ПЕРВЫЙ СПАСЪ.
ПЕРВЫЙ СПАСЪ.
ИСТОРИЧЕСКІЙ РАЗСКАЗЪ
Г. Т. Сверцева-Полилова.
Г. Т. Сверцева-Полилова.
ПЕТРОГРАДЪ.
ВТОРОЕ ИЗДАНІЕ В. И. ГУБИНСКАГО.
1916.
I.
II.
III.
IV.
Первый спас, Северцев-Полилов Георгий Тихонович, Год: 1916
Время на прочтение: 5 минут(ы)
— А нон, какъ и допрежь, государь-батюшка, на первый день августа на ‘воду’ пойти соизволитъ?— спросилъ думный дьякъ Дементій Башмаковъ царскаго окольничаго князя Константина Щербатова, встртившись съ нимъ на переходахъ къ ‘Верху’.
— Сказывалъ мн князь Володимеръ Дмитричъ, что доподлинно еще недостоврно, но слушокъ имется, что походъ въ Симоновъ монастырь и нон состоится.
— Да какже иначе и быть-то? Споконъ вка такъ ведется, вс государи въ іордань погружались, разв только какая хворь приключалась, такъ патріархъ съ клиромъ на воду хожденіе совершалъ.
— Не таковъ нашъ батюшка царь, чтобы его и хворь отъ Божьяго дла остановила!— горячо возразилъ Щербатовъ.
Разговоръ этотъ происходилъ за три дня до праздника Происхожденія Честнаго и животворящаго Креста Господня, а на другое утро 30-го іюля царь Алексй Михайловичъ сказалъ свой приказъ думному дьяку Герасиму Дохтурову, что ‘изволитъ идти молиться животворящему Кресту Господню на Симоновъ монастырь, гд и въ іордань погруженіе совершитъ’.
Не мало хлопотъ предстояло Дохтурову, нужно было выбрать среди бояръ ‘мовниковъ’ для государя и ‘чашниковъ’, озаботиться припасомъ всякимъ для похода!
Царь ходилъ въ Симоновъ монастырь пшимъ, узнать слдовало отъ постельнаго боярина — въ какомъ наряд пойдетъ государь…
— Не забыть-бы написать письмо дворецкому!— вспомнилъ толстый дьякъ и, опустившись на скамью около стола, крытаго краснымъ сукномъ, взялъ перо, но прежде чмъ окунуть его въ чернильницу, попробовалъ на ногт большого пальца, хорошъ-ли ращепъ.
— Корнило Петровъ! Прикажи Афонасью Ермилову, чтобы утре былъ въ поход, да пришли съ нимъ государевъ большой ‘солночникъ’, чтобы жаръ не стомилъ батюшку-царя, какъ онъ изволитъ идти на поход… Нечего лниться, сидть! Да вели Акинфу окину да Афонасью, чтобы они платъ большій, лазоревый, что царевы ‘мовники’ держать станутъ, съ собою прихватили…
Долго еще писалъ дьякъ приказъ дворецкому, потя отъ страшной жары, стоявшей въ іюл. Онъ старательно выводилъ титлы, припоминая все, что нужно не забыть взять съ собою въ походъ.
Солнце давно уже сло, спустились сумерки чуткой лтней ночи. Въ щипц загорлась восковая свча, а дьякъ все еще не могъ закончить роспись необходимыхъ вещей для царскаго похода на богомолье.
На другой день, посл полудня, царскій поздъ былъ вполн готовъ, вс находились на своихъ мстахъ, что нужно было захватить съ собою, заране отправлено въ Симоновъ монастырь, гд государь пожелалъ провести ночь наканун крестнаго хода на воду.
Такъ какъ монастырь находился въ недалекомъ разстояніи отъ города и остановокъ долгихъ не предвидлось, то особыхъ запасовъ съ собою не брали, монахи должны были сами угощать царя.
— Пожалуй къ вечернямъ позапоздаемъ, ишь сколько солнце за полдень зашло!— замтилъ ближній человкъ Николай Собакинъ, приставляя козыремъ къ глазамъ руки и смотря на солнце.
— Попозже-бы лучше идти, жара поспадаетъ, морить не будетъ,— отвтилъ его товарищъ Иванъ Прончевъ. Оба они были назначены въ царскіе ‘мовники’ и должны были, во время погруженія царя въ іордань, плескать на него водою и держать платъ.
Дйствительно, день былъ страшно удушливый, парило сильно и, несмотря на сіяющее солнце, кое-гд на неб сбирались тучки.
Ввечеру дождь сберется, прохладу дастъ!:— замтилъ Собакинъ.
Хотя царь и ршилъ идти на богомолье пшимъ, колымага его слдовала въ поход ‘про всякъ случай’.
Со сборами запоздали, вышли только часамъ къ четыремъ. Передовой поскакалъ сообщить въ монастырь, чтобы къ вечернямъ царя не ждали.
Алексй Михайловичъ шелъ на богомолье безъ супруги съ одними боярами, но все-таки шествіе растянулось на долгое протяженіе.
Царь былъ веселъ. Слегка опираясь на посохъ, онъ шелъ въ обыкновенномъ ‘здовомъ’ наряд, разговаривая съ княземъ Щербатовымъ.
Московскій людъ, сдергивая шляпченки, низко кланялся при встрч съ государемъ. По обимъ сторонамъ царскаго позда шли боярскіе дти и рынды въ красивыхъ блыхъ кафтанахъ, блестя на солнц стеклянными пуговицами и острыми бердышами, перекинутыми черезъ плечо.
Скоро выбрались за городъ и пошли полями.
Мстами озимое еще не было убрано, сплая рожь, точно золотое море, колыхалась отъ малйшаго движенія втерка.
Въ воздух стоялъ ароматъ сплаго зерна.
— Сколь пріятенъ для всхъ живущихъ долженъ быть этотъ запахъ!— проговорилъ царь,— онъ сулитъ имъ обильный урожай, закромы полные сплымъ зерномъ! Сорви-ка мн, Константинъ Осиповичъ, цвтикъ синенькій, василькомъ что прозывается.
Тучный Щербатовъ бросился исполнять приказаніе царя, но полнота мшала ему наклониться.
Алексй Михайловичъ это замтилъ и улыбнулся.
— Вижу, твое, князь, напрасное стараніе, ты какъ тучный волъ только мнешь злаки хлбородные, а нагнуться до цвтка теб невозможно.
— единька,— крикнулъ онъ стольнику Нарбекову,— сорви хоть ты!
Стольникъ сейчасъ же исполнилъ желаніе царя.
Смущенный неудачей, весь красный отъ усилій, возвратился Щербатовъ къ государю.
— Сколь дивенъ Господь милосердый въ Своихъ твореніяхъ — сказалъ Алексй Михайловичъ, разсматривая сорванный василекъ,— цвтикъ милый пріукрасилъ, какъ ни:кому изъ людей не сдлать!
Солнце стояло на закат, но жара не спадала, тучки исчезли, небесная бездна глядла сверху безмятежною лазурью, о дожд не было и помину. Пышущій зноемъ день догоралъ.
Вдали показались блыя стны и колокольня Симонова монастыря.
Тамъ уже замтили царскій поздъ, раздался трезвонъ, колокола гудли, звонкою мдью разливаясь по низин, будя чуткое эхо, притаившееся въ сосновомъ бору.
Голова шествія, государевъ духовникъ, несшій крестъ съ мощами митрополита Петра, входилъ уже въ святыя ворота, встрченный архимандритомъ игуменомъ съ монастырскою братіей, поющей ирмосы завтрашнему празднику, когда царь только еще показался. Онъ отправился въ церковь помолиться, а затмъ вмст съ игуменомъ и боярами сидлъ въ густомъ монастырскомъ саду, наслаждаясь чуднымъ вечеромъ, легкою прохладою, окутавшимъ истомленную природу.
Тишина стояла изумительная, солнце закатилось, въ томъ мст, гд красное полымя заката блднло все больше и больше, гд оно исчезло, заиграли перламутромъ краски.
— О, величіе Божіе!— умиленно воскликнулъ государь,— спойте, братіе, ‘Свте-тихій…’
Монашескій хоръ встрепенулся и тнистый садъ огласился сладкимъ пснопніемъ.
На землю слетала ночь съ милліардами звздъ, блествшихъ на темно-синемъ неб.
Утомленный царь мирно дремалъ.
Утренняя заря только-что занялась, какъ съ монастырской колокольни послышался призывной звукъ колокола.
Ночная роса съ травы еще не успла исчезнуть подъ горячими лучами дневного свтила, а Алексй Михайловичъ уже слушалъ въ церкви утреню.
Вновь заливались монастырскіе ‘вершники’, гудли ‘демественники’, звонко выкликали молоденькіе кононархи.
Царь былъ доволенъ чинною обительскою службою.
Долго продолжалась праздничная утреня, обдню начали только въ восьмомъ часу, тоже протянувшуюся немало времени.
На Москв-рк противъ монастыря устроенъ былъ плотъ со спускавшейся лстницею прямо въ воду. Надъ его убранствомъ хлопотала часть братіи и боярскіе дти. Весь плотъ былъ устланъ листвою и цвтами, узкая дорожка персидскаго ковра сбгала по ступенямъ въ воду. Думный дьякъ Дохтуровъ, на которомъ лежало главное распоряженіе, зоркимъ взглядомъ осматривалъ — все-ли въ порядк и когда раздавшійся трезвонъ далъ знать, что крестный ходъ двинулся изъ церкви на іордань, онъ побжалъ къ нему навстрчу.
Поднявшійся втерокъ разввалъ хоругви, игралъ съ волосами и бородами степенныхъ бояръ и дьяковъ. Золоченные оклады иконъ, кресты, шитые золотомъ кафтаны царской свиты, ризы духовенства… все ярко горло и блестло на солнц. Посмотрть на ослпительное зрлище сбжались со всхъ сосднихъ деревень крестьяне, плотною стною облпившіе оба берега рки.
Посл обычнаго молебствія по уставу этого дня и освященія воды архимандритомъ, Алексй Михайловичъ, въ томъ же вчерашнемъ здовомъ наряд, но только возложивъ на себя кресты съ мощами, приложившись ко кресту, вмст со всми боярами опустился въ Москву-рку и вс они трижды въ ней окунулись.
Назначенные ‘мовники‘ ‘мочили’, т. е. плескали на. царя, согласно обычаю, воду, а чашники поливали.
Крестный ходъ тмъ же порядкомъ возвратился въ церковь, а государь отправился въ покои архимандрита, чтобы смнить мокрое платье.
Посл обда въ монастыр, Алексй Михайловичъ не. возвратился сейчасъ же въ Москву, но ршилъ продолжать свое богомолье.
— Происхожденьевъ день отправили здсь, пойдемъ-же теперь, поблагодаримъ Господа, что и нон насъ сподобилъ и предбудущихъ не лишилъ бы Своею-милостьюдождаться. Къ Никол на Угршу!— сказалъ государь, боярамъ и подъ прощальный перезвонъ колоколовъ, милостиво распростившись съ братіей монастыря, двинулся, дальше.