‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Крахъ либеральнаго блока.
Крахъ либеральнаго блока.
(8 октября 1905 г. No 112).
Ф. Данъ.
Крах либерального блока, Дан Федор Ильич, Год: 1905
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Государственная Дума еще не собралась, предвыборная агитація — поскольку она вообще возможна въ легальныхъ формахъ — только еще начинается. И все же самая постановка вопроса о собраніи нсколькихъ сотъ такъ или иначе выбранныхъ человкъ по дламъ, касающимся общегосударственнаго законодательства, произвела уже значительную пертурбацію въ группировк политическихъ силъ, породила страстные опоры въ сред вчерашнихъ друзей — союзниковъ, послужила реактивомъ, съ большой точностью опредлившимъ соціальную природу различныхъ общественныхъ группъ. Это значитъ, что созывъ Думы, благодаря особой атмосфер революціонной эпохи, иметъ большее и качественно иное значеніе, чмъ то, которое рисовалось авторамъ закона 6 августа. Это значитъ, что придуманное ими средство ‘умиротворенія’ страны, введенія бушующаго моря общественныхъ столкновеній въ русло ‘спокойнаго’ развитія, уже теперь, когда оно находится еще im Werden, обострило соціальные антагонизмы, усилило т столкновенія общественныхъ группъ, которыя являются источникомъ силы, движущей впередъ революцію. Это значить, что архи-нелпа была бы тактика, которая, исходя изъ правильной посылки, что Государственная Дума, по замыслу творцовъ ея, должна быть ничмъ инымъ, какъ одной изъ многочисленныхъ подпорокъ абсолютизма, сдлала бы неврный выводъ, что Дума и впрямь будетъ играть такую роль въ политической исторіи Россіи, какая желательна была самодержавной бюрократіи, нелпа была бы тактика, которая на этомъ основаніи пыталась бы. ‘обличивъ’ Думу и вся иже съ ней, идти къ ‘активному выступленію’, держа руки по швамъ, не поворачивая головы по сторонамъ и не обращая ни малйшаго вниманія на ту группировку общественныхъ силъ, которая создается на почв созыва Булыгинскаго ‘представительства’.
Передъ только что состоявшимся създомъ ‘земскихъ и городскихъ дятелей’ вопросъ объ отношеніи къ Государственной Дум всталъ очень остро. Надо было — вещь, всегда очень непріятная!— сказать, что же либеральные земцы и думцы думаютъ, наконецъ, длать? Пока вопросъ о ‘представительств’ плавалъ боле или мене въ туман, положеніе почтенныхъ либераловъ было довольно выигрышное: можно было ‘обличать’, высказывать требованія, принимать резолюціи. Вс эти занятія, неоомннно, имли весьма полезное значеніе: они служили агитаціоннымъ средствомъ и вносили елементы политической мысли въ слои, для агитаціи революціонныхъ партій недоступные — въ силу ли соціально-прирожденнаго иммунитета, или въ силу отдляющей ихъ отъ революціоннаго воздйствія толстой стны, сложенной изъ традиціонныхъ предразсудковъ и полицейскихъ препонъ. И поскольку — подъ вліяніемъ напора рабочаго движенія и критики соціалдемократіи — либеральныя резолюціи и постановленія должны были подвигаться все боле и боле ‘влво’, они неосмннно сыграли нкоторую роль въ разрушеніи этой стны, они могли проникать сквозь нее по тмъ тысячамъ невидимыхъ, извилистыхъ ходовъ, которые создаются ‘легальной’ печатью и арміей служащихъ, занятыхъ въ хозяйственныхъ и культурно-просвтительныхъ земскихъ и думскихъ учрежденіяхъ и на почв своей ‘оффиціальной’ работы непосредственно соприкасающихся съ глубокими пластами народной, особенно крестьянской массы. Эта армія несомннно выполняла и выполняетъ ‘черную работу’ внесенія либеральныхъ идей въ деревню. Постепенное ‘радикализированіе’ земскихъ резолюцій облегчало интеллигентному разночинцу выполненіе этой роли проводника либеральнаго тока, ибо роднило почтенныхъ земскихъ и думскихъ ‘хозяевъ’ съ ихъ демократическими ‘слугами’.
