Въ вопросѣ о мир и войн историческій инстинктъ народовъ часто расходится съ логикой благоразумія.
Въ вопросѣ о мир и войн историческій инстинктъ народовъ часто расходится съ логикой благоразумія.
‘Москва’, 19-го октября 1868 г.
В вопросе о мире и войне исторический инстинкт народов часто расходится с логикой благоразумия, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Руси’ и другихъ изданій, и нкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
‘Политическій горизонтъ’ — метеорологическія сравненія, какъ извстно, такая неизбжная прикраса разсужденій политическаго содержанія, что безъ нихъ не обходится ни одна газетная статья ни въ Россіи, ни за границей… Итакъ ‘политическій горизонтъ’ Европы, хотя и не безоблаченъ, однако и не такъ уже сумраченъ, чтобы можно было серьезно опасаться скорой грозы. Тучи чернли, сдвигались, и расходились снова безъ молніи и грома, за недостаткомъ, видно, достаточнаго электричества. Однимъ словомъ — толки о войн перемололись мало-по-малу сами собою и начинаютъ надодать самымъ воинственнымъ публицистамъ французской печати, можно почти наврное сказать, что Европа прозимуетъ на сей разъ снова въ мир и тишин. Издающійся на французскомъ язык, оффиціальный органъ вашего министерства иностранныхъ длъ въ неоффиціальной, но однакожь оффиціозной своей части помстилъ на дняхъ, съ очевиднымъ почетомъ, письмо принадлежащее перу, какъ нкоторые догадываются, того же дипломата, который, подъ буквою X. представилъ въ брюссельской газет ‘Le Nord’, въ цломъ ряд писемъ, замчательный анализъ синихъ, красныхъ, желтыхъ и иныхъ дипломатическихъ сборниковъ, или врне сказать: обличеніе западноевропейской дипломатической лжи, на основаніи иностранныхъ же документовъ,— по отношенію къ вопросу Восточному. Настоящее письмо къ редактору петербургской французской газеты (также не обошедшееся безъ ‘горизонта’ и ‘тучъ’) иметъ цлію доказать, что въ политическомъ положеніи длъ Европы нтъ не только нигд рдющей искры, способной при первомъ поднявшемся втр произвести пожаръ, но что въ сущности* даже и горючихъ то матеріаловъ совсмъ не имется. По его словамъ, ничто, при настоящемъ состояніи длъ, не грозитъ общему миру, а потому никто и грозить не можетъ, да и не грозитъ, ибо при такихъ условіяхъ угроза, не оправдываемая никакими обстоятельствами, не вызываемая ничмъ, кром собственной прихоти, поставила бы угрожающаго слишкомъ въ невыгодное положеніе. Поводъ въ войн не существуетъ, говоритъ г. X., до такой степени не существуетъ, что тому, кому бы пожелалось войны, пришлось бы начинать ее безъ всякаго повода и тмъ обречь себя негодованію всей Европы и всмъ послдствіямъ такого негодованія. ‘Счастливы народы, которыхъ внутреннее спокойствіе обезпечено’, такъ заканчиваетъ авторъ письма свой очеркъ тхъ политическихъ комбинацій и сцпленій, которыя длаютъ миръ волей-неволей неизбжнымъ. Перебирая вс современные ‘вопросы’ въ европейской политик, г. X. приходитъ къ заключенію, что между ними нтъ ни одного, который бы требовалъ вмшательства постороннихъ державъ или немедленнаго, насильственнаго разршенія. Такъ Испанія, вступивъ въ кризисъ или, можетъ-быть, процессъ перерожденія, только предоставленная самой себ можетъ пройти этотъ кризисъ или довершить до конца начатый процессъ — благополучно для себя и безъ потрясенія для Европы. Выраженіе Кавура про Италію: Italia fara da se — съ несравненно большею правдою и большими ручательствами успха можетъ быть примнено къ Испаніи,— замчаетъ г. X. И дйствительно, послднія извстія изъ-за Пиренеевъ вполн подтверждаютъ справедливость этого замчанія. Паденіе бурбонской династіи въ Испаніи представляется даже для автора новымъ залогомъ мира. Мы и сами думаемъ, что оно должно подкосить династическія вождленія у Бурбоновъ неаполитанскихъ, ослабить ихъ надежды и пріостановить ихъ интриги, но г. X. полагаетъ, что оно же способно поколебать и упрямство римскаго папы. Испанская революція, по мннію нашего дипломата, должна сдлать главу вселенской церкви сговорчиве и угладять разршеніе римскаго вопроса. И о не слишкомъ ли далеко зашелъ авторъ въ своемъ оптимизм? Разв на соображеніи только матеріальныхъ своихъ средствъ основываетъ Пій IX свое упорство? И безъ испанской революціи разсчетъ политическій и вещественный оказывался постоянно не въ его пользу, безъ поддержки Франціи, никогда Испанія не могла бы служить ему надежнымъ оплотомъ. Сила папы, какъ мы уже не разъ говорили, состоитъ именно въ его non possumus, въ невозможности вырвать у него признаніе совершившихся фактовъ, согласіе на сдлку съ италіянскимъ правительствомъ и отреченіе отъ свтской власти — иначе какъ насиліемъ, а этого-то насилія, какъ крайней мры разрывающей всякую связь современнаго латинскаго общества съ христіанствомъ (ибо въ другой форм христіанство ему не вдомо), этого-то насилія и не ршается допустить покуда самъ Латинскій міръ, къ тому же еще далеко не освободившійся отъ клерикальныхъ вліяній… Дале авторъ письма не видитъ ни въ дйствіяхъ Пруссіи, ни въ дйствіяхъ Франція ничего такого, что могло бы сколько-нибудь нарушить доброе согласіе, bon gr mal gr существующее между ними: датскій вопросъ если еще и не разршенъ, то только потому, что разршеніе его затягивается самою Пруссіей: нтъ сомннія, что Пруссія никогда не допуститъ этому вопросу стать на степень casus belli, и при малйшей опасности дастъ ему удовлетворительное разршеніе, такъ какъ она вовсе не желаетъ и не хочетъ войны. Присоединенія южныхъ германскихъ государствъ къ Сверному Союзу также пока не предвидится, по крайней мр въ этомъ отношеніи даже со всевозможною придирчивостью со стороны Франціи, придраться теперь было бы не къ чему. Однимъ словомъ, по мысля г. X., война между Франціей и Пруссіей — опасеніе которой, какъ кошмаръ, тревожитъ Европу,— въ настоящее время не мыслима, по крайней мр не иметъ никакой причины возникнуть, кром причины такъ-сказать чисто отвлеченной, фиктивной: именно побужденій народнаго самолюбія, зависти или предвиднія какихъ то опасностей въ отдаленномъ будущемъ. Но въ случа еслибы такая война и могла состояться, — какъ ни трудно предположить дйствіе такихъ отвлеченныхъ причинъ въ наше практическое время,— вс невыгоды войны были бы на сторон Франціи или точне Наполеона: Франція осталась бы ршительно безъ всякихъ союзниковъ, тогда какъ вся остальная Европа, включая и Россію, испуганная такимъ повтореніемъ эпизодовъ первой имперіи, сочла бы нужнымъ сплотиться противъ общаго врага, смущающаго своимъ честолюбіемъ миръ народовъ.
Вс эти разсужденія г. X., напечатанныя въ ‘Journ. de St.-Ptersbourg’, вс эти доводы — не то что въ пользу мира, а въ пользу той мысли, что такъ ни раскладывай шашки, въ результат выходитъ все миръ и больше ничего,— отличаются остроуміемъ и не лишены основательности. Но мы замтимъ только, что внутренняя логика современной исторіи рдко доступна вашему аналитическому пониманію. Недавнія событія показали намъ всю шаткость и всю недостаточность подобныхъ соображеній.. Точно такіе же разсчеты предшествовали и прусско-австрійской схватк, кончившейся битвой подъ Садовой и измнившей весь политическій строй Европы. Точно такъ же не было никакихъ серьезныхъ и добросовстныхъ поводовъ къ войн, и точно такъ же были они сочинены, хотя и съ великою натяжкой, со стороны Пруссіи. Точто такъ же. казалось невозможнымъ, чтобы такое грозное преобладаніе Пруссіи въ средин’ Европы было допущено крупными державами, и однако же оно совершилось при общемъ молчаніи изумленныхъ державъ… Если оцнка настоящихъ политическихъ обстоятельствъ приводитъ логически къ заключенію, что миръ Европы теперь упроченъ сильне чмъ когда-нибудь прежде, то, повторяемъ, у исторіи есть своя логика, логика такихъ историческихъ и нравственныхъ факторовъ, которые обыкновенно мало цнится и дипломатами и даже современниками-историками. Въ этомъ случа историческій инстинктъ народовъ и даже правительствъ достоинъ особеннаго вниманія и изученія. И мы видимъ, что вопреки здравой логик, вопреки очевидности фактовъ, вся Европа представляетъ въ настоящее время видъ какого-то вооруженнаго стана, съ воинами, съ ногъ до головы одтыми въ доспхи и поющими однако же кантаты генію мира! Явленіе замчательное, которое трудно объяснить одною недогадливостью правительствъ, однимъ ихъ недоразумніемъ и неосновательною, чуть-чуть не дтскою (какъ слдовало бы заключить изъ письма г. X.) подозрительностью. Дло въ томъ, что государства — не простые механизмы или учрежденія, а организмы, живыя тла, надленныя натурою и подчиняющіяся законамъ и инстинктамъ своей натуры, — слдовательно не вполн управляемыя волею и разумомъ правителей, партій и вообще отдльныхъ лицъ. Какъ ни справедливо разсуждаетъ во Франціи партія мира, какъ бы, порознь взятый, каждый Французъ ни ораторствовалъ противъ войны, тмъ не мене натура такого крупнаго государства, какова Франція, иметъ свои естественныя, органическія влеченія и движенія, которыя не всегда можно предугадать или предугадавши — переиначить. Мы вовсе не думаемъ доказывать неизбжность войны между Франціей и Пруссіей,— мы говоримъ только о возможности этой войны даже вопреки личному разсчету императора Наполеона и всмъ комбинаціямъ политической мудрости.
Наконецъ, намъ кажется, что почтенный авторъ слишкомъ легко отнесся къ положенію длъ на Восток и состоящему въ неразрывной съ нимъ связи положенію ддъ въ Австріи. Объ Австріи онъ даже и не упоминаетъ. Горючіе матеріалы Востока могутъ легко воспламениться и сами собою, даже безъ дуновеній извн. Никто не можетъ поручиться, чтобы къ весн, или даже раньше, не вспыхнуло новое возстаніе и Болгаръ, и Босніи и Герцеговины, и Эпира, и нтъ сомннія, что если оно будетъ представлять малйшую серьезную опасность для существованія Порты, то нкоторыя державы сочтутъ своею непремнною обязанностью предложить ей свои услуги въ качеств пожарной команды,— другія же признаютъ необходимымъ протестовать противъ такого вмшательства,— и тогда вс разсчеты политическаго оптимизма канутъ въ воду. Мало того: напрасно авторъ такъ тщательно трудится надъ отысканіемъ поводовъ къ войн въ самой Европ, въ Европ онъ, разумется, ихъ не находитъ, потому что дйствительно ихъ и нтъ,— желающему войны ихъ нечего тамъ и изыскивать. За то ихъ безъ труда можно найти на Восток! Крымская война служитъ тому примромъ. Востокъ съ своимъ обиліемъ поводовъ и горю’ чихъ матеріаловъ потому именно и удобенъ дли всякаго европейскаго правительства, нуждающагося въ войн или политіческихъ успхахъ, что можетъ отвлечь вниманіе отъ настоящаго затаеннаго умысла и прикрыть интересами Порты радніе о собственныхъ интересахъ. Вникая же въ Современное положеніе длъ, мы не можемъ не видть признаковъ какой-то дятельной интриги на Дуна и Сав, — интриги, которой нити исходятъ изъ Австріи и можетъ-быть не безъ участія державы, торжественно заявившей, что сохраненіе австрійскаго политическаго могущества, составляетъ положительную необходимость европейскаго равновсія. Но объ этой интриг мы поговоримъ въ другой разъ.