Си-Юпъ.
Си-Юпъ.
Новый разсказъ Бретъ Гарта.
Переводъ съ англійскаго Е. Г. Бекетовой.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 2, 1898
Си-Юп, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1898
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Не думаю, чтобы родители дали ему такое имя, и подозрваю даже, что это было совсмъ не имя, но у насъ почему-то сложилось убжденіе, что эта кличка иметъ отношеніе къ форм его глазъ, приподнятыхъ къ наружнымъ концамъ, какъ у всхъ вообще людей монгольскаго племени. Съ другой стороны, я слыхалъ, что у китайцевъ изстари есть обычай выставлять какую-нибудь пословицу, девизъ, или просто изреченіе изъ Конфуція надъ дверьми своихъ лавокъ, вмсто вывски, такъ что, когда мы видли надъ дверью пару словъ — или больше, которыя, можетъ быть, означали, что ‘Добродтель сама себ служитъ наградою’, или что ‘Богатства не вчны’,— мы воображали, въ простот души, что это — имя и фамилія владльца. Какъ бы то ни было, нашъ Си-Юпъ безпрекословно принялъ данную ему кличку, съ терпливою улыбкой, свойственной его соплеменникамъ, всегда откликался на нее и никто не звалъ его иначе. Правда, случалось, что, обращаясь къ нему, иные шутники величали его то ‘бригаднымъ генераломъ’, то ‘судьей’, то ‘коммодоромъ’, но всякій понималъ, что это не боле какъ обычное проявленіе американской страсти къ потшнымъ титуламъ, и практиковалось не иначе, какъ въ личной съ нимъ бесд. По вншности онъ ничмъ не отличался отъ другихъ китайцевъ, ходилъ въ такой же блуз изъ синей бумажной ткани и въ блыхъ штанахъ, какъ одваются вс китайскіе кули (носильщики), и не взирая на то, что все на немъ надтое казалось очень чисто и свжо, отъ него всегда несло тмъ особымъ, москательнымъ запахомъ,— смсью инбиря съ опіумомъ — о которомъ у насъ говорятъ ‘отдаетъ китайцемъ’.
Въ первое мое свиданіе съ нимъ проявилось характерное его качество — терпніе. Уже нсколько мсяцевъ онъ постоянно стиралъ мое блье, а встрчаться съ нимъ мн не приходилось. Наконецъ, я самъ пожелалъ его видть, такъ какъ пора было войти въ нкоторыя разъясненія на счетъ значенія пуговицъ: было очевидно, что онъ считаетъ ихъ случайными наростами, которые слдуетъ уничтожать наравн съ пятнами и иными загрязненіями. Я ожидалъ, что онъ придетъ ко мн на квартиру, но до сихъ поръ онъ не являлся. Одинъ разъ, посл полуденнаго перерыва занятій въ пограничной школ, гд я преподавалъ, я воротился въ школьное зданіе немного раньше обычнаго времени. На двор я замтилъ двухъ или трехъ мальчиковъ младшаго отдленія, которые, завидвъ меня, ударились бжать, и я, видя такое ихъ поспшное исчезновеніе, подумалъ, что они, вроятно, чмъ-нибудь провинились, однако, тотчасъ забылъ объ этомъ. Пройдя пустую классную комнату, я направился прямо къ своей конторк и, усвшись, началъ готовиться къ слдующему уроку. Какъ вдругъ мн послышался чей-то слабый вздохъ. Оглянувшись, я съ большимъ удивленіемъ увидлъ китайца, сначала не замченнаго мной: онъ сидлъ чрезвычайно прямо на задней скамейк, спиной къ окну, поймавъ мой взглядъ, онъ улыбнулся очень печально, но не тронулся съ мста.
— Что вы тутъ длаете?— спросилъ я, сурово.
— Я мылъ рубашки, насчетъ пуговицъ {Въ подлинник говоръ китайца все время смахиваетъ на картавое произношеніе трехлтнихъ ребятъ: мы не сочли нужнымъ подражать ему. Прим. перев.},— отвтилъ онъ.
— О, такъ вы, вроятно, Си-Юпъ?
— Я самый и есть, Джонъ.
— Ну, подите сюда.
Я продолжалъ чинить перья, но онъ не вставалъ съ мста.
— Идите же сюда, чортъ возьми! Разв вы не понимаете, что и говорю?
— Нтъ, я знаю ‘поди сюда’, но я не знаю американскаго мальчика, а онъ меня поймалъ. Лучше ‘вы’ подите сюда… Понимаете?
Мн стало досадно, но, полагая, что этотъ несчастный напуганъ приставаньями шалуновъ, которыхъ я, очевидно, спугнулъ среди веселой забавы, и боится снова попасть имъ на глаза,.я положилъ перо и пошелъ къ нему. но какъ же я былъ смущенъ и озадаченъ, когда оказалось, что длинная коса китайца была захлопнута оконницей, которую маленькіе повсы нарочно спустили на-глухо, предварительно выловивъ косу съ надворья удочкой. Я извинился, открылъ окно и освободилъ китайца. Онъ не жаловался, хотя наврное нсколько минутъ просидлъ въ очень неудобной поз, и съ мста заговорилъ о цли своего прихода.
— Почему же вы не пришли ко мн на квартиру?— спросилъ я.
Онъ усмхнулся печально, но интеллигентно.
— Мистеръ Барри (такъ звали моего квартирнаго хозяина) — онъ мн задолжалъ пять долларовъ за стирку… Я и на него мою блье, а онъ не платитъ, и грозился, коли я приду за деньгами, онъ мн голову прошибетъ. Вотъ я и не иду на домъ, а пришелъ въ школу. Понимаете? Американскій мальчикъ плохъ, но не такой большой, какъ американецъ, который великъ. Мальчикъ не можетъ такъ больно обидть. Понимаете?
