О мнимой опасности демократизма въ земскомъ дл.
О мнимой опасности демократизма въ земскомъ дл.
‘День’, 27-го марта 1865 г.
О мнимой опасности демократизма в земском деле, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1865
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
‘Мы видли бы залогъ великой силы въ будущемъ, если бы, безъ всякихъ фразъ и декламацій, безъ политическихъ пряностей, завязалась на Руси хоть бы только почка какого-нибудь серьезнаго, настоящаго, дльнаго дла, совмстно разрабатываемаго всми земскими сословіями,— хоть бы даже въ самыхъ малыхъ размрахъ и въ вопросахъ чисто-хозяйственныхъ’. Такими словами закончили мы, мсяцъ тому назадъ, одну изъ нашихъ передовыхъ статей. И дйствительна: всякое высушенное болото, всякой мостъ — вновь построенный, всякую уздную проселочную дорогу приведенную въ исправность — мыслью, совтомъ, совокупнымъ иждивеніемъ и заботами узднаго земства — мы готовы встртить несравненно съ большею радостью, чмъ многія повидимому крупныя явленія общественнаго прогресса,— готовы привтствовать какъ зарю обновленія, освобожденія и всякой благой, возникающей наконецъ и у насъ, дятельности. Чего намъ недоставало до сихъ поръ — это именно дла, или врне сказать — умнья начать, затять и довершить, собственнымъ своимъ общественнымъ разумомъ и средствами, самое простое, малое дло — безъ помощи правительственной иниціативы, регламента, опеки и руководства. Въ чемъ заключалось до сихъ поръ наше безсиліе — это въ разрозненности силъ духовныхъ и вещественныхъ, въ неумньи слить ихъ вмст въ одну общую силу для дружнаго, полезнаго дйствія, въ томъ наконецъ, что народъ чуждался общества, а общество народа,— народъ нуждался въ сил сознательной и просвщенной — и не находилъ ея,— общество же, обладающее повидимому этой силой, но чуждое народной стихіи и живой связи съ дйствительностью, оставалось безплоднымъ и немощнымъ. Если только намъ удастся — мостишко какой-нибудь (не въ фигуральномъ, а въ настоящемъ смысл слова) создать общимъ совтомъ,— тогда можно будетъ уже смле глядть въ будущность и провидть въ ней, въ ея туманной дали, очеркъ цлаго будущаго зданія нашего земства.
Конечно, мы не смемъ еще предаваться такимъ радужнымъ надеждамъ по поводу первыхъ, робкихъ опытовъ въ дл земскаго самоуправленія, о которыхъ читатели ваши знаютъ какъ изъ ‘Дня’, такъ и изъ прочихъ газетъ. До сихъ поръ извстно, съ большею или меньшею подробностью, о дйствіяхъ уздныхъ и губернскихъ собраній — только въ четырехъ губерніяхъ: Самарской, Костромской, Пензенской и Новгородской. Эти извстія гораздо утшительне, чмъ можно было ожидать,— и земскія собранія съ самаго перваго раза явились несравненно дльне, стройне, порядливе — отдльныхъ сословныхъ собраній, хоть бы напримръ дворянскихъ. Почему это такъ? почему нельзя пожелать будущимъ земскимъ собраніямъ руководиться тмъ образцомъ, какой представляется на дворянскихъ създахъ? почему сами дворяне (за немногими печальными исключеніями, о которыхъ смотри въ 64 и 65 No ‘Моск. Вд.’ въ корреспонденціяхъ изъ Клина и изъ Солигалича) вносятъ въ земскія собранія совсмъ иной духъ, иные пріемы и оставляютъ за порогомъ дверей — т непорядочные порядки, которые стали ихъ неотъемлемою привычкою на създахъ дворянства? Отдльныя собранія купцовъ, мщанъ также не много представляютъ стройности и чинности, но мы указываемъ на дворянскія собранія собственно потому, что въ послднее время вздумали придавать этимъ собраніямъ ту важность, которой они никогда до сихъ поръ не имли, а на естественный, неотвратимый упадокъ ихъ значенія стали смотрть какъ на общественное зло. Ничто, кажется, никогда не мшало дворянству ввести боле стройности въ засданія и съ большимъ вниманіемъ заняться разсмотрніемъ земской смты… Если нкоторые дворяне захотятъ видть въ нашихъ словахъ какой-нибудь личный попркъ дворянскому сословію — они очень ошибутся. Тутъ личной вины почти нтъ: едвали даже и могло быть иначе. Искусственная организація дворянства, созданная Екатериною II,— столь прославляемою вновь съ недавняго времени, посл 19 февраля 1861 года, нкоторыми защитниками землевладльческихъ интересовъ,— не носила въ себ никакой органической силы, никакой живой связи съ землею и народомъ не установляла дворянская грамота. Она только укрпляла одн сословныя привилегіи, развивала духъ однихъ сословныхъ интересовъ, она не налагала на дворянъ никакого инаго контроля, кром контроля правительственной же власти, она не ставила ихъ лицомъ къ лицу съ прочими сословіями, съ землей, съ народомъ — про котораго и рчи быть не могло, такъ какъ больше половины его находилось въ крпостномъ рабств у тхъ же дворянъ. Конечно, привилегіи были обширны и даже не безъ политическаго оттнка, но разв могли он создать прочное политическое значеніе для дворянства, когда десятки милліоновъ народа, составляющіе настоящій центръ тяжести Русскаго государства, были (благодаря отчасти этимъ же привилегіямъ) парализованы въ своемъ существованіи полнйшею гражданскою безправностью? когда органическая стихія нашего политическаго тла была скована по рукамъ и ногамъ? Въ самомъ дл, если разсматривать народъ, какъ живой организмъ (а иначе его и разсматривать нельзя), то понятно, что при стсненіи естественныхъ отправленій, при нарушеніи правильнаго кровообращенія, при онмніи значительнйшихъ органовъ жизнь остальныхъ органовъ осуждена на анормальность, болзненность и безплодность. Мы скажемъ боле: неурядица и безалаберность нашихъ дворянскихъ выборовъ и създовъ будетъ со временемъ поставлена исторіею въ заслугу дворянству,— если не лично дворянамъ, то той Русской стихіи, имъ присущей, которая не сумла никоимъ образомъ разукрасить ложь, не дала обмануть разсудку внутреннее чувство, не уложилась въ чуждую ея природ — форму заграничнаго издлія и протестовала противъ своего искаженія — безучастіемъ, бездйствіемъ, неподвижностью — въ нкоторыхъ отношеніяхъ даже благодтельною. Да, благодтельною. Было время, довольно удобное, когда дворянство, еслибъ въ немъ было поменьше Русской природы, могло бы безъ особеннаго труда развить и упрочить въ себ элементъ аристократическій, и нтъ сомннія, что Англичане и Нмцы воспользовались бы широкими привилегіями дворянской грамоты въ такой степени, что он бы не обветшали такъ скоро и не сломились бы какъ подсохшее, не глубоко сидящее корнями въ земл дерево — въ теченіи какихъ-нибудь 75 лтъ!
Но ваше дворянство (какъ бы каждый дворянинъ въ отдльности ни хвастался вольностью дворянства и грамотою матушки-Екатерины) чувствовало себя постоянно неловко въ сочиненной для него роли сословія, на подмосткахъ той публичной арены, на которой разыгрывалась вся наша общественная жизнь со временъ Петра Перваго. Оно не стало настоящею политическою корпораціей (чмъ непремнно стало бы Нмецкое или Англійское дворянство), а состояло какъ бы ‘въ должности’ политической корпораціи, внутренно тяготясь этою должностью и отбывая ее, какъ повинность. Поэтому оно никогда не могло заставить себя отнестись съ подобающею важностью къ своему общественному длу или, какъ говорятъ Французы, prendre au erieux свои общественныя права и привилегіи,— и этому, въ окончательномъ результат, какъ оно иногда ни было безобразно, нельзя не порадоваться. Въ поясненіе нашей мысли приведемъ наши собственныя слова о безобразіи Русской жизни вообще, которыя съ полною основательностью могутъ быть отнесены и къ нашему родному дворянству. ‘Въ немъ, въ этомъ безобразіи, говорили мы, выражается протестъ живой и живучей, непокорившейся силы народной, въ немъ — отрицательный подвигъ (конечно, только отрицательный) самобытнаго народнаго духа, еще хранящаго смутно, можетъ быть безсознательно и инстинктивно, вру въ свое историческое призваніе’. Были бы вы рады, читатель, спрашивали мы, если бы Русскій человкъ принялъ въ свою душу ложь цеховъ и сословныхъ корпорацій — обличенную теперь и въ Европ’, еслибъ это иноземное начало пришлось ему по сердцу, еслибъ посянное разцвло въ немъ, такъ же какъ на Германской почв, пышнымъ розаномъ Нмецкаго благоустройства? Жалуясь на безобразіе Руси, хотли бы вы разв, чтобъ Русскій человкъ пріобрлъ благообразіе Нмца, и для этого — какъ необходимое условіе, условіе sine qua noh — сталъ бы Нмцемъ, съузился бы въ Нмца, взялъ бы себ и идеалъ Нмецкій? Конечно, не желали бы, и не потому, чтобъ вы не цнили глубины Германскаго духа и исполинскихъ заслугъ, оказанныхъ имъ человчеству, но потому, что вамъ въ Нмц было бы не по себ, что у васъ есть свой идеалъ, свои своеобразныя силы и дарованія, ожидающія соотвтственнаго себ свободнаго развитія и проявленія. ‘Съ тхъ поръ — поясняли мы дальше — какъ разстроилась цльность нашего организма, отшиблась память и взаимное недовріе и непониманіе раздлило простой народъ отъ служилой и образованной части общества,— Русская земля подвергалась всякаго рода пробамъ и испытаніямъ. Какъ китайскія тни въ фонар, смнялись въ нашемъ обществ нововведенія, преобразовательныя и созидательныя доктрины и разныя модели, по которымъ отливались формы для Русскаго народа. Но формы были не по народу, вс лопались и разбивались, оставляя однакоже на немъ свои обломки. Видъ, конечно, не благообразный, но чтобъ порадовать наши взоры своимъ благообразіемъ, народу слдовало бы поприжаться, съежиться, пожертвовать своею оригинальностью я послушно влзть въ форму нынче Голландскую, завтра Шведскую, и т. д. Онъ не сталъ ни тмъ, ни другимъ, не польстился ни на какія блага, не измнилъ своей Русской природ и покрытый лохмотьями иноземныхъ одеждъ, предстоитъ предъ нами теперь въ своемъ многовщемъ безобразіи!’…
Довольно ли мы защитили наше дворянство отъ попрековъ за безобразіе дворянскихъ създовъ? Конечно, ни одинъ изъ присяжныхъ защитниковъ дворянскихъ правъ и привилегій не оказывалъ дворянскому сословію такой услуги, и мы уврены, что разумнйшіе изъ дворянъ будутъ намъ искренно благодарны. Но дворянамъ не слдуетъ однакожъ очень-то и кичиться теперь своимъ безобразіемъ, какъ потому, что предложенное нами оправданіе вовсе не оправдываетъ лицъ, а есть оправданіе такъ-называемое историческое,— такъ и потому, что органическому отпору со стороны непосредственной жизни приличне быть въ простомъ народ, чмъ въ образованномъ мыслящемъ сословіи, съ развитымъ сознаніемъ. Здсь могла бы быть работа и инаго рода. Сознательной защиты народной, духовной самобытности въ дворянскомъ сословіи, къ сожалнію, не было, кром нкоторыхъ исключеній,— и только непосредственное Русское чувство, Русскій инстинктъ, Русская природа спасала дворянъ отъ опаснаго нмецкаго благообразія и протестовала пассивнымъ образомъ противъ ихъ же собственныхъ доктринъ и теорій, ихъ же собственныхъ неразумныхъ усилій. Эта Русская природа беретъ наконецъ свое и въ дворянств,— беретъ положительный верхъ со времени уничтоженія крпостнаго права, со времени прилива новыхъ жизненныхъ органическихъ силъ, высвобожденныхъ изъ долгаго плна. Она окончательно возьметъ верхъ и скажется скоро уже не пассивнымъ, а дятельнымъ образомъ — несмотря на вс старанія нкоторыхъ публицистовъ замнить ее англійской органической стихіей! Впрочемъ, ничто не въ состояніи дать такого превратнаго понятія объ истинныхъ стремленіяхъ и влеченіяхъ нашего дворянства, т. е. огромнаго большинства его, какъ неумстная и неловкая, въ высшей степени безтактная защита дворянскихъ интересовъ, предпринятая въ наше время нкоторыми Органами нашей журналистики. Мы надемся, что здравое чувство собственной пользы помшаетъ нашимъ дворянамъ внимать и слдовать совтамъ этихъ неудачныхъ своихъ адвокатовъ. Въ самомъ дл: какъ было бы хорошо, какъ согласно съ требованіями политическаго такта, какой врный, могучій способъ пріобрсти довріе народа — еслибъ дворяне, на земскихъ всесословныхъ собраніяхъ, вдохновляемые извстною газетою, вздумали предложить способы обезземелить крестьянъ и создать массы бродячихъ рабочихъ,— или же стали бы соблазнять гласныхъ отъ сельскихъ сословій плнительною картиною — чужаго крова, теплаго угла въ чужой изб, неудобствами домосдства и хозяйства, и прелестью житья въ работникахъ и батракахъ?!!
Въ противоположность тмъ органамъ нашей печати, которые старались поддерживать въ нашихъ дворянахъ какое-то нерасположеніе къ земскимъ учрежденіямъ и видли въ нихъ нчто въ род посягательства на политическое значеніе дворянства,— мы, напротивъ, настойчиво и неутомимо призывали дворянъ принять въ земскихъ учрежденіяхъ самое дятельное участіе. Мы приглашали ихъ: отложивъ въ сторону всякія заботы объ организаціи себя, какъ политическаго сословія, о пріобртеніи новыхъ или объ упроченія старыхъ правъ,— искренно и откровенно примкнуть съ своею общественною силою къ земству. Если теперь, предупреждали мы. на встрчу поднимающемуся въ своемъ рост народу мы понесемъ свои галломанскія или англоманскія замашки, то ничего добраго отъ этой встрчи не выйдетъ, напротивъ, всякое недоброжелательство къ народному подъему, въ народнымъ началамъ и бытовымъ основамъ со стороны нашего образованнаго общества — можетъ имть вредныя послдствія для свободы. Обличая безсиліе — этотъ поразительный недугъ Русской общественной среды, мы постоянно пытались убдить нашъ образованный классъ въ той простой истин, что если онъ хочетъ дйствовать на пользу Россіи — онъ долженъ стремиться стать силою — нравственною, общественною, а таковою силою онъ можетъ стать только тогда, когда, признавъ фактъ духовнаго своего разрыва съ народомъ, смиритъ свое высокомріе и постарается заслужить довріе народа. Мы предсказывали дворянству, что ему предстоитъ занимать на земскихъ собраніяхъ самую почетную роль, если оно отнесется къ длу вполн честно и искренно. Какъ на одно изъ средствъ къ пріобртенію это доврія, мы указывали на участіе въ земскихъ учрежденіяхъ.
Благодаря Положенію о земскихъ учрежденіяхъ, мннія различныхъ частей земства, при избраніи лицъ, могли высказаться довольно свободно. Преобладаніе гласныхъ отъ крестьянъ на уздныхъ собраніяхъ, дававшее имъ возможность (какъ того боялись нкоторые наши англоманы) не допустить къ участію въ управахъ и въ губернскомъ собраніи ни одного дворянина, не только не помшало, но способствовало тому, что въ управахъ и въ губернскомъ собраніи представительство и власть вврены по преимуществу образованнымъ лицамъ, т. е. дворянамъ. Гражданскій тактъ, обнаруженный крестьянами, несравненно выше такта, проявленнаго нашими публицистами, которые, требуя отъ народа доврія къ дворянству, въ то же время проповдываютъ недовріе къ народу и необходимость гарантій ‘противъ преобладающаго вліянія въ земскомъ дл необразованныхъ классовъ населенія’. Тогда какъ дворяне должны были бы особенно дорожить тмъ довріемъ, которое такъ непринужденно, такъ свободно и такъ разумно оказано лучшимъ изъ нихъ — крестьянами,— неловкіе адвокаты дворянскихъ интересовъ хотли бы устранить вс эти свободныя выраженія доврія и на первыхъ же порахъ установить закономъ — вншнее, а не нравственное преобладаніе надъ земствомъ крупныхъ землевладльцевъ, призвавъ право непосредственнаго личнаго участія въ земскихъ собраніяхъ за каждымъ представителемъ крупной собственности. Такое притязаніе могло бы подать поводъ думать, что крупные собственники не слишкомъ надются на прочное къ себ довріе со стороны крестьянъ и стараются принять заране свои мры, чтобы можно было и вовсе обходиться безъ этого доврія и благодтельствовать крестьянамъ насильно, помощью перевса голосовъ. Но нашему убжденію, едвали не надежне для пользы дла, для истинной пользы самихъ дворянъ — преобладаніе голосовъ крестьянскихъ, чмъ дворянскихъ. Крестьяне наши чужды всякихъ демократическихъ поползновеній, которыя мерещатся въ нихъ нашимъ пугливымъ защитникамъ дворянства, и доказываютъ это блистательныхъ образомъ — избирая дворянъ въ свои представители. Они, какъ народъ по преимуществу бытовой, признаютъ все значеніе разницы быта, и съ своимъ трезвымъ разумомъ очень хорошо понимаютъ, что дворянинъ по своему образованію, по своему общественному положенію и служилой опытности, способне вести сложное и письменное дло земской администраціи, нежели человкъ неграмотный, подавленный нуждой и заботами. Хотя они, можетъ-быть, и не имли бы особеннаго повода доврять дворянамъ, какъ помщичьему сословію, да и до сихъ поръ не слишкомъ-то имъ довряютъ тамъ, гд интересы помщичьи противоположны крестьянскимъ,— но они настолько чужды сословнаго антагонизма, что личныя качества дворянина способны всегда вызвать съ ихъ стороны полное, безграничное довріе, если онъ того истинно заслуживаетъ. Но свидтельству самихъ помщиковъ, выборъ крестьянъ, падавшій на дворянина, отличался особенною строгостью и былъ всегда очень вренъ. Напротивъ того, намъ извстенъ случай, здсь, въ Московской губерніи, какъ одинъ изъ мировыхъ посредниковъ, постоянно прикидывавшійся демократомъ, былъ самымъ ршительнымъ образомъ забаллотированъ крестьянами, которыхъ врный нравственный слухъ давно почувствовалъ фальшивую ноту посредническаго демократизма. Если же, напротивъ, преобладаніе крупныхъ собственниковъ было бы утверждено на вншнемъ, юридическомъ основаніи, тогда конечно здороввшій элементъ земства обртался бы не въ авантаж, по выраженію Петра, и земскія собраніи могли бы принять характеръ собраній дворянскихъ,— чего конечно ни одинъ разумный человкъ пожелать не можетъ.
Если и теперь крестьяне, когда еще такъ свжа въ памяти эпоха крпостнаго права, способны были съ такимъ безпристрастіемъ отнестись къ дворянству, то и на будущее время образованному нашему классу еще мене есть основанія чего-либо опасаться. Конечно, здсь требуется одно условіе: заслужить честнымъ образомъ довріе народа Земскія учрежденія, своею ‘демократическою’, какъ выражается одна газета, организаціею, представляютъ къ тому довольно сильныя побужденія. Наоборотъ, еслибъ чего и кому можно было опасаться, такъ это именно крестьянамъ — возобладанія, въ сред крупныхъ собственниковъ, теорій гг. Бланка и Безобразова о барщинномъ труд, или одной извстной газеты объ обезземеленіи крестьянъ. И никакъ нельзя было бы поручиться, чтобъ на собраніи, которое было бы организовано согласно съ совтомъ этой газеты, изъ крупныхъ собственниковъ, на основаніи личнаго права, а не но выбору,— не составилось иной разъ большинства дворянскихъ голосовъ въ пользу какого-нибудь мннія, равносильнаго по своему достоинству знаменитому проекту — сять кукурузу на архангельской почв!— Напротивъ, въ игомъ взаимномъ равновсіи матеріальной, количественной силы народа, какъ живаго неотвратимаго факта, и качественной силы образованныхъ классовъ, въ этомъ сочетаніи разума народныхъ массъ съ народнымъ самосознаніемъ и просвщеніемъ отдльныхъ единицъ — и отражается вполн тотъ ходъ нашего развитія, какой начертанъ намъ исторіей. Регуляторомъ здсь долженъ явиться, по преимуществу, умъ и тактъ, искреннее чувство народности въ образованномъ обществ. Если же вы будете постоянно питать недовріе къ народу, проникнетесь подозрительностью къ нему, какъ это внушаютъ нкоторые публицисты,— то вы приведете къ тому, что и народъ съ своей стороны будетъ питать къ вамъ недовріе и станетъ подозрителенъ къ вамъ. Если вы будете клеймить демократизмомъ и эпитетомъ ‘демократическаго’ все то, что не боле. какъ присущій Русской земл фактъ (именно ея громадное, свободное, сельское осдлое населеніе), если вы будете принимать мры противъ вами же созданнаго призрака демократизма и соціализма, и станете обнаруживать ваши стремленія къ созданію у насъ аристократіи въ смысл западномъ, то кончится, пожалуй, и дйствительно по вашему, т. е. вы вызовете въ народ, въ отпоръ вамъ, демократическіе инстинкты, отъ которыхъ, какъ и отъ аристократическихъ, равномрно сохрани насъ Боже. Намъ нужно единеніе и единеніе, это единеніе, къ величайшему счастію и сверхъ нашихъ историческихъ заслугъ, оказывается возможнымъ… Къ чему же вносить рознь между сословіями? А что же, какъ не недовріе къ народу, какъ не рознь могутъ внушить такія слова, напримръ, одной извстной газеты: ‘Мы длаемъ теперь лишь первые опыты въ знакомств съ характеромъ демократическихъ учрежденій, но уже теперь набралось не мало данныхъ, заставляющихъ серьезно задуматься объ ожидающемъ насъ будущемъ!..’ Какія же это данныя, ‘эти тревожныя всти’, подумаетъ читатель, давшія поводъ къ такимъ зловщимъ предвареніямъ?.. Два-три случая, совершенно не важныхъ, изъ которыхъ главный тотъ, что кмъ-то побитый крестьянинъ затваетъ политическія совщанія по кабакамъ… Однакожъ въ томъ самомъ узд, въ которомъ такіе ужасы творилъ этотъ крестьянинъ, дворяне выбраны крестьянами-собственниками въ гласные въ значительномъ количеств,— и выборы, какъ извстно, отличались совершенною справедливостью… Дале та же газета толкуетъ объ ‘условіяхъ самосохраненія для образованныхъ классовъ въ той борьб за политическое существованіе, которая предстоитъ имъ’. Какая борьба, съ кмъ, о какомъ политическомъ существованіи идетъ здсь рчь, кого здсь пугаютъ, или кого спасаютъ — понять трудно, особенно въ виду мирнаго и благополучнаго исхода земскихъ выборовъ, съ явнымъ оказательствомъ предпочтенія со стороны крестьянъ ‘образованнымъ’ людямъ, если они того заслуживаютъ и по нравственнымъ качествамъ’. ‘Пусть всякой патріотъ — продолжаетъ тотъ же органъ нашей печати — внимательно подумаетъ о положеніи длъ, вступающемъ теперь въ силу: отъ него не укроется, какъ необходимо, чтобъ образованный землевладльческій классъ не упускалъ ни одного законнаго средства, могущаго устранить или смягчить опасность’.
Что же это наконецъ? Чуть народъ выпущенъ изъ крпостныхъ узъ,— находятся ‘образованные’ люди, которые вновь кричатъ о необходимости барщины. Чуть упрочилось его скромное благосостояніе,— кричатъ о необходимости вытянуть изъ-подъ него землю. Чуть вздохнулъ онъ свободно,— незлобиво и доврчиво относясь къ тмъ, кто не безъ грха въ его прошлыхъ страданіяхъ,— кричатъ объ опасности! Онъ протягиваетъ руку на единеніе,— ее хотли бы оттолкнуть! Неужели же такія мннія мы должны принять за выраженіе мыслей всего дворянскаго класса? Неужели этотъ органъ журналистики есть дйствительно органъ землевладльческихъ интересовъ, экономической и всяческой свободы? Къ чести нашего образованнаго сословія и въ огражденіе настоящихъ его интересовъ, равно какъ и интересовъ свободы и общественнаго развитія, мы громко объявляемъ: нтъ! Это только болзненныя мечтанія нкоторыхъ отдльныхъ лицъ, и мы надемся, что наше ‘нтъ’ подтвердитъ и большинство нашего образованнаго дворянства…