Педагогические теории эпохи Возрождения, Стороженко Николай Ильич, Год: 1888 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 18 минут(ы)

**Педагогическія теоріи эпохи Возрожденія*).**

Н. И. Стороженка.

*) Публичная лекція, читанная въ пользу Общества вспомоществованія бднымъ учащимся въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ Москвы.

М. Г. Педагогическія теоріи извстной эпохи находятся въ прямой зависимости отъ тхъ жизненныхъ идеаловъ, которые ставитъ себ эпоха или правильне руководящіе классы общества. Врность этого положенія въ особенности оправдывается исторіей педагогіи въ средніе вка, когда руководящимъ классомъ европейскаго общества было католическое духовенство, стремившееся наложить на вс отрасли высшей духовной дятельности — науку, искусство, литературу — свой односторонній клерикально-аскетическій отпечатокъ Первоначально, впрочемъ, духовенство не было враждебно свтскому знанію. Просвщенные пастыри первыхъ временъ христіанства, сами получившіе солидное классическое образованіе, видли въ великихъ писателяхъ древности могущественное средство умственнаго развитія и превосходную школу для борьбы съ язычествомъ. Василій Великій, напримръ, написалъ особый трактатъ О польз изученія классическихъ писателей, въ которомъ доказывалъ, что для успшной борьбы съ образованными язычниками необходимо изученіе языческихъ поэтовъ, историковъ и ораторовъ. ‘Сочиненія свтскія — говоритъ онъ — относятся къ сочиненіямъ религіознымъ, какъ листья дерева къ его плодамъ: они предшествуютъ, покрываютъ своею тнью и служатъ для охраненія послднихъ’.— Предупреждая боле чмъ на тысячу лтъ Эразма Ротердамскаго, великій святитель восточной церкви восхищался столько же художественной формой классическихъ писателей, сколько и ихъ содержаніемъ, и въ одномъ мст не усомнился сравнить Сократа и Платона по возвышенности идей съ Ап. Павломъ. Къ сожалнію, при мръ Василія В. нашелъ маю подражателей, и уже западный современникъ его, блаженный Августинъ, плакавшій въ юности надъ четвертой пснью Энеиды, изгоняетъ изъ своей системы воспитанія языческую науку и языческихъ авторовъ и въ припадк благочестиваго усердія восклицаетъ, что для христіанина не нужно образованіе, что невжды скоре ученыхъ войдутъ въ царствіе божіе (Indocti surgunt et rapiunt coelum). Въ VI в. папа Григорій В. открываетъ цлый походъ не только противъ классическихъ писателей Рима, но и противъ латинской грамматики и тщеславится тмъ, что самъ писалъ съ ошибками. ‘Я постыдился бы — говоритъ онъ — подчинять слова божественной премудрости правиламъ грамматики’. Узнавъ, что одинъ французскій епископъ учитъ грамматик и читаетъ классиковъ въ управляемой имъ каедральной школ, папа длаетъ ему за это строгій выговоръ, ибо ‘не подобаетъ однми и тми же устами славить Христа и прославлять Юпитера’. Особенно гибельно повліяло на развитіе знаній появленіе нищенствующихъ монашескихъ орденовъ, которые проповдывали аскетическій взглядъ на жизнь и ставили задачу человческаго существованія въ подавленіи личности и въ достиженіи совершенства путемъ систематическаго плотоумерщвленія. Сочиненія средневковыхъ аскетовъ полны рзкихъ выходокъ противъ неумстной любознательности, ищущей своего удовлетворенія въ свтской наук, и св. Бернаръ прекрасно формулировалъ вс эти обвиненія въ своихъ извстныхъ словахъ, что свтская наука воспитываетъ въ человк умъ и гордость, а не христіанскую любовь. Подъ вліяніемъ подобныхъ взглядовъ, которые въ XII и XIII столтіяхъ раздляются и пропагандируются руководящими классами средневковаго общества, воспитаніе юношества принимаетъ крайне одностороннее направленіе, цлью его становится не умственное развитіе дтей, но развитіе въ нихъ тхъ качествъ, которыя считались необходимыми для человка богоугодной жизни — смиренія, терпнія и безусловнаго повиновенія церкви и духовенству. Весьма любопытны т педагогическіе пріемы, съ помощью которыхъ внушалось ребенку смиреніе. Въ нкоторыхъ школахъ для этой цли предписывалось воспитанникамъ постоянно держать глаза опущенными внизъ, запрещалось также сидть на высокихъ скамьяхъ изъ опасенія, чтобы высокое положеніе не заронило въ души воспитанниковъ сатанинской гордости. Хотя въ средневковыхъ школахъ не переставали преподаваться науки, входившія въ составъ такъ называемаго trivium’а (грамматика, риторика, діалектика) и quadrivium’а (музыка, ариметика, геометрія и астрономія), но эти науки не имли самостоятельнаго значенія и преподавались главнымъ образомъ для цлей религіозныхъ. Нмецкій педагогъ IX в. Рабанъ Мавръ такъ опредляетъ цль преподаванія этихъ наукъ: ‘Грамматика научаетъ искусству говорить и писать правильно, безъ нея нельзя понять троповъ и фигуральныхъ выраженій Св. Писанія. Не слдуетъ пренебрегать также и просодіей, потому что въ псалмахъ встрчается много различныхъ размровъ для объясненія которыхъ нужно изучать древнихъ языческихъ поэтовъ, предварительно изъявъ изъ нихъ то, что иметъ отношеніе къ любви и языческимъ богамъ. Равнымъ образомъ необходима для пониманія Свящ. Писанія ариметика, такъ какъ въ немъ неоднократно говорится о числахъ и мр, геометрія необходима оттого, что въ Св. Писаніи при описаніи Ноева ковчега и Соломонова храма встрчаются разнаго рода круги и фигуры, астрономія важна для опредленія пасхи и праздниковъ, музыка необходима для богослуженія, которое безъ нея не можетъ быть отправляемо съ должнымъ благочиніемъ’. За одной только діалектикой Рабанъ Мавръ признаетъ самостоятельное значеніе, называетъ ее наукой наукъ, источникомъ всякаго знанія и мудрости, хотя тутъ же прибавляетъ, что она въ особенности необходима, какъ средство для борьбы съ еретиками. Одностороннимъ цлямъ средневковой педагогіи какъ нельзя лучше отвчала суровая школьная дисциплина, способная убить всякую пытливость ума, всякое проявленіе самостоятельной воли. Ферула и бичъ безжалостно разгуливали по спинамъ учениковъ, которые выходили изъ школы съ небольшимъ запасомъ свдніи, но съ большимъ количествомъ синяковъ и рубцовъ по всему тлу.