Насколько сильно было это чувство ‘родства’ въ его крайнихъ проявленіяхъ, показываетъ примръ новаго ‘народнаго героя’ — Куликовскаго. Этотъ членъ ‘партій соціалистовъ — революціонеровъ’, заявляющій, что его партія ‘желаетъ’ ‘скорйшаго введенія демократической республики’ и ‘уничтоженія частной собственности на землю’ ‘еще наканун происшествія’ (покушенія на гр. Шувалова) ‘принимается за газету съ пламенной надеждой — встртить въ ней опубликованіе давно общаннаго и страстно ожидаемаго обществомъ созыва народныхъ представителей’. Когда же вмсто этого ‘созыва’ ‘онъ’ прочелъ, что въ Москв запрещенъ създъ земцевъ, что Шуваловъ разогналъ засданіе союза инженеровъ, то это показалось ему нестерпимымъ. ‘Пріемъ депутаціи либеральныхъ людей и царская рчь’ заставляли его ‘надяться’ и подарить жизнь тому жандарму, на котораго онъ хотлъ покуситься. ‘Но посл этого пріема, посл извстной рчи случилось новое зврское происшествіе — убійство въ Иваново-Вознесенок. Вдь это, съ точки зрнія самодержавія, со стороны полиціи есть оскорбленіе величества, не говоря объ издвательств надъ либеральной депутаціей’. И Куликовскій ‘взялся исполнить постановленіе Московскаго Комитета убить Шувалова’ {Вс цитаты взяты изъ рчи Куликовскаго за суд, помщенной въ No 77 ‘Освобожденія’.}. Такъ велика была вра этого революціоннаго разночинца въ либераловъ, что онъ больно чувствовалъ издвательство правительства надъ либералами, и совершенно мимо его сознанія прошло то издвательство либераловъ надъ народомъ и надъ своими собственными резолюціями, которое проявилось во всемъ поведеніи и рчахъ ‘депутаціи либеральныхъ людей’… А между тмъ, дло было такъ ясно, что на іюльскомъ създ ‘самъ’ г. И. Петрункевичъ открыто заявлялъ о своемъ желаніи помочь правительству выйти изъ опасности.
Такъ безмятежно шло мирное сотрудничество ‘соціально-привилегированной интеллигенціи’ и ‘неимущей интеллигенціи’, которое такъ пламенно желалъ увковчить ‘несгибаемый’ г-нъ Струве. Опираясь на это сотрудничество, спекулируя на народное возбужденіе, не успвшее еще вылиться въ крестьянств въ рзко опредленное классовое движеніе, господа либералы умильно поглядывали вверхъ, въ ожиданіи, что своевременная ‘уступка’ ихъ насущнымъ классовымъ интересамъ позволитъ имъ, наконецъ, сбросить съ себя постылый демократическій плащъ, разорвать мезальянсъ съ неимущимъ разночинцемъ и успокоиться на лон цензоваго двухпалатнаго парламента, участвующаго въ ‘осуществленіи законодательной власти’.
Но самодержавно-бюрократическому провиднію угодно было распорядиться иначе. Прекрасные дни Аранжуэца минули, и минули безвозвратно. Бднымъ земцамъ не суждено было испытать такого полнаго удовлетворенія, какое дала университетская автономія ихъ ученымъ братьямъ во либерализм. А между тмъ, профессора показали наглядно, ‘какъ это могло-бы быть’ съ участниками земскаго създа. Получивъ столь любезную имъ ‘автономію’, вчерашніе непримиримые оппозиціонеры, вопіявшіе о невозможности свободнаго научнаго изслдованія въ самодержавномъ государств, сегодня съ такимъ-же жаромъ, по сношеніи съ надлежащими властями, изъ кожи лзутъ вонъ, чтобы водворить въ университетахъ ‘порядокъ’. Это какъ-бы прообразъ того, что стало бы съ земскимъ либерализмомъ, если-бы его ‘успокоили’ дйствительной уступкой. Какъ актеръ, только что игравшій на сцен надодливую роль, спшитъ, выбжавъ за кулисы и ставъ самимъ собой, сбросить ненужный нарядъ и блестящія погремушки, такъ спшили-бы земцы освободиться отъ ‘несвойственнаго’ имъ костюма, сшитаго изъ всякихъ ‘демократическихъ’ ‘четырехчленныхъ’ формулъ и проч. и проч.
