Дорогу отъ Боровичей до Пестова, въ особенности первую половину ея никакъ нельзя назвать веселою: вся она идетъ рдкимъ мелкимъ лсомъ. Сначала, пока не надостъ своимъ однообразіемъ, она довольно красива, совсмъ не похожа на большую, не шире проселочной, и извивается точно проселочная, да и самыхъ верстовыхъ столбовъ на ней не было, ихъ ставили только при мн, по случаю прозда губернатора, но хать такими однообразными мстами и мелколсьемъ, изъ за котораго ничего не видно, боле ста верстъ, согласитесь сами, не очень весело! Изрдка только мелькнетъ какое-нибудь озерцо и опять тоже, тоже и тоже… Правда, что въ одномъ мст приходится хать верстъ пять по берегу Меглина, довольно большаго озера (верстъ 20 въ длину) и здсь открываются виды великолпные: но эти какія нибудь пять верстъ совершенно теряются въ несносныхъ ста верстахъ. Да и самый лсъ до крайности однообразенъ: большею частію боръ, т. е. сосновый, а частію ельникъ, попадается иногда осина, а еще рже береза! Прохавъ озеро, я замтилъ вправо отъ дороги за рчкой Меглиной, которая здсь выходитъ изъ озера, нсколько кургановъ, по здшнему сопокъ, съ дороги ихъ можно насчитать до шести, на нкоторыхъ изъ нихъ растутъ столтнія деревья.
— Это какіе курганы? спросилъ я своего ямщика.
— Это не курганы, это сопки! отвчалъ тотъ.
— А много ихъ?
— Да десятка два будетъ.
— Не знаешь, откуда они взялись?
— Нтъ, не знаю, старики, можетъ, и знаютъ.
Прохавъ версты полторы, мы пріхали въ деревню Устюцко, въ которой, до случаю Ильина дня, и на улиц, и въ харчевн шелъ пиръ горой: на улиц двки и бабы въ нарядныхъ сарафанахъ, нкоторыя въ кумачныхъ, взявшись за руки, шли въ рядъ и распвали псни, только двки отдльно отъ молодицъ. Въ харчевн старики угощались по своему. Я вслдъ своему ямщику остановиться и зашелъ въ харчевню. Въ одной комнат сидли за столами по нскольку человкъ, довольно подпившихъ, и обдали, а въ другой пили чай и водку. Шумъ какъ въ той, такъ и въ другой былъ страшный, но ни одного неприличнаго слова я не слыхалъ: разговоръ былъ большею частію назидательный.
— Старца убить — не спасенье получить! слышалось изъ одного угла.
— У бабы сердце — что у кошки! неслось изъ другаго: кошку разсердишь, вцпится, не скоро оторвешь, ну, и бабу разозлишь, не вдругъ отгонишь.
Я спросилъ водки, веллъ поднести ямщику и самъ выпилъ, хозяинъ на закуску далъ кусокъ рыбнаго и кусокъ хлба испеченнаго изъ гороховой и ржаной жуки.
Закусивъ, я слъ и закурилъ папироску, ко мн подошелъ какой топономарь.
— Не знаете-л вы, спросилъ я у него, какія это сопки у васъ за рчкой?
— Какъ не знать? знаю! отвчалъ тотъ.
— Какія же?
— Ты хочешь рыть, что ли?
— Да чтожъ тамъ рыть?
— Я знаю, я теб укажу: въ одномъ золото, въ другомъ серебро, а въ третьемъ церковные сосуды.
Нельзя было не замтить, что мой собесдникъ, вроятно, по случаю Ильина дня, сильно подгулялъ.
— Коли вы врно знаете, гд золото, и серебро и церковные сосуды, такъ отчего же сами не берете? спросилъ я его.
— Какъ же я одинъ буду рыть? Вдвоемъ-то я знаю какъ…
— Да какія кто сопки? перебилъ я его.
— Эти сопки еще съ литовскаго раззоренія, еще…
Хозяинъ перебилъ нашъ разговоръ, войдя съ чашкой пива, которымъ сталъ угощать меня, и отъ котораго я не хотлъ отказаться, въ чмъ и не раскаявался: пиво было такъ хорошо, что лучше и желать нельзя было.
— Сами пиво варите? спросилъ я хозяина.
— Сами, ваше здоровье!
— Какъ же? въ ссыпчину? братчиной?
— Нтъ, всякъ самъ по себ!
Выкуривъ папироску, я вышелъ на крыльцо, гд стояло нсколько бабъ, и самую хорошенькую, какъ я посл узналъ невстку хозяйскую, мой ямщикъ довольно безцеремонно цловалъ и обнималъ. Я слъ на телгу и мы тронулись.
— Хорошо, буду кланяться! отвчалъ ей ямщикъ. Она изъ нашей деревни, прибавилъ онъ, обратясь ко мн.
Часовъ въ шесть вечера мы пріхали въ Пестово, мн не хотлось дальше хать, и я, закусивъ, пошелъ по деревн. Избы выстроены обыкновенно, по-новгородски въ два этажа, первый для жилья, нижній для скота, дворъ весь крытый, какъ говорятъ отъ снга, противъ каждаго двора черезъ улицу — холодное строеніе для анбаровъ и т. и, Такъ какъ здшняя сторона — лсистая и лсъ потому почти ни почемъ, то вс крыши деревянныя. Избы, двери, сарай, все покрыто дранью особеннымъ образомъ: избы рубятся изъ толстыхъ бревенъ до крыши со всхъ четырехъ сторонъ, посл съ передней и съ задней стороны изъ такихъ же бревенъ надстроиваются треугольники, на которые кладутъ переплеты, далеко выпуская ихъ впередъ, къ этимъ переплетамъ прикрпляютъ деревянные крюки толщиною въ руку. Крюки эти обыкновенно длаютъ изъ молодой ели, ель срубаютъ съ частію толстаго корня, который стелется по земл, а на эти крюки кладутъ жолобъ, выдолбленный изъ толстаго бревна, потомъ настилаютъ на крыш дрань, вкладывая нижній конецъ въ жолобъ, и наконецъ верхніе концы какъ съ той, тамъ и съ другой стороны, покрываютъ однимъ жолобомъ. Верхній жолобъ называется княземъ. Если дрань коротка, то кладутъ еще жолобъ, или два, между нижнимъ жолобомъ и княземъ, нижнія изъ нихъ подпирается распорками, упираясь въ самый нижній, слдующій такими же распорками во второй жолобъ и т. д., такимъ образомъ на всю крышу не требуется ни одного гвоздя.
— Долго эта крыша можетъ простоять? спросилъ я одного мужика, который подошелъ хо мн.
— Хорошо покроешь, отвчалъ тотъ: лтъ двадцать простоятъ!
— Да вдь нижніе концы, въ жолоб, да и самъ жолобъ гніетъ, какъ же двадцать лтъ простоятъ?
— Нельзя, чтобъ не гнило, а все простоятъ.
— Которая крпче крыша, такъ крытая жолобами да распорками, или крыша, пробитая гвоздями?
— Съ гвоздями крыш не устоять двадцати лтъ!
— Отчего же?
— Отъ желзнаго гвоздя дерево сильно портятся, а въ нашей крыш — одно дерево, чему тутъ портиться.
— И вс такъ вроютъ?
— Да обличь {Обличь — по близости. Авт.} насъ вс такъ.
Я разговорился съ этимъ мужикомъ, мы подошли къ моей квартир, сли на крылечко. Онъ, какъ оказалось, былъ тоже не здшній, только не дальній и пріхалъ стоять настойку, т. е. онъ обязавъ былъ возить чиновниковъ земской полиціи и разсыльныхъ и поэтому простоять извстное число дней, когда его смнитъ другой.
— Почемъ у васъ теперь пудъ сна? спросилъ я.
— У насъ теперь сна на пудъ не продаютъ, отвчалъ онъ, теперь у насъ продаютъ, съ нови-то продаютъ копнами.
— А копка почемъ?
— Да копекъ 25, а то и 20.
— Въ копн много пудовъ?
— Да побол пяти будетъ.
— И всегда оно у васъ такъ дешево бываетъ?
— Какое всегда! Зимой сани по тридцати копекъ за пудъ покупать будутъ! Зимой дорого!
— Да и хлба плохо! Вс, какъ есть, градомъ поколотило!
— Какъ вс?
— Вс, какъ есть! Какая пенька была, — какъ серпомъ срзало, ни одной былочки живой!
— И много десятинъ?
— Да всего-то будетъ со всмъ, съ рожью, съ овсомъ, съ житомъ {Жито ячмень. Авт.} — всего будетъ десятинъ съ пять!
— Это у тебя у одного?
— Нтъ, у меня да еще у церковниковъ, всхъ-то десятинъ съ пять.
— А какъ у васъ хлбъ родится?
— Да если положить хорошенько навозу, или на лединахъ — на этихъ лединахъ длаютъ росчисть, такъ хлбъ хорошо родися… а въ первый годъ, я скажу теб, и сказать нельзя, какъ хорошо!..
— Какъ вы это длаете?
— А вотъ какъ: выберешь ледину… лсокъ меленькій… такъ въ оглоблю, — а то и въ слегу, такъ дла нтъ… Выберешь ледину, да не на болот, а на высокомъ мст… на болот какой будетъ хлбъ?.. Выберешь ледину: съ лта срубишь лсокъ, повалишь его, онъ за лто-то и попросохнетъ, пролежитъ зиму, а на весну около Николы вешняго и заорешь… заорешь, да и сй сейчасъ же хлбушко.
— Для чего же вы жжете лсъ? спрашивалъ я, можно бы лсъ свезти куда-нибудь, продать.
— А кто его купитъ?
— Въ городъ свезти, такъ на дрова купятъ.
— Въ нашемъ город въ Устюжн, никто тхъ дровъ и не купятъ, у насъ хорошія дрова сорокъ копекъ сажень.
— Вы поэтому ихъ и жжете?
— Нтъ, не поэтому, это только разъ, а вотъ и два: надо землю пережечь. Какъ зажжешь лсъ тотъ и онъ сгоритъ, посл и смотришь, на которомъ мст земля не перегорла, наберешь дровъ, на то мсто положишь, да и зажжешь, надо и тому мсту перегорть.
Въ Псковской губерніи, я видлъ, чухонцы тоже длаютъ расчистки, {Въ другихъ мстахъ разчистки называются кулигами. Замчательно, что въ лтописи Велички встрчается слово пядина.} они жгутъ тютежи, кладутъ лсъ, на него насыпаютъ земли, посл того зажигаютъ, земля перегораетъ и эту землю посл разсыпаютъ по полю, этимъ способомъ, при меньшемъ количествъ лса, перегораетъ большее количество земли. Но такъ трудне, надо землей обсыпать собранный въ кучи лсъ и потомъ эту землю разсыпать по всему полю, тогда какъ устюжскій способъ не требуетъ такихъ хлопотъ: надо срубить только лсъ и посл зажечь, а не собирать его въ кучи, не обсыпать землей, не разметывать посл эту землю по полю.
Къ намъ подошелъ хозяинъ, у котораго мы остановились.
— О чемъ это вы калякаете? спросилъ онъ васъ.
— Да вотъ съ его степенствомъ про ледины толкуемъ, какъ разчистви длать, отвчалъ мужикъ.
— Какой же вы хлбъ сете, на лединахъ сначала?
— По боровымъ мстамъ рожь.
— По какимъ боровымъ?
— По такимъ, гд боръ былъ, сосна росла.
— Ну, а не по боровымъ?
— Тамъ лучше жито родится…
— Это правда, сказалъ хозяинъ, садясь къ намъ, по боровымъ родится такая рожь! сама двнадцать бываетъ! а по ельнику лучше не сять ржи, сй сперва жито, а посл рожь… Такъ уже заведено…
Къ намъ стали подходить одинъ по одному мужички, и наконецъ около насъ собралась довольно порядочная кучка.
— Отчего вы не орете вашихъ сопокъ, спросилъ я?
— Да какъ же можно ихъ орать? отвчали мн. Он не теперь стоятъ, он насыпаны еще въ досельные {Давнишніе, досейные, т. е. до сего времени. Авт.} годы, еще въ литовское разоренье ихъ насыпали.
— Давно это было?
— Ни дды, ни прадды не помнятъ. Старики только помнятъ про литовское разореніе, а молодые которые, такъ и не слыхали про литовское самое разореніе, даже было и какое разореніе и того не знаютъ.
— Для чего же сопки насыпали т въ литовское разореніе? спросилъ я у разговорившихся мужиковъ.
— Какъ для чего? У кого есть золото, серебро, положатъ, да и насыпятъ, — вотъ теб и сопка! А то церковные сосуды, оклады съ образовъ тоже въ сопку!
— А вотъ у насъ въ Вышнемъ-Волочк, сталъ говорить другой мужикъ, тоже въ досельные годы, тоже въ литовское разореніе, куда дть церковные сосуды, колокола, оклады съ образовъ?— вотъ и опустили ихъ въ рку…
— Въ какую рку?
— Да забылъ, какая, такъ рчонка какая-то. Это вдь не въ самомъ Вышнемъ Волочк, а въ сел Грибн, такъ въ томъ сел Грибн и опустили колокола, сосуды, оклады въ тую рку, такъ какъ пойдетъ бывало въ церкви какая служба, у нихъ подъ водою пойдетъ своя, старики говорятъ, что сами слыхали звонъ колокольный.
— А ты слыхалъ?
— Нтъ, я не слыхалъ, а старики сказывали, что слыхали…
— Когда къ земл ухомъ приложиться, перебилъ другой.
— Нтъ такъ было слышно, особенно на Свтло-Христово Воскресенье ясно было слышо.
— Отчего же пересталъ звонъ?
— Звонъ не пересталъ, перестало слышно только, а звонъ есть, отвчалъ утвердительно разсказчикъ.
— А отчего же перестаю слышно?
— Ну, это такъ Богъ далъ.
— Сопки есть у васъ около Вышняго Волочка?
— Есть и сопки, есть и такъ клады.
— Давно и же они положены?
— Все въ литовское разореніе, какой положенъ съ заклятіемъ, а какой и просто безъ заклятія, найди только, а то безъ всего прямо бери.
— Что же, находилъ кто нибудь?
— Находили, да малость. А то прізжали большой кладъ искать, да не нашли, видишь ты: обличь того же Грибна, былъ погостъ Шибаново, сперва церковники перевели тотъ погостъ Шибаново въ Грибно, захотли церковники на народ жить, теперь, какъ пошла размежевка, они опять размежевались по старому, а это было въ ту пору, когда они жили въ деревн, прізжали мужики отыскивать кладъ, въ записи у этихъ мужиковъ были написаны примты клада, только тамъ было написано: ‘ступай въ погостъ Шибаново, что близь Грибна’. Пріхали мужики, спрашивая, гд погостъ Шибаново, имъ никто не сказалъ: вс забыли, искали, искали, съ тмъ и ухали, старики вспомнили, что Шибановымъ назывался прежній погостъ.
— А у насъ, такъ изъ Новгорода чиновникъ прізжалъ, лтъ десять тому назадъ, чиновникъ прізжалъ вмст съ исправникомъ, рыли они сопки, вотъ какъ подешь отсюда къ Устюжн, такъ не додешь до Мологи съ версту такъ, тамъ сопки есть… только они рыли маленькія сопки, а большихъ не трогали, рыли, рыли, все ничего не нашли, никакого клада, нашли какой-то церковный сосудъ, да бусы, и только…
Посл мн говорили, что чиновникъ этотъ былъ Игнатьевъ, я посл осматривалъ курганы, которые онъ разрывалъ, мн кажется, что они стоятъ того, чтобы ими подробне заняться. Игнатьевъ или другой господинъ, который разсматривалъ эти курганы, не имлъ ни средствъ, ни можетъ быть, времени, у него работали два дня десять человкъ, и если онъ съ такимъ числомъ людей и въ столь короткое время нашелъ такія вещи, то, вроятно, при большихъ условіяхъ, можно добиться большихъ результатовъ.
Было уже довольно поздно, пригнали изъ поля скотъ, и здшніе мужики, и здившіе въ сосднія деревни на праздникъ (на престольный), стали возвращаться домой, только не всмъ равно посчастливилось.
— Изъ Тимоеева, отвчалъ одинъ, поздоровавшись съ нами шапкой: да только плохо пировали.
— Что такъ? ,
— Да такъ! Приходитъ къ Левкинымъ какой-то мужиченко, проситъ пива, ему поднесли, проситъ еще, еще поднесли, проситъ опять, — надолъ, его и выгнали, выгнали мужика, а тотъ и кричитъ: ‘непочли меня? весь праздникъ дуромъ поставлю!’ Что же ты думаешь? Напустилъ на Тимоеево пчелъ, пять столбовъ (ульевъ), шельмецъ этакій, напустилъ! Пчелы весь и народъ, коней, всхъ перепятнали. Напали на моего коня, я перерубилъ гужи, — отпрячь не усплъ коня, перерубилъ, да въ воду! тмъ только и спасъ его, совсмъ было зали.
Знаменское, 21 іюля.
Чмъ ближе подъзжаешь къ Молог, по большой устюжской дорог, тмъ лсъ становится крупне, и преимущественно боръ, т. е. лсъ сосновый. Однако это врно нужно приписать особенному случаю: ямщикъ мн говорилъ, что ихъ помщикъ завелъ у себя правильную рубку лса, больныя деревья онъ рубитъ, небольшія оставляетъ и строго смотритъ, чтобъ ихъ напрасно не портили. Такъ у него заведено давно, поэтому немудрено, что въ его лсу встрчаются чаще, чмъ въ другихъ лсахъ, большія деревья. Кстати здсь замчу, что отъ Боровичей до Мологи, какъ я уже говорилъ, лсъ преимущественно боръ, ельникъ, попадается осина и очень рдко береза. За Мологой къ Устюжн лсъ гораздо мельче, строевого лса я не видалъ и чаще попадается береза.
Жаль смотрть, какъ уничтожаются здсь лса, не говорю уже о лединахъ, выжигаемыхъ на мстахъ, гд ростетъ мелкій лсъ, какушка (верхняя часть дерева), деревья вершковъ пяти въ отруб, часто идутъ на ледину, также нердко попадаются деревья вершковъ 8—10 въ отруб, которыя лежатъ поперегъ дороги и гніютъ.
— Вотъ здсь чиновникъ съ исправникомъ копали сопки, сказалъ мн ямщикъ, не дозжая съ версту до рки Мологи.
Я веллъ остановиться и пошелъ посмотрть на курганы, одинъ ближній къ дорог былъ разрытъ. Судя по вынутой земл и глубин ямы (не глубже одного аршина), должно думать, что работали мало.
Черезъ десять минутъ мы перезжали на паром рку Мологу и перевощикъ вступилъ съ моимъ ямщикомъ въ разговоръ.
— Кому праздникъ, говорилъ онъ, а намъ въ праздникъ работы куда больше противъ простого дня!.. Вчера на праздникъ такъ валомъ и валили! Туда, на праздникъ-то, похали такіе-то радостные, ну, а съ праздника вс перемченые, кто ни халъ, всякъ хвалился!…
— Да, и въ Пестов говорили, сказалъ ямщикъ: какой-то мужикъ пчелъ что-ли напустилъ?
— Напустилъ! ни одного человка, ни одной лошади не остаюсь нетронутой, всмъ досталось.
— Какъ же это онъ сдлалъ? спросилъ я.
— Да это-то сдлать просто, отвчалъ перевощикъ: у насъ было до семидесяти столбовъ (ульевъ), въ одинъ часъ вс поднялись!..
— Подняться-то, положимъ, поднялись, положимъ, это и сдлать легко, какъ же можно сдлать, чтобъ он летли, куда онъ прикажетъ?
— Подижъ ты! кажись и не завозжаны, а посылаетъ, куда вздумается! Намъ съ тобой не сдлать, а ему стоитъ плюнуть!
— Великъ проздъ здсь? спросилъ я у перевощика.
— Теперь сталъ великъ, не было чугунки, зда была по Тихвинк, такъ былъ главный трактъ, построили чугунку, вся зда перешла сюда, по Тихвинх, почитай, ни кто и не здитъ.
Перехавши Мологу, мы опять пустились по большой дорог, а прохавъ версты дв-три, свернули на проселочную, которая почти ничмъ не отличалась отъ большой, тоже хали лсомъ, тже втви лзли къ намъ въ телгу, тже полосы, засянныя хлбомъ, часто не шире одного аршина, выбгали на дорогу. Я замтилъ нсколько сосенъ вершковъ 10 въ отруб, у которыхъ вс сучья были обрублены и только на самой верхушк было оставлено нсколько втокъ.
— Для чего это очищаютъ сосны? спросилъ я своего ямщика, указывая на подчищенныя сосны.
— Да такъ, мужикъ вздумаетъ смхъ сдлать, возьметъ да сучья вс и поорубитъ.
Кто зжалъ на ямскихъ лошадяхъ, тотъ могъ замтить, что правую пристяжную чаще другихъ поощряютъ кнутомъ, часто ямщикъ и не для поощренія ее подгоняетъ, а такъ, отъ нечего длаетъ, для своего развлеченія, поэтому на правую сторону запрягаютъ такую лошадь, которая не очень много обращаетъ вниманія на такія усиленныя поощренія.
Чмъ дальше отъзжаешь отъ рки Мологи и тмъ чаще можно видть сосны, изъ которыхъ мужикъ смхъ сдлалъ, т. е. съ обрубленными втвями.
Вспомнилъ я Н. А. Е. ‘Малороссіянинъ, говорилъ онъ, понимаетъ красоту въ дерев, въ цвтк. Какой цвтокъ хорошенькій, скажетъ онъ: какъ это дерево распустило втви! Русскій совсмъ иначе смотритъ ни кто дерево: Славное бревно! слега, оглобля выйдетъ изъ этой березы!’.
Мн кажется, онъ правъ: при Молог дерево приноситъ пользу, тамъ можно дерево срубить и сплавить въ Нижній, чмъ дальше отъ сплавной рки, тмъ дерево дешевле, а въ нкоторыхъ мстахъ и совершенно теряетъ всякую цнность, вотъ мужикъ и длаетъ изъ него смхъ. На цвты русскій тоже не обращаетъ сильнаго вниманія. Приведу отрывокъ извстной псни.
Выростала трава шелковая,
Расцвли цвти лазоревые,
Какъ пошли духи малиновые,
Ужъ я той травой выкормлю коня….
Русскій скоро нашелъ полезное употребленіе и трав шелковой, и цвтамъ лазоревымъ!…
Воскресенье, 24 іюля.
Я познакомился съ А. Ф. Румянцовымъ, который уже давно здсь управляетъ нсколькими деревнями, и онъ сообщилъ мн слдующее:
Здсь сютъ слдующіе хлба: рожь, овесъ простой и иркутскій, ячмень который здсь называютъ житомъ, сютъ также ленъ и коноплю, но только не для продажи, а для домашняго обиходу, изъ конопли бьютъ для поста масло, а изъ пеньки веревки вьютъ, ленъ на рубашки идетъ. Яровой пшеницы сютъ мало и то только помщики, а озимой пшеницы, гречи, проса, совсмъ не сютъ.
Ржи высваютъ на десятину 1 четверть, она родится сама — сема (седьма) и сама — шеста, а иногда и сама — десята. Средняя цна ржи здсь три рубля серебромъ, но когда на низу недородъ, то доходитъ и до пяти рублей серебромъ, здшній же урожай на цну хлба не иметъ ршительно никакого вліянія.
Овса обыкновеннаго высваютъ на десятину три четверти, а иркутскаго дв, простой овесъ даетъ самъ 3 и самъ 3 1/2, а иркутскій самъ 5. Цна ему отъ одного рубля восьмидесяти копекъ до двухъ рублей серебромъ. По открытіи московской чугунки, овса много ждетъ въ Вышній-Волочекъ. Ячменя на десятину высваютъ 1 1/2 четверти, онъ даетъ отъ самъ 4 до самъ 8 и до самъ 12, средняя цна ячменю три рубля серебромъ.
Рожь сютъ въ август и стараются кончить посвъ къ 15 числу и никакъ не позже 20, во случается опоздать, тогда сютъ и въ сентябр. Если въ ручьяхъ и озерахъ вода пересохнетъ за лто, то сютъ новыми сменами, а не просохнетъ — старыми. Старая вода — старыя смена, говорятъ здсь: новая вода — новыя смена.
Овесъ начинаютъ сять до Ильина дня (20 іюля) за 10 недль, за 9, и на 8-й недл — настоящій свъ. ‘На осьмой недл овесъ всякъ валомъ валитъ,’ какъ говоритъ народъ.
Яровую пшеницу сютъ въ начал мая до 10 числа, слдовательно, ране овса, потому что она боится осеннихъ морозовъ.
Ячмень, коноплю, ленъ сейчасъ же сютъ посл овса.
Снокосы убираютъ поздно, нкоторые посл уборки хлба, т. е. въ конц августа и даже въ сентябр.
Рожь начинаютъ жать посл Ильина дня, продолжаютъ жать и въ август. Сперва складываютъ снопы въ груды: поставятъ одинъ снопъ, кругомъ его приложатъ 8 сноповъ навкось такъ, чтобъ только колосъ лежалъ на среднемъ сноп, а огузокъ, (нижняя часть снопа) — въ нкоторомъ разстояніи, и сверху покрываютъ снопомъ, который ставятъ огузкомъ вверхъ, а колосьями закрываютъ колосья нижнихъ сноповъ. Эти груды оставляютъ на нсколько дней, пока просохнетъ рожь, а потомъ свозятъ ихъ на одрахъ {Одры устроиваютъ слдующимъ образомъ: въ осямъ или къ цлой телг придлываютъ вдоль два бруса, въ концахъ которыхъ вколачиваютъ палки, длиною до 1 1/2 аршина, эти палки связываются между собою, задняя съ задней, передняя съ передней, также палками, въ нсколько рядовъ. На эти одры кладутъ хлбъ и прижимаютъ его палкой, которая привязывается къ одру. На одеръ кладутъ отъ 5 до 6 грудъ ржаныхъ. Авт.} и складываютъ въ скирды, грудъ 60—70 въ каждой, тутъ же въ пол: гуменниковъ здсь нтъ. Здшнія поля непремнно требуютъ унавоживанія подъ каждый озимый хлбъ, а потому вс посвы близки къ жильямъ, вс скирды у всхъ на глазамъ и не требуютъ особеннаго сторожа.
Въ начал августа убираютъ ячмень, а около 10-го числа овесъ. Овесъ кладутъ въ груды, въ которыхъ только пять сноповъ. Здсь, какъ рожь, такъ и ячмень и овесъ, никогда не косятъ, а всегда жнутъ.
Коноплю и ленъ убираютъ около 10—15 сентября. Когда худо родится конопля или ленъ или мало того и другаго, то эти хлба сажаютъ на однимъ овинъ, потомъ молотятъ и опять таки вмст мочатъ, а ячмень, говорятъ, поспваетъ изъ заска въ заскъ (закромъ въ амбарахъ) въ шесть недль, т. е. возьмутъ изъ заска на посвъ ячмень и черезъ 6 недль онъ успетъ созрть, его уберутъ, перемолотятъ и свезутъ въ заскъ {
Это, говорятъ, бываетъ въ жаркое лто. Нынче лто было жаркое, а ячмень начали жать не ране 5 августа. Авт.}.
Я уже говорилъ, что лсъ здсь не берегутъ, причину этого немудрено понять: онъ здсь очень дешевъ. Г. Румянцевъ мн говорилъ, что лсъ, при хорошей сплавной рк, почти что ни по чемъ. Къ владльцу лса прізжаетъ покупщикъ, считаетъ, сколько пятерику, шестерику, семерику, осьмерику (т. е., 5, 6, 7, 8 вершковъ въ отруб) и за каждый изъ этихъ пней даетъ не дороже 5 коп. сереб. если же лсъ не на сплавной рк, то такому лсу нтъ никакой цны. Посл полюбовнаго размежеванія побольше стали беречь лса, нкоторые помщики приставили даже сторожей, а до размежеванія, когда лса были възжими, государственные крестьяне, у которыхъ не было своихъ лсовъ (да если они и были, то имъ не позволяли уничтожать этихъ лсовъ), покупали у господскихъ мужиковъ еловую кору для крышъ по пяти копекъ ассигнаціями съ дерева. Мужикъ халъ въ лсъ, рубилъ лучшія деревья, потому что съ небольшаго дерева кора для крышъ не такъ удобна, — мала, снималъ съ нихъ кору, а самыя деревья оставались безъ всякаго употребленія и сгнивая на мст. Теперь этого не длаютъ, но все таки лсъ очень дешевъ, такъ, купецъ Поздевъ при сплавной рк заплатилъ за 12,000 десятинъ строеваго лсу совсмъ съ землею одинадцать тысячъ рублей ассигнаціями. Это, впрочемъ, особенный случай, но отъ 10 до 15 рублей обыкновенная цна, мелколсье на болот, въ которомъ деревья въ оглоблю, не дороже полутора рубля серебромъ.
Самую лучшую избу можно купить за тридцать и никакъ не дороже 40 рублей ассигнаціями, замтьте, что здсь избы строитъ въ два жилья и подъ крышу подставляютъ бревна такъ же часто, какъ и подъ желзную, изъ такой избы — орловскихъ, тамбовскихъ избъ выйдетъ дв, а малороссійскихъ хоть 3, а не то и вс четыре!
Въ Устюжн кубическая, сажень дровъ продается отъ 30 к. до 1 руб. 20 к. серебромъ, по рублю 20 к. продаютъ лучшія березовыя дрова, самыми дешевыми считаютъ ольховыя, еловыя. При такой цн на дрова, рабочіе не могутъ много выручать денегъ, они получаютъ такъ мало, меньше чего и получить, кажется, нельзя: за срубку кубической сажени дровъ, рабочій получаетъ пять копекъ серебромъ, на своемъ хлб, только съ хозяйскимъ приваркомъ.
Здсь земля тоже очень дешева: въ пустоши отъ 5 до 10 р. десятина, смотря по качеству земли, но отводная, т. е., хорошо удобренная, гораздо дороже. Само собою разумется, что цна земли увеличивается разными обстоятельствами, напр., если чужая земля подходятъ къ самому вашему дому, то вы дадите за эту землю, не смотря на ея качество, очень дорого, тогда какъ другой за все дастъ, можетъ быть, и не боле самой дешевой цны.
25 іюля.
Я здилъ съ г. Румянцевымъ къ Никол въ церковь. Она — какъ и вс сельскія церкви, въ библіотек ея тоже — какъ обыкновенно: ничего особеннаго нтъ, книгъ не больше трехъ, одна временъ едора Алексевича, и дв Ивана и Петра I, еще есть выпись изъ писцовыхъ книгъ, извстныхъ у нашихъ мужиковъ подъ названіемъ крпей, т. е., крпостей, актовъ на земли, которыми они очень дорожатъ. Вотъ вс достопримчательности церковнаго архива.
Въ церкви было не очень много народа, по случаю рабочей поры, было-бы и того мене, еслибъ одна баба не принесла ребенка причащать, другая въ долбленомъ сосновомъ гроб хоронить…
— Каждый день приносятъ по одному, а то и по два, сказалъ мн священникъ, указывая на гробъ.
Въ обдн многіе пріхали въ телгахъ и я узналъ, что колеса здсь покупаютъ по 1 рублю серебромъ за станъ, т. е. за четыре колеса, что ободья гнутъ изъ осины, ступицы длаютъ изъ березы, а спицы изъ рябины.
29 іюля, Званенское.
Ныньче я пошелъ походить и сошелся съ однимъ мужикомъ, которому было лтъ подъ пятьдесятъ.
— Теб не здоровится, ваше здоровье? спросилъ онъ женя.
— Да, я боленъ.
— Чмъ ты боленъ?
— У меня лихорадка.
— А! трясуха! Вотъ теб лекарство: возьми ты живаго рака, положи въ чашечку, да залей виномъ, и дай ты постоять вину, пока ракъ замретъ, ража выкинь, а вино выпей. Ляжешь спать, во сняхъ теб приснится ражъ. ‘Экую дрянь ты пьешь!’ скажетъ ракъ, а на утро той лихорадки и не будетъ.
Про это средство мн приходилось слышать не разъ.
— А то еще хорошо полынь пить, продолжалъ онъ, да полыни у насъ, жаль, нту!— Полынь тоже отъ трясухи хорошо…
Въ самомъ дл здсь полынь не растетъ.
8 августа, Знаменское.
Сегодня сяли здсь рожь и я вышелъ въ поле, гд уже были староста и шесть человкъ мужиковъ, которые должны были сять, у каждаго изъ нихъ было стиво {Корзинка для смянъ, которую прившиваютъ на кушак черезъ плечо.}, въ стива они насыпали ржи, пошли къ тому мсту, отъ котораго надо было начинать, сняли шапки, какъ староста, такъ и мужики, потомъ сли. Посидвъ молча нсколько времени, они встали, помолились Богу на вс четыре стороны, начиная съ восточной, и одинъ сказалъ:
— Благослови, хозяинъ!
— Богъ благословитъ, отвчалъ тотъ.
И тогда начали сять. Здсь сютъ на об стороны, т. е. бросаютъ смена и вправо и влво. Въ нкоторыхъ мстахъ сютъ въ одну сторону, въ послднемъ случа сятель долженъ вдвое больше пройти съ сменами.
Когда посяли, явились съ боронами {Бороны длаютъ здсь изъ суковатыхъ плахъ, связанныхъ вмст, слдовательно, безъ вбитыхъ зубьевъ. Авт.} мальчики, но было также нсколько и двочекъ между ними, старшему изъ нихъ было не больше двнадцати лтъ, вс верхомъ. Видно было, что они съ удовольствіемъ начали боронить. Старшіе ушли и одни дти боронили.
— Ты усталъ! сказалъ я одному мальчику: хочешь домой?
Вчера часу въ седьмомъ утра, я дошелъ по дорог въ деревню Иванцево и мн пришлось идти озимымъ полемъ, которое все было покрыто жнецами и жницами, потолковавъ съ нкоторыми, я замтилъ одну живцу, которая обратила на себя мое особенное вниманіе.
— Который годъ этой работниц? спросилъ я.
— Да вотъ съ Ильина дня девятый годокъ пошелъ, отвчая мн.
— Зачмъ же вы заставляете ребенка работать столь трудную работу?
— Кто ее заставляетъ?! своя охота!
— А много она нажнетъ?
— Сноповъ десять, а то и больше!
Въ нашихъ деревняхъ дти очень рано начинаютъ помогать въ работахъ своимъ родителямъ. Мальчишка лтъ четырехъ уже помогаетъ: водитъ поить лошадей, лтъ осьми — боронитъ, такъ въ Знаменскомъ большіе мужики только спахали, а скородили дти. Отойдя отъ жнецовъ съ полверсты, я встртилъ бабу, которая она очень скоро и бранилась во все горло, не смотря на то, что она одна была только въ пол.
— Чтобъ они издохли! кричала она, чтобъ на нихъ на томъ свт черти воду возили!
— Кого ты угощаешь такъ, голубушка? спросилъ я.
— А лшій ихъ знаетъ!…
— Какъ же такъ? ругаешь, а сама не знаешь кого!
— Хлбъ — овесъ повыбили, чтобъ имъ пусто было!..
— Ты бы пошла къ тому, кто выбилъ, говорилъ я, да въ глаза бы его и разругала, ты вдь здсь ругаешь его, а онъ и не слышитъ.
— Кто знаетъ, кто выбилъ, чтобъ ему… кричала баба, уходя отъ меня.
Трудно поврить тому, кто самъ не видалъ, какъ мало уважается у насъ трудъ. Да къ чему говорить про крпостной трудъ, которому скоро пропоютъ вчную пажить, про воспитанныхъ помщицъ, которыя заставляли мужиковъ въ рабочую пору чистить въ саду дорожки! Сами мужики смотрятъ на трудъ сосда какъ на что-то, не заслуживающее никакого вниманія, рдкое поле, засянное хлбомъ, вы найдите безъ потравъ, если мужикъ видитъ, что онъ можетъ сократить дорогу десятью саженями, но ему придется хать чужимъ засяннымъ полемъ, онъ не задумается: броситъ торную дорогу и подетъ полемъ. Мн кажется, въ Малороссіи съ большимъ уваженіемъ относятся къ чужому труду, мн такъ, можетъ быть случайно, не доводилось видть въ хлбахъ пробитой дороги, что у насъ попадается зачастую, хотя здсь поля и огорожены, а въ Малороссіи о загородкахъ полей никто и не слыхалъ.
Когда я пришелъ въ Иванцово, сталъ накрапывать дождь.
Разумется я согласился на это предложеніе съ большимъ удовольствіемъ и зашелъ къ мужику въ избу просторную и довольно опрятную.
— Куда вы идитё? спросилъ меня хозяинъ, когда мы съ нимъ услись на лавк..
— Пробираюсь на ваше Большое озеро.
— Люди работаютъ, а я такъ вотъ дома дожидаюсь желзной лопатки, пока Ботъ по душу пошлетъ.
— Ты боленъ?
— Другой годъ пошелъ, все хвораю, я съ топоромъ ходилъ, {Т. е.,былъ плотникомъ. Авт.} крылъ крышу да и свалися, бокомъ то пришелся на балку, три ребра и переломилъ, побжали туже пору къ Вознесенью за едоромъ Павловымъ, — за лекаремъ. Такъ у барина свой такой лекарь есть крпостной… Прибжалъ едоръ Павлычъ, кинулъ кровь, очнулся, да съ тхъ поръ живота не подыму, никакъ не справлюсь…
— Ты бы къ лекарю сходилъ.
— Ходилъ и къ лекарю.— Дышать, молъ, не могу, грудь, говорю, всю задавило.— Теб, говоритъ, надо банокъ къ груди поставить.— Сколько? спрашиваю.— Да побольше, говоритъ.— Я опять жъ едору Павловичу.— Ставь банки къ груди лекарь веллъ. А много?— Да приказалъ побольше.— А побольше, такъ вс поставлю.— Было у едора Павлова четырнадцать банокъ, онъ вс четырнадцать и поставилъ, а все легче нтъ!.. Нтъ, знать травы не жить, росы не топтать, а съ молитвой ждать желзной лопаты!…
Все это было сказано спокойно, съ совершеннымъ отсутствіемъ малйшаго отчаянія и мн припомнился разсказъ Тургенева ‘Смерть’ и слова его: ‘Удивительно умираетъ русскій мужикъ! онъ умираетъ, словно обрядъ совершаетъ’!..
— Я человкъ больной, продолжалъ, вставая мой хозяинъ, а тутъ вотъ еще Богъ горе послалъ: посмотрите-ко!
Онъ отдернулъ пологъ у кровати, которая стояла въ углу, и я увидалъ больную женщину.
— Вотъ двадцать лтъ лежитъ! не то, что съ мста встать, повернуться не можетъ, съ полгоду съ ней что-то приключилось, такъ и осталось.
— Кто же у тебя работаетъ?
— Дочка двка есть, да другая солдатка, он и работаютъ. Вдь у васъ бабы не сютъ, дровъ не рубятъ, а то всякую работу работаютъ. Посять, я посю, а он заборонятъ, да и дровъ тоже я нарублю. Не Богъ знаетъ сколько…
— У васъ не одно только хлбопашество, есть работа и въ лсу? спросилъ я.
— Теперь въ лсу у васъ работы нтъ, прошли т годы! До межовки бываю, съ осени да до масляной работникъ пудовъ 50 одной сры {Смолы, которую скоблятъ съ ели. Авт.} наскоблитъ, а теперь всему запретъ, въ казенномъ лсу поймаютъ, въ острогъ засадятъ, господа въ свои лса тоже не пущаютъ, а въ прежніе годы, — всякому своя была воля: кто хочешь приходи, хоть свой, хоть чужой, только работай! Прошлый годъ наши мужики повезли сру эту въ Вышній-Волочекъ, тамъ такіе заводы есть, сру чистятъ… да билета-то не взяли и въ Волочк ихъ поймали.— Гд билетъ?— Дома, говорятъ, забыли.— Ступай одинъ за билетомъ! — Сру подъ залогъ. Мужикъ прибжалъ изъ Волочка къ старост, староста далъ билетъ: изъ своихъ лсовъ сру скоблили, ну и выдали сру, а думали, что совсмъ она пропадетъ.
— По чемъ продается сра?
— Не ровно: за пудъ и по 25, и по 30, и по 35 коп. сер., какъ случится, это нечистая съ корой, кору-то переминаютъ съ срой, чтобъ коры-то не видно было, а за чистую сру дадутъ и 40 и 45 коп. сер. за пудъ. Въ сплошномъ лсу въ день пудовъ 5 наскоблить можно.
— Вы теперь сидите деготь?
— И деготь мало сидимъ! Сперва я и самъ сидлъ, а теперь и на деготь запретъ вышелъ. Я больше сидлъ корчажный деготь, корчажный всюду идетъ, а имнаго не сидлъ, тотъ идетъ только на подмазку… Да и выгодне корчажный, въ Устюжн 2 руб. сер. за пудъ, а имный копекъ 80, 90, не дороже…
Тутъ онъ мн сталъ объяснять, какъ мужики сидятъ деготъ, объясненій этихъ я пересказывать не стану, скажу только, что корчажный деготь гонятъ изъ одной бересты, а имный — изъ бересты и еловой смолы.
Перекрестясь въ передній уголъ и простясь съ хозяиномъ, я вышелъ изъ избы. Замчу здсь мимоходомъ, передній уголъ въ степныхъ губерніяхъ находися въ углу, ближайшемъ ко входной двери, а печь въ дальнемъ, здсь наоборотъ: печь у двери, а образа стоятъ въ дальнемъ уму. Въ степныхъ губерніяхъ спятъ на веретьяхъ {Грубая ткань изъ пеньки.} и дерюгахъ {Тоже.}, а здсь почти у каждаго есть снникъ, т. е. большой мшокъ, набитый сномъ. Повидимому, должно бы быть на оборотъ: въ степныхъ губерніяхъ и сна больше…
Выйдя изъ избы, я пошелъ къ большому озеру, по одну его сторону было яровое поле, а по другую парина, которую мстами пахали подъ рожь.
— Помогай Богъ! сказалъ я, подойдя къ одному пахарю.
— Милости просимъ! отвчалъ мужикъ, поклонясь мн.
— Какъ мн пройти къ большому озеру?
— Да такъ занятнаго ничего нтъ, сказалъ онъ, показавъ сперва дорогу: кругомъ лядина, болото, а посередь — озеро.
— Много въ озер рыбы?
— Какое много! ставятъ вейтеря, и въ вейтерь {Вейтерь, вентерь — корзина изъ прутьевъ, съ узкимъ горломъ, въ которое рыба войдя, уже не можетъ выйдти.} другой разъ не попадается, а попадется, такъ все одинъ карась, такъ вершка по полтора, не больше. Да мы рыбой и не занимаемся, вотъ землю орать наше дло, хорошенько взорешь такъ, чтобъ челюзны {Челюзна, огрхъ — незапаханная полоса земли, по ошибк пропущенная.} не было, такъ и хлбъ будетъ!…
Въ конц поля я нашелъ срубленныя деревья, которыя будутъ жечь весной, а за ними болото, поросшее мелкимъ лсомъ, деревья, боле крупныя вершка въ 3—4 при корн, или засохли совсмъ, или еще засыхали, а ель и сосна блекли и незамтно, безъ всякихъ видимыхъ признаковъ, теряли жизнь, на берез сперва лупилась береста, потомъ кора и береста пропадала. Въ этомъ лску ходили лошади, съ колоколцами {Колокольцы длаютъ, большею частію, изъ хелга, овальной формы. Авт.} на ше безъ всякаго присмотра, несмотря на то, что часто слышите про волковъ: тамъ волкъ зарзалъ овцу, тамъ — двухъ коровъ, тамъ — лошадь, но все — Богъ, и — надясь на него, мужики смло пускаютъ лошадей и скотъ безъ пастуха. Я пошелъ дальше и пришелъ къ озеру, — мсто совершенно уединенное: никакого звука не слышно было, кром звука журавлей, которые здсь водятся въ изобиліи, ихъ не дятъ, а потому и не трогаютъ, разв дти, когда найдутъ молодого журавля или, найдя гнздо, вынутъ яйца. Во многихъ мстахъ на озер плавали дикія утки, а поправе отъ берега виднлся челнъ {Челны длаютъ изъ двухъ бревенъ, берутъ два бревна вершковъ 5 въ діаметр и въ сажень длиною, долбятъ ихъ на подобіе корытъ и потомъ связываютъ, въ нихъ здятъ стоя, становясь въ оба корыта.}…
22 августа, Богуславъ.
Вчера отъ У*…. я пошелъ къ Устюжн, а потомъ повернулся въ Весьегонску, дорога везд одна и та-же, виды все тже: почти везд болота, покрытыя желтымъ лсомъ, пустоши, {Пустошью называются дальнія поля, которыя не унавоживаютъ, сдлавъ нсколько посвовъ, ихъ оставляютъ до тхъ поръ, пока на нихъ не выростетъ лсъ, который жгутъ и тогда опять сютъ.} заросшія такимъ же лсомъ, частію подрубленнымъ подъ расчистки для посва на будущее лто. Изрдка попадается пустошь, покрытая жидкимъ какимъ нибудь ячменемъ, овсомъ, а вдали то такъ, то такъ дымъ: въ одномъ мст болото {Здшнія болота почти всегда покрыты мелкимъ лсомъ.} горитъ, въ другомъ ледина {Ледина пустошь, покрытая мелкимъ лсомъ, удобная для посва. Авт.}, а такъ и строевой лсъ, что, впрочемъ, не считается лснымъ пожаромъ. Кто не видалъ, какъ здшній народъ смотритъ на лсъ, тому едвали будетъ понятно такое пренебреженіе къ лсу, еси горитъ болото или ледина, на это ршительно никто не обращаетъ никакого вниманія.
— Отчего вы, братцы, не гасите болота? спрашивалъ я: вдь вы на этомъ болот сно косите, а на горломъ болот трава не растетъ.
— Когда за этимъ возиться! Пойдутъ скоро дожди, землю-то промочатъ и болото погаснетъ.
Съ лединами тоже самое, хоть тотъ же самый вредъ, потому что когда ледину выжигаютъ для посва, то лсъ срубаютъ и тогда перегораетъ только извстный нужный слой земли и остается зола, которая служитъ удобреніемъ, а при пожар ледины, земля выгораетъ очень глубоко и какъ горятъ одни коренья, деревья же только валятся на землю, то выгорвшая ледина остается совершенно никуда негодной землей.
Строевой лсъ начинаютъ гасить, когда пожаръ уже принимаетъ значительные размры или когда загорается казенный лсъ. Тогда нельзя не гасить, начальство приказываетъ.
Я хотлъ было пробраться дальше къ Вологд, но ршительно не могъ: ни лихорадка, ни обстоятельства не позволяли мн пускаться вдаль и я ршился воротиться въ Питеръ только другой дорогой, почему пошелъ не на Боровичи, а на Весьегонскъ.
