Опыт исследования вопроса о связи между животной и духовной природою человека, Шиллер Фридрих, Год: 1780 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 36 минут(ы)

Собраніе сочиненій Шиллера въ перевод русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ IV. С.-Пб., 1902

Переводъ Ю. М. Антоновскаго

Опытъ изслдованія вопроса о связи между животной и духовной природою человка.

Nas homo est — sive hone divino semine fecit
Hic oifex rerum, mundi melioris origo,
Sive recens tollus, retinebat semina coeli,
Pronaque cum spectent animalia caetera terram,
Os bomiui sublime dedit, coelumque videre
Jussit, et erectos ad sldera tollere vultus.
Ovid. H. Metamorph.

Свтлйшій Герцогъ,
Милостивйшій Государь!

Сегодня съ особеннымъ удовольствіемъ я вижу исполнившимся мое желаніе имть случай публично, самымъ чистосердечнымъ образомъ, поблагодарить Вашу Свтлость за высокую милость и боле чмъ отеческое руководительство, которымъ, въ теченіе восьми лтъ, я имлъ счастіе пользоваться въ этомъ достославномъ учрежденіи. Мудрйшія, самыя превосходныя мры, направленныя къ просвщенію нашего разума и къ облагороженію нашихъ чувствъ, достойные, благоразумные учителя, которыхъ Ваша Свтлость съ такою проницательностью съумли отыскать среди класса обыкновенныхъ ученыхъ и сдлать орудіемъ осуществленія великаго, безсмертнаго плана образованія, незабвенныя словесныя наставленія Государя, полагающаго свое величіе въ томъ, чтобы быть учителемъ среди своихъ учениковъ, отцомъ среди своихъ сыновей — стеченіе всхъ этихъ счастливыхъ обстоятельствъ, въ которыхъ я съ удивленіемъ созерцаю пути Высшаго Провиднія, положило основаніе счастію всей моей жизни, и только тогда я буду считать себя неудовлетвореннымъ, когда мои стремленія столкнутся съ намреніями лучшаго изъ государей.

Ваша Свтлость оцнили меня тмъ же глубокимъ взглядомъ, какимъ Вы всматриваетесь въ душу всхъ Вашихъ воспитанниковъ, и, быть можетъ, замтили во мн нчто, что длало меня способнымъ начать когда-нибудь службу моему отечеству въ качеств врача. Я радуюсь этому предназначенію и, чтобы достичь его, буду тмъ сильне напрягать вс нервы моего духа, что Ваша Свтлость открыли мн къ тому самыя благопріятныя перспективы.

Врачъ, умственный горизонтъ котораго вращается исключительно вокругъ историческаго познанія человческаго механизма и которому извстны лишь сравнительно грубыя колеса этихъ одушевленныхъ часовъ и то только въ терминахъ и частично, длаетъ, быть можетъ, чудеса у постели больного и боготворимъ толпою, но Ваша Свтлость подняли искусство Гиппократа изъ узкой сферы механической науки изъ-за куска хлба въ боле высокій рангъ философскаго ученія. Философія и врачебная наука находятся между собою въ совершеннйшей гармоніи: послдняя ссужаетъ первую своимъ богатствомъ и свтомъ и за то получаетъ отъ нея свой интересъ, свое достоинство и свою привлекательность. Я старался въ теченіе этого года ближе познакомиться съ каждой изъ нихъ, да послужатъ эти немногія страницы оправданіемъ моей задачи, пусть будутъ он посвящены виновнику моего счастія. Но снисходительность отца пусть защититъ этотъ слабый мой опытъ отъ справедливыхъ требованій Государя.

Глубоко проникнутый чувствомъ самой искренней благодарности за милостивую заботливость, съ какою Ваша Свтлость всегда стремились сдлать меня боле совершеннымъ, высоко приподнятый рвеніемъ заслужить эту милость, пребываю съ глубокимъ благоговніемъ

Вашей Свтлости
врноподданнически послушный
ог. Христофъ Фр. Шиллеръ, воспитанникъ.

Штутгартъ, 30-го ноября 1780 г

О связи между животной и духовной природою человка.

ОГЛАВЛЕНЕ.

Введеніе. 1.

А. Физическая связь.

Животная природа укрпляетъ духовную дятельность.

Организмъ душевной дятельности, питанія, размноженія. 2.

Тло. 3.

Животная жизнь. 4.

Животныя ощущенія. 5.

Возраженія противъ этой связи съ точки зрнія морали. 6.

Б. Философская связь.

а. Животныя стремленія будятъ и развиваютъ духовныя.

Методъ. 7.

Душа вн связи съ тломъ. 8.

Въ связи. 9.

Объясненіе этого

1) изъ исторіи индивидуума. 10.

2) изъ исторіи человческаго рода. 11.

б. Животныя ощущенія сопровождаютъ духовныя.

Законъ 12.

Духовное удовольствіе споспшествуетъ благосостоянію механизма. 13.

Духовное страданіе подкапываетъ благосостояніе механизма. 14.

Примры. 15.

Исключенія. 16.

Вялость души длаетъ и движенія механизма боле вялыми. 17.

Второй законъ. 18.

Настроенія духа слдуютъ за настроеніями тла. 19.

Ограниченія предыдущаго. 20.

Дальнйшій обзоръ этой связи. 21.

в. Физическія явленія обнаруживаютъ движенія духа.

Физіономика ощущеній. 22.

г. Упадокъ животной природы есть источникъ совершенствованія.

Повидимому онъ препятствуетъ. 23.

Необходимость упадка. 24, 25.

Его превосходство. 26.

Разрушеніе связи. 27.

1. Введеніе.

Уже многіе философы утверждали, что тло является какъ бы темницей для духа, что оно слишкомъ привязываетъ его къ земл и мшаетъ, такъ называемому, полету его къ совершенствованію. Съ другой стороны, нкоторые философы держались боле или мене опредленно того мннія, что наука и добродтель составляютъ не столько цль, сколько средство къ благополучію, и что все совершенствованіе человка сводится къ совершенствованію его тла.

Мн кажется, что оба эти мннія одинаково односторонни. Послдняя система почти совершенно изгнана изъ нашихъ моральныхъ доктринъ и философій и, какъ мн думается, отброшена нердко съ черезчуръ фанатическимъ рвеніемъ: несомннно, что для истины нтъ ничего опасне, какъ если одностороннія мннія встрчаютъ одностороннихъ противниковъ, первая система въ общемъ терпима, конечно, въ гораздо большей мр, ибо она боле способна согрть сердце, направивъ его на

путь добродтели, и уже доказала свою цнность на дйствительно высокихъ душахъ. Кто не удивляется твердости духа какого-нибудь Катона, высокой добродтели Брута и Аврелія, спокойствію духа Эпиктета и Сенеки? Но тмъ не мене эта система есть не боле, какъ прекрасное заблужденіе ума, истинная крайность, стремящаяся съ черезчуръ большимъ энтузіазмомъ унизить одну часть человка и возвысить насъ до степени идеальныхъ существъ: она рзко противорчитъ всему, что мы можемъ исторически знать и философски объяснить изъ эволюціи отдльнаго человка и всего рода, и вовсе не согласуется съ ограниченностью человческой души. Поэтому здсь, какъ и везд, всего полезне держаться середины между обоими мнніями, чтобы тмъ врне достичь истины. Но такъ какъ обыкновенно длается та ошибка, что слишкомъ многое относятъ на счетъ силы духа, мысля его вн зависимости отъ тла и пренебрегая этимъ послднимъ, то настоящій опытъ преимущественно задается цлью выставить въ боле ясномъ освщеніи замчательное содйствіе тла всмъ актамъ души, великое и реальное вліяніе системы животнаго чувствованія на духовный міръ. Однако, считать поэтому добродтель за наивысшее благо не значитъ еще держаться философіи Эпикура и тмъмене стоицизма.

Но прежде чмъ изслдовать высшія моральныя цли, достигаемыя при помощи животной природы, мы должны сперва установить ея физическую необходимость и объединить ее въ нсколько основныхъ понятій. Такова точка зрнія, съ которой мы разсматриваемъ связь той и другой природы.

ФИЗИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ.

Животная природа укрпляетъ духовную дятельность.

2. Организмъ душевной дятельности, питанія, размноженія.

Вс приспособленія, замчаемыя нами въ нравственномъ и тлесномъ мір для усовершенствованія человка, сводятся, повидимому, къ слдующему элементарному положенію: совершенствованіе человка состоитъ въ упражненіи его силъ чрезъ созерцаніе мірового плана, и такъ какъ между количествомъ силы и цлью, на которую она направлена, должна быть тснйшая гармонія, то и совершенствованіе будетъ заключаться въ наивысшей дятельности его силъ. Но дятельность человческой души — по необходимости, которой я еще не признаю, и способомъ, котораго я еще не понимаю — связана съ дятельностью матеріи. Измненія въ тлесномъ мір должны пройти чрезъ особый классъ посредствующихъ органическихъ силъ, чрезъ чувства, и, такъ сказать, сдлаться боле тонкими, прежде чмъ они будутъ въ состояніи вызвать во мн представленіе, также и, съ другой стороны, между душою и міромъ должны выступить другія органическія силы, механизмы произвольнаго движенія, чтобы передать измненіе первыхъ вторымъ, наконецъ, самыя операціи мышленія и чувствованія должны соотвтствовать извстнымъ движеніямъ внутренняго чувствилища. Все это образуетъ организмъ душевной дятельности.

Но матерія является жертвою вчнаго обмна и уничтожаетъ самое себя, пока она дйствуетъ, при движеніи стихія выходитъ изъ своихъ условій, изгоняется и теряется. Но такъ какъ, въ противность этому, простое существо, душа въ самой себ, заключаетъ и продолжительность и постоянство и ничего не пріобртаетъ и не теряетъ въ своей сущности, то матерія и не можетъ идти одинаково съ дятельностью духа, и потому скоро исчезъ бы организмъ духовной жизни и вмст съ нимъ и вся дятельность души. Для отвращенія этого, новая система органическихъ силъ должна была присоединиться къ первой систем, она возмщаетъ ея расходованіе и поддерживаетъ ея уменьшающійся расцвтъ путемъ постоянно возобновляемой цпи новыхъ созиданій.

И дале. Посл короткаго періода дятельности, съ сохраненіемъ равновсія между тратою и возстановленіемъ, человкъ уходитъ со сцены жизни, и законъ смертности опустошаетъ землю. На ней нтъ достаточно мста для множества чувствующихъ существъ, которыя желали бы внести вчную любовь и мудрость въ счастливое существованіе, они лишены возможности одновременно существовать въ узкихъ границахъ этого міра, и жизнь одного поколнія исключаетъ жизнь послдующаго. Поэтому стало необходимымъ, чтобы новые люди выступали на мсто старыхъ, умирающихъ и жизнь поддерживалась чрезъ непрерывное наслдованіе. Но ничего новаго уже не созидается, и если что и является теперь новымъ, оно имъ становится чрезъ развитіе. Развитіе человка должно было происходить чрезъ человка, если оно должно было находиться въ соотношеніи съ тратою силъ и если человкъ, былъ созданъ для человка. Изъ этого ос’ нованія новая система органическихъ чувствъ присоединена была къ двумъ предыдущимъ, она иметъ своею цлью воскресеніе и развитіе человчества. Это — организмъ размноженія. Эти три организма,: взятые въ самой тсной реальной связи, составляютъ человческое тло.

3. Тло.

Органическія силы человческаго тла длятся сами собою на два главныхъ класса: первый обнимаетъ т силы, которыя мы не можемъ объяснить по извстнымъ намъ законамъ и явленіямъ физическаго міра, и сюда принадлежатъ чувствительность нервовъ и возбудимость мускуловъ. Такъ какъ до сего времени представлялось невозможнымъ проникнуть въ экономію этихъ невидимыхъ явленій, то пробовали объяснить неизвстный механизмъ извстнымъ и смотрли на нервы, какъ на каналъ, по которому течетъ крайне тонкая, подвижная и дйственная жидкость (fluidum), превосходящая по своей быстрот и тонкости эиръ и электрическую матерію, въ ней видли начало чувствительности и подвижности и потому дали ей названіе духовъ жизни. Поздне возбудимость мускуловъ была сведена къ извстному стремленію (nisus), съ цлью сократить этимъ путемъ поводы къ придумыванію новыхъ началъ и сблизить оба конечныхъ пункта. Эти двоякія начала образуютъ специфическій характеръ животнаго организма.

Второй классъ обнимаетъ т силы, которыя мы можемъ подчинить общеизвстнымъ законамъ физики. Сюда я отношу механику движенія и химію человческаго тла, изъ которой вырастаетъ растительная жизнь. Такимъ образомъ прозябаніе и животная механика, въ тсной между собой связи, образуютъ собственно физическую жизнь человческаго тла.

4. Животная жизнь.

Но это еще не все. Такъ какъ трата силъ находится боле или мене во власти духа, то по необходимости ему же должно быть предоставлено и возмщеніе этой траты. Такъ какъ тло подчинено всмъ послдствіямъ всевозможныхъ сочетаній и въ сфер дйствующихъ вокругъ него силъ оно доступно безчисленнымъ враждебнымъ вліяніямъ, то во власти души находится и защитить его отъ этихъ вредныхъ вліяній и поставить въ соотношенія съ вншнимъ міромъ, наиболе благопріятныя для его существованія, поэтому она должна быть освдомлена о дурномъ или хорошемъ состояніи своихъ органовъ, она должна черпать неудовольствіе изъ дурного его состоянія и удовольствіе изъ его благосостоянія, чтобы или продлить его, или устранить, чтобы искать или избгать его. Такимъ образомъ здсь организмъ какъ бы привязанъ къ способности ощущенія, и душа вовлечена въ интересы своего тла. Теперь тло есть нчто большее, чмъ простое прозябаніе, нчто большее, чмъ мертвый нервный и мускульный механизмъ, теперь оно обладаетъ животной жизнью {Но оно есть нчто большее, чмъ животная жизнь животнаго. Животное живетъ животной жизнью, чтобы ощущать пріятное. Оно чувствуетъ себя хорошо, чтобы поддерживать животную жизнь. Такимъ образомъ оно живетъ сегодня, чтобы завтра опять жить. Оно сегодня счастливо, чтобы и завтра быть счастливымъ. Но это простое, ненадежное счастье, подражающее періодамъ организма, отданное во власть случаю и слпымъ неожиданностямъ, ибо животная жизнь покоится только на ощущеніи. Человкъ также живетъ животною жизнью, онъ чувствуетъ свое удовольствіе и страдаетъ своими страданіями. Но почему? Онъ чувствуетъ и страдаетъ, потому что поддерживаетъ свою животную жизнь. Онъ поддерживаетъ свою животную жизнь, чтобы дольше жить духовной жизнью. Здсь такимъ образомъ средство отлично отъ цли, тамъ цль и средство совпадаютъ. Въ этомъ и состоитъ разграничительная линія между человкомъ и животнымъ.}.

Процвтаніе животной жизни, какъ мы знаемъ, очень важно для процвтанія душевной дятельности, и оно не можетъ быть уничтожено безъ полнаго уничтоженія этой послдней. Поэтому оно должно покоиться на твердомъ основаніи, не дозволяющемъ ему такъ легко колебаться, т. е. душа путемъ непреодолимой силы должна быть предоставлена къ услугамъ физической жизни. Не должны ли были-бы поэтому ощущенія животнаго благосостоянія или его отсутствія сдлаться также ощущеніями духовными и создаваться чрезъ мышленіе? Какъ часто душа затмевала-бы яркій свтъ страстей, хоронила-бы вялость и глупость, побждала-бы суетливость и разсянность? И дале, разв не требовалось-бы тогда отъ человка-животнаго самаго совершеннаго знанія своей жизни, и не долженъ ли былъ-бы ребенокъ обладать такимъ знаніемъ, въ области котораго Гарвей {Вилльямъ Гарвей (1578—1657) знаменитый англійскій врачъ.}, Боергавъ и Галлеръ посл пятидесятилтнихъ занятій остались все-таки лишь учениками? Но душа не можетъ имть никакого представленія о состояніи тла, которое должна она измнить. Какъ узнаетъ она о немъ, какъ придетъ она въ дйствіе?

5. Животныя ощущенія.

Мы не знаемъ еще другихъ ощущеній, кром тхъ, которыя исходятъ изъ предшествующей дятельности разума, но теперь должны возникнуть ощущенія, при которыхъ разумъ долженъ быть совершенно изгнанъ. Эти ощущенія должны, если не выражать, то все-таки какъ бы специфически обозначать состояніе въ данный моментъ моихъ органовъ, или лучше, слдовать за этимъ состояніемъ. Такія ощущенія должны быстро и съ должной энергіей направлять волю на отвращеніе или желаніе, но ощущенія эти должны однако лцшь плавать на поверхности души и никогда не доходить до области разума. Такимъ образомъ, что длаетъ мышленіе при духовныхъ ощущеніяхъ, то длаетъ здсь модификація въ животныхъ частяхъ, либо угрожающая имъ разрушеніемъ, либо обезпечивающая ихъ неизмнчивость, изъ этого слдуетъ, что при помощи вчнаго премудраго закона, съ тмъ состояніемъ механизма, которое укрпляетъ его процвтаніе, связывается пріятное движеніе души, и напротивъ того, съ состояніемъ, подкапывающимъ его благополучіе и ускоряющимъ его гибель, бываетъ связано мучительное душевное состояніе, ощущеніе-же само по себ не иметъ ни малйшаго сходства съ природою органовъ, которое имъ обозначается. Такъ возникаютъ животныя ощущенія, имющія согласно изложенному двоякое основаніе: 1) въ состояніи механизма въ данный моментъ, 2) въ способности ощущенія.

Теперь длается понятнымъ, почему животныя ощущенія съ непреодолимой и какъ бы тираннической силой влекутъ душу къ страстямъ и поступкамъ и нердко даже одерживаютъ верхъ надъ духовными стремленіями. Ибо эти послднія вызываются путемъ мышленія, слдовательно этимъ же мышленіемъ они опять могутъ быть разрушены и уничтожены. Въ этомъ и состоитъ сила абстракціи и вообще философіи надъ страстями, мнніями, короче надъ всми условіями жизни, тогда какъ чувственныя ощущенія вызываются къ жизни слпой необходимостью, законами человческаго механизма, разумъ, не создавшій ихъ, не можетъ ихъ и уничтожить, хотя онъ и можетъ ихъ въ очень значительной степени ослабить и затемнить, направивъ вниманіе въ противоположную сторону. Самый упрямый стоикъ, страдающій отъ каменной болзни, не сталъ бы никогда хвалиться, что онъ не ощущаетъ страданія, но онъ можетъ, погрузившись въ созерцаніе причинъ этой болзни, ослабить силу ощущенія, а преобладающее наслажденіе великимъ совершенствомъ, подчиняющимъ даже страданіе общему благополучію, побдитъ чувство неудовольствія. Не недостатокъ ощущенія и не уничтоженіе его были причиной, почему Муцій, сжигая свою руку въ яркомъ пламени, былъ въ состояніи смотрть на врага римскимъ взглядомъ — гордаго спокойствія, но мысль о великомъ, удивляющемся ему Рим, царившая въ его душ, держала его какъ бы внутри ея самой настолько сильно, что оказалось недостаточно сильнйшаго животнаго страданія, чтобъ вывести ее изъ равновсія. Но оттого страданіе римлянина было не меньше чмъ страданіе самаго изнженнаго сластолюбца. Конечно, тотъ, кто привыкъ жить въ состояніи темныхъ идей, бываетъ мене способенъ ободрять себя въ критическій моментъ чувственнаго страданія, нежели тотъ, кто постоянно живетъ въ мір свтлыхъ, ясныхъ идей, но тмъ не мене ни высшая добродтель, ни глубочайшая философія, ни даже божественная религія не защищаетъ отъ закона необходимости, хотя она и можетъ длать счастливыми своихъ послдователей даже на пылающемъ костр.

Итакъ, эта власть животныхъ чувствованій на силу душевныхъ ощущеній иметъ въ своемъ основаніи самую мудрую цль. Духъ, еслибъ онъ былъ хотя однажды посвященъ въ тайны боле высокаго наслажденія, сталъ бы съ презрніемъ смотрть на стремленія своего спутника и не пожелалъ бы больше жертвовать собою низшимъ потребностямъ физической жизни, еслибъ его не принуждало къ этому животное чувство. Математика, погруженнаго въ область безконечнаго и промнявшаго въ своей дремот міръ дйствительный на міръ абстракцій, гонитъ голодъ изъ его интеллектуальной дремоты, физика, вскрывающаго механику солнечной системы и слдящаго за планетами, блуждающими въ неизмримомъ пространств, возвращаетъ уколъ булавки къ его матери-земл, философа, открывающаго природу божества и мечтающаго перешагнуть предлы смертности, возвращаетъ къ самому себ холодный сверный втеръ, пронизывающій его ветхую хижину, и учитъ его, что онъ, несчастный, является чмъ-то среднимъ между животнымъ и ангеломъ.

Въ конц концовъ даже наивысшія напряженія духа ничего не могутъ подлать съ преобладающими животными чувствованіями, разумъ, по мр того какъ они растутъ, все боле и боле оглушается ими и душа насильственно приковывается къ организму. Чтобы утолить голодъ и жажду, человкъ въ состояніи совершить такіе поступки, передъ которыми содрогнется человчество, онъ противъ воли станетъ измнникомъ и убійцей, онъ сдлается каннибаломъ.

‘Въ грудь матери своей ты, тигръ, вонзишь ли зубы?’

Такъ сильно дйствуетъ животное чувствованіе на духъ. Такъ бдительно позаботился Творецъ о сохраненіи механизма, столбы, на которыхъ онъ покоится, особенно крпки, и опытъ насъ учитъ, что больше причинялъ вреда излишекъ, а не недостатокъ животнаго ощущенія.

Итакъ, животныя ощущенія укрпляютъ благосостояніе животной природы, подобно тому какъ нравственныя и интелектуальныя ощущенія содйствуютъ благосостоянію духовной природы или, иначе говоря, ея совершенствованію. Система животныхъ ощущеній и движеній исчерпываетъ понятіе животной природы. Эта природа есть то основаніе, на которомъ покоятся органы души, и свойство этихъ послднихъ опредляетъ легкость и продолжительность самой душевной дятельности. Такимъ образомъ здсь содержится уже первое звено связи между той и другой природой.

6. Возраженія противъ связи между той и другой природою съ точки зрнія морали.

Но допустимъ, что эта связь будетъ признана, а затмъ скажутъ: здсь оканчивается назначеніе тла. Въ дальнйшемъ оно является коснымъ спутникомъ души, съ которымъ она принуждена вчно бороться, чьи потребности отнимаютъ у нея необходимый досугъ для размышленія, чьи соблазны прерываютъ нить самыхъ глубокомысленныхъ умозрній и низвергаютъ духъ съ высотъ его самыхъ ясныхъ и свтлыхъ понятій въ бездну чувственныхъ противорчій, чь наслажденіе удаляетъ нашихъ собратій отъ ихъ высокаго прообраза и низводитъ на степень животныхъ, словомъ, оно запутываетъ душу въ рабство, отъ котораго лишь смерть должна наконецъ ее избавить. Разв это не есть безсмыслица и несправедливость, что простая, абсолютная, сама себ довлющая сущность связана съ другою сущностью, что она заключена въ вчный круговоротъ и отдана въ жертву всмъ случайностямъ и всякой необходимости?— Но, быть можетъ, при боле спокойномъ размышленіи, мы увидимъ, что изъ этого кажущагося противорчія и отсутствія плана исходитъ великая красота.

Философская связь.

Животныя стремленія будятъ и развиваютъ духовныя.

7. Методъ.

Наиболе надежный методъ, чтобы бросить нкоторый свтъ на этотъ предметъ, былъ бы, быть можетъ, слдующій: мысленно отбросить отъ человка все, что называется организаціей, т. е. отдлить тло отъ духа, не отнимая однако у него возможности создавать представленія и вызывать дйствія въ тлесномъ мір, и затмъ изслдовать, какъ придетъ онъ въ дйствіе, какъ сталъ бы онъ развивать свои силы, какіе длать шаги для своего совершенствованія, результатъ такого изслдованія долженъ быть подтвержденъ фактами. Этимъ путемъ можно обозрть дйствительное развитіе отдльнаго человка и бросить взглядъ на развитіе всего рода. Итакъ, сначала надо взять абстрактный случай: существуетъ способность представленія и воля, даны сфера дйствія и свободный переходъ отъ души къ міру и отъ міра къ душ. Теперь спрашивается: какъ будетъ дйствовать духъ?

8. Душа вн связи съ тломъ.

Мы не можемъ допустить понятія безъ предшествующей воли сознать его, не можемъ допустить воли безъ опыта нашего состоянія, улучшеннаго этимъ дйствіемъ, т. е. безъ ощущенія, ощущенія безъ предшествующей идеи (ибо мы исключили одновременно съ тломъ также и тлесныя ощущенія), слдовательно идеи безъ идеи.

Теперь посмотримъ на ребенка,— это значитъ, по нашему предположенію, на духъ’ обладающій способностью формировать идеи, причемъ эта способность теперь впервые должна быть приведена въ движеніе. Что направитъ его на мышленіе, если не возникающее изъ него пріятное ощущеніе, что можетъ доставить ему опытъ этого пріятнаго ощущенія? Мы уже раньше видли, что такимъ факторомъ не можетъ быть, ничто иное, какъ само мышленіе, и онъ. долженъ теперь впервые мыслить. Дале, что можетъ его вызвать на созерцаніе міра? Не что иное, какъ опытъ его совершенства, насколько онъ удовлетворяетъ его стремленію къ активности, и это удовлетвореніе доставляетъ ему удовольствіе. Что можетъ заставить его упражнять свои силы? Не что иное, какъ опытъ ихъ существованія, но вс эти опыты онъ долженъ когда-нибудь впервые продлать. Слдовательно, онъ долженъ былъ бы или быть дятельнымъ отъ вчности, а это противорчило бы нашему предположенію, или онъ долженъ былъ бы никогда не приходить въ движеніе, подобно машин, остающейся безъ вншняго толчка косной и лишенной движенія.

9. Въ связи.

Теперь присоединимъ къ духу элементъ животный. Переплетемъ ту и другую природу настолько тсно, какъ переплетены он въ дйствительности, и пусть нчто непознаваемое, проистекающее изъ экономіи животнаго организма, подпадетъ подъ дйствіе силы ощущенія — пусть душа присоединится къ состоянію физическаго страданія. Таковъ именно былъ первый толчокъ, первый лучъ свта среди ночи безсознательныхъ силъ, первый раздавшійся звукъ на лютн природы. Теперь явилось ощущеніе, и ощущеніе было тмъ единственнымъ элементомъ, котораго мы раньше не находили. Этотъ родъ ощущенія какъ бы созданъ исключительно съ тою цлью, чтобы устранить вс указанныя выше трудности. Раньше мы не могли вызвать ни одной идеи, ибо не могли предположить ихъ, теперь, измненіе въ физическихъ органахъ заступаетъ мсто идей, такимъ образомъ животное ощущеніе помогаетъ, такъ сказать, привести въ движеніе внутренній часовой механизмъ духа. Переходъ отъ страданія къ отвращенію является основнымъ закономъ души. Воля становится дятельной, и дятельность этой единственной силы вполн достаточна, чтобъ привести въ движеніе вс прочія силы. Послдующія явленія развиваются сами собой и не относятся уже къ этой глав.

10. Изъ исторіи индивидуума.

Теперь прослдимъ ростъ души отдльнаго человка въ примненіи къ тому положенію, которое намъ предстоитъ доказать, и посмотримъ, какъ развиваются вс роды его духовной дятельности изъ чувственныхъ стремленій.

а) Дитя. Еще совершенное животное, или врне, больше или даже меньше, чмъ животное, человкъ-зврь. (Ибо животное, которое въ будущемъ должно было называться человкомъ, не могло бы быть только животнымъ). Боле несчастное, чмъ любое животное, такъ какъ у него нтъ даже инстинкта. Мать животнаго можетъ скоре оставить своего дтеныша, нежели мать свое дитя. Страданіе можетъ, конечно, исторгнуть у ребенка крикъ, но онъ никогда не сможетъ обратить вниманіе на источникъ своихъ страданій. Молоко можетъ, конечно, доставить ему удовольствіе, но онъ никогда не сможетъ самъ отыскать его. Онъ существо совершенно несчастное —

‘Sein Denken steigt nur noch bis zum Empfinden,

Sein ganzes Kenntnis ist Schmerz, Hunger und die Binden’ *).

*) Изъ стихотворенія Галлера ‘eber die Ewigkeit’: Его мышленіе поднимается еще только до ощущенія, все его познаніе состоитъ лишь изъ страданія, голода и пеленанья Ю. А.

б) Мальчикъ. Здсь уже встрчается рефлексія, но все еще только въ отношеніи къ утоленію животныхъ стремленій. ‘Онъ учится, говоритъ Гарвей {Примчанія къ ‘Нравственной философіи’ Фергюсона, стр. 319.}, впервые цнить поступки другихъ людей и свои собственные въ отношеніи ихъ только потому, что они доставляютъ ему (чувственное) удовольствіе’. Любовь къ труду, любовь къ родителямъ, къ друзьямъ, даже любовь къ божеству проникаетъ къ нему въ душу чрезъ чувственность. ‘Она одна только является солнцемъ, какъ замчаетъ Гарвей въ другомъ мст {Тамъ же, стр. 893.}, она одна только сама по себ свтитъ и гретъ, вс прочіе предметы темны и холодны, но они также могутъ быть освщены и согрты, если вступятъ съ нею въ такую связь, которая допускаетъ ея лучамъ достигать до нихъ’. Духовныя блага сохраняютъ у мальчика нкоторую цнность только въ переносномъ смысл, т. е. они являются духовнымъ средствомъ для животной цли.

в) Юноша и мужъ. Частое обращеніе этого средства въ цль постепенно длается искусствомъ, и такое обращеніе начинаетъ находить въ самомъ средств красоту. Онъ охотне начинаетъ останавливаться на немъ, самъ не зная, почему. Его незамтнымъ образомъ влечетъ къ тому, чтобы думать о немъ. Теперь лучи духовной красоты сами могутъ уже трогать его открытую душу, чувство веселитъ его, когда проявляетъ онъ свою силу, и внушаетъ ему влеченіе къ предмету, бывшему до тхъ поръ только средствомъ, первоначальная цль забыта. Просвщеніе и обогащеніе идеями наконецъ раскрываетъ ему все достоинство духовныхъ наслажденій — средство обращается въ высшую цль.

Этому боле или мене учитъ индивидуальное развитіе каждаго человка, получившаго хотя бы нкоторое образованіе, сама мудрость не могла бы, конечно, избрать лучшаго пути, чтобы вести человка впередъ. Разв и теперь еще простой народъ не водится на помочахъ, какъ упомянутый выше мальчикъ? И разв пророкъ изъ Медины не оставилъ намъ поразительно яснаго примра того, какъ слдуетъ держать въ узд грубое чувство сарациновъ?

Обо всемъ этомъ нельзя сказать ничего лучшаго, какъ то, что изложилъ Гарвей въ своихъ примчаніяхъ къ глав о естественныхъ стремленіяхъ въ ‘Нравственной философіи’ Фергюсона: Стремленіе къ сохраненію и къ возбужденію чувственной радости приводитъ прежде всего въ состояніе дятельности какъ человка, такъ и животное, онъ учится дйствія другихъ людей и свои поступки въ отношеніи ихъ оцнивать впервые въ зависимости отъ того, что они доставляютъ ему удовольствія. По мр того, какъ увеличивается число вещей, дйствію которыхъ онъ подпадаетъ, ростутъ и его желанія, чмъ больше удлинняется путь, ведущій къ достиженію этихъ желаній, тмъ боле искусственными становятся они сами. Здсь мы встрчаемъ первую разграничительную черту между человкомъ и животнымъ, и здсь же начинается различіе между тмъ и другимъ родомъ животныхъ. У немногихъ животныхъ пожираніе пищи непосредственно слдуетъ за чувствомъ голода, ему предшествуетъ жаръ охоты или трудъ собиранія пищи. Но ни у одного животнаго удовлетвореніе его желаній не переходитъ такъ поздно на особыя приспособленія, создаваемыя для этой цли, какъ у человка, ни у кого животное стремленіе не проходитъ черезъ столь длинную цпь средствъ и цлей, прежде чмъ достигнуть послдняго звена. Какъ далеки были бы труды ремесленника или земледльца отъ этой цли, еслибъ вс они не стремились ни къ чему другому, какъ только доставить себ хлбъ и одежду? Но это еще не все. Когда средства сохраненія длаются для человка боле богатыми благодаря возникновенію общества, когда онъ находитъ для себя избытокъ, достиженіе котораго не требуетъ отъ него всего его времени и силъ, когда вмст съ тмъ онъ длается просвщеннымъ вслдствіе общенія путемъ идей, тогда начинаетъ онъ въ себ самомъ видть конечную цль своей дятельности, тогда замчаетъ онъ, что хотя онъ и вполн сытъ, одтъ, живетъ подъ безопаснымъ кровомъ и снабженъ всмъ необходимымъ домашнимъ хозяйствомъ, но тмъ не мене ему чего-то недостаетъ, что онъ долженъ былъ бы еще длать для себя. Онъ идетъ еще дальше, онъ убждается, что въ этой самой дятельности, при помощи которой человкъ доставляетъ себ пищу и покой, насколько она возникаетъ изъ извстныхъ силъ его духа и насколько она служитъ къ упражненію этихъ силъ, содержится боле высокое благо, чмъ въ самихъ вншнихъ конечныхъ цляхъ, достигаемыхъ при ея посредств. Съ этой минуты, хотя онъ продолжаетъ работать въ сообществ съ остальнымъ человческимъ родомъ въ царств прочихъ живыхъ существъ для того, чтобы поддержать себя и доставить себ и своимъ друзьямъ необходимыя средства для физической жизни, (ибо иначе что сталъ бы онъ длать? какія другія сферы дятельности могъ бы онъ создать себ, оставивъ эту послднюю?), но онъ знаетъ также, что природа пробудила въ человк многочисленныя стремленія не столько для того, чтобы доставить ему спокойное существованіе, сколько для того, чтобы дать ему познать прелесть этихъ наслажденій и пользы, чтобъ привести въ движеніе эти самыя стремленія, чтобъ дать мыслящему существу матеріалъ для представленій, чувствующему духу содержаніе для ощущеній, доброжелательному духу средства для благой дятельности и активный случай для труда вообще. Тогда всякая вещь, живая и неодушевленная, принимаетъ для него другой видъ. Прежде объекты и измненія разсматривались имъ постольку, поскольку они доставляли ему лишь удовольствіе или досаду, теперь — поскольку они даютъ поводъ къ дятельности и проявленію его стремленія къ совершенствованію. При прежней точк зрнія событія были хороши или дурны, теперь вс они одинаково хороши. Теперь нтъ такого событія, которое длало бы невозможнымъ проявленіе добродтели или примненіе той или другой способности. Сперва онъ любилъ людей, ибо врилъ, что они могутъ быть ему полезны: теперь онъ любимъ ихъ еще больше, ибо считаетъ доброжелательство за состояніе боле совершеннаго духа’.

11. Изъ исторіи человческаго рода.

Теперь стоитъ еще бросить взглядъ на всемірную исторію человческаго рода, начиная съ его колыбели и кончая его зрлымъ возрастомъ, и истина всего вышесказаннаго предстанетъ во всемъ свт.

Голодъ и нагота обратили въ начал человка въ охотника, рыбалова, пастуха, земледльца и строителя. Половое влеченіе создало семью и беззащитность отдльнаго человка соединила людей въ орды. Въ этомъ покоились первые корни общественныхъ обязанностей. Вскор земледліе должно было сдлаться недостаточнымъ для увеличившагося числа людей, голодъ разсялъ ихъ въ далекіе климаты и страны, открывшіе свои продукты для ищущихъ удовлетворенія новыхъ потребностей, и они научили людей обрабатывать эти продукты и преодолвать вредное вліяніе новаго климата. Отдльные опыты переходили по традиціи отъ праддовъ къ правнукамъ и получали дальнйшее расширеніе. Научались пользоваться силами природы противъ ея самой, ее ставили въ новыя условія и здсь уже обрли первые опыты простыхъ, полезныхъ приспособленій. Хотя искусства и изобртенія имли всегда своей цлью благо животнаго, но они были вмст съ тмъ упражненіемъ силы, расширеніемъ знаній, и — при помощи того же огня, на которомъ грубый первобытный человкъ жарилъ свою рыбу, Боергавъ поздне внимательно слдилъ за химическимъ соединеніемъ тлъ: изъ того же ножа, которымъ дикій рзалъ свою дичь, Ліонэ сдлалъ тотъ ножъ, при помощи котораго онъ открылъ нервы у наскомыхъ, тмъ же циркулемъ, которымъ въ начал измряли лишь владнія, Ньютонъ измрилъ небо и землю. Такимъ путемъ тло принуждало духъ останавливаться на явленіяхъ вокругъ него, такъ сдлало оно міръ интереснымъ и значительнымъ, ибо оно сдлало его необходимымъ для духа. Стремленіе внутренней дйственной природы въ связи со скудостью родной страны научило нашихъ предковъ мыслить отважне и создало для нихъ новый домъ, въ которомъ они подъ руководствомъ звздъ безопасно плыли по ркамъ и океанамъ, отправляясь на поиски новыхъ земель —

Fluctibus Ignotis insultavere carinae.

А тамъ опять новые продукты, новыя опасности, новыя потребности и новыя усилія духа. Коллизія животныхъ стремленій столкнула орды между собой, выковала мечи изъ грубой руды, создала приключенія, героевъ и деспотовъ. Укрпились города, возникли государства, а вмст съ государствами возникли гражданскія обязанности и права, искусства, цифры, законы, лукавые жрецы — и боги.

И вотъ потребности выродились въ роскошь — какое безграничное поле открылось передъ нашимъ взоромъ! Теперь были прорыты жилы земли, теперь достигли до дна морей, разцвли торговля и мореплаваніе —

Latet sub classibus aequor.

Востокъ дивится западу, западъ востоку, чужеземныя растенія привыкаютъ къ искусственнымъ небесамъ, и садовое искусство собираетъ продукты трехъ частей свта въ одинъ садъ. Художники учатся у природы своимъ произведеніямъ, звуки смягчаютъ дикарей, красота и гармонія облагораживаютъ нравственность и вкусы, и искусство приводитъ къ наукамъ и добродтели. ‘Человкъ, говоритъ Шлцеръ {См ‘Scblzers Vorstellung seiner Universalhistorie’ 6.}, этотъ могущественный второй богъ, устраняетъ скалы съ своего пути, отдляетъ моря отъ суши и пашетъ тамъ, гд прежде плавали. Каналами отдляетъ онъ части свта и провинціи одну отъ другой, соединяетъ вмст большія рки и направляетъ ихъ въ песчаныя пустыни, которыя онъ обращаетъ этимъ путемъ въ веселыя нивы, онъ отнимаетъ у трехъ частей свта ихъ продукты и переноситъ ихъ въ четвертую. Даже климатъ, воздухъ и погода подчиняются его власти. Уничтожая лса и высушивая болота, онъ создаетъ надъ собой боле ясное небо, сырость и туманы исчезаютъ, втры становятся боле мягкими и не столь частыми, рки боле не замерзаютъ’. И духъ утончается вмст съ боле тонкимъ климатомъ.

Государство даетъ гражданину потребности и удобства жизни. Трудъ создаетъ государству безопасность и спокойствіе извн и изнутри, предоставляющія мыслителю и художнику тотъ плодотворный досугъ, благодаря которому вкъ Августа сдлался золотымъ вкомъ. Теперь искусства принимаютъ боле смлый и безпрепятственный полетъ, теперь науки получаютъ чистый, полный свтъ, естествознаніе и физика ниспровергаютъ суевріе, исторія даетъ отраженіе прежняго міра, и философія смется надъ безуміемъ человка. Но когда роскошь, выродившаяся въ изнженность и распутство, начинаетъ неистовствовать въ костяхъ человка, создавая заразительныя болзни и зачумляя атмосферу, тогда угнетенный человкъ спшитъ изъ одного царства природы въ другое, чтобы выслдить смягчающія средства, тогда онъ находитъ божественную кору хины, выкапываетъ изъ внутренностей горъ сильно дйствующій Меркурій и выжимаетъ драгоцнный сокъ изъ восточнаго мака. Самые скрытые уголки природы обысканы, техника раздробляетъ продукты на ихъ первичные элементы и создаетъ новые міры, алхимики обогащаютъ естествознаніе, микроскопическій взглядъ какого-нибудь Швамердама накрываетъ природу въ ея наиболе таинственныхъ процессахъ. Человкъ идетъ еще дале. Нужда и любознательность перепрыгиваютъ границы суеврія, человкъ смло хватаетъ ножъ и вскрываетъ величайшее твореніе природы — человка. Такъ должно было самое худшее помочь достичь всего наиболе великаго, такъ должны были болзни и смерть принудить къ . Чума создала нашихъ Гиппократа и Сиденгама, какъ война длаетъ генераловъ, и опустошительной любострастной болзни мы обязаны полной реформой врачебной науки.

Мы хотли законное наслажденіе чувственности свести къ совершенствованію души, и какъ удивительно повернулся матеріалъ въ нашихъ рукахъ въ другую сторону! Мы нашли, что даже ея избытокъ, злоупотребленіе ею въ цломъ содйствовало реальнымъ интересамъ человчества. Несомннно, что отклоненія отъ первоначальной цли природы, купцы, разбойники и роскошь безконечно ускорили шаги человка въ этомъ направленіи, тогда какъ боле простая форма жизни длала бы это боле правильно, но вмст съ тмъ и очень долго. Стоитъ сравнить древній міръ съ новымъ! Тамъ желанія были просты и ихъ удовлетвореніе не трудно. Но какъ скверно судили тогда о природ и ея законахъ! Теперь она отягчена тысячью искривленій, но какой полный свтъ распространяется надъ всми понятіями о ней.

Итакъ, повторимъ: человкъ долженъ былъ быть животнымъ, прежде чмъ онъ узналъ, что онъ есть духъ, онъ долженъ былъ ползать въ пыли, прежде чмъ онъ отважился на ньютоновскій полетъ по вселенной. Такимъ образомъ тло является первымъ толчкомъ къ дятельности, чувственность — первой ступенью къ совершенствованію.

* * *

Животныя ощущенія сопровождаютъ духовныя.

12. Законъ.

Разумъ человка въ высшей степени ограниченъ, и согласно этому по необходимости ограничены и вс ощущенія, вытекающія изъ его дятельности. Чтобы придать имъ наивысшій подъемъ и направить волю съ удвоенной силой къ совершенствованію и отвратить ее отъ зла, для этой цли та и другая природа, духовная и животная, связываются между собой настолько тсно, что измненія ихъ взаимно передаются и укрпляютъ одна другую. Отсюда исходитъ основной законъ этой смшанной природы, который, будучи разложенъ на свои первичные элементы, приблизительно гласитъ такъ: дятельность тла соотвтствуетъ дятельности духа, т. е. всякое напряженіе духовной дятельности всегда иметъ своимъ послдствіемъ напряженіе извстныхъ физическихъ актовъ, такъ, напримръ, равновсіе первыхъ или гармоническая дятельность духовныхъ силъ всегда находится въ самомъ полномъ согласіи съ послдними, т. е. съ физическими силами. Дале: вялость души длаетъ вялыми и движенія тла, бездятельность души даже вовсе уничтожаетъ ихъ. Такъ какъ совершенствованіе всегда связано съ радостью, а несовершенство съ неудовольствіемъ, то этотъ законъ можетъ также быть выраженъ слдующимъ образомъ: духовная радость всегда есть вмст съ тмъ и животная радость, а духовное неудовольствіе всегда сопровождается такимъ же животнымъ неудовольствіемъ.

13. Духовное удовольствіе споспшествуетъ благосостоянію механизма.

Ощущеніе, охватывающее всю душу, разшатываетъ въ такой же степени и все органическое строеніе тла. Сердце, жилы и кровь, мускулы и нервы, начиная съ ихъ функцій боле могущественныхъ и важныхъ, дающихъ сердцу живой толчокъ къ движенію, и кончая мене значительными, питаюющими волоски на кож, вс они принимаютъ во всемъ участіе. Все приходитъ въ сильное движеніе. Если ощущеніе было пріятное, то и вс части проявятъ боле гармоническую дятельность, сердце будетъ биться свободно, бодро и равномрно, кровь будетъ безпрепятственно течь по мягкимъ каналамъ, тихо или очень стремительно, смотря по тому, принадлежалъ ли аффектъ къ категоріи нжныхъ или сильныхъ, пищевареніе и выдленія будутъ совершаться безпрепятственно и свободно, раздражительныя волокна будутъ ловко дйствовать въ мягкой паровой сред, такимъ образомъ и возбудимость и чувствительность будутъ повышены во всхъ отношеніяхъ. Поэтому состояніе величайшей душевной радости есть вмст съ тмъ и состояніе высшаго тлеснаго благополучія.

Сколько существуетъ отдльныхъ видовъ дятельности (и не есть ли каждый пульсъ результатъ такой дятельности?), столько же неясныхъ чувствъ тснится одновременно въ душу, призывая ее къ совершенствованію. Изъ смси всхъ этихъ ощущеній образуется общее ощущеніе животной гармоніи, т. е. въ высшей степени сложное ощущеніе животной радости, какъ бы примыкающее къ первоначальному интеллектуальному или моральному ощущенію и чрезъ такое присоединеніе безконечно увеличивающее это послднее. Такимъ образомъ всякій пріятный аффектъ является источникомъ безчисленныхъ тлесныхъ радостей.

Это лучше всего подтверждается примрами больныхъ, которые вылечиваются посредствомъ радости. Стоитъ одного изъ нихъ, обратившагося въ скелетъ отъ страшной тоски по родин, возвратить въ его отечество, какъ онъ помолодетъ, и къ нему вернется его цвтущее здоровье. Стоитъ заглянуть въ тюрьмы, гд несчастные въ теченіе десяти и двадцати лтъ лежатъ погребенные въ гниломъ воздух собственныхъ нечистотъ и едва находятъ въ себ силы, чтобъ двигаться, и возвстить имъ внезапно осво

божденіе. Одно это слово заставитъ течь кровь по ихъ жиламъ, съ юношескою скоростью, померкшіе глаза засверкаютъ жизнью и огнемъ. Мореплаватели, сдлавшіеся больными и несчастными отъ недостатка пищи и воды на невдомомъ мор, наполовину выздоравливаютъ отъ одного только слова земля!’, которую кормчій видитъ съ палубы, и несомннно ошибется тотъ, кто приписалъ бы это благотворное дйствіе исключительно свжей пищ. Взглядъ на любимаго человка, по которомъ долго томилось сердце, еще придержитъ отлетающую душу находящагося въ агоніи, на минуту онъ станетъ сильне и лучше. Сущая правда, что радость можетъ боле вызвать нервную систему къ живой дятельности, чмъ вс укрпляющія сердечныя средства, какія только можно достать изъ аптеки, и даже старые застои въ лабиринт нашихъ внутренностей, непроницаемые для рубіи и не разрываемые даже посредствомъ Меркурія, разгоняются радостью. Кто не пойметъ, что устройство души, умющее черпать наслажденіе изъ всякаго происшествія и превращать всякое страданіе въ блаженство, должно быть самымъ полезнымъ и для функцій механизма? А это устройство есть добродтель.

14. Духовное страданіе подкапываетъ благосостояніе механизма.

Этимъ же самымъ путемъ получается противоположный результатъ при непріятномъ аффект, идеи, выражающіяся такъ рзко у человка разгнваннаго или испуганнаго, могли бы съ такимъ же правомъ, съ какимъ Платонъ назвалъ страсти лихорадкою души, разсматриваться, какъ конвульсіи мыслительнаго органа. Эти судороги быстро распространяются по всему пространству нервной системы и приводятъ жизненныя силы въ разстройство, уничтожающее ихъ расцвтъ и выводящіе изъ равновсія вс функціи механизма. Сердце бьется неравномрно и бурно, кровь бываетъ сжата въ легкихъ, въ то время какъ въ оконечностяхъ ея едва хватаетъ, чтобы поддерживать слабющій пульсъ. Вс процессы животной химіи перемшиваются. Границы низвергаются, доброкачественные соки перемшиваются и вредно дйствуютъ въ несвойственныхъ имъ сферахъ, тогда какъ злокачественные, которымъ надлежало бы быть отброшенными вовсе, попадаютъ обратно въ центръ механизма. Однимъ словомъ, состояніе величайшаго душевнаго страданія есть вмст съ тмъ состояніе величайшей физической болзни.

Душа бываетъ освдомлена путемъ тысячи темныхъ чувствъ объ угрожающей гибели ея органовъ и переполнена болзненными ощущеніями, присоединяющимися къ первоначальному настроенію духа и придающими ему еще боле острый характеръ.

15. Примры.

Глубокія хроническія душевныя страданія, въ особенности если они сопровождаются сильнымъ напряженіемъ мышленія, къ которому я преимущественно отношу тотъ изнурительный гнвъ, который обыкновенно называется негодованіемъ,— какъ бы гложетъ основу нашего тла и высасываетъ жизненные соки. Эти люди выглядятъ истощенными и блдными, а внутреннее страданіе сквозитъ изъ ихъ впалыхъ, глубокихъ глазъ. ‘Я бъ желалъ, говоритъ Цезарь, имть вокругъ себя людей безпечныхъ, тучныхъ, которые бы спали ночью. Кассій такъ худощавъ и голоденъ на видъ: онъ слишкомъ много думаетъ, опасны такіе люди’. Страхъ, безпокойство, угрызенія совсти и отчаяніе дйствуютъ не мене сильно, чмъ злйшая лихорадка. Гонимому страхомъ Ричарду недостаетъ веселости, которой прежде онъ обладалъ, и онъ думаетъ, что можетъ возвратить ее стаканомъ вина. Не одно только душевное страданіе гонитъ отъ него его веселость, ее гонитъ еще больше возникшее изъ глубины механизма ощущеніе скуки, то именно ощущеніе, которымъ начинается злокачественная лихорадка. Отягченный преступленіями Муръ, прежде бывшій настолько остроумнымъ, чтобы путемъ оголенія понятій превращать ощущеніе человчности въ ничто, теперь вскакиваетъ блдный, безъ дыханія, съ холоднымъ потомъ на лбу, пробужденный отъ ужаснаго сна. Вс образы будущаго страшнаго суда, которые, быть можетъ, всосалъ онъ въ себя въ годы дтства и усыпилъ затмъ въ зрломъ возраст, теперь настигли врасплохъ во сн его отуманенный разумъ. Его чувства слишкомъ перепутались, чтобы боле медленный ходъ мысли могъ ихъ нагнать и еще разъ ослабить. Еще борется мысль съ воображеніемъ, духъ съ ужасами механизма {‘Life of Moor’. Tragedy by Kruke, Act. V. Sc. 1.}.

Муръ. Нтъ, я не брежу. Это былъ только сонъ.— Мертвые не возстаютъ.— Кто говоритъ, что я блденъ и дрожу? Но вдь мн такъ легко, такъ хорошо.

Бед. Вы смертельно блдны, вашъ голосъ тихъ и боязливъ.

Муръ. У меня лихорадка. Завтра я хочу пустить кровь. Скажи, когда придетъ священникъ, что у меня лихорадка.

Бед. О, вы серьезно больны.

Муръ. Да, конечно, конечно, въ этомъ все дло, болзнь тревожитъ мозгъ и вызываетъ безумные, странные сны — сны ничего не значатъ — тьфу, тьфу, женская трусость!— Сны происходятъ отъ желудка, и сны ничего не значатъ.— У меня были также и веселые сны — (онъ въ безсиліи опускается).

Здсь внезапно набжавшій образъ сна привелъ въ движеніе всю систему темныхъ идей и какъ бы встряхнулъ все основаніе мыслительнаго органа. Въ результат возникло одно, въ высшей степени сложное, ощущеніе страданія, потрясшее душу во всей ея глубин и ослабившее, въ связи съ этимъ, всю нервную систему.

Дрожь, охватывающая того, кто идетъ на преступленіе или только что совершилъ его, есть не что иное, какъ та же самая дрожь, отъ которой трясется страдающій лихорадкою и которая реагируетъ на принятое горькое лекарство. Ночной ознобъ у тхъ, кто страдаетъ угрызеніями совсти и у кого онъ всегда сопровождается лихорадочнымъ пульсомъ, представляетъ дйствительную лихорадку, которая свидтельствуетъ о полной согласованности механизма съ душою, и если лэди Макбетъ ходитъ во сн, она является страдающей бредомъ. Даже подражаніе аффекту длаетъ актера внезапно больнымъ, и когда Гаррикъ игралъ Лира или Отелло, то посл онъ проводилъ нсколько часовъ въ постели въ артритическихъ судорогахъ. Даже иллюзія зрителя, его сочувствіе къ страданіямъ на сцен вызывало иногда дрожь, судороги и обморокъ.

Такимъ образомъ тотъ, кто страдаетъ отъ дурного характера и извлекаетъ изъ всхъ положеній жизни только ядъ и озлобленіе, не является ли тмъ преступникомъ, который въ своемъ постоянномъ гнв живетъ лишь для ненависти, тмъ завистникомъ, котораго мучитъ всякое совершенство ближняго, не являются ли они вообще величайшими врагами своего собственнаго здоровья? Не долженъ ли, посл этого, порокъ имть еще боле отталкивающій видъ, если онъ вмст съ счастіемъ разрушаетъ также и здоровье?

16. Исключенія.

Но вдь и пріятный аффектъ убивалъ, а непріятный совершалъ чудесное исцленіе? Этому учитъ опытъ, но должно ли это измнить границы выставленнаго закона?

Радость убиваетъ, если она доходитъ до экстаза, природа не терпитъ подъема, которому мгновенно подвергается вся нервная система, движеніе въ мозгу не есть уже гармонія, а конвульсія, величайшій внезапный подъемъ приноситъ съ собой разрушеніе механизма, ибо онъ переходитъ границу здоровья (такъ какъ въ идею здоровья въ главныхъ чертахъ включена уже идея извстной температуры естественныхъ движеній), радость конечныхъ существъ иметъ свои предлы, также, какъ и страданіе, она не должна ихъ переступать, или должна погибнуть.

Что касается второго случая, то встрчается не мало примровъ, когда умренная степень гнва, имющая возможность свободно вылиться, прекращала самые застарлые запоры, что страхъ, вызванный, напр., пожаромъ, внезапно исцлялъ старый ревматизмъ и неизлечимые параличи. Но и дизентерія устраняла закупорки воротной вены, и чесотка излечивала меланхолію и бшенство — но разв отъ этого чесотка является въ меньшей степени болзнью, или поносъ представляется отъ того здоровьемъ?

17. Вялость души длаетъ и движенія механизма воле вялыми.

Если дятельность духа во время дневныхъ занятій можетъ, уже по свидтельству Галлера, ускорить къ вечеру пульсъ, то не ослабитъ ли его вялость, а отсутствіе дятельности, быть можетъ, совсмъ оставитъ его? Ибо хотя кровеобращеніе повидимому не зависитъ въ значительной степени отъ души, все-таки можно не безъ основанія допустить, что сердце, заимствующее большую часть своей силы отъ мозга, неизбжно должно бы было подвергнуться большой потер своей силы, если душа не поддерживаетъ больше движенія въ мозгу.— У флегматика пульсъ бываетъ вялый и медленный, кровь водянистая и слизистая, пищевареніе неправильное. Слабоумные, которыхъ описалъ Муцель {Медицинскія и хирургическія наблюденія Муцела.}, дышатъ медленно и тяжело, у нихъ нтъ позыва къ пищ и питью, также какъ и къ естественной надобности, пульсъ рдкій, вс отправленія тла сонны и слабы. Оцпенніе души подъ дйствіемъ страха, удивленія и т. л. сопровождается иногда общей остановкою всей физической дятельности. Является ли здсь душа причиною этого состоянія, или тло въ данномъ случа ввергаетъ душу въ оцпенніе? Эти вопросы приводятъ насъ къ трудностямъ, останавливаться на которыхъ здсь не мсто.

18. Второй заковъ.

Все сказанное о переход духовныхъ ощущеній въ животныя сохраняетъ значеніе и для обратнаго случая, для перехода животныхъ ощущеній въ духовныя. Болзни тла, являющіяся по большей части естественнымъ слдствіемъ неумренности, наказываются уже чувственнымъ страданіемъ, но и здсь душа неизбжно бываетъ поражена въ самой основ своей, такъ что двойное страданіе тмъ настойчиве требуетъ отъ нея ограниченія желаній. Точно также къ чувственному ощущенію физическаго здоровья всегда присоединяется боле тонкое ощущеніе духовнаго улучшенія, такъ что человкъ этимъ еще боле понуждается къ поддержанію своего тла въ здоровомъ состояніи. Отсюда вытекаетъ второй законъ той и другой природы: что съ свободной дятельностью органовъ всегда бываетъ связано свободное теченіе ощущеній и идей, что за потрясеніемъ организма всегда слдуетъ потрясеніе мышленія и ощущенія. Короче, что общее ощущеніе животной гармоніи есть источникъ духовной радости, и животное неудовольствіе есть источникъ духовнаго неудовольствія.

Въ обоихъ этихъ отношеніяхъ можно, не безъ основанія, сравнить душу и тло съ двумя одинаково настроенными струнными инструментами, поставленными рядомъ. Если коснуться струны на одномъ изъ нихъ и вызвать опредленный звукъ, то и на другомъ инструмент по собственной вол откликнется та же самая струна и отзовется тотъ же звукъ, но только немного слабе. Такъ вызываетъ, говоря тмъ же сравненіемъ, радостная струна въ тл радостную струну въ душ, а печальный звукъ въ первомъ печальный откликъ во второй. Такова эта удивительная и замчательная симпатія, обращающая разнородныя начала въ человк какъ бы въ единую сущность, человкъ не душа и не тло, человкъ есть самое тсное сочетаніе этихъ обихъ субстанцій.

19. Настроенія духа слдуютъ за настроеніями тла.

Отсюда тяжесть, отсутствіе мыслей и ворчливое настроеніе вслдствіе переполненія желудка и всякихъ крайностей во всхъ чувственныхъ наслажденіяхъ, отсюда удивительное дйствіе вина на тхъ, кто умренно его пьетъ. Когда вы пьете вино, говоритъ монахъ Мартинъ, все у васъ удваивается, легче думается, легче предпринимается и гораздо скоре приводится въ исполненіе’. Отсюда хорошее настроеніе и веселость въ боле ясную, хорошую погоду, хотя эту веселость и можно отчасти отнести къ ассоціаціи идей, но все-таки она главнымъ образомъ находитъ свое основаніе въ облегченномъ ход естественныхъ функцій организма. Такіе люди любятъ обыкновенно выражаться: я чувствую себя хорошо’, и въ это время они бываютъ боле расположены ко всякой духовной дятельности и сердце ихъ больше открыто для ощущеній человчности и для исполненія своихъ нравственныхъ обязанностей. То же самое можно сказать и о національномъ характер народовъ. Обитатели боле мрачныхъ странъ скучаютъ вмст съ окружающей ихъ природою, человкъ дичаетъ въ дикихъ странахъ, гд свирпствуютъ бури, онъ смется въ хорошемъ воздух и проникается симпатіями въ чистой атмосфер. Только подъ яснымъ греческимъ небомъ могъ существовать Гомеръ, Платонъ и Фидій, только тамъ явились музы и граціи, тогда какъ Лапландія съ ея туманами едва родитъ человка и никогда не родитъ генія. Пока Германія была покрыта еще лсами и болотами, нмецъ оставался охотникомъ, такимъ же дикимъ, какъ и его дичь, чей мхъ носилъ онъ на своихъ плечахъ. Какъ только трудъ измнилъ видъ его родины, началась эпоха его нравственности. Я не утверждаю, что климатъ составляетъ единственный источникъ характера, но несомннно, что для того, чтобъ просвтить народъ, необходимо сдлать его небо боле яснымъ.

Потрясенія тла могутъ привести въ разстройство и всю систему моральныхъ ощущеній и открыть дорогу самымъ худшимъ страстямъ. Разрушенный сладострастіемъ человкъ можетъ легче дойти до крайностей, чмъ тотъ, кто сохраняетъ тло свое здоровымъ. Въ этомъ и состоитъ отвратительный пріемъ тхъ, кто портитъ юношество, и бандитъ, сказавшій: ‘Надо развратить тло и душу’, долженъ былъ близко знать человка. Катилина былъ сластолюбцемъ, прежде чмъ сдлался поджигателемъ, и Дорія сильно заблуждался, думая, что ему не надо остерегаться сластолюбиваго Фіеско. Вообще наблюдается, что злая душа чаще всего живетъ въ больномъ тл.

При болзняхъ это особенно замтно. Вс значительныя заболванія, и въ особенности т, которыя называются злокачественными и обусловливаются состояніемъ желудка, боле или мене сопровождаются удивительнымъ измненіемъ въ характер. Въ то время какъ они живутъ еще въ тиши въ скрытыхъ закоулкахъ и медленно подкапываютъ жизненную силу нервовъ, душа уже начинаетъ въ темныхъ предчувствіяхъ ощущать упадокъ своего спутника. Таково то важное предшествующее условіе къ состоянію, описанному мастерскими штрихами великимъ врачомъ подъ именемъ horrores. Отсюда угрюмость нкоторыхъ людей, причину которой никто не уметъ объяснить, измненіе ихъ наклонностей, ихъ отвращеніе ко всему, что прежде имъ особенно нравилось. Кроткій становится сварливымъ, смявшійся длается ворчливымъ, и тотъ, кто раньше жилъ въ шум длового міра, теперь бжитъ человческаго взгляда и скрывается въ мрачной меланхолической тиши. Въ этомъ коварномъ поко болзнь приготовляется къ своему смертельному исходу. Общее разстройство механизма въ томъ случа, когда болзнь прорывается съ открытою яростью, даетъ намъ самое краснорчивое доказательство удивительной зависимости души отъ тла. Изъ тысячи страданій составившееся ощущеніе общаго разрушенія органовъ производитъ страшное потрясеніе въ духовной систем. Самыя ужасныя идеи вновь оживаютъ. Злодй, котораго ничто не трогало, подпадаетъ подъ дйствіе животнаго страха. Умирающій епископъ Винчестерскій рыдаетъ въ яростномъ отчаяніи. Повидимому, душа гонится за тмъ, что ввергаетъ ее еще въ боле глубокій мракъ, и она съ бшеной яростью отворачивается отъ всякаго утшенія. Здсь преобладаетъ исключительно непріятное ощущеніе, и глубокое душевное страданіе, возникнувъ изъ потрясенія механизма, усиливаетъ въ свою очередь это потрясеніе и длаетъ его всеобщимъ.

20. Ограниченіе предыдущаго.

Но ежедневно встрчаются примры больныхъ, которые мужественно возвышаются надъ страданіями тла, умирающихъ, которые спрашиваютъ среди мученій борящагося за жизнь механизма: Смерть, гд жало твое?’ Разв мудрость, можно возразить, не въ состояніи вооружиться противъ слпыхъ страховъ организма? Разв религія, которая еще больше значитъ, чмъ мудрость, не въ состояніи защитить своихъ приверженцевъ отъ соблазновъ праха? Или, что то же, разв не существенно для состоянія души, какъ относится она къ разстройству жизненныхъ процессовъ?

Но теперь это непреложная истина. Философія и еще больше бодрое, приподнятое религіей чувство способны совершенно ослабить животныя ощущенія, обуревающія настроеніе больного, и освободить душу отъ всякой связи съ матеріей. Мысль о Бог, дйствующемъ не только во вселенной, но и въ самой смерти, гармонія прежней жизни и предчувствіе вчнаго счастливаго будущаго бросаютъ полный свтъ на вс понятія врующаго, тогда какъ душа безумца или неврующаго бываетъ окружена, какъ тьмою, всми темными ощущеніями механизма. Если бы даже невольныя страданія и угнетали христіанина или мудреца (разв они не люди?), то онъ самъ превратилъ бы чувство своего разрущающагося механизма въ отраду.

The Soul, secourd in her existence, smiles

At the drawn dagger, and defies its point.

The stars shall fade away, the sun himself

Grow dim with age, and nature sink in years,

But thou shalt flourish in immortal youth,

Unhurt amidst the war of Elements,

The wreck of Matter, and the Crush of worlds’.

Необычная веселость смертельно больного часто иметъ въ своей основ психическую причину и является въ высшей степени важной для практическаго врача. Она нердко встрчается въ числ другихъ смертельныхъ предзнаменованій Гиппократа, и безъ нея былъ бы непонятенъ предшествующій кризисъ, это веселость злокачественная. Нервы, до крайности напряженные во время приступа лихорадки, теряютъ теперь свою чувствительность, воспламененныя части, какъ извстно, перестаютъ страдать, коль скоро он омертвли, но было бы несчастной мыслью думать, что періодъ воспаленія теперь уже окончился. Способность возбужденія утрачивается омертвлыми нервами, и мертвенная нечувствительность лжетъ насчетъ скораго выздоровленія. Душа находится въ иллюзіи пріятнаго ощущенія, ибо она освободилась отъ чувства продолжительныхъ страданій. Она свободна отъ страданія, но не потому, что возстановлено состояніе ея органовъ, а потому, что она больше не ощущаетъ ихъ разстройства. Взаимная симпатія прекращается, коль скоро связь отпадаетъ.

21. Дальнйшій обзоръ этой связи.

Если-бъ теперь я глубже занялся этимъ вопросомъ, если-бъ я долженъ былъ говорить о безуміи, о сн, объ оцпенніи, о падучей болзни, каталепсіи и т. д., гд свободный и разумный духъ подпадаетъ подъ деспотизмъ желудка, если-бъ я вообще долженъ былъ заняться широкимъ полемъ истеріи и ипохондріи, если-бъ мн дозволено было говорить о темпераментахъ и идіосинкразіи, представляющихъ для врачей и философовъ совершенно темную область, однимъ словомъ, если-бъ я захотлъ доказывать истинность всего предыдущаго, исходя изъ опыта, почерпнутаго у постели больного, представляющей главную школу для психолога, то мн пришлось бы расширить свой предметъ до безконечности. Но мн думается, что достаточно, если теперь уже доказано, что животная природа совершенно смшана съ духовной и что смшеніе это является совершенствомъ.

* * *

Физическія явленія обнаруживаютъ движенія душъ.

22. Физіономика ощущеній.

На это внутреннее соотвтствіе той и другой природы опирается все ученіе физіономики. Благодаря нервной связи, лежащей, какъ мы знаемъ, въ основ перехода ощущеній, отражаются вс самыя тайныя движенія души на вншности тла, и страсть проникаетъ даже сквозь покровъ лицемра. Всякій аффектъ иметъ свои специфическія выраженія, такъ сказать, свой собственный языкъ, по которому узнаютъ его. Существуетъ удивительный законъ премудрости, по которому всякій благородный и доброжелательный аффектъ украшаетъ тло, тогда какъ низменное, враждебное чувство придаетъ ему скотскія формы. Чмъ боле духъ удаляется отъ прообраза божества, тмъ боле приближается и вншнее выраженіе лица къ животному выраженію и притомъ ближе всего къ тому животному, съ которымъ данная склонность иметъ наиболе общаго. Такъ кроткій вншній видъ филантропа влечетъ къ себ нуждающагося въ его помощи, тогда какъ упрямый взглядъ человка гнвающагося отгоняетъ всякаго отъ себя. Это надо имть въ виду, какъ необходимое руководство въ общественной жизни. Замчательно, какъ много сходства у физическихъ явленій съ аффектами, героическое настроеніе и безстрашіе вливаютъ силу и жизнь въ мускулы и жилы, искры сверкаютъ изъ глазъ, грудь высоко поднимается, вс члены какъ бы приготовляются къ борьб, и человкъ иметъ видъ боевого коня. Испугъ и ужасъ тушатъ огонь въ глазахъ, члены тяжело опускаются въ безсиліи, мозгъ какъ бы застываетъ въ жилахъ, кровь бременемъ падаетъ на сердце, и общее безсиліе подтачиваетъ орудія жизни. Великая, смлая, возвышенная мысль заставляетъ насъ стоять на пальцахъ ногъ, поднимать голову кверху и расширять ноздри. Чувство безконечности, взглядъ въ далекій, открытый горизонтъ, море и т. п. заставляетъ насъ раскрывать объятія, мы хотимъ слиться съ безконечнымъ. Съ горами мы хотимъ подняться до самаго неба, хотимъ бушевать вмст съ бурей и волнами, зіяющія пропасти съ головокруженіемъ увлекаютъ насъ, вражда обнаруживается въ тл, какъ задерживающая сила, тогда какъ наше тло при каждомъ рукопожатіи, при каждомъ объятіи готово перейти въ тло друга, подобно душамъ, гармонично соединяющимся, гордость выпрямляетъ тло, также какъ и душу, при малодушіи голова никнетъ, члены висятъ, рабскій страхъ виденъ по пресмыкающейся походк, мысль о страданіи искажаетъ лицо, тогда какъ радостныя представленія распространяютъ грацію по всему тлу, гнвъ порываетъ самыя крпкія связи, и необходимость преодолваетъ почти невозможное. Благодаря какому механизму, хотлъ бы я теперь спросить, происходитъ то, что именно извстныя движенія слдуютъ за извстными ощущеніями, что именно опредленные органы участвуютъ въ опредленныхъ аффектахъ? Не то ли это самое, какъ еслибъ я хотлъ знать, почему именно опредленное поврежденіе надсвязочной плевы заставляетъ цпенть нижнюю челюсть?

Если аффектъ, симпатически возбуждающій эти движенія механизма, будетъ часто повторяться и этотъ видъ ощущенія станетъ обычнымъ для души, то и движенія эти сдлаются обычными также и для тла. Если такой ставшій привычкою аффектъ обратится въ. постоянный характеръ, то и согласованныя съ нимъ черты механизма вржутся глубже, останутся въ немъ и сдлаются наконецъ органическими. Такъ формируется въ конц концовъ опредленная, многолтняя физіономія человка, такъ что поздне бываетъ иногда легче измнить душу, чмъ выраженіе лица. Въ этомъ смысл можно сказать, не будучи приверженцемъ Сталя, что душа образуетъ тло, и первые юношескіе годы опредляютъ, быть можетъ, черты лица человка на всю его жизнь, подобно тому какъ они вообще составляютъ основаніе его нравственнаго характера. Недятельная, вялая душа, никогда не предающаяся страстямъ, не иметъ вовсе физіономіи, точно также отсутствіе ея составляетъ, такъ сказать, физіономію слабоумныхъ. Черты лица, которыми надляетъ ихъ природа, и которыя завершаютъ ростъ и питаніе, остаются неприкосновенными. Лицо гладкое, ибо душа не играла на немъ, у бровей правильныя дуги, потому что ни одинъ дикій аффектъ не измнилъ ихъ. Все лицо производитъ впечатлніе круга, ибо жиръ тихо покоится въ своихъ клточкахъ, лицо бываетъ правильное, быть можетъ, даже красивое, но въ немъ нтъ души.

Физіономика органическихъ частей, такъ, напр., фигуры и величины носа, глазъ, рта, ушей и т. д., цвта волосъ, длины шеи и т. п., быть можетъ, и не невозможна, но едва ли появится очень скоро, хотя Лафатеръ и мечталъ изложить ее въ десяти небольшихъ томахъ. Кто захотлъ бы раздлить на классы капризную игру природы, т. е. выраженія лицъ, которыми она то наказываетъ, какъ мачиха, то одаряетъ, какъ мать, тотъ рисковалъ бы больше, чмъ Линней, онъ долженъ былъ бы остерегаться, какъ бы среди безчисленнаго, но часто ограничивающагося лишь нсколькими особями разнообразія оригиналовъ не оказаться самому однимъ изъ нихъ

Нужно еще остановиться на одномъ род симпатіи, такъ какъ онъ иметъ большое значеніе въ физіологіи, я подразумваю симпатію извстныхъ ощущеній съ органами, изъ которыхъ они исходятъ. Спазмы въ живот вызываютъ въ насъ ощущеніе отвращенія, воспроизведеніе этого ощущенія вызываетъ въ свою очередь спазмы. Какъ происходитъ это?…

——

Упадокъ животной природы есть источникъ совершенствованія.

23. Повидимому онъ препятствуетъ.

Хотя животная часть человка обезпечиваетъ ему вс т выгоды, о которыхъ мы до сихъ поръ говорили, тмъ не мене можно сказать, что она остается недостойной его въ другихъ отношеніяхъ. А именно душа является до такой степени рабски прикованной къ дятельности своихъ органовъ, что періодическій упадокъ этихъ послднихъ предписываетъ и ей бездятельную паузу и періодически какъ бы уничтожаетъ ее. Я подразумваю здсь сонъ, который, чего нельзя отрицать, отнимаетъ у насъ, по крайней мр, одну треть нашего существованія. Дале, наша мыслительная способность въ высшей степени зависитъ отъ законовъ механизма, такъ что его упадокъ внезапно останавливаетъ ходъ нашихъ мыслей въ то время, когда мы находимся на самомъ врномъ пути къ истин. Разумъ могъ бы еще остановиться на извстной иде, но косная матерія отказываетъ ему въ этомъ, струны мыслительнаго органа засыпаютъ, едва успвъ достигнуть незначительнаго напряженія, тло насъ оставляетъ, когда мы больше всего въ немъ нуждаемся. Какихъ поразительныхъ успховъ достигъ бы человкъ въ развитіи своихъ способностей, если бы могъ пребывать въ состояніи непрерывнаго умственнаго напряженія? Насколько онъ могъ бы разложить всякую идею на ея конечные элементы, насколько онъ могъ бы изслдовать всякое явленіе до его послднихъ скрытыхъ источниковъ, если бы онъ былъ въ состояніи непрестанно имть ихъ передъ своими глазами?— Но это не такъ, почему же это не такъ?

24. Необходимость упадка.

Нижеслдующее приведетъ насъ на путь истины.

1) Пріятное ощущеніе было необходимо, чтобы вести человка къ совершенствованію, а онъ потому только и совершененъ, что это было ему пріятно.

2) Природа конечнаго существа длаетъ неизбжнымъ непріятное ощущеніе. Зло не изгнано даже изъ лучшаго изъ міровъ, и мудрецы видятъ въ этомъ совершенство.

3) Природа смшаннаго существа по необходимости, приноситъ съ собой страданіе, ибо сама она преимущественно на немъ покоится.

Такимъ образомъ страданіе и радость необходимы.

Трудне объяснить слдующее, хотя и оно представляется не мене истиннымъ.

4) Всякое страданіе по природ своей, такъ же какъ и всякая радость, растетъ въ безконечность.

5) Всякое страданіе и всякая радость смшаннаго существа стремится къ своему уничтоженію.

25. Объясненіе.

Это значитъ слдующее: существуетъ извстный законъ ассоціаціи идей, согласно которому каждое ощущеніе, каково бы оно ни было, тотчасъ влечетъ за собой другое ощущеніе того же порядка и увеличивается благодаря этому приросту. Чмъ больше и разносторонне оно само, тмъ больше однородныхъ ощущеній возбуждаетъ оно во всхъ направленіяхъ мыслительнаго аппарата, пока оно постепенно не сдлается преобладающимъ и не овладетъ всей душой. Такъ растетъ всякое ощущеніе изъ самаго себя, всякое состояніе ощущенія, существующее въ данный моментъ, содержитъ въ себ основаніе для послдующаго ряда подобныхъ же, но боле сильныхъ ощущеній. Это ясно само собою. Но, какъ мы знаемъ, каждое духовное ощущеніе бываетъ связано съ такимъ же животнымъ ощущеніемъ, другими словами — каждое ощущеніе находится въ большей или меньшей связи съ нервными возбужденіями, дйствующими смотря по степени своей силы и распространенія. Такимъ образомъ, по мр того какъ ростутъ духовныя ощущенія, увеличивается и возбужденіе нервной системы. И это не мене понятно. Но патологія насъ учитъ, что никогда не страдаетъ одинъ только какой-нибудь нервъ, и сказать: здсь избытокъ силы, все равно, что сказать, тамъ ея недостатокъ. Слдовательно, каждое нервное возбужденіе растетъ изъ самого себя. Дале, какъ сказано выше, возбужденіе нервной системы дйствуетъ на душу и усиливаетъ духовныя ощущенія, усиленныя духовныя ощущенія умножаютъ и усиливаютъ, въ свою очередь, нервныя возбужденія. Здсь слдовательно получается кругъ, ощущеніе должно постоянно рости, и нервныя возбужденія должны въ каждый моментъ усиливаться и длаться боле общими. Теперь мы знаемъ, что возбужденіе механизма, сопровождающееся ощущеніемъ страданія, противорчитъ гармоническому настроенію, которымъ поддерживается самый механизмъ, т. е. возбужденіе это есть болзнь. Но болзнь не можетъ рости въ безконечность, т. е. она оканчивается вмст съ полнымъ разрушеніемъ механизма. Такимъ образомъ, въ отношеніи страданія представляется доказаннымъ, что оно стремится къ смерти субъекта.

Но вдь нервное возбужденіе подъ вліяніемъ пріятнаго аффекта такъ гармонично, такъ благопріятно процвтанію механизма, вдь состояніе великой душевной радости есть вмст съ тмъ состояніе наибольшаго физическаго благополучія — не долженъ ли поэтому пріятный аффектъ въ свою очередь удлинять физическое благополучіе до безконечности?— Но это заключеніе представляется слишкомъ поспшнымъ. Въ предлахъ умренности эти нервныя возбужденія дйствительно являются полезными и здоровыми. Но если они идутъ черезъ край, то хотя они и могутъ быть проявленіемъ высшей активности и высшаго временнаго совершенства, все таки они являются крайностью и потому не могутъ уже быть здоровыми. Только такіе физическіе процессы называемъ мы здоровыми, въ которыхъ содержится основаніе для будущихъ такихъ же процессовъ, т. е. которые укрпляютъ совершенство слдующихъ за ними такихъ же процессовъ, слдовательно опредленіе продолжительности существенно входитъ въ понятіе здоровья. Напр., тло ослабленнаго сластолюбца достигаетъ въ моментъ вожделнія своей наибольшей гармоніи, но она бываетъ только временной, и слдующій затмъ еще большій упадокъ достаточно учитъ, что чрезмрное напряженіе не есть здоровье. Поэтому можно утверждать съ полнымъ правомъ, что чрезмрная сила физическихъ процессовъ такъ же часто ускоряетъ наступленіе смерти, какъ и высшая дисгармонія или сильнйшая болзнь. Такимъ образомъ и страданія и радость влекутъ насъ къ неизбжной смерти, если нтъ ничего другого, что ограничивало бы ихъ ростъ.

26. Благотворное значеніе смны и упадка.

Прогрессъ въ духовной жизни человка создается именно смной и упадкомъ животной природы. То самое ограниченіе нашего хрупкаго механизма, которое даетъ нашимъ противникамъ такое сильное возраженіе противъ его совершенства, улучшаетъ, какъ и должно быть, вс дурныя послдствія, неизбжныя для механизма въ другомъ отношеніи. Именно этотъ упадокъ, это ослабленіе органовъ, на которое такъ много жалуются мыслители, препятствуютъ намъ уничтожить въ короткое время нашу собственную силу и не допускаетъ, чтобы наши аффекты росли все въ повышающихся степеняхъ вплоть до нашей гибели. Наша сила опредляетъ для каждаго аффекта періоды его роста, его напряженности и его упадка, если только послдній не переходитъ въ полное разрушеніе тла, оно даетъ возбужденнымъ умственнымъ силамъ время опять вернуться къ своему гармоническому настроенію, а органамъ придти въ себя. Поэтому самыя высокія степени восхищенія, страха и гнва всегда сопровождаются утомленіемъ, слабостью и безсиліемъ.

‘Теперь онъ долженъ былъ въ безсильи опуститься’.

Еще больше подтверждаетъ это сонъ, по поводу котораго Макбетъ, посл совершеннаго имъ убійства, говоритъ о себ, что онъ зарзалъ сонъ, невинный сонъ, зарзалъ искупителя заботъ, бальзамъ цлебный для больной души, великаго союзника природы, хозяина на жизненномъ пиру’. Во время сна умственныя силы опять приходятъ въ свое прежнее спасительное равновсіе, въ которомъ такъ нуждается продолженіе нашего существованія, вс судорожныя идеи и ощущенія, всякая напряженная дятельность, терзающая насъ въ теченіе дня — теперь успокаиваются въ общемъ ослабленіи всей чувствующей жизни, гармонія душевныхъ возбужденій опять возстановляется, и вновь пробудившійся человкъ спокойне встрчаетъ наступающее утро.

Даже съ точки зрнія организаціи цлаго мы не можемъ не удивляться важному значенію смны въ дятельности физическихъ силъ. Именно такая организація неизбжно привела къ тому, что многіе, которымъ казалось, предстояли одн радости, приносились въ жертву общему порядку и на ихъ долю выпалъ жребій угнетенія. А съ другой стороны, многіе, которымъ мы, быть можетъ, несправедливо завидуемъ, должны въ свою очередь подвергать пытк въ неустанномъ напряженіи свою духовную и физическую силу, чтобы этимъ путемъ поддерживать равновсіе цлаго. Сонъ какъ бы закрываетъ глаза печали, снимаетъ съ плечъ государей и государственныхъ дятелей тяжелое бремя правленія, вливаетъ жизненныя силы въ жилы больного и даруетъ покой его измученной душ, поденщикъ не слышитъ боле голоса своего притснителя, и скотъ, съ которымъ днемъ жестоко обращались, уже не подвергается тиранніи человка. Сонъ хоронитъ вс заботы и все бремя живущихъ, приводитъ все въ равновсіе, вооружаетъ каждаго новыми силами, чтобы нести радости и страданія наступающаго дня.

27. Разрушеніе связи.

Наконецъ мы дошли до того момента, когда духъ исполнилъ въ этой области задачу своего существованія, и вмст съ тмъ внутренній непостижимый механизмъ сдлалъ тло неспособнымъ быть дале орудіемъ духа. Вс приспособленія, чтобъ поддержать физическое благосостояніе, повидимому могутъ имть значеніе только до этого момента, мудрость, какъ мн думается, при устройств нашей физической природы преслдовала такой разсчетъ, чтобы несмотря на постоянное возстановленіе силъ перевсъ всегда находился на сторон траты, чтобы свобода механизма всегда употреблялась во зло и чтобы смерть развивалась изъ жизни, какъ изъ своего смени. Матерія вновь разлагается на свои конечные элементы, которые будутъ отнын блуждать въ другихъ формахъ и сочетаніяхъ по разнымъ царствамъ природы и служить другимъ цлямъ. Душа отлетаетъ, чтобъ примнить къ другимъ сферамъ свою мыслительную способность и съ другихъ сторонъ созерцать вселенную. Можно конечно сказать, что она не исчерпала даже и эту сферу въ сколько-нибудь значительной степени и что она могла бы покинуть ее боле совершенной, но разв извстно, что эта сфера для нея утрачена? Мы откладываемъ въ сторону книгу, которой не понимаемъ, но, быть можетъ, поздне мы поймемъ ее лучше.

Ю. Антоновскій.

Примчанія къ IV тому.

ОПЫТЪ ИЗСЛДОВАНЯ BOПРОСА О ЖИВОТНОЙ И ДУХОВНОЙ ПРИРОД ЧЕЛОВКА.

Стр. 476. Цитата изъ Овидія: ‘Метаморфозы’ I 78 и слд: ‘Родился человкъ, все равно, создалъ ли его Творецъ изъ небеснаго смени, какъ начало боле благороднаго міра, или, быть можетъ, сама земли таила въ себ это небесное смя. Склоненными къ земл, блуждаютъ другія породы. Только человкъ смотритъ ввысь, прямо на небо, гордо приподнятымъ взоромъ, обращеннымъ на вчныя звзды’.

Стр. 480. Цитата изъ стихотворенія Галлера ‘Gedanken ber Vernunft, Aberglauben und Unglauben’:

‘Unselig Mittelding von Engel und von Vieh,

Du prahlst mit der vernnnft, und du gebrauchst sie nie’.

T. e. несчастное среднее существо между ангеломъ и скотомъ, ты хвастаешь своимъ умомъ и никогда имъ не пользуешься.

Стр. 481. Въ трагедіи Герценберга, слова Уголино къ своему сыну Ансельму, который, мучимый ужаснымъ голодомъ, съ жадностью бросается на трупъ матери.

Стр. 484. Піеръ-Ліони, знаменитый естествоиспытатель, умеръ въ 1789 г. въ Гааг.

Стр. 481. Fluctibus ignotis insultovere carinae ‘Метаморфозы’ Овидія I, 134: ‘По невдомымъ волнамъ понеслись корабли’.

Стр. 484. ‘Latet sub classibus aequor’ — море скрыто подъ флотами. ‘Энеида’ Виргинія IV, 582.

Стр. 485. Янъ Швамердамъ (1637—80), знаменитый голландскій естествоиспытатель.

Стр. 485. Томасъ Оидетамъ (1637—80), знаменитый аглійскій врачъ.

Стр. 486. Рубіи. Похожее на кустъ растеніе, прежде употреблявшееся часто, какъ промывательное средство.

Стр. 487. Я бы желалъ, говоритъ Цезарь — цитата изъ Шекспира, ‘Юлій Цезарь’, 1, 2, переводъ Д. Л. Михаловскаго.

Стр. 487. Гонимому страхомъ Ричарду. Шекспиръ.— ‘Ричардъ III’, дйствіе V, сцена 3.

Стр. 484. Ссылка на трагедію никогда не существовавшаго Krake‘а есть шалость, Шиллеръ цитируетъ самого себя — (5 дйствіе ‘Разбойниковъ’, сцена между Францемъ Мооромъ и Даніелемъ). ‘Разбойники’ были уже тогда написаны Шиллеромъ и читаны нкоторымъ товарищамъ, но учебвое начальство ничего еще не знало о ‘возмутительной’ пьес.

Стр. 487. Монахъ Мартни — Въ первомъ дйствіи Тетевскаго ‘Геца’.

Стр. 489. И бандитъ сказавшій. Шиллеръ опять цитируетъ самого себя ‘Разбойники’, II, 3.

Стр. 490. Умирающій епископъ Винчестерскій Кардиналъ Бофоръ, епископъ Винчестерскій въ Шекспировской драм ‘Генрихъ VI. Вторая часть’, III, 8.

Стр. 490. The Soul и т. д. осифъ Адисонъ, въ своей трагедіи ‘Катонъ’, V, I.

‘Душа, увренная въ своемъ существованіи, смется надъ угрожающимъ ей кинжаломъ и противится его клинку, звзды погаснутъ, даже солнце померкнетъ отъ старости и природа умретъ, но ты будешь процвтать, безсмертная, юная и невредимая, среди борьбы стихій, среди крушенія природы и низверженія міровъ’.

Стр. 491. Не будучи приверженцемъ Сталя. Сталь выводилъ вс движенія тла изъ уши.

Стр. 493. Теперь онъ долженъ былъ и т. д.— стихъ изъ Клопштока, ‘Мессіада’, IV, 271.

Стр. 494. Шекспиръ, ‘Макбетъ’, II, 2, переводъ А. Кронеберга.

Русскіе переводы.

Этотъ трактатъ не появлялся до сихъ поръ на русскомъ язык. Для настоящаго изданія переведенъ Ю. М. Антоновскимъ.