Сафо с Зеленых Ключей, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1890 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 47 минут(ы)

САФО СЪ ЗЕЛЕНЫХЪ КЛЮЧЕЙ

Разсказъ Бретъ-Гарта.

ГЛАВА I.

— Войдите!— сказалъ редакторъ.

Дверь редакціоннаго кабинета тоскливо заскрипла подъ неловкимъ и непривычнымъ напоромъ нершительной руки. Это продолжалось до тхъ поръ, пока разгнванный редакторъ сборника ‘Эксцельсіоръ’, съ юношескимъ проворствомъ перекинувъ ногу черезъ ручку своего кресла, повернулся лицомъ къ двери. Ухватившись одной рукой за спинку кресла, не выпуская изъ другой корректурнаго листка и стиснувъ въ зубахъ карандашъ, онъ сурово взглянулъ на вошедшаго.

Гость, не взирая на свое робкое появленіе, повидимому не былъ ни мало смущенъ. Это былъ человкъ высокаго роста и казался еще выше благодаря длинной, безформенной накидк, надваемой для защиты отъ пыли, и длинной прямой бород, которую онъ расчесывалъ двумя пальцами, задумчиво разсматривая редактора. Мелкая красная пыль, слоями лежавшая въ складкахъ его платья и на мягкой войлочной шляп, покрывала также густо и обувь, такъ что ступая по полу онъ оставлялъ слды своихъ подошвъ, какъ бы окруженныхъ краснымъ сіяніемъ, это обстоятельство изобличало въ немъ или мстнаго обывателя, или новопрізжаго изъ окрестностей.

— Заняты?— спросилъ онъ низкимъ и пріятнымъ голосомъ.— Я могу подождать. Продолжайте. Обо мн не заботьтесь.

Редакторъ свободной рукой указалъ ему на стулъ и снова погрузился въ корректуры. Незнакомецъ съ серьезнымъ любопытствомъ обозрлъ скудную меблировку и прочія принадлежности редакторскаго кабинета, потомъ слъ на стулъ и устремилъ внимательный взоръ на лицо редактора, сидвшаго къ нему въ профиль. Редакторъ почувствовалъ на себ его взглядъ и, не оглядываясь, сказалъ:

— Вамъ что угодно?

— Да вы заняты. Я подожду.

— Я все утро буду такъ же занятъ. Вы говорите, я слушаю.

— Мн нужно узнать имя одной особы, которая сотрудничаетъ въ вашемъ журнал.

Редакторъ мелькомъ взглянулъ на выдвижной ящикъ правой колонки своего письменнаго стола. Именъ сотрудниковъ тамъ не было, но зато былъ револьверъ, что по традиціямъ конторы ‘Эксцельсіоръ’ было пожалуй нужне. До сихъ поръ ему еще не приходилось прибгать къ такимъ справкамъ ни для кого изъ подписчиковъ, однако, его юная физіономія слегка омрачилась, онъ не безъ досады отодвинулъ корректурные листки и спросилъ:— Вамъ это зачмъ собственно нужно?

Гость такъ мало ожидалъ этого вопроса, что слегка покраснлъ и замялся. Тмъ временемъ редакторъ, не сводя съ него глазъ, мысленно перебиралъ содержаніе послдняго нумера ‘Сборника’. Вся книжка носила самый мирный характеръ: не было, казалось, ни единой статейки, могущей побудить къ кровопролитію. Однако — кто-жь его знаетъ! Несмотря на идиллическую вншность, очень можетъ быть, что этотъ господинъ замышляетъ драку. Существовало-же сказаніе, что предшественникъ настоящаго редактора безвинно погибъ отъ руки какого-то разгнваннаго профессора, явившагося въ контору съ объясненіями научнаго характера и съ геологическимъ молоткомъ въ карман.

— Такъ какъ мы беремъ на себя отвтственность за содержаніе журнала,— продолжалъ юный редакторъ съ подобающей солидностью,— то у насъ нтъ обычая разоблачать имена нашихъ сотрудниковъ. Если вамъ не нравится которая нибудь изъ статей…

— Напротивъ, нравится,— перебилъ гость все также спокойно: — мн потому и захотлось узнать, кто авторъ стихотворенія ‘Подлсокъ’, напечатаннаго въ послднемъ нумер за подписью ‘Блая Фіалка’. Прелестные стихи.

Редакторъ покраснлъ и невольно оглянулся, чтобы убдиться, что не было постороннихъ свидтелей его постыднаго заблужденія. Насмшекъ онъ боялся пуще всего на свт, а потому ему не такъ страшно было первоначальное предположеніе какъ то, что кто нибудь объ этомъ догадается.

— Да, стихи хорошенькіе,— сказалъ онъ успокоиваясь и принимая критическій тонъ,— очень радъ, что они вамъ понравились. Но даже и при этомъ условіи, знаете ли, не имю права открывать вамъ имя этой дамы безъ ея дозволенія. Если хотите, я напишу къ ней, спрошу.

Говоря по правд, стихотвореніе было прислано въ редакцію безъ имени автора, изъ какого-то дальняго селенія Побережныхъ Горъ, адресъ былъ данъ просто ‘въ почтовую контору до востребованія’ и подписанъ двумя буквами.

Поститель казался озадаченнымъ.— Значитъ, она не живетъ гд нибудь тутъ по близости?— спросилъ онъ, неопредленно поводя рукою: — она не принадлежитъ къ вашей контор?

Юный редакторъ просіялъ сознаніемъ своего превосходства.

— Къ сожалнію, нтъ!— отвчалъ онъ снисходительно.

— Хотлось-бы мн какъ нибудь увидать ее, да поразспросить кое о чемъ,— продолжалъ гость все также серьезно и раздумчиво.

— Видите-ли, меня поразили собственно не то чтобы сами стихи, хотя они какіе-то пвучіе и вотъ точно сами въ душу лзутъ… Правда? И не то чтобы слова были особенныя, хотя каждое слово тамъ у мста и какъ разъ попадаетъ въ цль,— и не мысли, и не нравоученіе, которое она тамъ выводитъ подъ конецъ… Но самая-то эта вещь мн нравится, правда-то эта.

— Правда?— повторилъ редакторъ.

— Ну да. Я вдь тамъ бывалъ. Самъ видалъ то, что она видитъ въ этомъ подлск: вс эти искры свта и тневыя пятна въ срой мгл, такъ что не можешь понять, откуда проникаютъ эти блестки сквозь лсную гущину, и только думаешь ухватить этотъ лучъ, какъ онъ ускользаетъ точно змйка или ящерица. И все, что ей тамъ слышится, какъ что-то ползетъ, вздыхаетъ, шепчется въ кустахъ, въ трав, въ папоротник,— и я тоже это слыхалъ.

— Да вы, какъ я вижу, сами поэтъ!— воскликнулъ редакторъ съ покровительственной улыбкой.

— Я? Нтъ, я торгую лсомъ,— отвчалъ незнакомецъ простодушно:— у меня въ Мендосино лсопильная мельница. здишь, знаете, по лсамъ-то, присматриваешься къ деревьямъ на корню, и такъ, и этакъ пробуешь свойства ихъ узнать, ну и привыкаешь замчать.— Онъ помолчалъ и потомъ грустно прибавилъ:— Такъ вы не знаете, кто она такая?

— Нтъ,— отвчалъ редакторъ съ разстановкой,— не знаю даже и того, точно ли это женщина писала.

— Что-о?

— Да видите-ли, Блая фіалка — вдь это псевдонимъ одинаково возможный и для мужчины и для женщины, особенно если имть въ виду сбить съ толку публику. Почеркъ, помнится, скоре мальчишескій, чмъ женскій.

— Нтъ!— упрямо возразилъ гость,— это не мужчина писалъ. Тамъ есть мысли такія и словечки, которыя только женщин могутъ придти въ голову: съ птицами тамъ заговариваетъ, опасается козявокъ, боится червяковъ и ползуновъ всякихъ. Все это, согласитесь, не вяжется съ мыслью о брюкахъ и высокихъ сапогахъ… И слдовательно,— прибавилъ онъ вдругъ съ прежнимъ оттнкомъ терпливаго разочарованія,— вы не имете ни малйшаго понятія о томъ, какая она изъ себя?

— Нтъ,— отвчалъ редакторъ ободрительно и подумавъ: какая однакожъ странная смсь чувствительности съ дловитостью!— прибавилъ:— По всей вроятности она совсмъ не похожа на то, что вы воображаете: это можетъ быть мать троихъ или четверыхъ ребятъ, или старая двица, содержательница меблированныхъ комнатъ, или высохшая школьная учительница, или наконецъ какой нибудь подростокъ съ школьной скамьи. У меня есть, знаете, очень миленькіе стихи отъ четырнадцатилтней двочки: рыжеволосая такая, здсь въ пансіон учится,— заключилъ редакторъ съ профессіональнымъ хладнокровіемъ.

Поститель посмотрлъ на него съ наивнымъ удивленіемъ неопытнаго человка, но заплативъ эту дань высшему знанію, онъ снова впалъ въ свое серьезное, раздумчивое настроеніе, и сказалъ:— Ну, нтъ, она не изъ такихъ. Однако я васъ задерживаю, прощайте. Меня зовутъ Боуэрсъ, Джимъ Боуэрсъ, изъ Мендосино. Коли будете въ нашихъ краяхъ, заверните ко мн. А если станете писать къ этой… Блой фіалк, и она согласится, такъ вы ужь пожалуйста пришлите мн ея адресъ.

Онъ схватилъ редактора за руку и съ такой необыкновенной горячностью пожалъ ее, что у редактора рука стала тоже горячая. Затмъ онъ ушелъ и, по мр того, какъ отголосокъ его шаговъ замиралъ въ корридор, редакторъ чуть-ли не усплъ начисто позабыть о его существованіи, съ жаромъ уткнувшись въ свои корректуры.

Вскор однакоже до слуха его достигли изъ сней звуки тихо напваемой мелодіи и неспшные шаги человка, спускавшагося по лстниц изъ верхняго этажа. То и другое было нашему редактору пріятно и знакомо: это шелъ изъ своей квартиры только что вставшій съ постели мистеръ Джекъ Гэмлинъ, ремесломъ картежникъ, а отъ природы музыкантъ: отправляясь въ ресторанъ завтракать, онъ каждое утро заходилъ въ дловой кабинетъ своего пріятеля и просматривалъ биржевую хронику.

Дверь отворилась безъ скрипа. Распространился нжный запахъ душистаго мыла, на редактора пахнуло чмъ-то свжимъ и чистенькимъ, мягкая, почти женственная рука на секунду опустилась на его плечо, легкая и стройная тнь промелькнула мимо и черезъ минуту Джекъ Гэмлинъ, скомкавъ въ рук газету, брезгливо обтиралъ ею пыльное сиднье.

— Пора-бы теб хорошенько турнуть своего конторщика, чтобы онъ держалъ комнату почище,— сказалъ онъ, переставая пть и съ отвращеніемъ глядя на красную пыль, которою мистеръ Боуэрсъ обильно усыпалъ свой путь.

Редакторъ не оглядывался, покуда не сладилъ съ какимъ-то затруднительнымъ параграфомъ. Мистеръ Гэмлинъ тмъ временемъ услся поудобне на камышевый диванчикъ, замнилъ нжный романсъ еще боле нжнымъ и трогательнымъ свистомъ и развернулъ газету. Безукоризненно опрятный, изящный съ головы до ногъ, этотъ человкъ имлъ даръ, возставъ отъ сна въ два часа пополудни, казаться такимъ физически чистымъ и нравственно возвышеннымъ, какъ будто онъ всталъ съ зарей и умылся росой, по народному поврью.

— Жаль, что полчаса назадъ тебя здсь не было, Джекъ,— сказалъ редакторъ.

— А что, свалка была?— отозвался Джекъ съ нкоторымъ интересомъ.

— Нтъ!— сказалъ редакторъ разсмявшись и разсказалъ про только что ушедшаго постителя, нсколько преувеличивая юмористическую сторону происшествія, по своему обыкновенію. Но Джекъ даже не улыбнулся.

— Его слдовало сразу вытолкать въ шею,— сказалъ онъ.— Какое онъ иметъ право являться сюда вывдывать дамскіе секреты, разъ что онъ самъ предполагаетъ, что это дама? Положимъ, вроятне всего это старая вдьма съ краснымъ носомъ и взбитыми волосами, которая помощью своихъ стишковъ надется подцпить какого нибудь молокососа,— заключилъ Джекъ, съ одинаковымъ цинизмомъ относившійся и къ женщинамъ, и къ литератур.

— Я ему такъ и сказалъ,— замтилъ редакторъ.

— Вотъ именно этого-то и не слдовало ему говорить!— возразилъ Джекъ.— Ты долженъ былъ стоять за эту женщину, какъ за мать родную. Господи! Какъ это вы не умете порядочно издавать журналъ. Вотъ кабы я заслъ въ твое кресло, я бы теб показалъ, какъ нужно обходиться съ публикой.

— А ты какъ-бы поступилъ, Джекъ?— спросилъ редакторъ, съ радостнымъ удивленіемъ видя, что его ‘герой непобдимый’ поддался общечеловческой слабости и тоже не прочь подавать совты на счетъ издательскаго дла.

— Какъ бы я поступилъ?— началъ Джекъ съ разстановкой:— во первыхъ, дитя мое, я бы не держалъ револьвера въ закрытомъ ящик, въ который за нимъ еще лазить нужно.

— Ну, а что-бы ты сказалъ?

— Да спросилъ бы, напримръ, почемъ нынче бревна въ Мендосино, и когда онъ отвтитъ, сказалъ бы, что намъ теперь ни бревенъ, ни дубинъ не требуется,— объяснялъ Джекъ съ ласковой кротостью.— Въ такихъ вопросахъ, видишь-ли, нельзя допускать ни малйшаго легкомыслія. Писать-то ты, дружокъ мой, мастеръ, что и говорить, но положительно не умешь поддерживать свое редакторское достоинство. Пожалуйста продолжай свою работу, я не буду мшать.

Выслушавъ наставленіе, редакторъ снова взялся за корректуру, а его пріятель опять вполголоса затянулъ прерванный романсъ, но не выдержалъ и черезъ нсколько минутъ спросилъ: — Гд у тебя это стихотвореніе, чортъ бы его дралъ?

