СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1862.
О ДТСКОМЪ ВОСПИТАНІИ.
О ДТСКОМЪ ВОСПИТАНІИ.
I.
II.
III.
О детском воспитании, Вернадская Мария Николаевна, Год: 1858
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Весна наступила. Съ крышъ льется вода, на улицахъ колитъ ледъ и метутъ грязь, пшеходы съ отчаяніемъ останавливаются передъ громадными лужами. Весело гремятъ по мостовой извощичьи дрожки, изрдка только еще попадаются сани, которыя кое-какъ тащитъ по камнямъ измученная лошаденка бднаго извощика, небо стало боле яркаго голубаго цвта, тучи прозрачне, и даже иногда весеннее солнышко золотитъ зданія яркимъ свтомъ и всему придаетъ веселый, праздничный видъ. Улицы оживились, везд народъ, везд движеніе, и какъ-то, кажется, всякому живется на свт и легче и веселе.
Мн кажется — хотя это, конечно, очень странное сравненіе — что время, въ которое намъ пришлось жить, иметъ большое сходство съ началомъ весны въ город. Дйствительно, мы морально, какъ будто, оживаемъ: сколько явилось новыхъ занятій, новыхъ требованій, новыхъ заботъ, и высказалось благородныхъ мыслей и стремленій. Многіе закоренлые предразсудки и ложныя мннія изчезаютъ, какъ снгъ на крышахъ отъ жгучихъ лучей благодатнаго солнца, многіе неутомимо принялись месть нашу душевную грязь и вооружились ломомъ противъ многихъ пороковъ. Конечно, у насъ еще довольно грязи и лужъ, многіе въ нершимости останавливаются передъ одной большой лужей: одинъ думаетъ лучше воротиться, другой перескочить, третій обойти, но наврное солнце и труды уничтожатъ и ее, какъ уничтожили уже многое. Вс видятъ, что на улиц работниковъ много, и дло идетъ успшно: еще нсколько дней терпнія — и везд будетъ сухо и чисто. Грязи еще много, но мы стараемся ее уничтожить — намъ помогаетъ весеннее красное солнышко, и твердая надежда подкрпляетъ насъ.
Въ весеннемъ воздух есть какое-то странное, возбуждающее свойство: всякій человкъ, какъ будто оживаетъ, какъ будто новая, свжая кровь льется по его жиламъ, душа требуетъ мысли и дятельности. Мн кажется, что это самое чувствуютъ у насъ теперь вс, благодаря тому времени, въ которое намъ пришлось жить. Конечно, ни одна весна не можетъ обойтися безъ того, чтобъ не сломалось нсколькихъ колесъ, и не заболло нсколько лошадей, вс это знаютъ, но не смотря на то, всякому живется какъ-то привольне! Какъ весной, является множество вопросовъ, о которыхъ не было и помину зимой: хлопоты о новомъ помщеніи на дачахъ, объ изящныхъ лтнихъ экипажахъ, о легкихъ лтнихъ платьяхъ, и другихъ вещахъ, смотря по интересу и по нуждамъ,— такъ и въ наше время въ сфер общественной явилось множество вопросовъ, важныхъ и интересныхъ, полезныхъ и благородныхъ, о которыхъ прежде и не думали. Должно сознаться однако, что и здсь всякій боле всего толкуетъ о томъ, что ближе къ его сердцу, или боле ему доступно Много еще недавно говорили и писали о воспитаніи, и нкоторое даже въ особенности обращали вниманіе на воспитаніе того или другаго пола, того или другаго сословія: нужно ли воспитывать? (!), такъ ли мы воспитываемъ, какъ должно? Къ чему привело это воспитаніе? И какъ для блага общаго надо воспитывать людей, а не куколъ?
Весна, недавнее праздничное время, все заставляетъ васъ теперь еще боле думать о дтяхъ, а слдственно и о ихъ воспитаніи. Весело гуляли милые малютки по гостиному двору на вербной недл и любовались безчисленнымъ множествомъ игрушекъ, недавно, принаряженные въ красивыя платьица, сидли они вмст съ семьей за столомъ, уставленномъ куличами, пасхой, всми вкусными вещами, которыя всякій считаетъ необходимостью състь въ свтлый праздникъ, и которыя въ этотъ день получаютъ въ семейномъ кругу какую-то особенную важность и значеніе, рдко кому этотъ убранный столъ не напомнитъ свтлыхъ минутъ жизни! Дти веселы и счастливы, родители любуются ими, но многимъ невольно придетъ въ голову мысль, что будетъ съ этими милыми существами? какая ждетъ ихъ будущность? Конечно, не отъ родителей зависитъ, чтобъ дти были всегда счастливы, по, однако, счастіе иногда зависитъ отчасти и отъ насъ самихъ, отъ нашего характера, образа мыслей, взгляда на жизнь и на людей — а на все это могутъ имть сильное вліяніе первыя впечатлнія дтства, и первоначальное воспитаніе.
Вообще, большинство согласно, что воспитаніе дтей должно начинать съ колыбели, но расходятся въ томъ, какъ ихъ воспитывать? Вопросъ этотъ еще недавно волновалъ нашу повременную литературу, въ которой много уже высказано и написано о первоначальномъ воспитаніи дтей, но, кажется, едвали этотъ вопросъ ршенъ окончательно, тмъ боле, что легко убдиться опытомъ въ томъ, что нельзя воспитывать ребенка но книг. Этотъ же опытъ доказываетъ намъ ежедневно неврность убжденія, что изъ дитяти все можно сдлать, что только угодно воспитателю: у всякаго ребенка есть какъ своя особенная физіономія, такъ и особенный характеръ, а потому правило, прекрасное для одного, часто не годится для другаго. Къ несчастію многіе это забываютъ, и притомъ обыкновенно тмъ боле, чмъ боле дтей судьбою послано имъ на руки. Вообще, воспитаніе вещь не легкая, и въ особенности трудная потому, что почти съ самой минуты рожденія ребенка, матери, заботящейся о благ его, предстоитъ страшная борьба съ окружающими предразсудками, вредными преданіями, нелпыми обычаями и, наконецъ, съ лицами, въ которыхъ она, вмсто помощи, находитъ часто противодйствіе.
Едва только дитя узрло свтъ Божій, какъ прежде всего является вопросъ, кормить ли его матери, или взять для него кормилицу? Этотъ, по видимому, простой вопросъ возбуждаетъ въ семь множество толковъ и разсужденіи, большею частію въ род такихъ: ‘посмотрите, какія вы худенькія и блдненькія — говоритъ обыкновенно нжная бабка — гд вамъ самимъ кормить! вы только ребенка замучите и свое здоровье потеряете. Позвольте, я вамъ пришлю кормилицу’. Если, не смотря на это, мать все-таки начинаетъ кормить сама, то ребенокъ съ первыхъ же дней подвергается непріятностямъ: всмъ извстно, что молоко приходитъ обыкновенно не ране нсколькихъ сутокъ, и что въ продолженіи этого времени ребенокъ очень хорошо можетъ обойтись и безъ молока, но., по смотря на это, матери безпрестанно повторяютъ, что она мучитъ бднаго ребенка, и даже намекаютъ на то, что ребенокъ слабетъ и худетъ, а самаго ребенка подвергаютъ испытаніямъ и пищ, завщаннымъ неимющей боле смысла стариной. Является ли молоко, тмъ не кончается борьба матери (въ которой мы представляемъ здравый разсудокъ) съ нянькой, или другими окружающими лицами, принимающими участіе въ дитяти.
Ребенокъ боленъ. Вмсто того, чтобъ сколько-нибудь ободрить естественно встревоженную мать, и заняться только помощію больному, обращаютъ одни только невжественные укоры противъ несчастной матери говорятъ ей, что ребенокъ опасно боленъ, начинаютъ разсказывать всевозможные ужасные случаи, бывающіе съ дтьми, а иногда безъ церемоніи скажутъ: ‘нтъ ужь, сударыня, онъ у васъ по живущій’! Они говорятъ это безъ дурнаго намренія, а между тмъ часто однихъ этихъ словъ бываетъ достаточно, чтобъ у матери испортилось или даже совершенію пропало молоко, и ребенокъ лишился здоровой пищи и хладнокровнаго, умнаго надзора. Дитя дурно спитъ, часто плачетъ, бываетъ больно, развивается медленне, чмъ другіе дти: какія мры предпринимаютъ противъ этого? Или винятъ мать, если она сама кормитъ, или шепчутъ и плюютъ надъ нимъ — отъ глаза. ‘Еслибъ у ребенка была здоровая кормилица — говорятъ — онъ былъ бы здоровъ,’ какъ будто дти, вскормленныя кормилицами, всегда бываютъ здоровы, или сами кормилицы не бываютъ больны! Если мать немного нездорова, то ей это ставятъ въ вину, и говорятъ, что у нея не можетъ быть хорошаго молока, а разв кормилицы всегда бываютъ здоровы? Разница въ томъ, что когда мать больна, то она не скрываетъ этого, и старается принять мры къ возможно-скорому выздоровленію, а кормилица, напротивъ, будетъ стараться какъ можно доле скрыть свою болзнь потому, что когда узнаютъ, что она больна, то на ея мсто возьмутъ другую, а очень естественно, что кормилица дорожитъ хорошимъ мстомъ, и прибгаетъ ко всевозможнымъ уловкамъ, чтобъ его сохранить. И кто знаетъ, можетъ быть не разъ пострадало дитя отъ этой скрытой болзни, отъ чувства грусти и тоски ея кормилицы, отъ тупоумія няньки, отъ небрежности чужаго ухода!
Къ несчастію, не всякая женщина способна къ ежедневной, ежеминутной борьб съ общепринятымъ мнніемъ, и ребенокъ большею частію, по крайней мр въ среднемъ сословіи, остается въ первое время на рукахъ первой попавшейся, никому въ дом незнаемой, ничмъ къ дитяти не привязанной, часто убитой горемъ или испорченной развратомъ женщины — потому только, что она иметъ здоровый видъ. Нельзя по этому не признать, что дитя теряетъ, и его первое воспитаніе испорчено, когда по какой бы ни было причин мать но можетъ кормить его сама. Правда, нкоторымъ женщинамъ удается выкормить самимъ своихъ дтей, не едва ли многія изъ нихъ сознаютъ, что кормленіе должно исполнять не какъ удобне для себя, а какъ удобне дли ребенка. Нкоторыя, напримръ, предполагаютъ, что ребенка можно пріучить такъ, что онъ будетъ требовать пищи только въ извстные часы. Быть можетъ, это и возможно, по наврное очень трудно, разв только не обращать никакого вниманія на ребенка, на крикъ его — этотъ знакъ страданія — перваго источника моральной и умственной порчи.
Правда, трудно замтить постепенность, съ которою развиваются умственныя способности ребенка точно также, какъ нельзя замтить, какъ робенокъ ростетъ. Только чрезъ довольно долгое время мы замчаемъ, что дитя сдлалось гораздо больше и умне, но все-таки оно росло и умнло постепенно, а не вдругъ, и потому совершено не справедливо говорятъ, что ребенокъ ничего не понимаетъ, напротивъ, онъ понимаетъ многое, по только не можетъ еще почти ничмъ выразить своихъ чувствъ и понятій. Этого не сознаютъ большая часть воспитателей-родителей, и тмъ лишаютъ сами себя возможности понимать и свои обязанности и своихъ дтей: большею частію бываетъ, что, разъ ршивши, что маленькій ребенокъ не боле, какъ кусочикъ мяса, они не даютъ себ довольно труда вглядываться въ ребенка, и не довольно замчаютъ первое проявленіе въ немъ чувства, а это иметъ на ребенка вредное вліяніе, потому что, какъ для самаго маленькаго, такъ и для боле взрослаго, всегда вредно, когда съ нимъ обращаются, какъ съ существомъ безсмысленнымъ.
Кто со вниманіемъ смотрлъ на дтей, тотъ не можетъ отвергать, что даже у самаго маленькаго можно замтить выраженіе чувства въ глазахъ (напримръ, чувство страданія очень ясно отражается во взгляд больнаго ребенка), инстинктъ самосохраненія, чувство доврія и недоврія, также является въ дтяхъ очень рано: ребенокъ улыбается при вид матери, и кричитъ, когда къ нему подходитъ чужой, это происходитъ оттого, что онъ уже знаетъ, что мать ему не сдлаетъ вреда, а чужой можетъ ему нанести какую-нибудь обиду. Во всякомъ случа, слдовательно, не зная момента полнаго развитія пониманія въ ребенк, всегда полезне для него, когда съ мимъ поступаютъ такъ, какъ будто бы онъ уже понимаетъ. На дтей все иметъ вліяніе, и еще прежде того мгновенія, когда они начинаютъ ясно понимать, они смутно чувствуютъ значеніе поступковъ съ ними и невольно принимаютъ на себя отпечатки ихъ, поэтому съ самаго начала должно стараться удалять отъ ребенка все то, что можетъ быть сколько-нибудь для него вредно, какъ въ физическомъ, такъ и въ моральномъ отношеніи.
Чувство любви и чувство прекраснаго облагораживаютъ человка, и но бда, если эти чувства дадутся ребенку не опытомъ, а какъ бы инстинктомъ, а потому чмъ боле любятъ ребенка, и чмъ боле выказываютъ ему любовь, тмъ лучше для него. Какъ нжное растеніе сжимается отъ холода и гораздо быстре развивается въ тепл, такъ и понятія ребенка гораздо быстре развиваются въ атмосфер любви (если только такъ выразиться), чмъ въ холодной сред одной только строгой наблюдательности. Ребенокъ, пожалуй, довольно долго не понимаетъ значенія словъ, но выраженіе голоса онъ понимаетъ очень рано: нжный и тихій говоръ для ребенка пріятенъ и понятенъ. Часто бываетъ, что если при ребенк вдругъ возвыситъ голосъ или взглянуть на него строго, то онъ заплачетъ, и напротивъ утихнетъ, когда нжнымъ голосомъ начнутъ его уговаривать. Онъ не понимаетъ значенія словъ, по понимаетъ инстинктивно, благодаря выраженію голоса, бранятъ ли его или ласкаютъ. На все это мало обращаютъ вниманія,. какъ и на многое другое.
Первые предметы, которые поражаютъ ребенка, тоже, можетъ быть, имютъ вліяніе на его развитіе, и потому убранство дтской — вещь довольно важная. Все грубое, уродливое, непристойное не можетъ имть благотворнаго вліянія, и потому ршительно непонятно, отчего большинство игрушекъ, приготовленныхъ дли дтей, большей частью уродливы и гадки. Говорятъ: смшная игрушка, забавная игрушка, между тмъ какъ это просто уродливая игрушка, которая или пугаетъ ребенка — что вообще очень дурно, особливо если она испугаетъ его такъ, что на долго оставляетъ въ немъ непріятное впечатлніе — или заставляетъ привыкать его къ виду безобразія. Вообще, выборъ игрушекъ, по нашему мннію, чрезвычайно важенъ и вмст съ тмъ чрезвычайно труденъ. Хорошія и изящныя игрушки большею частію ужасно дороги, а дешевыя гадки и вредны, тмъ боле, что большинство изъ нихъ выкрашено желтой или зеленой краской, составъ которой вреденъ, а между тмъ дитя непремнно тащитъ игрушку въ ротъ и сосетъ ее. Конечно, при стараніи, можно выбрать дли ребенка игрушки боле или мене изящныя и безвредныя, но тутъ опять является противодйствіе со стороны няньки или маніей, которая непремнно къ дню имянинъ своего питомца, а иногда и просто такъ, подаритъ ему игрушку, и никогда не пойметъ, что она сдлала подарокъ, который можетъ быть вреденъ. ‘Такихъ игрушекъ тысячи длаютъ, у всхъ дтей такія игрушки бываютъ, такъ отчего же нашему не играть?’ — вотъ весь отвтъ, который отъ нея услышите.
Затрудненія въ дл воспитанія не уменьшаются съ теченіемъ времени. Чмъ старше становится ребенокъ, чмъ боле онъ начинаетъ понимать, тмъ съ большимъ вниманіемъ должно слдить за его развитіемъ. Большею частью дти добры, злые и порочные дти родятся также рдко, какъ и уроды, но длаются такими со временемъ, въ слдствіе неосторожности или несчастнаго случая,1 потому что, къ несчастію, случай играетъ важную роль при воспитаніи дтей. Невозможно быть неотлучно при-ребенк, а для несчастнаго случая не много надо времени, и дитя легко можетъ сдлаться уродомъ моральнымъ, то есть, порочнымъ человкомъ, какъ и уродомъ физическимъ. Какъ отвратить это бдствіе, какъ развить въ ребенк хорошія свойства и уничтожить порочныя наклонности?
Намъ кажется — какъ бы это ни казалось страннымъ — что этого можно достигнуть только баловствомъ, но, конечно, нужно понять, что подразумвать подъ словомъ: баловство. Ребенокъ избалованный тотъ, который знаетъ, что вс желаютъ ему угодить, что его ни за что не бранятъ и не наказываютъ, что его вс любятъ, но зная это, онъ не старается скрывать ни своихъ чувствъ, ни своихъ поступковъ, а это чрезвычайно важно при воспитаніи потому, что тогда можно гораздо врне обсудить и изучить характеръ дитяти.
Вообще, есть дв системы воспитанія: система устрашенія и система ласки. Многіе считаютъ ласковость гибелью для ребенка, мыже, напротивъ, считаемъ строгость, если не гибелью, то большимъ вредомъ. И въ самомъ дл, нельзя не согласиться съ послднимъ, если повнимательне всмотрться въ слдствія первой системы на дл. Т, которые ея держатся, обыкновенно полагаютъ, что никогда не должно допускать, чтобы ребенокъ зналъ, что его просьба и слезы могутъ имть какое-нибудь дйствіе: онъ долженъ сть то, что ему даютъ, быть довольнымъ всякой игрушкой, съ равнымъ удовольствіемъ надвать всякое платье, не огорчаться никакой неудачей, никакимъ отказомъ, потому что, если-де въ дтств ребенокъ не испыталъ лишеній, а напротивъ того, привыкъ, чтобъ вс его прихоти и капризы исполнялись, то что же — говорятъ — съ пилъ будетъ посл, когда онъ выростетъ, и когда судьба, разумется, не станетъ его баловать. Такъ говорятъ вообще защитники системы строгости. Разсмотримъ, такъ ли хороша эта система, какъ они полагаютъ, и нтъ ли въ ней какихъ-нибудь недостатковъ.
Вотъ сцена: маленькаго ребенка прикладываютъ къ рукамъ отца и матери и заставляютъ ихъ цаловать. Часто дитя, ршительно не понимая значенія этого, не хочетъ исполнить иногда потому, что онъ просто въ иномъ расположеніи, а иногда и потому, что ему хочется спать или играть, и вотъ — его начинаютъ принуждать, дитя заплачетъ, его начинаютъ бранить, а иногда, какъ ни грустно это сказать, даже и бить! Ребенокъ рыдаетъ, кричитъ, но его не оставляютъ въ поко до тхъ поръ, пока онъ не поцалуетъ руки. Неправда ли, что это не можетъ быть ни полезно, ни умно. Долго расплакавшійся ребенокъ не можетъ уняться, и это очень естественно, вдь и взрослый человкъ, если долго плачетъ, то не можетъ вдругъ унять слезъ, но для ребенка это не принимается въ расчетъ. Взрослые съ дтскимъ умомъ судятъ такъ: онъ плачетъ, значитъ, онъ капризничаетъ, и вотъ бднаго ребенка опять бранятъ, тотъ плачетъ еще больше, и не скоро кое-какъ ему удается унять слезы, съ обыкновенной ‘мягкостью, дтскаго характера, черезъ нсколько времени онъ весело ужь играетъ съ своими игрушками.
По видимому, все кончилось, по какъ часто родители удивляются, отчего дитя во си вскрикиваетъ и вздрагиваетъ, и обыкновенно приписываютъ это болзненному состоянію, сулящему дитяти цлую перспективу лекарствъ и непріятности, а кто знаетъ, не слдствіе ли это какой нибудь сцены из-за поцалуя, въ род описанной нами, которая потрясла ребенка сильне, чмъ предполагали. И къ чему приведетъ это насильственное цалованіе руки? Ребенокъ будетъ уважать родителей и привыкнетъ покоряться обстоятельствамъ? Но родители — не обстоятельства, а люди, и что же хорошаго въ тупой покорности людямъ? Говорятъ: ‘будетъ уважать родителей’, но разв можно насильно заставить себя уважать? Оказывать только наружные знаки уваженія или уважать сердцемъ — большая разница. Ребенокъ, цалуя руки у родителей и не смя сказать слова, въ то же время очень хорошо можетъ обсуживать ихъ поступки и даже мннія, судить ихъ очень строго и тмъ строже, что, не видя снисходительности къ себ, онъ но иметъ снисходительности и къ нимъ, и, врьте, что если они не достойны уваженія, онъ не будетъ уважать ихъ, даже цлуя ихъ руки, и если родители достойны уваженія, то онъ будетъ уважать ихъ и тогда, когда они не потребуютъ отъ него наружныхъ знаковъ уваженія.
Возьмемъ другую сторону — физическое питаніе дитяти. Здсь таже исторія. Ребенокъ не любитъ супу — его заставляютъ сть насильно, въ случа неповиновенія грозятъ наказаніямъ. Бдный ребенокъ стъ черезъ силу, слдовательно во вредъ себ, и притомъ получаетъ сильное отвращеніе отъ супу, и, даже возмужавъ, его въ ротъ не беретъ.
Везд, во всемъ одно правило: ребенокъ не долженъ разсуждать, но, во первыхъ, разсуждать нельзя запретить, а во вторыхъ, почему же и ему не разсуждать? Многіе стараются изощрять память своихъ дтей, и заставляютъ ихъ учить наизусть множество вещей, которыхъ т, конечно, не понимаютъ, но если ученье наизусть изощряетъ память, то разсужденье изощряетъ разсудокъ, а какъ ни важна для человка память, я думаю, что разсудокъ все-таки важне. Итакъ, запретить разсуждать мы не можемъ, мы только, можемъ запретить высказывать свои разсужденія, а есть ли въ этомъ польза? Разсуждая одинъ, ребенокъ часто можетъ напасть на ложныя мысли, которыя исправить очень легко, когда ребенокъ откровененъ, и говоритъ смло, что ему придетъ въ голову, по запуганное дитя, напротивъ того, тщательно будетъ скрывать свою мысль, а укоренившуюся идею уже трудно измнить. Однимъ словомъ, чтобъ постоянно слдить за моральнымъ развитіемъ ребенка, должно, чтобъ и умъ, и сердце его всегда были открыты для родителей, а разв можно этого достигнуть иначе, какъ лаской? разв можно заставитъ быть откровеннымъ? Можно заслужить довріе, но это довріе пріобртается не строгостью.
Вообще, строгое обращеніе длаетъ дтей скрытными, требованіе только наружныхъ знаковъ любви влечетъ за собой лицемріе и самоуниженіе, а страхъ наказанія и желаніе избжать его — пріучаютъ ребенка ко лжи. Ребенокъ, боле боясь родителей, чмъ любя ихъ (а трудно любить того, кого очень боишься), начинаетъ избгать общества родителей, и находить гораздо боле удовольствія въ обществ грубой прислуги: какія перенимаетъ онъ тамъ манеры, какія слышитъ выраженія, а главное, какія правила нравственности онъ извлекаетъ изъ этой бесды, отгадать не трудно. Конечно, можно и запретить ребенку быть въ этомъ обществ, по обязательное сиднье около матери то же не принесетъ пользы, а только придастъ лакейскому обществу прелесть запрещеннаго плода, и заставитъ ребенка прибгать къ хитростямъ, чтобъ опять попасть въ него. Избалованное дитя шалитъ смло, одинаково какъ при матери, такъ и безъ нея, говоритъ, что ему придетъ въ голову, и потому, допуская ему шалости невинныя, всегда можно остановить, когда шалость вредна: точно также какъ, когда ребенокъ выскажетъ ложную мысль, можно доказать ему тотчасъ же, что она ложна.
По моему мннію, ребенокъ долженъ быть убжденъ, что его любятъ. Разумется, во всемъ угождать ребенку невозможно, по простой причин, что, не смотря на желаніе, не всегда въ вашей власти исполнять его просьбу, по отказывая, должно объяснить ребенку, почему ему отказываютъ, чтобы онъ уврился, что причина отказа не капризъ, не желаніе его огорчить, а необходимость, что требованіе его по какой бы ни было причин неисполнимо, или для него вредно. Поступая такимъ образомъ, можно получитъ такой авторитетъ надъ ребенкомъ, что онъ даже и не станетъ спрашивать о причин отказа, зная, что если ему говорятъ: ‘нельзя’, то всегда могутъ объяснить, почему это нельзя. Есть примры, что строгіе родители запрещаютъ своимъ дтямъ сть слишкомъ много, или не позволяютъ сть какого-нибудь кушанья, но ребенокъ съ помощію няньки достаетъ себ желаемое кушанье, надается по тихоньку, и стъ, конечно, уже несравненно больше, чмъ сълъ бы при глазахъ матери: такимъ образомъ впадаетъ разомъ въ дна порока — обжорство и обманъ, въ тоже время я знаю также примръ одного ‘избалованнаго’ мальчика, который безъ позволенья никогда не състъ нечего, даже самаго лакомаго для него кушанья, и это только потому, что совершенно убжденъ, что если ему можно сть, то ему позволятъ, а если нельзя, то ему всегда говорили правду, что ему никогда и въ голову не приходитъ, чтобъ его именно могли обмануть.
Отвчать на вс вопросы ребенка серьозно и добросовстно — чрезвычайно полезно: во первыхъ, онъ чрезъ это мало по малу пріобртаетъ много познаній, во вторыхъ, получаетъ почти безусловное довріе къ словамъ родителей, а наконецъ и самъ пріучается къ добросовстности. Къ несчастію, очень немногіе понимаютъ необходимость правдивости въ разговорахъ съ дтьми, и считаютъ безвреднымъ отвчать на ихъ вопросы всякими пустяками, а иногда даже и нарочно говорятъ имъ вздоръ. Умно ли это и благородно ли, предоставляемъ судить другимъ, и оставляемъ пока этотъ предметъ, о которомъ и такъ заняли читателей боле, чмъ думали. Оставимъ разборъ, какая система воспитанія хуже или лучше, а посмотримъ, какъ у насъ теперь воспитываютъ дтей.
Вопросъ, какъ у насъ воспитываютъ дтей, безъ сомннія, заслуживаетъ вниманія. Конечно, во всякомъ семейств есть свои обычаи и свои правила, но есть также и общіе обычаи, которымъ слдуютъ, если не вс, то, по крайней мр, очень многіе. Первые предметы, которые поражаютъ ребенка, имютъ на него сильное вліяніе, а между тмъ, какія у насъ большею частью бываютъ дтскія? Маленькія, хотя иногда по размру и довольно большія, но все-таки маленькія по количеству дтей, въ нихъ живущихъ, и оттого очень часто душныя, и даже грязныя, потому что дйствительно трудно въ небольшой комнат сохранить свжесть воздуха и порядокъ. И отчего это происходитъ? отъ бдности? нтъ, этого нельзя сказать, потому что людей, у которыхъ дв или три пріемныхъ комнаты, нельзя же назвать бдными. Къ чему такъ много комнатъ для гостей, между тмъ, какъ иногда гостей бываетъ такъ мало, что не только зала, но даже и гостинная всегда почти пусты? Да если и бываетъ много гостей, то неужели, для того, чтобы имъ было просторно нсколько разъ въ годъ,—бдные дти должны быть стснены постоянно, тогда какъ это стсненіе иметъ на нихъ вредное вліяніе не только физическое, но и моральное. Не только странно, но даже почти предосудительно, по мннію свта, имть одну небольшую пріемную, а совершено естественно, при нсколькихъ пріемныхъ, имть одну небольшую дтскую, а между тмъ, для чего мы живемъ? для удовольствія нашихъ знакомыхъ или для блага нашихъ дтей? Судя по расположенію комнатъ большинства квартиръ, скоре можно предположить, что — для удовольствія гостей.
Конечно, и въ маленькой комнат можно сохранять порядокъ, но это чрезвычайно трудно. Кром того, когда въ одной комнат много дтей, то они необходимо должны мшать другъ другу, одинъ кричитъ въ то время, какъ другой спитъ, одинъ начинаетъ барабанить, когда другой хочетъ читать, однимъ словомъ, почти невозможно, чтобъ не выходило между ними непріятностей, а эти частыя ссоры пріучаютъ дтей къ сварливости и неуступчивости, потому что каждый старается какъ можно боле оградить свои права, и отвратить эти ссоры можно не наказаніями и даже не увщаніями, а удаленіемъ безпрестанныхъ столкновеній, а для этого первое условіе — просторъ.
Если на ребенка могутъ имть вліяніе окружающіе предметы, то, конечно еще гораздо боле сильное вліяніе имютъ окружающія лица, а въ особенности няньки, и потому выборъ няньки — вещь въ высшей степени важная. Гд и какъ найти хорошую няньку? Къ сожалнію, въ наше время нигд и никакъ нельзя найти дйствительно хорошую няньку. Можно найти женщину честную, то есть не воровку, добрую, то есть такую, которая будетъ давать нжныя названія своимъ питомцамъ и не будетъ из-подтишка ихъ бить и щипать, и — усердную, то есть исполняющую безропотно свои обязанности въ отношеніи къ дтямъ, но найти няньку, которая бы понимала образъ мыслей родителей, касательно воспитанія ребенка, и съ своей стороны содйствовала бы сколько могла, найти невозможно! Все новое, сколько-нибудь выходящее изъ общей колеи, какъ бы умно и благоразумно ни было, всегда встртитъ въ няньк сильную оппозицію, все, что длается не такъ, какъ длалось въ старину, характеризуетъ она однимъ общимъ названіемъ: зати! и очень часто, совсмъ не думая вредить вамъ, она однимъ поступкомъ разрушаетъ то, до чего вы, съ большимъ трудомъ, только что успли достигнуть. Ея же собственныя идеи касательно воспитанія дтей, не своихъ, а чужихъ, ограничиваются тремя требованіями: не пачкать и не рвать платья, по ночамъ, если не спать, то по крайней мр, лежать смирно въ кроватк, а главное — никогда не пересказывать родителямъ ничего, что ребенокъ слышитъ и видитъ касающееся до няньки. Однако, нянька необходимое лицо при воспитаніи ребенка, какъ же не пожалть, что у насъ до сихъ поръ нтъ порядочныхъ нянекъ! Между ними можно найти женщинъ и умныхъ и добрыхъ, нельзя найти только сочувствія къ новымъ идеямъ, и это очень естественно, идеи эти — плодъ образованія, и слдственно нельзя и требовать сочувствія къ нимъ въ женщин, совершенно лишенной образованія. Когда, наконецъ, нашъ простой народъ станетъ образованне, тогда онъ лучше будетъ понимать и наши стремленія и наши требованія, и потому нельзя не пожелать отъ всей души, чтобъ просвщенье, начиная съ грамотности, распространилось въ народ, какъ можно боле. Конечно, отъ грамотности до учености шагъ великъ, но первый шагъ всего важне.
Если нянька не хороша, то можно ее и перемнить, и поэтому наемныя няньки имютъ большее преимущество передъ крпостными. Богъ дастъ, внуки наши уже не будутъ терпть отъ зловреднаго вліянія крпостныхъ нянекъ, и вообще всей прислуги, но то — будущее, а мы говоримъ о настоящемъ. Бываютъ, дйствительно, случаи, что крпостная нянька усердне ходить за ребенкомъ, чмъ наемная,— поэтому многіе предпочитаютъ имть не только крпостныхъ нянекъ, по даже и крпостныхъ кормилицъ, которыхъ нарочно выписываютъ изъ своихъ деревень, по зато вліяніе крпостной няньки всегда гораздо вредне. Въ маленькомъ ребенк, котораго она носитъ на рукахъ, она видитъ не только своего барина, но барина и дтей своихъ, и внучатъ, и потому старается всми правдами и неправдами внушить въ немъ любовь къ себ и къ своему потомству, и съ самыхъ раннихъ лтъ начинаетъ ребенка путать въ разныя мелкія домашнія интриги.
Кром того, наемную няньку гораздо легче смнить, чмъ крпостную, съ которой связаны иногда воспоминанія долгихъ дть службы и ея собственно и ея родныхъ, а иногда и воспоминаніе различныхъ оказанныхъ ею услугъ, а между тмъ излишняя терпимость къ недостаткамъ няньки можетъ бытъ совсмъ, не полезна для ребенка.
Взять другую няньку, если одна не хороша, это легко сказать, но не такъ легко сдлать, во первыхъ, можетъ попасться нянька еще хуже первой, а во вторыхъ, если говорятъ, что когда часто мняютъ кучеровъ, то лошадь можно испортить,— тмъ боле, если безпрестанно мнять нянекъ, то можно испортить характеръ ребенка. Конечно, вліяніе родителей можетъ, если не совершенно уничтожить, то, по крайней мр, очень уменьшить дурное вліяніе няньки, но какъ смотрятъ сами родители на дтей и на ихъ воспитаніе?
Не будемъ говорить о тхъ, которые почти совершенно бросаютъ своихъ дтей — сначала на произволъ мамокъ и нянекъ, потомъ гувернантокъ и учителей, затмъ предоставляютъ ихъ воспитаніе правительству (заботясь не о томъ, чтобъ ихъ дти были образованы и благородны, а только, чтобъ были учены, а главное учены на казенный счетъ), наконецъ, доставивъ сыну хорошее мсто, а дочь выдавъ замужъ повыгодне, считаютъ, что исполнили добросовстно обязанность, наложенную на нихъ Богомъ и природой. Оставимъ ихъ въ поко, во первыхъ, въ нашъ вкъ, кажется, такихъ родителей уже мало (по крайней мр будемъ себя утшать этой мыслью), а со временемъ Богъ дастъ, будетъ и еще меньше,— а во вторыхъ, ихъ убжденья такъ сильны, что ихъ никто не передлаетъ, по самой простой причин, что они и не захотятъ слушать ничьихъ убжденій, а лучше обратимся къ тмъ родителямъ, которые боле или мене заботятся о своихъ дтяхъ.
Одинъ изъ главныхъ недостатковъ нашего воспитанія, это недостатокъ серьозности и логичности, потому что какъ бы ни были благоразумны принципы, руководящіе воспитаніемъ, оно будетъ все-таки нелогично до тхъ поръ, пока родители будутъ слдить за воспитаніемъ и развитіемъ своихъ дтей, не слдя за своимъ собственнымъ,— до тхъ поръ будутъ встрчаться безпрестанныя, постоянныя несообразности. Ребенку внушаютъ, что гнвъ — большой порокъ, и что сердиться гршно и стыдно, а между тмъ ребенокъ не разъ видитъ отца или мать въ припадк гнва,— что изъ этого долженъ заключать ребенокъ? Если онъ глубоко созналъ, что гнвъ порокъ, то долженъ потерять уваженіе къ своимъ родителямъ, или, по крайней мр, довріе его къ ихъ словамъ должно сильно поколебаться — ‘отчего же большимъ не стыдно сердиться, а маленькому стыдно?’ Ребенку говорятъ, что онъ не долженъ употреблять рзкихъ выраженій и бранныхъ словъ, а между тмъ онъ слышитъ, что люди, которыхъ онъ привыкъ уважать, часто употребляютъ подобныя выраженія, отчего же эта? Должно говорить правду и не скрывать своихъ мыслей, а между тмъ, увлекшись разговоромъ, родители очень часто забываютъ о присутствіи ребенка, и говорятъ о такихъ вещахъ, которыхъ онъ но долженъ бы былъ слышать, и — что еще хуже — вдругъ замтя, что онъ здсь, говорятъ ему: ‘смотри, но смй этого пересказывать’. Что изъ всего этого заключитъ ребенокъ?
Чтобъ развить въ ребенк какую-нибудь идею, и заставить его поступать сообразно этой идеи, мало однихъ нравоученій,— надо доказать примромъ, что это возможно, а если нельзя вполн достигнуть совершенства, то, чтобъ заставить ребенка, по крайней мр, стремиться къ нему, должно, чтобъ онъ видлъ это стремленіе въ лицахъ, его окружающихъ, хотя бы даже только въ тхъ, которыхъ онъ уважаетъ боле, чмъ другихъ, то есть въ родителяхъ. Горе бднымъ дтямъ, если родители между собой не дружны, по даже и одной дружбы и любви мало: необходимо для того, чтобъ воспитаніе ребенка шло успшно, чтобъ отецъ и мать были одинаковыхъ убжденій, и не только не противоречили другъ другу, а напротивъ того, чтобъ одинъ постоянно подтверждалъ слова другаго, такъ чтобы ребенокъ былъ увренъ, что то, что скажетъ отецъ, скажетъ и мать
Родители постоянно должны стараться, чтобъ дти одинаково любили и уважали ихъ, а между тмъ, хотя это въ высшей степени странно, во многихъ семействахъ изъ отца, иногда добрйшаго существа въ мір, длаютъ какое-то пугало для дтей. Это въ высшей степени вредно: ребенокъ пріучается безсознательно бояться отца, а слдовательно начинаетъ отъ него удаляться, и иногда, въ слдствіе этого, между отцемъ и сыномъ навсегда поселяется холодность и недовріе.
Въ ребенк есть зачатки и добродтелей и пороковъ. Дло воспитанія развить одни, и не допустить до развитія другіе. Нкоторые полагаютъ, что должно развивать добрыя качества и уничтожать или лучше, вырывать изъ сердца ребенка смена пороковъ. Это вещь дополню опасная: симптомы нкоторыхъ недостатковъ чрезвычайно сбивчивы, и прежде, чмъ уничтожить какой-нибудь недостатокъ, должно прежде убдиться, что онъ дйствительно существуетъ, а для этого, во-первыхъ, надо дать ребенку волю свободно высказывать свои мннія, а во-вторыхъ, очень внимательно наблюдать за нимъ. Ребенокъ капризничаетъ, значитъ — онъ капризенъ, и надо уничтожить этотъ недостатокъ, но дйствительно ли онъ капризенъ? Не просто ли онъ боленъ, или не капризничаетъ ли онъ оттого, что не можетъ достаточно ясно выразить свою мысль или свое желаніе, а окружающіе недостаточно стараются понять его? Притомъ же, уничтожая крутыми мрами недостатки ребенка, кто знаетъ, мы, можетъ бытъ, такъ сильно потрясемъ его организмъ, что онъ на всю жизнь останется нравственнымъ калкою. Ребенокъ упрямъ, это конечно недостатокъ, слдовательно должно его уничтожить, но, уничтоживши упрямство, можно уничтожить вмст съ тмъ въ ребенк и всякую силу воли и твердость убжденія, и со временемъ изъ неупрямаго ребенка выдетъ безхарактерный человкъ. Кто знаетъ, не отъ того ли, что такъ сильно стараются уничтожать въ дтяхъ упрямство, на свт такъ много безхарактерныхъ, лишенныхъ истиннаго убжденія людей, которые, не смотря на то, что иногда имютъ очень много прекрасныхъ свойствъ, большею частію длаютъ очень много зла и себ и другимъ? Не отъ того ли такъ много людей, которые всю свою жизнь не могутъ себ дать должнаго отчета въ своихъ мысляхъ и желаніяхъ, что въ дтств имъ не позволяли разсуждать, и пріучали только подавлять желанія? Не лучше ли пріучать ребенка ясно и категорически высказывать свои мысли и желанія,— на что обыкновенно мало обращаютъ вниманія? ‘Э! да что съ нимъ толковать, онъ и самъ не знаетъ, чего хочетъ!’ Эта, по видимому, пустая фраза можетъ сдлать много зла, должно стараться всегда добиться толку отъ ребенка, что онъ хочетъ сказать, и чего онъ желаетъ.
Вмсто того, чтобъ уничтожать недостатки, гораздо лучше постоянно давать имъ такое направленіе, чтобъ изъ недостатковъ они постепенно переходили въ достоинство, такъ напримръ, чтобъ безсмысленное упрямство ребенка перешло въ сознательную твердость воли, одно изъ самыхъ необходимыхъ свойствъ для счастія людей, и что также въ высшей степени важно, — должно удалять отъ ребенка все то, что сколько-нибудь можетъ развить дурныя начала. Смена зла есть въ сердц каждаго ребенка, вырывать ихъ слишкомъ опасно, а иногда и просто невозможно, но должно ждать, чтобъ эти смена сами собой заглохли, а на это, къ сожалнію не всегда обращено достаточно вниманія. Нкоторые родители, даже любя своихъ дтей, смотрятъ на нихъ не довольно серьзно, и сами не сознавая всей важности своихъ поступковъ, развиваютъ въ ребенк дурныя свойства. Грустно смотрть, какъ иногда въ сердц крошечнаго существа сильно бушуютъ страсти, а еще грустне то, что эти страсти возбуждены самими родителями. Мать беретъ на руки чужаго ребенка, ласкаетъ его и цлуетъ, и потомъ длаетъ своему ребенку предложеніе: ‘хочешь я тебя здсь оставлю, а его возьму къ себ?’ И вотъ въ сердц ребенка поднялась цлая буря гнва и ревности, чувства, которыя безъ этого, по видимому, пустаго поступка, можетъ быть еще долго были бы ему совершенно чужды. Бываютъ иногда случаи, что родители явно выказываютъ предпочтеніе одному ребенку передъ другимъ, а иногда и просто такъ, сами не зная — почему, приласкаютъ одного боле, чмъ другаго, или подарятъ одному игрушку лучше, чмъ другому, и въ сердц ребенка является зависть и чувство незаслуженно оскорбленнаго самолюбія, а можетъ быть, не будь этого случая, ребенокъ никогда не зналъ бы зависти.
Недостатокъ серьезности поражаетъ во многихъ случаяхъ. Напримръ, ребенка, едва умющаго говорить, заставляютъ учить наизусть различныя басни и стихи, а такъ какъ ребенокъ еще неуметъ читать, то его учатъ съ голоса, какъ попугая, и заставляютъ потомъ говорить при гостяхъ выученныя басни. Ребенокъ конфузится, забываетъ и путаетъ, и попытка похвастать передъ гостями познаніемъ ребенка оканчивается очень часто худо скрытой досадой со стороны родителей, и горькими слезами со стороны бднаго ребенка, если же ребенокъ и проговоритъ безъ ошибки басню, то, по тону его голоса, большею частію бываетъ очень ясно, что изъ того, что онъ выучилъ наизусть, онъ не понимаетъ ни одного слова, и во всякомъ случа дурно то, что почти безсознательно онъ привыкаетъ къ мысли, что учится на показъ, для того, чтобъ его похвалили гости, а не для того, что знаніе необходимо всякому человку. Да и стараются ли ему внушить эти мысли?
Всегда для ребенка вредно, когда его пріучаютъ къ тщеславію, а еще вредне, когда онъ видитъ, что для него что-нибудь длаютъ не изъ любви къ нему, а изъ тщеславія. Напримръ, одваютъ его въ нарядное платье, и не скрываютъ, что это сдлано для того, чтобъ сказали, какъ дитя такого-то парадно одто, или чтобъ щегольнуть своимъ богатствомъ передъ мене богатыми знакомыми. Но если ребенокъ знаетъ, что его наряжаютъ не изъ тщеславія, то это не можетъ сдлать ему вреда, потому что чмъ боле онъ будетъ убжденъ, что его любятъ, тмъ лучше дли него. Конечно многіе скажутъ, что это значитъ пріучать ребенка къ роскоши, по что такое роскошь? Не то ли, что превышаетъ средства? Слдственно, очень богатый костюмъ можетъ быть не роскошь, и очень посредственный — роскошь, все-зависитъ отъ состоянія,
Самое лучшее средство, чтобы не пріучать ребенка къ роскоши, это съ самаго дтства откровенно говоритъ съ нимъ о своихъ средствахъ и о своемъ состояніи, толковать о своемъ хозяйств, о томъ, что вотъ то-то надо бы купить, да денегъ нтъ, то хотлось бы сдлать, да опять нтъ денегъ, такимъ образомъ ребенокъ очень хорошо пойметъ, что не всякое желаніе можно исполнить, а чтобъ пріучить къ экономіи, всего лучше дать ему извстное количество денегъ, которыми могъ бы онъ располагать, какъ хочетъ. Это можетъ быть для ребенка полезно еще и въ другихъ отношеніяхъ, напримръ, дастъ ему понять силу благотворительности. Дтей вообще пріучаютъ быть благотворительными, и всегда хвалятъ, когда ребенокъ проситъ у родителей копечку для нищаго, но есть ли это благотворительность? Очень легко быть щедрымъ на чужія деньги. Нтъ, пускай ребенокъ изъ своихъ денегъ, и по собственному побужденію подастъ нищему, и въ то же время лишитъ себя извстной доли удовольствія, которое могъ бы себ доставить, употребивъ эту сумму денегъ. Вотъ это будетъ дйствительно благотворительность. Кром того, очень часто ребенокъ подаетъ нищему нсколько денегъ, не зная ихъ цнности, и даже не даетъ себ хорошо отчета, что такое нищій, а безсознательные поступки рдко могутъ имть сильное вліяніе.
Ребенокъ растетъ, развивается, и приходитъ наконецъ время, когда должно начинать его учить. Время это очень неопредленно, нкоторые начинаютъ учить дтей очень рано, и это большею частію бываетъ для тхъ вредно: во первыхъ, вредно для здоровья, а во вторыхъ, вредно еще и потому, что очень маленькому ребенку трудне учиться, то, что онъ долженъ учить годъ,— черезъ нсколько времени онъ можетъ выучить въ мсяцъ, такъ для чего же такъ рано начинаютъ его учить, какія этому причины, и вообще какъ смотрятъ на первоначальное ученье? Это будетъ предметомъ слдующей статьи.
Вс вообще говорятъ, что первоначальнымъ ученіемъ ребенка должна заниматься сама мать. Конечно, всего лучше, когда мать хочетъ взять эту обязанность на себя, но дйствительно ли всякая мать можетъ ее исполнить, и не страдаетъ ли иногда ребенокъ отъ дурно-понятыхъ обязанностей? Если взрослый человкъ хочетъ чему-нибудь выучиться, то обращается не къ тому, кто боле его любитъ, или кто ближе къ нему по родству, а къ тому, кто лучше знаетъ свой предметъ, и скоре можетъ передать свои познанія. Отчего же для ребенка должно поступать иначе? Конечно, всякая женщина изъ средняго сословія уметъ читать, по это еще не значитъ, что она уметъ учить читать другаго. Иногда матери, не имя ни малйшей способности къ преподаванію, все-таки считаютъ необходимымъ долгомъ учить дтей сами, а черезъ это длаютъ гораздо боле зла, чмъ добра. Выучить читать ребенка вещь чрезвычайно важная: это первый шагъ къ просвщенью, а потому, какъ и всякій первый шагъ, долженъ быть сдланъ чрезвычайно осторожно и обдуманно. Образованіе ребенка не останавливается на знаніи русской грамоты, и, начиная учить ребенка, должно имть не одну только цль, чтобъ онъ выучился читать.
Говорятъ, что ребенка должно пріучать съ малолтства къ труду, чтобы онъ никогда не оставался празднымъ. Но разв можно пріучить къ труду, или, лучше сказать, разв можно насильно пріучить къ груду, не объясняя ни значенія, ни необходимости труда, а только заставляя ребенка работать, и иногда работать безполезно, что дти всегда очень хорошо понимаютъ? Для чего ребенка учатъ читать, потомъ писать, потомъ множеству разныхъ наукъ? Для чего стсняютъ его свободу, заставляютъ сидть, когда онъ хочетъ бгать, вставать, когда онъ хочетъ спать,— для чего все это? Какимъ образомъ объясняютъ ребенку необходимость и пользу образованія, и вообще объясняютъ ли хоть какъ-нибудь? Говорятъ ли ему о его будущихъ обязанностяхъ, какъ человка?… Впрочемъ — оставимъ это, и перейдемъ къ азбук.
Нкоторые говорятъ, что можно учить ребенка шутя, такъ чтобъ онъ и не догадывался, что учится, другіе говорятъ напротивъ, что должно учить серьезно. Об эти системы имютъ свои недостатки, а всего лучше слить ихъ вмст, то есть, чтобъ ученье не было, какъ иногда бываетъ, для ребенка синонимъ, мученья, но чтобы не было и шуткой, потому что, во первыхъ, невозможно шутками достигнуть серьзныхъ результатовъ, а во вторыхъ, прожить шутя всю свою жизнь нельзя: такъ но лучше ли внушать ребенку, что на все должно смотрть съ боле серьезной стороны.
Бываютъ глупыя и безтолковыя дти, по, по счастью, ихъ очень мало, зато, есть много дтей, которыхъ, неизвстно почему, считаютъ глупыми, между тмъ какъ они просто медленно развиваются, или, что тоже иногда бываетъ, мало обращаютъ вниманія на ихъ развитіе, на состояніе здоровья. Иногда же ихъ просто запугиваютъ излишней строгостью, и, постоянно повторяя имъ, что они глупы, доходятъ до того, что и дти сами убждаются въ своей глупости и падаютъ духомъ, и другіе такъ привыкаютъ считать ихъ глупыми, что даже когда эти бдныя дти скажутъ или сдлаютъ что-нибудь очень умное, то это проходитъ незалченнымъ, или приписывается слпому случаю. Большею частію дти понятливы и почти вс одарены прекрасной памятью, и потому азбук выучиваются очень легко, почти шутя, склады тоже не стоютъ большаго труда, но чтеніе словъ уже гораздо трудне.
Ребенокъ лнится, упрямится — какъ иногда бываютъ совершенно несправедливыя обвиненія, на дл же ребенокъ не лнивъ и не упрямъ, а просто не можетъ сосредоточить своихъ мыслей на одномъ предмет, не можетъ концентрироваться. Это совершенно понятно: новорожденное дитя не уметъ смотрть, глаза у него раскатываются, и только черезъ нсколько времени оно пріучается довольно долго смотрть на одну вещь: тоже самое бываетъ и съ мыслями ребенка. Замтьте, какъ говорятъ дти, какъ быстро они переходятъ отъ одного предмета къ другому, но смотря на то, что очень часто между этими предметами, по видимому, нтъ никакой связи.— Однако должно пріучать ребенка къ тому, чтобъ онъ могъ сосредоточивать свое вниманіе, по какъ этого достигнуть? Ужь, конечно, не принужденіемъ и не страхомъ: испугайте ребенка строгимъ замчаніемъ или даже просто строгимъ взглядомъ, и онъ совершенно растеряется Достигнуть желаемаго результата можно только терпніемъ, кротостью, по въ тоже время постояннымъ стремленіемъ къ своей цли. Пріучить ребенка сосредоточивать вниманіе и связывать мысли, гораздо важне, чмъ выучить его читать, потому, что это сосредоточиванье — первое проявленіе силы его воли, которую и должно развивать какъ можно боле потому, что она, кажется, чуть ли не самое необходимое свойство для человка.
Главное, что должно имть въ виду при первоначальномъ ученьи, это возбужденіе любознательности въ ребенк, чтобъ онъ самъ желалъ учиться, а этого тоже строгостью нельзя достигнуть. Гораздо лучше, если ребенокъ будетъ длать не быстрые успхи, по полюбитъ ученье, чмъ въ очень скоромъ времени выучится читать и получитъ непреодолимое отвращеніе отъ ученья, такъ что одинъ видъ книги будетъ наводить на него уныніе, тмъ боле, что, къ сожалнію, у насъ о книгахъ для дтей и объ азбукахъ можно сказать почти то же самое, что и объ игрушкахъ: они или слишкомъ дороги, или не хороши,
Учить дтей надо, но мучить ихъ безъ нужды ученьемъ совершенно лишнее. Ребенокъ давно уже уметъ писать, а его все-таки иногда нсколько часовъ въ день заставляютъ писать съ прописей, для чего это? чтобъ онъ бы привыкъ хорошо писать? Конечно, очень пріятно и даже полезно, въ особенности для мальчика, имть хорошій почеркъ, но часто бываетъ, что именно въ слдствіе того, что ребенокъ пріучается писать съ прописей чрезвычайно медленно, посл, когда онъ начинаетъ боле серьзно учиться и ему, по необходимости, приходится писать много, онъ, не привыкнувъ писать скоро, совершенію портитъ свой почеркъ.
Часто заставляютъ дтей выучивать множество вещей наизусть, говоря, что это изощряетъ память, и пріучаетъ говорить свободно и изящнымъ языкомъ. Если бы даже это и дйствительно было такъ, то не лучше ли прямо заставлять ребенка учить то, что ему необходимо знать, чмъ пустые стихи и басни, которые не могутъ принести ему никакой особенной пользы, и даже литературнаго значенія которыхъ онъ не можетъ оцнить. Что касается до того, чтобъ говорить свободно и изящно, то прежде надо, чтобъ ребенокъ привыкъ разсуждать и разговаривать, а изящному литературному языку ребенокъ можетъ научиться и безъ ученья наизусть,— просто чтеніемъ, что несравненно легче.
Серьзное ученіе танцамъ тоже много отнимаетъ времени у дтей, а такъ ли необходимо для счастья человчества основательное знаніе этого искусства? Къ чему послужитъ ребенку умнье танцовать различныя danses de caractè,re? Разовьетъ ловкость и грацію? Но грація дается отъ природы, и никакими средствами неграціознаго ребенка не сдлаемъ граціознымъ, а что касается до ловкости, то, можетъ быть, ее можно достигнуть и боле легкими для ребенка средствами, напримръ гимнастикою, и наконецъ, такъ ли необходима ловкость? Но, говорятъ нкоторые, должно же, чтобъ ребенокъ былъ занятъ, потому что, что можетъ быть вредне праздности? Какъ часто мы слышимъ: ‘пора шалуна засадить за книгу: совсмъ извертлся, никому въ дом покою нтъ’, и вотъ, ребенокъ уже смотритъ на книгу, не какъ на необходимое средство для образованія, а только какъ на средство лишить его свободы.
Дло не въ томъ, чтобъ ребенокъ постоянно сидлъ за книгой, и вообще, чтобъ былъ занятъ, а въ томъ, чтобъ онъ дйствительно учился, то есть пріобрталъ полезныя и необходимыя знанія, и чмъ легче он ему достанутся, тмъ лучше, а потому должно стараться облегчить ему ученье, на сколько это возможно, чтобъ первоначальныя трудности не запугали его, и не отбили охоту отъ просвщенья. Сколько ни учи дитя, прійдетъ наконецъ время, когда онъ получитъ право самъ располагать по своей вол своимъ временемъ, и тогда, если только старались заставить выучить его какъ можно боле предметовъ, а не внушили любви къ паук и просвщенью, то на что ему послужатъ вс его знанія?— Вдь онъ уже не будетъ продолжать учиться по своей вол, но даже постарается забыть все то, чему учился.
Праздность, конечно, вредна, по не всегда ребенокъ остается празднымъ, когда не занятъ какой-нибудь обязательной работой, онъ самъ найдетъ себ занятіе, какое ему правится, хоть, напримръ, будетъ прыгать и бгать но комнатамъ, пть псни своего собственнаго сочиненья, или самъ съ собой вслухъ разговаривать. Для наблюдательныхъ родителей и воспитателей, это самыя драгоцнныя минуты, потому что тутъ-то, когда ребенокъ совершенно свободенъ, когда не стсненъ ничмъ, можно видть его наклонности и образъ мыслей, а для того, чтобы благоразумно воспитывать дитя, прежде всего должно основательно изучить его характеръ, потому что, хотя и есть правила общія для всхъ дтей, но приложеніе этихъ правилъ зависитъ отъ характера ребенка.
Теперь, слава Богу, грубое обращеніе съ дтьми постоянно уменьшается: побои и розги почти уже вывелись изъ употребленія, даже драніе ушей и оставленіе безъ ды начинаютъ постепенно слабть, и уже больше обращаются къ моральнымъ наказаніямъ, именно къ униженію и пристыженію.
Дти вообще очень самолюбивы, но съ ихъ самолюбіемъ должно поступать очень осторожно. Частыя униженія, а въ особенности униженія при другихъ, могутъ иногда озлобить дтей, или, мало но малу, почти совершенно уничтожить въ нихъ самолюбіе, всего лучше не стыдить дтей при постороннихъ, чтобъ ребенокъ поступалъ хорошо не изъ тщеславія, не для того, чтобъ его похвалили гости, и избгалъ бы дурнаго, не изъ страха наказанія физическаго или моральнаго, а потому, что пришелъ къ убжденью, что это дурно и стыдно. Этого можно достигнуть не строгостью и принужденіемъ, а только самой нжной любовью, постояннымъ наблюденіемъ, а всего лучше частыми разсужденіями и разговорами обо всемъ, какъ о самыхъ пустыхъ, такъ точно и о самыхъ серьезныхъ и отвлеченныхъ предметахъ, о которыхъ дти часто заговариваютъ, но не получаютъ отвта, потому что взрослые считаютъ, что ребенокъ не можетъ понять подобныхъ вещей и, что также часто бываетъ, не хотятъ взять на себя труда сами серьезно подумать и передать ребенку мысли въ простой и ясной форм.
Вообще, какъ при воспитаніи самыхъ маленькихъ дтей, такъ и при воспитаніи боле взрослыхъ, часто оказывается недостатокъ въ послдовательности. Напримръ, ребенку строго запрещаютъ читать романы, и этимъ самымъ возбуждаютъ въ немъ желаніе ихъ читать, а между тмъ при немъ же часто говорятъ о любви, о влюбленныхъ, разсказываютъ различныя исторіи, которыя гораздо сильне дйствуютъ на воображеніе ребенка, чмъ самый пламенный романъ, на который все-таки ребенокъ будетъ смотрть, какъ на сказку.
Наконецъ, дти подростаютъ, и одинъ за другимъ покидаютъ родительскій домъ. Полезно ли для нихъ это, въ особенности для двочекъ? Не лучше ли для ребенка оставить его доле подъ надзоромъ родителей? И можетъ ли ребенокъ лтъ, 10 или 12, понять свое призваніе, и въ этомъ нжномъ возраст избрать себ занятіе на всю жизнь?
Высказавши мнніе о первоначальномъ воспитаніи дтей, да позволено будетъ намъ сказать еще нсколько словъ о женскомъ воспитаніи, на которое теперь такъ много обращено вниманія.
Двочка слышитъ почти съ самаго младенчества, что она выйдетъ замужъ, что у ней будутъ женихи, а если она дурно себя ведетъ, шалитъ или капризничаетъ, то первая ей угроза: ‘тебя никто замужъ не возьметъ: останешься старой двой!’ Двочка очень часто слышитъ насмшки надъ старыми двами, слышитъ также жалобы многихъ родителей на то, что ихъ дочери не скоро выходятъ замужъ, и потому очень естественно, что вс ея мысли и желанія стремятся къ одной цли — за кого-нибудь, какъ-нибудь, но только какъ можно скоре выдти замужъ.
Главное вниманіе при ея воспитаніи (а ребенокъ это очень хорошо понимаетъ) обращено не на серьозныя науки, а на такъ называемые talents d’agrment и языки: не бда, если она не выучитъ урока изъ ариметики, но она непремнно должна граціозно танцовать, можно и перепутать названіе горъ съ названіемъ ркъ, но взять фальшивую ноту — это проступокъ, за который строго взыскивается.
Вообще при воспитаніи ея главное вниманіе обращено на вншность, на все то, что можетъ нравиться и привлекать, а полезное остается на второмъ план. Отъ всхъ женщинъ требуютъ, чтобъ он были музыкантши, и потому всхъ двочекъ безъ исключенія учатъ музык, не смотря на то, что у нкоторыхъ изъ нихъ нтъ къ музык ни охоты, ни способности. Бдную двочку заставляютъ играть въ продолженія нсколькихъ лтъ по два и по три часа сряду, а иногда еще и боле. Сколько слезъ стоитъ это ученье, сколько потери времени! Хорошо еще, если двочка дйствительно выучится играть такъ хорошо, что можетъ доставлять своей игрой удовольствіе и себ, и другимъ, но мы очень хорошо знаемъ, что это далеко не всми достигается, и потому должно ли винить женщину, или удивляться тому, что какъ только она выйдетъ замужъ и получаетъ свободу употреблять свое время, какъ хочетъ, то сейчасъ же бросаетъ музыку. А сколько въ продолженіи того времени она могла бы пріобрсть полезныхъ и, можетъ быть, даже необходимыхъ свденій, еслибъ она занималась тмъ, что боле для нея было интересно и къ чему была у нея и склонность, и способность?
Не многимъ двочкамъ внушаютъ, что должно обдумывать то, что говоришь, но зато толкуютъ имъ, что он непремнно должны говорить на разныхъ языкахъ. Я совсмъ не имю намренія сказать, что изученіе языковъ не нужно женщинамъ, — напротивъ, но мн странно, когда средство принимаютъ за цль. Знаніе языковъ — это ключъ къ наукамъ, но если мы ограничимся только тмъ, что будемъ держать въ рукахъ этотъ ключъ, то не вижу, стоило ли употреблять столько времени и труда, чтобъ его пріобрсть. Правда, знаніе языковъ придаетъ названіе образованной двушки, но вить образованной, или только называться, совсмъ не одно и то же.
Рукодлья также составляютъ необходимое знаніе для женщины, но дйствительно такъ ли оно нужно теперь, какъ, можетъ быть, было лтъ сто тому назадъ? Если хорошо высчитать, что стоитъ матеріалъ, не только употребленный, но и потерянный, что часто бываетъ при домашней работ, и во что-нибудь оцнить трудъ и время, то готовые чулки, наврное, обойдутся дешевле домашнихъ, а между тмъ знаніе вязать чулки стоитъ много и времени и слезъ для многихъ двочекъ.
Наконецъ, какія мысли внушаютъ двушк? Къ чему ее исключительно готовятъ?— Быть женой, матерью и хозяйкой, и въ добавокъ къ тому — ангеломъ. Хозяйство — вотъ главный вопросъ, каждая женщина должна быть хорошей хозяйкой. Прекрасно, но разв всякая женщина можетъ быть хорошей хозяйкой? а стараться и — достигать цли, совсмъ не одно и то же. И какъ опредлить хозяйство? Хозяйство въ деревн въ захолусть, въ деревн близь большаго города, въ провинціи и въ Петербург — требованія совсмъ другія, и смшно было бы также хозяйничать въ Петербург, какъ, въ Шацк. Есть очень много умныхъ и дльныхъ мужчинъ, которые ршительно не способны держать въ порядк свое хозяйство, и имъ никто не ставитъ этого въ вину, отчего же этотъ недостатокъ, который даже и не считается недостаткомъ въ мущин, считать преступленіемъ для женщинъ? Вообще, къ женщинамъ чрезвычайно взыскательны. Не довольствуясь человческимъ, отъ нихъ требуютъ — ангельскаго, но имть вс свойства ангела невозможно, и естественно, что женщинъ обвиняютъ въ томъ, что он не хотятъ понять своего высокаго назначенія, и не хотятъ его исполнить. Напротивъ, очень многія женщины желали бы быть ангелами, но моральныя обязанности, которыя налагаютъ тмъ на женщинъ такъ тяжелы, что ни одна, кром очень рдкихъ исключеній, не въ состояніи ихъ выполнить, хотя бы и сознавала.
Что касается до пороковъ, которые преимущественно считаютъ принадлежностію женщинъ, именно хитрость, коварство, склонность ко лжи, къ мотовству, то многіе пороки являются въ слдствіе обстоятельствъ, точно также, какъ при благопріятныхъ обстоятельствахъ они слабютъ, а иногда и совершенно исчезаютъ. Во времена рабства было много пороковъ, которые какъ будто составляли необходимыя свойства раба: эти рабы было люди, они не исчезли вдругъ съ лица земли, потомки ихъ живутъ и до сихъ поръ, а пороки ихъ исчезли. Это были пороки не людей, а рабовъ: уничтожилось рабство, уничтожились и пороки.
Положимъ, наконецъ, что многія женщины могутъ быть хорошими женами, матерями и хозяйками, но разв вс женщины выходятъ замужъ? Разв мы но встрчаемъ на каждомъ шагу множество старыхъ двъ, кром того бездтныхъ вдовъ, и наконецъ замужнихъ женщинъ, у которыхъ совсмъ нтъ дтей, а что еще ужасне, женщинъ, у которыхъ довольно часто даже родятся дти, но вс одинъ за другимъ умираютъ. Къ сожалнію, мы встрчаемъ также женщинъ, не любимыхъ мужьями, ни ласкъ, ни совтовъ которыхъ никто не спрашиваетъ! Это несчастные случаи, скажете вы, — не спорю, но, къ сожалнію, несчастныхъ случаевъ на свт очень много. Что будутъ длать эти женщины? Чмъ могутъ утшить себя, и чмъ могутъ быть полезны другимъ?
Кром того, одинокой женщин часто приходится самой за себя хлопотать, и самой обдлывать свои дла, это тоже одно изъ ея бдствій. Не зная ни законовъ, ни своихъ правъ, ни обычаевъ, она часто совершенно теряется, а если и успетъ устроить свои дла, то съ огромными и большей частію совершенно не нужными хлопотами.
Мн кажется, что основательное, серьзное изученіе законовъ и обычаевъ своего отечества должно было бы быть обязательнымъ для всякой двушки, и это знаніе спасло бы ихъ отъ многихъ бдъ. Не зная своихъ правъ, женщины часто теряютъ очень многое, и иногда напротивъ требуютъ слишкомъ многаго.
Вообще, для счастья женщинъ, при ихъ воспитаніи, должно было бы давать боле серьозпый взглядъ на жизнь, убдить ихъ, что он не только для того живутъ на свт и учатся, чтобъ блистать въ обществ, чтобъ имть право вмшиваться даже въ серьозный разговоръ и ловко выказать при гостяхъ свои познанія, нравиться мущинамъ, и найти себ жениха: должно, чтобъ он знали, что могутъ остаться и старыми двами, и чтобы въ несчастныхъ случаяхъ они сколько-нибудь могли себя поддержать и утшить. У всякой женщины есть способность, но должно ихъ развивать, а но добиваться безплодно того, къ чему она не иметъ способностей.
Семейная жизнь, со всми своими тихими сердечными радостями, манитъ не однихъ женщинъ, но и мущинъ, но мущина, кром семейной жизни, выбираетъ себ какое-нибудь занятіе, полезное для него и дли общества, и это занятіе составляетъ для него другую жизнь — общественную, которая служитъ какъ бы дополненіемъ жизни семейной, и часто въ общественной жизни онъ находитъ утшеніе въ горестяхъ жизни семейной, и наоборотъ въ семейств забываетъ неудачи жизни общественной. То же самое могли бы длать и женщины, еслибъ захотли, или, лучше сказать, еслибъ имъ это доказали. Многія поприща дятельности открыты для женщинъ, въ этомъ нтъ сомннія, но женщинъ не готовятъ ни къ какой дятельности. Он такъ привыкли съ младенчества думать, что для нихъ только одна цль и одно счастіе — выйти замужъ и быть матерью, что когда не достигаютъ этой цли, то и не знаютъ, за что приняться, на что употребить свою дятельность.
Мн кажется, что всякая исключительная система женскаго воспитанія вредна для счастія женщинъ: ихъ должно учить такъ же, какъ мальчиковъ, и всему тому, чему учатся мальчики. И первая мысль, которую должно внушать дтямъ обоего пола, которая постоянно должна руководить ихъ воспитаніемъ и не оставлять ихъ никогда, это мысль — труда и пользы!