Естественная история человека, Катрфаж Жан-Луи-Арман, Год: 1861 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 33 минут(ы)

ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРІЯ ЧЕЛОВКА ЕДИНСТВО РОДА ЧЕЛОВЧЕСКАГО¹.

¹ Статья Катрфажа. См. Русск. Встн. NoNo 5 и 6.

II.
ПОРОДЫ РАСТИТЕЛЬНЫЯ И ЖИВОТНЫЯ.

Мы видли, что порода происходитъ отъ вида, и есть не боле какъ простое видоизмненіе первоначальнаго типа. А всякому извстно, какъ много вліянія оказываетъ на эти видоизмненія дйствіе человка, когда они происходятъ въ растеніяхъ и животныхъ. Въ послдствіи, мы разсмотримъ этотъ важный фактъ подробно, здсь же намъ необходимо доказать только то, что, съ этой точки зрнія, породы образуются подъ вліяніемъ троякаго рода условій, весьма различныхъ между собою.

Могутъ быть растенія никогда никмъ не воздланныя, и животныя никогда не бывавшія въ порабощеніи. Наслдственныя видоизмненія, происходящія въ нихъ при этихъ обстоятельствахъ, зависятъ единственно отъ дятелей естественныхъ, и породы, которыя образуются при этомъ, суть, по нашему, настоящія естественныя или дикія породы. Могло быть, напротивъ, что въ теченіи боле или мене значительнаго числа генерацій, растенія подвергались дйствію культуры, а животныя — дйствію прирученія, въ этомъ послднемъ случа, породы составляются подъ прямымъ вліяніемъ человка, он въ сущности суть породы искусственныя, и съ давнихъ временъ означались именемъ породъ домашнихъ. Наконецъ, довольно часто случается, что, состоявъ, даже въ продолженіе цлыхъ столтій, подъ властію человка, животныя или растенія возвращаются въ состояніе естественное, и подвергаются новымъ видоизмненіямъ, слдствіямъ своего новаго состоянія. Эти породы, происходящія отъ растеній воздланныхъ или отъ животныхъ порабощенныхъ, но получившія первоначальную свободу вида, суть, по нашему, породы свободныя или одичалыя {Это т породы, которыя г. Ришаръ (изъ Канталя) называетъ породами естественными.}. Эти три сорта породъ должно изслдовать отдльно, но сперва нужно съ точностію опредлить значеніе одного слова, которое было нами разъ уже употреблено и которое весьма часто будетъ повторяться Въ продолженіи нашего изложенія, это слово — среда.

По моему мннію, словомъ среда означается совокупность всякаго рода условій или вліяній физическихъ, умственныхъ или нравственныхъ, которыя могутъ дйствовать на органическія существа. Итакъ, это слово иметъ здсь боле обширный смыслъ чмъ въ сочиненіяхъ Гиппократа и Бюффонэ, (послдній, въ этомъ пункт, можетъ быть признаваемъ ученикомъ отца медицины). Климату, теплот и холоду, сухости и влажности, качествамъ пищи и большему или меньшему ея изобилію,— вотъ чему въ особенности эти два знаменитые естествоиспытателя приписываютъ власть видоизмнять человка и животныхъ. Я иду гораздо дальше, и къ объясненію моей мысли послужитъ мн ученіе другаго славнаго мыслителя, который самъ, какъ это весьма хорошо доказалъ г. Мишель Леви {Для этихъ весьма врныхъ сближеній см. превосходное сочиненіе Trait d’Hygiene, обнародованное ученымъ директоромъ Валь-де-грасскаго госпиталя.}, былъ также ученикомъ Гиппократа. Монтескь требуетъ, чтобъ учрежденія государственныя согласовались съ тмъ, что онъ называетъ нравственнымъ темпераментомъ народовъ, но первоначальный источникъ этого темперамента онъ видитъ только во вншнихъ физическихъ условіяхъ. Наравн съ Гиппократомъ, допускаетъ онъ, что, напримръ, тихій и однообразный климатъ Азіи предрасполагаетъ обитателей этихъ странъ подчиняться тиранніи. Это ученіе въ извстной мр справедливо, но неполно. Объ руку съ климатомъ, дйствуютъ учрежденія и нравы, — многоженство и гаремы. Благодаря разказамъ княгини Бельджойозо, мы хорошо знаемъ теперь какъ слдуетъ смотрть на эту внутреннюю жизнь, которую поэзія изображала столь ложными красками, мы знаемъ, что такое эти женщины, которыя живутъ тамъ, сваленныя въ кучу и погрязшія въ совершеннйшей праздности, въ полнйшемъ невжеств. И однако на нихъ возложена обязанность первоначальнаго воспитанія дтей. Каковы же эти первыя наставницы! И можно ли удивляться, что люди, вышедшіе изъ подобныхъ школъ, истощены и разслаблены какъ физически, такъ и нравственно? Эти разрушительныя вліянія, дйствуя на длинный рядъ поколній, могли ли не оказать нкотораго дйствія на цлую породу? Очевидно, должны были оказать,— и вотъ какимъ образомъ многоженство и гаремъ становятся частію среды. Какъ многоженство, такъ и гаремъ, будучи невозможны въ стран христіянской, освящаются исламизмомъ. Итакъ, отвтственность за роковыя послдствія, указанныя выше, восходитъ до религіи. Такимъ образомъ, и религія становится частію среды, и въ значительной мр содйствуетъ иногда образованію человческихъ породъ.

Нтъ сомннія, что если понимать среду въ такомъ смысл, то она является чмъ-то весьма сложнымъ, такъ что часто мы не можемъ различить вс ея элементы. Часто также, дйствіе, оказываемое ими, бываетъ до того косвенно, что даже при увренности въ ихъ существованіи, мы не распознаемъ, въ чемъ заключается ихъ вліяніе, и такимъ образомъ отношенія причины къ слдствію ускользаютъ отъ васъ. Наконецъ, такъ какъ вс элементы среды дйствуютъ одновременно, то ихъ дйствіе, по необходимости, даетъ очень сложный результатъ, и никогда почти не бываетъ возможно указать съ точностію каждому элементу ту долю участія, какая ему принадлежитъ въ совокупномъ слдствіи. Разв одинъ изъ этихъ элементовъ будетъ преобладать замтнымъ образомъ, тогда только мы можемъ уловить его. Въ такомъ случа, бываетъ иногда возможно, основываясь на законахъ ои8Іологіи, истолковать явленія и связать послдствія съ причинами, такъ напримръ, эти законы объясняютъ, почему шерсть животныхъ становится гуще въ странахъ холодныхъ, и рже въ странахъ теплыхъ. Но, тмъ не мене, на ряду съ этими ‘актами, которые объясняетъ физіологія, она встрчаетъ много другихъ, которые объяснить не можетъ. Станемъ ли мы поэтому отвергать ихъ? Это значило бы поступать не совсмъ научно. Нашъ долгъ собирать эти факты, записывать и ожидать, что будущее время восполнитъ недостатки нашего знанія. Удовольствуемся покамстъ признаніемъ того, что вліяніе среды не можетъ быть отвергаемо, и что общій способъ ея дйствія входитъ въ предлы нашего теперешняго знанія.

Въ самомъ дл, всякая особь только тогда можетъ вполн развиться, когда будетъ въ совершенной гармоніи съ условіями своего существованія, съ средой, гд она живетъ, точно также и всякій видъ, лишь при такой гармоніи можетъ размножаться и распространяться. Отъ малйшаго несоотвтствія происходитъ страданіе для особи, ущербъ для вида. Особь, хотя и страдая въ извстныхъ границахъ, можетъ еще совершить свое поприще, но видъ не можетъ безконечно продолжаться въ сред хоть нсколько противной ему, ибо дйствія несоотвтствія накопляются съ каждымъ поколніемъ и (въ чемъ убдимся дале) усиливаются фактомъ наслдственности. Съ видомъ будетъ то же что со скалою, которая, когда безпрестанно падаютъ на нее слабыя капли воды, мало-по-малу наконецъ продалбливается. Еслибы видъ былъ безусловно неизмняемъ, онъ необходимо погибъ бы въ этой продолжительной борьб, гд могущество неблагопріятныхъ условій увеличивалось бы его потерями и возрастающею слабостію. Итакъ, когда какое-нибудь обстоятельство проиведетъ несоотвтствіе, о которомъ идетъ рчь, тогда необходимо или видъ долженъ будетъ исчезнуть къ концу извстнаго времени, или гармонія должна возстановиться. Предполагаемыя въ послднемъ случа видоизмненія естественно отзовутся на вид, будучи, какъ мы видли, измняемъ, онъ станетъ оказывать воздйствіе, чтобы приспособиться къ новымъ условіямъ. И такимъ-то образомъ, подъ вліяніемъ множества обстоятельствъ, образуются породы, къ разсмотрнію которыхъ мы приступаемъ.

Породы дикія, или естественныя. Существованіе дикихъ породъ, какъ между растеніями, такъ и между животными, было отвергаемо нкоторыми, слишкомъ увлекавшимися защитниками неподвижности вида. Дйствительно, трудно оставаться при теоріи безусловной неизмняемости, какъ скоро признаешь, что между представителями одного и того же видоваго типа, вслдствіе условій даже нормальныхъ, могутъ произойдти различія, которыя становятся наслдственными,— и различія иногда очень большія. Съ другой стороны, весьма важно доказать существованіе этихъ породъ. Оно одно устраняетъ многія затрудненія, ибо даетъ средства разршить ихъ, впрочемъ не трудно доказать его.

Чтобъ убдиться въ существованіи растительныхъ естественныхъ породъ, достаточно обратить вниманіе на общіе факты. Каждую минуту ботаникамъ приходится пересматривать свои каталоги растительныхъ видовъ. Между двумя растеніями, на взглядъ весьма несходными, которыя признавались за совершенно отдльныя, ботаникамъ ежеминутно открываются новыя, въ этихъ новыхъ оказывается переходъ отъ одного изъ прежде извстныхъ растеній къ другому, и переходъ столь нечувствительный, что становится невозможнымъ даже различить оттнки, а потому, приходится соединять подъ однимъ видовымъ именемъ не только дв крайнія формы, первоначально признанныя, но и вс промежуточныя, пополнившія между ними проблъ, — проблъ мнимый. И крайнія и промежуточныя, впрочемъ, одинаково плодятся и передаютъ потомкамъ свой отличительные признаки. Если разсматривать эти потомки отдльно одинъ отъ другаго, то каждый изъ нихъ, съ полнымъ правомъ, можно было бы принять за видъ, только сличеніе показываетъ, что это не боле какъ породы. Часто даже различеніе бываетъ трудно, и самый опытный изслдователь находится въ тягостной неизвстности. Эти факты, умножающіеся съ каждымъ днемъ, по мр того какъ наука пополняется и уясняется, по мр того какъ разузнаютъ все боле и боле флоръ, повергли наконецъ, ботаниковъ въ совершенное безпокойство, которое высказалъ графъ Жоберъ при одномъ торжественномъ случа {Въ одномъ изъ торжественныхъ засданій Ботаническаго Общества.}, и которое раздлаетъ вс серіозно изучавшіе этотъ вопросъ.

Приведу здсь нсколько примровъ, я заимствую ихъ изъ записки, благосклонно сообщенной мн моимъ собратомъ по Институту и товарищемъ по Музею, г. Декеномъ. Съ давняго времени предпочтительно занятый всмъ что касается вопроса о вид, самъ производившій многочисленные опыты и видвшій передъ собою опыты другихъ, этотъ ученый вдвойн авторитетъ по этому вопросу. Линней различалъ только два вида очитка, а теперь ботаники принимаютъ около тридцати, но вс ли они дйствительно хорошо установлены? Въ этомъ очень позволительно сомнваться. Декандоль описалъ, въ Flort franaise, семь видовъ терновника, а г. Мюллеръ насчитываетъ ихъ двсти тридцать шесть, но вс эти формы, разведенныя въ Музе г. Декеномъ, подчиненныя одинаковымъ условіямъ существованія и посаженныя одна подл другой, до такой степени сливаются между собою, что самый зоркій глазъ не суметъ различить ихъ. При этихъ фактахъ, можно ли, заодно съ защитниками неизмняемости, допустить, что видовые признаки дикихъ растеній остались постоянными, отъ начала ныншней геологической эпохи? Можно ли допустить такое ученіе, въ особенности, когда передъ нами сочиненія тхъ же самыхъ ботаниковъ, гд достоврно утверждается существованіе постоянныхъ разновидностей, состоящихъ въ связи съ мстонахожденіемъ растеній, и называемыхъ поэтому разновидностями альпійскими, разновидностями тнистыми?

Но, говорятъ писатели, противъ которыхъ мы здсь ратуемъ, различія между этими разновидностями {Почти нтъ нужды объяснять, что слово разновидность здсь принято въ смысл породы.} незначительны, они относятся только къ неважнымъ частностямъ, напримръ къ росту, цвту и проч. Еслибъ это было даже и такъ, еслибъ эти различія были такъ незначительны, какъ желаютъ выставить ихъ — что до того? Коль скоро они сдлались постоянными и переходятъ по наслдству, они уже по тому самому становятся породами. По крайней мр такъ стали бы судить о нихъ въ промышленности, которая иметъ особенный интересъ изучать и съ точностію ршать эти вопросы. Ни одинъ скотоводъ не станетъ сомнваться, что два семейства быковъ или барановъ, изъ которыхъ одно постоянно бываетъ блой масти или малаго роста, а другое также постоянно отличается черною мастью или крупнымъ ростомъ, принадлежатъ къ отдльнымъ породамъ, нельзя не примнять того же правила и къ растеніямъ. Но кром того, мы видли, что видоизмненія идутъ гораздо дальше чмъ хотлось бы нкоторымъ, мы видли, что видоизмненія касаются признаковъ, которые опытными ботаниками принимаются за видовые, общій ‘актъ и факты частные, указанные нами, не оставляютъ сомннія въ этомъ отношеніи.

Приведемъ однакоже еще одинъ примръ, снова опираясь на авторитетъ того же ученаго. Даже не занимавшись много ботаникой, большая часть нашихъ читателей, конечно, знаютъ подорожникъ, это растеніе столь обыкновенно, что сдлалось типомъ цлаго рода, называемаго этимъ именемъ, и цлаго особаго семейства. Число видовъ, заключающихся въ этомъ род, во времена Линнея доходило только до 20, съ того времени оно достигло уже цифры отъ 115 до 130, и двадцать изъ этихъ видовъ отнесены разными авторами къ европейской флор. Декенъ, выбравъ одинъ изъ этихъ видовъ, принимаемыхъ всми ботаниками за виды весьма хорошо отличенные, посялъ и возрастилъ въ Музе смена, которыя собралъ въ деревн. Вскор онъ увидлъ на своихъ грядахъ по крайней мр семь такихъ формъ, которыя до него признавались за видовыя. И пусть не думаютъ, что здсь рчь идетъ о разницахъ незначительныхъ: напротивъ, вс части растенія разнятся на столько, что объясняютъ и извиняютъ ошибку Линнея и его преемниковъ. Скажемъ хотя о листьяхъ: они являются то овальными и почти закругленными, то на столько длинными, что могутъ служить отличнымъ кормомъ, здсь они расположены розетками, въ нсколько центиметровъ въ діаметр, тамъ образуютъ собою стоячій и густой пукъ. Цлое растеніе иногда гладко и безъ волосковъ, иногда же до того мохнато, что вызвало особое знаменательное прозвище шерстистою подорожника. Наконецъ, корень иногда только годиченъ, то-есть все растеніе родится, взростаетъ и умираетъ въ продолженіи одного года, а иногда живучъ, то-есть растеніе, переживъ зиму, весной снова производитъ листья, цвты и смена. Отъ всхъ этихъ формъ, когда он оставляются на мст, тамъ гд родились, или ставятся въ т же условія существованія, отличительные ихъ признаки переходятъ къ потомкамъ. Если же пересадить ихъ въ другое мсто, и поставить въ новыя условія существованія, тогда потомки ихъ начинаютъ терять съ ними сходство, и сближаются боле и боле между собою, ихъ природа, такимъ образомъ, обнаруживается, и кто до сихъ поръ принималъ ихъ за настоящіе виды, принужденъ признать ихъ только за простыя породы.

Къ сожалнію, столь убдительный пріемъ, употребленный Декеномъ для доказательства видовой тождественности его подорожниковъ, не всегда удобенъ къ примненію. Не всегда, на примръ, можно достать смена растеній экзотическихъ, да они плохо и развивались бы въ нашемъ климат. Часто также породы твердо установившіяся, несмотря на перемну среды, сохраняютъ въ той или другой степени, чрезъ длинный рядъ поколній, свои отличительные признаки. Въ такихъ случаяхъ, чтобъ отличить виды отъ породъ, сравниваютъ какъ можно боле образцовъ. Каждый разъ, какъ только между двумя нормами, даже весьма различными, можно установить постепенную послдовательность особей, между которыми переходъ отъ одной къ другой будетъ сопровождаться нечувствительными оттнками, въ особенности каждый разъ, какъ только видимъ, что отличительные признаки перекрещиваются между собою въ членахъ этого послдовательнаго ряда, можемъ мы утверждать, что об формы принадлежатъ къ одному и тому же виду. Въ самомъ дл, между двумя видами, даже совершенно смежными, никогда не бываетъ обмна или смшенія признаковъ, которые свойственны только одному изъ нихъ, между породами одного и того же вида, напротивъ, это ежедневно встрчается, поэтому, вышеуказанный способъ часто даетъ возможность дойдти до истины. Существованіе этихъ посредствующихъ членовъ было приводимо въ подтвержденіе ученія, отвергающаго дикія породы, но я не понимаю почему. Какъ бы ни былъ многочисленъ и богатъ оттнками рядъ между двумя крайними членами, различіе этихъ послднихъ между собою тмъ не мене существуетъ, и передается наслдственно, а какъ это происходитъ именно съ такими растеніями, которыя человкъ никогда не разводилъ, то нужно признать, что видъ, подъ вліяніемъ естественныхъ условій, можетъ измняться и давать происхожденіе породамъ.

Исторія зоологіи представляетъ факты совершенно подобные тмъ, которые мы встртили въ ботаник. Тамъ также, когда группа представляетъ множество видовъ, мало разнящихся одинъ отъ другаго, различеніе иногда бываетъ затруднительно. Тамъ также породы и разновидности часто были принимаемы за особые виды, но и тамъ также, по мр того какъ умножалось число членовъ для сравненія, явилась возможность составить послдовательные ряды, о которыхъ я сейчасъ говорилъ, и съ тмъ вмст возможность привести всхъ этихъ представителей, боле или мене уклонившихся отъ первоначальнаго типа, къ ихъ общему родоначальнику. Для примра мы возьмемъ здсь то, что случилось съ изученіемъ слизняковъ. Это одна изъ тхъ частей зоологіи, съ которыми весьма многіе считаютъ себя вполн знакомыми. Она удобна для составленія частныхъ коллекцій, и немного найдется любителей, которые не думали бы, что у нихъ есть какая-нибудь раковина еще неизвстная, и не описывали бы ее какъ неизвстную, а все лишь потому что не владли достаточнымъ числомъ членовъ для сравненія. Число конхиліологическихъ видовъ увеличилось такимъ образомъ черезмрно, когда Валансьенъ предпринялъ свой великій трудъ пересмотра. Пользуясь сокровищами, собранными съ давнихъ временъ въ Музе, съ постоянствомъ и усердіемъ, которымъ не всегда отдавали справедливость, Валансьенъ соединилъ и сгруппировалъ вс т раковины, которыя отличались только незначительными оттнками. Такимъ образомъ онъ составилъ большое число рядовъ, подобныхъ тмъ, о которыхъ мы сказали выше, и нашелъ, что почти во всхъ этихъ рядахъ сливается множество такихъ формъ, которыя прежде описывались какъ особые виды, даже иногда какъ новые роды, а теперь низводились на степень породъ или разновидностей.

Нтъ класса между животными, который бы не представлялъ подобныхъ примровъ, и самыя млекопитающія, то-есть классъ, въ которомъ видовые признаки преимущественно выяснены, не ускользаютъ отъ этого закона. Тамъ также существуютъ рзко отмченныя дикія породы. Это фактъ, на которомъ настаивалъ Исидоръ Жоффруа съ 1848 года. Самъ Кювье признавалъ это относительно лисицы. Начиная съ свера Европы и до Египта, онъ нашелъ семь или восемь видоизмненій этого типа, которые такъ вяжутся одно съ другимъ, что нельзя раздлить ихъ, а между тмъ крайніе члены этого ряда были на столько различны между собою, что еслибы разсматривать ихъ отдльно, они могли бы подать поводъ къ серіознымъ недоумніямъ. Здсь послдовательный рядъ могъ быть вполн установленъ. Но относительно шакала не было еще сдлано того же. Между шакаломъ Индіи и шакаломъ Сенегамбіи различія весьма крупныя, и потому Фредерикъ Кювье составилъ изъ нихъ два вида, но съ того времени открыты были посредствующіе члены, и Исидоръ Жоффруа нисколько не усумнился соединить прежніе два вида въ одинъ, давая замтить, какъ много этою, впрочемъ извинительною, ошибкой даровитаго его предшественника подтверждаются прочіе факты, говорящіе въ пользу существованія породъ, называемыхъ дикими, или естественными.

Объ обширности и дйствительномъ значеніи различій, которыми отдляются породы одна отъ другой, мы скажемъ въ послдствіи, ограничимся здсь утвержденіемъ, что эти различія бываютъ иногда очень значительны, и прибавимъ къ этому одно важное замчаніе. Когда дв дикія породы столько несходны между собою, что ихъ признавали даже за отдльные виды, эти породы обыкновенное бываютъ очень удалены одна отъ другой по своему мстожительству. Въ одной мстности, или въ мстностяхъ смежныхъ, чаще всего встрчаются только такія разновидности или породы, которыя отличаются несомнннымъ сходствомъ съ своимъ видовымъ типомъ. Такимъ образомъ, значительныя измненія въ вид всегда соединены съ значительнымъ отдаленіемъ мстностей. А это отдаленіе само собою предполагаетъ большія разности въ климат, въ свойствахъ и произведеніяхъ почвы, ели, другими словами, въ условіяхъ существованія, въ сред. Трудно однако предположить, чтобы между измненіемъ условій и образованіемъ породъ существовало только простое совпаденіе. Итакъ, уже на одномъ этомъ основаніи дозволительно было бы утверждать, что тутъ, скрываются отношенія причины къ дйствію, дале мы въ этомъ убдимся несомнннымъ образомъ.

Домашнія, или искусственныя породы. Когда идетъ рчь о домашнихъ породахъ, мы не имемъ нужды доказывать ихъ существованіе, всякое несогласіе между естествоиспытателями прекращается здсь, вс знаютъ, что, подъ вліяніемъ человка, какъ растенія, такъ и животныя, могутъ подвергаться измненіямъ, вырожденіямъ и всякаго рода видоизмненіямъ, которыя иногда до такой степени закрываютъ первоначальный типъ, что мы съ трудомъ узнаемъ его. Вс признаютъ, что эти видоизмненія передаются наслдственно. Но какимъ образомъ человкъ пріобртаетъ это вліяніе, и производитъ дйствіе на окружающихъ его животныхъ? Не останавливаясь на этомъ вопрос, который заслуживаетъ боле подробнаго разсмотрнія, достаточно мимоходомъ замтить, что человкъ достигаетъ этого результата всегда только посредствомъ измненія въ условіяхъ существованія, что слдовательно и здсь мы встрчаемся также съ дйствіями среды. Вмшательство человка только умножаетъ, разнообразитъ эти условія, даетъ имъ боле силы, и потому они производятъ боле многочисленныя и боле замчательныя послдствія. Этимъ объясняется для насъ и то, почему изъ одного домашняго вида образуется иногда много породъ, и то, почему представители этихъ породъ такъ мало сходны между собою.

Изъ тысячи примровъ возьмемъ нсколько, и начнемъ съ растеній {Большая часть подробностей, относящихся къ растеніямъ воздланнымъ, заимствованы изъ сочиненій г. Годрона о вид, равно какъ и изъ статей г. Дюшартра, помщенныхъ въ Dictionnaire universel d’histoire naturelle.}. Всякій знаетъ, какъ мало сходны между собою разновидности нашихъ плодовъ. Ихъ насчитываютъ боле пятидесяти для персиковъ, боле ста для сливъ, нсколько сотъ для яблокъ,— и все это разныя формы, которыя уже добыты, но сверхъ того, съ каждымъ днемъ, производится еще какая-нибудь новая. Дюгамель, въ половин прошлаго столтія, насчитывалъ уже до ста сортовъ извстныхъ грушъ, а одинъ изъ послднихъ каталоговъ Лондонскаго земледльческаго общества доводитъ эту цнору до шести сотъ. Графъ Одаръ, въ своей Липелофа^ш, допускаетъ около тысячи сортовъ винограду. Правда, что не вс эти формы я сорты плодовъ — отдльныя породы, большая часть ихъ только разновидности, умноженныя прививкою и другими генеагенетичеокими пріемами, какіе употребляются садоводами. Однако, вопреки довольно распространенному мннію, истинныя породы существуютъ и между нашими плодовыми деревьями. Севеннскіе пассегры (pass&egrave,gres), дофинейскіе тюлины (tullins) представляютъ намъ примръ персиковъ, очень хорошихъ на вкусъ, которые воспроизводятся сменами. Г. Сажере доказалъ, что тоже самое бываетъ и со сливами, напримръ, съ реньклодъ, (reine-Claude), съ сливами Св. Екатерины, съ красновато-блыми (perdrigon), съ красными дамасскими. Но тотъ же наблюдатель испыталъ полную неудачу на различныхъ грушахъ, которыя онъ пробовалъ сять, растенія, которыя онъ получалъ, принимали опять признаки, свойственные ихъ виду въ дикомъ состояніи. Но за то, черезъ посвку, онъ получалъ настоящій столовый виноградъ, и г. Виберъ подтвердилъ этотъ результатъ. Впрочемъ, различныя наблюденія, которыя сдлалъ Рохасъ Клементе, уже доказали, что существуютъ дйствительныя породы виноградныхъ лозъ. Этотъ знаменитый испанскій ампелографъ, между прочимъ, описалъ одну мстность въ Андалузіи, извстную подъ названіемъ Algaida de San Lucar. Это небольшая полоса земли, дв мили въ длину и полмили въ ширину, совершенно покрытая одичавшими виноградными лозами. Тамъ каждая лоза сохраняетъ вс свои признаки, хотя и предоставлена самой себ и сама собою воспроизводится посредствомъ сменъ. Изъ этого факта г. Клементе заключалъ, что нашъ виноградъ представляетъ нсколько отдльныхъ видовъ, но большая часть ботаниковъ относятъ, тмъ не мене, вс наши виноградныя лозы только къ одному виду {Въ донесеніи, которое мы уже нсколько разъ приводили, г. Шеврль говоритъ, что еще нельзя положительно сказать что-нибудь во этому вопросу.}.

Наши плодовыя деревья, наши кустарники и многолтнія растенія, сажаемыя для украшенія нашихъ цвтниковъ и обогащающія садовниковъ, допускаютъ употребленіе прививки, посадку отводковъ и черенковъ. Растенія годичныя не терпятъ этого, они иначе не разводятся, какъ только чрезъ посвку. Итакъ, разновидности исчезаютъ ежегодно, однакожъ мы можемъ также утвердительно сказать, что формы и этихъ растеній чрезвычайно видоизмнились подъ рукой человка. Одно и то же растеніе, Cynara cardunculus, дало происхожденіе нашимъ кардонамъ (огородная щетка) и нашимъ артишокамъ, отъ другаго, Raphanиs sativus, произошли вс наши разнообразныя породы паровой (радисъ) и простой рдки и хрна. Отъ Brassica oleracea, или отъ дикой капусты нашихъ странъ, произошли пять большихъ семействъ, а именно: кочанная или вилковая капуста, нкоторыя породы которой, по своему цвту, носятъ названіе красной, миланская или съ завитками, къ которой относится и брюссельская, зеленая капуста, которой одна порода, капуста кавалерская, замчательная своими размрами и прозванная колоссальною, нсколько лтъ тому назадъ послужила къ злоупотребленію легковріемъ публики, дале, рпная капуста, выпуклый корень которой идетъ въ кушанья, наконецъ, цвтная или кудрявая капуста, отъ которой наоборотъ употребляется самый цвтъ. Къ каждому изъ этихъ семействъ принадлежитъ извстное число главныхъ породъ, которыя въ свою очередь подраздляются на второстепенныя, отличающіяся одна отъ другой какимъ-нибудь особымъ качествомъ, такъ что, говоря безъ преувеличенія, число этихъ различныхъ сортовъ капусты, происшедшихъ отъ одного вида, простирается до сотни. Почти вс овощи (а извстно, какъ число ихъ велико) могли бы представить намъ подобные факты.

Число животныхъ видовъ, обращенныхъ въ состояніе домашнихъ, не такъ велико, какъ число воздланныхъ растительныхъ видовъ. Исидоръ Жоффруа, который въ послднемъ своемъ сочиненіи представилъ окончательный выводъ изъ всхъ прежнихъ своихъ трудовъ по этому предмету, насчитываетъ домашнихъ животныхъ на всей земл не боле сорока семи видовъ, а именно: двадцать одинъ видъ изъ млекопитающихъ, семнадцать изъ птицъ, два вида изъ рыбъ и семь изъ наскомыхъ {Я буду много заимствовать изъ этого сочиненія, которому обширныя знанія автора и особые спеціальные труды, посвященные имъ въ теченіи многихъ лтъ изученію предмета, придаютъ двойной авторитетъ. Считаю въ особенности нужнымъ замтить здсь, что, за исключеніемъ одного свднія, заимствованнаго изъ Дарвина, вс ссылки на Библію, на Веды, на Шу-кингъ и на Зендъ-Авесту, относящіяся до прирученія животныхъ, сдланы мною по г. Жоффруа.}. Но за то, эти виды, по отношенію къ занимающему насъ вопросу, представляютъ совсмъ иной интересъ чмъ растенія. Не одни уже общіе законы, свойственные всмъ органическимъ существамъ, приближаютъ къ намъ животныхъ, самыя отправленія у нихъ, въ сущности т же что и у насъ, а у животныхъ высшихъ, сходство въ органахъ и въ физіологическихъ отправленіяхъ доходитъ иногда даже до тождества. Войдемъ въ боле обстоятельныя подробности относительно тхъ животныхъ, которыя могутъ быть здсь изслдованіи. Опираясь постоянно на ихъ исторію, будемъ разыскивать въ особенности, до какой степени легко въ дйствительности приводится къ одному виду совокупность породъ, означаемыхъ однимъ, общимъ ды всхъ видовымъ именемъ.

Оставляя въ сторон наскомыхъ и рыбъ, приступимъ прямо хъ клаесу птицъ. Здсь, прежде всего представляется одинъ видъ, не важный самъ по себ, но весьма интересный тмъ, что эпоха его прирученія, очень недавняя, хорошо извстна, такъ что мы можемъ измрить всю обширность измненій, какія испытаны имъ въ періодъ времени, относительно очень короткій. Я говорю о канарейк. Этотъ ‘маленькій комнатный музыкантъ’, какъ его называетъ Бюффонъ, проникъ въ Европу со времени завоеванія Канарскихъ острововъ Бетанкурами, то-есть около половины XV столтія. Въ XVI вк, торговля вывезла оттуда въ Европу большое количество канареекъ, какъ вывозитъ она нын другіе виды птицъ. Въ скоромъ времени канарейка акклиматизировалась во всей Европ, стала воспроизводиться и все боле и боле распространяться, не переставая однако быть предметомъ большаго спроса. Переходя такимъ образомъ въ весьма разнообразныя среды, канарейка испытывала на себ ихъ дйствіе, и не замедлила видоизмниться. У Бюффона мы находимъ списокъ, съ означеніемъ двадцати девяти разновидностей и восьми отдльныхъ породъ, получившихъ особыя названія еще въ начал XVIII вка, онъ прибавляетъ, что съ того времени образовалось много новыхъ породъ. Безъ сомннія, нын число ихъ еще боле возрасло. Птицы всхъ этихъ породъ очень отличаются отъ своихъ собратій, оставшихся въ дикомъ состояніи. Эти послднія имютъ сро-зеленоватый цвтъ съ темными пятнами, а каждому извстно, какъ мало эти признаки свойственны большей части нашихъ канареекъ. Напомнимъ хоть то, что у нашихъ канареекъ ростъ вообще крупне, что перья ихъ либо бываютъ вс однообразнаго цвта, который видоизмняется, переходя изъ желтаго, почти благо у однихъ, въ зеленоватый и въ зеленовато-срый у другихъ,— либо испещрены полосками боле или мене темными, доходящими иногда до совершенной черноты. Прибавимъ къ этому, что между канарейками извстны породы хохлатыя, другія съ удлиненными ногами, и каждая изъ этихъ породъ, въ сущности сохраняя первоначальный напвъ вида, прибавляетъ къ нему еще свои особенныя интонаціи, пріемы, переливы. Вотъ какимъ превращеніямъ, въ теченіи трехъ вковъ неволи, успла подвергнуться эта птичка, вывезенная къ намъ сперва для удовлетворенія прихоти вельможъ, а теперь увеселяющая и обитателей бдныхъ, чердаковъ.

Индйскій птухъ, ввезенный въ Европу почти одновременно съ канарейкой, утка, которую во времена Колумеллы и Варрона еще принуждены были ловить не иначе какъ раскидывая сти надъ бассейнами, въ которыхъ ее разводили, гусь, прирученный Греками, какъ думаетъ Исидоръ Жофоруа, или Азіятцами, какъ предполагаетъ г. Пикте: вс эти птицы не оставляютъ никакого сомннія насчетъ своего происхожденія. При всей многочисленности и разнообразіи породъ какія добыты отъ этихъ птицъ, никому не приходило въ голову предполагать, чтобы въ образованіи ихъ участвовали многіе виды. Эти породы, впрочемъ, еще не такъ многочисленны, какъ могли бы он быть, еслибы не мшало одно обстоятельство, на которое, мн кажется не всегда обращалось должное вниманіе. Три вида, сейчасъ названные нами, — виды существенно полезные, прихоть и мода вообще оставили ихъ въ пренебреженіи. Самая индйка, первоначально вывезенная какъ птица годная на украшеніе, очень скоро сдлалась простою столовою птицей, и пополнила собою только птичій дворъ. Съ тхъ поръ отъ ней стали уже требовать только, чтобъ она доставляла какъ можно боле вкуснаго мяса. Ни одинъ любитель не былъ озабоченъ тмъ, чтобы сохранить у нея блескъ ея первоначальнаго пера или оразнообразить его оттнки, и несмотря на то, какія измненія, какія разности въ цвтахъ являются даже у тхъ индекъ, которыя, въ нашихъ фермахъ, разводятся вмст съ нашими древними галльскими курами! Вотъ одинъ изъ тхъ примровъ, которые показываютъ, какъ возникаютъ породы около человка, безъ его вмшательства, почти можно сказать, безъ его вдома, только благодаря дйствію тысячи различныхъ условій, которыя онъ создаетъ вокругъ себя. Этого примра достаточно, чтобы понять, на сколько эти породы должны умножиться и отмтиться еще боле отличительными признаками, когда въ этомъ приметъ участіе воля, которая поставитъ себ цлію безпрестанно видоизмнять ихъ, достаточно этого примра, чтобы понять также, до какой степени трудно будетъ въ такомъ случа добраться до первоначальнаго источника, и удостовриться въ единств вида, среди всхъ этихъ производныхъ формъ, иногда весьма отдаленныхъ между собой. Это именно случилось съ голубями, что и даетъ имъ право на особенное упоминаніе.

Голубиный видъ, безъ сомннія, есть одинъ изъ тхъ, которые обращены въ домашнее состояніе съ самыхъ древнихъ временъ. Дарвинъ приводить по этому предмету изслдованія гг. Бирха и Лепсіуса, и изъ этихъ изслдованій открывается, что голуби были подаваемы на пиршествахъ Египтянъ, еще въ царствованіе пятой или даже четвертой династіи. Въ Европ, разводились эти птицы Греками, можетъ быть еще со временъ Троянской войны, потомъ они перешли въ Римъ, гд и освоились, благодаря мод и роскоши. Во времена Плинія, голубямъ кампанскимъ велись родословныя, такъ какъ это длается теперь у насъ относительно кровныхъ лошадей. Голландцы, въ XVI вк, стали подражать въ этомъ Римлянамъ, а Акбаръ-ханъ, около тхъ же временъ, вмсто отдыха отъ своихъ завоевательныхъ походовъ, собиралъ въ огромныя голубятни боле нежели по двадцати тысячъ голубей, отыскивалъ въ нихъ самыя рдкія разновидности, стараясь потомъ умножать эти разновидности посредствомъ повторяемыхъ скрещиваній. Наконецъ, и въ наше время, голуби остаются въ большой милости у любителей. Въ Англіи насчитывается много голубиныхъ клубовъ, члены которыхъ не щадятъ ни заботъ, ни издержекъ для воспитанія своихъ любимыхъ птицъ. При подобныхъ условіяхъ, понятно, что этотъ видъ птицъ долженъ былъ подвергнуться многимъ и сильнымъ измненіямъ. Такъ Бюффонъ насчитывалъ въ одной Европ одиннадцать большихъ группъ, изъ которыхъ каждая содержитъ извстное число главныхъ породъ, не говоря уже о породахъ второстепенныхъ и представляющихъ меньшій интересъ. Но эти цифры для настоящаго времени уже потеряли значеніе: нынче породы голубей, безъ сомннія, нужно считать уже сотнями. Такимъ образомъ, здсь представляется во всемъ своемъ интерес, со всми своими дйствительными трудностями, вопросъ, который можетъ быть выраженъ въ общихъ словахъ слдующимъ образомъ: исходятъ ли вс эти породы отъ одного вида?

Бюффонъ отвчалъ на этотъ вопросъ сперва утвердительно, и дикаго голубя (Columba Iwia) признавалъ за общаго родоначальника всхъ домашнихъ голубей. Въ послдствія, разнаго рода соображенія привели его къ тому мннію, что въ производств нашихъ лучшихъ породъ могли нсколько участвовать вяхирь (Columba palumbus) и европейская горлица (Columba lurtur). Большая часть естествоиспытателей пристали къ этому послднему мннію Бюффона, и самъ Кювье полагалъ возможнымъ, что нсколько смежныхъ видовъ дикаго голубя содйствовали къ произведенію нашихъ домашнихъ городъ. Впрочемъ, ни Кювье, ни Бюффонъ не приводятъ ни одного факта въ подтвержденіе своего мннія. Читая ихъ, видишь, что они поражены этимъ безконечнымъ разнообразіемъ формъ, и колеблются отнести вс эти формы къ одному первоначальному типу, вотъ и все, но Исидоръ Жоффруа открылъ одинъ фактъ, прямо противорчащій ршенію, предложенному его знаменитыми предшественниками. Онъ показалъ, что потомки наиболе видоизмненныхъ породъ представляютъ, иногда въ цломъ, а иногда въ частяхъ, и въ нкоторыхъ случаяхъ сполна вс признаки, свойственные дикому голубю, но никогда не обнаруживаютъ признаковъ какого нибудь другаго вида. Изъ этого онъ заключилъ, что тутъ довольно вроятности въ пользу единства происхожденія, тогда какъ ничто не говоритъ въ защиту множественности. Дарвинъ пошелъ еще дале. Приведенный своими общими занятіями къ спеціальному изслдованію вопроса о голубяхъ, онъ захотлъ исчерпать его до дна. Онъ разсмотрлъ вс свднія объ этомъ предмет, собранныя до него, досталъ себ вс породы голубей, свойственныя Европ и англійскимъ колоніямъ, вошелъ въ сношенія съ главными голубиными охотниками въ Лондон, записался членомъ въ двухъ спеціальныхъ по этой части клубахъ, и началъ производить, во множеств, опыты. Не прежде, какъ употребивъ такимъ образомъ всевозможныя средства къ отысканію истины, онъ счелъ себя въ прав сдлать окончательное заключеніе, и это заключеніе оказалось самымъ ршительнымъ образомъ въ пользу единства вида. По его мннію, дикій голубь есть единственный родоначальникъ всхъ домашнихъ голубей.

Въ подтвержденіе своего мннія, Дарвинъ приводитъ множество фактовъ, которые вс ведутъ къ одному результату. Какъ ни велики различія, которыми отдляются крайнія породы дикаго голубя, однакожъ всегда можно подмтить между этими двумя крайними членами постепенные ряды, которые тсно связываютъ ихъ. Нигд не встрчается тхъ точныхъ признаковъ, какими обыкновенно различаются другъ отъ друга два вида, хотя бы самые смежные. Скрещивая особей, принадлежащихъ къ самымъ несходнымъ породамъ, разрушая одни отличительные признаки другими, получаемъ, иногда начиная съ третьяго поколнія, особей совершенно сходныхъ съ дикимъ голубемъ. Первоначальный типъ выступаетъ наружу какъ бы самъ собою. Еслибъ объяснять существованіе всхъ голубиныхъ породъ различіемъ и множественностью первоначальныхъ видовъ, тогда слдовало бы допустить существованіе, по крайней мр, семи или восьми видовъ, въ которыхъ, вмст съ нкоторыми признаками, свойственными дикому голубю, соединяются другіе, совершенно чуждые всмъ извстнымъ голубинымъ породамъ, слдовало бы предположить, что вс эти виды либо неизвстны, хотя и существуютъ еще въ дикомъ состояніи, либо совсмъ перевелись,— два мннія равно недопустимыя, слдовало бы еще предположить, что однажды прирученные, эти виды неспособны возвратиться въ состояніе свободное. Вс эти предположенія самымъ очевиднымъ образомъ противорчатъ дознаннымъ фактамъ. Наконецъ, послднее доказательство того, что вс голубиныя породы одного происхожденія, авторъ извлекаетъ изъ слдующаго факта: самыя отдаленныя изъ голубиныхъ породъ могутъ скрещиваться между собою и давать происхожденіе метисамъ (ублюдкамъ), способнымъ плодиться въ свою очередь безконечно. Этимъ вполн подтверждается заключеніе, вытекающее изъ всего, нами сказаннаго.

Не останавливаясь на другихъ видахъ птицъ, исторія которыхъ не такъ полна, какъ исторія предыдущихъ, и потому не можетъ представить ничего особенно важнаго, мы займемся млекопитающими. Эта группа представляетъ для насъ боле интереса чмъ всякая другая. Въ ней-то преимущественно встрчаются т органическія аналогіи и физіологическія сходства съ человкомъ, о которыхъ мы упомянули выше. Сверхъ того, естественно, на высшей степени здсь стоитъ и смышленность. Развитая и иногда преобразованная вліяніемъ человка, она представляетъ факты, столько же важные, какъ и т, которые вытекаютъ изъ изслдованія чисто-физическаго, и столько же способные служить отличительною примтой породы. Притомъ же, самые древніе и самые полные опыты власти человка надъ животными, оказываются именно на класс млекопитающихъ. Къ сожалнію, изъ этого самаго обстоятельства проистекаютъ и весьма большія затрудненія для ршенія вопроса, который занимаетъ насъ предпочтительно передъ всми другими. Чмъ пряме, обще и постоянне было вліяніе человка на какой-нибудь видъ, тмъ многочисленне и сильне происходили измненія, а слдовательно и тмъ трудне дойдти до первоначальнаго источника. Въ нкоторыхъ случаяхъ даже, этотъ источникъ остается для насъ и теперь еще неизвстенъ. Такъ напримръ, можно сказать это относительно быка. Нтъ другаго животнаго, которое бы такъ издавна служило помощникомъ и товарищемъ человку: оно сопровождало древнихъ Арійцевъ, еще при выход ихъ изъ ихъ первоначальной родины, въ Кита, съ первыхъ вковъ, оно является животнымъ, служащимъ человку и въ мир, и на войн, Зендъ-Авеста говоритъ о немъ, какъ о животномъ священномъ, въ Египт оно изображено на самыхъ древнихъ памятникахъ. Оно слдовало за человкомъ почти повсюду, гд только почва могла доставлять ему пищу, въ продолженіе этихъ путешествій, отъ него произошло множество породъ, большая часть которыхъ тщательно описаны и изображены, и при всемъ томъ, намъ еще остается доискиваться, что такое быкъ первоначальный, и гд его родина, намъ приходится даже спрашивать себя, существуетъ ли онъ еще, или уже исчезъ совершенно съ поверхности земнаго шара {Бюффонъ, Палласъ и нкоторые другіе естествоиспытатели признавали европейскаго бизона, или зубра, за родоначальника нашихъ домашнихъ быковъ, разсмотрніе скелета заставило отказаться отъ этого мннія. Кювье приписалъ ту же роль быку торфяниковъ, виду нын уже исчезнувшему. Это сближеніе было оставлено даже Лориларомъ, столь усерднымъ послдователемъ Кювье, но мы еще и теперь не знаемъ никакого дикаго вида, который съ большею или меньшею вроятностію могъ бы быть признанъ за первоначальнаго домашняго быка.}.

Къ счастію, мы имемъ гораздо боле свдній о другихъ видахъ, столько же для насъ важныхъ. Относительно осла, напримръ, нтъ никакого сомннія, ни въ единств его вида, ни въ его происхожденіи. Дикій типъ его, онагръ, еще и нын водится во всей юго-западной Азіи и сверо-восточной Африк. Онъ былъ домашнимъ животнымъ въ этихъ странахъ, со временъ первыхъ патріарховъ, и оттуда уже распространился по всему свту. При этихъ переселеніяхъ, и онъ также замчательно измнился, но и здсь, какъ во всемъ, бдный оселъ испыталъ несчастье. Его породы никогда не находили себ историка. Путешественники говорятъ намъ, мстами, по нскольку словъ о мараттскихъ ослахъ, ростъ которыхъ они сравниваютъ съ ростомъ собаки на Новой Земл, развязываютъ также о рослыхъ ослахъ, которыхъ посылаютъ изъ Аравіи въ Персію, гд они считаются превосходными животными для верховой зды, потому что, при своей иноходи, бгаютъ рысью такъ скоро, что не отстаютъ отъ лошади, пущенной въ галопъ, но эти путешественники всегда очень скупы на подробности. Даже наши европейскія породы едва извстны. Наконецъ, самъ Бюффонъ, который такъ справедливо взялъ подъ свою защиту нашихъ скромныхъ ословъ, ничего не сказалъ о рослыхъ братьяхъ ихъ въ Пуату, ихъ даже забыли пригласить на послднюю выставку, и тмъ лишили большую часть читателей возможности составить себ понятіе объ ихъ высокомъ рост, объ ихъ длинныхъ ушахъ, объ ихъ особенной шерсти. Во всякомъ случа, легко убдиться, что у осла, какъ и у голубей, породы незамтно переходятъ изъ одной въ другую, и вс стремятся, чрезъ постепенное ослабленіе пріобртенныхъ признаковъ, возвратиться къ своему первому родоначальнику, котораго главныя черты сохраняются ими, то-есть къ онагру.

Лошадь, животное служащее намъ вмст и на пользу и для роскоши, извстна гораздо боле. Однакожъ и ея первоначальная исторія представляетъ не мало значительныхъ затрудненій. Существованіе дикихъ лошадей въ центральной Азіи несомннно дознано только въ послднее время, за то, лишь только былъ доказанъ этотъ фактъ, какъ съ тмъ вмст уничтожились почти и вс затрудненія. Онъ дйствительно объясняетъ, какимъ образомъ лошадь могла сопутствовать Арійцамъ въ ту эпоху, когда еще слагались гимны Ршъ-Веды, длаетъ понятнымъ для насъ, почему книга Шу-Кингъ говоритъ о лошади, но указываетъ однакожь на нее какъ на животное, еще недавно введенное, равнымъ образомъ объясняетъ, почему въ Египт лошадь должна была сдлаться извстною гораздо позже чмъ оселъ. Съ другой стороны, сходство дикихъ лошадей съ тарпанами, или лошадьми, снова перешедшими въ вольное состояніе въ Азіи, доказываетъ тождество происхожденія. Уже одно это обстоятельство даетъ отвтъ на вс теоріи, которыя налагались еще такъ недавно, и которыя въ нашихъ лошадиныхъ породахъ находили отъ шести до семи первоначальныхъ видовъ: эти теоріи опровергаются именно тмъ, что вс лошадиныя породы переходятъ одн къ другимъ тми постепенными рядами, о какихъ говорено выше. Извстно, какъ многочисленны эти породы: можетъ-быть, нтъ страны, которая бы не производила ихъ по нскольку, и въ одной Франціи можно насчитать ихъ почти столько же, сколько было у насъ прежде провинцій. А между тмъ, человкъ везд и всегда требовалъ отъ лошади почти одного и того же: онъ всегда видлъ въ ней только животное, годное для верховой зды или для перевозки тяжестей. Поэтому, онъ старался развить въ ней силу мускуловъ, продолжительность, легкость и безопасность движеній, заботился также возвысить и облагородить ея формы, но тмъ все и ограничивалось. Слдовательно, если видъ представляетъ измненія, не имющія отношенія къ цли, которую поставлялъ себ его господинъ, человкъ, то эти измненія, очевидно, суть результаты уже того невольнаго вліянія, которое, какъ мы говорили выше, человкъ, самъ того не зная, оказываетъ на окружающихъ животныхъ,

Если хотимъ составить себ полное понятіе о томъ вліяніи, какое можетъ произвести своею властью человкъ на живое существо, если хотимъ вполн понять, до какой степени онъ можетъ преобразовывать, комбинировать и перемшивать организмы, то для этого нужно изучить именно собаку. Объ этомъ вид можно сказать, что человкъ всего потребовалъ отъ него, и что тотъ все далъ ему. Человкъ сдлалъ изъ собаки рабочую скотину, пользуется ею въ зд и въ охот, сдлалъ изъ нея и сторожа и бойца, онъ воспользовался ея понятливостью, ея инстинктомъ, такъ же какъ и тлесными силами, все существо ея изгибалось, соотвтственно требованіямъ человка, вмшались сюда мода и прихоть, и т были удовлетворены, наравн съ дйствительными нуждами человка, и все это идетъ съ самой глубокой древности. Библія и Веды, Шу-Кингъ и Зендъ-Авеста говорятъ о собак, самые древніе египетскіе памятники представляютъ намъ ея изображеніе и доказываютъ, что она тогда уже дала отъ себя многія породы, между прочимъ одну съ висячими ушами, а это — несомннный признакъ весьма давняго прирученія. И какое потому безконечное разнообразіе, какіе контрасты въ этихъ породахъ! Поставьте рядомъ съ огромною филиппинскою собакой, которая ростомъ выше всхъ нашихъ европейскихъ породъ, болонку, которую наши бабушки прятали въ своихъ муфтахъ, рядомъ съ борзою собакой, у которой ноги такъ длинны и такъ тонки, что заяцъ спшитъ бжать отъ нея, поставьте барсучью собаку съ ея кривыми ногами, со всмъ ея устройствомъ, такъ приноровленнымъ къ тому, чтобы проползти въ какую-нибудь нору, подл турецкой собаки, съ совершенно голою кожей, поставьте пуделя, у котораго шерсть похожа на руно, сравните пиренейскую собаку съ бульдогомъ, померанскую съ рдкошерстнымъ грифономъ, ньюфаундлендскую съ гончею,— и вы составите еще не полное понятіе объ этомъ мір собакъ, въ которомъ совмщаются самыя разнообразныя формы и самые различные инстинкты. Да еще то, что мы видимъ теперь, составляетъ, можетъ-быть, только самую малую часть всего того, что существовало. Животныя породы исчезаютъ вмст съ потребностью или прихотью, которая вызвала ихъ къ бытію, и сколько собачьихъ формъ, безъ сомннія, исчезло со временъ Ведъ! Нтъ нужды выходить за предлы Франціи или восходить очень далеко по времени, чтобы привести примры на это. Вроятно, въ Сентонж нынче не найдется уже ни одной изъ тхъ большихъ борзыхъ собакъ, которыхъ такъ добивались въ средніе вка для охоты на краснаго звря, и за которыхъ промнивали боеваго коня. Кто можетъ также сказать, что сдлалось съ породой мопсовъ, этихъ Медіоланскихъ собакъ въ миніатюр, которыхъ въ наши дтскіе годы видывали мы у старыхъ вдовушекъ?

Хотя довольно много мнній высказано было въ объясненіе этого множества собачьихъ породъ, вс он однако могутъ быть приведены къ двумъ главнымъ. По мннію нкоторыхъ естествоиспытателей, наши домашнія собаки наслдственно произошли отъ нсколькихъ различныхъ видовъ, большая же часть ученыхъ производятъ ихъ отъ одного вида. Впрочемъ, эти общія положенія выражаемы были далеко не одинаково. Нкоторые изъ сторонниковъ перваго мннія допускаютъ, что дикіе родоначальники нашихъ собакъ исчезли, другіе же полагаютъ, что возможно еще отыскать этихъ родоначальниковъ въ дикомъ состояніи. Но въ отвтъ первымъ можно сказать, что палеонтологія никогда не встртила ни одного ископаемаго остатка, который бы подтверждалъ ихъ предположеніе, а послднимъ отвтимъ, что предположеніемъ трехъ или четырехъ различныхъ родоначальниковъ, чрезвычайное разнообразіе породъ объясняется нисколько не лучше, какъ еслибы допускался и одинъ родоначальникъ, и что ко всмъ тмъ, кого признаютъ за родоначальниковъ, нисколько не подходятъ именно породы наиболе исключительныя, напримръ, барсучьи, болонки и проч., этимъ послднимъ мы не находимъ ничего подобнаго между животными дикими. Вообще, и тмъ и другимъ естествоиспытателямъ, основательно можно возразить, что у собакъ, какъ и у голубей, ‘самыя рзкія видоизмненія доходятъ до послдней степени развитія не иначе какъ посредствомъ нечувствительной постепенности, что мы видимъ, какъ дйствительно возникаютъ эти видоизмненія, и что слдовательно невозможно и предположить ихъ существованіе въ какомъ-либо предшествующемъ вид {Слова Фредерика Кювье. Извстно, до какой степени этотъ натуралистъ былъ сторонникомъ неизмняемости вида, и потому столь ясное свидтельство съ его стороны иметъ чрезвычайно большое значеніе.}.’ Этотъ фактъ не ускользнулъ отъ Бюффона, вслдствіе чего онъ и ршился составить генеалогическую карту различныхъ собачьихъ породъ, принявъ исходною точкой собаку пастушью. Фредерикъ Кювье, въ свою очередь, сдлалъ этотъ фактъ несомнннымъ, посл того какъ подвергъ подробному сличенію уже не только вншніе и общіе признаки собачьихъ породъ, но и чувствительные и воспроизводительные органы, самый скелетъ, даже въ особенности голову, члены и хвостъ собаки. Такое изученіе вопроса привело его къ заключенію, что, если кто хочетъ объяснять существованіе всхъ нашихъ собачьихъ породъ различіемъ происхожденія, тотъ долженъ предположить по крайней мр пятьдесятъ первоначальныхъ видовъ (esp&egrave,ces souches). Прибавимъ еще, что во всхъ этихъ видахъ (которыхъ и слда не отыскивается въ дйствительности) основные инстинкты тождественны, тогда какъ ихъ зоологическіе признаки весьма различны и весьма сходны въ то же время. Полагаемъ’ сказаннаго достаточно, чтобы, согласно съ Бюффономъ, Линнеемъ, двумя Кювье, Исидоромъ Жоффруа и другими, читатель пришелъ къ заключенію, что вс наши собаки принадлежатъ къ одному виду.

Но гд искать этотъ видъ? Согласиться ли съ мнніемъ нкоторыхъ естествоиспытателей, что онъ былъ прирученъ въ цломъ своемъ состав, и что потому никакъ нельзя отыскать дикій типъ его? или же этотъ типъ еще существуетъ въ естественномъ состояніи, и потому можно опредлить его? Перваго изъ этихъ двухъ мнній нельзя поддерживать, несмотря на авторитетъ знаменитыхъ людей, которые высказали его. Въ самомъ дл, мы видимъ, что везд, гд только общія условія тому благопріятствуютъ, собаки покидаютъ человка и возвращаются въ свободное состояніе: такъ, напримръ, одичалыя собаки расплодились въ Америк, со времени ея завоеванія, и прибавили собою еще одно свирпое животное къ тмъ, которыхъ производитъ Новый Свтъ. При существованіи такого ‘акта, можно ли думать, чтобы въ извстное время, когда еще цлый видъ находился въ дикомъ состояніи, человкъ усплъ обратить его весь на службу себ? Очевидно, слдуетъ допустить, что первоначальная собака еще живетъ въ своей прежней форм, нужно только умть узнать ее. Нкоторые изъ числа истинно заслуженныхъ людей, слдуя весьма древнему мннію, думали найдти ее въ волк, но это воззрніе, вслдствіе изученія боле серіознаго, было оставлено, и теперь все боле и боле примыкаютъ къ тому мннію, которое высказано было въ первый разъ Гюльденштедтомъ, обнародовавшимъ въ ‘776 году очень основательную брошюру объ этомъ вопрос. Этотъ натуралистъ-путешественникъ наблюдалъ въ Азіи собакъ и шакаловъ, онъ былъ пораженъ множествомъ сходствъ между ними, и заключилъ о тождеств вида. Наблюденія Палласа, Эренберга, Эмириха и другихъ, вс подтвердили это заключеніе, которое и мы не колеблемся принять. Для того чтобы показать основательность нашего выбора, считаемъ за лучшее привести буквально тотъ отрывокъ, гд г. Исидоръ Жоффруа вкратц перечисляетъ основанія, почему именно такъ должна быть ршена эта задача, занимавшая почти всхъ натуралистовъ. ‘Собака, говоритъ онъ. иметъ такое же анатомическое устройство какъ и шакалъ, между ними нельзя открыть ни одного постояннаго различія. Наружныя формы шакала, самый цвтъ шерсти, до мелкихъ оттнковъ, иногда точь въ точь воспроизводится въ собак. Во многихъ мстностяхъ Азіи, восточной Европы и Африки, гд находятъ въ одно и то же время шакаловъ въ состояніи свободномъ и собакъ въ домашнемъ состояніи, гд, слдовательно, родоначальники и потомки живутъ пока въ одномъ мст, и представляютъ изъ себя какъ бы два отпрыска, еще сидящіе на одномъ ствол, т и другіе весьма сходны между собою, такъ сходны, что трудно бываетъ даже различить ихъ, какъ говорятъ путешественники.’ Противъ ученія Гюльденштедта были разныя возраженія. Но Исидоръ Жоффруа постепенно опровергъ большую часть ихъ, и притомъ не разсужденіями, а фактами, которые почти вс собраны имъ въ звринц Музея. Такъ напримръ, у собакъ, кормившихся мясомъ, онъ нашелъ запахъ, отличительно свойственный шакаламъ, дале, вопреки принятому мннію, онъ доказалъ, что шакалъ носитъ дтей столько же времени, сколько и собака. Чрезъ повтореніе же скрещиваній, Жоффруа, равно какъ и Флурансъ, открыли, что сообщеніе шакала и собаки совершенію плодуще, и что ублюдки ихъ также плодущи, въ продолженіе нсколькихъ поколній, сверхъ того, Жоффруа и самъ слушалъ и своихъ учениковъ заставлялъ слушать, какъ лаяли въ звринц шакалы, онъ удостовряетъ, что шакалъ лаялъ точь въ точь такъ, какъ собаки помщенныя по сосдству, чего однако никакъ не могъ достигнуть волкъ, при всхъ очевидныхъ усиліяхъ своихъ. Такимъ образомъ, Жоффруа восполнилъ свднія, которыми мы обязаны еще Палласу, что шакалъ владетъ всми собачьими голосами. Наконецъ, тотъ же естествоиспытатель имлъ возможность лично удостовриться въ факт, о которомъ разказываютъ многіе путешественники: онъ въ Гренобл видлъ собаку, какъ вс ее тамъ называли, а между тмъ въ сущности это было не что иное, какъ алжирскій шакалъ. Этотъ шакалъ былъ ‘смиренъ, предамъ своему хозяину, ко всмъ ласкался, ходилъ совершенно на вол, и пользуясь ею, бгалъ на городскія улицы и площади, играть съ другими собаками‘. Это наблюденіе довершаетъ рядъ приведенныхъ доказательствъ: оно доказываетъ, что вопреки мннію нкоторыхъ, шакалъ вовсе не такой досконально дикій зврь, чтобы нельзя было никогда пускать его на волю, — даже прирученнаго. Оно свидтельствуетъ о совершенномъ сходств мминъ собакъ съ шакаломъ, тмъ самымъ, что люди и животныя безъ всякаго опасенія подпускали его къ себ, око подтверждаетъ слова Далласа объ этомъ животномъ, котораго описываетъ онъ, какъ естественнаго друга человку, оно объясняетъ, какъ много должно было подйствовать на этотъ видъ порабощенное состояніе въ теченіи сорока или пятидесяти вковъ, когда онъ уже съ перваго раза способенъ давать подобные результаты.

Эти немногіе примры достаточно доказываютъ, что внимательное изученіе нашихъ домашнихъ породъ привадитъ, все боле и боле, къ тому заключенію, что вс породы, извстныя подъ однимъ именемъ, должны быть относимы къ одному виду, какъ бы ни были он различны. Теорія, допускающая, что эти породы образованы содйствіемъ многихъ видовъ, становится все мене и мене состоятельною, даже оря объясненіи такихъ видовъ, первый родоначальникъ которыхъ намъ еще неизвстенъ. Въ самомъ дл, она никогда не устоитъ противъ одного простаго наблюденія, которое хотя относятся къ частному случаю, но иметъ общее примненіе, а именно,— что самыя замчательныя изъ нашихъ породъ не имютъ представителей ни въ живущихъ еще видахъ, ни въ видахъ ископаемыхъ. Такъ напримръ, мы развели безрогихъ быковъ, овецъ, козъ. Но вс дикіе виды, принадлежащіе не только къ этимъ, но и ко всмъ смежнымъ родамъ, имли и теперь имютъ рога. Мы развели барановъ съ тремя, четырьмя, даже съ пятью рогами. Но вс дикіе бараны, и живые и ископаемые, имютъ только по два рога. Ни въ томъ, ни въ другомъ изъ этихъ случаевъ, появленіе новыхъ признаковъ ее можетъ быть объяснено содйствіемъ разныхъ видовъ, развитіе ихъ, слдовательно, должно быть приписано вліянію человка. Если же это вліяніе могло произвесть самое большое измненіе, то какъ отказать ему въ возможности произвести маленькое? Уклоненія столь значительныя, что извстныя породы удаляются отъ всхъ извстныхъ видовъ и становятся существами исключительными, объясняются только вліяніемъ человка, какъ же, посл того, не согласиться, что въ этомъ же вліяніе заключается причина и другихъ видоизмненій, которыя гораздо слабе и которыя обнаруживаются въ непостоянныхъ сходствахъ съ нкоторыми изъ извстныхъ видовъ? Не соглашаться съ этимъ тмъ мене возможно, что несогласіе не могло бы привести за себя никакого факта, никакого опыта, и для того чтобы поддержать себя, должно было бы отвергнуть вс аналогіи, заимствованныя изъ исторіи такихъ породъ, которыхъ первоначальный родоначальникъ открытъ или всегда былъ извстенъ. Итакъ, при изученіи домашнихъ породъ, все ведетъ къ заключенію о единств начала, о единств вида. При всемъ томъ, мы далеки отъ всякаго преувеличенія, мы не ршаемся утверждать, что скрещиванья одного вида съ другимъ не было никогда, что никогда, напримръ, у нашихъ домашнихъ собакъ первоначальная кровь шакала не принимала въ себя нсколькихъ капель посторонней крова, отъ волка ли то, или, можетъ-быть, отъ какого-нибудь другаго смежнаго вида, но отъ этихъ случайныхъ соединеній и отъ ихъ результатовъ весьма еще далеко до смси видовъ, до образованія помсныхъ породъ (hybrides). Впрочемъ, этотъ капитальный вопросъ ниже будетъ разсмотрнъ со всею подробностію, которой онъ заслуживаетъ. Тогда наши читатели увидятъ, какъ нердко возводимы были, въ ущербъ истин, нсколько одинокихъ фактовъ на степень общаго правила, и какъ часто преувеличивались вытекающія изъ нихъ послдствія.

Породы вольныя, или одичалыя. Посл того какъ мы разсмотрли исторію породъ дикихъ и домашнихъ, намъ остается сказать нсколько словъ о тхъ породахъ, которыя образовались подъ преемственнымъ вліяніемъ, сперва — порабощенія, а потомъ — возвращенной свободы. Къ сожалнію, эти породы были очень мало изучаемы. Опыты длались слишкомъ рдко, оттого что по доброй вол человкъ не лишаетъ себя слугъ, которыхъ пріобрлъ подъ свою власть, и когда случай или особенныя обстоятельства возвращаютъ разведенныя имъ растенія или прирученныхъ имъ животныхъ въ естественное состояніе, тогда ему горя мало что потомъ съ ними длается, такимъ образомъ, мы вообще лишены точныхъ подробностей о темъ, какими признаками отличаются свободныя породы отъ ихъ родоначальника, находящагося еще въ порабощеніи.

Во всякомъ случа, изъ того немногаго, что собрано объ этомъ предмет, выводитъ одинъ общій важный фактъ. Кода растительная или животная порода освобождается отъ культуры или прирученія, она теряетъ извстное число признаковъ, которыми была обдана своему порабощенію, каждая изъ нихъ приближается тогда къ типу дикому. Когда нашей огородной моркови предоставляется самовольно расти на какой-нибудь необработанной почв, она принимаетъ снова, въ теченіи нсколькихъ поколній, тонкій, сухой и волокнистый корень, свойственный особямъ дикимъ. Такія же измненія обнаруживаетъ брюква, когда ставятъ ее въ подобныя условія, она воспроизводитъ тогда корень дикой рпы, которая есть не что иное, какъ особая порода того же вида. Когда дичаютъ наши кустарники, наши растенія съ махровыми цвтами, они производятъ уже только простые цвты, фрукты нашихъ лучшихъ плодовыхъ деревьевъ, дичая, теряютъ свои качества, и яблонь, въ особенности груша, вновь покрываются шипами. Точно также и у голубей, когда улетаютъ они изъ нашихъ гулу бятень вить себ гнзда, подобно своихъ предкамъ, въ скалахъ, очень скоро являются потомки, у которымъ вновь показываются признаки, свойственные дикому голубю. Одичалыя лошади, живущія въ пампасахъ Южной Америки, или въ степяхъ Сибири, отчасти потеряли прежнія красивыя формы, которыя придалъ имъ человкъ. Ростъ ихъ уменьшился, ноги и голова сдлались толще, уши стали длинне и отклонились назадъ, шерсть сдлалась жестка, масть отчасти стала однообразною, а масти особенно выдающіяся цвтомъ, напримръ, вороныя и пгія, совершенно исчезли.

Эти факты, многократно подтвержденные, подали поводъ къ мннію, пользующемуся довольно общимъ довріемъ, что вольныя породы воспроизводятъ первоначальный дикій типъ. Это — преувеличеніе, если не всегда, то по крайней мр во многихъ случаяхъ, одичалыя породы только приближаются къ первоначальному типу. Такъ персикъ, растущій на свобод среди Севанскихъ горъ, конечно потерялъ часть качествъ, которыми отличаются наши превосходные садовые персики: онъ уменьшался въ объем, мясо его измнилось и уже не иметъ прежняго аромата, но все же онъ и теперь крупне первоначальнаго плода, онъ остался сочнымъ, свжимъ, окисллъ, но не сдлался сухимъ и терпкимъ, какъ этотъ послдній. Впрочемъ, въ этихъ вольныхъ персикахъ воспроизводятся признаки двухъ главныхъ породъ, принадлежащихъ нашимъ плодовымъ садамъ. У нкоторыхъ изъ садовыхъ персиковъ мясо отдляется отъ косточки, у другихъ, напротивъ, сростается съ ней. Этотъ пріобртенный признакъ остался, по крайней мр, у одной изъ двухъ породъ посл того какъ перестали за ней ходить, и когда она снова стала подъ вліяніе естественныхъ условій {Этотъ фактъ таковъ, что имъ, мн кажется, естественно объясняется другой, указанный Ванъ-Монсомъ. Этотъ знаменитый помологъ увряетъ, что имъ найдены въ Арденскихъ горахъ, въ дикомъ состояніи и съ весьма переродившимися лодами, представители всхъ главныхъ разновидностей грушъ, разводимыхъ въ Бельгіи. Въ этихъ особяхъ онъ видитъ перваго родоначальника нашихъ съдомыхъ грушъ. По моему мннію, было бы основательне признать ихъ за потомство послднихъ. Во всякомъ случа, если и можно оставаться въ нкоторомъ сомнніи, относительно какого-либо плодоваго дерева, дикій типъ котораго произрастаетъ въ нашихъ лсахъ, то невозможно сомнваться касательно дерева акклиматизованнаго, напримръ, персиковаго.}. Достоврно извстны подобные же факты и въ животныхъ. Одичалая собака въ Азіи весьма близка къ шакалу, а въ Новой Голландіи сходна съ динго. Въ Южной Америк, въ стаяхъ дикихъ собакъ, несмотря на извстную общность признаковъ, зависящую отъ одинаковаго образа жизни, можно еще различить породы, отъ которыхъ он происходятъ {Этотъ важный фактъ былъ сообщенъ Парижскому антропологическому обществу, въ одномъ изъ недавнихъ засданій, г-мъ Маршъ-де-Мюсси.}.

По отношенію къ вопросу, который насъ теперь занимаетъ, не безполезно остановиться немного на исторіи кабана, этого общаго родоначальника всхъ нашихъ свиней. Кабанъ живетъ и въ Европ, и въ Азіи. Онъ представляетъ нсколько естественныхъ породъ, но и самъ Бленвиль не усомнился признать, что вс он составляютъ одинъ только видъ. Прирученный съ незапамятныхъ временъ, кабанъ далъ происхожденіе множеству породъ, часто весьма различныхъ между, собою. Между прочимъ, шерсть его получила разнообразные цвта, переходящіе отъ чернаго до благо, не рдки породы совершенно черныя, а между тмъ первоначальный цвтъ есть сро-черноватый. Завезенная въ Америку, свинья, какъ и собака, дала происхожденіе одичалымъ породамъ. Надъ этими породами были сдланы наблюденія на островахъ Мексиканскаго залива доминиканскимъ миссіонеромъ Лаба и въ Колумбіи г. Руленомъ. Эти два наблюдателя, согласно между собою, говорятъ, что въ обихъ мстностяхъ у одичалыхъ свиней голова гораздо толще, боле расширена и боле приподнята кверху, уши выпрямились, клыки удлинились. Въ то же время, цвтъ шерсти сдлался у нихъ одно образенъ. Всми этими признаками одичалыя свиньи приблизились къ кабану, но въ обихъ сказанныхъ странахъ, шерсть у нихъ оказалась совершенно черною,— признакъ, который нигд не встрчается въ дикомъ вид. Сверхъ того, въ Парамосахъ, на высот 2.500 метровъ, г. Руленъ видлъ свободныхъ свиней, покрытыхъ жирною, курчавою шерстью и какъ бы нкотораго рода руномъ. Итакъ, сдлавшись въ нкоторыхъ отношеніяхъ похожими на кабановъ Стараго Свта, эти одичалыя свиньи, вмст съ тмъ, сохранили нкоторыя черты домашнихъ свиней или пріобрли какой-нибудь новый признакъ, наложенный на нихъ условіями, въ которыхъ имъ пришлось жить.

Такимъ образомъ, соединяя вс данныя касательно одичалыхъ породъ, мы приходимъ къ тому воззрнію, что он суть произведеніе трехъ дятелей. Дятели эти — вопервыхъ, собственная природа растенія или животнаго, отъ нея зависятъ признаки, свойственные первоначальному виду, вовторыхъ, состояніе, въ которое породы приведены прирученіемъ, то-есть вліяніемъ среды, условія которой намренно или ненамренно опредляетъ человкъ, втретьихъ, вліяніе, оказываемое новою средой, въ которой поставляются эти домашнія породы, по освобожденіи своемъ отъ власти человка. Глубочайшею причиной всхъ видоизмненій оказывается всегда среда. Это заключеніе, вытекающее изъ всего, досел нами разсмотрннаго, еще съ большею очевидностію будетъ открываться въ продолженіи нашихъ изслдованій.

Сдлаемъ теперь изъ вышесказаннаго первое примненіе къ исторіи человка. Мы видли, что ученые, очень мало согласные между собой въ прочихъ отношеніяхъ, возводятъ самыя различныя породы нашихъ домашнихъ животныхъ, даже породы голубя и собаки, къ одному видовому типу. Между основаніями, которыя побуждали ихъ къ этому, постоянно встрчалось мамъ слдующее: между самыми отдаленными формами существуютъ непрерывно постепенные разряды, которые тсно связываютъ эти формы и не позволяютъ отдлять ихъ. Но спрашивается: существуетъ ли хоть одинъ видъ животныхъ, гд бы породы представляли этотъ признакъ такъ ршительно, какъ въ человк? Ршительно — ни одинъ. Вотъ истина, которой нельзя отвергнуть, въ которой скоро убдится всякій, кто займется сколько-нибудь подробнымъ изученіемъ человческихъ породъ. Вели ограничиться только крупными признаками, если сравнить только дв самыя отдаленныя крайности, человка чернаго и благо, и притомъ не выходя изъ предловъ Африки, и тогда легко доказать этотъ фактъ. Мы нын уже знаемъ, и съ каждымъ днемъ все боле удостовряемся, что вс негры далеки отъ совершеннаго сходства съ племенами Гвинейскаго залива, которыя такъ долго признавались за представителей цлой породы. Стоитъ только переступить полосу Невольничьяго берега, какъ уже встрчаемъ людей съ шерстистыми волосами, съ черною кожей, но съ типомъ начинающимъ удаляться отъ типа Гвинейцевъ. Тутъ даже черты становятся иногда совершенно европейскими. Черты благородныхъ Ашантіевъ, Бодвичъ сравниваетъ именно съ типомъ греческимъ. У молодыхъ дагомейскихъ князей, которыхъ мы видли въ Европ, были еще нсколько толсты и оттопырены губы, но высотою и развитіемъ лба, формою носа, они не уступали никакому Европейцу самой чистой породы. На запад — въ Конго, и на восток — по всему берегу Мозамбикскому, мы находимъ племена, которыя своими чертами приближаются къ нашимъ европейскимъ населеніямъ до такой степени, что только свойство волосъ и цвтъ лица не позволяютъ ошибиться. Этотъ послдній признакъ становится слабе по берегамъ рки Ззмбезе. Въ средин центральной Африки, Ливингстонъ нашелъ населенія, у которыхъ цвтъ лица колеблется между смуглотемнымъ и оливковымъ (зеленовато-желтымъ). Тотъ же путешественникъ прибавляетъ: ‘Хотя у, этихъ людей губы толстыя и носъ-приплюснутый, но негритянская физіономія встрчается между ними только у тхъ, кто находится въ самомъ уничиженномъ состояніи.’ Дальше къ югу, пойдутъ смшанныя населенія, которыя составляютъ переходъ отъ негра (все такъ же незамтно-постепенный) или къ Готтентотамъ, въ направленіи къ Капской земл, или къ блымъ — въ земл Кафровъ. А перехавъ узкій проливъ Мозамбикскій, увидимъ переходъ того же негрскаго типа къ полинезійскому и малайскому.

Вотъ нкоторые изъ фактовъ, которые представляетъ южная Африка, то-есть та страна, гд негрское племя, заключенное между двумя океанами, предоставленное самому себ, на сколько это возможно, подверженное довольно постояннымъ вліяніямъ, находится въ состояніи наиболе неподвижномъ и видоизмнилось, должно полагать, всего мене. Но поднимемся къ сверу, извилистою линіей, начиная почти отъ устьевъ Сенегала до озера Чадъ, а отъ этого озера доходя до точки на Зангвебарскомъ берегу, перескаемой экваторомъ: факты здсь уже гораздо поразительне. Породы Судана представляютъ намъ безконечное разнообразіе. Черты иногда приближаются почти совершенно къ нашимъ, какъ напримръ, въ племени Гауса, цвтъ переходитъ отъ совершенно-чернаго къ черноватому, къ мдному (краснобурому), къ смуглому, къ цвту кофе съ жидкимъ молокомъ, волосы изъ шерстистыхъ становятся курчавыми, или просто завитыми, даже гладкими. Наконецъ, постепенно переходя отъ оттнковъ къ оттнкамъ, доходимъ отъ негра до Араба или до Берберійца, но такъ что положительно невозможно съ точностію опредлить, гд кончается одинъ типъ, и гд начинается другой. Въ Абиссиніи, смшеніе признаковъ таково, что негра отличаютъ уже не волоса и не цвтъ кожи, а скоре выпуклость пятокъ {Я заимствую это свдніе отъ нашего знаменитаго путешественника. г. Даббади. Въ самомъ дл, пятка у негровъ выдается больше чмъ это обыкновенно бываетъ у благо, но по скелетамъ, имющимся въ Музе, можно увриться, что этотъ признакъ общъ у негровъ съ Гузуанами.}. Но и этотъ послдній признакъ исключительно ли свойственъ негру? Нтъ, мы встрчаемъ его и въ другихъ породахъ, которыя тоже находятся въ Африк, но принадлежатъ тмъ не мене къ числу наиболе рзко отмченныхъ, именно въ породахъ босьесменской и готтентотской.

факты, представляемые Африкою, повторяются везд. Самая большая трудность въ антропологіи состоитъ не въ томъ, чтобъ отыскать населенія посредствующія, которыя представляли бы смшеніе признаковъ, но напротивъ скоре въ томъ, чтобъ опредлить какія группы можно было бы признать за чистыя породы. Тому, кто изучаетъ виды, обыкновенно ничего подобнаго не представляется, а кто старается различить породы одного и того же вида, тотъ напротивъ ежеминутно испытываетъ такое затрудненіе. Зоотехникъ на каждомъ шагу встрчается съ группами, часто многочисленными, въ которыхъ смшеніе признаковъ доходитъ до такой степени, что не знаешь, къ какой пород отвести эти группы. Это самое именно и бываетъ съ антропологомъ, когда онъ, оставляя крупные отдлы, желаетъ войдти въ подробное отличеніе человческихъ породъ. Итакъ, одно уже это смшевіе, перекрещиваніе признаковъ, между человческими группами, могло бы уполномочить насъ на то, чтобъ эти группы признать за породы, происшедшія отъ одного вида. Но читатель теперь еще не можетъ обнять всю важность этого великаго факта. Фактъ этотъ можетъ быть оцненъ по достоинству только тогда, когда будутъ изучены законы скрещиванія и различія, существующія между ублюдкомъ (hybridit) и помсью (mtissage). Итакъ, не придавая покамстъ этому факту особеннаго значенія, скажемъ только, что изъ него можно извлечь нкоторую догадку, благопріятную ученію о единств рода человческаго, основываясь на томъ, что такъ поступаютъ естествоиспытатели, когда дло идетъ о растеніи или животномъ.

‘Русскій Встникъ’, No 8, 1861

ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРІЯ ЧЕЛОВКА ЕДИНСТВО РОДА ЧЕЛОВЧЕСКАГО1.

II.ПОРОДЫ РАСТИТЕЛЬНЫЯ И ЖИВОТНЫЯ.

Читайте также:

ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРІЯ ЧЕЛОВКА ЕДИНСТВО РОДА ЧЕЛОВЧЕСКАГО¹.

II.
ПОРОДЫ РАСТИТЕЛЬНЫЯ И ЖИВОТНЫЯ.