Редакторъ, не отрываясь отъ работы, помахалъ карандашемъ въ ту сторону стола, гд лежала не разрзанная книжка сборника ‘Эксцельсіоръ’.

— Чтожь ты думаешь, я читать стану, что-ли?— сказалъ Джекъ обиженнымъ тономъ:— Разскажи просто, о чемъ тамъ писано. Ты редакторъ, я думаю это твое дло.

Но юный литераторъ, серьезно озадаченный какими-то сложными опечатками, въ которыхъ не могъ доискаться смысла, сморщилъ брови и нетерпливо отмахнулся тмъ же карандашемъ. Джекъ вздохнулъ и взялъ со стола книжку сборника.

Наступило продолжительное молчаніе, прерываемое лишь шуршаніемъ бумаги и скрипніемъ кресла, на которомъ по временамъ съ досадой поворачивался редакторъ. Солнце зашло въ комнату и протянуло пыльный лучъ отъ окна черезъ письменный столъ. Джекъ давно пересталъ и пть, и свистать. Наконецъ редакторъ съ удовольствіемъ крякнулъ, отложилъ послдній корректурный листъ и оглянулся.

Джекъ Гэмлинъ уже не читалъ. Закинувъ одну руку за спинку дивана, а другой держа закрытую книгу, онъ придерживалъ въ ней своимъ тонкимъ указательнымъ пальцемъ страницу, чтобы не смшать. Его изящный профиль и темныя рсницы были подняты и обращены къ окну.

Видя столь необычную задумчивость, редакторъ улыбнулся и преспокойно спросилъ:

— Ну, какъ они теб понравились?

Джекъ всталъ, обдернулъ обими руками свой блый жилетъ и подошелъ къ столу. Его дерзкіе глаза сіяли, но были полузакрыты. Онъ облокотился на столъ и, глядя на пріятеля сверху внизъ, сказалъ тихо:

— Они проникаютъ въ душу, точно поютъ,— и помолчавъ прибавилъ:— А ты не знаешь, какая она изъ себя?

— Точь въ точь какъ мистеръ Боуэрсъ у меня спрашивалъ!— замтилъ редакторъ.

— А ну его къ чорту, этого Боуэрса!

— Вроятно, и ты желаешь, чтобы я къ ней написалъ и попросилъ позволенія дать теб ея адресъ?— спросилъ редакторъ съ удвоенной серьезностью.

— Нтъ,— сказалъ Джекъ хладнокровно,— черезъ недлю я самъ теб сообщу ея адресъ, а ты за это угости меня завтракомъ. Мн было-бы пріятно сознавать, что и я могу имть заработокъ по литературной части. Если-же я не дамъ теб адреса, то обязуюсь угостить тебя обдомъ. Хорошо?

— Идетъ!— сказалъ редакторъ.— А ты пока ничего о ней не знаешь!

— Ровно ничего. А ты?

— Да только то, что я теб говорилъ.

— Ладно. До свиданія.

И Джекъ, надвъ на бекрень свою шелковую шляпу, такъ что она едва держалась на его кудряхъ, легкою поступью вышелъ изъ комнаты.

Глядя на его удаляющуюся красивую фигуру и прислушиваясь въ мелодическому свисту, раздавшемуся тотчасъ за дверью, редакторъ подумалъ, что общанный обдъ едва-ли состоится.

Тмъ не мене онъ съ новымъ усердіемъ принялся за свои однообразныя занятія. Но съ уходомъ Джека прошла какъ будто и вся поэзія дла. Приходилъ факторъ типографіи, потомъ издатель, они вели разговоры чисто практическаго характера. Наконецъ пришла почта. Перебирая письма, редакторъ увидлъ на одномъ изъ конвертовъ тотъ самый некрасивый и мальчишескій почеркъ, которымъ было написано анонимное стихотвореніе. Онъ съ большимъ интересомъ разорвалъ обложку: она заключала въ себ еще одно стихотвореніе и кром того на отдльномъ лоскутк бумаги письмо, гораздо длинне предыдущаго, но за тою же подписью. Редакторъ развернулъ сначала письмо и вотъ что онъ прочелъ съ возростающимъ удивленіемъ:

‘Господинъ редакторъ! Я вижу, что вы помстили мои стихи, но не вижу того, что должно бы за этимъ слдовать. Можетъ быть, вы не знаете куда посылать? Такъ я вамъ сообщу. Присылайте деньги черезъ курьерскій дилижансъ Уэльса и Фарго въ почтовую контору ‘Зеленыхъ Ключей’, подъ No 47, тамъ я и получу, потому что не хочу, чтобы мои родные знали. У насъ дома чопорны и пожалуй найдутъ унизительнымъ писать для журналовъ за деньги. Пришлите по разсчету, сколько обыкновенно платится за стихи. Не думаете ли вы, что я вамъ даромъ стану стихи писать? Очень ошибаетесь.

Преданная вамъ Блая Фіалка’.

‘P.S. Если у васъ за стихи платы не полагается, прошу возвратить мн прилагаемую поэму. Она ничуть не хуже предыдущей, а написать ее было не легче той. Понимаете? Ну то-то-же, знайте нашихъ.

Блая Фіалка’.

Редакторъ подумалъ, что присланная поэма должна быть какой-нибудь фарсъ и поспшилъ развернуть рукопись. Но нтъ! Съ первыхъ же строкъ на него опять пахнуло тмъ умственнымъ спокойствіемъ, изяществомъ образовъ и чистотой воображенія, которыми отличалась первая рукопись. И однако почеркъ везд былъ одинъ и тотъ-же: имъ были написаны и оба прелестныя стихотворенія, и странное письмо.

Ужь не вздумалъ-ли кто-нибудь подшутить надъ нимъ, не присылаютъ-ли ему чужихъ стиховъ, прежде напечатанныхъ? Да нтъ, сейчасъ видно, что это стихотворенія не только оригинальныя, но такъ сказать туземныя и притомъ новыя, хотя въ нихъ встрчаются нкоторыя старо-англійскія слова, употребляемыя теперь только въ юго-западныхъ штатахъ сверной Америки. Ему и прежде казалось, что почеркъ очень не гармонируетъ съ текстомъ и что ради полной анонимности авторъ вроятно прибгаетъ въ помощи переписчика. Но какъ же согласить это нелпое, грубоватое и корыстное письмо съ тмъ духовнымъ изяществомъ, которымъ пропитаны об поэмы. Возможно-ли, чтобы одно и тоже лицо было ихъ авторомъ? Редакторъ криво усмхнулся и подумалъ о постившихъ его въ то утро Боуэрс и Джек. Его поразило между прочимъ то, какъ онъ самъ врно угадалъ, расписывая сильно заинтересованному Боуэрсу вроятное несоотвтствіе вншнихъ качествъ поэтессы съ ея талантомъ.

Однако, хорошо ли будетъ скрыть это обстоятельство отъ Джека? Принимая во вниманіе предложенное имъ пари, это пожалуй нечестно. Впрочемъ, едва-ли одно рыцарское благородство понудило редактора позвонить слугу и послать справиться, дома-ли мистеръ Гэмлинъ, гораздо проще предположить, что въ немъ шевельнулась довольно обыкновенная мысль, посмотримъ, какую-то рожу вытянетъ Джекъ, прочтя такое письмецо!

Когда слуга ушелъ наверхъ, редакторъ слъ къ столу и поспшно написалъ слдующее:

‘Милостивая государыня! Вы столь-же правы какъ и великодушны, предположивъ, что только незнаніе вашего адреса причиною, что издатель еще не доставилъ вамъ гонорара за ваши превосходные стихи. Съ этою-же почтой вы получите что слдуетъ указаннымъ вами способомъ. Такъ какъ ваше стихотвореніе пользуется заслуженнымъ успхомъ, ко мн обращались съ просьбою сообщить вашъ адресъ. Еслибы вамъ угодно было доставить его мн, я бы счелъ за большую для себя честь такое доказательство вашего доврія. Впрочемъ, ршеніе этого вопроса всецло зависитъ отъ вашей доброй воли и личныхъ соображеній. Съ величайшимъ удовольствіемъ принимаю вторичное произведеніе ‘Блой Фіалки’ и пользуюсь случаемъ засвидтельствовать вамъ, милостивая государыня, свое совершенное уваженіе.

Редакторъ’.

Въ ту минуту, какъ онъ складывалъ письмо, слуга возвратился и доложилъ, что мистера Гэмлина нтъ дома и даже, по увренію Пэта (стараго негра, слуги мистера Гэмлина), съ часъ тому назадъ его баринъ отправился на нсколько дней ‘за городъ’.

— Не сказалъ, куда ухалъ?— освдомился редакторъ.

— Нтъ, сэръ, Пэтъ ничего не знаетъ.

— Ну, хорошо. Ступай, снеси вотъ это издателю.

Редакторъ написалъ адресъ на письм, нацарапалъ нсколько гіероглифическихъ знаковъ на памятномъ листв, вырвалъ его изъ книжки и все вмст передалъ слуг.

Спустя часъ времени онъ самъ пришелъ къ издателю и сказалъ ему довольно небрежно:

— Слдующая книжка у меня почти готова. Мн бы хотлось отдохнуть, ухать дня на два.

— И отлично,— сказалъ издатель,— отдыхайте на здоровье. Куда думаете създить?

— Да еще самъ не знаю. Не ршилъ.

ГЛАВА II.

— Ого!— крикнулъ Джекъ Гэмлинъ.

Онъ осадилъ свою лошадь на краю крутого обрыва. То было тсное горное ущелье, шириной небольше пятидесяти футовъ, но глубиной не меньше двухсотъ, служившее русломъ горной рчк, которая то тихо скользя, то быстро перебгая, то звучно падая, достигала самаго дна разслины и тамъ терялась въ однообразномъ, неумолкаемомъ рокот. Дв высокія сосны, росшія на противуположномъ краю обрыва, вывороченныя съ корнями, повалились поперегъ ущелья: одна изъ нихъ, прямая и стройная какъ стрла, зацпилась верхними втвями за верхушку клена, росшаго по сю сторону ущелья, и образовала нчто въ род воздушнаго моста, по которому въ эту самую минуту безтрепетно перебирался мальчикъ лтъ четырнадцати. Къ нему и относилось восклицаніе мистера Гэмлина.

Мальчикъ остановился на полдорог черезъ пропасть и взглянувъ сверху внизъ на всадника, хладнокровно отозвался:— Ну такъ что-же, что ого?

— Разв нтъ другой дороги черезъ эту чортову дыру, или вы ее всмъ другимъ предпочитаете?— продолжалъ Гэмлинъ очень серьезно.

Мальчикъ прислъ верхомъ на втку и, болтая босыми ногами надъ бездной, вперилъ критическій взглядъ на собесдника. Джекъ для этого случая измнилъ нсколько свою вншность: вмсто обычнаго щегольского костюма, предписаннаго современною модой, онъ одлся на подобіе испанскаго вакэро, т. е. надлъ широчайшіе блые штаны съ мелкими сборками, пунцовый широкій кушакъ, куртку и сомбреро (широкополую черную испанскую шляпу), что было чрезвычайно живописно и сидло на немъ гораздо красиве, чмъ на настоящемъ вакэро. Мальчикъ не отвчалъ. Это удивило и даже обидло мистера Гемлина, который всегда гордился своимъ умньемъ ладить съ женщинами, ребятами, лошадьми и всякими вообще неразумными существами. Однако, онъ улыбнулся и промолвилъ спокойно:

— Подите-ка сюда, Джорджъ Уашингтонъ, мн нужно съ вами потолковать.

Мальчикъ не сталъ оспаривать столь лестнаго, хотя и невозможнаго титула, но, подобравъ ноги, всталъ на сосновый стволъ и перебравшись до его вершины, перелзъ на кленъ. Тутъ онъ съ ловкостью настоящей блки сталъ спускаться внизъ, то перескакивая съ одной втки на другую, то хватаясь за нихъ руками и перемахиваясь на лету, и вскор совершенно легко и свободно очутился на земл. При близкомъ разсмотрніи оказалось, что онъ красивый мальчикъ, впрочемъ, настолько загорлый и покрытый веснушками, что его овальное лицо напоминало какое-то птичье яичко. Джекъ Гэмлинъ тотчасъ подумалъ, что этотъ мальчикъ вполн кстати въ такой обстановк и составляетъ столь же необходимую черту этой лсной чащи, какъ и журчанье невидимаго ручья, и бархатныя тни, трепетавшія на лоснящейся шкур его блой лошади, и этотъ жаркій воздухъ, напоенный запахомъ лавроваго дерева. Если бы мистеръ Гэмлинъ имлъ боле опредленныя понятія насчетъ лсныхъ фавновъ и дріадъ, онъ вроятно не усомнился бы въ возможности встртить ихъ именно тутъ.

— Я не разслышалъ, что вы тамъ говорили, генералъ?— замтилъ онъ съ утонченной любезностью,— но ваша установившаяся репутація мн порукой, что вы не изволили соврать. Изъ этого я могу заключить, что другой переходъ черезъ эту пропасть существуетъ?

Мальчикъ улыбнулся: отъ этого его верхняя губа, очень короткая, совсмъ исчезла, выказавъ рядъ блйшихъ зубовъ, а совершенно черные глаза такъ и запрыгали отъ удовольствія.

— А вы не съумете его отыскать!— сказалъ онъ лукаво.

— Да вдь и вы не нашли-бы вотъ этого доллера, кабы я вамъ не помогъ.

Съ этими словами мистеръ Гэмлинъ нагнулся къ своему лвому стремени и указалъ на землю, гд въ трав такъ и заблестлъ новенькій доллеръ. Это былъ одинъ изъ его фокусовъ, который всегда удавался, доставляя притомъ великое удовольствіе и выгоду ребятишкамъ, а иногда немалый конфузъ и даже проигрышъ старшимъ.

Мальчикъ подхватилъ монету и сказалъ, указывая вдаль:

— Вонъ тамъ, повыше, будетъ спускъ и можно перехать на ровное мсто, это отсюда почти за милю, но дорога все лсомъ, чрезъ трущобу и кустарникъ, тамъ вотъ какой высокій, да частый!

— Кустарникъ?

— Ну да, чаща такая. Вотъ это!— и мальчикъ указалъ на группу папоротника, разросшагося въ тни кленовъ.

— О, подлсокъ?

— А я говорю чаща,— проговорилъ мальчикъ упрямо.— Вы-то еще могли-бы пройдти, кабы захотли, а лошадь — ни за что. Вамъ куда нужно?

— Можете себ представить, Джорджъ,—сказалъ мистеръ Гэмлинъ, лниво перекидывая правую ногу и садясь бокомъ на сдл, чтобы удобне было разговаривать:— какъ это ни странно, а вдь я и самъ не знаю куда мн нужно. Что-бы вы мн присовтовали на этотъ счетъ, скажите пожалуйста. У васъ должны быть на все такіе широкіе взгляды, ну, такъ вотъ, съ вашей обще-государственной точки зрнія, какъ мн быть?

Думая, что собесдникъ его не въ своемъ ум, мальчикъ еще разъ подозрительно взглянулъ на доллеръ, но убдившись, что онъ не поддльный, спряталъ его въ карманъ и повернулся, чтобы уйти.

— Куда-же вы!— вскричалъ Гэмлинъ, перекидывая правую ногу обратно въ стремя съ проворствомъ записного наздника и давая шпоры коню.

— Я иду въ Зеленые Ключи, вонъ туда, за ту гору, за дв мили отсюда. Я тамъ живу.

— А-а!— сказалъ Джэкъ съ задумчивой серьезностью.— Ну, прощайте, пожалуйста кланяйтесь отъ меня вашей сестр!

— У Джорджа Уашингтона сестеръ-то не было!— возразилъ мальчикъ, хитро улыбаясь.

— Неужели я такъ ошибся?— сказалъ Гэмлинъ, горестно потирая лобъ рукою:— Но у васъ по крайней мр есть сестра. Такъ вотъ, кланяйтесь ей отъ меня.

— Которой-же поклониться? Вдь у меня ихъ четыре,— сказалъ мальчикъ, лукаво поглядывая на незнакомца.

— Той, которая такъ на васъ похожа,— отвчалъ Гэмлинъ не задумываясь.— А гд же та трущоба, о которой вы говорили?

— Ступайте все прямо вдоль обрыва, до того мста, гд бревна скатываютъ, тутъ и есть повертка въ лсъ. Только я вамъ говорю, недалеко удете. Все равно придется повернуть назадъ, такъ ужь лучше позжайте кругомъ, по опушк лса: тутъ будетъ тропинка, она выведетъ васъ на большую дорогу, а тамъ ужь недалеко и почтовая контора Зеленыхъ Ключей, и новая гостинница. Вамъ наврное туда и надо?— заключилъ мальчикъ раздумчиво и прибавилъ съ увренностью:— которые прізжаютъ сюда съ ружьями, да съ удочками, всегда ужь тамъ останавливаются.

— Да?— сказалъ мистеръ Гэмлинъ спокойно.— Такъ вы говорите, что у гостинницы Зеленыхъ Ключей и почтовая карета останавливается?

— Ну да и тамъ, и еще у почтовой конторы,— сказалъ мальчикъ.— Она теперь скоро продетъ.

— Это тотъ дилижансъ, что идетъ изъ Санта-Крусъ?— сказалъ Гэмлинъ,— онъ ужъ прохалъ. Съ полчаса тому назадъ, я его встртилъ вонъ тамъ, за горой.

Мальчикъ тревожно привскочилъ на мст и по лицу его мелькнуло выраженіе безпокойства.— Подите вы!— сказалъ онъ смущенно улыбаясь:— не можетъ этого быть, для почты еще рано!

— Но я же вамъ говорю, что самъ видлъ карету,— подтвердилъ Гэмлинъ, забавляясь произведеннымъ впечатлніемъ.— Вы гостей что-ли поджидаете? Эй, да куда-же вы убжали? Погодите!

Но мальчикъ юркнулъ въ чащу какъ зврекъ и мигомъ исчезъ изъ вида. Послышался легкій шелестъ и шорохъ, и затмъ все стихло. Журчаніе ручья на дн ущелья снова стало слышне, потомъ въ лсу раздалось постукиваніе птичьяго клюва о древесный стволъ и мистеръ Гэмлинъ снова очутился въ полномъ одиночеств.

— Интересно бы знать, что у него, родители что-ли должны воротиться съ этимъ дилижансомъ?— раздумывалъ онъ лниво,— а онъ ушелъ изъ дому украдкой? Похоже на то, что удралъ какую-то штуку, либо взялся кому-нибудь подслужиться. Будь онъ постарше, я-бы подумалъ, что онъ въ стачк съ бродягами, подстерегаетъ для нихъ почтовую карету. Экое право несчастіе, что онъ улизнулъ въ ту самую минуту, какъ мн удалось кое-что изъ него вытянуть.

Мистеръ Гэмлинъ посмотрлъ на часы и поправился въ сдл.

— Четыре часа. Попробовать разв прохать лсомъ?.. Надо-же посмотрть, что этотъ чертенокъ называетъ трущобой. А можетъ быть по дорог попадется какой-нибудь сарай или мстный обыватель.

Поршивъ на этомъ, мистеръ Гэмлинъ пустилъ коня по узкой тропинк вдоль обрыва, указанной ему мальчикомъ. Онъ халъ, имя въ виду все ту же единственную цль, которая привела его наканун въ эту мстность, а именно — узнать, кто скрывается подъ именемъ Блой Фіалки. Онъ напалъ на слдъ, и должно сознаться, что для всякаго другого такой слдъ показался бы ничтожнымъ. Дло въ томъ, что въ напечатанномъ стихотвореніи онъ подмтилъ чисто мстное названіе одного растенія и узналъ, что оно водится на очень ограниченномъ пространств, на южныхъ склонахъ приморскаго хребта, самое же названіе было несомннно французскаго происхожденія и слдовательно принадлежало или креоламъ, или обитателямъ мексиканскаго побережья. Такимъ образомъ выходило, что нужно искать какихъ нибудь выходцевъ изъ Луизіаны или изъ Миссиссипи, поселившихся въ лсахъ поблизости отъ вершины южной цпи. Благодаря тому, что вс они отъ природы страстные игроки, Джекъ со многими изъ нихъ былъ лично знакомъ. Впрочемъ, въ настоящемъ случа онъ дйствовалъ чисто на удачу, твердо вря, что фортуна, будучи дамскаго пола и слдовательно благосклонна къ людямъ его пошиба, и на сей разъ ему поблагопріятствуетъ.

Вскор онъ достигъ до ‘катка’, т. е. слегка сложеннаго углубленія въ склон, по которому скатываютъ съ горы бревна. Это мсто было очень скользко, притомъ во избжаніе пней и каменьевъ значительно уклонялось въ сторону, спускаться и подыматься верхомъ по этой стремнин была задача не легкая и Гэмлинъ былъ настолько озабоченъ этимъ, что даже прекратилъ на время свое обычное посвистываніе. Черезъ полчаса крутой спускъ и подъемъ кончились, мстность выдалась ровная и глазамъ его представился крайне оригинальный видъ.

Тропинка привела его въ лсъ. Вся почва на далекое пространство представляла сплошное, неподвижное море папортниковъ, настолько высокихъ, что они съ обихъ сторонъ доходили до боковъ его лошади. Стройные древесные стволы выступали изъ этой чащи подобно высокимъ колоннамъ, подножія которыхъ терялись въ папортник, а верхушки въ свою очередь образовали такой непроницаемый лиственный шатеръ, что сверху ни одинъ лучъ солнца не могъ пробраться сквозь гущину и все освщеніе было лишь съ боковъ, то есть черезъ то пространство, которое оставалось между папортникомъ внизу и древесными шатрами вверху. Благодаря высот деревьевъ, это пространство образовало полосу, шириною около пятидесяти футовъ, чрезъ которую въ промежуткахъ между стволами отлично виднъ былъ окружающій горизонтъ. Такъ какъ лсъ расположенъ былъ на самой вершин горнаго кряжа, это боковое освщеніе стройныхъ стволовъ придавало пейзажу характеръ глубочайшаго уединенія и торжественности, это былъ точно храмъ, издревле воздвигнутый давно забытыми руками. Какъ ни высоки были эти деревья, но вышина ихъ скрадывалась гущиною подлска и обширностью занимаемаго ими пространства: вдали казалось, что вершины сливаются съ подножіемъ. Согласно указаніямъ мальчика, тропинка вскор прекращалась и лошадь по брюхо ушла въ зеленое море папортниковъ. Но мистеръ Гэмлинъ этимъ не смутился: не взирая на препятствія ему захотлось испытать, что будетъ дальше и, намтивъ впереди особенно крупный древесный стволъ, приходившійся повидимому посредин этой рощи, онъ направился къ нему. Тонкая листва папортниковъ послушно подавалась вправо и влво, задвая его колни и бока лошади тысячью нжныхъ зеленыхъ пластинокъ и тотчасъ снова выпрямляясь вслдъ за его проздомъ, какъ бы съ намреніемъ уничтожить его слды и не дать ему воротиться тмъ же путемъ. Но обычная удача и тутъ не покинула его. Сидя верхомъ на лошади, онъ увидлъ то, чего вроятно не доводилось замчать не только подростку, но и вообще пшеходамъ, а именно, что растительность не везд одинаково густа, что прозжая слегка зигзагами можно выбирать боле открытыя мста, конечно не теряя изъ вида заране намченнаго дерева. Наконецъ онъ достигъ его и остановилъ усталую лошадь. Съ самой той минуты, какъ онъ вступилъ подъ снь этого лса, имъ овладла странная мысль: ему казалось, что все окружающее ему уже знакомо, какъ будто онъ уже раньше видлъ это и поддавался тмъ же впечатлніямъ. Такъ и есть! Ему вспомнилось стихотвореніе: вотъ тотъ ‘подлсокъ’, который описывала неизвстная поэтесса, тотъ самый сумракъ вверху и снизу, тотъ странный свтъ, который вмст съ втромъ врывается сбоку, таинственная жизнь проникающая всю эту роскошную путаницу только ей одной извстная,— все это здсь, и даже больше того: вотъ та самая атмосфера, которая создала жалобную мелодію ея пвучаго стихотворенія. Изъ этого не слдуетъ заключать, что мистеръ Гэмлинъ вполн врно угадалъ настроеніе автора и усмотрлъ въ ея стихахъ то именно, что представлялось ея воображенію. Но у него была натура отзывчивая и впечатлительная, онъ былъ тронутъ и по обыкновенію отвелъ себ душу пніемъ. Онъ зналъ одну старинную мелодію, которая казалась ему вполн подходящею къ нкоторымъ строфамъ этого стихотворенія и ему захотлось испробовать эффектъ такого соединенія въ этой глуши. Сначала онъ потихоньку напвалъ себ подъ носъ, потомъ разошелся, заплъ смле, и голосъ его, разливаясь подъ сводами великолпной колоннады, наполнилъ ее мелодіей также легко и свободно какъ свтъ, струившійся въ нее съ боковъ. Сидя верхомъ на своей блой лошади, которая только головой выставлялась изъ зеленой гущины папоротниковъ, слегка сдвинувъ шляпу на затылокъ, съ головой приподнятой вверхъ и обрамленной вьющимися кудрями, опоясанный краснымъ кушакомъ, составлявшимъ единственное яркое пятно на фон безконечной темной зелени, Джекъ являлся настоящимъ пвцомъ этой заповдной чащи и, вроятно, казался въ ней боле на мст, чмъ сама поэтесса. Такова была особенность Джека Гэмлина: мы уже упомянули, что заимствованный имъ костюмъ испанскихъ вакэро шелъ къ нему гораздо больше чмъ къ нимъ, такъ и теперь онъ далеко перещеголялъ и даже заставилъ притихнуть нсколькихъ голубыхъ соекъ, которыя досел справедливо считали себя законными хозяйками этихъ мстъ: и съ виду онъ былъ куда красиве ихъ, и голосъ у него былъ несравненно слаще и пріятне.

Открытый горизонтъ на западной сторон началъ окрашиваться румяными отблесками заката, когда мистеръ Гэмлинъ повернулъ свою отдохнувшую лошадь въ ту сторону. Онъ замтилъ, что лсъ въ этомъ направленіи становится все рже и, прохавъ нкоторое время, съ удовольствіемъ различилъ звукъ колесъ, катившихся по дорог, изъ чего можно было заключить, что не далеко та большая дорога, о которой говорилъ мальчикъ. Такъ какъ онъ уже отдумалъ переправляться на другой берегъ ручья, онъ счелъ за лучшее послдовать совту своего бглаго пріятеля и направиться къ Зеленымъ Ключамъ. Но ему не хотлось разставаться съ лсомъ и, остановившись на опушк, онъ еще и еще заглядывалъ въ его очаровательную глубь. Такъ какъ стихотвореніе не шло у него изъ ума, ему раза два почудилось, что желтоватое море пышныхъ травъ, дышущее скрытой жизнью, таинственно волнуется и даже какъ будто тамъ и сямъ потрясаетъ своими перистыми верхушками. Какъ бы то ни было, онъ задержался на окраин лса такъ долго, что заходящее солнце захватило его своими лучами. Сначала при поворот лошади свернула узорчатая уздечка, потомъ пунцовый шарфъ и серебряныя пуговки, затмъ блеснули серебряныя стремена и красавецъ ускакалъ.

Съ минуту неподвижная внутренность лса озарялась ровнымъ свтомъ. Потомъ чаща золотистаго подлска дйствительно заколыхалась и изъ нея показалась другая человческая фигура. Ибо съ той минуты какъ онъ въхалъ въ лсъ, женщина, тщательно окутанная платкомъ до неузнаваемости, не спускала съ него изумленнаго, восхищеннаго взора, слдила за нимъ шагъ за шагомъ, по мр того, какъ онъ подвигался впередъ, когда же онъ останавливался, то и она, затаивъ дыханіе и прячась въ папортник, смотрла на него слегка раздвигая листья, чтобы лучше видть. Когда онъ поворотилъ лошадь, она бгомъ побжала на западъ, продолжая кутаться въ платокъ и пряча лицо, чтобы еще хоть разъ посмотрть на удалявшагося всадника. Потомъ, испустивъ протяжный вздохъ, она снова углубилась въ чащу и скрылась въ лсу.

ГЛАВА III.

Минутъ черезъ двадцать мистеръ Гэмлинъ придержалъ коня. Въ глубин тнистой тропинки, перескавшей дорогу, онъ замтилъ колыханіе двухъ быстро удаляющихся свтлыхъ кисейныхъ платьевъ. Не теряя ни минуты, онъ свернулъ съ большой дороги и погналъ лошадь вслдъ за этими двумя фигурами.

Подъхавъ къ нимъ довольно близко, онъ увидлъ, что это дв очень молодыя, стройныя двушки, шедшія подъ руку и все время толкавшія другъ друга съ зеленой муравы на пыльную дорожку, он до того углубились въ эту невинную забаву, что не слыхали, какъ онъ подъхалъ. Об испускали легкій визгъ и то та, то другая обиженнымъ тономъ восклицали:— Синти, какая-же ты!— Ну, полно, Юнайсъ, перестань!— Это, наконецъ, нехорошо съ твоей стороны! и т. д. Придержавъ лошадь и заставивъ ее легкою рысью прохать какъ можно ближе въ изгороди, Джекъ обогналъ двушекъ и съ озабоченнымъ, солиднымъ выраженіемъ лица приподнялъ передъ ними шляпу. Но даже и мелькомъ взглянувъ на нихъ при этомъ, онъ усплъ разсмотрть, что об хорошенькія и у одной верхняя губка такая же коротенькая, какъ у его юнаго проводника. Прохавъ еще сотню шаговъ, онъ пріостановился, какъ-бы въ нершимости посмотрлъ вдаль и, поворотивъ лошадь, похалъ обратно. Лицо его выражало самое невинное, почти дтское недоумніе. Двушки, между тмъ прижавшись другъ къ другу, очевидно, обмнивались восторженными замчаніями по поводу только-что промелькнувшаго блестящаго виднія и возвращеніе его застало ихъ врасплохъ. Видя, что онъ приближается, двушка съ короткой губкой спрятала эту интересную особенность, равно какъ и остальное розовое личико за плечо своей товарки, а эта послдняя приняла горделивую осанку, выпрямилась и съ очаровательной, хотя, быть можетъ, не совсмъ искренней строгостью, взглянула на красиваго молодца. Очевидно, она была старше ‘коротенькой губки’.

Джекъ умлъ быть безгранично дерзокъ съ мужчинами, но относительно женщинъ онъ понималъ, что ему выгодне принимать тонъ смиренный и молящій, ибо иначе ему не простятъ его исключительной и поражающей наружности. Одни некрасивые и обыкновенные мужчины могутъ безнаказанно проявлять свою самоувренность въ присутствіи женщинъ. А потому нашъ лицемръ опустилъ свои черныя рсницы и проговорилъ не только съ смущеннымъ, но почти съ печальнымъ видомъ:

— Простите меня, я кажется сбился съ дороги. Мн бы нужно прохать къ Зеленымъ Ключамъ.

— Куда бы вы ни хали, ваша дорога не тутъ пролегаетъ,— сказала молодая особа, ршившаяся повидимому разсматривать каждую изъ прелестей Джека, какъ особую для себя обиду.— Во всякомъ случа, это не большая дорога, а частная.

— Простите пожалуйста,— кротко сказалъ Джекъ:— Я ужь вижу, что нечаянно попалъ въ ваши владнія. Чрезвычайно сожалю. Благодарю, что вы сказали мн. Не то я, можетъ быть, прохалъ бы еще дв мили и очутился бы у самаго вашего дома,— прибавилъ онъ невинно.

— Дв мили! Да вы сію минуту могли какъ разъ упереться въ наши ворота,— живо подхватила двушка съ короткой губкой. Старшая толкнула ее локтемъ и заставила снова юркнуть за свое плечо, гд она и пребывала въ ожиданіи, покуда ея покровительница сразитъ дерзкаго пришельца новымъ строгимъ замчаніемъ.

Но увы! Не всегда найдешь готовый отвтъ. Двушка молчала, а Джекъ выражалъ на своей физіономіи полнйшее отчаяніе. Однако онъ воспользовался наступившею паузой и сказалъ:

— Съ моей стороны это было непростительной глупостью, тмъ боле, что вашъ братъ — (онъ взглянулъ при этомъ на ‘короткую губку’) — очень обстоятельно объяснялъ мн, какъ прохать.

Двушки быстро переглянулись.— О, Бобъ!— сказала старшая,— еще-бы, что онъ понимаетъ!

— Онъ даже очень понимаетъ,— возразилъ Джекъ спокойно,— и далъ мн много полезныхъ указаній. Такъ, напримръ, только благодаря ему я получилъ возможность постить тотъ знаменитый лсъ, съ подлскомъ изъ папоротника, что мили за дв отсюда. Вы знаете, тотъ лсъ, о которомъ еще стихи написаны?

Онъ попалъ въ цль. Короткая губка прыснула со смху, вымазала рядъ жемчужныхъ зубовъ и невольно ухватила свою товарку за плечи. Старшая нахмурила красивыя брови и сказала:

— Юнайсъ, что съ тобой? Перестань!

Но Гэмлину показалось, что она слегка поблднла.

— Ну, конечно, вы знаете,— заговорилъ онъ поспшно,— объ этомъ стихотвореніи теперь вс говорятъ. Какъ, бишь, тамъ сказано, дай Богъ память… ахъ, да, вспомнилъ!— И красавецъ, озабоченно сморщивъ брови, сталъ также мелодично декламировать стихи, какъ онъ въ лсу плъ ихъ.

‘Короткая-Губка’ ршительно не могла доле скрывать своего радостнаго возбужденія. Какое неожиданное, невроятное происшествіе! Она заране наслаждалась мыслью о томъ, какъ станетъ разсказывать про это у себя дома: какъ он шли по дорог и вдругъ встрчаютъ молодого человка, самаго красиваго, какого только можно себ представить! И этотъ молодой человкъ, совершенно имъ незнакомый, остановился среди дороги и, какъ ни въ чемъ не бывало, началъ съ ними разговаривать, да еще стихи декламировалъ ея сестр! Ну разв это не романъ? И даже гораздо лучше, чмъ въ романахъ пишутъ. А Синтія всмъ этимъ какъ будто недовольна. Ну не глупо-ли?…

Все это Джекъ подмтилъ и сообразилъ. Онъ усплъ таки собрать довольно много свдній для перваго раза и поршилъ, что покамстъ достаточно и того. Онъ подобралъ уздечку.

— Чрезвычайно благодаренъ вамъ, миссъ Синтія, и вашему брату также,— сказалъ онъ, скромно опустивъ глаза, но потомъ вдругъ озарилъ двушекъ прощальнымъ взглядомъ и улыбкой, и прибавивъ:— Только не сказывайте Бобу, что я прозвалъ поворотъ!— онъ ускакалъ прочь.

Чрезъ полчаса онъ подъхалъ къ гостинниц Зеленыхъ. Ключей. Въ воротахъ станціоннаго двора онъ увидлъ только-что прибывшую почтовую карету: задержанная въ горахъ дурною дорогой, почта, очевидно, запоздала. Джекъ вспомнилъ про Боба и, вглядвшись въ толпу, собравшуюся на подъзд станціи, убдился что его тутъ нтъ. За то минуту спустя онъ его замтилъ у входа въ почтовую контору и тотчасъ же послдовалъ за нимъ. Войдя въ почтовое отдленіе, Гэмлинъ увидлъ, какъ Бобъ подошелъ къ одному изъ занумерованныхъ шкапиковъ у окна, отперъ его своимъ ключомъ и вытащилъ оттуда письмо и маленькую посылку. Нсколькихъ секундъ было достаточно, чтобы разобрать, что на конверт стоялъ печатный адресъ редакціи Сборника ‘Эксельсіоръ’. Счастіе продолжало благопріятствовать мистеру Гэмлину: теперь онъ узналъ почти все, что ему было нужно. Въ глазахъ его сверкнулъ недобрый огонекъ, но онъ постарался придать своему лицу самое безмятежное выраженіе и пошелъ вслдъ за мальчикомъ, который тмъ временемъ разорвалъ обложку посылки, заглянулъ въ нее, поспшно спряталъ свертокъ въ карманъ и бросился въ выходу. Когда онъ выскочилъ на улицу, мистеръ Гэмлинъ незамтно приблизился къ нему и хлопнулъ его по плечу. Мальчикъ быстро обернулся и взглянулъ ему въ лицо. Но физіономія мистера Гэмлина ничего не выражала, кром лнивой веселости.

— Здорово, Бобъ. Куда Богъ несетъ?

Мальчикъ удивился, что незнакомецъ назвалъ его по имени и, недоврчиво помолчавъ, отрзалъ:— Домой!

— Ага, туда значитъ?— сказалъ мистеръ Гэмлинъ, небрежнымъ жестомъ указавъ въ ту сторону.— Что-жь, я такъ и быть провожу васъ до перекрестка.

Мальчикъ украдкой взглянулъ на боковую тропинку, которая вилась мимо кузницы за нсколько шаговъ подальше Мистеръ Гэмлинъ понялъ, что Бобъ намревается дать тягу и потому, небрежно взявъ его подъ руку, немедленно приступилъ къ ршительнымъ переговорамъ.

— Бобъ,— началъ онъ торжественно,— когда мы съ вами встртились сегодня утромъ, вдь я не зналъ, что имю честь разговаривать съ поэтомъ, то есть съ самимъ знаменитымъ авторомъ стихотворенія ‘Подлсокъ’.

Мальчикъ отскочилъ въ сторону и попытался вырвать свою руку, но мистеръ Гэмлинъ держалъ ее крпко, хотя и смотрлъ все также спокойно.

— Видите-ли, въ чемъ дло,— продолжалъ онъ:— редакторъ-то мн пріятель, и онъ побоялся, какъ бы его посылка не попала въ чужія руки, потому что вдь вы своего имени не объявили, вотъ онъ и просилъ меня създить сюда посмотрть, ладно-ли это обойдется. И такъ какъ вы еще очень молоды, даромъ что такой талантливый писатель, я думаю проводить васъ до дому и взять съ вашихъ родныхъ росписку въ полученіи. Ладно, вдь такъ хорошо будетъ?

Мальчикъ до того испугался и казался такимъ несчастнымъ, что мистеръ Гэмлинъ съ удивленіемъ пріостановилъ его и, глядя ему въ глаза, протяжно свистнулъ.

— Кто вамъ сказалъ, что это мое? Что вы такое говорите? Пустите меня, пустите!— говорилъ мальчикъ прерывающимся голосомъ, задыхаясь отъ страха и ярости.

— Бобъ,— молвилъ мистеръ Гэмлинъ также спокойно, но совсмъ другимъ тономъ,— это что-жь такое ты затялъ?

Мальчикъ опустилъ голову и упорно молчалъ.

— Ну! Говори сейчасъ. Сказывай, кого надуваешь?

— Не ваше дло. Это все промежь насъ, по семейному. До васъ не касается!— сказалъ мальчикъ, отчаянно вырываясь изъ его рукъ и прибгая, какъ ему казалось, къ неопровержимому аргументу.

— Промежь васъ, по семейному? Значитъ, для Блой Фіалки и прочей компаніи? Но она-то вдь тутъ не при чемъ?

Бобъ молчалъ.

— Подай сюда посылку. Я теб сейчасъ отдамъ ее обратно.

Мальчикъ безпрекословно вытащилъ и отдалъ мистеру Гэмлину все, что было въ карман. Гэмлинъ прочелъ письмо и развернувъ свертокъ увидлъ, что тамъ всего одна золотая монета въ двадцать долларовъ. Съ надменной улыбкой онъ подумалъ, какъ ничтожно оплачивается литературный трудъ и какъ немного нужно, чтобы довести ребенка до преступленія! Съ этой минуты все дло представилось ему и не столь привлекательнымъ, и не такимъ серьезнымъ съ точки зрнія моральныхъ усложненій.

— И такъ Блая Фіалка, то есть значитъ твоя сестра Синтія, изъ-за этого хлопотала?— сказалъ мистеръ Гэмлинъ, задумчиво глядя на монету, которую держалъ между двумя пальцами.— А ты задумалъ прибрать эти деньги въ свою пользу?

Бобъ быстро и проницательно взглянулъ на него, но мистеръ Гэмлинъ приписалъ этотъ взглядъ естественному удивленію, съ которымъ мальчикъ убдился, что посторонній человкъ такъ хорошо знаетъ его сестру. Но Бобъ не замедлилъ отвчать очень ршительно:

— Нтъ, она не изъ-за этого хлопотала! И ей совсмъ, не хотлось, чтобы кто-нибудь узналъ про нее. Только я одинъ и хлопоталъ, и писалъ тоже я. У насъ никто даже не знаетъ, что за стихи платятъ деньгами. А мн одинъ человкъ сказалъ про это, научилъ. Вотъ я и написалъ. Я не хочу, чтобы вс деньги доставались одному этому скряг, редактору!

— И надумали взять ихъ себ?— сказалъ Гэмлинъ опятъ прежнимъ задушевнымъ тономъ.— Ну, Джорджъ, то бишь Бобъ! Дйствіе ваше похвально, хотя намренія были и не совсмъ чисты. Однако не много-ли вамъ будетъ двадцати-то долларовъ за труды? По моему, пяти съ васъ за глаза довольно. А, какъ вы полагаете?— Съ этими словами онъ вручилъ изумленному мальчику пять долларовъ!

— Ну-съ, Джорджъ Уашингтонъ,— продолжалъ онъ, вынимая изъ кармана еще четыре монеты по двадцати долларовъ и тщательно завертывая ихъ въ бумажку вмст съ прежде присланною,— я доставлю вамъ случай вновь заслужить вашу прежнюю блестящую репутацію. Вотъ вамъ свертокъ, передайте его Блой Фіалк и скажите, что вы нашли его, какъ есть, въ своемъ почтовомъ ящик. Письмо я оставлю себ, потому что если у васъ дома увидятъ его, то пожалуй еще исторію подымутъ и вы не оберетесь хлопотъ. А съ редакторомъ я самъ все улажу. Но такъ какъ онъ поручилъ мн непремнно повидать лично Блую Фіалку и наврное узнать отъ нея, точно-ли она получила что слдовало, то ваше дло устроить мн съ нею свиданіе. Остальное я беру на себя, а васъ на выдамъ, не бойтесь. Ступайте, обдлайте дла и потомъ возвращайтесь въ гостинницу доложить мн, какъ все обошлось. И еще вотъ что, Джорджъ,— заключилъ мистеръ Гэмлинъ, поймавъ наконецъ сконфуженный взглядъ своего собесдника и глядя на него значительно,— зарубите себ на носу, что я теперь знаю каждый уголокъ въ здшнихъ мстахъ, что я ужь побывалъ въ той трущоб, про которую вы мн давеча говорили, и прохалъ черезъ нее насквозь, потому что лошадь у меня такая, что пройдетъ всюду, гд вы сами можете пролзть, съ той только разницей, что она гораздо скоре васъ бгаетъ!

— Хорошо, я отдамъ посылку Блой Фіалк,— сказалъ мальчикъ угрюмо.

— И придете назадъ въ гостинницу!

Мальчикъ запнулся, но потомъ сказалъ:— Да, и приду назадъ.

— Ну ладно. До свиданія, генералъ.

Бобъ шмыгнулъ черезъ перекрестокъ и мигомъ исчезъ изъ вида, а мистеръ Гэмлинъ воротился въ гостинницу.

— Какой бойкій мальчикъ!— сказалъ онъ буфетчику, подойдя къ стойк.

— Вострый!— подхватилъ буфетчикъ, который призналъ мистера Гемлина и былъ въ восторг, что ему доведется побесдовать съ джентльменомъ, пользующимся репутаціей такого опаснаго человка.— Только онъ маленько одичалъ съ той поры, какъ померъ старый Делятуръ, небось у вдовы-то немало хлопотъ съ четырьмя дочерьми, да еще все хозяйство у ней на плечахъ, она сама заправляетъ хуторомъ, что ей старикъ оставилъ. Только плохи ея дла, едва сводитъ концы съ концами. А надо всхъ обуть, одть, прокормить, гд ужь тутъ усмотрть за такимъ рзвымъ мальчишкой какъ Бобъ!

— И двочки тоже, кажется, бойкія. Одна-то литературой занимается, въ журналы что-то пишетъ… Ее зовутъ Синтія, неправда-ли?— прибавилъ мистеръ Гэмлинъ небрежно.

Но объ этомъ буфетчикъ, очевидно, не имлъ никакого понятія.

— Не знаю,— сказалъ онъ,— очень можетъ быть, что и такъ. Отецъ былъ человкъ образованный, да и вдова Делятуръ тоже, говорятъ, образованная, но только странная какая-то. Господи, мистеръ Гэмлинъ, да вы-то разв не помните стараго Делятура? Изъ Опелувы, въ Луизіан, неужто позабыли? Такой осанистый, важный, на француза былъ похожъ, щеголь, рубашки носилъ съ брыжжами, и какой тароватый! До страсти любилъ играть въ фараонъ. Да не дальше какъ два года тому назадъ, въ Санъ-Хозэ, онъ вамъ проигралъ кучу денегъ. Какъ же вы не помните!

Легкая краска пробжала по лицу мистера Гэмлина, осненнаго широкополою шляпой, но тотчасъ опять сошла. Онъ живо припомнилъ вдругъ стараго кутилу Делятура и сильно пожаллъ, что еще не удвоилъ гонорара, посланнаго за стихи его бдной дочери. Но буфетчику онъ отвтилъ только:— Нтъ!— И, хладнокровно устремивъ на него свои дерзкіе глаза и блдное лицо, онъ продолжалъ самымъ лнивымъ голосомъ и съ самой обидной интонаціей:

— Нтъ, я тутъ стою и все время размышляю, отчего у васъ такъ воняетъ газомъ? Врно, гд нибудь лопнула труба. И еще, нтъ-ли у васъ въ буфет чего нибудь, кром изящныхъ разговоровъ? Когда придетъ этотъ господинъ, завдующій питейной частью, будьте такъ любезны, скажите ему, чтобы прислалъ въ гостиную бутылку виски мистера Джека Гэмлина. А сифонъ съ содовой водой можете убрать. Мн этой бурды не нужно.

Установивъ такимъ образомъ свое нарушенное равновсіе, мистеръ Гэмлинъ граціозной походкой направился черезъ сни въ гостиную. Когда онъ вошелъ въ нее, сидвшій на кресл молодой человкъ, очень тоненькій и смуглый, поднялся съ мста съ недовольнымъ видомъ и мрачною улыбкой и, протянувъ руку, промолвилъ:

— Джекъ!

— Фредъ!

Молодые люди уставились другъ на друга, не зная, что имъ длать, сердиться или смяться. Мистеръ Гэмлинъ прервалъ молчаніе.

— Вотъ не ожидалъ, что ты будешь имть глупость пуститься въ такое предпріятіе!— сказалъ онъ полушутя.

— Я затмъ вдь и пустился, чтобы помшать теб сдлать двойную глупость,— отвчалъ редакторъ злорадно.— Вотъ прочти-ка. Я получилъ это письмо черезъ часъ посл того, какъ ты ушелъ отъ меня.

И редакторъ съ ехиднымъ торжествомъ подалъ Джеку второе письмо Блой Фіалки.

Мистеръ Гэмлинъ невозмутимо пробжалъ его глазами и, положивъ об руки на плечи редактора, произнесъ наставительно:

— Да, дружокъ мой, а ты прислъ къ столу и написалъ ей премиленькій отвтъ, съ приложеніемъ двадцати долларовъ… Нечего сказать, хорошъ гонораръ! Но, впрочемъ, я тебя не виню, вдь это должно быть твой патронъ скаредничаетъ.

— Ахъ, Боже мой, совсмъ не въ этомъ дло, Джекъ. Я только спрашиваю тебя, неужели ты еще можешь серьезно интересоваться женщиной, способной написать подобное письмо?

— И не знаю,— отвчалъ Джекъ весело: — пожалуй что вышло бы еще занятне, если-бы именно она могла его написать.

— То-есть, ты хочешь сказать, что не она его писала?

— Вотъ именно.

— Но кто-же, однако?

— Ея братишка, Бобъ.

Полюбовавшись съ минуту озадаченной физіономіей своего друга, мистеръ Гэмлинъ въ краткихъ чертахъ повдалъ ему вс свои приключенія, съ той минуты, какъ онъ встртилъ Боба у чернаго ручья и до того момента, когда буфетчикъ занималъ его пріятнымъ разговоромъ.

— Изъ этого слдуетъ,— закончилъ онъ,— что автора ‘Подлска’ зовутъ миссъ Синтія Делятуръ, и что она одна изъ четырехъ дочерей нкоей вдовы, живущей за дв мили отсюда на перекрестк. Сегодня вечеромъ я ее увижу и самъ удостоврюсь во всемъ. Но завтра утромъ ты за это угостишь меня завтракомъ, по уговору. Она хорошенькая, но не могу сказать, чтобы мн нравилась: этотъ возвышенный поэтическій тонъ не въ моемъ вкус. А впрочемъ — полюби мою Любу съ буквы С: во первыхъ потому что она твоя Сотрудница, во вторыхъ, потому что я увидалъ ее Случайно, обошелся съ нею Солидно, наконецъ, зовутъ ее Синтія, да и живетъ она подъ Снью Сосенъ.

— И неужели ты воображаешь, что этотъ Бобъ еще разъ сюда покажется?— воскликнулъ редакторъ раздражительно.— Ты надавалъ ему столько денегъ, что ему до Сандвичевыхъ острововъ хватитъ, не говоря уже о томъ, что онъ теперь Богъ знаетъ, что вообразилъ себ о цнности поэтическихъ произведеній. Удивляюсь, какъ это ты, такой опытный, бывалый человкъ, два раза къ ряду поврилъ на слово какому-то чертенку!

— Вотъ видишь-ли,— возразилъ мистеръ Гэмлинъ,— опытъ научилъ меня, что только такъ и можно доврять людямъ. Мальчикъ вздумалъ согршить, въ первый разъ попробовалъ,— это еще не вошло въ привычку и даже не даетъ указаній на будущій его характеръ. По его манер себя держать я тотчасъ увидлъ, что онъ никогда еще въ жизни такими штуками не занимался. Въ настоящую минуту въ немъ всего сильне желаніе искупить свою вину, поступить честно и воротиться домой на подобіе героя. Знаешь-ли, вдь не всякому выпадаетъ на долю такой случай,— прибавилъ онъ со страннымъ смхомъ.

Тмъ не мене прошло цлыхъ три часа, а Боба все не было. Молодые люди были уже въ билліардной, когда вошедшій слуга, обозрвъ присутствующихъ, съ нкоторымъ колебаніемъ вручилъ записку мистеру Гэмлину. Письмо было безъ адреса, но принесъ его какой-то мальчикъ, который, подробно описавъ примты мистера Гэмлина, просилъ отдать ему письмо и непремнно сказать, что ‘Бобъ приходилъ въ гостинницу’.

— Гд же онъ теперь?— спросилъ мистеръ Гэмлинъ, не распечатывая письма.

— Ушелъ, сэръ. Какъ отдалъ письмо, такъ и убжалъ.

Редакторъ засмялся, а мистеръ Гэмлинъ, прочтя письмо, поставилъ кій въ уголъ и сказалъ:— Пойдемъ въ мою комнату.

Редакторъ послдовалъ за нимъ. Мистеръ Гэмлинъ положилъ передъ нимъ письмо на столъ и сказалъ:— На, читай. Бобъ сдержалъ слово. Я держу пари на тысячу долларовъ, что это письмо неподложное.

Оно было написано тонкимъ и красивымъ женскимъ почеркомъ, вовсе непохожимъ на то царапанье, которое такъ поразило воображеніе редактора, пробудивъ его любознательность.

Вотъ что было написано:

‘Тотъ, кто принесъ мн щедрый даръ вашего друга,— (какъ иначе назвать награду, такъ мало заслуженную?) — далъ мн понять, что вы желали-бы видться со мною. Не смю думать, чтобы поводомъ къ тому было одно пустое любопытство, вполн довряю вашей доброт и деликатности, но все-таки должна просить и умолять васъ не пытаться приподымать завсу, подъ защитою которой я такъ стараюсь скрыть и свою особу, и скромныя мои произведенія. Мн кажется, что я уже настолько знаю васъ — и самое себя — чтобы знать, что ни вамъ, ни мн это не принесетъ счастья. Передайте вашему великодушному другу, что онъ уже доставилъ мн — неизвстной — больше радости и утшенія, чмъ могла бы дать личная извстность и какія бы то ни было похвалы. Что до васъ, то врьте, что вы, сами того не подозрвая, внесли въ печальную женскую душу такое свтлое видніе, такую яркую мечту, какихъ еще никогда не бывало въ жизни

Блой Фіалки’.

— Ты все прочелъ?— спросилъ мистеръ Гэмлинъ?

— Все.

— Стало быть, теб больше нечего тутъ разсматривать. Позабудь, что ты когда либо видлъ это письмо.

Съ этими словами мистеръ Гэмлинъ разорвалъ письмо на мельчайшіе кусочки и бросилъ ихъ въ окно, гд они, подхваченные втромъ, разлетлись на подобіе цвточныхъ лепестковъ.

— Джекъ, что же это значитъ? Я не понимаю. Вдь ты говоришь, что ужь видлъ эту женщину, а между тмъ…

— Нтъ, я ее не видлъ,— объявилъ Джекъ, спокойно отходя отъ окна.

— То есть… Какъ же такъ?

— А вотъ какъ, Фредъ. Во первыхъ, пора перестать дурачиться и съ этой минуты мы съ тобой всю эту затю окончательно оставимъ. Во вторыхъ, завтра, съ первымъ поздомъ, мы узжаемъ въ Санъ-Франсиско. И въ третьихъ… я таки угощу тебя обдомъ.

ГЛАВА IV.

На другое утро, въ ту минуту, какъ мистеръ Гэмлинъ и его пріятель отъзжали въ почтовой карет по направленію къ Санъ-Франсиско, на встрчу имъ попался запыленный кабріолетъ, въ которомъ медленно подъзжалъ къ станціи извстный нашему редактору мистеръ Джемсъ Боуэрсъ, все съ той же длинной бородой и въ той же долгополой накидк, пропитанной дорожною пылью. Но редакторъ не замтилъ его. Мистеръ Боуэрсъ преслдовалъ ту же цль, отъ которой пріятели только что отказались, подобно мистеру Гэмлину, онъ началъ свои поиски безъ адреса и всецло былъ предоставленъ собственной догадливости, но на сторон мистера Боуэрса, помимо догадливости, была еще практическая сметка и техническая опытность всей жизни. Онъ тоже не оставилъ безъ вниманія нкоторыя топографическія указанія, разбросанныя въ стихотвореніи, а его глубокія личныя познанія по части Калифорнскихъ лсовъ направили его въ т самыя тайнобрачныя заросли горной вершины, куда счастливая звзда привела и мистера Гэмлина. Такія сплошныя заросли встрчаются довольно рдко и только въ извстномъ район, а такъ какъ съ точки зрнія лсной промышленности он очень невыгодны, то опытные лсные торговцы обыкновенно пренебрегаютъ ими. Изъ этого ясно, что мистеръ Боуэрсъ попалъ въ Зеленые Ключи не по торговымъ дламъ и даже въ переносномъ смысл не ожидалъ себ отъ нихъ никакой прибыли.

Онъ подъхалъ къ гостинниц, поставилъ свою лошадь въ стойло, задалъ ей корму и пошелъ въ общую залу, гд его буколическая вншность далеко не произвела того эффекта, какой производили наканун очаровательное нахальство мистера Гэмлина и утонченная вжливость юнаго редактора. Въ читальн онъ увидлъ вывшанный на стн планъ мстныхъ земельныхъ участковъ съ обозначеніемъ всхъ отдльныхъ помстьевъ, хуторовъ, пустошей и ихъ владльцевъ. Вс эти замтки онъ списалъ себ для памяти, въ томъ числ помстивъ конечно и фамилію Делятуръ. Когда лошадь его отдохнула, онъ запрегъ ее въ свой кабріолетъ и дохавъ до описаннаго выше оригинальнаго лса, вылзъ изъ экипажа, привязалъ коня въ тни молодого деревца и пошелъ по лсу неуклюжей, но привычной походкой бывалаго лсника.

Въ этой краткой лтописи едва ли было бы умстно приводить въ подробности, какъ именно мистеръ Боуэрсъ изслдовалъ мстность. Природа представилась ему тутъ въ одномъ изъ припадковъ своей безумной расточительности: опытный глазъ его тотчасъ распозналъ, что кажущаяся пышность окружающей зелени на самомъ дл подрываетъ жизненность стройныхъ древесныхъ стволовъ, которые на первый взглядъ казались такими крпкими. Онъ напередъ зналъ, что по крайней мр половина этихъ прелестныхъ колоннъ источена червями, что сердцевина у нихъ гнилая и дуплистая. Запахъ гніющаго дерева даже и теперь проступалъ сквозь пряныя испаренія, гонимыя легкимъ втромъ вдоль длинныхъ колоннадъ, какъ иногда къ благоуханію ладона въ церквахъ примшивается запахъ подпольнаго склепа. По временамъ мистеръ Боуэрсъ останавливался, раздвигалъ руками пышныя ваи папоротниковъ до самыхъ корней, увитыхъ влажнымъ мохомъ, и вглядываясь въ чащу зеленыхъ стеблей, видлъ тамъ, въ томъ самомъ зеленомъ сумрак, о которомъ онъ разсказывалъ редактору, весь микрокозмъ кишащей жизни, описанный въ стихотвореніи. Но, отдавая полную справедливость точности неизвстной поэтессы, мистеръ Боуэрсъ, также какъ и Гэмлинъ, въ еще большей степени проникался, такъ сказать, атмосферою ея стиха, самой мелодіей его ритма. И ему тоже строчка за строчкой припоминались эти чарующіе звуки, но онъ ихъ не плъ. Раза два онъ останавливался и задумчиво расчесывалъ тремя пальцами свою прямую бороду, мало по малу лицо его принимало выраженіе безконечной печали и въ небольшихъ срыхъ глазахъ отражалось бездонное море меланхоліи. Голубыя сойки, видвшія наканун въ мистер Гэмлин своего торжествующаго соперника, замтивъ нескладную фигуру мистера Боуэрса, вообразили, что это воронье пугало, занесенное недобрымъ втромъ съ сосднихъ фермъ, и поспшили разлетться въ разныя стороны.

Какъ вдругъ мистеръ Боуэрсъ увидлъ женскую фигуру, которая стояла къ нему спиной, прислонившись къ дереву, и неподвижно, внимательно смотрла въ сторону Зеленыхъ Ключей. Онъ такъ близко къ ней подошелъ, что можно было удивиться, какъ она не разслышала его шаговъ. Въ присутствіи женщинъ мистеръ Боуэрсъ былъ чрезвычайно застнчивъ. Чувствуя величайшее смущеніе, онъ бы охотно удалился, прежде чмъ его замтили, но это было трудно сдлать. Съ другой стороны онъ счелъ невозможнымъ утаить свое присутствіе и тайкомъ наблюдать ея глубокую задумчивость. Поэтому онъ прибгнулъ къ негромкому, но притворному кашлю.

Къ вящшему его удивленію она слабо вскрикнула, быстро обернулась, попятилась и безсильно ухватилась за дерево. Ея страдальческій видъ превозмогъ даже его застнчивость, онъ подбжалъ къ ней.

— Какъ мн жаль, что я васъ такъ напугалъ, сударыня, я именно того и опасался, что коли буду молчать, вы бы пожалуй еще пуще растревожились.

Будь это женщина просто хорошенькой деревенской двушкой, онъ, произнеся свое извиненіе, наврное снова погрузился бы въ свое обычное въ дамскомъ обществ смущеніе. Но обращенное къ нему лицо не было ни молодо, ни красиво. Ей казалось лтъ за сорокъ, и въ темныхъ волосахъ ея, закрученныхъ назадъ двумя крупными волнами, пробивалась сдина. У ней былъ высокій лобъ, продолговатый носъ красивой формы, глаза большіе и выпуклые, но такого свтлаго цвта, что были какъ-то мало замтны, ротъ довольно большой, верхняя губа слишкомъ коротка, такъ что зубы были постоянно на виду, какъ будто она собиралась засмяться, но вс остальныя черты ея увядшаго, печальнаго лица такъ явно противорчили этой застывшей улыбк, что она не производила пріятнаго впечатлнія. Она была одта во что-то широкое и безформенное, не то шаль, не то плащъ, совершенно скрывавшій ея фигуру.

— Съ моей стороны очень глупо было такъ пугаться,— сказала она и по голосу сейчасъ было замтно, что это вполн порядочная женщина,— но я такъ рдко здсь кого нибудь встрчаю, что вашъ голосъ разстроилъ меня. Какая однако жара!— прибавила она, отирая платкомъ свое лицо, покрывшееся вдругъ сильнйшимъ румянцемъ:— я рдко выхожу гулять такъ рано и чувствую, что совсмъ истомилась отъ жары.

Мистеръ Боуэрсъ отличался тою врожденной почтительностью къ женскому полу, которая вообще свойственна американцамъ дальняго запада и съ успхомъ можетъ замнить традиціонную рыцарскую любезность. Онъ стоялъ передъ нею терпливо, сдержанно, вжливо, слегка приподнявъ локоть правой руки, не навязывая ей своей поддержки, но всею своей угловатой особой выражая несомннную готовность оказать всякую услугу.

— Что мудренаго, сударыня!— сказалъ онъ ободрительно, глядя по сторонамъ, чтобы какъ нибудь нечаянно не взглянуть на ея пылавшее лицо.— Въ эту пору солнце всегда припекаетъ, я и самъ, идучи сюда, уморился, хотя спервоначалу мн показалось какъ будто тутъ въ тни посвже будетъ, потому что внизу вдь везд сырость. А между тмъ и здсь все та же духота и никуда отъ нея не спрячешься. Все равно какъ сокъ вотъ въ этомъ дерев,— прибавилъ онъ, указывая на упавшую сосну, которая зацпилась за узловатую втку другого дерева и мстами продолжала еще пускать зеленые ростки.— Далеко ли отсюда изволите жить, сударыня?

— Вотъ тутъ подъ горой, первый поворотъ налво будетъ ко мн.

— У меня тутъ свой кабріолетъ, и хать мн надо въ ту же сторону, такъ не угодно ли я васъ подвезу? Будетъ спокойне. Вы ухватитесь покрпче за мою руку,— продолжалъ онъ все тмъ же ободрительнымъ тономъ и, не дожидаясь отвта, протянулъ ей свою руку,— я пойду впередъ, чтобы протоптать вамъ дорожку черезъ чащу.

Она машинально повиновалась и они пустились въ путь сквозь зеленыя заросли, причемъ мистеръ Боуэрсъ все время внимательно смотрлъ впередъ, то предостерегая, то ободряя ее короткими замчаніями, и ни разу не заглянувъ ей въ лицо. Дойдя до кабріолета, онъ поднялъ ее подъ локти, посадилъ съ серьезной заботливостью, совершенно на тотъ манеръ, какъ пересаживаютъ съ мста на мсто какое нибудь нжное растеніе съ оголенными корнями, и важно помстился съ нею рядомъ.

— Я, сударыня, самъ торгую лсными матеріалами,— сказалъ онъ, подбирая возжи,— увидлъ этотъ лсъ и думаю себ: дай-ка я его обойду, да осмотрю. Моя фамилія Боуэрсъ, изъ Мендосино. Могу сказать безъ хвастовства, что по здшнему побережью врядъ ли найдется такое лсное угодье, котораго бы я не зналъ вдоль и поперекъ. У меня большущій лсопильный заводъ тамъ, и въ моемъ округ меня довольно знаютъ. Коли вамъ случится побывать въ нашей сторон, вы спросите только Боуэрса,— Джимъ Боуэрса вамъ всякій укажетъ.

Ничто такъ быстро не сближаетъ незнакомыхъ людей, какъ обоюдная увренность въ нкоторыхъ взаимныхъ слабостяхъ. Мистеръ Боуэрсъ, считая свою случайную спутницу дамой высшаго полета, старался передъ ней не ударить въ грязь лицомъ и дать ей понять, что, принимая его любезныя услуги, она себя ничмъ не компрометируетъ, что должно было по его разсчетамъ льстить ея законной гордости. Съ своей стороны и она, подмтивъ его тщеславіе, окончательно пришла въ себя и, освженная легкимъ втромъ и быстрою здой, очень любезно поблагодарила за приглашеніе.

— Должно быть, много прозжихъ теперь въ гостинниц на Зеленыхъ Ключахъ?— сказала она посл нкотораго молчанія.

— Я никого не видалъ, только лошадь покормилъ тамъ,— отвчалъ онъ:— а вотъ сегодня поутру должно быть много было. Я видлъ какъ отъзжалъ дилижансъ: полнехонекъ!

Глубокій, прерывистый вздохъ вырвался изъ ея груди. Мистеръ Боуэрсъ испугался, не начинается ли съ ней опять дурнота? Поскоре нужно ее развлечь чмъ нибудь, хоть разговоромъ.

— Позвольте узнать, я имю честь говорить съ миссисъ Мекъ-Фадденъ?— началъ онъ съ неожиданною игривостью.

— Нтъ,— молвила она разсянно.

— Такъ, вроятно, съ миссисъ Делятуръ? На этой сторон дороги только и есть два помстья.

— Да, моя фамилія Делятуръ,— отвчала она усталымъ голосомъ.

Мистеръ Боуэрсъ слъ на мель. Ему собственно совсмъ ненужно было узнавать ея фамилію, а узнавъ ее онъ ршительно не зналъ, объ чемъ еще говорить. Онъ конечно предпочелъ бы спросить, читала ли она стихотвореніе ‘Подлсокъ’, и не знаетъ ли, кто это написалъ, и правится ли оно ей. Но видя, что она ‘такая образованная’, онъ побоялся выказать передъ ней свою собственную несостоятельность и какъ нибудь провраться въ сужденіяхъ. А ну какъ она вдругъ спроситъ ‘субъективно оно или объективно?’ Эти два словечка онъ слышалъ въ Мендосино, во время дебатовъ мстнаго клуба на тему: ‘О вліяніи поэзіи на нравственность’. И потому онъ помалчивалъ. Но зато она вдругъ заговорила, сначала разсянно и отрывочно, потомъ разохотилась, ободренная повидимому его сочувственною сдержанностью и вниманіемъ. Быть можетъ, ей и самой стало легче отъ этого разсказа, говорила она не спша, почти машинально, однообразно и уныло, и все о себ. Можно было подумать, что она не съ нимъ разговариваетъ, а смутно повторяетъ какой-то прежній чужой разсказъ.

Она жила тутъ давно, все время съ тхъ поръ, какъ пріхала въ Калифорнію. Ея мужъ купилъ это помстье у прежняго владльца, испанца, когда они только что женились. Когда мужъ умеръ, оказалось, что имніе заложено и дла сильно запутаны. Она принуждена была продать значительную часть земель, чтобы дать образованіе дтямъ: у ней четыре дочери и одинъ сынъ. Дочери воспитывались сначала въ монастыр святой Клары, но пришлось взять ихъ оттуда, чтобы справиться съ хозяйствомъ. Мальчикъ еще молодъ, помогать ей не въ силахъ, да ей кажется, что и вообще врядъ ли изъ него выйдетъ что нибудь путное. Хуторъ никакого дохода не приноситъ. Земля кажется плохая, впрочемъ, она ничего не смыслитъ въ сельскомъ хозяйств, воспитывалась въ новомъ Орлеан, гд отецъ ея былъ судьей, и деревни не любитъ. Конечно, ее слишкомъ рано выдали замужъ, но вдь это всегда такъ длается. Съ нкоторыхъ поръ ей ужасно хочется все это распродать и ухать въ Санъ-Франсиско: тамъ она могла бы открыть пансіонъ или школу для двицъ. Можетъ быть, мистеръ Боуэрсъ присовтуетъ ей что нибудь? Ея двочки настолько ужь подвинулись въ наукахъ, что сами могутъ давать уроки, особенно Синтія, она очень толковая и совершенно свободно говоритъ по французски и по испански.

Такъ какъ мистеръ Боуэрсъ знавалъ на своемъ вку много подобныхъ ‘случаевъ’ въ жизни американскихъ дамъ, ея разсказъ не особенно поразилъ его, но послдняя фраза навела его на мысль, что можно свернуть бесду на тотъ желанный путь, котораго онъ ни минуты не терялъ изъ вида, и потому, осторожно поднявъ глаза на свою сосдку,— онъ произнесъ:

— Можетъ быть, она иногда и стихи сочиняетъ?

Но, къ его конфузу, собесдница вдругъ замолчала и на нсколько минутъ впала въ прежнюю задумчивость. Когда кабріолетъ повернулъ на тропинку вдоль изгороди, она промолвила, какъ бы отвчая на собственныя мысли.

— Чмъ бы мои дочери ни занимались, надюсь только, что он не выйдутъ замужъ слишкомъ рано.

Впереди показались поломанныя ворота и поваленныя загородки усадьбы Делятуръ. Предполагалось, что вмсто этихъ сооруженій домъ охраняется полдюжиною собакъ, которыя тотчасъ и бросились на встрчу кабріолету, но, полаявъ только для виду, сейчасъ же ушли, потянулись, почесались и улеглись спать. Вслдъ за ними на веранд показались дв негритянки, потомъ дв двочки лтъ восьми и одиннадцати, и четырнадцатилтній мальчикъ. Вся компанія молча и вытараща глаза смотрла на незнакомаго. Такъ какъ мистеръ Боуэрсъ принялъ вжливое приглашеніе хозяйки ‘войти отдохнуть’, вдова принуждена была кое-чмъ распорядиться, что она и сдлала все тмъ же разсяннымъ и безпечнымъ голосомъ.

— Кто тамъ, Хлоя? или тетка Дина? Ну все равно, уведи Юнайсъ, то бишь Уну и Викторину, и умой ихъ, приведи въ порядокъ, хорошенько. Кто тутъ еще, Сара? Поди, Сара, принеси въ гостиную чего нибудь покушать вотъ этому джентльмену. А ты, Бобъ, скажи сестрамъ, Синтіи и Юнайсъ. чтобы пришли сюда.

Но такъ какъ Бобъ не двигался съ мста, продолжая разсматривать мистера Боуэрса, мать прибавила нетерпливо:

— Это мистеръ Боуэрсъ, онъ привезъ меня изъ Верхняго Лса въ своемъ кабріолет. Жара ужасная. Ну, поздоровайся же, поблагодари его и ступай, маршъ отсюда!

Они прошли черезъ просторную, скудно меблированную залу. Всюду въ дом замтны были признаки недодланности, временнаго устройства кое-какъ, общаго безпорядка и разрушенія. Мебель была большею частью разрозненная, неудобно размщенная. Нкоторыя комнаты измнили своему первоначальному назначенію, или исправляли по дв должности заразъ. Изъ библіотеки несло кухней и на полкахъ вмст съ книгами было наложено блье и платье, чрезъ отворенную дверь той комнаты, куда миссисъ Делятуръ удалилась, чтобы снять свой плащъ, мистеръ Боуэрсъ увидлъ кровать, столъ заваленный книгами и газетами, и сидящую передъ нимъ блокурую, высокую двушку, которая писала. Черезъ нсколько минутъ миссисъ Делятуръ вернулась, ведя за собою эту самую двушку и Юнайсъ, ея сестрицу съ коротенькой губкой. Принесли печенье, графинъ, стаканы и все общество, со включеніемъ Боба, размстилось вокругъ стола.

Вдохновляемый присутствіемъ величавой Синтіи, которую онъ самъ видлъ въ поз особы, занятой литературою, мистеръ Боуэрсъ ршился опять попытать счастья.

— Я полагаю, что и барышни тоже иногда гуляютъ по лсу?— началъ онъ, поглядывая на Синтію.

— О, да,— отвчала она.

— И любуются тамъ густою тнью подлска, и зелеными кустиками, и пріятнымъ сумракомъ, да? И все такое?— продолжалъ онъ игриво, красня все боле и боле.

— Что-жь такое, лсъ-то вдь нашъ. Онъ мам принадлежитъ!— вступилась Юнайсъ, сверкнувъ зубками.

— Боже милостивый, какъ же я не догадался!— воскликнулъ мистеръ Боуэрсъ съ удивленіемъ.— Да вдь это-же по моей части! Я тутъ ходилъ по лсамъ, присматривался къ товару, да и повстрчалъ вашу маму.— И замтивъ, что это извстіе сильно заинтересовало Боба и Юнайсъ, онъ разсудилъ, что теперь самое время приступить къ деликатнымъ намекамъ.— А что, сударыня, вы теперь, небось, не дешево возьмете за этотъ лсъ?

— Почему?— спросила миссисъ Делятуръ совершенно просто.

Мистеръ Боуэрсъ подмигнулъ Бобу и Юнайсъ, которые во вс глаза смотрли на него съ видимой тревогой.

— Ужь конечно не потому, чтобы товаръ былъ особенно крпкій,— сказалъ онъ,— напротивъ, въ этомъ лсу что ни дерево, то дупло, но зато онъ теперь сталъ знаменитъ! Всякій, кто читалъ въ сборник ‘Эксельсіоръ’ то отмнное стихотвореніе, что называется ‘Подлсокъ’, захочетъ теперь погулять въ немъ. Да, хозяину гостинницы на Зеленыхъ Ключахъ было бы самое подходящее дло купить его, чтобы пускать прозжающихъ. Но вы, можетъ быть, теперь-то и не захотите съ нимъ разстаться… также какъ и съ тою, которая написала эту поэму?..

Хотя и въ настоящую минуту, и въ послдствіи мистеръ Боуэрсъ считалъ эту рчь наиболе блестящимъ и удачнымъ изъ своихъ произведеній, однако эффектъ ея не соотвтствовалъ его ожиданіямъ. Вдова посмотрла на него недовольными и омрачившимися глазами, Синтія приподнялась на стул, тревожно промолвивъ ‘охъ, мама!’ А Бобъ и младшая сестра, дощипавшіе другъ друга до послдней степени терпнія, что называется, прыснули изъ комнаты, задыхаясь отъ сдержаннаго хохота.

— Я еще не располагаю продавать Верхніе Лса, мистеръ Боуэрсъ,— сказала миссисъ Делятуръ холодно,— если надумаюсь, то обращусь къ вамъ за совтомъ. Извините пожалуйста моихъ дтей: они такъ рдко видятъ гостей, что совсмъ не умютъ себя держать при чужихъ, Синтія, поди посмотри, напоила-ли наша прислуга лошадь мистера Боуэрса. Ты знаешь, на Боба нельзя разсчитывать.

Ясно, что больше здсь нечего было длать мистеру Боуэрсу, приходилось волей-неволей откланяться, что онъ и сдлалъ весьма почтительно, но не радостно. Когда онъ выхалъ на тропинку, лошадь его чего-то испугалась и шарахнулась въ сторону. Оказалось, что напугалъ ее Бобъ, который, сидя на одномъ изъ придорожныхъ деревьевъ, очевидно, поджидалъ гостя и усиленно махалъ ему шляпой, произнося громкимъ шепотомъ:

— Эй, господинъ, послушайте, постойте!

Мистеръ Боуэрсъ остановилъ лошадь. Бобъ спрыгнулъ на дорогу, опасливо оглянулся и сказалъ:

— Отъзжайте-ка вдоль изгороди вонъ туда, въ тнь.— И когда Боуэрсъ повиновался, мальчикъ подошелъ къ кабріолету не то застнчиво, не то таинственно.

— Вамъ хочется купить Верхній Лсъ, господинъ?

— Можетъ быть и куплю, сынокъ. А что?— спросилъ Боуэрсъ съ улыбкою.

— Послушайте-ка, что я вамъ скажу. Вы не врьте, что это Синтія пишетъ стихи. Он хотятъ васъ одурачить. Это не она сочинила, и не Юнайсъ, и не я. Мама такъ подстраиваетъ, чтобы это можно было подумать, потому что ей не хочется, чтобы люди узнали, что это она. А мама-то и сочиняетъ стихи. Про лсъ-то, это она все пишетъ. Тамъ у ней еще цлая куча есть стиховъ, и все такіе-же хорошіе. Она это уметъ, моя-то мама. Понимаете? Это все она. И все изъ лсу беретъ. Купите у ней этотъ лсъ, и заставьте ее изъ него стихи сочинять, такъ такія деньжищи загребете, что ой-ой! Ей Богу. Вы не звайте. Тутъ ужь побывалъ одинъ парень, тоже вывдывалъ. Только не туда попалъ: онъ думалъ это Синтія сочиняетъ, вотъ также какъ вы.

— Такъ ужь былъ одинъ парень, ты говоришь?— съ удивленіемъ спросилъ Боуэрсъ.

— Былъ. Красивый такой, щеголь. И тоже, ухъ какъ приставалъ насчетъ этихъ стиховъ! Такъ ужь вы не давайте маху, поскоре повертывайте дло. За эту самую поэму редакторъ со своимъ пріятелемъ мам цлую сотню доллеровъ отвалили. Должно быть, стихи-то нынче въ цн. Не обсчитали вдь они ее, врно прислали?— освдомился Бобъ, внезапно подозрвая, не было ли тутъ какого подвоха.

— Врно, врно,— отвчалъ мистеръ Боуэрсъ печально.— Однакожь послушай, Бобъ, ты говоришь, что эти стихи твоя мама сочиняла? Ты увренъ въ этомъ, точно, твоя мать?

— Что-жь я вру, что ли?— сказалъ Бобъ съ презрніемъ.— Ужь мн-ли не знать! Вдь она меня заставляетъ переписывать-то, чтобы никто не зналъ ея почерка. Ну васъ совсмъ! Розиня.

Но спохватившись, что такое обхожденіе, пожалуй, можетъ повредить успху его дипломатіи, Бобъ поспшилъ прибавить:

— Разв вы не видите, что я для васъ же хлопочу, чтобы Верхній Лсъ вамъ достался, чтобы не отводили вамъ глазъ-то! Правду я вамъ говорю, вотъ что.

Мистеръ Боуэрсъ и не сомнвался больше. Какъ ни горько было ему разочароваться, онъ понялъ, что мальчикъ его не обманываетъ. Припоминая печальное лицо женщины, встрченной имъ въ лсу, ея замшательство, испугъ, онъ теперь все это приписывалъ болзненной чувствительности, неразлучной съ поэтическимъ вдохновеніемъ. Вслдъ за первымъ ударомъ разочарованія, неопытная душа его наполнилась печалью и раскаяніемъ.

— Что-жь, будете покупать Верхній Лсъ?— спросилъ Бобъ, сердито на него поглядывая: — Вы скажите толкомъ.

Мистеръ Боуэрсъ встрепенулся.

— Не мудрено что и куплю, Бобъ!— сказалъ онъ улыбаясь и подбирая возжи.— Во всякомъ случа сегодня вечеркомъ еще разъ заду къ твоей матери. А ты между тмъ похлопочи, чтобы никто не перебивалъ у меня покупку.

Проводивъ гостя, юный дипломатъ постоялъ босикомъ на пыльной дорог, потомъ немножко попрыгалъ на одной ног. Въ ум его проносились воспоминанія о многихъ претерпваемыхъ имъ дома обидахъ и напраслинахъ: сознаніе собственнаго достоинства вызвало на его уста горделивую усмшку, отъ которой короткая губка его вздернулась вверхъ, на щек обозначилась ямка, и онъ произнесъ съ разстановкой:

— Хотлъ-бы я знать, что бы сталось съ этимъ несчастнымъ семействомъ, кабы не я!

ГЛАВА V.

Надо полагать, что редакторъ и мистеръ Гэмлинъ довольно строго придерживались уговора не затрогивать личности поэтессы, судя по тому, что въ теченіе трехъ послдующихъ мсяцевъ ни тотъ, ни другой почти никогда не говорили о ней. Однако за это время Блая Фіалка прислала еще два стихотворенія, и каждый разъ мистеръ Гэмлинъ настаивалъ на томъ, чтобы уплачивать ей такой же высокій гонораръ, какъ въ начал. Редакторъ тщетно доказывалъ ему, что такая щедрость можетъ составить опасный прецедентъ. Мистеръ Гэмлинъ говорилъ, что готовъ самъ пойти къ издателю съ объясненіями и увренъ, что издатель охотно приметъ на себя отвтственность за его щедроты.

— А я беру на себя весь рискъ,— прибавлялъ Джекъ солидно: — что же касается до тебя, то теб отъ этого только прямая выгода, потому что ты за свои деньги кажется получаешь всякое удовольствіе.

И это было вполн справедливо, если судить по тому, что журналъ пріобрлъ вдругъ необыкновенную популярноетъ. Третье стихотвореніе поэтессы, нимало не теряя оригинальности и колорита, оказалось неожиданнымъ порывомъ общечеловческой страсти: то была пснь любви, настолько сильная, что тронула сердце даже такихъ читателей, которымъ была недоступна тонкая грація ея первыхъ произведеній.

Этотъ крикъ безнадежной страсти, раздавшійся изъ какого-то далекаго и очаровательнаго уединенія, пробралъ и такихъ людей, которые до тхъ поръ сроду не читали стиховъ, но тотчасъ съумли перевести это стихотвореніе на свой собственный несовершенный языкъ, проврить его собственнымъ, еще боле несовершеннымъ опытомъ, и были несказанно тронуты тмъ обстоятельствомъ, что и имъ понятна эта пвучая прелесть: ее подхватила и повторяла на тысячу ладовъ та лихорадочная, стремительная, удалая жизнь, которая на ту пору охватила Калифорнію. Такой небывалый успхъ изумилъ и даже немного испугалъ редактора. Подобно многимъ утонченно развитымъ людямъ, онъ побаивался слишкомъ большой популярности, какъ вс люди, одаренные личнымъ вкусомъ, онъ не доврялъ вкусу большинства. И вотъ, когда его сотрудница ршительно вошла въ моду, онъ невольно усомнился въ ея талант и сталъ критически относиться къ ея произведеніямъ. Ему показалось, что въ ея внезапномъ порыв чувствуется какая-то излишняя напряженность, надорванность: какъ будто муза, въ безпорядочномъ изліяніи своей страсти, потревожила классическія складки своей одежды. Онъ даже заговорилъ объ этомъ съ Гэмлиномъ, осторожно коснувшись запрещеннаго вопроса.

— Скажи мн, Джекъ, ты не замтилъ ничего похожаго на это въ той… женщин… ну, словомъ въ тотъ разъ, какъ ты побывалъ у Зеленыхъ Ключей?

— Нтъ,— отвчалъ Джекъ сдержанно.— Но по всему видно, что ей попался тамъ въ горахъ какой нибудь всклокоченный парень съ соломой въ волосахъ, вотъ она и извлекаетъ изъ этого сюжета все, что онъ можетъ дать. Она скоро совсмъ перестанетъ писать стихи, попомни мое слово.

Вскор посл этого краткаго разговора въ одинъ прекрасный день посл полудня, когда редакторъ сидлъ одинъ въ своей контор, къ нему постучался и вошелъ мистеръ Джемсъ Боуэрсъ, и повелъ себя при этомъ случа совершенно также нершительно и неумло, какъ и въ первый разъ. Но такъ какъ редакторъ, очевидно, усплъ совсмъ позабыть не только о его особ, но и объ отношеніи его къ поэтесс, мистеръ Боуэрсъ вынужденъ былъ оживить на свой счетъ воспоминанія редактора.

— Запамятовали, господинъ редакторъ! А я еще приходилъ къ вамъ справляться, кто такая дама, что подписывается Блой Фіалкой, и вы тогда сказали, что этого нельзя, что надо сперва написать къ ней и спросить, согласна ли она обнаружить свое имя.

Господинъ редакторъ, откинувшись въ кресл, дйствительно припомнилъ это обстоятельство, но съ сожалніемъ долженъ былъ заявить, что это дло надо оставить, такъ какъ позволенія онъ не получилъ.

— Объ этомъ, дружокъ мой, не безпокойтесь!— сказалъ мистеръ Боуэръ, степенно помавая рукой.— Это все я понимаю, и такъ какъ я съ той поры познакомился съ этой дамой и часто бываю у нея тамъ, въ горахъ, то это ужь теперь все равно.

Произнося эту рчь серьозно и сосредоточенно, мистеръ Боуэрсъ, очевидно, и не думалъ хвастаться и даже не понялъ драматическаго впечатлнія, произведеннаго имъ на озадаченнаго редактора.

— Вы… вы хотите сказать, что познакомились съ Блой Фіалкой, съ авторомъ этихъ стихотвореній?— повторилъ редакторъ.

— Ея фамилія Делятуръ, вдова Делятуръ, и она сама позволила мн сообщить вамъ объ этомъ,— продолжалъ мистеръ Боуэрсъ съ разсянной и машинальной точностью, устранявшей всякую мысль о злорадств съ его стороны при такой перемн ролей.

— Делятуръ! Да еще вдова!— проронилъ редакторъ.

— У ней пятеро дтей,— продолжалъ мистеръ Боуэрсъ и затмъ все также невозмутимо изложилъ вкратц ея исторію, имущественное положеніе и обстоятельства своего знакомства съ ней.

— Да я думаю, что вы ужь кое-что объ этомъ знаете, хотя впрочемъ она мн этого не говорила,— закончилъ Боуэрсъ, разглядывая редактора съ смущеннымъ любопытствомъ.

Редакторъ не счелъ нужнымъ упоминать о мистер Гэмлин, и потому сказалъ только:— Я-то? Нтъ, я ничего не знаю.

— Вы можетъ быть даже не видывали ее?— сказалъ Боуэрсъ,— вперивъ на редактора все тотъ же внимательный и смущенный взглядъ.

— Конечно, не видалъ,— отвчалъ редакторъ, слегка раздраженный страннымъ приставаніемъ мистера Боуэрса:— мн, однако, было бы очень интересно узнать, на что она похожа. Разскажите же мн, какая она изъ себя?

— Она прекрасная, мощная, образованная женщина,— сказалъ мистеръ Боуэрсъ съ разстановкой.— Да, сэръ, мощная женщина, съ возвышеннымъ образомъ мыслей, и чувства у ней самыя благородныя.— Боуэрсъ наконецъ отвелъ глаза отъ лица редактора и устремилъ ихъ въ потолокъ.

— Но собой-то она какова же, мистеръ Боуэрсъ, на что она похожа?— спросилъ редакторъ улыбаясь.

— Да чего-жь вамъ еще, на то и похожа, что я говорю! И-да,— добавилъ онъ съ разстановкой:— именно, она такая.

Помолчавъ немного и давъ редактору время хорошенько постигнуть всю прелесть такого описанія, онъ сказалъ очень мягко:

— Вы теперь не очень заняты?

— Нтъ, не очень. А что, чмъ могу служить вамъ?..

— Ну, мн-то отъ этого немного будетъ прибыли,— отвчалъ Боуэрсъ, глубоко вздохнувъ,— но за то можетъ быть для васъ и для другой особы… Вы женаты?

— Нтъ,— отвчалъ редакторъ съ большой готовностью.

— И… и не помолвлены ни съ какой… молодой двицей? (Это было сказано особенно вжливо).

— Нтъ.

— Ну-съ, очень можетъ быть вамъ покажется, что я не въ свое дло вмшиваюсь,— а можетъ и то, что вамъ это извстно на хуже моего… Какъ бы тамъ ни было, а я долженъ вамъ сказать, что Блая Фіалка въ васъ влюблена.

— Въ меня!— воскликнулъ редакторъ въ глубочайшемъ изумленіи и потомъ вдругъ не могъ удержаться отъ смха.

Легкій оттнокъ негодованія мелькнулъ въ печальныхъ глазахъ мистера Боуэрса, но на спокойномъ лиц его лежала печать прямодушія и достоинства.

— Да-съ, это такъ,— промолвилъ онъ тихо,— хотя вамъ, какъ человку молодому и веселому, оно можетъ показаться смшно.

— Нтъ, вовсе не смшно, мистеръ Боуэрсъ, но увряю же васъ, что вы ошибаетесь: честное слово, я ровно ничего не знаю объ этой дам и отроду ее въ глаза не видывалъ.

— Да, но она-то васъ видла. Не могу сказать,— продолжалъ мистеръ Боуэрсъ съ крайнею наивностью,— не могу сказать, чтобы можно было васъ признать по ея описанію и примтамъ, но и то сказать, мало-ли что можетъ показаться женщин, которая не владетъ своими чувствами, да и чувства-то у ней совсмъ не такія, какъ у насъ съ вами. Какими глазами, она видла тамъ этотъ лсъ и кусты, напримръ, или какими ушами прислушивалась къ музык втра въ древесныхъ вершинахъ, ну также она и на васъ смотрла, и васъ слушала. Я со своими глазами и ушами ничего бы такого не замтилъ. Когда она начнетъ васъ расписывать, да еще съ такими-то возвышенными мыслями и мощнымъ умомъ, такъ вдь кажется, что она собственной кровью пишетъ вашъ портретъ, до того у ней это все горячо да красиво выходитъ. Вотъ вы сметесь, молодой человкъ? Ладно, смйтесь пожалуй надо мной, но надъ ней не смйтесь. Потому что вы не знаете, что это за женщина. Когда же вы про нее все узнаете, вотъ какъ я, когда узнаете, что ее выдали замужъ прежде чмъ она смыслила что-нибудь въ жизни, что мужъ ея такъ и не понялъ никогда-что она за человкъ, все равно какъ еслибы впречь въ одну оглоблю вола съ породистой лошадкой, что у ней пошли дти и выросла цлая семья, когда она и сама-то была въ род какъ дитя, и работала она, и по хозяйству хлопотала въ пот лица для этого самого мужа и дтей, а душа-то ея, сердце ея и умъ возвышенный все время рвался въ лсъ туда, гд листочви-то шелестятъ и тни разныя бродятъ, и когда вы сообразите, что ее не могли занимать мелкіе интересы ея хозяйства, потому что все время въ ея душу тснились великія явленія природы,— вотъ тогда вы поймете, какая это женщина.

Поневол тронутый искреннимъ тономъ своего гостя и неожиданной поэтичностью его разсказа, но въ тоже время живо чувствуя всю нелпость его предположеній, редакторъ совсмъ потерялъ голову и чуть не въ истерик проговорилъ, задыхаясь:

— Но съ чего же она въ меня-то влюбилась?

— А потому что вы оба люди даровитые,— отвчалъ мистеръ Боуэрсъ тономъ печальнаго, но твердаго убжденія:— потому что вы, такъ сказать, оба на одной линіи дйствуете, вотъ васъ и тянетъ другъ къ другу, и слдуетъ вамъ другъ на друга опереться и все устроить сообща. Я, правда, не нахожу, что вы ей ровня,— продолжалъ онъ со свойственной ему возвышенной наивностью,— хоть и слыхалъ отъ людей, что вы далеко пойдете, и при томъ очень еще молоды, но въ длахъ этого рода всегда такъ бываетъ, что одинъ на другого взираетъ, какъ на высшее существо, и часто совсмъ понапрасно. Можете вообразить, господинъ редакторъ, что высшимъ-то существомъ она считаетъ васъ! Что-жь будете длать, все поэзія! Вотъ также какъ ей и въ кустахъ чудится то, чего мы съ вами не увидимъ. Я вдь не говорю, что вы съ нею поступили не хорошо,— поспшилъ онъ прибавить, вжливо подымая руки кверху,— нтъ, вы были въ ней пожалуй даже слишкомъ добры, какъ же, написали такое любезное письмо, потомъ съ ея дочками и съ мальчикомъ обошлись такъ мило, такъ всмъ понравились… Да вы постойте!— вскричалъ мистеръ Боуэрсъ, видя, что редакторъ отчаянно машетъ на него руками,— я вдь понимаю, что вы не хотите про это поминать, но все же и лишнія деньги каждый разъ ей присылаете,— вдь ей извстно, что она получаетъ много лишняго: она поручила мн нарочно справиться въ редакціяхъ, сколько обыкновенно платятъ за стихи, и я узналъ, что рыночная цна имъ впятеро дешевле… постойте, Постойте! Я не говорю, что это съ вашей стороны не щедро, не великодушно, и что я самъ не сдлалъ бы того же. Но она-то думаетъ…

— Позвольте, мистеръ Боуэрсъ!— вскричалъ редакторъ, раскраснвшись какъ маковъ цвтъ и вскакивая со стула:— все это одно сплошное недоразумніе. Я и не думалъ посылать этихъ добавочныхъ денегъ, это все одинъ мой пріятель жертвуетъ изъ собственныхъ средствъ, потому что онъ большой почитатель ея таланта и при томъ джентльменъ, который…

Редакторъ вдругъ замолкъ. За дверью раздался по корридору знакомый мелодическій голосъ и легкіе, приближающіеся шаги. Редакторъ быстрымъ движеніемъ обернулся къ отворившейся двери и мистеръ Боуэрсъ невольно послдовалъ его примру.

Къ темной амбразур растворенной двери появилась на нсколько мгновеній очаровательная, небрежная, самоувренная особа Джека Гэмлина. Его темные глаза, скользнувъ съ обычнымъ презрніемъ по лицу мистера Боуэрса, съ ласковой фамильярностью остановились на редактор.

— А что, дружокъ, нтъ ли чего новаго отъ старушки съ горныхъ высотъ?— молвилъ онъ.

— Нтъ,— сказалъ редакторъ съ натянутымъ, истерическимъ смхомъ: — нтъ, Джекъ, извини меня минутку.

— Ладно, вижу, что занятъ. Hasta manana (до утра),— прибавилъ онъ по испански.

Дверь затворилась, прелестная картина исчезла.

— Видите ли,— продолжалъ редакторъ, снова обращаясь къ мистеру Боуэрсу,— это все ошибка, я никогда даже… Что съ вами, мистеръ Боуэрсъ, вамъ дурно?— перебилъ онъ самъ себя, видя, что его собесдникъ, блдный какъ смерть, все еще не спускаетъ глазъ съ затворенной двери и стоитъ какъ вкопанный.

Нкоторое время Боуэрсъ не отвчалъ, потомъ повернулся, отяжелвшими глазами посмотрлъ на редактора, вздохнулъ глубоко, тяжко, взялъ свою мягкую войлочную шляпу, расправилъ ее, какъ будто собравшись уходить, провелъ языкомъ по блднымъ, высохшимъ губамъ, и сказалъ тихо:

— Это и есть вашъ другъ?

— Да, это Джекъ Гэмлинъ. Вы, вроятно, его знаете?

— Какъ же.

Мистеръ Боуэрсъ надлъ шляпу на голову, потомъ потоптался на мст, какъ будто ища ее по комнат, и раза два прошелся взадъ и впередъ. Наконецъ онъ дрожащей рукой схватилъ руку редактора, пожалъ ее и сказалъ:— Да, вы правы. Это все ошибка. Теперь я самъ вижу. Прощайте. Коди случится побывать въ нашихъ мстахъ, заходите ко мн.

Тутъ онъ прямо пошелъ въ двери и не оборачиваясь скрылся въ сумрак потемнвшаго корридора.

Онъ никогда больше не приходилъ въ контору сборника ‘Эксельсіоръ’, съ этихъ поръ и Блая Фіалка не присылала ни одного стихотворенія. Редакторъ пробовалъ любезно умолять о продолженіи сотрудничества, адресуя письма сначала въ Блой Фіалк, потомъ просто на имя миссисъ Делятуръ, отвта не было. Ему было досадно, что циническое предсказаніе мистера Гэмлина такъ скоро сбылось, но этого джентльмэна не было въ город. Онъ былъ на ту пору, по обязанностямъ своей профессіи, сильно занятъ въ Сакраменто, такъ что редактору не представилось даже случая разспросить его, на чемъ онъ основалъ свою догадку. Сначала все это очень тревожило нашего юнаго редактора и онъ упрекалъ себя въ томъ, что какъ будто не исполнилъ своихъ обязательствъ передъ публикой. Но публика, въ удивленію, даже легче его перенесла потерю талантливой сотрудницы и люди, такъ страстно увлекавшіеся ея пснями, мсяца черезъ два забыли о ней. Не видать было ея произведеній и въ другихъ журналахъ, такъ что ея голосъ не раздавался больше ни въ отечественной, ни въ иноземной печати.

Быть можетъ, читатели наши еще не позабыли другую повсть, разсказанную авторомъ этихъ строкъ нсколько лтъ тому назадъ {См. ‘Габріель Конрой’, романъ Бретъ Гарта.}: тамъ разсказывалось, какимъ образомъ два года спустя легкомысленная душа Джека Гэмлина, по вол слпого случая, разсталась съ его гршнымъ тломъ на испанскомъ поселк во имя Святыхъ Рыбарей. Въ то утро, когда состоялись похороны Гэмлина, другъ его редакторъ, стоя у могилы, примтилъ въ куч цвтовъ, возложенныхъ на гробъ любящими руками, гирлянду, сплетенную изъ блыхъ фіалокъ. Онъ былъ очень тронутъ и даже разстроенъ этимъ воспоминаніемъ. Когда церемонія кончилась и вс разошлись по кладбищу, онъ былъ совсмъ пораженъ внезапнымъ появленіемъ мистера Боуэрса, высокая фигура котораго показалась изъ-за могильнаго памятника. Редакторъ поспшно подошелъ къ нему.

— Какъ я радъ, что васъ здсь встртилъ,— сказалъ онъ смутившись, самъ не зная почему, и помолчавъ немного прибавилъ: — Надюсь вы можете сообщить мн какія нибудь свднія насчетъ миссисъ Делятуръ. Года два тому назадъ я къ ней нсколько разъ писалъ, но она мн не отвчала:

— Да вотъ уже два года какъ и нтъ больше никакой миссисъ Делятуръ,— сказалъ мистеръ Боуэрсъ,— задумчиво расчесывая бороду пальцами:— должно быть оттого и отвта не было. Уже два года какъ она стала миссисъ Боуэрсъ.

— Ахъ, поздравляю васъ!— сказалъ редакторъ:— но я надюсь, что Блая Фіалка по крайней мр существуетъ Къ интересахъ литературы слдуетъ пожелать, чтобы она не покидала поприща…

— Миссисъ Боуэрсъ,— прервалъ его Боуэрсъ значительно и съ разстановкой,— сочла несовмстнымъ писать стихи и заниматься воспитаніемъ подростающаго семейства: она нашла, что это слишкомъ утомительно для ея нервовъ. Такъ сказать, одно къ другому не пристало. Для миссисъ Боуэрсъ всего нужне былъ — отдыхъ. Съ поэзіей тамъ или безъ поэзіи, но отдыхъ-то я ей доставилъ настоящій. Она живетъ со всми удобствами у меня въ Мендосино, и дти ея при ней, и я самъ. Да, сэръ,— тутъ глаза мистера Боуэрса случайно скользнули по только-что засыпанной могил,— извините, если слова мои покажутся неучтивыми по отношенію къ вашей профессіи, но я всетаки скажу, и многіе со мною согласятся, что сколько ни читай, сколько ни пиши, сколько ни переживай поэтическихъ красотъ, а всего-то важне для человка — успокоеніе.

КОНЕЦЪ.

‘Встникъ Иностранной Литературы’, NoNo 6—7, 1893