Этика первобытнаго общества
Этика первобытнаго общества
Проф. Эванса.
(Изъ ‘Popular Science Monthly’).
Э. <Эфруси Б. С.>
‘Міръ Божій’, No 8, 1894
Этика первобытного общества, Эванс, Год: 1894
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Міръ для первобытнаго человка ограничивался видимымъ горизонтомъ, линіей, отдляющей небо отъ земли, хотя человку никогда не удавалось достигнуть этой линіи, тмъ не мене онъ считалъ ее вполн реальной и полагалъ, что можетъ добраться до нея, если будетъ идти все дальше и дальше. Такъ думаютъ и современные намъ дикари, не сознавая, что линія соединенія неба и земли существуетъ не въ дйствительности, а лишь въ ихъ собственномъ глазу. Только сравнительно недавно человкъ научился познавать субъективный характеръ и значеніе терминовъ: сверный, южный, восточный и западный, примняемыхъ къ извстнымъ точкамъ земного шара, человкъ понялъ относительность всхъ своихъ географическихъ понятій. Способность отличать кажущееся отъ дйствительнаго, не поддаваться вліянію оптическихъ иллюзій въ своихъ умозаключеніяхъ, является уже результатомъ высшей культуры, и только люди, обладающіе необыкновенною ясностью ума, могутъ считать себя вполн свободными отъ обмана чувствъ.
Въ каждомъ племени дикарей или какомъ-нибудь изолированномъ народ существуетъ склонность смотрть на клочокъ земли, обитаемый имъ, или, въ особенности, на то мсто, которое считается колыбелью расы, или около котораго группируются ея священныя традиціи, не только какъ на политическій и религіозный, но и какъ на физическій центръ всего міра. Такъ смотрли нкогда евреи на ерусалимъ, древніе римляне и католики среднихъ вковъ на Римъ, такъ смотрятъ съ незапамятныхъ временъ толпы индуссовъ на Бенаресъ и милліоны мусульманъ — на Мекку. До открытія Христофоромъ Колумбомъ западнаго полушарія даже самые просвщенные люди не имли ни малйшаго понятія о своихъ отношеніяхъ ко всему остальному человчеству. Этика международныхъ сношеній начинается лишь съ момента появленія правильныхъ и ясныхъ этническихъ понятій и развивается на ряду съ ними. Открытіе шарообразности земли дало сильный толчокъ развитію этихъ понятій и не мало способствовало образованію идеи равноправности всхъ человческихъ расъ.
Въ язык каждой изъ цивилизованныхъ націй мы можемъ найти любопытные признаки переживанія первобытныхъ понятій, порожденныхъ, если можно такъ выразиться, высокомріемъ и самодовольствомъ, составляющимъ врожденное качество дикаря. Интересно констатировать то, что формы рчи, и особенно термины какого-нибудь народа, освободившагося отъ варварства и ставшаго во глав цивилизаціи въ очень раннюю эпоху, сохраняются вками и усваиваются цлыми расами, для которыхъ ни эти термины, ни эти формы рчи не имютъ на самомъ дл никакого смысла. Азія, напримръ, этимологически означаетъ — страна восходящаго солнца, а Европа — страна заходящаго солнца, эти названія совершенно правильно изображали положеніе обоихъ континентовъ по отношенію къ грекамъ, но для американца, и особенно для жителя Калифорніи, Европа будетъ восточнымъ, а Азія будетъ западнымъ континентомъ.
Китайцы называютъ свою страну серединнымъ царствомъ (Chung Ku), или цвткомъ середины (Chang-Kua), выражая этимъ, что оно занимаетъ избранное, центральное, положеніе на земномъ шар, въ отличіе отъ дикихъ пустынь, обитаемыхъ дикими людьми и лежащихъ за великою стной. Евреи тоже смотрли на себя, какъ на избранный народъ, и съ презрніемъ относились ко всмъ прочимъ народамъ, бднымъ язычникамъ, которые не имли никакихъ правъ на уваженіе сыновъ Авраама. Греки длили все человчество на два класса, эллиновъ и варваровъ, этихъ послднихъ они называли еще ‘лишенными языка’, потому что они не говорили по гречески. Аристофанъ примняетъ терминъ варваръ даже къ птицамъ, вслдствіе неразборчивости и невнятности ихъ чириканья и щебетанья.
Геоцентрическая астрономія и этноцентрическая географія давно уже покоятся въ той огромной и широкой бездн, которая служитъ складочнымъ мстомъ для всхъ заблужденій и иллюзій, порожденныхъ человческимъ тщеславіемъ и невжествомъ. Но отъ ига этноцентрической этики, выражающейся въ національныхъ предразсудкахъ и предубжденіяхъ и часто фигурирующей въ вид патріотизма, считающагося одною изъ главныхъ добродтелей, даже самыя просвщенныя и прогрессивныя націи не вполн еще освободились въ настоящее время. Согласно первобытной этик, нанести какой бы то ни было ущербъ чужестранцу не считается преступленіемъ, такого рода взгляды отравились на законодательств всхъ варварскихъ, полуцивилизованныхъ, расъ, отъ эскимосовъ до готентотовъ. Баланты въ Африк наказываютъ смертью воровство, содянное къ ущербу кого-нибудь изъ членовъ племени, и, наоборотъ, всячески покровительствуютъ, и даже награждаютъ воровство, если жертвами его будутъ члены другого племени. Мы находить у Цезаря (De Bello Gallico) доказательства того, что германцы но считали предосудительнымъ воровать за предлами своей собственной деревни, и даже поощряли это занятіе у молодежи, какъ развивающее ловкость и предусмотрительность., но намъ совершенно незачмъ отправляться за примрами въ африканскія краали, американскіе вигвамы, или же первобытные тевтонскіе лса. Весьма часто племенное чувство, иначе именуемое патріотизмомъ, руководитъ поступками какой-нибудь націи, наперекоръ всмъ пріобртеніямъ культуры и самымъ элементарнымъ принципамъ честности и нравственности. Международная честность является уже продуктомъ современной цивилизаціи, но это такое нжное растеніе, такое хилое деревцо, что плоды его легко погибаютъ и большею частью падаютъ и портятся, прежде чмъ успютъ созрть.
Сэръ Генри Сумнеръ Мэнъ, въ своихъ превосходныхъ лекціяхъ о раннихъ періодахъ исторіи, доказываетъ, что вс грубыя дикія племена одинаково смотрятъ на единокровное родство, какъ на главную основу дружбы и нравственныхъ обязательствъ и какъ на единственную связь, скрпляющую общество. Первобытную человческую орду связывали между собою т же самыя узы кровнаго родства, которыя производятъ и поддерживаютъ сознаніе единства въ стад животныхъ, заставляютъ муравьевъ и пчелъ вести образъ жизни, основанный на принципахъ взаимопомощи. Во всхъ такихъ общинахъ на непринадлежащаго къ ней смотрятъ, какъ на чужого, а ‘кто не свой, тотъ врагъ’, и потому на него можно нападать, его можно грабить, обращать въ рабство или убивать совершенно безнаказанно. Вредить чужеземцу, предавать его смерти или длать изъ него раба считалось не только правомъ, но даже настоятельною обязанностью каждаго. Инстинктъ самосохраненія выражается именно въ этой форм у стадныхъ млекопитающихъ и у наскомыхъ и вс первобытныя ассоціаціи людей основаны на этомъ принцип и связуются этою самою силою взаимнаго притяженія, точкою отправленія которой служатъ узы крови.
Во всхъ ршительно воззрніяхъ и постановленіяхъ первобытнаго человчества можно прослдить отраженіе суеврнаго взгляда на кровь. Древнимъ евреямъ запрещено было употреблять кровь убитыхъ животныхъ, потому что кровь есть жизнь, и до сихъ поръ еще правоврный еврей не станетъ сть мясо, которое не подверглось церемоніи очищенія, т. е. изъ котораго не удалена тщательно вся кровь, хотя эта процедура обрядоваго очищенія и лишаетъ мясо сочности и вкуса и многихъ питательныхъ качествъ.
Вслдствіе распространенія между первобытными и низшими расами поврья, что кровь — сдалище души, кровное родство являлось синонимомъ духовнаго родства. Между матерью и ея ребенкомъ родство считалось кровнымъ, однако родство между отцомъ и ребенкомъ таковымъ не признавалось. Любопытно, что это понятіе до нкоторой степени подтверждается современною наукой, которая приписываетъ женщин функцію передачи и сохраненія типичныхъ характеристичныхъ чертъ расы, тогда какъ вліяніе мужчины въ этомъ отношеніи весьма измнчиво и скоре даже носитъ революціонный характеръ, т. е. стремится къ уклоненію отъ первоначальной наслдственной формы.
Каннибализмъ, какъ обрядъ, возникъ первоначально также изъ поврья, что душа обитаетъ въ крови, и что, выпивая кровь храбраго врага, можно пріобрсти вс его качества — мужество, ловкость и т. п. Такимъ образомъ, кровь врага могла служить къ увеличенію боевыхъ силъ и способностей племени.
Кровное родство создавалось искусственно, при помощи извстныхъ церемоній: лица, желающія заключить такое родство, выпускали у себя нсколько капель крови въ кубокъ вина и затмъ мнялись кубками, выпивая такимъ образомъ вмст съ виномъ и нсколько капель крови того, съ кмъ желали породниться. Тарное искусственное родство считалось столь же дйствительнымъ, какъ и настоящее, люди, заключившіе его, несли на себ такія же обязанности въ отношеніи другъ друга, какъ и настоящіе родственники. Герои древнихъ германскихъ сагъ всегда изображаются заключающими такое родство между собою. Въ ‘Gttesdmmerung’ Гунтеръ и Зигфридъ клянутся другъ другу въ непоколебимой дружб и врности, германскіе же студенты, даже новйшаго времени, любятъ подражать этимъ миическимъ героямъ и зачастую въ своихъ ‘коммерціяхъ’ торжественно справляютъ этотъ миическій обрядъ.
Цицеронъ, который можетъ считаться однимъ изъ выдающихся представителей древней этической школы, придаетъ огромное значеніе любви къ человчеству (caritas generis humani), и отличаетъ ее отъ любви къ родственнику или соотечественнику. ‘Человкъ,— говоритъ онъ.— долженъ помогать счастью каждаго человка, кто бы онъ ни былъ, по той простой причин, что это тоже человкъ’. Этотъ принципъ Цицеронъ ставить въ основу всхъ законовъ и видитъ въ немъ главную связь, скрпляющую общество. Онъ много разъ возвращается къ этому предмету и не устаетъ проповдывать эту доктрину во всхъ своихъ трактатахъ: объ обязанностяхъ (de officiis), о высшемъ благ и зл (De finibus bonorum et malorum) и о законахъ (De Legibus). Изъ его замчанія, что ‘тотъ, кого мы называемъ теперь чужестранцемъ, назывался нашими предками врагомъ’, видно, что онъ считалъ широкіе космополитическіе взгляды новою точкою отправленія этики.
Луцій Лактанцій основываетъ долгъ человколюбія на гипотез человческаго родства, воскрешая и развивая, такимъ образомъ, древнее представленіе, господствовавшее у первобытныхъ народовъ, признававшихъ существованіе нравственныхъ обязательствъ только лишь по отношенію къ своимъ родичамъ. ‘Если мы вс происходимъ отъ одного человка, созданнаго Богомъ,— говоритъ онъ,— то, значитъ, мы вс одной крови и, слдовательно, ненавидть человка, даже если онъ преступникъ — очень дурно… Мы должны отршиться отъ всякой вражды и постараться смягчить гнвъ тхъ, кто питаетъ къ намъ вражду, напомнивъ о родственныхъ узахъ, которыя связываютъ всхъ людей…’ Онъ цитируетъ Эпикурейца Лукреція, говорящаго, что ‘мы вс произошли отъ небеснаго смени и имемъ вс одного отца’, и выводитъ изъ этихъ словъ заключеніе, что ‘люди, наносящіе вредъ другъ другу, уподобляются дикимъ зврямъ’.
Лактанція называютъ христіанскимъ Цицерономъ, однако, его этика далеко не достигаетъ той* высоты, какую мы находимъ у его языческаго прототипа, жившаго четырьмя столтіями раньше. Но ученіе обоихъ, примняемое къ практик, носило одинаково космополитическій характеръ, такъ какъ Лактанцій основывалъ свою теорію долга на еврейской легенд происхожденія человка, и, слдовательно, только расширилъ свою, въ основ такую же первобытную, систему этики, заключивъ въ нее не одно только родственное племя, а все человчество.
Маркъ Аврелій, со свойственною ему эпиграмматическою ясностью, опредлилъ свою этическую и гуманитарную точку зрнія словами, что, ‘какъ римлянинъ, онъ считаетъ Римъ своею отчизной, но какъ человкъ — весь міръ!’ Къ сожалнію’, либеральный образъ мыслей подобнаго философа, если даже ему случалось занимать престолъ, все-таки очень рдко могъ оказывать прямое и ршительное вліяніе на направленіе мыслей всего человчества. Гомеръ восхваляетъ доброту и великодушіе того, кто обходится съ чужестранцемъ, какъ съ братомъ. Но такія тонкія чувства, выражаемыя Гомеромъ, лишь подтверждаютъ то, что въ его время далеко не такъ обращались съ чужестранцами. Общимъ правиломъ въ эти древнія времена было все-таки то, что международныя отношенія, по скольку они существовали тогда, были враждебными отношеніями, и чужестранецъ не имлъ никакихъ правъ.
Однако, такое положеніе ‘вн закона’ для чужестранца выкупалось ‘de facto’ тмъ, что гостепріимство считалось священнымъ обрядомъ. Обычай гостепріимства до сихъ поръ сохранился во всей своей сил у всхъ дикихъ, полуцивилизованныхъ, народовъ, и бедуины, напримръ, до сихъ поръ считаютъ личность своего гостя неприкосновенной, хотя бы онъ былъ ихъ смертельнымъ врагомъ. Этотъ обычай несомннно обязанъ своимъ происхожденіемъ беззащитному и безпомощному положенію, въ которое чужестранецъ былъ поставленъ самымъ фактомъ своей непринадлежности къ племени, что не давало ему права разсчитывать ни на снисхожденіе, ни на участіе, и ставило его вн закона. Отсутствіе права на покровительство законовъ отчасти возмщалось для чужестранца существованіемъ этого обычая гостепріимства, устанавливающаго нчто врод ‘modus vivendi’, безъ котораго сношенія между отдльными племенами были бы абсолютно невозможны.
Греки, не смотря на все превосходство своей культуры, никогда не могли возвыситься, какъ народъ, настолько, чтобы отршиться отъ своего глубокаго недоврія и враждебнаго отношенія къ иностранцамъ. Спарта была явно враждебной иностранцамъ и насколько даже культурнымъ аинянамъ было трудно отршиться отъ своей исключительной точки зрнія на весь остальной міръ, доказывается, довольно любопытнымъ и нсколько комическимъ образомъ, одною драмой, въ которой Эсхилъ восхваляетъ Саламинскую битву, причемъ персіяне изображаются говорящими о себ, какъ о варварахъ, обманувшихся въ разсчет, и ихъ стованія называются варварскими, дикими воплями.
Римляне, вплоть до вка Августа, назывались варварами, и только съ этого времени терминъ этотъ главнымъ образомъ, если не исключительно, примняется къ германцамъ. Такъ какъ наши самыя раннія понятія о германскихъ народахъ получены были изъ римскихъ и греческихъ источниковъ, то нечего удивляться, что мы были обмануты такимъ опредленіемъ и считали германцевъ дикою ордою, не имющею понятія о законахъ, и составили себ совершенно ложное понятіе о степени ихъ цивилизаціи.
Когда въ древнія времена отдльные индивидуумы различныхъ расъ и національностей вступали между собою въ дружескій союзъ, то они обыкновенно обмнивались между собою какимъ-нибудь знакомъ, который передавался по наслдству въ ихъ семьяхъ и служилъ залогомъ взаимнаго гостепріимнаго и дружескаго отношенія. Въ такихъ случаяхъ долгъ взаимопомощи былъ столь же повелительнымъ, какъ и долгъ возмездія, переходящій отъ отца къ сыну въ Корсик, какъ самое драгоцнное наслдіе. Вс такіе знаки, или символы, уступившіе современенъ мсто лучшимъ и боле понятнымъ методамъ въ сношеніяхъ между людьми и имющіе теперь значеніе лишь простого, и порою сентиментальнаго, развлеченія въ нашей соціальной жизни, первоначально имли серьезную цль и играли немаловажную роль какъ средство, поощряющее межплеменныя сношенія, оказывающее покровительство торговл и въ конц концовъ приведшее къ учрежденію торговыхъ договоровъ.
Другимъ шагомъ къ реализаціи понятія о братств людей послужилъ обычай, по которому уже въ самыя раннія времена вожди племенъ въ обращеніи называли другъ друга ‘братомъ’, членомъ одной семьи. Признаніе единокровности, вызванное желаніемъ династій укрпить свое положеніе и увковчить свое могущество, естественно повело къ усиленію дружескихъ сношеній, къ заключенію браковъ между членами семействъ вождей разныхъ племенъ,— такъ что въ конц концовъ родство, вначал бывшее фиктивнымъ, стало настоящимъ. Слды этого обычая мы находимъ еще и теперь въ сношеніяхъ монарховъ между собой. Въ числ сокровищъ берлинскаго и британскаго музея хранятся 241 таблица клинообразныхъ надписей, въ которыхъ заключаются письма, написанныя Аменофису III и Аменофису IV, египетскому фараону, Бурнабуріашомъ, вавилонскимъ королемъ, и Душраттой, королемъ Мессопотаміи, показывающія, что еще за шестнадцать вковъ до христіанской эры, формула ‘дорогой брать’ была въ обыча между монархами, которые и пользовались ею въ своей корреспонденціи. Переживаніе этого обычая въ сред коронованныхъ особъ выражается, какъ мы уже замтили выше, и въ сношеніяхъ современныхъ монарховъ, такъ что даже искатель приключеній самаго плебейскаго происхожденія, если только онъ, силою или обманомъ, достигнетъ престола, получаетъ, какъ это указываетъ исторія Наполеона, право именовать братьями другихъ монарховъ.
Съ теченіемъ времени принципы, устарвшіе и вышедшіе изъ употребленія, получаютъ названіе предразсудковъ, религіозныя врованія, вытсненныя высшими религіями, подымаются на смхъ и презираются, какъ суеврія, и свергнутыя божества попираются ногами своими прежними поклонниками. Но въ низшихъ классахъ цивилизованной человческой общины часто сохраняются идеи и страсти первобытнаго человка и, въ періоды великихъ политическихъ и соціальныхъ возстаній, мы иногда лицомъ къ лицу сталкиваемся съ этими непріятными остатками воззрній первобытнаго человчества, внезапно выброшенными на поверхность. Остатки этихъ воззрній обнаруживаются и въ современномъ англичанин, и въ критскомъ пастух, инстинктивно хватающемся за свою дубинку при появленіи путешественника, и въ египетскомъ феллах и т. д. и т. д.
Во Франціи законъ ‘droit d’aubaine’ предписывалъ конфисковать имущество иностранца, умершаго во Франціи, въ пользу казны, не взирая даже на то, что у него могли быть прямые наслдники, если только эти наслдники — не французскіе подданные. Этотъ варварскій законъ былъ отмненъ національнымъ собраніемъ въ август 1790 года, но двнадцать лтъ спустя онъ опять былъ возобновленъ и включенъ въ кодексъ Наполеона, хотя и въ нсколько измненномъ вид, т. е., въ основу его была поставлена взаимность: иностранецъ получалъ право завщать свое имущество во Франціи въ такомъ лишь случа, если законы его страны давали такое же право французскому подданному. Но 14 іюня 1819 года законъ этотъ былъ окончательно отмненъ посл того, какъ претерплъ еще нсколько измненій, произведенныхъ въ немъ муниципалитетами различныхъ торговыхъ и промышленныхъ центровъ, врод города Ліона, находившихъ, что этотъ остатокъ средневкового законодательства служитъ серьезнымъ препятствіемъ развитію иностранной торговли.
Рядомъ съ такою юридическою системой слдуетъ поставить и германскій ‘wildfangsrecht’, признающій за человческимъ существомъ такое же право, какое признается охотничьими законами за дичью, т. е. что на ‘человка, также какъ и на дичь, можно охотиться, лишь согласно извстнымъ правиламъ’. ‘Kolbenrecht’ — синонимъ кулачнаго права. Старинная и часто цитируемая нмецкая поговорка гласитъ: ‘Kolben gericht und Faustrecht ward nie schlecht’ — ‘сильный всегда правъ’, отчасти служитъ выраженіемъ неизбжной, но протестующей покорности неизбжному. Такой же горькій сарказмъ сквозитъ и въ народной поговорк ‘сила даетъ право’ (Might makes right). Отчаяніе, въ виду невозможности бороться съ непреодолимымъ могуществомъ силы, искало выхода и находило облегченіе въ юмор, осмивающемъ первоначальные принципы этики.
‘Wildfangsrecht’ первоначально примнялся къ бглымъ рабамъ и чужестранцамъ, но скоро распространился и на всхъ, поставленныхъ почему-либо вн закона. Чужестранцы, которые могли указать мсто своего рожденія, присуждались къ уплат извстнаго поголовнаго налога и за это получали право на покровительство судьи. Въ кантон Во, въ Швейцаріи, этотъ налогъ существуетъ и по сіе время, но только носитъ названіе ‘permis d’tablissement’, это остатокъ средневкового законодательства, уничтоженный почти всми прочими просвщенными европейскими правительствами. Люди же неизвстнаго происхожденія не пользовались никакими правами и какъ никому не принадлежащая вещь, обломки, прибитые волнами посл кораблекрушенія, могли длаться достояніемъ всякаго землевладльца, въ чьихъ владніяхъ имъ приходилось проходить, ихъ можно было схватить и обратить въ рабство совершенно безнаказанно.
Въ ‘доброе старое время’ въ Англіи можно было арестовать и казнить каждаго чужестранца за преступленіе или какой-нибудь проступокъ, сдланный какимъ-нибудь другимъ чужестранцемъ, все равно даже, если схваченный и арестованный чужестранецъ не принималъ никакого участія въ преступленіи. Всхъ чужестранцевъ гуртомъ причисляли къ такому классу людей, въ которомъ каждый въ отдльности долженъ былъ нести на себ отвтственность за всякій проступокъ, сдланный какимъ-нибудь изъ членовъ этого ‘класса’.
Идея правосудія, лежащая въ основ такого рода дйствій, нисколько не отличается отъ правосудія первобытнаго австралійца или американца, который, если умираетъ у него жена, чувствуетъ непреодолимую потребность убить жену у кого-нибудь изъ другого племени, и мститъ за оскорбленіе, нанесенное ему ‘блымъ’, тмъ’ что убиваетъ перваго же встрчнаго ‘благо’. Потеря или оскорбленіе одного изъ членовъ племени, каковы бы они ни были, всегда считаются общимъ несчастіемъ или обидою, за которую мстить будетъ все племя.
Еще недавно въ Дакот индецъ Сіу, у котораго умерла ‘скво’ (жена) вышелъ изъ своей палатки съ ружьемъ и убилъ перваго попавшагося миссіонера, проходившаго мимо. Краснокожій не питалъ никакого враждебнаго чувства къ блому, котораго убилъ,, наоборотъ, онъ даже чувствовалъ къ нему расположеніе, такъ какъ убитый миссіонеръ часто помогалъ ему. Но голосъ возмездія повелвалъ ему совершить убійство въ отмщеніе за смерть жены,, и этотъ голосъ былъ для него священнымъ.
Въ Англіи очень долго господствовало предубжденіе противъ, иностранцевъ, и не малаго труда стоило искоренить это предубжденіе и ввести въ стран законы, покровительствующіе иностранцамъ. Еще въ XVIII столтіи въ Англіи иностранцамъ приходилось терпть разнаго рода притсненія только потому, что это были иностранцы. Одного факта иностраннаго происхожденія было достаточно, чтобы въ извстныхъ случаяхъ навлечь на себя гнвъ населенія и превратить народъ въ бушующую разъяренную толпу.
Подъ вліяніемъ политической паники, произведенной французской революціей, лорду Гренвиллю удалось въ 1793 году убдить британскій парламентъ принять законъ объ иностранцахъ проникнутый духомъ феодализма. Этотъ законъ, возвращающій страну къ прежнимъ временамъ, былъ отмненъ усиліями Георга Каннинга, но вожди торійской партіи нсколько разъ пытались возстановить его. Во вс времена и ршительно во всхъ странахъ аристократы землевладльцы всегда выказывали склонность къ обращенію вспять и обнаруживали узкость взглядовъ, провинціализмъ и недовріе къ международнымъ сношеніямъ.
Вс европейскія правительства, повидимому, охватываются періодически или эпидемически приступами антипатіи къ иностранцамъ. Франція перенесла очень серьезный приступъ такой болзни передъ Наполеоновскимъ переворотомъ. Можно считать за правило, что подобнаго рода проявленія всегда вызываются внутренними разстройствами, которыя легко могутъ перейти въ очень серьезные безпорядки. И въ самомъ дл лишь очень недавно цивилизованныя націи избавили свои законодательства отъ остатковъ этноцентрическихъ предразсудковъ.
Англійскій законъ о выдач преступниковъ не допускаетъ выдачи или преслдованія англичанина, совершившаго преступленіе въ чужой стран, это возможно разв лишь въ такомъ случа, если преступленіе наноситъ ущербъ англичанину же. Недавно въ Мюнхен такой случай произошелъ. Одинъ изъ преступниковъ, проживающій въ Лондон, оказался американцемъ и поэтому его тотчасъ же выдали баварской полиціи, которая и засадила его въ тюрьму, его же сообщника оставили разгуливать на свобод въ своемъ отечеств, такъ какъ онъ былъ англичанинъ. Въ этомъ факт можно видть проявленіе этноцентрической этики, въ ея наиболе грубой, примитивной форм, какую можно найти разв только у народовъ, находящихся еще въ начальной стадіи своего развитія и не вышедшихъ еще изъ племеннаго состоянія.
Сэръ Генри Сумнеръ Мейнъ говоритъ въ своей книг, что родство послужило первоначальною основою общества, затмъ, постепенно понятія о родств стали расширяться и человчество вышло изъ своего первобытнаго состоянія. Глава семьи скоро, путемъ ея расширенія, сдлался главою цлаго племени. Патріархъ пользовался авторитетомъ и считался главою не только въ глазахъ прямого, но и въ глазахъ своего косвеннаго потомства, которое также носило его имя. Его же самаго почитали какъ перваго человка — ‘Frst’, князя, принца, короля, прозвище, впрочемъ, тутъ не играло никакой роли. Глава семьи оставался въ то же время главою племени, если только t семья его, т.-е. потомство, было достаточно велико.
Правильность этой теоріи, однако, можно оспаривать. Гораздо боле вроятно, что первобытное племенное общество предшествовало семь, а не наоборотъ. Семья образовалась уже впослдствіи — путемъ диференцированія. Поліандрія и обычай отмчать потомство исключительно по женской линіи подтверждаютъ это. Учрежденіе семьи, даже въ полигамической форм {‘Поліандрія’ (греческое слово) по русски соотвтствуетъ неупотребительному — ‘многомужіе’. Полигамія (греческ. слово) — многоженство.}, все-таки служитъ указаніемъ на существованіе извстной этики, которая врядъ ли могла уже образоваться въ первобытномъ состояньи варварства.
У антропоидныхъ {По русски — ‘человкообразныхъ’.} обезьянъ мы можемъ наблюдать выдающіяся черты соціальной организаціи, заключающіяся въ томъ, что во глав стада или племени всегда находится наиболе сильный самецъ. Безъ сомннія, стадо оран-утанговъ является ассоціаціей кровныхъ родственниковъ, но признанія патріаршей власти и явнаго раздленія на семьи въ ней не существуетъ. Община состоитъ просто изъ группы стадныхъ индивидуумовъ, соединенныхъ родствомъ, но не раздляющихся на пары, причемъ выборъ главы опредляется лишь превосходствомъ физической силы. Но, конечно, такое племенное устройство все-таки не исключаетъ существованія нравственныхъ качествъ и допускаетъ проявленіе ихъ во взаимныхъ сношеніяхъ.
Какъ бы тамъ ни было, для дальнйшей эволюціи общества не иметъ значенія, образовалось ли племя изъ расширенія семьи или же семья постепенно диференцировалась въ самомъ племени. Фактъ остается неизмннымъ, что племя скрплялось цементомъ кровнаго родства и авторитетъ главы племени произошелъ изъ первоначальнаго чувства уваженія и почтенія къ человку, какъ къ прародителю всхъ. Это уваженіе къ предкамъ держится такъ глубоко въ человческомъ обществ, что даже и въ настоящее время число предковъ считается доказательствомъ правъ человка на полученіе особыхъ привилегій и власти.
Съ переходомъ отъ кочевого къ осдлому соціальному состоянію происходитъ важная перемна и въ народныхъ воззрніяхъ. Вмст съ образованіемъ постоянныхъ жилищъ и учрежденіемъ осдлости возникаетъ идея собственности земли и глава племени становится владльцемъ земли. Одновременно съ этимъ расширяются и его нрава. Онъ уже не только глава организованной бродячей толпы людей, но ему принадлежитъ право чинить судъ и расправу въ предлахъ его владній и надъ всми лицами, живущими въ нихъ. Предводитель племени становится въ то же время и территоріальнымъ владльцемъ и съ этимъ превращеніемъ находится въ связи возникновеніе государства въ настоящемъ смысл этого слова.
Въ этотъ ранній періодъ существованія общества владніе землей было не индивидуальнымъ, а общиннымъ и мы можемъ найти въ этомъ состояніи реализацію, въ извстныхъ предлахъ, современнаго соціалистическаго идеала — замны индивидуальнаго землевладнія коллективнымъ или государственнымъ.
Не лишено интереса, что этотъ важнйшій и составляющій эпоху переходъ отъ пастушескаго быта къ хлбопашеству совершился подъ вліяніемъ иниціативы и дятельности женщинъ. Везд, гд развивалось общество, женщины первыя занялись земледліемъ. Въ то время какъ мужчины вели жизнь охотниковъ или пастуховъ, совершали набги и вели хищническія войны, женщины принялись за обработку земли, занялись прирученіемъ и воспитаніемъ домашнихъ животныхъ, стали прясть и ткать и развивать различные роды промышленности, хотя и въ грубой форм. Въ такихъ условіяхъ находились вс дикія и полуцивилизованныя племена. Геродотъ говоритъ о ракійцахъ: ‘Они считаютъ хлбопашество самымъ унизительнымъ, а грабежъ самымъ почетнымъ занятіемъ’. Дикарь смотритъ на вс формы ручного труда, и особенно на хлбопашество, какъ на позорное занятіе и поэтому предоставляетъ его женщинамъ.
Вначал усилія женщинъ въ этомъ направленіи совершенно игнорировались и очень часто плоды этихъ усилій совершенно уничтожались внезапнымъ переходомъ племени на другое мсто, раньше чмъ женщинамъ удавалось дождаться результатовъ своихъ трудовъ. Маленькій клочокъ воздланной земли не имлъ, конечно, никакого значенія въ глазахъ мужчинъ въ сравненіи съ удовольствіями и прибылью, которыя доставляла имъ охота, набги и т. д. Поэтому, этотъ клочокъ безъ сожалнія бросали раньше, чмъ поспетъ жатва. По этой причин, изъ всхъ зерновыхъ хлбныхъ растеній раньше всего начали воздлывать ячмень, потому что онъ поспваетъ всхъ скоре и всхъ выносливе. Прошло много времени, прежде чмъ поля, воздланныя женщинами, получили значеніе для племени и на нихъ стали смотрть, какъ на средство къ существованію, такъ что племя уже не бросало ихъ и оставалось на одномъ мст, пока не поспвала жатва, или же возвращалось къ этому времени на прежнее мсто и дожидалось окончанія сбора хлба. Полукочевой образъ жизни былъ первымъ шагомъ къ осдлости и, слдовательно, сдлался исходною точкою высшей цивилизаціи, женщина же явилась, хотя и безсознательно, важнйшимъ факторомъ этой цивилизаціи, вслдствіе той перемны, которую она произвела своими скромными усиліями.
По этой же причин наиболе слабые члены племени стали первыми изобртателями и ремесленниками. Калки или вообще люди, негодные къ воинственнымъ занятіямъ и охот, если не погибали вскор посл своего рожденія, то, достигнувъ зрлости, должны были заниматься домашними работами, приготовлять охотничьи принадлежности и оружіе для своихъ, боле счастливыхъ и здоровыхъ, соплеменниковъ. Такимъ образомъ, этимъ обиженнымъ судьбою людямъ пришлось поневол изощрять свой умъ и изобртательныя способности въ разнаго рода ремеслахъ. Въ миологіи боги кузнечнаго искусства Гефестъ, Вулканъ, и Веландъ, изображаются хромыми, а рудокопы и работающіе съ металлами — карликами, гномами и вообще малорослыми, хилыми созданіями. Вс эти физическія особенности не составляютъ исключительно только плодъ причудливой фантазіи, надлявшей миическихъ рабочихъ и боговъ тми или другими качествами и недостатками, а вполн соотвтствуютъ реальнымъ фактамъ первобытной исторіи человчества и указываютъ на тотъ классъ людей, откуда вышли первые дятели искусства.
Замна племеннаго владычества территоріальнымъ, совершалась постепенно. Въ средней и новой исторіи можно найти множество иллюстрацій къ этого рода процессу соціальной эволюціи и прослдить, какъ онъ совершился. Мэнъ указываетъ на то, что короли въ Англіи и Франціи существовали задолго до оанна Безземельнаго и Генриха IV, присвоившихъ себ этотъ титулъ оффиціально, хотя ихъ предшестенники и безъ того всегда именовались такимъ образомъ. Въ Россіи, боле чмъ въ какомъ-либо другомъ европейскомъ государств, сохранились особенности племеннаго быта, монархъ, царствуя какъ территоріальный государь, въ то же время остается главою племени, называется ‘самодержцемъ’ или, что то же, властелиномъ всего русскаго народа. Наполеонъ I, присвоивъ себ титулъ императора, дйствовалъ совершенно въ дух своей карьеры. Весь его интересъ сосредоточивался въ. арміи, которую онъ любилъ и воспитывалъ совершенно также’ какъ воспитывалъ и лелялъ свои монгольскія орды Тамерланъ, а Фрадьяволо — свою разбойничью шайку. Король прусскій носитъ титулъ германскаго императора, но не императора Германіи, такъ какъ этотъ послдній титулъ былъ бы несовмстимъ съ политическимъ существованіемъ и неприкосновенностью прочихъ германскихъ государствъ и явился бы явною узурпаціею правъ и прерогативъ союзныхъ германскихъ принцевъ и государей. Императорская верховная власть германскаго монарха иметъ исключительно племенной характеръ, такъ какъ онъ является, такъ оказать, главою союзныхъ германскихъ государствъ, какъ бы начальникомъ, верховнымъ вождемъ племени, властью же территоріальнаго государя онъ пользуется только въ Пруссіи. Раньше было также много римско-германскихъ и германскихъ императоровъ, но не было ни одного императора Германіи.
Кочевой народъ, переходящій съ мста на мсто, не связанъ съ землею, племя остается то же, хотя и мняется территорія, на которой оно находится. Съ наступленіемъ же осдлости и началомъ земледлія отношеніе это мняется. Понятіе о какой-нибудь націи, въ настоящее время, обязательно включаетъ въ себ понятіе о постоянныхъ и вполн опредленныхъ географическихъ границахъ. Перемны могутъ происходить въ характер обитателей, въ состав и формахъ правительства, являясь результатомъ эмиграцій и революціонныхъ переворотовъ, отдльные индивидуумы и цлыя семьи могутъ исчезать и замняться другими, другой породы и происхожденія,— но нація остается по прежнему въ извстныхъ территоріальныхъ границахъ и не разрушается вслдствіе примси иностранныхъ элементовъ къ туземному населенію. Мэнъ выражается по этому поводу очень опредленно, говоря: ‘Англія была нкогда страною, которую населяли англичане. Англичанами теперь называется народъ, населяющій Англію’. Кровный восточный индіецъ иметъ право называть себя, сообразно современнымъ понятіямъ, англичаниномъ, совершенно также какъ и чистокровный представитель англосаксонской расы, хотя англійскіе консерваторы и возстаютъ до сихъ поръ противъ того, чтобы англійскія общины выбирали въ британскій ‘парламентъ въ качеств своего представителя индійца, ‘чернаго человка’ (black man), хотя бы этотъ индіецъ и былъ ученйшимъ и образованнйшимъ человкомъ. Мы видимъ тутъ, какъ упорно держатся первобытныя воззрнія, и притомъ въ такомъ класс общества, изъ котораго монархи выбираютъ своихъ министровъ.
Аборигены британской Америки, до сихъ поръ еще смотрящіе на каждое человческое существо съ племенной точки зрнія, говорятъ объ англичанахъ не иначе, какъ о подданныхъ короля Георга. Но жители Канады уже считаютъ себя канадцами, совершенно независимо отъ своего происхожденія, такая же готовность отвергнуть права происхожденія, если только они не отвчаютъ территоріальнымъ интересамъ, замчается и въ новыхъ колоніяхъ, Австраліи и Новой Зеландіи. Географическая смежность оказывается въ такихъ случаяхъ гораздо важне генеалогическаго родства. Старинная англійская поговорка: ‘кровь гуще воды’, очевидно, не относится къ океану.
Въ послднее время не разъ появлялись воззванія къ этническимъ антипатіямъ или симпатіямъ. Воззванія эти длались съ цлями политической пропаганды или ради личныхъ честолюбивыхъ видовъ, но вс он являются анахронизмомъ, попыткой оживить въ новыхъ формахъ я въ боле широкихъ размрахъ первобытныя воззрнія, племенной духъ, причемъ попытка эта основывается на извращенномъ и ложнонаучномъ примненіи принциповъ сравнительной филологіи къ общественнымъ дламъ. Любимая идея Наполеона III насчетъ единства латинскихъ націй и необходимости ихъ боле тснаго объединенія подъ гегемоніей Франціи, была какъ и его ‘жизнь Цезаря’ актомъ историческаго самооправданія, отчаянною попыткою оправдать свой собственный ‘raison d’tre’ и такимъ образомъ соорудить, хотя бы временную, опору для расшатанной и лишенной корня династіи.
Нтъ такихъ нелпыхъ народныхъ воззрній, громкое провозглашеніе которыхъ не нашло бы отголоска въ пустыхъ головахъ нкоторыхъ фанатиковъ. Нтъ такой фантазіи, какъ бы она ни казалась неправдоподобной и абсурдной, которая не нашла бы сторонниковъ, готовыхъ проповдывать ее и видть въ ней новое средство ко всемірному возрожденію.
Въ первобытномъ племени, составившемся изъ людей, связанныхъ между собою узами кровнаго родства и воодушевленныхъ одинаковыми враждебными чувствами въ отношеніи всхъ другихъ племенъ, браки естественно должны были происходить между родственниками. Если же, вслдствіе недостатка женщинъ, или по какой-либо другой причин, мужчина бралъ себ въ жены женщину изъ другого племени, то онъ поступалъ съ нею вовсе не какъ съ другомъ, а какъ съ врагомъ: оглушалъ ее ударомъ и тащилъ въ свой лагерь не какъ желанную красавицу, а какъ простую добычу, и затмъ она становилась не столько его подругой и помощницей, сколько его рабой и вьючною скотиной.
Даже посл того, какъ исчезла такая племенная исключительность и международныя сношенія стали имть боле дружественный характеръ, все-таки считалось боле правильнымъ и, такъ сказать, боле патріотическимъ, жениться на своей единоплеменниц, а не на чужестранк. Религія племени особенно одобряла такого рода союзы между единоплеменниками и переживаніе этого чувства мы находимъ въ старинныхъ, обычаяхъ и священныхъ писаніяхъ и традиціяхъ многихъ націй, особенно на Восток. Такъ, въ Авест браки между родственниками объявлялись особенно достойными похвалы и пріятными Ормузду — духу добра. Вообще въ сочиненіяхъ древнихъ писателей и въ преданіяхъ можно найти не мало указаній на то, что браки между братьями и сестрами въ ранніе періоды исторіи человчества не составляли необычнаго явленія. У персіянъ обычай этотъ преимущественно сохранялся у королей и священниковъ, составляющихъ везд два наиболе консервативныхъ класса общества. Но, сохранившись только въ предлахъ этихъ классовъ, обычай этотъ уже сдлался знакомъ отличія или же завидною привилегіею, которой иногда старались добиться для себя богатые люди низшаго сословія. Однакоже ничто не указываетъ, чтобы въ историческія времена обычай этотъ былъ обязателенъ для всей націи, или же практиковался цлымъ народомъ въ широкихъ размрахъ. Во всякомъ случа, теперь онъ сохранился лишь какъ остатокъ первобытной этики у нкоторыхъ полудикихъ народовъ, которые и до сихъ поръ еще употребляютъ каменные ножи и топоры для совершенія священныхъ обрядовъ и жертвоприношеній