‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Разгромъ.
Разгромъ.
(1 мая 1904 г., No 65).
Л. Мартовъ.
Разгром, Мартов Юлий Осипович, Год: 1904
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Посл Портъ-Артура — Ялу, посл гибели ‘Петропавловска’ — позорное бгство со сдачей японцамъ трехъ четвертей русской артиллеріи! Сотни плнныхъ — въ томъ числ десятки офицеровъ, тысячи убитыхъ и раненныхъ! Выбитые изъ строя генералы и деморализованные паническимъ страхомъ солдаты! ‘Великій’ и ‘непобдимый’ Куропаткинъ, телеграфирующій о томъ, что у него — на третій день посл сраженія — нтъ никакихъ извстій о размрахъ потерь и что эти потери ‘должны быть очень велики’. Генералъ Засуличъ, посылающій подробные отчеты о разныхъ деталяхъ сраженія, но забывающій сообщить одну маленькую подробность: конечный результатъ, число убитыхъ и раненыхъ. И, наконецъ, петербургское правительство, держащее населеніе нсколько дней въ неизвстности о судьбахъ арміи, не ршающееся высказать — даже въ извращенномъ вид — горь кую истину. А вокругъ — рой жужжащихъ во вс уши журналистовъ, увряющихъ почтенную публику, что пораженіе не настоящее, и что самое сраженіе съ тысячами выбитыхъ изъ строя было не настоящее, и что — невроятно, но врно!— ‘неудача’ на Ялу ‘входила въ планъ’ великаго и непобдимаго Куропаткина! Онъ, собственно говоря, зналъ, что японцевъ нельзя не пустить черезъ Ялу, онъ зналъ, что ими собраны громадныя силы, и онъ даже поставилъ себ цлью завлечь ихъ въ Манчжурію. Цль достигнута — и напрасно японцы торжествуютъ: посл пятидневнаго сраженія они, перейдя рку, только приблизились къ той ‘ловушк’, которую готовить имъ Куропаткинъ.
Вс эти и подобныя благоглупости охотно воспринимаются той публикой, для которой спеціально и нарочито измышляются оффиціальныя телеграммы петербургскихъ манчжурцевъ и стратегическія соображенія подкупленныхъ ими европейскихъ журналистовъ. Эта публика, передъ которой одной даетъ отчеты въ своихъ дйствіяхъ самодержавіе, эта публика владльцевъ русскихъ бумагъ и всевозможныхъ заимодавцевъ, эта трусливая, глупая и утратившая всякое политическое чутье европейская буржуазія удовлетворяется подобнымъ грубымъ обманомъ. Подъ гипнозомъ тхъ барышей, которые сулитъ ей соучастіе въ эксплоатаціи всхъ несчастій нашего отечества, она слпа и глуха ко всмъ доводамъ логики и самыя идіотскія ‘объясненія’ способны удовлетворить ея политическій разумъ. Примитивной зоологической хитрости ‘свернаго медвдя’ надолго еще хватитъ, чтобы вести за носъ эту разновидность животнаго царства.
Но русская публика — ее-то, неужели еще разъ проведутъ придворные аферисты и проститутки печатнаго слова? Неужели и сейчасъ, посл первой пробы силъ на суш, они не поймутъ, что наступило уже, что неотвратимо надвигается уже ‘начало конца’ той исторической драмы, въ которой эта широкая русская публика, это буржуазное ‘общество’ играло преступную роль пособника и попустителя?.. Разв не ясно уже теперь, что это — разгромъ, самый полный разгромъ самодержавной Россіи?
‘Судьбы свершился приговоръ’. Стратегическое значеніе перехода японской арміи черезъ Ялу, высадки въ Ліао-Дун и блокады Портъ-Артура можетъ оказаться не такъ велико, какъ представляется на первый взглядъ. ‘Геройски’ отступая къ Мукдену или даже къ Харбину, русскія войска, покинувъ на произволъ судьбы Портъ-Артуръ, быть можетъ, успютъ избжать ршительныхъ сраженій до тхъ поръ, пока Куропаткину удастся собрать трехсоттысячную армію. Возможна еще и перемна ‘военнаго счастья’..Но политическое значеніе этого ряда неудачъ не можетъ быть ослаблено тми успхами, на которые вообще можетъ надяться русская армія. Внутренняя гнилость самодержавія, какъ политической организаціи современнаго государства, вскрыта гораздо раньше, чмъ можно было ожидать, и вс т шовинистическія предсказанія, которыя раздавались въ пресс и правящихъ сферахъ въ первые дни войны, только еще ярче освщаютъ теперь позоръ фактическаго разгрома. Даже рептильная пресса вынуждена дать выраженіе обывательскому недоумнію, вызываемому все ясне развертывающейся картиной абсолютной неподготовленности русскаго правительства, такъ необдуманно игравшаго съ огнемъ. Даже ‘Гражданинъ’ отмчаетъ, что раненые въ битв на Яну должны были пройти пшкомъ 45 верстъ потому, что за войскомъ не слдовали фургоны Краснаго Креста. Даже ‘Новое Время’ выражаетъ сомнніе, хватитъ ли въ Портъ-Артур боевыхъ средствъ для долгой осады. Замчаются уже попытки ‘искать виноватаго’ въ томъ или другомъ казенномъ ‘вдомств’ — въ министерств иностранныхъ длъ, въ канцеляріи намстника, въ морскомъ министерств. Несоотвтствіе между вчерашними хвастливыми увреніями и сегодняшними трусливыми и увертливыми самооправданіями въ правительственныхъ сообщеніяхъ и отчетахъ съ театра войны не можетъ быть скрыто отъ глазъ публики. Хочетъ она того или нтъ, она должна будетъ придти къ общему выводу: самодержавное правительство утратило всякія организаторскія способности, оно играетъ одну лишь роль паразита.
О! ‘здравый смыслъ’ современнаго культурнаго человка не легко поддается такого рода обобщеніямъ, когда они ему преподносятся въ вид выводовъ теоріи соціальнаго развитія. Здравый смыслъ, подавленный вншнимъ величіемъ этой стомилліонной громады, занимающей шестую часть свта и располагающей двухмилліарднымъ бюджетомъ, не могъ поврить, чтобы маленькая, еще очень бдная страна осмлилась, какъ равная съ равной, помряться силами съ Россіей. Здравый смыслъ, оперируя съ ‘очевидными’ — потому что он одн доступны ограниченному буржуазному кругозору,— истинами, ршилъ разъ навсегда, что Россія, безъ особеннаго напряженія, раздавитъ Японію. Какъ было не врить этому буржуазіи европейской, когда вся международная политика ея государственныхъ людей привыкла походить изъ этого традиціоннаго убжденія въ неистощимыхъ рессурсахъ ‘шестой части свта’, въ непоколебимой доблести ея дикихъ казаковъ, въ неограниченности могущества ея? Какъ было не врить этому россійской либеральной буржуазіи, когда ея внутренняя политика, трусливая и ничтожная, цликомъ отдалась на признаніе величія деспотизма способности его раздавить военной силой всякаго врага, возможности сломить его только соединенными силами чуть ли не всего цивилизованнаго міра? Отраженіе дйствительнаго нкогда положенія длъ — это традиціонное воззрніе оставалось въ сил и посл того, какъ соціальное развитіе по своему переоцнило вс установившіяся цнности. Здравый смыслъ, привыкшій оперировать съ закостенвшими понятіями, не замчалъ этого, онъ не видлъ, какъ соціальное развитіе выдало всякое положительное содержаніе изъ всхъ историческихъ завоеваній, нкогда совершенныхъ русскимъ абсолютизмомъ.
Чтобъ молодой японскій флотъ могъ, шутя, раздавить флотъ русскій? Никогда! И, однако, русскій флотъ въ три мсяца политически обезцнивается, и уже заходитъ рчь о предстоящемъ ‘добровольномъ’ потопленіи его въ Портъ-Артур (чтобы не достался японцамъ). Чтобы русскія сухопутныя войска могли быть разбиты на голову полуварварами, усвоившими себ культуру на обезьяній манеръ? Здравый смыслъ этого не могъ допустить. И, однако, это случилось, и русскіе въ безпорядк удираютъ отъ японцевъ и не смютъ попытаться задержать ихъ побдоносное шествіе. Двсти лтъ интенсивнйшаго развитія военнаго финансоваго могущества, 15 лтъ правдами и неправдами завоеванной гегемоніи на международной арен, среди ослабленныхъ обостренными внутренними противорчіями европейскихъ государствъ, 40 лтъ побдоносной борьбы противъ враговъ существующаго политическаго режима… этотъ колоссальный политическій капиталъ, впитавшій въ себя трудовой потъ и кровь безчисленныхъ поколній, долженъ оказаться жалкой игрушкой передъ молодой силой маленькой націи, принадлежащей къ низшей рас, только вчера еще разбуженной къ міровой жизни капиталистическимъ развитіемъ и въ тридцать лтъ успвшей наскоро напялить европейскій сюртукъ на желтое тло и съ ученической добросовстностью завести прусскіе мундиры, много дешевыхъ газетъ, много начальныхъ школъ и плохенькую парламентскую говорильню? Страна, имющая въ своемъ послужномъ списк имена Пушкиныхъ, Чернышевскихъ, Толстыхъ, должна опасовать передъ народомъ, который еще не обзавелся ни національной литературой, ни искусствомъ, ни наукой? Этого не понять здравому смыслу.
А, между тмъ, ‘срая теорія’ овладть, которою теперь подъ силу только соціализму,— срая теорія безошибочно предсказывала именно то, что случилось, что развертывается теперь въ калейдоскоп военныхъ событій. Въ Портъ-Артур и на Ялу, въ Ліоао-Дун и въ Манчжуріи демонстрируется теперь не непобдимость ‘національной идеи’, выразителями коей являются японцы, а непобдимость соціальнаго прогресса, безнадежность историческаго застоя. Теорія говорила, что закованный въ броню гигантъ не можетъ удержаться на глиняномъ основаніи, что политическая конкуренція на міровой арен несовмстима съ соціальной и культурной отсталостью, что народная школа, общественная самодятельность и правовой порядокъ — необходимыя предпосылки для желающаго отстаивать свои политическія позиціи буржуазнаго государства, что немыслимо государственное могущество безъ развитія современной техники, что немыслима эта техника безъ соотвтствующей культурной и правовой обстановки. ‘Теорія’ осуждала, какъ непроизводительную трату силъ, одностороннее развитіе ‘государственной мощи’, несопровождаемое тмъ общественнымъ прогрессомъ, который по плечу буржуазному отрою. Теорія длала увренный выводъ о томъ, что коренная общественная реформа является, прежде всего, неотложной потребностью воего буржуазнаго общества въ цломъ.
И вотъ, капиталистическое развитіе, въ своихъ интересахъ создавшее и питавшее самодержавную Россію и притуплявшее, ради ея сохраненія, дйствіе всхъ своихъ разрушительныхъ силъ,— капиталистическое развитіе черезъ Японію выполняетъ свою миссію… Ударами извн ставитъ передъ обезоруженной Россіей дилемму — или освободиться отъ самодержавія, или потерять позицію. Снова на поляхъ сраженія побждаетъ ‘школьный учитель’, побждаетъ высшая культурность солдата, большая связь его съ ‘національной’ политикой классовъ-угнетателей, большая приспособленность его въ высокой техник современнаго милитаризма. Какъ рыцарская доблесть оказывалась безсильной противъ боле совершенной военной техники армій, созданныхъ абсолютными монархами, такъ теперь личное и коллективное мужество нашихъ солдатъ и матросовъ скидывается со счетовъ лучшими броненосцами, лучшей артиллеріей, боле совершенной мобилизаціей, боле пунктуальной и интеллигентной организаціей военнаго руководства, хорошей постановкой военнаго шпіонства, лучшимъ знаніемъ географіи, боле умлой постановкой желзнодорожнаго и интендантскаго дла, недоступной для самодержавія организаціей бюрократіи, и пр. и пр., техническими силами. Нивеллирующая все и вся техника является побдителемъ, передъ которымъ стушевывается все — и выработанный вковымъ хищничествомъ ‘воинскій духъ’, и колоссальная сила концентрированной рабской покорности стомилліонной массы, и престижъ ‘великой державы’.
Буржуазная Европа, деморализированная разъдающими ее внутренними противорчіями, не хочетъ признать въ побдител свое законное дтище, не видитъ въ Японіи выполнительницы ея исторической миссіи. Разлагающійся классъ утратилъ способность глядть впередъ, поверхъ преходящихъ комбинацій интересовъ настоящей минуты. Общественное развитіе уже не сулитъ ему ничего добраго, и интересы барыша перестали уже совпадать для него съ интересами этого развитія. Счастливый конкурентъ представляется буржуазіи воплощеніемъ всхъ злыхъ силъ исторіи, и, вопреки всмъ очевидностямъ, она славословитъ въ русскомъ абсолютизм ‘борца за культуру’, клеймитъ въ Японіи ‘варварскую націю’ и ‘низшую расу’. Наша отечественная реакція съ радостью хватается за эту наивную ложь, чтобы идеализировать свою авантюристскую политику, чтобы развратить окончательно общественное сознаніе. Но наша либеральная буржуазія, при всей своей политической наивности и моральной дряблости, не можетъ не увидть, наконецъ, что на Дальнемъ Восток побждаетъ не Востокъ, такъ законченно воплощенный въ отечественномъ самодержавіи, а Западъ, съ его культурнымъ и экономическимъ превосходствомъ. Она видитъ это и потому не можетъ сдлать войну съ Японіей своимъ ‘національнымъ’ дломъ. Но сможетъ ли она сдлать послдовательные выводы изъ этого положенія и теперь, наконецъ, найти своего ‘національнаго’ врага не въ Токіо, а въ Петербург?
Увы! Политически развращенная, прежде чмъ пресытилась обладаніемъ политической властью, она въ полномъ смятеніи глядитъ на совершающуюся міровую драму и, очертя голову, ищетъ лазейки, куда могла бы скрыться отъ поставленной передъ ней дилеммы — съ абсолютизмомъ на Востокъ, или черезъ него — къ Западу? Втайн вожделя разгрома, она афишируетъ свой ‘патріотизмъ’ тмъ, что отдаетъ народныя деньги въ руки правительства. Дождавшись этого разгрома, она усыпляетъ собственное чувство протеста реакціонными увреніями въ томъ, что надо ‘годить’, что ‘не время’ наложить руку на шиворотъ преступника, пока не миновала ‘опасность’, т. е. пока еще преступникъ у нея въ рукахъ…
Такова логика ограниченной, внутренне-противорчивой политической точки зрнія либерализма. Онъ не прочь попытаться сдлать свое дло ‘народнымъ дломъ’ въ вид протеста противъ ‘анти-національной’ политики самодержавія, компрометирующаго Россію передъ цивилизованнымъ міромъ. Но для этого ему надо выдвинуть ‘національную идею’, ту идею, которая традиціонно сплелась съ политической реакціей, которая въ дни полнаго банкротства всемірной буржуазія не можетъ быть уже освобождена отъ реакціонной оправы, не можетъ не отождествляться съ ‘политикой крови и желза’. Чтобы написать на своемъ знамени ‘національную честь’, надо центральнымъ пунктомъ обвинительнаго акта противъ самодержавія сдлать его измну ‘національнымъ’ интересамъ, т. е.— въ данной исторической обстановк — неполное, неумлое и не экономное выполненіе имъ той политической задачи, которая означаетъ для народныхъ массъ — раззореніе и гнетъ, порождаемые милитаризмомъ, для угнетенныхъ національностей — беззастнчивый грабежъ и растущее порабощеніе. Такого перемщенія политическаго фокуса въ программ либерализма вполн достаточно, чтобы безнадежно развратить и обезличить его революціонную энергію, и вотъ почему русскій либерализмъ едва усплъ подняться на высоту исторической задачи борьбы за ‘національные’, интересы государства, какъ тотчасъ же безсильно палъ передъ реакціей подъ тяжестью оппортунистическихъ соображеній о томъ, что данное правительство — каково бы оно ни было — длаетъ, въ силу инстинкта самосохраненія, то же самое дло,— борется, какъ уметъ, за цлость і могущество государства. Либерализмъ палъ, и въ своемъ новомъ паденіи гнусно предалъ интересы народныхъ массъ. И каждое новое событіе, свидтельствующее о разгром самодержавія, вноситъ, повидимому, еще больше сумятицы въ умы либераловъ.
Пролетарской партіи остается сдлать выводы изъ этого положенія длъ. Свободный отъ заботъ о ‘національномъ величіи’ классоваго государства, свободный отъ всякой положительной связи съ ныншнимъ режимомъ,— представляемый ею классъ одинъ можетъ послдовательно и неуклонно рыть ему могилу. Такова сущность его классоваго положенія. И одинъ только пролетаріатъ, въ цломъ, оказался вн ‘патріотическаго’ потока, охватившаго Россію съ начала войны и потопившаго столько политическихъ репутацій въ ‘обществ’. Отдльные факты участія рабочихъ въ патріотическихъ манифестаціяхъ — участія изъ подъ палки, большей частью — не окупили политическихъ издержекъ той реакціонной компаніи, которая имла въ виду разгромъ соціалистическаго рабочаго движенія. Если этимъ отдльнымъ фактамъ пролетаріатъ не противопоставилъ массовыхъ активныхъ протестовъ, если, оглушенный новыми для него явленіями политической подавленный бдствіями, которыя обрушила на него война и еще не оправившійся отъ ранъ, понесенныхъ прошлымъ лтомъ, онъ и е вступилъ еще въ открытый бой съ поднявшей голову реакціей,— зато онъ, въ своей масс, не только не пошелъ за патріотами реакціи, но и не отвернулся отъ своей партіи, занявшей опредленную принципіально враждебную войн позицію, а въ лиц своихъ передовыхъ представителей заявилъ свой активный протестъ противъ войны во имя международной солидарности рабочихъ. И нтъ никакого сомннія, что, будь мы организаціонно сильне, будь мы въ состояніи организовать боле широкую агитацію, этотъ протестъ былъ бы шире, и непосредственное вліяніе его на массы значительне.
Пролетаріатъ, въ своей масс, еще не занялъ той позиціи по отношенію къ войн, которая соотвтствуетъ его классовымъ интересамъ, принципіально формулируемымъ нашей программой. Но онъ уже настолько отдлился отъ оффиціальной Россіи, чтобы быть вполн воспріимчивымъ въ нашей агитаціи противъ войны и противъ ея виновника — самодержавія. И логика его классоваго положенія, силой связанныхъ съ войной бдствій, толкаетъ его ко все большей воспріимчивости въ этомъ направленіи. И въ ныншней войн, ставшей узловымъ пунктомъ, въ которомъ сплелись вс противорчія, отъ которыхъ погибаетъ и погибнетъ абсолютизмъ,— въ ныншней войн пролетаріатъ иметъ вс шансы точно и отчетливо выполнить ту политическую роль, которая диктуется ему такъ хорошо себя ‘оправдавшей’ ‘догмой’ — теоріей тожъ. Выполнитъ ли онъ ее на дл — это не въ послдней мр зависитъ отъ нашей партіи.
Молекулярныя силы, подготовляющія ‘стихійный’ взрывъ соціальнаго протеста даннаго класса, не могутъ быть замчены и опредлены съ полной точностью во всхъ своихъ дйствіяхъ и проявленіяхъ, особенно при нашихъ условіяхъ политической жизни. Въ этомъ смысл, въ каждомъ такомъ взрыв, въ каждомъ революціонномъ подъем всегда будетъ элементъ неожиданности. Но изъ этого не слдуетъ, что партія осуждена всегда быть застигаема врасплохъ. Ничуть не бывало. Не говоря уже о томъ, что отъ степени активности самой партіи, отъ степени ея близости къ массамъ зависитъ большая или меньшая ея проницательность въ этомъ отношеніи, отъ нея самой зависитъ подготовиться въ предвидимому заране, хотя точно неопредлимому моменту, который потребуетъ отъ нея проявленія полной политической зрлости. Это — дло умлой тактики и толковой, политически-продуманной организаціонной работы.
Лтнія стачки прошлаго года показали намъ, какихъ проявленій массоваго протеста можемъ мы ждать отъ пролетаріата. Все говорить за то, что по мр того, какъ будетъ затягиваться война, а наша агитація будетъ осмысливать растущее недовольство ею, будетъ приближаться и моментъ новаго стихійнаго подъема рабочаго класса. Въ такой моментъ онъ и безъ всякаго политическаго руководства, произведетъ сильное революціонное сотрясеніе. Если же этотъ моментъ онъ встртитъ въ тсной политической связи съ нашей партіей, расширившей свой организаціонный базисъ, охватившей своимъ регулярнымъ агитаціоннымъ воздйствіемъ широкіе его слои и успвшей воспитать ихъ политически этой агитаціей — тогда революціонное значеніе этого момента не можетъ бытъ измрено достаточно высоко. Съ ‘обществомъ’ или безъ него, пролетаріатъ вступитъ въ активную борьбу съ самодержавіемъ во имя соціалистическихъ требованій. И тогда еще разъ оправдается столь непонятная ‘здравому’ смыслу ‘теорія’, и процессъ политическаго разгрома абсолютизма будетъ внесенъ въ книгу исторіи, какъ процессъ политическаго самоопредленія россійскаго пролетаріата.