Рчь, произнесенная И. С. Аксаковымъ въ Петербургскомъ Славянскомъ Обществ 22 марта 1881 г.
Рчь, произнесенная И. С. Аксаковымъ въ Петербургскомъ Славянскомъ Обществ 22 марта 1881 г.
‘Русь’, 28-го марта 1881 г.
Милостивые Государи!
Речь, произнесенная в Петербургском Славянском Обществе 22 марта 1881 г, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1881
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
22-го марта, въ Петербург, въ экстренномъ собраніи Славянскаго Благотворительнаго Общества, въ присутствіи многочисленной публики, посл торжественной паннихиды по Государ Император Александр II, И. С. Аксаковъ произнесъ слдующую рчь:
Я пріхалъ изъ Москвы принять участіе въ вашемъ собраніи и къ вашимъ здсь голосамъ присоединить мой московскій голосъ. Мн бы хотлось передать вамъ все, что думается и чувствуется въ Москв, но этого кажется не выразить человческимъ словомъ. Въ самомъ дл, какъ назвать, какъ опредлить т ощущенія, которыя тснятся въ душу въ переживаемыя нами мгновенія? Это и скорбь, и горесть, и стыдъ, и ужасъ, какой-то торжественный, вщій ужасъ. Это судъ Божій творится надъ нами. Это самъ Богъ живущій въ исторіи ниспосылаетъ намъ свое страшное откровеніе, передъ Его лицомъ мы стоимъ, позванные къ отвту… Какой же отвтъ мы даемъ, мы дадимъ?… Пусть, пусть испытуетъ каждый самъ свою совсть: нтъ ли и его доли участія въ той скверн, за которую караетъ насъ Богъ и которою запятналась предъ всмъ міромъ наша земля?
Нечего себя обманывать. Мы подошли къ самому краю бездны. Еще шагъ въ томъ направленіи, въ которомъ, съ такимъ преступнымъ легкомысліемъ, мы двигались до сихъ поръ — и кровавый хаосъ! Это не слова, не преувеличеніе… Сохрани васъ Богъ отъ мысли, что это преувеличеніе! Не обольщайтесь тмъ, что великій народъ нашъ безмолвствуетъ. Онъ недоумваетъ. А понимаете ли, что значитъ недоумніе многомилліоннаго народа? Точно океанъ вздымается теперь его грудь, удрученная мрачнымъ раздумьемъ. Никакія вншнія бдствія не могутъ сравниться съ тмъ нравственнымъ гнетомъ, которымъ легло на него злодйство 1-го марта. Заныла вся душа его, изъязвлена совсть. Умерщвленъ его Царь, тотъ именно Царь, который наиболе облагодтельствовалъ свою землю, который освободилъ, надлилъ человческими и гражданскими правами десятки милліоновъ русскихъ крестьянъ, умерщвленъ не изъ личнаго мщенія, не ради личной корысти, а именно ради того, что онъ Царь, Внчанный Глава, Представитель, Первый Человкъ своего народа,— тотъ живой единичный человкъ, въ которомъ народъ олицетворяетъ всю свою несмтную совокупность, всю общность, все единство, всю свою силу, всю власть. Власть — ею же испоконъ вковъ стоитъ и крпка Россія. Посягательство на лицо царя есть всегда посягательство на самый народъ, въ немъ олицетворенный, но въ настоящемъ случа совершено посягательство уже на самый историческій принципъ народнаго политическаго бытія, на самодержавныя права, врученныя царю народомъ… Кто же дерзнулъ осквернить грхомъ Русскую землю, осрамить, опозорить Русскій народъ, да еще во имя народа, и не только наругаться надъ нимъ, но и распоряжаться его историческими судьбами?
Кто же они? Одна ли это горсть злодевъ — безсмысленныхъ, лютыхъ, одержимыхъ демономъ разрушенія? Откуда же завелась она на нашей земл? Спросимъ себя строго по совсти. Не есть ли она продуктъ той духовной измны, того отступничества отъ народности, въ которомъ повинны боле или мене мы вс — такъ-называемая интеллигенція? Есть ли она что иное, какъ логическое, крайнее выраженіе того самаго западничества, которымъ уже со временъ Петра сндаемо какъ недугомъ и наше правительство, и наше общество,— которое искажаетъ вс отправленія нашего государственнаго организма, ослабляетъ и уже ослабило живое творчество духовныхъ началъ, таящихся въ глубин народнаго духа? Ибо мы не удовольствовались тми сокровищами знанія и науки, которыми богата Европа, но и пріобщились самому ея духу, воспитанному въ ней ея исторіей, ея религіей,— сотворили себ изъ нея кумира, поклонились ея богамъ, устремились къ ея идеаламъ. Мы отвернулись отъ своей трапезы, пошли на пиръ чужой, и вотъ вкушаемъ и похмлье въ чужомъ пиру! На кого же стовать? Не увщевалъ ли насъ Хомяковъ еще сорокъ лтъ тому назадъ, пророча Божью кару за то, что
Обуявъ въ чаду гордыни,
Хмльные мудростью земной,
Мы отреклись отъ всей святыни,
Отъ сердца стороны родной!…
Въ самомъ дл, что такое эти анархисты, эти соціалисты-демократы и революціонеры, какъ величаютъ сами себя люди, покрывшіе нашу землю позоромъ? Слышится ли, видится ли въ ихъ ученіи, въ ихъ стремленіяхъ и цляхъ хоть бы какое вяніе русскаго національнаго духа, хоть бы какое историческое или соціальное русское основаніе, хотя бы тнь какого-либо протеста противъ дѣ,йствительныхъ недуговъ, удручающихъ Россію? Напротивъ: народъ-то нашъ именно и презираютъ они глубоко. Они не боле какъ раболпные послдователи ученій и идеаловъ, возникшихъ органически на чужой, западно-европейской почв. Но тамъ возникновеніе ихъ понятно, и если не оправдывается, то объясняется мстными историческими и соціальными причинами, тамъ они являются какъ естественный протестъ: протестъ противъ неправеднаго распредленія поземельной собственности, протестъ противъ политическаго преобладанія буржуазіи или буржуазной интеллигенціи надъ четвертымъ сословіемъ, лишеннымъ гражданской организаціи и политическихъ правъ,— слдовательно протестъ противъ современныхъ конституціонныхъ политическихъ формъ. Но именно этой-то собственно всей неправды у насъ и нтъ. У насъ, по милости Бога и благодаря именно усиліямъ зврски убитаго мученика-Государя, наше такъ-называемое четвертое сословіе, или, крестьянство, т. е. почти цлыхъ 80% всего населенія государства, составляетъ основаніе и реальную политическую силу всей русской державы,— надлено землей, организаціей и самымъ широкимъ самоуправленіемъ, оно хранилище (и до нашихъ дней) и историческаго инстинкта, и вры, и всей жизненной стихіи нашего политическаго организма, имъ только, а не интеллигенціей нашей (въ большинств ея представителей до сихъ поръ ‘влающейся смо и овамо’, по втру заграничныхъ ученій) держится наше отечество. Исторія наша хранитъ также и преданія всенароднаго представительства на земскихъ совтахъ, призывавшихся самодержавною властью, и никакимъ усиліямъ бюрократіи и лжелиберальныхъ поклонниковъ западнаго политическаго устройства не удалось еще воздвигнуть достаточно сильныхъ преградъ, способныхъ остановить въ будущемъ осуществленіе сызнова этого роднаго, историческаго нашего идеала взаимныхъ отношеній Государства и Земли. И именно теперь, когда на самомъ Запад уже ветшаютъ его историческія государственныя формы и со всхъ сторонъ поднимаются протесты противъ парламентаризма и конституціонализма, обртаются въ русской, такъ-называемой интеллигентной сред, страстныя конституціонныя вожделнія,— вожделнія: нашу-то Россію,— считающую себ тысячу лтъ исторической жизни, съ ея несмтнымъ населеніемъ, соблюдающимъ залогъ иного, самобытнаго, оригинальнаго политическаго и духовнаго строя,— облечь въ обноски Европы, когда она соблаговолитъ ихъ сбросить на поживу своимъ лакеямъ! Кто хочетъ причины, тотъ хочетъ и ея логическихъ послдствій, кто хочетъ западной конституціи, тотъ не можетъ отвергать и послдняго слова западной политической жизни: соціальной революціи со всми ея проявленіями.
Но къ тому ли готовила Россію тысячелтняя историческая страда нашего народа? Все переиспыталъ онъ и пересилилъ долготерпніемъ, всякія великія невзгоды, и остался вренъ своимъ гражданскимъ и нравственнымъ началамъ.
Но хуже вншнихъ невзгодъ явилась для народа духовная измна руководящей части населенія, сильной знаніемъ и личнымъ развитіемъ. Переворотъ Петра такъ отшибъ у насъ память и затмилъ сознаніе, что мы даже разучились понимать нашу собственную исторію. Она рзко отличается отъ исторіи европейскаго Запада. У насъ не было факта завоеванія, лежащаго въ основ историческаго бытія всхъ западныхъ государствъ. Ныла исторія начинается съ добровольнаго и сознательнаго призванія власти (таково многознаменательное народное преданіе, записанное еще въ XI в.), подобное же призваніе повторилось, на живой памяти народной, въ 1612 году, и положило основаніе нын царствующей династіи. Это послднее призваніе совершено величаво, торжественно, уже несомннно сознательно и произвольно — самимъ народомъ, не въ фигуральномъ, а въ буквальномъ смысл этого слова,— послднимъ народомъ, ‘мизиннйшими’ людьми Русской земли. Побдивши вншнихъ враговъ и своихъ измнниковъ, и въ союз съ немногими изъ людей верхнихъ слоевъ, стоявшими и мыслившими за одно съ народомъ, они, эти послдніе мизинные люди, возстановили разрушившееся въ конецъ Московское государство и поставили его вновь подъ охрану самодержавной власти. Ничто и никто не могъ принудить ихъ къ возсозданію именно этой власти. Такова была воля, таково было велніе народнаго духа.
Такимъ образомъ не оказывается въ нашей исторіи и другаго основнаго факта, обусловливающаго политическое существованіе западно-европейскихъ государствъ,— нтъ антагонизма между народомъ и насильственно учредившеюся властью. Но именно на этомъ то антагонизм и зиждется весь западный конституціонный строй. Весь онъ — не боле какъ сдлка, компромиссъ между двумя тайно враждебными, не довряющими другъ другу сторонами,— договоръ, обставленный разнообразными условіями, обходить которыя (не нарушая буквы договора) и составляетъ искусство правителей и управляемыхъ. Борьба изъ-за власти,— вотъ главное содержаніе политической жизни европейскихъ обществъ. Въ основу управленія положенъ тамъ какъ бы механическій снарядъ, центръ власти, и власти неограниченной, принадлежитъ на основаніи счета голосовъ, большинству представителей такъ-называемаго народа. Такимъ образомъ лишній десятокъ голосовъ, не рдко подкупленныхъ, или такъ или иначе подобранныхъ, является ршителенъ судебъ и самодержавнымъ повелителемъ всего остальнаго народа,— того истиннаго большинства, предъ которымъ парламентское большинство какъ песчинка предъ пескомъ Сахары. Но сей самодержавный повелитель, составленный изъ совокупности нсколькихъ единицъ, не несетъ уже той личной нравственной отвтственности передъ совстью и страною, которая ложится всею тяжестью на носителя личной верховной власти. Этого мало. Такъ-называемый народъ, представленный палатами и изрекающій ршенія во имя народа, въ сущности вовсе не представляетъ на Запад… бездлицы! преобладающаго слоя населенія, именно простонародныхъ массъ! Он исключены,— он жестоко презираются интеллигенціей) Запада и досел! Французское представительное собраніе временъ первой республики, провозгласившее принципъ народнаго верховенства, совершенно легально по форм, во имя народа, отмнило всенародное исповдываніе Бога, замнивъ его поклоненіемъ Разуму — и все это въ виду десятковъ милліоновъ врующаго, лишеннаго легальнаго голоса, безмолвно протестующаго народа! Почти то же самое видли мы недавно и въ современной Французской республик, повелвшей слово Богъ въ учебникахъ всхъ школъ народныхъ — замнить словомъ натура!! Это ли не наглая ложь народнаго западно-европейскаго представительства! Это ли не тираннія гордой, на формально-либеральномъ и легальномъ основаніи самодержавствующей интеллигенціи — надъ якобы неинтеллигентнымъ большинствомъ народа!… Что толку въ политическихъ правахъ, освящающихъ именемъ свободы и закона такое вопіющее нарушеніе свободы и правды?!…
И такія-то формы свободы сулитъ нашему народу та значительная и не лишенная силы часть нашей интеллигенціи, которая твердитъ неумолчно о введеніи въ Россію однородныхъ съ европейскими либеральныхъ учрежденій! Но въ Русскомъ народ инстинкты и понятія о свобод шире и выше, чмъ гд-либо въ мір, ибо чужды начала вншне-условнаго и формальнаго и зиждутся на основ нравственной правды. Они сказываются въ задаткахъ нашего самоуправленія, самаго широкаго въ Европ, и въ широкомъ же, какъ нигд, примненіи избирательнаго начала. При добровольномъ призваніи и установленіи нашей исторической верховной власти, не было мста антагонизму, договору, компромиссу между царемъ и народомъ. Свободный Русскій народъ, учредивъ въ 1612 г. свободную, т. е. самодержавную власть, не постановилъ при этомъ никакихъ ограниченій, кром тхъ, которыя естественно истекаютъ для обоихъ изъ союза любви, взаимнаго доврія, единства въ мысли и дух. Не бездушному снаряду вручена народомъ власть, а ‘святйшему изъ званій’ — человку, съ живою человческою душою, съ русскимъ сердцемъ и съ христіанскою совстью. Народъ хорошо вдалъ и вдаетъ несовершенство всякаго человческаго учрежденія, но сознаетъ въ себ въ то же время силу перебыть и перемочь вс случайности. И первые цари не обманули его вры. Высоко и грозно содержали они царское имя и призывали на совтъ, въ форм земскихъ соборовъ, всю Русскую землю, и она всегда несла въ отвтъ на царскій призывъ — любовь и истину мысли народной. Тутъ не было и рчи о какихъ-то политическихъ правахъ, отвчающихъ требованіямъ какой-то политической
Это было естественно-разумное отправленіе самой жизни. Ни народъ, ни самодержавный царь не мыслили себя иначе, какъ въ постоянномъ духовномъ и умственномъ другъ съ другомъ общеніи,— отчего верховная власть не только не терпла никакой порухи, а еще боле укрплялась въ сил, опираясь на милліоны умовъ и сердецъ. Вотъ почему разрушенное въ конецъ въ 1612 г. Московское государство черезъ нсколько десятковъ лтъ стало — къ удивленію міра — могущественнйшею державою…
Все измнилось съ реформою Петра.— Она безъ сомннія вызвана въ своемъ основаніи историческою необходимостью, но основаніе это уже упразднилось! дальнйшее упорное коснніе власти и интеллигенціи на пути, по которому мы шли въ теченіи почти двухъ вковъ, боле невозможно: оно-то именно и привело насъ къ нашему настоящему положенію… Но если верхніе слои народные съ администраціей во глав отступили отъ отческихъ преданій, то самый народъ,— а въ немъ, по народному же сказанію, вся тяга земли,— пребылъ и пребываетъ этимъ преданіямъ вренъ…
Есть впрочемъ и другая сторона нашего общественнаго положенія, о которой прошу позволенія сказать нсколько словъ. Весь этотъ нигилизмъ, соціализмъ, это послднее пока слово западно-европейской жизни, независимо отъ своей политической лицевой стороны, иметъ еще свою, такъ сказать духовно нравственную подкладку.
Нигд, конечно (какъ уже подробно было объяснено мною однажды), не могла идея государства развиться въ такой послдовательности и полнот, какъ въ мір языческомъ, гд оно только одно служило выраженіемъ высшей истины. Христіанство, указавъ человку высшее призваніе вн государства и ограничивъ государство областью вншняго, поставило превыше его начало божественной истины,— нравственный источникъ всяческой силы и власти. На такомъ, такъ сказать, подчиненномъ отношеніи къ высшей истин зиждется теперь въ христіанств основаніе государства, основаніе земной власти, повиновеніе которой, въ предлахъ высшей истины, благословляется и даже повелвается для христіанъ самимъ Богомъ. Но какъ скоро христіанскій міръ отрекся бы Бога, современное основаніе государства непремнно бы поколебалось и вмст съ тмъ упразднилось бы единственное высшее начало, обуздывающее, сдерживающее въ должныхъ предлахъ развитіе голаго государственнаго принципа. Общество, отрицающее христіанство и вмст съ тмъ, однако, уже не способное отказаться отъ вложенныхъ въ него христіанствомъ требованій нравственной правды, индивидуальной свободы и другихъ христіанскихъ идеаловъ,— такое общество осуждено возлагать только на государство, то есть на грубую принудительную силу, осуществленіе всхъ этихъ невыполнимыхъ для государства запросовъ! Откинувъ орудіе духовное, т. е. высшее нравственное побужденіе къ добру, даваемое врою въ надземную истину,— такое общество уже не можетъ дйствовать иначе, какъ орудіемъ земнымъ,— какъ вншнимъ, хотя бы и узаконеннымъ насиліемъ. Но христіанинъ не можетъ просто перестать быть христіаниномъ, онъ то и дло будетъ бороться съ своимъ бывшимъ Богомъ, и въ себ самомъ и вокругъ себя, онъ не перестанетъ вчно бунтовать противъ начала, которымъ проникнуто все существо историческихъ современныхъ обществъ, бунтовать — непремнно озлобленно — везд и всюду, попирать все, что этимъ, началомъ освящалось въ мір. Поэтому окончательный удлъ всякаго христіанскаго, отрекшагося отъ Христа общества — бунтъ или революція. Но бунтъ ничего не созидаетъ, и общество, положившее революціонный принципъ въ основаніе своего развитія, должно неминуемо, отъ революціи къ революціи, дойти до анархіи, до совершеннаго самоотрицанія и самозакланія. Всему этому начало мы уже видимъ на Запад… Отвергнувъ бытіе Бога, бытіе истины вн конечнаго и земнаго, сотворивъ себ кумиромъ свой собственный разумъ, современный человкъ не останавливается на полудорог, но увлекаемый роковою послдовательностью отрицанія, спшитъ разбить и этотъ новосозданный кумиръ,— спшитъ, отринувъ въ человк душу, обоготворить въ человк плоть и поработиться плоти. Согласно съ символомъ, предложеннымъ Ветхимъ Завтомъ, совлекши съ себя образъ Божій, совлекаетъ онъ съ себя и человческій образъ и, возревновавъ животному, стремится уподобить свою судьбу судьб древняго Навуходоносора: ‘сердце звриное дастся ему и отъ человкъ отженутъ его, и со зврьми дивіими мсто его!…’
И вотъ въ такой-то путь политическаго и духовнаго развитія хотятъ ввергнуть Русь,— предварительно заполонивъ ее въ формы якобы либеральнаго конституціоннаго устройства,— наши соціалисты-революціонеры и та часть нашей несмысленной, ослпленной интеллигенціи, которая воображаетъ, что можно на такомъ пути удержаться на середин!! Хотятъ сдвинуть съ ея исторической земской и съ ея нравственной христіанской основы ту нашу Русь, которая до сихъ поръ зовется ‘Святою Русью’,— въ которой простой народъ даже и не даетъ себ никакого иного именованія и опредленія, какъ ‘христіане’ или ‘крестьяне’, да ‘міръ православный’,— ту Русь, о которой истинно и досел слово поэта:
Твое все то, чмъ духъ святится,
Въ чемъ сердцу слышенъ гласъ небесъ,
Въ чемъ жизнь грядущихъ дней таится…
Нтъ, этому не бывать! Отъ духа лестча, враждебенъ нашему народу и преуспянію его въ доброй христіанской гражданственности всякій тотъ либерализмъ, который сулитъ намъ политическія и соціальныя блага, проповдуя въ то же время отрицаніе истины религіозно нравственной,— презрніе въ политическому и духовному исповданію Русской Земли!
Пора же намъ, хоть въ виду зіяющей предъ нами бездны, очнуться и стряхнуть съ себя путы, которыми оплели наше общество ложныя человческія мудрованія. Пора утвердить намъ свое подвижное сердце, свою подвижную мысль — на каин истины Божіей и нашей правды народной. Я счастливъ, что отъ имени Славянскаго Общества могъ исповдать здсь вслухъ гражданскія и нравственныя задачи и идеалы Русскаго народа. Но этого мало. Нужно,— необходимо, до крайности нужно, припасть къ стопамъ Богомъ даннаго намъ Царя и молить Его, молить неотступно, да дозволитъ Онъ намъ: всею землею, всмъ народомъ окружить тсно Его Престолъ и возгласить предъ лицомъ, во всеуслышаніе всей вселенной, громовое слово негодованія и осужденія всмъ посягающимъ на святыню народнаго духа и на историческій принципъ самодержавной власти, лежащій въ основ нашего государственнаго бытія, молить — да обновится вновь въ животворной сил и дйствіи старый союзъ Царя съ народомъ, на началахъ любви, доврія, единенія духа и взаимнаго искренняго общенія!…