Таковъ былъ общій характеръ педагогіи и школьной дисциплины до самаго конца среднихъ вковъ, когда уже въ Италіи занималась заря эпохи Возрожденія.— Вамъ извстно, М. Г., что эта эпоха знаменуется быстрымъ развитіемъ человческаго ума, окрыленнаго массой новыхъ свдній, почерпнутыхъ изъ произведеній греческихъ и римскихъ писателей, что эта эпоха была эпохой борьбы пробужденнаго человческаго разума съ церковнымъ авторитетомъ, прославленная великими изобртеніями и открытіями, положившими рзкую грань между средними вками и новымъ временемъ. Едва-ли не самымъ важнымъ изъ этихъ открытій было, какъ мтко выразился Мишлё, открытіе человка, т. е. новый взглядъ на достоинство его личности и задачу его существованія. Считая земную жизнь только приготовленіемъ къ жизни вчной, а человка игралищемъ своихъ страстей и легкой добычей дьявола, средневковые люди мало заботились объ удобствахъ жизни, мало цнили человческую личность, ея потребности и способности стремились рядомъ аскетическихъ подвиговъ смирить человка, подавить его злую волю, обуздать опасную пытливость его ума. Возрожденіе классической древности нанесло этому взгляду ршительный ударъ, подъ вліяніемъ изученія классическихъ писателей проникли въ общество иные взгляды на человческую личность и задачи ея существованія. Сущность этихъ взглядовъ состоитъ въ радостномъ чисто-эллинскомъ воззрніи на жизнь, въ глубокомъ уваженіи къ человческому достоинству и въ не мене глубокомъ убжденіи въ необходимости и законности развитія всхъ силъ и способностей человческой природы. Нигд это уваженіе къ достоинству человческой природы, сдлавшееся лозунгомъ эпохи Возрожденія, не выразилось съ такой силой, какъ въ знаменитой рчи итальянскаго гуманиста Пико-де-ля-Мирандола De Hominis Dignitate, которую онъ хотлъ произнести въ 1486 г. въ Рим передъ началомъ своего несостоявшагося диспута съ католическими богословами. Рчь эта въ особенности интересна потому, что она, такъ сказать, стоитъ на рубеж двухъ эпохъ, что въ ней сливаются средневковыя воззрнія на міръ съ гордыми мечтами гуманистовъ о достоинств человческой природы. Пико отправляется отъ положенія, что земля есть центръ міра, что вокругъ нея вращаются солнце и другія планеты, человкъ же есть центръ земли, узелъ и связь всего мірозданія (nodus et vinculum mundi), ибо въ немъ мы находимъ прозябаніе растеній, чувственную жизнь животныхъ, разумъ ангеловъ, подобіе Бога на земл. Богъ создалъ человка въ конц творенія, чтобы онъ могъ познавать законы вселенной, удивляться ея величію, восхищаться ея красотой. Въ заключеніе своей характеристики человка Пико влагаетъ въ уста Творца вселенной такую рчь, обращенную къ Адаму: ‘Я не далъ теб, Адамъ, никакого постояннаго жилища, никакого постояннаго занятія, для того чтобы ты жилъ, гд захочешь, и избиралъ бы занятія, какія пожелаешь. Вс другія существа связаны условіями своей природы, ты же самъ ршишь, чмъ теб быть. Я не создалъ тебя ни смертнымъ, ни безсмертнымъ для того, чтобы ты самъ могъ быть своимъ собственнымъ ваятелемъ и принять ту форму, какую пожелаешь: ты можешь унизиться до животнаго и возвыситься до ангела’.

Когда подобныя воззрнія на достоинство человческой природы, возникшія на почв изученія классической литературы, стали укореняться въ обществ, они неминуемо должны были оказать вліяніе на измненіе педагогическихъ идеаловъ. Еще за нсколько десятковъ лтъ до рчи Пико длаются въ Италіи попытки преобразованія школы на началахъ гуманизма. Замчательнйшая попытка въ этомъ направленіи принадлежитъ падуанскому гуманисту Витторино да Фельтре, котораго по всей справедливости слдуетъ считать отцомъ новой педагогіи. Витторино происходилъ изъ бдной семьи, онъ родился въ 1378 г. въ деревушк Фельтре въ венеціанскихъ владніяхъ. Первоначальное образованіе онъ получилъ подъ руководствомъ знаменитаго странствующаго учителя риторики и латинскаго языка Джіованни де Равенна. Затмъ онъ поступилъ въ падуанскій университетъ, гд содержалъ себя грошевыми уроками. Имя страстное влеченіе къ математик и не имя чмъ заплатить единственному преподавателю этого предмета въ Паду Біаджіо Пелакане. Витторино, какъ впослдствіи Гайднъ, поступилъ въ услуженіе къ своему учителю и оплачивалъ личнымъ трудомъ даваемые ему уроки изъ геометріи. На его несчастье Біаджіо былъ плохой и вялый преподаватель и, поучившись у него нсколько времени, Витторино замтилъ, что изъ его уроковъ толку выйдетъ мало, и самъ заслъ за Эвклида. Благодаря своимъ замчательнымъ способностямъ, Витторино сдлалъ въ скоромъ времени такіе быстрые успхи въ математик, что самъ могъ преподавать этотъ предметъ. Въ 1414 г. мы встрчаемъ Витторино въ Венеціи въ качеств педагога-практика: онъ беретъ къ себ на воспитаніе нсколькихъ сыновей знатныхъ венеціанцевъ, а бдныхъ учитъ даромъ. Въ Венеціи Витторино знакомится и дружески сходится съ извстнымъ гуманистомъ Гварино изъ Вероны, который посвящаетъ его въ тайны греческаго языка. Приглашенный въ 1418 г. профессоромъ риторики въ свой родной университетъ, Витторино не бросилъ педагогіи и вскор посл своего прибытія открылъ школу пансіонъ для дтей всхъ сословій и состояній. Слава его, какъ педагога, до того распространилась по всей Италіи, что когда герцогъ мантуанскій Джіанъ Франческо Гонзага искалъ воспитателя для своихъ сыновей — выборъ его остановился на Витторино. Принявъ лестное приглашеніе герцога, Витторино въ 1425 г. перехалъ въ Мантую. Герцогъ предоставилъ въ его распоряженіе великолпную виллу, построенную вдали отъ городскаго шума, на берегу озера къ которой примыкали оливковыя и кипарисовыя рощи. Въ этой вилл, больше похожей на увеселительный дворецъ итальянскаго сибарита, чмъ на школу, поселился Витторино съ сыновьями герцога,.ихъ слугами и знатными сверстниками. На содержаніе виллы были отпускаемы значительныя суммы, за обдомъ играла въ саду музыка, подъ звуки которой раздушенные лакеи разносили избалованнымъ и разодтымъ въ бархатъ и шелкъ воспитанникамъ изысканныя кушанья. Первымъ дломъ Витторино было уничтожить эту роскошную и вредную въ педагогическомъ отношеніи обстановку и ввести въ школу строгій режимъ. Музыка умолкла, утонченныя блюда были замнены простыми кушаньями, воспитанники одлись въ простое платье. Изъ знатныхъ сверстниковъ юныхъ герцоговъ Вцтторино выбралъ нсколько мальчиковъ мене избалованныхъ и боле способныхъ къ труду, а остальныхъ отправилъ по домамъ. Эта ршительная мра вызвала нареканіе со стороны ихъ родителей, которые обратились къ герцогу съ жалобой на прізжаго педагога. Когда слухи объ этомъ дошли до Витторино, онъ немедленно отправился во дворецъ, изложилъ герцогу свой планъ воспитанія и послдній безусловно одобрилъ вс его распоряженія. Получивъ отъ герцога вс необходимыя средства и право широко пользоваться кредитомъ въ казначейств, Витторино ревностно принялся за реорганизацію школы, въ которой хотлъ строго провести свою педагогическую теорію. Хотя школа первоначально, по мысли герцога, предназначалась для его сыновей и дтей придворныхъ, но Витторино не замедлилъ широко раскрыть ея двери для дтей всхъ сословій, какъ богатыхъ, такъ и бдныхъ. Для послднихъ онъ устроилъ невдалек отъ школы пріютъ, гд онъ ихъ содержалъ, одвалъ и снабжалъ необходимыми учебными пособіями.

Въ виду того, что мантуанская школа была древнйшимъ среднимъ учебнымъ заведеніемъ въ Европ, построеннымъ на новыхъ началахъ, я считаю не лишнимъ войти въ нкоторыя подробности ея устройства. Идеаломъ Витторино былъ Аинскій Гимнасій, гд обращалось одинаковое вниманіе, какъ на умственное, такъ и на физическое воспитаніе юношества, а цлью его педагогіи было образованіе нравственнаго характера. Вотъ почему въ мантуанской школ учебныя занятія чередовались съ играми и физическими упражненіями на свжемъ воздух. Каждый день въ извстные часы во всякую погоду ученики упражнялись въ бг, борьб, плаваніи, игр въ мячъ, стрльб изъ лука, иногда имъ позволялось охотиться и ловить рыбу. Лтомъ они длали подъ руководствомъ наставниковъ дальнія экскурсіи въ Верону, къ Гардскому озеру и даже на Альпы. Въ основу преподаванія положены были древніе языки, которые въ старшихъ классахъ преподавалъ самъ Витторино. Изъ классиковъ онъ объяснялъ въ класс лишь тхъ, которые могли вліять нравственно-воспитательнымъ образомъ на юношество. Изъ поэтовъ онъ цнилъ выше прочихъ Виргилія, Гомера и Лукана, изъ историковъ онъ отдавалъ предпочтеніе Т. Ливію, изъ ораторовъ — Цицерону, изъ философовъ — Платону. Методъ преподаванія въ мантуанской школ былъ простъ, ясенъ и всегда примненъ къ возрасту и способностямъ учащихся. Параллельно съ чтеніемъ классиковъ шли занятія математикой, въ которой Витторино видлъ превосходное средство для гимнастики ума и которой он хотлъ замнить схоластическую діалектику. Хотя педагогическіе труды раздляли съ Витторино нсколько учителей, но душею преподаванія и всей школы былъ онъ одинъ. Онъ жилъ съ своими учениками, какъ отецъ съ дтьми, онъ отдавалъ имъ все свое время и вс свои средства Для нихъ онъ отказался отъ радостей семейной жизни и сдлался почти анахоретомъ, и когда друзья совтовали ему жениться, чтобы имть сыновей подобныхъ себ, онъ шутя отвчалъ, намекая на свою школу, что у него и безъ того слишкомъ много сыновей. Помня завтъ Платона, что свободное существо нужно воспитывать свободно, безъ всякаго насилія, Витторино старался дйствовать убжденіемъ и только въ весьма крайнихъ случаяхъ прибгалъ къ тлеснымъ наказаніямъ. Когда же его старанія увнчались нкоторымъ успхомъ, онъ обдуманно и безповоротно ршился на смлый шагъ и изгналъ изъ своей школы всякія тлесныя наказанія. Строгая дисциплина, введенная имъ въ школу, единственно держалась силою нравственнаго вліянія этого необыкновеннаго человка, умъ котораго, по выраженію современника, былъ озаренъ лучемъ божественной благодати. Смиривъ свою пылкую натуру, служа самъ нравственнымъ примровъ своимъ воспитанникамъ, Витторино считалъ себя въ прав требовать и отъ другихъ борьбы съ природными инстинктами и неуклоннаго исполненія долга. Весело и бойко велось дло преподаванія, хорошо жилось воспитанникамъ въ школ Витторино, которую современники называли Веселымъ Домомъ (Casa Giocosa), но было бы не основательно думать, что въ устроенной на греческій манеръ мантуанской школ религіозное образованіе стояло на послднемъ план. Обязанный своимъ общимъ образованіемъ классикамъ, Витторино тмъ не мене былъ чуждъ свойственнаго большинству итальянскихъ гуманистовъ религіознаго индиферентизма и языческихъ увлеченій. Школа его была проникнута истинно-религіознымъ духомъ, церковныя правила и посты исполнялись строго, ученики ежедневно должны были присутствовать при богослуженіи, а во время обда въ антрактахъ между блюдами имъ читалось Св. Писаніе. Единственнымъ пробломъ въ образцовой во всхъ отношеніяхъ мантуанской школ было отсутствіе преподаванія естественныхъ наукъ, которыя Витторино исключилъ вроятно потому, что въ его время было трудно найти для нихъ преподавателей

