НЕ ПО ХОРОШУ МИЛЪ, А ПО МИЛУ ХОРОШЪ.
Чарльза Рида.
НЕ ПО ХОРОШУ МИЛЪ, А ПО МИЛУ ХОРОШЪ.
Чарльза Рида.
——
——
——
——
——
——
——
——
——
——
Каролина Ковентри’.
Е. А.
‘Встникъ Европы’, No 2, 1883
Не по хорошу мил, а по милу хорош, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1867
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Додды умерли. Уже двадцать лтъ покоились они подъ поросшими зеленою муравою могилами кладбища Киттери. Городскіе жители не разъ еще поминали ихъ добрымъ словомъ. Хозяинъ пивной, гд Давидъ имлъ обыкновеніе выкуривать трубку табаку, постоянно сожаллъ о немъ, а мистриссъ Китти, горничная мистриссъ Доддъ,— къ ея красивой фигур такъ шли платья ея госпожи,— была положительно безутшна. Господа Гардинъ были въ Америк. Рэби страдалъ аристократическою болзнью — подагрою, мистриссъ Рэби была очень религіозна. Однимъ словомъ, мы сказали:
1. М-ръ и м-есъ Доддъ (умерли).
2. М-ръ и м-ссь Гардинъ (выхали).
3. Рэби, баронъ и его жена. (Однако о первомъ я ничего не могу сказать, онъ вышелъ изъ семьи, гд вс отличались, долговчностью, а подагра — такая болзнь, что никогда нельзя знать, чмъ и когда она кончится).
Въ этой повсти дйствуютъ (place aux dames):
1. Лади Каролина Ковентри, племянница сера Фредерики.
2. Фарадэй Гёксли Литтль, сынъ покойныхъ Генриха и Грасъ Литтлъ.
Sequitur — герой и героиня.
Посл смерти своихъ родителей, Фарадэй Литтль былъ взятъ въ Рэби-Голль. Принимая его подъ свою опеку, м-ръ Рэби сильно былъ недоволенъ тмъ, что Фарадэй имлъ очень простую наружность и ни во что не врилъ.
— Не по хорошу милъ, а по милу хорошъ, дорогой мой,— заступалась Джоэлъ за сироту, простирая все еще прекрасныя руки.— Вдь это не его вина, что онъ не похожъ на своего отца,— прибавила она съ глубокимъ вздохомъ. Джоаль была вполн женщина и мстила за себя тмъ, что никогда не могла вполн простить бывшей соперниц.
— Это еще бы ничего, сударыня,— воскликнулъ Рэби,— но чортъ возьми, этотъ мальчишка, кром того, ученый,— атеистъ, радикалъ, надъ всми глумится! Онъ не вритъ въ Библію, сударыня, голова его набита дарвиновскимъ вздоромъ о естественномъ подбор и происхожденіи человка. Происхожденіе! Въ мое время, сударыня, люди счастливы были тмъ, что могли вести свой родъ и считать предковъ, а не уврять, что люди происходятъ отъ обезьяны!
— Милый мой мальчикъ очень уменъ,— промолвила Джоаль.
— Уменъ!— заоралъ Рэби:— къ чему умъ джентльмену!
Молодой Литтлъ былъ уменъ. Семи лтъ онъ устроилъ телескопъ, девяти — летающую машину. Десяти лтъ онъ спасъ жизнь человку, который того стоилъ.
Сосдній Норвудъ-паркъ было вполн барское помстье подъ громадными высокими деревьями его водились въ изобиліи олени. Дороги его были тщательно посыпаны щебнемъ. Однажды, лтнимъ утромъ Литтль бродилъ тутъ, обдумывая, какъ устроить волчекъ новаго фасона съ потайнымъ шнуркомъ. Въ нсколькихъ шагахъ отъ него мелькнула фигурка въ кружевахъ и лентахъ. Двочка очень небольшая — примрно лтъ семи, разодтая очень нарядно, по послдней мод, стояла подл небольшого куста. Ея няня не была съ нею, вроятно потому, что и лакей Джонъ тоже куда-то исчезъ.
Литтль неожиданно подошелъ къ ней.
— Извините меня, но знаете-ли вы, что это за ягоды?— Онъ указалъ ей на кустъ, покрытый темными гроздями подозрительно бдестящихъ ягодъ.
— Конечно, это — голубица.
— Извините меня, но вы ошибаетесь. Он принадлежатъ совершенно къ другому семейству.
Миссъ Эмпюденсъ вытянулась во весь свой ростъ (ровно три фута девять съ половиною дюймовъ) и на одну восьмую дюйма вздернувъ свои алыя губки, сказала презрительно:— можетъ быть, къ вашему семейству.
Фарадэй Литтль улыбнулся, сознавая превосходство юноши надъ двушкою.
— Я говорю о классификаціи. Это растеніе — белладонна. Его алкалоидъ есть усыпляющій ядъ.
Грубіянка поблднла.— Я только-что съла нсколько ягодъ! она начала плакать.— О Боже, что мн ‘длать?’ — Затмъ — ‘сдлала’, а именно заплакала, ломая свои крошечные пальчики.
— Извините меня на одну секунду.— Литтль обвилъ рукою ее шею и своимъ большимъ пальцемъ широко приподнялъ аристократическія вки ея нжныхъ голубыхъ глазокъ.— ‘Благодаря Богу, еще нтъ разширенія зрачка, еще не слишкомъ поздно’! Онъ поспшно оглядлся кругомъ. Подл него лежалъ садовый насосъ.
— Скорй откройте ротъ!
Это былъ хорошенькій, требовавшій поцлуя ротикъ. Но Литтль былъ занятъ дломъ. Онъ сунулъ насосъ въ ея розовое горлышко насколько могъ глубоко.
— Теперь не двигайтесь.
Онъ обернулъ своимъ носовымъ платкомъ палку отъ обруча. Затмъ онъ вставилъ ее въ крпкій рукавъ. Пришлось плотно. Онъ толкнулъ поршень дальше и затмъ вытащилъ.
Природа ненавидитъ пустоту. Юная патриціанка подлежала этому закону, такъ же какъ дочь самаго послдняго мужика.
Она поддалась. Въ одну минуту все было кончено. Затмъ она пришла въ страшный гнвъ.
— Вы гадкій, дурной — некрасивый мальчикъ.
Молодой Литтлъ вздрогнулъ, но улыбнулся: ‘Дайте возбуждающихъ средствъ,— шепнулъ онъ пришедшей и испуганной нян,— добрый вечеръ’. И онъ ушелъ.
Размолвка между молодымъ Литтлемъ и м-ромъ Рэби по немногу увеличивалась. Литтлъ находилъ, что многое не такъ въ Голл. Потолокъ и панели чернаго дуба не такъ здоровы какъ штукатурка, кром того, въ комнатахъ отъ дуба темне. Потолокъ въ спальн слишкомъ низокъ, архитекторы временъ Елизаветы не понимали ровно ничего въ вентиляціи. Цвтъ дубовыхъ стнъ, которыми вы такъ восхищаетесь, происходитъ отъ избытка угля и испареній изъ поръ вашей кожи.
— Оставь мой домъ,— ревлъ Рвби,— прежде чмъ кровля обрушится на твою святотатственную голову!
Когда Литтль выходилъ изъ дому, въ домъ входили лэди Каролина и красивый мальчикъ, приблизительно однихъ лтъ съ Литтлемъ. Лэди Каролина отступила и затмъ вся вспыхнула. Литтль вытаращилъ глава, онъ инстинктивно почувствовалъ присутствіе соперника.
Литтль много работалъ. Онъ занимался днемъ и ночью. Черезъ пять лтъ онъ былъ лекторомъ, затмъ профессоромъ.
Онъ парилъ до облаковъ, онъ спускался до подваловъ, гд жили лондонскіе бдняки. Онъ анализировалъ лондонскіе туманы и нашелъ, что въ нихъ дв доли дыму, одна — заразительныхъ болзней, другая — всевозможныхъ гадостей. Онъ напечаталъ памфлетъ, который вызвалъ яростныя нападенія. Тогда онъ понялъ, что кое-что сдлалъ.
Но онъ не забылъ Каролину. Однажды онъ гулялъ въ Зоологическомъ саду и набрелъ на прелестную картинку,— тутъ было и мясо, и кровь. Лэди Каролина кормила медвдей сладкими пирожками. Искра пробжала у него по жиламъ. Она повернула къ нему свое очаровательное лицо, и глаза ихъ встртились. Они вспомнили свою первую встрчу семь лтъ тому назадъ, но теперь настала его очередь, онъ былъ застнчивъ и сконфуженъ. Удивительное могущество лтъ и пола! Она встртила его съ полнымъ самообладаніемъ.
— Вкусны, но, боюсь, неудобоваримы (она подразумвала пирожки).
— Умная женщина, подобная вамъ, легко можетъ это исправить (она, хитрая, видла хорошо, въ чемъ, дло и думала о чемъ-то другомъ).
Черезъ нсколько минутъ они весело болтали. Литтлъ серьёзно толковалъ о различныхъ животныхъ, она съ восхитительнымъ вниманіемъ, слушала его. Часъ прошелъ весело и незамтно.
Посл этого солнечнаго луча, надвинулись тучи. Къ нимъ вдругъ подошелъ м-ръ Рэби и красивый молодой человкъ. Джентльмены натянуто поздоровались и смотрли другъ на друга злобно, какъ и чувствовали. Въ этомъ квартет дама любезно улыбнулась, хотя чувство ея вовсе не соотвтствовало улыбк.
— Вроятно, вы смотрите на вашихъ предковъ,— сказалъ м-ръ Рэби, указывая ва обезьянъ,— мы вамъ не будемъ мшать. Пойдемъ.— И онъ увелъ Каролину.
У Литтла было тяжело на сердц. Онъ не смлъ слдовать за ними. Но черезъ часъ онъ увидалъ кое-что, что наполнило его сердце несказаннымъ счастьемъ.
Лэди Каролина съ божественною улыбкою на устахъ кормила обезьянъ!
Поощряемый любовью, Литтль усиленно работалъ надъ своею летающею машиной. Труды его были облегчены тмъ, что онъ могъ разговаривать о своей возлюбленной съ ея горничной, француженкой Терезой, которую онъ тайно подкупилъ. Mademoiselle Dirse, какъ всхъ особъ ея класса, можно было подкупить, но къ этомъ случа, мн кажется, она прельстилась не британскимъ золотомъ: какъ ни странно это покажется британскому уму, къ ногамъ этого savant привелъ ее британскій геній, британское краснорчіе, британскія идеи.
— Мн кажется,— сказала лэди Каролина, прерывая блестящія похвалы ея горничной искусству мистера Литтля,— мн кажется, вы влюблены въ этого профессора.— Мимолетная краска покрыла блдно-зеленыя щеки Терезы, впослдстіи лэди Каролина это вспомнила.
Наступилъ памятный день для испытанія машины. Публика собралась нетерпливая, надменная, какою только можетъ быть глупая публика. На открытой арен колебался надъ машиною длинный цилиндрическій баллонъ, формою напоминавшій болонскую сосиську, казалось онъ хотлъ, подобно птиц, пойманной въ тенета, освободиться отъ машины. Онъ былъ прикрпленъ въ полу толстыми канатами.
Литтль ожидалъ балласта, когда увидалъ среди зрителей лэди Каролину. Во взгляд его было столько мольбы. Въ одну минуту онъ уже былъ подл нея.
— Я бы такъ хотла ссть въ эту машину,— сказала застнчиво лицемрка.
— Вы выходите замужъ за молодого Рэби,— сказалъ прямо Литтль.
— Какъ вы хотите,— сказала она любовно,— должна-ли я принять это за отказъ?
Литтль былъ вполн джентльменъ. Онъ приподнялъ и посадилъ ее и ея маленькую собачку въ лодочку.
— Какъ хорошо! она не улетитъ?
— Нтъ, канатъ крпокъ, а балластъ еще не положенъ.
Раздался выстрлъ, точно изъ пистолета, зрители вскрикнули, тысячи рукъ протянулись, чтобы схватить лопнувшій канатъ, а шаръ полетлъ къ верху.
Одна рука изъ этой тысячи поймала канатъ, то была рука Литтля! Но въ ту же минуту зрители, пораженные ужасомъ, увидали, какъ онъ заболталъ въ воздух ногами и, все держась за канатъ, полетлъ въ пространство.
Лэди Каролина упала въ обморокъ {Право сдлать изъ этой и послдующей главъ драму сохранено авторомъ за собой.}. Ея собака положила ей на щеку свой влажный и холодный носъ, и это привело ее въ чувство. Она боялась взглянуть на край лодки, она не смла поднять къ верху глаза, гд гремло чудовище, наводившее на нее смертельный страхъ. Она бросилась на дно лодки и обнимала единственное существо, оставшееся для нея въ живыхъ — ея пуделя. Она заплакала. Вдругъ послышался ясно голосъ, онъ, казалось, выходилъ изъ окружающаго воздуха:
— Смю я просить васъ взглянуть на барометръ?
Она высунула голову изъ лодочки. Литтль вислъ на конц длиннаго каната. Она снова спрятала голову.
Черезъ минуту онъ примтилъ ея безпокойное лицо, покрытое краскою,— лучезарное видніе.
— О, прошу васъ и не думайте подниматься! Останьтесь тамъ, умоляю васъ!
Литтлъ остался. Конечно, она ничего не съумла сдлать съ барометромъ, и такъ и сказала. Литтль улыбнулся.
— Не будете ли такъ добры спустить его внизъ ко мн?
Но у нея не было ни веревки, ни даже бичевки. Наконецъ она сказала:— Обождите минуту.
Литтль ждалъ. Въ эту минуту лица ея нельзя было видть. Барометръ медленно спустился, привязанный къ шнурку отъ корсета.
Барометръ страшно поднялся. Литтль взглянулъ на трубку и не сказалъ ничего. Послышался вздохъ. Затмъ рыданіе. Затмъ довольно рзкимъ голосомъ произнесли:
— Почему вы ничего не длаете?
Литтль поднялся на рукахъ по канату. Лэди Каролина прижалась въ противоположномъ углу лодки. Пудель Фидо жалобно вылъ.— Бдняжка,— сказала лэди Каролина,— онъ голоденъ.
— Хотите вы спасти собаку?— сказалъ Литтль.
— Да.
— Дайте мн вашъ зонтикъ.
Она передала Литтлю довольно объемистую вещь, состоявшую изъ шелка, кружевовъ и китоваго уса (не похожій на наши зонтики). Литтль внимательно осмотрлъ вс твердыя части его состава.
— Дайте мн собаку.
Лэди Каролина поспшно сунула записку подъ ошейникъ пуделя и передала своего любимца.
Литтль привязалъ собаку къ ручк зонтика и спустилъ въ пространство. Они медленно, но спокойно стали спускаться на землю. Между зонтикомъ и парашютомъ есть различіе, но нтъ разницы.— Не безпокойтесь, его накормятъ на какой-нибудь ферм.
— Гд мы теперь?
— Это непроницаемое пятно, которое вы видите, это лондонскій туманъ. Эти схожія между собою два облака обозначаютъ Сверную и Южную Америку. Неясныя пятна съ правой стороны — это Іерусалимъ и Мадагаскаръ.
Лэди Каролина придвинулась ближе. Она начала заинтересовываться. Но когда она опять вспомнила свое положеніе, она спросила дрожащимъ голосомъ: — Какимъ образомъ мы спустимся?
— Открывши клапанъ.
— Зачмъ же вы не открываете?
— Потому что шнурокъ, ведущій къ клапану, порванъ.
Лэди Каролина упала въ обморокъ. Когда она очнулась, уже стемнло. Казалось, они пробираются между толстыми глыбами чернаго мрамора. Она охала и дрожала.
— Хорошо бы было, если бы съ нами былъ огонь.
— Со мною нтъ спичекъ,— сказалъ Литтлъ.— Но, я вижу, что на васъ янтарное ожерелье. Янтарь, при извстныхъ обстоятельствахъ, заключаетъ въ себ очень много электричества. Позвольте.
Онъ взялъ янтарное ожерелье и сильно теръ его. Затмъ онъ попросилъ ее приблизить палецъ къ ожерелью. Сверкнули искры. Они повторяли это въ теченіе нсколькихъ часовъ. Свтъ не былъ силенъ, но совершенно достаточенъ для сохраненія приличія, и вполн успокоилъ тонкое чувство скромности двушки.
Вдругъ раздался какой-то трескъ, какъ будто что-то рвутъ, и послышался запахъ газа. Литтль взглянулъ на верхъ и поблднлъ. Шаръ въ томъ мст, которое я назову острымъ концомъ болонской колбасы, повидимому лопнулъ отъ увеличившагося давленія. Газъ выходитъ изъ него, и они уже начали опускаться. Литтль покорился судьб и былъ твердь.
— Если шелковая ткань лопнетъ, тогда мы погибли. Къ несчастью у меня нтъ каната, ни матеріала, чтобы связать ее.
Инстинктомъ женщина поняла, что должно произойти понялъ раньше, чмъ мужчина дошелъ до этого разсудкомъ. Но ея колебалась относительно какой-то бездлицы.
— Не спуститесь ли вы по канату на минуту?— сказать она съ ласковою улыбкою.
Литтль спустился. Она сейчасъ же позвала его. Она держала что-то въ рук,— удивительное изобртеніе семнадцатаго столтія, исправленное и усовершенствованное въ нашъ вкъ: это была пирамида изъ шестнадцати обручей тонкой, но крпкой стали, соединенныхъ между собою полотняными полосками.
Съ крикомъ радости Литтль схватилъ ихъ, влзъ до шара и прикрпилъ эластическіе обручи къ его коническому краю Затмъ вернулся въ лодку.
— Мы спасены.
Лэди Каролина, красня, подобрала свою тонкую, но античную драпировку въ другомъ конц лодочки.
Они медленно опускались. Лэди Каролина уже различала очертанія Рэби-Голла.
— Я полагаю тутъ выйти,— сказала она.
Литтль бросилъ канатъ, чтобы остановить шаръ и хотлъ слдовать за нею.
— Не надо, другъ мой,— сказала она улыбнувшись.— Не нужно, чтобы насъ видли вмст. Сейчасъ народъ начнетъ болтать пустое. Прощайте.
Литтль снова прыгнулъ въ шаръ и полетлъ въ Америку. Онъ спустился въ Калифорніи довольно плохо, противъ двери Гардиновъ въ Дотчъ-Флат. Гардинъ въ эту минуту былъ занятъ разсматриваніемъ куска руды.
— Вы — ученый, можете ли вы сказать мн, стоить ли эта руда чего-нибудь?— сказалъ онъ, подавая кусокъ ея Литтлю.
Литтль поднесъ ее къ огню.— Въ ней заключается девяносто частей серебра.
Гардинъ обнялъ его.— Не могу ли я сдлать что-нибудь для васъ и зачмъ вы здсь?
Литтль разсказалъ свою исторію. Гардинъ пожелалъ видть канатъ. Онъ тщательно осмотрлъ.
— Онъ не лопнулъ, а былъ надрзанъ!
— Ножемъ?— спросилъ Литтль.
— Нтъ. Замтьте, об стороны одинаково отрзаны. Это было сдлано ножницами.
— Боже!— едва въ силахъ былъ вымолвить Литтль.— Тереза!
Литтль вернулся въ Лондонъ. Гуляя по Лондону, онъ встртилъ собачника.— Купите хорошенькаго пуделя, сэръ?
Что-то въ животномъ привлекло его вниманіе.
— Фидо,— едва могъ произнести онъ.
Собака тявкнула.
Литтль купилъ его. Когда онъ снималъ у собаки ошейникъ, изъ-подъ него выпала на полъ записка. Онъ узналъ почеркъ и поцловалъ его. Написано было слдующее:
‘Достопочтенному Августу Рэби.— Я не могу выйти за васъ замужъ. Если я когда-либо выйду за мужъ’ (плутовка!), ‘то за того человка, который дважды спасъ мн жизнь,— за профессора Литтля.
Она такъ и сдлала.