Увы, это была святая истина. Мистеръ Джемсъ Барри былъ родомъ ирландецъ, и его религіозныя чувства возмущались при мысли давать денегъ язычнику. У меня духу недостало прочесть нотацію насчетъ своихъ пуговицъ, напротивъ, я разсыпался въ комплиментахъ касательно близны и лоска моихъ рубашекъ и кротко просилъ его опять приходить и забирать мое грязное блье. По возвращеніи домой я даже попробовалъ поговорить съ мистеромъ Барри объ уплат китайцу, но изъ этого ничего путнаго не вышло, и квартирный хозяинъ язвительно выразилъ только свое ‘давнишнее убжденіе’, что я принадлежу къ числу тхъ отъявленныхъ республиканцевъ, которые ‘обожаютъ негровъ’.
Словомъ, съ того часа я нажилъ себ врага въ лиц мистера Барри, но не подозрвалъ, что стяжалъ за то дружбу Си-Юпа!
Черезъ нсколько дней явилось и доказательство этого дружескаго расположенія въ вид появленія на моей конторк цвточнаго горшка съ кустикомъ японской камеліи въ полномъ цвту. Я зналъ, что школьные ребятишки иногда длали мн такіе подарки исподтишка, принося букеты полевыхъ цвтовъ или, напримръ, пучекъ розъ, срзанныхъ въ родительскомъ саду, но это заморское растеніе было у насъ такою рдкостью, что врядъ ли могло быть принесено однимъ изъ школьниковъ. Я тутъ же вспомнилъ, что Си-Юпъ отличается чисто китайскою страстью къ садоводству и, кром того, у него есть другъ, тоже китаецъ, содержащій обширный питомникъ въ сосднемъ город. Но мои сомннія разсялись разомъ, когда я замтилъ, что къ стеблю камеліи привязанъ лоскутокъ красной рисовой бумаги и, развернувъ его, увидлъ, что это мой прачешный счетъ. Ясно, что такая смсь дловыхъ отношеній съ деликатнымъ изъявленіемъ признательности была дломъ Си-Юпа. Самый красивый цвтокъ былъ на верхушк кустика, я сорвалъ его, чтобы вдть въ петличку и носить, и былъ очень удивленъ, когда оказалось, что онъ не растетъ на куст, а прикрпленъ къ стеблю проволокой. Это обстоятельство побудило меня осмотрть остальные цвтки, которые показались мн гораздо худшаго качества и притомъ издавали какой то особый, холодный и землистый запахъ, свойственный камеліямъ, но на этотъ разъ какъ будто сильне обыкновеннаго. По разсмотрніи вс до одного оказались на проволокахъ, но за исключеніемъ того единственнаго, который я сорвалъ вначал, вс остальные были искусственные и сдланы изъ тонкихъ ломтиковъ картофеля, выкроенныхъ такъ удивительно ловко, что въ совершенств подражали восковой матовости и правильному однообразію живыхъ камелій. Вс подробности работы выказывали безграничное и трогательное терпnie, и въ то же время невольно думалось, что это былъ трудъ совсмъ напрасный, хотя и являлся совершенствомъ въ своемъ род. Но и это было вполн въ дух Си-Юпа, только трудно было ршить, хотлъ ли онъ обмануть меня или просто удивить своимъ искусствомъ. А такъ какъ мои ученики преслдовали его своими проказами и онъ уже отъ нихъ пострадалъ, чувствовалъ потребность обходиться съ нимъ, какъ можно любезне, письменно выразилъ ему горячую благодарность за подарокъ и ни словомъ не обмолвился насчетъ фальшивыхъ цвтовъ.
По мр того, какъ подвигалось наше знакомство, я нердко получалъ отъ него и другія мелочи, какъ-то: банку варенья такого сорта, какого не бываетъ въ продаж, оно имло крпкій инбирный запахъ и состояло изъ такихъ странныхъ, неопредленныхъ фигурокъ, что невозможно было ршить, какого он происхожденія — животнаго, растительнаго, или минеральнаго, кром того, См-Юпъ презентовалъ мн ‘на счастье’ двухъ или трехъ безобразныхъ китайскихъ идоловъ и нсколько экземпляровъ дьявольскаго фейерверка, который дйствовалъ какъ-то неправильно, судорожными порывами, а иногда не прекращался до слдующаго утра. За это я давалъ ему (признаться, безъ надежды на успхи) уроки англійскаго произношенія, но зато уроки каллиграфіи шли превосходно и онъ списывалъ иныя красиво начертанныя изреченія съ изумительной точностью. Помню, какъ одинъ разъ эта самая точность довела его до бды. Составляя для него пропись, я нечаянно сдлалъ чернильную кляксу на бумаг, тотчасъ высушилъ ее бюваромъ и, тщательно подскобливъ пятно, на томъ же мст четко написалъ то, что было нужно. См-Юпъ съ торжествомъ принесъ мн свою копію, на которой сдлана была точно такая же клякса, подскобленная еще чище, чмъ у меня, а слова была выведены на этомъ мст еще красиве.
Не взирая на постоянныя сношенія, между нами никогда не возникало настоящей близости. Его симпатія и простодушіе имли тотъ же характеръ, какъ и его цвты: это были очень милыя подражанія моей манер обращаться съ нимъ. Я увренъ, что его чрезвычайно бездушный смхъ происходилъ не отъ веселости, хотя не могу назвать его натянутымъ. Мн казалось, что онъ своей аккуратной подражательностью какъ бы стремится снять съ себя всякую отвтственность за свои дянія: за все долженъ былъ отвчать тотъ, кто его училъ! Когда я предлагалъ его вниманію т или другія новйшія изобртенія, онъ относился къ нимъ съ оттнкомъ снисхожденія, какъ бы взирая на нихъ сверху внизъ, съ высоты трехъ тысячъ лтъ китайской исторіи.
— Неправда ли, какая удивительная вещь электрическій телеграфъ?— спросилъ я его однажды.
— Для американцевъ очень хорошая вещь,— отвчалъ онъ съ обычнымъ своимъ безучастнымъ смхомъ.— То-то они и подпрыгиваютъ!
Я такъ и не узналъ, что онъ подъ этимъ разуметъ: спуталъ ли телеграфъ съ явленіями электро-гальванизма, или просто насмхался надъ лихорадочной спшностью американской жизни. Онъ былъ одинаково способенъ и на то, и на другое. Касательно телеграфа всмъ намъ было извстно, что у китайцевъ существуетъ какой-то таинственный способъ быстро и незамтно сообщаться между собою. Всякая новость, имвшая благопріятное или зловщее значеніе для ихъ племени, распространялась между ними но всему поселку гораздо раньше, чмъ мы узнавали объ этомъ. Какая-нибудь невинная корзина съ бльемъ изъ стирки, присылавшаяся съ прачешной у рки, замняла собою цлую летучую библіотеку полезныхъ свдній, иногда клочекъ рисовой бумаги, валявшійся какъ будто случайно въ дорожной пыли, производилъ такой эффектъ, что цлая партія китайскихъ носильщиковъ сворачивала въ сторону, минуя нашъ поселокъ.
Когда Си-Юпъ не былъ предметомъ назойливыхъ преслдованій со стороны наиболе невжественной и грубой части населенія, все-таки вс надъ нимъ потшались, и я не запомню ни одного случая, когда къ нему относились бы серьезно. Рудокопы и золотопромышленники находили поводы къ. забав даже въ анекдотахъ о его мелкихъ плутняхъ и мошенническихъ продлкахъ, и съ особымъ наслажденіемъ разсказывали о томъ, какъ онъ надуваетъ сборщика ‘пошлинъ съ чужеземныхъ рудокоповъ’. Это была притснительная мра, направленная преимущественно противъ китайцевъ, которые смиренно разработывали истощенные и заброшенные участки, принадлежавшіе сначала христіанамъ. Разсказывали, что Си-Юпъ, догадавшись, какъ трудно намъ распознавать китайцевъ по именамъ, возъимлъ мысль еще увеличить это затрудненіе, усвоивъ всмъ своимъ соплеменникамъ одно и то же выраженіе лица. Онъ самъ уплатилъ сборщику пошлину, какъ слдуетъ, получилъ съ него квитанцію и тотчасъ передалъ ее остальнымъ своимъ товарищамъ, такъ что куда бы ни сунулся сборщикъ за пошлиной, во всхъ частяхъ поселка ему предъявляли все ту же квитанцію и ему казалось, что передъ нимъ опять безучастно ухмыляется все тотъ же Си-Юпъ! И хотя вс мы знали, что у насъ работаетъ, по крайней мр, дюжина китайцевъ, а, можетъ быть, и гораздо больше, но сборщику удавалось получить пошлину только съ двоихъ, по имени ‘Си-Юпъ’ и ‘Си-Инь’, и они были до того похожи одинъ на другого, что злосчастный чиновникъ долго льстилъ себя надеждой, будто заставилъ Си-Юпа дважды заплатить повинность, и въ этомъ пріятномъ заблужденіи половину сбора задержалъ въ свою пользу. Искреннее удовольствіе, получаемое рудокопами отъ этого анекдота, можно объяснить двояко: во-первыхъ, калифорнійцы страстные любители всякихъ практическихъ шутокъ, а во-вторыхъ, убждены, что надувать правительство — значитъ надувать себя самого.
Однако, нельзя сказать, чтобы Си-Юпъ пользовался у насъ единодушными симпатіями.
Однажды вечеромъ забрелъ я въ буфетъ нашего главнаго ‘салона’, т. е. ресторана, бывшаго въ то же время и лучшимъ домомъ въ поселк по части комфорта и изящества меблировки. Въ эту пору начались уже весенніе дожди, но окна залы стояли растворенными настежь, такъ какъ даже и въ этомъ отдаленномъ горномъ округ сильно чувствовалось вліяніе юго-западнаго пассата, тмъ не мене въ большой печк среди комнаты разведенъ былъ огонь, и вокругъ него сгруппировались вс постители, разложивъ свои ноги въ мокрыхъ сапогахъ на желзную загородку, выведенную вокругъ печи. Ихъ привлекало собственно не тепло, но центральное положеніе печки, удобство сидть въ кружк, льстящее стадному инстинкту человка. Между тмъ вс сидли понурые и кислые. Въ теченіе нсколькихъ минутъ тишина лишь изрдка нарушалась прерывистымъ вздохомъ, ругательствомъ сквозь зубы, или просто перемной положенія. Ни въ общественныхъ длахъ поселка, ни въ личной судьб каждаго изъ присутствовавшихъ ничего такого не случалось, что могло бы оправдать столь пасмурное настроеніе. Единственнымъ объясненіемъ служило то, что вс до одного страдали отъ тугого пищеваренія.
Такое болзненное состояніе казалось бы сущей нелпостью при ихъ здоровомъ образ жизни, если принять во вниманіе постоянное пребываніе подъ открытымъ небомъ, ежедневныя занятія физическимъ трудомъ, цлительныя свойства горнаго воздуха, простоту пищи и полное отсутствіе изнуряющихъ развлеченій, и, однако, таковъ былъ несомннный фактъ. Былъ ли онъ слдствіемъ того нервнаго раздраженія, которое загнало ихъ сюда въ пылкой погон за золотомъ, или надо было искать причину плохого пищеваренія въ дурномъ качеств мясныхъ консервовъ и небрежной стряпн кушаній, которыя они кое-какъ варили и въ полусыромъ вид кое-какъ глотали, ворча на потерю времени, или они слишкомъ часто замняли обдъ большими порціями табаку и водки,— все же оставался на лицо тотъ странный физіологическій фактъ, что эти молодые, прекрасно сложенные, отборные авантюристы, живя несложною жизнью первобытныхъ людей и являя собою вс признаки свжести и силы, тмъ не мене гораздо серьезне страдали отъ несваренія желудка, чмъ изнженные горожане! У насъ въ поселк тратили столько денегъ на всякія ‘патентованныя средства’, какъ-то: горькія воды, пилюли, микстуры и лепешечки, что лекарства обходились, пожалуй, еще дороже той провизіи, дйствіе которой должны были исправлять. Мученики желудочныхъ неисправностей жадно набрасывались на всякія объявленія и рекламы, и каждый разъ, какъ появлялось какое-нибудь новое ‘специфическое средство’, вс спшили имъ запастись и нкоторое время въ общественныхъ кругахъ шли оживленные разговоры объ относительныхъ достоинствахъ такихъ снадобій. Вообще говоря, эти взрослые и бородатые люди отличались какой-то ребяческой врой въ дйствительность каждаго новаго зелья, и эта доврчивость ихъ имла въ себ нчто досадное и вмст съ тмъ трогательное.
— Ну, джентльмэны,— молвилъ Сайрусъ Паркеръ, обведя главами кружокъ сотоварищей-страдальцевъ,— можете говорить что угодно объ этихъ вашихъ патентованныхъ средствахъ, я и самъ ихъ всхъ перепробовалъ, но только на-дняхъ напалъ на одну такую штуку, что ничмъ, кром нея, себя пользовать не стану, ужь на этотъ счетъ могу поручиться!
Вс глаза угрюмо обратились на говорившаго, но никто ничего не сказалъ.
— А надумался я насчетъ этой самой штуки не по объявленіямъ, не изъ циркуляровъ ее извлекъ, а изъ своей собственной головы. Надумался, и все тутъ!— продолжалъ Паркеръ.
— Что же это за штука, Сай?— спросилъ одинъ изъ страдальцевъ, юноша безхитростный и неопытный.
Но Паркеръ, видвшій, что аудиторія настроена внимательно, какъ настоящій мастеръ своего дла, вмсто отвта самъ задалъ имъ вопросъ:
— Слыхали вы, чтобы китаецъ когда-нибудь страдалъ несвареніемъ желудка?
— Я не слыхивалъ, чтобы китайцы вообще чмъ-нибудь могли страдать!— презрительно отозвался одинъ.
— Положимъ, что и такъ, но, стало быть, этого вы никогда не слыхали?— настойчиво спросилъ Паркеръ.
— И правда, не слыхать!— отвчала вся компанія хоромъ. Очевидно, ихъ поразила эта мысль.
— Еще бы, конечно, не слыхать,— молвилъ Паркеръ съ торжествомъ.— Потому и не слыхать, что никогда этого не бываетъ. Ну, вотъ, джентльмэны, мн показалось обидно, что какіе-то желтокожіе мерзавцы-язычники устроены лучше нашего брата, христіанъ, и не терпятъ такой муки, какую мы испытываемъ. Одинъ разъ, посл обда, лежу я такъ-то плашмя на берегу, и хватаюсь руками за траву, чтобъ только не выть голосомъ, и вдругъ мимо меня идетъ этотъ проклятый Си-Юпъ, да еще ухмыляется.
— Ай, какъ много американцы своему Богу молятся, какъ подятъ,— говоритъ онъ,— а вотъ китаецъ посл ды понюхаетъ жженаго трута, и ничего!
— Изволите видть, эта проклятая улитка думала, что я Богу молюсь, а я между тмъ до того ослаблъ, что не въ силахъ былъ хоть камнемъ въ него швырнуть! Однако, тутъ-то мн и пришла счастливая мысль.
— Ну, ну, что же такое?— встрепенулись вс.
— На другой день пошелъ я къ нему въ лавку, когда онъ былъ одинъ, а мн становилось невтерпежъ, взялъ его за косу и говорю: коли ты, собачій сынъ, не скажешь мн сейчасъ, въ чемъ дло, я теб эту самую твою косу въ глотку затолкаю.— Онъ взялъ кусочекъ трута, зажегъ его и подставилъ мн подъ носъ.— И вотъ, хоть сейчасъ провалиться, хотите врьте, хотите нтъ, не прошло и минуты, джентльмэны, какъ я почувствовалъ себя гораздо лучше, а потомъ вдохнулъ еще раза два — и совсмъ отлегло.
— Очень крпкій былъ запахъ, Сай?— спросилъ неопытный юноша.
— Да нтъ,— отвчалъ Паркеръ,— не то чтобы крпкій, а какой-то пряный, странный… врод того, какъ бываетъ, въ жаркую ночь. Это-то меня и поразило.. Но такъ какъ нельзя же мн было прогуливаться на людяхъ съ кускомъ горящаго трута въ рукахъ, словно я собираюсь зажигать фейерверкъ по случаю четвертаго іюля {Годовщина объявленія американской независимости. Въ этотъ день каждый американецъ считаетъ долгомъ зажечь фейерверкъ. Пр. пер.}, я и спросилъ, не можетъ ли онъ дать мн того же средства въ другомъ вид, такъ чтобы удобне было имъ пользоваться, когда почувствую схватки, а я, молъ, заплачу теб все равно, какъ за настоящее лекарство. Вотъ онъ мн и далъ.
Онъ опустилъ руку въ карманъ, вытащилъ крошечный пакетикъ красной бумаги, развернулъ его и показалъ, что тамъ насыпанъ какой-то розовый порошокъ. Пакетикъ обошелъ всхъ присутствовавшихъ: каждый съ самымъ серьезнымъ видомъ подержалъ его въ рукахъ.
— Вкусъ и запахъ врод инбиря,— сказалъ одинъ.
— Инбирь и есть!— презрительно отозвался другой.
— Можетъ быть, инбирь, а можетъ быть, и нтъ!— сказалъ Сай Паркеръ съ твердостью.— А можетъ быть, это только моя фантазія! Но разъ, что это такое средство, которое можетъ мн внушать такую фантазію, а фантазія меня вылечиваетъ, мн совершенно все равно! Я себ на два доллара купилъ этой фантазіи, или этого инбиря, и намренъ его придерживаться. Такъ-то-съ!
И онъ заботливо засунулъ пакетикъ обратно въ карманъ.
Но тутъ посыпались насмшки и критическія замчанія. Ужъ если онъ — Сайрусъ Паркеръ — чистокровный американецъ, до того унизился, что пошелъ лечиться у китайскаго знахаря, не лучше ли ему накупить для себя китайскихъ идоловъ и разставить ихъ вокругъ своей хижины? Коли онъ возымлъ такую вру въ Си-Юпа, и состоитъ съ нимъ въ такихъ пріятельскихъ сношеніяхъ, отправился бы за одно работать съ нимъ на заброшенныхъ пріискахъ, а тотъ-бы его подкуривалъ въ это время. Можетъ быть, онъ вовсе не трутъ нюхалъ, а просто выкурилъ трубку опіума, въ такомъ случа лучше бы признаться въ этомъ, чмъ морочить добрыхъ людей! Тмъ не мене всмъ очень захотлось еще разъ посмотрть, что тамъ насыпано въ красномъ пакетик, но Сай Паркеръ былъ глухъ ко всмъ просьбамъ и приставаньямъ по этой части.
Нсколько дней спустя, я видлъ, какъ одинъ изъ тогдашнихъ собесдниковъ, именно Эбъ Уинфордъ, выходилъ изъ прачешной Си-Юпа. Проходя мимо меня, онъ пробормоталъ что-то насчетъ проклятой манеры задерживать блье въ стирк, но не задержалъ меня продолжительной бесдой. На другой день я самъ пошелъ въ прачешную и засталъ тамъ другого золотопромышленника, но этотъ такъ долго заболтался о какихъ-то пустякахъ, что я ушелъ, оставивъ его наедин съ Си-Юпомъ. Потомъ, зайдя въ гости къ Джеку Покеру (изъ Шасты), я замтилъ, что въ его хижин стоитъ странный запахъ ладана, но онъ приписалъ это чрезвычайно смолистому свойству сосновыхъ дровъ, которыми топилъ свой каминъ. Я не пытался разъяснить вс эти таинственныя явленія и ни о чемъ не разспрашивалъ Си-Юпа: уважая его сдержанность на этотъ счетъ, я былъ притомъ увренъ, что если бы я сталъ предлагать ему прямые вопросы, онъ бы мн непремнно совралъ. Мн было довольно того, что его прачешная вошла въ моду и самъ онъ, очевидно, процвталъ.
Съ той поры прошло около мсяца, когда въ поселк появился докторъ Дюшэнъ. Пріхалъ онъ наложить повязку на чью-то сломанную кость и, покончивъ съ этой операціей, зашелъ въ салонъ ресторана ‘Пальметто’. Это былъ пожилой человкъ, военный врачъ и хирургъ, во всемъ нашемъ округ очень уважаемый и любимый, хотя въ то же время его немного побаивались за грубоватую прямоту и военную точность его рчи. Обмнявшись привтствіями со всми золотопромышленниками съ обычной своей сердечностью, докторъ принялъ ихъ приглашеніе вмст выпить. Тогда Сай Паркеръ приступилъ къ нему и съ притворной небрежностью, которая, однако, плохо прикрывала небывалую робость, завелъ такую рчь:
— Я хотлъ задать вамъ одинъ вопросъ, докторъ… пожалуй, очень глупый вопросъ, такъ себ, знаете ли, не въ смысл врачебной консультаціи, нтъ!.. Но все-таки имющій нкоторое отношеніе къ вашей профессіи. Понимаете?
— Валяйте, Сай!— молвилъ докторъ добродушно.— Теперь самый такой часъ, когда я подаю даровые совты.
— О, тутъ дло не въ симптомахъ, докторъ, и я, собственно говоря, здоровъ. Я хотлъ только спросить васъ, не извстно ли вамъ что-нибудь насчетъ медицинской практики у этихъ самыхъ китайцевъ?
— Я ничего не знаю,— отвчалъ докторъ безъ обиняковъ.— Насколько мн извстно, и другіе ничего не знаютъ объ этомъ.
У буфета водворилось вдругъ глубокое молчаніе, и докторъ, поставивъ свой стаканъ на прилавокъ, продолжалъ, съ легкимъ оттнкомъ профессіональной вразумительности:
— Видите ли, китайцы не имютъ никакого понятія объ анатоміи, и личныхъ наблюденій не производятъ! По ихъ суеврнымъ понятіямъ, нельзя ни вскрывать труповъ, ни изучать внутренностей, потому что они считаютъ человческое тло священнымъ и неприкосновеннымъ.
Между присутствовавшими замтно было легкое возбужденіе и живой интересъ къ поднятому вопросу. Сай Паркеръ значительно переглянулся съ товарищами и снова обратился къ доктору, частью задирающимъ тономъ, а частью какъ бы оправдываясь.
— Само собой разумется, докторъ, они не настоящіе врачи, не такіе, какъ вы, но у нихъ все-таки водятся свои лекарства и они ими лечутся… вотъ, какъ собаки дятъ траву, напримръ! Но я хочу спросить у васъ, какъ человка дальновиднаго, неужели вы полагаете, что т старухи, напримръ, которыя ходятъ по домамъ и лечутъ всякими тамъ корешками, да водицами, не могутъ помогать отъ болзней потому, что не знаютъ анатоміи и предлагаютъ только такія простыя и натуральныя средства?
— Да китайскія-то лекарства совсмъ не простыя и не натуральныя,— сказалъ докторъ хладнокровно.
— Не простыя?— подхватили слушатели, подступая ближе.
— Этимъ я не хочу сказать,— продолжалъ докторъ, не безъ удивленія оглянувшись на окружившія его внимательныя и возбужденныя лица,— я этимъ не хочу сказать, чтобы они были положительно зловредны, особенно если принимать ихъ въ небольшомъ количеств, но, собственно говоря, это вовсе не аптекарскія снадобья, и я ни въ какомъ бы случа не назвалъ ихъ простыми. Вамъ извстно, изъ чего они состоятъ, по преимуществу?
— Н… нтъ, — отвчалъ Паркеръ осторожно,— не совсмъ, то есть…
— Подойдите поближе, я вамъ скажу.
Паркеръ поспшно придвинулся, да и остальные вытянули шеи къ прилавку. Докторъ Дюшэнъ произнесъ нсколько словъ такъ тихо, что въ другихъ частяхъ залы ничего не было слышно. Наступило глубокое молчаніе, и черезъ минуту Эбъ Уинфордъ нарушилъ его, обратившись къ буфетчику:
— Налейте-ка мн рюмку чистой водки, не нужно ничмъ разбавлять, я такъ выпью.
— И мн тоже!— послышались другіе голоса.
Вс выпили водку залпомъ, двое изъ присутствовавшихъ тихимъ шагомъ вышли вонъ. Докторъ утеръ себ губы, застегнулъ пальто и сталъ натягивать дорожныя перчатки.
— Я слыхалъ,— сказалъ Джекъ Покеръ (изъ Шасты) съ слабою улыбкой на поблднвшемъ лиц, потряхивая послдними каплями водки на дн своей рюмки,— я слыхалъ, что эти отптые дураки вмсто лекарства иногда нюхаютъ жженный трутъ?
— Да, и это, сравнительно говоря, еще довольно приличное средство,— сказалъ докторъ задумчиво.— Это деревянные опилки, смшанные съ небольшимъ количествомъ клея и муравьиной кислоты.
— Муравьиной кислоты? Это что же такое?
— Это такое особое вещество, дйствительно выдляемое муравьями. Предполагаютъ, что они выбрасываютъ изъ себя эту жидкость произвольно, съ цлью самозащиты… какъ хорьки, знаете?
Но Джекъ Покеръ (изъ Шасты) объявилъ вдругъ, что ему необходимо переговорить съ какимъ-то прохожимъ, и стремительно бросился вонъ изъ ресторана. Докторъ вышелъ на подъздъ, слъ на своего коня и ухалъ. Но я подмтилъ на его загорломъ и невозмутимо-спокойномъ лиц легкую улыбку, что навело меня на мысль, что онъ, можетъ быть, догадался, почему ему задавали такіе вопросы, а также замтилъ и впечатлніе, произведенное его отвтами. Въ этомъ предположеніи утвердило меня то обстоятельство, что никто больше ни единымъ словомъ не упоминалъ объ этихъ предметахъ, инцидентъ тмъ и кончился, и ни одинъ изъ пострадавшихъ не предпринималъ никакой отместки противъ Си-Юпа. Было ясно, что каждый изъ нихъ, втайн отъ остальныхъ, обращался къ китайцу, но, повидимому, они были не вполн уврены въ томъ, что докторъ Дюшэнъ не обморочилъ ихъ касательно составныхъ частей китайскихъ лекарствъ, и не ршались изъ-за этого учинять открытаго нападенія на бднаго Си-Юпа, зная, что въ такомъ случа секретъ выйдетъ наружу и товарищи неминуемо поднимутъ ихъ на смхъ. Такъ это дло и затихло само собой, и Си-Юпъ остался хозяиномъ положенія.
Между тмъ Си-Юпъ процвталъ. Набранная имъ артель китайскихъ рабочихъ была постоянно занята или стиркой блья, или перебираніемъ и промывкой тхъ отобросовъ, которые оставались на старыхъ промыслахъ, заброшенныхъ разбогатвшими рудокопами. Такъ какъ на эту работу никакихъ особенныхъ затратъ не производилось и она обходилась такъ же недорого, какъ дробленіе щебня или собираніе стараго тряпья, а содержаніе китайской артели стоило тоже до смшного дешево, нтъ сомннія, что Си-Юпъ и этимъ кое-что зарабатывалъ каждую недлю, но такъ какъ вс свои заработки онъ, по китайскому обыкновенію, отсылалъ въ Санъ-Франсиско не иначе какъ черезъ тхъ же носильщиковъ-китайцевъ, никогда не довряя ихъ правильной почт, не было никакой возможности проврить, какъ велики были его барыши. Съ другой стороны, ни у самого Си-Юпа, ни у кого изъ его земляковъ, повидимому, никогда денегъ не было. Въ прежнія безшабашныя времена и въ мене цивилизованныхъ селеніяхъ часто случалось, что рудокопы нападали на китайскія лачуги или на ихъ странствующія артели, съ цлью грабежа, но было извстно, что никогда не находили у нихъ денегъ. Такое положеніе длъ, однако, должно было существенно измниться.
Однажды, въ день субботній, Си-Юпъ вошелъ въ почтовую контору Уэльса, Фарго и Ко съ мшечкомъ золотого песку, который, посл достодолжнаго взвшиванія, былъ оцненъ въ пятьсотъ долларовъ. Онъ былъ адресованъ на имя одной китайской фирмы, въ Санъ-Франсиско. Кассиръ, вручая Си-Юпу квитанцію, замтилъ мимоходомъ:
— Стирка-то, какъ видно, очень прибыльное ремесло, Снюпъ?
— Стирка очень выгодное ремесло. Не надо ли для васъ постирать что-нибудь, Джонъ?— сказалъ Си-Юпъ съ готовностью.
— Нтъ, нтъ,— отвчалъ кассиръ, разсмявшись,— мн ничего не надо, я только подумалъ, какое множество рубашекъ нужно было выстирать, чтобы накопить пятьсотъ долларовъ!
— Совсмъ не отъ стирки рубашекъ! Это отъ промывки отбросовъ, въ которыхъ есть золотой песокъ. Понимаете?
Кассиръ понялъ отлично и только поднялъ брови отъ изумленія. Въ слдующую субботу Си-Юпъ опять пришелъ къ нему съ другимъ мшечкомъ, оцненнымъ въ сумму около четырехсотъ долларовъ и адресованнымъ на имя той же самой фирмы.
— На этотъ разъ не такъ много намылъ золота, э?— замтилъ кассиръ участливо.
— Нтъ,— безстрастно отвчалъ Си-Юпъ,— на той недл больше будетъ.
Настала третья суббота. Си-Юпъ притащилъ еще одинъ мшокъ золотого песку, цною на четыреста пятьдесятъ долларовъ, и тутъ ужь кассиръ не счелъ себя обязаннымъ доле хранить это дло въ секрет. Онъ все разсказалъ пріятелямъ, и черезъ сутки все населеніе нашего поселка знало, что Си-Юпъ со своею артелью каждую недлю вымываютъ среднимъ счетомъ на четыреста долларовъ золота изъ остатковъ и отбросовъ стараго пріиска, на участк, когда-то принадлежавшемъ хозяевамъ ресторана ‘Пальметто’.
Эта всть повергла поселокъ въ глубочайшее изумленіе. Въ старые годы зависть и негодованіе по поводу блестящихъ успховъ презрннаго языческаго племени, могли-бы принять довольно злостный оборотъ и Си-Юпъ со своей компаніей дорого поплатился бы за удачу. Но съ тхъ поръ жители поселка сами нажились порядочно и охотне подчинялись законамъ, среди нихъ завелись уже два семейства изъ восточныхъ штатовъ и начинали притекать посторонніе капиталы, такъ что и зависть, и негодованіе проявились лишь въ умренной форм строгаго разслдованія и законной критики. Къ счастью для Си-Юпа, изстари существовалъ такой законъ для горныхъ промысловъ, что всякій заброшенный участокъ, со всми отбросами на немъ, становился собственностью всякаго лица, возобновлявшаго на немъ работы. Однако, прошелъ слухъ, что Си-Юпъ и его артель разрабатываютъ не старые отбросы, а новую золотоносную жилу, о которой никто не зналъ и прежніе владльцы пропустили ее безъ вниманія, а такъ какъ, по своему китайскому пристрастію къ секретности, Си-Юпъ во-время не заявилъ своихъ правъ на открытіе и не получилъ законнаго утвержденія, онъ, съ юридической точки зрнія, терялъ право на эту собственность. Учредили надзоръ за китайской артелью, однако, очевидные факты не подтвердили предположенія о новой жил, да и золото, которое Си-Юпъ отсылалъ въ Санъ-Франсиско, было именно того сорта, какого можно было ожидать отъ промывки отбросовъ, оставленныхъ тутъ прежними владльцами ‘Пальметто’. Только его было слишкомъ много для такого заброшеннаго пріиска.
— Больно ужь небрежно работали наши ребята на ‘Пальметто’, какъ напали тогда на главную жилу, такъ и возились только надъ ней, а прежнія мста вс забросили, и, должно быть, много добра пропало у нихъ даромъ!— говорилъ Сай Паркеръ, хорошо помнившій ихъ беззаботную щедрость во дни ‘великой удачи’.— Кабы мы не считали зазорнымъ для блокожаго рыться въ чужихъ мусорныхъ кучахъ, намъ бы и досталось все то, чмъ поживились теперь эти поганые китайцы. Я вамъ скажу, братцы, что намъ не пристало такъ важничать и впередъ придется дйствовать попроще.
Возбужденіе достигло, наконецъ, крайнихъ предловъ, и видя, что ни запугиваньемъ, ни подсматриваньемъ ничего не возьмешь, пустили въ ходъ дипломатію. Подъ тмъ предлогомъ, что хотятъ выкупить участокъ Си-Юпа и его компаніи, золотопромышленники избрали изъ своей среды комитетъ и получили дозволеніе осмотрть пріискъ и производимыя на немъ работы. Отправились на участокъ, увидли все тотъ же большой валъ изъ раздробленныхъ камней и песку, оставшійся посл удаленія прежнихъ хозяевъ, и застали тамъ Си-Юпа съ четырьмя или пятью невозмутимо возившимися китайцами. Часа черезъ два комитетъ возвратился въ ресторанъ, вн себя отъ волненія. Говорили они шепотомъ, но изъ ихъ рчей можно было заключить, что богатство почвы, промываемой артелью Си-Юпа, превзошло ихъ ожиданія. Въ какіе-нибудь два часа времени комитетъ видлъ собственными глазами, какъ изъ этихъ самыхъ отбросовъ намыто было золота на сумму около двадцати долларовъ, притомъ промывка производилась самымъ первобытнымъ, безсмысленнымъ способомъ неумлыми руками, но зато съ безконечнымъ терпніемъ китайцевъ. Какихъ длъ можно тутъ надлать, коли съ американскимъ умомъ взяться какъ слдуетъ и пустить въ ходъ усовершенствованный механизма!
Тотчасъ составился синдикатъ. Предложили Си-Юпу двадцать тысячъ долларовъ съ тмъ, чтобы онъ окончательно отказался отъ участка и передалъ его во владніе синдиката черезъ двадцать четыре часа. Китаецъ выслушалъ предложеніе съ самымъ тупымъ и глупымъ выраженіемъ лица. Съ прискорбіемъ долженъ я сознаться, что, когда имъ показалось, что китаецъ колеблется въ своемъ ршеніи, они ему внушили, что отъ этого ему же будетъ хуже: пригрозили судомъ, уврили, что потребуютъ юридическихъ доказательствъ его правъ на владніе пріискомъ, и образуютъ компаніи для проврки доходности почвы по обимъ сторонамъ насыпи. Въ конц концовъ Си-Юпъ согласился съ тмъ условіемъ, чтобы вся сумма сполна была выплачена золотомъ одному китайскому агенту въ Санъ-Франсиско, въ тотъ самый день, когда участокъ будетъ переданъ въ ихъ руки.
Синдикатъ ничего не имлъ противъ этой характерной китайской предосторожности. Всмъ было извстно, что китаецъ въ дорог не станетъ держать при себ денегъ, а въ томъ подозрительномъ намек на недобросовстность компаніи не нашли ничего для себя обиднаго, или просто не замтили его.
Въ тотъ самый день, когда синдикатъ вступилъ во владніе, Си-Юпъ ушелъ изъ поселка. Онъ заходилъ проститься со мной. Я поздравилъ его со счастливой перемной обстоятельствъ, но въ глубин души смущался сознаніемъ, что его насильно принудили продать его имущество несравненно дешевле его дйствительной стоимости.
Въ настоящее время я иного мннія.
Къ концу недли слышно было, что новая компанія намыла золота на сумму около трехъ сотъ долларовъ. Добыча оказалась мене выгодной, чмъ ожидали, однако, синдикатъ, повидимому, и этимъ остался доволенъ, и на пріискъ поставили новыя машины. Прошла еще недля, и синдикатъ умолчалъ о результат работъ. Одинъ изъ членовъ комитета наскоро собрался и ухалъ въ Санъ-Франсиско. Тамъ, по слухамъ, онъ нигд не могъ разыскать ни Си-Юпа, ни того агента, которому переданы были деньги. Тогда же хватились, что у насъ въ поселк не осталось больше ни одного китайца. И, наконецъ, роковая тайна раскрылась.
По всей вроятности, Си-Юпъ и его компанія никогда не выручали изъ кучи отбросовъ боле двадцати долларовъ въ недлю, что составляло обычный заработокъ подобной артели. Но Си-Юпъ возъимлъ блестящую мысль прославить доходность участка помощью капитала въ пятьсотъ долларовъ, взятаго заимообразно, въ вид золотого песка, у его же соотечественника и кредитора въ Санъ-Франсиско: этотъ капиталъ Си-Юпъ открыто посылалъ ему по почт, а тотъ китаецъ въ свою очередь секретно пересылалъ мшокъ обратно на пріискъ, черезъ тхъ же китайскихъ носильщиковъ. Такимъ образомъ, мшокъ съ золотымъ пескомъ то и дло гулялъ взадъ и впередъ между заимодавцемъ и должникомъ, къ вящему назиданію почтовой конторы и къ великому надувательству любопытствующихъ звакъ нашего поселка. Какъ только синдикатъ попался на эту удочку, Си-Юпъ, знавшій, въ какой день самозванный комитетъ намревался осматривать участокъ, поспшно ‘посолилъ’ отбросы, то есть самымъ добросовстнымъ образомъ разсыпалъ золотой песокъ по всему пріиску, да такъ искусно, что казалось, будто золото дйствительно есть составная часть его почвы и извлекается оттуда естественнымъ путемъ.
На этомъ мы простимся съ Си-Юпомъ и закончимъ это воспоминаніе о превратно понятомъ человк мнніемъ, выраженнымъ на его счетъ однимъ извстнымъ юристомъ, съ которымъ по этому поводу здили совтоваться въ Санъ-Франсиско:
‘Эта мошенническая продлка была ведена такъ умно, что чрезвычайно сомнительно, чтобы въ судебныхъ учрежденіяхъ признали правильность иска противъ Си-Юпа, такъ какъ не было законныхъ свидтелей того, что онъ ‘солилъ’ пріискъ, и онъ даже никого не уврялъ, будто предъявляемый имъ мшокъ съ золотомъ былъ ‘обычной’, еженедльной добычей съ этого самаго участка, съ другой стороны, обвиненіе въ явномъ обман можно обратить противъ комитета, который и осматривалъ пріискъ подъ фальшивымъ предлогомъ, а потомъ и купилъ его насильно, дйствуя на продавца посредствомъ застращиванія…’