Гедеон Флис, Люси Генри, Год: 1883 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 258 минут(ы)

ГЕДЕОНЪ ФЛИСЪ.

РОМАНЪ

ГЕНРИ ЛЮСИ

¹ Настоящій романъ — первая попытка въ изящной литератур Генри Люси, извстнаго журналиста, сотрудника ‘Daily News’ и старшины газетныхъ стенографовъ въ палат общинъ, встрченъ очень сочувственно всми органами англійской печати, которые предсказываютъ блестящую будущность новому романисту, доказавшему своимъ первымъ произведеніемъ, что онъ обладаетъ беллетристическимъ талантомъ, юморомъ и глубокимъ знаніемъ англійскаго политическаго міра.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

Мистеръ Гедеонъ Флисъ стоялъ у окна въ одномъ изъ домовъ Карлтонъ-Стрита. Онъ занималъ квартиру въ первомъ этаж уже нсколько лтъ, а до него тутъ жили и занимались своимъ стариннымъ почтеннымъ ремесломъ его отецъ и ддъ.

Лучшимъ доказательствомъ долговременнаго занятія квартиры служила мебель, не потому, чтобъ она была очень изношена, но она была такого вида, который не приходится по вкусу людямъ, которые нанимаютъ квартиры въ первомъ этаж и въ модномъ квартал. Столы и стулья были массивнаго краснаго дерева, а большой диванъ могъ при случа замнить двухспальную кровать. На полу лежалъ турецкій коверъ, значительно полинявшій, но въ свое время не имвшій цны. Онъ, однако, достался очень дешево отцу мистера Гедеона Флиса, который получилъ его отъ одного офицера, привезшаго его съ Воетока, въ счетъ процентовъ по займу, не превышавшему и десятой доли цнности ковра.

Въ нкоторыхъ военныхъ кружкахъ домъ, гд жилъ мистеръ Гедеонъ Флисъ, былъ извстенъ подъ именемъ ‘Паутины’ и много ходило шутокъ о пожиломъ джентлъмэн, теперь рдко появлявшемся въ околодк и носившемъ кличку ‘Паука’.

Самъ Гедеонъ Флисъ, стоя у окна, убраннаго тяжелой красной занавсью, мшавшей проникать въ комнату слишкомъ много свта, ни мало не походилъ на паука. Это былъ дородный, цвтущій, краснощекій мужчина лтъ сорока. Онъ казался олицетвореніемъ здоровья и добродушія, лицо его было такое пріятное и внушало столько доврія, что на улицахъ нищіе не отставали отъ него, пока онъ не давалъ имъ нсколькихъ пенсовъ. Онъ былъ хорошо одтъ, т. е. его одежда была изъ дорогого матеріала, хорошо сшита и всегда была съ иголочки. Онъ принадлежалъ къ тому рдкому и счастливому разряду людей, у которыхъ, повидимому, всегда новая шляпа. Вообще можно было сказать, что весь его туалетъ, отъ шляпы до сапогъ, слишкомъ блестлъ новизною.

Онъ любилъ носить все новое нетолько по причин своего богатства, но и потому, что въ послдніе два или три года онъ вчно жаждалъ перемны даже въ такихъ мелочахъ, какъ перчатки и шляпа. Если онъ ничего не измнилъ въ меблировк и обстановк своей квартиры въ Карлтонъ-Стрит, то лишь потому, что они составляли неотъемлемую часть его существа, и онъ ихъ не замчалъ, подобно воздуху, которымъ онъ дышалъ, и небу, разстилавшемуся надъ его головой. Но три года тому назадъ, онъ купилъ такъ называемый маленькій ‘коттеджъ’, который, въ сущности, не былъ коттеджемъ, а большимъ приличнымъ домомъ среди обширнаго помстья и стоилъ крупной суммы денегъ. Гедеонъ охотне называлъ его коттеджемъ, предоставляя другимъ имть замки, дворцы и проч., хотя этотъ коттеджъ, по окончаніи всхъ предпринятыхъ передлокъ, долженъ былъ не уступить имъ по красот и комфорту. Онъ былъ простой человкъ, сынъ народа, обязанный себ самому своимъ богатствомъ, и если имлъ возможность имть загородную резиденцію, кром городской квартиры, то ей слдовало все-таки носить скромное названіе коттеджа.

Въ этомъ коттедж онъ вполн вознаграждалъ себя за старомодный видъ квартиры въ Карлтонъ-Стрит. Коттеджъ находился въ постоянной передлк и рабочіе жили то въ гостинной, передлывая столовую, то въ столовой, передлывая гостинную. Что же касается сада, то, по выраженію старшаго садовника, тамъ вчно ‘царствовало землетрясеніе’. Лично Гедеонъ съ трудомъ распознавалъ цвтъ рпы отъ розана, да и то лишь потому, что рпа годилась для ды, а розанъ нтъ, но, будучи землевладльцемъ, онъ обязывался имть садъ и лично заботиться объ его улучшеніи.

Характеристической чертой Гедеона была потребность лично завдывать всмъ, что попадало въ его руки. Онъ успшно велъ свои дла и, давно отказавшись отъ копотливаго, кляузнаго ремесла, которымъ его отецъ нажилъ богатство, занимался спекуляціями на большую ногу.

Какъ только онъ оперился и почувствовалъ, что почва у него подъ ногами тверда, онъ обратилъ вниманіе на спекуляціи землей. Онъ очень хорошо зналъ, чмъ онъ былъ и чего хотлъ достичь. Идя по стопамъ своего отца, онъ могъ сдлаться такимъ же богатымъ и темнымъ человкомъ, какъ этотъ почтенный джентльмэнъ, но, отличаясь семейной слабостью къ нажив, онъ имлъ еще страсть и къ расходованію денегъ. Деньги надо было наживать всми средствами, но не для того только, чтобъ ихъ копить. Онъ чувствовалъ себя способнымъ занять видное мсто въ обществ и даже въ политическомъ мір, и готовъ былъ дорого заплатить за это. Онъ зналъ, что онъ могъ быть богатъ, какъ Крезъ, но пока богатство выражалось въ золот или банковыхъ билетахъ, цль его жизни не была достигнута. Земля, въ глазахъ Гедеона, была самымъ приличнымъ и уважаемымъ предметомъ въ Англіи.

— Можно имть полмилліона въ банк и не считаться джентльмэномъ, разсуждалъ онъ: — но, владя стами акровъ земли съ боле или мене порядочнымъ домомъ, можно сразу занять мсто среди провинціальныхъ джентльмэновъ.

Въ силу этого соображенія, онъ впродолженіи послднихъ двухъ лтъ сталъ съ любовью заниматься покупкой земель. Коттеджъ съ окружающей его мстностью составлялъ незначительную долю его владній. Это была только игрушка, но онъ принялся за нее съ своей обычной энергіей и въ теченіи года, его садъ вынесъ столько превращеній, сколько не встртить въ самой блестящей пантомим. Деньги ему были нипочемъ и, стоя на изрытой земл своего сада, онъ приравнивалъ себя къ Наполеону и постоянно повторялъ отвтъ послдняго на предостереженія относительно трудности вступить въ Италію со стороны Альпъ.

— Не будетъ Альпъ, Мандфель! говорилъ онъ своему садовнику, когда тотъ указывалъ на трудность перенесенія виноградниковъ съ одной стороны сада на другую, или какой-либо другой перемны.

Садовникъ не понималъ этого замчанія, а виноградники переносили на новое мсто и, смотря на нихъ, Гедеонъ съ улыбкой говорилъ себ, что вс трудности исчезали передъ сильной волей и туго набитымъ кошелькомъ.

Въ городской квартир, гд все оставалось по старому, онъ сохранилъ и отцовскаго прикащика Думфи, служившаго фирм сорокъ лтъ и поступившаго въ нее десятилтнимъ мальчикомъ для побгушекъ. Въ настоящее время, несмотря на вс недостатки его воспитанія, онъ былъ конфиденціальнымъ агентомъ и частнымъ сыщикомъ. Для послдней должности онъ былъ надленъ природой особыми качествами. Онъ имлъ очень приличную вншность и скоре походилъ на дворецкаго хорошаго дома, чмъ на прикащика въ какой бы то ни было отрасли торговли. Обращеніе его было мягкое, почтительное, голосъ нжный, походка неслышная, такъ что онъ оказывался подл васъ совершенно неожиданно.

Онъ всегда ходилъ въ черномъ фрак, дурно сшитомъ и нсколько полинявшемъ, что составляло разительный контрастъ съ одеждой его патрона. Единственная роскошь, которую себ дозволялъ мистеръ Думфи, были дв букли на вискахъ, которыя рзко отдлялись отъ остальныхъ гладко примазанныхъ волосъ и вообще не соотвтствовали всей его вншности. Онъ получалъ небольшое содержаніе, но всмъ было извстно, что онъ кое-что отложилъ впродолженіи своей сорокалтней службы. Главная его обязанность состояла въ томъ, чтобъ отворять двери случайнымъ постителямъ и сразу соображать, приметъ ли ихъ патронъ или нтъ, въ чемъ онъ очень наловчился. Кром того, онъ писалъ письма, но не часто, такъ какъ корреспонденція Гедеона Флиса отличалась несложностью и лаконичностью. Но всего полезне онъ былъ для наведенія справокъ и принятія предварительныхъ мръ передъ началомъ судебныхъ длъ, прибгать къ которымъ бывалъ иногда вынужденъ добродушный Гедеонъ. Наконецъ, онъ велъ книги и сидлъ всегда на готов въ маленькой комнатк, отдлявшейся отъ кабинета Гедеона двойной дверью.

Комната, въ которой теперь стоялъ Гедеонъ, не отличалась дловымъ характеромъ, а скоре походила на столовую, гд впродолженіи многихъ лтъ уничтожались громадные ростбифы и бочки портвейна, но въ комнат мистера Думфи стояли по стнамъ почти до самаго потолка ряды жестяныхъ коробокъ съ заглавными буквами фамилій, наиболе извстныхъ въ Лондон.

Раздался звонъ колокольчика и Думфи поспшилъ отворить дверь.

— Если это капитанъ Обрайенъ, то просите, сказалъ Гедеонъ:— и потомъ не принимайте никого, пока онъ не уйдетъ.

— Хорошо, сэръ.

II.

Гедеонъ издали услышалъ голосъ Обрайена, который громко поздоровался въ сняхъ съ мистеромъ Думфи. Они давно знали другъ друга, хотя не встрчались ни въ клубахъ, ни въ обществ. Впрочемъ, мистеръ Думфи гораздо боле зналъ подробностей о жить-быть капитана, чмъ послдній о частныхъ длахъ Думфи. Ихъ встрчи въ прежнее время отличались ужаснымъ однообразіемъ и происходили всегда въ комнат съ жестяными коробками. Тогда капитанъ постоянно нуждался въ деньгахъ и, имя кое-какіе остатки состоянія и большія надежды, обыкновенно получалъ просимое отъ отца Гедеона, завдывавшаго въ то время длами.

Между прочими расточительными выходками, капитанъ Обрайенъ позволилъ себ поступить въ палату общинъ, гд засдалъ два года представителемъ одного ирландскаго городка. Совершенно безсознательно и безъ малйшаго труда онъ отгадалъ тайну успха въ нижней палат.

Въ одно ночное засданіе онъ неожиданно и безъ всякихъ леденящихъ кровь приготовленій вступилъ въ пренія съ той же смлой отвагой, которую онъ выказалъ бы въ сраженіи. Ноги у него не задрожали и языкъ не прилипъ къ гортани, когда, вставъ съ своего мста, онъ услыхалъ вокругъ себя дружескія восклицанія: ‘Новый депутатъ говоритъ! Новый депутатъ говоритъ’. Избранная имъ минута была самая благопріятная, хотя онъ ни мало этого не подозрвалъ, отличаясь полнымъ незнаніемъ парламентскихъ обычаевъ и порядковъ. Было 11 часовъ и большинство депутатовъ только что вернулось съ обда и готово было радушно привтствовать каждаго оратора, который могъ ихъ позабавить. Вопросъ, о которомъ онъ хотлъ говорить, былъ ему основательно знакомъ, а это первое условіе для успшной рчи въ палат. Капитанъ Обрайенъ удовлетворялъ и другому, не мене важному условію: онъ говорилъ просто, непринужденно, какъ будто разговаривалъ съ товарищами офицерами за общимъ столомъ, но въ присутствіи знаменитаго полководца. Пренія происходили по второму чтенію билля, внесеннаго частнымъ членомъ палаты о способ взысканія долговъ. Даже въ ту раннюю эпоху своей общественной карьеры капитанъ Обрайенъ имлъ много практическихъ свденій объ этомъ предмет и сталъ обсуждать его просто, разумно и не безъ юмора, что очень понравилось палат.

Кром того, онъ съ большимъ эффектомъ разсказалъ забавный анекдотъ, а это врное средство возбудить вниманіе палаты. Распространяясь о трудностяхъ, встрчаемыхъ судебнымъ приставомъ при врученіи повстки, онъ объяснилъ, что одинъ его товарищъ офицеръ, преслдуемый растовщикомъ, скрылся въ маленькомъ отел въ Вестъ-Энд. Но ростовщикъ розыскалъ его въ этомъ убжищ и выпустилъ на него судебнаго пристава.

— И вотъ что случилось, сэръ, продолжалъ Обрайенъ, обращаясь къ спикеру съ самой любезной улыбкой:— къ сожалнію, законъ и его орудіе не вышли съ честью изъ этой борьбы съ офицеромъ. Въ отел, гд скрывался мой другъ, производился въ то время ремонтъ и въ сняхъ блили потолки. Мой другъ взялъ у рабочаго его блузу и, надвъ ее, веллъ поднять себя на доск подъ потолокъ, гд и сталъ ревностно дйствовать кистью. Судебный приставъ тщетно обыскалъ весь домъ и, не найдя отыскиваемаго должника, уже направлялся черезъ сни къ наружнымъ дверямъ, какъ вдругъ ведро съ блилами, которыми мой другъ красилъ потолокъ, нечаянно опрокинулось прямо на голову бднаго представителя закона.

Подобный анекдотъ какъ нельзя боле кстати разнообразитъ скучныя ночныя пренія въ палат. Но онъ тмъ боле понравился, что вс заподозрили въ офицер, продлавшемъ эту шутку съ судебнымъ приставомъ, самого оратора.

Такимъ образомъ, двственная рчь Обрайена имла значительный успхъ и онъ съ тхъ поръ сталъ извстной величиной въ палат. Но особенной популярностью онъ пользовался въ курительной комнат, на террас и вообще всюду, гд депутаты собираются, чтобъ поболтать. По несчастію, онъ не пользовался той же популярностью въ городк, представителемъ котораго былъ въ парламент. Никто, а тмъ боле ирландцы не могли противостоять его добродушію, веселому юмору и любезному обращенію. Но во время его отсутствія, избиратели обсуждали поведеніе своего депутата въ палат, а мстная газета ‘Баллидсгобскій Орелъ’ тонко анализировала вс его рчи и даже каждую подачу голоса. То и другое оказывалось вполн неудовлетворительнымъ. Въ т времена не было еще ни движенія въ пользу ирландскаго самоуправленія, ни поземельной лиги, но между ирландскими избирателями существовало уже смутное, неопредленное сознаніе, что ихъ представители должны всегда обличать кого-нибудь или что-нибудь. Капитанъ Обрайенъ еще тогда не изучилъ основательно политики и трудно было бы сказать, какія политическія убжденія онъ выражалъ въ своей избирательной программ. Въ палат онъ засдалъ въ сред своихъ соотечественниковъ на либеральной сторон. Но онъ имлъ привычку самостоятельно и совершенно независимо обсуждать современные вопросы, что иногда возбуждало неудовольствіе его избирателей. На ихъ протесты, онъ горячо возражалъ, доказывая справедливость своихъ воззрній. Съ теченіемъ времени и приближеніемъ новыхъ выборовъ разрывъ между нимъ и его избирателями становился все осязательне и, наконецъ, достигъ апогея, когда, въ отвтъ на грубую брань въ ‘Баллидсгобскомъ Орл’, онъ напечаталъ письмо, написанное ему издателемъ этой гордой птицы, который просилъ выхлопотать казенное мсто для племянника его жены. ‘Орелъ’ отказался даже отвчать на подобный доносъ, но онъ употребилъ въ дло все свое вліяніе на избирателей и на слдующихъ выборахъ капитанъ Обрайенъ нетолько былъ забаллотированъ, но едва избгъ непріятностей отъ народной толпы.

Это пораженіе было тмъ грустне для него, что оно дало возможность кредиторамъ возобновить преслдованія. Поэтому, онъ вынужденъ былъ не разъ являться въ Карлтонъ-Стритъ на предварительныя совщанія съ мистеромъ Думфи. Онъ далеко еще не былъ раззорившимся человкомъ. Хотя его собственное состояніе было почти все прожито, но надежды на наслдство отъ близкихъ родственниковъ были на столько основательны, что отецъ Гедеона, наведя справки, далъ ему изрядные авансы, и онъ вышелъ сухъ изъ затруднительныхъ обстоятельствъ.

Съ теченіемъ времени его надежды вполн осуществились и посл того, какъ отецъ Гедеона взялъ себ львиную часть и вс кредиторы были удовлетворены, ему все-таки осталась довольно круглая сумма, которую, конечно, капитанъ прожилъ бы въ два года, еслибъ деньги остались въ его рукахъ. Но, какъ замтилъ Паукъ мистеру Думфи, онъ оказался не такимъ дуракомъ, какъ его считали. Онъ внялъ совту знакомаго стряпчаго, помстилъ вс свои деньги въ государственные фонды и ршился мужественно жить на триста фунтовъ стерлинговъ въ годъ, кром своего капитанскаго жалованія. Затмъ, однажды ступивъ на почву благоразумія, онъ нашелъ боле выгоднымъ выйти въ отставку и продать свой капитанскій патентъ, а вырученныя деньги пріобщить къ капиталу.

Конечно, его общій доходъ былъ не великъ, но экономная жизнь оказалась вовсе не такой трудной, какъ онъ предполагалъ, и сознаніе, что у него не было долговъ, не мало его утшало. Онъ продолжалъ быть членомъ хорошаго клуба и поддерживалъ знакомство съ многими пріятными личностями, съ которыми сошелся во время своего непродолжительнаго пребыванія въ парламент. Онъ зналъ въ Лондон всхъ, съ кмъ стоило водить знакомство, клубъ служилъ ему городской резиденціей, а многіе пріятели приглашали его охотиться въ своихъ богатыхъ помстьяхъ.

Онъ былъ въ очень дружескихъ отношеніяхъ съ вожаками одной изъ политическихъ партій и еслибъ хотлъ всегда могъ бы получить снова депутатское мсто. Но ему нисколько этого не хотлось. Онъ могъ посщать палату когда вздумается и преспокойно курить сигары съ пріятелями на террас или слушать пренія подъ галлереей. При этомъ, какъ онъ выражался, избиратели не отравляли каждой минуты его существованія. Онъ любилъ политику и зналъ ее гораздо лучше теперь, чмъ въ то время, когда самъ принималъ въ ней дятельное участіе. Но всего боле ему нравилась та политическая работа, которая производится вн палаты. Имя капитана Обрайена не упоминалось въ отчетахъ о политическихъ митингахъ или публичныхъ демонстраціяхъ, но онъ зналъ о томъ, что длалось за кулисами, не мене любого политическаго дятеля и часто содйствовалъ успху политическихъ комбинацій, хотя, повидимому, ничего не длалъ.

III.

— Обрайенъ, сказалъ Гедеонъ, когда поститель помстился на стол вмсто стула:— я хочу вступить въ парламентъ.

— Неужели? Это очень любезно и снисходительно съ вашей стороны. Вы, вроятно, для начала удостоите взять мсто товарища министра или младшаго лорда казначейства?

— Да, я хочу вступить въ парламентъ, повторилъ Гедеонъ, не обращая вниманія на шутки капитана: — и мн кажется, лучше быть депутатомъ отъ графства, чмъ отъ города.

Обрайенъ посмотрлъ на него съ искреннимъ удивленіемъ. Неожиданное заявленіе Гедеона и его самоувренный тонъ поставили капитана въ тупикъ. Очевидно, Гедеонъ хотлъ произвести на него подавляющее впечатлніе. Обрайенъ обращался за панибрата съ людьми, передъ которыми Гедеонъ готовъ былъ ползать на четверинкахъ, лишь бы никто этого не видалъ. Онъ былъ членомъ клуба, въ которомъ Гедеона непремнно забаллотировали бы, еслибъ кто-нибудь ршился его предложить. Онъ былъ образованный, свтскій человкъ, и происходилъ изъ хорошей фамиліи, хотя и не имлъ блестящихъ родственныхъ связей. Однако, съ нимъ можно было гораздо легче справиться, чмъ съ садовникомъ. Когда Гедеонъ объявлялъ садовнику, что не будетъ Альпъ, то послдній, хотя и повиновался, но съ презрительной, надутой физіономіей, ясно говорившей, что онъ считаетъ своего господина осломъ и не высказываетъ этого только изъ чувства самоуваженія. И дйствительно, капитанъ Обрайенъ, начавшій разговоръ въ шутливомъ тон, тотчасъ прикусилъ языкъ, понявъ, что дло было серьзное.

— Я позволилъ себ послать за вами, продолжалъ съ пріятной улыбкой Гедеонъ, ходя взадъ и впередъ по комнат:— чтобъ переговорить основательно объ этомъ предмет. Онъ мн вовсе не знакомъ, а вы въ этомъ отношеніи собаку съли. Я хорошенько не знаю, какъ обдлываютъ подобныя дла, но, кажется, существуютъ опытные люди, которые берутъ на себя трудъ по проведенію кандидатуръ. Подумайте, не возьметесь ли вы за это дло и не проведете ли вы меня въ парламентъ. Я не буду жалть денегъ и, если вы согласитесь похлопотать, то я вамъ съ благодарностью предложу чекъ въ тысячу фунтовъ, если меня не выберутъ, и въ дв тысячи, если я буду избранъ.

— Къ которой партіи вы примкнете?

— Это еще вопросъ, который надо обсудить, отвчалъ Гедеонъ, словно дло шло о выбор цвта обоевъ:— я не особенно много занимался политикой, никогда не читалъ цликомъ парламентскихъ рчей и обыкновенно пропускаю въ газетахъ передовыя статьи. Вы видите, вамъ придется разработывать двственную почву.

— Тмъ лучше, хотя въ политическомъ отношеніи это довольно рдкій случай. Боркъ замчалъ, что большинство людей отстало въ политик на пятьдесятъ лтъ, т. е. что они справедливо и разумно судятъ о событіяхъ, происшедшихъ полвка тому назадъ, но имютъ узкій и не либеральный взглядъ на то, что совершается у нихъ на глазахъ. А вы буквально отстали на сорокъ лтъ или на тридцать восемь — я хорошенько не знаю — потому что никогда еще не занимались политикой. Обыкновенно кандидаты, являясь передъ своими избирателями, знаютъ напередъ, какія мннія они хотятъ поддерживать — либеральныя или консервативныя. Но вы, повидимому, не заботясь о политической программ, ршили только поставить свою кандидатуру въ графств, а не въ город. Отчего вы отдаете предпочтеніе графству?

— Потому что я всегда слышалъ, что представитель графства иметъ боле политическаго значенія, чмъ представитель города. Кром того, признаюсь, я очень цню общественное положеніе, хотя ни въ грошъ не ставлю политику. Поставивъ свою кандидатуру въ графств, все равно увнчается ли она успхомъ или нтъ, я войду въ сношенія съ людьми, съ которыми хочу завести знакомство и даже дружбу. А если я попаду въ парламентъ, то сразу займу почетное мсто. Надъ представителемъ графства нельзя издваться, увряя, что онъ обязанъ своимъ выборомъ ирландскимъ голосамъ, какъ говорятъ о городскихъ депутатахъ.

— Вы правы, отвчалъ Обрайенъ, видя, что Гедеонъ, несмотря на свое невжество въ политик, пришелъ практическимъ чутьемъ къ разумному заключенію: — и я бы вамъ совтовалъ принять сторону либераловъ. Представителей графствъ такъ много въ консервативной партіи, что ихъ тамъ не цнятъ. Напротивъ, въ нашихъ рядахъ ихъ очень мало, особенно теперь. Еслибъ вамъ удалось отбить представительство какого-нибудь графства у консерваторовъ, либеральные вожаки обратили бы на васъ вниманіе и вы сразу заняли бы видное мсто въ нашей партіи и особенно на ея обдахъ. Однако, я не могу скрыть отъ васъ, что человкъ съ такими достоинствами, какъ вы, скоре проложитъ себ дорогу среди торіевъ, чмъ среди либераловъ. Торійская партія, подъ предводительствомъ Диззи, поставила себ за правило давать ходъ молодымъ людямъ, никогда не забывать оказанныхъ услугъ и возвышать — даже чрезмрно — истинные таланты. Быть можетъ, они поступаютъ такъ потому, что таланты у нихъ рдкость. Вотъ посмотрите на Марчанта. Мсяцъ тому назадъ, его имя было извстно только обычнымъ постителямъ судебныхъ засданій, онъ считался хорошимъ юристомъ, ловкимъ ораторомъ и талантливымъ молодымъ адвокатомъ, которому поручали иногда крупныя дла. Но большинство торійской партіи его не знало и, встртивъ его въ гостинной, никто изъ нихъ не поклонился бы ему.

— Что же онъ сдлалъ? Я не знакомъ съ закулисной исторіей политическаго міра.

— Вотъ вамъ и слава! Онъ отбилъ представительство одного большого города у либеральной партіи, когда торіи начали опасаться, что надоли стран. Какъ только онъ вступилъ въ парламентъ, его взялъ подъ свое покровительство могущественный министръ, и ему дали возможность сказать свою двственную рчь среди преній по важному животрепещущему вопросу, онъ исполнилъ возложенную на него обязанность очень хорошо и если только его партія сохранитъ власть посл слдующихъ выборовъ, то онъ непремнно будетъ генералъ-атторнеемъ. Но примръ старика Кадвалледера подходитъ къ вамъ еще лучше. Онъ не былъ ни адвокатомъ, ни ораторомъ и вообще не обнаруживалъ никакихъ необыкновенныхъ талантовъ. Но онъ сохранилъ за торіями представительство, которое она боялись потерять, и потому его появленіе въ палат было привтствовано съ такимъ восторгомъ, словно онъ одержалъ побду при Трафальгар или Ватерло. Да, наши либеральные вожаки въ этомъ отношеніи очень ошибаются. Они слишкомъ по комерчески относятся къ своей партіи. И, подумавши зрло, я прихожу къ заключенію, что на вашемъ мст и съ вашими воззрніями я, пожалуй, предпочелъ бы торійскую партію.

— Вы полагаете, что ваши вожаки не обратятъ на меня вниманія, еслибъ я одержалъ побду на выборахъ въ одномъ изъ графствъ?

— Нтъ, я уже вамъ сказалъ, что подобная побда непремнно обратитъ на васъ вниманіе либеральной партіи. При вашемъ первомъ появленіи въ палат, васъ встртятъ криками одобренія и по всей вроятности Джильберту будетъ поручено васъ представить Гладстону и другимъ вожакамъ партіи. Но черезъ дв недли васъ забудутъ, если вы не докажете, что въ состояніи быть полезнымъ или непріятнымъ для вожаковъ. Гладстонъ великій государственный человкъ и удивительный предводитель партіи въ критическую минуту. Но въ мелочахъ онъ ниже всякой критики. Онъ никогда не узнаетъ своего сторонника, встрчая его въ галлереяхъ палаты, въ библіотек или на улиц. Онъ всегда витаетъ въ облакахъ и страшно подумать, сколькимъ людямъ онъ наступаетъ на ноги и тмъ превращаетъ ихъ изъ сторонниковъ въ злйшихъ враговъ. Напримръ, въ настоящее время либеральная партія очень встревожена выходками одного изъ самыхъ видныхъ ея членовъ. Онъ вчно брыкается и причиняетъ своей партіи много вреда. Онъ ничего не хочетъ для себя и для своей многочисленной семьи и потому съ нимъ нтъ никакого ладу. А во всемъ виноватъ Гладстонъ, который со всхъ точекъ зрнія долженъ былъ бы находиться въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ съ этимъ депутатомъ. Онъ самъ и его родственники оказали громадныя услуги либеральной партіи и лично Гладстону. Но когда онъ является въ палату, Гладстонъ не обращаетъ на него вниманія, не видитъ его, когда съ нимъ встрчается, избгаетъ случаевъ поболтать съ нимъ и вообще игнорируетъ его существованіе. Нкоторымъ людямъ это кажется очень обиднымъ, и вотъ почему наша партія довольно холодно относится къ личнымъ нападкамъ торіевъ на Гладстона.

— Я видлъ его однажды на публичномъ митинг и онъ мн показался очень любезнымъ джентльменомъ.

— Да, въ публик онъ ведетъ себя отлично и можетъ быть очень любезенъ, когда этого захочетъ: но бда въ томъ, что онъ очень рдко этого хочетъ. Посмотрите, какой контрастъ въ этомъ отношеніи представляетъ Диззи. Весело видть, какъ эта старая лиса обходитъ людей. Находясь въ нижней палат — а я право не знаю, какъ его партія обойдется тамъ безъ него — онъ всегда былъ на своемъ мст, все видлъ и все слышалъ. Если кто-нибудь изъ торіевъ произносилъ приличную рчь, Диззи тотчасъ подходилъ къ нему и выражалъ свое одобреніе, если кто-нибудь изъ либераловъ лестно отзывался о немъ или объ его партіи, то могъ быть увренъ, что Диззи его случайно встртитъ и наговоритъ ему кучу любезностей. Вы, вроятно, слышали, какъ онъ обошелъ О’Каллагана и переманилъ его на свою сторону?

— Нтъ, кажется, не слышалъ.

— О’Каллаганъ вступилъ въ парламентъ либераломъ и приверженцемъ ирландскаго самоуправленія. Онъ былъ смшной маленькій человчекъ, съ чрезмрно громкимъ голосомъ и самыми невозможными жестами. Онъ забавлялъ Диззи и тотъ, обративъ на него вниманіе, тотчасъ понялъ его слабую сторону. Однажды О’Каллаганъ шелъ по галлере, ведущей въ палату, и вдругъ почувствовалъ, что кто-то дружески ударилъ его по плечу. ‘Мистеръ О’Каллаганъ! произнесъ всмъ знакомый въ палат голосъ: — вы мн очень напоминаете моего стараго друга Томаса Мура’. О’Каллаганъ былъ въ восторг и съ той минуты сдлался самымъ преданнымъ приверженцемъ Диззи. Гладстонъ, который также зналъ Мура, не открылъ этого сходства и потому лишился одного голоса.

— А которая партія, по вашему, будетъ доле у кормила правленія? спросилъ Гедеонъ, возвращаясь къ вопросу.

— Это соображеніе, конечно, должно вліять на такого безкорыстнаго человка, какъ вы. Въ настоящую минуту торіи, повидимому, очень сильны, и, пожалуй, сохранятъ власть на долго. Имя Диззи пользуется такимъ обаяніемъ, что многіе полагаютъ побду его партіи на общихъ выборахъ не подлежащей сомннію. Но съ другой стороны Джильбертъ и двое или трое другихъ либераловъ увряютъ, что мы, живущіе въ Лондон, ходимъ въ темнот. По ихъ словамъ, сердце страны стоитъ за Гладстона. Конечно, послдніе мстные выборы не убждаютъ въ справедливости этого заключенія, но мстные выборы обыкновенно сбиваютъ съ толка самыхъ опытныхъ политическихъ дятелей. Черезъ два года наступятъ общіе выборы, а можетъ быть и ране.

— Но полагаете ли вы, что въ теченіи будущихъ двадцати лтъ торіи будутъ доле пользоваться властью, чмъ либералы?

— Нтъ, я этого не полагаю. Либералы и консерваторы смняютъ другъ друга періодически. Долгое управленіе страны либералами непремнно приводитъ за собою торжество консерваторовъ. Мы длаемъ свое дло и, окончивъ его, удаляемся на время, притомъ мы всегда возбуждаемъ противъ себя гнвъ лицъ, заинтересованныхъ въ сохраненіи старыхъ порядковъ, и, наконецъ, мы дйствуемъ слишкомъ энергично, а страна, хотя и не иметъ ничего противъ нашихъ мропріятій, но жаждетъ отдыха. Этому желанію вполн удовлетворяетъ торійское министерство, которое дома ничего не длаетъ, а заграницей спускаетъ блестящіе, хотя опасные фейерверки. Но все-таки, если мы возьмемъ въ соображеніе цлое столтіе или даже четверть его, то убдимся, что либералы доле сохраняютъ власть въ своихъ рукахъ, чмъ торіи, и я увренъ, что въ будущемъ управленіе страною торіями будетъ все рже и кратковременне.

— Такъ я примкну къ либеральной партіи, сказалъ ршительнымъ тономъ Гедеонъ:— въ ея рядахъ уже много людей, подобныхъ мн. Если же я возьму сторону торіевъ, то никогда не буду чувствовать себя дома въ ихъ сред. Къ тому же, я увренъ, что мои стремленія либеральныя. Я самъ себя создалъ и люблю прогрессъ, а это скоре подходитъ подъ либеральную программу, чмъ подъ консервативную. Поэтому, Обрайенъ, я — вашъ.

— Ршивъ къ какой партіи вы примкнете, вы уже сдлали первый шагъ къ вступлепію въ парламентъ. Теперь я вамъ совтовалъ бы обдумать хорошенько ваше желаніе, поставить кандидатуру въ графств, а не въ город. Избирательная агитація въ сельскихъ округахъ стоитъ много труда и денегъ, такъ что, право, нельзя сказать, стоитъ ли игра свчъ. У насъ также есть герцоги, маркизы, лорды, хотя нестолько, какъ у торіевъ, и эти лица обыкновенно поддерживаютъ своихъ кандидатовъ въ графствахъ: своихъ младшихъ сыновей, товарищей юности и т. д. Не можете же вы похать въ сельскій округъ и, выйдя на большую дорогу, объявить, что вы либеральный кандидатъ. Это дло требуетъ большого умнія, и врядъ ли человкъ, подобный вамъ, можетъ при настоящихъ обстоятельствахъ провести въ сельскомъ округ свою кандидатуру.

— Хорошо, объ этомъ мы еще поговоримъ. Повторяю, я не буду жалть денегъ. Но во всякомъ случа вы беретесь за мою кандидатуру?

— Да, я не вижу ничего дурного въ вашемъ предложеніи. Это ршено, такъ-же, какъ и то, что вы будете либераломъ. Я переговорю обо всемъ съ Джильбертомъ и посмотрю, въ какихъ округахъ сельскихъ или городскихъ можно попытать счастья. Вы, конечно, подождете общихъ выборовъ?

— Я ничего не знаю, и не хочу знать о деталяхъ.

— У васъ странное понятіе о томъ, что такое детали. Но я наведу вс справки и увдомлю васъ о результат.

Посл ухода Обрайена, Гедеонъ продолжалъ ходить взадъ и впередъ по комнат. Торжествующая улыбка играла на его лиц. Передъ его глазами носились самыя радужныя виднія: то онъ говорилъ за панибрата съ министромъ, то велъ къ обду графиню, то дружески перемигивался съ герцогомъ.

IV.

Разговоръ между Гедеономъ Флисомъ и капитаномъ Обрайеномъ въ Карлтонъ-Стрит происходилъ 1-го января 1878 года. Поразительный былъ этотъ годъ въ исторіи Англіи и другихъ странъ, годъ постоянныхъ тревогъ и опасеній, годъ, видвшій отправку англійскаго флота въ Дарданеллы съ запечатанной инструкціей, призывъ резервовъ и отставку министровъ, посл того, что за нсколько часовъ передъ тмъ торжественно заявлялось о несправедливости слуховъ насчетъ раздоровъ въ министерств. Но все это еще было скрыто въ ндрахъ будущаго и новый годъ невинно покоился въ своемъ блоснжномъ, сказальник, хотя онъ и наслдовалъ отъ своего предшественника тяжелое бремя. Всюду царило недовольство, всюду грозили бдствія. Торговля находилась въ плачевномъ положеніи и нельзя было ожидать лучшихъ дней. Въ Индіи свирпствовалъ страшный голодъ, въ Южномъ Валис народъ не имлъ работы и нуждался въ хлб. Русскіе и турки сражались на Шипк и только что пала Плевна, земляные окопы которой такъ долго защищали турки Османа-паши.

Общественное мнніе въ Англіи, находившееся въ теченіи цлаго года въ хроническомъ положеніи безпокойства, снова встревожилось неожиданнымъ созваніемъ парламента на 14 января, за три недли до обычнаго времени открытія его сессій. Никто не зналъ, что это значило, но вс были уврены, что подобная спшность не могла общать ничего хорошаго. Либеральная партія, попрежнему, барахталась въ ‘тин отчаянія’, куда ее низвергнули выборы 1874 года. Консервативное большинство въ палат общинъ нетолько не уменьшилось, но еще возрасло. Лордъ Гартингтонъ номинально предводительствовалъ либералами, хотя Гладстонъ, вызванный посл кратковременнаго удаленія отъ длъ къ энергической борьб, такъ называемыми болгарскими зврствами, старался пробудить отъ сна товарищей блестящими вспышками своего пламеннаго, но, по мннію многихъ, несвоевременнаго энтузіазма.

Повидимому, либеральной партіи долго не суждено было подняться, и все пророчило безконечное царство консерваторовъ. Гедеонъ Флисъ самъ не сознавалъ, какую громадную жертву онъ принесъ, ршившись сочетать свою судьбу, съ судьбою побжденной и расшатанной партіи. Онъ поступилъ такъ по невденію, и еслибъ ему было лучше знакомо положеніе длъ, то, конечно, выборъ его палъ бы на торійскую партію, которая продолжала ликовать, не подозрвая, чего она лишилась.

Капитанъ Обрайенъ былъ человкъ энергичный и не откладывалъ ничего въ долгій ящикъ. Онъ искренно взялся за кандидатуру Гедеона и ршился честно заработать дв тысячи фунтовъ стерлинговъ, а во во всякомъ случа одну тысячу. Въ этомъ дл не было ничего дурного, ничего предосудительнаго для честнаго человка. Подобныя дла обдлываются ежедневно, и хотя капитанъ не желалъ бы, чтобъ свтъ узналъ объ его дятельности какъ избирательнаго агента, но не имлъ ничего противъ такой дятельности, а тмъ мене противъ заработка круглой суммы денегъ.

Спустя два дня посл разговора съ Гедеономъ въ Карлтонъ-Стрит, онъ заглянулъ въ клубъ Реформы, чтобъ переговорить съ сэромъ Генри Джильбертомъ, либеральнымъ коноводомъ. Сэръ Генри только что ушелъ изъ клуба въ свою контору и капитанъ ршился послдовать за нимъ.

День былъ ясный, свтлый, и солнце ярко блестло на удивительно синемъ для Лондона неб. Снгъ, исчезъ съ лица земли и стужа замнилась довольно теплой, почти апрльской погодой. Лондонъ былъ уже полонъ, благодаря раннему созыву парламента. Клубы кишли членами и въ окрестностяхъ Пель-Мэля можно было встртить людей, которые рдко появляются въ январ на лондонскихъ улицахъ.

Идя по Парламентской улиц, Обрайенъ наткнулся на одного изъ такихъ людей. Смотря на него сзади, нельзя было принять его за старика. Онъ былъ одтъ по послдней мод, пальто на немъ было новое съ иголочки., а свтло-срый съютъ, голубой галстухъ и палевыя перчатки какъ бы привтствовали весну. Но вншній видъ этого человка былъ еще замчательне его костюма. Онъ шелъ гордо выпрямившись, хотя медленно и съ трудомъ поднималъ ноги, словно подошвы у него были желзныя. Лицо его было очень старое, желтое, пергаментное, съ глубокими морщинами вокругъ рта, надъ верхней губой котораго виднлся маленькій клочекъ сверхъестественно черныхъ волосъ. Онъ повидимому былъ погруженъ въ тяжелую думу и не обращалъ никакого вниманія на окружающіе предметы, его тусклые глаза смотрли въ пространство и умъ былъ далекъ отъ улицы, по которой онъ шелъ. Многіе изъ прохожихъ кланялись ему, приподнимая шляпу. Иногда онъ машинально наклонялъ голову, но чаще не замчалъ поклоновъ. Обрайенъ зналъ его очень хорошо и даже пользовался его расположеніемъ. Проходя, онъ снялъ шляпу, но лордъ Биконсфильдъ не отвтилъ на его поклонъ.

— Онъ, вроятно, сочиняетъ королевскую рчь и старается сказать какъ можно мене, въ обязательномъ числ извстныхъ фразъ, подумалъ капитанъ, оборачиваясь и съ любопытствомъ разсматривая замчательную фигуру перваго министра, который походилъ своимъ костюмомъ на тридцатилтняго франта, а тяжелой походкой на осмидесятилтняго старика.

— У меня есть для васъ кандидатъ, Джильбертъ, сказалъ Обрайенъ, входя въ кабинетъ либеральнаго коновода, который сидлъ за письменнымъ столомъ, занятый своей многочисленной корреспонденціей.

— Благодарю васъ. Но еслибы вы намъ подарили городское, или сельское представительство, такъ я былъ бы вамъ гораздо благодарне.

— Да вдь нельзя достать представительства безъ кандидата. Всему есть начало, а въ дл избранія надо начинать съ кандидата.

— Кто это? богатъ?

— Да.

— Грубоватъ?

— Порядочно.

— Невжда?

— Круглый.

— Гм… если вы не очень интересуетесь имъ, то прекратимъ этотъ разговоръ. У меня въ спискахъ занесено, по крайней мр, полсотни людей, подходящихъ къ вашему описанію. Вс стремятся въ парламентъ, и, право, надо бы положить этому предлъ. Каждый разжившійся лавочникъ считаетъ своимъ долгомъ отложить извстную сумму на покрытіе расходовъ своей кандидатуры. Но хуже всего, что они обыкновенно требуютъ моей дятельной помощи. Они готовы заплатить столько-то, а я долженъ все устроить.. По счастью, въ послдніе годы эти люди стали оказывать предпочтеніе консервативной партіи. Но и тамъ дальнозоркій Диззи принимаетъ только крупныхъ богачей. Онъ поощряетъ нарушеніе нашей старинной монополіи на представительство торговли и мануфактуръ, но отвергаетъ всякаго, кто иметъ мене пятнадцати тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Все, что ниже этой цифры, можетъ идти къ намъ, все, что выше — встрчаетъ радушный пріемъ у нашихъ соперниковъ. Они очень полезны для подписокъ въ Карльтонскомъ клуб, охотно платятъ вс расходы своей кандидатуры и составляютъ очень полезный и эффектный пьедесталъ для консерватизма.

— Я не знаю, сколько у моего кандидата ежегоднаго дохода, но полагаю, что, судя по опредленной вами норм, торіи приняли бы его съ распростертыми объятіями. А такъ какъ онъ оказалъ намъ предпочтеніе, то вопросъ заключается въ томъ, что мы можемъ сдлать для него?

— Онъ заплатитъ вс расходы?

— Да.

— Есть у него мстныя связи?

— Никакихъ. Онъ совершенно новый человкъ, самъ себя создалъ и въ своемъ род умный, смышленный малый. Онъ полагаетъ, что рожденъ парламентскимъ ораторомъ и если попадетъ въ палату, то пожалуй, не разъ излишне затянетъ пренія. Но странно: онъ настаиваетъ на томъ, чтобы быть представителемъ графства.

— Это скромно! Какого же графства онъ желаетъ быть представителемъ? Свернаго Шропшира, Мидльсекса, или пожалуй Мидлотьяна, гд онъ побдитъ рьянаго Боклю?

— Еслибы вы посовтывали ему поставить свою кандидатуру въ одномъ изъ этихъ графствъ, то онъ, конечно, послушался бы васъ, не подозрвая вашей злой шутки. Но, право, не слдуетъ отказываться отъ союзника.

— Ну, я въ этомъ не увренъ. Впрочемъ, если вы достанете человка, который захочетъ расшибить себ лобъ объ одну изъ этихъ торійскихъ твердынь, то это дло не вредное. Напротивъ, это будитъ народъ и обнаруживаетъ настоящее положеніе нашей партіи.

— Вамъ хорошо такъ говорить, но я долженъ подумать и объ его интересахъ. Предоставимъ ему хоть какой-нибудь шансъ на успхъ. Нтъ ли у васъ городского округа, гд бы коммерческій человкъ могъ пройти?

— Нтъ ни одного. Вся страна подробно изслдована и вс города подвергнуты внимательному анализу. Наши акціи, какъ говорятъ, въ упадк, желающихъ быть кандидатами безъ конца. Мн стоитъ большого труда удержать ихъ отъ борьбы между собою, причемъ, конечно, одержали бы успхъ наши соперники.

— Подумайте. Мой пріятель человкъ дловой и далеко не дуракъ. Я увренъ, что онъ поведетъ такую энергичную аттаку на графство или городъ, что удивитъ васъ всхъ, старыхъ бойцевъ. У него много денегъ и еще боле самоувренности.

— Это человкъ подходящій для нашего времени. Ваше предложеніе меня соблазняетъ. Хорошо, я снова просмотрю мои списки. Да вотъ Сакстонъ, я давно добираюсь до этого города, онъ въ рукахъ торійской семьи Монтгомери и съ 1832 года представителемъ его постоянно кто-нибудь изъ Монтгомери. Я наведу справки о Сакстон и напишу вамъ. А теперь прощайте, посмотрите, сколько мн надо прочесть писемъ.

Одной изъ непонятныхъ загадокъ въ политическомъ мір было положеніе, занимаемое въ либеральной партіи сэромъ Генри Джильбертомъ. Онъ закупорился въ скучной, дурно меблированной комнат на Парламентской улиц и работалъ какъ волъ, читая письма и отвчая на нихъ, когда естественныя наклонности влекли его къ совершенно инымъ занятіямъ. Онъ былъ страстный охотникъ и рыболовъ, былъ какъ дома на яхт, любилъ лошадей и собакъ. И однако онъ нетолько былъ прикованъ къ Лондону въ лучшіе мсяцы въ году, но даже былъ вынужденъ отъ времени до времени здить туда въ такое время года, когда клубы пусты, скамьи въ палат покрыты коричневыми чахлами и Бельгрэвія походитъ на пустыню.

Безъ всякаго сомннія, богатый іоркширскій баронетъ принялъ должность коновода своей партіи не изъ финансовыхъ соображеній. Не говоря уже объ его громадныхъ помстьяхъ въ оркшир, онъ владлъ въ Лондонъ, въ Вест-Энд квадратнымъ акромъ земли, наполненнымъ княжескими домами, которые приносили ему громадный доходъ. Его не могла соблазнять и надежда на блестящую награду за труды. Правда, одинъ коноводъ партіи достигъ мста спикера, а многіе получили мантію пэра, что, вроятно, ожидало въ конц-концовъ и Джильберта, если смерть не скоситъ еіо ране.

По временамъ, онъ жаловался на свою судьбу. Если дла партіи шли хорошо, то другіе пожинали лавры, если что-нибудь не удавалось, то во всемъ виноватъ былъ онъ одинъ. Но, несмотря на все это, онъ любилъ свое дло и принимался за него каждую сессію съ новой энергіей

V.

Обрайенъ передалъ Гедеону Флису свой разговоръ съ сэромъ Генри Джильбертомъ, конечно, въ нсколько измненномъ вид, и Гедеонъ, подчиняясь необходимости, отказался отъ своего пламеннаго желанія быть представителемъ графства. Онъ никогда не терялъ времени и энергіи на безцльныя стованія. Онъ вступилъ на новый для себя путь и хоть на время вынужденъ былъ идти на помочахъ у другихъ. Онъ ничего не смыслилъ въ политик, не зналъ ни людей, ни дороги, но чувствовалъ, что вскор освоится и приметъ роль руководителя. Для начала хорошо было вступить въ парламентъ и представителемъ города, въ послдствіи же онъ могъ выбрать любое графство и провести свою кандидатуру безъ посторонней помощи.

Въ настоящее время, Обрайенъ былъ для него необходимъ и вполн сознавая этотъ фактъ, онъ считалъ, что купилъ его помощь очень дешево, за тысячу фунтовъ, и еще дешевле, если придется уплатить ему дв тысячи. Гедеонъ вообще гордился умніемъ выбирать людей, хотя его выборъ не всегда удавался, но въ отношеніи Обрайена онъ дйствительно напалъ на человка, который лучше всякаго другого могъ обдлать это трудное дло.

Принявъ необходимыя предварительныя мры, Обрайенъ отправился въ безсознательно дремавшій Сакстонъ и имлъ тамъ свиданіе съ нкоторыми изъ мстныхъ либеральныхъ магнатовъ, хотя въ сущности только одинъ мистеръ Танди пользовался дйствительной силой. Этотъ мистеръ Танди, мстный стряпчій, принадлежалъ къ тому разряду людей, которые, по странной случайности, довольствуются прозябаніемъ въ сонномъ, маленькомъ провинціальномъ городк.

По мннію обывателей Сакстона, онъ могъ достичь до всего, чего пожелалъ бы, и, перебравшись въ Лондонъ, несомннно сталъ бы во глав своей профессіи. Но онъ предпочиталъ оставаться въ Сакстон, и тамъ забрался на высшую ступень общественной лстницы. Онъ тамъ родился и, надо отдать ему справедливость, охотно указывалъ на маленькую хижину на гор, гд жилъ его отецъ, очень бдный человкъ, такъ что Танди въ юности часто нуждался въ куск хлба. Еще мальчикомъ онъ поступилъ въ контору стряпчаго, мистера Соллея, и сначала мелъ полы, переблялъ письма и вообще былъ на побгушкахъ. Потомъ, мало по малу, онъ возвысился до положенія писца, и наконецъ сдлался компаніономъ престарлаго мистера Соллея. Посл смерти послдняго никто не сталъ оспаривать у Танди наслдства старика, и въ одно прекрасное утро мирные жители Сакстона были поражены неожиданнымъ зрлищемъ. Вмсто старинной полинявшей доски съ именемъ всми уважаемаго Соллея, на дверяхъ конторы появилась блестящая мдная доска, гораздо большаго размра съ надписью крупными буквами:

‘Мистеръ Танди, стряпчій.’

Онъ былъ единственнымъ стряпчимъ въ Сакстон и его окрестностяхъ. Но онъ чувствовалъ, что эта мелочная дятельность не соотвтствовала его великимъ способностямъ. Онъ попытался было открыть переговоры о проведеніи втви желзной дороги отъ Сакстона до главной линіи, проходившей на разстояніи тридцати миль, но никто не хотлъ строить желзную дорогу въ Сакстонъ, куда никто не здилъ и, что еще странне, откуда никто не вызжалъ. Попытка мистера Танди не увнчалась успхомъ, но онъ не отчаявался и возлагалъ свои надежды на будущее. Было еще другое поле дятельности, на которомъ онъ могъ пожать лавры, еслибы представился къ тому случай. Онъ считалъ личнымъ для себя оскорбленіемъ и униженіемъ англійской конституціи, что въ Сакстон никогда не происходило избирательной борьбы. Монтгомери, владвшіе половиной города и большей частью графства, постоянно проводили одного изъ своихъ представителей. Это продолжалось боле тридцати лтъ, хотя передъ тмъ Сакстонъ имлъ свою долю избирательной агитаціи, что доставляло деньги и пиво для избирателей и большія выгоды ловкимъ стряпчимъ.

Прибытіе въ Сакстонъ капитана Обрайена съ рекомендательнымъ письмомъ отъ мистера Вольтерса, либеральнаго землевладльца въ графств, пробудило надежды мистера Танди. Онъ по природ былъ флегматичнаго темперамента и, сознавая недостатки своего воспитанія, велъ себя такъ, чтобы его невжество какъ можно мене было замтно. Онъ говорилъ очень мало, по крайней мр, въ публик и въ своей контор, чрезвычайно медленно и старательно обдумывая каждое слово. Онъ не выразилъ радости, узнавъ отъ Обрайена о цли его прізда, но даже распространился о трудности борьбы съ Монтгомери, особенно для человка, совершенно чуждаго Сакстону. Однако, въ виду твердой ршимости Гедеона Флиса попытать счастіе, онъ взялся сдлать все, что было возможно. Надо было посовтоваться съ нсколькими значительными гражданами Сакстона. Вообще, слдовало повести дло очень осторожно и деликатно, такъ какъ приходилось побороть много старинныхъ предразсудковъ. Опасне всего было естественное нежеланіе такого почтеннаго города, какъ Сакетонъ, подвергнуться безпокойствамъ избирательной агитаціи.

— Вашъ пріятель, конечно, готовъ на всякія жертвы, если мы его поддержимъ? произнесъ наконецъ стряпчій.

— Всего лучше вамъ самимъ съ нимъ повидаться, отвчалъ Обрайенъ: — онъ, вроятно, прідетъ въ Сакстонъ, если вы ему назначите день.

На этомъ они и покончили, Обрайенъ вернулся въ Лондонъ, вполн увренный, что стряпчій тотчасъ пригласитъ на совщаніе именитыхъ гражданъ Сакстона. Но онъ не сказалъ никому ни слова о прізд капитана Обрайена, и на слдующее утро самъ отправился въ Лондонъ, гд навелъ справки о томъ, что за птица Гедеонъ Флисъ и въ состояніи ли онъ израсходовать большую сумму денегъ для поддержки своей кандидатуры. Вроятно, результатъ его развдокъ былъ удовлетворительный, потому что спустя нсколько дней Гедеонъ Флисъ получилъ записку отъ мистера Танди, который приглашалъ его пріхать въ Сакстонъ для переговоровъ съ главными гражданами Сакстона, принадлежавшими къ либеральной партіи, о цли поздки капитана Обрайена.

VI.

— Разъ, два, три-четыре, пять, шесть, разъ, два, три-четыре, пять, шесть. Теперь лучше, милый папа, только постарайтесь скоре повертываться на три-четыре и длайте шаги длинне. Ну, повторимъ. Разъ, два, три-четыре, пять, шесть, разъ, два, три-четыре, пять, шесть. Но вдь шаги разные! Есть шагъ верблюжій и шагъ мышиный, если вы отдадите предпочтеніе первому, то я за вами не поспю. Ну, начнемъ снова.

Они вальсировали по комнат, она такъ граціозно, какъ можно было съ подобнымъ кавалеромъ, а онъ съ мрачной тяжеловсностью единорога. Было девять часовъ вечера, а театромъ дйствія служила столовая, довольно большая, но не очень высокая комната, съ громаднымъ окномъ, доходившимъ до пола и украшеннымъ занавсками. На стол стояла лампа, а самый столъ былъ отодвинутъ въ сторону, изъ опасенія, чтобы вальсировавшій джентльменъ не наткнулся и не повредилъ его, несмотря на всю его массивность. Въ старинномъ книжномъ шкапу виднлась очень разнообразная библіотека, отъ ‘Руководства для судей’ Стона, до романа миссъ Брэддонъ ‘Орора Флойдъ’.

Учительница была молодая двушка восемнадцати лтъ, въ темно-зеленомъ плать, кокетливо обхватывавшемъ ея хорошенькую фигуру. Еслибы можно было признать безпристрастнымъ мнніе полдюжины молодыхъ людей въ Сакстон и его окрестностяхъ, то я назвалъ бы эту молодую двушку очаровательно прекрасной. Но, припоминая вс отдльныя черты, я не могу не усомниться въ ихъ непогршимости. У нея были густые, русые волосы, причесанные съ той же простотою, какою отличалось ея платье. Глаза ея имли легкій фіолетовый оттнокъ, который иногда принималъ удивительную мягкость, но эти случаи были очень рдки и обыкновенно ея глаза блестли умомъ, веселостью и часто ехидствомъ. На щекахъ ея былъ почти всегда румянецъ, музыкальный, серебристый смхъ весело переливался за рядомъ жемчужныхъ зубовъ.

Отецъ ея былъ дюжій, здоровенный человкъ, тяжеловсный во всякое время, а тмъ боле подъ бременемъ необходимости вальсировать въ тактъ. Онъ казался очень мрачнымъ, словно присутствовалъ на похоронахъ.

— Я думаю довольно, милая Напперъ, промолвилъ онъ наконецъ:— голова у меня что-то кружится. Впрочемъ, если необходимо, то будемъ продолжать.

— Хорошо, папа, на сегодня довольно. Но горе въ томъ, что завтра вечеромъ намъ придется начинать съизнова. Не можете ли вы попрактиковаться днемъ?

— Я и сегодня практиковался, но едва меня не накрыли. Я отставилъ въ сторону вс стулья и сталъ уже порядочно вертться, считая разъ, два, три-четыре, пять, шесть, какъ вдругъ слуга отворилъ дверь и впустилъ джентльмэна, пріхавшаго изъ Лондона по очень важному длу. Онъ вроятно слышалъ, какъ я громко считалъ, и, находясь у книжнаго шкапа въ ту минуту, какъ онъ вошелъ, я сдлалъ видъ, что считаю книги. Что же теперь мы будемъ пть?

— Да, папа, но можетъ быть вы хотите перевести дыханіе. Я сяду за фортепіано и съиграю вамъ тему, чтобы вы лучше попали въ тактъ.

Она начала наигрывать извстную ирландскую пснь Зеленый цвтъ, весело подмигивая отцу, который билъ рукою по креслу, хотя сильно ошибался, если полагалъ, что бьетъ тактъ.

— Ну, папа, начинайте пть, но не оглушите разомъ.

Лицо почтеннаго джентльмэна приняло прежнее тревожное выраженіе, но онъ быстро повиновался и, вставъ съ кресла, подошелъ къ фортепьяно. Онъ началъ пть и сходство его съ единорогомъ сдлалось еще поразительне. Я никогда не слыхалъ, какъ поетъ единорогъ, но, конечно, если въ сосднемъ дом былъ подобный зврь, то онъ откликнулся бы на отчаянный вопль своего товарища.

‘Я встртилъ Наппера Танди,

И взявъ меня за дв руки

Съ печалью спросила она:

Что Ирландіи бдной судьба?

На этотъ первый куплетъ, проптый съ адскимъ воемъ, отвчалъ свжій, мелодичный голосокъ:

На зеленомъ острову меркнетъ солнца свтъ

На плаху приводитъ зеленый тамъ цвтъ.

— Это слишкомъ для васъ высоко, папа, и я вамъ выберу получше псню.

— Но я люблю ‘Зеленый цвтъ’. Я слышалъ эту пснь много лтъ тому назадъ, когда ты ходила еще въ панталончикахъ и я былъ хозяиномъ въ своемъ дом. Я постоянно плъ ее теб и потому ты стала называть себя Напперъ. Я полагаю, что вс въ Сакстон думаютъ, что ты крещена Напперъ.

— Вы мн напвали совсмъ не то, и настоящій ‘Зеленый цвтъ’ не походитъ на вашу пснь.

— И ты мн это говоришь посл того, какъ часами сиживала на моихъ колняхъ, упрашивая, чтобы я сплъ Напперъ Танди.

— А сколько разъ я вамъ повторяю, папа, что Напперъ Танди былъ онъ, а не она, какъ вы поете.

— И буду всегда такъ пть. Я знаю только одну Напперъ Танди — она злая двчонка.

И онъ съ любовью поцловалъ ее въ об щеки.

Этотъ горячо любящій родитель былъ не кто иной, какъ стряпчій мистеръ Танди. Почти вс вечера проводилъ онъ подобнымъ образомъ въ обществ своей дочери. Уже боле четырехъ лтъ онъ бралъ у нея уроки пнія, танцамъ же началъ учиться недавно, въ виду приближавшагося бала, на которомъ будетъ присутствовать все графство. Напперъ Танди впервые была на балу въ прошломъ январ и съ тхъ поръ не переставала восторгаться его великолпіемъ. Готовясь ко второму балу, она ршила, что будетъ танцовать первый вальсъ съ своимъ отцомъ, хотя онъ до тхъ поръ предпочиталъ танцамъ вистъ. Но что ршила Напперъ было закономъ, и еслибъ она велла ему запереть контору и пойти по улицамъ съ шарманкой, то онъ безпрекословно повиновался бы.

Что же касается до пнія, то онъ чувствовалъ въ себ талантъ и по воскресеньямъ подтягивалъ въ церкви гимны съ необыкновенной энергіей. Напперъ сомнвалась въ достиженіи имъ вокальныхъ успховъ и скоре разсчитывала, что онъ съ ея помощью протанцуетъ вальсъ, чмъ будетъ пть въ тактъ. Но такъ какъ они жили въ дом, стоявшемъ особнякомъ, то сосдей не безпокоили его музыкальныя упражненія.

— Что вы длали сегодня, папа? спросила молодая двушка во окончаніи урока.

— Какъ всегда, писалъ письма, принималъ кліентовъ и ходилъ въ судъ, впрочемъ, одинъ поститель изъ Лондона явился по необыкновенному длу.

— Уже не по желзной ли дорог, которая такъ занимала васъ два года тому назадъ, что вы три недли не брали уроковъ пнія?

— Нтъ, дло еще интересне. У насъ въ город будетъ избирательная борьба на слдующихъ выборахъ. Но это не моя тайна, и прошу не болтать. А теперь пора спать, завтра мн надо рано встать, чтобъ поспть на утренній Лондонскій поздъ.

— Къ ночи вы вернетесь?

— Да, отвчалъ, звая, мистеръ Танди.

VII.

— Вы очень заняты, мистеръ Думфи? спросилъ Гедеонъ, входя въ свою контору посл полученія письма отъ мистера Танди.

— Нтъ, не очень, сэръ, отвчалъ Думфи почтительнымъ тономъ, подозрвая, что патронъ нашелъ ему другое занятіе.

— Вы, вроятно, найдете время създить на морской берегъ. Я хочу поступить въ парламентъ и принялъ предложеніе опозиціи поставить свою кандидатуру въ Сакстон. Я ду туда сегодня для свиданія съ именитыми гражданами и намренъ взять васъ съ собою, и если дло пойдетъ, то вамъ придется жить тамъ отъ времени до времени и сообщать о всемъ происходящемъ.

— Хорошо, сэръ, отвчалъ мистеръ Думфи, потирая руки: — я готовъ хать сегодня, но смю спросить, мн придется часто и надолго узжать изъ Лондона?

— Это будетъ зависть отъ обстоятельствъ. Но вамъ нечего тревожиться. Въ Сакстон прекрасныя морскія купанья и перемна воздуха вамъ будетъ очень полезна.

— Можетъ быть, отвчалъ мистеръ Думфи:— но у меня есть хозяйство въ Камденъ-Таун и поздка на морскія купанья повлечетъ за собою значительные расходы.

— Вы будете жить тамъ на мой счетъ.

Но мистеръ Думфи этимъ не удовольствовался и ловко выговорилъ себ прибавку въ пять шиллинговъ къ еженедльно получаемымъ тридцати шиллингамъ. Конечно, тяжело было разставаться съ мистриссъ Думфи, но разлука предполагалась непродолжительная, и прибавка въ пять шиллинговъ составляла большой разсчетъ, особенно въ виду малаго числа кліентовъ Гедеона, который хотя и наживалъ большія деньги, но не въ своей контор.

Такимъ образомъ, мистеръ Гедеонъ Флисъ и мистеръ Думфи отправились въ Сакстонъ, гд свиданье съ именитыми гражданами было назначено въ гостиниц Синій Левъ, бывшей нкогда главной квартирой либераловъ. Мистеръ Гульдфинчъ, бакалейщикъ въ Большой Улиц, оказавшій значительныя услуги государству въ эпоху парламентской реформы 1812 года, разсказывалъ много интересныхъ эпизодовъ изъ исторіи этой гостиницы. Быть можетъ, самымъ популярнымъ изъ его разсказовъ былъ о появленіи въ зал гостиницы Роджера Монтгомери верхомъ на его знаменитой лошади лордъ Грей. Сидя въ сдл, онъ произнесъ рчь къ избирателемъ, а когда лошадь не захотла выйти въ дверь, онъ веллъ вынуть оконную раму и, пришпоривъ лорда Грея выскочилъ черезъ окно на Большую Улицу, словно онъ всегда такъ удалялся съ политическаго митинга.

Въ небольшой, но уютной комнат гостинницы принялъ мистеръ Танди новаго кандидата и его секретаря. Именитые граждане, помощь которыхъ была необходима для успха на выборахъ, торжественно сидли вокругъ стола, словно собирались произвести судебное слдствіе надъ мертвымъ тломъ. Когда кандидатъ подъхалъ къ подъзду, они дружески разговаривали между собою, стоя передъ каминомъ, но, услыхавъ шумъ колесъ приняли положеніе, боле соотвтствовавшее важности совщанія и ихъ неподкупному достоинству.

Гедеонъ крпко пожалъ руку всмъ присутствующимъ, которые встртили его очень радушно и подозрвая, что мистеръ Думфи былъ второй кандидатъ, простерли свое радушіе и на него.

— Господа, сказалъ мистеръ Танди:— вы знаете, для чего мы собрались, и я считаю излишнимъ формально объяснять цль вашего митинга. Джентльмэнъ, котораго мы видимъ въ нашей сред и который сидитъ въ кресл у камина, поспшно прибавилъ мистеръ Танди, такъ какъ четыре именитыхъ гражданъ не были вполн уврены, на комъ изъ двухъ прізжихъ остановить свое вниманіе:— рекомендованъ намъ вліятельными членами либеральной партіи въ Лондон. Но что еще важне для насъ, гражданъ Сакстона, не привыкшихъ слпо повиноваться приказаніямъ лондонскихъ кружковъ, это пламенная поддержка нашего почтеннаго друга мистера Вальтера изъ Стонлея.

Именитые граждане кивнули утвердительно. Мистеръ Вальтеръ принадлежалъ къ хорошему семейству и если онъ не проживалъ въ Сакстон столько денегъ, сколько было бы желательно, то все-таки онъ обращалъ на ихъ городъ должное вниманіе.

— Быть можетъ, мистеръ Флисъ найдетъ возможнымъ изложить свое мнніе о главнйшихъ политическихъ вопросахъ дня. Мы здсь стоимъ за истинный либерализмъ, означающій въ нашихъ глазахъ наибольшее благо наибольшему числу.

— Конечно, отвчалъ Гедеонъ, и вынулъ изъ кармана пачку мелко исписанныхъ листовъ бумаги.

Наканун, онъ имлъ продолжительное совщаніе съ Обрайеномъ и тотъ набросалъ ему замтки о нсколькихъ предметахъ, которые слдовало развить для ознакомленія избирателей съ его политическими взглядами. Такъ какъ вс эти вопросы были одинаково незнакомы ему, то онъ боялся спутать эти замтки и сказать, напримръ, объ избирательныхъ правахъ графства то, что относилась до мстныхъ налоговъ. Но онъ принялъ вс предосторожности, чтобъ избгнуть подобной ошибки.

— Прежде чмъ нашъ благородный другъ начнетъ свою политическую исповдь, произнесъ мистеръ Гульдфинчъ пискливымъ голоскомъ:— я позволю себ замтить, что 1832 г., когда являлись къ намъ кандидаты, мы всегда начинали съ начала. Мы прежде всего имемъ мстные интересы, а потомъ уже государственные. Поэтому, лучше начнемъ съ мстныхъ вопросовъ, а потомъ перейдемъ къ государственнымъ.

Гедеонъ бросилъ вопросительный взглядъ на мистера Танди, какъ бы прося объясненія, но стряпчій, принявъ на себя холодный видъ, смотрлъ въ окно.

— Дло въ томъ, прибавилъ мистеръ Ферминджеръ: — что нашъ представитель долженъ главнымъ образомъ заботиться объ интересахъ Сакстона, мы здсь нуждаемся во многомъ и не любимъ людей, которые заботятся боле о дорог въ Индію, чмъ о мостовой на Большой Улиц.

Мистеръ Ферминджеръ былъ мясникъ и привыкъ рубить съ плеча не только въ своей лавк, но и въ разговор.

— Вы совершенно правы, отвчалъ Гедеонъ, поспшно взглянувъ на свои листки:— много говорятъ глупостей по вопросу о дорог въ Индію. Затрудненія, лежащія на пути Россіи, въ какую бы сторону она ни направилась, громадны. Ей придется перейти черезъ высокій горный кряжъ, какъ его… право, позабылъ названіе.

И онъ сталъ торопливо перебирать свои листки.

— Это все равно, сэръ, произнесъ мистеръ Бурнапъ:— я вполн раздляю мнніе мистера Ферминджера — мы люди дловые и хотимъ прежде всего знать вашъ взглядъ на уменьшеніе мстныхъ налоговъ.

— О, вопросъ о мстныхъ налогахъ, отвчалъ Гедеонъ:— самый животрепещущій, и будьте уврены, что онъ разршится къ вашему полному удовольствію, господа, если только у насъ будетъ снова либеральное министерство. Мое личное мнніе…

Обрайенъ по этому вопросу написалъ слишкомъ много, онъ вдался въ историческія подробности, а не написалъ сверху въ нсколькихъ словахъ сущность дла. Поэтому, наступило неловкое молчаніе, въ продолженіи котораго Гедеонъ, красный какъ индйскій птухъ, перелистывалъ свои замтки.

Мистеръ Ферминджеръ щелкалъ пальцами. Мистеръ Гульдфинчъ качалъ головой. Мистеръ Бурнапъ началъ что-то насвистывать, а мистеръ Танди продолжалъ упорно смотрть въ окно. Гедеонъ сознавалъ, что почва колеблется подъ его ногами. Онъ отлично объяснилъ бы свое мнніе по вопросу о мстныхъ налогахъ, еслибъ Обрайенъ выразилъ это мнніе сверху страницы крупными буквами, а не въ конц длинныхъ фразъ, нечетко написанныхъ. И теперь ему приходила въ голову мысль, что политика вовсе не такое легкое дло, какъ онъ полагалъ. На его счастіе, неожиданно всталъ мистеръ Джонъ Григсъ, обойщикъ.

— Къ чему терять время на пустяки! воскликнулъ онъ: — и разсуждать о дорог въ Индію и о мстныхъ налогахъ. Мы вс люди дловые и практическіе. Мы собрались сюда, чтобъ узнать вашъ взглядъ на нкоторые лично интересующіе насъ вопросы. Если вы либералъ, то, значитъ, и поддерживаете либеральныя мннія — вотъ и все. Но какъ вы думаете вести избирательную агитацію? Я человкъ прямой и люблю, чтобъ все было чисто, ясно. Какъ вы намрены давать: одинъ ежегодный обдъ или, по старинному обычаю, два: на Рождеств и въ Ивановъ день? Сколько вы пожертвуете въ пользу мстныхъ учрежденій?

Лучъ свта озарилъ омраченный на минуту умъ кандидата. Улыбка снова показалась на его встревоженномъ лиц. Онъ свернулъ замтки, написання для него Обрайеномъ, и спряталъ ихъ въ карманъ.

— Господа! сказалъ онъ самонадяннымъ тономъ:— въ отношеніи вопросовъ, поднятыхъ моимъ благороднымъ другомъ, фамиліи котораго я, по несчастію, не знаю…

— Григсъ, обойщикъ, въ Большой улиц. Позвольте мн представить вамъ мой адресъ.

— Мой благородный другъ, мистеръ Григсъ, возбудилъ именно т вопросы, которые намъ надо обсудить, и въ этомъ отношеніи, я увренъ, вы останетесь довольны мною. Я не могу не сознаться, что глубокое изученіе всхъ политическихъ вопросовъ затрудняетъ человка, ежели требуютъ, чтобъ онъ высказалъ свое мнніе объ нихъ въ нсколькихъ словахъ, но я полагаю, господа, что будетъ достаточно простого заявленія о поддержк мною тхъ либеральныхъ принциповъ, которымъ мы обязаны величіемъ нашего отечества, и затмъ мы будемъ въ состояніи перейти къ вопросамъ, затронутымъ мистеромъ Бригсомъ, который, я увренъ, заткнулъ за поясъ всхъ лондонскихъ обойщиковъ.

Нетолько кандидатъ оправился отъ своего смущенія, но именитые граждане также просіяли. Даже мистеръ Танди пересталъ смотрть въ окно и устремилъ свой взглядъ самымъ дружескимъ образомъ на Гедеона.

— Быть можетъ, мистеръ Танди, продолжалъ Гедеонъ: — вы сообщите намъ подробности о тхъ благотворительныхъ учрежденіяхъ, которыя длаютъ такую честь провинціальнымъ городамъ. У васъ, конечно, есть больница?

— Нтъ, у насъ не имется въ настоящее время больницы, отвчалъ стряпчій съ видимымъ сожалніемъ: — но мы полагаемъ, что, съ теченіемъ времени, если новые выборы будутъ происходить довольно часто и политическія партіи станутъ появляться поочередно у кормила правленія, то мы вскор откроемъ небольшой госпиталь. Между тмъ, у насъ есть клубъ любителей крикета, очень почтенное учрежденіе, есть общество оказанія помощи береговымъ жителямъ, оказывающее большія услуги и нуждающееся въ фондахъ, и богадльня для престарлыхъ гражданъ. У насъ, по временамъ, бываютъ благотворительные базары и можно было бы устроить гонку для лодочниковъ, составляющихъ очень почтенную корпорацію и стойко подающихъ голоса за излюбленнаго ими кандидата, все равно, къ какой бы партіи онъ ни принадлежалъ. ‘Люди, а не мропріятія’ — вотъ ихъ лозунгъ.

— Все это прекрасныя учрежденія и я почту за честь оказать имъ поддержку, произнесъ Гедеонъ, длая замтки карандашомъ съ своей памятной книжк: — но, конечно, мн излишне упоминать въ присутствіи человка, юридическія познанія котораго высоко цнятся въ Лондон, что законъ смотритъ косо на расходованіе денегъ кандидатомъ наканун выборовъ.

— Это затрудненіе можно обойти, замтилъ мистеръ Танди.

— А я вотъ что полагаю, неожиданно произнесъ мистеръ Григсъ: — представитель города долженъ въ немъ жить. Я не сочувствую людямъ, которые являются къ своимъ избирателямъ только разъ въ годъ, чтобъ произнести длинную политическую рчь. Представитель графства обыкновенно иметъ осдлость въ графств, а я говорю: пусть представитель города иметъ осдлость въ город.

— Вы совершенно правы, подтвердилъ мистеръ Ферминджеръ, сообразившій тотчасъ, что депутатъ, проживая въ город, будетъ забирать много мяса:— мы люди старомодные въ Сакстон и любимъ, чтобъ нашъ депутатъ жилъ рядомъ съ нами.

— Вы, конечно, не хотите сказать рядомъ съ вашей лавкой, мистеръ Ферминджеръ, возразилъ Мистеръ Бурнапъ, подрядчикъ по постройкамъ: — въ окрестностяхъ города есть много живописныхъ уголковъ, гд человкъ со вкусомъ могъ бы выстроить прекрасный домъ.

— И я увренъ, что еслибъ мистеръ Бурнапъ выстроилъ, а мистеръ Григсъ украсилъ своей работой этотъ домъ, то онъ былъ бы достоинъ Сакстона, сказалъ Гедеонъ.— Эта мысль мн очень нравится. Я имю уже коттеджъ, но очень маленькій. Сакстонъ пришелся мн по вкусу. Я увренъ, что воздухъ Сакстона мн полезенъ. Я уже чувствую себя лучше, хотя нахожусь здсь не боле часа. Какой у васъ живительный морской воздухъ!

И онъ потянулъ въ себя воздухъ, но, вмсто морской свжести, почувствовалъ пріятный запахъ жареной индйки. Это напомнило ему, что, входя въ гостинницу, онъ спросилъ, сколько господъ его ждутъ, и заказалъ хорошій обдъ.

— Ну, я полагаю, господа, что дло теперь въ шляп, произнесъ онъ:— если я пропустилъ какія-нибудь подробности, то позвольте мн уврить васъ, что никакія экономическія соображенія не удержатъ меня отъ исполненія моего долга въ отношеніи почтенныхъ гражданъ, которые почтутъ меня своимъ довріемъ.

— Надо подумать о мачтахъ и флагахъ, замтилъ мистеръ Гульдфинчъ.

— О, другъ мой! отвчалъ съ доброжелательной улыбкой Гедеонъ: — эти украшенія были обязательны въ ваше время, но теперь они, кажется, воспрещены, не правда ли, мистеръ Танди?

— Флаги воспрещены, но мачты дозволены, произнесъ стряпчій, неохотно сознавая, что онъ даетъ юридическій совтъ безъ всякой надежды получить за него по такс шесть шиллинговъ и восемь пенсовъ.

— Такъ у насъ будутъ мачты, сказалъ Гедеонъ весело:— а теперь, господа, перейдемте въ столовую, гд я позволилъ себ заказать маленькій обдъ.

Это предложеніе было принято съ большимъ сочувствіемъ, особенно былъ доволенъ мистеръ Ферминджеръ, который уже мысленно разсчитывалъ, сколько мяса забрали въ его лавк.

Обдъ прошелъ очень весело и никто не былъ веселе самого Гедеона. Онъ началъ дло несчастливо, благодаря проклятымъ замткамъ Обрайена. Но какъ только онъ почувствовалъ себя въ родномъ элемент, все пошло какъ по маслу. Онъ даже открылъ въ себ никмъ не подозрваемый источникъ остроумія и вс присутствующіе помирали со смха отъ его шутокъ и каламбуровъ.

Мистеръ Танди предложилъ тостъ за новаго представителя Сакстона, который былъ встрченъ троекратнымъ ура. Гедеонъ отвчалъ съ чувствомъ и заложилъ руку за жилетъ. Онъ самъ былъ удивленъ своимъ краснорчіемъ. Онъ ни разу не запнулся, а говорилъ гладко, складно. Что же касается до идей, развиваемыхъ имъ, то должно полагать, что все обстояло благополучно, судя по оглушительнымъ крикамъ одобренія со стороны именитыхъ гражданъ, что, естественно, развивало въ нихъ жажду.

По счастью, было уже темно, когда эти почтенные джентльмэны разошлись по домамъ. Они вышли изъ гостинницы вс подъ руку и было ршено, что перваго отведутъ домой Гульдфинча изъ уваженія къ его старости. Но Гедеонъ, выпившій очень мало, не могъ не подумать, что плохо придется тому изъ именитыхъ гражданъ, который будетъ вынужденъ отыскать одинъ свое жилище посл водворенія по мсту жительства товарищей.

VIII.

Замчаніе мистера Бурнапа о томъ, что Сакстонъ ожидаетъ отъ популярнаго депутата постройки дома въ город или въ его окрестностяхъ, нашло сочувственный отголосокъ въ сердц Гедеона. Онъ убдился по опыту въ своемъ коттедж, что ни что его такъ не тшило, какъ постройка. Если же эта слабость и стоила денегъ, то онъ не курилъ, не пилъ и вообще не имлъ привычекъ, обходившихся другимъ очень дорого, а потому могъ позволить себ хоть какую-нибудь забаву.

Такимъ образомъ, обсуждая этотъ вопросъ на слдующее утро, онъ спрашивалъ себя не о томъ, благоразумно ли израсходовать большую сумму денегъ, но о томъ, достаточно ли велики шансы на успхъ его кандидатуры въ Сакстон, чтобъ водвориться тамъ на постоянное житье. Это было слишкомъ крупное предпріятіе, чтобъ ршиться на него разомъ. Онъ остался цлую недлю въ ‘Синемъ Льв’ вмст съ мистеромъ Думфи и, не обнаруживая своихъ дальнйшихъ намреній, навелъ обстоятельныя справки, чего могъ ждать въ Сакстон человкъ, который смло и не жаля денегъ явился бы соперникомъ мистера Монтгомери.

Повидимому, вс избиратели Сакстона держались принципа прибрежныхъ жителей, нуждавшихся въ людяхъ, а не въ мропріятіяхъ. Мистеръ Монтгомери былъ не дурной депутатъ. Онъ происходилъ изъ хорошей семьи, жилъ по сосдству, имлъ особое мсто въ приходской церкви, довольно щедро жертвовалъ на мстныя благотворительныя учрежденія и проживалъ въ город порядочную сумму денегъ. Но въ послдніе годы мистеръ Гульдфинчъ сталъ подозрвать, что мистеръ Монтгомери имлъ сношенія съ лондонскими кооперативными складами. Носились слухи, что по временамъ со станціи желзной дороги отвозили въ помстье мистера Монтгомери большіе деревянные ящики. Конечно, все это были только подозрнія, но они возбуждали тревожные толки въ буфет ‘Синяго Льва’, гд мистеръ Думфи, въ интересахъ своего патрона, провелъ одинъ вечеръ, выкурилъ три трубки и выпилъ три стакана грога, которые были поставлены, разумется, на счетъ Гедеону. Кром того, мистеръ Монтгомери въ сношеніяхъ съ своими избирателями выказывалъ слишкомъ много самоувренности. Онъ считалъ себя несмняемымъ. Впродолженіи пятидесяти лтъ Сакстонъ имлъ своимъ депутатомъ члена семьи Монтгомери и теперешнему его представителю казалась нелпой мысль, чтобъ какой-нибудь чуждый городу пришлецъ дерзнулъ вступить съ нимъ въ соперничество. Оспаривать у него представительство Сакстона казалось мистеру Монгомери все равно, что оспаривать у него право прогуливаться въ его собственной картинной галлере или сидть въ покойномъ кресл передъ каминомъ въ его собственномъ кабинет.

Сакстонъ мирился съ этимъ положеніемъ вещей частью по привычк, но главнымъ образомъ, какъ думалъ Гедеонъ, по невозможности освободиться отъ гнета Монтгомери. Какъ его собственныя наблюденія, такъ и свденія, собранныя мистеромъ Думфи, вполн убдили его, что нетолько онъ имлъ большіе шансы на успхъ, но что, при разумномъ виденіи избирательной агитаціи, его побда была несомннна. Въ чемъ должно было заключаться это разумное веденіе дла онъ понялъ изъ разговоровъ съ именитыми гражданами и ршилъ удовлетворить мстнымъ требованіямъ. Онъ не принадлежалъ къ разряду людей, портящихъ себ дло скряжничествомъ. Приступая къ какому-нибудь предпріятію, онъ спрашивалъ себя:— что оно принесетъ ему? Но убдившись въ его выгодности, онъ не жаллъ денегъ для достиженія своей цли.

На второмъ собраніи именитыхъ гражданъ въ Синемъ Льв присутствовалъ и капитанъ Обрайенъ, и Гедеонъ былъ формально объявленъ либеральнымъ кандидатомъ. До тхъ поръ, причина пребыванія его въ Сакстон сохранялась въ тайн. Теперь же, благодаря стараніямъ мистера Гульдфинча, добрая всть распространилась по всему городу и встртила въ курительной комнат Синяго Льва общее сочувствіе. Либералы радовались предстоявшему освобожденію ихъ древняго города отъ торійскаго ярма, а консерваторы, издваясь надъ безумной попыткой ‘политическаго авантюриста’, какъ они называли Гедеона, не могли скрыть своего удовольствія при мысли, что избирательная борьба придастъ жизни дремлющему городу.

Вскор Гедеонъ сталъ чувствовать себя общественнымъ дятелемъ. Хозяинъ ‘Синяго Льва’ оказывалъ ему самое почтительное вниманіе и увеличилъ на 50% подаваемые ему счета. Проходя по улицамъ, онъ замчалъ, что вс смотрятъ на него и съ удовольствіемъ слышалъ, какъ прохожіе говорили другъ другу шепотомъ:— ‘вотъ онъ’. Особенное впечатлніе на избирателей производила его одежда, онъ былъ лучше одтъ, чмъ мистеръ Монтгомери, но не франтомъ.

Прибрежные жители разомъ полюбили его. Онъ по утрамъ отправлялся на морской берегъ и добродушно разговаривалъ со всми, кого встрчалъ, о самыхъ разнообразныхъ предметахъ, за исключеніемъ представительства Сакстона въ парламент. Его собесдники также избгали этого предмета, но знали очень хорошо, въ чемъ дло, и цнили лестное для нихъ вниманіе кандидата. Несмотря на то, что онъ самъ не курилъ, онъ носилъ всегда въ карман кисетъ съ самымъ крпкимъ табакомъ и подчивалъ своихъ новыхъ друзей. Поэтому, они называли его ‘любезнымъ джентльмэномъ’ и ставили неизмримо выше мистера Монтгомери, которому и въ голову не пришло бы отправиться на берегъ или предложить кому-нибудь табаку.

Съ одинаковымъ искуствомъ и успхомъ велъ дло Гедеонъ и въ другихъ слояхъ мстнаго населенія. По воскресеньямъ, онъ ходилъ въ церковь, и это далеко не было ему такъ непріятно, какъ онъ ожидалъ, потому что онъ сопровождалъ миссъ Танди и сидлъ съ нею рядомъ. Онъ былъ большой пріятель съ молодой двушкой. Ей нравился этотъ приличный джентльмэнъ, который долженъ былъ принести столько пользы ея отцу и всему городу. Онъ же, съ своей стороны, считалъ Напперъ самой пріятной представительницей прекраснаго пола, которую онъ когда-нибудь встрчалъ. Гедеонъ до сихъ поръ былъ слишкомъ занятъ длами, чтобъ обращать вниманіе на женщинъ, хотя во времена своего отца видалъ много очень хорошенькихъ и красиво одтыхъ дамъ. Он обыкновенно плакали, и практическій родитель смотрлъ на нихъ съ презрніемъ. Но за исключеніемъ этихъ случайныхъ постительницъ, онъ рдко встрчался съ женщинами, и ни разу серьзно не обсуждалъ вопроса о томъ, слдуетъ ли ему жениться или нтъ.

Онъ не думалъ объ этомъ и теперь, сидя рядомъ съ Напперъ за обдомъ у ея отца или гуляя съ нею по улицамъ Сакстона. Онъ только чувствовалъ, что она очень пріятный и полезный товарищъ. Она знала всхъ въ Сакстон и вс ее любили. Куда она ни заходила, въ лавцу, хижину или богатый домъ, ее всюду встрчали съ улыбкой. Сопровождавшій ее Гедеонъ также пользовался самымъ радушнымъ пріемомъ со стороны ея друзей и такимъ образомъ безъ всякаго труда распространялъ кругъ своего знакомства. Напперъ не подозрвала, что она играла роль избирательнаго агента, и Гедеонъ старательно избгалъ всякаго намека на политику или выборы, но въ глубин своей души сознавалъ, что, гуляя съ Напперъ, шутя съ старухами, лаская дтей и дружески бесдуя съ ихъ отцами, онъ самымъ успшнымъ образомъ велъ избирательную агитацію.

IX.

Во время одной изъ прогулокъ съ Напперъ. Гедеонъ наткнулся на замокъ, возвышавшійся на гор, у подножія которой гнздился маленькій городокъ, помнившій Уайттенагемотъ. Сакстонъ былъ выстроенъ, сожженъ, разграбленъ, снова выстроенъ и снова взятъ приступомъ, однимъ словомъ, испыталъ вс удовольствія и треволненія добраго стараго времени. Существующія досел первобытныя зданія, съ покатыми крышами, концы которыхъ отстаютъ отъ земли на два аршина, принадлежатъ эпох, вышедшей изъ памяти людей. Другіе дома, повидимому, падавшіе другъ на друга въ безумный скачк къ морю по откосамъ горы, были не такіе древніе. Но все-таки они были достаточно стары, чтобъ не представлять пошлаго фасада прямоугольныхъ современныхъ англійскихъ домовъ съ аспидными крышами. Они были различнаго вида и величины, имя общаго только красновато-бурыя черепичныя крыши, которыя придавали издали маленькому городку, утопавшему въ густой листв деревьевъ, особую прелесть для усталыхъ путниковъ.

Что же касается замка, то онъ находился въ непонятномъ и печальномъ запущеніи, собственникъ его предпочиталъ жить въ монотонномъ бломъ дом съ большими окнами, рамы которыхъ приподнимались къ верху, а замокъ отдавался въ аренду, вмст съ фермой и принадлежавшими къ ней службами. Конечно, нельзя было ожидать, чтобы фермеръ боле дорожилъ этимъ наслдіемъ прошедшаго, чмъ владлецъ. Онъ не нуждался въ немъ, но такъ какъ замокъ стоялъ на арендуемой имъ земл, то онъ долженъ былъ извлечь изъ него какую-нибудь пользу и потому отдалъ его въ счетъ жалованья своему скотнику. Скотникъ предпочелъ бы жить въ маленькой хижин съ соломенной крышей, но на семъ свт скотникамъ не предоставлено выбирать свои жилища и такимъ образомъ въ зал, въ которой пировалъ Годфридъ Бульонскій, поселился современный свинопасъ.

Правда, это жилище было не обширное. Отъ величественнаго замка осталась въ довольно исправномъ вид только одна изъ башенъ, возвышавшихся нкогда по об стороны воротъ. На ней не было крыши и въ верху, вмсто оконъ, зіяли мрачныя отверстія, но толстый дубовой полъ, выстоявшій столько непогодъ, служилъ теперь потолкомъ для нижняго этажа, куда и перебрался скотникъ съ женою, дтьми, курами, поросятами и домашнимъ скарбомъ. Отличаясь практическимъ умомъ, онъ, сидя передъ громаднымъ каминомъ, никогда не мечталъ о тхъ храбрыхъ рыцаряхъ и гордыхъ красавицахъ, которые ходили нкогда по каменному полу залы. Если же онъ по временамъ и задумывался, то не о прошломъ, а о разведеніи въ одномъ углу обширнаго двора замка рпы, моркови, лука и другихъ овощей. Эта мысль была имъ вскор приведена въ исполненіе къ вящему позору несчастнаго замка, мрачно смотрвшаго на море.

Но ничто не могло испортить необыкновенной красоты этихъ развалинъ. Давно — вроятно, еще въ т времена, когда Кромвель приводилъ въ порядокъ дла въ Вестминстер и въ остальной Англіи — плющъ сжалился надъ замкомъ и сжалъ его въ своихъ объятіяхъ. Съ тхъ поръ, изъ любви къ стариннымъ срымъ стнамъ и благодаря живительному морскому воздуху, онъ необыкновенно разросся и покрываетъ стны густой темно-зеленой листвой. Съ трехъ сторонъ замка тянутся лса, а съ четвертой, вдали за полями, рощами и красными черепичными крышами Сакстона, виднлось море, окаймленное на горизонт французскимъ берегомъ и усянное блыми парусами кораблей и дымящимися трубами пароходовъ. Тамъ жизнь кипла и только одинъ Сакстонъ дремалъ на краю величайшаго морского пути въ свт.

Замокъ пришелся по сердцу Гедеону. Ршительно судьба покровительствовала ему, многіе считали себя счастливыми, если кончали свою жизнь въ замк, а онъ могъ совершить свое политическое поприще, живя въ замк, древность котораго не подлежала сомннію. Онъ не понималъ красотъ природы, и не разсердился бы, по примру поэта, на Питера Веля за то, что для Питера Веля: ‘Фіалка была фіалкой и ничмъ боле’. А чмъ же она могла быть? спросилъ бы практическій Гедеонъ и прибавилъ бы:— вдь ни шляпой, ни сюртукомъ на атласной подкладк, ни каретой, ни балансомъ въ банк. Но во всякомъ случа замокъ былъ лучше коттеджа и прежде всего это былъ замокъ. Онъ могъ назвать его замкомъ Флисъ и быть можетъ со временемъ о немъ стали бы говорить, какъ о Флис изъ замка Флиса.

Стны замка были крпки и могли пережить цлое поколніе новыхъ домовъ. Не жаля денегъ и отличаясь вкусомъ, владлецъ этихъ живописныхъ развалинъ могъ превратить ихъ въ величественное и удобное жилище.

— Что это вы молчите, мистеръ Флисъ? воскликнула Напперъ, замчая при первомъ посщеніи замка необыкновенную задумчивость Гедеона: — вы мечтаете о рыцаряхъ въ латахъ и красавицахъ, когда-то обитавшихъ эти развалины?

— Нтъ, отвчалъ онъ съ самодовольной улыбкой:— я думалъ о томъ, что хорошо бы купить замокъ, возстановить его и жить въ немъ.

Этотъ планъ очень понравился Напперъ. По дорог домой, она съ восторгомъ его обсуждала, и Гедеонъ невольно пришелъ къ тому заключенію, что онъ задумалъ великое предпріятіе.

X.

Однажды утромъ, весной 1878 года, мистеръ Думфи шелъ по Большой улиц Сакстона, и на этотъ разъ исполнялъ роль Меркурія, но не въ качеств бога воровъ и карманниковъ, а въ качеств посыльнаго между богами.

Въ правой рук онъ держалъ письмо отъ Гедеона къ мистеру Танди, съ приглашеніемъ постить, вмст съ миссъ Танди, замокъ, чтобъ окончательно ршить планъ его перестройки. Замокъ уже перешелъ во владніе Гедеона, хотя владлецъ, несмотря на вс выгодныя предложенія, не согласился отдать его иначе какъ въ долгосрочную аренду. Онъ уже стоилъ большихъ денегъ Гедеону и даже скотникъ не хотлъ разстаться съ своимъ жилищемъ безъ достойнаго вознагражденія за понесенные расходы. Гедеонъ удивлялъ мистера Думфи своей готовностью платить направо и налво.

— У вашего отца, сэръ, лопнуло бы сердце, еслибъ онъ узналъ объ этомъ, сказалъ онъ, когда вс счета были подведены.

— Не безпокойтесь, мистеръ Думфи, отвчалъ Гедеонъ:— я знаю, что длаю. Кстати, вашъ недльный расходъ слишкомъ быстро ростетъ. Если я бросаю фунты стерлинговъ, то не намренъ терять пенсовъ! Мн кажется, у васъ въ счет показано слишкомъ много джину.

— Это все избиратели пьютъ, сэръ. Право, удивительно, сколько они выпиваютъ джина, восхваляя васъ и критикуя вашего противника.

— Да, но все-таки столько не можетъ выйти на джинъ въ недлю. Обратите вниманіе на это, мистеръ Думфи, и не заставьте меня совать носъ во вс мелочи.

Идя по Большой улиц съ письмомъ въ рукахъ, мистеръ Думфи думалъ объ этомъ предостереженіи и о многомъ другомъ. По правд сказать, жаля бумагу и свою изобртательность, онъ выставилъ подъ рубрикой джинъ немыслимыя суммы, но все-таки он были честно израсходованы въ интересахъ кандидата и его конфиденціальнаго секретаря. Годъ тому назадъ, мистеръ Думфи не довелъ бы себя до такого выговора. Воспитанный Паукомъ, онъ зналъ, до чего можно безопасно доходить въ своихъ счетахъ, но теперь Гедеонъ такъ далеко уклонился отъ родительскихъ принциповъ и такъ легкомысленно бросалъ деньги, что и мистеръ Думфи рискнулъ перейти границу благоразумія. Это была ошибка и онъ глубоко въ ней раскаявался.

— На этой недл будетъ меньше выпито джина въ этомъ проклятомъ город, произнесъ онъ мысленно.

Не мене этого неожиданнаго обстоятельства безпокоило его письмо, которое онъ несъ въ домъ мистера Танди. Онъ съ неудовольствіемъ замчалъ отношенія его патрона къ миссъ Танди, которая, по его мннію, боле чмъ поощряла его ухаживаніе.

— Хитрая двчонка, думалъ мистеръ Думфи:— она ловко разставила сти. Какъ онъ ни странно ведетъ себя, но все-таки Гедеонъ не дуракъ, и еслибъ она повела атаку обычнымъ путемъ, то онъ тотчасъ смекнулъ бы въ чемъ дло. Ея невинная болтовня, словно она ни къ чему не стремится, всего опасне. Чортъ бы побралъ такихъ лукавыхъ интриганокъ!

Ненависть мистера Думфи къ Напперъ была основана частью и на явной непріязни, которую питала къ нему молодая двушка. Это доброе, нжное созданье любило всхъ, и тмъ странне была эта непонятная антипатія, уважительной причины которой она сама никакъ не могла пріискать. Она не обращалась съ нимъ грубо, но ея манеры были такъ просты и искренни, что мистеръ Думфи не могъ не замтить ея нерасположенія къ нему. Впрочемъ, помимо этой взаимной антипатіи, онъ не могъ вообще помириться съ мыслью о женитьб Гедеона. Занятый подобными мыслями, мистеръ Думфи уже приближался къ дому, гд жилъ стряпчій, какъ вдругъ дверь отворилась и на улицу выбжала большая собака миссъ Танди, по кличк Канутъ. Это былъ врный признакъ немедленнаго выхода изъ дома Напперъ, такъ какъ Канутъ имлъ привычку, до прогулки съ своей госпожей, бшенно пробгаться по окрестнымъ переулкамъ и вернуться съ высунутымъ языкомъ. Выскочивъ изъ дверей, онъ взглянулъ въ об стороны: улица была пуста и виднлись только дв фигуры: справа — полисмэна, слва — мистера Думфи. Трудно сказать, что произошло въ голов собаки, но она знала мистера Думфи и, быть можетъ, чуяла непріязненныя отношенія къ нему своей госпожи. Какъ бы то ни было, не колеблясь ни минуты, она бросилась съ быстротой молніи навстрчу мистеру Думфи и свалила его съ ногъ на грязную мостовую.

Мистеръ Думфи ненавидлъ всего боле грязь и всегда носилъ въ карман фрака маленькую щетку, которой онъ чистилъ себ одежду при всякомъ удобномъ случа. Быть сшибленнымъ съ ногъ собакой миссъ Танди и перепачкаться въ грязи было для него величайшимъ оскорбленіемъ. Онъ вскочилъ, оглашая воздухъ проклятіями и съ явнымъ намреніемъ бросить камнемъ въ собаку, но ея и слдъ простылъ.

Онъ хотлъ-было вернуться въ гостинницу и тамъ, обчистивъ грязь съ своей одежды, пойти вторично съ письмомъ къ мистеру Танди, но, поднявъ голову, увидалъ въ дверяхъ, на которыхъ красовалась доска съ надписьго: ‘мистеръ Танди, стряпчій’ — его дочь. Она надвала перчатки и хохотала во все горло. Но замтивъ, что мистеръ Думфи смотритъ на нее, она тотчасъ подошла къ нему и выразила надежду, что онъ не ушибся.

— Нтъ, я не ушибся, миссъ, отвчалъ мистеръ Думфи:— но панталоны разорвались на одной колнк и я боюсь, что грязь не сойдетъ съ рукава пальто. Впрочемъ, бдному человку это нипочемъ. Мы не должны мшать забав богатыхъ, которые спускаютъ на улицу бшенныхъ собакъ и учатъ ихъ сваливать съ ногъ мирныхъ гражданъ.

При этихъ словахъ, Напперъ снова разразилась смхомъ, который показался мистеру Думфи очень грубымъ, хотя шестеро влюбленныхъ въ нее молодыхъ людей нашли бы его очень мелодичнымъ.

— Я очень радъ, что мое горе доставляетъ вамъ удовольствіе. Долгъ бднаго человка — забавлять богатаго, когда это только возможно. Я несъ вашему отцу письмо отъ мистера Флиса, вотъ оно. Я же вернусь домой, чтобъ не повстрчаться снова съ вашей собакой.

— Я надюсь, что вы не сердитесь на меня и на бднаго Канута. Онъ свалилъ васъ съ ногъ безъ всякаго злого намренія, а я, право, не могла удержаться отъ смха. Вставая съ мостовой, вы смотрли такъ сердито…

— Да, это была очень смшная сцена. Попросите мистера Танди прислать отвтъ.

Возвращаясь домой, мистеръ Думфи сознавалъ, что сдлалъ новую ошибку. Къ чему было выказывать свою злобу? При слдующемъ свиданіи съ миссъ Танди онъ постарается сгладить сдланное на нее дурное впечатлніе и даже приласкаетъ Канута Съ послднимъ надо было тмъ скоре помириться, что онъ могъ во всякое время околть.

— Собаки всюду рыскаютъ и дятъ все, что ни попадется, говорилъ себ мистеръ Думфи съ ехидной улыбкой.

XI.

— Папа, воскликнула Напперъ, вбгая въ контору отца:— что стоютъ мужскіе панталоны?

Мистеръ Танди посмотрлъ съ удивленіемъ на молодую двушку, которая весело смялась.

— Что стоютъ панталоны! произнесъ онъ торжественнымъ тономъ:— на что теб… Впрочемъ, я очень занятъ и прошу оставить меня въ поко.

— Дло въ томъ, папа, отвчала Напперъ:— что Канутъ сегодня, по несчастью, сшибъ съ ногъ секретаря мистера Флиса. Онъ весь перепачкался въ грязи и разорвалъ себ панталоны на колнк. Онъ бдный человкъ и я хочу послать ему новые панталоны.

— О! промолвилъ мистеръ Танди:— но нельзя же послать мужчин новые панталоны, не зная его мрки и вкуса. Пошли ему лучше денегъ.

— Хорошо, папа. Я объ этомъ и не подумала, но сколько послать денегъ?

— Золотой. Но приличне заняться этимъ дломъ мн, чмъ теб. Ты кажется не понимаешь, что молодая двушка не можетъ дарить панталонъ мужчин.

— Право, не понимаю. Онъ пострадалъ по моей милости или по милости Канута, что все равно, и я хочу его вознаградить. Но если вы берете на себя это дло, то я очень рада, потому что непременно разсмялась бы ему въ лицо, а уже я и то смертельно его оскорбила.

— Это онъ, вроятно, принесъ письмо отъ мистера Флиса, которое ты прислала мн со служанкой? Онъ проситъ отправиться вмст съ нимъ въ замокъ посл завтрака и поршить вопросъ о передлкахъ.

— Какъ весело! воскликнула Напперъ, хлопая въ ладоши:— я уже составила планъ, какъ надо перестроить замокъ. Отвчайте, что мы согласны.

— По несчастью, я не могу отлучиться изъ дома, мн надо написать бумагу по очень важному и спшному длу.

— Такъ отвчайте, что миссъ Танди и Канутъ свидтельствуютъ свое почтеніе мистеру Гедеону Флису и сочтутъ за честь сопровождать его въ замокъ.

— Но я, право не знаю… началъ стряпчій и запнулся.

— Чего вы не знаете? спросила поспшно Напперъ.

Свтскія приличія были невдомой граматой для стряпчаго, но онъ сомнвался, прилично ли было молодой двушк принимать приглашеніе холостого джентльмэна, хотя и средняго возраста, и вдвоемъ съ нимъ осматривать уединенный замокъ. Но какъ было объяснить это Напперъ? Она такъ же мало поняла бы его сомннія въ этомъ случа, какъ и юридическія тонкости дла, которымъ онъ былъ занятъ въ настоящую минуту. Напперъ была олицетвореніемъ невинности и нетолько не длала, но и не постигала зла. Поэтому, общественное мнніе Сакстона спускало ей многія выходки, которыя возбудили бы строгое осужденіе всякой другой молодой двушк. Вс, какъ бы сговорившись, признавали, что Напперъ поступала всегда по внушенію своей чистой, двственной природы и что въ ея поступкахъ могло быть столько же зла, сколько въ журчаньи ручья или въ псн малиновки.

Мистеръ Танди часто сожаллъ, что у нея не было матери, сестры или подруги, которая могла бы ей объяснить, что хотя нкоторыя ея выходки были такъ же невинны, какъ прыжки ягненка на зеленой трав, но он противорчили общепринятымъ правиламъ приличія. Самъ же онъ никакъ ни могъ собраться съ мыслями, чтобъ предупредить ее о грозившей ей опасности, и пропускалъ всякій удобный случай для объясненія. Такъ и теперь дло кончилось тмъ, что онъ ничего не сказалъ и написалъ записку Гедеону, хотя не въ тхъ выраженіяхъ, какъ желала Напперъ.

— Я все думала, мистеръ Флисъ, сказала молодая двушка, поднимаясь вмст съ Гедеономъ въ гору, на которой стоялъ замокъ:— какъ благородно быть членомъ парламента. Выше этого нтъ ничего. Въ другихъ странахъ, говорятъ, депутаты получаютъ жалованье, но отъ этого должно страдать достоинство. Члены палаты общинъ потому такъ и стоятъ высоко, что имъ ничего не платятъ, напротивъ, они проживаютъ громадныя суммы на выборахъ, чтобъ получить право служить своему отечеству.

— Да, попасть въ парламентъ не дешево, согласился Гедеонъ со вздохомъ.

— А какая жизнь васъ ждетъ, когда вы попадете въ парламентъ! Вы должны отправляться въ палату въ такомъ часу, когда другіе оканчиваютъ свои дневныя занятія и оставаться тамъ, сидя на неудобныхъ скамейкахъ до утра, за исключеніемъ получаса, употребляемаго вами на дурной обдъ.

— Вы кажется очень близко знакомы съ парламентской жизнью, миссъ Танди. Бывали вы когда-нибудь въ палат?

— Нтъ, но мистеръ Монгомери мн разсказывалъ, что тамъ длается и я чуть не плакала, слушая его разсказы. Потомъ, ирландцы въ палат длаютъ много непріятностей. Напримръ, по словамъ мистера Монгомери, не успетъ ссть за обдъ какой-нибудь депутатъ, ненавистный ирландцамъ, какъ они поднимаютъ въ палат вопросъ о томъ, законно ли засданіе, я хорошенько не знаю, что это значитъ, но тогда вс депутаты должны бжать, сломя голову, въ залу. Сначала ирландцы поднимали эту исторію какъ только ихъ враги принимались за супъ, но теперь они нашли, что супъ можно всегда подогрть и дожидаются второго кушанья, котораго несчастныя жертвы никогда не додаютъ спокойно.

— Тяжелая служба, нечего сказать, промолвилъ Гедеонъ, которому все это было неизвстно.

— Да это еще цвточки. Васъ могутъ продержать въ палат всю ночь, и тогда часть депутатовъ спитъ поочереди въ библіотек на диванахъ, пока другіе ихъ товарищи сидятъ въ зал. Но все это я считаю пустяками въ сравненіи со всми жертвами, которыя вы приносите на алтарь отечества. Я полагаю, что большинство депутатовъ наживаютъ трудомъ свой кусокъ хлба…

— Да, напримръ, адвокаты.

— И они жертвуютъ на благо родины временемъ, которое могли бы употребить на ведепіе длъ. Они ничего за это не получаютъ и ничего не требуютъ. Наконецъ, лица, уже нажившіе себ состояніе многолтнимъ трудомъ, вмсто того, чтобъ отдыхать, расходуютъ большія суммы на выборы и несутъ на себ все бремя парламентской дятельности. Да, это одно изъ отраднйшихъ явленій англійской жизни! воскликнула Напперъ съ одушевленіемъ: — и я надюсь, что никогда не будутъ платить нашимъ депутатамъ.

— Намъ приходится многое переносить, произнесъ торжественно Гедеонъ, какъ будто онъ уже былъ депутатомъ:— но мы служимъ великому длу.

— Именно такъ, мистеръ Флисъ. ‘Сладко и славно умирать за отчизну!’ Конечно, вы не умираете въ палат, но не одна полезная жизнь сократилась отъ тяжелой парламентской работы. Впрочемъ, отложивъ даже въ сторону благо родины, должно быть отрадно произнести рчь въ такомъ собраніи, зная, что весь свтъ васъ слушаетъ.

— Да, я полагаю, что это доставитъ мн удовольствіе, замтилъ Гедеонъ, начиная врить, что онъ дйствительно герой, какъ воображала эта наивная молодая двушка.

— Какъ бы я желала быть ораторомъ или журналистомъ. Сидть въ маленькой комнатк и писать статью, которую прочтутъ сотни тысячъ и милліоны людей — великое дло. Я ужасно уважаю журналистовъ. Они гораздо могущественне пастора и я считаю, что ихъ призваніе такое же святое. Я никогда не видывала ни одного журналиста, но представляю себ, что это люди мрачные, ихъ должно тяготить сознаніе лежащей на нихъ отвтственности. У нихъ приходъ пообширне пасторскаго.

— Я намренъ издавать здсь газету, сказалъ Гедеонъ: — надо разбудить дремлющій Сакстонъ. Во всемъ графств издается одна несчастная газета и та стоитъ три пенса. Я хочу завести хорошую газету и продавать за одинъ пенсъ.

— Отлично, мистеръ Флисъ, воскликнула съ жаромъ Наиперъ:— я уврена, что ваша газета будетъ стремиться къ благороднымъ цлямъ и принесетъ большую пользу. Надо радоваться, что есть богатые люди, которые, какъ вы, заботятся о благ своихъ ближнихъ, объ умственномъ и нравственномъ ихъ усовершенствованіи. Я желала бы, чтобы люди, ораторствующіе на церковныхъ каедрахъ по воскресеньямъ, были одушевлены подобными взглядами. Мало получаемъ мы по воскресеньямъ умственной и нравственной пищи, которая могла бы поддержать насъ въ теченіи всей недли.

— Что бы сказали наши молодые пасторы, мистеръ Гоммъ и мистеръ Твомсъ, еслибы они васъ слышали?

— Они такъ же пусты сами, какъ пусты ихъ проповди. Право, иногда сидя въ церкви, я удивляюсь не тому, что Богъ создалъ такихъ дураковъ, а что четыреста или пятьсотъ человкъ внимательно слушаютъ цлый часъ ихъ болтовню… Я часто встрчаюсь съ нашими молодыми пасторами и играю съ ними въ крокетъ, но увряю васъ, несмотря на вс мои старанія, мн не удалось выжать изъ нихъ ни одного здраваго слова. И однако, мн кажется, что еслибы я взошла на каедру и увидала передъ собою тысячи людей, съ разинутыми ртами, то произнесла бы краснорчивую проповдь. Право, я сожалю, что я не мужчина.

— Боже избави! воскликнулъ Гедеонъ.

— Однако, я ужасная болтушка и произнесла цлую проповдь безъ каедры и слушателей.

— Вы ошибаетесь, я слушалъ васъ съ религіознымъ вниманіемъ, миссъ Танди, произнесъ Гедеонъ:— я никогда прежде не думалъ такъ серьзно о призваніи депутата. Вы слишкомъ превозносите насъ, но я постараюсь исполнить свой долгъ. Однако, вотъ и замокъ. Я хочу, чтобы вы ршили, гд выстроить оранжереи и въ которой сторон устроить площадку для игры въ лан-тенисъ.

XII.

Израиль Гидсонсъ сидлъ въ своей контор и считалъ деньги. На немъ была черная бархатная ермолка, широкій, длиннополый сюртукъ, изъ подъ котораго едва виднлись очень поношенныя панталоны и ковровыя туфли, съ стоптанными пятками. Онъ былъ небольшого роста, худощавый, и, казалось, съежился отъ энергичнаго труда. Ротъ у него былъ большой, носъ съ горбомъ, а черные глаза грозно сверкали изъ подъ густыхъ сдыхъ бровей.

Домъ, въ которомъ онъ жилъ, находился въ Фульгам и былъ имъ купленъ нсколько лтъ тому назадъ по объявленію въ газетахъ, что ‘продается парадное жилище для богатаго холостяка’. Домъ этотъ быль старинный, небольшой, одноэтажный, но выстроенный хорошо и, очевидно, съ цлью вмщать не много комнатъ, но обширныхъ. Комната, въ которой теперь сидлъ мистеръ Гидсонсъ, была четырехугольная, съ массивнымъ каминомъ. Мебели въ ней было не много: на простомъ стол краснаго дерева мистеръ Гидсонсъ считалъ золото и связывалъ его въ свертки по двадцати монетъ, а передъ каминомъ лежала небольшая ковровая дорожка. Въ камин огонь погасъ, или лучше сказать, былъ потушенъ мистеромъ Гидсонсомъ, который наложилъ слишкомъ много каменноугольнаго мусора, составлявшаго его любимое топливо. Онъ предпочиталъ его потому, что мелкій уголь будто бы горлъ лучше и пріятне крупнаго. О дешевизн же его онъ, конечно, умалчивалъ.

Самымъ главнымъ украшеніемъ комнаты былъ большой желзный шкапъ, занимавшій значительную часть стны. Стулъ мистера Гидсонса былъ поставленъ такъ, что находился прямо противъ шкафа. На стол, кром груды золота, лежали аккуратно нарзанные изъ старыхъ писемъ куски бумаги и стояли всы, употребляемые банкирами для взвшиванія золота. Мистеръ Гидсонсъ бралъ изъ груды двадцать золотыхъ, быстро завертывалъ ихъ колонкой въ бумагу, вшалъ на всахъ и ставилъ въ рядъ.

Занимаясь этой, очевидно, излюбленной работой, мистеръ Гидсонсъ что-то бормоталъ про себя. Вдругъ послышался громкій стмсъ въ наружную дверь.

— Это Икъ! произнесъ старый еврей, вскакивая со стула и инстинктивно протягивая руки къ золоту.

Онъ поспшно спряталъ остававшееся въ груд золото въ полотняный мшокъ и заперъ его вмст съ готовыми свертками въ желзный шкафъ. Потомъ, онъ отперъ дверь въ сни и медленно направился къ наружной двери, въ которую продолжали стучаться.

— Здравствуй, Икъ, сказалъ онъ шутливымъ тономъ, приотворяя дверь и высовывая свою голову:— ты пришелъ навстить стараго отца? А гд же твоя карета и ливрейный лакей? За угломъ? Жаль, ты бы ихъ показалъ старому Израилю. Ну, милости просимъ, хоть кухня у меня пустая, нтъ ни мяса, ни пива.

— Вы лучше прежде меня впустите, а ужь потомъ издвайтесь сколько угодно, отвчалъ мистеръ Гедеонъ Флисъ.

— Такъ вы желаете войти? а я и не думалъ, что вы окажете эту честь старому отцу, произнесъ Израиль Гидсонсъ, отворяя дверь и низко кланяясь:— я полагалъ, что вы оставите мн карточку. Пожалуйте, милордъ.

И веселый старикъ провелъ сына въ ту комнату, гд онъ только-что считалъ золото.

— Фу! какой здсь спертый воздухъ! промолвилъ Гедеонъ:— вы никогда здсь не отворяете окна?

— Какъ же, я отворялъ его на дв минуты на Рождеств и простудился. Но, еслибъ я зналъ, что вы, милордъ, меня постите и что вамъ не понравится этотъ воздухъ, то, конечно, провтрилъ бы комнату.

— Вы слишкомъ экономны на воздухъ, отецъ. Вдь у насъ мартъ мсяцъ, а вы съ Рождества не отворяли окошка.

— Мн этотъ воздухъ хорошъ, но вы, милордъ, ничмъ не довольны, вамъ всего подавай побольше и получше. Однако, вы на взглядъ настоящій лордъ. У васъ, кажется, новая шляпа. Не пожертвуете ли вы, можетъ быть, своему отцу старенькую шляпу, которую вы изволили носить цлую недлю. А какъ поживаютъ ваши друзья? Королева здорова ли? Перехалъ ли принцъ Уэльскій въ Марльборо-Гаузъ? А принцесса? Вдь вы, кажется, крестили одного изъ ихъ дтей? Вотъ что значитъ трясти руки аристократіи, тогда какъ вашъ бдный отецъ только вытряхалъ ихъ карманы.

Гедеонъ молча слушалъ насмшки отца, который ходилъ взадъ и впередъ по комнат, весело припрыгивая.

— Я принесъ вамъ новость, отецъ, началъ, наконецъ, Гедеонъ, но старикъ перебилъ его.

— Какъ любезно съ вашей стороны сообщать новости вашему презрнному отцу. Въ чемъ же дло? Лэди А. убжала съ мистеромъ К., или пудель лэди Б. кашляетъ? Ну, скоре разсказывайте, милордъ, вашу новость. Мн уже семьдесятъ два года, жить мн осталось немного, и я не могу терять время по пустому.

— Я хочу вступить въ парламентъ.

— Скажите пожалуйста! произнесъ съ улыбкой удивленія Израиль Гидсонсъ:— конечно, вы, милордъ, вступите въ верхнюю палату и мы вскор прочтемъ въ книг англійскихъ пэровъ: ‘Исаакъ, лордъ Карльтон-Стритъ, первый баронъ съ 1879 г., сынъ стараго Израиля Гидсонса, изъ Фульгама, достойнаго, но эксцентричнаго джентльмэна, который, будучи вороной, не наряжалъ себя въ павлиньи перья’.

— Вы ошибаетесь, я еще не вступаю въ верхнюю палату, я начну съ нижней. Я думалъ, что это извстіе васъ порадуетъ, а васъ, повидимому, сердитъ, что вашъ сынъ подвигается.

— Да и твой лакей быстро подвигается, стоя на запяткахъ твоей великолпной кареты. У меня никогда въ жизни не было экипажа. Для меня хорошъ былъ и дилижансъ, а чаще всего я ходилъ пшкомъ. Вотъ какъ я подвигался и ушелъ далеко.

— По крайней мр, вы не можете жаловаться, чтобъ я вамъ дорого стоилъ.

— А разв мн легко видть, что изъ моего сына вышелъ дуракъ? произнесъ Израиль Гидсонсъ, неожиданно измняя тонъ и говоря въ носъ, какъ всегда въ минуты раздраженія:— я научилъ тебя уму-разуму и передалъ теб выгодное дло, думая, что ты ловкій малый — что же ты сдлалъ? Думфи говоритъ, что у тебя почти не осталось кліентовъ…

— Какое право иметъ Думфи говорить о моихъ длахъ? воскликнулъ Гедеонъ, возвышая голосъ и также начиная говорить въ носъ по примру отца.

— Думфи служилъ у меня прежде, чмъ я передалъ его теб, вмст съ прочей мебелью конторы. Онъ иногда навщаетъ меня и я его вижу съ удовольствіемъ. Мы вспоминаемъ съ нимъ о добромъ старомъ времени, когда легко было брать 70%, а 25% казались шуткой. Я намренъ завщать Думфи 20 ф. стерл. Онъ добрый малый и заслуживаетъ награды за свою долговременную службу. Къ тому же, онъ съума сойдетъ, зачмъ я не оставилъ ему 19 ф., 19 ш. и 11 пенсовъ, такъ какъ съ 20 ф. стерл. начинается плата налога съ наслдствъ.

— Если вы такъ любите Думфи, то возьмите его. Славная выйдетъ парочка.

— Знаешь что, Икъ, я предпочитаю его общество твоему, онъ не презираетъ воздуха, которымъ я дышу и не наполняетъ комнаты запахомъ духовъ.

— Ну, полно, отецъ, не будемъ говорить другъ другу непріятности, сказалъ Гедеонъ, веселымъ тономъ: — зачмъ намъ ссориться? Я у васъ ничего не прошу. Я счелъ своимъ долгомъ увдомить васъ о томъ, чмъ гордился бы другой отецъ.

— А я не горжусь, ну, и баста. Это еще шагъ на пути къ погибели. Къ чему теб идти въ парламентъ? Теб за это заплатятъ? Выручишь ты что-нибудь своимъ депутатствомъ? Увеличатся отъ этого твои дла? Будетъ у тебя боле кліентовъ? Если такъ, то прими благословеніе твоего стараго отца. Иначе, проваливай и не возвращайся, пока не образумишься.

— Это нелпо, отецъ, я уже не говорю объ оскорбительности вашихъ словъ. Вы идете своей дорогой, а я своей. Быть можетъ, въ конц концовъ, моя дорога окажется лучшей. Я веду дла, которыя, въ случа успха, сдлаютъ меня однимъ изъ богатйшихъ людей въ Англіи.

— Въ случа успха! воскликнулъ старикъ, выходя изъ себя и меча презрительные взоры: — точно я не знаю твоихъ длъ! они построены на песк и ты каждый день можешь остаться нищимъ. Твои обширныя земли вс заложены и ты живешь въ долгъ, ты думаешь пробиться до тхъ поръ, какъ земля возвысится въ цн и ты продашь ее мелкими участками. Ты, вроятно, принялъ бы теперь съ удовольствіемъ отъ твоего стараго отца двадцать или тридцать тысячъ фунтовъ. Но еслибъ ты нуждался въ пяти фунтахъ и доказалъ бы мн во-очію, что на слдующій день твои дла поправятся и ты отдашь мн пятьсотъ фунтовъ, то я не далъ бы теб ни одного пенса. Еслибъ ты продолжалъ дло, которое я теб передалъ и оно не пошло бы, то я помогъ бы теб. Это честное дло. Занимаясь имъ, теб не надо было бы гнуть спины передъ сильными міра сего и стараться имъ подражать. Когда ты перемнилъ свое имя, я ничего не сказалъ теб, но чаша переполнилась. Ты стыдился ремесла твоего отца, ты стыдился его общества, ты стыдился носить его имя! Вотъ посмотри!

Старикъ отперъ дрожащими руками желзный шкафъ и продолжалъ, задыхаясь отъ злобы.

— Ты видишь эти ряды свертковъ, по двадцати, по пятидесяти, по сту? Что въ нихъ? Золото. Да, Икъ, это золото и много его еще будетъ. Оно приходитъ каждый годъ, каждый мсяцъ, каждую недлю. Это лучше депутатскаго мста, это надежне пожатія руки маркиза, это пріятне общества мужчинъ и женщинъ, которые издваются надъ тобою. Все это золото должно было перейти къ теб, но если я его оставлю по завщанію своему сыну Исааку Гидсонсу, то гд его найдутъ? Пойдутъ въ контору въ Карльтонъ-Стритъ, но тамъ его нтъ. Заглянутъ въ синагогу и спросятъ у старйшинъ нашего народа: гд сынъ богатаго еврея?— но они его не укажутъ. Быть можетъ, попадется на встрчу молодецъ, по имени Гедеонъ Флиссъ, который тянется за лондонскими франтами, но никто не повритъ, что это сынъ стараго Израиля Гидсонса. Тогда деньги, какъ выморочный капиталъ, пойдутъ въ казну, но я этого не допущу. Я уже распорядился моими деньгами, за исключеніемъ двадцати фунтовъ, которые я оставлю Думфи. Посмотри, Икъ, хорошенько на это золото! Въ мшк монеты еще не свернутыя въ колонки, я этимъ занимался, когда ты постучался, и окончу дло посл твоего ухода. Надюсь, что ты долго не останешься. Ну, брось еще взглядъ на золото, пусть оно запечатлится въ твоихъ глазахъ и когда ты будешь нуждаться въ деньгахъ для поддержки твоего мишурнаго величія, то вспомни объ этомъ шкаф, который могъ бы быть твоимъ, еслибъ ты не продалъ его за блюдо чечевицы.

Дйствительно, это странное зрлище навки запечатллось въ памяти Гедеона, и не разъ потомъ онъ вспоминалъ желзный шкафъ съ грудами золота и старика отца въ бархатной ермолк, указывавшаго съ гнвно сверкающими глазами на свое богатство.

Возвращаясь домой, Гедеонъ удивлялся не столько этому богатству, какъ неосторожному его храненію. Онъ зналъ, что виднное имъ золото было только частью всего капитала отца, который хранился въ банк и доходилъ ли цифры, превышавшей вс разсчеты Гедеона. Въ железномъ шкафу только находились проценты съ капитала. Пять лтъ тому назадъ, во время коммерческой паники, Израиль Гидсонсъ нажилъ громадную сумму, благодаря тому, что у него были въ рукахъ деньги. Его радость по случаю такой выгодной спекуляціи омрачало сожалніе, что у него не было въ шкафу боле свободнаго золота. Поэтому, онъ ршился всегда сохранять у себя значительную сумму на случай новой коммерческой паники. Онъ ожидалъ ее каждый мсяцъ и груды золота въ шкаф росли.

Все это было извстно Гедеону, но онъ не зналъ, что этотъ капиталъ былъ столь значителенъ и удивлялся, какъ его отецъ, никогда ни чмъ не рисковавшій, не боялся кражи или другого худшаго преступленія, которое очень легко могло случиться еслибъ въ околодк стало извстнымъ, что маленькій домикъ въ Фульгам заключалъ въ себ золотую жилу.

Онъ былъ совершенно правъ насчетъ предусмотрительности старика. Сохраняя въ своемъ желзномъ шкаф пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ золотомъ, Израиль Гидсонсъ принялъ мры противъ воровъ.

XIII.

Гедеонъ пріхалъ въ Лондонъ не съ цлью повидаться съ отцомъ, но все-таки, находясь въ Лондон, онъ воспользовался случаемъ, чтобы постить старика. Результатъ этого свиданія былъ для него очень непріятенъ. Никогда еще подобной сцены не происходило между ними, и Гедеонъ не подозрвалъ, что отецъ относится съ такой ненавистью къ его самолюбивымъ стремленіямъ. До сихъ поръ старикъ постоянно въ разговорахъ съ нимъ принималъ шутливый тонъ. Онъ ничего не сказалъ, когда Гедеонъ перемнилъ свою фамилію, хотя упорно адресовалъ къ нему письма, попрежнему: мистеру Исааку Гидсонсу.

Надо отдать справедливость Гедеону, что, узнавъ теперь о злоб, которую питалъ къ нему отецъ, онъ былъ искренно этимъ огорченъ. Конечно, могло прійти время, когда ему было бы удобно имть свободный доступъ въ отцовскій желзный сундукъ, но мысль о томъ, что отецъ лишаетъ его наслдства, не особенно встревожила Гедеона. Онъ самъ былъ богатъ и хотя его обширныя земли были заложены, но приближалось время, когда онъ разсчитывалъ продать ихъ съ громадной выгодой. Поэтому, онъ былъ только опечаленъ тмъ, что своими поступками оскорбилъ гордость отца и что примиреніе между ними было немыслимо. Старикъ, по своему, былъ добръ до него. Онъ передалъ ему свою контору въ Карльтонъ-Стрит, хотя былъ еще въ такихъ годахъ, что могъ самъ продолжать выгодное дло. Гедеонъ очень сожаллъ, что старикъ непріязненно смотрлъ на его теперешнее положеніе и не гордился его возвышеніемъ. Но съ Израилемъ Гидсонсомъ спорить было напрасно. Онъ шелъ своей дорогой, а Гедеонъ своей.

Возвратясь въ Карльтонъ-Стритъ, онъ засталъ тамъ капитана Обрайена. Съ тхъ поръ какъ дла приняли благопріятный характеръ въ Сакстон, и онъ былъ почти увренъ въ успх своей кандидатуры, Гедеонъ желалъ во что бы то ни стало попасть заране въ то общество, двери котораго отворились бы передъ нимъ посл вступленія его въ парламентъ. Бда была въ томъ, что онъ не зналъ никого, кром капитана Обрайена, а хотя многіе въ обществ знали его по имени и лично были знакомы съ его отцомъ, но условія ихъ знакомства съ Паукомъ нимало не располагали ихъ къ радушному пріему сына.

Гедеонъ врилъ въ чудодйственную силу хорошаго обда и хотлъ просто послать приглашенія на обдъ въ коттеджъ отъ своего имени къ извстному числу вліятельныхъ членовъ парламента. Но Обрайенъ доказалъ ему, что подобный обдъ не удался бы и, посл многихъ совщаній, было ршено, что Обрайенъ дастъ обдъ въ своемъ клуб, на которомъ Гедеонъ, принявши вс расходы на себя, будетъ дебютировать въ качеств политическаго дятеля.

— Наконецъ-то я все устроилъ, воскликнулъ Обрайенъ, поздоровавшись съ Гедеономъ: — а трудное было дло. Конечно, я говорю не о menu и винахъ. Вы останетесь этимъ довольны. Но тяжело было собрать гостей, вс заняты на мсяцъ впередъ. Однако, мн удалось собрать порядочную компанію.

— Сколько человкъ? спросилъ Гедеонъ:— двадцать?

— Нтъ, какъ можно! Вдь это не земледльческій банкетъ и не кормленіе зврей, устраиваемое отъ времени до времени лондонскими корпораціями. Вамъ надо спокойно пообдать и поговорить съ нсколькими людьми, которые могутъ быть вамъ полезными. Я хотлъ, чтобъ насъ было за столомъ всего восемеро, но зная вашу слабость, къ многочисленнымъ собраніямъ, рискнулъ на десять.

— Кого же вы пригласили? спросилъ Гедеонъ.

— Первое мсто судьямъ. У насъ будетъ Бельсей. Онъ отличный человкъ и недавно сидитъ на судейской скамь, значить, еще не усплъ испортиться. Я рдко хожу въ судейскую половину Вестминстера и никогда не бывалъ въ провинціальномъ ассизномъ суд, но съ удивленіемъ читаю отчеты о судейскихъ скандалахъ. Просто непостижимо, какія дерзости они позволяютъ себ говорить всмъ на суд отъ мстнаго шерифа до послдняго свидтеля. Я право иногда думаю пойти въ свидтели по какому-нибудь длу, въ которомъ будетъ судьей Спотсамъ. Мн не трудно было бы навлечь на себя гнвъ судьи, что дало бы мн возможность сказать нсколько трезвыхъ словъ и обратить вниманіе на то, что судьи злоупотребляютъ своей властью, благодаря тому, что публика не знаетъ своихъ правъ. Но для подобной продлки мн необходима было бы имть свободныхъ шесть мсяцевъ.

— Зачмъ столько времени? Недля, а, можетъ быть, одинъ день понадобился бы на это.

— Одного дня довольно, чтобы произвести скандалъ въ суд, но меня за это посадили бы на полгода въ тюрьму. Впрочемъ, Бельсей еще не принялъ на себя напыщенно-дерзкаго тона судей и вамъ нечего его бояться. Онъ былъ въ палат славнымъ малымъ и, конечно, исполнялъ бы обязанности генерала-солиситэра Гораздо лучше тхъ лицъ, которыхъ посадили ему на голову. Я увренъ, что, несмотря на окружающій его теперь почетъ, онъ не разъ пожалетъ о палат. Потомъ, я пригласилъ Джильберта и, право, очень было любезно съ его стороны принять приглашеніе въ такое рабочее для него время. Онъ очень интересуется вашими выборами и готовъ всячески содйствовать вашему успху. Его знакомство принесетъ вамъ большую пользу. Еще будетъ Моккетъ. Вы, конечно, о немъ слышали. Онъ очень постарлъ въ послднее время и остался за флагомъ, но бодро переноситъ свое разочарованіе, вполн сознавая, что въ своей неудач онъ можетъ винить только самого себя. Онъ былъ министромъ и передъ нимъ открывалась блестящая карьера, но поссорился съ Гладстономъ изъ-за цвта бумаги, на которой печатаются синія книги, и геройски подалъ въ отставку. Газеты вознесли его до небесъ, особенно консервативные журналы, которые пламенно рукоплескали патріотизму и честности человка, который пожертвовалъ министерскимъ портфелемъ своему убжденію. Я полагаю, что Моккетъ разсчитывалъ на то, что Гладстонъ попроситъ его взять назадъ свою отставку, но Гладстонъ былъ въ то время очень занятъ важнымъ законодательнымъ мропріятіемъ и даже не замтилъ отсутствія Моккета на министерской скамь.

— Онъ что-то долго остается въ тни…

— То, что я вамъ разсказываю, случилось уже давно, и съ тхъ поръ Гладстонъ имлъ много случаевъ пригласить его снова въ министерство, но онъ совершенно забылъ о Моккет. Бдный Моккетъ сданъ въ архивъ и служитъ полезнымъ урокомъ для честолюбивыхъ и безпокойныхъ министровъ. Однако, посл своей неудачи, онъ ведетъ себя очень благоразумно и не перешелъ изъ мести въ консервативную партію. Онъ очень образованный и знающій человкъ, много путешествовалъ, иметъ большія связи и отличный собесдникъ за обдомъ. О Денгам, вы, вроятно, не слыхали, но скоро его имя будетъ знакомо всмъ. Онъ прекрасный адвокатъ, съ большой практикой и одинъ изъ любимйшихъ ораторовъ въ палат. У него нтъ никакихъ связей, и онъ самъ пробиваетъ себ дорогу, но вы увидите, что онъ достигнетъ своей цли.

— Это пріятно слышать, замтилъ Гедеонъ:— значитъ, въ палат цнятъ истинное достоинство.

— Ничего другого она не цнитъ. Въ частныхъ сношеніяхъ депутаты могутъ ухаживать за дуракомъ, если онъ сынъ герцога, но при исполненіи своей обязанности въ палат безжалостно его ошикаютъ.

— Неужели?

— Вотъ посмотрите на Блиссендена, который также будетъ на нашемъ обд. Онъ началъ жизнь еще скромне моего, у него теперь большая фабрика въ Брэдфильд и онъ впервые выступилъ общественнымъ дятелемъ въ Брэдфильдскомъ муниципальномъ совт, гд первымъ замчательнымъ его дломъ было проведеніе плана новой системы городскихъ трубъ. Быть можетъ, сначала онъ мечталъ только о мантіи альдермэна, но онъ энергично работалъ, не брезгая никакими мелочами и примнялъ къ длу новыя орудія политической агитаціи, которыя вскор будутъ имъ перенесены на боле обширную арену. Онъ уже теперь вліятельное лицо въ палат, которая ожидала встртить въ немъ безпокойнаго, воинственнаго бойца и съ удивленіемъ увидла порядочнаго, хорошо одтаго джентльмэна съ дтскимъ выраженіемъ лица. Блиссенденъ только начинаетъ свою карьеру и пойдетъ очень далеко.

— Это пять, кто шестой?

— Гоймеръ. Это человкъ совершенно иного типа, но самолюбивый, работящій и очень способный. По всей вроятности, онъ войдетъ въ составъ будущаго либеральнаго министерства. Гоймеръ необыкновенно ученый человкъ, онъ пишетъ на досуг въ газетахъ и старается вливать свое знаніе въ членовъ палаты. Но они протестуютъ и тогда Гоймеръ начинаетъ ихъ громить въ безконечныхъ рчахъ, доказывая, что онъ просвтитъ ихъ насильно и противъ ихъ воли. Палат это надодаетъ и она рдко его слушаетъ, хотя его рчи очень умныя и основательныя.

— Если онъ пишетъ въ газетахъ статьи, замтилъ Гедеонъ:— то я ему закажу нсколько статей для газеты, которую хочу основать въ Сакстон.

— Не говорите съ нимъ объ этомъ за обдомъ. Онъ не пишетъ такихъ статей, которыя пришлись бы по вкусу Сакстону. Вотъ, кажется, я всхъ пересчиталъ. Да, есть еще Раттенъ. Я, право, не знаю, позвалъ ли я его, или онъ самъ назвался, но, какъ бы то ни было, онъ обдаетъ у насъ.

— Кто это?

— Объ немъ Старкортъ сказалъ, что его надо бы пригвоздить на дверяхъ палаты, какъ прикалываютъ летучую мышь на дверяхъ конюшни для угрозы кому слдуетъ. Старкортъ, вы знаете, хорошій судья парламентскаго приличія, хотя самъ иногда гршитъ въ этомъ отношеніи. Его замчаніе насчетъ бднаго Раттена совершенно справедливо. Я называю его бднымъ потому, что онъ, вроятно, ведетъ очень непріятную жизнь. Онъ поступилъ въ парламентъ съ цлью взять его приступомъ и, говорятъ, что еще не высохли чернила, которыми онъ подписалъ присяжный листъ, какъ онъ уже вскочилъ съ своего мста и объявилъ о внесеніи особаго предложенія по очень важному политическому вопросу. Вся его забота заключается въ томъ, чтобъ его имя было вчно на глазахъ у публики, поэтому, онъ не пропускаетъ ни одного удобнаго случая, чтобъ сдлать запросъ министрамъ. Кром того, узнавъ о томъ, какіе билли готовитъ министерство, онъ торопливо вноситъ свои частные билли по тмъ же предметамъ и хотя ему приходится взять ихъ назадъ, но онъ получаетъ право сказать своимъ избирателямъ: ‘Посмотрите, какой я молодецъ и какимъ пользуюсь вліяніемъ! не успю я внести свой билль, какъ министерство берется за тотъ же предметъ, зная, что настала минута уничтожить то или другое общественное зло’. Раттенъ особенно надодаетъ газетнымъ редакціямъ, посылая имъ статьи о себ и отчеты о рчахъ, которыя онъ произнесъ или еще собирается произнести. Вамъ полезно изучить его, какъ человка, которому не надо подражать. Вотъ и вс ваши гости, Флисъ, да не забудьте, что они собственно мои гости, а не ваши.

— Я насчиталъ только девять, отвчалъ Гедеонъ, слушавшій съ большимъ вниманіемъ откровенную характеристику гостей.

— Да. я забылъ Гослея, добраго старика Гослея. По правд сказать, я пригласилъ его только потому, что Пеннифатеръ отказался. Гослей докучливый человкъ, но не похожъ ни на Гоймера, ни на Раттена. Онъ иметъ самый широкій взглядъ на свои парламентскія обязанности и въ его политическій кругозоръ входятъ и ледяныя горы Гренландіи и индйскіе коралловые острова. Ничто не ускользаетъ отъ его вниманія и онъ вчно горячится, вчно хлопочетъ. Стойкій, честный и полезный либералъ, онъ любитъ поднимать грозу по самымъ мелкимъ вопросамъ. Находясь въ меланхолическомъ настроеніи, онъ сожаллъ о тупости первыхъ министровъ, которые не подумали ему предложить министерское мсто, тогда какъ онъ былъ бы одинаково хорошимъ министромъ иностранныхъ длъ или внутреннихъ, военнымъ или морскимъ. Тмъ не мене, онъ добрый, хорошій человкъ и пріятный собесдникъ.

— Вотъ теперь вс десять, замтилъ Гедеонъ, считая по пальцамъ.

— И довольно. Не забудьте, что обдъ въ среду въ восемь часовъ и не заботьтесь ни о чемъ, все будетъ отлично.

XIV.

Главной заботой Обрайена, въ день обда, было, какъ разсадить гостей за столомъ. Онъ хотлъ, чтобъ обдъ былъ полезенъ Гедеону и пріятенъ гостямъ. Гедеона онъ считалъ ‘разбогатвшимъ лавочникомъ’ и не смлъ посадить его рядомъ съ судьей, Блиссенденомъ или Моккетомъ. Джильбертъ, какъ коноводъ политической партіи, могъ выдержать общество скучнаго сосда, но онъ оказалъ слишкомъ большую любезность, принявъ приглашеніе, и его надо было пожалть. Уже въ самую послднюю минуту Обрайена оснила счастливая мысль, и онъ посадилъ Гедеона между Раттеномъ и Гослеемъ.

Быть можетъ, все это безпокойство было излишне. Обрайенъ имлъ предубжденіе противъ Гедеона и слишкомъ презрительно относился къ его желанію занять мсто въ политическомъ мір. Дло въ томъ, что Гедеонъ, при всемъ его невжеств, могъ скоре научиться политической мудрости, чмъ многіе депутаты, которые, вступая въ палату представителями важныхъ избирательныхъ округовъ, считаютъ себя всезнающими. Напротивъ, Гедеонъ очень мудро сознавался въ своемъ невденіи и всегда готовъ былъ спросить совта у людей знающихъ.

‘едеонъ былъ очень представителенъ среди своихъ гостей, не подозрвавшихъ въ немъ амфитріона. Онъ былъ одтъ лучше нкоторыхъ изъ нихъ, именно судьи и Моккета. Вообще, въ нижней палат трудно найти франтовъ, особенно въ рядахъ либеральной партіи.

— Какъ вамъ нравится ваша новая должность, Бельсей? спросилъ Джильбертъ.

— Вовсе не нравится, отвчалъ судья скороговоркой: — еслибъ у меня было состояніе, то я немедленно подалъ бы въ отставку и вернулся на старую арену. Я люблю политику и привыкъ къ ней съ малолтства, а теперь не смю въ публик открыть рта о современныхъ вопросахъ Сидя на судейской скамь, я не долженъ имть политическихъ убжденій, тогда какъ он у меня есть и очень крайнія. Наконецъ, судьи лишены удовольствія болтать съ товарищами. Вотъ я, напримръ, идя въ Вестминстеръ, часто встрчаю на улиц моего стараго товарища, адвоката Венгама, но не смю сказать ему: ‘Славная погода, Венгамъ’, изъ боязни, чтобъ онъ мн не отвтилъ: ‘Какъ прикажете, милордъ’.

— Вы мрачно смотрите на вещи. Вы еще новичекъ и вашъ взглядъ односторонній. Посмотрите съ другой стороны и вы увидите, что судейскія мста даютъ большія почести и большія деньги, безъ особеннаго труда.

— Почестей дйствительно много, но денегъ мало. Публика полагаетъ, что судьи, вызжая на сессіи въ провинцію, путешествуютъ на счетъ государственнаго казначейства. Я надняхъ сидлъ за обдомъ подл Джона Брайта и онъ мн сказалъ своимъ обычнымъ саркастическимъ тономъ: ‘Вы, судьи, не можете путешествовать безъ хорошаго повара’. Все это пустяки и невжество, хотя Брайта не увришь, что онъ невжда.

— Такъ вы не берете съ собою поваровъ? спросилъ Гедеонъ, очень довольный тмъ, что разговоръ для него понятенъ.

— Нтъ, сэръ, произнесъ гнвно судья:— у насъ не поваръ, а подрядчикъ. Онъ беретъ на себя кормить судей и ихъ свиту за извстную сумму и она доходитъ до изрядной цифры. Нашъ счетъ на послдней оксфордской сессіи равнялся 362 ф. ст., не считая вина и пива. Поврите ли, что даже за кофе вы должны платить отдльно.

— Это непростительно, замтилъ Обрайенъ:— и служитъ въ моихъ глазахъ явнымъ доказательствомъ упадка націи. Но у васъ казенная квартира?

— Да, хотя и квартиры очень различны. Въ Карлэйл помщеніе отвратительное, въ Ливерпул хорошее, въ Манчестер неудобное, хотя блестящее. Во всей стран только два города принимаютъ судей по-царски и угощаютъ ихъ на свой счетъ: это Бристоль и Ньюкэстль. Въ Бристол нсколько лтъ тому назадъ хотли отмнить этотъ гостепріимный обычай и спросили совта лорда Сельборна. Онъ отвчалъ, что они имютъ полное право прекратить древній обычай, но что и судьи тогда сочтутъ себя не обязанными оказывать муниципалитету старинныя услуги. Бристоль одумался и все пошло по старому.

— Это полный списокъ непріятностей, переносимыхъ судьями? спросилъ Джильбертъ.

— Нтъ, есть еще вопросъ объ оленин. Разскажите намъ объ оленин. Я никогда о ней не слыхалъ.

— Неужели? Одна половина міра всегда не вдаетъ о томъ, что длается въ другой половин. Близъ Эксетера живетъ богатый лордъ, предки котораго съ незапамятныхъ временъ привтствовали прибытіе судей подаркомъ великолпнаго оленя. Я самъ не люблю оленины, и мн очень накладно, что судьи должны дать дв гинеи человку, который принесетъ оленя, и дв гинеи подрядчику, уже не говоря о двухъ бутылкахъ портвейна для приготовленія мяса. Къ чему это длается, я ршительно не понимаю, тмъ боле что олень поступаетъ въ полное распоряженіе подрядчика.

— Это скверно, замтилъ Денгамъ: — но я слышалъ, что въ Линкольн еще хуже. Тамъ два лорда подносятъ судьямъ двухъ оленей и бдные судьи должны платить двойную сумму.

— Бдные судьи! они достойны всякаго сожалнія! воскликнулъ Гослей:— но, несмотря на это, Доркингсъ, кажется, не унываетъ.

— Ему все ни почемъ, только бы ему давали дла покровожадне. Вильтонъ увряетъ, что Доркингсъ согласился бы служить безъ жалованья, еслибъ онъ только могъ ежедневно приговорить подсудимыхъ, по общей сложности, къ ста годамъ каторги. Намъ очень легко отдлываться отъ тяжелыхъ уголовныхъ длъ. Доркингсъ и Баркисъ всегда готовы взять ихъ на себя.

— Я не врю, чтобъ онъ дозволялъ себ забаву, которая не приносила бы ему пользы, сказалъ Денгамъ:— будучи адвокатомъ, онъ отличался жадностью къ гонорару.

— Да, и нажилъ порядочное состояніе, прежде чмъ подвергнулъ себя всмъ непріятностямъ судейскаго званія, замтилъ мистеръ Моккетъ: — вы, вроятно, слышали его недавній отвтъ герцогин Мэль. Она подошла къ нему и спросила: — ‘Я слышала, сэръ Альбертъ, что вы очень богатый человкъ’.— ‘Да, герцогиня, отвчалъ Доркингсъ:— я много работалъ и мн всегда регулярно платили’.— ‘Ну, скажите, сколько у васъ ежегоднаго дохода?’ — ‘Десять милліоновъ’, отвчалъ Доркингсъ съ учтивымъ поклономъ, и герцогиня удалилась побжденная.

— Еще бы ему не разбогатть, произнесъ судья:— онъ иного заработываетъ и ничего не проживаетъ. Онъ никогда не приглашаетъ къ себ гостей. Вообще, его жизнь какая-то таинственная.

— Поврьте мн, ключъ къ этой тайн — женщина. Правда ли, что онъ носитъ на лвой ног кольцо?

— Нтъ, но на рук у него дйствительно наглухо запаянный золотой браслетъ, который не снимается.

— Тутъ, вроятно, скрывается сердечная исторія, замтилъ Денгамъ:— хотя, признаюсь, я никогда не думалъ, что у Доркингса есть сердце.

Судья, отличаясь громкимъ голосомъ и энергичными манерами, умлъ до сихъ поръ поддержать общій разговоръ, но теперь вс заговорили вмст, и Гедеонъ, желавшій самъ сдлать пріятное впечатлніе на гостей, не могъ найти случая произнести хоть одно слово. Гослей и Раттенъ постоянно обращались къ нему, перебивая другъ друга и разсказывая длинныя исторіи, въ которыхъ героями были они сами.

— Я пошелъ къ Гладстону и сказалъ ему, что такъ поступать нельзя. У насъ было совщаніе въ чайной комнат и мы обсудили весь вопросъ, по крайней мр, я произнесъ рчь и Бленгеймъ, посл чего совщаніе отложили по позднему времени. Но ясно, что партія распадется, если дла будутъ идти попрежнему.

Говоря это, Гослей облокотился на столъ и смотрлъ прямо въ глаза Гедеону, который прислушивался къ громкому голосу Моккета, покрывавшему общій гулъ отдльныхъ разговоровъ.

— Я знаю одного рыболова, у котораго есть удивительная коллекція мухъ для удочекъ. У него есть, напримръ, муха, сдланная изъ перьевъ венгерскаго фазана. Онъ никогда не употребляетъ своей коллекціи, но постоянно возитъ ее съ собою.

— Я видлъ на своемъ вку еще интересне муху, сказалъ Джильбертъ, также любившій удить рыбу:— одинъ мой пріятель, извстный живописецъ, цлый день ничего не поймалъ, хотя перепробовалъ всевозможныхъ мухъ, наконецъ, онъ выдернулъ клокъ волосъ изъ своей рыжей бороды и устроилъ изъ волосъ муху. Поврите ли, онъ въ короткое время наполнилъ свою корзину форелями.

— А вы слышали, какъ онъ попалъ въ лорды? говорилъ Денгамъ Обрайену.— Это продлка лорда Гренвиля. Онъ только что вернулся съ своего посланничьяго поста и сказалъ Гренвилю, что хочетъ поступить въ парламентъ, такъ какъ его знаніе иностранной политики можетъ принести пользу. ‘Въ такомъ случа, отвчалъ Гренвиль съ сладкой улыбкой:— вамъ бы лучше поступить въ верхнюю палату’. Онъ не хотлъ, чтобъ человкъ, знавшій какъ свои пять пальцевъ политику двухъ министерствъ, находился въ палат общинъ.

— Меня просили подйствовать на моего друга Гартингтона, разсказывалъ Раттенъ по другую сторону Гедеона:— я изучилъ дло и сказалъ, что сдлаю все, что можно. Конечно, я всегда готовъ оказать содйствіе полезному общественному длу. Я помню однажды, во время моего пребыванія въ Персіи, шахъ за обдомъ спросилъ меня, не могу ли я что-нибудь сдлать для тетки великаго визиря, и я тотчасъ отвчалъ…

— Раттенъ своими разсказами напоминаетъ мн французскаго оратора, который посл того, какъ его перебили, продолжалъ словами: ‘на чемъ, бишь, я остановился?’ ‘Да на я’, крикнулъ ему кто-то изъ толпы.

Это замчаніе было сдлано Денгамомъ на ухо Блиссендену, который молча наблюдалъ за присутствующими, не принимая участія въ разговорахъ.

Этотъ безмолвный гость казался Гедеону самымъ интереснымъ изъ всего общества. Чтобъ придать себ боле важности, Гедеонъ явился къ обду послднимъ и, увидавъ, что Моккетъ разговариваетъ съ какимъ-то господиномъ очень моложавымъ на взглядъ, принялъ послдняго за сына Моккета. Потомъ ему объяснили, что эта странная личность, съ почти дтскимъ лицомъ, страшный радикалъ, и Гедеонъ никакъ не могъ понять его скромности, доходившей до застнчивости.

Напротивъ, Моккетъ отличался самонадянностью и говорилъ такъ громко, что его голосъ слышался среди гула другихъ разговоровъ. Прислушиваясь къ его словамъ, Гедеонъ безъ труда разобралъ, что на противоположномъ конц стола разсуждали объ искуств.

— Быть можетъ, у Мардина есть недостатки, говорилъ Моккетъ: — но онъ уметъ рисовать лица, особенно женскія. Глаза у него всегда на своемъ мст, а это большая рдкость. Я не разъ видалъ на картинкахъ великихъ художниковъ глаза въ такомъ мст лица, что ихъ обладатели были бы лишены возможности видть ими.

Мардинъ былъ извстный рисовальщикъ и его произведенія появлялись въ ‘Понч’ и во многихъ иллюстрированныхъ изданіяхъ. Гедеонъ чувствовалъ, что это былъ отличный случай вмшаться въ общій разговоръ и обратить на себя вниманіе. До сихъ поръ онъ только повертывался то къ одному, то къ другому изъ своихъ сосдей съ выраженіемъ самаго живйшаго интереса къ тому, что они разсказывали. Но не усплъ онъ открыть рта, какъ Джильбертъ, обращаясь къ судь, громко воскликнулъ:

— Бельсей, вамъ теперь со стороны видне наши политическія дла. Какого вы мннія о нашихъ шансахъ на будущихъ выборахъ?

— Я полагаю, что у васъ большіе шансы, отвчалъ судья ршительнымъ тономъ:— я много разъзжаю по провинціи и знаю боле объ истинномъ настроеніи страны, боле васъ, считающихъ, что весь міръ вертится вокругъ Черингъ-Кроса. Страна гораздо либеральне, чмъ она кажется съ колокольни св. Павла.

— Я съ вами совершенно согласенъ, произнесъ Джильбертъ.— Врьте мн, Диззи правъ въ своемъ взгляд на иностранную политику. Народъ любитъ, когда бьютъ въ барабаны.

— Да, сказалъ спокойнымъ тономъ Блиссенденъ, впервые открывая ротъ:— но онъ не любитъ платить барабанщикамъ. Военныя мелодіи уже ему надоли и онъ съ безпокойствомъ ожидаетъ минуты, когда подадутъ за нихъ счетъ.

— Мое мнніе, промолвилъ Гослей: — что если снова вернется Гладстонъ, то надо будетъ обращать боле вниманія на независимыхъ членовъ палаты. Мы не потерпимъ, чтобъ надъ нами доле издвались. Мы поставили либеральную партію на ноги и потребуемъ признанія нашихъ заслугъ.

— Въ нашей партіи царитъ ужасный сумбуръ, замтилъ Денгамъ:— и если вы, Гослей, не видите этого, то тутъ еще не чмъ хвастаться. Весь вопросъ въ томъ, готовы ли вы взять власть въ свои руки?

— По правд сказать, произнесъ Джильбертъ:— я часто возношу къ небу молитвы, чтобы либералы не овладли властью, по крайней мр, при моей жизни. Если есть что-нибудь хуже либераловъ въ оппозиціи, такъ это либералы у кормила правленія. Самые опасные наши враги — внутренніе. Мы въ одно и то же время тянемъ въ шесть различныхъ сторонъ. Всякій изъ либераловъ, быть можетъ, за исключеніемъ Гослея, убжденъ, что онъ былъ бы первымъ министромъ лучше нашего главы. Мы вс такъ ужасно честны, добросовстны и независимы, что постоянно играемъ въ руку противникамъ. Каждый иметъ свой планъ спасенія государства и считаетъ никуда негодными вс остальные планы. Я часто сожалю, что я не коноводъ противной партіи, если уже за великія преступленія моихъ предковъ мн непремнно суждено исполнять эту обязанность. По крайней мр, тамъ понимаютъ истинныя отношенія между коноводомъ и членами партіи.

— Вы хотите, чтобъ коноводъ былъ ловчимъ, а члены партіи собаками, слпо повинующимися его рожку, замтилъ Гоймеръ.— Я надюсь, что либеральная партія никогда не представитъ такого зрлища.

— Конечно, не представитъ, пока вашъ голосъ будетъ имть значеніе, возразилъ добродушно Джильбертъ:— въ отношеніи васъ я всегда придерживаюсь системы, обыкновенно употребляемой погоньщиками свиней. Если мн надо, чтобъ вы сказали да, я прошу васъ сказать нтъ, и если я хочу удержать васъ отъ участія въ преніяхъ по какому-нибудь вопросу, то пишу вамъ записку, умоляя васъ явиться въ палату въ извстный часъ и произнести нсколько словъ въ нашу пользу.

— Я, кажется, могу сказать, что никогда…

Эти слова произнесъ Ратгенъ, который очень тяготился продолжительнымъ молчаніемъ, но судья перебилъ его:

— Дло не хорошо поведено съ самаго начала. Гладстонъ въ одно и тоже время сильная и слабая сторона нашей партіи. Онъ пришелъ въ такое чисто женское уныніе посл выборовъ 1874 года, что едва не погубилъ партіи, еслибъ не благородное поведеніе Гартингтона, то партія упала бы такъ низко, что ей не подняться бы въ двадцать лтъ.

— Вы развили только вторую часть вашей аксіомы, отвчалъ Блиссенденъ: — Гладстонъ сдлалъ ошибку въ 1874 г., не считая себя боле необходимымъ для партіи, но это легко объяснить его темпераментомъ, усталостью отъ чрезсильнаго труда и потрясающимъ впечатлніемъ, которое произвело на него неожиданное пораженіе. Но вы вс ошибаетесь, если не видите, что только онъ одинъ можетъ поставить либеральную партію на ея прежнюю высоту. Онъ одинъ можетъ поднять страну и страна готова подняться, если онъ приложитъ руку къ рычагу.

— Блиссенденъ правъ, сказалъ Джильбертъ:— и вы вс, лондонцы, ошибаетесь. Я знаю, что скажетъ страна на общихъ выборахъ и предвижу тяжелыя времена для коновода. Снова повторится старинная исторія междоусобій среди торжествующей либеральной партіи. Вс передерутся, Гослей будетъ ликовать въ чайной комнат, Гоймеръ будетъ глубокомысленно мотать головой, и лица, ничего неполучившія, будутъ метать молніи въ своихъ боле счастливыхъ товарищей.

— Бельсей, произнесъ въ полголоса Обрайенъ, обращаясь къ судь: — разговоръ становится слишкомъ серьзнымъ и Гоймеръ потребуетъ занесенія въ протоколъ словъ Джильберта. Встанемте лучше изъ-за стола и пойдемъ курить.

Въ курительной комнат Гедеонъ легко отдлался отъ Раттена, который не могъ помириться съ мыслью, что ему не дозволили случайно или намренно докончить ни одной фразы въ продолженіи обда. Съ Гослеемъ было справиться гораздо трудне, потому что онъ хотлъ непремнно опровергнуть инсинуаціи Джильберта и доказать фактически, что еслибъ послушались его совта въ 1873 году, то результатъ общихъ выборовъ былъ бы совершенно иной. Однако, Гедеону удалось кое-какъ спустить этихъ почтенныхъ лицъ и поговорить прежде съ Джильбертомъ, а потомъ съ Блиссенденомъ, который ему особенно нравился.

Посл ухода гостей, Гедеонъ задумался. Что было для него выгодне, войти ли въ парламентъ среди торжествующихъ побду либераловъ, или скрасить общее пораженіе либеральной партіи отбитіемъ Сакстона у противниковъ? Послднее, очевидно, боле возвысило бы его въ глазахъ всей партіи и онъ слышалъ не съ особеннымъ удовольствіемъ предсказаніе о побд либераловъ.

XV.

Прошло два года съ тхъ поръ, какъ мы впервые видли Гедеона Флиса у окна его квартиры въ Карльтонъ-Стрит. Многое случилось въ это время. Дла Гедеона шли отлично. Его финансовыя операціи, хотя медленно, но подвигались впередъ, такъ какъ весь вопросъ заключался въ выдержк. Пользуясь удобными случаями, онъ накупилъ обширныхъ земель и нетолько употребилъ на это вс свои капиталы, но даже заключилъ значительные займы въ извстныхъ банкирскихъ конторахъ, что уже свидтельствовало объ основательности его спекуляцій. Конечно, банкиры отобрали бы у него земли, еслибъ Гедеонъ не исполнилъ принятыхъ на себя обязательствъ. Съ каждымъ днемъ онъ боле и боле приближался къ тому счастливому моменту, когда его земли, постоянно возвышаясь въ цн, соблазняли уже крупныхъ финансистовъ. Даже и теперь Гедеонъ продавалъ иногда маленькіе участки, но съ большимъ сожалніемъ, такъ какъ онъ разсчитывалъ, въ конц-концовъ, выручить за вс земли вдвое боле, чмъ он первоначально ему стоили.

Мало по малу, онъ привыкъ расходовать значительныя суммы и Сакстонъ стоилъ ему большихъ денегъ. Прежде всего, онъ заплатилъ за долгосрочную аренду замка круглую сумму, да и предпринятыя имъ передлки стоили не мало. Но онъ нисколько не сожаллъ израсходованныхъ денегъ, тмъ боле, что, благодаря перестройк замка, онъ вступилъ въ дружескія отношенія съ миссъ Танди. Молодая двушка принялась за это дло съ горячимъ энтузіазмомъ. Она обладала большимъ вкусомъ и даже архитектурнымъ талантомъ, такъ что, будь она мужчина, то могла бы сдлаться архитекторомъ. Гедеонъ ничего не понималъ въ архитектур, но его забавляло видть, какъ рабочіе въ одномъ мст рыли землю, а въ другомъ насыпали ее. Это, однако, не мшало ему принимать на себя важный видъ и глубокомысленно улыбаться при исполненіи какой-нибудь работы по указанію Напперъ, словно онъ думалъ о томъ же гораздо ране или могъ придумать что-нибудь лучше.

Всми работами руководила Напперъ, хотя, по своей скромности, она предоставляла Гедеону отдавать приказанія. Вс службы фермы были перенесены на другое мсто, ворота оставлены на своемъ мст и служили ему теперь входомъ въ новый домъ, который очень искусно былъ выведенъ изъ развалинъ.

Особенно во двор фантазія Напперъ нашла себ полный просторъ. Цвточныя клумбы замнили гряды лука и капусты. Тамъ и сямъ въ уединенныхъ углахъ, гд было прохладно даже въ жаркіе дни, виднлись такія роскошныя лужайки, какихъ нельзя было найти во всемъ околодк. Древняя часовня преобразилась въ оранжерею, причемъ развалины, по возможности, сохранили свою форму.

Дйствительно, какъ выражалась сама Напперъ, требовалось очень мало работы для обращенія развалинъ въ нчто художественное и современное, только надо было произвести эту малую работу подъ ея искуснымъ и граціознымъ руководствомъ. Еслибъ Гедеонъ далъ себ волю, то онъ совершенно уничтожилъ бы развалины и выстроилъ бы на ихъ мст уродливое выштукатуренное зданіе. Но Гедеонъ, подобно всмъ людямъ, приходящимъ въ столкновеніе съ миссъ Танди, не могъ поставить на своемъ. Она повелвала имъ такъ же неограниченно, какъ отцомъ и всмъ населеніемъ Сакстона, мужскимъ и женскимъ, обожавшемъ ее и завидывавшемъ ей.

Она, быть можетъ, сама не сознавала, когда и какъ производила могучее вліяніе на всхъ окружающихъ, но послдніе во всякомъ случа безсознательно ей подчинялись. Подъ наружной оболочкой веселости и добродушія, въ Гедеон скрывалось упорное, чтобъ не сказать ослиное, упрямство. Всякое противорчіе только усиливало его упрямство. Но Напперъ никогда ему не противорчила и однако во всемъ, что касалось замка Флисъ, онъ никогда не поддерживалъ своего мннія, если оно расходилось со взглядомъ ‘десятника’, какъ онъ въ шутку прозвалъ миссъ Танди.

Мистеръ Думфи замчалъ все это съ большимъ безпокойствомъ. Онъ полагалъ, что читаетъ въ сердц молодой двушки, какъ въ книг, и по странной игр случая, въ ея душ также отражались т низкія стремленія, корыстныя желанія и коварные планы, которые составляли характеристику его нравственнаго я. Когда мистеръ Танди явился къ нему и, отдавая золотой, заявилъ, что дочь очень сожалетъ о несчастья, происшедшемъ съ его одеждой, то мистеръ Думфи взялъ золотой, выражая свою благодарность и полное удовольствіе. Онъ уже къ этому времени совершенно поборолъ въ себ первую вспышку гнва, и даже отказался отъ всякой мести. Дйствительно, приведя въ исполненіе свой планъ объ отравленіи собаки, онъ могъ подвергнуться большимъ непріятностямъ, потому что миссъ Танди, конечно, заподозрила бы его въ убійств Канута, а Гедеонъ, готовый сдлать все для Напперъ, тотчасъ прогналъ бы его.

Правда, у него былъ въ резерв Паукъ, но мистеръ Думфи былъ слишкомъ благоразумный человкъ, чтобъ добровольно перейти со службы Гедеона на службу его почтеннаго родителя. Его теперешнее мсто становилось все выгодне и выгодне. Гедеонъ по временамъ заглядывалъ въ счеты своего секретаря, но они теперь велись гораздо осторожне, общій недльный итогъ былъ не мене, но онъ былъ разнесенъ на большее число различныхъ статей. Такимъ образомъ, боле аккуратная отчетность спасала его отъ непріятностей, не мшая попрежнему откладывать каждую недлю сумму, гораздо большую, чмъ его жалованье.

Вообще, онъ очень пріятно провелъ время въ Сакстон, а когда замокъ былъ отстроенъ и дла Гедеона приняли правильный ходъ, мистеръ Думфи вернулся къ своему семейному очагу въ Кэмденъ-Тоун и сталъ, попрежнему, посщать по воскресеньямъ молельный домъ той секты, въ которой онъ состоялъ врующимъ братомъ. Однако, онъ часто здилъ въ Сакстонъ и проводилъ тамъ два или три дня, что нсколько разнообразило его монотонное лондонское существованіе. Величіе его патрона отражалось и на немъ, и онъ пользовался большимъ почетомъ, за который ему не приходилось платить большихъ денегъ, какъ платилъ Гедеонъ.

Мистеръ Думфи умлъ нетолько пользоваться настоящимъ, но и предчувствовать будущее, а потому не могъ спокойно наслаждаться плодами трудовъ своихъ, если ему грозило прекращеніе этихъ плодовъ черезъ недлю, мсяцъ или годъ. Онъ былъ вполн убжденъ, что Гедеонъ женится на миссъ Танди, а прямымъ результатомъ подобнаго событія было бы его немедленное изгнаніе, такъ какъ онъ угадывалъ въ добромъ, искреннемъ сердц молодой двушки такую же ненависть къ нему, какую онъ самъ питалъ къ ней. Въ сущности, однакожъ, Напперъ мало обращала на него вниманія. Правда, она не любила его, хотя сама не давала себ отчета почему, но все-таки была съ нимъ очень учтива. Обыкновенно она была боле, чмъ учтива со всми, съ которыми имла дло, и потому мистеръ Думфи ясно замчалъ различіе въ ея обращеніи съ нимъ и съ другими.

— Она низкая, хитрая вдьма, игра ея очень ясна, хотя никто не подозрваетъ ее. Она думаетъ, что этотъ надменный дуракъ страшно богатъ, что онъ поступитъ въ парламентъ и будетъ сдланъ баронетомъ. Во всякомъ случа, она устроила замокъ Флисъ по своему вкусу, словно кроила себ платье изъ своей матеріи, а Гедеонъ только улыбался, не понимая, что она Далила, а онъ Самсонъ.

Такъ говорилъ мистеръ Думфи, сидя однажды въ дом Паука на Фульгамской дорог. Онъ мало по малу взялъ привычку заходить къ старику Израилю черезъ воскресенье, вечеромъ, по дорог домой изъ молитвеннаго дома, гд онъ исполнялъ должность діакона или старйшины. Онъ при этомъ длалъ большой крюкъ и постоянно замчалъ, что опаздываетъ домой къ ужину. Паукъ, въ виду этого, приготовлялъ ему закуску, состоявшую изъ хлба, очень сухого, голландскаго сыра и водки. Самъ Паукъ не принималъ участія въ этомъ роскошномъ банкет, хотя мистеръ Думфи замчалъ, что бутылка съ водкой была каждый разъ початая. Бесды съ Думфи доставляли такое удовольствіе старику, что на этотъ разъ онъ приготовилъ ему мяса.

— Я васъ угощу сегодня горячимъ, мистеръ Думфи, сказалъ онъ, встрчая своего гостя:— вамъ показались въ прошлый разъ хлбъ и сыръ слишкомъ холодными.

— Но вы, кажется, слишкомъ перепустили, отвчалъ Думфи, замчая, что мясо, въ очень ограниченномъ объем, сильно пригорло и издавало непріятный запахъ.

— Я слишкомъ пощедрился на уголья, произнесъ старикъ съ сожалніемъ, хотя въ камин было такъ мало угля или лучше угольнаго мусора, что нельзя было понять, какъ могло пригорть мясо.

Однако, несмотря на неуспхъ первой попытки Паука угостить своего гостя горячимъ ужиномъ, мистеръ Думфи оцнилъ его доброе намреніе и сълъ все, что только можно было състь.

— Теперь все готово въ замк и саду, продолжалъ онъ:— но хитрая вдьма не отстаетъ отъ дурака. Она безъ всякаго стыда продолжаетъ свою игру. Правда, она не бываетъ въ замк такъ часто, какъ прежде, и ея отецъ теперь постоянно ее сопровождаетъ. Но она, попрежнему, во все вмшивается и всмъ отдаетъ приказанія, точно она полная хозяйка.

Мистеръ Думфи сильно преувеличивалъ, вроятно, подъ вліяніемъ водки и пригорлаго мяса. Какъ только замокъ былъ обмеблированъ мистеромъ Григсомъ, Напперъ заявила желаніе отретироваться. Она сдлала это не потому, что жители Сакстона начали болтать, побуждаемые ловкими замчаніями мистера Думфи, или что она считала неприличнымъ посщать замокъ вмст съ отцомъ, но по той простой причин, что ея дло было окончено. По правд сказать, только интересъ, возбужденный въ ней перестройкой развалинъ, заставлялъ ее терпливо выносить общество Гедеона. Она продолжала врить въ его добрыя намренія и великую будущность. Если онъ поступалъ въ парламентъ, то, конечно, съ цлью принести пользу всей стран, хотя она, къ великому своему удивленію, замчала, что его знанія были очень ограниченны. Она много читала и пробовала нсколько разъ завести съ нимъ разговоръ о литератур, но оказалось, что Гедеонъ былъ въ этомъ отношеніи совершеннымъ невждой. Насчетъ политики и общественныхъ длъ она сама ничего не знала. Но вдь онъ, являясь кандидатомъ въ депутаты, долженъ былъ все знать, и Напперъ хотла воспользоваться этимъ удобнымъ случаемъ, чтобъ пополнить недостатокъ своихъ свдній по этому предмету. Однако, Гедеонъ отвчалъ на ея вопросы такъ смутно и неопредленно, что она тотчасъ поняла, въ чемъ дло. Она ршительно не могла понять, какъ человкъ, не имвшій понятія о политическомъ положеніи и исторіи своей родины, могъ поступить въ парламентъ, чтобъ составлять новые законы. Въ конц-концовъ, она перестала говорить о политик съ Гедеономъ, который былъ очень этому радъ, такъ какъ ему самому стыдно было обманывать молодую двушку.

Не имя возможности говорить о литератур и политик, Hnперъ стала находить, что общество Гедеона было невыносимымъ и, вслдствіе этого, стала его избгать. Эта неожиданная перемна въ ихъ отношеніяхъ утвердила Гедеона въ томъ убжденіи, что хорошо было бы для нихъ обоихъ, еслибъ миссъ Танди сдлалась хозяйкой замка Флисъ.

XVI.

Гедеонъ полагалъ, что Напперъ до сихъ поръ кружилась вокругъ горящей свчки. Онъ смотрлъ на нее съ искренней нжностью, и думалъ, что все кончится хорошо для этой бдной, влюбленной двушки. Что она была влюблена въ него, онъ ни мало не сомнвался и приписывалъ это нетолько своему богатству, подобно мистеру Думфи, но и своимъ личнымъ качествамъ. Дйствительно, въ послднее время, онъ очень измнился къ лучшему. Онъ зорко наблюдалъ за манерами кровнаго джентльмэна, какъ Обрайенъ, и почти безсознательно перенялъ у него многое. Съ другой стороны, и Напперъ его многому научила, хотя ни онъ, ни она этого не подозрвали. Такимъ образомъ онъ съ каждымъ днемъ все боле и боле сталъ походить на джентльмэна, хотя, конечно, въ два года не могъ совершенно скинуть съ себя прошедшее.

Большимъ несчастьемъ было для него, что онъ слишкомъ поздно задумалъ сдлаться джентльмэномъ и депутатомъ. Но во всякомъ случа ему приносило честь, что подобная мысль запала въ его голову. Напримръ, его отецъ жилъ тридцать лтъ доле его, но никогда онъ не говорилъ себ: хорошо бы сдлаться джентльмэномъ. Согласно его понятію, джентльмэнъ былъ хорошо одтое существо, жившее сверхъ своего состоянія и постоянно заключавшее новые займы въ Карльтонъ-Стрит.

Въ своей молодости, Гедеонъ радовалъ сердце старика жадностью къ нажив и умніемъ вести дла. Это было, впрочемъ, очень естественно, такъ какъ вся семья занималась ростовщичествомъ съ тхъ давнихъ временъ, когда предки Гедеона торговали у воротъ ерусалима. Однако, наслдственность такой принципъ, на который нельзя всегда положиться и часто яблочко далеко падаетъ отъ дерева. Сначала, Гедеонъ былъ вполн вренъ семейнымъ преданіямъ. Онъ взялся за дло съ юной энергіей и наслдственнымъ талантомъ къ превращенію золотого, попавшаго въ карманъ, немедленно въ пять золотыхъ. Онъ даже превзошелъ ожиданія отца и сталъ удивительно расширять дло. Благодаря небо за такое благополучіе, старикъ передалъ свое выгодное ремесло сыну, а самъ удалился въ свой домъ на Фульгамской дорог, гд посвящалъ все свободное время деньгамъ.

Вскор посл этого, Гедеонъ, размышляя о лучшемъ способ пріобрсть новыя богатства, напалъ на мысль о спекуляціяхъ землей. Тутъ обуяло его, по выраженію старика, адское самолюбіе и онъ задумалъ сдлаться джентльмэномъ, для чего избралъ кратчайшій путь черезъ палату общинъ. Съ тхъ поръ, онъ быстро сталъ идти подъ гору, и теперь, какъ объяснялъ съ жаромъ Паукъ мистеру Думфи, ‘для него банковый билетъ въ пятьдесятъ фунтовъ не дороже пяти пенсовъ’.

Еслибъ Гедеонъ ране началъ корчить изъ себя джентльмэна, то онъ былъ бы не хуже, а, можетъ быть, и превзошелъ бы многихъ выскочекъ, которые съ успхомъ произносятъ цвтистыя общія мста на публичныхъ митингахъ и выдаютъ себя за людей очень умныхъ, развитыхъ, свтскихъ. Но и теперь, принимая въ соображеніе краткость времени и обстоятельства, онъ достигъ большого успха и общалъ перегнать не одного соперника по скачк, который двинулся отъ столба гораздо ране его.

Онъ быстро шелъ по избранному пути, но торопиться было не къ чему. Ему слдовало прежде попасть въ парламентъ и успокоиться насчетъ тяготившихъ его закладныхъ, а потомъ онъ уже могъ съ легкимъ сердцемъ объявить Напперъ, что ршился сдлать ее своей женой. Она была достойная двушка, рдкая жемчужина, именно такая жена, которая могла округлить его положеніе въ свт. Конечно, онъ могъ бы жениться на деньгахъ. Было много черноокихъ дщерей Израиля, которыя, посл необходимыхъ переговоровъ съ родителями, съ удовольствіемъ согласились бы отдать ему руку и сердце. Но ихъ отцы и матери были очень непріятныя, вульгарныя особы, а это претило его новымъ эстетическимъ вкусамъ. Кром того, онъ никогда не думалъ о подобномъ брак. У Напперъ не было вовсе денегъ, но его богатства хватитъ на двоихъ и она принесла бы въ его домъ такія блага, которыхъ нельзя было свсить на всахъ стараго Паука.

Онъ чувствовалъ себя совершенно иначе въ обществ Напперъ. Сначала, ея странная любовь къ правд казалась ему нелпой диковиной. Впервые въ жизни онъ встрчалъ человка, который естественно, безъ всякаго усилія говорилъ правду всегда и везд. Даже джентльмены съ громкими историческими именами и несомннно благородные извращали факты, имя дло съ Паукомъ. Это необыкновенное явленіе сосредоточило на себ все его вниманіе, какъ комета на неб. Оно было по истин любопытно и, разсматривая его съ интересомъ, Гедеонъ началъ, мало по малу, находить въ немъ особую прелесть. Имть подл себя существо, которое во всякое время и при всякихъ обстоятельствахъ говоритъ правду, было очень соблазнительно. Это было все равно, что имть часы, которые всегда идутъ хорошо, не отставая и не идя впередъ ни на минуту.

Ему такъ понравилось это правило говорить правду, что онъ даже самъ сталъ ему придерживаться, конечно, не въ важныхъ длахъ, гд правда могла быть опасной, но въ мелочахъ. Два года тому назадъ, онъ и въ мелочахъ подгонялъ факты къ обстоятельствамъ, но теперь онъ иногда въ вид опыта оставлялъ факты въ ихъ неизмнномъ вид и нашелъ, что послдствія вовсе не были такими гибельными, какъ онъ предполагалъ по долгому жизненному опыту. Впрочемъ, въ сношеніяхъ съ его старыми сообщниками, эта перемна ни къ чему не вела, такъ какъ они привыкли всегда считать ложью все, что имъ ни говорили, и мысленно обсуждать, въ чемъ именно и съ какою цлью тотъ или другой лгалъ.

Гедеонъ ясно сознавалъ, что еслибъ вс стали говорить правду нетолько въ важныхъ длахъ, но во всхъ жизненныхъ мелочахъ, то въ результат получилась бы большая экономія времени и умственнаго труда. Имя наклонность къ математическимъ выкладкамъ, онъ пришелъ къ тому заключенію, что годъ, проведенный съ Напперъ, равнялся бы двумъ годамъ, проведеннымъ съ его почтеннымъ родителемъ. Половину времени, проведеннаго съ отцомъ, они оба посвящали на мысленную отборку лжи отъ правды въ словахъ другъ друга. Имя же дло съ Напперъ, онъ только слушалъ ее и былъ увренъ, что каждое ея слово означало ни боле, ни мене того, что оно выражало. Такимъ образомъ, по врожденнымъ ему стремленіямъ къ экономіи, онъ убждался, что этотъ способъ общенія былъ наилучшимъ.

Конечно, всякій опытный въ любви человкъ скажетъ, что если Гедеонъ такъ хладнокровно анализировалъ молодую двушку, то онъ ее не любилъ. И это совершенно справедливо. Онъ никогда не испытывалъ любви въ томъ глупомъ смысл, который обыкновенно придаютъ этому слову. Онъ былъ слишкомъ занятъ, чтобъ любить. Но для него такъ же, какъ для мистера Думфи, было ясно, что въ конц-концовъ, онъ женится на миссъ Танди. Конечно, ему стоило только сказать слово и она будетъ его женой. Пріобртеніе жены казалось ему такимъ же легкимъ, какъ пріобртеніе замка. Ему придется заплатить большую сумму денегъ — вотъ и все, но деньги въ его глазахъ не имли значенія, когда покупаемый предметъ стоилъ своей цны. Уже одна эта увренность въ успх доказывала полное отсутствіе въ немъ любви. Онъ не допускалъ даже возможности отказа и съ улыбкой думалъ, какъ обрадуется ея почтенный отецъ такой блестящей партіи.

Но теперь онъ занятъ былъ другимъ. Когда же онъ сдлается членомъ парламента, освободится отъ закладныхъ постепенной продажей участковъ земли по дорогой цн, устроитъ роскошный городской домъ и знаменитые люди, имена которыхъ постоянно встрчаются въ газетахъ, привыкнутъ обдать у него, то онъ пойдетъ къ этой достойной молодой двушк и скажетъ ей:

— Напперъ, я давно слжу за вами и знаю, чего вы стоите. Вы хорошая и умная двушка, вы сдлаете честь всякому учрежденію, въ которомъ примете участіе. Я не спрашиваю, есть ли у васъ деньги. У меня хватитъ денегъ на обоихъ. Я могъ бы жениться выгодне, но я изучилъ вашъ характеръ и вы мн нравитесь. Будьте женою Гедеона Флиса, эсквайра, члена парламента, владльца замка Флиса въ графств Лаймстеръ и дома номеръ такой-то на Гросвенорскомъ сквэр.

XVII.

Говоря Напперъ, что онъ намренъ издавать газету, Гедеонъ не бросалъ словъ на воздухъ. Онъ дйствительно ршился основать газету въ Сакстон, считая, что избирательная компанія не можетъ обойтись безъ газеты. Многіе полагаютъ, что издавать газету — самое легкое дло на свт. Надо только имть деньги. У Гедеона были деньги и ему нравилась мысль быть издателемъ газеты. Онъ зналъ, что Гладстонъ имлъ значительную долю въ нсколькихъ столичныхъ и провинціальныхъ газетахъ. Одинъ изъ министровъ только-что купилъ или приторговывалъ газету, имвшую всхъ боле подписчиковъ на свт. Другіе государственные дятели тоже имли большее или меньшее участіе въ изданіи газетъ, и Гедеонъ полагалъ, что для новичка на политическомъ поприщ было очень полезно быть издателемъ газеты.

По обыкновенію, онъ обратился за совтомъ къ капитану Обрайену и попросилъ его найти человка, который бы могъ основать и съ успхомъ вести газету въ Сакстон. Первыя побужденія Обрайена были всегда благородны и потому онъ старался отговорить его отъ этого новаго предпріятія.

— Къ чему вамъ газета въ Сакстон? произнесъ онъ: — она не можетъ окупиться, она будетъ вамъ дорого стоить и не принесетъ никакой пользы. Для общественнаго дятеля хуже всего имть собственную газету. Она ставитъ его въ неловкое положеніе относительно друзей и приноситъ ему только вредъ. Какъ можете вы отстаивать въ своей газет свою кандидатуру? Вы не можете нетолько пропагандировать себя, но даже простая поддержка является скандаломъ. Лучше предоставьте оцнку себя существующимъ мстнымъ газетамъ.

Гедеонъ выслушалъ его, молча, но онъ думалъ объ изданіи газеты ране, чмъ Напперъ высказала объ этомъ свое мнніе, которое только утвердило его ршимость. Онъ уже владлъ въ Сакстон замкомъ, а быть еще и обладателемъ газеты казалось ему залогомъ искренняго желанія посвятить свою жизнь интересамъ этого города.

Видя упорство Гедеона, Обрайенъ взялся найти подходящаго человка. Это дло было какъ нельзя боле подъ руку для Джэка Бэли. Джэкъ былъ сынъ его стараго друга и земляка. Подобно большинству ирландцевъ, покидающихъ свою родину, онъ былъ умный малый и, какъ многіе изъ нихъ, отличался наклонностью къ ремеслу журналиста. Онъ пріхалъ въ Лондонъ три года тому назадъ, полный самолюбивыхъ надеждъ. Безъ гроша денегъ, но съ рекомендательными письмами къ людямъ, занимавшимся журналистикой, онъ былъ убжденъ что все затрудненіе состояло въ выбор газеты, которую онъ удостоитъ своимъ сотрудничествомъ. Извстные журналисты, къ которымъ онъ имлъ рекомендательныя письма, приняли его очень любезно и пригласили обдать: такимъ образомъ онъ познакомился съ цлымъ рядомъ писателей, которые ежедневно поучали и забавляли публику на столбцахъ различныхъ газетъ. Вс общали имть его въ виду, и, конечно, на другой же день о немъ забыли.

— Я общалъ васъ имть въ виду, сказалъ ему одинъ изъ журналистовъ, принявшій его мене радушно, чмъ остальные:— но я долженъ вамъ сказать, что я говорю то же всмъ молодымъ людямъ, которые являются ко мн. Тоже длаютъ и вс мои собратья. Лондонъ — большой магнитъ, притягивающій изъ провинціи множество народа. Наше ремесло самое соблазнительное, но и самое трудное. Ежедневно желзныя дороги привозятъ толпу юношей, изъ которыхъ только одинъ изъ тысячи иметъ истинный талантъ, но вс спшатъ принять участіе въ великой скачк на литературные призы. Большинство или умираетъ съ голода, или кончаетъ тмъ, что мняетъ журналистику на торговлю и поступаетъ въ конторы или магазины. Немногіе, обладающіе механическимъ умніемъ писать, прикомандировываются къ полку журнальныхъ рядовыхъ и становятся репортерами полицейскихъ судовъ или парламентскихъ преній, если имъ повезетъ счастіе. Только, какъ я сказалъ, одинъ изъ тысячи съ истиннымъ талантомъ прокладываетъ себ дорогу въ первый рядъ журналистовъ, какія бы преграды ему ни пришлось побороть. На журнальной арен всегда одерживаетъ успхъ истинный талантъ, потому что для его проявленія никогда не надо ни капитала, ни матеріаловъ, какъ, напримръ, для живописца. Покровительство же и кумовство почти не играютъ роли въ нашей сред. Нашъ единственный господинъ — публика, а публика никогда не признаетъ первоклассной второклассную и третьеклассную работу, которую издатель вздумалъ бы ей приподнесть изъ желанія провести родного человчка. Я думаю, что вы добьетесь своего, но выкиньте изъ головы всякую мысль о протекціи, и чмъ вы скоре приметесь за самостоятельную работу, тмъ скоре проложите себ дорогу. Никто меня не заставлялъ дать вамъ этотъ совтъ, но я люблю говорить правду и вы мн нравитесь. Я бы хотлъ вамъ помочь, но, право, не могу ничего сдлать. Я самъ былъ нкогда въ вашемъ положеніи и собственными усиліями достигъ до теперешняго своего положенія. Поврьте мн, что такова же исторія всхъ лицъ, занимающихъ теперь видное мсто въ журналистик. Если вы понадетесь на рекомендательныя письма и общанія имть васъ въ виду, то васъ ждетъ только разочарованіе и горе.

Эти слова, однако, не охладили надеждъ пылкаго юноши и, сидя за стаканомъ содовой воды съ коньякомъ, онъ гнвно разсуждалъ самъ съ собою:

— Низкій, корыстолюбивый шотландецъ! Онъ нарочно говорилъ такъ со мною, чтобъ снять съ себя всякую обязанность въ отношеніи меня. Все онъ вретъ, негодяй, и напрасно онъ думаетъ, что я ему поврю. Ужь не онъ ли одинъ изъ тысячи человкъ съ истиннымъ талантомъ! Какъ бы не такъ! Все, что онъ пишетъ, сущій вздоръ, хотя ему и открытъ доступъ во вс журналы и газеты.

Джэкъ поклялся не имть боле съ нимъ никакого дла, пока не займетъ равнаго съ нимъ мста въ журналистик и не будетъ имть возможности отомстить ему.

Джэкъ былъ малый умный, знающій и хорошо писалъ. Онъ окончилъ курсъ въ Тринити-Колледжъ и хотя не получилъ награды, но лишь по своему нежеланію. Во всякомъ случа, онъ вынесъ изъ школы порядочное знаніе классиковъ и основательное знакомство съ англійской и французской литературами.

Въ ожиданіи, что первыя лондонскія газеты предложатъ ему сотрудничество, онъ началъ писать маленькія статьи въ вечернихъ газетахъ и недльныхъ изданіяхъ. Увидвъ впервые свое сочиненіе въ печати, Джэкъ подумалъ, что его счастіе обезпечено, и на послднія деньги угостилъ себя отличнымъ обдомъ съ шампанскимъ и дорогой сигарой. По несчастію, плата за эту статью не равнялась и половин истраченной имъ суммы, да и къ тому же, эти деньги нельзя было получить ране конца мсяца. До тхъ же поръ, надо было жить, и Джэку пришлось познакомиться съ закладчикомъ, у котораго онъ оставилъ свои часы и нсколько другихъ мелкихъ предметовъ. Въ конц мсяца онъ получилъ гинею за свою статью и нсколько шиллинговъ за другія мелкія статейки. Посл этого онъ работалъ съ утра до вечера и имлъ бы достаточно денегъ на приличное существованіе, еслибъ все, что онъ писалъ, было напечатано, но изъ пяти отданныхъ имъ въ редакцію статей три безслдно пропали. Все таки онъ шелъ впередъ и редакціи нсколькихъ газетъ обратили вниманіе на его смлое, остроумное перо. Онъ даже добился помщенія въ одномъ журнал своей статьи, гордо подписанной Дж. Беллами Бэли.

Еще въ Дублин Джэкъ замтилъ, какъ важно было для литератора имть громкое имя. Напримръ, подпись Джэкъ Джонсъ подъ статьею не внушала никакого доврія читателямъ, тогда какъ онъ почтительно относился къ Джону Чолмондели Джонсу. Поэтому Джэкъ, прежде чмъ еще одна строчка его сочиненій появилась въ печати, ршился прославить себя подъ именемъ Дж. Белами Бэли. Конечно, это не мшало всмъ друзьямъ называть его попросту Джэкомъ, а кругъ его друзей все увеличивался, хотя, быть можетъ, онъ попалъ не въ очень избранное общество. Главнымъ мстомъ ихъ сборища были таверны между Лудгэтъ-Гиль и Темпль-Баръ, гд литературное вдохновеніе поддерживалось крпкими напитками.

Теперь Джэкъ достигъ поворотнаго столба въ своей жизни. Тяжелый трудъ — лучшее средство для удержанія молодого человка отъ соблазна. Джэкъ сначала работалъ много, отчасти изъ любви къ литератур, отчасти по необходимости добывать себ кусокъ хлба. Однако, когда онъ началъ благоденствовать и его статьи стали чаще появляться въ печати, принося ему въ конц мсяца все большій и большій доходъ, Джэкъ поддался своей природной наклонности, которая побудила его угостить себя дорогимъ обдомъ въ честь первой статьи. Онъ постоянно переходилъ изъ одной таверны Флитъ-Стрита въ другую и, отличаясь веселой, щедрой, безпечной натурой, проживалъ все, что выработывалъ, но вмст съ тмъ, видя, что деньги доставались ему легко, онъ началъ мене работать и тмъ пропустилъ случай прославить свое имя. Онъ уже не смотрлъ на литературу, какъ на святое призваніе, а считалъ ее выгоднымъ ремесломъ. Столько-то листовъ оригинала означало столько-то гиней и онъ работалъ уже только тогда, когда побуждала его къ тому крайность. Однако, его работа, несмотря на очевидную поспшность, попрежнему отличалась смлыми взглядами и юморомъ. Но вопросъ заключался въ томъ, долго ли это продлится, и онъ самъ иногда, попивая содовую воду и примачивая водой голову посл буйныхъ попоекъ, грустно раздумывалъ о своей будущности.

Обрайенъ съ огорченіемъ замчалъ, что Джэкъ пошелъ подъ гору. Онъ любилъ его не той эгоистичной любовью, которую питали къ нему его веселые собутыльники, старые и молодые. По временамъ, онъ приглашалъ его къ обду въ свой клубъ и серьзно слушалъ разсказы молодого человка объ его блестящихъ литературныхъ успхахъ. Но ему казалось страннымъ, что онъ обнаруживалъ такой удивительный аппетитъ, словно онъ не завтракалъ, и что его одежда ни мало не соотвтствовала его блестящему положенію. Поздне, въ курительной комнат за хорошей сигарой онъ становился откровенне и объяснялъ Обрайену, что путь литератора не всегда усянъ розами. Надо было преодолть много преградъ, побдить предразсудки и побороть враждебныя чувства, и главное, удалить посредственности, которыя занимали высокія мста. Иногда Джэкъ, еще не совершенно испорченный въ нравственномъ отношеніи, выражалъ стремленія къ боле высокимъ цлямъ, и въ эти минуты онъ былъ всего симпатичне Обрайену.

Часто думалъ о немъ Обрайенъ и очень обрадовался, когда Гедеонъ задумалъ издавать газету въ Сакстон. Джэку не слдовало оставаться боле въ Лондон. Онъ вырабатывалъ достаточно, но проводилъ дни и ночи въ кутежахъ. Единственнымъ спасеніемъ для него было перебраться въ какой-нибудь скромный провинціальный городъ, и Сакстонъ представлялся именно такимъ спасительнымъ убжищемъ.

Дйствительно, Джэкъ поселился въ Сакстон и сталъ редактировать ‘Сакстонскій Маякъ’. Конечно, онъ ничего не зналъ о потребностяхъ Сакстона и объ условіяхъ, необходимыхъ для успха мстной газеты. Политика не была его конькомъ, но Гедеонъ стоялъ за либеральные принципы, и потому Джэкъ могъ вволю бранить консервативное министерство. Но для подобныхъ нападокъ не довольно одной смлости, а необходимы нкоторыя знанія, такъ что другая газета ‘Знамя’, издававшаяся консерваторами въ сосднемъ город Лампборо, поставила себ задачей выставлять вс промахи Джэка. Но еще большей ошибкой со стороны молодого редактора было гордое презрніе, выражаемое имъ на первыхъ порахъ къ мстнымъ интересамъ. Жители Сакстона думали, что въ ихъ газет мстныя дла будутъ играть преобладающую роль. Но Джэкъ не хотлъ объ этомъ и слышать. Его газета представляла сборникъ полезныхъ и любопытныхъ свденій, рядъ длинныхъ извлеченій изъ новыхъ книгъ, телеграммы о скачкахъ и бойкія передовыя статьи, въ которыхъ редакторъ очень остроумно доказывалъ, что Лордъ Биконсфильдъ былъ, напримръ, виновенъ въ Мексиканскихъ безпорядкахъ, приведшихъ къ казни императора Максимильяна.

Наконецъ, депутація мстныхъ магнатовъ, среди которыхъ видное мсто занималъ мистеръ Григсъ, мистеръ Бурнапъ и мистеръ Гульдфинчъ явилась къ редактору ‘Маяка’ и указала ему на этотъ вопіющій недостатокъ его газеты. Джэкъ обошелся съ ними такъ грубо и гордо, что именитые граждане поспшно отретировались. Впослдствіи, они выразили свое неудовольствіе Гедеону, и тотъ, хотя очень боялся пылкаго юноши, но все-таки съумлъ убдить его, что необходимо принять въ соображеніе потребности читателей новой газеты.

Тогда Джэкъ началъ помщать подробные отчеты о судебныхъ длахъ, производившихся въ Сакстон, и о пріемахъ въ муниципальномъ совт. Послдніе дали новую пищу его саркастическому таланту и онъ съ жаромъ принялся за мстную политику, оставивъ въ сторон Лорда Биконсфильда и парламентъ. Благодаря этой перемн, ‘Маякъ’ сталъ быстро распространяться и его популярность росла съ каждымъ днемъ.

Разсужденія Джэка о мстныхъ длахъ представляли для Сакстона совершенную новинку. Никогда въ околодк не читали такихъ бойкихъ, остроумныхъ статей и ‘Знамя’ далеко отстало отъ ‘Маяка’, по единогласному мннію всхъ завсегдатаевъ Синяго Льва, расположеніемъ которыхъ Джэкъ пользовался съ самаго начала. Онъ пилъ боле всхъ и никто лучше его не умлъ спть веселой псни или разсказать забавнаго анекдота.

Гедеонъ съ удовольствіемъ видлъ успхъ своей газеты, которую уже стали побаиваться въ Сакстон, и Джэкъ много выигралъ въ его глазахъ. Прежде, онъ не былъ очень высокаго о немъ мннія, и въ этомъ, конечно, былъ главнымъ образомъ виновенъ самъ Джэкъ. Вообще, презирая все, Джэкъ часто выражалъ свое презрніе и къ Гедеону, который, хотя и не привыкъ къ подобному обращенію, но долженъ былъ переносить, такъ какъ нельзя было рассориться съ Джэкомъ, по крайней мр, до выборовъ. Во всякомъ случа, Гедеонъ сталъ мало-по-малу убждаться, что далеко не такъ пріятно было издавать газету, какъ онъ полагалъ.

— Онъ ведетъ себя такъ, какъ будто онъ капиталистъ, а я получаю отъ него жалованье, сказалъ однажды Гедеонъ, разговаривая съ Обрайеномъ.— Какъ-то утромъ я зашелъ къ нему и засталъ его въ одной рубашк, онъ курилъ трубку и пилъ пиво. Я ненавижу запахъ табаку и замтилъ, что онъ могъ бы прекратить куренье въ редакціонные часы. Онъ гнвно обратился ко мн со словами: ‘Кто здсь редакторъ, вы или я? Если я редакторъ, то я не позволю никому нарушить гордую независимость печати. Если вы редакторъ, то я сейчасъ уйду отсюда съ трубкой и пивомъ, и вы можете распоряжаться какъ знаете!’ Вотъ какъ говорятъ съ человкомъ, теряющимъ еженедльно пятнадцать фунтовъ стерлинговъ на изданіе газеты. И кто же это говоритъ? Дуракъ, получающій отъ меня такое жалованье, какого онъ никогда не получалъ и не получитъ! И что всего тяжеле, я долженъ былъ вынести его грубость и уйти, такъ какъ онъ просилъ не безпокоить его по утрамъ.

XVIII.

Было одиннадцать часовъ утра, во вторникъ 9-го марта. Мистеру Танди давно уже слдовало быть въ своей контор, но у него не было спшныхъ занятій и потому онъ согласился помочь дочери въ очень важномъ дл. Онъ стоялъ въ гостинной у камина и глубокомысленно смотрлъ въ пространство, а Напперъ, пригоняла бантъ на дамскомъ плать, надтомъ на смшной фигур старика.

Платья Напперъ приводили въ отчаяніе нетолько шесть влюбленныхъ въ нее юношей, но и всхъ сосднихъ молодыхъ двушекъ. Она не расходывала безумныхъ денегъ на свой туалетъ, она даже носила по два раза одно и тоже платье, но всегда была хорошо одта. Платья сидли на ней гораздо лучше, чмъ на дочери банкира, миссъ Нетерсонъ, которая, однако, заказывала свои туалеты въ Лондон и платила за нихъ въ десять разъ дороже. Часто подруги спрашивали у нея адресъ ея швеи, и Напперъ просто отвчала: ‘Я шью сама свои платья’. Но никто не хотлъ этому врить, и миссъ Нетерсонъ злобно говорила за спиной молодой двушки: ‘Гадкая эгоистка! нашла гд-то швею и хочетъ, чтобъ она шила только на нее’.

Говоря, что сама шьетъ платья, Напперъ говорила правду и не подозрвала, что ее обвиняли во лжи. Она шила сама себ платья, потому что это было дешевле и, главное, лучше. Единственное затрудненіе заключалось въ пригонк платья на болван, роль котораго играла юная Маріанна, длавшая все въ дом, кром стряпни. Она съ восторгомъ примряла платья своей госпожи, но въ описываемое утро ея не было дома. Она отпросилась на нсколько дней къ своимъ родственникамъ, жившимъ въ Саксмунд. Напперъ хотла замнить ее кухаркой, но фигура кухарки оказалась неподходящей.

— Она толще васъ въ таліи, папа, сказала Напперъ, обсуждая за завтракомъ свое затруднительное положеніе:— и я препочитаю васъ. Поэтому, посл завтрака, если вы позволите, я пригоню платье на васъ.

— Пустяки! Полно шутить! произнесъ съ испугомъ мистеръ Танди.

— Я нисколько не шучу, отвчала молодая двушка, критически разглядывая фигуру отца:— вамъ, конечно, не надть юпки черезъ голову, но я приколю ее къ вашей таліи. Мн надо только устроить бантъ назади. Это возьметъ всего десять минутъ. Я не могу этого сдлать на себ, а кухарка такая толстая и грязная. Ну, пожалуйста, папа.

Всякое сопротивленіе дочери было немыслимо, но онъ могъ уйти въ контору и оттуда бжать подъ предлогомъ важнаго дла. Однако, подобное поведеніе было недостойнымъ добраго отца. Къ тому же, зачмъ огорчать Напперъ? Зачмъ не оказать ей маленькой услуги, которая останется въ глубокой тайн отъ всхъ сосдей? Поэтому, вскрывъ письмо, онъ вернулся изъ конторы, но вошелъ въ гостинную съ такимъ испуганнымъ видомъ, что Напперъ расхохоталась.

— Что съ вами, папа? Васъ не повсятъ. Ну, встаньте сюда. Я приеолю юпку къ вашей таліи, а вы спереди держите руками. Я въ одну минуту кончу.

Но быстрот этой операціи мшалъ Канутъ, который все время вертлся между ногами у стряпчаго и мялъ надтую на него шапку.

— Цыцъ, Канутъ! воскликнула, наконецъ, Напперъ, стоя на колняхъ передъ отцомъ и пригоняя бантъ:— смирно, или я тебя выгоню изъ комнаты.

Собака не смла ослушаться своей хозяйки и удалилась въ уголъ, откуда съ живымъ любопытствомъ слдила за сценой, которая, по ея предположенію, разъигрывалась для ея потхи.

— Я слыхалъ, произнесъ черезъ нсколько времени мистеръ Танди очень смиреннымъ тономъ:— что натурщикамъ дается отдыхъ каждыя четверть часа.

— Да, во еще не прошло четверти часа.

— Мн кажется, что уже прошло двадцать минутъ, какъ я стою въ этой нелпой поз. Если меня кто-нибудь увидитъ въ такомъ положеніи, то я погибшій человкъ.

Въ эту минуту раздался громкій стукъ въ наружную дверь.

— Ради Бога, Напперъ, сними съ меня эту тряпку! воскликнулъ стряпчій вн себя отъ отчаянія: — Это Флисъ. Я вижу черезъ занавсъ голову его кучера. Флисъ уже въ сняхъ. Скоре, скоре!

Напперъ быстро отколола юпку и бросила ее въ уголъ.

— Здравствуйте, миссъ Танди, произнесъ Гедеонъ, входя въ комнату:— надюсь, что я не обезпокою васъ такимъ раннимъ визитомъ. Извините, что я вошелъ безъ доклада, но я стучалъ нсколько разъ, и такъ какъ никто мн не отворилъ двери а она не была заперта то я и ршился войти. Я принесъ важную новость. Но что съ вами, Танди? Вы блдны — какъ полотно. Я надюсь, что вы не больны? Это было бы очень некстати. Но вы, можетъ быть, слышали новость и она васъ разстроила?

— Нтъ, отвчалъ Танди, который, освободившись отъ юпки дочери, упалъ въ кресла и едва переводилъ дыханіе отъ страха:— я ничего не слыхалъ. Я немного усталъ, это сейчасъ пройдетъ.

— Вотъ, продолжалъ Гедеонъ:— что телеграфируетъ мн Обрайенъ: ‘Вчера ночью Норткотъ объявилъ распущеніе палаты и новые выборы. Вышелъ манифестъ Диззи. Пріду съ первымъ поздомъ. Сегодня надо выпустить вашъ адресъ къ избирателямъ. Повидайте Танди, пусть онъ все приготовитъ для печатанія и расклейки.’

— Никто этого не ожидалъ, произнесъ стряпчій:— но мы не застигнуты въ расплохъ. Вы начали дло во-время и вели его упорно. Теперь надо дйствовать энергично. Вы еще не написали своего адреса?

— Нтъ, но онъ готовъ у меня въ голов и какъ только Обрайенъ прідетъ, то мы соберемъ военный совтъ. Я еще не читалъ газетъ, но захватилъ ихъ съ собою. Вотъ ‘Письмо лорда Биконсфильда къ лорду Намстнику Ирландіи’.

Мистеръ Танди внимательно прочелъ этотъ знаменитый манифестъ и потомъ промолвилъ:

— Это громадная ошибка. Диззи, должно быть, сошелъ съ ума. Разв можно бросать перчатку всей ирландской націи наканун общихъ выборовъ? И какія глупыя у него фразы: ‘консолидація коопераціи’, ‘политика разложенія’ и т. д.

— Какое намъ до этого дло? произнесъ съ нетерпніемъ Гедеонъ:— въ Сакстон я думаю никто не заботится объ Ирландіи и объ изяществ выраженій. Я принесъ вамъ телеграму и газеты, чтобъ вы тотчасъ принялись за дло. Наши противники, конечно, не потеряютъ ни минуты времени. Обрайенъ прідетъ въ три часа и мы тотчасъ засядемъ за составленіе адреса. Я позову Бэли. Онъ мало въ этомъ смыслитъ, но, быть можетъ, почиститъ слогъ, хотя я придумалъ славныя фразы. Я надюсь, что вы, миссъ Танди, не откажете намъ въ своемъ содйствіи? Я очень высоко цню ваше мнніе.

— Вы слишкомъ добры, мистеръ Флисъ, я смыслю въ этомъ дл еще мене мистера Бэли. Но я приду, если вы этого желаете.

— Такъ я васъ жду въ четыре часа и потомъ мы вс вмст пообдаемъ въ замк.

Конецъ первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

I.

Въ четыре часа вс собрались въ библіотек замка Флиссъ, небольшой угольной комнат съ прекраснымъ видомъ изъ оконъ. Называлась же она библіотекой потому, что въ книжномъ шкафу стояли въ новыхъ красивыхъ переплетахъ ‘Исторія Англіи’ Юма, ‘Упадокъ и паденіе Римской Имперіи’, ‘Исторія Рима’, и собраніе историческихъ учебниковъ Робертсона, но никто не читалъ этихъ книгъ и не занимался въ этой библіотек.

Гедеонъ вошелъ въ комнату пять минутъ посл своихъ гостей. Онъ былъ немного блденъ, и брови его были нахмурены, словно онъ былъ погруженъ въ тяжелую думу. Написать адресъ къ избирателямъ Сакстона было для него не новой задачей. Въ продолженіи цлаго года онъ каждый день и каждую ночь обдумывалъ это первое литературное произведеніе и въ тайне собиралъ цвты краснорчія въ чужихъ садахъ, храня ихъ въ своей памяти. Такимъ образомъ весь адресъ былъ давно готовъ въ его голов, отъ перваго до послдняго слова, и онъ не мало имъ гордился, но хотлъ произвести хорошее впечатлніе на собравшееся общество. Кром того, онъ хотлъ убдить Обрайена и юнаго нахала Бэли, что онъ зналъ гораздо боле о политик, чмъ они предполагали. Въ послднее время онъ внимательно читалъ газеты, не полицейскіе и судебные отчеты, которыми онъ въ старину довольствовался, но передовыя статьи. Изучивъ много адресовъ къ избирателямъ, онъ пришелъ къ тому убжденію, что главное не надо было выказывать слишкомъ опредленнаго мннія о вопросахъ дня, иначе можно было пріобрсть полдюжины голосовъ, а лишиться цлой дюжины. Онъ ничего не понималъ въ поземельномъ вопрос и очень мало интересовался имъ, но вполн ясно сознавалъ, что если онъ примкнетъ къ одному лагерю, то арендаторы будутъ за него, а землевладльцы противъ, а если перейдетъ въ противоположный лагерь, то лишится поддержки арендаторовъ и неизвстно, пріобртетъ ли голоса землевладльцевъ. Онъ хотлъ разсчитывать на содйствіе тхъ и другихъ и льстилъ себя надеждой, что своимъ адресомъ расположитъ всхъ въ свою пользу.

— Ну, мистеръ Бэли, сказлъ онъ:— если вы будете такъ добры и возьмете на себ обязанность секретаря въ этомъ важномъ собраніи, то мы очень скоро покончимъ дло. Вотъ перья, чернила, бумага и бутылка краснаго вина. Я надюсь, что никто не сочтетъ за подкупъ, если я вамъ налью стаканъ, мистеръ Танди, остальные же совтники не избиратели и могутъ смло выпить по два.

— Вы обдумали свой адресъ? спросилъ Обрайенъ, прямо переходя къ длу.

— Я кое-что придумалъ. Вотъ, напримръ, восточной вопросъ: надо что-нибудь сказать о немъ.

— Конечно, отвчалъ Обрайенъ:— но не много, всмъ уже надолъ восточный вопросъ.

— Вы могли бы сказать о немъ нсколько словъ въ вид вступленія, замтилъ мистеръ Танди.

— Да, да, произнесъ съ нетерпніемъ Гедеонъ.— Ну, мистеръ Бэли, если вы готовы, начнемъ.

И, заложивъ лвую руку за жилетку, онъ продолжалъ:

‘Свободнымъ и независимымъ избирателямъ города Сакстона. Господа, парламентъ распущенъ и на васъ теперь лежитъ обязанность выбрать члена новой палаты. Моя же обязанность кратко изложить съ искренностью и ясностью, на которыя вы имете полное право разсчитывать, мои политическія убжденія, дабы вы могли уловить характеръ и цвтъ тхъ чувствъ, которыя руководятъ меня теперь и будутъ руководить мною въ палат’.

Гедеонъ остановился и обвелъ глазами присутствующихъ, ожидая рукоплесканій.

— Хорошее начало, замтилъ Обрайенъ.

— Не думаете ли вы, произнесъ Джэкъ, опорожнивая второй стаканъ вина: — что фраза ‘уловить цвтъ чувствъ’, неудобна. Вдь нельзя уловить цвтъ, да еще чувствъ.

Гедеонъ бросилъ гнвный взглядъ на дерзкаго молодого человка.

— Пишите, мистеръ Бэли, промолвилъ онъ:— а критиковать вы можете посл, когда мы будемъ читать корректуру.

— Хорошо, отвчалъ Джэкъ своимъ обычнымъ холодно-учтивымъ тономъ, который выводилъ изъ себя Гедеона: — но я думалъ, что мы здсь собрались, чтобъ сообща обсудить по статьямъ адресъ.

— ‘Въ отношеніи Восточнаго вопроса, началъ снова декламировать Гедеонъ, не обращая вниманія на слова Джэка:— мои симпатіи всегда принадлежали и принадлежатъ подвластнымъ Турціи расамъ, хотя признаюсь, господа, что, восторгаясь вообще геройскими подвигами, я не могу отказать и въ нкоторомъ сочувствіи націи, которая побждена посл великолпной обороны. Никакія сомннія въ чистосердечіи русской политики не могутъ уничтожить во мн чувство уваженія къ націи, которая цною громадныхъ пожертвованій людьми и деньгами освободила тысячи христіанъ отъ турецкаго ига и практически стерла съ лица земли имперію, существованіе которой ознаменовалось въ Европейской исторіи проклятіями и стонами угнетаемыхъ и опустошаемыхъ народовъ. Но если положеніе Россіи сдлается назойливо опаснымъ для нашей страны, то я буду, конечно, готовъ вмст съ вами, господа, и со всми англичанами принять мры къ обезпеченію нашей національной безопасности’.

— Я полагаю, что это не дурно сказано, прибавилъ Гедеонъ:— и слова, кажется, подобраны самыя подходящія.

— Да, если вы хотите стоять заодно и за турокъ, и за русскихъ, замтилъ Обрайенъ.

— Особенно хороша картина, представляющая, какъ вы вмст съ Гульдфинчемъ, Бурнапомъ, Ферминджеромъ и Григсомъ, принимаете мры къ обезпеченію національной безопасности, когда положеніе Россіи становится слишкомъ назойливо опаснымъ, сказалъ Джэкъ.

Гедеонъ пристально посмотрлъ на молодого человка, который не поднималъ глазъ съ бумаги. Ему казалось, что дерзкій нахалъ издвался надъ нимъ, но Джэкъ былъ серьзенъ, какъ судья. Гедеонъ успокоился.

— Я полагаю, довольно о вншней политик. Теперь продолжаемъ: ‘Господа, по этому вопросу я боле не буду утруждать вашего вниманія, а прибавлю только, что человческая прозорливость играетъ очень незначительную роль въ семъ мір случайностей. Но, господа, переходя къ внутренной политик я ощущаю боле живой интересъ. Здсь, по крайней мр, мы имемъ дло съ надеждами и стремленіями нашихъ соотечественниковъ. Каждая мра, имющая цлью хотя бы въ самой меньшей мр улучшить общее положеніе народа, всегда можетъ разсчитывать на мою стойкую поддержку. Постоянно увеличивающееся число голосовъ за великія общественныя мропріятія, какъ напримръ, увеличеніе избирательныхъ правъ въ графствахъ, билль о погребеніяхъ и билль о разршеніи вдовцу жениться на сестр своей покойной жены доказываетъ ростъ общественнаго мннія и распространеніе либеральной культуры. Многія мры, касающіяся счастія милліоновъ людей и стремящіяся сдлать жестокости нашихъ законовъ боле гуманными, стоятъ на очереди и ждутъ утвержденія парламента въ пользу этихъ мръ, я всегда съ удовольствіемъ подамъ за нихъ свой голосъ’. Я думаю, что не слишкомъ рзко высказываю свои убжденія, какъ вы думаете, миссъ Танди?

— Я не понимаю этого дла, отвчала Напперъ: — но мн кажется, что если въ чемъ гршитъ адресъ, такъ именно въ излишней неопредленности. Вы до сихъ поръ еще ничего не сказали, хотя наговорили много. Вы какъ будто стараетесь идти въ одно и тоже время по двумъ краямъ дороги.

— Благодарю васъ, миссъ Танди, произнесъ Гедеонъ, покраснвъ, словно она сказала ему самый лестный комплиментъ:— вы поняли мою цль и я буду продолжать съ большей самоувренностью. Теперь намъ надо перейти къ поземельному вопросу, это очень щекотливый предметъ, но надо сказать о немъ что-нибудь. (Это не адресъ, мистеръ Бэли, пожалуйста не записывайте. Я махну рукой, когда пойдетъ адресъ). Ну, теперь: ‘Мры, относящіяся до земледльческихъ интересовъ, всегда будутъ сосредоточивать на себ мое глубокое вниманіе. Земледльческіе интересы этой части графства особенно важны и я полагаю, что ваши представители, будутъ ли они либералы или консерваторы, не исполнятъ своей главной обязанности, если не ознакомятся основательно съ мнніями и желаніями лицъ, занимающихся земледліемъ. Я позволю себ спеціально остановиться на земледльческихъ интересахъ фермеровъ. Я полагаю, что они, израсходовавъ большія суммы денегъ на искуственное удобреніе и воздлываніе земли, имютъ абсолютное право на пользованіе тми преимуществами, которыя одолжены своимъ существованіемъ капиталу и труду, а потому поземельный вопросъ всегда найдетъ во мн пламеннаго защитника. Но въ тоже время я могу общать свою поддержку только такому законодательному мропріятію по этому вопросу, которое безпристрастно взвситъ права землевладльцевъ и, такимъ образомъ, уравновситъ на всахъ правосудія одинаковыя права обихъ сторонъ. Подобное справедливое разршеніе вопроса возможно, если старательно изслдовать и благоразумно изучить аргументы обихъ сторонъ’.

— Что вы подразумваете подъ поземельнымъ вопросомъ, который найдетъ въ васъ пламеннаго защитника, мистеръ Флиссъ? спросила Напперъ:— вдь у всякаго вопроса есть дв стороны и вы не говорите, которую изъ двухъ вы будете защищать.

— Миссъ Танди, сказалъ Гедеонъ, сіяя удовольствіемъ:— вы сами должны бы сидть въ парламент. Я, право, помщу въ адресъ обязательство отстаивать избирательныя права женщины. Нтъ ли еще какого вопроса, о которомъ я долженъ выразить свое мнніе, Обрайенъ?

— Я согласенъ съ миссъ Танди, отвчалъ Обрайенъ: — вы гршите отсутствіемъ опредлительности, но, быть можетъ, вы правы.

— Я врагъ слишкомъ поспшныхъ реформъ, продолжалъ Гедеонъ, махая рукой:— он, вырывая плевелы, часто уничтожаютъ и цвты національныхъ воспоминаній и учрежденій, въ этомъ отношеніи я смиренно слдую примру Великаго Старца — надо ли мн говорить, что я разумю Вильяма Эварта Гладстона — который посдлъ и прославился на служб нашей общей родин. Упоминая его имя, я длаю честь себ, какъ члену той великой партіи, съ которой исторія навки свяжетъ славу человка, умющаго своимъ громаднымъ умомъ и чисто англійской чуткостью очищать добро отъ всякой тни зла, удалять паразитное растеніе, скрывающее красоту колонны и вдохнуть новые элементы силы и здоровья въ т формы и условія нашего конституціоннаго существованія, которымъ консерваторы дозволяютъ разлагаться, порождая роковые національные недуги, приводящіе къ погибели великія имперіи’.

— Великолпно! воскликнулъ Джэкъ, поднимая глаза къ потолку и незамтно бросая взглядъ на Напперъ.— Это выше Борка.

— Еще стаканъ вина, мистеръ Бэли! промолвилъ Гедеонъ, очень довольный, что юноша оцнилъ его излюбленную фразу:— я хотлъ-было поставить эту тираду въ конц, но, кажется, лучше окончить адресъ спеціальными замчаніями о Сакстон. Продолжаю. ‘Я не могу претендовать на честь быть рожденнымъ въ вашемъ город, мой дтскій сонъ не убаюкивалъ грохотъ волнъ, разбивающихся о вашъ живописный берегъ, но я имю право любить вашъ городъ и графство. Моя любовь къ нимъ не могла бы быть боле сильною, даже еслибъ Сакстонъ былъ моей колыбелью. Вс мои главные интересы въ жизни сосредоточены въ Сакстон. Я здсь устроилъ себ скромный домашній очагъ, который, я надюсь, соединитъ меня и мою семью наразрывными вчными узами съ этимъ древнимъ городомъ’.

— Одъ хочетъ жениться, пробормоталъ сквозь зубы Джэкъ.

— Вы написали, мистеръ Бэли?

— Да, сэръ.

— ‘Съ Сакстономъ я связанъ узами благодарности. Я счастливъ, что могу пользоваться красотами его мстоположенія и дружбой его сыновъ. Моя завтная мечта — быть не столько представителемъ, сколько благодтелемъ Сакстона. Если съ вашей помощью, господа, я буду выбранъ вашимъ депутатомъ, то вы дадите мн возможность доказать своимъ избирателямъ, что мое задушевное желаніе — удовлетворить всмъ ихъ требованіямъ и оставить по себ память какъ о человк, стойко державшемся высшей формы либеральной политики и постоянно стремившемся къ обезпеченію благоденствія тхъ, которые оказали ему столь лестное довріе’.

— Я думаю, что эти слова тронутъ ихъ, не правда ли? спросилъ Гедеонъ, сверкая глазами.

— Да, отвчалъ Обрайенъ, отодвигая вино отъ Джэка, изъ боязни, чтобъ подъ его вліяніемъ онъ не сказалъ чего-нибудь лишняго:— конецъ адреса будетъ оцненъ прибрежными жителями и лавочниками.

— Ну, теперь мы напечатаемъ адресъ и завтра расклеимъ его на всхъ домахъ. Вы возьметесь за это дло, мистеръ Бэли. Вы поспете вернуться къ обду.

Столъ былъ накрытъ въ замк на пятерыхъ и приборъ миссъ Танди былъ поставленъ подл хозяина направо. Но миссъ Танди вдругъ вспомнила, что у нея дома было крайне важное дло и отправилась одна домой, не желая лишать отца хорошаго обда въ веселомъ обществ. Она также отказалась отъ предложенія Джэка проводить ее, что очень удивило молодого человка. Они были большіе друзья и Джэкъ уже предвкушалъ удовольствіе прогулки вдвоемъ, когда его озадачилъ рзкій отказъ. Но длать было нечего, пришлось повиноваться и онъ побжалъ въ типографію, а Напперъ, выждавъ четверть часа, пошла домой.

Дло въ томъ, что Напперъ хотла остаться наедин. Никто изъ присутствовавшихъ на совщаніи въ замк не понялъ бы обуревавшихъ ея сердце чувствъ, а всхъ мене Гедеонъ, который полагалъ, что своимъ адресомъ онъ только усилилъ уже давно произведенное на нее хорошее впечатлніе. Напперъ молчала почти во все время чтенія адреса, но не по той причин, которая сковывала уста другихъ. Они безмолвствовали потому, что Гедеонъ пригласилъ ихъ не для совщанія, а для рукоплесканій. Она же въ послднее время начала подозрвать, что его политическій пылъ былъ маской, и эта цвтистая болтовня, ничего не высказывавшая прямо и опредленно, вполн подтвердила ея подозрніе. Она считала, что адресъ къ избирателямъ долженъ заключать въ себ искреннюю бесду съ народомъ о животрепещущихъ вопросахъ дня, а въ цвтистомъ произведеніи Гедеона старательно избгалось всякое опредленное объясненіе убжденій, если таковыя и имлись, изъ боязни, конечно, оскорбить предразсудки избирателей.

Напперъ возлагала большія надежды на избирательную борьбу въ Сакстон, гд до тхъ поръ избиратели не пользовались свободой голоса. Но теперь она съ грустью сознавала, что горько ошиблась въ своихъ разсчетахъ.

II.

Всти медленно распространялись по улицамъ и закоулкамъ Сакстона. Около полудня приходили со станціи желзной дороги тринадцать экземпляровъ ежедневныхъ лондонскихъ газетъ и разносились по тринадцати домамъ, принадлежавшимъ умственной аристократіи города. Въ то время, какъ Великобританія и Ирландія съ одного края до другого была потрясена неожиданнымъ извстіемъ о распущеніи парламента, Сакстонъ мирно дремалъ подъ блдными лучами мартовскаго солнца.

Прибрежные жители, по обыкновенію, лниво глазли на бурное море, засунувъ руки въ карманы широкихъ шароваръ, такъ какъ эта поза найдена, посл долгаго опыта, самой удобной для начала энергичныхъ дйствій, въ случа надобности, на берегу. Не имя ни малйшаго понятія о великой всти, полученной Гедеономъ, они спокойно устремляли свои взоры на отдаленный горизонтъ.

Въ это самое время мистеръ Гульдфинчъ сидлъ за конторкой своей лавки въ Большой улиц и зорко наблюдалъ за своими молодыми прикащиками, которые суетились, развшивая по фунтамъ сахаръ, чай и масло. Самъ онъ помогалъ имъ только по субботамъ, когда было много покупателей, а въ остальные дни его маленькую, худощавую фигуру можно было всегда видть спокойно сидящей на стул за конторкой, налво отъ входной двери. Онъ, повидимому, былъ занятъ счетами, но въ сущности, пользуясь своимъ возвышеннымъ положеніемъ слдилъ затмъ, чтобъ Пильчеръ живе отпускалъ товаръ и любезно обращался съ покупателями, забиравшими не на книжку, а на чистыя деньги, а также, чтобъ Фильпотъ, у котораго руки иногда тряслись, не разсыпалъ чай, вынимая его изъ ящика. Кром того, мистеръ Гульфинчъ аккуратно записывалъ, въ какомъ часу уходилъ изъ лавки для разноски товара Томъ Придферсъ, и въ которомъ онъ возвращался. Этотъ юркій юноша имлъ привычку останавливаться на улиц и, смотря по сезону, играть съ мальчишками въ мячъ или снжки. Въ первыя недли своей службы. у мистера Гульфинча онъ смло отвчать на его упреки, что ‘ходилъ только десять минутъ’, но вдомость, которую теперь велъ хозяинъ, заставляла его молчать или изобртать такіе невроятные случаи, что ложь обнаруживалась сама собою.

Еще одну выгоду извлекалъ мистеръ Гульдфинчъ изъ своей позиціи за конторкой, именно, не принимая дятельнаго участія въ самой торговл, онъ имлъ возможность болтать съ покупателями при выход ихъ изъ лавки. Вторникъ былъ день не онень многолюдный и рдкіе постители могли на досуг бесдовать съ хозяиномъ. Еслибъ имъ была извстна новость, занимавшая всю страну, то, конечно, политическимъ разговорамъ не было бы конца. Но теперь они вынуждены были довольствоваться такими будничными предметами бесды, какъ погода, положеніе торговли, послднія похороны и предстоящая свадьба.

Въ это самое время мистеръ Ферминджеръ находился одинъ одинешенекъ въ своей лавк. По вторникамъ торговля только начинала возобновляться посл воскреснаго отдыха и шла очень тихо. Запасъ мяса былъ очень не великъ, и состоялъ преимущественно изъ непроданныхъ въ субботу остатковъ, которые теперь мистеръ Ферминджеръ обрзалъ со всхъ сторонъ, чтобъ придать имъ приличный видъ. При этомъ онъ такъ энергично ударялъ своимъ ножемъ, что вмст съ кусками мяса отлетали и щепки деревяннаго стола. Онъ всегда и во всемъ рубилъ съ плеча и не мало этимъ гордился. ‘У меня хватитъ силы на все’, говаривалъ онъ, когда ему совтывали пожалть свои силы и не расходывать ихъ даромъ на пустяки. Напримръ, вбивая гвоздь онъ всегда или ломалъ его пополамъ и забивалъ по самую шляпку, а подсаживая свою жену въ кабріолетъ, давалъ ей такой толчокъ, что она подвергалась опасности вылетть изъ экипажа въ противоположную сторону. Однажды она попросила его пришпилить ей шаль и онъ воткнулъ булавку ей въ тло такъ глубоко, что у нея навсегда осталась мтка.

Еслибъ мистеръ Ферминджеръ зналъ о радостной всти изъ Лондона, то можно было бы предположить, что онъ потому такъ неистово рубилъ мясо, что воображалъ подъ своимъ ножемъ враждебнаго кандидата и старался превратить его въ прахъ. Но въ дйствительности онъ ничего не зналъ и просто обрубалъ куски баранины.

Мистеръ Джонъ Григсъ, какъ и подобало обойщику, имвшему много заказовъ, не сидлъ въ магазин, а принималъ своихъ кліентовъ въ кабинет за магазиномъ. Посл мистера Бурнаса, который выстроилъ замокъ Флисъ, мистеръ Григсъ боле всхъ нажилъ денегъ отъ новаго кандидата. Какъ мы уже говорили, онъ подрядился омеблировать замокъ и во время этой операціи много банковыхъ билетовъ пристало къ его пальцамъ. Это конечно подкрпило въ немъ убжденіе, что Сакстонъ никогда не долженъ снова унизиться до положенія города, въ которомъ сосдній землевладлецъ насильно навязывалъ свою кандидатуру, не допуская никакой избирательной агитаціи.

Онъ теперь сидлъ за конторкой и составлялъ какой-то разсчетъ, сморкаясь по временамъ въ большой синій платокъ. Дверь изъ его кабинета была отворена въ магазинъ, и окружавшая его атмосфера была пропитана занахомъ лака и дерева.

Мистеръ Бурнапъ ухалъ по дламъ въ Ламборо и первый изъ кружка, сплотившагося вокругъ Гедеона, узналъ великую всть. Въ первую минуту онъ хотлъ бросить дло, по которому пріхалъ въ городъ, и поспшить домой изъ боязни, чтобъ кто-нибудь не лишилъ его удовольствія первому сообщить новость Ферминджеру, Григсу и Гульдфинчу. Но, немного подумавъ, онъ ршилъ, что успетъ и дло устроить, и быть встникомъ радостнаго событія. Газеты рдко попадались въ Сакстонъ ране часа, и ни одинъ изъ его друзей самъ не получалъ газетъ, разсчитывая, что вечеркомъ въ Синемъ Льв кто-нибудь прочтетъ въ слухъ самыя интересныя извстія. Что же касается до лицъ, подписывавшихся на газеты, то они, конечно, прежде прочтутъ ихъ сами, и пообдаютъ (въ Сакстон всегда обдали въ часъ), а потомъ уже пойдутъ трезвонить по городу новость. Такимъ образомъ, мистеръ Бурнапъ могъ быть спокойнымъ до двухъ часовъ, но осторожне было явиться въ Сакстонъ къ половин второго, такъ какъ не скоро дождешься такой важной новости и грхъ было пропустить столь счастливый случай.

Вмст съ тмъ онъ не хотлъ упустить и дла, по которому здилъ въ Ламборо. Дло это заключалось въ томъ, что перестраивалась старинная церковь, и вмст съ другимъ матеріаломъ были пущены въ продажу прекрасныя перегородки отъ церковныхъ скамеекъ, изъ трехсотлтняго дуба. Бурнапъ сообразилъ, что эти дубовыя филенки были бы прекрасной панелью для столовой въ замк Флисъ, и ршился купить ихъ за безцнокъ, а Гедеону перепродать очень дорого. Аукціонъ продолжался долго, хотя начался въ десять часовъ и только въ половин перваго старыя дубовыя филенки перешли въ собственность къ мистеру Бурнапу, за очень умренную сумму. До Сакстона было десять миль, а лошадь мистера Бурнапа была старая, къ тому же она устала, и потому, чтобъ вернуться домой не позже двухъ часовъ, онъ даже не пообдалъ въ Ламборо, и пустился въ путь натощахъ.

Ровно въ два часа мистеръ Бурнапъ подъхалъ къ лавк мистера Григса, который жилъ ближе остальныхъ его друзей. Но въ окно онъ увидлъ мистера Танди, который о чемъ-то говорилъ съ мистеромъ Григсомъ, и послдній обнаруживалъ такое волненіе, что Бурнапу стало все яснымъ. Не усплъ Григсъ замтить кабріолетъ своего друга, какъ выскочилъ на улицу и поспшно воскликнулъ.

— Здравствуйте, Бурнапъ. Куда вы дете? Погодите, я вамъ скажу новость…

— О распущеніи парламента? отвчалъ гнвнымъ тономъ мистеръ Бурнапъ:— я слышалъ объ этомъ три часа тому назадъ, и хотлъ пріхать къ вамъ съ этой новостью, но дла меня задержали. Вы когда узнали объ этомъ? прибавилъ онъ, обращаясь къ стряпчему, который также вышелъ изъ лавки.

Въ голов мистера Бурнапа блеснула мысль, что, можетъ быть, стряпчій усплъ разсказать новость только одному Григсу, и что онъ еще удивитъ Гульдфинча и Ферминджера.

— Часа два тому назадъ, отвчалъ Танди:— мистеръ Флисъ получилъ утромъ телеграмму отъ капитана Обрайена, и създилъ на станцію за газетами. Я уже сообщилъ нашимъ друзьямъ, Гульдфинчу и Ферминджеру, что къ ночи будетъ готовъ адресъ къ избирателямъ, и что намъ надо приняться энергично за дло. Мы хотимъ учредить приличный комитетъ для руководства выборами, но, конечно, на насъ падетъ главная работа и намъ надо обо всемъ переговорить. Къ четыремъ часамъ я долженъ быть въ замк, для составленія адреса, и, вроятно, останусь тамъ обдать. Но къ половин девятаго, я буду въ Синемъ Льв и мы ршимъ, какъ намъ повести дло.

Мистеръ Бурнапъ былъ вн себя отъ гнва. Можно бы было Танди подержать языкъ за зубами. Точно новость горячій картофель, который жжетъ пальцы! По милости этого болтуна, онъ пропустилъ такой рдкій случай разсказать другимъ новость и еще какую.

— Танди хуже ребенка, бормоталъ онъ сквозь зубы, по дорог домой: — все, что онъ слышитъ, ему надо тотчасъ разболтать. Я не могу выносить такихъ людей.

Вообще, мистеръ Бурнапъ былъ не въ дух. Онъ сожаллъ, что выборы назначены такъ скоро, прежде чмъ онъ усплъ продать Гедеону церковный дубъ. На многочисленныхъ совщаніяхъ Гедеона съ своими сторонниками, онъ всегда настаивалъ на строгой законности всхъ дйствій его партіи. По его словамъ, онъ не хотлъ даромъ бросить кучу денегъ и потерять депутатское мсто отъ какого-нибудь неосторожнаго поступка его агента. Все это пустяки, уврялъ мистеръ Фирминджеръ. Въ Сакстон можно было одержать побду только деньгами и надо было ршительно вступить на этотъ путь. Гедеонъ противъ этого не спорилъ и не мшалъ принятію стараго, врнаго плана дйствія. Онъ общалъ представить столько денегъ, сколько требовалось, но не хотлъ знать о томъ, на что эти деньги пойдутъ. На это послднее условіе вполн согласились и его новые друзья, Бурнапъ, Фирминджеръ, Григсъ и Гульдфинчъ.

Но дло о продаж церковнаго дуба было очень щекотливое и Бурнапъ не былъ увренъ, что судъ признаетъ ее благовидной. Это его очень тревожило и онъ успокоился только посл разговора съ мистеромъ Танди въ Синемъ Льв. Онъ кратко изложилъ стряпчему обстоятельства, придавъ имъ, однако, такой оттнокъ, что будто бы сдлка уже состоялась между нимъ и Гедеономъ, а потому весь вопросъ состоялъ въ томъ: можетъ ли принять простая поставка матеріала подрядчикомъ домовладльцу преступный характеръ въ виду наступленія выборовъ, въ которыхъ они оба принимали энергичное участіе? Стряпчій отвчалъ, что такъ какъ указъ о производств выборовъ еще не полученъ и пройдетъ дв недли до практическаго распущенія парламента, то подобная сдлка не могла имть въ себ ничего предосудительнаго. Обрадованный этой консультаціей и смягченный двумя стаканами грога, мистеръ Бурнапъ забылъ свое утреннее разочарованіе, и до того развеселился, что ударилъ изо всей силы по плечу мистера Григса, у котораго вс кости затрещали.

Важная всть различно подйствовала на именитыхъ гражданъ Сакстона. Бурнапъ почувствовалъ стремленіе къ буйству. Григсъ пришелъ въ такое нервное разстройство, что сталъ предсказывать пораженіе либеральнаго кандидата. Гульдфинчъ принялъ на себя торжественный тонъ и, угощая друзей грогомъ, разсказывалъ съ мельчайшими подробностями все, что происходило на выборахъ 1832 года. Его безконечные разсказы были очень скучны, но все-таки нехорошо было со стороны Бурнапа постоянно перебивать воспоминанія мстнаго старожила. Гульдфничъ нисколько на это не сердился и, умолкая на время, выжидалъ удобнаго случая, чтобъ снова начать свой разсказъ.

Мистеръ Ферминджеръ шумлъ не мене Бурнапа, хотя не отличался словоохотливостью послдняго, и настаивалъ на необходимости поскоре приняться за дло и ‘рубить съ плеча’. Мистеръ Танди велъ себя всхъ тише. Онъ серьзно обдумывалъ планъ военныхъ дйствій. До сихъ поръ не было особаго фонда для расходовъ за выборы, хотя Гедеонъ и расходовалъ много денегъ, но теперь предстояли тяжелыя издержки. Стряпчій нанялъ въ ‘Синемъ Льв’ особую комнату, которая должна была сдлаться главной квартирой либеральной арміи. Въ этотъ вечеръ сторонники либеральнаго кандидата сами платили за угощеніе, но съ завтрашняго дня, посл выхода въ свтъ адреса къ избирателямъ, комитетъ могъ по всей справедливости требовать, чтобъ его кормили и поили за даровую работу.

Мистеръ Танди принесъ корректуру адреса къ избирателямъ, еще не исправленную, и замчательное сочиненіе Гедеона такъ же громко звучало съ нелпыми ошибками наборщиковъ, какъ и въ первоначальной его форм. Оно теперь выражало столько же, сколько и тогда. Но, отложивъ въ сторону смыслъ, оно было такъ цвтисто и краснорчиво, что Бурнапъ почувствовалъ еще большее уваженіе къ человку, который уплатилъ ему громадный счетъ по постройк, а мистеръ Гульдфинчъ со слезами на глазахъ сталъ вспоминать, какъ въ этой самой комнат, пятьдесятъ лтъ тому назадъ, мистеръ Монгомери, отецъ теперешняго консервативнаго кандидата, давно уже умершій и погребенный за городскомъ кладбищ, читалъ такой же адресъ, но, конечно, не столь краснорчивый, хотя вообще въ старину кандидаты были лучше, длали боле добра своему народу и обращались гуманне со слугами, не отказывая имъ въ кофе, ча и сахар.

III.

Всть о выборахъ распространилась на слдующее утро повсюду и вс, начиная отъ богатаго лавочника на Большой улиц, до семьи рыбака на берегу, въ грязномъ закоулк, подл таверны ‘Собака и Утка’, были обрадованы этой встью. Что же касается до прибрежныхъ жителей, то они тотчасъ перестали смотрть на горизонтъ и обратили свои взгляды на материкъ. Они еще глубже засунули свои руки въ карманы, въ полной увренности, что тамъ скоро будутъ деньги, а не обыкновенно находившіеся тамъ ножикъ, табакъ и куски проволоки.

Въ ихъ жизни наступилъ кризисъ, которому подлежатъ вс свободные граждане Англіи, если только они владльцы или арендаторы. Имъ предстояло черезъ извстный промежутокъ времени практически примнить свое право выбора представителя. Каждый изъ прибрежныхъ жителей вполн чувствовалъ всю важность отвтственности, которую онъ несъ на себ, и многіе изъ нихъ вспоминали разсказъ стариковъ, что на прежнихъ выборахъ нкоторые умли нетолько сорвать малую толику съ своего кандидата, но и съ его соперника. Столь важный вопросъ нельзя было разршить наудачу. Они привыкли поступать во всемъ не спша. Съ терпніемъ можно добиться всего. Они привыкли ждать и не сомнвались, что со временемъ къ нимъ придутъ оба кандидата.

Замчательно, что не прошло и двухъ дней посл объявленія сэра Стаффорда Норткота о распущеніи парламента, какъ вс кабаки въ Сакстон начали процвтать, хотя въ торговл продолжался прежній застой. Прибрежные жители ране обыкновеннаго удалялись съ берега въ таверну ‘Собака и Утка’ и оставались тамъ до дозволеннаго закономъ часа. Имъ надо было поговорить о многомъ и они нашли, что рчь лилась гораздо легче, когда ее подбодряли ромомъ и табакомъ.

Съ самаго начала не подлежало сомннію, что Гедеонъ былъ мстнымъ любимцемъ. При появленіи его на улицахъ, толпа мальчишекъ тотчасъ окружала его, оглашая воздухъ громкими криками. Юный Поджеръ до того развратился объявшимъ всми волненіемъ, что употребилъ два часа на доставку товара, тогда какъ десяти минутъ было бы достаточно. По его возвращеніи, мистеръ Гульдфинчъ отказалъ ему, выдавъ впередъ недльное жалованье. Освобожденный отъ коммерческихъ занятій, Поджеръ съ удовольствіемъ посвятилъ все свое время политик и энергично принялъ сторону либеральной партіи.

За Гедеона стояли нетолько мальчишки, но и ихъ матери, которыя, не отличаясь большой наклонностью къ критик, были побждены его модной одеждой и любезнымъ обращеніемъ. При всякомъ удобномъ случа Гедеонъ настаивалъ на честномъ и законномъ веденіи выборовъ. Но, сидя на плетенныхъ стульяхъ въ скромныхъ жилищахъ своихъ избирателей, онъ смотрлъ такъ выразительно на заваленныхъ работами хозяекъ, что он были убждены въ его готовности снабдить ихъ чаемъ и ростбифомъ на Рождеств. Он знали, что онъ не могъ теперь ничего общать, но выбранный въ депутаты, онъ, конечно, будетъ самымъ щедрымъ джентльмэномъ во всемъ околодк.

Отъ дтей и матерей заразились отцы семействъ, и популярность Гедеона росла не по часамъ, а по минутамъ. Однако, свободные и независимые избиратели не довольствовались улыбками, кивками и подмигиваніями. Они хотли знать: ‘врны ли ихъ 3 фунта стерлинговъ’. Съ незапамятныхъ временъ, свободные и независимые избиратели Сакстона считали своимъ прирожденнымъ правомъ получить 3 ф. стерл., въ случа избирательной борьбы. Эта сумма была minimum, потому что, кром этой суммы, выплачиваемой наличными деньгами свободнымъ и независимымъ гражданамъ, которые безъ того не шли къ избирательному ящику, они получали вознагражденіе за различныя работы, за постановку мачтъ и т. д. Наконецъ, даже тупоголовые прибрежные жители прозрли и стали обдумывать способъ полученія трехъ фунтовъ стерлинговъ съ обоихъ кандидатовъ. По счастью, еще не изобртено средство получать уплату за услуги обимъ сторонамъ, напримръ, за сооруженіе мачтъ. Подобная двухсторонняя работа была бы немедленно обнаружена. Но со времени введенія тайной подачи голосовъ на выборахъ, являлась полная возможность взять по 3 ф. стерл. съ обихъ сторонъ. Въ Сакстон производились впервые выборы по новому закону о тайной баллотировк и сердца избирателей были исполнены надеждами.

Мистеръ Монгомери, бывшій столько лтъ представителемъ Сакстона, узналъ въ палат о новыхъ выборахъ съ такимъ спокойствіемъ, какого можно было ожидать отъ человка, которому неожиданно предъявляютъ вексель въ 5,000 ф. стерл. Зная о томъ, какъ ведетъ дло ‘ростовщикъ’, онъ заране опредлилъ этой цифрой свои расходы. Сначала мистеръ Монгомери, подобно капитану Обрайену и сэру Генри Джильберту, не придали Гедеону серьзнаго значенія. Появленіе грубаго искателя приключеній въ Сакстон, съ явнымъ намреніемъ отбить у него представительство города, составлявшаго неотъемлемую собственность семьи Монгомери, казалось просто нелпостью. Но когда Гедеонъ сталъ энергично дйствовать, купилъ замокъ, перестроилъ его и поселился въ немъ, то Монгомери открылъ глаза и началъ тревожно ерзать на своемъ мст въ палат. Онъ не сомнвался насчетъ конечнаго результата этой странной борьбы, потому что не могъ же Сакстонъ предпочесть чуждаго ему лондонскаго ростовщика своему родному Монгомери. Но борьба грозила быть упорной, и на это требовалось много денегъ, а мистеръ Монгомери не любилъ бросать деньги.

Нсколько времени тому назадъ, онъ съ презрительной улыбкой смотрлъ на своихъ друзей депутатовъ, которые выражали опасеніе насчетъ своего успха на новыхъ выборахъ, и думалъ съ удовольствіемъ, какъ хорошо имть преданныхъ избирателей, на которыхъ можно положиться. Но теперь все измнилось и проклятая система тайной баллотировки еще увеличивала серьзность борьбы. Въ старину свободные и независимые избиратели побоялись бы избраніемъ нового кандидата навлечь на себя гнвъ богатаго и могущественнаго сосда. Но теперь они могли спокойно подавать голосъ за кого хотли, такъ какъ баллотировка была тайная.

Вообще, мистеръ Монгомери былъ образцовый депутатъ для провинціальнаго городка. Одъ жертвовалъ по гине въ различныя мстныя благотворительныя учрежденія. Онъ никогда не обдывалъ у фермеровъ, но на публичныхъ банкетахъ по поводу земледльческихъ выставокъ, занималъ почетное мсто во глав стола и посл обда произносилъ громкимъ голосомъ нсколько фразъ, служившихъ отдаленнымъ эхомъ крайнихъ консервативныхъ рчей предъидущей сессіи. Онъ искренно врилъ въ справедливость всего, что онъ говорилъ, подобно тому, какъ до ‘аллилея вс врили, что солнце движется вокругъ земли. Онъ никогда самъ не изучалъ политическихъ вопросовъ, да подобное изученіе и не повело бы ни къ чему. Онъ былъ торій, потому что отецъ и ддъ были торіями. Онъ не имлъ никакого пристрастія къ политик, не отличался честолюбіемъ, ненавидлъ Лондонъ во время сезона и предпочиталъ бы проводить лтніе мсяцы въ своемъ помсть. Но представитель семьи Монгомери былъ всегда депутатомъ Сакстона, и ему казалось одинаково невозможнымъ отказаться отъ своего наслдственнаго помстья близь Сакстона, какъ и отъ своего наслдственнаго мста въ палат.

При вид оппозиціи исчезла вся его прежняя апатія. Ему было бы мене обиднымъ бороться съ какимъ-нибудь приличнымъ джентльмэномъ или извстнымъ общественнымъ дятелемъ, принадлежащимъ къ либеральной партіи, онъ приходилъ въ ярость отъ одной мысли, что его соперникъ низкій ростовщикъ, прибгавшій ко всмъ средствамъ для распространенія своей шумной популярности.

Онъ явился въ Сакстонъ рано утромъ на слдующій же день посл объявленія о распущеніи палаты. Онъ опередилъ Обрайена, потому что, какъ провинціальный джентльменъ, привыкъ нетолько ложиться рано, но и вставалъ рано. Семейный стряпчій ждалъ его въ помсть и совщаніе съ нимъ далеко не успокоило тревожныхъ опасеній мистера Монгомери. Ясно было, что Гедеонъ велъ дло серьзно, и къ тому же, онъ первый вступилъ въ борьбу. И хотя Монгомери былъ убжденъ въ окончательной побд, но борьба общала быть упорной и дорогой.

— Съ чего онъ сюда сунулся, Муфльтонъ? воскликнулъ гнвно торійскій джентльмэнъ: — этотъ избирательный округъ находился въ рукахъ моей семьи со временъ королевы Анны. Правда, мы раза два выдерживали борьбу съ соперниками, но вотъ сколько лтъ здсь и не слышно было объ избирательной борьб. Надо же, чтобъ теперь, когда дла идутъ плохо, ренту платятъ неаккуратно и у меня остались на рукахъ три фермы, явился чортъ знаетъ откуда этотъ проклятый ростовщикъ.

Мистеръ Монгомери съ отчаяніемъ смотрлъ на предстоящую борьбу. Но онъ долженъ было во что бы то ни стало остаться представителемъ Сакстона съ парламент. Прежде всего, надо было составить адресъ къ избирателямъ. Монгомери не былъ литераторомъ и это сочиненіе стоило ему цлаго дня напряженныхъ усилій. Но, наконецъ, оно появилось на всхъ домахъ и заборахъ, не занятыхъ адресомъ Гедеона, который увидлъ свтъ двнадцатью часами ране. Поспшность либеральнаго кандидата выводила изъ себя торійскаго собрата. Распущеніе парламента еще не было совершившимся фактомъ, и указъ о новыхъ выборахъ еще не вышелъ. Такимъ образомъ, не для чего было торопиться съ избирательной агитаціей, не для чего пожимать руки всмъ мужчинамъ и женщинамъ на улицахъ и произносить рчи на публичныхъ митингахъ. Но Гедеонъ съ легкимъ сердцемъ началъ борьбу и Монгомери долженъ былъ нехотя послдовать за нимъ на арену.

Обрайенъ поселился въ Сакстон и повелъ дло съ большимъ тактомъ и замчательной энергіей. Мистеръ Танди работалъ неустанно, но предпочиталъ оставаться въ тни, выставляя всюду напоказъ Обрайена. Джэкъ Бэли обнаруживалъ большую дятельность. Онъ лично не любилъ Гедеона и мало интересовался великой политической борьбой, волновавшей всю страну. Но всякая борьба дйствовала на него возбуждающимъ образомъ и Джэкъ бросился въ огонь съ геройскимъ мужествомъ.

‘Сакстонскій Маякъ’ началъ появляться ежедневно въ вид прибавленія къ обыкновенному еженедльному изданію и въ немъ исключительно помщались отчеты о митингахъ, на которыхъ говорилъ Гедеонъ, и статьи о мистер Монгомери. Въ этихъ статьяхъ Джэкъ, къ величайшему удовольствію Гедеона, и къ общей забав всего Сакстона, подвергалъ каждое утро инквизиціонной пытк мистера Монгомери. Онъ нетолько остроумно издвался надъ торійскимъ джентльмэномъ, но, основываясь на сообщенныхъ ему Обрайеномъ свденіяхъ, пересчитывалъ, въ какихъ засданіяхъ присутствовалъ представитель Сакстона, за какія мры онъ додавалъ голосъ и сколько разъ говорилъ. Мало этого, Джэкъ выставлялъ — конечно, съ подобающими коментаріями — сколько и на что жертвовалъ въ Сакстон его благородный представитель. Эти пожертвованія были очень немногочисленны по сумм и отличались самымъ узкимъ консервативнымъ характеромъ. Онъ, въ сущности, жертвовалъ только на т учрежденія, на которыя жертвовалъ его отецъ, а дале идти не хотлъ. Общая сумма всхъ пожертвованій была очень незначительна, и весь Сакстонъ пришелъ въ благородное негодованіе, узнавъ, что онъ такъ мало пользовался щедротами своего представителя. Конечно, въ ‘Маяк’ ничего не говорилось о благодяніяхъ Гедеона, но въ Синемъ Льв, на морскомъ берегу, и въ таверн ‘Собака и Утка’, везд, гд собирались избиратели, агенты либеральнаго кандидата прославляли его щедрость и общали такія чудеса, что скаредность мистера Монгомери выступала еще рельефне.

Мистеръ Думфи перебрался въ Сакстонъ черезъ два дня посл Обрайена, и такъ какъ послдній основалъ свою главную квартиру въ Синемъ Льв, то Думфи перенесъ свою дятельность въ таверну ‘Собака и Утка’. Ему эта перемна не нравилась, потому что общество тамъ было хуже и джинъ не такого высокаго достоинства. Но ему не предоставлено было выбора, и къ тому же, ‘Собака и Утка’ имла свою хорошую сторону. Въ Синемъ Льв онъ иногда стушевывался передъ энергичнымъ пыломъ мистера Ферминджера, суровостью мистера Григса, громогласнымъ голосомъ мистера Бурнапа и историческими воспоминаніями мистера Гульдфинча. Но въ ‘Собак и Утк’ онъ царствовалъ неограниченно.

По общему согласію, онъ съ перваго дня занялъ предсдательское мсто за длиннымъ дубовымъ столомъ, за которымъ всегда сидли прибрежные жители въ своихъ высокихъ сапогахъ и шерстяныхъ курткахъ, готовые во всякое время бжать на работу. Для того, чтобы поспшить на берегъ при первой надобности, они помщались не на длинныхъ скамьяхъ, а на стульяхъ или табуреткахъ, разставленныхъ подъ различными углами къ окнамъ. Въ противоположность Синему Льву, въ зал ‘Собаки и Утки’, по временамъ, царило молчаніе. Въ Синемъ Льв если когда-нибудь и умолкали разговоры, то мистеръ Гульдфинчъ тотчасъ начиналъ свой безконечный разсказъ о выборахъ 1832 года. Но въ ‘Собак и Утк’ бесда велась спокойно и неторопливо, какъ подобало людямъ, привыкшимъ къ разительному контрасту между безпредльностью океана и узкой мелочностью жизни. Если кто нибудь изъ присутствующихъ имлъ что сказать, то говорилъ медленно и часто останавливался и набивалъ трубку, увренный, что его никто не перебьетъ. Когда онъ оканчивалъ свою рчь, то никто не торопился продолжать разговоръ и все общество было очень благодарно мистеру Думфи за то, что онъ, въ виду усталости всхъ присутствующихъ отъ тяжелой дневной работы на берегу, принималъ на себя главную обязанность поддерживать разговоръ.

Эту обязанность Думфи исполнялъ къ полному удовольствію всхъ и каждаго, не исключая и самого себя. Онъ питалъ къ Гедеону чувства гораздо пламенне, чмъ Джэкъ который презиралъ своего амфитріона за его самонадянность и вульгарность. Думфи его ненавидлъ всми фибрами своего существа, и эта ненависть была тмъ ужасне, что онъ вынужденъ былъ скрывать ее подъ личиной низкопоклонства. И все-таки онъ желалъ видть Гедеона депутатомъ Сакстона, потому что ему предстояла не малая нажива.

Поэтому, Думфи очень искусно пропагандировалъ кандидатуру своего господина въ ‘Собак и Утк’. Онъ не переставалъ рисовать блестящія, хотя и туманныя картины тхъ преимуществъ, которыми обыватели будутъ, пользоваться, когда Гедеонъ займетъ мсто Монгомери. Съ самаго начала онъ замтилъ, что прибрежные жители, слыша объ уваженіи къ закону либеральнаго кандидата, начали опасаться за свои 3 фунта стерлинговъ. Но мистеръ Танди имлъ объ этомъ совщаніе съ Обрайеномъ, вслдствіе чего было сообщено нчто именитымъ гражданамъ Сакстона, которые и объявили, что послднее сомнніе исчезло. Вроятно, мистеру Думфи было сдлано такое же сообщеніе, потому что, на второй же день посл занятія имъ предсдательскаго мста въ ‘Собак и Утк’, все собиравшееся тамъ общество совершенно успокоилось насчетъ 3 ф. стерл.

Чувствуя себя обезпеченными въ этомъ отношеніи, прибрежные жители начали соображать, какъ бы имъ получить 3 ф. стерл. и съ противоположной стороны. Вс безъ исключенія они стояли за Гедеона. Они помнили, какъ любезно онъ обращался съ ними съ самаго начала своего пребыванія въ Сакстон, тогда какъ мистеръ Монгомери всегда обнаруживалъ обидную холодность, или принималъ на себя еще боле обидный, снисходительный тонъ. Къ тому же, Гедеонъ былъ ихъ благодтелемъ. Еслибъ онъ не явился въ Сакстонъ, то не было бы избирательной борьбы и никто изъ нихъ не имлъ бы возможности заработать и пенсъ. Въ сердц каждаго англичанина есть малая толика честности и они вс были готовы искренно поддержать Гедеона. Но еслибъ можно было стянуть 3 ф. стерл. и съ мистера Монгомера, то дло приняло бы еще боле пріятный оборотъ.

Дйствительно, когда агенты Монгомери начали агитировать въ сред прибрежныхъ жителей и являться нетолько въ ‘Собаку и Утку’, но и въ ихъ жилища, то они были такъ хорошо приняты, что Монгомери усомнился въ правильности увренія своего стряпчаго, что прибрежные жители куплены противной стороной.

— Они честные, благородные люди, сказалъ онъ, ходя взадъ и впередъ по своей библіотек: — мн, право, было бы больно, еслибъ эти простые, добрые рыбаки покинули меня и перешли на сторону ростовщика. Но, слава Богу, они намрены стойко поддержать конституцію.

IV.

Парламентъ разошелся 24 марта. Спустя недлю, было издано распоряженіе о новыхъ выборахъ и въ Сакстон выступили кандидатами на званіе депутата Роджеръ Монгомери, эсквайръ изъ Монгомери-Голъ въ Сакстон, и Гедеонъ Флисъ, эсквайръ изъ Карльтонъ-Стрита въ Лондон. Оффиціальное заявленіе ими своей кандидатуры прошло очень мирно и только мистеръ Гульдфинчъ, печально качая головой, замтилъ, что эта мрачная операція въ четырехъ стнахъ представляла грустный контрастъ съ публичнымъ появленіемъ кандидатовъ на подмосткахъ среди площади въ 1812 г., подъ дождемъ дохлыхъ кошекъ, тухлыхъ яицъ и пр.

Однако, жители Сакстона имли маленькое утшеніе. Пиво и водка лились щедрой рукой. До этого результата дошли очень просто. На другой же день посл объявленія о распущеніи парламента, мистеръ Танди поручилъ Бурнапу и Фирминджеру забрать вс питейные дома Сакстона подъ либеральную пропаганду.

— Вотъ что я называю рубить съ плеча, замтилъ Ферминджеръ, съ удовольствіемъ взявъ на себя это порученіе.

Этотъ стратегическій маневръ засталъ консерваторовъ въ расплохъ, потому что они еще не поняли всей серьзности борьбы. Но увренность мистера Монгомери, что прибрежные жители люди честные, оказалась вполн основательной. Около дюжины содержателей питейныхъ домовъ просили у либеральныхъ агентовъ день на размышленіе. Они приводили различные уважительные предлоги: дочь выходила замужъ или жена должна была родить, или комнаты надо было красить и т. д. Бурнапъ и Фирминджеръ очень хорошо понимали, въ чемъ дло. Эти почтенные коммерсанты были торіи, и хотя политическія убжденія не могли быть помхой для наживы, но они предпочитали отдать свои заведенія консерваторамъ. Не успли удалиться либеральные агенты, какъ они бросились къ мистеру Муфльтопу, и, объявивъ. ему, откуда дулъ втеръ, спросили, не возьметъ ли онъ ихъ заведенія для консервативной пропаганды, такъ какъ въ противномъ случа они примутъ предложеніе либераловъ.

Мистеръ Муфльтонъ пришелъ въ ужасъ. Впродолженіи сорока лтъ руководилъ онъ выборами въ Сакстон и все шло у него прилично, спокойно. Теперь же творились такія дла, что волосы становились дыбомъ и онъ сожаллъ, что принимаетъ какое-нибудь участіе въ выборахъ. Но отказаться было нельзя и онъ увидлъ себя вынужденнымъ снять предлагаемые питейные дома и столько другихъ, сколько можно было найти.

Мистеръ Монгомери пришелъ въ ярость, узнавъ о томъ, что было сдлано или, лучше сказать, что было не сдлано.

— Мы плохо дйствуемъ! воскликнулъ онъ гнвно, ясно подразумвая подъ мы — вы:— у насъ только двнадцать питейныхъ домовъ, а у противниковъ, вроятно, сорокъ или пятьдесятъ. Что они еще предпринимаютъ?

— Я слышу, что они угощаютъ всхъ даромъ и приказали содержателямъ питейныхъ заведеній поить даромъ всякаго, кто явится отъ мистера Танди. Это ужасно, это безнравственно. Я, право, не знаю, что намъ длать?

— Я вамъ скажу, что намъ надо длать, отвчалъ мистеръ Монгомери, приходя въ ярость:— намъ надо послдовать ихъ примру. Въ Сакстон полумры ни къ чему не поведутъ. Мои ддъ и отецъ такъ и поступали, и хитрый лицемръ Танди хорошо знаетъ, что нтъ другого средства одержать здсь побду. Онъ бросаетъ деньги направо и налво, и я буду длать тоже. Займитесь этимъ, мистеръ Муфльтонъ.

— Но законъ… началъ стряпчій.

— Къ чорту законъ! перебилъ его Монгомери съ жаромъ: — законъ хорошъ тамъ, гд его уважаютъ, но не въ Сакстон, во время выборовъ. Что бы мы стали длать, еслибъ вздумали держаться закона? Ростовщикъ непремнно побдилъ бы насъ. Мы могли бы тогда подать жалобу на неправильность выборовъ, но при изслдованіи дла обнаружатся такія злоупотребленія, что парламентъ уничтожитъ здшній избирательный округъ и я лишусь депутатскаго мста, вчно бывшаго въ нашей семь. Этотъ проклятый ростовщикъ по горло въ грязи и не посметъ жаловаться на насъ. Борьба будетъ упорная и я намренъ побдить во что бы то ни стало. Конечно, прибавилъ онъ, измняя тонъ и понижая голосъ:— я вамъ даю только общую инструкцію. Вы понимаете, мистеръ Муфльтонъ, я не хочу входить въ мелочныя подробности. Мое дло только приготовить деньги, такъ какъ избирательная борьба очень дорого стоитъ. Остальное же все я предоставляю вамъ. Но, помните, мы должны удержать депутатство въ нашей семь.

Слова стряпчаго объ инструкціи, полученной содержателями питейныхъ заведеній, были совершенно справедливы. Всюду двери кабаковъ и тавернъ были открыты и Сакстонъ получилъ возможность пить даромъ и въ волю. Прибрежные жители почти совсмъ покинули морской берегъ, и счастье, что на мор въ это время не случилось никакого несчастія. Днемъ и ночью столовая ‘Собаки и Утки’ была переполнена постителями. Мистеръ Думфи не всегда занималъ предсдательское мсто, потому что онъ часто бгалъ по городу, но вечеромъ постоянно находился на своемъ посту и принималъ участіе въ общемъ даровомъ угощеніи.

Только мысль о скоротечности этого праздника омрачала счастливое настроеніе Сакстона. Въ начал мсяца, было объявлено о распущеніи палаты, въ конц — оно практически состоялось и черезъ дв недли все должно было кончиться. Однако, если гражданамъ Сакстона предстояло не долго веселиться, то надо было не терять времени. Всякая торговля въ город пріостановилась, кром торговли виномъ и совстью.

Самые благоразумные изъ избирателей старались воспользоваться этимъ удобнымъ случаемъ, чтобъ нажить копейку. Въ 3-хъ ф. ст. уже никто не сомнвался, но въ вид добавочнаго дохода прибгли къ постановк мачтъ. Флаги были воспрещены закономъ, но о мачтахъ законъ ничего не говорилъ и передъ помщеніями избирательныхъ комитетовъ были воздвигнуты высокія мачты. Особенно громадную мачту поставили прибрежные жители у ‘Синяго Льва’, но зато они представили и почтенный счетъ.

— Двадцать пять фунтовъ! воскликнулъ Гедеонъ, обративъ вниманіе на эту цифру въ счетахъ мистера Думфи.

Онъ просматривалъ только счета, представляемые мистеромъ Думфи, и длалъ это по очень уважительнымъ, хотя не лестнымъ для Думфи причинамъ. Но Думфи не даромъ жилъ у Паука. Онъ разставилъ сти Гедеону и внутренно радовался, когда Гедеонъ въ нихъ попалъ. Многія цифры въ его счетахъ не выдержали бы критики, но эта статья, какъ нарочно, была правильная и Думфи, дйствительно, уплатилъ 25 ф. ст. Билю, предводителю прибрежныхъ жителей. Однако, когда Гедеонъ, остановившись на этой цифр, зорко взглянулъ на Думфи, онъ нарочно смутился и Гедеонъ, обманутый его волненіемъ, ршился ближе изслдовать дло. Его испугалъ не расходъ въ 25 ф. ст., но онъ хотлъ задать острастку Думфи, который, вроятно, обдлывалъ свои длишки.

— Кому вы заплатили эти деньги? спросилъ Гедеонъ.

— Большому Билю, отвчалъ Думфи такимъ тономъ, что нельзя было сомнваться въ его виновности.

— Подите и позовите мн его. Нтъ, погодите. Я пошлю за Большимъ Билемъ.

И, позвонивъ, онъ приказалъ слуг сходить за Билемъ.

Онъ былъ найденъ сидящимъ у мачты, которая уже возвышалась два дня, что не мшало Билю чувствовать еще большую усталость. Онъ глубокомысленно смотрлъ въ пространство и курилъ трубку. Услыхавъ о томъ, что его желаетъ видть кандидатъ, Биль сунулъ въ карманъ трубку, не озаботившись даже потушить ее, и весело послдовалъ за посланнымъ. Онъ былъ увренъ, что кандидатъ хочетъ поговорить съ нимъ насчетъ мачты и что ихъ разговоръ не кончится въ сухую. Онъ чувствовалъ, что если ему перепадутъ лишніе два фунта, то они были вполн заслужены.

— Ну, Биль, произнесъ добродушно Гедеонъ: — какъ идутъ дла на берегу?

— Отлично, сэръ, отвчалъ Биль, останавливаясь въ дверяхъ:— вс подадутъ голоса, какъ одинъ человкъ. Противная партія къ намъ забгала, но мы вс преданы своему кандидату. Еще сегодня утромъ старый Бушпритъ говорилъ: ‘Пусть намъ предложатъ 4 ф. ст., вмсто 3-хъ ф. мистера Флиса, но мы его не покинемъ’. И вс поддакнули ему.

— Бушпритъ? повторилъ задумчиво Гедеонъ:— онъ избиратель? Я не помню его фамиліи?

— Его зовутъ Джэкъ Файльсъ, но мы его прозвали Бушпритомъ, потому что у него очень длинный носъ. Конечно, за всхъ нельзя ручаться и еслибъ противная партія дйствительно предложила 4 ф. ст., то мы потеряли бы два или три голоса. Но, можетъ быть, вы, сэръ, нашли бы возможнымъ прибавить къ 3 ф. ст. еще 10 шиллинговъ. Тогда ужь вы были бы совершенно уврены въ успх, потому что никто изъ насъ не польстился бы на десять шиллинговъ.

— Я не понимаю, о чемъ вы говорите, отвчалъ Гедеонъ съ улыбкой, смотря прямо въ глаза честному моряку:— если вы намекаете на какія-нибудь избирательныя издержки, то обратитесь къ мистеру Танди. Я за вами послалъ насчетъ мачты. Я хочу поставить такую же у замка и желалъ бы знать, сколько вы взяли за нее.

— Двадцать пять фунтовъ, сэръ.

Гедеонъ съ удивленіемъ взглянулъ на Думфи, который нарочно всталъ спиною къ Билю, чтобъ нельзя было заподозрить его въ переговорахъ знаками съ старымъ морякомъ.

— Дорогонько, прибавилъ Гедеонъ.

— Не знаю, сэръ. Вдь мы эти деньги подлили между двадцатью тремя работниками, которые отцы семействъ и избиратели.

— Какъ! эту мачту ставили двадцать три работника?

— Да, сэръ, и мы проработали три дня.

— Что же тутъ длали двадцать три человка?

— Во-первыхъ, надо было достать мачту, достойную васъ, сэръ, и мистера Гладстона. Мы перешарили весь городъ и по дорог заходили въ нсколько кабачковъ и замолвили о васъ словечко бывшимъ тамъ господамъ. У мистера Бурнапа нашелся шестъ, но деревянный. Тогда я сказалъ товарищамъ: ‘Это не годится’. Но мы такъ устали, что въ этотъ день уже боле ничего не длали. На слдующее утро мы достали корабельную мачту въ шестьдесятъ или семьдесятъ футъ и очень тяжелую. Потомъ мы добыли шестъ въ сорокъ футъ и прикрпили его сверху, но для этого необходимы были желзныя скрпы и намъ пришлось разснастить два изъ нашихъ судовъ. На все это пошло два дня и мы тяжело работали.

— Я не спорю о плат и только хотлъ знать, возьметесь ли вы поставить мн мачту у замка.

— Конечно, но вы дайте намъ большой шестъ и все, что надо.

— Хорошо, Биль. А теперь вы можете идти.

— Прощайте, сэръ, произнесъ Биль, но не тронулся съ мста.

— Я пришлю вамъ сказать, когда ставить мачту.

— Хорошо, сэръ, но вы, можетъ, пожелали бы, чтобъ я выпилъ за ваше здоровье.

— Это было бы мн очень пріятно, Биль, но я не могу дать вамъ ни капли пива, даже еслибы вы умирали отъ жажды. Это воспрещено закономъ.

— Не пойдемъ ли мы вмст въ таверну ‘Собака и Утка’ замтилъ Думфи:— я иду домой.

Облако, отуманившее лицо Биля, мгновенно разсялось. Онъ былъ тупой человкъ и не понималъ хитрыхъ тонкостей. Онъ слышалъ не разъ, что Гедеонъ считаетъ противозаконнымъ угощать избирателей, тогда какъ все-таки ихъ угощали въ питейныхъ заведеніяхъ. Конечно, эти угощенія длались отъ имени мистера Танди, но всмъ была извстна скаредность стряпчаго. Тутъ было что-то темное. Однако, главное заключалось въ томъ, чтобъ поили даромъ, а кто поилъ — ему было ршительно все равно.

V.

Время шло такъ быстро и оставалось такъ мало дней до выборовъ, что нетолько береговые жители, но и самъ Гедеонъ были поражены удивленіемъ. Все, повидимому, предвщало побду либеральнаго кандидата. Онъ былъ гораздо популярне своего соперника, на его митингахъ присутствовало гораздо боле публики и его плавная, живая рчь гораздо боле нравилась избирателямъ, чмъ торжественныя общія мста мистера Монгомери, который только повторялъ старыя, прівшіяся похвалы иностранной политик лорда Биконсфильда. Гедеонъ ловко избгалъ дипломатическихъ вопросовъ, потому что онъ ничего о нихъ не зналъ, а главное по той простой причин, что Сакстонъ ими ни мало не интересовался. Его избирателей занималъ только одинъ вопросъ — получатъ ли они по 3 ф. ст. за свой голосъ. Если это было обезпечено, то они чувствовали, что честь и безопасность Англіи вполн гарантированы, которая бы изъ политическихъ партій ни одержала побду.

Гедеонъ, однако, находился въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, что случается довольно часто въ жизни. Въ теченіи прошедшаго года онъ израсходовалъ очень много денегъ, между прочимъ счета Бурпапа и Григса составили значительную цифру въ его бюджет. Онъ практически прекратилъ дятельность своей конторы въ Карлтонъ-Стрит, которая такимъ образомъ перестала быть источникомъ дохода. Все его состояніе и ввренные ему другими лицами капиталы были помщены въ поземельныя спекуляціи, которыя общали принести въ недалекомъ будущемъ громадные барыши. Но покуда ему приходилось платить большіе проценты и необходимые для того деньги онъ могъ пріобртать только длая новые долги, которые, въ свою очередь, требовали уплаты процентовъ. Такимъ образомъ, онъ вращался въ заколдованномъ круг. Въ настоящее время наступилъ снова срокъ третныхъ платежей и хотя у Гедеона была порядочная сумма въ банк, но она вся должна была уйти на уплату, такъ что могло остаться не боле двухъ сотъ фунтовъ. Въ обыкновенное время подобное положеніе длъ его нисколько не безпокоило бы. Но теперь, кром большихъ ежедневныхъ расходовъ на типографію, агентовъ и таверны, ему надо было въ теченіи недли уплатить по 3 ф. ст. каждому избирателю, на что требовалось 3,000 ф. ст. По остальнымъ счетамъ онъ могъ разсчитаться и посл выборовъ, но эти 3,000 ф. ст. необходимо было выдать чистыми деньгами, иначе избиратели могли отказаться отъ участія въ баллотировк или, что еще хуже, подать голоса за его соперника.

Кром этого, Гедеонъ давалъ черезъ нсколько дней въ замк Флисъ большой праздникъ, на который пригласилъ всхъ знатныхъ особъ либеральной партіи въ околодк. Онъ жаждалъ увидть себя во глав стола, за которымъ сидли лордъ-намстникъ графства и мстные аристократы, но, конечно, утаилъ эту причину, а просто объяснилъ Обрайену, что подобный банкетъ можетъ оказать ему большую помощь на предстоящихъ выборахъ.

— Намъ надо показать, что вся либеральная партія меня поддерживаетъ, сказалъ онъ, и Обрайенъ съ нимъ согласился, хотя неохотно.

Онъ передалъ о желаніи Гедеона сэру Генри Джильберту, который былъ очень занятъ выборами вообще и своей собственной кандидатурой въ особенности. Но онъ обращалъ большое вниманіе на избирательную агитацію въ Сакстон, которая общала доставить либераламъ побду въ издавна консервативномъ округ и принималъ вс мры для обезпеченія успха Гедеона. Поэтому, онъ написалъ письмо къ лорду-намстнику, который принадлежалъ къ либеральной партіи, прося его оказать покровительство Гедеону и принять приглашеніе въ замокъ Флисъ. Лордъ-намстникъ исполнилъ просьбу либеральнаго коновода съ аристократической любезностью, а его примру послдовали и вс мстные знатные либералы, такъ что въ замк Флисъ должно было собраться на завтракъ блестящее общество. Но этотъ праздникъ также требовалъ большихъ расходовъ и надо было платить за все чистыми деньгами.

И такъ, ему необходимо было достать денегъ. Но откуда? Продать часть принадлежавшихъ ему земель, значило отказаться отъ будущихъ прибылей, которыя черезъ годъ или два могли дойти до пятидесяти процентовъ. Обратиться въ банкирскія конторы, которыя уже ссудили ему значительныя суммы подъ залогъ земли, было опасно, такъ какъ банкиры могли заподозрить, что дла шли у него дурно, если онъ нуждался въ такой сравнительно небольшой сумм.

Вотъ о чемъ думалъ Гедеонъ, сидя въ воскресенье утромъ въ церкви Сакстона и не обращая никакого вниманія на проповдь пастора. Это была старинная церковь и Гедеонъ купилъ за большія деньги у одного лавочника то самое мсто въ церкви, которое нкогда принадлежало древнимъ владльцамъ замка. Онъ снабдилъ скамью мягкими подушками, покрылъ полъ турецкимъ ковромъ, а на пюпитрахъ разложилъ библіи и молитвенники въ красивыхъ переплетахъ. Прямо противъ стны возвышался памятникъ Ричарда Монгомери, бывшаго членомъ Верхняго Парламента. Сначала ему не понравился этотъ контрастъ древности его соперника съ новизной его собственнаго происхожденія, но чмъ боле увеличивались его шансы на успхъ, тмъ ему становилась отрадне мысль, что онъ, новичокъ и выскочка, одержитъ побду надъ человкомъ, родъ котораго существовалъ въ графств въ теченіи многихъ столтій. Подобный подвигъ не могъ не обратить на него особаго вниманія либеральной партіи и если ему не могли сразу предложить министерскій портфель, то онъ его, конечно, ожидалъ въ близкомъ будущемъ.

По другую сторону прохода, на передней скамь возсдало съ полдюжины стариковъ, достигшихъ чрезвычайно почтеннаго возраста и жившихъ въ богадльн. Двое или трое изъ нихъ прикладывали къ ушамъ трубки, чтобъ не пропустить ни одного слова изъ громкихъ, цвтистыхъ фразъ пастора, который неутомимо громилъ нечестивыхъ прихожанъ. Гедеонъ часто смотрлъ на этихъ стариковъ и недоумвалъ, какова была ихъ прежняя жизнь. Вс они были рослые, здоровенные люди и даже теперь у нихъ были алыя щеки, такъ что, очевидно, не болзнь привела ихъ въ богадльню.

За этими стариками возсдалъ мистеръ Танди, съ золотыми очками и большимъ молитвенникомъ въ рукахъ. Онъ казался до того степеннымъ и почтеннымъ джентльмэномъ, что, смотря на него, Гедеонъ съ гордостью думалъ о томъ, какіе у него достойные агенты. На одной скамь съ мистеромъ Танди виднлся Джэкъ Бэли, и Гедеонъ не могъ понять, зачмъ былъ въ церкви этотъ скептическій, веселый юноша. Присутстіе Гедеона обусловливалось его положеніемъ, какъ кандидата въ члены парламента и владльца замка. Но Джэка ничто не обязывало посщать церковь и онъ сталъ появляться въ ней только въ послднее время. Недли дв тому назадъ, онъ скромно попросилъ позволенія у стряпчаго занять мсто на его скамь, мистеръ Танди, очень полюбившій Джэка, охотно согласился, тмъ боле, что онъ считалъ его не очень религіознымъ человкомъ. Такимъ образомъ, Джэкъ появился на противоположномъ конц скамьи, на которой всегда возсдалъ стряпчій и не мало удивилъ его своимъ набожнымъ видомъ и искуснымъ пніемъ.

Среднее мсто занимала Напперъ и ея присутствіе дйствовало какъ магнетизмъ на молодого человка, который во все время службы пододвигался къ ней все ближе и ближе, словно побуждаемый невдомой силой. Но какъ только его локоть прикасался къ локтю молодой двушки, онъ вздрагивалъ отъ удовольствія и, покраснвъ, какъ макъ, быстро отодвигался. Черезъ нсколько минутъ, снова начиналась таже процедура.

Гедеонъ тотчасъ сообразилъ, что Джэкъ не къ добру сталъ появляться въ церкви. Вроятно, онъ ухаживалъ за какой-нибудь молодой двушкой, напримръ, за миссъ Нетерсоллъ. О томъ же, чтобъ предметомъ любви Джэка была дочь стряпчаго, ему не приходило и въ голову, такъ какъ онъ считалъ ршеннымъ, что она выйдетъ за него замужъ. Въ послднее время, впрочемъ, онъ видался съ нею рже прежняго, съ одной стороны, онъ былъ очень занятъ, а съ другой — она видимо избгала встрчъ съ нимъ, отказываясь отъ всхъ его приглашеній въ замокъ подъ предлогомъ нездоровья. Даже когда онъ спрашивалъ ея совта по тому или другому вопросу, она уклонялась отвтить, увряя, что ничего не смыслитъ. Однако, онъ относилъ все это къ двичьей скромности, которая придавала ей тмъ большую прелесть въ его глазахъ. Она не могла разсчитывать на такую блестящую партію и потому, естественно, удалялась отъ него, чтобъ не подать повода къ неблаговиднымъ толкамъ. Подобное объясненіе перемны въ молодой двушк казалось ему очень вроятнымъ, и, смотря на нее издали въ церкви, онъ чувствовалъ, что дйствительно начинаетъ любить ее и ждать съ нетерпніемъ той минуты, когда назоветъ ее своей женой.

VI.

Дйствительно, въ послднее время Напперъ стала не такой живой, какъ прежде, и часто прелестные глаза ея затмвались грустью. Горько и тошно ей было смотрть на все, что происходило въ Сакстон. Неожиданное разочарованіе смущало ея юное сердце. Мистеръ Гульдфинчъ могъ бы уже давно открыть ей глаза, но она ненавидла мистера Гульдфинча, который продавалъ дурной чай и болталъ безъ умолку съ своими покупателями.

Она создала въ своемъ воображеніи блестящую картину Сакстона, торжественно исполняющаго свой гражданскій долгъ и подающаго голосъ за достойнйшаго представителя своихъ правъ, а когда грязныя руки забрызгали грязью ея картину, то она сначала пришла въ ярость, а потомъ почувствовала жгучее горе, къ которому примшивался стыдъ. Благодаря своей правдивой натур и саморазвитію, она всегда придавала словамъ ихъ точный смыслъ и принимала всякую фразу за чистую монету. Живя въ узкихъ рамкахъ провинціальнаго города и не видя почти никого, кром отца, которымъ она неограниченно повелвала, Напперъ пламенно сочувствовала всему честному, всему хорошему. Она знала, что политика составляла науку, имвшую цлью улучшить судьбу человчества. Для чего собирался парламентъ, если не для обезпеченія народнаго блага? Консерваторы и либералы въ ея глазахъ были только отдльныя названія двухъ партій, одинаково заботившихся о благоденствіи своихъ ближнихъ. Она полагала, что консерваторъ и либералъ такія же собственныя имена, какъ Эдмундъ и Генри. Палата общинъ представлялась ей собраніемъ людей способныхъ, людей, которые, получивъ отъ предковъ или сами наживъ большое состояніе, посвящали свой досугъ благу народа. Она рисовала себ члена парламента пожилымъ, добрымъ джентльмэномъ, съ сдой бородой и большей или меньшей лысиной. А потому, увидавъ впервые Гедеона, она была удивлена сравнительной юностью этого кандидата въ депутаты. Но молодость — дло поправимое. И къ тому же, выбранный въ члены парламента, Гедеонъ, конечно, не сразу займетъ видное мсто въ палат, а долго будетъ молча слушать рчи старшихъ и почтительно учиться у нихъ уму-разуму.

Палата общинъ, какъ фокусъ, въ которомъ собирались вс лучшія силы страны, всегда возбуждала въ ней чувства восторженнаго уваженія. Пользуясь тми немногими случаями, когда она встрчала въ обществ мистера Монгомери, Напперъ вывдала у него такія подробности о внутренней жизни парламента, которыя обыкновенно остаются невдомыми для женщинъ. Она знала о существованіи парламентской террасы, на которой депутаты прогуливаются, разсуждая о длахъ, и чайной комнаты, гд представители народа подкрпляли свои силы для новой борьбы за его истинные интересы.

Такъ глубоко вкоренился въ ней этотъ парламентскій культъ, что не скоро удалось Гедеону пробить стальную броню уваженія, которымъ она окружила его, какъ будущаго депутата. Но даже раскусивъ, что за человкъ былъ Гедеонъ, она все-таки утшала себя мыслью, что онъ просто ошибся въ своемъ призваніи. Часто люди считаютъ себя способными на то, къ чему они не имютъ ни малйшаго таланта. Во всякомъ случа, ему длало честь желаніе попасть въ члены честнаго, патріотическаго и безпристрастнаго собранія въ Вестминстер. Впрочемъ, еслибы онъ имлъ успхъ и поступилъ въ парламентъ, то, быть можетъ, возвышенная атмосфера, которою онъ дышалъ бы, со временемъ такъ на него подйствуетъ, что онъ, сдлавшись, какъ вс его товарищи, сдымъ и лысымъ, будетъ вмст съ тмъ честнымъ, умнымъ и безкорыстнымъ, подобно всмъ другимъ членамъ парламента.

Наконецъ, наступила эпоха избирательной агитаціи и Напперъ слдила за всми ея перепитіями сначала съ изумленіемъ, а потомъ съ чувствомъ стыда и отчаянія. Всего боле ея огорчала мысль, что ея отецъ былъ дйствующимъ лицомъ въ позорной сатурналіи, которая разыгрывалась въ несчастномъ Сакстон. Но недостойно было останавливаться на личныхъ интересахъ, когда ея родной городъ, вся ея страна впали въ такую бездну нечестія. Она перестала говорить о выборахъ съ отцомъ, который съ сожалніемъ видлъ охлажденіе между нимъ и дочерью, бывшей для него дотол самымъ врнымъ товарищемъ. Онъ былъ заваленъ работой и не имлъ свободы ни минуты, по съ радостью посвятилъ бы полчаса на урокъ танцованія или пнія, такъ забавлявшія нкогда молодую двушку. Къ величайшему его горю, ей теперь было не до танцевъ и псенъ, хотя она, попрежнему, была очень почтительна и ласкова съ отцомъ, такъ что посторонній человкъ не замтилъ бы ни малйшей перемны въ ихъ отношеніяхъ.

Когда впервые открытъ былъ даровой доступъ въ питейныя заведенія и на улицахъ стали появляться праздныя, веселыя толпы береговыхъ жителей и боле трудолюбивыхъ городскихъ рабочихъ, то Напперъ старалась образумить нкоторыхъ изъ знакомыхъ ей людей, нжно упрекая ихъ за недостойное поведеніе. Но они отвчали, что во время выборовъ они обязаны поддерживать своего кандидата и исполнять свой политическій долгъ, какихъ бы жертвъ это имъ ни стоило. Видя, что всякая борьба была немыслима, молодая двушка перестала принимать участіе въ избирательной агитаціи, и какъ можно рже появлялась на улицахъ Сакстона. Цлые дни она проводила въ прогулкахъ за городомъ по полямъ и по морскому берегу, что доставляло особое удовольствіе Кануту. Джэкъ Бэли съ удовольствіемъ пожертвовалъ бы интересами ‘Маяка’ ради этихъ прогулокъ и нсколько разъ предлагалъ свои услуги съ такой скромностью, которая удивляла его самого. Но онъ постоянно встрчалъ со стороны Напперъ самый упорный отказъ. Вообще она любила общество мистера Бэли и ее особенно располагала въ его пользу страсть, которую къ нему питалъ Канутъ, ненавидвшій мистера Думфи и относившійся очень хладнокровно къ Гедеону. Молодой человкъ съумлъ сразу расположить къ себ собаку и она любила его боле всхъ на свт, конечно, посл своей госпожи. Но какъ ни велика была эта рекомендація въ глазахъ Напперъ, она все-таки не могла побороть ея ршимость гулять одной.

— Благодарю васъ, мистеръ Бэли, говорила она каждый разъ, какъ Джэкъ вызывался ее проводить: — но я предпочитаю идти одна.

Джэкъ зналъ, что если Напперъ сказала нтъ, то это значило нтъ, и съ горя отправлялся въ редакцію ‘Маяка’, гд съ яростью разносилъ Монгомери.

Все это было тайной для Гедеона и онъ, смотря на молодую двушку съ своей скамьи въ церкви, объяснялъ себ совершенно иначе отчужденіе отъ него Напперъ въ послднее время. Она, очевидно, была уврена, что онъ женится на ней, и Гедеонъ уже предвкушалъ то удовольствіе, съ которымъ онъ объявитъ ей о своей ршимости осчастливить ее. Но для этого надо было одержать побду на выборахъ и привести въ порядокъ свои дла.

А что, если побда выскользнетъ изъ его рукъ? Пораженіе на выборахъ грозило ему совершенной погибелью. Онъ походилъ на зданіе, сложенное изъ кирпичей, не залитыхъ известкой, которые держались, пока никто не на носилъ имъ удара. Все теперь зависло отъ 3,000 ф. ст., которые онъ долженъ былъ имть чистыми деньгами. Откуда ихъ взять и куда обратиться за помощью? Онъ былъ такъ занятъ своими мыслями, что не замтилъ, какъ вс присутствующіе встали, и неожиданно въ ушахъ его раздался гимнъ: ‘Возстану и пойду къ Отцу моему’.

Гедеонъ не былъ суеврный человкъ, но тотчасъ подумалъ, что, можетъ быть, въ этихъ словахъ гимна заключался добрый совтъ. Послднее посщеніе отца убдило его въ тщетности всякой надежды на помощь старика. Онъ зналъ, что Паукъ въ состояніи сдержать свое слово и не дать ему ни гроша, даже еслибы онъ умиралъ съ голода. Но все-таки его гнвъ могъ быть временной вспышкой и на него могло подйствовать предстоявшее возвышеніе сына на общественной лстниц. Къ тому же, Гедеонъ имлъ дв тетивы у своего самострла. Вопервыхъ, онъ могъ обратиться къ родительскимъ чувства старика, но эта струна была слабая и могла легко порваться. Другая была сильне и надежне. Онъ могъ предложить скряг врное обезпеченіе и какіе угодно проценты.

Мысль о займ необходимымъ 3,000 ф. ст. у отца такъ крпко засла въ его ум, что, возвратясь домой изъ церкви, онъ ршился тотчасъ привести ее въ исполненіе. Но чтобъ не возбудить толковъ о своемъ неожиданномъ отъзд въ Лондонъ, онъ нашелъ нужнымъ сохранить эту поздку въ тайн, а это было очень легко, такъ какъ онъ могъ вернуться въ Сакстонъ ночью съ послднимъ поздомъ.

Онъ поспшно принялся за обильный завтракъ, ожидавшій его въ замк, но не былъ въ состояніи проглотить ни куска.

— Я надюсь, что вы здоровы, сэръ? спросилъ почтительнымъ тономъ дворецкій Паркеръ, смотря съ удивленіемъ на своего господина.

— Да, здоровъ, отвчалъ Гедеонъ, гнвно взглянувъ на слугу:— но не ваше дло, мъ ли я или нтъ. Убирайте со стола. Я не буду сегодня обдать. Мн надо много писать. Снесите въ кабинетъ цыпленка, хлбъ и бутылку краснаго вина. Да никого не пускайте. Скажите, что меня нтъ дома. Въ обыкновенное время распустите слугъ и заприте домъ.

Посл этого Гедеонъ сидлъ у камина въ продолженіи часа, погруженный въ тяжелую думу. Затруднительныя обстоятельства, въ которыхъ онъ находился, казались ему гораздо опасне, чмъ они были на самомъ дл. Онъ могъ достать денегъ гораздо легче и проще, чмъ придуманнымъ имъ способомъ, но въ теперешнемъ положеніи его разстроенныхъ нервовъ ему казалось, что не было другого исхода, какъ обратиться за помощью къ отцу.

Въ пять часовъ шелъ поздъ въ Лондонъ, Гедеонъ могъ быть въ Лондон въ половин седьмого, и, повидавшись съ отцомъ, вернуться домой къ двнадцати часамъ, не возбудивъ въ Сакстон ни малйшаго подозрнія насчетъ своего отсутствія. до станціи же желзной дороги онъ могъ дойти пшкомъ, никмъ не замченный, черезъ поля, а чтобъ скрыть свое отсутствіе даже отъ слугъ, онъ ршился вылзть въ окно. Вся прислуга обсуждала въ людской, находившейся на другой сторон замка, новость, принесенную дворецкимъ, о томъ, что баринъ не будетъ обдать и потребовалъ къ себ бутылку вина въ кабинетъ — обстоятельство необыкновенное, такъ какъ онъ всегда пилъ воду. Поэтому, Гедеонъ могъ свободно исполнить свой планъ. Выскочивъ изъ окна и бережно притворивъ его за собою, онъ поспшно отправился въ путь.

VI.

Церковные колокола звали врующихъ къ вечерн, когда Гедеонъ подъзжалъ въ щегольскомъ кэб къ дому отца въ Фульгам. Онъ казался очень озабоченнымъ и дйствительно его тяготила мысль, что все-таки отецъ могъ отказать ему въ деньгахъ.

Зачмъ онъ довелъ себя до такого положенія, что былъ вынужденъ просить милостыню у отца? Онъ былъ совершенно счастливъ, пока слдовалъ по пути, указанномъ ему отцомъ. Еслибъ онъ ограничился наживой денегъ, все обстояло бы благополучно. Вся бда произошла отъ его желанія попасть въ парламентъ. И къ чему ему было добиваться этой чести? Званіе депутата не могло принести ему денегъ, а доставятъ ли ему дйствительное удовольствіе т обды съ знаменитостями, о которыхъ онъ мечталъ? Собственно обды для него ничего не значили. Онъ не пилъ вина и любилъ самую простую пищу. Что же касается до разговоровъ за обдомъ, то онъ не понималъ въ нихъ ни слова, какъ уже могъ его убдить обдъ, данный Обрайеномъ.

Каковъ бы ни былъ результатъ его политическаго предпріятія, но оно стоило ему большихъ денегъ, особенно дорого ему обходилось опаиваніе Сакстона и изданіе газеты. Одинъ ‘Маякъ’ еженедльно наказывалъ его на 10 или на 15 ф. ст., принося видимую пользу только одному Джэку. Поэтому, онъ ршился посл выборовъ прекратить газету и предоставить Джеку вернуться на свой лондонскій чердакъ. Вообще, Гедеонъ находился теперь въ такомъ мрачномъ настроеніи, что съ удовольствіемъ заплатилъ бы возниц золотой, еслибъ тотъ взялся его вывести изъ волшебнаго круга, въ которомъ онъ находился. Но вино было налито, надо было его выпить до конца. Все дло теперь заключалось въ полученіи отъ отца денегъ и въ одержаніи побды на выборахъ. Затмъ, онъ уже съуметъ пожать плоды своихъ трудовъ.

Онъ отпустилъ кэбъ на углу тихой и приличной улицы, на которую выходилъ фасадъ отцовскаго дома. Въ послднее свое посщеніе Гедеонъ поднялъ страшный стукъ въ дверь, а теперь онъ стукнулъ очень легко и сталъ терпливо ждать. Черезъ нсколько минутъ въ сняхъ послышалось шлепанье туфель и дверь отворилась на длину цпи.

— Раненько! произнесъ Паукъ, высовывая свою голову и держа въ рукахъ подсвчникъ съ тонкой сальной свчой.

— Это я, отецъ, отвчалъ Гедеонъ, съ улыбкой.

— Это ты — что теб нужно? спросилъ гнвно старикъ, который очевидно ждалъ кого-то.

— Я хочу прежде всего войти.

— На хотнье есть терпнье, промолвилъ старикъ и собирался закрыть дверь, но Гедеонъ поспшно просунулъ ногу въ отверстіе.

— Ну, ну, не будьте такъ жестоки, не прогоняйте вашего сына! сказалъ онъ, снова силясь улыбнуться.

— Я знаю, что ему надо что-нибудь, иначе онъ не вспомнилъ бы обо мн.

— Вы правы, отецъ, мн нуженъ вашъ совтъ.

— Теб нуженъ мой совтъ? Шалишь! Я знаю, что это значитъ. Отцовскій совтъ обыкновенно пишется на чек. Однако, войди. Я хочу посмотрть, на что ты будешь походить, когда я теб откажу въ чек. Иди скоре, свча даромъ горитъ. У тебя-то вроятно восковыя свчи, да, пожалуй, разомъ горятъ четыре. Для твоего старика отца хороша и одна сальная, за то онъ не ходитъ по родственникамъ и не проситъ милостыни.

Говоря это, старикъ впустилъ сына и провелъ его въ свою комнату, гд все было по прежнему. Только она казалась еще мрачне при мерцаніи тонкой сальной свчи. Въ камин горлъ мелкій уголь, наваленный грудой, такъ что онъ медленно тллъ, не вспыхивая пламенемъ. Подл стоялъ совокъ съ значительной порціей того же экономическаго топлива. Въ комнат стоялъ запахъ жаренаго мяса, столъ былъ накрытъ полотенцемъ, замнявшимъ скатерть, а на стул виднлась нсколько тарелокъ, ножикъ и вилка. Очевидно, Паукъ накрывалъ на столъ въ ту минуту, когда Гедеонъ постучалъ.

— Я не зналъ, что вы такъ поздно обдаете, отецъ, сказалъ онъ, желая быть любезнымъ.

— Ты вообще мало знаешь, что длаетъ или какъ живетъ твой отецъ. На что ты уставился глазами? А, на шкафъ! Ты знаешь, что въ немъ? Я теб опять покажу его. Это зрлище нравится вамъ, аристократамъ, и у васъ слюньки текутъ.

Старикъ вынулъ изъ кармана ключъ, медленно отперъ замокъ и, отворивъ тяжелую дверцу, торжественно указалъ сыну на ряды свертковъ.

— Вотъ смотри! Не лучше ли это твоего парламента лордовъ, замковъ и кровныхъ коней? Зачмъ ты пришелъ? Надюсь не съ цлью убить твоего старика отца. Зачмъ ты играешь палкой? Поставь ее въ уголъ.

— Не говорите глупостей, отецъ, отвчалъ Гедеонъ, выведенный изъ терпнья неумстными шутками старика.

— Я тебя, голубчикъ, не боюсь, хотя человкъ, стыдящійся имени своего отца, можетъ легко ршиться на отцеубійство. Смотри, я запираю шкафъ, но оставляю ключъ въ немъ. Что же ты все держишь палку!

— Вы всегда шутите, отецъ, промолвилъ Гедеонъ, исполняя желаніе старика.— Я не могу сказать, чтобъ ваши шутки всегда были приличны, но вы удивительно веселы для человка, ведущаго такую уединенную жизнь.

— Мн всегда весело, когда я одинъ, и, пожалуйста уходи поскоре. Ну, говори сколько теб надо и когда? Я зналъ, что ты въ конц-концовъ придешь за деньгами.

Гедеонъ хотлъ издалека завести разговоръ, но Паукъ его предупредилъ и выражался такимъ дловымъ языкомъ, что, очевидно, былъ намренъ ссудить ему денегъ. Поэтому, вс подходы были излишни.

— Вы удивительный человкъ, отецъ, сказалъ онъ, садясь у стола:— васъ не обойдешь. Вы правы, я пришелъ къ вамъ, чтобъ поговорить о денежныхъ длахъ.

— Ага! воскликнулъ старикъ, поднимая на подсвчник кусокъ сала и бросая его въ пламя свчи:— зачмъ же вы увряли, что пришли меня навстить, какъ ближайшаго родственника.

— Я посщалъ бы васъ часто, отецъ, но вы меня въ прошедшій разъ выгнали изъ дома.

— Да и ты не вернулся бы, еслибъ не хотлъ выжать изъ меня денегъ. Ну, выжимай старика, какъ лимонъ.

— Я вовсе не намренъ васъ выжимать, какъ лимонъ, и заплачу вамъ, сколько хотите. Я не бдне васъ.

— Только у тебя не хватаетъ денегъ на игру въ Сакстон. Ты только-что внесъ срочные платежи по закладнымъ и хочешь, чтобъ отецъ помогъ теб подкупить твоихъ почтенныхъ избирателей. Не такъ ли?

И старикъ саркастически улыбнулся.

Гедеона очень удивило, что отецъ зналъ такъ врно положеніе его длъ, но отвтилъ съ улыбкой:

— Вы просто колдунъ. Отъ васъ ничего не скроешь. Если вы такъ хорошо знаете мои дла, то вамъ также должно быть извстно, что я могу заплатить небольшой заемъ и съ процентами.

— Да, я все это знаю и мн еще извстно, что твои дла въ гораздо лучшемъ положеніи, чмъ ты полагаешь. Черезъ годъ твои закладныя начнутъ погашаться и черезъ пять твои земли будутъ свободны. Еслибъ мы съ тобой вели дла вмст, какъ въ прежніе годы, то господинъ въ твоемъ положеніи — лакомый кусокъ. Я даже думалъ о томъ, чтобъ дать теб денегъ, когда ты обратишься ко мн съ просьбой, на обычныхъ нашихъ условіяхъ и потомъ, прижавъ тебя, отобрать вс твои земли. Но это длинная процедура, а между тмъ, ты прошелъ бы въ парламентъ. Я знаю, что твоя побда вполн обезпечена. Конечно, я все-таки, въ конц концовъ, пустилъ бы тебя по міру и заставилъ бы покинуть парламентъ и страну. Это была бы хорошая месть за пренебреженіе къ отцу и оскорбительное отреченіе отъ его имени.

Старикъ начиналъ сердиться и Гедеонъ подумалъ, что дло можетъ окончиться неблагопріятно. Но Паукъ неожиданно перемнилъ тонъ и очень добродушно прибавилъ:

— Ну, Ики. Перейдемъ къ длу. Ты, вроятно, торопишься въ церковь и, быть можетъ, тебя ждетъ карета. Сколько теб надо и когда?

Гедеонъ былъ тронутъ добротой старика, вс надежды котораго онъ разрушилъ самымъ безжалостнымъ образомъ.

— Ну, отецъ, произнесъ онъ почти со слезами на глазахъ:— вы необыкновенно добры: я этого не ожидалъ. И не имлъ право на это разсчитывать. Мн нужна самая пустая сумма, 3,000 фунтовъ для того, чтобъ довести до конца мою кандидатуру.

— Три тысячи дукатовъ, какъ говорится въ пьес, которая презираетъ нашу расу, такъ же, какъ нкоторые изъ насъ презираютъ имя своихъ родителей. Три тысячи дукатовъ! И отъ этого зависитъ дальнйшая карьера моего сына, его избраніе въ члены парламента и продолженіе дружбы съ лордами и графинями, Но, Ики, отчего ты не возьмешь денегъ у твоихъ знатныхъ друзей? Конечно, герцогъ Веллингтонъ, герцогъ Марльборо или самъ принцъ Уэльскій охотно одолжили бы теб такую бездлицу.

Произнеся эти слова, онъ злобно расхохотался и доброе выраженіе его лица мгновенно исчезло.

— Вы знаете, что ваши слова только шутка. Вамъ извстно лучше, чмъ кому другому, что у герцоговъ и лордовъ никогда нтъ денегъ въ карман. Я обратился къ вамъ, думая, что вы захотите помочь сыну и не откажетесь отъ выгодной операціи, хотя уже давно закрыли лавочку. Я вамъ дамъ врные залоги и хорошіе проценты.

— Проценты! воскликнулъ Паукъ, поднимая руки въ ужас:— чтобъ я взялъ проценты съ моей плоти и крови! Неужели ты такого дурного обо мн мннія, хотя, по твоимъ поступкамъ, я могу всего ожидать отъ тебя. Я не возьму ни гроша. Ты получишь чекъ и я не хочу ничего знать объ обезпеченіяхъ. Ты заплатишь, когда захочешь. Дай, я напишу чекъ.

Паукъ подошелъ къ столу, вынулъ изъ ящика конвертъ отъ письма, полученнаго но почт, бережно вырзалъ изъ него чистый кусокъ бумаги и началъ писать.

— Я не бралъ новой чековой книги, посл того, какъ вышла та, которую я взялъ изъ Карлтонъ-Стрита, пояснилъ онъ:— я рдко пишу чеки. Къ чему они? Мои деньги также сохранны въ моемъ шкапу, какъ въ банк. У тебя есть гербовая марка, Ики? Надо ее приложить къ чеку.

Гедеонъ вынулъ марку изъ своего бумажника и подалъ отцу. Тотъ медленно наклеилъ ее на чекъ и сверху надписалъ: ‘3,000 ф. ст.’.

— Вотъ возьми, сказалъ онъ, подавая готовый чекъ сыну:— будь счастливъ, одержи побду, веселись въ обществ лордовъ и забудь твоего стараго отца.

— Никогда! воскликнулъ совершенно искренно Гедеонъ:— я много виноватъ передъ вами, но, право, я перемнилъ свое имя не изъ презрнія къ вамъ. Я надюсь, что мы съ вами помиримся и что вы прідете ко мн въ замокъ Флисъ. Вы увидите, съ какой гордостью я представлю моихъ друзей отцу и скажу прямо, сколькимъ я ему обязанъ.

— Замокъ Флисъ! промолвилъ старикъ съ громкимъ смхомъ:— замокъ Флисъ! Ха, ха, ха! Но прочти-ка чекъ. Твой отецъ сильно постарлъ, можетъ быть, онъ написалъ по ошибк 5,000 ф. ст.

Гедеонъ, спрятавшій чекъ въ карманъ, вынулъ его и громко прочелъ:

‘Если человкъ, именующій себя Гедеономъ Флисомъ, будетъ умирать съ голода и грошъ спасетъ его отъ смерти, то я не дамъ ему этого гроша, а тмъ мене три тысячи фунтовъ стерлинговъ’.

За тмъ, слдовала подпись и гербовая марка съ помткой 3,000 ф. ст.

Гедеонъ поблднлъ и взглянулъ на весело смявшагося отца глазами, блествшими роковымъ огнемъ.

— Что это значитъ? промолвилъ онъ глухимъ голосомъ.

— Это значитъ, воскликнулъ старикъ, вскакивая со стула:— что ты глупе, чмъ я думалъ. Какъ! ты думаешь, что я дамъ теб денегъ посл всхъ низостей, которыя ты сдлалъ, посл всхъ оскорбленій, нанесенныхъ мн? Ты хуже и презренне чмъ я ожидалъ. Я думалъ, что ты, по крайней мр, не дуракъ. Я тебя ненавижу и презираю, я отрекаюсь отъ всякаго родства съ тобою!

И онъ плюнулъ ему въ лицо.

Гедеонъ не промолвилъ ни слова, но оглянулся, какъ бы отыскивая какое-нибудь орудіе. Еслибъ палка была у него подъ руками, то онъ, вроятно, нанесъ бы ею ударъ отцу, по на стол лежалъ только ножъ. Онъ отвернулся, схватилъ совокъ съ мелкимъ углемъ и высыпалъ половину на голову старика, а остальное въ каминъ. Потомъ онъ бросилъ совокъ на полъ и выбжалъ изъ комнаты, преслдуемый отцомъ, который громко проклиналъ нечестиваго сына и оплакивалъ потерю драгоцннаго топлива.

Когда Гедеонъ пришелъ въ себя, онъ шелъ быстрыми шагами по Фульгамской улиц, но по ошибк пошелъ не въ ту сторону, куда слдовало. Поздъ уходилъ со станціи Черингъ-Кроссъ въ восемь часовъ и онъ не могъ уже поспть во-время, а слдующій поздъ былъ въ десять часовъ, такъ что у него оставалось свободныхъ два часа. Свжій воздухъ и быстрое движеніе его отрезвили и онъ грустно созналъ, что его попытка не удалась, что онъ не досталъ необходимыхъ ему денегъ. Онъ сжалъ кулаки отъ гнва и въ эту минуту вспомнилъ, что его палка осталась въ дом отца. Это была хорошая палка изъ оршника, срубленнаго въ замк и на ней была золотая пластинка съ надписью: ‘Гедеонъ Флисъ, замокъ Флисъ’. Затмъ еще оставалось пустое мсто, гд онъ намревался прибавить Членъ парламента. Ему не хотлось потерять этой палки и главное ему ненавистна была мысль, что она осталась въ рукахъ отца. Онъ зналъ, что старикъ сниметъ золотую пластинку и превратитъ ее въ монету, которую прибавитъ къ своему сокровищу.

Онъ ршился пойти назадъ и взять палку. А, быть можетъ, старикъ въ это время одумался и дастъ ему деньги. Утопающій человкъ хватается за соломенку. Гедеонъ направилъ свои шаги снова къ отцовскому дому.

VII.

Часовня или молельный домъ той секты, къ которой принадлежалъ мистеръ Думфи, находилась въ многолюдной улиц Камденъ-Тауна, но такъ какъ она не имла ничего общаго съ вншнимъ свтомъ, за исключеніемъ еженедльныхъ взносовъ прихожанъ, то и помщалась нсколько поодаль отъ жилыхъ домовъ и лавокъ. Съ одной стороны, въ улицу выдавалось каретное заведеніе, съ блестящей золотой надписью на зеленомъ фон громадной вывски, а съ другой — магазинъ готоваго платья, который отличался тмъ, что на билетикахъ, пришпиленныхъ къ выставленнымъ на окнахъ предметамъ мужского туалета, были означены цны въ шиллингахъ и пенсахъ, причемъ шиллинги были крупные, а пенсы, всегда одиннадцать, ни боле, ни мене, до того мелкіе, что ихъ трудно было разобрать. Второй характеристической особенностью магазина былъ господинъ, одтый по послдней мод, какъ ее понималъ хозяинъ магазина, мистеръ Соломонъ, который во всякую погоду, лтомъ и зимой, кром проливного дождя, стоялъ безъ шляпы въ дверяхъ или гулялъ также безъ шляпы по тротуару, раздавая проходящимъ карточки магазина и расхваливая доброту и дешевизну товаровъ. Почему онъ всегда щеголялъ безъ шляпы — было коммерческой тайной. Повидимому, рекомендація готоваго платья безъ шляпы или въ шляп совершенно одинакова и даже фактъ сниманія шляпы передъ воображаемымъ покупателемъ могъ только расположить его къ покупк. Но былъ случай, что какой-то содержатель магазина готоваго платья завелъ господина, рекомендовавшаго его товаръ безъ шляпы, и нажилъ большія деньги, поэтому всми была признано, что причиной его успха была именно обнаженная голова этого господина. Съ тхъ поръ каждый лондонскій магазинъ дешеваго готоваго платья считалъ необходимымъ обзавестись подобнымъ господиномъ безъ шляпы.

Господинъ безъ шляпы въ магазин мистера Соломона былъ однимъ изъ свтилъ часовни и собственникомъ того зданія, въ которомъ она помщалась. Но, не считая удобнымъ и желательнымъ, чтобъ его принимали за богатаго человка, мистеръ Сетъ выдавалъ себя за агента владльца, отъ котораго будто бы онъ имлъ довренность на управленіе домомъ и на полученіе наемныхъ денегъ. Сначала дла часовни шли нехорошо и платежъ домовладльцу производился очень неаккуратно, тогда мистеръ Сетъ самъ поступилъ въ члены конгрегаціи и, выбранный въ дьяконы, сталъ контролировать расходы часовни, уже не говоря о томъ, что пользовался даровымъ мстомъ во время воскресной службы. При его дятельной помощи, часовня стала процвтать. Новый проповдникъ пасторъ Джошуа Вофль имлъ большой успхъ. По воскресеньямъ часовня была переполнена публикой и вс скамьи были абонированы, кром того, еженедльныя пожертвованія постоянно увеличивались и посл грозной проповди Вофля о геенн огненной, ожидавшей всхъ, не принадлежавшихъ къ его приходу, изъ кружекъ дверей часто вынимали до 9 шиллинговъ и 7 пенсовъ. Вообще, его проповди дышали жупеломъ и огнемъ, а потому не удивительно было, что листва на деревьяхъ, окаймлявшихъ аллею, которая вела къ часовн, и трава на небольшомъ лужк передъ нею быстро засыхали. Но прихожанамъ это краснорчіе, сопровождаемое энергичными жестами, очень нравилось и братъ Сетъ особенно его одобрялъ съ финансовой точки зрнія.

Прихожане пастора Вофля были простые, добродушные люди, усердно работавшіе цлую недлю и любившіе по воскресеньямъ послушать усерднаго проповдника. Мужчины большею частью отличались тупымъ выраженіемъ лицъ, и воскресная одежда, очевидно, очень стсняла ихъ. Женщины были разодты, хотя черный цвтъ преобладалъ и только изрдка виднлись красные, малиновые или синіе чепцы и шали, которые возбуждали горячее порицаніе старйшихъ прихожанокъ. Впрочемъ, свтски настроенныхъ сестеръ было только пять и въ числ ихъ первое мсто занимала Прескилла Твентимэнъ, въ синемъ чепц и малиновой шали, которая уже семь лтъ была невстой скромнаго юноши, брата Дока, и никакъ не могла добиться дозволенія матери на этотъ бракъ. Строгій характеръ всей обстановки въ часовн, конечно, не допускалъ и мысли объ орган, и вся музыкальная часть службы состояла изъ пнія гимновъ всми прихожанами, очень дружно поддерживавшими запвалу, мистера Псайдера, который въ будни продавалъ въ маленькой лавочк масло и сыръ, легкомысленно болтая съ покупателями, но въ воскресенье принималъ торжественный, степенный видъ.

Хотя братъ Сетъ былъ первымъ дьякономъ, а братъ Думфи только вторымъ, но когда послдній былъ на лицо, то мистеръ Сетъ уступалъ ему свое мсто за пюпитромъ, подъ каедрой, съ которой пасторъ Вофль громилъ своихъ слушателей. Вообще, прихожане часовни были люди бдные и мистеръ Думфи, какъ довренное лицо крупнаго финансиста, пользовался славой богача, хотя, если онъ и былъ богатъ, то старательно это скрывалъ отъ братьевъ, которыхъ Провидніе наградило меньшими благами. Церковная обязанность Думфи состояла въ чтеніи первыхъ словъ каждой строфы гимновъ, вслдъ за чмъ уже запвалъ братъ Псайдеръ. Но въ то воскресенье, когда Гедеонъ таинственно отправился въ Лондонъ для свиданія съ отцомъ, Думфи заране объяснилъ братьямъ, что не можетъ остаться до конца вечерней службы, такъ какъ обязанъ по очень важнымъ дламъ вернуться въ Сакстонъ съ восьмичасовымъ поздомъ. Поэтому, было ршено, что онъ удалится посл начала проповди и его мсто подъ каедрой займетъ братъ Сетъ. Обыкновенно онъ проводилъ въ Лондон все воскресенье и узжалъ только въ понедльникъ, но теперь, по его словамъ, избирательная агитація требовала его непремннаго присутствія въ Сакстон и онъ долженъ былъ удовольствоваться на этотъ разъ только утренней службой. Онъ дома нжно распростился съ мистрисъ Думфи, которая возсдала въ часовн на семейной скамь, и въ ожиданіи той минуты, когда ему надо будетъ отправиться въ путь, принималъ горячее участіе въ церковной служб.

Но въ сущности онъ не молился, а былъ погруженъ въ глубокую думу. Онъ не могъ жаловаться на Сакстонъ и на все, что тамъ происходило. Съ тхъ поръ, какъ Гедеону не удалась попытка проконтролировать его мелкіе расходы, онъ предоставилъ Думфи полную свободу въ завдываніи той суммой, которая ему отпускалась на ежедневныя избирательныя издержки и эти деньги, проходя чрезъ руки Думфи, все боле и боле обнаруживали способность приставать къ его пальцамъ. Но каждая монета иметъ свою оборотную сторону и Думфи раздлялъ негодованіе прибрежныхъ жителей на ту непростительную быстроту, съ которой велись выборы. Еще недля съ небольшимъ и все будетъ кончено, тогда Гедеонъ, посл столь громадныхъ расходовъ, конечно, начнетъ экономничать и строго просматривать вс счета. Жажда Думфи къ деньгамъ росла пропорціонально тому, какъ онъ ихъ наживалъ. Онъ воспользовался обстоятельствами и выручилъ копейку, но чувствовалъ, что не мшало бы разомъ зашибить большой кушъ. Въ дйствительности, у него ужь были хорошія деньги и даже боле того, чмъ предполагали въ часовн, боле, чмъ у брата Сета, но если имть деньги значило, по выраженію братьевъ, быть ‘теплымъ’ человкомъ, то онъ хотлъ сдлаться горячимъ и часто обдумывалъ планы, какъ достичь этого блаженнаго состоянія.

Какъ только пасторъ Вофль взошелъ на каедру и ударилъ по подушк, въ знакъ, что тотчасъ начнется проповдь, Думфи на мгновеніе закрылъ глаза рукою, какъ бы предаваясь безмолвной молитв, а затмъ направился тихими шагами къ ризниц, гд лежали его маленькій кожанный саквояжъ и старый, врный зонтикъ. Хотя саквояжъ можно было легко держать въ рукахъ, но онъ былъ глубокій, помстительный. Думфи носилъ въ немъ обыкновенно только толстый, шерстяной шарфъ. Конечно, это была странная мысль, но у кого нтъ странностей. Открывъ саквояжъ, Думфи вынулъ шарфъ и съ минуту колебался надть ли его теперь или въ вагон, но потомъ положилъ его обратно. Потомъ онъ причесалъ себ волосы передъ небольшимъ зеркальцемъ въ умывальник, который братъ Сетъ купилъ на какой-то распродаж и, взявъ въ одну руку саквояжъ, а въ другую зонтикъ, отправился въ путь.

Идя по Гампетэдъ-Родъ и посматривая дилижансъ, который отвезъ бы его на Черингъ-Кросскую станцію, онъ могъ съ гордостью сказать себ, что не было во всемъ Камденъ-Таун такого приличнаго джентельмэна, какъ онъ. Критически настроенный наблюдатель могъ бы замтить, что на шляп его были небольшія пятна, а у панталонъ ошмыгался нижній рубецъ, но эти мелочныя подробности, доказывая честную бдность, не противорчили приличію, а черный сюртукъ его, застегнутый до верха, былъ даже моднаго покроя и придавалъ ему щегольскій видъ. ‘Бдный, но честный’, такъ характеризовалъ себя самъ братъ Думфи и скромно занялъ мсто въ дилижанс, слабо освщенномъ маслянымъ фонаремъ, онъ дйствительно вполн подходилъ подъ этотъ эпитетъ.

На станцію Думфи прибылъ слишкомъ рано и такъ какъ у него былъ сезонный билетъ, благодаря щедротамъ Гедеона, то онъ могъ бы смло досидть до конца проповди и все-таки поспть во-время. Но онъ не любилъ опаздывать. Хотя оставалось боле четверти часа до отхода позда, Думфи вошелъ въ первый вагонъ за локомотивомъ и помстился спиной къ машин. Спустя нсколько минутъ, двое другихъ пассажировъ сли противъ него. Оставалось еще шесть минутъ и Думфи подумалъ, что успетъ еще промять ноги въ виду предстоявшаго полуторачасового сиднія въ вагон. Зонтика нечего было брать съ собою, такъ какъ никто не польстился бы на него, разв только какой-нибудь собиратель древностей. Это былъ добрый старый зеленый зонтикъ съ металлической ручкой, въ форм собачьей головы, и, вроятно, былъ не моложе ея величества королевы. Но саквояжа братъ Думфи не хотлъ оставить, хотя въ немъ находился только шерстяной шарфъ. Захвативъ его съ собою, онъ вышелъ на платформу.

Хорошо, что онъ не намревался пойти далеко, потому что ровно въ восемь часовъ поздъ тронулся и быстро исчезъ въ ночной темнот.

VIII.

Была полночь, когда Гедеонъ поспшно вышелъ изъ вагона, на ближайшей къ Сакстону станціи. Не желая, чтобъ его замтили смотрителя, сторожа и носильщики, онъ миновалъ галлерею, и, очутившись на большой дорог, направился скорыми шагами къ замку. Весь день былъ для него несчастнымъ, а на возвратномъ пути изъ Лондона, онъ былъ случайнымъ зрителемъ такого зрлища, которое совершенно разстроило его физически и нравственно. Страшная катастрофа, памятная въ исторіи желзнодорожныхъ несчастій, случилась на линіи за нсколько часовъ передъ тмъ и Гедеонъ наткнулся на груду несчастныхъ жертвъ.

Поздъ, вышедшій изъ Черингъ-Кросса за два часа передъ нимъ, потерплъ крушеніе въ тридцати миляхъ отъ города. Въ этомъ мст полотно желзной дороги идетъ въ гору на протяженіи двухъ миль. Впереди осьмичасового пассажирскаго позда шелъ товарный, который долженъ былъ остановиться въ Ашам и дать дорогу пассажирскому. Но передъ самымъ Ашамомъ цпь, содиняющая вагоны, лопнула, и половина вагоновъ, посл минутной остановки, стала пятиться назадъ по наклонной плоскости съ неимоврной быстротой, которая ежемгновенно усиливалась. Между тмъ, пассажирскій поздъ летлъ на всхъ парахъ въ полномъ убжденіи, что дорога свободна, по крайней мр, до Ашама. Вдругъ машинистъ, къ величайшему ужасу, увидлъ, что на него быстро надвигаются пять тяжело нагруженныхъ вагоновъ. Онъ далъ ходъ назадъ и, сдлавъ все, что было въ его власти для уменьшенія толчка, соскочилъ на дорогу вмст съ своимъ помощникомъ за минуту до столкновенія.

Ударъ былъ ужасный. Машина, словно живой разъяренный зврь, вскочила на первый товарный вагонъ и исчезла въ обломкахъ второго. Надо думать, что пассажиры первыхъ вагоновъ пассажирскаго позда были мгновенно убиты, а то ихъ постигла бы самая мучительная смерть. Товарные вагоны были нагружены бочками съ керосиномъ, которые при столкновеніи разбились и легко воспламеняющаяся жидкость вылилась на машину. Черезъ минуту, вся передняя половина пассажирскаго позда была въ огн.

Пожаръ былъ потушенъ, а объуглившіеся остатки несчастныхъ жертвъ свалены въ груду и покрыты, прежде чмъ дошелъ до мста несчастья почтовый поздъ. Но слды катастрофы графически разсказывали печальную повсть и Гедеону, нервное раздраженіе котораго усиливалось усталостью и голодомъ, такъ какъ онъ ничего не лъ цлый день, казалось, что въ воздух, стоитъ запахъ горлаго мяса. Вс мры были приняты, чтобъ не задержать почтоваго позда и пассажирамъ пришлось пройти пшкомъ небольшое разстояніе до того мста, гд былъ приготовленъ другой поздъ. Гедеонъ едва не остался въ своемъ вагон, такъ сильно подйствовала на него трагическая сцена, кондукторъ нашелъ его одного въ вагон, прижавшимся въ уголк и дрожавшимъ отъ страха. Съ помощью носильщика онъ провелъ его до другого позда мимо обломковъ изломанныхъ и сожженныхъ вагоновъ. Имъ пришлось пройти также мимо груды чего-то, казавшагося издали муссоромъ и покрытаго брезентами. Гедеонъ инстинктивно понялъ, что это жертвы несчастья, и ноги у него подкосились. Проводники должны были взять его на руки и снести до позда. Тамъ кто-то далъ ему стаканъ водки, который онъ поспшно выпилъ и настолько оправился, что нетолько продолжалъ путешествіе, но и чувствовалъ себя довольно сильнымъ, чтобъ дойти пшкомъ до Сакстона.

Ночь была не постоянно темная. Втеръ дулъ сильно, и отъ времени до времени разгонялъ тучи, давая просторъ полной лун, которая ярко освщала въ эти премежутки времени дорогу и поля. Но затмъ опять надвигались черныя тучи и Гедеонъ продолжалъ путь по грязной дорог въ совершенной темнот. Однако, онъ, повидимому, не замчалъ этихъ перемнъ и не ощущалъ холода. Онъ зналъ хорошо дорогу, такъ какъ часто по ней здилъ, къ тому же она шла совершенно прямо до вершины горы, съ которой внизу виднлись огни въ Сакстон. Тамъ стоялъ столбъ и дорога расходилась въ четыре стороны, одна изъ нихъ очень крутая вела къ болотистой равнин за которой гудло море.

Гедеонъ никогда не ходилъ по этой дорог, но не разъ смотрлъ на широко разстилавшіяся болота, и съ лихорадочной дрожью думалъ о несчастномъ положеніи человка, который попалъ бы въ эти болота ночью въ темнот.

Теперь онъ шелъ среди дороги быстрыми шагами: шляпа у него была надта на затылк, и лунный свтъ прямо падалъ на его лицо. Врядъ ли кто изъ Сакстона узналъ бы его въ эту минуту. Его пріятное, добродушное выраженіе исчезло какъ бы но мановенію волшебнаго жезла. Его лицо было теперь старое, непріятное, губы нервно стиснуты, глаза сверкали необычнымъ блескомъ. Еслибъ докторъ послушалъ его пульсъ, то непремнно сказалъ бы, что у него начинается горячка. Онъ не былъ въ такомъ настроеніи, чтобъ анализировать свои чувства. Онъ сознавалъ только, что до сихъ поръ жизнь его была очень пріятна, и ему необычайно везло во всемъ. Теперь вдругъ, въ одно мгновеніе ока все измнилось. Солнце скрылось и наступила мрачная ночь. Онъ проклиналъ себя за глупость, за легкомысленность. Еслибъ онъ не расходовалъ столько денегъ по пустому, еслибъ не платилъ за все чистыми деньгами, когда можно было кредитоваться, еслибъ заране предвидлъ грозившую ему погибель, то не находился бы въ такомъ безвыходномъ положеніи. Его дла были теперь хуже, чмъ они были вчера, а завтра они будутъ хуже, чмъ сегодня. Онъ не имлъ ни на грошъ боле денегъ въ карман, чмъ имлъ утромъ передъ отъздомъ въ Лондон, а катастрофа быстро приближалась. Это самобичеваніе вывело его изъ мрачной апатіи, которая овладла имъ частью отъ вліянія водки. къ которой онъ не привыкъ, и частью отъ сознанія, что его игра проиграна.

Достигнувъ перекрестка четырехъ дорогъ, онъ остановился и,посмотрлъ направо на болотистую долину, которая тянулась до моря. Втеръ былъ морской и ясно слышался отдаленный гулъ волнъ, разбивавшихся о песчаный берегъ. Онъ былъ до того разстроенъ тломъ и душой, что этотъ гулъ показался ему встникомъ мира спокойствія и забвенія. Въ его лихорадочномъ состояніи, съ пустымъ желудкомъ и напряженными нервами онъ видлъ впереди для себя только пораженіе и позоръ. Онъ, привыкшій разъигрывать роль Наполеона, подвергнется презрительнымъ насмшкамъ, какъ неудачный искатель приключеній. Конечно, это было преувеличеніе. Дла его вовсе не были въ такомъ отчаянномъ положеніи, какъ казалось его разстроенному воображенію. Онъ не привыкъ къ ударамъ судьбы и спустилъ флагъ какъ только судьба отъ него отвернулась. Онъ могъ еще достать 3,000 ф. ст., да еслибъ онъ ихъ и не досталъ, то только рисковалъ быть забалотированнымъ, и боле ничего. Его поземельныя операціи оставались въ томъ же вид, какъ прежде и ему пришлось бы только сократить на время свои расходы и обратиться къ помощи людей, въ интересахъ которыхъ было его поддержать. Такъ вроятно и взглянулъ бы на дло Гедеонъ, еслибъ похалъ прямо домой, легъ спать и проспалъ благополучно до утра.

Но, стоя одинъ ночью, подъ указательнымъ столбомъ, въ ненастную мартовскую ночь, онъ невольно видлъ все въ черномъ. Ему казалось, что тучи, быстро сновавшія по небу, бгутъ отъ него, какъ отъ человка, къ которому судьба повернулась спиной. Самый столбъ принималъ въ его глазахъ форму вислицы и онъ отскочилъ отъ него съ ужасомъ. Онъ вспомнилъ обдъ Обрайена и разсказъ судьи, который съ удовольствіемъ вшалъ людей. Эта мысль такъ овладла имъ, что онъ никакъ не могъ отогнать ее отъ себя.

Онъ быстро отошелъ отъ столба, но остановился въ нершительности у дороги, которая вела въ Сакстонъ. Направо все еще передъ нимъ разстилались болота, а далеко за ними море. Отчего онъ не похалъ на осьмичасовомъ позд? Онъ былъ бы избавленъ отъ ожидавшихъ его непріятностей. Онъ особенно боялся, что вс отъ него отвернутся и будутъ презирать его за неудачу. Онъ жаждалъ всегда, чтобъ люди, встрчая его, говорили: ‘Вотъ Гедеонъ Флисъ, извстный богачъ, который нажилъ громадные капиталы поземельной спекуляціей, попалъ въ парламентъ и теперь пользуется дружбой всхъ знатныхъ особъ’. Какими средствами онъ достигъ бы этого благополучія, это его ни мало не безпокоило. Конечно, слдовало держаться въ предлахъ закона, но Гедеонъ зналъ, что свтъ не спрашиваетъ у счастливаго и богатаго человка, какъ онъ нажилъ свое состояніе. Успхъ и благоденствіе были цлью всей его жизни и до сихъ поръ онъ ими пользовался. Въ этой атмосфер онъ расцвлъ, но, сверхъ того, въ немъ развились, подъ вліяніемъ Напперъ, неожиданныя хорошія качества.

Теперь онъ чувствовалъ, что все погибло, что черезъ недлю ему придется покинуть Сакстонъ, бросить замокъ Флисъ и вернуться въ свои мрачныя комнаты въ Карлтонъ-Стрит. Все казалось ему боле предпочтительнымъ, нежели эта пытка. Еслибъ онъ халъ съ осьмичасовымъ поздомъ, то судьба распорядились бы имъ безъ всякаго его участія въ дл. Конечно, было непріятно сгорть въ вагон, но, по всей вроятности, жертвы катастрофы были мгновенно убиты отъ столкновенія или приведены въ такое оцпенніе, что уже ничего не чувствовали.

А что, еслибъ онъ пошелъ на болота? Результатъ былъ бы почти одинаковый. Вс подумали бы, что онъ сбился съ дороги и пожалли бы въ обоихъ случаяхъ, что такая блестящая карьера пресчена несчастнымъ случаемъ. Его имя сдлалось бы извстнымъ всей стран, и никто не узналъ бы, что онъ стоялъ на краю бездны. Какъ онъ усталъ, какъ жизнь ему опостылла, со всми ея ненавистными порядками и законами! Но съ другой стороны, въ болот ему предстояло перенести столько часовъ мученій прежде, чмъ наступитъ желанный конецъ… Онъ со страхомъ думалъ объ ожидавшихъ его грязи, холод, темнот. И потомъ этотъ планъ могъ, не удаться. Онъ уже мысленно видлъ, какъ его нашли на болотахъ и отнесли въ замокъ, грязнаго, мокраго, точно пьяницу, свалившагося въ канаву, какъ потомъ у него открылась горячка и какъ, выздороввъ, онъ узналъ, что выбранъ Монгомери и что вс его земли пропали, благодаря не внесенію процентовъ по закладнымъ.

Эта мысль заставила его отказаться отъ сомнительнаго самоубійства. Ужь если длать, такъ на врняка. Онъ повернулся и быстро пошелъ къ замку Флисъ. Ему нечего было бояться встрчъ и онъ могъ войти въ домъ чрезъ окно, никмъ не замченный. А тамъ отъ него зависло пустить себ пулю въ лобъ и умереть приличнымъ образомъ. Но и эта смерть имла свои дурныя стороны. Она не заставила бы жалть объ немъ, а напротивъ, доказала бы, что онъ наложилъ на себя руку изъ боязни пораженія. Нтъ, лучше всего лечь въ постель и уснуть. Утро вечера мудрене.

Подходя къ замку, онъ неожиданно увидалъ на дорог фигуру, которая показалась ему знакомой. Онъ сдлалъ еще нсколько шаговъ и убдился, что это мистеръ Танди. Онъ шелъ по дорог, сложивъ руки на спин.

Подобныя прогулки вовсе не были въ привычкахъ стряпчаго, хотя въ молодости онъ и любилъ, посл долгой усидчивой работы, побгать ночью по полямъ. Но въ это воскресенье онъ вспомнилъ старину. Онъ былъ очень утомленъ и не въ дух, благодаря усиленнымъ хлопотамъ въ пользу Гедеона и видимому отчужденію отъ него Напперъ. Простившись съ дочерью, которая, поцловавъ отца, ушла спать, мистеръ Танди цлый часъ сидлъ у камина, погруженный въ тяжелую думу. Потомъ, онъ всталъ, чтобъ пойти спать, но вдругъ имъ овладло желаніе подышать свжимъ воздухомъ и промять ноги. Онъ застегнулъ до верху сюртукъ и, кликнувъ Канута, пошелъ въ поле.

Собака первая завидла на дорог человка и насторожила уши, когда же стряпчій обратилъ на это вниманіе, то и ему сначала показалось, что неизвстный путникъ Гедеонъ, но онъ тотчасъ отказался отъ этой невозможной и нелпой мысли.

— Это какой-нибудь бродяга, подумалъ онъ, замтивъ, что у незнакомца шляпа надта на макушк и панталоны засучены почти до колнъ.

Вдругъ незнакомецъ перепрыгнулъ черезъ изгородь и скрылся въ кустарникахъ. Какъ нотаріусъ, домовладлецъ и гражданинъ Сакстона, мистеръ Танди не могъ оставить безъ изслдованія такой подозрительный случай. Онъ ускорилъ шаги. Черезъ нсколько минутъ незнакомецъ вышелъ изъ кустовъ и пустился бгомъ черезъ поле по направленію къ замку.

— Эй! Эй! воскликнулъ стряпчій, но не получилъ никакого отвта.

Гедеонъ думалъ, что онъ достигнетъ дома ране, чмъ его догонитъ мистеръ Танди, но онъ не бралъ въ соображеніе Канута.

— Бери его, Канутъ! закричалъ изо всей силы стряпчій, въ полномъ убжденіи, что онъ напалъ на злодя.

Собака полетла стремглавъ и Гедеонъ, увидавъ эту погоню, остановился, онъ зналъ, что Канутъ схватитъ его за что ни попало и будетъ держать до прихода своего господина.

— Кушъ! Кушъ! произнесъ онъ, махая рукой, и собака, узнавъ его, повернула назадъ, сильно разочарованная.

— Это вы, Танди? воскликнулъ Гедеонъ:— зачмъ вы меня травите собаками! А я васъ принялъ за бродягу.

— Мистеръ Флисъ! отвчалъ стряпчій.— Боже милостивый! Вотъ странно. Я также васъ принялъ за бродягу.

— Я дйствительно бродяжничалъ, продолжалъ Гедеонъ съ улыбкой:— мн не хотлось спать и я, посл ужина, пошелъ погулять.

— Я также, но простите, я кажется васъ очень напугалъ, промолвилъ Танди, смотря съ безпокойствомъ на блдное лицо Гедеона и на его мокрое, забрызганное грязью платье, правда, и я перепугался бы, еслибъ на меня натравили собаку.

— Ну, теперь прощайте, я пойду домой.

— Хотите я васъ провожу?

— Нтъ, я знаю дорогу.

Однако, если онъ и зналъ дорогу, то, вроятно, забылъ ее, потому что вышелъ не къ переднему фасаду замка, а къ задней его сторон. Но ему нечего было бояться, чтобъ его кто-нибудь увидалъ и потому онъ спокойно прошелъ къ окну своего кабинета, отворилъ его и влезъ въ комнату.

Тамъ все было по прежнему, на стол виднлись цыпленокъ и красное вино. Еслибъ Гедеонъ не былъ такъ утомленъ, то конечно замтилъ бы, что въ камин пылалъ огонь, а этого не могло быть, если никто не входилъ въ комнату во время его отсутствія, но онъ не обратилъ на это вниманія.

Онъ выпилъ стаканъ вина, сълъ кусокъ хлба и взялъ цыпленка, но не могъ его състь. У него не было никакого аппетита. Ему казалось, что онъ не можетъ ни сть, ни спать. Но въ послднемъ отношеніи онъ ошибался. Не усплъ онъ лечь, какъ заснулъ крпкимъ сномъ.

X.

Луна, освщавшая въ полночь путь Гедеона въ Сакстонъ, тщетно старалась заглянуть сквозь закрытые ставни маленькаго домика на Фульгамъ-Родъ, хотя она не боялась тхъ убійственныхъ приспособленій, которыми хитрый Паукъ предохранялъ себя отъ нападеній воровъ и грабителей. А эти приспособленія были такъ ловко придуманы, что еслибъ старикъ не былъ по ремеслу ростовщикъ, то могъ бы нажить себ состояніе въ качеств механика. Онъ самъ придумалъ ихъ и дйствительно, еслибъ воръ взломалъ наружную дверь, то на порог былъ бы убитъ или тяжело пораненъ топоромъ, который былъ устроенъ въ вид гильотины, если же бы онъ попытался влзть въ окно, сломавъ ставни, то подвергся бы не меньшей непріятности, что же касается до задней двери, выходившей въ маленькій дворикъ, то она была крпко заперта на засовъ и почти не отличалась отъ стны. Но если лун не удалось освтить скромнаго жилища Паука, то все-таки оно или, по крайней мр, кабинетъ не былъ погруженъ въ темноту, какъ можно было бы предположить по позднему времени. Правда, освщенье было слабое и мерцающее, подобно лунному. Источникомъ его былъ каминъ, въ который Гедеонъ опорожнилъ совокъ съ углемъ. Посл ухода Гедеона старикъ спустился на колни передъ каминомъ и убдившись, что подъ грудой угольнаго мусора тлвшіеся угли совершенно заглохли, ршилъ боле не разводить огня. Нтъ худа безъ добра и Гедеонъ сдлалъ ему большую экономію. Огонь былъ уничтоженъ, значитъ не могло быть и ужина. Всякій могъ видть по скатерти, тарелкамъ, прибору и кострюл, что ужинъ приготовлялся гостепріимнымъ хозяиномъ и на большой ног. Но если, по непредвиднному случаю, огонь заглохъ, то нельзя было въ этомъ винить хозяина. Конечно, еслибъ онъ сгребъ лопаткой мелкій мусоръ съ тлвшихъ углей или подложилъ щепокъ, то можно было бы снова развести огонь, но это былъ бы излишній трудъ и расходъ, такъ какъ щепки стали очень дороги съ введенія въ Лондон обязательнаго обученія, благодаря которому дти, занимавшіяся приготовленіемъ щепокъ, должны были бросить свое ремесло и посщать школы.

— Сегодня можно удовольствоваться добрымъ намреніемъ, сказалъ самъ себ старикъ съ веселою улыбкой и старательно собралъ мелкій уголь, разсыпанный Гедеономъ по полу.

Но въ полночь, въ то самое время, когда Гедеонъ съ лихорадочной дрожью бжалъ отъ столба, на перекрестк четырехъ дорогъ, показавшагося ему вислицей, тлвшіе уголья въ камин неожиданно разгорлись и пламя, пробившись сквозь груду мусора, освщало комнату. Прежде всего этотъ блестящій свтъ упалъ на темную фигуру, сидвшую въ томъ самомъ кресл, въ которое упалъ, вн себя отъ гнва Паукъ, по уход Гедеона. Это должно быть самъ старикъ, хотя странно, чтобъ онъ такъ долго не легъ спать, такъ какъ онъ обыкновенно ложился очень рано, чтобъ не жечь много угля. Еще странне то обстоятельство, что онъ сидитъ противъ камина и, видя такую большой огонь, не принимаетъ мръ, чтобъ прекратить такую расточительность. И нетолько драгоцнный уголь пропадалъ даромъ, но и сальная свчка догорла до конца и потухла сама, наполнивъ комнату гарью, а, по разсчетамъ Паука, ея должно было хватить до средины ночи.

Старикъ, повидимому, былъ погруженъ въ тяжелую думу. Быть можетъ, онъ вспоминалъ о тхъ счастливыхъ дняхъ, когда Гедеонъ, веселый, хорошенькій мальчикъ, съ розовыми щеками, игралъ у его ногъ. Зачмъ онъ былъ такъ жестокъ, зачмъ отказалъ ему въ помощи въ критическую минуту? Что ему стоило одолжить сыну на время 3,000 ф. ст. Онъ зналъ, что сынъ могъ заплатить эти деньги, такъ какъ его гигантскія спекуляціи должны были удаться на-врняка. Они были хорошо задуманы и смло исполнены, быть можетъ слишкомъ смло, но еслибъ отецъ помогъ продержаться еще мсяцъ или два, то онъ наврное достигъ бы своей цли и сдлался бы такимъ богачемъ, что даже Паукъ могъ бы гордиться подобнымъ сыномъ. Зачмъ онъ отвернулся съ ненавистью отъ сына, котораго онъ когда-то любилъ, какъ аковъ любилъ осифа?

Въ послдніе годы онъ вернулся въ лоно еврейской церкви, которую, въ сущности, никогда оффиціально не покидалъ, хотя и выказывалъ къ ней холодное равнодушіе. Но съ тхъ поръ, какъ Гедеонъ отрекся отъ религіи своихъ предковъ и принялъ христіанство, его отецъ сталъ аккуратно ходить въ синагогу и платить ежемсячные взносы: онъ даже вытащилъ на свтъ еврейскую библію и часто читалъ ее но вечерамъ. Она и теперь лежала на полк подл него и ему стоило только протянуть руку, чтобы достать ее.

Наканун ночью онъ положилъ ее передъ собою на столъ и съ презрительной улыбкой подумалъ, что Гедеонъ, еслибъ даже захотлъ, не могъ прочитать эту святую книгу. Правда, его мать Рахиль научила его въ дтств языку, которымъ говоритъ его народъ, гд бы онъ ни находился, но посл ея смерти, отецъ не продолжалъ заниматься съ сыномъ и счелъ излишнимъ нанять учителя, такъ что Гедеонъ забылъ то малое, что зналъ, и еврейская грамата стала для него невдомыми іероглифами. Что же касается до Паука, то онъ читалъ по-еврейски такъ же хорошо, какъ по англійски. Открывъ книгу случайно на исторіи осифа, онъ до того увлекся трогательной повстью любви акова къ осифу и его свиданія посл столькихъ лтъ разлуки съ любимымъ сыномъ, который сдлался могущественнымъ министромъ, что свча догорла въ подсвчник и сердце его растаяло. Еслибъ въ ту минуту явился Гедеонъ, то примиреніе между ними было бы возможнымъ.

Это было день тому назадъ, а теперь все было кончено навки. Гедеонъ оскорбилъ отца и даже поднялъ на него руку. Но кто первый началъ ссору? Гедеонъ пришелъ къ нему въ критическую минуту и смиренно просилъ помощи. Что же онъ сдлалъ? Онъ поднялъ его на смхъ и наплевалъ ему въ лицо. Вдь Гедеонъ не собака и не могъ онъ покорно снести такое оскорбленіе? И къ чему старикъ поступилъ такъ круто? Онъ могъ просто отказать въ деньгахъ, не оскорбляя его. Наконецъ, зачмъ было и отказывать?

При яркомъ свт огня, рельефно выступалъ изъ мрака желзный шкафъ, въ которомъ было золотомъ гораздо боле той суммы, которую просилъ Гедеонъ, а банковыхъ билетовъ такая же толстая кипа, какъ Библія. Старику ничего не стоило дать сыну 3,000 ф. ст. Но тяжело ему было простить сына и невозможно забыть все, что онъ перенесъ отъ него. Гедеонъ смертельно поразилъ его въ самое сердце. Онъ долгіе годы подготовлялъ свое вроломство и нанесъ ударъ старику въ такую минуту, когда тотъ былъ совершенно безпомощнымъ. Сначала, въ молодости, пока Паукъ не передалъ ему своей конторы, онъ подавалъ большія надежды, отличался энергичной дятельностью и смлымъ, предпріимчивымъ умомъ. Въ его рукахъ фирма, основанная старикомъ, могла дойти до безграничнаго величія. Ротшильды и другіе еврейскіе банкирскіе дома начали также скромно. Почему было Гедеону не сравниться съ ними? Паукъ твердо врилъ, что сынъ его пойдетъ далеко, и чтобъ не помшать его блестящему успху своими старомодными взглядами, добровольно стушевался и отдалъ ему дло, которое было такъ дорого его сердцу. Около года все шло хорошо и надежды старика все росли боле и боле. Но вдругъ явился злой духъ и соблазнилъ Гедеона, побудилъ его бросить дло отца и покланяться египетскимъ богамъ.

Въ сущности, Паукъ не имлъ ничего противъ поземельныхъ спекуляцій, онъ даже въ тайн сочувствовалъ имъ и еслибъ Гедеонъ былъ виновенъ только въ этомъ, то все обстояло бы благополучно и онъ никогда не отпустилъ бы его съ пустыми руками, хотя, быть можетъ, взялъ бы съ него большіе проценты. Но его приводила въ ярость мысль, что его сынъ ползаетъ и унижается передъ знатными язычниками, умоляя, чтобъ его допустили въ ихъ среду какой бы то ни было цною. Этого онъ не могъ простить. Подобное поведеніе доказывало, что Гедеонъ стыдится своего происхожденія, своей расы, своего отца. И, дйствительно, онъ перемнилъ свое имя. Это оскорбляло до глубины души старика, который всегда искренно ненавидлъ аристократовъ, которые униженно выпрашивали у него въ долгъ деньги въ Карлтонъ-Стрит. Къ тому же, если вопросъ заключался въ древности происхожденія, то какъ могли съ нимъ сравниться эти язычники? Его семья была скромная, но его прародительница была одной изъ еврейскихъ двъ, плакавшихъ въ Вавилон о своемъ отдаленномъ отечеств и о помраченномъ блеск храма. Не было ли непростительнымъ посл этого его сыну ухаживать за гордыми англійскими аристократами, предки которыхъ даже не пришли съ Вильгельмомъ-Завоевателемъ?

Наконецъ, все это стоило большихъ денегъ. Еслибъ Гедеонъ, жилъ по старому въ Карлтонъ-Стрит, то онъ былъ бы въ состояніи вносить аккуратно платежи по закладнымъ. Но мистеръ. Думфи, ужиная у Паука черезъ воскресенье, разсказывалъ ему, какъ Гедеонъ бросалъ деньги. Слушая эти разсказы о безумной расточительности сына, старикъ испытывалъ неописанныя мученія, но все-таки слушалъ ихъ съ упоеніемъ, какъ дти любятъ сказки о привидніяхъ, хотя и дрожатъ отъ страха. Онъ зналъ вс подробности нечестиваго поведенія Гедеона, зналъ, что во всхъ питейныхъ заведеніяхъ Сакстона угощали народъ на его счетъ, что отецъ Напперъ получалъ громадныя суммы денегъ, цифры которыхъ, вроятно, были преувеличены, и что сама Напперъ хотла поймать въ свои сти человка, бывшаго нын владльцемъ замка Флисъ и единственнымъ наслдникомъ милліонщика-отца, жившаго гд-то въ невдомомъ, грязномъ уголк Лондона. Мистеръ Думфи особенно напиралъ на послднее обстоятельство, и Паукъ мало-по-малу пришелъ къ тому убжденію, что Гедеонъ съ нетерпніемъ ждетъ его смерти и общаетъ плнившей его интриганк несмтныя богатства своего отца. Неужели его предки и отецъ работали въ пот лица и наживали ростовщичествомъ копейку за копейкой, чтобъ теперь Гедеонъ спаивалъ цлый городъ, платилъ по 2 ф. ст. каждому избирателю за его голосъ и женился на низкой интриганк?

Неудивительно было, что старикъ сидлъ теперь погруженный въ тяжелую думу. Огонь въ камин освщалъ его неподвижную фигуру, начиная отъ туфлей до стараго сраго сюртука и полинявшей бархатной ермолки. Въ комнат было совершенно тихо. Не слышно было ни малйшаго звука, даже мыши не скребли подъ поломъ. Если старикъ заснулъ въ своемъ кресл, то его дыханіе нарушало бы царившую тишину. Но онъ, очевидно, не спалъ, глаза его были широко раскрыты и устремлены на желзный шкафъ. Выраженіе его лица, ясно видное при блеск огня, хотя и было странно неподвижное, но уничтожало всякое предположеніе о томъ, что онъ спалъ. Но если онъ и спалъ, то, конечно, видлъ сонъ или, быть можетъ, его душилъ кошмаръ. Быть можетъ, соблазненный пищей, онъ сълъ чрезъ мру и подвергся непріятнымъ послдствіямъ. Холодное мясо и картофель, съденные на ночь старикомъ, непривыкшимъ сть что-нибудь посл скуднаго чая въ пять часовъ, конечно, должны были подйствовать на слабый, старый желудокъ.

Откроемъ крышку кострюли и заглянемъ въ нее. Нтъ, въ ней ничего не было тронуто, все было на лицо, и масса картофеля, и небольшіе куски мяса, и кость, которую Паукъ старательно обглодалъ за обдомъ. Но даже излишне смотрть въ кострюлю, одного взгляда на столъ достаточно, чтобъ убдиться, что старикъ заснулъ, не поужинавъ. На одномъ конц стола лежала грязная скатерть въ томъ же самомъ положеніи, въ какомъ ее видлъ Гедеонъ. Тутъ находились по прежнему тарелки, хлбъ и вилка, только недоставало ножа. А ножъ этотъ былъ очень замчательный и драгоцнный, такъ что, вроятно, прежде чмъ заснуть, онъ спряталъ его. Когда-то онъ былъ кинжаломъ и, вроятно, имъ владлъ какой-нибудь генуэзскій синьоръ, впрочемъ, Паукъ ни мало не заботился объ его старомъ владльц, а, увидавъ его на окн въ какой-то лавчонк, купилъ за дешевую цну. Когда ручка его единственнаго ножа сломалась, онъ замнилъ ее пробкой и нкоторое время употреблялъ его въ этомъ вид. Но не очень ловко было владть такимъ орудіемъ и, вспомнивъ о своей покупк, онъ вычистилъ кинжалъ и замнилъ имъ ножикъ. Онъ не хорошо рзалъ, но имлъ острый кончикъ и очень ловкую ручку.

— Многіе богачи въ Вестъ-Энд позавидовали бы, что вы дите такимъ ножемъ, мистеръ Думфи, часто говаривалъ онъ съ улыбкой, смотря на своего гостя, который не умлъ обращаться съ этимъ страннымъ ножомъ.

— Онъ очень красивъ и, вроятно, стоитъ дорого, сэръ, но я бы предпочелъ простой ножикъ, который я всегда употребляю дома.

Очевидно, Паукъ не ужиналъ и, слдовательно, на него дурно подйствовало что-нибудь другое. Въ т минуты, когда свтъ пылающихъ углей прямо падалъ на его лицо, оно принимало выраженіе страшной злобы и ненависти, но вмст съ тмъ, всмотрвшись поближе, казалось, что оно дышало какой-то дикой, ехидной радостью, словно онъ устремлялъ свой неподвижный взглядъ на нчто доставлявшее ему безпредльное удовольствіе. На его тонкихъ губахъ виднлась улыбка, отталкивающая, дьявольская улыбка. Свиданіе съ сыномъ не могло привести его въ такое настроеніе, хотя ему и удалось его одурачить. Слдя за взоромъ старика, можно было убдиться, что онъ смотритъ на желзный шкафъ, смотритъ пристально, не моргая. Шкафъ находился въ томъ же положеніи, какъ при Гедеоп, дверь была частью открыта, а въ замк торчалъ ключъ. Быть можетъ, вниманіе старика сосредоточивало на себ странное положеніе ключа. Онъ отвисалъ внизъ, точно на немъ висло что-то очень тяжелое, съ силой отъ него оторванное.

Это могла быть игра свта, которая, какъ извстно, порождаетъ много странныхъ иллюзій. Но пылающіе уголья въ камин освщали еще нсколько странныхъ предметовъ въ комнат, которые были уже совершенно реальные, а не фантастическіе. При мерцаніи огня въ крпко сжатой правой рук стараго еврея виднлся бортъ сюртука, насильно оторванный въ отчаянной борьб. Еще что-то виднлось при мерцаніи огня — металлическая ручка генуэзскаго ножа, который Гедеонъ, во время разговора съ отцомъ, машинально взялъ со стола и снова положилъ на прежнее мсто. Предположеніе, что старикъ спряталъ ножикъ, вполн подтвердилось. Онъ положилъ его себ за пазуху, вроятно, намреваясь его отнести на мсто, когда пойдетъ спать. Но какъ странно торчалъ ножъ, подъ прямымъ угломъ къ сюртуку Паука! Неужели это не была игра свта!

XI.

Въ Понедльникъ утро было ясное, свтлое. Обыкновенно, утру нтъ никакого дла до предыдущей ночи. Въ мрачные часы ночи можетъ случиться много недобраго, даже преступнаго, но утро просыпается съ невинной улыбкой. Оно ничего не знаетъ о томъ, что происходило ночью, ночь сама сохраняетъ свои тайны и хоронитъ своихъ мертвецовъ. Посл долгой борьбы съ тучами, втеръ одержалъ побду и очистилъ небо. Было холодно, какъ подобаетъ въ март, по воздухъ отличался живительной свжестью.

Канутъ съ наслажденіемъ совершилъ свою обычную утреннюю прогулку и, смотря на его веселые прыжки, никто не заподозрилъ бы, что онъ большую часть ночи провелъ въ прогулк и едва не схватилъ за икры собственника сосдняго замка. Мистера Танди также никто не заподозрилъ бы въ ночномъ скитаніи. Онъ вышелъ къ завтраку въ положенное время и, какъ всегда, занялъ свое мсто за столомъ противъ Напперъ.

Теперь завтракъ не отличался прежней веселостью. Между молодой двушкой и ея отцомъ не было открытаго разрыва, даже не существовало холодности. Для постороннихъ наблюдателей она ни мало не измнилась — также заботилась объ отц, также интересовалась всмъ, что его занимало, была такой же пріятной собесдницей. Только самъ мистеръ Танди, сознавая свою виновность, чувствовалъ, что Напперъ измнилась къ нему и сердилась на него. Это послднее предположеніе было несправедливо, Напперъ горевала, но не сердилась, а бываютъ минуты, когда мы предпочли бы, чтобъ любимыя нами лица сердились, а не горевали.

Не Напперъ было судить отца. Она это вполн сознавала и упорно боролась съ одолвавшими ее соблазнами. Она его не судила, но не могла не чувствовать, что онъ въ ея глазахъ не прежній папа, котораго она учила пть и танцовать, что онъ дурно длаетъ, принимая участіе въ подкуп избирателей.

До какого нравственнаго упадка и униженія дошелъ несчастный Сакстонъ въ эту безумную эпоху избирательной агитаціи — лучше всего доказывалъ роковой случай, приключившійся съ Долговязымъ Билемъ. Вс полагали на берегу, что Долговязый Биль можетъ выпить сколько угодно, но его неожиданно сразила смерть.

— Вы могли бы посадить его въ чанъ съ водкой на сутки и, выйдя оттуда, онъ только обтеръ бы губы и попросилъ бы бутылку пива, говорилъ съ гордостью о своемъ товарищ Толстый Томъ.

Смерть Долговязаго Биля была до того замчательна, что его имя останется на вки извстнымъ. Шляясь постоянно вокругъ мачты, воздвигнутой у Синяго Льва и заглядывая ежеминутно въ буфетъ, онъ началъ заговариваться и путаться въ мысляхъ. Однажды, онъ, къ общему удивленію, провезъ взадъ и впередъ но Большой улиц тачку, полную старыхъ веревокъ. Вскор посл этого, его нашли повсившимся въ конюшн Синяго Льва. Хотя веревку тотчасъ отрзали, но онъ былъ уже мертвъ.

Что послдовало за этимъ было еще хуже. Благодаря случайности, присяжные, которые произнесли свой приговоръ при слдствіи коронера, были вс сторонниками консервативной партіи. Помня, какъ усердно служилъ покойный противной партіи, эти почтенные граждане не хотли признать, что онъ повсился въ припадк умопомшательства. Тщетно мистеръ Танди, принявшій горячее участіе въ дл, выставилъ цлый рядъ свидтелей, которые удостовряли, что онъ очень странно велъ себя въ послдніе семь дней, политическая ненависть взяла верхъ: бдный Биль былъ признанъ самоубійцей, и въ силу тогда существовавшаго варварскаго закона, онъ былъ похороненъ въ полночь на неосвященной земл.

Конечно, для самого Биля было все равно, гд покоились его кости посл окончанія его жизненной борьбы, но ‘едеонъ, сначала огорченный потерей одного избирателя, который ему стоилъ такъ дорого, потомъ ловко воспользовался приговоромъ присяжныхъ для упроченія своей кандидатуры. Онъ явился на похороны Биля въ траурномъ костюм съ крепомъ на шляп.

— Эта исторія стоитъ пятидесяти голосовъ, сказалъ онъ мистеру Танди, указывая во время похороннаго шествія на разгнванную толпу.

Дйствительно, толпа была очень взволнована, и только благодаря вліянію Гедеона, она не бросилась на кладбище, и не заставила силой пастора отпть покойника, и похоронить его съ тми религіозными церемоніями, на которыя онъ имлъ право, хотя при жизни не отличался набожностью. Поэтому, все обошлось благополучно, и толпа только громко ругала ни въ чемъ неповиннаго мистера Монгомери, и кричала ура либеральному кандидату, примрное поведеніе котораго въ послдствіи восхвалялось всми газетами.

Нипперъ не любила Долговязаго Биля. Еслибъ недлю тому назадъ, у нея спросили, какого она о немъ мннія, то она отвчала бы, что онъ лнивый, дрянной человкъ и горькій пьяница. Но теперь она видла въ немъ жертву избирательной системы, допускавшей подобные ужасы, и, несмотря на вс усилія, не могла не взваливать на своего отца долю отвтственности за печальную смерть Биля и его позорное погребеніе.

Поэтому, она не продлила боле необходимаго времени завтракъ, и какъ только отецъ ушелъ въ контору, отправилась гулять за городъ съ Канутомъ.

Прежде любимымъ мстомъ ея прогулокъ былъ лсъ за развалинами замка, гд весенніе цвты всего ране распускались. Но теперь она ненавидла эту мстность, и старательно ее избгала. Когда-то она гордилась тмъ, что при ея содйствіи перестройка замка не испортила его мрачнаго величія. Но теперь она ненавидла Гедеона и все, что ему принадлежало, вслдствіе чего обыкновенно гуляла по равнин, тянувшейся до моря.

Оставивъ за собою Сакстонъ, Напперъ стала живе и веселе. Съ послднее время ей не съ кмъ было болтать и смяться. Вс ея кумиры оказались съ глиняными ногами, и она находила утшеніе только въ обществ Канута. Съ нимъ въ пол, среди быстро оживавшей природы, она чувствовала себя прежней Напперъ.

— Отчего ты не избиратель, Канутъ? говорила она смясь:— я уврена, что ты подалъ бы голосъ честно, а это диковина въ нашемъ околодк. Во всякомъ случа, ты не продалъ бы свой голосъ за бутылку пива, хотя я и не могу поручиться за твою честность, еслибъ тебя соблазнили хорошей костью. Ты пьешь только воду и немного молока. Потомъ, ты презираешь деньги. Ты не цнишь людей по ихъ богатству. Ты имешь удивительное пристрастіе ко всему, что Карлэйль называетъ добромъ и истиной. Этимъ объясняется и твоя любовь ко мн. Вмст съ тмъ ты обнаруживаешь всегда склонность кусать все, что кажется низкимъ, фальшивымъ. Ты, конечно, думаешь, что кусая икры у низкихъ людей, ты отнимешь у нихъ охоту показываться на свтъ божій. Ты молодецъ, Канутъ, и я со стыдомъ отказываюсь отъ своего недостойнаго замчанія на счетъ кости. Я торжественно заявляю, что еслибъ ты имлъ голосъ на выборахъ, то подалъ бы его за лучшаго человка. Быть можетъ, было бы трудно просвтить тебя насчетъ политическихъ вопросовъ. Я уврена, чтобы ты запутался бы въ лабиринт иностранной политики. Но я не думаю, чтобы теперешніе избиратели имли очень ясные взгляды на политику. Я желала бы знать, что думалъ Долговязый Биль о конкордат, или что думаетъ Толстый Томъ о берлинскомъ трактат. Право, я сама не имю о нихъ никакого понятія. Мн кажется, что во всякомъ случа конкордатъ до васъ не касается. Я полагаю, что большинство нашихъ избирателей не умне меня, и все-таки они ршатъ на будущей недл, кому быть депутатомъ, мистеру Флису, или мистеру Монгомери. Я желала бы, чтобъ мистеръ Монгомери сохранилъ свое мсто. Онъ, по крайней мр, джентльмэнъ, хотя очень глупъ, и его положеніе въ графств избавляетъ его отъ необходимости лгать такъ, какъ мистеръ Флисъ. А за кого бы ты подалъ голосъ, Канутъ, еслибъ былъ избирателемъ?

Канутъ слушалъ первую часть этой рчи съ живйшимъ вниманіемъ. Онъ одобрительно лаялъ и всячески выражалъ сочувствіе высказываемымъ его госпожей идеямъ. Но вмсто того, чтобы отвтить на ея вопросъ, онъ бросился стремглавъ по дорог къ неожиданно показавшейся вдали фигур Джэка Бэли.

Незадолго передъ этимъ, Джэкъ стоялъ у городской ратуши и, повидимому, изучалъ объявленія мэра о мстахъ, гд въ день выборовъ будутъ отбираться голоса, но въ сущности зорко наблюдалъ за Канутомъ, который весело кружился на улиц въ ожиданіи выхода изъ дома своей госпожи. Когда Напперъ появилась, Джэкъ, какъ можно было ожидать, не подошелъ къ ней. Онъ былъ слишкомъ гордъ, чтобы снова попросить у нея позволенія сопровождать ее въ прогулк и получить оскорбительный отказъ. Онъ только посмотрлъ, по какому направленію она пошла, и отправился туда же, но другой боле прямой дорогой.

XII.

Увидавъ издали Джэка, Напперъ обрадовалась этой неожиданной встрч. Она давно его не видала и къ тому же встртиться случайно въ пол было совершенно не то, что заране условиться и пойти гулять вмст. Наконецъ, она была въ дух и ей такъ хотлось поболтать, что она даже разговаривала съ Кану томъ.

— А! мистеръ Бэли, я никогда не думала встртить васъ здсь! воскликнула она, протягивая ему руку.

Онъ съ трудомъ выпустилъ эту хорошенькую маленькую ручку.

— Конечно, вы не думали обо мн, миссъ Танди, отвчалъ онъ весело:— я сегодня пользуюсь отдыхомъ. Въ понедльникъ я не работаю, по крайней мр, перомъ, хотя въ нашемъ ремесл приходится всегда работать головой.

— Очень удобное ремесло для лнтяя. Еслибы нашъ садовникъ смотрлъ сложа руки на небо или лежалъ подъ деревомъ, то мы сказали бы, что онъ лнится работать, но вы можете длать и то, и другое безнаказанно. Быть можетъ, въ эту самую минуту я помшала нарожденію на свтъ передовой статьи. Вы, вроятно, мысленно разносили лорда Биконсфильда, и мое появленіе, быть можетъ, отсрочитъ паденіе этого антихриста. Но мы тотчасъ уйдемъ съ Канутомъ и не будемъ мшать вашей важной работ.

— Я вовсе не работалъ, а только гулялъ. Я всегда по понедльникамъ дышу свжимъ воздухомъ посл тяжелой, недльной работы.

— Вы, вроятно, сдлали большую прогулку, быть можетъ, до Фентина?

— Да, отвчалъ покраснвъ Джэкъ, который бгомъ пробжалъ все пространство, отдлявшее Сакстонъ отъ Фентинской дороги:— но я нимало не усталъ. Я привыкъ много ходить и въ школ длалъ двадцать пять миль въ день… Какъ я радъ, что встртилъ васъ. Я хотлъ спросить ваше мнніе о ‘Маяк’, и, если позволите, пойду съ вами.

Напперъ не видла причины отказать ему въ этой просьб, тмъ боле, что они уже шли рядомъ.

— Какъ вамъ нравится ‘Маякъ’, миссъ Танди?

— По правд сказать, я читаю только литературную часть газеты. Все, что касается выборовъ, я пропускаю, мн надоли эти выборы и мн стыдно думать о нихъ. Но вы нашли здсь поэта. Это, вроятно, мстный геній?

Джэкъ Бэли снова покраснлъ. Онъ помстилъ въ послднемъ номер маленькую элегію, въ которой воспвалась несчастная любовь.

— Вс провинціальныя газеты помщаютъ стихотворенія, сказалъ онъ, уклоняясь отъ прямого отвта:— какъ вамъ нравится элегія въ прошедшемъ номер?

— Она уморительная. И къ чему между двумя строфами поставлены точки? Или вы выпустили цлую строфу, которая уже была слишкомъ глупа?

— Нтъ, я напечаталъ ее въ томъ вид, какъ она получена. Въ первой строф описывается радостное свиданіе, во второй — отчаяніе разлуки, а между строфами читатель долженъ себ представить исторію несчастной любви. Поэтъ, очевидно, хочетъ смлыми, отрывочными штрихами произвести эффектъ. Это манера Турнера въ живописи.

— Однако, вашъ поэтъ пользуется сочувствіемъ своего редактора! замтила Напперъ, смотря съ любопытствомъ на Джэка, и начиная понимать, въ чемъ дло.

— Вы такъ думаете, а между тмъ, мои сотрудники меня ненавидятъ. Я нажилъ себ боле враговъ въ короткое время моего редакторства этой несчастной газетки, чмъ во всю остальную мою жизнь. Я всегда слышалъ, что всякій считаетъ себя способнымъ писать газетныя статьи, но теперь убдился въ этомъ на практик. Вамъ нетолько присылаютъ всевозможную безсмыслицу, но еще преслдуютъ васъ, если вы ея не печатаете.

— Такъ вы, вроятно, обязаны по какимъ-нибудь особеннымъ соображеніямъ печатать стихи вашего поэта, ехидно замтила молодая двушка.

— Вы слишкомъ строго относитесь къ нашему поэту, миссъ Танди. Еслибъ вы только видли массу стихотвореній, которыя мы получаемъ, то перемнили бы свое мнніе о немъ. Но авторы прозаическихъ статей гораздо несносне поэтовъ. Вы не можете себ представить, какія глупости можетъ писать человкъ, въ обыкновенной жизни очень смышленный и практическій, когда онъ воображаетъ себя сотрудникомъ газеты. Вотъ, напримръ, нашъ пріятель Флисъ, человкъ смышленный и практическій, хотя я его и не люблю, но онъ вообразилъ, что можетъ писать лучше всякаго литератора и теперь у меня въ рукахъ образецъ его авторства. Я именно объ этомъ и хотлъ спросить вашего совта. Вы знаете, что онъ присутствовалъ на похоронахъ Биля и это былъ довольно ловкій избирательный маневръ, но онъ этимъ не удовольствовался, просидлъ всю ночь на воскресенье за письменнымъ столомъ и прислалъ мн безконечное описаніе похоронъ. Позвольте, я вамъ прочту отрывокъ изъ этого курьезнаго сочиненія.

— Я не желаю ничего слышать о мистер Флис.

— Неужели? воскликнулъ Джэкъ, просіявъ:— такъ между вами все кончено, или ничего не было?

— Что вы хотите сказать? спросила Напперъ съ искреннимъ удивленіемъ и смотря прямо въ глаза Джэку.

Подобно Думфи и всмъ жителямъ Сакстона, онъ замтилъ дружескія отношенія, существовавшія между владльцемъ замка Флисъ и миссъ Танди. Онъ былъ увренъ, что Гедеонъ намревался на ней жениться и хотя чувствовалъ, что женщина, достойная его (Джэка Бэли) пламенной любви, не могла любить такого человка, какъ Флисъ, но подобные браки часто случались. Ему было извстно, что въ послднее время эти дружескія отношенія порвались, что Напперъ перестала бывать въ замк, гулять съ Гедеономъ и кататься съ нимъ въ кабріолет. Конечно, это могло быть только эпизодомъ въ исторіи ухаживанія, которое должно было окончиться бракомъ. Но слова и взглядъ Напперъ убдили его, что онъ съ самаго начала заблуждался насчетъ ихъ отношеній. На душ его вдругъ стало свтло.

— Ничего, отвчалъ онъ:— но вы такъ интересовались кандидатурой мистера Флиса, вы всюду показывались съ нимъ и представляли его избирателямъ…

— Я безъ всякаго намренія разыгрывала эту странную роль, произнесла Напперъ ршительнымъ тономъ:— я была глупа и врила всему, что мн говорили. Я думала, что мистеръ Флисъ явился сюда съ цлью освободить народъ отъ старинныхъ предразсудковъ и отъ многихъ другихъ узъ, поэтому, я и выказала, быть можетъ, слишкомъ горячее сочувствіе къ его кандидатур. Это только доказываетъ, что я ничего не смыслю въ дл, и что вообще опасно вмшиваться въ дла, которыхъ не понимаешь. Бросимъ этотъ разговоръ, мистеръ Бэли, но я очень сожалю, что въ город думаютъ, что я зашла слишкомъ далеко.

— Слишкомъ далеко! воскликнулъ Джэкъ: — никто этого не думаетъ, вс убждены, что вы вели себя, какъ слдуетъ молодой двушк. Но я хотлъ вамъ прочитать статью мистера Флиса, она не иметъ никакого отношенія къ выборамъ. Я пропущу вступленіе и перейду къ живописной картин, названной: ‘Сцена у могилы’.

И Джэкъ сталъ торжественно декламировать:

‘Печальная всть разнеслась всюду съ быстротою молніи и въ воздух слышались спертыя дыханія сотенъ людей. Ночная тишина нарушалась только шелестомъ листьевъ, порханіемъ воробья съ втки на втку, скрипомъ тяжелыхъ воротъ на ржавыхъ петляхъ, глухимъ ропотомъ толпы и ударами заступа о землю. Сцена была мрачная, трогательная и сдержанныя рыданія вырывались изъ накипвшихъ горемъ сердецъ. На темномъ фон ночи рельефно выступаютъ блестящія каски полисмэновъ, окружающихъ цпью могилу. Дорога лоснится, какъ шелкъ, и луна, медленно выплывая изъ-за тучъ, уныло освщаетъ сосдній журчащій ручей и близь стоящія деревья. Все тихо и порядокъ не нарушается ни на минуту. Гробъ стоитъ на краю могилы. Уже полночь, могила готова. Съ нетерпніемъ толпа подается впередъ. Гробъ несутъ на рукахъ товарищи покой наго и молча опускаютъ его въ могилу. Не слышно ни молитвъ, ни гимновъ. Негодованіе овладваетъ толпой и она едва не вырвала изъ хладныхъ объятій земли тло любимаго человка, съ которымъ не можетъ разлучить ихъ смерть или приговоръ присяжныхъ. Благородный джентльмэнъ, представляющій либеральную партію въ нашемъ город, произноситъ нсколько словъ, убждая взволнованную толпу возложить всю отвтственность за позорное событіе этой ночи на противную партію и не осквернять великій принципъ гражданской и религіозной свободы безпорядками, хотя и вполн заслуженными. Толпа повинуется голосу истиннаго краснорчія. Сердце надрывается, руки дрожатъ, рыданія вздымаютъ грудь. Земля глухо падаетъ на гробъ и вскор надъ могилой возвышается небольшая земляная насыпь. Толпа молча расходится, обтирая о листву деревьевъ руки, омоченныя слезами’.

XIII.

— Какъ вамъ это нравится, миссъ Танди? спросилъ Джэкъ, окончивъ чтеніе.

— Очень смшно. Я никогда не читала Оссіана, но, вроятно, онъ такъ выражался.

— Вамъ хорошо смяться, но каково мое положеніе. Я долженъ поддержать свою репутацію и свое положеніе въ журнальномъ мір. Я не могу оставаться редакторомъ газеты, на столбцахъ которой напечатана такая чушь. Весь вопросъ заключается въ томъ, тотчасъ ли мн возвратить рукопись Флису, какъ неудобную къ печати или просто бросить ее. Тогда Флисъ узнаетъ объ этомъ только въ четвергъ по выход газеты. Послдній путь наиболе практичный, такъ какъ редакторъ не обязанъ увдомлять — даже своего издателя — о забракованныхъ статьяхъ.

— Неужели? Я все боле и боле уважаю ваше ремесло. Однако, я полагаю, что первый путь благородне, чистосердечне.

— Благодарю васъ, отвчалъ Джэкъ съ жаромъ, который показался молодой двушк совершенно излишнимъ:— я послдую вашему совту и, вернувшись въ редакцію, отошлю статью мистеру Флису съ увдомленіемъ, что я уже распорядился напечатать объ этомъ предмет разсказъ нашего обычнаго репортера. Вслдъ за этимъ произойдетъ страшная исторія и, вроятно, мн придется ухать.

— Куда?

— Въ Лондонъ. Еслибъ не одно обстоятельство, то я былъ бы очень радъ покинуть эту трущобу съ ея отуплыми жителями и дурнымъ пивомъ. Я чувствую, что я здсь зарываю въ землю свой талантъ, который могъ бы развиться въ иной обстановк.

— Я рада это слышать, мистеръ Бэли, произнесла Напперъ, которая всегда интересовалась добрыми стремленіями и съ самаго начала думала, что изъ трудолюбиваго, увлекающагося юноши можетъ выйти прокъ:— дурной признакъ, если молодой человкъ довольствуется своимъ положеніемъ. Но, извините, что я читаю мораль человку, который гораздо умне и опытне меня.

— Я готовъ васъ слушать цлый день, отвчалъ съ восторгомъ Джэкъ.

— Благодарю васъ, у меня нтъ безконечнаго запаса мудрыхъ изрченій.

— Только одно обстоятельство удерживало меня здсь до сихъ поръ, сказалъ Джэкъ скороговоркой.

— Что такое? спросилъ Напперъ съ сочувствіемъ.

Она думала, что это обстоятельство ей было хорошо извстно. Она слышала отъ Обрайена о той борьб, которую долженъ былъ вести Джэкъ въ Лондон, чтобъ преодолть тысячи преградъ, мшающихъ юнош, неимющему связей, проложить дорогу въ журнальномъ мір. Обрайенъ прошелъ молчаніемъ Флитъ-Стритскіе эпизоды и, желая расположить молодую двушку въ пользу своего protg, распространялся только объ его стсненныхъ обстоятельствахъ и постоянной лихорадочной работ. Мысль, что онъ снова вернется къ своей прежней тяжелой, мучительной жизни, тронула доброе сердце Напперъ. Она воображала, что онъ, не имя крова, будетъ ходить цлыя ночи по улицамъ, какъ Джонстонъ, и набрасываться на кость, какъ Севэджъ, съ неистовствомъ голодной собаки. Всякое горе и страданіе находили отголосокъ въ сердц Напперъ, а тмъ боле, добровольно навлеченныя на себя муки изъ-за благороднаго самопожертвованія чувству долга. Она знала, что Джэкъ благоденствовалъ въ Сакстон. Онъ получалъ достаточно денегъ, чтобъ вполн удовлетворить своимъ скромнымъ потребностямъ, былъ очень популяренъ въ город и неограниченно царилъ въ редакціи ‘Маяка’. Всмъ этимъ онъ жертвовалъ убжденію, что статья его издателя не могла быть помщена въ газет.

— Что такое? Разскажите мн все откровенно, прибавила Напперъ, взявъ его за руку и смотря ему прямо въ глаза.

Бдный Джэкъ увлекся до того, что схватилъ маленькую ручку молодой двушки и осыпалъ ее страстными поцлуями.

Напперъ отскочила. Глаза ея засверкали.

— Вы понимаете, о чемъ я говорю, милая Напперъ! промолвилъ Джэкъ, полагая, что скромность молодой двушки была возмущена его слишкомъ смлымъ обращеніемъ, но что она въ сущности раздляла его чувства.

— Я ничего не понимаю, мистеръ Бэли, воскликнулъ Напперъ:— но сожалю, что вы позволяете себ быть дерзкимъ и не могу боле оставаться въ вашемъ обществ.

И быстро повернувшись, она пошла обратно къ городу. Слова молодой двушки были ясны и не оставляли въ сердц Джэка ни малйшей надежды. Конечно, онъ поступилъ слишкомъ круто. Неожиданный переходъ отъ литературнаго разговора къ цлованію руки молодой двушки былъ слишкомъ рзокъ. Онъ ни могъ не сознаться, что подобная поспшность била опрометчива. Еслибъ Напперъ была подготовлена заране къ такой вспышк, то, быть можетъ, и результатъ былъ бы иной. Онъ всегда и днемъ и ночью думалъ о Напперъ, мысль о ней ни покидала его ни на минуту. Естественно, поэтому, что, коснувшись щекотливаго вопроса о своей любви и встртивъ нжный, сочувственный откликъ въ сердц молодой двушки, онъ принялъ за взаимную любовь гуманное чувство, которое молодая двушка питала ко всякому горю и страданію. Онъ сдлалъ ошибку, непоправимую ошибку. Но если Напперъ была навсегда для него потеряна, то все-таки онъ долженъ былъ во что бы то ни стало изгладить изъ памяти дурное впечатлніе, произведенное его грубымъ поведеніемъ.

Она не успла еще отойти далеко, какъ вс эти мысли и тысячи другихъ вихремъ пронеслись въ его голов. Ея граціозная, статная фигура рельефно обрисовывалась на зеленой равнин, за которой вдали синло море. Бдный Джэкъ! Ему казалось, что солнце быстро уходило за горизонтъ, и что съ этой минуты для него наступитъ мрачная ночь. Единственнымъ для него утшеніемъ было вспоминать о красот Hвперъ, о двственной чистот ея ума и сердца, объ ея гордомъ презрніи ко всему низкому, пламенномъ сочувствіи ко всему доброму и нжной доброт даже къ людямъ, недостойнымъ ея вниманія. Странно сказать, но мысль, что онъ назвалъ ее въ лицо ‘милой Напперъ’, наполняло его сердце безумной радостью. Онъ не разъ, въ тиши ночной, называлъ ее самыми нжными эпитетами, но тогда онъ былъ одинъ, а теперь онъ произнесъ эти слова громко, ей самой, и по какому-то странному самообольщенію, они какъ бы давали ему права на молодую двушку.

Все это было очень печально, но все-таки Джэкъ чувствовалъ, что онъ имлъ одно преимущество надъ природой, хотя его солнце и уходило за горизонтъ, но онъ могъ его догнать и, по крайней мр, на время воспользоваться его лучами. Дла приняли для него очень дурной оборотъ, но еще было бы хуже, еслибъ Напперъ навсегда сохранила о немъ неблагопріятное мнніе.

Вскор молодая двушка услыхала за собою поспшные шаги. Она остановилась. Мысль объ опасности, о бгств и не входила ей въ голову. Она ушла отъ него, не желая подвергаться большимъ оскорбленіямъ, но теперь, чувствуя, что онъ слдуетъ за нею, она встртила его лицомъ къ лицу, вполн убжденная, что съуметъ постоять за себя.

— Миссъ Танди, сказалъ Джэкъ, снимая шляпу: — простите меня. Я испортилъ вашу прогулку самымъ непростительнымъ образомъ, и такъ какъ по всей вроятности мы боле не увидимся, то умоляю васъ простите меня и забудьте обо всемъ, что произошло сегодня. Я выказалъ себя дуракомъ, и мысль объ этомъ будетъ достойнымъ для меня наказаніемъ, но все, что я сказалъ и сдлалъ, было результатомъ неожиданнаго увлеченія и ошибки. Я надюсь, что вы меня простите, и поврите, что мои намренія были самыя благородныя.

— Я вамъ врю, мистеръ Бэли, отвчала Напперъ, протянувъ ему руку:— и ни мало не боюсь повторенія недавней сцены, я вамъ врю и очень сожалю о случившемся.

Джэкъ взялъ ея руку и повелъ себя очень прилично. Онъ даже не отвчалъ на крпкое пожатіе, которое, по неопытности, дозволила себ молодая двушка. Онъ почтительно прикоснулся къ ея рук и тотчасъ выпустилъ ее.

— Если вы меня простили, миссъ Танди, сказалъ онъ попрежнему съ обнаженной головой: — то позвольте мн попросить у васъ еще одной милости. Когда мы съ вами встртились, то вы шли гулять, а я возвращался въ городъ. Будьте такъ добры продолжайте свою прогулку, а я отправлюсь въ редакцію.

— Съ удовольствіемъ, мистеръ Бэли. Я думаю, что прогулка будетъ мн очень полезна. До свиданія.

— Прощайте, отвчалъ Джэкъ съ почтительнымъ поклономъ.

И они разстались. Напперъ продолжала съ Канутомъ свою прерванную прогулку, а Джэкъ поспшно пошелъ въ городъ и заперся въ своемъ редакторскомъ кабинет. Около четверти часа онъ предавался отчаянію, но потомъ послалъ за бутылкой пива, снялъ сюртукъ, закурилъ трубку и, усвшись за письменный столъ, принялся писать записку къ своему почтенному издателю.

XIV.

Скромный домъ въ Камден, гд жилъ мистеръ Думфи, находился въ Пельтонъ-Стрит, имвшемъ не боле тридцати домовъ, но очень приличныхъ, двухэтажныхъ, съ садиками и желзными ршетками на улицу. Вс сосди мистера Думфи стояли выше него на общественной или, по крайней мр, денежной лстниц. Наемъ каждаго дома стоилъ тридцать фунтовъ въ годъ, а слдовательно превышалъ средства мистера Думфи, особенно если мы прибавимъ къ аренд еще уплату налоговъ. Но мистеръ Думфи нанималъ этотъ домъ съ цлью отдавать комнаты жильцамъ, ‘братьямъ или нтъ, но проводящимъ весь день въ Сити’, какъ гласило объявленіе на дверяхъ. Условіе, чтобъ жильцы проводили непремнно весь день въ Сити, было придумано мистриссъ Думфи для того, чтобъ имть достаточно времени на чистку и приведеніе въ порядокъ дома. Съ утра до вечера она чистила, мыла, стирала пыль, такъ что ея домъ былъ образцомъ опрятности.

— Вы можете обдать на полу моей кухни, говаривала она съ нечестивой гордостью, возбудившей въ ум пастора Вофля подозрніе, не ставитъ ли она чистоту выше религіи.

— Хорошо было бы, еслибъ сестра Думфи боле думала о безсмертной человческой душ, а поменьше о ногахъ, которые естественно приносятъ на подошвахъ грязь, замтилъ онъ, однажды, придя къ мистриссъ Думфи, чтобъ утшить ее въ гор, и получивъ выговоръ за то, что не вытеръ ногъ о половикъ.

Ея воинственный тонъ и чрезмрная чистота возстановляли противъ нея жильцовъ и они никакъ не могли долго ужиться въ этомъ образцовомъ дом. Большая часть бжала, посл кратковременнаго пребыванія подъ ея гостепріимнымъ кровомъ, но были и такіе, которымъ она сама отказывала, выйдя изъ терпнія отъ громаднаго количества мусора, приносимаго ими въ квартиру.

Въ понедльникъ утромъ, т. е. на слдующій день посл ухода изъ часовни Думфи, до окончанія вечерней службы, эта почтенная дама занималась чисткой дома, еще съ большимъ усердіемъ, чмъ обыкновенно, потому что въ субботу выхали два жильца, оказавшіеся неудобными и надо было все привести въ надлежащій порядокъ. Еслибъ выбывшіе джентльмэны не удалились сами, а были вынесены въ гробу и ихъ смерть произошла бы отъ какой-нибудь заразительной болзни, то мистриссъ Думфи не могла бы принять боле энергичныхъ мръ. Вс окна были отворены, матрасы перевернуты, ковры выбиты на двор. Эту послднюю операцію она производила съ помощью мальчика изъ сосдней зеленной лавки, такъ какъ она не держала прислуги.

Главное удовольствіе мистриссъ Думфи заключалось въ томъ, что она длала всю работу въ дом сама. У нея когда-то была служанка, которая боле грязнила, чмъ чистила, и потому она поклялась никогда боле не нанимать неопрятныхъ женщинъ. Маленькаго роста, сухощавая, она казалась на взглядъ очень слабой, но въ сущности обладала такой силой, что мальчикъ изъ зеленной лавки не могъ сравниться съ ней, такъ быстро она перевертывала и вытряхала коверъ. Этотъ юноша постоянно возбуждалъ въ ней самыя черныя подозрнія, хотя она его никогда не пускала въ домъ, а только пользовалась его услугами во двор, за что и платила ему четыре пенса. Ей почему-то казалось, что онъ питалъ преступныя намренія, и когда-нибудь заберется къ ней въ домъ, пройдетъ по всмъ комнатамъ въ своихъ грязныхъ сапогахъ и разляжется въ своей сальной куртк на ситцевомъ диван въ ея гостинной.

Мистриссъ Думфи была такъ занята, что не обратила вниманіе на стукъ въ наружную дверь, старательно производимый двумя джентльмэнами. Одинъ изъ нихъ, наконецъ, заглянулъ въ замочную скважину и, увидавъ въ конц корридора г-жу Думфи, отдававшую приказанія мальчику, успокоился. Домъ не былъ пустой. Они продолжали стучать, терпливо ожидая, пока имъ отворятъ. Быть можетъ, это были новые жильцы, соблазненные объявленіемъ, хотя они вовсе не подходили подъ типъ джентльмэновъ, проводящихъ весь день въ Сити. Одинъ изъ нихъ былъ высокаго роста, сухощавый, съ блднымъ, мертвеннымъ лицомъ, блестящими черными глазами и длинными волосами, какихъ не носятъ въ Сити. Другой былъ низенькій толстякъ съ краснымъ лицомъ и глазами на выкат.

— Боже мой! Братъ Вофль и братъ Сетъ! сказала мистриссъ Думфи, наконецъ услыхавъ ихъ стукъ и отворяя дверь:— что за мысль прійти въ понедльникъ! у меня весь домъ вверхъ дномъ, я все чищу. Я надюсь, что вы не разсердитесь, если я васъ не приму.

— Мы пришли къ вамъ, сестра Думфи, по маленькому дльцу и не обратимъ вниманія на безпорядокъ.

— Да, сестра Думфи, прибавилъ братъ Сетъ:— намъ надо сказать вамъ два слова по очень важному длу.

— Такъ войдите, но прежде отряхните ноги и оботрите о половикъ, отвчала она, и ея гости повиновались.

— Сестра Думфи, началъ мистеръ Вофль, когда они услись въ гостинной:— въ нашемъ приход случилось нчто непріятное и мы съ братомъ Сетомъ ршили вамъ осторожно сообщить печальную всть.

— Вы ничего не слышали? спросилъ братъ Сетъ, боясь, не забжалъ ли кто къ мистриссъ Думфи ране ихъ.

— Нтъ, отвчала мистрисъ Думфи, съ испугомъ озираясь по сторонамъ и какъ бы боясь, чтобъ гд-нибудь на полу не оказалась лужа:— я сегодня не выходила изъ дома и не видала никого, кром мальчика изъ зеленной лавки.

— А! произнесъ мистеръ Сетъ, съ удовольствіемъ потирая руки.

— Да, продолжалъ мистеръ Вофль, поднимая глаза къ потолку:— грустное происшествіе. Ничего подобнаго еще не случалось въ нашемъ приход.

— Неужели снова лопнули водяныя трубы и залило часового? воскликнула мистрисъ Думфи.

— Хуже, отвчалъ, тяжело вздыхая, братъ Сетъ.

— Гораздо хуже, поддакнулъ братъ Вофль: — трубу можно спаять и воду выкачать. Но бываютъ несчастія непоправимыя.

— Я какъ-то былъ въ театр въ дни моего нечестья, сказалъ братъ Сетъ, который былъ въ очень хорошемъ настроеніи, несмотря на принесенную имъ печальную всть:— и помню, что одинъ адъютантъ, подходя къ генералу, кажется, лорду Эссексу, сказалъ: — ‘Милордъ герцогъ раненъ’.— ‘Раненъ?’ спросилъ лордъ.— ‘Да, раненъ’.— ‘Не смертельно?’ — ‘Нтъ, смертельно!’

Послднее слово братъ Сетъ произнесъ съ драматическимъ паосомъ и закрылъ глаза рукою, словно картина, рисуемая имъ, была слишкомъ ужасна.

Мистриссъ Думфи съ удивленіемъ посмотрла на обоихъ.

— Что вы хотите сказать? произнесла она рзко: — если въ приход случилось что-нибудь и мн надо знать объ этомъ, то скажите прямо.

— Я самъ не понимаю брата Сета, холодно замтилъ мистеръ Вофль.

— Это аллегорія, братъ Вофль, отвчалъ обиженнымъ тономъ братъ Сетъ, полагавшій, что онъ придумалъ очень ловкій и эффектный способъ осторожно сообщить печальную всть.

— Если это аллегорія, такъ я не имю ничего противъ, но вы видите, сестра Думфи немного взволнована и не можетъ понять смысла аллегоріи.

— Да, я ничего не понимаю, сказала мистрисъ Думфи, схватившись рукою за сердце: — и вы меня совершенно измучили своими приготовленіями.

— Ахъ! промолвилъ братъ Сетъ, попрежнему потирая себ руки и ршившись не отбивать хлба у брата Вофля, которому платили за то, чтобъ онъ говорилъ.

— Будьте спокойны, мистриссъ Думфи, и покорно перенесите ударъ, который рано или поздно поститъ каждаго изъ насъ. Подобные удары очищаютъ душу.

Мистриссъ Думфи вдругъ инстинктивно поняла, въ чемъ дло. Неожиданное посщеніе и таинственныя слова братьевъ могли означать только одно: что она никогда боле не увидитъ мистера Думфи. Онъ не всегда былъ добрымъ мужемъ, но при мысли о вчной съ нимъ разлук она почувствовала, что голова ея кружится и въ глазахъ потемнло.

— Вы не имли извстій сегодня утромъ отъ брата Думфи? спросилъ братъ Вофль.

Братъ Сетъ молча вздохнулъ.

— Нтъ, а вы? воскликнула мистрисъ Думфи.

— Среди жизни насъ ожидаетъ смерть, поспшно произнесъ братъ Сетъ, желая первый сказать новость и однако чувствуя, что эту честь надо уступить пастору: — мы сегодня здсь, а завтра — тамъ. Жизнь скоропреходяще, нежели мода на панталоны, мода можетъ вернуться, а однажды умеръ человкъ, онъ боле не вернется.

Мистриссъ Думфи при первыхъ словахъ брата Сета громко зарыдала.

— Что случилось, братъ Вофль? спросила она, всхлипывая и инстинктивно отворачиваясь отъ брата Сета.

— Несчастье на желзной дорог, отвчалъ мистеръ Вофль, у котораго натура была боле утонченная, чмъ у брата Сета, и потому ему противно было это грубое издвательство надъ горемъ:— но мы, видите, надялись, что онъ, быть можетъ, не находился въ позд и что мы его увидимъ здсь.

— Ну, мы на это не очень-то надялись, прибавилъ братъ Сетъ.

— Я не видала его и не слышала ничего о немъ, промолвила мистриссъ Думфи сквозь слезы: — посл того, какъ онъ вышелъ изъ церкви вчера вечеромъ. Онъ сказалъ мн за чаемъ, что отправится въ Сакстонъ на осьмичасовомъ позд съ Черингъ-Кросской станціи и не вернется домой ране двухъ недль, въ виду выборовъ. О Боже мой! я чувствовала, что случилось несчастье, увидавъ брата Сета въ шляп, въ понедльникъ.

— Страшная катастрофа! сказалъ мистеръ Вофль.— Прежде чмъ придти къ вамъ, мы телеграфировали въ Сакстонъ, чтобъ узнать, нтъ ли его тамъ, но получили отвтъ, что онъ не прізжалъ туда и что никто его не видлъ.

До сихъ поръ они старательно избгали назвать имя мистера Думфи, а говорили онъ, его.

— Я утромъ прочелъ въ газет объ этомъ, воскликнулъ братъ Сетъ:— и, бросивъ магазинъ, пошелъ къ брату Вофлю. Намъ было извстно, что онъ отправился въ этомъ позд и я сказалъ брату Вофлю: ‘Если онъ не пріхалъ въ Сакстонъ, то значитъ онъ въ числ жертвъ’. Мы телеграфировали и получили отвтъ отъ мистера Танди.

И онъ досталъ изъ кармана телеграмму, въ которой стояло:

‘Вашу депешу передали мн. Думфи не прізжалъ вчера и сегодня нтъ о немъ никакихъ извстій’.

Мистриссъ Думфи зарыдала еще сильне прежняго.

— Я захватилъ съ собою газету, если вы хотите прочитать подробности, сказалъ братъ Сетъ, опуская руку въ карманъ.

— Нтъ, нтъ, воскликнулъ братъ Вофль, останавливая неумстный пылъ брата Сета:— сестр Думфи не до этого теперь. Но, я полагаю, что намъ слдовало бы тотчасъ отправться на мсто катастрофы и признать дорогого покойника. Вроятно, ваши служебныя занятія не помшаютъ вамъ, братъ Сетъ, похать съ нами.

— Да, вы правы, отвчалъ братъ Сетъ, который тотчасъ сообразилъ, что желзнодорожныя компаніи всегда даромъ возятъ родственниковъ убитыхъ на мсто катастрофы:— въ магазин не много наторгуютъ безъ меня, но долгъ, дружба и братство прежде всего. Я поду съ вами на могилу нашего брата.

Такъ и ршено было, что они подутъ вс трое. Мистриссъ Думфи надла черное платье и нашла въ своихъ вещахъ кусокъ чернаго крепа. И не она одна поторопилась надть трауръ, въ числ несчастныхъ вдовъ, встрченныхъ ею на мст катастрофы, большая часть была въ траур, и только богатыя и знатныя пріхали въ томъ плать, въ какомъ застала ихъ роковая всть.

Всего жертвъ было пятнадцать и ихъ останки были выставлены въ одной изъ комнатъ станціи. Рыданія, вопли и стоны наполняли воздухъ. Кто могъ признать въ обуглившихся, почернвшихъ трупахъ мужа, жену, сына, хотя несчастные явились со всхъ концовъ Англіи только для этой цли… Атмосфера этой импровизованной мертвецкой была невыносима.

Одинъ только братъ Сетъ вполн наслаждался. Въ немъ не было никакихъ зврскихъ инстинктовъ и онъ искренно сожаллъ сестру Думфи и другихъ несчастныхъ. Но онъ имлъ въ жизни такъ мало развлеченій и желзнодорожныя власти такъ почтительно обходились съ нимъ, какъ съ другомъ одной изъ жертвъ, что онъ естественно принялъ на себя важный видъ и ужасно суетился. Онъ бгалъ изъ угла въ уголъ и всюду совалъ свой носъ.

Поэтому, ему и удалось найти въ груд обломковъ вещей, вытащенныхъ изъ пострадавшихъ вагоновъ, металлическую ручку стараго зонтика Думфи. Вотъ все, что осталось посл него, такъ какъ несчастная мистриссъ Думфи не могла признать, который изъ обуглившихся труповъ былъ ея мужъ.

Ручка зонтика была несомнннымъ доказательствомъ его смерти и, возвращаясь домой, она со слезами упрекала себя въ томъ, что часто длала ему выговоры за появленіе въ комнатахъ съ грязными ногами.

— Еслибъ онъ только пришелъ, теперь думала она:— то я позволила бы ему нанести въ домъ грязи со всхъ лондонскихъ улицъ.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

Гедеонъ проснулся около полудня посл тревожной ночной прогулки. Быть можетъ, онъ спалъ бы еще доле, еслибъ дворецкій не поднялъ на ноги всю прислугу. Мистеръ Паркеръ считалъ, что если случится какое-нибудь несчастіе съ его господиномъ, то это непріятно отразится на его личной репутаціи. Конечно, это не была бы его вина, но мирныя, провинціальныя семьи, въ которыхъ онъ предпочиталъ служить, имли предразсудки и, между прочимъ, смотрли косо на дворецкаго, какъ бы онъ ни былъ приличенъ и благонадеженъ, если онъ служилъ, въ дом, гд глава наложилъ на себя руки. Поэтому, сонъ Гедеона сильно безпокоилъ его и онъ принялъ вс мры, чтобъ разбудить своего господина, сначала онъ кашлялъ и кричалъ въ скважину замка: ‘что прикажете, сэръ’, словно Гедеонъ его звалъ, потомъ намренно уронилъ подносъ и разбилъ три стакана, а, наконецъ, по ршенію военнаго совта, собраннаго въ комнат ключницы, онъ сталъ стучать въ дверь изо всей силы, съ твердымъ намреніемъ въ случа неуспха, сломать дверь.

Этотъ стукъ и разбудилъ Гедеона, который въ эту минуту, конечно, во сн, входилъ въ парламентъ въ сопровожденіи двухъ извстныхъ депутатовъ, при громкихъ кликахъ либеральной партіи, торжествовавшей свою побду надъ торіями, у которыхъ удалось вырвать представительство Сакстона. Радостныя восклицанія либераловъ были такъ шумны, что онъ не разслышалъ ни одного слова изъ присяги, прочитанной ему сэромъ Эрскиномъ Мейемъ. Шумъ все усиливался, и, открывъ глаза, онъ убдился, что это не члены парламента радуются побд, а стучитъ въ дверь мистеръ Паркеръ.

Гедеонъ всталъ и одлся, онъ чувствовалъ ужасный голодъ и, подкрпивъ свои ослабвшія силы обильнымъ завтракомъ, сталъ смотрть на жизнь въ розовыя очки, а не въ черныя, какъ наканун. Наклевывавшаяся лихорадка прошла за ночь, благодаря безмятежному сну. Онъ былъ теперь новый человкъ и свтъ не казался ему такимъ мрачнымъ, какъ въ прошедшую ночь, когда онъ помышлялъ наложить на себя руки.

Даже наканун, при встрч съ мистеромъ Танди, въ голов его блеснула мысль о совершенно легкомъ способ выйти изъ затрудненій. Мистеръ Танди имлъ самъ порядочный капиталъ и кром того, у него были въ рукахъ значительныя суммы мстныхъ богатыхъ семействъ, такъ что онъ былъ въ состояніи ссудить на время Гедеону необходимыя 3,000 ф. стерл. Ему не слдовало объяснять стряпчему настоящее положеніе его длъ, такъ какъ это было совершенно излишне. Только относительно обезпеченія могло возникнуть затрудненіе, такъ какъ вся принадлежавшая ему земля была уже заложена. Но это касалось только его лондонскаго банкира и нечего было безпокоить мистера Танди подобными мелочами. Конечно, это было не хорошо и въ случа обнаруженія, могло причинить ему непріятности. При заключеніи второй закладной, было обязательно указать на первую, но познакомить мистера Танди съ истиннымъ положеніемъ его длъ значило сознаться, что его состояніе было основано на песк. Впрочемъ, по всей вроятности, мистеръ Танди и не потребуетъ закладной, а въ случа крайности даже и это можно было обдлать въ тайн отъ всхъ.

Не теряя времени, онъ отправился въ контору стряпчаго и мистеръ Танди выразилъ полное согласіе на ссуду 3,000 ф. стерл., но потребовалъ закладной. Это послднее обстоятельство не понравилось Гедеону, но онъ зналъ, что мистеръ Танди человкъ благоразумный и ни въ какомъ случа не подниметъ скандала, а потому онъ тотчасъ далъ ему необходимыя уполномочія для заключенія закладного акта. Все было спасено, онъ получитъ вовремя 3,000 ф. стерл. для раздачи свободнымъ и независимымъ избирателямъ Сакстона.

Совершенно успокоенный и снова сіяя надеждой, Гедеонъ вышелъ изъ конторы стряпчаго и направился домой. Вс, кто ни попадался навстрчу популярному кандидату, низко кланялись, мальчишки бжали за нимъ, оглашая воздухъ криками ура. Онъ не очень любилъ дтей, но зналъ, что доброе обращеніе съ дтьми завоеваетъ сердца родителей и постоянно носилъ въ карман пряники, которыми щедро надлялъ ребятишекъ. При этомъ онъ съ знаменательной улыбкой объяснялъ, что дале теперь идти не можетъ, но его слова вселяли убжденіе въ сердца матерей, что ихъ ожидали въ близкомъ будущемъ подачки чая, угля и шерстяныхъ юбокъ.

Капитанъ Обрайенъ въ послднее время перебрался въ Сакстонъ и намренъ былъ покинуть его только посл выборовъ. Онъ и прежде часто прізжалъ изъ Лондона на свиданіе съ Гедеономъ и мистеромъ Танди. Но, согласно своей тактик, онъ, повидимому, не принималъ дятельнаго участія въ избирательной агитаціи. Онъ не произносилъ рчей на митингахъ, не посщалъ избирателей. Но въ его комнат въ Синемъ Льв сходились вс нити, которыя приводили въ движеніе живыхъ маріонетокъ и самъ Гедеонъ сознавался, что онъ вполн зарабатывалъ назначенное ему щедрое вознагражденіе.

Теперь, онъ былъ занятъ главнымъ образомъ приготовленіями къ великолпному празднику, который либеральный кандидатъ давалъ въ пятницу своей партіи, начиная отъ лорда-намстника. Мысль объ этомъ торжеств принадлежала Гедеону и Обрайенъ сначала старался отговорить его, указывая на то, какъ трудно было осуществить подобный планъ. Но Гедеонъ упорно стоялъ на своемъ и Обрайенъ приступилъ къ осуществленію его идеи, не вря въ конечный успхъ, но, къ его удивленію, вс преграды исчезали какъ бы сами собою и праздникъ въ замк Флисъ общалъ удаться какъ нельзя боле и оказать громадное вліяніе на предстоявшіе выборы. Онъ видлъ какъ Гедеонъ поставилъ свою кандидатуру въ нижнихъ слояхъ Сакстонскаго населенія, которое, какъ одинъ человкъ, стояло за него, особливо посл присутствія на похоронахъ Биля, а теперь онъ хотлъ расположить въ свою пользу и лучшія аристократическія семейства въ графств. Многіе изъ приглашенныхъ гостей не были избирателями, но они носили громкія имена и дружба съ такими людьми могла произвести сильное впечатлніе на дйствительныхъ избирателей.

Гедеонъ былъ въ такомъ хорошемъ настроеніи и такъ былъ доволенъ всмъ свтомъ вообще, а собою въ особенности, что записка Джэка Бэли заставила его насупить брови только на одну минуту. Записка эта была не длинная и, какъ показалось Гедеону, очень дерзкая. Въ ней просто говорилось, что редакторъ ‘Маяка’ свидтельствуетъ свое почтеніе г. Гедеону Флису и увдомляетъ его, что онъ не можетъ напечатать его статью, такъ какъ уже ране заказалъ другому автору отчетъ о похоронахъ Биля.

— Что онъ хочетъ этимъ сказать, нахальный щенокъ? гнвно воскликнулъ Гедеонъ, подавая записку Обрайену, который находился въ это время въ замк.

— То, что написано, отвчалъ хладнокровно Обрайенъ:— редакторъ долженъ всегда заране заказывать свои статьи. Я полагаю, что это длаетъ ему честь, и что вы, какъ издатель, должны быть очень довольны такимъ безпристрастнымъ редакторомъ, не длающимъ никакого различія между обыкновенными сотрудниками и своимъ издателемъ.

— Неужели! произнесъ съ презрительной гримасой Гедеонъ:— я не спалъ половину ночи и написалъ статью о похоронахъ Биля, вы прочтете ее въ ‘Маяк’ и увидите, какая это хорошенькая вещица. Этотъ нахальный щенокъ получаетъ отъ меня деньги и отказывается напечатать мою статью въ моей газет, на изданіе которой я приплачиваю еженедльно отъ десяти до пятнадцати фунтовъ. Посмотримъ, кто изъ насъ поставитъ на своемъ.

Гедеонъ хотлъ тотчасъ отправиться въ редакцію ‘Маяка’ и объясниться съ Джэкомъ, но посл минутнаго размышленія ршилъ, что лучше написать. Онъ помнилъ грустный результатъ предъидущаго разговора съ дерзкимъ юношей и не могъ не сознавать, что ему было бы трудно бороться съ нимъ на словахъ. Но онъ могъ написать ему категоричное требованіе о немедленномъ напечатаніи своей статьи.

Онъ такъ и сдлалъ, и былъ крайне удивленъ, когда посланный принесъ обратно письмо, съ припиской Джэка Бэли, который, возвращая дерзкую записку, просилъ не считать его боле редакторомъ, такъ какъ онъ не считаетъ возможнымъ редактировать газету при невыносимомъ вмшательств плутократическаго невжества.

Гедеонъ не понялъ, что означали слова плутократическое невжество, но догадался, что они не могли быть лестными и привскочилъ съ кресла отъ злобы. Онъ тотчасъ написалъ чекъ на сумму мсячнаго жалованья и отправилъ его Джэку съ просьбой немедленно оставить редакцію. На это Джекъ отвчалъ, что слдующій номеръ уже набранъ, и что онъ его издастъ, а посл того съ удовольствіемъ передастъ редакцію мистеру Гедеону Флису.

Гедеонъ выходилъ изъ себя отъ бшенства. Слдующій номеръ ‘Маяка’ выйдетъ безъ его статьи, а черезъ недлю она потеряетъ свою свжесть. Но все-таки, въ виду выборовъ, онъ не могъ принять энергичныхъ мръ и выгнать въ шею Джэка изъ редакціи. Джэкъ пользовался въ Сакстон большой популярностью и къ тому же всякій скандалъ былъ на руку его противникамъ. Онъ долженъ былъ согласиться на его условіе и оставить Джэка редакторомъ до четверга, но поклялся, что назначитъ новымъ редакторомъ человка съ большимъ литературнымъ вкусомъ и съ боле правильнымъ взглядомъ на отношенія между нанимаемымъ и нанимателемъ.

Покончивъ съ этимъ непріятнымъ эпизодомъ, Гедеонъ забылъ о немъ и съ новой энергіей продолжалъ свою избирательную агитацію.

Между тмъ, Джэкъ былъ повергнутъ въ бездну отчаянія. Онъ чувствовалъ, что все для него кончено, что его мечта взлзть на Парнасъ при помощи очаровательной подруги разсялась въ воздух. Съ горя онъ ршился отомстить Гедеону Флису и нанести страшный ударъ плутократическому невжеству. Онъ зналъ, что подобнымъ поступкомъ возбудитъ скандалъ. Быть можетъ, онъ даже подвергнется судебному преслдованію. Но если люди серьзные и даже Напперъ публично покачаютъ головами, то они же, въ томъ числ и Напперъ, дома, наедин будутъ отъ души смяться его продлк. А если весь свтъ его и осудитъ? Такъ что-жъ? онъ самъ позабавится и того довольно.

Джэкъ находился въ очень мрачномъ настроеніи и даже неохотно пилъ пиво. Но, усвшись за письменный столъ, онъ просіялъ и черезъ нсколько времени была готова статья, которою онъ очевидно былъ доволенъ.

II.

Таинственная статья, доставившая столько удовольствія ея автору, появилась въ четвергъ, и если Джэкъ билъ на эффектъ, то вполн достигъ своей цли. ‘Маякъ’, хотя и не имлъ успха въ финансовомъ отношеніи, но его вс читали въ Сакстон, благодаря рзкимъ статьямъ Джэка о мстныхъ длахъ. Въ четвергъ утромъ, все населеніе Сакстона жадно раскупало номера ‘Маяка’, но это населеніе было очень ограниченно и объявленія приносили слишкомъ маленькій доходъ. Поэтому, быть собственникомъ газеты и приплачивать на ея изданіе десять фунтовъ было не очень пріятно, но прочитать при этомъ въ своей газет такую статью, какая появилась въ ней, въ четверговомъ номер, было боле, чмъ непріятно.

Весь городъ уже прочиталъ эту статью и она составляла предметъ всхъ толковъ. Но Гедеонъ не торопился взглянуть на номеръ, который былъ послднимъ произведеніемъ дерзкаго щенка и только посл завтрака полюбопытствовалъ узнать, что въ немъ было помщено.

— Ну, голубчикъ, теперь ты вернешься въ пивныя Флитъ-стрита, подумалъ онъ, взявъ въ руки газету съ злобной улыбкой.

У Гедеона была странная, сложная натура, въ которой находилась и закваска добродушія. Если его дла шли хорошо, онъ готовъ былъ оказать услугу каждому, кмъ онъ не имлъ причины быть недовольнымъ. Эта услуга исключительно выражалась чекомъ и онъ длалъ это не по доброт душевной или желанію помочь, но потому, что у него было много денегъ и подобный расходъ для него ничего не значилъ. При этомъ, однако, онъ всегда имлъ въ виду, что лицо, получающее чекъ или въ прошедшемъ было ему полезно, или въ будущемъ будетъ полезно. Онъ охотно выдавалъ еженедльные чеки Джэку, пока тотъ не оказался дерзкимъ щенкомъ, котораго нельзя было купить за деньги. Тогда онъ его возненавидлъ.

Быть можетъ, эта ненависть отчасти происходила отъ того, что Гедеонъ не терплъ людей, которые превосходили его въ чемъ-нибудь. Такъ онъ питалъ тайную непріязнь къ своему дворецкому, мистеру Паркеру, только потому, что онъ всегда служилъ въ хорошемъ обществ, зналъ, что такое приличныя манеры и, вроятно, смялся въ людской надъ промахами Гедеона. Но, по крайней мр, онъ могъ вымстить всю злобу на дворецкомъ, который былъ слишкомъ хорошо воспитанъ, чтобъ отвчать. Напротивъ, Джэкъ дерзко обращался съ нимъ, презрительно отвергалъ его совты насчетъ редактированія его собственной газеты и выпроваживалъ его изъ редакторскаго кабинета, который онъ нанималъ на свой счетъ.

Развернувъ газету, Гедеонъ пробжалъ глазами заголовки и остановился на стать: ‘Похороны Долговязаго Биля. Необыкновенное событіе!’ Дерзкій щенокъ сдержалъ свое слово. Гедеонъ все еще надялся, что Джэкъ протянетъ ему руку примиренія, напечатавъ его прекрасную статью, и это было бы ему тмъ пріятне, что нахалъ ошибся бы въ своемъ разсчет и онъ никогда съ нимъ не помирился бы. Но передъ его глазами было прозаичное описаніе, въ избитыхъ площадныхъ выраженіяхъ, патетической сцены.

— Статья выйдетъ въ слдующемъ номер, утшалъ себя Гедеонъ и перевернулъ страницу.

Отыскивая передовую статью, въ которой, онъ былъ увренъ, что Джэкъ сдлалъ наздъ на торіевъ по поводу похоронъ бднаго Биля, онъ увидлъ, что вмсто передовой статьи, была помщена длинная и отличавшаяся какимъ-то непривычнымъ и торжественнымъ тономъ статья, подъ заглавіемъ ‘Чистосердечная исповдь’. Гедеонъ прочиталъ ее отъ начала до конца и потомъ, злобно скомкавъ газету, воскликнулъ, скрежеща зубами:

— Проклятый нахалъ! Дерзкая собака! Я отдамъ его подъ судъ! Хороша благодарность за то, что я его вытащилъ изъ грязи. Зачмъ Обрайенъ рекомендовалъ мн такого негодяя? Обрайенъ мн за это отвтитъ.

Даже въ пылу гнва Гедеонъ благоразумно избгалъ личнаго столкновенія съ Джэкомъ. Онъ боялся его столько же, сколько ненавидлъ, и предпочиталъ излить свою злобу на Обрайена, который также получалъ отъ него жалованье и отличался боле мягкими манерами.

Обрайенъ гостилъ въ это время въ замк и еще не выходилъ изъ своей комнаты. Гедеонъ бросился въ его комнату, и, махая скомканной газетой, какъ палкой, воскликнулъ:

— Вы видли это?

Обрайенъ сидлъ за столомъ и читалъ именно эту статью, недоумвая, что бы она значила. Онъ поднялъ голову и посмотрлъ съ удивленіемъ на Гедеона. Онъ слегка покраснлъ при вид угрожающаго жеста Гедеона, но, не считая его за человка, способнаго нанести оскорбленіе порядочному человку, спокойно отвчалъ:

— Я ее читаю и, признаюсь, не понимаю. Это какая-то глупая шутка.

— Шутка! воскликнулъ Гедеонъ:— вы называете это шуткой. А я считаю это дьявольской дерзостью и низкой измной. Вы мн рекомендовали этого человка, Обрайенъ, и я требую отъ васъ объясненія этой подлой продлки.

— Что вы хотите сказать? произнесъ рзко Обрайенъ.

— Во время выборовъ все бываетъ и никому нельзя доврять. Я слишкомъ честный человкъ, чтобъ предвидть низкіе подкопы. Это дло Монгомери, а можетъ быть и кого-нибудь другого.

— Мистеръ Флисъ, сказалъ Обрайенъ, вставая: — вы имете право сердиться, но не имете никакого права длать недостойныя инсинуаціи. Я оказалъ вамъ кое-какія услуги, за которыя вы мн щедро заплатили, но это не даетъ вамъ права такъ говорить со мною и я не могу доле оставаться здсь. Я сейчасъ сведу счеты по сегодняшнее утро, и отказываюсь отъ всякихъ дальнйшихъ съ вами отношеній.

— Полноте, Обрайенъ, жалобно произнесъ Гедеонъ, схватывая его за руку: — не покидайте меня въ эту критическую минуту! Я не имлъ и мысли оскорбить васъ. Если вы меня бросите, то я пропадшій человкъ. Я готовъ просить у васъ извиненія, я просто потерялъ голову и не понималъ, что говорилъ. Ну, Обрайенъ, будьте добрымъ человкомъ, сядьте и помогите мн выпутаться изъ этого затруднительнаго положенія.

Обрайенъ уступилъ, сознавая, что дйствительно юноша, котораго онъ рекомендовалъ, поступилъ дерзко съ Гедеономъ. Къ тому же, Гедеонъ, вроятно, былъ дурного мннія о большинств людей и Обрайенъ не придавалъ ни малйшаго значенія его мнніямъ.

— Хорошо, Флисъ, отвчалъ онъ:— я врю, что вы взволнованы, но нельзя длать такихъ инсинуацій. Еслибы вы были въ своемъ ум, то увидли бы тотчасъ, что это глупая продлка бшеннаго ирландца и боле ничего. Признаюсь, я этого отъ него не ожидалъ. Статья ловко написана и можетъ надлать вамъ много вреда. Но, вымщая свою злобу на друзьяхъ, вы горю не поможете. Лучше подумаемъ хладнокровно, что намъ сдлать. А прежде всего прочитаемъ снова статью и посмотримъ, какой бы можно напечатать на нее отвтъ.

Обрайенъ закрылся газетой такъ, чтобъ не видно было улыбки, игравшей на его лиц, и громко прочелъ статью, поразившую какъ громомъ весь Сакстонъ.

Она начиналась краткимъ изложеніемъ политическаго положенія Сакстона, въ которомъ упоминалось о долговременной связи города съ семьей Монгомери, о прізд ‘финансоваго господина изъ Лондона’ и о скромныхъ усиліяхъ редактора ‘Маяка’ поддержать его кандидатуру.

‘Время и опытъ, продолжалъ Джэкъ:— убдили насъ, что мы заблуждаемся. Мы поддерживали либеральнаго кандидата, полагая, что онъ иметъ въ виду истинные интересы Сакстона и славу страны, въ предлахъ которой солнце никогда не заходитъ. Посл тяжелой внутренней борьбы, мы пришли къ убжденію въ своей ошибк и считаемъ своимъ долгомъ откровенно сознаться въ этомъ. Насъ очаровали громкіе либеральные принципы, такъ краснорчиво возвщенные міру. Мы видли въ нихъ средство къ освобожденію Англіи отъ неспособной внутренней политики и отъ кровавыхъ вншнихъ вмшательствъ въ чужія дла. Исходя изъ этого убжденія, мы честно и по мр своихъ способностей оказывали поддержку либеральному кандидату. Мы зло ошибались съ начала до конца и каемся въ этомъ…

‘Мы не желаемъ рзко выражаться о джентельмэн, оказавшемъ честь Сакстону своей кандидатурой. Мы не удивляемся, что онъ досел остается въ либеральномъ лагер, потому что частныя дла мшали ему настолько развить себя, чтобъ быть въ состояніи сдлать сознательный выборъ между обими партіями. По всей вроятности, онъ либералъ потому, что мистеръ Монгомери консерваторъ и что двумъ кандидатамъ неловко состязаться подъ однимъ знаменемъ. Мы готовы врить, что, насколько позволяютъ ему его ограниченныя способности, онъ иметъ добрыя намренія, но мы не можемъ не сознаться, что нашему переходу въ консервативный лагерь много содйствовало близкое знакомство съ либеральнымъ кандидатомъ.

‘Мы не питаемъ никакой непріязни къ г. Гедеону Флису, а, напротивъ, относимся къ нему съ глубокимъ сочувствіемъ и сожалніемъ. Мы плыли съ нимъ вмст въ утлой ладь, и желали бы, чтобъ онъ спасся изъ нея такъ же, какъ мы. Ему и теперь еще не поздно выйти изъ глупаго положенія. Искренняя дружба побуждаетъ насъ сказать ему, что у него нтъ ни политическихъ способностей, ни общественнаго положенія, ни образованія, хотя бы самаго элементарнаго. Его желаніе подняться по общественной лстниц само по себ очень похвально. Но Сакстону надлежитъ сказать, захочетъ ли этотъ городъ быть ему подножкой. Мы надемся, что отвтъ будетъ отрицательный. Мы сознаемся, что эта надежда эгоистичная, такъ какъ, въ случа его успха, мы будемъ вчно упрекать себя что нашими усиліями мы содйствовали этой позорной побд, ‘Конечно, наше положеніе не очень пріятное, но мы должны нести на себ всю отвтственность нашей ошибки. Прежде появленія слдующаго номера ‘Маяка’, судьба выборовъ уже ршится и теперь мы говоримъ свое послднее слово о борьб, которая займетъ видное мсто въ лтописяхъ Сакстона. Пусть избиратели Сакстона останутся врными себ, врными конституціоннымъ принципамъ, возвеличившимъ Великобританію, врными могучимъ узамъ, связующимъ старые города съ старыми родами, и, наконецъ, врными благороднымъ инстинктамъ, побуждающимъ ихъ отвернуться отъ лондонскаго ростовщика и протянуть руку сосду и джентльмэну’.

— Это слишкомъ саркастично, чтобъ быть забавной шуткой, замтилъ Обрайенъ, бросая газету.

— Вы считаете эту статью саркастичной! воскликнулъ Гедеонъ, снова выходя изъ себя:— а по моему это низкій пасквиль и ея авторъ подлежитъ каторг. Я тотчасъ отправлюсь въ полицію и велю его арестовать.

— Пустяки, любезный Флисъ, этого сдлать нельзя. Какъ бы вы ни считали эту статью пасквилемъ и какъ бы наши законы о пасквиляхъ ни были безсмысленны, но все-таки вы не можете арестовать журналиста за оскорбительную для васъ статью. Вы должны просто выпустить поскоре второе изданіе этого номера и объяснить причину появленія въ вашей газет этой глупой шутки. Можно также расклеить на стнахъ и особое объявленіе въ томъ же смысл.

— Нельзя ли взвалить всю вину на нашихъ соперниковъ? спросилъ Гедеонъ.

— Можно: въ любви и въ избирательной борьб вс средства дозволительны. Я намекну, что наши соперники, предчувствуя свое пораженіе, ршились подкупить нашихъ сторонниковъ и подвести мину съ такой стороны, откуда мы не ожидали нападенія. Да, это будетъ ловкій маневръ. Отправимся прямо въ типографію и велимъ набрать статейку при себ. Но прежде всего откажитесь отъ намренія его арестовать.

— Хорошо, но я возьму назадъ чекъ.

— Пожалуй, но поторопитесь. Джэкъ не дастъ залежаться чеку въ своемъ карман.

Обрайенъ былъ правъ. Гедеонъ бросился прямо въ банкъ и узналъ тамъ, что Джэкъ уже два дня тому назадъ получилъ деньги по его чеку. Онъ нетолько взялъ эти деньги, но наканун вечеромъ выхалъ изъ Сакстона. Гедеону осталось только поспшить печатаніемъ отвта на ехидную статью. Онъ такъ и сдлалъ.

Спустя нсколько часовъ, на всхъ домахъ Сакстона появилось громадное объявленіе, гласившее, что въ этой злобной продлк была виновна консервативная партія.

III.

Гедеонъ, принимающій со шляпой въ рукахъ, на подъзд родового замка Флисовъ, лорда Баубиса, лорда-намстника графства, а слдовательно, прямого представителя ея величества королевы — представлялъ любопытное зрлище. Вс жители Сакстона толпились на улицахъ, чтобъ поглазть на знатныхъ гостей, прозжавшихъ на праздникъ въ замк Флисъ. По случаю этого торжества, сторонники либеральнаго кандидата пренебрегли даже карой закона и весь городъ расцвтился флагами. Гедеонъ ничего объ этомъ не зналъ, а еслибъ зналъ, то, изъ уваженія къ закону, непремнно запретилъ бы эту демонстрацію. Но онъ былъ такъ занятъ приготовленіями въ замк, что не имлъ времени заглянуть въ городъ.

Лордъ Баубисъ (хорошо извстный въ палат 1868 г. подъ именемъ лорда Генри Бейли) принялъ горячее участіе въ выбор либеральнаго кандидата, хотя, какъ лордъ-намстникъ графства, онъ не могъ оффиціально или лично вмшиваться въ избирательную борьбу. Но праздникъ въ замк не имлъ ничего общаго съ политикой, какъ и было заявлено въ ‘Маяк’. Дло было въ томъ, что богатый, приличный и достойный во всхъ отношеніяхъ джентльмэнъ недавно поселился въ околодк и вс окрестные землевладльцы, желая съ нимъ познакомиться, собирались на завтракъ въ его гостепріимномъ дом. Въ этомъ не было ничего страннаго или необыкновеннаго. Если гости были вс исключительно либералы, то это была одна случайность. Всмъ было извстно, что политическіе разговоры будутъ подвергнуты остракизму во время завтрака и рчи будутъ отличаться строго личнымъ, дружескимъ характеромъ.

Лордъ Баубисъ составилъ себ въ палат славу пламеннаго бойца за интересы своей партіи и не разъ наносилъ консерваторамъ тяжелые удары. Даже теперь, въ мирной атмосфер палаты лордовъ, онъ не разъ возбуждалъ непривычныя тамъ бури. Въ настоящее время отъ исхода избирательной борьбы зависла судьба консервативнаго министерства и вс искренніе либералы должны были оказать содйствіе своей партіи, особенно въ такомъ избирательномъ округ, гд, какъ въ Сакстон, консервативные кандидаты избирались съ давнихъ временъ. Поэтому, получивъ записку отъ сэра Генри Джильберта, который просилъ его принять Гедеона подъ свое покровительство, лордъ Баубисъ съ жаромъ принялся за дло. Онъ тотчасъ сдлалъ визитъ Гедеону, позвалъ его обдать въ Баубисъ, а когда Гедеонъ устроилъ у себя завтракъ, то нетолько принялъ его приглашеніе, но всмъ говорилъ, что надется встртить все графство на этомъ праздник.

Совершенно случайно онъ веллъ кучеру прохать мимо Сакстона и толпа, настроенная въ пользу либеральнаго кандидата, къ которому халъ лордъ-намстникъ, сдлала представителю королевы торжественную овацію. Даже нкоторые предлагали отпрячь лошадей и довезти его на рукахъ до замка. Но прибрежные жители, всегда отличавшіеся практическими взглядами, оказали противодйствіе этому неблагоразумному плану.

— Гора крутая, замтилъ Толстый Томъ:— а карета очень тяжелая.

Эти разсужденія, однако, были совершенно излишни, такъ какъ лордъ Баубисъ не дозволилъ бы ничего подобнаго. Онъ случайно прозжалъ мимо Сакстона, направляясь къ своему другу Флису, и всякія демонстраціи политическаго характера были неумстны. Поэтому четверка вороныхъ рысью подкатила къ крыльцу замка, на которомъ стоялъ Гедеонъ, безъ шляпы, съ блой камеліей въ петлиц и вообще безукоризненно приличный на взглядъ, за исключеніемъ слишкомъ толстой золотой цпочки отъ часовъ, къ какимъ обыкновенно семиты питаютъ слабость. Но это была мелочная подробность, ни мало не портившая общаго эффекта. Что же касается до его обнаженной головы, то небольшая лысина придавала его лбу чрезвычайно интеллигентный характеръ.

— Вы очень добры, милордъ, сказалъ онъ, когда лордъ Баубисъ выскочилъ изъ кареты съ легкостью, замчательной для пятдесятилтняго джентльмэна.

— Нисколько, Флисъ, нисколько. Я всегда съ удовольствіемъ бываю въ вашемъ прелестномъ замк.

Гедеонъ просіялъ. Онъ не былъ теперь несчастной Пери у вратъ рая, жадно смотрящей издали на радости райской жизни. Онъ находился въ самомъ ра и красивый англійскій лордъ дружески хлопалъ его по плечу, фамильярно называлъ ‘Флисъ’ и хвалилъ его жилище. Конечно, рай великъ и въ немъ много концентричныхъ круговъ. Флисъ еще только попалъ въ наружный, но недалекъ былъ тотъ день, когда онъ проникнетъ и дале, посл побдоноснаго вступленія въ парламентъ, при гром рукоплесканій либеральной партіи, въ интересахъ которой онъ отбилъ представительство города, издавна преданнаго торіямъ.

— Я позволилъ себ привезти къ вамъ Боскобеля, прибавилъ лордъ Баубисъ, съ улыбкой смотря на джентльмэна, съ которымъ онъ пріхалъ:— я увренъ, что человкъ, котораго везд носятъ на рукахъ, не будетъ лишнимъ въ замк Флисъ.

— Всегда счастливъ видть у себя вашихъ друзей, милордъ, отвчалъ Гедеонъ, любезно кланяясь господину, который осторожно слзалъ съ козелъ.

— Кто это выдумалъ такіе проклятые экипажи? произнесъ гнвно мистеръ Боскобель, дерзко смотря на Гедеона и не отвчая на его поклонъ: — я желалъ бы, чтобъ онъ дожилъ до семидесяти лтъ и круглый день взлзалъ на козлы и слзалъ съ нихъ.

— Зачмъ же вы не сли внутрь? замтилъ лордъ Баубисъ: — вы сами хотли взобраться на козлы, какъ и подобаетъ такому молодому человку, какъ вы.

— Сидть-то тамъ хорошо, но надо устроить при этихъ проклятыхъ экипажахъ элеваторы.

— Хорошо, при отъзд отсюда я велю подать карету подъ окно второго этажа и вы можете ссть на козлы изъ окна. А! Обрайенъ! какъ вы поживаете? вы такъ помолодли на свжемъ воздух, что, вроятно, не захотите вернуться въ Пель-Мель.

— Напротивъ, я могу выносить деревню дня два, но не боле, отвчалъ Обрайенъ, который показался въ дверяхъ:— для меня воздухъ на тнистой сторон Пель-Меля лучше, чмъ въ любой деревн.

— И для меня также, прибавилъ Боскобель, протягивая Обрайену два пальца правой руки:— только та деревня хороша, которая похожа на городъ.

— Благодарю васъ, Боскобель, за вашу откровенность, произнесъ лордъ Баубисъ:— мы постараемся придать Баубису городской видъ. Я распоряжусь, чтобъ подъ окнами вашей комнаты постоянно здило взадъ и впередъ нсколько кэбовъ, кричали три газетчика и стоялъ полисмэнъ.

— Гм! промолвилъ Боскобель, не любившій, чтобъ въ его присутствіи кто-нибудь другой отпускалъ остроты:— этотъ завтракъ, вроятно, будетъ очень скучный. Терпть не могу эти утреннія кормежки, шампанское всегда подозрительное и компанія смшанная.

— За шампанское я отвчаю, отвчалъ Обрайенъ:— а чмъ компанія смшанне, тмъ вы боле имете шансовъ на успхъ.

Гедеонъ прошелъ съ лордомъ Баубисомъ въ гостинную и потому случайно не слышалъ любезнаго замчанія Боскобеля, который, узнавъ въ Баубис, что за человкъ Гедеонъ, ршился рзать его на каждомъ шагу, какъ вульгарнаго выскочку, хотя самъ когда-то находился въ такомъ же положеніи и съ трудомъ проложилъ себ дорогу въ высшее общество.

Онъ былъ украшеніемъ всхъ свтскихъ обдовъ и вечеровъ, такъ какъ умлъ очень остроумно издваться надъ отсутствующими. Въ настоящее время онъ не засдалъ въ парламент, потому что не было ни одного избирательнаго округа во всемъ Соединенномъ Королевств, которое желало бы имть его своимъ представителемъ. Но онъ былъ членомъ палаты общинъ впродолженіи двадцати-пяти лтъ и никогда не представлялъ два раза одной и той же мстности. Онъ сидлъ всегда на либеральной сторон палаты и рекомендовался своимъ избирателямъ, какъ либералъ. Но, вступая въ палату, онъ принималъ на себя роль независимаго депутата и предпринималъ крейсерскіе набги на суда подъ всми флагами, но преимущественно на мелкія и безъ пушекъ. Нельзя сказать, чтобъ онъ не принесъ своей стран никакой пользы, но во всякомъ случа, онъ предоставлялъ другимъ нести труды и отвтственность законодательной дятельности. Его призваніемъ было критиковать все и всхъ. Природа одарила его умомъ и онъ старательно развилъ въ себ способность говорить непріятности. Его юморъ былъ грубый, но часто вызывающій невольный смхъ, вс его шутки были пересыпаны личностями и онъ не обращалъ вниманія ни на чьи чувства Онъ гордился тмъ, что былъ совершенно независимъ и не находился подъ игомъ своей партіи, что доставляло ему много премуществъ надъ товарищами. Когда онъ вставалъ съ своего мста въ палат, никто не зналъ, какую сторону онъ будетъ поддерживать, но его рчи всегда встрчались смхомъ и рукоплесканіями. Нижняя палата питаетъ такую слабость къ тмъ изъ своихъ членовъ, которые ее забавляютъ, что при послдней неудач Боскобеля на выборахъ многіе серьзно спрашивали себя, какъ будетъ существовать палата безъ Боскобеля.

Однако, палата и не замтила его отсутствія, а свтское общество много выиграло отъ его политической неудачи. Боскобель, хотя и издвался надъ деревенской жизнью, но постоянно гостилъ у своихъ друзей въ богатыхъ помстьяхъ. Правда, каждый изъ его любезныхъ амфитріоновъ зналъ, что, ухавъ, онъ будетъ бранить его такъ же, какъ въ его дом бранилъ другихъ, но никто этимъ не обижался и Боскобель былъ всегда желаннымъ гостемъ.

Тайна его существованія заключалась въ эгоизм. Ему дорого стоило вести борьбу съ свтскими предразсудками противъ бдности, но когда ему удалось отворить двери свта золотымъ ключемъ, то онъ хотлъ отомстить за вс вынесенныя имъ страданія. Свтское общество находило забавными его злые сарказмы противъ всхъ друзей и его принимали везд съ распростертыми объятіями. Онъ зналъ, почему имъ дорожили и самъ назначалъ себ цну. Поэтому, ему всегда отводили лучшія въ дом комнаты, и за нимъ вс ухаживали, какъ за чистокровнымъ герцогомъ. Это всеобщее вниманіе льстило ему и онъ свято исполнялъ безмолвную сдлку съ своими амфитріонами, т. е. забавлялъ общество злыми шутками. Что же касается до ненависти и презрнія, которыя многіе питали къ нему, то Боскобель не обращалъ на это вниманія и продолжалъ вести веселую и блестящую жизнь.

— Фильпотъ здсь? спросилъ онъ, останавливаясь въ дверяхъ гостинной и окидывая критическимъ взглядомъ собравшееся общество.

Тутъ было на лицо около пятидесяти джентльмэновъ, сливки графства, и вс они, выстроившись въ два ряда, почтительно кланялись лорду-намстнику, который, опираясь одной рукой на локоть Гедеона, медленно проходилъ, любезно отвчая на поклоны.

— Я не вижу Фильпота, продолжалъ Боскобель, обращаясь къ Обрайену, который принялъ на себя роль церемоніймейстера.

— Онъ еще не пріхалъ, но непремнно будетъ.

— Еще бы, какъ ему не быть тамъ, гд Баубисъ, Финлеи, Споффорты, и Вольфы. Я никогда не видывалъ такой двуногой лягушки, какъ Фильпотъ. Я слышалъ на дняхъ его разговоръ съ Джильбертомъ объ этомъ господин, котораго вы вс взялисъ протежировать, онъ старался выпытать у Джильберта разныя подробности о немъ и Джильбертъ, который въ интересахъ своей партіи готовъ клясться, что Пильчеръ красавецъ, а Ровель честный человкъ, наговорилъ ему кучу небывальщинъ. Онъ, повидимому, всему поврилъ и конечно явится сюда, забывъ, что называлъ этого господина ростовщикомъ.

— Флисъ гораздо способне, чмъ вы думаете, отвчалъ Обрайенъ:— онъ самъ придумалъ сегодняшній завтракъ и я боюсь, что когда онъ попадетъ въ парламентъ, то Джильберту будетъ не очень легко съ нимъ справляться. Что же касается до Фильпота, то я уже давно просилъ его оказать помощь Флису въ интересахъ либеральной партіи, но онъ наотрзъ отказался, потому что я не могъ сказать ему, кто изъ здшней аристократія друженъ съ Флисомъ. Теперь дло другое, онъ непремнно прідетъ.

— Фильпотъ самый противный эгоистъ въ политическомъ мір, замтилъ Боскобель съ благороднымъ негодованіемъ безкорыстнаго патріота:— онъ всхъ вситъ на всахъ, заклейменныхъ гербомъ Фильпота. Онъ называетъ себя либераломъ, но попомните мои слова, какъ только онъ добьется своего и его произведутъ въ пэры, онъ тотчасъ перейдетъ на сторону торіевъ. Онъ либералъ, потому что это выгодне, а сдлается торіемъ, потому что это приличне. Но я ршительно не понимаю, зачмъ Гладстонъ носится съ Фильпотомъ. Многіе на заднихъ скамьяхъ гораздо умне и дльне этого тяжелаго, тупого дурака. Но вроятно онъ не знаетъ, какъ отъ него отдлаться.

— Да, Фильпотъ какъ-то попалъ на министерскую скамью и съ тхъ поръ все двигается впередъ. Онъ плохо говоритъ и ужасно надмененъ, когда занимаетъ правительственный постъ. Но онъ удивительно тонкій человкъ въ отношеніи своихъ интересовъ.

— Я не пророкъ, а могу предсказать, чмъ кончитъ Фильпотъ. Если Дизи провалится, а это гораздо вроятне, чмъ думаютъ въ Лондон, и Гладстонъ займетъ его мсто, то Фильпотъ прежде всхъ напомнитъ ему о своемъ существованіи. Онъ напишетъ ему поздравительное письмо и укажетъ на свои прежнія услуги. Гладстонъ учтиво ему отвтитъ. Фильпотъ напишетъ второе письмо и уже прямо выскажетъ, что за такія услуги, какія онъ оказалъ, недостаточно мста товарища министра. Гладстонъ, котораго очень трудно обойти, отпарируетъ ударъ. Тогда Фильпотъ поручитъ кому-нибудь шепнуть Гладстону, что онъ удовольствуется и мантіей пэра. Гладстонъ ненавидитъ пэровъ, очень любитъ наполнять верхнюю палату дураками, онъ клюнетъ и сдлаетъ Фильпота пэромъ.

— Это очень вроятно. Что же будетъ дальше?

— Сдлавшись лордомъ, Фильпотъ перейдетъ на сторону торіевъ. Старые пэры, какъ лордъ Примратъ, могутъ быть пламенными либералами, но новичкамъ это неприлично. Надвъ свою мантію и зная, что онъ боле ничего не получитъ, онъ возстанетъ на своего покровителя. Сначала торіи будутъ носить его на рукахъ, какъ перебжчика, но потомъ мсяца черезъ два или три, отвернутся отъ него съ презрніемъ, которое не можетъ не питать каждый джентльмэнъ къ подобной твари.

— Что вамъ сдлалъ Фильпотъ? спросилъ Обрайенъ:— занялъ онъ ваше мсто въ клуб или перебилъ васъ, когда вы разсказывали что-нибудь остроумное?

Но Боскобель уже удалился прежде, чмъ Обрайенъ окончилъ свою фразу. Онъ ни въ грошъ не ставилъ Обрайена, какъ бднаго прихвостня въ свтскомъ обществ и только воспользовался случаемъ, чтобъ излить свою желчь противъ Фильпота, котораго онъ ненавидлъ за его политическій успхъ. Къ тому же лордъ Баубисъ все продолжалъ говорить съ выскочкой Гедеономъ, а Боскобель, хотя и не отличался низкопоклонствомъ, но считалъ, что если въ обществ пятидесяти человкъ былъ одинъ лордъ, то онъ долженъ бесдовать съ нимъ, а не съ другими.

IV.

Гости, собравшіеся въ замк Флисъ, были очень веселы, особенно посл прізда лорда-намстника, такъ какъ многіе сомнвались, будетъ ли онъ. Вс инстинктивно ненавидли Флиса. Какъ смлъ подобный выскочка насильно вломиться въ ихъ среду, взявъ въ аренду самое старинное зданіе въ графств и превративъ, благодаря крупнымъ расходамъ, въ прекрасное жилище? Никто не сказалъ ни слова, когда владлецъ замка довелъ его до развалинъ и поселилъ въ нихъ скотника Джона съ его рпой. Человкъ, съ безспорной генеалогіей, могъ длать что хотлъ съ своей собственностью. Къ тому же, развалины были живописны и, главное, ихъ владлецъ, Джертрайкъ, принадлежалъ къ одному изъ лучшихъ родовъ въ графств. А этотъ выскочка не имлъ другой рекомендаціи, кром денегъ, и хотя мстные аристократы не были равнодушны къ деньгамъ, что доказывалось ихъ пріздомъ въ замокъ Флисъ и дружескими пожатіями рукъ хозяину, но они не любили деньги въ чужомъ карман, особенно въ карман чуждаго имъ лондонца.

Извстіе, что лордъ-намстникъ будетъ на завтрак, сначала было встрчено общимъ недовріемъ. Потомъ стали разсказывать, что нкоторые уже предварительно спросили у лорда Баубиса, дйствительно ли онъ собирается на завтракъ, и получили удовлетворительный отвтъ, сопровождаемый добродушнымъ приказаніемъ непремнно явиться въ замокъ Флисъ. Все это было хорошо, но лордъ Баубисъ, желая оказать услугу своей партіи и поддержать этого выскочку, могъ въ послднюю минуту найти какой-нибудь предлогъ для неявки на завтракъ. Тогда вс, собравшіеся въ замк, остались бы въ дуракахъ. Конечно, утшительно было пострадать въ такой обширной компаніи, но все-таки легко себ представить общую радость, когда, нетолько лордъ-намстникъ пріхалъ въ замокъ, но и вошелъ въ залу подъ руку съ хозяиномъ.

Мало этого: распространился слухъ, что пожилой господинъ, смотрвшій на всхъ съ такимъ грубымъ презрніемъ, былъ знаменитый Боскобель. Вс знали его по имени. Нкоторые встрчались съ нимъ на обдахъ и въ замкахъ богатыхъ аристократовъ, а потому, желая блеснуть передъ сосдями своимъ знакомствомъ съ такой замчательной личностью, поспшили къ Боскобелю съ протянутой рукой и привтливой улыбкой. Остроумный джентльмэнъ отвчалъ холоднымъ вопросительнымъ взглядомъ и легкимъ прикосновеніемъ одного пальца.

Въ это время дня онъ обыкновенно бывалъ не въ дух, а на этотъ разъ его нормальное положеніе еще становилось хуже отъ отягчающихъ обстоятельствъ. Во-первыхъ, онъ слзъ съ козелъ, во-вторыхъ, ожидалъ, что передъ нимъ будутъ сть, когда онъ не былъ голоденъ, въ-третьихъ, ему приходилось быть въ пестромъ обществ и, наконецъ, въ-четвертыхъ, нелпый Баубисъ словно нарочно ухаживалъ за Флисомъ, когда въ дом былъ Боскобель. Его дурное расположеніе дошло до того, что своими презрительными взглядами онъ очистилъ вокругъ себя пространство на нсколько футовъ, и еслибъ у него былъ свой экипажъ, то онъ немедленно ухалъ бы, чтобъ наказать все общество.

Вслдъ за лордомъ-намстникомъ прибылъ Фильпотъ, раздраженный и сомнвающійся боле всхъ въ прізд Баубиса. Но онъ сдлалъ все, что зависло отъ него, и навелъ самыя точныя справки насчетъ того, можно ли было ему явиться въ замокъ Флисъ, не компрометируя себя. Повидимому, все обстояло благополучно, но кто могъ поручиться за непредвиднныя обстоятельства, а какой позоръ, если будущаго министра увидятъ въ обществ сомнительныхъ и неприличныхъ людей. И къ чему было ему тревожиться? У него было достаточно знакомыхъ, которыхъ онъ могъ посщать въ ихъ помстьяхъ безъ малйшей боязни за послдствія. Но, съ другой стороны, онъ утшалъ себя мыслью, что это была спекуляція, и если результатъ ея окажется благопріятнымъ, то барышъ будетъ пропорціоналенъ риску. Въ настоящую минуту, онъ долженъ, не колеблясь, оказывать всевозможныя услуги своей партіи. Джильбертъ писалъ ему, прося взять Флиса подъ свое покровительство. Обрайенъ зазжалъ къ нему, чтобъ переговорить о томъ же предмет, но онъ не былъ вполн убжденъ, что Обрайенъ находился въ близкихъ сношеніяхъ съ вожаками партіи, хотя и было извстно, что онъ обдалъ въ Гарлейской улиц, а Фильпотъ, по горькому опыту зналъ, что попадали туда только друзья вожаковъ. Наконецъ, Баубисъ лично просилъ его пріхать на завтракъ.

Первый, на комъ остановились глаза почтеннаго джентльмэна при вход въ залу, былъ Баубисъ среди кружка лучшихъ людей графства. Рядомъ съ нимъ стоялъ Гедеонъ. Очевидно, дло было врное. Облако, отуманивавшее массивное чело Фильпота, мгновенно исчезло.

— Баубисъ, какъ ваше здоровье? воскликнулъ онъ веселымъ, громкимъ голосомъ, пожимая руку благородному лорду.— Мистеръ Флисъ, я очень радъ, что могъ пріхать къ вамъ. Вы знаете, что мн надо озаботиться о своемъ выбор, но я ршился быть у васъ во что бы то ни стало, хотя бы мн пришлось приползти сюда на четверенькахъ или быть принесеннымъ на рукахъ.

— Первый способъ передвиженія боле въ вашемъ вкус, замтилъ Боскобель, подходя къ групп, какъ только онъ увидлъ Фильпота.

— А, Боскобель! Вы здсь и, какъ всегда, шутите. Я получилъ письмо отъ одного пріятеля, который гостилъ съ вами на прошлой недл въ Дунробин. Вы очень весело провели тамъ время.

— Не думаю, отвчалъ съ печальной гримасой Боскобель:— я нигд на свт такъ не скучалъ.

— А какъ идутъ дла въ Шотландіи? спросилъ лордъ Баубисъ:— слышали вы что-нибудь новое въ Дунробин?

— Да, я слышалъ, что если Гладстонъ попадетъ въ будущій парламентъ, то лишь представителемъ Лидса. Право, отвратительно смотрть на этого полусумасшедшаго политикана, вздумавшаго брать приступомъ Мидльтонъ. Конечно, толпа будетъ орать во все горло, но крики не голоса и, въ конц-концовъ, мстное вліяніе аристократовъ возьметъ свое. Шотландцы народъ хитрый — отчего не поглазть даромъ на любопытное зрлище. Не каждый день послушаешь Гладстона. Нтъ, я никогда не довряю толп.

— А вы авторитетъ въ этомъ отношеніи, сказалъ Фильпотъ:— вы сами испытали, что такое толпа. Вы утекали отъ нея по крышамъ.

Этотъ намекъ на извстный эпизодъ въ избирательной опытности Боскобеля былъ очень смлымъ ударомъ для Фильпота. Онъ обыкновенно держался того правила, чтобы говорить непріятности о людяхъ только за спиною. Но онъ и Боскобель были давнишними врагами. Онъ зналъ, что старикъ видитъ его насквозь и отгадываетъ вс его низкія, корыстныя стремленія. Онъ предпочелъ бы заключить перемиріе съ этимъ злымъ языкомъ и не разъ это пробовалъ, но Боскобель тогда еще боле преслдовалъ его. Онъ сдлалъ видъ, что не слыхалъ любезнаго замчанія Боскобеля насчетъ его пристрастія къ ползанію на четверенькахъ, хотя сильно оскорбился. Ясно было, что Боскобель не измнился со времени ихъ послдней встрчи и онъ разсчиталъ, что выгодне и ему обнажить мечъ, такъ какъ никто не придавалъ серьзнаго значенія словамъ Боскобеля, если жертва его злобныхъ выходокъ ловко отвчаетъ на нихъ.

— Да, я знаю толпу, отвчалъ Боскобель съ ехидствомъ:— я не разъ схватывалъ ее за рога и естественно рисковалъ быть разорваннымъ на куски. Я всегда говорю прямо, что думаю, и не подличаю. Есть, напротивъ, люди, которыхъ толпа такъ презираетъ, что никогда ихъ не разорветъ.

— Мистеръ Боскобель, я хотлъ бы вамъ показать мои оранжереи, произнесъ Гедеонъ:— я слышалъ, что вы знатокъ, и желалъ бы выслушать ваше мнніе.

Гедеонъ боялся, чтобъ стычка между Боскобелемъ и Фильпотомъ не нарушила общаго веселаго настроенія праздника и спшилъ ихъ развести.

— Позвольте мн пойти съ вами, сказалъ лордъ Баубисъ:— говорятъ, что вы очень искусно устроили оранжерею въ развалинахъ замка.

Боскобель милостиво дозволилъ себя увести.

— Пошелъ медвдь съ своимъ вожатымъ! шепнулъ Фильпотъ на ухо мистеру Джертрайку, къ которому онъ тотчасъ примазался, какъ къ человку наиболе значительному въ графств посл лорда-намстника.

Завтракъ былъ поданъ въ два часа съ громаднымъ успхомъ. Обрайенъ лично позаботился, чтобъ все было хорошо, а онъ самъ скромно говорилъ, что если небо наградило его какой-нибудь способностью, такъ это умніемъ устроить обдъ или завтракъ.

Даже Боскобель былъ тронутъ оказаннымъ ему тонкимъ вниманіемъ. Его посадили рядомъ съ лордомъ Баубисомъ, а Фильпоту отвели мсто гораздо ниже и съ той же стороны стола, такъ что онъ его не видалъ. Онъ всегда уврялъ, что не иметъ никакихъ предразсудковъ, но терпть не можетъ видть, какъ люди обжираются. Достигнувъ того возраста, когда правильность и умренность въ жизни становятся необходимымъ условіемъ ея продолженія, онъ всегда съдалъ за завтракомъ только баранью котлету и приберегалъ весь свой аппетитъ къ восьмичасовому обду. По его понятію, въ восемь часовъ люди ли, а во всякое другое время обжирались.

Но теперь передъ нимъ стояли на серебряномъ блюд дв великолпныя бараньи котлетки, изжаренныя на вертел и безъ малйшей капли проклятаго соуса, который онъ ненавидлъ до того, что однажды всталъ изъ-за стола и ухалъ изъ дома, когда ему во второй разъ подали баранину съ соусомъ. Котлеты были сухія и поджаренныя въ пару, а рядомъ стоялъ графинъ съ краснымъ виномъ, мастерски подогртымъ. Боскобель не зналъ, сколько заботъ стоилъ Обрайену этотъ сюрпризъ. Онъ считалъ это очень обыкновенной вещью, но, конечно, не ожидалъ такого приличнаго завтрака въ дом человка, который былъ въ состояніи потребовать вторично соуса.

Гедеонъ, сидя во глав стола, чувствовалъ, что онъ никогда не видалъ такого блестящаго зрлища. По правую его руку находился лордъ, прямой представитель королевы, налво — богатйшій землевладлецъ въ графств. Вблизи былъ остроумнйшій человкъ нашего времени, который нетолько самъ заговаривалъ съ нимъ, но даже любезно выслушивалъ его замчанія. Дале вокругъ стола помщались лучшіе люди графства. Онъ былъ очень счастливъ и очень благодаренъ лорду Баубису, которому приписывалъ весь успхъ праздника, забывая хлопоты и заботы Обрайена.

— Что вы намрены длать въ парламент, мистеръ Флисъ? спросилъ съ улыбкой лордъ Баубисъ:— есть у васъ планъ, какъ у генерала Трошю?

— Или вы, какъ мистриссъ Глассъ, прежде ловите зайца, и потомъ уже думаете о томъ, какъ его приготовить? прибавилъ Боскобель, у котораго всегда была на готов шутка.

— Это не дурное правило въ обыкновенныхъ случаяхъ, замтилъ лордъ Баубисъ:— но это случай необыкновенный. Мы здсь не говоримъ о политик, но вдь нельзя же не видть того, что бросается въ глаза. Флисъ такъ же увренъ въ своемъ избраніи, какъ въ томъ, что выборы будутъ въ понедльникъ.

— Вы очень добры, милордъ, отвчалъ Гедеонъ:— но мистеръ Боскобель правъ. Не слдуетъ быть слишкомъ самонадяннымъ.

— Какъ хотите. Но я все-таки дамъ вамъ добрый совтъ. Поступивъ въ парламентъ, возьмите подъ свое покровительство какой-нибудь вопросъ и ежегодно предлагайте его, пока вашъ билль не будетъ принятъ или ваше поколніе не вымретъ.

— Это врный способъ всмъ наскучить, произнесъ Боскобель: — посмотрите на сэра Ватерфорда Вильсона, съ его трусостью, на старика Нуфгета, съ его монастырскими учрежденіями, на защитниковъ ирландскаго управленія и на полдюжины другихъ джентльмэновъ, которые неустанно гарцуютъ на своихъ конькахъ.

— Вы можете отнести къ своему епископу хлбные законы, церковный налогъ, реформу и съ полдюжины биллей, которые проведены этимъ путемъ. Конечно, я не предлагаю нашему другу Флису взять на себя такой важный вопросъ — во всякомъ случа не въ первое время. Но я помню, что по моемъ выход изъ коллегіи старикъ Поль Мерстонъ бесдовалъ со мной о моемъ поступленіи въ парламентъ и далъ мн именно этотъ совтъ: ‘Выберете какой-нибудь вопросъ, сдлайте его своей спеціальностью и вносите билль о немъ каждый годъ. Пусть это будетъ хоть желзная дорога на луну, все равно’.

— Такъ лучше предложите запретить, подъ страхомъ уголовнаго наказанія, ручныя коляски на улицахъ, сказалъ Боскобель:— это просто безобразіе: того и смотри, что передутъ по ногамъ.

— Это, я думаю, не опасный вопросъ, замтилъ Гедеонъ: — я нашелъ очень полезнымъ во время моей избирательной агитаціи ухаживать за дтьми.

— Это слабая сторона Боскобеля. Онъ никогда не признавалъ за женщиной политическаго значенія. Если кто-нибудь ршился бы внести предлагаемый имъ билль, то наврное потерялъ бы свое мсто на слдующихъ выборахъ. Но вотъ, что достойно вниманія молодого депутата — это звонъ колоколовъ, который, изъ любви къ человчеству, слдуетъ уничтожить,

— Но этимъ возстановишь противъ себя духовенство, сказалъ Гедеонъ.

— Можетъ быть. Но подумайте, сколько людей стояло бы за васъ. Въ густо населенныхъ мстахъ одинъ церковный колоколъ наврное отравляетъ жизнь пятисотъ человкъ. А въ пользу колоколовъ нтъ аргументовъ. Еще въ деревн они имютъ смыслъ, да и то потеряли свое значеніе со времени часовъ. Въ городахъ же они нетерпимы. Основательно изучивъ вопросъ, вы легко выведете, что, благодаря колокольному звону, совершено много убійствъ. Когда кто-нибудь изъ насъ боленъ, то мы снимаемъ колокольчики съ дверей, и устилаемъ мостовую соломой, но мы не можемъ заставить умолкнуть церковные колокола.

— Вы очень добры, милордъ, что такъ заботитесь о моей парламентской дятельности. Я, конечно, подумаю о колоколахъ. Какъ бы вы полагали, запретить ихъ совсмъ?

— Нтъ. Возьмите примръ съ сэра Ватерфорда. Примните принципъ выраженія воли мстныхъ жителей. Цль будетъ достигнута, и нельзя будетъ упрекнуть кого бы то ни было въ деспотизм.

— Копните радикала и вы всегда найдете тирана, особливо, если радикалъ случайно родился лордомъ, сказалъ Боскобель, принимаясь за свою вторую котлетку.

Ршено было изгнать съ завтрака тосты и политическіе разговоры. Но лордъ Баубисъ, вставая съ бокаломъ шампанскаго въ рук, сказалъ, что нельзя разойтись, не пожелавъ радушному хозяину и его дому всякаго благоденствія. Этотъ тостъ, по его настоянію, былъ встрченъ троекратными криками ура и громче всхъ раздавался голосъ Фильпота.

Гедеонъ предчувствовалъ подобный тостъ и приготовилъ соотвтственную случаю рчь. Но, по счастью, добрыя слова лорда Баубиса и пламенный энтузіазмъ присутствующихъ такъ растрогали его, что вс цвтистыя фразы исчезли изъ его головы. Онъ всталъ и съ минуту не могъ говорить. Потомъ сказалъ что-то, но въ его памяти осталась только одна фраза изъ всей рчи.

— Милордъ и господа, это счастливйшій день моей жизни, началъ онъ, и, повторивъ нсколько разъ эту фразу, слъ, чувствуя, что выказалъ себя дуракомъ.

Но лордъ Баубисъ, съ врожденными ему любезностью и тактомъ замтилъ, что это искреннее волненіе длало ему большую честь.

Вскор посл завтрака, лордъ Баубисъ ухалъ съ Боскобелемъ. Фильпотъ послдовалъ за ними, потому что боялся сырости посл заката солнца. Остальные гости остались еще нсколько времени, съ удовольствіемъ куря сигары, которые были у Гедеона такъ же хороши, какъ вино. Потомъ и они удалились одинъ за другимъ

Гедеонъ, стоя на крыльц, прощался со всми. Нкоторые шопотомъ желали ему успха. Когда ухалъ послдній гость, Гедеонъ подумалъ, что все-таки въ жизни много хорошаго и что будущее, конечно, готовитъ ему еще боле наслажденій.

Вдругъ онъ увидалъ подходившихъ къ нему двухъ человкъ, очевидно, вышедшихъ изъ-за деревьевъ на лужк противъ дома. Они были на взглядъ городскіе жители и Гедеонъ подумалъ, что они, вроятно, заблудились въ парк.

— Вы г. Гедеонъ Флисъ? спросилъ одинъ изъ нихъ дловымъ тономъ.

— Да, отвчалъ Гедеонъ:— вы желаете меня видть?

— Да, по длу и, я боюсь, непріятному.

— Что такое? промолвилъ Гедеонъ, поблднвъ, какъ полотно.

— У насъ есть приказъ арестовать васъ по обвиненію въ умышленномъ убійств. Не длайте скандала и все обойдется очень тихо.

— Въ убійств! воскликнулъ съ ужасомъ Гедеонъ: — кто умеръ?

— Ну, ну! Точно вы не знаете, что убитъ вашъ отецъ. Это скверное дло и лучше молчите, чтобъ не проболтаться. Мы свеземъ васъ въ Лондонъ на слдующемъ позд.

Они взяли его подъ руки и повели въ домъ. Онъ пошелъ покорно, какъ ребенокъ. Но глаза у него стали мутные, словно отъ прикосновенія грубыхъ рукъ полицейскихъ сыщиковъ у него лопнуло что-то въ мозгу.

V.

Уединенное жилище Паука мрачно смотрло на своихъ сосдей на Фульгамской дорог въ то свтлое утро понедльника, когда Гедеонъ проснулся съ новыми надеждами на жизнь. Вншность этого жилища никогда не отличалась красотой, такъ какъ Паукъ не тратилъ денегъ на окраску стнъ, но теперь оно казалось мрачне, чмъ когда-либо, потому что въ комнат нижняго этажа были затворены ставни.

Сосди, жившіе напротивъ, иногда видали Паука въ полинялой ермолк и старомъ халат, въ которыхъ онъ принималъ Гедеона и своего стараго, врнаго слугу, мистера Думфи. Ежедневно по вечерамъ его можно было видть у окна, гд онъ пользовался даровыми лучами заходящаго солнца. Полчаса или десять минутъ экономіи относительно свчей составляли въ годъ значительную сумму, которую Паукъ аккуратно высчиталъ. Въ воскресенье вечеромъ онъ, по обыкновенію, сидлъ у окна, пока сумерки не замнятся темнотой и во всхъ окрестныхъ домахъ засвтятся огоньки. Когда на улиц стало также темно, какъ въ комнат, Паукъ затворялъ ставни, съ ихъ хитрыми механическими приспособленіями на случай нападенія воровъ. Гедеонъ, вторично вернувшись въ воскресенье вечеромъ къ дому отца, видлъ, какъ они были затворены крпко и основательно.

Затворенными они остались и утромъ, несмотря на веселые лучи весенняго солнца.

На часахъ сосдней церкви пробило полдень. Почтальонъ прошелъ, по обыкновенію, мимо жилища Паука, который никогда не получалъ писемъ, питая ненависть къ корреспонденціи, въ виду стоимости марокъ. Наступили сумерки, а за сумерками темнота. Веселый свтъ лампъ и каминовъ, мало-по-малу, исчезъ, и улица погрузилась въ ночной мракъ.

Снова встало солнце и его утренніе лучи, попрежнему, упали на затворенные ставни жилища Паука. Жизнь въ околодк текла по обыкновенію, только сосди начали обращать вниманіе на непривычный видъ уединеннаго дома. Отправился ли Паукъ въ деревню подышать чистымъ воздухомъ? Или ему надола одинокая жизнь и онъ отправился искать себ невсты? При этой послдней мысли двицы Чанти, жившія въ дом No 32, почувствовали особый интересъ къ старому джентльмэну. Он уже представляли себ, какъ онъ вернется совершенно преобразившимся, вымытымъ и чисто одтымъ, съ толстой женой. Конечно, она не могла быть молодой, но это не мшало ей быть пріятной особой. Онъ, по слухамъ, былъ очень богатъ и потому, вроятно, станетъ давать обды и вечера, такъ что одинокій домъ на Фульгамской дорог сдлается мстомъ веселыхъ собраній. Даже если двицы Чанти не получатъ приглашеній, то он все-таки будутъ въ состояніи, сидя у своего окна, наблюдать за пріздомъ гостей, угадывать ихъ общественное положеніе и критиковать костюмы дамъ. Одно обстоятельство затрудняло этихъ почтенныхъ двицъ: он не могли навести справки въ ‘Times’`, дйствительно ли женился старый джентльмэнъ, такъ какъ он не знали его по имени, которое не стояло ни въ одной изъ справочныхъ книгъ. Паукъ считалъ совершенно излишнимъ печатать свой адресъ, что могло только побудить бдныхъ лицъ обращаться къ нему съ просьбами лично и по почт. Такимъ образомъ, двицы Чанти должны были терпливо ожидать возвращенія старика съ молодой женой.

Но терпнію бываетъ конецъ. Во вторникъ явился молочникъ, поставлявшій старику молоко два раза въ недлю и ушелъ не достучавшись. Такъ же безуспшны были усилія проникнуть въ жилище Паука поломойки, пришедшей, по обыкновенію, въ среду съ ведромъ воды и шваброй. Она громко заявила сосдямъ, что подобнаго случая еще никогда не бывало, заявила сомнніе насчетъ отъзда въ деревню старика и презрительно засмялась, когда младшая изъ двицъ Чанти стала развивать свою теорію о свадьб почтеннаго джентльмэна.

Тогда вс сообща обратились къ полисмэну. Онъ молча подошелъ къ жилищу Паука, остановился въ торжественной поз посреди улицы и посл продолжительнаго размышленія произнесъ:

— Домъ запертъ.

Записавъ это важное заключеніе въ свою объемистую памятную книжку, онъ донесъ объ этомъ по начальству, которое признало дло серьзнымъ. Тотчасъ произведено было дознаніе, спрошены поломойка и молочникъ, въ качеств главныхъ свидтелей, и ршено, что если до утра четверга не окажется въ дом признаковъ жизни, то представители закона вырвутъ его тайну, если таковая была.

Въ четвергъ утромъ жилище Паука, попрежнему, мрачно смотрло на своихъ сосдей. Ставни оставались затворенными и внутри царила мертвая тишина. Никто не зналъ родственниковъ или друзей стараго джентльмэна, которымъ можно было бы написать или телеграфировать. Но врная своему слову полиція явилась въ лиц чиновника изъ сыскного отдленія.

Снабженный достаточнымъ полномочіемъ, онъ громко постучался. Этимъ стукомъ можно было бы разбудить мертваго въ могил, но никто не откликнулся. Столь же тщетными оказались и удары желзнымъ кольцомъ, замняющимъ звонокъ. Послали за слесаремъ, но невозможно было отпереть замокъ, который былъ съ особымъ секретомъ. Тогда прибгли къ сил. У работавшаго на улиц мостовщика взяли трамбовку и, вооружившись этимъ орудіемъ, полиція стала таранить дверь изо всей силы. Дерево и петли не выдержали и дверь подалась, но въ туже минуту сверху упала длинная острая желзная полоса. Еслибъ полиція выломала дверь обыкновеннымъ способомъ, т. е. одной тяжестью своего туловища, то жизнь служителей правосудія была бы въ опасности. Теперь они отдлались однимъ страхомъ, но намотали себ на усъ и стали дале дйствовать со всевозможной осторожностью.

Впрочемъ, имъ не предстояло выламывать боле дверей. Дверь въ комнату, у окна которой обыкновенно сидлъ по вечерамъ старикъ, была отворена и изъ нея доносился тяжелый запахъ.

Повернувъ свои фонари огнемъ впередъ, полисмэны вошли въ комнату и увидли передъ собою старика, но это не было пріятное зрлище. Онъ сидлъ въ томъ же положеніи, въ которомъ мы его видли въ субботу ночью.

Первой мыслью присутствующихъ было отворить ставни и открыть окна, чтобъ впустить свтъ и воздухъ въ эту импровизованную мертвецкую. Это было дло не легкое и опасное, но полиція благополучно поборола вс препятствія. Какъ только солнечные лучи упали на грустные останки веселаго старика, съ торчавшимъ въ груди ножомъ, власти немедленно прикрыли тло простыней.

Дло принимало очень серьзный характеръ и былъ немедленно посланъ гонецъ въ Скотландъ-Ярдъ за большими полномочіями и высшими представителями закона. Эти послдніе, явившись на сцену рокового происшествія, были приведены въ тупикъ. Желзный шкапъ былъ не отпертъ и, повидимому, никто до него не прикасался. Однако, оставались слды борьбы. Ключъ торчалъ въ замк, но былъ нагнутъ внизъ, словно на немъ висла большая тяжесть. Внутри лежали нетронутыми свертки съ золотомъ на баснословную сумму, по мннію удивленныхъ полисменовъ. Бумаги также находились въ порядк. Очевидно, ни чья грубая рука не хозяйничала внутри шкапа. Еслибъ не странное положеніе ключа, то можно было бы утвердительно сказать, что рука, воткнувшая ножъ въ сердце старика, не дотронулась до шкапа.

Вообще, въ комнат не было видно слдовъ насилія.

Полиція не видала того выраженія адскаго торжества, которое, намъ казалось, играло на лиц Паука въ субботу ночью. Иначе она могла бы вывести изъ этого важныя заключенія.

Никто, живой или мертвый, не можетъ усидть четыре дня и четыре ночи въ одномъ и томъ же положеніи, такъ что старикъ, собственно говоря, не сидлъ, а полулежалъ на одной сторон кресла.

При раскопкахъ въ Помпеи найденъ былъ въ одномъ дом скелетъ съ десятью золотыми монетами въ одной рук и ключемъ въ другой. По всей вроятности, это былъ старый джентльмэнъ, который въ минуту рокового несчастья схватилъ сколько могъ золота и, запервъ шкапъ, унесъ ключъ, разсчитывая вернуться назадъ и все найти въ цлости. Если Паукъ не сдлалъ того же, то, вроятно, несчастье постигло его неожиданне и быстре. Во всякомъ случа, онъ найденъ былъ въ кресл, золото въ цлости и ключъ въ шкапу.

У камина нашлись и остатки кушанья и хлба, покрывшіеся плесенью.

Шаря по комнат, въ поискахъ за вещественными доказательствами, полиція увидла въ углу красивую трость, съ серебряннымъ набалдашникомъ съ надписью: ‘Гедеонъ Флисъ, замокъ Флисъ’.

Эта находка послужила ключемъ къ открытію роковой тайны. Гедеонъ настолько любилъ адресныя книги, насколько отецъ его ненавидлъ ихъ. Нсколько его адресовъ красовалось въ ‘Придворной справочной книг’ и не прошло часа, какъ полиція уже напала на слдъ Гедеона.

Два сыщика, подошедшіе къ Гедеону, когда онъ стоялъ на своемъ крыльц, полный надеждъ на блестящее будущее посл отъзда гостей, были уже совершенно знакомы съ замкомъ Флисъ и предъидущей жизнью его владльца. Они находились въ Сакстон почти сутки, а сутки для сметливаго полицейскаго сыщика значатъ много, особенно если у него, какъ въ настоящемъ случа, былъ въ рукахъ ключъ къ разгадк роковой тайны.

Они знали о тайномъ посщеніи Гедеономъ Лондона въ ночь, когда совершено преступленіе. Они прослдили его до Черингъ-Кросса туда и обратно. Они получили свднія отъ кондуктора, который помогъ пронести его, почти въ безчувственномъ положеніи, мимо жертвъ желзнодорожной катастрофы. Работая въ одно время и въ Лондон и въ Сакстон съ замчательной быстротой и искуствомъ, они могли бы арестовать Гедеона еще въ пятницу утромъ. Но не къ чему было торопиться и еще не были совершенно окончены поиски въ Лондон за послдними важными уликами.

Сыщикамъ было, поэтому, приказано только слдить за Гедеономъ, и они такъ ловко повели дло, что никто въ Сакстон не подозрвалъ настоящей цли ихъ прізда. Многіе думали, что это агенты, присланные изъ Лондона для изслдованія случаевъ подкупа на выборахъ, но въ чью пользу они работали, въ пользу либеральнаго кандидата или консервативнаго, никто не зналъ. Эту иллюзію сыщики старательно поддерживали и все шло какъ по маслу.

Гедеонъ быстро несся къ желзнодорожной станціи въ своей собственной карет, подъ присмотромъ сыщиковъ, изъ которыхъ одинъ сидлъ съ нимъ рядомъ, а другой помщался на козлахъ, прежде чмъ слухъ о происшедшемъ достигъ до Сакстона, который еще съ трудомъ переваривалъ разсказы о великолпномъ завтрак въ замк Флисъ и любезномъ дружескомъ обращеніи лорда-намстника съ ихъ будущимъ депутатомъ, такъ какъ побда Гедеона Флиса на выборахъ теперь не подлежала ни малйшему сомннію.

VI.

Вс слуги въ замк Флисъ подозрвали, что случилось нчто недоброе, когда ихъ господинъ неожиданно ухалъ въ сопровожденіи двухъ незнакомцевъ. Но Гедеонъ не промолвилъ ни слова съ той минуты, какъ рука полицейскаго агента опустилась на его плечо и въ ушахъ прозвучало слово ‘убійство’.

Мистеръ Притчардъ, чиновникъ изъ Скитландъ-ярда, старался быть какъ можно любезне съ своимъ арестантомъ, который былъ не обыкновеннымъ смертнымъ. Онъ принадлежалъ къ высшему обществу, онъ былъ если не членъ парламента, то кандидатъ въ депутаты и, какъ видлъ мистеръ Притчардъ, въ этотъ самый день принималъ лорда-намстника.

Не было ничего удивительнаго въ томъ, что такой человкъ совершилъ убійство, мистеръ Притчардъ хорошо зналъ, что убійство не составляло привилегію низшаго класса. Онъ самъ принималъ участіе въ двухъ или трехъ крупныхъ длахъ, но ему еще ни разу не удавалось поймать такую большую рыбу, и онъ ощущалъ чувство признательности къ Гедеону. Это дло обратитъ на себя всеобщее вниманіе, и въ газетахъ, конечно, появятся лестные отзывы о ‘ревностномъ исполненіи своихъ обязанностей извстнымъ полицейскимъ агентомъ мистеромъ Притчардомъ’. А потому, онъ считалъ своимъ долгомъ почтительно обращаться съ Гедеономъ и съ низкимъ поклономъ спросить, не желаетъ ли онъ взять что-нибудь съ собою. Гедеонъ молча покачалъ головою, посл чего самъ мистеръ Притчардъ приказалъ Паркеру положить пару блья въ саквояжъ, такъ какъ его господинъ узжаетъ дня на два по важному длу.

Мистеръ Паркеръ повиновался, но очень неохотно. Гедеонъ не обратилъ никакого вниманія на его суету и безконечные вопросы: ‘Не имете ли что приказать?’ Дло было неладное, поршилъ мистеръ Паркеръ, и вся прислуга ожидала съ нетерпніемъ возвращенія кареты съ желзнодорожной станціи.

— Это убійство — вотъ что, сказалъ торжественно кучеръ, вполн понимая свое громадное значеніе, какъ человка, знавшаго кое-что, хотя и не много о случившемся.

Къ его похвал надо сказать, что, несмотря на вс соблазны, онъ не прибавилъ боле ни слова, а это было тмъ трудне, что онъ, въ сущности, боле ничего и не зналъ. Полицейскій сыщикъ, сидвшій рядомъ съ нимъ на козлахъ, только и сообщилъ ему, что Гедеонъ обвиняется въ убійств.

Но этого было достаточно для прислуги, и они тотчасъ почувствовали необходимость попировать въ той самой столовой, гд еще какъ бы носились въ воздух добродушный смхъ лорда Баубиса и торжественныя восклицанія Гедеона: ‘это лучшій день въ моей жизни’. Они окружили блестяще накрытый столъ и съ жадностью набросились на дорогія кушанья, рдкія вина и великолпныя сигары. Все было быстро уничтожено, а потомъ женщины стали бросать въ полупьяныхъ мужчинъ роскошными цвтами, украшавшими столъ. Наконецъ, столъ былъ сдвинутъ въ сторону и началась пляска подъ звуки флейты, на которой искусно игралъ одинъ изъ лакеевъ. Правда, онъ часто сбивался съ такта, но это не мшало общему веселью, которое продолжалось до четырехъ часовъ утра.

На слдующій день, всть объ арест Гедеона разразилась, какъ ударъ грома, надъ мирнымъ Сакстономъ. Хорошо было слугамъ пить и плясать въ замк. Они были уврены, что получатъ жалованье за мсяцъ впередъ и, кром того, они могли кое-чмъ попользоваться до отказа отъ мста. Но Сакстонъ находился въ иномъ положеніи, и минута для катастрофы была выбрана самая неудобная.

— Еслибы только онъ подождалъ вторника, воскликнулъ съ тяжелымъ вздохомъ толстый Томми: — все было бы хорошо.

Вроятно, благодаря своей толщин, Томъ составлялъ центръ прибрежныхъ жителей, которые, собравшись въ кружокъ, мрачно обсуждали роковое событіе. Никто не говорилъ много, потому что бываетъ горе, котораго не выскажешь словами. Всего ужасне для этихъ людей была увренность, что они теперь не получатъ трехъ фунтовъ стерлинговъ, которые почти чувствовали въ своихъ грубыхъ рукахъ. Еслибы эти деньги уже перешли въ ихъ собственность, то они не горевали бы, такъ какъ никто не вырвалъ бы ихъ обратно. Но дло въ томъ, что именно въ этотъ самый день вечеромъ, они должны были получить общанные три фунта стерлинговъ. Уже были назначены кассиры, и каждый зналъ, отъ кого получить деньги. Было ршено, что въ воскресенье они будутъ пить съ утра до ночи, а въ понедльникъ торжественно явятся къ избирательнымъ урнамъ, согласно предоставленному имъ конституціей праву.

Какъ только распространился слухъ объ арест мистера Флиса по обвиненію въ убійств, прибрежные жители немедленно отправились къ мистеру Танди, чтобъ навести справки. Стряпчій прямо объявилъ имъ, что онъ не имлъ уполномочія отъ мистера Флиса на выдачу какихъ бы то ни было денегъ, что онъ боле не агентъ этого господина и что, по всей вроятности, его кандидатура будетъ тотчасъ снята.

Мало этого. Прибрежные жители нетолько разсчитывали на полученіе трехъ фунтовъ отъ Гедеона, но многіе изъ нихъ повели дло такъ ловко, что противная сторона общала имъ ту же сумму. Теперь же они разомъ теряли и т, и другія деньги, такъ какъ врядъ ли консервативный кандидатъ, въ виду измнившихся обстоятельствъ, пойдетъ на такой уже совершенно излишній расходъ. Подобный ударъ судьбы нельзя было перенести покорно и прибрежные жители считали себя обманутыми и ограбленными. Небезопасно было бы теперь Гедеону показаться въ сред своихъ недавнихъ рьяныхъ сторонниковъ. Во всякомъ случа, вс желали, чтобы его приговорили къ смертной казни и многіе ужь собирались посмотрть, ‘какъ вздернутъ этого мошенника’.

Въ боле высокихъ слояхъ сакстонскаго общества непріязнь къ несчастному Гедеону была не мене пламенна, хотя не выражалась въ такой грубой форм. Мистеръ Гульдфинъ, сидя глубокомысленно за своей конторкой, уврялъ, что въ его глазахъ Гедеонъ былъ всегда негодяемъ, но онъ этого ране не хотлъ высказывать. Онъ видалъ на своемъ вку много выборовъ, но ни одна избирательная агитація не велась на такихъ безнравственныхъ принципахъ.

Мистеръ Ферминджеръ съ самаго начала подозрвалъ Гедеона, и его долгое молчаніе было тмъ похвальне, что онъ всегда привыкъ рубить съ плеча.

Мистеръ Бурнапъ ничего не говорилъ, а молча принялся сводить свои счеты. Оказалось, что владлецъ замка Флисъ все-таки оставался ему должнымъ 70 или 80 ф. ст. Конечно, общій балансъ былъ въ пользу поставщика, но все-таки онъ, грустно качая головою, написалъ счетъ.

На мистера Григса роковая всть подйствовала очень оригинально, хотя это ни мало не удивило его домашнихъ, какъ говорила его жена: ‘Вс похороны и крестины вліяли исключительно на его носъ’. Говоря прямо и безъ метафоръ, всякое волненіе, радостное или грустное, усиливало насморкъ, которымъ постоянно страдалъ мистеръ Григсъ. Взявъ нсколько лишнихъ носовыхъ платковъ, онъ вышелъ на улицу, и, громко сморкаясь, оплакивалъ общее и свое личное горе. Всмъ было извстно, что онъ человкъ состоятельный и нажилъ отъ Гедеона нсколько сотенъ фунтовъ стерлинговъ, а потому пасторъ и другія благотворительныя особы часто посщали его въ послднее время, съ цлью выманить у него денегъ. Въ виду этого, мистеръ Григсъ, насколько позволялъ ему насморкъ, старался теперь объяснить всякому, что онъ много потерялъ денегъ за Гедеономъ и не знаетъ, какъ сведетъ концы съ концами въ этомъ году.

Что касается до консервативной партіи, то она сначала заподозрила, что соперники ставятъ ей ловушку. Но когда получены были извстія изъ Лондона о появленіи Флиса въ Бо-Стрит, то удивленіе замнилось шумной радостью. Такъ какъ онъ былъ признанъ кандидатомъ, то его надо было баллотировать, но всякій, кто зналъ Сакстонъ, былъ увренъ, что за него никто не подастъ голоса.

Мистеръ Монгомери, который лично велъ избирательную агитацію съ тхъ поръ, какъ убдился въ опасности для него кандидатуры Гедеона, отлично зналъ, въ какомъ положеніи было дло. Онъ хотлъ одного: быть представителемъ Сакстона, но ему было все равно, подадутъ ли за него голосъ восемьдесятъ человкъ или восемьсотъ. Гедеонъ ничего не заплатилъ избирателямъ, и онъ ршился не заплатить ни гроша. Онъ былъ теперь убжденъ въ успх и, отказавшись отъ подкупа избирателей, нетолько длалъ большую экономію, но избавлялъ себя отъ всякаго нареканія. Поэтому, онъ гнвно встртилъ мистера Муфльтона, явившагося къ нему, какъ было уговорено, въ субботу вечеромъ, за почтенной суммой для раздачи прибрежнымъ жителямъ.

— Неужели, мистеръ Муфльтонъ, произнесъ онъ: — вы такъ мало меня знаете, что предполагаете способнымъ на такую низость? Я, право, не понимаю, на что вы намекаете. На прошедшихъ выборахъ я не заплатилъ ни гроша за свое депутатское мсто и теперь не заплачу.

— Да, сэръ, но на прошедшихъ выборахъ не было оппозиціи, замтилъ поставленный въ тупикъ избирательный агентъ.

— Это все равно. Какъ тогда, такъ и теперь, я стою за честность и независимость выборовъ. Это правило всей моей жизни. Если моимъ именемъ что-нибудь общано, то объясните, что это ошибка, и что я ничего объ этомъ не зналъ.

— Но, сэръ, началъ мистеръ Муфльтонъ, вспоминая съ ужасомъ о сотн прибрежныхъ жителей и многихъ мелкихъ лавочникахъ, которымъ онъ не словами, а взглядами и выразительнымъ пожатіемъ рукъ общалъ мелкія суммы денегъ.

— Довольно, мистеръ Муфльтонъ, перебилъ его Монгомери:— объ этомъ нечего боле толковать. Я желаю, чтобъ вы всюду распространяли мой взглядъ на этотъ вопросъ, если, къ сожалнію, кто-нибудь въ этомъ сомнвался.

Мистеръ Муфльтонъ вернулся домой совершенно убитый, слегъ въ постель и не выходилъ изъ дома до окончанія выборовъ.

Но Сакстонъ чувствовалъ, что такъ же мало можно разсчитывать на консервативнаго кандидата, какъ и на либеральнаго, а потому мрачное состояніе царило одинаково и въ Синемъ Льв, и въ таверн ‘Собака и Утка’, гд когда-то царилъ покойный мистеръ Думфи. Вс вполн сознавали свое горькое положеніе и общимъ сочувствіемъ было встрчено въ ‘Собак и Утк’ замчаніе толстаго Тома, выпившаго на свой счетъ пять кружекъ пива:

— Хорошо тому, кто во-время убрался.

Еслибъ мистеръ Думфи, на котораго ясно намекалъ Томъ, былъ бы въ живыхъ, то что бы онъ подумалъ о своемъ господин? По всей вроятности, событія послднихъ дней утвердили бы въ немъ желаніе разстаться съ Гедеономъ, и онъ счелъ бы своимъ долгомъ къ церкви, въ которой былъ служителемъ алтаря, немедленно прекратить всякія сношенія съ преступникомъ. Но, какъ выразился Томъ, мистеръ Думфи убрался, и все, что осталось отъ него, покоилось въ общей могил, въ которой похоронили несчастныхъ жертвъ желзнодорожной катастрофы.

VII.

Обрайенъ узналъ о трагедіи, разыгравшейся въ замк Флисъ, черезъ часъ посл того, какъ грянулъ громъ. Гедеонъ впервые очнулся отъ напавшаго на него столбняка на станціи желзной дороги и, сообразивъ, что полицейскіе сыщики везутъ его въ Лондонъ, написалъ нсколько строчекъ Обрайену. Обрайенъ ничего не понялъ бы изъ этой записки, еслибъ отвезшій ее кучеръ не добавилъ того, что зналъ.

‘Любезный Обрайенъ, говорилось въ записк:— меня везутъ въ Лондонъ по обвиненію. Ради Бога прізжайте. Вашъ Г. Флисъ’.

Съ слдующимъ поздомъ Обрайенъ полетлъ въ Лондонъ и пріхалъ въ Бо-Стритъ вслдъ за Гедеономъ. Онъ былъ пораженъ извстіемъ о смерти Паука и съ негодованіемъ отвергъ всякую мысль о виновности Гедеона. Онъ не былъ очень высокаго мннія о Гедеон, но все-таки не считалъ его способнымъ на убійство, и еще родного отца. Однако, его привела въ тупикъ цпь доказательствъ, которыя полиція собрала противъ Гедеона.

Обрайенъ зналъ, быть можетъ, лучше всхъ, объ отношеніяхъ Гедеона къ отцу. Онъ зналъ, какую злобу питалъ Паукъ къ сыну, но не подозрвалъ финансовыхъ затрудненій Гедеона. Когда же на слдствіи обнаружилось, что Гедеонъ тайно ухалъ изъ Сакстона, что вечеромъ постилъ отца, что старался избгнуть встрчи съ мистеромъ Танди, при возвращеніи домой ночью, и занялъ деньги у стряпчаго подъ фальшивые залоги, то даже вра Обрайена поколебалась.

Ему нечего было длать въ Лондон до слушанія дла Гедеона, котораго предали суду присяжныхъ, и онъ вернулся въ Сакстонъ. Тамъ его энергичныя дйствія удивили многихъ. Онъ явился въ замокъ Флисъ, прогналъ Паркера и другихъ слугъ, выдавъ имъ жалованье за мсяцъ впередъ и намекнувъ, что онъ зналъ про нихъ боле, чмъ они желали бы. Потомъ, онъ заперъ все имущество Гедеона и запечаталъ родовой печатью Обрайеновъ, которые были нкогда ирландскими королями. Наконецъ, онъ позвалъ садовника, честнаго сакстонскаго обывателя, и поселилъ его съ женою въ замк. Послднимъ его дйствіемъ въ замк было спустить вс сторы, въ знакъ омраченной славы его владльца.

Между тмъ, выборы въ Сакстон произошли въ назначенный день и мистеръ Монгомери былъ выбранъ большинствомъ 200 голосовъ: всего голосовъ за Монгомери было подано 236.

Прибрежные жители сначала ршились не принимать вовсе участія въ выборахъ, которые велись на такихъ несочувственныхъ имъ принципахъ, но потомъ, по всей вроятности, они нсколько перемнили свой взглядъ и подали 36 голосовъ за человка, оказавшаго имъ много милостей, и противъ негодяя, воспользовавшагося обстоятельствами, чтобъ ихъ ограбить.

Нкоторые даже полагали, что еслибъ выборы произошли двумя днями позже, то Гедеонъ былъ бы избранъ. Только въ понедльникъ посл полудня, прибрежные жители, мрачно обсуждая дла въ ‘Собак и Утк’, неожиданно напали на мысль, что въ ихъ рукахъ было средство отмстить старому Монгомери. Въ воскресенье ночью, убдившись, что имъ не получить ничего отъ обоихъ кандидатовъ, они поршили вовсе не ходить на выборы. Этого же взгляда держалось большинство и только боле крупные лавочники, какъ мистеръ Григсъ, мистеръ Бурнапъ, мистеръ Гульдфинчъ и мистеръ Ферминджеръ пожелали подать голоса за своего стараго сосда, такъ какъ Гедеонъ оказался недостойнымъ ихъ доврія. Эти лица и небольшое число личныхъ друзей составили цифру большинства въ 236 человкъ.

Прибрежные жители и другіе избиратели, отказавшіеся отъ участія въ выборахъ, могли бы легко побороть эту кучку почтенныхъ личностей и побдоносно провести Гедеона, еслибъ они ране объ этомъ подумали. Но они были такъ взволнованы, что додумались до благоразумнаго взгляда на дло только въ 3 часа пополудня. До этого времени, не былъ поданъ ни одинъ голосъ за Гедеона, несмотря на вс его щедроты и на все выпитое на счетъ его вино. Сакстонъ былъ очень нравственный городъ и никто не хотлъ подать голоса за человка, который нетолько убилъ своего отца, но не заплатилъ независимымъ избирателямъ по 3 ф. стерл. на брата.

Первому, кому вошла въ голову блестящая мысль о мести, былъ Толстый Томъ. Цлый день онъ чувствовалъ, что у него въ голов что-то бродитъ, ‘словно жужжитъ пчела’, какъ онъ объяснялъ впослдствіи. Сначала онъ полагалъ, что это слдствіе выпитаго наканун пива, но слдствіемъ пива обыкновенно была головная боль и нежеланіе работать, а не такое странное ощущеніе, ‘словно что-то входило въ голову и выходило изъ нея’. Наконецъ, онъ понялъ въ чемъ дло и объяснилъ своимъ товарищамъ, что еще не все пропало и что имъ надо всмъ подать голосъ за Гедеона. Они этимъ отомстили бы Монгомери.

— А потомъ, прибавилъ онъ торжественно:— Флиса повсятъ и будутъ новые выборы. Тогда уже будетъ наше дло розыскать хорошаго человка, который началъ бы дло, какъ Гедеонъ, но не окончилъ бы его отцеубійствомъ.

Имя въ виду, какъ долго зрла эта свтлая мысль въ голов Тома, просто удивительно, какъ быстро ее оцнили остальные. Они только допили початыя кружки пива и разбжались во вс стороны, чтобъ созвать товарищей избирателей.

Самъ Томъ взялъ на себя обязанность пойти къ мистеру Танди и объяснить ему въ чемъ дло. Но не усплъ онъ начать своего объясненія, какъ стряпчій выгналъ его. Другіе не были счастливе въ своихъ поискахъ за товарищами. До закрытія выборовъ оставалось только сорокъ минутъ и потому естественно, что за Гедеона подано было только 36 голосовъ и мистеръ Монгомери былъ провозглашенъ законно избраннымъ депутатомъ Сакстона.

VIII.

Время шло своимъ обычнымъ чередомъ вн маленькаго уголка земли, окруженнаго срой Ньюгетской стной. Солнце вставало и садилось. Погода была хорошая и шелъ дождь. Было тепло и холодно. Люди родились, вступали въ бракъ и умирали. Знакомые Гедеону лица вставали, когда хотли, съдали за завтракомъ что имъ нравилось, гуляли въ парк, длали визиты, читали или писали, какъ имъ приходило въ голову. Они обдали дома или у друзей и выбирали то кушанье, которое имъ было по вкусу.

На этомъ же маленькомъ уголк земли, въ самомъ сердц Лондона, жизнь была обставлена совершенно иными условіями. Гедеонъ долженъ былъ вставать и ложиться по приказанію. Онъ могъ сть или не сть приносимую ему пищу, но эта была наибольшая сумма свободы, которой онъ пользовался.

Онъ пересталъ быть человкомъ, хотя ноги его двигались въ опредленныхъ узкихъ границахъ и кровь текла въ его жилахъ. Страшная и неожиданная перемна произошла въ его жизни. Разразившійся надъ его головой ударъ такъ поразилъ его, словно онъ дйствительно упалъ съ высоты и расшибъ себ голову. Онъ походилъ на того, съ кмъ когда-то гордо себя сравнивалъ. Онъ, какъ Наполеонъ, былъ человкомъ судьбы и имлъ свою звзду. Еще недавно она ярко горла на неб, затмвая сосднія звзды, а потомъ мгновенно померкла и исчезла въ пространств. Не стоило плакать и ловить руками исчезнувшую звзду, Гедеонъ теперь желалъ только одного: послдовать поскоре за ней и исчезнуть также навки. Та апатія отчаянія, которая напала на него въ ночь возвращенія его съ желзной дороги домой, теперь овладла имъ совершенно.

Мистеръ Танди былъ у него одинъ разъ. Обрайенъ посщалъ его довольно часто. При вид Обрайена, лицо Гедеона какъ бы свтлло, но, по его уход, снова омрачалось чернымъ облакомъ.

Ему не нравилась мысль, что его повсятъ и еслибъ онъ имлъ свободный выборъ, то остановился бы на другой смерти. Но такъ ршила судьба и онъ подчинился ея вол. Онъ зналъ, что потерялъ все, даже честь. Этотъ послдній предметъ онъ не очень старательно охранялъ въ своей жизни. Онъ цнилъ другого рода честь, онъ любилъ, чтобъ ему кланялись, чтобъ за нимъ ухаживали и этого рода честью онъ пользовался съ избыткомъ за послдніе двнадцать мсяцевъ. Но теперь все было кончено. Онъ упалъ въ выгребную яму и толпа оставила его тамъ, смясь надъ его агоніей.

Онъ не любилъ говорить съ Обрайеномъ о своемъ дл и всегда съ нетерпніемъ перемнялъ разговоръ, когда Обрайенъ старался вывдать у него различныя свденія въ виду его защиты.

— Оставьте, говорилъ онъ съ сердцемъ:— противъ меня соорудили такое обвиненіе, что подъ него не подкопаешься.

Онъ спросилъ о результат выборовъ въ Сакстон и хладнокровно узналъ, что за него подали голосъ только 36 человкъ. Также равнодушно услышалъ онъ, что вс сроки закладныхъ были пропущены и что если онъ выйдетъ изъ тюрьмы, то будетъ нищимъ. Посл этого жизнь казалось ему еще мене привлекательной.

Однажды, посл долгаго молчанія, онъ спросилъ, что говоритъ о немъ Напперъ.

— Она такъ же, какъ и я, считаетъ васъ невиновнымъ, отвчалъ Обрайенъ: — это великолпная двушка, она вполн уврена, что васъ оправдаютъ.

Гедеонъ не произнесъ ни слова, но по уход Обрайена бросился на свой жесткій тюфякъ и горько зарыдалъ. Ему казалось, что теперь, при погибели всхъ его надеждъ, онъ сохранилъ только безнадежную, безплодную любовь къ Напперъ. Эта любовь вроятно безмолвно пускала ростки въ его сердц и ум въ то время, когда онъ спокойно думалъ, что, вступивъ въ парламентъ и окончивъ меблировку своего дома, онъ предложитъ вс свои богатства дочери нотаріуса. Онъ былъ такъ увренъ въ ея отвт, что нимало не тревожился о развитіи въ своемъ сердц этого новаго чувства любви, которая въ его глазахъ была также врно помщена, какъ деньги въ англійскомъ банк. Но вотъ англійскій банкъ лопнулъ, государство объявило себя банкротомъ и все пропало.

Теперь только онъ сознавалъ, какъ сильна была эта любовь и какую важную роль въ его жизни играла мысль о томъ дн, когда Напперъ будетъ его женою. Онъ былъ убжденъ, что могъ сдлаться добрымъ и честнымъ человкомъ подъ ея надзоромъ и при ея совтахъ. Къ тому же, достигнувъ всего, чего онъ желалъ, ему будетъ не трудно отказаться отъ прежнихъ способовъ наживы и сдлаться дйствительно добрымъ и честнымъ человкомъ. ‘Завтра’ онъ сведетъ счеты со всми безчестными и мелочными длами и поднимется на ту высоту, гд стояла Напперъ и къ которой онъ чувствовалъ инстинктивное влеченіе, что одно уже доказывало, что онъ не былъ совсмъ дурной человкъ. Но завтра наступило и онъ очутился въ Ньюгег. Затмъ онъ пересталъ считать дни. Жизнь ему опостылла.

Въ одно свтлое утро его повели въ судъ.

Онъ зналъ, что сотни глазъ жадно на него смотрятъ. Говоръ публики звучалъ въ его ушахъ и однажды, проходя по лстниц во время перерыва засданія, онъ увидалъ въ окно толпу, тщетно ожидавшую на улиц очереди попасть въ залу и съ любопытствомъ разспрашивавшую о дл разсыльныхъ, которые носили телеграммы въ редакціи вечернихъ газетъ.

Гедеону казалось, что онъ посторонній зритель, и что не его судятъ, а кого-то другого. Онъ смотрлъ на все происходившее передъ нимъ словно въ стекло діорамы. Со скамьи подсудимыхъ онъ, съ какимъ-то страннымъ чувствомъ, воображалъ, что находится далеко, наблюдалъ за адвокатомъ, который, повидимому, боролся за жизнь обвиняемаго. Мало-по-малу, онъ заинтересовался дломъ и вполн созналъ, что улики противъ обвиняемаго были очень тяжеловсныя. Онъ слушалъ, притаивъ дыханіе, рчь обвинителя, и когда тотъ слъ, прося присяжныхъ — совершенно лицемрно, подумалъ Гедеонъ — истолковать сомнніе въ пользу подсудимаго, то онъ поблагодарилъ Бога, что не находится на мст подсудимаго. Этотъ человкъ, въ мантіи и парик, опуталъ подсудимаго такой стью уликъ и стянулъ такъ туго эту сть вокругъ него, что оставалось только палачу взять его и повсить.

Гедеонъ мысленно обсуждалъ эту страшную обвинительную рчь, какъ вдругъ очнулся, услыхавъ знакомый голосъ. Онъ снова былъ въ замк Флисъ и проклятый дворецкій спрашивалъ его приказанія.

Онъ посмотрлъ на свидтельскую трибуну и увидалъ тамъ мистера Паркера. Этотъ приличный дворецкій ждалъ, чтобъ его привели къ присяг, и лицо его ясно говорило всмъ присутствовавшимъ, не найдутся въ числ ихъ люди, нуждающіеся въ ловкомъ дворецкомъ съ хорошими рекомендаціями.

— Я съ большимъ сожалніемъ являюсь свидтелемъ противъ этого бднаго человка. Онъ не джентльмэнъ — это правда, и мн всегда казалось унизительнымъ ему служить, но онъ былъ богатъ, платилъ хорошо и у меня были маленькіе доходы. Я съ радостью спасъ бы его, еслибъ это было возможно, потому что я всегда стою за своего господина, но общественный долгъ выше всего. Я скажу правду во что бы то ни стало.

Его показаніе было очень просто. Онъ разсказалъ, что въ день убійства его господинъ вернулся домой изъ церкви въ мрачномъ и безпокойномъ настроеніи, что онъ ничего не лъ за завтракомъ, что онъ веллъ приготовить ему ужинъ въ библіотек и приказалъ его не безпокоить. Спустя полчаса, мистеръ Паркеръ видлъ, какъ онъ сидлъ въ библіотек, наклонивъ голову и съ страшнымъ выраженіемъ лица. Черезъ часъ, мистеръ Паркеръ снова заглянулъ и кресло было пусто. Онъ сталъ прислушиваться, но не было слышно ни малйшаго звука. Онъ подождалъ еще часъ и тихонько постучалъ. Отвта не было, онъ осторожно отворилъ дверь. Въ комнат никого не было, ужинъ оставался нетронутымъ, а огонь въ камин потухалъ. Мистеръ Паркеръ поправилъ огонь и подсыпалъ угольевъ. Онъ зналъ, что его господинъ не вышелъ въ дверь и нашелъ слды, ясно доказывавшіе, что господинъ вылзъ въ окно. Онъ хотлъ-было запереть окно на задвижку, но потомъ вспомнилъ, что ему не приказано было отнимать у господина средства вернуться тайно домой, если онъ этого желалъ. Поэтому, мистеръ Паркеръ вышелъ изъ комнаты, оставивъ все въ томъ вид, какъ было, и не легъ спать, а дождался, пока его господинъ вернулся чрезъ окно. На слдующее утро, онъ нашелъ его въ постели, какъ показано на предварительномъ слдствіи.

— Скажите, пожалуйста, мистеръ Паркеръ, спросилъ мистеръ Филипайнъ Браунъ, извстный адвокатъ, котораго Обрайенъ пригласилъ въ защитники обвиняемаго: — поставивъ на столъ въ библіотек курицу и вино, вы затворили дверь за собою?

— Да, сэръ, отвтилъ почтительно мистеръ Паркеръ, очень довольный случаю поговорить съ такимъ приличнымъ джентльмэномъ, который, можетъ быть, нуждался въ дворецкомъ, или могъ порекомендовать его своимъ друзьямъ.

— И она, вроятно, оставалась затворенной до той минуты, когда вы ее отворили?

— Да, сэръ, подтвердилъ съ улыбкой мистеръ Паркеръ.

— Какъ же вы видли, что вашъ господинъ сидлъ у камина, опустивъ голову и съ страшнымъ выраженіемъ лица? спросилъ мистеръ Филипайнъ Браунъ, возвышая голосъ и устремляя на свидтеля свои проницательные глаза.

— Я его… ясно видлъ, сэръ.

— Вы его ясно видли. Но какъ же вы могли его видть? Разв можно видть сквозь дубовую дверь? Помните, что вы говорите передъ присяжными.

— Я наклонился и… и…

— А, вы наклонились и смотрли въ замочную скважину.

— Да, сэръ, произнесъ въ большемъ смущеніи мистеръ Паркеръ, чувствуя, что исчезла всякая надежда на полученіе хорошаго мста.

— И, продолжалъ мистеръ Филипайнъ Браунъ громовымъ голосомъ: — вы не удовольствовались тмъ, что подсматривали за своимъ господиномъ въ замочную скважину, а всю ночь подкарауливали его, ожидая, что онъ принесетъ домой мертвое тло и скроетъ его подъ поломъ въ библіотек?

— Да, сэръ.

Мистеръ Паркеръ дрожалъ всмъ тломъ и, какъ онъ въ послдствіи говорилъ повару: ‘его можно было сбить съ ногъ салфеткой.’ Въ эту минуту онъ готовъ былъ подтвердить все, даже признать себя виновнымъ въ убійств.

— Вы можете идти, сэръ, сказалъ мистеръ Филипайнъ Браунъ съ такимъ презрніемъ, что бдный Паркеръ желалъ провалиться сквозь землю.

Однако, ему не дали удалиться и мистеръ Браунъ, вставъ съ мста, вернулъ его назадъ.

— Погодите минутку, сэръ. Подсматривая въ замочную скважину, не замтили ли вы въ, какомъ сюртук былъ вашъ господинъ?

— Да, сэръ въ черномъ сюртук.

— Хорошо вы знаете сюртукъ?

— Не могу сказать, отвчалъ мистеръ Паркеръ, чувствуя необходимость быть осторожнымъ.

— Видли вы его на другое утро?

— Я не посмотрлъ.

— Да, то есть, будучи въ комнат вы не смотрите, а любите только подсматривать въ замочныя скважины. Вы сказали, что вы видли, какъ вашъ господинъ вернулся домой. Былъ ли на немъ тотъ же сюртукъ, въ которомъ онъ былъ, когда вы подсматривали за нимъ въ замочную скважину?

— Не знаю, сэръ.

— Вы не знаете? загремлъ мистеръ Браунъ.— Помните, что вы показываете подъ присягой. Прежде, чмъ вашъ господинъ ушелъ изъ дома, вы видли сквозь замочную скважину, что онъ сидлъ въ библіотек и что на немъ былъ черный сюртукъ… или можетъ быть не черный?

— Онъ самъ признаетъ, что на немъ былъ черный сюртукъ, замтилъ обвинитель, мистеръ Ландполь.

— …Или можетъ быть не черный? повторилъ мистеръ Браунъ, не обращая вниманія на слова своего противника: — и вы видли, что онъ вернулся рано утромъ? Какъ же вы утверждаете, что вамъ неизвстно, какой на немъ былъ сюртукъ?

— На немъ было пальто.

— Хорошо. Ну, теперь вы можете идти. Вамъ, вроятно, дорого время и вы торопитесь занять свое любимое мсто у замочной скважины.

Вслдъ за мистеромъ Паркеромъ былъ вызванъ смотритель Кольдгарборской станціи. Онъ показалъ, что въ указанный вечеръ Гедеону былъ проданъ билетъ въ Лондонъ и обратно. Онъ не могъ ничего сказать объ его возвращеніи, но есть другіе свидтели — кондукторъ, который проводилъ его изъ одного вагона въ другой мимо груды жертвъ желзнодорожной катастрофы, а также сторожъ на станціи, предлагавшій достать ему экипажъ, на что подсудимый отвчалъ очень грубымъ отказомъ.

Чтобъ не отсутствовало ни одно звно въ цпи уликъ, обвиненіе выставило свидтелемъ возницу, который возилъ въ кэб подсудимаго съ желзной дороги на Фульгамскую дорогу, въ домъ его отца. При выход подсудимаго изъ кэба возница замтилъ, что у него въ рукахъ была трость.

Находка этой трости была разсказана сметливымъ полицейскимъ сыщикомъ, а самая трость, представленная въ судъ, сдлалась предметомъ интереса для всхъ присутствующихъ.

— На трости не было слдовъ драки или крови? спросилъ мистеръ Филипайнъ Браунъ съ добродушной улыбкой.

— Нтъ, сэръ.

— Она стояла въ углу, словно ее тамъ поставилъ джентльмэнъ и забылъ?

— Да, сэръ.

— Перейдемъ къ желзному шкафу. Вы говорите, что онъ былъ отпертъ?

— Да, сэръ.

— И въ немъ ничего не было тронуто?

— Насколько мн извстно, ничего въ немъ не было тронуто.. Все внутри шкафа было въ порядк.

— Вы нашли въ правой рук покойнаго лоскутокъ сукна, который вы представили въ судъ?

— Да, сэръ.

— Какой это, по вашему, цвтъ? продолжалъ мистеръ Браунъ, указывая на лоскутокъ: — въ какомъ онъ былъ вид, когда вы его впервые увидали?

— Онъ былъ очень грязный и мы съ трудомъ вынули его изъ руки старика. Отъ этого онъ немного порвался. Теперь трудно сказать, что это такое, но я полагаю, что это было черное сукно.

— Хорошое сукно, какъ бываетъ у джентльмэновъ на сюртукахъ?

— Я полагаю такъ, хотя, признаюсь, не знаю въ этомъ толку.

Вещественное доказательство было предъявлено присяжнымъ и они съ любопытствомъ его осмотрли. Это, очевидно, былъ бортъ сюртука, оторванный насильственно, но онъ до того потерялъ свой цвтъ отъ пыли и прикосновенія мертвой руки, а также былъ до того измятъ и разорванъ, что трудно было сказать о немъ что-нибудь положительное, хотя не подлежало сомннію, что первоначально этотъ лоскутокъ былъ чернаго цвта.

— Вы вдь не разъ имли дло съ буянами, мистеръ Патсъ, сказалъ добродушно Браунъ:— и при случа брали людей за шиворотъ. Какъ вы полагаете, хорошій сюртукъ — а подсудимый, конечно, былъ въ хорошемъ сюртук — можетъ такъ разорваться?

— Можетъ разорваться, а можетъ и не разорваться, осторожно отвчалъ мистеръ Патсъ, вспоминая о принятой ими присяг:— но если сюртукъ старый, то во время драки онъ непремнно разорвется.

— Да, но вдь вы не предполагаете, чтобъ мистеръ Гедеонъ Флисъ ходилъ въ такомъ старомъ, изношенномъ сюртук, какъ вы описываете?

— Свидтель не говорилъ, чтобъ сюртукъ былъ изношенный, замтилъ мистеръ Ландполь: — къ тому же онъ не экспертъ, а свидтель.

Судья согласился съ обвинителемъ, но защитнику это было все равно. Онъ очень хорошо зналъ различіе между экспертомъ и свидтелемъ, но онъ хотлъ убдиться въ томъ, что джентльмэнъ, такъ шикарно одвавшійся, какъ мистеръ Флисъ, не будетъ носить сюртука, который рвется какъ тряпка, и былъ увренъ, что достигъ своей цли.

Но обвиненіе имло про запасъ такое доказательство по этому вопросу, что самъ мистеръ Браунъ не могъ возражать. Несмотря на самые тщательные поиски, въ гардероб Гедеона не найдено было сюртука съ оторваннымъ бортомъ, и мистеръ Браунъ съ торжествомъ указалъ на это обстоятельство. По несчастью, онъ выставилъ наружу фактъ, что Гедеонъ вернулся въ пальто и мистеръ Ландполь тотчасъ воспользовался ошибкой своего соперника. Онъ смло сталъ доказывать, что Гедеонъ бросилъ свой разорванный сюртукъ гд-нибудь между Лондономъ и Сакстономъ. Въ подтвержденіе этой теоріи, онъ представилъ жилетъ, найденный въ гардероб Гедеона. Вызванные эксперты, сравнивъ жилетъ съ лоскуткомъ, оторваннымъ отъ сюртука, единогласно подтвердили, что матерія одна и та же.

Эта улика произвела такое впечатлніе на многочисленную публику, наполнявшую залу суда, что виновность Гедеона стала для всхъ очевидной и показаніе мистера Танди, игравшее большую роль при предварительномъ слдствіи, потеряло свой интересъ. Мистеръ Танди, повидимому, показывалъ нехотя, но тмъ важне были отвты, вырванные у насъ насильно мистеромъ Ландполемъ насчетъ того, какъ Гедеонъ старался избгнуть встрчи съ нимъ въ воскресенье ночью, какъ онъ бжалъ черезъ поле, какъ разсердился на остановившую его собаку, и какъ отказался дойти вмст съ мистеромъ Танди до замка Флисъ. Дале, мистеръ Танди разсказалъ о посщеніи его конторы Гедеономъ и взятой имъ въ долгъ извстной сумм денегъ.

Другіе свидтели доказали, что помстья Гедеона были уже заложены въ ихъ полной стоимости и потому новый закладъ былъ фальшивый. Такимъ образомъ, выяснилось его затруднительное финансовое положеніе, и мистеръ Ландполь торжественно указалъ, что подсудимый, желая во что бы то ни стало достичь своей честолюбивой цли и видя, что у него не хватаетъ средствъ, обратился съ просьбой къ отцу, когда же тотъ отказалъ, то онъ поднялъ на него свою убійственную руку. Мистеръ Ландполь не допускалъ и мысли, чтобъ убійство было непреднамренное. Напротивъ, оно было заране обдумано до самыхъ мелочей, онъ даже позаботился приготовить себ ужинъ, который могъ бы спокойно състь посл убійства въ тиши своей библіотеки. Мистеръ Ландполь такъ краснорчиво распространился о куриц и красномъ вин, что судья почувствовалъ аппетитъ, и такъ какъ былъ второй часъ дня, то объявилъ перерывъ засданія.

Гедеона увели, а публика осталась на своихъ мстахъ, поглощая бутерброды и хересъ. Рчь мистера Ландполя была до того пикантна, что многимъ замнила недостававшія въ бутербродахъ соль и горчицу. Вс были убждены, что присяжные вынесутъ обвинительный приговоръ, тмъ боле утшительный въ настоящемъ случа, что въ душ зрителей не осталось ни малйшаго сомннія, иногда омрачающаго удовольствіе, которое производитъ на большинство мрачная тнь вислицы.

Мистеръ Ландполь возвратился, обтирая свои губы платкомъ, и продолжалъ свою обвинительную рчь. Нервы у присутствующихъ были такъ напряжены, что нкоторые съ очень развитымъ воображеніемъ видли, какъ судья протягивалъ руку, отыскивая черный колпакъ.

Главнымъ аргументомъ защиты было отсутствіе мотива для совершенія убійства. Если, дйствительно Гедеонъ убилъ отца — то съ какой цлью? Золото въ шкап было нетронуто, вс документы оказались на лицо, согласно записной книжк старика. Зачмъ ему было совершать это убійство? Мистеръ Ландполь взялся доказать, какимъ мотивомъ руководился убійца. Несмотря на вс поиски, не найдено было никакого завщанія старика, а въ случа его смерти безъ завщанія, по закону, все его состояніе переходило къ его единственному сыну. Вотъ и мотивъ убійства, онъ казался достаточнымъ нетолько мистеру Ландполю, но присяжнымъ и публик.

Гедеонъ, внимательно слушавшій рчь обвинителя, съ страннымъ чувствомъ интереса къ несчастному, вокругъ шеи котораго все боле и боле стягивалась веревка, тутъ поднялъ руку, словно желая что-то сказать. Онъ взялъ листъ бумаги и, казалось, хотлъ что-то сообщить своему защитнику, но черезъ минуту бросилъ карандашъ и съ пассивнымъ равнодушіемъ сталъ слушать защитника, старавшагося отстоять кого-то, котораго онъ, казалось, зналъ.

Тяжелую задачу взялъ на себя мистеръ Филипайнъ Браунъ. Но онъ любилъ разршать тяжелыя задачи. Благодаря имъ, онъ составилъ себ славу въ молодости и поддерживалъ ее досел на одинаковой высот. Онъ легко и просто объяснялъ все дло. Ничего не было удивительнаго, что подсудимый въ субботу вечеромъ постилъ своего отца. Быть можетъ, онъ сдлалъ это съ цлью занять у него на время денегъ, хотя мистеръ Браунъ не могъ ни признать, ни отрицать этого обстоятельства, такъ какъ его кліентъ упорно молчалъ и отказывался отъ всякихъ совщаній съ своимъ защитникомъ. ‘Такъ увренъ онъ, прибавилъ мистеръ Браунъ:— въ своей правот и въ томъ, что такіе умные и безпристрастные люди, какъ настоящій составъ присяжныхъ, не могутъ не оправдать его’. Мистеръ Браунъ не одобрялъ поведенія подсудимаго и никому не совтовалъ подражать ему. Но онъ не могъ не уважать человка, который при такихъ обстоятельствахъ обнаруживаетъ столько хладнокровія и мужества.

Но возвратимся къ событіямъ, происшедшимъ въ памятную ночь съ воскресенья на понедльникъ.

Не подлежитъ сомннію, что подсудимый былъ у своего отца, и вроятно, разстался съ нимъ въ раздраженіи или гнв, потому что иначе онъ не забылъ бы своей трости, а не будь трости въ комнат убитаго, ни малйшее подозрніе не пало бы на него. Убійство, вроятно, произошло въ то время, когда онъ возвращался домой. Нельзя предположить, чтобъ богатство покойнаго и его уединенная жизнь, а слдовательно, и легкость совершить кражу не были извстны тмъ, которыхъ интересуютъ подобныя свденія. Посл ухода мистера Флиса, въ домъ его отца проникли воры, по всей вроятности, человка два или три. Очень можетъ быть, что одинъ вошелъ въ комнату, а двое караулили на улиц. Началось дло съ мирнаго требованія денегъ у старика, потомъ произошла драка, и наконецъ, грабежъ перешелъ въ убійство.

— Что означаетъ изогнутый ключъ, который вы видите передъ собою, господа присяжные? воскликнулъ мистеръ Браунъ, устремляя пламенный взглядъ на старшину: — кто его привелъ въ этотъ видъ? Подсудимый? Зачмъ? Разв онъ не зналъ, какъ отпирается шкапъ?

Какъ произошло убійство въ уединенномъ дом на Фульгамской дорог для мистера Брауна было совершенно ясно. Старикъ, сидя въ кресл, получилъ роковой ударъ ножомъ въ сердце и въ предсмертной агоніи схватился за бортъ сюртука убійцы, который и найденъ въ его рук. Совершивъ свое кровавое дло, злоди, какъ часто случается, перессорились между собою изъ-за добычи. Одинъ изъ нихъ взялся за ключъ, желая отпереть шкапъ, другіе стали его дергать и между ними завелась драка. Боясь, что шумъ разбудитъ сосдей, они бжали, оставивъ нетронутымъ шкафъ.

Конечно, все это была теорія, какъ сознавался самъ защитникъ, но вдь и обвиненіе было построено на такой же теоріи. Но, прибавлялъ мистеръ Браунъ со слезами въ голос — онъ старается спасти жизнь человка, а обвиненіе лзетъ изъ кожи, чтобъ дать пищу вислиц.

— Ловко, но не основательно, произнесли присутствующіе адвокаты, которые уже давно предршили вердиктъ присяжныхъ.

IX.

Дло длилось нсколько дней, но для Гедеона одинъ день походилъ на другой и онъ очнулся какъ бы отъ забытья, только услыхавъ тихій, спокойный голосъ судьи. Онъ понялъ, что судья произноситъ свою заключительную рчь. Странно сказать, что досел Гедеонъ ни разу не посмотрлъ на него и даже не спросилъ его имени. Но теперь онъ неожиданно вспомнилъ обдъ Обрайена — это, казалось, было два или три вка тому назадъ — и разсказъ новаго судьи о своихъ товарищахъ. Онъ поднялъ голову и увидалъ, что человкъ, отъ слова котораго зависла теперь его жизнь, былъ судья Дакинсъ. Онъ видалъ его нсколько разъ прогуливающагося верхомъ въ Гайдъ-Парк и узналъ, хотя лицо почтеннаго судьи, окруженное громаднымъ сдымъ парикомъ, казалось гораздо меньше.

День клонился къ вечеру и сроватый свтъ еле проникалъ черезъ окна, снабженныя желзными ршотками. Для чего окна были ограждены ршотками? подумалъ Гедеонъ. Несчастному арестанту не было возможности добраться до окна, а извн, конечно, никто не вздумалъ бы пробираться въ залу этимъ путемъ. Рефлекторы, устроенные противъ оконъ, отражая свтъ, направляли его на столъ, покрытый синимъ сукномъ, передъ которымъ такъ смло боролся за его жизнь мистеръ Филипайнъ Браунъ. Онъ теперь ушелъ и обвинитель также. Они сдлали свое дло и заслужили слдовавшій имъ гонораръ. Они могли терпливо ждать выхода вечернихъ газетъ, которыя сообщатъ о судьб человка, за котораго они ломали копья. Для нихъ каждая минута представляла извстную сумму денегъ, и потому они поспшили удалиться изъ душной залы.

Гедеонъ чувствовалъ, что, за исключеніемъ судьи, только онъ одинъ во всей зал сидлъ спокойно. Скамья подсудимыхъ была обширная, находившіеся по об стороны Гедеона полисмэны отстояли отъ него на порядочное разстояніе, и еще оставалось довольно мста для человка пожилого, съ пріятной физіономіей, который, помщаясь въ углу, словно на каедр, перелистывалъ дневной тюремный списокъ. Повернувшись спиной къ публик и лицомъ къ присяжнымъ, Гедеонъ видлъ прямо противъ себя этого пріятнаго старичка. По наружности, онъ походилъ на дьякона, церковнаго старосту или, во всякомъ случа, на въ высшей степени приличнаго господина. Ему было все равно, что рядомъ съ нимъ находился человкъ, жизнь котораго висла на волоск, и его гораздо боле интересовала правильность итоговъ въ тюремномъ списк, который онъ держалъ въ рукахъ. Это холодное равнодушіе очень поразило Гедеона.

Еще другой джентльмэнъ — но этотъ въ парик — сидлъ у подножія судейскаго стола и постоянно писалъ. Онъ не сводилъ глазъ съ своихъ бумагъ, словно былъ конторщикъ и дло шло не о жизни человка, а о продаж сотни тюковъ хлопчатки.

Въ публик было замтно напряженное вниманіе и молодые адвокаты, казавшіеся мудрецами въ своихъ парикахъ, нетолько занимали вс отведенныя для нихъ мста, но были разсяны въ публик и наполняли вс проходы. Они съ живымъ интересомъ слдили за всмъ происходившимъ на суд, высказывая свое мнніе довольно громко, такъ что Гедеонъ слышалъ каждое ихъ слово, и не спускали съ него глазъ, словно изучали его лицо, съ цлью нарисовать портретъ.

Прямо противъ Гедеона, подл пустого теперь мста, надъ которымъ вислъ золотой мечъ правосудія, помщался толстый господинъ въ синеватой мантіи и въ золотой цпи. Это было какое-то должностное лицо въ лондонскомъ Сити, воспользовавшееся своимъ оффиціальнымъ костюмомъ, чтобъ занять удобное мсто въ зал. Гедеонъ замтилъ, что онъ быстро исчезалъ во время перерыва для завтрака, не торопился потомъ занять свое мсто и обыкновенно спалъ полчаса между завтракомъ и обдомъ.

Гедеонъ думалъ, что съ своего мста онъ обнималъ взглядомъ всю залу, видлъ вс лица въ толп. Но выведенный изъ терпнія громкимъ стукомъ маятника въ стнныхъ часахъ, находившихся за нимъ, онъ обернулся и, къ удивленію его, съ галлереи, расположенной надъ скамьей подсудимыхъ, на него глазли сотни глазъ, которые словно считали волоса на его голов. Это было нестерпимо. Онъ привыкъ выносить злобные взгляды, устремленные на него спереди съ жаднымъ любопытствомъ, но знать, что и сзади его пронизываютъ взорами — это удесятеряло его смертную агонію, продолжавшуюся столько дней.

Монотонный голосъ судьи заставилъ почтеннаго альдермэна на судейской скамь заснуть вторично, хотя онъ только-что проснулся отъ своего обычнаго получасового передъ обденнаго сна, и Гедеона это ни мало не удивляло. Опираясь правой рукой на красную памятную книгу, въ которой онъ записывалъ что то впродолженіи всего слдствія, судья основательно обсуждалъ массу доказательствъ, представленныхъ обими сторонами. Онъ говорилъ медленно и тихимъ голосомъ, такъ что Гедеону казалось, что читалъ кто-то въ другой комнат.

Два часа продолжалась эта рчь, многіе въ публик звали и Гедеонъ едва удерживался, чтобъ не звнуть. Какое богатство подробностей и какое скучное повтореніе всего, что уже говорили свидтели, обвинитель и защитникъ! Для Гедеона, по крайней мр, все это была знакомая, старая исторія.

Но насколько въ ней было правды? Этотъ вопросъ, по словамъ, судьи, наконецъ, приближавшагся къ концу, предстояло разршить присяжнымъ. Какъ любезенъ и предупредителенъ онъ былъ въ отношеніи присяжныхъ! Не пожелаютъ ли они, чтобъ онъ прочиталъ имъ то или другое изъ свидтельскихъ показаній? Это ни мало его не затруднитъ. Но присяжные уже наслушались довольно и съ нетерпніемъ ждали минуты, когда смолкнетъ тихій, монотонный голосъ судьи.

Гедеонъ пристально смотрлъ на присяжныхъ, но на ихъ лицахъ ничего нельзя было прочитать даже такому зоркому наблюдателю, какимъ онъ себя считалъ въ свои наполеоновскіе дни — эти двнадцать обыкновенныхъ людей, выбранные жребіемъ, должны были ршить вопросъ о жизни или смерти ближняго. Ихъ отвтственность была тяжелая и они понимали это, судя по ихъ грустнымъ, взволнованнымъ лицамъ. Но если кое-что и можно было прочесть въ ихъ глазахъ, то ено не подавало надежды подсудимому.

Судья кончилъ свою рчь. Присяжные удалились. Судья ушелъ въ дверь, прикрытую занавсью. Полисмэнъ тронулъ Гедеона за плечо и увелъ его внизъ. Долго ли онъ тамъ оставался, онъ самъ не зналъ. Если долгіе дни суда ему казались одними нескончаемыми сутками, то время, проведенное имъ теперь въ ожиданіи, показалось ему цлымъ мсяцемъ. Наконецъ, полисмэнъ снова прикоснулся къ его плечу, и онъ понялъ, что ему надо подняться по лстниц и предстать передъ людьми — онъ былъ убжденъ въ этомъ — въ послдній разъ.

Присяжные уже находились на своихъ мстахъ. Судья смотрлъ на нихъ съ любопытствомъ. Публика съ еще большимъ интересомъ, чмъ прежде, уставилась на обвиняемаго, но потомъ сосредоточила свое вниманіе на присяжныхъ, недоумвая къ чему они приговорили этого человка, къ жизни или къ смерти. Господинъ въ парик и мантіи писавшій у подножія судейскаго стола теперь перекликать по именамъ присяжныхъ. Ихъ всего было двнадцать и, однако, какъ долго длилась эта перекличка!

Наконецъ, раздался роковой вопросъ:

— Виновенъ или не виновенъ?

Старшина присяжныхъ отвчалъ дрожащимъ голосомъ:

— Виновенъ.

Гедеонъ ожидалъ этого отвта съ самой той минуты, какъ обвинитель кончилъ свою рчь, полную такими вскими уликами, что нечего было надяться ихъ пошатнуть. Но странно сказать, одну минуту, именно въ послднюю, когда перекликали присяжныхъ, надежда на мгновенье проснулась въ его сердц. Теперь все было кончено и Гедеону стало какъ-то легче, спокойне.

— Имете вы что-нибудь сказать противъ постановленія приговора?

Да, онъ теперь скажетъ что-нибудь, хотя до сихъ поръ онъ упорно молчалъ. Напперъ прочтетъ въ газетахъ все, что говорилось на суд въ эти долгіе дни и она можетъ быть повритъ его словамъ. Въ эту минуту онъ говорилъ только для нея. Онъ зналъ, что между нимъ и остальнымъ міромъ была воздвигнута непроницаемая стна.

— Милордъ, сказалъ онъ яснымъ громкимъ голосомъ:— присяжные вынесли единственный для нихъ возможный вердиктъ. Я самъ удивился, что противъ меня соорудили такую цпь доказательствъ. Я радъ, что дло кончилось, но, видитъ Богъ, я умру невинный. Я не совершилъ этого убійства.

Женщины, съвъ вс бутерброды, выпивъ весь хересъ и насладившись вполн страшнымъ зрлищемъ, неожиданно зарыдали. Публика, такъ долго настроенная противъ подсудимаго, поколебалась. Его немногочисленныя простыя слова, повидимому, убдили всхъ въ его невиновности.

Но убжденіе судьи не пошатнулось. Твердымъ голосомъ произнесъ онъ смертный приговоръ, хотя лицо его казалось смертельно блднымъ подъ тнью чернаго колпака.

Потомъ, Гедеона увели въ тюрьму.

Напперъ прочла въ газетахъ слова Гедеона и поврила. Ее очень поразило замчаніе репортера, что подсудимый удалился изъ человческой жизни, въ сопровожденіи двухъ полицейскихъ.

— Это мн напоминаетъ, сказала она отцу:— слова Китса объ одномъ приговоренномъ преступник: ‘Два брата и убитый похали во Флоренцію’. Я прежде никакъ не могла понять, какъ живой человкъ можетъ быть убитымъ, но теперь понимаю.

— Неужели? отвчалъ мистеръ Танди.

Онъ видлъ, что для него многое казалось темнымъ, что было яснымъ для дочери. Онъ думалъ о странномъ и неожиданномъ интерес, который Напперъ обнаружила къ Гедеону. Для него не было тайной, что Гедеонъ хотлъ жениться на его дочери. Неужели она любила Гедеона? Ему казалось это невозможнымъ и, однако, онъ былъ поставленъ въ тупикъ.

— Неужели? тихо повторилъ онъ, смотря въ пространство.

X.

Наступила весна и въ то самое время, когда Гедеонъ сидлъ въ своей тсной тюремной кель и думалъ съ какимъ-то страннымъ удовольствіемъ, что его жизнь скоро кончится, цвты распускались на лугахъ и въ лсахъ, деревья покрывались свжей зеленой листвой и море весело плескалось о песчаный берегъ.

Сакстонъ былъ прелестнымъ уголкомъ весною и въ прежніе годы Напперъ была весною самымъ веселымъ, счастливымъ существомъ. Она знала, которое изъ деревьевъ распускается первымъ и съ любовью слдила за появленіемъ почекъ. Когда же большая липа, стоявшая на дорог въ Димвудъ, покрывалась мелкими листьями, Напперъ радостно объявляла, что наступила весна.

Но въ этомъ году что-то было неладно и Канутъ это ясно понималъ. Уже давно расцвли фіалки, давно деревья украсились богатой листвой, давно съ моря пахло живительной прохладой и все-таки Напперъ не исполняла своей обязанности — не гуляла съ нимъ. Раза два она сдлала небольшую прогулку и потомъ цлыми днями сидла дома или ходила въ городъ только по дламъ.

Вмст съ тмъ Канутъ никогда теперь не слышалъ ея серебристаго смха и она боле не играла съ нимъ въ прятки, какъ бывало въ лсу, гд молодая двушка, вставъ за дерево, заставляла его метаться какъ угорлаго во вс стороны и потомъ встрчала его веселымъ хохотомъ. Все это теперь прошло, и Напперъ даже не обращала вниманія на его заигрыванія.

Напперъ имла очень доброе сердце, всегда сочувствовавшее горю и страданіямъ, а потому, конечно, несчастіе Гедеона должно было сильно на нее подйствовать. Но она ощущала въ этомъ случа нетолько обычное чувство сожалнія, а была глубоко убждена въ его невиновности. Она надялась, что на суд выяснится дло и что истина восторжествуетъ, но когда присяжные вынесли обвинительный приговоръ и она узнала отъ отца, что Гедеонъ погибъ безвозвратно, то всмъ ея существомъ овладло какое-то озлобленное отвращеніе къ человчеству. Убійство безпомощнаго старика было ужасно, но еще ужасне было схватить невиннаго человка, торжественно судить и хладнокровно приговорить къ смертной казни.

Со времени ареста Гедеона, между ней и отцомъ возобновились прежнія дружескія отношенія. Она никогда не отдалялась отъ него, хотя онъ и думалъ, что счастливыя времена ихъ дружбы и товарищества навки миновали. Но какъ только грянулъ громъ, Напперъ тотчасъ прижалась къ отцу и они снова стали жить одной общей жизнью.

Было свтлое утро, мистеръ Танди читалъ газету, а Напперъ сидла подл съ ‘Мемуарами княгини Меттернихъ’ въ рукахъ. Эту книгу выписалъ для нея изъ Лейпцига Обрайенъ, который прочиталъ ее осенью въ Германіи и потомъ много говорилъ о ней Напперъ.

Вообще, въ послднее время онъ часто разговаривалъ съ молодой двушкой и даже Канутъ имлъ смутное подозрніе, что капитанъ, къ которому онъ и прежде очень благоволилъ, имлъ нчто общее съ перемной, происшедшей въ его госпож. Обрайенъ теперь часто бывалъ въ дом, чаще, чмъ того требовали обстоятельства, по мннію Канута. Найдя, что Напперъ нетолько умла читать, но и говорить по-нмецки, онъ, подъ предлогомъ практики, говорилъ съ нею на этомъ, совершенно непонятномъ для Канута язык. Это странное поведеніе капитана, конечно, не могло не казаться подозрительнымъ врной собак.

— Папа, оставьте газету, воскликнула Напперъ:— и послушайте, что княгиня Меттернихъ пишетъ о своемъ муж: ‘Клементъ пишетъ много. Я была у него въ кабинет на минуту, но еслибъ мн позволили длать все, что я хочу, то я всегда стояла бы за его плечомъ, слдя за тмъ, какъ онъ пишетъ свои депеши. Это очень увлекательное занятіе. Вечеромъ онъ много говорилъ о событіяхъ дня и продолжалъ этотъ интересный разговоръ, когда мы остались вдвоемъ. Какой это удивительный человкъ! Да сохранитъ его Господь для меня, и для всего міра’. Не правда ли, папа, что жен такъ слдуетъ писать о муж?

— Это очень мило, но, вроятно, она такъ писала въ первое время замужества.

— Это очень зло, и чтобъ васъ наказать, я не удовлетворю вашему любопытству, хотя самая книга къ вашимъ услугамъ. А знаете, папа, она даетъ мн совершенно новый взглядъ на брачную жизнь? Я никогда не представляла ее себ въ такомъ вид.

— И теперь, конечно, сейчасъ выйдешь замужъ?

— Нтъ, я еще до этого не дошла, но если брачная жизнь похожа на то, что описываетъ княгиня, то въ ней много хорошаго. Знаете, папа, отношенія княгини къ ея мужу походятъ на мои отношенія къ вамъ. Я люблю говорить съ вами, и помогать вамъ въ работ, насколько могу, видя, какъ вы обдлываете дла другимъ людямъ, я часто говорю, какой вы удивительный человкъ, и каждое утро и вечеръ, а можетъ быть и чаще, я говорю: ‘Господи, сохрани его для меня и всего міра’.

Говоря это, Напперъ положила на столъ книгу, подошла къ отцу и, обнявъ его, нжно поцловала.

Вотъ какое зрлище представилось глазамъ бднаго капитана Обрайена, который въ эту минуту вошелъ въ комнату.

Онъ находилъ большое удовольствіе въ частыхъ посщеніяхъ дома стряпчаго и въ долгихъ разговорахъ съ Напперъ, хотя большей частью они имли грустный характеръ. Молодая двушка жаждала оказать какую-нибудь помощь Гедеону и постоянно распрашивала Обрайена, нтъ ли чего новаго и нельзя ли что-нибудь сдлать для несчастнаго. Но теперь онъ нашелъ, что за привилегію во всякое время входить въ гостинную миссъ Танди, ему пришлось заплатить слишкомъ дорого. Въ продолженіи нсколькихъ минутъ онъ стоялъ въ дверяхъ, не зная, войти ему или удалиться, но потомъ собрался съ силами и вошелъ, словно ничего не видлъ.

— Дочь читала мн отрывокъ изъ книги, которую вы ей принесли, сказалъ мистеръ Танди, покраснвъ, точно онъ цловалъ чужую дочь, а не свою:— это, кажется, очень хорошая книга для семейнаго чтенія.

— Это прелестное сочиненіе, отвчалъ Обрайенъ, взявъ книгу со стола и прочитавъ отмченныя молодой двушкой строки: — какая очаровательная картина брачной жизни! прибавилъ онъ.

— Напперъ только что говорила то же самое, воскликнулъ мистеръ Танди.

Обрайенъ взглянулъ на Напперъ, какъ-будто за ней была очередь сказать что-нибудь.

— Слышали вы что-нибудь новаго о мистер Флис? спросила она, покраснвъ отъ безтактности отца.

— Нтъ, отвчалъ Обрайенъ: — я полагаю, что намъ нечего боле заботиться о немъ, мы не можемъ ничего сдлать.

— Такъ вы потеряли всякую надежду? спросилъ мистеръ Танди.

— Да, присяжные не заявили просьбы о помилованіи и, право, я не знаю, какой предлогъ можно было бы избрать для ходатайства за него. Нельзя ссылаться на сумасшествіе и безполезно подавать петицію на томъ основаніи, что непріятно вшать людей.

— Вы такъ полагаете, капитанъ Обрайенъ? воскликнула Напперъ, бросая на него гнвный взглядъ:— а по моему, это самый лучшій мотивъ для петиціи: если повсятъ мистера Флиса, то вмсто одного убійства будетъ два.

— Я знаю, что это вашъ взглядъ, сказалъ Обрайенъ смиренно: — и я начинаю его раздлять. Но противъ насъ приговоръ присяжныхъ, а если вы прочитаете заключительную рчь судьи, то убдитесь, что намъ не на что надяться.

— Но можно просить отсрочки казни на мсяцъ или на шесть недль, въ виду могущихъ открыться новыхъ обстоятельствъ.

— Конечно, моя милая, замтилъ стряпчій, который боле капитана боялся юной Порціи: — но надо указать, какое именно открылось новое обстоятельство, которое могло бы повліять на присяжныхъ, еслибъ оно было имъ извстно. А вдь такого обстоятельства нтъ.

— Разв ничего нтъ, капитанъ Обрайенъ? спросила Напперъ.

— Ничего. Только при моемъ свиданіи съ Гедеономъ посл суда, онъ случайно замтилъ, что отецъ его, по завщанію, оставилъ вс свои капиталы благотворительнымъ учрежденіямъ, за исключеніемъ небольшой суммы мистеру Думфи. Вдь это не можетъ имть никакого значенія.

— Я съ вами не согласенъ, сказалъ стряпчій.— Это очень важное обстоятельство и оно должно было выясниться на суд.

— Почему вы такъ думаете?

— Если Гедеонъ совершилъ убійство, то онъ или хотлъ похитить деньги старика, или разсчитывалъ на его наслдство. Онъ не похитилъ денегъ, такъ какъ на суд доказано, что вс деньги оказались цлыми въ шкафу, а если онъ зналъ о существованіи духовнаго завщанія, то не могъ разсчитывать на наслдство, значитъ, не къ чему было убивать старика.

— А отчего это не выяснилось на суд? спросила Напперъ.

— Отъ того, что Флисъ не сказалъ объ этомъ ни слова, а никому другому не могла войти въ голову подобная мысль. Но если мистеръ Танди полагаетъ, что это обстоятельство важное, то мы можемъ начать агитацію.

— Прежде всего надо найти завщаніе, отвчалъ стряпчій:— никто не помшаетъ вамъ разобрать бумаги старика, находящіяся досел въ его дом. Я заявлю объ этомъ куда слдуетъ и съ вами пошлютъ какого-нибудь чиновника.

— Позжайте тотчасъ въ городъ, капитанъ Обрайенъ, и займитесь этимъ дломъ, произнесла съ жаромъ Напперъ: — и вы, папа, должны отправиться вмст съ нимъ. Нельзя терять ни минуты, но я хочу вамъ сказать и еще кое-что. Меня давно безпокоитъ одна мысль, но я, право, не знаю, имю ли я право ее высказать.

— Между нами все можно сказать, отвчалъ ея отецъ.

— Я нетолько уврена, что мистеръ Флисъ не убійца, но кажется, знаю, кто совершилъ убійство.

Капитанъ Обрайенъ пристально посмотрлъ на нее, онъ зналъ, что она скажетъ. Мистеръ Танди терялся въ догадкахъ.

— Кто? воскликнулъ онъ съ ужасомъ.

— Мистеръ Думфи, произнесла Напперъ шопотомъ, какъ бы боясь набросить тнь на честнаго человка.

— Какъ Думфи! воскликнулъ мистеръ Танди:— да онъ умеръ и похороненъ. Ты знаешь, что онъ погибъ въ желзнодорожной катастроф.

— А вы въ этомъ уврены? спросила спокойно Напперъ.— Когда мн запала въ голову эта мысль, я внимательно прочла все, что было напечатано въ газетахъ объ этой катастроф, начиная съ слдствія коронера, и потомъ распросила всхъ, которые знали что-нибудь о столкновеніи позда и положительно утверждаю, что ничемъ не доказанъ фактъ нахожденія мистера Думфи въ позд.

— Вы совершенно правы, миссъ Танди. Мн также запало въ голову сомнніе, но я боялся возбудить въ несчастномъ Флис ложныя надежды. Теперь же я не могу не подтвердить ващего заявленія. Дйствительно, нтъ никакихъ доказательствъ дйствительной смерти мистера Думфи.

— Онъ живъ и гд-нибудь скрывается, сказала Напперъ такимъ тономъ, словно она его видла наканун.

— А гд онъ жилъ? спросилъ Обрайенъ.

Мистеръ Танди зналъ адресъ Думфи, съ которымъ имлъ дловую переписку.

Отправившись вмст въ Лондонъ, они по дорог обсудили дло со всхъ сторонъ и пришли къ тому убжденію, что Напперъ была, по всей вроятности, права. Хотя юридическій умъ стряпчаго и требовалъ положительныхъ доказательствъ, но, видя безпокойство Напперъ, онъ искренно желалъ, чтобъ блеснувшая надежда исполнилась. Что же касается до Обрайена, то онъ уже давно питалъ смутное подозрніе, которое, со времени торжественнаго заявленія Напперъ, приняло характеръ твердаго убжденія въ виновности Думфи.

Но для чего Думфи было убить старика? Если съ цлью грабежа, то отчего же деньги остались цлыми? Гд онъ теперь? Какъ онъ устроилъ дло такъ ловко, что ево зонтикъ нашли среди остатковъ сломаннаго вагона?

На эти вопросы, предложенные мистеромъ Танди, Обрайенъ не зналъ, что отвчать.

— Во всякомъ случа, сказалъ онъ:— не мшаетъ навести о немъ справки, създить въ тотъ домъ, гд онъ жилъ.

— Это испортитъ все дло, если вы серьзно его подозрваете. Я знаю, гд живетъ мистрисъ Думфи. Я былъ у нея по порученію Флиса. Она, кажется, хорошая, приличная женщина, но домъ ея содержится съ слишкомъ педантичной чистотой. Поэтому, она очень браковала своихъ жильцовъ, но теперь, я полагаю, съ радостью пуститъ къ себ какого бы то ни было жильца.

— Отлично. Помстимъ въ ея домъ какого-нибудь зоркаго, но спокойнаго человка и поручимъ ему наблюдать за всмъ, что происходитъ въ дом. Если Думфи живъ, то, конечно, находится въ какихъ-нибудь сношеніяхъ съ женою.

— Пожалуй, можно попытать счастья, сказалъ мистеръ Танди: — хотя, признаюсь, я не ожидаю никакого результата отъ этой попытки. Я увренъ, что Думфи умеръ.

— Вы не такъ были уврены въ этомъ въ присутствіи миссъ Напперъ, замтилъ ядовито Обрайенъ:— во всякомъ случа, это вопросъ жизни и смерти. Мы должны сдлать все, что возможно для спасенія Флиса отъ позорной смерти. Не знаете ли вы кого-нибудь, кого мы могли бы поселить у мистрисъ Думфи?

— Не знаю, но подумаю, можетъ быть, и найдется.

— А пока наступитъ роковой день. По моему, для этого дла былъ бы очень хорошъ Джэкъ Бэли. Онъ сметливый человкъ и съ радостью взялся бы за такое порученіе.

— Вы знаете, что онъ длаетъ?

— Нтъ, я не видалъ Джэка со времени его отъзда изъ Сакстона, но знаю, гд его можно найти и непремнно розыщу сегодня же.

Въ министерств внутреннихъ длъ дозволили Обрайену вмст съ чиновниками разобрать бумаги убитаго старика, съ цлью отыскать завщаніе или какую-нибудь бумагу, которая навела бы на слдъ завщанія.

Покончивъ съ этимъ дломъ, Обрайенъ отправился на поиски Джэка и, заглянувъ почти во вс таверны Флитъ-Стрита, наконецъ, наткнулся на него въ маленькомъ кабачк, спеціально торговавшемъ всю ночь для газетныхъ наборщиковъ.

Джэкъ не былъ наборщикомъ, но, имя косвенное отношеніе къ типографіямъ, пользовался гостепріимствомъ этого кабачка подъ вывской: ‘Печатный Станокъ’.

— Наборщики не могутъ жить безъ авторовъ, объяснилъ Джэкъ на упреки Обрайена, зачмъ онъ находился въ этомъ спеціальномъ кабачк:— они работаютъ на станк, а я даю имъ пищу.

— Еслибы вы, любезный Джэкъ, имли сами побольше пищи, а поменьше пили, то было бы не дурно, замтилъ Обрайенъ, съ сожалніемъ видя, какія опустошенія произвели въ юнош неблагоразумная любовь и чрезмрное пристрастіе къ крпкимъ напиткамъ.

Джэкъ съ удовольствіемъ принялъ сдланное ему Обрайеномъ предложеніе, которое подоспло какъ нельзя боле кстати. На молодого человка нашла одна изъ тхъ минутъ раскаянія, когда онъ упрекалъ себя за добровольно испорченную жизнь. Онъ готовъ былъ взяться за какое угодно частное дло, а то занятіе, которое ему предлагали, было совершенно въ его вкус.

Ему давали даровую квартиру со столомъ и вся его обязанность должна была заключаться въ наблюденіи за вдовой. А въ этомъ отношеніи онъ зналъ, что не дастъ маху. Правда, были молодыя двушки, которыя гордо и презрительно отъ него отвернулись, но другія не разъ поддавались неотразимому вліянію его прелестей.

Джэкъ всегда питался надеждами и въ его воображеніи тотчасъ сложился образъ пріятной, веселой вдовы, которая не прочь была искать въ новомъ муж утшенія отъ потери прежняго.

Всякія странныя событія случаются на свт и Джэкъ вернулся на свой несчастный чердакъ у Ватерлооскаго моста съ полной увренностью, что судьба, наконецъ, улыбнулась ему.

XI.

Большимъ ударомъ для Джэка было уничтоженіе его надеждъ при вид дамы, которая отворила ему дверь въ указанномъ Обрайеномъ дом въ Камденъ-Тоун.

Воображеніе Джэка было такъ развито, что онъ уже ршилъ заране, что мистриссъ Думфи, небольшого роста, плотная, пріятная особа, лтъ тридцати трехъ. Конечно, она была немного стара для Джэка, но ему не приходилось браковать. Онъ такъ былъ занятъ мыслью о своемъ брак съ милой вдовой, что забылъ данное ему порученіе и даже не думалъ о томъ, что мужъ вдовы можетъ вернуться и тогда его положеніе сдлается неудобнымъ.

Отворяя дверь, мистриссъ Думфи была непредставительне обыкновеннаго. Недавно пробило одиннадцать часовъ утра и Джэкъ оторвалъ ее отъ полировки ножекъ дивана въ гостинной. Работа находилась въ самомъ разгар, когда раздался стукъ въ дверь. Конечно, она могла заставить постителя подождать, пока ея работа будетъ окончена, но она знала, что въ этихъ случаяхъ нетерпливые люди обыкновенно обтираютъ ноги о ступени, или прислоняются къ двери. Поэтому, тяжело вздохнувъ, мистриссъ Думфи покинула на половину отполированную ножку и отворила дверь, держа въ одной рук перо, которымъ обтираютъ пыль, а въ другой грязную тряпку.

— Здравствуйте, сударыня, сказалъ Джакъ, еще неувренный, что передъ нимъ сама вдова:— у васъ отдаются комнаты?

Два мсяца тому назадъ, т. е. при жизни мужа, мистриссъ Думфи отвчала бы грубо молодому человку, который оторвалъ ее отъ работы и заперла бы дверь ему на носъ. Но теперь ея положеніе измнилось. Домъ перешелъ къ ней посл мужа, но, кром дохода съ дома и нсколькихъ сотенъ фунтовъ стерлинговъ въ банк, она не имла ни гроша за душой.

По счастью, Джэкъ, въ ожиданіи встртить пріятную вдову одлся очень аккуратно, и мистриссъ Думфи, окинувъ его взглядомъ съ головы до ногъ, замтила, что на его одежд не было ни пылинки, что сапоги блестли, а блье было безукоризненно блое. Ей надо было взять жильца, и врядъ ли она могла найти боле приличнаго человка.

— Взойдите, сказала она съ тяжелымъ вздохомъ:— оботрите ноги! прибавила она, видя, что Джэкъ намренъ пройти мимо мата

— Да, немного грязно, отвчалъ Джэкъ изъ любезности, хотя въ сущности уже цлую недлю не было дождя.

Онъ старательно обтеръ себ ноги и прошелъ маленькую гостинную, гд стулья и кушетка изъ краснаго дерева могли въ крайности служить зеркалами, въ которыхъ теперь и отражалась видная фигура Джэка.

Онъ нимало не подозрвалъ, что совершилъ нсколько великихъ преступленій, какъ потомъ мистриссъ Думфи объяснила своей пріятельниц, мистрисъ Мургатройдъ, съ которой они разъ въ мсяцъ мнялись чашкой чая.

— Поврите ли, говорила мистрисъ Думфи:— онъ прошелъ мимо двухъ матовъ и сталъ обтирать ноги подъ портретомъ пастора Стуббинса.

Въ сущности, Джэкъ считалъ излишнимъ обтирать ноги на каждомъ мат, который валялся въ корридор, а, увидавъ на стн портретъ господина съ толстымъ лицомъ и въ бломъ галстух, подошелъ къ нему, не обращая вниманія на коверъ.

— Интересное лицо, сказалъ онъ:— это, врно, пасторъ?

Сердце мистрисъ Думфи тревожно забилось при вид, какъ Джэкъ шагалъ по ковру, но длать было нечего. У Джэка лицо было пріятное и онъ казался опрятнымъ. Они тутъ же покончили дло, и онъ поселился въ гостинной, выходившей на улицу и въ спальн, съ окномъ на маленькій дворъ, откуда несло по утрамъ сырой соломой и другими принадлежностями конюшни.

Сильнымъ разочарованіемъ для Джэка было имть дло не съ пріятной, полной вдовой, а съ худощавой женщиной, съ блдными глазами и выдающимися скулами. Но онъ отличался счастливымъ характеромъ и за исключеніемъ исторіи съ Напперъ никогда не плакалъ о пролитомъ молок. Онъ самъ былъ виноватъ, что вообразилъ себ несуществующую вдову и, разсмявшись, вспомнилъ о настоящей цли своего пребыванія въ дом мистриссъ Думфи.

Добродушный, спокойный, веселый, онъ безъ труда расположилъ къ себ хозяйку. Онъ даже по временамъ заставлялъ ее смяться. По всей вроятности, стны дома никогда не слыхали прежде смха мистриссъ Думфи. Члены религіозной конгрегаціи, къ которой она принадлежала, не были люди веселые, а мистеръ Думфи, хотя и блисталъ въ тавернахъ Сакстона, но дома былъ брюзгой. Мистриссъ Думфи никогда не видывала еще такого пріятнаго молодого человка, не выходившаго изъ себя и постоянно сыпавшаго шутками.

Правда, онъ сначала не хотлъ, возвращаясь домой изъ города, снимать сапоги на мат въ сняхъ и надвать тамъ туфли. Но потомъ и въ этомъ отношеніи уступилъ желанію мистрисъ Думфи, которая каждый разъ приготовляла ему туфли въ сняхъ и ждала его съ нетерпніемъ.

Днемъ Джэкъ занимался чмъ-то въ Сити, какъ полагала мистрисъ Думфи, а большую часть вечеровъ проводилъ дома въ разговорахъ съ мистрисъ Думфи, несмотря на то, что эти разговоры были очень однообразны. У мистрисъ Думфи былъ одинъ излюбленный предметъ разговора — жалобы на поставщиковъ, которые, по ея словамъ, идя къ ней, нарочно пачкали свои сапоги въ грязи, а руки въ сал.

На осторожные разспросы Джэка о покойномъ Думфи, она отвчала обильными слезами, хотя изъ дальнйшихъ ея разсказовъ Джэкъ не могъ понять, зачмъ она плакала. Мистеръ Думфи, по ея словамъ, былъ сухой, властолюбивый эгоистъ, который думалъ только о себ. По всей вроятности, она плакала, слыша его имя, какъ собака лижетъ руку, которая только-что ее била.

— Она правдивая женщина, донесъ Джэкъ Обрайену: — и я ей врю. Она до сихъ поръ не видала Думфи и не слыхала о немъ, такъ что если онъ живъ, то еще не вступилъ съ нею въ сношенія.

— Я боюсь, что это ни къ чему не приведетъ, отвчалъ Обрайенъ:— но все-таки смотрите въ оба, Джэкъ. Намъ осталось не много времени. Черезъ дв недли, все будетъ кончено.

Этотъ разговоръ произошелъ на пятый день посл водворенія Джэка въ дом мистрисъ Думфи. Въ конц недли долженъ былъ пріхать мистеръ Танди для поисковъ за духовнымъ завщаніемъ. Обрайенъ сознавалъ, что это были послднія попытки, и если он, какъ ожидалъ онъ, не приведутъ ни къ чему, то всякая надежда пропала для Гедеона, хотя онъ все боле и боле убждался въ его невиновности.

Джэкъ обдалъ у Обрайена, но рано ушелъ и, возвращаясь домой, думалъ, что для мистрисъ Думфи вечеръ долженъ былъ показаться скучнымъ безъ него. Было совершенно темно и накрапывалъ дождь.

Подходя къ дому мистрисъ Думфи No 48, онъ увидалъ на крыльц какую-то длинную фигуру, которая тотчасъ напомнила ему мистера Думфи. Джэкъ былъ еще довольно далеко и не могъ разглядть лица незнакомца, но послдній былъ немного сгорбившись и безъ шляпы. Въ первую минуту Джэку показалось, что онъ смотрлъ въ замочную скважину, но потомъ онъ подумалъ, что незнакомецъ просто выходилъ изъ двери, которая только-что затворилась за нимъ.

Какъ бы то ни было, услыхавъ шаги Джэка, онъ быстро удалился. Джэкъ былъ молодъ и подвиженъ, онъ съ необыкновенной быстротой послдовалъ за незнакомцемъ, но когда достигъ угла улицы, то его и слдъ простылъ. Онъ, вроятно, повернулъ въ одинъ изъ поперечныхъ переулковъ. Длать было нечего, Джэкъ вернулся назадъ, твердо ршившись разъяснить эту тайну прежде, чмъ лечь спать.

Онъ зналъ, что мистрисъ Думфи его ждала, такъ какъ, несмотря на все свое довріе къ нему, всегда сама гасила газъ. Поэтому, Джэкъ обыкновенно возвращался рано домой, чтобъ не длать непріятности хозяйк.

Мистрисъ Думфи отворила сама дверь и на лиц ея не было замтно ничего необыкновеннаго. Она только была, повидимому, недовольна, что ей пришлось сидть до 10 часовъ.

— Поздненько, сказала она со слезами въ голос.

— Какъ поздно? отвчалъ Джэкъ, принимая веселый тонъ:— я вернулся очень рано. Мы обдали рано, потому что мой пріятель отправился въ театръ.

— Не понимаю, зачмъ люди обдаютъ ночью, промолвила гнвно мистрисъ Думфи:— я никогда не позволю такого безпорядка въ моемъ дом.

— У васъ были гости, мистрисъ Думфи? спросилъ неожиданно Джэкъ.

— Гости въ ночное время! воскликнула мистрисъ Думфи съ удивленіемъ:— это еще что?

— Я такъ спросилъ. Вдь мистрисъ Мургатройдъ могла зайти къ вамъ, зная, что вы одн.

— Мистрисъ Мургатройдъ уже давно спитъ, какъ вс порядочные люди. И къ тому же она пила у меня чай въ прошедшую пятницу, теперь моя очередь идти къ ней.

— Правда, пойдемте спать, сказалъ Джэкъ и, взявъ свчку, направился въ свою комнату.

Джэкъ подождалъ, чтобъ мистрисъ Думфи погасила везд газъ и, задувъ свою свчу, на цыпочкахъ пробрался внизъ въ гостинную, гд открылъ окно и помстился на немъ такъ, чтобъ его не было видно съ улицы.

Два часа прокараулилъ Джэкъ появленіе таинственнаго незнакомца. Но онъ не возвращался и въ двнадцать часовъ. Джэкъ, считая свой долгъ исполненнымъ, ушелъ въ спальню наверхъ и легъ, не раздваясь, на кровать. Онъ оставилъ нарочно дверь отворенной, чтобъ быть на готов при малйшемъ шум. Но черезъ нсколько минутъ, онъ забылъ о Думфи и крпко заснулъ.

XII.

О томъ, что случилось ночью въ дом или вн его, Джэкъ не могъ бы показать по совсти. Онъ былъ слишкомъ молодъ и полонъ жизни, чтобъ быть первокласснымъ сыщикомъ: онъ проспалъ до утра и даже во сн видлъ Напперъ, а не Думфи, какъ бы слдовало сыщику, свято исполняющему свою обязанность.

Джэкъ немедленно отправился къ Обрайену и доложилъ о событіи предыдущей ночи. У капитана были гости: мистеръ Танди и Напперъ.

Сердце его забилось, онъ чувствовалъ, что ему неловко протянуть ей руку. Но Напперъ поздоровалась съ нимъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Она была такъ занята подготовлявшимся вторымъ убійствомъ, что совершенно забыла о такомъ незначительномъ факт, какъ объясненіе въ любви Джэка. Она пріхала въ Лондонъ для свиданія съ Гедеономъ. Онъ просилъ, чтобъ она пріхала и, узнавъ отъ Обрайена о желаніи его видть ее, она въ ту же минуту согласилась.

Обрайенъ не имлъ случая наблюдать за Гедеономъ и Напперъ такъ часто, какъ наблюдалъ мистеръ Танди, а потому ему и въ голову не приходила мысль, которая не покидала теперь ни на минуту стряпчаго. Онъ замчалъ, что Гедеонъ съ удовольствіемъ находился въ обществ Напперъ, но въ этомъ не было ничего удивительнаго. Вс, естественно, любили пользоваться, насколько возможно, обществомъ Напперъ….

Мистеръ Танди зналъ боле и потому недоврчиво отнесся къ посщенію Напперъ осужденнаго на смерть преступника. Нельзя было поручиться, какія грустныя открытія сдлаетъ послдняя и, кром того, онъ приведенъ былъ въ тупикъ странной, восторженной врой дочери въ невинность Гедеона. Мистеръ Танди былъ добрый человкъ и ловкій стряпчій, а потому имлъ склонность къ конкретнымъ понятіямъ. Пламенный интересъ, который Напперъ питала къ Гедеону, имлъ въ его глазахъ вполн личный характеръ. Что Напперъ интересовалась не Гедеономъ, а человкомъ, что ее пугала мысль не о смерти Гедеона, а о смерти невиннаго — не приходило ему и въ голову.

Напперъ сказала, что она поститъ Гедеона въ тюрьм, и нечего было разговаривать. Ему оставалось только отвезти ее въ Лондонъ и добиться отъ ньюгетскихъ властей разршенія на свиданіе съ арестантомъ.

Напперъ казалась очаровательне, чмъ когда-либо, въ темномъ плать и съ грустнымъ выраженіемъ лица. До сихъ поръ Джэкъ видалъ ее всегда веселой, и она постоянно встрчала его свтлой улыбкой, которую онъ ложно истолковалъ въ свою пользу. Но теперь она протянула ему руку, хотя съ улыбкой столь же плнительной, но серьзной и печальной. Джэкъ, въ послднее время сосредоточившій свои мысли на вдовахъ, подумалъ, что передъ нимъ прелестная молодая вдова, ршившаяся мужественно переносить свое мрачное, одинокое существованіе.

Въ эту минуту у Напперъ на колняхъ лежала груда розановъ, и она изящно укладывала ихъ въ корзину. Она не была уврена, что Гедеонъ любитъ цвты, по крайней мр, на свобод, но теперь ему, конечно, доставитъ удовольствіе эта корзина цвтовъ, которую тюремныя власти, безъ сомннія, дозволятъ ему взять въ свою келью.

Она слышала, что одинъ узникъ поймалъ мышь въ своей кельи и до того приручилъ ее, что она бгала по его рукаву и спала на его груди. Увидавъ это, тюремщикъ убилъ мышь, а узникъ избилъ его до полусмерти. Послднее обстоятельство очень порадовало Напперъ, хотя она вообще не любила ссоръ и дракъ. Цвты не имли ничего общаго съ мышью, которая, можетъ быть, нарушала тюремныя правила, и никто, конечно, не могъ помшать человку, приговоренному къ смерти, смотрть на цвты. Напперъ именно разсуждала объ этомъ, когда вошелъ въ комнату Джэкъ. Мистеръ Танди замтилъ, что тюремныя власти могли возстать противъ корзины съ цвтами, но Обрайенъ, мнніе котораго спросила Напперъ, согласился съ нею, по привычк, овладвшей имъ въ послднее время.

‘Христосъ съ ней, подумалъ онъ, смотря на молодую двушку, раскладывавшую цвты въ корзинк: — Ньюгетъ съ самаго своего основанія не видалъ такого прелестнаго, нжнаго цвтка. Ни одна изъ розъ въ корзинк не можетъ сравниться съ нею’.

Извстіе, принесенное Джэкомъ, наэлектризовало всхъ. Мистеръ Танди замтилъ, однако, съ своимъ обычнымъ благоразуміемъ:

— Можетъ быть, это былъ просто случайный прохожій или бродяга. Что же касается до его исчезновенія, то онъ могъ просто повернуть въ одинъ изъ поперечныхъ переулковъ, а напряженному воображенію мистера Бэли показалось, что онъ убжалъ отъ него.

Но Напперъ объявила съ прелестной увренностью, что это былъ мистеръ Думфи.

Она дошла до этого заключенія очень простымъ путемъ. Она уже давно ршила, что Думфи убилъ Паука. Посл убійства онъ убжалъ и скрывался въ продолженіи нкотораго времени. Теперь онъ возвращался по ночамъ въ свое логовище, какъ длаютъ зври, преслдуемые охотниками. Конечно, эта теорія не выдерживала строгой критики. Думфи не преслдовали, и не было ни малйшаго доказательства въ томъ, что онъ совершилъ убійство. Но молодая двушка не останавливалась передъ такими мелочами, и ея воображеніе быстро рисовало картину тхъ страданій, которыя перенесъ несчастный злодй. Замчаніе Джэка, что онъ былъ безъ шляпы, дало ей поводъ воображать его безъ сапогъ и чулокъ. Она уже видла, какъ онъ, голодный, босой и нагой, пробирался ночью къ своему нкогда веселому и счастливому жилищу. По правд сказать, несчастное положеніе его начинало уже возбуждать въ ней чувство сожалнія.

Было ршено, что Джэкъ рано пообдаетъ, вернется домой, проведетъ вечеръ въ своей комнат, съ наступленіемъ же ночи станетъ караулить врага, объявивъ мистрисъ Думфи, что у него болитъ голова, и онъ не нуждается въ газ, который могъ помшать ему незамтно наблюдать за всмъ происходившимъ на улиц.

— Намъ нельзя терять ни минуты, сказалъ Обрайенъ.— Завтра мы съ мистеромъ Танди и при содйствіи министерскаго чиновника разсмотримъ бумаги покойнаго, съ цлью отыскать завщаніе. Если наши поиски увнчаются успхомъ, и завщаніе будетъ такого содержанія, какъ говоритъ Гедеонъ, то мы будемъ имть основаніе просить объ отсрочк казни. Но, конечно, всего лучше найти Думфи, и я надюсь, что вы накрое те его сегодня ночью.

Джэку очень хотлось похать съ ними до Ньюгета, хотя, конечно, не для свиданія съ Гедеономъ. Онъ просто желалъ какъ можно доле наслаждаться лицезрніемъ Напперъ. Но никто не приглашалъ его, и онъ, распрощавшись, ушелъ. Впрочемъ, онъ ушелъ недалеко, а шагалъ взадъ и впередъ по улиц, пока они не вышли изъ крыльца и не сли въ четырехмстную карету No 9,087, какъ часто въ послдствіи вспоминалъ влюбленный юноша.

Вернувшись домой, онъ записалъ съ отчаяніемъ въ своемъ дневник: ‘Добрая десница времени заживляла мою рану, но розовые пальчики безжалостно сорвали повязку’. Вскор посл этого, въ ‘Маяк’ появилось стихотвореніе, подписанное ‘Лео’, въ которомъ таинственный поэтъ воспвалъ свою любовь къ гордой, безжалостной красавиц, ‘съ которой онъ, однако, могъ еще встртиться въ раю’. Джэкъ вырзалъ это стихотвореніе и носилъ его въ своемъ бумажник до октября мсяца, когда узналъ нчто, побудившее его сжечь какъ это печатное стихотвореніе, такъ и много другихъ, находившихся еще въ рукописи.

Вмст съ любовью воскресла въ душ Джэка страсть къ крпкимъ напиткамъ. Поэтому онъ постилъ нсколько любимыхъ имъ притоновъ Флитъ-Стрита и, вернувшись вечеромъ домой, могъ избгнуть лжи: дйствительно, у него болла голова.

— Отъ васъ пахнетъ табакомъ, сказала съ безпокойствомъ мистрисъ Думфи, отворяя ему дверь: — я надюсь, что у васъ нтъ въ карман зажженной трубки?

— Нтъ, отвчалъ Джэкъ:— я сидлъ на дилижанс рядомъ съ человкомъ, который курилъ. Я работалъ весь день и прилягу теперь на диван. Вы можете погасить газъ, мистрисъ Думфи. Я немного отдохну въ комнат, а потомъ приду къ вамъ поболтать прежде, чмъ вы ляжете спать.

XIII.

Мистриссъ Думфи безъ труда замтила, что Джэкъ подгулялъ. И не ошиблась. Въ Флитъ-Стрит Джэкъ столкнулся съ семью или восемью старыми пріятелями и, угощая другъ друга, они уничтожили значительное количество джина, водки, и пива. Но Джэкъ привыкъ къ такимъ попойкамъ и могъ выпить много, ни мало не опьянвъ. Поэтому онъ былъ въ полномъ сознаніи и чувствовалъ себя способнымъ исполнить съ успхомъ возложенное на него порученіе.

Отпустивъ мистриссъ Думфи, онъ помстился у окна и сталъ караулить. Было восемь часовъ съ половиною, а наканун онъ увидалъ незнакомца въ десять часовъ. Но онъ не могъ сказать, сколько времени передъ тмъ незнакомецъ находился въ дом или на подъзд. Теперь главная опасность заключалась въ томъ, что мистриссъ Думфи, если она была въ заговор, могла подать сигналъ мужу, и тотъ снова исчезъ бы съ быстротою молніи.

Онъ отворилъ дверь и прислушался. Мистриссъ Думфи мыла кастрюли въ кухн. Онъ оставилъ дверь отворенной и занялъ свой обсерваціонный пунктъ у окна.

Ночь была свтле, чмъ наканун. Дождемъ вымыло улицу и воздухъ былъ свжій, ароматичный даже среди этого города. Но все-таки фонари были зажжены, и свтъ мелькалъ въ окнахъ противоположныхъ домовъ.

Джэкъ терпливо просидлъ боле получаса, размышляя съ удовольствіемъ, что въ случа успха онъ могъ завтра же убраться изъ этого непріятнаго дома, который ему порядочно надолъ. Даже въ эту минуту онъ дорого бы далъ, чтобы выкурить трубку, но одна мысль о тхъ крикахъ и вопляхъ, которые раздались бы въ кухн при распространеніи по дому табачнаго запаха, заставляла его отказаться отъ этого удовольствія.

Размышляя такимъ образомъ и не сводя глазъ съ улицы, онъ вдругъ увидлъ на противоположномъ тротуар человка, неподвижно стоявшаго и смотрвшаго на домъ мистриссъ Думфи.

Это былъ тотъ самый человкъ, который приходилъ наканун. Онъ попрежнему былъ безъ шляпы, а въ рукахъ у него виднлся какой-то свертокъ. Онъ пристально смотрлъ на домъ мистрисъ Думфи, и Джэку казалось, что незнакомецъ замчаетъ его. Но это была только иллюзія, потому что незнакомецъ, оглядвшись по сторонамъ, перешелъ черезъ улицу и направился къ подъзду.

Нельзя было терять ни минуты. Джэкъ отскочилъ отъ окна, сбросилъ туфли и на цыпочкахъ, хотя съ возможной быстротой, пробрался по корридору въ сни, гд газъ еще мерцалъ. Онъ схватилъ засовъ у наружной двери, дернулъ его и, отворивъ настежъ дверь, почти упалъ на незнакомца, который, какъ и наканун, смотрлъ въ замочную скважину.

Голова незнакомца очутилась подъ рукой Джэка, и онъ схватилъ его за волосы.

— Что вы длаете? завопилъ несчастный.

— Что я длаю? А гд ваша шляпа? произнесъ Джэкъ, грознымъ тономъ обвинителя.

Быть можетъ, неимніе шляпы было наименьшимъ преступленіемъ незнакомца, но Джэкъ былъ взволнованъ и не могъ пріискать лучшаго начала для своей обвинительной рчи.

— Пустите меня, снова завопилъ незнакомецъ:— неужели порядочный человкъ не можетъ зайти къ знакомымъ, чтобъ не подвергнуться нападенію. И чего вы набросились на меня, какъ пантера? Пустите, или вамъ будетъ худо.

Джэкъ выпустилъ изъ рукъ волосы незнакомца, но схватилъ его за шиворотъ. Очевидно, это была ошибка. Незнакомецъ не былъ Думфи, но онъ могъ быть посланъ имъ, и Джэкъ не хотлъ его отпустить, прежде чмъ дло выяснится.

— Если вы хотли взойти, то пожалуйте. Вотъ и мистрисъ Думфи, она, вроятно, будетъ рада васъ видть.

— Это вы, братъ Сетъ! воскликнула мистрисъ Думфи, появляясь въ сняхъ:— что случилось? Водосточныя трубы лопнули и залили часокню?

— Нтъ, сестра Думфи, дло вовсе не о часовн, отвчалъ старшій дьяконъ обиженнымъ тономъ: — вашъ домъ кажется порядочный, во въ немъ живутъ люди не порядочные, они бросаются на мирныхъ гражданъ, какъ леопарды или дромадеры!

Мистрисъ Думфи не понимала, что случилось и, поднеся передникъ къ глазамъ, отирала воображаемыя слезы.

— Я право, очень сожалю объ этой ошибк, произнесъ Джэкъ, едва удерживаясь отъ слезъ:— но какъ же вы хотите, чтобъ я не заподозрилъ васъ, когда вы каждую ночь подсматриваете въ замочную скважину?

— Въ чемъ же вы меня заподозрили? гнвно отвчалъ братъ Сетъ: — прежде всего я не Авесаломъ, и меня нельзя хватать за волосы, потомъ нельзя бросаться на невиннаго человка, какъ боа-констрикторъ.

Нельзя выразить перомъ той шипящей злобы, съ которой братъ Сетъ сыпалъ сравненія съ животными и гадами, которыхъ онъ видлъ въ Зоологическомъ саду.

— О! брать Сетъ! вы, вроятно, не вытерли ногъ! промолвила мистрисъ Думфи.

Они теперь уже находились въ гостинной, и Джэкъ зажегъ газъ. Видя, что его противникъ не былъ сумасшедшій и готовъ былъ извиниться въ своей горячности, братъ Сетъ далъ волю своему гнву.

— Не вытеръ ногъ! воскликнулъ онъ злобно, обращаясь ко вдов:— я не усплъ завязать своихъ башмаковъ, какъ этотъ молодецъ набросился на меня, словно тигръ.

— Ну, полноте сердиться, отвчалъ Джэкъ:— если вы ходите по ночамъ на крыльцо одинокихъ вдовъ, чтобъ завязывать себ башмаки, то неудивительно, что другіе люди впадаютъ въ ошибку.

— А, это ошибка! произнесъ братъ Сетъ, скрежеща зубами:— смотрите, чтобъ эта ошибка не стоила вамъ дорого. Я васъ потяну въ судъ. Я потребую, чтобъ законъ разъ навсегда ршилъ вопросъ, могутъ ли мирные граждане заходить въ гости къ знакомымъ, не боясь, чтобъ на нихъ нападали молодцы словно пантеры.

— Мн лучше съ вами распрощаться, отвчалъ Джэкъ:— вы зашли къ мистрисъ Думфи, вотъ она: бесдуйте въ волю въ моей комнат. Я только сожалю, что мн нечмъ васъ попотчивать.

— О, вы меня довольно попотчивали, сказалъ братъ Сетъ, подходя ближе къ Джэку:— но меня въ этомъ дом приняли слишкомъ любезно, и я уйду. Прощайте, сестра Думфи. Я зашелъ къ вамъ, думая провести часокъ, другой въ мирной бесд. Я захватилъ съ собою пирогъ съ свининой, прибавилъ онъ, указывая на бумажный свертокъ, бывшій у него въ рук и сильно пострадавшій во время потасовки: — но право я не знаю, что отъ него осталось. Въ нашей стран не принято набрасываться на пирогъ со свининой, подобно кенгуру. Можетъ быть, въ отечеств кенгуру это въ мод, но у насъ не принято, молодой человкъ.

— Я, право, не понимаю, въ чемъ дло, промолвила мистрисъ Думфи: — но мн очень жаль, если васъ кто-нибудь обидлъ, братъ Сетъ.

— Сожалніемъ не возстановишь раздавленнаго пирога, отвчалъ братъ Сетъ: — я зайду къ вамъ въ другой разъ, когда вы поступите съ разными молодыми людьми, какъ поступили съ человкомъ, одержимомъ бсами. Его прогнали, прибавилъ онъ, гнвно обращаясь къ Джэку:— я говорю это для вашего назиданія, молодой человкъ, потому что молодцы, бросающіеся изъ-за дверей на невинныхъ гражданъ, вроятно, не читаютъ Библіи. Доброй ночи, сестра Думфи. Можетъ быть, я зайду къ вамъ, если вы меня пригласите, а, можетъ быть, и не зайду. А вы, молодой человкъ, я вамъ покажу, что значитъ набрасываться на честныхъ людей, какъ пеликанъ въ пустын, и оставлять ихъ безъ ужина.

Съ этими словами брать Сетъ удалился, унося съ собою остатки пирога, который онъ намревался представить вдов при совершенно другихъ обстоятельствахъ.

Джэкъ бросился на кушетку и сталъ хохотать во все горло, а мистрисъ Думфи снова поднесла къ глазамъ передникъ, оплакивая обиду, нанесенную брату Сету, и убытокъ, причиненный ей тмъ, что онъ не обтеръ ногъ въ сняхъ.

Что же касается до брата Сета, то онъ вернулся домой въ настроеніи духа, неподобающемъ для церковнаго служителя. Въ его посщеніи вдовы и въ пирог со свининой скрывалось нчто непонятное для посторонняго глаза. Съ того самаго дня, какъ онъ постилъ съ братомъ Вофлемъ мистрисъ Думфи, чтобъ сообщить ей печальную всть о смерти ея мужа, онъ возъимлъ счастливую мысль. Онъ воображалъ, что покойный братъ Думфи былъ очень богатъ, и не прочь былъ жениться на его вдов. Но онъ не хотлъ продать себя дешево и ршился прежде всего ловко вывдать у нея о размр ея состоянія.

Онъ началъ военныя дйствія въ часовн, гд окружалъ вдову всякаго рода вниманіемъ. Посл смерти брата Думфи, онъ занималъ мсто подъ пасторской каедрой, и нсколько разъ въ глазахъ всхъ прихожанъ подавалъ ей открытую книгу гимновъ, чтобы избавить ее отъ труда повертывать страницы.

— Онъ точно подаетъ ей карточку своего магазина, ехидно промолвила мистрисъ Гриффенъ, сидвшая на задней скамь.

Но онъ этимъ не удовольствовался. Въ прошедшее воскресенье она нашла на своей скамь подушку и могла легко догадаться, что этой любезностью она обязана брату Сету.

Она была очень благодарна ему за вниманіе, и когда онъ сказалъ, что зайдетъ къ ней, то съ чувствомъ отвчала, что будетъ ждать его съ нетерпніемъ.

Братъ Сетъ не могъ отлучиться изъ магазина готоваго платья до его закрытія, а магазинъ закрывался лтомъ въ восемь часовъ, и до того времени братъ Сетъ ревностно раздавалъ карточки магазина всмъ прохожимъ.

Наканун его задержали доле обыкновеннаго и, сдлавъ реконгносцировку, онъ нашелъ, что зайти къ вдов слишкомъ поздно, а потому спокойно отправился домой по Фентонскому переулку, не подозрвая, что возбудилъ такую бурю въ ум Джэка. Въ этотъ вечеръ онъ вышелъ изъ магазина ровно въ восемь часовъ и по дорог купилъ пирогъ съ свининой, которымъ намревался поужинать вмст съ вдовою. При этомъ онъ надялся, что, смягченная этимъ доказательствомъ его дружескаго расположенія, она сообщитъ ему желаемыя свднія.

— И все пропало, благодаря этому шалопаю, бросающемуся на людей, какъ жирафъ, подумалъ братъ Сетъ, возвращаясь въ свою одинокую комнату и съ грустью смотря на остатки пирога со свининой.

XIV.

Домъ Паука оставался запертымъ съ того дня, въ который вынесены были его смертные останки. Въ тотъ день и недлю спустя, мирная улица была наполнена публикой, которая глазла съ любопытствомъ на этотъ домъ.

Онъ не отдавался въ наемъ, потому что дло о наслдств Паука еще не было вполн выяснено, хотя, по всей вроятности, одной казн приходилось пожать плоды долгихъ трудовъ Паука. Гедеонъ былъ единственный его наслдникъ и при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, за отсутствіемъ завщанія, онъ получилъ бы вс его богатства. Но Гедеонъ находился въ Ньюгет и недалекъ былъ день, въ который ему предстояло отправиться вслдъ за отцомъ.

Бумаги покойнаго были осмотрны и не найдено никакого завщанія, такъ что посл казни Гедеона казна собиралась мирно забрать въ свои руки все состояніе Паука. Однако, когда друзья приговореннаго заявили просьбу отъ его имени о дозволеніи произвести новые поиски въ бумагахъ покойнаго, то не сдлано было ни малйшаго противодйствія, съ единственнымъ условіемъ присутствія при розыск казеннаго чиновника.

— Батюшки, какая тутъ вонь! произнесъ Обрайенъ, входя въ кабинетъ стараго джентльмэна:— окна не отворялись здсь года два или три.

Ихъ тотчасъ отворили, и свжій воздухъ ворвался въ комнату, которая была еще мрачне и грязне прежняго. Все въ ней оставалось въ старомъ вид: кресло, въ которомъ нашли старика, столъ, кусокъ ковра, два стула и даже чугунъ, игравшій такую важную роль во время кутежа, происходившаго каждыя дв недли, по субботамъ.

На своемъ мст стоялъ и шкапъ. Золото вынули изъ него и препроводили въ англійскій банкъ, вмст съ кипой банковыхъ билетовъ и грудой долговыхъ документовъ. Въ ящикахъ шкапа оставлены были письма, счета и книги. Особенно много было счетовъ неоплаченныхъ, которые Паукъ берегъ на случай вторичнаго требованія денегъ.

Чиновникъ привезъ съ собою ключъ, который очень легко отперъ замокъ, несмотря на то, что верхушка его была изогнута. Тяжелая дверь отворилась и передъ глазами Обрайена и Танди предстала масса бумагъ.

— Если вамъ все равно, такъ я выкурю сигару, сказалъ Обрайенъ: — табачный запахъ лучше царящаго здсь зловонія.

— Конечно, отвчалъ мистеръ Танди, который задыхался въ этомъ спертомъ, словно могильномъ воздух.

Они вынули вс бумаги и пересмотрли ихъ одну за другой. Тутъ было много писемъ, и Обрайенъ узнавалъ, по почерку, кто писалъ нкоторыя изъ нихъ. Общей ихъ характеристикой было веселое настроеніе, почти каждый изъ писавшихъ просилъ отсрочки платежа по долгу, увряя, что черезъ недлю или много мсяцъ все будетъ уплачено. Въ иныхъ же письмахъ говорилось, что если добрый мистеръ Гедеонъ одолжитъ еще пятьдесятъ сто или пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ, то весь долгъ будетъ къ извстному сроку уплаченъ сполна съ приличными процентами.

Мистеръ Танди и Обрайенъ не читали этихъ писемъ, а раскрывали ихъ и смотрли, не было ли написано завщанія на чистомъ мст, такъ какъ Паукъ въ теченіи тридцати лтъ не покупалъ бумаги, а писалъ все, что было нужно, на ласкуткахъ.

Покончивъ съ письмами они перешли къ грудамъ уплаченныхъ счетовъ молочника, булочника, угольнаго торговца и пр. На чистой сторон нкоторыхъ изъ нихъ виднлись грубые чертежи тхъ механическихъ приспособленій, которыми Паукъ охранялъ себя отъ нападенія воровъ и грабителей.

— Здсь нтъ ничего, сказалъ мистеръ Танди:— но не находится ли въ шкапу секретнаго ящика?

— Очень вроятно, и, я полагаю, надо позвать эксперта, пусть онъ разберетъ шкапъ по частямъ. Не въ обиду будь сказано покойному, старикъ всегда предпочиталъ потаенные пути открытымъ.

— Право, не стоитъ просматривать эти уплаченные счета по хозяйству, прибавилъ мистеръ Танди, взявъ большую связку.

— Нтъ, намъ необходимо просмотрть каждую бумагу, отвчалъ Обрайенъ:— отъ этого зависитъ жизнь или смерть человка. Если мы оставимъ безъ разсмотрнія одну изъ связокъ, мн будетъ вчно казаться, что тамъ именно и находилось завщаніе. Къ тому же на это нужно не много времени.

Они сли за столъ и принялись перебирать счета, съ квитанціями въ полученіи денегъ. Большею частью, это были счета молочника на два пенса за недльную доставку молока и продавца угля на 3 шил. 3 пенса за доставку угольнаго муссора.

— Это что такое? воскликнулъ Обрайенъ, раскрывая большой листъ бумаги, испещренный цифрами и итогами. Счетъ на 20 ф. 3 ш. 4 п. Это не можетъ быть за молоко или уголь. Прочтемъ и этотъ счетъ отъ Дж. Гарринджа, Вальвортская дорога, No 24— 20. Сентября 1878 г. За прорзку пола въ передней комнат, за постановку желзныхъ приспособленій по уговору, за снятіе двери шкапа и постановку пружины, за закладку кирпичемъ двери въ погребъ’.

Обрайенъ читалъ лишь заголовки статей, но въ счет упоминались вс подробности, даже до цны двухъ дюжинъ винтовъ. Итогъ былъ старательно подведенъ и цны въ нкоторыхъ мстахъ измнены, причемъ сдлана скидка. Мистеръ Танди и Обрайенъ прочитали вмст счетъ и потомъ съ любопытствомъ посмотрли на полъ и шкапъ.

На полу не было ни малйшаго слда прорза, а шкапъ стоялъ въ углубленіи стны. Но оба, какъ Танди, такъ и Обрайенъ были убждены, что если Паукъ заплатилъ за работу, то она конечно была произведена.

— Это странно, сказалъ мистеръ Танди, отодвигая свой стулъ отъ шкапа.

— Очень, подтвердилъ Обрайенъ, подходя къ шкапу.

— Вамъ бы лучше быть осторожне, замтилъ мистеръ Танди.

— Ничего, отвчалъ Обрайенъ и, вставъ на колни, началъ старательно разсматривать полъ.— Вотъ здсь, воскликнулъ онъ, указывая пальцемъ на линію, которая шла отъ стны на пять футовъ, потомъ тянулась параллельно шкапу и наконецъ возвращалась къ стн подъ прямымъ угломъ.

Мистеръ Гарринджъ сдлалъ свою работу такъ искусно и ловко, что трудно было теперь отгадать тайну.

— Намъ надо найти этого человка, и разузнать, въ чемъ дло, сказалъ Обрайенъ:— подемте вмст.

XV.

Изъ Фульгама въ Вальвортъ было довольно далеко, но капитанъ Обрайенъ и мистеръ Танди быстро прохали это пространство въ кэб и застали мистера Гарринджа едва кончившимъ свой завтракъ.

Обыкновенно завтракъ, заливаемый кружкой пива, приводилъ его въ очень хорошее настроеніе, но вмст съ тмъ развивалъ въ немъ подозрительность. Онъ не привыкъ видть у себя двухъ джентльмэновъ, и по ихъ лицамъ онъ видлъ, что они явились не съ маловажнымъ заказомъ.

— Мы пріхали къ вамъ по важному длу, сказалъ мистеръ Танди торжественно.

— Вамъ нуженъ гробъ? спросилъ мистеръ Гарринджъ, почтительно кланяясь.

Онъ былъ въ одно и тоже время столяромъ и гробовщикомъ.

— Нтъ, мы явились не съ заказомъ, а надемся, что вы разскажите намъ все, что вы знаете объ одномъ важномъ дл.

— Если у насъ нтъ заказа, то право я такъ заваленъ работой, что не могу терять время на разговоры. Я живу трудомъ, и каждый часъ приноситъ мн шиллингъ.

— Вы получите по золотому за каждый часъ, проведенный съ вами, воскликнулъ Обрайенъ.

Эти слова еще боле возбудили подозрительность мистера Гарринджа. Люди, не длавшіе заказовъ и платившіе за болтовню по золотому въ часъ, вроятно, имли что-нибудь недоброе за ум.

— Я вамъ вотъ что скажу, господа. Я ничего не знаю о томъ, что васъ интересуетъ и мн пора идти на работу.

— Послушайте, мистеръ Гарринджъ, сказалъ Танди:— мы васъ не съдимъ и не желаемъ, чтобъ вы съли кого-нибудь другого Вы знали мистера Израэля Гедеонса.

— Да, я знавалъ его, онъ ужаено тяжелый человкъ, и я не хочу боле имть съ нимъ дла.

— Вамъ и не придется. Вдь вы, конечно, знаете, что онъ умеръ.

— Нтъ. Я не имлъ съ нимъ никакого дла вотъ уже четыре года. Я не видалъ его и не слыхалъ о немъ посл того какъ онъ скинулъ мн одинъ фунтъ стерлинговъ, два шиллинга и четыре пенса со счета, уже ране уменьшеннаго.

— Вотъ счетъ, произнесъ мистеръ Танди, вынимая счетъ изъ кармана, выставленныя цифры и безъ скидки очень умренныя.

— А, у васъ счетъ съ собой, отвчалъ мистеръ Гарринджъ, смотря сочувственно на столь здравомыслящаго джентльмэна: — если взять въ соображеніе, что я платилъ каждый день за дилижансъ туда и обратно, то право работа у него приносила мн убытокъ, а не доходъ. Онъ ужасно меня притснялъ.

— Теперь онъ умеръ и боле притснять васъ не будетъ. Но я удивляюсь, что вы не читали объ этомъ въ газетахъ. Цлыми недлями только и говорили въ Лондон, что о Фульгамскомъ убійств.

— Мн не время читать газеты, это не даетъ шиллинга въ часъ.

— Мы пріхали, мистеръ Гарринджъ, чтобъ поговорить съ вами объ этомъ убійств, и вы получите хорошую награду, если дадите намъ какія-нибудь свденія.

— Благодарю за награду, отвчалъ саркастически Гарринджъ:— но я не слыхалъ объ убійств, какъ же вы хотите, чтобъ я зналъ кто убилъ старика?

— Вы все-таки можете намъ помочь, мистеръ Гарринджъ, сказалъ Обрайенъ:— дло идетъ о сдланной вами работ. Но я боюсь, что мы васъ удерживаемъ отъ работы. Вотъ возьмите золотой въ вид задатка и помните, что вы получите щедрую награду, если поможете намъ выяснить эту роковую тайну.,

Мистеръ Гарринджъ посмотрлъ на золотой, сверкая глазами, и взялъ его двумя пальцами. Монета была не фальшивая и вполн уплачивала за двадцать четыре часа работы, такъ что онъ могъ смло поговорить съ ними въ продолженіи часа.

— Садитесь, господа, сказалъ онъ, смахивая полотенцемъ пыль съ двухъ соломенныхъ стульевъ:— я съ удовольствіемъ разскажу вамъ все, что знаю.

— Намъ бы хотлось знать, какую вы длали вырзку въ полу у мистера Гедеонса и какую дверь закладывали у него кирпичемъ.

— О, эта работа была очень простая. Старикъ постоянно длалъ странные заказы гссподамъ Парсонсъ, у которыхъ я работалъ, пока не завелъ своей мастерской. Въ сущности онъ меня и пустилъ въ ходъ, потому что мало-по-малу сталъ заказывать свою работу мн, думая, что это будетъ дешевле. Дйствительно, оно и было дешевле. Но хозяева узнали объ этомъ и прогнали меня. Посл этого я часто работалъ у него, онъ платилъ мн по восьми пенсовъ за часъ и потомъ еще скидывалъ въ счетахъ вс пенсы. Однажды онъ сказалъ мн, что у него есть большая для меня работа, именно поставить желзный шкафъ въ углубленіе стны. Каменную работу я не длалъ самъ, а нашелъ ему работника по дешевой цн.

— Объяснялъ онъ вамъ, для чего онъ производилъ эту работу?

— Онъ мн сказалъ, что у него постоянно набирается много бумагъ и что отъ времени до времени надо очистить отъ нихъ шкапъ. Онъ хотлъ устроить подъ поломъ погребъ, куда бы можно было бросать эти бумаги, которыя, по его словамъ, ни для кого не были цнными. Онъ самъ нарисовалъ планъ. Я выпилилъ полутрапъ, который открывался въ погребъ, потомъ заложилъ кирпичемъ наружную дверь и укрпилъ потолокъ. Свтъ проникалъ туда только черезъ маленькое окно, выходившее въ другой подвалъ, человку нельзя было туда попасть ни снаружи, ни изнутри, разв только сверху и то съ помощью другихъ. Я говорилъ старику, что напрасно онъ такъ заботится о старыхъ бумагахъ, но онъ со смхомъ отвчалъ, что ему нечего длать и что его всегда забавляло придумывать новые механизмы.

— Какъ отворялся трапъ?

— О, старикъ придумалъ прекрасный механизмъ. Въ обыкновенное время цлая армія могла безопасно пройти по трапу, но если старикъ спускалъ пружину, то стоило только взяться за ключъ шкапа, чтобъ провалиться.

— Какъ же онъ спускалъ пружину безъ всякой опасности для себя? спросилъ мистеръ Танди.

— Онъ все придумалъ очень ловко, отвчалъ мистеръ Гарринджъ, подмигивая:— онъ ставилъ два стула по краямъ трапа, а на нихъ клалъ доску. Вскорабкавшись на нее, онъ спускалъ пружину и трапъ открывался, а затмъ, благодаря другой пружин, трапъ снова закрывался, словно ни въ чемъ не бывало. ‘Вдь это очень опасно?’ сказалъ я ему, когда онъ показалъ мн свой механизмъ. ‘Да, отвчалъ онъ съ улыбкой:— очень опасно для того, кто вздумалъ бы отворить шкапъ безъ моего позволенія. Вотъ еслибъ вы, мистеръ Гарринджъ, пришли сюда ночью и отворили шкапъ, то я зналъ бы гд васъ найти на слдующее утро’. При этомъ онъ такъ ухмылялся, точно ему доставило бы большое удовольствіе, еслибъ я провалился въ трапъ. Онъ былъ превеселый старикъ, только очень тяжелъ въ денежныхъ длахъ.

— А гд была пружина, внутри шкапа или снаружи? спросилъ Обрайенъ.

— Вотъ этого я не знаю. Я сказалъ ему въ шутку: ‘Еслибъ я пришелъ къ вамъ ночью, то поставилъ бы также два стула и положилъ бы доску’. Онъ ничего не отвчалъ, но ехидно засмялся, и я увренъ, что и для такого случая онъ придумалъ особый механизмъ. Что касается до пружины, то она, кажется, была внутри, потому что онъ возился въ шкапу прежде, чмъ пустить въ ходъ свой искусный механизмъ. Но онъ былъ такой хитрый старикъ, что относительно его никогда нельзя было врить своимъ глазамъ.

— Мы вамъ сказали, что пришли сюда не съ заказомъ, но теперь оказывается, что ваша работа намъ необходима. Вы заложили кирпичомъ наружную дверь въ погребъ?

— Т. е. собственно говоря, не я, а знакомый каменьщикъ.

— Но вы найдете дверь и можете ее отворить?

— Да, но въ Фульгамъ очень далеко.

— Не безпокойтесь объ этомъ, мистеръ Гарринджъ. Вамъ хорошо заплатятъ.

— Мы не можемъ приняться за дло сегодня, Обрайенъ, сказалъ мистеръ Танди: — намъ надо испросить дозволеніе и, конечно, изъ министерства пришлютъ кого-нибудь для присутствія при работ. Можете вы пріхать, мистеръ Гарринджъ, завтра къ 10 часамъ въ Фульгамъ, захвативъ съ собою необходимые инструменты, а если хотите и помощника?

— Буду непремнно, отвчалъ Гарринджъ:— я очень занятъ, но отъ хорошо оплаченной работы не бгаю.

XVI.

Получивъ необходимое разршеніе для выломки двери въ дом Паука, мистеръ Танди и Обрайенъ явились въ Фульгамъ къ назначенному часу. Мистеръ Гарринджъ былъ уже тамъ съ двнадцатилтнимъ мальчикомъ, за котораго онъ въ послдствіи взялъ плату, какъ за взрослаго работника.

— Вотъ, сказалъ онъ съ гордостью:— не всякій такъ выпилитъ трапъ въ полу, что его не будетъ замтно.

Вс присутствующіе замтно избгали наступить за это мсто въ полу, и даже Обрайенъ считалъ теперь излишнимъ рисковать.

Одинъ мистеръ Гарринджъ ничего не боялся и весело повелъ другихъ внизъ по лстниц. Онъ ни мало не торопился. Получать по ползолотому за часъ было такимъ неожиданнымъ счастьемъ для него, что онъ хотлъ набрать какъ можно боле этихъ рдкихъ монетъ.

Опустившись по лстниц въ подвалъ, гд было почти темно, они, освщая себ дорогу взятой сверху свчей, направились къ стн противоположной улицы.

— Вотъ здсь, господа, было окно, сказалъ мистеръ Гарринджъ, указывая на верхъ стны:— вы видите темное пятно. Какъ только заложили кирпичомъ окно, такъ сейчасъ оштукатурили и выблили. Краска отъ сырости и потемнла. А вотъ здсь, прибавилъ онъ, съ торжествомъ опуская руку: — была дверь, которую мы заложили. Нечего сказать, славная работа.

— Ну, мистеръ Гарринджъ, принимайтесь за дло, сказалъ Обрайенъ: — мы вс горимъ нетерпніемъ открыть страшную тайну.

— Не торопитесь, сэръ, отвчалъ мистеръ Гарринджъ, медленно снимая куртку и засучивъ рукава.

Мальчикъ послдовалъ его примру.

Мистеръ Гарринджъ принесъ съ собою ломъ, которымъ владлъ такъ искусно, что черезъ полчаса сдлалъ довольно боль шое отверстіе въ стн. Кирпичи были положены въ одинъ рядъ и вскор вся дверь предстала передъ глазами присутствующихъ.

— Не мшало бы выпить, произнесъ мистеръ Гарринджъ:— въ глотк пересохло отъ пыли.

— Теперь не время пить, отвчалъ Обрайенъ: — вы потомъ хватите въ волю, ну, скоре ломайте дверь.

— Это легко сказать, а не сдлать, отвчалъ мистеръ Гарринлжъ:— дверь дубовая и я помвю, какъ старикъ заперъ ее и унесъ ключъ, бормоча съ улыбкой: ‘онъ никому не понадобится’. Одно дло отпереть дверь ключомъ, а другое сломать ее ломомъ, не такъ ли сэръ? прибавилъ онъ, обращаясь къ молодому чиновнику изъ министерства внутреннихъ длъ, который очень неохотно стоялъ въ подвал съ сальной свчкой въ рукахъ.

Очевидно, работа у мистера Гарринджа пойдетъ дружне, если подл будетъ стоять кружка пива, а потому мальчика послали за пивомъ, и мистеръ Гарринджъ весело продолжалъ работу.

Обрайенъ налегъ вмст съ нимъ на ломъ и вскор дверь подалась. Но она отворилась очень тихо, словно мшокъ съ мукой былъ прислоненъ къ ней съ противоположной стороны.

— Это, вроятно, бумаги, сказалъ мистеръ Гарринджъ:— признаюсь, он не хорошо пахнутъ.

При мерцаніи свчки, которую онъ просунулъ въ дверь, Обрайенъ увидлъ нчто, заставившее его пошатнуться. Онъ прислонился къ лстниц и едва не упалъ въ обморокъ.

Молодой чиновникъ уже за нсколько минутъ передъ тмъ удалился и стоялъ наверху лстницы, гд атмосфера была сравнительно чистая. Мистеръ Танди былъ очень взволнованъ, но не видя того, что бросилось въ глаза Обрайену, мужественно стоялъ на своемъ мст.

Въ эту минуту мальчикъ вернулся съ пивомъ и Обрайенъ, схвативъ кружку, выпилъ нсколько глотковъ, несмотря на полные упрека взгляды мистера Гарринджа. Пиво придало ему силы, чтобъ окончить начатое дло.

— Поперегъ порога лежитъ тло, промолвилъ онъ шопотомъ: — посмотрите.

Обрайенъ поднялъ высоко свчу и мистеръ Танди увидалъ дв ноги, торчавшія къ верху каблуками.

— Это не бумаги, сказалъ съ испугомъ мистеръ Гарринджъ:— это хуже бумагъ. Я не люблю такихъ исторій.

— Мы начали, и должны кончить, отвчалъ Обрайенъ, повелительнымъ тономъ.

Но мистеръ Гарринджъ отскочилъ въ сторону и Обрайенъ самъ налегъ плечомъ на дверь.

Черезъ минуту онъ вошелъ въ погребъ. За дверью лежалъ трупъ лицомъ внизъ. Повидимому, умиравшій напрягъ свои послднія силы, чтобъ подползти къ двери и припалъ ртомъ къ отверстію подъ дверью, желая вдохнуть въ себя хоть немного свжаго воздуха. Онъ не зналъ, что за дверью была каменная стна.

Другіе послдовали за Обрайеномъ въ эту страшную мертвецкую. Они повернули трупъ. Сердца тревожно забились у Обрайена и мистера Танди.

Передъ ними былъ почти скелетъ, на которомъ одежда висла, какъ на вшалк. Но нельзя было ошибиться.

Это былъ Думфи.

На лбу у него былъ разрзъ, который онъ, конечно, получилъ падая въ трапъ. При послдующемъ осмотр оказалась рана на рук, которой онъ съ отчаяннымъ усиліемъ держался на мгновеніе за ключъ, лвый бортъ сюртука былъ оборванъ.

Мистеръ Танди и Обрайенъ знали, гд находился недостающій кусокъ борта.

Рядомъ съ нимъ лежали остатки чернаго кожаннаго саквояжа, половина его была обглодана зубами.

— Крысы, промолвилъ Обрайенъ, вздрогнувъ.

— Нтъ, здсь не можетъ быть крысъ, отвчалъ мистеръ Гарринджъ:— мы покрыли цементомъ весь погребъ. Онъ самъ сълъ свой мшокъ.

Никто не желалъ доле оставаться въ этомъ страшномъ мст. Молодой чиновникъ даже не сошелъ въ погребъ, а удовольствовался разсказомъ очевидцевъ для составленія своего доклада въ министерство.

Дверь въ погребъ затворили и домъ заперли.

Не было сомннія, что найденный трупъ — Думфи. Кром сохранившагося сходства, какое обыкновенно скелетъ иметъ съ живымъ человкомъ, много другихъ доказательствъ подтверждало его тожество. Въ карман у него нашлись письма, списокъ членовъ и сезонный билетъ на желзную дорогу между Лондономъ и Кольдгарборской станціей.

Какъ онъ туда попалъ, останется на всегда тайной. Можно только предполагать, что выйдя изъ часовни, онъ не имлъ намренія убить Паука и ограбить его, хотя мысль о неожиданномъ пріобртеніи части тхъ богатствъ, которыя онъ видлъ въ желзномъ шкапу, при посщеніи своего бывшаго господина, могла не разъ приходить ему въ голову. Странно было, что онъ въ этотъ вечеръ взялъ съ собою пустой сакъ-вояжъ.

Достоврно, что онъ прямо отправился изъ часовни на желзную дорогу и слъ въ вагонъ. Еще пять минутъ и онъ былъ бы далеко отъ соблазна. Кто знаетъ, можетъ быть, съ тревожно бьющимся сердцемъ молилъ онъ небо, чтобъ поздъ тронулся двумя или тремя минутами ране. Но поздъ былъ аккуратенъ и Думфи вышелъ на галлерею. Тамъ въ критическую минуту, когда раздался звонокъ, онъ поддался соблазну. Онъ могъ еще вскочить въ вагонъ, но не вскочилъ. Поздъ тронулся, и Думфи поспшилъ въ Фульгамъ.

Быть можетъ, дло произошло совершенно иначе. Если взглянуть на совершившееся событіе съ боле мрачной точки зрнія, можно предположить, что Думфи все обдумалъ заране и, нарочно занявъ мсто въ вагон, оставилъ тамъ зонтикъ, чтобъ прикрыть свое бгство посл преступленія. Но, конечно, онъ не могъ предусмотрть столкновенія поздовъ и послдовавшей затмъ катастрофы.

Какъ бы дло ни произошло, одно достоврно, что Думфи легко было проникнуть въ домъ Паука. Старикъ его ждалъ, и это обстоятельство придаетъ вроятность той теоріи, которая приписываетъ Думфи заране обдуманное намреніе. Паукъ приготовилъ для него ужинъ и даже ножъ, которымъ въ послдствіи было совершено убійство.

Очевидно, Думфи не терялъ времени. Онъ видлъ, что ключъ въ замк, и сообразилъ, что, спровадивъ старика на тотъ свтъ, не трудно унести съ собою въ саквояж все его золото.

Взять какъ бы случайно ножъ, неожиданно поднять руку и быстро нанести мтко направленный смертельный ударъ — все это могло быть дломъ одной минуты. Въ предсмертной агоніи старикъ судорожно схватился за сюртукъ убійцы, и Думфи, вырвавшись, оставилъ въ его рук безмолвную улику своего преступленія.

Здсь опять обстоятельства помогли Думфи, и еслибъ не придуманный Паукомъ механизмъ, онъ безопасно удалился бы съ добычей. Онъ надлъ сюртукъ Гедеона не въ виду того, что произошло впослдствіи, но просто по привычк. У Гедеона былъ такой обширный гардеробъ, что онъ никогда не могъ хватиться стараго сюртука, и къ тому же Думфи былъ одного роста съ нимъ.

Освободившись отъ умирающаго, онъ, очевидно, бросился къ желзному шкапу, и въ эту минуту лицо Израиля Гедеонса приняло выраженіе злобной радости. Старикъ думалъ извлечь для себя пользу изъ Думфи и съ этой цлью принималъ его. Но онъ зналъ его лучше, чмъ Гедеонъ, который кичился умньемъ распознавать людей. Онъ зналъ его низость и корысть, зналъ, что онъ обворовалъ Гедеона. Онъ только въ одномъ ошибся: ему казалось, что Думфи никогда не ршится на открытый грабежъ, а тмъ боле на убійство.

Но все-таки незачмъ было придумывать хитрый механизмъ, если никогда его не употреблять. Поэтому, ожидая Думфи, Паукъ каждый разъ разставлялъ свои адскія сти на случай, если Думфи вздумаетъ подойти къ желзному шкапу съ преступнымъ намреніемъ. Онъ нарочно иногда даже уходилъ изъ комнаты минутъ на десять или боле, оставивъ Думфи одного въ комнат передъ шкапомъ съ ключомъ въ замк и спущенной пружиной. Онъ надялся, что Думфи, наконецъ, подастся соблазну и доставитъ старику удовольствіе разыграть съ нимъ трагикомедію. Конечно, Думфи и поддался бы соблазну, еслибъ не подозрвалъ, что Паукъ слдитъ за нимъ въ какое-нибудь тайное отверстіе. Онъ былъ совершенно правъ, только Паукъ не подсматривалъ за нимъ, а прислушивался, ожидая съ нетерпніемъ, чтобъ хлопнулъ трапъ. Посл этого онъ намревался войти обратно въ комнату, громко заявить свое удивленіе о неожиданномъ уход мистера Думфи и, заставивъ его пробыть въ погреб часа два, выпустить на Божій свтъ полумертвымъ отъ страха.

Эту комедію онъ часто репетировалъ, оставшись одинъ въ своей комнат, а теперь, за минуту до своей собственной смерти, онъ видлъ, что его давнишнее желаніе исполняется, но комедія окончилась трагедіей. Онъ зналъ, что ожидаетъ Думфи, и умеръ въ то самое мгновеніе, какъ несчастный провалился въ трапъ.

Въ Лондон часто случаются мрачныя трагедіи, но трудно представить себ боле страшное и роковое зрлище, чмъ то, какое представлялъ въ эту ночь мирный домъ на Фульгамской дорог. Наверху въ комнат сидлъ въ кресл мертвый старикъ, и огонь, пылавшій въ камин, безжалостно игралъ на его блдномъ лиц. Внизу живой человкъ безумно метался среди каменныхъ стнъ могилы и съ отчаяніемъ ломился въ дверь, которая не отворялась, несмотря на вс его усилія. Сколько времени они оставались въ обществ другъ друга, раздляемые только деревяннымъ поломъ, и въ какое именно время голодная смерть положила конецъ страданіямъ Думфи — сказать нельзя, да и отгадывать не стоитъ.

XVII.

Наступило лто, и въ одинъ жаркій полдень, духота котораго нсколько умрялась свжей зыбью Атлантическаго океана, Сакстонъ мирно покоился отъ длъ, отложенныхъ, съ общаго согласія, до прохладнаго вечера. Домъ мистера Танди находился на тнистой сторон улицы, Канутъ лежалъ на порог отворенной наружной двери и скалилъ свои зубы на противоположной домъ, окна котораго весело сверкали подъ солнечными лучами. Онъ ждалъ выхода своей госпожи и представлялъ въ эту минуту мирнаго спокойствія врное изображеніе Сакстона, хотя онъ такъ же, какъ и этотъ мирный городъ, былъ способенъ при случа волноваться и выходить изъ себя.

Вся жизнь Сакстона была теперь сосредоточена на берегу. Былъ августъ и, слдовательно, разгаръ сакстонскаго сезона. Годъ за годомъ, при наступленіи этого мсяца, человкъ двадцать искало отдыха и развлеченія въ Сакстон. Въ летучей библіотек покупалось нсколько новыхъ романовъ, виноторговецъ выставлялъ на дверяхъ объявленіе: ‘Настоящее старое бургондское вино 14 шил. за дюжину, шампанское, легкое и сухое — 2 шил. 9 пенс. за бутылку’, а Томъ Традльсъ, прежде служившій у мистера Григса, но отпущенный во время избирательной агитаціи, носилъ прейсъ-куранты ко всмъ жильцамъ меблированныхъ квартиръ на террас. Мясникъ убивалъ упитаннаго тельца, рыбный торговецъ посылалъ нарочнаго въ Лондонъ за рыбой, которую, въ сущности, ловили противъ сакстонской церкви, а зеленщикъ уставлялъ свжей зеленью свою тсную и низкую лавку.

Въ прошломъ году, въ виду предстоящихъ выборовъ, сезонъ не произвелъ обычнаго волненія въ Сакстон, но теперь дло было совершенно иное. Посл окончанія выборовъ и ареста Гедеона Флиса, наступила жестокая реакція. Сакстонъ слишкомъ долго и сильно волновался, чтобъ не подвергнуться апатіи утомленія.

Прошло нсколько мсяцевъ и съ приближеніемъ сезона общественный духъ снова ожилъ. Прибытіе перваго постителя было привтствовано съ энтузіазмомъ, и вс вышеупомянутыя приготовленія были совершены съ должной поспшностью.

Прізжіе проводили цлый день на берегу, хотя въ Сакстон не было дамбы и не водилось музыкантовъ, которые услаждали бы слухъ веселыми мотивами. Единственнымъ развлеченіемъ было купанье, но и то для всего Сакстона былъ одинъ купальный домикъ на колесахъ, такъ-что изъ-за обладанія этой странной повозкой происходила постоянно такая же пламенная борьба, какъ изъ-за обладанія Константинополемъ или Гольштиніей. Кто получитъ ее первый, второй, или — о, ужасъ!— двадцатый было вопросомъ дня для Сакстона, и хитро подводимыя мины и контрмины подъ сосдей, чтобъ перебить у нихъ очередь, составляли развлеченіе во время сезона.

Этотъ сезонъ былъ величайшимъ праздникомъ въ году для прибрежныхъ жителей. Корабли, такъ пламенно и терпливо ожидаемые, никогда не заходили въ Сакстонъ, а проходили мимо. Но сезонъ всегда наступалъ, хотя не всегда одинаково успшный. Во время сезона надо было поправиться на весь годъ, заплатить ренту и свести счеты. Поэтому лнтяи въ продолженіи цлаго года, во время сезона, готовы были на всякую работу. ‘Одинъ мсяцъ работай, а одиннадцать отдыхай’, было ихъ заповдью.

Они принимались за дло съ іюля, такъ какъ нкоторые постители являлись уже въ этотъ мсяцъ. Лодки вытаскивались на берегъ, конопатились и смолились, затмъ ихъ спускали на воду и цлый мсяцъ занимались ихъ починкой, такъ какъ он сначала всегда текли.

— Мокренько, говорилъ толстый Томъ, катая на лодк въ одну прекрасную лтнюю ночь капитана Обрайена и Напперъ: — но вода только въ корм.

— Этого то и не должно быть, отвчалъ Обрайенъ, боявшійся не за себя, а за Напперъ.

За полчаса передъ тмъ, они гуляли по берегу, и Напперъ захотлось похать на лодк къ большому кораблю, который тихо колыхался вдали на голубой поверхности моря. Обрайенъ разбудилъ толстаго Тома, помогъ ему спустить въ воду лодку, и они поплыли по серебристой лент, которую полная луна набросила на море. Напперъ не подозрвала, что лодка течетъ и жадно смотрла на виднвшійся вдали корабль, придумывая для него цлую романическую исторію.

Обрайенъ выходилъ изъ себя при одной мысли, что рубецъ на юбк Напперъ пропитался соленой водой и гнвно смотрлъ на толстаго Тома, но толстый Томъ не обращалъ на это вниманія, предвкушая удовольствіе пропить полкроны, которую ему дастъ Обрайенъ за эту ночную прогулку.

Съ тхъ поръ прошелъ мсяцъ, лодка Толстаго Тома боле не текла и онъ много пропилъ полкронъ. Въ настоящую минуту онъ стоялъ на берегу и упорно смотрлъ на море. Его, по обыкновенію, окружали товарищи, не спускавшіе глазъ съ горизонта.

— Я слышалъ отъ Гульдфинча, что онъ ухалъ въ Америку, произнесъ неожиданно Томъ среди общаго молчанія.

Никто ему не отвчалъ. Вообще прибрежные жители говорили медленно, съ большими промежутками, словно смакуя каждое слово, какъ знатоки — вино.

— Ну, во всякомъ случа, это была плохая шутка, продолжалъ Томъ, посл продолжительной паузы:— судьба всегда противъ насъ. Вотъ и въ сезон, то дождь идетъ, то скарлатина на террас, то море бушуетъ такъ, что нашъ братъ не выработаетъ полкроны въ три дня. Вотъ и выборы. Сначала все пошло хорошо. Съ одной стороны должны были получить три и съ другой почти столько же. Надо же было какому-то старику въ Лондон сунуться подъ ножъ убійцы, нашего молодца схватили, и мы остались ни съ чмъ.

Эта сравнительно очень длинная рчь, казавшаяся еще длинне отъ той медленности, съ которою она была произнесена, произвела сильное впечатлніе на присутствующихъ. Вс, видимо, соглашались съ Томомъ и тяжело вздыхали, переминаясь съ ноги на ногу.

— Да, а мы работали на него денно и нощно, прибавилъ одинъ изъ товарищей Тома: — я такъ громко кричалъ за него ура, что охрипъ.

— А я, произнесъ другой посл десятиминутнаго молчанія: — я заране издержалъ свои три фунта. Я купилъ новый парусъ и шаль для хозяйки. Когда мы остались въ дуракахъ, то мн пришлось заложить шаль хозяйки и я на этомъ потерялъ два шиллинга.

Но, никто не пожаллъ человка, который покупаетъ жен шаль, вмсто того, чтобы пропить деньги въ ‘Собак и Утк’. Каждый изъ нихъ имлъ боле повода жаловаться на судьбу, но вс они продолжали смотрть на море боле съ мрачнымъ горемъ, чмъ со злобою.

Между тмъ, Канутъ, продолжая лниво лежать на порог своего дома, словно онъ также былъ прибрежнымъ жителемъ, неожиданно насторожилъ уши. На улиц послышались шаги. Черезъ минуту онъ опустилъ уши и снова закрылъ глаза. Онъ хорошо зналъ эту походку. Это былъ мистеръ Григсъ.

Если бы Канутъ и не зналъ его походки, то могъ бы догадаться, что идетъ мистеръ Григсъ. Никто, кром него, не пошелъ бы по солнечной сторон улицы въ такой жаркій день. Но мистеру Григсу никогда не было жарко. Сезонъ не имлъ на него никакого вліянія, тмъ боле, что его торговля не много выигрывала отъ лондонскихъ постителей, которые упорно отказывались вывезти изъ Сакстона дюжину столовыхъ стульевъ и кровать съ бронзовыми украшеніями. Однако, онъ любилъ сезонъ и всегда жаловался, что онъ скоро проходилъ, потому что это было единственное время въ году, когда у него не было насморка.

Теперь онъ шелъ довольно быстрыми шагами по тротуару, залитому солнечными лучами и, не встртивъ никого на улиц, зашелъ къ мистеру Гульдфинчу, гд сидла избранная компанія.

Самъ Гульдфинчъ торчалъ на своемъ высокомъ стул передъ конторкой. Мистеръ Бурнапъ помщался на мшк съ кофе, а мистеръ Ферминджеръ стоялъ подл, отирая платкомъ свое красное, какъ вареная свекла, лицо.

— Здравствуйте, господа, сказалъ мистеръ Григсъ:— славный день, хотя немного прохладно въ тни.

— Что вы хотите этимъ сказать? воскликнулъ мистеръ Ферминджеръ, изнемогавшій отъ жары.

— По моему, Григсъ, есть только одно мсто, гд вамъ было бы достаточно тепло, да нельзя сказать, мистрисъ Гульдфинчъ услышитъ въ гостинной, замтилъ мистеръ Бурнапъ.

— Признаюсь, я люблю тепло, отвчалъ, какъ бы извиняясь, мистеръ Григсъ.

— Такъ зачмъ вы не похали съ мистеромъ Флисомъ, промолвилъ мистеръ Гульдфинчъ: — тамъ, говорятъ, все негры или китайцы, что одно и тоже.

— Нтъ не одно и тоже, воскликнулъ мистеръ Ферминджеръ:— негры и китайцы также мало походятъ другъ на друга, какъ говядина и телятина. Къ тому же негровъ немного. Гульдфинчъ, кажется, полагаетъ, что въ Америк все негры, прибавилъ онъ, злобно обращаясь къ мистеру Бурнапу, который выбралъ себ самый прохладный уголокъ въ лавк.

— Это не важно, отвчалъ мистеръ Бурнапъ: — но вотъ что интересно, останется ли онъ въ Америк или вернется сюда. Не мшало бы ему подумать о город, въ которомъ онъ сдлалъ такой переполохъ и столькихъ ввелъ въ безполезные расходы.

— Одинъ мистеръ Танди знаетъ что-нибудь о немъ, да еще капитанъ Обрайенъ, который теперь все таскается сюда. Но сколько ихъ ни спрашивай, они ничего не скажутъ.

— Какъ бы то ни было, они попользовались имъ, замтилъ мистеръ Бурнапъ:— мать пастора сказала моей хозяйк, что онъ подарилъ дочери Танди ожерелье съ брилліантами, а Обрайенъ взялъ съ него 5,000 фунтовъ стерлинговъ.

— Я всегда думалъ, что старикъ Танди женитъ его на своей дочери, замтилъ мистеръ Ферминджеръ.— Она постоянно гуляла съ нимъ и распоряжалась въ замк. Если правда, что онъ подарилъ ей брилліантовое ожерелье, то, конечно, это не даромъ.

— Ну, эта свадьба была бы недурнымъ дломъ для васъ, господа, сказалъ мистеръ Григсъ:— что касается до меня, то мои счеты съ замкомъ Флисъ покончены.

— А счеты были длинные, произнесъ съ злобной улыбкой мистеръ Ферминджеръ, который не любилъ Григса во всякое время, но особенно въ лтнюю жару, когда одному Григсу было прохладно.

— Вс мы люди торговые и всякому надо жить, отвчалъ Григсъ: — я только замтилъ, что ему лучше жениться здсь, чмъ въ другомъ город.

— Пусть его женится, заживетъ опять въ замк и выступитъ кандидатомъ на новыхъ выборахъ, сказалъ мистеръ Бурнапъ:— мы будемъ очень рады.

— Я всегда говорилъ, что эти выборы ни къ чему не поведутъ, произнесъ мистеръ Гульдфинчъ:— я помню, что въ 1812 г…

— Къ чорту 1812 г., воскликнулъ съ сердцемъ мистеръ Ферминджеръ: — я рублю съ плеча и хочу знать о томъ, что мы будемъ длать въ наступающемъ 1882 г. Все становится такъ дорого.

— Григсъ правъ, замтилъ мистеръ Бурнапъ: — все хорошо, что кончается хорошо, и если онъ женится на дочери старика Танди, то городъ будетъ въ барышахъ. И она не дурная двушка, хотя часто задаетъ странные вопросы. Она ужасно приставала ко мн во время работъ въ замк. Я, наконецъ, сказалъ ей:— ‘Миссъ Танди, предоставьте мн постройку, а я вамъ предоставлю стряпню’.

— Она врно подозрвала, что вы берете за свою работу слишкомъ дешево, промолвилъ мистеръ Ферминджеръ:— я ее мало знаю, да и знать не хочу. Немного говядины идетъ въ домъ мистера Танди. Но если онъ поймалъ для своей дочери богатаго жениха, то онъ совершенно правъ.

— А разв женихъ очень богатъ? спросилъ мистеръ Гульдфинчъ.

— О, милліонеръ, сказалъ мистеръ Бурнапъ: — его отецъ, котораго убилъ низкій, подлый Думфи, имлъ громадное состояніе, и все оно перешло къ Флису. Онъ можетъ теперь купить всхъ насъ и построить сколько угодно замковъ.

— Ну, господа, сказалъ мистеръ Григсъ, поднимая воротникъ, точно онъ чувствовалъ сквознякъ: — мы вс уважаемъ мистера Флиса и ему слдуетъ поселиться въ Сакстон. Если онъ вернется и женится на миссъ Танди, то я отъ души пожелаю имъ всякаго благополучія. Но здсь что-то прохладно.

— Прохладно! воскликнулъ мистеръ Ферминджеръ, вн себя отъ злобы.

Но Григсъ, не дожидаясь отвта, вышелъ изъ лавки.

XVIII.

Много было правды въ замчаніяхъ почтенныхъ гражданъ Сакстона, которые едва не сдлались избирателями Гедеона. Немедленно посл находки Думфи въ погреб Паука, Гедеонъ былъ освобожденъ среди общаго, почти національнаго ликованія. Вс съ ужасомъ теперь думали, что едва не совершилось судебное убійство.

Гедеонъ могъ теперь вполн насладиться тмъ счастьемъ, которое онъ ощутилъ впервые, появившись на улицахъ Сакстона, жители котораго шептали, ‘вотъ онъ’. Еслибъ была гд-нибудь депутатская ваканція и Гедеонъ явился бы кандидатомъ, то его избрали, бы почти единогласно, кто бы ни былъ его соперникъ.

Но Гедеонъ теперь избгалъ толпы. Человкъ не можетъ быть на краю могилы и не почувствовать въ себ сильной перемны. Гедеонъ очень измнился и къ лучшему. Онъ никогда и ни въ какомъ случа не могъ бы сдлаться великимъ человкомъ или вполн хорошимъ. Но его натура была впечатлительная и онъ былъ правъ, что, имя вчно подл себя Напперъ, могъ бы повести совершенно иную, лучшую жизнь.

Онъ не могъ теперь думать о брак. Онъ чувствовалъ, что тюрьма наложила на него печать. Ему тяжело дышалось въ Англіи, гд все напоминало ему о тюрьм. Онъ хотлъ нсколько недль или мсяцевъ подышать другимъ воздухомъ.

Когда Напперъ постила его въ тюрьм и принесла ему корзинку цвтовъ, онъ думалъ, что никогда боле не увидитъ ее на этомъ свт и посл ухода ея, мрачно сказалъ себ, что горечь смерти для него миновала. Теперь онъ снова былъ свободный человкъ, но въ глазахъ его постоянно мерещился образъ Напперъ, уходившей изъ его келіи съ улыбкой надежды на устахъ, несмотря на безмолвныя слезы, струившіяся по его щекамъ. Онъ жилъ этимъ воспоминаніемъ и долженъ былъ имъ довольствоваться до тхъ поръ, какъ по возвращеніи въ Англію, черезъ годъ и боле, предложитъ Напперъ раздлить съ нимъ его милліоны.

Обо всемъ этомъ Напперъ не имла ни малйшаго понятія. Гедеонъ написалъ ей письмо, выражая свою пламенную благодарность за то, что она спасла ему жизнь. Обрайенъ объяснилъ ему, что онъ всмъ былъ обязанъ Напперъ и съ необыкновеннымъ краснорчіемъ распространился о прозорливости молодой двушки и томъ упорств, съ которымъ она побуждала его и отца продолжать свои усилія открыть роковую тайну. Но мистеръ Танди привелъ такія подробности, которыя выяснили, что Обрайенъ сдлалъ гораздо боле для спасенія жизни Гедеона, чмъ выходило по его разсказу. Гедеонъ это запомнилъ. Онъ былъ теперь очень богатъ, богаче, чмъ когда-либо разсчитывалъ. Его поземельныя спекуляціи лопнули, но перешедшее къ нему состояніе отца превышало вс ожиданія. Онъ тотчасъ послалъ 5000 ф. ст. Обрайену, съ короткой запиской, въ которой сердечно выразилъ ему свою благодарность за все, что капитанъ сдлалъ для него.

Письмо къ Напперъ отличалось тмъ цвтистымъ слогомъ, который подвергался такой строгой критик Джэка Бэли, хотя въ каждомъ слов дышало искреннее чувство. Между прочимъ, онъ просилъ Напперъ принять отъ него, въ знакъ его благодарности за оказанную ему неоцненную услугу, ожерелье, которое онъ надялся при своемъ возвращеніи черезъ годъ увидть на ея ше сіяющимъ новымъ для него свтомъ.

Тайный смыслъ послднихъ словъ былъ непонятенъ для Напперъ и она предположила, что онъ вроятно намренъ начать новую жизнь по своемъ возвращеніи. Но ожерелье было понятно и осязательна. Брилліанты были чистйшей воды и, по мннію мистера Танди, стоили баснословной суммы. Напперъ сначала не хотла принимать этого подарка, но, примривъ ожерелье и полюбовавшись имъ въ зеркало, сдалась на уговоры отца и Обрайена, который теперь сдлался непремннымъ членомъ семьи стряпчаго.

— Смшно мн носить такія драгоцнности, говорила она:— и гд же мн ихъ надвать, разъ въ году на бал всего графства, но и тамъ я буду лишь возбуждать общую зависть.

— Можетъ быть, представится и другой случай, замтилъ мистеръ Танди, который въ послднее время началъ кое-что соображать.

На радостяхъ Гедеонъ хотлъ сдлать что-нибудь и для Джэка Бэли. Онъ предложилъ передать ему въ собственность ‘Маякъ’ съ необходимымъ для его изданія капиталомъ. Но Джэкъ отказался, чувствуя, что вернуться въ Сакстонъ было слишкомъ большимъ соблазномъ и опасностью. При этомъ онъ привелъ такія причины своему отказу, что Гедеонъ подумалъ и совершенно неосновательно, что Джэкъ былъ заваленъ выгодными литературными работами и не нуждался въ помощи.

Но возвратимся къ Кануту, все еще лежащему на порог дома стряпчаго, въ ожиданіи своей госпожи. Вдругъ на улиц раздались громкіе шаги и Канутъ радостно бросился навстрчу къ капитану Обрайену. Онъ очень любилъ капитана, особенно въ послднее время, такъ какъ капитанъ часто гулялъ съ Напперъ и тмъ доставлялъ случай Кануту поразмять свои ноги.

— Вы идете гулять съ Канутомъ, миссъ Танди? спросилъ Обрайенъ у молодой двушки, которая вышла на крыльцо, слыша веселый лай собаки.

— Да, я собиралась, но, кажется, слишкомъ жарко.

— Нимало, отвчалъ капитанъ, хотя на мужественномъ лбу его выступили крупныя капли пота:— съ моря дуетъ свжій втерокъ, и если вы возьмете меня съ собою, то я вамъ покажу прекрасную тнистую тропинку.

— Благодарю васъ, капитанъ Обрайенъ, промолвила Напперъ, низко присдая:— я буду очень вамъ благодарна, если вы меня познакомите съ достопримчательностями Сакстона.

Не трудно было найти тнистую тропинку въ окрестностяхъ города и одна изъ нихъ была такъ узка, что по ней нельзя было пройти двоимъ не прикасаясь другъ къ другу плечами. Зимой тутъ протекалъ ручей, а лтомъ росли въ изобиліи роскошные папоротники и полевые цвты. Эту именно тропинку, окаймленную густыми деревьями, выбралъ Обрайенъ.

Ни онъ, ни Напперъ, казалось, не были въ удар болтать. Быть можетъ для нихъ достаточно было и того счастья, что они находились вдвоемъ. Напперъ сняла свою соломенную шляпу и держала ее въ рук, какъ корзинку. Канутъ рыскалъ во вс стороны, изрдка возвращаясь къ нимъ, и то лишь на секунду.

— Вы кончили мемуары княгини Меттернихъ, миссъ Танди? спросилъ наконецъ Обрайенъ.

Ему жаль было нарушить прелестную тишину, но онъ ршился сказать Напперъ что-то очень важное во время прогулки и не зналъ съ чего начать.

— Да, я прочла ихъ два раза.

— Такъ одолжите мн книгу. Я хотлъ бы перечесть ее. Помните, какъ вы разъ читали изъ нея отрывокъ отцу, когда я вошелъ въ комнату?

— Не помню, отвчала Напперъ, начиная чувствовать какое-то инстинктивное безпокойство:— я часто ему читаю.

— Я очень хорошо помню, что вы читали, продолжалъ скороговоркой Обрайенъ:— это именно то мсто, гд княгиня говоритъ, что она желала бы всегда стоять подл мужа и смотрть, какъ онъ пишетъ свои депеши.

— О, какой прелестный макъ! воскликнула Напперъ, сожаля, что она вышла изъ дома.

Говорятъ, что вс молодыя двушки предчувствуютъ, когда наступаетъ ршительная минута въ ихъ жизни, и стараются, хоть на время, отдалить объясненіе въ любви. Какъ бы то ни было, Напперъ уже давно чувствовала близость подобнаго критическаго момента. Обрайенъ въ послднее время поселился на террас, подъ предлогомъ, что ему надо отдохнуть на свжемъ воздух посл всхъ утомительныхъ хлопотъ по длу Гедеона, и почти не выходилъ изъ дома стряпчаго. Онъ никогда не говорилъ Напперъ о своей любви, но часто смотрлъ на нее жадными, пламенными глазами, а она, увидавъ его взглядъ или только чувствуя его, краснла и сердце ея какъ-то странно билось. Онъ былъ робокъ не мене ея и въ подобныхъ случаяхъ немедленно опускалъ глаза, но удивительно, что могутъ въ одно мгновеніе сказать другъ другу дв пары глазъ. Все это, очевидно, вело къ опасности, и Напперъ инстинктивно предчувствовала, что ршительная минута приближается, и искала спасенія въ отсрочк.

— Я ужасно люблю макъ, прибавила она поспшно:— сорвите мн побольше.

Капитанъ бросился исполнить желаніе молодой двушки, также очень довольный выйти изъ неловкаго положенія. Но макъ только быстре привелъ къ катастроф.

Напперъ сла на срубленное дерево и когда капитанъ побдоносно вернулся съ цвтами, она машинально стала вплетать ихъ въ свои волосы, что придало ей еще боле прелести въ глазахъ бднаго капитана. Онъ не вытерплъ и произнесъ нжно:

— Напперъ!

Она вздрогнула. Обрайенъ впервые называлъ ее этимъ именемъ.

Она взглянула на него. Его честные, мужественные глаза страстно смотрли на нее. Вроятно, и въ ея глазахъ онъ прочелъ что-нибудь, давшее ему смлость взять ея руку. Она не сопротивлялась.

— Милая Напперъ, продолжалъ онъ: — я не могу сказать, чтобъ досел велъ очень благородную жизнь. Она была скучная, безцльная. Но я давно чувствовалъ и особенно мн стало яснымъ въ послднее время, что моя жизнь можетъ быть совершенно иной. Ваша любовь преобразила бы меня. Хотите быть моей женой?

Спустя минуту, вернулся Канутъ и вопросительно посмотрлъ на счастливую парочку, сидвшую на срубленномъ дерев. Какъ умная собака, онъ тотчасъ понялъ, что онъ лишній, и быстро удалился. И намъ лучше всего послдовать его примру.

Конецъ.

<Перевод В. А. Тимирязева>

‘Отечественныя Записки’, NoNo 4—8, 1883

ГЕДЕОНЪ ФЛИСЪ.

ГЕНРИ ЛЮСИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VI.

VII.

VIII.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

Читайте также: