Байронъ. Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1—2, 1904—1905.
Стихи подъ портретомъ
Новогреческая пснь
При разставаньи
Посланіе къ другу въ отвтъ на стихи, увщевающіе автора быть веселымъ
Поединокъ
Стансы
Стансы на индусскую мелодію
Стихи подъ портретом.
Мой милый другъ, предметъ былыхъ заботъ!
Покинутъ я любовью и тобою,
Но, чтобъ смягчить отчаянія гнетъ,
И горечь слезъ и твой портретъ — со мною.
Не врю я, что Времени дана
Власть побороть Печаль, что насъ терзала:
Моя Надежда на смерть сражена,
Но съ той поры безсмертной Память стала.
Стихи подъ портретомъ.
Помта: ‘Аины, янв. 1811’.
Въ любопытномъ, но сомнительной достоврности сочиненіи подъ заглавіемъ: ‘The Life,Writings, Opinions and Times of the Right Hon. G. G. Nol Byron (Lond. 1825, III, 123—132) находится длинный и обстоятельный разсказъ о неудачной попытк Байрона спасти отъ позорной жизни одну грузинскую двушку, купленную имъ за 80 піастровъ на рынк рабовъ. Нтъ основанія думать, что эта исторія внушена настоящимъ стихотвореніемъ, но если она справедлива, то стихотвореніе, вроятно, иметъ съ нею нкоторую связь. (Кольриджъ).
Новогреческая пснь
‘
,’ и т. д.
Вхожу я въ твой розовый садъ,
Моя Гаидэ дорогая,
Тамъ Флора ласкаетъ мой взглядъ,
Собою тебя воплощая.
Не ложь это, милая! Врь,
Уста мои правду сказали,
Хотя и боятся теперь
Того, что теб прошептали.
Какъ къ дереву съ каждымъ листкомъ
Красы прибываетъ тнистой,
Такъ свтится всюду во всемъ
Душа Гаидэ моей чистой.
-No сердцу не милъ этотъ садъ.
Ушла изъ него безъ возврата
Любовь… Принесите-жъ мн ядъ!
Онъ слаще цвтовъ аромата.
Онъ горечи въ чашу вольетъ,
Но выпитый мной, безъ сомннья,
Покажется сладкимъ, какъ медъ,
Избавивъ меня отъ мученья.
Жестокая! Тщетно тебя
Прошу я! Изсякнули силы…
Коль ты не вернешься, любя,
Открой мн преддверье могилы.
Какъ вождь, выступающій въ бой
И ждущій побды безъ спора,
Меня ты сразила стрлой,
Стрлой мимолетнаго взора.
Ужели-же гибнуть отъ мукъ?
Улыбка была-бъ мн отрадой…
Иль только надежда, мой другъ,
Служила за муки наградой?
Какъ грустенъ твой садъ, Гаидэ!
Неврная, но дорогая!
Тамъ Флора, тоскуя въ бд,
Рыдаетъ со мной, увядая.
Новогреческая пснь.
Псня, изъ которой взято это стихотвореніе, очень распространена между аинскими молодыми двушками всхъ классовъ общества. Они поютъ ее поперемнно (антифонное пніе). причемъ каждый куплетъ повторяется хоромъ. Я часто слыхалъ ее въ нашихъ ‘хороводахъ’ зимою 1810—11 гг. Напвъ ея грустный и красивый. (Прим. Байрона).
При разставаньи.
Мои уста, моя любовь
Хранятъ твое лобзанье,
Чтобъ могъ вернуть его я вновь
Такимъ же при свидань.
Взгляни въ глаза мн: взоръ очей
Сокрыть любви не можетъ.
Сомннье въ врности моей
Тебя пусть не тревожитъ.
На память мной не будетъ взятъ
Залогъ въ часы прощанья:
Теб и такъ принадлежатъ
Мои воспоминанья.
Писать? Но словомъ не излить
Того, что грудь тревожитъ,
А сердце… сердце говорить,
Къ несчастію, не можетъ.
Оно навкъ обречено
Таить любовь и муку,
И въ одиночеств должно
Оплакивать разлуку!
При разставаньи.
Написано въ март 1811 и напечатано въ І-мъ изд. Ч.-Гарольда.
Посланіе къ другу въ отвтъ на стихи, увщевающіе автора быть веселымъ.
Заботу прочь! Пускай таковъ
Девизъ твой будетъ средь пировъ.
Онъ также милъ душ моей,
Когда въ чаду хмельныхъ ночей
Сыны отчаянья хотятъ
Баюкать сердце и твердятъ:
‘Гони заботу прочь отъ насъ!’
Но утромъ, въ размышленья часъ,
Когда ни въ чемъ отрады нтъ,
Когда любви померкнулъ свтъ
И все смется надъ тоской
Того, чья мысль… Но что со мной?!
Довольно!.. Я не тотъ, что былъ!
Коль хочешь ты, чтобъ сохранилъ
Я въ сердц мсто для тебя,
То я молю тмъ, что любя
Ты называешь дорогимъ,
Блаженствомъ будущимъ твоимъ,
Бесдуй обо всемъ со мной,
Но лишь не о любви былой!
Что говорить?! Зачмъ внимать
Тому, кто гордъ, чтобъ проливать
Напрасно слезы… да притомъ
И плакать есть ли тутъ о чемъ.
Однако жъ,— хоть философъ, самъ
Все жъ предавался я слезамъ,
Увидя, какъ назвалъ другой
Мою избранницу женой.
Я видлъ, какъ она шутя
Ласкала, тшила дитя,
Напоминавшее своей
Улыбкой насъ въ расцвт дней.
Я видлъ глазъ холодный свтъ,
Во мн искавшихъ грусти слдъ,
Но удалось мн роль сыграть:
Лицо заставивъ сердцу лгать,
Я гордо бросилъ ей въ упоръ
Такой же леденящій взоръ,
Хоть сознавалъ всмъ существомъ,
Что буду вкъ ея рабомъ.
Къ себ ребенка я привлекъ
(Вдь онъ моимъ быть сыномъ могъ!)
И убдился въ томъ, что страсть
Надъ сердцемъ сохранила власть.
Но прочь печаль! Не стану я
Стремиться въ дальніе края…
Теперь милй мн шумный свтъ.
Но если черезъ много лтъ,
Когда ‘завянетъ свтлый май’,
Теб разскажутъ невзначай,
Что чьихъ-то преступленій рядъ
Вернулъ временъ давнишнихъ адъ,
Когда услышишь ты о томъ,
Кому все въ мір нипочемъ —
Любовь, молва, извстность, стыдъ,
Кого и кровь не устрашитъ,
Кто внесъ себя рукой своей
Въ число злодевъ нашихъ дней,
Ты догадаешься — кто онъ…
Но пусть не будетъ заклейменъ
Онъ осужденіемъ твоимъ!
Ты знаешь, какъ онъ сталъ такимъ!
Посланіе къ другу.
Помта: ‘Ньюстедъ, 11 октября 1811’.
Поединокъ.
1.
Хотя полсотни лтъ промчалося съ тхъ поръ,—
Но чудится — вчера произошелъ раздоръ.
О да! Полсотни лтъ прошло съ минуты той,
Когда мечомъ къ мечу, когда рука съ рукой
И сердцемъ къ сердцу былъ нашъ предокъ пораженъ.
Я видлъ этотъ мечъ, которымъ сгубленъ онъ.
И степенью родства и именемъ своимъ
(Я лучше бы желалъ, чтобъ не былъ онъ такимъ)
Убійца близокъ мн настолько-жъ, какъ теб
Тотъ, кто убитымъ палъ въ разнузданной борьб.
И получила ты наслдство отъ него,
Я-жъ земли получилъ отъ предка моего!
2.
Могу похвастать я: нашъ знаменитый родъ
Происхожденіе съ давнишнихъ поръ ведетъ.
Монархами не разъ онъ внчанъ, низведенъ.
Въ анналы Англіи такихъ родовъ, какъ онъ,
Не много внесено, намъ земли даровалъ
Завоеватель первый, нашу власть призналъ
И тотъ, кто побжденъ былъ силой мечей.
Таковъ былъ родъ нашъ: мой и матери моей.
3.
И я любилъ тебя!.. Какъ я любилъ, зачмъ
Объ этомъ говорить?! Я лучше буду нмъ.
Укажетъ, можетъ быть, теб душа твоя
Тхъ, кто любилъ, и тхъ, кто не любилъ тебя!
И вотъ теперь навкъ ты связана съ другимъ,
Съ другою связанъ я и сдлался отцомъ,
Ты стала матерью, мы врность отдаемъ
Тому, кто намъ чужой, и длимъ ложе съ нимъ.
Кровь къ крови родственной! Земля къ земл родной.
У нашихъ предковъ былъ родства союзъ святой,
И если-бъ за тебя посвататься я смлъ,
Не выпалъ-бы теб неравный бракъ въ удлъ,
Но этого свершить я не дерзнулъ-бы, врь!
Осталось мн одно забвеніе теперь.
Я чувствую, что я способенъ лишь любить,
Но домогаться… нтъ! Не вправ мы забыть:
Насъ раздляетъ цпь препятствій и преградъ!
Он невидимы, о нихъ не говорятъ,
Но даже я, любя, ихъ позабыть не могъ.
Насъ крови пролитой разъединилъ потокъ,—
И въ сердц я таю всегда живой укоръ!..
Да, многое, увы, произошло съ тхъ поръ,
Какъ были мы друзьями, я не лгу
Я больше чувствую, чмъ высказать могу!
4.
Случилось многое! Какъ я любилъ тебя!
Ты-жъ не любила, нтъ! Другого полюбя,
Ему произнесла ты двственный обтъ,
A я и нын тотъ, кмъ былъ такъ много лтъ,
И ты такая-же, какъ прежде, и кругомъ
Безъ измненья все твердитъ мн о быломъ.
Что-жъ! Остается намъ, страдая до конца,
Какъ въ старину, огнемъ испытывать сердца!
Поединокъ.
Написано въ Венеціи, 29 декабря 1818 г., а напечатано, съ автографа, только въ изд. Кольриджа 1901 г. (IV, 54-2).
Въ этомъ стихотвореніи Байронъ обращается къ миссъ Чавортъ, вспоминая о поединк между ихъ ддами. Байровъ и миссъ Чавортъ были четвероюродными родственниками, такъ какъ оба происходили въ пятомъ колн отъ виконта Джорджа Чаворта, дочь котораго, Елизавета, вышла за третьяго лорда Байрона (ум. 1695), прапрадда поэта. Поединокъ, о которомъ идетъ рчь, происходилъ между Вилльямомъ, пятымъ лордомъ Байрономъ, и Вилльямомъ Чавортомъ, землевладльцемъ изъ Аннссли, въ девятомъ часу вечера, въ субботу, 20 января 1765 г., въ таверн ‘Звзды и Подвязки’ въ Поллъ-Молл. Въ суд первой инстанціи присяжные признали лорда Байрова виновнымъ въ умышленномъ убійств, тогда онъ обратился къ палат лордовъ съ просьбою, чтобы его предали ‘суду Божію и равныхъ ему людей’, и былъ заключенъ въ Тоуэръ. Дло разсматривалось одними свтскими лордами, такъ какъ духовные уклонились отъ разбирательства, и посл защитительной рчи обвиняемаго 119 лордовъ вынесли вердиктъ, по которому онъ былъ признанъ невиновнымъ въ умышленномъ убійств.
Я видлъ этотъ мечъ, которымъ сгубленъ онъ.
Въ протокол судебнаго слдователя этотъ мечъ описывается, какъ ‘шпага изъ стали и желза, стоимостью въ пять шиллинговъ’. Байронъ говоритъ, что его ддъ, ‘не чувствуя никакихъ угрызеній совсти за то, что убилъ Чаворта, который этого стоилъ, всегда держалъ эту шпагу въ своей спальн, гд она и была найдена посл его смерти’.
