Адольфъ Гаспари. Исторя итальянской литературы. Перев. К. Бальмонта. Москва 1895. Изд. Солдатенкова. T. I.
‘Сѣ,верный Встникъ’, No 9, 1895
Адольф Гаспари. История итальянской литературы. Перев. К. Бальмонта, Бальмонт Константин Дмитриевич, Год: 1895
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Два тома истори Гаспари даютъ въ сжатой форм очень полное представлене о зачаткахъ итальянской литературы, и ея расцвт въ эпоху возрожденя вплоть до конца XVI в., на кот. останавливается нмецкй историкъ. Очень содержательны отдльные очерки, посвященные великимъ поэтамъ и прозаикамъ Ренесанса — Данте, Петрарк, Боккачо и др. Изложене Гаспари живое, въ противоположность большинству исторй литературъ, и у читателя остается цльное и художественное представлене о разбираемыхъ писателяхъ и о характер различныхъ литературныхъ эпохъ.
Поскольку дло идетъ о передач нмецкаго текста Гаспари, г. Бальмонтъ справился съ своей задачей удовлетворительно. Но переводчикъ имлъ неосторожность ввести въ текстъ нсколько стихотворныхъ переводовъ изъ итальянскихъ поэтовъ и этимъ сильно повредилъ впечатлню отъ своей работы. По странной случайности, извстность г. Бальмонта въ качеств переводчика установилось какъ-то на вру. Публика поврила, что взявшись за переводъ первоклассныхъ поэтовъ, г. Бальмонтъ врно передаетъ духъ ихъ поэзи, а критика не дала себ труда сличить хоть одно какое-нибудь переводное стихотворене г. Бальмонта съ оригиналомъ и посмотрть, какъ велико понимане текстовъ у русскаго переводчика. Яркимъ образцомъ стихотворныхъ переводовъ г. Бальмонта можетъ служить включенный имъ въ -й томъ Гаспари переводъ сонета Данте ‘А ciascuu’ aima presa е gentil core’. Въ этомъ сонет Данте разсказываетъ о грозномъ видни, смутившемъ его среди ночи: къ нему явился духъ любви, несшй на рукахъ Беатриче и давшй ей вкусить отъ оказавшагося у него въ рукахъ сердца поэта. Сила сонета въ точныхъ подробностяхъ описаня, возсоздающихъ сцену и отражающихъ ростущй ужасъ, смятене и вмст съ тмъ умилене въ душ Данте. Вс эти тонкости исчезаютъ въ передач г. Бальмонта. Духъ любви, являющйся активнымъ лицомъ въ сонет, носитъ въ русскомъ перевод свое итальянское имя ‘Amore’, что сразу придаетъ стихотвореню отвлеченный, схоластическй характеръ. Красивое обращене Данте ко всмъ любящимъ: ‘Salute in lor signor, cio u Amore’, г. Бальмоптъ передаетъ истинно варварскимъ стихомъ: ‘Во имя ихъ царя, Amore, шлю привтъ’. Данте говорить о дух любви просто, безъ описательныхъ выраженй, и дйстве его передаетъ краткими глаголами, сосредоточивая драматизмъ пьесы на вид Беатриче и на своихъ ощущеняхъ. Русскй переводчикъ, не справляясь съ недоступной ему формой Дантовскаго сонета, вставляетъ лишня слова, которыя сразу понижаютъ высокй тонъ Дантовской поэзи. Духъ любви, одинаково называемый во всемъ сонет своимъ именемъ, называется у г. Бальмонта то ‘Amore’, то почему то ‘веселый богъ влюбленныхъ’ — не спившееся Данте опредлене. Когда у Данте просто сказано ‘Ро la svegliava’, г. Бальмонтъ переводить эти слова цлымъ стихомъ: ‘И разбудивъ ее какимъ-то нжнымъ словомъ’. Итальянское слово ‘madonna’, означающее здсь ‘моя возлюбленная’ передается въ сонет г. Бальмонта русскимъ словомъ ‘мадонна’, имющимъ иное, совершенно опредленное значене.
Вс эти замчаня касаются подробностей, хотя и существенныхъ для красоты передачи, но не лишающихъ переводъ значеня въ смысл врности тексту. Не всякй сможетъ воспроизвести тонкости Дантовскаго стиха — достаточно если переводчикъ врно передаетъ смыслъ и духъ стихотвореня. Но, увы, и этому несомннному долгу всякаго переводчика г. Бальмонтъ измняетъ въ разбираемомъ сонет: переводъ двухъ строчекъ изъ средины сонета показываетъ, какъ поверхностно переводчикъ изучилъ своего автора и къ какимъ грубымъ ошибкамъ привело его это незнане. Данте, описывая свое видне, отмчаетъ съ свойственной ему педантичностью точный часъ появленя духа любви:
Gia eran quasi ch’atterzate l’ore
Del tempo che ogni Stella è, pi lucente…
Это значить въ точномъ перевод: ‘прошла уже почти треть часовъ того времени, когда свтитъ намъ каждая звзда’, другими словами, прошло четыре часа изъ двнадцати ночныхъ, т. е. было около десяти часовъ вечера. Извстно, что во времена Данте часы дня считались отъ восхода солнца до заката, и это время длилось на 12 часовъ, длинныхъ или короткихъ, смотря по времени года, ночное время точно также считалось отъ заката до восхода и длилось на 12 ночныхъ часовъ. Какъ же передаетъ русскй переводчикъ это опредлене времени видня? Вотъ переводъ приведенныхъ двухъ стиховъ Данте:
Ужъ треть прошла тхъ лтъ, ничмъ не возмущенныхъ,
Когда свтлй всего сянье звздъ горитъ…
Что это означаетъ? О какихъ звздахъ говоритъ переводчикъ? Если онъ думаетъ, что въ этихъ стихахъ (казалось-бы, что можетъ быть проще и понятне ихъ) Данте опредляете ту пору жизни, когда онъ полюбилъ Беатриче, то стоило ему только справиться съ переведеннымъ имъ-же текстомъ Гаспари, чтобы узнать, что видне, въ сонет, относится къ 18-лтнему возрасту поэта. Ни о какой ‘трети’ юношескихъ или какихъ-либо другихъ лтъ не можетъ быть слдовательно рчи. Какъ-же объяснить эти два стиха г. Бальмонта, гораздо боле непонятныхъ, чмъ самые туманные стихи Данте? При всемъ старани усмотрть въ нихъ какой-нибудь смыслъ, мы не можемъ объяснить ихъ ничмъ инымъ, какъ недостаточнымъ знанемъ языка, слишкомъ недостаточнымъ, чтобы подступать къ переводу Данте. И какъ подумаешь, что переводы Шелли и Ноэ изобилуютъ подобными-же искаженями, обидно становится и за поэтовъ, подвергающихся подобному безцеремонному обращеню со стороны переводчика, и за русскихъ читателей, принужденныхъ знакомиться съ высочайшей поэзей лишь въ передлкахъ г. Бальмонта, отличающагося отъ другихъ переводчиковъ умньемъ придавать какой-то особенный, пошловатый тонъ тому, что въ подлинник отличается изысканностью и силою настоящаго поэтическаго творчества. При случа мы займемся другими его переводами изъ Шелли и Поэ,— и читатели легко убдятся въ томъ, что, при упорств литературнаго ремесленника, у г. Бальмонта нтъ, въ большинств случаевъ, ни тонкаго вкуса, ни глубокаго пониманя переводимыхъ имъ первокласныхъ писателей.