Современное естествознание и психология, Фаминцын Андрей Сергеевич, Год: 1898 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 37 минут(ы)

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Академика А. Фаминцына.

(Продолженіе *).

*) См. ‘Міръ Божій’, No 3, мартъ.

Глава четвертая.

Высказанное мною въ предыдущей глав отрицательное отношеніе къ современной критической философіи, единственной въ своемъ род наук, поставившей себ цлью критически разслдовать и обосновать теорію познанія, несомннно должно возбудить въ читател совершенно естественное желаніе, взамнъ отвергнутаго, получить указаніе на боле надежную исходную точку, при разслдованіи основъ теоріи познанія и природы нашей психики.

Обстоятельства случайно сложились такъ счастливо, что мн представляется возможнымъ, до извстной степени, удовлетворить желаніе читателя.

На нашихъ глазахъ происходитъ быстрый и полный метаморфозъ психологіи, изъ науки почти исключительно умозрительной, она превращается въ науку опытную, порвавъ послднюю связь съ метафизикой. Первые ршительные шаги въ этомъ направленіи были сдланы двадцать лтъ тому назадъ. Вундтъ въ Германіи и Шарко во Франціи повели психологію по новому пути, Шарко своими изслдованіями о гипноз у истеричныхъ, Вундтъ — основаніемъ въ Лейпциг спеціальнаго кабинета для работъ по экспериментальной психологіи. Въ отличіе отъ прежней психологіи, возникающей, новой, дали названіе психологіи эксперименталной.

Вотъ какими словами характеризуетъ ее Бинэ {Бинэ. ‘Введеніе въ экспериментальную психологію’, (русскій переводъ).}:

‘Психологія окончательно организовалась въ отдльную и независимую науку. Въ настоящее время она представляетъ собраніе научныхъ изысканій, которыя до нкоторой степени имютъ значеніе уже и сами по себ, въ род изысканій по ботаник и зоологіи, она какъ бы выбралась на просторъ изъ груды смутныхъ, еще плохо выясненныхъ знаній, называемыхъ философіей, она перерзала нить, связывавшую ее до этого времени съ метафизикой.

Экспериментальная психологія независима отъ метафизики, но она не исключаетъ метафизическихъ изысканій. Сама она не предполагаетъ никакого опредленнаго ршенія великихъ проблемъ жизни и души, сама по себ она не иметъ никакихъ стремленій спиритуалистическихъ, матеріалистическихъ или монистическихъ, она наука о фактахъ природы и больше ни о чемъ’.

Экспериментальная психологія, которой посвятилъ свою статью Бинэ, есть лишь малая часть современной экспериментальной психологіи, эту малую часть, разрабатываемую въ такъ называемыхъ психологическихъ, кабинетахъ, принимаютъ, обыкновенно, за цлое, совершенно игнорируя несравненно боле существенную часть экспериментальной психологіи, занимающуюся разслдованіемъ гипнотизма. Это недоразумніе объясняется слдующимъ образомъ: школа Шарко, которой принадлежать капитальныя работы надъ гипнозомъ, искусственнымъ образомъ и совершенно произвольно ограничила свою задачу разслдованіемъ гипнотическихъ явленій лишь у истеричныхъ больныхъ, въ особенности у больныхъ тяжелой формой истеріи, сообразно съ этимъ и гипнотизмъ изучался Шарко и его школой, съ точки зрнія разстройствъ моторныхъ и сенсорныхъ центровъ, и включенъ какъ часть въ психологію болзненныхъ явленій. Разслдованія по гипнозу поэтому исключены и Бинэ (изъ школы Шарко) въ его книжк, посвященной исключительно экспериментальной психологіи въ собственномъ смысл этого слова (по Бинэ), какъ не входящей въ программу изслдованій психологическихъ кабинетовъ.

Я постараюсь доказать посредствомъ вскихъ фактовъ, что этотъ взглядъ (школы Шарко) одностороненъ, и что съ полнымъ правомъ можно разсматривать гипнотизмъ, какъ отдлъ экспериментальной психологіи и притомъ гораздо боле важный чмъ первый, по глубин’ интересу разршаемыхъ имъ задачъ и раскрываемыхъ явленій жизни.

Физіогномія каждаго изъ этихъ отдловъ экспериментальной психологіи обрисовывается совершенно отчетливо нижеслдующими данными.

Въ составъ экспериментальной психологіи въ собственномъ смысл этого слова входятъ:

Ученіе объ ощущеніяхъ, движеніяхъ, памяти и продолжительности психическихъ актовъ, это части психологіи, наиболе успшно разрабатываемыя при помощи опытнаго метода. Изъ нихъ лучше всего разслдованы вншнія ощущенія. Различая два рода памяти: самодятельную и умышленно вызванную, разслдуютъ относительно каждой изъ нихъ: а) въ какой степени ощущеніе сохраняется памятью, б) какія могутъ быть разстройства воспоминанія, в) какія вліянія дйствуютъ на сохраненіе памяти, г) число воспоминаній, которыя могутъ быть пріобртены въ извстный промежутокъ времени, д) качество воспоминаній, е) сравненіе воспріимчивости и прочихъ качествъ образовъ, словеснаго, зрительнаго и слухового, ж) прочность воспоминаній. Сюда же относятся раслдованія по психометріи (заключающія измренія состояній сознанія и изображеніе ихъ цифровыми данными), и по психофизик — т.-е. измренія съ одной стороны, интензивности раздраженія, а съ другой — ощущенія, вызываемаго измреннымъ раздраженіемъ.

Преимущественно для психометрическихъ и психофизическихъ разслдованій и потребовалось устройство спеціально приспособленныхъ кабинетовъ, снабженныхъ тонкими приборами и подходящимъ помщеніемъ.

Число психологическихъ кабинетовъ пока еще очень ограничено. Первый изъ нихъ былъ основанъ Вундтомъ въ Лейпциг въ 1878 году. Съ того времени начали устраиваться подобные кабинеты и въ другихъ городахъ Европы, гд ихъ насчитываютъ въ настоящее время до 16, въ Америк число ихъ достигаетъ до 27.

При всемъ уваженіи къ разслдователямъ перечисленныхъ вопросовъ, нельзя отрицать, что интересъ получаемыхъ результатовъ ими мельчаетъ приблизительно въ отношеніи обратнопропорціональномъ возрастанію ихъ точности. Сами изслдователи сознаются, что на многіе изъ вопросовъ получаются отвты лишь боле или мене гадательные, даже при громадномъ количеств, потребныхъ для нихъ опытовъ. Но если и предположить вс разрабатываемые въ настоящее время въ психологическихъ кабинетахъ вопросы окончательно ршенными, то и тогда прибыль нашего знанія о психик оказалась бы весьма незначительной. Претензіи современныхъ психологовъ-экспериментаторовъ по истин могутъ быть названы боле чмъ скромными. Особенно ярко выступаетъ справедливость сказаннаго, при сравненіи этихъ вопросиковъ лилипутовъ съ грандіозными, захватывающими духъ результатами, уже полученными при гипнотическихъ разслдованіяхъ.

Послдними мы исключительно обязаны французскимъ ученымъ, разслдованія по этому предмету — ключъ къ сокровищниц нашихъ познаній о психик, здсь кроется золотоносная руда для будущихъ психологовъ {Источниками при изложеніи гипнотизма послужили мн слдующіе сочиненія:

1) Бернгеймъ. ‘О внушеніи’ (русск. переводъ 1887 г.).

2) Бехтеревъ, В. М. ‘Нервныя болзни въ отдльныхъ проявленіяхъ’. 1894.

3) Бони. ‘Гипнотизмъ’. (Русск. переводъ 1889).

4) Вундтъ. ‘Гипнотизмъ и внушеніе’. 1892. (русскій переводъ).

5) Гиляровъ. ‘Гипнотизмъ по ученію школы Шарко и психологической школы’. 1894 г.

6) Кирилловъ, В. ‘Современное состояніе вопроса о гипнотизм’. 1893.

7) Тархановъ. И. О. ‘Гипнотизмъ, внушеніе и чтеніе мыслей’. 1886.

Форель. ‘Гипнотизмъ, его значеніе и примненіе’. (Русск. переводъ 1890).}.

Въ виду выдающейся важности разслдованій надъ гипнозомъ и внушеніемъ, для разбираемаго мною вопроса, я постараюсь выяснить результаты и значеніе ихъ для психологіи, какъ области, на которой, по крайнему моему убжденію, въ недалекомъ будущемъ сосредоточится единодушный натискъ психологовъ и физіологовъ, богатая добыча не заставитъ себя ждать, особенно, если вс эти силы будутъ направлены единодушно, согласно строго обдуманному плану.

Прежде чмъ приступить къ изложенію опытовъ по гипнозу, считаю своимъ долгомъ обратить вниманіе читателей на то, что, по единогласному свидтельству лицъ, занимавшихся гипнотическими опытами, признается крайне опаснымъ занятіе ими людьми, не подготовленными къ этому спеціальнымъ образованіемъ. Совершенно непозволительно заниматься ими ради забавы, такъ какъ при этомъ можетъ быть причиненъ загипнотизированному лицу вредъ, не легко поправимый. Легкомысленное отношеніе къ опытамъ надъ гипнозомъ заслуживаетъ не меньшее порицаніе, какъ и вивисекціи въ неумлыхъ рукахъ: и т, и другія, когда производятся не съ строго научной цлью, могутъ возбудить, во всякомъ добропорядочномъ человк, лишь ужасъ и отвращеніе.

Разслдованіемъ гипнотизма занимаются во Франціи дв соперничествующія между собою школы: школа Шарко въ Париж и психологическая школа въ Нанси. Об школы очень многое сдлали для выясненія явленій гиппонизма, такъ что трудно ршить, за которой изъ нихъ признать первенство, об обнародовали весьма любопытныя розысканія по этому предмету, Наиболе существенное различіе между ними сказывается въ томъ, что школа Шарко, сближая гипнотизмъ съ истеріей, изучаетъ его только у истеричныхъ, и притомъ у больныхъ тяжелой формой истеріи (grand hypnotisme), между тмъ какъ школа Нанси обогатила насъ превосходными изслдованіями надъ гипнотическими явленіями у нормальныхъ людей, и притомъ не только въ состояніи гипноза, но и во время бодрствованія, она сближаетъ внушеніе, вызываемое гипнотизеромъ, съ самовнушеніемъ, а послднее съ понятіями о мистицизм, привычк, рефлексахъ и автоматизм и какъ бы подводитъ насъ къ наиболе сокровенному тайнику нашей жизни.

Сообразно взгляду на гипнотизмъ, каждая изъ этихъ школъ даетъ ему своеобразное опредленіе. Школ Шарко свойственно стремленіе свести, если не вс явленія гипноза, то часть ихъ, къ элементарнымъ физическимъ силамъ, безъ всякаго участія психики, она допускаетъ прямое гипнотическое дйствіе металловъ и магнитовъ на нервную систему, признаетъ явленіе перенесенія паралича, каталепсіи, анзстезіи съ одной стороны тла на другую подъ вліяніемъ магнита, вритъ въ возможность непосредственнаго раздраженія локализированныхъ центровъ мозговой коры поглаживаніемъ кожи головы и др.

Почти все заимствованное мною, изъ этихъ источниковъ, приведено дословно.

Рише, изъ школы Шарко, опредляетъ сообразно этому гипнотизмъ, какъ совокупность состояній нервной системы, вызванныхъ искусственными пріемами. Гипнотизмъ, по опредленію этой школы, есть неврозъ.

Школа Нанси признаетъ лишь вызываніе гипноза внушеніемъ, отрицая вс остальные пріемы, рекомендуемые школой Шарко. По Форелю (школа Нанси) неточное и неопредленное понятіе о гипнотизм слдуетъ замнить понятіемъ о внушеніи.

Для насъ особенно интересно, что весьма многіе люди подчиняются, гипнозу. Въ общемъ, по Бони, можно считать, что число ихъ доходитъ до 90%.

Въ этомъ же смысл высказываются и ближайшіе помощники Шарко, именно Бурневилль и Рейверъ.

Вотъ еще нкоторыя числовыя данныя:

Число духовно и.тлесно здоровыхъ людей, загипнотизированныхъ Льебо и Бернгеймомъ, достигаетъ нсколькихъ тысячъ. Въ теченіе 1887 года д-ръ Веттерштрандъ въ Стокгольм подвергнулъ гипнозу 718 человкъ, изъ которыхъ не поддались гипнозу только 19. Д-ръ Рентергемъ въ Амстердам, въ теченіе трехъ мсяцевъ изъ 178 человкъ усыпилъ 162, изъ которыхъ у 91 достигъ полнаго излченія отъ разныхъ болзней. Форелю удалось изъ 205 человкъ усыпить 171.

Изъ всхъ разнообразныхъ пріемовъ, рекомендуемыхъ для приведенія въ состояніе гипноза, я остановлюсь на одномъ, самомъ выдающемся и признаваемымъ обими вышеназванными французскими школами, именно на словесномъ внушеніи. Школа Нанси признаетъ его за единственный способъ возбужденія гипноза, школа Шарко, хотя и ограничиваетъ дйствіе внушенія лишь извстнымъ моментомъ гипнотическаго невроза, но приписываетъ ему однако особенно выдающуюся роль въ гипнотическихъ явленіяхъ.

‘Внушеніе сводится, по мннію проф. Бехтерева, къ непосредственному прививанію тхъ или другихъ психическихъ состояній отъ одного лица къ другому — прививанію, происходящему безъ участія воли воспринимающаго лица и не рдко даже безъ яснаго съ его стороны сознанія.

Очевидно, что уже въ этомъ опредленіи содержится существенное отличіе внушенія, какъ способа психическаго воздйствія одного лица на другое, отъ убжденія, производимаго всегда не иначе, какъ при посредств логическаго мышленія и съ участіемъ личнаго сознанія. Въ этомъ же смысл дйствуютъ приказаніе и примръ.

Однимъ словомъ, внушеніе дйствуетъ прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица путемъ увлекательной и взволнованной рчи, путемъ уговора, жестовъ и мимики.

Легко видть, что пути для передачи психическихъ состояній гораздо боле многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путемъ убжденія.

Вотъ почему внушеніе въ общемъ представляетъ собою гораздо боле распространенный и нердко боле могущественный факторъ, нежели убжденіе.

Послднее можетъ дйствовать только на лицъ, обладающихъ здравой и сильной логикой, тогда какъ внушеніе дйствуетъ не только на лицъ съ сильной и здравой логикой, но еще въ большей мр на лицъ, обладающихъ недостаточной логикой, какъ, напр., дтей и простолюдиновъ’.

Гипнозъ не что иное, какъ искусственно-вызванное видоизмненіе нормальнаго сна. Это состояніе отнюдь не идетъ рука объ руку съ глубиною сна.

Есть лица, у которыхъ, по свидтельству проф. Бехтерева, ‘внушенія могутъ быть производимы въ бодрственномъ состояніи такъ же легко и просто, какъ въ состояніи гипноза. Изслдуя самъ неоднократно такихъ лицъ, онъ убдился, что они, по существу, ни чмъ не отличаются отъ всхъ прочихъ, кром, быть можетъ, большей нервности и впечатлительности. При этомъ не подлежитъ никакому сомннію, что воспріимчивость ихъ къ внушеніямъ происходитъ въ нормальномъ психическомъ состояніи’.

Словесное внушеніе (котораго, какъ выше было выяснено, я исключительно касаюсь) признано и проф. Бехтеревымъ, за наиболе распространенное и, повидимому, наиболе дйствительное средство для видовъ гипноза {Бехтеревъ. ‘Роль внушенія въ общественной жизни’. 1898. Обозрніе психологіи, невралгіи и экспериментальной психологіи.}.

Вотъ какъ описываетъ пріемъ словеснаго внушенія сторонникъ школы Нанси, Бернгеймъ: ‘Я начинаю съ заявленія больному, что нахожу нужнымъ съ пользой подвергнуть его лченію гипнотизмомъ, что есть возможность вылчить или облегчить его при помощи сна. Освободивъ увщеваніемъ больного отъ тайнаго страха, связаннаго съ этимъ неизвстнымъ, я говорю ему: ‘смотрите на меня пристально и думайте только о томъ, чтобы спать. Сейчасъ вы почувствуете тяжесть въ вкахъ, усталость въ глазахъ, они мигаютъ, вотъ начинаютъ слезиться, взглядъ длается мутнымъ, вотъ они закрываются’. Нкоторые субъекты закрываютъ глаза и тотчасъ засыпаютъ. Другіе оказываютъ боле сильное сопротивленіе, но, за рдкими лишь исключеніями, тоже засыпаютъ.

Наступающій гипнотическій сонъ бываетъ то боле, то мене глубокій, относительно числа и характеристики этихъ различныхъ состояній сна, показанія ученыхъ расходятся.

Многія лица уже на первомъ сеанс поддаются вліянію, другіе только при второмъ или третьемъ. Посл одной или двухъ гипнотизацій, вліяніе длается быстрымъ. Часто достаточно посмотрть на нихъ, протянуть пальцы къ ихъ глазамъ, сказать: ‘спите!’, чтобы въ нсколько секундъ, иногда мгновенно, глаза ихъ закрылись и наступили вс явленія сна.

Субъекты, у которыхъ внушимость сильно развита, засыпаютъ, какъ только ихъ наводятъ на мысль о сн. Ихъ можно гипнотизировать черезъ передачу, заявивъ имъ, напримръ, что они уснуть, какъ только ими будетъ прочитано письмо, можно ихъ усыпить и при посредств телефона.

Не слдуетъ думать, чтобы впечатлительными къ гипнозу были преимущественно невропаты, люди слабаго ума, истеричные, или женщины. Бернгейму удавалось усыплять людей весьма интеллигентныхъ изъ высшихъ классовъ общества, ничуть не нервныхъ, по крайней мр въ томъ смысл, какъ мы это понимаемъ {Для предупрежденія упрека будто я придерживаюсь взглядовъ на гипнотизмъ школы Нанси, что дйствительно можетъ показаться изъ моего изложенія, считаю необходимымъ пояснить, что я ограничиваюсь описаніемъ одного лишь способа усыпленія ‘словеснымъ внушеніемъ’ только потому, что это одинъ изъ самыхъ дйствительныхъ. Вопросъ же о возможныхъ способахъ усыпленія я намренно оставляю въ сторон. Считаю также излишнимъ касаться и различныхъ объясненій эти внушенія.}.

Во время гипнотическаго сна душевная дятельность загипнотизированнаго является въ полномъ подчиненіи вол гипнотизера, и, смотря по степени вызваннаго сна, проявляетъ различнымъ образомъ свою отъ него зависимость.’

Различаютъ нсколько степеней сна, причемъ показанія школы Шарко, признающей три различныхъ степени, рзко отличаются отъ свидтельства школы Нанси. Бернгеймъ, напр., отличаетъ шесть степеней и характеризуетъ ихъ совершенно иначе, чмъ Шарко. Послдняя самая сильная степень гипноза обозначается обими школами именемъ сомнамбулизма.

Крайне любопытны нижеслдующія наблюденія Брэда надъ изощреніемъ чувствъ во время сомнамбулическаго сна, подтвержденныя нсколькими наблюдателями.

Слухъ во время этого сна бываетъ, по опытамъ Брэда, почти въ 12 разъ чувствительне, чмъ въ нормальномъ состояніи. Паціентъ, который въ бодрственномъ состояніи не могъ слышать тиканіе часовъ на разстояніи боле трехъ футовъ, во время гипнотизма слышалъ его на разстояніи тридцати пяти футовъ и могъ безъ колебанія направиться по прямой линіи къ этому звуку.

Обоняніе также чрезвычайно изощрено. Одна дама (съ завязанными глазами), могла подходить къ роз, которую держали отъ нея на разстояніи 46 футовъ.

Обоняніе дозволяетъ значительному числу загипнотизированныхъ лицъ легко находить въ многолюдномъ обществ владльца перчатки, хотя бы онъ былъ имъ неизвстенъ. Паціентъ нюхаетъ сначала перчатку, затмъ обходитъ комнату и вручаетъ, не колеблясь и безошибочно, перчатку владльцу, не дотрогиваясь до него.

Осязательная чувствительность настолько велика, что ощущается самое легкое прикосновеніе и тотчасъ же вызываетъ дйствіе соотвтствующихъ мускуловъ, эти мускулы тогда обладаютъ способностью къ сильнымъ сокращеніямъ.

Пробужденіе отъ сна весьма характерно. Представимъ себ субъекта въ глубокомъ гипнотическомъ сн, на заданные вопросы онъ отвчаетъ. Если, продолжая бесду, неожиданно сказать ему: ‘проспитесь’: онъ открываетъ глаза, но уже не помнитъ ничего, что происходило во время сна. Особенно поразительны слдующія пробужденія, вызванныя Бернгеймомъ: онъ разбудилъ больного, говоря: ‘считайте до 10, когда громко произнесете 10, вы проснетесь’. Въ моментъ, когда онъ произноситъ 10, глаза его открываются, онъ не помнитъ, что считалъ’. Въ другой разъ было сказано: ‘вы будете считать до 10, когда дойдете до 6, вы проснетесь, но будете продолжать считать до 10′. Дойдя до цифры 6, паціентъ открываетъ глаза, но продолжаетъ считать до 10. На вопросъ: ‘почему вы считаете?’ субъектъ отвчаетъ, что не помнитъ, чтобы онъ считалъ. Этого рода опыты неоднократно удавались Бернгейму и надъ людьми очень интеллигентными. Нкоторыя лица, по пробужденіи, жалуются на тяжесть въ голов, на тупую головную боль, на головокруженіе. Для предупрежденія этихъ ощущеній оказывалось достаточнымъ сказать имъ передъ пробужденіемъ: ‘Вы проснетесь и придете въ себя, вы не будете чувствовать никакой тяжести въ голов, вы будете чувствовать себя совершенно хорошо’, и внушенное пробужденіе происходило безъ всякаго непріятнаго ощущенія.

Разсмотримъ теперь, какого рода эффекты достигаются при посредств словеснаго внушенія.

Изъ нижеприведенныхъ примровъ мы увидимъ, что они чрезвычайно разнообразны и могутъ быть, для боле удобнаго обозрнія, разсмотрны по категоріямъ. Внушенія могутъ быть сдланы, какъ: 1) во время гипнотическаго сна, такъ и 2) въ состояніи бодрствованія.

Внушеніемъ могутъ быть вызваны во время сна, а) галлюцинаціи, т. е. воспріятія явленія, при отсутствіи его реальной причины, б) иллюзіи — извращеніе сознаніемъ дйствительно воспринятыхъ впечатлній, в) волевые акты, исключительно обусловленные волей гипнотизера и совершаемые нердко противно наклонностямъ и характеру субъекта, послдніе могутъ быть внушены: а) съ приказаніемъ немедленнаго исполненія, или же б) чрезъ боле или мене продолжительный, но точно опредленный срокъ. Сюда относятся также в) внушаемыя неотразимыя идеи и влеченія, г) потеря памяти, полная или только частная, д) нарушеніе, въ желаемомъ гипнотизеромъ смысл, главнйшихъ, изъятыхъ изъ нашей воли, функцій организма. Такъ, напр., словеснымъ внушеніемъ удается возбудить или пріостановить функцію кишечника, дыханія, вызвать измненіе въ сосудодвигательной систем, т. е. уменьшитъ или увеличить приливъ крови къ любой части тла, и этимъ путемъ повысить или понизить температуру послдней, измнять функціи секреторной системы, заправлять ходомъ и сроками менструацій, вызывать или уничтожать параличи и проч.

Нижеслдующіе примры, заимствованные мною изъ надежныхъ источниковъ, всего лучше способны выяснить своеобразіе гипнотическихъ явленій.

Галлюцинація вншнихъ чувствъ.

Отъ словъ: ‘къ вамъ на правую щеку вскочила блоха, вы чувствуете зудъ’, загипнотизированный субъектъ длаетъ гримасу и начинаетъ чесать указанное мсто.

При словахъ: ‘вы видите передъ собою злую собаку, которая лаетъ на васъ’ субъектъ съ ужасомъ отодвигается и гонитъ прочь мнимую собаку, которую онъ видитъ и слышитъ.

Когда Б… находится въ каталептическомъ состояніи ея взглядъ’ привлекаютъ, и направляютъ къ земл, утверждая, что она въ саду, наполненномъ цвтами. Тотчасъ же каталептическое состояніе прекращается, она длаетъ жестъ удивленія, ея физіономія оживляется. ‘Какъ они хороши!’ восклицаетъ она и, наклоняясь, собираетъ цвты, длаетъ изъ нихъ букетъ, прикрпляетъ его къ корсажу и пр.

Въ то время, какъ она занимается воображаемымъ сборомъ цвтовъ, ея вниманіе обращаютъ на то, что на цвтк, который она держитъ въ рук, сидитъ улитка. Она смотритъ. Восхищеніе тотчасъ уступаетъ много отвращенію, она бросаетъ цвтокъ и усиленно утираетъ руку платкомъ.

Если показать Бар… раненаго, то она принимаетъ видъ состраданія, наклоняется, становится на колни и длаетъ жестъ, будто обертываетъ руку бинтомъ.

Видъ толпы маленькихъ дтей внушаетъ ей самыя нжныя чувства.

Достаточно сказать Бар…. ‘слушайте музыку!’, чтобы она стала на дл слышать воображаемую музыку. Бар… кажется очень довольной и внимательной, движетъ въ тактъ головой и ударяетъ рукою.

Галлюцинаціи органическаго чувства. Мы сажаемъ,— пишетъ Рише,— загипнотизированную Б… за столъ, увряя ее, что онъ богато сервированъ.. Мы приглашаемъ ее пить чудесныя вина. Она длаетъ жестъ, будто льетъ вино въ стаканъ и подноситъ этотъ послдній къ губамъ. Она находитъ вино восхитительнымъ. Мы ее уговариваемъ выпить еще. ‘Я боюсь заболть’, говоритъ она. Мы ее разувряемъ, и она продолжаетъ подливать себ вино. Вскор мы ей говоримъ, что она опьянла. Дйствительно, она встаетъ и качается, ходитъ какъ пьяная и держитъ руку у живота съ видомъ страданія. Мы можемъ тогда вызвать у ней настоящую рвоту, сказавъ ей, что у нея болитъ подъ ложечкой и что ее тянетъ рвать. Она иметъ такой страдальческій видъ, что мы не ршаемся продолжать эту сцену. Достаточно сказать, что она выздоровла, что у нея ничего нтъ, чтобы все это прекратить въ одно мгновеніе. Ноова тотчасъ же становится каталептической’.

Зрительныя галлюцинаціи. ‘Крестьянской двушк,— пишетъ Форель,— загипнотизированной въ первый разъ и не имющей ни малйшаго понятія ни о физик, ни о призмахъ, приставляютъ къ глазу призму, со внушеніемъ внимательно фиксировать не существующее пламя свчи. На вопросъ, что она видитъ передъ собою, она отвчаетъ: два пламени. Тутъ мы, какъ это врно доказываетъ Бернгеймъ, имемъ дло съ безсознательнымъ внушеніемъ. Двушка видла, при посредств призмы, вс окружающіе предметы вдвойн, и это заставило ее безсознательно удвоить и пламя свчи, существовавшее не надл, а только въ ея воображеніи. Если же этотъ опытъ сдлать въ совершенно темной комнат и съ субъектомъ, гипнотизируемымъ въ первый разъ и незнакомымъ съ даннымъ явленіемъ даже теоретически, то внушенное изображеніе никогда не бываетъ двойнымъ. Удвоеніе въ данномъ случа произошло инстинктивно, автоматически и не достигло, такъ сказать, порога сознанія’.

Весьма интересенъ еще слдующій опытъ: приводятъ субъекта въ гипнотическое состояніе и сосредоточиваютъ его взглядъ на извстномъ предмет, затмъ одинъ глазъ закрываютъ рукой. Если затмъ поставить передъ глазомъ призму, то субъектъ заявляетъ, что видитъ два предмета. Этотъ второй образъ можетъ быть фиксированъ внушеніемъ. Если въ то время, когда призма находится передъ глазомъ и субъектъ сознаетъ, что видитъ два предмета, мы станемъ утверждать, что онъ будетъ продолжать видть два предмета, то устраненіе призмы не измнитъ ничего въ положеніи вещей и субъектъ не перестаетъ утверждать, что видитъ два предмета. Если снова помстить призму передъ испытуемымъ глазомъ, то субъектъ заявляетъ, что видитъ четыре предмета. Если эти четыре образа снова фиксировать внушеніемъ, то новое помщеніе призмы передъ глазами длаетъ ихъ восемь и такъ дале. Вскор число образовъ можетъ быть умножено на столько, что субъектъ не въ состояніи ихъ сосчитать. Объясненіе этого опыта Рише см. его сочиненіе ‘Grande hystrie’, стр. 713, 714.

Въ высшей степени любопытно, что галлюцинаторный образъ приближается или удаляется, сообразно съ тмъ, смотрть ли на него черезъ окуляръ или объективъ бинокля. Если смотрть на него въ микроскопъ или лупу, то онъ увеличивается. Но подробности, не доступныя невооруженному глазу, не воспринимаются и чрезъ увеличительное стекло.

Въ зеркал галлюцинаторный образъ отражается, какъ реальный предметъ, и, слдовательно, получаются два воображаемыхъ образа.

Не мене интересенъ опытъ, обыкновенно демонстрируемый въ школ Шарко, иллюстрирующій чрезвычайное повышеніе въ этомъ состояніи зрительной способности: берутъ двадцать одинаковыхъ листовъ бумаги и на одномъ изъ нихъ внушаютъ субъекту портретъ. Больная безошибочно находитъ этотъ мнимый портретъ среди девятнадцати остальныхъ сходныхъ листовъ. При этомъ, если листъ съ внушеннымъ портретомъ повернуть низомъ вверхъ, то портретъ представляется больной вверхъ ногами.

Въ вид примра галлюцинацій, перемщающихся вмст со взглядомъ, Рише приводитъ галлюцинацію чернаго круга и голубя. Если больной внушить, что куда бы она ни стала смотрть, она повсюду будетъ видть черный кругъ или голубя, то эти образы будутъ преслдовать ее всюду. При этомъ они измняютъ размръ и положеніе, сообразно съ разстояніемъ и положеніемъ тхъ предметовъ, на которыхъ фиксируются. Эти образы на столько интензивны, что заслоняютъ собою реальные предметы.

Галлюцинаціи личности. Субъектъ, по желанію экспериментатора, воображаетъ себя стекляннымъ, восковымъ, гуттаперчевымъ.

Больную можно также превратить въ птицу, собаку и пр. и тогда она старается воспроизводить дйствія этихъ животныхъ.

Удается вызвать внушеніемъ забвеніе своего я… Можно даже заставитъ утратить всю память, но опытъ этотъ можно повторять лишь съ большою осторожностью.

Отрицательныя галлюцинаціи. Достаточно сказать субъекту, что юнъ лишенъ зрнія, чтобы онъ тотчасъ же пересталъ различать окружающіе предметы и оставался слпымъ до того момента, когда экспериментаторъ пожелаетъ возвратить ему зрніе посредствомъ противоположнаго внушенія. При этомъ его можно сдлать слпымъ, какъ на оба глаза, такъ и на одинъ. Точно также можно его лишить и другихъ чувствъ.

Можно внушить субъекту, что онъ не видитъ извстнаго лица, въ такомъ случа онъ продолжаетъ его слышать. Вотъ опытъ, разсказанный Бине и Фере: ‘Мы внушаемъ больной, находящейся въ сомнамбулизм, что, проснувшись, она не будетъ видть одного изъ насъ, Фере, хотя и будетъ по прежнему слышатъ его голосъ. По пробужденію больной, Фере становится передъ нею, она не замчаетъ его, Фере протягиваетъ ей руку, она не длаетъ никакого движенія и продолжаетъ спокойно сидть въ кресл, въ которомъ проснулась. Мы сидимъ рядомъ съ нею. въ ожиданіи. Черезъ нсколько времени больная выражаетъ удивленіе, что не видитъ Фере, который только что былъ въ лабораторіи, и спрашиваетъ, куда онъ скрылся. Мы отвчаемъ: ‘онъ ушелъ, вы можете возвратиться къ себ въ палату’. Фере становится противъ двери. Въ моментъ, когда больная хочетъ взяться за ручку двери, она наталкивается на невидимаго ею Фере, и отъ такого неожиданнаго столкновенія вздрагиваетъ, она вторично пытается подойти, но при встрч съ тою же невидимой и непонятной преградой, на нее нападаетъ страхъ, и она отказывается снова подойти къ двери.

Тогда мы беремъ со стола шляпу и показываемъ ее больной, она. отлично видитъ ее и убждается руками и глазами, что это реальное тло. Мы надваемъ шляпу на голову Фере. Больная видитъ шляпу, висящую въ воздух, нельзя описать ея удивленія. Но изумленіе ея переступаетъ всякія границы, когда Фере снимаетъ шляпу съ головы и нсколько разъ кланяется ей, больная видитъ, какъ шляпа, ничмъ не поддерживаемая, описываетъ въ воздух кривую линію. Мы беремъ пальто и передаемъ его Фере, который надваетъ его на себя: больная пристально смотритъ на пальто и видитъ, съ удивленіемъ, какъ оно качается въ воздух, принимая форму человка. ‘Словно манекенъ,— говоритъ она,— съ пустотой внутри’.

Предметъ, сдланный посредствомъ внушенія незримымъ, по большей части, не препятствуетъ больнымъ думать, что они воспринимаютъ находящіяся позади его реальныя вещи. Если, напр., наблюдатель закроетъ свое лицо экраномъ, несуществованіе котораго предварительно внушено, то субъектъ увряетъ, что продолжаетъ видть лицо экспериментатора. На самомъ дл, однако, субъектъ видитъ не предметъ, но его субъективный образъ. Незримый предметъ играетъ роль экрана и больная не можетъ видть, что длается позади экрана.

Иллюзіи. Склянка въ рукахъ субъекта превращается, по вол наблюдателя, въ ножъ или веревку, больной даютъ нюхать нашатырный спиртъ, утверждая, что это мускусъ, и она находитъ запасъ пріятнымъ, даютъ, вмсто земляники, что-нибудь горькое, напр.. хининъ, и больная съ удовольствіемъ стъ мнимую землянику и пр.

Иллюзіи и галлюцинаціи могутъ быть ограничены одной стороной тла. Такое ограниченіе достигается либо погруженіемъ половины тла въ летаргію, чрезъ закрытіе соотвтствующаго глаза, либо просто внушеніемъ.

Неотразимыя идеи и побужденія. Можно внушить не только иллюзіи и галлюцинаціи, но и различныя дйствія, какъ во время гипнотизма, такъ и въ состояніи бодрствованія, и притомъ на различные сроки г день, мсяцъ, годъ. Эти дйствія, если внушеніе сдлано опредленно и авторитетнымъ тономъ, исполняются, обыкновенно, съ большою точностью и по большей части съ ‘роковою необходимостью’.

Многими примрами доказано, однако, что въ состояніи сомнамбулизма воля не вполн уничтожена.

Внушенія на долгій срокъ. Опытъ Бернгейма: ‘Въ август 1883 года я говорю загипнотизированному сомнамбулу С., бывшему сержанту: ‘Въ какой день вы будете свободны на первой недл октября? Онъ мн отвчаетъ: ‘Въ среду’.— ‘Ну, такъ слушайте: въ первую среду октября вы пойдете къ Льебо (который ко мн его направилъ), вы встртите тамъ президента республики, и онъ вручитъ вамъ медаль и пенсію’.— ‘Я пойду,— отвчалъ онъ’. Больше я ему не говорю ничего. По пробужденіи, онъ ничего не помнитъ. Въ этотъ промежутокъ времени я длаю ему другія внушенія и ни разу не напоминаю описаннаго внушенія. 3октября (63 дня спустя посл внушенія) я получаю отъ Льебо слдующее письмо: ‘Сомнамбулъ С. пришелъ ко мн сегодня въ одиннадцать часовъ безъ десяти минуть. Поздоровавшись при вход съ Ф., онъ направляется къ лвому шкафу моей библіотеки, не обращая вниманія ни на кого, почтительно кланяется и произноситъ: ‘Ваше превосходительство’. Такъ какъ онъ говорилъ довольно тихо, я подошелъ прямо къ нему, въ это время онъ протянулъ правую руку и сказалъ: ‘Благодарю, ваше превосходительство’. Тогда я его спросилъ, съ кмъ онъ разговариваетъ. ‘Да съ президентомъ республики’. Надо замтить, что впереди его не было никого. Посл того, онъ снова обернулся къ шкафу и поклонился, а затмъ возвратился къ Ф. Свидтели этой странной сцены, посл ухода С., обратились ко мн съ естественнымъ вопросомъ, что это за полоумный. Я отвчалъ, что это не полоумный, а такой же здравомыслящій человкъ, какъ они и я, но что въ немъ дйствуетъ другой.

‘Прибавлю, что когда я, нсколько дней спустя, увидалъ С., онъ утверждалъ, что мысль идти къ Льебо у него явилась внезапно 3-го октября, въ 10 часовъ утра, что въ предшествовавшіе дни онъ не зналъ того, что долженъ идти, и не имлъ никакого представленія о предстоящей ему встрч’.

Подобные факты засвидтельствованы Бони и Льежуа.

Послдователи Шарко вс, безъ исключенія, признаютъ результаты только что приведенныхъ опытовъ за вполн достоврные факты.

Реальность дйствія внушеній на короткій срокъ была многократно доказана соматическими признаками. ‘Удавалось,— свидтельствуетъ Питръ, — сказать больной, что сегодня посл обда у нея вдругъ сдлается параличъ ногъ, чтобы вызвать вечеромъ посл обда внезапно внушенный параличъ’.

Многочисленными опытами выяснено состояніе памяти во время гипноза и въ слдующій за нимъ періодъ времени. Полученные результаты и сводятся къ слдующему: 1) во время гипноза субъектъ помнитъ все, что зналъ въ состояніи бодрствованія, а равно и въ предшествовавшихъ гипнотическихъ состояніяхъ, 2) посл пробужденія онъ забываетъ все, происходившее во время предшествовавшихъ лтнотическихь состояніяхъ, 3) но можно спеціальнымъ внушеніемъ, кореннымъ образомъ, измнить эти результаты, удается съ одной стороны, вызвать во время гипноза полное или частное забвеніе того, что происходило въ предшествующихъ гипнотизаціяхъ, съ другой же стороны возможно внушеніемъ фиксировать память, и по пробужденіи, обо всемъ или о части того, что происходило во время гипноза. .

Скажите лицу, находящемуся въ состояніи гипноза, что, по пробужденіи, онъ будетъ помнить все, что длалось во время сна, и оно будетъ помнить. Скажите ему наоборотъ, что оно никогда не вспомнитъ о томъ или другомъ обстоятельств, случившемся во время сна, и тогда пусть его снова усыпляютъ и настойчиво разспрашиваютъ, оно никогда не вспомнить объ этомъ обстоятельств.

Доказательство совершенно отчетливаго представленія въ послдующемъ гипноз, о томъ, что происходило въ предшествовавшемъ, обнародовано докторомъ, сенаторомъ Дюфе, относительно одной молодой служанки, которую онъ неоднократно усыплялъ, и о которой ему было извстно, что она и безъ посторонняго внушенія, впадаетъ въ состояніе сомнамбулизма.

Въ припадк сомнамбулизма, она запрятала въ ящикъ драгоцнности, принадлежавшія хозяйк. Послдняя не находя ихъ на мст, обвинила въ краж служанку. Служанка клялась въ своей невинности, но не могла дать никакихъ объясненій относительно исчезновенія потерянныхъ вещей. Ее посадили въ тюрьму. Дюфе былъ тогда врачемъ тюрьмы. Онъ зналъ обвиняемую, такъ какъ раньше производилъ надъ нею гипнотическіе опыты. Онъ ее усыпилъ и разспросилъ относительна преступленія, въ которомъ ее обвиняютъ. Она ему разсказала со всми подробностями, что у пеА не было намренія обворовать хозяйку, но что однажды ночью ей пришло въ голову, что драгоцнности, принадлежащія этой дам, не были въ надежномъ мст, и она поэтому заперла ихъ въ другой ящикъ. Объ этомъ показаніи былъ увдомленъ судебный слдователь. Онъ отправился къ хозяйк служанки и нашелъ драгоцнности въ ящик, указанномъ сомнамбулой. Невиновность обвиняемой была такимъ образомъ ясно доказана, и служанка тотчасъ же выпущена на свободу.

Подобнаго же рода случаи засвидтельствованы и другими авторами.

Забвеніе, по внушенію, лица, вызвавшаго предыдущій гипнозъ, подтверждается слдующимъ оригинальнымъ случаемъ, опубликованнымъ Питромъ:

‘Въ послднихъ числахъ декабря 1884 года, утромъ, въ часъ посщенія больныхъ посторонними лицами, постороннее больниц лицо, усыпило одну изъ нашихъ историчныхъ, Павлину Т., и приказало ей въ 4 часа пополудни пойти поцловать госпитальнаго священника и не говорить никому, кто далъ это приказаніе.

Въ теченіе всего утра и въ первые два часа посл полудня больная не представляла ничего особеннаго. Въ четыре часа она поспшно встала съ постели и направилась черезъ палату къ выходу. Сидлка спросила ее, куда она идетъ. ‘Я иду къ отцу X (отвчала она), я хочу его поцловать’. Ее сочли за сумасшедшую и не пустили. Тогда произошла невыразимая сцена. Павлина длала необычайныя усилія, чтобы освободиться, такъ что были принуждены ее привязать. Нсколько часовъ подъ рядъ у нея были конвульсивные приступы необычайной силы, она издавала пронзительные крики и смущала покой другихъ больныхъ. Послали за дежурнымъ врачемъ. Врачъ, посл безплодныхъ попытокъ успокоить волненіе Павлины, попробовалъ усыпятъ больную и внушить ей, чтобы она была спокойной. Тогда обстоятельства дла выяснились. Усыпленная больная, во время сна, разсказала, что произошло утромъ, не назвавъ однако имени лица, которое сдлало ей внушеніе. Врачъ ршилъ уничтожить первоначальное внушеніе противоположнымъ. Онъ старался внушить Павлин забвеніе утренней сцены, пытался ее уврить, что онъ самъ отецъ X, и что она можетъ его поцловать, если этого непремнно желаетъ. Но ни одно изъ этихъ внушеній не было принято, и такъ какъ крики и конвульсіи не прекращались, то врачъ вынужденъ былъ привести больную въ состояніе летаргіи и оставилъ ее въ такомъ положеніи всю ночь. На другой день утромъ, едва успли ее вывести изъ летаргіи, какъ снова появились: возбужденіе, конвульсіи и неодолимое желаніе поцловать отца X. Чтобы покончить съ этимъ, пришлось искать виновника (котораго, къ счастью, удалось найти, между тмъ какъ Павлина наотрзъ отказалась назвать его имя, хотя его и знала въ совершенств), привести его въ палату и просить усыпить больную и такимъ образомъ лично уничтожить внушеніе, сдланное имъ по легкомыслію наканун. Какъ скоро все это было исполнено, Павлина перестала носиться съ мыслью поцловать отца X. и совершенно успокоилась.

Нсколько дней спустя, 12 января 1885 года, произошла подобная же сцена: больная еще разъ заявила желаніе поцловать госпитальнаго священника. Когда ее усыпили, она разсказала, что утромъ, возвращаясь изъ ванны, она встртила на поворот лстницы трехъ лицъ, которыя ее усыпили и приказали совершить названное дйствіе, прибавивъ, что она будетъ жестоко страдать, пока его не приведетъ въ исполненіе, и что она никогда не должна называть тхъ, кто ей это приказалъ. Возбужденіе Павлины было настолько велико, что врачъ, не найдя 13 января виновниковъ внушенія, ршилъ отправиться къ священнику, разсказать ему о случившемся и просить его, чтобы онъ дозволилъ больной поцловать его. Онъ согласился. Посл этого все пришло въ порядокъ.

Особенный интересъ представляетъ вліяніе словеснаго внушенія, на растительныя, отъ воли человка независимыя, отправленія, словеснымъ внушеніемъ удавалось по произволу вызывать какъ запоръ, такъ и поносъ, внушать рвоту, головокруженіе и сильную головную боль, или же, наоборотъ, прекращать эти страданія, мы увидимъ, что словеснымъ внушеніемъ удается возбуждать сильный и быстрый приливъ крови къ намченной заране части тла и производить этимъ сильное вздутіе ея, можно заставить даже сочиться кровь на опредленныхъ заране мстахъ и притомъ даже чрезъ опредленный срокъ времени, удавалось при помощи лишь словеснаго внушенія увеличивать отдленіе молока у женщинъ, вызывать, а равно и прекращать менструацію и неоднократно достигать полнаго исцленія, безъ помощи другихъ средствъ. Въ доказательство сказаннаго привожу слдующее:

Въ пользованіи Брэда былъ одинъ господинъ, страдавшій эпилептическими припадками, но поддававшимися никакому леченію и котораго Брэдъ гипнотизировалъ съ благопріятнымъ успхомъ. Однажды въ то время, какъ онъ былъ загипнотизированъ, Брэдъ сталъ двигать своими губами, подражая дйствію глотанія, чему больной тотчасъ же началъ подражать, какъ скоро замтилъ связанный съ этимъ звукъ. Когда Брэдъ высказалъ предположеніе, что онъ принялъ нсколько алоэ, больной тотчасъ жестами и словами выразилъ отвращеніе къ извстному горькому вкусу этого лкарства. Брэдъ затмъ сказалъ ему, что пріемъ этого средства долженъ вскор произвести у него еще большее дйствіе, и дйствительно, по истеченіи короткаго времени больной началъ ежиться, какъ будто сильное слабительное вызвало у него боли. Брэдъ больше ничего не говорилъ, но по истеченіи четырехъ или шести минутъ больной всталъ, отправился по лстниц въ ватерклозетъ и спустился оттуда все еще въ состояніи гипноза, посл того какъ онъ оставилъ несомннныя доказательства успха произведеннаго надъ нимъ опыта. По пробужденіи, онъ не зналъ о томъ, что произошло, но жаловался на горькій вкусъ во рту. Постивъ Брэда снова на слдующій день, онъ сообщилъ ему, что горькій вкусъ для него сталъ такимъ роковымъ, что онъ напрасно пытался удалить его полосканіемъ рта водою. Кушанье и питье всякаго рода и на слдующее утро имли нестерпимо горькій вкусъ, который прошелъ лишь по истеченіи дня, вслдствіе волненія, которое случайно было вызвано у паціента.

Брэду удавалось у загипнотизированныхъ лицъ вызывать обильную рвоту, давая имъ проглотить ложку воды и увряя ихъ при этомъ, что они приняли рвотное, иногда бывало даже достаточно просто заставить ихъ поврить, что они приняли рвотное, чтобы вызвать рвоту.

У больныхъ сильнымъ поносомъ, однимъ лишь внушеніемъ увренности въ ожиданіи скораго прекращенія ихъ страданія, удавалось Брэду прекращать эти боли.

О регулированіи менструаціи см. ‘Гипнотизмъ’ проф. Гилярова стр. 247 и сл., а также русскій переводъ Фореля стр. 84 и сл., тамъ же исцленіе внушеніемъ семидесятилтняго алкоголика.

Возможность вызывать словеснымъ внушеніемъ, прилива крови къ намченной части тла, или, наоборотъ, свести притокъ ея до минимума, и такимъ образомъ, по произволу, уменьшить или увеличить температуру этой части тла, подтверждается опытомъ Бюро. Загипнотизированному субъекту онъ заявилъ, что его лвая рука холодетъ. Температура руки дйствительно стала опускаться и черезъ нсколько часовъ понизилась на 10^о, т. е. упала съ 30^о до 19^о Реомюра. Вмст съ тмъ пульсъ лвой руки, записанный сфигмографомъ, далъ едва замтную ломанную, между тмъ какъ сфигмографъ правой руки чертилъ крупные, вполн нормальные зигзаги. Хотя измненія въ температур и въ пульс были засвидтельствованы механическими приборами, и потому о притворств не могло быть и рчи, тмъ не мене, чтобы придать опыту характеръ experimentum crucis, были произведены два другіе опыта. Отмчаемые термометромъ и сфигмографомъ колебаніе въ температур и давленія крови, являясь исключительно слдствіемъ внушенія, прекращались, какъ только было устранено внушеніе, и наоборотъ, обнаруживались на другой рук, вслдствіе новаго спеціальнаго внушенія. Когда съ лвой руки было снято внушеніе о пониженіи ея температуры, то послдняя оказалась на обихъ рукахъ одинаковою и ровной —31^о R. точно также и пульсы обихъ рукъ чертили одинаковые, вполн нормальные зигзаги. При перенос на правую руку внушенія о пониженіи температуры, послдняя понизилась въ ней до 20,5 Р., тогда какъ на лвой рук термометръ показывалъ 28,7 Р. Вмст съ тмъ пульсъ правой чертилъ едва замтную ломанную, а пульсъ лвой — нормальные зигзаги.

Этотъ опытъ, построю научной постановк, не можетъ не считаться -безусловно доказательнымъ и устраняетъ всякія сомннія въ возможности дйствія внушеніемъ на сосудо-двигательную систему.

Внушенные нарывы. Открытіе это сдлано было аптекаремъ Фокашономъ, который впервые вызвалъ нарывъ приклеиваніемъ почтовыхъ марокъ.

Въ послднее время произведенъ рядъ аналогичныхъ опытовъ, вполн удостовряющихъ подлинность явленій, наблюдавшихся Фокашономъ.

Шарко съ учениками часто производятъ у гипнотиковъ обжоги внушеніемъ. Идея обжога производитъ дйствіе не тотчасъ, иногда посл нсколькихъ часовъ инкубаціи.

’21 іюня 1889 г. мы внушаемъ,— пишетъ Рише,— загипнотизированной двиц, С., что на той части праваго запястья, которую мы указываемъ жестомъ, у нея будетъ красное пятно спустя 10 минутъ по ея пробужденія. Мы будимъ субъекта. Въ назначенное время молодая двушка вскрикнула: ‘Смотрите, какое у меня здсь красное пятно’.

Внушеніе осуществилось чисто субъективнымъ образомъ. Сомнамбула увидала красное пятно на своей рук, тогда какъ это пятно не Существовало для другихъ.

Субъектъ усыпленъ вновь. На этотъ разъ мы произносимъ медленно я точно:

‘Десять минутъ посл вашего пробужденія у васъ появится красное пятно на томъ мст вашей руки, которое мы укажемъ. Вс увидятъ пятно. Вы не почувствуете никакой боли, но краснота кожи будетъ вполн видна и вполн доступна наблюденію’.

Мы будимъ субъекта, потомъ, въ нетерпливомъ ожиданіи результата, остаемся настолько близко къ молодой двушк, чтобы можно было слдить за каждымъ ея движеніемъ и отмчать въ ожидаемомъ наступленіи всякое безсознательное участіе и всякое личное вмшательство, если таковыя послдуютъ.

Десять минутъ прошли. Молодая двушка, во все это время съ нами разговаривала и мы могли убдиться въ отсутствіи какого бы то ни было прикосновенія къ указанной части руки. Затмъ мы посмотрли руку и тотчасъ же передъ нашими глазами предстало красновато-синее пятно, сопровождаемое легкою опухолью.

Это пятно оставалось въ теченіе нсколькихъ часовъ, а вечеромъ пятно стало еще красне и въ тоже время посинло.

Здсь дло идетъ не о воображеніи субъекта, который видитъ или полагаетъ, что видитъ, летающую по комнат птицу, или что-либо подобное, здсь внушеніе производитъ слдствіе реальное, физическое, ощутимое и совершенно неоспоримое.

Нердко внушенные нарывы превращаются въ продолжительныя болячки.

О вызываніи путемъ внушеній воспалительныхъ явленій на кож, интересны слдующія показанія проф. Бехтерева {Бехтеревъ. ‘Нервныя болзни въ отдльныхъ наблюденіяхъ’, стр. 203, 204 (1894 г.).}: ‘Истерично больной было внушено, что ей необходимо поставить мушку, что это будетъ нсколько болзненно, но нужно будетъ потерпть, приклеивался же, вмсто мушки, лишь кусокъ липкаго пластыря, накладывалась и повязка, съ цлью исключить возможность всякой мистификаціи, уже на другой, самое большее на третій день, подъ липкимъ пластыремъ появлялся пузырь, наполненный серозной жидкостью, какъ .отъ приставленной мушки.

Въ другой разъ проф. Бехтеревъ ‘поставилъ ей на одну сторону спины настоящую мушку, ча другую же сторону прилпилъ кусокъ липкаго пластыря, внушивъ ей, что послдній представляетъ собою настоящую, весьма энергично дйствующую мушку, тогда какъ дйствительная мушка не нарветъ ей вовсе, что она такъ слаба, что болть вовсе не будетъ и не произведетъ дйствія. Въ результат такого внушенія оказалось, что подъ настоящей мушкой проф. Бехтеревъ не нашелъ ничего, кром воспалительной красноты, тогда какъ, подъ обыкновеннымъ липкимъ пластыремъ оказался большой серозный пузырь, частью уже прорвавшійся.

Стигматы (кровоточивые знаки).

Г-жа С. была усыплена 16 іюня 1891 года (опытъ Бонжана). Мы ей внушаемъ, что спустя десять минутъ посл пробужденія у нея не только появятся красныя пятна на задней сторон обихъ рукъ, но что выступитъ также на кож кровь.

По истеченіи десяти минутъ мы удостовряемъ существованіе двухъ красновато-синихъ пятенъ большого размра, чмъ въ предыдущихъ опытахъ и съ боле замтною опухолью. Сверхъ того, на кож показалсь капли крови. Зрлище было поразительно. Результаты этого внушенія были еще поразительне.

Об руки на всемъ протяженіи, въ особенности правая, раздулись до размровъ, почти внушающихъ опасеніе, и эта опухоль продолжалась нсколько дней.

Правда, внушеніе справилось и съ этимъ случаемъ, и молодая двушка, загипнотизированная поочередно Малларомъ и Рише, перестала чувствовать боль, и ея руки пришли въ нормальное состояніе.

Въ тсной связи съ этими явленіями находятся вызываемыя внушеніемъ ускореніе и замедленіе сердцебіенія. Въ виду того,что нкоторые субъекты способны по собственной вол производить подобныя явленія, т. е. посредствомъ самовнушенія, относящіяся сюда данныя будутъ изложены ниже, при самовнушеніи.

Внушенные контрактуры и параличи. Чтобы вызвать искусственный параличъ, напр., руки, достаточно сказать истеричному субъекту (въ состояніи гипнотизма или иногда въ бодрственномъ состояніи): ‘Вы не можете шевельнуть вашей рукой, она виситъ неподвижной, она парализована’. Явленія паралича наступаютъ иногда тотчасъ же, иногда постепенно, спустя незначительный срокъ времени.

Подобнымъ же образомъ вызываются искусственные контрактуры. Эти параличи и контрактуры остаются неопредленно долгое время и устраняются противоположнымъ внушеніемъ.

Внушенныя анестезіи, т. е. внушенныя потери общей чувствительности и аналгесіи, т. е. потери болевой чувствительности.

Аналгесіей можно замнять хлороформъ. У загипнотизированныхъ больныхъ, за послднее время, было сдлано нсколько сотъ хирургическихъ операцій. Въ 1839 году Герино ампутировалъ у больного ногу. Во время этой операціи больной не только не ощущалъ никакой боли, но, на вопросъ, какъ себя чувствуетъ, отвчалъ: ‘Какъ въ раю’, и сталъ цловать у хирурга руку.

Иногда гипнотизмомъ пользуются въ акушерской практик для безболзненныхъ родовъ.

Вс эти безболзненныя операціи могутъ служить лучшимъ объективнымъ доказательствомъ подлинности гипнотической анестезіи.

Внушеніе въ состояніи бодрствованія. ‘Я замтилъ,— пишетъ Бернгеймъ,— что многіе субъекты, которые ране были гипнотизированы, могутъ, не подвергаясь вновь гипнотизаціи, проявлять въ состояніи бодрствованія способность къ воспріятію явленій внушенія.

Не усыпляя, я говорю въ упоръ одному изъ моихъ, привыкшихъ къ гипнотизаціи больныхъ: ‘закройте руку, вы не можете ее больше открыть’. И онъ держитъ руку судорожно закрытой, и длаемыя имъ усилія открыть ее остаются безъ результата. Я заставляю его протянуть Другую открытую руку и говорю: ‘Вы не можете закрыть ее’. Онъ тщетно старается закрыть ее, приводитъ фаланги до состоянія полусгибанія, но не можетъ, вопреки всмъ своимъ усиліямъ, сдлать большаго.

Я говорю: ‘теперь закрытая ваша рука открывается, а открытая — закрывается’, и въ нсколько секундъ это выполняется, руки остаются неподвижными въ этомъ новомъ положеніи.

Автоматическія движенія удаются у него весьма хорошо. Я говорю: ‘вращайте вашими руками, вы не можете ихъ остановить. Не длайте угожденія. Остановите ихъ, если можете’. Онъ длаетъ усилія, старается приблизить руки, чтобы одну подпереть другой. Безполезно: они отскакиваютъ, точно пружины, влекомыя безсознательнымъ механизмомъ. Останавливаю одну руку, другая продолжаетъ вращаться, но лишь только освобождаю первую, она присоединяется ко второй и снова начинаетъ вращаться.

До полученія этихъ и другихъ подобныхъ явленій достаточно говорить съ субъектомъ самымъ простымъ образомъ, улыбаясь, безъ намека на приказаніе.

Подобному внушенію подчиняется и чувствительность. Убдившись въ нормальномъ состояніи чувствительности паціента на уколы булавкой, Бернгеймъ говоритъ: ‘Твоя правая рука не чувствительна, чувствительна только лвая’, и вонзаетъ булавку въ правую руку, безъ реакціи со стороны послдней, тогда какъ другая рука обнаруживаетъ болзненное ощущеніе. Вслдъ затмъ онъ говоритъ: ‘Но нтъ, нечувствительна твоя лвая рука’. И мгновенно явленіе наступаетъ: въ правой рук чувствительность вновь появляется. Точно также Бернгеймъ вызываетъ анестезію лица, ноздрей и пр. Ортаны чувствъ такимъ же образомъ подвергаются вліянію внушенія. Убдившись въ нормальности зрнія паціента, Бернгеймъ говорить ему: ‘Ты видишь очень хорошо и очень далеко лвымъ глазомъ, правымъ же глазомъ ты видишь худо я на очень близкомъ разстояніи’. Вслдъ затмъ Бернгеймъ заставляетъ его читать печатный шрифтъ, величиною въ 3 миллиметра: лвый глазъ читаетъ его на разстояніи 80 сантиметровъ, правый же на разстояніи только 24 сантиметровъ. Бернгеймъ производитъ затмъ трансфертъ (перенесеніе) по внушенію, говоря: ‘Правый глазъ видитъ очень хорошо, лвый же видитъ только очень близко’. Оказывается, что правымъ глазомъ субъектъ читаетъ теперь на разстояніи 80 сантиметровъ, а лвымъ на 24.

У этого паціента слухъ очень хорошъ: правымъ ухомъ онъ слышитъ тиканіе карманныхъ часовъ на разстояніи 94 сантиметровъ, лвымъ — на 87. Бернгеймъ говоритъ ему: ‘Лвымъ ухомъ ты слышишь очень хорошо и весьма далеко, но правымъ ты слышишь трудно и лишь на очень близкомъ разстояніи, при измреніи разстоянія, на которомъ до его слуха доходитъ тиканіе карманныхъ часовъ, для лваго уха получается 87, а для праваго только 2 сантиментра. Бернгеймъ внушаетъ трансфертъ и получаетъ его. Измренія эти длались старшимъ врачемъ клиники Бернгейма въ то время, когда онъ держалъ, глаза паціента закрытыми, что исключало, кажется, всякій поводъ къ ошибк.

Удалось внушить и полную глухоту на одно ухо и затмъ перевесть ее на другое.

Въ заключеніе остается мн еще упомянуть о добытыхъ, при посредничеств гипноза, для психологіи, крайне интересныхъ фактовъ:

1) чередованія личностей, 2) раздвоенія личности, т. е. распаденіе на дв, которыя пребываютъ въ субъект одновременно, одна въ правой, а другая въ лвой половин тла.

Чрезвычайно поразительный примръ чередованія личности былъ тщательно разслдованъ у Фелиды X. Въ 15 лтъ она представляла сильную, разсудительную, трудолюбивую двицу, съ черствымъ и мрачнымъ характеромъ. У нея бывали различные истерическіе припадки, но въ особенности ее безпокоили періодическія измненія памяти,обнаруживавшіяся почти ежедневно въ форм кризисовъ.

Кризисы проходили всегда одинаково. Она чувствовала всегда давленіе въ вискахъ и затмъ вдругъ теряла сознаніе. Черезъ минуту или дв она свободно открывала глаза и свободно общалась съ вншнимъ міромъ. Она могла ходить, работать, у нея не было никакой безумной идеи и никакой галлюцинаціи, но ея характеръ измнялся. Вмсто мрачной и сосредоточенной (какою бывала обыкновенно), она становилась веселой и общительной, смялась, шутила, рзвилась.

Въ такомъ положеніи она оставалась въ теченіе трехъ или четырехъ часовъ, за тмъ снова теряла сознаніе. Изъ обморока она пробуждалась такою же, какою была до кризиса. О томъ, что произошла въ продолженіе кризиса, она не сохраняла никакого воспоминанія. Напротивъ, во время кризиса, второго состоянія, она сохраняла память о всемъ своемъ существованіи. Со временемъ, второе состояніе длалось все продолжительне. Въ послдніе годы оно иногда продолжалось по три мсяца. Это періодическое безпамятство не разъ доставляло больной неожиданности и непріятности.

Случилось, что одинъ изъ ея родственниковъ умеръ во время ея кризиса. Она присутствовала на похоронахъ и надла трауръ. Когда она пришла въ нормальное состояніе, то не могла понять причины траура, и ей вынуждены были ее объяснить.

Во время второго состоянія ей подарили собаку, она ее кормила, ухаживала за ней и къ ней привыкла. Но лишь только возвратилась въ первое состояніе, тотчасъ же выгнала собаку, какъ забглую.

Въ 1878 году, находясь во второмъ состояніи, она заподозрила своего мужа въ неврности. Въ отчаяніи она повсилась, но ее успли освободить отъ петли. Нсколько времени спустя, она впала въ первое состояніе. Она не сохранила никакого воспоминанія о своихъ подозрніяхъ, и расточала любезности передъ той, кто была причиной ея покушенія на самоубійство.

Словомъ, у нея было дв жизни, или по Азаму, ея доктору, дв памяти. Въ поясненіе односторонняго гипнотизма заимствую слдующій случай: ‘Павлина С., гемианестетичная съ правой стороны, легко доступна гипнотизму, между прочимъ, и одностороннему. Можно оставить правую сторону въ нормальномъ состояніи, лвую же привесть въ каталептическое состояніе.

Докторъ становится направо отъ больной и спрашиваетъ, спитъ ли она? Она отвчаетъ своимъ обыкновеннымъ голосомъ, что нтъ. Когда же онъ ей предлагаетъ тотъ же вопросъ, ставъ по лвой сторон, она отвчаетъ тономъ голоса, свойственнымъ ей въ гипнотическомъ состояніи: ‘Вы сами видите, что я заснула’.

Докторъ говоритъ больной въ правое ухо: ‘Вы въ деревн, въ саду, нарвите цвтовъ’, и она смотритъ на него съ изумленіемъ, думая, что онъ надъ ней смется, такъ какъ съ этой стороны она не воспріимчива ни къ гипнотизму, ни къ внушеніямъ. Докторъ повторяетъ туже фразу съ противуположной стороны, она тотчасъ же наклоняется и длаетъ жестъ, будто собираетъ цвты лвой рукой, такъ какъ съ этой стороны воспріимчива къ гипнотизму и принимаетъ вс внушенія, какія ей даютъ.

Эта односторонняя воспріимчивость къ внушеніямъ можетъ быть сдлана очевидной экспериментами самаго страннаго рода. Если, напр., съ лвой стороны, сказать нашей больной что она не молодая двушка, но драгунскій офицеръ, она отвчаетъ увреннымъ голосомъ, съ особыми пріемами и выраженіями, свойственными военнымъ. Если, наоборотъ, съ ней разговаривать съ правой стороны, она выражается сдержанно, разсуждаетъ какъ въ нормальномъ состояніи и не забываетъ о своей личности. Такимъ образомъ, она, повидимому, въ эту минуту обладаетъ двумя различными я, правымъ и лвымъ, двумя отдльными личностями, которыя другъ друга не знаютъ… и завдуютъ, каждая за свой особый счетъ, психическими дйствіями и мускульными координаціями крайней сложности.

Вс здсь описанные случаи относятся до словеснаго внушенія. Ограничиваясь послднимъ, я лишь укажу на возможность достиженія результата въ обратномъ смысл, сравнительно съ вышеприведенными опытами. Въ описанныхъ опытахъ, словеснымъ внушеніемъ достигались двигательные эффекты, въ случаяхъ же, къ описанію которыхъ я приступаю, насильственнымъ положеніемъ и перемщеніемъ частей тіа вызывается опредленное психическое настроеніе, которое съ перемщеніемъ частей тла быстро мняется, переходя въ настроеніе, присущее въ обыденной жизни приданному субъекту положенію. Этого рода внушеніе обозначаютъ названіемъ: внушенія мускульнаго чувства. (См. Гиляровъ, тамъ же стр. 111 и слд.).

Достаточно, напр., истеричной больной въ гипноз сложить руки, какъ он складываются при молитв, и тотчасъ же лицо ея принимаетъ выраженіе мольбы. Если же сложить ея правую руку въ кулакъ, то на лиц ея изображается угроза.

Вышеприведенныхъ фактовъ изъ области гипнотизма вполн достаточно для имющейся здсь цли обрисовать суть гипноза и показать, чего можно достигнуть при его посредств.

Изъ вышеизложеннаго ясно, что представители экспериментальной психологіи, въ тсномъ смысл этого слова, или психологіи психологическихъ кабинетовъ, какъ по научной подготовк, такъ и по устройству ихъ кабинетовъ, совершенно непригодны для розысканій по гипнотизму, а потому отчасти понятно ихъ не только пренебрежительное, но отчасти даже и враждебное отношеніе къ заявленіямъ о чрезвычайной важности гипнотическихъ изслдованій для психологіи. Вотъ что говоритъ одинъ изъ наиболе выдающихъ изъ нихъ — Вундтъ {Вундтъ. ‘Гипнотизмъ и внушеніе’ (русск. переводъ).}:

‘Я думаю.— пишетъ Вундтъ.— что гипнотизмъ не принадлежитъ вднію психолога, но мсто его въ больниц и возбужденіе гипнотическаго сна, особенно повторное, часто необходимое для полученія боле интенсивныхъ явленій, законно только тамъ, гд этого требуютъ медицинскія показанія. Во-вторыхъ, я не могу признать за гипнотизмомъ фундаментальнаго значенія для экспериментальной психологіи, которое ему приписываютъ гипнотическія школы и особенно ‘Общество физіологической психологіи’ въ Париж, стоящее во глав этого теченія. Гипнотическій сонъ — такое же ненормальное состояніе, какъ и другія. Подобно тому, какъ совсмъ неумстно основывать всю психологію на сновидніи, или на маніи, или на слабоуміи паралитика, точно также не можетъ служить для этой цли и гипнотизмъ’.

‘Какъ ни важны эти чисто физіологическія явленія для оцнки гипнотизма съ медицинской точки зрнія, но для психологическаго изслдованія они интересны только въ той степени, въ какой они представляютъ признаки, отличающіе ихъ отъ другихъ подобныхъ состояній, а именно отъ сна, и въ какой они заслуживаютъ вниманія при обсужденіи различныхъ гипотезъ, до сихъ поръ высказанныхъ для объясненія этихъ явленій’. Съ другой же стороны имются свидтельства, діаметрально противуположныя, напр., представителей школы Нанси. Утверждаемый вредъ отъ гипноза и требуемый запретъ его примненія для розысканій по психологіи, послдніе совершенно отрицаютъ съ тмъ однако необходимымъ ограниченіемъ, чтобы подобные опыты производились лишь спеціально приготовленными къ нимъ людьми, врачами, свдущими и въ физіологіи, въ особенности же знакомыми съ нервными болзнями. Сходнаго воззрнія на гипнозъ придерживается и проф. Бехтеревъ, ‘на гипнозъ, слдуетъ, ‘по его мннію’, смотрть не какъ на особый неврозъ, а какъ на искусственно вызванный сонъ, отличающійся, впрочемъ, отъ обыкновеннаго сна нкоторыми особенностями, въ силу чего гипнозъ и слдуетъ разсматривать, какъ видоизмненіе нормальнаго или естественнаго сна’ (стр. 218). ‘При осторожномъ, умломъ пользованіи гипнотизмомъ со стороны врача, свдущаго въ этомъ отношеніи, не можетъ быть никакихъ опасеній за послдствія лченія гипнозомъ’.

Я не сомнваюсь, что въ ближайшемъ будущемъ экспериментальная психологія перекочуетъ изъ психологическихъ кабинетовъ въ другія помщенія и перейдетъ въ руки спеціалистовъ не только по психологіи, но и по физіологіи, по медицин, преимущественно же по невропатологіи.

Наблюденныя уже гипнотическія явленія у животныхъ и слд. опыты надъ послдними въ умлыхъ рукахъ несомннно помогутъ разработк и разъясненію гипнотическихъ явленій {Гиляровъ, тамъ же, стр. 228.}.

Посмотримъ теперь, какіе выводы можно извлечь изъ наблюденій’ опытовъ надъ гипнозомъ для психологіи. Не преувеличивая, можно сказать, что они колоссальнаго значенія, какъ по важности и глубин психическихъ вопросовъ, ими разршаемыхъ, такъ и по небывалой въ психологіи прочности основы, изъ которой выводятся. Мы присутствуемъ при побдоносномъ вступленіи естествознанія въ завоеванную имъ на нашихъ глазахъ область психическихъ явленій, впервые проявляется во всей своей силф методъ естествознанія въ роли ршающаго судьи въ вопросахъ нашей внутренней жизни, въ области ‘духа’, считавшейся до послдняго времени недоступной методу, столь блестящимъ образомъ заявившему свою мощь при естественно-историческихъ розысканіяхъ. Естествоиспытателямъ, именно врачамъ и физіологамъ, мы обязаны этимъ новымъ и цннымъ пріобртеніемъ, несомнннымъ залогомъ быстраго и побдоноснаго движенія впередъ экспериментальной психологіи, оставляющую далеко позади себя, своего старшаго собрата, опредившаго ее только нсколькими годами, именно экспериментальную физіологію разрабатываемую въ психологическихъ кабинетахъ.

Въ самомъ дл немногіе вышеприведенные факты съ желаемою достоврностью приводятъ къ слдующимъ въ высокой степени интереснымъ и непредвидннымъ выводамъ:

1) Вторженіе, въ индивидуальную жизнь, воли посторонняго лица, порабощающую, на время, вполн или только отчасти волю, присущую загипнотизированному субъекту.

2) Вліяніе посторонней воли не ограничивается при этомъ подчиненіемъ произвольныхъ актовъ, но можетъ быть распространена и на такія функціи организма, именно функціи растительныя, которыя въ обыденной жизни изъяты изъ подъ вднія нашей воли. Нарушеніе этихъ функцій, сообразно желанію гипнотизера, можетъ быть направлено въ пользу или же во вредъ загипнотизированнаго.

3) Это вторженіе посторонней воли можетъ бытъ у многихъ достигнуто и въ состояніи бодрствованія, и въ той же степени, какъ и во время гипноза.

4) Производимое субъекту внушеніе со стороны, приходитъ въ конфликтъ съ присущей загипнитизированному субъекту волей, и получаемый результатъ опредляется равнодйствующей этихъ двухъ, борящихся между собою силъ.

5) Особенный интересъ представляютъ данныя касательно памяти въ бодрственномъ состояніи и въ гипноз. Субъектъ въ состояніи гипноза помнитъ все случившееся къ нимъ въ бодрственномъ состояніи и во время гипноза. По пробужденіи забываетъ вполн все происходившее въ состояніи гипноза, также и сдланныя ему внушенія, подлежащія исполненію чрезъ боле или мене опредленный срокъ.

При возобновленномъ гипноз однако возвращается воспоминаніе всего, что происходило и что внушено было на предшествующемъ сеанс, при пробужденіи сдланное внушеніе вновь совершенно забывается и вспоминается, какъ засвидтельствовано многочисленными и точными указаніями, лишь при наступленіи назначеннаго срока. Но можно совершенно видоизмнить это общее правило и притомъ лишь простымъ словеснымъ внушеніемъ. Достаточно гипнотизеру вслдъ за внушеніемъ прибавить: ‘вы ничего не будете помнить изъ того, что вамъ внушено, или вы забудете кто вамъ сдлалъ внушеніе’, чтобы лишить возможности при слдующемъ гипноз дать относительно этихъ вещей показанія, и наоборотъ, удается словеснымъ же внушеніемъ закрпить въ памяти то, что, безъ этого спеціальнаго внушенія, исчезаетъ изъ памяти въ бодрственномъ состояніи.

6) Вспоминаніе въ гипноз всего, что происходило и что внушено было въ предшествовавшую гипнотизацію, дало возможность экспериментальнымъ путемъ убдиться, что въ насъ могутъ сохраняться мысли и покоиться планы и виды на будущее) пребывая вн нашего сознанія, т. е., другими словами, въ насъ могутъ происходить безъ нашего вдома психическіе процессы, по природ совершенно сходные съ присущими нашему сознанію. Убдиться въ этомъ можно слдующимъ простымъ опытомъ: внушаютъ субъекту какое-нибудь дйствіе чрезъ опредленный срокъ. По пробужденіи, какъ уже выше было замчено, онъ ничего о внушенномъ не помнитъ, но въ назначенный срокъ совершаетъ въ точности, что ему было внушено. Если, не дождавшись срока, его загипнотизировать и спросить его о сдланномъ внушеніи, то онъ въ подробности раскажетъ, когда и что предстоитъ ему сдлать. По пробужденіи, моментально все это вновь забываетъ. Несомннно, слдовательно, что въ субъект живетъ память о томъ, что предстоитъ ему сдлать, хотя онъ объ этомъ въ бодрственномъ состояніи и не помнитъ, начиная тревожиться желаніемъ исполнить внушенное лишь при приближеніи и наступленіи назначеннаго срока.

7) Несомннно засвидтельствованныя гипнотическими изслдованіями данныя, касательно а) чередованія въ субъект двухъ личностей и б) временнаго раздвоенія личности, вызываемаго одностороннимъ гипнозомъ.

Разслдованіе внушенія какъ въ гипнотическомъ сн, такъ и въ бодрственномъ состояніи пріобртаетъ особенное значеніе по непосредственной близости его съ самовнушеніемъ, которое, по опредленію пр. Бехтерева, можетъ быть опредляемо какъ ‘прививаніе психическихъ состояній, обусловленное однако не посторонними вліяніями, а внутренними поводами, источникъ которыхъ находится въ личности самого лица, подвергающагося самовнушенію.

Всякій знаетъ, что человкъ можетъ настроить себя на грустный или веселый ладъ, что онъ можетъ при извстныхъ случаяхъ развить воображеніе до появленія иллюзій и галлюцинацій, что онъ можетъ вселить въ себя то или другое убжденіе. Это и есть самовнушеніе, которое, подобно внушенію и взаимовнушенію, не нуждается въ логик, а напротивъ того, нердко дйствуетъ даже вопреки самой логик’.

9) Изученіе внушенія способствовало открытію, среди жизненныхъ процессовъ, присутствіе самовнушенія, и притомъ не только непосредственнаго вліянія его на волевые акты, но и не подозрваемую до сего дня зависимость отъ него растительныхъ процессовъ, изъятыхъ, въ нормальныхъ условіяхъ жизни, изъ подъ вднія и вліянія нашего сознанія, а слдовательно, и нашей воли.

Выводы эти достаточно краснорчиво свидтельствуютъ о своемъ важномъ значеніи для психологіи, несмотря на то, что лишь всего двадцать лтъ тому назадъ гипнотизмъ впервые сдлался предметомъ серьезной научной обработки, уже получены результаты первостепенной важности. Дальнйшія слдованія по новому избранному пути несомннно подвинутъ психологію на столько впередъ, что она вскор займетъ подобающее ей почетное мсто среди другихъ наукъ и послужитъ надежнымъ фундаментомъ и основой человческаго знанія, къ какой бы отрасли послднее ни принадлежало.

Обращаюсь теперь къ разсмотрнію значенія и роли самовнушенія.

Самовнушеніемъ вызываемые эффекты въ нкоторыхъ случаяхъ вполн соотвтствуютъ явленіямъ, вызываемымъ чрезъ внушеніе постороннее. Отличными примрами служатъ слдующіе: выше мною уже были упомянуты вызываемыя внушеніемъ ускореніе и замедленіе сердцебіенія, не зависящія отъ нашей воли. Между тмъ имется, не подлежащее сомннію свидтельство дублинскаго врача Чейна, что полковникъ Тоузендъ могъ по произволу умирать, т. е. переставать дышать, и возвращаться къ жизни простымъ напряженіемъ воли, или иными способами. Чейнъ пишетъ, что полковникъ Тоузендъ такъ настоятельно просилъ его и другихъ врачей присутствовать, хотя разъ, при опыт, что они, наконецъ, вынуждены были уступить. Сначала они вс трое освидтельствовали пульсъ, онъ былъ вполн замтенъ, хотя слабъ’ нитевиденъ, сердце билось нормально. Полковникъ Тоузендъ легъ на спину и оставался нкоторое время въ этомъ положеніи брзъ движенія. Докторъ Чейнъ держалъ его за правую руку, д-ръ Бейнардъ положилъ -ему свою руку на сердце, а Скрейнъ держалъ передъ его губами зеркало. Д-ръ Чейнъ замтилъ, что напряженіе пульса понемногу ослабвало, пока наконецъ при самомъ заботливомъ испытаніи и самомъ осмотрительномъ нащупываніи, онъ не могъ ощутить никакого. Бейнардъ не былъ въ состояніи удостоврить никакого біенія сердца, и Скрейнъ не видлъ никакихъ слдовъ дыханія на широкомъ зеркал, которое держалъ передъ ртомъ. Затмъ, вс поочередно изслдовали руку, сердце и дыханіе, но ни одинъ изъ нихъ, даже при самомъ внимательномъ изслдованіи, не могъ найти самаго легкаго признака жизни. Они долго обсуждали это поразительное явленіе. Когда же доктора уврились, что онъ продолжаетъ оставаться все въ томъ же положеніи, то они заключили, что онъ въ своемъ опыт зашелъ слишкомъ далеко, и, наконецъ,— пришли къ убжденію, что онъ на самомъ дл умеръ, и собирались ютъ него уйти. Такъ прошло подчаса. Къ 9 часамъ утра, когда доктора хотли уходить, они замтили нкоторыя движенія въ тл, и при надлежащемъ разсмотрніи удостоврились, что пульсъ и біеніе сердца начинаютъ возвращаться. Полковникъ Тоузендъ началъ дышать и тихо говорить. Доктора были въ высшей степени изумлены этой неожиданной перемной, и ушли отъ него посл непродолжительной бесды между собою и съ нимъ, хотя и вполн убжденные во всхъ подробностяхъ этого явленія, но чрезвычайно удивленные и пораженные, такъ какъ не были въ состояніи дать никакого разумнаго объясненія виднному.

Къ этой же категоріи явленій относится и способность факировъ задерживать дыханіе на боле или мене долгое время, отъ трехъ часовъ до шести недль, какъ свидтельствуетъ разсказъ капитана Осборна о факир, погребенномъ на шесть недль и затмъ очнувшимся на глазахъ множества свидтелей {См. Гиляровъ св. стр. 327 и сл.}.

Самовнушеніемъ, между прочимъ, объясняются различные сходные съ вышеописанными стигматы и даже періодическія кровоизліянія изъ тхъ областей тла, изъ которыхъ сочилась кровь у распятаго Христа, какъ показываетъ извстный въ медицинской литератур и, тщательно провренный многими научными авторитетами, примръ Луизы Лато. Этихъ немногихъ данныхъ уже достаточно, чтобы заключить, что самовнушенію свойственна такая же сила, но по размру превосходящая силу внушенія со стороны и что, слдовательно, самовнушеніе, при нормальномъ теченіи жизни, заправляетъ всми функціями организма такимъ же деспотическимъ образомъ, какъ внушенное постороннее вмшательство.

Работая самостоятельно помимо нашего сознанія, слдовательно, помимо сознательной нашей воли, самовнушеніе вплетается въ сложную сть жизненныхъ процессовъ, какъ одно изъ множества условій, необходимыхъ для осуществленія нашей жизни. Одна изъ интереснйшихъ задачъ ближайшаго будущаго будетъ состоять въ отысканіи пріемовъ и способовъ подчиненія нашей сознательной вол самовнушенія, происходящаго теперь вн нашего сознанія, другими словами стремленіе къ достиженію такого же могущества нашей воли надъ изъятыми, въ настоящее время, изъ подъ ея власти, растительными процессами, какое проявляетъ относительно нихъ постороннее вмшательство черезъ внушеніе.

При посредств серьезнаго изученія и упражненія, можетъ быть, сдлается возможнымъ превратить немногое и доступное лишь исключительнымъ субъектамъ (напр., измненіе сердцебіенія и приливъ крови къ намченной части тла) во всеобщее достояніе, затмъ распространить вліяніе наше и на остальныя функціи тла и вызывать, чрезъ измненіе хода функціи органа, желаемыя въ немъ измненія. Однимъ словомъ, намъ, можетъ быть, удастся сдлаться если не полновластными владыками функцій и строенія нашего тла, то въ очень значительной степени направлять ихъ самовнушеніемъ въ желаемомъ направленіи. Эти смлыя мысли несомннно вызовутъ горячіе протесты со стороны многихъ естествоиспытателей. Поэтому спшу выставить на видъ, что приведенныя строки имютъ цлью не столько послужить пророческимъ предсказаніемъ результатовъ будущаго, сколько содйствовать поясненію, хотя и въ преувеличенномъ вид, возможныхъ въ означенномъ направленіи результатовъ.

Если согласиться разсматривать самовнушеніе, какъ одно изъ необходимыхъ звеньевъ нашей жизни, не предршая ничего о его природ, то необходимымъ слдствіемъ является и признаніе самовнушенія, какъ необходимаго психическаго фактора въ процесс эволюціи живыхъ существъ на земной поверхности, другими словами: придется отказаться отъ современнаго господствующаго механическаго міровоззрнія и исключительно механическаго объясненія какъ формъ, такъ и строенія, и функцій организма и частей его (органовъ), взятыхъ въ отдльности. Среди условій организаціи придется включить, при объясненіи явленій жизни это новое, еще не принимавшееся въ разсчетъ условіе, и обогатить жизненные процессы новымъ факторомъ, на столько же способнымъ измнить наши взгляды на этотъ предметъ, на сколько открытіе электричества и магнетизма способствовали къ разъясненію относящихся сюда явленій.

Анатомическія и физіологическія данныя не противорчатъ высказанному положенію. Зависимость функціи любой части организма отъ нервной системы составляетъ одно изъ основныхъ положеній физіологіи. Мы обладаемъ, кром того, въ высокой степени разработанными анатомическими данными касательно развтвленій и распредленій нервныхъ волоконъ и ганглій въ нашемъ тл. Не мене точно установлено, что волевые акты заправляются центральнымъ чувствилищемъ, головнымъ мозгомъ, и что изъ него исходятъ главнымъ образомъ импульсы для исполненія нашихъ желаній, обусловленныхъ, съ одной стороны, вліяніемъ на насъ вншняго міра, съ другой — процессами, внутри насъ происходящими. Вс же растительные процессы, каковы, напр., пищевареніе, дыханіе, кровообращеніе и пр., находятся въ непосредственной зависимости отъ ганглій симпатической нервной системы, хотя и не изъяты вполн и изъ-подъ вліянія головного мозга, и могутъ нарушаться подъ вліяніемъ аффектовъ чисто психическаго характера.

Возраженіе физіологовъ, что принятіе участія психическаго элемента излишне, на томъ основаніи, что чмъ глубже удается проникнуть въ изученіе строенія и функціи организма, тмъ больше обнаруживаемъ подчиненіе явленій жизни законамъ механики, физики и химіи, ровно ничего не доказываетъ. Стоить только вспомнить, что неизбжное условіе успшнаго дйствія всякаго аппарата или машины, независимо отъ способа ихъ возникновенія, состоитъ въ полнйшемъ согласованіи ихъ функцій и строенія съ законами механики, физики и химіи. Нарушеніе этого условія, даже въ вещахъ второстепенной важности, неминуемо ведетъ къ нарушенію функціи и къ обнаруженію непригодности прибора. Это же условіе является неизбжнымъ и при созиданіи органовъ нашего тла, независимо отъ участія или отсутствія, при ихъ созиданіи, психическаго фактора.

Любопытно посмотрть, на какой пріемъ со стороны физіологовъ можетъ разсчитывать предложеніе ввести въ число необходимыхъ условій жизни новаго фактора и притомъ психической природы, именно самовнушенія? Термина этого мы вовсе не встрчаемъ въ трактатахъ по физіологіи, это нововведеніе можетъ показаться съ перваго взгляда идущимъ совершенно въ разрзъ какъ съ характеромъ, такъ и цлями, которыя эта наука преслдуетъ. При боле внимательномъ обсужденіи этого вопроса, оказывается, что не предвидится и со стороны физіологіи особеннаго сопротивленія этому нововведенію, такъ какъ почва для него уже подготовлена, хотя, правда, и не сознается еще ясно физіологами. Къ числу фактовъ общепринятыхъ и твердо установленныхъ, принадлежитъ, до мельчайшихъ деталей, разработанная полная зависимость функцій всхъ частей тла, безъ исключенія, отъ импульсовъ, получаемыхъ ими отъ нервныхъ элементовъ, ганглій и нервныхъ волоконъ. Человческій организмъ представляетъ изъ себя сборище разнообразнйшихъ аппаратовъ, деспотически управляемыхъ и безапелляціонно покорныхъ приказаніямъ, получаемымъ отъ нервной системы. Выражаясь образно: человческій организмъ можетъ быть уподобленъ превосходно обставленному физическому кабинету, аппараты котораго, готовые къ функціи, остаются, тмъ не мене, въ полномъ бездйствіи, пока не пожелаетъ этого заправляющій кабинетомъ физикъ, между тмъ какъ, съ другой стороны, аппараты, приведенные физикомъ въ дйствіе, будутъ продолжать работать, пока не истратится присущая имъ и потребная для работы энергія.

Не повреждая самого органа и исключительно только перерзкой идущихъ къ нему нервныхъ волоконъ, можно вполн парализовать его функціи и сдлать его совершенно безполезнымъ для организма.

Нервныя волокна, непосредственно передающія импульсы тканямъ органа, служатъ, какъ извстно, лишь передаточными путями для произведенія эффектовъ, продиктованныхъ центромоторными участками системъ симпатической, спинно-мозговой и головного мозга. Идущіе изъ этихъ центровъ психической дятельности импульсы съ полнымъ правомъ могутъ быть разсматриваемы какъ слдствія самовнушенія. Введеніе этого термина въ физіологію не противорчитъ, по моему мннію, фактическимъ ея даннымъ и не уолько можетъ, но и должно быть принято физіологами на томъ основаніи, что оно ясне, чмъ это до сихъ поръ длалось, напоминаетъ, что среди безчисленнаго множества процессовъ жизни вплетается еще одинъ новый, до сего времени игнорируемый физіологами — процессъ психическій.

До какихъ грандіозныхъ размровъ можетъ достичь результатъ психической нашей дятельности, неопровержимо свидтельствуютъ предметы окружающаго васъ міра, измняемыя рукою человка, согласно его потребностямъ и желаніямъ. Вс человческія произведенія созидаются по заране задуманному имъ плану, который въ начал проявляется въ наиболе простой, такъ сказать, первобытной форм. По достиженіи же опредленнаго результата, человкъ, никогда не довольствующійся достигнутымъ результатомъ, стремится къ выполненію боле сложной задачи, по разршеніи которой продолжаетъ работать надъ достиженіемъ еще большаго и т. д., до безконечности, ибо нтъ границы, которая была бы способна положить предлъ человческимъ замысламъ.

Импульсомъ всего созданнаго человчествомъ всми признается наша психика, по ея иниціатив произошли цлесообразные продукты человческой культуры и реализована въ природ цлесообразность^

Въ виду неизгладимо запечатлнныхъ слдовъ мощи человческой психики въ окружающей природ, невольно возникаетъ вопросъ, не могла ли она и не принимала ли въ самомъ дл посильнаго участія въ созиданіи формъ и строенія живыхъ существъ, какъ во время жизни каждаго недлимаго, такъ и въ многовковомъ процесс эволюціи жизни на земл? Нельзя ли открыть и въ настоящее время неопровержимыхъ слдовъ ея дятельности? Это соображеніе тмъ боле заслуживаетъ вниманія, что, при допущеніи самовнушенія, и въ особеннности вышеизложенныхъ фактическихъ данныхъ гипнотизма, оно и не является чмъ-то невроятнымъ.

Если чужая воля въ состояніи вызвать пертурбацію не только въ подлежащихъ вашему сознанію актахъ, но и не подвдомственныхъ ему растительныхъ процессахъ, то тмъ мене можетъ быть оспариваема зависимость послднихъ отъ самовнушенія, хотя бы послднее и происходило помимо нашего сознанія. Въ настоящее время можетъ быть призвано достоврное, что только сравнительно немногіе изъ происходящихъ въ насъ психическихъ актовъ являются достояніемъ нашего сознанія, это положеніе можетъ быть защищаемо совершенно независимо отъ того, будемъ ли мы эти невдомые для насъ психическіе процессы разсматривать съ Вундтомъ, какъ механизированные изъ бывшихъ прежде сознательныхъ, или же оставимъ этотъ вопросъ нершеннымъ.

Предположеніе вліянія психики на функціи и чрезъ нихъ на строеніе вашего тла подтверждается многими фактами обыденной жизни. Особенно наглядный результатъ получается касательно мускуловъ.

Въ нашей вол вызвать въ опредленныхъ группахъ мускуловъ гипертрофію, т. е. разростаніе ихъ, или же, напротивъ того, низведеніе ихъ до минимума толщины. Что первое легко достижимо гимнастикой, извстно каждому, не мене достоврно, что второй результатъ достигается, сохраняя мускулы въ полномъ бездйствіи. Чрезмрное развитіе мускулатуры рукъ у Кузнецовъ и мускулатуры ногъ у людей, работающихъ ногами, служатъ этому прекрасной иллюстраціей. Но не только мускульное, но и всякое другое упражненіе, производимое съ цлью достигнуть опредленнаго результата и имющее послдствіемъ совершенствованіе опредленной функціи и неразрывно связаннаго съ этимъ измненія въ строеніи организма, будутъ ли они относиться къ упражненіямъ въ математическихъ задачахъ, или же въ пніи, бганіи, въ усовершествованіи зрнія, слуха и пр., должны быть разсматриваемы, какъ слдствія, происшедшія при содйствіи психическаго акта самовнушенія.

Въ ближайшей связи съ этимъ вопросомъ находится слдующій: могутъ ли измненія, вызванныя въ организм самовнушеніемъ и приводимыя въ исполненіе упражненіемъ передаваться въ слдующее поколніе, или же этого не происходитъ и они остаются безъ вліянія на потомство? Вопросъ этотъ, въ высшей степени важный, не ршенъ еще окончательно въ настоящее время, боле вроятнымъ представляется мн его ршеніе въ утвердительномъ смысл, въ послднемъ случа самовнушенію принадлежала бы важная роль и въ процесс эволюціи органическихъ формъ. Подробне объ этомъ будетъ сказано въ слдующей глав.

(Продолженіе слдуетъ).

‘Міръ Божій’, No 4, 1898

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Глава четвертая.

Читайте также: