По поводу статьи В. С. Соловьева ‘О церкви и раскол’.
По поводу статьи В. С. Соловьева ‘О церкви и раскол’.
‘Русь’, 2 октября 1882 г.
По поводу статьи В. С. Соловьева ‘О церкви и расколе’, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1882
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Въ сегодняшнемъ No ‘Руси’ мы заканчиваемъ печатаніе статей В. С. Соловьева ‘о церкви и раскол’. Эта статья состоитъ въ неразрывной связи со статьей того же автора въ 56 No 1881 г.,— съ такою горячностью сыновней къ церкви любви обличавшей темныя стороны нашего церковнаго управленія и по истин недостойную церкви систему дйствій нашихъ церковныхъ чиновниковъ и сановниковъ по отношенію къ расколу. Статья эта вроятно памятна читателямъ: она надлала въ свое время не мало шуму и подала даже поводъ къ нкоторымъ недоразумніямъ. У насъ не мало охотниковъ относиться къ церкви только отрицательно, видть одну мерзость запустнія на мст свят. Такъ взглянули на статью, можетъ-быть, и сами раскольники, довольные тмъ, что трудъ обличенія принялъ на себя не послдователь какой-либо секты и не нигилистъ какой-нибудь, въ безпристрастіи которыхъ можно было бы усомниться, а человкъ православный, уже достаточно извстный своими богословскими трудами. Они только не досмотрли при этомъ — въ избытк своего удовольствія — разницы между обличеніемъ нечестивымъ и тою ревностью о чистот идеала, которая негодуетъ о всякомъ пятн, помрачающемъ его вншній образъ. Какъ бы ни была велика мерзость запустнія на мст свят, самое мсто оттого не мене свято и не перестаетъ быть святымъ. И вотъ, указавъ съ искреннею болью сердца на плсень и пятна, г. Соловьевъ раскрываетъ въ настоящихъ статьяхъ тмъ, которые кром плсени и пятенъ ничего и не видятъ, значеніе святости самаго мста, паче котораго нтъ инаго въ мір, вн котораго нтъ для человчества истиннаго союза съ Богомъ.
Однимъ словомъ, настоящія три статьи разсматриваютъ другую сторону вопроса: не отношеніе нашего церковнаго управленія къ расколу, а отношеніе раскола къ церкви. Разъясняя самое существо церкви, какъ богочеловческаго учрежденія,— послдовательно, шагъ за шагомъ провряетъ авторъ вс основанія, которыми старается расколъ оправдать свое разъединеніе съ церковью, неопровержимо доказываетъ ихъ несостоятельность, равно и всю внутреннюю неправду раскола. Эта неправда не въ приверженности къ старому обряду, не въ крпкой связи старообрядцевъ съ національною историческою почвой (что съ нкотораго времени съ особенною гордостью стали они выставлять на видъ и что, конечно, заслуживаетъ только похвалы), не въ протест противъ жестокихъ гоненій, воздвигнутыхъ противъ нихъ не по разуму Христову усердными радтелями ‘господствующей’ церкви. Неправда въ томъ, что не духу животворящему, а букв мертвящей воздали они божескія почести, что превыше вселенскости, каоличности церкви,— единой во времени и пространств, въ которой нтъ ни стараго, ни новаго, ни мстнаго, но лишь вчное и истинное,— превознесли они начало старины и племенное начало, и отъ сихъ человческихъ началъ поставили въ зависимость дйствіе божественной благодати, что самозванно, самовольно учинили себя судьями надъ всецлостью святой церкви, что во имя вышеупомянутыхъ человческихъ началъ они — или какъ безпоповцы, признавъ лживымъ обтованіе Христа: ‘Азъ съ вами пребуду до скончанія вка’ и ‘созижду церковь Мою и врата адовы не одолютъ ю’, исповдуютъ, что, напротивъ, врата адовы ее одолли и Христосъ, хотя бы временно, прервалъ свое тайнодйственное пребываніе съ нею! Или же, какъ поповцы, перенося лишь на себя однихъ понятіе о всецлости церковной, явили изъ себя, вопреки божественному завту и самому разуму понятій, церковь якобы соборную и апостольскую, но лишенную богоустановленной іерархіи, а съ нею и благодати таинствъ,— которую и возмнили замстить благодатью краденой! и у кого же краденой? у церкви, которой непрерывная истинность и божественность ими отрицается!.. Впрочемъ, мы не имемъ намренія воспроизводить здсь ни аргументацію В. С. Соловьева, ни даже полное очертаніе его новаго труда, мы оставляемъ вовсе въ сторон и его критику основаній, на которыхъ зиждется ученіе сектъ мистическихъ, а также и раціоналистическихъ, поклоняющихся не божественному, а собственному разуму, именно ею сотворившихъ себ кумиромъ. Очередь пока не за ними, а за нашими старообрядцами.
