Венецианский жид, Шекспир Вильям, Год: 1596 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 40 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ШЕЙЛОКЪ,
ВЕНЕЦАНСКЙ ЖИДЪ.

Драматическое представленіе въ пяти дйствіяхъ.
Шекспира,
ПЕРЕДЛАННОЕ ДЛЯ СЦЕНЫ
Ап. Григорьевымъ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Въ типографіи Ф. Стелловскаго.
1860.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Дожъ Венеціанскій.

Антоніо, владтельный купецъ.

Бассаніо, его другъ.

Граціано, Саланіо, Саларино, Салеріо, Лоренцо, Венеціанцы, друзья Антоніо и Бассаніо.

Шейлокъ, жидъ.

Тубалъ, жидъ.

Ланчилоттъ Гоббо, его отецъ.

Старикъ Гоббо, его отецъ.

Леонардо, слуга Бассаніо.

Бальтазаръ, дворецкій Порціи.

Порціи, богатая невста.

Нерисса, ея камеристка.

Джессика, дочь жида Шейлока.

Тюремщикъ.

Маньифики и судьи венеціанскіе, слуги, гости, маски, мальчишки.
Дйствіе въ Венеціи и въ Бельмонт, въ вилл Порціи.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ,

съ тмъ, чтобы по отпечатаніи представлено было въ ценсурный комитетъ узаконенное число экземпляровъ. С. Петербургъ, 6 января 1859 года.

Ценсоръ А. Ярославцовъ.

ДЙСТВЕ ПЕРВОЕ.

ВЕНЕЦЯ. РАЛЬТО.

Входятъ Антоніо, Саларино и Саланіо.

Антоніо. Не знаю право, что мн все такъ грустно…

Мн самому несносно это: вамъ,

Вы говорите — тоже: но гд взялъ я,

Гд я схватилъ, досталъ свою тоску,

Отколь она взялася — изъ какого

Матеріала сложена,— понять

Я не могу и самъ.

Но такъ я поглуплъ отъ этой скуки.

Что самъ себя съ трудомъ могу узнать.

Саларино. Колышутся на мор ваши мысли

Тамъ, гд поднявши гордо паруса —

Синьорами, богатыми тузами

Суда гуляютъ ваши — моря украшенье —

И смотрятъ съ высока на кораблишки,

На мелкихъ торгашей,

Которые имъ бьютъ челомъ смиренно

Когда они летятъ на тканыхъ парусахъ.

Саланіо. Ну, признаюсь мессеръ,— случись бы мн

На рискъ пустить такъ много,— вроятно

Часть большая всхъ помысловъ моихъ,

Да вмст и съ надеждами,— была бы

Въ чужой стран.

Саларино. Да и моихъ. Ну что

Тутъ толковать? Я знаю: по своимъ

Антоніо товарамъ истосковался.

Антоніо. Поврьте нтъ. Благодарю судьбу я:

Не одному доврилъ я судну

Свое богатство, да не одному

И мсту,— и притомъ, не отъ одной

Удачи годовой иль неудачи

Зависитъ состояніе мое.

Нтъ, я грущу совсмъ не о товарахъ.

Саланіо. Такъ влюблены вы что-ль?

Антоніо. Фуй, что за вздоръ?

Саланіо. И не влюбленъ! Ну, такъ позвольте жъ намъ

Сказать: вамъ грустно просто отъ того.

Что не весело… было бы вамъ также

Легко — смяться и скакать

И говорить, что весело молъ мн,

За тмъ что мн не грустно. Ну, божусь

Двулицымъ Янусомъ,— природа лпитъ

Подчасъ ужасныхъ чудаковъ.

Кто цлый вкъ глаза безъ толку щуритъ.

Хохочетъ какъ подъ дудку попугай.

Кто уксусомъ такимъ глядитъ весь вкъ,

Не засмется ничему, хоть самъ

Премудрый Несторъ поклянися,

Что это истинно смшно.

Входятъ Кассаніо, Лоренцо и Граціано.

Саланіо. Идетъ Бассаніо, вашъ родственникъ почтенный.

Граціано и Лоренцо. До свиданья!

Въ компаніи пріятнйшей чмъ наша

Мы оставляемъ васъ теперь.

САЛАРИНО. Остался-бъ здсь, пока развеселилъ бы васъ

Да это лучше сдлаютъ другіе —

Друзья, которые дороже насъ.

Антоніо. Вы — человкъ мн тоже дорогой.

А просто, видно дло васъ зоветъ

И вы придрались въ случаю разстаться.

Саларино. Прощайте благородные синьоры.

Бассаніо. Когда жъ бы намъ сойдтись, мои синьоры,

Да покутить? Подумайте: когда?

Вы что-то слишкомъ рдки стали!

Неужли такъ и быть должно?

Саларино. Какъ лишь свободны — такъ къ услугамъ вашимъ.

(уходятъ Саланіо и Саларино.)

Лоренцо. Мессеръ Бассаніо, вы теперь нашли

Антоніо, мы васъ оставимъ оба,

Но въ часъ обда, вспомните, прошу

Гд насъ найдти.

Бассаніо. Явлюся непремнно.

Граціано. А вы какъ будто не въ своей тарелк,

Мессеръ Антоніо! Сурово слишкомъ

Вы смотрите на божій свтъ. Поврьте.

Въ наклад тотъ, кому такихъ заботъ

Онъ стоитъ. Вы вдь страшно измнились!

Антоніо. На божій свтъ, мессеръ, смотрю я какъ на свтъ.

Какъ на театръ, гд розданы намъ роли…

Моя — скучна.

Граціано. Коль это такъ —

То мн вы дайте роль шута.

Пускай со смхомъ и весельемъ придутъ

Ко мн морщины старости! и пусть

Печенку лучше мн вино разгорячаетъ.

Чмъ сердце стонъ мертвящій охлаждаетъ.

Охоты вовсе нтъ во мн сидть.

Какъ старый ддъ отъ лтъ окаменлый

Спать на яву и наживать желтуху

Хандрою вчной. Вотъ что я теб скажу.

Антоніо, и по душ скажу я,

Любя тебя скажу. Есть родъ людей.

Которыхъ лица скиснуться какъ сливки

Всегда готовы, зеленть какъ прудъ…

Они хранятъ всегда угрюмое молчанье,

Чтобъ изукрасить, разрядить себя

Молвой о мудрости, о глубин

Ихъ мыслей. Я, дескать — оракулъ:

Открою ротъ — не смй собаки лаять.

О мой Антоніо! знавалъ такихъ я,

Что слыли мудрецами цлый вкъ

Единственно за вчное молчанье.

А если бъ только,— въ этомъ я увренъ —

Заговорили,— ближняго во грхъ

Ввели бы смертный: брата дурачиной

Назвать. Въ другой разъ я теб скажу

На этотъ счетъ пожалуй и побольше…

А только перестань ты другъ ловить

На удочку угрюмости, такую

Глупйшую плотву какъ мннье свта.

Пойдемъ Лоренцо и пока — прощайте!

Посл обда проповдь докончу.

Лоренцо. Разстанемтесь — но только до обда.

Я самъ должно быть осужденъ

Быть въ цх мудрецовъ безмолвныхъ.

Граціано слова не даетъ сказать.

Граціано. Ты поживи-ко года два со мной

Звукъ собственнаго голоса забудешь.

Антоніо. Прощайте. Я въ угоду вамъ,

Самъ длаюсь говоруномъ ужаснымъ.

Граціано. Похвально!… Молчаливость хороша

Въ копченомъ язык, да въ двиц — невст,

Которой съ рукъ не сбудешь на торгу.

(Граціано и Лоренцо уходятъ).

Антоніо. Что это за мельница словъ!

Бассаніо. Граціано говоритъ безконечно много вздору, больше чмъ кто-либо во всей Венеціи. У него мысли — точно два пшеничныхъ зерна въ двухъ четверикахъ мякины, цлый день проищешь пока найдешь, а найдешь — такъ увидишь, что и искать не стоило.

Антоніо. Да, это такъ. Скажите жъ наконецъ

Однако мн, что это за синьора,

Къ которой вы сходить на поклоненье

Обтъ давали тайный, о которой

Сегодня вы сказать мн общались?

Бассаніо. Антоніо, вдь вамъ не безизвстно.

Какъ состояніе разстроилъ я свое,

Выказывая пышности и блеска

Гораздо боле, чмъ выдержать могли

Довольно небольшіе капиталы.

Да я и не горюю, что пришлося

Спуститься съ высоты. Теперь одна

Забота у меня — чтобъ расквитаться

Какъ слдуетъ, съ огромными долгами,

Въ которые такое мотовство

Безпутное, хоть и весьма

Не долгое,— ввело меня. Я вамъ,

Антоніо, и деньгами и дружбой

Обязанъ больше чмъ кому другому,

И дружба же порукой ваша мн,

Что передъ вами бремя снять могу я

Моихъ заботъ и плановъ — и открыть.

Какъ думаю я вс долги очистить.

Антоніо. Скажите же пожалуйста Бассаніо!

И если планы ваши — такъ же точно

Какъ сами вы — въ границахъ чести,— будьте

Уврены: и кошелекъ и личность

И средства самыя крайнйшія мои,

Все, все для вашихъ нуждъ открыто.

Бассаніо. Бывало въ школ, потерявъ стрлу.

Металъ я тотчасъ же за нею и другую.

Съ такой же силой, въ туже цлъ, но съ большей

Приглядкой и случалось, что рискуя

Обими, я об находилъ.

Я дтскій опытъ этотъ привожу

На память, потому что дтски — простодушно

И настоящее намренье мое.

Я долженъ много вамъ и то, что долженъ

Пропало какъ пора безпутныхъ юныхъ лтъ.

Но если вы ршитесь только

Пустить еще стрлу въ ту сторону, куда

Пустили первую, то нтъ сомнній

Что цль замтивъ, я найду ихъ об.

Или покрайней мр возвращу

Вамъ хоть послдній рискъ вашъ, а за первый

Останусь благодарнымъ должникомъ.

Антоніо. Меня вы знаете и только время

Теряете, чинясь съ моей любовью!

И будьте вы уврены: больнй

Мн эти вс обходы и сомннья,

Чмъ если бъ взяли вы да промотали все,

Что я имю! Говорите жъ просто:

Что нужно сдлать мн, чмъ я могу

По разумнью вашему полезенъ

Вамъ быть: готовъ сейчасъ же — говорите!

Бассаніо. Въ Бельмонт есть богатая невста

Она притомъ прекрасна — а еще

Прекраснй тмъ, что истинныхъ достоинствъ

Исполнена. Когда-то, отъ очей

Ея,— я получалъ не разъ

Прелестныя посланія нмыя,

Ей имя Порція: она ни чмъ не хуже

Катона дочери — супруги Брута.

Пространный свтъ на счетъ ея достоинствъ.

Не безизвстенъ тоже: изо всхъ

Далекихъ странъ четыре втра къ ней

Искателей наносятъ знатныхъ въ домъ.

Блестящія какъ солнце кудри вьются

У ней по щечкамъ золотымъ руномъ

Въ Колхидскій берегъ превращая

Ея Бельмонтъ, и не одинъ Язонъ

Съ искательствомъ туда уже являлся…

О мой Антоніо, имй я только средства

Явиться какъ соперникъ между ними —

Душа моя предсказываетъ мн

Что былъ бы я счастливцемъ несомннно.

Антоніо. Ты знаешь: все мое богатство на моряхъ.

Ни денегъ, ни возможности достать

Наличныхъ суммъ я не имю…

По этому, ступай и поищи

Чмъ мой кредитъ въ Венеціи поможетъ.

Попробуй ты его до самыхъ крайнихъ

Границъ,— лишь могъ бы только онъ тебя

Въ Бельмонтъ, къ прекрасной Порціи доставить.

Ступай — развдывай! Пойду искать я тоже

Гд деньги водятся и нтъ сомнній въ томъ,

Что подъ мою поруку ихъ найдемъ.

(уходитъ).

Бассаніо. Ну, если такъ и будетъ онъ порукой,—

Такъ просто надо къ старому жиду

Извстному проценщику Шейлоку.

(стучится въ двери дома Шейлока. Жидъ подозрительно выглядываетъ изъ за ршетки окна верхняго этажа. Дверь отворяется. Бассаніо входитъ въ домъ и остается тамъ нсколшо минутъ).

Шейлокъ и Бассаніо выходятъ изъ дома.

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ… такъ.

Бассаніо. Да, синьоръ, на три мсяца.

Шейлокъ. На три мсяца — такъ.

Бассаніо. Въ чемъ, какъ я сказалъ вамъ, поручится Антоніо.

Шейлокъ. Антоніо поручится… такъ.

Бассаніо. Что-жъ? поможете вы мн? сдлаете мн одолженіе? отвчайте.

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ — на три мсяца, и поручитель Антоніо.

Бассаніо. Вашъ отвтъ на это?

Шейлокъ. Антоніо — человкъ хорошій.

Бассаніо. А разв вы слыхали что не хорошій?

Шейлокъ. О нтъ, нтъ, нтъ, нтъ! Говоря, что онъ хорошій человкъ, я, вотъ изволите видть, хотлъ вамъ сказать, что онъ человкъ врный. Однако же, его средства только въ предположеніи, одинъ корабль его пошелъ въ Триполи, другой въ Индію, слышалъ я еще въ Ріальто, что третій у него въ Мексик, четвертый въ Англіи — да и другіе грузы иметъ онъ — разсянные по чужимъ краямъ. Но корабли вдь доски, матросы вдь люди: есть крысы на земл и есть крысы на мор, есть разбойники на земл и разбойники на мор, то есть морскіе разбойники, да кром того есть воды, втры и мели — они тоже опасны. Это — человкъ однакожъ врный! Три тысячи червонцевъ… Я думаю, что его поручительство можно принять.

Бассаніо. Да будьте покойны что можно.

Шейлокъ. Я желаю быть увренъ, что можно, а чтобъ я могъ быть увренъ — я хочу пообдумать. Могу я самъ поговорить съ Антоніо?

Бассаніо. Да вамъ не угодно ли съ на, мы обдать?

Шейлокъ. Да, нюхать свинину, сть изъ сосуда, въ который вашъ пророкъ, Назареянинъ загналъ дьявола! Я стану покупать съ вами, продавать съ вами, гулять съ вами и такъ дале: но я не буду ни сть съ вами, ни пить съ вами, ни молиться съ вами.— Что слышно новаго въ Ріальто? Кто это идетъ сюда?

(входитъ Антоніо).

Бассаніо. А, это синьор Антоніо!

Шейлокъ (про себя). Какимъ онъ льстивымъ мытаремъ глядитъ!

Его за то я сильно ненавижу,

Что христіанинъ онъ, а боле за то,

Что онъ по пошлой простот своей

Взаймы давать изволитъ безъ процентовъ

И тмъ въ Венеціи сбиваетъ цну съ роста.

Ну, попадись онъ только въ руки мн

Я бъ вдосталь давнюю къ нему насытилъ злобу,

Онъ ненавидитъ нашъ святой народъ

И даже тамъ, гд боле всего

Сбираются купцы, меня ругаетъ.

Хулитъ мою торговлю — праведный барышъ

И называетъ лихвою… Да будетъ

Мое колно проклято, коль я

Ему спущу.

Бассаніо. Послушайте, Шейлокъ!

Шейлокъ. Считалъ я, сколько у меня наличныхъ

И вотъ по приблизительному счету

На память, вышло, что нельзя трехъ тысячъ

Червонцевъ прямо выложить… Но впрочемъ,

Что за бда? Тубалъ, честной еврей

Изъ моего колна, дастъ мн… но позвольте…

Вамъ на какой же срокъ? Синьоръ Антоніо…

О Вашей Милости сейчасъ мы говорили.

Антоніо. Шейлокъ, я ни въ займы давать, ни занимать

Досел не привыкъ, чтобъ брать проценты

Или платить проценты. Но теперь,

Чтобы помочь при крайней нужд другу —

Обычай нарушаю… Знаетъ онъ,

Какая сумма надобна?

Шейлокъ. Да, да!

Три тысячи червонцевъ… Такъ.

Антоніо. И на три мсяца.

Шейлокъ. Совсмъ было забылъ.

Да… на три мсяца… Вы такъ сказали,

Такъ точно. Хорошо — пишите вексель,

И поглядимъ. Но слушайте однакожъ:

Мн кажется, сказали вы, что никогда

И не берете вы и не даете

Процентовъ?

Антоніо. Въ жизнь не бралъ и не давалъ.

Шейлокъ. Когда аковъ пасъ овецъ

У дяди своего Лавана…

аковъ сей былъ посл Авраама

Святаго, мудрой матери своей

Стараніями, третьимъ патріархомъ…

Да, точно третьимъ… это такъ.

Антоніо. Да что намъ въ немъ? Проценты бралъ онъ-что ли?

Шейлокъ. Нтъ, онъ процентовъ не бралъ… То есть не бралъ

Процентовъ прямо, какъ сказали вы…

Но, вы замтьте, что аковъ сдлалъ.

Условились Лаванъ и онъ промежъ собой.

Что вс, которые родятся

Пелесыми иль пестрыми ягнята

акову достанутся на долю.

Настала осень: ярочки къ баранамъ,

Какъ слдуетъ пошли, пора настала

Совокупленія для волнорунныхъ паръ

А мудрый пастырь взялъ да ободралъ

Кору съ жезловъ древесныхъ и втыкалъ

Жезлы предъ вожделвшими овцами

И зачинали овцы по жезламъ

Во агнцахъ пестрое и было все

аковле. Ну чтожъ — вдь это былъ

Путь къ барышу и онъ благословенъ

И значитъ, что барышъ — коль онъ не кража

Благословенъ.

Антоніо. Служилъ на рискъ аковъ,

Мессеръ,— служилъ онъ изъ неврной платы

Зависвшей не отъ него,

Устроенной десницей свыше…

И разв это писано въ защиту

Процентовъ? или золото у васъ

И серебро — бараны или овцы?

Шейлокъ. Не знаю какъ сказать — плодятся тоже!

Но слушайте, синьоръ.

Антоніо. Замть, Бассаніо:

Чортъ можетъ и писаніе себ

Истолковать на пользу. Гнусная душа,

Ссылаясь на свидтельство святое,

Похожа на разбойника съ улыбкой,

На яблоко съ гнилою сердцевиной…

О! фальшь всегда предобрая на видъ!

Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ — кругленькая сумма

Три мсяца изъ году вычесть…

Позвольте! Сколько выйдетъ тутъ процентовъ?

Антоніо. Чтожъ? одолжите вы иль нтъ, Шейлокъ?

Шейлокъ. Синьоръ Антоніо! Часто, да, частенько

Въ Ріальто бранивали вы меня

За то, что деньги я даю взаймы

И что беру проценты… Терпливо

Сносилъ я все, плечами только пожимая:—

Терпнье врождено народу моему!

Меня вы звали и жидомъ поганымъ

И лютымъ псомъ,— плевали вы

На мой жидовскій малахай —

И все за то, что пользуюсь своимъ я!

Ну, хорошо! Теперь, я видно нуженъ?

Прекрасно! Вы пришли и говорите:

‘Шейлокъ, намъ денегъ надо!’ это,— вы

Мн говорите, вы, который харкалъ

Мн въ бороду, пихалъ меня ногой

Какъ пса забглаго съ порога дома!

Теперь, извольте видть — деньги нужны!

Что-жъ мн сказать? Не слдуетъ ли мн

Сказать: Да разв деньги есть у пса?

Да разв можетъ песъ въ займы вамъ датъ

Три тысячи червонцевъ? Или долженъ

За это вамъ я низко поклониться,

И на подобіе раба,

Едва переводя дыханье,

Смиреннымъ шепотомъ проговорить

Вотъ что:

Синьоръ прекрасный мой, вы въ середу намедни

Благоволили плюнуть на меня,

Тогда то вотъ — ногой меня пихнуть

Изволили, тогда-то величать

Собакой удостоили… И вотъ —

За эти милости я приношу

Вамъ столько-то и столько денегъ.

Антоніо. Да я пожалуй вновь готовъ

И такъ назвать тебя и плюнуть и пихнуть.

Когда ты хочешь денегъ дать, то дай

Не какъ друзьямъ твоимъ — да и когда же

Съ друзей беретъ отъ мертваго металла,

Прибытокъ, дружба? Нтъ, ты какъ врагу

Мн денегъ дай, чтобъ посл, если врагъ

Несостоятеленъ окажется, тмъ строже

Съ него взыскать свой долгъ.

Шейлокъ. Ну вотъ, вдь какъ

Вспылили вы! Я стать хочу вамъ другомъ,

Войдти въ любовь хочу къ вамъ и забыть

Весь срамъ, которымъ вы меня пятнали.

Вамъ пособить въ нужд и за свои,

За собственныя деньги, ни полушки

Процентовъ съ васъ не взять…

А вы меня и слушать не хотите!

По дружески я предлагаю вамъ.

Антоніо. Ужъ истинно по дружески!

Шейлокъ. Я дружбу

Вамъ доказать свою готовъ теперь же!

Пойдемте къ маклеру, и у него

Вы дайте мн за вашею печатью

Росписку — просто такъ, для шутки только,

Что если вы въ такой-то день,

Въ такомъ-то мст, столько-то вотъ денегъ,

Какъ будетъ значиться въ условьи нашемъ.

Мн не уплатите, такъ мы положимъ

За неустойку ровно фунтъ — не больше,

Фунтъ вашего прекраснаго мясца.

Который мной иметъ быть отрзанъ

У васъ въ томъ мст, гд найду я лучшимъ.

Антоніо. Согласенъ. Приложу свою печать

Я къ векселю такому и скажу,

Что очень много доброты въ жидахъ.

Бассаніо. Нтъ! подписать условія такого

Вы не должны изъ за меня.

Пусть лучше я въ нужд моей останусь!..

Антоніо. Ну вотъ! чего боится человкъ?

Я не просрочу — будь покоенъ!

Въ два мсяца и, стало быть, за мсяцъ

До срока, полученій жду

Я вдесятеро боле займа.

Шейлокъ. О отче Авраамъ! Вотъ — эти христіане!

Ихъ собственная лютость учитъ ихъ

Подозрвать другихъ. Пожалуйста скажите:

Коль не заплатитъ въ срокъ онъ, что за польза

Мн въ выполненьи этой неустойки?

Фунтъ человческаго мяса, мяса фунтъ

У человка вырзанный — что онъ?

Какая можетъ быть его цна?

Кому онъ нуженъ? Ну — баранье мясо,

Телятина, козлятина — вдь стоятъ

Хоть что нибудь — а это мясо, ничего!

Вамъ говорятъ, что только чтобъ снискать

Его расположенье, поступаю

Я такъ подружески! Согласенъ онъ

Прекрасно! нтъ,— прощайте и прошу,

За дружбу къ вамъ меня вы не корите.

Антоніо. Шейлокъ, я подпишу условіе, изволь.

Шейлокъ. Такъ вы меня у маклера найдете.

Да напередъ скажите же ему

Какъ написать забавный этотъ вексель.

А я пойду и принесу червонцы

Да загляну потомъ домой. Я поручилъ

Мой домъ весьма опасному присмотру

Безпутнйшей канальи — и назадъ

Вернуся къ вамъ сейчасъ-же (уходитъ).

Антоніо. Поскорй,

Милйшій жидъ! ршительно, жидокъ

Намренъ обратиться въ христіанство…

Предобрый сталъ!

Бассаніо. Терпть я не могу

Словъ сладкихъ съ мерзкою душонкой въ сочетаньи.

Антоніо. Пойдемъ! Чудакъ! чего бояться тутъ?

Вдь корабли мои до срока приплывутъ (уходить).

Конецъ 1-го дйствія.

ДЙСТВЕ ВТОРОЕ.

Тамъ же.

(Входить) Ланчилоттъ.

Ланчилоттъ. Совсть наврно поможетъ мн убжать отъ этого жида, моего хозяина. Сатана ходитъ за мною по пятамъ и искушаетъ меня, говоритъ мн: Гоббо, Ланчилоттъ Гоббо, добрый Ланчилоттъ, или добрый Ланчилоттъ Гоббо! ну. давай Богъ ноги, дай тягу, навостри лыжи! А совсть моя говоритъ: нтъ! берегись, честный Ланчилоттъ, берегись, честный Гоббо, или, какъ прежде сказано: честный Ланчилоттъ Гоббо, не бгай, гнушайся навостреніемь лыжъ, прекрасно! а рникъ сатана все-таки велитъ мн убираться. Валяй! говоритъ сатана — бги ты прочь, ради самаго неба! говоритъ сатана. Соберись съ духомъ и бга, говоритъ сатана.— А совсть опять таки вшается на шею моему сердцу и говоритъ мн весьма благоразумно: мой честный другъ Ланчилоттъ, такъ какъ ты сынъ честнаго отца, или лучше: сынъ честной матери, ибо, правду сказать, тятинька-то таки погуливалъ.— Такъ совсть-то моя и говоритъ: сынъ, говоритъ, частной матери — ни съ мста! Трогай!— говоритъ сатана: упрись!— говоритъ совсть.- Совсть, говорю, я твой совтъ хорошъ, сатана, говорю я, твой совтъ хорошъ, если слушаться совсти, то мн надобно оставаться у жида, господина моего, который, прости Господи, нчто въ род дьявола, а если я убгу отъ жида, то послушаюсь, значитъ, сатаны, который, не къ ночи будь помянутъ — есть самъ дьяволъ, собственною его дьявольскою особою. Только подлинно, жидъ этотъ — истинное воплощеніе чорта, и но совсти сказать, совсть моя предикая совсть, коли она совтуетъ мн оставаться у жида. Въ этомъ случа, совтъ сатаны, гораздо больше похожъ на дружескій. Я удеру, сатана! Ноги мои ожидаютъ твоихъ приказаній. Я удеру!

(входитъ старикъ Гоббо съ корзиной).

Гоббо. Мессеръ, молодецъ! Послушайте укажите мн, сдлайте милость, дорогу къ господину жиду.

Ланчилоттъ (про себя). Господи Боже мой! Да, это мой законный родитель! Да вдь онъ не то что немножко подслповатъ, а просто таки слпъ-слпехонекъ и не узнаетъ меня, Надо съ нимъ колнцо выкинуть!

Гоббо. Мессеръ, молодой синьоръ, скажите пожалуйста, куда дорога къ господину жиду.

Ланчилоттъ. Повороти на право при первомъ поворот, а при самомъ первомъ на лво, при самомъ же первйшемъ не поварачивай ни на право, ни на лво, а повороти прямо на искось къ дому жида.

Гоббо. Господи Боже мой! Да этакую порогу трудно найдти. Можете-ли вы мн сказать: одинъ Ланчилоттъ. который живетъ у него — живетъ онъ у него или нтъ?

Ланчилоттъ. Вы говорите о молодомъ господин Ланчилотто? (про себя) Подпущу же я турусы на колесахъ! (громко) Вы говорите о молодомъ господин Ланчилотто?

Гоббо. О Ланчилотто, если угодно будетъ милости вашей.

Ланчилоттъ. Ergo — значитъ о господин Ланчилотто — ergo, старичекъ — не говорите о господин Ланчилотто. Благородный юноша, по вол судебъ или, какъ говорится по ученому, по вол трехъ сестеръ и всякихъ другихъ премудростей — помре, или какъ бы вы сказали по просту, отправился на тотъ свтъ.

Гоббо. О Боже сохрани! Малой-то вдь былъ истинный посохъ старости моей, истинная моя подпора.

Ланчилоттъ. Да помилуйте, чмъ же я похожъ на дубинку или на столбъ, на посохъ или на подпорку? Знаете-ли вы меня, тятенька? Я вдь самый и есть Ланчилоттъ, слуга жида и имю нкоторое основаніе думать что Маргарита, ваша супружница — моя дражайшая родительница.

Гоббо. А вдь точно, ее зовутъ Маргаритой. Я готовъ присягнуть, что если ты Ланчилоттъ, то ты моя собственная плоть и кровь. Ну, благодареніе Господу Богу! какая же однако у тебя борода-то выросла! Да у тебя теперь на подбородк больше волосъ чмъ у моей старой кобылы сивки на хвост.

Ланчилоттъ. Хвостъ-то у нея, должно быть, внутрь растетъ. Я знаю, что у нея было больше волосъ на хвост, чмъ у меня на бород, когда я въ послдній разъ имлъ честь съ нею видться.

Гоббо. Господи! какъ же ты перемнился! Ну, какъ ты поживаешь съ своимъ хозяиномъ? Я вдь ему подарокъ на поклонъ принесъ. Ладите-ль вы съ нимъ теперь?

Ланчилоттъ. Ничего, ладно живемъ — какъ кошка съ собакой. Но, такъ какъ я уже расшевелился, чтобы дать отъ него тягу, то не остановлюсь, пока хоть немножко не промну себ ноги. Мой хозяинъ — настоящій жидъ, изъ жидовъ жидъ! Ему подарокъ! Подари ему веревку, повситься! Я умираю съ голоду, служа ему. Посмотри-ко ребра-то у меня, хоть считай ихъ себ по пальцамъ. Батюшко, я радъ что вы пришли. Отдайте мн вашъ подарокъ для одного синьора, Бассаніо, который, истинно скажу, даетъ безподобныя новыя ливреи. Если я не буду служить у него, то убгу такъ далеко, какъ только у Господа Бога станетъ земли. О рдкое счастіе! Вотъ идетъ этотъ самый синьоръ. Къ нему батюшка! Будь я самъ жидъ если останусь служить жиду.

(Входитъ Бассаніо съ Леонардо и другими).

Бассаніо (слуг). Ты можешь сдлать это, но только поторопись, чтобъ ужинъ былъ готовъ не позже пяти часовъ. Отправь эти письма, отдай шить ливреи, и попроси Граціано, чтобъ тотчасъ пришелъ ко мн.

Ланчилоттъ. Къ нему, тятинька!

Гоббо. Здравія желаю вашей чести.

Бассаніо. Благодарю. Что теб надо?

Гоббо. Вотъ мой сынъ, мессеръ, бдный малый…

Ланчилоттъ. Не бдный малый, мессеръ, а слуга богатаго жида, который слуга желалъ бы, мессеръ, какъ вотъ изложитъ родитель мой во всей точности….

Гоббо. Онъ иметъ такъ сказать амбицію или аттенцію…

Ланчилоттъ. То есть короче сказать, просьба моя есть значитъ касающая — меня самаго, какъ вотъ родитель мой, будучи значитъ въ почтенныхъ лтахъ доложитъ, съ высокопочитаніемъ милости вашей…

Бассаніо. Да говори кто нибудь изъ двухъ одинъ, чего вы хотите?

Ланчилоттъ. Служить вамъ, мессеръ.

Гоббо. Этого только и недостаетъ намъ, мессеръ.

Бассаніо. Тебя я знаю и твое желанье

Исполнено. Шейлокъ, твой господинъ,

Со мною говорилъ сегодня.

Теб удача — ежели удача,

У богача жида оставить службу

И стать слугою бднаго синьора.

Ланчилоттъ. Вы, мессеръ, съ моимъ хозяиномъ-Шейлокомъ, раздлили пополамъ старую поговорку: у васъ милость Божія, а у него денегъ куры не клюютъ.

Бассаніо. Прекрасно сказано. Ну, батюшка съ сынкомъ,

Ступайте! распростись ты съ старымъ господиномъ

И въ домъ ко мн являйся (слугамъ).

Дать ему ливрею

Красивй чмъ другимъ моимъ слугамъ!

Смотрите-жъ. въ точности исполнить приказанье!

Ланчилоттъ. Тятинька! пойдемте. Чтожъ? не умю я найдти себ мсто? Нтъ у меня языка что ли во рту? А?

(Ланчилоттъ и старикъ Гоббо уходятъ).

Бассаніо. Пожалуйста, подумай обо всемъ

Любезный Леонардо — и когда

Закупишь все и всмъ распорядишься,

Скоре возвращайся. Вечеромъ сегодня

Я угощаю искреннихъ моихъ

Пріятелей. Поторопись, иди.

Леонардо. Употреблю вс силы и старанья.

(Входитъ Граціано).

Граціано. Гд баринъ твой?

Леонардо. А вотъ мессеръ, идетъ! (уходитъ).

Граціано. Синьоръ Бассаніо.

Бассаніо. Граціано.

Граціано. Я къ вамъ имю просьбу.

Бассаніо. Радъ исполнить.

Граціано. Пожалуйста. Въ Бельмонтъ мн нужно съ вами.

Бассаніо. Изволь. Но только слушай, Граціано.

Ты слишкомъ ужъ распущенъ, грубоватъ

И дерзокъ на языкъ. Пожалуй, это все

Къ теб идетъ и даже недостаткомъ

Въ такихъ глазахъ какъ наши, не считалось

Но гд тебя не знаютъ, тамъ твои манеры,

Что тутъ прикажешь длать? черезъ чуръ

Покажутся свободными. Прошу я:

Принудь себя, на время ты немного,

И скромности холодныхъ капель — влей

Ты въ кипятокъ характера, а то вдь,

По милости твоихъ нескромныхъ шутокъ,

Могу я очень дурно понятъ быть

И неуспть въ надеждахъ.

Граціано. Эхъ, синьоръ Бассаніо…

Да если видъ я не приму смиренный.

Почтительно не стану говорить,

И чорта поминать лишь въ крайности: и если

Носить съ собой не стану часослова,

И ежели въ часъ Ангелуса, глазъ

Не стану шляпой закрывать вотъ такъ,

И воздыхать, и ежели не буду

Всхъ правилъ благочинья наблюдать,

Какъ человкъ, который изучилъ

Глубоко вс пріемы ханжества,

Чтобъ бабушк понравиться богатой,

Такъ съ этихъ поръ ни въ чемъ не врьте мн вы!

Бассаніо. Ну хорошо, увидимъ мы, увидимъ!

Граціано. Сегодняшняя ночь однакоже, не въ счетъ.—

И мн ее прошу не ставить въ строку!

Бассаніо. Нтъ, это жалко было бы. Напротивъ,

Сегодня развернись пожалуйста совсмъ,

Друзья намрены повеселиться…

Однако-же, прощай! ждетъ дло дома.

Граціано. А я къ Лоренцо: отыщу другихъ

И вмст вс прибудемъ къ вамъ на ужинъ.

(уходятъ оба).
(Входятъ Джессика и Ланчилоттъ).

Джессика. Жаль, очень жаль, что ты отца оставишь,

Нашъ домъ вдь сущій адъ — а ты веселый чортъ,

Хоть иногда въ немъ заглушалъ

Смрадъ скуки страшной — но прощай однако.

На, вотъ теб червонецъ. Только вотъ что:

За ужиномъ увидишь ты сегодня

Лоренцо, Ланчилоттъ! Отдай ему

Письмо вотъ это… потихоньку, слышишь?

Прощай, я не хочу чтобы отецъ мой

Меня съ тобою вмст увидалъ.

Ланчилоттъ. Адь, значитъ! Лью слезные токи. Распрекрасная язычница, распрелестная жидовочка! Если не смошенничаетъ и не своруетъ тебя христіанинъ, то будь я не я! Эти глупыя капли размягчаютъ твердость моей души: адь. (уходить).

Джессика. Прощай мой добрый Ланчилоттъ!

Ужасный, тяжкій грхъ лежитъ на мн.

Что я стыжуся своего отца

Быть дочерью. Я дочь ему по крови,

Но не по чувствамъ. О Лоренцо мой!

Коль только сдержишь ты обты,

Моя борьба поршена:

Я христіанка и твоя жена, (Уходитъ).

Входятъ Лоренцо, Граціано, Саларино и Саланіо.

Лоренцо. Да! изъ за-ужина мы ускользнемъ,

Переоднемся въ моей квартир

И возвратимся въ тотъ же мигъ.

Граціано. Да плохо приготовилися мы!

Саларино. Не наняли и факельщиковъ даже.

Саланіо. Коль дла не устроить щегольски,

Такъ выйдетъ скверно: лучше и не браться!

Лоренцо. Теперь четыре только вдь часа…

Намъ цлыхъ два готовиться осталось:

(Входитъ Ланчилоттъ съ письмомъ).

Что новаго, пріятель Ланчилоттъ?

Ланчилоттъ. Если вы распечатаете это письмо, то въ немъ врно что нибудь новенькое найдется.

Лоренцо. Я знаю руку! Миленькая ручка!

Блй бумаги самой, на которой

Написано письмо — та милая рука.

Которая письмо писала.

Граціано. Врно,

Любовныя извстія!

Ланчилоттъ. Мессеръ!

Имю честь вамъ кланяться.

Лоренцо. Куда ты?

Ланчилоттъ. Изволите видть, мессеръ: звать моего прежняго господина, жида, ужинать сегодня вечеромъ къ моему новому господину, христіанину.

Лоренцо. Постой-ко, на, возьми себ, скажи

Прелестной Джессик, что непремнно

Я буду, да смотри же, по секрету!

Порхай!

(Ланчилоттъ уходитъ).

Синьоры, не угоднолъ вамъ

Приготовляться къ маскераду?

Готовъ и факельщикъ.

Саларино. Да, въ самомъ дл

Пойдемъ!

Саланіо. И я.

Лоренцо. Такъ насъ вы съ Граціано,

Въ его квартир можете найдти.

Саланіо. Ну, хорошо.

(Саларино и Саланіо уходятъ).

Граціано. Письмо отъ Джессики прелестной врно?

Лоренцо. Я долженъ все теб сказать, она

Мн пишетъ, какъ ее изъ дома

Отцовскаго похитить лучше, сколько

Она съ собою золота возьметъ

И брилліантовъ, пишетъ, что у ней

Уже готово пажеское платье.

Ну, если жидъ, ея отецъ

Войдетъ въ небесный рай, то ужъ конечно,

По милости своей прелестной дочки.

Несчастье ей не перейдетъ дорогу, —

Ужъ разв только потому быть можетъ,

Что дочь она поганаго жида.

Пойдемъ же! На дорог прочитаешь…

Намъ Джессика факелоносцемъ будетъ.

(уходятъ).

&nbsp, Шейлокъ и Ланчилоттъ.

Шейлокъ. Ну, хорошо! Увидишь ты, своими

Глазами ты увидишь, что за разность

Межъ старикомъ Шейлокомъ и Бассаніо!

Эй, Джессика!… Не будешь обжираться,

Какъ у меня бывало… Джессика!…

Храпть да дрыхнуть, да одежу рвать…

Эй, Джессика, я говорю!

Ланчилоттъ. Эй, Джессика!

Шейлокъ. Кто звать теб веллъ? Я не веллъ.

Ланчилоттъ. Да ваша милость все прежде говорить изволили что я ничего не умю сдлать безъ приказанія.

(Джессика растворяетъ окно и показывается).

Джессика. Вы кликали? что вамъ угодно?

Шейлокъ. На ужинъ Джессика я званъ…

На вотъ ключи… Зачмъ иду я только?

Я не изъ дружбы позванъ… льстятъ они мн!

Но я пойду изъ ненависти: сть

Пойду на счетъ мота христіанина.

Ты, Джессика — за домомъ присмотри…

Не хочется вотъ что-то мн идти:

Какое-то несчастіе грозитъ

Покою моему. Во сн сегодня

Не даромъ видлись мн съ деньгами мшки!

Ланчилоттъ. Пожалуйте, мессеръ, пожалуйте!… Молодой мой баринъ ждетъ вашего репроша.

Шейлокъ. А я его.

Ланчилоттъ. А они тамъ составили заговоръ… я не говорю, что вы увидите маскерадъ,— но если увидите, то не даромъ-жe у меня шла изъ носу кровь въ тяжелый день понедльникъ, въ шесть часовъ утра, чему въ середу на масляниц. въ ныншнемъ году посл обда было ровно четыре года.

Шейлокъ. Что? будутъ маски? Слушай Джессика:

Вс двери ты запри и ежели услышишь

Ты барабанъ и визгъ противный флейтъ,

Смотри: не висни на окно, не суйся

На улицу съ открытой головой,

Чтобъ видть крашенныя рожи

Безумныхъ этихъ христіанъ,

Но уши дома моего заткни ты.

Я говорю о ставняхъ! Да не внидетъ

Звонъ суетный въ благочестивый домъ.

Клянусь жезломъ акова, я вовсе

Охоты пировать сегодня не имю —

А все таки пойду. Иди впередъ, ты, малый!

Скажи что буду я.

Ланчилоттъ. Иду мессеръ!

Синьора, хоть велятъ вамъ не смотрть,

А все таки въ окошко вы взгляните:

Пройдетъ быть можетъ мимо васъ

Синьоръ, достойный взора вашихъ глазъ! (уходитъ).

Шейлокъ. Что онъ сказалъ, дуракъ, Агари племя? А?

Джессика. Сказалъ: прощайте — больше ничего!

Шейлокъ. Дуракъ довольно добрый, но обжора страшный.

На дл — мшкотенъ какъ черепаха,

А спать гораздъ онъ какъ сурокъ,

Лнтяевъ въ дом не терплю я:

Поэтому разстался съ нимъ и сдалъ

Другому, чтобы этому другому

Помогъ опустошить онъ кошелекъ

Съ заемными червонцами. Ступай-же

Ты Джессика домой — быть можетъ скоро

Я ворочусь — да сдлай какъ веллъ я

И двери за собой запри покрпче…

Запрешь плотнй — найдешь врнй —

Пословица расчетливыхъ людей. (уходитъ).

Джессика. Когда судьба со мною не сыграетъ

Сегодня шутки злой,

То дочь свою наврно потеряетъ

Родитель мой. (уходитъ въ домъ).

На канал являются нсколько гондолъ. Выходятъ изъ нихъ: Граціано, Саларино, Саланіо, вс въ маскахъ — толпа народу и масокъ, гитаристы.

Граціано. А странно, что Лоренцо опоздалъ.

Любовники всегда часы опережаютъ.

Но вотъ и онъ! (Лоренцо выходитъ изъ другой гондолы).

Лоренцо. Прошу простить мн замедленье,

Не я заставилъ ждать васъ — а дла.

Когда вамъ красть жену придетъ охота

Я столько жъ выстою для васъ. Сюда!

Вотъ тутъ жидокъ, мой тесть живетъ, (стучится).

Джессика (у окна въ въ мужскомъ плать).

Вы кто? Скажите мн для большей

Увренности,— хоть готова кляться,

Что голосъ я узнала вашъ.

Лоренцо. Лоренцо и твоя любовь!

Джессика. Лоренцо! такъ. Любовь моя? Конечно!

Когожъ я такъ люблю и ктожъ, Лоренцо,

Кто знаетъ кром васъ, что ваша — я.

Лоренцо. То знаетъ небо да душа твоя!

Джессика. Лови вотъ этотъ ящикъ — стоитъ онъ труда.

Я рада, что стемнло, ты меня не видишь

Мн стыдно было бы наряда моего!

А впрочемъ, вдь любовь — слпа. Кто любитъ —

Не видитъ милыхъ глупостей своихъ,

А если бъ видть можно было,

То покраснлъ бы Купидонъ,

Что я пажемъ перерядилась.

Лоренцо. Сойди — ты будешь мн факелоносцемъ.

Джессика. Какъ? мн жъ самой и стыдъ мой освщать?

И безъ того онъ слишкомъ явенъ!

Нтъ, въ этой должности меня узнаютъ,

А мн скрываться надо.

Лоренцо. Да вдь ты,

Любовь моя, и такъ уже закрыта

Своимъ нарядомъ это всхъ…

Сойди-жъ скоре.

Ночная тьма такъ быстро улетаетъ

И насъ Бассаніо къ себ на ужинъ ждетъ.

Джессика. Я только двери вс запру да кстати,

Еще червонцами себя озолочу

И тотчасъ къ вамъ.

Граціано. Ну, шапку прозакладую… Она

Примрная, а не жидовка

Неврная!

Лоренцо. Клянусь, люблю ее всмъ сердцемъ —

Она умна — какъ я могу судить,

Прелестна — если только я не слпъ,

И любитъ искренно, какъ доказала.

И любящая, умная, прелестная —

Она владть моей душею будетъ вчно.

(входитъ Джессика).

Какъ? ты ужъ здсь? Пойдемте же, синьоры.

Насъ наши маски ждутъ уже давно.

(Входятъ въ Ріальто. Толпа различныхъ масокъ наполняетъ сцену.)

Конецъ 2-го дйствія.

ДЙСТВЕ ТРЕТЬЕ,

СЦЕНА I.

УЛИЦА ВЪ ВЕНЕЦИ.

Саланіо, Саларино.

Саланіо. Да, да… Я отъ роду не видывалъ такой

Помшанной, безмрной, странной страсти

Какъ у жида собаки, какъ онъ началъ

Тогда по улицамъ кричатъ: О дочь моя!

Мои червонцы! Дочь моя! Ушла

Съ христіаниномъ!

О христіанскіе мои червонцы!

О правосудье! О законъ! Мои червонцы

И дочь! Мшокъ червонцевъ за моей

Печатью! Два мшка съ моей печатью!

Червонцевъ, да, двойныхъ червонцевъ,— дочь

Моя украла у меня! И камни!

Два камня, два. два драгоцнныхъ камня

Богатыхъ — у меня украла дочь.

О правосудіе!— сыщи двчонку!

И камни съ ней мои, мои червонцы.

Саларино. И что ни есть въ Венеціи мальчишекъ

За нимъ бжали въ слдъ и вс кричали:

Каменья, дочь, червонцы.

Саланіо. Помню, помню…

Однако же, что новаго въ Ріальто?

Саларино. Да все тотъ же слухъ, что корабль Антоніо съ богатымъ грузомъ разбился въ пролив. Не помню какъ зовутъ это мсто — только преопасная и прероковая мель, гд погребены уже скелеты многихъ кораблей. Такъ говорятъ — если только кумушк молв можно врить на слово.

Саланіо. Я желалъ бы, чтобы на этотъ разъ она была хуже всякой шельмы кумы, которая готова перцу нанюхаться — для слезъ по покойник третьемъ муж. Но, безъ околичностей — прямо къ длу, къ концу.

Саларино. Гмъ! Конецъ-то въ томъ, что Антоніо кажется лишился корабля.

Саланіо. Я желалъ бы, чтобы это было концемъ его потерь… Скажу однако поскоре: аминь — чтобы дьяволъ неперешелъ дорогу моей молитв. Вотъ онъ идетъ сюда въ образ жида.

Входитъ Шейлокъ.

Саларино. Ну, что, Шейлокъ? что у купцевъ новаго?

Шейлокъ. Вы знаете… никто такъ не знаетъ, никто такъ хорошо какъ вы, что дочь моя сбжала.

Саларино. Это точно. Я знаю даже и то, какой портной шилъ ей крылья, на которыхъ она улетла.

Саланіо. А Шейлокъ съ своей стороны зналъ, что птичка была уже на подлет: въ эту пору, он вдь такъ и наровятъ, какъ бы выпорхнуть изъ гнздышка.

Шейлокъ. Она проклята за это!

Саларино. Безъ всякаго сомннія, если дьяволъ будетъ ея судьею.

Шейлокъ. Собственная плоть моя взбунтовалась!

Саланіо. Тьфу-ты! старая падаль, да вздумала еще бунтовать!

Шейлокъ. Я говорю, что дочь — есть собственная плоть моя.

Саларино. Между твоей плотью и ея — больше разницы, чмъ между чернымъ деревомъ и слоновой костью, между вашею кровью больше, чмъ между краснымъ виномъ и уксусомъ.— Но скажи намъ, если ты слышалъ: потерплъ ли Антоніо какую потерю на мор или нтъ?

Шейлокъ. Вотъ мн еще другія тутъ хлопоты. Банкрутъ, мотъ, который едва осмливается показывать глаза въ Ріальто, нищій, который хаживалъ такимъ щеголемъ на площадь. Попомни же онъ свое условіе! Онъ все называлъ меня ростовщикомъ… Попомни же онъ условіе! Онъ давалъ въ займы деньги изъ христіанскаго человколюбія… Попомни же онъ условіе!

Саларино. Ну, да вдь я увренъ, если онъ просрочитъ, ты не возьмешь же его мяса… На что оно годно?

Шейлокъ. Рыбу прикармливать. Если оно не питательно ни для чего, такъ питательно для моего мщенія. Онъ позорилъ меня и сдлалъ мн убытку на полмилліона, смялся при моихъ потеряхъ, насмхался надъ моими барышами, поносилъ нашъ народъ, вредилъ моей торговл, охлаждалъ моихъ друзей, поджигалъ моихъ непріятелей. И за что же все это? Я жидъ! Да разв у жида глазъ нтъ? Разв у жида нтъ рукъ, органовъ, членовъ, чувствъ, желаній, страстей? Не туже-ли пищу онъ стъ? Не терпитъ ли ранъ отъ того же оружія? Не подверженъ ли тмъ же болзнямъ? Не лечится ли такими же лекарствами? Не грется ли лтомъ и не зябнетъ ли зимою какъ христіанинъ?— Когда колешь насъ, разв изъ насъ нейдетъ крови? Когда щекочешь насъ, разв мы не смемся? Когда намъ дашь яду, разв мы не умираемъ? И когда обидишь насъ, разв мы не отомстимъ? Если мы подобны вамъ во всемъ другомъ, такъ будемъ подобны вамъ и въ этомъ. Когда жидъ обидитъ христіанина, что тогда длаетъ его смиренство? Мститъ! Когда христіанинъ обидитъ жида, что тогда должно длать его терпніе по христіанскому примру? А?— мстить? Мерзости, которымъ вы меня учите, я употреблю въ дло и, во что бы ни стало — превзойду учителей! (Входитъ слуга).

Слуга. Синьоры, падронъ мой Антоніо теперь дома и желаетъ поговорить съ вами.

Саларино. А мы везд его искали!

(входитъ Тубалъ).

Саланіо. Вотъ идетъ другой изъ того же племени: третьяго къ этой парочк ужъ никакъ не подберешь, если только самъ сатана не обратится въ жида.

(Саланіо, Саларино и слуга уходятъ).

Шейлокъ. Ну, что Тубалъ? Что новаго изъ Генуи? Нашелъ ли ты дочь мою?

Тубалъ. Я ходилъ всюду, гд только о ней слышалъ, но найдти ее не могъ.

Шейлокъ. Ну такъ, такъ, такъ, такъ! Пропалъ алмазъ! За дв тысячи червонцевъ купленъ во Франкфурт! Проклятіе до сихъ поръ еще не падало на нашъ народъ, я только теперь его чувствую. Дв тысячи червонцевъ — одинъ алмазъ! А другіе-то драгоцнные, многоцнные камни! Лучше бы дочь моя лежала мертвая у ногъ моихъ, но только съ драгоцнными камнями въ ушахъ! Лучше бъ я видлъ ее на смертномъ одр у ногъ моихъ, но только чтобъ червонцы были въ ея гроб! Ничего о нихъ не слышно? Ну, такъ! Да я еще не знаю, сколько истрачено на поиски. О! убытокъ за убыткомъ! Воръ столько унесъ и столько еще стоитъ — найдти вора! И никакого удовлетворенія, никакого средства отомститъ! Нтъ! не бывало такихъ несчастій, какъ т, которыя на меня обрушились, такихъ вздоховъ какъ мои, такихъ слезъ какъ т, которыя я лью.

Тубалъ. Нтъ! и другіе люди тоже таки терпятъ несчастія, Антоніо, слышалъ я въ Гену..

Шейлокъ. Что, что, что? Несчастіе, несчастіе?.

Тубалъ. Лишился корабля, что шелъ изъ Триполи.

Шейлокъ. Слава Богу, слава Богу! Да правда ли? правда ли?

Тубалъ. Я говорилъ кое съ кмъ изъ матросовъ, которые спаслись отъ этого кораблекрушенія.

Шейлокъ. Спасибо, добрый Тубалъ! Хорошія всти, хорошія всти! ха-ха-ха! Гд? въ Гену?

Тубалъ. Дочка ваша, слышалъ я, истратила въ Гену восемдесятъ червонцевъ въ одну ночь.

Шейлокъ. Ты ножемъ меня ржешь! Я никогда не увижу опять моихъ денегъ! Восемдесять червонцевъ въ одну ночь! Восемьдесятъ червонцевъ!

Тубалъ. Со мною вмст хали въ Венецію человка двое изъ кредиторовъ Антоніо, они боятатся, что ему больше нечего длать, какъ объявить себя несостоятельнымъ.

Шейлокъ. Я очень радъ этому! Помучу-жъ я его! Потерзаю-жъ я его! Я очень радъ этому.

Тубалъ. А одинъ изъ нихъ показывалъ мн перстень, который онъ получилъ отъ вашей дочери за обезьянку.

Шейлокъ. Погибель на ея голову! Ты меня терзаешь Тубалъ! Вдь это бирюза — дорогой камень. Я получилъ его отъ Ліи, когда еще былъ холостой, я-бъ не отдалъ его за цлую степь обезьянокъ!

Тубалъ. А Антоніо наврно раззорился.

Шейлокъ. Точно такъ! Это врно, это врно! Поди, Тубалъ, найми мн комиссара, приговори за дв недли впередъ!… Я вырву у него сердце, если онъ не уплатитъ! Вдь не будь только его въ Венеціи,— я могу торговать какъ хочу. Иди, иди Тубалъ, а потомъ ищи меня въ нашей синагог, иди, добрый Тубалъ, въ нашей синагог, Тубалъ! (уходятъ).

Сцена II.

Палаццо Порціи въ Бельмонт.

Входятъ Порція, Нерисса, Бассаніо, Граціано, множество гостей, танцовщицы, музыканты,

Псня.

Гд любви колыбель?

Гд она: въ голов,

Въ голов или въ сердц родится?

Отъ чего рождена,

Въ мигъ единый, она

Не по днямъ — по часамъ и растетъ и плодится?

Взглядъ очей породилъ,

——

Взглядъ ее и сгубилъ

И могила ея въ колыбели!

Родилась — и ужъ звонъ

И ужъ звонъ: Динь, динь, донъ!

Мимолетной любви мы уныло отпли.

Хоръ.

Родилась и ужъ звонъ,

И ужъ звонъ: динь, динь, донъ!

Мимолетной любви мы уныло отпли!

Порція. Вы видите меня, синьоръ Бассаніо

Такой, какою Богъ меня создалъ…

Тщеславнаго желанія быть лучше

Я для себя самой бы не имла:

Но, я для васъ желала бъ въ двадцать разъ

Быть лучше, во сто разъ прекраснй

И въ тысячу богаче: я бъ желала —

Чтобъ только въ вашемъ мнньи выше стать —

И въ добродтеляхъ, и въ красот,

И въ дружбахъ, и въ богатств мру превзойти.

Теперь-же, если качества мои

Сложить, то въ сумм выйдетъ вотъ что:

Простая неученая синьора!

Она счастлива что учиться не стара,

Счастливй, что родилась не такою

Тупою, чтобъ учиться не могла,

Всего-жъ счастливе, что нравъ покорный

Ввряетъ вамъ ее для руководства:

Вамъ — господину, голов, царю.

И я и все мое — отнын ваше, вашимъ

Все стало. За минуту, я была

Владычицей палатъ великолпныхъ,

Слугъ госпожой, царицей надъ собою,—

И вотъ теперь:— и домъ, и эти слуги,

И я сама — все ваше, господинъ мой!

Все отдаю вамъ съ этимъ я кольцомъ:

Когда-жъ вы потеряете его

Иль отдадите,— это будетъ знакомъ

Любви потери съ вашей стороны

И правомъ для меня на укоризны.

Бассаніо. Синьора! вы меня лишили слова,

Но въ жилахъ кровь моя заговоритъ…

Я чувствую въ ум такой же хаосъ,

Какой бываетъ посл рчи

Любимаго властителя, въ жужжащей

И рчью очарованной толп,

Когда мшаются слова и клики

Сливаясь въ звукъ глухой, въ которомъ ничего

Не различите кром радости одной,

И явной и невыраженной. Если

Разстанется кольцо вотъ съ этимъ пальцемъ,

Разстанется и жизнь со мной. Тогда

Скажите смло, что Бассаніо умеръ.

Нерисса. Синьоръ мой и синьора — нашъ чередъ теперь:

Желаній вашихъ видя исполненье,

Сказать: счастливо жить синьору и синьор!

Граціано. Мессеръ Бассаніо и прелестная синьора!

Желаю вамъ всего желаемаго вами

И, такъ какъ вы наврное — того же

И мн желаете, то я прошу васъ,

Когда вы будете союзъ торжествовать.

Позвольте мн жениться тоже.

Бассаніо. Отъ всей души — невсту лишь найди!

Граціано. А вотъ мессеръ моя невста.

Порція. Нерисса, правда-ль это?

Нерисса. Точно такъ.

Синьора, если только вамъ угодно.

Бассаніо. Вы не шутя Граціано говорите?

Граціано. Нисколько не шутя, мессеръ.

Бассаніо. Нашъ праздникъ скрасится женидьбой вашей.

Граціано. Но это кто? Лоренцо и его

Прелестная язычница — и съ ними

Венеціанецъ, старый другъ Салеріо!

Входятъ: Лоренцо, Джессика и Салеріо.

Бассаніо. Лоренцо и Салеріо, я вамъ радъ —

Коль новость положенья моего

Иметъ право длать вамъ привтъ.

Позвольте мн, дражайшая синьора,

Принять моихъ друзей и земляковъ.

Порція. Я имъ сама, мессеръ, душевно рада.

Лоренцо. Благодарю васъ. Я, мессеръ Бассаніо,

Совсмъ не думалъ здсь увидть васъ,

Но встртился съ Салеріо случайно

И онъ меня идти съ нимъ упросилъ.

Салеріо. А у меня свои причины были:

Синьоръ Антоніо кланяется вамъ

(подаетъ письмо Бассаніо).

Бассаніо. Но прежде, чмъ письмо раскрою я

Скажите мн, какъ другъ мой поживаетъ?

Салеріо. Не боленъ онъ, коль не болитъ душей

И боленъ, ежели душей страдаетъ.

Письмо покажетъ лучше вамъ, что съ нимъ.

Граціано. Нерисса, обласкай ты эту иностранку!

Прими ее. Салеріо, руку вашу!

Что новаго въ Венеціи? Здоровъ-ли

Нашъ князь-купецъ, Антоніо добрый нашъ?

Я знаю, что порадуется онъ

Успху нашему. Язоны просто мы!

Руно себ достали золотое.

Салеріо. Ахъ, еслибъ вы руно достали,

Которое онъ потерялъ!

Порція. Должно быть всти страшныя въ письм…

Оно со щекъ Бассаніо согнало

Всю краску. Врно, умеръ дорогой

И нжный другъ. Ничто другое въ мір

Лице мужчины твердаго не можетъ

Такъ измнить… Блдне и блдне?..

Бассаніо, я ваша половина,

Мн половинный слдуетъ участокъ —

Того, что заключается въ письм.

Бассаніо. Прелестный другъ мой Порція! Немного

Тутъ словъ — но непріятнйшихъ, какія

Когда либо могли чернить бумагу.

Когда впервые вамъ въ любви признался я,

Я честно вамъ сказалъ, что все мое богатство

Кровь жилъ моихъ,— что благороденъ я

И я сказалъ вамъ правду, милый другъ!

Я дешево цнилъ себя!.. А все же,

Былъ хвастуномъ, сказавъ, что ничего

Нтъ у меня: я долженъ былъ сказать,

Что даже хуже ничего. Себя

Я дорогому другу заложилъ.

А друга заложилъ его врагу

Чтобъ денегъ получить. Вотъ и письмо, спинора.

Бумага эта — тло друга моего,

И буква каждая въ ней — рана

Дымящаяся кровью. Но наврно-ль это,

Салеріо? Ужели все пропало?

Ужели все что шло изъ Триполи,

Изъ Мексики, изъ Лиссабона,

Изъ Англіи, изъ Индіи, Египта?

И ни одинъ корабль спастись не могъ

Отъ мелей и подводныхъ камней.

Салеріо. Ни единый,

Мессеръ! Притомъ, увидите, что если

Наличная и наберется сумма

Жиду въ уплату — жидъ то не возьметъ!

Не видывалъ я отъ рожденья твари,

Которая нося обличье человка

Алкала такъ бы крови человка.

И день и ночь онъ къ Дожу пристаетъ,

Республики свободу обвиняетъ

За медленность суда и приговора. Двадцать

Купцовъ, самъ Дожъ, Маньифики — напрасно

Склонить его хотли и никто

Не могъ отговорить его отъ иска

Кроваваго, отъ страшнаго взысканья

По букв заключеннаго контракта.

Джессика. Когда еще я у него была,

Онъ клялся землякамъ своимъ, Тубалу

И Хусу, что желаетъ мяса онъ

Антоніо,— гораздо больше,

Чмъ получить хоть двадцать разъ ту сумму,

Которую онъ занялъ у него…

И я уврена, мессеръ, что если

Ему законъ и власти не откажутъ.

Антоніо бдняжк худо будетъ.

Порціи. И другъ вашъ дорогой въ такой бд?

Бассаніо. Безцнный другъ, добрйшій человкъ…

Честнйшій, одолжать неустававшій!

Въ немъ честность древне-Римская жила

Гораздо больше чмъ во всякомъ,

Кто дышетъ воздухомъ Италіи родной.

Порція. А сколько у жида онъ денегъ занялъ?

Бассаніо. Три тысячи червонцевъ — для меня!

Порція. Не больше?.. Шесть ему отдайте тысячъ

И уничтожьте вексель! Если нужно,

Удвойте иль утройте эту сумму:

Чтобъ волоса не потерялъ столь рдкій

И честный другъ изъ за Бассаніо!

Но прежде подъ внецъ со мной идите,

Меня женой своею назовите

Потомъ — въ Венецію, чтобъ друга выручать!

Въ объятьяхъ Порціи вы не должны

Покоиться съ душею безпокойной:

У васъ довольно будетъ денегъ для того

Чтобы платить долги разъ въ двадцать больше!

Долгъ заплативши — привозите друга.

Мы между тмъ съ Нериссой будемъ жить

Какъ двушки и вдовы — позжайте!

Вамъ надо въ путь сегодня, въ день внчанья:

Идемте-жъ и друзей зовите! Будьте

Повеселй! чмъ обойдетесь вы

Дороже мн, тмъ будете миле!

(Уходятъ при звукахъ музыки).

Конецъ 3-го дйствія.

ДЙСТВЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена 1.

Венеція. Улица.

Шейлокъ, Саланіо, Антоніо, въ цпяхъ, тюремщикъ.

Шейлокъ. Тюремщикъ, ты смотри за нимъ! Ни слова

Мн о пощад! Это — тотъ дуракъ,

Который деньги безъ процентовъ

Даетъ въ займы. Смотря за нимъ, тюремщикъ!

Антоніо. Да ты послушай, добрый мой Шейлокъ…

Шейлокъ. По векселю уплату! Слушать не хочу…

Я поклялся, что получу по сил

Заемнаго письма. Ты безъ причины

Меня ругалъ, ну, ежели я несъ,

Такъ берегись теперь: я песъ зубастый!

Дожъ дастъ мн судъ и правду! А теб я

Дивлюсь по истин тюремщикъ — негодяй:

Ты что-то слишкомъ жалостливъ! Выходишь

Съ нимъ изъ тюрьмы, какъ только онъ попроситъ!

Антоніо. Да сдлай милость, выслушай меня!

Шейлокъ. По векселю уплаты я хочу!..

Что слушать мн тебя?.. Хочу уплаты…

И ты ни слова мн не говори:

Не буду я, не буду лупоглазымъ

И мягкимъ дуракомъ, который покачаетъ

Дурацкой головой, вздохнетъ, да и растаетъ

Отъ просьбъ и убжденій христіанъ!

Нейди за мной, словъ не теряй напрасно:

Хочу по векселю уплаты и — конецъ! (уходитъ).

Саланіо. Да это злйшая изъ всхъ собакъ,

Какія только межъ людьми живали!

Антоніо. Оставь его… За нимъ я больше не пойду

Съ безплодной просьбой. Жизнь моя ему нужна —

Причины этому извстны мн давно!

Спасалъ я отъ его взысканій многихъ,

Кто только во время ко мн,

Съ прошеньемъ слезнымъ приходили.

За это онъ меня и ненавидитъ.

Саланіо. Увренъ я однако-же, что Дожъ

Такую неустойку не допуститъ.

Антоніо. Закона Дожъ не можетъ измнить:

Вдь если льготы т, что чужестранцамъ

Въ Венеціи даны — да отмнить:

Возопіютъ они на судъ Венеціанскій,

А выгоды торговли городской

Въ рукахъ у всхъ народовъ. Ну, пойдемте!

Печали и потери такъ меня убили,

Что мяса фунтъ я къ завтрему, едвали,

Для кровопійцы — кредитора сберегу.

Пойдемъ, тюремщикъ! Дай лишь Боже,

Чтобъ мой Бассаніо пріхалъ посмотрть,

Какъ буду я за долгъ его платиться:

И будь что будетъ! мн ужъ все равно! (Уходятъ).

Сцена II.

(Бельмонтъ. Садъ передъ Палаццо Порціи. Лунная ночь).

Лоренцо и Джессика.

Лоренцо. Ярка луна… Въ такую ночь какъ эта,

Когда зефиръ лобзалъ деревья нжно,

И шелестъ ихъ листовъ неслышенъ былъ —

Въ такую ночь, мн помнится, Троилъ

Всходилъ на стны Трои и оттуда

Летла вздохами его душа

Въ станъ Грековъ, гд покоилась Крессида

Его — въ такую ночь.

Джессика. Въ такую ночь

Со страхомъ Тизба по рос ступала

И, тнь отъ льва увидя прежде льва

Бжала въ ужас.

Лоренцо. Въ такую ночь,

Стояла съ вткой ивовой въ рукахъ,

Дидона на морскомъ, на дикомъ брег

И тщетно ей манила въ Карагенъ

Неврнаго назадъ.

Джессика. Въ такую ночь

Волшебныя въ поляхъ сбирала травы

Медея, чтобы юность возвратить

Язону старому.

Лоренцо. Въ такую ночь

Бжала Джессика отъ стараго жида

Изъ города Венеціи, съ повсой

Любовникомъ въ Бельмонтъ,

Джессика. Въ такую ночь,

Лоренцо втренникъ клялся, что крпко

Ее онъ любитъ, душу у нея

Укралъ обтами любви, а врный

Хоть бы одинъ обтъ!

Лоренцо. Въ такую ночь

Шалунья Джессика, болтунья злая

На милаго безбожно клеветала

И онъ однако ей простилъ.

Джессика. Ужъ я бы

Тебя съумла переночить, милый!

Но чу! шаговъ я чьихъ-то шелестъ слышу.

(идетъ Ланчилоттъ).

Лоренцо. Кто скоро такъ идетъ въ ночной тиши?

Ланчилоттъ. Другъ.

Лоренцо. Другъ? но кто, какое имя другу?

А!— это ты.

Ланчилоттъ. Пришелъ я вамъ сказать:

Синьора возвращается съ прогулки.

Лоренцо. Прекрасно, мы пойдемъ синьору встртить.

Ланчилоттъ. А что это, синьора,— это врно я вамъ говорю: изволите видть — грхи родителей падаютъ на дтей. Я вамъ это говорю потому, что боюсь за васъ. Я отъ васъ никогда ничего не таилъ, и теперь не потаю, потому меня это очень безпокоитъ — значитъ, и не потаю. Вы не печальтесь, а только я полагаю, что съ вами можетъ быть худо, очень худо. Есть, конечно, маленькая надежда, но надежда не совсмъ благопристойная, такъ сказать незаконнорожденная…

Джессика. Какая же надежда? скажи пожалуйста.

Ланчилоттъ. Да изволите видть, вы можете отчасти надяться, что не батюшка вашъ произвелъ васъ на свтъ, что вы значитъ не жидовское отродье.

Джессика. Ну мн отъ этого не легче. Тогда съ меня взыщутся грхи моей матери.

Ланчилоттъ. Это точно. Значитъ-плохо и въ томъ и въ другомъ случа. Прощайте однако, синьоръ и синьора!

Лоренцо. Мой другъ, пойдемъ синьору въ дом ждать

А впрочемъ — нечего: зачмъ туда?

Другъ Ланчилоттъ, скажи, что детъ

Синьора — музык сюда вели идти.

(Ланчилоттъ уходитъ).

Какъ сладко лунный свтъ спитъ на скамь дерновой!

Здсь сядемъ мы — и пусть музыки звуки

Намъ льются въ слухъ! Нмая тишь и ночь —

Проводники гармоніи небесной.

Сядь, Джессика! Взгляни, какъ небосклонъ

Весь выложенъ кружками золотыми.

И нтъ малйшаго кружка, изъ зримыхъ

Тобой, который бы не плъ какъ ангелъ,

Въ своемъ движеньи мрномъ, вторя хору

Прекрасныхъ, свтлоокихъ херувимовъ.

И та же музыка въ душахъ безсмертныхъ…

Но не слыхать ея, покамсть душу

Одежда тлнная паденья облекаетъ!

(входятъ музыканты).

Сюда — и мигомъ вы Діану разбудите!

И звуками сладчайшими встрчайте

Вы госпожу свою при вход въ домъ.

Джессика. Со мною грусть какая-то, когда

Я слышу гармоническіе звуки.

Лоренцо. Причина та, что духъ твой въ напряженьи.

Видала ль ты на вол дикой стадо,

Или табунъ невзнузданныхъ коней?

Прыжки ихъ, ревъ и ржанье замчала-ль:—

Обычные порывы жара въ ихъ крови?

Когда-же стадо иль табунъ, случайно

Услышатъ звукъ трубы, иль если слуха ихъ

Напвъ достигнетъ музыкальный,—

Они — замть, какъ вкопаные станутъ,

Ихъ одичалый взглядъ вдругъ сдлается тихъ

Отъ обаянья музыки. Поэты

Не даромъ воспвали, что Орфей

Деревья, камни, волны пснью двигать,

Нтъ существа столь грубаго на свт

И столь безчувственнаго, чтобъ не могъ

Его природы звуки не смягчить.

Кто музыки въ самомъ себ не носитъ,

И сладостнаго трепета не вдалъ

Отъ стройныхъ сочетаній, стройныхъ звуковъ,—

Способенъ тотъ продать, схитрить, ограбить,

Душа его — темна какъ ночь Эреба.

И ты ему не врь! Но слушай звуки!

Порція и Нерисса, вдали.

Порція. Ты видишь свтъ? Горитъ вдь это въ зал!

Въ какую даль свча лучи бросаетъ!

Такъ свтится добро въ порочномъ мір.

Нерисса. Намъ при лун свчи не видно было!

Порція. Такъ блескъ великой славы затмваетъ

Блескъ славы меньшей. Такъ, порой намстникъ

Сіяетъ какъ властитель настоящій,

Пока властителя нтъ возл, а при немъ

Намстникъ исчезаетъ какъ потокъ

Въ пучин хоря. Музыка?… ты слышишь?

Нерисса. Да это ваша музыка, синьора!

Порція. Все относительно лишь хорошо на свт,

— Теперь, но пріятне чмъ днемъ.

Нерисса. Тому причина тишина, синьора!

Порція. Вороны карканье и жаворонка пнье

Вдь были бы равны, когда бы слушать

Ихъ было некому. Самъ соловей —

Пой днемъ онъ, въ часъ когда гогочутъ гуси,

Считался бы такимъ же музыкантомъ

Какъ и птухъ. И множество вещей

Прекрасны потому, что вовремя и кстати.

Но — тише! Спитъ луна съ Эндиміономъ

И не желаетъ пробужденья.

Лоренцо. Голосъ

Синьоры Порціи, коль не ошибся я.

Порція. Меня онъ какъ слпой кукушку узнаетъ

По голосу противному.

Лоренцо. Синьора,

Имемъ честь вамъ кланяться.

Порція. А мы

Молились за мужьевъ и дай-то Богъ,

Чтобъ помогли молитвы наши!… Просьбу

Имю къ вамъ, Лоренцо — я. Позвольте

Вамъ поручить хозяйство въ этомъ дом,

Пока синьоръ прідетъ, а сама

Я сдлала обтъ предъ небомъ тайный:

Въ молитв и уединеньи жить,

Покамстъ къ намъ мужья не возвратятся.

Отсел есть въ двухъ миляхъ монастырь,

Тамъ будемъ мы съ ней жить. Я васъ прошу

Не отказать исполнить порученье,

Которое на васъ моя любовь

И настоятельная нужда возлагаютъ.

Лоренцо. Отъ всей души, синьора. Я во всемъ

Повиноваться буду вашей вол.

Порція. Намренье мое слугамъ извстно.

Васъ съ Джессикою будутъ чтить они

Такъ точно какъ синьора и меня.

И такъ, прощайте — до свиданья!

Лоренцо. Веселыхъ мыслей и часовъ счастливыхъ

Желаю вамъ.

Джессика. Желаю вамъ, синьора,

Сердечной радости.

Порція. Благодарю

Васъ за желанья ваши и отъ сердца

Желаю вамъ того жъ. Прощайте, Джессика.

(Лоренцо и Джессика уходятъ.)

Ну, Бальтазаръ!

Тебя считала врнымъ я и честнымъ

— Такъ будь и впредь такимъ. Возьми вотъ это

Письмо, и поскорй, какъ можно, поскорй

Ступай ты въ Падую: доставь его

Тамъ лично брату, доктору Болларіо,

И если онъ теб бумаги дастъ

Или одежду — такъ доставь

Ты это все, скорй какъ можно тоже

На тотъ корабль, который ходитъ

Въ Венецію. Часовъ не трать въ словахъ,

Ступай! Я до тебя туда приду.

Бальтазаръ. Съ возможною поспшностью, синьора (уходитъ).

Порція. Пойдемъ, Нерисса. Дло есть одно,

Котораго еще не знаешь ты.

Вдь мы своихъ мужьевъ увидимъ прежде,

Чмъ имъ на умъ придетъ!

Нерисса. Но и они

Вдь насъ увидятъ тоже.

Порція. Да, но только

Въ такомъ лишь вид, что не примутъ

За женщинъ даже насъ. Готова биться

Съ тобою объ закладъ, что если об

Мужское платье мы съ тобой наднемъ,

То на мужчину буду я похожй.

Я буду свой кинжалъ носить отважнй

И говорить, какъ въ возрастъ переходный

Отъ мальчика къ мужчин — полубасомъ.

Я тихую походку измню

Въ мужскую поступь, буду говорить

Я о дуэляхъ, какъ хвастливый щеголь,

Разсказывать большія чудеса:

Какъ старыя синьоры волочились

За мной, какъ имъ не отвчалъ я, какъ он

Больными длались и умирали.

Нельзя же было мн — но я о нихъ жаллъ,

Желалъ по крайней мр, чтобъ не я

Причиной былъ ихъ гибели несчастной

И множество подобной чепухи,

Такъ что иной дастъ клятву въ томъ, что я

Ужъ больше году какъ изъ школы вышелъ.

Слыхала много я такого вздору

Отъ хвастуновъ мальчишекъ… Но пора!

Я разскажу теб весь планъ свой, свши

Въ кароццу: ждетъ она насъ у калитки

Садовой. Мы не можемъ медлить,

Вдь двадцать миль прохать надо намъ! (уходитъ).

Конецъ 4-го дйствія.

ДЙСТВЕ ПЯТОЕ.

Венеція. Зала суда,

Дожъ, Маньифики, Антоніо, Бассаніо, Граціано, Саларино, Саланіо и другіе.

Дожъ. Ну, здсь Антоніо?

Антоніо. Здсь, ваша свтлость.

Дожъ. Жаль мн тебя… Отвтъ держать ты долженъ

Предъ каменнымъ истцемъ, предъ лютой тварью,

Незнающей пощады, неспособной

Нисколько къ состраданью.

Антоніо. Слышалъ я

Что ваша свтлость много безпокойства

Изволили принять, стараяся смягчить

Его жестокость лютую. Но такъ какъ

Стоитъ онъ на своемъ и если нтъ

Законныхъ средствъ освободить меня

Отъ зврской лютости его,— готовъ я

Противуставить бшенству его

Свое терпнье и вооружился

Спокойствіемъ и твердостью души

Чтобъ вынести все зврство и тиранство.

Дожъ. Подите, позовите въ судъ жида!

Саланіо. Онъ у дверей… Вотъ онъ идетъ, альтецца.

(входитъ Шейлокъ).

Дожъ. Дать мсто!— пусть предъ очи наши станетъ.

Шейлокъ, вс думаютъ и я такъ мыслю,

Что злость свою продлить намренъ ты

Лишь до развязки дла, а потомъ

Окажешь вроятно состраданье

И насъ имъ изумить еще сильнй чмъ зврствомъ.

И вмсто требованья неустойки

Безчеловчной, то есть фунта мяса

Отъ этого несчастнаго купца,

Не только ты оставишь неустойку

Но даже, тронутый какъ человкъ,

Простишь ему и суммы половину,

Взоръ сожалнья обративъ на т потери,

Которыя недавно онъ понесъ.

Потери эти раззорили

Владтельнаго нашего купца

И состраданіе къ нему исторгнуть могутъ

Изъ каменныхъ, безчувственныхъ сердецъ,

Изъ Турковъ непреклонныхъ и Татаръ,

Невдающихъ общества законовъ…

Ждемъ добраго отвта, честный жидъ.

Шейлокъ. Докладывалъ я, ваша свтлость, вамъ,

Чего хочу я, и святой субботой

Клялся я въ точности уплату получить

По векселю. Откажете вы въ этомъ —

Подвергнете опасности законы

И вольности республики своей.

Вы спросите меня: зачмъ желаю

Я лучше взять фунтъ падали негодной,

Чмъ получить три тысячи червонцевъ?

На это не хочу и отвчать я,

Скажу лишь: такъ угодно мн!

Отвтъ ли это?

Что, если домъ мой безпокоитъ крыса —

И я хочу три тысячи червонцевъ

Отдать, чтобы ее мн отравили?

Отвтъ ли это? Есть иные люди:

Не любятъ поросенка на стол

Съ открытой пастью.

Другіе бсятся, увидвъ кошку,

А съ третьими отъ писка дудки происходитъ

То, что и поминать-то срамъ!

Воображенье, господинъ страстей,

Страстями управляетъ, сообразно

Тому, что имъ пріятно или противно!

Теперь, прямой отвтъ: какъ видимой причины,

Нельзя представить, почему одинъ

Съ открытымъ ртомъ не любитъ поросенка,

Другой — безвредной, нужной кошки — третій

Не можетъ слышать дудки и невольно

Неизбжимому подверженъ сраму,

Постыдному другимъ и самому ему,

Такъ я причины не могу представить

И не хочу другой представить, кром

Вражды и ненависти заклятой

Къ Антоніо: вотъ почему взыщу

Съ него я то, что не въ барышъ — въ убытокъ

Мн самому. Отвтъ ли это вамъ?

Бассаніо. Нтъ, не отвтъ, безсердый человкъ,

Не оправданье лютости твоей.

Шейлокъ. Да я нисколько не обязанъ

Теб моимъ отвтомъ угождать.

Бассаніо. Вс-ль убиваютъ тхъ, кого не любятъ?

Шейлокъ. А кто бы не желалъ убить что ненавидитъ?

Бассаніо. Не всякая обида — поводъ къ вчной

Вражд.

Шейлокъ. А захотлъ бы ты,

Чтобы змя тебя два раза укусила?

Антоніо. Припомните! съ жидомъ вы говорите!

Вдь это все равно, что стать на берегъ

И повелть, чтобъ море стало ниже,

Или у волка спрашивать: на что

Онъ у овцы ягненка утащилъ?

Вдь это все равно, что запретить

Нагорнымъ соснамъ помавать верхами

И не велть шумть, когда

Ихъ раздражаетъ бшенство стихій.

Вы посл этого свершите все

Что труднаго ни есть,— когда смягчите —

Всего трудне это!— сердце у жида.

И я прошу васъ — предложеній больше

Не длать, средствъ дальнйшихъ не искать,

Но поскорй и проще сколько можно

Постановить законный приговоръ

И дать жиду законное взысканье.

Бассаніо. На мсто трехъ — шесть тысячъ здсь червонцевъ!

Шейлокъ. Когда-бы въ этихъ тысячахъ червонцахъ,

Червонецъ каждый шесть частей имлъ

И каждая была бы часть — червонецъ,

Я все бы не взялъ ихъ: я захотлъ бы

По векселю по моему уплаты.

Дожъ. Какой ты милости самъ можешь ожидать,

Когда не знаешь милости?

Шейлокъ. Какого

Суда бояться мн, когда я правъ?

У васъ есть много купленныхъ рабовъ,

Которыхъ вы, такъ точно, какъ своихъ

Ословъ, собакъ и лошаковъ,

Употребляете для рабскихъ службъ —

За тмъ, что вы купили ихъ. Могу-ли

Я вамъ сказать: пустите ихъ на волю,

Жените ихъ на вашихъ дочеряхъ!

Зачмъ ихъ потъ подъ тяжкой ношей льется?

Велите мягкія постели имъ подлать

Такія-жъ, какъ у васъ самихъ!.. Велите

Имъ тоже сть, что сами вы дите.

Вы скажете: то наши, молъ-рабы!

Ну, такъ и я скажу: фунтъ этотъ мяса,

Котораго я требую въ уплату —

Мн стоитъ дорого: онъ — мой, и я

Хочу имть его! Когда вы мн

Откажете,— плюю на вашъ законъ!

Безсильны вс Венеціи законы!,

Я жду суда… Дадутъ мн судъ иль нтъ?

Дожъ. Я распустить могу своею властью

Собраніе, когда синьоръ Белларіо

Ученый докторъ, за которымъ я послалъ,

Для разршенья дла не прибудетъ.

Саларино. Ждетъ посланный отъ Доктора съ письмомъ,

Пріхавшій изъ Падуи недавно.

Дожъ. Письмо сюда и посланнаго съ нимъ!

Бассаніо. О не робй и не грусти Антоніо!

Пусть жидъ возьметъ и кровь и плоть мою съ костьми,

И все, но ты изъ за меня не долженъ,

Ни капли крови потерять своей.

Антоніо. Я въ стад зараженная овца,

Которой кстати умирать: чмъ плодъ

Гнилй, тмъ раньше падаетъ на землю.

Такъ и со мной пусть будетъ. Ты не можешь

Бассаніо, тутъ сдлать ничего —

Какъ только жить и написать мн надпись

На памятникъ надгробный мой.

(входитъ Нерисса, одтая адвокатскимъ писаремъ.)

Дожъ. Ты прибылъ

Изъ Падуи отъ доктора Белларіо?

Нерисса. (:подавая письмо).

Оттуда я и отъ него, альтецца,

Белларіо кланяется вамъ.

(Шейлокъ точитъ ножъ о свою обувъ).

Бассаніо. Зачмъ

Заботливо ты точишь такъ свой ножъ?

Шейлокъ. А неустойку отъ банкрута рзать!

Граціано. Не на подошв — на душ своей,

О лютый жидъ,— ты точишь ножъ. И нтъ

Металла, нтъ скиры палача

Столь острыхъ, какъ остра твоя вражда.

Ужель тебя смягчить не могутъ просьбы?

Шейлокъ. Такихъ твой умъ не выдумаетъ въ вкъ.

Граціано. О будь же проклятъ, песъ неумолимый,

А жизнь твоя будь обвиненьемъ правд!

Едва меня ты не колеблешь въ вр,

Не заставляешь думать съ Пиагоромъ:

Что души безсловесныхъ переходятъ

Въ тла людей: твой зврскій духъ жилъ въ волк?

Повшанный за то, что человка

Сожралъ — онъ изрыгнулъ въ удавк душу

Свирпую свою, и въ ту минуту,

Когда ты въ матери нечистой зачался,

Излилъ себя — въ тебя! Ты жаждешь также

Какъ лютый волкъ хищенія и крови.

Шейлокъ. Ругайся! Крикомъ ты печенку надорвешь,

А съ векселя печати не сорвешь.

Побереги свой умъ, синьоръ любезный,

Разстроишь ты совсмъ его, боюсь

Чего кричишь? Хочу я правосудья!

Дожъ. Белларіо въ письм рекомендуетъ

Суду законовда молодаго.

Гд онъ?

Нерисса. Онъ здсь и ждетъ чтобы узнать

Позволите ль впустить его?

Дожъ. Радъ очень…

Пусть трое или четверо изъ васъ

Сюда его введутъ съ почетомъ. Между тмъ,

Да слышитъ судъ письмо Белларіо.

(писарь читаетъ).

‘Увдомляю Вашу Свтлость, что я, при полученіи вашего письма былъ боленъ, но въ то время, когда пріхалъ ко мн вашъ посланный, у меня былъ въ гостяхъ молодой законовдъ изъ Рима, по имени Бальтазаръ. Я сообщилъ ему о тяжб между жидомъ и купцомъ Антоніо, мы перерыли много книгъ, онъ знаетъ мое мнніе, и оно, подкрплено бывъ его ученостію (обширность коей я не могу достаточно похвалить) явится съ нимъ, по моей просьб, для удовлетворенія вашему желанію, вмсто меня. Прошу васъ, не смотря на недостатокъ его лтъ, не допустить его терпть недостатокъ должнаго ему почтенія,— ибо я не знаю юноши съ столь старой головой. Поручаю его вашему милостивому пріему. Дло будетъ ему лучшею рекомендаціею.’

Дожъ. Вы слышите, что пишетъ намъ Белларіо,

А вотъ мн кажется и докторъ молодой.

(входитъ Порція, одтая въ платье адвоката).

Пожалуйте мн руку вашу! Вы

Отъ стараго Белларіо?

Порція. Такъ точно,

Свтлйшій Дожъ!

Дожъ. Радъ видть васъ. Прошу садиться! Вы

Уже знакомы съ тяжбой, для которой

Судъ въ настоящую минуту собрался?

Порція. Я совершенно знаю это дло.

Кто здсь купецъ, кто жидъ?

Дожъ. Антоніо и Шейлонъ,

Сюда вы подойдите оба.

Порція. Тебя зовутъ Шейлокомъ?

Шейлокъ. Да. Шейлокомъ

Меня зовутъ.

Порція. Твой искъ довольно страненъ:

Но впрочемъ, онъ таковъ, что нтъ ему помхи

Въ законодательств Венеціанскомъ, (къ Антоніо)

Вдь этотъ искъ на васъ и вы въ такой

Опасности ужасной отъ него?

Антоніо. Да, я.

Порція. Вы признаете вексель?

Антоніо. Признаю.

Порція. Жидъ милосердье долженъ оказать.

Шейлокъ. Съ какой неволи долженъ? вы скажите.

Порція. Неволи никогда не знаетъ милость,

А падаетъ какъ дождь на землю съ высоты,

Благословеніемъ сугубымъ:

Она и тхъ благословляетъ, кто

Творитъ ее и тхъ кто принимаетъ.

Сильнй всего она въ рукахъ у сильныхъ,

Она — приличнй самаго внца

Монарху на престол: скиптръ его —

Владычества лишь временнаго признакъ,

Величія и сана принадлежность,

Символъ того, чмъ страшны властелины…

Но милость выше этой мощи скиптра:

Владычество ея въ сердцахъ царей,

Она есть свойство Бога самаго,

Земная власть тогда близка къ небесной,

Когда соединяетъ съ правдой милость.

Жидъ, пусть твой искъ и правъ, но вспомни ты,

Что никому изъ насъ спасенья нтъ

Предъ высшей правдою. О милости мы молимъ

И насъ молитва эта научаетъ,

Чтобъ мы творили милости дла…

Всмъ этимъ я хочу смягчить твой правый искъ,

Но если ты не хочешь, строгій судъ

Опредлитъ взысканье по закону.

Шейлокъ, Дла мои на голову мою!

Законъ зову я и хочу уплаты.

Порція. Онъ разв денегъ уплатить неможетъ?

Бассаніо. Вотъ, я даю ему передъ судомъ

Двойную сумму. Еслижъ не довольно,

Я въ десятеро сверхъ того — еще

Ему согласенъ заплатить и ставлю

На вексель руки, голову и сердце.

Коль недовольно этого, такъ явно,

Что злоба верхъ надъ честностью беретъ.

И я молю васъ: истолкуйте вы,

Хоть разъ одинъ — законъ по власти вашей.

Чтобъ сдлать много правды, вы немного

Неправды сдлайте — и обуздайте

Злокозненныя оковы сатаны.

Порція. Нельзя. Никая власть въ Венеціи не можетъ

Перемнять уставленный законъ,

Дурнымъ примромъ станетъ это.

А чрезъ примръ зла много вкрасться можетъ

Въ республику. Нельзя такъ.

Шейлокъ. Даніилъ

Пришелъ судить: ей-ей-же, Даніилъ!

О мудрый юноша, какъ чту тебя я въ сердц!

Порція. Позвольте на условіе взглянуть.

Шейлокъ. Вотъ, вотъ оно, достопочтенный докторъ!

Порція. Шейлокъ! Теб вдь предлагаютъ втрое.

Шейлокъ. Я клятву, клятву далъ… На неб клятва!

Не стану жъ я губить души своей,

Грхомъ ужаснымъ клятвопреступленья,

Ни за что, ни за всю Венецію!

Порція. Ну! вексель

Просроченъ — и законно можетъ жидъ

По оному отыскивать фунтъ мяса

И рзать у купца подъ самымъ сердцемъ.

Да будь же милостивъ! Возьми тройную сумму,

Вели бумагу разорвать!

Шейлокъ. Когда по ней

Уплатится согласно съ содержаньемъ!

Мы видли, что вы — судья достойный,

Вы знаете законъ, вы изложили

Все дло здраво. Именемъ закона,

Котораго вы здсь надежная подпора,

Прошу васъ приговоръ произнести.

Душей клянусь! Нтъ силы въ язык

Такой у человка, чтобъ могла

Поколебать меня. Я требую уплаты.

Антоніо. Я тоже судъ прошу произнести

Ршеніе.

Порція. Да будетъ!… Судъ ршаетъ:

Вы приготовить грудь свою должны

Къ его ножу сейчасъ.

Шейлокъ. О благородный,

О превосходный, юный судія!

Порція. Смыслъ и значеніе закона — точно

Согласны съ неустойкой, о которой

Сей вексель говоритъ.

Шейлокъ. Такъ точно, такъ!

О судія мой праведный и мудрый!

Ты старше, старше чмъ твой кажетъ видъ.—

Порція. И такъ, раскройте вашу грудь.

Шейлокъ. Да! грудь!

Такъ писано и въ вексел! Не правда ль,

Почтенный судія мой? Возл сердца?

Такъ сказано.

Порція. Да, такъ. А есть ли здсь

Всы, чтобъ свсить тло?

Шейлокъ. У меня

Они готовы.

Порція. Да и лекаря, Шейлокъ,

На твой же счетъ, чтобъ рану завязать.

Шейлокъ. А разв это писано въ бумаг?

Порція. Не писано, но чтожъ? не худо, если

Ты сдлаешь изъ состраданья такъ.

Шейлокъ. (смотря на вексель).

Здсь не написано. Въ бумаг нтъ!

Порція. Ну вы, купецъ, вы не хотите-ль

Сказать чего?

Антоніо. Немного. Я совсмъ

Вооруженъ и приготовленъ. Дайте,

Бассаніо, руку вашу мн. Прощайте!

И не грустите, что за васъ погибъ я.

Весьма умно и милостиво тутъ

Судьба, сказать по правд, поступила.

Она, обыкновенно, заставляетъ

Несчастнаго переживать богатство

Съ глазами впалыми, съ челомъ въ морщинахъ

Влачить свой нищенскій и жалкій вкъ,

Отъ этого томящаго мученья

Она меня избавила. Достойной

Супруг вашей — мой поклонъ. Скажите

Какъ жизнь кончилъ Антоніо,— какъ васъ

Любилъ онъ и съ какою твердостію умеръ.

И пусть, когда доскажете, разсудитъ

Она, любимъ ли былъ когда Бассаніо.

Не кайтесь, что лишаетесь вы друга,

И онъ не кается, что платитъ долгъ вашъ,

Когда лишь жидъ заржетъ глубоко,

Я заплачу его мгновенно — сердцемъ.

Бассаніо. Антоніо! я жену теперь имю,

Которая дороже жизни мн,

Но жизнь мою, жену и цлый свтъ

Я не цню дороже вашей жизни.

Все отдалъ бы, пожертвовалъ бы всмъ я,

Чтобы тебя отъ дьявола избавить.

Порція. Жена была бы вамъ не очень благодарна,

Услышавъ, чмъ вы жертвуете здсь.

Граціано. Жену мою, признаться, самъ люблю я,

Но я бъ желалъ ей мсто въ небесахъ,

Чтобъ вышнія она тамъ силы умолила

Смягчить безчеловчнаго жида.

Нерисса. Ну, хорошо,— что это говоришь

Ты отъ нея вдали! Иначе бы, желанье

Надлало не мало шуму въ дом.

Шейлокъ. (про себя).

Вотъ это христіанскіе супруги!

Дочь я имю. Я бы согласился

Скорй, чтобы изъ племени Вараввы

Былъ кто ей мужемъ, чмъ христіанинъ (вслухъ).

Мы тратимъ время. Повершай свой судъ,

Пожалуйста!

Порція. Фунтъ мяса отъ сего

Купца — принадлежитъ теб. Его

Судъ присуждаетъ и законъ даетъ.

Шейлокъ. О справедливйшій изъ всхъ людей!

Порція. И долженъ ты отрзать это мясо

Близъ сердца: такъ законъ нашъ позволяетъ,

А судъ теб такъ сдлать присуждаетъ.

Шейлокъ. О преученйшій судья! Ну, къ длу!

Давай, готовься!

Порція. Подожди немного!

Еще не все вдь. Этотъ вексель

Ни капли крови не даетъ теб.

Тутъ ясно обозначено: фунтъ мяса!

Такъ плату ты бери, бери фунтъ мяса!

Но, ржа оное, коль ты прольешь

Одну лишь каплю христіанской крови,

То все твое имнье по законамъ

Венеціи, должно конфисковаться

Въ казну республики.

Граціано. О мудрый судія!

Жидъ, ты замть! О судія ученый!

Шейлокъ. А есть такой законъ?

Порція. Увидишь самъ

Ты исполненье, ибо, такъ какъ ты

На правосудьи настоишь,— то врь,

Найдешь его ты больше чмъ желаешь!

Граціано. О судія ученый! Жидъ, замть ты,

Многоученый судія!

Шейлокъ. Такъ я на предложеніе согласенъ.

По векселю мн заплатите втрое —

И пусть себ идетъ христіанинъ!

Бассаніо. Вотъ, деньги здсь.

Порція. Постойте! Вдь жиду

Одинъ лишь правый судъ былъ нуженъ…

Постойте! Не спшите: ничего

Ему не нужно — только неустойку!

Граціано. Ну жидъ,— вотъ праведный судья!

Судья премудрый!

Порція. Что жъ? Готовься рзать мясо,

Но крови ты — смотри не проливай!

Да ржь не больше и не меньше: ровно

Фунтъ мяса! Если ты отржешь больше,

Или меньше фунта — будь то легче,

Или тяжеле фунта — половиной

Двадцатой части скрупула — и если

Всы хотя немного перетянутъ,

То — смерть теб! Имнье же твое

Пойдетъ въ казну!

Граціано. Вотъ Даніилъ второй!

Вдь Даніилъ? не правда ль жидъ? Ага!

Теперь, попался мн поганый!

Порція. Что жъ сталъ ты, жидъ? Бери себ уплату.

Шейлокъ. Отдайте капиталъ одинъ вы мой

И мн позвольте удалиться.

Бассаніо. Онъ приготовленъ для тебя. Вотъ онъ!

Порція. Онъ отказался отъ него предъ всми

И долженъ правосудье получить,

По точному условію уплату.

Граціано. Онъ — Даніилъ — твержу я: Даніилъ второй!

Жиду спасибо за названье это.

Шейлокъ. Ужель не получу и капитала я?

Порція. На неустойку ты имешь право только,

Ее бери на собственный свой страхъ.

Шейлокъ. Такъ пусть же расчитается съ нимъ чортъ!

Мн толковать тутъ нечего.

Порція. Стой, жидъ!

Судъ на тебя еще претензію иметъ:

Въ Венеціанскихъ писано законахъ,

Что ежели докажется на иностранца,

Что онъ, прямымъ иль косвеннымъ путемъ,

На кого либо изъ гражданъ посягалъ —

То тотъ, противъ кого онъ умышлялъ,

Беретъ его имнья половину,

Другую же беретъ республики казна.

А въ жизни посягавшаго воленъ

Одинъ лишь Дожъ: его ршаетъ голосъ.

Ты въ посягательств виновенъ таковомъ,

Какъ явно изо всхъ уликъ,— понеже

Ты прямо и не прямо умышлялъ

На жизнь отвтчика и посему, подвдомъ

Суду, какъ я формально изъяснилъ.

Такъ на колна же! проси пощады Дожа!

Граціано. Проси, чтобъ самому позволили теб

Повситься. Но такъ какъ все твое

Имнье конфисковано въ казну

И не на что теб купить веревку,—

Такъ удавись ужъ на казенный счетъ!

Дожъ. Да видишь ты различье нашихъ чувствъ —

Я жизнь теб дарую прежде просьбы…

Имнья половина твоего

Идетъ Антоніо — казн другая!

Покорность можетъ измнить все въ штрафъ.

Порція. Для государства но не для Антоніо.

Шейлокъ. Нтъ, жизнь и все возьмите! Не прощайте

Вы ничего. Вы цлый домъ берете,

Когда берете столбъ, которымъ подпертъ домъ,

Берете жизнь, когда берете средства къ жизни.

Порція. Что можешь сдлать для него, Антоніо?

Граціано. Веревку даромъ дать ему

И, ради Бога — больше ничего!

Антоніо. Когда угодно Дожу и суду

Простить ему одну часть пени,

То я доволенъ, если мн позволятъ

Другой распорядиться и по смерти

Его, отдать ее тому синьору,

Который дочь похитилъ у него,

Съ двумя притомъ условьями. Во первыхъ,

За эту милость тотчасъ обратиться

Онъ долженъ въ христіанство, во вторыхъ,

Пусть здсь въ суд онъ запись совершитъ,

По сил коей все имнье

По смерти зятю съ дочерью отдастъ.

Дожъ. Быть длу такъ! не то, беру назадъ прощенье,

Которое ему я произнесъ.

Порція. Доволенъ жидъ ршеньемъ? отвчай!

Шейлокъ. Доволенъ!

Порція. Писарь! запись напиши.

Шейлокъ. Прошу дозволить мн уйти отсюда.

Со мной — нехорошо. Пришлите запись

Ко мн вы на домъ. Подпишу я тамъ.

Дожъ. Идти себ идти иди а подпиши!

(Дожъ и маньифики поднимаются съ мста и идутъ къ дверямъ)

Граціано, (вслдъ уходящему Шейлоку).

Два крестные отца теб конечно нужны:

Когда бы я судьею былъ,

Теб бы десять далъ я провожатыхъ

На вислицу только — не къ купели. (Шейлокъ уходитъ),

Порція (сбрасывая мантію и шапку).

Пора и намъ!

(Нерисса длаетъ тоже).

Бассаніо. Какъ! Порція?

Граціано. Нерисса!

Ну, это просто чудеса!

Нерисса. Такъ ты меня хотлъ отправить въ небеса?

Конецъ.

ШЕЙЛОКЪ,ВЕНЕЦАНСКЙ ЖИДЪ.