МИХАИЛЪ НИКИТИЧЪ РОМАНОВЪ
(Землянка близъ села Ныроба) (*).
(*) См. Исторію Г. Р. Карамзина, томъ 11-й стр. 99-105.
1602-Й ГОДЪ.
1602-Й ГОДЪ.
‘Новоселье’, СПб, 1833
Михаил Никитич Романов, Лобанов Михаил Евстафьевич, Год: 1833
Время на прочтение: 3 минут(ы)
РОМАНОВЪ, одинъ.
Замыслить гибель честнаго семейства, —
Подкинуть вредныхъ зелій въ домъ невинныхъ,
И скованныхъ повергнуть ихъ въ вертепы —
Есть ухищренье грознаго злодя,
Есть дло, вопіющее на Небо.
О, милые друзья, о братья, гд вы?…
Томитесь ли въ глухихъ, подземныхъ сводахъ,
Или страдальческую жизнь скончали?…
Ахъ, если бъ въ сей далекій, душный гробъ
Мн всть отъ васъ, родные, долетла!
Хотя бъ одно промолвили вы слово!
Но, нтъ, здсь только смерть одна доступна.
Создатель, Боже нашъ! не предъ Тобой ли
Клялся Борисъ быть праведнымъ судьею,
Щадить и даже миловать преступныхъ,
А насъ, невинныхъ, погубилъ безбожно!
Мы не таили замысловъ крамольныхъ,
Мы не вступали въ сонмы нечестивыхъ,
Но жили въ Божіемъ святомъ закон.
Какъ брата, ближняго всегда любили,
Послднее зерно несли вдовиц,
Послдней лептою длились съ бднымъ,
И мы, живые, брошены въ могилы.
Нашъ предокъ Мономахъ — вотъ наше бдство,
Романовы — вотъ наше преступленье!
О тяжкая, о горькая разлука!
О лютое, недужное страданье!
Не возропталъ бы я, когда бъ невинность
Досел не была святыней смертныхъ.
(входитъ сторожъ).
СТОРОЖЪ, про себя.
Что, живъ еще!… Пора бъ избавить насъ
Отъ скуки…. Но — кто онъ?…
РОМАНОВЪ.
Ахъ, ради Бога,
Коль знаешь ты его святое имя,
Не дай мн задохнуться въ семъ вертеп,
Тлтворномъ , душномъ , какъ могила ,
Гд съ годъ уже томлюся я , недужный.
Позволь хоть разъ взглянуть на свтъ дневной,
Позволь вздохнуть хотя единый разъ
Мн чистымъ воздухомъ.
СТОРОЖЪ.
Чтобы уйти?
Нтъ, не уйдешь! Хоть на ухо я крпокъ,
За то ужъ слушаю чутьемъ, и разомъ
Гляжу за пятерыхъ, я старый сторожъ!
Кто при Малют былъ душой Опричныхъ,
Тотъ врно ужъ надежный человкъ.
Съ тобою оплошать! избави Боже!
Вдь, говорятъ, сбиралъ ты злыя зелья,
Чтобъ отравить Бориса.
РОМАНОВЪ.
Клевета,
Что на Романовыхъ самъ демонъ взвелъ,
Чтобъ весь ихъ родъ врне погубить.
СТОРОЖЪ.
Да что Романовыхъ ты вздумалъ путать
Въ чужое дло? Разв ихъ вина,
Что ты затялъ промышлять отравой?
РОМАНОВЪ.
Да разв ты ихъ зналъ?
СТОРОЖЪ.
И зналъ и знаю,
И кто жъ у насъ Романовыхъ не знаетъ!
Ихъ души чужды всякаго коварства,
Они не станутъ ближнему рыть ямы,
Благотворители —
РОМАНОВЪ.
И вс несчастны!
Вс терпятъ страшную и злую долю.
СТОРОЖЪ.
Какъ! и Василій и еодоръ?
РОМАНОВЪ.
Вс.
Такъ хочетъ Годуновъ.
СТОРОЖЪ.
Возможно ли!
А помню я, какъ онъ ихъ всхъ честилъ!
РОМАНОВЪ.
Онъ даже клятву далъ отцу ихъ, старцу,
Въ послдній часъ его невинной жизни,
Имъ быть вторымъ отцемъ.
СТОРОЖЪ.
Ахъ, Боже мой!
Впервые жалость (бьетъ по сердцу) тутъ заговорила….
Они не разъ и мн благотворили. —
Да ты какъ это знаешь?
РОМАНОВЪ.
Я Романовъ.
СТОРОЖЪ, крестясь.
Ахъ, Господи!
РОМАНОВЪ.
Я Михаилъ Никитичъ!
СТОРОЖЪ, всматриваясь въ него т про себя.
Онъ! точно онъ!… Его и видъ и обликъ….
И добрый взглядъ. — Да кто жъ себ злодй!
А съ нимъ бда! — Нтъ, перестань лукавить,
И именемъ чужимъ меня морочить,
Не проведешь меня. — Ты отравитель!
РОМАНОВЪ.
Я?… Нтъ, клянуся Богомъ!
СТОРОЖЪ.
Отвяжись!
Съ тобой на плечахъ головы не сносишь.
Пойду и Приставу все донесу,
Онъ знаетъ тайную Бориса волю.
(Уходитъ.)
РОМАНОВЪ, одинъ.
Злодй! узнать невиннаго не сметъ!
Какъ язвы, онъ страшится сожалнья,
И онъ — онъ носитъ имя человка!
(слышны звуки свирли.)
Свирль!… опять ея пріятный голосъ!
Здсь утшители мои!… ихъ говоръ!…
Безъ нихъ давно бъ отъ нестерпимой скорби,
Или отъ глада, палъ я бездыханный.
И въ глубь земли проникло состраданье!…
Звучи, звучи, отрадная цвница!
О! лейтесь , лейтесь, милые напвы!
Напоминайте мн нашъ бытъ домашній
И счастіе минувшее…. Увы!
Подъ честнымъ кровомъ дружнаго семейства,
Въ обиліи всхъ благъ, въ любви и дружб
Я черпалъ столько радостей!… А здсь,
Здсь гробовое, мертвое молчанье,
Здсь вчный мракъ : одно отверстье,
Подобье свта — вотъ страдальца небо!
(Свирль играетъ, слышны голоса и въ
отверстіе на нит спускается свирль.)
Я слышу лепетанья…. Это дти
Радушныхъ жителей села Ныроба,
Они, они!… и вотъ ихъ даръ безцнный!…
(Беретъ свирль, наполненную медомъ.)
Медъ сладкій , благовонный!… Царь небесный!
Благослови ихъ честное семейство!
Храни, храни сихъ отроковъ невинныхъ,
Сихъ умилительныхъ друзей страдальца!
И благостыню чистыхъ душъ, какъ жертву,
Какъ иміамъ чистйшій пріими! —
Борисъ, немилосердый нашъ губитель,
Скажи: къ твоей кровавой багряниц
Хоть разъ приникъ ли смертный съ умиленьемъ,
Какимъ святится узника землянка!…
(Свирль играетъ и спускается.)
Еще свирль! и что жъ? (вынимаетъ изъ нее бумагу,)
Письмо отъ брата!
Но не мечта ли?… Нтъ, его рука ,
Рука еодора!… О, Провиднье!
Я утопаю въ радостныхъ слезахъ!
Онъ живъ еще, но…. одинокій, въ кельи,
Борисъ расторгъ его вс связи съ міромъ.
Невольный инокъ вопіетъ на Небо :
Услыши, Господи, невинныхъ стоны!
Но шумъ и вопль…. незапная тревога….
Бгутъ сюда.
(Вбгаетъ сторожъ.)
СТОРОЖЪ.
Предательство! измна!
Дтей съ дарами подсылать къ темниц!
Учить ихъ состраданью къ заключеннымъ!
РОМАНОВЪ.
И это преступленье?…
СТОРОЖЪ.
Нтъ, злодйство!
За то отцевъ свирльщиковъ безумныхъ
Сейчасъ помчатъ къ Борису въ кандалахъ.
Тамъ допытаются отъ нихъ всей правды,
И не видать ужъ имъ роднаго края.
А эту скважину проклятую навкъ
Сейчасъ заклеплютъ наглухо желзомъ,
И эту дверь каменьями завалятъ.
Воды ни капли, хлба ни пол-крошки!
Ты здсь умрешь голодной, лютой смертью.
М. Лобановъ.