Длинная рука, Уилкинс Мэри, Год: 1895 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 36 минут(ы)

ДЛИННАЯ РУКА.

Разсказъ Мери Вилькинсъ,

Премированный на конкурс детективныхъ разсказовъ въ Нью-Іорк*).

*) ‘Детективные’ разсказы и романы имютъ своимъ сюжетомъ раскрытіе какого-нибудь загадочнаго преступленія и представляютъ очень распространенный въ Англіи и сверной Америк типъ литературы. Не преслдуя какихъ-либо боле высокихъ задачъ, они имютъ цлью доставить читателю легкое и интересное развлеченіе, и большинство подвизающихся на этомъ поприщ авторовъ, пренебрегая остальными элементами художественнаго творчества, сосредоточиваютъ все свое вниманіе на изобртеніи забавнаго (или ужаснаго), замысловатаго сюжета. Но нкоторые писатели, каковы Коненъ Дойль, Юліанъ Готорнъ, Брандеръ Маттьюзъ, благодаря яркости своей фантазіи, мастерскому изложенію, а главное, выдержанности характеровъ и сил психологическаго анализа, съумли возвыситься до уровня художественныхъ произведеній и въ этомъ отношеніи приблизиться къ Эдгару Поэ, который оставилъ нсколько безсмертныхъ образцовъ детективныхъ разсказовъ. Недавно въ Нью-Іорк синдикатомъ газетъ былъ устроенъ конкурсъ детективныхъ разсказовъ, и первая премія (4.000 рублей) выпала на долю предлагаемаго читателямъ разсказа Мери Вилькинсъ. Эта писательница, принадлежащая, по своему рожденію и воспитанію, къ пуританамъ Новой Англіи, уже давно стяжала себ въ Америк извстность своими прекрасными разсказами, въ которыхъ она изобразила типическія черты своихъ соотечественниковъ: желзную, неуклонную настойчивость, способность къ безграничному самоотверженію, педантическую пунктуальность и добросовстность при узкомъ, ограниченномъ кругозор,— черты, заимствованныя поселенцами Новой Англіи отъ ихъ предковъ — англійскихъ пуританъ. Успхъ предлагаемаго разсказа, мсто дйствія котораго также отнесено къ Новой Англіи, несомннно обусловливается, кром удачно задуманнаго сюжета, въ значительной мр и колоритностью.

ГЛАВА I.
Трагедія.

(Изъ замтокъ Сары Фербенксъ по заключеніи предварительнаго слдствія).

Принимаясь за перо, я испытываю ощущеніе, словно нахожусь въ свидтельской комнат, но я сама еще не знаю, покажу-ли себ въ пользу или во вредъ. Я не хочу добровольно ссть на скамью подсудимыхъ. Я не буду сама ршать вопроса ни о своей виновности, ни о своей невинности. Я изложу факты такъ безпристрастно и хладнокровно, какъ если бы сама при этомъ ничмъ не рисковала. Пусть т, кто прочитаетъ это, судятъ меня, какъ хотятъ.

Я вынуждена сдлать это, потому что я обречена на безконечно боле тяжкое наказаніе, нежели пожизненное тюремное заключеніе или каторжныя работы. Вмсто судей и присяжныхъ, я сама допрошу себя и, если это только возможно для человка, я докажу всмъ свою вину или невинность. Отчаяніе вынуждаетъ меня говорить, не заботясь о томъ, что этимъ будетъ доказано. Открытое осужденіе не можетъ быть для меня ужасне, чмъ всеобщее подозрніе.

Прежде всего, какъ это, говорятъ, принято на суд, я доложу обстоятельства дла. Я — Сара Фербенксъ, сельская учительница, 29 лтъ отъ роду. Моя мать умерла, когда мн было 23 года. Съ того времени двоюродный братъ моего отца, Руфусъ Беннеттъ, и его жена жили съ моимъ отцомъ, между тмъ какъ я служила въ Дигби. Во время длинныхъ лтнихъ каникулъ они возвращались на свою маленькую ферму въ Вермонтъ, а я хозяйничала у отца.

Въ теченіе пяти лтъ я была невстой Генри Эллиса, молодого человка, съ которымъ познакомилась въ Дигби. Отецъ мой сильно возставалъ противъ этого брака и не разъ говорилъ мн, что если я при его жизни выйду за Генри замужъ, то онъ лишитъ меня наслдства. Вслдствіе этого Генри никогда не навщалъ меня въ дом отца. Хотя я и не могла принудить себя порвать отношенія съ Генри, все-таки я ршила избжать открытой ссоры съ отцомъ. Онъ былъ уже очень старъ, а я одна у него осталась изъ большой семьи.

Я держусь мннія, что родители должны такъ же почитать своихъ дтей, какъ и дти своихъ родителей, но я пришла къ такому заключенію, въ девяти десятыхъ всхъ случаевъ, когда дти вступаютъ въ бракъ противъ воли своихъ родителей, бракъ бываетъ несчастнымъ, даже если родители неправы.

Мн иногда казалось, что я несправедлива по отношенію къ Генри, и я ршила, что если когда-нибудь замчу, что Генри обратилъ свою склонность на другую двушку, то не буду этому препятствовать, тмъ боле, что я становилась старше и, какъ мн казалось, теряла свою привлекательность.

Нсколько времени тому назадъ въ южномъ округ Дигби поселилась учительница, молоденькая и хорошенькая двушка. Она столовалась въ одномъ дом съ Генри. До меня дошелъ слухъ, что онъ обратилъ на нее нкоторое вниманіе, и я ршила не мшать имъ. Но сердце у меня разрывалось. Я слышала, что ея родители богаты и что она ихъ единственная дочь. Мн всегда казалось, что Генри слдуетъ жениться на богатой, потому что у него самого ничего нтъ, и онъ не отличается крпкимъ здоровьемъ.

Пять недль тому назадъ учебный годъ кончился, и я похала къ отцу на лтнія каникулы. Вечеромъ, наканун моего отъзда, ко мн пришелъ Генри и настаивалъ, чтобы я вышла за него замужъ. Я опять отказалась, но еще никогда мой отецъ не казался мн такимъ жестокимъ и безжалостнымъ, какъ въ этотъ разъ. Генри сказалъ, что онъ непремнно навститъ меня во время каникулъ, и когда я воспротивилась этому, онъ разсердился и сказалъ… но не стоитъ повторять этихъ глупыхъ словъ. Въ сущности, Генри чрезвычайно мягкаго характера и не способенъ обидть и мухи.

Въ тотъ самый вечеръ, когда я пріхала домой, Руфусъ Беннеттъ и мой отецъ сильно поспорили по поводу кленоваго сахара, который Руфусъ выдлывалъ на своей ферм и продавалъ отцу, очень выгодно сбывавшему его въ Бостонъ. Это было занятіе моего отца. Прежде у него былъ свой магазинъ, но онъ закрылъ его и теперь продавалъ оптомъ нкоторые продукты, на которыхъ могъ получать большую прибыль. Изъ Нью-Гемпшира и Вермонта онъ обыкновенно получалъ масло, яйца и сыръ. Дядя Руфусъ находилъ, что отецъ даетъ ему слишкомъ маленькій процентъ за его кленовый сахаръ, и во время этого спора отецъ вспылилъ и сказалъ, что Руфусъ обвшиваетъ его. Тогда Руфусъ сталъ страшно ругаться и схватилъ отца за горло. Жена Руфуса закричала:

— Ахъ, перестань, перестань, не убивай его!

Я подошла къ Руфусу и взяла его за руку.

— Руфусъ Беннеттъ,— сказала я,— оставьте моего отца!

Но у Руфуса глаза сверкали, какъ у сумасшедшаго, и онъ не слушалъ меня. Тогда я подошла къ ящику, въ которомъ отецъ держалъ пистолетъ съ тхъ поръ, какъ нсколько домовъ въ деревн было обокрадено, я взяла пистолетъ, опять схватила Руфуса за руку и приложила дуло къ его виску.

— Оставьте моего отца,— сказала я,— или я выстрлю!

Тогда Руфусъ оставилъ его, и отецъ упалъ, какъ полно. Лицо его побагровло. Я и жена Руфуса очень долго возились, пока привели его въ чувство.

— Руфусъ Беннеттъ,— сказала я,— ступайте къ колодцу и принесите ведро воды.

Онъ принесъ, но когда отецъ пришелъ въ себя, посмотрлъ на него съ такимъ видомъ, который показывалъ, что Руфусъ еще не успокоился.

— Я еще съ тобою разсчитаюсь, Мартинъ Фербенксъ, хотя ты и старше меня!— закричалъ онъ и вышелъ въ другую комнату.

Мы тотчасъ уложили отца въ постель. Его спальная помщалась внизу, рядомъ съ гостиной. Руфусъ и его жена занимали комнату, выходившую окнами на сверъ, я — противоположную. Я оставила свою дверь открытой и не спала всю ночь напролетъ. Я внимательно прислушивалась, но въ дом никто не шевелился. Руфусъ и его жена встали очень рано утромъ и ухали въ Вермонтъ, когда еще не было девяти часовъ. Имъ предстояло быть въ пути цлый день и прибыть домой къ девяти часамъ вечера. Жена Руфуса со слезами простилась съ отцомъ, пока ея мужъ увязывалъ чемоданъ. Но Руфусъ не подходилъ ни къ отцу, ни ко мн.

Въ тотъ самый день, часовъ въ семь вечера, посл чая, я перемыла и убрала посуду, вышла на крыльцо, на которомъ сидлъ отецъ, и услась на нижней ступеньк. Тамъ продувалъ холодный втерокъ, а цлый день было очень жарко.

— Интересно знать, видалась-ли ты въ послднее время съ этимъ Эллисомъ,— сказалъ вдругъ отецъ.

— Не особенно часто,— отвтила я.

— Былъ онъ у тебя въ послдній вечеръ передъ отъздомъ?— продолжалъ онъ.

— Да, сэръ,— отвтила я,— былъ.

— Если ты еще разъ обмняешься съ нимъ хоть однимъ словомъ, пока я живу на свт, я вышвырну тебя изъ дому, какъ собаку, хотя ты и дочь мн!— сказалъ онъ.

При этомъ онъ произнесъ страшную клятву и призвалъ Бога въ свидтели.

Я ничего не сказала ему въ отвтъ. Я только посмотрла на него, не трогаясь съ мста. Отецъ поблднлъ, откинулся назадъ и поднесъ руку къ горлу, къ тому мсту, гд Руфусъ сдавилъ его.

— Ты рада, небось, была бы, если бы онъ задушилъ меня!— воскликнулъ онъ.

— Я спасла вамъ жизнь,— отвтила я.

— Куда ты двала пистолетъ?— спросилъ онъ.

— Я положила его обратно въ ящикъ.

Я встала, завернула за уголъ дома и сла на западномъ крыльц. Пока я сидла тамъ, зазвонилъ колоколъ къ вечерней молитв, и мимо нашего дома прошли Феба Доль и Марія Вудсъ, дв старыя двы, портнихи, наши ближайшія сосдки, он шли на молитву. Феба остановилась и спросила, ухалли Руфусъ съ женой. Марія завернула за уголъ дома. Черезъ минуту он пошли дальше, а за ними прошло еще нсколько человкъ. Когда вс они скрылись изъ вида, вокругъ сдлалось тихо, какъ въ могил.

Я сидла одна очень долго, пока не увидала по тни, что взошла полная луна. Тогда я удалилась въ свою комнату и легла спать.

Я очень долго не спала и все плакала. Мн казалось, что для меня пропала всякая надежда выйти замужъ за Генри. Я не могла разсчитывать, что онъ будетъ ждать меня. Я думала о другой двушк, куда бы я ни смотрла, я видла ея хорошенькое лицо. Я плакала до тхъ поръ, пока не заснула.

Часовъ въ пять утра я проснулась и встала съ постели. Отецъ всегда завтракалъ въ шесть часовъ, и я должна была все приготовить.

Когда мы съ отцомъ бывали одни, онъ всегда самъ разводилъ на кухн огонь, но въ это утро я не слышала его обычной возни и сказала себ, что онъ еще сердится и потому не хочетъ разводить огня.

Я направилась къ своему стнному шкафу за темно-синимъ ситцевымъ платьемъ, которое всегда носила во время домашней работы. Въ продолженіи всего учебнаго года я не вынимала его оттуда. Когда я снимала его съ крючка, меня поразилъ странный видъ того платья, въ которомъ я была наканун. Это было тонкое фуляровое платье зеленаго цвта съ блыми колечками. Въ теченіе двухъ лтнихъ сезоновъ оно было моимъ праздничнымъ платьемъ, но теперь я носила его въ жаркіе дни и дома, потому что не имла боле легкаго платья. Кром того, я ожидала въ тотъ вечеръ, что Генри явится изъ Дигби и продетъ мимо нашего дома. Прошлымъ лтомъ онъ не разъ длалъ такъ, и мн хотлось быть понаряднй.

Когда я снимала ситцевое платье, я замтила на своемъ фуляр какое-то пятно. Я тотчасъ отбросила ситцевое платье въ сторону, схватила фуляровое и поднесла его къ окну. Весь его передъ былъ покрытъ пятнами — ужасными, огромными брызгами и полосами. Правый рукавъ тоже былъ запачканъ, и вс эти пятна еще были влажны.

— Что бы это могло быть?— сказала я.

Это было похоже на кровь. Я попробовала понюхать и почувствовала отвратительный запахъ, но я не знала, такъ-ли пахнетъ кровь. Въ конц концовъ я ршила, что какъ-нибудь случайно запачкала вчера свое платье.

— Если это кровь,— сказала я себ,— то надо немедленно отмыть ее, иначе мое платье пропало.

Когда-то я слыхала, что кровяныя пятна легко выводятся съ матеріи, если на изнанку намазать пшеничное тсто. Я взяла свое платье и побжала на кухню.

На кухн, какъ я думала, не было огня. Тамъ было совершенно тихо, и только часы тикали на полк. Но когда я направлялась къ чулану, я услышала мяуканье кошки, которая просилась въ комнату изъ сней. Въ этихъ сняхъ для нея была сдлана особая дверца, т. е. просто небольшое отверстіе съ ставней на кожаныхъ петляхъ, черезъ которое она могла входить и выходить, когда ей было угодно. Я впустила кошку, а затмъ зашла въ чуланъ и взяла тамъ чашку муки. Подливъ въ чашку воды, я приготовила густое тсто, намазала его на изнанку платья, а затмъ повсила платье для сушки въ той же кухн, въ темномъ стнномъ шкафчик, въ которомъ хранилась старая одежда отца.

Посл этого я развела въ печк огонь, приготовила кофе, поджарила сухари и сварила нсколько яицъ.

Управившись со всмъ этимъ, я отворила дверь, которая выходитъ изъ гостиной въ кухню, и закричала:

— Батюшка, завтракъ готовъ!

Въ ту же минуту я вздрогнула. На другой сторон двери было красное пятно.

— Батюшка!— закричала я опять.— Батюшка!

Никакого отвта.

— Батюшка!— закричала я изо всхъ силъ.— Отчего вы не отвчаете? Что съ вами?

Дверь его спальной стояла открытой. Мн показалось, что я вижу тамъ красное отраженіе. Я собралась съ духомъ и направилась къ спальной отца. Его зеркало висло надъ письменнымъ столомъ, противъ кровати, и послдняя отражалась въ немъ.

Это было первое, что я увидла, подойдя къ двери. Я увидла въ зеркал изображеніе отца и кровати. Отецъ лежалъ мертвый, онъ былъ убитъ ночью.

ГЛАВА II.
Бантъ.

Вроятно, я упала въ обморокъ, потому что затмъ увидла себя лежащею на полу и въ первую минуту не могла вспомнить, что случилось. Но потомъ я вспомнила,— и страшный, безразсудный ужасъ обуялъ меня.

— Надо поскоре запереть вс двери,— подумала я,— иначе убійца вернется.

Я сдлала попытку встать, но не могла удержаться на ногахъ и опять упала. Мн пришлось ползкомъ выбраться изъ комнаты.

Прежде всего я направилась къ парадной двери, она оказалась запертой на ключъ и засовъ. Я подошла къ сверной двери, она тоже была заперта на засовъ. Наконецъ, я освидтельствовала очень рдко отворявшуюся у насъ западную дверь въ сняхъ,— ту самую, сбоку которой нахотится маленькій проходъ для кошки, она была заперта на желзный крючокъ. Здсь не было замка.

Весь домъ былъ запертъ. При этой мысли холодъ пробжалъ у меня по спин. ‘Значитъ, убійца еще здсь!’ Это придало мн силы, и я встала на ноги. Я отперла дверь и побжала со двора, словно смерть гналась за мною по пятамъ.

Я побжала по дорог, которая вела въ деревню. Первый домъ, гд живутъ Феба Доль и Марія Вудсъ, отдленъ отъ нашего дома широкимъ лугомъ. Я не думала тамъ остановиться, потому что он были женщины и не могли мн помочь. Но увидвъ Фебу, которая выглядывала изъ окна, я вбжала къ нимъ во дворъ.

Она открыла окно.

— Что съ вами?— спросила она.— Что случилось, Сара Фербенксъ?

Къ ней подошла Марія Вудсъ и выглянула изъ-за ея плеча. Ея лицо было почти такъ же бло, какъ и волосы, и голубые глаза широко раскрыты. Мой видъ, должно быть, испугалъ ее.

— Отецъ… отецъ убитъ въ своей кровати!— сказала я.

Раздался крикъ, и лицо Маріи Вудсъ, глядвшее на меня изъ-за плеча Фебы Доль, исчезло: она упала въ обморокъ, Я не знаю, поблднла-ли Феба при моихъ словахъ — она всегда была очень блдна,— но я увидла въ ея черныхъ глазахъ выраженіе, котораго никогда не забуду. Кажется, съ этого именно момента она начала меня подозрвать.

Феба оглянулась на Марію, но задала мн еще одинъ вопросъ.

— Ссорился онъ съ кмъ-нибудь?— спросила она.

— Только съ Руфусомъ,— отвтила я,— но Руфусъ ухалъ.

Феба отвернулась, чтобы привести въ чувство Марію, а я побжала дальше, въ деревню.

Сотня лицъ можетъ устоврить, что я длала посл того, можетъ разсказать, какъ я зашла къ доктору и помощнику шерифа, какъ я вернулась назадъ въ сопровожденіи испуганной толпы, какъ народъ вошелъ въ домъ и смотрлъ на отца (но только докторъ осторожно тронулъ его, чтобы посмотрть, нтъ-ли въ немъ еще признаковъ жизни), какъ явился слдователь, и что произошло затмъ.

Пистолетъ лежалъ около отца въ кровати, но не былъ разряженъ. Онъ былъ запачканъ кровью, а на голов отца находился подтекъ, который могъ быть причиненъ пистолетомъ, пущеннымъ въ ходъ въ вид палки. Но рана, причинившая ему смерть, находилась у него въ груди и была нанесена какимъ-то ржущимъ орудіемъ, хотя края разрза не были отчетливы, по всей вроятности, инструментъ былъ очень тупой.

Обыскали домъ съ цлью удостовриться, не скрывается-ли еще въ немъ убійца. Я слышала, какъ нкоторые шептали имя Руфуса Беннетта. Какъ видно, вс знали, что наканун онъ имлъ ссору съ моимъ отцемъ, это меня удивляло, такъ какъ я никому не говорила объ этомъ, кром Фебы Доль, а послдняя не могла такъ скоро разгласить это по деревн.

Чиновники заглянули въ темный шкафчикъ, гд висло мое зеленое фуляровое платье, и отодвинули его въ сторону, чтобы посмотрть, не скрывается-ли тамъ кто, но въ моемъ плать не замтили ничего особеннаго. Въ шкафчик было очень темно, и, кром того, на подобныя вещи они только позже стали обращать вниманіе.

Вс эти люди — сосди, помощникъ шерифа, а потомъ самъ шерифъ и другіе городскіе чиновники, вызванные по телеграфу,— имли лишь одно подозрніе, а именно — на Руфуса Беннетта. Вс были уврены, что онъ вернулся съ дороги и убилъ моего отца. Къ этой увренности они подгоняли вс факты. Они предполагали, что онъ убилъ отца тонкой, длинной отверткой, которую недавно занялъ у одного изъ сосдей и не возвратилъ. Слды его пальцевъ, еще сохранившіеся на горл отца, сравнивались съ кровяными пятнами на двери гостиной, считали несомнннымъ, что онъ воротился и прокрался въ домъ черезъ восточную дверь, пока мы съ отцомъ сидли на крыльц, что онъ спрятался, можетъ быть, въ томъ самомъ шкафчик, въ которомъ висло мое платье, а потомъ вышелъ, убилъ моего отца и скрылся.

Напрасно я имъ говорила, что утромъ вс двери оказались запертыми. Они сами удостоврились, что вс окна тоже были заперты, за исключеніемъ двухъ или трехъ, оставленныхъ на ночь открытыми вслдствіе жары, но и т были приподняты всего на три пальца и укрплены палочками, такъ что ихъ немыслимо было поднять выше. Отецъ всегда тщательно запиралъ домъ, такъ какъ держалъ при себ иной разъ значительныя суммы денегъ. Чиновники видли вс эти несообразности, но ухитрялись подгонять ихъ къ своей теоріи, и немедленно были посланы два помощника шерифа, чтобы задержать Руфуса.

Въ то время они еще не начали меня подозрвать, и за моими дйствіями не было никакого надзора. Сосди выказали ко мн большое участіе и всячески старались помочь мн, освободивъ меня совершенно отъ заботъ о похоронахъ,— заботъ въ этомъ случа еще боле печальныхъ, нежели обыкновенно.

На дознаніи я разсказала все, что знала, умолчавъ только о кровяныхъ пятнахъ на моемъ плать. Я сама не знаю, зачмъ я это сдлала. Въ то время я была далека отъ мысли, что меня могутъ заподозрить въ преступленіи.

Дв сосдки, мистриссъ Гольмзъ и мистриссъ Адамсъ, не оставляли меня цлый день. Къ вечеру, когда домъ почти опустлъ, он пошли въ гостиную, чтобы привести ее въ порядокъ для похоронъ, а я осталась одна на кухн. Сидя тамъ подл окна, я вспомнила о своемъ зеленомъ плать, и мн захотлось узнать, что съ пятнами. Я отворила шкафчикъ и вынесла платье на свтъ. Пятна и полосы почти совершенно исчезли. Я вынесла платье въ сни и соскоблила пшеничное тсто, которое уже высохло. Кусочки тста я тщательно собрала и бросила въ печку, а затмъ отнесла платье наверхъ и повсила его на прежнемъ мст, въ моемъ собственномъ шкафу. Сосдки остались со мною на всю ночь.

Въ три часа пополудни на слдующій день — это былъ четвергъ — я пошла къ Феб Доль, чтобы посовтоваться, съ нею относительно чернаго платья для похоронъ. Сосдки настаивали на томъ, чтобы я перешила свое черное шелковое платье и отдлала его крепомъ.

Я застала дома только Марію Вудсъ. Увидвъ меня, она слегка вскрикнула и начала плакать. У нея былъ такой видъ, какъ будто она уже немало плакала. Ея голубые глаза распухли и покраснли.

— Феба ушла… къ мистриссъ Витней… примрить платье,— сказала она всхлипывая.

— Я хочу передлать свое черное шелковое платье,— сказала я.

— Она скоро… вернется,— отвтила Марія.

Я положила свое платье на софу и сла. Съ Маріей никто не совтуется относительно платья. Она шьетъ хорошо, но кроитъ только Феба.

Марія Вудсъ продолжала рыдать, какъ ребенокъ, закрывъ лицо своимъ уже совершенно мокрымъ платкомъ. Ея плечи вздрагивали. Я же сидла, какъ камень, я не могла плакать.

— Ахъ!— прошептала она, наконецъ,— я знала… я знала! Я сказала Феб… я отлично знала, какъ будетъ!.. Я знала!

Я встрепенулась при этихъ словахъ.

— Что вы хотите сказать?— спросила я.

— Когда Феба во вторникъ вечеромъ пришла домой и разсказала, что вашъ отецъ и Руфусъ Беннеттъ поссорились, я знала, какъ это кончится,— сказала она всхлипывая.— Я знала, что у него ужасный характеръ.

— Разв Феба Доль во вторникъ вечеромъ знала, что отецъ и Руфусъ Беннеттъ поссорились?— спросила я.

— Да,— отвтила Марія Вудсъ.

— Откуда же она узнала?

— Она шла отъ мистриссъ Ормсби черезъ вашъ дворъ — это вдь кратчайшая дорога — и все слышала.

— Вы говорили объ этомъ кому-нибудь?— спросила я.

Марія отвтила, что не помнитъ, можетъ быть, кому-нибудь и сказала. Затмъ она вспомнила, что Феба разсказала объ этомъ Гарріет Сарджентъ, когда та приходила мрить платье. Теперь легко было понять, откуда люди знали про эту ссору.

Больше я ничего не сказала, но мн показалось страннымъ, что Феба Доль спрашивала у меня, не поссорился-ли отецъ съ кмъ-нибудь, когда сама отлично знала это.

Феба скоро вернулась. Я надла свое платье, и она стала придумывать, какъ его перешить и чмъ отдлать. Я не длала никакихъ указаній. Мн было безразлично, какъ оно выйдетъ, да и во всякомъ случа Феба не послушала бы меня. Она вчно длаетъ по своему. Вс женщины у насъ въ деревн одваются, какъ захочетъ Феба Доль. Ихъ платья служатъ нагляднымъ доказательствомъ ея сильнаго характера.

Распарывая мое шелковое платье, Феба сказала:

— Послушайте, Сара, вдь у васъ должно быть зеленое фуляровое платье, которое вы сдлали себ въ Дигби позапрошлымъ лтомъ.

— Да, есть,— отвтила я.

— Отчего бы вамъ не перекрасить его въ черный цвтъ?— сказала она.— Тонкій фуляръ отлично красится. Изъ него вышло бы превосходное платье.

Я, кажется, на это ничего не отвтила, и она вызвалась сама перекрасить его. У нея былъ рецептъ, который она употребляла съ большимъ успхомъ. Я сознавала, что это очень любезно съ ея стороны, но не дала окончательнаго отвта. Я не могла думать ни о чемъ, кром ужаснаго несчастья, которое меня постигло.

— Завтра утромъ я зайду къ вамъ и возьму его, — сказала она.

Я поблагодарила ее. Я вспомнила было о пятнахъ, но тотчасъ мысли мои вернулись къ прежнему предмету.

Все это время Марія Вудсъ, не переставая, плакала. Въ конц концовъ Феба сердито обернулась къ ней.

— Если ты не можешь успокоиться, то или лучше наверхъ, Марія,— сказала она.— Ты разстроишь Сару. Посмотри на нее! Видишь, какъ она крпится, а подумай, какое она иметъ основаніе убиваться.

— Я тоже имю основаніе, — отвтила Марія и затмъ еще жалобне повторила:— О, я имю основаніе!

— Марія Вудсъ, ступай изъ комнаты!— закричала Феба такъ сердито, что я вздрогнула.

Марія безмолвно поднялась съ мста и вышла изъ комнаты, перегнувшись почти вдвое отъ судорожныхъ рыданій.

— Ее ужасно разстроила смерть вашего отца,— спокойно сказала Феба Доль, снова принимаясь за работу.— Она очень нервна. Иногда ничего не остается, какъ прикрикнуть на нее для ея же пользы.

Я кивнула головой. Марія Вудсъ слыветъ у насъ доброй, слабой, зависимой женщиной, и Феба Доль, несомннно, очень любитъ ее. Всю жизнь, кажется, она защищала ее и заботилась о ней. Он поселились вмст, когда были еще молодыми двушками. Феба — высокая, очень блдная и худая женщина, но за всю свою жизнь она, кажется не проболла и одного дня. Она некрасива, но на ея безцвтномъ лиц съ гладкими прядями блыхъ, начесанныхъ на уши воіосъ лежитъ печать какой-то суровой доброты и честности.

Какъ только мое платье было перекроено, я пошла домой. Въ этотъ вечеръ ко мн пріхалъ Генри Эллисъ. Незачмъ входить въ подробности этого свиданія. Достаточно будетъ сказать, что онъ выказалъ мн много участія и нжности. Въ первый разъ я заплакала, а онъ успокоивалъ и утшалъ меня.

Генри пріхалъ изъ Дигби и привязалъ свою лошадь у насъ во двор. Въ десять часовъ онъ простился со мною на крыльц и только что собирался повернуть свой кабріолетъ, какъ изъ двери выбжала мистриссъ Адамсъ.

— Это ваше?— спросила она и подала ему бантъ изъ желтой ленты.

— Наврное, ваше. Вдь такою лентой обернутъ вашъ бичъ, Генри,— сказала я.

Онъ посмотрлъ на бантъ.

— Да, это мой бантъ,— отвтилъ онъ.— Должно быть, я обронилъ его.

Онъ спряталъ его въ карманъ и ухалъ.

— Онъ потерялъ этотъ бантъ не сегодня,— сказала мистриссъ Адамсъ.— Я нашла его во двор еще въ среду утромъ.

ГЛАВА III.
Подозрніе — еще не доказательство.

Когда мистриссъ Адамсъ сказала мн, что она нашла въ среду утромъ бантъ съ бича Генри, я ничего не отвтила, но про себя подумала, что Генри, наврное, прізжалъ во вторникъ вечеромъ и даже завернулъ во дворъ, чтобы быть ближе ко мн, хотя домъ былъ уже запертъ, и я лежала въ постели. При этой мысли у меня пріятно сжалось сердце. Но черезъ минуту я почувствовала угрызеніе совсти, вспомнивъ, что отецъ мой лежитъ мертвый въ дом!

