‘Міръ Божій’, No 11, 1897
Собрание сочинений К. Д. Кавелина. Том первый. Монографии по русской истории, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1898
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Собраніе сочиненій К. Д. Кавелина. Томъ первый. Монографіи по русской исторіи. Съ портретомъ автора, біографическимъ очеркомъ и примчаніями проф. Д. А. Корсакова. Спб. 1897. in 8-vo. Стр. XXXIII+1052+IV. Ц. 2 руб. 50 коп. Кто не знаетъ имени Кавелина, кто отрицаетъ его громадныя общественныя заслуги или его цнный даръ гармонически сочетать кабинетную ученую работу съ живой общественной дятельностью! У Кавелина былъ большой интересъ къ общественнымъ вопросамъ и не мене объемистая способность къ спеціальной ученой работ. Но это еще одна только сторона личности Кавелина, которая притягиваетъ къ нему наблюдателя русской общественности, есть и другая, которая работу этого наблюдателя длаетъ особенно плодотворной и поучительной. Во всхъ сторонахъ своей дятельности Кавелинъ вылился вполн, отъ него не осталось ни одного недосказаннаго слова, каждой эпох своей жизни онъ подвелъ опредленные итоги, умирая, онъ былъ историческимъ лицомъ въ полномъ смысл этого слова: и по величію имъ сдланнаго, и по тому, что положительное содержаніе его дла все было въ прошломъ. Кавелинъ исчерпалъ всего себя безъ остатка, отходя постепенно въ прошлое, Кавелинъ отрывался одновременно и отъ правительственныхъ сферъ, и отъ новыхъ русскихъ поколній. ‘Сферамъ’ стала неудобной его самостоятельность, его независимость — это драгоцннйшее свойство, какое только можно проявить въ русской дйствительности. Кавелинъ казался черезчуръ либеральнымъ, напротивъ, ‘поколнія’ отнеслись къ нему равнодушно, ибо онъ не пошелъ далеко въ развитіи своего образа мыслей и остался совершенно чуждымъ того настроенія, которымъ прониклись его боле молодые современнники. Д. А. Корсаковъ въ своемъ бгломъ очерк жизни и дятельности Кавелина, приложенномъ къ первому тому, справедливо замтилъ (стр. XXVI и XXVII) слдующее: ‘съ 1862 по 1877, годъ, въ теченіе пятнадцати лтъ, Кавелинъ не занимаетъ никакого оффиціальнаго служебнаго положенія и вмст съ тмъ перестаетъ имть то значеніе среди новыхъ русскихъ поколній, какое онъ имлъ раньше, это обусловливается какъ измненіемъ въ воззрніяхъ и въ направленіи русской интеллигенціи и публицистики 1860-хъ и 1870-хъ годовъ сравнительно съ сороковыми годами, такъ и въ измненіи воззрній самого Кавелина, у Кавелина въ эти годы сложился тотъ умренно-либеральный, но вполн независимый образъ мыслей, который заставилъ его, съ одной стороны, разойтись со многими изъ своихъ старыхъ друзей и отшатнуться отъ крайнихъ новыхъ русскихъ воззрній, съ другой стороны — совершенно удалиться отъ сферъ правительственныхъ, гд на его самостоятельность и независимость смотрли недружелюбно, признавая ихъ за своего рода непокорность и строптивость’. Не будучи ни крайнимъ, ни рзкимъ, Кавелинъ, тмъ не мене, не отличался той фальшивой терпимостью и приспособляемостью, той пресловутой безпринципностью, которой такъ часто гордятся иные. Не идеализируя дйствительности, не примиряясь съ существующимъ, Кавелинъ долженъ былъ въ 1848 г. покинуть профессуру въ московскомъ университет (вмст съ П. Г. Рдкинымъ и А. И. Чивилевымъ), а въ 1861 г. покинуть петербургскій университетъ (вмст съ М. М. Стасюлевичемъ, А. Н. Пыпинымъ, В. Д. Спасовичемъ и Б. И. Утинымъ). Быть можетъ, это — третья сторона въ личности Кавелина, которую необходимо имть въ виду при ея изученіи.
Какъ ученый, какъ общественный дятель, Кавелинъ принадлежитъ исторія, его научные и политическіе взгляды позади нашихъ, но имя его цнно для современности, для текущей дйствительности, цнно неподкупной преданностью иде общественнаго служенія, горячей убжденностью въ правот, а слдовательно, сил основныхъ своихъ принциповъ. Въ эпоху карьернаго отношенія къ общественному длу, въ дни безпринципности, Кавелинъ, какъ образецъ, сіяетъ особенно ярко и привтливо, а выходъ въ свтъ собранія его сочиненій выростаетъ до факта несомнннаго общественнаго значенія.
Оно разсчитано на четыре большихъ тома и издается подъ редакціей Л. З. Слонимскаго и Д. А. Корсакова: матеріалъ перваго тома посвященъ русской исторіи, второго — публицистик, третьяго — вопросамъ науки и философіи и четвертаго — правовднію и этнографіи. Съ нкоторой натяжкой можно сказать, что по русской исторіи Кавелинъ писалъ, главнымъ образомъ, рецензія, которыя порой превращались въ цлыя изслдованія. Перечитываніе Кавелина напомнило намъ т времена русской журналистики, когда со вкусомъ писали и охотно печатали обширные критическіе разборы новыхъ научныхъ работъ. ‘Въ совершенств владя русскомъ языкомъ, — пишетъ г. Корсаковъ (стр. XI),— онъ (Кавелинъ) чрезвычайно ясно излагалъ и развивалъ свою мысль, и съ доказательствахъ любилъ прибгать какъ къ примрамъ изъ обыденной, ежедневной жизни, такъ и къ помощи исторіи, исторія являлась для него не отршенной отъ жизни архивной стариной, а непрерывной цпью фактовъ изъ развитія человческихъ обществъ, неразрывно соединяющей прошедшее съ настоящимъ, поэтому для уясненія современнаго положенія длъ, онъ нердко обращался къ прошлому, и наоборотъ, для большей удобопонятности прошлаго, сравнивалъ его съ современностью’. Эта особенность придавала, конечно, большой общественный интересъ писаніямъ Кавелина по русской исторіи.
Давши первому тому подзаголовокъ Русская Исторія, редакторы подраздлили его на дв части: 1) ‘разсужденія и критическія статьи’ (стр. 5—682) и 2) ‘рецензіи и замтки’ (стр. 689—1.052). Въ этой второй части читатели найдутъ разборы когда-то очень ходячихъ и по сію пору извстныхъ спеціалистамъ работъ Д. А. Валуева, H. В. Калачова, Д. А. Корсакова, Круга, Павлова, Шульгина, въ этихъ разборахъ найдется не мало замчаній, которыя, будучи сведены въ одно цлое, дадутъ прекрасный фонъ къ первой части разбираемаго тома: въ ней какъ разъ помщены обширные критическіе разборы трудовъ Погодина, Соловьева и Чичерина,— разборы, которые по существу дла представляютъ собой самостоятельныя изслдованія.
Первая часть открывается совершенно самостоятельной статьей Взглядъ на юридическій бытъ древней Россіи, впервые она появилась въ первой книжк Современника за 1847 г. и вызвала суровую славянофильскую критику въ лиц Ю. . Самарина (кодъ псевдонимомъ М… З… К… въ Москвитянин), на которую Кавелину пришлось отвчать очень ршительно. Взглядъ Кавелина, написанный слишкомъ 50 лтъ тому назадъ, конечно, устарлъ во многомъ, но какъ ранній, вполн научный, опытъ цльной формулировки общаго хода развитія древней Руси сохранилъ значеніе и интересъ. Въ этомъ Взгляд Кавелину приходилось доказывать, что ‘внутренняя исторія Россіи — не безобразная груда безсмысленныхъ, ничмъ не связанныхъ фактовъ: она, напротивъ, — стройное, органическое, разумное развитіе нашей жизни, всегда единой, какъ всякая жизнь, всегда самостоятельной даже во время и посл реформы, исчерпавъ вс свои исключительно національные элененты, мы вышли въ жизнь общечеловческую, оставаясь тмъ же, чмъ были и прежде — русскими славянами’ (стр. 65). Это авторъ говорить въ заключеніи своей статьи. Кавелинъ начинаетъ свое введеніе словами, которыя, понявъ нсколько шире, можно признать писанными вчера’, ‘въ наше время русская исторія становится предметомъ общаго любопытства и дятельнаго изученія, прежде она была доступна однимъ избраннымъ, на которыхъ потому и смотрли съ какимъ-то удивленіемъ, переходящимъ въ благоговніе, теперь вс образованные люди интересуются русской исторіей, не только у насъ, даже въ Европ многіе ею занимаются’. Само собою разумется, что этого любопытства, этого интереса недостаточно. Нуженъ опредленный взглядъ, теорія, чтобы изъ груды историческаго хлама и архивной пыли создать стройное зданіе. Такая рзкая постановка вопроса о необходимости теоретическаго изученія прошлаго должна была имть большое значеніе въ то время, когда маститые ученые, пропагандируя математическій методъ въ исторіи, съ пной у рта гнали всякую мысль о теоріи. Кавелинъ въ конц своего Взгляда категорически утверждаетъ органическую цлостность нашего прошлаго, задаваясь во введеніи лишь принципіальнымъ заявленіемъ: ‘чтобы понять тайный смыслъ нашей исторіи, чтобъ оживить нашу историческую литературу, необходимы взглядъ, теорія, они должны представить русскую исторію какъ развивающійся организмъ, живое цлое, проникнутое однимъ духомъ, одними началами, явленія ея должны быть поняты, какъ различныя выраженія этихъ началъ, необходимо связанныя между собою, необходимо вытекающія одно изъ другого’.
Двадцать лтъ спустя, во второй книг Встника Европы за 1866 г. Кавелинъ вновь изложилъ свой взглядъ на общій ходъ русской исторіи въ стать Мысли и замтки о русской исторіи. Взглядъ Кавелина нсколько модифицировался, но здсь, какъ и тамъ, онъ говоритъ объ интерес къ русской исторіи въ нашемъ обществ, о томъ, какъ мало сдлано для удовлетворенія этого интереса (тоже, пожалуй, можно бы было повторить и теперь, начиная журнальную статью по русской исторіи), говорить о необходимости теоріи и ставитъ принципіально вопросъ о роли петровской реформы, вопросъ, по поводу котораго онъ никогда не могъ столковаться съ славянофилами, испытавъ на себ силу ихъ вліянія въ другихъ отношеніяхъ. Для Кавелина ‘петровская эпоха была, во всхъ отношеніяхъ, приготовленіемъ, при помощи европейскихъ вліяній, къ самостоятельной и сознательной народной жизни: участіе европейскаго элемента въ нашемъ быту было нужно не для однхъ практическихъ цлей, но и для нашего внутренняго развитія, люди и народы приходятъ къ самосознанію черезъ сравненіе себя съ другими, и чмъ предметъ для сравненія лучше, краше, развитй, совершеннй, тмъ полнй и глубже человкъ и народъ вникаютъ въ самихъ себя, открываютъ въ себ неизвстныя имъ самимъ, дремлющія въ бездйствіи силы’ (стр. 674, срв. опредленіе исторіи на стр. 584—585).
Въ изученіи и пониманіи нашего прошлаго въ самой теоретической постановк историческихъ вопросовъ мы ушли очень далеко отъ Кавелина, но изученіе его работъ представляетъ далеко не одинъ только исторіографическій интересъ, его работы сами по себ извстный фактъ изъ исторіи нашей общественности, и потому представляютъ отличный матеріалъ для самостоятельныхъ работъ читателямъ изъ публики. Можно было бы намтить рядъ темъ, надъ которыми читатель поработалъ бы съ пользой, перелистывая первый томъ сочиненій Кавелина.
Привтствуя появленіе въ свтъ новаго собранія сочиненій Кавелина, мы не можемъ не выразить самаго глубокаго сожалнія, что издатели не общали пятаго тома, переписки Кавелина, для чего можно было бы воспользоваться среди другихъ источниковъ изданіемъ ‘Письма К. Д. Кавелина и И. С. Тургенева къ А. И. Герцену’ 1892.