Къ вопросу о паденіи Польши.
Къ вопросу о паденіи Польши.
(Н. Каревъ: ‘Паденіе Польши въ исторической литератур’. Спб., 1888 г).
В. М.
‘Русская Мысль’, кн.V, 1889
К вопросу о падении Польши, Михайловский Виктор Михайлович, Год: 1889
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Вопросъ о паденіи Польши, составляющій предметъ покой книги проф. Карева, породилъ богатую литературу на разныхъ языкахъ, начало которой было положено еще въ послднихъ годамъ прошлаго столтія и которая съ тхъ поръ не перестаетъ рости и развиваться до нашего времени. Собственно русскіе историки начали заниматься исторіей паденія Польши не особенно давно: лишь съ шестидесятыхъ годовъ нашего вка стали появляться на русскомъ язык сочиненія, посвященныя этому вопросу, но за то разъ пробужденный къ нему интересъ боле уже не прекращался и въ настоящее время въ нашей исторической литератур существуетъ уже нсколько серьезныхъ и обширныхъ трудовъ, авторы которыхъ поставили себ задачей изученіе причинъ паденія Рчи Посполитой и обстоятельствъ, его сопровождавшихъ. Мало того, интересъ къ этому вопросу не ограничивается тснымъ кругомъ ученыхъ, но проникаетъ и въ боле широкую массу публики, какъ это показываютъ повторяющіяся изданія нкоторыхъ изъ упомянутыхъ книгъ (такъ, трудъ Костомарова Послдніе годы Рчи Посполитой выдержалъ три изданія, сочиненіе М. Де-Пуле Станиславъ-Августъ Понятовскій въ Гродн и Литва въ 1794—1797 гг.— два). Оно и понятно. Не говоря уже о томъ, что гибель нкогда сильнаго и могущественнаго государства всегда вызываетъ особый интересъ, такъ какъ этимъ фактомъ какъ бы подводится итогъ вковымъ счетамъ исторіи, для насъ, русскихъ, паденіе Польши иметъ еще боле значенія, какъ по связи, существовавшей между Россіей и Польшей, такъ и по той роли, какую играла первая въ паденіи послдней. Выясненію этой роли и связанныхъ съ нею внутреннихъ отношеній въ самой Рчи Посполитой и были посвящены по преимуществу труды русскихъ историковъ. Но для полнаго и яснаго пониманія причинъ гибели Польши этого еще недостаточно: нкоторыя, и довольно важныя, стороны общественной и государственной жизни Рчи Посполитой въ послдніе годы ея независимаго существованія ускользнули отъ вниманія русскихъ ученыхъ, и поэтому, желая составить врный взглядъ на эту эпоху польской исторіи, нельзя ограничиться знакомствомъ съ одною русскою литературой по этому вопросу. Это не значитъ еще, чтобы вопросъ о паденіи Польши находилъ во всхъ своихъ частностяхъ полное ршеніе въ польской и, тмъ мене, въ западно-европейской литератур, но въ той и другой были высказаны взгляды, много способствующіе къ уясненію отдльныхъ сторонъ вопроса. Книга, заглавіе которой приведено выше, и иметъ своею, цлью ознакомить русскую читающую публику и тхъ изъ ученыхъ, которые не занимаются сами спеціально исторіей послднихъ лтъ Польскаго государства, съ взглядами и выводами, какіе установились относительно этой эпохи въ наук. Но авторъ не ограничился одною этою задачей и поставилъ себ еще другую, или, врне, расширилъ первую, ршаясь дать въ своей книг полный историческій обзоръ литературы по вопросу о паденіи Польши. Въ виду того, однако, что историки XIX вка въ своихъ выводахъ относительно причинъ паденія Польши часто находились подъ сильнымъ вліяніемъ мнній, высказанныхъ публицистами конца прошлаго столтія, авторъ начинаетъ свой обзоръ главой, посвященной польской публицистик второй половины XVIII вка. Дале слдуетъ глава, занимающаяся выясненіемъ взглядовъ главныхъ историческихъ школъ Польши на паденіе Рчи Посполитой, которое, по врному замчанію автора, составило исходный пунктъ для всхъ историко-философскихъ теорій польскихъ ученыхъ. Затмъ авторъ, разсмотрвъ въ двухъ отдльныхъ главахъ взгляды западно-европейскихъ публицистовъ конца XVIII в. на паденіе Польши и западно-европейскую историческую литературу по этому же вопросу, переходить къ литератур русской, длая здсь нкоторое отступленіе отъ своего общаго плана. Дло въ томъ, что, говоря