СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1862.
НАЗНАЧЕНІЕ ЖЕНЩИНЫ.
НАЗНАЧЕНІЕ ЖЕНЩИНЫ.
Назначение женщины, Вернадская Мария Николаевна, Год: 1858
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Что такое мужчина? Человкъ. Что такое женщина? Странный вопросъ: конечно, тоже человкъ. Но если такъ, если женщину ршаются признать за человка, то все человческое должно быть ей доступно, и доступпо въ дйствительности, женщина можетъ чувствовать, можетъ думать, можетъ жаждать просвщенія, ей можетъ быть понятно стремленіе принести какую-нибудь пользу, наконецъ женщина можетъ работать и трудиться для пользы собственной и пользы общей. Положимъ, что никто этого не отвергаетъ, но въ такомъ случа разв должно придумывать для женщины особыя правила нравственности, чести, предписывать ей исключительныя обязанности, ограничивать ея образованіе, наконецъ, придавать ей даже нкоторыя исключительныя добродтели и пороки? Если женщина такой-же человкъ, какъ и мужчина, то правила чести и нравственности должны быть одинаковы для обоихъ. Нтъ пороковъ исключительно мужскихъ и исключительно женскихъ. Всхъ людей, какого бы они ни были пола, волнуютъ одн и тже страсти, и потому вс люди подвергаются однимъ и тмъ-же порокамъ, когда поддаются своимъ страстямъ, и — имютъ одинаковыя добродтели, когда одерживаютъ побду надъ своими страстями. Хлопотать объ устройств судьбы женщины, о томъ, чтобы она исполняла исключительныя обязанности, придуманныя для нея обществомъ, опредлить ея положеніе въ свт, какъ бы это ни показалось странно, но это значитъ — не признавать женщину за человка. Въ настоящее время такъ много говорепо было объ обязанностяхъ женщины, о томъ, какъ он понимаютъ и исполняютъ эти обязанности, о ихъ назначеніи и т. д., что мы считаемъ не лишнимъ привести здсь то мнніе, которое вообще имютъ о женщин, и перечесть т обязанности, которыя ей предписываютъ.
Обязанности женщины — обыкновенно говорятъ — просты и немногосложны, но въ тоже время въ высшей степени важны, почтенны и даже святы. Безумными поэтому называютъ тхъ женщинъ, которыя бгутъ отъ своего естественнаго назначенія, стремятся къ какому-то, никогда недостижимому для нихъ, участію въ общественной жизни, и не видятъ тхъ обязанностей, которыя такъ высоки, такъ прекрасны, такъ легко могутъ быть ими исполнены, потому что сама природа указываетъ имъ на эти естественныя обязанности, и трудъ длается для нихъ наслажденіемъ — конечно, пока женщина не заражена вредными и ложными идеями, а между тмъ неисполненіе этого прямаго долга влечетъ страшное зло не только для настоящаго поколнія, по и для будущаго.
Теперь разберемъ, въ чемъ состоятъ эти обязанности, и можетъ-ли женщина ихъ исполнять и, мало того, всегда ли она должна ихъ исполнять.
Женщина… Но, да позволено будетъ намъ съ первыхъ же словъ сдлать маленькое отступленіе. Говоря о женщинахъ, нельзя не сказать нсколько слоръ о двушкахъ, потому что женщина наконецъ не родитсяже замужней, и ея двичьи жизнь, ея прежнія понятія, внушенныя ей съ дтства, не могутъ не играть важной роли въ ея жизни уже какъ замужней женщины. Мы не будемъ говорить о престарлыхъ двушкахъ. О нихъ мало, кто думаетъ, хотя, кажется, он такіеже люди, какъ и другіе, а, можетъ быть, многія изъ нихъ несравненно почтенне многихъ замужнихъ дамъ. Но ограничимся только молодыми двушками, которыя со временемъ должны выйти замужъ.
Въ чемъ состоятъ обязанности двушки? Вопросъ, кажется, очень простъ. Вдь, нтъ сомннья, что у каждаго человка есть какія-нибудь обязанности, но точно и ясно опредлить обязанности двушки не такъ легко, какъ это казалось бы съ перваго взгляда. Конечно, если взять этотъ вопросъ серьезно, то можно сказать очень многое, но сначала посмотримъ, какія именно обязанности большинство предписываетъ въ настоящее время двушкамъ. Главной и первой обязанностью ихъ обыкновенно считаютъ быть — хорошо одтой, и въ особенности быть съ утра въ корсет (полезно ли это для здоровья, это другой вопросъ). Потомъ начинается исполненіе обыкновенныхъ ежедневныхъ обязанностей: принужденное игранье на фортепьяно и пніе, и потомъ — безконечное вышиванье совсмъ ненужныхъ воротничковъ. Такъ зачмъ же ихъ вышивать — спросите вы? А это за тмъ, что женщина всегда должна быть за работой, и рукодлье самое приличное для нея занятіе, нтъ ничего вредне, когда двушка цлый день ничего но длаетъ. Прекрасно, по вдь трудъ хорошъ тогда, когда онъ производителенъ, а слдственно и полезенъ, а непроизводительный трудъ не только безполезенъ, но положительно вреденъ, и вреденъ вдвойн: во-первыхъ, потому, что влечетъ за собой, хотябы самую незначительную, но всеже издержку, а во-вторыхъ, вреденъ въ нравственномъ отношеніи, потому что работать такимъ образомъ, значитъ обманывать или себя, или другихъ, или обоихъ вмст. Въ такомъ случа ужь лучше ничего не длать: до крайней мр не будетъ лишнихъ расходовъ и не будетъ обмана. Но неужели двушка, если она одарена разумомъ, хорошо воспитана, образована, но можетъ найти по своимъ способностямъ какого-нибудь полезнаго для другихъ или по крайней мр для себя занятія? Если нтъ, то должно признать ее совершенно безполезной на свт, и смотрть на нее, какъ на будущую тягость, а не помощь для мужа. Но, скажутъ нкоторые, отчего же и не заняться музыкой: это можетъ быть занятіе полезное и пріятное для себя, и для другихъ, а тмъ боле отчего не заняться рукодльемъ: въ семейномъ быту это можетъ быть даже очень выгодно? Конечно такъ, если къ музык имютъ способности, и изучаютъ ее серьезно. Рукодлье полезное тоже не должно смшивать съ рукодльемъ совершенно безполезнымъ, которымъ занимаются большей частью.
Но чмъ же, наконецъ, можетъ заняться двушка? Занятій очень много, была бы охота. Напримръ, отчего взрослой двушк не заняться воспитаніемъ своихъ младшихъ братьевъ и сестеръ? А если ихъ у нея нтъ, отчего ей не заняться изученіемъ педагогіи, науки, которая ей со временемъ, какъ матери-воспитательниц своихъ дтей, можетъ быть очень полезна? Отчего ей не заняться изученіемъ медицины,— преимущественно изученіемъ дтскихъ и женскихъ болзней? То, и другое было бы но только полезно двушк, какъ будущей матери, но и многимъ другимъ, потому что женщина въ нкоторыхъ случаяхъ и болзняхъ всегда охотне обратится къ женщин, чмъ къ мужчин, и бывали даже примры, что иногда болзнь развивалась вслдствіе того, что женщина посовстилась посовтоваться съ докторомъ, или не объяснила ему точно и подробно всхъ признаковъ своей болзни. Съ женщиной же никакого ложнаго стыда быть не можетъ: ей опишутъ вс мелочи своей болзни, и мн кажется даже, что женщина, которая сама можетъ быть подвержена такого же рода страданіямъ, боле приметъ участія въ больной, чмъ докторъ, который и понятія объ этихъ страданіяхъ не иметъ.
Если двушка можетъ надяться имть со временемъ въ своихъ рукахъ землю, отчего ей не заняться основательнымъ изученіемъ агрономіи и сельскаго хозяйства — что тоже можетъ быть для нея, и для ея будущаго семейства, совсмъ не лишнимъ? Вотъ уже приведено нсколько занятій для примра, по высчитывать вс т занятія, которыя вполн доступны женщинамъ, значило бы повторить тоже самое, что уже было высказано въ ‘Женскомъ труд.’
Теперь взглянемъ на нравственныя обязанности двушки. Первая, главная, и единственная ея обязанность — притворство во всхъ отношеніяхъ. Притворство, это, по общему понятію, идеалъ женской добродтели! Конечно, съ этимъ не согласятся съ перваго раза, но разберемъ нравственныя обязанности двушки, и я думаю, что многіе согласятся, что только посредствомъ этого притворства она можетъ выполнить т обязанности, которыя на нее налагаютъ. Двушка должна быть всегда въ одинаковомъ расположеніи духа, всегда привтлива, весела, любезна, всегда изящна и въ своемъ костюм, и въ своихъ движеніяхъ, и въ своихъ выраженіяхъ, она даже страдать нравственнымъ и физическимъ образомъ можетъ только изящно. Напримръ, если она плачетъ, то она не должна забывать во-время закрыть лице платкомъ, потому что когда человкъ плачетъ, то почти всегда длаетъ непріятную гримасу, а это не должно случаться съ двушкой. Физически страдать она можетъ тоже — только отъ извстнаго рода болзней: у нея можетъ болть голова, быть маленькая лихорадка, по она никакъ не можетъ быть подвержена неизящнымъ болзнямъ,— Разв это не притворство?
Внушаютъ ли двушк понятіе, и сама она иметъ ли понятіе о томъ, что должно по возможности, на сколько дано намъ отъ Бога силъ, бороться съ нашими страстями, подавлять слабости, развивать то, что въ насъ есть прекраснаго, наконецъ не огорчаться пустяками, и не падать совершенно подъ бременемъ перваго горя?
Нтъ, этого не внушаютъ двушкамъ, и немногія изъ нихъ сознаютъ это сами, а имъ практичныя матушки толкуютъ: ‘не плачь изъ пустяковъ: вотъ расплачешься не кстати, придутъ гости и подумаютъ, что у насъ вышла какая-нибудь исторія, и притомъ же можетъ быть сегодня зайдетъ къ намъ N. N., а у тебя глаза и носъ будутъ красны,— ты будешь неавантажна.’ И эти слова заставляютъ двушку удержаться отъ слезъ не потому, чтобъ она поняла, что не изъ чего было плакать, или утшилась — нтъ! она остается также разсержена или огорчена, какъ и прежде — по но плачетъ дли того, чтобъ одни по узнали, что у ней съ матерью бываютъ ссоры, а другіе не знали бы, что она слезлива, иметъ обыкновеніе плакать из-за всякаго вздора, и что отъ слезъ у нея краснютъ носъ и глаза. Разв это не притворство? разв не прямой обманъ людей, непосвященныхъ въ семейныя тайны? Дло по въ томъ, чтобъ въ семейств былъ миръ, а чтобъ другіе думали, что миръ, дло но въ томъ, чтобъ стать выше мелкихъ житейскихъ непріятностей, а чтобъ другіе думали, что мы стоимъ выше этихъ непріятностей. Разв все это во обманъ и не притворство?
Ровный характеръ — прекрасное качество, когда дйствительно это качество существуетъ, а не тогда, когда это не боле, какъ нравственныя румяна. Цвтъ лица чрезвычайно украшаетъ, по румяна не только не красятъ, по даже портятъ, и, какъ всякій обманъ, могутъ производить пріятныя дйствія не долго, а затмъ необходимо должно слдовать разочарованіе. Не можетъ быть человкъ всегда въ одинаковомъ расположеніи духа, для этого должно, чтобъ онъ пересталъ быть человкомъ. Покорить свое настоящее чувство на нкоторое время можно, но какъ же это назвать, сели опять-таки не притворствомъ?
Человкъ боленъ, или по крайней мр не совсмъ здоровъ: должно-ли отъ него требовать, чтобъ онъ былъ изященъ? Конечно, этого можно достигнуть, но посредствомъ такаго нравственнаго усилія, что, естественно, въ другихъ случаяхъ, несравненно боле важныхъ, не достанетъ силъ для борьбы, и — стоило-ли на это издержать вс свои силы?
Притворяться всегда и во всемъ невозможно, должноже наконецъ человку дать себ нравственный отдыхъ, и чмъ боле было усиліе, тмъ сильне бываетъ реакція. Отъ этого такъ часто происходитъ, что двушки, которыя такъ милы, такъ добры, такъ ласковы, такъ изящны въ обществ, являются очень часто совсмъ другими въ своемъ семейств. Очень естественно: он устали отъ трудной роли, разыгрываемой для публики, и натура требуетъ отдыха, а такъ какъ двушка смотритъ на свои обязанности главнымъ образомъ, какъ на роль, то понятно, что она въ антракт между однимъ представленіемъ и другимъ дастъ себ несравненно боле воли, чмъ сколько могла бы себ позволить, еслибъ вообще была боле естественна. Въ семейномъ кругу, когда мы можемъ надяться, что насъ никто не увидитъ и не услышитъ, мы себ позволимъ и надуть губы, и нахмурить брови, и рзко, а иногда почти и грубо отвчать братьямъ и сестрамъ и вообще всмъ домашнимъ: это — свои люди, слдственно съ ними церемониться нчего. Значитъ, любезность и утонченная вжливость, и ровность характера, все это было не боле, какъ церемонія, то есть притворство.
Повторимъ еще разъ, что всякій человкъ долженъ неусыпно бороться съ своими слабостями и страстями, и не долженъ извинять себя тмъ, что нтъ достаточно силъ для борьбы, потому что и нравственныя силы могутъ крпнуть, какъ и мускулы, вслдствіе постояннаго упражненія, по это должно длаться по убжденію, что главная обязанность человка — улучшить себя нравственно, потому что такъ, какъ все человчество состоитъ изъ отдльныхъ лицъ, то, если каждый будетъ заботиться о своемъ собственномъ улучшеніи — черезъ улучшеніе каждаго все человчество будетъ лучше. Но улучшеніе это должно быть истинное, а не притворное, а до сихъ поръ гонятся только за тмъ, чтобъ казаться лучше, чмъ есть въ самомъ дл, слдственно обманывать другихъ, и въ тоже время растрачивать на это притворство силы, которыя съ пользой моглибы быть употреблены на дйствительное улучшеніе.
Но о двушкахъ мы сказали уже довольно много. Теперь предположимъ, что двушка, жившая до сихъ поръ такъ, какъ мы описали, выходитъ замужъ, и займемся ею уже, какъ замужней женщиной.
Мы не будемъ говорить о настоящихъ обязанностяхъ женщины, или, лучше сказать, человка — обязанностяхъ, которыя преимущественно состоятъ въ томъ, чтобы, по мр своихъ силъ и способностей, принести такимъ, или другимъ образомъ какъ можно боле пользы себ самому, своему семейству и всему обществу, потому что все это въ связи. Каждый отдльный человкъ составляетъ часть семейства, всякое семейство — часть общества, всякое общество — часть всего человчества, а потому никто не можетъ сдлать вреда самому себ, но принося черезъ это извстной доли вреда всему человчеству, и — обыкновенная отговорка: ‘кому какое до этого дло, я длаю вредъ только самому себ’ — совершенно несправедлива, но повторимъ ходячія мннія объ обязанностяхъ женщины.
Во первыхъ, каждая женщина должна быть хороша собой и здорова — требованіе странное: кажется, красота и здоровье даются отъ Бога, и сами себ мы ихъ не можемъ присвоить, а между тмъ дурныя и больныя женщины наказываются за свое несчастье какъ будто за какое-нибудь преступленіе. Не разъ случалось слышать всякому подобныя слова: ‘Ну, можно ли его (какого-нибудь супруга) винить, что онъ ее (т. е. свою жену) пересталъ любить? Вдь, когда онъ на ней женился, она все же на человка была похожа, а теперь она стала настоящая обезьяна. Ну, можно ли ее любить, посудите сами: вдь она вчно больна’. Вотъ какъ судятъ о женщинахъ, и, вмсто состраданія, он за свои несчастія получаютъ только обвиненія, и кто же обвиняетъ? Еслибы обвиняли мужчины, еще было бы понятно, а то обвиняютъ преимущественно женщины-же.
Итакъ о женщинахъ больныхъ и дурныхъ, точно также какъ о старыхъ двахъ, говорить не стоитъ, конечно по общепринятымъ понятіямъ, потому что въ дйствительности иногда бываетъ, что дурныхъ любятъ несравненно боле, чмъ красивыхъ, а больныхъ боле, чмъ здоровыхъ. Но обратимся къ обязанностямъ женщины, такъ какъ ихъ понимаютъ.
Женщина прежде всего должна заботиться о сохраненіи молодости и красоты, а потому заниматься какъ можно боле нарядами, она всегда должна быть одта изящно и причесана къ лицу. Женщина должна быть отличной хозяйкой и даже имть понятіе о приготовленіи кушанья, потому что, когда обдъ дуренъ, въ этомъ винятъ не столько кухарку, сколько хозяйку, а одна изъ первыхъ обязанностей женщины — заботиться о томъ, чтобъ мужъ былъ доволенъ обдомъ, издерживать какъ можно мене, но въ тоже время всегда быть одтой но только изящно, по еще сообразно съ своимъ положеніемъ въ свт, не бросать изящныхъ искусствъ, какъ напримръ музыку, а напротивъ заниматься ими какъ можно боле, поддерживать свтское знакомство, и — въ тоже время быть домосдкой, быть другомъ и совтницей своего мужа (а для этого, разумется, должно быть образованной) и наконецъ, каждая женщина должна быть отличной матерью, т. е. превосходной нянькой, хорошей гувернанткой, и постоянно слдить за своими дтьми, какъ говорится, глазъ съ нихъ не спускать.
Все это прекрасно, но, по совсти, можетъ-ли какая нибудь женщина исполнить вс эти обязанности? Разумется, не можетъ. Еслибъ у ней было даже сто рукъ и сто глазъ, и тогда невозможно было бы выполнить и половины такихъ разнородныхъ обязанностей. Что же изъ этого вы ходитъ? Постоянное обвиненіе на женщинъ, что он не понимаютъ своихъ обязанностей и не исполняютъ ихъ. Дйствительно не исполняютъ потому, что нтъ физической возможности ихъ исполнять, и потому остается выбрать одно изъ двухъ: или очень поверхностно исполнять эти обязанности, слдственно и очень дурно, или просто заняться исключительнымъ исполненіемъ одной изъ женскихъ обязанностей, т. е. изяществомъ своего костюма, И право, чуть ли это не лучше, въ томъ отношеніи, что по крайней мр ни себя, ни другихъ въ обманъ не вводятъ: не портятъ дтей дурно направленнымъ первоначальнымъ воспитаніемъ, не надодаютъ кухарк безтолковымъ вмшательствомъ въ кухонныя распоряженія, и не имютъ права убаюкивать свою совсть тмъ, что будтобы исполнены вс обязанности.
Но неужели въ дйствительности положеніе женщинъ такъ безотрадно? Неужели, дйствительно он способны быть только нарядными куклами, одаренными способностью говорить (но не разсуждать), или поставлены въ такое безвыходное положеніе, что могутъ только казаться полезны, могутъ только притворяться будто исполняютъ свои обязанности? Это было бы ужасно, но, по счастію, положеніе женщинъ гораздо лучше, или, врне сказать, отъ самихъ женщинъ зависитъ улучшить свое положеніе, по правда, для этого должно отбросить много предразсудковъ, должно проститься съ многими пріятными привычками лпи, беззаботности, должно промнять многое пріятное на полезное.
Обязанности женщины, истинно понятыя, совсмъ не такъ многосложны и не такъ трудны. Во первыхъ, женскихъ именно обязанностей и не существуетъ: есть обязанности общечеловческія. Каждый человкъ, какого бы онъ ни былъ пола, обязанъ быть полезенъ, но быть полезнымъ не легко: для этого надо много надъ собой работать. Мало того, что должно обогатить умъ свой познаніями, необходима еще постоянная борьба съ своими страстями, съ своими дурными наклонностями, которыя есть боле или мене у каждаго человка, должно изучить себя и, смотря по своимъ способностямъ и вкусамъ, избрать себ занятіе, полезное для семейства и для общества. Только тогда, когда человкъ истинно полезенъ, когда трудъ его приноситъ дйствительную выгоду обществу — только тогда онъ можетъ имть права въ обществ, и можетъ надяться на независимость и самостоятельность, потому что только тогда онъ ихъ достоинъ. Безполезные же члены общества, какого бы они ни были пола, всегда будутъ боле или мене въ подчиненіи, и, сказать правду, это совершенно справедливо.
Но, чтоже длать женщинамъ? Учиться, работать, проникнуться желаніемъ пользы, не отворачиваться отъ тхъ трудовъ, которые имъ доступны, а поприще дятельности, открытое для женщинъ, и теперь довольно обширно, а со временемъ можетъ быть еще боле, а главное — перестать презирать трудъ, клеветать самимъ на себя и прививать себ искусственные недостатки.
Когда же женщины клевещутъ на себя и какіе недостатки себ прививаютъ?— могутъ насъ спросить. Разумется, клевещутъ, когда говорятъ, что у нихъ слишкомъ слабъ характеръ, слабы нервы, что он слишкомъ чувствительны, а ихъ воображеніе слишкомъ пылко, и т. д.— нчто въ род сознанія, что он ни къ чему неспособны, тмъ боле, что это совершенно несправедливо, какъ это можно доказать фактами. Вспомните первыя времена христіанства: какъ вели себя тогда женщины? Возьмите святцы, и множество именъ святыхъ мученицъ сами за себя отвтятъ вамъ, прочтите житія нкоторыхъ святыхъ женщинъ, и вы убдитесь, что женщины въ то время нисколько не уступали мужчинамъ ни въ твердости воли, ни въ сил убжденія. Какъ вели себя женщины въ страшную эпоху французской революціи?— Возьмите исторію, и вы убдитесь, что и тутъ женщины въ нравственномъ отношеніи нисколько не уступали мужчинамъ. Обратимся къ нашему времени, къ нашей частной жизни, и врно почти всякій можетъ припомнить нсколько случаевъ, когда при тяжкихъ обстоятельствахъ, напримръ, внезапной опасной болзни, смерти близкихъ людей, въ тягостныя минуты разлуки съ любимыми людьми, женщины оказывали гораздо боле присутствія духа, и выносили свои страданія даже съ большей твердостью, чмъ мужчины. Вспомнимъ, наконецъ, нашихъ акушерокъ и сидлокъ. Сколько терпнья, сколько присутствія духа, сколько власти надъ собой он выказываютъ въ критическія минуты!
Вотъ уже, кажется, достаточно доказательствъ нравственной силы женщинъ, а что касается до ихъ ума, то доказательствомъ его могутъ служить сочиненія многихъ женщинъ, ловкость, съ которою нкоторыя женщины ведутъ свои дла, правятъ хозяйствомъ, воспитываютъ дтей. Слабость нервовъ, изящная чувствительность, пылкость воображенія — не боле, какъ недостатки привитые. Возьмите двухъ дтей, мальчика и двочку, почти изъ любаго семейства. Какія понятія имъ внушаютъ? Мальчику безпрестанно твердятъ, что онъ мужчина, что ему стыдно плакать, что ему стыдно трусить, что онъ долженъ оказывать твердость воли, потому что онъ мужчина, а двочк, напротивъ того, ставятъ въ заслугу чувствительность, такъ что двочка начинаетъ считать чувствительность добродтелью, и становится слезлива, постоянно умиляется, и дйствительно доводитъ себя до какой-то нервной чувствительности. Ктоже въ этомъ виноватъ, природа или воспитаніе?
Тоже самое бываетъ и съ воображеніемъ. По какому-то странному предразсудку, въ двочк преимущественно развиваютъ воображеніе, но воспитывайте двочку также, какъ мальчика, внушайте ей необходимость твердости воли, развивайте ея воображеніе и разсудокъ, и эти привитые недостатки исчезнутъ сами собой.
По врно скажутъ намъ многіе: все это хорошо, но ктоже станетъ смотрть за хозяйствомъ и лелять дтей, когда женщины станутъ заниматься другимъ дломъ?— Займутся воспитаніемъ дтей и хозяйствомъ т женщины, которыя къ этому способны.
А. что же будетъ съ тми хозяйствами и тми дтьми, которыхъ матери найдутъ себя неспособными воспитывать?— На этотъ вопросъ можно, кажется, отвтить тоже вопросомъ: а разв въ настоящее время мало хозяйствъ, дурно веденныхъ и дтей, воспитанныхъ самымъ нелпымъ образомъ? Подумайте, и врно сейчасъ же вамъ представится нсколько примровъ. Что же потеряютъ эти хозяйства и эти дти, если ихъ перестанутъ портить безтолковымъ вмшательствомъ? Я думаю, что не только они ничего не потеряютъ, но напротивъ того выиграютъ, а между тмъ эти дурныя хозяйки и дурныя матери могли бы сдлаться прекрасными артистками, медиками, купцами, учеными, и, вмсто тягости, приносить дйствительную пользу обществу. Почти вс мужскія занятія доступны женщинамъ, и женщины въ оправданіе свое не могутъ приводить даже своей физической слабости, потому что, благодаря успхамъ цивилизаціи, достоинство и даже необходимость физической силы постоянно слабютъ. Женщина, хотя бы даже очень слабая, у которой въ рукахъ хорошій револьверъ, можетъ смло одержать побду надъ самымъ сильнымъ лекаремъ, вооруженнымъ только томагавкомъ. Женщина, сидя въ покойномъ и красивомъ вагон, скоре додетъ до назначеннаго мста, чмъ самый сильный мужчина верхомъ на кон.
Со временемъ цивилизація еще боле ослабитъ достоинство грубой силы, а въ нравственномъ отношеніи женщины и теперь равны мужчинамъ, и если только проникнуться убжденіемъ, что он должны быть полезны, должны работать, что он созданы но для удовольствія, а для труда, то женщины займутъ въ обществ мсто, равное мужчинамъ, и будутъ имть такіяже права, какъ они, потому что — кто работаетъ, кто приноситъ пользу, тотъ всегда можетъ занять въ обществ положеніе, сообразное своимъ услугамъ. Но напрасно женщины стали бы ждать, чтобъ мужчины устроили ихъ положеніе въ обществ. Этого никогда быть не можетъ, потому что до тхъ поръ, пока женщины не въ состояніи будутъ сами о себ заботиться, он будутъ не боле, какъ нравственныя лта, а извстное дло, дти должны повиноваться старшимъ, т. е. тмъ, кто поумне да посильне.
Не пора ли же посл этого женщинамъ выйти изъ младенчества, и занять своими трудами то положеніе въ обществ, котораго он достойны?