Велико-вингльбирийская дуэль, Диккенс Чарльз, Год: 1851 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 20 минут(ы)

Велико-вингльбирійская дуэль

Небольшой городокъ Велико-Вингльбири находятся ровно въ сорока-двухъ съ тремя четвертями миляхъ отъ угла Гэйдъ-Парка. Въ этомъ городк, какъ почти во всхъ городкахъ Великобританіи есть своя главная улица, тамъ называемая Гай-стритъ, съ огромными пестрыми часами на небольшой красной башн, возвышающейся надъ городскими присутственными мстами, — есть также въ немъ церковь, часовая, мостъ, театръ, рынокъ, тюрьма, клубъ и библіотека, гостинница, бассейнъ съ водокачальной помпой и наконецъ почтовая контора. Преданіе гласитъ, что гд-то на перекрестк къ двухъ дорогъ, миляхъ въ двухъ отъ ‘Велико-Вингльбири’, находился также городокъ ‘Мало-Вингльбири’. Общее поврье весьма охотно приписываетъ это названіе небольшому уголку въ конц грязнаго переулка, населенному четырьмя нищими, колесниковъ и пивной лавочкой, но даже и на этотъ авторитетъ, при всей его слабости, должно смотрть съ величайшимъ подозрніемъ, потому что обитатели вышеупомянутаго уголка, вс до одного, такого мннія, что мсто жительства ихъ не имло подобнаго названія отъ самыхъ отдаленныхъ вковъ до настоящихъ временъ.

‘Вингльбирійскій Гербъ’, въ центр главной улицы, противъ небольшого зданія съ огромными часами, есть главная гостиница города Велико-Вингльбири, — мсто сходки коммерческихъ людей, почтовая станція, акцизная контора, — домъ ‘Синихъ’ при каждыхъ выборахъ, и собраніе судей при уголовныхъ слдствіяхъ. Эта же самая гостинница служатъ главною квартирою Вистъ-Клуба ‘Синихъ Вингльбирійцевъ’ (такъ названнаго для отличія отъ Вистъ-Клуба ‘Желтыхъ Вингльбирійцевъ’, находящагося въ близкомъ разстоянія, по той же улиц), и каждый разъ, когда какой нибудь фигляръ, или выставка восковыхъ фигуръ, или концертистъ заглядывали, во время своихъ странствованій, въ Велико-Вингльбири, то на всхъ углахъ этого городка обыкновенно приклеивались объявленія слдующаго рода: ‘мистеръ такой-то, надясь вполн на великодушную щедрость, которою жители города Велико-Вингльбири постоянно отличались, занялъ, съ большими издержками съ своей стороны, отличныя и помстительныя комнаты, принадлежащія ‘Вингльбирійскому Гербу’. — Домъ этотъ, довольно обширныхъ размровъ, выстроенъ изъ кирпича, на гранитномъ фундамент, онъ иметъ весьма хорошенькую залу, украшенную вчно-зеленющими растеніями и оканчивающуюся въ перспектив буфетомъ и стекляннымъ шкапомъ, въ которомъ лакомыя блюда выставлены въ такомъ порядк, что при самомъ еще вход привлекаютъ взоръ постителя и возбуждаютъ аппетитъ ого до высшей степени. Боковыя двери изъ этой залы ведутъ въ ‘кофейныя’ и ‘коммерческія’ комнаты, а огромная, широкая, извилистая лстница, какъ напримръ: три ступеньки и площадка, четыре ступеньки и другая площадки, одна ступенька и еще площадки, полдюжины ступенекъ и опять площадка, и такъ дале, выводитъ въ галлереи спаленъ и лабиринты комнатъ, именуемыхъ ‘отдльными’, гд вы можете наслаждаться уединеніемъ также отдльно, какъ и во всякомъ другомъ мст, въ которомъ какое нибудь заблудшее созданіе по ошибк заходитъ въ вашу комнату каждыя пять минутъ и выходитъ отъ васъ затмъ, чтобы заглянуть во вс чужія двери вдоль галлереи, пока не найдетъ своей собственной.

Таковъ Вингльбирійскій Гербъ въ настоящее время, и таковъ Вингльбирійскій Гербъ былъ прежде, — нтъ нужды, когда именно… положимъ, что хоть за дв или за три минуты до прибытія лондонскаго дилижанса. Четыре лошади, накрытыя попонами — свжая смна для ожидаемаго дилижанса — спокойно стояли въ углу двора, окруженныя безпечной группой почтарей въ лакированныхъ шляпахъ и клеенчатыхъ блузахъ. Каждый изъ нихъ выражалъ свое замчаніе о достоинствахъ безмолвныхъ животныхъ, не вдалек отъ нихъ стояло съ полдюжины оборванныхъ ребятишекъ, которые прислушивались съ очевиднымъ вниманіемъ къ разбору лошадиныхъ знатоковъ, и нсколько ротозевъ, въ ожиданіи прибытія дилижанса, собралось вокругъ водопоя.

День былъ ясный и чрезвычайно знойный, городъ находился въ самомъ зенит своей бездйственности, и за исключеніемъ этихъ нсколькихъ звакъ не видно было ни одной души. Но вотъ рзкій звукъ почтоваго рожка нарушилъ монотонное безмолвіе улицы, дилижансъ показался и съ такимъ шумомъ и стукомъ пролетлъ по избитой мостовой, что огромные часы надъ зданіемъ присутственныхъ мстъ находились въ опасности завсегда потерять свой ходъ. Вмст съ тмъ, какъ открылись дверцы въ дилижанс, по всмъ направленіямъ улицы распахнулась окна, выбжали лакей, встрепенулись конюхи, зваки, оборванные почтари и мальчишки, какъ будто вс они были наэлектризованы… началось застегиванье, разстегиванье, привязыванье, отвязыванье, перемна лошадей, крикъ, брань… короче сказать, сцена приняла весьма дятельный, шумный видъ. Здсь остановится лэди, сказалъ кондукторъ. Не угодно ли пожаловать, сударыня? говорилъ лакей. — Есть ли у васъ отдльная комната? спрашивала лэди. — Какъ не быть, сударыня, отвчала горничная. — У васъ больше нтъ ничего, сударыня, кром этихъ чемодановъ? спросилъ кондукторъ. — Больше ничего, отвчала лэди. — Дверцы хлопнули, кондукторъ и кучеръ сли на козлы, съ лошадей сдернули попоны — ‘Пошелъ!’ раздался крикъ, и дилижансъ помчался. Зваки простояли еще нсколько минутъ, пока дилижансъ не скрылся за уголъ, и потомъ одинъ по одному разбрелись по домамъ. Улица снова опустла, а въ город сдлалось безмолвне прежняго.

— Томасъ! вскричала хозяйка ‘Вингльбирійскаго Герба.’ — Покажи лэди двадцать-пятый нумеръ.

— Слушаю, ма’мъ.

— Да вотъ здсь письмо къ джентльмену въ девятнадцатомъ нумер. — Сейчасъ только принесли изъ гостинницы ‘Левъ’. Отвта не нужно.

— Къ вамъ письмо, сэръ, сказалъ Томасъ, положивъ конвертъ на столь девятнадцатаго нумера.

— Ко мн? сказалъ девятнадцатый нумеръ, отворачиваясь отъ окна, изъ котораго онъ любовался сценой, только что нами описанной.

— Къ вамъ, сэръ! (Лакеи всегда говорятъ намеками и никогда не выражаютъ полныхъ сентенцій.) Къ вамъ, сэръ! — Львиный лакеи, сэръ, — въ буфетъ, сэръ! — Хозяйка дома сказала: въ нумеръ девятнадцатый — Александеръ Тротъ, сэръ? Ваша карточка въ буфет, сэръ?

— Меня зовутъ Тротъ, сказалъ девятнадцатый нумеръ, срывая печать. — Ты можешь итти, любезный.

Лакей спустилъ штору, потомъ снова поднялъ ее (настоящій лакей всегда долженъ что нибудь сдлать передъ своимъ уходовъ), переставилъ съ мста на мсто рюмки въ маленькомъ буфет, вытеръ пыль, гд вовсе не было пыли, сильно потеръ себ руки, приблизился на цыпочкахъ къ двери и исчезъ.

Видно было по всему, что письмо если не имло совершенно неожиданнаго содержанія, то во всякомъ случа было чрезвычайно непріятно. Мистеръ Александеръ Тротъ положилъ его на столъ и потомъ снова взялъ въ руки, прошелся по комнат, шагая съ одного квадратика мягкаго ковра на другой, и даже пробовалъ, хоти весьма неудачно, просвистать какую-то псенку. Но ничто помогало. Онъ бросился въ кресло и вслухъ прочиталъ слдующее посланіе:

‘Гостинница Синій Левъ и Согрватель Желудка’
‘Г. Велико-Вингльбири.

‘Пятница, по утру.

‘Милостивый государь!

‘Едва только узналъ я ваши намренія, катъ въ ту же минуту оставилъ контору и пустился вслдъ за вами. Цль вашего путешествія мн извстна, но предупреждаю васъ, что этому путешествію никогда не совершиться.

‘Въ настоящую минуту я не имю здсь друга, на скромность котораго можно было бы положиться. Впрочемъ, это не должно служить препятствіемъ къ моему мщенію. Знайте, что ни Эмма Броунъ не будетъ подвергнута корыстолюбнымъ домогательствамъ бездльника, отвратительнаго въ глазахъ ея и ненавистнаго въ глазахъ всякаго другого, ни я не покорюсь смиренно скрытнымъ нападеніямъ низкаго парасольщика.

‘Милостивый государь! небольшая тропинка отъ Велико-вингльберійской церкви ведетъ черезъ четыре поляны къ весьма уединенному мсту, извстному здшнимъ обывателямъ подъ названіемъ Стиффинсъ-Акръ (Мистеръ Тротъ затрепеталъ). На этомъ мст, завтра по утру, за двадцать минутъ до шести часовъ, я буду ждать васъ. Въ случа, если мн не удается увидться съ вами, я постараюсь доставить себ удовольствіе завернуть къ вамъ съ лошадинымъ бичемъ.

‘Горасъ Гунтеръ

‘P. S. Въ улиц Гай есть оружейная лавка, посл вечерней зари вамъ не продадутъ въ ней пороху…. понимаете меня?

‘P. S. S. Совтую вамъ, пока не увидитесь со мной, не заказывать на завтрашній день завтрака. Это избавитъ васъ отъ лишнихъ расходовъ.’

— Отчаянный разбойникъ! Я зналъ, что это будетъ! воскликнулъ испуганный Тротъ.— Я всегда говорилъ моему батюшк, что лишь только онъ отправитъ меня въ эту экспедицію, а Гунтеръ станетъ преслдовать меня какъ странствующій жидъ. Плохо дло жениться по приказанію и безъ согласія невсты! Что подумаетъ обо мн Эмми, если явлюсь передъ ней, едва переводя духъ, убгая отъ этой адской саламандры! Что я стану длать теперь! Что могу я сдлать! возвратиться въ Лондонъ значитъ навсегда потерять свою репутацію — лишиться невсты и, что еще боле, лишиться капитала. Если похать къ Броуну въ дилижанс, то вслдъ за мной явится и Гунтеръ на почтовыхъ, если отправиться на это мсто, на это Стиффонсъ-Акръ (вторичный трепетъ), значитъ заране считать себя убитымъ… Я видлъ своими глазами, какъ этотъ человкъ, стрляя въ цль, изъ шести выстрловъ пять разъ сряду попадалъ во вторую петлю жилета, надтаго на чучелу, и если не туда, то непремнно въ голову.— И съ этимъ утшительнымъ воспоминаніемъ мистеръ Александеръ Тротъ снова воскликнулъ,— что я стану длать!

Продолжительны и грустны были размышленія его въ то время, какъ онъ, закрывъ руками лицо свое, придумывалъ, какое бы предпринять ему лучше средство. Умственная подорожная его приказывала въ Лондонъ. Но при этомъ онъ вспомнилъ о гнв своего родителя и о потер приданаго, которымъ старикъ Броунъ общалъ наполнить сундуки сына старика Трота. Вслдъ за тмъ на той же подорожной ясно отличались слова: ‘въ мужъ Броуна’, но вызовъ Гораса Гунтера звучалъ въ ушахъ его, и кровавыя слова: ‘Стиффонсъ-Акръ’, вертлись передъ его глазами. Наконецъ въ голов мистера Александера Трота созрлъ слдующій планъ.

Первымъ и самымъ главнымъ дломъ онъ поставилъ отправить въ гостинницу ‘Синій Левъ и Согрватель Желудка’ лакея съ приличной запиской къ мистеру Герасу Гунтеру, въ которой увдомлялъ, что жаждетъ уничтоженія своего врага и поставитъ себ за особенное удовольствіе непремнно убить его завтра поутру. Потомъ онъ написалъ другое письмо и потребовалъ другого лакея: въ гостинниц ихъ была пара. Въ дверяхъ его нумера послышался легкій стукъ.

— Войдите, оказалъ мистеръ Тротъ.

И вслдъ за этими словами мужчина съ огромной рыжей головой и однимъ глазомъ въ этой голов втащилъ въ комнату туловище и ноги, которымъ принадлежала рыжая голова, и мховую шапку, принадлежавшую рыжей голов.

— Ты здсь, кажется, верхній лакеи? спросилъ мистеръ Тротъ.

— Да, верхній, отвчалъ голосъ изъ кипорнаго футляра съ перламутровыми пуговками:— то есть, я надъ-лакей, или лакей, который принадлежитъ всему заведенію, а другой лакей нанимается уже мною и бгаетъ отсюда по равнымъ порученіямъ, я зову его подъ-лакеемъ или полъ-лакеемъ.

— Ты врно изъ Лондона? спросилъ мистеръ Тротъ.

— Изъ извощиковъ, былъ лаконическій отвтъ.

— Почему же ты теперь лакеемъ? сказалъ мистеръ Тротъ.

— Соскучился — женился.

— Знаешь ли ты домъ здшняго судьи? спросилъ Тротъ.

— Какъ не знать! отвчалъ надъ-лакей, бросая значительный взглядъ кривымъ своимъ глазомъ, какъ будто онъ имлъ довольно важную причину помнить этотъ домъ.

— Какъ ты думаешь, можешь ли ты доставать туда вотъ это письмо?

— Ничего нтъ легче.

— Но это письмо, сказалъ Тротъ, судорожно протягивая безобразную записку въ одной рук и пять шиллинговъ въ другой: — это письмо безъименное.

— Какое? спросилъ надъ-лакей.

— Безъименное: судья не долженъ знать, отъ кого оно.

— О, понимаю! отвчалъ кривой, подмигивая глазомъ, но не обнаруживая ни малйшаго нерасположенія принять на себя порученіе, — понимаю: маленькое предостереженьице… гм!— И глаза его начали блуждать по комнат, какъ будто отъискивая потайного фонаря и фосфорическихъ спичекъ. — Но послушай, продолжалъ онъ, прекращая поиски и устремляя единственный глазъ свой на мистера Трота: — я долженъ вамъ сказать, что онъ нашъ адвокатъ, нашъ судья и кром того застрахованъ въ графств. Если у васъ есть какое нибудь зло противъ него, то пожалуста вы не сожгите дома его, хотя я знаю, что лучшей милости вы не могли бы сдлать ему.

И надъ-лакей внутренно захохоталъ.

Еслибъ мистеръ Александеръ Тротъ находился въ какомъ нибудь другомъ положеніи, то первымъ его дйствіемъ было бы вытолкать, этого человка изъ комнаты. При этомъ же случа мистеръ Тротъ ограничился тмъ, что удвоилъ плату за груды и объяснилъ, что письмо его иметъ цль предотвратить нарушеніе спокойствія. Надъ-лакей удалился, выразивъ торжественную клятву сохранить тайну, и мистеръ Александеръ Тротъ принялся за жареную камбалу, за телячьи котлеты, мадеру и пирожное съ гораздо большимъ спокойствіемъ, чмъ въ первую минуту по полученіи вызова Гораса Гунтера.

Между тмъ пріхавшая въ лондонскомъ дилижанс лэди едва только заняла двадцать-пятый нумеръ и сдлала нкоторыя измненія въ дорожномъ туалет, какъ тотчасъ же отправила письмо къ Джозефу Овертону, дворянину, прокурору и велико-вингльбирійскому мирному судь. Она просила въ этомъ письм немедленной помощи въ весьма важномъ и нетребующемъ отлагательства дл. Конечно, при подобномъ требованіи почтенный судья не терялъ ни минуты времени. Посл страшно изумительныхъ взглядовъ и восклицаній: ‘ахъ, Боже мой! что же это значитъ!’, и прочихъ выраженій, въ которыхъ ясно обнаруживалось его удивленіе, онъ, въ своей маленькой контор, снялъ съ гвоздика широкополую шляпу и торопливо побрелъ по улиц Гай въ Вингльбирійскій Гербъ, гд хозяйка дома и толпа услужливыхъ лакеевъ проводили его по лстниц, къ дверямъ двадцать-пятаго нумера.

— Просите джентльмена сюда, сказала лондонская леди, въ отвтъ на извщеніе передового лакея.

И джентльмену отворили дверь.

Лэди встала съ дивана, судья выступилъ шага на два отъ дверей,и потомъ, какъ будто съ общаго согласія, оба они остались неподвижны. Судья видлъ передъ собой веселую, пышно одтую женщину, лтъ сорока отъ роду, а лэди смотрла на лоснистаго мужчину годами десятью старше ея, въ черныхъ ‘невыразимыхъ’, въ черномъ сюртук, въ черномъ галстук и въ черныхъ перчаткахъ.

— Миссъ Джулія Маннерсъ! воскликнулъ наконецъ судья: — вы удивляете меня!

— Съ вашей стороны, Овертонъ, это весьма нехорошо, отвчала миссъ Джулія: — я знаю васъ очень давно и ваши поступки нисколько бы не удивили меня, почему бы и вамъ не оказать мн подобнаго привта?

— Но убжать, дйствительно убжать, съ молодымъ человкомъ! возразилъ судья.

— Надюсь, однако, вы не захотли бы, чтобы я убжала со старикомъ, хладнокровно замтила лэди.

— И потомъ просить меня, — меня именно изъ всхъ людей въ цломъ мір,— меня, человка солидныхъ лтъ и наружности, врнаго судью города, — просить о томъ, чтобы я былъ сообщникомъ вашего плана! угрюмо восклицалъ Джозефъ Овертонъ, опускаясь въ кресло и вынимая изъ кармана письмо миссъ Джуліи, какъ будто для того, чтобъ подтвердитъ свои замчанія.

— Послушайте, Овертонъ, нетерпливо отвчала лэди:— въ этомъ дл я требую вашей помощи, и должна имть ее. При жизни того бдняжки, мистера Корнберри, которому…. которому….

— Которому предстояло жениться на васъ, но который не женился, потому что вздумалъ сначала умереть, и который оставилъ вамъ все свое состояніе, не обремененное его присутствіемъ, подсказалъ судья саркастическимъ шопотомъ.

— Правда ваша, отвчала миссъ Джулія, слегка покраснвъ: — но замтьте, что при жизни мистера Корнберри состояніе его было обременено вашимъ управленіемъ, я до сихъ поръ удивляюсь, какимъ образомъ чахотка поразила самого господина, а не его состояніе. Вы помогли себ тогда, — скажите мн теперь.

Мистеръ Джозефъ Овертонъ былъ человкъ опытный и кром того хорошій адвокатъ, а въ то время, какъ нкоторыя неясныя воспоминанія о двухъ-трехъ тысячахъ фунтовъ, присвоенныхъ по ошибк, пробжали въ его голов, онъ пробормоталъ что-то невнятное, кротко улыбнулся и нсколько секундъ соблюдалъ глубокое молчаніе.

— Что же вы хотите длать? спросилъ онъ наконецъ.

— Сейчасъ я вамъ скажу, отвчала миссъ Джулія. — Я скажу вамъ въ трехъ словахъ. Безцнный мой лордъ Питаръ…

— Онъ-то и есть молодой джентльменъ? прервалъ судья.

— Отъ-то и есть молодой нобльмэнъ, отвчала лэди, длая удареніе на послднее слово. — Безцнный лордъ Питаръ чрезвычайно боится гнва своего семейства, поэтому мы сочли за лучшее обвнчаться тайкомъ. Чтобы отклонить подозрніе, онъ выхалъ изъ Лондона съ любезнымъ своимъ тигромъ, подъ предлогомъ навстить друга своего достопочтеннйшаго Августа Флэйра, помстье котораго, какъ самъ извстно, находится въ сорока миляхъ отсюда. Мы условилась такъ, что я выду изъ Лондона въ дилижанс, а онъ, оставитъ за собою тигра и свой экипажъ, явится сюда сегодня посл обда.

— И прекрасно! замтилъ Джозефъ Овертонъ: — здсь онъ возьметъ почтовыхъ лошадей, и вы уже вмст отправитесь въ Гритна-Гринъ. Мн кажется, что для него вовсе не требуется присутствія третьяго лица?

— Напротивъ, того, отвчала миссъ Джулія: — мы имемъ весьма основательныя причины предполагать — надобно вамъ сказать, что друзья лорда Питара не считаютъ его за человка благоразумнаго или дальновиднаго, и успли открыть его привязанность ко мн — мы предполагаемъ, что едва только замтятъ его отсутствіе, какъ тотчасъ же пошлютъ за нимъ погоню по всевозможнымъ направленіямъ. Чтобъ избгнуть этой погони и скрыть наши слды, я желаю распространить слухъ въ здшнемъ дом, что безцнный мой лордъ Питаръ немного помшанъ, хотя на самомъ дл въ немъ нтъ и искры помшательства, и что я, вовсе неизвстная ему, ожидаю его прізда, чтобы отвезти его въ безопасный пріютъ — положимъ, хоть въ Бервикъ. Если я стану немного скрытничать, то пожалуй можно еще тамъ устроить, что меня сочтутъ за его мать.

При этихъ словахъ въ голов мирнаго судьи мелькнула мысль, что миссъ Джулія, не скрытничая, легко можетъ прослыть за мать воображаемаго помшаннаго, такъ какъ на видъ ей было вдвое больше лтъ противъ нареченнаго супруга, впрочемъ, мирный судья не сказалъ ни слова, — и лэди продолжала:

— Вс эти распоряженія извстны лорду Питару, и мн хочетсятолько одного, — именно: вашего участія въ этомъ дл, съ помощью котораго обманъ нашъ не внушитъ ни малйшаго подозрнія, и кром того вы можете уврить всхъ въ этомъ дом, что я беру на свое попеченіе молодого нобльмена. Наконецъ я желаю еще, чтобы вы переговорили съ нимъ и увдомили его, что все идетъ превосходно, самой мн невозможно увидться съ нимъ прежде, чмъ мы сядемъ въ почтовую карету, потому что это повредило бы нашему плану.

— Да разв онъ уже пріхалъ? спросилъ Овертонъ.

— Не знаю, отвчала лэди.

— Какимъ же образовъ я узнаю о его прізд? спросилъ судья.

— Вроятно, онъ не скажетъ въ буфет своего настоящаго имени?

— Я просила его, чтобы изъ тотчасъ же по прізд написалъ къ вамъ записку, отвчала миссъ Маннерсъ. — Но чтобъ эта записка не подала повода къ открытію нашихъ замысловъ, я приказала послать ее безъименною и въ загадочныхъ выраженіяхъ познакомить васъ съ нумеромъ его комнаты.

— Ахъ, Боже мой! воскликнулъ судья, вставая съ мста и начиная шарить въ своихъ карманахъ: — весьма необыкновенное обстоятельство!… Знаете ли? вдь онъ пріхалъ… Передъ самымъ вашимъ пріздомъ въ мой домъ поступила таинственная записка самымъ таинственнымъ образомъ… Я ршительно не зналъ, что длать съ ней, и весьма вроятно ничего бы я не сдлалъ…. Ахъ! да вотъ и она! — И Джозефъ Овертонъ вытащилъ изъ бокового кармана письмо, написанное Александеромъ Тротомъ. — Узнаете ли вы руку лорда Питара?

— О, да! отвчала Джулія. — Какая удивительная пунктуальность! Хотя я всего только два раза видла почеркъ его, но знаю, что онъ пишетъ весьма дурно и весьма крупно. Вдь вамъ извстны, Овертонъ, что эти молодые нобльмены….

— Ну да, да! отвчалъ судья. — До письма ли имъ: у нихъ на ум только лошади да собаки, театры да вино, актрисы да сигары, стойлы, зеленые столы, увеселительные дома, таверны и наконецъ законодательное собраніе. Но посмотримъ, что онъ пишетъ: ‘Милостивый государь! молодой джентльменъ, въ девятнадцатомъ нумер Вингльбирійскаго Герба, принужденъ завтра рано по утру сдлать необдуманный шагъ (недурно! подъ этимъ онъ подразумваетъ предстоящую женитьбу). Если вы сколько нибудь заботитесь о сохраненіи спокойствія этого города, если вы желаете спасти одну, а можетъ быть и дв человческія жизни’… (что за чертовщину хочетъ онъ выразить этимъ?)

