БРЕТЪ-ГАРТЪ
БРЕТЪ-ГАРТЪ
Съ англійскаго.
ВЪ ПОГОН ЗА МУЖЕМЪ.
ВЪ ПОГОН ЗА МУЖЕМЪ.
Разсказъ стараго холостяка.
‘Искренно вамъ преданный
Чарльзъ Степльтонъ’.
А. Э.
‘Встникъ Европы’, No 10, 1884
В погоне за мужем, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1884
Время на прочтение: 24 минут(ы)
Почти каждый человкъ, думается мн, склоненъ порою сомнваться въ томъ: хорошо ли онъ распорядился своей жизнью? А если онъ къ тому же холостякъ, какъ, напримръ, вашъ покорнйшій слуга, то я даже не вижу возможности для него уйти отъ подобныхъ непріятныхъ сомнній. Какой-нибудь предметъ, звукъ, запахъ переносятъ васъ внезапно назадъ къ полузабытымъ днямъ, когда вы были молоды, и вы припоминаете то, что было, соображаете, что могло бы быть, не случись вотъ это или вотъ то-то и, наконецъ, бормочете сквозь зубы:— Ахъ! Боже мой, Боже мой! какой же я былъ дуракъ!
Мн право кажется, что только оживленные звуки бальнаго оркестра помшали этимъ самымъ словамъ сорваться съ моихъ устъ, когда я стоялъ въ дверяхъ лондонской бальной залы и смотрлъ на танцующую Алису Уайнъ, помолвка которой съ ея кавалеромъ, молодымъ Чарльсомъ Степльтономъ, была объявлена за нсколько дней передъ тмъ. Какъ нарочно я самъ часто танцовалъ въ этомъ самомъ дом,— вамъ нтъ нужды знать, сколько лтъ тому назадъ, — когда его теперешніе владльцы были еще малыми дтьми, а лысыя и сдыя въ настоящее время головы были такъ же кудрявы, какъ и голова Чарльза Степльтона и когда цлое полчище покойниковъ было еще живо и весело.
И вотъ, стоя въ дверяхъ, позабытый всми, какъ и подобаетъ отжившему свой вкъ человку, я на минуту или на дв потерялъ изъ виду современныхъ молодыхъ людей и женщинъ, кружившихся передо мной и большая зала наполнилась въ моихъ глазахъ привидніями и между ними одно въ особенности было для меня интересно. Я утверждаю, что человкъ не можетъ уйти отъ такихъ воспоминаній и сожалній. Они налетаютъ тогда, когда ихъ всего мене ожидаешь, и нагоняютъ, чортъ ихъ знаетъ, какую грусть и тоску.
Говоря вообще, я не могу пожаловаться на свою судьбу, но для старика и притомъ богатаго какъ-то обидно видть разныхъ Томовъ и Диковъ, да Гарри, въ кругу сыновей и дочерей, и всякихъ домочадцевъ, занятыхъ интересами, не касающимися ихъ лично, и порою при такихъ обстоятельствахъ, холостая жизнь невольно представляется какимъ-то нарушеніемъ божескихъ и человческихъ законовъ.
Почему я не женился — это вопросъ, до котораго никому нтъ дла, кром меня самого, но сознаюсь, что порою мн приходилось сомнваться: правильно ли я поступилъ, не женясь, и что не лучше ли было бы жениться во что бы то ни стало, хотя бы на первой попавшейся женщин.
Докторъ Джонсонъ полагалъ, что еслибы вс браки устраивались лордомъ-канцлеромъ, то результатъ былъ бы такъ же удовлетворителенъ, какъ и при существующей англійской метод, и я вовсе не увренъ въ томъ, что этотъ прозаическій философъ говорилъ вздоръ. Нельзя отрицать, что браки по любви часто бываютъ несчастливы, тогда какъ браки по разсудку очень часто приводятъ въ благополучію. Въ здшнемъ мір всего разомъ не дается, и встртить молодую парочку, несомннно влюбленную другъ въ друга и между тмъ сосватанную старшими по причинамъ чисто практическимъ — зрлище столь же рдкое, какъ и пріятное.
Такъ стоялъ я въ дверяхъ и думалъ думу, въ которой Степлтонъ и миссъ Уайнъ играли роль второстепенную, какъ вдругъ чей-то оживленный голосъ прокричалъ у самаго моего локтя:
— Подлитесь своими мыслями, генералъ Риверсъ! Знаете ли, что у васъ совсмъ романическій видъ.
— Я глядлъ на вашу дочь и на лорда Чарльса, миссисъ Уайнъ,— отвчалъ я, такъ какъ со мной заговорила мать невсты.
— Милое дитя!— вздохнула она,— для меня такое большое счастіе видть ее счастливой, и я знаю, что вы радуетесь вмст съ нами. Но, знаете ли, вдь это насъ ужасно старитъ?
— Да вдь мы съ вами стары, грха таить нечего,— необдуманно отвчалъ я и ей, кажется, это не понравилось.
Дло въ томъ, что миссисъ Уайнъ — моя современница или около того, но я долженъ сознаться, что на видъ она лтъ въ двадцать моложе меня. Я взглянулъ на нее посл своего невжливаго замчанія и не могъ не восхититься искусной поддлкой ея персоны. Лицо ея было разрисовано, равно какъ и брови, но живопись была артистическая. Темные волосы вс въ завиткахъ, низко спускавшіеся ей на лобъ, были, по всей вроятности, не свои, а чужіе, но это трудно было отличить. Но всего удивительне были плечи и руки! Какъ это, чортъ ее побери, ухитрилась она устроить себ такіе молодые плечи и руки? Она была декольте — и сильно декольте, сказать правду — но долженъ сознаться, что выставленныя ею на показъ прелести могли быть впору двадцати-пятилтней женщин. Я былъ награжденъ улыбкой, обнаружившей рядъ блыхъ и ровныхъ зубовъ (фальшивыхъ, должно быть), причемъ она прошептала:
— Но не слишкомъ стары, генералъ, чтобы подчасъ не предаваться сантиментальности, не правда ли?
— О! я думаю, что у меня будутъ припадки сантиментальности до гробовой доски. Это происходитъ отъ погоды, или отъ подагры, и ровно ничего не значитъ,— поспшно отвтилъ я.
Что-то во взгляд и манерахъ этой женщины возбудило во мн смутныя опасенія.
Но она возразила:
— Ахъ! не будемъ стыдиться того, что у насъ есть сердце и память. Жизнь ожесточаетъ невольно, но къ чему хвалиться этимъ! Присядемъ-те-ка вотъ тутъ рядомъ въ комнат, генералъ Риверсъ, и посантиментальничаемъ вдвоемъ съ четверть часика.
Я не видлъ причины, почему бы не согласиться. Мы удалились въ маленькій, слабо освщенный будуаръ, прилегавшій къ бальной зал, и гораздо доле положенной четверти часа очень пріятно проболтали о прошлыхъ дняхъ. Она притворялась, что гораздо моложе меня, прикидывалась не помнящей такихъ событій, какихъ она не могла позабыть, и такихъ людей, съ которыми я самъ видлъ, какъ она кокетничала. Но, повидимому, интересовалась тмъ, что я говорилъ, и выказала больше симпатіи жъ моему меланхолическому настроенію, нежели я считалъ ее способной. Я всегда допускалъ, что миссисъ Уайнъ можетъ быть очень пріятной женщиной, когда захочетъ. Но хуже всего то, что меня такъ легко обмануть. Конечно, я зналъ, что эта старая, раскрашенная хрычевка, по всей вроятности, такъ же поддлываетъ свои чувства, какъ и наружность. И однако, когда она любовно говорила о дочери, съ которой ей приходилось разставаться, и голосъ ея дрожалъ… когда она просила меня сказать ей, какъ ей теперь жить, когда она лишилась главнаго интереса въ жизни… когда она со вздохомъ намекала на испытанія и огорченія, выпадавшія ей на долю — я былъ тронуть. Я говорилъ себ, что суетность не такой уже большой грхъ. Къ тому же, если на то пошло, то разв самъ я не суетенъ? Мн казались понятными и естественными опасенія бдной миссисъ Уайнъ передъ ожидающимъ ее одиночествомъ. И я почти устыдился смутнаго опасенія, на минуту промелькнувшаго въ моемъ ум, что она иметъ виды на меня.
Конечно, не было бы ничего невозможнаго, еслибы она ихъ и имла, принимая во вниманіе, что за нсколько лтъ передъ тмъ она вышла замужъ за человка гораздо старе меня. То была ея вторая матримоніальная попытка, такъ какъ первый ея супругъ, блестящій молодой гусаръ, сломалъ себ шею на скачкахъ съ препятствіями, ужъ не помню хорошенько, гд именно. Старикъ Уайнъ умеръ вскор посл рожденія его маленькой дочери, и это было большимъ несчастіемъ для кой-кого. Его помстья перешли къ племяннику, на зло которому онъ и женился, а вдов его досталось немного. Я думаю, что ей трудненько приходилось, но она все-таки не сдавалась и продолжи вести свтскую жизнь. Когда Алиса выросла, об лэди появлялись вмст въ лучшихъ гостиныхъ сезона, и тогда-то, помнится мн, миссисъ Уайнъ вдругъ такъ помолодла, что на нкоторой разстояніи казалась младшей сестрой своей дочери.
Нтъ сомннія, что ей пришлось проглотить не мало щелчковъ, какъ обднвшей женщин, тянувшейся за богатыми, чтобы ее не выбросили изъ общества. А мы вс знаемъ, как немилостивъ свтъ къ людямъ, намренно попавшимъ въ фальшивое положеніе. Тмъ не мене она не падала духомъ и теперь пожинала плоды своихъ усилій… Она нашла для свое дочери мужа, который былъ не только младшій сынъ герцога, но еще и гораздо богаче, чмъ обыкновенно бываютъ младшіе сыновья, такъ какъ кто-то изъ его родственниковъ оставилъ ея хорошее состояніе.
Я искренно радовался ея удач, потому что пріятно видть всякіе труды увнчанными. И кром того, я всю жизнь былъ знакомъ съ миссисъ Уайнъ, хотя и не могу сказать, чтобы мы были дружны. Но посл той бесды на бал, она по крайней мр стала обращаться со мной какъ съ короткимъ знакомымъ. Гд бы мы съ ней ни встртились, ужъ она непремнно затащитъ меня въ уголокъ, и конфиденціально сообщитъ что-нибудь о приближающейся свадьб Алисы или посовтуется на счетъ какихъ-нибудь пунктовъ свадебнаго контракта, хотя, казалось бы, что эти совты она могла бы получить отъ своего повреннаго. Кром того, она взяла манеру безпрестанно писать мн совсмъ безполезныя записки, такъ что я, наконецъ, возненавидлъ самый видъ коричневыхъ конвертовъ, которые она обыкновенно употребляла и которые Вильсонъ, мой слуга, подавалъ мн, хитро улыбаясь. Между тмъ, если я ненавижу что на свт, такъ это — чтобы Вильсонъ надо мной потшался. Но хуже всего то, что вс мои клубные пріятели стали меня поддразнивать, а пуще всхъ мой старинный знакомый Конингтонъ, допрашивавшій: намрены ли мы внчаться въ одинъ день съ Алисой и прочее въ этомъ род. Я вынужденъ былъ, наконецъ, замтить ему, что этого рода шутки не только глупы, но и крайне для меня оскорбительны, на что онъ замтилъ, что поступаетъ такъ изъ дружбы ко мн.
— Любезный мой,— говорилъ онъ,— ты самъ себя ни за что не убережешь и если кто-нибудь изъ насъ не удержитъ тебя за фалды, то ты будешь пойманъ на крючекъ прежде нежели успешь ахнуть. Наша милая миссисъ Уайнъ умне тебя вдвое, знаешь ли ты это?
— По всей вроятности. Я этого не отрицаю,— отвчалъ я.
— И обворожительная при томъ женщина, замть, въ своемъ род.
— Я этого не нахожу,— сказалъ я,— но ты, кажется, находишь, такъ какъ вчно съ нею лясы точишь. Можетъ быть, ты самъ хочешь на ней жениться? Такъ пожалуйста не считай меня соперникомъ.
Конингтонъ покачалъ головой и хитро улыбнулся.
— Я старый воробей, — отвчалъ онъ,— и она это знаетъ. Меня на мякин не поймаешь и она не станетъ попусту тратить время. Она знаетъ, что я помню ее сто лтъ тому назадъ старухой съ сдыми волосами и фальшивыми зубами, торчавшими изъ рта, когда она говорила. Она разыгрываетъ теперь изъ себя какую-то Нинону де-Ланкло, но меня на этой штук не проведешь.
Но вдь и меня также, полагаю. И хотя я не помнилъ миссисъ Уайнъ въ такомъ вид, какъ онъ расписывалъ, но былъ увренъ въ томъ, что каковы бы ни были ея виды на меня, я ни за что не стану жертвой ея поддльныхъ прелестей. Однако, чувствовалъ, что успокоюсь только тогда, когда свадьба наконецъ совершится и такимъ образомъ устранится предлогъ для всхъ этихъ разговоровъ и записочекъ. Къ довершенію бды вс знакомыя дамы точно сговорились предостерегать меня, а за недлю до брачной церемоніи произошла очень скучная сцена.
— Дорогой генералъ, — объявила въ одно прекрасное утро миссисъ Уайнъ, ласково беря меня за руку (она взяла эту манеру въ послднее время), — я жду отъ васъ большой услуги. Я желаю, чтобы вы были посаженнымъ отцомъ Алисы.
— Я?… посаженнымъ отцомъ вашей дочери, — воскликнулъ я, растерявшись.— Право же, мн кажется, это будетъ совсмъ некстати…
— Ахъ! не откажите мн въ этомъ!— завопила она.— Я уврена, что вы не отвяжете! Вы вдь знаете, что у бдной дочки нтъ никого изъ близкихъ родственниковъ, а Джеми Уайнъ, который долженъ представлять главу семьи, заболлъ втреной оспой и не можетъ быть на свадьб. Если вы не выручите меня, то ужъ я и ума не приберу, къ кому обратиться.
— Нельзя ли отложить свадьбу до выздоровленія Джеми?!— посовтовалъ я.
— О, никакъ нельзя! Болзнь можетъ затянуться. У иныхъ корь длится очень долго и тогда…
— Вы только-что сказали, что у него втреная оспа, подозрительно перебилъ я.
— О! не все ли это равно, — возразила она.— Вдь не можетъ же онъ пріхать въ церковь весь въ сыпи и рисковать заразить собою добрыхъ людей, какъ вы думаете?
— Конечно,— согласился я.
Разумется, такая просьба была довольно нахальна, и нтъ сомннія, что Конингтонъ или иной ршительный человкъ наотрзъ отказалъ бы. Но я никакъ не могу быть рзокъ съ людьми если только меня не доведутъ до изступленія. Кончилось тмъ, что я нехотя согласился.
Я исполнилъ обязанность, которую на меня возложили въ день свадьбы, но чувствовалъ себя все время несчастнымъ и не смлъ ни на кого глядть. Когда церемонія окончилась и вс мы собрались вокругъ обденнаго стола, я увидлъ Джема Уайна въ числ присутствующихъ. Онъ былъ на видъ такъ и крпокъ и здоровъ, какимъ я его зналъ всю жизнь. Это было черезъ-чуръ. Я удралъ такъ поспшно, какъ только могъ, бросивъ укоризненный взглядъ на эту коварную женщину, и и слдующій же день рано поутру ухалъ въ Дорсетширъ къ кузин, которая приглашала меня погостить у ней.
Я считалъ себя тамъ въ безопасности, но не тутъ-то было. Не усплъ прогостить я и двухъ дней у кузины, какъ появилась миссисъ Уайнъ, боле моложавая и цвтущая, чмъ когда-либо. И я узналъ впослдствіи, что она сама назвалась въ гости, а моя бдная кузина, не подозрвавшая о томъ, что происходило въ Лондон, встртила ее очень радушно. Ахъ! какъ иначе отнеслась бы она къ неожиданной постительниц, еслибы подозрвала объ ея коварныхъ замыслахъ насчетъ тхъ самыхъ земныхъ благъ, частицы которыхъ могли со временемъ перепасть и моей кузин!
Миссисъ Уайнъ не могла, конечно, краснть, такъ какъ ея природная кожа была навки скрыта отъ глазъ смертныхъ, а въ нравственномъ отношеніи она была непроницаеме носорога. Она нисколько, повидимому, не конфузилась того, что скомпрометировала меня въ глазахъ моихъ знакомыхъ своей непростительной уловкой, и я сознавалъ, что стыдить ее, значило бы бросать горохъ объ стну. Поэтому я обращался съ ней съ холодной сдержанностью и старался только не оставаться съ ней наедин. Но нечего и говорить, что она съумла обойти меня и тутъ, какъ только нашла это нужнымъ. Она изловила меня на лстниц, когда я шелъ въ курительную комнату во второй вечеръ посл своего прізда и, нжно взявъ меня за руку, сказала тономъ кроткаго упрека:
— Вы на меня сердитесь? Чмъ я васъ прогнвала?
— Я не гнваюсь, миссисъ Уайнъ,— отвчалъ я,— но такъ какъ вы завели объ этомъ рчь, то сознаюсь вамъ, что мн было непріятно ваше… какъ бы помягче выразиться… сообщеніе о Джемс Уайн.
— Но я право же не солгала вамъ, — захохотала она.— Онъ право же былъ боленъ. Оказалась простая простуда, но вдь она могла помшать ему пріхать. И я совсмъ не жалю, что ошиблась. Я не люблю Джемса… мы съ нимъ никогда не ладили. Для меня было гораздо пріятне видть васъ на его мст. Вы должны были бы чувствовать себя польщеннымъ,— прибавила она съ убійственной улыбкой.
— Но я не чувствую себя польщеннымъ, — мрачно отрзалъ я, считая за лучшее быть откровеннымъ.— Я не люблю, когда меня водятъ за носъ.
— О! какой вы невжа!— вскричала она, смясь и хлопая меня по рукамъ своимъ веромъ.— Я не буду съ вами разговаривать до тхъ поръ, пока вы не станете любезне.
И отвернувшись отъ меня, побжала по лстниц съ безпечной граціей молоденькой двушки.
Все это прекрасно. Но еслибы своей невжливостью я могъ заставить ее выполнить угрозу и не разговаривать со мною, то я согласился бы быть невжливымъ съ нею до скончанія вка. Но, увы! она не сдержала своей угрозы. Напротивъ! Она постоянно заговаривала со мной и высказывала такія поразительныя вещи, что моя кузина, сначала потшавшаяся надъ ней, начинала приходить въ негодованіе. Послушать ее, выходило такъ, что я и дневалъ, и ночевалъ въ ея лондонскомъ дом, маленькомъ домик на Майфер, который она нанимала нсколько лтъ сряду, а теперь собиралась сдать, по моему, какъ она утверждала, совту.
— Конечно, мн было бы тяжело оставаться одной въ дом, гд я была такъ счастлива съ моей бдной двочкой,— жеманилась она:— конечно лучше мн перемнить обстановку. Куда я днусь и что буду длать — ршительно не знаю, но мой дорогой и добрый другъ (такъ ей угодно было величать вашего покорнаго слугу, читатель) общалъ пріискать для меня жилище.
Теперь справедливо, что въ бытность свою въ Лондон она говорила мн, что намревается перемнить квартиру и просила сообщить ей, если я услышу о чемъ-нибудь для нея подходящемъ, но впечатлніе отъ ея словъ получалось совсмъ не такое, и моя кузина естественно должна была заключить, что, или я намреваюсь жениться на миссисъ Уайнъ, или же насмялся надъ ея привязанностью. Изъ этихъ двухъ вещей, послдняя была бы, безъ сомннія, для нея пріятне, но въ обоихъ случаяхъ она имла право посматривать на меня съ состраданіемъ, чуждымъ всякаго уваженія, и она не преминула мн дать это замтить
При такомъ положеніи длъ мн ничего больше не оставалось длать, какъ бжать, бжать какъ можно скоре и — какъ можно дальше. Моя яхта дожидалась меня въ Портсмут. Я ршилъ немедленно отплыть въ Норвегію. Я прежде не собирался туда, я не любитель уженья и, кром того, въ Норвегіи въ наши дни простой смертный врядъ ли выудитъ много форелей. Наконецъ, я достигъ уже тхъ лтъ, когда человкъ любитъ длать изъ году въ годъ одно и то же. Мн какъ-то неловко и какъ будто чего-то недостаетъ, если я не присутствую въ свое время на манврахъ въ Веймут, Дартмут, а затмъ не обртаюсь въ Шотландіи въ начал сентября. Но въ настоящемъ случае выбора для меня не было. Я телеграфировалъ двумъ или тремъ пріятелямъ, приглашая ихъ присоединиться ко мн, и поспшилъ распрощался съ кузиной, чувствуя, что только за моремъ могъ спастись отъ миссисъ Уайнъ.
Дло въ томъ, что эта безстыдная и безсовстная женщина отлично поняла мой характеръ и разгадала его слабыя стороны. Она знала,— такъ по крайней мр мн кажется,— что низкимъ ухаживаніемъ меня не возьмешь, но безъ сомннія, знала также и то, что я Богъ знаетъ чего только не сдлаю, чтобы избавиться отъ безпокойства. Ея тактика была очевидна. Она намревалась скомпрометировать меня и себя передъ свидтелями и затмъ обратиться къ моему великодушію или моей слабости, называйте какъ хотите. И если бы я только во-время не спохватился объ угрожающей мн опасности, нтъ сомннія, что ея планъ могъ бы удастся. Какъ бы то ни было, я съхался съ тремя пріятелями и отплылъ съ ними въ Норвегію до окончанія недли.
Поставивъ бурныя волны свернаго моря между собой и моей страшной старухой, я сталъ дышать свободне, и мой характеръ, пострадавшій отъ всхъ этихъ передрягъ, сталъ опять ровный. Я чувствовалъ, что избавился отъ большой и неизбжной опасности. Люди, которые смются надъ такого рода страхами и утверждаютъ, что женщина не можетъ женить на себ человка противъ его воли — сами не знаютъ, что говорятъ. Я утверждаю, что бываютъ такіе случаи, когда храбрйшій изъ мужчинъ вынужденъ бжать безъ оглядки.
Мы провели очень пріятныхъ три недли, плавая вдоль западнаго берега Норвегіи. Время было уже позднее, но погода стояла великолпная и чудные норвежскіе заливы или фіорды, которые такъ часто бываютъ окутаны туманомъ и дождемъ, представлялись намъ во всей своей величественной крас. Пріятели мои были ко мн снисходительны. Я не могъ доставить имъ никакого спорта, но они утверждали, что солнце и чудесные виды замняютъ все остальное, и довольствовались случайными высадками на землю и осмотромъ неизвстныхъ долинъ и ледниковъ.
Однажды вечеромъ, когда вс мы сошли на берегъ и гуляли, любуясь на солнечный закатъ, вдали показалась цлая вереница телжекъ и въ передней сидла лэди, которую мои спутники признали сразу за англичанку. Къ этому они прибавили, что она, кажется, очень хорошо сложена.
Что касается меня, то я молчалъ, но душа у меня ушла въ пятки. Увы, мн! эта стянутая фигура, это бутылочнаго цвта суконное платье, эта шляпа la Жюдикъ и маленькія, хорошенькія ботинки, упиравшіяся въ передовъ телжки… какъ могъ я не узнать ихъ даже издали! О! предчувствіе не обмануло меня! То была моя старуха!
Она забрала мою руку, прежде нежели я усплъ опомниться. Кто могъ ожидать встртить меня въ Норвегіи? Какое счастіе! Ее такъ упрашивали хать съ собой ея хорошіе знакомые… (имени не разобралъ, должно быть, иностранцы), что она, наконецъ, согласилась. Она прибавила съ тмъ выразительнымъ пожатіемъ пальцевъ, отъ которыхъ меня бросаетъ въ жаръ и холодъ:
— Какъ ужасно съ вашей стороны скрыться такимъ образомъ! и даже не сказать мн, куда вы дете?
— Это не помшало вамъ найти меня,— отрзалъ я, разстроенный до такой степени, что ужъ мн было не до приличій, соблюдаемыхъ вжливыми людьми.
Она поглядла на меня съ невиннымъ удивленіемъ въ своихъ искусно подведенныхъ глазахъ:
— Ну, да, конечно, я нашла васъ, но вдь вы тутъ не причемъ. Я надюсь, что вы довольны, что я васъ нашла. Мы можемъ вмст предпринять веселыя экскурсіи. Мн говорки, что тутъ много живописнаго въ окрестностяхъ?
— О! да, безъ сомннія, мы предпримемъ веселыя экскурсіи по окрестностямъ, — мрачно вторилъ я.— А что, скажите, вонъ та яхта-шкуна, которая стоитъ передъ нами, принадлежитъ вашимъ друзьямъ?
Она отвчала мн утвердительно, и я вспомнилъ, что уже раньше замтилъ это судно и то, что у него не было запасныхъ паровъ. Сильный втеръ какъ разъ дулъ по направленію и фіорду и похоже было на то, что онъ продержится нкоторое время. Ну, вотъ, и ладно! Фортуна, видно, еще не совсмъ отвернулась отъ меня!
Какъ бы то ни было, а я вынужденъ былъ пригласить мисиссъ Уайнъ обдать къ себ на яхту. Я не могъ поступить иначе. Одинъ изъ моихъ спутниковъ уже былъ знакомъ съ нею, а съ другими она была крайне любезна. Короче сказать, еслиба я не пригласилъ ее, она сама себя пригласила бы, такъ что спасенія все равно не было.
Я былъ увренъ, что проведу отвратительный вечеръ, и не ошибся. Поведеніе этой женщины было просто нестерпимо. Она не только выказывала любовное вниманіе во всякому моему поступку, не только предостерегала меня, тономъ нжнаго упрека, точно жена, чтобы я не лъ того-то и не пилъ этого-то, изъ опасенія подагры,— но упорно представляла нашу встрчу событіемъ предумышленнымъ, на счетъ котораго мы сговорила заране. Вс, кто ее видлъ и слышалъ, очевидно должна были предположить, что имютъ дло съ будущей миссисъ Реверсъ. И, дйствительно, она такъ прозрачно, какъ только можно, намекала на это событіе. Посл обда я сдлалъ слабую попытку выразить ей мое непреклонное ршеніе: жить и умереть холостякомъ, но она только посмялась надо мной и притворилась, что не поняла. Еслибы, къ счастію для меня, въ моемъ распоряженіи не было пара, то я вроятно вынужденъ былъ бы обратиться къ ея состраданію и умолять ее оставить меня. Она разсталась со мной не прежде, какъ совсмъ стемнло, и въ тотъ же моментъ, какъ она скрылась изъ виду, я приказалъ моему капитану немедленно развести пары и уплыть въ море.
‘Некому сообщить ей, куда я отправился,— думалъ я,— и не можетъ же она гоняться за мной по морю’.
Боюсь, что спутникамъ моимъ не понравилось, когда, проснувшись по утру, они увидли себя въ открытомъ мор и имъ было объявлено, что мы отправляемся въ Киркваль. Но длать было нечего. Человкъ властенъ распоряжаться на своей яхт, и хотя плаваніе наше было безпокойное и у многихъ изъ насъ сдлалась морская болзнь, но жаловаться было бы безполезно. Когда мы добрались благополучно до другого берега, я объяснилъ, что въ эту пору года нельзя разсчитывать на погоду и что было бы въ высшей степени непріятно, еслибы она заперла насъ въ Берген или Тронтгейм на три недли. Мы доканчивали наше плаваніе среди Гебридскихъ и другихъ острововъ западнаго шотландскаго берега и я радостно размышлялъ, что миссисъ Уайнъ никакъ не можетъ знать, куда я на этотъ разъ двался.
Въ конц сентября мои пріятели разстались со мной. Становилось холодно и мн надоло плавать на яхт, но я чувствовалъ, что могу считать себя безопаснымъ только въ мор. Я общалъ многимъ знакомымъ погостить у нихъ въ слдующемъ мсяц, но боялся встртиться у нихъ съ миссисъ Уайнъ, а потому написалъ всмъ извинительныя записки и ршилъ плыть въ Портсмутъ.
Насъ задержала въ Обан дурная погода въ продолженіе нсколькихъ дней, но наконецъ однимъ холоднымъ, но яснымъ утромъ мы ршили сняться съ якоря. Сидя на палуб, я наблюдалъ за маневрами матросовъ и съ грустью размышлялъ о недугахъ, дающихъ себя знать съ приближеніемъ старости, и о другихъ бдахъ, неразлучныхъ съ существованіемъ. Ничто такъ не вредно для моей печени, какъ восточный втеръ. Я зналъ, что мн слдовало сидть у камелька, вмсто того, чтобы торчать на сырой палуб, и находилъ жестокимъ, что долженъ подвергаться суровости погоды изъ-за полоумной старухи, забравшей въ голову жить на мой счетъ. Въ то время, какъ я такъ размышлялъ, мн показалось, что насъ окликнули, но не двинулся съ мста, зная, что въ этой мстности у меня не было знакомыхъ и некому было постить меня. Но вотъ я увидлъ, какъ мой шкиперъ, Джаксонъ, направился къ борту, затмъ почтительно снялъ шляпу и — о, ужасъ!— голова и плечи миссисъ Уайнъ показались изъ-за борта. Остальная часть ея персоны быстро послдовала за ними, затмъ появились саквояжъ, дорожный сундукъ, свертокъ съ плодами и несессеръ. Святые угодники! что все это означало?
Я не долго пребывалъ въ неизвстности. Миссисъ Уайнъ на ципочкахъ подбжала ко мн, протягивая руки и улыбаясь во весь ротъ своимъ раскрашеннымъ лицомъ.
— Мой милый генералъ, дорогой другъ мой, что вы обо мн подумаете?
— Не знаю,— заворчалъ я,— не знаю, что и думать. Можетъ быть, вы мн объясните.
— Я боялась, что вы сначала очень удивитесь, но затмъ подумала, что, разумется, могу позволить себ маленькую вольность съ вами, такъ какъ уврена, что вы не откажете мн въ любезной бездлиц прокатить меня вмст съ вами по Клейду. Я знаю, что вы направляетесь въ югу и что это вамъ по пути.
— Великій Боже!— вскричалъ я, но она съ умоляющимъ видомъ вытянула. руку.
— Дайте мн кончить. Я только что собиралась сказать вамъ, какимъ образомъ случилось, что я очутилась здсь совсмъ одна. Т господа, съ которыми я каталась въ Норвегіи, должны были захать сюда за мною и отвезти меня въ Гласго, куда я необходимо должна попасть завтра вечеромъ, чтобы захватить курьерскій поздъ. Но сегодня утромъ я получила отъ нихъ телеграмму, сообщающую, что погода задерживаетъ ихъ на свер и они не могутъ прибыть сюда раньше нсколькихъ дней. Ну не досадно ли это? Я всегда такъ бываю разстроена, когда мн придется путешествовать одной, а со мной нтъ даже теперь моей горничной. Я была въ совершенномъ отчаяніи, когда вдругъ увидала вашу яхту и услышала, что вы готовитесь отплыть на югъ. Само Провидніе какъ будто послало мн васъ.
Я не могъ поврить, чтобы Провидніе такъ неблагодарно поступило со мной, но безполезно было спорить. Очевидно, что только величайшая твердость и присутствіе духа могли спасти меня.
— Миссисъ Уайнъ,— серьезно сказалъ я,— то, о чемъ вы меня просите — невозможно, увряю васъ. Вы, вроятно, не знали, что я одинъ на яхт.
— О, неужели?— отвтила она, ни мало не смущаясь,— я очень этому рада. Намъ удобне будетъ болтать, а мн нужно посовтоваться съ вами о многомъ.
— Но, моя милая лэди, — съ нетерпніемъ вскричалъ я, — мы не можемъ оставаться цлыя сутки въ мор en tte—tte. Это совершенно невозможно. Вдь это неприлично, какъ вамъ извстно.
— Ахъ! что за дло!— закричала она.— Мы такіе старые друзья.
— О! да, мы во всхъ отношеніяхъ достаточно стары, — согласился я,— и должны быть научены опытомъ. Вамъ извстно, что никакіе годы не спасаютъ отъ сплетенъ и что люди наврное будутъ говорить…
— Мн ршительно все равно, что они будутъ говорить,— отважно перебила она.
— Можетъ быть, но между нами та разница, что мн не все-равно,— замтилъ я.
Посл этого наступила пауза.
Во время этихъ переговоровъ Джаксонъ вертлся около насъ съ лицомъ, выражавшимъ глубочайшее удивленіе, и я подумалъ, что лучше сойти внизъ въ каюту для предстоящаго объясненія, очевидно неизбжнаго.
— Не угодно ли вамъ сойти въ мою каюту? предложилъ я миссисъ Уайнъ.
Затмъ объявилъ Джаксону, чтобы онъ подождалъ сниматься съ якоря, и послдовалъ за синимъ платьемъ моей гонительницы.
Она стала бгать по кают и все разсматривать.
— Какая хорошенькая каюта! Вы настоящій сибаритъ. Кто ходитъ за вашими цвтами? А гд будетъ моя койка?
Теперь или никогда слдовало показать ей, что со мной нельзя шутить.
— Миссисъ Уайнъ,— отвчалъ я мягко, но ршительно,— вы не займете никакой койки на этомъ судн, объявляю вамъ это съ сожалніемъ. Мн тяжело быть вынужденнымъ отказать вамъ въ гостепріимств, но я убжденъ, что когда вы спокойно обдумаете это дло, то согласитесь, что я не мотъ поступить иначе. На мн лежитъ долгъ и я его выполню неуклонно.
— Что вы намрены длать?— спросила она, и мн было пріятно услышать, что въ голос ея звучала тревога.
— Я намренъ немедленно отвезти васъ на берегъ. Я намренъ проводить васъ въ контору пароходовъ или на желзнодорожную станцію, какъ вамъ будетъ угодно, и взать для васъ билетъ на проздъ въ Гласго.
— Какъ вы нелюбезны,— закричала она,— и какъ нелпо чопорны! Что такого худого длаемъ мы, чтобы миссисъ Грюнди {Англичане подъ именемъ м-съ Грюнди подразумваютъ свтскіе предразсудки.} могла насъ осудить? Да и кто объ этомъ узнаетъ? кто скажетъ объ этомъ?
Я хорошо зналъ, кто скажетъ, но не нашелъ нужномъ сообщить. Я только мягко отвчалъ, что очень сожалю, но что помочь горю нельзя. Она должна ухать.
— Я не уду,— внезапно отрзала она.— Я не хочу обратиться въ посмшище изъ-за вашихъ смшныхъ предразсудковъ. Еслибы я подозрвала, что вы можете быть такъ непріятны, я бы никогда не пріхала на вашу яхту, но теперь, когда я попала на нее, я на ней и останусь. И мн кажется, вы должна были бы быть ко мн внимательне. Я не привыкла путешествовать одна и во всхъ этихъ поздахъ и пароходахъ попадаются такіе ужасные туристы и пассажиры. Рискуешь быть ограбленной, или наткнуться на оскорбленія или… мало ли что еще!
— Я защищаю васъ отъ васъ самой,— сентенціозно проговорилъ я:— я больше дорожу вашей репутаціей, нежели вашимъ комфортомъ.
— Плевать на мою репутацію!— объявила миссисъ Уайнъ съ устрашающей безпечностью.— Да и что, на худой конецъ, могутъ сказать о насъ люди?
— А то, что… мы собираемся жениться.
— Неужели же это такая большая бда?
Кровь закипла у меня въ жилахъ, когда миссисъ Уайнъ задла этотъ вопросъ съ самыми кокетливыми ужимками, сопровождая ихъ многозначительнымъ взглядомъ. Я зналъ, что она не поцеремонится, но не ожидалъ, что такъ-таки прямо предложить мн на ней жениться. Сознаюсь, что въ эту минуту я потерялъ голову и самъ не зналъ, что говорю.
— Да, большая бда!— завопилъ я.— Женщина, которая вышла бы за меня замужъ, была бы несчастнйшимъ существомъ. Вся жизнь ея, такъ сказать, была бы отравлена. У меня ужасный характеръ, вы, можетъ быть, этого не знали, но это такъ. Я страдаю хроническими недугами, которые унесутъ меня въ могилу черезъ годъ, много два, а когда я умру, вс мои помстья отойдутъ жь двоюродной сестр. Что касается моихъ денежныхъ капиталовъ, то я помстилъ ихъ въ турецкія и южноамериканскія бумаги и что изъ этого выйдетъ — одинъ Богъ вдаетъ. И кром того я безусловно и безвозвратно ршилъ никогда не жениться. Я жилъ и умру холостякомъ.
Миссисъ Уайнъ глядла на меня такъ, какъ будто бы думала, что я съума сошелъ. И право я былъ близокъ къ тому. Затмъ слегка засмялась и сказала:
— Право, любезный генералъ, можно подумать, что я прошу васъ жениться на мн, а не довезти до устьевъ Клейда.
— Это все равно, — отвчалъ я, немного устыдясь своей запальчивости.
Но не усплъ я сказать этого, какъ увидлъ по огоньку въ ея глазахъ, какое это опасное предположеніе, и поспшилъ замазать дло.
— По крайней мр,— торопливо прибавилъ я,— такъ было бы въ глазахъ свта. Я бы конечно все-таки не женился на васъ, но всякій имлъ бы право говорить, что вы хотли женить меня на себ.
Она встала и съ взволнованнымъ видомъ прошлась нсколько разъ взадъ и впередъ по кают. Вдругъ она воскликнула:
— Какъ можете вы говорить такія жестокія вещи!— и упавъ въ кресло, залилась слезами.
Вообще говоря, я мягокъ какъ воскъ въ рукахъ тхъ, кто при мн плачетъ. Но полагаю, что въ натур моей есть извстная грубость, выплывающая наверхъ, когда меня доведутъ до отчаянія. Я самъ удивился каменной безчувственности, съ какой проговорилъ:
— На вашемъ мст, я бы не сталъ плакать. Слезы могутъ оставить слды на вашихъ щекахъ, а вдь здсь у насъ нтъ подъ руками всхъ рессурсовъ цивилизаціи.
Я думалъ, что это разсердитъ ее, и не ошибся.
— Ахъ! вы негодяй!— закричала она.— Я не раскрашиваю щекъ. Завистливыя женщины говорятъ, что я крашусь, но он говорятъ это про всякаго, у кого сильный цвтъ лица. Но это ложь. Я могу доказать вамъ это, если хотите. Хотите я при васъ вымою свое лицо.
— Нтъ,— отвчалъ я, нисколько не трогаясь,— не хочу. Этотъ вопросъ меня не касается и нисколько не интересуетъ. Мн все-равно, еслибы вы даже никогда не мылись.
— Вы оскорбляете меня!— воскликнула она.
— Я это знаю, — отвчалъ я.— Я грубо оскорбилъ васъ и если у васъ есть хоть капля чувства собственнаго достшства, вы не останетесь ни минуты доле на моей яхт. Я сойду на палубу, чтобы дать вамъ время оправиться, и затмъ мы отправимся на берегъ.
Сознаюсь, что когда я оставилъ миссисъ Уайнъ, то повеленіе мое представилось мн чудовищнымъ, но вдь я быть выведенъ изъ терпнія и угрызенія совсти смягчались во мн гордостью побды.
Весь вопросъ былъ въ томъ только: побдилъ ли я? Если предположить, что она откажется хать на берегъ, что мн тогда длать? Не могъ же я насильно увезти ее. Быть можетъ, благоразумне было дйствовать хитростью, нежели открыто бороться съ особой, у которой нтъ ни совсти, ни чести.
Пока я разсуждалъ такъ съ самимъ собою, я разсянно глядлъ на яхту, показавшуюся въ виду, когда я былъ въ кают, и быстро приближавшуюся къ намъ. Мн она показалась знакома, и вскор я убдился, что это — ‘Широкко’, яхта Коникттона, а самъ онъ стоитъ на палуб и дружески машетъ мн рукой.
Предусмотрительная природа устроила такъ, что въ моменты величайшей опасности насъ озаряютъ самыя блестящія мысли. Я не знаю, почему мн вдругъ припомнился человкъ, которому положили на руки младенца въ то время какъ онъ пробирался сквозь толпу, а онъ съ удивительнымъ присутствіемъ духа положилъ младенца въ прозжавшую мимо карету и убжалъ.
Почему,— спросилъ я себя, причемъ сердце мое сильно забилось, — почему мн не примнить этого прецедента къ старух? Мысль была соблазнительная. Съ быстротой, которой я самъ не подозрвалъ за собой, я составилъ этотъ смлый планъ во всхъ подробностяхъ и, ни минуты не колеблясь, побжалъ внизъ, чтобы привести его въ исполненіе.
Миссисъ Уайнъ сидла на томъ самомъ мст, на какою я ее оставилъ. Но глаза ея были сухи. Она была похожа — если мн позволено будетъ такое невжливое сравненіе — на осла, который крпко сталъ на мст, откинулъ назадъ уши и продлъ хвостъ между ногами.
— ‘Не сдамся!’ — выражалось во всей ея поз. Она, должно быть, очень удивилась, когда я любезно подошелъ къ ней и сказалъ мягкимъ, примирительнымъ тономъ,
— Миссисъ Уайнъ, я пришелъ извиниться передъ вами, я чувствую, что былъ грубъ и невжливъ. Забудемъ объ этой тяжелой сцен и отправимся въ Клейдъ, какъ будто бы ничего не случилось. Въ самомъ дл, съ какой стати старику заботиться о томъ, что скажетъ свтъ.
Она вскочила съ мста съ радостнымъ восклицаніемъ, и въ первую минуту я боялся, что она меня поцлуетъ. Я однако усплъ счастливо отретироваться за стулъ, чтобы избавить себя отъ подобныхъ сюрпризовъ, посл чего продолжалъ выполненіе своего бездушнаго обмана. Помнится мн, что я самъ дивился своему коварству, но на то время я какъ-то потерялъ способность стыдиться. Я сказалъ:
— Пойдемте на свжій воздухъ,— и она охотно согласилась на это предложеніе.
Какъ скоро мы очутились на палуб, я притворился удивленнымъ при вид ‘Широко’.
— Боже мой!— вскричалъ я,— вотъ яхта Конингтона, а это самъ Конингтонъ раскланивается съ нами. Хотите навстить его?
Я былъ наружно спокоенъ, но внутри дрожалъ отъ подавленнаго безпокойства. Согласится ли она? попадетъ ли въ разставленную западню?
Къ моему величайшему успокоенію, она согласилась. И по готовности, съ какой она согласилась, и по худо скрываемому выраженію тріумфа на ея лиц, я увидлъ, что она не только не подозрвала, но еще радовалась случаю похвастаться своимъ мнимымъ плнникомъ въ присутствіи свидтелей. Это убило во мн окончательно всякое чувство совсти, какое еще могло оставаться. Я уже и прежде былъ ршителенъ, теперь же сталъ непоколебимъ, какъ скала. Я приказалъ спустить лодку, и черезъ пять минутъ мы стояли на палуб ‘Широкко’ и Конингтонъ встртилъ насъ съ сардонической улыбкой, которая, впрочемъ, меня ни мало не задла. Я съ сознаніемъ своей полной безопасности относился къ насмшливымъ и исполненнымъ состраданія знакамъ, которые онъ длалъ мн за спиной у миссисъ Уайнъ. ‘Подожди мой милый,— думалъ я.— Rira bien qui rira le dernier’.
— Скажите, вы это давно крейсируете вдвоемъ?— освдомился Конингтонъ, не давая себ труда скрывать свою оскорбительную усмшку.
Миссисъ Уайнъ постаралась изо всхъ силъ сконфузиться.
— Ахъ! какой же вы, лордъ Конингтонъ!— И прибавила: — Надюсь, что вы не будете такъ злы, чтобы разсказать кому-нибудь, что насъ видли. Мы встртились благодаря непредвиднному случаю. Я разъхалась съ знакомыми, которые должны были встртить меня здсь, и генералъ Риверсъ изъ жалости взялъ меня къ себ на яхту и предложилъ доставить къ мсту моего назначенія. Быть можетъ, мн не слдовало принимать его предложенія, но я такъ боюсь пароходовъ, биткомъ набитыхъ публикой, и пассажирскихъ поздовъ.
— О! скажите, какъ все это просто!— замтилъ Конингтонъ, усмхаясь еще ядовите.— Ну, чтожъ, вы можете положиться на мою скромность, я не сплетничаю. Хотите осмотрть мою яхту? Я сдлалъ въ ней этотъ годъ нкоторыя реформы, которыя, полагаю, довольно удачны.
Я этого-то и дожидался. У Конингтона манія снимать плохія фотографіи, которыми онъ необыкновенно гордится, и я зналъ, что если мн удастся заставить его показывать образцы своего искусства, которые всегда при немъ на яхт (и въ безчисленномъ количеств), то никакая жертва, какъ бы она ни была нетерплива, не отдлается отъ него раньше часа. Поэтому полюбовавшись вдоволь его новой ванной и курительной каютой,’ъ сказалъ:
— Надюсь, что вы занимались фотографіей ныншнимъ лтомъ?
— О! да,— отвчалъ онъ,— и мн нкоторыя очень удались, но только он еще не отпечатаны. Но, можетъ быть, миссисъ Уайнъ пожелаетъ посмотрть нкоторые снимки изъ прошлыхъ экскурсій.
Побда! Хорошо знакомые альбомы сняты съ полокъ. Миссисъ Уайнъ затиснута между столомъ и диваномъ, и передъ ней открыты альбомы, Конингтонъ, позабывъ обо всемъ на свт кром своихъ фотографій, наклоняется надъ нею, объясняя ихъ значеніе.
— Вотъ Венеція, съ моря. Гондолы на переднемъ план вышли немного туманно, но вся картина хороша. Вотъ Ніагарскій водопадъ… ахъ! нтъ! это ‘Mer de Glace’, снятый изъ Монтаннера. Это пятно въ неб произошло отъ небольшого недостатка въ пластинк. Похоже на мсяцъ, не правда ли? Я подумалъ, что не стоитъ переснимать, и т. д.
Я, засунувъ руки въ карманы и безпечно насвистывая, отошелъ отъ нихъ, затмъ поднялся на нсколько ступенекъ, чтобы поглядть на барометръ и потереть его рукавомъ. Еще нсколько ступенекъ, и я очутился на палуб, гд манеры мои быстро измнились. Въ одно мгновеніе ока я слетлъ съ палубы и очутился въ своей лодк.
— Отчаливай!— шепнулъ я, и черезъ нсколько минутъ уже находился на своей собственной яхт.
Одинъ извстный охотникъ, котораго увряли, что охота на лисицъ — жестокое времяпрепровожденіе, отвчалъ, что онъ не видитъ, въ чемъ тутъ жестокость. Собаки любятъ эту охоту, лошади тоже, и онъ твердо убжденъ, что и лисиц она нравится. Можетъ быть. Что до меня касается, я всегда предпочитаю преслдовать, нежели быть преслдуемымъ. Не смотря на то рекомендую всмъ, кто желаетъ испытать новое и очень сильное ощущеніе — попробовать обратиться въ бгство. Я всегда буду помнить короткій періодъ времени, протекшій съ той минуты, какъ я оставилъ палубу ‘Широкко’ и какъ мы обогнули островъ Керреро. Я никогда такъ въ жизни не волновался. Какъ я благословлялъ растрепанные холмы, скрывшіе отъ насъ Обанъ и васъ отъ Обана! Теперь я былъ въ безопасности. Ни видть, ни поймать меня не было возможности. Я готовъ былъ отплыть на другое полушаріе, лишь бы уйти изъ лапъ миссисъ Уайнъ. Я увренъ, что ни она, ни Конингтонъ не замтили моего отсутствія прежде, чмъ я уже находился далеко далеко, отъ нихъ, уносимый попутнымъ втромъ.
Когда я представлялъ себ, каковы будутъ у нихъ лица, когда они спохватятся, что я и моя яхта скрылись, какъ бы по волшебству, я не могъ не хохотать. Джаксонъ, повидимому догадавшійся, въ чемъ дло, тоже молчаливо улыбался во весь ротъ. Да и матросы также, собравшіеся на носу, тоже по временамъ хихикали. Бдняги, отчего же имъ и не посмяться? Я не каждый день угощаю свой экипажъ такой забавной и по-истин мастерской штукой. Я не сердился на ихъ смхъ, я кажется, ни на кого и ни за что не могъ бы разсердиться въ эту минуту. Я былъ въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, что не могъ даже со злостью вспомнить о миссисъ Уайнъ, я больше на нее не сердился. Я такъ хорошо отплатилъ ей, что могъ позволить себ ее простить, а посл такого урока врядъ ли она станетъ преслдовать меня вновь.
День прошелъ весело и мирно, и не прежде, нежели мы понеслись по бурнымъ волнамъ Атлантическаго океана, вспомнилъ я, что багажъ бдной женщины остался у меня на яхт. Это воспоминаніе значительно умрило мою веселость. Я вовсе не желалъ поставить ее въ такое непріятное положеніе, въ какомъ она теперь очутилась, и чмъ боле я размышлялъ объ этомъ обстоятельств, тмъ мене оно мн нравилось. Очевидно, я обязанъ былъ возвратить миссисъ Уайнъ ея имущество какъ можно скоре, но куда мн отослать его? Я не зналъ ея адреса въ Обон, если даже предположить,— что было весьма невроятно,— что она осталась тамъ еще на день или на два, она мн ничего не сообщила на счетъ своего маршрута, кром того, что желала попасть на желзную дорогу Гласго.
Взвсивъ вс обстоятельства дла, я поршилъ, что всего вроятне, что она была на пути въ помстье дочери, и потому всего лучше отправить ея багажъ въ Кумберландъ, гд находилось это помстье.
Я такъ и сдлалъ на другой же день и въ то же самое время послалъ такого рода телеграмму Степльтону: ‘Отправилъ вамъ четыре багажныхъ мста съ курьерскимъ поздомъ. Это имущество м-съ Уайнъ, по случайному недоразумнію оставленное въ моей яхт. Не знаю, гд она находится, а потому вынужденъ адресовать его къ вамъ. Надюсь, что все благополучно. Я отплываю сегодня въ Портсмутъ’.
Сдлавъ это, я продолжалъ свое путешествіе въ мене веселомъ настроеніи духа. Эпизодъ съ багажемъ, я чувствовалъ, могъ привести и къ непріятнымъ усложненіямъ и для меня было бы затруднительно объяснить, какъ онъ попалъ ко мн на яхту. Какъ бы то ни было, а за разными длами и длишками и проваландался цлыхъ дв недли, пока попалъ въ Портсмутъ, гд нашелъ слдующее письмо отъ Чарльза Степльтона:
‘Дорогой генералъ Риверсъ, сундуки, которые вы были такъ добры выслать, благополучно прибыли къ намъ за день или два до прізда миссисъ Уайнъ. Конечно, она была рада, найдя ихъ здсь, но ей пришлось за-ново обмундироваться въ Гласго, что ей было очень непріятно. Очевидно, какъ вы говорите, произошло какое-то недоразумніе. Я не желаю вмшиваться въ ваши отношенія съ моей тещей, но долженъ сказать вамъ, что она очень оскорблена тмъ, что она называетъ вашимъ необъяснимымъ поведеніемъ. Она говоритъ, что вы ее оставили въ Обан безъ всякаго повода и предупрежденія, хотя между вами было уговорено, что вы проплывете съ ней по Клейду, и еслибы не любезность лорда Конингтона, который предоставилъ свою яхту въ ея распоряженіе, то она не знала бы, что длать. Она убждена, что вы поступили такъ съ досады, потому, что вамъ не понравилось, что она слишкомъ долго занялась со старикомъ Конингтономъ какими-то фотографіями или альбомомъ. Долженъ сознаться, что мн трудно врится такому необыкновенному заявленію, но я счелъ за лучшее сообщить вамъ то, она говоритъ.
‘Алиса уврена, что все объяснилось бы и уладилось само собой, еслибы вы съхались съ ея матерью, и проситъ меня передать вамъ вмст съ ея поклономъ, что она надется, что вы прідете погостить къ намъ на нсколько дней. Мн нечего прибавлять, какъ я буду вамъ радъ. Миссисъ Уайнъ пробудетъ у насъ два мсяца, но чмъ скоре вы прідете, тмъ лучше, потому что она будетъ всмъ разсказывать эту исторію, а всегда непріятно примшивать постороннихъ къ семейнымъ дламъ.
Это письмо очень разстроило меня. Мн не хотлось лишиться дружбы и уваженія Степльтоновъ, но я видлъ, что мн нтъ другого выхода. Что касается того, чтобы встртиться съ миссисъ Уайнъ, то я охотне ползъ бы въ клтки дикихъ зврей въ звринц. Я даже не отвчалъ на письмо Чарльза письмомъ, а послалъ другую телеграмму такого содержанія: ‘Очень жалю, что не могу пріхать. Отправляюсь въ Средиземное море на зиму. Никакихъ объясненій не требуется и не желательно’.
Если у него есть хоть капля здраваго смысла въ голов, думалъ я, онъ пойметъ меня. Я сдержалъ свое слово и какъ только устроился съ длами, отплылъ въ Средиземное море, гд и нахожусь по сіе время. На дняхъ взявъ въ руки одну изъ еженедльныхъ газетъ, задача которыхъ вести хронику общественныхъ событій, я напалъ на слдующій удивительный параграфъ:
‘Возвщаютъ, что въ самомъ непродолжительномъ времени совершится бракосочетаніе виконта Конингтона съ миссисъ Уайнъ, дочь которой, лэди Чарльзъ Степльтонъ, считалась одной изъ первыхъ красавицъ прошлаго сезона и которая сама, по мннію многихъ, ‘filia pulchrior’,— то-есть: красиве своей дочери.
Чтожъ! хотя мн и жаль бднаго Конингтона, но теперь мн можно, я думаю, вернуться домой.