Если бы ихъ ‘успокоили’… Боли-бы ихъ могли ‘успокоить’… Вмсто ‘успокоенія’ самодержавная бюрократія дала имъ то, чти только и могла дать — Думу. Но Дума въ ея натуральномъ вид, безъ, тни ‘гарантій’ — этого слишкомъ мало для удовлетворенія даже скромныхъ либераловъ. ‘Успокоить’ Дума не могла никого. Даже мистеръ Стадъ, дохавъ до Саратова и убдившись, насколько русская практика думскаго ‘конституціонализма’ отличается отъ ‘англійской’ теоріи, вынужденъ былъ растерять добрую долю своего оплаченнаго ‘оптимизма’.
Одного бряцанія оружіемъ оказалось мало. Подъ его воздйствіемъ либераламъ не уступили. Угрозы борьбой оказалось недостаточно. Надо начать самую борьбу. Но какъ бороться? Вотъ ‘проклятый’ вопросъ.
Опереться на народъ — вотъ единственное ршеніе, которое возможно. И боле дальновидные земцы поняли это. Они ршили обратиться къ народу. Но на первыхъ-же шагахъ этого пути они столкнулись съ затрудненіями, заставлявшими мучительно сжиматься ихъ собственническія, землевладльческія сердца.
Либеральное евангеліе земскихъ създовъ, какъ мы уже сказали, тысячью различныхъ путей шло ‘въ народъ’. Но тамъ оно сталкивалось съ вліяніемъ, шедшимъ изъ среды революціоннаго пролетарскаго движенія и, благодаря этому, существенно претворялось. То, что для либеральныхъ създовъ было наскоро напяленнымъ демократическимъ костюмомъ, то ‘низы’ принимали совсмъ ‘въ серьезъ’. И боле того. Проникая въ народную среду, политическія идеи будили одновременно соціальныя стремленія, заставляли ихъ отливаться въ форму опредленныхъ соціальныхъ требованій.
Благодаря такому самоопредленію ‘низовъ’, стало все боле и боле невозможно опереться на народъ въ томъ смысл, въ какомъ этого желали бы либералы — опереться на сочувствіе народа, а не на его движеніе. Бороться, опираясь на народъ, это значило все боле и боле — идти въ народъ не затмъ только, чтобы создать въ немъ политически — возбужденное настроеніе, а затмъ,чтобы примкнуть къ его борьб. Но примкнуть къ борьб народа, значитъ принять требованія народа, принять методы и средства народной, массовой борьбы, значитъ встать на путь, въ конечномъ пункт котораго видится выступленіе на политическую сцену массовой силы…
Но, чтобы пойти такой дорогой, земскимъ либераламъ надо было ршиться на тяжелую операцію урзыванія своей классовой физіономіи. Задача трудная. Настолько трудная, что передъ нею спасовать на первыхъ порахъ даже разночинный союзникъ либеральнаго ‘барина’ — буржуазный демократъ. Онъ испугался необъятности и революціонности выпавшей на его долю задачи и искалъ спасенія въ закоулк ‘бойкота’. Онъ пытался даже это свое бгство прикрыть тогой гражданской добродтели, ‘несгибаемой’ революціонности. Это плохо удалось ему. Подъ угрозой политической смерти, жизнь повелительно выталкиваетъ демократію изъ ‘бойкотнаго’ тупика, демократія вертится, пытается отговориться фразами объ ‘активномъ бойкот’, но, въ конц концовъ, съ оговорками, упираясь, она будетъ вынуждена, если не хочетъ сложить оружія, приняться за то самое дло, которое называется революціоннымъ участіемъ въ выборахъ. Идея ‘бойкота’, какъ орудія политической ‘борьбы’, несомннно уже теперь похоронена окончательно. И если эти похороны, это отрзываніе путей отступленія для буржуазной демократіи есть, дйствительно, результатъ той ‘позорной роли, которую сыграла Искра’, какъ увряетъ ‘Пролетарій’, то мы можемъ быть довольны этой ролью.
Ну, а земцы? На іюльскомъ създ часть ихъ тоже сотрясала воздухъ ‘бойкотными’ рчами и, какъ съ наивной откровенностью пояснилъ г. Оппель, длала это затмъ, чтобы ‘напугать’ правительство, держать его ‘подъ угрозой’: можетъ быть, дескать, оно испугается картоннаго грома. На самомъ дл, земцамъ, конечно, нечего было и думать искать спасенія въ ‘бойкот’. Въ противоположность демократическому разночинцу, земскій либералъ связанъ съ опредленнымъ общественнымъ слоемъ, онъ иметъ свою старую соціальную ореду и знаетъ, что она за нимъ по этому пути не пойдетъ. И если онъ, Иванъ Ивановичъ, вздумаетъ ‘бойкотировать’, то на его мсто всегда найдется десятокъ Петровъ Петровичей, ему же останется почетная, но незавидная доля Цинцината, удалившагося къ своему хозяйству. Новой же соціальной опоры либерализмъ найти еще не усплъ. При такихъ обстоятельствахъ немудрено, что іюльскій създъ малодушно предложилъ отложить ршеніе вопроса объ отношеніи къ Государственной Дум, смутно надясь, что, быть можетъ, какъ нибудь минуетъ его чаша сія…
Но она не миновала… Передъ послднимъ създомъ вопросъ сталъ въ упоръ. Отмалчиваться и откладывать было нельзя. И тутъ сразу оказалось, что для этихъ господъ ‘бойкотъ’ былъ ничмъ инымъ, какъ совершенно празднымъ словоизверженіемъ.
Неизвстно, г. ли Шишковъ согласился фигурировать въ роли ‘ненастоящаго представителя’, Раевскій ли всталъ ‘на скользкій путь’, Оппель ли ршилъ ‘заране уронить свой авторитетъ’, или Колюбакинъ, пожеманившись, отправился въ ‘непотребное учрежденіе’ {Въ кавычки взяты подлинныя выраженія изъ рчей на іюльскомъ създ.}, только фактъ таковъ, что 172 голосами противъ одного была принята та самая резолюція бюро, которая была ‘отложена’ въ іюл. Итакъ, земцы и думцы ршили ‘участвовать’. Но какъ участвовать? Зачмъ? Какъ сдлать это участіе орудіемъ для достиженія тхъ цензовыхъ ‘гарантій’, которыя либерализму безусловно нужны?
Три силы сейчасъ стоятъ угрозой передъ самодержавнымъ правительствомъ: рабочее движете, крестьянское движеніе, національныя движенія угнетенныхъ окраинъ. Вс эти силы хочетъ либерализмъ использовать для своихъ цлей. Готовясь къ вступленію въ Думу, онъ захотлъ опереться на нихъ. Ему оказалась нужна программа, которая давала бы отвтъ на рабочій, крестьянскій и національный вопросы. Но эти отвты заране жгли его явнымъ несоотвтствіемъ интересамъ того слоя, землевладльцевъ и домовладльцевъ, къ которому пуповина еще прикрпляетъ либерализмъ. И създъ началъ съ того, что постарался какъ можно дальше отсрочить отвтъ на проклятые вопросы. Экономическую программу онъ записалъ въ самый конецъ порядка дня, хотя понималъ, какъ выразился одинъ ораторъ, что она важне всего для народа.
Но, въ конц концовъ, непріятными вопросами все же пришлось заняться. И что же? Подаривъ автономію Польш и пробормотавъ нсколько туманныхъ резолюцій о децентрализаціи законодательства, надливъ крестьянъ землею изъ казенныхъ и удльныхъ дачъ, отмнивъ выкупные платежи и сейчасъ же потребовавъ новаго выкупа (‘справедливаго вознагражденія’) за т земли, которыя могутъ быть отрзаны у помщиковъ, наградивъ рабочихъ восьмичасовымъ рабочимъ днемъ, либеральный създъ сейчасъ же и эти трусливыя ршенія обратилъ въ милую шутку, ршивъ не включать ихъ въ свое ‘воззваніе’, въ свою программу. Это значитъ, что передъ задачей — идти въ народъ для участія въ борьб народа — земскій либерализмъ, какъ цлое, спасовалъ. Это значитъ, что передъ страхомъ народной революціи, съ ея соціальными требованіями, часть либерализма уже измнила тмъ политическимъ лозунгамъ, которые она выставляла, когда расчитывала на то, что народъ останется въ роли ‘сочувствующаго’.
Земскій създъ не могъ создать своей программы. Но, такъ какъ ‘единство’ было поставлено выше всего, то это значитъ, что члены его сошлись на реакціонной программ: потому что программа, умалчивающая о рабочемъ, аграрномъ и національномъ вопрос, не является прогрессивной въ данный моментъ. Земскій създъ не могъ создать своей партійно-политической организаціи. Но, создавъ, опять-таки ради единства, ‘консультаціонные’ избирательные комитеты, онъ далъ этой организаціей опору всмъ реакціоннымъ мстнымъ вліяніямъ и стремленіямъ {Кто хочетъ оцнить революціонное значеніе этого ‘объединенія’, пусть взглянетъ на списки кандидатовъ, составленные съ точки зрнія единства* и помщенные въ ‘Руси’.}. Разбить это единство, значить оказать услугу длу революціи. Обличающее и критическое вмшательство партіи пролетаріата въ дло выборовъ должно содйствовать, между прочимъ, и этому раскалыванію либеральнаго лагеря, которому ‘единство’ придаетъ реакціонный цвтъ…
Въ томъ же дух, какъ вопросы программы, ршилъ либеральный създъ и вопросъ объ отношеніи къ Дум. Въ своей революціи объ участіи въ выборахъ, създъ сказалъ нсколько обличительныхъ фразъ по адресу Думы и призвалъ гражданъ войти въ нее, образовать ‘сплоченную группу’ и ‘черезъ ея посредство’, а не черезъ посредство народнаго движенія, ‘достигнуть гражданской свободы и равенства’. Уже эта туманная, рабья резолюція показывала, что не затмъ, чтобы сдлать изъ Думы всенародную трибуну, думало войти въ ‘непотребное учрежденіе’ большинство членовъ земскаго създа. Нтъ, они уже предвкушаютъ всю сладость ‘постепенной’, ‘мирной’ ‘положительной’ работы по части ‘усовершенствованія’. Послднія сомннія на этотъ счетъ исчезаютъ, если прочесть составленное бюро създа ‘воззваніе’. Оно прямо говоритъ не о борьб за снесеніе ‘непотребнаго учрежденія’ и замну его ‘потребнымъ’, а о ‘дальнйшемъ усовершенствованіи самой Думы’, оно иметъ дерзость сослаться, въ подтвержденіе лояльности своихъ стремленій, на манифестъ, который тоже говоритъ ‘о дальнйшемъ усовершенствованіи учрежденія Государственной Думы’ {Одно изъ этихъ ‘усовершенствованій’ уже сдлано въ вид ‘оговорки’ No 7, повышающей избирательный цензъ отдльныхъ уздовъ.}. И воззваніе заканчиваетъ призывомъ избирателей сплотиться вокругъ программы, въ которую входитъ, кром всеобщаго (только ‘всеобщаго’!) избирательнаго права, ‘ршающій голосъ для Думы’. И если резолюція говоритъ о томъ, что Дума — ‘не является народнымъ представительствомъ въ истинномъ смысл этого слова’, то невольно вспоминаются слова Колюбакина на іюльскомъ създ, что ‘непріемлемость проекта обусловливается именно ‘совокупностью’ различныхъ чертъ его. Спрашивается: какое звено изъ цпи этой ‘совокупности’ должно выпасть, чтобы сдлать Думу вполн ‘пріемлемой’?
