Очерки нынешней общественной жизни в России. Выпуск I..., Мещерский Владимир Петрович, Год: 1868 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Очерки ныншней общественной жизни въ Россіи. Выпускъ I. Письма изъ среднихъ великороссійскихъ губерній за 1867 годъ. Кн. В. П. Мещерскаго. Спб. 1868 г.

Если что либо въ настоящее время заслуживаетъ самого серьезнаго вниманія со стороны добросовстныхъ русскихъ писателей, то это, конечно, наша современная общественная жизнь и окружающія ее условія. Сочиненія, относящіяся къ-внутреннему быту ныншней Руси, составляютъ величайшую рдкость въ нашей литератур — и въ этомъ слдуетъ искать причину многихъ, явленій, такъ невыгодно дйствующихъ на развитіе русскаго народнаго благосостоянія. Сознаемся, что ‘ныншняя общественная жизнь въ Россіи’ — предметъ очень щекотливый, но нужно сознаться и въ томъ, что пора бы уже явиться людямъ, которыя положили бы хоть начало добросовстнымъ изслдованіямъ вопросовъ, вытекающихъ изъ условій современной русской жизни, которые внесли бы хоть немного свта въ ту общественную тьму, которую создали разные ловкіе люди въ видахъ своихъ собственныхъ выгодъ. До сихъ поръ наши свденія о внутренней жизни Россіи почерпаются изъ случайныхъ газетныхъ корреспонденцій, которыя страдаютъ или односторонностью, или узкостью взгляда, или благонамренною тенденціозностью, или крайнею мелочностью. Ничего иного и нельзя ждать отъ большей части нашихъ корреспондентовъ, которые, обыкновенно состоя на служб, берутся за перо только подъ вліяніемъ какихъ нибудь личныхъ побужденій, желая или угодить своему начальству и обществу воскуреніемъ имъ фиміама, или же отомстить тому и другому обличеніемъ ихъ недостатковъ. Очевидно, что корреспонденція, написанная подъ вліяніемъ чувства признательности или Мести, не можетъ дать никакого понятія объ истинномъ характер того дла, которому она посвящена. Что почти вс наши корреспонденціи именно таковы, доказывается лучше всего тмъ обстоятельствомъ, что почти ни у одной изъ нашихъ газетъ нтъ Постояннаго корреспондента изъ какого нибудь города, случится гд нибудь пожаръ — сейчасъ о немъ и сообщаютъ въ газеты, откроютъ памятникъ или театръ, дадутъ обдъ отъзжающему или прізжающему начальству — и летятъ многочисленныя корреспонденціи въ столичныя газеты. Кром того, многіе изъ корреспондентовъ и желали бы сообщить что либо дйствительно интересное, но будучи связаны съ мстнымъ обществомъ многочисленными Нитями и находясь въ полной отъ него зависимости, они не ршаются подвергнуться разнымъ непріятностямъ въ виду лишенія мста, выговора, сплетенъ, доносовъ и т. п. Наконецъ, наши столичныя газеты печатаютъ не вс присылаемыя имъ корреспонденціи, и многія изъ нихъ по необходимости оставляютъ въ своихъ портфеляхъ. Вс эти обстоятельства производятъ то, что мы не имемъ ни малйшаго понятія о дйствительномъ характер общественной жизни въ той или другой мстности Россіи, а многіе, кром того, сомнваются даже въ самомъ существованіи общественной жизни на Руси. Отъ этого полнйшаго невденія самихъ себя происходятъ величайшія неудобства: каждый публицистъ получаетъ возможность безнаказанно сочинять или извращать факты, придавать имъ такой смыслъ, какого они вовсе не имютъ и длать совершенно произвольные выводы, которые многими принимаются за истинные. И подобное лганье идетъ такъ далеко, что на немъ строятся цлыя направленія, создаются цлыя газеты! Невденіе создаетъ ложь, ложь родитъ злоупотребленія, закрывая глаза народу, и кажется, какъ будто само общество начинаетъ признавать дйствительно существующимъ то, что выдумано ловкими людьми и чего на дл вовсе не существуетъ.

У насъ нтъ людей — вотъ наше величайшее несчастіе. Во всякой другой стран такія событія, какъ крестьянская реформа и земскія учрежденія вызвали бы цлую массу книгъ и брошюръ, посвященныхъ разсмотрнію тхъ перемнъ, какія произведены въ обществ упомянутыми реформами. У насъ же — прошло семь лтъ, какъ освобождены* крестьяне, а между тмъ мы не имли до сихъ поръ ни одною сочиненія, которое было бы спеціально посвящено разработк вопроса о достоинствахъ и недостаткахъ этихъ реформъ, въ примненіи ихъ къ жизни. Семь лтъ — много-времени, и можетъ быть, еслибъ въ теченіи этихъ семи лтъ явилось хоть семь порядочныхъ сочиненій объ общественной жизни Россіи, наше земство было бы не тмъ, чмъ мы его теперь видимъ, а крестьянское дло подвинулась бы вдвое значительне. Мы пробавлялись одними корреспонденціями, которыя сегодня читались, а на завтра забывались, которыя, по своей неполнот и легкости содержанія, не оставляли по себ никакого слда, которыя, даже при полной добросовстности ихъ авторовъ, не могли бы вс вмст замнить одной порядочно-составленной книжки. Нкоторые убждены, что никто такъ хорошо не можетъ очертить нуждъ извстнаго общества, какъ человкъ, постоянно среди него живущій. Это величайшая ошибка. Мстньй обыватель, сидящій всю жизнь въ своемъ углу, всегда склоненъ придавать извстнымъ фактамъ такое значеніе, какого они не имютъ, или упускать изъ виду такіе, которые на самомъ дл очень важны. Только человкъ посторонній и заручившійся напередъ общими взглядами, путешествуя изъ города въ городъ, изъ деревни въ деревню, можетъ нарисовать вполн врную картину того общества, среди котораго онъ будетъ находиться, можетъ врно воспроизвести сущность тхъ потребностей, которыя сознаются мстнымъ населеніемъ неясно и поверхностно.

Посл всего сказаннаго читателю будетъ вполн понятно, съ какимъ интересомъ остановились мы на книг г. Мещерскаго ‘Очерки ныншней общественной жизни въ Россіи’. Это именно то, чего мы такъ долго ждали, это, подумали мы, книга, которая восполнитъ, наконецъ, важный недостатокъ въ нашей литератур, и разомъ освтитъ многіе изъ современныхъ общественныхъ вопросовъ: правда, г. Мещерскій, прежде чмъ выпустить свою книгу въ свтъ, печаталъ заключающіяся въ ней письма на страницахъ ‘Русскаго Инвалида’ въ вид отдльныхъ корреспонденцій, но очевидно, онъ смотрлъ на нихъ не какъ на обыкновенныя корреспонденціи, доказательствомъ чему служитъ прежде всего изданіе ихъ отдльной книгой. Кром того, самое положеніе г. Мещерскаго ставило его въ несравненно выгоднйшія условія сравнительно съ газетными корреспондентами. Провинціальнымъ корреспондентамъ, какъ мы уже замтили, трудно критически отнестись къ той жизни, среди которой постоянно живутъ они сами, и подмтить въ-масс частностей общій ихъ смыслъ и значеніе. Этой трудности не существуетъ для г. Мещерскаго: онъ петербуржецъ, ничмъ несвязанный съ жизнію тхъ городовъ и деревень, которые онъ прозжалъ, ему легко подмтить характерныя черты каждой мстности и уловить наиболе рзкіе признаки ея общественной жизни, для него не существуетъ опасности запутаться въ мелочахъ и упустить изъ виду главную цль. Вотъ вншнія обстоятельства, которыя еще больше придаютъ цны сочиненію г. Мещерскаго. Посмотримъ же, на сколько успшно выполнилъ г. Мещерскій взятую на себя задачу и насколько интересна изданная имъ книга.

Существуетъ два способа знакомиться съ жизнію извстной мстности и знакомить съ нею читателей. Эти способы, обусловлено физическою невозможностью для одного и того же туриста изучить въ короткое время до мельчайшихъ подробностей вс явленія общественной жизни во всхъ ихъ частныхъ случаяхъ. Тутъ поневол запутаешься въ масс разнообразныхъ фактовъ и лишишься возможности сдлать какіе нибудь общіе выводы, безъ которыхъ, конечно, никакая книга не имла бы смысла. Для избжанія этого есть, какъ мы сказали, два средства. Туристъ, отправляясь въ путешествіе съ спеціальною цлью наблюдать и списывать, долженъ или спеціализировать свою задачу, ограничивая ее изслдованіемъ одного какого нибудь вопроса — крестьянскаго, земскаго, судебнаго и т. д., при чемъ эти вопросы должны быть вполн исчерпаны относительно описываемыхъ мстностей, или же, если говорить обо всемъ, то лишь настолько, насколько это уясняетъ общій характеръ извстной мстности. Безъ этихъ двухъ условій, путевыя замтки пріобртутъ фельетонный характеръ и снизойдутъ на степень простыхъ корреспонденцій, которыми мы и безъ того такъ богаты. И такъ, что нибудь одно: или мткія характеристики, подкрпленныя приличными фактами, или же серьезная разработка отдльныхъ общественныхъ вопросовъ, въ томъ и другомъ мы одинаково сильно нуждаемся, то и другое должно обращать на себя полнйшее наше вниманіе.

Г. Мещерскій, отправляясь въ дорогу, почувствовалъ необходимость уяснить себ, что онъ долженъ писать, и какъ писать, т. е. задался самыми важными для наблюдателя вопросами. Прежде всего онъ ршился избгать ‘тхъ пріемовъ журнальной корреспонденціи, которая не дорожитъ простою, обиходною правдою въ жизни данной мстности’, въ тоже время, онъ не захотлъ подражать и тмъ путешественникамъ, которые, ‘окидывая взглядомъ извстный уголъ съ его явленіями общественной жизни, присвоиваютъ себ право неумолимаго судьи, грознаго обличителя и* нердко всевидящаго и мудраго строителя судебъ цлой страны’. Отвергнувъ эти два пріема, какъ для него неподходящіе, г. Мещерскій такъ опредляетъ свою задачу:

‘Наша цль — говоритъ онъ — стремиться къ одной правд, къ правд не въ мудрствованіяхъ и выводахъ, Во къ той правд, которая побуждаетъ къ каждому вопросу, къ каждому явленію относиться безпристрастнымъ наблюдателемъ и добросовстнымъ повствователемъ. Общая картина мстной жизни въ ея прошедшемъ и въ ея настоящемъ, данныя и событія, такъ какъ они была и такъ какъ они есть — вотъ программа нашихъ писемъ’.

Но опредляя свою цль стремленіемъ въ правд, г. Мещерскій упустилъ изъ виду одно важное обстоятельство, именно тотъ способъ, какимъ можно въ этомъ случа достигнуть правды. Вдь если бы, желая сказать правду о какомъ нибудь отдльномъ лиц, описывать каждый его поступокъ, слдить за каждымъ его движеніемъ, то изъ этого ничего бы ни вышло, это лицо, какъ характеръ, нисколько бы не нарисовалось передъ нами и мы не получили бы объ немъ ни малйшаго понятія. Все искуство заключается въ томъ, чтобы уловить особенности этого лица, а не слдить за нимъ шагъ за шагомъ — уже но тому одному, что это физически невозможно. Между тмъ г. Мещерскій поступалъ именно такъ, то есть описывалъ все, что попадалось ему на глаза — и школу, и мировой судъ, и земство, и банки, и промыслы, и благотворительныя заведенія, разсуждалъ и о пьянств, и о бдности, и о дятельности отдльныхъ лицъ и т. д. Словомъ, онъ брался за все встрчное, безъ всякой руководящей мысли, подчиняясь каждымъ отдльнымъ впечатлніямъ. Оттого въ его книг есть, повидимому, все, и въ тоже время нтъ ничего существеннаго,— нтъ ни характеристикъ, ни общихъ картинъ, ни выводовъ. Этотъ недостатокъ замтилъ въ конц своего путешествія и самъ г. Мещерскій.

‘Многое, говоритъ онъ въ послднемъ своемъ письм, намъ удалось подмтить, но не все привелось высказать въ нашихъ письмахъ, обитая картина главныхъ сторонъ современнаго общественнаго быта не могла быть нами представлена въ отдльныхъ очеркахъ’.

А потому г. Мещерскій счелъ необходимымъ восполнить этотъ недостатокъ нсколькими особыми письмами, посвященными тмъ выводамъ, которыхъ не оказалось въ самой книг. Но сравнивая эти выводы съ фактами, которые проводились въ книг, мы не видимъ между тмъ и другимъ ничего общаго: книга остается сама по себ, а заключительные выводы сами по себ. Оказывается, что они приставлены къ книг чисто механически, и это будетъ совершенно понятно, если вспомнить, что г. Мещерскій сталъ заботиться о выводахъ не въ начал, а въ конц путешествія.

Вслдствіе отсутствія у г. Мещерскаго руководящей мысли, которая указывала бы ему, чего искать, что рисовать и надъ чмъ задумываться, книга его наполнена постоянными недомолвками и страдаетъ иногда явными противорчіями. Замтивъ рядъ одинаковыхъ фактовъ, г. Мещерскій точно боится высказать о нихъ свое мнніе и ограничивается общими мстами, ничего невысказывающими. Возьмемъ, напримръ, крестьянскую среду, которая заняла въ книг г. Мещерскаго довольно много страницъ. Эта среда наиболе нуждается въ добросовстномъ изслдованіи, потому что о ней въ обществ распространены самыя смутныя понятія: одни, напримръ, утверждаютъ, что крестьяне бдствуютъ оттого, что все пропиваютъ, * другіе — что крестьяне, напротивъ, вовсе не бдствуютъ, а благоденствуютъ, третьи — что крестьянамъ дйствительно сть нчего и виноваты въ этомъ вовсе не они, а плохой надлъ и т. д. Г. Мещерскому, побывавшему во многихъ деревняхъ слдовало, конечно, внимательно всмотрться въ состояніе* крестьянскихъ хозяйствъ, отдлить изъ нихъ все, что носитъ на себ характеръ случайности, и затмъ собрать въ одно общія имъ всмъ черты, отсюда уже легко сдлать и соотвтственные выводы. Послушаемъ же, что говоритъ о крестьянскомъ мір г. Мещерскій. Сперва онъ. какъ будто становится на врную точку зрнія и совершенно правильно рисуетъ смутность современныхъ понятій о крестьянахъ.

‘Какъ часто, замчаетъ онъ, изъ двухъ пишущихъ о крестьянскомъ быт одной и той же мстности, одинъ, на основаніи своихъ наблюденій, доказываетъ самымъ нагляднымъ образомъ благополучіе этого быта во всхъ отношеніяхъ, другой, подводя итогъ своимъ впечатлніямъ, приходитъ въ заключенію, что крестьянскій міръ этой благополучной мстности есть ничто иное, какъ смсь самая безобразная разврата и невжества, гд все, что живетъ, обречено на разложеніе И гибель. Нигд, какъ въ крестьянскомъ вопрос, нтъ столько пищи и простора разгулу политическихъ мыслителей и мечтателей, съ ихъ теоріями сословности и безсословности’.

Что слдуетъ, изъ приведенной выписки? Повидимому то, что г. Мещерскій вполн понимаетъ недостаточность нашихъ свденій о крестьянахъ и признаетъ необходимость — познакомиться съ ними ближе, чтобъ установить общіе, боле или мене одинаковые взгляды на крестьянскій міръ. Ничуть не бывало: г. Мещерскій находитъ, что во всхъ этихъ взглядахъ есть своя доля правды, а больше, по его мннію, намъ пока и не нужно ничего.

