Русские журналы 1769-1771 годов, Афанасьев Александр Николаевич, Год: 1855

Критика
Время на прочтение: 63 минут(ы)
Скачать в PDF

РУССКІЕ ЖУРНАЛЫ 1769—1771 ГОДОВЪ.

Направленіе журналовъ 1769 года.— Ихъ издатели.— Краткія библіографическія свднія о Н. И. Новиков.— Журнальные споры.— Журналы 1770 года и сатира на плохихъ стихотворцевъ.

Статья первая.

Блистательное царствованіе императрицы Екатерины II, столько замчательное во всхъ отношеніяхъ, извстно и своимъ благотворнымъ вліяніемъ на развитіе отечественной литературы и журналистики. Успхи общественной жизни отразились и на серьзномъ содержаніи многихъ литературныхъ произведеній, и на благородномъ ихъ направленіи. Защита просвщенія, борьба съ невжествомъ и предразсудками, открытая и меткая насмшка надъ нравственными общественными недугами и глубокое чувство истиннаго патріотизма — вотъ т существенныя стремленія, которымъ служило перо лучшихъ сочинителей того времени.
Ограничиваясь періодическими изданіями 1769—1774 годовъ, замтимъ, что главнымъ характеристическимъ выраженіемъ журналовъ избраннаго нами времени была сатира, этимъ они боле или мене отличаются отъ журналовъ предъидущаго и послдующаго времени. Конечно, еще въ ‘Трудолюбивой Пчел’ Сумарокова (1759 г.) замчается стихія сатирическая, по здсь она далеко не получила той многосторонности, какую встрчаемъ въ послдующихъ журналахъ, обзоръ которыхъ ршаемся представить въ этомъ сочиненіи. Справедливе сказать, что Сумароковъ вообще своими сочиненіями, а не одною ‘Трудолюбивою Пчелою’, положилъ основаніе той остроумной и бойкой сатир, которою такъ удачно и мастерски воспользовались посл періодическія изданія. Время съ 1769 по 1775-ый годъ въ исторіи нашей литературы — время сатиры попреимуществу, сатиры, строго-обличающей пороки и затрогивающей темныя стороны вседневной жизни. Сатира эта состоитъ въ тсной связи съ тми преобразованіями, какія задумывала и совершала Великая Екатерина: она бросала на воспріимчивую почву русской народности живительное смя и вмст съ тмъ сохранила для насъ много богатыхъ и любопытныхъ свидтельствъ о внутренней жизни нашего общества, о разнообразныхъ условіяхъ его быта, о дух современныхъ той эпох убжденій и взглядовъ. Вотъ почему сатирическіе журналы даннаго времени отличаются такою же яркою изобразительностью и такимъ же живымъ интересомъ, какими была проникнута самая общественная жизнь семидесятыхъ годовъ, въ нихъ заключены превосходные матеріалы для комическаго и драматическаго воспроизведенія нравовъ прошлаго столтія. Рядомъ съ этими обличительными статьями появлялись и листы, наполненные различными разсужденіями, стихами и разсказами, писанными, какъ выражались тогда, для одного увеселеніи, то-есть для простаго удовлетворенія эстетическихъ потребностей современнаго общества. Періодическія изданія Рубана даже вовсе ограничивались такою скромною цлью, только къ статьямъ, писаннымъ для увеселенія, они присоединяли историческіе матеріалы, а въ журнал: ‘Полезное съ Пріятнымъ’ печатались, сверхъ сатирическихъ писемъ, теоретическія разсужденія о воспитаніи и житейскомъ обхожденіи {Сатирическое направленіе продолжалось и посл въ нкоторыхъ журналахъ: ‘Собесдник любителей Россійскаго слова’ (1783—4 г.), ‘Разскащик забавныхъ басень’ (1781 г.), ‘Почт духовъ’ (1789 г.), ‘Зрител’ (1792 г.) и др.}.
Такое значеніе періодическихъ изданій 1769—1774 годовъ было главною причиною, почему мы ршились обратить на нихъ вниманіе читателей, тмъ боле, что изданія эти въ настоящее время весьма-рдки, а нкоторыя и вовсе недоступны, такъ, несмотря на розъпски наши, мы не могли достать ни въ Москв, мы въ Петербург журнала ‘Мшанины’ (1773 г.), и потому не могли имъ воспользоваться при составленіи статьи нашей. Къ этому не мшаетъ прибавить, что вообще мы очень-мало знакомы съ старинными журналами, хотя безъ этого знакомства исторія литературы ршительно-невозможна.
1769-ый годъ былъ особенно-счастливъ на журналы, которыхъ выходило тогда восемь. Съ начала года Козицкій вздумалъ издавать еженедльникъ, подъ названіемъ ‘Всякой Всячины’, а Чулковъ — еженедльникъ ‘II то и с’, вслдъ затмъ появились: съ 21-го Февраля ‘Ни то ни с’ Рубана, продолжавшееся только но 12-е іюля, съ 1-го марта по 5-е апрля выходила ‘Поденьшина’ Тузова, съ 1-го апрля стала выходить ‘Смсь’, съ мая — ‘Трутень’ Новикова, а съ іюля — ‘Адская Почта’ Эмина. Кром-того, полгода выдаваемо было ‘Полезное съ Пріятнымъ’. Вс эти изданія, согласно тогдашнему обыкновенію, окончились вмст съ концомъ года, нкоторыя еще раньше. Въ новый 1770 годъ перешли только ‘Всякая Всячина’ и ‘Трутень’, которые нсколько времени продолжали выдавать статьи, оставшіяся отъ прошлогодняго запаса, первая, подъ названіемъ: ‘Барышокъ Всякія Всячины’, а второй подъ старымъ именемъ. Названные нами журналы выходили въ Петербург, въ Москв не было тогда періодическихъ изданій. ‘Извстно, говоритъ насмшливый ‘Трутень’, что почтенная ‘наша старушка-Москва и со своими жителями во нравахъ весьма’ непонятна: ей всегда правилися новыя моды, и она всегда перенимала ‘ихъ у Петербургскихъ жителей…. Въ ныншнемъ 1769 году лишь ‘показалася въ свтъ ‘Всякая Всячина’ со своимъ племенемъ, то ‘жители нашего города заключили, что и это — новая мода, и какъ Москва писателями сихъ мелкихъ сочиненій весьма изобильна, то надялись, что тамъ сіи листки выходить будутъ не десятками, а сотнями… но вс обманулись: въ Москв и но сіе время ни одного такого изъ типографіи не вышло листочка, да и печатанные въ Петербург журналы читаютъ немногіе’ и проч. {Стр. 44—45.}.
Объ издателяхъ періодическихъ листовъ 1769-го года извстно намъ весьма-мало. Это были люди, по своему времени, боле или мене образованные и талантливые.’Издатель ‘Всячины’, Григорій Васильевичъ Козицкій, воспитывался въ Кіевской Академіи, путешествовалъ по Европ, а по возвращеніи изъ-за границы (въ 1758 г.) опредленъ лекторомъ словесности при Санктпетербургской Академіи Наукъ, впослдствіи былъ статс-секретаремъ при императриц Екатерин II. Въ обществ его знали за человка умнаго, знатока тогдашняго тона и свта. Новиковъ отзывается о немъ съ большою похвалою: ‘Сеи искусный и ученый мужъ пріобрлъ бы не послднее мсто между славными Россійскими писателями ежели бы имлъ достаточное время для упражненія въ словесныхъ наукахъ. Совершенное его искусство ‘во славянскомъ, греческомъ, латинскомъ, французскомъ и нмецкомъ языкахъ, и великое его просвщеніе со здравымъ разсудкомъ въ томъ удостовряютъ. Слогъ его чистъ, важенъ, плодовитъ и пріятенъ’. Сумароковъ, скупой на похвалы писателямъ, отзывался о Козицкомъ какъ о талантливомъ сочинител, и въ спорахъ о чистот языка часто ссылался на его авторитетъ. Козицкій участвовалъ въ ‘Трудолюбивой Пчел’, на листахъ которой напечатано его разсужденіе ‘О польз миологіи’, онъ много переводилъ и, между-прочимъ, перевелъ на латинскій языкъ ‘Наказъ Коммиссіи’.
Приступая къ изданію ‘Всячины’, Козицкій сдлалъ такое обращеніе къ публик: ‘Любезный читатель, предпріялъ я сообщить вамъ все то, что мн заблагоразсудится безъ всякаго порядка, иногда дамъ вамъ полезныя наставленія, иногда будете смяться’. При окончаніи года издатель еще ясне указалъ на задачу своего журнала: ‘Я хотлъ (говоритъ онъ) показать — первое, что люди иногда могутъ быть приведены къ тому, чтобы смяться самимъ себ, второе — открыть дорогу тмъ, кои умне меня, давать людямъ наставленія, забавляя ихъ, и третіе говорить Русскимъ о Русскихъ, а не представлять имъ умоначертаній, кои они не знаютъ’. Образцомъ для ‘Всячины’ послужилъ знаменитый англійскій журналъ, издававшійся въ 1711—2 годахъ Аддисономъ, подъ названіемъ ‘Зрителя’ (The Spectator) и посл долгое время пользовавшійся большимъ успхомъ. ‘Въ англинскомъ ‘Смотрител’, замчаетъ одинъ изъ сотрудниковъ Козицкаго, немало соли, а ‘Всякая Всячина’ на него походитъ,’ въ другомъ мст находимъ сближеніе ‘Всячины’ съ французскими и англійскими періодическими изданіями: ‘Зрителемъ’, ‘Новымъ Менторомъ’, ‘Мизантропомъ’ и ‘Пустомелею’. Это вліяніе иностранныхъ сатирическихъ изданій на наши журналы мы допускаемъ только въ той мр, по скольку оно касается формы и тона статей, а содержаніе наши сатирическіе журналы брали изъ своей собственной жизни. Картины, ими представленныя, и самый языкъ отличаются неподдльными чертами народности. Несмотря на желаніе, высказанное Козицкимъ въ спор съ издателемъ ‘Трутня’, чтобъ сатира имла поболе мягкости, онъ не щадилъ ничего, что заслуживало насмшки, и справедливо замтилъ, что потомство произнесетъ надъ нимъ такой судъ: ‘его разсужденія, несмотря на состарвшійся языкъ и темныя ‘выраженія вка, мы довольно разумемъ, чтобы видть, какія были ‘забавы и нравы у россійскаго народа’. Для наполненія ‘Всячины’ сатирическими описаніями, издатель, по собственному его свидтельству, старался имть наблюдательные глаза и уши на всхъ гульбищахъ, празднествахъ и собраніяхъ въ обихъ столицахъ {Стр. 53, 103, 249, 399, 551—552.}.
‘Мн (говоритъ Козицкій въ объявленіи о своемъ журнал) сказали мама и няня, какъ я былъ шести лтъ, что я уменъ, у меня есть ласкатели, кои то же нын подтверждаютъ. Сверхъ ума моего, я заподлинно изъ опытовъ увренъ, что у меня сердце доброе. И такъ надйтеся, господинъ читатель, что, купя мой трудъ, вы не вовсе потеряете свои деньги. Не вздумайте же впрямь, что мн нужда въ вашихъ деньгахъ: я, право, дважды въ день сытъ, и еще остается столько, что и васъ накормить можно и проч.’ Обрисовавъ свое положеніе, издатель такимъ же насмшливымъ тономъ представляетъ портреты четырехъ своихъ сотрудниковъ и общаетъ современемъ открыть публик ихъ имена. Онъ приглашаетъ и постороннихъ участвовать въ своемъ журнал, но прибавляетъ при этомъ: ‘мы общаемъ вносити въ наши листы все то, что насъ не введетъ въ тяжбу съ благочиніемъ.’ {Стр. 1—2, 9, 16, 23, 116, 119.} Впрочемъ, имена сотрудниковъ ‘Всячины’ скрыты подъ загадочными и затйливыми псевдонимами, каковы: Аpuшлай Шуши, Ибрагимъ Курмаметъ, Остроперовъ, Топтоногова, Торабаровъ, Самъ себ лкарь, Сами отгадайте кто? Имя мое съ аза, а прозвищемъ проказа, и другіе. Статьи, помщенныя во ‘Всячин’ озаглавлены краткими нравственными сентенціями въ род слдующихъ: ‘Длайте по моимъ словамъ, а не но моимъ дламъ’, ‘Неблагодарность вреднйшій есть порокъ’, ‘Упрямство есть порокъ слабаго ума’, ‘Привычка есть второе естество’, и такъ дале. Подъ этими заглавіями находимъ нсколько интересныхъ сценъ, ярко-рисующихъ нравы частнаго домашняго быта того времени. Успхъ ‘Всячины’ былъ полный, съ самаго появленія своего она встрчена съ такимъ участіемъ, что перваго и втораго листовъ не достало на всхъ желающихъ. {Стр. 170.}
Издатель журнала ‘И то и с’, Михайло Дмитріевичъ Чулковъ, извстенъ какъ авторъ комедіи: ‘Какъ хочешь назови’ и какъ составитель многихъ весьма-полезныхъ книгъ. {‘Русскія сказки’, ‘Юридическій словарь’, ‘Историческое описаніе Россійской торговли’, ‘Словарь учрежденныхъ въ Россіи ярмарокъ’ и др.} Онъ слушалъ въ Московскомъ Университет лекціи русской словесности, и первый обратилъ вниманіе на уцлвшіе въ народ памятники старинныхъ суеврій. Цль, и направленіе своего журнала онъ опредлилъ слдующими словами: ‘Я самъ себя больше знаю, нежели кто другой, и общаюсь, ежели не солгу, въ семъ сочиненіи описать большую половину моей жизни. Только опять сказываю и это, что не все то будетъ правда, что я буду говорить о самомъ себ, иногда именемъ моимъ буду я кликать другаго, который хотя и не отзовется. По той причин, можетъ, онъ на меня и подосадуетъ, однако въ необходимой путь ступить мн должно какъ нибудь, впрочемъ, зеркало не виновато, коли рожа крива’ {Недля III.}. Журналу своему Чулковъ старался придать легкій тонъ народности, вс нумера его изданія пересыпаны пословицами и поговорками, въ статьяхъ своихъ онъ касается народныхъ поврій и гульбищъ и упоминаетъ о лубочныхъ сказкахъ. Заканчивая свое изданіе эпитафіею и Тому и Сему’, Чулковъ прибавляетъ, что при изданіи его трудился онъ одинъ, безъ всякой помощи, исключая весьма малаго, которое и по слогу читатель узнаетъ, что оно не мое, а принесено ко мн рокомъ’ {Недля LII.} Въ этомъ маломъ встрчаемъ статьи Сумарокова: ‘Противурчіе г. Примчаеву’, ‘О всегдашней равности въ продаж товаровъ’, его же эпиграммы, {Недля VI. ‘Опытъ истор. словаря’ Новикова стр. 234.} и стихотворенія Михайлы Попова, воспитанника Кадетскаго Корпуса и актра {Карабановъ: ‘Основаніе русск. театра’ стр. 23 и 34.}.
При журнал ‘И то и с’ продавалась сочиненная Чулковымъ сатирическая поэма: ‘Плачевное паденіе стихотворцевъ’ (въ трехъ псняхъ), потомъ вновь-изданная въ 1775 году съ прибавленіемъ къ ней стиховъ на гулянье подъ качелями и на семикъ, которыя первоначально были напечатаны въ текст журнала ‘И то и с’. Поэма эта, вмст съ прибавочными къ ней стихами, была впослдствіи по ошибк перепечатана между сочиненіями Василія Майкова {Смотри ‘Сочиненія Василія Майкова, или собраніе остроумныхъ сатирическихъ забавныхъ поэмъ, нравственныхъ басенъ и сказокъ, театральныхъ о другихъ его лирическихъ твореній.’ Спб. 1809 г. Означенная поэма принадлежитъ Чулкову по прямому указанію изданія 1775 г. и свидтельству Новикова (см. Опытъ историч. Словаря, стр. 243).}, несмотря на то, что въ стихахъ на качели и въ самой поэм заключается много насмшекъ надъ Майковымъ и его литературными трудами. Майковъ извстенъ какъ авторъ сатирической поэмы: ‘Елисей или раздраженный Вакхъ’, наполненной нсколько пошлыми картинами, но написанной забавно-торжественнымъ тономъ и не безъ остроумія {Годъ перваго изданія намъ неизвстенъ, въ каталогахъ показанія ошибочны. Поэма въ свое время имла значительный успхъ.}, какъ сочинитель другой сатирической поэмы: ‘Игрокъ Ломбера’ и эклогъ, и какъ перелагатель въ стихи прозаическаго перевода ‘Овидіевыхъ Превращеній’. Надо всми этими произведеніями музы Майкова Чулковъ равно посмялся. Пародируя поэму ‘Елисей’, въ которой авторъ вмт съ своимъ героемъ-ямщикомъ завелъ въ питейный домъ и Бахуса и Силена, Аполлона заставилъ рубить дрова, Цереру работать на гумн {Стр. 4, 9, 15—16, 18.}, Чулковъ говоритъ:
Потомъ я затащилъ въ харчевню весь Парнасъ,
Минервинъ на гумн послышался мн гласъ,
Церера на грядахъ крапиву во щи полетъ,
Юпитеръ на двор дрова изъ платы колетъ…
Въ ямщичьей шапк Марсъ на одноколк рыщетъ,
Буянитъ онъ, кричитъ и по бурлацки свищетъ,
Торгуетъ выжигой на площади Плутонъ,
Въ волынку на мосту играетъ Аполлонъ,
и такъ дале. Намекая на стихотворное переложеніе Овидія, Чулковъ продолжаетъ:
Овидія себ наставникомъ избралъ,
Который никогда такъ, думаю, не вралъ,
Писалъ онъ хорошо, остро, замысловато,
А я переводилъ гораздо плоховато,
И такъ нехорошо, что сей великій мужъ
Толико сдлался по русски неуклюжъ,
Колико въ собственномъ нарчіи прелестенъ.
Латинскій мн языкъ и русской неизвстенъ,
Другихъ не знаю я, а прочихъ не училъ,
однако лишь перо омочилъ въ чернила, то вздумалъ о себ не всть-что, надулся хомякомъ и вздумалъ уйдти не дорогою, а цликомъ:
Учиться не хотлъ, какъ выступить мн въ люди,
И бубны принималъ не вдая за жлуди (*).
(*) Намкъ на ‘Игрока Ломбера’. Въ этой поэм Леандръ ошибкою принялъ во время игры бубны за черви.
Въ поясненіе выписанныхъ нами стиховъ приведемъ отзывъ Новикова о Майков: онъ ‘почитается въ числ лучшихъ нашихъ стихотворцевъ и тмъ паче достоинъ похвалы, что ничего не заимствовалъ, ибо онъ никакихъ чужестранныхъ языковъ не знаетъ’. {‘Опыт. Истор. Словаря’ стр. 133.} Другіе намки, которыми такъ богато ‘Плачевное паденіе стихотворцевъ’, разгадать весьма-трудно.
Издателемъ журнала ‘Ни то ни с’ былъ Василіи Григорьевичъ Рубанъ, получившій воспитаніе въ Кіевской Академіи и Московскомъ Университет, онъ служилъ въ Коллегіи Иностранныхъ Длъ, считатался въ свое время однимъ изъ лучшихъ переводчиковъ и лирическихъ стихотворцевъ, онъ написалъ множество надписей къ портретамъ разныхъ лицъ, на дни рожденія, тезоименитства, пожалованія наградами и проч., надписями этими наполнилъ и свой журналъ. Особенно же извстенъ Рубанъ въ нашей литератур надписью къ монументу Петра-Великаго:

Колосъ Родосскій! днесь смири прегордый видъ….

Рубанъ оставилъ нсколько полезныхъ книгъ по русской исторіи и географіи. Журналъ свой началъ онъ издавать, увлеченный примромъ Козицкаго и Чулкова, однако ‘Ни то ни с’, какъ и другія періодическія изданія Рубана, чужды того сатирическаго духа, какой замчаемъ во ‘Всячин’ и въ журнал ‘И то и с’: здсь печатались стихотворенія и переводныя прозаическія статьи для ‘увеселенія’. Причиной изданія перваго своего журнала Рубанъ прежде всего полагаетъ свойственное людямъ самолюбіе: ‘Эта страсть (говоритъ онъ) будучи сопровождаема еще охотою показаться грамотными и желаніемъ услужить публик, сдлала изданіе сихъ листковъ необходимымъ. И такъ три только обстоятельства остались, о которыхъ намъ нсколько позаботиться надобно, а именно: сочиненіе наше покажется читателямъ или полезно, или безполезно, или ни го, ни другое. Что до перваго принадлежитъ, то мы общаемся понести великодушно, если кто наше Ни то ни се захочетъ превратить въ Нчто. Чтожъ касается до втораго, то мы не обязуемся отвтствовать за тхъ читателей, которые изъ сего нашего затору произведутъ непріятную чувствамъ кислоту, а если случится третіе, то, мы уже будемъ не первые отягощать свтъ безполезными сочиненіями: между множествомъ ословъ и мы вислоухими быть не покраснемъ. Вить мы не вдвое противъ другихъ человки… Насъ въ семъ случа будетъ веселить лишь то, что мы чрезъ сіе окажемся честными и справедливыми людьми, сдержавъ свое слово предъ публикою, то есть, ‘что выйдетъ изъ сего настоящее и безпримсное Ни то ни се’ {Стр. 3—5.}. Таково остроуміе Рубана. Слогъ его вялый, по мстамъ обезображенный тяжелыми и неправильными оборотами. Разсуждая о томъ, что нужно для періодическаго изданія, онъ говоритъ, что ‘надежне всего мшать поученія съ увеселеніями и угрюмость строгихъ правилъ умягчать какими-нибудь пріятностьми или закрывать прелестными цвтами, но съ соблюденіемъ надлежащей мры единообразія, чтобъ слишкомъ не перепестрить’ {Стр. 75—76.}. По вопреки своему намренію онъ напечаталъ въ своемъ журнал въ плохомъ перевод разсужденіе Сенеки о смерти. Одинъ острякъ прислалъ по этому поводу въ редакцію стихи:
Безпорно, что весьма полезно
О смерти въ жизни разсуждать,
Но въ свт не для всхъ любезно
Толь страшную мораль читать…
Ввязались не въ свое вы дло,
Ни то ни с, а загремло
Сенекой, какъ Перунъ у насъ, и проч.
На это издатель отвчалъ стихами о разнородности человческихъ вкусовъ: что если одни склонны къ забавному, за-то другіе охотники до морали. Вскор посл того было въ журнал Рубана напечатано письмо Старожилова, который защищаетъ переводъ Сенеки {Стр. 30—32, 77—79.}. Между сотрудниками Рубана должно упомянуть Василія Петрова, который помстилъ на листахъ его журнала переведенную имъ оду: ‘Должности общежитія’.
‘Ни то ни с’ не удовлетворяло вкусу и желаніямъ публики и потому не имло успха, оно существовало около пяти мсяцевъ. Недовольный публикою и замчаніями другихъ журналистовъ, Рубанъ, при окончаніи своего изданія, разразился такимъ обращеніемъ къ читателямъ:
‘Господа читатели! Съ ныншняго года извстно стало, что марать бумагу прозою, есть столь же прилипчивая болзнь, какъ и плести стихи, а мы по собственному опыту нашли на нее и лекарство. Оно называется многодліемъ, котораго если дать добрый пріемъ больному, то сколь бы въ немъ болзнь сія ни застарлась, только онъ, если не навсегда, то по крайней мр на нсколько времени изцлится… Примчено еще то, что въ сей болзни поди бываютъ неодинаковы: иные веселы, пріятны и въ полномъ ум, а иные совсмъ шалютъ, взъдаются, не будучи ни кмъ дразнимы, и много безтолковаго бредятъ. Что касается до насъ, то мы, хотя и не надемся, чтобы насъ здоровые читатели включили въ число первыхъ, такъ по крайней мр по боимся быть поставлены между послдними, а если такъ, то по всмъ выкладкамъ причтется нашей болзни назваться чистымъ Ни тмъ ни смъ. Правду сказать: ‘мы не угодили ни петиметрамъ, ни степеннымъ людямъ: первымъ, потому, что не грезили ни объ нарядахъ, ни объ модахъ, но о томъ жалть нечего, вить они и сами больны головою, однако не ломомъ, но пустотою въ голов. А вторымъ, потому, что мы писали на лоскуткахъ, которыхъ они и въ руки не берутъ, они охотники до увсистыхъ книгъ, но по несчастію прекратившаяся скоропостижно наша болзнь не дала намъ времени сгромоздить ничего такого, что бъ имъ руки обломить могло… Итакъ, осталось намъ ожидать себ похвалъ отъ однихъ здоровыхъ людей, но по несчастію ихъ очень мало… Прощайте, господа читатели, мы съ вами разговаривать не будемъ: здоровымъ изъ васъ желаемъ быть здоровыми и впредь, а больнымъ скораго выздоровленія… Впрочемъ, вы чрезъ наше излеченіе не лишитеся удовольствія забавляться разными нелпостями отъ больныхъ содваемыми’ {Стр. 157—160.}. Этими послдними строками Рубанъ мтилъ на другія періодическія изданія, продолжавшія выходить въ свтъ въ то время.
Если Чулковъ, оканчивая свое изданіе, самъ проплъ ему эпитафію, то журналу: ‘Ни то ни с’ потрудилась пропть эпитафію ‘Смсь’. Вотъ это стихотвореніе:
Немного времени ‘Ни то ни с’ трудилось,
Въ исход февраля родившися на свтъ:
Вся жизнь его была единый только бредъ,
И въ блоху (*) наконецъ въ іюл преродилось,
А сею тварею презрнно бывъ везд,
Исчезло во своемъ убогонькомъ гнзд.
(*) Намкъ на стихотвореніе ‘Блоха’ (изъ Овидіевыхъ фрагментовъ), помщенное въ послднемъ лист журнала: ‘Ни то ни с’.
Приведемъ здсь и другую эпиграмму, напечатанную въ ‘Смси’ на Рубана:
Не будетъ тотъ столяръ, кто рубитъ лишь дрова,
Не будетъ тотъ піитъ, кто русскія слова
Разрубитъ на стихи и римами окончитъ…
Такъ для чего жь у насъ за вольность всмъ дана,
Что можетъ и Рубанъ піитомъ называться?
За имя же, сіе Рубанъ готова, хоть драться,
И нарубивъ стиховъ, онъ мнитъ, что славенъ ввкъ.
Такъ славенъ посему и всякой дровоскъ! (*)
(*) Стр. 96, 136.
Однимъ изъ самыхъ замчательныхъ дятелей царствованія Екатерины II, безъ-сомннія, былъ Новиковъ, издатель многихъ любопытныхъ журналовъ.
Николай Ивановичъ Новиковъ родился въ 1744 году 26-го апрля {У Бантыша-Каменскаго означено 27-ое число. Въ конц 1785 года Новиковъ показалъ, что ему было тогда 42 года (‘Москвит.’ 1842 г. No 3, стр. 130).} въ сел Тихвенскомъ, Авдотьиномъ то жь, близь Москвы. Отецъ его принадлежалъ къ числу дворянъ Бронницкаго Узда, и хотя былъ человкъ достаточный, но жилъ большею-частью въ деревн. Молодой Новиковъ воспитаніе получилъ въ родительскомъ дом — прочное въ нравственномъ отношеніи, но далеко-неблистательное. Въ одномъ письм, напечатанномъ въ ‘живописц’, находимъ такое обращеніе къ издателю этого журнала, Новикову: ‘Всего удивительне то, что вы, не ‘зная ни пофранцузски, ни понмецки, слдовательно по одному природному разуму и острот, не заимствуя отъ чужестранныхъ писателей, пишете такіе листочки, которые многимъ ‘вкусъ знающимъ людямъ нравятся’ {Ч. 2-ая стр. 97 (издай. 3-ье).}. На восьмнадцатомъ году былъ онъ отправленъ въ Петербургъ на службу и поступилъ въ гвардейскій Измайловскій Полкъ. Это было въ начал 1762 года, когда въ литератур нашей славились имена Ломоносова и Сумарокова, а Миллеръ продолжалъ издавать свои ‘Ежемсячныя Сочиненія’. Знакомство съ тогдашними литераторами и чтеніе способствовали Новикову развить природныя дарованія. Новиковъ ршился приняться за изданіе сатирическаго журнала, чтобъ орудіемъ насмшки поколебать одностороннія и часто невжественныя мннія, какія слышались въ современномъ ему обществ. Уже съ 1767 года Новиковъ сталъ извстенъ по своей склонности къ русской словесности, черезъ два года, увлеченный примромъ Козицкаго, онъ выступилъ на литературное поприще съ еженедльникомъ ‘Трутнемъ’. Желая свободне отдаться литературнымъ занятіямъ, онъ вышелъ въ отставку съ чиномъ поручика {‘Москв. 1842 г. No 3, стр. 130. Митрополитъ Евгеній, а за нимъ и вс другіе писатели ошибочно даютъ Новикову чинъ прапорщика.}.
Направленіе ‘Трутня’ (названіе, данное Новиковымъ въ pendant къ ‘Трудолюбивой Пчел’ Сумарокова) было исключительно-сатирическое. Въ предисловіи Новиковъ такъ объясняетъ причины и назначеніе этого изданія. Упрекая себя въ лности, онъ говоритъ: ‘отъ лности никакой еще и службы по сіе время не избралъ’. Но безъ пользы въ свт жить — тягчить лишь только землю, сказалъ славной Россійской стихотворецъ. Сіе взявъ въ разсужденіе, долго помышлялъ, чмъ бы могъ я оказать хотя малйшную услугу моему отечеству. Думалъ иногда услужить какимъ нибудь полезнымъ сочиненіемъ, но воспитаніе мое и душевныя дарованія положили къ тому непреоборимыя препоны. Наконецъ вспало на умъ, чтобы хотя изданіемъ чужихъ трудовъ принесть пользу своимъ согражданамъ. Итакъ, вознамрился издавать въ семъ году еженедльное сочиненіе подъ заглавіемъ Трутня, что согласно съ моимъ порокомъ и намреніемъ, ибо самъ я, кром сего предисловія, писать буду очень-мало, а буду издавать вс присылаемыя ко мн письма, сочиненія и переводы, въ проз и стихахъ, а особливо сатирическія, критическія и прочія, ко исправленію нравовъ служащія, ибо таковыя сочиненія исправленіемъ нравовъ приносятъ великую пользу, а сіе-то и есть мое намреніе’ {1769 г. стр. 5—8.}. Въ другомъ мст ‘Трутня’ высказано, что сатира на порочныхъ — зеркало всего достойнаго осмянія, и потому чтеніе сатирическихъ сочиненій приноситъ удовольствіе добродтельнымъ гражданамъ, которые, видя, какъ литература осмиваетъ порочныхъ людей, возвышаются надъ ними мысленно благородными поступками {Тамъ же, стр. 225.}. На виньетк, приложенной къ заглавному листу втораго изданія ‘Трутня’, изображенъ оселъ, придавленный сатиромъ. ‘Трутень’ окончился 53 мъ листомъ, въ которомъ издатель прощается съ публикою легкой и умно-составленной статьею, подъ заглавіемъ: ‘Разставаніе или послднее прощаніе съ читателями’ {‘Всякая всячина, говоритъ одинъ изъ сотрудниковъ Новикова, ‘простилась, И то и с превратилось въ ничто, Адская Почта остановилась, а Трутню также пора летть на огонекъ въ кухню’ (‘Трутень’ 1770 г. стр. 127).}. Сотрудники этого журнала скрыли свои имена подъ псевдонимами: Чистосердова, Праздолюбова, Правомыслова и т. п. Намъ извстны только Василій Майковъ и Михаилъ Поповъ, помщавшіе въ ‘Трутн’ свои стихотворенія, и Аблесимовъ, напечатавшій здсь нсколько своихъ ‘Былей’ и два или три письма. Макаровъ догадывается, что и подъ псевдонимомъ Азазель Азизезовъ скрывается имя Александра Аблесимова, и указываетъ на княгиню Е. Р. Дашкову и графа М. Л. Воронцова, какъ на сотрудниковъ ‘Трутня’ {‘Отечеств. Зап.’ 1839 г. No 8, стр. 31. Смсь.}. Въ журнал Новикова напечатана надпись къ памятнику Ломоносова, воздвигнутому графомъ Воронцовымъ, кром-того, имя графа не упоминается въ ‘Трутн’ и прямыхъ указаніи на участіе его и княгини Дашковой въ означенномъ изданіи мы не находимъ.
О другихъ сатирическихъ журналахъ Новикова скажемъ въ своемъ мст. Ему приписываютъ и періодическое изданіе 1769 года: ‘Смсь’, но сомнительно, чтобъ онъ могъ въ одно и то же время предпринять и вести два отдльные журнала. Если станемъ пристальне вглядываться въ текстъ ‘Смси’ и ‘Трутня’, то, несмотря на все сходство ихъ цлей и направленій, нельзя не замтить различія въ обоихъ журналахъ относительно тона сатиры и слога, прибавимъ еще, что ни одна статья ‘Смси’ не была перепечатана Новиковымъ въ послдующемъ изданіи ‘живописца’, куда ‘Трутень’ принесъ обильную дань. Названіе: ‘Смсь’ было избрано издателемъ этого журнала потому, что на листахъ его онъ желалъ представить ‘смсь полезнаго съ пріятнымъ’ {Стр. 31.}, то-есть соединить статьи сатирическія съ сочиненіями, писанными ‘для увеселенія’. Первыя, однакожь, составляютъ главное, существенное содержаніе ‘Смси’. Въ разговор между Меркуріемъ и издателемъ ‘Смси’ высказано намреніе исправлять пороки и заблужденія жосткимъ орудіемъ сатиры, на что Меркурій длаетъ такое замчаніе: ‘Худо же ты знаешь людей! Они давно изгнали правду и ‘всего скоре можно имъ понравиться, писавъ ложь и бездлки… а ‘по всмъ твоимъ словамъ вижу, что скоро твоихъ листовъ не станутъ читать, не вылчить людей, зараженныхъ предразсужденіемъ!’ {Стр. 167.} Преслдуя невжество и грубость, ‘Смсь’ выставляетъ въ то же время высокія нравственныя идеи, во имя которыхъ и произноситъ свой судъ.
Превосходными сатирическими и несатирическими изданіями Новиковъ поощрялъ у насъ любовь къ наукамъ и охоту къ чтенію. Онъ умлъ угадать потребности публики и явился въ то же время твердымъ защитникомъ русской народности отъ одностороннихъ чужеземныхъ вліяній, съ требованіями образованія онъ постоянно связывалъ уваженіе къ національному чувству. Переселясь изъ Петербурга въ 1776 или 1777 году въ Москву, Новиковъ продолжалъ трудиться съ необыкновеннымъ усиліемъ и настойчивостью. Карамзинъ съ особенно-теплымъ чувствомъ вспоминаетъ о его заслугахъ въ стать: ‘О книжной торговл и любви къ чтенію въ Россіи’. ‘Новиковъ (говорить онъ) былъ въ Москв ‘главнымъ распространителемъ книжной торговли. Взявъ на откупъ ‘университетскую типографію (на десять лтъ съ 1-го мая 1779 года), ‘онъ умножилъ механическіе способы книгопечатанія {Умножилъ типографскіе станки, выписалъ изъ-за границы различные шрифты и увеличилъ выпускъ книгъ. Новиковъ ежегодно платилъ Университету по 4,500 рубл., сверхъ жалованья типографскимъ служителямъ (‘Москвит.’ 1842. No 3, стр. 130).}, отдавалъ переводить книги, завелъ лавки въ другихъ городахъ {Въ 1753 г. въ самой Москв еще не было книжныхъ лавокъ (смотри ‘Записки Болотова’, въ ‘Отеч. Зап.’ 1850 г. No 5).}, всячески ‘старался пріохотить публику къ чтенію, угадывалъ общій вкусъ и не забывалъ частнаго. Онъ торговалъ книгами, какъ богатый голландскій или англійскій купецъ торгуетъ произведеніями всхъ земель, то-есть,’съ умомъ, съ догадкою, съ дальновиднымъ соображеніемъ. Прежде расходилось московскихъ газетъ не боле 600 экземпляровъ. Новиковъ сдлалъ ихъ гораздо богате содержаніемъ, прибавилъ къ политическимъ разныя другія статьи (извстія о новыхъ книгахъ, открытія въ наукахъ и искусствахъ и др.), и наконецъ выдавалъ при вдомостяхъ безденежное Дтское чтеніе {‘Дтское чтеніе’ выходило съ 1786 по 1788 г. (‘Московск. Городск. Листокъ’ стр. 112. No 28: ‘Историч. обзоръ московск. Журналистики’ И. С.).} которое новостію своего предмета и разнообразіемъ матеріи, не смотря на ученическій переводъ многихъ піесъ, нравилось публик. Число пренумерантовъ ежегодно умножалось, и лтъ черезъ девять дошло до 4,000′ {‘Встн. Евр.’ 1802 ч. 3, стр. 57. ‘Сочин. Карамз.’, изданіе Смирдина т. III, стр. 545—546.}. Новиковъ составилъ изъ университетскихъ воспитанниковъ общество для повременнаго изданія ихъ сочиненій и переводовъ, и съ 1779 но 1785 годъ включительно были выданы имъ журналы: ‘Утренній Свтъ’, ‘Московское изданіе’, ‘Вечерняя Заря’ и ‘Покоющійся Трудолюбецъ’, въ которыхъ находимъ оригинальныя и переводныя статьи по вопросамъ исторіи, политики, нравственной философіи и богословія. Кром этихъ періодическихъ изданій, Новиковымъ въ разное время было выпущено много весьма-замчательныхъ книгъ: ‘Опытъ историческаго словаря о россійскихъ писателяхъ’, ‘Городская и деревенская библіотека’, многотомная ‘Древняя Россійская Вивліоика’ и друг. Университетская лавка (въ Москв) наполнилась книгами, изданными Новиковымъ, между которыми книги по отечественной исторіи навсегда останутся памятникомъ его искренней любви и уваженія къ русской народности. Въ росписи книгъ 1785 года, отпечатанныхъ въ университетской типографіи, показано 365 заглавій, да вновь приготовлялось къ выпуску въ свтъ 55 изданій {‘Москвит.’ 1842. No 3, стр. 132—146.}. Новиковъ первый открылъ вольную (публичную) библіотеку для безденежнаго пользованія книгами — въ Москв, и ежегодно посылалъ въ даръ по духовнымъ училищамъ, въ Академію Наукъ и Университетъ собственныя изданія. Вмст съ другими лицами онъ содйствовалъ учрежденію въ С. Петербург двухъ училищъ (Екатерининскаго и Александровскаго), въ пользу которыхъ была издаваема ‘Вечерняя Заря’.
Устроивъ университетскую типографію, Новиковъ (по словамъ митрополита Евгенія) завелъ еще три (?) особыя типографіи, подъ разными названіями. Изъ нихъ наиболе замчательна та, которая была основана ‘типографскою компаніею’ или ‘дружескимъ типографскимъ обществомъ’. Компанія эта была устроена Новиковымъ съ цлью не только содйствовать изданію полезныхъ книгъ, но и выпускать ихъ въ продажу по самымъ дешевымъ цнамъ — мысль, которая постоянно его занимала {О перепечатаніи Новиковымъ изданій Коммисіи Народныхъ Училищъ, для дешевой продажи, смотри ‘Москвит.’ 1842 г. No 2, стр. 521—524.}.
Въ ‘живописц’ (ч. 2, изд. 3) находимъ письмо Любомудрова изъ Ярославля, отъ Февраля 1773 года о ‘недавно-учрежденномъ обществ, старающемся о напечатаніи книгъ’ — знакъ, что уже тогда Новиковъ думалъ о расширеніи книгопечатанія и книжной торговли. Письмо это говоритъ, что и народное просвщеніе, и торговля равно выиграютъ отъ вновь-основаннаго общества, ибо, вопервыхъ — печатаніе соблюдаетъ наилучшимъ образомъ вс истины, доставляетъ большему количеству народа объ оныхъ свдніе и чрезъ то очищаетъ ‘общество отъ заблужденій и предразсудковъ вредныхъ’, во вторыхъ — ‘общество это послужитъ нашему купечеству примромъ, какъ вести ‘правильную торговлю’. Къ письму Любомудрова Новиковъ присоединилъ свои весьма-любопытныя замчанія, которыя положительно опредляютъ взглядъ его на подобныя предпріятія. ‘Торговля книгами (говоритъ онъ), по существу своему, весьма достойна того, чтобъ о ней лучшее имли понятіе, и большее бы прилагалось стараніе о распространеніи оныя въ нашемъ отечеств, нежели какъ было донын. По ‘моему мннію, недовольно сего, чтобы только печатать книги, а надобно имть попеченіе о продаж напечатанныхъ книгъ. Петербургъ и Москва имютъ способы покупать книги, заводить книгохранительницы и употреблять ихъ въ свою пользу, лишь только была бы у покупающихъ охота. Но петербургскіе и московскіе жители много имютъ увеселеніи, есть у нихъ различныя зрлища, забавы и собранія, слдовательно весьма не у великаго числа людей остается время для чтенія книгъ, а сверхъ-того и просвщеніе наше, или, такъ сказать, слпое пристрастіе къ французскимъ книгамъ не позволяетъ покупать россійскихъ. Въ россійской типографіи напечатанное рдко молодыми нашими господчиками пріемлется за посредственное, а за хорошее почти никогда. Напротивъ того, живущіе въ отдаленныхъ провинціяхъ дворяне и купцы лишены способовъ покупать книги и употреблять ихъ въ свою пользу. Напечатанная въ Петербург книга чрезъ трои или четверо руки дойдетъ, напримръ, въ Малую Россію, всякій накладываетъ неумренный барышъ для того, что производитъ сію торговлю весьма малымъ числомъ денегъ, итакъ продающаяся въ Петербург книга по рублю приходитъ туда почти всегда въ три рубля, а иногда и больше. Чрезъ сіе охотники покупать книги уменьшаются, книгъ расходится меньше, а печатающіе оныя, вмсто награжденія за свои труды, часто терпятъ убытокъ… Сколь большей пользы ожидать надлежитъ отъ сихъ книгъ тогда, когда посредствомъ торговли доставляться будутъ он въ отдаленныхъ нашихъ провинціяхъ живущимъ дворянамъ и мщанамъ! О распространеніи сей торговли частнымъ людямъ помышлять должно’ {Стр. 64— 75.}. Мысль эту Новиковъ старался привести въ исполненіе, что видно изъ публикацій, которыя прилагались имъ при каталогахъ книгъ.
Къ кружку Новикова принадлежало много талантливыхъ молодыхъ людей, въ томъ числ и Карамзинъ. Авторское воспитаніе Карамзина началось подъ вліяніемъ Новикова, который, съ самаго начала ихъ знакомства, совтовалъ ему обратиться къ литературнымъ занятіямъ и предложилъ переводить различныя иностранныя сочиненія педагогическаго содержанія для ‘Дтскаго чтенія’. Подобныя работы поручалъ Новиковъ и другимъ молодымъ людямъ, между которыми были И. П. Тургеневъ, В. С. Подшиваловъ, А. А. Петровъ, другъ Карамзина, и извстный впослдствіи И. И. Дмитріевъ {‘Отечеств. Записки’ 1840 г. No 1, стр. 1. Смсь. ‘Москвит.’ 1844 г. No 1, стр. 256 (‘Записки И. И. Дмитріева’).}. Новикову, по преданію, Карамзинъ былъ обязанъ и своимъ путешествіемъ по Европ {‘Московск. Городск. Листокъ’ стр. 186.}.
Новиковъ умеръ 31-го іюля 1818 года на семьдеслтъ-пятомъ году отъ рожденія.
Въ одно время съ Козицкимъ, Чулковымъ, Губаномъ и Новиковымъ явились на журнальномъ поприщ Василій Тузовъ, оберофицеръ полевыхъ полковъ, авторъ ‘шуточныхъ’ стиховъ и псенъ, непопавшихъ въ печать, и едоръ Александровичъ Эминъ, кабинетный переводчикъ. Первый выступилъ съ ‘Поденьщиною’, заключающею въ себ нсколько разсужденій объ искусствахъ и писемъ, въ которыхъ, несмотря на желаніе автора, элементъ сатирическій почти незамтенъ. ‘Поденьшина’ явилась только изъ желанія ея издателя подражать другимъ періодическимъ листамъ, и не имла успха. Эминъ выступилъ съ ‘Адскою Почтою’, въ которой помщались адскія вдомости и переписка хромоногаго бса съ кривымъ. На эту мысль онъ наведенъ былъ извстнымъ романомъ Лесажа. Обращаясь къ читателю, Эминъ разсказываетъ, какъ оба бса, и хромоногій, и кривой, долгое время служившіе адской республик, были наконецъ отправлены въ здшній свтъ, они должны были жить въ различныхъ мстностяхъ и вели между собой переписку. Изданіе этой переписки онъ, по порученію бсовъ, принялъ на себя {Стр. 5—6.}. Содержаніе ‘Адской Почты’ составляютъ остроумные, но нсколько-грубые и двусмысленные нападки на частные случаи безнравственности, на волокитъ, женщинъ легкаго поведенія, іезуитовъ и отчасти на судей. Сатира Эмина отзывается общими мстами, слогъ отличается многословіемъ и отсутствіемъ той энергіи, какою дышетъ языкъ новиковскихъ изданій. Въ ‘Почт’ замтны слды явнаго подражанія иностраннымъ изданіямъ, и вообще она лишена одного изъ главныхъ достоинствъ хорошаго журнала — духа народности. О сатирическомъ направленіи своего журнала Эминъ говоритъ самъ на разныхъ страницахъ ‘Адской Почты’. Такъ на страницахъ 22—23 онъ прямо высказалъ желаніе описывать погршности, требующія исправленія, по примру ‘Всячины’, ‘Трутня’ и ‘Смси’, однако не затрагивая никого въ лицо. ‘Многіе говорятъ (замчалъ впослдствіи Эминъ), что бсы мои цлятъ на многихъ… но сколько мн понятно, они описываютъ вообще пороки и разныя злоупотребленія, если же кто себя въ оныхъ сыщетъ, то виноватъ порочный, а не бсы, и ежели онъ на нихъ негодуетъ, то самъ себя выводитъ наружу, а не издатель’. Въ другомъ мст ‘Почты’ читаемъ: ‘Главное наше намреніе было имть дло съ пороками, оные мы часто въ разныхъ особахъ анатомили, чтобы показать другимъ, съ которой стороны и въ какомъ состав можетъ нечаянно явиться ‘такой припадокъ, который цлое тло повредить можетъ…’ Сатирическимъ сочиненіямъ, по замчанію Эмина, остается та надежда, что ежели они и но удостоятся безсмертія, за-то по-крайней-мр не будутъ ‘подвержены обыкновенной мертвыхъ тлъ порч.: множество находящейся въ нихъ соли отъ такого несчастія ихъ сохранить можетъ’ {Стр. 78, 335, 381—384.}.
Біографическія свднія объ Эмин, жизнь котораго представляетъ много романическихъ приключеній, запутаны и исполнены противорчій. Гд онъ родился — положительно нельзя сказать: по одному извстію, родился онъ въ 1735 году въ Польш, или въ одномъ изъ пограничныхъ съ Польшею русскихъ городовъ, отъ небогатыхъ родителей, по другому извстію, родился онъ въ небольшомъ венгерскомъ городк, на турецкой границ, отецъ его былъ венгръ, а мать Полька, а по третьему извстію, ддъ его, родомъ полякъ, находясь въ цесарской служб, перебжалъ въ Турцію, гд родился и едоръ Эминъ. Онъ воспитывался у іезуитовъ (а но другому указанію, въ Кіевской Академіи), и съ однимъ изъ нихъ путешествовалъ по разнымъ землямъ европейскимъ и азіатскимъ. Въ Турціи было съ нимъ какое-то непріятное приключеніе, вслдствіе котораго онъ былъ взятъ подъ стражу. Чтобъ избжать неволи, онъ принялъ магометанство и вступилъ въ янычары. Отсюда Эминъ тайно ухалъ на англійскомъ корабл въ Лондонъ, явился (въ 1758 г.) къ россійскому министру при тамошнемъ двор князю Голицыну и, но собственному желанію, окрещенъ въ греко-россійскую вру, которую нашелъ онъ справедливе прочихъ исповданій. Въ 1761 году Эминъ пріхалъ въ Санктпетербургъ и опредлился учителемъ въ Сухопутный Шляхетный Корпусъ, а посл былъ переводчикомъ въ Коллегіи Иностранныхъ Длъ и въ Кабинет. По отзыву Новикова, ‘онъ былъ человкъ остраго и проницательнаго раз’ума, чтеніемъ наилучшихъ древнихъ и новыхъ авторовъ на разныхъ ‘языкахъ пріобрлъ великое просвщеніе, имлъ отъ природы критическій духъ и веселый нравъ’, во время путешествій своихъ, онъ изучилъ много языковъ европейскихъ и восточныхъ: французскій, англійскій, итальянскій, испанскій, португальскій, польскій, литовскій, турецкій и татарскій. Сверхъ-того, онъ зналъ древніе языки: греческій и латинскій, а по прізд въ Россію выучился и русскому. Онъ издалъ боле двадцати-пяти книгъ на русскомъ язык, между ними: ‘Путь ко спасенію’, романъ: ‘Непостоянная фортуна или похожденія Мирамонда’ и ‘Россійскую Исторію’ въ трехъ томахъ, которая, впрочемъ, исполнена самыхъ странныхъ, ошибочныхъ мнній и непростительныхъ промаховъ. ‘Адскую Почту’ Эминъ наполнялъ статьями, имъ самимъ составленными, почему въ ‘Смси’ было замчено, что ‘бсы сами собою хотятъ наполнить свое изданіе до конца года, безъ участія постороннихъ’ {Стр. 129. Смотри также ‘Адскую Почту’ стр. 383.}, исключеніе, можетъ-быть, составляетъ одно письмо Праздолюбова (псевдонимъ).
Наконецъ въ 1769 году при Сухопутномъ Кадетскомъ Корпус, издавалось ‘Полезное съ пріятнымъ, полумсячное упражненіе’. Въ объявленіи объ этомъ журнал было сказано: ‘Видя, съ какою жадностью пріемлетъ общество издаваемыя еженедльныя сочиненія, для увеселенія и наставленія онаго, не можно не возчувствовать истинной радости. Съ какимъ бы намреніемъ кто не желалъ имть оныя, однако то неоспоримо, что тамъ найдетъ и такое, которое напослдокъ порочное сердце устыдить и къ н&#1123,которому и исправленію побудить можетъ: а сіе самое и есть предметомъ трудящихся въ таковыхъ изданіяхъ. Что касается до предлягаемаго при семъ полумсячнаго упражненія (‘Полезнаго съ Пріятнымъ’), то главныя матеріи въ оное взяты изъ книги, называемой ‘Юношеская Библіотека, сочиненной однимъ славнымъ аглинскимъ писателемъ… въ дополненіе (же) найдетъ благосклонный читатель разныя сочиненія или переводы, согласные съ описуемою матеріею’. Въ самомъ текст журнала находятся частыя ссылки на англійскаго ‘Спектатора’ {No 4, стр. 18, 30 No 5, стр 14. No IX, стр. 19.}, одна статья заимствована изъ ‘Французскаго Зрителя’, дв переведены изъ книги ‘Le philosophe ignorant’ (MDCCLXVI стр. 105), а нкоторыя взяты изъ книги, называемой ‘Улей’ {No 7, стр. 8, 13. No 8, стр. 9. No 9, стр. 13. No 12, стр. 1, 4.}, но для насъ боле важны статьи оригинальныя, хотя ихъ и немного. ‘Полезное съ Пріятнымъ’ былъ единственный журналъ того времени съ теоретическимъ направленіемъ, онъ преимущественно содержитъ въ себ разсужденія о разныхъ житейскихъ добродтеляхъ, порокахъ и требованіяхъ истиннаго образованія, напримръ, въ немъ находимъ статьи: о зависти, злословіи, скупости, роскоши, праздности и притворств, о познаніи свта, выбор друзей и другія, кром-того, есть нсколько стихотвореній и любопытныхъ сатирическихъ писемъ.
Въ третьемъ выпуск своего журнала редакція ‘Полезнаго съ Пріятнымъ’ длаетъ такое признаніе:
‘Полезное съ пріятнымъ, вышедъ въ свтъ, опытомъ познало, что оно не всмъ нравится, и многіе не нашли въ немъ по мннію своему ни полезнаго, ни пріятнаго. Обыкновенно причиняетъ намъ боле удовольствія, что съ мыслями нашими согласно: можетъ ли наше полумсячное упражненіе показаться полезнымъ и пріятнымъ для такихъ людей, которые и сами ни полезны, ни пріятны? Иные изъ нихъ, не разумя въ немъ написаннаго, хулятъ, что азъ напечатанъ криво, ‘а глаголь косо, и потому почитаютъ оное безполезнымъ. Люди же здраваго разсужденія и всему знающіе цну не только такъ не толкуютъ, но, ободряя насъ во упражненіи нашемъ, благоволеніемъ своимъ оное удостаиваютъ, а можетъ быть только то имъ неугодно, что оно, будучи довольно пространно, занимаетъ у нихъ не мало времени. Почему, раздляя полумсячное упражненіе еще пополамъ, станемъ выдавать каждую недлю по одному листу. Совсмъ тмъ ‘Полезное съ Пріятнымъ’ отъ слова полумсяцъ не отречется… Общество проститъ, конечно, что сіе наше еженедльное изданіе будетъ называться полумсячнымъ: вить много и людей такихъ, которые совсмъ другую должность отправляютъ, нежели какой чинъ на себ носятъ’ {Стр. 3—4.}.
Итакъ большинство журналовъ 1769 года, и притомъ лучшихъ, имло сатирическое направленіе, статьи, въ нихъ напечатанныя, сравнивались съ сочиненіями Буало и Рабенера {‘Живописецъ’ изд. 3, ч. 2, стр. 47.}. Это общее направленіе, однако, различалось по нкоторымъ оттнкамъ во взглядахъ того или другаго журнала на значеніе и условія сатиры. Различіе во взглядахъ на сатиру довольно-рзко высказалось въ тхъ полемическихъ спорахъ, которыми такъ обильны журналы означеннаго года. Впрочемъ, надо замтить и то, что полемика журнальная не всегда вызывалась однимъ различіемъ въ убжденіяхъ, по примшивалось сюда и чувство затронутаго самолюбія.
Послдуя благому примру ‘Всячины’, стали выходить, какъ мы видли, и другія періодическія изданія, нарождаясь почти съ каждымъ новымъ мсяцемъ: по выраженію ‘Всячины’, едва она явилась въ свтъ, какъ уже ‘продираетъ глаза То и с, одно только Кое-что спитъ безъ просыпа’ {Стр. 153.}. ‘Всякая Всячина’ поспшила объявить себя родоначальницею этой семьи журналовъ. Вотъ что писалъ издатель этого журнала по выход первыхъ листовъ еженедльника ‘Ни то ни с’: многіе родители не столько любятъ и милуютъ дтей родныхъ, какъ своихъ внучатъ. Изъ опыта теперь знаю, каковы милы внучата. Лишь ‘Ни то ни с’ узрло свтъ, я взялъ оное во свои не объятія, но руки и радовался надъ нимъ, приговаривая по обыкновенію барскихъ барынь: дитя умное, дитя милое, разумное дитя и проч. Господинъ читатель, радость не знаетъ мры… Обращаюся къ любезному своему внучку: ‘Ни то ни с’. Больше онъ мн, можетъ статься, потому былъ милъ, что перворожденный сынъ (журналъ ‘И то и с’) такъ мало благодаренъ родительниц своей, что онъ е называетъ безо всякаго почтенія большею сестрицею {На третьемъ лист ‘И то и с’ сказано: ‘Государыня моя госпожа Всякая Всячина! Не погнвайся на меня, что я наименую тебя ‘родною моею сестрою и сестрою еще большею и старшею, для того, что прежде ты вышла на свтъ изъ природныя утробы, и прошу въ томъ извиненія, что я причитаюся къ теб родною. Ты родилась на Парнас, да и я не подалеку оттуда, тебя производила муза, да имени я думаю тоже’.}, не упоминая о прочихъ многихъ его поступкахъ противъ матери. Но о сей семейной ссор нечего здсь упоминать. Однимъ словомъ кончить тмъ, что съ молода онъ не общалъ много соотвтствовать надежд объ ‘немъ родительской. Внучекъ же, напротивъ того, со дня рожденія показался почтителенъ и ласковъ, и тмъ утвердилъ искреннюю къ нему любовь прародительницы, коя взираетъ на него, какъ на подпору рода ея и утшеніе въ старости. Бабушк вить жить одинъ годъ… Но какъ бы то ни было, обыкновенно посл радости бываетъ печаль. Слдующія два письма поразили печалію чувствительное ‘сердце бабушкино’. Въ этихъ письмахъ сотрудники ‘Всячины’ подъ псевдонимами Ибрагима Курмамета и алалея жалуются ей на внучка въ такихъ выраженіяхъ: читая помщенные въ ‘Ни то ни с’ стихи, отъ частаго произношенія однихъ рчей зачала у меня побаливать голова. Надобно бы мн перестать, но я поупрямился… А какъ дочиталъ, то отъ частыхъ, да еще и на другихъ языкахъ: ни то ни с&#1105, ни то ни с… съ русскимъ что, что, что, — сдлался обморокъ, который такъ силенъ былъ, что и теперь не могу въ натуральный прійдти порядокъ’… Совсмъ было выздоровлъ, какъ вдругъ опять занемогъ отъ нововышедшаго сочиненія. Господа сочинители ‘Ни того ни сего’, какъ видно, не будучи достаточны въ хорошихъ матеріяхъ, и наполняя враньемъ свой листокъ, находилися въ затрудненіи, какъ бы окончить оный, но не нашедъ боле ничего, вранье свое окончили повтореніемъ на разныхъ языкахъ названій своего вздора’ {Стр. 73—79. Намки на слдующіе стихи, напечатанные въ журнал ‘Ни то ни с’:
Скажите, отъ чего родилось ‘То и с’?
Что ‘Всяку Всячину’ произвело и все,
Что есть на свт семъ предъ нашими глазами
И смертными понять возможно что умами?
Какъ ‘Всякой Всячины’, такъ и ‘Того-сего’
Начало сдлалось обхъ изъ ничего…
Имвъ отъ должности свободное мы время,
И семъ и садомъ нулей въ сихъ нивахъ смя…
Но для ‘Ни то ни с’ назначимъ день субботу,
Пусть по субботнимъ днямъ вс чтутъ нулей работу,
И въ проз оная пусть будетъ и въ стихахъ,
И весь сей трудъ основанъ на нуляхъ,
Нули хоть суть ничто, науку жь числъ кто знаетъ —
Тотъ пользу и нулей довольно понимаетъ.
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0
Ни то ни с на другихъ языкахъ:
У Грековъ что , у Римлянъ nihil что,
У Галловъ то rien, у насъ Ни с ни то (стр. 6—8).}.
Въ отвтъ на эти нападенія Рубанъ напечаталъ въ своемъ журнал письмо Неспускалова, въ которомъ читаемъ: ‘по моему мннію и бабушка ваша не очень нрава, а виновате всхъ вы сами (сочинители ‘Ни того ни сего’). Скажите, для чего бы и вамъ не имть осторожности: въ издаваніи получаемыхъ будто вами писемъ, плесть себ такія же похвалы, какими бабушка ваша всмъ уши прожужжала? не иметъ ли она права быть вами недовольною, что вы отъ нее ума не набираетесь и ея примру не слдуете? {На стран. 73—74. ‘Ни то ни с’ исправилось и напечатало себ похвалу, слдуя обычаю тогдашнихъ журналовъ.} ‘Разв вы не знаете, сколь зорки тогда бываютъ читатели, когда имъ пущено будетъ въ глаза нсколько горстей такой пыли? Имъ тогда и на грязи цвты покажутся… Чтожъ до бабушки принадлежитъ, то она извинительна, потому-что выжила уже изъ лтъ и много забывается: сіе вы можете видть изъ того, что она, пишучи къ вамъ поученіе въ лиц бабушки, сказала взялъ, а не взяла себ ‘на руки внучка. А когда она и роду и полу своего не помнитъ, то ‘можноль пенять, что она не умла отличить въ своихъ корреспондентахъ критики отъ ругательства?’ Сказавъ нсколько словъ о ненадежности корреспондентовъ ‘Всячины’, Неспускаловъ обращается къ алалею съ такимъ возваніемъ: ‘ахъ, Боже мой, какъ вы хитры!.. Обширности вашего разума, съ какою вы изъ двухъ слонъ провидли вздорность всего сочиненія, котораго, можетъ быть, еще ни сотая часть на свтъ не вышла, я скудоумный и мры положить не могу, однако смло поручусь, что когда вамъ, по такой своей проницательности въ прошедшемъ, можно прослыть неошибочнымъ и въ прорицаніи будущаго, то вроятно, что и кроты сдлаются когда-нибудь славными въ свт астрономами. Вотъ еще какіе между людьми водятся удальцы! Однако, гг. сочинители (‘Ни того ни сего’), я не совтую вамъ трусить… Пусть наводятъ читателямъ скуку своею несмачною критикою, вить всякъ знаетъ, что язвительность произходить поможетъ отъ добраго сердца. Продолжайте, какъ начали, ‘не бранитесь съ бабушкою, которая, миловавши васъ, хотя и укусила, но по старости зубовъ не больно, да онажъ и рану зализала’. Затмъ слдовала эпиграмма къ Курмамету, въ которой высказано сожалніе, что, упавъ въ обморокъ, онъ не скончался вовсе, при этомъ издатель отъ себя прибавляетъ: ‘мы, бабушка, теб хотя и внучки, однако уже на возраст!’ {Стр. 33—37.}.
По поводу разсказаннаго нами спора во ‘Всякой Всячин’ было напечатано письмо Аристарха Примирителева, который совтуетъ прекратить безполезную журнальную войну, отвращающую читателей отъ періодическихъ изданій, и установить между журналами ненарушимое согласіе, подобные совты высказывались и на страницахъ другихъ журналовъ. ‘Всячина’, повидимому убжденная письмомъ Примирителева, объявила своимъ корреспондентамъ, что она не дастъ боле мста ни одной стать, отъ которой могутъ родиться брань и ссоры {Стр. 96—98. ‘Трутень’ 1769 г. стр. 175.}. Но идеальнаго состоянія дружбы и согласія тогдашніе журналы такъ же не достигли, какъ не достигаютъ и теперешніе.
На слдующемъ же лист ‘Всячины’ появилась такая замтка, ‘мимоходомъ дадимъ примтить, что со времени размноженія у насъ ‘земляныхъ яблокъ еще не было ничего такъ плодовитаго, какъ потомство ‘Всякія Всячины’ {Стр. 105.}. По поводу этой замтки, издатель ‘Смси’, отказываясь за свой журналъ отъ родства со ‘Всячиною’, прибавилъ: ‘справедливе назвать ‘Смсь’ дочерью тхъ сочиненій, ‘которыхъ видны въ ней переводы, нежели включить въ племя такого ‘изданія, которое ее старе нсколько недль и коему, врно, не можно такъ въ Россіи размножить журналы, какъ развелись и земляныя яблоки’ {Стр. 32.}.
Отрекаясь отъ всего, что можетъ затронуть чужое самолюбіе, ‘Всячина’ слишкомъ-далеко простерла свою ревность, съ той же смиренной точки зрнія стала она смотрть и на смлую, обличительную сатиру, въ которой почудились ей какіе-то злые намки на лица. Она съ гордостью объявила, что приняла за правило: ‘не цлить на особь, но единственно на пороки’ {Стр. 100—101, 200.}. Правило, совершенно-законное и необходимое. По дло въ томъ, что едва-ли возможно нападать на порочныя страсти и суеврныя убжденія и не подйствовать въ то же время непріятно (хотя и безъ всякаго умысла) на лица, подверженныя этимъ страстямъ и убжденіямъ. Съ другой стороны, если станешь, во что бъ ни было, избгать всего, что способно пробудить духъ мелочной раздражительности въ людяхъ, чувствующихъ на своемъ рыльц пушокъ, то сатира обратится въ пустословіе объ отвлеченныхъ идеяхъ добра и зла, безъ малйшаго примненія къ дйствительной жизни. На страницахъ 139—140 ‘Всячина’, объявляя, почему она не напечатала письма господина А., говоритъ: мы совтуемъ ему беречь свое письмо до той поры, когда будетъ составляться лексиконъ всхъ человческихъ слабостей и недостатковъ: ‘тогда это письмо можетъ послужить реэстромъ ко вспоможенію памяти сочинителю, а до тхъ поръ просимъ г. А., сколько возможно, упражняться въ чтеніи книгъ такихъ, посредствомъ которыхъ, могъ бы онъ человколюбіе и кротость присовокупить къ прочимъ своимъ знаніямъ, потому что намъ кажется, что любовь его къ ближнему боле простирается на исправленіе, нежели на снисхожденіе и человколюбіе, а кто только видитъ пороки, не имвъ любви, тотъ не способенъ подавать наставленія другому… Большая часть матерій, въ его длинномъ письм включенныхъ, не есть нашего департамента, сверхъ того, мы не любимъ меланхоличныхъ писемъ’. Затмъ ‘Всячина’ рисуетъ портретъ человка, который, думая о себ боле прочихъ, возмечталъ, что свтъ стоитъ не такъ, онъ увидлъ тамъ пороки, гд другіе на-силу могли разглядть весьма обыкновенныя человчеству слабости, ибо смертные никогда безъ слабостей не были и не будутъ. Не раздляя подобной строгости, ‘Всячина’ приняла слдующія основанія: a) не называть слабостей пороками, b) хранить во всякомъ случа человколюбіе, и c) не думать, чтобъ кто могъ быть совершеннымъ {Стр. 141—142.}. Статья эта мтила на другіе сатирическіе журналы, хотя ихъ нисколько нельзя было упрекать въ отсутствіи любви къ ближнему — и вотъ въ защиту послышался голосъ умнаго и прямаго ‘Трутня’. Въ этомъ изданіи появилось письмо Праздолюбова такого содержанія:
‘Я того мннія, что слабости человческія сожалнія достойны, ‘однакожъ не похвалъ, и никогда того не подумаю, чтобъ на сей разъ не покривила своею мыслею и душею госпожа ваша прабабка (‘Всячина’), давъ знать, что похвальне снисходить порокамъ, нежели исправлять оные. Многіе слабой совсти люди никогда не упоминаютъ имя порока, не прибавивъ къ оному человколюбія. Они говорятъ, что слабости человкамъ обыкновенны и что должно оныя прикрывать человколюбіемъ, слдовательно они порокамъ сшили изъ человколюбія кафтанъ, то такихъ людей человколюбіе приличне назвать пороколюбіемъ. Но моему мннію, больше человколюбивъ тотъ, кто исправляетъ пороки, нежели тотъ, который онымъ снисходитъ или (сказать по русски) потакаетъ… Еще не понравилось мн первое ‘правило упомянутой госпожи, то-есть, чтобъ отнюдь не называть слабости порокомъ, будто Іоаннъ и Иванъ не все одно. О слабости тла человческаго мы разсуждать не станемъ, ибо я не лкарь, а она не повивальная бабушка, но душа слабая и гибкая въ каждую сторону покривиться можетъ. Да я и не знаю, что по мннію сей госпожи значитъ слабость. Нын обыкновенно слабостію называется въ кого-нибудь по уши влюбиться, т. е. въ чужую жену или дочь, а изъ сей мнимой слабости выходитъ: обезчестить домъ, въ который мы ходимъ, и поссорить мужа съ женою или отца съ дтьми, и это ‘будто не порокъ?.. Любить деньги есть также слабость, почему слабому человку простительно брать взятки и набогащаться грабежами. Пьянствовать также слабость, или еще привычка, однако пьяному можно жену и дтей прибить до полусмерти и подраться съ врнымъ другомъ… Не хочу васъ (издателя ‘Трутня’) побуждать къ продолженію труда, ниже васъ хвалить: зврокъ по кохтямъ виднъ’ {Стр. 33—35 (1769 года).}. ‘Всякая Всячина’ не оставила эти возраженія безъ отвта, по, въ пылу спора, она придала словамъ ‘Трутня’ тотъ жосткій смыслъ, котораго они не имли. ругательства (?), напечатанныя въ ‘Трутн’, говоритъ она: мы отвтствовать не хотимъ, а только наскоро дадимъ примтить, что г. Праздолюбовъ насъ называетъ криводушниками и потайниками пороковъ для того, что мы сказали, что имемъ человколюбіе и снисхожденіе къ человческимъ слабостамъ и что есть разница между пороками и слабостями. Г. Правдолюбовъ не догадался, что, исключая снисхожденіе, онъ истребляетъ милосердіе… Думать надобно, что ему бы хотлось за все да про все кнутомъ счь (?). Какъ бы то ни было, отдавая его публик на судъ, мы совтуемъ ему лечиться, дабы черные пары и желчь не оказывалися даже и на бумаг, до коей онъ дотрогивается’ {Стр. 174—175.}. Несовсмъ-покойнымъ тономъ возражаетъ на это Праздолюбовъ:
‘Госпожа ‘Всякая Всячина’ на насъ прогнвалась, и наши правоучительныя разсужденія называетъ ругательствами, но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думалъ. Вся ея вина состоитъ въ томъ, что на русскомъ язык изъясняться не уметъ и русскихъ писаніи обстоятельно разумть не можетъ… Ежели я написалъ, что больше человколюбивъ тотъ, кто исправляетъ пороки, нежели тотъ, кто онымъ потакаетъ, то не знаю, какъ такимъ изъясненіемъ я могъ тронуть милосердіе? Видно, что госпожа ‘Всякая Всячина’ такъ похвалами избалована, что теперь и то почитаетъ ‘за преступленіе, если кто ее не похвалить. Не знаю, почему она мое письмо называетъ ругательствомъ? Ругательство есть брань, гнусными словами выраженная, по въ моемъ прежнемъ письм, которое заскребло по сердцу сей пожилой дамы, нтъ ни кнутовъ, ни вислицъ, ни прочихъ слуху противныхъ рчей, которыя въ изданіи ея находятся… Совтъ ея, чтобы мн лечиться — не знаю: мн ли ‘больше приличенъ, или сей госпож. Она, сказавъ, что не хочетъ отвчать ‘Трутню’, отвчала (ему) всмъ своимъ сердцемъ и умомъ, и вся ея желчь въ ономъ письм сдлалась видна. Когда жъ она забывается и такъ мокротлива, что часто не туда плюетъ, куда надлежитъ, то кажется, для очищенія ея мыслей и внутренности, не безполезно ей и полониться’ {‘Трутень’ 1769 г. стр. 57—59.}.
‘Всячина’ и посл продолжала отстаивать себя и свои мысли, она помстила на своихъ листахъ письмо Добросовтова, въ которомъ сказано, что добросердечный сочинитель изрдка касается пороковъ, чтобы не оскорбить чрезъ то человчества, но любитъ приводить въ примръ людей, украшенныхъ различными совершенствами: твердаго блюстителя вры и законовъ, миролюбиваго гражданина, искренняго друга, злонравный же изо всего составляетъ поношеніе и услаждается, уязвляя другихъ. Въ томъ же журнал было напечатано письмо къ издателю такого содержанія: ‘Напишите что-нибудь въ наставленіе тмъ матерямъ и бабкамъ, кои дтей и внучатъ, начинающихъ только говорить, учатъ, чтобъ отцовъ и другихъ людей бранили… Изъ листовъ вашихъ я не примтилъ, чтобъ вы нисходящему своему роду такое преподали гд-либо ученіе, однако нкоторые изъ пишущихъ и издающихъ недльныя сочиненія показываютъ въ семъ ремесл удивительные успхи и насъ оными забавляти стараются, не вдая того, что благоразумный человкъ… негодовать долженъ на сочинителей, въ храмъ вчности и славы продирающихся, видя вмсто полезныхъ поученій разсваемые ими и примромъ ихъ одобряемые такіе плевелы’ {Стр. 213—214, 224.}.
Въ эту журнальную войну вмшались и другія періодическія изданія. ‘Смсь’ и ‘Адская Почта’ стали за ‘Трутня’, а журналъ ‘И то и с’ за ‘Всячину’. ‘Смсь’ выступила противъ ‘Всякой Всячины’ съ нсколькими довольно-мткими статьями: ‘Объявите мн (читаемъ въ этомъ журнал), отчего произходитъ желаніе причитаться въ родню? затмъ, что я вижу въ город такую бабушку, которая всхъ ‘писателей журналовъ включаетъ въ свое племя и всегда на нихъ ворчитъ сквозь зубы: изъ чего заключаю, что они не отъ нее произходятъ, а она сама на нихъ клеплетъ. Но почто же называться роднею? Или она уже выжила изъ ума? Сомнніе мое часъ отъ часу умножается: я разсматривалъ ея труды и посл сличалъ съ ея потомствомъ, однако ни находилъ не малыхъ слдовъ, чтобъ она была способна къ такому дторожденію, ибо послдніе ея внучата поразумне бабушки, въ нихъ я по вижу такихъ противорчій, въ какихъ она запуталась. Бабушка въ добрый часъ намряется исправлять пороки, а въ блажной даетъ имъ послабленіе. Она говоритъ, что подъячихъ искушаютъ и для того они берутъ взятки. Сія же старушка совтуетъ: чтобы не таскаться по приказнымъ крючкамъ, то должно мириться и раздлываться добровольно, всякой сіе знаетъ, и конечно по пустому тягаться не сыщется охотниковъ. Врно, еслибъ вс были совстны и наблюдали законы, то не надобно бы было и судовъ и приказовъ, и подъячимъ бы не шло государево жалованье. Но когда сіе необходимо, то для чего ей защищать подъячихъ? Знать, что они — то истинное ея поколніе’. Въ-заключеніе ‘Смсь’ отказывается отъ бабушки, которая будто и печатаетъ только то, что ей изъ милости пришлютъ (замчаніе не-совсмъ-правдивое), и осмиваетъ мнніе, въ силу котораго меткая сатира и критика называются бранью, а Горацій, Ювеналъ, Буало — ругателями и забіяками: ‘имъ бы надлежало быть скромными въ разсужденіи ‘людскихъ пороковъ!’ {Стр. 85—87, 114—115.}. Отрекаясь отъ родства со ‘Всячиною’, ‘Смсь’ длаетъ такое обращеніе къ другимъ современнымъ журналамъ:
‘Пора вамъ, господа внучата и племянники извстной здсь старушки, попросить вашу бабушку, чтобъ она въ листкахъ своихъ пока лучше наблюдала постоянство, старости ея лтъ приличное, а то она нын, какъ молодое пиво, бродитъ и на одномъ основаніи мыслей Постановить не можетъ. Прежде божилась она, что только будетъ исправлять пороки, и никакого автора не тронетъ, но посл, будучи въ томъ крпко уврена, что мертвые на критики не отвчаютъ, такъ было привязалась къ Телемахид, что едва сію ворчливую старушку отъ Телемахиды отогналъ кто-то такой, ей письмомъ своимъ доказавшій, что авторъ сей книги древнюю и всю огромную Римскую исторію и много иныхъ обществу полезныхъ книгъ перевелъ, и листками ‘Всякой Всячины’ поврежденъ быть не можетъ. Посл завела она ссоры между своими внучатами… Знаете ли почему она ув&#1123,нчена толикими похвалами, въ листкахъ ея видными? Я вамъ скажу. Во первыхъ скажу, потому что многія похвалы сама себ сплетаетъ, потомъ по причин той, что разгласила, будто въ ея собраніи многіе знатные господа находятся, итакъ нкоторые, можетъ статься, думая хваленіемъ ихъ сочиненій войти въ ихъ милость, засыпали похвалами ‘Всякую Всячину’ {Стр. 81—82, 94—95.}.
Эти обвиненія, сдланныя ‘Смсью’, требуютъ нкоторыхъ поясненій. Одно обвиненіе заключалось въ томъ, что ‘Всячина’, давая слишкомъ-тсныя границы сатир, противорчитъ сама себ, прежде она общала исправить дурные нравы (вотъ ея подлинныя слова: ‘мы не сомнваемся о скоромъ исправленіи нравовъ и ожидаемъ немедленно искорененія всхъ пороковъ, ибо уже начали твердить наизусть ‘Всякую Всячину’) {Стр. 123.}, а потомъ появилась на ея листахъ статья въ защиту подъячихъ и неправдивыхъ судей, которыхъ мтко и остроумно преслдовала современная сатира. ‘Нкоторые дурные шмели, говоритъ ‘Всячина’, нажужжали мн въ уши о мнимомъ неправосудіи, но нигд нтъ больше несправедливости, какъ въ насъ самихъ, перестанемъ быть злыми, перестанемъ тягаться — и не будетъ причинъ жаловаться на судей’ {Стр. 276—280.}. Статья эта, впрочемъ, составляетъ исключеніе, ибо ‘Всячина’ весьма-обильна рзкими и злыми нападками на взяточничество и ябеду, вообще надо замтить, это былъ одинъ изъ лучшихъ сатирическихъ журналовъ своего времени, несмотря на несовсмъ-выгодную для него полемику съ другими изданіями. По поводу спора о неправосудіи, ‘Адская Почта’ напечатала такую статью: ‘На сихъ дняхъ былъ я въ дом Г…. гд случились два спорщика. Одинъ изъ нихъ говорилъ, что многіе страждутъ отъ неправосудія, а другой утверждалъ, что судьи виноваты быть не могутъ, поелику во всемъ свт много такихъ, какъ здсь судей, и что больше виноваты истцы, нежели судьи… Весьма маловажная будетъ такимъ судьямъ защита, ежели кто скажетъ, что во всемъ свт несправедливые есть судьи, слдовательно и наши извиненія достойны. Поэтому ежели везд есть воры, то и здсь ихъ ловить и наказывать не должно? Я на то согласенъ, что въ ныншнее счастливое время больше есть справедливыхъ судей, нежели несправедливыхъ, но не могу подумать, чтобъ отъ злаго состава часто добрый не заражался. Слдовательно должно отрзывать отъ тла злой составъ, чтобъ сохранить добрый. Не могу также винить и истца обиженнаго, разореннаго и въ горести погибающаго, если онъ ищетъ справедливости и, не сыскавъ, на оную жалуется. Разсуждая по человчеству, думаю, что нельзя не застонать и за то мсто не хватиться рукою, гд крпко болитъ… Прекрасно нкто написалъ, что будьте незлобивы, судьи не будутъ виноваты. Рчь его весьма хороша, и видно, что произошла отъ добраго сердца, но дло невозможное: никто, думаю, не захочетъ быть обиженнымъ и разореннымъ единственно для того, чтобъ идти въ судъ. Весьма бы было хорошо, если бы весь свтъ всегда пребывалъ въ предлахъ добродтели, но когда родилось въ свт зло, и много въ немъ есть обидчиковъ, то что осталось длать обиженнымъ, когда нкоторые нравоучители имъ не велятъ жалобами своими безпокоить судей и искать справедливости?’ {Стр. 278—281, въ ‘Курьер’ стр. 238—242.}.
Другое обвиненіе состояло въ томъ, что ‘Всячина’ напрасно позволила себ нападки на Тредьяковскаго, совтуя одной дам, страдающей безсонницею, прочитывать на ночь но шести страницъ ‘Телемахиды’ и по нскольку стиховъ изъ переведенной Тредьяковскимъ ‘Арсениды’. Въ защиту памяти трудолюбиваго Тредьяковскаго написалъ кто-то письмо, которое тогда же было напечатано во ‘Всякой Всячин’ {Стр. 15, 31, 109—110.}. Объ этихъ насмшкахъ надъ авторомъ Телемахиды, ‘Трутень’ говоритъ, что весь городъ хохоталъ цлую недлю насчетъ насмшника {Стр. 156 (1769 года).}.
Третье обвиненіе, что ‘Всячина’ сама себ печатаетъ похвалы {См. ‘Всячины’ стр. 86 и другія.}, обвиненіе это было высказано и въ журнал Рубана. Печатать такія дйствительныя или мнимыя похвалы, выражаемыя въ письмахъ отъ неизвстныхъ лицъ къ редактору журнала, было весьма-обыкновеннымъ явленіемъ въ тогдашнихъ періодическихъ изданіяхъ. ‘Слдуя такому (нецеремонному) правилу, вздумалось и мн, говоритъ насмшливо ‘И то и с’, похвалить себя подъ именемъ присланнаго ко мн письма, а оное письмо сдлаю я, и буду писать самъ къ себ, какъ многіе то длаютъ подъ разными видами: Господинъ сочинитель И того и сего! Сочиненіе ваше похваляется во всякомъ углу столичнаго города С. Петербурга, слава его носится по многимъ домамъ и по рынку. Вс незнающіе другихъ языковъ люди благодарятъ васъ отъ искренняго сердца, выключая нкоторыхъ полуученыхъ господъ, стиховъ и прозы писателей… Сердце мое наполняется сладостію, когда прекрасная Аврора показываетъ свой носъ на нашемъ горизонт и крылатое время, шествуя передъ нею, пишетъ надъ нами: вторникъ {‘И то и с’ выходило по вторникамъ.}. Я открываю мои глаза и устремляю мои мысли единственно только къ вашему сочиненію, называемому ‘И тмъ и смъ’. Въ начал любуюся цвтками, поставленными въ заглавіи, во вторыхъ ‘И то и с’ проговариваю въ великомъ восхищеніи и повторяю оное разъ съ полдесятка, потомъ увеселяюся линйкой, которая подъ назвавшемъ недльнымъ протянута весьма прямо, наконецъ теряю мое поднятіе и удивляюся острот вашего разума въ томъ, что въ вашемъ сочиненіи вс строки поставлены такъ прямо, что одна другой ни мало препятствія не учинятъ. Ужасъ меня тогда объемлетъ, когда увижу я дв или три типографскія погршности, безъ которыхъ ни одинъ листокъ вашъ не бываетъ. Дале собравшися со всмъ моимъ духомъ… начинаю читать сочиненіе ваше по порядку, но и тутъ по окончаніи каждой строчки отдыхаю. Великость вашего духа, важные замыслы, красота въ велерчіи, искусство въ изъясненіяхъ, стройное и порядочное расположеніе — накопятся въ моихъ устахъ, заслоняютъ дорогу дыханію… О великій человкъ и сочинитель ‘И того и сего’! ежели бы мы не имли счастія видть твой еженедльникъ, то бы и донын сидли въ бездн заблужденія, были бы грубыми невждами и не умли бы отличить худое отъ хорошаго’… и проч. {Недля 46.}. Въ 1770 году ‘Парнасскій Щепетильникъ’, объявляя о своемъ изданіи, общалъ не хвалить себя ‘подъ видомъ присылаемыхъ къ редактору писемъ’ {Стр. 11.}.
Возражая ‘Всякой Всячин’ и нападая на ея слабыя стороны, ‘Смсь’ напечатала на своихъ страницахъ письмо, подписанное буквами Д. К., въ которомъ сказано, что въ сатирахъ ‘Трутня’ нтъ ни злонравія, ни невжества, какъ думаютъ нкоторые злонравные невжи, а есть дкая соль, что въ сатирахъ этихъ выводятся пороки безъ околичностей и осмиваются испорченные нравы. ‘Пускай, говоритъ Д. К., злоязычники проповдуютъ, что вы (издатель ‘Трутня’) объявили себя непріятелемъ всего человческаго рода, что злость вашего сердца видна въ вашихъ сочиненіяхъ, что вы пишете только наглую брань: это не умаляетъ достойную вамъ похвалу, но умножаетъ) {Стр. 154.}. ‘Адская Почта’ выразила свое сочувствіе направленію ‘Трутня’ слдующею статьею, въ которой подъ вымышленнымъ именемъ Эрнеста, вроятно, разумлась фамилія Новикова: ‘Вчера за ужиномъ разсуждали о Эрнест, нкоторые его сочиненія хвалили, а другіе утверждали, что пишетъ весьма колко и что такія ругательства, какими наполнены его сочиненія, должны быть наказаны, напротивъ того, она ничего ругательству подобнаго не печаталъ, а только что пишетъ правду и никому ласкательствовать не хочетъ. Теперь же вс почти привыкли къ нжнымъ словамъ. Лучше каждый снесетъ, если ему скажешь: изволишь быть дуракъ, нежели ты мало смыслишь… Ругательства нигд не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора воромъ, разбойника — разбойникомъ, кажется, дло справедливое {Стр. 288, въ ‘Курьер’ стр. 251—252.}’. Кром того, ‘Почта’ возражала и на вышеупомянутое письмо Добросовтова, помщенное во ‘Всячин’. Возраженіе это высказано рзко и прямо. Сатира, по мннію ‘Почты’, всмъ просвщеннымъ свтомъ уполномочена на осмяніе пороковъ и порочныхъ, вымыслы, далекіе отъ дйствительности, и отвлеченная мораль ни къ чему не поведутъ, ибо кому какое дло до подобныхъ граненыхъ нравоученій? Разсуждающіе по мод увряютъ, что сатира рождается отъ злобы писателей и достойна презрнія, но пусть они посовтуются прежде съ древними классическими писателями. Еслибъ они когда-нибудь потрудились прочитать ихъ, то скоро бы предали мысль свою должному забвенію. Разв имъ не извстно, что нравоучительная философія не разъ объявляла себя гонительницею пороковъ и порочныхъ? Лукіанъ и Сенека многократно упрекали любимцевъ Нерона, однако сочиненія ихъ признаны за достойныя вчнаго уваженія. Пожалуй ты, г. Добросовтовъ, отважишься сказать, что Ювеналъ былъ злонравенъ, а Горацій злобенъ, потому-что писали сатиры, а Цицерона, укоряющаго въ глаза Катилину, назовешь безпокойнымъ человкомъ. Сожаля о твоей слабости, я скажу, что ты разсуждаешь криво, когда вс славнйшіе и великіе люди дозволяютъ говорить истину нашимъ согражданамъ. Вижу, Добросовтовъ, что ты такимъ своимъ нравоученіемъ всмъ нравиться хочешь, но поврь мн, что придетъ время, въ которое будешь подобенъ безобразному, блилами и румянами не кстати разкрашенному. Знай, что отъ всесндающаго времени ничто укрыться не можетъ. Оно когда-нибудь пожретъ и твою слабую политику. Когда твои политическія блила и румяна сойдутъ, тогда настоящее бытіе твоихъ мыслей виднымъ сдлается {Стр. 73—78, также стр. 375 и дале: ‘Что жь нкоторые ‘писцы (писатели), точнаго понятія о вещахъ не имющіе, сатиру производятъ отъ злобы сердца авторовой, происходить отъ ихъ невжества. Горацій, Ювеналъ, Персей и Буало у людей просвщенныхъ всегда въ вчномъ пребудутъ почтеніи, а въ посмяніи т, кои ихъ, не разумя, критикуютъ’.}’. Противъ того мннія ‘Всячины’, что сатира мшаетъ человколюбію, ‘Почта’, возражала: ‘Знаю я, что многіе ныншняго вка люди все то почитаютъ либо за ложь, или за ‘брань, что не въ ихъ похвалу сказано, вдаю и то, что родилось въ свт такое человколюбіе, которое не только о паденіи пороковъ ‘обильныя проливаетъ слезы, но и еще и о участникахъ оныхъ черезчуръ соболзнуетъ. Славный у многихъ авторъ, написавшій: должно ‘ненавидть пороки, а сожалть о порочныхъ — есть толь великій упомянутаго человколюбія подкрпитель, что множество людей и довольно просвщенныхъ на свою обратилъ сторону. Но я сказать отважусь, что сіе странное человколюбіе произвело на свтъ привычки видть часто людей порочныхъ, о нихъ не рдко слышать, а иногда въ ними и обращаться, а воспитало оную нжное (не хочу сказать: слабое) сложеніе человческихъ сердецъ, которыя и самой справедливости ужасаются… Если правосудіе, ненавидя убійство, строго наказываегъ убійцу, то не знаю, какъ можно любителямъ правосудія, ненавидя пороки, любить порочнаго, оными преисполненнаго. Вся нашего сердца нжность и человколюбіе могутъ ли на то согласиться, чтобъ порочному въ противныхъ человчеству длахъ чинить потачку, ‘или еще и одобреніе? Не должно ли намъ стараться, чтобъ какимъ ‘либо образомъ совратитьего съ такого пути, которымъ онъ къ собственной своей спшитъ погибели? Если слпаго, ко рву приближающагося, отъ онаго человколюбіе отвести повелваетъ, но такъ можетъ тожъ самое человколюбіе запрещать: порочнаго отвращати отъ пороковъ?’ {Стр. 329—336.}.
Въ этихъ спорахъ противники нердко слишкомъ увлекались и забывали о свтскихъ приличіяхъ, критика ихъ была исполнена страсти и личныхъ намековъ. Эминъ жалуется, что одинъ изъ современныхъ ему стихотворцевъ назвалъ его янычаромъ, другой критикъ увряетъ, что Эминъ, спознавшись съ бсами, груды свои больше употребляетъ на услуги аду, нежели обществу {Стр. 324—325, 334, 371.}.
Въ спор за значеніе сатиры, журналъ ‘И то и с’ раздлялъ мннія ‘Всячины’, хотя и съ этою послднею не жилъ въ согласіи. ‘И то и с’ держало себя враждебно относительно почти всхъ современныхъ ему журналовъ, не оставивъ въ поко даже ‘Поденьщину’. На листахъ, выпущенныхъ въ 24-ю и 25-ю недли, издатель журнала ‘И то и с’ жалуется, зачмъ появилось столько еженедльныхъ изданій, въ которыхъ будто бы повторяется одно и то же, по его мннію, ‘Трудолюбивая Пчела’ Сумарокова и изданія академическія были ведены несравненно-лучше. ‘Невозможно (прибавляетъ) онъ, чтобъ публика имла одинаковое вниманіе ко всмъ журналамъ, ибо и родители, страстно привязанные къ единственному ребенку, охладваютъ къ дтямъ, когда ихъ родится нсколько, излишество во всемъ худо!’ Эта странная жалоба заслужила насмшку, съ которой выступилъ ‘Трутень’: ‘Въ нкоторомъ журнал кто-то сердится, что много журналовъ ‘печатается. Видно, что соки ума его уже высохли… Гнваться онъ иметъ немалую причину: (другіе) журналы сдлали то, что его ‘листочковъ теперь почти никто не покупаетъ, а ему на новый разу-живъ деньги надобны. Въ упомянутомъ журнал еще при досуг нкто бредитъ слдующее: отецъ многихъ иметъ дтей, однако не всхъ равно любитъ, и что подобнымъ образомъ и журналы публикою равно любимы быть не могутъ. Онъ отчасти сказалъ правду, узнавъ оную изъ опытовъ на свой счетъ, однако изъ того заключить не надлежитъ, что когда его и матери его (‘Всячины’) журналы явились въ свтъ, то другимъ оныхъ издавать не надлежало. Я увренъ, что онъ самъ своему нравоученію не послдуетъ, и если будетъ имть отъ жены своей одного или двухъ любезныхъ сынковъ, то врно тмъ не будетъ доволенъ, но станетъ стараться и о сочиненіи другихъ {1769 года, стр. 95—96.}’. Задтое за-живо ‘И то и с’ выступило разомъ противъ трехъ журналовъ. Здсь въ форм письма отъ Д. П. къ издателю напечатано было такое разсужденіе: ‘Нсколько дней разсуждалъ я, у котораго бы изъ сочинителей испросить позволеніе къ переписк? Древность почитать всмъ намъ свойственно, почему ‘Всякая Всячина’, какъ праматерь, овладла было моимъ желаніемъ: но забылъ, что старость иметъ свои слабости, и что съ уменьшеніемъ тлесныхъ силъ ослабваютъ вмст и душевныя дарованія. Приведя сіе на мысль, разсудилъ я прежде прочесть послдній листокъ ея сочиненій. Но какъ я удивился, увидя ее начинающею учиться лягушачья языка’. Это намекъ на одну сатирическую статью ‘Всячины’, въ которой сочинитель передастъ будто бы подслушанный имъ разговоръ лягушекъ {Стр. 203—207.}. Дале читаемъ: ‘Съ крайнимъ сожалніемъ сердца познавъ сіе ея состояніе, Боже мой! сказалъ я тогда съ внутреннимъ соболзнованіемъ: ‘вотъ каковъ человкъ на свт!’ Чрезъ нсколько лтъ и я ‘Всякой Всячин’ подобенъ буду, потерявши то, что украшаетъ человчество… Потомъ попалось мн въ руки сочиненіе ‘Трутня’. Сей человкъ показался мн, что онъ объявилъ себя непріятелемъ всего рода человческаго. Тутъ, кром язвительныхъ браней и ругательства, я не нашелъ ничего добраго… тутъ грубость и злонравіе въ наивысочайшемъ блистали совершенств, его вдомости соплетены были изъ ругательства и поношенія ближнимъ, и еслибъ ему врить, то бы надлежало ‘воя!, имть совершенное о то всхъ людей отвращеніе, но я подумалъ, что и онъ человкъ же, и что, можетъ быть, пороки, которыми язвитъ другихъ, ему еще боле всхъ свойственны’ и т. д… ‘Адская Почта’, хотя наименованіемъ своимъ меня и не устрашаетъ, но какъ она весьма нова и иметъ еще нкоторыя невразумительный намренія, почему о ней и никакова заключенія сдлать невозможно, притомъ же я съ самаго младенчества къ духамъ адскимъ толикое получилъ омерзеніе, что не токмо переписки съ ними, но и полученіе писемъ чрезъ курьера сего рода мн не нравится. Наконецъ, читая изданіе ваше (‘И то и се’), удовольствовалъ мое желаніе. Оно показалось мн невиннымъ упражненіемъ, приносящимъ иногда пользу, иногда увеселеніе, а не примтилъ въ немъ ни грубости, ни невжества, ни также язвительной критики’ {Недля 28. ‘И то и с’ нападаетъ на ‘Трутень’ еще на листк 52-й недли.}. Такимъ-образомъ Чулковъ, который такъ ловко осмивалъ журнальное самохвальство, спокойно допускалъ его въ своемъ собственномъ изданіи и притомъ рядомъ съ довольно-грубыми и несправедливыми обвиненіями другихъ журналистовъ. Вслдъ за приведеннымъ вами письмомъ ‘И то и с’ напечатано стихотвореніе, направленное на Новикова и Эмина, какъ сочинителя ‘Россійской Исторіи’ и нсколькихъ романсовъ:
Кто праотцовъ своихъ сатирами поноситъ
И похвалы себ отъ всхъ за это проситъ —
Дуракъ.
Кто взялся написать исторію безъ смысла
И ставить тутъ Неву, гд протекаетъ Висла —
Дуракъ.
Кто въ запуски писать примается съ Волтеромъ
И думаетъ тому въ письм онъ быть примромъ —
Дуракъ.
Кто думаетъ себя хвалой превознести
За то, что онъ умлъ романа съ три сплести —
Дуракъ.
Кто всхъ безъ выбору сограждановъ ругаетъ
И только одного себя лишь почитаетъ —
Дуракъ…
и такъ дале. Надъ исторіею, сочиненною Эминымъ, ‘И то и с’ посмялось еще слдующею выходкою: ‘На нсколько томовъ нкоторой исторіи (объявлено здсь) потребно толку пудовъ до пяти и боле — для того, что исторія сія невразумительна и непонятна. Желающіе поставить оный толкъ водою или сухимъ путемъ, только на своихъ подводахъ и своимъ коштомъ, могутъ явиться во всякомъ мст, а за поставленной товаръ получатъ со многихъ по низкому поклону {Недля 29.}’.
Въ сатирической поэм: ‘Плачевное паденіе стихотворцевъ’, сочиненной Чулковымъ, слдующіе стихи, кажется, задваютъ Эмина, намекая на его путешествія и происшествіе, случившееся съ нимъ въ Турціи:
Еще и прозою прелестною сказалъ,
Что въ Рим часто былъ и папу тамъ видалъ,
Въ Ерусалим жилъ, Египетъ точно знаетъ,
О космъ завсегда въ простыхъ людяхъ болтаетъ,
Пекинъ ему знакомъ, извстенъ Испагань,
Видалъ онъ городъ Крымъ, видалъ и Астрахань,
Въ Царьград продавалъ подовые на рынк,
Которы нашивалъ въ лукошк онъ и въ кринк,
Турецкимъ языкомъ ‘горячіе’ кричалъ,
И каждой онъ пирогъ по левку продавалъ.
Паши и визири подовые дали
И тутъ-то вс его придворные узнали,
Имамамъ но утрамъ горячіе носилъ,
У нихъ и алкоранъ на память заучилъ.
Константинополь весь въ то время ужаснулся,
Какъ онъ, съ лукошкомъ шедъ, на камень спотыкнулся,
Разсыпалъ пороги, разбилъ тогда горшокъ,
Понеже въ спину онъ почувствовалъ толчокъ,
А какъ озрлся въ задъ, совмстника увидлъ,
Котораго предъ симъ недавно онъ обидлъ,
Супружницу его въ любовь къ себ склонилъ
И пару пироговъ за то ей подарилъ.
Онъ въ судъ его водилъ, а тамо присудили
Чтобъ ноги по земл его ужь не ходили,
Хотли сжечь огнемъ, но дервиши ягня
Пришедши вырвали изъ самаго огня
И заперли въ чуланъ, въ которомъ онъ спасался
И тако живъ и цлъ на свт семъ остался…
Въ стихахъ Чулкова ‘На Качели’ находимъ намкъ на переведенный Эминымъ романъ, подъ заглавіемъ: ‘Любовный Вертоградъ или непреоборимое постоянство Камбера и Арисены’. Спб. 1763 г. Авторъ на ряду съ Бовою Королевичемъ, Усынею-богатыремъ и другими подобными произведеніями ставитъ и сплетенные виршами любовны вертограды,
Которы строены безъ вдома Паллады.
‘Трутень’ не оставилъ безъ отвта ни прозы, ни стиховъ Чулкова. Эминъ, скрывшій свое имя подъ буквами Б. К. (бсъ кривой?), помстилъ въ этомъ журнал такое письмо къ издателю:
‘Пламя войны и между сочинителями возгорлось Вооружились колкими своими перьями гг. писатели, вашему ‘Трутеню’ немалое было бомбардированіе, ‘Всякая Всячина’ добрый вытерпла залпъ, ‘Адскую почту’ атаковала какая-то неизвстная партія. Что касается до моихъ бсовъ, то я на оныхъ наступающаго уврить могу, что ему ихъ бояться никакой причины нтъ, когда онъ человкъ честный, ибо добродтельнаго человка мои бсы добродтели лишить не могутъ. Я бы сему ихъ непріятелю совтывалъ истребить то предубжденіе, которое, какъ онъ самъ пишетъ, при немъ обитаетъ, и когда онъ о длахъ, по свойству ихъ, а не но названію разсуждать захочетъ, то можетъ статься имя моихъ бсовъ не столько будетъ ему противно {Еще въ начал своего изданія Эминъ писалъ: ‘Нын обыкновенно женщины, ежели кого хитраго или передъ ними вертящагося захотятъ понжить, говорятъ: Какой ты бсъ! и такъ имя сіе но будетъ имъ ни ужасомъ, ни рдкостію’ (‘Адск. Почта’, стр. 3).}.— Что касается до пасквиля, который былъ присланъ нкоторымъ писателемъ для напечатанія, который ему назадъ отосланъ и который носится по многимъ рукамъ, то я оный, если когда-нибудь явится въ свтъ, съ прочими сего рода сочиненіями, предаю на судъ публики, которую я считаю за судью справедливаго… Я не только имена сихъ извстныхъ мн моихъ клеветниковъ здсь умалчиваю, но и ниже какими-либо околичностями публик ихъ лица означивать буду: ибо я намренъ только доказать мою справедливость, а не бранить публично другихъ’. Къ этимъ замчаніямъ Эмина Новиковъ присоединилъ свои: ‘Бомбардированіе, сдланное моему ‘Трутню’, мн ‘не страшно, да уповаю, что и ‘Всякой Всячин’ сдланный залпъ никакого вреда не причинитъ, ибо въ сію противъ насъ войну ополчилося невжество. Въ письм господина Д. П. написано, что ‘Всякая Всячина’ выжила изъ ума. Хотя бы это было и подлинно, то я бы и тогда сказалъ, что гораздо славне дожившему съ пользою и съ разсудкомъ до глубокой старости лишиться ума, нежели родиться безъ ума. Но сей глубокой древности во ‘Всякой Всячин’ никто не примтилъ. Что жь касается до моего ‘Трутня’, въ которомъ (но мннію господина Д. П.) ничего нтъ, кром язвительныхъ браней, что въ ономъ въ наивысочайшей степени блистаетъ невжество, на то скажу: пусть ‘И то и с’ похваляется господиномъ Д. П. и подобными ему, меня это не прельщаетъ, потому-что желаніе мое стремится заслужить вниманіе безпристрастныхъ и разумныхъ читателей!’ {1769 года стр. 110—111.}. Кром-того, въ отвтъ на бранчивые стихи, напечатанные Чулковымъ, Новиковъ помстилъ въ ‘Трутн’ стихотвореніе Задача:
Читатели! прошу ршить сію задачу:
Кто дара не имвъ, а пишетъ на удачу —
Уменъ или дуракъ?
Кто, отъ роду не бывъ со музами знакомъ,
Дерзаетъ воспвать качели съ семикомъ (1) —
Уменъ или дуракъ?
Кто въ проз и въ стихахъ наставилъ столько словъ,
Которыхъ не свезутъ и тысяча ословъ —
Уменъ или дуракъ?
Кто хвалитъ самъ себя, а прочихъ всхъ ругаетъ
И въ семъ одномъ свое искусство полагаетъ —
Уменъ или дуракъ?.. и проч. (2).
(1) Намкъ на стихотворенія Чулкова ‘О гулянь подъ качелями и во время семика’, напечатанныя въ журнал: ‘И то и с’.
(2) 1769 г. стр. 111—112.
Такова была полемика въ 1769 году. Никакъ нельзя сказать, чтобъ она отличалась мягкостью и соблюденіемъ приличій.
Если взглядъ ‘Всячины’, а еще боле взглядъ журнала ‘И то и с’, далеко не былъ безукоризненъ, то и Праздолюбовъ, ратовавшій въ ‘Трутн’ за сатиру, перешелъ въ крайность, въ одномъ изъ писемъ своихъ онъ слишкомъ расширяетъ значеніе сатиры и вмсто изображенія общихъ типическихъ недостатковъ разныхъ классовъ общества требовалъ, чтобъ въ сатирическихъ изображеніяхъ были допускаемы и намки на отдльныя личности. Онъ утверждалъ, что должно ‘критиковать’ порочнаго на лицо, а не вообще порокъ, надобно только, чтобъ сатира не совсмъ была открыта, потому-что въ такомъ случа она, вмсто раскаянія, произведетъ въ порочномъ злобу. Но ‘критика на лицо — безъ имени, удаленная сколько возможно и потребно, производитъ въ порочномъ раскаяніе’ {Тамъ же, стр. 193—196.}. Такой взглядъ, конечно, ошибоченъ, литература не должна допускать личностей и браней.
Толки ли, указанные нами, или недостатокъ матеріаловъ были тому причиною, но ‘Трутень’ 1770 года былъ мене откровененъ и мене занимателенъ, нежели ‘Трутень’ предъидущаго года. То же случилось и со ‘Всячиною’: ‘Барышекъ’ ея гораздо-слабе прежде изданныхъ листовъ. Публика не могла не замтить этой перемны, издатель ‘Трутня’ получилъ по этому случаю нсколько писемъ, которыя и напечатаны имъ въ собственномъ же изданіи. Изъ этихъ писемъ любопытны слдующія два:
‘Господинъ ‘Трутень’! что теб сдлалося? ты совсмъ сталъ не тотъ, разв теб наскучило, что мы тебя хвалили и захотлося послушать, какъ станемъ бранить?.. Пожалуй, скажи, для какой причины перемнилъ ты прошлогодній свой планъ, чтобы издавать свои сатирическія сочиненія? Ежели для того, какъ ты самъ жаловался, что тебя бранили, такъ знай, что ты превеликую сдлалъ ошибку. Послушай, нын тебя не бранятъ, но говорятъ, что ныншній ‘Трутень’ прошлогоднему негодится и въ слуги, и что ты нын также бредишь, какъ и другіе. Подобно знать, что хулы есть разныя: одни произходятъ отъ зависти, а другія отъ истины, итакъ я совтую лучше терпть первыя, нежели послднія… Послушай, г. новый ‘Трутень’, преобразись въ стараго… ты увидишь, что и теб отъ того больше будетъ пользы, а то вть, я чаю, ты бдненькой останешься въ наклад. Мн сказывалъ твой книгопродавецъ, что ныншняго года листовъ не покупаютъ и въ десятую долю противъ прежняго’. Другое письмо начинается такъ: ‘Мн кажется, что тебя избаловали похвалами, почему ты и вздумалъ, что всякой вздоръ, да лишь бы напечатанъ былъ подъ заглавіемъ ‘Трутня’, то примется читателями, равно какъ и хорошія сочиненія, въ немъ напечатанныя. Ежели ты такъ думаешь, такъ поврь, что ты много ошибаешься’… {1770 г. стр. 102, 113 115, 118.} Новиковъ жаловался, что изданіемъ его недовольны, хотя онъ и старается избгать того, въ чемъ прошлаго года видли брань, и предполагалъ, что ‘Трутень’ 1769 года имлъ успхъ боле по своей новости. По несправедливость такого заключенія засвидтельствована успхомъ послдующихъ сатирическихъ изданій.
Въ журнал ‘И то и с’ встрчаемъ еще полемику, направленную противъ ‘Поденьшины’, которая въ первомъ своемъ выпуск имла неосторожность затронуть это изданіе. Разъ, говоритъ издатель ‘Поденьшины’, я встртился съ мальчикомъ, который, кривляясь и махая руками, поднесъ ко мн печатные листы: ‘дядюшка! не хочешь ли купить листочки?’ Я посмотрлъ и увидлъ въ начал крупными буквами написано: ‘И то и с’. ‘Почемъ они продаются?’ — ‘По алтыну’.— ‘Мн надо на полушку, отржь мн’.— Это не гороховой кисель, этого на полушку не ржутъ’,— ‘посл за одни латинскія строчки давалъ я ему денежку — не взялъ. Случилось мн спросить нкогда у ученаго человка, для чего бы ставились въ русскихъ книгахъ латинскіе рчи въ заглавіяхъ {‘И то и с’ имло эпиграфъ: ‘Concordia res parvae crescunt, discordia niagnae dilabuntur’. (Отъ согласія малыя вещи возрастаютъ, а отъ несогласія и великія разрушаются.)}… Причина тому та, отвчалъ онъ мн, что если иного сочинителя вся книга ничего не будетъ значить, то, по-крайней-мр, хотя бы т стишки, которые обыкновенно берутся изъ хорошихъ авторовъ, со смысломъ остаться могли’ {Стр. 17—18.}. Надо, однако, замтить, что полемическія статьи журнала ‘И то и с’ лишены остроумія и касаются только наружнаго вида ‘Поденьшины’, которая сначала выходила на листкахъ нсколько большаго формата, чмъ посл. Приведемъ выписку, какъ образчикъ тогдашней критики. ‘Нкто изъ моихъ пріятелей (говоритъ ‘И то и с’) принесъ мн нсколько бумажекъ, на которыхъ напечатана ‘Поденьшина’… Сочинялъ ее маляръ {Издатель ‘Поденьшины’ выдаетъ себя на первыхъ листахъ своего журнала за живописца.}, такъ я разсудилъ за благо переплести ее въ разноцвтную мраморную кожу. Пріятель мой и переплетчикъ принуждены были цлыя сутки ни сть, ни спать, я приказалъ заперетъ вороты и не пускать никого, чтобъ не помшали намъ приладить страницу къ страниц, потому-что первые номера ‘Поденьшины’ были напечатаны на осьмушкахъ, а остальные на ‘лоскуточкахъ’, сіи то лоскуточки помшали нашъ разумъ… Переплетчикъ прикладывалъ т лоскуточки къ первымъ осьмушкамъ и къ верху, и къ низу, и въ головы, и въ ноги, и сзади, и спереди, и по бокамъ, и наконецъ къ каждому углу, однако ни куда не приставали. Отчего помшался мозгъ во всей его столиц, ошибъ его обморокъ, и былъ я принужденъ пустить ему два раза кровь’. Признаваясь въ желаніи нсколько разсердить издателя ‘Поденьщины’, ‘И то и с’ не задумалось прибавить, что только ‘критика со вкусомъ’ приноситъ пользу.
‘Поденьщина’ не оставалась безотвтною противъ хуленій Чулкова: ‘Не прискорбно бъ мн было (говоритъ она) еслибъ хуленія эти были написаны въ другомъ изданіи, но господинъ ‘И то и с’ — нтъ господиномъ нельзя назвать, госпожа — и госпожею нельзя, хотя нсколько и ближе. ‘И то и с’ рода средняго, а къ вещамъ средняго рода господства въ русскомъ язык не придаютъ, ибо не можно сказать: ни господинъ дерево, ни госпожа безуміе. Итакъ скажу я просто: ‘И то и с’, какъ нчто сумасшедшее, не стоило бы и ‘отвта, да не отвчать нельзя: назовутъ трусомъ’. Отвтъ свой ‘Поденьщина’ скрпляетъ словами, что ея противнику законъ не писанъ {Стр. 71—73.}. Чулковъ съ своей стороны просилъ ‘Поденьщину’ уняться и не отягощать читателей несносною вздорливостію, а дать ему время продолжать начатое предпріятіе {Недли 9, 10 и 11-ая.}.
Кром ‘Барышка Всячины’ и ‘Трутня’ въ 1770 году появились два новые журнала: ‘Парнасской Щепетильникъ’ (съ мая) и ‘Пустомеля’ (съ іюня). ‘Щепетильникъ’ заступилъ мсто періодическаго изданія: ‘И то и с’. Чулковъ объявилъ, что въ новомъ своемъ журнал онъ постарается избгать всего, что можетъ быть непріятно для нжнаго слуха и способно показаться кому-либо подозрительнымъ, что перо его будетъ справедливо, ибо оно ни льстить, ни потворствовать не уметъ {Стр. 10—11.}. Онъ напечаталъ здсь нсколько статей, касающихся отечественной исторіи, но главная цль, при изданіи въ свтъ ‘Парнасскаго Щепетильника’, была осмять непризванныхъ и бездарныхъ стихотворцевъ, которыхъ расплодилось тогда слишкомъ-много: вс, умющіе писать, бросились за сочиненіе одъ торжественныхъ и громкихъ. На плохихъ стихотворцевъ нападали Сумароковъ, Нахимовъ, Петровъ, журналы 1769 года также не пощадили ихъ. ‘Всячина’ смется, что люди, познакомившіеся съ реторикою и піитикою, длаются заносчивыми, они во всякое время готовы браниться и читать всякому что-то такое, отъ чего непремнно зазваешься {Стр. 177—178.}. ‘Адская Почта’ увряла, что Парнасъ ослъ глубоко въ землю и сдлался доступенъ всякому, что Мильціадъ и Аннибалъ не были столько смлы, какъ наши стихотворцы, которые льютъ чернила потоками на блое поле бумаги и называютъ сами себя питомицами Минервы, такова-то ихъ licentia potica {Стр. 174, 346—347.}. ‘Трутень’ утверждалъ, что кто ‘можетъ на римахъ сказать: байка, лайка, фуфайка, тотъ ужь печатаетъ оды, ‘трагедіи, елегіи и проч., которыя… полезно читать разв тому, кто принималъ рвотное и оно не подйствовало’. По словамъ этого журнала, стихомаратели въ тогдашнее время расплодились, какъ крапива въ пустомъ саду, почему не однихъ подъячихъ, но и стихомарателей надо бы называть крапивнымъ сменемъ. Такое размноженіе стихотворцевъ заставило наконецъ Пегаса подать Аполлону челобитную объ отставк {1769 года стр. 95, 137, 139, 151. 1770 года стр. 91.}. Тоже свидтельствуетъ и журналъ ‘И то и с’. Болзнь стихоманіи, по его мннію, весьма-прилипчива и до того распространилась въ Петербург, что всякій, кто только уметъ держать въ рукахъ перо, уже спшитъ отдавать свое маранье въ печать. Оттого на Парнас сдлалась великая тснота, и скоро дойдетъ до того, что римачи начнутъ спихивать другъ друга съ этой крутой горы: тогда-то будетъ плачъ неутшный и драка неописанная {Недли 18, 29, 41, 49. Насмхаясь надъ стихотворцами, ‘И то и с’ говоритъ, что они такъ опредляютъ любовь: ‘любовь есть пчела, которая за маленькую крошку взятаго у нее меду весьма больно жалить, любовь есть тайно жгучій огонь, пріятная язва, сладостный ядъ и весьма вкусная горесть, любовь есть милая болзнь, забавная мука и веселая смерть’.}!
Еще сильне нападалъ на плохихъ стихотворцевъ Чулковъ въ ‘Парнасскомъ Щепетильник’. Вотъ что онъ говоритъ о цли этого изданія: ‘Нкоторымъ сочинителямъ не знаніе и науки, но одно слпое счастіе доставило титло людей разумныхъ и ученыхъ. Всякое ихъ сочиненіе и выдумка похвалены бывали всмъ городомъ публично, а мы, убогая братія, со страхомъ и трепетомъ взирали на дла сихъ преузорочныхъ и высокосмысленныхъ особъ, и не токмо, что всенародно не осмливалися находить въ нихъ погршности, но ужасалися и наедин имть о нихъ толь злое помышленіе. Отъ сей робости и раболпствія нашего набилось ихъ столько на Парнасъ, что по послдней ревизіи оказалося боле 100,000 человкъ. Толикое множество жадныхъ писателей Ипокренскій и Кастальскій источники и рка Пермессъ не могли удовольствовать врачебными своими водами, и начали ужь изсыхать: чего ради покровитель и богъ наукъ великій Аполлонъ, предупреждая толикое зло, по общему съ музами согласію, опредлилъ нкоторыхъ изъ нихъ послать въ дальные города въ рангахъ переводчиковъ и сочинителей рацеи и другихъ кантовъ, к которые весьма часто припваются въ подъяческихъ бесдахъ, нкоторыхъ для сочиненія элегіи и любовныхъ псенъ, другихъ по селамъ и деревнямъ старостами и выборными и такъ дале, а оставшееся число на Парнас, сдлавъ (меня) аукціонистомъ и нарекши щепетильникомъ {Щепетильникъ — продавецъ мелкихъ товаровъ}, а негодныхъ стихотворцевъ наименовавъ парнасскою ветошью, приказалъ распродать здсь съ молотка, и со’ бранную за нихъ сумму велно мн употребить на пропитаніе такихъ людей, которые, весьма многому учася, ничего не разумютъ’. Приступая къ аукціонной продаж, ‘Щепетильникъ’ объявилъ, что стихотворцы эти, кром производства стиховъ, ни къ чему другому неспособны {Стр. 8.}, и потомъ сталъ выкрикивать:
‘ПРОДАЕТСЯ СТИХОТВОРЕЦЪ ДРАМАТИЧЕСКІЙ: сей человкъ живетъ въ такомъ дом, который наполненъ безграмотными людьми и тунеядцами, а изъ принужденія носитъ и онъ на себ вс сіи достоинства… Сочиняетъ стихи изъ однихъ односложныхъ словъ, а многосложныя ненавидитъ, и отъ того-то стихи его ни остры, ни замысловаты, и таковы точно, какъ итальянскія ноты, проигрываемыя на россійскомъ гудк. Впрочемъ не соглашается онъ врить, что труды его негодны, удобне принудить его проплясать на площади, нежели, что нибудь въ стихахъ его поправить, и кто ему о томъ выговоритъ, того почитаетъ онъ такимъ злодемъ, съ которымъ не должно и на дорог встрчаться. Сколько онъ малосмысленъ, столько, или еще больше, желаетъ казаться людямъ ученымъ… Часто шатается по улицамъ единственно только для того, что поправляетъ грамматическія погршности въ мужицкихъ разговорахъ… За вс его книги и за него самого возьму я рубль восемь гривенъ’.
‘ПРОДАЕТСЯ СТИХОТВОРЕЦЪ ЛИРИЧЕСКІЙ: онъ, какъ древній законникъ, ожидаетъ отъ народа въ честь себ статуи, не изъ дикаго камня, но изъ найденнаго здсь на озерахъ мрамора, и желаетъ, чтобъ сохраняли стихи его въ нарочно сдланныхъ къ тому золотыхъ сосудахъ. Съ тхъ самыхъ поръ, какъ узналъ онъ премудрость и могъ очинить перо, страдаетъ парнасскою горячкою, и будучи въ великомъ жару, такъ высоко бредилъ, что нердко карабкается на облака… Судьба одваетъ его теперь въ новую одежду, а купеческая рука насыпаетъ полные карманы денегъ. Многимъ покажется удивительно, что стихотворецъ иметъ участіе въ богатств, но надобно каждому разумть, что не стихи его питаютъ… Сего стихотворца, господа, извольте оцнить сами, или возьмите его безъ денегъ, я васъ охотно онымъ подарю’ {12—17.}.
Затмъ выставлены были ‘Щепетильникомъ’ и другіе продажные стихотворцы, изъ нихъ вотъ:
Сочинитель нжныхъ, любовныхъ стиховъ: ‘онъ влюбленъ въ одну двушку. Въ начал его страсти приступалъ онъ къ сердцу ея — стихами и сочинялъ посредственно-хорошія псни, клалъ ихъ на ноты и пропвалъ передъ нею, но, по несчастію его, былъ хуже музыкантъ, нежели стихотворецъ, и такъ пніемъ своимъ отнималъ у нихъ и послднюю красоту, слдовательно симъ родомъ стихотворства не могъ онъ понравиться такой красавиц, которая ни одной минуты не хочетъ потратить на безполезные вздохи, да и на что оно, ‘когда и безъ вздоховъ вершится нын любовное дло’. Любовные же стихи годятся разв на подвивку волосъ или на подстилку подъ пироги {Стр. 26—27, 106.}. Очень-вроятно, что въ этихъ портретахъ были намеки на современныхъ писателей, но разгадать ихъ едва-ли возможно въ настоящее время.
Вс эти бездарные стихотворцы, по словамъ ‘Щепетильника’, народъ ужасно-гордый и самолюбивый, разсуждая печатно о томъ, въ чемъ не смыслятъ ни уха, ни рыла, они требуютъ, чтобъ публика была ко всему безчувственна, кром ихъ римосплетеній. Тотъ же самый стихотворецъ, который терпливо снесетъ названіе неряхи и не совсмъ честнаго человка, взбсится, если (чего Боже сохрани!) кто-нибудь назоветъ его безмозглымъ римачемъ {Стр. 99, 107.}. Точно также опасно при одномъ стихотворц похвалить другаго: тутъ подымется буря злословія, достанется и роду и племени, и произнесется строгій судъ, если окажется хоть одна ошибка въ падеж или строчномъ препинаніи {‘Вечера’ ч. I. стр. 99—100.}. Не терпя чужихъ сочиненій, парнасскіе витязи любили восхищаться своими собственными, и готовы были во всякое время и всякому читать ихъ ‘со всми украшеніями и возвышеніями голоса’ { ‘Щепетильникъ’ стр. 28—29.}.
Сатира на расплодившихся непризнанныхъ ‘піитовъ’, не безполезная по своему вліянію на литературу и вкусъ публики, нашла сочувствіе въ господин И. Л., который писалъ къ Чулкову: ‘Хвалю васъ, господинъ сочинитель! что предпріяли вы исправлять происходящія отъ самолюбія пороки стихоплетущихъ римачей… Я напередъ предъузналъ, что это сочиненіе (‘Щепетильникъ’) обсчетъ крылья многимъ и у насъ (близъ Днпра) проявившимся недавно стихобродамъ, которые скажу по просту съ вами, не смысля ни уха, ни рыла и намаравши нсколько стиховъ, стремятся вскарабкаться на Парнасъ и самовластно обладать онымъ, называя вс правила совершеннаго стихотворства ученымъ вздоромъ, пустотою и враками, причиняющими излишнее лишь и совсмъ ненадобное затрудненіе… Твердо надюсь я, что если не престанете вы продолженіемъ вашего ‘Щепетильника’ обличать ихъ, по-крайней-мр, хотя наши стихомаратели, какъ твари, не совсмъ еще въ разсужденіи вашихъ упившіеся безуміемъ, современемъ перестанутъ проявлять скаредные плоды онаго. И больше скажу, я съ восхищеніемъ вижу въ нкоторыхъ головахъ цлительное дйствіе, ибо многіе, донын присматриваясь пристально къ описаннымъ весьма худыми красками лицамъ и находя въ нихъ не знаю какое-то съ собою подобіе, совершенно бросили юродствовать и принялись за разумъ’. При этомъ письм И. Л. прислалъ ‘Похвальные стихи полустихотворцамъ’, которые и были напечатаны въ ‘Щепетильник’. Содержаніе стиховъ таково: скажите, спрашиваетъ авторъ, отчего хлбъ родится плохо? и небо не посылаетъ дождя?— Небеса прогнваны, потому-что къ ихъ высотамъ отовсюду возносятся несносные и нестерпимыя враки въ безчисленныхъ поэмахъ, одахъ, стансахъ, сонетахъ и псняхъ. Плохіе піиты размножились, для нихъ Ипокрена впадаетъ въ Неглинную, а Спартанская Елена живетъ въ Валда, словомъ, сонную мечту они принимаютъ за восторгъ {Стр. 275—277, 280—286.}.
И посл ‘Щепетильника’ долго слышались въ нашей литератур жалобы на плохихъ стихотворцевъ, такъ зло осмянныхъ впослдствіи въ ‘Чужомъ толк’ Дмитріева. Въ ‘Вечерахъ’ было напечатано стихотвореніе, подъ заглавіемъ Мысли:
Воззри, усмотришь ты здсь многіе примры:
Здсь школьники уже считаются Гомеры,
Кто нсколько стиховъ негодныхъ издалъ въ свтъ,
Уже межъ многими Виргиліемъ слыветъ,
Кто портитъ только слогъ пвцевъ преславныхъ Россовъ,
Уже считается второй здсь Ломоносовъ…
А если хочешь ты плнить умы людскіе,
Старайся только въ стихъ сбирать слова такія,
Которыхъ бы никто совсмъ не разумлъ.
Чтобъ стихъ твой у тебя безъ разума гремлъ.
Такіе-то у насъ писцы въ великой мод,
Которые совсмъ впреки идутъ природ!..
Пиши поэмы ты и оды пухлымъ слогомъ,
То будешь возглашенъ межъ всхъ парнаскимъ богомъ.
Чмъ будетъ боле затмнныхъ мыслей въ ней,
Тмъ боле хвалы услышишь отъ людей.
Лишь только подражать Хераскову блюдися,
А Майкову во слдъ совсмъ идти стыдися:
Не въ мод между всхъ невждъ писатель сей —
Какой превздорный имъ въ свтя, изданъ Елисей. (*)
(*) Ч. 1, стр. 19, ч. 2, стр. 27—41.
Судьба стихотворцевъ въ эпоху 1770-хъ годовъ была несовсмъ блистательная. ‘Вечера’, говоря о піитахъ, которые пишутъ стихи по подряду и свой бездльный трудъ продаютъ, будто лапти, приводятъ разсказъ о томъ, какъ одинъ богатый человкъ нанялъ стихотворца сочинить оду на его свадебное торжество:
Уже вспвака мой тащится на Парнасъ,
Варитъ для жениха стихи онъ, какъ ушное,
Кладетъ въ уху сію чеснокъ и ананасъ,
И подлинно сварилъ онъ кушанье смшное…
Помчался мой пвецъ въ селенія небесны,
Венеру съ облаковъ на свадьбу притащилъ,
Не думавъ жениху содлать тмъ обиды,
Не пожаллъ стащить оттол и купиды… (*)
(*) Ч. 1, стр. 77—78.
Въ журнал ‘И то и с’ есть разсказъ о барын, которая приглашала стихотворца воспть въ плачевной элегіи смерть ея постельной собачки {Недля 42.}.
‘Парнасскій Щепетильникъ’, однако, не имлъ большаго успха. Еще въ октябрскомъ выпуск издатель жаловался, что общество потеряло охоту къ повременнымъ изданіямъ {Стр. 264.}, а въ декабрскомъ онъ объявилъ: ‘Сочиненіе сіе (‘Щепетильникъ’) продолжалось до конца сего года по общанію издателеву, хотя и съ великимъ ему убыткомъ, ‘онъ хотлъ лучше устоять въ своемъ слов, нежели солгать передъ всею публикою… Не хотлъ онъ послдовать тмъ премудрымъ авторамъ, кои, напечатавъ первый листъ, роздали билеты и обобрали съ желающихъ деньги, а на второмъ лист прервали свое сочиненіе’. Въ ‘Щепетильник’ участвовалъ знакомый намъ Рубанъ.
‘Пустомеля’ издавалась помсячно и продолжалась недолго: іюнь и іюль. Имя издателя ея неизвстно. Обращаясь къ читателю, онъ самъ говоритъ: ‘Можетъ-быть, захочешь ты прежде всего узнать мое имя, однакожь не жди, чтобы я тебя объ ономъ увдомилъ. Сколько хочешь думай, отгадывай, развдывай и трудись, мн до того нужды нтъ… Вы часто о сочиненіяхъ судите по сочинителямъ, а нкоторые изъ васъ и не читавши, по по одному только слуху длаютъ неправильныя заключенія. Итакъ польза моя требуетъ, чтобы я имя свое утаилъ. Не знавши онаго, какъ скоро прочтешь ты десять строкъ ‘моего сочиненія, то наврно заключишь, что я писатель не третьей статьи, слдовательно критиковать не осмлишься’ {Стр. 11—12.}. Названіе ‘Пустомели’, вроятно, дано въ подражаніе англійскому періодическому изданію ‘The Tattler’ (Болтунъ), которое съ 1709 до 1711 года выходило подъ редакціею Стиля. Въ ‘Пустомел’ напечатано, между-прочимъ, Фонвизиново ‘Посланіе къ слугамъ моимъ: Шумилову, Ваньк и Петрушк’, и, судя по тону замтки, сдланной при этомъ отъ редакціи, напечатано здсь впервые {Показаніе митрополита Евгенія, что ‘Посланіе къ слугамъ’ явилось въ первый разъ въ Москв, во время публичнаго маскарада въ 1763 году, едва-ли врно (Слов. Св. Пис. т. 1, стр. 80, или въ ‘Друг Просвщен.’ ч. 3, стр. 252), тмъ боле, что вс старанія удостовриться въ существованіи тхъ литературныхъ сатурналіи, о которыхъ говоритъ митрополитъ Евгеній, оставались досел безъуспшными (‘Фонвизинъ’, соч. Вяземскаго стр. 47.}. Кром этого посланія, въ ‘Пустомел’ нтъ статей сатирическаго содержанія, но за-то въ ней есть интересныя свидтельства о современной литератур и театр, на которыя укажемъ въ своемъ мст. ‘Я боюсь общать море, чтобъ не вылилась намъ лужа’, говоритъ въ предисловіи осторожный издатель, и потому, умалчивая о направленіи и цли своего журнала, онъ высказываетъ только свой взглядъ на литературныя требованія и по этому поводу длаетъ нсколько критическихъ замчаній о современныхъ писателяхъ, между этими замчаніями нельзя не замтить нападенія на ‘Парнасскій Щепетильникъ’ Чулкова.
‘Пустаго (говоритъ издатель ‘Пустомели’) писать не хочется, а хорошее скоро ли придумаешь? Мн и самому несносны т авторы, которые сочиненія свои начинаютъ вздоромъ, вздоромъ наполняютъ и оканчиваютъ вздоромъ, пишутъ все, что ни попадется, спорятъ, критикуютъ, ршатъ, а запутавшись въ мысляхъ изъясняются весьма не ясно: тутъ слдуютъ у нихъ сухія шутки, будто оставляютъ темныя мста на догадку читателя, но ежели сочинитель по чистой совсти захочетъ признаться, то скажетъ, ‘что и самъ онъ того не понимаетъ… Многіе нын принимаются писать, думая, что хорошо сочинять также легко, какъ продавать шнурки, серьги, запонки, наперстки, иголки и прочіе мелочные товары, коими щепетильники торгуютъ въ деревняхъ и мняютъ оныя, на лапти и яицы, но они обманываются. Чтобы хорошо писать, надо образованіе, острота, здравый умъ, хорошій вкусъ, знаніе языка и понятіе о вещахъ, иначе будешь не писателемъ, а бумагомарателемъ. По несчастію у насъ много такихъ сочинителей, которые пишутъ все, что съ ними ни повстрчается, хватаются за все, начинаютъ и никогда не оканчиваютъ’ {Стр. 5—8.}. Вроятно, Чулковъ не оставилъ этотъ вызовъ безъ отвта, по трудно отгадать, какая изъ его сатирическихъ выходокъ направлена противъ ‘Пустомели’.
Затмъ издатель ‘Пустомели’, обращаясь къ самому себ, продолжаетъ: ‘Пускай бдные писатели со слезами просятъ, чтобы ихъ изъ милосердія не критиковали и пусть испрашиваютъ они у читателей благосклоннаго принятія трудовъ своихъ, тебя не такая ожидаетъ участь, и для того поступай съ читателями отмнно. Прими на себя важный видъ, подобно тмъ авторамъ, которые, не больше десяти строкъ написавъ, отнимаютъ первенство у всхъ, прежде ихъ прославившихся творцовъ’. Съ первыхъ строкъ изуми своихъ читателей и, не давая имъ опомниться, заставь гоняться за летучими мыслями твоего парящаго разума. Если жь ты самъ устанешь, то осдлай Пегаса, мучь его сколько угодно: онъ будетъ теб покоренъ. ‘Но если паче чаянія онъ попротивится и тебя не пуститъ ссть, то… по этому быть не можно. Когда вс несмысленные римотворцы сего бдняка мучатъ, то какъ онъ осмлится противиться теб?… Забудь, что не умешь ты ни одного соплесть стишка, что нужды, что не знаешь ты правилъ стихотворства? Пиши прозу и научись только прибирать римы, ты и тмъ себя прославить можешь. Многіе въ стихотворств не больше твоего знанія имютъ, но совсмъ тмъ пишутъ трагедіи, оды, элегіи, поэмы и все, что имъ вздумается’ {На стран. 84 ‘Пустомели’ читаемъ: ‘ежели посмотрть на молодыхъ ныншнихъ писцовъ (писателей), то можно подумать, что трудне быть посредственнымъ сапожникомъ, нежели авторомъ’.}. Короче сказать, поймай Пегаса за гриву, оборви ему крылья, сядь насильно и позжай прямо на Парнасъ, Аполлона за худое правленіе накажи, сдлай его парнасскимъ коммиссаромъ для пріема новыхъ стихотвореній, а самъ садись на его мсто и греми на лир, складно или нтъ — все равно, только погромче — и теб станутъ удивляться. Музамъ издатель ‘Пустомели’ назначаетъ столь же характеристичныя должности, какъ и Аполлону {Стр. 9—22.}, но объ этимъ будетъ сказало ниже.
Кром статей чисто-литературныхъ, въ ‘Пустомел’ печатались еще статьи политическаго содержанія, проникнутыя легкой ироніей и для насъ любопытныя, какъ отголосокъ тогдашняго общественнаго мннія. Подобныя статьи встрчались и въ ‘Адской Почт’, но въ ‘Пустомел’ он отличаются большей живостью. Здсь находимъ насмшливые отзывы о туркахъ и французахъ, по поводу современной войны Россіи съ Портою. Отзывы эти печатались подъ особеннымъ заглавіемъ: ‘Вдомостей изъ Константинополя’. Интересны — ‘Тайныя серальскія извстія’: ‘На мсто стараго выбранъ новый муфти, который меньше прежняго къ войн иметъ склонности. Онъ, собравши всхъ толкователей Алкорана, предложилъ имъ для ршенія самую трудную задачу, а именно: отчего Русскіе солдаты несравненно превосходятъ храбростію Турокъ? Толкователи пришли отъ сего вопроса въ недоумніе, они очень долго потли, пріискивая приличное сему въ ‘Алкоран, наконецъ заключили, что храбрость сія и неустрашимость происходятъ отъ завиванія и пудренія волосовъ. Муфти предложилъ сіе султану, и давалъ свое разршеніе, чтобы всмъ янычарамъ обрить бороды и завивать волосы. Султанъ приказалъ немедленно требовать у министра нкоторой доброжелательной намъ державы (Франціи), чтобы онъ для Турецкой арміи выписалъ парикмахеровъ, пудры и помады… сіе почитаютъ вдохновеніемъ Магомета, почему и великую на сіе полагаютъ надежду’. Къ этой стать присоединено извстіе изъ нкотораго европейскаго города’ (Парижа): ‘Дружелюбіе нашего двора съ Оттоманскою Портою всему свту извстно… по требованію Порты набираются у насъ по всмъ мстамъ парикмахеры и заготовляется безчисленное множество пудры и помады, что въ скоромъ времени къ блистательной Порт и отправится. Вспоможеніе сіе немалой важности, ибо вс жители нашего города не безпричинно опасаются, чтобы не ходить имъ съ незавитыми и непудренными волосами до того времени, пока заведутся новые парикмахеры… Поговариваютъ, что министерство наше вознамрилось къ Порт отправить нсколько тысячъ книгъ о парикмахерскомъ искусств’ {Стр. 43—49.}. Въ новомъ выпуск ‘Пустомели’ въ извстіяхъ изъ Константинополя объявлено: ‘Почти никакого не водимъ мы средства къ нашему избавленію, ужь и парикмахеры намъ не помогаютъ!… Повседневно приходящія къ намъ извстія о успхахъ непріятельскаго противъ насъ оружія умножаютъ народное смятеніе. До какого несчастій Порта дошла! Ужь и Греки подъ предводительствомъ Россіянъ насъ побждаютъ… повсюду въ Турецкихъ областяхъ Россійскій летаетъ орелъ, неся съ собою ужасъ и ‘смерть… Нкто на сихъ дняхъ подалъ Султану выдумку о набор войскъ въ сераляхъ, которая, какъ сказываютъ и утверждена’ {Стр. 106—108. Въ ‘Вечерахъ’ (ч. 1, стр. 41—47) было помщено письмо изъ Сатурна, въ которомъ аллегорически говорится о современныхъ отношеніяхъ Россіи, Турціи и Франціи.}.

БИБЛІОГРАФИЧЕСКІЯ ЗАМТКИ.

1) ‘Всякая Всячина’, съ такимъ объявленіемъ на первомъ листк: ‘Симъ листомъ бью челомъ, а слдующія впредь изволь покупать’, еженедльное изданіе, выходило листами по пятницамъ (за листъ 1 1/2 коп.), Спб., 1769 г., въ 8-ю долю листа. Въ объявленіи объ изданіи ‘Барышка Всякія Всячины’ на 1770 годъ сказано было, что изданіе это будетъ продолжаться, пока станетъ матеріаловъ прошлогодняго запасу (стр. 4-08). Краткія свднія объ этомъ журнал были сообщены М. Макаровымъ въ ‘Отеч. Запискахъ’ 1839 года, No 4, Смсь, стр. 22—30. Во ‘Всячин’ помщались прозаическія статьи и оригинальныя и переводныя, издатель самъ замчаетъ, что переводы въ его журнал слабе оригинальныхъ сочиненій (стр. 295). Кром статей сатирическихъ, здсь напечатаны: Слово Монтескь, говоренное имъ въ 1728 году, при избраніи его въ члены Французской Академіи, переводы изъ Анакреона, Овидіевыхъ превращеній, Тита Ливія, Еліана и Валерія Максима, письмо Плинія-младшаго къ Тациту о смерти дяди его, естествоиспытателя Плинія-старшаго, и нсколько стихотвореніи, между ними: ‘Надпись къ стату Государя Петра-Великаго’ соч. А. Сумарокова (стр. 138). Имена двухъ сотрудниковъ ‘Всячины’ на стр. 380 и 381 напечатаны навыворотъ — это: Григорій Кушалевъ и Михайло Жуковъ, г. Буличъ догадывается еще о двухъ сотрудникахъ этого журнала: И. Елагин и А. Лобысвич (См. Сумароковъ и соврем. ему критика стр. 215—6.) Объ издател ‘Всячины’, Г В. Козицкомъ смотри: Essai sur la littrature russe стр. 9, Опытъ историческаго Словаря росс. писат. Новикова стр, 101—2, Словарь русс. свтск. писателей, митрополита Евгенія, т. I, стр. 295—7 и Москов. городск. листокъ стр. 112 (анекдотъ).
2) ‘И то и с’, съ объявленіемъ на первомъ лист: ‘строками служу, бумагой бью челомъ, а обое вообще извольте покупать, купивъ же считайте за подарокъ для того, что не большаго оное стоитъ’, еженедльное изданіе, выходило полулистами по вторникамъ, всхъ полулистовъ 52, Спб. 1769 г., 8 д. л., стоило 1 р. 4 коп. Статьи, вошедшія въ этотъ журналъ, преимущественно сатирическія, кром-того, здсь напечатаны стихотворенія (элегіи, эпиграммы, мадригалы, загадки, эпитафіи), переводы изъ нмецкаго стихотворца Даніила Каспера Логенстейна и Геллерта, краткое исчисленіе именъ боговъ, богинь, полубоговъ и героевъ (въ томъ числ указаны и божества славянскія) и списокъ иностранныхъ словъ, употребляемыхъ русскими. ‘Трутень’ (1769 г. на стр. 95—96) указываетъ на заимствованія журнала ‘И то и с’ изъ итальянской венероніевой грамматики. Издателемъ этого журнала въ Московск. Телеграф (1827 г. XVIII стр. 82. Журналистика) и въ росписи книгъ Смирдина ошибочно показанъ Семенъ Башиловъ, въ Опыт историческаго Словаря Новикова (стр. 17—18) и въ Словар рус. свтск. писател. митрополита Евгенія (т. 1. стр. 31 — 32) сказано только, что Башиловъ написалъ нсколько сатирическихъ писемъ, напечатанныхъ въ журнал: ‘Ни то ни с’. Настоящимъ издателемъ журнала: ‘И то и с’ былъ М. Д. Чулковъ (надв. совтв., скончался 1793 г.), о которомъ смотри: ‘Опытъ истор. Слов.’ стр. 243—4, Словарь митроп. Евгенія т. 2. стр. 242—5 и Булича ‘Сумароковъ’ стр. 253, примчаніе. Мнніе это мы основываемъ на положительномъ показаніи Новикова и на собственныхъ словахъ издателя журнала ‘И то и с’, который самъ о себ говоритъ, что онъ приготовляетъ поэму: ‘Плачевное паденіе стихотворцевъ’ (недля 41). Сверхъ-того, въ этомъ періодическомъ изданіи встрчаемъ описанія простонародныхъ обрядовъ и поврій, а Чулковъ извстенъ, какъ первый собиратель этнографическихъ матеріаловъ. Въ журнал Чулкова участвовалъ Михайло Поповъ, помстившій здсь (недли 7, 12, 18—20, 21, 31) разныя стихотворенія, сличи съ первою частью ‘Досуговъ или Собр. сочин. и переводъ М. Попова Спб. 1772.’ О Попов см. ‘Опытъ истор. Слов.’ стр. 170 — Іи Слов. митрополита Евгенія т. 2. стр. 133—4.
3) ‘Ни то ни с’, въ проз и стихахъ, ежесубботное изданіе на 1769 г. съ эпиграфомъ: ‘maxima de nihilo nascitur historia. Propertius. Пространнйшая изъ ничего родится повсть. Проперцій‘. Выходило полулистами съ 21 февраля по 11 іюля включительно, Спб., въ 8-ю д. л., всхъ полулистовъ было 20. Здсь напечатаны: 1) въ переводахъ: LXXXII-e письмо Сенеки о суетахъ сего міра и смерти, и его же разсужденіе: ‘О Провидніи’, перевелъ С. Б. (Семенъ Башиловъ?), изъ Овидіевыхъ превращеніи и элегіи (одна подписана буквою Р.— Рубанъ?), разговоръ дикаго съ баккалавромъ изъ Вольтера, ‘Должности общежитія’, ода Томаса, переведена В. П. (Василіемъ Петровымъ, смотр. въ ‘Сочиненіяхъ В. Петрова. Спб. 1811, ч. I, изд. 2-го стр. 194, послдняя строфа здсь передлана), 2) Ода: ‘Деньги’, переводъ изъ Горація (въ стихахъ) о серебр и золот, и соглашеніе этихъ двухъ стихотвореній, 3) стихотворенія: ‘Рокъ’, изъ ‘Амстердамскаго гонца’ (курьера) надписи, эпиграммы и другія, нкоторыя изъ нихъ подписаны буквами В. Р. (Рубанъ), иныя принадлежатъ М. Попову. Одна эпиграмма заимствована изъ ‘Голландской Пчелы’. 4) разсказы: ‘Покрывало, скинутое втромъ съ лица одной женщины, было причиною смерти одного султанскаго сына’, ‘Зависть одной женщины противъ своей сестры, открываетъ путь къ консульству’, и проч. (съ француз. Ил. Дебольцовъ), ‘Омаръ, восточная повсть’ (перев. . Лозинскій), ‘Великодушіе дикаго человка’ (пер. съ нмецкаго, изъ ‘Берлинскаго магазина’ . Л. Лазинскій?), два письма (о вспыльчивости), съ нмецкаго студентъ Яковъ Хорошкевичъ, и сатирическія вдомости, съ нмецк. И. Пырскій. Въ 1771 году вышло въ Сп-бург второе изданіе журнала ‘Ни то ни с’, въ 8 д. л., на заглавномъ лист сказано: ‘съ исправленіемъ противъ прежняго’, но вс исправленія состоятъ въ томъ, что на первомъ лист втораго изданія выкинугы названія журнала на другихъ языкахъ и слдующее стихотворное объявленіе. Боле исправленій нтъ, напротивъ, второе изданіе перепечатано съ перваго строка въ строку. Объ издател В. Г. Рубанъ (кол. сов.) смотри Опытъ Истор. Слов. Новикова, стр. 191 — 2 и Словарь митрополита Евгенія, т. 2 стр. 151—3, о Петров — въ Опыт Новикова, стр. 162—3, у м. Евгенія, т. 2, стр. 117—9. По свидтельству Новикова (Опытъ, стр. 17—18) и митрополита Евгенія (т. I, стр. 31—32) въ журнал ‘Ни то ни с’ помстилъ нсколько сатирическихъ (разв полемическихъ? потому-что собственно сатирическихъ статей здсь не встрчаемъ) Семенъ Башиловъ.
4) ‘Смсь, новое еженедльное изданіе’, началось 1-го апрля 1769 года, Санктпетербургъ, въ 8-ю д. л., всхъ листовъ 4-0, цна I рубль. Второе изданіе подъ заглавіемъ: ‘Смсь или собраніе разныхъ философическихъ и критическихъ сочиненій и переводовъ, въ стихахъ и въ проз, еженедльное изданіе на 1769 годъ’ напечатано было въ 1771 году, въ 8 д. л., въ Спб. На заглавномъ лист сказано, что это изданіе ‘со многими прибавленіями’, въ самомъ же дл ко второму изданію прибавленъ только одинъ листъ, заключающій въ себ переводъ ‘Письма Каина къ Мегал, его супруг, соч. Костарда’ и стихи: ‘Несчастный’, другихъ прибавленіи нтъ. Напротивъ, второе изданіе перепечатано съ перваго страница въ страницу, съ опущеніемъ только ‘Предувдомленія’, въ которомъ читаемъ: ‘Я, набравшись чужихъ мыслей и видя нын много періодическихъ изданій, вздумалъ писать Смсь, о которой вольно всячески судить’ и проч. Между переводами встрчаемъ здсь статьи изъ сочиненія ‘Portraits et caractиres’. Въ числ стихотвореній, помщенныхъ въ ‘Смси’ отмтимъ здсь: ‘Оду на побду, одержанную Россійскимъ воинствомъ надъ Турками подъ Хотиномъ 19 апрля’ (листъ 7, стр. 49). Изданіе ‘Смси’ приписываютъ Новикову, но едва-ли справедливо.
5) ‘Трутень’, еженедльное изданіе на 1769—1770 года, Спб., въ 8-ю д. л. ‘Трутень’ на 1769 годъ былъ посвященъ шталмейстеру Льву Александровичу Нарышкину и заключаетъ въ себ 36 листовъ (цна 1 р. 25 к.), а ‘Трутень’ на 1770 годъ, посвященный оберпрокурору Сената Всеволоду Александровичу Всеволодскому, состоитъ изъ 17 листовъ, потому-что журналъ продолжался только по май мсяцъ, стоилъ 75 коп. ‘Трутень’ имлъ большой успхъ и покупался боле другихъ періодическихъ листовъ, почему вслдъ за первымъ вышло второе его изданіе, сверхъ-того, многія статьи были впослдствіи перепечатаны отсюда въ ‘живописецъ’. Между прочими сатирическими сочиненіями въ ‘Трутн’ 1769 года находимъ: ‘Надпись къ рощ Его Превосходительства Льва Александровича Нарышкина’ (листъ XIV стр. 105), ‘Надгробную Ломоносову’ (л. XX, стр. 160), ‘Стихи Александру Андреевичу Беклешову на смерть брата его подполковника Арсенія, убитаго при одержанной Россійскимъ войскомъ надъ Турками побд у Хотина Августа 29-го дня’ (л. XXII, стр. 169), соч. Василія Майковаего же стихи: ‘Примръ (Примьеръ)-маіору Юрью Богдановичу г. Бибикову’ (л. XXIII, стр. 171), а въ ‘Трутн’ 1770 года: ‘Стихи на смерть едора Александровича Эмина, Россійской Исторіи писателя, послдовавшую въ Санктпетербург 18 Апрля 1770 года, писанные къ его другу’ (л. XVI, стр. 126) и извстіе о мраморномъ памятник, воздвигнутомъ въ честь Ломоносова канцлеромъ графомъ М. Л. Воронцовымъ. Объ издател ‘Трутня’ II. И. Новиков, смотри въ Словар митр. Евгенія т. 2, стр. 103—6, въ ‘Словар достопамят. людей русск. земли’, Д. Бантыша-Каменскаго (1836 г. М. ч. IV, стр. 26—29), въ сочиненіи Вейдемейера: ‘Дворъ и замчат. люди во второй половин XVIII столт.’ (ч. 2 стр. 115—9) и въ ‘Московскомъ городск. листк (1847, NoNo 43—46) статью подъ заглавіемъ: ‘Николай Ивановичъ Новиковъ’, составленную Н. Билевичемъ. Свднія, сообщаемыя этими статьями, кратки и недостаточны. И Бантышъ-Каменскій, и Вейдемейеръ годъ перваго изданія ‘живописца’ указываютъ ошибочно, о другихъ же изданіяхъ Новикова вовсе умалчиваютъ. Г. Билевичъ ограничился указаніемъ на то вліяніе, какое имлъ Новиковъ въ литературно-общественномъ отношеніи на современное ему общество, по выполнилъ эту задачу неудовлетворительно. Въ его стать слишкомъ-много ошибокъ, такъ журналъ ‘И то и с’ приписанъ Башилову, ‘Поденыпина’ переименована въ ‘Поденщика’, ‘Ежемсячныя сочиненія’, окончившіяся 1764годомъ, показаны изданіемъ одновременнымъ ‘Трутню’, ‘Всякая Всячина’ названа жалкимъ изданіемъ, тогда-какъ это былъ одинъ изъ лучшихъ журналовъ своего времени, о ‘Трутн’ также несправедливо сказано, что онъ издавался отъ нечего длать. ‘Парнасскій Щепетильникъ’, издававшійся Чулковымъ, приписанъ Новикову, объ ‘Адской Почт’ сдлано замчаніе, что въ полемическихъ состязаніяхъ журналовъ она нападала на ‘Трутня’, тогда-какъ напротивъ, она защищаетъ его положенія, статья о город Солун, напечатанная въ ‘Щепетильник’, отнесена къ ‘Трутню’, и проч. Въ ‘Трутн’ участвовали В. Майковъ, Аблесимовъ (см. ‘Сумароковъ’ Булича стр. 235) и Мих. Поповъ, эпиграмму котораго находимъ въ ‘Трутн’ 1769 года на стр. 27—29 (сличи: ‘Досуги’ ч. I. стр. 27). О Майков смотри: Essai sur la littrature russe стр. 8, ‘Словарь митрополита Евгенія’ т. 2, стр. 41—2 и Опытъ историческаго словаря’ стр. 133—5, объ Аблесимов — въ тхъ же изданіяхъ. О ‘Трутн’ были сообщены краткія свднія М. Макаровымъ въ ‘Отечественныхъ Запискахъ’ 1839 года (No 8 смсь стр. 26—32).
6) ‘Адская Почта или переписка хромоногаго бса съ кривымъ, ежемсячное изданіе 1769 года. Издалъ въ свтъ я, напечатано здсь’. Спб. въ 8-ю д. л. Журналъ этотъ начался съ іюля и продолжался до окончанія года, всхъ выпусковъ шесть, у Сопикова и Смирдина ошибочно показано: семь. Каждый мсяцъ ‘Почты’ продавался по 20 коп. и заключалъ въ себ нсколько писемъ бсовъ, а въ конц адскія вдомости, въ которыхъ, между-прочимъ, встрчаемъ любопытныя статьи касательно тогдашней политики (о Турціи, Франціи и Польш). Вроятно, въ томъ же 1769 году ‘Адская Почта’ или по-крайней-мр первый ея выпускъ имлъ второе изданіе, въ чемъ убждаетъ насъ слдующая виднная нами на одномъ экземпляр ‘Почты’ за іюль мсяцъ прибавка: напечатано здсь вторымъ тисненіемъ. Кром-того, было еще одно изданіе этого журнала, безъ раздленія на мсяцы, подъ новымъ заглавіемъ: ‘Курьеръ изъ ада съ письмами, сочиненіе едора Эмина’ — вышло въ Спб. 1788 года, въ 12-ю д. л. Но въ это послднее изданіе многихъ писемъ не вошло, другія сокращены (именно письма подъ NoNo 39, 43, 51, 69, 83, 90, 91, 94, 100 и 103), самый слогъ въ нкоторыхъ мстахъ нсколько измненъ, а статьямъ адскихъ вдомостей придана форма писемъ. Изъ статей ‘Адской Почты’ въ ‘Курьеръ’ не вошли: обращенія издателя ко ‘Всякой Всячин’ и читателямъ, вс полемическія статьи противъ другихъ журналовъ, цлый выпускъ за мсяцъ августъ, да и другихъ выпусковъ письма подъ NoNo 1, 5, 40, 41, 52, 53, 55, 81, 88, 89, 95, 96, 100, 112, извстія ‘изъ за рки Косита’ (въ іюльской и сентябрской книжкахъ) и замтки объ адскихъ вдомостяхъ въ октябрьской и декабрьской книжкахъ. Объ издател этого журнала, Эмин, смотри Опытъ истор. слов. стр. 253—8 и Словарь митрополита Евгенія т. 2. стр. 214— 225. По примру ‘Адской Почты’ Крыловъ выдавалъ въ 1789 г. ‘Почту Духовъ’, въ 1792 г. была издана въ Москв: ‘Переписка двухъ адскихъ вельможь Алгабека и Алгамека, находящихся по разнымъ должностямъ въ старомъ и новомъ свт, содержащая въ себ сатирическія, критическія и забавныя произшествія, повсти и проч., переведенныя съ арапоеврейскаго’языка грекояпонскимъ переводчикомъ въ 1791000 году’. Г. Буличъ въ своемъ сочиненіи: ‘Сумароковъ и современная ему критика’ говоритъ о вліяніи на ‘Почту’ Эмина сочиненія: ‘Lettres persanes’ и о сходств ея съ ‘Lettres Juives’ (стр. 101 и 247).
7) ‘Поденьшина, или ежедневныя изданія’, съ эпиграфомъ: ‘Labor omnia vincit. Improbus et duris urgens in rebus egestas’. Virg. (Трудами все преодолвается. Непріятенъ и къ труднымъ вещамъ понуждаетъ недостатокъ Вирг.) Спб. 1769 года, въ 12-ю д. л., всхъ страницъ 134. Первыя 22 страницы были выпущены 1-го марта, потомъ, черезъ недлю, съ 8-го марта ‘Поденьшина’ выходила ежедневно по 4 апрля включительно, выдавая каждый разъ по два листка. Въ предисловіи къ этому журналу читаемъ: ‘Пользуясь блаженствомъ настоявшаго времени, предпріялъ я издавать гражданству сіи ежедневные листочки… Въ нихъ описываны будутъ мои собственныя и заемныя мысли’ (стр. 3—4). Здсь помщены: разсужденія о магіи, живописи, архитектур и музык, переводъ изъ мнніи графа Оксенштерна ‘О смх’, переводъ двухъ басень (‘Волкъ и Барашекъ’ и ‘Дв Лисицы’) и ‘Искусство украшать лицо изъ длъ (твореніи) Овидіевыхъ’, листокъ ‘Поденьшины’, выпущенный 1-го апрля, наполненъ рченіями изъ разныхъ восточныхъ языковъ, которыя на слдующихъ листкахъ были сравнены съ русскими словами, по въ сближеніяхъ этихъ много произвольнаго, напримръ счастіе, авторъ производитъ отъ щи ястъ, а нищета отъ выраженія: нечего считать. Въ Словар митрополита Евгенія этотъ журналъ неправильно названъ: ‘Поденьщикъ’. Объ издател В. Тузов смотри Опытъ истор. словаря стр. 228 и Словарь митроп. Евгенія т. 2. стр. 227.
8) ‘Полезное съ Пріятнымъ, полумсячное упражненіе’ 1769 года, издавалось при Императорскомъ Сухопутномъ Шляхетскомъ Кадетскомъ Корпус, Спб. въ 8-ю д. л. Всхъ полумсяцевъ или, книжекъ, 12. У Сопикова этотъ журналъ обозначенъ неправильно.
Продажа журнальныхъ листовъ 1769—1775 годовъ производилась у переплетчика Веге.
9) ‘Парнасской Щепетильникъ’, ежемсячное изданіе 1770 г. Спб. въ 12-ю д. л., всхъ выпусковъ восемь. Журналъ этотъ издавался съ мая по декабрь включительно, по 25 коп. за выпускъ. У Сопикова, Плавильщикова, Смирдина и въ ‘Московск. Телеграф’ (1827 г. ч. XVIII. стр. 83 и 1828 г. ч. XXIV стр. 227), издателемъ ‘Щепетильника’ несправедливо названъ Новиковъ. Митрополитъ Евгеній издателемъ этого журнала называетъ Чулкова (Словарь свтск. писат. т. 2 стр. 243., сличи съ ‘Опытомъ словаря русс. писат.’ Новикова стр. 243)., справедливость этого показанія засвидтельствована въ самомъ ‘Щепетильник’. Здсь напечатано письмо, адресованное къ издателю, въ которомъ неизвстный авторъ говоритъ: ‘земляки мои прошлаго года получали ваше еженедльное ‘И то и с’ (стр. 271 — 3). Итакъ ‘Щепетильникъ’ имлъ одного редактора съ журналомъ: ‘И то и с’. Вмст съ сатирическими статьями на стихотворцевъ въ ‘Щепетильник’ находимъ: переводы изъ Овидіевыхъ превращеній и элегій, переводъ о децемвирахъ въ Рим (изъ книги: ‘Essai sur les grands vnemens par les petites auses’), разсужденія Агриппы Фон-Нетсгейма о стихотворств (изъ книги ‘о Сует Наукъ’) и о картежной игр, статьи объ упражненіяхъ древняго римскаго гражданства, о разности между любовью и дружбою, Мемнонъ или премудрость человческая (изъ Вольтера), экономическія примчанія о польз огородныхъ кореньевъ, и мелкія стихотворенія. Кром того, здсь находимъ слдующія статьи: 1) Древнія русскія простонародныя загадки (стр. 46—8): всхъ 15, безъ отгадокъ, 2) Описаніе города Солуня, называемаго именемъ Салоники (по лат. Thessalonika), учиненное тамо бывшимъ Россійскимъ путешественникомъ Василіемъ Григоровичемъ, гражданиномъ кіевскимъ во время странствованія его по свту чрезъ 25 лтъ, которое имъ описано и у многихъ въ манускрипт хранится (стр. 119 — 130). Путешествіе это относится къ 1725—6 годамъ. Здсь описаны: мстоположеніе, зданія, пристань, произведенія и проч. Къ ‘Описанію’ присоединены имена архипелажскихъ острововъ, на которыхъ живутъ христіане, и указаніе на разстоянія нкоторыхъ мстъ. О Григорович смотри ‘Опытъ истор. словаря’ стр. 53. Любопытенъ фактъ, передаваемый Григоровичемъ, что греки питали надежду съ помощью Петра В. избавиться отъ турецкаго ига. 3) Надгробная надпись Россійской исторіи писателю Никит Иванову, умершему генваря 26 дня 1770 года въ Москв (стр. 143—4). 4) Открытіе соли въ Азіи случилось при хан Татарскомъ, который уронилъ кусокъ мяса на землю (стр. 152—3). 5) Описаніе рощи, находящейся при приморской Его Превосходительства. Льва Александровича Нарышкина мыз, именуемой Девендаль, въ одиннадцати верстахъ отъ Санктпетербурга по Петергофской дорог, въ стихахъ, соч. В. Р. (Василія Рубана) (стр. 183—5). 6) Побдительная пснь на торжественное двукратное пораженіе и разогнаніе многочисленныхъ оттоманскихъ силъ, собравшихся на сей сторон Дуная, Россійскими Императорскими войсками, подъ предводительствомъ главнокомандующаго генерал-фельдмаршала и разныхъ орденовъ кавалера графа Петра Александровича Румянцева іюля 7 и 21 дней 1110 года, соч. Василія Рубана (стр. 186—196). 7) Эпитафія обер-егермейстера и кавалера Семена Кириловгіча Нарышкина сыну, конной гвардіи вахмистру Петру Семеновичу Нарышкину, соч. студентъ Иванъ Носниковъ (стр. 288). 8) Историческія извстія польскихъ писателей о провинціяхъ и городахъ Россійскихъ, бывшихъ нкогда во владніи Польскомъ, и потомъ опятъ Россіянами взятыхъ, принадлежащія къ Россійской Исторіи (о Финляндіи, Княжествахъ Сверскомъ и Кіевскомъ, Смоленск и Запорожскихъ Казакахъ), переводъ съ польскаго (стр. 290 — 319). 9) а) О изображеніи монеты Россійской временъ царя Ивана Васильевгіча (московской, новгородской, тверской и псковской) (стр. 319—321), б) государственные чины тогожъ времени (стр. 321—2), с) О думномъ боярскомъ совт, бывшемъ при двор царя Ивана Васильевича (стр. 322), переведено съ латинскаго.
10) ‘Пустомеля’, ежемсячное сочиненіе на 1770 годъ Санктпетербургъ, въ 16-ю д. л., весьма-рдко. Журналъ этотъ продолжался два мсяца: іюнь и іюль, первый выпускъ посвященъ Николаю Алексевичу Ладыженскому, а второй — Никит Акинфовичу Демидову, о которомъ въ посвященіи сказано: ‘Есть люди богатствомъ васъ превышающіе, но они душевными свойствами передъ вами толико бдны, колико богаты стяжаніемъ… Не я это говорю, а вопіютъ т юноши, которые по причин ихъ бдности лишены были толико нужнаго человчеству и полезнаго обществу воспитанія, но по счастію содержатся и воспитываются вашимъ иждивеніемъ’ (стр. 62—64). Имя издателя неизвстно. Г. Буличъ говоритъ: ‘есть извстіе, что издателемъ ‘Пустомели’ былъ Аблесимовъ’ (‘Сумароковъ’ стр. 272), но откуда это извстіе — не сказано. Всхъ страницъ въ обоихъ выпускахъ 112, цна за экземпляръ была 25 коп. Между-прочимъ, въ этомъ журнал помщены слдующія статьи: 1) Историческое приключеніе, неоконченная повсть, въ которой встрчаются Доброправъ, Добросердъ, Миловида, Осторожна, Въ ней есть нкоторые намки на тогдашніе модные нравы (стр. 25, 30, 31—2, 35), 2) Загадки (сатирическаго содержанія), 3) Завщаніе Юнджена китайскаго хана къ его сыну (1735 г), 4) Епиграмма г. Кондратовича къ г. издателю ‘Трутня’, по поводу напечатаннаго въ ‘Трутн’ 1769 года (стр. 48) объявленія о воевод, продающемъ свою совсть. Эпиграмма написана тяжелыми стихами, на кого она была направлена — мы не знаемъ.

А. ААНАСЬЕВЪ.

‘Отечественныя Записки’, No 3, 1885

Афанасьев Александр Николаевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Народные русские сказки, издал А. Афанасьев. Выпуск первый, Афанасьев Александр Николаевич, Год: 1855
  2. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым, Афанасьев Александр Николаевич, Год: 1855
  3. Русские журналы 1769-1771 годов, Афанасьев Александр Николаевич, Год: 1855
  4. Русские журналы 1769-1771 годов, Афанасьев Александр Николаевич, Год: 1855
  5. Сочинения Пушкина с приложением материалов для его биографии…, Гаевский Виктор Павлович, Год: 1855
  6. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия, Лемке Михаил Константинович, Год: 1904
  7. Поль Скаррон: биографическая справка, Скаррон Поль, Год: 1971
  8. Дмитрий Львович Иванов и Южно-Уссурийская горная экспедиция 1888—1893 гг., Заблоцкий Е. М., Год: 2014
Электронная библиотека