Освобождение, Безродная Юлия, Год: 1899 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

ОСВОБОЖДЕНІЕ.

Разсказъ изъ русской исторіи.

ГЛАВА I.

Русскимъ людямъ приходилось отбиваться не только отъ татаръ, но еще и отъ другихъ народовъ. Въ томъ же 1240 году, когда былъ такъ жестоко разоренъ Кіевъ, къ Нев подошло громадное войско шведовъ, желавшихъ поплнить Ладогу и Новгородъ.

Въ Новгород въ это время княжилъ одинъ изъ правнуковъ Мономаховыхъ, Александръ Ярославовичъ, князь мужественный и ршительный. Онъ не смутился неожиданнымъ нашествіемъ, а, быстро собравъ полки, напалъ первый на шведовъ и разбилъ ихъ на голову.

Существуетъ преданіе, будто одинъ изъ приближенныхъ Александра не спалъ всю ночь передъ ршительной битвой и вдругъ, при восход солнца, увидалъ на Нев ладью, а посреди нея — святыхъ Бориса и Глба въ красной одежд и со сложенными на груди руками. Гребцы, сидвшіе въ лодк, усердно работали веслами, но лицъ ихъ нельзя было разсмотрть, потому что густая мгла окутывала ихъ фигуры. И вдругъ слышитъ воинъ, какъ сказалъ Борисъ мученикъ брату своему Глбу:

— Брате Глбе! Вели грести скоре, да поможемъ мы сроднику нашему Александру Ярославичу!

Воину вдругъ стало такъ страшно, что онъ закрылъ глаза. Когда онъ черезъ нсколько секундъ открылъ ихъ, ладья уже скрылась. Воинъ разсказалъ чудесное видніе товарищамъ, и русскіе приписали свою побду помощи этихъ святыхъ покровителей.

Александръ Ярославовичъ, прозванный Невскимъ, оставилъ посл себя четырехъ сыновей. Младшимъ изъ нихъ былъ Данило, которому достался въ удлъ небольшой посадъ Москва, тогда еще пригородъ могущественнаго Владиміра.

Данило оказался княземъ хитрымъ и изворотливымъ: за время своего княженія, онъ усплъ присоединить къ Москв еще Коломну и Переяславль, а сыновья его, Юрій и Иванъ, еще больше пріумножили отцовское наслдство.

Въ это время уже прекратились постоянныя кровавыя междоусобія, отъ которыхъ раньше такъ страдала русская земля, хотя князья не перестали враждовать другъ съ другомъ. Но теперь ужъ вс распри ихъ ршались въ Золотой Орд татарской, куда они постоянно здили на поклонъ къ хану. Тамъ они задаривали вельможъ подарками, жаловались, клеветали одинъ на другого, и такими хитростями сильный одолвалъ слабаго.

Лучше всхъ умли ладить съ Ордою московскіе князья, почему имъ и удалось такъ быстро усилить свое княжество.

0x01 graphic

Александр Невский в Орде.

Въ Орд въ это время также начались внутреннія неурядицы. На берегахъ Чернаго моря возникло новое татарское царство, которое отложилось отъ хана подъ предводительствомъ Ногая и не хотло признавать главенства старшей или Золотой Орды. Между обоими царствами начался рядъ непрерывныхъ столкновеній. Въ это же время и въ волжской Золотой Орд не все обстояло благополучно: раздоры среди ханскаго семейства стали обычнымъ дломъ,— сыновья умерщвляли своихъ отцовъ, племянники дядей, а мурзы {Вельможи.} пользовались смутой, чтобы захватить власть въ свои руки.

Однако, несмотря на это, татары еще были очень сильны и русскимъ князьямъ приходилось, наперерывъ другъ передъ другомъ, здить въ Золотую Орду за милостями.

Посл смерти сына Александра Невскаго, Данилы, на московскій престолъ вступилъ его внукъ Юрій Даниловичъ, который тотчасъ же завелъ борьбу за старшинство со своимъ дядей Михаиломъ Ярославичемъ Тверскимъ. По старин, великимъ княземъ долженъ былъ быть Михаилъ Ярославовичъ, который и привезъ уже себ ярлыкъ {Ханскую грамоту.} на старшее тверское княженіе, но Москва за это время такъ усилилась, что князь ея, человкъ жестокій и пронырливый, задумалъ отнять право старшинства у своего дяди.

Орд нравились раздоры русскихъ князей: они ослабляли землю, а ханъ и приближенные его богатли, благодаря щедрымъ дарамъ спорившихъ между собою соперниковъ. Въ Орд и обычай такой установился, что кто дастъ больше, тотъ больше и получитъ.

Поручивъ московское княженіе своему брату, Ивану Калит, Юрій Даниловичъ похалъ въ Орду съ богатйшими дарами и прожилъ тамъ два года. За это время хитрый князь вошелъ въ такую милость къ хану Узбеку, что даже женился на его сестр Кончак, которая приняла христіанство и ухала съ нимъ въ Москву. Юрій усплъ выпросить себ ярлыкъ на старшинство, но, зная, что Михаилъ Тверской будетъ отстаивать свои права, онъ привелъ съ собой татарское войско подъ начальствомъ темника {Начальникъ надъ 10 тысячами.} Кавгадыя.

По пути въ Москву черезъ русскую землю, татары начали продлывать тамъ обычныя свои безчинства. Желая показать, кто настоящій здсь хозяинъ, а кто смиренный рабъ, они грабили села и города, отнимали у жителей хлбъ и скотъ, брали въ плнъ всхъ ремесленниковъ, въ которыхъ нуждались. Такъ безчинствовали татары, проходя мимо Костромы, Ростова, Дмитрова, а когда подошли къ Твери, отчин Михаила Ярославовича, то и вовсе ожесточились. Безъ разбора жгли они всякое жилье, грабили имущество, мучили разными муками людей, которые попадались имъ въ руки.

Не стерплъ князь Михаилъ такого безчестья на своей земл! Быстро собралъ онъ войско, выступилъ противъ татаръ и разбилъ ихъ наголову. Юрій усплъ убжать въ Москву, но его жена Кончака, въ христіанств Агаеія, и темникъ Кавгадый попались въ плнъ.

Изъ Москвы Юрій завелъ переговоры съ Тверью. Михаилъ былъ согласенъ мириться, потому что боялся ханскаго гнва, но на его бду, Кончака внезапно скончалась, и Юрій донесъ Узбеку, что тверичане ее замучили.

Ханъ позвалъ къ себ въ Орду обоихъ соперниковъ. Юрій, съ выпущеннымъ Кавгадыемъ, похалъ на зовъ тотчасъ же, а Михаилъ, точно предчувствуя свою печальную участь, медлилъ повиноваться ханскому приказанію: ужъ очень боялся онъ коварства московскаго князя.

Наконецъ въ Тверь прибылъ посланный отъ Узбека.

— Зоветъ тебя ханъ поскоре,— объявилъ онъ Михаилу,— если ты не прідешь черезъ мсяцъ, ханъ пошлетъ войско на тебя и на твой городъ.

— Я поду,— печально отвчалъ Михаилъ.

— Чмъ скоре, тмъ лучше,— сказалъ посолъ,— Кавгадый оговорилъ тебя передъ ханомъ: онъ клянется, что ты побоишься пріхать.

Михаилъ только усмхнулся въ отвтъ и отпустилъ посла.

— Не зди, князь,— убждали Михаила бояре,— ханъ теперь противъ тебя! Примешь ты тамъ жестокую муку.

— Головы моей хочетъ царь,— отвчалъ имъ князь,— если я уклонюсь, отчина моя будетъ полонена и много христіанъ перебито… Вдь придется же когда-нибудь мн помереть, такъ лучше положу за други душу свою.

ГЛАВА II.

Въ назначенный срокъ Михаилъ явился къ устьямъ Дона, куда, по обычаю, перекочевала вся Орда со своими кибитками.

Михаилъ поднесъ дары Узбеку, ханш и другимъ женамъ и приближеннымъ. Ханъ приказалъ приставить къ тверскому князю приставовъ, чтобы онъ не убжалъ, но повеллъ обращаться съ нимъ почтительно. И занялись въ Орд разслдываніемъ вины Михаила, причемъ Кавгадый старался очернить его всми силами передъ ханомъ.

Два раза приводили Михаила въ судъ, гд читали ему обвинительныя грамоты. Тамъ говорилось: ‘Ты былъ гордъ и непокорливъ царю нашему, ты не побоялся полонить его посла Кавгадыя, ты замучилъ княгиню Кончаку’.

Михаилъ мужественно защищался.

— Какъ могъ я не взять въ плнъ Кавгадыя,— возражалъ онъ,— когда онъ привелъ войско на мою землю? Разв я виноватъ, что Богу угодно было отозвать къ себ Кончаку? А что я покоренъ вол ханской, доказываетъ то, что я пріхалъ къ вамъ на врную смерть!

Но судьи явно стояли за Юрія, который не щадилъ даровъ, чтобы только окончательно погубить своего соперника.

Посл второго допроса Михаила связали, отобрали лучшее платье, бояръ, слугъ и духовника, наложили ему на шею тяжелую колоду и водили такъ по улицамъ. По ночамъ руки и ноги его забивали въ колодки, а такъ какъ онъ постоянно читалъ псалтырь, то передъ нимъ сидлъ отрокъ, чтобы переворачивать ему страницы.

Услыхали въ Твери, что князю такъ плохо и похалъ въ Орду сынъ его Дмитрій Грозныя Очи, въ надежд умилостивить хана. Но не помогли отцу просьбы сына: ханъ принялъ дары, а Михаила не помиловалъ.

Однажды Узбекъ похалъ на большую охоту и въ числ прочей челяди веллъ взять съ собою Михаила съ сыномъ. Ночью остановились въ степи отдохнуть, раскинули шатры, стали готовить ужинъ. Поли татары, легли спать, а Михаилъ, по обыкновенію, сидитъ со своей колодой на ше и псалтырь читаетъ.

Вдругъ тихонько поднимается пола шатра, и въ него пролзаетъ молодой татаринъ. Вздрогнулъ отрокъ, сидвшій противъ князя, смутился и князь: онъ подумалъ, что это пришелъ убійца.

Но не похожъ вовсе на убійцу молодой полунощный гость. Лицо его такое доброе, глаза смотрятъ такъ мягко, такъ сострадательно. Судя по одежд, это человкъ знатный. Его халатъ изъ толстой шелковой матеріи, тюбетейка {Круглая шапочка.} расшита золотыми нитями, также какъ и туфли съ загнутыми остроконечными носками.

— Я другъ,— сказалъ гость рзкимъ гортаннымъ шепотомъ,— не бойтесь…

Онъ поклонился, приложивъ руку ко лбу, и подошелъ къ тверскому князю.

— Кто ты?— спросилъ послдній.

— Я — Асканъ, племянникъ хана,— отвчалъ молодой татаринъ на ломанномъ русскомъ язык,— я уже давно слжу за тобой… Мн тебя жаль… Хочешь, я помогу теб бжать?

Михаилъ вздрогнулъ отъ неожиданности и пристально, съ недовріемъ посмотрлъ на гостя.

— Ты думаешь, я подосланъ твоими врагами?— сказалъ тотъ,— врь мн! Хочешь бжать?

Глаза юноши были такъ правдивы, что князь поврилъ въ его искренность.

Въ это время проснулся Дмитрій Грозныя Очи и подошелъ къ разговаривавшимъ.

— Здравствуй, Асканъ,— сказалъ онъ татарину,— что это ты явился къ намъ въ такую неурочную пору?

— Онъ предлагаетъ мн бжать,— отвчалъ за татарина Михаилъ,— значитъ, есть еще люди въ Орд, которые меня жалютъ.

— Бги, отецъ!— воскликнулъ Дмитрій,— Асканъ уже говорилъ мн объ этомъ, но я не ожидалъ, что онъ все такъ скоро приготовитъ.

— Я нарочно подговорилъ хана хать теперь на охоту,— сказалъ татаринъ,— здсь, въ степи, легко убжать: я знаю много мстъ, гд можно спрятаться отъ погони.

— Но вдь ты за это пострадаешь!— воскликнулъ Михаилъ.

— Я убгу съ вами,— отвчалъ Асканъ.

— Но тогда теб нельзя будетъ больше сюда вернуться,— возразилъ князь.

— Я останусь съ вами въ Твери.

Тверскіе князья съ удивленіемъ переглянулись между собою.

— Да!— твердо сказалъ татаринъ,— я хочу стать теб, Михаилъ, сыномъ, а теб, Димитрій, братомъ… Я хочу сдлаться также христіаниномъ и уйти изъ Орды.

— Самъ Богъ посылаетъ его намъ на помощь!— воскликнулъ Дмитрій.

— Но съ какихъ же поръ возлюбилъ ты христіанскую вру?— спросилъ его Михаилъ.

— Съ дтства видалъ я много русскихъ и полюбилъ ихъ,— отвчалъ Асканъ,— мн нравится ваша вра и ваши обычаи… Когда я подросъ, я часто уходилъ въ поле, чтобы размышлять, отчего это между нами и вами такая разница? Мы вруемъ въ мсяцъ, въ огонь, въ идоловъ, а вы поклоняетесь только одному истинному Богу. И кто это есть истинный Богъ? Все это мн хотлось такъ знать, что я пошелъ къ вашему священнику, чтобы онъ научилъ меня всему, что самъ знаетъ… И чмъ больше я узнавалъ про вашу вру, тмъ больше мн хотлось знать.

— Ты крещенъ?— спросилъ Димитрій.

— Нтъ еще… Я крещусь, когда буду жить на Руси…— отвчалъ Асканъ,— теперь ты мн вришь, князь, и согласенъ идти за мною въ степи? Не бойся, я тебя выведу на дорогу!

Михаилъ сидлъ со своимъ обрубкомъ на ше и ничего не говорилъ въ отвтъ, потому что душа его была полна мятежной борьбы. Хотлось ему убжать, избавиться отъ близкой муки и въ то же время жаль было губить добраго юношу, который могъ поплатиться жизнью за свое самоотверженіе, въ случа неудачи. И наконецъ, если даже онъ спасется и удетъ въ Тверь, то неужели тамъ не достанетъ его всемогущая рука Узбека?

— Нтъ милый другъ мой,— отвчалъ, наконецъ, тверской князь,— не пойду я за тобою! Если я одинъ спасусь, а людей своихъ оставлю въ бд, то какая мн будетъ отъ этого слава.

У татарина даже слезы выступили на глазахъ отъ огорченія. Вмст съ Димитріемъ онъ началъ уговаривать стараго князя, но ничто не помогало.

— Другъ мой дорогой,— сказалъ Михаилъ,— благодарю тебя! За твою любовь и такъ я теперь готовъ считать тебя своимъ сыномъ.

И онъ протянулъ ему руки, забитыя въ колодки. Асканъ, бросившись на колни, припалъ къ нимъ съ горячимъ лобзаніемъ.

— А я,— сказалъ Дмитрій,— клянусь отнын быть теб самымъ врнымъ братомъ!..

Асканъ до утра просидлъ въ шатр Михаила, пытаясь уговорить его къ бгству, но все было напрасно.

Черезъ нсколько дней Узбекъ вернулся съ охоты въ свою стоянку, и тутъ начались мученія несчастнаго Михаила.

Однажды привелъ его Кавгадый на площадь торговую, гд въ это время толпилась масса народу, веллъ ему стать передъ собою на колни и началъ надъ нимъ издваться.

— Что, князь тверской, гд твоя былая сила?— говорилъ татаринъ,— кто изъ насъ здсь старшій? Ты врно уже и забылъ, что когда-то держалъ меня въ плну… Тогда теб было весело, а теперь ты стоишь передо мной на колняхъ, съ колодой на ше! Теперь я повеличаюсь надъ тобою!

Насытивъ такими насмшками свою злобу, Кавгадый, наконецъ, сказалъ:

— Строго у насъ въ Орд, Михайло… Знай, каковъ ханскій обычай: если онъ разсердится даже на кого-нибудь изъ своихъ родственниковъ, то также велитъ держать его въ колод, а потомъ, когда гнвъ его пройдетъ, возвращаетъ ему прежнюю честь.

Онъ насмшливо засмялся и прибавилъ:

— Можетъ, и тебя завтра или посл, завтра освободятъ отъ всей этой тяжести и ты въ большой чести будешь.

Затмъ, обратясь къ сторожамъ, Кавгадый сказалъ съ тмъ же лукавствомъ:

— Отчего не снимете съ князя колоды?

— Завтра или посл завтра снимемъ, какъ самъ предсказываешь,— отвчалъ многозначительно одинъ изъ стражниковъ.

— А теперь поддержите ее по крайней мр, чтобы князю не было такъ тяжко… Вишь, какъ она отдавила ему плечи.

Одинъ изъ сторожей приподнялъ немного тяжелую колоду, которая уже покрыла рубцами тло князя.

Постоялъ еще Кавгадый, полюбовался изнеможеннымъ видомъ своего врага и веллъ ему идти прочь.

Михаилъ сдлалъ нсколько шаговъ, но такъ ослабъ, что не могъ идти дальше, и слъ на скамейку посреди площади. Скоро вокругъ князя собралась толпа любопытныхъ, которыхъ онъ, подавленный своимъ горемъ, даже не замтилъ. Но видлъ ихъ изъ своей кибитки молодой Дмитрій Грозныя Очи. Не стерпло горячее сердце сына… Кинулся онъ было къ отцу, да на полпути остановился: боялся онъ за себя, боялся какой-нибудь дерзкой выходкой пуще раздражить татаръ, и вернулся обратно въ кибитку, выславъ къ отцу вмсто себя одного изъ отроковъ.

Подошелъ отрокъ къ Михаилу, который продолжалъ сидть неподвижно посреди любопытной толпы, и сказалъ ему:

— Господинъ князь! Разв ты не видишь, сколько народу стоитъ и смотритъ на позоръ твой, а вдь они вс слыхали, что былъ ты раньше княземъ въ земл своей.

Михаилъ поднялъ голову, точно недоумвая, что хочетъ сказать ему отрокъ.

— Пошелъ бы ты лучше въ свою вежу {Шатеръ изъ кожи.},— тихо прибавилъ послдній.

И всталъ несчастный князь, повинуясь совту своего раба…

Прошелъ еще день, никто не являлся въ шатеръ Михаила, но душа его тосковала въ предсмертной истом. Онъ веллъ отпть заутреню, часы, исповдался, прочелъ молитву къ причащенію и сказалъ,

— Дайте мн теперь псалтырь… тяжело мн!

Князь открылъ книгу и прочелъ:

‘Сердце мое смутися во мн и ужасъ смертный пріиде на мя…’

Со страхомъ посмотрлъ Михаилъ на священника.

— Что значитъ это?— спросилъ онъ его.

Жаля его, священникъ указалъ на другое мсто писанія:

‘Возверзи на Господа печаль свою…’

Михаилъ прочелъ этотъ псаломъ до конца и сложилъ книгу. Въ это время вдругъ вбгаетъ отрокъ, блдный, запыхавшійся.

— Господинъ князь,— едва могъ онъ выговорить,— идетъ къ теб Кавгадый съ Московскимъ Юріемъ… идутъ прямо къ твоей веж.

Михаилъ тотчасъ всталъ со скамьи.

— Знаю, зачмъ идутъ,— сказалъ онъ,— идутъ меня губить. Я готовъ ихъ встртить.

Но Кавгадый съ Юріемъ не вошли въ кибитку. Вмсто нихъ вскочило туда нсколько татаръ съ ножами въ рукахъ…

ГЛАВА III.

Покончивъ свое дло, убійцы дали знать объ этомъ Кавгадыю и Юрію, которые пришли посмотрть на трупъ своего врага.

Несчастный тверской князь валялся нагой посреди разграбленной вежи, и Кавгадый съ сердцемъ сказалъ Юрію:

— Вдь это твой дядя! Онъ долженъ былъ бы быть теб вмсто отца, а ты смотришь равнодушно на то, что тло его брошено нагое!

Смутившись, Юрій веллъ прикрыть покойника… А въ это время Дмитрій Грозныя Очи молилъ хана отдать ему тло отца для честнаго погребенія, но въ этомъ ему было отказано, и тломъ завладлъ Юрій. Покойника положили на доску, доску привязали къ телг и такимъ образомъ доставили его въ одинъ изъ пограничныхъ русскихъ городовъ. Здсь было много людей, знавшихъ раньше Михаила. Они хотли прикрыть тло дорогими тканями и поставить его съ честью со свчами, но люди московскіе не допустили ихъ до этого, они даже не дали имъ поглядть на покойника и положили тло его въ свиномъ хлв.

Очень убивался Дмитрій, слыша про позоръ, которому подвергалось тло его отца, но ничего не могъ подлать: ханъ не пускалъ его отъ себя на родину, а мстительный Кавгадый, убивъ отца, радовался, глядя на муки сына. За то Асконъ не отходилъ ни на минуту отъ несчастнаго тверского князя, и благодаря только его сердечному участію Дмитрій могъ перенести свою горькую долю.

Наконецъ, благодаря настояніямъ того же Аскона, ханъ разршилъ Дмитрію вернуться на родину, куда, вмст съ нимъ, ухалъ и татарскій царевичъ.

Братъ Дмитрія, Константинъ, управлявшій все это время тверскимъ княжествомъ, встртилъ гостей съ распростертыми объятіями. Онъ съ перваго же взгляда полюбилъ Аскона за кроткій видъ и ласковое обращеніе. Но недолго пришлось имъ жить вмст!

Однажды Дмитрій встртился съ Юріемъ Московскимъ, и не вытерпло его горячее сердце при вид обидчика своего покойнаго отца! Онъ выхватилъ мечъ и положилъ на мст своего заклятаго врага, а затмъ, въ возмездіе, ханъ повеллъ убить самого Дмитрія.

Еще больше осиротлъ домъ тверскихъ князей, еще сильне привязался Константинъ къ своему дорогому гостю, царевичу Аскону. А царевичъ, живя въ Твери, посщалъ церквц, монастыри, собесдовалъ со священниками, желая вполн просвтиться ученіемъ Христовымъ. Наконецъ, пришелъ онъ однажды къ владык и сказалъ ему:

— Святой отецъ! Долго я старался выучить все, что касается вашей вры… Теперь, кажется мн, я узналъ все, увровалъ въ вашего Христа и хочу креститься.

— Опасно намъ тебя крестить,— возразилъ владыка,— и такъ ханъ лютуетъ противъ тверичей, а какъ узнаетъ, что ты перешелъ въ нашу вру, его гнву не будетъ предла!

— У насъ всякій можетъ врить какъ хочетъ,— возразилъ Асконъ,— за это ханъ не разсердится.

— Но вдь у тебя въ Орд остались родственники, большое имущество…

— Передъ тмъ какъ я похалъ къ вамъ, у меня умеръ отецъ, и я роздалъ все свое имущество бднымъ,— отвчалъ царевичъ,— въ этомъ я подражалъ вашему учителю, который учитъ всхъ такъ длать.

— Все-таки, погодимъ немного,— замтилъ осторожный владыка.

Но ждать Аскону пришлось недолго. Вскор въ Орд умеръ его дядя, ханъ Узбекъ, и тамъ наступили большія неурядицы. Владыка ршилъ, что теперь вс тамъ успли уже забыть о царевич и торжественно крестилъ его, наименовавъ Петромъ.

Князь Константинъ такъ полюбилъ царевича Петра, что безъ него хлба не лъ, воды не пилъ и всегда называлъ его своимъ братомъ. Видя такую дружбу, владыка въ церкви совершилъ надъ ними священный обрядъ побратимства {Назвалъ ихъ братьями.}.

Князь тверской подарилъ Петру большое мсто съ лугами, съ полями, съ чудеснымъ озеромъ. По обычаю ордынскому, Петръ окопалъ рвомъ свои владнія, а внутри построилъ себ хорошій домъ и богатую церковь.

Но князь Константинъ такъ любилъ Петра, что все безпокоился, какъ бы онъ, соскучившись въ Россіи, не ушелъ обратно въ Орду.

— Хорошій онъ человкъ,— говорилъ князь владык,— такой хорошій, что я не знаю другого, лучшаго… Скучно мн будетъ, если, онъ отъ насъ удетъ… Какъ бы привязать намъ его къ себ покрпче?

Думалъ князь, думалъ и, наконецъ, придумалъ. Пришелъ онъ однажды къ Петру и сказалъ ему:

— Братъ мой любимый, хочешь я тебя просватаю! Ты уже нашъ теперь и надо теб русскую невсту. Если бы у меня была дочь, я бы съ радостью за тебя отдалъ, но нту у меня такой двицы и я берусь теб найти хорошую жену.

Петръ отвчалъ, прослезившись:

— Возлюбилъ я вашу вру, оставилъ для васъ родную землю, родичей… весь я вашъ теперь! Пусть будетъ надо мною твоя, да Господня воля.

Просваталъ Константинъ ему невсту умницу да красавицу, и скоро сыграли свадьбу. Зажилъ съ женою Петръ въ счастіи, да согласіи, а когда родился у него сынъ, князь тверской началъ безпокоиться о судьб его и говорилъ такъ:

— Роздалъ ты свое отцовское богатство и сыну ничего не оставишь! Только и есть у тебя, что твое имніе, да и то еще не закрплено за тобою. Надо, по крайней мр, написать на бумаг, что оно теб принадлежитъ, чтобы у тебя его никто не отнялъ.

— Отъ отца съ матерью я не научился какъ владть землею, у насъ она общая,— отвчалъ Петръ,— зачмъ мн брать бумаги, записи? Проживемъ и такъ.

— Нужны теб грамоты для того, что бы мои сыновья и внуки не отняли наслдства у твоего потомства,— пояснилъ Константинъ.

— Длай, какъ считаешь лучше,— отвчалъ Петръ,— только не знаю, зачмъ станутъ твои дти насъ обижать?

Но князь, предчувствуя близкую свою кончину, все таки повеллъ закрпить на бумаг все имніе, подаренное имъ Петру.

Посл этого Константинъ вскор умеръ, оставивъ престолъ сыну своему Александру, который, памятуя великую дружбу своего отца, относился къ Петру съ большимъ уваженіемъ и называлъ его дядей. Когда же Петръ умеръ, достигнувъ глубокой старости, Александръ похоронилъ его съ великой честью.

Затмъ вскор умеръ и Александръ, и тогда между потомками ихъ начались т раздоры, которыхъ такъ опасался Константинъ.

ГЛАВА IV.

Между тмъ Москва не переставала враждовать съ Тверью.

На престол московскомъ сидлъ Иванъ Калита {Калита — кошель.} (получившій это прозваніе отъ своего обычая носить за поясомъ кошель съ деньгами), который по хитрости и коварству не уступалъ своему брату Юрію. Онъ также умлъ хорошо ладить съ Ордою, задаривая хана, его мать, женъ и баскаковъ. Этими щедрыми дарами онъ оградилъ московское княжество отъ разбоевъ татарскихъ, которые безпрепятственно разоряли другія русскія земли. Затмъ онъ очистилъ свои лса отъ разбойничьихъ шаекъ и построилъ вокругъ Москвы деревянную стну.

Узнали русскіе люди, что въ московскомъ княжеств жить безопасно, и стали туда стекаться со всхъ сторонъ — ремесленники, крестьяне, купцы съ разными товарами. Даже бояре оставляли своихъ князей и шли къ Калит. Онъ давалъ имъ земли, но требовалъ за это разной службы. Такимъ образомъ другіе князья бднли, а Калита богатлъ на ихъ счетъ, и они же должны были уважать его какъ самаго сильнаго.

Значеніе Москвы еще боле усилилось, когда Иванъ Даниловичъ перевелъ туда митрополита.

Раньше митрополитъ жилъ всегда въ Кіев, но посл разоренія его татарами жить тамъ стало не безопасно и столъ митрополичій былъ переведенъ во Владиміръ, но когда Москва возвысилась надъ Владиміромъ, туда перехалъ на жительство и владыка. Съ этого времени Москва стала самымъ важнымъ русскимъ городомъ.

Посл смерти Калиты наслдникомъ его остался сынъ Иванъ, который скоро умеръ, оставивъ посл себя малолтняго сына Дмитрія. Бояре, правившіе за отрока, старались по прежнему поддерживать честь Москвы, что было теперь нетрудно, такъ какъ она уже оказалась всхъ сильне.

Но этому не хотлъ врить тверской князь Михаилъ, который мечталъ воспользоваться малолтствомъ московскаго князя и вернуть себ утраченное могущество. Отъ этого снова начались распри между обоими княжествами, въ которыхъ снова Москва вышла побдительницей.

Михаилъ во. время войны своей съ Дмитріемъ, нуждался въ деньгахъ и началъ отнимать луга у потомковъ Петра, царевича ордынскаго. Онъ совершенно забылъ о той дружб, которая была между ихъ предками, и думалъ только о томъ, какъ бы съ этой земли, принадлежащей не ему, извлечь побольше дохода. Когда же сынъ Петра, Лазарь, тогда глубокій старикъ, пришелъ уговаривать князя, тотъ грубо отвтилъ ему:

— Я, дйствительно, въ дтств слыхалъ, будто ддъ мой называлъ дядей какого то крещенаго татарина… мн и тогда это было обидно! Разв вы намъ пара? Вы — не наша кость, не княжеская, а басурманская!

Ничего на это не отвчалъ старецъ Лазарь и ушелъ домой.

Вскор онъ умеръ. Вражда, которая не разгоралась, только благодаря миролюбію старца, теперь, при внук Петра, Юріи, вспыхнула съ новой силой.

Во владніяхъ Юрія находилось громадное озеро, которое изобиловало рыбой. Хотя озеро и принадлежало потомкамъ царевича ордынскаго, но рыбу въ немъ ловили и люди тверского князя. Рыбаки, по примру своихъ хозяевъ, также враждовали между собою. Особенно раздражало княжескихъ людей то, что рыбаки Юрія всегда вылавливали изъ озера массу рыбы. Сти ли у нихъ были лучше, или они знали изобильныя мста, только всегда ‘ордынскіе’ люди ловили много, а на долю рыбаковъ тверского князя доставалось мало.

Однажды княжескіе рыбаки, зная вражду Михаила къ Юрію, отправились къ своему господину и сказали ему такъ:

— Господинъ князь! Если ловцы Юрія не перестанутъ ловить, то озеро скоро будетъ пусто: они всю рыбу выловятъ!

Тогда князь веллъ сказать Юрію:

— Я слышалъ, что мой праддъ далъ твоему дду эту землю, луга и поля, но на озеро нтъ грамоты,— слдовательно, оно наше. Не смй ловить въ немъ рыбы!

Юрій, человкъ горячій, ршилъ хать жаловаться въ Орду.

Въ это время начались большія смуты въ самомъ ханскомъ семейств. Этими раздорами и убійствами воспользовался темникъ Мамай и самъ занялъ мсто одного убитаго хана. Какъ разъ къ этому Мамаю и пріхалъ Юрій съ жалобой на Михаила.

Юрій разсказалъ Мамаю свою исторію, и ханъ очень обрадовался возможности помочь потомку царевича ордынскаго. Одаривъ богато Юрія, ханъ отпустилъ его въ Тверь со своимъ баскакомъ, которому наказалъ разсудить его тяжбу съ Михаиломъ по справедливости.

Позвалъ посолъ-баскакъ на судъ Михаила и Юрія, которому веллъ принести съ собою вс старыя Константиновы грамоты. Посмотрлъ посолъ грамоты и говоритъ Михаилу:

— Неправедно ваше дло! Вы говорите, что земля принадлежитъ потомкамъ Петра?

— Земля ихъ, но вода наша,— отвчалъ князь.

— Хорошо,— сказалъ посолъ, подумавши,— но чья же земля подъ водою?

Смутился князь, но гордо отвчалъ:

— Хорошо, пускай и то будетъ ихъ земля…

— Тогда вычерпай воду изъ озера и оставь имъ только ихъ землю,— разсудилъ посолъ.

— Это насмшка!— сердито закричалъ Михаилъ,— ты знаешь, что я не могу этого сдлать.

— Тогда не трогай того, что принадлежитъ другому!— сказалъ посолъ,— ты самъ знаешь, что чья земля, того и вода на ней, зачмъ же ты заришься на чужое?

Михаилъ молча проглотилъ обиду, не смя возставать противъ справедливаго ршенія сильнаго судьи, но онъ еще больше возненавидлъ своего противника Юрія.

— Ничего, ничего, потерпимъ малость,— говорилъ онъ своимъ приближеннымъ,— скоро мы освободимся отъ татарскаго ига… тогда и этихъ отдлаемъ хорошенько!

Дйствительно, тогда уже русскіе люди начинали подумывать о борьб съ Ордою, которая сильно ослабла, благодаря своимъ внутреннимъ неурядицамъ. Мало-по-малу вс переставали бояться татаръ. Особенно сдлались смлы московскіе люди, которые уже давно и забыли, когда враги длали набги на ихъ землю. Ихъ молодой князь также уже не учился раболпствовать передъ ханомъ, а жилъ, несмотря на его гнвъ, на своей вольной вол.

Очень это сердило татаръ! Они хотли показать, что вовсе не ослабла еще ихъ страшная сила, для чего длали безпрестанные набги на сосднія съ ними окраины. Особенно набги эти стали часты во время царствованія Мамая, который постоянно безпокоилъ сосдей.

Однажды татары, опустошивши рязанское княжество, хотли пробраться къ Москв, чтобы наказать, наконецъ, Дмитрія за его гордое поведеніе.

Дмитрій Іоанновичъ уже возмужалъ къ этому времени. Окрпшій въ безпрерывныхъ войнахъ съ Михаиломъ, онъ не только не боялся нападенія Мамая, но напротивъ самъ жаждалъ сразиться съ нимъ, чтобы навсегда свергнуть постыдное иго.

Узнавъ, что татары собираются идти къ Москв, Дмитрій собралъ войско и вмст съ двоюроднымъ братомъ своимъ, Владиміромъ Андреевичемъ Серпуховскимъ княземъ вышелъ имъ на встрчу.

Татары переправились черезъ рчку Вожу и съ крикомъ помчались на русскихъ, но русскіе такъ храбро встртили своихъ враговъ, что полчища Орды были быстро разбиты. Татары въ ужас побжали обратно къ себ въ степи, причемъ множество ихъ утонуло въ рк.

Ночь помшала Дмитрію преслдовать враговъ, на утро былъ такой сильный туманъ, что нельзя было двинуться съ мста и только посл полудня, когда туманъ разсялся, побдители отправились на мсто стоянки татарской, гд захватили массу добычи.

Велика была радость русской земли! Но вс понимали, что татары не простятъ такого униженія и что, поэтому, надо готовиться Руси къ новому, боле серьезному, столкновенію со своими притснителями.

ГЛАВА V.

У Юрія Ордынскаго была дочь Аннушка, которую несказанно огорчала ссора отца съ княземъ Михаиломъ.

Аннушка нсколько лтъ жила съ отцомъ одна, потому что братья ея уже поженились, а сестеръ у нея никогда не было. До этой несчастной ссоры, Аннушка часто гостила въ семейств тверского князя, играла вмст съ дтьми его, изъ которыхъ особенно любила молодого княжича еодора. Какъ младшіе, они оба постоянно бывали вмст и такъ подростали вдвоемъ, сохраняя нжную дружбу. Когда между отцами ихъ начались раздоры, друзья этимъ очень огорчались, но не переставали часто видться. Затмъ для нихъ наступило тяжелое время.

Посл жалобы Юрія хану Мамаю, посл прізда ханскаго посла и его ршенія, князь Михаилъ такъ озлобился, что запретилъ своимъ дтямъ видться съ Аннушкой. Очень скучала двушка безъ своего друга, много она плакала, но помочь длу не умла.

— Помирились бы вы съ княземъ,— просила она отца,— скучно мн! Сижу я теперь цлый день одна… еодоръ не показывается, точно умеръ!

— Теперь, дитя, нельзя намъ мириться, больно лютуетъ князь на меня,— отвчалъ отецъ,— вотъ погоди немного, придетъ время, все уладится…

— И зачмъ вы въ Орду здили,— жаловалась Аннушка,— мн еодоръ говорилъ, что князь больше всего сердитъ на васъ за-то, что вы татарскаго баскака привели въ его землю, точно старшаго надъ нимъ господина.

— И самъ я, дочка, теперь жалю объ этомъ,— отвчалъ Юрій,— потомъ ужъ понялъ я, что сдлалъ не гоже, да сдланнаго не воротишь.

— Отдали бы ему вы теперь и озеро, и луга,— просила Аннушка,— лучше намъ все потерять, цмъ лишиться дружбы…

— И этимъ теперь длу не поможешь,— печально возразилъ Юрій,— надо ждать… Не огорчайся, дочка, говорю теб: все уладится.

Юрій утшалъ Аннушку, но ей отъ этого было мало пользы, потому что къ ея бд присоединилось новое горе.

еодоръ, тайкомъ отъ отца, иногда забгалъ на минутку къ своей подруг, и эти то рдкія посщенія не только не радовали Аннушку, но еще больше ее огорчали: княжичъ разсказывалъ, что по всей Руси идетъ теперь наборъ войска, которое выступитъ весной противъ татаръ, что скоро вся земля встанетъ противъ нихъ какъ одинъ человкъ, что вс жаждутъ свергнуть ненавистное иго… И такое одушевленіе охватило теперь всхъ, что всякая былая вражда князей между собою забыта, и даже князь Михаилъ готовъ мириться съ московскимъ Дмитріемъ, чтобы вмст идти сражаться за общее освобожденіе.

Глаза еодора сверкали, когда онъ разсказывалъ все это Аннушк, и лицо его свтилось отвагой. Двушка съ тоской въ сердц слушала его рчи: она понимала, что еодоръ также рвется стать подъ знамена Дмитрія, и съ замираніемъ сердца ждала той минуты, когда онъ ей объ этомъ объявитъ.

Наконецъ наступилъ этотъ печальный день. Это было раннею весной, когда вс фруктовыя деревья въ огромномъ саду Юрія стояли точно осыпанныя снгомъ отъ массы благо цвта. еодоръ урвался на минутку проститься съ Аннушкой, объявить ей, что завтра онъ узжаетъ съ отцомъ въ Москву, и двушка горько рыдала, положивъ ему на плечо свою русую голову.

— Не плачь, не плачь,— разсянно утшалъ ее