‘Можно, говоритъ онъ, на офиціальномъ нарчіи писать слдующее: крестьянское развитіе быстрыми шагами идетъ впередъ: или крестьянское благосостояніе съ каждымъ годомъ упрочивается, благодаря тмъ или другимъ учрежденіямъ, и затмъ, въ подкрпленіе этой общей мысли, приводить отдльные факты, въ этомъ изложеніи будетъ стройность и вроятіе. Можно, подмчая извстныя мрачныя стороны крестьянскаго быта въ данной мстности, незамтно прійдти къ обобщенію этихъ наблюденій, а затмъ еще боле незамтно поддаться искушенію писать цлый трактатъ о безнравственности народа, и въ этомъ изложеніи будетъ сочетаніе главной мысли съ отдльными ‘актами, и слдовательно, извстная доля вроятія. Можно, напримръ, позабывъ о томъ, какъ мало образованное сословіе въ Россіи сдлало для образованія народа въ т времена, когда оно исключительно имло на то право и полную возможность, приписывать ему свои личныя добрыя намренія и затмъ, въ осуществленіи этихъ намреній высшимъ сословіемъ видть единственный путь къ возрожденію народа и къ спасенію Россіи: стоитъ только подкрпить эту мысль отдльными примрами благодтельнаго вліянія помщиковъ на крестьянъ, и теорія покажется практически вроятною. Наконецъ, можно на оборотъ, ссылаясь на все то, что этимъ высшимъ сословіемъ не было сдлано, заимствуясь важностью политической роли крестьянъ въ будущемъ, видть въ настоящее время признаки этого политическаго значенія и самостоятельности въ томъ или другомъ проявленіи крестьянскаго ума и крестьянской воли, и затмъ на этихъ отдльныхъ проявленіяхъ строить цлое зданіе Россіи безсословной. Но насколько въ каждой такой теоріи есть безусловной, практической правды, объ этомъ можетъ только засвидтельствовать будущее.

Вся приведенная тирада и ея заключительныя слова лучше всего характеризуютъ г. Мещерскаго и его книгу. Самое легкое дло — предоставлять ршеніе разныхъ вопросовъ будущему. Но тогда, спрашивается, зачмъ же было г. Мещерскому здить по Россіи, наблюдать, записывать и потомъ два раза печатать свои наблюденія? Кому какая отъ этого пользу? Вдь будущее, само, безъ нашихъ розысканій, укажетъ, гд правда, гд неправда, изъ-за чего же безпокоиться, тратить, время и деньги. Эта публицистическая скромность и стыдливость г. Мещерскаго является чрезвычайно курьезною и невольно вызываетъ улыбку. Г. Мещерскому, очевидно, хотлось, подобно одной добродтельной дам, и невинность соблюсти, и капиталъ пріобрсти, то есть и писать о Россіи, и не прослыть какъ нибудь неумреннымъ человкомъ, вотъ онъ и прибгъ. въ помощи того пріема, о которомъ мы сейчасъ говорили, признавая долю вроятія за всми господствующими взглядами, а окончательный судъ надъ ними предоставляя будущему.

Справедливость этого нашего предположенія доказывается слдующимъ, любопытнымъ и характернымъ фактомъ: говоря въ первомъ своемъ письм о состояніи крестьянскаго хозяйства нкоторыхъ уздовъ тверской губерніи, г. Мещерскій замчаетъ, что онъ видлъ мстности, гд крестьяне, для платежа, вынуждены продавать хлбъ, лежащій подъ снгомъ въ, въ вид озимаго посва, но спустя шесть писемъ, онъ уже говоритъ о какихъ-то толкахъ по поводу приведенной фразы, касающихся его лично и заставившихъ его сдлать множество оговорокъ изъ опасенія, ‘чтобы его не заподозрили въ намреніи писать трактатъ о крестьянахъ вообще или о крестьянскомъ мір цлой губерніи’. Очевидно, что при такихъ условіяхъ нтъ возможности сколько нибудь добросовстно выполнить ту задачу, которую взялъ на себя г. Мещерскій: невозможно описывать общественную жизнь Россіи, постоянно оглядываясь по сторонамъ и ежеминутно боясь, чтобъ тебя въ чемъ нибудь не заподозрили. А между тмъ г. Мещерскій поступаетъ именно такъ, нарисовавъ, напримръ, непривлекательную картину крестьянскаго хозяйства, гд крестьяне ‘закладываютъ и продаютъ послднее добро’ и дятъ тотъ невообразимый хлбъ изъ коры, мякины и муки, ‘который въ сельско-хозяйственномъ музе въ Петербург вызываетъ восклицательные звуки зрителей, а въ деревняхъ имъ кормятся и въ будничный и въ праздничный день’, г. Мещерскій тутъ же начинаетъ уврять, что въ подобныхъ бдствіяхъ виноваты сами крестьяне, ‘крестьянинъ, говоритъ онъ, бденъ не потому, что лишенъ средствъ къ безбдному существованію, а потому лишь, что онъ пьетъ не въ мру, выдляется изъ семьи, небрежно ухаживаетъ за землею, запускаетъ срочные платежи оброковъ, не заботится о пріисканіи заработковъ и т. п.’. Очевидно, что эта оговорка сдлана съ цлью сгладить непріятное впечатлніе факта, возлагая отвтственность за него на самого же крестьянина, а между тмъ она, будучи ни на чемъ не основана, можетъ дать ложное понятіе о причинахъ крестьянской бдности. Что въ справедливости подобной безосновательной оговорки не вритъ самъ г. Мещерскій, лучше всего доказывается его же собственными словами въ дальнйшихъ письмахъ. Такъ, напримръ, рисуя въ двнадцатомъ письм бытъ подмосковнаго крестьянина, г. Мещерскій говоритъ слдующее:

Спрашивается, что длать при такомъ ужасномъ положеніи деревень, какія человческія силы могутъ принудить этихъ крестьянъ къ уплат столь значительной суммы (недоимокъ), или поставить ихъ въ такое новое положеніе, чтобы платежи стали возможными? Очевидно, на такіе вопросы нтъ другого отвта какъ тотъ, который дали намъ сами крестьяне: вс имущества поголовно описаны и на дняхъ будутъ проданы! А потомъ? Невольно раждается вопросъ: кто будетъ платить подати и оброки и что будутъ описывать за неплатежъ этихъ податей и оброковъ? О положеніи крестьянъ въ этихъ мстностяхъ можно судить по ихъ словамъ, въ род слдующихъ, въ которыхъ нтъ тни неповиновенія, ни ропота, но полнйшее отчаяніе. ‘Мы одного желаемъ, чтобы сослали насъ въ Сибирь на поселеніе, съ голода не умремъ, а здсь что намъ нищенствовать… Невольно при встрч лицомъ къ лицу съ такими бдствіями, хочется кого либо обвинить кром бдныхъ крестьянъ, виноватыхъ разв въ томъ, что собственною иниціативою не пришли 50 лтъ назадъ къ сознанію необходимости учрежденія страховыхъ обществъ, ассоціацій, банковъ и т. п. предохранительныхъ мръ.

И вотъ, г. Мещерскій начинаетъ уже обвинять не крестьянъ, а мировыхъ посредниковъ, которые во всхъ своихъ сношеніяхъ съ крестьянами остаются постоянно чиновниками, и не хотятъ войти. въ общечеловческую сферу и не принимаютъ никакихъ мръ для обезпеченія крестьянъ. Такихъ пріемовъ держится г. Мещерскій постоянно: тамъ виноваты одни, тамъ другіе, тамъ третьи и т. д., общихъ же причинъ въ его глазахъ какъ бы вовсе не существуетъ. Но вы вспоминаете, что г. Мещерскій въ конц своего путешествія, самъ замтилъ свои недостатки и для этого нсколько послднихъ писемъ посвятилъ именно общимъ выводамъ. Возвращаетесь къ этимъ заключительнымъ письмамъ, ищете отдлъ, посвященный крестьянскому вопросу и находите — увы!— вовсе не то, что вамъ нужно Г. Мещерскій дйствительно посвящаетъ нсколько строкъ общимъ заключеніямъ о крестьянахъ, но здсь онъ уже беретъ другую сторону вопроса, о которой въ книг почти вовсе не говорилось, именно — крестьянское, а не бытъ крестьянъ. Онъ хвалитъ крестьянскую разсудительность, говоритъ о волостномъ управленіи, о волостныхъ старшинахъ и т. д., но ни слова не упоминаетъ о тхъ фактахъ, заключающихся въ его книг, которые относятся въ крестьянскому быту, эти факты такъ и остаются неразъясненными, отрывочными, случайными, общіе же выводы, какъ мы сказали выше, оказываются пристроенными чисто механически. Но не говоря уже о несоотвтствіи этихъ выводовъ съ содержаніемъ книги, они и сами по себ представляются общими, избитыми мстами.. Каждому извстно, что подобными банальными выводами о крестьянской разсудительности, здравомъ смысл и т. п. переполнены вс наши газеты, и ужь конечно, г. Мещерскому не было надобности здить по Россіи, чтобъ высказать эту немудреную ‘правду’.

Еще интересне выводы г. Мещерскаго по другимъ вопросамъ, напримръ по губернскому и уздному управленіямъ. Не такъ давно, какъ извстно, изданы новыя правила о расширеніи власти губернаторовъ. Было бы, конечно, очень полезно прослдить, насколько оказались удобными и полезными эти правила, но г. Мещерскій отдлывается увреніемъ, что онъ не замтилъ никакихъ перемн во взаимныхъ отношеніяхъ правительственныхъ въ губерніи, тогда какъ дло вовсе не въ этихъ отношеніяхъ. Дале, Интересно бы было также прослдить по фактамъ, какое ‘вліяніе на земство оказало полное подчиненіе его губернаторамъ, но г.Мещерскій и здсь говоритъ не о томъ, о чемъ нужно, а подробно доказываетъ, что земскія учрежденія, снявши съ губернскаго начальства лишнее бремя заботъ, оказали несомннную услугу страд. Въ какомъ отношеніи? А вотъ въ какомъ: теперь губернаторъ получивши, напримръ, увдомленіе отъ земства, что во многихъ мстахъ ожидается неурожай, можетъ отправиться лично въ указанныя мста и проврить заявленіе земства, но впрочемъ, замчаетъ г. Мещерскій, онъ можетъ и прямо отвергнуть достоврность заявленій и не обратить на нихъ никакого вниманія. Въ чемъ же здсь выигрышъ и прогрессъ? Въ томъ, по мннію г. Мещерскаго, что теперь губернаторъ, занятый меньше прежняго длами, иметъ время длать разъзды по губерніи, тогда какъ прежде не имлъ. Остальные выводы вполн могутъ, по своему глубокомыслію, соперничать съ только-что приведенными.

Вс указанные нами недостатки ‘Очерковъ общественной жизни Россіи’ давали намъ полное право ограничиться лишь нсколькими словами о книг г. Мещерскаго, но мы не захотли воспользоваться этимъ правомъ потому, что въ этой книг, не смотря на всю ея осторожность и фальшивость выводовъ, вс-таки можно найдти нсколько интересныхъ фактовъ, взятыхъ прямо изъ жизни и относящихся къ быту нашихъ купцовъ, фабрикантовъ, а отчасти и крестьянъ. И такъ какъ сочиненіе г. Мещерскаго представляетъ чуть ли не первый опытъ наблюденій надъ современной Россіей, то уже по этому одному оно заслуживаетъ нкотораго вниманія. Мы даже думаемъ, что еслибъ г. Мещерскій, отправляясь въ путешествіе, серьезне обдумалъ свою, задачу и избралъ бы одинъ изъ тхъ способовъ, о которыхъ мы говорили выше, то его книга вышла бы положительно полезною.

‘Дло’, No 7, 1868

Очерки ныншней общественной жизни въ Россіи. Выпускъ I. Письма изъ среднихъ великороссійскихъ губерній за 1867 годъ. Кн. В. П. Мещерскаго. Спб. 1868 г.

Читайте также: