Современное естествознание и психология, Фаминцын Андрей Сергеевич, Год: 1898 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 37 минут(ы)

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Академика А. Фаминцына.

(Продолженіе *).

*) См. ‘Міръ Божій’, No 4, апрль.

Глава пятая.

Прежде чмъ перейти къ содержанію этой главы: психик животныхъ, я сдлаю нсколько добавочныхъ замчаній о психик человка и напомню читателю два основныхъ, исходныхъ положенія проводимаго мною въ настоящей работ взгляда.

Первое положеніе заключается въ томъ, что я не считаю возможнымъ допущеніе двухъ, якобы реальныхъ сущностей: духа и матеріи (субстанціи), принимая оба эти термина за абстракцію, я не могу не признать за ложныя и вс на реальности ихъ построенныя философскія системы. Явленія духовныя и матеріальныя, различаемыя лишь по способу познаванія ихъ нами, могутъ вдь оказаться на самомъ дл лишь различными сторонами одного и того же бытія, въ которомъ взаимныя ихъ отношенія представляютъ для насъ неразршимую тайну.

Въ тсной связи съ первымъ положеніемъ находится и второе, слдуя впервые Миллемъ изложенному взгляду на суть и характеръ раскрываемой намъ естествознаніемъ причинности явленій, и подвергнувъ его дальнйшему развитію, я пришелъ, какъ выше было изложено, къ выводу, что при разслдованіи причинной связи явленій, независимо отъ того, будутъ ли предметомъ розысканія явленія матеріальныя или духовныя, мы не въ состояніи указать, ни для одного изъ изучаемыхъ явленій, одной, неразрывно связанной съ нимъ причины. То, что обыкновенно обозначаютъ этимъ именемъ, есть не боле, какъ недостававшее, для реализаціи желаемаго явленія, въ данномъ частномъ случа, условіе, которое, будучи присоединено ко всмъ остальнымъ, имвшимся на лицо, при совокупномъ съ ними дйствіи, вызываетъ ожидаемое явленіе (см. главу 2-ую, стр. 138). Понятно изъ этого, что, разслдуя реакцію живого организма на вншніе раздражители, мы никогда не будемъ въ состояніи связать вызванное явленіе непосредственно съ какою-нибудь одною непосредственною причиной. Дйствіе на организмъ опредленнаго раздражителя скажется въ реакціи на него организма, выраженной совокупнымъ отвтомъ на раздраженіе всхъ жизненныхъ условій, его составляющихъ. Какъ механическое раздраженіе не ограничивается одними матеріальными измненіями, но непремнно отражается и на психик, такъ и психическое вліяніе производитъ дйствіе не только на психику, но и на тлесный субстратъ, и отъ нашего произвола зависитъ, обратить ли вниманіе только на измненіе тлеснаго субстрата, или психики, или на то и другое вмст.

Мн кажется поэтому большимъ заблужденіемъ господствующее среди психологовъ убжденіе въ возможности выясненія между послдовательно наступающими другъ за другомъ психическими состояніями причинной связи, въ обыденномъ смысл этого слова, принятіе въ настоящее время двухъ параллельныхъ рядовъ причинной связи, которыми соединены между собою явленія матеріальныя съ одной стороны и психическія — съ другой, должно, по моему мннію, быть отвергнуто, какъ несостоятельное. Неотразимымъ слдствіемъ изъ этого является невозможность существованія психологіи, въ вид науки о дятельности и природ духа, какъ объекта самостоятельнаго и вн связи съ явленіями матеріальными.

Съ равнымъ правомъ, конечно, можно утверждать, принимая во вниманіе вышесказанное, что не можетъ быть и самостоятельной науки о матеріи, разсматриваемой вн связи съ явленіями психическими, мн могутъ возразить, что подобное утвержденіе нелпо, такъ какъ всякому извстно, что таковыя науки не только существуютъ, но и признаются всми за весьма важныя и полезныя. Современное естествознаніе почти цликомъ сюда относится. Насколько такой взглядъ одностороненъ, было уже мною выше достаточно разъяснено, и мн не представляется надобности возвращаться къ объясненію, что познаніе наше о мір вншнемъ, за исключеніемъ случаевъ, гд мы по аналогіи предполагаемъ психику, сводится въ настоящее время на изученіе явленій не полное, именно лишь ихъ вншней стороны.

Не боле удовлетворительными представляются мн философскія теоріи, построенныя на признаніи только духа или одной матеріи за

реальныя сущности, споръ о томъ, что изъ нихъ есть первичное, или, другими словами, есть ли духъ эманація матеріи, или же, наоборотъ, матерія производное отъ духа, по моему мало отличается по существу отъ спора по вопросу: что появилось на свт прежде: яйцо или курица? Мы постоянно наблюдаемъ, что изъ яйца вылупляется превращающійся въ курицу цыпленокъ и что курица порождаетъ яйца. Возможность подобнаго вопроса вытекаетъ изъ убжденія, ничмъ не обоснованнаго, что или яйцо, или курица представляетъ непосредственный продуктъ творенія, причина спора о первенств духа и матеріи кроется также въ необоснованномъ, но унаслдованномъ и по привычк удерживаемомъ убжденіи, что или духъ, или матерія, или оба вмст суть первичныя причины всего сущаго. Разсматривая же ихъ лишь какъ абстракціи нашего ума, я и не буду больше входить въ ихъ ближайшее разъясненіе. Оставаясь врнымъ естественно-историческому методу разслдованія, предписывающему съ неумолимою строгостью ее утверждать ничего не обоснованнаго фактическими данными, но допускающему самыя смлыя предположенія, теоріи и гипотезы въ роли свточей для избраннаго изслдователями пути розысканій, я безъ колебанія приступаю къ изложенію соображеній касательно новаго, ингредіента нашей жизни — самовнушенія, вводимаго мною, на Основанія изложенныхъ въ предыдущей глав опытныхъ данныхъ изъ области гипнотизма. Естественно-историческій методъ строгій въ своихъ требованіяхъ касательно научныхъ выводовъ, съ раскрытыми объятіями принимаетъ самыя, на первый взглядъ, невроятныя фактическія данныя, если только они являются хорошо обоснованными. Къ таковымъ относятся, по моему мннію, имющіеся факты относительно внушенія и самовнушенія.

Подъ вліяніемъ самовнушенія совершаются вс акты нашей жизни, какъ не доходящіе до нашего сознанія, такъ и сознательные. Самовнушеніе въ вышеприведенномъ смысл не есть какая-либо первичная причина, оно продиктовывается нашими чувствами и заслуживаетъ особеннаго вниманія лишь какъ психическій актъ, непосредственно предшествующій обнаруживанію какъ растительныхъ, такъ и высшихъ сознательныхъ отправленій.

Вникая въ цль нашихъ сознательныхъ дйствій или, другими словами, въ главную суть нашей психической жизни, не трудно замтить, что она цликомъ направлена на удовлетвореніе присущихъ намъ желаній, невдомо откуда идущихъ и нердко завладвающихъ нами безконтрольно, даже вопреки оказываемому нами сопротивленію. Изъ нихъ самыя тираническія, ставящія на карту нашу жизнь, принадлежатъ къ низшимъ изъ психическихъ потребностей, напр., голодъ, жажда и т. п. Таковыхъ потребностей очень много, но далеко не вс въ одинаковой мр ощущаются нами, находя удовлетвореніе нкоторыми изъ нихъ, почти повсюду, мы обыкновенно и не сознаемъ потребности въ нихъ, замчая ихъ лишь въ необычныхъ, экстерныхъ условіяхъ, къ послднимъ, напр., относится наша потребность въ кислород, или потребность въ опредленномъ атмосферномъ давленіи, т. е. опредленной плотности воздуха, только поднявшись на воздушномъ шар, выше извстной высоты, мы испытываемъ важное значеніе послдняго фактора для нашей жизни: кровоизліяніе изъ ушей, сопровождаемое головокруженіемъ, доходящимъ до полной потери сознанія, неотразимо объ этомъ свидтельствуетъ. Вс мы знаемъ, сколько потребно силы и энергія исключительно для самозащиты и поддержанія жизни въ борьб съ окружающими условіями, между которыми одно изъ наиболе видныхъ мстъ занимаетъ борьба изъ-за существованія какъ со стихіями, такъ и съ окружающими насъ людьми, но въ жизни каждаго наступаютъ боле или мене продолжительные періоды, когда мы ихъ почти или вовсе не замчаемъ.

Если вся жизнь наша сводится на исканіе удовлетворенія присущихъ намъ, помимо нашей воли, желаній, часто переходящихъ въ неотложныя потребности, то и вопросъ о сути и значеніи нашей жизни сводится къ разршенію вопроса о возникновеніи и сути нашихъ желаній, не покидающихъ насъ съ момента рожденія вплоть до прекращенія нашей жизни, когда наступаетъ, для живого человка, странно звучащее состояніе ‘вчнаго покоя’. Съ первымъ проблескамъ сознанія простйшаго организма, сопровождаемымъ различеніемъ пріятнаго отъ непріятнаго и появленіемъ желаннаго, сказывается несомннный зачатокъ присущей и намъ жизни, опредляющій не только ея потребности и внутренній смыслъ, смыслъ, правда, не вдомый не только для живого существа на этой первоначальной стадіи развитія, но остающійся тщательно сокрытымъ и отъ наиболе сложнаго и совершеннаго представителя жизни на земл — отъ человка. Такъ велика однако и настоятельна, въ продолженіи всей жизни, потребность дятельности для удовлетворенія присущихъ намъ желаній, что только сравнительно крайне незначительное число живыхъ существъ, даже и среди людей, задумывается надъ этимъ неразршимымъ вопросомъ, опредляющимъ весь смыслъ нашей жизни, но и эти послдніе, хотя и мучимые его невдніемъ, убдившись въ неисполнимости ихъ желанія, отходятъ отъ него, обртая, если не полное, то все-таки значительное удовлетвореніе въ разысканіи путей, приближающихъ ихъ къ его разъясненію. Увренные, что труды ихъ не пропадутъ безслдно, они посвящаютъ наук лучшіе годы жизни и завоевываютъ искомую область для человчества, подвигаясь впередъ хотя и медленными, но врными шагами.

Слово: желанное должно быть принято здсь въ самомъ широкомъ его смысл. Въ боле простыхъ формахъ живыхъ существъ, значеніе пріятнаго и непріятнаго, а слдовательно и желаннаго, совпадаетъ съ обыденнымъ ихъ смысломъ, но въ организмахъ боле сложнаго строенія и въ особенности у человка опредленіе желаннаго рзко измнилось, среди насъ уже получило неоспоримое право гражданства положеніе, что не все пріятное дозволительно, въ связи съ этимъ и выработалась о желанномъ особая наука — этика, разслдующая характеръ желаннаго и дающая ему новое, далеко не совпадающее съ первоначальнымъ, опредленіе. Задача психики стала иною, въ сообразованіи дйствій организма, согласно указанію внутренняго голоса, голоса совсти. Эта потребность для многихъ сдлалась второй натурой. но какъ ни различны между собою желанное первоначальное и требуемое этикой, они тмъ не мене представляютъ лишь крайнія звенья одной и той же цпи, связанныя между собою рядомъ переходныхъ формъ.

Стремленіе достигнуть желаннаго, независимо отъ его содержаніи, представляетъ единственный, могучій импульсъ кипучей и неустанной дятельности всего живого на земной поверхности, дятельности, производимой организмами безъ вдома того, что творятъ, или врне: вдая почему, но не вдая для чего творятъ. Громадное большинство людей, не вдаваясь въ теоретическія соображенія касательно смысла жизни и ея задачъ, въ полномъ смысл слова инстинктивно преслдуютъ, въ разнообразнйшихъ проявленіяхъ жизни, одну цль: удовлетворить потребности достиженія желаннаго, являющагося выразителемъ совокупности всхъ присущихъ въ данный моментъ организму желаній. Русскій простолюдинъ мтко опредляетъ это желанное терминомъ: чего душа проситъ. Но не только онъ, но и все остальное человчество преслдуетъ эту же задачу, все совершаемое человчествомъ, вся его исторія, обусловлена погоней за достиженіемъ того, ‘чего душа проситъ’. Этому же неудержимому стремленію, и ничему иному, обязана своимъ возникновеніемъ и процвтаніемъ современная цивилизація, со всми свтлыми и темными ея сторонами.

Стремленіе это лежитъ въ основ жизни всего животнаго и, какъ увидимъ ниже, и растительнаго міра.

Могучимъ пособникомъ въ достиженіи преслдуемыхъ организмомъ цлей служитъ, опытомъ и наблюденіями, неоспоримо засвидтельствованная механизація функцій организма, состоящая въ томъ, что, но мр упражненія, всякій органъ постепенно все боле и боле приспособляется къ своей спеціальной функціи, исполненіе ея требуетъ поэтому все меньшаго и меньшаго сознательнаго участія въ ней организма, и со временемъ совершается почти, или даже совсмъ безъ нашего вдома. Возможность для артиста исполненія трудной музыкальной пьесы, при веденіи разговора о постороннемъ предмет, а также бглаго, механическаго чтенія, когда читающій поглощенъ мыслями, ничего общаго не имющими съ содержаніемъ книги, и многіе другіе подобные примры свидтельствуютъ объ этомъ съ достаточною ясностью.

Сознательная психическая дятельность, съ одной стороны освобожденная такимъ образомъ отъ участія въ цломъ ряд механизированныхъ функцій, требовавшихъ раньше сильнаго ея напряженія, а съ другой стороны, располагая теперь органами, боле приспособленными къ исполненію возлагаемыхъ на нихъ функцій, чмъ прежде, задается новыми, боле сложными цлями и преслдуетъ ихъ со всею присущею ей энергіей. По достиженіи этихъ новыхъ цлей, сознательная дятельность не удовлетворяется однако пріобртеннымъ результатомъ и, по свойственной ей природ, создаетъ себ новыя цли, достигнутый успхъ не даетъ покоя, подъ вліяніемъ его разыгрывается лишь аппетитъ, разгораются глаза, и интензивне прежняго закипаетъ напряженная работа для достиженія желаннаго. Таково, по крайней мр, поведеніе человческой психики, ненасытность во всхъ ея стремленіяхъ — ея отличительное качество. Нтъ, или, по крайней мр, не предвидится предла ея притязаніямъ.

Самъ собою, однако, при этомъ напрашивается вопросъ: дйствительно ли, по самой природ человческой психики, невозможенъ предлъ ея жажды къ дятельности, или же это только явленіе временное, и мыслимо ли достиженіе полнаго равновсія желаній и ихъ удовлетворенія?

Вопросъ этотъ не праздный, каковымъ онъ можетъ показаться съ перваго взгляда, и не метафизическій, а по существу своему подлежащій естественно-историческому методу изслдованія. Ршеніе его въ тонъ или другомъ смысл опредляется отвтомъ на слдующій вопросъ: способенъ ли человческій организмъ къ безграничному видоизмненію и совершенствованію, подъ вліяніемъ дятельности и требованій его психики, или же этому положенъ опредленный предлъ? Въ виду тснйшей обоюдной зависимости организаціи и психики, а слдовательно, и степени успха, или же полной остановки въ ихъ развитіи, на что мною было уже неоднократно указано, можно съ достоврностью заключить, что съ достиженіемъ предльнаго развитія организаціи наступитъ и предльное развитіе психики, достигается полное соотвтствіе между желаннымъ и достигаемымъ и жизнь, оставаясь сознательною, цликомъ сведется къ исполненію совершенно опредленнаго рода боле или мене механизированныхъ отправленій, при полномъ отсутствіи стремленія къ дальнйшему прогрессу. Въ этомъ случа мыслимо установленіе полной гармоніи желаннаго съ достигаемымъ и полнаго довольства, но, конечно, въ томъ только случа, если окружающія условія не поставятъ преграды къ удовлетворенію обыденныхъ потребностей организма.

О судьб человчества въ будущемъ нельзя, конечно, сказать ничего опредленнаго, но возможно постараться подойти къ ршенію этого вопроса косвеннымъ путемъ.

Въ настоящее время признается какъ въ животномъ, такъ и въ растительномъ царств по нскольку филогенетическихъ рядовъ или типовъ органическихъ формъ, возникшихъ постепеннымъ дифференцированіемъ изъ группы простйшихъ организмовъ и изображается развитіе какъ животнаго, такъ и растительнаго царства въ вид втвистаго дерева, концы развтвленія котораго представляютъ существующія въ настоящее время формы.

Вдь мыслимо, что нкоторые изъ этихъ типовъ продолжаютъ прогрессировать и въ настоящее время, между тмъ какъ другіе, достигнувъ возможнаго для нихъ максимума развитія, остановились въ своей эволюціи, хотя и продолжаютъ производить новыя поколнія, ко построенныя по совершенно опредленному и неизмнному типу, по крайней мр при существующихъ условіяхъ. Въ этомъ послднемъ случа и психическая дятельность, соотвтственно постоянству организаціи, будетъ повторяться съ неизмнною періодичностью безъ дальнйшаго прогресса. Правда, до сихъ поръ не удалось, какъ выше было уже выяснено, ни по одной форм, убдиться въ продолжающемся еще прогресс развитія, но получился ли этотъ результатъ вслдствіе происшедшей остановки развитія, или только отъ того, что по медленности прогресса эволюціи, послдній ускользалъ отъ нашего наблюденія — фактически не установлено. Прежнее ученіе, утверждавшее неизмняемость видовъ, разсматривало, какъ извстно, вс организмы, какъ формы неподвижныя, по господствующей же въ настоящее время теоріи эволюціи, наоборотъ, вс формы, какъ животныя, такъ и растительныя, принимаются за безпрерывно прогрессирующія. Нельзя однако не сознаться, что, въ этой форм, послднее воззрніе столь же мало фактически обосновано, какъ и прежнее, и нтъ возможности подтвердить его фактическими данными. Предположеніе, что существуютъ формы, уже достигшія крайняго предла развитія, можетъ быть съ успхомъ поддерживаемо, не прибгая къ отрицанію эволюціи.

При этомъ не слдуетъ однако упускать изъ виду, что остановка въ эволюціи можетъ быть и не окончательною, а лишь временною. Нельзя отрицать громаднаго вліянія на жизнь организмовъ вншнихъ условій, остановка эволюціи, наступившая при опредленныхъ условіяхъ, можетъ, при измненіи послднихъ, прекратиться и уступить вновь мсто прогрессивному развитію, поэтому является допустимымъ еще третье предположеніе, что среди формъ животныхъ и растеній нкоторые пребываютъ, въ продолженіи всего періода времени, доступнаго наблюденію человчества, во временной пріостановк развитія.

Въ таковыхъ формахъ мы имли бы примры жизни, руководимой исключительно инстинктомъ, приравнивая инстинктивное дйствіе къ поступкамъ загипнотизированнаго. Въ обоихъ случаяхъ поступокъ совершается съ роковою необходимостью, но съ полнымъ сознаніемъ окружающихъ условій и съ неотразимымъ стремленіемъ совершитъ желаемое.

Обыкновенно противополагаютъ инстинктивную жизнь животныхъ разумной психической дятельности человка, врядъ ли найдется предположеніе мене вроятное и мене обоснованное. Инстинктивное въ жизни человка хотя и допускается психологами, но ему придаютъ лишь малое значеніе, между тмъ какъ, по моему мннію, громадное большинство нашихъ дйствій вполн подходитъ подъ вышеприведенное опредленіе инстинкта. Исключительно вниманіе удлено было философами одной сознательной психической дятельности. Я достаточно долго уже останавливался на выясненіи кореннаго сходства психики животныхъ и человка. Въ заключительной глав еще разъ возвращусь къ этому предмету.

—-

Теперь же, обращаясь къ психик животныхъ, я постараюсь, на основаніи точно наблюденныхъ фактическихъ данныхъ, прослдить ее на разныхъ ступеняхъ развитія животныхъ организмовъ и выяснить рядомъ примровъ степень приближенія психики высшихъ представителей животнаго царства къ психик человка.

Еще недавно господствовало мнніе, что между высшими позвоночными животными и человкомъ — глубокая пропасть. Не смотря на чрезвычайное сходство всхъ органовъ у человка и животныхъ, не исключая и вмстилища психическихъ явленій — мозга, а также и не меньшаго сходства въ зачатіи зародыша и его развитіи, дознанныхъ наукою, всми признавалось, что психика человка не только количественно выше животныхъ, но и по природ и качеству своему отличается столь рзко отъ послдней, что пало иметъ съ ней общаго. Только въ сравнительно недавнее время перестали разсматривать животныхъ, въ противоположность къ человку, какъ бездушныя машины. Еще основатель современной философіи Декартъ, жившій въ первой половин семнадцатаго столтія, ясно формулировалъ это различіе, и исповдывалъ съ такою искренностью и убжденіемъ, что по временамъ немилосердно билъ двухъ превосходныхъ собакъ своихъ, наслаждаясь искусствомъ, съ которымъ эти неодушевленныя, по его воззрнію, машины подражали живому человку въ заявленіи своихъ, лишь симулированныхъ страданій. И въ настоящее время большинство людей видитъ еще и въ высшихъ животныхъ существа представляющія мало общаго съ человкомъ. Между тмъ наблюденія надъ нравами ихъ представителей обнаруживаютъ все большее и большее сходство съ человкомъ. Не достигая*конечно, его развитія, уже вслдствіе своей организаціи, далеко уступающей организаціи человка, животныя, въ нкоторыхъ точно констатированныхъ случаяхъ, оказались способными къ психическимъ актамъ, которые и среди людей причисляются къ категоріи наиболе высокой, именно къ проявленію альтруизма самой чистой пробы.

Можно было бы наполнить цлый томъ имющимися разсказами объ ум и несомннно благородныхъ поступкахъ животныхъ. Къ сожалнію, эти данныя, въ громадномъ большинств случаевъ носятъ анекдотическій характеръ и не могутъ быть приняты на вру, безъ тщательной проврки.

Тмъ цнне т немногія изъ нихъ, которыя, исходя отъ лицъ вполн компетентныхъ и надежныхъ, не могутъ возбуждать сомннія въ своей достоврности. Отсылая читателя къ спеціальнымъ сочиненіямъ по этому предмету, я ограничусь здсь приведеніемъ лишь слдующихъ двухъ примровъ, особенно ясно и убдительно говорящихъ въ пользу проявленія альтруизма у животныхъ.

Первый примръ касается обезьяны (гамадриловъ), я заимствую его изъ сочиненія Брэма ‘жизнь животныхъ’. Вотъ что пишетъ онъ на стр. 191 и 192: ‘Замтивъ стадо гамадриловъ, сидящее рядами и какъ бы прилпленное къ совершенно отвсной скал, столь высокой, что на мткость выстрловъ надяться было трудно, мы ршились, по крайней мр спугнуть ихъ. Звукъ первыхъ выстрловъ произвелъ между ними страшное смятеніе: все стадо принялось мычать, ревть, лаять и кричать самымъ ужаснымъ образомъ. Потомъ вся цпь пришла въ движеніе и гамадрилы двинулись вдоль кряжа съ такою увренностью, какъ будто они шли по гладкому полу, между тмъ мы никакъ не могли понять, на что они ступаютъ. Наши выстрлы довели волненіе обезьянъ до ужаса. Особенно комично казалось намъ, какъ вс обезьяны, посл каждаго выстрла, цплялись за скалу, какъ будто боялись отъ одного сотрясенія упасть внизъ. Кажется, что наши выстрлы не задли ни одной обезьяны, но ужасъ, ими испытанный, вроятно, лишилъ ихъ обычной разсудительности. При новомъ изгиб долины, мы застали все стадо уже не на вершин скалы, оно спустилось на дно лощины, съ очевиднымъ намреніемъ искать спасенія на противулежащихъ горахъ. Часть стада уже вскарабкалась на высоту, но большинство еще находилось въ долин. Наши об собаки (борзыя, которыя были пріучены отгонять гіенъ отъ нашихъ жилищъ и даже могли бороться съ волками) въ первую минуту были озадачены видомъ этой волнообразно движущейся толпы чудовищъ. Но скоро он съ веселымъ лаемъ ринулись на стадо. Тогда мы увидали весьма рдкое зрлище: при приближеніи враговъ, старые самцы поспшно спустились со скалъ, окружили собакъ, громко зарычали, развая свои пасти во страшными зубами, сердито колотили руками о землю и бросали на собакъ такіе злобные, бшеные взгляды, что наши отважныя и храбрыя животныя отступили съ ужасомъ и вернулись къ намъ искать защиты. Намъ, впрочемъ, удалось снова возбудить въ нихъ мужество и натравить на зврей. Но зрлище уже измнилось: довольные своей побдой, самцы послдовали за удаляющимися товарищами.

Когда собаки вновь бросились на гамадриловъ, ихъ оставалось въ долин уже немного, въ томъ числ, приблизительно, полугодовалый дтенышъ. Увидавъ собакъ, онъ пронзительно закричалъ и бросился на обломокъ скалы, около котораго наши собаки сдлали стойку по всмъ правиламъ охоты. Мы уже надялись достать его живымъ. Но случилось иначе: величественно и гордо, не обращая на васъ ни малйшаго вниманія, одинъ изъ самыхъ сильныхъ самцовъ спустился прямо къ собакамъ, на которыхъ навелъ паническій страхъ своими блестящими пронзительными глазами, онъ подошелъ къ дтенышу, обласкалъ его, и, взявъ на руки, направился въ обратный путь мимо собакъ, которыя такъ были сконфужены, что позволили ему спокойно удалиться. Мужественный подвигъ родоначальника внушилъ намъ такое уваженіе, что никто изъ насъ не подумалъ воспротивиться его обратному шествію, хотя онъ проходилъ отъ насъ на разстояніи выстрла’ {Бремъ. ‘Жизнь животныхъ’. T. I., стр. 191 (русскій переводъ).}.

Слдующія наблюденія надъ воробьями я записалъ со словъ зоолога, профессора въ Томскомъ университет Великаго. На дач, прикармливая ежедневно воробьевъ, профессоръ и семья его были свидтелями трогательной заботливости воробьевъ относительно одного изъ ихъ товарищей. У послдняго недоставало передней части клюва, такъ что воробей этотъ былъ лишенъ возможности клевать предлагаемую ему пищу. Всеобщее вниманіе обратило на себя обстоятельство, что сопутствующіе ему воробьи кормили его, то одинъ, то другой изъ нихъ, защемивъ клювомъ кусочекъ насыпанной для нихъ пищи, вкладывали его въ ротъ воробью, лишенному передней части клюва, такъ что послдній ежедневно получалъ отъ нихъ свою долю. Воробей этотъ былъ слдовательно, вырощенъ заботливостью воробьиной семьи, къ которой принадлежалъ. Заботливость эта разв не есть альтруизмъ? Справедливо ли отказать ей въ этомъ признаніи только потому что она была проявлена не человкомъ, а воробьями? Вдь поступокъ, совершенный съ опредленною цлью, не убываетъ и не увеличивается въ цнности въ зависимости отъ лица, который его совершило и въ данномъ случа въ моихъ глазахъ онъ ничмъ не отличается отъ альтруизма, проявляемаго человкомъ.

Много очень было писано о язык животныхъ, или, врне, о способахъ общенія между ними, о передач ими другъ другу сбояхъ ощущеній, о способахъ соглашенія ихъ при преслдованіи различныхъ цлей совокупными усиліями. При этомъ выяснилось, что по крайней мр высшія животныя прибгаютъ частью къ мимик, частью къ звукамъ, т. е. пользуются пріемами употребляемыми человкомъ. Не смотря на наши скудныя свднія о язык животныхъ, не трудно констатировать у нкоторыхъ изъ нихъ довольно большой и разнообразный репертуаръ способовъвыраженія своего настроенія, въ особенности у домашнихъ животныхъ, которыя стоятъ къ намъ ближе остальныхъ. Къ сожалнію, имется сравнительно очень мало серьезныхъ трудовъ по психологіи животныхъ. Анекдотическіе, не провренные точной критикой разсказы касательно ума животныхъ составляютъ, за исключеніемъ немногихъ серьезныхъ трудовъ, почти все содержаніе этой любопытной отрасли знанія. Это наука будущаго, боле точное ознакомленіе посредствомъ фонографа со звуковымъ способомъ разговора животныхъ, по моему убжденію въ высокой степени облегчить не только пониманіе языка животныхъ, но и общеніе съ ними, не невроятно также, что удается, научившись говорить съ нкоторыми животными, поднять ихъ умственный уровень. Въ настоящее время, къ сожалнію, мы должны ограничиться лишь надеждой на будущее, а для осуществленія этого приняться за изученіе языка животныхъ съ помощью записи звуковъ фонографомъ.

Заручившись, касательно жизнедятельности организмовъ, данными, заимствованными изъ нашей собственной жизни, которая, какъ мы видли, представляетъ ничто иное, какъ дальнйшую степень совершенствованія жизни животныхъ, мы съ полнымъ правомъ можемъ умозаключать о мотивахъ наблюдаемыхъ нами дйствій животныхъ по аналогіи, памятуя только, что психическія отправленія ихъ, сходныя съ нашими, но природ, проще, даже и въ высшихъ представителяхъ животнаго царства. За исключеніемъ обезьянъ, животныя лишены приспособленныхъ къ осязанію формъ предметовъ конечностей наподобіе рукъ, т. е. одного изъ могущественнйшихъ пособій для ознакомленія съ предметами вншняго міра и обработки ихъ согласно потребностямъ организма, этимъ и объясняется громадное различіе въ жизни большинства животныхъ и человка.

Мн представляются совершенно неосновательными крики негодованія, вызываемыя во многихъ ученыхъ каждой попыткой объяснить психическую жизнь животныхъ по сравненію съ нашей психикой, этотъ пріемъ они разсматриваютъ какъ недозволительный въ точныхъ наукахъ антропоморфизмъ, они утверждаютъ, что, руководствуясь этимъ пріемомъ, мы неизбжно будемъ вовлечены въ столь же нежеланный и ненадежный по своимъ выводамъ, антропоморфизмъ, какъ тотъ, который сказался столь ярко въ миологіи древнихъ, заселившихъ и небо, и землю, созданными ими по подобію человка, богами.

Возраженіе это, на мой взглядъ, совершенно неосновательно, никому и въ голову не приходитъ возставать противъ проведенія подобнаго же антропоморфическаго взгляда при изученіи формы, строенія и физіологическихъ отправленій животныхъ. Напротивъ того, вс признаютъ необычайное значеніе этого пріема разслдованія, подъ именемъ сравнительной анатомій и физіологіи, вс данныя и выводы этихъ наукъ построены ни на чемъ иномъ, какъ на признаніи единства плана строенія и жизненныхъ отправленій всхъ организмовъ, со включеніемъ человка. Въ этомъ положеніи кроется и неоспоримое право искать аналогіи нетолько въ строеніи и отправленіяхъ, но и психическихъ функцій, находящихся въ тснйшей связи съ послдними, т. е. права употребленія въ сравнительной психологіи пріема, всми допускаемаго въ сравнительной анатоміи и физіологіи животныхъ. Пріемъ этотъ, именуемый субъективнымъ, несомннно требуетъ крайней осторожности при его пользованіи, но это не есть исключительно для него необходимое условіе, оно неизбжно и во всхъ сравнительно анатомическихъ и сравнительно физіологическихъ розысканіяхъ.

Признавая подобный пріемъ правильнымъ, я считаю дозволеннымъ и поступки животныхъ, сходныя съ дяніями человческими, объяснять одинаковыми мотивами и разсматривать жизнь животныхъ, какъ взаимодйствіе процессовъ матеріальныхъ и психическихъ въ форм, сходной съ тою, которую мы знаемъ непосредственно изъ нашей жизни. Слдуя этому пріему, я пришелъ къ взгляду на жизнь животныхъ, отличному отъ того, котораго придерживаются въ настоящее время большинство естествоиспытателей, отличіе состоитъ въ томъ, что я удляю видное мсто какъ въ жизненныхъ отправленіяхъ каждаго недлимаго, такъ и въ эволюціи органическихъ формъ психическимъ процессамъ.

Между тмъ, слдуя ученію Дарвина, возстановленіе органическихъ формъ, путемъ постепенной эволюціи, объясняется какъ неизбжное слдствіе ряда случайностей. Дарвинъ, какъ извстно, принимаетъ, что въ каждомъ организм безпрестанно возникаетъ безконечное число различныхъ, едва замтныхъ отклоненій въ строеніи, къ которымъ и сами организмы остаются вполн безучастными, совершенно случайно нкоторыя формы, отъ проявившихся въ нихъ едва замтныхъ отклоненій, оказываются лучше остальныхъ приспособленными къ окружающимъ условіямъ, получаютъ чрезъ это преимущество передъ другими формами и вытсняютъ постепенно послднія. Совершенствованіе органическихъ формъ сводится, слдовательно, по Дарвину, къ наилучшей приспособляемости къ случайнымъ вншнимъ условіямъ и притомъ путемъ не цлесообразнымъ, а совершенно случайнымъ и безсознательнымъ. Безсознательно владычествующій подборъ ршаетъ судьбу организмовъ, пребывающихъ въ ожесточенной и нескончаемой борьб между собою, но ведущихъ даже и эту борьбу, за сравнительно рдкими исключеніями, безъ активнаго въ ней участія. Только въ немногихъ случаяхъ и Дарвинъ признаетъ послднее, хотя и здсь о психик вовсе не упоминаетъ: сюда относятся: 1) случаи исчезанія или гипертрофіи органовъ въ непосредственной зависимости отъ недостатка въ ихъ упражненіи или усиленной дятельности, и 2) половой подборъ.

Принимая во вниманіе вышесказанное, трудно отрицать участіе психики у животныхъ, какъ въ построеніи ихъ тла, такъ и въ совершенствованіи функцій органовъ, нельзя не признать и участія психическихъ процессовъ въ эволюціи организмовъ, помимо механическихъ, физическихъ и химическихъ факторовъ, которыми одними полагали возможнымъ ограничиваться въ данномъ случа.

Руководствуясь этими соображеніями, мы въ прав принять, что и у животныхъ, какъ и у человка, происходитъ, подъ вліяніемъ упражненія, механизація опредленныхъ функцій, постепенно устраняемыхъ изъ подъ вднія сознанія, участіе послдняго въ этихъ отправленіяхъ сводится до минимума, такъ что и у животныхъ, вслдствіе механизаціи извстныхъ функцій, психическая дятельность устремляется на дальнйшія цли, обусловленныя только что пріобртенными совершенствованіями организма. Мн кажется, что, согласно съ Вундтомъ, слдуетъ признать, что вс такъ называемые рефлексы суть ничто иное, какъ бывшіе въ прежнее время сознательные акты, постепенно-механизированные. Уровень развитія организма съ точностью опредляется строеніемъ его тла съ одной стороны и уровнемъ сознательныхъ актовъ — съ другой. Чмъ выше развить организмъ, тмъ мощне и выше, по характеру дйствія, подлежащія вднію его сознанія, тмъ богаче и разнообразне число механизированныхъ процессовъ.

Примчаніе. Механизированные акты не слдуетъ смшивать съ психическими процессами, вамъ присущими, хотя и не достигающими нашего сознанія, о которыхъ упоминалось въ предыдущей глав.

Изученіе развитія психики у различныхъ животныхъ и ея эволюція въ животномъ царств — вопросы, ожидающіе спеціальной научной обработки и разъясненія. Это ближайшія задачи психологіи животныхъ, науки, находящейся еще въ зачаточномъ состояніи, но общающей весьма многое въ будущемъ.

Обозрвая имющійся въ вашемъ распоряженіи фактическій матеріалъ, мы убждаемся, что есть два пути для распознаванія психики животныхъ: первый и главный состоитъ въ собираніи, при соблюденіи строго научной постановки опыта или наблюденія, данныхъ касательно жизни животныхъ, второй заключается въ изученіи организаціи животныхъ. Всякому извстно, какое громадное значеніе, при опредленіи животнаго, имютъ число и форма зубовъ, челюстей и конечностей, по которымъ удается даже, имя для разслдованія лишь часть ископаемаго животнаго, опредлить сухопутное оно было или водное, травоядное, хищное, и этимъ самымъ до извстной степени судить и о связанной съ соотвтствующею жизнью животнаго психик. Чмъ детальне будетъ произведено разслдованіе строенія животнаго, тмъ обстоятельне, будутъ и добытые этимъ путемъ заключенія о характер психики.

Необходимо, безъ предвзятой идеи, вновь пересмотрть имющійся: фактическій матеріалъ и касательно психики животныхъ и обсудить его съ вышеописанной новой точки зрнія.

Твердой точкой опоры для изученія психики въ животномъ царств, исходя изъ явленій нашей психики, служатъ два неоспоримыя положенія: 1) человкъ, какъ и остальныя высшія животныя, произошелъ изъ простйшихъ, путемъ постепеннаго осложненія ихъ организацій и отъ сродныхъ съ нимъ высшихъ позвоночныхъ не отличается существенно по своей организаціи, сходство человка съ позвоночный’ сказывается особенно рельефно, какъ мною будетъ выяснено, въ зародышевомъ період его жизни, и притомъ даже и тогда, когда голова и конечности его уже заложены: кром того, въ существенномъ, онъ обнаруживаетъ большое сходство и во вполн развитомъ состояніи: 2) психика же, какъ свидтельствуютъ безчисленныя наблюденія и опыты, находится всегда въ тснйшей связи со строеніемъ организма и въ особенности нервной системы и органовъ чувствъ.

Слдующія фактическія данныя положены въ основу теоріи эволюціи. т. е. происхожденія организмовъ путемъ постепеннаго преобразованія изъ простйшихъ:

1) сходство химическаго состава, какъ по отношенію элементовъ, такъ и преобладающихъ въ организм органическихъ соединеній:

2) сходство строенія элементарныхъ организмовъ, какъ по одиночк живущихъ (одноклтныхъ простйшихъ), такъ и соединенныхъ въ боле или мене сложные конгломераты (въ многоклтныхъ организмахъ),

3) сходство основныхъ функцій жизни: питанія, дыханія и размноженія,

4) сходство въ эмбріологическомъ развитіи, тмъ боле сходнымъ въ деталяхъ, чмъ ближе организмы по строенію.

5) сходство въ періодичности жизни отдльнаго недлимаго и послдовательныхъ фазъ развитія: первой — характеризующейся посгешеннымъ возрастаніемъ жизненной энергіи, второй — зрлости, сопровождаемой полнымъ разцвтомъ силъ, третьей — сопровождаемой постепенно прогрессирующимъ упадкомъ силъ и заканчивающейся смертью недлимаго,

6) сходство по строенію и форм тла ихъ, такъ называемаго жизненнаго субстрата, характерныхъ и свойственныхъ исключительно организмамъ, строеніе живыхъ организмовъ и обозначаютъ особеннымъ названіемъ: организованнаго строенія,

7) палеонтологическія данныя, доказывающія послдовательное появленіе на земл формъ животныхъ и растеній, соотвтственно отношенію организаціи, наисложнйшія формы найдены лишь въ верхнихъ пластахъ земной коры,

отношеніе географическихъ данныхъ о распредленіи животныхъ и растеній, въ связи теоріи постепеннаго развитія,

9) пластичность организмовъ, т. е. измняемость ихъ подъ вліяніемъ какъ вншнихъ причинъ, такъ и внутреннихъ, подразумвая подъ послдними измненіями, вызываемыя, напр., въ строеніи органа усиленнымъ его упражненіемъ въ извстномъ направленіи, и наоборотъ, боле или мене полная атрофія, вслдствіе отсутствія упражненія, по ненадобности органа для организма въ новыхъ условіяхъ жизни, напр., атрофія глазъ у животныхъ темныхъ и глубокихъ пещеръ, атрофія, доходящая нердко до неузнаваемости, паразитирующихъ животныхъ. Отличными примрами пластичности служатъ измненія, вызываемыя въ прирученныхъ животныхъ и въ воздлываемыхъ растеніяхъ, на которые впервые обратилъ, съ этой стороны, вниманіе Дарвинъ. Онъ же показалъ, какимъ сильнымъ стимуломъ можетъ быть борьба за существованіе,

10) громадное преимущество теоріи эволюціи для объясненія всхъ біологическихъ данныхъ, сравнительно съ прежней теоріей постоянства видовъ, или такъ называемой теоріей спеціальнаго творенія.

Вс эти данныя вмст взятыя длаютъ теорію эволюціи организмовъ въ глазахъ большинства натуралистовъ несомннной, я же предпочитаю, какъ мною уже замчено было въ предыдущей глав, быть осторожне, выражаясь, что данныя эти сдлали теорію эволюціи въ высшей степени вроятной, эта оговорка мн представляется тмъ боле желательною, что имется возможность и надежда сдлать со временемъ теорію эволюціи неопровержимой. (См. выше).

Изъ перечня естественно-историческихъ данныхъ, на которыхъ опирается ученіе объ эволюціи организмовъ, видно, что для обстоятельнаго выясненія основъ этого ученія, мн пришлось бы излагать главнйшіе результаты всхъ біологическихъ наукъ — дло невыполнимое.

Поэтому, отсылая читателя къ общеизвстнымъ учебникамъ по этимъ наукамъ, я ограничусь въ своей стать изложеніемъ:

1) наиболе бьющихъ въ глаза данныхъ сравнительной эмбріологіи, преимущественно нервной системы и органовъ чувствъ, достаточно ясно выясняющихъ кровное родство человка съ міромъ животныхъ, въ особенности съ классомъ позвоночныхъ,

2) изслдованій надъ локализаціей сознательной дятельности психики человка и животныхъ, и

3) результатовъ касательно психики простйшихъ существъ.

1) Эмбріологическія данныя.

Эмбріологическія изслдованія показываютъ, что каждый организмъ въ начал своего развитія иметъ форму шаровиднаго пузырька микроскопическихъ размровъ, опредленнаго строенія. При половомъ способ размноженія, единственномъ въ тип позвоночныхъ, этотъ пузырекъ происходитъ изъ сліянія содержимаго двухъ клтокъ: оплодотворяемой, доставляемой женскимъ недлимымъ (яйца), и оплодотворяющей (живчика, смя много тла), выработанной мужскимъ недлимымъ. Происшедшій изъ сліянія ихъ пузырекъ или клтка (названіе хотя и употребительное, но въ настоящее время совершенно непригодное) начинаетъ длиться и дробиться перегородками по различнымъ направленіямъ, образуя чрезъ нкоторое время конгломератъ клтокъ въ начал совершенно сходныхъ между собою.

Типовъ дубленія яйцевой оплодотворенной клтки, какъ извстно, нсколько. Я отмчу только два изъ нихъ, яйцо или цликомъ идетъ на построеніе тканей зародыша, или только боле или мене незначительная часть его превращается въ зародышъ, между тмъ какъ остальное содержимое яйца потребляется въ пишу зародышемъ, при его развитіи, представляя изъ себя такъ называемый питательный блокъ. Я ограничусь лишь описаніемъ развитія зародыша позвоночныхъ, куда принадлежитъ и человкъ. Наиболе удобный объектъ для изученія возникновенія зародыша позвоночнаго, которое въ этотъ періодъ времени завершаетъ построеніе, хотя и въ маломъ вид, всхъ главнйшихъ органовъ, представляетъ куриное яйцо. Для развитія замченнаго въ немъ зародыша требуется лишь помстить яйцо въ достаточно теплое мсто, слдовательно, возможно, по произволу, вызывать или задерживать развитіе зародыша. Поэтому я прежде всего остановлюсь на его описаніи. Въ куриномъ зрломъ яйц (T. I, рис. 1) зачатокъ зародыша, зародышевое пятно (bl), помщается на поверхности желтка, имющаго какъ видно, сложное строеніе. Во время кладки яйца, зародышъ цыпленка является уже многоклтнымъ и представляетъ продолговатую пластинку, въ которой удается отличить два пласта клтокъ, различныхъ между собой: наружный, состоящій изъ 2 слоевъ рзко оконтурованный (эктодермъ), обращенный къ поверхности яйца и внутренній (энтодермъ), построенный изъ разъединенныхъ клтокъ.

Для наблюденія первой, одноклтной стадіи развитія цыпленка необходимо добыть яйцо изъ яичника курицы, когда на немъ нтъ не только скорлупы, но и наружнаго блка. Въ согртомъ насдкой яйц зародышъ развивается дале, въ промежутк между образованными пластами клтокъ появляется третій пластъ (мезодермъ). Эти три пласта клтокъ называются зародышевыми пластами) образованіе ихъ предшествуетъ образованію тканей и органовъ. Особенно замчательно, что изъ каждаго изъ этихъ 3-хъ зародышевыхъ пластовъ образуются современенъ опредленныя ткани. По Гертвигу {Гертвигъ. ‘Учебникъ зоологіи’, стр. 134.}: ‘частности дифференцированія зародышевыхъ пластовъ при образованіи тканей и органовъ различны у различныхъ типовъ животныхъ, но, во всякомъ случа, здсь могутъ быть установлены слдующія общія положенія. Изъ эктобласта (эктодермы) образуется эпидермисъ (кожа) съ его железами и придатками, нервная система и чувствительный эпителій, изъ эктобласта (энтодермы) — важнйшія части пищеварительнаго канала съ его железами, изъ мезобласта (мезодермы) наконецъ — мускулы, соединительная ткань и выдлительные органы, мезобластъ также большею частью даетъ начало и органамъ размноженія.

Не вдаваясь въ описаніе сложныхъ процессовъ заложенія и образованія органовъ въ зародыш цыпленка, я ограничусь лишь слдующими краткими замчаніями. На T. I, рис. 2 изображенъ зародышъ цыпленка съ брюшной стороны на 4-й день высиживанія. Ясно отличима голова съ глазомъ (Les). Зачатокъ головы съ головнымъ мозгомъ длается замтнымъ уже на второй день высиживанія яйца въ вид конусовидной выпуклости на одномъ изъ концовъ зародыша, еще ясне выступаетъ онъ и уже съ зачаткомъ глазъ въ вид глазныхъ пузырей между вторымъ и третьимъ днемъ развитія яйца. На четвертый день высиживанія является замтнымъ и сердце (T. I, рис. 2, Hz), съ верхнимъ участкомъ пищевода, между тмъ желудокъ (Mg) и кишки (D) находятся еще въ вид раскрытаго желобка, тянущагося вдоль срединной линіи брюшной стороны зародыша. Вс эти зачинающіеся и образующіеся органы непосредственно видны съ брюшной стороны зародыша, вслдствіе того, что, за исключеніемъ головы и небольшого ближайшаго къ ней участка, зародышъ иметъ еще форму разомкнутой пластины. Развитіе головы въ это время подвигается быстро впередъ, она уже выдляется въ вид ясно отграниченнаго отъ остального зародыша участка, составленнаго изъ трехъ пластинъ, конечной, загнутой внизъ къ такъ называемому желтку, и образующей зачатокъ будущей теменной и лобной части головы, двухъ боковыхъ — будущихъ челюстей и ограниченной ими полости.

Сходство въ развитія зародыша цыпленка съ млекопитающими и человкомъ обнаруживается въ одинаковой высокой степени и на боле позднихъ стадіяхъ развитія. Нагляднымъ доказательствомъ этого могутъ служить прилагаемые рисунки зародышей человка (T. I, рис. 3), свиньи (T. I, рис. 4), косули (T. I, рис. 5), кролика (T. I, рис. 6), морской свинки (T. I, рис. 7) и цыпленка (T. I. рис. 8), заимствованные изъ сочиненія Гиса. Сравненіе облегчено тмъ, что вс они избражевы увеличенными въ восемь разъ. Общій обликъ зародышей — голова съ глазомъ, зачатки конечностей и просвчивающіе позвонки хребетнаго столба весьма рельефно выступаютъ на этихъ рисункахъ.

Въ заключеніе остановлюсь лишь подробне на указаніи параллели развитія, тоже и строенія нервной системы и вншнихъ органовъ чувствъ у животныхъ и человка, параллели, особенно интересной для насъ въ настоящемъ случа, какъ указаніе степени сродства и психики человка съ психикой животныхъ, въ виду неоднократно мною уже приводимаго положенія о тснйшей связи характера и степени развитія психики съ матеріальнымъ субстратомъ, служащимъ для ея проявленія.

Развитіе центральной нервной системы. Видимыя измненія зародыша цыпленка, кром сильнаго разростанія, зачинаются тмъ, что на верхней, наружной поверхности зародыша, вдоль его длинной оси, появляется прямая бороздка, по обимъ сторонамъ ея поднимаются одновременно два валика, возникшій чрезъ выростаніе ихъ вверхъ, желобокъ длается все глубже и глубже. При дальнйшемъ разростаніи валики сближаются свободными краями и, наконецъ, сростаются ими. вслдствіе чего желобокъ превращается въ замкнутую отовсюду цилиндрическую полость. На поперечныхъ разрзахъ зародыша не трудно убдиться, что эта замкнутая трубка образована разростаніемъ клтокъ наружнаго зародышеваго пласта (эктодермы). Трубка эта, называемая медуллярною трубкою, въ начал однородная, въ полости ея, изъ первичныхъ клтокъ зародыша образуется спинной мозгъ. Для всхъ позвоночныхъ характерно, что вдоль оси этой мозговой массы остается промежуточное пространство въ вид цилиндрической полости, центральный каналъ, тянущійся по длин всей медуллярной трубки.

Ближайшая стадія развитія мозга описывается Вундтомъ слдующимъ образомъ: ‘Первый зачатокъ головною мозга сказывается тмъ, что передній конецъ медуллярной трубки начинаетъ разростаться сильне прежняго и превращается въ шаровидный, внутри полый выростокъ — въ первичный мозговой пузырекъ, вскор распадающійся на три участка: передній (Т.І, рис. 10, Vh), средній (T. I, рис. 10, Mh) и задній (T. I, рис. 10, Hh, Nh)’. По Вундту каждый изъ этихъ трехъ участковъ находится въ тсной связи съ развитіемъ трехъ переднихъ органовъ чувствъ: нервы органа обонянія берутъ начало изъ передняго пузырька, нервы органа слуха изъ боковыхъ частей третьяго (задняго) пузырька, изъ средняго отходятъ нервы къ глазу. Эти три участка подвергаются слдующимъ измненіямъ: ‘передній и третій участки распадаются каждый на два пузырька: главный я придаточный (T. I, рис. 9, UH и ZH, НН и NH)’.

Получается, такимъ образомъ, пять слдующихъ участковъ мозга, которые даютъ начало опредленнымъ частямъ головного мозга, какъ видно изъ прилагаемаго-схематическаго рисунка (T. I, рис. 8). На немъ VH обозначаетъ передній мозгъ (большія полушарія мозга), ZH — промежуточный мозгъ (thalami optici), MH — средній мозгъ (corpora quadrigemina), НН — задній или малый мозгъ (cerebellum) NH — концевой или продолговатый мозгъ (medulla oblongata)) виденъ и спинной мозгъ (В) съ центральнымъ каналомъ.

Передній мозгъ (VH) является придаточнымъ пузырькомъ передняго участка, а малый мозгъ придаточнымъ пузырькомъ задняго участка, такъ какъ они развиваются въ вид выростковъ, передній мозгъ (NH) изъ передняго участка, а малый мозгъ (HN) изъ задняго участка, по этой же причин промежуточный мозгъ (ZH), средній мозгъ (MH) и продолговатый (NH), взятые въ совокупности, обозначаются названіемъ мозгового ствола (Hirnstamm). Передній мозгъ на очень ранней стадіи растепляется продольною щелью на дв симметричныя половины — полушарія большого мозга, остаюшДяся соединенными лишь въ основной части.

Рисунки (T. I, рис. 10, А и В, рис. 16), изображающіе головной мозгъ цыпленка на различныхъ стадіяхъ развитія и рис. (17 А и В), представляющій вполн развитый головной мозгъ курицы (А — сверху, B — снизу) хорошо иллюстрируютъ сказанное. На рисункахъ 17 А и B: а обозначаетъ обонятельныя доли, b — большой мозгъ, с — двухолміе, d — малый мозгъ, d‘ — зачаточныя его боковыя части, 2 — Nervus opticus.

Рисунки (T. I, рис. 12, 18, 14, 15) относятся къ развитію головного мозга человка, отличающагося преобладающимъ развитіемъ большихъ полушарій.

На рис. 15 изображенъ съ боку головной мозгъ семинедльнаго зародыша человка, здсь отчетливо различимы вс пять участковъ головного мозга, воспроизведенныя нмецкія названія его частей длаютъ излишнимъ дальнйшее разъясненіе послднихъ. Рисунки 12-й и 13 и сняты съ мозга десятинедльнаго зародыша человка. Рис. 12-й снятъ сзади, рис. 13-й — съ боку. Н обозначаетъ передній мозгъ, Mh — средній мозгъ, Hh — малый мозгъ, Nh — продолговатый мозгъ. Рис. 14-й представляетъ мозгъ семимсячнаго зародыша человка съ боку, видны почти исключительно одни полушарія, только отчасти выступаетъ изъч подъ нихъ малый мозгъ (с). Въ мозгу вполн развитомъ видны, если разсматривать его вверху, исключительно только большія полушарія мозга, какъ видно на рис. 11-мъ, снятомъ съ мозга взрослаго павіана, весьма сходнаго съ человческимъ.

Рзкій контрастъ, по относительному развитію участковъ, представляетъ мозгъ лягушки. Рисунки 18, А и B изображаютъ, головной и спинной мозгъ лягушки, А — сверху, В — снизу, участки мозга обозначены слдующими буквами: а — обонятельныя доли, b — большой мозгъ, с — двуххолміе, между b и c виднется, на рис. А, часть промежуточнаго мозга, d — малый мозгъ, т — спинной мозгъ.

За исключеніемъ, различія въ относительномъ развитіи означенныхъ частей мозга,— сходство мозга позвоночныхъ съ человческимъ, такъ видно изъ предыдущаго, весьма большое.

Подобное же сходство проявляется и въ остальныхъ частяхъ центральной нервной системы, а также и въ симпатической. Предоставляя читателю, интересующемуся этимъ предметомъ, ознакомиться съ спеціальными сочиненіями по эмбріологіи и сравнительной анатоміи животныхъ, я лишь замчу, что и во всхъ остальныхъ органахъ, читатель найдетъ въ этихъ сочиненіяхъ интереснйшія фактическія данныя касательно неоспоримаго сродства человка съ позвоночными, которыя боле остальныхъ живыхъ существъ на него походятъ, они же, въ свою очередь, являются звеньями, неразрывно связующими человка и съ безпозвоночными, не исключая и простйшихъ.

Органы чувствъ. Мн осталось сказать нсколько словъ о вншнихъ органахъ чувствъ. Не подлежитъ сомннію, что у животныхъ нетолько позвоночныхъ, но и у безпозвоночныхъ т же органы чувствъ, какъ и у человка. Различіе лишь въ относительномъ ихъ развитіи, въ нкоторыхъ отношеніяхъ чувства животныхъ развиты больше, чмъ у человка, напр., органъ зрнія у птицъ, обоняніе у собакъ, но въ общемъ мы видимъ проходящую по всему животному царству эволюцію органовъ чувствъ, заложенныхъ у простйшихъ. У всхъ животныхъ іи у человка, какъ нервная система, такъ и вншніе органы чувствъ, происходятъ изъ наружнаго зародышеваго пласта, эктобласта, кототрый у низшихъ формъ Metazoa (многоклтныхъ) служить посредникомъ общенія животнаго со вншнимъ міромъ, воспринимая впечатлнія извн, онъ реагируетъ на нихъ, у простйшихъ однородный на всемъ протяженіи, эктодермъ не обнаруживаетъ еще вовсе спеціализаціи въ строеніи, изъ вншнихъ чувствъ, повидимому, развито лишь осязаніе. У животныхъ, нсколько боле сложныхъ, напр. у гидромедузъ уже имется мстами дифференціація въ эктодерм, появляются зачаточные глаза, построенные изъ пигмента и прозрачнаго чечевицеобразнаго тла, зачаточные органы слуха, въ вид микроскопическаго размра выростковъ, состоящихъ изъ одноклтнаго тла съ отолитомъ внутри, и чувствительными волосками при основаніи. Изъ этихъ простйшихъ органовъ чувствъ, цлымъ сложнымъ рядомъ.дальнйшей спеціализаціи получились и человческій глазъ, и ухо, развивающіеся тоже изъ эктодермы. Вс части глаза, за исключеніемъ стчатой оболочки, суть продукты превращенія кожи и отчасти прилегающей соединительной ткани, т. е. бывшей эктодормы, хотя стчатая’ изъ нервныхъ элементовъ составленная оболочка и есть продуктъ разростанія участка передней стороны мозга, лежащей глубоко внутри головы, но въ виду того, что головной мозгъ образовался, какъ мы видли, изъ эктодермы, и весь глазъ долженъ быть разсматриваемъ какъ происшедшій изъ этого слоя зародыша. Изъ эктодермы же слагается также слуховой аппаратъ и остальные органы вншнихъ чувствъ: осязанія, обонянія и вкуса. Слдовательно, вс эти органы, вмст взятые, суть ничто иное, какъ спеціальныя приспособленія эктодермы животныхъ къ возможно точному воспріятію впечатлній вншняго міра. Съ полнымъ правомъ поэтому можно разсматривать наши вншнія чувства, какъ продукты дифференцированія чувствъ осязанія, которое Спенсеръ и считаетъ за чувство основновное, являющееся какъ-бы родоначальникомъ всхъ остальныхъ.

Сравнительно-эмбріологическія изслдованія, какъ мы видли, обнаруживаютъ, что:

1) Въ зародышевый періодъ жизни человка и животныхъ происходятъ и почти заканчиваются главнйшіе образовательные процессы, происходитъ, какъ мы видли, не только заложеніе всхъ органовъ, но и ихъ почти окончательное развитіе, продолжающееся же развитіе въ послзародыщевый періодъ жизни сводится, какъ у человка, такъ и у животныхъ, почти исключительно на увеличеніе размровъ молодого организма. Наиболе интересная часть развитія недлимаго, его онтогенезиса, совпадаетъ, слдовательно, съ зародышевымъ періодомъ.

2) Второй крупный результатъ сравнительно-эмбріологическихъ разысканій, особенно сильно говорящій въ пользу ученія объ эволюція или такъ называемаго филогенезиса, заключается въ общепринятомъ біологами положеніи, что постепенный ходъ развитія организма, или, правильне, зародыша — онтогенезисъ представляетъ въ общихъ очертаніяхъ какъ бы повтореніе, въ сокращенной форм, особенностей филогенетическаго развитія изслдуемаго организма. Прекрасномъ подтвержденіемъ этого служитъ наблюденіе въ зародышевомъ період въ боле или мене зачаточномъ состояніи органовъ, соотвтствующихъ органамъ боле простыхъ организмовъ того ряда, къ которому принадлежитъ изучаемый организмъ. Не имя значенія для наблюдаемой высшей формы и представляя, слдовательно, лишь полученное наслдіе отъ одной изъ предшествовавшихъ стадій филогенезиса, органы эти подвергаются вскор боле или мене полной атрофіи. Къ таковымъ относятся, напр., жаберныя щели въ зародыш человка.

Подводя итоги всему сказанному относительно строенія и развитія позвоночныхъ и человка, мы можемъ съ полнымъ правомъ заключить, что наше тло есть высшій продуктъ эволюціи животнаго царства, и что соотвтственно этому и наша психика произошла, путемъ эволюціи, изъ психики животныхъ.

Локализація сознательной дятельности психики человка и животныхъ. Весьма любопытныя данныя по этому предмету сведены пр. Бехтеревымъ въ рчи, произнесенной имъ на общемъ собраніи VI създа русскихъ врачей 1896 г. въ память Н. И. Пирогова: ‘о локализація сознательной дятельности у животныхъ и человка». ‘Переходя къ человку,— пишетъ пр. Бехтеревъ,— слдуетъ прежде всего замтить, что вопросъ о локализаціи сознанія, т. е. о мст, въ нашей нервной систем, сознательныхъ процессовъ, до сихъ поръ еще не представляется окончательно ршеннымъ. Хотя никто не сомнвается въ томъ, что сознательные процессы, по преимуществу, совершаются въ мозговикъ полушаріяхъ, какъ высшемъ орган нервной системы, тмъ не мене, до сихъ поръ раздаются голоса въ пользу того, что органомъ сознанія у человка являются не исключительно одни только мозговыя полушарія съ ихъ узлами, называемыми полосатымъ тломъ (corpus siriatum). Боле низшія формы сознанія, будто бы, могутъ вырабатываться также и въ ядрахъ мозговаго ствола и даже въ спинномъ мозгу’ {Бехтеревъ. Тамъ же, стр. 34.}. ‘…доводы въ пользу дйствительнаго существованія хотя бы элементарныхъ формъ сознанія въ спинномъ мозгу и въ ядрахъ мозгового ствола человка боле чмъ сомнительны’ {Тамъ же, стр. 34.}.

Въ подтвержденіе этого, пр. Бехтеревъ приводитъ (стр. 35) слдующее: 1) явленія, наблюдаемыя надъ человкомъ отъ временнаго сжатія сонныхъ артерій придавливаніемъ ихъ къ поперечнымъ отросткамъ шейныхъ позвонковъ, обнаруживаютъ, у подвергаемаго опыту человка, вскор полную потерю сознанія, которое продолжается до тхъ поръ, пока не прекратится сдавливаніе артерій. ‘Въ силу извстныхъ анатомическихъ отношеній, — пишетъ пр. Бехтеревъ,— нельзя сомнваться въ томъ, что сдавливаніе однхъ сонныхъ артерій у человка отражается на кровообращеніи однихъ лишь мозговыхъ полушарій съ ихъ узлами, вызывая въ тхъ и другихъ острую анемію мозга’. ‘Отсюда очевидно (стр. 35), что опыты съ прижатіемъ сонныхъ артерій служатъ первымъ доказательствомъ въ пользу того, что у человка мстомъ сознательныхъ процессовъ являются исключительно мозговыя полушарія съ ихъ узлами (corpus striatum). Если бы было иначе, то очевидно, что и при сдавливаніи сонныхъ артерій у человкъ сохранялось бы неясное безличное сознаніе’.

‘Не мене убдительныя данныя въ томъ же направленіи мы можемъ почерпнуть и изъ нервной патологіи’ (стр. 36).

Къ подобному выводу и привели касательно млекопитающихъ произведенные надъ ними опыты: вс движенія, производимыя млекопитающими, лишенными мозговыхъ полушарій, оказались движеніями рефлекторными, повторяющимися съ машинообразнымъ постоянствомъ, при соотвтствующихъ вншнихъ раздраженіяхъ’ (стр. 33). ‘Мы не встрчаемъ у оперированныхъ такимъ образомъ млекопитающихъ ни малйшихъ признаковъ сознательнаго или личнаго выбора въ движеніяхъ, которые могли бы свидтельствовать, что животное безъ мозговыхъ полушарій могло реагировать на вншній міръ движеніями изъ. внутреннихъ побужденій’ (стр. 33).

У птицъ уже обнаруживается иное. По опытамъ, изъ которыхъ многіе произведены были пр. Бехтеревымъ: ‘птицы съ удаленными полушаріями, какъ было замчено многими авторами, напоминаютъ собою сонныхъ птицъ. Будучи предоставлены самимъ себ, он обыкновенно неподвижно стоятъ на одномъ мст и, прижавъ голову къ туловищу и закрывъ глаза, слегка нахохливаютъ свои перья, какъ это длаютъ вс вообще сонныя птицы. Какъ извстно, оперированныя’ подобнымъ образомъ птицы не могутъ снискивать себ пищи и, будучи окружены водою и състными припасами, умираютъ съ голоду.. Если же имъ вливать питье въ ротъ и вкладывать кусочки пищи вглубь зва, то он отлично проглатываютъ, и при такомъ кормленіи могутъ жить довольно долго, такъ какъ вс растительныя функціи у нихъ выполняются правильно.

‘Нельзя думать, однако, что оперированныя птицы не ощущаютъ. Правда, зрніе и слухъ у нихъ проявляются лишь въ крайне слабой степени, а по нкоторымъ авторамъ и вовсе отсутствуютъ, но относительно осязательныхъ и мышечныхъ ощущеній, подобныя птицы мало чмъ отличаются отъ нормальныхъ. Он встряхиваютъ крыльями, если ихъ перья смочить водою, он расправляютъ свои перья и очищаютъ ихъ клювомъ, словомъ, держатъ себя въ этомъ отношеніи вполн, какъ здоровыя птицы. Если неожиданно задть слегка подобную птицу въ то время, какъ она находится въ совершенно спокойномъ положеніи, уподобляясь сонной птиц, она тотчасъ же опускаетъ перья, раскрываетъ глаза, приподнимаетъ голову и озирается по сторонамъ, какъ это длаютъ въ подобныхъ случаяхъ здоровыя птицы. Если оперируемую птицу ущипнуть за лапку или уколоть, она быстро отпрыгиваетъ или производитъ нсколько взмаховъ крыльями’.

‘Что касается мышечныхъ ощущеній, то уже изъ правильности, всхъ вообще движеній, обнаруживаемыхъ оперированными птицами, слдуетъ заключить, что послднія хорошо воспринимаютъ эти ощущенія. Будучи брошена на воздухъ, оперированная птица летятъ такъ же, какъ и здоровая, съ тмъ лишь различіемъ, что, не имя цли и потребности летать, она обыкновенно тотчасъ же опускается по наклонной плоскости, пока не достигнетъ почвы.

‘Точно также оперированныя птицы, будучи посажены на тонкій шестикъ или на палецъ, отлично сохраняютъ равновсіе тла, и при всякихъ поворотахъ шестика или пальца быстро и ловко исправляютъ соотвтственнымъ образомъ положеніе своего тла, какъ путемъ перемщенія лапокъ, такъ и взмахами крыльевъ. Очевидно, слдовательно, что мышечныя ощущенія воспринимаются оперированными птицами такъ же хорошо, какъ и кожныя. Надо замтить также, что оперированныя птицы не остаются вполн пассивными. Уже прежними авторами было указано, что птицы съ удаленными полушаріями по временамъ выходятъ изъ своего неподвижнаго положенія и начинаютъ ходить, он даже иногда клюютъ полъ и окружающіе ихъ предметы, подобно тому, какъ здоровыя птицы клюютъ встрчающіяся на пути зерна.

‘Вс эти факты не оставляютъ сомннія въ томъ, что птицы съ удаленными полушаріями могутъ до нкоторой степени руководиться въ своихъ движеніяхъ осязательными и мышечными ощущеніями, и, слдовательно, у такихъ птицъ мы должны предполагать возможность сознательнаго воспріятія конечныхъ и мышечныхъ ощущеній. Но спрашивается, могутъ ли птицы съ удаленными полушаріями видть и слышать? Въ этомъ отношеніи еще не имется такихъ фактовъ, которые бы ршили этотъ вопросъ съ положительностью’ (стр. 26—29).

‘Итакъ, очевидно, что элементарныя формы сознанія въ вид ощущеній у птицъ могутъ вырабатываться уже въ подкорковыхъ чувствующихъ центрахъ, слдовательно, въ центрахъ, лежащихъ на основаніи мозга, тогда какъ мозговымъ полушаріямъ принадлежатъ у нихъ какъ боле отчетливое воспріятіе ощущеній, такъ и вся боле сложная сознательная работа, выработка сложныхъ представленіи и т. п. (стр. 31).

‘Пресмыкающіяся и земноводныя, вслдъ за удаленіемъ мозговыхъ полушарій не только руководятся при своихъ движеніяхъ осязательными и мышечными ощущеніями, но и несомннно также руководятся и зрительными ощущеніями’.

‘По крайней мр, доказано съ положительностью, что лягушка, вслдъ за удаленіемъ мозговыхъ полушарій, будучи положена на досчечку, отлично переползаетъ съ края на край ея, въ случа, если эту досчечку постепенно поворачиваютъ въ воздух. Точно также, если лягушку посадить въ банку съ водой, въ которой плаваетъ кусокъ дерева, то лягушка обыкновенье быстро его находитъ и затмъ, взобравшись на него, успокоивается. Не подлежитъ сомннію, что лягушки, лишенныя мозговыхъ полушарій, прыгаютъ въ обходъ поставленныхъ предъ ними препятствій’. ‘Многократно повторяя одинъ и тотъ же опытъ, мы видимъ, что лягушка, лишенная полушарій, обходить препятствія, дающія тнь, при всевозможныхъ условіяхъ, слдовательно, она выбираетъ свои движенія, сообразно даннымъ зрительнымъ впечатлніямъ, какъ бы мы ни измняли послднія’ (стр. 23—24).

‘У рыбъ, какъ низшихъ представителей позвоночныхъ, не одни мозговыя полушарія служатъ мстомъ выработки сознательныхъ актовъ, эту роль раздляютъ съ ними и подкорковые центры.

‘Вслдъ за удаленіемъ мозговыхъ полушарій, у рыбъ не только сохраняются кожныя, мышечныя, зрительныя и другія ощущенія, но, какъ показали интересныя изслдованія Штейнера, он обнаруживаютъ выборъ въ своихъ движеніяхъ и способны даже самостоятельно снискивать себ пищу. Очевидно, что различныя ощущенія рыбъ могутъ вырабатываться и при отсутствіи мозговыхъ полушарій въ однихъ подкорковыхъ центрахъ’ (стр. 23).

Относительно же простйшаго изъ позвоночныхъ ‘Amphioxue Іапceolatus, лишеннаго, какъ извстно, головного мозга, мы необходимо приходимъ къ выводу, что сознательныя ощущенія и представленія этого простйшаго изъ позвоночныхъ выработываются въ спинномъ мозгу, такъ какъ вся его центральная нервная система въ сущность состоитъ изъ одного спинного мозга’ (стр. 22—23).

Сопоставляя изложенные опыты надъ позвоночными, мы видимъ, что въ филогенетическомъ ряду этихъ животныхъ мсто сознательной дятельности, обнимаетъ у простйшихъ (Amphioxus) весь мозгъ еще не раздленный на головной и спинной участки, по мр осложненія организаціи животнаго, мсто сознательной дятельности постепенно перекочевываетъ изъ спиннаго мозга и подкорковыхъ центровъ въ кору мозговыхъ полушарій.

Подобное же постепенное измненіе локализаціи сознательной дятельности замчается, по утвержденію проф. Бехтерева, и въ жизни каждаго недлимаго, и здсь она въ начал проявляется въ подкорковыхъ центрахъ, и лишь значительно позже перемщается въ мозговыя полушарія (тамъ же, стр. 61).

Относительно безпозвоночныхъ я приведу опыты приватъ-доцента Московскаго университета, Вл. Вагнера, изъ его статьи: ‘Вопросы зоопсихологіи’. Авторъ этотъ совершенно отрицаетъ сознательную психику у безпозвоночныхъ и въ заключеніи своей статьи слдующимъ образомъ формулируетъ свой взглядъ: ‘въ групп членистоногихъ мы имемъ предльный пунктъ координированныхъ движеній, но какихъ исключительно инстинктивныхъ’ (стр. 242), и дале: ‘въ класс червей и наскомыхъ, а отчасти иглокожихъ и слизняковъ — сознательная и разумная дятельность мста не имть и иметъ не можетъ’ (стр. 243).

Не соглашаясь, ни со взглядомъ Вагнера на психику безпозвоночныхъ, ни съ соотвтственнымъ толкованіемъ его, произведенныхъ имъ наблюденій надъ различными обезглавленными безпозвоночными, я тмъ не мене остановлюсь на описаніи произведенныхъ имъ интересныхъ опытовъ, допускающихъ выводы, совершенно иные, чмъ т, которые сдлалъ авторъ, и подходящіе къ взглядамъ, проводимымъ проф. Бехтеревымъ.

Прежде, чмъ перейти къ описанію опытовъ, я въ нсколькихъ словахъ опишу строеніе нервной системы безпозвоночныхъ. Ее нашли во всхъ классахъ безпозвоночныхъ, за исключеніемъ одноклтныхъ простйшихъ (Protozoa) и губокъ. У всхъ она состоитъ изъ ганглій, соединенныхъ между собою нервными волокнами. У высшихъ представителей безпозвоночныхъ — у членистоногихъ отличаютъ пару головныхъ, верхнеглоточныхъ гангліевъ, представляющихъ подобіе головного мозга позвоночныхъ, отъ нихъ идутъ нервныя волокна къ органамъ чувствъ: глазамъ, слуховымъ и осязательнымъ органамъ (см. рис. I). Кром, того каждый изъ головныхъ гангліевъ соединяется посредствомъ нервныхъ волоконъ съ передней парой брюшныхъ гангліевъ, расположенныхъ по срединной линіи брюшной части и составляющихъ, съ остальными парами ихъ, такъ называемую брюшную, цпную нервную систему (см. рис. 1). Все различіе у разныхъ представителей членистоногихъ заключается лишь въ томъ, что пары брюшныхъ узловъ, или остаются отдльными, или являются сближенными и боле или мене слитыми по нскольку между собою.

0x01 graphic

Сходное строеніе нервной системы свойственно и классу червей. Не останавливаясь на описаніи боле упрощенной нервной системы остальныхъ безпозвоночныхъ, я лишь замчу, что въ наиболе простой форм — въ вид гангліевъ, по периферіи тла мы встрчаемъ нервную систему у гидромедузъ.

Любопытные результаты дали произведенные Вл. Вагнеромъ опыты обезглавливанія безпозвоночныхъ. Написанное Вагнеромъ здсь передано почти дословно.

У членистоногихъ, посл разъединенія, и голова и туловище пребываютъ нкоторое время въ неподвижномъ, какъ бы парализованномъ состояніи, и только постепенно оправляются, оправившись же, проявляютъ обычный родъ дятельности. Голова остается живою нсколько часовъ и обнаруживаетъ цлый рядъ совершенно цлесообразныхъ дйствій, напр., голова шершня ощупываетъ предметы усиками, энергично хватаетъ челюстями пинцетъ, которымъ до него дотрагиваться. Отдленныя головы осы, пчелы, муравья длаютъ тоже самое, голова муравья широко раскрываетъ челюсти при приближеніи къ ней посторонняго предмета и схватываетъ его челюстями, если достанетъ его, нердко голова умираетъ, не разжимая челюстей и не выпуская предмета.

Обезглавленное туловище остается живымъ гораздо дольше головы, особенно продолжительно у бабочекъ, напр., туловище Limenites populi, бабочки, обезглавленной 18 сентября, оставалось живымъ въ теплой комнат до 4-зо ноября, на холоду продолжительность жизни еще значительне. Обезглавленная личинка Eristalis tenax (иловая муха) прожила съ 5-го августа до ноября.

Остановлюсь подробне на описаніи опытовъ Вагнера надъ водянымъ скорпіономъ (Nepa cinerea), надъ тараканамъ пруссакомъ (Blatte germanica) и многоножками (Lithobius forficatus и Geophilus longicornis). Обезглавленный, помощью перевязки шелковою нитью, водяной скорпіонъ (Nepa cineres) часа чрезъ 2 посл операціи успокоился совершенно и дйствія его получили ту увренность и послдовательность, при которой возможна ихъ правильная жизнь.

Въ это время водяной скорпіонъ располагается на какомъ-нибудь растеніи акварія совершенно такимъ же способомъ, какъ помщается и нормальное животное. Если растеніе, на которомъ находится обезглавленный скорпіонъ, взять пинцетомъ и привесть въ движеніе, то животное немедленно оставляетъ его и уплываетъ на дно сосуда. ‘Очевидно, стало быть,— пишетъ Вагнеръ, — что оно оцнило опасность и предприняло рядъ дйствій, чтобы отъ нея уйти {Эта фраза и многія изъ послдующихъ, заимствованныя мною изъ вышеприведенной статьи г. Вагнера, выражаютъ, конечно, не его взглядъ, а какъ видно изъ хода изложенія, представляютъ толкованіе описываемыхъ фактовъ съ точки зрнія оспариваемаго имъ субъективнаго метода разслдованія зоопсихологіи. Имя цлью дискредитировать послдній, г. Вагнеръ мстами намренно придаетъ наблюдаемымъ фактамъ толкованіе, якобы допускаемое субъективнымъ методомъ изученія зоопсихологіи, но на самомъ дл немыслимое, при строго научномъ отношеніи къ длу для приверженцевъ этого послдняго.}. Дятельность его при этомъ — ни по своей чистот, ни по своей энергіи — ничмъ не отличается отъ того, что мы видимъ у нормальныхъ особей.

‘Въ другихъ родахъ дятельности мы наблюдаемъ то же самое. Такъ, напр., извстно, что скорпіонъ, выжидая добычу, которую хватаетъ передними ногами съ сильно утолщенными члениками, такъ, чувствителенъ ко всякому движенію, происходящему возл его переднихъ ногъ, что если въ этомъ мст производить малйшее движеніе, онъ безошибочно и моментально схватываетъ предметъ, производящій его. То же самое мы можемъ наблюдать и надъ обезглавленными особями. Когда, напримръ, животное держится близко къ поверхности воды, то стоитъ только коснуться до нея около той или другой ноги скорпіона пинцетомъ, онъ моментально его схватываетъ. Поймавъ наскомое, скорпіонъ тмъ крпче сжимаетъ тиски, которыми онъ держитъ, чмъ большія усилія длаетъ животное, чтобы освободиться, т.-е. дйствуетъ совершенно такъ же, какъ дйствуетъ въ такихъ случаяхъ нормальная особь. Въ высшей степени интересенъ и поучителенъ тотъ фактъ, что скорпіонъ подноситъ пойманное наскомое къ бывшему мстонахожденію головы, но такъ какъ она отрзана, то животное только держитъ добычу на томъ мст, на которомъ голова находилась.

‘Извстно, что для дыханія скорпіоны должны время отъ времена выплывать для соотвтствующихъ дйствій на поверхность воды, спустя нсколько времени посл операціи, они выполняютъ эти дйствія съ полною аккуратностью и надлежащей точностью. Обезглавленный скорпіонъ прожилъ въ акваріум трое сутокъ {Вл. Вагнеръ. ‘Вопросы зоопсихологіи’, стр. 108—100.}.

‘Пруссакъ, обезглавленный путемъ перевязки, скоро оправляется, опрокинутый на спину, быстро принимаетъ нормальное положеніе… При раздраженіи,— напримръ, при прикосновеніи пера къ послднимъ сегментамъ абдомена — обезглавленный тараканъ прыгаетъ впередъ такъ же, какъ это длаетъ нормальная особь. Движенія при этомъ разсчитаны такъ врно, что животное, производя цлый рядъ прыжковъ (до 10) ни разу не опрокидывается.

‘Ползая, обезглавленное животное держится прямого направленія. Если на его пути ставятся предметы,— напримръ, два деревянныхъ ящика въ такомъ другъ отъ друга разстояніи, что животное можетъ пройти въ оставленный между ними промежутокъ, лишь измнивъ положеніе тла изъ горизонтальнаго въ вертикальное,— то тараканъ длаетъ это совершенно такъ, какъ не изуродованное животное, заползай въ щель при обычныхъ условіяхъ жизни.

‘… окруженный металлической цпочкой отъ часовъ, или другими предметами, ему не встрчавшимися при обыкновенныхъ условіяхъ, обезглавленный тараканъ, натолкнувшись на нихъ и нащупавъ ногами, отскакиваетъ. Натолкнувшись въ другой разъ, онъ видимо чувствуетъ, себя мене испуганнымъ и, наконецъ, заканчиваетъ тмъ, что спокойно перелзаетъ чрезъ незнакомый вначал предметъ’.

‘….въ обоихъ случаяхъ (у многоножки и таракана),— пишетъ Вагнеръ, — предъ нами вс вншніе признаки сознанія и способности пріобртать опытъ’, но какъ упомянуто мною выше, Вагнеръ разсматриваетъ вс эти движенія, какъ обусловленныя исключительно {Тамъ же, стр. 111—112.} инстинктомъ, ничего общаго не имющимъ съ сознательными дйствіями человка.

Въ заключеніе, приведу опыты г. Вагнера надъ многоножками {Вл. Вагнеръ, тамъ же, стр. 94—101.}: Lithobius forficatus и Geophilus longicornis. Длинное тло ихъ раздлено на сегменты или членики.

Многоножка передвигается двумя способами. Она ползаетъ взадъ впередъ: двигаясь впередъ головнымъ концомъ тла, она ощупываетъ путь усиками, передвигаясь назадъ, т. е. хвостовымъ концемъ впередъ, она перемщается не только помощью ногъ, но посредствомъ змевиднаго изгибанія тла на плоскости, по которой передвигается. Опыты*надъ многоножками особенно интересны въ виду совершенной неразвитости у нихъ зрнія, недостатокъ этотъ возмщается осязаніемъ, локализированнымъ въ усикахъ, но чувство это развито и во всхъ конечностяхъ, особенно же въ заднихъ парахъ ножекъ. Обезглавленіе производилось слдующимъ способомъ, близъ средины длины тло перевязывалось въ двухъ мстахъ и затмъ животное перерзывалось пополамъ въ промежутк между перевязками. Получалось такимъ образомъ какъ бы два животныхъ, оба эти отрзка, головной и абдоминальный, жили по нскольку дней.

Обезглавленная многоножка (Geophilus и Lithobius), помщенная на столъ, немедленно начинала ползти хвостовымъ концомъ тла впередъ, высоко приподнявъ конечные членики. Опрокинутый на спину любой изъ отрзковъ многоножки немедленно перевертывался и принималъ нормальное положеніе. Движенія взадъ и впередъ обезглавленныхъ отрзковъ совершенно соотвтствовали способамъ передвиженія цльной многоножки.

‘Обезглавленная многоножка употребляетъ т же пріемы защиты, какъ нормальная: головной отрзокъ пускаетъ въ ходъ челюсти, абдоминальный — при прикосновеніи къ одной изъ среднихъ заднихъ ногъ — быстро уходитъ, а при прикосновеніи къ одной изъ длинныхъ — быстро приподнимаетъ задній конецъ тла и ударяетъ имъ по мсту раздраженія’.

Отношеніе обезглавленной многоножки къ окружающимъ предметамъ остается сходнымъ съ нормальнымъ.

Встртивъ на стол узкую щель, головной отрзокъ немедленно скрывается въ ней. Абдоминальный не длаетъ этого.

Отношеніе къ свту также подтверждаетъ справедливость вышеуказаннаго положенія. Подобно цльной многоножк, оба отрзка избгаютъ свта. Поэтому, если, на освщенномъ солнцемъ стол, помстить отрзокъ многоножки и прикрыть бумагой, то онъ остается подъ ней, такъ какъ онъ немедленно прячетъ обратно подъ листъ бумаги выдвинувшуюся на свтъ часть тла. Для нашей цли особенный интересъ представляетъ описаніе боле сложныхъ психическихъ актовъ.

Абдоминальный отрзокъ, дойдя до края стола, на нкоторое время останавливается, затмъ длаетъ нсколько шаговъ назадъ, но чрезъ нкоторое время вновь оказывается у края стола. Снова отступаетъ, затмъ вновь приближается, повторяя эти движенія по нскольку разъ. Затмъ, однако, онъ начинаетъ осторожно спускаться, приблизительно настолько, что треть тла отрзка виситъ въ воздух. Животное останавливается и поворачиваетъ свободный конецъ тла въ разныя стороны, двигаетъ ногами члениковъ, висящихъ на воздух, остальными же держится за столъ. Если въ это время подставляли ему что-нибудь, то отрзокъ многоножки немедленно перемщался на подставленный предметъ съ большою ловкостью и пріемами, которые практикуются ею въ нормальномъ состояніи. Не найдя посторонняго предмета, отрзокъ многоножки поднимался по отвсу вновь на столъ. Чрезъ нкоторое время онъ вновь начиналъ спускаться, и спускался на столько, что уже значительно большая часть его тла, именно около ²/₃, висла въ воздух. Въ случа отсутствія посторонняго предмета, отрзокъ вновь всползалъ на столъ, но затмъ еще разъ пробовалъ спуститься съ края стола и настолько уже свшивался, что оставался прикрпленнымъ къ столу лишь ножками послдняго сегмента.

Подобные описаннымъ опыты разъединенія организма на 2 части поперечнымъ сченіемъ, въ класс червей, дали еще боле интересные результаты. По крайней мр об разъединенныя половины дождевого червя (Lumbricus terrestris) продолжаютъ жить, возстановляя, при посредств новообразованія, недостающія части. Результатъ этотъ интересенъ особенно тмъ, что нервная система дождевого червя состоитъ такъ же, какъ и у членистоногихъ, изъ головного надглоточнаго узла и цпной брюшной нервной системы, соединенной коммиссурами съ головнымъ мозгомъ, въ головной лопасти замчаются осязательные органы. У дождевого червя имются: пищеварительный каналъ и кровеносная система, состоящая изъ двухъ сосудовъ спинного и брюшного, соединенныхъ боковыми перемычками.

На переднемъ конц задняго отрзка образуется голова, со вновь образованнымъ головнымъ мозгомъ, глоткою, ртомъ и всми другими недостающими частями, и отрзокъ преобразовывается такимъ образомъ въ нормальное животное.

Результатъ, достигаемый у дождевого червя оперативнымъ путемъ совершается безъ вншняго вмшательства у червей, принадлежащихъ къ прсноводнымъ и морскимъ кольчатымъ червямъ. Задній конецъ тла выростаетъ и образуетъ множество новыхъ члениковъ, которые отдляются группами отъ материнскаго тла и образуютъ новыя свободно движущіяся особи. При усиленномъ ход этого процесса, называемаго почкованіемъ, образованіе новыхъ особей можетъ происходить скоре, чмъ ихъ отдленіе, вслдствіе чего и получается боле или мене длинная цпочка особей, снабженныхъ каждая головою, но еще не разъединившихся (см. рис. 2).

Этотъ способъ размноженія представляетъ какъ бы переходную форму размноженія дленіемъ, т. е. распаденія особи на два новыхъ,— сходныхъ и равныхъ, между собою недлимыхъ, свойственную классу простйшихъ организмовъ (Protozoa), о которомъ будетъ сказано ниже.

Въ виду указанныхъ случаевъ новообразованія у безпозвоночныхъ утраченныхъ мозговыхъ участковъ, соотвтственныхъ головному мозгу позвоночныхъ, особенно интересно то, что и у млекопитающихъ, со включеніемъ человка, по словамъ пр. Бехтерева, ‘центры, предназначенные для сознательной дятельности, будучи утрачены, могутъ ‘быть замнены другими, вновь образующимися сознательными же центрами въ тхъ областяхъ коры головного мозга, которыя ране не были заняты подобными центрами’, или, другими словами, ‘сознательная дятельность для своего выраженія находить, при пораненіи мозга ‘и у человка, другія необычныя мста въ области мозговой коры, гд раньше сознательной дятельности не проявлялось вовсе’.

0x01 graphic

Въ нкоторыхъ же случаяхъ, по удаленіи мозговыхъ полушарій (напр., у собаки), если только удаленіе ихъ произведено постепенно, въ нсколько пріемовъ, съ промежутками въ нсколько мсяцевъ, животное, по прошествіи извстнаго времени, оправлялось отъ произведенной операціи и сознательная дятельность появлялась вновь, хотя и въ ограниченной степени въ нижележащихъ подкорковыхъ центрахъ, т. е. въ тхъ областяхъ нервной системы, которыя у нормальныхъ животныхъ предназначены лишь для отправленій рефлекторныхъ (тамъ же, стр. 56).

Закончивъ изложеніе фактической стороны труда г. Вагнера, перехожу къ обсужденію значенія выводовъ, къ которымъ приводятъ его опыты. Вагнеръ какъ въ вышеприведенной выдержк изъ окончательнаго резюме работы, такъ и неоднократно и въ другихъ мстахъ считаетъ себя вправ на основаніи опытовъ утверждать, что у безпозвоночныхъ и даже наиболе развитыхъ, именно и въ тхъ случаяхъ, которые разсмотрны, т. е. въ класс червей и наскомыхъ, а отчасти иглокожихъ и слизняковъ — сознательная и разумная дятельность мста ме иметъ и имть не можетъ (стр. 243).

Мн представляется выводъ этотъ произвольнымъ и необоснованнымъ. Опыты эти даютъ, по моему, лишь одинъ неоспоримый результатъ: об разъединенныя части — голова и туловище членистоногихъ продолжаютъ (за рдкимъ исключеніемъ) обнаруживать цлесообразные акты, на сколько допускаютъ это условія произведенной операціи, снабженная органами зрнія слуха и осязанія голова, продолжаетъ свою нормальную сложную психическую дятельность, производимыя ею движенія разнообразны и, какъ при нормальной жизни, точно оріентированы и соразмрены съ разстояніемъ и положеніемъ вншнихъ предметовъ, она несомннно, по прежнему, цлесообразно реагируетъ на получаемыя извн впечатлнія, что и сказывается по наблюдаемымъ движеніямъ. Обезглавленнное туловище, лишенное органовъ воспріятія пищи, органовъ зрнія и обонянія, можетъ проявлять цлесообразныя движенія, руководимое главнымъ образомъ лишь осязаніемъ и въ меньшей мр слухомъ.

Но въ этихъ предлахъ оно реагируетъ какъ и нормальное животное и въ одинаковой мр какъ и послднее проявляетъ способность воспринимать ощущенія извн и руководиться ими въ отвтныхъ реакціяхъ, послднія несомннно носятъ характеръ разумности и не могутъ быть приравнены къ безсознательнымъ рефлексамъ, каковы, напр., чиханіе, проглатываніе пищи и т. п.

Поэтому, присоединяясь въ общемъ къ положенію проф. Бехтерева (стр. 21), ‘что сознательная дятельность у высшихъ суставчатыхъ животныхъ сосредоточивается главнымъ образомъ въ большомъ надглоточномъ узл, являющемся прототипомъ головного мозга у позвоночныхъ’ я считаю нужнымъ только прибавить, что и цпной (брюшной) нервной систем присуща способность реагировать сознательно на раздраженія, это производится при посредств расположенныхъ на обезглавленномъ тл наскомаго, органовъ чувствъ: осязанія и отчасти слуха.

У членистоногихъ мы имемъ, слдовательно, первые слды разъединенія функцій головного мозга и остальной центральной нервной системы, выражающееся въ преобладаніи сознательной дятельности въ головномъ узл.

Опыты г. Вагнера, заслуживающіе полнаго вниманія, какъ попытки разршать вопросы зоопсихологіи оперативнымъ путемъ, не выяснили, однако, еще достаточно отношенія психической дятельности головного ганглія къ дятельности цпной, брюшной нервной системы. Нельзя не сознаться, что изъятіе вліянія головного ганглія на жизненныя отправленія, животнаго посредствомъ обезглавливанія, пріемъ очень грубый, многочисленныя побочныя нежелательныя, но неизбжныя, при обезглавливаніи, нарушенія не могутъ не отражаться на результатахъ опыта. Было бы весьма желательно замнить ихъ уколомъ въ головной ганглій,подобнымъ уколамъ практикуемымъ нкоторыми наскомыми. Напр. амазонкой, которая острыми челюстями прокалываетъ головной узелъ муравья или осы.

Тмъ мене непригодными оказались они для ршенія вопроса о томъ, какъ смотрть на цлесообразныя дйствія членистоногихъ, принимать ли ихъ за дйствія безсознательныя, какъ полагаетъ Вагнеръ, или же за проявленія сознательной жизни, общей для всхъ живыхъ существъ, жизни, опредляемой, какъ мы видли стремленіемъ достиженія желаннаго, съ сознаніемъ окружающихъ условій, хотя бы при полномъ невдніи смысла самой жизни. Опыты г. Вагнера служатъ поэтому не препятствіемъ, а напротивъ того прекраснымъ пособіемъ для укрпленія проводимаго мною взгляда.

(Продолженіе слдуетъ).

‘Міръ Божій’, No 5, 1898

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Глава пятая.

Читайте также: