НРАВСТВЕННОСТЬ.
НРАВСТВЕННОСТЬ.
О скромности (*).
(Окончаніе впредь.)
‘Сверная Пчела’, No 36, 1827
НРАВСТВЕННОСТЬ.
НРАВСТВЕННОСТЬ.
О скромности.
(Окончаніе.)
‘Сверная Пчела’, No 37, 1827
О скромности, Алибер Жан-Луи-Марк, Год: 1825
Время на прочтение: 5 минут(ы)
(*) Изъ книги: Physiologie des passions, ou nouvelle doctrine des sentiments moraux, par J. L. Alibert. Paris, 1825. 2 vol. in-8.
Слово, употребляемое нами для означеній сей безцнной добродтели, принимаетъ у насъ разныя знаменованія. Вообще скромность есть быстрое и нжное движеніе души, которое дйствуетъ въ противномъ смысл тщеславія и гордости людской. Это, такъ сказать, стыдливость ума. Это слдствіе раздражительности нервовъ, которое побуждаетъ насъ тотчасъ скрывать, что мы находимся передъ чужими глазами. Часто она бываетъ только покровомъ, подъ которымъ люди искусно скрадываютъ свое самолюбіе.
Истинная скромность, однакожъ, заставляетъ предполагать въ томъ, кто се ощущаетъ, недоврчивость къ своимъ силамъ и способностямъ. Сіе чувствованіе правится вообще всмъ людямъ, ибо оставляетъ въ поко ихъ собственную суетность, не раздражаетъ ничьего самолюбія и показываетъ, что человкъ, къ которому сіе относится, свыше всхъ слабостей, унижающихъ жалкій нашъ родъ. Тебя лелетъ счастіе, теб дано богатство, тебя природа щедро надлила своими дарами: будь же скроменъ, если хочешь, чтобы другіе сносили твое присутствіе и преимущества, о коихъ оно напоминаетъ.
Выть скромнымъ значитъ посему, умть воздерживать самое неукротимое движеніе нашей души — тщеславіе, снисходительно смотрть на спесь и надменіе подобныхъ намъ, приписывать имъ великое надъ нами преимущество, безпрестанно уступать ихъ суетности, осудишь себя на всякіе знаки предпочтенія, внушаемые полнымъ убжденіемъ въ ихъ хорошихъ качествахъ и достоинствахъ, признавать во всхъ случаяхъ собственные недостатки и поступками своими и самымъ видомъ, боле же всего быть благоразумнымъ въ своихъ мнніяхъ и осторожнымъ въ рчахъ. Въ самомъ дл, есть множество людей, которые прославлены за свою скромность только по дивной ихъ умренности и очаровательному безмолвію.
Часто, однакожъ, такая скромность въ словахъ служитъ только покровомъ чрезмрной гордости. Такова конечно, была скромность Зенонова, въ одномъ случа, о которомъ говоритъ Плутархъ. Богатый Аинянинъ давалъ роскошный пиръ Посламъ Царя Персидскаго, Чтобы лучше занять своихъ гостей, пригласилъ онъ всхъ мудрецовъ города. Сіи послдніе всми мрами старались дашь чужеземнымъ вельможамъ самое высокое понятіе о учености своей и мудрости. Краснорчиво разсуждали они о свойствахъ атомовъ, о созданіи міра, о теоріи счастія и т. п. Вовсе это время, одинъ Зенонъ упорно хранилъ молчаніе. Послы, дивясь тому, обратились къ нему съ сими словами: ‘А о неб, Зенонъ, что скажемъ мы нашему Государю?’ — ‘Ничего,’ отвчалъ хладнокровно Зенонъ: ‘или скажите ему, что вы видли въ Аинахъ старика, который уметъ молчать.’
Скромность есть добродтель, вмняемая за долгъ въ порядк общественномъ. Невозможно, чтобы два человка, сколько нибудь вжливые, встртившись, не поклонились взаимно другъ другу. Особливо, посмотрите на двухъ Писателей, длающихъ одинъ другому привтствія: это знаки взаимной уступчивости, кои у нихъ неистощимы. Принято, чтобы смиряться и уничижаться, когда насъ хвалятъ. Замтка, весьма любопытная для философа-наблюдателя, что самый тщеславный человкъ упорно отвергаетъ вс похвалы, ему расточаемыя, говоритъ, что онъ недостоинъ оказываемаго ему уваженія, а между тмъ съ притворнымъ удивленіемъ расказываетъ о пріем, какой сдлали ему при Двор, показываетъ письма, которыя пишутъ къ нему отовсюду, безпрестанно намкаетъ о милостяхъ, которыя льются на него, такъ сказать, безъ его вдома и пр. и пр. Такія уловки самолюбія ежеминутно замчаются въ обращеніи съ людьми.
Вы хотите увеселить большое собраніе, хотите плнить и вкусъ и слухъ вашихъ друзей и пріятелей: чтобы придашь больше блеску сему собранію, вы зовете къ себ того отличнаго арфиста, который обладаетъ искуствомъ Амфіоновымъ и заслужилъ всеобщее одобреніе, заманиваете на вечернія ваши увеселенія ту славную пвицу, которая прослыла дивомъ во всхъ концертахъ. Едва они показались въ двери, какъ уже, подъ разными предлогами, откладываютъ попозже счастливую минуту и своего торжества, и вашего удовольствія. Сколько труда вамъ стоитъ упрашивать ихъ, чтобъ они согласились дать вамъ новыя доказательства рдкихъ своихъ талантовъ! Наконецъ, вамъ удалось побдить это первое сопротивленіе неотступными вашими просьбами. Такъ-то условная скромность придаетъ видъ благоприличія самымъ пріятнымъ нашимъ отношеніямъ.
Сіи свтскія приличія идутъ за правила, которымъ должно подчинить себя въ жизни общественной: благовоспитанность учитъ насъ никогда ими не пренебрегать. Не знать о нихъ — значило бы подвергнуться пересудамъ. Отсюда происходитъ, что т, которые основательно разсуждали о страстяхъ въ жизни человческой и объ отношеніяхъ, связывающихъ насъ съ подобными намъ человками, избираютъ скромность своимъ удломъ. Самые любезные Академики суть т, кои не усиливаются подводишь современниковъ подъ свой образъ мыслей. Если бы тотъ изъ нихъ, кто иметъ жалкую привычку безпрестанно говорить, какъ съ каедры, и выказывать свои познанія, могъ подслушать вс эпиграммы, которыя изъ подтишка отпускаются на его счетъ,— то какъ бы его самоувренность подалась назадъ! Мн случалось иногда быть на тхъ торжественныхъ засданіяхъ, гд каждый изъ сихъ прославленныхъ ученыхъ мужей воображаетъ, что ему, волею и неволею, должно принести дань высокаго своего просвщенія. Любопытно было видть, какъ тотъ, кто силится завладть общимъ вниманіемъ, вдругъ ставитъ себя въ противоборство съ самолюбіемъ многихъ людей. Какое разногласіе страстей на лицахъ слушателей! Многіе смотрятъ на него съ видомъ презрнія, очень не многіе удостоиваютъ его одобрительнымъ взоромъ. Видишь, какъ иные заняты мыслію — опровергнуть вс его положенія, и перетолковываютъ по своему вс его слова, даже самыя малозначащія. Почти вс вообще придумываютъ тушки, чтобы позабавиться надъ нимъ дкою критикой. Если въ этомъ собраніи найдетъ онъ слушателей снисходительныхъ, то они почти всегда или разсянны или невнимательны. И сколько въ томъ числ замтишь такихъ, которые томятся въ сонномъ бездйствіи. Напередъ уже можно видть вс камни преткновенія, коимъ подвергаетъ себя ученый въ семъ щекотливомъ положеніи. И дйствительно, Ораторъ какъ будто бы говоритъ слушателямъ своимъ: ‘Вы не знаете того, чему я васъ научу: я имю полное право на ваше вниманіе, на на’ту благодарность.’ А такое молчаливое сознаніе въ личномъ своемъ превосходств явно оскорбляетъ самолюбіе другихъ. Но истин, должно достигнуть до высокой степени въ мнніи людей, чтобы въ подобномъ случа не подвергнуться охужденію, которое самъ на себя навлекаешь.
Философы нашего времени долженствовали бы открыть школу, для преподаванія своимъ современникамъ той нравственной скромности, которая служитъ порукою счастія и спокойствія человка на земл, они бы должны изучишь ихъ, какъ таить себя въ тни, особливо юношество, которое почти всегда бываетъ тщеславно и высокомрію. Ничто столько не противно свтскости, какъ та надменная самоувренность, которую придаютъ человку значительное мсто, чинъ, огромное богатство, дары ума или искуствъ, коихъ никто не оспориваетъ. Особливо же скромность, приличная всмъ тмъ людямъ, которыхъ обстоятельства или ихъ личныя достоинства возвели на высокую степень между ихъ согражданами, всмъ тмъ, кои по рожденію принадлежатъ къ высшимъ званіямъ въ своемъ отечеств и т. п. Они должны, какъ можно рже, являться въ общественныхъ мстахъ съ тми знаками преимущества, коими они награждены. Неприличію не скрывать своей пышности и величія. Должно безъ шуму итти по троп честолюбія, когда не хочешь пробудишь зависти.
Чтобы привлечь къ себ пріязнь людей и заслужить ихъ одобреніе, скромность должна быть искрення и простодушна. Она должна имть — если позволено такъ выразиться — всю свою невинность и дтскую простоту. Вс помнятъ добраго и почтеннаго Дюсиса, который столько недоврялъ самъ себ, что совтовался на счетъ своихъ сочиненій съ молодыми стихотворцами своего времени, и говаривалъ, что можно заимствоваться уроками даже отъ ребенка. Нельзя забыть и Доктора Русселя, человка простаго и добродушнаго, справедливо названнаго Лафонтеномъ между лекарями, который никогда не зналъ настоящей себ цны, бгалъ отъ людей, которые его любили, отвергъ вс предложенія великаго Фридриха, и потомъ, сдлавшись другомъ и нахлбникомъ Г-жи Гельвеціусъ, уходилъ въ лса или хижины поселянъ, всякій раза., когда знатные гости съзжались къ почтенной его благодтельниц. Я привожу сіи примры потому, что пріятію видть человка съ дарованіями, незнающаго собственныхъ достоинствъ. Люди всегда выхваляютъ сію душевную умренность, сію воздержность ума, которая даетъ блескъ истинному достоинству тою противоположностію, какую вамъ представляетъ.
Можно примнить къ скромности то, что Баконъ говоритъ о молчаніи: она придаетъ всу дламъ и вры словамъ. Въ самомъ дл, она иметъ волшебное свойство тхъ покрововъ, которые, кажется, придаютъ цны предметамъ, скрадывая ихъ отъ вашихъ глазъ, и возбуждаютъ наше любопытство тайнымъ очарованіемъ выгоднаго предубжденія. Она дйствуетъ на воображеніе наше, которое съ своей стороны сильно дйствуетъ на мысль. Человкъ намъ кажется тмъ боле великъ, чмъ боле старается онъ скрываться отъ взоровъ, которые наблюдаютъ его или ищутъ.
Скромность иметъ еще и многія другія преимущества: она служитъ намъ щитомъ отъ стрлъ зависти, примиряетъ побдителей съ побжденными, связываетъ тсне и крпитъ взаимныя склонности, разливаетъ на цлое общество какую-то сладость и терпимость, кои умножаютъ его прелесть и пріятности. ‘Кто бы ты ни былъ,’ говоритъ одинъ Греческій философъ: ‘но если ты прославился своими твореніями, пользуйся смиренно твоею славою. Боле всего скрывай свое жилище. Наука быть счастливымъ — есть наука скрывать себя.’ Съ Фр. С.