Витторино не оставилъ посл себя никакихъ педагогическихъ сочиненій. Онъ былъ того мннія, что лучше хорошо дйствовать, чмъ хорошо писать, но здравыя педагогическія начала, проводимыя имъ на практик, нашли себ систематическое выраженіе въ сочиненіяхъ двухъ его современниковъ Вержеріо и Веджіо, которыхъ можно назвать научными основателями новой теоріи воспитанія. Небольшой трактатъ падуанскаго профессора Паоло Вержеріо De Ingeniis, Moribus et liberalibus Studiis, написанный въ начал XV в., замчателенъ въ томъ отношеніи, что въ немъ въ ясной и сжатой форм изложены принципы новой системы воспитанія, выросшей на почв гуманизма. Въ основ этой системы лежать слдующія положенія: 1) цль воспитанія состоитъ въ правильномъ развитіи всхъ силъ и способностей человка какъ умственныхъ, такъ и физическихъ, 2) при преподаваніи нужно принимать во вниманіе не только возрастъ ученика, но и особенности его индивидуальности, 3) такъ какъ на живую и воспріимчивую душу ученика сильне можно дйствовать живымъ примромъ, нежели мертвыми правилами, то лучшее средство возбудить въ немъ благородное соревнованіе — это познакомить его съ жизнью великихъ людей, которыми такъ богата классическая древность и 4) образованіе должно быть Главнымъ образомъ основано на изученіи свободныхъ наукъ, во глав ихъ стоитъ философія, длающая людей умственно свободными, за ней слдуетъ наука о краснорчіи, научающая насъ выражать ясно и изящно наши мысли, естествовдніе, научающее насъ постигать гармонію всего сущаго и наконецъ исторія, излагающая ходъ и развитіе предшествующихъ наукъ и снабжающая насъ массой полезныхъ примровъ. Въ развитіи этихъ положеній Вержеріо обнаруживаетъ значительную начитанность въ классическихъ авторахъ, большой педагогическій тактъ и тонкое знаніе человческой природы. Таковы, напр., его замчанія, что умъ ученика больше развивается основательнымъ изученіемъ оіного сочиненія, чмъ поверхностнымъ чтеніемъ многихъ, что излишнее обремененіе памяти массой мелкихъ фактовъ ведетъ къ ея переутомленію и окончательному ослабленію, что какъ отсутствіе дисциплины въ школ, такъ и слишкомъ суровая дисциплина дйствуютъ одинаково вредно: въ первомъ случа духъ ученика, такъ сказать, распускается, лишается выдержки и способности къ труду, во второмъ — замученный ученикъ лишается всякой энергіи, всякой иниціативы, ибо кто всего боится, тотъ не въ силахъ предпринять что-либо. Большей обстоятельностью и систематичностью отличается трактатъ римскаго педагога Маттео Веджіо De liberorum Educatione, пользовавшагося, кром Вержеріо, также Квинтилліаномъ и Плутархомъ, сочиненіе котораго о Воспитаніи было переведено на латинскій языкъ Гварино. Это уже настоящая педагогика, слдящая за воспитаніемъ ребенка съ самаго его рожденія. Веджіо, какъ впослдствіи Руссо, горячо возстаетъ противъ обычая отдавать дтей кормилицамъ и сильно настаиваетъ на томъ, чтобъ матери сами кормили дтей своихъ. Правильное развитіе духа и тла, укорененіе въ ребенк посредствомъ хорошихъ примровъ добродтельныхъ навыковъ должно быть, по мннію Веджіо, цлью всякаго воспитанія. Отправляясь отъ мысли Вержеріо, что при преподаваніи слдуетъ обращать вниманіе не только на возрастъ ребенка, но и на его индивидуальныя особенности, Веджіо подробно останавливается на этой индивидуальной психологіи. По мннію Веджіо, между натурами дтей существуетъ разнообразіе въ такой сильной степени, что легче солнце совратить съ пути, нежели измнить прирожденныя духовныя наклонности ребенка. Разнообразію человческихъ натуръ должны соотвтствовать разнообразныя средства ихъ воспитанія. Съ пылкимъ и дерзкимъ ребенкомъ нужно обращаться иначе, чмъ съ робкимъ и нжнымъ. Тоже самое должно имть въ виду и при ихъ умственномъ воспитаніи. На этомъ основаніи Веджіо не совтуетъ родителямъ отдавать дтей въ школы, гд много учениковъ, ибо при большомъ количеств учениковъ, даже лучшій учитель не въ состояніи постоянно принимать въ расчетъ индивидуальныя особенности каждаго и сообразить съ ними свое преподаваніе и обращеніе. Взятое въ цломъ, сочиненіе Веджіо есть только боле систематическое развитіе принциповъ, высказанныхъ его предшественникомъ, но въ частностяхъ у него есть нкоторыя отступленія и нововведенія, такъ, подъ вліяніемъ Витторино. онъ исключаетъ изъ преподаванія естественныя науки, но за то подъ тмъ же вліяніемъ обращаетъ большее вниманіе на религіозную сторону воспитанія и одинаково прилагаетъ свои педагогическіе принципы какъ къ воспитанію мальчиковъ, такъ и къ воспитанію двочекъ.

Я остановился довольно подробно на трехъ главныхъ піонерахъ новой педагогіи, потому что ихъ теоріи оказали немалое вліяніе на Эразма, Рабле, Монтеня, а черезъ нихъ и на всю новйшую науку о воспитаніи. Самое раннее и самое обстоятельное изложеніе новыхъ педагогическихъ принциповъ мы встрчаемъ во многихъ сочиненіяхъ знаменитйшаго европейскаго гуманиста Эразма Роттердамскаго. При оцнк взглядовъ Эразма не нужно упускать изъ виду, что въ его время схоластическая система воспитанія еще не была вполн устранена и что ему приходилось столько же сять новое, сколько заботиться объ искорененіи дурного стараго. Вслдствіе этого его педагогическія разсужденія носятъ въ большей или меньшей степени полемическій характеръ. Отличительная черта педагогическихъ взглядовъ Эразма — это глубокое уваженіе къ святын дтскаго возраста. По его словамъ, дти суть храмы Св. Духа, съ которыми нужно обращаться бережно и любовно. Въ противоположность Веджіо, придававшему слишкомъ большое значеніе природнымъ свойствамъ ребенка, Эразмъ утверждалъ, что воспитаніе можетъ пересоздать самую природу, все дло въ томъ, чтобы оно захватило ребенка въ самомъ нжномъ возраст и руководствовало бы каждымъ шагомъ его. По Эразму воспитаніе необходимо должно пройти слдующія ступени: прежде всего нужно заронить въ воспріимчивую душу ребенка смена благочестія, внушить любовь къ Творцу и увренность, что Ему извстны не только вс дла наши, но и самыя помышленія, когда такимъ образомъ почва для воспріятія науки будетъ достаточно подготовлена, можно приступить къ преподаванію наукъ и въ заключеніе развить въ ученик чувство долга, научить обращенію съ людьми. Начать обученіе можно съ семи или восьми лтъ, смотря по физическому и умственному развитію ребенка. Такъ какъ этотъ нжный возрастъ любитъ игры и забавы, то нужно устроить такъ, чтобъ самое ученіе имло характеръ забавы и развлеченія. Хуже всего, если ребенокъ получитъ отвращеніе отъ науки раньше, чмъ узнаетъ, за что нужно любить ее. Первая забота родителей должна состоять въ пріисканіи хорошаго учителя. По мннію Эразма, чтобъ имть благотворное вліяніе на развитіе ученика, школьный учитель долженъ обладать массой самыхъ разнообразныхъ свдній. ‘По философіи онъ долженъ изучить Платона, Аристотеля, Теофраста и Плотига, по богословію, кром Св. Писанія, онъ долженъ быть знакомъ съ сочиненіями отцовъ церкви, по географіи, служащей весьма важнымъ вспомогательнымъ средствомъ при изученіи исторіи, ему слдуетъ знать сочиненія Помпонія Мелы, Птоломея, Плинія и Страбона. Изъ поэтовъ онъ долженъ ограничиться Гомеромъ и Овидіемъ, но за то онъ долженъ знать все, что можетъ служить для объясненія ихъ твореній. Вы можете сказать, что я возлагаю на плечи учителя, долженъ быть, непосильное бремя. Это справедливо, но обременяя одного, я этимъ самымъ облегчаю бремя многихъ. Я требую, чтобъ учитель прошелъ всю область человческаго вднія для того, чтобъ избавить учениковъ длать самимъ то же самое’. (De Ratione Studii, 1512). Но всего этого еще недостаточно для хорошаго учителя, нужно, чтобъ кром свдній, онъ обладалъ бы высокимъ нравственнымъ развитіемъ, чтобы онъ умлъ обращаться съ дтьми и внушать имъ любовь и уваженіе къ себ. ‘Первое условіе успха — любовь ученика къ своему наставнику. Современемъ ребенокъ, полюбившій науку ради своего наставника, перенесетъ на него всю свою любовь къ знанію. Подобно тому какъ цнность подарка зависитъ отъ лица, которое намъ даритъ его, такъ и наука въ дтскомъ возраст, гд еще не развитъ разсудокъ, возбуждаетъ любовь потому, что исходитъ отъ любимаго наставника’. (De pueris liberaliter instituendis). Принимая постоянно въ соображеніе нжный организмъ ребенка, Эразмъ возстаетъ противъ продолжительныхъ уроковъ, могущихъ утомить вниманіе учениковъ, и совтуетъ чаще возобновлять занятія, чередуя ихъ съ отдыхомъ и прогулками. Такъ какъ дтскій возрастъ обладаетъ способностью легко усвоивать себ языки, то обученіе ребенка всего лучше начинать съ нихъ. Обученіе классическимъ языкамъ должно быть по преимуществу практическое, изъ грамматики нужно сообщать только самыя твердыя правила, безъ которыхъ нельзя обойтись. По мннію Эразма, весьма полезно преподавать параллельно грамматики обоихъ древнихъ языковъ, такъ какъ при сходств ихъ строя грамматика одного помогаетъ къ лучшему усвоенію грамматики другого. Эразмъ признаетъ также полезнымъ письменныя упражненія въ латинскомъ язык и переводы съ греческаго на латинскій, но онъ горячо возстаетъ противъ жалкаго и безполезнаго цицероничанья, противъ недостижимой задачи усвоить себ во что бы то ни сталъ Ттиль Цицерона и видитъ въ этой мод дурной примръ принесенія содержанія въ жертву форм. Въ своемъ знаменитомъ разговор Ciceronianus онъ всей силой своего остроумія обрушивается на нелпыхъ педантовъ, которые читаютъ только Цицерона, знаютъ, сколько разъ извстное слово употреблено Цицерономъ и, начиная свои періоды, цицероновскими частицами Etsi, Quamquam, Quum, не шутя воображаютъ себя Цицеронами. Когда ученикъ обладаетъ порядочнымъ запасомъ словъ и усвоитъ себ главныя грамматическія правила обоихъ древнихъ языковъ, тогда можно начать съ нимъ чтеніе латинскихъ и греческихъ авторовъ. Толковое чтеніе классиковъ, причемъ главное вниманіе обращается не на вншнія особенности слога и грамматическія тонкости, но на внутреннее содержаніе,— составляетъ, по мннію Эразма, краеугольный камень гуманнаго образованія. Никто лучше Эразма не съумлъ оцнить вс нравственно-воспитательные элементы, заключающіеся въ произведеніяхъ классическихъ писателей. Въ его Colloquia этому вопросу посвященъ цлый разговоръ подъ заглавіемъ ‘.Религіозный Пиръ’. Здсь Эразмъ утверждаетъ, что духъ христіанства распространяется гораздо больше, чмъ мы думаемъ, и что среди великихъ людей древности есть немало такихъ, которые по святости своей жизни и по возвышенности своихъ нравственныхъ воззрній могутъ быть поставлены рядомъ съ христіанскими святыми. Онъ сознается, что никогда не могъ читать Цицерона ‘О Дружб и О Старости’, чтобъ среди чтенія не приложить къ губамъ страницъ, написанныхъ этимъ какъ бы вдохновеннымъ Духомъ Божіимъ человкомъ. Кром филологическаго и литературнаго образованія, которое играетъ главную роль во всхъ педагогическихъ теоріяхъ гуманистовъ, Эразмъ совтуетъ наставнику сообщать ученикамъ реальныя свднія изъ исторіи, географіи и естественныхъ наукъ: послднія, впрочемъ, не чисто въ значеніи самостоятельныхъ предметовъ и преподаются въ той мр, въ какой это нужно для объясненія классиковъ.— Подобно своему предшественнику Веджіо, Эразмъ предпочитаетъ школы съ небольшимъ количествомъ учениковъ какъ домашнему воспитанію, такъ и многолюднымъ общественнымъ заведеніямъ, ибо въ первомъ случа невозможно благородное соревнованіе въ занятіяхъ, которое онъ считаетъ важнымъ условіемъ успха, а въ послднемъ учитель не иметъ возможности узнать натуру каждаго ученика.

Оставляя въ сторон сочиненія протестантскихъ педагоговъ, которыя въ большей или меньшей степени проникнуты теологическимъ духомъ, я перехожу къ прямому наслднику Эразма и итальянскихъ гуманистовъ — знаменитому французскому романисту и сатирику Франсуа Рабле, который не только усвоилъ себ все, что было лучшаго въ ихъ теоріяхъ, но повелъ дло дальше и. устранивъ проблы и ошибки своихъ предшественниковъ, далъ намъ свою собственную теорію воспитанія, поражающую широтою взгляда, практичностью и здравымъ смысломъ. Испытавъ, подобно Эразму, на собственной кож вс прелести схоластическаго воспитанія съ его бездушнымъ формализмомъ и варварской дисциплиной, Рабле въ своемъ знаменитомъ сатирическомъ роман Гаргантюа написалъ злую сатиру на старую педагогическую систему и для большей рельефности изобразилъ ее въ карри натурномъ вид, но какъ истинный геній, разрушая одной рукой, онъ въ то же время созидалъ другой, и вслдъ за каррикатурой на схоластическое воспитаніе, онъ рисуетъ идеалъ новаго гуманистическаго воспитанія, въ которомъ нашли себ осуществленіе и развитіе самыя горячія мечты Витторино, Вержеріо, Веджіо и Эразма. Рабле разсказываетъ, что когда пришло время воспитывать гиганта Гаргантюа, отецъ его Грангузье приставилъ къ нему въ качеств наставника доктора богословія Тубала Олоферна. Учитель началъ свое преподаваніе съ азбуки, на обученіе ей было употреблено пять лтъ итри мсяца, но за то и результаты подучились блестящіе: ученикъ могъ проговорить когда угодно по порядку безъ запинки вс буквы азбуки какъ сначала, такъ и съ конца. Потомъ учитель засадилъ Гаргантюа за грамматику Доната, за книгу Іоанна Гарланда De Modis Significandi со всми комментаріями на нее. На изученіе всей этой схоластической премудрости потребовалось 18 лтъ 11 мсяцевъ и 3 недли, но за то Гаргантюа овладлъ ею въ совершенств и могъ проговорить любой изъ изученныхъ текстовъ наизусть не только сначала, но и съ конца. Религіозное воспитаніе шло рука объ руку съ научнымъ, ежедневно Гаргантюа отправляли въ церковь, гд онъ заразъ выслушивалъ отъ 26 до 30 мессъ, а по окончаніи богослуженія, прогуливаясь по монастырскому саду, бормоталъ себ подъ носъ Отче Нашъ столько разъ, сколько этого не сдлать и шестнадцати отшельникамъ. Даже наставникъ не выдержалъ этого искуса, онъ умеръ на шестнадцатомъ году преподаванія и былъ немедленно замненъ другимъ педагогомъ того же пошиба — магистромъ Бриде, который читалъ съ Гаргантюа грамматику Гугуція, книгу Грецизмовъ Гебрарда, Доктриналъ францисканскаго монаха Александра де Вильдье и т. п. поучительныя сочиненія. Старый король былъ вполн доволенъ прилежаніемъ сына, одно только казалось ему страннымъ: чмъ боле Гаргантюа учился, тмъ онъ становился глупе. Это систематическое отупніе сына начало серьезно безпокоить короля, и онъ обратился за совтомъ къ своему сосду Филиппу де Мар, вице-королю баснословной страны Папелиглосовъ. Тотъ съ первыхъ же словъ разъяснилъ смущенному Грангузье, что виноваты во всемъ наставники, которые хоть кого могутъ оболванить своей наукой, ибо самая ихъ наука есть ничто иное, какъ глупость (car leur savoir n’est que bestehe). ‘Назовите меня комомъ сала — сказалъ въ заключеніе Филиппъ де Маре — если любой юноша, проучившійся всего два года у новыхъ учителей, не окажется умне, краснорчиве и находчиве въ обществ, чмъ вашъ сынъ’. Старый король соглашается на опытъ. и велитъ позвать сына, а Филиппъ де Маре съ своей стороны велитъ позвать своего пажа, двнадцатгмтвяго мальчика, по имени Эвдемона. Скромно поклонившись присутствовавшимъ, Эвдемонъ обратился къ Гаргантюа съ привтствіемъ, въ приличныхъ выраженіяхъ онъ сначала воздалъ дань уваженія царственному происхожденію Гаргантюа, его красот, учености и добродтели, потомъ превознесъ похвалами Грангузье за его заботы о воспитаніи сына, убждалъ Гаргантюа почитать и слушаться такого отца и въ заключеніе просилъ Гаргантюа считать его послднимъ изъ своихъ слугъ. Все это было сказано такъ ясно, краснорчиво, такимъ хорошимъ латинскимъ языкомъ и съ такими соотвтственными рчи жестами, что Эвдемонъ больше походилъ на Гракха или на Цицерона, чмъ на современнаго юношу. Гаргантюа хотлъ что-то отвчать, но языкъ его, привыкшій повторять только заученныя слова, не слушался его, онъ соплъ, кряхтлъ и наконецъ заревлъ какъ корова. Тутъ король убдился, что сосдъ его правъ, онъ тотчасъ отказалъ старому педагогу и, взявши въ наставники къ сыну Понократа, учителя Эвдемона, отправилъ его вмст съ сыномъ въ Парижъ. Въ лиц Понократа выведенъ привлекательный типъ педагога-гуманиста. Проф. А. Н. Веселовскій въ своемъ превосходномъ этюд о Рабле (Встн. Евр. 1878. Мартъ) весьма врно замтилъ, что основную черту средневковаго воспитанія составляла его книжность, его безжизненный формализмъ. Въ средневковыхъ школахъ изучали не самый предметъ, но книгу о немъ, всякая новая книга заимствовалась изъ предыдущей, толкуя ее, объясняя или затемняя ея содержаніе искусственными формулами. Ученикъ отправлялся не отъ факта, не отъ непосредственнаго наблюденія, по отъ отысканной въ книг готовой формулы, которую ему оставалось лишь задолбить, либо опровергать какимъ-либо силлогизмомъ или формулой, заимствованными изъ другой книги. Понократъ вывелъ своего воспитанника изъ душной комнаты на свжій воздухъ, пріучилъ его къ наблюденію и непосредственному изученію природы и жизни. Педагогическое искусство новаго педагога въ особенности проявилось въ распредленіи времени, ни одинъ часъ его не пропадалъ даромъ для ученика. При прежнихъ наставникахъ Гаргантюа просыпался не ране восьми часовъ утра и часъ или два валялся въ постели, теперь его поднимали въ четыре часа и заставляли немедленно умываться и одваться. Во время утренняго туалета ему прочитывалась страница изъ Св. Писанія, нердко возбуждавшая въ немъ желаніе молиться. Затмъ учитель выводилъ ученика на свжій воздухъ, наблюдалъ вмст съ нимъ состояніе неба, разъяснялъ положеніе солнца, возрастъ луны и т. д. Тутъ же происходило повтореніе вчерашняго урока, и всякій разъ учитель пользовался этимъ случаемъ, чтобы указать на т практическія примненія, которыя можно извлечь изъ урока. Посл легкаго завтрака слдовали три часа чтенія и классныхъ занятіи, по окончаніи которыхъ учитель и ученикъ играли въ мячъ и предавались физическимъ упражненіямъ вплоть до самаго обда. Во время стола читали вслухъ что-нибудь веселое и занимательное, чаще всего какой нибудь рыцарскій романъ, причемъ учитель искусно наводилъ разговоръ на предметы, имющіе отношеніе къ столу: на хлбъ, вино, рыбу, фрукты, зелень, сообщалъ свднія объ ихъ приготовленіи, подкрпляя свои мннія ссылкою на мста изъ произведеній классическихъ писателей, которыя тутъ-же и прочитывались. Прочитавъ послобденную молитву, Понократъ и Гаргантюа садились за карты, играющія въ систем Рабле роль не только развлеченія, но и поученія, ибо нечувствительно пріучали Гаргантюа къ ариметическимъ вычисленіямъ. Черсзъ часъ карты смнялись урокомъ, который, какъ и утромъ, продолжался ровно три часа и заканчивалъ собою классныя занятія. Покончивъ съ книжнымъ ученьемъ, учитель и ученикъ снова выходили на воздухъ. Здсь на смну Понократу являлся учитель гимнастики, подъ руководствомъ котораго юный Гаргантюа упражнялся въ фехтованіи, борьб, верховой зд, плаваньи и т. д. Умывшись и перемнивъ платье, Гаргантюа съ Понократомъ, гербаризируя дорогой, шли домой, гд ихъ ждалъ обильный ужинъ, приправленный чтеніемъ и развивающей бесдой. Учебный день заканчивался урокомъ астрономіи и молитвой. Въ ненастные дни измнялся не только порядокъ занятій, но и самыя занятія. Гаргантюа производилъ физическія упражненія на дому, пилилъ и рубилъ дрова и кром того занимался искусствами, музыкой, живописью и ваяніемъ. Въ эти дни Понократъ откладывалъ въ сторону книгу и давалъ своему ученику не мене поучительные уроки практической жизни, посщалъ съ нимъ фабрики, мастерскія, суды, слушалъ проповди и т. д. Такова, м. г., педагогическая теорія, завщанная человчеству однимъ изъ самыхъ оригинальныхъ мыслителей эпохи Возрожденія! Что идеи Рабле были усвоены и развиты Монтенемъ, Коме.нскимъ, Локкомъ и черезъ ихъ посредство сдлались достояніемъ новйшей педагогіи — это доказано Гизо, Ариштедтомъ и др. учеными, и потому, оставляя этотъ вопросъ въ сторон, я въ заключеніе скажу нсколько словъ о значеніи педагогическихъ теорій эпохи Возрожденія для современной школы. Не помню кто сказалъ, что лучшій учитель скромности — исторія. Кто знаетъ только послдній фазисъ развитія извстнаго принципа, тотъ склоненъ подумать, что этотъ фазисъ есть не только послдній, но и самый высшій. Но исторія лишаетъ насъ этого пріятнаго самообольщенія. Конечно, современная школа иметъ громадныя преимущества передъ школой эпохи Rennaisance. Главное ея преимущество состоитъ въ томъ, что она расчитана не на аристократическое меньшинство, но на массу, которая радушно пріобщается теперь благамъ просвщенія, безспорно, что самый методъ преподаванія у насъ лучше, что наша школа сообщаетъ больше научныхъ свдній, чмъ школа XVI вка. Но при всемъ томъ есть пункты, по которымъ наша школа несомннно осталась позади. Гд въ нашихъ школахъ мы встртимъ то гармоническое развитіе духа и тла, которое, по ученію педагоговъ-гуманистовъ XV и XVI вка, составляетъ задачу воспитанія? Какая изъ нашихъ гимназій ставитъ своей цлью развить нравственно характеръ воспитанника и закатить его для предстоящей борьбы съ жизнью? Гд у насъ читаютъ классиковъ такъ, какъ училъ ихъ читать Эразмъ, заповдавшій обращать главное вниманіе не на форму, стиль и грамматическія тонкости классическихъ писателей, а на тотъ духъ гуманности и свободы, который ветъ изъ ихъ произведеній? Гд мы найдемъ въ настоящее время педагоговъ разностороннихъ, какъ Понократъ, и подобно ему, умющихъ расширить кругозоръ ученика и сблизить въ своемъ преподаваніи науку съ жизнью?

Всмъ извстны недостатки нашей вновь преобразованной классической школы, которой въ будущемъ предстоитъ, по всей вроятности, еще немало преобразованій. Было бы весьма желательно, чтобы будущіе преобразователи нашей классической школы повременимъ прислушивались къ урокамъ исторіи, оборачивались бы назадъ и хоть отчасти почерпали свое педагогическое вдохновеніе не въ современныхъ только школьныхъ порядкахъ запада, во многомъ отзывающихся схоластикой и мертвымъ формализмомъ, но изрдка обращались бы къ великимъ гуманистамъ-педагогамъ эпохи Возрожденія, оставившимъ намъ въ своихъ сочиненіяхъ идеалы гармоническаго, разносторонняго и вмст гуманно-классическаго воспитанія.

‘Пантеон Литературы’, 1888

Педагогическія теоріи эпохи Возрожденія*).

Н. И. Стороженка.

Читайте также:

**Педагогическія теоріи эпохи Возрожденія*).**