Итакъ, вотъ фактъ: большинство земскихъ либераловъ хочетъ войти въ Думу затмъ, чтобы заняться тамъ мирной работой ‘усовершенствованія’ ея. Удастся ли имъ это или нтъ — вопросъ другой. Народная революція можетъ придать ихъ пребыванію въ Дум совсмъ другой смыслъ, чмъ они того желаютъ, какъ она придастъ самой Дум другой смыслъ, чмъ тотъ, какой желали вложить въ нее ея творцы. Но что либералы желаютъ ‘усовершенствованія’ — это несомннно. Какого же сорта это ‘усовершенствованіе’, о томъ свидтельствуетъ не только поведеніе г.г. либеральныхъ профессоровъ, но и поведеніе самого създа въ первый же день его засданій. Въ отвтъ на требованіе министра поставить собраніе подъ надзоръ полицейскаго чиновника, г. Головинъ заявилъ, что бюро охотно приняло эти условія. И въ зал не нашлось ни одной руки, которая на щек услужливаго предсдателя бюро запечатлла бы слды этого позора. И, конечно, не отъ этихъ ‘враговъ бюрократіи’, при всей своей вражд старающихся даже въ составляемой ими конституціи ‘держаться языка нашего законодательства’ и заботящихся о сохраненіи законовъ о ‘командованіи арміями’ и т. п., не отъ нихъ, привыкшихъ къ скопческому языку канцелярій, можно ожидать огненнаго слова народныхъ трибуновъ.
Послдній създъ засвидтельствовалъ и окончательно запечатллъ крахъ либеральнаго блока. Передъ политическимъ дйствіемъ онъ оказался несостоятельнымъ. Онъ явно умираетъ, и одряхлвшее тло его распадается на части. Въ противоположность мннію Парвуса, земскій либерализмъ, какъ таковой, не конституировался въ политическую партію, наоборотъ, онъ находится наканун распаденія на различныя партіи, изъ которыхъ одн уже становится реакціонными, другія — въ союз съ разночинцами — по необходимости должны будутъ подвигаться влво, пока такъ же не исчерпаютъ своей прогрессивности, какъ исчерпалъ ее дворянскоземскій либерализмъ. Не даромъ т самыя освобожденскія свахи, вся задача которыхъ заключалась въ сводничеств ‘соціально-привилегированнаго’ барина и ‘неимущаго’ разночинца, нын, забывъ о ‘реальной’ политик г. Струве, гремятъ противъ двуличныхъ ‘примиренцевъ’.
Крахъ либеральнаго блока означаетъ безповоротное расхожденіе между ‘бариномъ’ и ‘разночинцемъ’. Разночинецъ долженъ искать себ новой соціальной опоры, демократія, чтобы стать реальной политической силой, должна стать народной, крестьянской и мщанской демократіей. Мы говорили, сколько болзненнаго для разночинца заключается въ этой перемн общества ‘барина’ на общество ‘мужика’. Мы говорили также, какъ пытается онъ ‘бойкотомъ’ отвертться отъ этой задачи. Но онъ долженъ сдлать этотъ шагъ, иначе онъ очутятся въ соціальной пустын. И чмъ скоре онъ сдлаетъ его, тмъ лучше и полне силы демократіи будутъ использованы въ интересахъ революціи. Толкнуть разночинца въ избирательную кампанію, значить содйствовать ускоренію превращенія демократіи въ массовую народную силу. И, разумется, это ‘участіе’ въ выборахъ должно быть инымъ, чмъ солидное участіе земца. Революціонное самоуправленіе, какъ руководящая идея, окрашивающая все участіе, въ опредленный цвтъ, должно безповоротно отдлить сторонниковъ ‘усовершенствованія’ отъ сторонниковъ революціи…