Недовольный
Недовольный
(Перевод из Декады).
——
Недовольный, Мюссе-Пате Виктор-Донатьен, Год: 1802
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Бывают в свете чудные люди, которые родятся для того, чтобы забавлять нас и — приводить в рассудок. Я недавно познакомился с таким человеком. История его могла бы наполнить несколько томов, но у меня нет ни времени, ни охоты писать ее. Расскажу только главные обстоятельства его жизни.
Джиакомо Делла Бокка родился в Италии на берегах Тибра, недалеко от славнейшего города в мире. Он имел удивительную склонность быть вечно недовольным. Двадцати лет от рождения философ наш успел перебрать в голове своей все правления, и не нашел ни которого из них по мыслям. Один трон был основан на развалинах вольности, другой клонился к падению, на третьем царствовал порочный государь, здесь нет законов, там их слишком много. В одной республике уважалось только богатство, в другой видны были одни маски, третья составлена из купцов, четвертая из гордых олигархов, пятая и шестая — не стоят того, чтобы говорить о них. Одним словом, как ни много в свете монархий и республик, господин Делла Бокка при имени их всякий раз хмурил брови и шатал головой: никакая не имела счастья ему нравиться. Нежные и чрезмерно богатые родители его внутренне сокрушались, видя в любезном сыне своем такой мрачный характер. Они предложили ему путешествовать.
Другое затруднение! Какая земля может полюбиться человеку, рожденному под ясным небом Италии, среди красот природы, древнего и нового искусства? Нужды нет — господин Делла Бокка согласился ехать, чтобы наблюдать человечество, сравнять людей и сделать утешительный приговор для веков и потомства.
Куда же отправиться? В Англию? Там сыро, туманно, и солнце из года в год показывается, там жгут земляные уголья, едят сырую говядину, и народ так волен, что может дурачить иностранца. Худо! Нет, мы не поедем в Англию.
Разве в Швецию? Зачем? Смотреть железа? — В Пруссии одни солдаты, в Немецкой империи одни церемонии и фоны, в России отморозишь нос, в Швейцарии только доят коров, в Голландии дымно от трубок, в Брабанте нездоров воздух, в Турции запирают женщин, в Польше хвастают и пьют, а господин Делла Бокка любит истину и трезвость. Мать его имела близ Варшавы наследственное поместье, но он желает путешествовать не для сбора доходов, а только для удовольствия и рассеяния. Единообразное счастье ему наскучило. Г. Делла Бокка думает: ‘Нет ли такой земли, где бы климат был самый умеренный, времена года приятным образом различны, женщины любезны, веселы, умны, мужчины приветливы, забавны, иногда смешны и всегда смешливы?.. Да! Да!’ …и господин Делла Бокка едет в Париж.
Как ни богат удовольствиями сей город, но он не мог удовлетворить темным желаниям безрассудного, который сам не знал, чего хотел. Женщины не совсем ему нравились: их взоры излишне смелы, скромность не потупляет их глаз в землю, они улыбаются нехотя, бывают в рассеянии с умыслом, смотрят на вещь, которой не видят, чтобы видеть другую, на которую не смотрят, слушают без внимания, приветствуют того, кто им несносен, не выпускают из рук лорнета, не имея в нем нужды, обращают на себя все глаза, и показывают, что не знают того. Хлоя, желая, чтобы видели руку ее, беспрестанно поправляет волосы свои, которые нимало не мешают ей, взор Эмилии давно бы угас без огня желаний или зависти, на щеках Алины цветут белила и румяна. Он не сказал мне своего заключения о мужчинах, знаю только, что г. Делла Бокка уехал в Америку.
Война кончилась, и новый свет представил Европе новый образ правления, который мог бы заслужить внимание нашего мизантропа. Но он приехал туда с больным характером своим. Вся жизнь казалась ему беспрестанной зевотой скуки, утро походило на вечер, а день на день. Сверх того американские законодатели могли бы гораздо лучше воспользоваться обстоятельствами и нравами земли своей. Что касается до природы, то она сияла там в великолепном разнообразии своем не для господина Делла Бокка, древние, величественные леса, большие реки, шумные водопады, удивительные растения, животные, укрылись от его внимания.
Я не хочу скитаться по свету с господином Делла Бокка, и читатель дозволит мне отпустить его одного в Индию и в Африку, чтобы там осуждать все: обычаи и законы. Он находил, что дикие народы слишком дики, а просвещенные слишком далеки от натуры.
Через десять лет Джиакомо возвратился в Европу, в самое то время, как три великие державы без его спроса разделили Польшу и конфисковали наследственные поместья нашего философа. Это могло бы всякому не полюбиться, но господин Делла Бокка занимался только главным основанием гражданских обществ, не думая о частных действиях. Вот каким рассуждением он утешил себя: ‘Если бы я имел дело с одним государем, то стал бы искать и просить, но жаловаться трем вместе, из которых один может отправить меня в царство инея, другой посадить в крепость, а третий завербовать в солдаты, есть предприятие неблагоразумное и дерзкое’. Он успокоился, и не думал более о своих поместьях.
Вдруг господин Делла Бокка слышит, что великая нация в Европе переменяет свои законы: какой праздник для изобретателя совершенных конституций и критика всего, что было и есть в политике! Он скачет без памяти во Францию, дружится с новыми законодателями, судит, трудится с ними и радуется общим их творением, но через несколько месяцев оно исчезает с дымом. Надобно снова трудиться: та же участь! Третья, четвертая конституция готова — и все ненадолго!
Между тем, как господин Делла Бокка мешался не в свое дело, злые люди вмешались в его собственность и взяли ее себе. Революция дошла до Рима, и Джиакомо узнал, что он, по какому-то новому закону, уже ничего не имеет. Эта беда произвела счастливые для него следствия. Он должен был воспользоваться своими талантами и работать, чтобы не умереть с голоду, а работа выгнала скуку из его сердца. Господин Делла Бокка не имел уже времени осуждать законодателей и заниматься образованием государств.
Быв свидетелем всех феноменов революции, он приметил, что людям ничем угодить невозможно. Сперва кричали, а после испугались, и всякий прятался в нору. Сделалась перемена: новый шум! Сделалась другая: новые жалобы! Наконец явился порядок, у злых людей отняли средство вредить, и добрый человек мог засыпать покойно, без ужасных воспоминаний прошедшего дня и не боясь следующего. Что же? Те, которые всего более желали тишины, вдруг начали хвалить ее сквозь зубы, не договаривать, шептать друг другу на ухо, пожимать плечами, вздыхать, и проч., и проч.
Удивленный такой переменой, господин Делла Бокка вошел в дамские общества. Там свои неудовольствия! Старухи жаловались, что нынешние французы забыли учтивость и совсем не думают нравиться, м молодые красавицы говорили с ужасом, что консул хочет ввести строгое благонравие и не любит некоторых мод, столь любезных и выгодных для прелестей!
Наконец господин Делла Бокка заключил, что животное. называемое человеком, есть непонятное животное, и что люди всегда готовы жертвовать истинным благом пустой мечте своей. Джиакомо признался, что он сам, играя роль вечного Аристарха, был смешен в глазах рассудка — и совершенно исправился от сего порока. Таким образом неудовольствие других людей излечило его от собственного неудовольствия.
[Мюссе-Пате В.Д.] Недовольный: (Перевод из Декады [1802. T.35]) / [Пер. Н.М.Карамзина] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч.9, N 9. — С.35-42.