Мы думаемъ, что не ошибемся, если скажемъ, что еще никогда въ нашей литератур вопросъ о раскол, и преимущественно о раскол старообрядческомъ и его отношеніи къ церкви, не былъ поставленъ такъ врно и правильно, и на той высот созерцанія, откуда обнимаются взоромъ вс его стороны и широко раздвигаются облегающіе этотъ вопросъ такъ тсно внизу горизонты времени и мста. Это не препирательство о правости или неправости, о старин или новшеств, о большей или меньшей давности того или другаго, вовсе даже не существеннаго обряда, не состязаніе о правописаніи, не попрекъ въ противозаконномъ или оскорбительномъ образ дйствій, и не оправданіе, во что бы ни стало, таковыхъ же обидъ со стороны оффиціальныхъ представителей и служителей церкви, даже не новое изслдованіе относительно — новой темы о сравнительномъ значеніи догмата и обряда. Здсь споръ (если есть о чемъ спорить) касается наисущественнйшаго, жизненнаго основанія,— той оси, на которой держится все бытіе старообрядческихъ сектъ, именно самаго понятія о церкви. Ибо вс старообрядцы, какихъ бы именованій ни были, несомннно признаютъ самое начало церкви, хотя и разумютъ его неврно и фактически его отметаютъ, вс они отъ этого начала отправляются, вс связаны съ нимъ историческимъ происхожденіемъ, вс его исповдуютъ, хотя и заднимъ Г. Соловьевъ своими доводами рушитъ самую почву, на которой они утверждаются, обличаетъ ихъ въ отрицаніи самой сущности церкви, ея всецлости или каоличности, въ отрицаніи не вншнимъ дйствіемъ только, но мыслью и духомъ — заблудшеюся мыслью, отуманившимся духомъ! Намъ кажется, что эти статьи не могутъ пройти безслдно для самосознанія старообрядцевъ. Ихъ отношеніе къ этимъ статьямъ должно явить — живъ ли еще въ нихъ духъ испытующій истину, или уже омертвли они въ своемъ самомнніи, закоснли въ тснот духа? Едвали. Во всякомъ случа вопросъ поставленъ,— поставленъ гласно и настоятельно стучится къ нимъ въ двери, требуя отвта,— отъ котораго совсть ихъ уклониться не можетъ: уклоненіе въ настоящемъ случа равнялось бы пораженію, свидтельству о безсиліи духовномъ, о мнимости исповдуемой ими истины.
Не можетъ совсть ихъ уклониться отъ отвта и потому, что предлагаемыя ихъ вниманію статьи не просто вызовъ на споръ или на борьбу во всеоружіи логики и знанія. Кром всесторонности и ученаго безпристрастія, которыми отличается изложеніе автора, онъ очевидно поддерживается на той высот созерцанія, на которую поставилъ вопросъ, еще и искреннимъ нравственнымъ, теплымъ одушевленіемъ — правды, братскаго участія и любви. Это особенно выражается въ заключительныхъ словахъ его послдней, т. е. ныншней статьи. Онъ не взываетъ къ нимъ, какъ нкоторые: ‘вы не правы, а мы правы, мы обладаемъ божественной истиной, а потому извольте признать, что вс клятвы, гоненія, преслдованія, темницы, топоры, ссылки, казни — все это вамъ было и есть по дломъ, такъ сему быть надлежало, надлежитъ быть и впредь, и вы, если хотите вступить въ ограду церкви, распишитесь сначала въ признаніи правомрности и непогршимости всхъ поступковъ нашего церковнаго правленія’… Нтъ, прежде чмъ обращаться къ вамъ, онъ осудилъ въ своемъ сознаніи и въ своемъ чувств (и не утаилъ своего осужденія) вс эти вншнія насилованія совсти въ дл вры, вс эти дянія — не святости, а страстности человческой, не церкви самой, а лишь во имя церкви людей церковныхъ — въ ослпленіи благочестивой ревности препоясавшихъ себя не мечемъ духовнымъ, единственно церкви приличнымъ, по мечемъ государственнымъ. Но не признавая правыми ни вашихъ длъ, ни вашихъ измышленій и самочиній, онъ говоритъ вамъ: мы и сами немощны, мы погршили, по человчеству, противъ завта Христовой любви, но мы, при всемъ нашемъ недостоинств, стоимъ въ оград истины, у живаго, неизсякаемаго, обтованнаго источника Божіей благодати, и призывая васъ къ общему подвигу покаянія, къ забвенію и прощенію взаимныхъ обидъ, увщеваемъ и молимъ соединиться вмст съ нами въ исповданіи вры — преподанномъ и хранимомъ всецлостью православной, т. е. святой, соборной и апостольской церкви!
И въ самомъ дл — не настала ли уже пора? Не знаменуетъ ли самъ Господь ниспосылаемыми нашей земл испытаніями время благопотребно для упраздненія нашей братской розни, для возстановленія нашего единства церковнаго,— того единомыслія въ исповданіи, въ основаніи котораго, какъ ежедневно напоминаютъ намъ слова божественной литургіи, стоитъ святое: ‘возлюбимъ другъ друга’! Вс мы жалуемся на оскудніе въ насъ церковнаго духа, вс толкуемъ о необходимости оживленія его, о подъем… Но возможно ли это, когда столько милліоновъ нашихъ братьевъ, и едвали не изъ лучшихъ сыновъ Русскаго народа по благочестію и строгости нравовъ, по крпости духа, по врности отеческимъ, народнымъ, историческимъ преданіямъ — разъединены съ нами?… Можетъ-быть только немножко любви, да хоть бы и излишекъ любви, со стороны нашего церковнаго управленія, и совершилось бы великое дйство любви, великое торжество братскаго возсоединенія!… Не воровскимъ путемъ, какъ теперь, не прелазя инуд, какъ разбойникъ, добудете вы, старообрядцы, миръ и утоленіе вашимъ душамъ и благодать спасительныхъ таинствъ: царскимъ широкимъ путемъ грядите въ церковь и въ единовріи съ нею обртете вы и истину, и миръ, и благодать. Намъ же дадите вы, быть-можетъ, отъ крпости своего духа, отъ своего уваженія къ родной старин, своей врности отеческимъ преданіямъ, своей ревности о благочестіи общественныхъ нравовъ,— да вмст, путеводимые свтомъ истинной вры, движемся впередъ къ свту науки и знаній, и талантъ данный отъ Бога, между прочими народами, и нашему Русскому народу, не оставимъ зарытымъ въ землю, а съ помощью Божіей умножимъ,— пустимъ въ міровое обращеніе!… Будемъ же стремиться къ тому высшему заповданному Христомъ единству, котораго вчный на земл образъ есть церковь, и въ этомъ стремленіи отыщемъ по пути цлительное единеніе и для нашей, разрозненной, обуреваемой разномысліемъ, разновріемъ, злыми вяніями отовсюду, угрожаемой врагами внутри и извн, великой народной семьи… И не къ вамъ однимъ, а и къ самимъ себ, ко всмъ, и безвластнымъ и власть имющимъ, обращаемъ мы это слово…
Одинъ изъ вдохновенныхъ русскихъ поэтовъ, озаренный свтомъ вры, Хомяковъ напоминалъ въ своихъ стихахъ,— и не худо всмъ намъ это помнитъ,— что не съ тми Богъ,
кто говоритъ:
‘Мы — соль земли, мы — столпъ святыни,
Мы — Божій мечъ, мы — Божій щитъ!’
Не съ тми Онъ, кто звуки слова
Лепечетъ рабскимъ языкомъ
И, мертвенный сосудъ живаго,
Душою мертвъ и спитъ умомъ.
Но съ тми Богъ, въ комъ Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всхъ изгибахъ бытія…
Онъ съ тмъ, кто духа и свободы
Ему возноситъ иміамъ:
Онъ съ тмъ, кто вс зоветъ народы
Въ духовный миръ, въ Господень храмъ!