Прогулка на пароход.
Прогулка на пароход.
Скиццы (Sketches) Чарльза Диккенса
‘Современникъ’, приложенія къ No 11, 1851
Прогулка на пароходе, Диккенс Чарльз, Год: 1851
Время на прочтение: 26 минут(ы)
Мистеръ Перси Ноаксъ принадлежалъ къ числу молодыхъ людей, посвятившихъ себя изученію законовъ, и занималъ небольшую квартиру въ четвертомъ этаж одного изъ тхъ домовъ Грэйсъ-Инскаго сквера, изъ оконъ которыхъ представляется обширный видъ садиковъ и полисадниковъ съ неизбжными ихъ принадлежностями, а именно: разряженными нянюшками и особаго устройства лондонскими ребятишками, у которыхъ ноги имютъ близкое сходство съ грамматическимъ знакомъ препинанія ‘скобки’. Мистеръ Перси Ноаксъ былъ что называется ‘до-нельзя славный малый’. Онъ имлъ обширный кругъ знакомства и рдко обдалъ за собственный свой счетъ. Онъ какъ-то особенно хорошо умлъ разговориться о политик съ почтенными папа, — польстить тщеславію доврчивыхъ мама, — быть до крайности любезнымъ съ ихъ дочерьми, раздлять увеселенія съ сыновьями и рзвиться какъ ребенокъ съ юной отраслью знакомаго семейства. Онъ былъ образцомъ совершенства и услужливости, и во всякое время готовъ ‘быть полезнымъ для всхъ’. Если какая нибудь старая лэди, сынокъ которой находился въ Индіи, давала великолпный балъ, мистеръ Перси Ноаксъ являлся въ немъ церемоніймейстеромъ, если какая нибудь молоденькая лэди выходила тайкомъ замужъ, мистеръ Перси Ноакс доставлялъ ей случай къ побгу, если юная супруга дарила своего муженька круглолицымъ купидончикомъ, мистеръ Перси Ноаксъ бывалъ при этомъ случа или самъ воспріемникомъ, или заступалъ мсто другого лица, если кто нибудь умиралъ въ коротко знакомомъ семейств, мистера Перси Ноакса непремнно можно было видть во второй траурной карет, съ платкомъ у глазъ его и рыданіями, продолжительность которыхъ, употребляя собственное его выраженіе, ‘составляла не боле коротенькаго мгновенія ока’.
Конечно, посл этого весьма легко вообразить, что вс эти развлеченія какъ будто нарочно мшали занятіямъ мистера Перси Ноакса, неизбжнымъ съ его призваніемъ. Мистеръ Перси Ноаксъ совершенно былъ убжденъ въ этомъ обстоятельств, и потому, посл здраваго размышленія, ршился вовсе не заниматься, — ршимость дло весьма похвальное, зато онъ и предался ей достохвальнымъ образомъ. Кабинетъ его представлялъ странный хаосъ бальныхъ перчатокъ, перчатокъ для кулачнаго боя, каррикатуръ, альбомовъ, пригласительныхъ карточекъ, рапиръ, палокъ для игры въ криккеть, рисунковъ на папк, крахмала, вишневаго клею и пятидесяти другихъ необычайныхъ предметовъ, столпившихся въ одной груд въ самомъ странномъ смшеніи. Онъ всегда длалъ что нибудь для кого нибудь, или придумывалъ для цлаго общества планъ провести пріятно время, что составляло его главное forte. Разговорный языкъ его отличался удивительной быстротой, движенія — необыкновенной ловкостью и развязностію, и кром того ему было двадцать-восемь лтъ.
— Чудная мысль, превосходная идея, клянусь жизнью, говорилъ самъ съ собою мистеръ Перси Ноаксъ, за чашкой утренняго кофе, вспомнивъ намекъ, сдланный наканун одной дамой, въ семейств которой онъ провелъ пріятный вечеръ. — Знаменитая идея!… Мистриссъ Стоббсъ! вскричалъ Ноаксъ, возвысивъ голосъ.
— Что прикажете, сэръ? отвчала грязная старуха съ пылающимъ лицомъ, высунувшись изъ спальни, съ корзинкой сору и золы. — Это была прачка. — Вы, кажется, изволили кликать меня, сэръ?
— Да, да, мистриссъ Стоббсъ! я сейчасъ ухожу, если тотъ портной зайдетъ еще разъ, то пожалуста скажите ему… скажите ему, что я ухалъ за городъ и буду не ране какъ черезъ дв недли, а если придетъ лодочникъ, то скажите ему, что я потерялъ его адресъ, а то давно бы прислалъ ему незначительный долгъ мой: пусть онъ напишетъ здсь другой адресъ, а если зайдетъ мистеръ Гарди… вдь вы знаете мистера Гарди?…
— Забавный такой джентльменъ, что ли, сэръ?
— Ну, да! забавный джентльменъ….. Если зайдетъ мистеръ Гарди, то скажите ему, что я отправился къ мистриссъ Тонтонъ, поговорить насчетъ морской прогулки.
— Слушаю, сэръ!
— А если зайдетъ еще что нибудь и скажетъ, что онъ пришелъ переговоритъ насчетъ парохода, то пожалуста, мистриссъ Стоббсъ, скажите ему, чтобы онъ явился сюда сегодня ровно въ пять часовъ.
— Очень хорошо, сэръ!
Мистеръ Перси провелъ щеткой по шляп своей, стряхнулъ шолковымъ платкомъ крошки съ своихъ ‘невыразимыхъ’, и отправился въ жилище мистриссъ Тонтонъ на улиц Грэнто-Мальбругъ, гд она и дочери ея занимали верхній этажъ дома. Мистриссъ Тонтонъ была пятидесятилтняя вдовушка, съ формами великанши и душою ребенка. Гоняться за удовольствіями и употреблять разныя средства для того, чтобы убить время, по видимому, было главною и единственною цлью ея существованія. Она до безумія любила двухъ дочерей своихъ, которыя въ свою очередь. также были втрены, какъ и ихъ мама.
Прибытіе мистера Перси Ноакса вызвало общее восклицаніе, въ которомъ отражалось полное удовольствіе. Посл обыкновенныхъ привтствій, мистеръ Перси Ноаксъ опустился въ кресло, подл дамскаго рабочаго столика, съ той непринужденностью, которая отличаетъ въ гост домашняго друга. Мистриссъ Тонтовъ дятельно занималась наколкою огромныхъ бантовъ на т части моднаго чепчика, гд только представлялась возможность пришпилить ихъ, миссъ Эмли Тонтонъ сидла у окна и разматывала шолкъ, а миссъ Софія разъигрывала на фортепьяно новый романсъ, — произведеніе молодого виртуоза, или какого-то другого въ равной степени интерескаго аматёра.
— Ахъ, какъ вы добры! сказала мистриссъ Тонтонъ, обращаясь къ прекрасному Перси. — Вы неоспоримо добрая душа! Я уврена, что вы пришли условиться насчетъ морской прогулки.
— Кажется, что такъ, отвчалъ мистеръ Ноаксъ, съ торжественнымъ видомъ. — Не угодно ли пожаловать сюда, двицы? я разскажу, какъ все будетъ устроено.
Миссъ Энда и миссъ Софія приблизились къ столу съ той балетной поступью, которая для нкоторыхъ молоденькихъ лэди кажется очаровательною, и въ которой замтно обнаруживается что-то среднее между прыжкомъ и легкимъ галопомъ.
— Мн кажется, продолжалъ мистеръ Перси Ноаксъ: — чтобъ устроить вс распоряженія на предстоящую прогулку, непремнно нужно составить комитетъ изъ десяти членовъ. На этихъ членахъ будетъ лежать обязанность совокупно уплатить вс издержки, неизбжныя съ нашимъ предпріятіемъ.
— Ахъ, какъ это превосходно! воскликнула мистриссъ Тонтонъ, которая боле всего одобряла эту часть распоряженій.
— Потомъ мой планъ таковъ, что каждый изъ этихъ десяти членовъ будетъ имть полное право пригласить съ своей стороны пять персонъ. Комитетъ для устройства всхъ распоряженій соберется на моей квартир, и тогда можно будетъ узнать, кто именно будутъ приглашенныя особы, каждый членъ комитета будетъ имть право положить черный шаръ противъ того, кого станутъ предлагать, и одинъ черный шаръ исключаетъ ту особу. Знаете, это служитъ намъ въ нкоторомъ род ручательствомъ за пріятность нашего общества.
— Какой вы удивительный распорядитель! снова воскликнула мистриссъ Тонтонъ.
— Очаровательно! сказала миленькая Эмли.
— Я отъ васъ не ожидала этого! воскликнула Софія.
— Мн кажется, это будетъ хорошо, отвчалъ мистеръ Перси Ноаксъ, находясь теперь совершенно въ своей сфер.— Мн кажется, что будетъ хорошо. Теперь я долженъ сказать вамъ, что мы отправимся отсюда къ Нору, а оттуда обратно сюда, передъ отправленіемъ, въ кают будетъ закрытъ превосходный обдъ изъ холодныхъ блюдъ, такъ что все можно приготовить заране, безъ всякаго замшательства, на палуб, въ маленькихъ пристройкахъ, уставленныхъ цвтами…. не знаю, какъ они называются, но знаю, что имютъ сходство съ маленькими полисадниками, въ которыхъ съ удовольствіемъ иногда пьемъ чай…. въ этихъ цвтникахъ будетъ накрытъ завтракъ. Пароходъ мы наймемъ исключительно только для нашего общества, у насъ будетъ музыка, палубу натрутъ меломъ, а это представитъ намъ возможность танцовать кадрили цлый день, кром того, я долженъ сказать, что тотъ, кто одаренъ музыкальными талантами, вроятно, не замедлитъ показать себя пріятнымъ и полезнымъ, — и наконецъ…. наконецъ…. короче сказать, я заране и вполн убжденъ, что мы проведемъ этотъ день чудеснымъ образомъ.
Открытіе этихъ распоряженій было принято съ величайшимъ энтузіазмомъ. Мистриссъ Тонтонъ, Эмли и Софія громогласно выряжали свои похвалы.
— Теперь скажите мн, Перси, сказала мистрисъ Тонтонъ: — кто же будутъ десять джентльменовъ?
— О! я знаю очень многихъ, которые съ восторгомъ примутъ мой планъ! отвчалъ мистеръ Перси Ноаксъ: — безъ сомннія, у насъ будетъ….
— Мистеръ Гарди, прервалъ слуга, возвстивши приходъ постителя.
Миссъ Софія и миссъ Эмли въ одинъ моментъ приняли самыя непринужденныя позы, какія только можно было примнить къ столь нежданному извстію.
— Какъ здоровье ваше? сказалъ толстый джентльменъ, остановясь въ дверяхъ, въ положеніи неуклюжаго арлекина.
Это-то и былъ мистеръ Гарди, котораго, по словамъ мистриссъ Стоббсъ, мы называли выше ‘забавнымъ джентльменомъ’. Онъ былъ записной шутникъ, до безпредльности популяренъ между замужними дамами и общій фаворитъ молодыхъ людей. Мистеръ Гарди всегда участвовалъ въ увеселительныхъ прогулкахъ и приходилъ въ восторгъ, если удавалось ему при подобныхъ случаяхъ поймать кого нибудь въ свою западню, онъ умлъ пть водевильные куплеты, подражать извощикамъ, подсвистывать подъ птичій голосъ, играть аріи на своемъ подбородк и давать концерты на жидовской арф. Пилъ онъ и лъ весьма неумренно и былъ задушевный другъ мистера Перси Ноакса. Лицо его было постоянно красное, голосъ немного сиплый, а смхъ — громкій до ужаса.
— Какъ здоровье ваше? говорилъ этотъ почтенный джентльменъ, заливаясь смхомъ, какъ будто утренній визитъ составлялъ превосходнйшую шутку въ мір, и сжимая дамскія ручки съ такой силой, какъ будто ручки эти были помповыя рукоятки.
— Только васъ и недоставало для меня, сказалъ мистеръ Перси Ноаксъ и вмст съ тмъ приступилъ въ изъясненію причины этого недостатка.
— Ха, ха, ха! проревлъ Гарди, выслушавъ объясненіе и получивъ подробный отчетъ предполагаемой прогулки. — О, какъ это безподобно! какъ превосходно! Какой чудный день это будетъ! Сколько удовольствій! Но скажите же поскорй, когда вы думаете приступить къ исполненію вашего плана?
— Не угодно ли, хоть сію минуту: что можетъ быть удобне настоящаго времени!
— Восхитительно! очаровательно! вскричали дамы. — Начните, пожалуста, начните!
Передъ мистеромъ Перси Ноаксомъ явились письменные матеріялы, и посл продолжительнаго совщанія между нимъ и мистеромъ Гарди, какъ будто отъ этого зависла судьба цлыхъ народовъ, были написаны имена различныхъ членовъ комитета. Сдлавъ условіе, что въ среду вечеромъ къ осьми часамъ въ комнатахъ мистера Перси Ноакса соберется митингъ, постители простились съ дамами.
Наступилъ вечеръ назначеннаго дня, пробило восемь часовъ, и восемь членовъ комитета пунктуально явились въ присутствіе. Мистеръ Логгинсъ, прокуроръ Босвельскаго аула, прислалъ извиненіе, а мистеръ Самуель Бриггсъ, также прокуроръ, Форнивальскаго суда, прислалъ своего брата, къ величайшему удовольствію сего послдняго и къ величайшей досад мистера Перси Ноакса. Между Бригсами и Тонтонами существовала неукротимая ненависть, для объясненія которой на этотъ случай не находится примра. Вражда между Монтеки и Капулетти была ничто въ сравненіи ей враждой, существовавшей между этими двумя знаменитыми домами. Мистриссъ Бригсъ была вдова, съ тремя дочерьми и двумя сыновьями, изъ которыхъ мистеръ Самуель, старшій, былъ стряпчій, а мистеръ Александеръ, младшій, постоялъ, на опредленныхъ условіяхъ, старшемъ брат. Жительство они имли на углу Портландской и Оксфордской улицъ и совершали движеніе свое по одной и той же орбит съ Тонтонами: отсюда-то и происходитъ ихъ взаимная вражда. Если миссъ Бриггсъ являлась въ нарядныхъ шляпкахъ, миссъ Тонтонъ затемняли ихъ шляпками боле нарядными. Если на чепчик мистриссъ Бриггсъ оказывались ленты радужнаго цвта, мистриссъ Тонтонъ не замедлила надвать на голову токъ со вс-возможными цвтами калейдоскопа. Если миссъ Софіи Тонтонъ выучивала новый романсъ, то дв миссъ Бриггсъ выступали уже съ новымъ дуэтомъ. Разъ какъ-то случилось Тонтонамъ, съ помощью арфы, восторжествовать надъ своимъ врагомъ, но Бриггсы выдвинули въ поле три гитары — и побда осталась за ними. Короче сказать, соперничеству между ними не было конца.
Тамъ какъ мистеръ Самуель Браггсъ былъ настоящая машина, и какъ кром того извстно было, что первоначальную мысль для этой прогулки подала мистриссъ Тонтонъ, то женская отрасль фамиліи Бриггсовъ устроила, чтобы при выбор присутствовалъ не мистеръ Самуель, но мистеръ Александеръ, а такъ какъ упомянутый мистеръ Александеръ справедливо прославился упорствомъ (свойственнымъ прокурору банкротскаго суда), то, безъ всякаго сомннія, его не нужно было учить много. Онъ поставилъ себ въ непремнную обязанность и въ особенное удовольствіе быть непріятнымъ до крайности и сверхъ всего, во что бы то ни стало, положить при выбор Тонтоновъ черный шаръ.
Вечернее засданіе было открыто мистеромъ Перси Ноаксомъ. Представивъ, довольно удачно, присутствующимъ джентльменамъ необходимость выпить во легонькому грогу, онъ вкратц изъяснилъ главныя причины ихъ собранія и заключилъ замчаніемъ, что первый приступъ долженъ состоять въ выбор президента, которому должно быть вврено личное управленіе всмъ, что только касалось до распоряженій. Одинъ изъ джентльменовъ, блдный молодой человкъ, въ зеленомъ галстук и очкахъ того же цвта, членъ достопочтенной общины Внутренняго Тэмпля, тотчасъ же поднялся, съ тою цлью, чтобъ предложить на мсто президента мистера Перса Ноакса. Онъ зналъ его даннымъ-давно и готовъ ручаться честью, что почтенне, превосходне и чистосердечне его не существовало еще въ цломъ мір ни единаго человка (всеобщее вниманіе и возгласы: гиръ! гиръ!) {Hear! hear! — слушайте! слушайте!}. Молодой человкъ, какъ видно было по всему, былъ твердъ въ ораторскомъ искусств, воспользовавшись этимъ случаемъ, онъ вошолъ въ разсмотрніе состоянія англійскихъ каноновъ, со временъ Вильгельма Завоевателя до нашихъ временъ, обратилъ вниманіе слушателей на законы древнихъ друидовъ, коснулся слегка правилъ, постановленныхъ аинскими законодателями, и въ заключеніе съ жаромъ произнесъ похвалу пикникамъ и тому подобнымъ увеселеніямъ.
Мистеръ Александеръ Бриггсъ не замедлилъ выразить несогласіе на это предложеніе. пр всемъ своемъ искреннемъ почтеніи къ мистеру Перси Ноаксу, какъ частному лицу, онъ полагалъ, что не должно было бы препоручать ему, мистеру Перси Ноаксу, такую огромную власть (всеобщее неудовольствіе). Мистеръ Бриггсъ полагалъ, что въ предназначаемомъ достоинств мистеръ Перои Ноаксъ не будетъ дйствовать съ надлежащею справедливостью, безпристрастіемъ и благородствомъ, при этомъ онъ просилъ, чтобы слова его не принимались въ дурную сторону, потому что они сказаны были безъ всякаго намренія оскорбить особу мистера Перси Ноакса. Мистеръ Гарди защищалъ своего достойнаго друга голосовъ, сдлавшимся отъ душевнаго волненія и грога не совсмъ-то внятнымъ. Наконецъ, для скорйшаго окончанія дла, предложено было сдлать выборъ по большинству голосовъ: оказалось, что одинъ только голосъ изъявилъ несогласіе, а потому мистеръ Перси Ноаксъ провозглашенъ былъ избраннымъ, вслдствіе чего онъ и занялъ президентскій стулъ.
Дйствіе митинга продолжалось теперь съ величайшей быстротой. Президентъ объявилъ, по составленной имъ смт, приблизительныя издержки на поздку, и каждый изъ присутствующихъ подписался на уплату своей доли. Потомъ слдовало разршить вопросъ: должно ли нанять на этотъ случай пароходъ ‘Эндиворъ’? И снова мистеръ Александеръ Бриггсъ представилъ изъ себя оппозиціонную сторону: вмсто слова ‘Эндиворъ’, онъ предложилъ написать ‘Фляй’, но предложеніе его было отвергнуто. Наконецъ началась самая важная церемонія, а именно: балотировка предлагаемыхъ членовъ общества. Для этой цди въ темномъ углу комнаты на стол поставили чайницу и каждому изъ присутствующихъ вручили по дв шахматныя пшки, одну черную, а другую блую.
Вслдъ за тмъ президентъ съ величайшей торжественностію прочиталъ слдующій списокъ гостей, которыхъ предложилъ къ избранію: ‘мистриссъ Тонтонъ и ея дв дочери, мистеръ Визаль и мистеръ Симсонъ’. Съ почтеніемъ приступили къ балотировк, и оказалось, что мистриссъ Тонтонъ и ея дв дочери получили черныя пшки. Мистеръ Перси Ноаксъ и мистеръ Гардм обмнялись взглядами.
— Приготовленъ ли вашъ списокъ, мистеръ Бриггсъ? спросилъ президентъ съ соблюденіемъ величайшаго достоинства.
— Къ вашимъ услугамъ, отвчалъ Александеръ, передавая списокъ съ слдующими именами: — мистриссъ Бриггсъ и ея три дочери и мистеръ Самуель Бриггсъ.
Прежняя церемонія повторилась еще разъ, и — о, чудо! — на долю мистриссъ Бриггсъ съ ея дочерью выпали также черныя вшки. На лиц мистера Александера Бриггса отразилась безсмысленность, а остальное общество выражало крайнее изумленіе при этомъ непостижимомъ обстоятельств.
Балотировка продолжалась, но одно маленькое обстоятельство, котораго мистеръ Перси Ноаксъ не предвидлъ при самомъ начал, помшало систем разработываться такъ, какъ онъ воображалъ: черныя пшки выпадали почти каждому. Мистеръ Александеръ Бриггсъ, побуждаемый чувствомъ возмездія, употреблялъ при каждомъ случа дарованную ему власть исключать изъ общества предлагаемыхъ гостей, и результатъ былъ такого рода, что посл трехъ-часовой безпрерывной балотировки только три джентльмена удостоились избранія. Что прикажете длать въ такомъ затрудненіи? оставалось два средства: или предоставить весь планъ совершенному разрушенію, или окончить дло полюбовнымъ образомъ. Послднему средству всего скоре можно было отдать преимущество, и потому мистеръ Перси Ноаксъ предложилъ прекратить балотировку, но чтобы каждый джентльменъ объявилъ попросту, безъ затй, кого онъ намренъ привести съ собой. Предложеніе было принято съ радостью. Тонтоны и Бриггсы получили право участвовать въ прогулк, — и общество сформировалось.
Слдующая среда назначена была для торжественнаго дня, и ршено было единодушно, что каждый членъ комитета будетъ носить на лвой рук бантъ изъ голубыхъ флорансовыхъ лентъ. Изъ объявленія мистера Перси Ноакса оказывалось, что пароходъ, предназначенный для поздки, принадлежалъ Общей Пароходной Компаніи и стоялъ у пристани подл таможни, и такъ какъ мистеръ Перси предложилъ, чтобы обдъ и вина были доставлены лучшимъ оффиціянтомъ, то, cъ общаго согласія, ршили, что онъ, мистеръ Перси Ноаксъ, явится на пароход къ семи часамъ утра назначеннаго дня, для наблюденія за распоряженіемъ, а остальные члены комитета съ избраннымъ обществомъ прибудутъ къ девяти часамъ. Грогъ повторился еще разъ, присутствующіе молодые люди произнесли нсколько праздничныхъ спичей, президентъ получилъ искреннюю благодарность, — и митингъ разошелся.
Во все это время стояла прекрасная погода, которая и продолжалась. Прошло воскресенье, и Перси Ноаксъ сдлался необыкновенно дятеленъ и суетливъ, и находился въ безпрерывномъ движеніи около пароходной пристани, къ крайнему изумленію писцовъ и къ величайшей выгод голборнскихъ извощиковъ. Наступилъ вторникъ, и безпокойству мистера Перси Ноакса не было пpeдла: каждую минуту онъ подбгалъ къ окну посмотрть, не набгаютъ ли облачки на лазурное небо, а мистеръ Гарди привелъ въ изумленіе цлый кварталъ, заучивая, въ комнатахъ президента, новые куплеты, приличные предстоящему торжественному случаю.
Въ эту ночь тревоженъ былъ сонъ мистера Перси Ноакса: ему безпрестанно грезились смутныя виднія то отходящихъ отъ пристани пароходовъ, то гигантскихъ часовъ со стрлкой, указывающей на четверть десятаго, то безобразное лицо мистера Александера Бриггса, выглядывающаго черезъ бортъ парохода и оскалившаго зубы, какъ будто въ насмшку надъ его безплодными усиліями вскарабкаться на падубу. Наконецъ, мистеръ Перси Ноаксъ сдлалъ послднее усиліе — и проснулся. Яркое солнце весело озаряло его спальню, и мистеръ Перси Ноаксъ въ тотъ же моментъ схватился за часы, въ страшномъ ожиданіи увидть, что зловщія грёзы его осуществились.
Было только пять часовъ: Перси расчиталъ время, положивъ полчаса на туалетъ, а такъ какъ утро было прекрасное и отливъ былъ въ полномъ своемъ дйствіи, то мистеръ Ноаксъ ршился свободно прогуляться до переулка Страндъ и оттуда отправиться на лодк къ пароходу.
Онъ одлся, торопливо представилъ извинительную причину, что не будетъ завтракать, и вышель изъ квартиры. Улицы имли такой опустлый видъ, какъ будто толпы народа въ послдній разъ наполняли изъ наканун. Только изрдка показывались въ нкоторыхъ мстахъ подмастерья, выбжавшіе на улицу съ заспанными глазами, чтобъ открыть ставни, изрдка встрчались блюстители порядка, или молочницы, медленно пробирающіяся по улиц. Слуги не начинали еще ни чистить дверей, и разводить огней, — однимъ словомъ, Лондонъ представлялъ изъ себя картину совершеннаго опустошенія.
На углу одного переулка разставленъ былъ ‘уличный завтракъ’. Кофе киплъ на жаровн и большіе ломти хлба съ масломъ лежали въ груд одинъ на другомъ, какъ доски на лсномъ двор. Общество располагалось на скамейк, приставленной, ради комфорта и безопасности, къ сосдней стн. Два молодыхъ человка угощали трехъ ‘лэди’ и ирландскаго полевщика, ихъ необузданный хохотъ и растрепанная одежда обнаруживали, что предъидущій вечеръ проведенъ былъ въ шумномъ разгул. Маленькій уличный метельщикъ стоялъ въ недальномъ разстояніи и съ завистью смотрлъ на соблазнительныя явства, а съ противоположной стороны улицы всю эту группу внимательно осматривалъ полицейскій стражъ. Томные взгляды, блдныя лица, пестрые наряды жалкихъ женщинъ также странно не согласовались съ яркимъ, разливающимъ радость солнечнымъ свтомъ, какъ и ихъ принужденная веселость съ буйнымъ хохотомъ двухъ молодыхъ людей, которые, для разнообразія своихъ удовольствій, изрдка подтрунивали надъ содержательницей этой подвижной кофейной.
Мастеръ Перси Ноаксъ быстро миновалъ это мсто, повернувъ въ переулокъ Страндъ, и когда открылась передъ нимъ сверкающая блескомъ поверхность Темзы, ему казалось, что онъ никогда еще въ жизни не чувствовалъ въ своей душ столько счастія и не находилъ въ особ своей столько значительности.
— Не прикажете ли шлюпку, сэръ? вскричалъ одинъ изъ трехъ перевощиковъ, обмывавшихъ каждый свою шлюпку, при чемъ каждый изъ нихъ насвистывалъ свою особенную псню. — Прикажете, что ли?
— Нтъ, отвчалъ мистеръ Перси Ноаксъ, довольно отрывисто: ему показалось, что вопросъ былъ сдлавъ вовсе несоотвтственно его достоинству.
— Можетъ быть, вамъ угодно не шлюпку, а цлое судно? спросилъ другой лодочникъ, къ безпредльному восторгу своихъ товарищей.
Мистеръ Перси Ноаксъ отвчалъ на это взглядомъ, въ которомъ выражалось величайшее негодованіе.
— Не хотите ли, сэръ, чтобы я отвезъ васъ къ пароходу? спросилъ старый перевощикъ весьма вжливо. На немъ надто было красное полинялое платье, цвтъ котораго похожъ былъ на оберточный ластикъ ‘Путеуказателя къ присутственнымъ мстамъ.’
— Пожалуй, но только поскорй. — На пароходъ ‘Эндиворъ’, подл самой Таможни.
— Эндиворъ?! вскричалъ лодочникъ, который за минуту произвелъ всеобщій хохотъ. — Да я своими глазами видлъ, какъ полчаса тому назадъ Эндиворъ прошелъ мимо насъ вверхъ по Темз.
— Я тоже видлъ, сказалъ другой: — и, право, хотлось бы еще разъ взглянуть на него — прелесть что за видъ! Полнехонекъ джентльменовъ и прекрасныхъ лэди.
Мистеръ Перси Ноаксъ принудилъ себя пропускать мимо ушей эти доводы и вошелъ въ шлюпку, которую старикъ, посл нсколькихъ пріемовъ отталкиванія, притягиванія и переталкиванія, подплылъ наконецъ къ самымъ ступенькамъ пристани.— ‘Отваливай!’ вскричалъ мистеръ Перси Ноаксъ, и шлюпка быстро понеслась по Темз. Мистеръ Перси Ноаксъ преважно развалился на только что обмытой скамейк, между тмъ какъ лодочники предлагали съ пристани пари на какую угодно сумму, что ему никогда не дохать да Таможни.
— Вотъ и Эндиворъ! сказалъ восхищенный Перси, приставая къ пароходу.
— Держитесь крпче! вскричалъ черезъ бортъ буфетчикъ, и мистеръ Перси Ноаксъ въ секунду очутился на палуб.
— Надюсь, сэръ, что вы найдете все по вашему желанію. Не правда ли, что пароходъ сегодня кажется какъ-то особенно хорошъ?
— Отлично хорошъ! превосходенъ! отвчалъ распорядитель, въ порыв душевнаго восторга, который невозможно описать.
Палуба была вымыта, скамейки по бортамъ вытерты, для музыкантовъ устроено отдльное мсто, очищено мсто для танцевъ, въ одномъ углу навалена была цлая груда табуретокъ, и надъ палубой растянутъ тентъ. Мистеръ Перси Ноаксъ съ шумомъ спустился внизъ, повара и жена буфетчика накрывали тамъ обдъ на двухъ столахъ, во всю длину каюты, посл того мистеру Перси Ноаксу оставалось снять съ себя сюртукъ и безпрестанно бгать взадъ и впередъ по пароходу, ничего не длая, но въ полномъ убжденіи, что этимъ помогаетъ всмъ. Жена буфетчика хохотала до слезъ, а мистеру Перса Ноаксу было не до смху: онъ едва переводилъ духъ отъ усиленныхъ своихъ движеній. И вотъ у пристани Лондонскаго моста зазвонилъ пароходный колоколъ: Маргэтскій пароходъ совершенно готовъ, Гревзандскій пароходъ также готовъ, народъ шумитъ, носильщики быстро спускаются со ступенекъ пристани съ ношею, которая раздавила бы всякаго другого человка, но только не носильщика, на пароходы положены сходни, съ прибитыми къ нимъ четырехъ-угольными дощечками, пасажиры бгутъ по нимъ, торопятся, толкаютъ другъ друга, обгоняютъ, — точь-въ-точь какъ стадо овецъ, которыхъ загоняютъ въ птичникъ…. Но вотъ звонъ колокола прекращается, сходни отнимаютъ прочь, и пароходы трогаются съ мста…. Сцена была одно изъ самыхъ очаровательныхъ сценъ шума и суеты, какую только воображеніе человка можетъ представить себ.
Время летло быстро, наступила половина девятаго, повара ухали на беретъ, обдъ совершенно готовъ. Мистеръ Перси Hoаксъ заперъ главную каюту и положилъ ключъ къ себ въ карманъ, съ тмъ, чтобъ можно было внезапно отпереть ее, во всемъ ея великолпіи, передъ глазами изумленнаго общества. Музыканты прибыли на пароходъ, туда же прибыли и вина.
За десять минутъ до девяти, на пароходъ явился весь комитетъ. Тутъ находился и пасторъ Гарди, въ своей куртк и жилет, въ блыхъ брюкахъ, шолковыхъ чулкахъ и туфляхъ, съ соломенной шляпой на голов и съ огромной зрительной трубой подъ мышкой. Тутъ же находился и молодой джентльменъ въ зеленыхъ очкахъ, въ пикетовыхъ ‘невыразимыхъ’, въ камзол изъ той же матеріи съ блестящими пуговицами, съ изображеніемъ сценъ изъ ‘Поля и Виргинія’. Остальные члены комитета, одтые въ блыя шляпы, легкія куртки, такіе же камзолы и панталоны, очень похожи были на лакеевъ и вестъ-индскихъ плантаторовъ.
Пробило девять часовъ, и общество стало прибывать цлыми толпами. Мистеръ Самуель Бриггсъ, мистриссъ Бриггсъ и три миссъ Бригссъ показались въ щегольской верейк. Три гитары въ отдльныхъ трехъ темно-зеленыхъ футлярахъ бережно были уложены на дно шлюпки, вмст съ двумя огромнйшими портфелями нотъ, которыхъ слишкомъ было бы достаточно, еслибъ пришлось играть на гитар безпрерывно цлую недлю. Тонтоны прибыли въ тотъ же самый моментъ, съ ними находилось еще боле нотъ, и кром того левъ-джентльменъ, одаренный сильнымъ басомъ и съ пробивающимися рыжими усами. Господствующій цвтъ партіи Тонтоновъ былъ блдно-розовый, цвтъ Бриггсовъ — свтло-голубой. На шляпкахъ Тонтоновъ красовались искуственные цвты, но въ этомъ отношеніи Бриггсы ршительно одержали надъ ними побду: у нихъ надты были перья.
— Здоровы ли вы, душа моя? говорили миссъ Бриггсы миссъ Тонтонамъ. (Слова: ‘душа моя’, между двицами часто имютъ равносильное значеніе со словами: ‘задушевный врагъ мой’.)
— Слава Богу, благодарю васъ, отвчали миссъ Тонтоны миссъ Бриггсамъ, — потомъ начались такія цалованья, поздравленья, пожатія рукъ, что посторонній человкъ непремнно составилъ бы понятіе, что эти два семейства были лучшими друзьями въ цломъ мір, но отнюдь не подумалъ бы, что каждый изъ членовъ одного семейства отъ души желалъ толкнуть за бортъ каждаго изъ членовъ другого семейства.
Мистеръ Перси Ноаксъ принималъ гостей, привтливо раскланивался съ незнакомымъ ему джентльменомъ и, повидимому, хотлъ узнать, кто онъ такой. Этого только и недоставало мистриссъ Тонтонъ. Тутъ представлялся случай изумить Бриггсовъ.
— Ахъ, извините меня ради Бога! съ безпечнымъ видомъ сказала предводительница тонтоновой партіи: — мистеръ Перси Ноаксъ! рекомендую вамъ: это капитанъ Гэлвсъ… Мистеръ Бриггсъ! рекомендую капитана Гэлвса.
Мистеръ Перси Ноаксъ сдлалъ низкій поклонъ, храбрый капитанъ сдлалъ тоже самое, съ соблюденіемъ должной свирпости, и Бриггсы были чисто-на-чисто побждены.
— Другу нашему, мистеру Визалу, къ несчастію, что-то помшало раздлить общее наше удовольствіе, снова начала мистриссь Тонтонъ: — поэтому я поставила себ въ удовольствіе привезти капитана, котораго музыкальные таланты, смю сказать, составятъ для насъ весьма важное пріобртеніе.
— Именемъ всего комитета, приношу вамъ, сударыня, благодарность за это, а васъ, милостивый государь, прошу принять чистосердечный привтъ, отвчалъ мистеръ Ноаксъ (при этомъ случа расшаркиванье возобновилось). — Сдлайте одолженіе, садитесь… впрочемъ, неугодно ли вамъ прогуляться въ корм?… Капитанъ, потрудитесь взять на свое попеченіе миссъ Тонтонъ…. Миссъ Бриггсъ, не угодно ли вамъ пожаловать со мной?
— Хотлось бы знать, гд он поддли такого воина? спросила мистриссъ Бриггсъ дочь свою миссъ Кейтъ Бриггсъ, слдуя за маленькимъ обществомъ.
— Ршительно не могу вообразить, отвчала миссъ Кэйтъ, разрываясь отъ досады.
Строгій взглядъ, которымъ храбрый капитанъ окинулъ общество, произвелъ на нее впечатлніе и внушилъ ей высокое понятіе о его достоинств.
Шлюпка за шлюпкой приставали къ борту и партія за партіей являясь на палуб. Число приглашенныхъ гостей было устроено превосходно. Мистеръ Перса Ноаксъ считалъ весьма важнымъ, чтобы число молодыхъ людей точь-въ-точь соотвтствовало числу молодыхъ лэди, точно такъ, какъ число ножей за накрытымъ столомъ соотвтствовало числу вилокъ.
— Теперь, кажется, вс собрались? спросилъ мистеръ Перси Ноаксъ.
Члены комитета (которыхъ руки, перевязанныя синими лентами, показывали какъ будто вс они собирались пустить себ кровь) зашумли по пароходу, чтобъ удостовриться въ дйствительности предположенія президента, и вскор донесли, что можно отправляться.
— Дай ходъ! скомандовалъ шкиперъ парохода.
— Дай ходъ! повторялъ мальчикъ, поставленный надъ люкомъ у машины передавать приказанія шкипера.
И пароходъ тронулся съ мста и полетлъ по рк съ тмъ пріятнымъ шумомъ, который только и можно слышать за однимъ пароходомъ, и который составляетъ гармоническую смсь треска, брызганья, брянчанья и фырканья.
— Гой, гой, ой-ой-ой-ой…. о-о-о-о!!.. загремло полдюжины голосовъ со шлюпки по крайней мр на четверть мили за кормою парохода.
— Легче ходъ! вскричалъ шкиперъ. — Скажите, сэръ, разв эти люди принадлежатъ къ намъ?
— Ноаксъ! воскликнулъ Гарди, осматривавшій въ свою огромную трубу каждый дальнйшій и ближайшій предметъ: — вдь это Флитвуды и Вэкфильды, да еще и двое дтей съ вами, клянусь Юпитеромъ!
— Фи! какой стыдъ — привозить съ собой дтей! въ одно время вскричало нсколько голосовъ: — какъ кто безразсудно!
— А знаете ли что? чудесная бы вышла штука, еслибъ притвориться, что мы не видимъ ихъ, намекнулъ мистеръ Гарди, къ безпредльному восторгу всего общества.
Въ одну минуту былъ собранъ совтъ, въ которомъ ршено было принять новыхъ постителей на пароходъ, между тмъ какъ мистеръ Гарди далъ торжественное общаніе дразнитъ и мучить бдныхъ дтей въ теченіе цлаго дня.
— Стопъ машина! вскричалъ шкиперъ.
— Стопъ машина! повторялъ мальчикъ.
Паръ съ визгомъ вылетлъ изъ трубы, а вс молоденькія лэди, какъ будто сговорившись, обнаружили ужасъ гармоническимъ крикомъ. Одинъ только воинственный Гэлвсъ могъ успокоить ихъ, увривъ, что вылетъ паровъ изъ трубы для остановки парохода рдко сопровождается потерею человческихъ жизней.
Два матроса подбжали къ борту, съ помощію крика и желзнаго багра верейка была поймана, а вмст съ тмъ мистеръ Флитвудъ, мистриссъ Флитвудъ и мистеръ Флитвудъ, мистеръ Вэкфильдъ, мистриссъ Вэкфильдъ и миссъ Вэкфильдъ благополучно были подняты на палубу. Двочк было около шести лтъ, мальчику около четырехъ, первая одта была въ блое платьице, съ розовымъ поясомъ, въ маленькій спенсеръ, имющій сходство съ собачьими ушами, и соломенную шляпу съ зеленымъ вуалемъ, послдній былъ наряженъ для этого случая въ коленкоровую рубашечку, отъ ворота которой и отъ вершины простыхъ чулочковъ выказывалась пара кривыхъ ногъ. На голов его красовалась синяя шапочка съ золотымъ снуркомъ и кисточкой, а въ рук находился засусленный инбирный пряникъ, которымъ онъ слегка замазалъ свое невинное личико.
Пароходъ еще разъ тронулся съ мста, музыканты заиграли: ‘Мы узжаемъ въ дальній путь’, большая часть общества, раздлившись на группы, весело разговаривала, между тмъ какъ пожилые джентльмены расхаживали попарно по палуб и пресерьозно разсуждали, какъ будто дло шло объ огромномъ пари на то, кто легче и удобне убьетъ свое время. Пароходъ быстро пролетлъ мимо гавани Пуль, джентльмены показывали дамамъ доки, рчную полицію и другія великолпныя публичныя зданія, молодыя лэди обнаруживали приличный ужасъ и стыдливость при вид выгрузчиковъ каменнаго угля и подъемщиковъ баласта. Мистеръ Гарди безъ зазрнія совсти лгалъ передъ замужними лэди, говорилъ анекдоты, отъ которыхъ он отъ души смялись, скрывая свой смхъ въ носовые платочки, — слегка ударяли вееромъ по его пальцамъ, называя его, ‘негоднымъ, ужаснымъ созданіемъ’, и такъ дале, капитанъ Гэлвсъ длалъ краткій очеркъ военнымъ битвамъ и дуэлямъ, придавая при этомъ случа своей физіономіи страшный видъ, что возбуждало удивленіе въ женщинахъ и зависть въ мужчинахъ. Начались танцы, капитанъ Гэлвсъ танцовалъ первую кадриль съ миссъ Эмли Тонтонъ, а вторую съ миссъ Софіей Тонтонъ. Мистриссъ Тонтонъ находилась въ безпредльномъ восторг. По видимому, побда была совершенная, но, увы! какъ удивительно человческое непостоянство! Исполнивъ прежде всего непремнный долгъ, капитанъ Гэлвсъ предался исключительно миссъ Джудіи Бриггсъ, съ которой онъ протанцовалъ три слдующія кадрили, и отъ которой не имлъ ни малйшаго намренія отступить въ теченіе остального дня.
Мистеръ Гарди съигралъ дв блестящія фантазія на еврейской арф, а мистеръ Перси Ноаксъ, посл неоднократнаго повторенія безпримрно забавной шутки, состоявшей въ надписи мломъ огромнаго креста на спин каждаго изъ членовъ комитета, выразилъ надежду, что музыкальные друзья ихъ не замедлятъ доставить особенное удовольствіе обнаруженіемъ талантовъ.
— Быть можетъ, говорилъ мистеръ Ноаксъ, самымъ вкрадчивымъ образомъ: — и капитанъ Гэлвсъ сдлаетъ намъ одолженіе.
Лицо мистриссъ Тонтонъ прояснло, потому что капитанъ плъ одни только дуэты, и ни съ кмъ боле не могъ онъ пть этихъ дуэтовъ, какъ только съ которой нибудь изъ двухъ дочерей мистриссъ Тонтонъ.
— Почему жe! отчего же! отвчалъ воинственный капитанъ: — съ своей стороны я поставилъ бы въ особенное удовольствіе, но….
— Ахъ, сдлайте одолженіе! вскричали вс молодыя лэди.
— Миссъ Софіи! вроятно, вы не имете препятствія составить дуэтъ?
— О, ни малйшаго! возразила молодая лэди такимъ голосовъ, въ которомъ ясно обнаруживалось, что у нея были величайшія къ тому препятствія.
— Не хотите ли я буду вамъ аккомпанировать, душа моя? спросила одна изъ миссъ Бриггсъ, съ весьма кроткимъ намреніемъ — испортить все дло.
— Чрезвычайно много обязана вамъ, миссъ Бриггсъ, рзко возразила мистриссъ Тонтонъ, предвидвшая, къ чему клонился этотъ маневръ: — мои дочери поютъ безъ всякаго аккомпанимана.
— И безъ всякаго голоса, проворчала мистриссъ Бриггсъ тихимъ голосомъ.
— Можетъ быть, сказала мистриссъ Тонтонъ, вспыхнувъ.— Она отгадывала смыслъ этого замчанія, хотя слова не были ясно слышны.— Можетъ быть, весьма недурно былобы для нкоторыхъ людей, еслибъ голосъ ихъ не былъ такъ слышенъ, какъ онъ слышенъ для другихъ.
— И можетъ быть, еслибъ джентльмены, которые завлечены для того только, чтобы обращать вниманіе на дочерей нкоторыхъ особъ, не имли достаточной разборчивости въ томъ, чтобы обращать вниманіе на дочерей другихъ особъ, возразила мистриссъ Бриггсъ: — то, вроятно, нкоторыя особы не такъ бы охотно обнаружила тотъ дурной нравъ, который, благодаря Бога, отличаетъ ихъ ихъ другихъ особь.
— Особъ! воскликнула мистриссъ Тонтонъ.
— Да-съ, сударыня-съ, особъ-съ, отвчала мистриссъ Бриггсъ.
— Уродъ!
— Тварь!
— Тс! тс! прервалъ мистеръ Перси Ноаксъ, принадлежавшій къ числу нсколькихъ мужчинъ, до которыхъ долеталъ этотъ разговоръ. — Тише, ради Бога: сейчасъ дуэтъ начнется.
Посл продолжительныхъ предварительныхъ кашляній и напваній капитанъ началъ слдующій дуэтъ изъ оперы ‘Поль и Виргинія’, тмъ вопіющимъ тономъ, въ которомъ человкъ спускается ниже и ниже, Богъ знаетъ куда именно, безъ всякой въ виду возможности когда нибудь снова подняться. Въ кругу короткихъ знакомыхъ этотъ голосъ часто слыветъ подъ названіемъ ‘баса’.
‘Смо — отри (плъ капитанъ), какъ изъ свтла — го мо — ря
Вы — плываетъ дне — вно — е свти — ло.
По рощи раз — лили — ся зву — ки пер — на — тыхъ пв — цовъ…
Пвецъ на этомъ мст былъ прерванъ самыми ужасными криками, происходившими въ рощиц, слва.
— Мое дитя! вскрикнула мистриссъ Флитвудъ. — Дитя мое! Это его голосъ, — я знаю, что это его голосъ!
Мистеръ Флитвудъ, въ сопровожденія нсколькихъ джентльменовъ, въ одну секунду бросился въ ту сторону, откуда происходилъ вопль, и восклицаніе ужаса разнеслось во всему обществу, общее впечатлніе было таково, что или голова невиннаго малютки попала въ воду, или его ноги завязли гд нибудь въ машин.
— Что съ тобой, душа моя? скажи, что съ тобой? кричалъ встревоженный и мучимый сильными опасеніями отецъ, возвращаясь съ ребенкомъ на рукахъ.
— Ой! ой! ой! снова заревлъ маленькій страдалецъ.
— Душечка, скажи мн, что съ тобой? еще разъ повторилъ отецъ, торопливо разстегивая рубашечку, съ тмъ, чтобы узнать, ужь не переломано ли въ дребезги ребро малютки’
— Ой! ой! я такъ испугался!
— Чего, другъ мои? скажи, чего ты испугался? спрашивала мать, утшая нжнаго ребенка.
— Онъ длалъ такія страшныя гримасы мн! кричалъ ребенокъ, впадая въ конвульсіи отъ одного воспоминанія.
— Кто же это онъ? въ одинъ голосъ спросили вс столпившіеся вокругъ его.
— Вотъ онъ, отвчалъ мальчикъ, указывая на Гарди, который боле другихъ изъ цлой группы принималъ участія въ малютк.
Дйствительное положеніе дла какъ молнія мелькнуло въ ум всхъ присутствующихъ, за исключеніемъ только Флитвудовъ и Векфильдовъ. Врный своему общанію и преданный шуткамъ, Гарди завелъ ребенка въ самую отдаленную часть парохода, и вдругъ, явившись передъ нимъ съ самымъ страшнымъ искривленнымъ лицомъ, произвелъ въ немъ пароксизмъ ужаса. Безъ всякаго сомннія, онъ увидлъ теперь, что ему вовсе не было необходимости отвергать обвиненіе, и несчастная маленькая жертва, вслдствіе этого, отведена была внизъ, получивъ предварительно нсколько подзатыльниковъ отъ своихъ родителей, за то, что осмлился выдумать такую страшную ложь.
Когда миновалась суматоха, капитанъ снова заплъ, а миссъ Эмли пристала къ нему должнымъ порядкомъ. Дуэтъ былъ осыпанъ рукоплесканіями, и, конечно, онъ заслуживалъ еще большей похвалы, если взять въ соображеніе совершенную самостоятельность пвцовъ. Миссъ Эмли пла свою часть нисколько ни обращаясь въ капитану, а капитанъ плъ такъ громко, что не имлъ ни малйшей идеи о томъ, что совершалось другимъ голосомъ. Окончивъ послдніе осьмнадцать тактъ одинъ-одинешенекъ, онъ изъявилъ свою признательность за рукоплесканія общества съ тмъ видомъ самоотверженія, который всегда принимаютъ на себя мужчины, когда воображаютъ, что они сдлали что-то для общества, хотя вовсе не понимаютъ, въ чмъ состоитъ настоящее дло.
— Теперь, сказалъ мистеръ Перси Ноаксъ, который только что вышелъ изъ носовой каюты, гд дятельно занимался разливкой вина: — если только миссъ Бриггсы обяжутъ насъ чмъ нибудь до обда, то, я увренъ, мы буденъ находиться въ полномъ восторг.
При этомъ намек по всему собранію пронесся шопотъ восхищенія, который часто удается слышать въ обществ, когда никто не иметъ самаго отдаленнаго понятія о томъ, къ чему относятся его одобрительныя выраженія. Три миссъ Бриггсъ скромно взглянули на свою мама, мама съ видомъ одобренія взглянула на своихъ дочерей, а мистриссъ Тонтонъ съ презрніемъ взглянула на всхъ ихъ. Миссъ Бриггсъ попросили подать свои гитары, и нсколько джентльменовъ произвели довольно серьёзныя поврежденія въ футлярахъ, стараясь другъ передъ другомъ выказать свое усердіе. Вслдъ за тмъ представилось весьма интересное пробованіе трехъ маленькихъ ключиковъ отъ трехъ помянутыхъ футляровъ и мелодраматическое выраженіе ужаса при вид оборванной струны. Началась продолжительная настройка, натягиванье и перетягиванье струнъ, завинчиванье и отвинчиванье колковъ, въ теченіе чего мистриссъ Бриггсъ ревностно доказывала окружающимъ ее безпредльную трудность игры на гитар и намекала на удивительный успхъ своихъ дочерей въ этомъ мистическомъ искусств. Мистриссъ Тонтонъ шептала сосдамъ своимъ, что это ‘невыносимо!’, а миссъ Тонтоны показывали видъ, какъ будто он сами умли играть за этомъ инструмент, но не играютъ потому, что пренебрегаютъ имъ.
Наконецъ миссъ Бриггсы съ жаромъ принялись за дло. Это была новая испанская пьеса для трехъ голосовъ и для трехъ гитаръ. Дйствіе было электрическое. Вс взоры обращены были на капитана, который, какъ пронесся слухъ, однажды проходилъ съ полкомъ своимъ чрезъ Испанію, и который, безъ сомннія, долженъ быть хорошо знакомъ съ тамошней національной музыкой. Капитанъ былъ въ восторг. Этого было достаточно, тріо потребовали повторить, рукоплесканія была всеобщія, и никогда еще Тонтоны не пpeтерпвали такого совершеннаго пораженія.
— Браво! браво! восклицалъ капитанъ: — браво!
— Премило! не правда ли? спросилъ мастеръ Самуель Бриггсъ, съ видомъ самодовольнаго директора ярмарочнаго зрлища.
Между прочимъ, эта были первыя слова, произнесенныя имъ со вчерашняго вечера.
— О — чаровательно! возразилъ капитанъ, размахнувъ рукой: — вос — хитительно!
— Самый нжный, плнительный инструментъ! сказалъ старенькій джентльменъ съ лысой головой, цлое утро возившійся со зрительной трубой, въ стекла которой мистеръ Гарди влпилъ огромную черную облатку.
— Случалось ли вамъ слышать когда нибудь португальскій тамбуринъ? спросилъ забавный джентльменъ.
— А слышали ли вы когда нибудь тамъ-тамъ? сурово спросилъ капитанъ, не теряя случая похвастать своими путешествіями истинными и мнимыми.
— Что такое? спросилъ Гарди, въ крайнемъ изумленіи.
— Тамъ-тамъ.
— Нтъ, не слышалъ.
— Вы не слышали, значитъ, а гумъ-гумъ?
— Никогда.
— Что же это за гумъ-гумъ? въ одно время спросили нсколько молоденькихъ лэди.
— Въ бытность мою въ Остъ-Индіи (замтьте! новое открытіе — капитанъ бывалъ въ Остъ-Индіи!)…. въ бытность мою въ Остъ-Индіи, мн случилось однажды остановиться за нсколько тысячь миль отъ нашихъ постоянныхъ квартиръ, и именно, при посщеніи моего задушевнаго друга Рамъ-Хударъ-Доссъ-Азуфъ-Олъ-Булара — варварски славнаго малаго. Однажды вечеромъ, мы расположились по веранд, передъ самой его виллой, наслаждаться ароматическимъ гукахомъ, какъ вдругъ насъ поразило довольно странное обстоятельство. Мы увидли, что тридцать-четыре его кит-ма-гара (у него было огромное имніе) да столько же консумаровъ приближались къ дому съ грознымъ видомъ и съ сильнымъ боемъ въ тамъ-тамъ. Рамъ вскочилъ на ноги….
— Кто, кто, вы изволили сказать? спросилъ лысый джентльменъ, чрезвычайно заинтересованный.
— Рамъ…. Рамъ-Хударъ….
— О! сказалъ старый джентльменъ: — будьте такъ добры, извините меня, признаюсь вамъ откровенно, мн никогда не случалось слышать подобнаго названія, но, сдлайте милость, продолжайте.
— …. вскочилъ на ноги и выхватилъ пистолетъ. ‘Гэлвсъ’, сказалъ онъ, ‘душа моя’, — онъ всегда звалъ меня ‘душа моя’, — ‘Гэлвсъ’, оказалъ онъ, ‘слышишь ли ты этотъ тамъ-тамъ?’ ‘Слышу’, отвчалъ я. Блдное до этого лицо его приняло самое страшное выраженіе, черты лица его исказились и весь онъ дрожалъ отъ сильнаго внутренняго волненія. ‘Видишь ли ты этотъ гумъ-гумъ?’ спросилъ онъ. ‘Нтъ’, сказалъ я, пристально вглядываясь вдаль. ‘Ты не видишь?’ спросилъ онъ. ‘Клянусь честью, не вижу’, отвчалъ я, ‘и, что еще боле, я вовсе не знаю, что такое гумъ-гумъ’, сказалъ я, признаюсь, въ это время я такъ и думалъ, что онъ тутъ же и повалится. Онъ отвелъ меня въ сторону и съ выраженіемъ сильнаго безпокойства, котораго я никогда не забуду, едва внятнымъ шопотомъ сказалъ мн….
— Обдъ на стол, сударыни! прервала жена буфетчика.
— Позвольте, сударыня, сказалъ капитанъ и, въ то же время прилагая дло къ слову, повелъ миссъ Джулію Бриггсъ въ каюту съ такой непринужденностью, какъ будто разсказъ его совершенно былъ оконченъ.
— Какое необыкновенное обстоятельство! воскликнулъ тотъ же самый старый джентльменъ, не переставая соблюдать величайшее вниманіе.
— Какой удивительный путешественникъ! сказали молодыя лэди.
— Какое замчательное названіе! воскликнулъ джентльменъ, нсколько сконфуженный хладнокровнымъ окончаніемъ дла.
— Мн очень бы хотлось, чтобы онъ кончилъ свой разсказъ, сказала старая лэди.— Чрезвычайно было бы интересно узнать, что такое гумъ-гумъ.
— Клянусь Юпитеромъ! воскликнулъ Гарди, теряясь до этого времени въ безпредльномъ изумленіи. — Не знаю, что это такое въ Индіи, но въ Англіи гумъ-гумъ, мн кажется, есть тоже самое, что и гумбугъ {Humbug — обманъ, выдумка.}.
— Какое непросвщеніе! какая зависть! сказалъ почти каждый, спускаясь въ каюту, съ полной врой въ изумительныя приключенія капитана Гэлвса.
Гэлвсъ оставался на весь день единственнымъ львомъ отборнаго общества. Впрочемъ, удивляться нечему: безразсудство, дерзость и вообще все чудесное часто служитъ лучшими проводниками въ общесгво.
Въ это время общество уже достигло опредленной для прогулки цли и готовилось возвращаться во свояси. Втеръ, дувшій имъ попутно въ теченіе цлаго дня у сдлался при поворот совершенно противнымъ, небо постепенно застилалось тучами, небо, вода и берегъ приняли мрачный, тяжелый, свинцовый цвтъ. Послдніе полчаса дождь только накрапывалъ, а теперь онъ начиналъ лить. Втеръ крпчалъ очень быстро, а рулевой весьма утвердительно выражалъ свое мнніе, что скоро будетъ шквалъ. По временамъ легкое движеніе парохода, казалось, предваряло, что это движеніе будетъ посильне и дойдетъ даже до крайне непріятнаго, если только втеръ усилится. Каждый кусокъ дерева на пароход начиналъ скрипть, какъ будто пароходъ нагруженъ былъ платяными корзинами. Морская болзнь, или такъ называемая качка, иметъ нкоторое сходство съ врою въ появленіе призраковъ: почти вс боле или мене имютъ убжденіе, но весьма немногіе ршаются признаться въ томъ. Точно такъ и при этомъ случа большая часть общества старалась выразить на лиц своемъ совершенное счастіе, между тмъ какъ въ душ ихъ происходило совершенно противное.
— Неужели идетъ дождь? спросилъ вышеупоминутый джентльменъ, когда вс расположились за столъ, претерпвъ при этомъ всвозможныя стсненія.
— Кажется, идетъ, но, вроятно, маленькій, отвчалъ мистеръ Перси Ноаксъ, разговоръ котораго едва былъ слышенъ, вслдствіе того, что дождевыя капли сильно стучали въ палубу.
— Неужели свжетъ втеръ? спросилъ кто-то другой.
— Нтъ, не думаю, отвчалъ Гарди, чистосердечно желая убдить себя въ противномъ, потому что сидлъ подл самой двери, и втеръ едва не сдувалъ его съ мста.
— Не безпокойтесь: скоро совершенно будетъ ясно! сказалъ мистеръ Перси Ноаксь самымъ веселымъ голосомъ.
— О, конечно! въ одинъ голосъ воскликнулъ весь комитетъ.
— Въ этомъ нтъ ни малйшаго сомннія! провозгласили остальные члены общества, которыхъ все вниманіе обращено было теперь на весьма серьёзное занятіе: сть, рзать, пить вино и прочее.
Неровное дйствіе машины становилось очень замтно. Огромная часть холодной баранины, поставленная въ одномъ конц стола, трепетала какъ бланманже, прекрасный филей трепеталъ, нсколько языковъ, разложенныхъ на блюда несоразмерной съ ними величины, производили изумительныя эволюціи, бросаясь изъ стороны въ сторону, или съ одного конца на другой, подобно мух въ опрокинутомъ стакан. Нжное пирожное тряслось до такой степени, что невозможно было подавать его гостямъ, и прислуга съ отчаяніемъ отказалась отъ этой попытки. Столъ дрожалъ и колебался какъ лихорадочный пульсъ, казалось даже, что ноги его слегка сводило судорогами…. Короче сказать, все ршительно тряслось, качалось, колебалось, скрипло и брянчало. Казалось, что палубные бимсы только затмъ и были сдланы, чтобъ производить головокруженіе, слдствіе чего во многихъ пожилыхъ джентльменахъ обнаружилась угрюмость. Едва только буфетчикъ подниметъ каминный приборъ, какъ онъ снова повалится, и чмъ спокойне старалась лэди и джентльмены помститься на стульямъ, тмъ сильне стулья старались, по видимому, ускользать изъ подъ нихъ. Пронеслось нсколько зловщихъ требованій на маленькую рюмку водки, лица всего общества постепенно подвергались самымъ чрезвычайнымъ измненіямъ, а одинъ изъ джентльменовъ внезапно выскочилъ изъ за стола, безъ всякой уважительной на то причины, и бросился наверхъ съ невроятной быстротой, къ величайшему вреду самому себ и буфетчику, который въ тотъ же самый моментъ спускался съ лстницы.
Но вотъ собрали и скатерть со стола, поставили десертъ и наполнили рюмки. Качка парохода увеличивалась, нкоторые члены общества находили въ положеніи своемъ что-то неопредленное, непостижимое, и на видъ казались какъ будто только что пробужденными отъ крпкаго сна. Молодой джентльменъ въ очкахъ, находившійся нсколько времени въ колеблющемся состояніи — одну минуту свтлый и веселый, а слдующую за тмъ мрачный и унылый, какъ вертящійся маякъ на морскомъ берегу — совершенно неожиданно выразилъ свое желаніе предложить тостъ. Посл нсколькихъ неудачныхъ попытокъ сохранить свое вертикальное положеніе, молодой человкъ распорядился прицпить себя лвой рукой къ средней ножк стола и началъ слдующій спичъ:
— Лэди и джентльмены! между нами есть джентльменъ…. даже, можно сказать, совершенно незнакомый намъ человкъ (при этихъ словахъ какая-то грустная мысль поразила оратора, онъ остановился и показался чрезвычайно страннымъ), котораго таланты, котораго путешествія, котораго веселость….
— Извините, пожалуста, Эдвинсъ, быстро прервалъ его мистеръ Перси Ноаксъ: — Гарди, мой другъ, что съ тобой?
— Ничего, отвчалъ ‘забавный джентльменъ’, въ которомъ, кажется, столько и оставалось жизни, чтобы произнесть три послдовательныхъ слога.
— Не хочешь ли немного водки?
— Нтъ! отвчалъ Гарди голосомъ, въ которомъ обнаруживалось сильное негодованіе, и стараясь показать какъ можно боле твердости: — къ чему мн водки?
— Не хочешь ли выйти на палубу?
— Нтъ, не хочу!
Это было сказано съ самымъ ршительнымъ видомъ и такимъ голосомъ, который легко можно было принять за подражаніе чему-то неопредленному, голосъ этотъ столько же имлъ сходства съ голосомъ морской свинки, какъ и со звуками фагота.
— Пожалуйста, извините меня, Эдвинсъ, сказалъ вжливый Перси: — я полагалъ, что другъ нашъ нездоровъ. Сдлайте милость, продолжайте.
Молчаніе.
— Сдлайте одолженіе, продолжайте.
— Мистеръ Эдвинсъ ушелъ! вскричалъ кто-то изъ общества.
— Сдлайте милость, извините меня, сэръ, сказалъ буфетчикъ, подбгая къ мистеру Ноаксу. — Прошу васъ извинить меня, но я долженъ сказать вамъ, сэръ, что джентльменъ, который только что вышелъ на палубу, — тотъ самый, у котораго зеленыя очки, — находится въ весьма нехорошемъ состояніи, а молодой человкъ, который игралъ на скрипк, говоритъ ‘что если не принесутъ ему водки, то онъ не можетъ отвчать за послдствія. Онъ говоритъ, что у него остались жена и двое дтей, которыхъ существованіе рушится вмст съ разрушеніемъ парохода, чего онъ ждетъ каждую минуту. Флейтистъ былъ тоже очень нездоровъ, но теперь ему гораздо лучше.
Всякое прикрытіе теперь было безполезно, общество побрело на палубу. Джентльмены, кром однихъ облаковъ, старались больше ничего не видть, лэди, укутавшись въ плащи и шали, какіе только были взяты съ нами, расположились на скамейкахъ и даже подъ скамейки, въ самомъ жалкомъ положенія. Ни одному еще обществу, собравшемуся для прогулки, не удавалось вынести такую бурю, такой дождь и такую качку. Насчетъ мистера Флитвуда посланы были внизъ нкоторыя предостереженія, по тому случаю, что кровные его защитники находились подъ вліяніемъ морского недуга. Этотъ интересный ребенокъ ревлъ самымъ громкимъ голосомъ, до тхъ поръ, пока не стало уже боле голоса, чтобы ревть, но едва онъ замолчалъ, какъ мсто его заступила миссъ Вэкфильдъ и прокричала до самого конца поздки.
Спустя нсколько часовъ, мистеръ Гарди открытъ былъ въ положеніи, которое заставило друзей его предположить, что онъ дятельно занимался созерцаніемъ красотъ океана и въ особенности его недоступной глубины, имъ только жаль было, что склонность къ изящному принуждала его такъ долго оставаться въ положеніи, весьма опасномъ во всякое время, но въ особенности опасномъ для человка, подверженнаго приливамъ крови къ голов.
Общество прибыло къ таможн около двухъ часовъ слдующаго утра, въ сильномъ изнеможеніи и съ совершеннымъ упадкомъ духа. Тонтоны была очень нездоровы, чтобы начинать ссору съ Бриггсами, а Бриггсы находились въ самомъ жалкомъ положеніи, чтобъ досаждать Тонтонамъ. Одинъ изъ гитарныхъ футляровъ былъ потерямъ при перенос его съ парохода въ наемный экипажъ, и мистриссъ Бриггсъ не красня ршилась утверждать, что Тонтоны нарочно подкупили носильщика, чтобъ бросить этотъ футляръ со сходни. Мистеръ Александеръ Бриггсъ никогда не ршается присутствовать при балотировк и говоритъ, что знаетъ по опыту всю недйствительность этого средства, а мистеръ Самуель Бриггсъ, когда спросятъ его мнніе объ этомъ предмет, говоритъ, что онъ ршительно не иметъ никакого мннія ни объ этомъ, ни о всякомъ другомъ предмет.
Мистеръ Эдвинсъ, молодой джентльменъ въ зеленыхъ очкахъ, говоритъ спичи гд только представится къ тому удобный случай, и должно замтить, что краснорчіе этихъ спичей только и можетъ сравниться съ ихъ плодовитостію. Въ случа непроизводства его на мсто судьи, онъ непремнно займетъ мсто прокурора въ Новомъ Центральномъ Уголовномъ Суд.
Капитанъ Гэлвсъ продолжалъ обращать свое вниманіе и расточать любезности на миссъ Джулію Бриггсъ и наврное сочетался бы съ ней законнымъ бракомъ, еслибъ, къ несчастію, мистеръ Самуель не арестовалъ его по долговому иску гг. Скроггинса и Пэйна. Мистриссъ Тонтонъ выражаетъ сожалніе всмъ вмст и каждому порознь, что она очень обманулась въ немъ. Онъ познакомился съ ея семействомъ на гревзэндскомъ пароход и тогда вполн заслуживалъ совершенное уваженіе.
Мистеръ Перси Ноаксъ по прежнему всегда бываетъ веселъ и всегда безпеченъ. Мы описали его какъ общаго фаворита въ кругу короткихъ знакомыхъ его, но надемся, что у него найдется нсколько преданныхъ друзей и въ свтскомъ обществ.