ТЕЩА.
ТЕЩА.
ПОВСТЬ ШАРЛЯ БЕРНАРА.
ГЛАВА II.
ГЛАВА III.
ГЛАВА IV.
ГЛАВА V.
ГЛАВА VI.
Теща, Бернар Шарль Де, Год: 1849
Время на прочтение: 38 минут(ы)
Въ конц масляницы 1835 года, кареты, съ гербами на дверцахъ, длиннымъ рядомъ тянулись вдоль Университетской улицы и останавливались у порога одного изъ ея роскошныхъ домовъ. Двери и окна были въ немъ закрыты, жара была нестерпимая, и атмосфера, сгущаясь боле и боле въ комнатахъ, по мр прізда гостей, всмъ грозила опасностью задохнуться. Впрочемъ, за исключеніемъ одной англичанки, которой сдлалось дурно при вход, мужчины и женщины переносили терпливо жару, отъ которой бы спрятался и негръ.
Въ углу первой залы, направо отъ входа, стояла группа четырехъ молодыхъ людей, отъ двадцати пяти до сорока лтъ. Глазъ наблюдателя безъ труда прочелъ бы въ ихъ непринужденной осанк людей пользующихся завиднымъ положеніемъ въ свт. Равнодушные къ окружающему ихъ блеску, они разговаривали между собою, не обращая вниманія на сосдей, самыя аристократическія фамиліи, громко провозглашенныя лакеемъ, не возбуждали ихъ любопытства. При вход молодой женщины, они слегка поворачивали голову, осматривали ее вскользь, но вслдъ за тмъ колкое замчаніе уравновшивало въ ихъ же глазахъ минутное ихъ увлеченіе, не приличное львамъ. Трое изъ нихъ стояли подл четвертаго льва, небрежно развалившагося въ креслахъ, скрестивъ ноги, голова его лниво покоилась на окошк, живописно драпированномъ красными толковыми занавсами. Ему было лтъ сорокъ, хотя съ перваго взгляда онъ казался моложе, а со второго — немного старше, что часто бываетъ принадлежностію свтскихъ людей. Онъ былъ высокъ ростомъ, красивъ и хорошо сложенъ, щегольски, но просто одтъ, наружность его отличалась выраженіемъ благородства, ума и богатства.
Впечатлніе, которое производила на всхъ счастливая его наружность, говорило такъ много въ его пользу, что многіе приписывали блескъ умныхъ его глазъ отраженію превосходной души, и можетъ быть циникъ Діогенъ задулъ бы свой фонарь, при встрч съ нимъ. Онъ былъ въ эту минуту предметомъ разговора молодыхъ людей и слушалъ насмшливыя ихъ выходки, какъ человкъ знающій себя и увренный, что можетъ прекратить разговоръ, сказавъ только какъ Людовикъ XV:
— Тише господа, предъ вами король.
— Кстати о Шуази, сказалъ одинъ изъ собесдниковъ: — я вамъ разскажу самую удивительную, самую непостижимую, самую необыкновенную, самую невроятную….
— Мы вс читали письма M-me de Leyeque, сказалъ главный левъ: — такъ къ длу.
— Да вотъ что: проходя сегодня мимо Тортони, я увидлъ Ребекку, любимую кобылу нашего друга Шуази,— Ребекку, дочь Ренбока и Алезіи, подъ сдокомъ, ршительно мн неизвстнымъ.
— Быть не можетъ, вы ошиблись, Марсене, отвчалъ красивый молодой человкъ, который носилъ въ петлиц черную ленту малтійскаго ордена: — Шуази никому не дастъ своихъ лошадей.
— Двуногій мой сдокъ, прервалъ молодой человкъ: — на-врное происходитъ по прямой линіи отъ Голіаа. Представьте себ нчто въ род тамбуръ-мажора. Ноги его касались копытъ Ребекки, а голова задвала фонари улицы. Широта этого господина соразмрна долгот. Прохожіе, при вид его, сочувствующіе страданіямъ лошади, въ одинъ голосъ повторяли: ‘бдное животное!’ И въ-самомъ-дл, справедливость требовала бы, чтобы сдокъ несъ лошадь.
— Правда ли все то, что мы слышимъ, Шуази, сказалъ блокурый и худощавый молодой человкъ, который до того молчалъ: — ты мн на-дняхъ не далъ Ребекки, чтобъ похать въ Шантили, а сегодня измучилъ ее какой-то неуклюжій слонъ.
— Все это сущая истина: Ребекка до того измучена, что теперь отъ усталости слегла, а конюхъ мой Пистоль съ горя мертвецки пьянъ.
— Какъ зовутъ этого патагонца? спросилъ Марсене.
— Бопре. Онъ мой сосдъ по имнію. Онъ здсь съ недлю и усплъ испортить три лошади. Орсонъ хромаетъ, Валласъ….
— Бопре! прервалъ молодой человкъ.— Это имя напоминаетъ мн другую исторію. На прошедшей недл, Рандль дю-Белле, нсколько другихъ молодыхъ людей и я, отправились мы на охоту въ лса Шуази. Посл четырехъ битыхъ часовъ, мы не увидли и тни дичи. Раздосадованные, мы спросили причину нашей неудачи, и намъ сообщили, что другъ нашъ Шуази позволилъ какому-то толстому г. Бопре охотиться въ его лсахъ, и что этотъ господинъ, охотясь каждый день, страшно истребляетъ дичь. Каждый разъ кабріолетъ его наполняется до верху добычею, которую онъ съ торжествомъ увозитъ. Немиродъ этотъ не тотъ ли самый Голіаъ, про котораго говоритъ Марсене.
— Тотъ самый, отвчалъ виконтъ.
— И ты ему позволяешь истреблять жителей твоихъ лсовъ, въ то время, какъ недавно еще ты отказалъ въ томъ герцогу Буабріану, что его, между нами, очень оскорбило.
— Пусть оскорбляется. Что касается до Бопре, я далъ ему право жизни и смерти въ моихъ лсахъ.
— Изъ всего видно, что тутъ кроется какой-нибудь умыселъ. Если бы у тебя были долги, я бы подумалъ, что господинъ этотъ суровый кредиторъ, котораго ты хочешь задобрить. Будь ты честолюбивъ, я бы увидлъ въ немъ человка имющаго вліяніе на выборы.
— А я, сказалъ въ свою очередь четвертый собесдникъ: — я увренъ, что Бопре — супругъ.
— Бопре вдовъ уже лтъ пятнадцать.
— У меня, сказалъ мальтійскій кавалеръ:— другая еще причина неудовольствія противъ Шуази. Представьте себ, что онъ приглашаетъ меня вчера обдать.
— Въ этомъ еще я не вижу бды, замтилъ Марсене.
— Бды бы не было, если бы мы обдали вдвоемъ или вчетверомъ. Но дло въ томъ, что съ нами обдалъ какой-то скромный молодой человкъ, который, красня поминутно, опускалъ глаза внизъ, въ честь его мы постничали, потому только, что вчера была пятница.
— Разв обдъ мой былъ не вкусенъ?
— Нтъ, но не нравился-то мн іезуитъ, который сидлъ за столомъ.
— Гость мой не іезуитъ, а молодой человкъ изъ хорошаго дома, его зовутъ Люскуромъ. Онъ одолженъ религіознымъ своимъ воспитаніемъ нжной заботливости матери. Причины нтъ поднимать его на-смхъ. Да и шутки такія нын не въ мод.
— Ко всему этому я присовокуплю свое, прервалъ худощавый молодой человкъ: — представьте себ, что намедни, на вечер у г-жи Кандль, Шуази, ко всеобщему удивленію, игралъ въ бостонъ, съ приличною важностью, съ какою-то дамою, смшной туалетъ которой обращалъ вниманіе всхъ присутствующихъ.
Друзья расхохотались. Шуази послдовалъ ихъ примру.
— Теперь, господа, сказалъ Шуази:— я постараюсь извлечь изъ всхъ вашихъ насмшекъ, остротъ и выходокъ нчто цлое. Да будетъ вамъ извстно, что даму, которую вы видли въ оригинальномъ и смшномъ туалет, зовутъ маркизой де Гордань, она мать скромнаго графа Люскура, съ которымъ Виллере вчера обдалъ у меня, этотъ самый Люскуръ — зять г-на Бопре, предмета ненависти моихъ, конюховъ и лсничихъ. Вы вс очень умны. Отгадайте.
— Что? спросилъ Бертье.
Шуази пожалъ плечами.
— Я начинаю догадываться. Ты составилъ умыселъ противъ этого допотопнаго семейства и хочешь ихъ съ ума свести по себ. Но съ какою цлью? Ршительно не понимаю, сказалъ мальтійскій кавалеръ.
— Ну, а ты, Марсене?
Марсене подумалъ.
— Нтъ ли въ семейств четвертаго лица, о которомъ еще и слова не было сказано?
— Марсене, ты пойдешь далеко. Да, господа, это четвертое лицо — далеко недопотопное.
Въ это время лакей, растворивъ двери, громко произнесъ:
— Маркиза де Гордань!
— Графиня де Люскуръ!
Невольное движеніе заставило трехъ друзей привстать съ мста. Шуази всталъ вмст съ ними, и вс они устремили взоры на дверь.
Первый вошелъ толстый старикъ, веселой наружности, голова его, покрытая рдкими сдыми волосами, превышала всхъ шестью вершками, какъ лобъ Аякса въ Иліад, пользуясь своею тучностью, онъ шелъ по прямой линіи, не встрчая сопротивленія въ плотной масс гостей, вс разступались передъ нимъ, потому-что легче было бы остановить скачущую лошадь, чмъ противопоставить ему малйшую преграду. Этотъ живой бастіонъ велъ подъ руку пожилую даму, одтую въ платье дикаго цвта, на голов ея красовался огромнаго размра головной уборъ, изъ чернаго бархата, украшенный красноватыми перьями. Изъ-подъ головнаго убора у старухи блестли живые глаза, длинный ея носъ, сдые волосы придавали ея наружности умное выраженіе, въ-замнъ отцвтшей красоты. Посл стариковъ, шла пара не мене замчательная, хотя и въ другомъ род: молодой человкъ, лтъ двадцати пяти, стройный, застнчивый, велъ подъ руку прелестную женщину.
Если бы мы хотли подражать романистамъ старой школы, мы бы имли право сказать, что глаза ея были два алмаза, что волосы ея, цвта воронова крыла, роскошно прикрывали лобъ лебяжьей близны,— что, на щекахъ ея спорили розы и лиліи и требовали поцалуя для примиренія,— что ея ротикъ казался рубиномъ, а губы перлами, и пр.
Для краткости скажемъ просто, что молодая и граціозная женщина, на которую въ эту минуту устремляли глаза Шуази и его пріятели, была прелестнйшая брюнетка, бархатное вишневаго цвта платье роскошно обрисовывало гибкую и величественную талію.
Она вошла гордо и непринужденнымъ шагомъ.
— Ну, что? сказалъ улыбаясь виконтъ де Шуази.
— Чудо какъ хороша, отвчалъ Бертье: — но жаль, что одта безъ вкуса,— слишкомъ гордо вошла, въ ея походк что-то напоминаетъ родителя ея — тамбуръ-мажора.
— Это-то именно мн въ ней и нравится, сказалъ въ свою очередь мальтійскій кавалеръ. Ей не боле двадцати лтъ, она провинціялка: это видно по всему, по бархатному платью и семейнымъ брильянтамъ временъ Людовика XVI, несмотря на то, она вошла какъ герцогиня.
— Я бы провозгласилъ ее красавицею, если бы на лиц ея не игралъ такой яркій румянецъ, замтилъ Марсене, поклонникъ блдныхъ лицъ и интересныхъ выраженій.
— Вы вс правы! сказалъ насмшливо Шуази: — она одвается безъ вкуса, въ ней много недостатковъ, но не безпокойтесь, я беру на себя ея воспитаніе.
— Прійми впередъ мои поздравленія. Я бы самъ взялся ей дать нкоторые совты, но я занятъ другой и предоставляю это теб. Но пожалуйста сорви розы съ ея щекъ, отвчалъ Марсене.
Въ это время, благодаря натиску, г. Бопре, маркиза де Гордань и невстка ея прошли сквозь толпу и услись въ сосдней зал. За стуломъ жены, какъ-будто пригвожденный, сидлъ застнчивый Люскуръ. Бопре отправился по комнатамъ кланяться, пожимать руки знакомымъ, не обращая никакого вниманія на лакированные башмаки, на которые онъ безжалостно ступалъ ногою.
— Благодарю тебя, сказалъ онъ басовымъ голосомъ попавшемуся ему Шуази, котораго онъ тотчасъ ухватилъ за пуговицу сюртука:— ты мн доставилъ необыкновенное удовольствіе. Ребекка, безспорно, чудная лошадь: какой шагъ! какъ на ней покойно здить! Сомнваюсь, чтобъ она осталась мною довольна: я ее такъ измучилъ.
— Поправится, сказалъ виконтъ съ притворной улыбкой.
— Отводя вашу лошадь въ конюшню, я замтилъ тамъ прекраснаго коня, цвтомъ караковаго, съ короткимъ хвостомъ, породы нормандской, страхъ какъ мн нравятся эти лошади. Какъ зовутъ караковаго жеребца?
— Маріо, отвчалъ Шуази, съ трудомъ удерживая вздохъ, готовый-было вылетть изъ его груди.
— Итакъ, съ вашего позволенія я на немъ продусь.
— Вы знаете, что можете располагать моими лошадьми, когда вамъ угодно, отвчалъ Шуази.
— Нечего длать, подумалъ онъ, всмъ моимъ лошадямъ предстоитъ одна участь. Меня ршительно слдуетъ исключить изъ Жокей-клуба: эта провинціальная красавица меня окончательно обворожила.
— Вы видли моихъ дамъ? спросилъ Бопре.
— Он на томъ углу комнаты.
— Постарайтесь развернуть моего зятя: онъ такъ дикъ и застнчивъ, что приводитъ меня въ отчаяніе.
— Въ какой комнат играютъ?
— Въ этой зал, направо.
— Какое я видлъ вчера у Лепажа ружье — прелесть! Желалъ бы я выиграть хоть 500 франковъ, съ тмъ, что назначилъ изъ своихъ, я бы его тотчасъ купилъ. Ну ужь тогда горе вашимъ зайцамъ.
Оставшись одинъ, Шуази началъ разглаживать отворотъ фрака, страшно измятаго рукой толстаго господина, который, въ числ прочихъ любезныхъ привычекъ, бралъ своихъ собесдниковъ за воротникъ. Въ другой комнат онъ остановился при вид г-жи Люскуръ, сопровождаемой съ двухъ сторонъ мужемъ и тещею. Несмотря на скромную меланхолическую наружность г. Люскура, онъ въ это время сравнилъ его съ чудовищнымъ стражемъ Гесперидскаго сада, что касается до старой маркизы, онъ давно уже усплъ осыпать ее самыми ужасными проклятіями. Сорока-лтній влюбленный остановился неподвиженъ, въ раздумьи, въ это время проходила хозяйка дома, графиня Аго.
— Выведите меня изъ затруднительнаго положенія, сказала она ему: — герцогиня Рь пріхала, составьте для нея партію бостона, одинъ де Мартони жертвуетъ собою. Не могу найти еще двухъ партнеровъ.
— Партнеръ найденъ, быстро отвчалъ Шуази: — маркиза де Гордань съ величайшимъ удовольствіемъ приметъ ваше предложеніе.
— А вы — четвертый? спросила насмшливо графиня: — вы всхъ удивили, играя въ бостонъ у г-жи де Кандль.
— Умоляю васъ, будьте великодушны и позвольте мн пользоваться удовольствіями, которыя вашъ вечеръ мн общаетъ.
— Съ условіемъ, что вы найдете четвертаго партнера въ-замнъ васъ.
Шуази осмотрлъ залу и, подозвавъ Марсене, подвелъ его къ графин Аго.
— Поблагодари графиню, сказалъ онъ ему: — она проситъ тебя играть въ бостонъ съ герцогинею де Рь.
Молодой человкъ машинально поклонился, но когда поднялъ голову, на лиц его было такое выраженіе удивленія и ужаса, что графиня громко засмялась.
— Пойдемте, сказала она ему наконецъ: — я васъ представлю одному изъ вашихъ партнеровъ, въ вознагражденіе знакомства съ герцогинею.
Не давая ему времени опомниться, она подвела его къ г-ж де Гордань, которой онъ предложилъ руку, чтобы повести ее въ комнату, гд играли. Удаливъ тещу, оставалось выпроводить мужа.
Не теряя времени, Шуази подошелъ къ мальтійскому кавалеру.
— Заплати мн за мой обдъ одолженіемъ.
— Какою цной?
— Получасомъ разговора съ Люскуромъ.
— Слишкомъ дорого. Ну, о чемъ мн съ нимъ говорить? Разв о Прагматической-Санкціи или Трентскомъ-Собор?…
— Начни съ послдняго сочиненія аббата Ламене, заговори наконецъ объ исторіи Мальтійскаго-Ордена.
— Ну, такъ и быть. Постой здсь, чрезъ три минуты я его уведу.
Вилларе обошелъ небрежно залу, какъ-будто нехотя очутился подл Люскура и учтиво ему поклонился. Молодой провинціялъ съ любезностью, свойственною человку, не знающему, что длать среди общества, ему незнакомаго, отвчалъ на его поклонъ такимъ же учтивымъ привтствіемъ. Посторонившись, чтобы дать пройти лакею съ подносомъ, мальтійскій кавалеръ незамтно увлекъ Люскура, какъ-будто повинуясь движенію толпы, и наконецъ привелъ его въ углубленіе окна, и самъ, ставъ передъ нимъ, закрылъ отъ его взоровъ все, что происходило въ зал. Оглянувшись, Вилларе увидлъ Шуази подл графини Люскуръ.
При вид Шуази, который подходилъ къ ней съ улыбкой, мадамъ Люскуръ не могла скрыть своего удовольствія, въ которомъ главную роль играло удовлетворенное самолюбіе, раздумье ея мгновенно исчезло. Не давая времени подошедшему виконту окончить начатой имъ фразы, она сказала:
— Вамъ не страшно говорить съ женщиною, которой здсь никто не знаетъ.
И въ то время, какъ она придавала этимъ словамъ особое выраженіе, быстрый мстительный взглядъ оживилъ ея блестящіе глаза.
Шуази тотчасъ понялъ, что молодая женщина испытала одно изъ тхъ ничтожныхъ униженій, которымъ ежедневно подвержены провинціялки въ высшемъ обществ.
Провинціялка, по отцу и мужу, графиня Люскуръ была принята въ нкоторыхъ аристократическихъ домахъ Парижа по родственнымъ связямъ маркизы де Гордань, но принята какъ не принадлежащая къ этому обществу. Впечатлніе, которое производила она на мужчинъ, рдкая ея красота, увеличили рядъ ея недоброжелательницъ. Въ это самое время женщины, сидвшія подл нея и которыя имли много причинъ критиковать красоту, разсматривали ее по-частямъ, какъ ботаникъ, отдляя листочки цвтка одинъ за другимъ.
Однимъ взглядомъ Шуази понялъ враждебныя отношенія молодой женщины къ окружающему ее обществу, онъ обрадовался этому, потому-что умный человкъ уметъ всмъ пользоваться. Не отвчая графин, онъ самъ далъ словамъ своимъ вопросительную форму.
— Неправда ли, что сбылось мое предсказаніе? спросилъ онъ улыбаясь.
— Какое предсказаніе? спросила мадамъ де Люскуръ, съ удивленіемъ, слегка изученнымъ.
— Вопросъ вашъ не длаетъ мн чести: онъ мн доказываетъ, какъ мало вы обращаете вниманія на мои слова, не говорилъ ли я вамъ, что вы должны разъ навсегда отказаться отъ расположенія къ вамъ прекраснаго вашего пола.
— Это правда. Я васъ тогда не понимала и теперь съ трудомъ этому врю. Не могу себ объяснить, какъ я, расположенная ко всмъ, могу внушать ни на чемъ не основанную антипатію. Въ чемъ могутъ меня упрекать вс эти женщины, которыхъ я не знаю, и которыя мною занимаются боле, чмъ я того заслуживаю.
— Во многомъ, тонко замтилъ виконтъ: — какъ можете вы, напримръ, нравиться мадамъ де Шатенедъ, глаза которой такъ хороши, что вчера еще не боялись соперничества?
— Нашла ли я ихъ дурными? Я и теперь повторяю, что я не встрчала лучшихъ глазъ.
— Сравненіе отъ васъ ускользаетъ, но всякой, видя васъ, невольно сравниваетъ, и вамъ этого не простятъ.
Какъ ни былъ запутанъ этотъ комплиментъ, но мадамъ де Люскуръ его поняла.
— Мн кажется, сказала она:— что мои брильянты и бархатное мое платье скоре всего обращаютъ на меня вниманіе. Скажите, я очень смшна?
— Вы бы сдлали моднымъ и смшное, отвчалъ Шуази тмъ немного приторнымъ тономъ, которымъ охотно говорятъ влюбленные не первой молодости. Но если вы требуете моего мннія насчетъ вашего туалета, позвольте васъ въ свою очередь спросить, зачмъ вы не руководствуетесь своимъ вкусомъ, безъ посторонняго вліянія?
— Что же длать? отвчала граФиня: — платье мое — подарокъ мужа, брильянты подарены мн тещею. Эти вещи для меня священны, я должна ихъ носить.
— Я молчу, сказалъ насмшливо Шуази: — и понимаю, что вкусъ графа Люскура долженъ быть для васъ священной обязанностью. Позвольте мн также изложить вамъ другую причину неудовольствія свта, которому я сочувствую боле другихъ: отчего васъ нигд не видно? Третьяго дня я думалъ видть васъ у м-мъ Лорансенъ.
— Мой мужъ былъ боленъ, сказала графиня отрывисто.
— Но завтра вы будете у мадамъ д’Албене?
— Завтра день головной боли моей тещи.
— Что за скука! сказалъ Шуази.— Но въ понедльникъ вы будете въ опер? Даютъ Гугенотовъ. У меня будетъ для васъ ложа.
— Мн очень прискорбно, что я не могу воспользоваться вашимъ приглашеніемъ. Вы знаете строгія правила моего мужа: онъ не здитъ въ театръ, и хотя онъ предоставляетъ полную свободу моимъ дйствіямъ, но мн показалось бы вовсе неумстнымъ допустить ослабленіе въ этихъ правилахъ для себя, когда онъ такъ строго ихъ самъ придерживается. Право, пожертвованіе мн дорого стоитъ: для бдной провниціялки опера такъ заманчива. Но зато въ чемъ состояло бы пожертвованіе, если бы лишеніе удовольствія не сопровождалось сожалніемъ объ утрат его.
— Я по всему вижу, сказалъ насмшливо Шуази: — что Люскуръ любитъ всмъ управлять, его дятельность видна по-всюду, онъ вамъ уже запретилъ и вальсъ и романы, сегодня очередь театра, а тамъ баловъ и верховой зды, я удивляюсь, что онъ вамъ позволяетъ заниматься рукодльемъ и музыкой, но время придетъ, погодите. Онъ и то вамъ запретитъ. Другіе назвали бы это тиранствомъ. Я же вижу въ этомъ послдовательное и логическое домашнее управленіе. Мужъ вашъ внушаетъ мн глубокое уваженіе: онъ глубокій политикъ, подъ добродушной личиной. Если бы онъ вздумалъ съ перваго же разу предписывать вамъ свои повелнія, онъ можетъ быть и встртилъ бы сопротивленіе, дйствуя постепенно, онъ увренъ въ успх.
Графиня Люскуръ выслушала этотъ сатирическій монологъ, въ половину ему сочувствуя, но отвчала тономъ женщины, которая понимаетъ, что уваженіе къ ней неразрывно съ уваженіемъ, которое питаютъ къ мужу.
— Я не вижу ничего смшного въ исполненіи своихъ обязанностей. Мужъ мой даетъ совты въ-замнъ приказаній.
— Это и учтиве и искусне, отвчалъ не смшавшись сорокалтній волокита.
Молодая женщина нетерпливо раскрывала и закрывала веръ. Замтя въ этомъ движеніи недобрый знакъ, виконтъ придалъ своему лицу выраженіе нжной покорности.
— Простите мн, сказалъ онъ смиреннымъ голосомъ: — говоря про него, я былъ вамъ снова не послушенъ, но если бы вы знали, какъ мн больно видть одиночество ваше, семейное рабство, къ которому вы приговорены. Ваша теща превратила домъ вашъ въ крпость. Я долженъ осаждать его, чтобы разъ изъ десяти имть счастіе васъ видть. Неужели мн суждено отказаться видть васъ и въ свт?
— Вы не ошиблись, съ злостью отвчала графиня.— Парижъ не нравится ни тещ, ни мужу, и мы дня черезъ два демъ въ деревню тетки моей графини Сельвъ. Вы ее знаете?
— Вы дете? спросилъ съ живостію Шуази.
Въ это время подл графини показался Люскуръ, который наконецъ усплъ освободиться отъ любезностей мальтійскаго кавалера. Какъ обыкновенно водится, влюбленный проклялъ мужа, потомъ, поддержавъ нсколько времени пустой разговоръ, онъ поклонился и ушелъ.
— Если она удетъ, подумалъ онъ: — все пропало. Во что бы то ни стало, нужно воспрепятствовать отъзду. Пора дйствовать ршительно. Голосъ ея, нжность взгляда мн говорятъ, что часъ пробилъ.
Шуази подошелъ къ господину среднихъ лтъ, который цлый вечеръ ходилъ изъ комнаты въ комнату, разсыпая всмъ поклоны, улыбки, пожатія рукъ.
— Д’Аго, сказалъ онъ ему: — гд можно у тебя найти бумагу и перо?
— Въ кабинет, отвчалъ хозяинъ дома: — на моемъ стол лежитъ тонкая бумага, если сложить ее съ умньемъ, она занимаетъ мсто не боле розоваго листка. Теб такая бумага нужна?
— Ты отгадалъ.
Они обмнялись краснорчивымъ взоромъ. Д’Аго продолжалъ свою прогулку по заламъ, а Шуази въ сопровожденіи лакея взошелъ во второй этажъ. Спустя полчаса, онъ сошелъ внизъ и нашелъ молодыхъ супруговъ въ одномъ и томъ же положеніи. Люскуръ, неподвижный и молчаливый, сидлъ за стуломъ жены, которая въ раздумья играла букетомъ своимъ.
— Онъ несносенъ, подумалъ волокита: — онъ ошибается впрочемъ, если думаетъ, что помшаетъ мн отдать письмо по принадлежности.
Отдать письмо женщин, въ присутствіи мужа, если она согласится его взять, дло нетрудное. Заставить ее взять письмо вопреки ей самой — трудность, которая превозмогается. Въ дв минуты планъ Шуази былъ готовъ. Онъ подошелъ къ графин.
— Если возбуждаемая зависть — успхъ, сказалъ онъ ей съ вкрадчивою улыбкой, — то и букетъ вашъ возбуждаетъ всеобщую зависть.
Съ этимъ словомъ, онъ взялъ букетъ, началъ осматривать его, восхищаться имъ, вдыхать нжный запахъ цвтовъ и съ необыкновенною ловкостью незамтно вложилъ въ букетъ свернутое письмецо, котораго тотчасъ прикрыли листья камеліи. Мадамъ Люскуръ, взявъ букетъ, поднесла его граціозно мужу, какъ бы желая наказать этимъ супружескимъ кокетствомъ фамильярность своего обожателя.
— Къ вамъ относятся эти комплименты, сказала она, обращаясь къ мужу: — въ нихъ хвалятъ вашъ же вкусъ.
Люскуръ взялъ медленно букетъ, сталъ его нюхать, не отличая отъ запаха камелій нечувствительнаго запаха духовъ, которыми опрыскана была записка. Шуази, несмотря на свою увренность, стало страшно видть букетъ въ рукахъ мужа, онъ нагнулся на ухо графини и сказалъ ей отрывисто:
— Возьмите букетъ.
Г-жа де Люскуръ бросила на него вопросительный взглядъ.
— Раскройте его, сказалъ онъ: — когда вы будете одн, вы меня поймете.
Смущенная этими словами, произнесенными въ-полголоса, она невольно имъ повиновалась и протянула руку къ мужу, но въ то время, какъ и онъ повиновался молчаливому требованію жены, старая маркиза де Гордань, какъ злая волшебница въ сказкахъ, вдругъ очутилась за стуломъ графини, быстрымъ движеніемъ выхватила она букетъ изъ рукъ сына и бросила соблазнителю такой колкій взглядъ, что сконфуженный свтскій волокита остался недвижимъ.
— Откуда ее принесло! подумалъ онъ: — она не могла меня видть. У этихъ старухъ особое чутье.
Прійдя въ себя, онъ учтиво предложилъ кресло старой маркиз. Г-жа де Гордань холодно ему поклонилась, но, не садясь на предлагаемое ей кресло, обратилась къ невстк.
— Ваша карета подана, сказала она: — хотите хать?
Графиня встала и поочередно смотрла съ безпокойнымъ любопытствомъ то на букетъ, котораго она не смла отнять у маркизы, то на виконта, котораго она не смла спросить. Выразительный взглядъ Шуази внушилъ ей присутствіе духа, которое въ любовныхъ сценахъ даетъ такое огромное превосходство женщин. Подошедши къ креслу, она будто невзначай уронила боа. Восхищенный ея смлостью, Шуази бросился поднимать его, и, несмотря на недовольный видъ маркизы, нагнулся къ графин.
— Да что же вы наконецъ сдлали? тихо спросила его графиня.
— Я написалъ, чего не ршался высказать.
— Какъ?… письмо?
— Въ букет.
Съ этимъ словомъ онъ раскланялся съ провинціяльнымъ семействомъ. Въ карет мадамъ Люскуръ тотчасъ получила свой букетъ, но тщетно, пользуясь темнотою, искала она записочки между цвтами: ея ужь тамъ не было. Во время неудачнаго ея розыска, она испытала вс виды тревожнаго состоянія человка, потерявшаго завтное письмо.
Вскор впрочемъ она нашла причины успокоиться.
— Онъ наврное хотлъ только меня испугать, подумала она: — ну, что мн писать? онъ долженъ знать, что я не прочту того, чего не ршусь слушать.
Въ этотъ вечеръ или, скоре, въ эту ночь, маркиза де Гордань опустила руки въ бездонную пропасть боковыхъ своихъ кармановъ, въ которыхъ обыкновенно помщались свертки дловыхъ бумагъ и безъ труда могла пріютиться комнатная собачка. Въ этотъ разъ, за исключеніемъ кошелька и табакерки, необходимыхъ принадлежностей ея кармановъ, она достала свернутую маленькую записку, удивленную, какъ она попала въ такое непристойное мсто. Сухощавою рукою развернувъ записку, теща надла очки, чтобы прочесть ее. Разобравъ любовную записку съ такимъ вниманіемъ, какъ будто она относилась къ ней самой, маркиза глубоко задумалась.
Она была изъ тхъ женщинъ, у которыхъ холодныя, строгія манеры, часто капризы бываютъ слдствіемъ грустныхъ испытаній въ жизни, а вовсе не природной суровости характера. Два раза за-мужемъ она испила чашу горя до дна. Первый ея мужъ, графъ Люскуръ, отчаянный охотникъ, страшный мотъ и кутила, любезный со всми женами, даже и съ своею, былъ убитъ на дуэли, второй ея мужъ, маркизъ Гордань, проигравъ все свое состояніе, коснулся уже и до приданаго жены, но, къ счастію, вскор посл того умеръ. Горькое разочарованіе въ земномъ счастіи, презрніе къ людямъ остались наслдіемъ маркизы посл смерти второго мужа.
Какъ бы въ вознагражденіе претерпннаго горя, маркиза пріобрла, среди лишеній, познаніе матеріяльныхъ интересовъ, которые рдко развиваются въ женщин счастливой. Въ нсколько лтъ, искуснымъ управленіемъ, она привела въ порядокъ имніе. Поправивъ дла сына, маркиза указала себ другую обязанность, гораздо важне первой. Сдлать изъ сына человка не похожаго на двухъ своихъ мужей было съ тхъ поръ главной заботой ея жизни. Приписывая недостатки мужей своихъ воспитанію, которое получало передъ революціей дворянство Франціи, она впала въ другую крайность — въ систематическій ригоризмъ. Воспитанный до двадцати лтъ въ деревн, сынъ ея, подъ строгимъ присмотромъ матери, избжалъ всякаго рода столкновеній съ безнравственнымъ свтомъ. Когда пришло время университетскаго воспитанія, мадамъ Гордань отправилась съ сыномъ въ Парижъ, гд, не теряя его ни минуты изъ виду, во время критическаго періода образованія въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ, умла сохранить въ немъ невинность помышленій и неукоризненность въ поступкахъ. Въ двадцать три года, Максимъ зналъ только по имени трактиры и театры. Итакъ, маркиза можетъ быть сверхъ ожиданій своихъ успла въ предположенной цли. Избжавъ удачно подводныхъ камней столичнаго архипелага, гд тонетъ такъ много молодыхъ людей, мать Максима хотла довершить воспитаніе его, вводя сама новаго Телемака въ безопасную гавань женитьбы, да и кром того, слдя за невинною жизнью сына, ей жалка показалась безцвтная его жизнь, пора было окончить испытаніе, которое опасно было продолжать. До сихъ поръ жизнь его была — садъ безъ цвтовъ, оставалось найти розу для украшенія его. Выборъ ея палъ на дочь г. Бопре, которая, соединяя красоту съ независимымъ состояніемъ, имла въ глазахъ ея и то преимущество, что была воспитана въ деревн.
Максимъ и тутъ оказалъ матери то безпрекословное повиновеніе, къ которому съ дтства привыкъ, но жена его была прелестна, и исполненіе долга было для него вмст съ тмъ и выраженіемъ счастія. Воспитаніе г-жи де Люскуръ во многомъ не сходствовало съ воспитаніемъ ея мужа. Лишенная матери съ дтства, она всегда жила въ деревн съ отцомъ. Примръ его имлъ большое вліяніе на ея развитіе, придалъ характеру ея мужественную энергію. До замужства Флавія Бопре мало расположена была къ двичьимъ занятіямъ: она дурно вышивала, рисовала еще хуже и не скрывала своего отвращенія къ механическому изученію музыки. Зато она превосходно здила верхомъ, стрляла голубей на лету и дралась на рапирахъ, благодаря урокамъ отца, однимъ словомъ, отличалась въ тхъ упражненіяхъ, которыя запрещены были мужу ея, боязливою заботливостью матери.
Молодые супруги, съ такими различными характерами, соединенные неразрывно судьбою, стали изучать другъ друга, подъ вліяніемъ невольнаго особеннаго смущенія. Въ самыхъ пылкихъ порывахъ своего воображенія, Максимъ мечталъ о женщин съ ангельскимъ выраженіемъ въ лиц, Флавія въ свою очередь всегда мечтала о муж геро, съ мечемъ въ рук.
Каждый изъ нихъ обманутъ былъ въ своихъ мечтаніямъ. Максимъ скоро свыкся съ дйствительностью и подчинился съ энтузіазмомъ вліянію своей прекрасной жены. Но мадамъ Люскуръ не такъ скоро могла отстать отъ поэтическихъ мечтаній. Добродтели мужа, его сыновняя покорность, строгость его правилъ внушали ей невольное уваженіе, но въ тоже время, она не могла не замтить, что онъ предурно здилъ верхомъ, и что застнчивость его часто переходила въ область неловкости, вскор холодное уваженіе къ нему съ едва замтнымъ оттнкомъ ироніи замнило въ ней боле нжныя чувства. Чувствуя моральное превосходство мужа, она не могла, не давая себ въ томъ отчета, простить ему это превосходство, потому-что самолюбіе гораздо боле любитъ показывать примръ, чмъ слдовать ему. Несмотря на прямоту своего характера и веселость, молодая женщина старалась прикрыть насмшливое направленіе, которое въ ней развивалось, личиною пренебреженія къ самой себ и удивленія къ добродтели мужа. Все это не могло скрыться отъ опытнаго взгляда умной маркизы де Гордань. Едва она замтила тучу, предвщающую бурю, на горизонт семейнаго быта, боле положительная опасность подтвердила ея опасеніе. Есть въ свт люди, которые играютъ въ отношеніи къ женщинамъ роль хищныхъ птицъ: они смотрятъ на хорошенькую женщину, какъ на свою добычу. Шуази былъ изъ числа этихъ людей. До женитьбы Флавіи, бывая, какъ сосдъ, въ деревн у ея отца, онъ не обращалъ на нее никакого вниманія, но таже самая двушка сдлалась графинею де Люскуръ,— и онъ оцнилъ ее, какъ ювелиръ цнитъ обтесанный алмазъ. Для виконта графиня соединяла въ себ вс условія, могущія польстить самолюбію соблазнителя, и новый Донъ-Жуанъ ршился, во что бы то ни стало, превозмочь трудности предпріятія, планъ его былъ готовъ, оставалось найти случай.
Тотчасъ по прізд провинціяльнаго семейства въ Парижъ, онъ, не теряя времени, приступилъ къ длу. Человкъ сорока лтъ мало иметъ надеждъ на успхъ, если расчитывать на сердечную страсть, отличительную и прекрасную принадлежность молодости, но зато безчисленные извороты женскаго самолюбія длаютъ ему доступнымъ сердце женское.
И потому для достиженія своей цли онъ принялъ роль наперсника. Несмотря на бдительность тещи и пуританизмъ мужа, между нимъ и графиней Люскуръ завязалась дружба, которая вскор перешла къ душевнымъ изліяніямъ. Годы Шуази, гибкость его ума, ласковыя благородныя манеры и въ особенности знаніе женскаго сердца, которое онъ изучилъ съ молодости, позволили ему стать твердою ногою на скользкомъ пути.
Подъ предлогомъ показать имъ Парижъ, онъ былъ у нихъ безвыходно, и мы видли, какими пожертвованіями онъ пріобрлъ право на званіе друга дома. Примняя правила военнаго искусства въ предполагаемой имъ осад, онъ началъ съ того, что сталъ подкапывать и разрушать бастіоны, составляющіе оплотъ крпости, съ тещею легко было справиться, онъ нашелъ себ помощь въ дух независимости самой невстки. Мужъ одинъ стоялъ твердо, по-крайней-мр такъ думала молодая женщина. Насчетъ Бопре предосторожности были излишнія: онъ принадлежалъ къ разряду тхъ отцовъ, которые думаютъ, что разъ выдавъ дочь за-мужъ, они исполнили вс отцовскія свои обязанности, и говорятъ: теперь это дло зятя.
Маневры Шуази во время нашего разсказа были такъ успшны, что объясненія уже были излишни. Въ-замнъ словъ, взгляды его были такъ восхитительны, что, не говоря о любви, онъ будто отказывался по своему произволу отъ даннаго ему права. Озирая хладнокровно проложенный имъ путь, онъ съ особеннымъ удовольствіемъ смотрлъ на успхъ наступательнаго своего движенія и останавливался на каждомъ шагу, какъ путешественникъ при вид красиваго пейзажа.
Объявленный ему неожиданный отъздъ м-мъ Люскуръ далъ другое направленіе медлительной систем Шуази: онъ ршился измнить первоначальный свой планъ, слдствіемъ этой ршимости было письмо, при чтеніи котораго мадамъ Гордань погружена была въ размышленія.
Маркиза внимательно изучала записку виконта, окончивъ чтеніе, она хотла бросить письмецо въ каминъ, но, подумавъ немного, бережно спрятала.
— Это первая записка, подумала она: — она теперь не опасна, но удастся ли мн такъ же удачно захватить другую. Этотъ человкъ безжалостно настойчивъ. Неудача его ни минуты остановить не можетъ, препятствія его только раздражаютъ. Что длать? при первомъ подозрніи, сынъ готовъ его вызвать на дуэль. Дуэль! подобная той, въ которой погибъ отецъ его! Я чувствую, что не переживу этой печали. Бопре говорилъ мн, что Шуази превосходно дерется на шпагахъ, а мой бдный Максимъ никогда и не былъ въ фехтовальной зал. Флавія до сихъ поръ только кокетничала, время еще не ушло, пора остановить зло въ начал.
Возбудить въ сердц невстки чувство долга, удалить безъ огласки виконта, накинуть непроницаемую завсу на глаза сына — вотъ три цли, которыхъ маркиза ршилась достигнуть. Отъискивая союзника въ семейств своемъ, она обратилась къ Бопре:
— Между нами, какое ваше мнніе на-счетъ Шуази? спросила она его.
— Шуази? прекрасный человкъ, отвчалъ Бопре: — онъ фатъ, но добрый малый, я не могу имъ нахвалиться, у него въ конюшн чудныя лошади, и я ими располагаю какъ хочу.
— Но характеръ его внушаетъ ли вамъ уваженіе?
— Разумется. Не иначе. Какъ не уважать человка, который предлагаетъ вамъ своихъ лошадей! Если бы вы видли его конюшню: это будуаръ, ясли мраморныя, стойла блестятъ какъ, красное дерево этого стола.
— Я спрашиваю мнніе ваше на счетъ его характера, а не насчетъ его лошадей, прервала маркиза съ досадой.
— Славный малый, говорю я вамъ, онъ общалъ прислать мн сегодня Маріо, караковаго жеребца, я удивляюсь, что мн его еще не привели.
Маркиза не могла удержать нетерпливаго движенія.
— Отвчайте мн серьзно на мой вопросъ. Вы не могли не замтить, что Шуази волочится за вашей дочерью?
— Волочится? Да его почти никогда нтъ здсь.
— Не удивительно. Когда вы отправляетесь охотиться въ его лсахъ, онъ увренъ, что васъ здсь не найдетъ, я вамъ говорю, что частыя его посщенія даютъ поводъ къ различнымъ толкамъ. Флавіи слишкомъ хороша, чтобы волокитство Шуази не обратило на нее вниманія, не дале какъ вчера на вечер у мадамъ д’Аго сдланы были на-счетъ дочери вашей самыя злыя замчанія.
— Шуази не любятъ оттого, что у него успхи въ свт.
— Я не мшаю его успхамъ въ свт, но не хочу, чтобы онъ посягалъ на нихъ въ нашемъ дом, сухо отвчала маркиза.— Однимъ словомъ, волокитство Шуази можетъ компрометировать Флавію, этого достаточно, чтобы принять мры къ устраненію этихъ неудовольствій отъ нашихъ дтей. Мы демъ посл-завтра въ деревню къ мадамъ де Селвъ. По возвращеніи нашемъ въ Парижъ, я надюсь, что вы дадите почувствовать виконту, что визиты его слишкомъ часты.
— Какъ быть? А я его вчера пригласилъ провести съ нами недли дв въ деревн у мадамъ де Селвъ, отвчалъ Бопре.
— Вы его пригласили! я васъ въ этомъ узнаю. Итакъ, мы не демъ.
— Не сердитесь, маркиза. Зачмъ намъ негодовать на Шуази боле, чмъ на другихъ, за то только, что дочь моя ему нравится, я васъ увряю, что онъ и не думаетъ о Флавіи. У него другое въ голов. Во-первыхъ, онъ женится, не говорю уже о молоденькой танцовщиц, отъ которой онъ съума сходитъ. Какъ вы хотите, чтобы онъ волочился за дочерью! Онъ зналъ ее малюткой, онъ любезенъ съ ней, какъ со всми женщинами, и, между нами, недурно было бы сыну вашему посовтовать брать въ этомъ отношеніи съ него примръ, на-счетъ любезности, зять мой не первой силы. Флавія мн вчера говорила….
— Что она вамъ говорила? .
— Ничего…. вздоръ, ну, и если бы дочь моя наконецъ находила Шуази любезне мужа, и въ томъ не вижу преступленія, впрочемъ, я ручаюсь за нее какъ за себя, и глупыя свтскія сплетни не воспретятъ мн принимать у себя пріятеля, съ которымъ я знакомъ двадцать лтъ.
— У котораго такія прекрасныя лошади въ конюшн, отвчала презрительно маркиза.
— Посмотрите, вотъ ко мн ведутъ одну изъ его лошадей, отвчалъ радостно Бопре, подошедшій въ это время къ окну.
Не теряя времени, Бопре взялъ шляпу, перчатки и хлыстъ.
— Вы позволяете? сказалъ онъ, обращаясь къ маркиз.— У меня правило не заставлять лошадей долго ждать. Не наполняйте вашу голову бреднями, поврьте мн, въ наши годы нужно предоставить полную свободу молодымъ людямъ: пусть раздлываются какъ умютъ. Говорятъ, что не годится класть пальца между корою и деревомъ. Я послдовалъ этой пословиц: далъ себ слово не мшаться въ супружескія отношенія моего зятя.
— Эгоистъ! подумала мадамъ де Гордань: удовлетворивъ свой вкусъ къ охот и верховой зд, онъ и знать не хочетъ остального.
Увидавъ, что нечего ей ждать помощи отъ г. Бопре, маркиза осталась нсколько времени въ раздумьи, и наконецъ вошла въ комнату невстки.
Мадамъ де Люскуръ небрежно перелистывала журналъ. При вид тещи, она встала, чтобы уступить ей почетное мсто подл камина.
— Сидите, любезное дитя, сказала маркиза, придвигая кресло.— Отчего вы дома? Взгляните, какая чудная погода. На бульварахъ прозда нтъ отъ множества экипажей.
— Сегодня воскресенье, отвчала холодно Флавія.— Максимъ пошелъ въ церковь, а я осталась дома и провожу, время какъ англичанка. Только вмсто библіи у меня газета. Это слишкомъ легкое чтеніе, и потому, когда вы отворили дверь, я хотла скрыть журналъ, полагая, что это былъ мужъ мой.
— Вы слишкомъ строго судите Максима, сказала маркиза: — онъ наврное не запрещаетъ вамъ заниматься чтеніемъ.
— Не дальше какъ вчера, сухо отвчала молодая женщина: — я выбрала романъ Жоржа Санда, Максимъ, увидвъ книгу у меня на стол, отослалъ ее въ книжный магазинъ.
— Онъ дйствуетъ слишкомъ произвольно, сказала маркиза, съ трудомъ улыбаясь: — но на вашемъ мст я бы видла въ этомъ поступк доказательство не супружескаго деспотизма, а любви его къ вамъ. Избирая приличное для васъ чтеніе, онъ тмъ доказываетъ свое уваженіе къ вамъ. Разв вы это не такъ поняли?
— Я на все согласна: требуйте отъ меня, что хотите, я пожалуй, буду читать ‘Сказки дочери’ Бульи.
— Я хотла съ вами посовтоваться на-счетъ нашего отъзда, сказала маркиза мягкимъ голосомъ.
— Я не вижу причины спрашивать моего совта на-счетъ вещи уже ршенной, холодно отвчала мадамъ Люскуръ.
— Итакъ, отъздъ нашъ вамъ не нравится?
— Напротивъ, я думаю съ величайшимъ удовольствіемъ о прелестяхъ деревни въ март мсяц. Правда, что деревья не покрыты еще листьями, но зато снгъ лежитъ на поляхъ. Наслаждаешься деревенскими удовольствіями у камина. Я не понимаю людей, которые проводятъ время масляницы въ Париж.
Зная, что Бопре пригласилъ Шуази провести съ ними дв недли въ деревн, маркиза, приписывая сыну мысль, которая должна была понравиться невстк, сказала ей улыбаясь:
— Какже вы сошлись съ Максимомъ? онъ хочетъ остаться въ Париж, и этимъ вовсе не думалъ итти наперекоръ вашимъ желаніямъ.
— Мой долгъ повиноваться, сказала Флавія, въ свою очередь улыбаясь, обрадованная неожиданною развязкою.
Развеселивъ молодую женщину, маркиза ршилась наконецъ испытать сердце своей невстки, только слегка ужаленное жаломъ зми.
— Итакъ, дло ршено: мы остаемся въ Париж, лтомъ мы успемъ побывать въ деревн у вашей тетки, сказала маркиза.— Жаль было бы не побывать на сватьб мадемуазель де Шенесо.
— Говорятъ, сватьба будетъ великолпная, вчера на вечер у графини Аго только объ этомъ и говорили.
— Сколько сватебъ ныншней весной, сказала мадамъ Гордань равнодушно: — вчера мн на многія изъ нихъ указали, въ томъ числ на сватьбу нашего друга Шуази. Вы слышали про нее?
Молодая женщина посмотрла недоврчиво на тещу, и судорожное движеніе губъ замнило улыбку.
— Шуази женится? спросила она почти дрожащимъ голосомъ: — на комъ?
— Не знаю, отвчала маркиза, длая видъ, что не замчаетъ волненія на лиц невстки.— Шуази говорилъ о своей женитьб съ отцомъ вашимъ.
— Да, отвчала Флавія съ иронической улыбкой: — на мадмуазель де Виллемаръ. Старая исторія.
— Новая ли это исторія, или старая, не знаю, только она, кажется, достоврна, вс его друзья радуются, что онъ, наконецъ бросилъ романъ и взялся за положительное.
— Ли забыла, продолжала маркиза: — что вы любите романы, это я бы не выбрала этого слова, чтобы обозначить далеко не романическую страсть. Всмъ извстно, что балетныя танцовщицы любятъ боле положительное, чмъ идеальное.
— Итакъ, Шуази обличенъ въ страсти къ танцовщиц, сказала графиня, у которой отъ досады выступила краска на лиц.
— Танцуетъ ли она, или поетъ, наврное не знаю.— Мн вашъ отецъ это разсказалъ. Слово страсть здсь не у мста. Въ лтахъ виконта не ощущаютъ страстей.
— Есть люди, которые никогда не жили и все-таки не способны испытать страсти, рзко отвчала Флавія.
Маркиза поняла, къ кому адресовалась эта эпиграмма.
— Вы однако со мною согласны, что въ сердц молодомъ боле чувства и пылкости, чмъ въ душ рано состарившейся. Человку сорока лтъ пора думать о положительномъ.
— Вы хотите сказать, тридцати пяти лтъ, замтила мадамъ де Люскуръ, съ трудомъ удерживая порывы дурного ея расположенія духа.
— Сорока пяти и боле. Но онъ искусно уметъ скрывать года, и потому кажется моложе. Мадамъ д’Аго сказала мн, что онъ носитъ корсетъ. Вы не замтили этого?
— Есть люди, которые такъ дурно сложены и такъ неловки, что я бы имъ посовтовала слдовать этому примру.
Маркиза и на эту эпиграмму на-счетъ своего сына ничего не отвчала.
— Что ни длай Шуази, продолжала она съ невозмутимымъ хладнокровіемъ: — а должно сознаться, что онъ старетъ. Я на него вчера еще смотрла со вниманіемъ. У него страшно много сдыхъ волосъ.
— У кого ихъ нтъ? сказала Флавія, нетерпливо поднявъ рукою роскошные черные какъ смоль волосы.— Шуази уменъ, манеры его благородны, будь я мужчина, я бы взяла его въ примръ.
— Такъ-какъ ршено, что мы не демъ въ деревню къ M-me Селвъ, продолжала она, стараясь дать разговору другое направленіе: — я думаю, что приличіе требуетъ увдомить о томъ мою тетку. Если вы позволите, я ей напишу.
Недожидаясь отвта, M-me Люскуръ вышла изъ комнаты, хлопнувъ ребячески дверью.
Женщина гораздо боле защищаетъ свои фантазіи, чмъ свои чувства, и въ этомъ согласна съ общественнымъ мнніемъ, которое, допуская капризъ въ женщин, строго преслдуетъ всякое истинное чувство. Посвященная таинствамъ женской моральной организаціи, маркиза ощутила невольное удовольствіе, замтивъ досаду невстки.
— Если бы она его любила, подумала она: — то молчала бы въ разговорахъ о немъ, если бы она упрекала себя въ чемъ-нибудь, она была бы любезне.
Въ это время лакей доложилъ о прізд виконта Шуази.
Свтскій человкъ ловко подошелъ къ мадамъ Гордань, не показывая виду, какъ мало ему нравилось оставаться наедин съ маркизою, чего онъ вовсе не ждалъ. Въ свою очередь, старая дама ршилась на поступокъ, рзкость котораго оправдывается иногда крайнею необходимостью.
— Нечего ждать отъ Бопре, подумала она, двусмысленно улыбаясь на привтствіе виконта.— Онъ промнялъ бы дочь свою за лошадь и продалъ бы душу свою за дикую козу. Говорить о томъ съ Флавіей опасно: это было бы лучшее средство склонить ее къ отчаянному поступку. Сынъ мой не долженъ ничего знать, потому-что съ правилами его и строгимъ воспитаніемъ вмшательство его было бы опасно и неумстно. Я могу и должна обратиться только къ нему самому.
— Я давно желала найти случай поговорить съ вами наедин, сказала маркиза, обращаясь къ Шуази.
И, не давъ ему кончить начатой имъ лицемрнымъ тономъ привтственной фразы, она продолжала:
— Я хотла знать ваше мнніе на-счетъ одного обстоятельства, которое я, какъ провинціялка, какъ женщина съ предразсудками, боюсь осудить слишкомъ строго.
— Я слушаю со вниманіемъ, почтительно отвчалъ онъ: — но думаю, что требуя моего мннія, вы длаете мн честь, слишкомъ много расчитывая на правильность моихъ сужденій.
— Какое ваше мнніе, продолжала маркиза: — о человк, который подъ личиной дружбы, употребляя во зло довріе семейства, которое его радушно принимаетъ, замышляетъ измну, тмъ боле гнусную, что она хладнокровно имъ обдумана.
— Обстоятельство о которомъ вы говорите, такъ часто повторяется въ свт, что для того, чтобы дать о немъ свое мнніе, нужно быть самому безукоризненнымъ. Къ несчасію, я въ этомъ дл не безгршенъ, и ригоризмъ мн не къ лицу. Позвольте мн не отвчать на вашъ вопросъ. Мн тяжело самому отдать отчетъ въ своей совсти, я себя не чувствую въ прав судить о чужихъ преступленіяхъ.
— Вы не поняли меня. Я хотла слышать не чужую исповдь, а вашу. Положимъ на-время, что человкъ, о которомъ я говорю, вы.
— Я?
— Не отрекайтесь, не заставляйте меня имть дурное мнніе о вашемъ ум, я скорблю уже и о томъ, что вы дали мн право сомнваться въ благородств вашего сердца. Я приступлю прямо къ длу. Вы уже полъ-года волочитесь за м-мъ Люскуръ.
— Какъ можете вы этому врить…
— Слушайте. Я старая женщина, чуждая свтскихъ интригъ, вы же человкъ въ высшей степени искусный, между нами, преимущество на вашей сторон. Тмъ не мене, не совтую вамъ слишкомъ надяться на превосходство ваше. Во многихъ случаяхъ женщины не дряхлютъ и чрезвычайно смтливы. Повторяю вамъ, въ теченіи шести мсяцовъ вы стараетесь достигнуть цли вашей съ рдкимъ постоянствомъ. Поняла ли я васъ? Осмлитесь ли вы сказать, что я ошиблась?…
Виконтъ понялъ, что отвчать ему отрицаніемъ было бы и неловко и ни къ чему не повело бы, притомъ же самолюбіе его воспрещало ему разъигрывать передъ старухой роль школьника, испуганнаго при вид розокъ учителя.
— Если вы требуете отъ меня исповди, отвчалъ онъ твердымъ голосомъ: — я согласенъ вамъ признаться, что я люблю М-me де Люскуръ.
— Она не можетъ васъ слышать, отвчала маркиза: — и потому страстное выраженіе вашего голоса неумстно, теперь позвольте васъ просить отвчать на мой вопросъ, откровенно, положа руку на сердце, любите ли вы истинно мою невстку?
— Мн кажется, что самая моя исповдь можетъ служить тому ручательствомъ.
— Положимъ даже, что вы правду говорите, хотя я въ томъ до сихъ поръ очень сомнвалась, въ такомъ случа позвольте мн помочь вамъ читать въ сердц вашемъ. Забудьте на-время, что я теща м-мъ Люскуръ, и поговоримъ объ этомъ обстоятельств какъ-будто мы въ немъ не участники. Я понимаю страсть въ молодомъ человк, молодость, неопытность его могутъ оправдать, но въ ваши годы, съ вашимъ знаніемъ свта, съ высокимъ вашимъ умомъ быть обманутымъ своими чувствами — непростительно. Вы не любите, во всемъ этомъ одно самолюбіе ваше играетъ роль, оно задто, а не сердце ваше. Если врить городскимъ слухамъ, вамъ надоли успхи въ парижскомъ свт, невстка моя молода и хороша, изъ глуши деревни, вступая въ свтъ, она показалась вамъ достойной разсять на время однообразность вашихъ свтскихъ успховъ.
— А! маркиза! вскричалъ сорока-лтній волокита: — какую я въ вашихъ глазахъ играю жалкую роль.
— Поведеніе ваше мн точно кажется жалкимъ, холодно замтила маркиза: — и самое искреннее желаніе мое убдить васъ въ правильности моего сужденія. Вы видите, что я поняла ваши намренія, объяснить вамъ въ свою очередь мои намренія было бы безполезно. Вы всегда во мн найдете неутомимаго и бдительнаго противника, я мать, охраняющая честь сына, она сто разъ дороже для меня жизни. Съ этой минуты я считаю васъ врагомъ и предувдомляю, что я буду осторожна. Теперь будьте въ свою очередь откровенны, чего вы надетесь?
— Я слишкомъ много уважаю м-мъ Люскуръ, чтобы смть надяться…. сказалъ Виконтъ, не слишкомъ увреннымъ голосомъ.