Записки куклы, Андреевская Варвара Павловна, Год: 1898 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ЗАПИСКИ КУКЛЫ

РАЗСКАЗЪ
ДЛЯ МАЛЕНЬКИХЪ ДВОЧЕКЪ
В. П. Андреевской.

Съ 6-ю раскрашенными картинками.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Изданіе Ф. А. Битепажа.

ОГЛАВЛЕНЕ.

I. Мое первое вступленіе въ свтъ

II. Лотерея

III. У Мани

IV. Моя болзнь

V. Въ городскомъ саду

VI. Моя свадьба

VII. Меня похитили

VIII. Въ пансіон

IX. Раскаяніе

X. Опять у Сони

XI. Какъ я удила рыбу

XII. Бдная старушка

XIII. Какъ меня испугала мышка

XIV. На волосокъ отъ смерти

XV. Заключеніе

ГЛАВА I.
Мое первое вступленіе въ свтъ.

На нсколько дней до Рождественскихъ праздниковъ насъ привезли въ одинъ изъ лучшихъ петербургскихъ магазиновъ цлой партіей, вс мы лежали въ коробкахъ, крышки которыхъ закрыты, вроятно для того, чтобы туда не проходила пыль.

Не знаю какъ другимъ кукламъ, но мн такое помщеніе вовсе не нравилось, я хотла воздуха, хотла свта, хотла видть людей… и чуть не подпрыгнула отъ радости, когда почувствовала, наконецъ, что одинъ изъ приказчиковъ, снявъ съ полки мою коробку, начинаетъ ее развязывать.

— Если вы желаете купить особенно красивую дорогую куклу, то позвольте предложить вамъ эту,— сказалъ онъ, осторожно вынимая меня изъ коробки и повертывая лицомъ къ хорошенькой двочк, которая стояла по ту сторону прилавка рядомъ съ молодой, очень элегантно одтой дамой.

Двочка провела своей маленькой ручкой по моимъ волосамъ, ласково заглянула мн въ глаза, улыбнулась и, обратившись къ элегантной дам, проговорила въ полголоса:

— Эта кукла мн очень нравится, мамочка, но…

— Но что?— также тихо отозвалась дама.

— Она не одта, ей придется шить все, начиная съ блья и кончая платьемъ, а ты знаешь, я шить не умю.

— О, что касается до этого, Ната, то не стоитъ говорить: кроить и шить вовсе не такъ трудно, какъ ты думаешь, надо только приложить немного старанія, и все пойдетъ отлично.

Двочка молча наклонила голову, перестала улыбаться, на глазахъ ея навернулись слезы.

— Ната, дорогая, зачмъ же плакать?— продолжала молодая женщина и, свъ на стоявшій по близости стулъ, принялась успокоивать Нату.

— Когда я была такою же маленькою двочкою какъ ты,— говорила она: — то считала лучшимъ удовольствіемъ обшивать мою любимую куклу, про которую я теб уже много разсказывала, сошью бывало для нея платьице, повшу въ низенькій, маленькій, игрушечный шкафчикъ и сама имъ любуюсь, каждый вечеръ укладываю куклу спать, утромъ прихожу будить, одваю. Пока я занимаюсь уроками, кукла сидитъ въ дтской, потомъ я складываю книги, иду къ ней и опять мастерю для нея блье, платье, шляпки… Ты не повришь какъ это весело.

Ната слушала маму съ большимъ вниманіемъ, по мр того какъ мама говорила, личико малютки принимало все боле и боле веселое выраженіе.

— Хорошо, мамочка,— отозвалась она, наконецъ, когда голосъ Вры Ивановны — такъ звали мать Наты — затихъ: — подари мн эту куклу, я буду любить и беречь ее точно такъ же, какъ ты любила и берегла твою.

— Заверните,— обратилась тогда Вра Ивановна къ приказчику, и до ставъ изъ кармана кошелекъ, заплатила деньги.

Приказчикъ опустилъ меня въ картонку и началъ обкладывать бумагой, я опять очутилась въ темнот,, но темнота теперь меня не пугала, я знала, что оставаться въ картонк придется не долго, и что скоро для меня начнется новая жизнь, полная радости, полная интереса!

— Извольте, барышня,— сказалъ приказчикъ, подавая картонку двочк: — желаю вамъ играть съ нею весело, кукла превосходная, такая, какія рдко встрчаются.

Двочка взяла картонку, но такъ какъ картонка оказалась слишкомъ тяжелою для ея маленькихъ ручекъ, то почти сейчасъ же передала матери, сказавъ, что боится уронить. Въ продолженіе перехода отъ магазина до дома, она не переставала восхищаться мною, а придя домой, конечно, поспшила вынуть на свтъ, затмъ прижала къ груди и, нсколько разъ поцловавъ въ лобикъ, проговорила ласково:

— Милая куколка, теб холодно! Я сегодня же попрошу маму скроить все необходимое и показать какъ надо шить, моя мама добрая, она не откажетъ. Я постаралась взглянуть съ благодарностью на Нату и пожалла, что мы, бдныя куклы, не можемъ говорить такъ, какъ говорятъ люди… иначе бы, конечно, сказала большое спасибо, потому что дйствительно начала чувствовать холодъ.

Ната между тмъ принялась за работу, съ помощью Вры Ивановны она живо смастерила мн необходимое блье и домашній капотъ, а когда наступила пора спать, раздла меня и помстила рядомъ съ собою, такъ какъ моя собственная кроватка не была еще готова.

— Спи, дорогая,— шепнула Ната, прикрывая меня одяльцемъ, и, чтобы я скоре заснула, начала разсказывать сказку. Я никогда въ жизни не слыхивала сказокъ, а потому очень заинтересовалась ею, но, къ сожалнію, двочку само скоро стало клонить ко сну,— глаза ея начали слипаться, голосъ становился все тише, все невнятне, а потомъ и совершенно замолкъ…

— Что длать!— проговорила я мысленно, тоже стараясь заснуть, но Ната мн мшала, она спала очень безпокойно, ежеминутно ворочаясь, и два раза толкнула меня такъ сильно, что я чуть-чуть. не свалилась на полъ.

— Ничего, усну подъ-утро,— продолжала я разсуждать сама съ собою, но уснуть подъ-утро мн тоже не пришлось, Ната начала бредить, я невольно прислушивалась къ ея бреду, особенно когда догадалась, что она говоритъ обо мн, восхищается мною… благодаритъ мать за прекрасный подарокъ и общаетъ нашить мн много разныхъ модныхъ костюмовъ. На слдующее утро Ната проснулась въ восемь часовъ.

— Здравствуй, голубка,— обратилась она ко мн ласково:— хорошо ли спала?— и поцловавъ въ об щечки, бережно посадила на кресло, гд я оставалась до тхъ поръ, пока она одвалась, умывалась, молилась Богу.

— Теперь за тебя примусь,— снова сказала двочка, подходя къ креслу, чтобы надть на меня капотикъ.

— Пожалуйте въ столовую чай кушать,— раздался въ эту минуту въ дверяхъ голосъ горничной:— мама и папа приготовили для васъ новый сюрпризъ.

— Какой?— съ любопытствомъ спросила Ната.

— Не приказано говорить.

Ната взяла меня за руку и чуть не бгомъ пустилась въ столовую, гд мы увидли два деревянныхъ ящика.

— Это теб подарокъ къ празднику отъ папы и отъ меня,— сказала Вра Ивановна. Ната вмсто отвта бросилась на шею матери.

— Постой, постой, задушишь,— смялась Вра Ивановна, стараясь высвободиться изъ ея объятій.— Прежде посмотри, можетъ быть еще не понравится, кром того, оба эти подарка, собственно говоря, не для тебя, а для твоей куклы.

Ната съ сіяющей улыбкой принялась развязывать ящики и пришла въ неописанный восторгъ, когда увидла въ одномъ изъ нихъ изящную кукольную кроватку съ кисейной занавской, а въ другомъ — игрушечный письменный столикъ, со всми принадлежностями.

— Какая прелесть!— вскричала она, всплеснувъ маленькими ручками, и снова бросилась цловать маму.

— Нравится?

— Еще бы… я счастлива…— совершенно счастлива, только вотъ одинъ вопросъ никакъ не могу ршить!

— Какой?

— Какъ назвать мою куклу: Соня, Леля, Вра,— это все слишкомъ обыкновенно, мн бы хотлось придумать что-нибудь особенное.

— Назови ее Милочкой.

— А что, вдь и правда, имя Милочка для нея самое подходящее. Благодарю за совтъ, мн бы самой до этого никогда не додуматься. Съ сегодняшняго дня ты будешь называться Милочкой, слышишь?— добавила она, обратившись ко мн.

Итакъ меня назвали Милочкой, имя Милочка мн нравилось настолько, насколько нравилась жизнь въ дом маленькой Наты, которая любила меня, берегла и такъ много нашила различныхъ костюмовъ, что даже не перечесть.

Когда я ходила съ нею гулять или здила кататься, вс прохожіе мною любовались: ‘какая превосходная кукла и какъ хорошо одта!’ повторяли они, глядя на меня съ видимымъ удовольствіемъ.

На третій день Рождественскихъ праздниковъ Ната получила приглашеніе на дтскій балъ къ графин Б., и вотъ тутъ-то, по ея просьб, Вра Ивановна заказала для меня такой роскошный туалетъ, что, какъ говорится, ‘ни въ сказк сказать, ни перомъ написать’, шелкъ, бархатъ, ленты, кружева,— все было пущено въ ходъ.

Когда мы появились въ зал графини, то большинство находившихся тамъ дтей сразу окружили Нату, закидывая вопросами обо мн и наперебой другъ передъ другомъ спшили танцовать со мною. Я вернулась домой очень утомленною, но тмъ не мене вспоминала о вечер у графини съ большимъ удовольствіемъ и долго прислушивалась къ голосу Наты, которая, прежде чмъ заснуть, подробно разсказывала старушк нян обо всемъ томъ, что мы говорили, что длали и, главнымъ образомъ, о томъ, какъ вс восторгались моимъ красивымъ личикомъ и наряднымъ костюмомъ.

— Кукла, конечно, не живой человкъ, отъ нея больше требовать нечего,— отозвалась няня, укладывая Нату въ кроватку и совтуя повернуться къ стн, чтобы скоре заснуть.

— А для живого человка, няня, разв не нужно ни красоты, ни нарядовъ?

Няня отрицательно покачала сдой головой.

— Что же для него надо?— продолжала двочка.

— Доброе сердце, умъ, послушаніе, кротость, желаніе учиться… Ну, да обо всемъ этомъ мы завтра потолкуемъ, теперь, дорогая крошка, пора спать…

И ласково взглянувъ на свою питомицу, няня вторично посовтовала ей повернуться къ стн.

Двочка повиновалась, няня еще нсколько минутъ оставалась въ комнат, затмъ, полагая, что Ната заснула, осторожно вышла въ коридоръ.

— Ты слышала, что говоритъ няня?— обратилась она тогда ко мн шопотомъ:— но хоть ты и кукла, а все-таки я хочу научить тебя всему тому, чему, по ея словамъ, должны учиться люди, доброе сердце, умъ, кротость,— все это въ теб есть, а вотъ читать да писать ты наврное не умешь, но мы это дло исправимъ.

И дйствительно начиная съ слдующаго дня, каждый разъ, когда Ната садилась за уроки, я присутствовала тутъ же, сожаля въ душ, что не могу держать пера и писать такъ, какъ пишутъ маленькія двочки, но Ната словно угадала мою мысль и, выучившись писать какую-нибудь новую букву, сейчасъ же брала въ свою руку мою, начиная водить по бумаг, благодаря чему я училась одновременно съ нею, къ концу мсяца мы знали уже почти всю азбуку настолько хорошо, что могли написать ко дню рожденія Вры Ивановны цлое слово: ‘поздравляемъ!’

ГЛАВА II.
Лотерея.

Такимъ образомъ протянулось нсколько мсяцевъ, я была такъ счастлива, что не желала ничего большаго, жизнь моя шла превосходно до тхъ поръ, пока въ одно прекрасное утро случилось слдующее, совершенно неожиданное, обстоятельство: сидли мы съ Натой въ столовой, Вры Ивановны не было дома, вдругъ въ прихожей раздался звонокъ, горничная пошла открывать дверь, Ната взяла меня на руки и послдовала за нею, полагая, что это, вроятно, вернулась ея мама, а можетъ быть и просто изъ любопытства, она любила выскакивать на каждый звонокъ, несмотря на то, что ей порою порядочно за это доставалось.

Горничная, между тмъ, отворила дверь и, увидавъ на порог совершенно незнакомую, очень бдно одтую женщину, спросила, что ей надобно.

Женщина была еще не стара, но выглядла чрезвычайно блдною и больною, она держала на рукахъ ребенка, окутаннаго въ плохенькое ватное одяльце, рядомъ съ нею стояло двое старшихъ дтей — мальчикъ и двочка, оба они тоже были одты весьма плохо и казались такими жалкими, такими печальными, что, глядя на нихъ, я готова была, расплакаться,— если бы только куклы могли плакать.

— Вра Ивановна дома?— заговорила женщина слабымъ голосомъ.

— Нтъ,— отозвалась горничная.

— А скоро вернутся?

— Не знаю… да вамъ на что ея надобно, скажите — я передамъ.

— Я… жена столяра Ивана, который постоянно для нихъ работаетъ, можетъ быть, когда видали?

— Какъ не видать — видала, одно время онъ сюда часто ходилъ, а теперь вотъ что-то давно не показывается.

— Онъ лежитъ въ больниц, вчера прислалъ сказать, что ему очень худо, проситъ, чтобы я пришла къ нему и дтей привела — повидать хочетъ… проститься… думаетъ, что не выживетъ… Вотъ я и ршилась зайти къ Вр Ивановн просить, не поможетъ ли чмъ, дткамъ главнымъ образомъ… ихъ покормить надо, сама-то кое-какъ перебьюсь,— говорила бдная женщина сильно взволнованнымъ голосомъ, и въ заключеніе рчи закашлялась.

— Да вы и сами-то будете не крпче ребенка,— замтила горничная, взглянувъ на нее съ состраданіемъ.

На глазахъ бдной женщины навернулись слезы.

— Вы правы, я еле ноги таскаю… недавно вдь съ кровати встала… Такъ, значитъ, передадите мою просьбу Вр Ивановн?— добавила она посл минутнаго молчанія.

— Непремнно, наша барыня очень добрая, она не откажетъ.

Пока Надя — такъ звали горничную — разговаривала съ бдной женщиной, я все время смотрла на ея несчастныхъ дтокъ и, сравнивая свой изящный капотикъ съ тми лохмотьями, которыя замняли имъ платья, невольно благодарила судьбу за то, что она закинула меня къ такой доброй двочк, какъ Ната, которая постоянно обо мн заботилась и никогда не оставляла безъ вниманія, какъ часто длаютъ другія дти съ своими куклами, если бы было можно, я сейчасъ бы, сію минуту открыла свой комодикъ, достала оттуда часть блья и платья и подлилась бы съ несчастными малютками. Но вдь я не человкъ, я кукла, у меня нтъ ни воли, ни возможности двигаться, шевелиться, я длаю только то, что меня заставятъ длать!..

Маленькая Ната, должно быть, тоже въ эту минуту что-то обдумывала, потому что всегда веселое, улыбающееся личико ея вдругъ приняло сосредоточенное выраженіе.

Положивъ меня на диванъ, она подошла къ окну и начала поджидать маму, которая вернулась домой очень скоро.

— Мамочка, милая, дорогая,— обратилась тогда къ ней Ната:— что я теб разскажу,— и начала подробно передавать о посщеніи бдной женщины.— Я хочу непремнно, во что бы то ни стало, помочь ей, мн жаль ее, жаль маленькихъ дтей… если бы ты видла, какія они несчастныя!— добавила двочка въ заключеніе.

Вра Ивановна взглянула на нее съ любовью, притянула къ себ и крпко поцловала: ей пріятно было видть, что у Наты такое доброе, отзывчивое сердечко, да не только ей, родной матери, а даже мн, простой ничтожной кукл, это тоже очень нравилось.

Я начала съ любопытствомъ прислушиваться къ дальнйшему разговору.

— Если бы я была большая и имла собственныя деньги, то, конечно, ни на минуту не задумалась бы отдать ихъ дткамъ больного столяра Ивана,— говорила Нюта, охвативъ шею Вры Ивановны своими пухленькими рученками.— Да впрочемъ, мама, вмсто денегъ у меня есть игрушки… Какъ ты полагаешь, если ихъ продать, то денегъ наберется порядочно?

— Нтъ, мой другъ, продать игрушки трудно — ихъ никто не купитъ, а если и найдется желающій, то дастъ слишкомъ мало, лучше устроимъ лотерею, это будетъ легче, удобне и во всякомъ случа несравненно выгодне.

Слово лотерея мн было немножко знакомо, когда я жила еще въ магазин и лежала въ коробк, то однажды слышала разговоръ двухъ приказчиковъ, которые собирались разыгрывать въ лотерею какія-то вещи.

‘Неужели Ната помститъ и меня въ число розыгрышей!’ подумала я съ ужасомъ и устремила глаза на мою маленькую госпожу, но она даже не повернула головы по тому направленію, гд я сидла, продолжая толковать съ Врой Ивановной, какимъ образомъ все устроить.

— Мы напишемъ 50 билетовъ, каждому изъ нихъ назначимъ дешевую цну, ну, хотя бы по 20 коп.,— совтовала Вра Ивановна:— значитъ, въ общемъ кое-что наберется, да я съ папой съ своей стороны рублей по десяти прибавимъ.

— Значитъ, когда бдная женщина сегодня вечеромъ придетъ за отвтомъ, Надя можетъ общать ей все это?

— Можетъ, если ты до тхъ поръ не передумаешь относительно лотереи.

— О, нтъ, мама, не передумаю.

Вра Ивановна улыбнулась, встала съ мста и пошла въ другую комнату, а Ната, заложивъ ручки за спину, молча заходила взадъ и впередъ по комнат, при чемъ личико ея приняло такое серьезное выраженіе, какого я у нея еще никогда не видывала. Кругомъ наступила полнйшая тишина, нарушаемая только легкими шагами двочки по паркету, но тишина эта продолжалась не долго, черезъ нсколько минутъ дверь отворилась, и на порог показалась кузина моей маленькой госпожи — Леночка Жданова, съ которою Ната была всегда большою пріятельницею.

— Здравствуй,— встртила ее Ната, и сейчасъ же сообщила о предполагаемой лотере.

Двочки говорили много, долго, не умолкая, я слушала ихъ съ удовольствіемъ, до тхъ поръ, пока вопросъ не коснулся меня…

— Милочку тоже помстимъ въ числ выигрышей,— настаивала Леночка:— иначе никто не возьметъ ни одного билета, я первая не дамъ не только 20 коп. но даже гривенника, если ты не захочешь включить ее.

‘Какъ!— подумала я, задрожавъ всмъ моимъ маленькимъ тльцемъ: — Милочка тоже будетъ разыгрываться, слдовательно, я не останусь больше жить съ Натой, попаду въ другія руки… попаду къ незнакомой двочк, можетъ быть, злой, гадкой, которая не захочетъ беречь меня, не захочетъ любить и баловать такъ, какъ любила и баловала Ната… Это ужасно… это невозможно!’ продолжала я мысленно разсуждать сама съ собою и старалась сдлать всевозможное усиліе, чтобы вскочить съ мста, подбжать къ Леночк, заставить ее замолчать, но, увы, никакія усилія пользы принести не могли, я оставалась неподвижна, я молчала въ то время, когда мн хотлось говорить, и улыбалась тогда, когда хотлось плакать…

— Но мн жаль разстаться съ Милочкой, я такъ люблю ее, привыкла къ ней,— тихо возразила Ната.

— Коли жаль, такъ не устраивай лотереи, никто тебя не неволитъ.

— А та бдная женщина съ блднымъ лицомъ и впалыми глазами, а ея оборванныя, полуголодныя дти… ты вдь ихъ не видла, значитъ, не можешь себ представить, до чего они жалки.

— Не видла, но судя по твоимъ словамъ легко воображаю и нахожу, что не помочь имъ въ ихъ трудныя минуты гршно и стыдно…

— Барышня, сейчасъ приходила женщина, которая была сегодня утромъ,— прервала разговоръ двочекъ показавшаяся на порог горничная:— я сказала все, что приказано, и еслибы вы видли, какъ она обрадовалась, какъ благодарила васъ, Вру Ивановну, какъ молилась Богу!

Ната смотрла на горничную какими-то особенными глазами,— не трудно было догадаться, что въ ней происходила сильная борьба, что ей очень жаль бдную женщину, жаль дтокъ, что ей хочется помочь имъ, и въ то же самое время тяжело, непроходимо тяжело разстаться со мною!

Трудно передать то, что я чувствовала въ эту минуту, такъ бы вотъ и бросилась на шею моей дорогой Нат, такъ бы и расцловала ее за чистое, доброе сердечко, хотя именно это-то чистое и доброе сердечко и приносило мн теперь столько горя, несмотря на то, однако, приготовленіе къ предстоящей лотере съ каждымъ днемъ все усиливалось.

Ната и дв ея любимыя подруги, Соничка Лебедева и Тоня Томилина почти постоянно находились у насъ, толкамъ, разговорамъ не было конца, меньше всхъ подавала голосъ Ната, и чмъ ближе подходило время розыгрыша, тмъ становилась задумчиве… А я-то… я, несчастная, ни одной ночи не могла уснуть спокойно!

Но вотъ наконецъ наступилъ роковой день, въ который былъ назначенъ розыгрышъ.

Ната проснулась раньше обыкновеннаго, осторожно спрыгнула съ кровати и тихою стопою подкралась ко мн.

— Глазки твои открыты, не спишь,— сказала она, крпко прижимая меня къ груди:— дорогая, хорошая моя Милочка… еслибъ ты знала какъ я страдаю… но что же длать, какъ быть, отказаться отъ лотереи невозможно, точно такъ же, какъ невозможно оставить несчастныхъ дтей столяра Ивана умереть съ голоду… Мы должны разстаться… А впрочемъ, кто знаетъ, можетъ быть я сама тебя выиграю… мама общала взять на мое счастье два билета… О, какъ бы это было хорошо!

Послднія слова Наты ободрили меня, я ухватилась за нихъ, какъ утопающій за соломинку…

Мн почему-то начало казаться, что это будетъ непремнно такъ, при одной мысли о возможности жить прежнею жизнью, я уже считала себя почти счастливою, что же касается Наты, то она какъ будто мало на это надялась и, печально склонивъ головку, смотрла на меня полными слезъ глазами.

— Барышня, вставать пора!— окликнула ее горничная:— да вы уже не спите!

— Давно,— отозвалась Ната.

— Что такъ?

— Скучно, Надя,— ужасно скучно.

— Чего?

— Не хочется разставаться съ Милочкой.

— Можетъ быть, не разстанетесь, можетъ быть ваши билеты выиграютъ, кром того я еще возьму для себя послдній билетъ, который остался, вы вдь общали мн его… Если онъ выиграетъ, то, конечно, подарю вамъ опять Милочку.

— Спасибо, Надя, большое спасибо, но вдь все это только… если… а если нтъ?

— Во всякомъ случа плакать и горевать раньше времени не слдуетъ, старайтесь быть покойною духомъ и надйтесь.

Ната молча покачала головой.

Къ завтраку пріхала Соничка Лебедева, Таня Томилина и еще дв какія-то двочки.

Посреди зала помстили большой круглый столъ, покрытый скатертью, и начали разставлять вс предназначенные къ выигрышу предметы, въ числ которыхъ находилась и я.

— Ахъ, а билеты-то на выигрыши мы забыли привсить!— вскричала Соничка, и доставъ изъ лежавшаго тутъ же на стол мшечка нсколько бумажекъ съ различными номерами, принялась прившивать ихъ на каждую вещь.

Благодаря тому, что я всегда присутствовала на урокахъ Наты, которая, какъ уже сказано выше, учила меня:всему тому, чему сама училась, я умла питать цифры безошибочно,— мой номеръ былъ 44.

Соничка приколола его булавкой къ пышному рукаву моего шелковаго платья и посадила меня на самое видное мсто, какъ заманчивый и главный выигрышъ.

Черезъ часъ вс гости съхались, наступило полное оживленіе. Маленькая публика болтала безъ умолку, шуткамъ, смху и веселью не было конца.

— Что-то я выиграю, что-то мн достанется, досадно, ежели пустой билетъ. Когда же, наконецъ, начнется?— слышалось отовсюду.

Ровно въ два часа въ дверяхъ зала, наконецъ, показалась Вра Ивановна. Увидавъ ее, дти сразу догадались, что торжественный моментъ наступаетъ, и затихли.

Она держала въ рукахъ большую фарфоровую кружку, наполненную скатанными въ трубочки билетиками.

— Пускай самый, маленькій человчекъ изъ всхъ присутствующихъ вынимаетъ, а я стану громко читать номера,— сказала она, обратившись къ дтямъ, и знакомъ руки подозвала къ себ братишку Сони, Левушку — премиленькаго четырехлтняго мальчугана, который остался очень доволенъ возложеннымъ на него порученіемъ и съ сіяющимъ личикомъ выдвинулся впередъ.

Начался розыгрышъ. Каждый разъ, когда мальчикъ опускалъ рученку въ фарфоровую кружку, сердце мое то замирало, то билось ускоренно.

— Пустой, пустой No 24, пустой, пустой, пустой No 6!— и такъ дальше громко, отчетливо повторяла Вра Ивановна.

Боже мой, что за страшныя, что за ужасныя муки переживала я въ то время,— никакое перо не въ состояніи описать ихъ! Я чувствовала, что меня бросаетъ то въ жаръ, то въ холодъ, что въ глазахъ начинаетъ длаться темно, что я не въ состояніи ничего соображать… ничего думать.

— No 44!— раздался вдругъ голосъ Вры Ивановны.

Я сразу пришла въ себя, сразу опомнилась, но при этомъ бдное измученное сердечко мое забилось такъ сильно, что я боялась, чтобы оно не выпрыгнуло.

— Моя, моя… Я выиграла Милочку!— послышался въ отвтъ чей-то пискливый дтскій голосъ, и къ столу подошла двочка лтъ 8, съ большими черными глазами, которые показались мн далеко не такими добрыми и ласковыми, какъ глаза, моей Наты. Вра Ивановна молча сняла меня со стола, чтобы передать ей.

Двочка сдлала реверансъ и съ торжественной улыбкой вернулась на прежнее мсто.

Что было дальше, кому какія игрушки достались — не знаю, не помню… да меня это и не интересовало, я чувствовала только одно, что мн скучно, скучно и скучно разставаться съ Натой, которая стояла въ противоположномъ углу и казалась такой блдной, такой задумчивой, что просто на себя не походила!

ГЛАВА III
У Мани.

Когда розыгрышъ остальнымъ игрушкамъ кончился, Маня — такъ звали мою новую госпожу — бережно завернула меня въ большой листъ газетной бумаги и понесла домой.

— Луиза Карловна, хотите посмотрть какую чудную куклу я выиграла?— обратилась она къ гувернантк, которая встртила ее въ прихожей.

— Покажите.

Маня поспшила развернуть бумагу.

— Ахъ, какая славная кукла!— замтила гувернантка, разглядывая меня со всхъ сторонъ.— Знаете, говоря откровенно, я еще никогда ничего подобнаго не видывала.

Маня самодовольно улыбнулась.

— Сегодня ты ляжешь спать здсь, на диван,— сказала она мн: — а со временемъ мы устроимъ для тебя кроватку.

И затмъ довольно небрежно бросила меня на диванъ, который стоялъ въ дтской и на которомъ мн предстояло провести цлую ночь, безъ подушекъ, безъ одяла, да еще вдобавокъ затянутой въ парадное платье.

О сн, конечно, не было помину, я лежала съ открытыми глазами, не переставая думать о моей милой, дорогой Нат, о недавней жизни съ нею и о томъ, какъ предстоитъ теперь коротать дни у Мани.

Такимъ образомъ время протянулось до самаго разсвта, но вотъ наконецъ старинные часы, висвшіе на стн въ столовой, пробили восемь, въ дом началось оживленіе, сначала поднялась прислуга, потомъ господа, Маничка встала послдней.

— Вы сегодня что-то заспались,— ласково упрекнула ее няня:— вставайте скоре, черезъ полчаса придетъ учительница музыки.

Маня поспшно соскочила съ кровати.

‘Подойдетъ ли она ко мн, поцлуетъ ли? скажетъ ли какое-нибудь ласковое слово, какъ бывало длывала Ната?’ подумала я, стараясь взглянуть на Маню умоляющими глазами и напомнить о себ, но Маня не сдлала ни перваго, ни второго, ни третьяго, ей некогда было возиться со мною, она едва успла одть платье, какъ горничная доложила о приход учительницы музыки, начался урокъ.

До моего слуха долетали звуки знакомыхъ дтскихъ піесокъ, тхъ самыхъ, которыя играла Ната, сажая меня тутъ же въ комнат для того, чтобы затмъ, когда учительница удалялась, водить мои ручки по клавишамъ и заставлять играть вмст съ нею, толкуя все то, что ей самой толковала учительница. Маня этого не сдлала, я продолжала лежать на прежнемъ мст до тхъ поръ, пока наконецъ она, уже часа два спустя посл завтрака, вздумала подойти ко мн.

— Дай-ка я тебя переодну,— сказала двочка:— жаль таскать такое превосходное платье. И снявъ съ меня изящный костюмъ, хотла отворить комодъ, чтобы вынуть оттуда мой будничный капотикъ, какъ ее зачмъ-то позвала мама.

Я снова была отброшена въ сторону и по всей вроятности совершенно забыта, потому что прошло очень много времени, а Маня все не возвращалась. Няня между тмъ принялась за уборку комнаты.

Взглянувъ на меня, она только головой покачала.

— Натерпишься ты, сердечная, много у нашей барышни,— проговорила добрая женщина, и переложивъ меня на стулъ, стала сметать пыль съ дивана и съ лежавшаго на немъ моего параднаго платья.

Слова няни оправдались, въ дом Манички мн пришлось порядочно натерпться горя, Маня обо мн нисколько не заботилась, я надола ей очень скоро, точно такъ же, какъ и остальныя игрушки. Сначала она еще хотя изрдка занималась мною, одвала, причесывала, но потомъ перестала даже спрашивать гд я, что со мною, я продолжала лежать около шкафа, безъ платья, въ одномъ бль, волосы мои спутались, лицо, шея, руки покрылись пылью, а на глазахъ даже завелась паутина, черезъ которую я почти ничего не могла видть.

Сколько времени пришлось мн жить такою печальною жизнью — не знаю, помню только, что въ общемъ было очень скучно.

— А гд та кукла, которую ты выиграла въ лотерею у Наты, помнишь?— спросила однажды Маню ея мать.

Маня опустила глаза и сконфузилась.— Мама повторила вопросъ.

— Я сама не знаю гд она…— тихо отозвалась двочка.

Мама укоризненно покачала головою и, войдя въ дтскую, принялась меня разыскивать.

— Разв можно такъ относиться къ вещамъ,— замтила она, наконецъ, увидавъ меня лежащею около шкафа:— такая превосходная кукла, и посмотри на что она сдлалась похожа? Если ты не хочешь играть ею и обращаться какъ слдуетъ, то я сегодня же подарю ее Параш, дочери нашего дворника, Параша добрая двочка, она будетъ беречь Милочку, любить и лелять.

— Нтъ, мама,— возразила Маничка,— мн жаль отдавать такую дорогую куклу Параш.

— Тогда надо умть обращаться съ нею, изволь сію минуту привести ее въ приличный видъ, тмъ боле, что сегодня, посл обда, прідутъ твои кузины, которыя наврное пожелаютъ ее видть.

Слова эти были сказаны такъ строго, что Маня не смла возражать.

Нагнувшись къ полу, она подняла меня за рукавъ рубашки двумя пальчиками, держа далеко отъ себя, чтобы не запылиться, положила на стулъ, сняла со стны полотенце и начала колотить меня имъ по голов, по лицу, по всему туловищу, пыль летла столбомъ. Это продолжалось довольно долго, Маня колотила меня такъ сильно, что иногда даже чувствовалась боль, но я не смущалась, потому что мн очень было бы непріятно показаться гостямъ въ вид замарашки.

— Противная кукла, сколько съ тобою хлопотъ!— съ досадою вскричала двочка, когда мать ея вышла изъ комнаты, и мы остались одн.

Ната никогда не говорила со мною такимъ тономъ, а потому слова Манички показались мн очень обидными.

— Ну же, поворачивайся,— продолжала она, напяливая на меня платье, и такъ высоко подняла мою руку, что она даже хрустнула и подломилась около того мста, гд начинается плечо.

Я конечно почувствовала страшную боль, но такъ какъ куклы ни плакать, ни кричать не могутъ, то волей неволей казалась спокойной. Что же касается Мани, то она, должно быть, струхнула: личико ея покрылось блдностью, нсколько минутъ она стояла молча, въ нершимости переминалась съ ноги на ногу, затмъ словно что-то сообразивъ, схватила меня и чуть не бгомъ бросилась въ сосднюю комнату, гд работала портниха.

— Анна Игнатьевна,— обратилась она къ ней,— помогите! Съ моей куклой случилось несчастіе: я стала одвать ей платье и по неосторожности сломала руку, нельзя ли какъ зашить?

Портниха внимательно осмотрла мою руку, сказала, что опасности нтъ и общала сейчасъ же все исправить.

Маня успокоилась, съ этого дня она уже обращалась со мною осторожне, хотя все-таки особой любви не выказывала и при каждомъ удобномъ случа или говорила какую-нибудь колкость, или старалась ущипнуть, а иногда даже втихомолку и колотушками потчивала.

Чмъ чаще это повторялось, тмъ я больше и больше мечтала о томъ, что не дурно было бы попасть къ Параш, про которую мама Маничк говорила такъ много хорошаго, мн почему-то казалось, что Параша должна походить на мою незабвенную Нату, что у нея мн будетъ гораздо лучше и что она не станетъ обижать меня.

Параша, какъ уже сказано выше, была дочь нашего дворника, она жила со своими родителями во двор, въ крошечной избушк, называемой дворницкой, и иногда приходила играть къ Ман, что для нея составляло большое удовольствіе.

— Я вамъ завидую, барышня, что вы имете такую превосходную куклу,— сказала она однажды: — давайте играть съ нею.

— Нтъ,— сухо отозвалась Маня:— эта кукла мн надола, давай играть иначе.

Параша не смла спорить.

— Вчера я прочитала очень интересную сказку про прекрасную царевну,— продолжала Маня:— эта царевна всегда ходила въ голубомъ плащ, въ голубой толковой шапочк съ перьями и держала въ рукахъ веръ, прогуливаясь по своему государству, она милостиво кланялась народу на об стороны и махала веромъ, изъ котораго сыпались конфеты, фрукты, мармеладъ и всякое лакомство, живущія въ ея царств дти съ нетерпніемъ, поджидали, когда царевна появится на улиц, и увидавъ ее издали, бжали навстрчу. Каждый старался пробраться ближе, чтобы захватить больше расточаемаго ею гостинца, но царевна раскидывала гостинцы такъ ловко, что они попадали только дтямъ добрымъ, послушнымъ, злыя же, капризныя, не получали ничего, а если имъ случайно удавалось поймать на лету какую-ни’будь конфетку или яблоко, то эти конфеты или яблоки сейчасъ же превращались въ камни… Поняла?— сказала въ заключеніе Маня, взглянувъ вопросительно на Парашу.

— Поняла,— отозвалась послдняя.

— Такъ вотъ я и хочу предложить теб играть въ ‘Прекрасную Царевну’.

— Но вы говорите, что царевна всегда ходила въ голубомъ плащ, а у насъ его нтъ, да и кром того, я такой игры совсмъ не знаю.

— Она очень проста, научиться не трудно, мы начнемъ съ того, что

ЗАПИСКИ КУКЛЫ

ГЛАВА I.Мое первое вступленіе въ свтъ.

ГЛАВА II.Лотерея.

ГЛАВА IIIУ Мани.

Читайте также:

ГЛАВА I.
Мое первое вступленіе въ свтъ.

ГЛАВА II.
Лотерея.

ГЛАВА III
У Мани.