— Это значитъ, что онъ сильно безпокоится о нашей сватьб, онъ вроятно умретъ, если ему помшаютъ въ этомъ, и вроятно полагаетъ, что я тоже умру, отвчала лэди съ величайшимъ удовольствіемъ.

— Вотъ что! понимаю!.. но стоитъ ни объ этомъ безпокоиться! Посмотримъ, что онъ иметъ дальше… ‘дв человческія жизни, то постарайтесь удалить его въ эту же ночь (онъ хочетъ покончить дло разомъ). Не бойтесь! это не падаетъ на вашу отвтственность: завтра вы сами увидите всю необходимость изслдовать дло судебнымъ порядкомъ. Но забудьте: нумеръ девятнадцатый. Меня зовутъ Тротъ. Ради Бога не медлите, потому что жизнь и смерть зависятъ единственно отъ быстроты вашихъ распоряженій’.

— По всему видно, что онъ писалъ подъ вліяніемъ пламеннаго чувства. Не повидаться ли мн съ нимъ?

— Пожалуста, Овертонъ, отвчала миссъ Джулія: — повидайтесь и попросите, чтобы онъ какъ можно лучше разъигрывалъ свою роль. Признаюсь вамъ, я немного опасаюсь за него. Скажите ему, чтобы онъ былъ остороженъ.

— Непремнно, отвчалъ судья.

— Устройте наше дло,

— Непремнно, снова отвчалъ судья.

— И скажите, что по моему мннію лучше было бы приготовить почтовый экипажъ къ часу ночи.

— Очень хорошо, еще разъ сказалъ судья и, размышляя о нелпомъ положеніи, въ которое судьба и старое знакомство поставили его, приказалъ лакею провозгласить свое приближеніе временному представителю девятнадцатаго нумера.

Слова лакея: ‘джентльменъ желаетъ съ вами говорить, сэръ!’ заставили мистера Трота остановиться на полстакан портвейна, который онъ выпивалъ въ это время, — встать со стула, отступить нсколько шаговъ къ окну и принять оборонительное положеніе, на тотъ случаи, если поститель приметъ образъ и видъ Гораса Гутера. Появленіе Джозефа Овертона разсяло опасенія мистера Трота, и онъ учтиво предложилъ незнакомцу стулъ. Лакей, позвонивъ немного графинами и рюмками, согласился оставить комнату, и Джозефъ Овертонъ, положивъ широкополую шляпу на ближайшій стулъ и слегка наклонивъ впередъ свой корпусъ, приступилъ къ изложенію дла тихимъ и осторожнымъ голосомъ. — Милордъ….

— Что такое?! сказалъ мистеръ Александеръ Тротъ, самымъ громкимъ голосомъ и съ безсмысленнымъ взглядомъ.

— Тише, тише! сказалъ осторожный прокуроръ: — все идетъ хорошо…. оставьте титулы…. меня зовутъ Овертонъ.

— Овертонъ?

— Да, мирный судья здшняго города…. вы прислали мн безъименное письмо?

— Кто? я?! воскликнулъ Тротъ съ дурно скрываемымъ удивленіемъ. — При всей своей трусости, ему не хотлось признаться въ сочиненіи этого письма. — Вы говорите, что я написалъ письмо?

— Да, вы! а разв не вы? отвчалъ Овертонь, начиная досадовать на неумстную скрытность Трота. — Скажите мн, ваше это письмо или нтъ? Если ваше, то мы переговоримъ о дл сейчасъ же и безъ всякихъ опасеній. Если же нтъ, то мн ничего больше не остается сказать вамъ.

— Позвольте, позвольте! сказалъ Тротъ: — это мое письмо, я самъ писалъ его. Что же мн было длать, сэръ? У меня здсь ршительно нтъ знакомыхъ.

— Конечно, конечно, сказалъ судья, съ видомъ одобренія: — лучше этого вамъ ничего нельзя было сдлать. Итакъ, сэръ, для васъ необходимо будетъ оставить здшнее мсто сегодня же ночью, для васъ будетъ готова четверка лошадей, и чмъ шибче будете гнать, тмъ лучше. Я долженъ сказать, что вы здсь не въ безопасности.

— Ахъ, Боже мой, Боже мой! воскликнулъ Тротъ, подъ вліяніемъ мучительнаго опасенія. — Могутъ ли случаться подобныя вещи, въ образованномъ государств! Какая непримиримая, варварская ненависть! — И онъ отеръ эссенцію трусости, которая быстро выступила ни лбу его, и съ непритворнымъ ужасомъ взглянулъ на Джозефа Овертона.

— Я совершенно согласенъ съ вами, съ улыбкой отвчалъ судья: — меня тоже удивляетъ, что здсь нельзя жениться на комъ вздумалось, не подвергаясь преслдованію какъ криминальный преступникъ. Впрочемъ, въ настоящемъ случа вамъ нечего опасаться: лэди согласна выйти за васъ, а это весьма важно.

— Лэди согласна выйти за меня! механически повторилъ Тротъ. — Почему же вы знаете, что лэди согласна?

— Ну вотъ еще, прекрасно! сказалъ судья, ласково дотрогиваясь до руки мистера Трота своей широкополой шляпой. — Я знаю ее очень давно, и еслибъ кто нибудь вздумалъ сомнваться въ этомъ, то увряю васъ, что я съ своей стороны не имю ни малйшаго сомннія…. да, кажется, и вамъ не стоитъ безпокоиться.

— Странно! сказалъ мистеръ Тротъ задумчиво: — очень странно! Весьма необыкновенное обстоятельство.

— Итакъ, лордъ Питаръ, сказалъ судья, вставая.

— Ахъ, извините! я совершенно позабылъ, что вы мистеръ Тротъ…. очень недурно…. ха! ха!… Итакъ, мистеръ Тротъ лошади будутъ готовы въ половин перваго часа ночи.

— Что же будетъ со мной до того времени? съ безпокойствомъ спросилъ мистеръ Тротъ. — Знаете что: не лучше ли будетъ, если вы примете въ мою пользу какія нибудь предохранительныя мры?

— Ахъ, какая превосходная мысль! отвчалъ Овертонъ: — чудесная мысль! я сейчасъ же кого нибудь приставлю къ вамъ. И знаете, недурно будетъ, если вы станете показывать сопротивленіе, когда васъ будутъ сажать въ карету, — однимъ словомъ, показывайте видъ, что васъ сажаютъ насильно…. понимаете?

— Очень понимаю, совершенно понимаю!

— Итакъ, милордъ, сказалъ Овертонъ тихимъ голосомъ: — до полночи! желаю вамъ прекраснаго вечера.

— Mилордъ! снова воскликнулъ Тротъ, отступая назадъ и въ неизъяснимымъ удивленіемъ вглядываясь въ лицо мирнаго судьи.

— Ха! ха! Вяжу, милордъ, вижу, разъигрываете родъ сумасшедшаго…. не такъ ли? Э! прекрасно, превосходно! какой безсмысленный взглядъ! отлично, милордъ, отлично! добрый вечеръ, мистеръ Тротъ!… ха! ха! ха!

‘Этотъ мирный судья ршительно пьянъ’ — говорилъ самъ съ собой мистеръ Тротъ, бросаясь въ кресла, съ задумчивымъ видомъ.

‘Никакъ не думалъ встртить въ этомъ молодомъ нобльмен такого умницу: славно ведетъ свое дло!’ — размышлялъ Овертонъ, спускаясь въ буфетъ для окончательныхъ распоряженій.

На это не требовалось много времени. Каждое слово вымышленнаго разсказа было принято за истину, и одноглазый лакей получилъ приказаніе отправиться въ девятнадцатый нумеръ и дйствовать тамъ въ качеств стража при помшанной особ, до половины перваго часа. Вслдствіе этого распоряженія, эксцентрическій одноглазый джентльменъ вооружился тростью огромныхъ размровъ и хладнокровно направился на свой постъ. Онъ вошелъ въ комнату мистера Трота безъ всякихъ церемоній, спокойно помстился на стул подл самыхъ дверей и для развлеченія началъ насвистывать народную арію, съ выраженіемъ полнаго самодовольствія.

— Что теб здсь нужно, бездльникъ? воскликнулъ мистеръ Тротъ, съ выраженіемъ негодованія.

Лакей, взглянувъ на мистера Трота съ улыбкой сожалнія, продолжалъ бить мрный тактъ рыжей головой и насвистывать адажіо.

— Ты здсь не по приказанію ли мистера Овертона? спросилъ Тротъ, боле и боле удивляясь поведенію лакея.

— Берега себя для себя, молодой человкъ, да и молчи про себя, спокойно отвчалъ лакей и снова засвисталъ

— Послушай же! вскричалъ мистеръ Тротъ, стараясь поддержать видъ сильнаго желанія выйти на дуэль, если только позволятъ ему: — я не хочу, чтобы меня держали здсь, я протестую противъ этого, я вовсе не имю намренія избгать дуэли, но такъ какъ безполезно бороться съ превосходными силами, то я по невол долженъ спокойно оставаться на мст.

— И самое лучшее, замтилъ лакей, выразительно покачивая трость.

— Да остаюсь, но только по невол, призналъ Александеръ Тротъ, опускаясь на стулъ съ выраженіемъ крайняго негодованія въ лиц и съ величайшимъ удовольствіемъ въ душ.

— Ужъ конечно по невол, отвчалъ лакей. — Впрочемъ, какъ вамъ угодно. Если вы довольны своимъ положеніемъ, то я въ восторг, только пожалуста меньше говорите, это вамъ же будетъ хуже.

— Мн будетъ хуже?! воскликнулъ Тротъ, съ непритворнымъ изумленіемъ. — Помилуйте, да этотъ человкъ ршительно пьянъ!

— Эй, лучше молчите! замтилъ лакей, длая тростью самые выразительные пантомимы.

— Даже больше, чмъ пьянъ: онъ сумасшедшій, сказалъ Тротъ, сильно встревоженный. — Сію минуту вонъ отсюда! и скажи, чтобы прислали сюда кого нибудь другого.

— Не пойду! отвчалъ лакей.

— Вонъ отсюда! заревлъ Тротъ, изо всхъ силъ дернувъ за звонокъ

Опасенія его начали принимать весьма обширные размры.

— Оставишь ли ты звонокъ въ поко, несчастный лунатикъ! вскричалъ лакей, толкнувъ на мсто несчастнаго Трота и размахивая надъ головой его огромной тростью.— Замолчи ты, жалкое созданіе! Не раззванивай каждому, что въ здшнемъ дом есть сумасшедшій человкъ.

— Онъ сумасшедшій! сумасшедшій! закричалъ испуганный Тротъ, съ ужасомъ всматриваясь въ одинокій глазъ рыжаго лакея.

— Сумасшедшій! отвчалъ лакей: — пожалуй чего добраго, отъ злости долго ли сойти съ ума! Выслушай же меня, несчастный…. А! ты не хочешь? а это что? а? — И лакей слегка прикоснулся своей тростью къ голов мистера Трота, въ то время, какъ послдній сдлалъ новое движеніе къ звонку.

— О, пощади мою жизнь! воскликнулъ Тротъ, съ умоляющимъ видомъ поднимая кверху руки.

— Мн не нужно твоей жизни, съ пренебреженіемъ отвчалъ лакей: — хотя правду сказать, еслибъ кто и вздувалъ лишить тебя жизни, то оказалъ бы великую услугу.

— О нтъ, нтъ! не нужно, прервалъ бдный мистеръ Тротъ: — не нужно лишать меня жизни. Я…. я…. лучше я стану смирно сидть на этомъ стул.

— Давно-бы такъ, сказалъ лакей:— не было бы и спору у насъ: у каждаго свой вкусъ, какъ сказалъ одинъ человкъ, когда ршился проглотить мышьяку. Но во всякомъ случа я вотъ что скажу: вы сидите спокойно вотъ на этомъ стул, а я сяду противъ васъ — вотъ здсь, и если вы не станете шевелиться, то я не дотронусь до васъ, но если вы до половины перваго часа пошевелите рукой или ногой, то я такое сдлаю измненіе въ вашемъ лиц, что когда вы взглянете въ зеркало, то непремнно спросите себя: ‘уже не ухалъ ли я за городъ? и когда, примрно сказать я возвращусь домой?’ Такъ сидите же какъ я сказалъ.

— Сейчасъ, сейчасъ, отвчала жертва недоразумній, и вмст съ тмъ мистеръ Тротъ опустился на стулъ, а лакей помстился противъ него, съ тростью, готовою, въ случа надобности, къ немедленному бою.

Слдующіе часы текли медленно и скучно: на колокольн велико-вингльберійской церкви только что пробило десять, и нужно было прождать еще два съ половиной часа, прежде чмъ явится помощь съ которой нибудь стороны. Съ полчаса времени слышно было, какъ на улиц запирали лавки, и шумъ отъ этого обозначалъ что-то въ род жизни и длалъ положеніе мистера Трота довольно еще сноснымъ, но когда и это все замолкло, когда затихла суматоха при перемн лошадей подъхавшаго дилижанса, и только изрдка раздавался стукъ лошадиныхъ копытъ въ конюшняхъ, расположенныхъ позади отдльныхъ комнатъ, мистеръ Александеръ Тротъ очутился въ самомъ жалкомъ состоянія. Лакей по временамъ наклонялся дюйма на два впередъ, чтобъ снять нагорвшую свтильню на восковой свч, и потомъ снова принималъ свое неизмнное положеніе, онъ слышалъ отъ кого-то, и при этомъ случа вспомнилъ, что человческій взглядъ иметъ сильное вліяніе на усмиреніе сумасшедшихъ, а потому единственный глазъ его постоянно былъ устремленъ на мистера Трота. Въ свою очередь и несчастный Тротъ внимательно наблюдалъ своего сосда, при чемъ постепенно черты послдняго сдлались боле и боле неясными, волоса казались мене рыжими, и въ комнат становилось темне и мрачне. Мистеръ Александеръ Тротъ заснулъ глубокимъ сномъ, изъ котораго былъ выведенъ необыкновеннымъ шумомъ на улиц и крикомъ, ‘четверка лошадей для джентльмена въ двадцать-пятомъ нумер!’ Вслдъ за тмъ по лстниц раздался стукъ, дворъ двадцать-пятаго нумера быстро растворилась, а въ комнат явился мистеръ Джозефъ Овертонъ, сопровождаемый четырьмя дюжими лакеями и содержательницей ‘Вингльбирійскаго Герба’, толстой мистриссъ Вильямсонъ.

— Мистеръ Овертонъ! воскликнулъ мистеръ Тротъ, вскакивая съ мста и выражая на лиц своемъ сильное негодованіе. — Взгляните на этого человка, сэръ, подумайте о положеніи, въ которое вы поставили меня въ теченіе послднихъ трехъ часовъ…. Человкъ, котораго вы прислали охранять меня, совершенно сумасшедшій, — сумасшедшія чисто-на-часто, — бшеный, буйный, свирпый сумасшедшій.

— Браво! прошепталъ Овертонъ.

— Бдняжка! съ чувствомъ состраданія сказала мистриссъ Вильямсонъ!— правду говорятъ, что сумасшедшіе всегда принимаютъ другихъ на сумасшедшихъ.

— Бдняжка!? воскликнулъ мистеръ Александръ Тротъ.— Что вы подразумваете подъ словомъ ‘бдняжка’? Мн кажется, вы хозяйка здшняго дома?

— Да, да, отвчала толстая пожилая лэди, — пожалуста не тревожьте вы себя, берегите ваше здоровье.

— Тревожить себя! заревлъ мистеръ Тротъ: — нтъ! слава Богу, что въ теченіе трехъ часовъ у меня достало духу не тревожить себя, иначе меня убило бы вотъ это одноглазое чудовище съ пеньковой головой. Какъ вы смете, сударыня, держать у себя сумасшедшаго человка…. какъ вы смете, говорю я, держать сумасшедшаго человка, который безпокоитъ и пугаетъ постителей вашего дома!

— Правда ваша, совершенная правда, больше ужь я никогда не стану принимать сумасшедшихъ, отвчала мистриссъ Вильямсонъ, бросая взглядъ упрека на мирнаго судью’

— Славно! чудесно! снова прошепталъ Овертонъ, укутывая Трота въ толстый дорожный плащъ.

— Что вы находите, сэръ, чудеснаго въ этомъ? воскликнулъ Тротъ: — это ужасно! одно воспоминаніе производитъ во мн тревогу. Я охотне согласился бы выйти на четыре дуэли, еслибъ только остался въ живыхъ посл первыхъ трехъ, нежели просидть четыре часа лицомъ въ лицу съ этимъ сумасшедшимъ человкомъ.

— Старайтесь поддержать эту роль, когда будете спускаться съ лстницы, шепталъ Овертонъ:— счетъ какъ уплаченъ и вашъ чемоданъ въ карет. — И потомъ Овртовъ прибавилъ вслухъ: — эй, люди! джентльменъ готовъ!

При этомъ сигнал лакеи столпились вокругъ мистера Трота. Одинъ взялъ его подъ одну руку, другой подъ другую, — третій шелъ впереди, съ одной свчой, — четвертый позади, съ другой. Мистриссъ Вильямсовъ и лакей, охранявшій мистера Трота, замыкали шествіе, и въ этомъ порядк начали спускаться съ лстницы. Мистеръ Александеръ Тротъ самымъ громкимъ голосомъ то выражалъ притворное сопротивленіе итти впередъ, то непритворное негодованіе, по поводу того, что былъ запертъ съ сумасшедшимъ человкомъ.

Мистеръ Овертонъ дожидался у дверецъ почтовой кареты, ямщики сидли на мстахъ, вокругъ кареты собралось нсколько конюховъ и челядинцевъ, чтобъ посмотрть на отправленіе ‘сумасшедшаго джентльмена’. Нога мистера Трота находилась уже на ступеньк, какъ вдругъ онъ замтилъ въ карет (чего нельзя было замтить прежде при самомъ тускломъ освщеніи) человческую фигуру, плотно закутанную въ дорожный плащъ.

— Кто такъ такой? шопотомъ спросилъ онъ Овертона.

— Тс! тс! отвчалъ судья: — вроятно кто нибудь другой.

— Кто нибудь другой! закричалъ Тротъ, стараясь отступитъ.

— Да, да! вы не успете отъхать нсколько шаговъ, какъ узнаете, кто такъ такой…. Но ради Бога шумите побольше, — иначе шопотомъ своимъ вы возбудите подозрніе.

— Я не хочу хать въ этой карет! заревлъ мистеръ Александеръ Тротъ, и вс первоначальныя опасенія возвратились къ нему въ увеличенномъ вид. — Меня убьютъ…. меня….

— Браво, браво! шепталъ Овертонъ. — Постойте, я васъ толкну въ нее.

— Я не хочу хать! не хочу! кричалъ мистеръ Тротъ. — Помогите, помогите! меня увозятъ противъ моей воли. Они сговорились убить меня.

— Бдняжка! снова повторила мистриссъ Вильямсонъ.

— Трогайтесь съ мста! вскричалъ судья и толкнувъ въ карету Трота, захлопнувъ за нимъ дверцу. — Гнать, какъ можно шибче и до слдующей станціи ни за что не останавливаться…. Пошелъ! ….

— Прогоны заплачены, Томъ, прокричала мистриссъ Вильямсонъ. — И карета, съ запертыми въ ней мистеромъ Александеромъ Тротомъ и миссъ Джудліей Маннерсъ, понеслась во четырнадцати миль въ часъ.

Первыя дв-три мили мистеръ Тротъ просидлъ забившись въ одномъ углу кареты, и его таинственная спутница — въ другомъ, мистеръ Тротъ боле и боле жался въ свой уголокъ, въ то время, какъ миссъ Маннерсъ боле и боле выдвигалась изъ своего уголка, мистеръ Тротъ тщетно старался уловить видъ бшенаго лица предполагаемаго Гораса Гунтера.

— Теперь, кажется, намъ можно говорить, сказала наконецъ спутница Трота: — ямщики не увидятъ насъ и не услышатъ…

‘Да это не Гунтера голосъ!’ подумалъ Тротъ, въ сильномъ изумленіи.

— Безцнный лордъ Питаръ! сказала миссъ Джулія самымъ привлекательнымъ голосомъ и положивъ свою ручку на плечо мистера Трота. — Безцнный лордъ Питаръ! и ты не скажешь мн ни слова.

— Помилуйте, да это женщина! воскликнулъ мистеръ Тротъ.

— Ахъ, Боже мой! чей это голосъ? сказала Джулія: — это голосъ не лорда Питара.

— Нтъ, это мой голосъ, отвчалъ мистеръ Тротъ.

— Какъ! воскликнула миссъ Джулія Маннерсъ: — голосъ незнакомаго человка! Боже праведный! какъ вы попали сюда?

— Кто бы вы ни были, мистриссъ, но вамъ должно быть извстно, какъ я попалъ сюда, отвчалъ мистеръ Тротъ. — Вы слышали, какъ я кричалъ, когда меня сажали сюда.

— Значитъ вы присланы отъ лорда Питара? спросила миссъ Маннерсъ.

— Провались этотъ лордъ Питаръ! угрюмо отвчалъ. Тротъ.— Я не знаю никакого лорда Питара, до сегодняшней ночи, никогда не слышалъ о немъ, а тутъ, какъ нарочно, то одинъ называетъ меня лордомъ, то другой, такъ что подконецъ я уже началъ думать, что или я сошелъ съ ума, или вижу все это во сн…

— Куда же мы демъ? трагически спросила лэди.

— Почему же я знаю? отвчалъ Тротъ, сохраняя удивительное хладнокровіе, какъ будто происшествія предъидущаго вечера совершенно ожесточили его.

— Остановитесь! стойте! закричала лэди, опуская переднее стекло кареты.

— Позвольте, милостивая государыня! сказалъ мистеръ Тротъ, вздергивая одной рукой стекло, а другой нжно обнимая станъ миссъ Джуліи Маннерсъ. — Я вижу, что тутъ есть какое-то недоразумніе, позвольте мн объяснить вамъ, какую роль мн пришлось разъигрывать по этой жалкой ошибк. Намъ непремнно нужно будетъ дохать до станціи: согласитесь, что нельзя васъ высадить на дорог въ такую позднюю пору?

Лэди согласилась, недоразумніе разъяснено было съ той и съ другой стороны. Мистеръ Тротъ былъ молодой человкъ, имлъ весьма недурные бакенбарды, безукоризненнаго портного и привлекательное обращеніе. Ему недоставало только храбрости, но обратитъ ли вниманіе на этотъ недостатокъ тотъ, кто иметъ три тысячи фунтовъ годового дохода? Миссъ Джулія Маннерсъ имла это и даже боле, ей недоставало только молодого мужа, а единственное средство для мистера Трота — загладить свое безславіе — состояло въ богатой жен. Такимъ образомъ, они пришли къ слдующему заключенію, что жалко было бы имть вс эти хлопоты и издердки попустому, и что, такъ какъ они отъхали отъ Лондона уже довольно далеко, то не лучше ли имъ отправиться въ Грэтна-Гринъ и тамъ обвнчаться. Такъ они и сдлали. Обвнчавшаяся передъ ними чета, какъ значилось въ книг, была: Эмили Броунъ и Горасъ Гунтеръ. Мистеръ Гунтеръ привезъ жену свою домой, попросилъ прощенія и, какъ водится, былъ прощенъ. Мистеръ Тротъ поступилъ по примру мистера Гунтера и также получилъ прощеніе. Лордъ Питаръ опоздалъ пріхать къ назначенному сроку, потому что засидлся съ друзьями за шампанскимъ, и кром того ему необходимо нужно было присутствовать на лошадиныхъ скачкахъ, съ которыхъ онъ отправился къ достопочтеннйшему Августу Флейру, — пилъ шампанскаго еще боле, самъ участвовалъ въ скачкахъ, упалъ съ лошади и разбился. Вс эти обстоятельства были открыты въ свое время и тщательно записаны, и если вамъ, читатель, когда-нибудь случится провести недлю въ ‘Вингльбирійскомъ Герб’, то вамъ непремнно разскажутъ про велико-вингльберійскую дуэль въ томъ самомъ вид, въ какомъ я передалъ ее вамъ.

Скиццы (Sketches) Чарльза Диккенса
‘Современникъ’, приложенія къ No 11, 1851
OCR Бычков М. Н.

Велико-вингльбирійская дуэль

Читайте также: