РАЗСКАЗЪ
ИЗЪ ЭПОХИ ЦАРСТВОВАНІЯ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ.
ИЗДАНІЕ
Училищнаго Совта при Святйшемъ Синод.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Синодальная Типографія.
1912
Верстахъ въ сорока отъ Москвы, неподалеку отъ прозжей дороги, живописно раскинувшись надъ обрывомъ, стояла деревенька, носившая названіе ‘Крутой Горки’, присвоенное ей, вроятно, потому, что она дйствительно находилась на возвышеніи.
Рядомъ съ нею, справа — виднлась деревянная церковь, выкрашенная срою краскою, а слва — заброшенная барская усадьба, ‘Отрадное’. Старинный господскій домъ былъ окруженъ фруктовымъ садомъ и обширнымъ паркомъ, густо поросшимъ развсистыми, вковыми деревьями, когда-то этотъ садъ и паркъ, должно быть, заботливо расчищали, такъ какъ въ немъ еще остались слды дорожекъ, цвточныхъ клумбъ и садовыхъ скамеекъ… Теперь же ни на что подобное не было даже намека. И садъ, и паркъ, и самый домъ съ наглухо заколоченными ставнями, все пришло въ полный упадокъ… Даже названіе ‘Отрадное’ казалось неподходящимъ для такого мста, отъ котораго скоре вяло грустью, чмъ отрадою.
Принадлежало ‘Отрадное’ одному изъ потомковъ нкогда богатой и родовитой фамиліи Куракиныхъ — Петру Ивановичу Куракину, на долю котораго посл семейнаго раздла, досталась эта усадьба съ прилегавшей къ ней землей — и ничего больше. Земля доходу приносила мало, а усадьба и тогда уже представляла собою одно воспоминаніе объ остаткахъ прежняго величія… Чтобы поддерживать ее, приходилось тратить послдніе гроши.
Пока самъ Петръ Ивановичъ былъ живъ, дло еще кое-какъ спорилось, но когда въ 1766 году, во время первой Турецкой войны, въ царствованіе Екатерины Великой, русскія войска были отправлены на поле брани, подъ предводительствомъ Румянцева, то Петру Ивановичу, служившему въ арміи, пришлось слдовать за своей частью и при этомъ, конечно, оставить ‘Отрадное’ на произволъ судьбы, вслдствіе чего оно мало по-малу пришло въ окончательный упадокъ: самъ же Петръ Ивановичъ, къ общему горю семьи и всхъ его знавшихъ, совершенно пропалъ безъ всти. Что сталось съ нимъ съ тхъ поръ, для всхъ осталось тайной.
Убитая горемъ жена, потеряла всякую надежду на его возвращеніе, вслдствіе недостатка матеріальныхъ средствъ, жить боле въ ‘Отрадномъ’ она уже не могла и, оставивъ тамъ вмсто себя стараго слугу Тихона (служившаго нкогда въ качеств дворецкаго у отца Петра Ивановича), перебралась вмст со своимъ годовалымъ ребенкомъ Митей въ Москву, къ родителямъ, но и тамъ не суждено ей было долго жить спокойно.
Въ 1771 году въ Москв, какъ извстно, появилась страшная чумная эпидемія, народъ умиралъ массами, въ числ прочихъ сначала погибли родители вдовы Куракиной, а затмъ и она сама, что касается Мити, которому тогда уже шелъ пятый годъ, то онъ, по какой то счастливой случайности, уцллъ отъ общаго бдствія и былъ увезенъ Тихономъ въ ‘Отрадное’. Тихонъ хотлъ устроить его, насколько возможно, комфортабельно и удобно, въ большомъ дом, но это оказалось небезопаснымъ, такъ какъ домъ за послдніе четыре года съ одной стороны совсмъ покривился и затмъ окончательно пришелъ въ ветхость. Пришлось перетаскать необходимую мебель въ стоявшую рядомъ избушку, прежде предназначенную для жилья сторожа, и поселиться тамъ, туда-же онъ перенесъ кое-какую посуду вмст съ прочими нужными вещами, потомъ наглухо заколотилъ домъ и усердно занялся устройствомъ новаго помщенія для своего маленькаго питомца, въ которомъ, какъ говорится, души не чаялъ, и который, въ свою очередь, съ каждымъ годомъ, все больше и больше къ нему привязывался. Между ними завязалась настоящая, прочная дружба, хотя Тихонъ при этомъ не переходилъ границы отношенія слуги къ барину, и если порою ему случалось за что-нибудь пожурить Митю, то длалъ это только въ вид увщанія, не возвышая голоса. Лтомъ они вмст ходили въ лсъ за ягодами, за грибами и занимались рыбной ловлею. Послднее занятіе составляло отчасти источникъ дохода Тихона,— которому постоянно удавалось довольно выгодно сбывать наловленную рыбу.— По зимамъ Тихонъ также не сидлъ сложа руки: онъ искусно мастерилъ кадочки, лаханки, шайки,— все это у него охотно покупали не только мстные жители, а даже и московскіе бондари, отъ времени до времени, назжавшіе въ Крутую Горку длать ему заказы.
Въ начал, пока Митя былъ совсмъ маленькій, онъ во время работы Тихона только подавалъ ему инструменты да, вмсто забавы, пригребалъ въ сторону соръ и стружки, а потомъ, когда сталъ подрастать, то являлся уже какъ бы помощникомъ Тихона.
Сидя въ зимніе вечера въ крошечной горенк, правильне даже сказать,— избушк, освщенной лучиной (свчи тогда считались роскошью, доступною только въ господскихъ домахъ), Митя помогалъ Тихону сколачивать заказанныя кадочки да ведерки, а Тихонъ за это разсказывалъ барчуку различные эпизоды изъ давно прошедшаго времени. Въ годы своей молодости Тихонъ служилъ дворецкимъ у ддушки маленькаго Мити, Ивана Платоновича Куракина, который, по своему служебному положенію, имлъ доступъ ко двору Императрицы Елизаветы Петровны, при этомъ старикъ обыкновенно сперва подробно описывалъ все, что зналъ (по наслышк) о придворномъ быт той эпохи,— затмъ расточалъ похвалы въ честь Государыни. Онъ славилъ ее за то, что, съ ея воцареніемъ, государственныя дла въ Россіи велись не иностранцами, какъ было раньше, а русскими вельможами, и въ заключеніе съ восторгомъ описывалъ воздвигнутыя въ ея царствованіе въ Петербург прекрасный зданія, по планамъ знаменитаго итальянскаго архитектора Растрелли {Изъ этихъ зданій первое мсто занимаютъ: Зимній дворецъ, соборъ Смольнаго монастыря, Царскосельскій дворецъ.}.
— ‘А что, не пора ли работу кончить?’ сказалъ однажды Тихонъ, обращаясь къ своему маленькому помощнику, когда они по обыкновенію провели весь длинный зимній вечеръ за сколачиваніемъ кадочекъ.
— ‘Нтъ, ддушка,’ возразилъ Митя (онъ называлъ Тихона ддушкой), ‘давай, сколотимъ еще вотъ это ведерко’.
— ‘Да ты, соколикъ, усталъ, поди?’
— ‘Ни чуточки, я такъ люблю твое мастерство… Вырасту большой, непремнно сдлаюсь бондаремъ, мы съ тобою станемъ вмст работать… У насъ будетъ много денегъ…’
— ‘Не пригоже теб, батюшка Димитрій Петровичъ, бондаремъ быть,’ отозвался Тихонъ.
— ‘Почему?’
— ‘Потому, что ты баринъ, теб грамот учиться надо, а затмъ на царскую службу идти…’
— ‘Грамот?..’ перебилъ Митя, ‘нтъ — грамот учиться скучно. Намедни отецъ Павелъ сталъ мн показывать въ книжк разныя буквы, я чуть не заснулъ, на нихъ глядя.’
Старикъ укоризненно покачалъ головой.
— ‘Вотъ на царскую службу идти — это пожалуй,’ продолжалъ Митя посл минутнаго молчанія: ‘только опять таки безъ тебя не пойду!.. Ужъ служить, такъ вмст…’
— ‘Ахъ ты, соколикъ мой ясный, да разв я теперь годенъ на что-нибудь? Радъ бы послужить матушк цариц, но силъ не хватитъ… Вдь мн седьмой десятокъ пошелъ… Скоро помирать надо…’
При послднихъ словахъ Тихона, на глазахъ Мити выступили слезы, онъ бросился къ нему, охватилъ рученками его морщинистую шею и проговорилъ дрожащимъ голосомъ:
— ‘Я не хочу, чтобы ты умеръ.’
Старикъ улыбнулся.
— ‘Не хочу, не хочу,’ продолжалъ мальчикъ, топая ногами. ‘Скажи, ддушка, что ты не умрешь… Вдь не умрешь?’ допытывался онъ, шаловливо заглядывая въ лицо Тихона.
— ‘Коли будешь учиться грамот, не умру’, отвчалъ Тихонъ, стараясь казаться серьезнымъ.
— ‘Буду, дорогой, буду, родненькій!’ Митя мысленно поршилъ на слдующій же день бжать къ сельскому священнику, отцу Павлу, просить поучить его грамот. Въ дтской головк мальчика сразу сложилась увренность, что чмъ скоре онъ научится читать, тмъ дольше проживетъ на свт его дорогой ддушка, съ которымъ онъ вмст уйдетъ на царскую службу и будетъ воевать съ разными непріятелями.
Въ продолженіе нсколькихъ минутъ, старикъ и маленькій собесдникъ его сидли молча, въ голов каждаго изъ нихъ роились свои мысли, свои думы.— Митя думалъ, конечно, по-дтски, рисуя въ воображеніи несбыточные факты и представляя себя сказочнымъ героемъ… Тихонъ же думалъ свою всегдашнюю думу разумную, крпкую… Думалъ о томъ, какъ бы при жизни успть вывести въ люди сироту Куракина, не дать ему заглохнуть среди необразованныхъ мужиковъ, которые, глядя на него, всегда произносятъ слово ‘баринъ’ — съ ироніей, какъ-бы давая ему почувствовать всю непривлекательность положенія ‘барина’ при недостатк средствъ. Чмъ больше думалъ обо всемъ этомъ Тихонъ, тмъ тяжеле становилось у него на сердц, единственный человкъ, съ которымъ онъ могъ поговорить по душ, былъ отецъ Павелъ, въ бесдахъ съ нимъ старый врный слуга, какъ говорится, отводилъ душу… Это служило ему большимъ утшеніемъ, хотя въ результат существенной пользы пока не приносило.
— ‘Нтъ, соколикъ ясный, полно работать. Коли ты не усталъ, то я самъ притомился’, проговорилъ наконецъ Тихонъ, нарушивъ молчаніе, и только что хотлъ отбросить въ сторону молотокъ, какъ въ наружную дверь, кто-то тихо постучался.
— ‘Кто тамъ?’ окликнулъ Тихонъ.
— ‘Я,’ — раздался въ сняхъ хорошо знакомый голосъ отца Павла.
— ‘Милости просимъ!’ обрадовался Тихонъ и поспшилъ направиться къ двери, чтобы открыть ее.
— ‘Миръ вамъ, друзья мои,’ привтливо проговорилъ появившійся на порог священникъ.
Тихонъ и Митя подошли подъ благословеніе.— По выраженію ихъ лицъ, не трудно было догадаться, что они оба удивлены такому позднему приходу дорогого гостя.
— ‘Не ждали, небось?’ съ улыбкой обратился къ нимъ отецъ Павелъ.
— ‘Ждать, не ждали, а видть васъ, батюшка, всегда рады,’ отозвался Тихонъ, помогая отцу Павлу снять его заячью рясу, крытую темною матеріей.
— ‘Я къ вамъ съ хорошими встями,’ продолжалъ между тмъ отецъ Павелъ и прислъ на лавку.
Тихонъ смотрлъ на него вопросительно, Митя тоже.
— ‘Да, съ хорошими встями, дло то, видите ли, вотъ въ чемъ заключается: надо было мн побывать въ Москв, кое-какія покупки сдлать… Ну вотъ, значитъ, вчера, посл полудня, я веллъ работнику заложить въ санки ‘Срко’ и похалъ, купилъ все, что требовалось, затмъ, сегодня поутру, сталъ домой собираться и вдругъ, совершенно неожиданно, на улиц встртилъ одного стараго знакомаго, съ которымъ очень давно не видлся, и который только нсколько дней тому назадъ пріхалъ изъ Петербурга. Разговорились мы съ нимъ про то, про другое… Сталъ онъ мн про Петербургъ разсказывать, про царицу нашу Екатерину Алексевну, какая она милостивая, какъ онъ удостоился быть во дворц, и какъ просилъ принять своего крестника, круглаго сироту, въ кадетскій Шляхетскій корпусъ. Слушая его, я и вспомнилъ о Мит, да и подумалъ, почему бы теб не попытать счастія?.. Просьбу надо подать черезъ одного генерала, который, какъ говорятъ, вообще очень заботится о народномъ образованіи, черезъ него же, можетъ быть, получишь и доступъ къ Государын… Фамилію то его я, какъ на зло, запамятовалъ, ну да это не бда… Мой знакомый все теб подробно разскажетъ и научитъ, съ чего начать. Только въ Москв то онъ будетъ не долго, такъ какъ направляется по торговымъ дламъ въ Ярославль, а сколько времени останется тамъ — неизвстно: коли надумаешь послушаться добраго совта — счастья испробовать, не откладывай, позжай въ Москву, переговори съ нимъ толкомъ, я теб лошадку дамъ туда дохать, повторяю еще разъ, не откладывай, я для того и поспшилъ къ теб, чтобы время выгадать.’
Тихонъ слушалъ отца Павла съ напряженнымъ вниманіемъ. Идти къ государын, разсказать ей печальную судьбу маленькаго Куракина, не имвшаго на бломъ свт не только отца и матери, но даже никого изъ близкихъ, просить принять мальчика въ кадетскій корпусъ была его завтная мечта… Но мечта эта казалась ему настолько несбыточною, что онъ никогда не ршался даже заикнуться о ней… Теперь же вдругъ эта мечта, сама собою, начинаетъ переходить въ дйствительность… Онъ видитъ возможность ея осуществленія…
— ‘Батюшка, да вдь я только объ этомъ и думалъ… Только объ этомъ и молился… Но не смлъ высказать своей мысли… Боялся… Думалъ, что осмютъ меня… Дуракомъ назовутъ. А тутъ вдругъ самъ Господь на путь наводитъ!’ воскликнулъ Тихонъ и, припавъ губами къ рук добраго батюшки, принялся покрывать ее горячими поцлуями.
Митя, все время стоявшій въ сторон, молча смотрлъ то на того, то на другого, потомъ вдругъ сорвался съ мста, подбжалъ къ священнику и, по примру Тихона, тоже сталъ съ благодарностью цловать его руки.
— ‘Не меня, а Господа Бога благодарите,’ отозвался отецъ Павелъ, ‘безъ Его святой воли, на свт ничего не длается… Коли Ему угодно, то задуманное нами предпріятіе, наврное, удастся.— Садись, ддко, рядомъ со мною, разсудимъ. Если ты дйствительно давно задумалъ это дло, только громко говорить не ршался,— то теперь я съ тобою охотно о немъ потолкую, и, можетъ быть, съ Божьей помощью, у насъ что-нибудь выйдетъ путевое.’
Тихонъ прислъ на скамейку, Митя примостился около нихъ.— Разговоръ о предстоящей поздк въ Петербургъ и о томъ, какъ ее устроить возможно выгодне, продолжался долго, въ результат на общемъ совт было положено, что Тихонъ на слдующій же день отправится въ Москву на развдки, затмъ, недли черезъ дв, справивъ все нужное, вмст съ Митей пустится въ дальнйшую дорогу искать счастья и царской милости, а старый знакомый отца Павла, тмъ временемъ, увдомитъ свою сестру, живущую въ Петербург о томъ, что они по прізд туда у нея остановятся.
Петербургъ того времени, къ которому относится этотъ разсказъ, совсмъ не походилъ на то, что мы теперь въ немъ видимъ, ни теперешнихъ мостовыхъ, ни тротуаровъ, ни множества пяти этажныхъ каменныхъ зданій изящной архитектуры въ немъ не было,— освщенія — тоже. Только около дворцовъ разв порою виднлись тусклые фонари, да кое-гд по главнйшимъ улицамъ, какъ, напримръ, на Широкой, длинной ‘першпектив’.— Въ общемъ, впрочемъ, и першпектива, большею частію, освщалась свтомъ зажженаго огня изъ оконъ, а объ окраинахъ и говорить нечего… Пустыри, заборы, домишки маленькіе, одинъ отъ другого далеко… По ночамъ тьма непроглядная.
Въ одной изъ тихихъ отдаленныхъ частей Петербурга, носившей названіе ‘Козьяго болота’, стоялъ маленькій деревянный домикъ, въ немъ жила вдова небогатаго чиновника, Наталья Петровна Молвистова, сестра того самаго знакомаго отцу Павлу человка, съ которымъ онъ разговорился въ Москв, и къ которому направилъ Тихона за справками. Получивъ письмо отъ брата съ извстіемъ о томъ что старый слуга нкогда знатныхъ дворянъ Куракиныхъ детъ къ ней со своимъ питомцемъ, и узнавъ изъ этого письма о цли ихъ прізда, она сейчасъ же попросила живущаго у нея племянника Виктора Николаевича Молвистова, который служилъ при генерал Бецкомъ,— доложить послднему о печальной судьб Мити.
Бецкій былъ тотъ самый генералъ, фамилію котораго, отецъ Павелъ не могъ вспомнить, и который въ эпоху Императрицы Екатерины прославился заботами о народномъ образованіи. Тронутый разсказомъ Молвистова, онъ общалъ принять въ мальчик участіе и приказалъ передать Тихону, чтобы тотъ, по прізд въ Петербургъ, немедленно къ нему явился.
Наталья Петровна пришла въ восторгъ отъ такого счастливаго результата, достигнутаго при доклад генералу о Куракин, она съ нетерпніемъ ждала прізда дорогихъ гостей, которые, между тмъ, утомленные продолжительной дорогой, въ конц концовъ достигли цли путешествія. Когда рогоженная кибитка ихъ остановилась около деревяннаго домика,— день уже клонился къ вечеру, и на улиц совершенно стемнло, Наталья Петровна, услыхавъ скрипъ полозьевъ, поспшно вышла навстрчу дорогимъ, давно ожидаемымъ гостямъ, и положительно очаровала ихъ своимъ радушнымъ пріемомъ, въ довершеніе чего еще сообщила пріятную всть, что генералъ Бецкій, уже предупрежденный обо всемъ, желаетъ видть Тихона, какъ можно, скоре.
— ‘Пути Господни неисповдимы!’ радостно воскликнулъ Тихонъ и, взглянувъ на висвшій въ углу образъ Спасителя, набожно перекрестился.
— ‘Коли генералъ Бецкій возьмется за дло,— то успхъ будетъ наврное,’ вмшался въ разговоръ Викторъ Николаевичъ.
— ‘Да, да, Митенька, ты уже со своей стороны напоминай генералу, когда можно, чтобы не забылъ грхомъ, вдь длъ-то у него много,’ обратилась Наталья Петровна къ племяннику, затмъ, взглянувъ въ сторону Тихона и Мити, поспшила добавить: ‘а вы, мои дорогіе, денька два-три съ дороги отдохните, а тамъ, съ Божьей помощью, и ступайте сами къ нему, Витенька о васъ доложитъ’.
— ‘Спасибо, Наталья Петровна, дай вамъ Господи добраго здоровья за то, что о сирот заботитесь,’ сказалъ въ отвтъ Тихонъ. ‘А ты, соколикъ, шепнулъ онъ Мит — что-же не благодаришь добрую тетеньку? она для тебя много, очень много сдлала!..’
Митя, по природ застнчивый и вообще не привыкшій видть вокругъ себя людей постороннихъ, сначала совсмъ было растерялся, онъ не зналъ, что надо сказать, съ чего начинать и, продолжая прижиматься къ колнамъ Тихона, только молча смотрлъ на свою благодтельницу. Потомъ, ознакомившись съ нею, почувствовалъ къ ней довріе и смло бросился ей на шею.
Викторъ Николаевичъ, тмъ временемъ, заговорилъ съ Тихономъ о генерал Бецкомъ.
— ‘Толкуйте о дл, мы вамъ мшать не будемъ,’ сказала Наталья Петровна, ласково обнимая Митю, ‘мы съ Митенькой займемся по хозяйству.’
Съ этими словами, она принялась накрывать столъ, Митя помогалъ ей доставать изъ шкапчика посуду,— и, спустя нсколько минутъ, вся компанія приступила къ ужину. Во время ужина дловой разговоръ между молодымъ Молвистовымъ и Тихономъ не прекращался. Молвистовъ настаивалъ на томъ, чтобы Тихонъ явился къ генералу скоре, и, вопреки предложенію Натальи Петровны прізжимъ отдохнуть съ дороги да осмотрться, было ршено идти къ Бецкому завтра, тмъ боле, что завтрашній день оказывался днемъ его пріема. Если бы имъ довелось пропустить этотъ день, то пришлось бы ждать цлую недлю.
Несмотря на удобную постель, заботливо приготовленную Натальей Петровной, и на усталость посл продолжительнаго перезда, Тихонъ долго не могъ сомкнуть глазъ. Предстоящее свиданіе съ генераломъ его сильно волновало, онъ зналъ, что отъ этого свиданія зависитъ судьба Мити, захочетъ генералъ доложить Государын,— Государыня, наврное, не откажетъ, и такимъ образомъ завтная мечта старика осуществится… Митя будетъ тмъ, чмъ онъ по своему происхожденію долженъ быть, т. е., встанетъ въ ряды русской арміи, какъ стоялъ его отецъ… его ддъ,— а если Бецкій доложить не захочетъ,— все пропало. Безъ его содйствія къ Государын не добраться… Придется хать обратно въ ‘Отрадное’, гд бднаго мальчика ожидаетъ прежняя нужда, прежнія грубыя насмшки крестьянъ…
Подъ вліяніемъ такихъ думъ, старикъ не переставалъ ворочаться съ боку на бокъ, и забылся только на разсвт, когда физическая усталость взяла наконецъ вверхъ надъ нравственнымъ тревожнымъ состояніемъ. Что касается Мити, то онъ, какъ ребенокъ, конечно, не вдавался въ думы, и едва легъ въ постель, сейчасъ же и заснулъ крпкимъ сномъ.
Тревога врнаго, стараго слуги, однако, оказалась напрасной, генералъ Бецкій, принялъ его хорошо, подробно разспрашивалъ обо всемъ и общалъ не только доложить о мальчик Государын, но еще и отъ себя лично попросить за Митю, котораго приказалъ на дняхъ привести къ нему. Затмъ, въ заключеніе, добросердечный вельможа похвалилъ Тихона за его безграничную преданность своимъ господамъ и за разумную заботу объ осиротвшемъ потомк дворянскаго рода.
— ‘Пока, можешь идти,’ сказалъ онъ наконецъ, потрепавъ Тихона по плечу. ‘Если Государыня пожелаетъ лично видть тебя и твоего питомца, то объ этомъ вамъ сообщатъ своевременно, а до тхъ поръ живи спокойно и уповай на милость Всевышняго.’
Выйдя изъ квартиры генерала, Тихонъ набожно’ крестился и находился словно въ чаду, отъ радости онъ, какъ говорится, ногъ подъ собою не чувствовалъ, и, несмотря, на свой преклонный возрастъ, шагалъ такъ быстро, что угнаться за нимъ было бы трудно человку молодому.
Не усплъ онъ завернуть въ улицу, гд стоялъ домъ Натальи Петровны, какъ вдругъ почувствовалъ, что кто-то бросилъ ему въ затылокъ комъ снга, онъ обернулся и увидлъ въ нсколькихъ шагахъ отъ себя Митю, и съ нимъ еще двоихъ мальчиковъ оборванцовъ, одинъ изъ послднихъ казался настоящимъ разбойникомъ. Митя стоялъ передъ нимъ красный, взволнованный со сжатыми кулаками.
— ‘Какъ ты смешь бросать снгомъ въ моего ддушку? Вотъ я теб задамъ, погоди!’ — кричалъ онъ на всю улицу.
— ‘Посмотримъ, какъ это ты мн задашь,’ отвчалъ съ хохотомъ маленькій оборванецъ и, бросившись на Митю, съ такой силой толкнулъ его, что Митя, упавъ на обледенлую землю, чуть не ударился головою объ заборъ.
Тогда за Митю вступился третій товарищъ, судя по костюму, тоже, наврное, изъ бдной семьи.— Завязалась общая потасовка, которая кончилась бы не скоро, если-бы ее не прекратилъ подошедшій къ борцамъ Тихонъ.
Въ другое время Тихонъ не далъ бы пощады дерзкимъ мальчишкамъ, но въ данный моментъ онъ чувствовалъ себя такимъ довольнымъ, что ему ни за что не хотлось портить хорошее настроеніе, онъ постарался обратить все въ шутку и, быстро скатавъ руками большой комъ снга, въ свою очередь кинулъ его оборвышу.
— ‘Думаешь, я не умю въ снжки играть, что-ли?’ добавилъ онъ въ заключеніе и такъ добродушно разсмялся, что вся компанія сразу успокоилась.
— ‘Ну что, какъ? Видлъ, генерала? На чемъ поршили?’ — закидала Тихона вопросами Наталья Петровна, когда онъ въ сопровожденіи Мити вошелъ въ комнату. Тихонъ сначала молча перекрестился и затмъ, началъ подробно обо всемъ разсказывать.
Въ продолженіе его разсказа, Наталья Петровна не переставала бросать тревожные взгляды на Митю.
— ‘Ахъ, Митенька, Митенька,’ обратилась она къ Мит, когда тихонъ замолчалъ,— ‘зачмъ ты связался съ этими мальчиками? Я ихъ знаю, одинъ, что постарше, еще ничего, такъ себ, а другой, совсмъ негодяй… Смотри, голубчикъ, никакъ онъ теб на лбу синякъ надбилъ?.. Такъ и есть! Ахъ, ты, Господи, помилуй, Что мы сдлаемъ, коли генералъ за тобою, скоро пришлетъ или, еще того хуже тебя взаправду во дворецъ къ Государын потребуютъ, прежде чмъ синякъ успетъ пройти?..’
Съ этими словами добрая женщина поспшно встала съ мста и, схвативъ стоящій на стол мдный подсвчникъ, заботливо приложила его ко лбу Мити, гд, вслдствіе ушиба при паденіи, дйствительно образовалось синее пятно.
— ‘Мдь, говорятъ, помогаетъ,’ обратилась она къ Тихону, который тоже, очень встревожился при мысли, что вести Митю къ генералу съ синякомъ на лбу неудобно, генералъ, наврное, заподозритъ въ немъ шалуна, и это ему не понравится.
— ‘Я больше не буду играть съ ними…’ сказалъ Митя, самъ, не на шутку перетрусившій.
— ‘Не надо, касатикъ! что они теб за компанія?’ отозвался Тихонъ, укоризненно качая головой, дастъ Богъ, поступишь въ кадетскій корпусъ, много будетъ товарищей, а до тхъ поръ, потерпи, одинъ поиграй. Хорошо, что синякъ-то отъ мди, дйствительно, какъ бы проходитъ, а то была бы сущая бда!
Перспектива играть одному не особенно улыбалась Мит, но изъ боязни получить вторичный синякъ, съ которымъ нельзя будетъ явиться ни къ генералу Бецкому, ни во Дворецъ,— онъ сталъ избгать встрчъ со своими дурно воспитанными товарищами. Онъ одинъ уже не смлъ показаться на улицу, и выходилъ туда въ сопровожденіи Тихона или же ограничивался прогулкой во двор.
Нсколько дней спустя, Викторъ Николаевичъ, по приказанію генерала Бецкаго, повелъ Митю къ нему. Идя туда, Митя отъ страха и волненія, въ продолженіе всего пути, не проронилъ ни одного -слова, но зато на возвратномъ пути, ободренный ласковымъ обращеніемъ съ нимъ генерала, болталъ безъ умолку.
Когда онъ, опередивъ Виктора Николаевича, вбжалъ въ комнату, съ радостнымъ выраженіемъ лица, Наталья Петровна, ожидавшая его съ большимъ нетерпніемъ, сейчасъ же догадалась, что генералъ, вроятно, и съ нимъ обошелся такъ же хорошо и ласково, какъ обошелся съ Тихономъ. Тихонъ подумалъ то же самое. Оба они сразу успокоились въ томъ предположеніи, что Митя понравился Бецкому, и что, благодаря этому, генералъ, конечно, не замедлитъ доложить Государын о немъ.
И, дйствительно, не прошло и двухъ недль, какъ получилась бумага, содержавшая въ себ приказаніе явиться въ Зимній Дворецъ на слдующій же день, къ 9 часамъ утра.
Трудно передать то волненіе, которое охватило врнаго стараго слугу, его маленькаго питомца и Наталью Петровну, успвшую за это время не только привязаться къ Мит, а почти жить его интересами.
Викторъ Павловичъ, освдомленный еще въ своей канцеляріи о томъ, что приказъ Куракину посланъ, поспшилъ раньше уйти со службы, и только что показался на порог комнатъ Натальи Петровны, какъ Митя бросился ему навстрчу и объявилъ, что завтра велно ему явиться во Дворецъ.
— ‘Знаю, дружокъ, отвчалъ Викторъ Николаевичъ, и я домой поторопился для того, чтобы скоре раздлить съ вами нашу общую радость… Коли васъ требуютъ во Дворецъ, значитъ, Государын уже обо всемъ доложено, и она желаетъ лично объявить свою Царскую милость.’
— ‘Дай ей, Господи, добраго здоровья, нашей голубушк, за то, что о сирот позаботилась!’ — причитывала Наталья Петровна, помогая прислуг накрывать обдать.
Обдъ прошелъ въ оживленной бесд и никогда еще не казался такимъ вкуснымъ… Вс обдали съ большимъ аппетитомъ и находились въ самомъ благодушномъ настроеніи.
На слдующее утро Тихонъ и Митя, одтые во все, что только было у нихъ лучшее,— напутствуемые благословеніемъ Натальи Петровны, вышли изъ дома очень рано, имъ все казалось, что они запоздаютъ, что по дорог можетъ встртиться какое-нибудь неожиданное препятствіе или, при вход во Дворецъ, что-либо ихъ задержитъ. На улицахъ еще было почти темно. Кое-гд встрчались только прохожіе, большею частію, рабочій людъ, спшившій на работу, да изрдка попадались возы съ различными продуктами, доставляемыми въ столицу изъ пригородныхъ мстъ.
Погода стояла сухая, морозная, съ порывистымъ свернымъ втромъ. Митя крпко вцпился руками въ тулупъ Тихона и, путаясь въ снгу, едва успвалъ слдовать за нимъ.
Заворачивая изъ улицы въ улицу, они наконецъ добрались до Зимняго Дворца, отыскали подъздъ, указанный имъ заране Викторомъ Николаевичемъ, смло вошли во внутреннія парадныя сни и стали снимать съ себя занесенное снгомъ верхнее платье.
На вопросы караульнаго офицера, кто они, и что имъ надобно,— Тихонъ досталъ изъ кармана полученную наканун бумагу, офицеръ пробжалъ ее глазами и отдалъ какое-то приказаніе стоявшему вблизи придворному лакею. Тотъ знакомъ руки пригласилъ Тихона и Митю слдовать за собою по устланной краснымъ сукномъ лстниц. Великолпная отдлка стнъ внутреннихъ парадныхъ сней, потолка, и неимоврно широкая лстница сильно поразили Митю, никогда не видавшаго ничего подобнаго. Чмъ выше онъ поднимался, тмъ сильне и сильне охватывало его чувство благоговйнаго трепета, смшаннаго съ ощущеніемъ радости, вызванной сознаніемъ близкаго присутствія Царицы, которую такъ горячо любилъ весь ея русскій народъ, о которой онъ до сихъ поръ зналъ только по разсказамъ и которую надялся сейчасъ увидть…
Но вотъ, они, наконецъ, поднялись во второй этажъ и вошли въ громадное зало, поражающее своимъ великолпіемъ, изъ этого зала видны были другія такія же высокія, парадныя комнаты и при вход въ каждую у дверей стоялъ дежурный лакей въ придворной ливре.
— ‘Стойте здсь, въ сторонк,’ обратился къ Тихону ихъ провожатый, это пріемная. Вамъ придется подождать: вы пришли слишкомъ рано, даже изъ служащихъ никого еще нтъ, пріемъ у Государыни начнется не раньше девяти.
— ‘А — эта дверь куда ведетъ?’ полушопотомъ спросилъ Тихонъ, указывая кивкомъ головы на одну изъ дверей, заставленную китайскими ширмами.
— ‘Она ведетъ во внутренніе покои Ея Величества, васъ туда, можетъ быть, позовутъ,’ отозвался лакей и хотлъ удалиться, но Тихонъ удержалъ его, задавъ новый вопросъ:
— ‘Кто же насъ туда позоветъ?’
— ‘По-очереди вызывать будутъ, просителей наберется много,— подождите.’
Съ этими словами лакей, осторожно ступая по паркету, направился въ Ту сторону, откуда привелъ ‘просителей, и скоро скрылся изъ виду.
Тихонъ опустился на кончикъ стула, посадивъ рядомъ съ собою Митю. Въ продолженіе нсколькихъ минутъ, они сидли молча, внимательно разглядывая стны, потолокъ, окна, затмъ Тихонъ заговорилъ первый:
— ‘Слушай, соколикъ’, обратился онъ къ Мит, ‘коли Ея Царское Величество удостоитъ тебя милости, позоветъ къ себ, то ты какъ войдешь, тотчасъ же отвсь поклонъ, глубокій-преглубокій… Коли она, матушка, допуститъ тебя къ ручк приложиться, приложись, и опять назадъ отступи, да вторично такой же низкій поклонъ отвсь. Самъ первый не заговаривай, спросятъ что — отвчай… Я обо всемъ этомъ, на всякій случай, у Виктора Николаевича выспросилъ, что самъ хотя при Двор не бывалъ, но отъ людей много слыхивалъ про придворные обычаи… Да и ддушка твой съ бабушкой, бывало, прідутъ домой посл царскаго пріема у покойной государыни Елизаветы, царство ей небесное,— и почнутъ промежъ себя говорить, какъ да что тамъ у нея во Дворц происходило, а. я, прислуживая. имъ къ столу, все то слышу да запоминаю… Словно предчувствовалъ тогда, что, рано или поздно, знать объ этомъ понадобится.
Много еще кое-чего говорилъ на эту же тему Тихонъ, но Митя, по-прежнему находившійся въ чаду очарованія, слушалъ его только по наружному виду,— въ дйствительности же не могъ еще ни на чемъ сосредоточиться. Такимъ образомъ прошло боле часа, пріемная начала мало по-малу наполняться, сначала различными просителями, а затмъ многочисленными сановниками въ нарядныхъ мундирахъ, лентахъ и звздахъ.
Придворные лакеи, пропуская вельможъ мимо себя, подобострастно кланялись, а т въ отвтъ, не поворачивая головы, отвчали имъ едва замтными кивками.
Тихонъ высматривалъ между ними генерала Бецкаго и очень обрадовался, когда генералъ, наконецъ, появился въ пріемной.
— ‘Нашъ генералъ пришелъ,’ прошепталъ Митя, увидавъ его, ‘должно быть насъ ищетъ… Пойдемъ къ нему’… И Митя уже сдлалъ шагъ впередъ, чтобы идти навстрчу Бецкому, но Тихонъ удержалъ его.
Бецкій, дйствительно, направлялся въ ихъ сторону.
— ‘Здравствуй, будущій воинъ,’ сказалъ онъ, подойдя къ нимъ и потрепавъ Митю по плечу, а затмъ, обратившись къ Тихону, поспшилъ добавить: ‘Государыня изволила уважить мою просьбу,— дворянинъ Дмитрій Куракинъ принятъ въ кадетскій корпусъ, на дняхъ ты долженъ доставить его туда, теб же, за твою заботу о потомк русскаго дворянскаго рода, всемилостивйше назначена пожизненная пенсія. Государыня сама подвердитъ все это вамъ на пріем.’
Тихонъ не въ силахъ былъ отвчать, слова не шли у него съ языка, онъ чувствовалъ, что слезы радости подступаютъ ему къ горлу, онъ хотлъ схватить руку своего благодтеля, чтобы поднести къ губамъ, но генералъ не позволилъ.— Въ этотъ моментъ раздался громкій бой курантовъ, стоявшихъ въ углу на мраморной тумб,— они пробили девять, генералъ отошелъ въ сторону, а дверь, заставленная китайскими ширмами, распахнулась и на порог показался камергеръ въ расшитомъ золотомъ мундир, онъ почтительнымъ жестомъ пригласилъ, стоявшаго въ общей групп генераловъ, начальника столичной полиціи, генерала-полицмейстера Чичерина, который всегда первый допускался на пріемъ. Когда дверь за нимъ затворилась, большинство присутствовавшихъ, между собою знакомыхъ, снова разбились на группы и занялись частными разговорами. Митя тоже закидывалъ Тихона вопросами, но на этотъ разъ Тихонъ въ свою очередь слушалъ разсянно, такъ какъ сильно былъ взволнованъ.
Осуществленіе завтной мечты, неожиданная лично ему оказанная милость и, наконецъ, предстоящій моментъ лицезрнія самой Государыни — все это такъ сильно на него дйствовало, что онъ невольно впалъ въ какое-то оцпенніе, отъ котораго наконецъ пришелъ въ себя только тогда, когда камергеръ появился въ дверяхъ. На этотъ разъ приглашеніе его слдовать въ кабинетъ Императрицы относилось къ генералу Бецкому.— Одновременно съ нимъ получилъ приказаніе идти туда-же и Тихонъ со своимъ питомцемъ. Комната, носившая названіе рабочаго кабинета Государыни, вмст съ тмъ служила и пріемной, она не поражала ни роскошью, ни лпными украшеніями, но за то сразу производила на каждаго, входившаго туда, особенно хорошее впечатлніе. Главнымъ украшеніемъ ея служили, висвшія въ свободныхъ простнкахъ, картины извстныхъ европейскихъ художниковъ, а вся меблировка заключалась преимущественно въ книжныхъ шкафахъ. Сквозь стеклянныя дверцы этихъ шкафовъ, виднлись уставленныя правильными рядами книги, между окнами помщался письменный столъ. Онъ весь былъ заваленъ бумагами: передъ нимъ стояло обитое темнозеленымъ сафьяномъ кресло съ высокою спинкою.
Когда Бецкій, въ сопровожденіи Мити Куракина и его стараго слуги, вошелъ въ кабинетъ, сидвшая на кресл Государыня обернула голову.
Высокое открытое чело ея, дивный румянецъ на щекахъ и въ особенности небесно-голубые выразительные, какъ бы говорящіе, глаза внушали столько чего-то чарующаго, привлекательнаго и вмст съ тмъ величественнаго,— что Тихонъ сначала словно остолбенлъ, остановившись, а потомъ молча опустился на колни и заплакалъ.
Бецкій, между тмъ, почтительно поклонившись Государын, поспшилъ доложить ей, что, согласно ея приказанію, онъ привелъ тхъ просителей, за которыхъ имлъ счастье ходатайствовать и которымъ уже передалъ о милостивомъ Ея Величества ршеніи.
— ‘Подойдите,’ ласково обратилась тогда Государыня къ Тихону и Мит.
Бецкій помогъ Тихону подняться, съ колнъ и взялъ за руку Митю, который, позабывъ о томъ, какъ ддушка училъ его подходить къ цариц, почти бгомъ подбжалъ къ креслу.
Государыня улыбнулась, провела ладонью по его волосамъ, и обратившись къ Тихону, подтвердила все, сказанное ему Бецкимъ, затмъ, взглянувъ на Бецкаго, легкимъ наклоненіемъ головы дала знать, что аудіенція кончена.
— ‘Можете идти,’ — тихо проговорилъ тогда Бецкій Тихону.
Тихонъ вышелъ изъ Дворца сіяющій,: счастливый, онъ крпко, зажалъ въ руки выданный ему тотчасъ же изъ канцеляріи приказъ о зачисленіи Мити въ кадетскій корпусъ и о назначеніи его дядьк, т. е. лично Тихону, единовременнаго пособія въ размр 2 червонцевъ. Тихонъ тщательно завернулъ бумагу и червонцы въ красный платокъ и поспшно зашагалъ къ благодтельниц на квартиру.— Митя, въ полномъ восторг, шагалъ рядомъ съ нимъ и во время путешествія неумолкаемо разговаривалъ, вспоминая малйшія подробности своего недавняго посщенія Государыни.
Но вотъ они, наконецъ, поровнялись съ улицей, отъ которой первый поворотъ направо велъ прямо къ дому Натальи Петровны.
— ‘Ддушка, дай мн бумагу и червонцы, я побгу впередъ,: ты идешь тихо, хочется- скоре показать ихъ дома… вотъ. Наталья-то Петровна обрадуется.’.
— ‘Бери, касатикъ, только, упаси, Господи, не потеряй!’
— ‘Что ты, дорогой мой, разв я маленькій’, обидлся Митя и, взявъ изъ рукъ старика, свертокъ, быстро побжалъ впередъ.
Тихонъ былъ страшно пораженъ, когда, добравшись до дому Натальи Петровны и войдя въ комнату, узналъ, что Митя еще не приходилъ…
— ‘Не можетъ быть, вы шутите,’ сказалъ старикъ, улыбаясь.
— ‘Нтъ, Тихонъ Никаноровичъ, я говорю серьезно,’ возразила Наталья Петровна, и на лиц ея выразился непритворный испугъ.
Тихонъ поблднлъ: въ продолженіе нсколькихъ минутъ они стояли другъ передъ другомъ молча, наконецъ, въ сняхъ раздался шорохъ. Наталья Петровны бросилась къ двери, но, вмсто Мити, на порог появился Викторъ Николаевичъ.
— ‘Поздравляю. Все, слава Богу, устроилось, какъ нельзя лучше!’ воскликнулъ онъ радостно,— но, замтивъ разстроенныя лица тетки и Тихона, поспшилъ сейчасъ же добавить:
— ‘Что случилось?’
— ‘Митя пропалъ съ бумагою и червонцами, которые царица мн пожаловала,’ несвязно пробормоталъ Тихонъ.
— ‘Пустяки!… куда онъ могъ пропасть?’…
Тихонъ подробно разсказалъ про все, Викторъ
Николаевичъ съ изумленіемъ покачалъ головой.
— ‘Пойдемъ искать его,’ сказалъ онъ посл минутнаго молчанія и направился къ выходу. Тихонъ послдовалъ за нимъ, несмотря на свою усталость и сильное нравственное волненіе. Наталья Петровна сначала продолжала неподвижно, стоять на мст, точно громомъ пораженная, затмъ, какъ бы придя въ себя, опомнилась и начала кидаться отъ окна къ окну, бдная женщина, какъ говорится, была вн себя. Потомъ она открыла форточку и, высунувъ въ нее закутанную платкомъ голову, начинала озираться направо и налво, надясь увидть Митю, но его нигд не видно было. Разстроенная, пошла она въ кухню подлиться горемъ съ прислугой, а прислуга сама такъ и обливалась слезами: ужъ больно ей жаль было Митеньку… Ни хозяйка, ни прислуга понять не могли, что съ нимъ такое приключилось. Тяжело было бдной Наталь Петровн, невыносимо тяжело, но не легче того было и Мит… Не усплъ онъ отбжать нсколькихъ шаговъ отъ своего стараго слуги и завернуть въ улицу, гд находился домъ Натальи Петровны, какъ изъ-за угла вдругъ выскочилъ тотъ самый маленькій оборванецъ, который бросилъ комъ снга въ Тихона,— за этимъ негодяемъ слдомъ показался его товарищъ, заступившійся тогда за Митю въ ихъ общей потасовк.
— ‘Гляди-ка, Андрюшка, какъ тамъ много народу?’ обратился Степка-оборванецъ къ товарищу, указывая пальцемъ на стоявшій въ противоположномъ переулк возъ, нагруженный мороженной рыбой. Вокругъ воза, дйствительно, столпилось нсколько женщинъ. Он, очевидно, дожидались очереди подойти поближе и выбрать, кому было надобно.
— ‘Рыбу продаютъ’… отозвался Андрюшка.
— ‘Подойдемъ къ возу, посмотримъ, можетъ, удастся и намъ чмъ-нибудь поживиться!’
— ‘Подойдемъ’, согласился Андрюшка, и мальчики, перебжавъ дорогу, въ одинъ мигъ очутились около воза.
Узнавъ ихъ, Митя остановился, чтобы посмотрть вслдъ за ними. Между тмъ Степка оборванецъ началъ подкрадываться къ одной изъ зазвавшихся женщинъ, проворно вытащилъ у нея что-то изъ кармана и, подмигнувъ пріятелю, пустился бжать дальше по переулку, за нимъ бросился и Андрюшка.
Митя сразу сообразилъ, въ чемъ дло. Онъ часто слыхалъ отъ Тихона, что брать чужое гршно и стыдно, и что если объ этомъ не узнаютъ люди, то узнаетъ Богъ… Поступокъ мальчиковъ его возмутилъ, онъ ршилъ догнать ихъ, чтобы хорошенько пристыдить, и, не сообразивъ въ пылу негодованія, что для этого придется потратить время и бжать отъ своей квартиры въ сторону, пустился вслдъ за ними.
— ‘Лови, лови, держи!’ раздавался между тмъ изъ толпы женскій голосъ.
Митя ускорилъ шагъ, онъ не принималъ, конечно, этотъ крикъ на свой счетъ, а длалъ всевозможныя усилія, чтобы догнать воришекъ. Торговецъ же рыбы, въ сопровожденіи случайно встртившихся прохожихъ, по просьб пострадавшей женщины, гнался именно за нимъ.
— ‘Лови, лови, держи!’ кричалъ и оборванецъ Степка, который, желая отвлечь отъ себя подозрніе, уже вернулся назадъ. Онъ прошмыгнулъ мимо Мити совсмъ близко, вырвалъ изъ его рукъ завернутые въ красный платокъ червонцы и бумагу и снова смшался съ толпою.
Митя совсмъ разстерялся, онъ мчался по улиц, какъ вихрь, и сшибалъ съ ногъ прохожихъ, мчался до тхъ поръ, пока, наконецъ, почувствовалъ, что кто-то схватилъ его за воротъ, и повалилъ на землю. Это былъ торговецъ.
— ‘Держи, дяденька, не выпускай: онъ вытащилъ у меня деньги’!.. кричала обокраденная женщина.
— ‘Не я, не я!..’ рыдая возразилъ Митя,— ‘деньги вытащилъ другой, я даже могу вамъ указать его, ихъ было двое, они и у меня украли нужныя бумаги и червонцы’…
Онъ сталъ отыскивать глазами мальчиковъ, но они, какъ длаютъ ловкіе воришки, давно уже постарались скрыться.
— ‘Пустите меня, ради Бога!’ умолялъ Митя, обо мн будутъ дома безпокоиться.
— ‘Подавай сейчасъ украденныя деньги, иначе я тебя такъ вздую, что ты и своихъ не узнаешь,’ продолжалъ торговецъ, не обращая вниманія на его слова, и уже поднялъ руку, чтобы его ударить.
— ‘Подожди’, вступилась тогда за Митю какая-то женщина, ‘можетъ и вправду онъ не виноватъ, обыскать надо… Раньше времени бить нечего, у него и такъ носъ весъ въ крови.’
Отъ сильнаго ушиба при паденіи, по исцарапанному лицу Мити, дйствительно, текла кровь.
— ‘Ничего, пройдетъ’, грубо отозвался торговецъ и, по совту доброй женщины, принялся его обыскивать.
Митя не сопротивлялся, но во все время обыска не переставалъ плакать.:
— ‘Господи’, кричалъ онъ съ отчаяніемъ, ломая руки, ‘эти противные мальчишки ни только взвалили свою вину: на меня, а еще у меня же вытащили драгоцнный свертокъ… какими глазами я теперь взгляну на ддушку, да еще и въ корпусъ, пожалуй, не возьмутъ!’ Но и на эти слова его никто не обратилъ вниманія.
— ‘Вдь и вправду онъ не виноватъ’, сказалъ торговецъ, по окончаніи обыска, ‘коли такъ, или съ Богомъ домой, не обезсудь, что потревожили напрасно.’
Съ этими словами онъ выпустилъ изъ рукъ Митю и поспшилъ направиться къ своему возу. Окружавшій ихъ народъ тоже разбрелся въ разныя стороны, шли своей дорогой и оба маленькіе воришки, они шли молча, тревожно озираясь изъ боязни, чтобы ихъ не нагнали и не уличили въ двойной краж. Остановившись, наконецъ, около длиннаго забора въ переулк, Степка заговорилъ первый.
— ‘Умора да и только!’ обратился онъ къ товарищу и громко расхохотался.
— ‘Чего хохочешь?’ отозвался послдній.
— ‘Да какъ-же, Андрюша, не смяться? этотъ глупый мальчикъ самъ помогъ намъ взвалить нашу вину на него, онъ и не замтилъ, какъ я вырвалъ у него свертокъ, и, словно очумлый подралъ впередъ.
Вотъ его и поймали, а мы съ тобой правыми остались…’
— ‘Нтъ, Степа, коли хорошенько подумать, такъ во всемъ этомъ смшного мало,’ серьезно возразилъ Андрюша.
Степа посмотрлъ на него вопросительно.
— ‘Мало,’ — продолжалъ Андрюша, которому стало очень жаль невинно пострадавшаго за ихъ проказы Митю. Онъ еще не зналъ, чмъ кончилось дло. ‘Подумай,’ проговорилъ онъ: ‘вдъ его за насъ купецъ наврное, побьетъ, да это еще полбды… А вотъ, коли въ тюрьму засадитъ?..’
Послднія слова произвели на Степку, по видимому, нкоторое впечатлніе, въ первую минуту онъ, какъ бы, задумался, но, развязавъ свертокъ и увидавъ тамъ, вмст съ бумагой, червонцы,— опять просіялъ.
— ‘Смотри, сколько денегъ!’ вскричалъ онъ, съ любопытствомъ разглядывая червонцы, ‘давай длить поровну и червонцы и все, что въ кошельк, который я вытащилъ изъ кармана женщины, пока она торговала рыбу, бумагу же, по моему, можно разорвать и бросить… На что она намъ, не правда ли?’
— ‘Нтъ, бумагу ты мн отдай,’ возразилъ Андрюша, ‘а отъ денегъ я отказываюсь.’
— ‘Отказываешься?’
— ‘Да’.
Степка поспшилъ передать ему бумагу, и, боясь, чтобы товарищъ не передумалъ и не сталъ спрашивать свою долю денегъ, сейчасъ же убжалъ.
Андрюша продолжалъ стоять неподвижно, сжимая въ рук бумагу. Онъ надялся, что она поможетъ ему узнать какія-нибудь подробности о несчастномъ мальчик и дастъ возможность успокоить его родныхъ или знакомыхъ относительно приключившейся съ нимъ бды. При воспоминаніи о страдальческомъ выраженіи лица Мити, когда купецъ схватилъ его за воротъ, онъ готовъ былъ расплакаться, при мысли, что онъ принималъ участіе въ проступк Степки, ему очень стыдно, и онъ готовъ былъ идти, на что угодно, лишь бы хотя немного загладить свою вину.
‘Зачмъ я связался со Степой!’ упрекалъ онъ себя, вспоминая подробности своего перваго знакомства съ нимъ. И онъ живо вспомнилъ, какъ однажды, осенью, Степка, играя съ нимъ въ городки, предложилъ ему украсть съ лотковъ нсколько яблокъ. Андрюша зналъ, что это дло не хорошее, но ему казалось забавнымъ упражняться въ ловкомъ похищеніи фруктовъ, онъ увлекался этимъ занятіемъ очень охотно, а остановить его было некому, мать съ утра уходила на поденную работу, предоставляя ему цлыми днями свободно слоняться по улицамъ. Благодаря этому, посл каждой новой встрчи со Степкой, онъ все больше и больше отдавался преступнымъ шалостямъ, сегодняшній безчестный поступокъ раскрылъ ему глаза и не давалъ покоя… Примостившись на заваленк около забора, онъ развернулъ бумагу и сталъ ее разсматривать. На послдней ея страниц его поразила большая казенная печать, бумага была исписана размашистымъ почеркомъ, Андрюша принялся съ большимъ трудомъ читать ее по складамъ, но такъ какъ многихъ писанныхъ буквъ онъ не разобралъ, то въ общемъ понялъ изъ нея только два особенно крупно выведенныхъ слова:
‘Государыня Императрица.’
Тогда онъ ршилъ, что это была наврное просьба на имя царицы, и что ограбленный Степой мальчикъ направлялся лично подавать ее.
— ‘Дло нужное, а, можетъ быть, еще и спшное’, продолжалъ онъ мысленно разсуждать самъ съ собою, и ршилъ идти по направленію къ Зимнему Дворцу, чтобы черезъ кого-нибудь изъ служащихъ передать бумагу Государын, ему казалось, что сдлать это легко и просто.
На двор, между тмъ, начало темнть, день клонился къ вечеру, но это его не смущало, дорогу онъ зналъ хорошо, а о томъ, что неизвстнаго человка во дворецъ могутъ не пустить, ему даже не приходило въ голову. Успокоенный возможностью помочь пострадавшему мальчику, онъ, не теряя времени, повернулъ обратно, чтобы выйти изъ переулка, но не усплъ сдлать десяти шаговъ, какъ навстрчу ему показалась возвращавшаяся съ работы мать.
— ‘Вмсто того, чтобы по улицамъ шататься вплоть до ночи, лучше бы шелъ домой развести огонь да похлебку къ ужину подогрть’, упрекнула она его и, схвативъ за плечи, сначала повернула назадъ, а потомъ съ досадой толкнула въ спину.
Все это случилось такъ неожиданно, что Андрюша не усплъ даже опомниться. Продолжая идти къ дому, мать не переставала бранить сына, а когда они, наконецъ, вошли въ свою маленькую, убогую комнатку, то даже оттаскала его за волосы. Андрюша не возразилъ ни слова, онъ весь былъ погруженъ въ думы, ршивъ, во что бы то ни стало, завтра утромъ, какъ только мать уйдетъ на работу, снова бжать во дворецъ.
Посл всего вышеописаннаго, прошло два дня. Надъ Петербургомъ стояло туманное утро, на улицахъ еще было почти темно, и обычное движеніе едва начиналось, кое-гд слышался скрипъ полозьевъ саней, тянувшихся изъ пригородныхъ мстъ съ различными състными припасами, около саней плелись сами торговцы-хозяева, покрикивая отъ времени до времени на лошадей, шерсть которыхъ была покрыта инеемъ, навстрчу торговцамъ попадались прохожіе, вышедшіе изъ домовъ въ такую раннюю пору, конечно, не ради удовольствія, а въ силу необходимости, кое-гд въ окнахъ домовъ проглядывалъ свтъ отъ зажженныхъ свчей, между прочимъ, проглядывалъ онъ, въ вид тонкой полосы, по обимъ сторонамъ опущенныхъ и мстами не плотно прилегавшихъ къ рам занавсей, въ рабочемъ кабинет Государыни.
Государыня имла обыкновеніе просыпаться рано, въ шесть часовъ утра она уже вставала съ постели и, не желая будить приближенныхъ, иногда сама,— безъ посторонней помощи, умывалась и надвала утренній капотъ, ей очень нравилась царившая вокругъ тишина, пользуясь которой, она съ особеннымъ удовольствіемъ присаживалась къ письменному столу за работу…
Всеобъемлющій, зрлый и быстрый умъ этой женщины, по истин прозванной Великой, поражалъ собою всхъ знавшихъ ея. Не мене удивительна была и ея неутомимая дятельность и преданность своему царскому долгу, насколько свято она выполняла этотъ долгъ, свидтельствовали благіе плоды ея заботъ и попеченій о Россіи. Благодаря ея поі стояннымъ трудамъ и заботамъ, Россія заняла среди европейскихъ державъ выдающееся, почетное положеніе. Въ то же время, внутри государства среди нашего высшаго общества возрасло и процвло научное образованіе, укоренился изящный вкусъ, привились европейскія понятія о гражданственности и гражданской чести. Государыня, заботясь о просвщеніи подданныхъ, весьма усердно оказывала покровительство всмъ талантливымъ людямъ. Вслдствіе этого, во время ея царствованія, не мало талантливыхъ личностей проявили свои богатыя дарованія.
Но вернемся къ нашему разсказу.
Стоявшіе въ пріемной комнат (рядомъ съ кабинетомъ) куранты пробили 7, Государыня положила перо и машинально протянула руку къ лежавшей тутъ же на стол табакерк съ изображеніемъ Петра I. Эта табакерка всегда находилась у нея на письменнемъ стол и, какъ она сама выражалась, служила для того, чтобы въ затрудненіи почерпать изъ нея силы. Устремивъ взоры на портретъ Петра Великаго, Екатерина только что хотла открыть крышку табакерки, какъ едва замтная въ стн потайная дверь тихо скрипнула, и на порог показалась горничная Императрицы. Двушка явилась съ серебряннымъ подносомъ, на которомъ стояли: кофейникъ съ необычайно крпкимъ кофе, какой всегда пила Государыня, сливочникъ съ густыми сливками, сахарница и небольшая вазочка, наполненная сухарями.
При первомъ шорох шаговъ горничной, изъ смежной комнаты, спальни Государыни, ворвались въ кабинетъ дв любимыя ея англійскія собачки, до сихъ поръ спокойно дремавшія на своихъ атласныхъ тюфячкахъ, он съ радостнымъ лаемъ и визгомъ принялись, наперерывъ одна передъ другой, прыгать на колни своей высокой госпожи, ожидая отъ нея кусочковъ сахара.
Государыня очень любила животныхъ вообще, эти же дв собачки пользовались ея особеннымъ расположеніемъ. Она начала ласкать ихъ, гладить по очереди, кормила сухарями, заставляла ловить брошенные кусочки сахара, затмъ, спустя нсколько минутъ, выпила свой кофе и приказала позвать дежурную камеръ-фрау, чтобы одваться.
Когда камеръ-фрау вошла въ комнату, Государыня замтила, что, вмст съ платьемъ, она держала въ рукахъ конвертъ.
— ‘Это что?’ поинтересовалась Государыня.
— ‘Сама не знаю, Ваше Величество’, почтительно отозвалась камеръ-фрау.
Государыня взглянула вопросительно.
— ‘Сегодня утромъ, когда я подъхала къ дворцу на дежурство’, продолжала камеръ-фрау, ‘ко мн вдругъ подбжалъ мальчикъ, часовой хотлъ отогнать его, но я не позволила, а спросила, что ему надобно. Тогда онъ сунулъ мн въ руку этотъ пакетъ, расплакался и проговорилъ умоляющимъ голосомъ: если вы — царица, исполните все, что просятъ въ этой бумаг, а если не царица, то, ради Бога, передайте пакетъ прямо ей въ руки, вы вдь идете во дворецъ и, наврное, ее увидите. Слова мальчика, конечно, показались мн очень наивными, я улыбнулась и только что открыла ротъ, чтобы ему отвчать, какъ онъ отвернулся, убжалъ, и въ одинъ мигъ скрылся изъ виду.’
— ‘Глупенькій’, отозвалась Государыня и, взявъ пакетъ отъ камеръ-фрау, вскрыла его. Она быстро пробжала глазами написанное въ бумаг, вынутой ею изъ пакета.
— ‘Странно!’ проговорила она, окончивъ чтеніе, ‘а каковъ на видъ этотъ мальчикъ, и во что онъ одтъ?’ спросила Государыня.
— ‘Одтъ онъ, Ваше Величество, очень плохо, лицомъ блдный и на видъ болзненный, волосы, насколько помнится, темные, глаза тоже…’
— ‘Не онъ’, перебила Государыня, ‘тотъ, что былъ здсь,— напротивъ, здоровый, краснощекій, блондинъ съ голубыми глазами, да и костюмъ у него приличный. А насчетъ бумаги, во всякомъ случа, надо навести справки’. Положивъ пакетъ на письменный столъ, Государыня стала одваться, затмъ, нсколько времени спустя, было объявлено, что пріемъ начинается.
Какъ всегда, первымъ вошелъ генералъ-полицеймейстеръ Чичеринъ.
— ‘Здравствуйте, Николай Ивановичъ, что новенькаго?’ обратилась къ нему Государыня.
Почтительно поцловавъ протянутую ему руку, Чичеринъ открылъ портфель и принялся докладывать о текущихъ длахъ.
— ‘Больше ничего?’ спросила Императрица, подписавъ послднюю бумагу.
— ‘На сегодня больше ничего, Ваше Величество.’
Государыня взглянула на него долгимъ, пристальнымъ взглядомъ.
Этотъ взглядъ крайне удивилъ генералъ-полицеймейстера, онъ не могъ понять его значенія и продолжалъ стоять молча.
Государыня передала ему только что полученный отъ камеръ-фрау пакетъ, заключавшій въ себ документъ о зачисленіи Мити Куракина въ Кадетскій Инженерный Корпусъ.
— ‘Осмливаюсь спросить, Ваше Величество, почему этотъ конвертъ попалъ сюда, когда онъ долженъ находиться въ канцеляріи, и что будетъ угодно Вашему Величеству приказать мн по поводу дла о зачисленіи дворянина Куракина въ списки кадетскаго корпуса?’ проговорилъ генералъ-полицеймейстеръ, окончивъ чтеніе.
Государыня сообщила ему все то, что сама узнала отъ дежурной камеръ-фрау.
Чичерину пришлось сознаться, что неожиданно случившаяся непріятность съ малолтнимъ дворяниномъ Димитріемъ Куракинымъ, лично представлявшимся Ея Величеству, ему извстна уже со вчерашняго дня, но что онъ не докладывалъ о ней только въ виду того, что не хотлъ тревожить Государыню преждевременно, будучи твердо увренъ, что мальчикъ найдется, и что серьезнаго злоупотребленія съ чьей либо стороны тутъ быть не можетъ.
— ‘Вся полиція поднята на ноги’, добавилъ генералъ въ заключеніе, ‘завтра, при доклад Вашему Величеству, несомннно принесу успокоительныя всти.’
Государыня ничего не отвтила, аудіенція окончилась. Чичеринъ вышелъ изъ кабинета серьезный, озабоченный, а вернувшись посл доклада къ себ, прежде всего вытребовалъ Тихона, который за эти два дня, удрученный неожиданнымъ горемъ, едва держался на ногахъ. Когда генералъ показалъ ему бумагу и передалъ, какимъ образомъ она попала въ руки Государыни, старикъ въ первую минуту обрадовался, но потомъ сейчасъ же грустно опустилъ голову и проговорилъ упавшимъ голосомъ:
— ‘Какая польза въ томъ, что бумага нашлась, коли не нашелся мой соколикъ?’
— ‘Раньше времени печалиться нечего, постарайся лучше припомнить да сообразить, кто можетъ быть тотъ мальчикъ, который приходилъ во дворецъ съ этой бумагой, ты, наврное, знаешь товарищей твоего питомца.’
Тихонъ почесалъ затылокъ и задумался.
— ‘Постарайся припомнить, для насъ это очень важно,’ повторилъ генералъ. Въ продолженіе нсколькихъ минутъ они стояли другъ противъ друга молча.
— ‘Ваше превосходительство’, вскричалъ вдругъ Тихонъ, сразу оживившись, ‘вдь я, кажись, догадываюсь, кто это можетъ быть… Разршите мн уйти ненадолго, я все узнаю, и вернусь съ отвтомъ.
— ‘Иди,’ проговорилъ Чичеринъ.
Тихонъ поспшно вышелъ на улицу и зашагалъ по направленію къ дому Натальи Петровны.— Въ ум его снова блеснулъ лучъ надежды напасть на слдъ Мити, онъ твердо былъ увренъ, что въ данный моментъ дло идетъ объ одномъ изъ тхъ двухъ сорванцовъ, съ которыми Митя игралъ въ снжки въ то утро, когда онъ возвращался отъ генерала Бецкаго.
Наталья Петровна сказала тогда, что знаетъ мальчугановъ, слдовательно, нужно пойти къ нимъ и допросить ихъ будетъ легко.
— ‘Господи, Боже мой, кабы найти Митю живымъ!.. Нтъ, мн почему-то кажется, что его уже нтъ на свт!’… не переставалъ мысленно повторять Тихонъ, шагая впередъ настолько скоро, насколько позволяли ему его преклонные годы.
Митя былъ живъ.— Очнувшись отъ испуга посл того, какъ торговецъ рыбой его выпустилъ, онъ, въ продолженіе нсколькихъ минутъ, стоялъ неподвижно, затмъ ршилъ идти домой, чтобы во всемъ сознаться Тихону и Наталь Петровн.— Но, находясь еще подъ вліяніемъ только-что пережитаго волненія, мальчикъ по ошибк свернулъ не въ ту сторону и, заворачивая изъ улицы въ улицу, скоро совсмъ заблудился. Голова его кружилась, ноги подкашивались, а между тмъ идти было надобно…
Названія улицы, гд жила Наталья Петровна, онъ не зналъ, слдовательно, и спросить ни у кого не могъ, пока хватало силъ, онъ шелъ впередъ, надясь найти домъ какъ-нибудь по примтамъ, завернулъ направо въ какую-то улицу, длинную-предлинную, и опять зашагалъ прямо.
Навстрчу все чаще стали попадаться прохожіе, попадались и экипажи, послышался церковный благовстъ… Митя вспомнилъ, что это часъ вечеренъ… А вотъ и церковь стоитъ, какъ разъ по пути…
— ‘Зайду, помолюсь, да кстати, хотя немножко, обогрюсь,’ подумалъ онъ и, войдя въ церковь, пробрался прямо къ топившейся тамъ печк, чтобы отогрть посинвшія отъ холода руки.
— ‘Уходи вонъ, чего толкаешься?’ крикнулъ на него церковный сторожъ.
— ‘Гони, гони!’ вмшался кто-то изъ молящихся, ‘знаемъ мы этихъ карманниковъ, какъ разъ что-нибудь вытащитъ!’
— ‘Какой же онъ карманникъ?’ вступилась за Митю стоявшая по близости старушка, ‘разв карманники такъ чисто одваются?’
— ‘А видъ-то у него зачмъ растерянный? по сторонамъ такъ и озирается!’ возразилъ сторожъ, намреваясь вытолкать Митю.
— ‘Оставь!’ остановила его опять та же старушка, мы уйдемъ вмст,’ и, взявъ за руку мальчика, она вывела его изъ церкви.
Митя, которому она сразу внушила довріе, послдовалъ за ней очень охотно. Когда они вышли на паперть, ихъ окружила толпа нищихъ, старушка достала изъ кармана кошелекъ, и на ходу раздавала милостыню.
Нищіе посылали ей вслдъ благословеніе.
— ‘А гд твой сынишка?’ спросила она одну изъ протягивавшихъ руку женщинъ.
— ‘Не знаю, матушка-барыня! На цлый день пропалъ сегодня,— вдь онъ у меня такой непутевый!’ отвчала женщина плаксивымъ тономъ: ‘ужо вечеромъ воротится, такъ я его вздую.’
— ‘Зачмъ бить? Бить ребенка не слдуетъ, надо постараться словомъ на него подйствовать,’ замтила ей добрая старушка: ‘пусть завтра зайдетъ ко мн, я накормлю его обдомъ и сама поговорю съ нимъ.’ — ‘Пошли вамъ, Господи, милости да добраго здоровья!’ причитывала женщина, а старушка и Митя, между тмъ, спустились съ лстницы, повернули въ одну изъ ближайшихъ улицъ и вошли въворота, прилегающія къ низенькому деревянному дому, очень похожему на тотъ, въ которомъ жила Наталья Петровна.
— ‘Вотъ и мы дома,’ сказала старушка, постучавъ въ дверь.
На стукъ ея вышла прислуга.
— ‘Смотри-ка, Авдотья, я гостя привела.’ обратилась къ ней старушка.
— ‘Намъ это не въ диковину, матушка Анна Григорьевна. Вы, по вашей доброт сердечной, всхъ сирыхъ да убогихъ завсегда съ улицы подбираете,’ отозвалась Авдотья, снимая со своей барыни верхнее платье, ‘только этотъ, кажись, будетъ не изъ бдныхъ’, добавила она, пристально взглянувъ на Митю.
— ‘Накрывай ужинъ, его надо покормить, онъ весь дрожитъ,’ перебила старушка словоохотливую служанку.
Но Мит было не до ужина… Онъ чувствовалъ, что голова его горитъ, мысли путаются, силы слабютъ, и, пока Авдотья накрывала столъ, онъ вдругъ потерялъ сознаніе и повалился на полъ.
Анна Григорьевна перепугалась, сейчасъ же уложила его на свою постель, стала оттирать и прыскать водою… Нсколько минутъ спустя, онъ открылъ глаза, обвелъ ими вокругъ безсмысленно, безсознательно и снова впалъ въ забытье.
Цлую ночь пришлось обимъ женщинамъ сидть по очереди около кровати больного, у котораго, очевидно, началась горячка. Онъ бредилъ, метался, хотлъ бжать, и, не узнавая окружающихъ, все звалъ ддушку да Наталью Петровну.
Къ утру бредъ немного утихъ, но, въ общемъ, состояніе здоровья не измнилось къ лучшему, несчастный ребенокъ, съ пылавшими отъ жара щеками, лежалъ неподвижно, дыханіе его было тяжелое, прерывистое…
Анна Григорьевна не хотла прибгать къ медицинской помощи, она въ нее не врила, и потому ршила, что, если мальчику суждено поправиться, такъ она выходитъ его сама, а если не суждено,— значитъ, все равно, никто ему не поможетъ, на себя же она сильно досадовала за то, что не спросила вчера, пока онъ былъ въ памяти, гд живутъ его родители, которые, какъ можно предполагать, теперь, наврное, очень безпокоятся, все это вмст настолько ее тревожило и волновало, что она даже пропустила обдню, чего никогда почти не длала. Авдотья съ трудомъ уговорила ее выпить для подкрпленія силъ, посл безсонной ночи, чашку кофе. Отъ обда старушка наотрзъ отказалась, приказавъ Авдоть готовить только для себя.
— ‘Если придетъ тотъ мальчикъ — нищій, который къ намъ приходитъ, накорми его: я общала,’ сказала она и, вставъ изъ-за стола, снова направилась къ кровати больного.
Авдотья молча собрала посуду и удалилась въ кухню, куда дйствительно скоро постучался мальчикъ, одтый въ жалкія лохмотья, изъ-подъ которыхъ мстами виднлось даже голое тло, это былъ тотъ самый маленькій оборванецъ, который причинилъ столько непріятнаго Мит.
— ‘Здравствуй, Степа,’ ласково привтствовала его Авдотья, открывъ двери: присядь, отдохни, барыня велла покормить тебя.
И она поспшила поставить передъ нимъ полную миску горячихъ щей, а рядомъ положила ломоть пшеничнаго коровая. Сильно проголодавшійся мальчикъ принялся сть съ большимъ аппетитомъ, а Авдотья, по природ болтливая, стала разсказывать ему подробно о томъ, какъ ея барыня вчера отъ всенощной привела больного ребенка, и какъ об он измучились, возившись съ нимъ въ продолженіе цлой ночи.
Степа сначала слушалъ разсянно и больше увлекался короваемъ, чмъ разсказомъ, но затмъ на лиц его выразился испугъ. Онъ положилъ ложку и, уставившись глазами въ разсказчицу, весь обратился въ слухъ.
— ‘Какъ его зовутъ?’ спросилъ онъ, когда Авдотья замолчала.
— ‘Митей, кажется’…
— ‘Митей?’ повторилъ мальчикъ и даже соскочилъ съ мста.
— ‘Ну да, Митей, а ты разв его знаешь?’
— ‘Я?.. да… нтъ’… замялся Степа.
Авдотья взглянула на него пристально, ему стало неловко отъ этого взгляда, онъ сначала опустилъ голову, а потомъ снова взглянулъ на нее и принялся упрашивать, чтобы она позволила ему повидать больного.