о польскихъ и западно-европейскихъ публицистахъ, онъ бралъ только произведенія XVIII вка, исключая изъ своего обзора всю публицистику нашего столтія, которая не иметъ такой важности по степени своего вліянія на взгляды историковъ и, въ то же время, по своему объему значительно расширила бы предлы труда. Но въ Россіи въ XVIII вк не существовало никакой не только исторической, но и публицистической литературы но вопросу о паденіи Польши. Русскіе публицисты начали заниматься этимъ вопросомъ лишь въ весьма недавнее время, но ихъ взгляды имютъ весьма большое значеніе для освщенія такъ называемаго польскаго вопроса. Поэтому авторъ ршается включить въ свой трудъ обозрніе этихъ взглядовъ, несмотря на то, что они были высказаны уже въ нашемъ столтіи, и посвящаетъ имъ отдльную главу, равно какъ и разбору русскихъ историческихъ сочиненій, занимающихся эпохой паденія Польши. Въ слдующей глав разбираются новйшіе польскіе историческіе труды объ этой эпох и, наконецъ, въ послдней (восьмой) авторъ собираетъ вс самые общіе выводы, извлеченные имъ изъ изученія литературы по, исторіи паденія Польши.
Таково вншнее построеніе этого замчательнаго труда, цль котораго, какъ мы уже сказали, познакомить русскую читающую публику съ ходомъ развитія исторической науки въ вопрос о паденіи Польши и результатами, добытыми ею въ настоящее время. Въ настоящей короткой замтки мы не имемъ возможности, конечно, передать подробно содержаніе книги и потому остановимся только на тхъ выводахъ, которые сдланы авторомъ какъ по поводу литературы, посвященной вопросу о паденіи Польши, такъ и по поводу самаго этого вопроса.
‘Польша еще существовала,— говоритъ авторъ,— а будущая литература о ея паденіи уже зародилась’. Литературу эту составляли произведенія тхъ польскихъ людей второй половины прошлаго столтія, которые, видя безнадежное положеніе своего отечества, усматривали источникъ его въ неправильномъ теченіи народной, жизни и пытались указать истинный путь для Рчи Посполитой. При этомъ они естественно должны были становиться на историческую почву, что и длаетъ ихъ предшественниками историковъ нашего вка. Эти польскіе публицисты распались на два главные лагеря: республиканскій и монархическій, и каждый изъ нихъ освщалъ прошлое своей родины съ той исключительной точки зрнія, которая была принята ими для настоящаго и будущаго ея. Монархисты видли главный источникъ бдствій Польши въ ослабленіи королевской власти и отсутствіи твердыхъ законовъ, которые бы не нарушались своеволіемъ шляхты. Сообразно этой точк зрнія они изображали и исторію Полыни, находя въ далекомъ прошломъ сильную королевскую власть и усматривая въ начал ея паденія и перехода въ руки вельможъ и шляхты, вмст съ тмъ, и начало паденія Польши. Къ числу людей, смотрвшихъ такимъ образомъ, принадлежали Сезаръ де-Варилль, авторъ Политическаго компендіума, давшій впервые общій взглядъ на исторію Польши, извстный родоначальникъ польской исторіи Адамъ Нарушевичъ и двое изъ наиболе плодовитыхъ публицистовъ времени четырехлтняго сейма, каноникъ Езерскій и Гуго Коллонтай. Другая партія, видвшая спасеніе Польши въ республиканскомъ правленіи, изображала и первую эпоху польской исторіи, какъ эпоху ‘гминовладства’ или общиннаго правленія, отклоненіе отъ котораго и составляло роковую ошибку Рчи Посполитой, ведшую ее къ гибели. Наиболе крупнымъ представителемъ этой партіи являлся въ публицистик гр. Віельгорскій. Взгляды либеральной польской партіи на самый фактъ паденія Рчи Посполитой нашли себ выраженіе въ извстной книг Объ установленіи и паденіи конституціи 3 мая, авторами которой были Коллонтай, Игнатій Потоцкій и Дмоховскій. По мннію ихъ, главная вина въ паденіи Польши падаетъ на русское правительство: во время четырехлтнаго сейма Польша начала уже возрождаться изъ упадка, но ее погубили коварство и насиліе петербургскаго и берлинскаго дворовъ. Подробнымъ разборомъ этого памфлета проф. Каревъ заканчиваетъ главу о польской публицистик XVIII вка.
Взгляды, выразившіеся въ этой публицистик, получили дальнйшую разработку въ трудахъ трехъ главныхъ польскихъ историческихъ школъ: школы Нарушевича, Лелевеля и краковской. Вс польскіе ученые, писавшіе общую исторію своей родины, искали въ ея прошломъ причинъ паденія и гибели ея, но причины эти они понимали различно. Школа Нарушевича продолжала развивать мысль своего основателя о существованіи въ древней Польш сильной власти королей и послдовавшемъ затмъ ея ослабленіи, повлекшемъ за собою гибель самого государства. Тенденція эта господствовала въ польской исторіографіи до тридцатыхъ годовъ нашего столтія, когда на смну ей явилось новое построеніе польской исторіи, принадлежавшее Лелевелю и бывшее въ свою очередь ничмъ инымъ, какъ переработкой теоріи польскихъ республиканцевъ конца XVIII в. о ‘гминовладств’, существовавшемъ въ Польш въ отдаленные вка ея исторіи. Существенно новою чертой въ Лелевелевскомъ представленіи польской исторіи является его отношеніе къ крестьянамъ: тогда какъ предшествовавшіе ему польскіе историки и публицисты, въ большинств случаевъ, очень мало обращали вниманія на взаимныя отношенія общественныхъ классовъ въ Рчи Песполитой, занимаясь преимущественно политическою исторіей, Лелевель первый выставилъ на видъ крестьянскій вопросъ и причислилъ угнетеніе крестьянъ къ причинамъ паденія Польши. Въ своихъ сочиненіяхъ онъ настойчиво проводилъ мысль о первоначальной свобод польскихъ крестьянъ. Руководясь своею основною точкой зрнія, Лелевель полагалъ, что въ самомъ дух польскаго народа заложены основы всеобщаго равенства и свободы, которыя и нашли себ осуществленіе въ первоначальномъ устройств Польши. Позднйшія уклоненія отъ этихъ началъ и повлекли за собой наказаніе въ вид гибели государства. Что касается взгляда Лелевеля на самый фактъ паденія Рчи Носполитой, то онъ считаетъ его результатомъ внутренняго замшательства и вншней силы, помшавшей начавшемуся въ Польш прогрессу, который, однако, въ изображеніи историка является черезъ-чуръ блестящимъ. Идеалистическое пониманіе Лелевелемъ сущности польской исторіи, доведенное до крайности его послдователями, и особенно Врублевскимъ (польской), вызвало, наконецъ, реакцію и въ послднее двадцатипятилтіе создалась новая школа въ польской исторіографіи, извстная подъ именемъ краковской, по мсту пребыванія главнйшихъ ея дятелей. Главные представители этой школы, проф. Бобжинскій и Шуйскій, воротились опять къ идеямъ Нарушевича, доказывая, что Польшу погубило отсутствіе сильной правительственной власти.: Школа эта, однако, отличается отъ Нарушевичевской тмъ, что она уже не выставляетъ на видъ исключительно политическихъ отношеній и посвящаетъ много вниманія положенію мщанъ и крестьянъ въ старой Польш. Таково въ общихъ чертахъ направленіе польской исторіографіи по вопросу о паденіи Польши въ изложеніи проф. Карева, само собою разумется, что, передавая его лишь въ главныхъ чертахъ, мы должны были опустить массу характерныхъ подробностей.
Раздлы Польши привлекли къ ней вниманіе и западно-европейскихъ писателей конца XVIII в. Всхъ ихъ нашъ авторъ Длитъ на три категоріи, высказывавшихъ свое мнніе о польскихъ ддахъ лишь мимоходомъ, писавшихъ по приглашенію самихъ поляковъ политическіе трактаты о Рчи Посполитой, подобные упомянутымъ уже польскимъ трактатамъ, и составлявшихъ историческія описанія паденія Рчи Посполитой. Что касается первыхъ, то въ книг проф. Карева собрано достаточное количество фактовъ, доказывающихъ, что общепринятое мнніе о нравственномъ соучастіи западно-европейскихъ философовъ въ раздлахъ Польши неврно: они признавали, что Польша заслужила свою судьбу, но, тмъ не мене, порицали политику трехъ державъ, длившихъ ее, и сочувствовали начинавшемуся въ Польш возрожденію, особенно въ эпоху четырехлтняго сейма. Съ той же точки зрнія смотрли на дло и, т писатели, которые давали полякамъ совты относительно внутренняго устройства ихъ государства: главные представители ихъ, аббатъ Мабли и Ж.-Ж. Руссо, ставили необходимымъ условіемъ возрожденія Польши реформу, которая касалась бы преимущественно распредленія власти въ государств и положенія крестьянъ. Такіе взгляды западно-европейскихъ философовъ предопредлили и ту точку зрнія, на которую должны были встать первые западные историки паденія Рчи Посполитой. И дйствительно, историки эти, среди которыхъ наиболе видное мсто занимаетъ Рюльеръ и Ферранъ, признавая точно также полное почти разложеніе Рчи Посполитой ко времени раздловъ, въ то же время, строго порицали политику участвовавшихъ въ раздл державъ, и въ особенности Россіи, вмшивавшейся въ польскія дла, по ихъ мннію, лишь вслдствіе ненасытнаго честолюбія Екатерины, и горячо сочувствовали длу польскихъ реформаторовъ, выставляя тарговичанъ, въ противуположность имъ, отверженцами націи, Но по мр того, какъ постепенно выходили на свтъ новые матеріалы и открывался доступъ въ архивы, взгляды историковъ получали большую опредленность и въ нкоторыхъ отношеніяхъ подверглись существеннымъ измненіямъ. Указывая на то обстоятельство, что національность ученыхъ играла большую роль въ опредленіи ими причинъ паденія Польши, нашъ авторъ разбираетъ ихъ по группамъ. Отмтимъ здсь т общіе выводы, которые получаются у него изъ этого разсмотрнія. Прусскіе историки, среди которыхъ особенно выдаются Зибель и Смитъ, указывая, какъ на главную причину паденія Польши, на ея внутреннее разложеніе, посвящаютъ затмъ очень много вниманія выясненію роли Пруссіи въ этомъ событіи, объясняя ее, съ одной стороны, религіознымъ антагонизмомъ между Пруссіей и Польшей, съ другой — тою зависимостью, которая существовала между судьбой обоихъ этихъ государствъ, благодаря черезполосности владній Пруссіи: рядомъ съ могущественною Полыней не могла бы существовать Пруссія, и наоборотъ, поэтому Фридрихъ II вынуждался къ раздламъ Польши заботой о спасеніи собственнаго государства. Австрійскіе истерики въ свою очередь стараются оправдать Австрію, доказывая, что иниціатива раздла принадлежала не ей,— она должна была слдовать за Пруссіей и Россіей, чтобы не позволить имъ слишкомъ усилиться. Въ трудахъ прусскихъ и австрійскихъ историковъ нашего вка находить уже лучшее освщеніе и русская политика. Прежнія взглядъ на нее, какъ на политику исключительно жадности и стремленія къ земельнымъ пріобртеніямъ, уступилъ мсто другому, боле обоснованному. Если не вс, то, во всякомъ случа, многіе изъ этихъ историковъ признаютъ, что Екатерина, стремясь подчинить Польшу своему протекторату, не желала, въ сущности, ея раздловъ и предоставляла даже полякамъ возможность внутреннихъ реформъ подъ условіемъ своего покровительства, которое должно было помшать Рчи Посполитой сдлаться опасной для Россіи. По если, такимъ образомъ, нмецкіе исторію проявили боле врное пониманіе политики Екатерины по отношенію къ Польш, чмъ ихъ предшественники, французскіе ученые конца XVIII и начала XIX вковъ, то другія стороны вопроса, національная и связанная съ нею религіозная, остались, попрежнему, недоступными имъ. Диссидентскій вопросъ представлялся имъ простымъ политическимъ орудіемъ въ рукахъ Екатерины II, а пріобртенія, сдланныя Россіей по раздламъ, исключительно территоріальными. Этой ошибки не избжали и т французскіе ученые, которыя въ боле близкое къ намъ время продолжали заниматься исторіей паденія Польши. Они заняты преимущественно или выясненіемъ французской политики по отношенію къ Польш, какъ де-Брольи, или обвиненіемъ державъ, участвовававшихъ въ раздл, съ исключительно государственной точки зрнія, какъ Лоранъ, или, наконецъ, изученіемъ внутренняго состоянія Польши, которую они сравниваютъ съ Франціей въ эпоху великой французской революціи, какъ Сорель.
Возстановленіе истинной роли Россіи въ паденіи Рчи Посполитой выпало, такимъ образомъ, на долю самихъ русскихъ историковъ. Но еще ране — хотя, все-таки, довольно поздно, лишь съ шестидесятыхъ годовъ нашего вка — этимъ занялась публицистика, оказавшая у насъ, какъ и на Запад, сильное вліяніе и на чисто-историческіе труды. Наиболе видное мсто въ, этой публицистик заняла славянофильская школа въ лиц Самарина, Гильфердинга и К. С. Аксакова. Основнымъ положеніемъ этой школы было то, что Польша сама себя погубила, проникшись анти-славянскимъ духомъ латинства и начавъ угнетать русскую народность и православную вру въ своихъ областяхъ, Россія же при раздлахъ Польши взяла только назадъ свое достояніе — принадлежавшія ей нкогда и соединенныя съ ней единствомъ населенія земли. Не говоря о другихъ русскихъ публицистахъ, мннія которыхъ приводятся авторомъ и которые вс согласны съ славянофилами по второму пункту, отмтимъ только, въ вид поправки къ этому воззрнію, указанное тамъ же замчаніе А. П. Пыпина, по которому сознаніе этого этнографическаго единства было очень слабо въ русскомъ обществ конца XVIII в. и, во всякомъ случа, не служило главнымъ двигателемъ русской политики. Наши публицисты признаютъ, однако, и вину Россіи, заключающуюся именно въ томъ, что она отдала остальную Польшу на жертву нмцамъ, но думаютъ, что этого нельзя была избжать. Эти взгляды продолжали развивать и ученые русскіе. Не останавливаясь подробно на изложеніи ихъ взглядовъ проф. Каревымъ, отмтимъ здсь только тотъ главный его выводъ, что поприщемъ для ихъ изслдованій являлись преимущественно историческія отношенія Россіи и Польши и роль первой въ гибели послдней они освтили, по выраженію’ нашего автора, ‘съ точки зрнія всей исторіи двухъ главныхъ славянскихъ народовъ съ древнйшихъ временъ до послднихъ дней, а не съ точки зрнія одной международной политики XVIII вка’, само собою разумется, что при этомъ русскимъ историкамъ пришлось разршать и такіе вопросы, какъ религіозный или вопросъ объ отношеніи различныхъ классовъ народа въ Польш. Выводы, сдланные ими относительно внутренняго строя самой Рчи Посполитой, отличаются большою безнадежностью, но здсь въ ихъ распоряженіи не находилось такого количества матеріаловъ, какъ въ рукахъ самихъ польскихъ историковъ, которые въ этомъ вопрос и сдлали дйствительно боле всхъ другихъ.
Предпослдняя глава книги проф. Карева посвящена обозрнію новйшихъ историческихъ трудовъ на польскомъ язык по вопросу о паденіи Польши. Главный успхъ, замчаемый во взглядахъ на этотъ вопросъ новйшихъ польскихъ историковъ,— изъ которыхъ авторомъ подробно разобраны сочиненія Крашевскаго, Калинки и Корзона,— заключается въ устраненіи стараго воззрнія, будто бы Польша пала лишь жертвой политики иностранныхъ дворовъ, и въ возникновеніи новаго взгляда, по которому главная вина въ паденіи государства принадлежитъ самимъ полякамъ. Полнаго соглашенія по всмъ вопросамъ, относящимся къ паденію Рчи Посполитой, не достигли, однако, и польскіе ученые. Не говоря уже о томъ, что они прямо игнорируютъ нкоторые вопросы, поднятые нмецкими и русскими учеными, какъ, напримръ, вопросъ національный, они не выработали еще и общаго вполн опредленнаго взгляда на вс причины паденія и сопровождавшія его обстоятельства. Главные представители ихъ, Калинка и Корзонъ, различаясь по своимъ убжденіямъ, какъ различались прежде Нарушевичъ и Лелевель, различно смотрятъ и на самый фактъ гибели Рчи Посполитой: одинъ изъ нихъ, именно Калинка, положивъ главный свой трудъ на изученіе вншней политики Польши того времени, становился по своимъ симпатіямъ на сторон короля Станислава-Августа и, упрекая партію реформы въ излишней поспшности и необдуманности, очень мрачно смотритъ на тогдашнее польское общество, другой, Корзонъ, занявшись преимущественно изученіемъ административнаго и экономическаго быта Польши временъ Станислава-Августа, по многимъ пунктамъ приходитъ къ выводамъ какъ разъ противуположнымъ взглядамъ Калинки и, оправдывая реформаторовъ отъ длаемыхъ имъ послднимъ упрековъ, считаетъ возможнымъ гораздо боле оптимистическій взглядъ на дятельность этой партіи въ Польш и на ея результаты. Оба труда, чрезвычайно богатые матеріалами, страдаютъ, однако, односторонностью въ ихъ освщенія, и такъ какъ этотъ недостатокъ въ большей или меньшей степени свойственъ всмъ почти трудамъ по исторіи паденія Польши, какой бы литератур они ни принадлежали, то конечнымъ выводомъ у нашего автора является необходимость новаго пересмотра всего собраннаго матеріала по вопросу о паденіи Польши,— пересмотра, при которомъ должны быть приняты во вниманіе вс выясненныя до сихъ поръ стороны вопроса и необходимымъ условіемъ котораго является полное научное безпристрастіе. Этимъ безпристрастіемъ въ высокой степени отличается сама разбираемая нами книга, что составляетъ далеко не послднее ея достоинство въ виду тхъ отношеній къ полякамъ, которыя, къ сожалнію, установились въ значительной части нашей литературы. Для тхъ изъ нашихъ писателей-публицистовъ, которые занимаются польскимъ вопросомъ, было бы весьма не лишнее послдовать высказанному проф. Каревымъ желанію и прочесть è,ro новую книгу: не говоря уже о томъ, что они найдтъ въ ней много интереснаго для, себя матеріала, самый способъ изложенія его авторомъ представляетъ не послдній образецъ спокойнаго и безпристрастнаго отношенія къ горячимъ вопросамъ. Мы говорили уже выше о томъ, какое значеніе эта книга можетъ имть для нашей читающей публики, здсь же позволимъ себ, еще прибавить, что для людей, занимающихся этимъ вопросомъ спеціально, она также иметъ большое значеніе, расчищая, такъ сказать, передъ ними поле, загроможденное мнніями различныхъ школъ и партій. Само собою разумется, что она не избавляетъ и не можетъ избавить ихъ отъ обязанности самимъ познакомиться съ литературой по вопросу о паденіи Польши, но, во-первыхъ, значительно облегчаетъ это знакомство, составляя нчто врод справочнаго пособія, а, во-вторыхъ, указываетъ тотъ путь, по которому должно пойти изученіе вопроса, не затемняемое никакими національными или религіозными симпатіями и антипатіями. Въ виду всего этого, необходимо признать, что новая книга проф. Карева составляетъ цнный вкладъ въ нашу историческую литературу.