Венецианский купец, Шекспир Вильям, Год: 1596 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 64 минут(ы)

ВЕНЕЦІАНСКІЙ КУПЕЦЪ,
Драма въ пяти дйствіяхъ, Шекспира*.

* Представляя публик переводъ ‘Венеціанскаго Купца’, котораго до-сихъ-поръ не имла еще русская литература, и который сдланъ однимъ изъ первоклассныхъ литераторовъ нашихъ, Н. Ф. Павловымъ, нужнымъ считаемъ замтитъ, что сколько мы знаемъ, подобнаго перевода Шекспира у насъ еще не было, и убждены, что этотъ переводъ можетъ служить образцомъ того, какъ должно переводятъ у насъ великаго поэта. Вотъ на чемъ основаны наши убжденія. Во-первыхъ: этотъ переводъ сдланъ точно съ англійскаго, при пособіи всхъ извстнйшихъ комментаторовъ Шекспира. Во-вторыхъ ‘Венеціанскій Купецъ’ переведенъ прозою, а по нашему мннію, проза — единственная форма, въ которой Шекспиръ долженъ быть передаваемъ русскимъ читателямъ, если хотимъ познакомить ихъ какъ-можно-ближе съ его твореніями: въ стихахъ самый добросовстный переводчикъ иногда по-необходимости прибавить къ словамъ Шекспира нсколько своего духа — и тмъ, разумется, увлечетъ читателя изъ этого обаянія, въ которомъ Шекспиръ неослабно держитъ васъ отъ начала до конца своей драмы, попробуйте же хоть на минуту ослабить это обаяніе — и переводъ вашъ не достигнетъ своей цли, онъ испортитъ подлинникъ. Въ-третьихъ: обороты Шекспира иногда неестественны, выисканы, иногда мысль у него такъ-сказать насилуетъ языкъ, а между-тмъ выраженіе всегда оригинально, сильно, полно поэзіи, это насиліе, даже самый порядокъ словъ въ перевод г. Павлова сохранены вполн, по-крайней-мр столько, сколько позволялъ русскій языкъ, и при всемъ томъ такая точность ни мало не вредитъ изяществу, чистот и правильности русской рчи. Конечно, въ перерод ‘Венеціанскаго Купца’ могутъ быть найдены фразы, которыя легко было бы сдлать красиве, глаже, лучше и, безъ-сомннія, переводчикъ съумлъ бы сдлать эти учительскія поправки, когда ужъ теперь всякій, даже безталантный писака, пишетъ гладкимъ до плоскости слогомъ, но онъ не хотлъ этого, не хотлъ не потому, чтобы лнился — переводъ его сдланъ уже давно, сврялся и пересматривался нсколько разъ, но потому-что хотлъ передать русскимъ читателямъ духъ и силу шекспирова творенія вполн, безъ малйшаго измненія, безъ малйшей прикрасы, и въ этомъ оправдаетъ его всякій, кто хоть немного можетъ постигать изящное въ глубокихъ, исполинскихъ созданіяхъ британскаго поэта.

О достоинств самой драмы, здсь помщаемой, надобно или говорить много, или ничего не говорить, на сей разъ избираемъ послднее, въ полной увренности, что образованный читатель, и безъ нашихъ указаній, отъищетъ вс красоты этого чуднаго творенія, а отъискать ихъ такъ легко въ этомъ близкомъ, врномъ, въ-полной-мр изящномъ перевод г. Павлова. Ред.

ДЙСТВУЮЩІЯ:

Дожъ Венеціи.

Принцъ Мароккскій, Принцъ Аррагопскій, женихи Порціи.

Бассаніо, другъ Антоніо.

Антоніо, Венеціанскій купецъ.

Саларіо, Саларино, Граціано, друзья Антоніо и Басаніо.

Лоренцо, влюбленный въ Джессику.

Шейлокъ, Жидъ.

Тюбалъ, Жидъ, другъ его.

Ланселотъ Гоббо въ услуженія у Шейлока.

Старикъ Гоббо, овецъ Ланселота.

Порціа, богатая наслдница.

Нерисса, горничная ея.

Джессика, дочь Шейлока.

Салеріо, старый Венеціанецъ.

Писаръ дожа.

Вельможи Венеціи, чиновники суда, тюремщикъ, слуги и прочіе.

Дйствіе происходятъ частію въ Венеціи, а частію въ Бельмонт, гд живетъ Порціа, на твердой земл.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Улица въ Венеціи.

АНТОНІО, САЛАРИНО иСАЛАНІО.

Антоніо. Право, не знаю, отъ-чего мн такъ грустно, это мучитъ меня, вы говорите: мучитъ и васъ, но гд я взялъ свою тоску, гд нашелъ или досталъ, изъ какого вещества она составлена, откуда родилась,— не могу еще понять. И такъ поглуплъ я отъ нея, что едва узнаю себя.

Саларино. Твой умъ носится по океану, тамъ, гд корабли твои съ гордыми парусами, точно вельможи и богатые граждане водъ, или пышныя украшенья моря, смотрятъ свысока на мелочныхъ торгашей, которые привтствуютъ ихъ, кланяются имъ, когда они пролетаютъ мимо на своихъ тканыхъ крыльяхъ.

Саланіо. Поврь, еслибъ я пустилъ на счастье столько товара, то большая часть моихъ думъ была бъ съ моими надеждами въ чужой сторон. Я все бы рвалъ траву, чтобъ узнать: откуда дуетъ втеръ, да высматривалъ бы на карт пристани, мосты и морскіе пути, и отъ всего, что могло бъ заставилъ меня бояться за мой товаръ, конечно, сдлалось бы мн грустно.

Саларино. Дуя на горячій бульйонъ, чтобъ остудить его, я надулъ бы себ лихорадку, когда бъ подумалъ, какая бда можетъ произойдти на мор отъ слишкомъ-сильнаго втра, я не могъ бы видть песочныхъ часовъ безъ того, чтобъ не пришли мн въ голову мели да отмели, я увидалъ бы, что мой богатый корабль заслъ въ песк и кланяется грот-мачтой ниже своихъ реберъ, чтобъ поцаловать свою могилу. Могъ ли бы я пойдти въ церковь, увидть священное зданіе изъ камня и не вспомнить опасныхъ скаль, которыя только дотронутся до борта моего милаго корабля, то и раскидаютъ по волнамъ вс душистые коренья его и въ мои шелки однутъ ревущія воды? Словомъ, можно ли бъ мн забыть, что — сію минуту богачъ, я сію же минуту и нищій. Имя эти мысли, какъ же бы не имть мн и той, что, случись такая бда, отъ нея стало бъ мн грустно? Да, полно-те, я знаю, Антоніо груститъ отъ-того, что думаетъ о своемъ товар.

Антоніо. Поврь,что нтъ. Я благодарю судьбу. У меня не весь товаръ ввренъ одному кораблю и отправленъ не въ одно мсто, да и не цлое мое состоянье зависитъ отъ счастія текущаго года. По-этому я не грущу отъ своей торговли.

Саланіо. Ну, стало, ты влюбленъ?

Антоніо. Вотъ еще!

Саланіо. И не влюбленъ! Такъ скажемъ просто: теб грустно отъ-того, что невесело, и для тебя было бъ также легко смяться, прыгать и говорить,что теб весело, отъ-того, что негрустно. Божусь двуличнымъ Янусомъ, природа творитъ подъ часъ великихъ чудаковъ: иные цлый вкъ щурятъ глаза и хохочатъ какъ попугаи, когда слушаютъ волынку, а у другихъ такое кислое лицо, что они ни подъ какимъ видомъ не покажутъ зубовъ съ намреньемъ улыбнуться, хотя бы самъ Несторъ поклялся, что шутка смшна.

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же, БАССАНІО, ЛОРЕНЦО и ГРАЦІАНО.

Саланіо. Вотъ идетъ Бассаніо, твой почтенный родственникъ, Граціано и Лоренцо. До свиданія. Мы оставляемъ теперь тебя въ обществ пріятнй нашего.

Саларино. Я пробылъ бы здсь до-тхъ-поръ, покуда бъ не развеселилъ тебя, еслибъ друзья, которые теб дороже, не помшали мн.

Антоніо. Для меня и ты очень-дорогъ. Я вижу, твои собственныя дла призываютъ тебя, и ты пользуешься случаемъ уйдти.

Саларино. Прощайте, господа..

Бассаніо. Да, господа, когда же мы сойдемся, чтобъ повеселиться? Скажите, когда? Вы длаетесь чрезвычайно-рдки. Не ужъ ли это такъ должно?

Саларино. Наше свободное время будетъ къ услугамъ вашимъ. (Саларино и Саланіо уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же, кром САЛАРИНО и САЛАНІО.

Лоренцо. Такъ, какъ ты, Бассаніо, нашелъ Антоніо, то мы оба оставимъ васъ, но въ обденное время вспомни, пожалуйста, гд намъ должно встртиться.

Бассаніо. Я непремнно явлюсь.

Граціано. Ты дурно смотришь, Антоніо, ты ужъ слишкомъ занимаешься длами міра. Тотъ въ потер, кому онъ стоитъ такихъ заботъ. Поврь мн, ты удивительно измнился.

Антоніо. Я смотрю на міръ, какъ на міръ, Граціано, это сцена, гд каждый играетъ роль,— а моя роль грустна.

Граціано. Такъ дай же мн роль шута. Пусть съ весельемъ и смхомъ прійдутъ старыя морщины, и пусть лучше у меня печенка согрвается отъ вина, чмъ сердце холодетъ отъ мертвящихъ стоновъ. Не ужъ ли долженъ человкъ, у кого кровь тепла внутри, глядть, какъ его ддушка, слпленный изъ алебастра, спать на-яву и нажить желтуху отъ хандры? Я скажу теб что, Антоніо… Я люблю тебя, и это говоритъ моя дружба… Есть родъ людей, у нихъ лица дуются и подернуты какъ стоячій прудъ, они хранятъ твердое молчаніе, чтобъ нарядить себя въ общее мнніе о ихъ мудрости, важности, глубокихъ соображеньяхъ, они такъ смотрятъ, какъ-будто хотятъ сказать: я господинъ-оракулъ, и когда открываю ротъ, чтобъ и собака не смла лаять. О, мой Антоніо, я знаю такихъ, которые только отъ-того слывутъ мудрецами, что не говорятъ, а, если заговорятъ, то, я совершенно увренъ, введутъ въ грхъ уши у всякаго: всякій, послушая ихъ, назоветъ своихъ братій дураками! Я наскажу теб поболе въ другое время, только не пускайся удить на притраву задумчивости этого дурацкаго пискаря, это мнніе. Пойдемъ, Лоренцо, прощайте покуда. Я докончу мою проповдь посл обда.

Лоренцо. Итакъ мы разстаемся съ вами до обда. Я принужденъ быть именно однимъ изъ этихъ нмыхъ мудрецовъ, потому-что Граціано никогда не даетъ мн говорить.

Граціано. Да, поводись со мною только еще года два, ты не будешь знать звуковъ своего собственнаго языка.

Антоніо. Прощайте, онъ сдлаетъ и меня говоруномъ.

Граціано. Хорошо бы, право! Мотаніе пристало только копченому языку быка, да женщин, которая не идетъ съ рукъ. (Граціано и Лоренцо уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

АНТОНІО и БАССАНІО.

Антоніо. Ну, что это такое?

Бассаніо. Граціано говорить необыкновенно-много вздора, больше, чмъ кто другой въ цлой Венеціи. У него мысли, какъ два пшеничныя зерна, спрятанныя въ двухъ четверикахъ мякины: ты проищешь цлый день прежде, чмъ найдешь ихъ, а какъ наймешь, то увидишь, что не стоило искать.

Антоніо. Ну, да. Скажи же мн теперь, кто это такая дама, къ которой общался ты идти на поклоненіе и о которой хотлъ мн говорить сегодня.

Бассаню. Теб небезъизвстно, Антоніо, какъ я разстроилъ свое состояніе отъ-того, что иногда выставлялъ на показъ больше пышности, чмъ мои слабыя средства позволяли мн. И теперь я не жалуюсь, что принужденъ отказаться отъ такого благороднаго образа жизни. Главная моя забота: раздлаться честно съ большими долгами, въ какіе ввела меня слишкомъ расточительная молодость. Теб, Антоніо, я больше всего долженъ и деньгами и дружбой, и дружба твоя мн порукой, что я могу снять съ себя бремя моихъ замысловъ и намреній и открыть, какимъ-образомъ думаю очиститься отъ всхъ моихъ долговъ.

Антоніо. Сдлай милость, другъ Бассаніо, скажи, и если это, какъ вс твои поступки, не выходитъ изъ границъ чести,— будь увренъ, что мой кошелекъ, я самъ, мои послднія средства, все готово для тебя при первой надобности.

Бассаніо. Бывало, какъ я ходилъ еще въ школу, когда случалось мн въ игр потерять одну стрлу, я пускалъ ея подругу съ такой же силой, потому же направленію, только пристальнй смотрлъ за нею, чтобъ отъискать другую и, пустивъ на-удачу об, часто я об находилъ. Привожу этотъ примръ моего дтства отъ-того, что у меня въ слдующихъ словахъ будетъ такое же дтское простодушіе. Я долженъ теб много и, какъ втренный юноша, что долженъ, не могу отдать, но если ты захочешь пустить другую стрлу по тому же направленію, какъ пустилъ первую, то я не сомнваюсь, что, слдя ее глазами, или найду об, или принесу теб назадъ послднюю и съ благодарностью останусь долженъ за первую.

Антоніо. Ты знаешь меня хорошо и теряешь только время, приступая къ моей дружб съ такимъ предисловіемъ, и, право, своимъ сомнніемъ въ моей готовности ко всевозможнымъ пожертвованіямъ, ты теперь, обижаешь меня больше, чмъ обидлъ бы, когда бъ промоталъ все, что я имю. Итакъ скажи только мн, что я долженъ длать, что, по твоему мннію, можетъ быть мною сдлано, и я сей-часъ же готовъ на это. Говори.

Бассаніо. Въ Бельмонт есть невста съ богатымъ приданымъ, и она прекрасна, и, что прекраснй этого слова — чудныхъ добродтелей! Нкогда изъ ея глазъ я получалъ милыя, безмолвныя посланія. Ея имя Порціа. Она ничмъ нехуже дочери Катона, Порціи Брута, и широкій міръ знаетъ ей цну: четыре втра со всхъ береговъ приносятъ къ ней знаменитыхъ искателей, и ея лучезарныя кудри вьются у ней по вискамъ, какъ золотое руно, что длаетъ ея жилище въ Бельмонт берегомъ Колхиды, и много Язоновъ является для завоеванія. О, мой Антоніо! имй я только средства занять между ими мсто соперника, то у меня въ душ есть такое предчувствіе успха, что я непремнно буду счастливцемъ.

Антоніо. Ты знаешь, все мое состояніе на мор, и я не имю ни денегъ, ни случая собрать наличную сумму. Итакъ отправляйся, попробуй, что мой кредитъ можетъ въ Венеціи сдлать, пріймемся пытать его до нельзя, чтобъ снарядитъ тебя въ Бельмонтъ, къ прекрасной Порціи. Ступай же, развдай сей-часъ, а я тоже развдаю, у кого есть деньги, и не сомнваюсь, что получу ихъ или изъ доврія ко мн, или изъ пріязни. (Оба уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Дйствіе въ Бельмонт. Комната въ дом Порціи.

ПОРЦІА и НЕРИССА.

Порціа. Право, Нерисса, я, маленькое существо, устала отъ этого великаго міра.

Нерисса. Это было бы понятно, еслибъ у васъ горе было въ такомъ же изобиліи, какъ удовольствія, но видно т, которые черезъ-чуръ надаются, бываютъ такъ же больны, какъ и т, которые мрутъ отъ пустоты въ желудк. Стало это не послднее счастіе получить на долю средственное состояніе, излишество скоре доживаетъ до блыхъ волосъ, а довольство долговчне.

Порціа. Хорошія нравоученья и хорошо сказаны.

Нерисса. Они были бы лучше, еслибъ имъ лучше слдовали.

Порціа. Когда бы длать было бы такъ же легко, какъ знать, что надобно длать, то часовни стали бы церквами и хижины бдныхъ людей царскими палатами. Хорошъ тотъ проповдникъ, кто слдуетъ собственнымъ наставленьямъ: я скоре научу двадцать человкъ что должно длать, чмъ буду одною изъ двадцати, которая послушаетъ моего собственнаго ученья. Пускай мозгъ выдумываетъ законы для крови,— горячій нравъ перескакиваетъ черезъ холодныя правила. Безумецъ-молодость такой заяцъ, что перепрыгиваетъ черезъ сти добраго калки-совта. Но это разсужденіе не поможетъ мн выбрать мужа… Ахъ, слово ‘выбрать’! я не могу ни выбрать кого бы хотла, ни отказать тому, кто мн противенъ. Такъ воля живой дочери обуздана волею мертваго отца. Не жестоко ли, Нерисса, что я не могу никого выбрать и никому отказать?

Нерисса. Вашъ батюшка былъ цлый вкъ добродтеленъ, а людямъ набожнымъ при смерти бываютъ внушенія свыше: такъ въ лотере, которую онъ придумалъ, изъ этихъ трехъ ящиковъ, золотаго, серебрянаго и свинцоваго (кто выберетъ изъ нихъ по его мысли, выберетъ васъ), врно истинный достанется тому, кто истинно васъ полюбитъ.— Только чувствуете ли вы склонность къ кому-нибудь изъ блестящихъ жениховъ, какіе уже пріхали?

Порціа. Пожалуйста, называй ихъ по-очереди, а я, какъ ты станешь называть, стану ихъ описывать, и по моимъ описаньямъ отгадывай мои чувства.

Нерисса. Во-первыхъ, здсь неаполитанскій принцъ.

Порціа. Этотъ недоросль!.. Онъ только и знаетъ, что говорить о своей лошади, и, въ числ своихъ отличныхъ способностей, всего больше удивляется тому, что уметъ ковать ее самъ, я, право, боюсь не была ли мать его влюблена тайно въ кузнеца.

Нерисса. Потомъ здсь графъ Палатинъ.

Порціа. Онъ только и длаетъ, что хмурится, какъ-будто намренъ сказать: если вы не хотите меня — какъ угодно, Онъ слышитъ веселый разсказ и не улыбается, я боюсь, чтобъ онъ не сдлался плаксивымъ философомъ, когда состарется, а то въ молодости онъ ужъ черезъ-чуръ невжливо печаленъ. Я лучше выйду за адамову голову, чмъ за котораго-нибудь изъ нихъ. Боже сохрани меня отъ обоихъ!

Нерисса. Что вы скажете о знатномъ Француз?

Порціа. Богъ сотворилъ его, такъ пусть онъ слыветъ за человка. Право, я знаю, что грхъ быть насмшницей. Да онъ… Ну, у него лошадь лучше, чмъ у Неаполитанца, и скверная привычка хмуриться лучше, чмъ у графа: Онъ похожъ на всякаго и ни на что непохожъ. Затрещитъ ли дроздъ — онъ пускается тотчасъ прыгать. Онъ пойдетъ сражаться съ своей собственной тнью. Выйдти мн за него, значитъ выйдти за двадцать мужей, если онъ пренебрежетъ мной, прощу, потому-что если влюбится въ меня до безумія, я никогда не буду отвчать ему тмъ же.

Нерисса. Ну, а что скажете вы барону Фалконбриджу, молодому Англичанину?

Порціа. Ты знаешь, ничего не могу сказать: ни я его не понимаю, ни онъ меня. Онъ не знаетъ ни по-латин, ни по-французски, ни по-итальянски, а ты можешь поклясться передъ судомъ, что я не знаю, ни слова по-англійски. Онъ картина прекраснаго мужчины, да Боже мой, кто же можетъ разговаривать съ нмою куклой?… Какъ странно онъ одвается! мн кажется, свой колетъ купилъ он въ Италіи, круглыя штаны во Франціи, токъ въ Германіи, а ухватки во всхъ земляхъ.

Нерисса. А что вы думаете о шотландскомъ лорд, сосд его?

Порціа. Что въ немъ есть христіанская доброта сосда: онъ взялъ у Англичанина въ-займы пощечину и поклялся заплатить ее, когда будетъ въ состояніи, кажется, Французъ былъ порукой, и впередъ поручился за другую.

Нерисса. Какъ вамъ кажется молодой Нмецъ, племянникъ саксонскаго герцога?

Порціа. Очень-гадокъ по-утру, когда трезвъ, а еще гаже посл-обда, когда пьянъ, въ свои лучшія минуты онъ немного-хуже человка, а въ худшія немного-лучше скота: какая бда ни случилась бы со мной, я надюсь, что все отдлаюсь отъ него.

Нерисса. Если онъ явится выбирать и выберетъ настоящій ящикъ, то вы откажетесь исполнить волю родителя, если откажете ему.

Порціа. Такъ отъ страха этой бды я прошу тебя поставить хорошій стаканъ рейнскаго на другой ящикъ, если бъ самъ дьяволъ былъ въ немъ, да на немъ это искушеніе, то я знаю, что Нмецъ выберетъ его. Я ршусь на все, Нерисса, прежде, чмъ выйду за губку.

Нерисса. Вамъ нечего бояться, сударыня, никого изъ этихъ господъ: они объявили мн, что хотятъ воротиться домой и не безпокоить васъ больше искательствами, разв представится другое какое средство получить васъ, а не то, которое предписалъ вашъ родитель и которое зависитъ отъ выбора ящика.

Порціа. Я проживу столько же, какъ Сибилла и умру такъ же цломудренна, какъ Діана, когда никто не пріобртетъ права на мою руку тмъ путемъ, какимъ угодно было батюшк. Я рада, что эта часть моихъ жениховъ такъ разсудительна: между ими нтъ ни одного, о чьемъ отъзд я не мечтала бы съ восхищеніемъ, и я прошу Бога даровать имъ счастливую дорогу.

Нерисса. Не помните ли, вы, сударыня, что при жизни вашего родителя одинъ Венеціанецъ, ученый и военный, прізжалъ сюда съ маркизомъ Монтератомъ?

Порціа. Да, да, Бассаніо, кажется, такъ его звали.

Нерисса. Точно-такъ. Онъ изъ всхъ, кого видли мои глупые глаза, больше всхъ достоинъ прекрасной невсты.

Порціа. Я хорошо его помню, и помню, что онъ заслуживаетъ твою похвалу. Что такое, что новаго?

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и СЛУГА.

Слуга. Четыре чужестранца ищутъ васъ, сударыня, чтобъ откланяться вамъ, и еще пріхалъ передовой отъ пятаго, принца мароккскаго, онъ привезъ извстіе, что принцъ, государь его, будетъ сюда вечеромъ.

Порціа. Когда бъ я могла сказать пятому ‘здравствуйте’ съ такимъ же удовольствіемъ, съ какимъ четверымъ скажу ‘прощайте’, я бы рада была его прізду. Если у него душа святаго, а цвтъ дьявола, то я желала бы, чтобъ онъ лучше былъ моимъ исповдникомъ, чмъ мужемъ. Пойдемъ, Нерисса (слуг), а ты ступай впередъ. Между-тмъ, какъ мы запираемъ ворота за однимъ женихомъ, другой стучится у дверей.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Площадь въ Венеціи.

БАССАНІО и ШЕЙЛОКЪ.

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ,— такъ.

Бассаніо. Точно такъ, на три мсяца.

Шейлокъ. На три мсяца,— такъ.

Бассаніо. Въ чемъ, какъ я говорилъ вамъ, Антоніо будетъ порукой.

Шейлокъ. Антоніо будетъ порукой,— такъ.

Бассаніо. Можете ли вы оказать мн эту услугу? хотите ли одолжить меня?… Получу ли я отъ васъ отвтъ?

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ на три мсяца и Антоніо порукой!

Бассаніо. Вашъ отвтъ на это?

Шейлокъ. Антоніо человкъ хорошій.

Бассаніо. Разв вы слышали какое-нибудь обвиненіе въ противномъ?

Шейлокъ. О, нтъ, ни, ни, ни, я хотлъ, говоря ‘онъ хорошій человкъ’, дать вамъ разумть, что онъ человкъ врный, впрочемъ его капиталы еще ненадежны: онъ отправилъ одинъ корабль въ Триполь, другой въ Индію, да еще я слышалъ на Ріальто, что третій у него въ Мексик, четвертый въ Англіи, и есть у него другія дла, разсянныя по свту, но корабли вдь доски, матросы вдь люди: есть земляныя крысы и крысы водяныя, водяные воры и воры сухопутные — я разумю морскихъ разбойниковъ,— и потомъ, бываютъ несчастія отъ воды, отъ втровъ, отъ подводныхъ камней. Но все-таки человкъ онъ врный. Три тысячи червонцевъ!… Кажется, можно взять его въ поруки.

Бассаніо. Будьте уврены, что можно.

Шейлокъ. Я уврюсь, можно ли и, чтобъ увриться — подумаю. Нельзя ли поговорить съ самимъ Антоніо?

Бассаніо. Да не угодно ли вамъ обдать съ нами?

Шейлянъ. Да, чтобъ нюхать свинину, чтобъ сть отъ этого сосуда, въ который вашъ пророкъ Назарянинъ вогналъ дьявола! Я готовъ, покупать съ вами, продавать съ вами, разговаривать съ вами, гулять съ вами и такъ-дале, но не стану съ вами ни сть, ни пить, ни молиться. Что новаго на Ріалто? Кто это идетъ сюда?

ЯВЛЕНІЕ VIII.

БАССАНІО, ШЕЙЛОКЪ и АНТОНІО.

Бассаніо. Это синьйоръ Антоніо.

Шейлокъ (въ сторону). Какимъ льстивымъ мытаремъ смотритъ онъ! Я ненавижу его за то, что он христіанинъ, а еще боле за то, что онъ отъ подлой простоты даетъ деньга въ-займы даромъ, и этимъ понижаетъ у насъ въ Венеціи проценты. Если онъ попадется мн въ когти, я упитаю до-сыта мою давнишнюю вражду къ нему. Онъ ненавидитъ священный народъ нашъ и ругается. Даже въ самыхъ многолюдныхъ собраніяхъ купцовъ надо мною, надъ моей торговлей, надъ моими праведными барышами, называя ихъ лихвенными процентами. Да будетъ проклято мое колно, если я прощу ему!

Бассаніо. Шейлокъ, послушайте.

Шейлокъ. Я разсуждалъ, много ли у меня теперь наличными, и, по приблизительному счету моей памяти не могу вдругъ выложить полной суммы трехъ тысячъ червонцевъ: да что до этого? Тюбалъ, богатый Еврей моего колна, снабдитъ меня, но, постойте, на сколько мсяцевъ желаете вы? (къ Антоніо) Здравствуйте, синьйоръ Антоціо! Мы только-что о вашей милости говорили сію-минуту.

Антоніо. Шейлокъ, хотя я и не даю въ-займы и не занимаю съ условіемъ платить или брать проценты, но чтобъ помочь моему другу въ крайней нужд, нарушаю обычай. Знаетъ ли онъ, сколько теб надобно?

Шейлокъ. Знаю, знаю: три тысячи червонцевъ.

Антоніо. И на три мсяца.

Шейлокъ. Я было-позабылъ. На три мсяца, вы мн именно говорили,— такъ, хорошо. Напишите бумагу и посмотримъ. Но, постойте,— мн кажется, вы сказали, что не берете и не платите процентовъ?

Антоніо. Никогда этого не длаю.

Шейлокъ. Когда Іаковъ пасъ овецъ своего дяди, Лавана, этотъ Іаковъ, потому-что его мудрая матерь дйствовала въ его пользу, былъ третій владлецъ посл нашего святаго Авраама. Да, онъ быль третій.

Антоніо. Да что до него? Разв онъ бралъ проценты?

Шейлокъ. Нтъ, не то, что бралъ проценты…, не прямо, какъ вы говорите, проценты, замтьте, что Іаковъ длалъ: когда Лаванъ и онъ условились, что вс ягнята, которые родятся пестрыми и двухцвтными, будутъ мздою Іакову, овцы въ конц осени обратились къ баранамъ, и когда для всякой четы, несущей руно, наступало время оплодотворенія, искусный пастырь счищалъ кору съ иныхъ прутьевъ и втыкалъ ихъ передъ сладострастными овцами, которыя, зачиная тогда, производили потомъ двухцвтныхъ ягнятъ, и сіи были іаковли. Это было средствомъ къ приобртенію, и онъ благословенъ, и благословенно всякое пріобртеніе, если не накрадено людьми.

Антоніо. Іаковъ, государь мой, служилъ за неврную плату, за такую вещь, которая зависла не отъ его воли, а была управляема и устроена рукою неба. Но разв это написано въ-защиту процентовъ? да твое золото и серебро разв овцы и бараны?

Шейлокъ. Не умю сказать, они у меня также скоро размножаются. Но подумайте объ этомъ, синьйоръ.

Антоніо. Видишь, Бассаніо — дьяволъ можетъ толковать писаніе въ свою пользу, злая душа, когда ссылается на святое свидтельство — то же, что разбойникъ съ улыбкой на лиц, хорошее яблоко съ гнилой сердцевиной. О, какая добрая наружность у лицемрія!

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ — довольно круглый счетъ. Три мсяца изъ двнадцати, что жъ это прійдется процентовъ?

Антоніо. Ну, Шейлокъ, хочешь ли ты насъ одолжить?

Шейлокъ. Синьйоръ Антоніо, въ разныя времена и часто вы укоряли меня на Ріальто въ томъ, что даю деньги и беру проценты. Я переносилъ все, терпливо пожимая плечами: вдь терпніе есть отличительная черта всего нашего племени. Вы называли меня неврнымъ, цпной собакой, и плевали на мою еврейскую одежду, и все за то, что я располагаю своей собственностью. Ну, а теперь, какъ кажется, вамъ нужна моя помощь,— прекрасно,— теперь вы приходите ко ма и говорите: Шейлокъ, надо денегъ. Вы говорите это, вы, который извергалъ свою слюну на мою бороду и пихалъ меня ногой, какъ-будто гналъ пинками чужую собаку съ своего порога. Денегъ просите вы. Что жъ скажу я вамъ? не долженъ ли я сказать: какія у собаки деньги? Какъ можетъ быть, чтобъ собака дала въ-займы три тысячи червонцевъ? Или не слдуетъ ли мн низко согнуться передъ вами — и, на-подобіе раба, едва переводя дыханіе, смиреннымъ шопотомъ проговоритъ: милосердый синьйоръ, вы плевали на меня въ прошедшій вторникъ, вы толкали меня пиньками въ такой-то день, въ другой разъ вы называли меня собакой: итакъ, за эти учтивости я даю вамъ въ-займы столько-то денегъ.

Антоніо. Я, пожалуй, и опять также назову тебя, опять плюну на тебя и оттолкну ногой. Если ты хочешь датъ эти деньги, дай ихъ не какъ друзьямъ — когда дружба брала отъ своего друга приращеніе безплоднаго металла?— нтъ, дай ихъ какъ своему врагу, чтобъ посл, если онъ нарушитъ условіе, ты могъ съ открытымъ лицомъ требовать взъисканіе.

Шейлокъ. Ну, посмотрите, какъ вы горячитесь, я хочу сдлаться вашимъ другомъ, пріобрсть вашу любовь, забыть ругательства, которыми вы пятнали меня, пособить вамъ въ теперешнихъ нуждахъ и не взять ни копейки процентовъ за мои деньги,— а вы не хотите меня слушать! Это дружеское предложеніе…

Антоніо. Въ-самомъ-дл, дружеское!

Шейлокъ. Да, я докажу мою дружбу. Пойдемте къ Нотаріусу, подпишите мн обязательство отъ одного вашего лица, и просто въ-шутку, если вы не заплатите мн въ такой-то день, въ такомъ-то мст, такую-то сумму или суммы, какъ будетъ значиться въ условіи, положимте неустойку: ровно фунтъ вашего прекраснаго мяса, который иметъ быть отрзанъ и взять мною отъ той часть васъ, отъ какой мн вздумается.

Антоніо. Согласенъ отъ всей души, я подпишу такое условіе и скажу, что въ Жид много добраго.

Бассаніо. Ты не подпишешь за меня такого условія! Я лучше останусь въ нужд.

Антоніо. Что ты, другъ? не бойся, я не просрочу! Въ эти два мсяца, то-есть за мсяцъ до срока, я ожидаю полученія въ-десятеро больше займа.

Шенлокъ. О, отче Авраамъ, каковы эти христіане! Собственные жестокіе поступки научаютъ ихъ подозрвать мысли другихъ. Пожалуйста, скажите мн, если онъ не заплатятъ въ срокъ, что я выиграю, отъискивая неустойку? Фунтъ человческаго мяса, взятый у человка, не такъ цнится и не приноситъ барыша, какъ мясо барановъ, быковъ или козъ. Говорю вамъ, чтобъ снискать его благосклонность, я поступаю такъ дружески, если онъ согласенъ, хорошо, если нтъ, прощайте,— и прошу васъ не обвинять меня за мою пріязнь..

Антоніо. Да, Шейлокъ, я подпишу обязательство.

Шейлокъ. Такъ вы тотъчасъ найдете меня у нотаріуса. Объясните ему содержаніе этой забавной бумаги, а я пойду теперь же возьму червонцы, да взгляну у себя на домъ, который оставилъ я подъ опаснымъ присмотромъ безпутнаго шалуна, и сію же минуту буду къ вамъ. (Уходить.)

Антоніо. Поторопись, любезный Жидъ. Этотъ Еврей обратится въ христіанина: онъ становится добръ.

Бассаніо. Я боюсь сладкихъ словъ съ негодной душой.

Антоніо. Пойдемъ, тутъ бояться нечего: мои корабли воротятся за мсяцъ до срока (Уходить.)

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Бельмонтъ. Комната въ дома Порціи.

Звукъ трубъ. Входитъ ПРИНЦЪ МАРОККСКІЙ со свитою, ПОРЦІА, НЕРИССА и служители.

Мароккскій Принцъ. Не гнушайся моего цвта. Это мрачная ливрея жгучаго солнца: я сосдъ ему и близь него выросъ. Приведите мн самое прекрасное существо, рожденное на свер, гд огонь Феба едва растапливаетъ льдины, и пусть намъ обоимъ откроютъ жилы, чтобъ узнать чья кровь красне, его или моя. Я говорю теб, этого лица пугались храбрецы, а прелестныя двы нашего края, клянусь моей любовью, любили его. Перемнить мою краску я согласился бъ только за тмъ, чтобъ уловить вс твои мысли, милая царица моя.

Порціа. Мой выборъ зависитъ не отъ нжной разборчивости двичьихъ глазъ. Лоттерея ршить мою судьбу и заграждаетъ мн право выбирать по произволу. Но еслибъ отецъ мой не ограничилъ меня, и своею волею не обязалъ отдаться тому, кто пріобртетъ мою руку тмъ самымъ способомъ, какимъ я вамъ сказала, то сердце мое, знаменитый принцъ, не предпочло бы вамъ ни одного изъ всхъ жениховъ, которыхъ я видла до-сихъ-поръ.

Марокскій Принцъ. Благодарю васъ и за это. Такъ прошу же, ведите меня къ ящикамъ испытать счастье. Клянусь этимъ мечомъ, который убилъ шаха и персидскаго принца, который выигралъ три сраженья султану Солиману,— мой взглядъ заставилъ бы потупиться самые грозные глаза, я пересилилъ бы сердце самое смлое на земл, я оторвалъ бы молодыхъ медвжатъ отъ сосковъ медвдицы, да, я пошелъ бы на ревъ голоднаго льва, чтобъ заслужить тебя, прекрасная. Но, увы! еслибъ Геркулесъ и Ликазъ стали играть въ кости, чтобъ ршить кто изъ нихъ лучше, то на счастье слабая рука моглабъ выбросить больше, и Алкидъ былъ бы побжденъ своимъ пажемъ. Такъ могу я, ведомый слпой судьбою, лишиться того, что потомъ достанется недостойному, и умереть съ тоски.

Порціа. Вы должны ввриться случаю и наконецъ или совсмъ не приступать къ выбору, или прежде выбора поклясться, что если выберете неудачно, то никогда уже не предложите женщин быть вашей женой.— Подумайте же объ этомъ.

Мароккскій Принцъ. Я не хочу думать. Пойдемте, ведите меня къ моей судьб.

Порціа. Нтъ, прежде въ храмъ. Посл обда вы испытаете счастье.

Мароккскій Принцъ. Ну такъ на счастье. (Трубы.) Я буду или благословенъ или отверженъ, между людьми. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Венеція. Улица.

Ланселотъ-Гоббо (одинъ). Конечно, совсть моя поможетъ мн бжать отъ этого Жида, хозяина моего. Дьяволъ толкаетъ меня подъ бокъ и вводитъ во искушеніе: ‘Гоббо, Ланселотъ-Гоббо, добрый Ланселотъ, или добрый Гоббо, или добрый Ланселотъ-Гоббо, дай тягу, дай ногамъ волю, бги’, совсть говорить: ‘нтъ, берегись, честный Ланселотъ, берегись, честный Гоббо, или, какъ сказано выше, честный Ланселотъ-Гоббо, не бги, отпихни ногой твою охоту бжать’, такъ!.. а смльчакъ-дьяволъ кричитъ мн: ‘убирайся, въ дорогу’ говоритъ дьяволъ,— ‘пошелъ’ говоритъ дьяволъ, ‘ради Бога, пребодрись’, говоритъ дьяволъ ‘и бги’, такъ, а совсть вшается на шею къ моему сердцу, говоритъ мн весьма-разумно: ‘мой честный другъ Ланселотъ, сынъ честнаго отца, или лучше сказать сынъ честной матери — батюшка-то вдь заглядывался по сторонамъ, билъ на вс руки, да, совсть говоритъ: ‘Ланселотъ, не трогайся съ мста’, — трогайся, говорить дьяволъ,— ‘ни шага’ говорить совсть,— совсть, говорю я, ты совтуешь дло, и ты, дьяволъ, говорю я, совтуешь дло, послушаться совсти, такъ я останусь съ Жидомъ, моимъ хозяиномъ, это (прости, Господи, мое согршеніе) родъ чорта, бжать отъ Жида, такъ будетъ послушаться дьявола, а этотъ, съ позволенія вашего, самъ настоящій чортъ: конечно, вдь и Жидъ сущій дьяволъ во-плоти,— и по-совсти, моя совсть выходитъ родъ закоснлой совсти, что совтуетъ, мн оставаться съ Жидомъ, вотъ, дьяволъ говоритъ, какъ истинный другъ: бгу, дьяволъ, мои ноги въ твоемъ распоряженіи, бгу!

ЯВЛЕНІЕ III.

ЛАНСЕЛОТЪ и СТАРИКЪ ГОББО съ корзиной.

Гоббо. Баринъ! скажите, сударь, пожалуйста, гд пройдти въ домъ къ господину-Жиду?

Ланселотъ (въ сторону). Господи Боже мой, да это мой законный батюшка! да онъ не то, что слпенекъ, а слпёхонекъ! И меня не узналъ!.. Давай-ка длать, опыты надъ нимъ.

Гоббо. Послушайте, сударь, скажите, сдлайте милость, гд пройдти въ домъ къ господину-Еврею?

Ланселотъ. Поверни на-право при первомъ поворот, а при самомъ первомъ повороти на-лво, потомъ при первомъ поворот, который ближе всхъ, не поворачивай ни направо, ни налво, а не совсмъ прямо ступай прямо въ домъ Жида.

Гоббо. Съ нами крестная сила! Этакую дорогу трудно будетъ найдти. Не можете ли мн сказать — одинъ Ланселотъ, что живетъ у него, живетъ у него или нтъ?

Ланселотъ. Ты говоришь о молодомъ барин Ланселот. Смотри жь теперь — (въ сторону) теперь я его заставлю расхныкаться, ты говоришь о господин-Ланселот?

Гоббо. Не о господин, сударь, а о сын бднаго человка, его отецъ, хоть это говорю и я, честный, крайне бдный человкъ и, благодаренье Богу, у него есть еще кусокъ хлба.

Ланселотъ. Хорошо, будь его отецъ чмъ хочетъ,— мы говоримъ о молодомъ г-н Ланселот?

Гоббо. О вашемъ друг, сударь, и о Ланселот,

Ланселотъ. Да, въ силу этого, скажи, сдлай милость, старикъ — въ-силу этого ты говоришь о молодомъ г-н Ланселот?

Гоббо. О Ланселот, если позволите, сударь.,

Ланселотъ. Слдовательно, о г-н Ланселот, не говори о г-н Ланселот, старикъ, благородный юноша, по вол судьбы, какъ говорится, или судебъ,— у по вол трехъ сестеръ и прочихъ ученыхъ премудростей,— въ-заправду скончался, или, но просту сказать, на-отрзъ, отправился на тотъ свтъ.

Гоббо. Боже упаси! малой былъ истинная подпора моей старости!

Ланселотъ. Да я разв похожъ на дубину, или на подпорку у сарая, на трость или на костыль? Узнаёте ли вы меня, батюшка?

Гоббо. Ахъ, глаза! я не узнаю васъ: но пожалуйста, скажите мн, мои сынъ (упокой Боже его душу!) живъ или умеръ?

Ланселотъ. Да разв вы не знаете меня,батюшка?

Гоббо. Ахъ, сударь, я слпъ, я не знаю васъ.

Ланселотъ. О, да еслибъ у васъ и хороши были глаза, то и тутъ вы могли бъ не узнать меня: мудрецъ тотъ отецъ, который знаетъ своихъ дтей! Ну, почтенный старикъ, я дамъ вамъ извстіе о вашемъ сын: благословите меня, правда выйдетъ на свтъ, убійство узнается, хотя не узнается сынъ,— истину не спрячешь въ карманъ.

Гоббо. Пожалуйста, сударь, встаньте, я увренъ, что вы не Ланселотъ, мой малой.

Ланселотъ. Полноте жъ, пожалуйста, дурачиться, а дайте мн ваше благословеніе, я Ланселотъ, вашъ бывшій малой, вашъ теперешній сынъ, ваше будущее дитя.

Гоббо. Не могу представить, чтобъ вы были мой сынъ.

Ланселотъ. Не знаю, что мн думать объ этомъ, но я Ланселотъ, слуга Жида, и увренъ, что Маргерита, ваша жена, мн мать.

Гоббо. Ее зовутъ Маргерита — точно: я побожусь, если ты Ланселотъ, то ты моя плоть и моя кровь Господи, Боже мой! какая у тебя борода выросла! на подбородк больше волосъ, чмъ у моей коренной лошади на хвост.

Ланселотъ. Такъ видно у нея хвостъ ростетъ внутрь, я знаю, что онъ былъ длиннй моей бороды, какъ мы разстались съ ней.

Гоббо. Господи, какъ ты перемнятся! Ну, что? какъ ладишь съ своимъ хозяиномъ? я принесъ ему гостинецъ. Каковы вы теперь съ нимъ?

Ланселотъ. Ладно живемъ, только что до меня — такъ, какъ я положилъ бжать, то не стану стоять до-тхъ-поръ, пока не пробгу сколько-нибудь. Мой хозяинъ сущій Жидъ. Гостинецъ ему!.. ему веревку,— я мру съ голоду у него въ служб. Вы можете перечесть мои пальцы {Должно замтить, что въ подлинник Ланселотъ и отецъ его говорятъ иногда одно слово вмсто другаго.} по ребрамъ! Батюшка, я радъ, что вы пришли. Отдайте вашъ гостинецъ одному г-ну Бассаніо: онъ славно одваетъ своихъ слугъ. Если я не опредлюсь къ нему, то побгу такъ далеко, какъ у Бога станетъ земли.— О, неслыханное счастье! Онъ идетъ сюда, батюшка къ нему, будь я Жидъ, если прослужу доле Жиду.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же, БАССАНІО, ЛЕОНАРДО и другіе слуги.

Бассаніо. Сдлайте такъ, только похлопочите, чтобы ужинъ былъ готовъ не позже пяти часовъ. Смотри, разнеси эти письма, отдай ливреи въ работу и попроси Граціано, чтобъ онъ пришелъ ко мн сей часъ на домъ.

Ланселотъ. Батюшка, ступай!

Гоббо. Богъ помощь вашей милости.

Бассаніо. Спасибо, что теб надо?

Гоббо. Вотъ мой сынъ, сударь, бдный малой.

Ланселотъ. Не бдный малой, сударь, а богатаго Жида слуга, ему бы хотлось сударь, какъ мой батюшка растолкуетъ…

Гоббо. Онъ чувствуетъ, сударь, какъ бы сказать, большое предположеніе служатъ…

Ланселотъ. Точно, коротко и ясно: я служу Жиду и имю желаніе, какъ мой батюшка растолкуетъ…

Гоббо. Его хозяинъ и онъ (съ позволенія вашей милости) какъ кошка съ Собакой.

Ланселотъ. Ну да, дло въ томъ, что Жидъ обидлъ меня, отъ-того я принужденъ — какъ мой батюшка, человкъ, надюсь, старый, растолкуетъ вамъ…

Гоббо. У меня есть здсь пара голубей, я хотлъ бы предложить вашей милости,— а моя просьба въ томъ…

Ланселотъ. Ну, да словомъ, просьба доносится до меня самого, какъ ваша милость узнаетъ отъ этого честнаго старика, и хотя я говорю это, хоть человкъ старый, а бдный человкъ, мой батюшка…

Бассаніо. Говори кто-нибудь одинъ, чего хотите вы?

Ланселотъ. Вамъ служить, сударь.

Гоббо. Въ этомъ-то, сударь, все задержаніе дла.

Бассаніо. Я тебя очень знаю, твоя просьба исполнена. Шейлокъ, господинъ твой, говорилъ сегодня со мною, и онъ причиной твоей удачи,— если оставитъ службу богатаго Жида, чтобъ сдлаться слугою бднаго дворянина, можно назвать удачей.

Ланселотъ. Вы, сударь, съ моимъ хозяиномъ Шейлокомъ раздляли по-поламъ старую пословицу: у васъ божья благодать, а у него благостыня.

Бассаніо. Умно сказано. Ступайте жь, отецъ съ сыномъ. Разочтись съ прежнимъ господиномъ и являйся ко мн въ домъ. (Слугамъ) Дайте ему ливрею богаче другихъ. Смотрите, чтобъ это было сдлано.

Ланселотъ. Батюшка, пойдемте. Что, не умю я найдти мста? Нтъ у меня языка во рту? Пойдемте жъ. (Смотря на ладонь) Да, изъ всхъ людей въ Италіи, которымъ случалось протягивать руку въ знакъ клятвы, ну есть ли хоть у одного человка ладонь лучше моей? Я непремнно буду счастливъ, вотъ, посмотрите, просто линія жизни! Вотъ черта,— это такъ пустяки, это женщина: пятнадцать женъ, великое дло! одиннадцать вдовъ и девять двицъ, это только почти-необходимое человку. А вотъ три раза тонуть и спастись, вотъ чуть-чуть не отправиться на тотъ свтъ по милости законной супруги,— ну, сухъ же выйду изъ воды! Если Фортуна женщина, то на этотъ разъ она, право, славная баба. Батюшка, пойдемте, вы не успете мигнуть, какъ я распрощаюсь съ Жидомъ.

(Ланселотъ и Гоббо уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Т же, кром ГОББО и ЛАНСЕЛОТА.

Бассаніо. Пожалуйста, добрый Леонардо, подумай обо всемъ. Когда закупишь что нужно и распредлишь какъ слдуетъ, то воротись поскорй, вечеромъ я угощаю моихъ искреннихъ пріятелей. Поторопись, ступай.

Леонардо. Буду стараться изо всхъ силъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т ЖЕ и ГРАЦІАНО.

Граціано. Гд твой господинъ?

Леонардо. Вотъ идетъ, сударь. (Уходятъ.)

Граціано. Синьйоръ Бассаніо!

Бассаніо. Граціано!

Граціано. У меня до васъ просьба.

Бассаніо. Считай, что она исполнена.

Граціано. Вы не должны отказать: мн надобно хать съ вами въ Бельмонтъ.

Бассаніо. Стало-быть, подешь. Но, послушай, Граціано, ты ужь много даешь себ воли, ты слишкомъ грубъ и дерзокъ на языкъ. Это довольно идетъ къ теб, и въ нашихъ глазахъ не считается недостаткомъ, но гд тебя не знаютъ, какъ быть! твое обращеніе покажется слишкомъ свободно. Пожалуйста, постарайся подлить нсколько прохладительныхъ капель скромности въ кипятокъ своего нрава, а то, по милости твоихъ дерзкихъ выходокъ, могутъ тамъ, куда я ду, перетолковать меня дурно, и я не успю въ своихъ надеждахъ.

Граціано. Синьйоръ Бассаніо, послушайте: если я не возьму на себя скромнаго вида, не стану говорить почтительно и призывать чорта только изрдка, если не стану носить въ карман молитвенника, смотрть богобоязливо, если за молитвой посл обда не буду закрывать шляпою глазъ, вотъ такъ, и вздыхать и произносить ‘аминь’, исполнять вс правила благочинія, какъ человкъ, который хорошо изучилъ пріемы угрюмой наружности, чтобъ понравиться своей бабушк, о, тогда ршительно не врьте мн больше!

Бассаніо. Ну, хорошо, увидимъ.

Граціано. Только я выключаю сегодняшній вечеръ. По ныншнему вечеру не судите меня.

Бассаніо. Нтъ, это было бъ жалко, напротивъ, сегодня ужь, пожалуйста, развернись передъ нами, друзья наши намрены повеселиться. Но прощай, у меня есть еще дло.

Граціано. А я пойду отъищу Лоренцо и прочихъ, и къ ужину мы явимся къ вамъ (Уходить.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Комната въ домъ Шейлока.

ДЖЕССИКА и ЛАНСЕЛОТЪ.

Джессика. Мн больно, что ты такъ оставляешь отца моего, нашъ домъ — адъ, а ты, веселый домовой, заглушалъ въ немъ иногда запахъ скуки. Но иди съ Богомъ, вотъ теб червонецъ. Да, Ланселотъ, ты ныньче увидишь за ужиномъ Лоренцо, онъ будетъ въ-гостяхъ, у твоего новаго господина: отдай ему это письмо, только тихонько. Итакъ прощай. Я не хотла бъ, чтобъ батюшка видлъ, что я разговариваю съ тобой.

Ланселотъ. Прощайте. Слезы показываютъ мой языкъ. О, прекрасная язычница! премилая Жидовка! Если христіанинъ не поднимется на плутни и не получитъ тебя, то я очень ошибаюсь. Прощайте.

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Джессика (одна). Прощай, добрый Ланселотъ. Ахъ, какой ненавистный грхъ лежитъ на мн, что я стыжусь быть дочерью своего отца! Но хотя я дочь ему по крови, я не дочь по чувствамъ. О, Лоренцо! если ты сдержишь общаніе, во мн кончится эта борьба, я сдлаюсь христіанкой и твоей нжной женой. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ. IX.

Улица въ Венеціи.

ГРАЦІАНО, ЛОРЕНЦО, САЛАРИНО и САЛАНІО, потомъ ЛАНСЕЛОТЪ.

Лоренцо. Нтъ, мы ускользнемъ изъ-за ужина, переоднемся у меня на квартир и воротимся меньше, чмъ черезъ часъ.

Граціано. Да мы почти-ничего не приготовили.

Саларино. Не сказали ни слова о томъ, кто понесетъ факелы.

Саланіо. Если этого не устроить щегольски, то это будетъ скверно, лучше, по-моему, не начинать.

Лоренцо. Теперь четыре часа, намъ еще остается два, чтобы достать все, что нужно.

(Ланселотъ входитъ съ письмомъ.)

Лоренцо. Ну, что, братъ-Ланселотъ, новаго?

Ланселотъ. Не угодно ли вамъ будетъ разломить эту печать? тутъ врно обозначено что-нибудь.

Лоренцо. Я знаю руку… О, прелестная рука! и бле чмъ бумага, на которой писано, та прелестная рука, которая писала!

Граціано. Любовныя всти, видно?

Ланселотъ. Съ вашего позволенія, сударь…

Лоренцо. Куда же ты идешь?

Ланселотъ. Куда, сударь? Звать моего прежняго господина, Жида, ужинать сегодня вечеромъ къ моему новому господину, христіанину.

Лоренцо. Постой, вотъ возьми себ. Скажи милой Джессик, что я сдержу слово. Скажи это потихоньку (Ланселотъ уходитъ). Ну, господа, что жь, хотите ли приготовиться къ вечернему маскараду? У меня теперь будетъ кому нести факелъ!

Саларино, Такъ я отправлюсь сію-минуту хлопотать.

Саланіо. И я также.

Лоренцо. Черезъ часъ вы меня и Граціано найдете у него въ квартир.

Саларино. Хорошо, мы явимся.

(Саларино и Саланіо уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ X.

ГРАЦІАНО и ЛОРЕНЦО.

Граціано. Это письмо отъ прекрасной Джессики?

Лоренцо. Надобно сказать теб все. Она пишетъ мн, какимъ-образомъ я-долженъ похитить ее изъ отцовскаго дома, сколько золота и каменьевъ она возьметъ съ собою, и что у ней готово уже платье пажа. Если Жидъ, отецъ ея, будетъ когда-нибудь на неб, то ужь конечно по милости своей дочери, и несчастіе никогда не осмлится перейдти ей дорогу, разв только подъ тмъ предлогомъ, что она отъ племени неврнаго Жида. Ну, пойдемъ со мною. Прочти это письмо, пока ты будешь идти: прекрасная Джессика понесетъ возл меня факелъ. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XI.

Улица предъ домомъ Шейлока.

ШЕЙЛОКЪ и ЛАНСЕЛОТЪ, потомъ ДЖЕССИКА.

Шейлокъ. Хорошо, ты узнаешь, ты собственными глазами увидишь разницу между старымъ Шейлокомъ и Бассаніо. Эй, Джессика!… Ты перестанешь объдаться,— не то, какъ бывало у меня… Эй, Джессика!.. И спать, и храпть, и драть на себ одежду. Эй, Джессика, слышишь ли?

Ланселотъ. Эй, Джессика!

Шейлокъ. Кто велитъ теб кликать? я не приказывалъ теб кликать.

Ланселотъ. У васъ, сударь, былъ обычай говорить мн, что я ничего не умю сдлать безъ приказанія. (Джессика входить.)

Джессика. Вы кликали? что вамъ угодно?

Шейлокъ. Я званъ ужинать, Джессика, вотъ ключъ… Да за-чмъ мн идти? вдь меня позвали не изъ дружбы, они льстятъ мн, однако я пойду изъ ненависти, чтобъ насться на-счетъ мота-христіанина. Джессика, дочь моя, посмотри за домомъ… истинно, мн что-то не хочется идти, какая-нибудь бда заготовляется противъ моего спокойствія: недаромъ мн снились ночью мшки съ деньгами.

Ланселотъ. Сдлайте милость, сударь, ступайте, вы узнаете, каковъ мой молодой баринъ…

Шейлокъ. И онъ узнаетъ меня!

Ланселотъ. А они тамъ сдлали заговоръ, я не говорю, что вы увидите маскарадъ, но если увидите, такъ не даромъ же у меня шла кровь изъ носа въ прошлый чистый понедльникъ, въ шесть часовъ утра, чему въ середу на масляниц въ ныншнемъ году, посл обда, было ровно четыре года.

Шейлокъ. Что? будутъ маски?— Послушай, Джессика, запри двери, и когда услышишь барабанъ и отвратительное визжанье кривошейной дудки, не лазяй къ окнамъ и не показывай, головы на улицу, чтобъ смотрть на безумныхъ христіанъ съ намазанными лицами, но заткни уши моего дома,— я разумю ставни,— да и одинъ звукъ дурацкой суеты не внидеть въ мой благонравный домъ. Клянусь жезломъ Іакова, что у меня нтъ никакой охоты идти пировать сегодня вечеромъ, но я пойду. Ступай впередъ, скажи, что я буду.

Ланселотъ. Я пойду, сударь, впередъ. Сударыня, что онъ ни говори, а вы все-таки посмотрите въ окно — мимо пройдетъ христіанинъ, достойный взгляда Жидовки. (Ланселотъ уходить).

Шейлокъ. Что сказалъ теб этотъ дуракъ отъ племени агарянскаго? а?

Джессика. Онъ сказалъ ‘будьте здоровы’ и больше ничего.

Шейлокъ. Дуракъ довольно-добрый, да ужасный обжора, на прибыль неповоротливъ, какъ черепаха, а спитъ во дню больше, чмъ дикая кошка, трутни не водятся у меня въ уль, отъ этого я разстаюсь съ нимъ и уступаю другому, чтобъ онъ помогъ ему опорожнить кошелекъ съ занятыми деньгами. Ну, Джессика, ступай въ домъ, можетъ-быть, я тотчасъ ворочусь. Сдлай, какъ я веллъ, запри за собой двери: береженаго и Богъ бережетъ, эта пословица не устаретъ никогда для человка разсчетливаго. (Уходить.)

Джессика. Прощайте, и если счастіе не вздумаетъ мн поперечить, то я лишилась отца, а вы дочери.

(Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XII.

ГРАЦІАНО и САЛАРИНО замаскированные.

Граціано. Вотъ навсъ, подъ которымъ Лоренцо просилъ дожидаться.

Саларино. Его часъ прошелъ почти.

Граціано. Странно, что онъ опаздываетъ: влюбленные всегда бгутъ впередъ противъ часовъ.

Саларино. О, голуби Венеры летятъ въ-десятеро скоре, когда надо заключить новый союзъ любви, нежели тогда, какъ надо исполнить обязанность общанной врности.

Граціано. Это во всемъ такъ. Кто встаетъ изъ-за стола съ такимъ же апетитомъ, съ какимъ слъ? Гд конь, который побжитъ назадъ по утомительной дорог съ тмъ же неукротимымъ огнемъ, съ какимъ съ-начала бжалъ по ней?— Гоняться за вещью пріятнй, чмъ наслаждаться ею. Какимъ рзвымъ юношей, какимъ блуднымъ сыномъ выходить нарядный корабль изъ роднаго залива! его ласкаетъ и обнимаетъ распутный втеръ. Какимъ блуднымъ сыномъ возвращается онъ! ребра избиты непогодой, паруса въ лохмотьяхъ, изнуренный, оборванный и нищій по милости распутнаго втра…

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Т ЖЕ и ЛОРЕНЦО.

Саларино. Вотъ и Лоренцо, объ этомъ посл.

Лоренцо. Любезные друзья, простите, что опоздалъ: не я, но дла мои заставили васъ дожидаться. Когда вамъ прійдетъ охота воровать себ женъ, я для васъ стану караулить также долго. Подойдите, здсь живетъ мой тесть Жидъ. Эй! кто тамъ?

Джессика (у окна въ мужскомъ плать). Джессика. Кто вы? скажите, чтобъ мн больше увриться, хотя я побожусь, что узнала васъ по голосу.

Лоренцо. Лоренцо и любовь твоя.

Джессика. Лоренцо — такъ, и любовь моя, правда. Въ-самомъ-дл, кого я столько люблю? И кром тебя, Лоренцо, кто можетъ знать, я также ли твоя любовь?

Лоренцо. Небо и твое сердце свидтели тому.

Джессика. Вотъ, лови этотъ ящикъ: онъ стоить труда. Я рада, что теперь вечеръ, и ты не видишь меня, а то мн было бъ очень-стыдно, что я такъ переодлась, впрочемъ любовь слпа и влюбленные не могутъ видть милыхъ шалостей, которыя сами длаютъ, а если бъ могли, то и Купидонъ покраснлъ бы, увидавъ, что я переряжена въ мальчика.

Лоренцо. Сойди, ты понесешь возл меня факелъ.

Джессика. Какъ, я должна освтить мой собственный стыдъ? Онъ мн и безъ того слишкомъ слишкомъ-ясенъ. Это должность видная, а мн надо скрываться.

Лоренцо. Да ты, милый другъ мой, скрыта уже прелестнымъ нарядомъ мальчика. Сойди поскорй, вечеръ бжитъ, а насъ ждутъ у Бассаніо на праздник.

Джессика. Я только запру двери, озолочу себя еще червонцами и сейчасъ буду съ тобой, (Отходить отъ окна).

Граціано. Клянусь, она не Жидовка.

Лоренцо. Будь я проклятъ, если не люблю ее всмъ сердцемъ! Она умна, сколько я могу судить о ней, она прекрасна, если мои глаза не обманываютъ меня, она искрення, какъ то уже доказала, а — потому такая женщина, какъ она, умная, прекрасная и искренняя, должна занять навсегда мсто въ моемъ постоянномъ сердц.

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Т ЖЕ, ДЖЕССИКА, потокъ АНТОНІО.

Лоренцо. А, ты здсь? Пойдемте, господа. Наши замаскированные товарищи врно ждутъ насъ.

(Уходитъ съ Джессикой и Саларино).

Антоніо (входя). Кто тутъ?

Граціано. Синьйоръ Антоніо.

Антоніо. Помилуй, Граціано, гд же другіе? Ужь девять часовъ. Друзья наши вс ждутъ васъ. Теперь не до маскарада. Поднимается втеръ — и Бассаніо садится сей-часъ на корабль. Я послалъ человкъ двадцать отъискивать васъ.

Граціано. Я очень-радъ, я не желаю другаго удовольствія, какъ пуститься по-морю и хать въ ныншнюю же ночь. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ XV.

Бельмонтъ. Комната въ дом Порціи.

ПОРЦІА съ МАРОККСКИМЪ ПРИНЦЕМЪ и ихъ свита.

Звукъ трубъ.

Порціа. Отдерните занавски и откройте ящика передъ благороднымъ принцемъ. Теперь выбирайте.

Принцъ мароккскій. Первый золотой, на немъ надпись: Кто выберетъ меня, получитъ, чего многіе желаютъ. Второй серебряный, на немъ общанье: Кто выберетъ меня, получитъ чего достоинъ. Этотъ третій, тусклый свинецъ съ такимъ же темнымъ объявленіемъ: Кто выберетъ меня, долженъ отдать и вврить случаю все, что имтъ. Какъ же я узнаю, что выбралъ настоящій?

Порція. Въ одномъ изъ нихъ мой портретъ, принцъ: если вы выберете его, тогда съ нимъ и я ваша.

Принцъ мароккскій. Благодтельное божество да направитъ мой разумъ! Посмотримъ. Еще разъ перегляжу надписи. Что говоритъ свинцовый ящикъ? Кто выберетъ меня, долженъ отдать и ввритъ случаю все, что иметъ. Долженъ отдать — изъ чего? изъ свинца? вврить все случаю изъ свинца? Этотъ ящикъ пугаетъ. Люди, которые ввряются случаю, длаютъ это въ надежд большихъ выгодъ. Золотое сердце не прельстится блестками грязнаго металла.— Такъ я не отдамъ и не вврю случаю ничего изъ свинца. Что говорить серебряный, съ своимъ двственнымъ цвтомъ? Кто выберетъ меня, получитъ, чего достоинъ. Остановись, принцъ мароккскій, и взвсь врною рукою свои достоинства. Если ты станешь цнить себя по мннію, какое о себ имешь, ты достоинъ многаго, но этого многаго, можетъ-быть, еще недовольно, чтобъ достигнуть до прекрасной Порціи. Однако сомнваться въ своихъ достоинствахъ значило бы малодушно унижать самого-себя. Получу чего достоинъ! Ну, да это — невсту. Я достоинъ ея по рожденію и по богатству, по моей ловкости и моему воспитанію, а еще больше достоинъ по моей любви. Что, если я не стану долго теряться въ догадкахъ и выберу этотъ. Посмотримъ еще разъ надпись, вырзанную на золот: Кто выберетъ меня, получить чего многіе желаютъ. Ну, да это она. Весь міръ желаетъ ее. Съ четырехъ концовъ земли идутъ къ этой святын, къ этому смертному божеству. Гирканскія степи и обширныя пустыни пространной Аравіи стали теперь большими дорогами: столько принцевъ дутъ взглянуть на прекрасную Порцію. Водяное царство, котораго надменная голова плюетъ въ лицо небу уже не преграда отважнымъ чужестранцамъ, и они переплываютъ черезъ него, какъ черезъ ручей, чтобъ видть прекрасную Порцію. Одинъ изъ этихъ трехъ ящиковъ вмщаетъ ея небесный портретъ. Вроятно ли, чтобъ свинецъ вмщалъ его? Проклятіе на такую низкую мысль! Грубый свинецъ не стоитъ и того, чтобъ сокрытъ ея саванъ въ мрачной могил. Но не уже ли она заключена въ серебр и оцнена въ-десятеро дешевле чистаго золота? О, гршная мысль! никогда такая жемчужная не была въ другой оправ, кром золотой. У Англичанъ есть монета съ изображеніемъ ангела, вырзанномъ на золот, но тамъ онъ тиснуть снаружи, а здсь ангелъ лежитъ внутри золотой постели. Выдайте мн ключъ. Что бъ ни случилось, я выбираю этоть.

Порціа. Вотъ, возьмите, принцъ, и если мой портретъ лежитъ здсь, то я ваша.

Приццъ мароккскій (открывъ золотой ящикъ). О адъ! что мы находимъ тутъ? человческій черепъ! Въ его пустомъ глаз исписанный свитокъ… Прочту, что написано: ‘Не все то золото, что блеститъ, часто ты слыхалъ про это, многіе изъ людей продали свою жизнь, чтобъ Только посмотрть на мою наружность, золотые гробы скрываютъ червей! Если бы ты былъ такъ же благоразуменъ, какъ смлъ, молодъ тыломъ, старъ разсудкомъ, отвтъ теб не былъ бы въ этомъ свитк. Прощай, мертвый холодъ за твою любовь…’ Да, мертвый холодъ, и трудъ потерянъ! Итакъ прости, жаръ, и здравствуй, холодъ!— Порціа, прости! Мое сердце такъ уязвлено, что не вынесетъ томительныхъ прощаній: кто все проигралъ, уходитъ, какъ я.

(Уходить.)

Порціа. Дло кончилось благополучно! Задерни занавски. Ахъ, если бъ всмъ такого цвта, какъ онъ, также удалось выбрать меня! (Уходить.)

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Улица въ Венеціи.

САЛАРИНО и САЛАНІО.

Саларино. Да, братъ, я видлъ, какъ похалъ Бассаніо, съ нимъ отправился Граціано, а Лоренцо нтъ у нихъ на корабл, я въ этомъ увренъ.

Саланіо. Мерзавецъ-Жидъ встревожилъ криками дожа, который дошелъ съ нимъ объискивать корабль Бассаніо.

Саларино. Да пришелъ поздно: корабль былъ уже въ мор. Но дожу дали знать, что въ одной гондол видли Лоренцо вмст съ его влюбленной Джессикой. Сверхъ-того, и Антоніо поручился дожу, что ихъ нтъ на корабл у Бассаніо.

Саланіо. Я никогда не слыхивалъ такой путаницы, такого неистовства и сумасбродства, съ какимъ собака-Жидъ кричитъ по улицамъ: ‘моя дочь! мои червонцы! о моя дочь! убжала съ христіаниномъ! о мои христіанскіе червонцы! правосудіе, законъ! мои червонцы и моя дочь! запечатанный мшокъ! два запечатанные мшка съ червонцами, съ двойными червонцами, украденными моей, дочерью! а вещи: два камня, два богатые, драгоцнные камня — украдены моей дочерью! правосудіе! найдите мою дочь, на ней мои камни и червонцы!’

Саларино. Вс мальчишки въ Венеціи бгаютъ за нимъ и кричатъ: ‘его камни, его дочь, его червонцы!’

Саланіо. Какъ бы добрый Антоніо не пропустилъ срока, а то онъ поплатится за это!

Саларино. Ты къ-стати вспомнилъ. Я разговаривалъ вчера съ однимъ Французомъ, онъ сказывалъ мн, что въ пролив, который отдляетъ Францію отъ Англіи, погибъ какой-то изъ нашихъ кораблей съ богатымъ грузомъ. Я думалъ объ Антоніо, когда онъ говорилъ, и въ-тайн желалъ, чтобъ это былъ не его.

Саланіо. Ты лучше сказалъ бы Антоніо, что слышалъ, только не скажи этого вдругъ, а то можешь огорчить его.

Саларино. Нтъ человка на земл такого добраго. Я видлъ, какъ разставались Бассаніо и Антоніо: Бассаніо говорилъ ему, что поспшитъ воротиться. ‘Не спши’ отвчалъ онъ: ‘изъ меня не порти опрометчивостью своего дла, Бассаніо, но терпливо выжди время. Что жь касается до моего условія съ Жидомъ, пожалуйста, не давай ему мста между мыслями твоей влюбленной души. Будь веселъ, обрати главное вниманіе на то, чтобъ понравиться, и на прекрасныя доказательства любви, какія тамъ покажутся теб приличны’… При этомъ слов глаза у него налились слезами, онъ отвернулся, протянулъ руку назадъ съ нжностію, удивительно-трогательной, сжалъ руку Бассаніо, такъ они разстались.

Саланіо. Мн кажется, онъ любитъ міръ только ради Бассаніо. Пожалуйста, пойдемъ, отыщемъ его и постараемся какимъ-либо удовольствіемъ разсять тяжелыя думы, которымъ онъ предается.

Саларино. Да, пойдетъ. (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Бельмонтъ. Комната въ дом Порціи.

НЕРИССА и СЛУГИ.

Нерисса. Живй, живй, отдерните поскоре занавсъ, принцъ аррагонскій произнесъ клятву и идетъ теперь выбирать. (Слышенъ звукъ трубъ).

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Т же, ПОРЦІА, ПРИНЦЪ АРРАГОНСКІЙ и ихъ свита.

Порціа. Вотъ стоятъ ящики, благородный принцъ, если выберете вы тотъ, въ которомъ я, мы тотъ-часъ же приступимъ къ торжеству нашего брачнаго обряда, но если ошибетесь, то должны, не возражая ни слова, немедленно хать отсюда.

Принцъ. Я обязался клятвою выполнить три условія: во-первыхъ, никогда не открывать, кому бы то ни было, какой ящикъ я выберу, потомъ, если не отгадаю настоящаго ящика, никогда въ цлую жизнь не предлагать женщин быть моей женою, наконецъ, если буду несчастливъ въ своемъ выбор, тотъ-часъ оставить васъ и хать.

Порціа. Эти условія сохранить долженъ поклясться каждый, кто изъ моихъ ничтожныхъ достоинствъ захочетъ испытать свою судьбу.

Принцъ. Я то и сдлалъ. Теперь, счастіе, помоги надежд моего сердца! Золото, серебро и низкій свинецъ. ‘Кто выберетъ меня, долженъ отдать и вврить случаю все, что иметъ’. Сдлайся покрасиве, прежде, чмъ я отдамъ все и вврюсь случаю. Что говоритъ золотой ящикъ? А, посмотримъ. ‘Кто выберетъ меня, получитъ, чего многіе желаютъ’. Чего многіе желаютъ! Что значитъ многіе? глупая толпа, которая выбираетъ по виду, знаетъ только то, чему ее учатъ обольщенные глаза, которая не проникаетъ во внутренность, но, какъ ласточка, вьетъ гнздо подъ непогодой, на наружной стн, на пути и подъ ударами гибельныхъ случаевъ. Я не выберу, чего многіе желаютъ, не хочу слдовать примру пошлыхъ умовъ и стать на-ряду съ дикой толпою. Итакъ къ теб, серебряная сокровищница: скажи мн еще разъ, какое титло ты носишь. ‘Кто выберетъ меня получитъ, чего достоинъ’. Хорошо сказано, въ-самомъ-дл, кто пойдетъ обманывать счастіе и добиваться почестей, не имя клейма заслуги? Да не дерзнетъ никто присвоивать себ незаслуженной чести! О, если бъ богатства, отличія и высокій санъ не приходились даромъ, и если бъ свтлыя почести покупались всегда достоинствами человка! сколько бъ людей съ непокрытой головой надло шляпу, сколько бъ слушалось, которые приказываютъ! сколько зеренъ низости отдлилось бы отъ истиннаго смени чести! и сколько бъ чести отъискали въ солом и въ развалинахъ временъ, чтобъ придать ей опять ея прежній блескъ! Но обратимся къ выбору. ‘Кто выберетъ меня, получитъ, чего достоинъ’. Я хочу взять заслуженное. Дайте мн ключъ отъ этого и скоре отоприте,— тутъ мое счастіе.

Порціа. Вы слишкомъ-долго медлили изъ того, что находите здсь.

Принцъ. Что это здсь? Портретъ какого-то болвана съ дурацкой улыбкой, онъ подаетъ мн бумагу. Прочтемъ. О, какъ ты непохожъ на Порцію, какъ ты непохожъ на мои надежды и на мои достоинства! ‘Кто выберетъ меня,получить, чего достоинъ.’ Не ужь ли я ничего не стою, кром головы дурака? Эта ли мн награда? Не ужь ли я не заслужилъ ничего лучше?

Порціа. Ошибаться и разсуждать два разныя дла и различныхъ свойствъ.

Принцъ. Что тутъ есть? ‘Семь разъ огонь искушалъ это серебро, семь, разъ былъ искушаемъ тотъ разумъ, который не выбиралъ никогда не въ-попадъ. Есть многіе, они обнимаютъ тнь, но за то имъ дастся только тнь счастія, есть дураки на земл, я знаю, вс въ серебр: таковъ и я, на какой жен ты ни женись, моя голова все будетъ у тебя на плечахъ. Такъ отправляйся, теб отставка.’ — Чмъ доле я останусь здсь, тмъ глупе покажусь.. Пріхалъ свататься съ одной дурацкой головой, а возвращаюсь съ двумя.— Прекрасная, прости, я сдержу клятву терпливо перенесть несчастіе. (Уходитъ со всею свитой.)

ЯВЛЕНІЕ XIX.

Т же, кром ПРИНЦА и его свиты.

Порціа. Такъ мотылекъ обжегся на свч! Охъ, эти разсуждающіе глупцы! когда они выбираютъ, то длаются такъ умны, что, благодаря уму, лишаются меня.

Нерисса. Въ старинной пословиц нтъ нисколько суеврія: ‘вшаетъ и женить судьба’.

Порціа. Поди, задерни занавсъ, Нерисса.

ЯВЛЕНІЕ XX.

Т ЖЕ и СЛУГА.

Слуга. Гд госпожа?

Порціа. Здсь. Что теб надо?

Слуга. Сударыня, у воротъ остановился сей-часъ молодой Венеціанецъ, онъ пріхалъ впередъ, чтобъ объявить о прибытіи своего господина, отъ котораго привезъ чувствительный поклонъ, т. е., кром учтивостей и ласковыхъ словъ, подарки высокой цны. Я еще не видывалъ такого пріятнаго посланника любви, никогда апрльскій день не появлялся такъ мило,чтобъ показать намъ какое богатое лто слдуетъ за нимъ, какъ этотъ передовой явился передъ своимъ господиномъ.

Порціа. Ну, полно жь, пожалуйста. Я ужь боюсь, ты мн сейчасъ скажешь, что онъ теб родня, потому-что тратишь свой праздничный умъ на похвалы ему. Пойдемъ, пойдемъ, Нерисса, я нетерпливо желаю видть эту почту любви, которая пришла такъ вжливо.

Нерисса. О, госпожа любовь! если бъ это былъ Бассаніо! (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Площадь въ Венеціи.

САЛАНІО и САЛАРИНО.

Саланіо. Ну, что новаго на Ріальто?

Саларино. Тамъ еще все увряютъ, что у Антоніо корабль съ богатымъ грузомъ претерплъ кораблекрушеніе въ пролив, который отдляетъ Францію отъ Англіи. Не помню, какъ называютъ мсто, но это, сказываютъ, самая опасная и гибельная мель. На ней погребены обломки многихъ огромныхъ кораблей, если только сплетница-молва честная женщина.

Саланіо. Я хотлъ бы, чтобъ на этотъ разъ она лгала хуже всякой сплетницы, какой случалось жевать пряники или уврять сосдей, что оплакиваетъ смерть третьяго мужа. Но безъ дальняго болтовства обратимся прямо къ длу. Это правда, что добрый Антоніо, честный Антоніо — ахъ, если бъ я могъ дать ему такой хорошій титулъ, который былъ бы подъ-масть къ его имени!.

Саларино. Ну, да наконецъ, что же?

Саланіо. Ну, что ты говоришь? конецъ тотъ, что онъ лишился корабля!

Саларино. Дай Богъ, чтобъ этимъ кончились его потери!

Саланіо. Поскорй сказать ‘аминь’, а то дьяволъ помшаетъ моей молитв, видишь, онъ идетъ къ намъ въ образ Жида.

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же и Шейлокъ

Саланіо. Ну что, Шейлокъ? Что новаго у купцовъ?

Шейлокъ. Вы знаете лучше другаго, лучше всякаго другаго о побг моей дочери.

Саларино. Это правда. Что до меня, то я знаю, какой портной сшилъ ей крылья, на которыхъ она улетла.

Саланіо. И Шейлокъ съ своей стороны зналъ, что птица уже оперилась, а въ это время у нихъ у всхъ обычай покидать свою мать.

Шейлокъ.Она будетъ покинута Богомъ за то!

Саларино. Да, если дьяволъ сдлается ея судьею.

Шейлокъ. Моей собственной плоти и крови взбунтоваться противъ меня!

Саланіо. Пошелъ, старый! гд имъ взбунтоваться въ твои лта!

Шейлокъ. Я называю мою дочь моей плотью и кровью.

Саларино. Да между твоей и ея плотью больше разницы, чмъ между сажей и слоновой костью, а между вашей кровью больше, чмъ у краснаго вина съ краснымъ уксусомъ.— Скажи-ка намъ, слышалъ ты, правда, что у Антоніо погибло что-то на мор, или нтъ?

Шейлокъ. Вотъ еще мн убытокъ! Банкрутъ, мотъ, который едва сметъ показывать глаза на Ріальто, нищій, который всегда прихаживалъ на биржу такимъ чопорнымъ… Помнитъ ли онъ условіе? Онъ, бывало, называлъ меня ростовщикомъ, помнитъ ли онъ условіе? Онъ, бывало, давалъ деньги въ-займы изъ христіанскаго добродушія… Помнитъ ли онъ условіе?

Саларино. Ну, да я увренъ, еcли онъ просрочитъ, ты не захочешь его мяса, на что теб оно?

Шейлокъ. Чтобъ прикармливать на него рыбу, если оно не годится на пищу моему мщенію. Онъ позорилъ меня и помшалъ въ дл полумильйонномъ, хохоталъ надъ моими потерями, насмхался надъ моими пріобртеніями, безчестилъ мой народъ, портилъ мои торги, охлаждалъ моихъ друзей, поджигалъ враговъ — и за что? Я Жидъ. Да разв у Жида нтъ глазъ, разв у Жида нтъ рукъ, органовъ, соразмрности въ частяхъ, чувствъ, привязанностей, страстей? Насъ питаетъ та же пища, то же оружіе ранитъ насъ, мы подвержены тмъ же болзнямъ, лечимся тми же средствами, гремся и зябнемъ отъ той же зимы и отъ того же лта, какъ христіане. Если вы защекочете насъ, разв мы не засмемся? Если вы отравите насъ, разв мы не умремъ? и если вы обидите насъ, разв мы не отомстимъ? Когда мы похожи на васъ во всемъ другомъ, мы хотимъ походить и въ этомъ. Если Жидъ обидитъ христіанина, что длаетъ онъ съ своимъ смиреніемъ? Мститъ. Если христіанинъ обидитъ Жида, что должно этому длать, по примру христіанина? а? мститъ. Мерзости, которымъ вы меня учите, я употреблю въ дло, и мудрено будетъ, коли не превзойду учителей.

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и СЛУГА, потомъ ТЮБАЛЬ.

Слуга. Господа, синьйоръ Антоніо у себя дома и желаетъ говорить съ вами обоими.

Саларино. Мы его везд искали.

(Въ это время входить Тюбаль.)

Саланіо. Вотъ и другой того же племени, третьяго не найдешь имъ подъ-масть, разв самъ чортъ пойдетъ въ Жиды. (Саларино, Саланіо и слуга уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

ТЮБАЛЬ и ШЕЙЛОКЪ.

Шейлокъ. Ну, что Тюбаль? что новаго изъ Генуи? нашелъ ли ты мою дочь?

Тюбаль. Во многихъ мстахъ я слышалъ о ней, но найдти ее не могъ.

Шейлокъ. Ну, такъ, такъ, такъ! погибъ алмазъ, что стоилъ мн во Франкфурт 2000 червонцевъ! Проклятія до-сихъ-поръ не было никогда на нашемъ народ! я до-сихъ-поръ никогда не чувствовалъ его! Дв тысячи червонцевъ тутъ!.. А другіе драгоцнные, драгоцнные камни! О, пусть бы дочь умерла у моихъ ногъ, да съ этими камнями въ ушахъ! Пусть бы ввалили ее въ гробъ у моихъ ногъ, да съ червонцами въ гроб!— Нтъ извстія о нихъ? Ну, да! И я не знаю еще, что истрачено въ поискахъ… О, потери за потерей! Воръ столько унесъ и столько надо, чтобъ отъискать вора, и нтъ удовлетворенія, нтъ средства отмстить, и нтъ несчастія ни съ кмъ!.. Есть несчастіе, да давитъ только меня, есть вздохи, да только изъ моей груди, есть слезы, да только изъ моихъ глазъ…

Тюбаль. О, нтъ, и другіе могутъ жаловаться на несчастіе! Антоніо, какъ мн сказывали въ Гену.

Шейлокъ. Что, что, что?.. несчастіе, несчастіе?..

Тюбаль. Лишился корабля, что шелъ изъ Триполя.

Шейлокъ. Слава Богу, слава Богу!— Да правда ли? правда ли?

Тюбаль. Я говорилъ кое-съ-кмъ изъ матросовъ, которые спаслись отъ кораблекрушенія.

Шейлокъ. Спасибо, добрый Тюбаль. Добрыя всти добрыя всти! Ха! ха! ха! Гд? въ Гену?

Тюбаль. Твоя дочь истратила въ Гену, какъ мн сказывали, въ одинъ вечеръ 80 червонцевъ..

Шейлокъ. Ты вонзаешь въ меня кинжалъ! Стало, я никогда больше не увижу своего золота? Восемьдесятъ червонцевъ за одинъ разъ! восемьдесятъ червонцевъ!

Тюбаль. Разные заимодавцы Антоніо пріхали со мной въ Венецію, они божатся, что ему нечего другаго длать, какъ объявить себя банкрутомъ.

Шейлокъ. Очень-радъ: я стану мучить его, стану пытать его,— очень-радъ.

Тюбаль. Одинъ изъ нихъ показывалъ мн кольцо, которое получилъ отъ твоей дочери за обезьяну.

Шейлокъ. Провались съ нею! Ты терзаешь меня, Тюбаль: это моя бирюза, мн досталась отъ Лига, когда еще я былъ холостымъ. Я не отдалъ бы ея за цлую степь обезьянъ.

Тюбаль. А Антоніо, видно, правда, что разорился?

Шейлокъ. О, правда, сущая правда! Ступай, Тюбаль, купи мн какого-нибудь исполнителя правосудія, приговори его за дв недли впередъ. Я хочу взять у него сердце, если онъ просрочитъ. Не будь только его въ Венеціи, я могу вести торгъ, какой мн угодно… Ступай, ступай, Тюбаль, ты найдешь меня потомъ у насъ въ синагог. Ступай, добрый Тюбаль, у насъ въ синагогу Тюбаль. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Дйствіе въ Бельмоит. Комната въ дом Порціи, ящики выставлены.

БАССАНІО, ПОРЦІА, ГРАЦІАНО, НЕРИССА и СВИТА.

Порціа. Прошу васъ, остановитесь, подождите день или два, прежде чмъ отважитесь. Если вы ошибетесь въ выбор, я лишусь вашего общества, такъ помедлите сколько-нибудь: что-то говоритъ мн (однако это не любовь), что я не хотла бы лишиться васъ, а вы сами знаете, ненависть не даетъ совтовъ такого рода… Только изъ страха, что вы не поймете меня совершенно (а у двицы нтъ другаго языка, кром ея мысли), я желала бы удержать васъ здсь мсяцъ или два, прежде чмъ вы ввритесь случаю ради меня. Я могла бы научить васъ, какъ выбрать безъ ошибки, но тогда я клятвопреступница, такою никогда не буду — стало вы можете потерять меня, а если потеряете, то заставите пожелать грха, каяться, что я не была клятвопреступницей, — Горе вашимъ глазамъ! Они остили меня и раздлили на дв части: одна половина принадлежитъ вамъ, другая половина — вамъ… мн самой, хотла я сказать, но если мн, стало вамъ, и стало об вамъ..— О, развращенный вкъ кладетъ преграды между владльцами и ихъ правами, и хотя я принадлежу вамъ, я не ваша. Если такъ будетъ, пускай счастіе идетъ за это въ адъ, а не я. Я говорю слишкомъ-долго, но за тмъ, чтобъ остановить время, расширить и протянуть его,— чтобъ удержать васъ отъ выбора.

Бассаніо. Позвольте мн выбирать, въ моемъ положеніи — я на пытк.

Порціа. На пытк, Бассаніо?.. Такъ признайтесь, какая измна таится подъ вашей любовью.

Бассаніо. Никакой, подъ моей любовью таится ужасное сомнніе, оно заставляетъ меня бояться за нее. Дружба и союзъ скоре могутъ быть между снгомъ и огнемъ, чмъ между измной и моей любовью.

Порціа. А! Только я боюсь… вы говорите на пытк, когда всякій принужденъ сказать что-нибудь.

Бассаніо. Общайте мн жизнь, и я открою истину.

Порціа. Ну, хорошо, откройте — и живите.

Бассаніо. Открыться и любить, вотъ былъ бы весь итогъ моего признанья. О, сладкія муки! самъ мучитель учитъ меня отвтамъ для моего спасенія! Но пустите меня къ моей судьб и ящикамъ.

Порціа. Ступайте же: я заперта въ одномъ изъ нихъ, если вы меня любите, то вы найдете меня. Нерисса и вс прочіе, станьте поодаль. Пусть раздается музыка во время выбора, и тогда, если онъ не отгадаетъ, конецъ его будетъ конецъ лебедя, угасающаго подъ псню, а чтобъ сравненіе было точне, то глаза мои станутъ ручьемъ и водянымъ ложемъ смерти для него. Онъ можетъ отгадать!.. Какую жъ надо музыку тогда?.. Тогда надо музыку, какъ радостныя трубы въ день преклоненія врноподданныхъ, передъ ново-внчаннымъ монархомъ, надо музыку, какъ эти сладостные звуки, которые на-разсвт шепчутъ дремлющему жениху на-ухо и зовутъ его къ алтарю. Вотъ онъ идетъ съ-такой же благородной осанкой, но только съ большей любовью, чмъ шелъ молодой Алкидъ спасать рыдающую Трою отъ двичьей дани, платимой морскому чудовищу. Я стою для жертвоприношенія, вс другіе — это дарданскія жены съ мрачными лицами — пришли видть окончаніе подвига. Иди Геркулесъ! Живъ ты — я жива. Съ большимъ волненьемъ смотрю я на битву, чмъ ты идешь на нее.

Между-тмъ, какъ Бассаніо разсматриваетъ ящики, музыка и поютъ псню:

У любви гд колыбель?

Въ сердц ль нжномъ, въ голов ль?

Какъ внезапно рождена,

Чмъ питается она?

Чудное дитя очей!

Созерцанье пища ей,

Гд ей жизнь была дана

Жизнь окончитъ тамъ она,

Ей напвъ нашъ гробовой

Вчный ей за-упокой.

&nbsp, Хоръ.

Вчный ей за-упокой.

Бассаніо. Такъ, видная вещь можетъ всего мене отвчать своей наружности! Свтъ безпрестанно вводится въ обманъ украшеніями. Въ правосудіи есть ли такіе продажные и беззаконные доводы, которые, будучи приправлены сладкимъ голосомъ, не затемнили бы признаковъ зла? Нтъ порока такого простодушнаго, чтобъ не присвоивалъ себ какихъ-нибудь примть добродтели. Сколько трусовъ, у которыхъ сердца такъ-же ненадежны, какъ песочныя лстницы, а носятъ на подбородкахъ бороды Геркулеса и нахмуреннаго Марса. У нихъ, если порыться внутри, печенки блы, какъ молоко. Посмотрите на красоту, и вы увидите, что она покупается на-всъ. Эти волнообразные, змистые, золотые локоны, которые рзвятся съ втромъ на мнимой красавиц, про ихъ мы часто знаемъ, что они приданое другой головы, и черепъ, гд родились, въ могил. Итакъ украшеніе не что иное, какъ обманчивый берегъ самаго опаснаго моря, прекрасное покрывало на индійской красот, видъ истины, которымъ одвается коварный вкъ, чтобъ ловить въ сти мудрйшихъ. Такъ ты, ослпительное золото, жестокая пища Мидаса, и не хочу тебя, ни тебя также, ты блдный и пошлый переметчикъ у людей! Но ты, ты, тощій свинецъ, скоре грозишь, чмъ общаешь что-нибудь, твоя простота трогаетъ меня больше, чмъ краснорчіе, и тебя выбираю я. О, еслибъ радость была послдствіемъ выбора!

Порціа. Какъ вс другія страсти улетаютъ на воздухъ, и мысли, полныя сомнній, и поспшно-обнятое отчаянье, и дрожащій страхъ, и ревность съ зелеными глазами! О, любовь! воздержись, умрь свой восторгъ, постепенно изливай свои радости, ограничь ихъ необъятность, я слишкомъ-сильно чувствую твое счастіе, сдлай его меньше, не то — я паду подъ его бременемъ.

Бассаніо. Что я найду здсь? (открываетъ свинцовый ящикъ) Портретъ прекрасной Порціи! какой полубогъ такъ близко подошелъ къ творенію? Не двигаются ли эти глаза? или, прильнувъ къ моимъ зрачкамъ, они кажутся мн въ движеніе? Вотъ полураскрытыя губы, отдленныя одна отъ другой сахарнымъ дыханіемъ. Только такая нжная преграда должна раздлять такихъ нжныхъ друзей. Вотъ живописецъ, подражая пауку, сплелъ изъ ея волосъ золотую сть, чтобъ ловить сердца людей, врне чмъ мухъ въ паутину. Но ея глаза… какъ могъ онъ смотрть на нихъ и писать! Одинъ изъ нихъ, начатый имъ, долженъ бы похитить у него оба и не дать докончить себя. Но посмотрите, какъ оскорбительно моя похвала унижаетъ достоинство этой тни,— такъ, эта тнь ниже дйствительности. Вотъ свитокъ, содержаніе моей судьбы: ‘ты, который не выбиралъ по наружности, ты отгадалъ славно и выбралъ врно, если это счастіе достается теб, будь доволенъ и не ищи новаго. Если ты радъ ему, и въ своемъ жребіи видишь свое блаженство, обернись къ невст и потребуй ее поцалуемъ любви.’ — Драгоцнный свитокъ, прекрасная Порціа, съ вашего позволенія. (Цалуеть ее). Я пришелъ исполнить надпись: ‘дать и получить’, похожій на одного изъ двухъ соперниковъ, который оспориваетъ у другаго награду и думаетъ, что заслужилъ ее въ глазахъ народа, но вдругъ слышитъ рукоплесканія, всеобщій крикъ — и голова у него кружится, глаза неподвижны, онъ въ сомннія: для него эти громы похвалъ или нтъ? Такъ, прекрасная Порціа, стою я теперь, такъ я не знаю, правда ли то, что вижу, и не поврю счастію, покуда оно не будетъ скрплено, подписано, утверждено вами.

Порціа. Вы видите, синьйоръ Бассаніо, гд я и что я: хотя, для себя-самой, я не была бъ честолюбива въ моихъ желаніяхъ, не захотла бъ быть лучше, но для васъ я желала бъ въ двадцать разъ быть тмъ, что я теперь въ тысячу разъ прекрасне, въ десять тысячъ разъ богаче, чтобъ только стать высоко въ вашемъ мнніи, я желала бъ въ добродтеляхъ, красот, богатствахъ, друзьяхъ превзойдти всякую мру, но вс мои свойства, взятыя вмст, не что иное, какъ простосердечная двушка, неученая, неопытная. Она счастлива, что еще не такъ стара, чтобъ не могла учиться, еще счастливе отъ-того, что родилась не такъ тупа, чтобъ не могла выучиться, а всего счастливй отъ-того, что ея покорный умъ ввряетъ себя вамъ для руководства, вамъ, ея повелителю, наставнику, королю. Я и что мое — принадлежитъ вамъ и стало теперь вашимъ. Сію-минуту я была владлица этихъ прекрасныхъ палатъ, госпожа моихъ слугъ, королева себ-самой, и сію же минуту, этотъ домъ, эти слуги, эта сама я — все ваше, мой властелинъ. И даю ихъ съ этимъ кольцомъ. Когда вы разлучитесь съ нимъ, потеряете его или отдадите, это будетъ предсказаніемъ погибели вашей любви и дастъ мн право жаловаться на васъ.

Бассаніо. Вы лишили меня словъ, только кровь моя отвчаетъ вамъ въ моихъ жилахъ. Я чувствую такой безпорядокъ въ мысляхъ, какой, посл прекрасной рчи любимаго государя, бываетъ въ говор очарованной толпы, когда каждое слово перемшивается съ другими и сливается въ дикій звукъ, гд ничего нельзя разобрать, кром радости, выраженной, но не сказанной: если это кольцо разстанется съ этимъ пальцемъ, тогда разстанется жизнь съ этимъ сердцемъ — о, тогда смло скажите: Бассаніо умеръ.,

Нерисса. Синьйоръ и синьйора, теперь нашъ чередъ радоваться вмст съ вами. Мы были при этомъ и видли, какъ совершились наши желанія. Честь имемъ поздравить васъ.

Граціано. Синьйоръ Бассаніо, и вы, прекрасная синьйора, желаю вамъ такого счастія, какого вы сами себ желаете, потому-что вы врно не захотите отнять его у меня. А когда вы будете торжествовать взаимное общанье вашей врности, позвольте и мн также жениться въ это время.

Бассаніо. Отъ всего сердца, только найди жену.

Граціано. Покорно благодарю васъ. Вы нашли мн ее. Мои глаза, синьйоръ, смотрятъ такъ же быстро, какъ ваши. Вы видли госпожу, я глядлъ на служанку, вы влюбились, я влюбился, а до проволочекъ я такой же неохотникъ, какъ и вы. Ваше счастіе заключалось въ ящикахъ: случилось такъ, что и мое въ нихъ было. Я волочился здсь за нею до пота лица и до-того клялся въ любви, что отъ этихъ клятвъ у меня въ горл пересохло. Наконецъ, если общанія исполняется, то я добился, что вотъ эта красавица общала мн свою любовь въ томъ только случа, когда вы завладете госпожею.

Порціа. Правда ли, Нерисса?

Нерисса. Правда, сударыня, если это не противно вамъ.

Бассаніо. А ты, Граціано, говоришь не шутя?

Граціано. Божусь, не шутя.

Бассаніо. Мы сочтемъ за честь, что наша свадьба будетъ вмст съ вашей.

Граціано. Кто это идетъ сюда? Лоренцо и его неврная? какъ, да и старый другъ, Венеціанецъ Салеріо!

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же, ЛОРЕНЦО, ДЖЕССИКА и САЛЕРІО.

Бассаніо. Лоренцо и Салеріо, милости просимъ, если новость моего положенія здсь даетъ мн право приглашать васъ. Съ вашего позволенія, милая Порціа, я приглашаю моихъ истинныхъ друзей и соотечественниковъ.

Порціа. Я то же длаю — и отъ души имъ рада.

Лоренцо. Благодарю васъ покорно. Впрочемъ, синьйоръ Бассаніо, я съ своей стороны не думалъ видться здсь съ вами, но встртился на дорог съ Салеріо и онъ уговорилъ меня, не принимая никакихъ возраженій, отправиться съ нимъ сюда.

Салеріо. Да, я уговорилъ его и имлъ на это причину. Синьйоръ Антоніо кланяется вамъ. (Подаетъ письмо Бассаніо).

Бассаніо. Прежде, чмъ открою это письмо, прошу васъ, скажите мн, здоровъ ли мой добрый другъ.

Салеріо. Не боленъ, разв только душа больна, ни здоровъ, разв только здорова душа: это письмо покажетъ вамъ его состояніе.

Граціано. Нерисса, приласкай эту чужестранку, поразговори ее. Твою руку, Салеріо! Что новаго въ Венеціи? что подлываетъ король-купецъ, добрый Антоніо? я увренъ, онъ будетъ радъ нашему успху, мы, Язоны, пріобрли золотое руно.

Салеріо, Ахъ, еслибъ вы нашли руно, которое онъ потерялъ!

Порціа. Врно страшное извстіе содержится въ этой бумаг, оно сгоняетъ краску съ бассаніевыхъ щекъ: врно умеръ какой-нибудь нжный другъ! Ничто другое въ мір не могло бы такъ сильно измнить лицо твердаго мужчины. Но что? все блдне и бдне? Позвольте, Бассаніо, я половина васъ и безспорно должна раздлить съ вами по-поламъ содержаніе этой бумаги.

Бассаніо. О, прекрасная Порціа, тутъ немного словъ, но они непріятне всхъ, которыя до-сихъ-поръ чернили бумагу! Милая женщина, когда въ первый разъ я поврилъ вамъ свою любовь, я смло сказалъ, что все мое богатство текло въ моихъ жилахъ, что я былъ благородный человкъ — и я сказалъ вамъ тогда правду, я оцнилъ себя дешево, но со всмъ тмъ, милая женщина, вы узнаете, какимъ низкимъ хвастуномъ я былъ, когда я сказалъ, что у меня не было ничего, я долженъ былъ сказать: хуже, чмъ ничего, потому-что я заложилъ себя нжному другу и заложилъ своего друга его истинному врагу, чтобъ имть деньги. Вотъ письмо, эта бумага — это тло моего друга, каждое слово на ней — это звъ раны, которая истекаетъ кровью жизни.— Но правда ли, Салеріо? не ужь ли вс его предпріятія не удались? не ужъ ли ни одно? изъ Триполи, изъ Мексики и Англіи, изъ Лиссабона, Варваріи и Индіи — не ужь ли ни одинъ корабль не избгъ страшнаго прикосновенія скалъ, этихъ разорителей купцовъ?

Салеріо. Ни одинъ. Да, кажется, еслибъ у него и были деньги, чтобъ заплатить Жиду, Жидъ не взялъ бы ихъ. Никогда я не знавалъ твари съ человческимъ образомъ такой ядовитой и такой жадной къ погибели человка. Онъ пристаетъ къ дожу и утромъ и вечеромъ, грозятъ уничтоженіемъ свободы республики, если откажутъ ему въ правосудіи, двадцать купцовъ, самъ дожъ и значительнйшіе сенаторы,— вс убждали его, но никто не усплъ выбить у него изъ головы злобнаго иска, онъ говоритъ свое: неустойка, правосудіе, условіе.

Джессика. Когда я была съ нимъ, то слышала, какъ онъ клялся Тюбалю и Чосу, двоимъ соотечественникамъ, что лучше бъ хотлъ взять мясо Антоніо, чмъ сумму въ двадцать разъ больше той, которую далъ въ-займы. И я уврена, синьйоръ, если законъ и правительство не откажутъ ему, то худо будетъ, бдному Антоніо.

Порціа. Эта вашъ нжный другъ въ такой бд?

Бассаніо. Нжнйшій мой другъ, лучшій изъ людей, душа самая чистая и неутомимая на одолженія,— тотъ, въ комъ древняя римская честность видна боле, чмъ во всхъ другихъ, которые дышатъ воздухомъ Италіи.

Порціа. Много ли же онъ долженъ Жиду?

Бассаніо За меня три тысячи червонцевъ.

Порціа. Какъ? небольше? заплатите ему шесть тысячъ и уничтожьте условіе, удвойте шесть тысячъ и потомъ утроите, прежде чмъ другъ, такъ вами описанный, потеряетъ хоть одинъ волосъ за вину Бассаніо. Сперва, пойдемте со мной въ церковь, назовите меня женой, а тамъ вы тотъ-часъ въ Венецію, къ своему другу, потому-что никогда не будете въ объятіяхъ Порціи съ безпокойной душой. У васъ явится золота довольно, чтобъ заплатить въ двадцать разъ больше такого ничтожнаго долга,— а когда заплатите, привезите вашего врнаго друга съ собой. Между тмъ Нерисса и я, мы станемъ жить двицами и вдовами. Пойдемте, вамъ должно отправиться отсюда въ самый день свадьбы, пригласите вашихъ друзей, смотрите повеселе. Такъ-какъ вы дорого куплены, вы будете дороги моему сердцу. Но прочтите мн письмо вашего друга.

Бассаніо (читаетъ). ‘Любезный Бассаніо, мои корабли погибли, мои заимодавцы становятся жестоки, мое состояніе въ совершенномъ упадк, мое условіе съ Жидомъ просрочено, и такъ-какъ, заплатя по немъ, я не могу остаться въ живыхъ, то вс долги между тобой и мною покончены, лишь бы только я могъ предъ смертью увидть тебя. Впрочемъ, поступи, какъ теб вздумается. Если дружба твоя не уговоритъ тебя пріхать, я не хочу, чтобъ уговаривало мое письмо.’

Порціа. О, милый другъ, отправь поскоре вс дла и позжай!

Бассаніо. Если я имю отъ васъ благосклонное позволеніе хать, то стану торопиться, но прежде чмъ ворочусь назадъ, нигд преступный сонъ не сомкнетъ моихъ глазъ и никакое успокоеніе не помстится между мной и вами. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Улица въ Венеціи.

ШЕЙЛОКЪ, САЛАНІО, АНТОНІО и ТЮРЕМЩИКЪ.

Шейлокъ. Тюремщикъ, смотри за нимъ. Не говори мн о помилованьи, это тотъ безумный, что-даетъ деньги въ-займы безъ процентовъ.— Тюремщикъ, смотри за нимъ!

Антоніо. Да послушай меня, добрый Шейлокъ!…

Шейлокъ. Я получу по условію, не говори ничего противъ условія: я произнесъ клятву, что получу по условію, ты называлъ меня собакой, прежде чмъ имлъ причину,— ну, такъ если я собака, берегись моихъ клыковъ! Дожъ окажетъ мн правосудіе. Удивляюсь теб, негодный тюремщикъ, что ты такъ жалостливъ: вышелъ съ нимъ, по его просьб, на улицу.

Антоніо. Прошу тебя, дай мн сказать слово.

Шейлокъ. Я хочу получить по условію, я не хочу слушать твоихъ словъ. Я хочу получить по условію: итакъ не разговаривай больше. Изъ меня не сдлаютъ мягкаго и тупоглазаго дурака, который покачалъ бы головой, растаялъ и вздохнулъ, и поддался бы христіанскимъ убжденіямъ. Не ходи за мной, я не хочу разговаривать,— я хочу получитъ по условію.

Саланіо. Да это самая непреклонная собака, какая только водилась между людьми.

Антоніо. Оставь его, я не пойду больше за нимъ съ безполезными просьбами, онъ хочетъ моей жизни, я хорошо знаю его причины: часто я спасалъ отъ его взысканій многихъ, которые еще во-время приходили рыдать ко мн, за это онъ ненавидитъ меня.

Салаліо. Я увренъ, что дожъ никогда не допуститъ его получить такую неустойку.

Антоніо. Дожъ не можетъ остановить дйствія закона, если будетъ отказано иностранцамъ въ обезпеченіяхъ, которыми они пользуются у насъ въ Венеціи, то это заставить сильно жаловаться на правосудіе республики, а ея торговля и выгоды нашего города основаны на всхъ народахъ. Такъ пойдемъ. Эти горести и потери до того убили меня, что едва-ли къ завтраму сохраню я фунтъ мяса для моего кровожаднаго заимодавца. Ну, тюремщикъ, пойдемъ. Дай Богъ, чтобъ Бассаніо пріхалъ взглянуть, какъ я заплачу его долгъ, а тамъ мн все равно! (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Бельмонтъ. Комната въ дом Порціи.

ПОРЦІА, НЕРИССА, ЛОРЕНЦО, ДЖЕССИКА и БАЛЬТАЗАРЪ.

Лоренцо. Синьйора, хотя я говорю въ вашемъ присутствіи, но вы имете благородное и врное понятіе о богоподобной дружб, это поразительно обнаруживается въ томъ, что вы ршаетесь такъ переносить разлуку съ вашимъ будущимъ супругомъ. Только, если бъ вы знали, кому оказываете эту честь, что за истинно-благородный человкъ, кому посылаете вы помощь, какой это нжный другъ вашего супруга,— вы бы гордились своимъ дломъ больше, чмъ обыкновенная доброта можетъ васъ заставить гордиться.

Порціа. Я никогда не раскаявалась, что поступила хорошо, не буду и теперь. У двухъ товарищей, которые живутъ и проводятъ время вмст, у которыхъ души несутъ на себ ровное ярмо дружбы, необходимо должно быть сходство въ выраженіи лица, въ осанк и въ чувствахъ. Это заставляетъ меня думать, что Антоніо, другъ жениха моего, долженъ непремнно походить на моего жениха: если это такъ, то какъ же мала цна, которую я дала, чтобъ выкупить подобіе моей души изъ рукъ адской жестокости? это очень-похоже на самохвальство. Итакъ ни слова больше объ этомъ, послушайте другое. Лоренцо, я поручаю вамъ все хозяйство и управленіе моимъ домомъ до прізда моего мужа, что до меня, то я произнесла небу тайный обтъ жить въ молитв и созерцанія, имя только при себ Нериссу, до возвращенія нашихъ мужей. Въ двухъ миляхъ отсюда есть монастырь, и мы пробудемъ тамъ. Я желаю, чтобъ вы не отказались отъ этой должности, которую моя дружба и отъ-части необходимость налагаютъ теперь на васъ.

Лоренцо. Синьйора, отъ всего сердца я готовъ повиноваться во всемъ вашимъ милостивымъ приказаніямъ.

Порціа. Моимъ людямъ извстна уже моя воля, и они васъ и Джессику будутъ считать вмсто Бассаніо и меня. Итакъ прощайте до будущаго свиданія.

Лоренцо. Да сопутствуютъ вамъ пріятныя мысли и счастливые часы!

Джессика. Я желаю вамъ всякаго душевнаго удовольствія.

Порціа. Благодарю васъ за желаніе и я рада пожелать вамъ того же. Прощайте, Джессика.

(Джессика и Лоренцо уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Т же, кром ДЖЕССИКИ и ЛОРЕНЦО.

Порціа. Теперь послушай, Бальтазаръ, я всегда знавала тебя за честнаго и врнаго слугу: покажи мн, что ты все еще таковъ. Вотъ, возьми письмо. Употреби усилія, возможныя человку, чтобъ поспть поскоре въ Падую. Отдай это въ руки самому доктору Белларіо, моему двоюродному брату, и смотри, какіе онъ теб дастъ бумаги и платье, привези все, прошу тебя, съ воображаемой скоростью къ извстному перевозу на дорог въ Венецію. Не трать времени въ разговорахъ, а позжай, я буду тамъ прежде тебя.

Бальтазаръ. Сударыня, я сей-часъ ду.

Порціа. Пойдемъ, Нерисса, я затяла дло, о которомъ ты еще не знаешь: мы увидимъ нашихъ мужей, прежде чмъ они воображаютъ.

Нерисса. А они увидятъ насъ?

Порціа. Увидятъ, Нерисса, но въ такомъ плать, что имъ не пріидетъ въ голову вспомнить о насъ. Я бьюсь съ тобой о чемъ хочешь, если бъ мы нарядились молодыми людьми, я изъ насъ двухъ была бы самый милый юноша, я умла бы носить кинжалъ храбро и ловко, говорить этимъ пискливымъ голосомъ, который означаетъ переходъ изъ мальчика въ мужчину, умла бы изъ двухъ крошечныхъ шаговъ сдлать мужественный шагъ, толковать о сраженіяхъ, какъ хвастливый юноша, и премило лгать, что такія-то женщины лучшаго круга искали моей любви, что я отказалъ имъ, а он слегли да умерли, что мн нельзя же было отвчать всмъ, потомъ я сталъ бы каяться, жалть, что былъ ихъ убійцей, словомъ, я насказалъ бы двадцать этихъ мелочныхъ нелпостей, и всякій бы у меня побожился, что я вышелъ изъ школы ужь боле двнадцати мсяцевъ. У меня въ голов тысяча ребяческихъ затй, которыя переняла я отъ этихъ малолтнихъ хвастуновъ, и которыя приведу въ исполненіе…

Нерисса. Что разв мы превратимся въ мужчинъ?

Порціа. Фи! что за вопросъ! если бъ твои слова перетолковалъ какой-нибудь негодяй!… Но пойдемъ, я разскажу теб мою выдумку, когда будемъ въ коляск: она дожидается насъ у воротъ парка. Поспшимъ, мы должны прохать сегодня двадцать миль.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Зала суда въ Венеціи.

ДОЖЪ, СЕНАТОРЫ, БАССАНІО, АНТОНІО, ГРАЦІАНО, САЛАРИНО, САЛАНІО и другіе.

Дожъ. Ну, что, здсь ли Антоніо?

Антоніо. Здсь, что прикажете, ваша свтлость?

Дожъ. Жаль мн тебя: ты пришелъ отвчать передъ противникомъ, у котораго сердце каменное, безчеловчная тварь неспособна къ состраданію, не проникнута ни каплей милосердія.

Антоніо. Я слышалъ, что ваша свтлость приняли много безпокойства, стараясь смягчить жестокость его поступковъ, но такъ какъ онъ настаиваетъ на своемъ и если никакія законныя средства не могутъ освободить меня отъ его ненависти,— я вооружаюсь терпніемъ противъ ярости и готовъ съ спокойствіемъ духа вынести его варварство и изступленіе.

Дожъ. Поди кто-нибудь и позови Жида въ судъ.

Саланіо. Онъ ждетъ у дверей — вотъ онъ, ваша свтлость.

ЯВЛЕНІЕ II.

T же и ШЕЙЛОКЪ.

Дожъ. Дайте мсто, и пусть онъ представитъ предъ наше лицо. Шейлокъ, свтъ думаетъ и я думаю также, что ты подъ личиною злобы хочешь только довести дло до самаго конца, а тогда, такъ полагаютъ, окажешь милосердіе и состраданіе, еще боле необыкновенныя, чмъ необыкновенна твоя притворная жестокость,— и тамъ, гд теперь требуешь пни, т. е. фунтъ мяса этого бднаго купца, ты согласишься не только лишиться неустойки, но, тронутый человческой кротостью и любовью, простишь половину капитала, бросая взглядъ жалости на потери, которыя недавно обрушились на его голову, ихъ достаточно, чтобъ задавить короля-купца {Въ XIII-мъ вк многіе венеціанскіе купцы владли островами Архипелажскаго Моря самовластно. Шекспиръ употребляетъ тутъ выраженіе royal merchant въ точномъ значенія слова. Тогда въ цлой Европ давали имъ этотъ титулъ.} и вырвать участіе къ его положенію изъ мдной груди, изъ грубыхъ, каменныхъ сердецъ упрямыхъ Турковъ и Татаръ, вовсе необученныхъ обязанностямъ нжнаго общежитія. Мы вс ожидаемъ добраго отвта, Жидъ.

Шейлокъ. Я доложилъ вашей свтлости о моемъ намреніи и нашею святою субботой поклялся получить слдующее мн по условію,— неустойку. Если вы отказываете въ ней, пожалуй: за-то пострадаетъ ваша хартія и свобода вашего города. Вы спросите у меня, для-чего я лучше хочу имть кусокъ падали, чмъ получить три тысячи червонцевъ? На это я не стану отвчать: скажу только: такъ мн хочется. Отвтъ ли это? что, еслибь мой домъ безпокоила крыса и мн понравилось бы заплатить, три тысячи червонцевъ, чтобъ отравили ее? Ну, еще ли это не отвтъ вамъ? Есть люди, которые не любятъ на стол поросенка съ разинутымъ ртомъ, есть люди, которые приходятъ въ бшенство, когда увидятъ кошку. Воображеніе, повелитель страстей, направляетъ ихъ, смотря по тому, что ему пріятно или противно. Обратимся жь опять къ отвту: такъ-какъ нтъ никакой основательной причины, почему одинъ не терпитъ поросенка съ разинутымъ ртомъ, другой безвредной, необходимой кошки, такъ я не могу да и не хочу представить никакой причины, кром-разв закоренлой ненависти и какого-то отвращенія, которыя чувствую къ Антоніо, почему я веду нимъ такую убыточную для меня тяжбу. Отвтъ ли это вамъ?

Бассаніо. Это не отвтъ, безчувственный человкъ, онъ не извиняетъ твоей жестокости.

Шейлокъ. Я не обязанъ нравиться теб моими отвтами.

Бассаніо. Разв люди убиваютъ тхъ, кого ненавидятъ?

Шейлокъ. Разв человкъ ненавидитъ, не желая убить?

Бассаніо. Не всякая жь обида должна тотъ-часъ возбудить ненависть.

Шейлокъ. Да, ты дашь себя зм ужалить два раза!

Антоніо. Прошу васъ, подумайте, вы говорите съ Жидомъ: вы бы стали на морскомъ берегу и велли бы морскому приливу опуститься ниже его обыкновенной высоты, вы бы начали допрашивать волка, для-него онъ заставилъ овцу блять по ягненк, вы бы запретили нагорнымъ соснамъ качать высокими вершинами и шумть, когда ихъ обдираютъ вихри неба, вы скоре сдлаете самое несбыточное дло, чмъ успете смягчить то, тверже чего есть ли что-нибудь? Его жидовское сердце: итакъ, прошу васъ, не длайте еще никакимъ предложеній, не употребляйте больше никакихъ средствъ, а короче, какъ слдуетъ, скажите мн приговоръ и дайте Жиду волю.

Бассанію. За твои три тысячи червонцевъ вотъ шесть.

Шейлокъ. Если бъ каждый червонецъ въ шести тысячахъ червонцахъ раздлился на шесть частей и каждая часть обратилась бы въ червонецъ, не взялъ бы ихъ, я захотлъ бы неустойки.

Дожъ. Какой же ты долженъ ждать милости, если самъ такъ немилостивъ?

Шкйлокъ. Какого суда бояться мн, когда я не длаю зла? У васъ есть много купленныхъ невольниковъ, которыхъ вы, какъ своихъ ословъ, и собакъ, и лошаковъ, употребляете въ отвратительныя невольничьи должности, потому-что купили ихъ. Ну, я сказалъ бы вамъ: дайте имъ свободу, выдайте за нихъ своихъ наслдницъ! Для-чего потютъ они подъ ношами? Велите, чтобъ у нихъ постели были такія же мягкія, какъ у васъ, и велите лакомить ихъ вкусъ такими же сладкими кушаньями. Вы станете отвчать: невольники наши! Такъ и я отвчаю вамъ: фунтъ мяса, что требую отъ него — купленъ дорого,— мой, и я хочу имть его: если вы отказываете мн, плевать на вашъ законъ,— нтъ, стало, силы въ уставахъ Венеціи. Я жду суда: отвчайте, дадутъ ли мн судъ?

Дожъ. По моей власти я могу закрыть засданіе, если Белларіо, ученый докторъ, за которымъ я послалъ, чтобъ разршитъ насъ, не прідетъ сюда сегодня.

Саларіо. Ваша свтлость, тамъ у дверей дожидается посланный отъ доктора съ письмомъ, сейчасъ изъ Падуи.

Дожъ. Принесите намъ письмо и позовите посланнаго.

Бассаніо. Не робй, Антоніо! Что, другъ? будь же смле! Жидъ возьметъ мое тло, кровь, кости и все, прежде, нмъ ты лишишься за меня одной капли крови.

Антоніо. Я больная овца въ стад, ей скоре другихъ слдуетъ умереть, слабйшій плодъ падаетъ ране на землю, позволь и мн то же. Ты не можешь, Бассанто, ничего сдлать лучше, какъ жить еще и написать мн надгробную надпись.

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и НЕРИССА, одтая адвокатскимъ писаремъ.

Дожъ. Ты изъ Падуи, отъ Велларіо?

Нерисса. Отъ него и оттуда, онъ кланяется вашей свтлости. (Подаетъ письмо.)

Бассаніо. Для-чего ты такъ усердно точишь свой ножъ?

Шейлокъ. Чтобъ отрзать неустойку отъ того банкрута.

Граціано. Не на подошв, а на душ своей, жестокій Жидъ, ты остришь свой ножъ, только ни одинъ металлъ — нтъ, и топоръ палача въ-половину не такъ остръ, какъ твоя язвительная ненависть. Ужели никакія просьбы не могутъ тебя тронуть?

Шейлокъ. Нтъ, никакія, на которыя у тебя станетъ ума.

Граціано. О, будь же проклятъ, неумолимая собака! И въ томъ, что ты существуешь, пусть отвчаетъ правосудіе. Ты почти заставляешь меня колебаться въ моей вр, принять мнніе Пиагора, что души животныхъ вселяются въ тла людей: твои собачій духъ управлялъ волкомъ, который, будучи повшенъ за человкоубійство, на самой вислиц испустилъ свою свирпую душу, и, въ то время, какъ ты лежалъ въ своей окаянной матери, вдохнулъ ее въ тебя желанья твои волчьи, кровавыя, голодныя и плотоядныя.

Шейлокъ. Покуда твое ругательство не сломить печати съ моего условія, до-тхъ-поръ ты только надсаживаешь легкія, что говоришь такъ громко, полечи свой умъ, добрый юноша, а то онъ пріидетъ въ неизлечимое разстройство. Я жду здсь правосудія.

Дожъ. Это письмо отъ Белларіо предлагаетъ нашему судилищу молодаго и ученаго доктора. Гд онъ?

Нерисса. Онъ дожидается въ-близи, чтобъ узнать вашъ отвтъ: захотите ли вы принять его.

Дожъ (съ радостью). Трое или четверо изъ васъ ступайте, проводите его вжливо до этого мста. Между-тмъ судъ прослушаетъ письмо Белларіо.

Писарь (читаетъ). ‘Ваша свтлость! да будетъ извстно, что, при полученіи вашего письма, я очень-боленъ, но въ ту минуту, какъ пріхалъ вашъ посланный, у меня въ гостяхъ былъ молодой докторъ изъ Рима: имя его Бальтазаръ. Я разсказалъ ему спорное дло у Жида съ Антоніо купцомъ. Мы рылись во многихъ книгахъ, онъ снабженъ моимъ мнніемъ, которое, будучи усовершенствовано его собственной ученостью (огромность оной я не могу достаточно выхвалить), явится съ нимъ по моему настоянію, чтобъ исполнить вмсто меня требованіе вашей свтлости. Прошу васъ, чтобъ недостатокъ лтъ не былъ ему помхой къ полученію достойной оцнки, я никогда не видалъ такого молодаго человка съ такой старой головой. Поручаю его, вашему милостивому пріему. Опытъ покажетъ лучше его достоинства.’

Дожъ. Вы слышите, что пишетъ ученый Белларіо, и вотъ, мн кажется, пришелъ докторъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же и ПОРЦІА въ одежд доктора правъ.

Дожъ. Дайте мн руку. Вы отъ стараго Бглдаріо?

Порціа. Отъ него, ваша свтлость.

Дожъ. Милости просимъ: садитесь на свое мсто. Извстна ли вамъ тяжба, которой вопросъ занимаетъ теперь этотъ судъ?

Порціа. Я извщенъ подробно о дл. Кто здсь купецъ и кто Жидъ?

Дожъ. Антоніо и старикъ Шейлокъ, выступите сюда.

Порціа. Твое имя Шейлокъ?

Шейлокъ. Шейлокъ мое имя.

Порціа. Страннаго свойства тяжба, которую ты завелъ, впрочемъ такъ правильна, что венеціанскіе законы не могутъ воспрепятствовать теб продолжать ее. (Антоніо) Ты должникъ, не правда ли?

Антоніо. Да, онъ говоритъ это.

Порціа. Признаешь ли ты условіе?

Антоніо. Признаю.

Порціа. Ну, такъ Жидъ долженъ явить милосердіе.

Шейлокъ. А изъ какой неволи долженъ? Скажи мн это.

Порціа. Для милосердія нтъ неволи: оно, какъ благотворный дождь, ниспадаетъ съ неба на землю. У него два благословенія: благословеніе тому, кто даетъ, и тому, кто принимаетъ. Оно сила сильнаго. Монарху на престол оно боле къ-лицу, чмъ его корона. Скипетръ показываетъ крпость временнаго могущества, принадлежность грознаго величія, въ немъ обитаетъ благоговніе и страхъ къ царямъ, но милосердіе выше этой державной силы: его престолъ въ сердцахъ царей, оно принадлежность самого Бога, и земная власть только тогда уподобляется божіей, когда милосердіе смягчаетъ правосудіе. Поэтому, Жидъ, хотя ты требуешь правосудія, подумай о томъ, что, если мы прибгнемъ къ одному правосудію, никто изъ насъ не увидитъ отпущенія: мы просимъ о милосердіи, и та же самая молитва поучаетъ насъ самихъ милосердію. Я такъ много говорилъ затмъ, чтобъ смягчить спраедливость твоего иска, но если ты продолжаешь его, то строгій судъ Венеціи необходимо долженъ произнести приговоръ противъ этого купца.

Шейлокъ. Дла мои на мою голову! Я требую закона, просрочки и неустойки по моему условію.

Порціа. Разв онъ не можетъ заплатить денегъ?

Бассаніо. Можетъ. Вотъ я предлагаю ихъ за него суду, здсь двойная сумма, если этого недовольно, я обязываюсь заплатить въ-деслтеро подъ отвтственностію моихъ рукъ, головы, сердца, если и этого будетъ недовольно, тогда явно, что злоба хочетъ задавить честность. И я умоляю васъ, перетолкуйте однажды законъ по своей вол: допустите маленькую несправедливость для великой справедливости и смирите желаніе этого жестокаго дьявола.

Порціа. Это не должно быть. Никакая власть въ Венеціи не можетъ измнить установленнаго порядка. Это послужило бы предлогомъ для будущаго, и черезъ этотъ примръ много злоупотребленій вторглось бы въ республику: это не можетъ быть.

Шейлокъ. Даніилъ пришелъ судить, да, Даніилъ! О, мудрый юноша! какъ, я уважаю тебя!

Порціа. Сдлай одолженіе, дай мн взглянуть на условіе.

Шейлокъ. Вотъ оно, достойный докторъ, вотъ оно.

Порціа. Шейлокъ, здсь предлагаютъ теб твои деньги въ-трое.

Шейлокъ. Клятва, клятва, моя клятва есть на неб, не уже ли я долженъ погубить свою душу клятвопреступленіемъ? Нтъ, ни за цлую Венецію!

Порціа. Ну, условіе просрочено: и посему Жидъ можетъ законно требовать фунтъ мяса, который долженъ быть отрзанъ имъ у купца возл самаго сердца. Будь милостивъ, возьми свои деньги въ-трое, вели мн разорвать условіе

Шейлокъ. Когда по немъ заплатятъ согласно договору. Кажется, вы достойный судья, вы знаете законы, ваше изложеніе было совершенно-здраво, я призываю васъ именамъ закона, котораго вы надежнйшій столбъ,— произнести приговоръ. Клянусь моей душою, нтъ такой силы у человческаго языка, чтобъ поколебала меня: я держусь моего условія.

Антоніо. Отъ всего сердца умоляю судъ произнести приговоръ.

Порціа. Стало, такъ тому и быть. Ты долженъ приготовить свою грудь для его ножа.

Шейлокъ. О, благородный судья! о, превосходный молодой человкъ!

Порціа. Ибо намреніе и цль закона непротивны неустойк, которая состоитъ въ долг по условію.

Шейлокъ. Сущая правда! О, мудрый и прямой судья! какъ ты старе того, чмъ кажешься!

Порціа. Итакъ обнажи свою грудь.

Шейлокъ. Да, грудь: такъ сказано въ условіи,— не правда ли, благородный судья? Возл самаго сердца его — именно эти слова.

Порціа. Да, такъ. Есть ли здсь всы, чтобъ свсить кусокъ тла?

Шейлокъ. У меня они готовы.

Порціа. Приготовь также хирурга, Шейлокъ, на свой счетъ, чтобъ перевязать ему рану, а то онъ изойдетъ кровью.

Шейлокъ. Разв это означено въ условіи?

Порціа. Не означено прямо, да что жь за дло Это будетъ хорошо,— ты долженъ это сдлать изъ человколюбія.

Шейлокъ. Я не могу этого найдти: этого нтъ въ условіи.

Порціа. Подойди, купецъ, не имешь ли ты чего сказать?

Антоніо. Немного. Я скрпился и совершенно готовъ. Дай мн руку, Бассаніо. Прощай! не грусти, что я дошелъ до этого за тебя, въ моемъ дл судьба является милостиве, чмъ бываетъ обыкновенно: у нея всегда есть привычка оставлять несчастнаго, чтобъ онъ пережилъ свое богатство, чтобъ онъ съ впалыми глазами и съ морщинами на лбу видлъ старость нищеты. Отъ этого томительнаго покаянія въ такомъ униженіи она, отрываетъ меня. Поговори обо мн своей достойной супруг: разскажи ей вс обстоятельства антоніева конца, скажи, какъ я любилъ тебя, похвали во мн минуту моей смерти, и, когда доскажешь разсказъ, сдлай ее судьею, былъ ли Бассаніо нкогда еще кмъ-то любимъ. Не раскаивайся, что ты теряешь своего друга, а онъ не раскаявается, что платитъ твой долгъ, если только Жидъ станетъ рзать довольно-глубоко, я сей-часъ же всмъ сердцемъ заплачу его.

Бассаніо. Антоніо, я женатъ на женщин, которая мн миле самой жизни, но жизнь свою, жену и весь міръ я не цню выше твоей жизни, я лишился бы всего, ахъ! я ихъ всхъ принесъ бы на жертву этому дьяволу, чтобъ освободить тебя.

Порціа. Ваша жена не очень бы поблагодарила васъ за это, еслибъ была здсь и могла слышать такое предложеніе.

Граціано. У меня есть жена, которую, божусь, я люблю. Я желалъ бы, чтобъ она была на неб и умолила тамъ вышнія силы передлать этого собаку-Жида.

Нерисса. Хорошо, что ты это говоришь въ-дали отъ нея, а то такое желаніе могло бъ быть причиной домашнихъ несогласій.

Шейлокъ (въ сторону). Вотъ мужья христіане! У меня есть дочь: лучше бъ какой-нибудь отъ племени Варравы былъ ея мужемъ, чмъ христіанинъ. Мы тратимъ время. Прошу тебя, сдлай ршенье.

Порціа. Фунтъ мяса этого купца принадлежитъ теб, судъ присуждаетъ и законъ даруетъ.

Шейлокъ. Справедливйшій изъ судей!

Порціа. И ты долженъ отрзать это мясо отъ его груди: законъ дозволяетъ и судъ присуждаетъ.

Шейлокъ. Ученйшій изъ судей! Ну, къ длу, давай, приготовься!

Порціа. Подожди немного, это еще не все! Условіе не даетъ теб ни капли крови, тутъ ясно означено: фунтъ мяса,— такъ возьми же по условію, возьми же свой фунтъ мяса, но когда будешь рзать, если прольешь одну каплю христіанской крови, твоя земли и все имніе будутъ, по законамъ Венеціи, описаны въ пользу республики!

Граціано. О, прямой судья!— замть, Жидъ. О, ученый судья!

Шейлокъ. Такъ по закону?

Порціа. Самъ посмотри бумагу: ты требовалъ правосудія, будь увренъ, теб окажутъ правосудіе боле, чмъ ты желаешь.

Грчціано. О, ученый судья!— замть Жидъ. О ученый судья!

Шейлокъ. Такъ я соглашаюсь на предложеніе, заплатите по условію въ-трое, и пускай христіанинъ идетъ куда хочетъ.

Бассаніо. Вотъ деньги.

Порціа. Постойте, Жиду нужно одно правосудіе, постойте, не спшите, ему ничего не нужно, кром неустойки.

Граціано. Ну, Жидъ! Вотъ прямой судья! вотъ ученый судья!

Порціа. Итакъ, приготовься же рзать мясо, только не пролей крови и не отржь ни больше, ни меньше, но точь-въ-точь фунтъ мяса, если отржешь больше или меньше, чмъ именно фунтъ, хотя бы на столько, что кусокъ сдлался бъ легче или тяжеле въ одну двадцатую долю едва-примтнаго скрупула, если всы перетянутъ хоть на волосъ,— теб смерть, а твое имніе опишется.

Граціано. Это второй Даніилъ, это Даніилъ, Жидъ. Ну, неврный, теперь попался ты мн!

Порціа. Что ты стоишь, Жидъ? бери неустойку.

Шейлокъ. Отдайте мн капиталъ и пустите меня.

Бассаніо. Онъ готовъ у меня,— вотъ, возьми.

Порціа. Онъ отказался отъ него въ полномъ присутствіи. Онъ хочетъ одного правосудія и неустойки.

Граціано. Это Даніилъ, повторяю я, второй Даніилъ!— Спасибо, Жидъ, что ты выучилъ меня этому слову.

Шейлокъ. Не уже ли я не получу даже просто и капитала?

Порціа. Ничего не получишь, кром неустойки, Жидъ, которую, долженъ ты взять подъ страхомъ собственной отвтственности.

Шейлокъ. Ну, такъ пусть дьяволъ разсчитается съ нимъ! Мн нечего здсь больше толковать.

Порціа. Постой, Жидъ, законъ иметъ на тебя еще другое притязаніе. Въ законахъ Венеціи изображено: ‘если будетъ доказано на чужестранца, что онъ прямымъ или косвеннымъ покушеніемъ посягалъ на жизнь кого-либо изъ гражданъ, тотъ, противъ котораго замышлялъ онъ, долженъ воспользоваться половиной его имнія, а другая половина поступаетъ въ особенную казну республики, жизнь виновнаго зависитъ только отъ милосердія дожа и ни отъ кого другаго’, въ каковомъ обстоятельств, я утверждаю, находишься ты, ибо изъ всего производства очевидно явствуетъ, что косвеннымъ, а также и прямымъ образомъ, ты замышлялъ на самую жизнь отвтчика, и потому подходишь подъ наказаніе, прежде мною изъясненное. Такъ на колни, и проси у дожа помилованія!

Граціано. Проси, чтобъ позволили теб самому повситься. Да, правда, твое богатство пошло въ казну республик, такъ у тебя не осталось на что купить веревку, стало повсить тебя должно на-счетъ республики.

Дожъ. Чтобъ ты видлъ разницу въ нашихъ чувствахъ, я дарую теб жизнь прежде, чмъ ты просишь о ней. Что касается до половины твоего богатства, она принадлежитъ Антоніо, другая половина идетъ въ казну республики, но твоя покорность можетъ заставить насъ довольствоваться простою пеней.

Порціа. Да, вы можете взять пеню за половину, которая поступаетъ республик, а не Антоніо.

Шейлокъ. Нтъ, возьмите мою жизнь и все, не прощайте ничего, вы берете мой домъ, когда берете столбъ, который поддерживаетъ мой домъ, вы берете мою жизнь, когда берете средства, которыми я живу.

Порціа. Какую милость хочешь ты оказать ему, Антоніо?

Граціано. Веревку даромъ, ради Бога ничего больше.

Антоніо. Я прошу его свтлость дожа и всхъ судей не взъискивать съ него пни за половину имнія, я доволенъ буду, если онъ позволитъ мн располагать другою половиною, чтобъ передать ее, по смерти его, молодому человку, который недавно похитилъ у него дочь. Но это съ двумя условіями: чтобъ за такое снисхожденіе онъ тотъ-часъ же принялъ христіанскую вру, во-вторыхъ, чтобъ здсь въ суд завщалъ, что все свое имніе отдастъ по смерти своему сыну Лоренцо и своей дочери.

Дожъ. Онъ долженъ это сдлать, иначе я отмняю прощеніе, которое сей-часъ произнесъ.

Порціа. Доволенъ ли ты, Жидъ? Что ты скажешь?

Шейлокъ. Доволенъ.

Порціа. Писарь, напиши завщаніе.

Шейлокъ. Прошу васъ, пустите меня отсюда, мн дурно, пришлите бумагу ко мн, и я подпишу ее.

Дожъ. Ступай, но подпиши.

Граціано. При крещеньи теб надо двухъ крестныхъ отцовъ, а если бъ я былъ судья, то назначилъ бы къ нимъ еще десять {Итого двнадцать, число присяжныхъ.}, чтобъ ты попалъ на вислицу, а не въ купель.

(Шейлокъ уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Т же, кром ШЕЙЛОКЪ.

Дожъ. Я зову васъ ко мн обдать.

Порціа. Я испрашиваю у вашей свтлости милостиваго извиненія. Мн должно сего-дня вечеромъ отправиться въ Падую, и нужно бы теперь же хать.

Дожъ. Жаль, что вы не имете свободнаго времени. Антоніо, вознагради его, мн кажется, ты многимъ ему обязанъ.

(Дожъ, сенаторы и свита уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

БАССАНІО, АНТОНІО, ПОРІЦА, НЕРИССА и ГРАЦІАНО.

Бассаніо. Благороднйшій судья! Я и мой другъ, по вашей мудрости, избавились сегодня отъ жестокаго взъисканія, въ-слдствіе чего три тысячи червонцевъ, должные Жиду, мы отъ всего сердца платимъ вамъ за вашъ обязательный грудъ.

Антоніо. И сверхъ-того, на-счетъ дружбы и услугъ, остаемся у васъ навсегда въ неоплатномъ долгу.

Порціа. Тотъ совершенно заплаченъ, кто совершенно доволенъ, я доволенъ, что избавилъ васъ, а поэтому считаю себя заплаченнымъ, у меня душа никогда еще не была наемницей другаго рода. Прошу васъ, узнайте меня, когда мы встртимся опять, желаю вамъ счастія, и такъ прощаюсь съ вами.

Бассаніо. Я не могу не приставать къ вамъ. Возьмите отъ насъ что-нибудь на память, какъ дань, не какъ плату. Общайте мн дв вещи: не отказать и простить меня.

Порціа. Вы такъ настаиваете, что я долженъ уступить. Дайте мн ваши перчатки, я стану ихъ носитъ въ память вамъ, и въ знакъ вашей дружбы возьму отъ васъ это кольцо. Не отнимайте же руки: я нечего еще не возьму.

Бассаніо. Это кольцо? да помилуйте, это такая бездлка! мн стыдно подарить васъ этимъ.

Порціа. Я, кром этого, не возьму ничего другаго, и теперь мн ужь очень хочется его.

Бассаніо. Для меня оно иметъ важность совсмъ не по цн своей. Самое дорогое кольцо въ Венеціи я подарю вамъ, велю отъискать его по цлому городу, только въ этомъ, прошу васъ, извините меня.

Порціа. Я вижу, синьйоръ, что вы щедры на предложенія: вы сперва научили меня просить милостыню, а теперь, кажется, учите, какъ слдуетъ отвчать нищему.

Бассаніо. Это кольцо дано мн моей женою, иногда она надла его, то взяла съ меня обтъ, что я не продамъ, не подарю и не потеряю его.

Порціа. По милости этихъ извиненій, многіе сберегаютъ у себя подарки. Если ваша жена не безумная женщина и знала бъ, какъ я заслужилъ это кольцо, она никогда бы въ жизнь не поссорилась съ вами за то, что отдали мн его. Хорошо. Богъ съ вами!

(Порціа и Нерисса уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

АНТОНІО, ГРАЦІАНО и БАССАНІО.

Антоніо. Бассаніо, отдай ему кольцо. Пусть его заслуга и вмст моя дружба перевсятъ приказанія твоей жены.

Бассаніо. Ступай, Граціано, бги и нагони его, отдай ему кольцо, и приведи его, если можешь, въ дом къ Антоніо. Ступай скоре. (Граціано уходятъ.) Отправимся же и мы къ теб. Рано утромъ мы полетимъ въ Бельмонтъ. Пойдемъ, Антоніо. (Вс уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII..

Улица въ Венеціи.

ПОРЦІА и НЕРИССА, потомъ ГРАЦІАНО.

Порціа. Отъищи домъ Жида, подай ему эту бумагу и заставь подписать, мы подемъ отсюда вечеромъ и будемъ дома за день до нашихъ мужей, эту бумагу Лоренцо прійметъ ласково.

Граціано (входитъ). Синьйоръ, счастливо, что я васъ нашелъ, г-нъ Бассаніо, по большемъ разсужденіи, послалъ вамъ вотъ это кольцо и приглашаетъ васъ обдать.

Порціа. Этого нельзя сдлать. Кольцо я принимаю съ величайшей благодарностью, такъ, пожалуйста, и скажите ему. Да еще, прошу васъ, растолкуйте моему молодому человку, гд домъ стараго Шейлока.

Граціано. Извольте, все сдлаю.

Нерисса. Мн нужно поговорить съ вами. (Порціи.) Увижу, не можно ли мн будетъ выманить у мужа кольцо, которое онъ клялся беречь цлую жизнь.

Порціа. Можно, я отвчаю: мы услышимъ отъ нихъ старинныя клятвы, что они отдали кольца мужчинамъ, и будемъ еще безстыднй смотрть имъ въ глаза и станемъ божиться громче ихъ. Поспшимъ, ты знаешь, гд я жду тебя,

Нерисса. Пойдемте, синьйоръ, вы покажете мн этотъ домъ. (Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

ЛОРЕНЦО и ДЖЕССИКА.

Лоренцо. Мсяцъ свтитъ ярко, въ такую ночь какъ эта, когда тихій втеръ цаловалъ нжно деревья и они не длали ни малйшаго шума, въ такую ночь, я думаю, взошелъ Троилъ на троянскія стны и въ своихъ вздохахъ посылалъ свою душу къ греческимъ шатрамъ, гд покоилась Крессида въ эту ночь.

Джессика. Въ такую ночь Тисбея боязливо ступала по-рос и увидла тнь льва, прежде, чмъ льва самого, и испуганная бжала назадъ.

Лоренцо. Въ такую ночь Дидона съ втвію отъ ивы въ рук стояла на дикомъ берегу моря и махала своему возлюбленному, чтобъ воротился опять въ Карагенъ.

Джессика. Въ такую ночь Медея собирала чародйныя травы, чтобъ помолодить стараго Язона.

Лоренцо. Въ такую ночь Джессика кралась изъ дома богатаго Еврея и съ любимымъ повсой бжала далеко отъ Венеціи, бжала въ Бельмонтъ.

Джессика. И въ такую ночь молодой Лоренцо клялся, что крпко любитъ ее, и укралъ ея душу многими обтами врности, а ни въ одномъ не было правды.

Лоренцо. И въ такую ночь милая Джессика, шалунья-обидчица, клеветала на своего любезнаго, и онъ простилъ ее.

Джессика. Я бы переговорила тебя, еслибъ никто не пришелъ. Но вотъ слышишь, человческіе шаги..

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же и СЛУГА.

Лоренцо. Кто идетъ такъ скоро въ тишин ночи?.

Слуга. Другъ.

Лоренцо. Другъ? Какой другъ? твое имя, другъ

Слуга. Мое имя Стефано, и я принесъ извстіе, что госпожа моя будетъ въ Бельмонт еще до разсвта. Она здсь въ окрестностяхъ ходитъ на поклоненіе къ святымъ крестамъ, гд молится на колняхъ о счастливомъ супружеств.,

Лоренцо. Кто съ нею?

Слуга. Никого, кром святаго пустынника и Нериссы. Скажите, пожалуйста, воротился ли мой господинъ?

Лоренцо. Нтъ еще и мы ничего не слыхали про него. Сдлай милость, Джессика, пойдемъ въ покои и приготовимся принять хозяйку дома съ нкоторой торжественностью.

ЯВЛЕНІЕ III.

Т ЖЕ и ЛАНСЕЛОТЪ.

Ланселотъ. Эй! эй! га! га! го! го!

Лоренцо. Кто это кличетъ?

Ланселотъ. Гей! го! го! не видали ли вы господина Лоренцо и госпожу Лоренцо? Эй! эй!…

Лоренцо. Да полно твои эй! Лоренцо здсь.

Ланселотъ. Га, га! гд, гд?

Лоренцо. Здсь.

Ланселотъ. Скажите ему, пришла отъ моего господина почта, и у нея рогъ полонъ хорошими новостями, мой господинъ будетъ здсь прежде утра.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же, кром ЛАНСЕЛОТА.

Лоренцо. Душа моя! Войдемъ и станемъ тамъ дожидаться ихъ прізда. Впрочемъ нтъ надобности: за чмъ входить! Другъ Стефано, объяви, пожалуйста, въ дом, что госпожа близко, и приведи своихъ музыкантовъ сюда на чистый воздухъ.

(Слуга уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

ДЖЕССИКА, ЛОРЕНЦО, и потомъ МУЗЫКАНТЫ.

Лоренцо. Какъ мило свтъ мсяца спитъ на этой дерновой скамь! Здсь мы сядемъ, и пусть звуки музыки крадутся къ намъ въ уши. Сладкая тишина и ночь приличны переливамъ нжной гармоніи. Сядь, Джессика, смотри, какъ сводъ неба выложенъ часто блестками яркаго золота, малйшій кружокъ, на какой ни взглянешь, поетъ какъ ангелъ въ своемъ движеніи и безпрестанно вторитъ хору молодоокихъ серафимовъ. Та же гармонія въ безсмертныхъ душахъ, но покуда он заключены грубо въ эту грязную одежду тлнія, мы не можемъ слышать ея. (Входятъ музыканты.) Эй, ступайте, и разбудите Діану своимъ гимномъ, самыми пріятными звуками наполните слухъ вашей госпожи и музыкой маните ее домой.

Джессика. Я никогда не бываю такъ весела, какъ когда слышу хорошую музыку.

Лоренцо. Отъ-того, что духъ твой окованъ вниманіемъ. Посмотри на дикое и рзвое стадо, или на табунъ молодыхъ необузданныхъ коней, бшеные прыжки, ревъ, громкое ржаніе — это условіе ихъ горячей крови, но если услышатъ они случайно звукъ трубы, или музыкальный напвъ коснется ихъ ушей,— ты увидишь, что вдругъ остановятся вс, что восхитительная власть музыки дастъ скромный взглядъ ихъ одичалымъ глазамъ. Вотъ отъ-чего поэты выдумали, что Орфей подвигалъ деревья, камни и рки, нтъ существа такого безчувственнаго, твердаго и яростнаго, чтобъ музыка не измнила на-время его природы. Человкъ, который не иметъ въ себ музыки и котораго не трогаетъ согласіе пріятныхъ звуковъ, способенъ къ измн, хитрости и грабительству, движенія его души темны, какъ ночь, и его склонности мрачны, какъ адъ: не врь такому человку. Послушаемъ музыку.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же, ПОРЦІА и НЕРИССА въ-дали.

Порціа. Огонь, что мы видимъ, горитъ у меня въ зал. Какъ далеко маленькая свча бросаетъ свои лучи! Такъ свтитъ доброе дло на этой злой земл.

Нерисса. Когда свтилъ мсяцъ, мы не видали свчи.

Порціа. Такъ большая слава помрачаетъ малую: намстникъ сіяетъ такъ же ослпительно, какъ король, покуда король не возл, а тогда его сіяніе исчезаетъ, какъ свтлый ручей въ океан водъ. Музыка! слышишь?

Нерисса. Это ваша домашняя музыка, сударыня.

Порціа. Я вижу, что все хорошо только относительно, мн кажется, что она теперь пріятне, чмъ днемъ.

Нерисса. Тишина даетъ ей такую прелесть, сударыня.

Порціа. Ворона поетъ такъ же хорошо, какъ жаворонокъ, когда никто ихъ не слушаетъ, и я думаю, еслибъ соловей заплъ днемъ, когда гогочетъ всякій гусь, то его сочли бы музыкантомъ не лучше птуха, сколько вещей самымъ совершенствомъ своимъ и справедливыми похвалами обязаны тому, что длаются во-время, къ-стати. Тише, тише, луна спитъ съ Эндиміономъ и не хочетъ, чтобъ ее будили.

(Музыка перестаетъ.)

Лоренцо. Или я очень ошибаюсь, или это голосъ Порціи.

Порціа. Онъ узналъ меня, какъ слпой узнаетъ кукушку, по дурному голосу.

Лоренцо. Синьйора! милости просимъ.

Порціа. Мы молились за нашихъ мужей и надемся, что наши молитвы будутъ имъ въ-пользу. Что, воротились ли они?

Лоренцо. Нтъ еще, но впередъ пріхалъ посланный объявить о ихъ прізд.

Порціа. Поди, Нерисса, отдай приказаніе слугамъ, чтобъ они не говорили ни слова о нашемъ отсутствіи. Не говорите и вы, Лоренцо, и вы, Джессика.

(Звукъ трубы.)

Лоренцо. Вотъ вашъ супругъ, я слышу его трубу. Мы, не перескащики, синьйора, не бойтесь.

Порціа. Эта ночь, мн кажется, не что другое, какъ день, только больной, она, немного блдне, Это день, какимъ бываетъ онъ, когда спрячется солнце.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т же, БАССАІНО, АНТОНІО, ГРАЦІАНО и ихъ свита

Бассаніо. У насъ будетъ день въ одно время съ антиподами, если вы станете прогуливаться въ отсутствіи солнца.

Порціа. Хоть я и издаю свтъ, но не люблю свта: если жена полюбитъ свтъ, мужъ можетъ сдлаться мраченъ, а по моей милости этого никогда не случится съ Бассаніо. Впрочемъ, все въ божьей вол. Какъ мы вс рады вашему возвращенію!

Бассаніо. Благодарю васъ. Пріймите моего друга, вотъ онъ, вотъ Антоніо, которому я такъ много обязанъ.

Порціа. Въ-самомъ-дл, вы ему много обязаны, потому-что, какъ я слышала, онъ обязался за васъ на многое!

Антоніо. И за все вполн заплаченъ.

Порціа. Синьйоръ, мы счастливы, что принимаемъ васъ въ нашемъ дом. Я постараюсь доказать вамъ это не на словахъ, а на дл, и потому сокращаю разговорныя учтивости.

(Граціано и Нерисса говорятъ тихо между собою. )

Граціано. Вонъ этимъ мсяцемъ клянусь, что ты обижаешь меня. Ну, по истин, я отдалъ его судейскому писарю, чтобъ попасть ему за то въ евнухи, если ты, моя любовь, принимаешь это такъ къ сердцу!

Порціа. О, ссора, уже! за что же?

Граціано. Да вотъ, по милости золотаго ободочка у дряннаго кольца, которое она дала мн, съ надписью, знаете, въ извстномъ род: Люби, не измни.

Нерисса. Что ты разговариваешь тутъ о надписи, да о цн? Ты клялся мн, когда я отдавала теб его, что будешь носить до смертнаго часа, и оно ляжетъ съ тобою въ гробъ. Такъ если не изъ любви ко мн, то изъ уваженія къ своимъ пламеннымъ клятвамъ ты бы долженъ беречь его. Отдать судейскому писарю! Да, я знаю лучше… у писаря, который взялъ его, никогда не будетъ на лиц волосъ.

Граціано. Будетъ, если онъ доживете до того, что станетъ мужчиной.

Нерисса. Да, если женщина доживетъ до того, что станетъ мужчиной.

Граціано. Ну, вотъ, этой рукой клянусь, я отдалъ его молодому человку, просто мальчику, такъ, негодный, хилый мальчишка, не выше тебя,— судейскій писарь, говорунъ,— мальчишка, выклонялъ его за труды. По совсти, я не могъ ему отказать.

Порціа. Скажу вамъ откровенно, вы дурно сдлали. Разстаться такъ легко съ первымъ подаркомъ вашей жены, съ вещью, надтой клятвами на вашъ палецъ, и прикованной къ вашему тлу врностью. Я дала кольцо своему Бассаніо и заставила его поклясться, что онъ никогда не разстанется съ нимъ. Вотъ онъ стоитъ здсь. Я смло поклянусь за него,— онъ не уступитъ кольца и не сниметъ съ пальца за вс сокровища, которыми владетъ міръ. Ну, право, Граціано, вы сдлали, что жена ваша иметъ сильную причину огорчаться. Случись это со мной, я сошла бы съ ума.

Бассаніо (въ сторону). Ну, лучше бы мн отсчь лвую руку и поклясться, что я лишился кольца, защищая его.

Граціано. Синьйоръ Бассаніо отдалъ свое кольцо судь, который вымолилъ его и ужь истинно заслужилъ, а тутъ мальчишка-писарь, только-что пописалъ немного, вымолилъ мое. И ни слуга, ни господинъ не хотли брать ничего, кром двухъ колецъ.

Порціа. Какое кольцо вы отдало, Бассаніо? Надюсь, не то, что получили отъ меня.

Бассаніо. Еслибъ я былъ способенъ прибавить ложь къ моей вин, я заперся бы въ этомъ, но вы видите,— мой палецъ безъ кольца, нтъ его.

Порціа. Такъ въ вашемъ лживомъ сердц нтъ правды! Клянусь небомъ, что до-тхъ-поръ не буду въ вашихъ объятіяхъ, покуда не увижу кольца.

Нерисса. И я не буду въ твоихъ, покуда не увижу своего.

Бассаніо. Милая Порціа, если бъ вы знали, кому я отдалъ, кольцо, если бъ вы знали, для кого я отдалъ кольцо, если бъ вы могли вообразить, за что я отдалъ кольцо и какъ неохотно я разстался съ кольцомъ, когда ничего не хотли принять отъ меня, кром кольца, вы бы умрили жестокость вашего негодованія.

Порціа. Если бъ вы знали цну кольцу, или хотя въ-половину цну той, которая дала кольцо, или поняли бъ, что ваша честь требовала сохранить кольцо, вы не разстались бы никогда съ кольцомъ. Если бъ вамъ угодно было защищать его съ нкоторой твердостью, какой человкъ былъ бы до того безразсуденъ, что безъ всякой скромности продолжалъ бы требовать вещь, сохраняемую какъ памятникъ священнаго обряда? Нерисса научила меня чему врить: я готова умереть, что кольцо отдано женщин.

Бассаніо. Нтъ, клянусь честью, душою, что не женщин, а благородному доктору, онъ не хотлъ взять отъ меня трехъ тысячъ червонцевъ и просилъ кольцо. Я отказалъ ему и имлъ духъ отпустить его въ неудовольствіи на меня, его-самого, который спасъ жизнь моего безцннаго друга. Что же еще я скажу вамъ, милая Порціа? Я былъ принужденъ послать кольцо за нимъ, я сдлалъ это изъ вжливости и отъ стыда: я не хотлъ запятнать своей чести неблагодарностью. Простите меня, добрая Порція, клянусь этими благословенными свтильниками- ночи, если бъ вы были тамъ, то, я думаю, вы сами вымолили бъ у меня кольцо, чтобъ отдать его достойному доктору.

Порціа. Не подпускайте этого доктора близко къ моему дому: такъ-какъ онъ пріобрлъ сокровище, которое я любила и которое вы поклялись сберечь изъ любви ко мн, то я сдлаюсь такъ же щедра, какъ и вы. Я не откажу ему ни въ чемъ, что имю, ни въ самой себ, ни въ супружеской постели. Я узнаю его, въ этомъ уврена. Не проводите ни одной ночи не дома. Стерегите меня, какъ Аргусъ, если нтъ, если я стану оставаться одна, то божусь честію, которая еще есть у меня, докторъ будетъ товарищемъ моего уединенія.

Нерисса. А моего — писарь: такъ смотри хорошенько, не оставляй меня моему собственному надзору

Граціано. Хорошо, длай что хочешь, только чтобъ онъ не попадался мн, а попадется, такъ я перепорчу перья у молодаго писаря.

Антоніо. Я, несчастный, предметъ этихъ ссоръ!

Порціа. Синьйоръ, не огорчайтесь. Не смотря на это, мы вамъ истинно рады.

Бассаніо. Порція, прости мн эту невольную вину, и вотъ, въ-присутствіи всхъ моихъ друзей, клянусь теб твоими прекрасными глазами, въ которыхъ вижу себя…

Порціа. Замтьте это, въ моихъ двухъ глазахъ онъ видитъ себя, въ каждомъ по одному Бассаніо: стало онъ видитъ себя двуличнымъ, клянитесь же честью, двуличнаго человка,— это такая клятва, что нельзя ей не поврить.

Бассаніо. Ахъ, послушай меня! Прости эту вину, и клянусь моей душой, что никогда боле не нарушу ни одной клятвы, данной теб.

Антоніо. Я нкогда для его счастія заложилъ мое тло: оно погибло бы безъ помощи того, у кого теперь кольцо вашего супруга. Я смю опять ручаться, мою душу отдаю въ закладъ что вашъ супругъ никогда не нарушитъ умышленно своего общанія.

Порціа. Итакъ вы за него порукой. Отдайте же ему это и велите, чтобъ онъ берегъ его лучше, чмъ первое.

Антоніо. Бассаніо, клянись сохранить это кольцо.

Бассаніо. Боже мой! да это то самое, которое я отдалъ доктору.

Порціа. А я получила отъ него. Прости меня, Бассаніо, божусь этимъ кольцомъ, что докторъ спалъ со мной.

Нерисса. Прости и меня, мой милый Граціано!, знаешь, тотъ хилой мальчишка, докторской писарь, пробылъ у меня за это кольцо цлую ночь.

Граціано. Право? да это все то же, что поправлять дороги лтомъ, когда он и безъ того довольно хороши. Какъ? не ужъ ли намъ приставили рога прежде, чмъ мы ихъ заслужили?

Порціа. Не говорите такъ дерзко. Вы вс въ изумленіи! Вотъ письмо, прочтите его на-свобод, оно изъ Падуи, отъ Белларіо: вы увидите, что Порціа была докторъ, Нерисса же ея писарь. Лоренцо можетъ засвидтельствовать, что я ухала тотъ-часъ посл васъ и только-что воротилась, я еще не входила и въ домъ. Антоніо, для васъ у меня есть въ запас новости, какихъ вы не ожидаете. Распечатайте скоре это письмо: тутъ вы найдете, что три корабля ваши съ богатымъ грузомъ вошли неожиданно въ пристань. Вы не должны знать, по какому странному случаю досталось мн это письмо.

Антоніо. Я нмъ.

Бассаніо. Вы были докторъ, и я не узналъ васъ!

Граціано. Ты была писарь, который долженъ мн приставить рога.

Нерисса. Да, писарь, который никогда не вздумаетъ этого сдлать, разв доживетъ до того, что станетъ мужчиной.

Бассаніо. Милый докторъ, будьте моимъ преемникомъ и въ моемъ отсутствіи спите съ моей женой.

Антоніо. Прекрасная синьйора, вы дали мн жизнь и чмъ жить: здсь я узнаю наврное, что корабли мои прибыли благополучно въ пристань.

Порціа. Ну, а вы, Лоренцо? у моего писаря есть и для васъ кой-что пріятное.

Нерисса. И я отдамъ ему это безъ всякой платы. Вотъ я передаю вамъ и Джессик узаконенную бумагу, въ которой богатый Еврей дарить все, что посл его смерти окажется ему принадлежащимъ.

Лоренцо. Прекрасныя синьйоры, вы сыплете манну на пути голодныхъ людей.

Порціа. Почти утро, а я уврена, что вы еще не вполн-довольны объясненіемъ этихъ происшествій. Войдемте въ домъ, и тамъ подвергните насъ допросу: мы станемъ на все отвчать съ точностію.

Граціано. Охотно. Первый допросъ, на который Нерисса должна отвчать подъ присягой, слдующій: хочетъ ли она оставаться на ногахъ до будущей ночи, или теперь идти ложиться, потому-что ужъ два часа утра, а какъ пріидетъ день, я пожелаю, чтобъ онъ обратился въ ночь и далъ бы мн спать съ писаремъ доктора. Покуда живъ буду, только о томъ и стану заботиться, чтобъ держать въ сохранности кольцо Нериссы.

Перев. англійскаго Н. ПАВЛОВЪ.

‘Отечественныя Записки’, No 9, 1839

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Читайте также: