Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы, Бюлер Федор Андреевич, Год: 1847

Критика и публицистика
Время на прочтение: 225 минут(ы)
Скачать в PDF

КОЧУЮЩІЕ И ОСДЛО-ЖИВУЩІЕ ВЪ АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНІИ ИНОРОДЦЫ.

Ихъ исторія и настоящій бытъ.

Статья первая.

Какая смсь одеждъ и лицъ,
Племенъ, нарчій, состояній!
А. С. Пушкинъ.

Ни одна изъ великороссійскихъ губерній не отличается столькими особенностями, какъ Астраханская. Необозримыя степи, служащія паствою стадамъ и табунамъ племенъ кочующихъ, Каспійское-Море — путь торговли съ Азіей и обширное поприще для промысловъ рыбнаго и тюленьяго, множество соляныхъ озеръ и, наконецъ, Волга — другой неистощимо-богатый источникъ рыболовства, — суть мстныя особенности сверо-западныхъ прибрежій Каспія и притомъ причины стеченія туда самаго разнообразнаго народонаселенія и условія его благосостоянія.
Но степь и море — естественныя особенности мстности, ими почти въ равной мр одарила Новороссійскій-Край щедрая къ нему природа.
Если степи его плодоносны, за то моря Азовское и Черное и впадающія въ нихъ рки не вознаграждаютъ усилія ловца столь обильной добычей, какъ Каспійское-Море и Волга. Соляныя озера есть и въ Крыму и въ Саратовской-Губерніи, въ Оренбургской уральскія рыбныя ловли значительны. Однакожь, Каспійское-Море хотя снабжаетъ рыбой Уралъ и Эмбу, принадлежитъ къ особенностямъ Астраханской-Губерніи уже потому, что завдывается ея начальствомъ, которое содержитъ на всемъ пространств его, отъ эмбенскихъ водъ до острова Чечня и отъ устій Волги до береговъ трухменскихь и персидскихъ, полицейскіе разъзды, выдаетъ билеты на право ловли и собираетъ пошлину за привозимыхъ тюленей и рыбу.
Особенность самая рзкая и исключительно принадлежащая Астраханской-Губерніи есть разнообразный составъ ея народонаселенія.
При бгломъ взгляд на карты Россіи, кажется, что Астраханская-Губернія одна изъ самыхъ бдныхъ по числу жителей {Астраханская-Губернія на пространств 3,219 квадр. миль (16,429,771 дес. 213 саж.) содержитъ 311,429 обоего пола жителей.}, что на обширныя пустынныя земли ея можно перевести и водворить тысячи крестьянъ изъ малоземельныхъ губерніи, безъ этого многихъ столтій еще нужно будетъ для оживленія степей, которыхъ не касался еще плугъ земледльца.
Но надо замтить, что народонаселеніе Астраханской-Губерніи — осдлое и кочующее, что первое расположено по берегамъ Волги, а второе занимаетъ ея обширныя степи.
Волга уже выше Царицына длится на два рукава’. Старую-Волгу и Ахтубу, которые, по мрь приближенія къ морю, дробятся на множество втвей и протоковъ.
Вдоль этихъ протоковъ, на прибрежь, ежегодно удобряемомъ ихъ весеннимъ разливомъ, издавна пріютилось все осдлое народонаселеніе Астраханской-Губериіи. Предусмотрительные Татары, нкогда бывшіе хозяевами края, предпочтительно избирали для кочеванья эти мста, гд стада ихъ находили сочныя травы и водопои. Это доказываютъ развалины батыевой ставки за Волгой, въ казенномъ селеніи Селитренномъ, и начало Астрахани въ XIV столтіи {Съ 1318 года. Ср. Хозяйст. Опис. Астраханской-Губерніи, стр. 169.}.
Вдоль этихъ волжскихъ протоковъ, ознаменованныхъ грабежами и разбоями, стали появляться, съ 1731 года, казачьи станицы, заведенныя потомками стрльцовъ, переселенцами донскими и казанскими. Въ черт основаннаго въ 1627 году города Чернаго-Яра {Заложенная тамъ въ 1626 году крпость названа была Черноярскимъ Новымъ Острогомъ (Путешествіе по Россіи академика Гмелина, т. II стр. 51).}, также около устроеннаго въ 1655 году на Красномъ-Яру {Яръ значитъ бугоръ, возвышенный, крутой берегъ.} укрпленія для охраненія восточныхъ протоковъ Волги отъ морскихъ хищниковъ и подъ прикрытіемъ Енотаевской-Крпости, выстроенной въ 1741 году для удержанія Калмыковъ отъ набговъ, — пріютились трудъ и промыселъ: вотъ начало образованія тамошнихъ городовъ. Это поволжское народонаселеніе увеличилось въ прошломъ столтіи водвореніемъ на прибрежномъ пространств между городами и станицами крестьянъ казенныхъ {Съ 1777 года.} и помщичьихъ {Съ 1785 года.}.
Итакъ, въ настоящемъ его положеніи, народонаселеніе, осдло расположенное вдоль протоковъ Волги, составляютъ: живущіе въ станицахъ казаки, крестьяне казенные и помщичьи (послднихъ очень-мало) и Татары-поселенцы, да сверхъ-того жители уздныхъ городовъ: Чернаго-Яра, Енотаевска, губернскаго города Астрахани и расположеннаго на одномъ изъ ближайшихъ къ морю протоковъ города Краснаго-Яра съ уздомъ. Народонаселеніе уздныхъ городовъ составлено почти исключительно изъ Русскихъ: чиновниковъ, торговцевъ и ремесленниковъ, кром немногихъ Калмыковъ, нанимающихся въ работы, и Киргизовъ, поступающихъ въ пастухи. Въ губернскомъ же город, большинство народонаселенія и вмст съ тмъ торгующаго класса составляютъ Армяне, Татары-горожане и торговцы, Персіяне, Грузины, Греки, нсколько Индійцевъ и безпрестанно-смняющіяся толпы Калмыковъ, Киргизовъ, Каракалпаковъ и Татаръ разныхъ наименованій. Они прикочевываютъ и откочевываютъ, и поводы къ этому: сбытъ скота, покупка русскихъ издлій — торгъ и мна. Эти толпы разнообразятся еще иногда временнымъ пребываніемъ въ Астрахани Хивинцевъ, Бухарцевъ, Трухменъ и Караногайцевъ. Прибавьте къ этому, что городъ Астрахань есть средоточіе военнаго, морскаго и гражданскаго управленія всего этого обширнаго степнаго края, и тогда представится вамъ живая картина столкновенія Европы съ Азіей, самыя пестрыя толпы народа. Среди ихъ всего боле Азіатцевъ: они живутъ на открытомъ воздух, на базарахъ, у дверей мечетей и входа лавокъ, на дворахъ каравансараевъ и на исадахъ {Иначе не называются въ Астрахани мясные и рыбные ряды: названіе татарское.}. Тамъ случается видть армянскаго священника рядомъ съ калмыцкимъ жрецомъ, казака подл Персіанина, татарскаго казыя или муллу, важно толкующаго съ Киргизомъ, Армянина, предлагающаго товаръ свой губернскому франту, одтому въ пальто, щеголиху-купчиху подл курносой Калмычки, персидскаго консула, возвращающагося съ охоты верхомъ въ сопровожденіи нукеровъ {Конюховъ.} и остановившагося поговорить съ губернскомъ чиновникомъ, пока на нихъ смотритъ изъ окна черноокая Армянка въ своемъ живописномъ народномъ костюм, а Татарка, покрытая блою чадрой, робко крадется вдоль стнъ, пробираясь на персидскій дворъ, между-тмъ, какъ сынокъ ея, быстроглазый Татарченокъ, догоняетъ ее, играя недосплымъ арбузомъ какъ мячикомъ…
Про первомъ взгляд на подобное сборище, приходитъ на память стихъ Пушкина:
Какая смсь одеждъ и лицъ,
Племенъ, нарчій, состояній!..
И дйствительно: гд, въ какомъ краю Европы, въ какомъ углу Россіи найдете вы разноплеменность, которая ближе бы подходила къ вавилонскому смшенію! Разница та, что тамъ никто не понималъ другъ друга, а здсь Русскій сговорится со всякимъ. Пока Калмыкъ вытягиваетъ передъ русскимъ торговцемъ какую-то предлинную фразу, составленную изъ словъ русскихъ, калмыцкихъ, татарскихъ и армянскихъ, Русскій уже понялъ его, перебиваетъ, дополняетъ его рчь знаками, и оба расходятся, довольные другъ другомъ. Нигд такъ сильно не поражала меня сметливость моихъ соотечественниковъ, природный умъ народа, способность къ изученію языковъ и то, что такъ врно назвала пословица ‘крпостью русскаго человка заднимъ умомъ’, — какъ въ городахъ Астраханской-Губерніи, на ватагахъ рыбопромышлениковъ, на ярмаркахъ и базарахъ, также во время разъздовъ по устьямъ Волги и взморью. Изъ Армянъ немногіе говорятъ чистымъ русскимъ языкомъ, Татары и Персіане также не скоро ему выучиваются, Калмыки обыкновенно знаютъ лишь нсколько русскихъ словъ,’ — и это отъ-того, что Армяне имютъ свои ряды лавокъ, Татары живутъ особыми слободами и торгуютъ на своихъ базарахъ, куда съзжаются Киргизы, Трухменцы, Каракалпаки и Ногайцы, сближаемые съ Татарами общностью происхожденія, вры и нарчія, Персіане же большею частію прізжаютъ на-время въ Астрахань, а Калмыки работаютъ артелями на рыбныхъ промыслахъ и соляныхъ озерахъ, при чемъ одинъ изъ нихъ сдлывается за всхъ съ промышленикомъ.
Описавъ осдлое, также временное народонаселеніе расположенныхъ вдоль волжскихъ протоковъ станицъ и селеній, городовъ уздныхъ и губернскаго, мы должны обратить вниманіе на другой отдлъ астраханскаго народонаселенія — инородцевъ кочующихъ.
Теченіе волжскихъ протоковъ отъ Царицына до впаденія ихъ въ море семьюдесятью-двумя устьями, раздляетъ Астраханскую-Губернію на дв обширныя степи.
Одна изъ нихъ лежитъ направо отъ Волги и простирается по нагорной ея сторон до донскихъ предловъ, оканчиваясь тамъ хребтомъ Эргене, и дале къ югу до рки Кумы, а оттуда до селеній Кавказской-Области {Собственно, естественныя и географическія границы Астраханской-Губерніи на юг — рка Кума, а на юго-запад — рка Манмчъ, но въ числ земель, Высочайше дарованныхъ Калмыкамъ, состоящимъ въ вдомств астраханскаго начальства, отданы земли за ркою Манычемъ подъ кочевье двухъ дербетовскихъ улусовъ до разновладльческихъ дачъ Кавказской-Области: такимъ образомъ, астраханскіе Калмыки занимаютъ степи Волги и Маныча.}. Это степь Калмыцкая {Кром этой обширной степи, исключительно занимаемой Калмыками, двумъ улусамъ дозволяется перекочевывать на незначительное пространство лвой (луговой) стороны Волги.}.
Другая степь, лежащая влво отъ Волги и простирающаяся по луговой ея сторон до ркъ Большаго и Малаго Узеней, есть степь Киргизская.
Названія эти,— впрочемъ, произвольныя,— обозначаютъ лишь кочующихъ на томъ и другомъ пространствахъ инородцевъ.
Калмыки, со времени прихода своего въ Россію (XVII столтія) и постепенныхъ увеличеній ихъ орды прикочевками ихъ едипородцевъ изъ Монголіи, занимали кочевьемъ своимъ все пространство отъ Урала до Волги и отъ Саратова до Астрахани. Но слдующія событія уменьшили число калмыцкаго народа въ означенныхъ предлахъ:
Въ 1701 году, въ-слдствіе распрей въ семейств калмыцкаго хана, 15,000 кибитокъ {На кибитку калмыцкую обыкновенно полагается по 2 души мужескаго и по 2 женскаго пола.} Калмыковъ, перешелъ за Уралъ, послдовали за сыновьями хана въ Азію, — и съ-тхъ-поръ выбыли изъ подданства Россіи.
Въ 1710 году, 10,000 Калмыковъ, зашедшихъ за Донъ, утвердились кочевьемъ въ Земл-Войска-Доискаго и были подчинены тамошнему начальству.
Въ 1744 году, слишкомъ 3,000 Калмыковъ были окрещены и переведены въ Симбирскую-Губернію, въ городъ Ставрополь, и чрезъ это отдленіе подчинились ставропольскому начальству, принявъ названіе Ставропольскихъ Калмыковъ.
Окрещенные въ-послдствіи въ разное время, Калмыки переведены были, въ 1764 году, въ числ 200 кибитокъ, на Терекъ и подчинены моздокскому полковому начальству, это — Моздокскіе Крещеные Калмыки.
Въ 1771 году, самая значительная часть орды, перейдя за Уралъ, выбыла изъ подданства Россіи. Оставшіеся за этими событіями въ Астраханской-Губерніи Калмыки остались обладателями степнаго пространства, далеко несоразмрнаго съ ихъ числомъ и дйствительными нуждами. Калмыки эти перебрались тогда за Волгу и расположились кочевьемъ въ степи при-волжской, выше сего названной калмыцкою. Этихъ Калмыковъ, которые многочисленностью своею далеко превосходятъ и донскихъ или базовыхъ, и ставропольскихъ, и моздокскихъ, называли иногда Волжскими Калмыками. Въ Астраханской-Губерніи ни оффиціально, ни частно не употребляется это прилагательное. Когда идетъ рчь или переписка о Калмыкахъ, то они просто называются Калмыками. Сами они себя никакимъ прилагательнымъ не отличаютъ, кром названія улуса, къ которому тотъ или другой изъ нихъ принадлежитъ., такъ говорятъ, напр., Калмыки Эркстеневскіе, Хошоутовскіе. Названія поколній Торгоутовъ, Дербеговъ и т. п. остались достояніемъ народной исторіи и преданій, сохранившихся между владльцами и жрецами. Эти доводы, равно какъ и то, что вс эти Калмыки, въ числ ихъ и кочующіе на земляхъ Кавказской-Области, подчинены учрежденному надъ ними въ Астрахани особому порядку управленія и суда, притомъ, убжденіе, что, напр., тхъ изъ нихъ, которые кочуютъ по ркамъ Кум и Манычу, живутъ и умираютъ не видавъ Волги, неудобно называть Волжскими Калмыками, — вс эти совокупныя причины побуждаютъ назвать ихъ Астраханскими Калмыками, для отличія отъ ихъ единоплеменниковъ, называемыхъ также, по мсту ихъ пребыванія и средоточію ихъ управленія, ставропольскими, моздокскими и т. п. {Говоря о единоплеменникахъ Калмыковъ, нельзя пройдти молчаніемъ Бурятъ, кочующихъ въ Сибири и, подобію имъ, преданныхъ ламайскому языческому закону. Двинувшись вмст съ Калмыками изъ Великой-Монголіи къ Алтанскимъ-Горамъ, племя Бурятъ расположилось кочевать тамъ, пока ихъ соотечественники продолжали слдованіе свое къ Уралу и Волг и становились извстны тамъ Русскимъ подъ именемъ ‘Калмыковъ’.} Астраханскіе Калмыки, посл описанныхъ происшествіи, довольствовались кочевьемъ вправо отъ устій Волги, и нкоторые улусы переходили лишь изрдка на лтнее кочевье за Волгу. Вс эти земли, не исключая и временнаго заволжскаго кочевья, составляющія въ совокупности 10 милліоновъ десятинъ, отданы были Высочайшею грамматою Императора Павла (1800) въ общее владніе калмыцкому народу. Понын все это обширное пространство земель, обильное подножнымъ кормомъ для стадъ и табуновъ, потравляется ими отъ начала весны до занесенія степи снгомъ. Лишь сойдетъ первый снгъ, Калмыкъ навьючиваетъ свое кочевое жилье и хозяйство на верблюдовъ и лошадей, углубляется въ степь, отъискиваетъ мсто, удобное для корма своихъ животныхъ, располагается на немъ въ войлочномъ шатр и, благоденствуя при изобиліи баранины, кобылятины, молока, кумыса и приготовляемыхъ изъ нихъ водки и вина, наслаждается чувственно или остается въ созерцаніи величественно-пустынной степной природы, пока не замтитъ, что онъ засидлся, {Т. е. пробылъ, прожилъ, не снимая кибитки, не кочуя. О такомъ временномъ пребываніи на извстномъ мст говорятъ, что на немъ Калмыки сидятъ съ кибитками.} на этомъ мст, что уже не достаетъ корма его скоту, и что пора перебраться на другое мсто.
Киргизы, кочующіе влво отъ Волги, въ степи, названной выше Киргизскою, заняли ее, когда Астраханскіе Калмыки, уменьшившіеся въ числ, утвердились кочевьемъ на Высочайше-пожалованныхъ имъ въ 1800 году земляхъ. Киргизы эти, жившіе дотол за Ураломъ, перешли за черту его въ 1800 году, подъ предводительствомъ султана Букся, которому вмст съ ними отдана Высочайшею грамматою Императора Павла во временное пользованіе степь между Ураломъ и Волгою. Въ-послдствіи, по ограниченіи этого пользованія на востокъ рками Большимъ и Малымъ Узенями, даны были Киргизамъ другіе участки губерній Саратовской и Оренбургской. Такимъ образомъ, нын эти Киргизы, называющіеся букеевскими или Букеевскою Ордою, но имени ихъ предводителя (правившаго ими въ-послдствіи съ званіемъ хана), также Киргизъ-Кайсаками Внутренней Орды {Для отличія отъ зауральскихъ Большой, Средней и Меньшой Ордъ.}, кочуютъ на земляхъ трехъ губерній: Оренбургской, Саратовской и Астраханской, занимая въ послдней наибольшее предъ прочими пространство, и потому хотя подчинены собственно оренбургскому начальству, однакожь находятся въ нкоторой зависимости отъ астраханскаго.
Какъ послдствіе естественныхъ особенностей края, положившихъ начало промысламъ его жителей, и безпрестанныхъ сношеній поволжскаго русскаго народонаселенія съ племенами азіатскаго происхожденія, являются въ Астрахани діалектическія особенности, т. е. тамъ введены издавна въ общее употребленіе слова, возникшія при занятіяхъ промыслами рыбнымъ, тюленьимъ и солянымъ, имющія лишь мстное значеніе, и множество словъ, заимствованныхъ у Армянъ, Персіянъ, Татаръ и Калмыковъ, что объясняется численнымъ преобладаніемъ племенъ азіатскихъ надъ народонаселеніемъ русскимъ. Время-отъ-времени они свыклись съ рченіями, чрезъ посредство которыхъ начались и поддерживаются ихъ торговыя сношенія съ инородцами, и слова у нихъ занятыя, перешли въ употребленіе и у Русскихъ между собою. Такимъ-образомъ, подъ именемъ исады каждый разуметъ въ Астраханской-Губерніи мясные и рыбные ряды, такъ называютъ сосда — шаберъ, старика — бабай, мальчика — малайка, волка — бурюкъ, огородъ — бахча, зимній ловъ — громка, лтній — жаркой ловъ, рчной протокъ — ерикъ, заливъ — култукъ, колодезь — копанъ, худукъ, и т. п.
Показавъ естественныя особенности мстоположенія астраханскаго края, выгоды, которыя он представляютъ его народонаселенію и разнообразіе элементовъ, изъ которыхъ оно составлено, бросимъ взглядъ на рзкія противоположности въ климат и температур, также въ образъ жизни, обычаяхъ, нравахъ, понятіяхъ и наклонностяхъ разноплеменныхъ жителей Астраханской Губерніи.
Климатъ сверо-западныхъ прибрежій Каспійскаго-Моря чрезвычайно-непостояненъ и представляетъ самыя противоположныя явленія, происходящія отъ силы и направленія втровъ. Изъ нихъ Сверные и сверовосточные (въ просторчіи не различаются и называются втромъ верховымъ, какъ имющимъ направленіе отъ верховій Волги) понижаютъ температуру до 30о и 40о мороза, при глубин спьга, степныхъ буранахъ и шурганахъ (мятеллхъ), они наносятъ гибель скотоводству номада, Тогда, внезапно-подувшій юговосточный или восточный втеръ (въ просторчіи называемый моряна отъ-того, что дуетъ съ моря) приносить ясную и теплую погоду, между-тмъ, какъ онъ же лтомъ упорно палитъ землю полуденнымъ зноемъ, при чемъ температура остается не только по нскольку сутокъ сряду, но и по цлымъ недлямъ возвышенною до 29о и 30о, а въ степи и до 40о въ тни, пока внезапное дуновеніе свернаго втра не нарушитъ на-время удушливости жаровъ. Оно даетъ вдругъ нсколько прохладныхъ, а изрдка и холодныхъ дней. Лто обыкновенно сопровождается засухою, но въ иной годъ лто бываетъ самое дождливое. Морозы начинаются то въ октябр, то въ ноябр, а иногда до декабря и января, изрдка и въ-продолженіи всего зимняго времени не бываетъ ни сильныхъ морозовъ, ни снга. Съ покрытія устій Волги льдомъ начинается зима, а весна со вскрытіемъ льда. Но волжскія устья затираются льдомъ то въ начал ноября, то въ декабрь, а вскрываются то въ началъ февраля, то въ мартъ мсяц, изрдка же и во все зимнее время не бываетъ льда.
Противоположности, встрчаемыя въ самой почв земли, также весьма-замчательны. Такъ, на-примръ, правый берегъ Епотаевскаго, Астраханскаго и южныя части Красноярскаго Уздовъ состоятъ изъ кряжей песка, солончака и соляныхъ грязей, между-тмъ, какъ земли, прилегающія къ Кавказской-Области и къ Земл Войска-Донскаго, представляютъ земледльцу почву производительную, тамъ, равно какъ на лвомъ берегу Ахтубы и на волжскихъ островахъ, нердко попадается черноземъ.
Отъ противоположностей климата и земляной почвы сверозападныхъ береговъ Каспійскаго-Моря, обратимся къ противоположностямъ, происходящимъ отъ различій въ образ жизни, понятіяхъ, нравахъ и наклонностяхъ разноплеменныхъ обитателей этого края. Богатство, изобиліе, въ которомъ живетъ рыбный промышленикъ, является здсь рядомъ съ жалкимъ положеніемъ Калмыка — бингуша {Такъ называются Калмыки бдные, лишившіеся чрезъ падежъ скота, или суровость зимъ своего степнаго хозяйства.}, вышедшаго изъ степи и готоваго идти, нужды-ради, изъ-за куска хлба въ тяжелую работу на рыбные промыслы или соляныя озера, но нищенское положеніе этого же самого Калмыка поразитъ еще 6оле, если его сравнить съ довольствомъ, которымъ наслаждается предпріимчивый русскій ловецъ, возвратившійся изъ моря, нагрузивъ свои лодки легкой и обильной добычей и сбывшій ее въ Астрахани за выгодную цну. Ловцы большею частью — люди верховые {Верховыми людьми называются тамъ вс прибывшіе изъ губерній, лежащихъ отъ Астраханской къ сверу, т. е. боле или миле близкихъ къ верховьямъ Волги.}. Дорогая плата, снискиваемая легкой добычей, заставляетъ ихъ заживаться въ Астрахани. Эти-то ловцы, а съ ними и волжскіе бурлаки {Такъ называется тяга и всякій рабочій на волжскихъ судахъ.} въ память разгульной жизни, которую ведутъ они тамъ, прозвали Астрахань Разбалуй-городъ.— Еще противоположности: барское хлбосольство рыбопромышлениковь, мелочная разсчетливость богатйшихъ изъ Армянъ, затворническая жизнь ихъ семействъ, скромный домашній быть врнаго долгу чиновника, образованности нкоторыхъ изъ русскихъ купцовъ и глубокое невжество всей азіатской черни, особенно Калмыковъ, преданныхъ язычеству.
Различіе образа жизни, понятій и наклонностей этихъ разноплеменныхъ жителей оставляетъ противоположности и въ исторіи края. Калмыки уже два столтія кочуютъ съ стадами своими по обширнымъ степямъ и, въ-слдствіе такой полудикой жизни, не оставили тамъ никакихъ памятниковъ гражданственности. Двухвковое пребываніе свое на обширномъ степномъ пространств обозначили Калмыки разв только постройкой нсколькихъ непрочныхъ молитвенныхъ домовъ,— между-тмъ, какъ множество мечетей, выстроенныхъ Татарами, обширные персидскіе дворы — останутся на будущія времена слдами ихъ благо устроеннаго быта и торговли въ Астраханской-Губерніи, точно такъ же, какъ теперь опуствшій индійскій караваи-сарай напоминаетъ о торговыхъ оборотахъ Индійцевъ въ Астрахани. Несравненно въ большей мр воздвигла себ тамъ памятники торговая предпріимчивость Армянъ и ихъ утонченное искусство торговать выгодно. Ими выстроено множество церквей и вс лучшіе каменные домы въ Астрахани. Вообще говора, столкновеніе различныхъ понятій, образа мыслей, нравовъ, обычаевъ, и кропаніи, предразсудковъ и наклонностей, порождаетъ неисчислимыя противоположности, со-временемъ, он будутъ все боле и боле изглаживаться, а пока уже настало постепенное сближеніе общей массы Армянъ, Грузинъ, даже нсколькихъ киргизскихъ и калмыцкихъ владльцевъ и купцовъ изъ Персіанъ и Татаръ съ бытомъ Русскихъ — и чрезъ то подчиненіе условіямъ европейскаго образа жизни.
Сильное нравственное вліяніе Русскихъ видимо преобладаетъ въ этомъ отдаленномъ краю, но замчателенъ взглядъ на него русскаго человка. дучи въ Астрахань, я не измнялъ своей наклонности заводить на пути разговоры съ крестьянами. Смышлная рчь ихъ, какъ врное отраженіе жизни народа, всегда была въ глазахъ моихъ полна высокаго, самобытнаго значенія. Такъ, на пути въ Астрахань, случалось мн часто спрашивать у ямщиковъ, изъ тамошнихъ ли они жителей?— и обыкновеннымъ отвтомъ было: ‘Нтъ, я не здшній, я изъ Россіи’. Какъ изъ Россіи?— ‘Да, баринъ, изъ Тамбовской (или другой какой-нибудь) губерніи…’ — А разв здсь не такая же губернія?— ‘Куда, баринъ, такая же… не вишь что ли, что здсь все Татара да Калмыки?’
Одна изъ причинъ, ршившихъ мою поздку въ Астраханскую-Губернію, было желаніе изслдовать, изучить на мст ея особенности. Я провелъ тамъ годъ въ разъздахъ но городамъ, селеніямъ и станицамъ, по степямъ калмыцкимъ и киргизскимъ, обозрвалъ соляныя озера и ватаги рыбопромышлениковъ, расположенныя но устьямъ Волги и взморью. Наблюденія очевидца были свряемы и дополняемы чтеніемъ всего того, что было писано {Подъ этимъ разумть должно архивы губернскій и калмыцкаго управленія., также дла текущія и нсколько частныхъ рукописей.} и печатано въ-продолженіе почти двухъ столтій объ астраханскомъ кра и его жителяхъ.
Здсь слдуетъ изображеніе ихъ настоящаго быта и положенія въ связи съ ихъ прошедшимъ и, какъ послдствія этого прошедшаго — ихъ обычаи, понятія, правы, наклонности занятія, порядокъ управленія и суда.— Первое мсто въ этомъ изложеніи принадлежитъ Калмыкамъ, о которыхъ всего мене печатныхъ свдній, и новйшія изданы тому уже одиннадцать лтъ. Предпочтеніе это основано еще на давности пребыванія ихъ въ Астраханской-Губерніи (съ начала XVII столтія), на сравнительной обширности занимаемыхъ ими степей (10,000,000 десятинъ) и на томъ, что не говоря о Калмыкахъ, нельзя говорить о Киргизахъ Внутренней Орды, перешедшихъ въ начал текущаго столтія на степь, оставшуюся впуст посл ухода большей части Калмыковъ за Уралъ. Итакъ, за Калмыками послдуютъ Киргизъ-Кайсаки Внутренней Орды, память о переходъ которыхъ въ Астраханскую-Губернію столь тсно связана съ исторіей пребыванія Калмыковъ въ Россіи. За описаніемъ этихъ двухъ народовъ послдуетъ изображеніе прочихъ племенъ инородцевъ, живущихъ осдло, полу-осдло или чисто-кочующихъ, именно:
Татаръ,— городскихъ, т. е. Татаръ агрыжанскаго, гилянскаго и бухарскаго дворовъ, и Татаръ, живущихъ осдло или полуосдло въ уздахъ, какъ-то: Татаръ юртовскихъ, емешныхъ, кундровскихъ и казанскихъ,
Трухменъ осдлыхъ и кочующихъ,
Каракалпаковъ.
Эти описанія заключены будутъ изображеніемъ живущихъ въ Астрахани Армянъ, Грузинъ и Грековъ, также взглядомъ на пребывающихъ тамъ Персіянъ, Индійцевъ, Бухарцевъ и Хивинцевъ.

Статья вторая.

КАЛМЫКИ,
ИХЪ СТЕПНОЙ БЫТЪ И НРАВЫ, УПРАВЛЕНІЕ И СУДОПРОИЗВОДСТВО.

‘Изыскать надежнйшія мры къ водворенію въ калмыцкомъ народ незыблемой тишины, правосудія и устроеннаго хозяйства, дабы въ пустынныхъ кочевьяхъ его процвтало совершенное благоденствіе, утвержденіе коего для Его Величества предметъ сердечной попечительности и источникъ живйшаго удовольствія.’

(Высочайшій указъ 2 авг. 1827 г.)

I.

Прикочеваніе Калмыковъ въ Россію, отношенія къ ней и взглядъ на ихъ родину. Союзъ Ойратовъ, създъ ихъ владльцевъ для утвержденія общихъ законовъ. Событія, устранившія прямое участіе Калмыковъ въ длахъ ойратства, принятіе ими подданства Россіи и увеличеніе ихъ орды новыми при кочевками. Земли, занятыя Калмыками, льготы имъ дарованныя. Время самовластія калмыцкихъ хановъ въ степяхъ Урала и Волги. Отношенія Калмыковъ къ правительству, порядокъ ихъ внутренняго управленія и суда. Найманъ-Зарго. Увеличеніе орды новыми прикочевками и уходъ части ея въ Азію. Замчанія Олеарія, Гмелина и Палласа

Калмыки, находящіеся нын въ Астраханской-Губерніи, по малочисленности своей суть незначительный остатокъ предковъ ихъ, которые въ начал XVII столтія утвердились кочевьемъ на степныхъ долинахъ Урала и Волги. Скопища этихъ азіатскихъ пришельцевъ то производили опустошительные набги на границахъ Россіи, то употребляемы были ею на усмиреніе непріязненныхъ ей сосднихъ народовъ. Въ-продолженіе XVII столтія и до 1762 года, число Калмыковъ въ Россіи постепенно увеличивалось новыми прикочевками ихъ единоплеменниковъ, а къ 1765 году многіе изъ нихъ по разнымъ обстоятельствамъ покинули степи Волги и Урала, наконецъ, самая значительная убыль послдовала въ 1771 отъ ухода большинства улусовъ въ Среднюю-Азію, и тогда въ предлахъ Астраханской-Губерніи едва осталась 1/3 часть прежней орды.
Весь періодъ отъ прихода Калмыковъ въ Россію до этого событія рзко отличается отъ временъ послдующихъ характеромъ отношеніи этого народа къ русскому правительству. Калмыки были въ-продолженіе этого столтія скоре плохіе союзники, чмъ безпокойные подданные Россіи, правительство почти не входило въ ихъ внутреннее управленіе, которое предоставляло то хану, то намстнику ханства, словомъ — ихъ народному начальнику, и съ нимъ уже вело переговоры — сношенія скоре дипломатическія, чмъ властелинскія.
Это время по справедливости можно назвать временемъ самовластія хановъ, къ ограниченію котораго принимаемы были мры, но вс он оказывались малоуспшными.
За самовластіемъ хановъ послдовало отдльное завдываніе улусами со стороны ихъ владльцевъ, взаимныя ихъ неудовольствія, самоуправство и злоупотребленія власти побудили правительство принять ближайшее участіе въ управленіи калмыцкимъ народомъ, строптивые союзники сдлались въ-слдствіе этого покорными подданными, и единственнымъ слдомъ прежней страсти ихъ къ набгамъ осталась наклонность къ отгонамъ табуновъ и стадъ.
Для изображенія событіи, сопровождавшихъ первое столтіе кочеванія Калмыковъ въ Россіи, необходимо бросить взглядъ на ихъ родину и обстоятельства, побудившія ихъ оставить ее.
Восточная сторона (Чжунь-гаръ) или Чжуньгарія {Описаніе Тибета, Чжуньгаріи и Восточнаго Туркистана, перев. съ китайскаго монаха Іакина. С.П.б. 1828 и 1829 г.} (Зюнгарія, Songarey, la Dzoungarie {Adrien Balby, Abrg de la Geographie, Paris 1838, p. 780. La Dzoungarie et lo Fays des Torgots ou Haut-Hi.} лежитъ на юго-востокъ отъ границъ Томской-Губерніи за Алтаемъ, и обитающіе се Монголы называются Калмыками. Въ XIV столтіи, борьба Китайцевъ съ Монголами и ихъ собственныя междоусобія были поводомъ къ тому, что три поколнія, занимавшія Чжуньгарію: Чоросъ, Хошотъ и Торготъ, признавъ власть чоросскаго хана, составили оборонительный союзъ подъ названіемъ Ойратовъ (союзниковъ), а въ-послдствіи соединились съ поколніемъ Элютовъ. Оно многочисленностью своею превосходило прочія, и отъ-того всхъ Калмыковъ стали называть Чжуньгарскими Элютами, Когда же, въ XVI столтіи, чоросскій ханъ Эсэнь отдалъ старшему сыну своему особый удлъ, называвшійся Дурботъ, то политическое названіе Ойратовъ измнилось на Дурбэнь-Ойратъ (четыре-союзные, ибо въ союз участвовали уже не три, а четыре отдльныя поколнія: Чоросъ, Хошотъ, Торгомъ и Дурботъ {Историч. Обозрніе Ойратовъ, сочин. монаха Іакина. СП.б. 1834 г. стр. 11—18 и 24, Замчанія о приволжскихъ Калмыкахъ, соч. Професс. Попова. СП.б. 1839 г. стр. 6.}.
Чжуньгарскіе Элюты, кочуя съ стадами своими, не имли ни селеній, ни земледлія. Занятія Элютовъ составляли скотоводство и звриный промыселъ. Выдлкой маловажныхъ издлій и незначительнымъ мновымъ торгомъ съ сосдями выражались вс скудныя потребности суровой пастушеской жизни, но простоту ея разнообразили представлявшіеся Элютамъ случаи выказывать склонности ихъ къ хищничеству, корысти и вроломству. Послдователи буддайской языческой вры, Элюты имли свое письмо, но, не смотря на это, законы ихъ заключались лишь въ обычаяхъ, сохраненныхъ преданіемъ и служившихъ основою словесному судопроизводству {Историч. Обозрніе Ойратовъ, стр. 127—130 и 225.}.
Въ начал XVII столтія, главой Ойратовъ былъ честолюбивый чоросскій ханъ Хара-Хула {Тамъ же стр. 21, 24, 44, 45 и 140.}, который, сосредоточивъ силы Чжуньгаріи, предпринялъ вмст съ союзниками своими расширеніе ойратства на земляхъ сосднихъ народовъ: часть Эліотовъ, Хошоты, обратясь на юго-востокъ, заняла Тангутъ, Хухунору и Тибетъ, а торготскій владлецъ Хо-Урлюкъ растянулъ свои кочевья по вершинамъ ркъ Ишима, Тобола и Эмбы и, кажется, выжидалъ тамъ случая утвердить гд-нибудь независимое владніе, по-крайней-мр, пробывъ пятнадцать лтъ на самой границ Сибири, перешелъ около 1630 года на астраханскія степи, орошаемыя Ураломъ и Волгою, проложивъ себ путь къ нимъ войною съ Ногайцами, чжембулуцкими Татарами и мангшилакскими Туркменцами {Истор. Обозрній Ойратовъ, 30, 41, 42, 46, 61, 62, 141—150 и 154. Хозяйств. Описан. Астрахан. Губерніи С.П.б. 1800 г. стр. 170. Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ Нефедьева, С.П.б. 1834, стр. 17 и 18.}.
Между-тмъ, уже главою Ойратовъ былъ, посл Хара-Хулы, сынъ его Баторъ-Хонь-Тайцзи {Обозрніе Ойратовъ, стр. 45.}, который замыслилъ продолжать дло, успшно начатое его отцомъ. Для внутренняго благоустройства Чжуньгаріи, онъ сталъ строить укрпленія, производить опыты земледлія и, вроятно, съ цлію политическою, составилъ изъ древнихъ степныхъ обычаевъ суда, по возможности, полное уложеніе. Предположеніе это доказывается тмъ, что съхавшіеся къ нему въ то время (1640 г.) ойратскіе вожди — владльцы чжуньгарскіе, халкаскіе и хухунорскіе, въ томъ числ и прибывшій изъ астраханской степи Хо-Урлюкъ съ сыномъ Шукуръ-Дайчиномъ, общимъ согласіемъ утвердили и приняли къ руководству уложеніе чоросскаго хана {Обозрніе Ойратовъ стр. 60, 61 и 152. Бытность Хо-Урлюка съ сыномъ на сейм доказывается самымъ предисловіемъ къ этому уложенію, въ которомъ поименованы вс владльцы, лично его утвердившіе. Фактъ этотъ противорчитъ предположенію, что междоусобія побудили Хо-Урлюка оставить Чжуньгарію, а напротивъ, подтверждаетъ догадку, что, откочевавъ къ предламъ Россіи, онъ дйствовалъ въ воинственномъ дух ойратства и стремился къ расширенію его владній.}.
Будучи усвоено потребностямъ времени и кочеваго быта племенъ кочующихъ, при наклонности къ скотоводству и наздамъ, содержаніе этого законоположенія — преимущественно уголовное. Изъ 166-ти статей, заключающихся въ немъ, двадцать суть постановленія воинскія, за тмъ, около пятидесяти статей чисто-уголовнаго содержанія, также нсколько духовныхъ постановленій. За каждое преступленіе положена извстная мра взъисканія скотомъ. Такимъ-образомъ, ст. 8-ою опредлено брать съ убійцы великій штрафъ — 1000 овецъ, ст. 9-ою за кражу скота — 81 скотину, а смертная казнь полагается со всей семьей и внучатами только тому, кто, зная о приближеніи непріятеля, не объявитъ о томъ (ст. 16). За отцеубійство — лишеніе жены, дтей и всего имнія (ст. 41). Сверхъ-того, положены взъисканія жестокими вещами {Т. е. панцырями, латами и др. принадлежностями воинскаго одянія, которыя теперь уже вовсе не въ употребленіи у Калмыковъ.}, платьемъ, наказаніе пятью ударами плети за разныя преступленія, какъ то: за измну, грабежъ, безчестье, побои, уходъ отъ владльца, поджегъ, прелюбодйство, скотоложство, кражу и преступленія общественныхъ должностей,— статьею 113-ю полагается отдача головою неимущаго вора, ст. 156-ю совершенное разореніе уличеннаго въ трехъ кражахъ, и ст. 155-ю отрубать персты у десятскаго, который скроетъ воровство.
Законы эти были дополнены въ 1654 году, указомъ Голдангъ-Хонь-Тайцзи, сына и преемника Батора, и дошли до насъ въ письменномъ перевод подъ именемъ: ‘Право мунгальскихъ и калмыкскихъ народовъ‘.
Въ это время, Ойраты, соединенные дйствіями Баторъ-Хонь-Тайцзи и его преемника подъ единство власти и законовъ, были обладателями обширныхъ странъ въ Азіи отъ Алтая на западъ до Каспійскаго-Мора, а на югъ до предловъ Индіи: ибо Хошоты владли Тангутомъ, Хухунорой и Тибетомъ, а Торготы порабощали берега Каспія и Урала. Но замыслу, который могли имть Ойраты,— воскресить времена Чингис-Хана {Обозрніе Ойратовъ, стр. 10 и 150.}, воспрепятствовали скоро возникшія между ихъ владльцами междоусобія и хитрая политика пекинскаго кабинета. Онъ искусно поддерживалъ эти междоусобія, вмшивался въ нихъ до половины XVIII столтія боле или мене удачно, не разъ пытался поднять утвердившихся кочевьемъ въ Россіи потомковъ Хо-Урлюка на ихъ чжуньгарскихъ единоплеменниковъ, и наконецъ, одолвъ Элютовъ не столько силой, сколько хитростью, совершенію подчинилъ себь Чжуньгарію въ 1758 году {Леонтьева, Увдомленіе о бывшей войн у Китайцевъ съ Зенгорцами. Balby, Abr. de Geogr. р. 776. Р. de Tchihatcheff, Voyage scientifique dans l’Altai oriental elles parties adjacentes des fronti&egrave,res de la Chine. Paris, 1845, p. 42.— Extermination des Eleutes au XVIII si&egrave,cle.— Монаха Іакина, Обозрніе Ойратовъ, стр. 195—199.}.
Итакъ, въ-продолженіи слишкомъ столтія, Элюты, дйствуя въ воинственномъ дух опратства, явились сперва на политическомъ горизонт завоевателями, потомъ ослабились междоусобіями, на конецъ, подвластились Китаю, и съ каждымъ такимъ переворотомъ измнялись въ нкоторыхъ оттнкахъ отношенія къ Россіи единоплеменныхъ Элютамъ Калмыковъ, зашедшихъ въ ея предлы: сперва Калмыки и не думали о томъ, чтобъ вступить въ подданство Россіи, но ослабленіе ойратства междоусобіями заставило Калмыковъ, далеко откочевавшихъ отъ родины, отложиться хоть на время отъ союза съ единоплеменниками и искать покровительства Россіи. Между-тмъ, связи съ ними поддерживаются, и замыселъ освободить однородцевъ изъ-подъ власти Китая въ-продолженіе почти двадцати лтъ посл ихъ порабощенія тревожитъ астраханскихъ Калмыковъ и выражается перекочевками ихъ за Уралъ. Подробное изложеніе событій покажетъ это ясне.
Хо-Урлюкъ привелъ въ Россію Калмыковъ поколнія Торготъ, или Торгоутовь. Число ихъ доходило до 50,000 кибитокъ {Это число всюду показывается одинаково. Срав. Рычкова Топографію Оренбургск. Губер. Ч. I, стр. 125, Геогр. Слов. Росс. Госуд. ст. Калмыки, Нефедьева Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 17 и 18, Іакина Обозрніе Ойратовъ, стр. 60 и 119, Попова Замч. о Приволжскихъ Калмыкахъ, стр. 1.}. На этотъ разъ, выборъ мстопребыванія могъ казаться Хо-Урлюку весьма-удачнымъ. Обширныя степи около низовій Урала и Волги представляли много удобствъ для привольнаго кочевья Калмыковъ. Стада ихъ находили тамъ обильный подножный кормъ {Олеарій былъ въ Астрахани въ 1636 году и въ описаніи своего путешествія (Voyage du Sieur Adam Olearius, traduit par Wicquefort, Amsterdam, 1727) упоминаетъ о хорошихъ пастбищахъ между Волгою и Яакомъ (стр. 451) и объ изобиліи тамъ дичи, о гусяхъ и красныхъ уткахъ, которыхъ ловятъ балабанами и ястребами, о дикихъ свиньяхъ и кабанахъ (стр. 455, 478 и 479).} на долинахъ, поросшихъ ржанцомъ и другими мягкими, высокими травами, корневыми растеніями, весенними тюльпанами, стручковой травой, катунью, ковылемъ, солотковымъ корнемъ, полынью, а на солонцахъ разными видами солянки, словомъ, многоразличными степными травами, большею частію сочными и ароматическими. Кром того, соль въ озерахъ и горахъ, изобиліе рыбы въ ркахъ, сайгаки, серны, множество пернатыхъ и привольные водопои обезпечивали на этихъ степяхъ пропитаніе новыхъ пришельцевъ и поддержаніе ихъ стадъ и табуновъ, которымъ берега ркъ, обросшіе кустарникомъ и густымъ камышемъ {Естественныя произведенія этихъ мстъ подробно описаны академиками Гмелинымъ и Палласомъ.}, могли служить на зиму надежнымъ убжищемъ. Но всхъ этихъ условій благоденствія было мало для дикой орды Торгоутовъ. Еще не отдохнули они отъ насилій своихъ надъ Ногайцами {На уральской степи до прихода Калмыковъ кочевали Ногайцы, отъ-чего она и называлась тогда Ногайскою. Ср. Наказъ изь Посольскаго-Приказа Астраханскимъ Воеводамъ (Акты Историческіе, собранные и изданные Археографическою Коммиссіею, T. IV, 1615—1676, Спб. 1812 г.).}, какъ ихъ стала прельщать легкая добыча въ селахъ и городахъ поволжскихъ: начались хищничества, набги и грабежи Калмыковъ {Олеарій, на стр. 434 и 459 своего путешествія, говоритъ, что Калмыки кочуютъ между Астраханью и Саратовомъ, частію живутъ и за Ликомъ, производятъ частые грабежи и нападенія, и что для отраженія ихъ употребляютъ въ Саратов стрльцовъ, а подъ Астраханью Татаръ, снабжая ихъ для этого на лтнее время вооруженіемъ изъ царскаго арсенала.}, которые грозили опасностью даже Астрахани, но въ 1643 г., при отраженіи ихъ скопищъ, Хо-Урлюкъ былъ убитъ, и посл него власть его перешла къ старшему {Обозрніе Ойратовъ, стр. 154 и 159, Мурзы Едисанскихъ Татаръ, въ-слдствіе неудовольствій съ астраханскимъ воеводой, цокинули вмст съ ними свое кочевье подъ Астраханью и отошли къ Калмыкамъ. Это случилось въ конц правленія Хо-Урлюка, и когда посл того астраханскіе воеводы нсколько лтъ съ ряду вели переговоры съ Дайчиномъ-Тайшей и мурзами о возвращеніи Едисанскихъ Татаръ на прежнее кочевье, то Дайчинъ просилъ астраханскаго воеводу отдать ему кости отца его Урлюкъ-Тайши. Сынъ Дайчина, Бунчукъ, въ 1061 присягалъ уже за этихъ Татаръ точно такъ же, какъ и за подвластныхъ ему Калмыковъ. (Историческіе Акты Археогр. Коммис. T. IV NoNo 32, 40, 69 и 234).} сыну его, Шукуръ-Дайчину. Этотъ владлецъ личною бытностью въ Чжуньгаріи {Шукуръ-Дайчинъ ходилъ въ Тибетъ для принятія благословенія Далай-Ламы и былъ въ Чжуньгаріи (Обозрніе Ойратовъ стр. 154 и 155).} могъ убдиться, что отъ распадавшагося союза Ойратовъ ему нельзя было ждать опоры на отдаленномъ кочевь, гд, между-тмъ, покровительство русскаго правительства должно было принесть ему выгоды и становилось почти необходимостью. Вотъ почему, должно полагать, Шукуръ-Дайчинъ, вмст съ прочими калмыцкими владльцами и народомъ, добровольно и безусловно вступилъ въ подданство Россіи въ 1655 году {Шертная запись, по которой калмыцкіе владльцы клялись въ врности русскому царю за всхъ улусныхъ людей (П. С. З. P. II. T. I. No 145 и въ слдующихъ томахъ: II—X, заключаются записи, грамматы и договорныя статьи, которыя служатъ подтвержденіемъ шертной записи).}, обязываясь служить противъ ея непріятелей, съ ними въ сношеніе не входить, отъ грабежей, набговъ и отъ всхъ прежнихъ неправдъ отстать.
Въ это же время устроено на Красномъ-Яру укрпленіе для охраненія восточныхъ протоковъ Волги отъ хищничествъ Калмыковъ. Эта предосторожность была дйствительне присяги буйнаго кочеваго племени. Калмыкамъ загражденъ былъ доступъ въ т мста, гд отцы ихъ, подъ предводительствомъ Хо-Урлюка, предавались неистовствамъ, но Дайчинъ, не стсняясь данной присягой, обратилъ своихъ подвластныхъ на другія мста за добычей. Онъ сталъ давать своихъ людей въ помощь крымскому хану и входить съ нимъ въ дружескія сношенія {П. С. З. Р. И. Т. 1. No 316.}. Они должны были возбудить опасенія правительства, которое могло признать по этому Дайчина ненадежнымъ подданнымъ, посему-то, должно полагать, при жизни Дайчина, сынъ его Бунчукъ Тахта въ 1661 году возобновилъ его присягу, бывъ приведенъ къ ней на урочищъ Берекеть бояриномъ и воеводою княземъ Григоріемъ Черкасскимъ, причемъ клялся въ врности Россіи за отца своего, на себя, за всхъ владльцевъ и Калмыковъ, также за подвластившихся имъ ногайскихъ, эдисанскихъ и другихъ Татаръ {Обозрніе Ойратовъ, стр. 139.}.
Калмыки пришли въ Россію, имя свою языческую вру, свои основанія суда и расправы, свои понятія о войн, дикой свободъ и степномъ удальств, свои наклонности къ скотоводству и звриному промыслу. Съ Калмыками пришли караванами ихъ жрецы съ кочевыми монастырями, навьюченными на верблюдахъ, и пока калмыцкіе наздники то грабили возникавшее тогда поволжское населеніе, то длили опасности и воинскую добычу съ крымскими Татарами, то клялись съ своими тайшами въ врности русскому царю, жрецы ихъ, поклонники Далай-Ламы, предавалось, на новомъ кочевь, жизни праздной и созерцательной, давая религіозное значеніе величественнымь созданіямъ, въ которыхъ проявлялась предъ ними окрестная пустынная природа. Такъ, гора Богдо и Баскунчатское соляное озеро сдлались съ-тхъ-поръ предметами суеврнаго поклоненія Калмыковъ. Гору эту назвали они Богдо (святая), потому-что жрецы ихъ распустила слухъ, обратившійся въ преданіе, будто ее перенесли изъ Монголіи два праведника (хутукту), будто на этой гор обдалъ Далай-Лама, и изъ остатковъ соленаго кушанья, которые онъ вылилъ къ подошв горы, образовалось тамъ обширное соляное озеро (Баскунчатское). Чуждые такимъ-образомъ по религіи, понятіямъ и преданіямъ всмъ новымъ сосдямъ своимъ: русскимъ торговцамъ, стрльцамъ и мухаммеданамъ, какъ-то Ногайцамъ, чжембулуцкимъ и эдисанскимъ Татарамъ, Туркменцамъ и Киргизамъ, и разлученные съ своими единоврцами силою обстоятельствъ, Калмыки удержали, далеко откочевавъ отъ родины, свои врованія и основныя черты своего народнаго характера. Т и другія поддерживались въ-продолженіе правленій Дайчина, и Бунчука время отъ времени сношеніями Калмыковъ съ ихъ единоплеменниками {}, которые боролись между-тмъ съ Китаемъ, и посольствами въ Тибетъ — мстопребываніе земнаго божества Буддаистовъ, Далай-Ламы. По-этому, увеличеніе калмыцкой орды въ Россіи приходомъ въ предлы ея еще 3,000 кибитокъ Хототъ {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ стр. 26.— Замч. професс. Попова, стр. 5.} (т. е. чжуньгарскихъ Эліотовъ, — поколнія, нын называемаго хошоутовскимъ) и послдовавшія за симъ прикочевки уже должно приписывать столько же распрямъ, происходившимъ на ихъ родин, и угнетеніямъ со стороны китайскаго правительства, сколько предварительнымъ взаимнымъ соглашеніямъ между владльцами чжуньгарскими и собственно калмыцкими.
Въ это время, большая часть губерній Тамбовской, Пензенской, Саратовской и Астраханской состояла изъ обширныхъ степей, заселенныхъ очень-мало, или совсмъ-незаселенныхъ, слдовательно, по тогдашнимъ обстоятельствамъ, подданство Калмыковъ могло быть весьма-полезно для Россіи, какъ народа, который могъ ограждать границы ея, и потому имъ оказано было, какъ тогда, такъ и въ-послдствіи времени, особенное покровительство: назначены для кочевья степи на луговой сторон Волги, по рк Ахтуб {П. С. З. Р. И. T. II. No 1245.}, разршено здить въ Нерчинскъ для торговли {Тамъ же, T. IV, No 1822 стр. 31.}, присылать въ Москву табуны лошадей для продажи безъ взятія по дорог мостовщины {Тамъ же T. I, No 540, Т. ІІ, NoNo 672 и 990, T. V, No 2958 и 3046.}, торговать товарами безпошлинно {Тамъ же Т. V, No 3314, и T. X, No 7733.}, рубить лса тамъ, гд кочуютъ {Тамъ же, T. VII, No 4216.}, а вмст съ тмъ указаны мры къ обращенію Калмыковъ въ христіанскую вру и опредленію ихъ на службу {Тамъ же, T. I, No 540, T. II, No No 672 и 990, T. III, No 1591, Т. III, No 2207 и 2291, T. V, No 2702, No 3301 и 3062, T. VII, NoNo 4427, 4492, 4683, 4784, 4795 и Т. VIII, No 5444.}.
Но Калмыки, считая себя лишь въ союзничеств съ Россіей, вовсе не удовлетворяли назначенію, которое правительство полагало дать имъ, скопища ихъ продолжали производить набги и обращали ихъ даже на войско донское и земли губерній Симбирской, Тамбовской, Пензенской, Оренбургской и Казанской {Обозрніе Ойратовъ, стр. 167.}.
Хитрый и безпокойный преемникъ власти Бунчука, внукъ Шукуръ-Дайчина {На стр. 5 Замч. о Приволжскихъ Калмыкахъ сказано, что Аюка былъ старшій сынъ Пунцука или Бунчука, а на стр. 24 Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, что Пунцукъ былъ отецъ Аюки, но этому противорчитъ шертная запись, которую Аюкай-Тайша далъ въ 1673 г. (П. С. З. Р. И. T. I, No 540, стр. 923, 924 и 926) и въ которой онъ самъ неоднократно называлъ себя сыномъ Мончака Тайши и внукомъ Шукуръ-Дайчина, также въ шертныхъ записяхъ 1677 и 1683 г. (П. С. З. Р. И. T II, NoNo 672 и 993).}, Люка, то измняя, то покорствуя Россіи, пять разъ возобновлялъ присягу своихъ предмстниковъ {Въ 1673, 1677, 1683, 1708 и 1710 годахъ.}, и даже послдняя, данная въ 1710 году, не была имъ вполн соблюдена. Аюка правилъ калмыцкимъ народомъ съ 1670 по 1724 годъ, т. е. слишкомъ пятьдесятъ лтъ. Воспитанный въ Чжуньгаріи чоросскимъ ханомъ Баторъ-Хонь-Тайцзи, законодателемъ Ойратовъ, Аюка былъ приготовленъ съ юныхъ лтъ къ владычеству надъ народомъ полудикимъ, буйнымъ въ своихъ перекочевкахъ, хищнымъ въ набгахъ. Калмыки привыкли имть начальника, который бы раздлялъ съ ними вс опасности ихъ степнаго своеволія и удальства, и Аюка своею личною отвагою, корыстолюбіемъ, жаждой добычи и страстью къ наздамъ удовлетворялъ этимъ условіямъ и могъ казаться въ то время идеаломъ калмыцкаго народнаго вождя. Въ начал правленія Аюки (1670 г.), число подвластныхъ его увеличилось проходомъ изъ Чжуньгаріи 3 т., а въ-слдъ за ними (около 1674 г.) еще 4 т. кибитокъ Дурботъ, т. е. Калмыковъ дербетовскаго поколнія. Въ это время, Калмыки, усиливаясь числомъ и пользуясь разбоями Стеньки Разина, вмсто того, чтобъ быть оплотомъ нашей границы съ Азіей, производили грабежи по Волг и приняли даже участіе въ башкирскомъ бунт {Въ шертной записи Аюки, 15 января 1677 года, заключаются указанія на эти нарушенія въ 1675, 1676 и 1677 годахъ прежней шерти.}. Эти безпорядки прекращены были въ 1677 году на время приведеніемъ Аюки къ присяг и взятіемъ отъ него тысячной калмыцкой конницы, употребленной, вмст съ русской ратью, въ поход противъ Турковъ подъ Чигиринъ, а съ 1681 года возобновились опустошительные набги. Калмыки стали ходить съ Башкирцами войною на города казанскіе, уфимскіе и украинскіе, разоряя села, деревни, учуги и промыслы по Волг., уводя съ собою Русскихъ и Черемисъ, разбойничая по дорогамъ, отгоняя стада и табуны. Вс эти неустройства длились два года, до произнесенія Аюкою новыхъ клятвъ и общаній вчнаго подданства и послушанія на вки неотступно {П. С. З. Р. И., T. II, No 990.}. Тогда оружіе Калмыковъ обратилось на Киргизъ-Кайсаковъ и мангишлакскихъ Туркменцевъ {Обозр. Ойратовъ, стр. 170.}, и этимъ Калмыки стали выполнять назначеніе свое въ Россіи. Между-тмъ (въ 1686 г.), орда Черныхъ Калмыковъ, прикочевавшая изъ Средней-Азіи, принята была въ подданство Россіи, и вмст съ подвластными Аюки, утвердилась кочевьемъ на луговой сторон Волги при рк Ахтуб {П. С. З. Р. И. T. II. No 1245. Грамота ближнему боярину князю Голицыну.}. Во все это время, въ-продолженіе пятнадцати лтъ, Аюка почти постоянно дйствовалъ соотвтственно видамъ правительства, почему и дано ему было вмст съ его подвластными право производить набги на заграничные народы, независимые отъ Россіи, какъ-то: Бухарцевъ, Каракалпаковъ и Киргизовъ, ходить войною въ Крымъ и на Кубапь, причемъ общана въ помощь артиллерія {П. С. З. Р. И. T. III. 1697 г. No 1591.}. Потомъ, во время смятеній, произведенныхъ стрльцами, Аюка принесъ пользу тмъ, что настигъ и разбилъ мятежниковъ, обратившихся на Царицынъ, но въ 1707 году Аюка не выставилъ общанной имъ трехтысячной конницы противъ Чеченцевъ, Кумыкъ и Ногайцевъ {П. С. З. Р. И., T. IV. No 2207, 6.}: взволновавшій эти племена бунтъ Башкирцевъ былъ поводомъ къ переходу Калмыковъ на правый берегъ Волги и къ опустошенію его. Калмыки сожгли боле 100 деревень, ограбили нсколько городовъ тамбовскихъ и пензенскихъ, увели въ свои улусы много людей и цлью стада и табуны {П. С. З. Р. И., Т. IV. No 2207 3-5.}. Аюк велно вознаградить убытки. Возобновленныя имъ при этомъ случа общанія {Тамъ же. Договорныя статьи 1708 года. Дла Архива Астраханскаго Калмыцкаго Управленія за время бытности въ Казани и Астрахани губернаторомъ Петра Матвевича Апраксина, заключаютъ въ себ подробныя извстія о буйствахъ Калмыковъ, объ опасеніяхъ и предосторожностяхъ по причин ихъ вроломства и представляютъ рядъ обстоятельствъ смутныхъ, неустроенныхъ и для астраханскаго начальства трудныхъ.} повиноваться вскор подтвердились какъ участіемъ Калмыковъ въ войн съ Швеціей {П. С. З., Т. V, No 3062.}, такъ и выставкой пятитысячной калмыцкой конницы противъ Башкирцевъ {Въ Архив дло 1710 года за время управленія коменданта ближняго стольника Михаила Чернякова объ усмиреніи измнниковъ Башкирцевъ и ‘раззореніи ихъ за неправду и воровство‘. Также въ П. С. З. Р. И., T. IV, No 2291.}. Въ 1710 году Аюка въ пятый разъ общалъ быть врнымъ правительству и отправилъ для охраненія донскихъ предловъ отъ Некрасовцевъ десять тысячь Калмыковъ дербетовскаго поколнія {Въ Архив дло о дйствіяхъ Игнатія Некрасова съ Запорожцами.}, которые съ того времени остались въ Земл-Войска-Донскаго, а въ 1731 году подчинены ея управленію. Однакожь, между-тмъ, раздоры въ семействъ Аюки, сношенія его съ Чжуньгаріей {Аюка самъ былъ въ Чжуньгаріи, ср. Обозр. Ойратовъ, стр. 177.} и Китаемъ {Путешествіе китайскаго посланника къ калмыцкому Аюк-хану. С.П.б. 1782 и 1788 г.}, вроломное увдомленіе хивинскаго хана о поход князя Бековича-Черкасскаго и возбужденіе Кубанцевъ {П. С. З. Р. И., T. V, No 3062.— Въ Архив дло о томъ, что крымскій ханъ и кубанскій султанъ идутъ на россійскіе города и селенія войною.} къ двумъ набгамъ на низовья Волги, были поводами къ тому, что, по представленію астраханскаго губернатора А. П. Волынскаго, назначено быть при Аюк драгунскому эскадрону и прислалъ капитанъ Беклемишевъ для того, чтобъ быть управляющимъ калмыцкими длами и при хан {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дла 1720 и 1721 годовъ.}. Эти мры были дйствительне прежнихъ, и въ 1722 году Петръ-Великій, проходя съ войсками своими Астраханскую-Губернію, нашелъ въ Аюк-хан покорнаго подданнаго. Выставленная имъ калмыцкая конница {На этотъ фактъ есть указанія въ Запискахъ объ Астрахани, стр. 118, въ Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 43, и въ Хозяйст. Опис. Астрах. Губерніи, стр. 179 и 291. Тамъ говорится о выставк Аюкой 4000 конницы, по этому противорчатъ Обозрніе Ойратовъ и Журналъ Соймонова. Въ первомъ на стр. 187 сказано, что, посл переговоровъ съ Петромъ-Великимъ, Аюка далъ ему 5000 конницы для персидскаго похода, а въ журнал тайнаго совтника Соимонова, дополненномъ академикомъ Миллеромъ (Опис. Касп. Моря. С.П.б. 1763 г.), на стр. 65 сказано, что въ персидскомъ поход участвовало 20,000 Калмыковъ, 9000 конницы и 5000 матросовъ, а на стр. 90 и 102, что 4000 Калмыковъ подъ начальствомъ атамана Краснощекаго (о которомъ идетъ рчь и въ Хозяйств. Опис. Астрах. Губер.) и вмст съ 1000 человкъ донскихъ казаковъ учинили нападеніе на жилища утемишскаго султана Махмуда и Усмя хайтакскаго, таркинскихъ владльцевъ. Въ Описаніи персидской войны съ 1722 по 1734 г. соч. Д. П. Бутурлина (Военная Исторія Походовъ Россіянъ въ XVIII столтіи, T. IV, С.П.б. 1828 г.), сказано только, на стр. 11, что кром 9000 конницы, командированы были въ Дагестанъ многочисленные отряды казаковъ, Татаръ и Калмыковъ.} употреблена была тогда же на усмиреніе Лезгинцевъ, дйствовавшихъ въ пользу Персіи.
Посл смерти Аюки (въ 1724 году) {Ср. въ П. С. З. No 5699: Жалованная Граммата Императрицы Анны Іоанновны Черенъ-Дондуку.}, раздоры въ его семейств представили правительству удобный случай присвоить себ право назначенія правителя калмыцкому народу. Перекочевки его сопровождались буйствами, и русское войско съ пушками стерегло берега Волги. Назначенъ былъ надъ всми калмыцкими улусами и владльцами ханомъ Доржи Назаровъ, онъ приведенъ Волынскимъ къ присяг, получилъ подарки отъ двора, сына его взялъ къ себ Волынскій въ аманаты, по этотъ выборъ оказался неудачнымъ. Доржи не съумлъ согласить владльцевъ и прекратить ихъ раздоры: ими воспользовались Киргизы и Каракалпаки, перешедъ за Яикъ въ числ 10,000 человкъ и напавъ на подвластныхъ Доржи {Въ Архив Калмыцкаго Управленіи, въ числ ддъ 1724 года, переписка въ переплет, No 2, заключающая въ себ любопытныя свднія о раздорахъ въ калмыцкомъ народ и наблюденіи за нимъ со стороны губернскаго начальства, тамъ же инструкція Волынскому, чтобъ онъ лично на мст ввелъ Доржу на ханство и прочно согласилъ раздоры.}. Почему, въ томъ же 1724 году, правительство замнило его сыномъ Аюки, Черенъ-Дондукомъ. Назначеніе его намстникомъ Ханства Калмыцкаго {П. С. З. Р. И. T. VII, No 4476: Шертная запись 1724 г., по которой Черенъ Дондукъ клялся служить русскимъ государямъ какъ врному подданному надлежитъ, и тамъ же, No 4600: Граммата Императрицы Екатерины I 22 февраля 1725 года.} было, по тогдашнимъ обстоятельствамъ, замчательнымъ событіемъ, общавшимъ правительству упроченіе вліянія его на Калмыковъ и обузданіе независимаго управленія ими, но ожиданія эти оправдалъ лишь преемникъ Черена.
Нигд нтъ слдовъ, чтобъ Щукуръ-Дайчинъ, ддъ Аюки, или предмстникъ сего послдняго, Бунчукъ, носили въ Россіи званіе хановъ: Урюлкъ, Дайчинъ, Бунчукъ и Аюка (до 1708 года) называемы были въ актахъ правительственныхъ тагинами, но званіе это присвоиваемо было и другимъ владльцамъ (какъ, напр., Мончаку, отцу Аюки), которые никогда не были во глав управленія калмыцкимъ народомъ, притомъ же, монгольское званіе тайши отнюдь не заключаетъ въ себ идеи главнаго господства. О Дайчинь извстно, что онъ здилъ въ Тибетъ за благословеніемъ Далай-Ламы, это могло быть дйствіемъ набожности, и нтъ положительнаго основанія думать, чтобъ оно въ этомъ случа имло политическое значеніе, но Аюку наименовалъ ханомъ Далай-Лама, приславъ ему въ 1690 году на это достоинство печать {Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 28, однакожь въ 1697 году бояринъ князь Борисъ Голицынъ, договариваясь съ Аюкою на рк Калмышенк, не назвалъ его ханомъ (П. С. З. Р. И., T. III, No 1591) и изъ уполномоченныхъ русскимъ правительствомъ лицъ, казанскій и астраханскій губернаторъ Апраксинъ, первый назвалъ Аюку ханомъ въ договорныхъ статьяхъ, написанныхъ на създ съ нимъ въ 1708 году на урочищ рчки Даниловки близь Волги (П. С. 3. Р. И., T. IV, No 2207).}.
Императрица Анна Іоанновна объявила сына его, посл шестилтняго управленія, ханомъ (въ 1731 году) {П. С. З. Р. И., T. VIII, No 5699.}. Такимъ-образомъ, если не считать кратковременное и отрицательное правленіе Доржи, то можно сказать, что Черенъ-Дондукъ былъ первымъ дйствительнымъ ханомъ Калмыцкой Орды, возведеннымъ въ это достоинство русскимъ правительствомъ, но въ 1735 году онъ смненъ былъ за то, что вступилъ съ владльцами въ бои и вс улусы свои потерялъ. Назначенный на его мсто Дондукъ-Омбо названъ сперва надъ всмъ калмыцкимъ народомъ главнымъ управителемъ, а въ-послдствіи всемилостивйше пожалованъ ханомъ калмыцкимъ и знаками этого достоинства за знатные поиски надъ непріятели нашими Кубанцами {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дло 1737 г. No 7, на 25 листахъ, заключающее въ себ подробныя свднія о поход Дондукъ-Омбо на Кубань и дйствіяхъ его, также и въ дл того же года, No 9, на 240 листахъ, и No 14 столпъ на 195 листахъ о воин Калмыковъ съ Кубанцами.}.
Высочайшими грамматами, данными въ это время Калмыкамъ {Грамматы 1731, 1735, 1736 и 1737 годовъ П. С. З. Р. И., T. VIII, No 5699, Т. IX, No 6705 и 7027, T. X, No 7191.}, утверждаемы были преемники Аюки въ правахъ управленія народомъ съ обязанностью содержать ею въ добромъ согласіи, а къ Ея Императорскому Величеству въ должной врности, при чемъ приводимы были къ присяг уполномоченными на то лицами, вручавшими имъ грамматы {Напримръ граммата 3 марта 1737 г. объявлена была Дондукъ-Омб чрезъ обер-штер-кригс-коммисара Соймонова (П. С. З. Р. И., T. X, No 7191).}.
Калмыки состояло тогда изъ нсколькихъ отдльныхъ поколній, кочевокъ или улусовъ {Улусъ значитъ на калмыцкомъ язык, во-первыхъ, народъ, люди, въ этомъ смысл говорятъ олунъ улусъ, т. с. множество людей, во-вторыхъ, улусъ означаетъ особое поколніе Калмыковъ, орду въ маломъ вид, множество кибитокъ,— то же, что у Татаръ множество юртъ. Улусы длились тогда на отоки и аймаки. Отоки были аймаки въ большомъ размр и представляли изъ себя цлый родъ Калмыковъ, значительную часть улуса, которою завдывало нсколько зайсанговъ, назначенныхъ улуснымъ владльцемъ. Зайсанги — владльцы аймаковъ. Теперь въ дловыхъ бумагахъ выраженіе отокъ замнено словомъ родъ, подъ которымъ разумется отъ 100 до 500 кибитокъ или семей.}, которыми завдывали владльцы. Изъ нихъ торгоутовскіе, какъ начальники самаго многочисленнаго поколнія, постоянно назначаемы были въ правители калмыцкаго народа. Такимъ образомъ, и внукъ Аюки, Дондукъ-Даши, съ 1742 года былъ намстникомъ ханства, а въ 1757 году онъ Высочайше пожалованъ былъ Императрицею Елисаветою Петровною въ ханы, сынъ же его Убуши объявленъ преемникомъ его власти и намстникомъ ханства.
Глава калмыцкаго народа имлъ, въ-продолженіе этого времени, для управленія Калмыками {До 1719 года они были въ главномъ вдніи Посольскаго-Приказа, а отъ того времени Коллегіи-Иностранныхъ-Длъ. См. 11. С. 3. NoNo 3062 и 3314.} совтъ, называвшійся Зарго и состоявшій изъ восьми членовъ, которыхъ назначалъ ханъ изъ числа подвластныхъ ему зайсанговъ и духовныхъ. Зарго (собственно слово-въ-слово по-калмыцки значитъ судъ) имлъ значеніе правительственнаго совта въ томъ смысл, что ханъ совщался съ своими совтниками (заргачи) по дламъ внутренняго завдыванія калмыцкою ордою и по предмету сношеній ея съ правительствомъ. По числу членовъ, Зарго назывался Найманъ {Найманъ значитъ по-калмыцки восемь.} Зарго, и, руководствуясь духовнымъ закономъ и обычаями {Инструкція главному приставу при Калмыкахъ, Кумыкахъ и мирныхъ Чеченцахъ полковнику Ахвердову 2.} производилъ словесно разборъ тяжебъ и неудовольствіи, возникавшихъ въ народ, налагалъ взъисканія на виновныхъ, причемъ большая часть длъ оканчивалась присягою. Но ханы, управляя Калмыками самовластно, поступали произвольно въ утвержденіи ршеній Зарго. Необходимость участія правительства въ ближайшемъ завдываніи Калмыками становилась тмъ нужне, что неопредленность правъ хана и владльцевъ не разъ подавала поводъ къ взаимнымъ ихъ неудовольствіямъ, но участіе правительства въ управленіи Калмыками выражалось въ-продолженіе всего этого періода лишь временными мрами. Безпрестанно тревожное состояніе народа не позволяло предпринимать ничего ршительнаго и побуждало правительство дйствовать дипломатически, прибгать то къ увщаніямъ, то къ угрозамъ, пока неуспшность ихъ не заставляла дйствовать военной силой. Такъ, въ 1727 г., въ правленіе Черенъ-Дондука, послдовала отдача по землямъ Калмыковъ въ пользованіе ихъ водъ для лова рыбы, дабы чрезъ отнятіе не озлобить этотъ народъ {Предписаніе генерал-фельдмаршала князя Голицына въ дл 1717 г., No 2, Архива Калмыцкаго Управленія.}, и въ то же время сношенія калмыцкихъ владльцевъ съ крымскимъ Бакты-Гиреемъ султаномъ и намренія ихъ идти съ нимъ войною на Кубанцевъ, представляютъ рядъ предосторожностей мстнаго начальства изъ опасенія для государства вреда отъ согласія и соединенія Калмыковъ съ Бакты-Гиреемъ {Тамъ же.}, но и войско, посланное къ Черенъ-Дондуку, не можетъ удержать Калмыковъ отъ похода на Кубань, въ Крымъ и разныя турецкія владнія, гд скопища ихъ производятъ хищничества. Эти дйствія Калмыковъ приняты за измну ихъ Россіи, и на нихъ жалуется правительству турецкій султанъ, объясняя, что буйствами Калмыковъ нарушается заключенный Россіей съ Портою миръ {Трактатъ вчнаго мира между Россіей и Турціей, заключенный въ Констаитинопол 5-го ноября 1725 года, 9: ‘Ежели народъ Калмыцкій, показавъ непріятство, учинитъ избытки во вредъ народу Крымскому, принадлежащему Блистательной Порт, такожъ и народамъ Ногайскому и Черкескому, принадлежащему Крыму, и между оными Калмыки не иметъ обртаться никто изъ Россійскихъ, ниже подданный Россійскій: равенственно и Крымцы такожъ и Татары подъ отговоркою Калмыцкою не имютъ чинить убытковъ и вредъ Россійскимъ и землямъ ихъ, а ежели учинятъ какіе вреды и убытки между обоими странами, надлежитъ наказывать и удерживать накрпко тхъ злыхъ людей, долженствуя возвращать съ обихъ странъ вещи и скотъ похищенные’. (П. С. З. Р. И., T. VI, No 3671).}. Тогда назначено войско противъ Калмыковъ, кои дйствуютъ междоусобно и, нарушая присягу подданства, грабятъ Русскихъ, полонятъ и убиваютъ, при чемъ велно такихъ Калмыковъ вшать, а въ 1728 году Высочайшею грамматою, данною на имя Черенъ-Дондука, но случаю возобновленія грабительствъ Калмыковъ и непріязненныхъ дйствій ихъ какъ въ Россіи, такъ и въ сосднихъ владніяхъ, запрещено Калмыкамъ вновь нападать на россійскіе города и села, которые они предъ тмъ грабили, людей убивали, брали въ плнъ и имущество увозили, подъ опасеніемъ поступленія какъ съ непріятелями за возобновленіе таковаго зла {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дло 1728 г. No 1.}. Но безпорядки, утихая лишь на время, продолжались боле или мене открыто, при чемъ вс дйствія правительства клонились всего боле къ тому, чтобъ удерживать Калмыковъ на луговой сторонъ Волги, т. е. на лвомъ ея берегу, гд удобне можно было наблюдать за ними и не допускать ихъ на нагорную сторону, ибо тамъ имъ всегда предстояла возможность входить съ Крымцами въ сношенія дружескія или непріязненныя, равно опасныя для Россіи, тамъ предстояли подговоры крымскаго хана къ принятію турецкой протекціи и къ уходу въ турецкія владнія {Въ Архив Калмыцкаго Управленія, въ длахъ 1729 г. 1-й столпъ, и 1732 года І и столпъ.}, и тамъ же Калмыки находили приманку къ хищничествамъ, которыя возбуждали неудовольствія турецкаго султана противъ Россіи. Въ 1731 году, учреждены были заставныя команды, для пресченія своевольствъ Калмыковъ и владльцевъ, намревавшихся перекочевать съ луговой на нагорную сторону Волги и идти къ морю кочевать съ Черкесами и къ Азову {Въ Архив Калмыцкаго Управленія, въ длахъ 1731 г. NoNo 1 и 3.}, въ 1733 году усилено русское войско нсколькими полками по Волг, начиная отъ Царицына до моря {Тамъ же, въ длахъ 1733 г., столпъ 8-й.}, а въ слдующемъ году разставлены форпосты съ пушками но Волг по случаю самовольной перекочевки Черенъ-Дондука на нагорную сторону рки, чему онъ поставлялъ причинами: безкормицу, гибель скота отъ жестокой зимы, нищету Калмыков и междоусобія владльцевъ {Въ Архив Калмыцкаго Управленія, въ длахъ 1734 г., столпъ 1-й.}. Внутренніе раздоры и неустройства утихли, когда власть надъ Калмыками перешла къ Дондукъ-Омб, особенно когда ему разршено было съ частью подвластныхъ ходить на Кубань, а другая отряжена въ Крымъ къ генерал-фельдмаршалу Миниху {Въ длахъ того же года, столпъ 12-й, гд на 321 л. заключаются свднія о происшествіяхъ съ 1734 по 1741 г.}. Но возобновившіеся въ 1740 году набги и перекочевки Калмыковъ на правый берегъ Волги были поводомъ къ построенію на немъ въ 1741 году Енотаевской-Крпости, которая вмст съ Саратовомъ, Царицынымъ, Черноярскимъ-Острогомъ (на томъ же берегу), да твердынями Астрахани и Красноярскимъ укрпленіемъ на луговой (лвой) сторон рки, представляла съ того времени рядъ мстъ, недоступныхъ для грабительствъ калмыцкихъ наздниковъ. Калмыкамъ оставалось сдлаться рчными пиратами, и дйствительно, не имя боле доступа къ берегамъ Волги, они вскор избрали ее какъ попроще для исканія добычи: по всему теченію Волги отъ Саратова и Царицына, Калмыки стали производить (въ правленіе Дондукъ-Даши) значительные грабежи по Волг {Сенатскій указъ 10 августа 1746 года о недопущеніи Калмыковъ къ ловл рыбы въ астраханскихъ казенныхъ промыслахъ, состоявшійся по донесенію Камер-Коллегіи, что Калмыки ловятъ рыбу въ казенныхъ учагахъ и по морскимъ горловинамъ, ловцовъ грабятъ, убиваютъ.}, разъзжая въ лодкахъ, скрываясь между острововъ въ камышахъ и кустарникахъ, почему въ 1747 году поручено вдать калмыцкія дла комендантамъ въ Саратов, Царицын и Енотаевск, сносясь съ астраханскимъ губернаторомъ и начальниками войскъ. Но, при предоставленіи, въ-продолженіе всего этого времени, внутренняго завдыванія ордою хану, и разбора неудовольствій Калмыковъ въ его судъ (Зарго), обязанности астраханскаго губернскаго начальства, также учрежденной еще въ началъ XVIII столтія въ Астрахани Конторы Калмыцкихъ и Татарскихъ Длъ и особенныхъ довренныхъ лицъ {Съ 1708 г. казанскій и астраханскій губернаторъ Апраксинъ, имя главный надзоръ надъ калмыцкимъ народомъ и Аюкой-Ханомъ, переписывается съ нимъ дружески или на словахъ и скоро ршаетъ затрудненія по завдыванію народомъ. Въ 1717 году, по просьб Аюки, сенатъ разршилъ назначить комендантомъ въ Саратовъ Дмитрія Бахметева, чтобъ помогалъ Аюк и оборонялъ его. Съ 1719 г. Астраханской-Губерніи генерал-адъютантъ гвардіи полковникъ Арт. Петр. Волынскій иметъ главное завдываніе Калмыками и въ 1721 году назначенъ капитанъ Беклемишевъ управляющимъ вообще калмыцкими длами и при хан: онъ остается и въ-послдствіи въ зависимости отъ другихъ начальниковъ этого края: генерал-майора Измайлова (1731 г.) [No 5699 П. С. З.], князя Борятинскаго (1733) и т. д., а въ 1737 онъ воеводой въ Саратов (No 7228) и продолжаетъ завдывать Калмыками при астраханскомъ губернатор Татищев (1743 г.) [No 9316]. Съ 1744 г. въ Царицын завдываетъ калмыцкими длами генерал-лейтенантъ и кавалеръ Еропкинъ, и у него находится при калмыцкихъ длахъ подполковникъ Тицынъ. Въ 1746 Еропкинъ уволенъ отъ управленія калмыцкими длами, и они поручены по прежнему въ вдомство и управленіе астраханскому губернатору (No 9316), что повторено и въ 1764году (No 21,198), съ подчиненіемъ ему и тою народа командира полковника Кишинскаго. Этимъ достаточно доказывается, что въ тотъ періодъ времени, завдываніе Калмыками со стороны правительства, такъ-какъ и самое степное ихъ управленіе, не заключали въ себ прочныхъ основаній, и что учрежденія, въ которыхъ они проявлялись) были порожденіемъ обстоятельствъ или необходимости.}, которыя назначаемы были для завдыванія калмыцкими длами, состояли преимущественно въ ближайшемъ политическомъ наблюденіи за дйствіями Калмыков, въ недопущеніи ихъ на правый берегъ Волги и въ отвращеніи сношеній ихъ съ непріятелями Россіи. Тогда каждое движеніе Калмыковъ, несоотвтственное видамъ правительства, порождало временныя мры, которыя оканчивались или измнялись согласно съ обстоятельствами. Цлымъ рядомъ предосторожностей и мръ временныхъ подготовлялось въ-продолженіи слишкомъ полувка подчиненіе правительству самаго внутренняго управленія калмыцкою ордою, увеличившейся между-тмъ приходомъ въ 1761 году еще 10,000 кибитокъ изъ поколній Хошоутовъ, Дербетовъ и Хойтъ, приведенныхъ владльцемъ Церенъ-Тани, ушедшимъ съ ними изъ Чжуньгаріи, въ то время подвластившейся Китаю.
Самовластіе хановъ, назначавшихъ членами Зарго людей, имъ безусловно преданныхъ, которые содйствовали имъ въ сношеніяхъ съ непріязненными Россіи народами и въ поддержаніи междоусобій ихъ съ владльцами, было, какъ кажется, причиной тому, что Императрица Екатерина II, не утвердивъ владльца Убуши ханомъ, а оставивъ его и посл смерти отца (въ 1761 г.) при званіи намстника ханства калмыцкаго, ограничила права Убуши относительно назначенія имъ членовъ Зарго.— Грамматою, дарованною по сему случаю (12 августа 1762 г.) {Грамматы этой нтъ въ П. С. З. Р. И., а содержаніе ея, какъ и вс вышеписанныя свднія, заимствовано изъ длъ Архива Калмыцкаго Управленія. Не смотря на то, что Убуши не былъ дйствительно ханомъ, Калмыки и теперь иначе его не называютъ, какъ Убуши-Ханъ. Они произносятъ имя это кратко, такъ-что выходитъ ‘Убши Ханъ’.}, повелно, чтобъ изъ опредляемыхъ къ засданію въ Зарго зайсанговъ и духовныхъ было отъ намстника ханства не боле трехъ, а остальные отъ прочихъ калмыцкихъ владльцевъ, чтобъ притомъ Зарго ршалъ дла по большинству голосовъ, въ случа же равенства ихъ или несогласія, представлялъ намстнику и находившемуся при калмыцкихъ длахъ чиновнику, а сіи обязаны разршать сомннія или доводить о томъ до Коллегіи Иностранныхъ Длъ. Ей предоставлено право перемнять избранныхъ владльцами членовъ Зарго, которымъ въ той же граммат назначено производить жалованья въ годъ по 100 руб, каждому.
Такое ограниченіе правъ, вмст съ учрежденіемъ военныхъ линій по Уралу, и поселеніе казаковъ вдоль устій Волги — сдлались предметомъ толковъ для неблагонамренныхъ калмыцкихъ владльцевъ, смотрвшихъ съ завистью на Убушу, также разсказы Церенъ-Тайши о Чжуньгаріи напомнили Калмыкамъ ихъ родину и возбудили въ нихъ желаніе освободить се изъ-подъ власти Китая {Замч. профес. Попова о Приволжскихъ Калмыкахъ, стр. 9.}.
Въ это же время хошоутовскій владлецъ Замьянъ вызвался произвести опытъ поселенія своихъ Калмыковъ. Правительство, хотя признало, что изъ кочеваго образа жизни Калмыковъ извлекаетъ большую пользу, что ихъ частыя перекочевки удерживаютъ въ страх пограничные народы, которые никогда не знаютъ настоящаго ихъ мстопребыванія и на большой или малый улусъ попасть могутъ, что Калмыки еще весьма-преданы своимъ древнимъ обычаямъ, легкомысленны, недоврчивы, и пока они еще въ такомъ положеніи, что по самымъ маловажнымъ причинамъ тревожатся и опасаются посягательствъ на ихъ вру и обычаи, приведеніе ихъ къ осдлости не принесетъ пользы, но дозволило Замьяну сдлать въ этомъ отношеніи опытъ, причемъ Убушь и Зарго послана высочайшая граммата съ объясненіемъ, что дозволеніе это дается Замьяну по собственному его желанію и прошенію {Высочайше утвержденный 5 іюля 1764 года докладъ Госуд. Коллегіи Иностранныхъ Длъ.}.
И это распоряженіе, какъ и предшествовавшія, было перетолковано и возбудило ропотъ.
Присяга въ врности кочевыхъ азіатскихъ племенъ въ глазахъ ихъ самихъ не заключаетъ въ себ ничего святаго. Она для нихъ легкое средство къ достиженію предполагаемыхъ выгодъ и нарушить ее при первомъ удобномъ случа имъ ничего не значитъ. Еще въ 1701 году, въ-слдствіе распрей въ семейств Аюки, 15,000 кибитокъ ушли съ сыномъ его въ Чжуньгарію и оттуда не возвращались. Въ 1724 году, вдова Аюки Дарма-Бала, склоняла вс калмыцкіе улусы оставить Россію и возвратиться на родину, по какъ тогда, такъ и въ 1745 году, когда обнаружены были новыя попытки къ тому старой ханьши, — къ исполненію ея замысла не было общаго сочувствія и движенія. За то, въ 1770 году, на призывъ калмыцкихъ владльцевъ, отозвались ихъ подвластные, подготовленные къ этому ложными слухами и, къ-сожалнію должно сказать, терпвшіе угнетенія отъ приставовъ, пользовавшихся простотою Калмыковъ и отдаленностью отъ средоточія правленія {Истор. Пугачев. Бунта. Ч. I, стр. 9, Обозрніе Ойратовъ, стр. 229—236, Замч. профес. Попова о Приволжскихъ Калмыкахъ, стр. 9.}. Подговоренный своими сообщниками къ побгу, Убуши, въ начал 1771 г., съ 30,000 кибитками Калмыковъ {Въ Архив Калмыцкаго Управленія ‘Дло секретное объ умысл Калмыковъ къ уходу отъ россійской протекціи’, на 296 листахъ. Между Калмыками до-сихъ-поръ гласитъ преданіе, что съ Убуши-Ханомъ ушло не 30,000, а 70,000 и даже 100,000 кибитокъ. Бгство Калмыковъ подробно изображено въ ‘Описаніи Киргиз-Кайсацкихъ ордъ и степей’ СПб. 1832 г. T. II, на стр. 249 — 239, въ ‘Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ’ на стр. 68—73 и въ ‘Описаніи Чжуньгаріи’ СПб. 1829, стр. 188.} перешелъ за Уралъ, но тутъ потерпли они много бдствій отъ жестокости зимы и отъ встрчъ съ Киргизами и Бурутами, такъ-что весьма незначительная часть бжавшихъ Калмыковъ достигла прежняго отечества, гд подпала подъ власть китайскаго правительства, которое, подчинивъ этихъ Калмыковъ строгому надзору, разселило ихъ по своимъ владніямъ и обязало заниматься хлбопашествомъ {Обозр. Ойратовъ, стр. 238 и 289.}. Преслдованія были тщетны и почти-невозможны. Яицкіе казаки, которые могли бы настигнуть бглецовъ, въ то время были уже въ сильномъ волненіи {Истор. Пугачев. Бунта, стр. 8.} и какъ-бы выжидали появленія самозванца, чтобъ произвести общее продолжительное возмущеніе на всемъ протяженіи восточной границы Россіи.
Посл ухода Убуши, въ предлахъ Россіи остались одни улусы, кочевавшіе на нагорной сторон Волги, которые или не хотли слдовать за Убушой, или не могли съ нимъ соединиться, потому-что Волга въ то время не покрылась льдомъ. Но объявленію оставшихся въ Россіи калмыцкихъ владльцевъ, число подвластныхъ ихъ не заключало боле 13.000 кибитокъ {Нефедьева, Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 73.
Въ Обозрніи Ойратовъ монаха Іакина, на стр. 241, сказано, что осталось боле
20.000 кибитокъ, но невидно, откуда заимствовано это свдніе. Слдующій разсчетъ подходитъ довольно-близко къ объявленію, сдланному владльцами. По дошедшимъ до насъ численнымъ свдніямъ извстно, что Калмыковъ прибыло съ 1630 года по 1762, всего слишкомъ 70,000 кибитокъ, а именно:
1) Хо-Урлюкъ привелъ съ собою — 50,000 кибитокъ.
2) Къ Бунчуку пришло изъ Чжуньгаріи — 3000 —
3) Къ Люк пришло изъ Чжуньгаріи въ 1670 году — 3000 —
4) Къ нему же — 1674 году — 4000 —
5) Къ нему же, въ 1686, пришла орда Черныхъ Калмыковъ, о которой нтъ численныхъ свдній.
6) Къ Убуш пришло изъ Чжуньгаріи — 10,000 —
И того слишкомъ — 70,000 кибитокъ.
Изъ этого числа выбыло по разнымъ обстоятельствамъ съ 1701 по 1771 годъ слишкомъ 58,000 кибитокъ, а именно:
1) Въ 1701 году въ Чжуньгарію — 15,000 кибитокъ.
2) Въ 1710 — на Донъ — 10,000 —
3) Въ 1744 — въ Ставрополь — 3,000 —
4) Въ 1764 — на Терекъ — 200 —
5) Въ 1771 — въ Чжуньгарію — 30,000 —
И того — 58,200 кибитокъ.
Значитъ, за выбывшими изъ предловъ Астраханской-Губерніи, въ 1771 году осталось въ черт ея 12,800 кибитокъ Калмыковъ, которыя съ ордою Черныхъ Калмыковъ могли простираться отъ 13 до 14,000 кибитокъ.}.
Въ-слдствіе этого событія, которымъ оканчивается періодъ самовластія калмыцкихъ хановъ въ степяхъ Урала и Волги, упразднены были въ 1771 году {Указъ 19 октября 1771 года на имя астраханскаго губернатора Бекетова.} званія хановъ и намстниковъ ихъ, и повелно, чтобъ каждый владлецъ своими людьми правилъ независимо, судилъ ихъ по древнимъ правиламъ и обыкновеніямъ, сомннія же и несогласія предоставлено разршать губернатору, которому имть при себ трехъ депутатовъ отъ Калмыковъ и наблюдать за владльцами.
Съ упраздненіемъ званій хана и намстника, упраздненъ и Зарго, а дла Калмыковъ поступили въ вдомство Астраханскаго Калмыцкаго Правленія.
Въ заключеніе этого обозрнія остается замтить, что въ 1769 году объзжалъ восточную границу Россіи знаменитый естествоиспытатель академикъ Налласъ, для произведенія ученыхъ изъисканій. Изъ яицкаго городка (Уральска) Палласъ неоднократно здилъ въ степь и наблюдалъ Калмыковъ, которые расположились тамъ въ то время на лтнемъ кочевь {Калмыки перебирались въ Рын-Пески — лучшее урочище луговой стороны Волги, располагались тамъ кочевьемъ во время разлива рки, а потомъ, лтомъ, снова возвращались къ Царицыну и Астрахани (П. С. З. Т. XIII, No 9640).}, между-тмъ, какъ большая часть ихъ орды была на Кубани. Въ сочиненіи, которое Палласъ издалъ въ 1770 году {Путешеств. по Россіи Сиб. изд. 1809 г., стр. 455—535.}, онъ подробно описалъ степной бытъ и хозяйство Калмыковъ, ихъ наружность, жилища, занятія, нравы, религію, поврья и обычаи, но, къ-сожалнію, въ этомъ сочиненіи не достаетъ точнаго изображенія управленія ордой, и нтъ никакихъ даже приблизительныхъ свдній о числ народа, о мст его кочевья Палласъ говоритъ, что Калмыки со стадами своими кочуютъ зимою въ полуденной сторон волжской степи и вдоль Каспійскаго-Моря, но всегда въ нкоторомъ отдаленіи отъ рки Яика, при которой тогда кочуютъ ихъ вчные враги — Киргизы, о повинностяхъ Калмыковъ — что они отдаютъ своимъ владльцамъ ежегодно 1/10 часть своего скота, о суд и расправ, что владлецъ можетъ подвергать подвластныхъ своихъ разнымъ тяжелымъ наказаніямъ, рзать имъ носъ, уши, руки, но только не можетъ ихъ явно казнить, что, однакожь, длается, о прав наслдственномъ — что дти раздляютъ между собою улусъ владльца, если отецъ не сдлалъ другаго распоряженія и нкоторыя изъ нихъ не вступили въ духовный чинъ, и что длежъ этотъ бываетъ между ними неровный, а о богатств Калмыковъ, т. е. о количеств ихъ скота, Палласъ говоритъ лишь весьма-относительно, упоминая, что есть Калмыки, которые имютъ по тысяч лошадей и боле. Тотъ же недостатокъ численныхъ указаній ощутителенъ и въ сочиненіи академика Гмелина, изданномъ въ 1777 г. {Путешествіе во Россіи для изслдованія трехъ царствъ природы. Спб. 1777 г. Т. 2.}. Онъ путешествовалъ въ 1769 и 1770 годахъ и видлъ Калмыковъ на берегахъ Волги. Онъ описалъ ихъ, какъ естествоиспытатель, подробную исторію Калмыковъ и Индійцевъ полагалъ онъ издать въ послдствіи времени, но не издалъ, и единственными указаніями на тогдашнее управленіе Калмыками и участіе въ немъ правительства остались стр. 57 и 133 путешествія Гмелина, гд онъ упоминаетъ о калмыцкомъ пристав, говоря, что этотъ приставъ живетъ въ Еногаевски, когда не кочуетъ съ Калмыками въ степи, и что въ старомъ губернаторскомъ дом въ Астрахани находятся его секретная и калмыцкая экспедиціи. Первое указаніе важно, доказывая, что въ то время принято было называть ‘приставами’ тхъ, которымъ ввренъ былъ ближайшій надзоръ за калмыцкимъ народомъ, хотя это званіе оффиціально присвоено изъ, какъ будетъ показано дале, лишь въ 1801 году.

II.

Отдльное завдываніе улусами со стороны владльцевъ. Характеръ управленія и судопроизводства въ это время. Проекты. Путешествіе графа Потоцкаго. Дарованіе земель въ общее владніе народу. Возстановленіе званія намстника и Зарго. Неопредленность властей. Назначеніе главнаго пристава. Окончательное упраздненіе званія намстника и ограниченіе правъ Зарго. Недостаточность древнихъ законовъ и пересмотръ ихъ въ Зинзилинскомъ Собраніи.

‘Впрочемъ, вы не оставьте употреблять вс благопристойные способы къ приласканію тамошнихъ народовъ, отдаляя отъ нихъ не токмо притсненія, но и все, что можетъ имъ непріятно быть въ образ умственнаго ихъ понятія о вещахъ, поколику то совмстно съ пользою службы Нашей и съ безопасностью того края, и стараясь приводить въ ближайшее знакомство и тснйшую связь съ прочими Нашими подданными’.

(Именный указъ, данный 9-го мая 1785 года генерал-поручику Потемкину).

Отъ Калмыковъ, оставшихся въ Россіи, правительство уже но могло ожидать той пользы, которую приносила ему прежде многочисленная орда, громившая Кубанцевъ, Крымцевъ, ходившая съ войсками нашими въ Лифляндію и Польшу, посылавшая къ Москв для продажи многія лошади {П. С. З. Р. И. NoNo 540, 672, 990, 2207, 2958, 3046, 7191 и 9255.}…
Конечно, ополченія Калмыковъ выполняли свое назначеніе на границахъ Россіи, но не всегда, торгъ скотомъ могъ быть значителенъ, но за то сколько трудностей въ надзор за кочевыми дикарями, разбросанными на обширномъ пространств отъ Урала до Дона и отъ Саратова до Кавказа! сколько безнаказанныхъ своевольствъ самихъ владльцевъ калмыцкихъ: сколько убытковъ отъ облова въ казенныхъ водахъ и отъ расхищенія озерной соли!.. {Тамъ же NoNo 2207, 5850, 7359, 9316, 9640, 10229 и 12698.}
При такихъ обстоятельствахъ нельзя было предпринимать ршительныхъ мръ къ введенію порядка и дйствовать на нравы и понятія ордынцевъ можно было только исподоволь, и то не на общую массу, а на нкоторыхъ въ частности. Тхъ, которыхъ въ то время удавалось крестить, отсылали въ Ставрополь (тогда Оренбургской, нын Симбирской-Губерніи) для утвержденія въ вр Христовой и пріученія къ хлбопашеству: жизнь, вполн обезпеченная и счастливая, привлекала туда охотниковъ, но принужденій креститься — не было {Тамъ же NoNo 4683, 5444, 7228, 7335, 7519, 7733, 7800, 8393, 8394, 8847, 9110 и 21025.}, также, когда кто изъ владльцевъ изъявлялъ желаніе селиться, ему позволялось, но позволеніе это не вынуждало прочихъ оставлять жизнь кочевую {Тамъ же No 12,198.}, словомъ, правительство, держась политики — не озлоблять народъ калмыцкій и его владльцевъ {Тамъ же NoNo 2702 и 3062.}, не входило во внутреннее, степное управленіе орды, не предпринимало ничего ршительнаго для произведенія переворота, какъ въ управленіи, такъ и въ образ жизни и нравахъ Калмыковъ.
Почему же, когда они уменьшились численно и остатки прежней орды уже не общали правительству прежней пользы, оно осталось врнымъ прежнему образу дйствій и, хотя неоднократно имло въ виду разные проекты преобразованія управленія и быта этого народа, не привело, однакожь, ни одного изъ нихъ въ исполненіе, а напротивъ, щедро надлило Калмыковъ землями, угодьями, оставило свободными отъ податей, подтвердило безпрепятственное отправленіе обрядовъ вры, возстановило прежній порядокъ управленія и суда?
Этому было много причинъ, и изъ нихъ важнйшая — убжденіе, что не жили бъ Калмыки на степяхъ астраханскихъ, то пришли бы туда изъ-за Урала Киргиз-Кайсаки, съ которыми было бы трудне ладить, потому-что надъ ними пришлось бы возобновлять все то, что было сдлано въ-продолженіе цлаго столтія для обузданія Калмыковъ, а вмст съ Кайсаками, нахлынули бы несметныя орды Азіатцевъ, что, при тогдашней ненадежности линіи, могло казаться дйствительно опаснымъ, Калмыки же, заходя кочевьемъ на уральскую степь {Во время полой воды, т. е. весенняго разлива Волги, Калмыки заходили кочевьемъ въ Рын-Пески, привольное урочище на луговомъ, лвомъ берегу Волги (ср. П. С. З. No 9640).}, охраняли нашу восточную границу отъ этихъ же самыхъ Киргиз-Кайсаковъ и участвовали въ походахъ нашихъ войскъ. Политика беречь Калмыковъ, какъ народъ полезный, обратилась въ щедроты и льготы неизсчетныя, когда къ сознанію выгодъ отъ подданства Калмыковъ присоединилась надежда возвращенія изъ Китая на прежнія кочевья улусовъ, ушедшихъ изъ Россіи.
Убуши, уходомъ своимъ за границу, не сокрушилъ образъ древняго управленія Калмыками {Какъ это сказано на стр. 240 Обозрнія Ойратовъ.}, ибо онъ заключался въ управленіи владльцевъ, а не въ самоуправств хановъ, или намстниковъ ихъ, и не въ произвольныхъ ршеніяхъ Наймаи-Зарго. Глава орды и его совтъ составляли въ описанномъ уже нами період лишь центръ внутренняго, степнаго управленія калмыцкаго народа, но Астраханское Калмыцкое Правленіе уже существовало въ первой половин XVIII столтія и стало только дйствовать самостоятельне, когда въ 1771 году вмст съ астраханскимъ губернаторомъ явилось во глав управленія Калмыками и централизировало его въ Астрахани, на мст же кочевья, ими продолжали завдывать непосредственно владльцы, независимое управленіе которыхъ составляетъ любопытный періодъ степнаго феодализма.
И Шукуръ-Дайчинъ, и Бупчукъ, и Аюка были такіе же тайши {Значеніе достоинства тайши, съ которымъ могла быть соединена идея отдльнаго, независимаго, но отнюдь не исключительнаго — общаго господства, пояснено уже въ предшествовавшей глав.}, какъ и прочіе калмыцкіе владльцы, по, какъ начальники многочисленнйшаго поколнія Калмыковъ, входили въ сношенія съ русскимъ правительствомъ и шертовали за всхъ улусныхъ людей. Аюка личною отвагою, богатствомъ и вліяніемъ на умы пріобрлъ большую силу и получилъ отъ Далай-Ламы достоинство хана, по, не смотря на это, не могъ удерживать калмыцкихъ владльцевъ въ повиновеніи, и они, безъ его вдома, ходили войною на русскіе города и села {П. С. З. No 2207. Аюка-ханъ увряетъ губернатора Апраксина, что тайши Чеметъ Батыръ и Мункотемиръ произвели безъ его вдома набгъ на пензенскіе и тамбовскіе города и села, 100 деревень повыжгли и проч.}, а въ-послдствіи, изъ преемниковъ Аюки, хановъ и намстниковъ ханства, ни одинъ не умлъ пользоваться этой властью,— властью безъ дйствительнаго значенія и безъ предловъ. Въ-продолженіе десятилтняго правленія Черен-Дондока, междоусобія безпрестанны и оканчиваются тмъ, что онъ теряетъ вс свои улусы, потомъ, походъ на Кубанцевъ отвлекаетъ на время калмыцкихъ владльцевъ отъ кровавыхъ распрей между собою, которыя, возобновясь въ послдствіи времени, упорно, длятся нсколько лтъ сряду. При Дундук-Даш орда спокойна, и причины этому надо искать какъ въ личныхъ миролюбивыхъ свойствахъ этого хана, такъ и въ томъ, что въ это время калмыцкіе владльцы стали привыкать видть надъ собою главу — хана. Сынъ его Убуши почитался его преемникомъ, но, лишь-только не стало Дундук-Даши, возобновилась между Калмыками распри и колебанія, обыкновенныя при перемн ихъ начальниковъ, и безъ подкрпленія правительства, Убуши не заступилъ бы мста отца {П. С. З. Р. И. T. XVI, No 12198.}. Но преемникъ этотъ былъ слабъ, и куда повела его эта слабость, и какъ ею воспользовался Церен-Тайши, уже извстно.
И такъ, образъ древняго правленія заключался не въ томъ, чтобъ во главъ владльцевъ былъ одинъ съ званіемъ хана или намстника ханства, съ своимъ совтомъ (Зарго), съ правомъ входить въ непосредственное сношеніе съ правительствомъ, а въ томъ, чтобъ каждый владлецъ правилъ своимъ улусомъ самостоятельно, и этотъ образъ правленія, существовавшій у Калмыковъ во времена ойратства и прихода ихъ въ Россію (какъ видно изъ калмыцкаго уложенія 1640 г.), только обновился въ 1771 году. Это подтверждается и тмъ, что пока у Калмыковъ были хамы или намстники ихъ, то междоусобія и распри длились по цлымъ годамъ: ханъ притснялъ владльцевъ, владльцы возставали противъ него, шли на него войною, мстили ему и считали себя правыми, потому-что власть его не была въ глазахъ ихъ освящена преданіемъ, а возникала сама-собою изъ обстоятельств, потому же, посл ухода Убуши, источникомъ распрей, сдлавшихся общими на всемъ протяженіи степей астраханскихъ, было соблазнительное для каждаго владльца желаніе — усвоить себ званіе, которое, по-видимому, ни къ чему не обязывало, но съ которымъ было сопряжено значительное содержаніе {Халамъ и намстникамъ ханства, а иногда и всему семейству ихъ отпускались денежное жалованье, мука, свинецъ, порохъ, какъ это видно изъ длъ Архива Астраханскаго Калмыцкаго Управленія и нкоторыхъ грамматъ, заключающихся въ П. С. З. напр. NoNo 3314, 7027 и 7774.} и нкоторыя наружныя почести. Тогда каждый владлецъ калмыцкій началъ домогаться ханскаго званія, выставлялъ свои достоинства, клеветалъ на другихъ {Замчанія проф. Попова о Приволжскихъ Калмыкахъ. Спб. 1839 г., стр. 10.}… Спокойствіе водворилось прочно только когда утвердилось убжденіе, что Калмыкамъ не имть уже ни хановъ, ни намстниковъ ханства. Дятельность каждаго владльца обратилась тогда на его родовое достояніе, и отсутствіе власти, бывшей дотол посредникомъ между правительствомъ, владльцами калмыцкими и народомъ, доставило правительству возможность ближе ознакомиться съ управленіемъ владльческомъ, отличить произволъ отъ того, что издавна освятили преданіе и обычай, и наконецъ, утвердить это управленіе на основаніяхъ законныхъ.
Пояснимъ это самымъ изложеніемъ хода событіи.
Въ начал 1771 года, остались въ Россіи калмыцкіе улусы, зимовавшіе на нагорной сторон Волги. Отъ 40 слишкомъ тысячь кибитокъ осталось 13 тысячь, изъ 18-ти владльцевъ осталось 12 {Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 73.}. Для кочевья ихъ подвластныхъ весьма-достаточно было степи, простирающейся по правому, нагорному берегу Волги до донскихъ земель и отъ Царицына до Кумы, тмъ боле, что но волжскому берегу отъ Царицына до Астрахани только-что возникшая осдлость представляла мало прочныхъ жилищъ {П. С. З. T. XXII, Именный указъ, данный 9 мая 1785 года генерал-поручику Потемкину п. 10.}. Въ-слдствіе этого, степное пространство влво отъ Волги до Урала осталось впуст {(15) Тамъ же, T. XXI, No 15830. Именный указъ, данный 11 сентября 1783 года новороссійскому генерал-губернатору князю Потемкину.}. Киргиз-Кайсаки и прежде уже порывались къ переходу на эти мста, но правительство ихъ къ тому не допускало, опасаясь сближенія ихъ съ кубанскими однозаконными имъ народами {Тамъ же, T. XVI, No 12108, Высочайше утвержденный 5 іюля 1764 года докладъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ.}, притомъ, тогда еще казалось возможнымъ возвращеніе на прежнее кочевье Калмыковъ, покинувшихъ его. Лишь въ 1783 году высказывается мысль дать новое назначеніе степи уральской, предположено уважить желаніе Ногайцевъ переселеніемъ ихъ на степную равнину между Волгою и Ураломъ и впуст-лежащія земли по лвой сторон Волги, по ркамъ Большому и Малому Иргизу, и дале,— причемъ новороссійскому генерал-губернатору князю Потемкину поручено назначить команды для препровожденія Ногайцевъ, и какъ на это, такъ и на водвореніе ихъ на уральской степи отпущено 200 тысячь рублей {Тамъ же, No 15830.}, но прошло два года, Ногайцы не были переселены туда, и этой сумм дано другое назначеніе {Тамъ же, T. XXII, No 16239. Именный указъ, данный 13-го августа 1785 года генерал-фельдмаршалу князю Потемкину.}. Между-тмъ (въ 1785 г.), разршено было перевести часть астраханскихъ Калмыковъ на луговой берегъ Волги, тмъ паче, что сіе сверхъ выгоды ихъ собственной можетъ еще служить къ обузданію Киргизовъ. Вмст съ тмъ велно: Калмыковъ приписать къ уздамъ по способности ихъ обитанія и стараться поселять ихъ, сближать съ Русскими и обезопасить край отъ грабежей устройствомъ почтовыхъ дорогъ отъ Царицына до кавказской линіи и отъ линіи до Черкасска, и заселеніемъ сихъ дорогъ {Тамъ же, No 16194. Именный указъ, данный 9 мая 1785 года генерал-поручику Потемкину.}. Тогда, какъ и въ послдствіи времени, Калмыки отправляли кордонную стражу {Ежегодный нарядъ состоялъ изъ 500 человкъ. Ср. стр. 40—41. Состояніе Калмыцкаго Народа, соч. Н. Страхова. Спб. 1810.}, ограждая Саратовскую и Кавказскую-Губерніи и Астраханскую-Область отъ Киргиз-Кайсаковъ, заходившихъ кочевьемъ по-сю-сторону Урала {П. С. З., T. XXII, No 16810. Именный указъ, данный 18 октября 1789 года генерал-фельдмаршалу графу Салтыкову.}, почему, въ-послдствіи, вновь подтверждено склонить большую часть Калмыковъ къ переходу на луговую сторону Волги, а между-тмъ, кордонную стражу ихъ перевесть отъ рки Ахгубы къ рьк Узени, дабы чрезъ то сократитъ цпъ, закрыть Элтонское и другія соляныя озера и ближайшую составитъ связь съ уральскимъ войскомъ {П. С. З. Р. И. No 17118. Именный указъ, данный 19 апрля 1793 года рязанскому, тамбовскому и кавказскому генерал-губернатору Гудовичу, пунктъ 3.}. Желая перевесть большую часть Калмыковъ на луговую сторону Волги, правительство имло въ виду очистить мста на нагорной для дербетовскихъ Калмыковъ, зашедшихъ въ 1710 году на Донъ и оставшихся тамъ, которыхъ тогда казалось удобнымъ соединить съ общей массой народа калмыцкаго {Тамъ же (т. е. No 17118).}.
Бросимъ взглядъ на то, какъ имъ завдывали родовые его владльцы. Произволъ ихъ и самоуправство утверждены были на давности времени и обратились въ обычай. Владльцы облагали сборами своихъ подвластныхъ {Тамъ же, No 9110, пунктъ 7.}, брали съ нихъ неограниченную подать скотомъ и деньгами {Н. Страхова, Состояніе Калмыцкаго Народа, Спб. 1810 г. стр. 27.}, а тхъ, отъ которыхъ не могли добиться ни того, ни другаго, продавали {П. С. З. NoNo 7438 п. 6 и No 30328.} или подвергали жестокимъ истязаніямъ, награждали зайсанговъ {Владльцы или правители аймаковъ, т. е. частей улуса, зависящіе отъ главныхъ владльцевъ улусныхъ.}, которые, имя непосредственный надзоръ за аймаками, содйствовали владльцамъ въ угнетеніи подвластныхъ и облагали ихъ непомрными поборами, причемъ и себя не забывали {Состояніе Калмыцкаго Народа, стр. 27.}, тхъ же зайсанговъ, которые не умли угождать имъ, владльцы лишали званія зайсангскаго и родовыхъ аймаковъ, на ихъ мста назначали простолюдиновъ, выслужившихся угожденіями, жаловали имъ аймаки и зайсангское званіе, судъ и расправу производили подъ вліяніемъ обстоятельствъ, личныхъ выгодъ и страстей своихъ, наказанія налагали свирпыя — отнятіе членовъ, клейменіе, и т. п. {Инструкція, данная 13 іюля 1806 г. отъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ главному при калмыцкомъ народ приставу: тамъ заключаются нкоторыя указанія на злоупотребленіе владльцами ихъ власти.} и сохранили прежній обычай не только родовыхъ Калмыковъ своихъ, но и зайсанговъ, какъ за ихъ продерзости, такъ и по причин злобы, тайнымъ образомъ предавать смерти: задавитъ или зарзать, иногда же и отбирать скотъ ихъ и пожитки {П. С. З. Р. И., T. XII, No 9110.}.
Въ числ владльцевъ калмыцкихъ, былъ тогда одинъ крещеный — полковникъ князь Дондуковъ, сынъ Дондук-Омбы и правнукъ Люки-Хана. Онъ не управлялъ своими улусами, а получалъ съ нихъ опредленный доходъ, живя въ Енотаевск. Посл смерти его, два родовые улуса его было уступлены родною его племянницею, дочерью его брата, въ казну {Изъ длъ Совта Калмыцкаго Управленія.}, и чрезъ эту уступку правительству представился случай преобразовать управленіе Калмыками, примнивъ его къ Учрежденію о Губерніяхъ. По-этому, въ 1786 году предположено было: открывъ вновь Зарго, обратить его въ Нижнюю Расправу и подчинить аппеляціи Верхней Расправы, обложивъ притомъ Калмыковъ податью, рекрутскою повинностью и опредливъ комплектъ духовенству калмыцкому {Заключеніе Кавказскаго Намстническаго Правленія 30 іюня 1780 года.}, но проектъ этотъ но былъ приведенъ въ исполненіе, а въ Енотаевскь образована между-тмъ Калмыцкая Канцелярія {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дло 1787 года 14 марта по сообщенію обер-коменданта и астраханскаго областнаго начальника бригадира Базина ‘что гг. сенаторы графъ Александръ Романовичъ Воропцовъ и Алексй Васильевичъ Нарышкинъ непремнно имютъ быть въ Калмыцкую Канцелярію для осмотра и теченія длъ и на какомъ основаніи та Калмыцкая Канцелярія учреждена’.} изъ русскихъ чиновниковъ и калмыцкихъ зайсанговъ, но въ-продолженіе этого времени, обязанности этой канцеляріи и офицеровъ, которые назначались но временамъ для надзора за улусами, не были опредлены съ точностью никакимъ законоположеніемъ, лишь нкоторые тяжебные случаи были предвидны, и разбирательство ихъ поручено въ уздахъ земскимъ засдателямъ: имъ велно объзжать по насту т селенія, которыя съ калмыцкими кочевьями смежны.
За проектомъ 1786 года послдовалъ въ 1788 году другой — переселить всхъ Калмыковъ въ разныя мста во внутреннія губерніи {Обозрніе Ойратовъ, стр. 241.}, но полученное въ-слдъ за тмъ съ китайскихъ границъ извстіе о намреніи бжавшихъ Калмыковъ возвратиться въ Россію, отсрочило надолго всякую ршительную мру въ-отношеніи преобразованія управленія и быта астраханскихъ Калмыковъ. На случай возвращенія ихъ единоплеменниковъ изъ Китая, велно на первый разъ дать имъ убжище въ Колыванской-Губерніи {Именный указъ, данный 27 января 1791 года генерал-майору Штрандману.}, а для поощренія ихъ къ возврату въ Россію возстанавливается въ возможной полнот и единств прежнее управленіе надъ Калмыками, оставшимися въ Россіи, и даруются имъ значительныя льготы.
Прежде, чмъ будемъ говорить о благопріятныхъ событіяхъ, подъ вліяніемъ которыхъ началось для русскихъ Калмыковъ XIX е столтіе, обратимъ вниманіе на замчательнаго путешественника, который въ 1797 году обозрвалъ приволжье. Графъ Иванъ Потоцкій, одинъ изъ ученйшихъ филологовъ минувшаго вка, длалъ обширныя историческія и этнографическія изъисканія касательно происхожденія и сродства славянскихъ племенъ и, между прочимъ, предпринялъ въ это время путешествіе по берегамъ Чернаго и Каспійскаго-Морей для того, чтобъ на мст поврить сказанія Геродота о Скиіи и ея обитателяхъ {Описаніе его путешествія было издано подъ названіемъ: ‘Voyage dans la Russie mridionale et dans les pays du Caucase’ и результатомъ его было другое сочиненіе: ‘Histoire primitive des peuples de la Russie’. Они соединены вмст въ изданномъ Клапротомъ: Моуауе dans les steps d’Astrakhan et du Caucase, histoire primitive des peuples qui ont anciennement habite ces contres, Paris. 1829 2. vol.}. Онъ видлъ Калмыковъ, можно сказать, случайно,— потому-что ихъ не касались его ученыя изслдованія,— видлъ на берегу Волги и у приморья, но дорогамъ отъ Царицына до Астрахани и оттуда до Кизляра, но всюду, гд встрчалъ ихъ, обращалъ на это полудикое племя все вниманіе любознательнаго и остроумнаго наблюдателя. Вотъ краткій очеркъ тогдашняго положенія края и нкоторыя указанія на бытъ Калмыковъ, который заимствуемъ изъ сочиненія графа Потоцкаго: Калмыки кочуютъ лтомъ между ркою Егорлыкомъ и Сарною, осенью приближаются къ Волг, зимою же занимаютъ степь отъ рки Маныча до кавказскихъ селеній {Томъ I сочиненія гр. Потоцкаго стр. 22 и приложенная къ нему карта.}, на луговую сторону Волги заходятъ рдко: туда длаютъ пабги Киргиз-Кайсаки и ограбленныхъ ими торговцевъ и казаковъ продаютъ въ Хиву {Тамъ же, стр. 43, 44, 40 и 87.}, Калмыки вообще любятъ праздность, и только т изъ нихъ, которые не имютъ скотоводства, нанимаются въ работы въ Царицыіи, Сарепт и другихъ мстахъ {Тамъ же, стр. 22.}, русскіе купцы и Татары отправляютъ значительные караваны въ степи для снабженія Калмыковъ вещами, нужными въ ихъ степномъ быту {Тамъ же, стр. 24.}, простомъ и суровомъ, да и на калмыцкомъ базар (Kalmilskoi bazar ou mena) близь Астрахани, поддерживается торговля Русскихъ, Армянъ и Татаръ съ Калмыками: они гоняютъ туда для продажи стада и табуны свои {Тамъ же, стр. 83.}, воспитаніе ихъ составляетъ единственный предметъ степнаго хозяйства Калмыковъ, птичья охота — любимая ихъ забава {Тамъ же, стр. 71.}, одеждою они похожи на Китайцевъ {Тамъ же, стр. 20.}, нравами — совершенные дикари: дятъ падаль {Тамъ же, стр. 22.}, тла умершихъ оставляютъ безъ погребенія {Тамъ же, стр. 22.} и держатся разныхъ нелпыхъ поврій {Тамъ же, стр. 22 и 73.}, духовенство калмыцкое чрезмрно многочисленно {Тамъ же, стр. 67.}, но полезно своею ученостью: ламу своего Калмыки почитаютъ неистощимымъ источникомъ мудрости и образцомъ святости {Тамъ же, стр. 59.}, прочіе жрецы занимаются идолослуженіемъ, обучаютъ Калмыковъ граммат, лечатъ больныхъ {Тамъ же, стр. 69.}, живя на-счетъ простолюдиновъ и даже владльцевъ, жрецы отъ тхъ и другихъ отличаются тучностью, видомъ здоровымъ и свжимъ {Тамъ же, стр. 59.}, многоженство дозволяется Калмыкамъ, но примровъ его нтъ {Тамъ же, стр. 61.}, при всей своей вротерпимости (indiffrentisme religieux), Калмыки привязаны къ своей религіи, изученіе догматовъ е я сохранилось между жрецами довольно-правильно, не смотря на рдкія сообщенія съ Тибетомъ {Тамъ же, стр. 67.} — мстопребываніемъ Далай-Ламы, духовныя книги ихъ, писанныя на язык гангутскомъ или тибетскомъ и чтеніе которыхъ доступно нкоторымъ владльцамъ {Тамъ же, стр. 80.}, заключаютъ много любопытнаго въ-отношеніи исторіи, степной медицины, философіи, астрономіи, рядъ генеалогическихъ таблицъ и много поэтическихъ разсказовъ {Тамъ же, стр. 81.}. Изъ владльцевъ калмыцкихъ одинъ Замьянъ выстроилъ себя домъ на нагорномъ берегу Волги и зимовалъ въ немъ {Тамъ же, стр. 38.}, его примру слдуетъ его пасынокъ, владлецъ Тюмень-Джиргалъ, кочуя только лтомъ {Тамъ же, стр. 57.}, онъ и сынъ его Сербе-Джанъ свободно выражаются на русскомъ язык и гостепріимны {Тамъ же, стр. 58.}, между-тмъ, какъ другіе калмыцкіе владльцы, на-примръ, Мукюкень и Саджи-Убуши не говорятъ по-русски и совершенно-чужды понятій о жизни благоустроенной, гражданской {Тамъ же, стр. 66.}, Тюменю принадлежитъ самый малочисленный улусъ — Хошоутовскій, въ немъ только тысяча кибитокъ и 220 жрецовъ {Тамъ же, сгр. 69.}, подвластные Тюменя повинуются ему подобострастно, при граф Потоцкомъ онъ произволъ разборъ дошедшей до него жалобы, и приказаніе владльца наказать виновнаго было немедленно выполнено… {Тамъ же, стр. 79.}
Не смотря на вс достоинства этого сочиненія, въ немъ повторяется тотъ же недостатокъ, который замченъ уже у Гмелина и Палласа: нтъ численныхъ данныхъ о всей массъ калмыцкаго народа, его скотоводств, и общихъ взглядовъ на порядокъ тогдашняго управленія Калмыками.
Съ 1800 года начинаются въ немъ значительныя перемны: Калмыки, пребывавшіе на Дону, соединены съ астраханскими, и надъ ними возстановленъ прежній порядокъ управленія.
Припомнимъ, что назначенныя въ 1710 году 10 тысячь кибитокъ большедербетовскаго поколнія Калмыковъ для охраненія границъ войска донскаго, осталось съ того времени кочевьемъ на земляхъ войска, что въ 1731 году они были подчинены его управленію, и что въ 1793 году предположено было склонить этихъ Калмыковъ къ обратному возвращенію на прежнія мста Астраханской-Губерніи для соединенія съ прочими Калмыками. Но въ 1799 году этотъ проект еще не былъ приведенъ въ исполненіе, и только въ порядк завдыванія Большедербетовцами произведены нкоторыя перемны {Съискное начальство, завдывавшее ими, признано ненужнымъ, оно замнено Правленіемъ, составленнымъ обще съ владльцемъ той орды изъ одного генерал-майора и одного штаб-офицера, имъ велно наблюдать за владльцами и Калмыками, защищая ихъ но смежности съ войскомъ донскимъ и Астраханскою-Губерніею. Правленіе это, подчиненное Донской Войсковой Канцеляріи, обязано было: давъ Большедербетовцамъ начальниковъ изъ Калмыковъ же, пріучать ихъ къ служб и повиновенію, разбирать и ршать вс между ними споры, жалобы и иски. (П. С. З., T. XXV, No 18860).}, а въ 1800 году даны имъ слдующія привилегіи:
1) Избирать себ начальника,
2) Быть независимыми отъ Донцовъ,
3) Зависть прямо отъ Государл,
4) Переписываться прямо съ нимъ,
5) По дламъ имть сношеніе съ Иностранною Коллегіею, какъ то прежде было,
6) По землямъ и прочимъ надобностямъ съ генерал-прокуроромъ {1800 г. августа 11 дня (П. С. З., T. XXVI, No 19511).}.
Въ-слдъ за тмъ, назначенъ чиновникъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ къ дламъ Калмыковъ, Кабардинцевъ, Трухменцевъ, Ногайцевъ и другихъ азіатскихъ народовъ, въ предлахъ Астраханской-Губерніи и въ близости ея кочующихъ, по соглашенію съ астраханскимъ военнымъ губернаторомъ о мстъ пребыванія, гд удобне и ближе окажется къ пребыванію тхъ ордъ, при коихъ большую частъ времени быть ему безотлучно,— этому чиновнику велно относиться съ своими донесеніями по гражданской части, въ чемъ надобность потребуетъ, къ астраханскимъ военному и гражданскому губернаторамъ, а имъ предписано о вспоможенія ему и снабженіи его мстными свдніями {Именный указъ, данный 29 августа 1800 года Коллегіи Иностранныхъ Длъ.}.
Между-тмъ, большедербетовскіе и малодербетовскіе Калмыки были уже соединены на одномъ кочевь въ Астраханской-Губерніи {Именный указъ, данный сенату 27 сентября 1800 года.}, и имъ съ владльцами ихъ, какъ и другимъ калмыцкихъ ордъ владльцамъ съ народомъ ихъ, Всемилостивйше пожалованы указомъ 27 сентября 1800 года во владніе вс земли отъ Царицына по ркамъ Волг, Capп, Салу, Манычу, Кум и взморью, словомъ,— вс т мста, на коихъ до ухода ихъ за границу Калмыки имли кочевье свое, исключая тхъ, кои, по уход ихъ, именными указами другимъ пожалованы {П. С. З., T. XXVI, No 19575.}.
За этимъ послдовали дв грамматы Императора Павла 1 отъ 14-го октября того же года.
Первою, данною народу калмыцкому {‘Врноподданному орды Малаго Дербета владльцу Чучею Тайши Тундутову и прочимъ Ноіонамъ: Торгоутовымъ, Дербетовымъ и Хошоутовымъ, ихъ зайсангамъ, духовенству и всему калмыцкому народу.’ — Эта граммата первая, въ которой владльцы названы Ноіонами. Слово: Ноіонъ, Нойонъ или Ноинъ значитъ на калмыцкомъ язык — господинъ, владлецъ. Палласъ и графъ Потоцкій называютъ калмыцкихъ владльцевъ Ной нами (Noyons). Ср. стр. 485 и 84 ихь сочиненій.}, возстановлено въ лиц малодербетовскаго владльца Чучси Таити Тундутова прежнее званіе намстника и дозволено калмыцкимъ владльцамъ и духовенству имть попрежнему для судопроизводства совтъ, именуемый Зарго, который составленъ снова изъ 8-ми членовъ: трехъ изъ зайсанговъ и духовныхъ по назначенію намстника, и пять отъ прочихъ владльцевъ. Этимъ заргачамъ, которымъ положены прежніе оклады, предоставлено ршать народныя дла по большинству голосовъ, во всемъ по правамъ и на основаніи ихъ духовнаго закона и обыкновеній. Намстнику велно ршать разногласіе съ вдома опредленнаго по сему предмету и для прочихъ надобностей чиновника, или представлять на разршеніе Коллегіи Иностранныхъ Длъ и Императорскаго Величества, при чемъ намстнику вмнено въ обязанность поступать по предписаніямъ, какія будетъ получатъ, калмыцкій народъ содержать въ порядк и каждаго правосудіемъ довольствовать. Сверхъ того, этою грамматою {П. С. З. Р. И. T. XXVI, No 19899.} утверждены снова за Калмыками вс земли, поименованныя въ указ 27 сентября 1800 г.
Другою грамматою, данною калмыцкому лам Собину-Бакшь, онъ утвержденъ въ этомъ достоинств по дознанной его къ Престолу врности и преданности, и повелно ему: Калмыковъ держать въ усердномъ подданств Государю и всми обрядами по закону ихъ безпрепятственно довольствовать {Тамъ же, No 19600.}.
Замтимъ, что земли, пожалованныя Калмыкамъ, простирались по нагорной сторон Волги, и что луговая ея сторона, опуствшая въ 1771 году, въ то время еще лежала впуст. Дать ей полезное назначеніе представился тогда удобный случай: ходатайство киргизъ-кайсацкаго султана Букея о допущеніи его съ подвластными на эту степь было уважено, и Высочайшимъ указомъ 11 марта 1801 года дозволено было букевскимъ Киргизамъ кочевать между Ураломъ и Волгою {Тамъ же, T. XXIX, No 22135.}.
Въ-слдствіе возстановленія въ калмыцкомъ народ достоинства намстника и Зарго, Калмыцкое Правленіе въ Астрахани было упразднено {Тамъ же T. XXVI, No 19921. Именный указъ, данный Сенату.}, и народъ калмыцкій выбылъ на время изъ вдомства губернскаго начальства {Тамъ же, No 20,037. Именныя указъ, данный Коллегіи Иностранныхъ Длъ.}. Зарго учрежденъ при главной ставк намстника въ его родовомъ малодербетовскомъ улус и сталъ разбирать дла Калмыковъ на прежнемъ основаніи.
Императоръ Александръ I именнымъ указомъ, даннымъ 26 октября 1801 года Коллегіи Иностранныхъ Длъ, подтвердилъ права и преимущества, присвоенныя Императоромъ Павломъ калмыцкому народу, также зависимость его единственно отъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ и далъ ему особаго главнаго пристава (т. е. отдлилъ Калмыковъ въ порядк ближайшаго завдыванія отъ Кабардинцевъ, Трухменцевъ, Ногайцевъ и другихъ кочевыхъ Азіатцевъ) для ходатайства, защиты и лучшаго охраненія пользъ народныхъ {Тамъ же (No 20037).}.
За симъ, въ слдующемъ 1802 году, при приведеніи въ исполненіе указа 27 сентября и грамматы 14 октября 1800 года въ-отношеніи земель, оказалось, что изъ тхъ, гд Калмыки кочевали до ухода своего изъ Россіи, многія уже розданы и заселены, и потому велно отнесть но пространству отъ Царицына до Каспійскаго-Моря количество земли, нужное для пастьбы скота и табуновъ такъ, чтобъ разныя орды въ кочевьяхъ своихъ стснены не были, и чтобъ къ угодьямъ земель калмыцкихъ отдалить всякое притязаніе постороннихъ людей. Тогда же предписано начальствамъ губерній Астраханской и Саратовской, чтобъ вмст съ калмыцкимъ приставомъ назначили Калмыкамъ земли и чтобъ ‘по Дламъ Калмыковъ во всхъ присутственныхъ мстахъ постилаемо было со всякимъ безпристрастіемъ и принимаемо было за нихъ ходатайство главнаго пристава и другихъ находящихся при нихъ чиновниковъ во всхъ требованіяхъ, основанныхъ на закон и справедливости и тяжбы же Калмыковъ въ общихъ судебныхъ мстахъ не производить, а отсылать въ Зарго, куда и истецъ долженъ являться, или къ главному приставу, дла же, по которымъ Калмыки будутъ истцами на другихъ подданныхъ русскихъ, разбирать въ обыкновенныхъ присутственныхъ мстахъ’ {Именный указъ, данный Сенату 1802 г. апрля 28 дня (П. С. З. T. XXVII, No 2028).}.
Въ это же время возродившаяся противъ намстника зависть другихъ владльцевъ и присвоеніе непринадлежащей имъ власти были причиною разныхъ между ними несогласій и жалобъ {Инструкція, данная 13 іюля 1806 г. главному приставу 2, въ которой заключаются нкоторыя свднія о происшествіяхъ прежнихъ годовъ.}. Этимъ объясняются неоднократныя ходатайства намстника Тайши Тундутова о подтвержденіи его нравъ и дарованіе ему двухъ Высочайшихъ грамматъ въ-теченіе одного года.
Первою изъ нихъ, данною 2-го мая 1800 года, Императоръ Александръ подтвердилъ права Зарго и духовенства калмыцкаго, при внушеніи намстнику поступать во всемъ по императорскимъ указамъ, управляя народомъ съ кротостью, такъ, чтобы онъ находилъ подъ его начальствомъ правый судъ и покойное своимъ достояніемъ владніе, а другою грамматою, данною 13 октября того же года, Тундутовъ снова утвержденъ въ званіи намстника, причемъ подтверждены права и обязанности Зарго чинить расправу во внутреннихъ длахъ Калмыковъ, обозначены зависимость и отношенія калмыцкаго народа къ правительству согласно грамматъ 14 октября 1800 года съ дозволеніемъ намстнику въ нужныхъ случаяхъ требовать помощи и защиты отъ главноуправлявшаго тогда въ Астрахани гражданскою частію генерал-лейтенанта Кноррнига, подтверждена обязанность главнаго пристава быть въ кочевьяхъ калмыцкихъ для непосредственной защиты и охраненія пользъ народныхъ и снова утверждено право владнія землями, пожалованными въ 1800 году {Этихъ двухъ грамматъ 1802 года въ П. С. З. нтъ, а содержаніе ихъ заимствовано изъ длъ Астраханскаго Совта Калмыцкаго Управленія.}.
Но земли эти еще не были отведены Калмыкамъ, и мстное начальство было поставлено въ затрудненіе {Именный указъ, данный Сенату 28 апрля 1802 года, именный же указъ, даппый въ ма 1803 года саратовскому гражданскому губернатору Бляеву, и Высочайше утвержденное 1806 года мая 19 дня положеніе объ отвод земель кочевымъ народамъ Астраханской-Губерніи и пр. (П. С. З. Р. И. Томы: XXVII, No No 20248, 20778, 20793, и XXIX No 22,135).} тмъ, что Калмыки, незная мстъ, гд предки ихъ имли кочевье, стали предъявлять излишнія притязанія, вовсе несоотвтственныя тогдашнему числу народа и его дйствительнымъ нуждамъ, а начальство, не имя достоврныхъ свдніи о пространств земель, на которомъ издавна кочевали Калмыки, не могло удовлетворить ихъ требованія.— Въ 1803 году, для изслдованія сего вопроса на мст, отряженъ былъ въ калмыцкія степи генерал-маіоръ Завалишинъ. Свднія, имъ доставленныя, перешли въ Положеніе, Высочайше утвержденное 19 мая 1806 года {П. С. З. Р. И., T. XXIX, No 22135.}, которымъ приведено въ извстность — сколько нужно Калмыкамъ земли по числу кибитокъ, для пастьбищъ и для перемны кочевья сообразно времени года. Астраханскій губернаторъ созвалъ владльцевъ и отобралъ отъ нихъ согласіе на непремнное назначеніе зимнихъ кочевьевъ, которыя они, полюбовно между собою расположивъ, учинили о томъ письменное постановленіе. При составленіи Положенія 1806 года, правительство имло въ виду приведеніе въ извстность земель калмыцкихъ и на обмежеваніе ихъ ассигновало 10,000 руб. Въ-слдствіе чего земли эти положены на планъ окружными чертами, а снятіе внутренней ситуаціи предоставлено времени.— Положеніемъ 1806 г. позволено каждогодно одному изъ владльцевъ по очереди и съ общаго согласія, переходить лтомъ за рки Волгу и Манычъ ( 2 Положенія), за недостаткомъ водопоевъ въ калмыцкихъ степяхъ, предписано нарзать Калмыкамъ въ казенныхъ дачахъ прогоны до Волги ( 3), и разршено имть зимовку на тхъ мочагахъ {Топкія, низменныя прибрежья каспійскаго приморья, обильныя густымъ камышомъ.}, которыя ни въ чьемъ частномъ владніи не состоятъ ( 9), приказано отвесть Калмыкамъ удобныя мста въ дачахъ казенныхъ и владльческихъ лишь на зимнее время ( 10) и въ вид вознагражденія за запашки, которыя казенные, помщичьи крестьяне и казаки уже имли въ калмыцкихъ степяхъ ( 11). На земляхъ, отводимыхъ Калмыкамъ во владніе, дозволено имъ заводить селенія ( 16).
Между-тмъ, званіе намстника Калмыцкой-Орды, возстановленное въ 1800 году Императоромъ Павломъ І-мъ и утвержденное Императоромъ Александромъ І-мъ въ лиц малодербетовскаго владльца Чучея Тайши Тундутова, упразднено было съ его смертію въ 1803 г., и съ-тхъ-поръ вс домогательства калмыцкихъ владльцевъ на возстановленіе этого званія были отклоняемы. Зарго, и посл упраздненія званія намстника, оставался въ малодербетовскомъ улус, продолжалъ разбирать словесно дла и, по обычаю калмыцкому, имлъ засданія въ кибиткахъ, а въ зимнее время засданія прекращались. Ршенія приводились въ исполненіе съ согласія главнаго при калмыцкомъ народ пристава {Дло по канцеляріи астраханскаго военнаго губернатора о проект Калмыцкаго Управленія, стр. 277.}, который тогда же, вмст съ судомъ Зарго, подчиненъ астраханскому губернатору, бывъ дотол въ непосредственномъ вдомств Коллегіи Иностранныхъ Длъ {Высочайшій указъ, данный Коллегіи Иностранныхъ Длъ 26 октября 1803 г. также указъ Пр. Сената 14 марта 1816 г. (П. С. З. Р. И. T. XXVII, No 20,011).}. Въ то же время придано главному приставу въ помощь нсколько чиновниковъ въ видъ улусныхъ частныхъ приставовъ, и ему велно распредлять ихъ по кочевьямъ калмыцкимъ въ т мста, куда онъ сочтетъ нужнымъ { 1 инструкціи, данной 13 іюля 1806 года Коллегіею Иностр. Длъ главному приставу при Калмыкахъ и пр.}.
Главные пристава, въ дйствіяхъ своихъ по ближайшему завдыванію Калмыками и въ сношеніяхъ съ Зарго, руководствовались инструкціями, которыми ихъ снабжала Коллегія Иностранныхъ Длъ. Главному приставу {Съ 1802 года.} поручалось наблюдать, чтобъ Зарго ршалъ дла но правиламъ и на основаніи духовнаго закона и обыкновеній, въ познаніе которыхъ приставу велно тщательно входитъ, дабы тмъ удобне могъ давать мнніе свое въ случа равенства голосовъ и несогласія { 5 Инструкціи, данной главному приставу 5 мая 1802 г. и 2 инструкція, данной приставу 13 іюля 1806 г.}. Но уже намстникъ Тундутовъ всеподданнйше просилъ о дозволеніи приступить къ исправленію законовъ. Заняться этимъ поручено было тогда Коллегіи Иностранныхъ Длъ, а между-тмъ велно приставу наблюдать, чтобъ по уголовнымъ дламъ осужденные въ Зарго преступники не наказывались отнятіемъ членовъ и клейменіемъ, но отсылались въ ближайшіе земскіе суды для отправленія на поселеніе или въ каторжную работу {Инструкція 1806 года, 12.}. Въ 1806 году, предписано было: въ случаяхъ недостаточности калмыцкаго закона и обыкновеній, руководствоваться законами русскими, уголовныя дла производить съ строжайшимъ наблюденіемъ истины на глас закона, обвиняемыхъ содержать подъ стражею, а осужденныхъ отсылать въ земскія правленія { 2 инструкціи 1806 года.}. Дла же Калмыковъ съ Русскими предоставлено разбирать главному приставу, на правахъ, присвоенныхъ словеснымъ судамъ { 10 Инструкціи 1802 и 4 Инструкціи 1806 года.}.
Замчателенъ отзывъ, которымъ въ 1810 году характеризовалъ тогдашній главный приставъ Калмыковъ ихъ судъ и расправу. ‘Недостатокъ древнихъ узаконеній {Т. е. ‘Права мунгальскихъ и калмыкскихъ народовъ’, или уложенія 1640 года.} и несообразность ихъ съ ныншними нравами и понятіями народа’, писалъ главный приставъ, ‘замняются въ одной только памяти оставшимися обычаями, которые по-калмыцки называются госунъ. Судьи приводятъ эти обычаи какъ будто бы сильнйшія мста изъ узаконеній, по нимъ ршатъ участи и на нихъ ‘основываютъ опредленія. Нердко выдумываютъ и такія, какихъ совсмъ не бывало. У Калмыковъ ихъ госунъ столько же сильное слово, какъ у пиагорцовъ бывало самъ сказалъ, а у Поляковъ непозволямъ. Изъ судей духовные вмшиваютъ въ судопроизводство нкоторыя правила вры, которыя у Калмыковъ составляютъ какъ-будто духъ невидимой, но законодательной власти духовенства. Лность, отвлекающая отъ подробнаго и тонкаго изслдованія дйствій человческихъ, ввела въ калмыцкое судопроизводство присягу и по такимъ дламъ, въ которыхъ находятся доказательства и свидтели, калмыцкій судья, которому захочется или спать {Гр. Потоцкій, говоря о Кавказскихъ Трухменцахъ или Туркменахъ, описываетъ, на стр. 195 и 201 Тома 1-го своего сочиненія, собраніе шестидесяти ихъ народныхъ старшинъ, которые подъ конецъ засданія почти вс заснули. Можно съ достоврностью предположить, что то же случалось и съ калмыцкими судьями (заргачами).}, или сть, нимало не вникая въ дло, кричитъ шахата, т. е. присяга, въ чемъ и прочіе ему послдуя, разъзжаются по своимъ кибиткамъ. Въ народномъ совт или суд, называемомъ Зарго, находится восемь членовъ, избираемыхъ владльцами улусовъ изъ подвластныхъ имъ зайсанговъ и духовенства. Образъ судопроизводства заключается въ томъ, что, по выслушаніи жалобъ истца и но отобраніи отъ отвтчика противу доказательствъ, обстоятельства разсматриваются не продолжительно, опредленіе о дл помщается на самр, которая ничто иное, какъ выкрашенная черною краскою дощечка величиною въ нашъ листъ бумаги. Намазавъ оную саломъ и золою, пишутъ прутикомъ опредленіе, которое прочитавъ истцу и отвтчику, даютъ правому отъ суда ергачея или исполнителя опредленія, потомъ все съ самры стираютъ и предаютъ дло вчному забвенію. Выигравшій тяжбу платитъ ергачею учрежденную плату, называемую эдигнинъ эльчи, т. е. плата посланному‘.
Такимъ-образомъ, степное судопроизводство Калмыковъ не представляло въ это время ничего утшительнаго въ-отношеніи точнаго, внимательнаго и добросовстнаго разбора тяжебъ, да и въ-продолженіе послдующихъ годовъ дла производились въ Зарго безпорядочно, или вовсе не производились. Напримръ, 27-го апрля 1816 года, главный приставъ доносилъ астраханскому гражданскому губернатору, что ‘за неимніемъ дла вс члены разъхались’, и хотя онъ просилъ ихъ ежемсячно увдомлять его о теченіи длъ, ‘но съ декабря мсяца не получалъ никакого увдомленія’. О мстопребываніи Зарго главный приставъ доносилъ тогда же, что ‘часто перемняетъ мсто, но, находясь всегда въ центр кочевья Калмыкъ, не удаляется отъ Астрахани дале 100 или 250 верстъ’. О сношеніяхъ своихъ съ Зарго главный приставъ объяснялъ, что передаетъ въ этотъ судъ поступающія къ нему просьбы и утверждаетъ ршенія, постановленныя большинствомъ голосовъ {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дло о доставленіи разныхъ свдній о Калмыкахъ по случаю подчиненія главнаго пристава астраханскому гражданскому губернатору.}. Если ршенія суда Зарго записывались, то это длалось, какъ отзываются старожилы, вроятно на калмыцкомъ язык, но достоврно во всякомъ случа то, что ни одно изъ нихъ не сохранилось {Въ Архив Калмыцкаго Управленія находятся дла суда Зарго лишь съ 1826 года.}. Эти утраты объясняются безпрестанными перекочевками и безпечностью, свойственною Калмыкамъ, а всего боле самымъ способомъ записыванія ршеній на самр, если, какъ съ вроятностью можно полагать, этотъ обычай сохранился и посл 1810 года. Уже выше было сказано, что главный приставъ передавалъ въ судъ Зарго поступавшія къ нему просьбы и давалъ, въ случа надобности, этому суду предложенія, но, кром указаній на этотъ порядокъ, нельзя отъискать въ актахъ никакихъ слдовъ его. Подъ Длами, производившимися у главныхъ приставовъ, не оставлялись отпуски съ ихъ предложеній {Въ Архив Калмыцкаго Управленія — ‘Дла главныхъ приставовъ’.}, и по книгамъ исходящихъ бумагъ видно, что, напримръ, въ 1816 году въ числ 1338 бумагъ, отправленныхъ главнымъ приставомъ, было только 35 предложеній суду Зарго. Изъ нихъ въ январ, февраль и март было дано только четыре, остальныя въ іюн, іюл и август, а въ-теченіе слдующихъ мсяцевъ ни одного.
Въ 1821 году, Министерство Иностранныхъ Длъ, назначая новаго пристава къ Калмыкамъ, замчало, что, сколько изъ длъ, поступавшихъ на его разршеніе, видно, судъ Зарго не иметъ опредленныхъ правилъ и часто произноситъ противорчащія ршенія, дйствуя по вліянію владльцевъ, которые избираютъ членовъ этого суда. Министерство не имло положительнаго удостовренія, въ чемъ заключаются древнія права и преимущества калмыцкаго народа, въ какомъ отношеніи состоитъ онъ къ владльцамъ своимъ и до какой степени простирается власть ихъ, признанная обычаями ихъ: почему, поручая главному приставу обслдовать этотъ предметъ, министерство снабдило его переводомъ древняго калмыцкаго уложенія и предписало: удостоврившись, точно ли оно заключаетъ законъ, какимъ Калмыки издревле руководствовались, пополнить недостатки его, по совщаніи съ владльцами и духовенствомъ, и представить на разсмотрніе министерства {Инструкція, данная главному приставу 22 августа 1821 г. No 453, 3—6.}.
Въ 1822 году, калмыцкіе владльцы, ламы, духовенство и зайсанги собраны были въ селеніи Зинзили (на берегу Каспійскаго-Моря) и составили дополненіе къ древнему уложенію, но и тутъ между ними возродились несогласія, два владльца дали особыя мннія, и дло это приведено къ окончанію лишь въ 1827 г., въ-слдствіе особыхъ настояній.
Въ заключеніе обозрнія этого втораго періода управленія Калмыками, въ-продолженіе котораго оно предоставлено было имъ-самимъ, при боле или мене значительномъ, смотря по обстоятельствамъ, участіи правительства, слдуетъ замтить, что Калмыки оставались въ это время свободными отъ всякаго сбора въ казну, и вс повинности ихъ въ-отношеніи къ правительству ограничивались выставкой по-временамъ ополченія, которыя снаряжать обязанъ былъ Зарго {Инструкція, данная главному приставу 13 іюля 1806 года, 2.}. Такимъ-образомъ, наприм., въ 1783 году, Калмыки приняли участіе въ крымскомъ поход {Въ Архив Калмыцкаго Управленія, дло No 15: ‘Нарядъ Калмыковъ въ крымскій походъ князя Потемкина’.}, потомъ выставляли по 500 человкъ для кордона противъ Киргиз-Кайсаковъ, а съ 1807 по 1814 годъ состояло въ русской арміи два пятисотенные конные калмыцкіе полка.

III.

Особое учрежденіе для завдыванія Калмыками, очеркъ управленіи и судопроизводства съ 1825 по 1836 годъ и положеніе народа въ это время. Сенаторъ Энгель. Положеніе, нын дйствующее и дополненіе его отдльными учрежденіями. Свднія о Калмыкахъ, изданныя и монахомъ Іакиномъ, гг. Страховымъ, Нефедьевымъ, Поповымъ и Геллемъ.

Калмыкъ слпо покоренъ вол высшихъ, гордость или надменность, столь же, какъ и униженіе, восточнымъ народамъ свойственныя, среди Калмыковъ, исключая владльцевъ, кажется, вовсе неизвстны. Бднйшій изъ нихъ принмается и мается въ кибитк богатаго наравн съ другими… Бдные Калмыки, при всей крайности, не имютъ привычки бродить за милостынею и всегда находятъ средства жить въ своихъ хотонахъ, около людей избыточныхъ.

Нефедьевъ.

Управленіе владльцевъ, какъ свойственное быту племенъ кочующихъ и близкое къ ихъ понятіямъ, пустило глубокіе корни и у Калмыковъ. Повинуясь подобострастно и безусловно споимъ родовымъ нойонамъ, они не роптали на притсненія, занимались своимъ степнымъ хозяйствомъ, и народъ кочевалъ привольно на обширномъ пространствъ отведенныхъ ему земель. Быль посредникъ между владльцами калмыцкими и народомъ съ одной стороны и правительствомъ съ другой — главный приставъ, но власть, ему ввренная, не заключала въ себ существенно)! полноты, дйствительныхъ границъ и опредлительности. Необходимость дать иной видъ управленію Калмыковъ, утвердивъ его на такихъ основаніяхъ, которыя бы содйствовали постепенному введенію его въ составъ общаго губернскаго управленія, становилась настоятельною, и съ этою цлію, но представленію главноуправлявшаго Грузіей, Кавказскою-Областью и Астраханскою-Губернію, генерала Ермолова, Высочайше утверждены были 10 марта 1825 года и приведены въ дйствіе Правила для управленія Калмыками {П. С. З. Р. И. т. XL, No 30,290 и въ 2 т. Св. Зак., изд. 1832 г. ст. 3056—3712.}. Оно раздлено на 1) Главное, ввренное Министерству Внутреннихъ Длъ,— 2) Областное поручено Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, облеченной властью распорядительною, полицейскою и судебною, составленной изъ начальника губерніи, вицегубернатора, главнаго пристава при калмыцкомъ народ, губернскаго прокурора, зайсанга и ламы, — послдніе по выбору, одинъ отъ владльцевъ, другой отъ духовенства ( 10). 3) Окружное возложено на Зарю, составленный изъ восьми членовъ, двухъ духовныхъ и депутатовъ отъ 6 улусовъ, выбираемыхъ на 3 года ( 31 и 38). Наблюденіе за правильнымъ теченіемъ длъ возложено на помощника главнаго пристава ( 32). 4) Улусное составлено изъ частныхъ приставовъ, улусныхъ судовъ, (на правахъ словесныхъ судовъ) и самихъ владльцевъ, съ обязанностями полицейскими, судебными и хозяйственными ( 42, 51 и 53).
Въ порядк судопроизводства, изъ улусныхъ судовъ поступали въ судъ Зари) иски, предметъ которыхъ превышалъ 200 руб. ( 33, 35, 54, 55). Дла на сумму свыше 400 руб. переходили на сужденіе Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ ( 34), министерство же разсматривало тяжбы на сумму свыше 1000 руб. ассигнаціями ( 3, п. б и в). По дламъ уголовнымъ, Калмыки подчинены общимъ присутственнымъ мстамъ и законамъ ( 16, 37), но съ такимъ, однакожь, ограниченіемъ, что суду Зарго предоставлено ршать окончательно случаи, несоставляющіе тяжкихъ преступленій у Калмыковъ, какъ то: угоны скота, захваты имущества, отлучки или самовольные переходы отъ одного владльца къ другому и воровство на сумму не свыше 400 руб. асс. и до трехъ разъ ( 35 и 36).
Такой порядокъ управленія Калмыками предположено было ввести на время ( 3 правилъ 1825 г.). Учреждая въ Астрахани Коммиссію Калмыцкихъ Длъ и подчиняя ей судъ Зарго ( 13), правительство имло въ виду достиженіе предполагаемыхъ выгодъ отъ введенія Калмыковъ постепеннымъ образомъ въ составъ общаго гражданскаго управленія ( 10). Коммиссіи вмнено въ обязанность представлять чрезъ губернатора на соображеніе главноуправляющаго вс мры относительно нововведеній, ограниченія и отмны принятыхъ для управленія Калмыками правилъ ( 8 и 29), заняться, во-первыхъ, разсмотрніемъ древняго законоположенія Калмыковъ и, по совщаніи съ владльцами и духовенствомъ, по возможности приспособить это уложеніе къ общимъ правамъ, дополняя недостатки законами русскими,— и во-вторыхъ, собрать приблизительныя свднія о числ калмыцкаго народа по сословіямъ и о взаимныхъ между ними отношеніяхъ ( 27 и 28). Но приведеніи въ извстность и тщательномъ разсмотрніи древнихъ калмыцкихъ законовъ, обычаевъ и обрядовъ, предполагалось ихъ напечатать на калмыцкомъ язык съ переводомъ для всеобщаго между Калмыками свднія и руководства (. 29 и 58), а между-тмъ предписано въ обсужденіи предметовъ но калмыцкому управленію, ‘которые не предвидны въ древнемъ ихъ уложеніи’, руководствоваться приличными статьями Высочайше утвержденнаго въ 1822 г. устава для управленія кочующими въ Сибири инородцами ( 39) {Въ Пол. С. 3. Р. И., подъ No 29126, въ т. ХXXVIII, перешло въ 5 т. Свод. Зак. и заключается тамъ въ книг VII, въ съ 4 — 177. О сибирскихъ же Киргизахъ въ П. С. З. Р. И. 29,127, а въ Св. Зак. статьи 177—380.}.
Итакъ, на основаніи Высочайше утвержденнаго въ 1825 г. порядка управленія, существенная обязанность Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, какъ присутственнаго мста, состояла въ разсмотрніи жалобъ на судъ Зарго и въ надзор за сохраненіемъ благоустройства въ калмыцкихъ улусахъ. Распорядительная и хозяйственная часть предоставлена главному приставу съ подчиненіемъ его начальнику губернія, а мстное полицейское управленіе — улуснымъ приставамъ.
Время и опытъ указали разныя неудобства въ такомъ порядк управленія Калмыками, именно: 1) Предсдатель и члены коммиссіи, бывъ обременены длами, независимо отъ занятій по коммиссіи, не могли дйствовать съ успхомъ въ исполненіи возложенныхъ на нее- обязанностей. Въ-слдствіе этого вкралась медленность въ производств длъ, которыя поступали во множеств и но запутанности своей требовали зрлыхъ соображеній. 2) Главный приставъ пользовался властью, которой не положено было твердыхъ ограниченій, и имлъ возможность употреблять ее во зло дйствуя то пристрастно, то опрометчиво. Медленность въ длопроизводств по коммиссіи была поводомъ къ неудовольствіямъ, а произвольныя и несоотвтственныя видамъ правительства дйствія главныхъ приставовъ возбудили въ Калмыкахъ страхъ и недоврчивость къ мстному начальству. Самый порядокъ учрежденнаго надъ ними управленія оказался неудобнымъ въ примненіи, несогласнымъ ни съ положеніемъ народа, ни съ предразсудками его, временемъ укоренившимися. Неограниченностью власти владльцевъ, пагубнымъ вліяніемъ жрецовъ, ихъ корыстолюбіемъ, упадкомъ нравственности и значительными потерями скота въ-теченіе нсколькихъ суровыхъ зимъ, народъ былъ доведенъ до крайняго разстройства, ограниченіе правь суда Зарго и вмшательство въ управленіе Калмыками властей, имъ дотол чуждыхъ, окончательно привели управленіе этими инородцами въ совершенное замшательство. Возникли жалобы и стованія, которыя были поводовъ къ чрезвычайнымъ мрамъ для приведенія Калмыковъ къ благосостоянію.
Указомъ 2 августа 1827 г., Высочайше повелно было сенатору Энгелю ‘отправиться въ Астраханскую-Губернію и, по тщательнйшемъ соображеніи нуждъ калмыцкаго народа въ самыхъ жилищахъ его, открыть истинныя причины упадка его и изъискать надежнйшія мры ‘къ водворенію въ немъ незыблемой тишины, правосудія и устроеннаго хозяйства, дабы въ пустынныхъ кочевьяхъ его процвтало совершенное благоденствіе, утвержденіе котораго для Его Величества предметъ сердечной попечительности и источникъ живйшаго удовольствія’.
Въ бытность свою въ Астрахани и Енотаевск, сенаторъ Энгель совщался съ Коммиссісю Калмыцкихъ Длъ и самими владльцами по предмету Высочайше возложеннаго на него порученія.
Между-тмъ, грамматою 24 апрля 1828 года, Государь Императоръ снова подтвердилъ калмыцкому народу свое о немъ попеченіе, оставивъ въ прежней сил и дйствіи древнія народныя права, а въ числ учрежденій по управленію — Зарго. Суду этому повелно состоять подъ предсдательствомъ одного изъ нойоновъ-владльцевъ ‘по Высочайшему назначенію’ и предоставлено содержать калмыцкій народъ въ порядк, при чемъ Зарго пожалованъ золотою печатью съ императорскимъ гербомъ.
Зарго, поступившій съ 1825 года въ совершенную подчиненность учрежденной надъ нимъ, въ видъ высшей инстанціи, Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, оставленъ бывъ тогда, по заключенію ея {Журналъ Коммиссіи 27 іюля 1826 г.}, въ Малодербетовскомъ Улус, продолжалъ имть засданія въ кибиткахъ и прекращалъ ихъ совершенно на зимнее время, такъ-что дла оставались безъ ршенія {То же, 5 мая 1828 г.}! Постановленія, заключавшіяся въ 31 и 32 Правилъ, Высочайше утвержденныхъ въ 1825 г., чтобъ Зарго имлъ пребываніе какъ-можно-ближе къ средоточію кочевокъ и чтобъ за успшнымъ и порядочнымъ ходомъ длъ Калмыковъ, ршаемыхъ въ семь суд по законамъ и обычаямъ, племени ихъ свойственнымъ, имлъ наблюденіе помощникъ главнаго пристава, оставались безъ должнаго исполненія. При судь Зарго не было помощника главнаго пристава, коммиссія не видла со стороны Зарго ‘и тни выполненія возложенныхъ на него обязанностей’,— длопроизводство его было въ совершенномъ замшательств.
Посему, когда, для объявленія Высочайшей грамматы, собраны были въ Енотаевскъ члены Зарго, калмыцкіе владльцы и духовенство, Коммиссія Калмыцкихъ Длъ постановила: суду Зарго имть постоянное пребываніе въ Енотаевскь, предоставивъ членамъ его имть засданія лтомъ, по ихъ обычаю, въ кибиткахъ, но продолжать разборъ длъ и въ зимнее время.
Между-тмъ, Коммиссія Калмыцкихъ Длъ, запрошенная сенаторомъ Энгелемъ о томъ, исполнено ли ею возложенное на нее порученіе — исправить древнее калмыцкое уложеніе {Проектъ его, вмст съ заключеніями Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, находится въ Архив Калмыцкаго Управленія.},— представила сенатору (15 октября 1827 г.) списокъ этого уложенія, въ которомъ, согласно отзывамъ, даннымъ въ 1822 году калмыцкими владльцами въ с. Зинзили, исправлены были статьи, несоотвтствующія перемнамъ, происшедшимъ въ народ съ 1640 года и, по разсмотрніи коммиссіею, исключены учрежденія воинскія и постановленія уголовныя, — послднія потому-что съ 1825 года Калмыки подчинены въ этомъ отношеніи дйствію русскихъ законовъ.
По возвращеніи сенатора Энгеля въ Санктпетербургъ, вс предположенія его касательно преобразованія калмыцкаго народа Высочайше повелно было разсмотрть въ особомъ комитет, составленномъ изъ гг. управлявшаго министерствомъ внутреннихъ длъ, дйствительнаго тайнаго совтника Ланскаго, вице-канцлера графа Нессельроде, сенатора Энгеля и статс-секретаря Дашкова. Но соображеніи комитетомъ предположеніи сенатора Энгеля съ имвшимися въ Министерствахъ Внутреннихъ и Иностранныхъ Длъ свдніями, открылось, что главнйшими причинами замченнаго въ калмыцкомъ народа разстройства были: ‘а) неограниченность власти калмыцкихъ владльцевъ, безусловная и слпая покорность ихъ подвластныхъ, и — какъ слдствіе неопредленности отношеній — произвольныя дйствія, притсненія и неумренные поборы, б) сильное и пагубное вліяніе чрезвычайно-умножавшагося духовенства калмыцкаго, которое, для собственной пользы и содйствуя видамъ владльцевъ, содержитъ народъ въ суевріи, предразсудкахъ и совершенномъ невжеств, отвращая его внушеніями своими отъ всхъ полезныхъ нововведеній и постепеннаго образованія, разоряя его вымогательствами и обманами и поселяя раздоры вмшательствомъ своимъ въ дла общественныя и частныя, в) нравственный развратъ въ народ, происшедшій отъ невжества и бдности, г) порядокъ управленія, начала коего не соотвтствовали ни положенію его, ни предразсудкамъ, временемъ укоренившимися, и т. п.’. Разсуждая такимъ образомъ, Комитетъ находилъ, что ‘Калмыки, при всей способности къ постепенному образованію, имютъ, какъ народъ младенчествующій, столь ограниченныя понятія, что надобно еще много времени для того, чтобъ съ удобностію и пользою приспособить ихъ къ общему составу государственнаго управленія, между-тмъ, какъ нын страшатся они судовъ, формъ и правилъ коихъ не постигаютъ, и всякое дйствіе судебнаго или правительственнаго мста и лица, къ нимъ относящееся, внушаетъ въ нихъ чувства недоврчивости’.
Итакъ, для возстановленія благосостоянія калмыцкаго народа, комитетъ призналъ нужнымъ измнить учрежденный надъ нимъ порядокъ Мстнаго управленія и преобразовать его такъ, ‘чтобъ онъ, съ устраненіемъ всякаго вліянія стороннихъ властей и лицъ на дла калмыцкія, соотвтствовалъ древнимъ обычаямъ народа и дозволялъ дйствовать исподоволь на постепенное образованіе Калмыковъ мрами кроткими и не прямо противоположными понятіямъ и предразсудкамъ ихъ’ {См. у о. Іакина въ ‘Обозрніи Ойратовъ’ на стр. 250, который заимствовалъ эти свднія изъ ‘Журнала Министерства Внутреннихъ Длъ’ 1828 г. книжки 3 стр. 482.}. Комитетъ, примняясь въ точности къ Высочайшей вол, изъявленной въ указ, данномъ 2-го августа 1827 іода на имя сенатора Энгеля, изложивъ предварительныя правила для преобразованія калмыцкаго управленія, подносилъ ихъ на Монаршее усмотрніе, съ такимъ притомъ предположеніемъ, чтобъ калмыцкое управленіе перевести изъ Астрахани въ Енотаевскъ.
Но этому поводу Государь Императоръ Высочайше повелть изволилъ составить проектъ управленію, съ тмъ, чтобъ приняты были въ основаніе начала и правила, Комитетомъ предначертанныя.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Имя въ виду такія основанія, Государственный Совтъ (8-го декабря 1830 года) мнніемъ положилъ: ‘поручить астраханскому военному губернатору составить полный проектъ управленія калмыцкимъ народовъ, придерживаясь указанныхъ началъ’.
Сообразивъ на мст установленный для Калмыковъ порядокъ судопроизводства, военный губернаторъ Паткинъ нашелъ слдующее: ‘Калмыки по дламъ уголовнымъ судятся въ россійскихъ присутственныхъ мстахъ, а но дламъ тяжебнымъ въ суд Зарго и улусныхъ правленіяхъ. Такой распорядокъ въ-отношеніи длъ уголовныхъ представляется затруднительнымъ къ исполненію длъ для русскихъ судовъ, ибо все производство въ оныхъ отправляется на русскомъ язык, между-тмъ, какъ многіе изъ Калмыкъ не знаютъ сего языка, а потому присутственныя мста и принуждены довольствоваться однимъ переводомъ, тогда-какъ переводчикъ можетъ иногда перевести вопросы судьи и отвты подсудимаго съ отступленіемъ отъ точнаго и прямаго смысла оныхъ. Что же касается до суда Зарго и улусныхъ правленій, то судилища сіи, какъ составленныя изъ Калмыкъ, казалось бы совершенно соотвтствовали обычаямъ калмыцкаго народа, но примры показываютъ противное, ибо въ длопроизводств но онымъ, происходитъ чрезвычайная медленность, а въ ршеніяхъ весьма-часто неправильность. Такимъ образомъ Калмыкъ, имя дло въ народномъ своемъ судилищ, долженъ терпть волокиту и еще, въ добавокъ къ тому, не получать ожидаемаго правосудія. Медленность и неправильность въ ршеніяхъ проистекаютъ отъ двухъ главнйшихъ причинъ: 1) что судьи, по свойственной Калмыкамъ наклонности къ льни, вовсе не заботятся о исполненіи возложенныхъ на нихъ обязанностей и своевольно даже отлучаются отъ должностей, и 2) что они или по невднію или же по неумстному пристрастію, что не рдко случается, искажаютъ и дло и самые законы, на коихъ основывается приговоръ. Частыя жалобы, приносимыя Калмыками на судъ Зарго и улусныя правленія, могутъ служить убдительнымъ доводомъ, что они не совсмъ-довольны своими народными судилищами. Изъ опытовъ же извстно, что Калмыки, подобно и нашимъ русскимъ крестьянамъ, страшатся не суда и формъ онаго, но волокиты въ длахъ и неправосудія, и что они охотне прибгаютъ къ покровительству гражданскаго начальства, нежели къ своимъ судилищамъ, въ, надежд получать отъ перваго справедливую и скорую управу.’ Основываясь на этихъ данныхъ, военный губернаторъ Пяткинъ признавалъ необходимымъ, для устраненія встрчаемыхъ Русскими затрудненій въ производствъ о Калмыкахъ длъ уголовныхъ, и для успшнаго и правильнаго движенія длъ тяжебныхъ, составить уголовные и гражданскіе суды изъ русскихъ чиновниковъ, совокупно съ Калмыками, почему и предположилъ учредить судъ Зарго какъ среднюю судебную инстанцію, на правь палатъ уголовнаго и гражданскаго суда, изъ предсдателя, двухъ совтниковъ (изъ русскихъ чиновниковъ) и двухъ асессоровъ изъ калмыцкихъ зайсанговъ. Назначеніе двухъ совтниковъ изъ русскихъ чиновниковъ признавалось нужнымъ ‘сколько для успшнаго теченія длъ, столько для соблюденія порядка и ясности въ производств ихъ’, ибо тогда уже опытомъ было дознано, ‘что Калмыки небрегутъ о исполненіи судейскихъ обязанностей и нердко запутываютъ и искажаютъ дла, причиняя тмъ и другимъ волокиту и внушая въ тяжущихся справедливый ропотъ’.
Слдствіемъ такихъ соображеній со стороны военнаго губернатора Пяткина было составленіе подъ его руководствомъ новаго положенія, Высочайшее его утвержденіе 24 ноября 1834 года, приведеніе въ дйствіе съ 1 января 1836 года и внесеніе въ подлежащіе томы двухъ изданій Свода Законовъ {Съ 1837 г. обязанности его соединены въ лиц предсдателя Астраханской Палаты Государственныхъ Имуществъ и вмст съ тмъ калмыцкій народъ и его управленіе поступили-тогда въ вдомство Министерства Государственныхъ Имуществъ.}.
На основаніи этого положенія, управленіе Калмыками сосредоточено въ Астрахани, мстное завдываніе учреждено въ главныхъ ставкахъ улусовъ. Ввренное ближайшему надзору астраханскаго военнаго губернатора управленіе это состоитъ:
а) изъ Совта Калмыцкаго Управленія, на правахъ губернскаго правленія, подъ предсдательствомъ главнаго попечителя калмыцкаго народа {Въ изданіи 1842 г. слдующіе томы заключаютъ въ себ различные уставы по управленію калмыцкимъ народомъ: II, III, IV, IX, X, XIII, XIV и XV.}.
б) Суда Зарго, соединяющаго въ себ обязанности уголовной и гражданской палатъ и суда совстнаго, и потому подчиненнаго въ порядки высшаго завдыванія Министерству Юстиціи.
в) Ламайскаго Духовнаго Управленія (въ вид консисторіи), зависящаго отъ Министерства Внутреннихъ Длъ.
г) Улусныхъ судовъ, на нравахъ уздныхъ.
Въ каждомъ изъ семи улусовъ — особый улусный попечитель съ помощникомъ, улусы раздляются на аймаки, а аймаки, на хотоны, Калмыки, зимующіе на приморь въ мочагахъ, состоятъ тамъ въ вдомств мочажнаго смотрителя, а торгующіе подъ Астраханью скотомъ — поставлены въ зависимость отъ смотрителя калмыцкаго базара. На мст степнаго кочевья, аймаками завдываютъ зайсанги, а хотонами хотонные старшины. Это управленіе Калмыки обязаны содержать на свой счетъ и для того платятъ 84,300 руб. ассиг. въ годъ. Въ трехъ улусахъ учреждены, по положенію 1834 года, три ярмарки, кром калмыцкаго базара подъ Астраханью и тхъ базаровъ, которые существуютъ въ каждомъ улусъ. Для распространенія между Калмыками оспопрививанія, преподаны правила Астраханской Врачебной Управъ, а обязанности предупрежденія и пресченія заразительныхъ болзней, падежей скота и проч. раздлены между управой, главнымъ попечителемъ и совтомъ управленія.
Это учрежденіе, по мр надобности, было по-временамъ, дополняемо до второй половины 1837 года, по поступленіи же тогда калмыцкаго управленія и народа изъ вдомства Министерства Внутреннихъ Длъ въ вдомство Министерства Государственныхъ Имуществъ, признано было нужнымъ разсмотрть: какія измненія и улучшенія могутъ быть допущены въ существующемъ о Калмыкахъ положеніи, и вообще ‘на какихъ началахъ можетъ быть устроено надъ ними управленіе съ существенною пользою и для народа и для правительства’) — почему обсужденіе всхъ предположеній касательно преобразованія калмыцкаго управленія составляетъ нын предметъ особенной заботливости Министерства Государственныхъ Имуществъ.
Между-тмъ, тотъ порядокъ управленія и суда, который съ 1836 года существуетъ надъ Калмыками и нын еще въ полномъ дйствіи, имть много благодтельныхъ послдствій для народа, и важнйшее изъ нихъ — обузданіе власти владльцевъ и поставленіе ея въ опредленныя границы. Чтобъ обсудить въ полной мр полезное вліяніе учрежденіи1831 года на народъ калмыцкій, необходимо войдти въ подробное разсмотрніе его настоящаго положенія, состава, житейскихъ средствъ, и сравнить соразмрность льготъ, дарованныхъ Калмыкамъ, съ пользою, ими приносимою.
Но, прежде изслдованія всхъ этихъ вопросовъ, считаемъ нелишнимъ заключить обозрніе безпрерывныхъ попеченій правительства о калмыцкомъ народ въ-теченіе послдняго двадцатилтія, указаніемъ на т свднія, которыя съ 1810 понын изданы были о Калмыкахъ.
Г. Страховъ, завдывавшій въ-продолженіе нсколькихъ лтъ этими инородцами, имлъ случай длать надъ ними близкія наблюденія и сообщилъ въ своей брошюр: Ныншнее Состояніе Калмыцкаго Народа (Спб. 1810 года) нсколько краткихъ, но врно-схваченныхъ и ръзколереданныхъ замтокъ о наклонностяхъ калмыцкаго народа, его сословіяхъ и ихъ отношеніяхъ между собою.
Монахъ Іакниъ, въ изданномъ имъ Обозрніи Ойратовъ или Калмыковъ съ XV столтія по настоящее время (Спб. 1854 г.) раскрылъ судьбы калмыцкаго народа еще вн предловъ Россіи, вс подробности его продолжительной борьбы съ Китаемъ, описаніе которыхъ и занимаетъ дв трети его книги: самъ онъ называетъ ее въ своемъ предисловіи собраніемъ матеріаловъ для исторіи калмыцкаго народа.
Въ 1832 и 1833 годахъ, г. Нефедьевъ, командированный въ калмыцкіе улусы, имлъ случаи, испытывая вс неудобства кочевой жизни, воолнь ознакомиться съ степнымъ бытомъ Калмыковъ, и изданная имъ книга: Подробныя Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, собранныя на мст (Спб. 1844 г.) представляетъ рядъ драгоцнныхъ статистическихъ и этнографическихъ подробностей, добытыхъ внимательнымъ наблюденіемъ надъ калмыцкимъ народомъ, его образомъ жизни, нравами, обычаями и свойствами. Въ-отношеніи Калмыковъ, это сочиненіе столь же замчательно, какъ въ-отношеніи Киргиз-Кайсаковъ составленное г-мъ Левшинымъ описаніе ихъ ордъ и степей.
Въ 1839 году, профессоръ Императорскаго Казанскаго Университета Поповъ издалъ въ небольшой брошюр на 32 страницахъ (Краткія Замчанія о Приволжскихъ Калмыкахъ. Спб. 1859 г.) наблюденія свои подъ Калмыками во время разъздовъ по ихъ улусамъ. Эти наблюденія особенно замчательны потому, что представили случай одному изъ ученйшихъ оріенталистовъ сравнить нарчіе тибетское съ калмыцкимъ, языкъ книжный съ разговорнымъ и пояснить перемны, происшедшія въ нарчіи калмыцкомъ, вліяніемъ, которое имли на него съ XV столтія сношенія Чжуньгарцевъ съ ихъ данниками, восточными Туркестанцами, а съ XVII вка сношенія Калмыковъ съ разными татарскими племенами, въ томъ и другомъ случа вліяніемъ элемента тюркскаго. За симъ, въ брошюр г. Попова заключаются весьма-замчательныя извстія о вроученіи Калмыковъ и ихъ хозяйств, на которыя мы еще не разъ будемъ имть случай ссылаться.
Наконецъ, г. Гелль издалъ, тому три года, свое живописное путешествіе по Южной-Россіи (‘Xavier Hommairc Hell, Les steppes de la raer Caspienne, le Caucase, la Crime et la Russie mridionale, voyage pittoresque, historique et scientifique. Paris. 1843′), но въ немъ рисунки, представляющіе отправленіе духовныхъ обрядовъ Калмыковъ, ихъ празднества, домашній бытъ и изображенія ихъ боговъ гораздо-замчательне самаго текста, заключающаго въ себ большею частью лишь бглыя замтки путешественника.
Изучивъ вс сказанія о калмыцкомъ народ, начиная отъ олеаріевыхъ до тхъ, которыя, семь лтъ назадъ, сообщилъ профессоръ Поповъ, сообразивъ ихъ съ свжими статистическими данными, свдніями историческими и административными, собранными какъ въ Астрахани, такъ и въ самыхъ кочевьяхъ калмыцкихъ, на берегахъ Волги, Сарны, Кумы, Маныча и каспійскаго приморья, мы имли въ виду изобразить настоящее положеніе калмыцкаго народа въ связи съ его прошедшимъ, такъ, чтобъ послднее могло служить постояннымъ поясненіемъ первому.

IV.

Постепенное раздробленіе Калмыцкой Орды на улусы, прежнее и настоящее ихъ число. Подраздленіе улусовъ. Сословія. Взглядъ на общую массу народа. Общность вры и образа жизни. Число народа. Причины и послдствія неимнія переписи. Повинности. Домашній бытъ. Скотоводство и торговля. Работы на ватагахъ и солеломняхъ. Источникъ и послдствія наклонности къ грабежамъ и отгонамъ скота. Когда больше преступленій и отъ чего? Перетавриваніе скота и извстность воровъ народу. Поврья, увеселенія, обрядъ свадебный. Болзни, сопряженныя съ кочевымъ бытомъ. Отсутствіе обряда погребенія. Сословія владльцевъ и зайсанговъ, степень ихъ образованности, занятія, взаимныя отношенія, обязанности, прежнее и настоящее значеніе. Духовенство и проповдуемая имъ вра. происхожденіе ея догматовъ и искаженное преподаваніе ихъ. Составъ духовенства, прежнее и настоящее его положеніе, отношенія къ народу и образъ жизни. Гемонги-эмчи (жрецы-врачи), идолослуженie, Гелюнчи-зурхачи (жрецы-астрологи), лтосчисленіе. Вредное вліяніе жрецовъ на народъ, богатство ихъ и уменьшеніе числа жрецовъ въ послднее время.

Горсть кочующихъ, полудикихъ Монголовъ, брошенная въ среду народа осдлаго, отдленная степными угодьями и сохранившая свои образъ жизни, свои правы, обычаи, составляетъ политическо-статистическій фактъ, результаты котораго интересны и даже важны для наблюдателя.

Ст. Н. З-въ (*).

(*) ‘Отеч. Записки’ за 1844 г. T. XXXV. статья: ‘Ставропольскіе Калмыки’.
Народъ калмыцкій, по миръ постепенныхъ прикочевокъ въ Россію, составился изъ чжуньгарскихъ выходцевъ поколніи торгоутовскаго, дербетовскаго, хошоутовскаго и хойтъ. Послднія два слились въ одно {Замчанія профессора Попова. Спб. 1839 г., стр. 8: чрезъ замужство вдовы хойтскаго владльца Дечжита съ хошоутовскимъ владльцемъ Замьяномъ, который обьявилъ своимъ наслдникомъ пасынка своего Тюмень-Джиргала.} и образовали улусъ Хошоутовскій, между-тмъ, какъ прочія, переходя отъ хановъ и владльцевъ къ ихъ потомству, раздробились на нсколько улусовъ. По смерти Аюки-Хана (1724 г.), владвшаго торгоутовскимъ поколніемъ Калмыковъ, оно раздлилось на улусы между наслдниками хана. Изъ нихъ, внукъ его Дондукъ-Омбо, бывшій ханомъ съ 1737 года, владлъ улусами багацохуровскимъ и эркетеневскимъ, которые посл Дондука-Омбе наслдовалъ его сынъ, полковникъ князь Дондуковъ, и которые отъ этаго послдняго перешли къ племянниц его, уступившей ихъ въ казну. Остальные затмъ Торгоутовцы составили четыре улуса, назвавшіеся по именамъ родоначальниковъ ихъ владльцевъ: Яндыка, Икицохура, Харахуса и Эрдени-Цаган-Кичикэ, улусами: Яндыковскимъ, Икпцохуровскимъ, Харахусовскимъ и Эрдени-Цаган-Кичиковскимъ. Но раздленія эти были дйствіемъ времени и обстоятельствъ.
По правиламъ 1825 года {Свод. зак. Т. II (изд. 1832 г.) ст. 3656—3712.} объ управленіи Калмыками, вс эти четыре улуса считались подъ именемъ одного Торгоутовскаго (владльческаго), остальные Калмыки того же поколнія составляли улусы казенные: Багацохуровскій и Эркетеневскій, Калмыки же дербстовскаго поколнія составляли тогда два владльческіе улуса: Большой и Малый Дербетовскіе,— а Хошоуты и Хойты одинъ владльческій улусъ — Хошоутовскій. Слдовательно, въ 1825 г. считалось всего шесть улусовъ, но въ 1834 году {Свод. Зак. (изд. 1842 г.) T. II, ст. 531.}, въ-слдствіе раздленія Торгоутовскаго Улуса на Яндыковскій и Харахусовскій, калмыцкій народъ состоялъ изъ 7-ми улусовъ. Изъ нихъ

0x01 graphic

По отсужденіи же, въ 1844 году {Указъ Правит. Сената (7 Департамента) 12 января 1814.}, въ казну улуса Яндыковскаго (заключающаго въ себ и улусъ Икицохуровскій), изъ остальныхъ частей Торгоутовскаго Улуса нын принадлежатъ владльцамъ только два: Харахусы и Кичики, называемые въ длахъ калмыцкаго управленія улусами Харахусовскимъ и Эрдени-Цаган-Кичиковскимъ, а прежде разумвшіеся подъ общимъ названіемъ улуса Харахусовскаго.
Такимъ-образомъ, калмыцкій народъ длится теперь на девять улусовъ. Изъ нихъ

0x01 graphic

Въ-отношеніи завдыванія со стороны мстнаго управленія, Яндыковскій и Икицохуровскій улусы соединены въ одинъ, подобно тому, какъ и улусы Харахусовскій и Кичиковскій, почему улусные суды и попечители остаются по-прежнему {Свод. Зак. (изд. 1842 г.) Т. II, ст. 530 и 531.} въ числ семи.
Каждый улусъ, какъ казенный, такъ и владльческій, кочуя отдльно на опредленной ему земл, составляетъ въ маломъ видъ орду, и потому въ просторчіи улусы иногда называются ордами. Улусы раздляются на аймаки, составленные изъ Калмыковъ одного родо-происхожденія {Напр. родъ Гурбунъ-Зуръ, Барунонъ родъ, Керетовъ родъ и т. п.}, а аймаки на отдльныя кочевки или хотоны. Аймаки заключаютъ въ себь до 50, 100 и 200 кибитокъ или семействъ, а хотоны отъ 10 до 15 и 20-ти.
Калмыцкій народъ длится на четыре класса: нойоновъ или правильне нойоновъ- владльцевъ {Въ императорскихъ грамматахъ 1800—1827 г. значится ‘Ноіоны’, въ положеніи 1834 г. и ‘Нойоны’, но Калмыки говорятъ: ‘Ноинъ’. Ноинъ значитъ господинъ, ноиномь называютъ они и государя, прибавляя къ слову Ноинъ-Цаган-Ханъ, т. е. государь-блый-царь.}, зайсанговъ, духовныхъ и простолюдиновъ. Поймы и зайсанги считаются благородными по происхожденію и называются блыя кости (цаган-ясынъ). Первые суть потомки торгоутовскихъ, дербетовскихь и хошоутовскихъ вождей, приведшихъ калмыцкій народъ въ Россію, бывшихъ изъ числа ихъ хановъ и намстниковъ Калмыцкой Орды. Ноины-владльцы эти управляютъ каждый своимъ родовымъ улусомъ, ближайшее завдываніе аймаками предоставляется зайсангамъ при зависимости отъ ноиновъ, а хотонами — хотоннымъ старшинамъ, избираемымъ изъ простолюдиновъ. Зайсанги суть потомки простыхъ Калмыковъ, получившихъ отъ Далай-Ламы, калмыцкихъ хановъ или владльцевъ свободу отъ подати и пожалованныхъ аймаками. Послдніе называются зайсангами аймачными, владютъ и управляютъ ими какъ родовымъ достояніемъ, а неимющіе аймаковъ называются безаймачными и призываются къ управленію аймаками за недостаткомъ аймачныхъ зайсанговъ. Въ казенныхъ улусахъ мсто ноина-владльца заступаетъ правитель изъ лицъ владльческаго званія, неимющихъ полнаго улуса, или изъ зайсанговъ, который управляетъ имъ, какъ ноины управляютъ своими улусами, при содйствіи мстныхъ властей. Наконецъ, сословіе духовныхъ составляется изъ поступающихъ съ малолтства въ званіе манжи (учениковъ вры) простолюдиновъ. Послдніе, въ противоположность ноинамъ и зайсангамъ, называются чернымъ народамъ (хара-кюнь, хара-улусъ), или черныя кости (хара-ясынъ).
Отдльному разсмотрнію каждаго сословія, преимуществъ и правъ, прежде и нын съ ними сопряженныхъ, необходимо предпослать общее обозрніе всей массы народа.
Вс Калмыки суть язычники буддайскаго или ламайскаго закона {Калмыки въ показаніяхъ предъ судомъ пишутъ, что они вры дадай-ламайской.}, начала котораго, бывъ занесены ихъ предками съ Тибета {Переводъ монаха Іакина съ китайскаго ‘Описаніе Тибета’, Спб. 1828 г. и ‘Описаніе Чжуньгаріи’ 1829 г. стр. 157.}, нын во многомъ измнились. Вс Калмыки ведутъ жизнь кочевно на земляхъ, Высочайше дарованныхъ имъ въ Астраханской-Губерніи и Кавказской-Области.
Число калмыцкаго народа извстно лишь приблизительно отъ-того, что производить формальную перепись Калмыкамъ запрещено { 183 Высоч. утвержденнаго положенія 24 ноября 1834 г. о управленіи Калмыками, перешедшій въ ст. 684 Учрежд. о Управленіи Инородцами, T. II Свода Законовъ (изд. 1842 г.).}, ‘а владльцы и зайсанги, но особеннымъ споимъ видамъ, стараются скрывать отъ начальства настоящее число кибитокъ или семействъ, поставляя тому предлогомъ, будто-бы древними ихъ обычаями и преданіями (словесными, однакожь, а не письменными), возбраняется вести счетъ людямъ’ {Изъ длъ Калмыцкаго Управленія.}. Между-тмъ, чтобы со стороны простолюдиновъ не открылся путь къ исчисленію ихъ, владльцы и духовные, по чрезмрному своему вліянію на народъ, утвердили въ немъ страшное убжденіе, что за переписью непосредственно послдуетъ ихъ гибель, что ихъ перемретъ множество {Другіе кочующіе народы, на-прим. Киргизы, имютъ то же убжденіе.}. Калмыки безотчетно боятся смерти и мертвыхъ, страшатся болзней и всякаго бдствія. Коснуться этой струны ихъ слабостей, при томъ вліяніи, которое владльцы и духовные имютъ на умы простолюдиновъ, значило бы надолго, если не на всегда отдалить возможность поголовной переписи. Калмыки не понимаютъ, что вс болзни и бдствія, постигавшія ихъ въ предлахъ Россіи, имли источникомъ ихъ безпечность, отсутствіе предусмотрительности и самый ихъ образъ жизни. Появлялась ли оспа въ улусахъ, погибалъ ли скотъ въ суровую зиму отъ дйствія вьюги и шургановъ {Такъ называются мятели въ астраханскихъ степяхъ.}, Калмыки не отдавали себ отчета въ томъ, что сами отклонялись отъ оспопрививанія и не заготовляли зимнихъ кормовъ и камышевыхъ загоновъ для скота, а покорствуя внушеніямъ своихъ жрецовъ, относили всякое увеличеніе смертности или падежъ скота къ гнву негодующихъ бурхановъ {Боговъ.} и эрликовъ {Злыхъ духовъ.}, при чемъ отдавали послднее свое достояніе на хурулъ {Т. е. идолослуженіе или точне жрецамъ, для которыхъ оно всегда составляетъ предлогъ обогащенія.}. Въ новйшее время, народъ напуганъ совершенно неосновательнымъ слухомъ, что если ему произведена будетъ поголовная перепись, то за нею послдуетъ обложеніе Калмыковъ рекрутскою и денежною повинностями наравн съ крестьянами. Но произведеніе переписи почти невозможно при кочевомъ образ жизни, о до-сохъ-поръ правительство иметъ о числ калмыцкаго народа лишь приблизительныя свднія, основанныя на объявленіяхъ владльцевъ и зайсанговъ. Сравненіе свдній прежнихъ лтъ съ объявляемымъ нын числомъ кибитокъ обнаруживаетъ недостоврность послдняго, ибо невозможно принять за фактъ, что если оставшіеся посл ухода Убуши въ 1771 г. въ предлахъ Россіи Калмыки были въ числ 13,000 кибитокъ, то нын ихъ не боле 14,000. Не было никакихъ чрезвычайныхъ бдствій и смертности, которыя, уменьшая народонаселеніе, могли довести его до того, чтобъ оно въ-продолженіе 75 лтъ почти вовсе не увеличилось.
Въ 1803 году Оффиціальный счетъ кибитокъ доходилъ лишь до 14,198, но начальство Калмыковъ, основываясь на развдываніяхъ и наблюденіяхъ, принимало за достоврное, что число кибитокъ простиралось до 20,000 {Состоян. Калм. Народа, Спб. 1810 г. стр. 17—19.}.
Въ 1825 году правительство полагало, но приблизительному счету, что число Калмыковъ простирается до 25,000 кибитокъ { 5 Высочайше утвержденныхъ 10 мая 1825 г. Правилъ для управленія Калмыками.}.
Въ 1833 году, военный губернаторъ Пяткинъ утверждалъ, что во всхъ улусахъ, ‘но всей вроятности’? должно находиться до 20,000 кибитокъ {Донесеніе г. министру внутреннихъ длъ 23 февраля 1833 г. No 42, во владльческихъ улусахъ до 16,000 т. и въ казенныхъ до 3,200 кибитокъ.}, но оффиціально считалось тогда лишь 11,026 кибитокъ, по свдніямъ, издавна доставленнымъ владльцами и правителями {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, 1834, г. стр. 89.}.
Въ 1836 году, число кибитокъ показывалось въ улусахъ: казенныхъ 2357, владльческихъ 10,610, всего 12,967.
По собраннымъ же въ 1810 и 1841 годахъ свдніямъ, дополненнымъ въ 1842 г. новыми поврками, число кибитокъ оказалось въ улусахъ: казенныхъ 2762, владльческихъ 11,573, всего 14,335.
Слдовательно, въ улусахъ казенныхъ число кибитокъ противъ исчисленія 1836 г. умножилось 405 кибитками, а въ улусахъ владльческихъ также увеличилось 963 кибитками, значитъ, во всемъ народ 1368 кибитками. Прибыль оказалась въ двухъ казенныхъ и въ пяти владльческихъ, т. е. кром Хошоутонскаго и Большедербетовскаго, обо, по показанію владльца и опекуна этихъ улусовъ, уменьшилось число кибитокъ въ обоихъ только до 74. Причиною этого уменьшенія поставляли они, какъ и прежде, принятіе нкоторыми изъ ихъ подвластныхъ св. крещенія и смерть престарлыхъ, посл которыхъ остались малолтныя дти и вдовы, неимющія ни силъ, ни возможности пріобртать и взносить подати впредь до совершеннолтія дтей мужскаго пола. За отчисленіемъ же въ 1844 году изъ владльческаго въ казенное вдомство улусовъ: Яндыковскаго съ 1910 и Икицохуровскаго съ 1170 кибитками, всего 3080 киб., составилось тогда число кибитокъ въ улусахъ: казенныхъ 5842, владльческихъ 8493, всего 14,335.
Это число, основанное на свдніяхъ, собранныхъ въ 1840, 1841 и 1842 годахъ, служило до 1845 года мрою для раскладки сбора съ Калмыковъ. Тогда были истребованы отъ правителей и владльцевъ новыя численныя свднія, по которымъ оказалось въ улусахъ: казенныхъ 5895, владльческихъ 8414, всего 14,309,— значитъ, съ 1842 по 1815 годъ число Калмыковъ въ улусахъ казенныхъ увеличилось 53 кибитками, во владльческихъ уменьшилось 93 кибитками. Замчательно, что еще въ 1842 г. мстное начальство полагало, что во всхъ улусахъ должно быть до 18,506 кибитокъ.
Если принять объявляемое правителями, владльцами и зайсангами число 14,309 кибитокъ за достоврное и положить на каждую кибитку, какъ сами владльцы считаютъ, по 4 души (2 мужскаго и 2 женскаго пола), обнаружится, что настоящее число Калмыковъ состоитъ по приблизительному счету слишкомъ изъ 60,000 душъ обоего пола (57,236) особенно, если прибавимъ сюда: владльцевъ съ ихъ семействами 46, зайсанговъ 907, духовныхъ 2472, всего 3415.
Кром того, что настоящее число Калмыковъ остается правительству неизвстно, покибиточный или посемейный счетъ, предоставленный народнымъ правителямъ, иметъ еще два важныя неудобства:
1) Преступный всегда можетъ свободно присоединиться къ другому семейству, перемнивъ прежнее имя, и затруднять розъисканія мстныхъ властей.
2) Накопляются на нкоторыхъ улусахъ недоимки, которыя могли бы быть приблизительно пополнены сборомъ съ прочихь улусовъ, еслибъ онъ имлъ въ основ врное исчисленіе душъ.
Обязанные лишь содержаніемъ установленнаго надъ ними управленія, Калмыки изъяты отъ платежа общихъ податей, а изъ натуральныхъ повинностей несутъ кордонную, пикетную и подводную.
На содержаніе калмыцкаго управленія, Калмыки казенныхъ улусовъ обязаны вносить по 7 р. 50 к. с., а владльческіе по 44 к. с., при чемъ послдніе платятъ албанъ (оброкъ) ноинамъ-владльцамъ по 7 р. 14 к. с., а вс вообще Калмыки, какъ казенные, такъ и владльческіе въ доходъ завдывающихъ ими зайсанговъ по 57 к. с. Сборы эти взимаются покибиточно {Свода Законовъ (изд. 1842) T. V, ст. 628.}. Въ 1844 году, числилось въ недоимки на улусахъ Кагацохуровскомъ, Эркетеневскомъ и Икпцохуровскомь 2794 руб. сер. Почти вся она состояла на первомъ по причин его крайней бдности и уменьшенія въ немъ народонаселенія съ 1836 по 1841 годъ.
Въ замнъ государственныхъ податей, Калмыки, въ числ 205 человкъ, ежегодно командируемые къ астраханскому казачьему войску, отбываютъ кордонную повинность, въ улусы, для предупрежденія хищничества назначаются внутренніе пикеты изъ 240 человкъ, которые состоять подъ начальствомъ зайсанговъ, совмстно съ астраханскими казаками, командируемыми къ улуснымъ попечителямъ. За тмъ отправленіе подводной повинности со стороны Калмыковъ заключается въ выставк верблюдовъ, кибитокъ и лошадей при прозд въ улусы чиновниковъ калмыцкаго управленія.
Калмыки свято хранятъ перешедшій къ нимъ отъ предковъ обычай кочевой жизни. Какъ т изъ нихъ, которые живутъ въ глубин стеной, такъ и прикочевывающіе въ города и селенія для найма въ работы, перевозятъ съ собою съ мста намсто войлочные шатры, или кибитки, и, располагаясь въ нихъ на жилье, находятъ подъ снію ихъ ненадежное убжище отъ ненастья и стужи. Оста въ кибитки составляютъ деревянныя ршетки, прутья и колья. Утверждая ихъ на земл, Калмыки обстанавливаютъ ихъ постилками изъ камыша или макана, набрасываютъ на верхъ войлочную покрышу и оставляютъ лишь вверху отверстіе для свта, воздуха и выпуска паровъ, скопляющихся подъ войлочнымъ сводомъ отъ дымящагося среди кибитки когда. Огонь въ немъ раскладывается и поддерживается камышомъ и кизякомъ. Внутри кибитки разставляются сундуки съ добромъ хозяевъ, деревянная посуда, по все это въ крайнемъ безпорядк и нечистот, и рдко случается найдти кибитку, гд бы настланы были кошмы (постилки изъ войлока), также не у многихъ Калмыковъ сохранился обычай предковъ имть у входа въ кибитку прившенный къ шесту лоскутокъ цвтной матеріи, исписанный тангутскими буквами. Этими лоскутками снабжали Калмыковъ ихъ жрецы для охраненія кочеваго жилища отъ злыхъ духовъ (орликовъ), по теперь стали продавать эти эмблемы успокоенія за слишкомъ-дорогую цну. Большая часть Калмыковъ спитъ на голой земл, небрежетъ чистотой тла, одежды и жилья, а совмстное жительство многочисленнаго семейства подъ войлочнымъ сводомъ дымной кибитки поддерживаетъ въ ней дурной воздухъ, словомъ, на каждомъ шагу въ домашнемъ быту Калмыковъ замтны прямыя противорчія съ требованіями народной гигіены. Такимъ-образомъ, говоря о цломъ народ вообще, Калмыки ведутъ жизнь простую и даже суровую, которая въ понятіяхъ поселянина можетъ казаться сопряженною съ огромными лишеніями, но Калмыки, не смотря на неудобства, соединенныя съ кочевымъ образомъ жизни, чрезвычайно къ нему привязаны. Наклонность эта проистекаетъ, быть-можетъ, отъ привычки жить на открытомъ воздухъ, пріобртаемой каждымъ Калмыкомъ съ дтства и укореняющейся въ немъ по мр достиженія зрлыхъ лтъ.
Стада служатъ главнйшимъ обезпеченіемъ существованія Калмыковъ и составляютъ почти единственную втвь ихъ хозяйства. Поэтому, пища Калмыковъ состоитъ изъ молока, мяса и будана — мучной похлбки, вареной на масл. Калмыки пьютъ особеннаго рода чай, называемый калмыцкимъ, или кирпичнымъ,— чрезвычайно питательный {Замчательны вообще черты сходства, которыя астраханскіе Калмыки представляютъ въ-отношеніи образа жизни, пища и одежды съ своими сибирскими единоплеменниками (ср. Voyage dans J’Allai oriental, Paris, 1845 p. 29, 45, 46 и 141.)}, но приготовляютъ его, какъ вообще всю пищу свою, неопрятно и въ томъ же котл, къ которому домашній скотъ иметъ безпрепятственный доступъ. Изъ кобыльяго молока (кумыса) гонятъ Калмыки крпкую водку, называя первую гонку арза, а вторую арке, также пьютъ вино (чиганъ), но главнйшее наслажденіе доставляетъ имъ куреніе табака, которому равно преданы мужчины и женщины, даже младенцы. Хлбъ добывается Калмыками въ весьма-ограниченномъ количеств изъ собственныхъ ихъ засвовъ, а всего чаще пріобртается покупкою въ ближайшихъ городахъ и селеніяхъ, впрочемъ употребляется преимущественно лишь въ зимнее время. Въ отдаленныхъ степныхъ мстахъ много Калмыковъ, которые отъ роду не видали никакихъ огородныхъ овощей, ни арбузовъ, ни дынь, ни винограда, которыми изобилуетъ приволжье.
Одяніе Калмыка составляетъ обыкновенно кафтанъ изъ русскаго сукна или овчинная шуба.
Простота и суровость домашней жизни происходятъ не столько отъ бдности, сколько отъ привычки, такъ-сказать наслдственной, и отъ степныхъ нравовъ, ибо многіе изъ простыхъ Калмыковъ, не говоря уже о владльцахъ и зайсангахъ, имютъ у себя довольно-значительные капиталы, посредствомъ которыхъ могли бы безъ всякаго затрудненія улучшить домашній бытъ свой, по эти капиталы расточаютъ они безъ пользы и разсчета, всего чаще на хурулы, къ чему духовенство всегда уметъ склонять зажиточныхъ Калмыковъ.
Разведеніе скота составляетъ издавна единственную хозяйственную наклонность Калмыковъ. За неимніемъ другихъ численныхъ данныхъ объ этой втви хозяйства за время прикочевки Калмыковъ въ Россію, могутъ служить указаніемъ нкоторыя статьи уложенія, составленнаго калмыцкими владльцами въ 1640 году. Положеніе взысканіи по 1,000 овецъ {Ст. 8 Древнихъ Калмыцкихъ Постановленій.}, по 134 {Тамъ же, ст. 89.}, по 100 скотинъ {Тамъ же, ст. 88.} и т. п., обнаруживаетъ, какъ богато было тогда скотоводство у Калмыковъ. Затмъ, до начала текущаго столтія, нтъ численныхъ данныхъ объ этомъ важномъ предмет въ жизни Калмыковъ, — а между-тмъ скотоводству должно было бы способствовать обширное пространство занимаемыхъ ими степей. Но сравненіе этихъ данныхъ, выведенное въ слдующей таблиц, обнаруживаетъ, весьма-богатое скотоводство въ начал ныншняго столтія (1803 г.), потомъ упадокъ его (къ 1827 году), въ слдующее десятилтіе совершенное разстройство, а съ 1840 г. и по 1845 постепенное возстановленіе и размноженіе.
У Калмыковъ показывалось:

За 1803 г.

За 1809 г.

За 1827 г.

За 1837 г.

Верблюдовъ

60,452

57,463

46,435

7,377

Лошадей

238,330

230,106

160,900

19,024

Рогатаго скота

166,628

157,562

124,690

33,308

Овецъ прjстыхъ

767,398

734,254

459,936

168,999

‘ тонкорунныхъ

‘

‘

‘

‘

Козъ

‘

‘

13,144

6,733

Свиней

‘

‘

‘

‘

Итого…

1,232,808 (а)

1,179,385(б)

805,105 (в)

235,421 (г)

(a) Сост. Калмыцкаго народа, стр. 18.
(б) Хозяйств. Описаніе Астраханской-Губерніи, стр. 480.
(в) Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 251 и 262.
(г) Статист. свд., собранныя въ Канцеляріи Астраханскаго Военнаго Губернатора.

За 1840 г.

За 1841 г.

За 1842 г.

За 1843 г.

За 1844 г.

Верблюдовъ

9,115

16,602

30,834

17,001

18,163

Лошадей

24,990

11,222

11,746

35,425

46,769

Рогатаго скота

62,519

119,558

96,743

95,309

128,247

Овецъ простыхъ

334,207

378,663

509,495

625,631

725,917

‘ тонкорунныхъ

‘

‘

‘

3,179

3,758

Козъ

12,712

9,601

14,090

26,343

35,694

Свиней

‘

281

351

659

337

Итого

453,543 (д)

537,927

664,069

803,548

958,885

(д) Численныя данныя о скотоводств Калмыковъ въ 1840 и послдующихъ годахъ заимствованы изъ оффиціальныхъ свдній.
Чрезвычайный упадокъ скотоводства почти въ-продолженіе 30 лтъ объясняется рядомъ суровыхъ зимъ, въ-теченіе которыхъ калмыцкій скотъ много пострадалъ отъ стужи, шургановъ и глубины снга, а возстановленію скотоводства съ 1840 года содйствовало то, что зимы были умренныя, особенно съ 1841 г., и что притомъ Калмыки, испытавъ всю невыгоду свойственной имъ безпечности, стали запасаться на зимнее время сномъ и камышомъ.
Положеніемъ 19 мая 1806 г. о калмыцкихъ земляхъ 10 допускается вкочевка Калмыковъ въ дачи владльческія въ случа суровости зимы, — но эта предосторожность, для исполненія которой испрашивается всегда разршеніе мстнаго начальства, Калмыками прежде почти вовсе не соблюдалась, а между-тмъ, въ 1828 и 1832 г. были зимы самыя холодныя, которыя остались памятны Калмыкамъ потерею большей части ихъ скота.
Бывшая въ Астрахани Коммиссія Калмыцкихъ Длъ {Упраздненная въ 1836 году.}, желая дать Калмыкамъ средства къ сбереженію и на будущее время скота ихъ отъ жестокости зимъ, требовала отъ владльцевъ и правителей мннія, какія надежнйшія средства можно предпринять къ огражденію калмыцкаго народа отъ претерпваемыхъ имъ зимою бдствій? Отзывы были слдующіе:
1) Торгоутовскій (икицохуровскій и яндыковскій) владлецъ Церенъ Убуши и правитель Кичиковскаго и Харахусовскаго Улусовъ просили о воспрещеніи кочевать на калмыцкихъ земляхъ астраханскимъ Татарамъ и вдомства кавказскаго: крещенымъ Калмыкамъ (моздокскимъ), Трухменцамъ, Караногайцамъ и Ногайцамъ, которые, самовольно вкочевывая на зимовья калмыцкія, еще до наступленія стужи вытравляютъ ихъ и сожигаютъ камыши, лишая чрезъ это калмыцкій скотъ зимняго продовольствія и пріютовъ.
2) Правитель Багацохуровскаго Казеннаго Улуса просилъ о прибавк земли изъ луговой (лвой) стороны Волги.
3) Большедербетовскій владлецъ капитанъ Очиръ Хапчуковъ отзывался, что состояніе скотоводства его подвластныхъ улучшится, если правительство разршитъ имъ устроить осдлыя поселенія, подобно государственнымъ крестьянамъ.
4) Хошоутовскій владлецъ, полковникъ Тюмень объяснялъ, что ‘до ухода большей части Калмыковъ въ Китай, народъ сей кочевалъ по нагорной сторон Волги {Т. е. по правому берегу.}: отъ Астрахани вверхъ до Царицына и оттуда же внизъ по мочагамъ {Морскіе низменные берега.}, а по луговой сторон Волги {Лвый берегъ.}: отъ Астрахани до Царицына, Камышина, Саратова до Урала, а оттоль по морскимъ косамъ {Мысы.} до Астрахани. Тогда народонаселеніе другихъ людей въ семъ кра было весьма-незначительно, а потому и не представляло въ кочевь никакого стсненія, и Калмыки находили везд свободныя убжища въ камышахъ. Нын же, съ умноженіемъ народонаселенія, вс мста, служившія убжищемъ для Калмыковъ, заняты русскими селеніями, также Киргизами и Татарами, отъ-чего въ кочевь вообще стснены’ — почему при такихъ условіяхъ Тюмень полагалъ допущеніе вкочевки на зиму въ селенія и станицы необходимымъ.
5) Малодербетовскій владлецъ Тундутовъ описывалъ потери своего улуса, говоря, что отъ рогатаго скота и овецъ осталось отъ 100 — четыре и едва-ли пять штукъ, находилъ допущеніе вкочевки необходимымъ, причемъ просилъ довести до свднія высшаго правительства о бдственномъ положеніи его подвластныхъ, о необходимости купить и развести для нихъ скотъ, отзываясь, что самъ помочь имъ не въ состояніи.
Изъ всхъ этихъ объясненій могли быть уважены только два: необходимость воспретить непринадлежащимъ къ астраханскому вдомству инородцамъ кочевать на земляхъ калмыцкихъ и допущеніе зимней вкочевки въ стороннія дачи, а касательно полезнаго предположенія владльца Хапчукова, подвластные его отозвались, что никогда не изъявляли желанія или согласія селиться. Въ-слдствіе принятыхъ мръ, кочеваніе кавказскихъ инородцевъ на калмыцкихъ земляхъ воспрещено, а на зимнюю вкочевку Калмыковъ въ стороннія дачи калмыцкое начальство стало ежегодно просить особыхъ разршеній при наступленіи каждой зимы. Между-тмъ, пока еще бдствіе было свжо послдствіями (въ 1832 г.), Коммиссія Калмыцкихъ Длъ, независимо отъ отзывовъ владльцевъ, съ своей стороны признала необходимымъ составить улусные денежные капиталы, на которые можно было бы покупать скотъ и раздавать его наиболе-потерпвшимъ Калмыкамъ, и для того постановить сборъ съ каждой кибитки по 3 р. асс., а чтобы капиталъ, такимъ-образомъ составленный, не оставался безъ приращенія, Коммиссія заключила отсылать деньги въ Заемный Банкъ. Предположенія о введеніи этого сбора были Высочайше утверждены {Положеніе Комитета Министровъ 3 января 1833 года.}, съ тмъ, чтобъ, по общей уравнительности раскладки, начать его въ Малодербетовскомъ и Багацохуровскомъ Улусахъ, какъ потерпвшихъ наибольшій уронъ скота, лишь по истеченіи трех-годичной льготы, опредленной для поправленія скотоводства въ этихъ улусахъ. При дальнйшемъ обложеніи калмыцкаго народа (съ 1834 г.) повинностями на содержаніе его управленія, трех-рублевый сборъ обнаружился отяготительнымъ, между-тмъ, по неприведенію въ извстность числа нуждающихся въ пособіи, собранная сумма оставалась безъ употребленія. Въ-слдствіе этихъ соображеній, Высочайше повелно было въ 1836 году: ‘трех-рублевый сборъ прекратить и, не назначая срока для возобновленія онаго, предоставить министру внутреннихъ длъ войдти о томъ съ новымъ представленіемъ, когда положеніе калмыцкаго народа до того улучшится, что къ усиленію лежащихъ на немъ повинностей не будетъ никакихъ особыхъ затрудненій {Положеніе Комитета Министровъ 29 сентября и 13 октября 1836 года.}.
Въ 1838 году, скотоводство Калмыковъ еще вовсе не поправлялось, напротивъ, отъ необыкновенной засухи и повальныхъ болзней оно приходило еще въ большее разстройство. Тогда были длаемы предположенія объ употребленіи накопившагося отъ трех-рублеваго сбора капитала на поощреніе Калмыковъ къ осдлости, по предположенія эти не состоялись. Между-тмъ, принятыя предосторожности допущеніемъ вкочевки и большая предусмотрительность со стороны Калмыковъ содйствовали поправленію главнйшей втви ихъ хозяйства, а въ 1841 и 1842 г. зимы были для кочующихъ племенъ самыя благодтельныя: Калмыки не видали снга, стада и табуны ихъ находили всюду по степи обильный кормъ.
Предусмотрительность со стороны Калмыковъ заключалась въ изготовленіи сна и камыша, перваго изготовлено Калмыками, кочующими въ степяхъ, въ 1842 году — 1844, въ 1843 году — 2882 стога, а камыша собрано было заране кочующими въ мочагахъ Калмыками въ 1842 году — 80,000, въ 1843 — 180,000, а въ 1844 году Калмыками вообще собрано было 3,459 стоговъ, 180,000 сноповъ. Умренностью зимъ и заблаговременными предосторожностями, къ которымъ, по приведеннымъ дайнымъ, видна усиливающаяся наклонность, скотоводство Калмыковъ постепенно пришло въ удовлетворительное положеніе и по числу головъ разнаго скота начинаетъ доходить до 1 мильйона. Между-тмъ, были падежи скота, на-иримьръ, въ Малодербетовскомъ Улусъ въ 1840 и 1842 годахъ, въ Хошоутовскомъ въ 1843 году,— но непродолжительные и въ общей масс калмыцкаго скотоводства незначительные, кром жестокой зимы 1844 года, причинившей ему много вреда.
Торговля скотомъ не только даетъ Калмыкамъ способъ къ удовлетворенію домашнихъ потребностей, но издавна составляетъ и главнйшую ихъ промышленность. Въ началъ XIX столтія, Калмыки ежегодно продавали скота, сала, шерсти, войлоковъ, мховъ и пр. боле, нежели на 500,000 р. асс. {Сост. Калмыцкаго Народа, стр. 19.}, а въ 1834 году утверждаемо было, что скотоводство ежегодно приноситъ Калмыкамъ боле полутора милйона рублей {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 239.}. И нын они продаютъ скотъ свой ежегодно въ большомъ количеств и на значительныя суммы, сбывая его частью на Калмыцкомъ-Базар (по-сю-сторону Волги, въ 7 верстахъ отъ Астрахани), на весеннихъ базарахъ въ самыхъ кочевьяхъ своихъ прізжающимъ туда изъ верховыхъ губерніи гуртовщикамъ, на ярмаркахъ въ улусахъ: Малодербетовскомъ, Большедербетовскомъ, Хошоутовскомъ и въ городахъ: Черномъ-Яру, Царицын и Ставропол. Для безопасности прозда торговцовъ на ярмарки, дается имъ воинское прикрытіе изъ наряжаемыхъ для того пикетовъ {Свод. Зак. (изд. 1842 г.) T. XI, ст. 2578-2582.}. Ввозъ горячихъ напитковъ на ярмарки запрещенъ {Тамъ же, ст. 416, 417, 2585 и 2587.}. Для разбирательства тяжебъ, возникающихъ во время производства ихъ, учреждаются въ улусахъ словесные суды изъ улуснаго попечителя, двухъ зайсанговъ и двухъ торговцовъ, которые ршаютъ дла по большинству голосовъ, предоставляя недовольнымъ, обращаться въ улусные суды (37).
Въ 1843 году на ярмарку, бывшую въ Хошоутовскомъ Улус, привезено было товаровъ на сумму 1,952 р. 10 к. серебромъ. Изъ того числа продано на 559 р. 54 1/4 к. серебромъ. Калмыками на ярмарку было пригнано: лошадей 81, рогатаго скота 483. Изъ того числа на ярмарк продано: лошадей 27, рогатаго скота 130, итого 157 штукъ. За проданный скотъ Калмыками выручено: за лошадей 585 р. 40 к., за рогатый скотъ 1,390 р. 62 к., итого 1,976 руб. 2 коп. серебромъ. Въ 1844 году на ту же ярмарку, бывшую съ 30 августа по 13 сентября, привезено было товаровъ на 491 р. 28 1/2 к. сер. Изъ этого числа продано на 230 р. 28 к. сер. Калмыками на ярмарку было пригнано: лошадей 80, рогатаго скота 371, верблюдовъ 24 и изъ числа ихъ продано: лошадей 19, рогатаго скота 169, итого 188 штукъ, за продажу ихъ выручено:, за лошадей 331 р. 7 к., а за рогатый скотъ 1,471 р. 85 к., итого 1,802 р. 92 к. сер. На постоянные базары, существующіе почти въ каждомъ улус, въ-теченіе 1843 года было ввезено товаровъ для продажи всего на 131,705 р. 28 1/2 к. серебромъ. Изъ того числа продано Калмыкамъ товаровъ на сумму 85,792 р. серебромъ. Калмыками прізжающимъ торговцамъ, на Калмыцкомъ-Базар, также въ сосднихъ городахъ и ярмаркахъ продано скота: верблюдовъ 487, лошадей 875, рогатаго скота 10,495, овецъ 62,474, козъ 1,631, итого 75,962 головъ. Исключая скота, Калмыки продали своихъ произведеній, какъ-то: сырыхъ кожъ, шерсти, овчинъ и проч. на 5,931 р. 28 1/2 к. Въ 1844 году, на т же базары привезено было товаровъ на сумму 176,400 р. 28 1/2 коп. сер., продано на 106,861 р. сер., а на Калмыцкомъ-Базар, также въ сосднихъ къ кочевьямъ городахъ и селеніяхъ, въ-теченіе того же года, продано: верблюдовъ 231, лошадей 823, рогатаго скота 7,434, овецъ 53,936, козъ 3,277, тамъ же Калмыки продали своихъ произведеніи на 7,047 р. 89 1/4 к. сер. Вообще продано, въ 1844 г., 61,950 штукъ разнаго скота на сумму 181,699 р. 55 к. сер., въ-теченіе же 1845 года продано 39,090 головъ на 112,825 р. 13 к. сер., значитъ, противъ 1844 года мене 21,860 шт. и 68,874 р. выручки, что объясняется падежомъ скота отъ продолжительной и жестокой зимы съ 1844 на 1845 годъ.
До 1836 года, т. е. до приведенія въ дйствіе положенія, Высочайше утвержденнаго въ 1834 г. объ управленіи Калмыками, торговля въ улусахъ производилась свободно. Но тогда мстное начальство, основываясь на дополнительномъ постановленіи объ устройств гильдій, 14 ноября 1824 г. Высочайше утвержденномъ, распубликовало, что никто изъ иногородныхъ купцовъ, мщанъ и крестьянъ не долженъ торговать въ улусахъ безъ установленныхъ свидтельствъ. Въ послдствіи времени, министръ финансовъ разршилъ ходатайство царицынскихъ купцовъ дозволеніемъ имъ производить торговлю припасами и издліями безъ свидтельствъ, примняясь къ 46 Уст. объУправ. Сибирскими Инородцами.
Между-тмъ, по мрь возрастанія значительности улусной торговли, потеря дохода для казны увеличилась и въ самые обороты стали вкрадываться злоупотребленія. По этому поводу, въ 1843 г. мстное начальство признавало необходимымъ подчинить улусную торговлю общимъ правиламъ, причемъ находимо было, что ‘постоянная торговля не только не можетъ быть полезна Калмыкамъ, но скоре еще послужитъ ко вреду имъ, доставивъ средства вдаваться въ разорительныя издержки, ибо, не зная цны вещамъ, Калмыки обыкновенно платятъ то, что произвольно запрашиваютъ съ нихъ, или мняютъ на товары скотъ свой, по оцнк торговцевъ, притомъ, предоставленіе иногороднымъ купцамъ права постоянной торговли въ улусахъ можетъ подорвать обороты астраханскихъ промышлениковъ, потому-что Калмыки, покупающіе теперь вещи, нужныя для ихъ быта, въ Астрахани и въ городахъ, сосднихъ съ кочевьями, будутъ уже миновать это, находя все нужное у иногородныхъ торговцовъ въ своихъ улусахъ’. Но въ бытность мою тамъ въ 1844 году, иногородные купцы еще продолжали заниматься безъ свидтельствъ мелочною торговлею въ улусахъ.
Что жь касается до самихъ Калмыковъ, то не было до-сихъ-поръ примра, чтобъ кто-нибудь изъ нихъ занимался, какъ купецъ, постоянною торговлею какими-нибудь товарами, или, подобно русскому крестьянину, отлучался въ дальній край для найма въ работы. Это происходитъ: 1) отъ привязанности къ степной жизни и недостатка дятельной предпріимчивости, которая, способствуя развитію и расширенію торговли, составляетъ отличительное свойство промышленнаго класса, и 2) отъ того, что Калмыки имютъ возможность выгодно сбывать свой скотъ и наниматься въ работы, не отлучаясь далеко отъ своего кочевья.
Т изъ Калмыковъ, которые не имютъ скотоводства, составляютъ бдный классъ народа. Привычка ихъ къ суровой жизни, крпость Тла, способность переносить тяжелые труды и всякаго рода лишенія длаютъ изъ Калмыковъ самыхъ надежныхъ и неутомимыхъ работниковъ на астраханскихъ рыбныхъ промыслахъ и солеломняхъ. Эти работы издавна доставляютъ пропитаніе неимущимъ Калмыкамъ (байгуши).
Принявъ за достоверное, что на рыбные промыслы и ватаги нанимаются лишь Калмыки несостоятельные, такъ-называемые буйугши (бдные, неимющіе скотоводства), любопытно замтить, что если такихъ Калмыковъ поступаетъ теперь въ работы до 9,000 человкъ, то за сто лтъ предъ симъ на т же работы употреблялось до 13,000 Калмыковъ {Въ 1741 г. нанято было 13 астраханскими рыбопромышленными для работъ 6400 кибитокъ Калмыковъ (въ Архив Калмыцкаго Управленія ‘Книга, въ которую записывались указы и вдомости о рыбной ловл и о прочемъ 1741 г. на 83 листахъ’). 6400 кибитокъ значитъ 12,800 душъ мужеска пола, полагая по дв души мужеска пола на каждую кибитку.}. Такимъ-образомъ, теперь число неимющихъ скота составляетъ 1/3 часть мужчинъ {Все народонаселеніе полагается состоящимъ изъ 14 тысячъ кибитокъ, если считать на каждую изъ нихъ по дв души мужеска пола, число ихъ составитъ 28 тысячъ душъ мужеска пола.}, а прежніе 13,000 рабочихъ, если они также состояли изъ неимущихъ, должны были относиться въ гораздо-умреннйшей пропорціи къ прежнему народонаселенію, большая часть котораго состояла изъ зажиточныхъ Калмыковъ, у которыхъ скотъ размножался, не терпя недостатка въ корм и находя на зиму убжище въ камышахъ {Ср. выше отзывъ владльца Тюменя.}. На ватагахъ и мореходныхъ судахъ, Калмыки исключительно употребляются какъ рабочіе (музуры), а не для ловли рыбы и боя тюленя. Эти Калмыки отличаются тмъ отъ степныхъ, что употребляютъ въ пищу рыбу и особенно предпочитаютъ сома.
Нанимаясь для ломки соли изъ озеръ, во время лтнихъ жаровъ, Калмыки подвергаются дйствію зноя, находясь въ то же время по колно въ соляной влаг. Крпость сложенія ихъ и принимаемыя ими предосторожности {Они надваютъ бахила — кожаные чулки до колна, и поршни — родъ лаптей.} отчасти предохраняютъ отъ болзней, которыя могутъ быть послдствіемъ трудовъ усиленныхъ и тяжкихъ. По самой трудности добыванія соли не было примра, чтобъ крестьяне-туземцы или верховые {Т. е. временные выходцы изъ губерній, близкихъ къ верховьямъ Волги.} брались за эту работу. Имъ представляютъ рыбныя ловли легкій трудъ и обильную добычу, между-тмъ, какъ бдный классъ степныхъ Калмыковъ исключительно усвоилъ себ соляной промыселъ на озерахъ Астраханской-Губериіи. При производств соляной операціи, ломщики изъ Калмыковъ раздляются на артели, которыя обыкновенно состоятъ изъ десяти человкъ. На каждаго изъ нихъ полагается платы по 3 к. ас., почему на каждаго причитается въ-теченіе лта до 100 р. ас. Слдовательно, трудная работа Калмыковъ въ-теченіе лта вознаграждается прибыльнымъ возмездіемъ.
Кром этихъ работъ, составляющихъ главнйшій способъ пропитанія для бдныхъ Калмыковъ, нкоторые изъ нихъ поступаютъ въ работу къ обывателямъ Астраханской и Саратовской Губерній, Области Кавказской и Земли Войска Донскаго, другіе же въ гребцы на судахъ, получая за это отъ 80 до 150 р. асс. и боле.
Въ-продолженіе 1842 года, 8,258 Калмыковъ работали на рыбныхъ промыслахъ, а 1307 занимались выломкою соли и другими работами.
Пріобртено въ томъ году продажею скота и работами 232,738 руб. 22 к. сер.
Въ 1843 году нанимались въ работы 9,720 Калмыковъ, которые выручили тмъ 60,000 р. с., въ 1844 году отъ найма въ работы на рыбные промыслы получено Калмыками 85,000 руб. сер.
Труды эти представляютъ исключеніе изъ общей массы, потому-что Калмыки, вообще говоря, лнивы и безпечны. Лишь разстройство скотоводства и совершенное обдненіе могутъ побудить ихъ къ снисканію себ благосостоянія предусмотрительностью и трудомъ. Калмыки, нанимающіеся въ работы у рыбопромышлениковъ, сближаются съ Русскими, по, сближеніе это не всегда обращаютъ въ свою пользу. Они скоре перенимаютъ дурныя наклонности ловцовъ и вообще рабочаго класса, который, получая плату по мр уловливаемой рыбы, безъ особеннаго труда добываетъ ее въ большемъ количеств и, прізжая въ городъ, ведетъ жизнь безпорядочную, тратя деньги безъ счета. Чаще случается, что рабочіе Калмыки чуждаются сближенія съ Русскими. Это, быть-можетъ, отъ-того, что нанимающіеся въ ловцы по устьямъ Волги суть пришельцы изъ разныхъ отдаленныхъ губерній, проводящіе въ Астрахани лишь время лова. Имъ чудно видть полудикарей, каковы суть по наружности почти вс Калмыки. Незнаніе ими русскаго языка, неправильное произношеніе нсколькихъ словъ, заученыхъ въ степи, безотвтность и покорность, всегдашнія свойства нуждающагося Калмыка, бываютъ поводомъ къ насмшкамъ или грубому обхожденію со стороны ловцовъ, а Калмыкъ, всегда врный первому непріятному впечатлнію, начинаетъ удаляться отъ нихъ и ограничиваетъ свои отношенія къ нимъ безмолвнымъ выполненіемъ ихъ требованій. Даже сами промышленики, не говоря уже о лоцманахъ и прикащикахъ, часто обращаются сурово съ Калмыками, утомляютъ ихъ работами и не всегда вознаграждаютъ тяжкій трудъ ихъ. Впрочемъ, бывали примры, что Калмыки, сближаясь съ Русскими, усвоивали себ ихъ понятія, измняли степнымъ наклонностямъ и оставляли язычество {Объ этомъ подробне въ слдующей глав, когда будемъ говорить объ обращеніи Калмыковъ въ христіанскую вру.}.
Потомки наздниковъ, то содйствовавшихъ Россіи въ усмиреніи непріязненныхъ пограничныхъ племенъ, то входившихъ съ ними въ дружественныя отношенія и тмъ возбуждавшихъ опасенія правительства,— Калмыки теперь измнили во многомъ первоначальнымъ наклонностямъ привольной кочевой жизни. Если Калмыки всегда отличались безусловною покорностью своимъ владльцамъ, то теперь такую же почти покорность встрчаетъ въ нихъ ближайшее ихъ начальство. Если распоряженія его не всегда скоро прививаются къ понятіямъ Калмыковъ, это происходитъ отъ сильнаго вліянія духовенства калмыцкаго, или во владльческихъ улусахъ отъ владльцевъ. Какъ имъ, такъ и духовнымъ выгодно оставлять народъ въ невжественномъ, полудикомъ состояніи. Отважная предпріимчивость и готовность къ принятію нововведеніи — равно чужды быту Калмыковъ. Оставаясь всегда подъ первыми впечатлніями дьтства, они коснютъ въ невжеств, и при поверхностномъ взгляд на степныхъ Калмыковъ кажется, что они живутъ лишь инстинктивною, животною жизнью. Надо ли имъ обсудить что-нибудь, они собираются въ кучу, выслушиваютъ мнніе богатаго или жреца, и обыкновенно съ нимъ соглашаются. Но по-временамъ лишь въ хищныхъ набгахъ, въ допросахъ, при производств слдствіи, Калмыкъ дйствіями своими и отвтами осторожно и искусно уметъ отклонить отъ себя опасность и обнаруживаетъ свойственныя его племени хитрость, проницательность и недоврчивость.
Праздность, неразлучная съ кочевымъ бытомъ, нерадніе о заблаговременномъ обезпеченіи своихъ потребностей, остатокъ удальства и наздничества, а весьма-часто страсть къ скотоводству и неимніе его — суть главныя причины производимыхъ Калмыками отгоновъ скота, воровства и грабежей. Такъ, въ 1841 году, было доведено до свднія начальства о сорока случаяхъ отгоновъ скота. Самый значительный состоялъ въ угон у Караногайцевъ 250 лошадей. Въ 1842 году отгоновъ было 44. Въ 1843 году примровъ отгона было 36, а въ 1844 году 33. Въ преступленіяхъ этого рода весьма-часто виновные не отъискиваются. Причиною тому: 1) Тсная дружба Калмыковъ между собою и страхъ подвергнуть единоврца наказанію, простирающійся до того, что сами завдывающіе Калмыками родоначальники способствуютъ виновнымъ въ укрывательств и, принимая видъ, будто-бы содйствуютъ розъиску и открытію виновныхъ, затрудняютъ дйствія мстнаго начальства, 2) Обширность степей, связи Калмыковъ съ Трухменцами, Караногайцами и другими кочующими народами представляютъ вс удобства къ поспшному сбыту угнаннаго скота, и 3) Отдаленное кочеваніе нкоторыхъ хотоновъ отъ главной ставки (гд находятся улусные попечитель и судъ) бываетъ часто причиной тому, что хозяева отогнаннаго скота, зная связи и побужденія своихъ единоврцевъ къ сокрытію отгонщиковъ, отправляются сперва сами для розъиска, и уже за безуспшностью его, иногда мсяцъ спустя, подаютъ о томъ явки попечителю.
Преступленія эти поддерживаются между Калмыками самымъ ихъ образомъ жизни и низкою степенью ихъ нравственнаго развитія, а мры, принимаемыя противъ длаемыхъ Калмыками безпорядковъ, затрудняются не только укрывательствомъ воровъ со стороны самихъ Калмыковъ, но и безпрестанными неудобствами среди обширныхъ степей, гд нельзя найдти ни свидтелей, ни доказательствъ.
Кром отгоновъ скота и грабежей, часто содйствуютъ разоренію Калмыковъ наклонность къ пьянству и страсть къ карточной игр.
Весною, отъ сочности степныхъ травъ, которыя лтомъ высыхаютъ, палимыя зноемъ, коровы, овцы, козы и кобылы богаты молокомъ густымъ и питательнымъ. Тогда въ улусахъ появляется изобиліе выгогоняемыхъ изъ кумыса читана и водки. Слдствіемъ неумреннаго употребленія ихъ бываютъ ссоры, драки. Притомъ, въ то время, при раскочеваніи и сближеніи улусовъ, что повторяется и осенью, число отгоновъ и грабежей увеличивается. Угнанный скотъ, отбитые лошади, верблюды и вещи переходятъ изъ рукъ въ руки, такъ что если преслдованіе не сдлано по горячимъ слдамъ, похищенное теряется невозвратно.
Хотя каждый владлецъ, заводчикъ, или достаточный Калмыкъ иметъ особенное клеймо или тавро, которое выжигается раскаленнымъ желзомъ подъ гривой лошадей, на верблюдахъ и на рогатомъ скот, но. скотъ похищенный, тотчасъ же по отгон, перетавриваютъ и этимъ средствомъ представляютъ новое затрудненіе къ розъисканію и опознанію похищеннаго.
Въ каждомъ улус народу и жрецамъ извстны отважнйшіе отгонщики, но если жрецы не выдаютъ ихъ, они побуждаются къ этому выгодой, извлекаемой изъ похищенія, а народъ боится какъ ихъ, такъ и мщенія самихъ Преступниковъ или ихъ сообщниковъ. Между-тмъ, воровъ бдныхъ, побуждаемыхъ къ преступленію нуждою, Калмыки мтятъ, надрзывая или совершенно отрзывая имъ ухо.
Въ народ кочующемъ и полудикомъ, у котораго единственное богатство — стада и табуны, страсть къ отгонамъ составляетъ принадлежность его быта. Что у Калмыковъ такъ велось издавна, въ томъ свидтельствуетъ ихъ древнее уложеніе, 9 и 80 котораго положены строгія взысканія за кражу скота {А о троекратномъ воровств въ 156 древнихъ калмыцкихъ постановленій сказано: а ежели кто приличится въ трехъ кражахъ, и за то онаго совсмъ раззорить’.} и исчислены вс ея виды. Но уложеніе это давно потеряло свою силу, и въ-послдствіи времени, при упадк скотоводства, не было уже возможности взъискивать огромные штрафы по 100 и по 134 скотины, какъ это полагалось уложеніемъ. За тмъ, отгоны и воровства до того сроднились съ бытомъ Калмыковъ, что эти преступленія стали считаться ‘несоставляющими тяжкихъ преступленій между Калмыками’, безнаказанность же за воровство мене трехъ разъ могла содйствовать увеличенію въ народъ наклонности къ отгонамъ {Изъ длъ Калмыцкаго Управленія.}, потому-что если случалось обличать Калмыка въ краж, то у него всегда готовъ былъ способъ ускользнуть отъ наказанія за преступленіе, подъ предлогомъ, что оно совершено имъ въ первый разъ, а невозможность поимки Калмыка въ троекратномъ воровств при утонченныхъ хитростяхъ къ скрытію самыхъ слдовъ его, утверждала мало-по-малу въ народ увренность въ безнаказанности и придала ему отваги, при случая допроса предъ судомъ, у Калмыковъ одинъ отвтъ: меткишь! ‘знать не знаю!’
Списокъ содержащихся подъ стражею Калмыковъ по дламъ, производящимся въ суд я Зарго, и вдомость о ход ихъ, могутъ также служить врными статистическими указаніями на т преступленія, къ которымъ наиболе склонны Калмыки. Преступленія эти заключаются: въ самовольной откочевк, угон лошадей и рогатаго скота, развратномъ поведеніи зайсанга и краж имъ коровы, убійств и ограбленіи Калмыка Калмыками же, бродяжеств и предъявленіи фальшивыхъ видовъ, отгон рогатаго скота у казенныхъ крестьянъ, въ побг отъ владльца, краж у него вещей и т. п. Всего же производилось въ суд Зарго со времени открытія его на новомъ основаніи (съ 18-го августа 1836 г.) по 1-е августа 1844 года длъ о кражахъ 677 и о грабежахъ 300.
Такими наклонностями Калмыковъ объясняется крайняя бдность многихъ изъ нихъ и вообще непостоянство народнаго богатства. Если въ этихъ преступленіяхъ остались слды прежняго наздничества, то они же поддерживаютъ въ народ невжество. Кочевой бытъ ихъ представляетъ обширное поприще изслдованій, много любопытнаго и новаго для наблюдателя, но мало утшительнаго…
Самое поверхностное образованіе чуждо простолюдинамъ: рдкій изъ нихъ обучается грамот у жрецовъ, большая часть проводитъ время праздно, сидя на трав подл кибитки и грясь на солнц. Лишь извстіе объ угон стада и внезапное нападеніе могутъ вывести Калмыка изъ созерцательнаго положенія. Поспшно садится онъ на степную лошадь, сзываетъ сосдей и скачетъ съ ними въ догоню за угонщиками. Удастся ли ему, или не удастся отбить похищенное, самый случай отгона остается на долго предметомъ бесды семьи подъ дымнымъ сводомъ кибитки, гд дти, согрваясь около походнаго тагана, внимаютъ бесд отцовъ съ съищиками и заране свыкаются съ слухами о воровств и грабительств.
Весьма-немногіе изъ Калмыковъ занимаются слсарною, столярною и токарною работами, причемъ ограничиваютъ ее выдлкою вещей, нужныхъ въ кочевомъ быту: деревянныхъ чашекъ, Сделъ, трубокъ и т. п. Вс работы по домашнему хозяйству, шитье платья, сапоговъ, выдлываніе кошемъ, гонка водки, чигана, и приготовленіе пищи, составляютъ обязанность женскаго пола.
Не смотря на безпрестанно-близкое и часто жестокое обращеніе съ животными, Калмыки не перестаютъ предполагать въ нихъ существованіе душъ почившихъ ближнихъ. Степные Калмыки, особенно закоснлые въ предразсудкахъ и фанатически-преданные неразгаданной ими религіи, не ршаются сть мясо и предпочитают!’ ему падаль, говоря, что ‘то самъ бурханъ бакши приготовилъ’ {О бурхан Бакши ниже сего.}, или, закалывая животное, оставляютъ его среди степи, пока оно не испуститъ духа среди ужасныхъ мученій. Дйствуя такъ, Калмыкъ убжденъ, что остается правъ передъ бурханами, и готовъ спорить и уврять, что скотина убита не имъ, между-тмъ, какъ нанесенный ей ударъ былъ неизбжно смертельный. Калмыки, часто прикочевывающіе въ города и вообще близкіе къ нимъ по мсту кочевья, во многомъ измнили этимъ степнымъ поврьямъ, а жрецы, находя свои разсчетъ въ томъ, чтобъ богатые скотохозяева угощали ихъ бараниной, часто разршаютъ имъ мясную пищу. Изъ домашнихъ животныхъ, Калмыки всего боле берегутъ собаку и лошадь, даютъ имъ названіе ‘друга, спутника и охранителя’. Издалека слышенъ лай степныхъ церберовъ при приближеніи къ калмыцкому кочевью, но по мр възда въ хотонъ, не раскрывается предъ путникомъ та живая, разнообразная картина, которую представляетъ видъ селенія, украшеннаго зеленью и нивами, слдами жизни и дятельности. Здсь, напротивъ, степь, предъ которой не на чемъ отдохнуть глазу, ничего впереди, кром бродящихъ стадъ и плохихъ жилищъ номада, а ночью, едва-видное сквозь покрышу кибитки пламя зажженнаго камыша не свтитъ путнику такъ отрадно, какъ огонекъ селенія. Подъ снью дымной кибитки вы не найдете радушныхъ привтствій со стороны хозяевъ: они впустятъ васъ къ себ, оборонятъ отъ нападеній сторожеваго пса, дадутъ молока, баранины, но этимъ и ограничиваются выраженія степнаго гостепріимства. Калмыкъ не встаетъ предъ гостемъ: поклоны не въ обыча у Калмыковъ, лишь предъ своими владльцами они выражаютъ покорность наклоненіемъ головы, при чемъ касаются обими руками земли. На первый взглядъ, Калмыки угрюмы и молчаливы. Если же они замчаютъ со стороны бесдующаго съ ними желаніе пріобресть ихъ довренность, они окружаютъ его съ дикимъ любопытствомъ, сами стараются поддержать разговора, но въ отвтахъ своихъ всегда сметливы, осторожны, часто наивны и оригинальны, изъ чего можно вывесть заключеніе, что при благонамренныхъ руководителяхъ и поощреніи умственнаго развитія, народъ калмыцкій можетъ со-временемъ достигнуть степени гражданскаго образованія.
Къ числу слдовъ прежняго удальства должно отнести Физическія упражненія, составляющія предметъ забавы и народнаго увеселенія. Калмыкъ съ семи лтъ научается сидть крпко въ сдл и почти съ того же времени привыкаетъ бороться по всмъ правиламъ степнаго единоборства. Ристать но обширному пространству, обгонять другъ друга на коняхъ, при ободрительныхъ возгласахъ старцевъ: ‘сэтъ! мергель! баатыръ.‘ (хорошо, молодецъ или удалецъ, богатырь!) — составляетъ верхъ удовольствія для молодыхъ Калмыковъ. Пуститься на всемъ скаку въ табунъ степныхъ жеребцовъ, набросить одному изъ нихъ нашею арканъ, стянуть его и привлечь къ себ дикаго скакуна — минутное дло для Калмыка. Пока лошадь мечется во вс стороны, бьетъ передними и задними ногами, становится на дыбы,— одинъ изъ удальцовъ садится на нее безъ сдла и удерживаясь лишь за гриву. Освободившись отъ аркана, лошадь старается освободиться и отъ сдока, но усилія напрасны — всадникъ и не пошатнется. Наконецъ, когда конь и всадникъ равно утомились, распорядители скачки пускаются имъ въ догоню. Одинъ изъ нихъ подъзжаетъ такъ близко къ степному коню, что укротителю его удается въ одинъ мигъ перессть къ подоспвшему на помощь его распорядителю скачки. Лишь ухватится за плечо его наздникъ, какъ онъ уже переслъ на спину его лошади, возвращается съ нимъ на всемъ скаку къ зрителямъ и привтствуется ихъ рукоплесканіями, между-тмъ какъ степной жеребецъ, освободившись отъ ноши, бжитъ въ табунъ, который встрчаетъ его веселымъ ржаніемъ. Если въ скачк обнаруживается необыкновенная отвага, а вмст съ нею ловкость и хладнокровіе, противопоставленное опасности, то калмыцкое единоборство обличаетъ т же свойства Калмыковъ. Оно продолжается неопредленно, часто поддерживаемое равносильнымъ отпоромъ и пока одному изъ состяжающихся не удалось ловкимъ движеніемъ положить другаго о-земь на спину. Слдствіемъ этихъ народныхъ игръ, сопровождающихъ владльческія пиршества {Астраханскій губернаторъ Жилинъ въ журнал своемъ описываетъ, какъ онъ въ 1758 году объявлялъ Дондуку-Даш о пожалованіи его въ ханы, и упоминаетъ, что посл обда, на который пригласилъ его ханъ, ‘происходила обыкновенная въ калмыцкомъ народ, при ихъ праздникахъ и торжествахъ, борьба’.} и составляющихъ необходимую принадлежность перекочевки и всякаго празднества въ быту зажиточныхъ Калмыковъ, бываютъ часто травматическія пораженія головы, ушибы и вывихи. Не смотря на это, забавы идутъ своимъ чередомъ. Калмыки уврены въ искусствъ своихъ костоправовъ, и оно дйствительно такъ замчательно, что заставляетъ предполагать въ этихъ самоучкахъ хоть невольное, инстинктивное знаніе системы расположенія костей.
Борьба составляетъ принадлежность празднованія браковъ. Сватовство (келельгынъ) длается посредствомъ отцовъ и родственниковъ безъ вдома невсты, а иногда и жениха. За сватовствомъ слдуетъ сговоръ или рукобитіе (шаагаты), которое празднуется въ кибитк родителей невсты. Женихъ привозитъ ей подарки (калымъ) и такъ-сказать покупаетъ ее у отца, который беретъ у ней подарки, раздаетъ кому хочетъ, или употребляетъ на угощеніе созванныхъ по этому случаю родственниковъ и сосдей. Тутъ же, подруги невсты уводятъ лошадь жениха, разсдлываютъ ее и стараются задержать его въ кругу будущихъ родственниковъ. За тмъ можетъ пройдти пять-шесть мсяцевъ, даже годъ до празднованія свадьбы. Всегда неизмнный въ данномъ слов, Калмыкъ является за невстой въ назначенный срокъ. Тогда въ кибитк ея отца начинается празднованіе свадьбы (хуримъ). Молодыхъ сажаютъ рядомъ на блую кошму, жрецъ даетъ имъ въ руки баранью кость, какъ эмблему богатства, размноженія стадъ, и читаетъ молитву на непонятномъ простолюдинамъ тангутскомъ язык, — посл чего чиганъ (водка) и маханъ (мясо) составляютъ все угощеніе. Подъ конецъ его, мужъ зоветъ къ себ жену, но подруги ея изъявляютъ стованіе о разлук съ нею. Дло доходитъ иногда до борьбы. Въ нее вмшиваются пріятели молодаго Калмыка и, взявъ жену съ боя, онъ сажаетъ ее на свою лошадь и увозитъ въ свой хотонъ. При такомъ случа, отецъ, снабжая сына своего новой кибиткой и всмъ нужнымъ въ кочевой жизни, такъ-сказать, отдляетъ его, между-тмъ, какъ для отца Калмычки свадьба составляетъ предметъ спекуляціи. Самое отдаленное родство со стороны отца служитъ препятствіемъ къ браку. Изъ древняго калмыцкаго уложенія видно ( 45), что въ то время между Калмыками допускалось двоеженство. Теперь никто изъ Калмыковъ не только не держитъ двухъ женъ, но и не иметъ въ памяти ни одного примра двоеженства {Дондукъ-Омбъ былъ женатъ на мачих своей, разведясь съ нею, онъ вступилъ во второй бракъ (не съ ламаиткой впрочемъ, а съ мусульманкой), онъ при двухъ живыхъ женахъ намревался еще жениться на своей бабк, вдов Люки-Хана, которая сама его къ этому склоняла, общая доставить ему званіе хана калмыцкаго, но правительство не допустило ихъ до этого (Срав. Геогр. Словарь Росс. Государства, Москва, 1804 г. Ч. III, стр. 138, — также Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 45 и 48.)}. Они теперь утверждаютъ, что по закону ихъ боле одной жены имть нельзя. Древнимъ уложеніемъ поощрялось супружество. Каждыя 40 кибитокъ должны были непремнно въ-теченіе года женить четырехъ человкъ {Древняго уложенія 47, п. 10.}. Теперь число холостыхъ чрезвычайно размножилось, примры безплодія также очень-часты. Прежде, оно имло прямымъ послдствіемъ разрывъ брачнаго союза, и теперь случается, что по этой причин супруги расходятся, причемъ мужъ воленъ жениться снова, а жена выйдти за другаго. Но безплодіе уже не ставится въ укоризну Калмычк, и при такомъ безплодіи, въ случа взаимной склонности, супруги продолжаютъ жить вмст. При рожденіи ребенка, ему считаютъ годъ, т. е. считаютъ не отъ рожденія, а отъ зачатія. Родившемуся за нсколько дней или наканун новаго-года (зуло) считаютъ два года {По суду Зарго дло о зайсанг Самтан Манжиков (1841 г.):— ‘по обычаямъ Калмыковъ, родившійся наканун зуло считается уже двухлтнимъ’.}, ибо принято праздновать этотъ день, какъ общій день рожденія. Ребенку даютъ произвольно имя, заимствуя его отъ названій людей, животныхъ, встртившихся отцу, бабк или матери посл родовъ, или отъ перваго предмета, привлекшаго ихъ вниманіе. Такимъ образомъ объясняются нкоторыя названія Калмыковъ: Мого (змя), Убуши (отшельникъ), Баатыръ (богатырь), Нохи (собака), Манжи (духовный, ученикъ вры), Майоръ, Приставъ, Есаулъ, Урядникъ и т. п.
Калмыки, занимающіеся рыбною ловлею, также работающіе въ приволжскихъ селеніяхъ на рыболовныхъ промыслахъ, ватагахъ и въ мочагахъ, будучи по-поясъ или по-горло въ вод съ утра до вечера, не имя ни достаточнаго запаса блья, ни спокойныхъ пріютовъ, и питаясь единственно рыбою въ-продолженіе цлаго лта, подвергаются особеннаго рода болзнямъ. Морская горькосоленая вода разъдаетъ ихъ кожу, превращаетъ ее въ слитыя, кровоточащія язвы, обезображиваетъ лицо и голову, обезсиливаетъ и истощаетъ тло. Скудная пища этихъ тружениковъ, полусырая, недовареная рыба, поступая въ желудокъ, производитъ дурные соки. Воздухъ, зараженный смрадомъ жиротопень, поступая въ легкія, огниляетъ ихъ и довершаетъ общее худосочіе. Безпрестанно-мокрая одежда, по неимнію перемны блья, бдный кровъ маканной кибитки, пробиваемый дождемъ и втромъ, поддерживаютъ первыя неблагопріятныя вліянія самой работы. Такимъ-образомъ, рдкій Калмыкъ, занимающійся нсколько лтъ рыбною ловлею, доживаетъ до старости. Работы эти суть источникъ развитія господствующей между Калмыками болзни — скорбута. Если отъ него всего боле страдаетъ работающій классъ, то скорбутъ есть и въ степи между Калмыками кочующими, только несравненно въ легчайшей степени.|Тамъ происходитъ онъ не отъ употребленія въ пищу рыбы, а отъ неумреннаго употребленія вина, выгоняемаго изъ молока и падали. Наравн съ скорбутомъ стоитъ золотуха, проявляющаяся какъ въ золотушномъ расположеніи, такъ въ опухоляхъ и язвахъ. Сидячая праздная жизнь, недостаточность въ пищ здоровыхъ, питательныхъ частей, ослабляютъ дятельность лимфатической системы и железъ ея и производятъ остроту самой лимфы. Он являются какъ спутники внутреннихъ болзней и какъ болзни самостоятельныя. Чаще другихъ показываются лихорадки перемежающіяся, простудныя и желчныя. Въ Калмыкахъ, кочующихъ ниже мочаговъ около Благо-Озера и вообще около всхъ озеръ и ркъ, содержащихъ въ себ соленую воду, замчается большое ослабленіе кишечнаго канала, они страдаютъ общимъ изнуреніемъ тла и слабе другихъ Калмыковъ. Коровы, питаясь солонцеватыми травами и водою, даютъ соленое молоко. Здсь встрчаются вс условія къ развитію болзней кахетическихъ, — худосочныхъ. Зноиный климатъ въ степи, употребленіе дурнаго молочнаго вина производятъ развитіе печени, обильное отдленіе желчи. Отсюда берутъ свое начало хроническія воспаленія печени и желтуха. Накожныя сыпи — слдствіе неопрятности и худосочія — встрчаются разныхъ родовъ и весьма-часто. Свобода обращенія мужескаго пола съ женскимъ, у вмшательство жрецовъ (гелюнговъ) въ дла семейныя, леченіе гелюнгами-эмчи (лекарями) женщинъ таинственно, безъ свидтелей, и давно между многими Калмыками распространившійся венерическій ядъ размножаютъ болзни сифилитическія, проявляющіяся въ формахъ изумительныхъ. Черпанье воды изъ глубокихъ худуковъ {Такъ называются колодцы въ степи.} кожаными ведрами на длинныхъ шестахъ, отъ непрестаннаго тренія въ локтевомъ, кистевомъ и колнномъ сочлененіяхъ, производитъ въ нихъ ужасны костоды. Особенно-многочисленны между Калмыками глазныя болзни. Воспаленія простыя, рожистыя, катарральныя, золотушныя, слезотеченія, нарывы, язвы, свтобоязнь, слабость зрнія и темная вода, проявляются въ разныхъ степеняхъ и формахъ. Причины, производящія эти болзни: непрестанный дымъ въ кибиткахъ, нечистоты желудочныя, жаркій климатъ, простуда, приливы къ голов, пыль и песокъ, разносимые втромъ по степи. Душевныхъ болзней между Калмыками почти по встрчается, чахотки рдки, чаще водяныя отъ брюшныхъ заваловъ и неумреннаго употребленія калмыцкаго чая.
О возможности уменьшенія или постепеннаго прекращенія господствующихъ между Калмыками болзней, врачъ калмыцкаго управленія отзывается слдующимъ образомъ: ‘Пока Калмыки, особенно бдные, живущіе въ мочагахъ и занимающіеся рыбною ловлею, не найдутъ себ другихъ работъ, могущихъ доставить имъ дневное пропитаніе вдали отъ моря, на сушь, пока не перемнятъ мста кочевьевъ своихъ, пока ‘не заведутъ повсемстнаго хлбопашества и не увеличатъ стадъ,— дотол всякія мры къ прекращенію скорбута и золотухи будутъ недйствительны. Прекратить скорбутъ на сушь, въ степи, можно только усиленіемъ хлбной торговли, употребленіемъ здоровой пищи и питья и возможною опрятностью, которая совершенно чужда калмыцкому быту. Прекращеніе лихорадокъ, хроническихъ воспаленій печени и желтухи, можетъ быть произведено при перемн образа жизни Калмыковъ, при удержаніи ихъ ‘отъ пьянства и объденія, при строгомъ наблюденіи за ихъ нравственностью. Удаленіе сыпей возможно только отдленіемъ въ особую кибитку пораженнаго ими. Совершенное уничтоженіе сифилитическихъ болзней, по причин значительнаго ихъ распространенія, заразительнаго свойства и неполной доврчивости къ русскимъ врачамъ,— весьма’трудно. Можно зараженныя семейства заставлять кочевать вдали отъ ‘здоровыхъ, прибгая при семъ къ пособію медицинскому. Число глазныхъ болзней можно только уменьшить, но не уничтожить. Безпрестанный дымъ въ кибиткахъ зимою и лтомъ, пыль, песокъ, неопрятность, составляютъ въ этомъ случа слишкомъ-много совокупно-дйствующихъ препятствій’.
Эти подробныя замчанія о болзняхъ Калмыковъ и средствахъ врачеванія заимствованы мною изъ медицинскихъ отчетовъ врача Калмыцкаго Управленія, г. Данкова. Этотъ молодой человкъ нсколько разъ объзжалъ улусы, съ сознаніемъ своего назначенія и любовью къ наук, неутомимо подвизался онъ на этомъ новомъ для него поприщъ, и, безъ сомннія, со-временемъ, при частыхъ разъздахъ но кочевьямъ Калмыковъ, много бы принесъ имъ пользы, но смерть оторвала его отъ прекрасныхъ начинаній, которымъ предавался онъ съ юношескимъ жаромъ и увлеченіемъ. Замчанія его о болзняхъ Калмыковъ помщены здсь цликомъ въ томъ убжденіи, что рано или поздно пригодятся. Дополняемъ ихъ еще нсколькими строками, въ которыхъ Данковъ живо описалъ свой образъ дйствія въ степяхъ и высказалъ взглядъ свой на призваніе врача, примняющаго свои познанія къ племени кочевому и невжественному:
‘Чтобъ быть полезнымъ полудикому народу въ его болзняхъ и страданіяхъ, чтобъ грубаго Калмыка уврить въ возможности помочь ему, чтобъ заслужить его къ себ довренность и вру въ средство, ему предлагаемое, чтобъ убдить его исполнить совтъ принять лекарство — мало быть просто медикомъ, сверхъ врныхъ, положительныхъ медицинскихъ знаній, надо имть терпніе въ высшей степени, терпніе христіанское, надо быть медикомъ, философомъ, христіаниномъ и ораторомъ. Но для многихъ весьма-мало и этого. Калмыку нуженъ фактъ, опытъ, доказательство успховъ европейской медицины, или онъ ровно ничему не повритъ и на предлагаемое врачомъ средство по согласится совершенно. Благодаря Провиднію, мн удалось въ Багацохуровскомъ Улусь гелюнгу Осуру, въ Эркетеневскомъ простому Калмыку Доржи Очирову и очень-многимъ другимъ согнать съ глазъ раппит, и слухи о возвращеніи зрнія, о доставленіи божія свта, какъ они выражаются, пронеслись по степи, обратили ко мн всхъ, сначала страждущихъ глазными болзнями, а вскор и всякими, какія только были во время моихъ разъздовъ по калмыцкимъ кочевьямъ. По природ боясь крови и только въ весьма-рдкихъ случаяхъ обращаясь къ піявкамъ, простымъ разрзамъ кожи и ничтожному кровопусканію (во всей степи производимому только двумя оспопрививателями: эркетеневскимъ Маломъ-Тонко-Джаловымъ и багацохуровскимъ Джиргаломъ Отаевымъ), Калмыки уступали убжденіямъ и соглашались пустить потребное количество крови, но съ тмъ, чтобъ самъ врачъ пустилъ кровь, а не фельдшеръ. Такимъ-образомъ, убждаясь ласковымъ съ ними обращеніемъ, кротостію, терпніемъ, видимымъ превосходствомъ европейской медицины надъ шарлатанствомъ гелюнговъ, а также безденежною раздачею лекарствъ изъ дорожной аптеки Калмыцкаго Управленія, свободнымъ, всяковременнымъ доступомъ ко врачу и скорымъ удовлетвореніемъ ихъ требованій, доставился случай узнать характеръ и сущность болзней ихъ ближе, врне, основательне.
‘Пользуясь случаемъ, ведя ежедневный журналъ, записывая имя каждого больнаго, его болзнь, лига и способъ врачеванія, занимаясь наукою съ любовію,— я замтилъ, что неиспорченная никакими медикаментами натура Калмыка требуетъ полной отчетливости и строгой обдуманности въ выбор и пропитаніи средствъ для излеченія какой бы то ни было болзни. Такъ, рвотное, слабительное, потогонное прописывать надобно ршительно въ самыхъ малыхъ пріемахъ, иначе рвотное слабитъ, слабительное рветъ, потогонное обезсилитъ до изнеможенія.
‘Кровопусканіе, по причин худосочнаго сложенія, производилось съ ‘необыкновенною осторожностью и въ весьма-маломъ количеств. Тамъ, гд русскому крестьянину можно пустить, на-примръ, въ горячк, въ разное время въ-продолженіе болзни, три-четыре тарелки крови, Калмыку можно пустить только одну, и то въ два раза.
‘Лучше всего оказываетъ на Калмыковъ свое дйствіе холодная вода. Строгій послдователь методы Присница, я уврился опытомъ, что, при леченіи геммороя, заваловъ, разстройствъ печени, во всхъ видахъ лихорадокъ, холодная вода для Калмыковъ средство спасительное. Въ болзняхъ этихъ ставили больнымъ изъ холодной чистой ключевой воды клистиры, окачивали сквозь ршето изъ устроенной мною жестяной ручной ванны, въ видъ дождя, и длали примочки. Но жаль, что не во всхъ улусахъ можно найдти греффенбергскую воду. Только въ Большомъ, особенно въ Маломъ Дербетовскихъ, и то весьма въ немногихъ ключахъ, есть вода, содержащая въ себ не такъ много постороннихъ примсей, въ прочихъ же улусахъ худучная вода {Т. е. вода, добываемая изъ худуковъ — колодезей или копаней.} изъ копаней, содержитъ въ себ соли, известь, желзо и проч.’
Страхъ, наводимый на вольныхъ чадъ степей видомъ страданіи ближняго и его смерти, неизвстность будущей судьбы, ослабвающая вра въ проповдуемый гелюнгами законъ метампсихозы, — вотъ, кажется, причины того, что Калмыки не умютъ оплакивать прахъ ближняго, а тотчасъ посл его смерти снимаютъ кибитку и откочевываютъ въ отдаленное мсто, оставляя трупъ на съденіе хищнымъ птицамъ и зврямъ {Замчательно, что въ 1797 г., когда графъ Потоцкій описывалъ Калмыковъ, они поступали такимъ же образомъ, и что то же длаютъ, по замчанію г. Чихачева, (Voyage dans l’ Altai Oriental р. 47) ихъ сибирскіе единоплеменники.}, или бросивъ его въ воду. Оба эти способа сбывать мертвыя тла, заражая воздухъ и воду, были поводомъ къ строгимъ мрамъ и преслдованіямъ со стороны улусныхъ начальствъ, но, по растяженію кочевьевъ на обширномъ пространств, по отдаленности главной ставки отъ многихъ хотоновъ и по причин топкости и низменности прибрежій моря (мочаговъ), улуснымъ попечителямъ и мочажному смотрителю съ ихъ незначительными казачьими командами не всегда удается преслдовать зло: и до-сихъ-поръ прозжающему по калмыцкимъ степямъ случается видть разсянно-лежащіе черепы и кости…
Какъ въ-отношеніи браковъ, увеселеній, борьбы, такъ и обряда погребеній, Калмыки уже много измнили своимъ единоплеменникамъ, Тибетцамъ {Ср. Описаніе Тибета, стр. 132, 154—162.}.
Въ сословіяхъ владльцевъ и зайсанговъ лучше сохранились древніе обряды, и это отъ-того, что состояніе этихъ лицъ дастъ имъ боле средствъ къ сближенію съ религіей и къ строгому выполненію ея требованій. Если, впрочемъ, при рожденіи младенца, въ семействъ владльческомъ, новорожденному даютъ также иногда имя какого-нибудь предмета, то здсь боле допускается произволъ, а всего чаще имена даются тангутскія или монгольскія, заимствуемыя жрецами изъ ихъ духовныхъ книгъ. Въ обоихъ случаяхъ, въ именахъ, даваемыхъ владльцамъ, является что-то поэтическое. Такимъ-образомъ, Менко Насунъ значитъ многолтняя жизнь, Бадма — цвтокъ, Церенъ-Норбо — вчная драгоцнность, Эльзюицохъ — верхъ благополучія, Утпала — астра, Эрдени — сокровище, Баатыръ-Убушй, богатырь-отшельникъ. Затмъ есть имена весьма-звучныя, какъ на-примръ, Очиръ, Зангбо, Сербе-Джапъ, Дондбкъ, Очирта, — значеніе которыхъ не соглашаются пояснять даже т лица, которыя носятъ ихъ, отзываясь, что эти имена заимствованы изъ тангутскихъ книгъ, употребляемыхъ при богослуженіи, и потому составляютъ принадлежность религіи, о которой говоритъ считается за смертный грхъ.
Лица владльческаго и зайсангскаго происхожденія обучаются съ-дтства гелюнгами грамот калмыцкой, изученіе языковъ тангутскаго и монгольскаго замтно ослабваетъ въ сословіи ноиновъ. Обучаться русской грамот они имютъ всегда случаи отъ улусныхъ попечителей, толмачей или казачьихъ урядниковъ. Если въ родъ владльцевъ Тундутовыхъ и Тюменей издавна ведется изученіе русскаго языка, то оно ограничивается лишь самыми необходимыми въ практической жизни свдніями, и Церенъ-Норбо-Тюмень, управляющій Хошоутовскимъ Улусомъ за старостью брата, представляетъ единственный примръ калмыцкаго владльца, пишущаго по-русски не только безошибочно, но и съ нкоторою изъисканностью слога, который образовался у Церена чтеніемъ выписываемыхъ имъ журналовъ, историческихъ книгъ и сочиненій о сельскомъ хозяйств. Послднихъ много въ библіотек Церена, и ему уже не разъ случалось съ успхомъ примнять заключающіяся въ нихъ наставленія къ завдыванію Хошоутовскимъ Улусомъ. Большая часть владльцевъ и зайсанговъ по образу жизни отличается весьма-немногимъ отъ простолюдиновъ {Г. Чихачевъ нашелъ то же между сибирскими Калмыками. Ср. стр. 60 его ‘Voyage dans l’Altai!’.}, именно тмъ, что носятъ платье изъ тонкихъ суконъ, горскіе чекмени, обшиваемые позументами, или шелковые халаты, имютъ столовую посуду, серебряные приборы и г. и. Какъ зайсанги, такъ и владльцы привыкаютъ съ-дтства къ кочевому образу жизни, любятъ суровую степную пищу и курятъ простой табакъ изъ калмыцкихъ трубокъ съ коротенькими чубуками. Тундуговы и Тюмени представляютъ и тутъ исключеніе, но не полное. Если они являются въ казачьихъ мундирахъ, живутъ въ домахъ, имютъ русскихъ поваровъ, то этимъ требованіямъ европейскаго быта хошоутовскіе и малодербеговскіе владльцы покоряются лишь временно, или по случаю принятія прізжающихъ къ нимъ гостей, или на зиму, между-тмъ, какъ лтомъ владльцы эти кочуютъ, какъ и прочіе, съ своими подвластными. Дорогія ружья и шашки составляютъ принадлежность убранства владльческихъ кибитокъ и покоевъ. У нкоторыхъ владльцевъ сохранились и берегутся, какъ древность, панцыри калмыцкихъ хановъ, тайшей и наздниковъ. Это латы изъ узкихъ желзныхъ пластинокъ, кольчатыя или изъ цпочекъ, совершенно-такія, какія понын употребляются Тибетцами {Срав. Описаніе Тибета, стр. 131. Такими панцирями и оружіями любовался въ 1797 году гр. Потоцкій (ср. 77 стр. его путешествія) у хошоутовскаго владльца Тюмень-Джиргала, и почти полвка спустя мы нашли ихъ въ дом его сына, полковника Сербе-Джана-Тюменя въ его оружейной комнатъ.}. Страсть къ разведенію стадъ и табуновъ развита въ высшей степени у богатыхъ владльцевъ и проявляется иногда въ желаніи облагородить калмыцкую породу лошадей, въ поддержк конскихъ заводовъ и т. п. Увеселенія владльца составляютъ звриная и птичья охота, верховая зда, скачки лошадей и верблюдовъ, также борьба или гладіаторскія игры подвластныхъ ему Калмыков. Значительность какъ владльца, такъ и ялисанга опредляется между ними не столько превосходствомъ образованія и ума, сколько богатствомъ. Военныя заслуга и вознагражденіе ихъ со стороны правительства также продаютъ много вса владльцу. Подвиги его длаются предметомъ народныхъ повстей и псень, особенно, когда трудности похода раздляли съ владльцемъ подвластные ему Калмыки {Примръ тому: премьер-майоръ Тюмень-Джиргалъ и полковникъ Сербе-Джапъ Тюмень.}. Смерть владльца на пол брани обращается въ славу его семейству {Геройская смерть Баатыра-Убуши Тюменя подъ Остроленкой извстна почти каждому Калмыку.}, и это ведется такъ изстари, въ-слдствіе образа мыслей, занесеннаго съ Тибета {Ср. Описаніе Тибета, стр. 461.}. Смерть владльца въ кругу родственниковъ повергаетъ ихъ въ уныніе. Трупъ воина, а иногда и зайсанга погребается или сожигается. Какъ тотъ, такъ и другой обрядъ не столько сообразуется съ мнимыми гаданьями жрецовъ-астрологовъ (гелюнги-зурхачи), сколько съ ихъ разсчетомъ. Сожженіе трупа требуетъ большихъ приношеніи на хурулъ, прахъ складывается въ урну и хранится въ капищ. На поминовеніе отпускаются деньги и длаются подарки гелюнгамъ, которые, принимая ихъ отъ родственниковъ умершаго, утшаютъ ихъ, говоря, что хурульныя молитвы будутъ содйствовать переселенію его души ‘въ человка‘: Наружные знаки прискорбія выражаются со стороны членовъ владльческаго семейства тмъ, что они не надваютъ въ-продолженіе нкотораго времени богатаго платья, дорогаго оружія, золотыхъ и жемчужныхъ серегъ и т. п. Обрядъ погребенія совершается рже. Прежде, надъ прахомъ лицъ ноинскаго или зайсангскаго происхожденія воздвигались въ степи памятники (бумбо или цаца). Они длались изъ простыхъ камней и устроивалось съ отверстіемъ съ одной стороны, такъ-что въ нихъ съ небольшимъ трудомъ можно было входить. Внутри ихъ развшивались изображенія бурхановъ {Божества ламаитовъ. Ср. Описаніе Тибета, стр. 131.}, писанныя на китайской бумаг или въ вид мдныхъ и деревянныхъ истукановъ, но теперь большая часть этихъ кургановъ опустошена прозжавшими въ улусы посторонними лицами, охотниками до древностей, и хотя этотъ обрядъ погребенія выводится между Калмыками, однакожъ случается видть, что они преклоняются предъ цацами и какъ-бы молятся падь ними, показывая т знаки подобострастія и уваженія, которые проявляются въ ихъ отношеніяхъ къ владльцамъ при ихъ жизни.
Ноины, составляя высшее сословіе (потомство хановъ или состоявшихъ съ ними въ родств владльцевъ), правили въ древности каждый приведеннымъ имъ въ Россію поколніемъ Калмыковъ или доставшимся ему улусомъ почти-независимо отъ главы Калмыцкой Орды. Владычество хановъ представляетъ рядъ междоусобій ихъ съ владльцами. Взаимные набги, общее неустройство и замшательство властей доказываютъ, что границы правъ не были опредлены съ точностью, и что уложеніе 1640 г., которое есть не что иное, какъ политическій договоръ между ойратскими и монгольскими вождями, не соблюдалось съ точностью. Это подтверждается домогательствами на господство, о которомъ въ этомъ уложеніи и рчи не было, и отсутствіемъ единодушія, которое этимъ уложеніемъ признавалось необходимымъ. Хо-Урлюкъ былъ предводитель Торгоутовъ, приведенныхъ имъ въ Россію, сынъ его Шукуръ-Дайчинъ и внукъ Бунчукъ, оба тайши, а не ханы, вели переговоры съ русскимъ правительствомъ за весь народъ, наконецъ, Аюка, наслдовавъ ихъ права, присоединилъ къ нимъ званіе хана. Такимъ-образомъ возникла новая власть, безъ границъ, безъ предловъ. Въ послдствіи времени, хотя преемники Аюки утверждались въ своемъ достоинств императорскими грамматами, а съ другой стороны тибетскимъ Далай-Ламой и Богдо-Ханомъ, желавшимъ возвратить Ойратовъ подъ свою власть, хотя калмыцкіе ханы не разъ водили калмыцкій народъ къ побд надъ Кубанцами и Туркменцами, но ханы были только обладателями многочисленнйшаго поколнія Ойратовъ, — торгоутовскаго, и, не пользуясь на-самомъ-дл большою властью, хотли ей придать значеніе, подвластивъ себ вполн прочихъ владльцевъ. Злоупотребленія власти съ одной стороны, зависть, гордость и упорство съ другой, — вотъ источники распрей и раздоровъ, раздиравшихъ Калмыцкую Орду междоусобіями. Они утихли, когда, по уход Убушй, постановлено было, чтобъ каждый владлецъ правилъ своими людьми независимо (1771), но возстановленіе (въ 1800 г.) званія намстника Калмыцкой Орды въ лиц малодербетовскаго владльца тайши Туодутова, неопредленность его вліянія на владльцевъ, пріобрвшемъ между-тмъ неограниченную власть надъ Калмыками своихъ улусовъ, произвели распри и неудовольствія между намстникомъ и владльцами, послдствіемъ которыхъ были частыя всеподданнйшія просьбы намстника о подтвержденіи его правъ, о исправленіи древнихъ законовъ, недостаточность которыхъ для тогдашняго положенія орды Тундутовъ понималъ и, но неопредленности своихъ отношеній къ владльцамъ, выраженныхъ въ грамматахъ лишь общими словами, могъ желать ожидая отъ исправленія древнихъ законовъ опредленія мры своего вліянія и ограниченія власти владльцевъ. Но Тундутовъ умеръ въ 1803 г. Съ упраздненіемъ, по смерти Тундутова, званія намстника, владльцы стали пользоваться снова властью безъ границъ. Създъ ихъ въ Зинзисталяхъ (въ 1822 г.) для исправленія древняго уложенія, не повелъ къ. достиженію предположенной цли, а возбудилъ лишь несогласія между владльцами. Власть ихъ осталась неопредленною,— а между-тмъ (въ 1825 г.), калмыцкій народъ подчиненъ особому управленію, составленному изъ губернскихъ властей, обще съ депутатами отъ калмыцкихъ владльцевъ, зайсанговъ и духовенства. Хотя учрежденной въ Астрахани Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ и вмнено въ обязанность наблюдать за управленіемъ улусами со стороны владльцевъ, за сборами доходовъ въ пользу ихъ и зайсанговъ {Правилъ Высочайше утвержденныхъ 10 марта 1825 г., 13, п. 2 и 3.}, но въ то же время внутреннее управленіе улусами предоставлено самимъ владльцамъ при внушеніи прекращать вс несогласія и притязанія какъ между ихъ подвластными, такъ и между зайсангами ихъ улусовъ {Тамъ же, 51.}, ближайшимъ блюстителямъ полицейскаго порядка въ улусахъ, частнымъ приставамъ, предписано не входить въ ихъ внутреннее управленіе { 45 Правилъ Высочайше утвержденныхъ 10 марта 1825 года.}, а между-тмъ ни степень власти владльцевъ надъ подвластными имъ, ни мра зависимости послднихъ, ни отношенія зайсанговъ къ владльцамъ — еще не были приведены въ извстность {Тамъ же, 28.}. Вопросы эти, за нсколько лтъ предъ тмъ предложенные главному приставу, вроятно, не были имъ пояснены, покрайней-мр, при введеніи въ дйствіе управленія Калмыками по правиламъ, Высочайше утвержденнымъ въ 1825 году,— свднія эти поручалось собрать открытой тогда въ Астрахани Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ. Злоупотребленія владльцевъ состояли въ томъ, что, пользуясь безпредльною властью надъ простолюдинами, ноины стали входить въ неоплатные долги, а для удовлетворенія кредиторовъ облагали народъ непомрными поборами {Вотъ что г. Страховъ говоритъ въ своей брошюр: Ныншнее Состояніе Калмыцкаго Народа, Спб. 1810 г. о томъ, какъ тогда нкоторые калмыцкіе владльцы особымъ хитрымъ способомъ разоряли своихъ подвластныхъ: ‘Занимая у Армянъ, Татаръ и Донцовъ деньги, владльцы всегда пишутъ заемныя обязательства на имена богатыхъ подвластныхъ, а сами подписываются и прикладываютъ свои печати въ род свидтелей о ихъ займахъ. Если дло доходитъ до взысканія денегъ, тогда владлецъ не токмо остается неприкосновененъ, но какъ правитель улуса и свидтель, заступающіяся за свое споручительство, помогаетъ заимодавцу утснять подписавшихся въ займ той суммы, которую самъ онъ взялъ и прожилъ. Отъ сего зловреднаго способа разорять подвластныхъ, понын съ цлыхъ улусовъ продолжаются взыски тхъ неимоврныхъ долговъ, которые разными владльцами были взяты и издержаны. Разореніе подвластныхъ тмъ еще боле умножается, что владлецъ, занимая деньги, ни мало не заботится о процентахъ, а торопитъ и принуждаетъ подвластныхъ скоре найдти деньги и подписаться подъ заемными письмами. Отъ сего происходитъ, что Армяне, Татары и Донцы берутъ неимоврные проценты. Владлецъ, получивъ деньги, даже и о томъ нимало не заботится, что съ подвластнаго по незнанію и простот его вторично и третично взыскиваютъ заплоченныя имъ деньги и что таковыя взысканія длаютъ по минованіи слишкомъ 40-ти, а иногда и 17-ти лтъ. Для заплаты долговъ, продажа скота за безцнокъ довершаетъ разореніе’.}, въ чемъ владльцамъ содйствовало и зайсанги. Вс мры, принятыя мстнымъ начальствомъ къ начертанію правилъ — какъ оградить Калмыковъ отъ разоренія по длаемымъ ихъ владльцами займамъ, — не имли никакого успха, пока сенаторъ Энгель, въ бытность свою въ Астрахани въ 1827 г., не постановилъ, обще съ Коммиссіей Калмыцкихъ Длъ, временныя правила (въ-послдствіи обратившіяся въ законъ), причемъ вс калмыцкіе владльцы дали сенатору подписку въ томъ, что, по уплат прежнихъ долговъ, никто изъ нихъ не будетъ впредь взимать съ своихъ подвластныхъ боле 25 руб. асс. съ кибитки. Посл сдланныхъ такимъ-образомъ ограниченій, никакой новый долгъ не можетъ пасть на общество калмыцкое, неучаствующее въ займ, а взъискивастся съ лица, которое выдало актъ или поручилось въ платеж по этому акту {Высочайше утвержденныя 6 августа 1828 г., Правила о калмыцкихъ займахъ,— и Св. зак. T. IX (изд. 1842) ст. 1248.}.
Въ составъ проектовъ, которые были составляемы съ 1827 по 1834 г., входили дальнйшія предположенія сенатора Энгеля, Азіатскаго Комитета и астраханскаго военнаго губернатора объ ограниченіи власти владльцевъ, но незадолго до изданія нын-дйствующаго положенія, т. е. въ 1834 г., владльческое управленіе представляло слдующія противоположности, свднія о которыхъ заимствуются изъ описаніи очевидцевъ {Донесенія 1834 г. августа мсяца,— чиновниковъ, командированныхъ въ улусы военнымъ губернаторомъ.}: ‘Яндыковскимъ Улусомъ управляетъ владлецъ Церенъ-Убуши, Большедербстовскимъ владлецъ капитанъ Очйръ Хапчуковъ. Оба они въ чрезвычайномъ почтеніи и уваженіи у своихъ подвластныхъ. Первый собираетъ албанъ смотря по состоянію каждаго семейства и не свыше положенныхъ 25 руб. асс., даже мене, а Очйръ Хапчуковъ беретъ албанъ только съ богатыхъ по 200 р. асс. съ каждаго, но на отягощеніе сею повинностью жалобъ не слышно. Вообще же, видна бдность: Скотоводство весьма-незначительное и одни остатки отъ прошедшей гибели во время минувшихъ жестокихъ зимъ. У рдкихъ есть отъ 100 до 300 или 400 головъ разнаго скота. Много нуждающихся въ пропитаніи, кои поддерживаютъ себя, у кого есть рогатый скотъ, — молокомъ и приготовляемыми изъ него състными припасами, остальные же питаются падшимъ скотомъ.’ — Если теперь калмыцкій народъ вообще находится въ лучшемъ противу прежняго положеніи, то къ числу причинъ, содйствовавшихъ улучшенію его, должно отнести постановленіе нравъ владльцевъ въ опредленныя границы.
Калмыцкимъ уложеніемъ 1640 года, 45, опредлено было: ‘отецъ длитъ имніе свое между сыновьями но обыкновенію’. Что значило длить по обыкновенію, неизвстно, но должно полагать, что обыкновеніе было соблюдено въ 1724 г., когда, по смерти Аюки-Хана, торгоутовское поколніе Калмыковъ раздлилось между сыновьями Аюки: Дондукомъ-Дагаи и понджи, на два улуса: Яндыковскій и Икицохуровскій {Изъ длъ суда Зарго.}. Если таково было обыкновеніе въ древности, то въ послдствіи времени оно не соблюдалось. Нкоторые владльцы предоставляли улусы во всей цлости старшему въ родъ, а другіе раздляли ихъ между близкими родственниками, руководствуясь въ томъ и другомъ случа собственнымъ произволомъ {Донесеніе астр. военнаго губернатора Пяткина министру внутреннихъ длъ отъ 23 февраля 1833 г. No 42.}. Были также примры оставленія улуса по духовному завщанію {Объ этомъ будетъ говорено дале при подробномъ разсмотрніи древнихъ судебныхъ обычаевъ Калмыковъ.} и дарственной записи {Объ этомъ будетъ говорено дале при подробномъ разсмотрніи древнихъ судебныхъ обычаевъ Калмыковъ.}.
Съ 1836 года, т. с. со времени введенія въ дйствіе положенія объ управленіи Калмыками, Высочайше утвержденнаго въ 1834 г., улусы не раздробляются, а переходятъ нераздльно къ старшему въ род въ случа смерти владльца или поступленія его въ духовное званіе {Св. Зак. (изд. 1842 г.) T. II, ст. 1253 и 1254.}.
Каждый улусъ, исключая казенныхъ, закидываемыхъ правителями {Правителей въ казенныхъ улусахъ Багацохуровскомъ и Эркетеневскомъ по одному. Соединеннымъ управленіемъ вновь отсужденныхъ въ казну улусовъ Яндыковскаго и Икицохуровскаго завдываютъ опекуны впредь до назначенія правителей.}, управляется самимъ владльцемъ {За малолтствомъ или дурнымъ поведеніемъ владльца, управленіе улусомъ ввряется опекунамъ. На-прим. Большедербетенскій Улусъ состоитъ въ управленіи опекуна, за устраненіемъ отъ сего владльца Джиргада. Объ учрежденіи опекъ ст. 621 II Т. Св. Зак. (изд. 1812 г.).}, который пикетъ въ непосредственной своей подчиненности всхъ зайсанговъ и простыхъ Калмыковъ его родоваго улуса, и ноинское достоинство котораго распространяется на его потомство.
Подвластные ноину Калмыки благоговютъ предъ нимъ и изъявляютъ ему всячески свою покорность, однакожь ноинъ не иметъ правъ крпостнаго владнія Калмыками своего улуса: онъ не можетъ ни продавать, ни закладывать, ни дарить ихъ {Св. Зак. (изд. 1812 г.) T. IX, ст. 1254.}, а въ доходъ съ нихъ взимаетъ не боле какъ по 7 р. 14 к. съ каждой кибитки {Тамъ же, T. II., ст. 592 и IV, ст. 628, 630-632.}.
Хотя нкоторые изъ ноиновъ именуютъ себя князьями, какъ напримръ: Тюмени и Тундутовы, но ни одному изъ нихъ титулъ этотъ не подтвержденъ оффиціально. Собственно права ноиновъ-владльцевъ заключаются въ слдующемъ: т изъ нихъ, которые не имютъ орденовъ или чина, дающаго потомственное дворянство, пользуются правами личныхъ дворянъ, вс же принадлежащіе къ владльческимъ родамъ принимаются въ службу наравн съ дворянами, судятся въ суд Зарго и изъяты отъ тлеснаго наказанія {Тамъ же (изд. 1842 г.) Т. IV, ст. 1229, 1261, 1255 и 1256.}. Завдывающіе улусами ноины-владльцы имютъ право ршать словесно по калмыцкимъ обычаямъ дла спорныя между своими подвластными {Тамъ же, Т. X, ст 3519. О томъ, какъ они пользуются этимъ правомъ, скажется при разсмотрніи древнихъ судебныхъ обычаевъ, въ слдующей глав.}, предсдательствуютъ въ улусныхъ судахъ съ званіемъ улусныхъ судей {Тамъ же (изд. 1842 г.) T. II, ст. 540.}, отлучаются изъ Астраханской-Губерніи не иначе, какъ съ разршенія военнаго губернатора, и на время отсутствія поручаютъ управленіе улусомъ одному изъ родственниковъ, который не долженъ быть моложе 25 лтъ {Ст. 1260 T. IX Св. Зак. (изд. 1812 г.) и примчаніе.}.
Зайсанги составляютъ сословіе, хотя подчиненное ноинамъ-владльцамъ, но отличенное преимуществами. Еще до прихода въ Россію, нкоторые изъ простыхъ Калмыковъ получили отъ тибетскаго Далай-Ламы грамматы, которыми пожаловано имъ было съ потомствомъ званіе зайсанговъ. Нкоторыя изъ этихъ грамматъ сохранились понын. Изъ нихъ видно, что пожалованіе это сопряжено было съ нкоторыми преимуществами и правами владнія. По приход Калмыковъ въ Россію, ихъ ханы возвели нсколькихъ простолюдиновъ въ званіе зайсанговъ при пожалованіи аймаками {Донесеніе военнаго губернатора Наткина министру внутреннихъ длъ отъ 23 февраля 1833 г. No 42.} и освобожденіи отъ повинностей. Изъ пришедшихъ съ Калмыками въ приволжскія степи зайсанговъ и изъ возведенныхъ въ это званіе ханами простолюдиновъ образовалось сословіе.— Заргачи, т. с. члены Зарго, назначаемы были ханами изъ числа зайсанговъ торгоутовскаго поколнія, составлявшаго родовое достояніе хановъ, по злоупотребленія, бывшія послдствіемъ безусловной зависимости этихъ судей отъ хана, были поводомъ къ тому, что правительство въ 1762 году признало необходимымъ назначеніе въ Зарго зайсанговъ. подвластныхъ прочимъ калмыцкимъ владльцамъ. Нсколько лтъ спустя, уходъ Убушй изъ Россіи (въ 1771 году) былъ поводомъ къ Высочайшему поколнію, чтобы каждый владлецъ своимъ улусомъ правилъ независимо. Если предположить, что до этого времени въ состав владльческихъ улусовъ были зайсанги, предки которыхъ возведены были въ это званіе до прихода Калмыковъ въ Россію, то съ 1771 г. предоставленіе независимаго управленія владльцамъ могло быть пбводомъ къ возведенію ими нкоторыхъ изъ подвластныхъ имъ Калмыковъ въ зайсангское званіе, при освобожденіи ихъ отъ повинностей и пожалованіи аймаками. Какъ на возведеніе въ званіе зайсанга, такъ и на сопряженное съ нимъ иногда владніе аймакомъ, ноины-владльцы давали грамматы или письма за своею подписью и печатью (тамга) {Древнйшая изъ сохранившихся понын владльческихъ грамматъ относится къ 1778 г. и подтверждаетъ изъясненное предположеніе, что владльцы начали возводить въ званіе зайсанговъ съ того времени, когда, не имя надъ собой ни хана, ни намстника, стали управлять независимо каждый своимъ родовымъ улусомъ.}. Это длали иногда владльцы, удовлетворяя ходатайству простолюдиновъ, избиравшихъ изъ среды себя зайсанга для управленія ихъ аймакомъ. Такъ-какъ возведеніе въ званіе зайсанга не всегда было сопряжено съ пожалованіемъ аймака, то зайсанги раздляются на ‘аймачныхъ’ и ‘безаймачныхъ’. Владльцы, присвоивъ себ право жаловать званіе зайсанга, стали и низводить съ этого званія пожалованныхъ ему по своему усмотринію, при чемъ отбирали у нихъ аймаки и передавали другимъ зайсангамъ.
Въ 1833 г., мстное начальство находило, что ‘весьма-полезно было бы воспретить владльцамъ возводить въ званіе зайсанга безъ утвержденія высшаго правительства и лишать аймаковъ безъ приговора суда, ибо нкоторые владльцы, но личному пристрастію или въ-слдствіе происковъ людей недостойныхъ, предоставляютъ имъ званіе зайсанговъ, а съ другой стороны иногда лишаютъ этого званія людей благонамренныхъ, почему, слдствіемъ этой зависимости бываетъ, что изъ желанія войдти въ милость владльца и опасенія потерять ее, зайсанги длаются рабскими угодниками своего властелина и врными орудіями его къ притсненію простыхъ Калмыковъ’ {Ср. дале въ V глав: ‘Обычай возведенія въ зайсангское званіе’.}.
Но въ составъ Высочайше утвержденнаго въ 1834 году положенія объ управленіи Калмыками, не вошло означенное предположеніе, — а между-тмъ зайсангамъ, аймачнымъ присвоены права — потомственныхъ, а безаймачнымъ — личныхъ почетныхъ гражданъ {IX Т. Св. Зак. (изд. 1842 г.) ст. 1256.}. Первымъ предоставлено управленіе ихъ родовыми аймаками и взиманіе съ каждой кибитки по 57 коп. сереб., какъ въ казенныхъ, такъ и владльческихъ улусахъ {II и IV Т.}, изъ сословія зайсанговъ избираются засдатели въ улусные суды {II Т. Св. Зак. (изд. 1842 г.) ст. 540.}, а, за недостаткомъ лицъ владльческаго происхожденія, и асссссоры въ Совтъ Калмыцкаго Управленія и судъ Зарго.
Къ обязанностямъ зайсанга, кром ближайшаго завдыванія его аймакомъ, принадлежитъ взиманіе сборовъ и нарядъ Калмыковъ на кордонную службу.
Владніе многими аймаками основано на преданіи и не подкрпляется никакими грамматами, владльческими письмами или другими документами. Есть между зайсангами очень-бдные, напримръ: опекунъ Яндыковскаго Улуса, кром дохода съ закидываемаго имъ аймака, не иметъ почти никакого богатства, ни одного верблюда: у него есть лишь нсколько головъ рогатаго скота и одна лошадь. Этимъ объясняется то, что зайсанги бываютъ иногда замшаны въ грабежи, отгоны, или сами безъ сообщниковъ покушаются на воровство. Сословіе зайсанговъ образовалось изъ простолюдиновъ, имя ближайшее завдываніе надъ ними и будучи въ безпрестанно-близкихъ съ ними отношеніяхъ, зайсанги вовсе не пользуются со стороны народа тмъ уваженіемъ, которое онъ воздаетъ ноинамъ, представителямъ сословія самостоятельнаго и могущественнаго. Не вс зайсанги грамотны и рдко можно найдти между ними такого, который бы правильно говорилъ и писалъ по-русски.
Имя въ виду начать образованіе калмыцкаго народа съ высшихъ сословій, мстное начальство признало полезнымъ открыть со-временемъ въ Астрахани училище для дтей владльцевъ и зайсанговъ.
Среднее сословіе, по самое значительное по вліянію своему на владльцевъ и простой народъ, притомъ весьма многочисленное, составляетъ духовенство калмыцкое. Проповдываемая имъ вра — буддаизмъ, который занесенъ Калмыками (Ойратами) изъ Чжуньгаріи и съ Тибета. Пребывающій тамъ Далай-Лама {Китайскій дворъ въ 1751 году вврилъ верховное управленіе Тибетомъ Далай-Лам, и тсная связь его съ Монголіею на долго обезпечиваетъ ему такое преимущество. Тибетцы почитаютъ его воплощеннымъ божествомъ (стр. 201 и 205 Опис. Тибета, перев. съ китайскаго. Спб. 1828 г.). Вотъ, что въ 1797 году писалъ графъ Потоцкій о ламаитской іерархіи: ‘Le Bogdo-Lama (patriarche auguste) reside dans le couvent de Djhachi-loumbo pr&egrave,s de Jigts. Tes Tibtains l’appellent Bantchin Rimhotch (l’envoy vnrable) et les Mongols lui donnent encore le nom de Bogdo-bantohang et Bogdo-gheghen. Cette incarna lion divine est plus ancienne que le Dala-Lama, mais les Kalmoks estiment le dernier beaucoup plus. Les sectateurs de Dalai Lama portent le nom d’oulan sallatu (bouffeties rouges). Toutes les tribus mongoles appartiennent cette secte. Ceux du Bog’do Lama sont appels chara malachai (bonnets jaunes). Autrefois leur croyance tait la dominante au Tibet, mais, quand le Bogdo-Lama et son clerg commenc&egrave,rent confrer des dignits cclsiasliques des femmes, il s’y forma un chisme violent qui occasionna des guerres sanglantes et finit par la nomination du Dalai-Lama H’lassa. Actuellement la discorde entre les deux divinits est tout—fait termine: elles se Nisitent pour se donner l’une l’autre des bndictions. Quoique le clerg Kalmouk rv&egrave,re plus le Dalai-Lama que Bogdo-Lama, ses membres les plus clairs ne nient pas que le dernier soit plus ancien et plus vnrable.— Apr&egrave,s le Dalai-Lama 7 gousse, en mongol khoutoukhtou, tiennent le premier rang dans la hirarchie Jamaque. Six d’eux rsident dans le Tibet, et le 7-me nomm en mongol Gheghen-khoutoukhtou et en tibtain Djcbdjin-tomba-gouss а son si&egrave,ge dans l’Ourga, situ sur la riv. Tola et au pied de la montagne Khan-oola. Apr&egrave,s les khoutoukhtou viennent les Tsordji-lama, en tibtain Tchodj&egrave,h-lama, puis Rabdjamba (qui savent tout) et les Gabdjэй-lama. Les prtres de ces trois classes sont les seuls qui portent chez les Kalmouks le titre de lama, tandis que les Mongols le donnent aussi des cclsiastiques d’un rang infrieur. Ghelong est le nom de tous les prtres ordonns. (Voyage dans les steps d’Astrakhan et du Caucase, Paris, 1820, p. 68.)} есть верховный жрецъ и блюститель догматовъ буддайской вры, которая называется такъ потому, что въ понятіяхъ ламаитовъ санскритское слово будда выражаетъ верховный разумъ или духъ и частицы его, являющіяся подъ видимыми формами въ міръ. Будда — чистый разумъ или духъ, немъ — проявленіе его въ слов, и лама — орудіе распространенія слова — суть три священныя драгоцнности (гурбанъ-эрденй), составляющія какъ-бы нераздльную единицу и сосредоточивающіяся въ будд. Это краеугольный камень врованія {Замчанія проф. Попова, стр. 24.} и первое требованіе его: возвышеніе духа, совершенное отршеніе его отъ матеріи побдою надъ страстями и соединеніе съ верховнымъ началомъ — буддой. Но частицы этого разума или духа, заключенныя въ существа, соединяются съ нимъ, перерождаясь но мръ очищенія своего изъ низшихъ существъ въ высшія, и вмст съ тмъ пріобртаютъ способность дйствовать для пользы существъ, еще подавленныхъ матеріею, такія-то частицы вчнаго разума называются бурханами. Они могутъ являться въ то время, когда люди, забывъ свое назначеніе, вдаются въ пороки,— словомъ, когда вра приходитъ въ упадокъ. Уже переходя къ Чжуньгарцамъ, религія эта, въ началъ своемъ чисто-философская, потеряла высокую простоту своихъ догматовъ и должна была приноровиться къ грубымъ понятіямъ степныхъ Монголовъ. Пока сношенія Калмыковъ съ Тибетомъ поддерживались, Далай-Лама снабжалъ ихъ духовными книгами, идолами {Т. е. изображеніями бурхановъ.}, всми принадлежностями богослуженія и присылалъ въ астраханскія степи жрецовъ ученыхъ, которые утверждали, если не въ цломъ народъ, то по-крайней-мр въ классъ духовныхъ, правильныя понятія о догматахъ буддаизма, но бдственный уходъ намстника Убуши навелъ страхъ на Калмыковъ, оставшихся въ приволжскихъ степяхъ, притомъ, правительство заграждало Калмыкамъ путь въ Азію: сношенія съ Тибетомъ стали рже, просьбы Калмыковъ о дозволеніи имъ отправлять по-прежнему посольства на поклоненіе Далай-Ламъ не были принимаемы въ уваженіе { 5 инструкціи, данной 13 іюля 1806 г. отъ Коллегіи Иностр. Длъ главному приставу при Калмыкахъ, Кумыкахъ и мирныхъ Чеченцахъ.}, и если теперь остались какія-нибудь сношенія, то они происходятъ тайно, рдко и лишь чрезъ посредство богатйшихъ владльцевъ. Такимъ образомъ, время-отъ-времени пошатнулись основные догматы врованія, оно лишилось своей поэтической стороны и мистическихъ иперболъ. Толкованія духовныхъ наставниковъ Калмыковъ до того исказили ученіе буддайской вры, что оно теперь поясняется ими розно въ каждомъ улус. Общія черты ученія заключаются въ томъ, что Калмыки чествуютъ чувственные образы и исполняютъ наружные обряды, покланяясь бурханамъ (божествамъ) добрымъ и злымъ, имющимъ прямое вліяніе на міръ. Каждый изъ этихъ бурхановъ облеченъ особою властью, завдываетъ какою-нибудь стихіею и явленіями міра физическаго или нравственнаго. Калмыки врятъ воздаянію за добрыя и дурныя дла, полагая для этого различныя степени, въ числ которыхъ отъ однихъ допускается постепенное очищеніе душъ и возвращеніе къ высшему духовному началу, въ другихъ возвращеніе на землю, для одушевленія другихъ людей, или для принятія образовъ животныхъ, и наконецъ, въ-третьихъ, большіе гршники осуждаются на вчное мученіе.
Изъ всхъ бурхановъ наибольшимъ уваженіемъ пользуется Шакджи-Мюни-Гегенъ. Въ названіи этомъ узнается испорченное имя Индійца Сазгя-Муни, основателя брахманской вры, которая есть корень тибетской, монгольской и фоевской (китайской) религіи. Его по-тибетски зовутъ Сягцья-Туба, по-монгольски Шагя-Муни, а по-китайски Шигя или Ши-Цьзи-Мони {Опис. Тибета, стр. 208.}. Единоплеменные съ Калмыками Буряты, вышедшіе съ ними изъ Монголіи къ предламъ Сибири и оставшіеся тамъ на кочевь, называютъ этого бурхана Шакджи-Муни. Вообще говоря, послдователи его врятъ, что онъ родился въ 1031 г. (до Р. X.), представляютъ рожденіе его, дянія и смерть рядомъ чудесъ. Они покланяются ему ‘яко всми добродтелями украсившемуся, врою безплотнымъ уподобившемуся, три существа въ себ вмстившему и обо всемъ вдніе и самодержавную власть получившему {Предисловіе къ древнему мунгальскому и калмыкскому уложенію 1640 г.}…’ причемъ полагаютъ, что онъ переселился на небо для принятія божественныхъ заповдей и низшелъ на землю {Ср. дале о праздник Холгуна-Сара.} для наученія смертныхъ, распространенія и сохраненія между ними истины, въ то время, когда они зарыли законъ и уклонились въ развратъ, убждены притомъ, что когда, въ-слдствіе новыхъ отступленій отъ вры, люди постигнуты будутъ несчастіями, пріидетъ съ неба новый посланникъ и наставитъ гршниковъ на истинный путь {Опис. Тибета, стр. 209.}. Монголы приняло это ученіе въ IV вк по P. X.— Теперь у Калмыковъ осталось убжденіе, что Шакджи-Мюни былъ великій пророкъ — его называютъ также бурханъ-бакши (богъ-учитель), но боготворятъ они его лишь временно, полагая, что чрезъ нсколько тысячь лтъ его замнитъ бурханъ Мандри. Они изображаютъ этихъ двухъ бурхановъ, равно какъ и Манзунтри, Зункобая {На Тибет его называютъ Цзункоба.}, Авидве-бурхана и другихъ на китайской бумаг или въ вид литыхъ истукановъ. Тайны религіи собственно доступны только духовенству и нкоторымъ владльцамъ, знающимъ монгольскій и тангутскій языки {Тибетцы употребляютъ тангутское письмо (стр. 110 Опис. Тибета).}. На послднемъ отправляется богослуженіе и читаются духовныя книги. Не зная этого языка, народъ остается безучастенъ къ вр и даже къ вншнимъ обрядамъ, не иметъ доступа въ капища и ходитъ только вокругъ ихъ во время идолослуженія. Лишь у владльцевъ и богатыхъ зайсанговъ есть живописныя или литыя изображенія бурхановъ, но вывшиваются они или выставляются только въ праздничные дни {Такъ длается и въ Тибет (стр. 131 Опис. Тибета).}, между-тмъ, какъ капища (сюмэ) или кибитки, въ которыхъ отправляется духовный обрядъ (бурхани-эрге, т. е. мстопребываніе боговъ), обыкновенно наполнены бурханами всхъ величинъ и наименованіи. Духовенство калмыцкое чествуетъ ихъ дисгармоническими звуками трубъ и барабановъ, оглашая притомъ своды капища или кибитки однотоннымъ пніемъ {На Тибет почти то же (стр. 210).}, причемъ безпрестанно повторяются слова: ‘Омъ-ма-ни-бад-ме-хумъ’, символическое значеніе которыхъ берутся пояснять одни лишь ученйшіе оріенталисты {Профессоръ Поповъ утверждаетъ, на стр. 24 своихъ Замчаній о Калмыкахъ, что по новйшимъ изслдованіямъ знатоковъ санскритскаго языка и буддайскихъ древностей, съ вроятностію доказано, что эта молитва значитъ: драгоцнность — омъ (божественная тріада, изображенная тремя буквами а, у, м), во истину находится въ бадм (lotus). Извстно, что вс Будды раждаются изъ бадмъ, и что они изображаются сидящими или стоящими на бадмахъ или бадмовыхъ листьяхъ. Владльцы Тюмени и нкоторые изъ духовныхъ, спрошенные мною объ этомъ поясненіи, отозвались, что оно недостаточно, однакожь не согласились опредлить точное значеніе этой молитвы. Ламаиты придаютъ ей сверхестественную силу и думаютъ, что тотъ, кто прочтетъ ее 100,000,000 разъ, получитъ блаженство будущей жизни.}.
Духовенство калмыцкое, увряя простолюдиновъ, что они спасутся его молитвами, оставляетъ ихъ въ совершенномъ невжеств, даже въ-отношеніи къ религіи. Прежде было у Калмыковъ нсколько ламъ (верховныхъ жрецовъ), которые были возводимы въ этотъ санъ тибетскимъ Далай-Ламой, а въ 1800 году послдовалъ первый примръ утвержденія калмыцкаго ламы въ этомъ достоинств русскимъ правительствомъ {П. С. 3. Р. И. T. XXVI, No 19600.}. По обычаямъ калмыцкимъ допускалось въ каждомъ улус быть одному лам, но въ 1834 году было ихъ два: одинъ въ Харахусовскомъ Улус, другой въ Багацохуровскомъ, и оба они были назначены русскимъ правительствомъ, а теперь одинъ только лама, который утвержденъ въ этомъ званіи Высочайшимъ указомъ, съ обязанностью предсдательствовать въ Ламайскомъ Духовномъ Правленіи, завдывать духовенствомъ и духовными длами Калмыковъ. Лама иметъ постоянное мстопребываніе въ 7 верстахъ отъ Астрахани, по-сю-сторону Волги, на Калмыцкомъ-Базар, и откочевываетъ лтомъ въ степь. Въ каждомъ улус множество духовныхъ, даже нтъ аймака, гд бы не было нсколькихъ кибитокъ ихъ, которыя, отдльно-взятыя, называются кюрэ {На Тибет — курень (стр. 212 Описанія Тибета).}, а въ общемъ скопищ хошь. Духовенство калмыцкое, называемое вообще хувракъ {По-монгольски, хуаракъ (тамъ же, стр. 12).}, подраздляется на множество степеней. Въ каждомъ улусъ есть, бакши (учитель вры), избираемый изъ числа гелюнговъ (жрецовъ). Послднихъ Калмыки называютъ не гелюнъ или гелюнгъ {Профессоръ Поповъ называетъ ихъ по-монгольски Кгелунъ.}, какъ это названіе употребляется въ бумагахъ калмыцкаго управленія, гелэнгъ, учениковъ же ихъ, служекъ и надзирателей за порядкомъ идолослуженія — не гэцуль, а гезылъ, не манжикъ, а манджи, не гебко, а гебкю. Это первоначально-тибетскія названія, которыя искажены временемъ и невжествомъ. Тамъ слова гецуль и гелунъ {Опис. Тибета (стр. 213).} сохранили свое значеніе, а у Калмыковъ многія духовныя званія, какъ-то: убуши и убшинца (отшельникъ и отшельница), которыя были у нихъ во время прихода въ Россію {Какъ это видно изъ древнихъ калмыцкихъ постановленій 1610 и 1635 годовъ.}, теперь вовсе не существуютъ, между-тмъ, какъ на Тибет еще остались въ прежнемъ почт {Опис. Тибета на той же 213 стр.}. Русскіе разумютъ обыкновенно подъ именемъ гелюнговъ всхъ вообще калмыцкихъ жрецовъ. Оставивъ ему это значеніе, слдуетъ замтить, что, считая себя проповдниками желто-краснаго {Опис. Тибета (стр. 92). Названіе это происходитъ отъ одянія, которымъ отличаютъ себя въ Монголіи поклонники Далай-Ламы отъ поклонниковъ Богдо-Ламы.} закона, гелюнги употребляютъ эти два цвта въ своемъ одяніи, и что обязаны вести жизнь безбрачную.
Въ 1803 году, главный калмыцкій приставъ находилъ, что духовные составляютъ между Калмыками десятую часть народа, обогащаютъ себя обманывая его, ведутъ себя непристойно и нагло, присвоивъ себ право согршатъ безгршно, вмшиваются во вс дла, тяжбы и ссоры, принимаютъ въ свое сословіе всхъ молодыхъ людей, избгающихъ трудовъ и службы, сбирая за это много денегъ. ‘Число тунеядцевъ и происходящее отъ-того народное изнуреніе’ писалъ главный приставъ: ‘умножается наиболе тмъ, что для обезпеченія праздной жизни духовенства, лженабожные калмыцкіе владльцы отдаютъ въ прислугу и для доходовъ хуруловъ въ вчное ихъ владніе цлые хотоны подвластныхъ, которые съ того времени называются шабинерами (монастырскими), никакихъ податей не даютъ и ни малйшихъ повинностей не исправляютъ… Ихъ между Калмыками едва-ли не пятая часть… Слдовательно, духовные и приписанные къ нимъ составляютъ большую половину калмыцкаго народа.’
Въ 1834 году, мстное начальство отзывалось о калмыцкомъ духовенств слдующимъ образомъ: ‘Классъ духовенства, время отъ-времени боле-и-боле размножается, съ одной стороны потому, что вступившіе въ духовное званіе освобождаются отъ всхъ уже повинностей и пользуются уваженіемъ мірянъ, наслаждаясь вмст съ тмъ праздною жизнію, а съ другой потому, что высшее духовенство, чрезъ предоставленіе духовнаго сана, извлекаетъ для себя немалыя выгоды, ибо рдкій посвящается безъ того, чтобъ не принести денежной благодарности. Духовенство, для котораго не назначается положительно никакихъ суммъ, содержитъ себя доходомъ изъ добровольныхъ пожертвованій, которыя не только обезпечиваютъ содержаніе онаго, но и превышаютъ далеко мру прямыхъ и существенныхъ надобностей въ жизни. Духовенство калмыцкое, за исключеніемъ весьма-немногихъ, вмсто того, чтобъ служить образцомъ доброй нравственности для народа, подаетъ собою соблазнительный примръ въ жизни. Пьянство, карточная игра, волокитство, суть отличительная черта почти каждаго духовнаго лица. Развратъ наиболе замтенъ между гелюнгами, которые, безпрестанно отлучаясь отъ своихъ хуруловъ {Слово хурулъ означаетъ собственно по-калмыцки богослужебный обрядъ, но мстное калмыцкое управленіе давно уже употребляетъ его для обозначенія капищъ или кочевыхъ монастырей калмыцкаго духовенства.}, скитаются по хотонамъ, аймакамъ {Отдльныя кочевки, изъ которыхъ составляется улусъ.}, сосдственнымъ селамъ и городамъ, разсказываютъ нелпыя новости, поселяютъ раздоры и несогласія между Калмыками, подстрекаютъ своими совтами къ недльнымъ тяжбамъ, пишутъ ябедническія просьбы, принимаютъ на себя званіе ходатаевъ но присутственнымъ мстамъ, втираются въ посредники или примирители по домашнимъ ссорамъ, и выдаютъ себя за лекарей, употребляя при леченіи больныхъ разнаго рода шарлатанства. Вмшательство гелю иго въ и вообще духовенства въ дла свтскія иметъ въ виду одну цль, именно — пріобртеніе безъ труда денегъ, дабы употребить оныя на распутство.’
Если въ-продолженіе протекшаго десятилтія были принимаемы мры къ уменьшенію числа гелюнговъ: не дозволялись имъ отлучки отъ опредленнаго кочевья и вмшательство въ дла гражданскія, то съ другой стороны никогда не было обращено вниманія на то, что каждый Калмыкъ, имющій трехъ или боле сыновей, непремнно посвящаетъ одного въ Манжи (ученики вры) {Состояніе Калмыц. Народа, стр. 23 и Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 95.}. Это постоянно содйствуетъ размноженію духовенства, и вліяніе его на народъ въ-теченіи послдняго десятилтія осталось въ прежней сил, при чемъ отличительныя черты этого класса составляютъ понын корыстолюбіе, алчность, тунеядство и невжество.
Гелюнги свободны отъ всякаго сбора и живутъ на счетъ приношеній владльцевъ, зайсанговъ и народа. Приношенія эти длаются скотомъ, вещами и деньгами и отдаются на хурулъ, т. е. на капище, или точне, на богослуженіе. Столь же невжественные и грубые, какъ большая часть народа, Гелюнги удерживаютъ его въ суеврной зависимости, и она до того велика, что если гелюнгъ, надутый азіатскою спсью, сближаясь съ чернью (хара-кюнь) только въ случа надобности, скажетъ слово простому Калмыку или подастъ ему совтъ, то слово это для него становится ненарушимо и свято.
Кром того, что именемъ бурхановъ требуютъ отъ народа приношеній на хурулы, гелюнги находятъ еще средства къ обогащенію — въ своемъ причудливомъ врачеваніи. Не смотря на неудачи, которыми оно обыкновенно сопровождается, больные оказываютъ гелюнгамъ-элни (лекарямъ) предпочтеніе предъ врачомъ калмыцкаго управленія. Это объясняется тмъ, что онъ только разъ въ годъ объзжаетъ улусы, а гслюпга Калмыкъ иметъ всегда подъ рукою. Заболетъ онъ — и призванный на помощь гелюнгъ начинаетъ поить его шулопомъ (отваромъ мяса) или водой, причемъ беретъ у Калмыка послднее его добро, подъ предлогомъ необходимыхъ для его выздоровленія жертвоприношеніи бурханамъ. Если заболлъ богачъ, то множество гелюнговъ принимается за его леченіе, забираетъ вс его драгоцнности, стада и табуны, наконецъ и самую кибитку — на хурулъ! а между-тмъ, безпрестанныя рвотныя и жесточайшія слабительныя истощили больна то, онъ умираетъ и семейство его изъ зажиточнаго становится нищенскимъ {Изъ свдній, доставленныхъ бывшимъ врачомъ калмыцкаго управленія, Данковымъ.}.
По этимъ причинамъ, состояніе гелюнговъ, хуруловъ и самого народа весьма-различно. Въ богатыхъ улусахъ, хурулы обладаютъ стадами верблюдовъ, табунами лошадей, сотнями коровъ и тысячами барановъ. Для пастьбы ихъ, гелюнги пользуются вмст съ народомъ отведенною ему землею. Вообще говоря, духовенство составляетъ посл владльцевъ самый достаточный классъ, и это отъ-того, что слпая довренность народа доставляетъ гелюнгамъ безпрестанные случаи къ обогащенію. Кибитки ихъ отличаются прочностью. Пищу и питье гелюнговъ, кром разв мацаковъ (дней поста), ежедневно составляютъ: калмыцкій чай, читанъ (вино), маханъ (мясо), особенно баранина. Они пренебрегаютъ въ этомъ случа общимъ поврьемъ Калмыковъ, что сть животныхъ гршно, потому-что въ нихъ переселяются для очищенія души отжившихъ. Какъ необходимый спутникъ праздности, развратъ постоянно проявляется въ жизни гелюнговъ. Маыжики, которые съ восьмилтняго или двнадцатилтняго возраста готовятся въ гелюнги, перенимаютъ у своихъ наставниковъ все дурное и еще боле употребляютъ во зло уваженіе народа къ ихъ званію.
Все занятіе гелюнговъ составляетъ идолослуженіе. Подъ удары барабана и звуки трубъ они собираются въ бурхани-эргэ, садятся рядами, начинаютъ идолослуженіе дикимъ бормотаніемъ, сопровождаютъ его звономъ колокольчиковъ, бряцаніемъ мдныхъ тарелокъ, барабаннымъ боемъ, оглушительнымъ ревомъ огромныхъ трубъ, свистомъ кларинетовъ и раковинъ. Но все это длается безотчетно, и молитвы твердятся на тангутскомъ язык, между-тмъ, какъ большая часть гелюнговъ его не знаетъ. Разговоры о религіи съ ними завести всегда трудно, а на вопросы простолюдина, который отдаетъ послднее свое имущество гелюнгамъ, они всегда отвчаютъ, что о предметахъ вры говоритъ гршно.
Простолюдины покорствуютъ гелюнгамъ не разсуждая, потому-что это такъ изстари ведется и что между гелюнгами сохранились еще слды нкоторой учености и превосходства надъ чернію. Это превосходство заключается въ знаніи немногими изъ гелюнговъ монгольскаго и тангутскаго языковъ, въ обученіи ему манжиковъ (учениковъ вры) и въ веденіи лтосчисленія. Весьма-рдки примры, чтобъ гелюнгъ училъ простолюдина калмыцкой грамот {Письмена явились у Калмыковъ въ XVII вк и суть съ немногими измненіями монгольскія. Они замчательны тмъ, что строки пишутся сверху внизъ и располагаются отъ лвой руки къ правой.}. Особое значеніе имютъ между духовными гелюнги-зурхачи. На ихъ обязанности лежитъ веденіе лтосчисленія и составленіе календарей (лита). Лтосчисленіе Калмыковъ занесено ихъ жрецами съ Тибета {Опис. Тибета, перев. съ китайскаго. Спб. 1828 г. стр. 120—123.} и сохранилось между ними лучше, чмъ самые догматы вры. По принятому между буддаистами обычаю, хронологія ихъ ведется шестидесятилтними циклами и не начинается съ опредленной эпохи. Годы называются по именамъ одного изъ двнадцати животныхъ, къ которымъ прибавляется названіе одной изъ пяти стихій. животныя эти суть: холгуна (мышь), укюрь (корова), барсъ (барсъ), туула (заяцъ), лу (драконъ), мого (змя), шоринъ (лошадь), хонйнъ (овенъ), мечинъ (обезьяна), така (курица), нохо (собака) и гаха (свинья). Для обозначенія года, къ названію одного изъ этихъ животныхъ прибавляется названіе одной изъ стихій: могунъ (дерево), галъ (огонь), шоро (земля), гемиръ (желзо) и усунъ (вода). Такимъ-образомъ, названія стихій повторяются нсколько разъ въ-теченіе шестидесяти лтъ, но въ-продолженіе ихъ соединяются только разъ съ названіемъ одного и того же животнаго, такъ на-примръ, годъ модунъ-лу (дерева и дракона), соотвтствуя 1544 году нашей эры, повторялся лишь черезъ шестьдесятъ лтъ, именно: въ 1604 и т. д. въ 1664, 1724, 1784 и 1844 г. Счисленіе это лунное. Годъ иметъ 13 Мсяцевъ. Начало его (новый годъ — зуло) соотвтствуетъ то ноябрю, то декабрю, но такъ-какъ буддаисты увисокосили нкоторыя числа, то случается, что въ иномъ мсяц, изъ которыхъ каждый заключаетъ въ себ 30 дней и иметъ названіе какого-нибудь животнаго,— или удвоится число или пропадетъ, такъ-что, по окончаніи года, счисленіе буддаистовъ уравнивается съ общепринятымъ. Такъ ведется и понын у Тибетцевъ. У нихъ, если первое число мсяца было високосъ, то не бываетъ втораго, а считаютъ третье, или, если въ мсяц отнимутъ первое и второе числа, то выпускаютъ ихъ изъ счета: если, на-примръ, отнимутъ 27 число, то слдующее за 26 будетъ 28-е {Срав. Опис. Тибета, стр. 121.}. Мсяцъ не раздляется на недли, а Калмыки празднуютъ 8-е, 15-е и 30-е числа, называя ихъ мацакъ. Кром этихъ дней, по выводимому гелюнгами счисленію, Калмыки имютъ слдующіе праздники въ-теченіе года: 1) Цаганъ Сара (блый мсяцъ), въ память ‘сотворенія бурханомъ Бакши (Шакджи-Мюни) различныхъ чудесъ и знаменіи для распространенія и сохраненія истины’, празднуется по калмыцкому счисленію съ 1 по 16 число мсяца лу-сара (мсяцъ дракона), соотвтствующаго февралю. 2) Урюсъ празднуется въ память ‘принятія божественнаго имени бурхань-Бакши‘ съ 8 по 15 число овечьяго мсяца (хонинъ или хоинъ-сара), который соотвтствуетъ маю. Затмъ празднуется но одному дню въ-теченіе мсяцевъ, соотвтствующихъ іюлю и октябрю, именно: 3) четвертое число мсяца така-сара(курицы) въ воспоминаніе ‘начала введенія закона естественнаго и преданія’ и 4) 22 число мсяца мыши (холгуна-сара) въ память ‘переселенія бурхана ракши на небо, принятія тамъ заповдей и сошествія на землю’ {Изъ свдній, доставленныхъ Астраханскимъ Ламайскимъ Правленіемъ, и разговоровъ съ ламой Джамбо-Намкаевымъ.}. Гелюнги-зурхачи, занимаясь веденіемъ счисленія, пріобртаютъ уваженіе своихъ собратій и имютъ чрезвычайное вліяніе на народъ. Отъ зурхачей зависитъ нкоторымъ образомъ совершеніе браковъ и назначеніе обряда погребенія. Родители жениха и невсты спрашиваютъ гелюнговъ-зурхачей — можетъ ли состояться предположенный бракъ? Если открывается по изслдованіямъ зурхачей, что невста родилась въ іодъ дерева-и-дракона, а время рожденія жениха относится къ году огня-и-барса, то предвщаютъ несчастій, отзываясь, что огонь истребить дерево, напротивъ того, если невста родилась подъ созвздіемъ воды-и-зми, то утверждаютъ, что оранъ возможенъ, ибо вода потушить огонь. Оставленіе труповъ умершихъ въ степи на съденіе хищнымъ птицамъ, вверженіе тла въ воду или сожженіе, зависитъ также отъ гаданій гелюнговь. Но толкованія опі почти-всегда произвольны, зависятъ отъ большаго или меньшаго числа барановъ, пожертвованныхъ на хурулъ, и суть въ сущности лишь ухищренные способы пользоваться суевріемъ простолюдинокъ и жить въ изобиліи на ихъ счетъ.
Но, яромъ этихъ средств, имющихъ послдствіемъ обдненіе народа, вредное на него вліяніе гелюнговь заключается еще въ томъ, что они толкуютъ простолюдинамъ по-своему распоряженія начальства, нердко даютъ въ хурулахъ убжище преступникамъ, учатъ ихъ отвчать на допросы меткишь (знать не знаю) и избавляться такимъ образомъ отъ наказанія. Гелюнги составляютъ вообще самый вредный классъ въ народ, ибо внушеніями своими всегда удерживаютъ его на пути ко всякому полезному нововведенію, находя въ настоящемъ положеніи вещей удовлетвореніе своей корысти и вс избытки кочевой жизни.
Богатство духовенства собственно неизвстно, и если о приношеніяхъ на хурулы собираются ежегодно оффиціальныя свднія, то, будучи основаны на объявленіяхъ самихъ гелюнговъ, они не могутъ быть приняты за совершенно-достоврныя. Такимъ-образомъ, приведено въ извстность, что къ 1845-му году на вс вообще хурулы скотомъ, платьемъ и деньгами поступило приношеній на сумму 4,378 руб. сереб. Хурулы (кочевые монастыри) раздлены по штату на большіе и малые, первыхъ считается 30, вторыхъ 46, — всего 76. Въ числ ихъ, 12 капищъ (сюмэ): въ Хошоутовскомъ Улус владльца Тюмени каменныхъ 3, деревянныхъ 6, въ казенныхъ улусахъ Багацохуровскомъ 2, а въ Эрдени-Цаган-Кичиковскомъ 1, деревянные. Скотоводство хурульное къ 1845 году состояло, изъ верблюдовъ въ числ 512, лошадей 1,984, рогатаго скота 4,293, овецъ 19,786 и козъ. 141 — всего 26,716. Замчательно, что ни въ Астрахани и ни въ одномъ изъ уздныхъ городовъ Астраханской-Губерніи нтъ калмыцкаго капища, между-тмъ, какъ тамъ бываетъ постоянно множество Калмыковъ. Ближайшее къ городу Астрахани сюмэ находится въ 7 верстахъ оттуда, по-сю-сторону Волги, на мст, называемомъ Калмыцкій-Базаръ.
Безпрестанное употребленіе во зло довренности и покорности народа со стороны духовенства обращало на себя издавна вниманіе мстнаго начальства, которое къ уменьшенію этого вреднаго класса нашло содйствіе въ лам. По штату, составленному имъ въ 1838 году, духовенству положено состоять изъ 2,651 человка {При большихъ хурулахъ по 50, а при малыхъ по 25 духовныхъ.}, но съ 1838 года по 1840 годъ включительно ихъ выбыло 48, такъ-что осталось 2,603 человка, и за умершими (35), выбывшими или исключенными изъ духовнаго званія (12) считалось въ-теченіи 1843 года — 2,506 человкъ, въ 1844 году, за выбытіемъ по разнымъ случаямъ 60 человкъ, оставалось къ 1845 году 2,472, столько же и къ 1846 году. Обозрніе, сдланное ламой хуруламъ, испытаніе имъ духовныхъ, обращеніе въ простолюдины гелюнговъ, обличенныхъ въ развратной жизни, внушеніе духовенству оставаться при своихъ хурулахъ и довольствоваться добровольными приношеніями — были поставлены въ особенную заслугу лам, который награжденъ въ 1843 году золотою медалью съ надписью ‘за усердіе’ для ношенія на ше на андреевской лентъ. Получивъ этотъ знакъ Монаршаго вниманія въ самый калмыцкій праздникъ цаганъ-сара, лама. Джамбо-Намкаевъ {Онъ происходитъ изъ рода торгоутовскихъ ноиновъ.} писалъ астраханскому военному губернатору: ‘Таковая милость Императора была мною принята съ великимъ восторгомъ, сверхъ того, этой милости радуется духовенство, и калмыцкій народъ длаетъ также торжество. Теперь я, посл таковой милости Монарха моего, долженъ просить бурхана Шакжи-Мюни-Геге только о здравіи моемъ, чтобъ быть во всякое время усерднымъ и могущимъ по сил моей къ служб, съ тмъ вмст молить Всемогущаго Создателя о долгоденствіи Его Императорскаго Величества’.

Статья третья.

V.

Перемны, происшедшія въ правахъ Калмыковъ: прежнія мры обращенія ихъ въ христіанскую вру, примры о крещенiи владльцевъ и простолюдиновъ, препятствія къ распространенію христіанства въ улусахъ, крещенные Калмыки ставропольскіе и моздокскіе, численныя данныя объ о крещеніи Калмыковъ въ послднее время. Заботы правительства объ улучшеніи физическаго быта ихъ: оспопрививаніе и начатки осдлости. Географическое обозрніе калмыцкихъ земель, раздленіе ихъ и возможность извлеченія изъ нихъ хозяйственныхъ выгодъ: примты тому. Оброчныя статьи, зимнія вкочевки и степныя дороги.

Comme l’agriculture, provoque par le voisinage des Russes, ne fait que se manifester parmi ces peuplades, il est naturel d’en conclure que le produit ne saurait en tre tr&egrave,s-important, ni l’exploitation fort tendue, mais c’est dj un pas gigantesque de franchi, que d’avoir jet au milieu de ces peuplades nomades les premiers germes de civilisation et de voir ces derniers prendre racine et se dvelopper progressivement.

P. de Tchihatcheff (Voyage dans l’Altai Oriental).

Изложеніемъ состава и дйствій духовенства калмыцкаго показано было, что, подъ вліяніемъ его, народъ остается въ невжеств и чуждается полезныхъ нововведеній. Припомнивъ это, мы можемъ замтить, что, кром устройства надъ Калмыками управленія на прочныхъ основаніяхъ, исторія двухвковаго подданства ихъ Россіи представляетъ: 1) рядъ заботъ правительства о смягченіи степныхъ нравовъ Калмыковъ постепеннымъ обращеніемъ ихъ въ христіанскою вру, и 2) множество мръ къ упроченію въ будущемъ физическаго благосостоянія этого племени распространеніемъ въ кочевьяхъ его оспопрививанія и постепеннымъ ознакомленіемъ Калмыковъ съ выгодами осдлости и хозяйства.
Каждый изъ этихъ важныхъ предметовъ, представляя уже результаты, боле или мене удовлетворительные, требуетъ отдльнаго разсмотрнія.
Казалось бы, что при владычеств хановъ надъ Калмыками, обращеніе ихъ въ христіанскую вру связано было съ большими затрудненіями: въ то время между ордынцами свьжа была память о покинутой родинъ (Чжуньгаріи), сношенія съ нею были часты и разнообразны, духовная связь съ Далай-Ламой, который снабжалъ Калмыковъ книгами и всми принадлежностями выполненія обрядовъ буддайской вры {Примры тому у монаха Іакина въ Обозрніи Ойратовъ на стр. 179, 180 и 205.}, утверждалась частыми посольствами Калмыковъ на Тибетъ, чрезъ это жрецы и владльцы калмыцкіе оставались въ совершенномъ познаніи догматовъ своей религіи, что должно было имть вліяніе и на народъ. Не смотря на все это, первый вкъ подданства Калмыковъ Россіи составляетъ замчательнйшій періодъ обращенія ихъ къ христіанству. Не прошло полувка со времени прихода ихъ на уральскія и волжскія степи, и четверти столтія посл вступленія этихъ пришельцевъ въ подданство Россіи, какъ между ними нашлись желающіе креститься: въ 1677 году {За три года передъ тмъ, именно 24 февр. 1673 г. постановлено было: подвластныхъ Анжи, которые учтутъ уходить въ города Царскаго Величества, отдавать некрещенныхъ назадъ. (П. С. З. Р. И., T. I, No 540, Шертная запись, данная боярину и воевод князю Одоевскому Аюкой Таишей).} Аюка и другіе калмыцкіе тайши общали ихъ назадъ къ себ не проситъ и объ нихъ великому государю не битъ челомъ {П. С. З. Р. И., T. II, No 672. Шертная запись, данная 15 января 1677 года Аюкой и др. калмыцкими тайшами окольничему и воевод князю Щербатову.— Замчательнымъ памятникомъ того, какъ въ это же время предположено было приводить къ христіанству такихъ язычниковъ, обращеніе которыхъ не могло быть сопряжено съ тми же затрудненіями, какія представляло обращеніе Калмыковъ ко крещенію, остался Наказъ, данный 15 мая 1681 года сибирскимъ митрополитомъ Павломъ игумену еодосію да черному попу Макарію съ братьею о обращеніи язычниковъ въ православную вру (Акты Историч. издан. Археограф. Коммиссіею. Спб. 1842 г., Т. V, No 69, стр. 102). Этимъ миссіонерамъ поручено было, ‘пріхавъ въ Дауры, въ селингинскомъ и въ иныхъ даурскихъ городахъ и острожкахъ, пповрцовъ всякихъ връ отъ неврствія къ истиннй православной христіанстй вр призывать, поучая отъ божественныхъ писаній со всякимъ тщаніемъ и прилежаніемъ, безлностно, и крестить ихъ во имя Отца и Сына и Святого Духа, и приводити къ тому святому и Божію длу иноврцовъ безъ тчеславія и гордости, со благоучительнымъ намреніемъ, безъ всякаго озлобленія, и отъ такого святого дла никакимъ озлобленіемъ не отршати, но по благодати даннй имъ отъ пресвятаго и животворящаго Духа, чрезъ наше архіерейское благословеніе, ко истиннй православной христіанстй вр отъ неврія призывати и отъ тьмы во свтъ обращати, чтобъ отъ какихъ словъ строптивыхъ иноземцовъ чмъ не отлучити, а отъ святого дла не отвратитя, и о томъ къ намъ въ Тоболескъ не отписываясь. А по крещеніи иноземцамъ велти жити, гд они похотятъ, въ служб, или въ монастырхъ, или у всякихъ чиновъ русскихъ людей, и надъ ними самимъ и воспреемникомъ ихъ смотрть, чтобъ они преданную православную христіанскую вру хранили твердо, и къ церквамъ Божіимъ и на покаяніе къ отцамъ духовнымъ приходили, а на прежніе бсовскіе и темнообразные прелести не обращались, а кто въ такихъ прелестяхъ объявится, и такихъ имати въ монастырь и держати въ подначальств, и наказывати и учити со всякимъ тщаніемъ, пока они истинное покаяніе принесутъ и впредь отъ такихъ прелестей отстанутъ.’}, то же подтверждено было въ 1683 г. {П. С. З., T. II, No 990. Шертная запись, данная Аюкой боярину и воевод князю Андрею Голицыну на рчк Соленой подъ Астраханью въ 1683 г.}, а въ 1697 г. опредлено давать Ліон по тридцати руб. за каждаго крещенаго Калмыка и такихъ новообращенныхъ Калмыковъ писать на службу {Тамъ же, T. III. 1591. Договорныя статьи, учиненныя 13 іюля 1697 г. между калмыцкимъ ханомъ Аюкой и бояриномъ княземъ Борисомъ Голицынымъ.}. Какъ и что ихъ къ этому привлекало — неизвстно, но достоврно то, что въ первой четверто XVIII столтія новообращеннымъ Калмыкамъ отведена была земля при рк Терешк, впадающей въ Волгу (выше Саратова), что тамъ заведено было для нихъ село и построена была церковь {Тамъ же, Т. V, 3062. Сенатскій указъ 14 января 1717 года.}, но новоокрещенные благосостояніемъ этимъ пользовались не долго, ибо, по приказанію Аюки, село ихъ было сожжено, а сами они уведены обратно въ улусы {Указаніе на это происшествіе находится въ ‘Географическомъ Словар Россійскаго Государства’ въ T. III стр. 136 и 137, въ ‘Свдн. о Волжскихъ Калмыкахъ’ стр. 52 и въ ‘Обозрніи Ойратовъ’ стр. 218. Замтимъ, что въ сенатскомъ указ 14 января 1717 года (П. С. З., T. V, No 3062) подробно говорится о Терешкинскомъ сел. Это возбуждаетъ догадку — не было ли оно къ тому времени вновь отстроено?}. Замчательно, что тотъ же Аюка далъ убжище въ своемъ улусъ митрополиту Сампсону во время стрлецкаго бунта въ Астрахани (въ 1705 г.) {‘Астраханскіе Архіереи’. Астрахань 1842 г. стр. 28.}. Можно съ достоверностью полагать, что сближеніе Калмыковъ съ русскими ратниками и поселянами во время похода подъ Чигиринъ 3,000 Калмыковъ вмст съ нашимъ войскомъ, имло послдствіемъ, что нкоторые Калмыки приняли св. крещеніе и остались въ мстахъ, которыми проходили ихъ однородцы, возвращаясь на кочевье въ астраханскія степи, по-крайней-мр, когда въ 1716 году явилось на Дону слишкомъ двадцать кибитокъ, т. е. около ста душъ аюкиныхъ Калмыковъ, пришедшихъ съ желаніемъ принять христіанскую вру, то ихъ велно было отослать въ Чугуевъ, тамъ креститъ, написать съ тамошними новокрещенными Калмыками въ службу и жалованье имъ давать противъ тхъ же {Сенатскій указъ 15 марта 1716 г. (П. С. 3., Т. V, No 3001. стр. 201). Объ исполненіи его подтверждено 14 янв, 1717 г. (Тамъ же, No 3062).}. За тмъ, въ 1717 году внушено было Сенатомъ Аюк-хану, что по закону христіанскому Калмыкамъ въ крещеніи отказывать нельзя и что этого Аюк въ обиду и озлобленіе ставить не надобно, но, вмст съ симъ, въ удовлетвореніе просьбы Аюки, новокрещеннымъ Калмыкамъ степныхъ единоплеменниковъ къ крещенію подговаривать запрещено и принято за правило впредь желающихъ креститься, дабы Аюк отъ нихъ досадъ не было, въ близости аюкиныхъ Калмыковъ по Волг не селить, а отсылать для крещенія и поселенія въ иныя русскія мста и въ Кіевскую-Губернію, гд отводить имъ порожнія земли {Сенатскій указъ 14 янв. 1717 г. (П. С. З. Т. V, No 3062).}. Объ отсылк желающихъ креститься въ Чугуевъ подтверждено было въ 1725 и 1729 годахъ {Сенатскій указъ 27 окт. 1725 г. (Тамъ же, T. VII. No 4795) и Именный, данный 18 іюля 1729 года изъ Верховнаго Тайнаго Совта Военной Коллегіи (Тамъ же, T. VIII. No 5443).}. Въ то же время выхало на Яикъ до шестидесяти семей аюкиныхъ Калмыковъ, которые просили, чтобъ ихъ приняли въ казаки, объявивъ, что креститься не хотятъ: просьба ихъ была уважена, но впредь велно принимать въ казачье войско только Калмыковъ, желающихъ креститься {Сенатскій указъ 29 сентября 1725 (П. С. З., T. VII, No 4784).}.
Все это доказываетъ, что тогдашнею политикою правительства было: не принуждать Калмыковъ къ крещенію, по тхъ изъ нихъ, которые принимали его по собственному желанію, разобщать съ ихъ однородцами-язычниками, переселеніемъ первыхъ въ Мста отдаленныя отъ кочевья ордынцевъ. Время и опытъ дали большее развитіе этой прекрасной мысли, и когда благопріятныя обстоятельства вызвали правительство къ прямому участію въ дл обращенія, на ряду съ первою мыслію, какъ живое пособіе ей, явилась другая: убжденіями и мрами кротости склонять владльцевъ калмыцкихъ къ принятію христіанской Вры, примромъ ихъ дйствовать на народъ, и такимъ образомъ постепенно утверждать обращеніе его къ христіанству на прочныхъ началахъ. Цль эта долго высказывалась въ распоряженіяхъ правительства вмст съ двумя приведенными способами достиженія ея. Мы уже указали на первоначальныя послдствія перваго. Обращаемся къ тмъ, которыя сопровождали второй.
Мысль положить въ основу приведенія Калмыковъ-простолюдиновъ къ христіанской вр просвщеніе ея истинами владльцевъ калмыцкихъ, была послдствіемъ бытности въ астраханскомъ кра Петра-Великаго, который заключилъ, что отъ ихъ вліянія на народъ можно ожидать всего боле успха въ столь великомъ предпріятія. Внукъ Люки-хана, владлецъ Тайшинъ, при воспріятіи его Петромъ-Великимъ отъ купели, названъ Петромъ Петровичемъ {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 50 и 52.}. Въ то же время крестились многіе подвластные ему Торгоутовскіе Калмыки. Ханшину дана походная церковь, назначены къ ней священникъ, служители и школьники {П. С. З. T. XII, 9110, T. XXVII No 21,025 и T. VII No 4683 пунктъ 12.}. Посл того, въ 1724 году, состоялось слдующее именное повелніе: ‘склонять владльцевъ, Калмыковъ и законниковъ ихъ въ христіанство ученьемъ, дачею и книги нужныя перевесть на ихъ языкъ’ {Тамъ же, T. VII, No 4427.}, а въ апрль мсяц того же года архіепископы еодосій и еофанъ объявило Синоду именный указъ: ‘пріискать такихъ учителей, которые могли бы калмыцкаго народа людей къ благочестію приводить, а какъ такіе учители пріисканы будутъ, доложить Его Императорскому Величеству’ {Тамъ же, T. VII, No 4492, апрля 19 дня 1724 года.}. Въ слдующемъ году, іеромонахъ Никодимъ Ленкеевичъ посланъ былъ съ этою цлію въ калмыцкую орду и съ назначеніемъ быть при Тайшин и новообращенныхъ, при чемъ снабженъ чрезвычайно замчательною инструкціею {П. С. З. T. VII, No 4683.}. Дйствія его были успшны и, по представленію его, Синодъ въ 1729 году разршилъ: Калмыковъ, вступившихъ въ бракъ до принятія православной вры, оставлять въ прежнемъ супружескомъ состояніи, безъ внчанія по обряду нашему {Тамъ же, T. VIII, No 5444. Синодскій указъ находящемуся при Калмыкахъ Іеромонаху Никодиму Ленкеевичу 18 іюля 1729 г.}. Къ 1736 году окрещенныхъ Калмыковъ было уже 1500 кибитокъ {Обозрніе Ойратовъ, стр. 220.}. Между-тмъ, Ханшинъ, недовольный утвержденіемъ Черена-Дондука въ достоинств хана калмыцкаго, произвелъ въ ордъ безпорядки, въ-слдствіе которыхъ вызванъ былъ въ Петербургъ. Здсь онъ въ 1736 г. изъявилъ желаніе поселиться близь Самары, но тогда же умеръ {Обозрніе Ойратовъ, стр. 225 и Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 53.}. Вдов его, нареченной при св. крещеніи Айной, по прошенію ея, слушанному Императрицей, разршено было (въ 1737 г.) именоваться княгиней и водвориться со всми новокрещенными Калмыками на берегу рки Токъ, впадающей въ Самару. Княгинь съ ея зайсангами отпущено было на подъемъ и обзаведеніе 10,000 руб. Саратовъ назначенъ сборнымъ пунктомъ для крещенныхъ Калмыковъ, находившихся въ Астрахани, Царицын и другихъ городахъ {П. С. З. T. X, No 7228.}, и въ 1738 г. они заняли мста отъ устья рки Соки по Кундурч, до Черемшана вверхъ, а отъ Кундурчи до Волги и отъ Черемшана же до Волги {П. С. З., T. XXII, No 9110, сенатскій указъ 15 февраля 1745 г. п. 5.}. Построеніе на урочищ Куней-Волош крпости Ставрополь {Тамъ же, T. X, No 7733. Видно, что крпость эта въ 1739 г. уже была построена. Городъ Ставрополь нын Симбирской-Губерніи.}, устройство тамъ трехъ церквей {Сенатскіе указы 1737 года 18 апрля и 26 іюля (П. С. 3. T. X, NoNo 7228 и 7335).}, назначеніе туда архимандрита и трехъ священниковъ для наставленія крещенныхъ Калмыковъ въ догматахъ вры и опредленіе къ нимъ переводчика для перевода молитвъ и священныхъ книгъ, также устройство жилищъ для княгини Тайшиной, ея зайсанговъ и порученныхъ ея завдыванію крещенныхъ Калмыковъ {Сенатскіе указы 1737 года 18 апрля и 26 іюля (П. С. 3. T. X, NoNo 7228 и 7335).}, вмст съ отдачею въ ихъ пользованіе всхъ угодій въ черт занятыхъ ими земель {Сенатскій указъ 15 января 1739 года, П. С. З. T. X, No 7733.}, представили къ 1740 году осуществленіе и полное развитіе двоякой мысли правительства,— совершенно отдлять новообращенныхъ Калмыковъ отъ степныхъ, и дйствовать на первыхъ примромъ ихъ окрещенныхъ владльцевъ. Это доказывается и тмъ, что изъ окрещенныхъ въ 1743 году двухъ торгоутовскихъ и одного дербетовскаго калмыцкихъ владльцевъ, князь Петръ Торгоутскій и Иванъ Дербетовъ поселены были въ Ставропол и посл смерти Тайшиной завдывали тамошними Калмыками вмст съ крещеными владльцами Никитой Тайшинымъ и полковникомъ Коралломъ Шараповымъ {П. С. З. T. XII, No 9110, Свд. о Волжск. Калмыкахъ стр. 56 и ‘Сочиненія А. С. Пушкина’ Спб. 1838 г. T. V, стр. 139 и 143.}.
Въ 1741 г., посл смерти Дондукъ-Омбо, вдова его, Кабардинка Джанъ, при жизни которой онъ былъ женатъ на своей мачих, произвела волненіе и кровопролитіе въ калмыцкой орд, съ цлію доставить сыну своему ханство {Геогр. Сл. Рос. Гос. T. III стр. 139 и Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ стр. 56 и 62.}, но, не имвъ въ этомъ удачи, ушла съ частію улуса своего мужа въ Кабарду, откуда тогда же была вызвана на Волгу. Въ 1743 году, Джанъ снова произвела безпорядки въ степяхъ и вызвана была въ Санктпетербургъ {Геогр. Слов. Рос. Гос. T. III стр. 139 и Свд. о Волжск. Калмыкахъ стр. 64.}, гд въ слдующемъ году эту ханшу и дтей ея воспріяла отъ купели Императрица Елисавета Петровна, наименовавъ ихъ князьями Дондуковыми. Имъ пожалованы были тогда вотчины въ Могилевской-Губерніи {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 64 и 65.}, а родовые улусы ихъ: Багацахуровскій и Эркстеневскій препоручены были управленію хана Дойду къ-Даши, посл же его смерти сыну его Убушь вслно было отдать т улусы Дондуковымъ, съ тмъ, чтобъ они назначили Зайсанга для управленія ими {Геогр. Слов. Рос. Гос. T. III стр. 141.}. Наконецъ, посл смерти (въ 1783 году) полковника князя Дондукова, пережившаго своихъ трехъ братьевъ (онъ имлъ пребываніе въ Енотаевск и, не управляя на мст своими улусами, пользовался лишь доходами съ нихъ), родовые улусы его достались родной племянниц его, которая въ 1786 году уступила ихъ въ казну {Изъ длъ Совта Калмыцкаго Управленія.}.
Между-тмъ, посл ухода Убуши за границу съ большею частію орды, обстоятельства не были благопріятны для приведенія Калмыковъ и владльцевъ ихъ къ христіанству и, если почти полвка спустя, именно, въ 1815 году, опытъ этого и обнаружился въ присылк министромъ духовныхъ длъ, княземъ А. И. Голицинымъ, десяти экземпляровъ Евангелія, переведеннаго на калмыцкій языкъ, для раздачи пяти почетнйшимъ владльцамъ, то опытъ этотъ остался безъ послдствіи. Владльцы отозвались, что ‘будучи малаго просвщенія, хотя и не могутъ понять это божественное слово, по къ особому удивленію и уваженію оныя Евангелія ими приняты’ {Въ Архив Калмыцкаго Управленія дло 7 декабря 1815 г. No 1522.}.
Въ новйшее время, былъ примръ обращенія калмыцкой владлицы въ христіанскую вру. Жена большедербетовскаго владльца, капитана Очира Хапчукова, удалилась отъ него въ Ставрополь, гд приняла, въ 1834 г., св. крещеніе съ дочерью, о чемъ Правительствующій Синодъ доносилъ Его Императорскому Величеству, и он наименованы дворянками Васильевыми, мать Марьей, дочь Фавстой. По копчип Хапчукова и его жены, дочь ихъ Фавста опредлена въ Общество Благородныхъ Двицъ, и окончивъ тамъ съ успхомъ свое образованіе, остается въ Петербург, пользуясь содержаніемъ, которое ей назначилъ судъ Зарго {См. дале въ этой глав — объ обыча, устраняющемъ женщинъ отъ наслдованія улусовъ.}.
Изъ калмыцкихъ владльцевъ многіе доказывали на дл уваженіе свое къ православію и его іерархамъ. Аюка-ханъ далъ убжище въ своемъ улус митрополиту Сампсону во время стрлецкаго бунта въ Астрахани, да и теперь почетнйшіе калмыцкіе владльцы, какъ, на-пр., хошоутовскіе (Тюмень) охотно бесдуютъ съ архіереями, имютъ въ домахъ своихъ св. иконы и предъ ними теплящіяся лампады, случалось притомъ, что простые Калмыки, застигнутые бурею въ мор, и, не надясь на заступничество своихъ бурхановъ, усердно призывали, вмст съ русскими ловцами, на помощь св. чудотворца Николая… Если это дйствіе безотчетнаго влеченія и страха, а поступки владльцевъ слдствіе разсчета и благоразумія, во всякомъ случа, то и другое доказываетъ, что не только калмыцкіе владльцы склонны къ вротерпимости, но, какъ и подвластные ихъ, чужды религіознаго фанатизма. Если его порою и возбуждаютъ гелюнги, то положительно можно сказать, что вліяніе ихъ не столько удерживаетъ калмыцкихъ владльцевъ отъ перемны вры, сколько боязнь, обратившаяся между ними въ убжденіе, что если пріимутъ они св. крещеніе, то вмст съ тмъ лишатся права завдывать своимъ родовымъ улусомъ, принуждены будутъ покинуть родныя степи и образъ жизни, съ которымъ свыклись съ дтства. Мысль, что лишеніе всхъ этихъ выгодъ неразлучно будетъ для нихъ съ обращеінемъ въ христіанскую вру, укоренилась между калмыцкими владльцами отъ-того, что имъ памятно окрещеніе Дондуковыхъ, имвшее послдствіемъ, что эти владльцы не управляли своимъ родовымъ достояніемъ, а пользовались лишь доходами съ него. Естественно, что управлять улусомъ Калмыковъ-язычниковъ окрестившемуся владльцу невозможно: подвластныхъ ему будутъ возбуждать противъ него фанатики-гелюнги, и отъ этого произойдутъ безпорядки. Лишь со-временемъ, по мр ослабленія власти гелюнговъ и уменьшенія ихъ числа., чему содйствуютъ теперь мстное начальство и самъ лама калмыцкій, можетъ случиться, что владлецъ изъявитъ готовность принять крещеніе, если не съ цлымъ своимъ улусомъ, то по-крайней-мрь съ большею частію сто, но возможности этого теперь не предвидится. Простые Калмыки, обращаясь въ христіанскую вру, пользуются льготами {T. IX, Св. Зак. (изд. 1842 г.) ст. 1242.} и становятся независимыми отъ своихъ улусныхъ владльцевъ. Эти послдніе, привыкшіе видть въ нихъ свою собственность, при окрещеніи ихъ, лишаются безвозвратно этой собственности, приносившей имъ ежегодный доходъ {Выше уже было сказано, что съ подвластныхъ своихъ калмыцкіе владльцы имютъ право брать ежегодный покибиточный албанъ, не боле 7 р. 14 к. сер. съ кибитки.}, и за такую утрату не получаютъ никакого возмездія. Аюк назначено было давать (по договорнымъ статьямъ 1697 г.) по 30 руб. вознагражденія за каждаго изъ окрестившихся его подвластныхъ {П. С. З. T. X, No 1591.}, но постановленіе это давно уже лишилось дйствія и не включено на въ правила 1825 г., ни въ положеніе 1834 года объ управленіи Калмыками. Зайсанги съ своей стороны страшатся распространенія христіанской вры въ улусахъ: съ нимъ неразлучно въ глазахъ ихъ уменьшеніе дохода, получаемаго ими съ каждой кибитки (57 к. сер.) завдываемыхъ ими аймаковъ. Такимъ образомъ, и независимо отъ вліянія гелюнговъ, уже потому только, что чрезъ обращеніе Калмыковъ-простолюдиновъ къ христіанству, какъ владльцы, такъ и зайсанги, теряя много, ничего не пріобртаютъ,— т и другіе видятъ совершенное отсутствіе своихъ выгодъ въ томъ, чтобъ поощрять подвластныхъ имъ Калмыковъ къ принятію христіанской вры.
При такихъ обстоятельствахъ послдствіемъ заботъ о приведеніи калмыцкаго народа къ христіанству было понын лишь нсколько отдльныхъ проявленій, незначительныхъ въ сравненіи съ общей массой ордынцевъ и иногда по послдствіямъ вовсе-неудовлетворительныхъ. Подтвержденіемъ этому служитъ примръ Калмыковъ ставропольскихъ и моздокскихъ. Бросимъ бглый взглядъ на ихъ прежнее и настоящее положеніе.
Ставропольскимъ крещенымъ Калмыкамъ первоначально дозволено было кочевать покуда обыкнутъ къ пашн и домовому житью, но, въ то же время построены крпость и дворы для княгини Тайгаиной и зайсанговъ, опредлено давать жалованье и хлбъ зайсангамъ и Калмыкамъ, ‘которые ломами будутъ жить’, назначены къ новообращеннымъ священники и переводчикъ, устроены церкви {П. С. З. T. X, NoNo 7228, 7335 и 7733.} и школа для того, чтобъ ‘подъ рукою и время-отъ-времени выводить ученіе калмыцкаго языка’ и, обучая русскому чтенію и добрымъ обычаямъ дтей владльческихъ и зайсангскихъ, обращать ихъ въ церковниковъ {П. С. З. T. XII, No 9110 пунктъ 2.}, кром того отведены земли подъ пашню и снные покосы этимъ Калмыкамъ, для обученія ихъ хлбопашеству опредлено давать изъ крпости гарнизонныхъ солдатъ, дозволено крещенымъ Калмыкамъ торговать безпошлинно, и велно объявить, что ‘ежели они данныя имъ земли и рыбныя ловли будутъ содержать добрымъ порядкомъ и къ земледльческому обученію охотное прилежаніе возъимютъ, то имъ впредь, для ихъ удовольствія, даны будутъ и деревни’ {П. С. З. T. X, N 7733, Сенатскій указъ 15 января 1739 года.}. Все это доказываетъ намреніе правительства поддерживать между ставропольскими Калмыками познаніе вры Христовой и сдлать изъ нихъ осдлыхъ хлбопашцевъ. То и другое подтвердилось въ 1745 году изданіемъ Правилъ содержанія и управленія Ставропольской крпости и поселенныхъ при оной Калмыковъ {П. С. З. T. XII, No 9110, сенатскій указъ 15 февраля 1745 г.}. Въ этихъ правилахъ постановлено было, во-первыхъ: ‘учить Калмыковъ страху Божію и познанію вры’, для чего опредленнаго къ нимъ протонопа снабдить ‘на всегдашнее время достаточнымъ наставленіемъ и имть тамъ всегда ученыхъ священниковъ’, протопопу же улусы объзжать по-крайней-мръ дважды въ годъ, молитвы и священныя книги переводить на калмыцкій языкъ, не принимать и не крестить преступниковъ (пункты 2, 3 и 14), во-вторыхъ, подтверждено право пользоваться угодьями (пункты 26 и 27), и въ-третьихъ, принять мры для поощренія и пріученія Калмыковъ къ земледлію и домостроенію (пунк. 16 и 29). Постановляя правила 1745 г., правительство разсуждало о ставропольскихъ Калмыкахъ такъ: ‘пребываніе ихъ при крпости довольно свидтельствуетъ объ успх, послдовавшемъ отъ скрещенія и перевода ихъ туда. Изъ этого немалая надежда для будущаго, и если они, забывъ свои прежнія заблужденія, привыкнуть къ земледлію и другимъ христіанскимъ обычаямъ, то польза будетъ большая’ (пунк. 1 тхъ правилъ). Въ это время, число ставропольскихъ Калмыковъ съ достоврностью извстно не было {П. С. З. T. XXVII, No 21,025.}, но правительство находило, что они народъ не малочисленный, что съ 1757 по 1745 годъ число ихъ боле нежели вдвое увеличилось и всегда не малымъ числомъ умножаются новоприходящими {Пункты 5 и 7 правилъ 1745 года.}. Главное Мстное завдываніе ими вврено было, посл смерти Тайшиной, градскому командиру (пунк. 6, 10, 15, 19, 20 и 31) при предоставленіи ближайшаго завдыванія зайсангамъ и владльцамъ (пунк. 7, 8 и 9), изъ нихъ составленъ Калмыцкій Судъ (на подобіе войсковаго), которому предоставлено разбирать споры и дла между улусныхъ людей по ихъ прежнему обыкновенію, кром длъ о разбояхъ и смертоубійствахъ, тяжбы же о земляхъ и улусахъ, приговоры объ осужденіи на смерть или въ ссылку вносить съ мнніемъ въ Оренбургскую Губернскую Канцелярію, которой это мстное управленіе, подчиненное въ порядк распорядительномъ, подчинено такимъ образомъ и въ порядк судебномъ (пунк. 6)5 сверхъ того, въ отношеніяхъ владльцевъ къ ихъ подвластнымъ, совершенно исключены произволъ и самоуправство (пунк. 20), зайсангамъ не дозволено людей своихъ въ наслдство дтямъ своимъ присвоятъ (пунк. 13) и вообще командиру велно стараться наиболе о гномъ, чтобъ между ими время-отъ-времени россійскія права и порядки въ обыкновеніе вводить и наблюдать, чтобы въ противность ихъ ничего происходитъ не могло (пунк. 6). Припомнивъ, какъ въ то самое время подданство Калмыцкой-Орды было ненадежно, какъ поступка подвластныхъ Дондуку-Даши были неблагонамренны и сомнительны, какъ управленіе калмыцкихъ владльцевъ и посл событій 1771 года въ-продолженіе полувка было произвольно и дико, — легко убдиться, что, въ сравненіи съ астраханскими Калмыками, ихъ единоплеменники Ставропольцы составляли подъ конецъ первой половины XVIII столтія благоустроенное общество. Въ 1746 году, оренбургскій губернаторъ Неплюевъ, представляя Сенату о дальнйшемъ ихъ устройств, доносилъ, что ‘нашелъ соборную церковь въ ветхости, Калмыковъ въ закон не неисправными, въ вр довольно-прилежны и дтей своихъ русской грамот и письму охотно обучаютъ, довольно уже есть обученыхъ’ {Сенатскій указъ 28 сентября 1747 года. П. С. З. T. XII, No 9444.}. Ставропольскіе Калмыки составляли тогда 8 ротъ, а въ 1760 г. причислены туда вышедшіе изъ киргиз-кайсацкаго плна чжуньгарскіе Калмыки и ихъ зайсанги, всего м. п. 1765 человкъ и изъ нихъ учреждены вновь 3 роты {П. С. З. T. XXVII, No 21,025.}. Если положить, что каждая рота состояла изъ слишкомъ 590 чел., то во всхъ 11-ти было тогда слишкомъ 6,500 чел. мужскаго пола. Достоврно только то, что, пять лтъ спустя, т. е. въ 1765 году, въ девяти ротахъ этихъ Калмыковъ числилось 7970 человкъ {Высочайше утвержденный 20 января 1765 года докладъ Сената (П. С. З. Т. XVII, No 12,317.) Замтимъ, что Палласъ, описывая виднныхъ имъ въ 1768 году Ставропольскихъ Калмыковъ, говоритъ на стр. 176 своего сочиненія, что ихъ считается до 14,000 человкъ и между ними до 1000 джунгарскихъ семей, принявшихъ также христіанскую вру — число, чрезвычайно увеличенное противъ того, которое въ 1765 г. извстно было правительству.}. Въ 1780 году Калмыки сіи, составившіе такимъ образомъ ставропольское калмыцкое войско, подчинены были единственно управленію оренбургскаго губернатора Рейнсдорна, безъ зависимости отъ ставропольскаго коменданта, кром временныхъ командировокъ {П. С. З. T. XXVII, No 21,025.}. Наконецъ, въ 1803 году, имъ дано окончательное устройство, какъ войску {Тамъ же, Высочайше утвержденный 2 ноября 1803 г. докладъ министра военныхъ сухопутныхъ силъ объ устройств ставропольскаго калмыцкаго войска.}. Между-тмъ, вс мры утвержденія между этими крещеными Калмыками познанія христіанской вры и приведенія ихъ къ осдлости, не смотря на вс выгоды, которыя, казалось, она имъ общала, не имли успха. Въ конц прошлаго столтія, Калмыки эти еще не оставили кочеваго образа жизни. Кибитки ихъ, по-прежнему, покрывали лтомъ пригористыя мста близь ркъ и богатыхъ пастбищъ, зимою же раскидываемы были въ долинахъ между горъ, въ перелскахъ, въ поемныхъ мстахъ, гд Калмыкамъ удобне укрывать себя и стада свои отъ снга и непогоды. Одни старшины калмыцкіе жили въ домахъ, въ Ставропол {Щекатова Геогр. Слов. Гос. Гос. Москва. 1804. T. III, стр, 153. То же и у Палласа на стр. 175—177.}. Въ 1817 году, г. Нефедьевъ нашелъ, что эти Калмыки нисколько не разнятся отъ астраханскихъ: подобно имъ кочуютъ, занимаются скотоводствомъ, ‘а о хлбопашеств, кажется, никогда по думали и не думаютъ, отдавая пожалованныя имъ для того земли, равно какъ луга, лсъ и воды изъ оброка русскимъ крестьянамъ ближайшихъ селеній’ {Свд. о Волжск. Калмыкахъ, стр. 56—57.}. Такимъ образомъ, вся польза отъ ставропольскихъ Калмыковъ ограничилась тмъ, что они участвовали въ войнахъ семилтней, шведской и турецкой {П. С. З. T. XXVII, No 21,025.}, и охраняли границу отъ Киргиз-Кайсаковъ {П. С. З. T. XXVII, No 21,025.}, кром того были въ разныхъ временныхъ командировкахъ и въ походахъ 1806 и 1811 годовъ {‘Отеч. Записки’, T. XXXV (1844 г.) статья: ‘Ставропольскіе Калмыки’, гд во всей подробности описаны эти Калмыки исторически, этнографически и статистически.}. Въ такомъ почти положеніи, какъ и г. Нефедьевъ, нашелъ ставропольскихъ Калмыковъ другой очевидецъ ихъ быта въ 1844 году. Изъ сказаній его извлекаемъ слдующія краткія свднія {Тамъ же.}: боле трети земель ставропольскихъ Калмыковъ находится нын въ арендахъ, съ 1837 года начались опыты хлбопашества, которые представляютъ значительные противъ прежняго успхи, но засвы производятся большею частью не Калмыками, а нанимаемыми ими крестьянами, лтомъ ставропольскіе Калмыки ‘кочуютъ въ кибиткахъ и лачугахъ, а зимою уходятъ въ свои хутора, гд, проживъ три или четыре холодные мсяца, около половины или въ конц марта снова выходятъ въ степи’, слдовательно до-сихъ-поръ ведутъ образъ жизни боле кочевой, несоотвтствующій климату и мстности, ‘вообще говоря, Калмыки эти находятся на распуть жизни кочевой и осдлой… Не смотря на исповданіе ими христіанской религіи, они постоянно и упорно остаются въ полномъ невдніи ея сущности и обрядовъ, правилъ и обязанностей каждаго христіанина. Лишенные всякаго духовно-религіознаго, убжденія, даже, по свидтельству нкоторыхъ, они тайно исповдаютъ ламаизмъ, скрытно содержатъ своихъ бурхановъ, и, сохраняя вру въ переселеніе душъ, остерегаются умерщвлять животныхъ.’ Число душъ въ войск мужскаго пола 1,710, женскаго 1,614, — всего 3,324, у нихъ земли 245,497 десятинъ (въ числ ихъ 80,000 десятинъ нераздленной съ смежными обывателями, до 14,000 подъ лсами, до 7,000 неудобной), изъ числа ихъ засвается хлбомъ до 3,000 десятинъ, домовъ въ зимнихъ улусахъ и на кочевь 783, кибитокъ и лачугъ на лтнемъ 1,065, лошадей 5,100, рогатаго скота 5,530 головъ, овецъ до 5,500 штукъ, свиней 380, домашней птицы до 2,000. Служба ставропольскихъ Калмыковъ заключается въ ежегодныхъ командировкахъ на Оренбургскую-Линію.
Моздокскіе крещеные Калмыки суть потомки тхъ астраханскихъ ордынцевъ, которые, во второй уже половин XVIII столтія, въ разное время окрещены были. До 200 кибитокъ ихъ, т. е. почти 1,000 душъ обоего пола кочевали по Волг и Дону, состоя въ вдомств астраханскаго архіерея,— и они-то въ 1764 году, въ-слдствіе Высочайшаго поколнія, объявленнаго Государственною Коллегіею Иностранныхъ Длъ, переведены были на вновь-устроивавшуюся тогда лисію по Тереку. Затмъ, когда въ 1776 году значительная часть волжскихъ казаковъ переселена была въ мста между Моздокомъ и Кизляромъ, гд изъ ихъ четырехъ станицъ составленъ былъ, въ 1777 году, особый казачій полкъ подъ названіемъ моздокскаго, то крещеные Калмыки т причислены къ нему, ‘дабы они были Русскими въ станицахъ, могли познавать су’щество закона и забывать кочевую жизнь’ {Высочайшее повленіе, объявленное Коллегіи Иностранныхъ Длъ и ордеръ генерал-аншефа и Государева Намстника князя Потемкина астраханскому губернатору генерал-майору Якоби отъ 3 марта 1777 г. No 413. См. тоже Геогр. Слов. Гос. Гос. T. III стр. 619.}. Но моздокскіе Калмыка въ послдствіи времени расположились кочевьемъ по ркъ Кумь между разныхъ кочующихъ ордъ {Гр. Потоцкій видлъ ихъ въ 1797 г. и говоритъ объ нихъ на стр. 194 своего путеописанія: ‘En suivant la rive droite de la Kouma, nous sommes arrivs une horde de 150 familles (т. e. кибитокъ) de Kalmouks baptiss, qui appartiennent au gnral Savlieff, qui n’exige d’eux aucun cens et ne les emploit qu’aux soins de son haras’. Савельеву они никогда не принадлежали и принадлежать не могли, а Савельевъ былъ въ то время командиромъ моздокскаго полка.} и, отклонившись вовсе отъ христіанства, приняли по-прежнему ламайскую вру. Вроотступничество ихъ тмъ изумительне, что воспослдовало въ то время, когда уже преподаны были правила о предупрежденіи и пресченіи отступленія отъ православной вры новообратившихся къ ней язычниковъ {Правила эти начертаны еще въ 1740 г. и перешли въ ст. 55—57 XIV Т. Св. Зак. (изд. 1842 г.).}. Несмотря на отпаденіе отъ христіанства, моздокскіе Калмыки сохранили христіанскія имена и продолжаютъ называть себя ‘крещеными’, потому — что предки ихъ были выкрещены. Эти Калмыки не зависятъ отъ Астраханскаго Калмыцкаго Управленія, а, состоя по-прежнему въ вдомств моздокскаго полноваго начальства, ведутъ жизнь кочевую. Кочующіе по хуторамъ того полка занимаются хлбопашествомъ, а прочіе, разводящіе скотоводство, кочуютъ въ Астраханской-Губерніи между Гуйдукскихъ и Можарскихъ соляныхъ озеръ на земл, принадлежащей оркстеневскому улусу, которую берутъ въ оброчное содержаніе у Астраханскаго Совта Калмыцкаго Управленія за 150 руб. сереб. въ годъ. Этихъ Калмыковъ въ 1844 году было мужеска пола 1,064 и женскаго пола 1069 душъ. У нихъ два хурула или кумирни, 45 гелюнговъ, 2 гезыля и 65 манджи, поступленіе въ это духовенство разршается: въ гелюнги и гезыли — ламою астраханскимъ, а манджи принимаются гелюнгами по обученіи ихъ калмыцкой грамот. Службу эти Калмыки отправляютъ по недостатку служащихъ казаковъ въ конвойныхь командахъ, сопровождаютъ прозжающихъ, выставляютъ отъ себя караулы на можарскую соляную заставу, оказываютъ пособіе казакамъ въ приготовленіи сна на зиму для артиллерійскихъ полковыхъ лошадей, а денежныя повинности этихъ состоятъ въ ежегодномъ взнос въ полковую сумму съ каждой имющейся у нихъ рогатой скотины по 15 коп. и съ верблюда по 35 коп. {Донесеніе начальника штаба Кавказской-Линіи и Черноморія наказному атаману кавказскаго линейнаго казачьяго войска No 13,268 и отношеніе сего послдняго къ управляющему Астраханскою Палатою Государст. Имуществъ No 5938.}.
Переводя въ 1762 году 200 кибитокъ крещеныхъ Калмыковъ на Терекъ, правительство какъ-бы ршалось сдлать послдній опытъ утвержденія въ вр и приведенія къ осдлости этихъ полудикарей, разобщеніемъ ихъ съ степными однородцами-язычниками. Вслдъ за тмъ, по случаю изъявленной хошоутовскимъ владльцемъ астраханскихъ Калмыковъ склонности къ поселенію, правительство разсуждало, ‘что бы’ ли у Калмыковъ неоднократоые но обстоятельствамъ разныхъ временъ ‘толки, что станутъ ихъ принуждать къ перемн вры’ — и потому положено было ‘по-крайней-мр до времени поселяющихся не отдлять отъ прочихъ по управленію, вдомству природныхъ владльцевъ, разбору судныхъ длъ, платежу податей владльцамъ и наряду ‘на службу’ {Высочайше утвержденный 5 іюля 17G4 года докладъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ (П. С. З., Т. XVI, No 12,198).}.
Представивъ примры принятія св. крещенія владльцами и затрудненія, которыми оно связано въ настоящее время, указавъ притомъ на слдствія отъ окрещенія ставропольскихъ Калмыковъ, вроотступничество моздокскихъ и образъ жизни тхъ и другихъ, приведемъ нсколько отдльныхъ примровъ просвщенія евангельскимъ ученіемъ Калмыковъ-простолюдиновъ въ-теченіе послдняго двадцатилтія. Имъ ‘въ случа желанія водвориться на казенныхъ земляхъ’, отводится 30 десятинъ на каждое семейство и предоставляется льгота отъ платежа податей на 10 лтъ. На первоначальное обзаведеніе назначается семь 14 р. 20 к., холостому же 7 р. 15 к. сер. {Св. Зак. (изд. 1842 г.) T. IX, ст. 1242.}. Какъ примръ успха, можетъ быть приведенъ еще недавній фактъ. При содйствіи саратовскаго архіерея Іакова, нкто, губернскій секретарь Кудрявцевъ, заботился объ обращеніи въ христіанскую вру Калмыковъ Малодербетовскаго Улуса, зашедшихъ въ Саратовскую-Губернію. Окрещено по указамъ Саратовской Духовной Консисторіи разными священниками съ 1829 но 1835 годъ 142 души обоего пола. О дйствіяхъ Кудрявцева донесено было въ 1832 году Государю Императору поправлявшимъ должность синодальнаго обер-прокурора, который испрашивалъ вмст съ тмъ разршенія на отправленіе въ улусы миссіонеровъ изъ монашествующаго и благо духовенства и на учрежденіе класса калмыцкаго языка въ семинаріяхъ саратовской и астраханской, какъ для образованія самихъ миссіонеровъ, такъ и для воспитанія молодыхъ Калмыковъ изъ семействъ, обращенныхъ въ христіанскую вру. На этотъ докладъ послдовало Высочайшее соизволеніе, но со внушеніемъ ‘поступать при семъ съ крайнею осторожностью’. Открытіе при семинаріяхъ класса калмыцкаго языка и принятія въ нихъ молодыхъ Калмыковъ для образованія изъ нихъ священниковъ, генерал-лейтенантъ Пяткинъ призналъ въ особенности вполн мрами полезными къ достиженію предположенной цли.
Въ послдствіи времени, преподаваніе калмыцкаго языка введено въ Астраханской Семинаріи, а между-тмъ, обращеніе Калмыковъ въ христіанскую вру происходитъ ежегодно, но въ числ, весьма-незначительномъ въ сравненіи съ общимъ народонаселеніемъ, такъ, на-примьрь, въ 1840 году приняла христіанскую вру въ саратовской и астраханской епархіяхъ 100 душъ обоего пола, въ 1841 — въ саратовской 40, астраханской 27 и новочеркасской 25, всего 93 души обоего пола, въ 1842 въ саратовской 18, въ астраханской 60, въ новочеркасской 14,— всего 92 души обоего пола, въ 1843 году въ саратовской 33, въ астраханской 72, въ кавказской 20, — всего 125 душъ обоего пола, а въ 1844 году въ астраханской 66, въ саратовской 2, Кавказской 3, — всего 71 душа обоего пола. Слдовательно, общая пропорція окрестившихся, на-прим., въ-теченіе 1844 года, къ ‘Оффиціально извстному’ народонаселенію улусовъ (60,000 душъ обоего пола) относится какъ 2:100. При обращеніи Калмыковъ изъ языческой вры къ христіанству, соблюдается порядокъ, предписанный узаконеніями Кормчей Книги 1 части (св. апосг. Павла. Прав. 1), 2 части (Новыхъ Заповьдей Іустиніана царя. Гран. 4 гл. 7), также указами 1794 года февраля 7 и 1750 года декабря 24: ‘Жидамъ, Татарамъ, Калмыкамъ и другимъ неврнымъ, хотящимъ креститься въ православную грекороссійскую вру, подавать православнымъ архіереямъ прошенія о томъ за своимъ подписаніемъ, по принятіи которыхъ разъискивать и забирать справки нтъ ли какого къ тому препятствія’.
Итакъ, теперь обращеніе Калмыковъ въ христіанство происходитъ ежегодно въ незначительномъ числ или порознь, и притомъ имъ самимъ вполн предоставлено.
Такимъ-образомъ, въ-продолженіе полутора вика, къ обращенію Калмыковъ въ христіанство предпринимались различныя мры. Он оказывались боле или мене успшными, но не достигали своей цли. Главныя затрудненія представлялись со стороны духовенства калмыцкаго и владльцевъ-идолопоклонниковъ, у которыхъ нельзя оставлять окрещенныхъ Калмыковъ, а неразлучное съ принятіемъ св. крещенія выбытіе ихъ изъ-подъ власти владльцевъ, слишкомъ-невыгодно для сихъ послднихъ и не можетъ быть ими поощряемо. Происшествія 1771 года, измнившія и самый порядокъ управленія Калмыками, побудили правительство предоставить времени переходъ Калмыковъ отъ язычества къ христіанству. Съ-тхъ-поръ, даже бытность іезуитовъ въ Россіи, оставившихъ по себ память и въ Астрахани обращеніемъ многихъ Армянъ изъ грегоріанскаго исповданія въ римско-католическое, не содйствовала исторженію Калмыковъ изъ мрака язычества {Изъ сенатскаго указа 23 марта 1750 года, которымъ запрещепо обращать Калмыковъ въ другія христіанскія исповданія, кром православнаго (П. С. З., Т. No XIII, 9722) видно, что католическій священникъ Феликсъ принялъ къ себ и окрестилъ только двухъ Калмыковъ въ 1737 году и, выхавъ въ 1739 г. изъ Астрахани въ Италію, оставилъ ихъ у католическаго же священника Іоганнеса.} и, кочующій на обширныхъ степяхъ въ отдаленномъ, но тмъ не мене просвщенномъ краю Россіи, многочисленный народъ калмыцкій, умный и проницательный, остается въ общей масс преданъ грубымъ поврьямъ своихъ предковъ. Онъ не понимаетъ обрядовъ своей религіи: вся она заключается для него въ угожденіяхъ гелюнгамъ. Сношенія его съ единоплеменниками, кочующими въ Чжуньгаріи и подвластившимися Китаю, почти невозможны. Гелюнги, будучи отдлены отъ главнаго средоточія ламайской вры — Тибета, становятся годъ-отъ-году невжественне. Время и горькій опытъ постепенно разоблачатъ ихъ обманы народу и тогда просвщеніе его истинами Евангелія уже не встртитъ тхъ затрудненій, которыя представляетъ обращеніе киргизскихъ и горскихъ племенъ, привязанныхъ къ догматамъ ученія мухаммедова, строго-чтущихъ предписанные имъ посты и обряды. Предоставивъ времени ослабленіе вліянія гелюнговъ на калмыцкій народъ и содйствіе владльцевъ къ обращенію его въ христіанскую вру, остаются необходимыми мрами для того, чтобъ оно имло источникомъ убжденіе: переводъ священныхъ книгъ на калмыцкій языкъ и распространеніе ихъ въ видъ начатковъ вры сперва между Калмыками, прикочевывающими въ города и селенія, а потомъ и въ самыхъ мстахъ степныхъ кочевій.
При постоянной заботливости о благосостояніи Калмыковъ, правительство, на ряду съ постепенными мрами къ обращенію Калмыковъ въ христіанскую вру, издавна дятельно печется объ улучшеніи физическаго ихъ быта и пресченіи оспенной эпидеміи, гибельной для народа кочеваго.
Единоплеменники Калмыковъ, жители Тибета, страшатся оспы какъ заразы и при первомъ появленіи ея высылаютъ въ поле постигнутыхъ ею {Описаніе Тибета перев. съ Китайск, С. П. Б, 1828 г. стр. 163.}. Съ такими понятіями объ осп пришли Калмыки въ Россію. Многочисленность орды, ея двусмысленныя отношенія къ правительству, обширность и неопредленность кочевья не дозволяла опытовъ привитія оспы въ то время, когда они сдлались общими по всей имперіи. Всякая попытка улучшить физическій бытъ народа, слпо-увреннаго въ искусств своихъ гэлюнговъ-эмчи и знаменовавшаго каждую перекочевку свою грабительствами, могла быть тогда сопряжена съ большими опасностями. Поэтому, первые опыты привитія оспы въ улусахъ относятся къ тому времени, когда уменьшившаяся уходомъ Убуши въ Чжуньгарію калмыцкая орда утвердилась кочевьемъ на приволжскихъ степяхъ, подъ наблюденіемъ главнаго пристава. Въ 1797 году, Астраханской Врачебной Управы операторъ Шатиловичъ представилъ Медицинской Коллегіи объ учрежденіи оспенной госпитали для кочующихъ въ астраханской степи Калмыковъ, ‘имющихъ толикое отъ болзни сей отвращеніе, что даже во время свирпствованія ея бросаютъ своихъ дтей’. Медицинская Коллегія признала предположеніе это весьма-полезнымъ и предоставила Астраханскому Губернскому Правленію разсмотрть, гд удобне оспенный домъ устроить, ‘пространствомъ по числу таковыхъ погибающихъ младенцевъ и на какомъ основаніи сіе утвердить, истребовавъ сообразно съ тмъ отъ тамошней Врачебной Управы на то мнніе относительно врачебной части, дать знать Коллегіи, дабы она могла съ своей стороны но тому распоряженіе сдлать, что до нея будетъ относиться’ {П. С. З., Т. XXV, No 48513. Именный указъ, объявленный 1 мая 1798 г. Государственной Медицинской Коллегіи главнымъ надъ оной директоромъ барономъ Васильевымъ.}. Какія были послдствія этого проекта — неизвстно, достоврно только то, что еще въ 1806 году Калмыки боялись оспы ‘паче самой несносной чумы’ {Письмо владльца Тюменя-Джиргала къ главному приставу 12 января 1806 г.} и почитали ее болзнію неизбжно-смертоносною {Состояніе Калмыцкаго народа Спб. 1810.}, почему, для успшности первыхъ опытовъ, нужна была вся сила вліянія гелюнга и владльца на народъ, всегда страшившійся нововведеній. Первые опыты произведены обученнымъ тогда же оспопрививанію Арши-гелюнгомъ при убжденіи къ тому хошоутовскимъ владльцемъ, премьер-майоромъ Тюмень-Джиргаломъ, и оказались вполн удовлстворительными. Оспа привита сыну его и нсколькимъ подвластнымъ, а Арши-гелюнгъ сталъ передавать свое искусство другимъ гелюнгамъ {Донесеніе главнаго пристава Коллегіи Иностранныхъ Длъ отъ 31 мая 1806 Г. No 614.}. Но этотъ успхъ не могъ еще имть общаго вліянія на народъ, и до-сихъ-поръ въ его улусахъ оспенная зараза поддерживается небреженіемъ Калмыковъ о прививаніи предохранительной оспы. Не смотря на полную къ нему вру теперь калмыцкаго народа и на убійственныя дйствія натуральной оспы, она простирается до того, что изъ десяти человкъ взрослыхъ, наиболе-расположенныхъ къ принятію заразы, выздоравливаютъ не боле трехъ. Причины этого заключаются какъ въ необыкновенномъ дйствіи болзни, по расположенію тла Калмыковъ, проявляющейся у нихъ всегда въ сильныхъ и опасныхъ припадкахъ, такъ и въ кочевомъ образ жизни. Въ кибиткахъ, насквозь продуваемыхъ втромъ, больные лишены средствъ къ защит отъ вліянія сыраго и холоднаго воздуха. Притомъ, ужасъ, который поражаетъ Калмыковъ при появленіи оспы, даетъ еще боле-злокачественный характеръ ходу болзни. Какъ слдствіе опытомъ-дознаннаго губительнаго дйствія оспы, ужасъ, ею наводимый, такъ великъ, что заставляетъ часто Калмыковъ бросать одержимыхъ ею на произволъ судьбы съ кибиткою и всми вещами и удаляться въ степи. Исторія оспопрививанія въ калмыцкомъ народ, заключающаяся въ длахъ астраханскихъ Врачебной Управы и Оспеннаго Комитета, показываетъ, что мстное начальство старалось по-возможности ввести эту операцію между Калмыками, по дло требовало, для безостановочнаго и успшнаго хода, опредлительныхъ правилъ, между-тмъ, какъ они ограничивались лишь нсколькими предположеніями, имвшими временное выполненіе, но послдствіемъ ихъ осталось то, что Калмыки узнали пользу прививанія оспы и начали охотно подвергаться этой операціи. Были также промежутки нсколькихъ лтъ, въ-теченіе которыхъ не имлось никакихъ свдній о существованіи оспопрививанія въ калмыцкихъ улусахъ. Иногда, появленіе жестокихъ оспенныхъ эпидемій вдругъ пробуждало дятельныя мры, при чемъ случалось, что он оканчивались съ уменьшеніемъ или окончаніемъ болзни. Такимъ образомъ, если въ 1832 году привита была оспа 2,650 Калмыкамъ, зато зимою въ томъ же году открылась сильная зараза. Разбжавшись въ ужас по степямъ, Калмыки остались безъ помощи и вс попытки къ поданію ея встртили множество затрудненій. Въ 1833 и 1834 годахъ, г. Нефедьевъ находилъ {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ стр. 127—129.}, что дйствія оспы въ калмыцкихъ улусахъ ‘столь ужасны, что для Калмыка заболть оспою значитъ умереть неизбжно: ибо изъ десяти человкъ, пораженныхъ ею, едва выздоравливаютъ трое’, что притомъ въ приволжскихъ кочевьяхъ жители ближайшихъ селеній и казачьихъ станицъ нердко находятъ младенцевъ, пораженныхъ оспою и потому брошенныхъ на произволъ судьбы. Въ то время, енотаевскій помщикъ А. В. Кахановъ имлъ небольшую домашнюю аптеку, и, обучивъ дворовыхъ людей своихъ оспопрививанію, пріобрлъ у сосднихъ съ нимъ богацохуровскихъ казенныхъ Калмыковъ столь большую довренность, что они сами стали ежедневно приходить къ нему въ домъ съ просьбою привить имъ оспу. Вслдъ за тмъ, инспекторъ Астраханской Врачебной Управы, Соломонъ, занялся распространеніемъ оспопрививанія между Калмыками, и составленныя имъ для того правила перешли въ Высочайше-утвержденное о томъ положеніе 1839 года 8 іюля. Оно заключаетъ въ себ полныя и опредлительныя правила: главный попечитель калмыцкаго народа иметъ въ этомъ дл наблюденіе и руководство, доноситъ объ успхахъ его военному губернатору и обязанъ представлять ему дальнйшія предположенія свои по этой части {Св. Зак. (изд. 4842 г.) T. XIII. Уст. Врач. ст. 636, 650, 653 и 654.}. Въ порядк производства операціи, Врачебная Управа Дйствуетъ чрезъ подчиненныхъ ей медицинскихъ чиновниковъ {Тамъ же, ст. 622 и 623.}, съ другой стороны, ей содйствуютъ владльцы и улусные попечители избраніемъ оспопрививателей изъ Калмыковъ {Свод. Зак. (изд. 1812 г.) T. XIII. Уст. Врачебн. ст. 625.}, которые снабжаются, по обученіи, свидтельствомъ, инструкціей, матеріей, инструментами {T. XIII Свод. Зак. (изд. 1842 г.) ст. 634 и 635.} и въ-продолженіе трехъ лтъ несутъ эту обязанность. Число ихъ опредляется во владльческихъ улусахъ владльцами, а къ казенныхъ попечителями, но не мене одного на 500 кибитокъ {Тамъ же, ст. 626—630.}. Оспопрививатели получаютъ жалованья по 28 р. 60 к. сср., а произведенные за отличіе въ старшіе оспопрививатели — по 42 р. 90 к. сер., освобождаясь притомъ отъ податей и повинностей {Тамъ же, ст. 631—633.}.
Послдствіемъ этихъ мръ было, что Калмыки стали съ видимою довренностью обращаться съ требованіями привить оспу дтямъ ихъ и имъ-самимъ, что удовлетворяется оспопрививателями изъ Калмыковъ. Ихъ было въ улусахъ, въ 1840 году, 27 человкъ, содержаніе которыхъ стоило обществамъ 771 р. 42 6/7 к., въ 1841 г., оспопрививателей было 26, въ 1842 и 1843 годахъ, — 27. Оспа привита была въ 1840 году 6,217 Калмыкамъ, въ 1841 — 6,097 человкамъ, въ 1842 — 3,548, а въ 1843 — 11,001. Въ-теченіе же 1844 года, оспа привита была лишь 3,999 человкамъ, — значительно-мене, чмъ въ предшествовавшій годъ, по это отъ-того, что во все время, удобное для привитія, не было при калмыцкомъ управленіи врача. При появленіи же зимою въ трехъ мстахъ натуральной оспы, приняты настоятельныя мры къ ея прекращенію.
Эти числительныя данныя достаточно свидтельствуютъ объ успх столь полезнаго дла и настоящей заботливости начальства. Свднія эти вполн достоврны, ибо основаны на именныхъ спискахъ. При сравненіи, напр., численнаго итога 1843 года, обнаруживается (принимая 60,000 душъ за число народа), что число оспопривитыхъ Калмыковъ относилось тогда къ общей масс какъ 18: 100. По замчанію бывшаго врача калмыцкаго управленія, Данкова, въ тл Калмыка оказывается удивительная воспріимчивость къ развитію и распространенію оспенной матеріи, особенно, когда послдняя удерживаетъ въ себ вс доброкачественныя свойства. Малйшая царапина ланцетомъ, который употребляемъ былъ въ дло, производитъ надлежащее раздраженіе и дйствіе. Въ 1842 году, не было ни одного Калмыка, которому бы однаждыпривитая оспа не принялась совершенно. Слдующій случай представляетъ очень-любопытное явленіе: въ Малодербетовскомъ Улус, при урочищ Амта-Зельменъ, у одного восьмилтняго мальчика, за два года предъ тмъ непринявшаяся оспа, при дошедшемъ до него слухъ о разъздахъ оспопрививателей, сама собою принялась и назрла въ послднихъ числахъ іюня, въ томъ же самомъ мсяц, когда ее прививали ему прежде.
Улучшить бытъ калмыцкаго народа, смягчить его дикія наклонности и согласить пользу его съ пользой правительства перемной образа жизни и занятій, было издавна въ числ предположеній правительства. Калмыки, со времени прихода въ Россію, занимали въ-продолженіе цлаго столтія кочевьемъ своимъ обширныя земли отъ Урала до донскихъ предловъ и Кавказскихъ-Горъ. Если тогда правительство назначало особыя мста для поселенія окрещенныхъ Калмыковъ, то съ другой стороны имло уже въ виду привязать къ земл многочисленную калмыцкую орду выгодами собственности и внушать Калмыкамъ чрезъ посредство ихъ хана превосходство осдлой жизни надъ кочевою. Съ этою цлью и для удержанія Калмыковъ отъ безпорядковъ, построена была въ 1741 году Енотаевская крпость. Предположено было ‘хана Дондука-Даши съ зайсангами поселить тамъ для пріученія ихъ къ постоянному, по образу Европейцевъ, обитанію и для большаго сближенія ихъ съ Русскими’. Хану выстроенъ былъ домъ. Однакожь, этотъ первый опытъ остался безъ успха, ‘Ханъ не только не перешелъ туда на житье, но показался еще чрезъ сіе обиженнымъ’ {Изъ старинной рукописи.}. Въ-послдствіи, однакожъ, пока калмыцкая орда еще была сильна и многочисленна, во время управленія ею намстника Убуши (сына Дондука-Даши) предубжденіе противъ осдлости начало смягчаться, если не между всми, то между нкоторыми калмыцкими владльцами. Изъ нихъ хошоутовскій, Замьянъ, заявилъ астраханскому губернатору, генерал-майору Бекетову, желаніе поселиться, но вмст съ тмъ просилъ увеличенія получаемаго имъ оклада, назначенія сто зайсангамъ жалованья {Высочайше утвержденный 5 іюля 1764 г. докладъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ (П. С. З., T. XVI, No 12,198).}, возвращенія ему хошоутовскихъ Калмыковъ, подпавшихъ суду за преступленія, и допущенія его зайсанга къ присутствованію въ Зарго. Губернаторъ сдлалъ объ этомъ докладъ Государственной Коллегіи Иностранныхъ Длъ, которая, разсмотрвъ докладъ вмст съ нимъ, и разсуждая при этомъ случа о возможности обращенія со-временемъ всхъ Калмыковъ къ осдлой жизни, нашла:
1) Что изъ кочеваго образа жизни Калмыковъ правительство извлекаетъ пользу. ‘Они’, разсуждала Коллегія {Тамъ же.}: ‘расположеніемъ своимъ въ степяхъ и частыми переходами съ мста на мсто удерживаютъ въ страх сосднихъ варваровъ, которые никогда не знаютъ съ точностью мста ихъ пребыванія, и на великій или малый улусъ попасть могутъ, почему Калмыки и служатъ нкоторымъ прикрытіемъ пограничнымъ жилищамъ. Въ случа поселенія всего калмыцкаго народа, степи большею частію опустютъ и сдлаются сборищемъ и убжищемъ тхъ варварскихъ народовъ, поводомъ къ набгамъ и къ водворенію ихъ тамъ, тогда жилигца Калмыковъ будутъ подвержены опасности и ихъ прійдется охранять какъ и русскія селенія’, притомъ: ‘легкое войско, каково калмыцкое, необходимо для тамошнихъ мстъ, а перемна образа жизни произведетъ перемкну и въ характеръ народномъ’, между-тмъ, калмыцкій пародіи ‘своимъ древнимъ обычаямъ весьма преданъ, легкомысленъ, невріемъ еще преисполненъ къ оставленію настоящаго образа жизни и къ воспріятію другаго’. Посему, поселеніе цлаго калмыцкаго народа признано тогда ‘совершенно неполезнымъ’.
2) Что ‘довольно будетъ, когда только некоторые изъ Калмыковъ поселятся для размноженія но берегу Волги отъ Царицына къ Астрахани еще очень рдкихъ жилищъ и для умноженія же современемъ тамошнихъ не регулярныхъ войскъ, которыя по ныншнему ихъ самому малому числу весьма недостаточны къ исправленію всхъ тхъ службъ, которые бы ими съ пользою исполняемы быть могли, а притомъ и къ столь большему вкорененію во весь калмыцкій народъ нкоторой людкости, не лишающей ихъ настоящей прозорливости, но приводящей къ внутреннему удостовренію, что имютъ они во всемъ лучшія выгодности въ подданств Россіи, нежели гд инд, но пока калмыцкій народъ еще въ такомъ состояніи остается, что по всякимъ и маловажнымъ причинамъ тревожиться можетъ, по-тхъ-поръ нужно наблюдать, чтобъ о учиненіи изъ нихъ и нкоторой части заселенною стараться искуснымъ и сколь возможно такимъ образомъ, дабы всякое могущее быть съ ихъ стороны сомнніе и поводъ къ колебаніямъ предупреждены были’.
3) Что при всемъ томъ ‘нельзя и пренебрегать склонности Замьяна къ поселенію (отъ-чего бы она ни происходила), почему и дозволить ему по собственному его желанію поселиться, сдлавъ первый опытъ, узнать сколь и впредь въ томъ успховъ надяться можно и продолжать ли это намреніе по ожидаемой изъ того польз? или совсмъ оставить, буде по легкомысленному состоянію народа противное изъ того окажется’.
4) Что ‘Калмыцкій народъ изъ чего-нибудь малаго и большое себ воображаетъ: нужно по этому много предосторожности для сокрытія свднія о семъ въ калмыцкомъ народ’. Но этому Замьяну отказано въ прибавк жалованья, въ назначеніи жалованья его зайсангамъ, въ возвращеніи ему преданныхъ суду людей его и въ допущеніи зайсанга его къ присутствовали) въ Зарго. Въ возвратъ людей отказано для того, чтобъ, если Замьянъ, изъявляя склонность къ поселенію, ‘мнилъ, но сродному калмыцкому народу легкомыслію, при малой надеждъ великія и излишнія воспріемлющему, что вс по его предъявленію требуемые имъ люди тотчасъ и безъ всякаго разсмотрнія собраны и ему отданы будутъ, — тмъ нужне ему и показать въ упрежденіе будущихъ соблазновъ, что сіе не можетъ инако быть, какъ обыкновеннымъ способомъ суда’, а въ послдней просьб Замьяну потому отказано, что допущеніе девятаго члена въ Наиманъ-Зарго (судъ изъ восьми) нарушить древній порядокъ управленія, который можно со-временемъ преобразовать, по ‘независимо отъ честолюбивыхъ желаній нкоторыхъ владльцевъ, для того самаго податливость свою къ нкоторымъ по здшнему желанію исполненіямъ оказывать могущихъ’, притомъ коллегія находила, что преобразованіе управленія и ‘первый опытъ заведенія изъ калмыцкаго народа поселеній не могутъ быть совокупно и предпріяты, чтобъ сей народъ не сдлалъ снесенія одного обстоятельства съ другимъ, и не воспріялъ изъ того великой для себя опасности’.
Въ-слдствіе этихъ разсужденій, опредлено: Замьяна и поселяющихся съ нимъ снабдить всмъ нужнымъ, ‘смотря по успху, какой отъ того происходить будетъ’. Астраханскому губернатору поручено избрать мста для поселенія и взять въ, свое вдніе вс калмыцкія дла, ‘дабы онъ имлъ ближайшіе способы содержать въ калмыцкомъ народ добрый порядокъ, особливо при такихъ для нихъ новыхъ обстоятельствахъ’. Сама же Коллегія полагала, что всего удобне для поселенія ‘урочище на нагорной сторон Волги, въ шестидесяти верстахъ выше Астрахани, противъ приверха Круглова-Острова, называемое Крымскій-Затонъ, гд, какъ и напротивъ онаго урочища на Кругломъ-Острову и на луговой сторон Волги, луговъ и снныхъ покосовъ очень-довольно, да и Волга тутъ другихъ мстъ уже’,— также урочище по Волг выше Астрахани въ тридцати верстахъ, называемое Коровья-Лука. Коллегія признала притомъ за полезное, чтобъ Калмыки селились не одни, а съ казаками, дабы могли имть въ нихъ помощь и примръ и, ‘присматриваясь къ нимъ, скоре привыкали къ поселенному житью и къ пріуговленію себ дровъ и сна и къ заведенію садовъ’. Наконецъ, на обзаведеніе поселяющимся ассигновано по три тысячи рублей въ годъ {П. С. З., Т. XVI, No 12,198.}.
Было ли и какъ приступлено къ исполненію этого важнаго предпріятія — неизвстно. Достоврно только то, что владлецъ Замьянъ выстроилъ себ домъ на нагорномъ берегу Волги и зимовалъ тамъ, лтомъ же продолжалъ кочевать въ степи {Гр. Потоцкій нашелъ въ 1797 году (стр. 38 и 57 его Путешествія), что примру Замьяна слдуетъ пасынокъ его Тюмень-Джиргалъ. Онъ самъ построилъ въ послдствіи времени домъ на луговой сторон Волги, развелъ два сада на земляхъ Хонюутовскаго Улуса. Здсь же явилась полу-осдлость и начаты были первые опыты земледлія, которые всегда составляли предметъ особенной заботливости настоящаго владльца, полковника Сербе-Джанъ-Тюмень и его братьевъ.}. Послдовало ли это прежде или посл ухода (въ 1771 г.) большей части калмыцкой орды и намстника Убуши въ Азію, теперь съ точностью опредлить трудно. Послднее событіе могло на долго отсрочить выполненіе предположеній правительства касательно преобразованія быта Калмыковъ, оставшихся на кочевья въ астраханскихъ степяхъ, но съ 1785 г. эти предположенія вновь начинаютъ высказываться. Устройство почтовыхъ дорогъ отъ Царицына до Кавказской-Линіи и отъ линіи до Черкасска и заселеніе ихъ признано ‘весьма-полезнымъ и нужнымъ’. Заселеніе положено начать со станцій и привлечь къ этому Калмыковъ, ‘ободряя къ тому ихъ начальниковъ, и споспшествующихъ къ тому обнадеживая монаршею милостью и къ построенію давая въ помощь на каждый дворъ но двадцати рублей’, причемъ велно: ‘Калмыковъ приписать къ уздамъ но способности ихъ обитанія, дозволяя часть ихъ перепустить для удобнйшаго пребыванія на луговую сторону’. Вмст съ тмъ внушено начальнику края ‘употреблять вс благопристойные способы къ приласканію тамошнихъ народовъ, отдаляя отъ нихъ не токмо притсненія, по и все, что можетъ имъ непріятно быть въ образ умственнаго понятія о вещахъ, поколику то совмстно съ пользою службы нашей и съ безопасностью того края, и стараясь приводить въ ближайшее знакомство и тснйшую связь съ прочими нашими подданными’ {Именный указъ, данный 9 мая 1785 года правящему должность генерал-губернатора саратовскаго и кавказскаго Потемкину, пункты 10, 20, 22 и 26 (П. С. З. Р. И. T. XXII, No 16,194).}. Когда въ 1786 г. велно было улусы Багацохуровскій и Эркстеневскій причислить въ казенное вдомство и этихъ Калмыковъ улусовъ приписать къ тмъ уздамъ, ‘къ коимъ они найдутся по способности’, то вмст съ этимъ подтверждено было генерал-поручику Потемкину, ‘чтобы старался поселять ихъ, согласно указу 9 мая 1785 года’ {Именный указъ, данный Сенату 30 апрля 1786 года, П. С. З. T. XXII No 16187.}. Наконецъ, въ 1788 г.: ‘правившему должность правителя Кавказскаго Намстничества, статскому совтнику Андрееву, при прозд его изъ Астрахани чрезъ степи среди кочевья Калмыковъ, зайсанги отъ 400 кибитокъ казеннаго вдомства подали прошеніе о поселеніи ихъ въ удобныхъ мстахъ домами’. Андреевъ донесъ объ этомъ Сенату 5 который предписалъ удовлетворить желаніе сихъ Калмыковъ и Андрееву приступить къ этому на основаніи правилъ, предписанныхъ въ указ, данномъ 9 мая 1785 года генерал-поручику Потемкину {П. С. З. T. XXII NoNo 16,194 и 16,703.}. Послдствія этого происшествія и вообще повелній 1785, 1786 и 1788 годовъ совершенно-неизвстны {О засоленіи просили Калмыки казенные, слдовательно, или Багацохуровскіе, или Эркетеневскіе. Теперь даже въ первомъ изъ этихъ улусовъ только два деревянныхъ хурула и вновь построено четыре дома. Такъ и въ Эркстеневскомъ-Улус нтъ ни въ преданіяхъ, ни въ настоящемъ, ничего замчательнаго въ отношеніи осдлости.} и лишь полагать можно, что полученное, нсколько лтъ спустя, съ китайскихъ границъ извстіе о намреніи Калмыковъ, ушедшихъ изъ Россіи, возвратиться на кочевье въ астраханскія степи {П. С. З. T. XXIII No 16937 Именный указъ, данный 27 января 1791 года генерал-майору Штрандману.}, бывъ тогда поводомъ къ дарованію разныхъ преимуществъ оставшимся на этихъ степяхъ Калмыкамъ, было также поводомъ къ предоставленію поселенія имъ-самимъ, а что какъ въ этомъ необходимы были для нихъ руководители и побудительныя мры, то осдлость не сдлала между Калмыками къ 1800 году никакихъ замчательныхъ успховъ.
Въ 1800 году, за астраханскими Калмыками утверждено было Высочайшею грамматою {П. С. З. T. XXVI, No 19575 и 19599.} обширное пространство земель, и въ слдующемъ году степь между Ураломъ и Волгою, опуствшая посл ухода Убуши, предоставлена вышедшимъ изъ-за Урала букевскимъ Киргиз-Кайсакамъ {П. С. З. T. XXIX No 22135.}. Такимъ-образомъ, если въ 1806 году {Тамъ же.} Калмыки и не получили всхъ тхъ земель, на которыхъ предки ихъ имли кочевье, однакожь, тогда отведено въ общее владніе народу калмыцкому слишкомъ 10,000,000 десятинъ земли въ Астраханской-Губерніи и Кавказской-Области и съ этого времени, утвердясь кочевьемъ въ границахъ Россіи, Калмыки представляютъ изъ себя уже не строптивыхъ наздниковъ, а покорныхъ подданныхъ, на преобразованіе быта которыхъ правительству возможно дйствовать исподволь, тмъ боле, что оно уже не извлекаетъ теперь изъ подданства Калмыковъ той пользы, которую приносили они ему своимъ обширнымъ торгомъ и огромными ополченіями во времена многочисленности и могущества ихъ орды. Обстоятельства совершенно измнились. Нтъ ‘калмыцкаго легкаго войска’, нтъ и необходимости его ‘для тамошнихъ мстъ, для прикрытія пограничныхъ жилищъ отъ сосднихъ варваровъ’ {Высоч. утвержденный 5 іюля 1744 г. Докладъ Коллегіи Иностранныхъ Длъ (П. С. З. T. XVI, No 12198).}… Хотя нын, какъ и въ 1762 году, ‘калмыцкій народъ своимъ древнимъ обычаямъ весьма преданъ, легкомысленъ, невріемъ еще преисполненъ къ оставленію настоящаго образа жизни и къ воспріятію другаго’, но кочевье Калмыковъ окаймлено теперь на сверъ и на восток казенными селеніями, казачьими станицами и почтовымъ трактомъ, на запад донскимъ войскомъ, а на юг кавказскими селеніями, лишь на заволжскомъ участк кочевья своего Калмыки сближаются съ Киргиз-Кайсаками и кундровскими Татарами: т и другіе подчинены строгому присмотру, и изъ опасныхъ сосдей сдлались покорными подданными, а главное — ‘перемна въ характеръ народномъ’, о которой правительство полагало въ 1762 году, что она будетъ для Калмыковъ непремннымъ послдствіемъ перемны образа жизни, произошла и безъ того: съ разрушеніемъ цлости ихъ орды, Калмыки утратили воинственное расположеніе своихъ предковъ {Это уже замтили въ 1810 году г. Страховъ, на стр. 44—47 ‘Ныншнее Состояніе Калмыцкаго Народа’, и въ 1834 году монахъ Іакинъ на стр. 231 ‘Обозрнія Ойратовъ’.}, изъ наздниковъ сдлались пастухами, и лишь слды прежней неукротимой склонности къ набгамъ проявляются порою въ отгонахъ табуновъ и стадъ. Вся польза, нын извлекаемая изъ подданства Калмыковъ, заключается въ ихъ торгъ скотомъ, и вс ихъ повинности въ-отношеніи къ правительству ограничиваются ежегодной выставкой 205 человкъ на кордоны астраханскаго казачьяго войска.
Для усмотрнія, въ какой степени возможно извлеченіе изъ калмыцкихъ земель хозяйственныхъ выгодъ, необходимо бросить географическій взглядъ на эти степи и указать на начатки осдлости и хозяйства, возникшіе съ-тхъ-поръ, что развитіе ихъ предоставлено самимъ Калмыкамъ.
Въ географическомъ отношеніи, земли Калмыковъ лежатъ между 45о и 52о св. шир. и между 61о и 70о восточ. долготы, занимая собою 10,337,728 десятинъ земли. Изъ нихъ въ Астраханской-Губерніи 8,699,415 десятинъ, а въ Кавказской-Области 4,598,172 десятины {Сложивъ эти два числа, мы получимъ 10,297,587, итогъ, который разнствуетъ съ общимъ: 40,141 десятинами. Это послднее число вычтено изъ количества астраханскихъ калмыцкихъ земель потому, что уступлено малодербетовскимъ владльцемъ казенному селенію Аксай.— 10,337,728 дес. представляютъ поэтому лишь общее пространство калмыцкихъ земель.}.
Земли калмыцкія граничатъ къ сверу Саратовской-Губерніей, къ востоку кочевьемъ Киргрзъ-Кайсъковъ и Кундровскихъ Татаръ, къ юговостоку Каспійскимъ-Моремъ, къ югу разновладльческими дачами Кавказской-Области, а къ западу Землею Войска Донскаго.
Почва земли состоитъ изъ разныхъ, частію смшанныхъ, частію отдльныхъ песчаныхъ, солонцеватыхъ, иловато-глинистыхъ полосъ, съ примьсью, особенно въ мстахъ мочажныхъ {Т. е. въ морскихъ прибрежьяхъ или мочагахъ.}, чернозема, обращающагося отъ гніенія камыша и разныхъ наносовъ. Отъ хребта Эргене къ западу, до границы Земли Войска Допскаго, и на всемъ протяженіи отъ саратовской до кавказской границъ находится черноземъ, а отъ Эргене къ востоку преобладаетъ грунтъ песчано-глинистый, въ Енотаевскомъ же Узд песчаный, къ пашн неудобный.
Въ калмыцкихъ степяхъ есть нсколько замчательныхъ озеръ, напримръ: Сарпинскія. Изъ нихъ, самое Сверное озеро Цаца, въ тридцати-пяти верстахъ отъ Сарепты: къ восточному берегу его прилегаетъ казенное селеніе Цацинское, дале,— озера Ближнее и Дальное Пришибинскія или Карасево, нсколько-южне, Большая Ханата и Малая Ханата (оба вмст называются Цаганъ-Нуръ, т. е. Блое-Озеро), самое южное озеро Цабдыръ, верстахъ во ст-двадцати отъ города Енотаевска. Въ озерахъ этихъ водятся подлещики, лени, щука, красноперка и другія мелкія породы рыбы. Хотя вода въ этихъ озерахъ горько-соленая, съ желзными, известковыми и другими примсями, но озерные берега, опушенные густымъ камышемъ, представляютъ много удобствъ для пастьбы стадъ и табуновъ, которые притомъ къ этой вод привыкли. Лтомъ, около Сарпинскихъ Озеръ сидитъ множество Калмыковъ Харахусовскаго и Икицохуровскаго Улусовъ, и здсь располагаются ихъ главныя ставки. По лвой, западной сторон Сарны, много озеръ, образуемыхъ рчками, бгущими изъ хребта Эргене: они особенно полноводны весною. И здсь изобиліе камыша и травы, земля сравнительно съ другими мстами лучше. Изъ прочихъ озеръ замчательны: Безы, Альцы-Хута, Яшкуль, Цагуръ, Чогоръ, Амта—Нуръ, третье Блое-Озеро и Большой Лиманъ. Озера Безы и Альцы-Хута или Яльца-Хоту разбросаны въ центр калмыцкой степи, не бдне другихъ камышомъ и не уступаютъ имъ качествомъ кормовъ. Верстъ пятьдесятъ или шестьдесятъ ниже, южне ихъ, озеро Яшкуль образуется изъ прсныхъ рчекъ Боронуръ и Яшкуль. Верхи ихъ, выбгающіе изъ Эргене, называются Тюнги. Здсь въ іюн и іюл располагается Эркетеневскій-Улусъ. Мста эти особенно-замчательны какъ богатствомъ пастбищъ, такъ и качествомъ воды: она въ тюнгахъ прсная, къ-тому же, прекрасныхъ худуковъ и ключей множество. Не даромъ Эркстеневцы сидятъ на этомъ кочевь такъ долго и оставляютъ его всегда нехотя. Ниже, южне Яшкуля, верстахъ въ шестидесяти или семидесяти отъ него, въ зимнемъ кочевь Ихицохуровскаго и Харахусовскаго Улусовъ довольно-большое озеро Цагуръ, которое называется также Малымъ Цаганъ-Нуръ, т. е. Блымъ-Озеромъ. Оно сравнительно меньше прочихъ. Въ томъ же кочевь, ниже и южне одно отъ другаго, озера Чогоръ и Амта-Нуръ (Сладкое-Озеро), около которыхъ зимуютъ ихицохуровскіе Калмыки. Нсколько на востокъ оттуда находится третье Блое-Озеро. На южномъ высокомъ берегу его располагается зимняя ставка Эркстеневскаго-Улуса. Въ этомъ озер много рыбы, которая заходитъ изъ моря нсколькими протоками: изъ нихъ но одному могутъ свободно проходить и большія морскія лодки, кусовыя, барки и полубарки. Пупктъ этотъ весьма-важенъ но своему сообщенію съ моремъ и по хорошему грунту земли. Отсюда можно прибыть въ Астрахань морскимъ путемъ, при попутномъ втр, въ одни сутки. Въ пяти верстахъ отъ Благо-Озера находятся Блозерская станція. Оттуда по кизлярскому почтовому тракту до Астрахани двсти верстъ. Наконецъ, въ противоположной сторон калмыцкаго кочевья, на западной границ его, лежитъ Большой Лиманъ или Манычское-Озеро. Оно образуется изъ нсколькихъ бассейновъ рки Маныча и составляетъ сверную межу Большедербстовскаго-Улуса отъ Земли-Войска-Донскаго. Вода въ этомъ озерь горько-соленая и кормы по берегамъ его посредственны. Самый Манычъ — топкій, грязно-солонцеватый, былъ нкогда рькою, по теперь осталось, и то по мстамъ, широкое, трудное для переправы его русло, озабочивающее путника или караванъ, желающій переправиться чрезъ него. Можно сказать, что это длинная цпь соляныхъ, горько-соленыхъ и солонцоватыхъ озеръ, частію голыхъ, частію поросшихъ камышомъ. Начинаясь изъ бугровъ около озера Чогоръ, Манычь тотчасъ же разбгается въ озера, и, принявъ въ себя съ правой, сверной стороны, рчки Харсу-кулъ и Хара-Зуху, а съ лвой, южной стороны — быстрый Калаусъ, длается все шире и шире, и наконецъ образуетъ Большой Лиманъ, длиною верстъ около восьмидесяти или боле, оттуда выходитъ широкимъ русломъ за предлы кочевья калмыцкаго, принимаетъ въ себя съ лвой стороны, сначала Большой, потомъ Малый Егорлыкъ и, сдлавъ около двухъ-сотъ-пятидесяти верстъ, впадаетъ въ Донъ при Маноцкой-Станиц, нсколько выше Старочеркасска.
Изъ ркъ, которыя, пробгая по степи, впадали бы въ Волгу или въ море, кром рки Кумы, пробгающей верстъ полтораста по южной границ калмыцкой степи и впадающей въ море,— другихъ нтъ,— и та поросла камышомъ, разбгается въ озера, то исчезаетъ, то снова показывается. Рка Мокрая Буйвола была бы ркою, еслибъ жители селеній Александровскаго, Благодарнаго и другихъ кавказскихъ хуторовъ не перехватывали ея на пути плотинами и насыпями для прудовъ и водяныхъ мельницъ, во всхъ-же другихъ мстахъ она содержитъ въ себ горько-соленую застойную воду и ниже этихъ селеній лтомъ не иметъ никакого теченія. Весною бываетъ полноводна и достигаетъ до рки Кумы, омывая на пятьдесятъ верстъ южные предлы зимняго кочевья Малодербстовскаго-Улуса. Лтомъ, прикумскіе малодербетовскіе Калмыки, завдываемые особымъ помощникомъ малодербетовскаго попечителя, прикочевываютъ сюда съ рки Кумы, избгая тмъ комаровъ, которыхъ въ кумскихъ камышахъ множество и которыхъ нашествія гибельны для табуновъ и стадъ. Между землями улуса Большедербетовскаго и зимнимъ кочевьемъ Малодербетовскаго, стсняемый крутыми гористыми берегами, бжитъ быстрый, змистый Калаусъ. Начало свое беретъ объ въ полверсти отъ Кубани. За предлами калмыцкой степи и въ ней-самой, пробгая ее отъ селенія Петровскаго до Мапыча, Калаусъ принимаетъ въ себя много рчекъ. Весною онъ бываетъ бурливъ и сердитъ необыкновенно: деревянные мосты уноситъ до послдняго бревна, камни дробитъ, увлекаетъ стоги сна, накашиваемые жителями селеній и ногайскими Татарами, сидящими въ аулахъ дінже селенія Петровскаго. Во время лтнихъ жаровъ, Калаусъ бываетъ маловоденъ и даже пересыхаетъ, но въ русл его всегда есть глубокіе бассейны, отъ сильныхъ дождей наполняясь водою, оживаетъ снова и бурлитъ немногимъ тише весенняго. Вода въ Калаусъ если не совершенно прсная, то по-крайней-мр заключаетъ въ себ несравненно-мене примсей, нежели кумекая и манычская. По теченію Калауса мста весьма-хорошія и для пастьбы и для осдлыхъ жилищъ. Кром Калауса, еще замчательны на южной границ Большедербетовскаго Улуса Большая и Малая Кугульты. Тамъ Трухменцы построили себ аулы, занимаются скотоводствомъ и земледліемъ, — доказательство, что земля эта можетъ питать человка, се воздлывающаго. Наконецъ, рка Большой Егорлыкъ только въ пяти незначительнаго пространства мстахъ прикасается къ юго-западнымъ границамъ Большедербетовскаго Улуса. Замтимъ, что по берегамъ Егорлыка, вн предловъ кочевья калмыцкаго, лежатъ богатыя и большія кавказскія селенія, какъ-то: Безопасное, Преградное, Медвидское, Колалы, Лтникъ и Новоегорлыцкое. Кром описанныхъ озеръ и рчекъ, есть въ западной части калмыцкой степи много другихъ, хотя меньшихъ по величин, по гораздо-важнйшихъ ручьевъ, рчекъ или ериковъ, балокъ, озерковъ или ильменей. Отъ Царицына, Волги и Сарепты идетъ широкая гряда горъ прямо на югъ и вплоть до Маныча, перейдя который она одною отраслью идетъ по Калаусу, а другою къ Кумь, даетъ отъ себя разные отпрыски и нечувствительно соединяется съ горами Кавказскими около селеній Пятигорскаго-Округа: Петровскаго, Донской Балки, Сухой-Буйволы, Благодарнаго, Прасковіи, Покойнаго, Бургунъ-Маджаръ и Владиміровки. Это хребетъ Эргене. Не входя въ ученыя изъисканія, изслдованія и доказательства, не говоря, что эта широкая горная гряда была западнымъ берегомъ моря, которое отступило отъ земли и ушло южне, — скажемъ, что гряда эта весьма-замчательна по множеству глубокихъ, цвтистыхъ балокъ, ключей, ручьевъ и рчекъ, бгущихъ съ нея на об стороны, восточную и западную. Грунтъ земли, ее составляющій, лучше грунта всей степи, въ балкахъ есть слои чернозема, травы, кормы прекрасные, словомъ, — мста эти обогащены всею роскошью растительной природы, но любоваться ею вполн можно только весною, потому-что лтомъ вся трава вытравляется стадами. Гряда эта состоитъ изъ длинныхъ горъ, называемыхъ буграми. Балки или глубокіе овраги и пропасти, сопутствуя по сторонамъ каждому бугру, отдляютъ ихъ одинъ отъ другаго и называются одинакими съ ними именами: западныя соединяются, мшаются и впадаютъ въ донскія рчки, особенно въ домъ, или сами-по-себ, или посредствомъ другихъ рчекъ, а восточныя или каждая порознь, или по дв и но три вмст входятъ въ степь. По дну каждой балки струится рчка, ручей или какой-нибудь протокъ, получающій воду изъ ключей, бгущихъ съ боковъ горъ или склоновъ балокъ. Ручьи и рчки эти тоже одноименны балкамъ, по дну которыхъ пробираются, а чрезъ посредство ихъ одноименны и буграмъ, между которыми лежатъ балки. Изъ ркъ этихъ образуется въ плоской восточной степи нсколько озеръ. Весною, рчки эти отъ таящаго на горахъ снга, а лтомъ и осенью отъ дождей весьма-скоро наполняются водою, также и озера, ими образуемыя, замчательно, что эти послдніе идутъ въ параллель и по одному прямолинейному направленію отъ сквера къ югу, отъ Сарепты до Мапыча. На многихъ картахъ порядокъ этихъ озеръ, разумется, не всхъ, названъ Сарпою. Но это не то. Сарпа совсмъ другое. Сарпа восточне, состоитъ изъ озеръ, о которыхъ сказано выше, и нкогда, можетъ-быть, была ркою, если судить по полноводію, но, вникнувъ въ ея происхожденіе, посмотрвъ на нее на мст, прохавъ вдоль отъ юговостока почти изъ центра общихъ, лтнихъ кочевокъ до Сарепты, легко убдиться, что Сарпинскія-Озера, а также нкоторыя изъ образуемыхъ означенными рчками, суть простыя впадины въ степи, глубокія мста бывшаго тамъ моря, водяные бассейны, то отдльные, то слитые между собою, ни мало незаслуживающіе названія рки, которое неизвстно кмъ и почему уже давно дано Сарп. Рка должна имть собственное теченіе. Сарпа его не иметъ, внезапно подувшій сверный втеръ загоняетъ всю воду изъ сверныхъ озеръ въ южныя, и при дуповепіи южнаго втра, вся вода перегоняется въ сверныя озера, прошелъ втеръ — и вода пробирается по протокамъ туда, откуда прежде была выгнана. Предусмотрительные Сарептяне заградили сообщеніе Сарны съ Волгою плотнымъ валомъ, и природа окружила эти озера крупнымъ камышомъ, безъ этого, сильный южный втеръ выгналъ бы изъ Сарпы всю воду. Озерки сверныя, образующіяся изъ горныхъ рчекъ, имютъ сообщеніе съ Сарпинскими озерами, особенно весною, во время всеобщаго полноводія, озерки южныя, имя нкоторое сообщеніе между собою, съ Сарпинскими-Озерами никакого сообщенія не имютъ. Въ этихъ послднихъ и въ самыхъ рчкахъ вода съ весьма-незначительными примсями, а въ родникахъ и ключахъ на востокъ отъ хребта Эргене вода для употребленія полезне рчной. Наконецъ, заволжскіе участки калмыцкаго кочевья, т. е. лежащіе на луговой сторон Волги, представляютъ плоскую равпину, которой большая половина въ весеннее время понимается водою отъ разлива Волги, Ахтубы и множества ериковъ и ильменей. Здсь во всемъ приволье: тучныя земли, способныя къ хлбопашеству, изобильные снокосы и вкусныя воды. На этихъ мстахъ расположена большая часть дачь Хошоутовскаго-Улуса, принадлежащаго владльцамъ Тюмень, и здсь произведены были ими первые замчательные опыты осдлости и сельскаго хозяйства въ калмыцкихъ степяхъ.
Климатъ, въ прибрежьяхъ Каспійскаго-Моря сырой, непостоянный, вредный для здоровья,— въ степи значительно-постоянне, воздухъ свжій, чистый, сухой, здоровый, укрпляющій отъ полыни и ароматическихъ травъ, всюду покрывающихъ землю. Но сильные жары лтомъ отъ 30о до 35о и 40о P. Т. въ тни, длаютъ воздухъ знойнымъ, нагоняющимъ лнь, разслабляющимъ тло. Зимы по-временамъ сопровождаются шурганами, мятелями, глубокими снгами, гибельными для калмыцкаго скотоводства. Морозы бываютъ иногда въ степи такъ же сильны, какъ жары лтомъ, но въ прибрежьяхъ моря несравненно-умренне.
Царство ископаемое чрезвычайно-бдно въ калмыцкихъ степяхъ, металловъ нтъ, камни дикарникъ и ноздристые известняки, лежащіе слоеобразно по вершинамъ Эргене, заставляютъ предполагать, что ихъ разслоили и подкопали всплески и напоры волнъ нкогда-бывшаго тамъ моря. Одни кристаллы поваренной соли, блоснжною корою образующіеся на поверхности озеръ, составляютъ все богатство ископаемаго царства, затмъ, по берегамъ Волги встрчаются окаменлости, а въ степи около худуковъ и песчаныхъ бугровъ раковины.
По царству растительному находится въ калмыцкихъ степяхъ, особенно въ обоихъ Дербетовскихъ-Улусахъ, множество степныхъ ароматическихъ травъ, еще необслдованныхъ и неопредленныхъ ботаниками {Палласъ, Гмелинъ и въ новйшее время Гебель описывали только приволжье и степь между Волгой и Ураломъ, прежде бывшую подъ кочевьемъ калмыцкимъ, нын же занимаемую букевскими Киргиз-Кайсаками. Сверхъ разводимыхъ нкоторыми Калмыками хлбныхъ растеніи по берегамъ Волги, въ мочагахъ, въ обоихъ Дербетовскихъ-Улусахъ, любопытный ботаникъ найдетъ для себя много пищи въ цвтистыхъ балкахъ и глубокихъ долинахъ около хребта Эргене. Гербарій, собранный врачомъ калмыцкаго управленія, Данковымъ, отослалъ былъ къ московскимъ ботаникамъ графу М. В. Толстому и А. В. Рихтеру для точнйшаго опредленія родовъ и видовъ.}. Лсныя произрастенія ограничиваются мелкимъ кустарникомъ, блымъ и чернымъ тальникомъ, ветлой, вербой и осокорью. Опыты разведенія хлбныхъ распашекъ, огородныхъ растеніи и фруктовыхъ деревьевъ были уже во многихъ мстахъ удачны, особенно по берегамъ Волги и въ обоихъ Дербетовскихъ-Улусахъ, фруктовой и виноградные сады хошоутовскаго владльца Тюменя, многіе семые Калмыками огородныя овощи, арбузы, дыни, картофель составляютъ въ этихъ мстахъ предметъ калмыцкой хозяйственности.
Произведенія царства животныхъ суть: рогатый скотъ, лошади, волки, барсуки, чекалы, лисицы, заицы, тушканчики, хорьки, суслики, ежи, мыши, кабаны, сайгаки. Изъ птицъ водятся: беркуты, балабаны, ястребы, коршуны, сычи, вороны, скворцы, журавли, фазаны, драхвы, крохоли, лебеди, гуся, дикія утки, бабы, бакланы, колпики, мартышки, чайки, цапли, перепелки и стрепеты. Рыбъ, собственно, въ водахъ калмыцкихъ немного. Лишь въ Сарпинскихъ Озерахъ молодербетовскіе Калмыки ловятъ разныя мелкія породы рыбы. Въ холодныя зимы Калмыки кормятъ ею истощенный скотъ, мшая ее съ рубленнымъ сномъ и мукою. Способъ ловли состоитъ въ камышовыхъ загородкахъ, называемыхъ катцы. Въ хорошіе годы, уловъ сырой рыбы въ этихъ озерахъ простирается до 5 и до 6 тысячь пудовъ. Въ заливахъ Каспійскаго-Моря есть блуги, осетры, севрюги, судами, лещи и проч. Изъ земноводныхъ находятся въ калмыцкихъ степяхъ: черепахи, лягушки, жабы, изъ гадовъ: разныхъ породъ ящерицы, зми и ужи, а изъ наскомыхъ: тарантулы и большіе черные пауки: манжи-абга и табун-самунъ — пушечное ядро, верешеицы, муравьи, мошки, комары, оводы, саранча, мухи и разныя бабочки.
Все пространство калмыцкихъ земель обмежевано окружною межою и распредлено слдующимъ образомъ:
1) Подъ лтнее, общественное кочевье Дербетовскаго, Икицохуровскаго, Яндыковскаго, Багацохуровскаго и Эркетеневскаго Улусовъ (за исключеніемъ отданныхъ подъ селеніе Аксай 40,141 десятины), отведено — 4,065,283 десятины.
2) Для ежегоднаго по очереди кочевья всхъ улусовъ, кроми Хошоутовскаго, на луговой сторон Волги между горами Богдо и Чапчачи — 472,400 —
3) Подъ лтнее кочевье Хошоутовскаго-Улуса на луговой же сторон — 337,991 —
4) Подъ зимнее кочевье Хошоутовскаго-Улуса на сверо-западъ отъ Астрахани — 689,374 —
5) Подъ зимнее кочевье Яндыковскаго, Багацохуровскаго и Эркетеневскаго Улусовъ — 1,438,600 —
6) Подъ зимнее кочевье Ихицохуровскаго и Харухусонскаго Улусовъ — 784,371 —
7) Подъ зимнее кочевье Малодербетонскаго-Улуса — 1,637,258 —
8) Подъ зимнее и лтнее кочевье Большедербетовскаго-Улуса 872,304 —
Итого 10,297,587 десятинъ.
Сверхъ-того, прибрежья Каспійскаго-Моря, мочаги, не состоящія ни въ чьемъ частномъ владніи, предоставлены Калмыкамъ. Туда прикочевываетъ на зиму 1/3 всего калмыцкаго народа и находитъ тамъ убжище отъ вьюгъ и стужи, состоя тамъ подъ полицейскимъ надзоромъ мочажнаго смотрителя.
Земли калмыцкія, не смотря на то, что представляютъ много удобствъ къ заселенію, долго были употребляемы Калмыками лишь для кочевья и пастьбы скота. Заселеніе дороги, пролегающей отъ Астрахани до Кизляра чрезъ калмыцкую степь, которое предполагалъ завести генерал-майоръ Завалишинъ, вызывая на то крестьянъ изъ малоземельныхъ губерніи, не могло быть осуществлено {П. С. З. Р. И. T. XXIX, No 22,135. Положеніе 19 мая 1806 г., о земляхъ кочевыхъ народовъ Астраханской-Губерніи.}, ибо неприкосновенность калмыцкихъ земель постановлена Высочайшими грамматами. Затмъ, извлеченіе изъ нихъ пользы хозяйственной представляетъ до-сихъ-поръ лишь нсколько отдльныхъ примровъ. Замчательнйшій изъ нихъ — устройство осдлыхъ водвореній и разведеніе полеваго хозяйства въ Хошоутовскомъ-Улус владльца полковника Тюменя. Владлецъ этотъ иметъ домъ, два сада,— одинъ на луговомъ {Фруктовый, между станицами Сроглазинской и Замьяновской въ 70 верстахъ отъ Астрахани, гд находится и домъ Тюменя.}, другой на нагорномъ берегу Волги {Виноградный и Фруктовый, близь Лебяжинской станицы.}, и въ разныхъ мстахъ на земляхъ своего улуса устроилъ мазанки для 400 калмыцкихъ семей. Въ лтнее время рядомъ съ каждой мазанкой раскинута кибитка, гд семейство укрывается отъ зноя и лишь на зиму перебирается въ мазанки. Тмъ не мене эти Калмыки водворились на земл, отведенной улусу, и воздлываютъ ее. Хотя этотъ опытъ произведенъ уже тому двадцать лтъ и въ-теченіе ихъ не видно было дальнйшихъ попытокъ къ размноженію осдлыхъ водвореній,— онъ чрезвычайно-важенъ въ томъ смысл, что доказалъ возможность обращенія Калмыковъ къ осдлой жизни и доставилъ 400 семействамъ врное убжище на случай непогодъ и зимней стужи. Прочія попытки къ заселенію были неудачны. Когда большедербетовскій владлецъ, капитанъ Хапчуковъ, объяснилъ, что врнйшимъ средствомъ улучшенія быта Калмыковъ будетъ поселеніе ихъ,— подвластные его отозвались, что никогда не изъявляли на то готовности. Потомъ, въ 1836 году, малодербетовскій владлецъ, капитанъ Тундутовъ, объявилъ о желаніи нкоторыхъ изъ подвластныхъ ему Калмыковъ завести осдлость на десяти урочищахъ, изъ которыхъ большая часть близка къ степной дорог, пролегающей отъ Сарепты въ Кавказскую-Область. По просьб Тундутова, предназначена была на первоначальное обзаведеніе Калмыковъ выдача лсныхъ матеріаловъ изъ казенныхъ лсовъ за установленный платежъ. Но вопросъ о томъ, кому будетъ принадлежать земля въ случа ея заселенія, породилъ недоразумнія, въ-слдствіе которыхъ предположеніе Тундутова осталось неисполненнымъ.
Еще въ 1832 году, по случаю потерпнныхъ Калмыками бдствій въ-теченіе нсколькихъ суровыхъ зимъ, Коммиссія Калмыцкихъ Длъ находила, что ‘Калмыки имютъ прекрасныя мста, удобныя для поселеній, хлбопашества и другихъ хозяйственныхъ заведеній, особенно въ улусахъ Большедербетовскомъ и Малодербетовскомъ, что это доказывается воронежскими переселенцами, которые, въ-продолженіе трехъ лтъ, устроивъ изъ 500 душъ на калмыцкой земл селеніе Аксай {Заселеніе это было самовольное, но въ послдствіи времени малодербетовскій владлецъ уступилъ казн землю, занятую этими крестьянами.}, привели его въ цвтущее положеніе, имютъ значительное скотоводство и нсколько мельницъ, что на земл этой родится всякаго рода хлбъ и другіе продукты, такъ-что въ повинностяхъ государственныхъ и общественныхъ Аксайцы сдлались примрными поселянами’. Такимъ-образомъ, нерадніе Калмыковъ о дарованныхъ имъ земляхъ было поводомъ къ произвольнымъ завладніямъ, но, полагая все свое благосостояніе въ размноженіи табуновъ и стадъ, общая масса калмыцкаго народа оставалась чужда осдлости, которую въ виду его съ давняго времени предприняла татарскія племена, кочующія въ Астраханской-Губерніи, устройствомъ зимовыхъ помщеніи и скотскихъ загоновъ.
Между-тмъ, въ 1831 году, находимо было, что ‘степень, которую Калмыки перешли уже отъ первобытной дикости, расположеніе къ осдлой жизни и готовность къ тому нкоторыхъ владльцевъ, стремленіе всхъ вообще подражать окружающимъ ихъ казакамъ и нердко оказывающееся при разныхъ случаяхъ желаніе обращаться въ христіанскую вру, служатъ доказательствомъ, что народъ этотъ, хотя медленне прочихъ жителей Россіи, на поприщ гражданской образованности подвигается также впередъ, и что со временемъ сближеніе его съ Русскими будетъ чаще и тсне’. Поэтому предположено было ‘заблаговременно, сообразно видамъ правительства, начертать пути перехода Калмыковъ отъ кочевой жизни къ осдлой, изъ язычества въ христіанскую вру и вообще къ гражданскому образованію, и постоянно вести ихъ но онымъ, для чего, собравъ точнйшія мстныя свднія и сообразивъ съ видами правительства касательно другихъ народовъ, постепенно переходящихъ въ Россіи изъ кочеваго образа жизни къ осдлому, начертать въ свое время правила, на какомъ основанія Калмыки могутъ селиться осдло въ улусахъ, предоставленныхъ для общаго кочевья, какія средства можно употреблять для большаго ихъ поощренія къ тому и какія мста назначить преимущественно для прочнаго поселенія такъ, чтобъ они, не препятствуя прочимъ Калмыкамъ вести кочевую жизнь и заниматься скотоводствомъ, пріохочивали водворившихся къ хлбопашеству и постоянной жизни’.
Запрошенный о средствахъ къ приведенію въ исполненіе этихъ предположеніи, астраханскій военный губернаторъ отозвался слдующемъ образомъ: ‘Народъ калмыцкій находится въ томъ же полудикомъ состояніи, въ какомъ былъ за полвка тому назадъ. Глубокое невжество, переходя наслдственно отъ отца къ сыну, а отъ сына къ внуку, составляетъ главную черту всхъ Калмыковъ, не исключая даже и самыхъ владльцевъ, которые въ нравственномъ образованіи вовсе почти не отличаются отъ своихъ подвластныхъ. Словомъ, народъ этотъ нисколько не подвинулся впередъ на поприщ гражданскаго образованія а нисколько не оказываетъ къ тому стремленія. Препятствіемъ же къ развитію просвщенія между Калмыками служатъ: слпая преданность къ національнымъ обычаямъ предковъ и отдаленность мстопребыванія отъ городовъ и селеніи’. Поэтому военный губернаторъ полагалъ, 1) что для введенія Калмыковъ на чреду благоустроенныхъ обществъ потребны еще многіе десятки лтъ, ибо Калмыки, будучи погружены въ глубокое невжество, не могутъ имть теперь правильнаго понятія о вещахъ, въ кругу образованнаго общежитія нужныхъ, а принятіе твердой мры къ уничтоженію невжества въ цломъ народ представляется ршительно неудобнымъ, и 2) что закоснлость Калмыковъ и врожденная страсть къ кочевой жизни совершенно устраняютъ возможность склонить значительное число изъ нихъ къ осдлой жизни, ибо они всякую перемну въ домашнемъ ихъ быту, съ обычаями предковъ несогласную, считаютъ какъ-бы за грхъ, а настоятельное къ тому понужденіе могло бы имть послдствіемъ нарушеніе общественнаго спокойствія’. За тмъ, предлагая оставить до благопріятнйшаго времени произведеніе перемнъ въ быту Калмыковъ и начертаніе для того правилъ, военный губернаторъ признавалъ ближайшимъ средствомъ къ постепенному образованію Калмыковъ учредить въ Астрахани училище для дтей калмыцкихъ, но, въ ожиданіи отъ этого заведенія полезныхъ слдствій, предлагалъ устроить въ улусахъ зимнія помщенія для чиновниковъ и дозволить желающимъ строить домы, что по мннію военнаго губернатора, могло послужить къ ознакомленію Калмыковъ съ выгодами осдлой жизни.
Предположенія о прямыхъ мрахъ къ преобразованію быта Калмыковъ съ-тхъ-поръ были оставлены, имется въ виду основаніе калмыцкаго училища, а зимнія помщенія для улусныхъ чиновъ устроены въ нсколькихъ улусахъ въ 1837 году. За обвтшаніемъ ихъ, предположены были въ 1844 году перестройка этихъ зданій и постройка такихъ зданій вновь въ казенныхъ улусахъ Багацохуровскомъ и Эркстеневскомъ.
Суровость нсколькихъ зимъ нанесла между-тмъ большія потери скотоводству Калмыковъ и значительная часть ихъ разбрелась но селеніямъ и городамъ, такъ-что земли, отведенныя имъ для кочевки по положенію 19 мая 1806 года, остались на большомъ пространств ни кмъ незанятыми. Тогда признано было полезнымъ оставшіяся за раскочевкою Калмыковъ пустопорожнія земли отдать въ оброчное содержаніе. Предположеніе это Высочайше утверждено было 23 февраля 1837 года въ вод временной мры для улучшенія состоянія Калмыковъ. Но такъ-какъ они не извлекаютъ никакой хозяйственной пользы изъ своихъ земель, то отдача свободныхъ участковъ въ оброчное содержаніе продолжается понын. Въ 1841 году, затри участка поступило въ общественный капиталъ 2311 руб., въ 1842 году за т же участки 2467 руб., въ 1813 году за четыре участка 1938 руб., а въ 1844 году за три участка 1038 руб. 57 1/4 коп., на четвертомъ же оставалась недоимка въ 814 руб. 28 1/3 коп. сер.
Устройство осдлыхъ водвореній и разведеніе полеваго хозяйства, предоставленные самимъ Калмыкамъ, идутъ понын весьма-медленно и хотя представляютъ нкоторые успхи, но они весьма-незначительны въ сравненіи съ общей массой народа и обширностію дарованныхъ ему земель. Понявъ выгоды проживанія въ домахъ, нкоторые Калмыки начали устраивать для зимняго своего пребыванія деревянные дома и ихъ въ 1839 году считалось по всмъ улусамъ 277. Въ это же время, предостереженные суровостью нсколькихъ зимъ, Калмыка стали запасаться на зиму сномъ и камышомъ. Особенно замчательна была тогдашняя наклонность двухъ калмыцкихъ гелюнговъ къ хозяйству. Одинъ изъ нихъ, Хара-гелюнгъ, устроивъ маленькій хуторъ при рчк Артанъ-Зельмень, протекающей въ лощин между горной гряды Эргене, не жилъ тамъ постоянно, а лишь прізжалъ туда для надзора за земледльческою работою, которую производили не Калмыки, а наемные крестьяне. Зато другой гелюнгъ, Джамбо, кочуя къ западу отъ озера Цогуръ, отдльно отъ всего Малодербетовскаго-Улуса, сперва для распашки земли нанималъ русскихъ крестьянъ, а потомъ, по примру ихъ, ее стали воздлывать и Калмыки, подъ руководствомъ Джамбо-гелюнга, который завелъ тамъ полуосдлость. Въ 1839 году засвались у Джамбо-гелюнга 60 десятинъ земли разными родами хлба {Замчанія о приволжскихъ Калмыкахъ, стр. 17—19.}. Но, въ 1844 году лишь развалины дома Джамбо-гелюнга свидтельствовали о томъ, что мста эти когда-то понравились даже Калмыку….
Положеніемъ 19 мая 1806 года дозволяется Калмыкамъ зимняя вкочевка въ стороннія дачи. На основаніи этого, Совтъ Калмыцкаго Управленія, для предупрежденія разстройства скотоводства у Калмыковъ, ежегодно испрашивалъ разршенія астраханскаго военнаго губернатора, дабы въ случа суровости зимы они были впускаемы въ лсныя дачи, какъ казенныя, такъ казачьи и помщичьи. Между-тмъ, военный губернаторъ представлялъ о разршеніи положительно и навсегда Калмыкамъ въ зимнее время вкочевывать въ чужія дачи. Шира эта была отклонена, потому-что ‘Калмыки, прежде совершенно безпечные, по испытаніи въ нкоторыя особенно суровыя зимы крайней нужды, обратясь при постоянныхъ внушеніяхъ ихъ начальства къ должной заботливости, начали заготовлять кормъ своему скоту и заводить помщенія на зимнее время для своихъ стадъ, а нкоторые построили и дома’. Изъ этого заключено было, что Калмыки не только получили направленіе, но даже сдлали уже первый шагъ къ осдлости и хозяйствуй а что постоянное дозволеніе вкочевывать въ чужія дачи дастъ поводъ къ порубк лсовъ, къ безпорядкамъ, къ прекращенію между Калмыками заботъ ‘о лучшемъ устройств и надлежащемъ обезпеченіи себя на отведенныхъ имъ земляхъ, причемъ положенное Калмыками начало осдлости останется однимъ началомъ’. Въ декабрь 1843 года, военный губернаторъ разршилъ на зиму вкочевку Калмыковъ въ постороннія дачи. Но снисхожденіе, оказываемое Калмыкамъ, встрчаетъ неудобства и иметъ послдствія, невыгодныя для крестьянъ. Калмыки производятъ въ селеніяхъ частыя воровства скота, за который крестьяне, по затруднительности розъиска, рдко получаютъ вознагражденіе.
Между-тмъ съ 1839 г. устройство осдлыхъ водвореній и произведеніе распашекъ, если и пріобрли большую значительность, то они замчательны лишь въ томъ отношеніи, что послужили къ сближенію нсколькихъ Калмыковъ съ выгодами сельской жизни. Какъ отдльные примры тому, могутъ быть приведены слдующіе:
1) Въ 1841 году Яндыковскаго-Улуса зайсангъ Цебековъ объявилъ желаніе построить на калмыцкой земл, при степномъ тракт, постоялый домъ.
2) Тогда же Харахусовскаго Улуса Калмыкъ Боджидаевъ просилъ о дозволеніи ему заниматься на калмыцкой земл хлбопашествомъ и снокошеніемъ, для чего и назначено ему мстечко Салагинъ-Оромъ.
3) Въ томъ же году, Малодербетовскаго Улуса зайсангъ токтонова рода, Санжй Ноинтаевъ, ходатайствовалъ о дозволеніи ему съ аймакомъ поселиться на урочищъ Терновой Балк, на ркъ Кум. Владлецъ Малодербетовскаго-Улуса, Тундутовъ, вызвался споспшествовать этому предпріятію, распорядился водвореніемъ на томъ же мст зайсанга Убуши тоже съ аймакомъ и объявилъ, что осдлость учредятъ они прочную, т, е построятъ домы, землянки, водяную и мукомольную мельницу, прочемъ займутся хлбопашествомъ и снокошеніемъ.
4) Въ 1842 году, Яндыковскаго-Улуса Калмыкъ Зодбаевъ просилъ о дозволеніи заняться на двухъ урочищахъ хлбопашествомъ, посвомъ овса, огородныхъ овощей и завести строенія для постояннаго жительства.
5) Въ началъ 1844 года, разршено было икицохуровскому улусному обществу заключить съ астраханскимъ Армяниномъ Фирмановымъ контрактъ на обученіе Калмыковъ того улуса хозяйственнымъ занятіямъ, какъ-то: посву на пяти десятинахъ картофеля, кукурузы, а также рыболовству въ ркахъ Кумь и Сазат.
Вс эти примры суть лишь начатки осдлости и хозяйства въ разныхъ улусахъ и не представляютъ еще замчательныхъ результатовъ, даже заселеніе, предположенное въ Малодербетовскомъ-Улусь, донын еще не приведено въ исполненіе.
Результаты успховъ осдлости и хозяйства въ калмыцкихъ улусахъ съ 1841 по 1845 годъ были слдующіе:
1) Въ 1841 году построено 13 домовъ, что составило съ прежними 291. Хлбомъ засяно было 918 десятинъ. Съ нихъ собрано хлба яроваго, озимаго, проса и овса 16,432 мры. Посвы эти произведены были въ улусахъ Хошоутовскомъ и Малодербетовскомъ. Въ послднемъ разводились капустныя и табачныя плантаціи, съ которыхъ получено дохода 570 р. сер.
2) Въ 1842 году, съ вновь-построенными домами во всхъ улусахъ было 294 дома. Хлбомъ засяно въ улусахъ Багоцохуровскомъ, Эркетеневскомъ и Икицохуровскомъ 622 дес. Съ нихъ собрано разнаго рода хлба 2,370 мръ. Сумма, вырученная разработкою плантацій, составила 1000 р. сер. Въ-теченіе того же года произведены въ калмыцкихъ улусахъ первые опыты разведенія картофеля.
3) Въ-продолженіе 1843 года, осдлыя водворенія остались въ прежнемъ числ. Распахано было земли 888 десятинъ, уродилось 974 четверти разнаго рода хлба. Картофель разсаженъ былъ на 66 десят. и собрано его 295 четвериковъ.
4) Въ 1844 году устроено вновь въ улусахъ Багоцохуровскомъ 4 дома и 15 загоновъ для скота, а въ Малодербетовскомъ и Большедербетовскомъ но одному дому, что составило къ 1845 году съ прежними во всхъ вообще улусахъ 300 домовъ. Хлбомъ разнаго рода засяно было до 800 десятинъ, собрано же 4,109 четвертей, 2 четверика, 4 гарица, а въ двухъ улусахъ всомъ 773 пуда, 6 фунтовъ, сверхъ-того, табаку 584 1/2 пуда и горчицы 315 пудовъ. Урожай былъ бы вообще значительне, еслибъ не саранча и потопленіе весеннимъ разливомъ ркъ засянныхъ низкихъ мстъ. Картофеля уродилось 103 четверти, 4 четверика, а кукурузы 118 пуд., 6 1/2 фунтовъ. Сверхъ-того, распахивалась въ нкоторыхъ улусахъ земля подъ посвъ огородныхъ продуктовъ, какъ-то: арбузовъ, дынь, тыквы, огурцовъ, свеклы, капусты, лука, рдьки, моркови, рпы и разной, употребляемой въ пищу, зелени. Пріобртенное Калмыками распашкою земли не было продано, а пошло на ихъ продовольствіе. Лишь въ Хошоутовскомъ Улус продано было на сторону проса на 400 р. сер. Садоводствомъ занимаются одна Калмыки этого улуса: въ двухъ садахъ владльца Тюмень, кром фруктовыхъ деревьевъ штамбовыхъ и кустарныхъ, есть виноградникъ, въ которомъ съ вновь-разсаженными 315 кустами, составилось къ 1845 году 3,829 кустовъ. Изъ собственнаго винограда для употребленія во владльческомъ дом выдлано было вина 9 бочекъ, 185 бутылокъ, и спирта выгнано 15 ведръ.
Эти численныя данныя приводятъ къ заключенію, что если мстами въ калмыцкихъ кочевьяхъ и проявляется наклонность къ хозяйству и осдлости, то не видно еще удовлетворительнаго ея развитія. 10 мил. дес. земли составляютъ неприкосновенную собственность калмыцкаго народа, который въ общей масс не извлекаетъ изъ нихъ хозяйственныхъ выгодъ, и дороги, пролегающія чрезъ калмыцкую степь, улучшеніе и поддержаніе которыхъ составляетъ потребность края, остаются незаселенными, а земли къ нимъ прилегающія необработанными.
Направленіе и положеніе дорогъ, пролегающихъ чрезъ калмыцкія степи, слдующія:
А) Почтовыя проведены: 1) одна отъ Царицына до Астрахани,— (282 в.), 2) другая отъ Астрахани въ Кизляръ (380 в.).
Неудобства послдней заключаются въ томъ, что на ней, кром почтовыхъ станцій, нтъ никакого жилья, ни селеній, для заведенія которыхъ много удобной земли. На общемъ протяженіи своем’, об эти дороги занимаютъ отъ Царицына до Кизляра пространство въ 662 версты. Короче этого пути проселокъ, который начинается отъ второй почтовой дороги, у пристани Серебряковской, а также и близь станція Шуралинской, отъ Четырехъ-Бугорнаго Промысла идетъ чрезъ калмыцкую степь Астраханскаго-Узда, мимо Можарской-Соляной-Заставы до селенія Владиміровки (Кавказской-Области), откуда остается 140 верстъ до Георгіевска и 226 верстъ до Ставрополя, между-тмъ, какъ разстояніе отъ Шуралинской-Станціи до Кизляра составляетъ 251 версту, отъ Кизляра до Георгіевска 282 в., а отъ Кизляра до Ставрополя 534 версты.
Б) Проселочныхъ дорогъ въ калмыцкихъ степяхъ четыре: дв ведутъ въ Кавказскую-Область, третья — въ Землю-Войска-Донскаго, четвертая въ Красный-Яръ, Букевскую-Орду и на Уральскую-Линію.
Изъ дорогъ, ведущихъ въ Кавказскую-Область, одна пролегаетъ отъ саратовской границы на кавказскую {Дорога эта проложена томскимъ пхотнымъ полкомъ, проходившимъ въ Грузію и называется отъ-того Томскою.} чрезъ селенія Малые и Большіе-Чапурники и оврага Дубоваго, чрезъ устья рчекъ Большой-Тангуты, Малой-Уласты (между которыми нсколько въ сторонъ находится казенное селеніе Цаца) и продолжается между Сарпы и озеръ Ближняго и Дальняго-Пришибинскаго (Коросево тожь), раздляясь здсь на два пути, ведущіе оба въ Кавказскую-Область:
а) Одинъ лежитъ прямо на Георгіевскъ и есть кратчайшій,— а
б) Другой, уклоняясь боле въ правую сторону отъ Дальняго-Пришибинскаго-Озера и устья рки Алматы, приближается къ донской границ и ведетъ чрезъ Александровскъ въ Георгіевскъ.
а) Прямая и кратчайшая дорога въ Кавказскую-Область. Первый путь лежитъ черезъ рчки Безъименную, Аршалъ-Зельмень, Илмету, Боргусгу, чрезъ ручей Безъименный, рки: Тунгуте-Жень и Акта-Бурасту, черезъ овраги: Гашунъ, Сухату, Безъименный и Шок-Балту, чрезъ рьчку Безъименную (гд находится колодезь) и чрезъ рку Манычь, которая течетъ на границъ Астраханской-Губерніи и Кавказской-Области. Рку эту прозжаютъ въ бродъ, и дале слдуютъ степями калмыцкими и караногайскими въ селенія Петровское и Донскую-Балку, между которыми разстоянія 20 верстъ. Здсь дорога раздляется на Ставрополь и Георгіевскъ:
а. Отъ Донской-Балки до Ставрополя 00 верстъ, и на пути этомъ лежатъ станицы Петровская и Марьинская.
b. Отъ Донской-Балки до Георгіевска около 300 верстъ, и дорога пролегаетъ чрезъ селенія Кавказской-Области, между которыми разстояніе наибольшее 25, а наименьшее 12 и 7 верстъ.
б) Дорога отъ Сарепты на Кавказъ, идущая вдоль донской границы. Второй путь, который отдляется отъ перваго у Дальняго-Пришибинскаго-Озера, уклоняясь вправо къ устью рки Алматы (при которой находится главная ставка Калмыковъ дербетовскаго-Улуса), идетъ чрезъ устье рки Зота, верховья рчекъ Цацы, Татута, Карасалъ, Урюхъ-Салъ, рки Прямой-Салъ, и приближаясь къ донской границъ, продолжается чрезъ рчку Элесту, рку Саль, два безъименные ручья и чрезъ рки: ноинъ Шарипъ-Цацата-Жень и Мапычъ, — въ Александровскій-Уздъ Кавказской-Области, гд, оставляя Ставрополь въ правой сторонъ, идетъ на городъ Александровъ, откуда по почтовому тракту 78 верстъ до Георгіевска.
Вторая дорога въ Кавказскую-Область начинается съ Башмачаговской почтовой станціи (четвертой по тракту изъ Астрахани въ Кизляръ) и, уклоняясь оттуда вправо, идетъ по общественному зимнему кочевью четырехъ казенныхъ улусовъ (Яндыковскаго, Икицохуровскаго, Багацохуровскаго и Эркетеневскаго) и Харахусовскаго (владльческаго), при р. Манычъ перескаетъ Томскую-Дорогу (идущую отъ саратовской границы) и чрезъ зимнее кочевье владльческаго Малодербетовскаго-Улуса ведетъ въ Кавказскую-Область {Дорога эта извстна вообще подъ названіемъ: Стараго Крымскаго Шляха, а Калмыками называется воровского дорогого, потому-что этимъ путемъ два раза приходили въ Россію крымскіе Татары для грабежей и наздовъ.}.
По всмъ этимъ дорогамъ представляется неудобство въ томъ отношеніи, что на ркахъ нтъ ни мостовъ, ни гатей, и на большомъ пространств, какъ, на-примръ, отъ селенія Цацы до Петровскаго о Донской-Балки, что составляетъ около 400 верстъ, нтъ никакого жилья, ни постоялыхъ дворовъ, почему и встрчаются безпрестанныя затрудненія въ починк экипажей, въ отъискиваніи състныхъ припасовъ. Если по этимъ причинамъ въ хорошее время года проздъ затруднителенъ, то осенью и зимой становится совершенно-неудобнымъ. Между-тмъ, заселеніе этихъ дорогъ возможно. Почва земли по всему протяженію ихъ, особенно первой, удобна для земледлія, разведенія садовъ и лсовъ. Въ вод нтъ нигд недостатка, кром прибрежій рки Маныча, въ которой вода негодна къ употребленію. На 10-ти урочищахъ, къ этой дорог прилегающихъ, предполагалъ въ 1836 г. владлецъ Тундутовъ завесть калмыцкія селенія.
Другія степныя дороги суть слдующія:
Въ Землю-Воиска-Допекаю пролегаетъ проселочная дорога изъ казеннаго селенія Рай-Городка (Черноярскаго-Узда), чрезъ казенныя же селенія: Цацу и Аксай, между которыми калмыцкая степь. Здсь три рчки безъ мостовъ, но удобопроходимыя въ бродъ. По кочевому образу жизни Калмыковъ, пребываніе ихъ въ степяхъ, прилегающихъ къ этой проселочной дорог, временно и случайно. Смежность ихъ съ Землей-Войска-Донскаго, гд кочуютъ базовые Калмыки, подвдомые войсковому начальству, требуетъ особенно-бдительнаго надзора за Калмыками астраханскими. Буйства, отгоны скота, грабежи тамъ часты, а разбирательства возникающихъ по нимъ жалобъ представляютъ большія затрудненія, потому-что астраханскіе Калмыки ссылаются на базовыхъ, а эти на астраханскихъ. Такимъ неустройствамъ можетъ положить конецъ лишь заселеніе степей, прилегающихъ къ этой дорог, которыя имютъ вс нужныя для того удобства, доказательствомъ чему служитъ селеніе Аксай.
Въ Красный-Яръ, Букевскую-Орду и на Уральскую-Линію. На московской почтовой дорогъ въ Астрахань, со станціи Замьяновской, въ 68 верстахъ отъ губернскаго города, переправляются чрезъ Волгу на земли калмыцкаго владльца Тюменя, по прозд которыхъ достигаютъ казенныхъ селеній: Селитреннаго, Тамбовки и Хорбали. Дале, чрезъ калмыцкія степи до Баскунчатскаго-Солянаго-Озера, Букевской-Орды и Уральской-Линіи. Но въ Красный-Яръ ни отъ казенныхъ береговыхъ селеній чрезъ калмыцкое кочевье, ни отъ самаго кочевья на разстояніи 120 верстъ (отъ селенія Селитреннаго) вовсе нтъ дороги, отъ-того, что мсто это не заселено и перескается ручьями, на которыхъ нтъ переправъ.
Если предоставленное теперь самимъ Калмыкамъ произведеніе опытовъ осдлости и хозяйства время-отъ-времени будетъ развиваться боле и боле, то польза отъ этого будетъ велика и для нихъ и для всего астраханскаго края, ибо облегчитъ въ немъ сообщенія.
Прежде, когда Калмыки вдались сами-собою, при изобиліи средствъ удовлетворять съ избыткомъ вс потребности кочевой жизни, эта жизнь, произвольная, неимющая въ основъ ничего положительнаго, была первою преградой благоденствію народа калмыцкаго, и степныя неустройства заставили правительство прибгать къ ограниченію властей и къ Нкоторымъ положительнымъ правиламъ въ-отношеніи кочевья Калмыковъ и ихъ внутренней расправы. Но и теперь, подчиненные опредленному порядку управленія и суда и имя для привольнаго кочевья слишкомъ 10,000,000 десятинъ земли съ льготою входить въ чужія дачи въ зимнее время, не платя никакой подати правительству и принося ему ничтожную пользу выставкой 205 человкъ на кордоны,— Калмыки остаются бдны: единственное ихъ богатство — скотоводство, но соотвтствуетъ ни числу народа, ни пространству занимаемой имъ земли, и въ-продолженіе суровыхъ зимъ гибнетъ невозвратно. Устройство скотскихъ загоновъ, заготовленіе на зиму камыша, начатки земледлія и правильнаго хозяйства хотя еще не довольно значительны въ калмыцкихъ степяхъ для того, чтобъ убдить все это кочевое племя въ превосходств осдлости надъ праздной его жизнью и неустроеннымъ его бытомъ,— для того, чтобъ возбудить между Калмыками общее стремленіе къ землепашеству, но эти попытки обезпечить себя, пріучая Калмыковъ къ предусмотрительности и груду, прежде чуждымъ ихъ понятіямъ, и принося имъ насущную пользу, необходимо должны принести со-временемъ и лучшіе плоды. Когда-нибудь,— быть-можетъ, не прежде, какъ въ будущемъ столтіи,— Калмыки, движимые новыми потребностями и свыкшіеся съ иными убжденіями, поймутъ, что осдлость не только должна доставить имъ средства надежнымъ образомъ поддерживать теперешнее единственное богатство — скотоводство, но на ряду съ нимъ открывать въ привольныхъ степяхъ несравненно-важнйшіе источники благоденствія посредствомъ земледлія, разведенія лсовъ и садовъ. Преобразуется край, оживятся мста степныя, дикія, въ иныя времена года недоступныя, если когда-нибудь на прежнемъ поприщ разбоевъ и грабежей калмыцкихъ наздниковъ воздвигнутъ себ прочные памятники трудолюбіе и гражданственность.

Статья четвертая.

Изыскать надежнйшія мры къ водворенію въ калмыцкомъ народ незыблемой тишины, правосудія и устроеннаго хозяйства, дабы въ пустынныхъ кочевьяхъ его процвтало совершенное благоденствіе, утвержденіе коего для Его Величества предметъ сердечной попечительности и источникъ живйшаго удовольствія’. (Высочайшій указъ 2 августа 1827 г.).

VI.

Взглядъ на послднее десятилтіе управленія калмыками и главныя черты благодтельнаго вліянія учрежденій 1834 года на народъ калмыцкій. Разсмотрніе особенностей его судопроизводства. Древнія Калмыцкія Постановленія. Составленіе и дополненіе этихъ письменныхъ законовъ, характеристика ихъ и настоящее значеніе, какъ въ Суд Зурго, такъ и въ кочевой улусной расправ калмыцкихъ судовъ и владльцевъ. Древніе калмыцкіе права, обряды, обыкновенія и обычаи. Примненіе ихъ къ ршенію вопросовъ тяжебныхъ и административныхъ. Сборникъ замчатльнйшихъ древнихъ обычаевъ, сохранившихся въ преданіи, и критическая оцнка ихъ достоврности.

J’ai tenu dans les mains le code entier de cette administration, rsnm du droit publio national, collection de lois primitives, un de ces codes appliqus aux plus petits intrts des populations de pasteurs, curiosit historique peu connue parmi nous, vrai miroir des premiers besoins d’un peuple, minemment original dans ses moeurs.

Capefigue.

En voyant l’ensemble et l’harmonie avec lesquels fonctionnent tous les ressorts administratifs, il est impossible de ne pas admirer la magie de celte force de centralisation qui sait communiquer le mme mouvement tous les rouages qui composent la machine gouvernementale du plus vaste empire de l’univers. L’ordre exhib aux environs de la capitale est excut avec la mme rapidit que dans les localits spares de cette derni&egrave,re par un space pour le moins gal celui de toute l’Europe dans sa plus grande dimension.

P. de Tchihacheff.

Подробно изобразили мы перемны, которыя время и обстоятельства производили въ управленіи Калмыками, и шедшія наряду съ этими перемнами заботы правительства объ улучшеніи быта Калмыковъ нравственно и физически. Отъ исторіи управленія этими инородцами мы обращались къ разсмотрнію настоящаго положенія народа калмыцкаго, его состава и житейскихъ средствъ, для того, чтобъ сравнить соразмрность льготъ, дарованныхъ Калмыкамъ, съ пользою, ими приносимою, и притомъ въ полной мр обсудить благодтельное вліяніе, которое имли на нихъ учрежденія 1834 года.
Что же касается до благодтельныхъ послдствій, которыя принесло калмыцкому народу введеніе въ 1836 году въ дйствіе положенія, Высочайше утвержденнаго 24 ноября 1834 года, объ управленіи имъ, то они заключаются преимущественно въ слдующемъ: 1) обозначились съ точностью опредленныя этимъ положеніемъ отношенія Калмыковъ къ мстному начальству, также къ ихъ владльцамъ и зайсангамъ, ограничилась власть тхъ и другихъ, употребленіе которой по зло было одною изъ главныхъ причинъ разстройства калмыцкаго народа въ 1827 году, обузданы произволъ и самоуправство въ улусахъ, 2) утвердилась ихъ нераздльность, 3) Калмыки подчинены управленію, хотя особому, но примненному въ главныхъ чертахъ къ Учрежденію о Губерніяхъ и составленному при незначительномъ участіи калмыцкихъ владльцевъ и зайсанговъ, преимущественно изъ русскихъ чиновниковъ, дйствія которыхъ представляютъ рядъ основательныхъ и послдовательныхъ распоряженій, утвержденныхъ на правильномъ ллопроизводств, 4) совершенно устранены вмшательство и участіе калмыцкихъ жрецовъ (гелюнговъ) въ управленіи и суд надъ Калмыками {Свода Законовъ (изд. 1842 г.) Т. II Учрежд. объ Упр. Инор., ст. 878, 693 и 694.}, 5) они подчинены безусловно дйствію русскихъ уголовныхъ законовъ, а отчасти и гражданскихъ, однакожь, съ преимуществомъ подсудности своимъ судамъ: Зарго и улуснымъ, — и наконецъ, 6) чины, составляющіе калмыцкое управленіе, не обременены посторонними занятіями, какъ это было въ прежней Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ (съ 1825 но 1836 г.). Обращаясь къ ближайшему разсмотрнію настоящаго порядка завдыванія Калмыками, находимъ: 1) что изъ всхъ лицъ, составляющихъ управленіе этими инородцами, одно — главный попечитель калмыцкаго народа соединяетъ въ себ еще другую обязанность — управляющаго Астраханскою Палатою Государственныхъ Имуществъ, по, какъ главный попечитель, онъ иметъ двухъ товарищей {Тамъ же, ст. 533 и 537.}, и 2) что изъ всхъ присутственныхъ мстъ калмыцкаго управленія, лишь присутствіе Ламайскаго Духовнаго Правленія составлено исключительно изъ Калмыковъ. За симъ, Совтъ Калмыцкаго Управленія, которому Калмыка подчинены въ отношеніи административномъ, вмст съ Судомъ Зарго и Ламайскимъ Духовнымъ Правленіемъ (изъ которыхъ въ первомъ Калмыки вдаются по дламъ судебнымъ, а другому подчинены въ отношеніи духовномъ), составляетъ центральное главное управленіе Калмыками, пребывающее въ Астрахани. Изъ этихъ мстъ въ Совт, кром главнаго попечителя и его двухъ товарищей, должны присутствовать ассеесоръ изъ владльцевъ и два засдателя изъ зайсанговъ калмыцкихъ, но въ-продолженіе 1844 года присутствовалъ тамъ только одинъ зайсангъ и не было ассессора, а въ Суд Зарго, вмсто прежнихъ заргачей — двухъ гелюнговъ и шести зайсанговъ, допускаются къ присутствованію лишь два асссссора изъ калмыцкихъ владльцевъ или зайсанговъ, предсдатель и два совтника суть русскіе чиновники. Въ Совт и Зарго, дла производятся на русскомъ язык, съ переводомъ, однакожь, на калмыцкій {Свод. Зак. (изд. 1852) T. II Учр. объ Упр. Инородц. ст. 603 и 624.}, ршаются по большинству голосовъ, а при равенств ихъ, голосъ предсдателя иметъ перевсь {Тамъ же, ст. 615.}, при чемъ ршенія Суда Зарго просматриваются губернскимъ прокуроромъ {Тамъ же, ст. 617.}. Итакъ, Судъ Зарго, въ настоящемъ своемъ значеніи, есть присутственное мсто второй степени, соединяющее, въ-отношеніи малочисленной орды калмыцкой (14,000 кибитокъ или 60,000 душъ обоего пола), обязанности палатъ гражданской и уголовной и суда совстнаго. Суды же первой степени для Калмыковъ и суть присутственныя мста внутренняго, степнаго завдыванія ими — улусные суды. Здсь участіе русскихъ чиновниковъ въ ршеніи длъ не столь значительно, какъ въ Совт Калмыцкаго Управленія и Суд Зарго, ибо каждый улусный судъ составленъ, подъ предсдательствомъ владльца, правителя или опекуна улуснаго, изъ двухъ засдателей зайсанговъ, улуснаго попечителя и его помощника, — слдовательно, въ числ членовъ улуснаго суда только два русскіе чиновника {Тамъ же, ст. 540.}, но, производя дла на русскомъ язык съ переводомъ на калмыцкій {Тамъ же, ст. 539.}, они завдываютъ канцелярскимъ порядкомъ и длопроизводствомъ въ улусныхъ судахъ, и, не смотря на то, что суды эти подчинены всмъ условіямъ кочевой жизни, перезжаютъ съ мста на мсто, располагаются при главныхъ ставкахъ улусныхъ, имютъ засданіе въ кибиткахъ, какъ прежній кочевой Зарго, длопроизводство ихъ замчательно по своей отчетливой правильности и точности.
Изъ всхъ присутственныхъ мстъ калмыцкаго управленія, одно лишь Ламайское Духовное Правленіе состоитъ исключительно не только изъ однихъ Калмыковъ, но изъ Калмыковъ-жрецовъ, именно: изъ ламы и гелюнговъ {Тамъ же, ст. 677.}. Хотя и здсь дла производятся письменно {Тамъ же, ст. 631.} секретаремъ (русскимъ чиновникомъ), но потому ли, что калмыцкіе жрецы еще не привыкли судить и рядить, сидя по-европейски за столомъ въ присутственной камер правленія (которая находится въ одномъ дом съ Совтомъ, Судомъ Зарго и Астраханскою Палатою Государственныхъ Имуществъ), потому ли, что имъ лнь туда прізжать, или что у Ламайскаго Духовнаго Правленія мало длъ,— оно собирается весьма-рдко, предсдатель — лама и члены — четыре гелюнга, живутъ въ семи верстахъ отъ Астрахани, въ хурул на Калмыцкомъ Базар, а лтомъ откочевываютъ въ степь. Ламайское Правленіе должно быть главнымъ судебнымъ и правительственнымъ мстомъ для духовныхъ длъ калмыцкихъ {Тамъ же, ст. 539.}. Тмъ же порядкомъ, какъ Совтъ и Зарго, оно ршаетъ {Тамъ же, ст. 632.} дла о неприличныхъ поступкахъ духовныхъ лицъ и о неправильномъ присвоеніи духовнаго званія, назначаетъ духовныхъ, снабжаетъ ихъ для того видами, но лишаетъ духовнаго званія лишь съ согласія астраханскаго военнаго губернатора {Тамъ же, ст. 630 и 637.}. Разсмотрнію Ламайскаго Правленія принадлежитъ, кром того, еще частъ длъ, которыя ршалъ прежде Заріо, именно — дла духовныя, до вры, совсти и союза супружескаго относящіяся {Тамъ же, ст. 630.}. На эта случаи есть законы въ древнемъ калмыцкомъ уложеніи 1640 года. Такимъ образомъ, прежнимъ значеніемъ Зарго, какъ суда духовно-гражданскаго, составленнаго изъ зайсанговъ и гелюнговъ, объясняется вмненіе ему въ обязанность Высочайшими грамматами ршать дла Калмыковъ по правамъ на основаніи ихъ духовнаго закона и обыкновеніи. Если длъ, подлежащихъ суду духовному, возникало и прежде немного между Калмыками, то теперь ихъ не боле. Въ 1841 году, изъ 53 длъ, производившихся въ Ламайскомъ Правленіи, ршено 52, въ 1842 г., вс 47, требовавшія разршенія, кончены, а въ 1843 году, изъ 60 вступившихъ, по одному производство продолжалось въ-теченіе 1844 года. Предметъ его — похищеніе у Калмыка невесты.
Хотя изъ числа длъ, поступающихъ въ Судъ Зарго, уголовныя ршаются по русскимъ законамъ, а также и большая часть тяжебныхъ, но иногда производство ихъ представляетъ особенности, любопытныя къ изслдованію. Он суть слдствіе того, что 100 Высочавше-утвержденнаго 24-го ноября 1834 г. Положенія объ Управленіи Калмыками (Свод. Зак., изд. 1842 г., т. II, ст. 616, т. IX, ст. 1244 и т. X, ст. 3556) Суду Зарго предоставлено право ршать тяжебныя дла на основаніи древнихъ калмыцкихъ постановленіи. Такъ-какъ право это предоставлено также улуснымъ судамъ и ноинамъ-владльцамъ въ разбор маловажныхъ споровъ между ихъ подвластными, то особенность эта представила поводъ къ изученію прежняго и настоящаго порядка ршенія возникавшихъ между Калмыками тяжебныхъ длъ, въ которыхъ заключались ссылки на древнія уложенія, постановленія, обычаи, права и обряды.
О древнемъ народномъ Зарго извстно, что во время владычества хановъ, ршеніе длъ зависло отъ произвола хана и, хотя предоставленное Зарго и владльцамъ Высочайшей грамматой 1800 г. 14-го октября право ршать народныя дла во всемъ по правамъ и на основаніи калмыцкаго духовнаго закона и обыкновеніи, подтверждено съ-тхъ-поръ тремя императорскими грамматами (14), но между тмъ приведено въ извстность, что судъ этотъ, подчиняясь условіямъ кочевки, не имлъ правильнаго длопроизводства, и часто постановлялъ по однороднымъ дламъ противорчащія ршенія. Это могло происходить сколько отъ невжества судей Калмыковъ и вліянія на нихъ владльцевъ, столько же и отъ-того, что монголо-калмыцкое уложеніе, составленное въ 1640 году, уже не соотвтствовало потребностямъ быта Калмыковъ въ Россіи. Что Зарго не принималъ его во вниманіе при ршеніи нкоторыхъ длъ, это доказывается даннымъ въ 1802 г. наставленіемъ главному приставу наблюдать, чтобъ преступники не наказывались отнятіемъ членовъ и клейменіемъ. Явно, что Зарго поступалъ произвольно, ибо такія наказанія вовсе не положены древнимъ уложеніемъ, которымъ полагается за большую часть преступленіи взъисканіе скотомъ. Взъисканія эти значительны и, можетъ-быть, тогда уже были въ противорчіи съ положеніемъ скотоводства у Калмыковъ, но, кром приведенія этихъ законовъ въ согласность съ потребностями народа, намстникъ калмыцкой орды, Чучей Тайши Тундутовъ, испрашивая въ 1800 г. Высочайшее соизволеніе на исправленіе ихъ, могъ ожидать отъ послдствій его опредленія степени собственной власти и ограниченія самоуправства владльцевъ. Исправленіе калмыцкихъ законовъ тогда же поручено Коллегіи Иностранныхъ Длъ, которой Тундутовъ представилъ уложеніе, составленное главою Ойратовъ чоросскимъ ханомъ Баторь-Хонь-Таицзи и утвержденное въ 1640 г. въ общемъ създ чжуньгарскихъ, халхакскихъ и хухунорскихъ владтелей {Монаха Іакина Историческое обозрніе Ойратовъ или Калмыковъ. С. П. Б. 1834 г.— Джунгарскихъ или Зюнгарскихъ одно и то же, а Хухунорскихъ — это значитъ владтели страны близь озера Кюне-Нура (Синяго) на Тибет.}, между которыми находился Хо-Урлюкъ, приведшій Калмыковъ въ Россію. Рукопись, представленная Тундутовымъ, заключала въ себя и дополненіе, сдланное къ уложенію Батора сыномъ его Голданъ-Хонь-Таицзи, никогда не заходившимъ въ предлы Россіи {Хонгъ-Тайши или Хонь-Тайцзи есть, какъ удостовряетъ монахъ Іакинъ на 24 стр. ‘Обозрнія Ойратовъ’,— титулъ, а не общее названіе государей чжунгарскихъ. У насъ онъ превращенъ былъ въ Контайши, которымъ въ древнихъ актахъ называемы были обладатели Чжунгаріи, на-пр. въ T. IX П. С. З. P. И. No 6371, стр. 310 и 311-й о томъ, какъ калмыцкій Контайши) отнялъ у Киргизъ-Кайсаковъ нкоторыя изъ ихъ владній. Посл смерти Батора Хонь-Тайцзи пятый изъ двнадцати сыновей его Сэнгэ наслдовалъ его власть, но былъ убитъ около 1677 года. Тогда брать его, шестой сынъ Батора Галданъ, съ малолтства принявшій духовное даніе, получившій образованіе въ Хдасс (Тибет), съ разршенія духовнаго владыка своего, Далай-Ламы, сложилъ съ себя духовный санъ и сдлался ханомь и главою Ойратовъ. Онъ воевалъ съ владльцами хухунорскими и хошотскими и подвласти.гь себ Восточный Туркестанъ. За эти подвиги въ 1679 году Далай-Лама почтилъ его титуломъ Бошохту — благословенный. Потомъ, Галланъ велъ войну съ сыномъ брата своего Сзигэ, племянникомъ своимъ Цеванъ-Рабтаномъ, и былъ имъ сильно пораженъ въ 1690 году. Въ 1693 онъ перемнилъ буддайскую вру на мухаммеданскую и съ тхъ-поръ до 1697 года велъ войны междоусобныя и съ Китаемъ:. онъ были неудачны и, предвидя поносную и мучительную смерть въ Пекин, Галданъ принялъ ядъ, но другимъ извстіямъ, Галдань уморъ съ печали и горя. Внутреннія политическія распоряженія Галдана заключались въ томъ, что онъ составилъ новую систему Феодальнаго раздленія земель, которою ограничилъ власть трехъ прочихъ хановъ ойратства, первый, сколько извстно, въ Монголіи началъ отливать изъ мди монету и пополнилъ уложеніе, составленное отцомъ его, Баторомъ. Распоряженія эти, особенно послднее, за недостаткомъ врныхъ данныхъ, трудно пріурочить къ годамъ. Достоврно можно сказать только, что законы, изданные Баторомъ, дополнены были въ правленіе его сына Галдана, т. е. Въ-теченіе двадцатилтія отъ 1677 но І697 годъ. (См. Обозрніе Саратовъ стр. 63, 64, 73, 81, 86 — 89 и 127, Фишера — Сибирская Исторія, Леонтьева — Увдомленіе о бывшей съ 1617 по 1689 г. воин у Китайцевъ съ Зенгорцами, Спб. 1777, Сибирскій Встникъ 1822 года и Энцикл. Лекс. Т. XIII стр. 146—149 статья: Галданъ-Бошокту-Ханъ).}. Но Ту иду то въ умеръ въ 1803 году и, пока длаемы были попытки къ исправленію древняго монголо-калмыцкаго уложенія, въ 1806 г. предписано, въ случаяхъ недостаточности калмыцкаго закона и обыкновеній, руководствоваться законами русскими и ихъ принимать въ соображеніе при ршеніи длъ уголовныхъ, право сужденія по калмыцкимъ законамъ и обыкновеніямъ еще боле ограничено при преобразованіи Суда Зарго въ 1825 г., а съ 1836 года Калмыки безусловно подчинены дйствію русскихъ уголовныхъ законовъ. Между-тмъ, къ исправленію древняго уложенія сдлана была попытка дополненіемъ его въ общемъ създ владльцевъ и духовенства калмыцкаго въ селеніи Зинзили, въ 1822 году. Хотя постановленія большинства голосовъ утверждены были приложеніемъ подписей и печатей присутствовавшихъ, но и посл сдланныхъ въ этомъ проект новаго уложенія измненій Коммиссіей Калмыцкихъ Длъ и представленія его на уваженіе сенатора Энгеля (въ 1827 г.), уложеніе это не приведено въ дйствіе.
Труды Коммиссіи и послдствія ихъ совершенно-неизвстны Суду Зарго {Письменный отзывъ Суда Зарго отъ 13 октября 1844 г.} въ настоящемъ его составь, а у него имется лишь переводъ древняго уложенія 1640 года, которое еще въ 1800 году Высочайше повелно исправить {Въ письменномъ отзыв отъ 13 октября 1844 г. Судъ Зарго объясняетъ, что списокъ этотъ тотъ самый, который присланъ былъ изъ Министерства Иностранныхъ Длъ главному приставу калмыцкаго и трухменскаго народовъ.}, потому-что тогда уже оно признано неудобнымъ въ примненіи. Но рукопись эта есть для Суда Зарго единственный источникъ писаннаго права Калмыковъ. На переплет ея сдлана надпись: Древнія Калмыцкія Постановленія. Этимъ объясняется значеніе статей 616 II т., 1224 и пр. къ ст. 1200 IX т., ст. 3519, 3539 и 3556 X т. Свода Законовъ (изд. 1842 г.) и разршаются вопросы, къ которымъ они могли повести: древнія калмыцкія постановленія суть ли письменные или словесные законы, основанные на преданіи? Заключивъ изъ самаго заглавія рукописи, что древнія калмыцкія постановленія суть законы письменные {Кром того, что неоднократною бытностью въ Суд Зарго я удостоврился, что для руководства въ длахъ тяжебныхъ, онъ снабженъ лишь этою рукописью,— судъ этотъ письменно отозвался, что, кром списка съ уложенія 1640 г., въ Суд Зарго никакихъ другихъ калмыцкихъ постановленій не имется.}, сведенные въ одно уложеніе монгольскими и ойратскими (калмыцкими) владльцами въ 1640 и названные право мунгальскихъ и калмыкскихъ народовъ, — обратимся къ изслдованію другаго вопроса, именно: въ какихъ случаяхъ удобно примненіе древнихъ калмыцкихъ постановленій и когда недостаточность ихъ побуждаетъ ршать тяжебныя дла по русскимъ законамъ?
Поводомъ къ составленію этого уложенія были, какъ самое содержаніе его показываетъ, намреніе утвердить на прочномъ основаніи ослабвавшій тогда политическій союзъ ойратства, сознаніе настоятельной потребности дйствовать за-одно какъ въ дл нападенія, такъ и въ случа собственной обороны, необходимость оградить частныя имущества, пріобртенныя воинской добычей, водворить безопасность въ улусахъ и постановить взъисканія за всякое преступленіе, его нарушающее. Содержаніе этихъ постановленій ойратскихъ вождей и наздниковъ уже описано съ нкоторою подробностью {Въ первой глав этого изложенія при описаніи составленія этихъ законовъ.} и неудивительно, что эта постановленія, большею частью воинскія, но мр появленія въ завдываніи астраханскими Калмыками властей ханской и намстнической, чуждыхъ быту ихъ предковъ, по мр оскуднія Калмыковъ въ числ и богатств, ознакомленія съ новыми потребностями, утраты воинскихъ наклонностей и постепеннаго подчиненія новымъ началамъ управленія подъ вліяніемъ русскаго правительства, — должны были, по истеченіи двухъ столтій посл составленія этихъ законовъ, и при совершенно иныхъ обстоятельствахъ,— утратить свою силу и дйствіе. Поэтому, не удивительно, что еще въ 1822 году уложеніе это признано было зинзилинскимъ собраніемъ неудобнымъ къ руководству въ длахъ уголовныхъ, требующихъ тонкой разборчивости {Донесеніе военнаго губернатора ІІяткина отъ 23 февраля 1833 г. No 42.}, и, если дйствіе русскихъ уголовныхъ законовъ распространено было въ 1825 г., съ нкоторыми ограниченіями на Калмыковъ, то съ 1836 г. они безусловно подчинены ему. Число гражданскихъ постановленіи самое незначительное въ древнемъ уложеніи. Они касаются права наслдственнаго, долговъ, подводъ, брачныхъ сговоровъ, выкупа, промысловъ и суда, по право наслдованія улусами и статьи касательно суда отмнены Высочайше-утвержденнымъ въ 1834 г. положеніемъ, о долгахъ калмыцкихъ владльцевъ и охъ подвластныхъ существуетъ постановленіе упраздненной нын Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, и есть статьи въ вышеупомянутомъ положеніи 1834 г., наконецъ, въ-отношеніи промысловъ, скоре можетъ служить руководствомъ Высочайше-утвержденное въ 1806 г. положеніе о калмыцкихъ земляхъ и отведенныхъ народу угодьяхъ, — чмъ всякое постановленіе, заключающееся въ древнемъ калмыцкомъ уложеніи, которое, вообще говоря, и особенно въ гражданскомъ отношеніи недостаточно, ибо не заключаетъ въ себ никакой системы, а содержитъ лишь примрно приведенные случаи и налагаетъ взысканія, несоразмрныя съ настоящимъ положеніемъ скотоводства у Калмыковъ. Такимъ-образомъ, примненіе этихъ древнихъ постановленіи къ ршенію длъ между Калмыками при теперешнемъ положеніи народа, посл двухъ-вковаго подданства Россіи, сопряжено съ большими неудобствами. Примры изъ самыхъ длъ покажутъ это ясне.

Ршеніе длъ на основаніи древнихъ постановленій съ 1825 по 1836 годъ.

Когда Калмыки управлялись по правиламъ, Высочайше-утвержденнымъ 1825 года марта 10, то судились по преступленіямъ уголовнымъ въ общихъ присутственныхъ мстахъ, но нкоторые случаи, какъ-то: кража до трехъ разъ и др., ‘несоставляющіе тяжкаго преступленія между Калмыками’, разбирались гражданскимъ порядкомъ {$ 34 и 35 этихъ правилъ.}. Судъ Зарго, хотя и подчиненъ былъ тогда Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, но оставался судомъ народнымъ, ибо составленъ былъ изъ восьми членовъ: двухъ духовныхъ и шести зайсанговъ. Членамъ тогдашняго Суда Зарго могли быть близко извстны древнія калмыцкія постановленія, но уже тогда несоотвтственность ихъ положенію народа и недостатки ихъ замнялись законами, сохранившимися лишь въ преданіи и вошедшими въ обычаи. Длопроизводство Суда Зарго было въ то время въ чрезвычайномъ запущеніи и даже посл перевода его въ Енотаевскъ члены самовольно отлучались въ кочевья {Донесеніе главнаго пристава Захаревича (1830 г.) и предписаніе управлявшаго Министерствомъ Внутреннихъ Длъ 20 февраля 1831 г. астраханскому военному губернатору.}, а остававшіеся налицо, то входили въ разборъ длъ, сужденію Зарго неподлежавшихъ, то оставляли безъ вниманія дла, требовавшія скораго ршенія, отзываясь, что безъ полнаго собранія членовъ ршить ихъ не могутъ {Журналъ Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ 13 сент. 1830 года.}.
Даже при такомъ неудовлетворительномъ положеніи судопроизводства у Калмыковъ въ длахъ того времени видно было желаніе воспользоваться дарованнымъ правомъ судить по древнему уложенію, но примненіе его и тогда оказывалось неудобнымъ. Примромъ тому можетъ служить слдующая выписка изъ резолюціи Суда Зарго по длу о кражи у гелюнга Яргасіева Калмыкомъ Бюлтасвымъ двухъ верблюдицъ:
‘Въ имющемся въ Суд Зарго уложеніи мунгальскихъ и калмыкскаго народовъ 1640 г. въ 89 при изъясненіи, что надлежитъ брать за кражу скота, въ пункт первомъ сказано: за верблюда по верблюду же и по 134 скотины, но какъ при опредленіи сей мры взысканія не объяснено въ уложеніи какого рода скотомъ должно быть сдлано вознагражденіе за каждаго похищеннаго верблюда, то остается основать сужденіе на 357, 1736 и 1743 ст. X. Т. Св. Зак. Гражданскихъ (изд. 1832 г.)’.
Въ то же время и Коммиссія Калмыцкихъ Длъ, существовавшая въ Астрахани съ 1825 по 1836 г. въ вид высшей судебной инстанціи надъ Судомъ Зарго, затруднялась въ ршеніи тлжебъ на осповаміи древнихъ постановленій. При сужденіи дла объ аймак, оставшемся посл смерти багацохуровскаго зайсанга Атуя, на который предъявлялъ права родственникъ по женской линіи, зайсатъ Нина, будто-бы усыновленный, Коммиссія нашла, ‘что дло это должно быть ршено по древнимъ калмыцкимъ уложеніямъ и правамъ, которыя въ ближайшей степени должны быть извстны члену коммиссіи отъ калмыцкаго народа, нежели членамъ отъ короны’, почему и препроводила всю переписку, доставленную изъ Суда Зарго, къ члену отъ калмыцкаго народа, хошоутовскому владльцу Церену Норбо Тюменю, дабы представилъ ‘мнніе свое, на существ дла и древнихъ калмыцкихъ правахъ основанное,— кому изъ двухъ спорящихъ родственниковъ долженъ принадлежать аймакъ Атуя.’ По этому поводу Тюмень отозвался, что по древнему калмыцкому уложенію усыновлять кого-либо можно только тогда, когда изъявлено согласіе со стороны родственниковъ усыновляющаго, а что Джановъ, родственникъ Атуя по мужеской линіи, не изъявлялъ согласія на усыновленіе Нимы. Дале Тюмень объяснилъ: ‘то же уложеніе говоритъ, что женщины наслдовать не могутъ, когда есть наслдники мужескаго пола, почему жена Атуя, Сага, не могла быть наслдницею аймака и не могла передавать право на владніе онымъ постороннему, а Нима, кром того, что посторонній, еще иметъ свой аймакъ, слдовательно, по калмыцкимъ правамъ не можетъ завдывать другимъ аймакомъ. Коммиссія Калмыцкихъ Длъ основала свое ршеніе на отзывахъ Тюмени, но ссылки его на древнее уложеніе было ошибочны. Во всемъ уложеніи нтъ положительныхъ правилъ на-счетъ обряда усыновленія, о наслдствъ же сказано лишь въ 45, что ‘отецъ долженъ раздлить имніе между сыновьями по обыкновенію’, а о дальнйшемъ порядк наслдованія ни слова. Ссылки Тюмени на древнее калмыцкое уложеніе, вроятно, были заимствованы имъ не изъ уложенія 1640 г., а изъ зинзилинскихъ постановленіи 1822 г., съ которыхъ могъ остаться въ семействъ Тюмсня сносокъ, но эти постановленія не древнія и никогда не были облечены силою закона. Доказательствомъ тому, что оно даже найдены были неудовлетворительными, служитъ то, что въ 1828 г. сенаторъ Энгель, составляя проектъ правилъ для управленія калмыцкимъ народомъ, предполагалъ вмнить Суду Зарго въ обязанность вновь исправить древнія постановленія. Но въ Высочайше утвержденномъ въ 1834 г. положеніи объ этомъ предметъ ничего не сказано. Древнее уложеніе осталось неисправленнымъ и, какъ отзывалось тогда мстное начальство: ‘во всхъ частяхъ совершенно неудобоисполнительнымъ’ {Донесеніе астраханскаго военнаго губернатора Министру Внутреннихъ Длъ отъ 19 января 1837 г. No 80.}. Въ-слдствіе новыхъ предположеній и измненій порядка управленія Калмыками, мстное начальство находило, что древнее калмыцкое законоположеніе вовсе нельзя имть въ виду при преобразованіи учрежденнаго надъ Калмыками управленія, ибо ‘законоположеніе это, бывъ составлено во времена независимости Калмыковъ и жизни воинственной, носитъ на себ отпечатокъ кочеваго феодализма, нисколько не сообразно съ настоящимъ ихъ положеніемъ, и потому, если можетъ служить въ чемъ-либо руководствомъ по теперешнему управленію, то разв лишь въ нкоторыхъ предметахъ внутренней кочевой расправы между Калмыками’ {Представленіе астраханскаго военнаго губератора Министру Государственныхъ Имуществъ отъ 12 марта 1839 г. No 234 въ дл по губернат. канц. No 29, 1837 г. 19 января.}. Съ другой стороны, Судъ Зарго отозвался въ 1844 году, что ‘древнее калмыцкое уложеніе, заключая въ себ главнйшіе постановленія, относящіяся до охраненія внутренней и вншней безопасности Монголовъ и Калмыковъ, не содержитъ положительныхъ правилъ о предметахъ гражданскихъ, на-примръ, статья о наслдств выражена въ немъ слдующими словами: отецъ долженъ имніе свое сыновьямъ своимъ въ наслдіе раздлить по обыкновенію, и если потомъ тотъ отецъ прійдетъ въ оскудніе, то долженъ взять отъ каждаго сына пятую скотину, — и что, по причин такой неопредленности калмыцкихъ постановленіи, ныншній Судъ Зарго {Т. е. Судъ Варго въ томъ вид и состав, въ какомъ онъ открытъ въ 1836 г. на основаніи Высочайше утвержденнаго 24 ноября 1834 г. Положенія объ управленіи Калмыками.} съ 1836 года не имлъ случаевъ при ршеніи тяжебныхъ длъ руководствоваться сими постановленіями и за недостаткомъ ихъ основывалъ свои ршенія на россійскихъ узаконеніяхъ, сходно 616 ст. 2 Т. Св. Учр. о Упр. Инород. (изд. 1842 г.)’ {Письменный отзывъ Суда Зарго отъ 13 октября 1844.}.
Что же касается до улусныхъ судовъ, то хотя въ нкоторыхъ изъ нихъ и находятся копіи съ Древнихъ Калмыцкихъ Постановленій, списанныя съ перевода, находящагося въ Судъ Зарго, но длопроизводство улусныхъ судовъ не представляетъ примра, чтобъ они пользовались правомъ, дарованнымъ имъ ст. 3539 X Тома Св. Зак. (изд. 1842 г.) ршать дла тяжебныя на основаніи древнихъ калмыцкихъ постановленій. За недостаточностью ихъ и неизвстностью самимъ судьямъ изъ Калмыковъ, дла ршаются обыкновенію по русскимъ законамъ и все длопроизводство улусныхъ судовъ ведется улусными попечителями, письмоводителями, толмачами, — словомъ, чиновниками отъ короны.
Остается разсмотрть — пользуются ли ноины-владльцы, управляющіе улусами, предоставленнымъ имъ ст. 3319 X Т. Св. Зак. (изд. 1812 г.) правомъ чинить словесный разборъ маловажныхъ тяжебъ между ихъ подвластными по древнимъ калмыцкимъ постановленіямъ? Предметъ этотъ представлялъ много затрудненіи въ изслдованіи, какъ по азіатскому характеру самихъ владльцевъ, въ которомъ преобладаютъ скрытность и хитрость подъ личиной диковатости, такъ и но свойству разспросовъ. Для приведенія въ ясность проявленій судебной власти владльцевъ, необходимы были сближеніе съ ними, частыя бесды, бытность въ самыхъ кочевьяхъ. Результатъ того и другаго слдующій. Непомрное вліяніе владльцевъ на подвластныхъ, утвердившееся вковыми обычаями, значительно ограничено Положеніемъ 24 ноября 1831 г. По-крайней-мр, постановлены границы власти владльцевъ. Поставленные подъ наблюденіе главнаго попечителя и Совта Калмыцкаго Управленія, ноины-владльцы боятся обнаруживать предъ начальствомъ то вліяніе, которое они сохранили на своихъ подвластныхъ, покорствующихъ имъ раболпно, не имя понятія ни о своихъ древнихъ, ни о русскихъ законахъ. Поэтому, всякій вопросъ объ отправленіи правосудія со стороны владльцевъ долженъ былъ возбуждать въ нихъ недоврчивость и опасенія. Т и другія были по-возможности устранены, по были и случаи, что вс попытки сближенія оставались неуспшными и что закоренлость властолюбія и недоврчивость нкоторыхъ владльцевъ отклоняли всякую возможность удостовриться, въ чемъ на-самомъ-дл состоитъ ихъ судебная власть надъ простолюдинами. Кром права, предоставленнаго владльцамъ, управляющимъ улусами, производить словесный разборъ между подвластными, владльцы эти предсдательствуютъ въ улусныхъ судахъ. Слдовательно, въ обоихъ случаяхъ войнамъ, управляющимъ улусами, необходимо имть списокъ съ древняго калмыцкаго уложенія. Запрошенные объ этомъ, почетнйшіе изъ калмыцкихъ владльцевъ отозвались, что имъ случается производить словесный разборъ маловажныхъ взаимныхъ неудовольствій между ихъ подвластными, къ чему два владльца присовокупили, что руководствуются въ этихъ случаяхъ имющимся у нихъ монгольскимъ текстомъ права монгольскихъ и ойратскихъ народовъ, т. е. уложеніемъ 1640 г., но что вс дла по отгонамъ скота, кражамъ и воровствамъ, хотя маловажнымъ, предлагаются на сужденіе улусныхъ судовъ, которые ршаютъ ихъ на основаніи русскихъ уголовныхъ законовъ. Но по слухамъ извстно, что если этимъ же самымъ владльцамъ и случается производить словесный разборъ между подвластными, то владльцы эти ршаютъ споръ по своему усмотрнію, всегда произвольно и не заглядывая въ древнее уложеніе. Монгольскій текстъ его если и имется у иныхъ владльцевъ, то они съ своей стороны всячески старались отклонить удовлетвореніе просьбы — показать это уложеніе. Между тмъ, если судить по неправильности ссылокъ на эту рукопись, которыя длаемы были калмыцкими владльцами по поводу разновременныхъ запросовъ Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ, Суда Зарго и Совта Калмыцкаго Управленія, можно почти съ достоврностью заключить, что монгольскаго текста древнихъ калмыцкихъ постановленій или уложенія 1640 г. у этихъ владльцевъ нтъ, а что такъ-какъ отцы ихъ или старшіе братья присутствовали въ зинзилинскомъ собраніи 1822 г., то у владльцевъ этихъ могъ сохраниться отпускъ съ зинзилинскихъ постановленіи. Они составлены были владльцами въ дух ихъ властолюбія, но ссылаться на эти постановленія и основывать на нихъ ршенія нельзя, потому-что зинзилинскія постановленія никогда не были надлежащимъ образомъ утверждены и приведены въ дйствіе, а, напротивъ того, породили несогласія между самими составителями. Удостовриться же положительно какъ въ томъ, руководствуются ли теперь калмыцкіе владльцы древними постановленіями въ длахъ кочевой расправы, или ршаютъ ихъ произвольно, а равно и въ томъ, есть ли у владльцевъ списки съ этихъ постановленій, — вообще было крайне затруднительно, ибо всякій калмыцкій владлецъ, даже самый ограниченный въ умственныхъ способностяхъ, достаточно надленъ азіатскою хитростью и недоврчивостью, чтобъ избгать откровенныхъ объясненій съ Русскими о всякомъ предмет, имющемъ малйшую прикосновенность къ владльческой власти и затруднять лаконизмомъ отвтовь, иногда круглотою ихъ, а иногда и разнорчивостью, самыя добросовстныя изъисканія о нравахъ, обычаяхъ и законахъ калмыцкихъ. Положительно удалось удостовриться только въ томъ, что есть между калмыцкими владльцами и такіе, которымъ совершенно неизвстно существованіе древнихъ письменныхъ законовъ калмыцкихъ. На первый вопросъ объ нихъ, одинъ двадцатилтній владлецъ, который воспитывался въ русскомъ казенномъ заведеніи и теперь готовится къ управленію замчательнйшимъ по отличному устройству калмыцкимъ улусомъ, — какъ по всему видно было, откровенно отвчалъ, что но иметъ понятія о такихъ древнихъ законахъ. Заимствованный изъ Суда Зарго списокъ съ нихъ былъ для этого молодаго владльца совершенною новостью. Когда я показалъ ему этотъ списокъ, юноша сталъ просматривать его въ подробности, и вниманіе, которое онъ обращалъ на нкоторыя статьи, обличило въ немъ живую, совершенно юношескую любознательность. Быть-можетъ, примръ этотъ есть убдительнйшее доказательство того, до какой степени древніе письменные законы калмыцкіе лишились теперь своего дйствія между Калмыками.
Пребываніе въ улусахъ, разговоры съ зайсангами и простолюдинами представили, кром того, нсколько случаевъ убдиться, что Древнія Калмыцкія Постановленія не имютъ дйствія въ калмыцкихъ кочевьяхъ. Такъ, на-примръ, престарлый опекунъ Яндыковскаго, нын казеннаго улуса (изъ сословія зайсанговъ), спрошенный — извстно ли ему, что Калмыки имютъ древніе законы, составленные въ 1640 году, снабженъ ли онъ спискомъ съ этого уложенія, если нтъ, то случалось ли ему видть такой списокъ?— отозвался, что древнія постановленія заключаются въ уложеніи ‘когда-то составленномъ владльцами’, что у него нтъ съ нихъ списка, а что прежде, когда Яндыковскій-Улусъ принадлежалъ владльцамъ, когда имъ управляли Надмитъ и Церенъ Убуши, ему случилось однажды видть, по не помнитъ съ достоврностью, у той или у другаго, монгольскій списокъ съ древнихъ постановленій, увезенъ ли онъ владлицей Надмитъ при отъзд ея въ Тибетъ, или куда двался посл смерти Церенъ Убуши, опекуну Яндыковскаго-Улуса неизвстно. Затмъ зайсангъ этотъ объяснилъ, что онъ входитъ въ сужденіе длъ между Калмыками лишь по присутствовали) своему въ улусномъ суд, гд дла рыпаются но русскимъ законамъ. Въ заключеніе слдуетъ замтить, что Калмыки-простолюдины, привыкнувъ безотчетно покорствовать своимъ владльцамъ, не имютъ понятія ни о какихъ древнихъ законахъ.
Пояснивъ, что разумютъ Судъ Зарго, ноины-владльцы и почетные зайсанги подъ именемъ древнихъ калмыцкихъ постановленіи, нужно обратиться къ изложенію другаго предмета, тсно связаннаго съ первымъ въ разбор длъ между Калмыками,— именно, къ поясненію встрчающихся въ длахъ выраженій: древнія права, обряды, обыкновенія и обычаи. Если Высочайшею граммотою 1828 г. подтверждены прежнія грамматы на древнія права и преимущества калмыцкаго народа и Суда Зарго (которому велно состоять подъ предсдательствомъ одного изъ ноиновъ-владльцевъ изъ восьми членовъ) и если это подтвержденіе древнихъ правъ и преимуществъ калмыцкаго народа предполагало и подтвержденіе прежняго права владльцевъ калмыцкихъ и Суда Зарго ршать народныя дла во всемъ по правамъ и на основаніи духовнаго закона и обыкновеній,— то этою же послднею грамматою внушено Суду Зарго поступать по Императорскимъ указамъ и послдовавшимъ за тмъ въ 1834 году Высочайше-утвержденнымъ Положеніемъ объ управленіи Калмыками составъ Суда Зарго совершенно измненъ, но какъ ему, такъ улуснымъ судамъ и ноинамъ-владльцамъ дозволено руководствоваться при разбор тяжебъ древними калмыцкими постановленіями, а о руководств древними обычаями, правами, обыкновеніями и духовнымъ закономъ не сказано ничего положительнаго въ граммат 1828 года и за тмъ уже вовсе не упоминается объ нихъ ни въ Положеніи 1831 г., ни во II том Свода Зак. (изд. 1842 г.), гд изложены права и составъ Суда Зарго и судовъ улусныхъ, ни въ X том, въ которомъ заключается порядокъ судопроизводства Суда Зарго и судовъ улусныхъ, ни въ IX, гд опредлены права калмыцкихъ владльцевъ. Однакожь, если Судъ Зарго, въ-продолженіе послдняго десятилтія, т. е. со времени его окончательнаго преобразованія, вовсе не руководствовался древними калмыцкими постановленіями {Письменный отзывъ Суда Зарго отъ 13 октября 1844 года.}, то въ длахъ этого суда встрчаются ссылки на древніе калмыцкіе обычаи. На основаніи ихъ даже ршаются иногда Судомъ Зарго важные тяжебные вопросы, а Совтомъ Калмыцкаго Управленія вопросы административные.
Эти особенности настоящаго порядка управленія и судопроизводства перешли въ нихъ отчасти какъ послдствіе несоотвтственности древнихъ письменныхъ монголо-калмыцкихъ законовъ (1640 года) положенію Калмыковъ въ Россіи,— или, какъ слды прежней кочевой расправы, утвердившейся еще въ начал этого столтія на обычаяхъ, сохранившихся въ словесномъ преданіи и дополнявшихъ недостатки законовъ письменныхъ,— или вообще, какъ принадлежность степнаго быта, понятій и врованій народа, который, во время своего прихода въ Россію, не имлъ ничего общаго съ новыми разноплеменными сосдями своими и, въ-теченіе двухвковаго пребыванія своего въ астраханскихъ степяхъ, не смотря на разнообразныя и 6оло или мене частыя сближенія съ по-волжскими осдлыми жителями и на участіе правительства въ завдываніи имъ, еще не вполн утратилъ свою самобытность.
Итакъ, древніе обычаи утвердились на обветшалыхъ развалинахъ письменныхъ законовъ чжуньгарскаго ойратства, т. е. ‘Права мунгальскихъ и калмыцкаго народовъ’ или древнихъ постановленіи, заключавшихся въ уложеніи, составленномъ ойратскими вождями въ XVII столтіи.
Слово обычай (іосунъ) иметъ такимъ-образомъ въ калмыцкомъ народ, кром общаго значенія, которое каждый народъ на своемъ язык даетъ этому слову, еще другое, съ оттнками юридическими и административными. Невжество Калмыковъ и самыхъ родовыхъ начальниковъ ихъ и духовныхъ причина тому, что ни оба значенія слова обычай, ни оттнки послдняго не различаются положительно въ разговор, а напротивъ, безпрестанно смшиваются одно съ другимъ.
Вотъ примры обширнаго значенія этого слова: спросите Калмыка — отъ-чего онъ кочуетъ за стадами своими и не воздлываетъ земли? обычай, скажетъ онъ: отцы наши кочевали, пастьба скота доставляла имъ все нужное, и они не пахала земли. {Припомнимъ, что въ 1-й глав этого изложенія было сказано, что чжуньгарскіе Элюты, однородны предковъ ныншнихъ Калмыковъ, въ правленіе Батора-Хонь-Тайцзи занимались земледліемъ, строили укрпленія, и что т изъ ушедшихъ въ 1771 году за Уралъ астраханскихъ Калмыковъ, которые достигли Китая, разселены по кантонамъ имперіи съ обязанностью заниматься хлбопашествомъ.} Дло теперь не въ возраженіяхъ, но на такой отвтъ возразить не трудно. Предки Калмыковъ, какъ и они сами, были лнивы и безпечны. Они, однакожь, были богаты стадами и табунами и, производя ими обширный торгъ, дйствительно не видли нужды прибгать къ инымъ средствамъ обезпеченія своего благосостоянія, а правительство, которому Калмыки были въ то время полезны какъ торгомъ своимъ, такъ и ополченіями, не находило разсчета въ томъ, чтобъ заселять и оплодотворять степи, тогда-какъ даже на берегахъ волжскихъ протоковъ еще не вполн утверждены были начатки осдлости и земледлія {Ср. въ первой и въ начал пятой главъ распоряженія 1764 года.}, но время и обстоятельства измнили потребности астраханскаго края {Тамъ же, распоряженія послдующихъ годовъ.} и самихъ Калмыковъ: теперь, отъ многихъ продолжительныхъ и суровыхъ зимъ, ихъ скотоводство и торгъ имъ потерпли и всегда боле или мене терпятъ упадокъ, и теперь этому кочевому племени нора бы позаботиться хоть о нсколькихъ участкахъ обширнаго пространства пожалованныхъ ему земель, которое самимъ Калмыкамъ не приноситъ прочной пользы, ибо тамъ, гд лтомъ скотъ ихъ находитъ обильный кормъ, Онъ гибнетъ зимой въ степяхъ, заносимыхъ снгомъ, при безпрестанныхъ мятеляхъ, буранахъ и шурганахъ, а для правительства и края — 10,000,000 десятинъ богатой степной земли — совершенно потеряны. Дале, возвращаясь къ общему значенію слова обычай, скажемъ, что если, на-прим., спросите у Калмыка, зачмъ онъ довершаетъ свое разореніе приношеніями, длаемыми жрецамъ, которые его обманываютъ,— то и на это получите въ отвтъ: ‘обычай нашъ поддерживать духовенство приношеніями, молитвы его умилостивляютъ бурхановъ (боговъ) и спасаютъ отъ напастей эрлика (злаго духа)’. Спросите еще Калмыка, почему онъ предпочитаетъ леченіе жреца пособіямъ русскаго врача. ‘Обычай’ скажетъ Калмыкъ: ‘жрецы лечили нашихъ отцовъ, гелюнга эмчи (жреца-лекаря) всегда легко найдти въ улусъ, съ русскимъ же врачомъ можно совтоваться только будучи въ одномъ изъ городовъ, а въ кочевьяхъ разъ въ годъ, во время объзда ихъ врачомъ Калмыцкаго Управленія’. Дале,— спросите у Калмыка зачмъ онъ платитъ подать своимъ улусскому владльцу и аймачному зайсангу. ‘Обычай’, скажетъ Калмыкъ: ‘отцы наши длали это’ {Обычай ли это, обратившійся въ злоупотребленіе, или наоборотъ — объяснить трудно. Во всякомъ случа, теперь какъ сборъ владльцевъ, такъ и сборъ зайсанговъ ограничены положеніемъ 24 ноября 1834 года.}. Постарайтесь также допытаться отъ Калмыка, на чемъ основано правило не вести Калмыкамъ переписи,— и онъ станетъ уврять, что таковъ обычай, и выскажетъ при этомъ случа нелпое убжденіе, внушенное ему жрецами, что если произвесть положительный счетъ Калмыкамъ, то вслдъ затмъ ихъ перемретъ множество…
Въ этихъ послднихъ двухъ примрахъ заключаются административные оттнки обычая. Примромъ же юридическихъ можетъ служить разршеніе слдующихъ вопросовъ. Отъ-чего прежній Судъ Заргъ даже до 1827 года производилъ дла безъ всякой письменности, перекочевывалъ съ мста на мсто и имлъ собранія свои въ кибиткахъ? На все это отвтъ — обычай тсно-связанный съ образомъ жизни, съ бытомъ кочевымъ и произвольнымъ, съ характеромъ народнымъ, безпечнымъ и легкомысленнымъ… Отъ-чего въ прежнемъ Суд Зарго допускалось участіе жрецовъ калмыцкихъ? Отъ-того, что у большей части племенъ невжественныхъ, младенчествующихъ, при наклонности къ скотоводству и наздамъ, духовенство составляетъ относительно-просвщенный классъ народа и обычаемъ утвердилось вліяніе духовенства на умы, вмшательство его въ дла общественныя и частныя подъ видомъ совтовъ и наставленій.
Калмыцкіе обычаи судебные и административные, сохранившіеся не въ актахъ, а въ словесномъ преданіи, — уже потому, что образовались постепенно подъ вліяніемъ владльцевъ и духовенства на простолюдиновъ, и разновременно переходили изустно изъ поколнія въ поколніе, изъ рода въ родъ, изъ одного улуса заносимы были въ другой, при чемъ въ обоихъ случаяхъ должны были исказиться, независимо отъ мстныхъ обстоятельствъ, толкованіемъ произвольнымъ, чаще въ пользу частную, нежели общественную, — теперь заключаютъ въ себ побольшей-части мало положительности и точности, а поэтому почти недоступны разбору тонкому и совершенно-добросовстному.
Какъ калмыцкіе владльцы толкуютъ эти обычаи и до какой степени Оффиціальныя даже поясненія ихъ владльцами и духовенствомъ часто отзываются разнорчіемъ, неясностью, а иногда одинъ другому противорчатъ,— все это покажутъ примры изъ самыхъ длъ Совта Калмыцкаго Управленія и Суда Зарго. Но прежде, чмъ приведемъ мы примры эти, заключающіеся преимущественно въ длопроизводств означенныхъ мстъ за послднее десятилтіе,— слдуетъ сказать, что 1) при встрчахъ, какъ въ город Астрахани, такъ и въ калмыцкихъ кочевьяхъ, съ зайсангами и простолюдинами, я никогда не упускалъ случая завести рчь о древнихъ законахъ письменныхъ и объ обычаяхъ, основанныхъ на преданія, и этими разспросами и разговорами убдился, что если весьма-немногіе зайсанги знаютъ о существованіи древняго уложенія 1640 года, то ни одинъ изъ нихъ не въ состояніи объяснить, что должно разумть подъ именемъ древнихъ народныхъ обычаевъ, а простолюдины, всегда безусловно-нокорствовавшіе своимъ владльцамъ, привыкли считать каждое ихъ приказаніе закономъ, власть же ихъ освященною вковымъ обычаемъ, и остаются теперь, какъ и прежде, безучастны къ управленію. Всякій зайсашь и многіе изъ простолюдиновъ знаютъ, что калмыцкому народу дарованы Высочайшія грамматы, что на нихъ основано владніе его землями, производство длъ въ особомъ суд (Зарго), который пожалованъ золотою печатью,— каждый изъ нихъ зналъ, когда Калмыки управлялись по правиламъ 1825 года. 2) Въ классъ духовныхъ могли бы лучше сохраниться законы, основанные на преданіяхъ, какъ потому, что гелюнги присвоили себ монополію знаній между Кал мыками такъ и отъ-того, что до 1825 года избирались въ народный судъ Наймаyъ-Зарго три, а съ того времени до 1836 года два члена изъ гелюнговъ. Но это-то члены были самые неисправные въ отправленіи своихъ судейскихъ обязанностей и неоднократно навлекало на себя неудовольствіе начальства самовольными отлучками въ кочевья. Нын гелюнговъ, бывшихъ заргачами (членами Зарго) осталось въ живыхъ немного и вообще вс гелюнги, но невжеству ли, которое чрезвычайно распространилось теперь между ними, или отъ страха подвергнуться наказанію ‘за вмшательство въ дла мірскія’, которое съ 1836 года имъ строго воспрещено, одинаково избгаютъ при встрчахъ съ Русскими разговоровъ какъ о религіи, такъ и о древнихъ законахъ, правахъ и обычаяхъ.
Сообщаемъ здсь собранныя нами изъ длъ Калмыцкаго Управленія свднія объ обычаяхъ, которые боле или мене могутъ имть юридическое значеніе.

Обычай, устраняющій женщинъ отъ наслдованія и управленія улусами и аймаками.

Калмыцкимъ уложеніемъ 1640 года постановлено было ( 45): ‘отецъ долженъ имніе свое сыновьямъ въ наслдіе раздлить но обыкновенію’. Что значило длитъ по обыкновенію, теперь объяснить трудно. Извстно только, что въ 1724 году, по смерти Аюки-хана, Торгоутовскій-Улусъ раздлился между его сыновьями, и въ 1769 году замчено было, что ‘дти раздляютъ между собою улусъ владльца, отца ихъ, если онъ не сдлалъ другаго распоряженія и нкоторые изъ нихъ не вступили въ духовный чинъ’, и что ‘длежъ этотъ бываетъ между ними неровный’ {Палласа Путешествіе по Россіи, изд. 1809 г. Спб.}. Были также примры оставленія улусовъ по письменнымъ духовнымъ завщаніямъ {Владлецъ Церенъ-Убуши сдлалъ завщаніе въ 1772 году, которымъ предоставилъ Дербетовскій-Улусъ своему родственнику Церенъ-Доржи.}, или по дарственнымъ записямъ усыновленнымъ лицамъ {Яндыковская владлица Бюткэ усыновила Санжи-Убуши, родственника ея мужа.}. Наконецъ, съ 1836 года, т. е. со времени введенія въ Дйствіе Положенія объ управленіи Калмыками, Высочайше утвержденнаго въ 183Ч году, улусы не раздробляются, а переходятъ нераздльно къ старшему въ род, въ случа смерти владльца или поступленія его въ духовное званіе {Свода Законовъ (изд. 1842) Т. II Учр. объ Упр. Инородц. ст. 1253 и 1234.}. Такимъ-образомъ, ни въ письменныхъ законахъ Калмыковъ (1640 года), но въ правилахъ, изданныхъ русскимъ правительствомъ для завдыванія этими инородцами, не была выражена опредлительно мра участія лицъ женскаго пола въ наслдств. Между-тмъ, недостатокъ письменнаго закона замнялся въ этомъ, какъ и въ другихъ случаяхъ, древнимъ обычаемъ. Обычай этотъ, по которому у Калмыковъ женщины не должны ни наслдовать улусы и аймаки, ни управлять ими,— хотя не всегда былъ строго соблюдаемъ, до того сохранился въ преданіи между заргачами (членами Зарго) и гелюнгами (жрецами), что въ 1828 году Судъ Зарго, который тогда состоялъ исключительно изъ Калмыковъ (зайсанговъ и жрецовъ), отсудилъ улусъ умершаго владльца Эрденицаганъ-Кичика въ боковую линію, потому-что хотя посл него и остались дв дочери, но он по закону {Т. е. по обычаю (іосунъ), сохранившемуся въ преданіи.} владть подвластными права не имютъ {Донесеніе Калмыцкаго Суда Зарго главному при калмыцкомъ народ приставу Захаревичу отъ 24 декабря 1828 года No 2507.}. За симъ, когда въ 1837 году умеръ яндыковскій и икицохуровскій владлецъ Церенъ-Убуши (происходившій изъ торгоутовскаго поколнія Аюки-хана) и оставилъ посл себя вдову, сына Церенъ-Арши и дочь Очирту, то улусъ поступилъ во владніе сына, а мать и сестра остались при немъ на его содержаніи. По смерти же Церенъ-Арши, учреждено было надъ Яндыковскимъ и Икицохуровскимъ Улусами управленіе изъ зайсанговъ, а Суду Зарго предоставлено было ршить, кому должны принадлежать оставшіеся по Церенъ-Арши улусы. Хошоутовскій владлецъ, полковникъ Тюмень, спрошенный Судомъ Зарго о родопроисхожденіи торгоутовскихъ владльцевъ, письменно изложилъ ихъ родословную и объяснилъ, что такъ-какъ мужеское поколніе старшей линіи Аюки-хана, происходившее отъ внука его, владльца Бокшарги, пресклось въ лиц послдняго яндыковскаго владльца Церенъ-Арши, сестра же его по правамъ и обычаямъ калмыцкимъ не можетъ наслдовать улусъ, а должна пользоваться только содержаніемъ и выдачею приданаго отъ дйствительнаго владльца при выход ея въ замужство, то наслдству слдуетъ перейдти въ мужское поколніе младшей линіи, т. е. въ потомство младшаго сына Бокшарги, Асархи. Но Судъ Зарго ршеніемъ, состоявшимся 29-го декабря 1839 года {Дло это, начавшееся 22 апрля 1838 г., окончательно ршено 7-мъ Департаментомъ Правительствующаго Сената, о чемъ состоялся указъ Суду Зарго 12 января 1844 года.}, призналъ Яндыковскій и Икицохуровскій Улусы выморочными, потому-что посл смерти Церенъ-Арши-Аюки-Ханова наслдниковъ мужескаго пола не осталось, кром отдаленныхъ родственниковъ, которые устраняются указами 15-го марта 1770 и 12-го іюня 1773 г., гд сказано: ‘наслдіе отдавать правнукамъ, а не дале’, сестра же владльца Церенъ-Арши, Очирта, улусъ его въ наслдство и управленіе получить не можетъ отъ-того, что лица женскаго пола ни къ наслдованію, ни къ управленію улусами не допускаются. За этимъ ршеніемъ послдовало и другое, подобное же. Разсматривая дло о наслдственныхъ нравахъ на Большедербетовскій-Улусъ {Въ Суд Зарго началось 27 апрля 1840 г., и по этому длу состоялся 26 января 1844 г., указъ 7 Департамента Правит. Сената.}, Судъ Зарго 1840 г. 13-го сентября разсудилъ: ‘по дламъ Суда Зарго извстно, что по древнимъ калмыцкимъ обычаямъ, сохранившимся въ преданіяхъ, а не въ актахъ, дти женскаго пола не наслдуютъ посл родителей своихъ ни улусами, ни аймаками. Этимъ ршеніемъ устранены отъ владенія Большедербетовскимъ-Улусомъ об дочери капитана Хапчукова, послдняго владльца этого улуса, и онъ переданъ, на основаніи Свода Законовъ (изд. 1842 г.), т. X, ст. 953 и т. IX, ст. 1253, въ боковую мужскую линію. Почти въ то же время (1840 г., августа 7-го) Судъ Зарго отсудилъ аймакъ зайсанга Джамбо Гецуля въ мужескую боковую линію, потому-что ‘сыновья его вс померли, кром одной дочери, которая по обычаямъ Калмыковъ устраняется отъ всякаго вліянія на аймакъ’.
Противъ этихъ двухъ отсужденій улуса и аймака въ мужескія боковыя линіи никмъ не было предъявлено возраженіи, но ихъ возникло множество по случаю признанія улусовъ Яндыковскаго и Икицохуровскаго выморочными, не смотря на то, что вс эти три ршенія основаны были на одномъ и томъ же начал — на обыча, устраняющемъ женскій полъ отъ наслдованія и управленія улусами и аймаками. Возраженія эти были предъявлены нсколькими владльцами и зайсангами, ссылавшимися въ этомъ случа на духовенство и народъ, и заключались главнйше въ томъ: 1) что посл крещенаго владльца князя Дондукова, улусы его наслдовала его племянница, уступившая ихъ въ казну, 2) что посл смерти владльца Яндыка, вдова его, Бюткэ, не смотря даже на то, что была не изъ владльческаго рода, въ-продолженіе многихъ лтъ управляла Яндыкоуркимъ и Икицохуровскимъ Улусами и, усыновивъ мужнина родственника, Санджи-Убуши, оставила ему въ 1803 году улусы эти во владніе, 3) что посл смерти Санджи-Убуши тми же улусами управляла, во время малолтства пасынка своего, Деренъ-Убуши, съ 1825 по 1830 г., владлица Надмитъ, и 4) что въ древнихъ письменныхъ законахъ Калмыковъ (уложеніи 1640 года) ничего не сказано объ устраненіи женскаго пола отъ наслдства.
Что княжна Дондукова наслдовала улусы дяди посл его смерти, это весьма-естественно. Дондуковы, при окрещеніи ихъ, возведены были въ княжеское достоинство {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 64.}. Какъ двица православнаго исповданія и русская княжна, она уже не находилась подъ дйствіемъ калмыцкаго обычая, устраняющаго женщинъ отъ наслдства, а, напротивъ, должна была наслдовать и наслдовала имніе дяди по закону русскому, допускающему женскій полъ къ наслдству. Что же касается до владлицъ Бюткэ и Надмитъ, то примры эти могли быть нарушеніемъ обычая. Притомъ, если владлица Бюткэ и дйствительно владла Яндыковскимъ-Улусомъ, то она не управляла имъ. Доказательствомъ тому служитъ именный указъ, по которому ея наслдникъ введенъ во владніе этимъ улусомъ. Въ указ этомъ, данномъ 19-го октября 1803 года Коллегіи Иностранныхъ Длъ, заключается слдующее: ‘Снисходя на прошеніе зайсанговъ Яндыковскаго Улуса, народа и Ламы, утвердить, согласно заключенію Суда Зарго, принятаго въ усыновленіе умершею владлицею ихъ Бютюкою по бездтству ея, торгоутовскаго владльца Санджи-Убуши, управляющаго Яндыковскимъ Улусомъ боле десяти лтъ, съ потомствомъ его, родовыми владльцами сего улуса’ {П. С. З. Р. И. T. XXVII, No 20991.}. Итакъ, если при жизни владлицы Бюткэ, улусомъ ея управлялъ Санджи-Убуши, то, съ другой стороны, вдова его, владлица Надмитъ, не владла этимъ улусомъ, а только завдывала имъ во время малолтства законнаго владльца, пасынка ея, Царонъ-Убуши, въ-продолженіе пяти лтъ, и управляла улусомъ такъ, что дйствіями своими не разъ возбуждала противъ себя мстное начальство. Обратимся къ замчанію, что между древними письменными законами калмыцкими (1640 года) нтъ такого, который бы устранялъ женщинъ отъ наслдства. Замчаніе справедливо. Но въ 1822 году, по случаю исправленія и дополненія этихъ же самыхъ законовъ, собранные въ селеніи Зинзили калмыцкіе владльцы, зайсанги, ламы и гелюнги единогласно постановили, что ‘дтямъ женскаго пола наслдства давать не опредляется, а дача приданаго составляетъ обязанность сыновей, которые по праву наслдуютъ имніемъ‘. То же правило опредлительно выражено въ зинзилинскихъ постановленіяхъ, относительно порядка наслдованія аймаковъ. Объ нихъ сказано, что они посл смерти зайсанговъ переходятъ къ ихъ сыновьямъ. Эти постановленія, хотя необлеченныя силою закона, ибо никогда не приведены были въ дйствіе, важны въ томъ отношеніи, что свидтельствуютъ о древности обычая, устраняющаго женскій полъ отъ наслдованія улусовъ и аймаковъ. Объ аймакахъ извстно съ 1834 года, что они вообще переходятъ въ наслдство отъ отца къ одному изъ сыновей, безъ раздла съ другими {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 95.}, а древность обычая, устраняющаго женщинъ, какъ владльческаго, такъ и зайсангскаго рода отъ наслдства, подкрпляется всего боле тмъ, что Судъ Зарго, состоявшій въ 1828 г. изъ калмыцкихъ зайсанговъ и гелюнговъ, отзывался тогда, что лица женскаго пола по закону владть подвластными права не имютъ {Донесеніе калмыцкаго Суда Зарго главному при калмыцкомъ народ приставу полковнику Захаровичу отъ 24 декабря 1828 г. No 2507.}.
Этими доводами разршается разнорчіе относительно замчательнйшаго изъ обычаевъ, на которыхъ основаны были ршенія важныхъ тяжебныхъ вопросовъ, подавшихъ поводъ къ возраженіямъ и разнорчивымъ толкованіямъ.

Обычай, обезпечивающій содержаніе владльческой вдовы.

Когда владлецъ Церенъ-Убуши, по достиженіи совершеннолтія, вступилъ въ управленіе Яндыковскимъ Улусомъ, то Коммиссія Калмыцкихъ Длъ нашла, что мачих Церена, вдов Надмит, ‘по нравамъ и обычаямъ калмыцкаго народа слдуетъ производить отъ улуса каждогодно приличное содержаніе деньгами, скотомъ и прочими потребностями, и давать нсколько кибитокъ и нужное число людей’, и опредленіе количества этого содержанія предоставила Суду Зарго, который (25-го іюня 1831 г.) постановилъ: производить Надмит около 5,000 руб. асс. каждогодно изъ доходовъ Яндыковскаго-Улуса. Когда Надмитъ перешла на жительство въ улусъ родственника своего Тюменя, то пасынокъ ея Церенъ-Убуши и подвластные ему Калмыки отозвались, что ‘по ихъ народнымъ нравамъ, мать владльца тогда только пользуется содержаніемъ отъ улуса, когда сынъ устроитъ мстопребываніе ея при себ, что если мать умерла въ другомъ мст, то, по ихъ обычаямъ, оставшимся посл нея имуществомъ должны воспользоваться т лица, среди которыхъ умерла она’. Это объясненіе было уважено Судомъ Зарго лишь въ томъ отношеніи, что онъ облегчилъ сборъ съ яндыковскихъ Калмыковъ въ пользу Надмиты уменьшеніемъ ея содержанія до 2,400 р. ассигнаціями.
Вышеприведенные обычаи, на которые заключаются въ этомъ дл ссылки, основаны единственно на преданіи и по заключаются въ письменныхъ законахъ калмыцкихъ, и если таковы обычаи для вдовъ владльческихъ, то, съ другой стороны, вдова и дочери зайсанга не имютъ права на полученіе содержанія изъ доходовъ аймака.
Когда, въ 1842 году, большедербетовскій Чоносова рода аймачный зайсангъ Арши-Церенъ Габунъ-Нормаевъ умеръ, и посл него остались жена съ малолтнею дочерью и родной братъ Занджинъ {Дло по Суду Зарго 1837 г. о распоряженіяхъ по опекамъ надъ калмыцкими улусами и аймаками.}, то Занджинъ, явясь къ улусному попечителю, объявилъ, что онъ ‘какъ прямой и законный наслдникъ по нравамъ калмыцкимъ’, долженъ вступить въ управленіе аймакомъ. Получивъ о томъ донесеніе, Совтъ Калмыцкаго Управленія нашелъ, что на аймакъ, оставшійся посл смерти зайсанга Нормаева, наслдниковъ, кром роднаго его брата Занджина, не имется, и допустилъ его къ управленію тмъ аймакомъ, а касательно дочери и вдовы Нормаева Совтъ предоставилъ Суду Зарго сдлать постановленіе — слдуетъ ли обезпечить ихъ содержаніемъ изъ доходовъ, получаемыхъ съ аймака. Судъ Зарго отозвался {Ршеніе 17 іюля 1842 года.}, что вдова и малолтняя дочь Нормаева ‘должны по наслдству получить всякое имущество, принадлежавшее самому Нормаеву’, что же касается до доходовъ съ аймака, перешедшаго къ его брату, то Судъ Зарго не можетъ сдлать заключенія о назначеніи какого-либо количества ихъ для обезпеченія содержанія наслдниковъ прежняго зайсанга, потому-что о раздл этихъ доходовъ не содержится никакихъ правилъ въ существующихъ о Калмыкахъ постановленіяхъ, напротивъ, 220 прим. къ 3636 ст. II Т. Свода Учрежд. Губ. велно: ‘двух-рублевый съ каждой калмыцкой кибитки сборъ, обращать въ пользу тхъ зайсанговъ, которые управляютъ аймаками’.

Обычай усыновленія.

Изъ производившагося въ Суд Зарго {Началось производствомъ 8 октября 1837 г.} дла о притязаніи Цагда Генденова на аймакъ, видно, что владвшій этимъ аймакомъ зайсангъ Тукчи, по неимнію дтей, усыновилъ племянника своего Самтана и поручилъ ему управленіе Своимъ аймакомъ. Усыновленіе это облечено было въ нкоторыя формальности, впрочемъ произвольныя: Оно засвидтельствовано Ламой, правителями Нагацохуровскаго Улуса и членами Суда Зарго. Согласія родственниковъ, требуемаго, какъ удостоврялъ Церенъ Норбо Тюмень, древнимъ уложеніемъ {Ср. выше въ этой же глав: Ршеніе длъ на основаніи древнихъ Постановленій съ 1825 по 1856 годъ.}, спрашиваемо не было, значитъ: если такое постановленіе о спрос родственниковъ при усыновленіи заключается не въ уложеніи, а въ народномъ обыча, то и обычай этотъ не всмъ извстенъ, или вовсе не соблюдается. Въ-послдствіи, не смотря на усыновленіе, Самтанъ былъ устраненъ отъ вліянія на аймакъ приговоромъ Суда Зарго, на томъ основаніи, что по ‘древнимъ обычаямъ калмыцкимъ аймаки вврялись въ завдываніе только лицъ изъ зайсангскаго происхожденія, и это правило внесено во 2 томъ Св. Учр. Губ.’ {Приговоръ 14 августа 1840 г.}.

Обычай касательно разрыва супружескаго союза и власти родительской.

Въ дл о взаимныхъ неудовольствіяхъ большедербетовскаго владльца капитана Хапчукова и жены его, принявшей св. крещеніе, заключаются слдующія ссылки на древніе калмыцкіе права, обряды, уложенія и обычаи: 1) Въ донесеніи военному губернатору отъ 22 іюня 1833 г., Хапчуковъ прописывалъ: ‘зная коренныя наши калмыцкія узаконенія, что жена, по отлучк Отъ мужа, дочери за собою удержать не иметъ права и, соображаясь съ этимъ узаконеніемъ, прошу, чтобъ дочь моя и все увезенное женою моею имущество мое безъ растраты были возвращены мн’. 2) Въ другомъ прошеніи, Хапчуковъ просилъ о возвращеніи ему дочери ‘на основаніи древняго уложенія’. 3) Въ донесеніи своемъ помощнику главнаго калмыцкихъ длъ пристава, Хапчуковъ объяснялъ между-прочимъ, что о поступкахъ жены своей доносилъ онъ военному губернатору и просилъ его разршенія ‘согласно древнихъ калмыцкихъ уложеній и обычаевъ, дабы жена его Джиджене, учинившая противные калмыцкому закону поступки’, не могла впредь именоваться его, Хапчукова, женою и не называла бы себя владлицей Ханчуковой, ‘а считалась бы отца своего, багацохуровскаго зайсанга, Онкора дочерью, ибо она, согласно древнихъ калмыцкихъ правъ, подвергла себя разводной’. Но тогдашнему пребыванію Хапчуковой въ Ставрополь, мужъ ея просилъ: ‘согласно объясненнаго выше обыкновенія’ учинить распоряженіе объ отобраніи у ней малолтней дочери Санжи и обращеніи къ нему съ вещами, забранными матерью ея изъ его дома, ‘такъ-какъ по древнимъ калмыцкимъ правамъ и обычаямъ дочь не должна посл разводной принадлежать матери’. 4) Военный губернаторъ поручилъ Коммиссіи Калмыцкихъ Длъ сообразить просьбы эти съ ‘калмыцкими законами и обычаями’, распорядиться о возвращеніи Хапчукову cio имущества и о назначеніи жен его съ дочерью на содержаніе отъ улуса денегъ, буде это допускается ‘калмыцкими законами и обычаями’. Коммиссіл передала это обстоятельство на разсмотрніе Суда Зарго, который отозвался, что ‘закона на расторженіе брака, какой существуетъ у насъ, у калмыцкаго народа нтъ. При несогласіи мужа съ женою, разрывъ брачнаго союза произвольный: мужъ, безъ всякаго соблюденія обряда, можетъ удалить отъ себя жену свою и взять другую, а та иметъ право выйдти за другаго. Такимъ образомъ поступилъ съ женою и владлецъ Хапчуковъ, отказавшись навсегда отъ нея, а она отъ него’. Между-тмъ, дочь Хапчукова, Санжи, приняла св. крещеніе вмст съ матерью. Мать вскор умерла. Дочь помщена въ Смольный-Монастырь. 5) Въ дл этомъ заключается еще донесеніе владльца Хапчукова помощнику главнаго попечителя калмыцкаго народа 5 октября 1836 года, въ которомъ Хапчуковъ объясняетъ между-прочимъ: ’11о нашему калмыцкому закону не нравящуюся жену возвращать, а какая правится, то предоставляется желанію, и даже другихъ имть не воспрещается…’ ‘По нашему калмыцкому обряду, при сватовств дается подарокъ, лошади и деньги, чмъ самымъ исправляется все потребное для невсты приданое, наканун свадебнаго дня къ ночи приносится тоже отъ жениха часть изъ приготовленнаго на слдующій день и въ самый назначенный уже послдній день съ жениховой стороны приносится пища и напитокъ — вотъ какой нашъ обрядъ!..’ ‘Какъ по нашему калмыцкому обряду, при отдач невсты въ замужество, все приданое исправляется изъ привезеннаго женихомъ, то и отданное за женою моею въ приданое имущество ей не принадлежитъ, а есть моя собственность…’ ‘Въ 1825 году, при прозд къ родителямъ своимъ, жена моя взяла съ собою на 10,000 руб. напитковъ, лошадей, верблюдовъ, барановъ — въ подарокъ, какъ водится по нашему калмыцкому обычаю, не одному отцу своему, зайсангу Онкору, а всему обществу Багацохуровскаго Улуса…’ ‘Какъ водится по нашему обычаю, при отдач владльческой дочери въ замужество, дается — не въ род служанки, а только быть сопровождательницею, если дочь владльца большаго улуса, то дается съ нею зайсангская дочь, а если мелкопомстнаго, то простолюдинова, и назначается съ тмъ, чтобъ та двушка была отдана замужъ, если изъ происхожденія зайсангскаго, то за зайсанга, а если простаго Калмыка, то также можно за зайсанга или же за простолюдина’. 6) Обстоятельства этого дла, уголовнаго и гражданскаго содержанія, разсмотрны были Судомъ Зарго, постановившимъ приговоръ 2 ноября 1833 года, въ который включилъ онъ, между-прочимъ, слдующее: ‘Хапчуковъ противъ показаній жены объяснилъ, что хотя она при вступленіи съ нимъ въ бракъ въ 1821 г. привезла съ собою разныя вещи и проч. имущество, но большая часть оныхъ тогда же обращена была, по калмыцкому обряду, въ подарокъ ея родственникамъ, а прочее въ-продолженіе двнадцати-лтней съ нею жизни пришло въ совершенную ветхость’. Судъ Зарго постановилъ касательно дочери Хапчукова: ‘обязать его, на основаніи 120 ст. X Т. Св. Зак., доставлять на содержаніе дочери своей, до ея совершеннолтія, ту сумму, которую онъ самъ уже назначилъ ей {Какъ видно изъ предложенія военнаго губернатора Суду Варго отъ 18 Сентября 1837 г. No 161.}, именно по 1000 руб. ассиг. ежегодно’. При сужденіи пека объ имуществ умершей жены Хапчукова, Судъ Зарго руководствовался русскими законами, ‘потому-что дочь его приняла христіанскую вру и пользуется правами русской дворянки и по случаю недостатка въ семъ предмет древнихъ калмыцкихъ постановленіи’.
Въ дл этомъ, подкрпляя свои права на возвращеніе ему дочери и имущества, даннаго жен при вступленіи съ нею въ бракъ, Хапчуковъ основывалъ свои доводы то на калмыцкихъ уложеніяхъ, то на древнихъ правахъ, обычаяхъ и обрядахъ, но опредленныхъ ссылокъ не длалъ. Въ рукописи: Древнія Калмыцкія Постановленія весьма-подробно изложены обряды сватовства и сговора въ 46, 47, 51—53 и 146, гд заключается и опредленіе взъисканіи, которыя должно производить, если бракъ не состоится, на произвольность разрыва брачнаго союза есть только указаніе въ 126, гд говорится, что родственники жены въ прав выкупать ее, если мужъ ее. покинетъ. О томъ, у кого должно оставаться дтямъ посл разрыва родителями ихъ супружескаго союза, у отца, или у матери, равно какъ и о томъ, что жена владльца, по развод съ нимъ, уже не въ прав носить его фамилію, въ Древнихъ Калмыцкихъ Постановленіяхъ ничего не сказано.
Сюда можно отнести примръ дла по жалоб зайсангскаго сына Замбаева на отца въ томъ, что онъ не дозволяетъ ему жениться. По этому поводу, Судъ Зарго въ 1841 году заключилъ: ‘предложить зайсангу Замбаеву не лишать сына своего способовъ къ пропитанію и не препятствовать ему вступать въ бракъ, по тому уваженію, что, на основаніи древняго калмыцкаго уложенія, супружество поощряется.’
Дйствительно, въ п. 10, 47 Древнихъ Постановленій заключается правило, обязывающее ежегодно каждыя 40 кибитокъ женить изъ холостыхъ четырехъ человкъ и снабдить ихъ всмъ нужнымъ.

Обычай, дозволяющій нсколькимъ братьямъ поочередно брать въ замужство сноху.

Разсматривая вопросъ, кому должно управлять аймакомъ Гурбунъ-Зуръ, оставшимся посл эркетеневскаго зайсанга Церенъ-Убуши Мазанова, и просьбу зайсангши Амгулунгъ о назначеніи ей содержанія изъ доходовъ этого аймака до совершеннолтія сына ея Цедена, младшаго брата Церенъ-Убугай, Судъ Зарго 20 сентября 1837 года заключилъ {Дло по Суду Зарго о родопроисхожденіи эркетеневскаго зайсанга Цедена Манджи Мазанова, 10.}: зайсангш Амгулунгъ въ просьб ея отказать, ибо изъ показаній духовенства, старшинъ и демчеевъ (сборщиковъ) того аймака открылось, что Цеденъ прижитъ ею незаконно, а аймакъ предоставить старшему внуку родоначальника, зайсангу Уту-Насуну, потому-что со смертію Церенъ-Убуши мужское поколніе зайсанговъ гурбунова рода пресклось, ‘а женскій полъ, по древнему калмыцкому закону, отъ владнія улусами и аймаками устраненъ’. Но въ 1843 году, Цеденъ вошелъ съ прошеніемъ въ Совть Калмыцкаго Управленія, объясняя:
1) что мать его Янгулу изъ была въ замужств за старшимъ сыномъ зайсанга Ончика, Мукою, и въ-послдствіи времени вышла за меньшаго брата Муки, Джиргала, а потомъ за дядю Джиргала, Мирзу, отъ котораго рожденъ былъ Церенъ-Убуши, а что онъ, Цеденъ, родился отъ четвертаго брака Амгулунгъ съ зайсангомъ Тюгюджи, племянникомъ Мирзы, что второй, третій и четвертый браки были заключаемы безъ духовнаго обряда, лишь съ согласія родственниковъ, и что происшедшій отъ третьяго брака Церенъ-Убуши былъ признанъ законнымъ зайсангомъ и управлялъ аймакомъ, 2) что такъ длалось ‘на основаніи обычаевъ Калмыковъ и правилъ вры, которыми дозволяется меньшимъ братьямъ брать въ замужство снохъ своихъ, и что такіе браки не требуютъ участія гелюнговъ, а лишь согласія родственниковъ’. Но этому поводу, Совтъ Калмыцкаго Управленія запрашивалъ двухъ ноиновъ и двухъ правителей. Изъ нихъ 1) хошоутовекій владлецъ Тюмень, малодербетовскій Тундутовъ и багацохуровскій правитель отозвались, что ‘Калмыки при первоначальномъ только сочетаніи совершаютъ обрядъ чрезъ духовныхъ, посл же того, вдовы ихъ переходятъ къ родственникамъ мужскаго пола или даже къ постороннимъ безъ соблюденія духовнаго обряда, по дти, рожденныя отъ сихъ браковъ, пользуются всми правами законнаго происхожденія и наслдуютъ имніе’. Отзывы эти дополнилъ полковникъ Тюмень нсколькими указаніями на существующіе нын въ калмыцкомъ народ примры, подтверждающіе этотъ обычай.
2) Эркетеневскіе правитель и разные Калмыки показали, что, по смерти Мирзы, Амгулунгъ оставалась вдовою, что она могла прижить сына съ зайсангомъ Тюгюджи, но что для дйствительности замужства ‘по обычаямъ народа’ слдовало спросить согласія родственниковъ, а на бракосочетаніе ‘лицъ столь значительныхъ’ и согласія всего общества.
3) Ламайское Духовное Правленіе, запрошенное объ этомъ обыча Совтомъ Калмыцкаго Управленія, нашло отзывы владльцевъ и правителей ‘сообразными съ правилами ламайскаго исповданія, обычаями и обрядами Калмыковъ’. Дло это въ такомъ вид было передано въ Судъ Зарго, но, не приступивъ къ пересмотру его, Зарго предоставилъ Цедену обратиться съ своею просьбою въ Правительствующій Сенатъ {Приговоръ Суда Зарго 3 сентября 1843 г.}.
Касательно брачнаго союза Калмыковъ слдуетъ замтить, что двоеженство, которое допускалось пунктъ 10 47 древняго калмыцкаго уложенія, теперь совершенно вывелось изъ обычая, и что у ихъ сибирскихъ единоплеменниковъ примры двоеженства теперь весьма-рдки {Чихачева, Путешествіе на Восточный Алтай, стр. 47.}. Что предки астраханскихъ Калмыковъ не только дозволяли себ двоеженство, но и покушались на многоженство, это подтверждается примромъ Дойдукъ-Омбы (въ первой четверти XVIII столтія), доказывающимъ, кром того, что въ то время при бракахъ еще мене, нежели нын, обращаемо было вниманія на близость родства. Припомнимъ, что Дондукъ-Омбо, женатый на мачих своей, взялъ вторую жену не ламаитку, а мусульманку, и при двухъ живыхъ женахъ женился бы еще на бабк своей, еслибъ не былъ удержанъ отъ этого мстнымъ начальствомъ {Геогр. Словарь Рос. Гос., Москва 1804 Ч. Ill, стр. 138 и Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ стр. 45 и 48.}. Касательно же того, что лишь первые браки требуютъ совершенія извстныхъ духовныхъ и свтскихъ обрядовъ, а вторые заключаются просто и утверждаются однимъ взаимнымъ согласіемъ супруговъ, что притомъ иногда оставленная Калмыкомъ жена, посл нсколькихъ браковъ, соединяется снова съ первымъ мужемъ, и что братъ посл умершаго брата, отецъ посл сына, сынъ посл отца женятся на вдовахъ ихъ, то на все это сдланы были указанія гораздо-прежде отзывовъ, доставленныхъ въ 1843 году Суду Зарго владльцами, правителями и ихъ духовнымъ правленіемъ {Свд. о Волжск. Калмыкахъ Спб. 1334 г. стр. 195, 198 и 199.}.

Обычай, по которому всякое имущество умершаго, кром улусовъ и аймаковъ, отдается духовенству.

При разсмотрніи разныхъ вопросовъ, встрчавшихся по учрежденію опекъ надъ калмыцкими улусами и аймаками {Дло по Суду Заргъ 27 іюня 1837 года.}. Судъ Зарго разсуждалъ, между-прочимъ, 8 іюля 1838 года слдующимъ образомъ: 1) до изданія положенія 1834 года, опеки установлялись въ калмыцкомъ народ только надъ улусами, составлявшими наслдіе важнйшихъ владльцевъ, а надъ малолтными, оставшимися посл мелкопомстныхъ владльцевъ, зайсанговъ и простыхъ Калмыковъ, опекъ не учреждалось и въ обыча этого не было. Въ первомъ случа, опытъ доказалъ, что опекуны или вовсе не вели отчетовъ, или, при требованіи ихъ, отзывались кратко, что доходы издерживались по мр надобности. 2) Между Калмыками, за исключеніемъ улусныхъ владльцевъ, немногіе свдущи въ грамот своего языка, и, слдовательно, отъ опекъ надъ малолтными простолюдинами тмъ мене можно ожидать порядочной отчетности. 3) Въ калмыцкомъ народ, единственный источникъ доходовъ составляетъ продажа скота. Она происходитъ обыкновенно весною, при владльческихъ ставкахъ, куда Калмыки сгоняютъ скотъ свой. Къ этому времени съзжаются туда гуртовщики и, скупая скотъ, торгуются съ каждымъ хозяиномъ отдльно, рдко съ демчеями (податными сборщиками), уполномочиваемыми продавать скотъ оптомъ, т. с. принадлежащій нсколькимъ семействамъ. Постановить, чтобъ опекуны малолтнихъ продавали ихъ скотъ лишь съ разршенія Суда Зарго (какъ это предоставлено гражданскимъ палатамъ), будетъ значить — стснить выгоды малолтнихъ, ибо пока опекуны будутъ испрашивать разршенія Суда Зарго чрезъ посредство улусныхъ судовъ, возможность своевременнаго и выгоднаго сбыта скота можетъ быть упущена. Случается также, что Калмыки пригоняютъ свой скотъ въ города, для продажи на базарахъ, и на вырученныя деньги покупаютъ соль, муку и т. п., необходимое въ хозяйств. Въ такихъ случаяхъ, неудобно было бы обязывать опекуновъ испрашивать разршенія Суда Зарго въ подобныхъ длахъ, нетерпящихъ отлагательства. 4) ‘Между Калмыками водится и, къ-сожалнію должно сказать, съ давняго времени вошло ужо въ обыкновеніе’, что при кончин или по смерти Калмыка, имущество его иногда даже до послдняго платья забирается гелюнгами (жрецами) на хурулъ (приходъ). Посл этого, семейства умершихъ, лишенныя собственности, должны прибгать къ сострадательному вспоможенію своихъ единоплеменниковъ. ‘Столь вредный и разорительный обычаи’ основывается на предубжденіи, внушаемомъ гелюнгами, что имущество покойнаго не можетъ быть благомъ для наслдниковъ, ‘а для самого умирающаго пагубно’. Для искорененія этого зла, необходимо воспретить гелюнгамъ присвоивать себ сиротское достояніе, ибо если это не отмнится и они попрежнему будутъ пользоваться имніемъ умирающихъ, ‘то, за исключеніемъ тхъ малолтнихъ, которые наслдовать будутъ улусы или аймаки, не будетъ надь чмъ и для чего учреждать опеки’. Въ приговор, постановленномъ по этому случаю въ числ разныхъ предположеній, которыя въ-послдствіи приняты были въ соображеніе при составленіи проекта учрежденія калмыцкаго управленія, заключалось и слдующее: ‘ршительно воспретить калмыцкому духовенству ни подъ какимъ видомъ или предлогомъ не принимать ни въ свою пользу, ни на хурулъ имуществъ Калмыковъ при кончин ихъ или посл смерти, коль-скоро у умирающаго остаются малолтнія дти, и хотя бы онъ подлинно изъявлялъ желаніе передать свою собственность гелюнгамъ, то и въ такомъ случа воли его не исполнять, пока улусный судъ и Зарго не обсудятъ, можетъ ли это быть допущено, ибо неумренное, съ неизбжнымъ разореніемъ сиротъ сопряженное пожертвованіе, какъ противное общественному благосостоянію, не должно быть допущено’. Въ заключеніе. Судъ Зарго считалъ нужнымъ возложить наблюденіе за искорененіемъ этого обычая на улусные суды.
Обычай этотъ, хотя разорительный для Калмыковъ, не скоро выведется. Еще въ 1810 году находимо было, что ‘поминки умершихъ весьма-часто сто ютъ оставшимся лишенія всего наслдства, ибо духовные, подъ видомъ умилостивленія боговъ въ пользу умершихъ, все отнимаютъ у живыхъ наслдниковъ’ {Ныншнее состояніе Калмыцкаго народа. Спб. 18І0 г. стр. 22.}, да и слишкомъ двадцать лтъ спустя, замчено было, что посл кончины Калмыка, родственники его обогащаютъ гелюнговъ, жертвуя имъ скотомъ и прочимъ имуществомъ покойнаго, и что длаемое годъ спустя поминовеніе состоитъ въ новыхъ пожертвованіяхъ {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ. Спб. 1834 г. стр. 203.}.

Обычаи касательно совершенія заемныхъ писемъ.

Въ Судъ Зарго производилось съ 1837 года дло о долгахъ яндыковскаго владльца Санджи-Убуши. Одинъ изъ актовъ, представленныхъ посл смерти его ко взысканію, подалъ поводъ къ разнымъ поясненіямъ съ ссылками на обычаи. При сличеніи подписи на долговомъ обязательств, данномъ этимъ владльцемъ купцу Сабурову, призванные для того учитель калмыцкаго языка и два переводчика объяснили, что обычаи, существующіе относительно подписанія актовъ между Калмыками и другими азіатскими племенами, суть слдующіе: а) калмыцкіе владльцы нердко считаютъ для себя неприличнымъ подписывать собственноручно имена свои на бумагахъ, заключающихъ въ себ обыкновенную переписку, и вообще на бумагахъ неважныхъ, а поручаютъ это другимъ лицамъ, занимающимся письмоводствомъ, б) иногда бумаги, подобныя предъидущимъ, и письма къ лицамъ, которыхъ владльцы считаютъ неравными имъ по происхожденію, они вовсе не подписываютъ, означая въ начал только ‘письмо владльца N. N. къ N. N.’, а за симъ уже повтореніе имени своего въ подписи находятъ излишнимъ, и) что жь касается до приложенной къ обязательству Санджи-Убуши суриковой печати, именуемой тамга (штемпель), безъ подписи имени, то печати такого рода, какъ-бы фамильныя или гербовыя, прилагаются къ однимъ лишь актамъ, которыхъ содержаніе, заключая въ себ особенную важность, должно сохраниться для потомства, напримръ, къ грамматамъ на даруемыя преимущества и льготы, на званіе зайсанга, на подчиненіе аймаковъ, къ заемнымъ обязательствамъ, къ донесеніямъ высшему начальству и т. п., г) акты затамгованные иногда не утверждаются собственноручною подписью владльцевъ, но пріемлются въ народ за ясное и неподлежащее никакому сомннію доказательство подлинности акта потому уже, что къ нему приложена владльческая тамга и д) подобныя тамги составляютъ исключительно принадлежность хановъ, далай-ламъ и ноиновъ-владльцовъ, вс же прочія сословія Калмыковъ имютъ обыкновенныя именныя печати съ калмыцкимъ штемпелемъ, называемыя тіиза, которыя прикладываются къ сургучу. Изъ переводчиковъ, сврявшихъ подпись и печать Санджи-Убуши, одинъ присовокупилъ, что извстно ему изъ народныхъ разсказовъ, что тамги всегда уничтожаются по смерти владльца. Сличеніе буквъ на тамг, приложенной къ заемному обязательству Санджи-Убуши, сдланное профессоромъ Казанскаго Университета Поповымъ и адъюнктомъ санскритскаго языка Петровымъ, съ древними индійскими буквами {На стр. 210 Свд. о Волжск. Калмыкахъ, сказано, что письмена тангутскія почти нельзя различать отъ индійскихъ.}, квадратными монгольскими (дурбель-джин-усусъ) и древними китайскими, — привело къ тому заключенію, что письмена на тамг древнія китайскія, для чтенія которыхъ нтъ ключа. Профессоръ Поповъ объяснилъ притомъ, что ‘съ-тхъ-поръ, какъ Джуньгарія {Т. е. Чжуньгарія или Зюнгарія.} подпала подъ власть Китая, джуньгарскіе ханы и князья утверждались въ своихъ достоинствахъ китайскими императорами и получали отъ нихъ тамги на право владнія своими улусами. Эти тамги, какъ наслдственные знаки ихъ достоинствъ, переходили изъ рода въ родъ по праву первородства. Съ переходомъ Торгоутовъ въ подданство Россіи, ханы и князья ихъ удержали свои тамги и въ новомъ своемъ отечеств, потому-что русское правительство предоставило себ только утвержденіе ихъ въ наслдственныхъ ихъ достоинствахъ, оставивъ имъ право употреблять тамги въ вид гербовыхъ печатей. Изъ этого видно, что тамги, существующія у владльцевъ приволжскихъ Калмыковъ, перешли къ нимъ отъ ихъ предковъ, получившихъ оныя отъ китайскихъ императоровъ и вроятно съ китайскими надписями’. Для дальнйшаго поясненія этого дла, потребованы были отъ калмыцкихъ владльцевъ и отъ владлицы Надмитъ, закидывавшей посл мужа своего Санджи-Убуши Яндыковскимъ-Улусомъ,— свднія о томъ: ‘точно ли въ калмыцкомъ народ, при составленіи и рукоприкладств актовъ, существуютъ обычаи, какіе объяснены были переводчиками?’ Въ-слдствіе чего, получены отъ владлицы Надмитъ и отъ владльцевъ: Малодербетовскаго-Улуса капитана Тундутова и Хошоутовскаго — полковника Тюменя свднія, въ числ которыхъ отзывы Надмитъ и Тундутова, сходствуя между собою, заключаются въ томъ, что ‘у прежнихъ владльцевъ порядокъ въ письменныхъ длахъ не соблюдался, письменные же акты съ приложеніемъ печатей выдавались только въ награду подвластнымъ, когда кто изъ нихъ отличался подвигами. На такихъ актахъ обозначалось: владльца N N письмо и печать, потомъ объяснялось содержаніе акта а въ окончаніи прилагалась печать (тамга), но чтобъ вмсто владльца могъ кто-либо длать рукоприкладство, того нигд не замчалось и не слышно, подписывались ли владльцы своеручно на бумагахъ къ лицамъ стороннихъ вдомствъ или къ мстному начальству, того заподлинно не знаютъ, по на бумагахъ къ высшему начальству и на заемныхъ письмахъ, владльцы прикладывали свои печати, причемъ утверждали ихъ и своими подписями, кром же владльцевъ, никто другой не имлъ права употреблять печати (тамги), и по смерти владльцевъ такія печати публично уничтожались, въ отвращеніе подлога’. Съ другой стороны, полковникъ Тюмень объяснилъ, что ‘обычай подписывать свое имя въ конц бумагъ принятъ калмыцкими владльцами задолго прежде времени, въ которое жилъ владлецъ Санджи-Убуши. Тамга прелагалась къ бумагамъ важнымъ, къ каковымъ относится обязательство, данное Сабурову, но если эти важныя бумаги не подписывались владльцами, то только тми, которые не знали грамот, въ какомъ случа приказывали или довряли подписывать за нихъ своему подвластному или чужому — извстному однако народу. Суриковыя печати употреблялись владльцами издревле, сургучевыя же но пришествіи въ Россію и гораздо-прежде времени, въ которое жилъ Санджи-Убуши, но какая бы ни была печать — суриковая или сургучовая, владлецъ, прикладывая ее, еще сверхъ-того собственноручно означаетъ свое имя, исключая случая, когда не знаетъ грамот) грамотные же, для пользы своей и своего достоинства, охраняли подлинность своей печати собственноручною подписью своего имени, дабы не могло быть поддлки детальныхъ бумагъ, ибо печать можно было похитить, или сдьлать подобную и составить отъ имени владльца бумагу подложную тмъ удобне, что он присылались отъ Далай-Ламы съ помщеніемъ въ нихъ подписи санскритскими буквами, которыя, какъ состоящія изъ линій, легко можно вырзать даже незнающему санскритскаго письма и грамоты. Такая печать никогда не уничтожается, а передается потомству, какъ существенная принадлежность преемника имени или власти, а какъ владлецъ Санджи-Убуши жилъ въ такое время, когда у калмыцкихъ владльцевъ принятъ былъ обычай отъ Русскихъ подписывать имя свое на конц бумаги (а особенно важной, какъ, на-пр., долговое обязательство, данное Сабурову), независимо отъ приложенія печати, и у млъ читать и писать по-калмыцки, то не было ему затрудненія подписывать свое имя въ конц обязательства, да и Сабуровъ, хорошо знавшій разговорный и письменный калмыцкій языкъ, не дозволилъ бы Санджи-Убуш не подписаться собственноручно подъ актомъ по форм русской, если же принять мнніе переводчиковъ, что за приложеніемъ печати владльцы иногда не подписывались собственноручно подъ важными бумагами, то подобныхъ актовъ можетъ еще явиться нсколько, но подлинность ихъ будетъ весьма-сомнительна’.
Нкоторые изъ этихъ отзывовъ одинъ другому противорчатъ и сравненіе ихъ съ преждеизданными объ этомъ предмет свдніями еще боле его затемняетъ. Начинаемъ это сравненіе хронологически. Въ 1748 году, даны были существовавшей тогда въ Астрахани Контор Калмыцкихъ и Татарскихъ Длъ слдующія правила относительно заемныхъ писемъ Калмыковъ между собою и съ русскими торговцами: заемныя письма между Калмыковъ, юртовскихъ Татаръ, Индійцевъ и другихъ азіатскихъ народовъ, какъ между собою, такъ и съ русскими торговыми людьми ‘записывать въ книгу и, поставя на заемномъ письм нумеръ, подписывать на нихъ переводчику того языка, какимъ ‘оное писано, и прикладывать той канцеляріи печать, а кому случится ‘взять такое письмо въ улусахъ калмыцкихъ, то на ономъ того улуса ‘владлецъ долженъ подписать засвидтельствованіе и печать свою приложишь, а потомъ оное письмо, взятое на Калмыка, явить не дале ‘мсяца къ записк въ Контор, или по близости гд въ город воеводской канцеляріи, а безъ того, по такимъ заемнымъ письмамъ суда ‘не давать‘ {Сенатскій указъ 2 іюня 1748 года (П. С. З., T. XII No 9302).}. Съ упраздненіемъ Астраханской Конторы Калмыцкихъ и Татарскихъ Длъ, правила о совершеніи заемныхъ писемъ могли, хотя и не должны были, лишиться дйствія, потому-что, по смыслу самаго указа объ этихъ письмахъ, ихъ можно было являть и въ воеводскихъ канцеляріяхъ. Въ начал XIX столтія, хотя калмыцкіе владльцы, входя въ долговыя обязательства, писали ихъ на имя богатыхъ подвластныхъ, но сами подписывались или прикладывали свои печати, длая изъ себя какъ-бы свидтелей займа {Страхова Нынш. Состояніе Калмыцк. Народа Спб. 1810 стр. 28.— Замтимъ, что владлецъ Санджи-Убуши, давшій заемное обязательство купцу Сабурову, жилъ именно въ это время, т. е. въ первой четверти текущаго столтія. Онъ умеръ въ 1825, и тогда, какъ это было объяснено выше, за малолтствомъ пасынка своего, Церенъ-Убуши, владлица Надмитъ вступила въ управленіе его улусомъ.}. Въ 1832 и 1833 годахъ замчено было, что калмыцкіе владльцы и зайсанги, ‘слдуя древнему монгольскому обыкновенію, сами не только ничего не пишутъ, но не подписываютъ и своихъ именъ, прикладывая вмсто сего печати‘ {Нефедьева Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ Спб. 1834 г., стр. 213.}. Почти то же объяснили въ 1837 г. Суду Зарго учитель калмыцкаго языка и два переводчика, отзываясь, что владльцы нердко считаютъ неприличнымъ подписывать собственноручно имена свои на обыкновенныхъ и неважныхъ бумагахъ и что поручаютъ это другимъ. Тюмень, Тундутовъ и Надмитъ опровергли это, утверждая, что такого обычая не замчали и объ немъ не слыхали, а что задолго до того времени, когда жилъ Санджи-Убуши, калмыцкіе владльцы начали подписывать заемныя письма, прикладывая къ нимъ свои печати, и лишь безграмотные могли доврять другимъ подписывать за нихъ, — чмъ опровергается и объясненіе тхъ же учителя и переводчика, что для дйствительности заемнаго акта достаточно приложенія тамги. Одинъ изъ переводчиковъ объяснялъ о тамгахъ, что он всегда уничтожаются по смерти владльцевъ. Это же подтвердили Тундутовъ и Надмитъ, увряя, что тамги посл смерти владльцевъ публично уничтожаются въ отвращеніе подлога. Напротивъ того, профессоръ Ноновъ отозвался, что джуньгарскіе ханы и князья получали отъ китайскихъ императоровъ тамги на право владнія своими улусами, и что эти тамги, какъ наслдственные знаки ихъ достоинствъ, переходили изъ рода въ родъ по праву первородства. То же подтвердилъ Тюмень, объясняя, что тамги присылались калмыцкимъ владльцамъ Далай-Ламой и передаются потомству, какъ существенная принадлежность преемника имени и власти. Это доказывается и историческими фактами: 1) Въ 1715 году Аюка, въ бытность у него китайскихъ пословъ, произвольно объявилъ наслдникомъ по себ сына Чакдырджана и, вручивъ ему полученную отъ Далай-Ламы ханскую печать, самъ началъ употреблять другую. 2) Въ 1722 году, Чакдырджанъ, умирая, оставилъ посл себя отъ разныхъ женъ двнадцать сыновей, завщая всмъ быть въ повиновеніи старшаго изъ нихъ, Дасанга, которому отдалъ и наслдственную печать на ханство {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ стр, 38., 33 и 42.}. Если изъ приведенныхъ отзывовъ, разнообразныхъ и одинъ другому противорчащихъ, нельзя было заключить положительно — необходима ли для дйствительности заемнаго письма калмыцкаго владльца подпись его на немъ или достаточно приложенія печати,— то, въ доказательство, что владльцы калмыцкіе въ прошломъ еще столтіи, впрочемъ, отступая, быть-можетъ, отъ ‘древняго монгольскаго обыкновенія ничего не писать и не подписывать’, въ нужныхъ случаяхъ и писали и подписывались, прикладывая притомъ печати,— приводимъ примръ Аюки-хана, который, а съ нимъ и другіе владльцы калмыцкіе и Таити, прибывшіе въ 1710 году на създъ съ бояриномъ Апраксинымъ, подписали постановленныя тогда договорныя статьи и печатьми своими подкрпили {П. С. З. T. IV No 2291.}. Точно также Дондукъ-Даши и сынъ его Убути, присягая, 30 апрля 1758 года, первый на ханство, а второй на званіе намстника ханства, подъ прочтенными ими присягами подписались своеручно, и ханъ къ обимъ печать свою приложилъ {Свд. о Волжск. Калмыкахъ, стр. 83.}.
Если этими свдніями положительно доказывается, что прежніе калмыцкіе владльцы и писали и подписывались своеручно, то вопросы о томъ, могутъ ли быть дйствительны владльческія заемныя обязательства прежнихъ временъ, когда къ этимъ актамъ вмсто, надписи, приложена печать (тамга), разршаются отчасти самымъ смысломъ указа 1748 года о порядки совершенія Калмыками заемныхъ обязательствъ: указомъ этомъ требовались для дйствительности этихъ актовъ подпись владльца и приложеніе его печати. Со времени введенія въ дйствіе положенія 1834 года объ управленіи Калмыками, ихъ долговыя для, разсматриваемыя Судомъ Зарго, ршаются по уставу вексельному {Свода Законовъ (изд. 1842 г.) T. II Учрежд. объ управленіи инородцами, ст. 610.}. Что же касается до переписки теперешнихъ калмыцкихъ владльцевъ съ мстами и лицами калмыцкаго управленія, то бумаги, ее составляющія, всегда подписываются собственноручно самими владльцами.
Изъ длъ, производившихся въ Суд Зарго, со времени окончательнаго его преобразованія въ 1836 году (т. е. съ-тхъ-поръ, какъ въ немъ заведено правильное письмоводство) и ршенныхъ на основаніи древнихъ калмыцкихъ обычаевъ, согласно имъ было ршено одно уголовное дло, именно: при ршеніи дла о похищеніи Зайсангомъ Зодбо Дамбилсвымъ зайсангской дочери Манки-Мацаковой, сдлана была ссылка на калмыцкій обычай (подтвержденный матерью Мацаковой), дозволяющій увозить невстъ съ согласія ихъ родителей). Ссылка эта приведена но тому уваженію, что зайсангъ Дамбилевъ похитилъ Мацакову для супружества, а что по сил X т. Св. Зак. Гражд. (изд. 1832 г. ст. 70, а изд. 1842 г. ст. 92) дозволено каждому племени и народу, не выключая и язычниковъ, вступать въ бракъ по правиламъ ихъ закона, или но принятымъ обычаямъ, безъ участія въ томъ гражданскаго начальства, что притомъ преступленіе Дамбилева состояло не столько къ похищеніи Мапки-Мацаковой для супружества, сколько въ томъ единственно, что онъ сдлалъ это самовольно безъ согласія матери ея и родственниковъ, при содйствіи вооруженныхъ Калмыковъ и съ явнымъ насиліемъ.
Кром приведенныхъ нами примровъ ссылокъ на древніе калмыцкіе обычаи, многіе вопросы административные, касающіеся до внутренняго завдыванія улусами, ршаются на основаніи древнихъ народныхъ правъ и обычаевъ. Послднее выраженіе, сколько и изъ предшествовавшихъ въ этомъ изложеніи примровъ ршеніи видно, не иметъ ни въ судебныхъ приговорахъ, ни въ понятіяхъ калмыцкихъ владльцевъ, опредленнаго и точнаго значенія, а безпрестанно смшивается, какъ синонимъ, съ ‘древними уложеніями, постановленіями, правами, обрядами и обыкновеніями’. Та же неточность встрчается въ разговорахъ съ владльцами. Случалось Нкоторымъ илъ нихъ отвчать на первые разспросы объ- этомъ предмет: ‘что древнія права калмыцкаго народа заключаются въ Высочайше дарованныхъ ему грамматахъ’. Но самое содержаніе этихъ грамматъ, которыми подтверждены, не пояснены ‘древнія народныя права и дозволено имть народный судъ (Зарго), а ему Калмыковъ правосудіемъ довольствовать во всемъ, согласно духовному закону и обыкновеніи’, навело, еще въ 1821 году, Министерство Иностранныхъ Длъ на вопросъ: ‘въ чемъ заключаются древнія права владльцевъ и власть ихъ, обычаемъ признанная’, и удостоврило въ необходимости исправленія древнихъ законовъ, нын Калмыки, и въ числ ихъ многіе владльцы, понимаютъ подъ именемъ древнихъ правъ — предоставленное грамматами право владть 10 мильйонами десятинъ въ приволжскихъ и кавказскихъ степяхъ и преимущество имть свою расправу въ своемъ суд (Зарго).—
Къ числу вопросовъ административныхъ, разршенныхъ имъ по принятіи въ соображеніе древнихъ калмыцкихъ обычаевъ, принадлежитъ изслдованіе: могутъ ли еще нын калмыцкіе ноины-владльцы возводить простолюдиновъ въ званіе зайсанговъ и лишать онаго?
Вопросъ этотъ возникъ по поводу ршенія Судомъ Зарго дло объ аймакь Яндыковскаго-Улуса Батутова и Цоросова родовъ и о предъявленныхъ на владніе имъ притязаніяхъ. Запрошенные но этому предмету, асессоръ Суда Зарго и два калмыцкіе владльца отозвались:
1) Асессоръ ноинъ Менко Насунъ, что владльцы въ прежнія времена отбирали аймаки отъ наслдственныхъ зайсанговъ, оказывавшимся слабыми или вовсе неспособными къ управленію ими, и передавали такіе аймаки простымъ Калмыкамъ, возводя ихъ въ званіе зайсанговъ. Актовъ на это и примровъ гласныхъ ни въ виду, ни въ памяти не имется. Но Менко Насунь полагалъ при этомъ, что если у кого-нибудь сохранились въ памяти ‘права и обычаи, равно и примры на то’, то,— врне всего полагать должно,— у пожилыхъ владльцевъ.
2) Малодербетовскій владлецъ, капитанъ Тупдутовъ,— что, по ‘древнимъ калмыцкимъ обычаямъ’, за неправильныя дйствія зайсанговъ и слабое управленіе, владльцы не только лишали ихъ аймаковъ, по и самаго званія, что Калмыки, въ случа пресченія рода ихъ аймачнаго зайсанга, или когда онъ лишенъ званія, избирали на мсто его изъ среды себя достойнаго и способнаго простолюдина и представляли на утвержденіе владльца. Въ заключеніе, Тундутовъ объяснилъ, что оффиціальныхъ свдній въ подкрпленіе этого отзыва не иметъ.
3) Хошоутовскій владлецъ, полковникъ Тюмень,— что ‘калмыцкій владльцы до состоянія Высочайше утвержденнаго положенія 1834 г., всегда имли право отбирать аймаки отъ наслдственныхъ зайсанговъ и передавать въ управленіе простымъ Калмыкамъ, утверждая послднихъ въ зайсангскомъ званіи и выдавая имъ граммату за своей подписью и приложеніемъ печати. Въ этомъ они руководствовались древнимъ калмыцкимъ уложеніемъ, большая часть котораго, какъ должно полагать, взята съ опыта, вками освященнаго. Такъ, на-примръ, въ п. 56 этого уложенія сказано: ‘Ежели зайсангъ допуститъ своихъ аймачныхъ слишкомъ-далеко откочевать отъ улуса и они подвергнутся чрезъ то нападенію непріятеля и лишатся или людей, или скота, или другаго чего-либо, то владлецъ за таковое слабое смотрніе за своими аимачными лишаетъ зайсанга аймака. Сверхъ-того, аймачные Калмыки могли избирать сами себ зайсанговъ, но утверждались они въ этомъ званіи владльцами выдачею грамматы за ихъ подписью и печатью’. Въ-заключеніе, Тюмень привелъ около 15 примровъ возведенія разными владльцами, въ томъ числ и имъ самимъ, простыхъ Калмыковъ въ зайсангское званіе, съ предоставленіемъ имъ аймаковъ такихъ, ‘которые не имли зайсанга, или тхъ, которые отобраны но важнымъ причинамъ отъ другихъ зайсанговъ’. Къ этому Тюмень присовокупилъ, что ‘приведенные имъ примры не единственные, но приведены только, какъ сохранившіеся у него въ памяти и не слишкомъ-давно случившіеся, такъ-что можно нын найдти въ-жив простыхъ Калмыковъ, пожалованныхъ прежними владльцами въ зайсанги, или потомковъ ихъ въ ближнихъ колнахъ, впрочемъ, какъ возводить въ зайсангское званіе, такъ и низводить изъ онаго съ отобраніемъ аймака, издревле было правомъ владльцевъ, представлявшихъ въ лиц своемъ, но тогдашнимъ обычаямъ, верховную власть въ своихъ улусахъ, нын-существующіе зайсанги вс безъ исключенія возведены въ это званіе ни кмъ другимъ, какъ владльцами’.— Тюмень полагалъ съ своей стороны: ‘что и положеніемъ 1834 г. не отмняется это право владльцевъ, потому-что въ немъ о подобной отмн нигд не сказано, а напротивъ, какъ тремя императорскими грамматами, Всемилостивйше пожалованными калмыцкому народу, подтверждены древнія права владльцевъ, то въ числ ихъ подтверждено и древнее ихъ право возводить простыхъ Калмыковъ въ зайсангское званіе и лишать его съ отобраніемъ аймака, разумется, за важныя преступленія и жизнь безнравственную. Въ семъ случа, владлецъ обязанъ только представить начальству, по какимъ причинамъ лишаетъ онъ зайсанга его званія и аймака. Начальство же никакъ не должно допускать таковаго къ тяжбъ съ своимъ владльцемъ, для избжанія большихъ безпорядковъ, могущихъ отъ того произойди!’. Сообразивъ эти отзывы, Судъ Зарго 30 сентября 1842 г. опредлилъ, что ‘но аймачные, ни безъаймачные зайсанги не должны быть низводимы въ другое званіе безъ судебныхъ приговоровъ, равномрно и назначать вновь зайсанговъ изъ простолюдиновъ, безъ особеннаго начальственнаго дозволенія, калмыцкіе владльцы не могутъ, ибо зайсангамъ присвоены положеніемъ 1834 г. права почетныхъ гражданъ, а правъ состоянія безъ суда лишать нельзя’.— Судомъ Зарго не было, однакожь, заключено распубликованіе этого ршенія между владльцами. Почти въ одно и то же время (1842 г. 28 сентября) Судъ Зарго, при разсмотрніи правъ зайсанга Ардивана Макарова на аймакъ, обратившись къ вопросу: могъ ли умершій владлецъ Большедербетовскаго-Улуса, Очиръ Хапчуковъ, по произволу своему отобрать отъ зайсанга Макарова наслдованный имъ посл отца его Ахоньки аймакъ и передать двоюродному брату Ахоньки зайсангу Шара-Манжи-Манчикову, — нашелъ, что до состоянія положенія 1834 г. права владльцевъ на передачу аймаковъ отъ одного зайсанга къ другому означены не были и владльцы дйствительно передавали аймаки по собственному своему усмотрнію. Обстоятельство это послдовало до изданія положенія 1834 г., — а потому, если допустить теперь жалобы на прежнія распоряженіи калмыцкихъ владльцевъ и входить въ разсмотрніе, правильно или неправильно передавали они аймаки отъ одного зайсанга къ другому, то это могло бы поколебать спокойствіе въ калмыцкомъ народ и подать поводъ къ спорамъ и жалобамъ на существующее владніе аймаками, подкрпленное давностью времени и обычаями Калмыковъ’.
Если сравнить ссылки на эти обычаи съ другими свдніями объ этомъ предмет, то и здсь окажется нкоторое разнорчіе. Что аймаки по древнему обычаю считались родовыми достояніемъ зайсанговъ, то это доказывается тмъ, что 13 правилъ 17І5 года объ управленіи ставропольскими Калмыками ‘вопреки калмыцкаго обыкновенія, зайсангамъ не дозволено людей своихъ въ наслдство дтямъ своимъ присвоять {П. С. З. T. XII No 9110, сенатскій указъ 16 февр. 1745 года.}, и тмъ, что у единоплеменныхъ ставропольскимъ и астраханскимъ Калмыкамъ Калмыковъ сибирскихъ, зайсанги суть до-сихъ-поръ наслдственные родоправители {Chefs hrditaires de tribus. (F. de Tchihatcheff, Voyage dans l’Allai Oriental, Paris, 1815 p. 23).}. Независимо отъ этого, въ 1834 г., но до изданія Высочайше утвержденнаго 10 ноября того года Положенія объ Управленіи Калмыками, замчено было, что ‘каждый владлецъ, въ случа неудовольствія на подвластнаго зайсанга, можетъ наказать его, на что нтъ и претензій, но лишатъ званія, отъ предковъ наслдованнаго, или отобрать у него аймакъ безъ суда, права не иметъ, впрочемъ, по смерти такихъ зайсанговъ, которые оставляютъ много дтей, владльцы властны отдавать аймаки ихъ въ управленіе тхъ изъ наслдниковъ, коихъ найдутъ боле достойными, нестсняясь старшинствомъ ихъ по рожденію {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 94.}. Съ этими свдніями несогласны объясненія, данныя Суду Зарго его ассессоромъ, калмыцкимъ владльцемъ Менко-Насунъ и другими владльцами калмыцкими. Хотя изъ нихъ Менко-Насунъ и Тундутовъ отозвались, что владльцы прежде отбирали аймаки отъ наслдственныхъ зайсанговъ за слабость, неправильныя дйствія или неспособность къ управленію, и какъ въ этихъ случаяхъ, такъ и при пресченіи рода аймачнаго зайсанга, передавали ихъ аймаки другимъ зайсангамъ, или возводили для того въ это званіе простолюдиновъ, или утверждали въ немъ тхъ, коихъ сіи послдніе избирали изъ среды себя,— что все подтвердилъ и Тюмень, но этотъ владлецъ присовокупилъ еще къ тому, что вс Зайсанги возведены въ это званіе никмъ другимъ, какъ владльцами, и что въ случа низведенія владльцемъ зайсанга изъ его званія, не должно допускать его до тяжбы съ владльцемъ. Это опровергается замчаніемъ г-на Нефедьева, что владлецъ не иметъ нрава безъ суда лишать зайсанга ни званія его, ни аймака, а отзывъ Тюменя, что вс зайсанги возведены въ сіе званіе никмъ другимъ, какъ владльцами, опровергается актомъ, который представилъ Суду Зарго (въ оригиналъ на монгольскомъ язык) зайсангъ Бадма Му-Шараповъ въ подтвержденіе нравъ владнія аймакомъ ачинерова рода {По Суду Зарго дло 8 ноября 1840 года. }. Это граммата тибетскаго Далай-Ламы Базаръ Дара дербюнъ-ойратскому зайсангу Баянъ Дарханъ Убуш, которою ему съ потомствомъ его пожаловано званіе зайсанговъ. Въ заключеніе замтимъ, что если владлецъ Тюмень отстаиваетъ права владльцевъ на возведеніе подвластныхъ въ зайсангское званіе, подкрпляя это право примрами прежнихъ лтъ и ссылкою на пунктъ 56-й древняго Калмыцкаго Уложенія, то въ этомъ пункт рукописнаго перевода уложенія, который имется въ Судъ Зарго, содержится постановленіе относительно перехода Калмыковъ отъ одного владльца къ другому, и за симъ во всей этой рукописи нтъ никакого правила на счетъ возведенія владльцами подвластныхъ ихъ въ званіе зайсанговъ или порядка лишенія онаго, а при исправленіи и дополненіи этого же самаго древняго уложенія въ 1822 г. въ знизилинскомъ собраніи, хотя и заключено было единогласно, что зайсанга, непекущагося о благ ввреннаго ему аймака и дозволяющаго себ скрывать бглыхъ и т. п. слдуетъ лишать зайсангскаго званія, по не объяснено кому должно принадлежать это право {Изъ рукописи: ‘Зинзилинскія Постановленія’, въ Архив Калмыцкаго Управленія.}. Теперь вс сомннія относительно этого обычая разршены приведенными приговорами Суда Зарго 28 и 30 сентября 1842 года.—
Къ числу вопросовъ собственно административныхъ, по поводу коихъ еще не давно были длаемы ссылки на древніе обычаи, принадлежитъ сужденіе Суда Зарго и Совта Калмыцкаго Управленія о томъ, могутъ ли при настоящемъ порядк завдыванія улусами допускаться посредничества бодокчеевъ (поручителей) при продажахъ и взимаемый ими сборъ? Дло это началось съ донесенія, что находящимися въ Икицохуровскомъ Улус бодокчеями производится при продаж калмыцкаго скота особый сборъ. Запрошенные въ 1842 году о значеніи бодокчеевъ въ калмыцкомъ народ, два владльца отозвались:
1) Хошоутовскій ноинъ, поручикъ Деренъ Норбо-Тюмень, что ‘при продаж Калмыками скота, въ Хошоутовскомъ Улуси всегда и непремнно назначаются бодокчеи, какъ, вроятно, это длается и въ другихъ улусахъ. Назначеніе сіе основано на обыча, котораго начало теряется въ отдаленности времени. Когда Калмыки пришли въ Россію и управлялось ханами, то и тогда были бодокчеи и находились особенно и постоянно при тхъ городахъ и мстахъ, гд производилась значительнйшая продажа скота, какъ то: въ Астрахани, Кизляр, Енотаевской крпости, въ городахъ Черномъ-Кру, Царицынъ и другихъ мстахъ. Съ до сто врностью, однакожь, можно полагать, что назначеніе въ должность бодокчеевъ началось не въ Россіи, по еще въ Зюнгаріи, или даже Монголіи, гд безпрестанный и огромный сбытъ скота не могъ быть производимъ безъ этихъ надзирателей порядка и правоты въ торговли, которые, по этому, столь же необходимы нын, какъ и прежде. Въ улусномъ управленіи Калмыки имютъ сношеніе по торговл скотомъ съ разными народами, какъ то Армянами, Татарами и Киргизами, преимущественно же съ Русскими. Вс эти торговцы, прізжай въ улусы, имютъ нужду въ такомъ человк, который служил и бы имъ, такъ сказать, указателемъ и проводникомъ по улусу, посредникомъ между ими и Калмыками, блюстителемъ справедливости въ обоюдныхъ сдлкахъ и поручителемъ того, что продаваемый скотъ дйствительно принадлежитъ продавцамъ и не есть воровской, въ чемъ бодокчей принимаетъ на себя отвтственность. По окончаніи закупки, онъ обязанъ донести владльцу, сколько прізжими куплено скота и по какой цн. Вмст съ нимъ является и торговецъ, какъ для подтвержденія сего, такъ и для полученія свидтельства отъ владльца о мст покупки скота и о благополучномъ его состояніи. Бодокчси въ прежнее время получали за свои труды денежную плату отъ покупщиковъ скота по штучно, а именно: съ овцы дв коп., съ коровы 10 коп., съ верблюда и лошади 15 коп., нын же получаютъ отъ продавцовъ скота, т. е. Калмыковъ, съ цнности каждой штуки по одной коп. съ рубля асс.’ Объясняя, что такой порядокъ учрежденъ въ Хошоутовскомъ Улус, я что о прочихъ онъ по знаетъ, Церенъ-Норбо-Тюмень присовокупилъ, что въ завдываемомъ имъ улусь ‘постоянный и непремнный бодокчей есть только одинъ и именно на Калмыцкомъ Базарь, прочіе временно избираются, и, по минованіи въ нихъ надобности, смняются, въ самомъ улус нын рдко случается надобность въ болокчеяхъ, потому-что покупщиковъ скота не бываетъ нсколько уже лтъ, чему причиною упадокъ скотоводства въ Хошоутовскомъ Улусь. Постоянный бодокчей на Калмыцкомъ Базар, кром бытности при продаж скота, обязанъ еще свидтельствовать билеты, выдаваемые рабочимъ Калмыкамъ, заключать контракты и также ихъ свидтельствовать. За это онъ получаетъ съ каждаго рабочаго но 15 коп. асс. Изъ этого видно, что должность но только постояннаго, но и временнаго бодокчея весьма важна, и что ее поручать можно лишь человку испытанныхъ правилъ, врности и честности, а на Калмыцкомъ Базарь сверхъ сего нужны бодокчею опытность въ торговл, знаніе цнъ, точныя свднія о порядк найма въ работы, смышленость и умніе заключать контракты съ нанимателями Калмыковъ. Словомъ, должность бодокчея можетъ исправлять лишь почтенный и достаточный зайсангъ, что въ Хошоутовскомь Улус и наблюдается. Слдовательно, люди, но имющіе права на почтеніе и довренность народа, люди недостаточные и бдные, особливо же состоящіе на худомъ счету въ мнніи народа, каковые иногда исправляютъ эту должность, не должны быть къ ней допускаемы’.
2) Управляющій Малодербетовскимъ Улусомъ, ноинъ Тундутовъ отозвался, что въ завдываемомъ имъ улус, но случаю упадка скотоводства, закупки скота не производится, а продается онъ на сосдственныхъ ярмаркахъ, при которыхъ съ недавнихъ лтъ хотя и назначаются къ базарнымъ чиновникамъ и городничимъ зайсанги въ качествъ депутатовъ для разбирательства ссоръ, споровъ и другихъ случаевъ, равно и для надзора за Калмыками, пригоняющими туда скотъ, но никакихъ сборовъ этими зайсангами не производится.
Сообразивъ эти отзывы, Судъ Зарго 7-го сентября 1842 г. заключилъ, что званіе бодокчеевъ въ калмыцкомъ народъ учреждено ‘по обычаямъ его, съ древняго времени, и но нын сохраняется’… что должность бодокчеевъ, какъ поручителей и блюстителей порядка при продаж скота, есть публичная, но въ существующихъ о Калмыкахъ постановленіяхъ объ обязанностяхъ бодокчеевъ ничего не сказано, слдовательно, взимаемый ими сборъ за посредство при продажъ скота противозаконнымъ назвать нельзя, напротивъ того, ‘онъ установленъ древними обычаями калмыцкаго народа, и никакимъ закономъ воспрещаемъ не былъ’. Но, не ршивъ это дло ‘по неимнію на оное яснаго закона’, Судъ Зарго представилъ заключеніе свое военному губернатору, которымъ обязанности бодокчеевъ и сборъ въ ихъ пользу приняты были въ соображеніе при составленіи проекта преобразованія калмыцкаго управленія.
Поручикъ Тюмень полагаетъ, что бодокчей были у Калмыковъ еще въ Монголіи, по подтвержденій этому не находимъ въ уложеніи, составленномъ въ 1640 году калмыцкими и монгольскими владльцами. Обратимся къ другимъ историческимъ источникамъ. Въ 1754 году, когда Калмыки, кочуя по солевознымъ дорогамъ — саратовской и Дмитріевской къ Элтонскому-Озеру, вытравляли около нихъ траву пастьбою стадъ своихъ и производили разные безпорядки, то начальство обратило на это особенное вниманіе, и когда прибывшій на мсто чиновникъ сталъ выговаривать это Калмыкамъ, то они отозвались, что ни отъ кого не слыхали запрещенія кочевать тамъ. ‘Онъ взялъ отъ нихъ въ аманаты Калмыченка. и, дабы они отъ кочевья своего не отперлись, вслдъ его руками отдать въ Дмитріевенъ для смотрнія того опредленному отъ намстника ханства Бадакчею и довольно ему говорилъ, для чего онъ, получая за то особливое жалованье, дла своего не смотритъ и Калмыковъ но дорогамъ кочевать къ Русскимъ и имъ обиды чинить допускаетъ’. Бодокчей сказалъ, что объ этомъ кочевь не зналъ и общалъ все привесть въ порядокъ {П. С. З. T. XIV, V 10229, Сенатскій указъ 11 мая 1754 года и T. XVII No 12698, стр. 850-851.}. Въ 1758 году, постоянно находились въ город Черномъ-Яру ханскіе бодокчеи и г. Нефвдьевъ объясняетъ, что они были тамъ въ качествъ повренвыхъ отъ хана для суда между Россіянъ и Калмыковъ {Свд. о Волжск. Калмыкахъ, стран. 87.}. Въ томъ же году привиты были разныя мры для пресченія грабительства Калмыками элтонской соли, и въ 1763 году но общему штату положено быть при визовой соляной конторъ бодакчею и переводчику: чрезъ нихъ велно (въ 1766 году) ‘пограбленное отъискивать и обиженнымъ удовольствіе чинить’ {П. С. З. T. XVII, 12698. Высочайше утвержденный 17 іюля 1766 года докладъ Сената.}. Наконецъ, въ 1834 году, г. Нефедьевъ, описывая Калмыковъ {Онъ обозрвалъ ихъ кочевья въ 1832 и 1833 годахъ.}, замтилъ, что на Калмыцкій Базаръ назначаются отъ каждаго улуса бодокчеи или старосты, имющіе обязанность свидтельствовать условія Калмыковъ, нанимаемыхъ рыбопромышлениками въ работу {Свд. о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 258.}.
Сравнимъ это свднія съ отзывами владльцевъ Тюменя и Тундутова. Въ прошломъ столтіи, должность бодокчеевъ была полицейская: они назначались главой орды на солевозоые тракты для наблюденія за порядкомъ кочевья тамъ Калмыковъ и удовлетворенія жалобъ на ихъ дйствія, а въ Черный-Яръ какъ повренные отъ хана для суда между Русскими и Калмыками, тому четырнадцать лтъ (въ 1832) на Калмыцкій Базаръ назначались бодокчеи отъ каждаго улуса для свидтельства условій Калмыковъ съ рыбопромышленными, а судя но объясненію, представленному въ 1842 г. владльцемъ Тюменемъ, бодокчеи въ прошломъ столтіи имли и теперь имютъ значеніе блюстителей порядка торговли скотомъ и поручителей за правильность ея, съ этою цлью назначались они въ Черный-Яръ и другія мста продажи калмыцкаго скота) назначаемые же теперь на калмыцкій базаръ одинъ постоянный бодокчей (который притомъ свидтельствуетъ билеты рабочихъ Калмыковъ и проч.) и бодокчеи Хошоутовскаго Улуса всегда тамъ были и назначеніе ихъ необходимо: тотъ и другіе за отправленіе должностей своихъ получаютъ плату отъ продажи скота, а бодокчей калмыцкаго базара и отъ Калмыковъ, нанимающихся въ работы. Напротивъ того, Тундутовъ отозвался тогда же, что въ Малодербетовскомъ Улус бодокчеевъ нтъ, а зайсанги, которые съ недавняго времени назначаются на базары для надзора за Калмыками-торговцами, не взимаютъ съ нихъ никакого сбора…
Въ 1844 году, послдними поводомъ къ изслдованію древнихъ обычаевъ калмыцкихъ, важныхъ въ отношеніи административномъ, были ссылки на обычай, освобождающій отъ повинностей Калмыковъ, числящихся при хурулахъ.
Уже въ 1810 году замчено было, что между Калмыками ‘число тунеядцевъ и происходящее отъ-того народное изнуреніе умножаются наиболе тмъ, что, для обезпеченія праздной жизни духовенства, лженабожные калмыцкіе владльцы въ прислугу и для доходовъ хуруламъ (монастырямъ) отдаютъ въ вчное владніе цлью хотоны, т. е. цлые рода или отдленія подвластныхъ, которые съ того времени называются шабинерами (монастырскими), никакихъ податей не даютъ и ни малйшихъ повинностей не исправляютъ: этихъ вредныхъ чирьевъ отъ испорченной народной крови находится между Калмыками едва-ли не пятая часть‘ {Ныншнее состолпіе калмыцкаго народа. Спб. 1810 г. стр. 25 и 20.}. Свдніями, собранными въ 1832 и 1833 годахъ, подтвердилось, что между простолюдинами-Калмыками есть такъ-называемые шабинеры, ‘которые подраздляются на два разряда: 1) ламайнъ-шабанеровъ, 2) хурульскихъ шабинеровъ, т. е. зависящихъ отъ ламы и хуруловъ, которымъ они издавна пожертвованы владльцами, точно такъ, какъ нкогда были приписываемы крестьяне къ монастырямъ въ Россіи. Шабинеры эти, не зная другихъ повинностей, составляютъ про ламахъ и хурулахъ прислугу, пасутъ принадлежащія онымъ стада и доставляютъ молоко и разныя изъ него приготовленія, владльцы и зайсанги никакого уже вліянія на шабинеровъ не имютъ’ {Свднія о Волжскихъ Калмыкахъ, стр. 99 и 100.}.
Къ офиціальному разъясненію этого обычая представило случай ходатайство нкоторыхъ шабинеровъ объ оставленіи ихъ по прежнему свободными отъ податей и повинностей {Дано по Совту Калмыцкаго Управленія 10 января 1814 года объ освобожденіи шабинеровъ отъ албана по древнему калмыцкому праву, предоставленному имъ отъ Аюки-Хана.}. Совтъ Калмыцкаго Управленія, получивъ просьбу старшины шабинерова рода (яндыковскихъ Калмыковъ) о томъ, что родъ его, хотя и находится подъ управленіемъ владльческимъ семьдесятъ-два года, по бывшіе въ то время владльцы по родству ддовъ его Саижи, Нохо и Анджу Ламь Лузунъ-Дукамб, податей съ шабинеровъ не брали и отъ всхъ повинностей улусныхъ были они свободны, употребляясь только на службу ламайскую, къ этимъ тремъ, по прошествіи пятидесяти-двухъ лтъ, куплены были ламою еще семь кибитокъ Калмыковъ, которыхъ тогдашній владлецъ оставилъ при Лам-на такихъ же правахъ, какъ ихъ, и управлявшіе улусомъ съ того до сего времени не измнили сего установленія. Совтъ Калмыцкаго-Управленія обратился въ Ламайское Духовное Правленіе съ запросомъ: въ какой мръ просьба шабинеровъ заслуживаетъ уваженія и дйствительно ли ‘но древнимъ калмыцкимъ обычаямъ Калмыки подъ названіемъ шабинеровъ освобождаются отъ повинностей въ пользу владльцевъ’. На что Ламайскоо Правленіе отозвалось, ‘что хурульные шабинеры платило прежде, обязаны платить и нын казенныя и общественныя повинности наравн съ другими Калмыками, исключая нкоторыхъ облегченій по улусу, и то весьма ограниченныхъ’. Между-тмъ, затребованы были мннія отъ трехъ владльцевъ по сему длу. Изъ нихъ:
1) капитанъ Тундутовъ отозвался, что ‘Калмыки подъ названіемъ шабинеровъ въ древности никогда, и ни отъ какихъ повинностей не освобождались’,
2) Полковникъ Тюмень, что ‘Калмыковъ шабинерова рода въ каждомъ улусъ имется по нскольку сотъ кибитокъ, которые вс отъ повинностей въ пользу владльцевъ не должны освобождаться, кром только тхъ, которые изъ этого рода назначаются съ воли владльца на службу при хурулахъ, каковыхъ въ каждомъ улус полагать должно по 10, 15 и 20 кибитокъ.
3) Владлецъ Гахаевъ, что ‘шабинеры по древнимъ калмыцкимъ правамъ, состоя въ вдніи духовномъ, освобождались прежде отъ всхъ улусныхъ и владльческихъ повинностей’.
За недостаточнымъ разъясненіемъ дла сего этими четырьмя отзывами,— Совтъ вновь потребовалъ отъ Ламайскаго Правленія и яндыковско-ихицохуровскаго попечителя свднія: дйствительно ли 10 кибитокъ Дэду-Ламонъ шабинерова рода находятся въ безпрерывномъ услуженіи при хурулахъ, а собственнаго своего хозяйства не имютъ, посторонними же заработками снискивать себ средства къ уплат повинностей не имютъ времени? На это получены слдующіе отзывы:
1) Попечителя, что но забраннымъ имъ отъ опекуновъ и зайсанговъ свдніямъ открылось, что эти 10 кибитокъ шабинеровъ прежде находились всегда въ услуженіи хурула, но въ 1837 года отъ него откочевали въ разныя мста для снисканія себ съ семействами по бдности пропитанія работами, и никакихъ повинностей, какъ дд того, такъ и нын не отбываютъ.
2) Ламайскаго Духовнаго Правленія: что ‘спрашивало о шабинерахъ сихъ яндыковскаго улуснаго бакшу {Старшаго изъ гелюнговъ (жрецовъ) въ каждомъ улус.}, который донесъ, что Калмыки помянутыхъ 10 кибитокъ никакихъ пользъ для хуруловъ не приносятъ, когда же былъ живъ Лама (владтель ихъ), тогда они, будучи его служителями, обще съ духовенствомъ, владльцами и простыми Калмыками вс повинности ламайскія отправляли, и отправляютъ ихъ въ память покойнаго Ламы и по смерти его тмъ же порядкомъ, находясь при его прахъ,— а за тмъ ни кордона, ни албана уже не платятъ.
Увдомляя Совтъ о такомъ отзыв бакши, Ламайское Духовное Правленіе присовокупило, что въ калмыцкомъ народъ, кром обыкновенныхъ, общихъ шабинеровъ, именующихся такъ собственно по родоназванію ихъ, за каковыхъ, по недоразумнію отъ непоясненія Совтомъ, признавались прежде Ламайскимъ Правленіемъ т 10 кибитокъ, есть два рода особенныхъ шабинеровъ, а именно: а) потомки людей, пожертвованныхъ Ламамъ ханами и владльцами изъ подвластныхъ имъ Калмыковъ, уволенныхъ въ то же время отъ платежа всхъ владльческихъ и общественныхъ повинностей, б) потомки людей, пріобртенныхъ покупкою ‘на собственное достояніе Ламами, единственно для спасенія души въ ныншнемъ и будущемъ вк’, къ которымъ должно причислять т 10 кибитокъ, ибо он происходятъ отъ купленныхъ Ламою Лузунъ-Джамбою. ‘Оба рода объясненныхъ здсь шабинеровъ, если только докажутъ происхожденіе свое письменными актами съ печать мы верховнаго Далай-Ламы отъ хановъ и владльцевъ, или отъ русскаго правительства, бывъ освобождаемы прежде, должны быть свободными и пыл по. калмыцкому закону отъ всхъ владльческихъ и улусныхъ албановъ и службъ, а только обязываются содержать достояніемъ своимъ родовые или ламайскіе свои хурулы и быть при нихъ въ услуженіи’. Сообразивъ эти отзывы, Совтъ Калмыцкаго Управленія заключилъ 6 октября 1844 года слдующее: ‘Такъ-какъ Ламайское Правленіе удостовряетъ, что означенныя 10 кибитокъ Дэду ламинъ шабинерова рода Калмыковъ, по покупк ихъ ламою не должны но обычаямъ калмыцкимъ подлежать отбыванію общественныхъ и владльческихъ повинностей, каковыхъ они до сего времени никогда но завренію общества и не отбывало’, и отзывъ этотъ подтверждается таковымъ же отзывомъ старйшаго изъ владльцевъ Тюменя, который объясняетъ, что подобныхъ шабинеровъ можетъ находиться въ каждомъ улусь по 10, 1.5 и 20 кибитокъ, и что они ‘отъ платежа владльческихъ повинностей освобождались прежде, и нын освобождаются по обычаю Калмыковъ’, то Совтъ, согласно отзывамъ Ламайскаго Правленія и владльца Тюменя, полагалъ бы, Калмыковъ означенныхъ 10-ти кибитокъ Дэду ламинъ шабинерова рода отъ платежа владльческихъ и улусныхъ повинностей освободить, взимая только съ нихъ слдующее количество денегъ на содержаніе Калмыцкаго Управленія. Заключеніе Совта представлено было въ этомъ вид на разршеніе управлявшаго Астраханскою Губерніею, который, полагая, что кром этихъ десяти кибитокъ яндыковскихъ шабинеровъ, есть еще въ другихъ улусахъ подобные же хурульные Калмыки, которые въ-послдствіи могутъ ходатайствовать о томъ же, предложилъ Совту 3-го ноября 1844 года собрать врныя и полныя свднія въ какихъ улусахъ, при какихъ хурулахъ и сколько находится Калмыковъ-шабинеровь, которые ‘по прежнимъ правамъ и обычаямъ въ калмыцкомъ народ избавляются отъ платежа денежныхъ податей и натуральныхъ повинностей, и на какихъ актахъ такая привилегія можетъ быть основана?’ въ начал 1845 года, вопросъ этотъ еще не былъ окончательно разршенъ. Толкованіе его владльцами и Ламайскимъ Духовнымъ Правленіемъ, заключало въ себ противоположности. Два отзыва, данные Правленіемъ въ разное время, одинъ другому противорчили: сперва оно объяснило, что шабинеры раздляли прежде и должны раздлять нын со всми Калмыками ихъ повинности, исключая незначительныхъ облегченій, а потомъ отозвалось, что по калмыцкому закону шабинеры всегда были и должны быть свободны отъ податей и повинностей. Затмъ, владлецъ Гахаевъ и яндыковско-икицохуровскій улусный попечитель объявили, что шабинеры освобождались прежде отъ всхъ повинностей, а послдній присовокупилъ, что и нын ихъ не отбываютъ, изъ двухъ же прочихъ владльцевъ одинъ отозвался, что не вс шабинеры освобождаются отъ повинностей, а другой, что отъ нихъ никогда свободны не были. Замтимъ, что если Ламайское Духовное Правленіе въ послднемъ отзыв по сему предмету ссылается на калмыцкій законъ, то подъ этимъ должно разумть не письменный законъ, а обычай (іосунъ), ибо въ древнихъ письменныхъ законахъ калмыцкихъ XVII столтія о шабинерахъ вовсе не упоминается.
Какъ общій выводъ изъ всхъ вышеприведенныхъ примровъ представляется, что если благопріятнйшимъ временемъ для приведенія въ извстность судебныхъ и административныхъ обычаевъ Калмыковъ могла быть эпоха владычества хановъ и намстниковъ калмыцкой орды, то теперь разнорчивость толкованія обычаевъ лишаетъ большую часть ихъ ясности и положительности. Но, почти до 1825 года управленіе Калмыками предоставлено было имъ-самимъ, а участіе въ немъ правительства ограничивалось лишь прекращеніемъ хищныхъ набговъ и степнаго своевольства народа кочеваго, полудикаго. Съ-тхъ-поръ, произошло въ немъ много перемнъ, положены границы властямъ, и Калмыки находятся въ совершенной подчиненности мстнаго начальства. Если вліяніе владльцевъ на подвластныхъ еще велико, то съ другой стороны учрежденіе улусныхъ судовъ, опредленіе въ кочевья приставовъ и попечителей, измнило во многомъ ближайшее управленіе Калмыками, а съ тмъ вмст, особенно со времени введенія въ дйствіе Положенія 1834 года, т. е. съ 3880 года, и самое судопроизводство утратило характеръ народности. Но имъ могли дорожить только владльцы. Хотя не изъ нихъ былъ составленъ Наимавъ-Зарго, а изъ зайсанговъ и гелюнговъ, но, опредляемые туда владльцами, они всегда оставались подъ ихъ вліяніемъ. Судъ этотъ собирался въ кибитк, не имлъ постояннаго мстопребыванія и ни малйшаго порядка въ длопроизводств. Члены его собирались и разъзжались, когда хотли. Для, нершенныя лтомъ, оставались до слдующаго лта. При наступленіи съ нимъ вмст раскочевки улусовъ, возобновлялись отгоны скота, грабежи,— вотъ поводъ Суду Зарго судить и рядить. И онъ продолжалъ свои засданія въ-теченіи всего времени, ‘когда бываетъ больше преступленіи’ {Ср. глава III статьи ‘Калмыки’.}, а потомъ заргачи разъзжались. Въ этомъ отношеніи, но съ несравненно-большею пользою для народа, улусные суды замнили прежній кочевой Зарго, съ тою разницею, что въ нихъ длопроизводство правильное, основанное на письменности и предварительныхь изслдованіяхъ. Между-тмъ, время и обстоятельства лишили древнія калмыцкія постановленія ихъ дйствія, и приговоры, основанные на закон русскомъ, ясномъ и опредлительномъ, замнили произвольныя ршенія прежняго Суда Зарго, который, видя несообразность древнихъ монголо-ойратскихъ законовъ съ бытомъ Калмыковъ въ Россіи и признавая ихъ недостаточность, ршалъ дла произвольно, произнося противорчащіе приговоры и дйствуя но вліянію владльцевъ. Эти древніе законы, которые съ 1800 года предполагается исправить, потому-что уже въ то время недостатки ихъ и несоотвтственность положенію Калмыковъ въ Россіи замнялись обычаями,— теперь мало извстны самимъ владльцамъ и вмст съ обычаями, искаженными и затемненными преданіемъ, даютъ поводъ къ разнорчивымъ поясненіямъ и произвольнымъ толкованіямъ.
Народъ калмыцкій, прежде безучастный къ управленію и порядку установленнаго надъ нимъ судопроизводства, и теперь мало заботится о томъ, иметъ ли онъ народный судъ свой (Найманъ-Зарго), или подвдомъ присутственному мсту, составленному изъ русскихъ чиновниковъ. Калмыки не имютъ понятія ни объ историческомъ значеніи своего судопроизводства, ни объ обычаяхъ или обрядахъ его, потому-что если они и были, то произволъ владльца установлялъ или отмнялъ ихъ. И губернское присутственное мсто и улусный судъ въ понятіяхъ простаго Калмыка суть Зарго, потому-что слово это на его язык значитъ судъ. Если, но-этому, Калмыки въ настоящемъ споемъ положеніи и могли бы находить справедливое удовлетвореніе въ общихъ губернскихъ присутственныхъ мстахъ, то тмъ не мене остатки самобытности этого племени требуютъ существованія для него особаго управленія и нкоторыхъ отдльныхъ правилъ. Предполагаемое изданіе ихъ довершитъ двухвковыя заботы правительства о Калмыкахъ и сблизитъ ихъ съ тмъ временемъ, когда два начала, указанныя въ завдываніи этими инородцами — польза правительства и польза народа, пойдутъ рядомъ и въ обоюдномъ вліяніи одна на другую представятъ результаты вполн удовлетворительные.

БАРОНЪ . БЮЛЕРЪ.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 7, 8, 10, 11, 1846

Бюлер Федор Андреевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Очерки Восточной Сибири, Бюлер Федор Андреевич, Год: 1848
  2. Сибирские инородцы в XIX столетии, Шашков Серафим Серафимович, Год: 1867
  3. Два эпизода из царствования Екатерины II, Бюлер Федор Андреевич, Год: 1871
  4. Каирские женщины, Нерваль Жерар Де, Год: 1846
  5. Сибирские инородцы в XIX столетии, Шашков Серафим Серафимович, Год: 1867
  6. Сибирские инородцы в XIX столетии, Шашков Серафим Серафимович, Год: 1867
  7. Н. А. Полевой, Бюлер Федор Андреевич, Год: 1871
  8. В голодный год, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1907
Электронная библиотека