Мой отецъ былъ похороненъ такъ скромно и тихо, какъ только было возможно. Все-таки это была ужасная пытка. Между тмъ пришло изъ Вермонта извстіе, что Руфусъ Беннеттъ арестованъ у себя на ферм. Онъ послушно похалъ съ чиновниками и очень скоро безъ труда доказалъ, что въ моментъ совершенія убійства былъ у себя дома, въ Вермонт. Свидтели удостоврили, что онъ выхалъ изъ нашего штата задолго до того вечера, когда мы съ отцомъ сидли на ступенькахъ крыльца, и что онъ халъ безостановочно до самаго дома.

Отвертку, которою, предполагалось, было совершено преступленіе, ея собственникъ нашелъ въ комод своей жены. Оказалось, что Руфусъ въ свое время возвратилъ ее, и жена этого сосда употребляла ее для прибиванія картинъ въ своей комнат. Беннеттъ былъ освобожденъ и возвращенъ въ Вермонтъ.

Тогда мистриссъ Адамсъ разсказала, что она нашла желтый бантъ съ бича Генри Эллиса, и Генри былъ арестованъ, такъ какъ считалось, что онъ имлъ мотивъ для убійства моего отца. Всмъ было извстно, что отецъ не соглашался на нашъ бракъ, и, кром того, подозрвали, что Генри позарился на его деньги. Оказалось, что у моего отца было больше денегъ, чмъ я сама думала.

Генри сознался, что въ ту ночь зазжалъ въ нашъ дворъ и, по возвращеніи въ Дигби, не нашелъ на своемъ бич желтаго банта. Но тутъ явился одинъ изъ конюховъ той наемной конюшни, въ которой Генри держалъ свою лошадь и кабріолетъ, и заявилъ, что во вторникъ вечеромъ онъ нашелъ желтый бантъ въ каретномъ сара до возвращенія Генри домой. Такимъ образомъ на лицо оказалось два желтыхъ банта, и тотъ, который былъ представленъ конюхомъ, боле подходилъ къ рукоятк бича Генри.

Кром того, посмертнымъ изслдованіемъ тла отца довольно точно былъ установленъ моментъ смерти. Содержатель конюшни удостоврилъ часъ возвращенія Генри и скорость его лошади, и посл этого Генри былъ освобожденъ, потому что если онъ совершилъ это убійство, то не могъ такъ рано возвратиться домой.

Такимъ образомъ онъ былъ освобожденъ, хотя подозрніе до сихъ поръ тяготетъ на немъ. Многіе врятъ въ его виновность, изъ нихъ нкоторые считаютъ меня невинной, а другіе видятъ въ насъ сообщниковъ.

Когда Генри былъ освобожденъ, арестовали меня, Больше уже никого нельзя было обвинять. У убійцы долженъ быть какой-нибудь мотивъ, а я была единственнымъ человкомъ, которому еще можно было приписать его. Въ противоположность другимъ, которыхъ освободили посл предварительнаго дознанія, меня ршили представить большому жюри {‘Большое жюри’ — присяжные, которые ршаютъ вопросъ о преданіи подозрваемаго суду. Прим. пер.} и отвезли въ Дедгемъ, гд я просидла четыре недли въ тюрьм, ожидая, пока соберется большое жюри.

Ни на предварительномъ дознаніи, ни передъ большимъ жюри мн не было позволено сдлать такое полное и откровенное признаніе, которое я длаю теперь. Мн было велно отвчать на предлагаемые мн вопросы, самой же не добавлять ничего.

Я не знаю законовъ. Я хотла поступить какъ можно лучше, дйствовать какъ можно благоразумне, ради Генри и ради самой себя. Я ничего не сказала относительно зеленаго фуляроваго платья. Когда меня арестовали, домъ былъ опять обысканъ сверху до низу, но платья тамъ не было: оно лежало тогда въ красильномъ котл Фебы Доль. Когда она, согласно общанію, пришла за нимъ, я собирала въ саду бобы, и она сама вынула его изъ шкафа. Она сама же принесла его обратно и разсказала мн объ этомъ, когда я вернулась изъ Дедгема.

— Я хотла сдлать вамъ сюрпризъ,— сказала она.— Оно приняло чудный черный цвтъ.

Говоря это, она странно посмотрла на меня,— не то желая заглянуть ко мн въ душу, не то боясь увидть тамъ что-нибудь. Я не знаю, что обозначалъ этотъ взглядъ Фебы Доль. Можетъ быть, на плать все-таки оставалось какое-нибудь пятно, и она замтила его.

Мн кажется, что если бы я не вывела пятенъ посредствомъ пшеничнаго тста, меня бы повсили за отцеубійство. Но теперь большое жюри постановило не предавать меня суду, такъ какъ противъ меня не было ршительно никакихъ уликъ,— и я вернулась домой свободной женщиной. Если бы людей осуждали только за то, что у нихъ были мотивы къ преступленію, то было-ли бы достаточно палачей на свт?

Не было найдено никакого орудія, которымъ я могла бы совершить это преступленіе. Не было найдено кровяныхъ пятенъ на моемъ плать. Единственное, что говорило противъ меня (кром мотива), было то, что утромъ посл убійства вс двери и окна были заперты. Но то обстоятельство, что я сама сообщила объ этомъ, ослабляло, конечно, силу этой улики.

Посл этого нкоторые ршили, что я впала въ заблужденіе подъ вліяніемъ страха и волненія. Такимъ образомъ возникла теорія, поддерживаемая немногими, что убійца первоначально замышлялъ и меня сдлать своей жертвой и заперъ двери, для того, чтобы ему никто не помшалъ, но въ послднюю минуту онъ раздумалъ, далъ мн возможность убжать и потомъ самъ скрылся. Нкоторые предполагали, что онъ хотлъ узнать отъ меня, гд мой отецъ хранилъ свои деньги, но, въ конц концовъ, не ршился на это.

Отецъ, дйствительно, хранилъ свои деньги въ потайномъ мст, которое было извстно только ему и мн. Но, насколько можно судить, убійца не длалъ даже попытокъ отыскать деньги: вс ящики остались нетронутыми, и золотые часы отца преспокойно тикали подъ его подушкой, даже его бумажникъ въ боковомъ карман уцллъ. Въ этомъ бумажник оказалась небольшая пачка банковыхъ билетовъ и немного мелочи, отецъ никогда не носилъ съ собою много денегъ. Я думаю, что если бы бумажникъ и часы отца были похищены, то на меня бы вовсе не упало подозрніе.

Я была, какъ уже сказано, освобождена, за неимніемъ уликъ, и возвратилась домой,— свободная по закону, но унося ужасное бремя подозрнія на своихъ плечахъ. Такимъ образомъ я прихожу къ настоящему моменту. Я возвратилась вчера вечеромъ. Въ тотъ же вечеръ Генри Эллисъ пріхалъ ко мн. Больше онъ уже не будетъ прізжать, потому что я запретила ему. Вотъ что я ему сказала:

— Я знаю, что ты невиненъ, ты знаешь, что я невинна. Но для всего остального міра мы находимся подъ подозрніемъ,— я больше, нежели ты, но все-таки мы оба находимся подъ подозрніемъ. Если насъ увидятъ вмст, то это подозрніе еще возростетъ. Я не забочусь о себ, но думаю о твоей судьб. Если мы съ тобою разстанемся, тнь, которая упала на тебя, скоро исчезнетъ,— въ особенности, если ты женишься на другой.

Тутъ Генри прервалъ меня.

— Я не женюсь на другой,— сказалъ онъ.

Въ душ мн было пріятно слышать эти слова, но я стояла на своемъ.

— Если ты встртишь хорошую двушку, которую въ состояніи будешь полюбить, то для тебя лучше будетъ жениться на ней,— сказала я.

— Я не женюсь!— повторилъ онъ.

Онъ обнялъ меня, но у меня хватило силы воли оттолкнуть его.

— Тмъ лучше, если только мн удастся исполнить то, что я затваю,— сказала я.

Я приходила къ заключенію, что онъ вовсе не интересовался хорошенькой двушкой, съ которой столовался въ одномъ дом.

— Что такое ты затваешь?— спросилъ онъ.

— Я хочу найти убійцу моего отца,— отвтила я.

Генри странно посмотрлъ на меня, а затмъ, прежде чмъ я успла остановить его, крпко обнялъ меня и поцловалъ въ лобъ.

— Богъ свидтель, Сара, я врю въ твою невинность,— сказалъ онъ, и съ этой минуты я почувствовала въ себ полную ршимость и силу исполнить то, что задумала.

Я хочу найти убійцу своего отца. Завтра я начинаю свои розыски. Прежде всего, съ цлью найти какой-нибудь слдъ, я предприму такой тщательный осмотръ дома, какого не длалъ ни одинъ чиновникъ. Каждую комнату я раздлю при помощи линейки на квадраты и каждый изъ этихъ квадратовъ изучу съ такимъ стараніемъ, какъ алгебраическую задачу.

Я держусь того мннія, что никакое человческое существо не въ состояніи проникнуть въ домъ и совершить тамъ подобное злодяніе, не оставивъ слдовъ, которые могли бы играть роль извстныхъ величинъ алгебраическаго уравненія.

Кром того, есть возможность, что эти изслдованія я буду производить не одна. Генри общалъ больше не являться ко мн, пока я ему не разршу, но онъ намренъ прислать мн изъ Бостона сыскного агента, — человка, котораго онъ лично знаетъ. Этотъ сыщикъ приходится ему даже сродни, и только благодаря этому, можно будетъ воспользоваться его услугами, потому что иначе онъ ни за какія деньги не согласился бы помогать мн. Онъ добивался замчательнаго успха во многихъ случаяхъ, но не пользуется крпкимъ здоровьемъ, работа очень дурно вліяетъ на его нервы, и врачи предписали ему безусловный отдыхъ въ теченіе цлаго года,— тмъ боле, что въ матеріальномъ отношеніи онъ вполн обезпеченъ. Но Генри надется, что убдитъ его взяться за мое дло.

На этомъ я кончу свои замтки и теперь пойду спать. Завтра — среда, и исполнится ровно пять недль со времени смерти моего отца. Завтра утромъ я примусь за дло, и если только это въ человческой власти, я добьюсь успха.

ГЛАВА IV.
Слды.

(Нижеслдующія страницы взяты изъ дневника миссъ Фербенксъ, начатаго ею по окончаніи замтокъ, уже извстныхъ читателю).

Среда.— Я ршила каждый день тщательно записывать результаты моего изслдованія. Сегодня я начала съ конца, т. е. съ комнаты, въ которой трудне всего ожидать какихъ-нибудь слдовъ,— гостиной. Я взяла линейку и млъ, раздлила полъ на квадратные ярды и каждый изъ этихъ квадратовъ внимательно изслдовала. При этомъ я не нашла на ковр буквально ничего, кром пыли, пуха, двухъ обыкновенныхъ блыхъ булавокъ и голубой шелковой нитки, длиною дюйма въ три.

Затмъ я взяла щетку и ярдъ за ярдомъ вымела весь полъ. Собравъ весь соръ въ картонный ящикъ, я вынесла его во дворъ и здсь разсмотрла его при яркомъ солнечномъ свт. Въ немъ не оказалось ничего, кром пыли, пуха и коричневой шерстяной нитки, очевидно, выдернувшейся изъ какого-нибудь платья. Эти дв нитки, голубая и коричневая, составляютъ мою единственную находку за этотъ день, но он едвали имютъ какое-либо существенное значеніе. По всей вроятности, жена Руфуса можетъ объяснить ихъ происхожденіе. Я написала ей объ этомъ.

За весь день никто не приходилъ ко мн. Посл полудня я пошла въ лавку за кое-какими припасами, и люди мгновенно умолкли, когда я явилась. Приказчикъ принялъ отъ меня деньги, какъ будто он были отравлены.

Четвергъ.— Сегодня я обыскала вторую гостиную, которая соединяется дверью съ спальней отца. Я нашла на ковр два кровавыхъ слда ноги, которыхъ раньше никто не замтилъ,— быть можетъ, потому, что самъ коверъ представляетъ сочетаніе краснаго и благо цвтовъ. Я прибгла къ помощи микроскопа, который употребляла у себя въ школ. Эти слды находятся около дверей спальни, обращены пальцами къ гостиной и оба принадлежатъ правой ног, одинъ слдъ шире другого, но оба очень неясны. Нога была, очевидно, совсмъ боса, или же въ одномъ чулк, потому что слды очень широки. Они шире, нежели сапоги моего отца. Я мрила по боле широкому слду.

За исключеніемъ этого, я не нашла ничего новаго въ этой гостиной. Кровяныя пятна, о которыхъ уже было сказано, еще сохранились на дверяхъ. Сначала ихъ запретилъ смывать шерифъ, а потомъ — я. Эти пятна — двухъ сортовъ: одни, повидимому, сдланы платьемъ, коснувшимся двери, другія, какъ мн кажется, сначала произошли отъ прикосновенія кровавой руки, а потомъ сверху замазаны платьемъ. Эти пятна находятся только на дверяхъ параднаго входа и буфетнаго шкафа, на дверяхъ спальни такихъ слдовъ нтъ. Буфетный шкафъ представляетъ собою, въ сущности, простую кладовую, но я употребляю его для храненія лучшихъ блюдъ и запасовъ.

Пятница.— Сегодня я обыскала кладовую. Одна изъ полокъ, приблизительно на высот моихъ плечъ, оказалось, запачкана кровью. На меня это производитъ такое впечатлніе, какъ будто убійца хватался за полку, будучи не въ силахъ удержаться на ногахъ. Не упалъ-ли онъ въ обморокъ посл своего страшнаго дла? На этой полк стояло нсколько чашекъ съ желе, но он остались нетронутыми. Единственный слдъ — это кровяное пятно на краю полки.

На полу кладовой, подъ полками, я нашла пуговицу — очевидно, отъ мужского платья, какъ будто заброшенною туда нечаянно ногой. Это — обыкновенная черная металлическая пуговица отъ брюкъ, какъ видно, она уже разъ оторвалась и затмъ кое-какъ снова была пришита, потому что на ней осталось немного толстой блой нитки. Надо думать, что пуговица принадлежала холостяку или человку, женатому на нерадивой жен.

Если черная пуговица пришивается блой ниткой, то второе предположеніе очень вроятно. Быть можетъ, я ошибаюсь, но я придаю этой пуговиц большое значеніе.

Жена Руфуса передъ отъздомъ старательно подмела и даже вымыла полъ кладовой.

Ни мой отецъ, ни Руфусъ не могли потерять тамъ этой пуговицы, потому что они никогда не заходили въ эту кладовую. Ее обронилъ убійца.

У меня есть картонный ящикъ, на которомъ я написала: ‘Улики’. Я положила туда эту пуговицу.

Сегодня днемъ ко мн приходила Феба Доль. Она очень любезна. Она перекроила мое крашеное фуляровое платье. Звукъ ея большихъ ножницъ приводилъ меня въ содроганіе. Я не могу отдлаться отъ мыслей объ этомъ плать. Жаль будетъ, если она сочтетъ меня неблагодарной, потому что, кром Генри, она единственная душа, которая продолжаетъ ко мн относиться по-прежнему.

Феба спросила, что я длаю по цлымъ днямъ, и я отвтила:

— Ищу убійцу моего отца.

Она спросила затмъ, нашла-ли я какіе-нибудь слды, и я отвтила:

— Кажется, да.

Я уже нашла тогда пуговицу, но не сказала Феб объ этомъ. Она передала мн, что Марія нездорова.

Я видла, что она смотритъ на кровяныя пятна на дверяхъ, и сказала ей, что нарочно не смываю ихъ, въ надежд, что они помогутъ открыть убійцу. Она разсмотрла поближе т пятна, что находятся на парадной двери — они самыя широкія,— и заявила, что не понимаетъ, какъ они могутъ помочь длу, такъ какъ на нихъ, вдь, не видно пальцевъ, а ихъ видъ можетъ разстроить нервы.

— Мн теперь не до нервовъ,— отвтила я.

Суббота.— Сегодня я сдлала странное открытіе. Я работала въ той самой комнат, гд погибъ ужасною смертью отецъ. Разумется, предметы, съ которыми связаны наиболе тяжелыя воспоминанія, удалены изъ нея. Кровать вычищена, коверъ вымытъ, но все-таки здсь до сихъ поръ какъ-то жутко. Кажется, будто духъ убійства витаетъ въ ней. Сначала я думала, что у меня не хватитъ смлости войти туда, но, войдя туда, я сдлала странное открытіе.

Мой отецъ, хотя никогда не носилъ при себ большихъ денегъ, имлъ обыкновеніе держать въ дом значительныя суммы, такъ какъ ближайшій банкъ находится на разстояніи десяти миль. При этомъ, однако, онъ соблюдалъ крайнюю осторожность, у него было потайное мсто, извстное только мн. Въ его комнат, у ногъ его кровати, стоялъ маленькій столикъ. Подъ этимъ столикомъ, или, врне, подъ его верхней доской, онъ прикрпилъ большую кожаную сумку, въ которой и держалъ вс свои свободныя деньги. Я помню, какъ блестли его глаза, когда онъ показывалъ мн этотъ тайникъ.

— Обыкновенные люди думаютъ, что вещи могутъ быть только въ стол или на стол,— сказалъ отецъ.— Они не понимаютъ, что есть способы обходить ихъ разсчеты и законы притяженія.

Изслдуя комнату моего отца, я вспомнила эти слова и его особенную систему прятать вещи, и благодаря этому, я сдлала свое открытіе. Я разсуждала, что при своемъ изслдованіи, я должна искать не только скрытые слды преступника, но и все, что по какой бы то ни было причин скрывалось. То, что скрывалъ самъ отецъ, что-нибудь, относящееся къ его прошлому, могло создать для другого мотивъ къ преступленію.

Деньги, лежавшія въ сумк подъ столомъ, въ количеств около пятисотъ долларовъ, были въ свое время удалены и положены въ банкъ. Больше тамъ ничего не оказалось. Я осмотрла нижнюю поверхность письменнаго стола и сидній стульевъ. Въ комнат, кром мягкой качалки, было два деревянныхъ стула, выкрашенныхъ въ зеленую краску, съ плетенымъ сидньемъ. Подъ сидньями ничего не оказалось.

Тогда я опрокинула стулья и осмотрла ножки. Мое сердце сильно забилось, когда я увидла кусочекъ кожи, прикрпленный къ нижней поверхности одной изъ ножекъ. Я взяла клещи и вытащила гвоздики, которыми была прибита кожа. Оказалось, что ножка стула выдолблена внутри, и отверстіе плотно заткнуто сверху ватой. Я попробовала вытащить вату и скоро наткнулась на что-то твердое. Послднее оказалось стариннымъ широкимъ и массивнымъ золотымъ кольцомъ, напоминающимъ собою обручальное.

Я поднесла его къ окну и увидла на внутренней поверхности надпись: ‘Да не угасаетъ любовь’. Подл надписи стоятъ два числа: одно относится къ августу, сорокъ лтъ тому назадъ, а другое — къ августу настоящаго года. Я думаю, что это кольцо никогда не носилось на пальц, хотя первая часть надписи очень стара, но видна совершенно отчетливо, вторая половина, несомннно, вырзана очень недавно.

Это кольцо не могло принадлежать моей матери. У нея было только обручальное кольцо, съ которымъ ее и похоронили. Должно быть, отецъ хранилъ это кольцо въ теченіе многихъ лтъ. Но зачмъ? Что оно можетъ собою обозначать? Едва-ли въ немъ можно видть ключъ къ разгадк преступленія, трудно думать, чтобы оно могло довести къ открытію какого-либо мотива. Тмъ не мене я положила это кольцо въ свой картонный ящикъ.

Воскресенье.— Сегодня, разумется, я не производила своихъ изслдованій. Я не была въ церкви. Я не могу смотрть въ лицо прежнимъ друзьямъ, которые не ршаются смотрть мн въ лицо. Иногда мн кажется, что въ нашей деревн нтъ человка, который бы не врилъ въ мою виновность.

Часа въ три по полудни — время, когда въ деревн кончаютъ праздничный обдъ,— раздался стукъ въ сверную дверь. Я открыла ее и увидла передъ собою незнакомаго молодого человка съ большой книгой подъ мышкой. Онъ былъ очень худощавъ, гладко выбритъ и имлъ видъ духовнаго лица.

— У меня есть книга, на которую я хотлъ бы обратить ваше вниманіе,— началъ онъ.

Я съ удивленіемъ посмотрла на него, недоумвая, какъ это книжный агентъ вздумалъ разносить свой товаръ въ воскресенье.

Онъ слегка улыбнулся.

— Это ‘Библейская Энциклопедія’,— сказалъ онъ.

— Меня она мало интересуетъ,— отвтила я.

— Вы — миссъ Сара Фербенксъ, надо полагать?

— Да,— холодно отвтила я.

— Мистеръ Генри Эллисъ прислалъ меня сюда. Меня зовутъ Диксъ,— Френсисъ Диксъ.

Я поняла, что это кузенъ Генри, сыскной агентъ, пріхавшій изъ Бостона ко мн на подмогу. Слезы выступили у меня на глазахъ.

— Это очень любезно съ вашей стороны, что вы пріхали,— съ трудомъ произнесла я.

— Я сдлалъ это изъ эгоизма, а не изъ любезности,— возразилъ онъ.— Но вы меня лучше впустите въ домъ. Если сосди увидятъ, что я продаю свою книгу по воскресеньямъ, я не буду имть никакого успха. Итакъ, имйте въ виду, что я дйствительно книжный агентъ. Я намренъ попытать здсь счастья.

Онъ вошелъ въ комнату. Я показала ему все, что записала, онъ внимательно прочелъ это и затмъ долгое время сидлъ въ задумчивости.

— Дня черезъ три, самое большое, мы все распутаемъ,— сказалъ онъ, наконецъ, съ прояснившимся лицомъ и взоромъ.

— Я разсчитывала на три года,— отвтила я.

— Говорю вамъ, мы покончимъ съ этимъ въ три дня,— повторилъ онъ.— Но не знаете-ли, гд я могу поселиться, пока буду набирать подписчиковъ для своей замчательно интересной книги? Здсь я, понятно, не могу оставаться, а въ деревн нтъ гостинницы. Какъ вы думаете,— эти дв портнихи, что живутъ рядомъ съ вами,— Феба Доль и другая,— согласятся принять меня?

Я сказала, что он никогда не принимали жильцовъ.

— Но я все-таки пойду, спрошу,— заявилъ мистеръ Диксъ, и прежде чмъ я успла что-нибудь отвтить, ушелъ съ своею книгой подъ мышкой.

Я еще не встрчала человка, который бы длалъ все съ такою безшумной быстротой, какъ этотъ мистеръ Диксъ. Удастся-ли ему доказать мою невинность въ три дня? Должно быть, онъ таки поселился у Фебы Доль, потому что вечеромъ посл молитвы я видла, какъ они шли вмст. Я уврена, что завтра рано утромъ онъ прідетъ ко мн.

ГЛАВА V.
Улики.

Понедльникъ.— Сыщикъ пришелъ, какъ я и ожидала. Я встала чуть свтъ и увидла, что онъ идетъ черезъ покрытый росою лугъ съ своей ‘Энциклопедіей’ подъ мышкой. Онъ вышелъ тайкомъ черезъ заднюю дверь дома Фебы Доль.

Онъ веллъ мн принести ему пистолетъ моего отца, а потомъ повелъ меня во дворъ.

— Стрляйте,— сказалъ онъ, подавая мн пистолетъ.

Какъ я уже упоминала, пистолетъ былъ заряженъ.

— Я разбужу сосдей,— отвтила я.

— Стрляйте!— повторилъ онъ.

Я нажала собачку изо всхъ силъ.

— Не могу,— сказала я.

— А вдь вы довольно сильная женщина?

Я отвтила, что вс меня считаютъ такою. Какъ много я слыхала рчей о сил моихъ несчастныхъ женскихъ рукъ и объ ихъ умньи владть этимъ смертоноснымъ оружіемъ!

Мистеръ Диксъ тронулъ собачку.

— Я могу выстрлить,— сказалъ онъ,— но не хочу. Это разбудитъ сосдей.

— Это новое доказательство противъ меня,— съ отчаяніемъ сказала я.— Преступникъ пробовалъ выстрлить, но не съумлъ.

— Это новое доказателіство противъ преступника,— сказалъ онъ.

Мы вошли въ домъ и долго старательно разсматривали мой ящикъ съ уликами. Увидвъ кольцо, онъ спросилъ, естьли въ деревн ювелиръ, и я отвтила, что нтъ. Я разсказала ему, что чаще всего мой отецъ здилъ по дламъ въ Эктонъ, находящійся въ десяти миляхъ разстоянія отъ насъ.

Онъ внимательно разсмотрлъ пуговицу, которую я нашла въ кладовой, и затмъ попросилъ показать ему платья моего отца! Я показала. Кром того платья, въ которомъ отецъ былъ похороненъ, у него былъ только одинъ полный костюмъ. Затмъ въ его шкафу въ спальной оказалось два пальто, старый черный фракъ, пара крапчатыхъ брюкъ и два черныхъ жилета. Мистеръ. Диксъ осмотрлъ пуговицы, вс были цлы.

На кухн, въ стнномъ шкафу тоже былъ одинъ старый коттюмъ. Онъ подвергся такому же осмотру, и на немъ вс пуговицы оказались на лицо.

— Что длалъ вашъ отецъ наканун смерти?— спросилъ Диксъ.

Я подумала и отвтила, что онъ распаковывалъ товары, полученные изъ Вермонта, и немного работалъ въ саду.

— Во что онъ былъ одтъ?

— На немъ были крапчатыя брюки и черный жилетъ. Онъ всегда работалъ безъ сюртука.

Диксъ спокойно вернулся въ комнату отца и подошелъ къ шкафу. Я послдовала за нимъ. Онъ вынулъ брюки и жилетъ и снова тщательно осмотрлъ ихъ.

— А чмъ же онъ закрылся?— спросилъ онъ.

— Передникомъ, конечно,— сразу отвтила я.

Я вспомнила, какъ отецъ ходилъ по садовой дорожк въ синемъ передник, подвязанномъ высоко подъ мышками.

— Гд же онъ?

— Разв его нтъ въ кухонномъ шкафу?

— Нтъ.

Но мы все-таки вернулись на кухню и еще разъ осмотрли шкафъ, затмъ мы осмотрли сни. Въ эту минуту кошка пролзла черезъ свое оконце и стала тереться объ его ноги. Диксъ наклонился и погладилъ ее. Затмъ онъ быстро подошелъ къ двери, подл которой находилось отверстіе для кошки, откинулъ крючокъ и вышелъ на порогъ. Я хотла послдовать за нимъ, но онъ знакомъ показалъ мн, чтобы я осталась позади.

— Хотя насъ не видно изъ оконъ моей хозяйки,— сказалъ онъ,— но я боюсь, что она подойдетъ къ задней двери.

Я слдила за нимъ. Онъ медленно пошелъ по узенькой извилистой тропинк, которая огибаетъ заднюю сторону нашего дома и тянется, еле замтная среди луга, къ задней части дома Фебы Доль. Онъ остановился, осмотрлъ кустъ шиповника, потомъ подошелъ къ старому колодцу и опять остановился. Этотъ колодезь уже много лтъ тому назадъ высохъ и теперь почти заваленъ камнями и мусоромъ. Сверху онъ прикрытъ досками, на которыя положено нсколько тяжелыхъ камней, для того, чтобы он не могли сдвинуться съ мста.

Диксъ оглянулся на домъ Фебы Доль, затмъ сталъ на колни, отодвинулъ камни, снялъ доски и заглянулъ въ колодезь. Затмъ онъ перегнулся черезъ его край и потянулся внизъ. Нсколько разъ онъ повторялъ эту попытку, а затмъ всталъ, подошелъ ко мн и попросилъ у меня зонтикъ съ крючкомъ на рукоятк или вообще что-нибудь такое, чмъ можно было бы зацпить матерію.

Я принесла ему свой зонтикъ, серебряная рукоятка котораго какъ разъ имла форму крюка. Онъ вернулся къ колодцу, снова сталъ на колни, опустилъ зонтикъ и довольно легко вытащилъ то, за чмъ охотился. Затмъ онъ принесъ вытащенную имъ вещь мн.

— Только не упадите въ обморокъ,— сказалъ онъ и взялъ меня за руку.

Я чуть не вскрикнула, когда увидла, что онъ держалъ въ рукахъ. Это былъ синій передникъ моего отца, весь забрызганный и запачканный кровью.

Я посмотрла на передникъ, а затмъ — на Дикса.

— Мужайтесь!— сказалъ онъ.— Мы напали на слдъ: Вотъ откуда пуговица,— смотрите.

Онъ указанъ на одну изъ помочей передника, пуговица на ней была оторвана. На ея мст висло нсколько блыхъ нитокъ. Другая черная металлическая пуговица была грубо пришита тми же блыми нитками, какія сохранились на пуговиц, найденной мною.

— Что это значитъ?— пролепетала я.

У меня въ голов мысли мшались.

— Вы скоро узнаете,— отвтилъ онъ.

Онъ посмотрлъ на свои часы и положилъ въ сторону свою ужасную находку.

— Васъ удивляетъ, какимъ образомъ убійца могъ войти и выйти, несмотря на то, что двери остались запертыми?— спросилъ онъ.

— Да.

— Ну, я теперь выйду. Заприте за мною дверь.

Онъ вышелъ, все еще держа въ рукахъ мой зонтикъ. Я заперла за нимъ дверь на крючокъ. Черезъ секунду я увидла, что ставня, придланная къ окну для кошки, приподнимается, и въ окн показалось рука мистера Дикса. Онъ изогнулъ свою руку и попытался достать крючокъ, но не достигъ его на полфута. Тогда онъ вытащилъ свою руку назадъ и всунулъ въ окно мой зонтикъ съ серебряной рукояткой. Зонтикомъ онъ довольно легко досталъ до крючка и отперъ его. Затмъ онъ снова его заперъ. Но это было уже не легко. Онъ возился довольно долго. Наконецъ, ему удалось это. Тогда онъ вторично отперъ его и вошелъ въ комнату.

— Вотъ какъ, значитъ,— сказала я.

— Нтъ, не такъ,— возразилъ онъ.— Ни одинъ человкъ посл такого злодянія не имлъ бы терпнія запереть за собою дверь. Опустите свою руку внизъ.

Я повиновалась. Онъ посмотрлъ на мою руку, затмъ — на свою.

— У васъ есть тесьма?— спросилъ онъ.

Я достала тесьму изъ своей рабочей корзинки. Онъ измрилъ свою руку, затмъ — мою и, наконецъ, разстояніе отъ окошка до дверного крючка.

— Я задамъ вамъ на сегодня и на завтра дв задачи,— сказалъ онъ.— Я не могу часто бывать у васъ. Отыщите вс старые письма вашего отца и прочитайте ихъ. Отыщите въ этой деревн мужчину или женщину, чья рука на шесть дюймовъ длинне вашей. Теперь я долженъ идти домой, иначе моя хозяйка обратитъ вниманіе.

Онъ вышелъ черезъ парадную дверь, оглянулся во вс стороны, чтобы убдиться, что его никто не видитъ, юркнулъ во дворъ и затмъ храбро зашагалъ по улиц съ своей ‘Энциклопедіей’ подъ мышкой.

Я сварила себ чашку кофе и затмъ принялась за дло. До самаго полудня я читала старыя письма. Я нашла ихъ цлыя пачки въ чемоданахъ на чердак, множество ихъ было также въ письменномъ стол отца. Изъ нихъ я нкоторыя отложила, чтобы показать мистеру Диксу. Въ одномъ изъ нихъ дло идетъ объ эпизод изъ ранней молодости отца,— эпизод, который, должно быть, уже давно пересталъ его интересовать. Это письмо было спрятано по его любимому способу: прикрплено къ нижней поверхности ящика. Оно написано Маріей Вудсъ сорокъ лтъ тому назадъ, за два года до женитьбы отца, и содержитъ въ себ отказъ на его предложеніе. Написано оно вычурнымъ слогомъ тхъ временъ и, можетъ статься, заимствовано изъ ‘Полнаго письмовника’.

Если отецъ столько лтъ хранилъ такъ бережно это письмо, то, значитъ, онъ любилъ Марію Вудсъ такъ же сильно, какъ я люблю Генри. Мн всегда казалось, что отецъ любилъ свою жену. Во всякомъ случа онъ былъ къ ней не мене внимателенъ, чмъ большинство мужей къ своимъ женамъ, хотя я часто спрашивала себя, неужели мы съ Генри могли бы когда-нибудь до такой степени привыкнуть другъ къ другу.

Марія Вудсъ, вроятно, была въ молодости хороша, какъ ангелъ. Моя мать не была хороша собой, она была слишкомъ толста и неуклюжа, и многіе, я думаюъ, считали ее недалекой и размазней. Но она была добрая женщина и всегда старалась исполнять свой долгъ.

Вторникъ.— Сегодня вечеромъ я въ первый разъ получила возможность исполнить второе приказаніе мистера Дикса. Чтобы сравнить приблизительную длину рукъ моихъ односельчанъ, я сочла самымъ удобнымъ пойти на общую молитву. Не могла же я ходить по деревн съ тесьмой и просить, чтобы люди протягивали мн свои руки. Никто не знаетъ, какъ я боялась идти на молитву, но я все-таки пошла и смотрла не на враждебныя лица сосдей, а на ихъ руки.

Я нашла то, чего хотлъ отъ меня Диксъ, но мое открытіе не можетъ ни къ чему послужить, и онъ легко могъ сдлать его безъ моей помощи. Дло въ томъ, что у Фебы Доль рука на цлыхъ семь дюймовъ длинне моей. Раньше я никогда не замчала этого, но теперь оказывается, что у нея почти ненормально длинная рука. Но можно-ли думать, что Феба Доль отворяла дверь?

Сегодня она читала проповдь,— замчательную проповдь. Даже я почерпнула въ ней нкоторое утшеніе. Феба Доль говорила о всеблагости Господа, которая никогда не покидаетъ насъ во всхъ превратностяхъ жизни.

Когда мы стали расходиться, я услышала, что нкоторые заговорили о мистер Дикс и его ‘Библейской Энциклопедіи’. Они ршили, что онъ студентъ богословскаго факультета и собираетъ подписчиковъ, чтобы получить средства для своего образованія.

Маріи Вудсъ не было на молитв. Нкоторые спрашивали Фебу, какъ здоровье Маріи, и та отвчала:— ‘Не совсмъ хорошо’.

Уже очень поздно. Я думала, что Диксъ зайдетъ сегодня вечеромъ, но его не было.

Среда.— Я просто сама не могу поврить тому, что намрена сегодня записать. Вс наши изслдованія указываютъ на одно лицо, и это лицо… Просто невроятно! Я не хочу врить этому. Мистеръ Диксъ пришелъ сегодня, какъ и въ прошлый разъ, на разсвт. Онъ сообщилъ мн свои наблюденія, а я изложила ему свои. Я показала ему письмо Маріи

Вудсъ. Онъ мн сообщилъ, что здилъ въ Эктонъ и разыскалъ ювелира, который вырзалъ второе число на кольц недль шесть тому назадъ.

— Я не хочу обидть васъ, но вашъ отецъ собирался жениться вторично,— сказалъ мистеръ Диксъ.

— Не можетъ быть. Со времени смерти матери онъ не обращалъ вниманія ни на одну женщину,— возразила я.

— А все-таки онъ собирался жениться вторично,— настаивалъ мистеръ Диксъ.

— На комъ?

Онъ указалъ на письмо, которое я держала въ рукахъ.

— На Маріи Вудсъ?

Онъ кивнулъ головой.

Я молчала, въ остолбенніи глядя на него. Такая возможность никогда не приходила мн въ голову.

Онъ вытащилъ изъ кармана конвертъ и вынулъ изъ него маленькую карточку, на которой были старательно навиты голубыя и коричневыя нитки.

— Покажите мн т нитки, которыя вы нашли, — сказалъ онъ.

Я принесла картонный ящикъ и мы начали сравнивать. У мистера Дикса было много кусочковъ голубого шелка и коричневой шерсти и они вполн подходили къ моимъ ниткамъ.

— Гд вы достали это?— спросила я.

— Въ мшк моей хозяйки.

Я вытаращила глаза,

— Что это значитъ?— пролепетала я.

— Какъ вы думаете?

— Невозможно!

ГЛАВА VI.
Разоблаченіе.

Среда (продолженіе).— Когда мистеръ Диксъ сообщилъ мн свое нелпое предположеніе, что преступленіе совершила Феба Доль, мы съ нимъ были на кухн и сидли за столомъ. Мистеръ Диксъ положилъ на столъ листокъ бумаги и началъ писать. Этотъ листокъ теперь находится передо мною.

— Во-первыхъ,— началъ мистеръ Диксъ, быстро водя карандашомъ по бумаг,— кто иметъ такую длинную руку, чтобы, стоя снаружи, отпереть извстную дверь?— Феба Доль.

‘Во-вторыхъ, у кого въ мшк оказались такія же нитки, какія вы нашли на полу гостиной, въ которой она при васъ ни разу не была?— У Фебы Доль.

‘Въ третьихъ, кто самымъ страннымъ образомъ интересовался вашимъ запачканнымъ въ кровь зеленымъ фуляровымъ платьемъ и настоялъ на томъ, чтобы перекрасить его?— Феба Доль.

‘Въ четвертыхъ, кто былъ изобличенъ въ томъ, что старался приписать вину невинному человку?— Феба Доль.

Мистеръ Диксъ посмотрлъ на меня. Я уже нсколько овладла собою.

— Это ничего не доказываетъ, — сказала я.— У нея не могло быть мотива.

— Былъ и мотивъ.

— Какой?

— Сегодня посл полудня вамъ разскажетъ объ этомъ Марія Вудсъ.!

Онъ снова принялся писать.

— Въ пятыхъ, кого видли прячущимъ какой-то свертокъ въ старый колодезь позади дома Мартина Фербенкса, въ первомъ часу ночи?— Фебу Доль.

— Ее… видли?— пролепетала я.

Мистеръ Диксъ кивнулъ головой и опять сталъ писать.

— Въ шестыхъ, у кого много лтъ существовалъ сильный мотивъ къ совершенію этого преступленія?— У Фебы Доль.

Мистеръ Диксъ положилъ перо и опять посмотрлъ на меня.

— Ну, что вы скажете?— спросилъ онъ.

— Невозможно!

— Почему?

— Она женщина.

— Будь это мужчина, онъ могъ бы выстрлить изъ пистолета.

— Но для того оружія, которымъ было совершено убійство, тоже требовалась мужская сила,— сказала я.

— Вовсе нтъ. Для такого удара не требуется большой силы.

— Но она — женщина!

— И женщины совершаютъ преступленія.

— Но она хорошая женщина, набожная. Я слышала вчера ея проповдь. Это не въ ея характер.

— Ни вы, ни я, ни кто-либо другой изъ смертныхъ не можетъ судить, что въ характер человка, и что нтъ,— отвтилъ мистеръ Диксъ.

Онъ всталъ и ушелъ. Я могла только молча смотрть ему вслдъ. Я находилась точно въ оцпенніи.

Посл полудня ко мн пришла Марія Вудсъ, воспользовавшись отсутствіемъ Фебы Доль, которая ушла къ одной изъ своихъ заказчицъ. За эти нсколько недль Марія постарла на десять лтъ. Ея волосы совершенно посдли, щеки ввалились, красивый цвтъ лица исчезъ.

— Можно мн взять кольцо, которое онъ далъ мн сорокъ лтъ тому назадъ?— пролепетала она.

Я отдала ей кольцо, она поцловала его и зарыдала, какъ ребенокъ.

— Феба прежде отняла его у меня, — сказала она, — но теперь это ей не удастся.

Жалобно всхлипывая, Марія разсказала мн исторію своего долголтняго подчиненія Феб Доль. Эта мягкая, слабая, какъ ребенокъ, женщина всегда была въ полномъ рабств у своей подруги, отличавшейся сильнымъ характеромъ. Это подчиненіе возникло раньше, нежели отецъ сдлалъ Маріи предложеніе и она общала Феб, что никогда не выйдетъ замужъ, впослдствіи, сославшись на это торжественное общаніе, Феба и убдила ее написать моему отцу письмо съ отказомъ и отослать назадъ кольцо.

— И все-таки онъ женился бы на мн, если бы не умеръ,— сказала она.— Онъ собирался возвратить мн это кольцо и вырзалъ на немъ другое число. Я бы еще могла быть счастливой!

Она умолкла и тревожно посмотрла на меня.

— Что такое длала Феба Доль въ вашемъ двор въ ту ночь, когда произошло убійство?— воскликнула она.

— Что вы хотите сказать?— спросила я.

— Я видла, какъ она вышла изъ задней двери вашего дома. Въ рукахъ у нея былъ свертокъ. Она пошла по тропинк до стараго колодца, затмъ нагнулась надъ нимъ и что-то длала тамъ. Когда она поднялась, у нея уже не было свертка. Я слдила за нею изъ нашихъ заднихъ дверей. Незадолго передъ тмъ мн послышалось, что она вышла изъ дома. Я сошла внизъ и увидла все это. Затмъ она побжала домой, а я бросилась стремглавъ наверхъ и легла въ постель. Скоро затмъ я услышала, что она вернулась и стала возиться около помпы. Потомъ она пошла къ себ въ спальнуь, она спитъ въ нижнемъ этаж. Что она длала у васъ во двор?

— Спросите ее,— сказала я, чувствуя, что у меня кровь холодетъ въ жилахъ.

— Я боюсь, — простонала Марія.— Въ послднее время она какая-то странная. Я была бы рада, если бы этотъ книжный агентъ подольше остался у насъ въ дом.

Приблизительно черезъ часъ Марія Вудсъ ушла домой. Я дала ей ленточку, и она повсила кольцо отца на своей увядшей груди. До сихъ поръ я не могу поврить всему этому.

Четвергъ,— Все кончено: Феба Доль созналась. Я не знаю, какимъ способомъ мистеръ Диксъ достигъ этого, какъ онъ обвинилъ ее въ убійств. Посл завтрака я увидла, что они идутъ черезъ поле, Феба шла впереди, быстрыми, чисто мужскими шагами, мистеръ Диксъ слдовалъ за нею, а старая возлюбленная моего отца сменила за ними, держа около глазъ платокъ. Въ ту же минуту раздался звонокъ у парадныхъ дверей. Я отворила и увидла передъ собою нсколько человкъ, съ шерифомъ во глав. Они столпились въ гостиной, а черезъ секунду туда же стремительно влетла Феба Доль, въ сопровожденіи мистера Дикса и Маріи Вудсъ.

— Это я сдлала!— крикнула Феба, обращаясь ко мн.— Меня изобличили, и я ршила сознаться. Она хотла выйти замужъ за вашего отца, я узнала объ этомъ. Уже разъ я помшала этому. Теперь я знала, что не могу помшать, если не убью его. Она жила со мною въ одномъ дом боле сорока лтъ. Существуютъ и другія связи, столь же крпкія, какъ бракъ, и столь же священныя. Какое право онъ имлъ отнимать ее у меня и разрушать мой домъ?

‘Я подслушала, какъ вашъ отецъ и Руфусъ Беннеттъ ссорились между собою. Я подумала, что подозрніе упадетъ на него. Я все обдумала. Я выслдила, какъ ваша кошка проходила черезъ свое оконце, я знала, что съ этой стороны дверь запирается только на крючекъ, я знала, какую длину иметъ моя рука, я видла, что съумю отпереть дверь. Я прокралась сюда немного позже полуночи. Я обошла весь домъ, чтобы убдиться, что вс спятъ. Подошедши къ параднымъ дверямъ, я вспомнила о своихъ ножницахъ, которыя висли у меня на пояс на желтой лент, и отвязала ихъ. Мн казалось, что я спрятала ленту въ карманъ, но, какъ видно, я ее уронила, потому что впослдствіи ее нашли и подумали, что ее потерялъ вашъ женихъ.

‘Затмъ я вернулась къ задней двери, открыла ее и прокралась въ домъ. Въ комнат было достаточно свтло, благодаря лун. Я вынула изъ кухоннаго шкафа передникъ вашего отца, я знала, гд онъ находился. Пройдя въ гостиную, я сняла свое платье и юбки и надла передникъ. Я закутала свое лицо платкомъ, оставивъ свободными только глаза. Затмъ я сняла башмаки и вошла въ спальную.

‘Вашъ отецъ уже почти спалъ, ночь была душная, его одяло было отброшено, и грудь открыта. Первое, что я увидла, былъ пистолетъ, лежавшій на столик подл кровати. Должно быть, вашъ отецъ все таки боялся, что Руфусъ Беннеттъ вернется назадъ. Тутъ мн пришла въ голову мысль, что лучше всего будетъ застрлить его. Это было быстре и врне, если бы звукъ выстрла разбудилъ васъ, я бы успла скрыться, и вс бы подумали, что онъ самъ застрлился.

‘Я взяла пистолетъ и поднесла къ его голов. Мн никогда не приходилось стрлять изъ пистолета, но я знала, какъ это длается. Я придавила курокъ, но пистолетъ не дйствовалъ. Вашъ отецъ пошевелился… у меня въ голов помутилось отъ страха, и я ударила его по голов пистолетомъ. Онъ открылъ глаза и закричалъ, тогда я бросила пистолетъ и схватила это,— Феба Доль показала на большія блестящія ножницы, висвшія у нея на пояс.— У меня очень сильныя руки, и я вонзила ножницы два раза, прямо въ сердце.

‘Посл этого я вернулась въ гостиную. Мн послышался въ кухн шумъ, я испугалась и запряталась въ кладовую. Я почувствовала, что силы меня покидаютъ, и ухватилась за полку, чтобы не упасть.

‘Затмъ я ршила взойти наверхъ и посмотрть, спите-ли вы, или проснулись, при крик вашего отца. Въ этомъ случа я бы покончила и съ вами. Я поднялась наверхъ и подошла къ вашей комнат. Вы спали крпко, но когда я стала слдить за вами, вы слегка пошевелились. Вмсто того, чтобы и васъ заколоть ножницами, какъ я предполагала раньше, я юркнула въ вашъ стнной шкафъ. Вы лежали совершенно неподвижно. Я почувствовала, что замочила себя въ крови. Я схватила какую-то одежду, висвшую у васъ въ шкафу, и вытерлась. Ощупью я узнала, что это было ваше зеленое фуляровое платье. Вы не двигались, я убдилась, что вы спите, вылзла изъ шкафа, сошла по лстниц, достала свои башмаки и платье и уже въ сняхъ сняла передникъ и одлась. Я свернула передникъ, отодвинула доску, которою былъ прикрытъ вашъ старый колодезь, и бросила туда передникъ. Ма казалось, что если его и найдутъ, то онъ не будетъ служить уликой противъ меня. Платокъ, которымъ я закутала свое лицо, былъ не очень запачканъ. Я въ ту же ночь положила его въ щелокъ и на другой день утромъ, прежде чмъ Марія встала, выстирала его. Въ ту же ночь я старательно вымыла свои руки, а также ножницы.

‘Я ожидала, что Руфусъ Беннеттъ будетъ обвиненъ въ убійств и, можетъ быть, повшенъ. Мн очень не хотлось, чтобы на васъ упало подозрніе вслдствіе кровяныхъ пятенъ на вашемъ плать. Я ничего не имла противъ васъ. Я ршила завладть вашимъ платьемъ, прежде чмъ васъ заподозрятъ, и перекрасить его въ черный цвтъ. Какъ вы знаете, я была у васъ и забрала это платье. Я была очень удивлена, найдя его почти совершенно чистымъ. На немъ оставалось всего лишь два или три маленькихъ пятнышка, которыхъ, вроятно, никто бы и не замтилъ. Я не знала, что думать. Конечно, я догадывалась, что вы нашли пятна и поспшили вымыть ихъ, но избжаніе всякихъ подозрній.

‘Во всякомъ случа я не думала, чтобы вы могли заподозрить меня. Я была очень рада, когда вашего жениха освободили. Я ничего не имла противъ него. Вотъ все, что я могу разсказать’.

Посл этого я чуть не упала въ обморокъ. Я не могу описать того ужасающаго спокойствія, съ которымъ эта женщина разсказала всю исторію,— эта женщина, у которой было такое доброе лицо и которая на-дняхъ читала проповдь, какъ святая. Теперь я готова поврить въ бсовское навожденіе.

Когда я пришла въ себя, сосди столпились вокругъ меня, прикладывали камфору къ моей голов, говорили мн слова утшенія и смотрли на меня прежними дружескими глазами. Но лучше мн было бы позабыть все!

Фебу Доль забрали,— больше я ничего не знаю. У меня нтъ силъ говорить объ этомъ, когда я подумаю, что ее будутъ судить, и мн придется присутствовать при этомъ.

Генри былъ у меня сегодня вечеромъ. Я думаю, что мы все-таки будемъ счастливы, когда я нсколько оправлюсь посл всего этого. Онъ говоритъ, что мн теперь не о чемъ тужить. Мистеръ Диксъ ухалъ домой. Надюсь, что Генри и я когда-нибудь отблагодаримъ его за то, что онъ для насъ сдлалъ!

——

Черезъ мсяцъ.— Я только что узнала, что Феба Доль умерла въ тюрьм. Это моя послдняя запись. Да поможетъ Господь всмъ невиннымъ женщинамъ въ ихъ нужд, какъ Онъ помогъ мн!

‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 7, 1896

ДЛИННАЯ РУКА.

Разсказъ Мери Вилькинсъ,

ГЛАВА I. Трагедія.

ГЛАВА II. Бантъ.

ГЛАВА III. Подозрніе — еще не доказательство.

ГЛАВА IV. Слды.

ГЛАВА V. Улики.

ГЛАВА VI. Разоблаченіе.

Читайте также: