Белинда, Броутон Рода, Год: 1883 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 311 минут(ы)

БЕЛИНДА
Романъ, соч. Роды Броутонъ.

ПЕРІОДЪ ПЕРВЫЙ.

‘Along the crisped shades and bowers
Revels the spruce and jocund Spring’.

Такъ же весело, какъ и повсюду, ликовала веселая и радостная весна въ большомъ Дрезденскомъ саду въ майскій день, когда начиналась наша исторія. И хотя, сквозь ея игривость, просвчивало порою желаніе ущипнуть, и въ самой улыбк замчался какой-то капризъ, однако толпы обрадованныхъ ея подданныхъ явились привтствовать возвращеніе своей царицы. Да, толпы, въ такой день дрезденцы, согласно ежегодному обычаю, какъ извстно, стремятся, пшіе и конные, поклониться весн. Въ честь ея устраивается цвточное торжество: вс бросаютъ другъ другу букеты. Надъ головами деревья шумятъ новой зеленью, по боковымъ дорожкамъ толпятся пшеходы, вдоль широкихъ аллей весело несутся экипажи. Ныншній разъ внезапно въ толп произошло какое-то движеніе. Должно быть, король появился съ королевой? Вовсе нтъ. Это графъ О. прозжаетъ въ большой колымаг, заваленной великолпными букетами, которую онъ занимаетъ одинъ, колымага запряжена четверкой рыжихъ лошадей, съ форейторомъ въ красной бархатной ливре и вызднымъ лакеемъ въ такой же ливре на запяткахъ. Англичанинъ чувствовалъ бы себя неловко на его мст, но далеко не таковы ощущенія этого великолпнаго и благополучнаго германца.

Вотъ, наконецъ, и самъ король съ королевой, съ кучеромъ и лакеемъ въ ливре мышинаго цвта. Они раскланиваются и улыбаются такъ же привтливо, какъ еслибы и взаправду были великими внценосцами. Никто не сторонится на ихъ пути, не видно ни одного шуцмана, никто не расчищаетъ имъ дороги, подобно тому, какъ это водится, когда принцесса уэльская вызжаетъ на прогулку. Солдатъ кругомъ много, но эти солдаты не думаютъ ни о войн, ни даже о пив, ихъ воинственныя длани полны невинныхъ нарциссовъ и левкоевъ, конные гвардейцы, въ свтло-голубыхъ мундирахъ и плоскихъ голубыхъ фуражкахъ, снуютъ взадъ и впередъ на стройныхъ коняхъ, держа въ рукахъ букеты изъ розъ, азалей, гіацинтовъ и розыскивая серьезными, срыми глазами тхъ счастливыхъ красавицъ, которымъ предназначаются эти букеты.

Два хора военной музыки весело гремятъ, а большой турецкій барабанъ заставляетъ даже лошадей вздрагивать и гарцовать. Наконецъ появляется, какъ бы для разнообразія, вереница настоящихъ англійскихъ экипажей. Стоитъ только взглянуть на нихъ, чтобы опредлить ихъ національность. Чопорные, неподвижные слуги въ темнаго цвта ливреяхъ, простая, но блестящая упряжь, гндыя въ яблокахъ лошади, ступающія какъ одна,— кто можетъ усомниться въ томъ, что это дйствительно англичане? Но вотъ появляются и другіе — въ наемныхъ коляскахъ! Добрые саксонцы! не судите по нимъ о насъ! это далеко не самые блестящіе представители англійской націи!. И однако въ одной изъ этихъ наемныхъ колясокъ сидятъ дв молодыхъ женщины, которыхъ Англіи никоимъ образомъ не приходится стыдиться, что, впрочемъ, он сами прекрасно сознаютъ, хотя въ настоящую минуту и являются не въ авантаж. Лицо одной сердито, а другой тревожно.

— Не вернуться ли намъ домой, Белинда?— спрашиваетъ угрюмо сердитая.

— Но вдь мы только-что пріхали,— замчаетъ Белинда.

Прозжаетъ русскій экипажъ съ кучеромъ въ шляп, напоминающей какую-то птицу, и въ длинномъ кафтан со сборами у таліи. Затмъ прозжаютъ снова германцы съ букетами нарцисовъ, украшающими уши ихъ лошадей и приколотыми къ груди ихъ кучеровъ и лакеевъ. Вотъ конногвардеецъ, усвшійся на козлахъ мальпоста, запряженнаго шестеркой лошадей, катаетъ доврчивую даму въ розовой шляпк, спокойно возсдающую съ нимъ рядомъ и наслаждающуюся своимъ положеніемъ, не смотря на отчаянную путаницу, воцарившуюся въ безчисленныхъ возжахъ ея автомедона. Другой конногвардеецъ бросаетъ ей букетъ, но онъ плохо прицлился: букетъ падаетъ на дорогу и колеса перезжаюіъ его. Это зрлище окончательно выводитъ изъ себя сестру Белинды.

— Я должна прибгнуть къ какому-нибудь отчаянному дйствію, чтобы привлечь на себя вниманіе,— сердито говоритъ она не безъ примси однако юмора, смягчающаго ея досаду,— что ты посовтуешь мн? Не испугаться ли мн турецкаго барабана и не закричать ли во все горло? Или можетъ быть ты закричишь?

— Разумется, не я!

— Не могу понять, что съ ними сдлалось! Они должно быть помшались! Вдь никто изъ нихъ не бросилъ намъ ни одного букета!

— Зачмъ они станутъ бросать намъ букеты?— отвчаетъ Белинда.— Мы никого изъ нихъ не знаемъ.

— Хотя бы даже они и не знали насъ, они могли бы бросить намъ нсколько цвтковъ,— ворчитъ Сара. Я уврена, что они видятъ, какъ вамъ этого хочется, и для этого вовсе не нужно особенно долгаго знакомства.

— Я бы сочла крайне дерзкимъ съ ихъ стороны, если бы они это сдлали,— отвчаетъ холодно Белинда.

Другая надула губы.

— Съ своей стороны, я бы желала, чтобы они немедленно проявили хоть столько дерзости!

Но очевидно, что саксонская армія не расположена къ такой дерзости. Забытыя всми двушки молча дутъ дале. Солнце ярко свтитъ, восточный втеръ дуетъ, турецкій барабанъ гремитъ, и большіе мдные инструменты грохочутъ, а он объзжаютъ медленно вокругъ пруда, вдоль прямыхъ аллей мимо античнаго музея. Кругомъ нихъ сыплется дождь букетовъ, но ни одинъ изъ нихъ не предназначается для ихъ ландо, ни одинъ даже случайно не попадаетъ къ нимъ.

Лицо Сара омрачается еще больше, а въ глазахъ Белинды тревога свтится еще сильне. Но если она никого здсь не знаетъ, то кого же она ждетъ?

— Впрочемъ,— заговорила Белинда,— ты вдь знала, Сара, когда, захотла сюда хать, что мы не встртимъ здсь знакомыхъ, кром профессора Форта и…

— Прекрасно, а почему его здсь нтъ?— закричала Сара со взрывомъ искренней досады, который какъ будто ее облегчилъ.— Вдь я приказала ему непремнно придти сюда? Даже и онъ былъ бы хорошъ за неимніемъ другого!

Белинда иронически улыбается.

— Какой восторженный панегирикъ человку, за котораго ты собираешься выдти замужъ.

Но Сара не слушаетъ ее. Глаза ея устремлены на боковую дорожку, гд толпятся пшеходы.

— Вонъ онъ!— кричитъ она съ отвращеніемъ въ голос,— его нельзя проглядть! видла ли ты когда въ жизни такую походку? Погляди, какъ онъ волочитъ свои большія плоскія ноги!

Белинда глядитъ въ указанномъ направленіи, и въ толп высокихъ, стройныхъ воиновъ безъ труда различаетъ неряшливую, пожилую фигуру, клерикальнаго вида, если судить по костюму, ученаго,— если принять во вниманіе очки. Заложивъ руки за спину, сдвинувъ шляпу на затылокъ, онъ разсянно плетется по дорожк.

— Возможно ли?— кричитъ Сара, полуприподнимаясь съ мста, голосомъ, почти задыхающимся отъ гнва. Да! чудовищно! невроятно! но тмъ не мене врно, врно: онъ не принесъ мн букета!

— Нтъ, онъ принесъ,— спокойно отвчаетъ Белинда,— но онъ такъ малъ, что его трудно сразу замтить.

Въ то время, какъ он это говорятъ, предметъ ихъ наблюденій замчаетъ ихъ присутствіе и, оборотивъ къ нимъ свои близорукіе, ученые глаза, неловко бросаетъ въ ихъ сторону маленькій букетикъ не особенно свжихъ фіалокъ. Онъ падаетъ на колни его невсты, но не долго тамъ остается. Гнвнымъ жестомъ, и прежде, нежели Белинд удается удержать ее, она стряхиваетъ его на дорогу, и конногвардеецъ, правящій шестеркой, и его доврчивая спутница, снова прозжающіе мимо нихъ какъ-разъ въ эту самую минуту, перезжаютъ черезъ него. Благодаря своей близорукости, владлецъ букета не замтилъ, однако, этого печальнаго зрлища.

— Я боюсь, что промахнулся,— невинно объясняетъ онъ, въ то время, какъ коляска останавливается около него, и говоря это, ищетъ глазами сквозь очки отсутствующій букетъ въ коляск.— Я боюсь, что букетъ, который я вамъ кинулъ, упалъ мимо и не попалъ къ вамъ.

— О, нтъ, онъ попалъ,— отвчаетъ Сара съ свирпой шутливостью,— но такъ какъ онъ былъ слишкомъ великъ для меня, то я его выкинула.

— Какъ вы запоздали!— торопливо перебиваетъ Белинда, стараясь замять этотъ разговоръ и доброй, ласковой улыбкой загладить рзкія слова сестры. Мы такъ васъ заждались, что невольно пришли въ дурное расположеніе духа.

— Я былъ случайно задержанъ,— отвчаетъ раздражительно поклонникъ ея сестры,— я нашелъ, что втеръ гораздо рзче, чмъ я ожидалъ,— прибавляетъ онъ съ дрожью, плотне застегивая пальто на своей узкой груди,— а такъ какъ я легко простужаюсь, то и вынужденъ былъ вернуться на квартиру и надть теплое пальто. Сара знаетъ,— сердито взглянулъ онъ на невсту,— что я очень легко простужаюсь.

Но Сара обращаетъ столько же вниманія на него, какъ и на втеръ, на который онъ жалуется.

— Ахъ! браво!— весело кричитъ она, въ то время, какъ другой букетъ, на этотъ разъ настоящій, величиной съ большой кругъ сыра и составленный изъ рдкихъ оранжерейныхъ цвтовъ, какъ настоящая дань любви, влетаетъ въ коляску.

Она протягиваетъ об руки, чтобы поймать его, никакое сомнніе на счетъ его предназначенія не смущаетъ ея торжества, хотя посторонній зритель и подумалъ бы, что онъ скоре предназначается ея сестр, Белинд, которая тоже протянула-было руки, но поспшно отвела ихъ и съ терпливой внимательностью, хотя и съ разсяннымъ немного взглядомъ стала выслушивать сердитые сарказмы профессора на счетъ нелпости устраивать гулянье въ такую холодную погоду. Но хотя она и слушала профессора, хотя лицо ея обращено къ нему и отвернуто отъ сестры, однако она не проронила ни одного слова изъ восторженныхъ благодарностей, которыми осыпала ея сестра виновника торжества.

— Подойдите ближе, я хочу поблагодарить васъ!— слышитъ она кокетливый возгласъ. Я не могу протянуть вамъ руки, потому что об заняты, но это по вашей собственной вин. Какой колоссальный букетъ! какой прелестный и свжій… Онъ примиряетъ меня съ этой скучной прогулкой. Увряю васъ, что я никогда въ жизни такъ не скучала! Какіе они вс несносные! какая была бы разница, будь это французы! и пр. и пр.

Быть можетъ, ея словоохотливость не позволяетъ отвчать тому лицу, къ которому она обращается. Но несомннно, что онъ удивительно молчаливъ. Не странно ли такое полное безмолвіе, въ виду такой восторженной благодарности. Углубленная въ разршеніе этой задачи, Белинда теряетъ нить профессорскихъ жалобъ, когда она вышла изъ задумчивости, то увидла, что онъ глядитъ на нее съ оскорбленнымъ удивленіемъ, затмъ отходитъ, и его мсто у дверцы экипажа занимаетъ кто-то другой, кто не носитъ очковъ, не боится простуды и не ёжится отъ восточнаго втра, словомъ, кто-то такой, кто молодъ, молодъ! великое слово! Да. Онъ молодъ, не той условной молодостью, какая признается обществомъ за каждымъ неженатымъ мужчиной, моложе восьмидесяти лтъ, но дйствительно молодъ, короче сказать, этого человка еще не было на свт двадцать три года тому назадъ.

Кто, какъ не молокососъ, сталъ бы такъ въ упоръ глядть на нее, обидчиво укоряя:

— Зачмъ вы его не поймали? Вдь вы знаете, что онъ предназначался вамъ?

Она взглянула на него: счастливая, радостная улыбка согрла лицо, которое мужчины часто находили холоднымъ и надменнымъ.

— Я пробовала!

— О чемъ вы тамъ толкуете?— безпечно закричала Сара, безцеремонно перебивая на полуслов своего жениха.— Вы прохаживаетесь на мой счетъ? Ага! у васъ у обоихъ виноватыя лица.

Ни тотъ, ни другая не опровергаютъ ее.

Четверть часа спустя об двушки направляются домой къ бабушк, въ свою квартиру на Lttichau Strasse, оставляя позади себя короля, королеву, графа С. въ колымаг и храбрыхъ воиновъ въ голубыхъ и зеленыхъ мундирахъ. Белинда наклонила голову и нжно прикоснулась щечкой къ цвтамъ, покоившимся на колняхъ сестры.

— Пожалуйста не мни ихъ,— нетерпливо кричитъ Сара, заслоняя ихъ.— Ты всегда какъ будто воображаешь, что цвты созданы на то, чтобы ихъ сть.

И увидя, что въ глазахъ сестры промелькнуло неудовольствіе, великодушно прибавила:

— Еслибы он не были на проволок, то я бы пожертвовала теб одну или дв орхидеи.

— Неужели?— иронически вопрошаетъ Белинда.

Но дальше этого, не пошло ея великодушное разоблаченіе своихъ и сестриныхъ правъ на букетъ.

II.

Ночь протекла съ тхъ поръ, какъ униженныя и оскорбленныя профессорскія фіалки были выброшены на мостовую. Теперь уже утро, и у окна спальной въ Lttichau Strasse сидитъ Белинда, распахнувъ его настежъ (къ великому удивленію германской Dienstmdchen, для которой воздухъ душной комнаты, пропитанный вчерашними сосисками и пивомъ, такъ же милъ, какъ и для всей ея націи), и солнце гретъ ея волосы, а прохладный втеръ освжаетъ лицо. Она пристально глядитъ на грушевое дерево въ маленькомъ садик, разбитомъ подъ окнами, которое съ недлю тому назадъ начало цвсти и теперь все поблло подъ бременемъ своихъ блоснжныхъ цвтовъ. Однако, сомнительно, чтобы она его видла.

— Неужели?— спрашиваетъ она себя почти со страхомъ,— тмъ страхомъ, который рождается отъ большого счастья,— неужели?

Легкій шумъ заставляетъ ее повернуть голову, и она видитъ, какъ большая блая дверь отворяется и пропускаетъ ея сестру.

— Ты одна?— спрашиваетъ послдняя, осторожно заглядывая въ дверь.

— Разумется, одна,— отвчаетъ Белинда сердито.— Я не имю привычки принимать гостей въ спальной.

Это не особенно любезный отвтъ, но Сара не обращаетъ на него вниманія и влетаетъ въ комнату, веселая, какъ птичка, свжая и красивая, какъ весенній цвтокъ.

— Должно быть я пришла некстати,— смется она и придвигаетъ стулъ къ колнямъ сестры,— но такъ какъ я въ большой бд, то и не могу доле ждать. Я пришла, моя дорогая, просить милости у тебя.

— Если такъ, то можешь уйти,— отвчаетъ Белинда съ суровой ршительностью,— потому что объявляю разъ навсегда, что отказываю теб.

— Какъ! даже не выслушавъ, о чемъ я хочу тебя просить?

— Неужели ты думаешь, что я не знаю въ чемъ дло?— строго вопрошаетъ Белинда.— Я ужъ столько разъ слышала это отъ тебя. Я уврена, что ты хочешь, чтобы я сказала профессору Форту, что ты водишь его за носъ.

— Ты грубо выражаешься,— спокойно замчаетъ Сара,— но я слыхала и худшее.

— Ну такъ знай, что я безусловно и напрямки отказываюсь отъ этой роли,— твердо отвчаетъ Белинда.— Во-первыхъ, къ чему ты обручилась съ нимъ?

— Къ чему, въ самомъ дл?— перебиваетъ та, поднявъ руки и глаза къ небу.— Вотъ спроси поди!

— А между тмъ,— продолжала Белинда, глядя на сестру съ суровымъ удивленіемъ,— въ письм, которымъ ты извщала меня о вашей помолвк, ты говорила, что не знаешь, чмъ заслужила такое счастіе.

— Нтъ, нтъ, я этого не писала!— закричала Сара, покраснвъ отъ искренняго стыда и закрывая лицо руками.— Не говори этого, это неправда! Я писала это не про него, а про кого-то другого!

— Кого-то другого!— повторяетъ Белинда, презрительно морща свой красивый носъ.— Какъ это мило и похвально! Кого-то другого!

— Быть можетъ это и непохвально,— безстыдно отвчаетъ Сара, хотя отъ укоризненныхъ словъ сестры у нея даже шея покрывается краской,— но за то весело.

— Ты знаешь,— продолжаетъ Белинда сурово,— что я дала клятву не вмшиваться больше въ твои дла, посл той тягостной сцены съ бднымъ Маннерсомъ, который ползалъ на колняхъ за мной по комнат и рыдая хваталъ меня за платье.

— Онъ вчно рыдалъ!— восклицаетъ жестокосердая Сара.— Я видла, какъ онъ плакалъ въ три ручья!

— Я уже шестерымъ мужчинамъ сообщила, что ты насмялась надъ ними,— продолжаетъ старшая сестра, презрительно пропуская мимо ушей слабую попытку младшей къ оправданію.

— Шестерымъ! Ну полно, ты преувеличиваешь!

— Повторяю, шестерымъ! И думаю, что я кого-нибудь пропустила. Не хочу говорить это седьмому!

— Седьмому?!

— Если ты утверждаешь, что я преувеличиваю, то я готова пересчитать по пальцамъ. Во-первыхъ,— она отдлила одинъ изъ своихъ длинныхъ, блыхъ пальцевъ,— во-первыхъ, Маннерсь…

— Мы уже его считали.

— Во-вторыхъ,— она отдлила другой палецъ,— полковникъ Гринъ. Бдный человкъ! онъ тоже проливалъ слезы!

— Тмъ стыдне для него!— слышится дерзкій отвтъ.

— Въ третьихъ, молодой пасторъ, котораго ты подцпила на морскомъ берегу, и имени котораго я никакъ не припомню.

— И я тоже!— кричитъ Сара съ оживленіемъ.— Не правда ли, какъ странно! Какъ бишь его звали. Кажется его фамилія начиналась съ Б?

— Въ четвертыхъ,— продолжаетъ безпощадно перечислять по пальцамъ Белинда,— лордъ Блёчеръ, который былъ такъ глупъ, что я долго не могла втолковать ему въ чемъ дло.

Но легкомысленная Сара продолжаетъ припоминать фамилію своего поклонника.

— Я почти уврена, что она начиналась на Л!— задумчиво говоритъ она.

— Въ пятыхъ, м-ръ Брабатонъ.

— Ты считала его раньше!

— Нтъ, не считала.

— Я уврена, что считала.

— А я уврена, что нтъ, но для большей врности готова начать съ изнова. Во-первыхъ, бдный Маннерсъ…

— Стой!— громко кричитъ Сара, затыкая уши,— согласна, что ихъ было шесть, шестнадцать, шестьдесятъ, сколько угодно, только брось ты пожалуйста свою нестерпимую ариметику!

Белинда готовилась пустить въ ходъ пальцы другой руки, но при этой уступк опустила об руки на колни и перестала считать. Наступило молчаніе.

— Не могу постичь, чмъ ты руководствовалась въ настоящемъ случа,— сказала наконецъ Белинда, обращаясь къ сестр,— ужъ, конечно, тутъ не могло быть ни выгоды, ни удовольствія.

— Разумется, нтъ,— отвчала Сара,— глубоко вздыхая и качая головой,— всякій, кто только на него взглянетъ, скажетъ, что у меня не могло быть такихъ мотивовъ.

— Подобная побда не могла даже льстить твоему тщеславію,— продолжаетъ безжалостно Белинда.

— Нтъ! она льстила моему тщеславію!— вступается Сара съ оживленіемъ, доказывающимъ, что она не желаетъ, чтобы въ конецъ унижали ея послднюю жертву, — ты можешь быть и невысокаго о немъ мннія, но увряю тебя, что въ Оксфорд его считаютъ свтиломъ науки. Въ дом, гд я встртилась съ нимъ, его носили на рукахъ: онъ написалъ, говорятъ, книгу о дигамм!

— А что такое дигамма?— спрашиваетъ коротко Белинда, нисколько не трогаясь такой эрудиціей.

— Какъ? ты не знаешь, что такое дигамма?— кричитъ Сара, поднимая брови, съ видомъ оскорбленнаго удивленія, и продолжаетъ съ хохотомъ: — если хочешь знать правду, то и я этого не знаю!

— Но ты не можешь, полагаю, всю жизнь интересоваться одной дигаммой?— спрашиваетъ угрюмо Белинда, не заражаясь веселостью сестры.

— И не желаю пробовать!— хохочетъ та.

— Въ такомъ случа я все-таки ничего не понимаю.

— Ну, если хочешь, то, конечно, дло не въ одной только дигамм,— отвчаетъ неохотно Сара,— хотя сколько я могла замтить, его и есть его cheval de bataille, но его вообще считали геніемъ. Ты бы поглядла, какъ они вс пресмыкались у его ногъ — какія у него, замтила ты, ножищи!— и ловили каждое его слово. Тамъ была одна барышня, такъ та ухаживала за нимъ, какъ Богъ знаетъ что, грла для него пальто и подавала калоши!

— Что-жъ изъ этого?

— Ну, знаешь,— нетерпливо отвчала Сара, досадуя на такое непониманіе,— надо быть не женщиной, чтобы видть все это и не вмшаться. Я тоже пустилась вслдъ за другими. Я тоже стала грть его пальто и подавать ему калоши! Уфъ! какого они были объема! Я удобно могла бы помститься вся въ одной изъ нихъ!

— Прекрасно!

— Прекрасно, какъ не такъ! Я совсмъ не нахожу этого прекраснымъ! Я нахожу это сквернымъ.

— На этотъ разъ имю счастіе быть съ тобой согласной.

— Ну вотъ, какъ я уже говорила, я пустилась вслдъ за другими. И одержала побду, тяжкую побду! Ты понимаешь, что изъ этого вытекаетъ, какъ говорится въ книжкахъ.

— Не понимаю, что изъ этого вытекаетъ, понимаю только одно, что не хочу больше играть во всемъ этомъ никакой роли.

— Нтъ? а между тмъ,— вкрадчиво замчаетъ Сара,— если ты съ ними объясняешься, то выходитъ гораздо лучше.

— Лучше или хуже, а я больше не стану съ ними объясняться.

— Когда ты объясняешься съ ними, это ихъ не такъ обижаетъ! Мн кажется, право, что имъ это бываетъ даже пріятно.

Нтъ отвта. Безмолвіе прерывается только свистомъ отъзжающаго паровоза.

— Къ чему же во всякомъ случа было тащить его за собою сюда?— спрашиваетъ, наконецъ, Белинда, не трогаясь, какъ гранитная скала, умильными взглядами и словами сестры.

— Боюсь, что ничмъ не могу оправдать этого,— отвчаетъ Сара виноватымъ голосомъ и снова повсивъ носъ,— но, говоря правду — что я всегда стараюсь длать — времена были такія скучныя, подъ руками никого другого не было, и я подумала, что онъ можетъ быть полезенъ и занимателенъ.

И тутъ перемнивъ тонъ и съ крайнимъ раздраженіемъ, прибавила: — Я жестоко ошиблась, онъ слишкомъ неуслужливъ, чтобъ быть полезнымъ, и слишкомъ носится съ собой, чтобы быть занимательнымъ.

Наступила новая пауза. Небольшой порывъ втра въ окно осыпалъ дождемъ блыхъ лепестковъ колни Белинды.

— Еслибы дло было наоборотъ,— начинаетъ Сара, становясь на колни передъ старшей сестрой и складывая руки съ умоляющимъ видомъ,— еслибы ты была въ затруднительномъ положеніи…

— Я никогда не бываю въ затруднительномъ положеніи.

— Не вижу причины этимъ хвастаться!— отрзываетъ Сара, вскакивая съ колнъ.

— И я также,— отвчаетъ Белинда сухо.— Я никогда не бываю въ затруднительномъ положеніи, какъ ты это называешь, потому что мн никогда не представляется случая попасть въ него, быть можетъ, еслибы такой случай представился, то я бы и воспользовалась имъ, но ты хорошо знаешь (съ легкимъ вздохомъ), что я не нравлюсь мужчинамъ.

— Не правда ли какъ это странно?— отвчаетъ Сара, не пытаясь опровергать сестру, но глядя на нее съ выраженіемъ сострадательнаго удивленія.— Не знаю чмъ это объяснить. Иногда мн кажется, что вся бда отъ твоего носа.

— Отъ моего носа?— повторяетъ торопливо Белинда, невольно ища глазами зеркала и ощупывая лицо руками,— что такого особенно дурного въ моемъ нос?

— Ничего особенно дурного, напротивъ того, я нахожу, что онъ слишкомъ хорошъ. Но не могу представить себ, чтобы мужчина могъ влюбиться въ такой носъ. Онъ слишкомъ красивъ и великъ, чтобы внушать что-либо кром чувства уваженія.

— Онъ вовсе не такъ великъ!— кричитъ поспшно Белинда, и вынимая платокъ изъ кармана, уголкомъ его измриваеть свой носъ.

— Вотъ,— прибавляетъ она, показывая мрку сестр,— видишь какой онъ.

— Тутъ дло не въ мрк,— важно замчаетъ Сара,— я видала носы побольше твоего, но которые далеко не были такъ внушительны. Это дло ощущеній. Твой носъ какъ будто выражаетъ пренебреженіе къ мужчинамъ. Замть мои слова,— прибавляетъ она съ хитрымъ взглядомъ,— единственное, чего мужчины не выносятъ и не прощаютъ, это — пренебреженія.

Белинда съ горечью усмхается.

— Ясно значитъ, что ничто кром ампутаціи не можетъ сдлать меня привлекательной, да и то я боюсь, что это ни къ чему бы не повело, но я не понимаю къ чему мы объ этомъ толкуемъ.

— У меня былъ маленькій планъ,— говоритъ Сара, причемъ веселость ея снова смняется мрачностью при воспоминаніи объ ея личныхъ заботахъ,— но ты спугнула его.

— Что такое?

— Знаешь,— медленно становясь на колни и принимая прежній вкрадчивый тонъ, говоритъ Сара,— что мы сегодня демъ въ Морицбургъ, ты и я, само собой разумется (съ гримасой), что профессоръ Фортъ послдуетъ туда за нами, да и молодой Райверсъ, который, повидимому, составилъ, нельзя сказать, чтобы особенно непохвальную привычку слдовать за нами по пятамъ.

— Ну?— спрашиваетъ Белинда, слегка отворачивая голову.

— Ну вотъ я думала — но ты не на столько любезна, чтобы содйствовать такимъ планамъ — я думала, что хоть на этотъ разъ ты согласишься заняться моимъ женихомъ и осторожно сообщить ему, что никто — я мене всхъ — не помшаетъ ему вернуться обратно въ Оксфордъ.

— А ты въ это самое время…— спрашиваетъ Белинда тихимъ, подавленнымъ голосомъ, все еще отвернувъ лицо.

— А я въ это самое время,— весело отвчаетъ Сара,— воспользуюсь случаемъ убить однимъ ударомъ двухъ зайцевъ, то-есть, выражу мою благодарность за эту копну гарденій и прогуляюсь подъ ручку…

Но этой фраз не суждено быть досказанной.

Белинда вскакиваетъ съ своего мста такъ неожиданно и рзво, что чуть не опрокидываетъ сестру, безпечно прислонившуюся къ ней, и высовывается головой и всмъ туловищемъ въ окно, какъ будто она задохлась въ этой прохладной комнат, и ищетъ свжаго воздуха.

Черезъ минуту она заговорила, но и тогда ея голосъ звучать дико.

— Я уже сказала теб, что безусловно отказываюсь вмшиваться въ твои затрудненія. Я запрещаю теб снова упоминать мн объ этомъ предмет.

— Что-о-о-о?— произноситъ, наконецъ, Сара протяжно, приходя въ себя отъ удивленія, возбужденнаго въ ней поведеніемъ сестры.— Запрещаю! какое гадкое слово! Въ сущности,— задумчиво прибавляетъ она,— я не удивляюсь, что мужчины тебя боятся. Я сама иногда боюсь тебя, а поэтому неудивительно, что они бгаютъ отъ тебя.

— Сколько разъ ты намрена повторять мн это?— кричитъ Белинда, оборачиваясь къ ней съ внезапнымъ гнвомъ.— Неужели ты думаешь, что мн пріятно слышать, что я ничего не могу внушать, кром страха и отвращенія? Я это такъ же хорошо знаю, какъ и ты, но мн надоло это слышать.

— А между тмъ, ты могла бы внушать совсмъ иныя чувства,— замчаетъ Сара тономъ чисто артистическаго сожалнія,— какая жалость видть, что такіе богатые дары природы, которые, будь они у меня, прославили бы меня, у тебя пропадаютъ задаромъ. Я предполагаю (со вздохомъ), что это повтореніе старой исторіи о людяхъ съ большимъ аппетитомъ, и которымъ нечего сть, и о тхъ, у которыхъ пищи вдоволь, а аппетита совсмъ нтъ.

III.

Он однако отправляются въ Морицбургъ, когда полдневное солнце уже высоко стоитъ въ неб и проливаетъ теплый свтъ на землю, и отправляются красивыя, веселыя, и на всей своей вол. Конечно, ихъ бабушка, крпкая и здоровая старуха, прекрасно могла бы сопровождать ихъ, но ей шестьдесятъ-пять лтъ отроду, она не разсчитываетъ встртить на прогулк поклонника и совершенно равнодушна въ красотамъ германскихъ замковъ, а потому благоразумно остается дома.

— Если вы не можете вести себя какъ прилично благовоспитаннымъ двушкамъ безъ того, чтобы я не слдовала за вами по пятамъ, то я могу сказать одно только: что мн васъ очень жаль, мои милыя.

Вотъ фраза, которою она постоянно напутствуетъ ихъ и успокоиваетъ свою совсть.

Результатъ оказывается, однако, не хуже того, какой могъ бы получиться отъ боле пространныхъ нотацій: двушки, сознавая, что отпущены, такъ сказать, на честное слово, ведутъ себя вполн благопристойно, по крайней мр, Белинда всегда такъ ведетъ себя, а Сара — очень часто.

Он быстро и ловко усаживаются въ коляску, бросая тревожные взгляды на домъ, стоящій на противуположной сторон улицы и мимо котораго имъ нужно прозжать.

— Сара,— внушительно говоритъ Белинда, безсознательно понижая голосъ,— если ты услышишь, что открывается окно, смотри не поворачивай головы: она способна спрыгнуть къ намъ въ коляску съ балкона и потребовать, чтобы мы непремнно везли ее съ собой.

— Если она заберется сегодня въ нашу коляску, то только по моему трупу,— твердо отвчаетъ Сара.

И коляска детъ дальше.

Старательно закрываясь зонтиками и задергивая дыханіе прозжаютъ он мимо опаснаго дома. Опасенія оказываются напрасными. Въ дом ничто не шелохнется.

Сестры не разговариваютъ другъ съ другомъ. Белинда про себя твердитъ одинъ и тотъ же припвъ: ‘его тамъ не будетъ! да я совсмъ и не жду его’.

Она говоритъ это въ суеврной надежд, что умилостивитъ капризную судьбу, увривъ ее, что не разсчитываетъ на то, чтобы она исполнила ея желаніе. Но сильно бьющійся пульсъ и ярко рдющія щеки говорятъ иное. Иное говорятъ и щебечущія птицы на деревьяхъ, и шелковистая трава на лужайкахъ, и раскрывающіеся бутоны цвтовъ. Они вс твердятъ одно:

— ‘Онъ будетъ тамъ! онъ будетъ тамъ’!

Он выхали уже за городъ и лниво грются на солнышк, откинувшись на подушки коляски, какъ вдругъ Белинда пробуждается отъ своихъ мечтаній испуганными восклицаніями Сары, торопливо слдующими одно за другимъ:

— Белинда! она тутъ! съ твоей стороны! скоре! скоре закройся зонтикомъ! можетъ быть она насъ не увидитъ!

Съ быстротой молніи Белинда повинуется. Въ полномъ невниманіи къ положенію солнца зонтикъ ея склоняется на другую сторону.

Но тщетны вс усилія! Бываютъ такіе зоркіе глаза, что видятъ не только сквозь зонтикъ, но даже кажется и сквозь толстыя каменныя стны.

Кучеръ сдерживаетъ лошадей, и Сара, сердито приказывающая ему хать скоре, убждается, что для этого ему нужно было бы перехать черезъ плотную, пожилую женщину, которая, стоя посреди дороги съ поднятыми руками, размахиваетъ зонтикомъ, крича во все свое здоровое горло:

— Этой, кучеръ!

— Безполезно!— говоритъ двушка съ унылымъ отчаяніемъ, откидываясь назадъ въ коляску.— Отъ нея нельзя никогда уйти!

Въ одну минуту дама, о которой идетъ рчь, просовываетъ въ коляску красное, потное лицо съ сдоватой гриввой волосъ, и туловище, облеченное въ клтчатое блое съ чернымъ платье.

— Я боялась, что вы меня не увидите!— говоритъ она, съ жаромъ пожимая имъ руки.— Какъ поживаете? Куда это вы дете? Я нарочно остановила васъ, чтобы узнать куда вы дете? Въ Морицбургъ? ахъ какъ весело! я бы желала тоже похать въ Морицбургъ!

И такъ какъ за этимъ прозрачнымъ намекомъ не послдовало никакого приглашенія, то прибавляетъ:

— Мн кажется, у васъ такъ просторно въ коляск, что вы могли бы удлить мн въ ней мстечко.

— Мы были бы очень рады,— съ подозрительной поспшностью замчаетъ Белинда,— но я боюсь…

— Ахъ, мн все-равно гд сидть, я могу отлично помститься и на передней скамейк. Еслибы вы такъ же много путешествовали какъ я, то и вамъ было бы все равно.

— Еслибы Белинда путешествовала такъ же много, какъ вы,— саркастически замчаетъ Сара,— то я уврена, что единственнымъ желаніемъ ея было бы сидть дома во весь остатокъ жизни. Мы очень рады были бы взять васъ съ собой, но такъ какъ мы уже условились встртиться съ нкоторыми знакомыми…

— Съ знакомыми? съ какими знакомыми?— повторяетъ та назойливо. Одного, я думаю, что знаю: это г-профессоръ Фортъ, неправда ли? (съ многозначительной улыбкой). Я видла, какъ онъ вышелъ сегодня изъ дому, и догадывалась, что онъ отправляется на какую-нибудь экскурсію, только не знала куда именно. Я освдомилась объ этомъ на его квартир, но служанка то же этого не знала. И Райверсъ, молодой Райверсъ? неправда ли, вы съ нимъ ожидаете встртиться. А propos, изъ какихъ онъ Райверсовъ? я хотла бы знать изъ какихъ онъ Райверсовъ, я знаю столькихъ Райверсовъ.

— Я непремнно спрошу его объ этомъ,— отвчаетъ Сара, серьезно.— Я такъ прямо и скажу ему:— изъ какихъ вы Райверсовъ? Au revoir! Кучеръ, ступай.

— Куда вы отправитесь завтра? Не хотите ли хать въ Везенштейнъ? Мн бы хотлось, чтобы вы вс пріхали въ Везенштейнъ! Потснившись, мы могли бы вс уссться въ одной коляск. Что вы скажете о томъ, чтобы забраться на цлый день въ Везенштейнъ? или еще лучше въ Тарандтъ?..

Но коляска безжалостно узжаетъ, и послднія слова теряются въ пустомъ пространств.

Сара посылаетъ рукой ироническій поцлуй фигур обиженной пріятельницы, постепенно исчезающей изъ виду.

Теперь он уже у цли своего путешествія. Он прозжаютъ, мимо гостинницы ‘Au bon March’. Белинда закрываетъ глаза. Если онъ здсь, то долженъ показаться теперь же. Если его нтъ, то она не узнаетъ этого до самой послдней минуты. Она закрываетъ глаза, но минуту спустя саркастическое восклицаніе Сары:— Боже мой! Боже мой!— заставляетъ ее ихъ открыть, и она видитъ, что ей удалось обезоружить судьбу, что онъ здсь и что, судя по его взгляду, онъ тоже закрывалъ глаза и боялся, что не увидитъ ихъ.

— Какъ вы поживаете?— весело говоритъ Сара, подавая ему руку,— у меня есть къ вамъ порученіе отъ миссъ Уатсонъ, она желаетъ знать, изъ какихъ вы Райверсовъ, я такъ боялась позабыть объ этомъ, что ршила лучше сразу объявить вамъ это, подумайте хорошенько объ этомъ, совтую вамъ, прежде нежели встртитесь съ нею!.. Ба! да онъ не слышитъ ни одного слова изъ того, что я ему говорю!

Четверть часа спустя они вс сидятъ на сосновыхъ некрашеныхъ стульяхъ, вокругъ сосноваго некрашенаго стола, подъ простымъ навсомъ, играющимъ роль бесдки, и вжливая, хотя и деревенскаго вида, служанка, подаетъ имъ бифштексы. Но двое изъ компаніи не чувствуютъ никакого аппетита. И сомнительно даже, чтобы кто-нибудь, за исключеніемъ Сары, радъ былъ собственно завтраку. Профессоръ сомнвается въ удобоваримости поданной въ завтраку ветчины и находитъ неосторожнымъ завтракать въ начал мая на открытомъ воздух при рзкомъ втр. Онъ даже предлагалъ позавтракать въ небольшой пріемной гостинницы, насквозь пропитанной запахомъ пива и табаку. Но его невста ршительно объявила, что если онъ вздумаетъ завтракать въ комнат, то долженъ обойтись безъ ихъ компаніи, и онъ вынужденъ былъ подчиниться, мрачно и молчаливо протестуя тмъ, что надлъ, одно сверхъ другого, два теплыхъ пальто, которыя онъ, какъ увряла впослдствіи миссъ Уатсонъ, запасливо захватилъ съ собой. Но хотя втеръ и силенъ, но не рзокъ. Онъ игриво качаетъ высокіе олеандры въ кадкахъ и скворешницы, прицпленныя къ деревьямъ, которыя скворцы очевидно находятъ хорошей замной гнздъ, такъ какъ изъ отверстія скворешницъ весело выглядываютъ шустрыя и умныя головки этихъ птицъ.

Какъ бы то ни было, съ опасностью для пищеваренія въ частности и для здоровья вообще, или нтъ, но завтракъ оконченъ, и профессоръ Фортъ просматриваетъ поданный счетъ сквозь очки.

— Шесть марокъ, шестьдесятъ пфенниговъ!— говоритъ онъ, провозглашая итогъ такимъ тономъ, который доказываетъ, что онъ вовсе имъ недоволенъ,— одна марка шестьдесятъ-пять пфенниговъ на человка. Это очень дорого по моему! должно бытъ цны на все удвоились посл войны въ Германіи ‘Viermal Bifstek!’ — читаетъ онъ вслухъ,— довольно было бы и двухъ, такъ какъ у всхъ оказался такой плохой аппетитъ. ‘Zweimal Kartoffeln’…

Но онъ принужденъ остановиться, потому что Сара вырываетъ счетъ у него изъ рукъ.

— Бога ради, пощадите насъ,— кричитъ она.— Можетъ ли что-нибудь быть ужасне, какъ перебирать то, что разъ уже съдено. По моему это все-равно какъ еслибы начать съизнова завтракать. А я въ настоящую минуту предпочла бы лучше умереть!

Наконецъ, они идутъ осматривать замокъ.

— Ради самаго неба остановимся на минуту у этой водокачалки,— шепчетъ Райверсъ, на ухо Белинд.— Собственно говоря, глядть не на что, въ жизнь свою не видлъ боле безобразной водокачалки, но такимъ образомъ мы отстанемъ отъ нихъ я оставимъ ихъ вдвоемъ!

— Уврены ли вы, что имъ хочется остаться вдвоемъ?— спрашиваетъ Белинда, бросая многозначительный взглядъ на Сару, которая безпрестанно оглядывается назадъ и пользуется всми возможными предлогами, чтобы замедлить свои шаги, такъ что если ей желателенъ tte—tte съ женихомъ, то она отлично скрываетъ это желаніе.

— Я вовсе въ этомъ не увренъ,— отвчаетъ молодой человкъ съ сухимъ смхомъ.— Я увренъ только въ томъ, что мн этого хочется.

— Какъ вы думаете, судя по ея спин, любезно она говоритъ съ нимъ или нтъ?— продолжаетъ торопливо и нервно Белинда,— по спин можно иногда заключить о многомъ. Я боюсь, судя по тому, какъ она часто оглядывается, что ей скучно съ нимъ.

— Быть можетъ, когда они останутся вдвоемъ, ей станетъ весело,— отвчаетъ Райверсъ.

— Сомнваюсь.

Они дошли до замка съ его широкой террасой. Белинда облокачивается на старинную каменную баллюстраду, источенную временемъ и непогодой. Глава ея устремлены на высченныя изъ камня фигуры, тоже пострадавшія отъ времени: жирныхъ купидоновъ, невозможныхъ животныхъ и гирляндъ изъ каменныхъ лилій и розъ.

Белинда глядитъ на купидоновъ, Райверсъ глядитъ на нее съ тмъ восторженнымъ самозабвеніемъ, съ какимъ способенъ глядть на свою первую любовь физически и нравственно здоровый двадцатидвухлтній молодой человкъ. Для него въ настоящую минуту ничего не существуетъ, кром блой, плотной щечки, хорошенькаго, презрительнаго носика, которому Сара приписываетъ вс любовныя неудачи Белинды, стройной, красивой фигуры, по сравненію съ которой вс остальныя женщины кажутся неуклюжими. Для него все, что не Белинда: солнце, звзды, луна, замокъ, профессоръ Фортъ, бифштексы — все это неинтересныя и лишнія подробности во вселенной.

— Въ сущности,— произноситъ онъ съ дрожью въ своемъ молодомъ, звучномъ голос,— мн было бы все равно какъ обращается со мной женщина, которую я люблю, при постороннихъ, лишь бы наедин со мной она была бы такой, какъ мн хочется.

— Въ самомъ дл?— возражаетъ Белинда — внезапно покраснвъ отъ этихъ словъ, въ которыхъ ей чудится намекъ на ея собственную рзкость, и, сердясь на себя за то, что покраснла, прибавляетъ съ холоднымъ, непріятнымъ смхомъ.— Я отвчу вамъ на это вмст съ поэтомъ:

‘Perhaps it was right to dissemble your love.

But why need you kick me down stairs? *)

*) Быть можетъ, я и въ самомъ дл не похожъ на вашу любовь, но за это еще не стоитъ меня спускать съ лстницы.

Бдный мальчикъ совсмъ опшилъ, да и какой юный и пылкій поклонникъ не былъ бы сраженъ такимъ оборотомъ, приданнымъ его нжному объясненію? А между, тмъ въ глубин ея души гнздится такая же нжность, какъ и у него, но только никто не можетъ объ этомъ догадаться.

Въ эту минуту въ саду подъ ними показываются дв медленно двигающіяся фигуры.

— Вотъ и они,— кричитъ Белинда, указывая на нихъ и радуясь предлогу перемнить разговоръ и вмст съ тмъ прервать тягостное молчаніе, послдовавшее за ея выходкой.— Неужели она взяла его подъ руку? Нтъ, то-то я и думала, что этого не можетъ бытъ. Желала бы я знатъ, успла ли она ему сообщить, что не намрена выходить за него замужъ.

— Разв она это собирается сообщить ему?— спрашиваетъ Райверсъ, вниманіе котораго возбуждается сочувствіемъ къ чужой несчастной любви, и вытягиваетъ шею, чтобы поглядть на нихъ, — бдный старый дуракъ!

Белинда киваетъ годовой.

— Да, я думаю, что это самое она намревалась ему сказать, и если я не ошибаюсь, то его поведеніе за завтракомъ нанесло ему coup de grаce.

Посл этого они тоже сходятъ въ садъ.

— Должно быть эта обязанность въ конц-концевъ выпадетъ опять-таки мн,— говоритъ Белинда со вздохомъ.

— Какая обязанность?— мечтательно спрашиваетъ Райверсъ.

Онъ совсмъ позабылъ о профессор Форт и занятъ мыслью: былъ ли когда на свт такой ротикъ, какъ у Белинды.

— Объявить профессору Форту, что ему не суждено быть моимъ зятемъ,— отвчаетъ она улыбаясь.

— Вы полагаете, что миссъ Чорчиль оставитъ его съ носомъ?— разсянно вопрошаетъ ея собесдникъ.

Профессоръ все еще представляется ему какимъ-то туманнымъ пятномъ. Онъ занятъ теперь ея подбородкомъ. Ну видалъ ли кто когда такой прелестный, круглый подбородокъ?

— Да, полагаю, это вообще ея манера.

— Вообще?— повторяетъ, Райверсъ, просыпаясь подъ вліяніемъ негодующаго удивленія.— Разв это такъ часто повторялось?

— Я нечаянно обмолвилась,— отвчаетъ она, смясь,— это бывало уже раза два или три.

— А вы?

Смлый втеръ растрепалъ ей волосы и завернулъ небольшую прядь ихъ ей на щеку. Сколько лтъ своей жизни… десять? пятнадцать? двадцать?— онъ отдалъ бы, чтобы ему позволили откинуть ее назадъ.

— А я? О! я осушаю глаза жертвъ и наставляю ихъ, что свтъ не клиномъ сошелся.

— А это осушаетъ глаза вашихъ жертвъ?

— Имъ не приходится ихъ осушать,— поспшно отвчаетъ она.— Я не хочу этимъ сказать, что они слпы, но только такихъ людей не бываетъ… ихъ вовсе нтъ на свт.

— Вы хотите, вроятно, сказать,— говоритъ онъ, красня, что я не имю права спрашивать васъ объ этомъ?

— Я хочу сказать только то, что сказала, ни боле, ни мене, такихъ людей нтъ на свт.

Тонъ ея холоденъ и рзокъ, какъ у человка, желающаго прекратить непріятный разговоръ. Въ сущности это происходитъ отъ страшной застнчивости, въ особенности, когда ей приходится говорить о себ, да притомъ еще съ нимъ, но слушателю это кажется холоднымъ высокомріемъ, вызваннымъ желаніемъ осадить непрошенную фамильярность. Она сама съ горечью сознаетъ это.

— ‘Мудрено ли, что никто никогда не любилъ меня’?— говоритъ она сама себ.

Ясно, что и онъ такъ понялъ ея слова.

— Я оскорбилъ васъ!— кричитъ онъ въ отчаяніи.— Ахъ! зачмъ я только сюда пріхалъ! Мн сегодня совсмъ не везетъ! Вы дали профессору Форту высадить васъ изъ коляски, вы позволили ему передать вамъ картофель…

Она невольно улыбается.

— Напротивъ того, онъ совтовалъ мн не брать его, говоря, что онъ гнилъ…

— Вы позволили ему поднять вашъ носовой платокъ.

Тутъ она улыбается еще веселе.

— Онъ, однако, не воспользовался позволеніемъ. Я думаю, что его колни недостаточно гибки для того, чтобы онъ захотлъ поднять платокъ даже своей невст.

Говоря это, она безпечно закидываетъ за ухо выбившуюся прядь волосъ, но маленькій завитокъ снова выбивается и щекочетъ ея щеку.

Онъ торопливо засовываетъ руки въ карманы, чтобы не поддаться неудержимому, хотя и ни съ чмъ несообразному желанію помочь ей справиться съ непослушными волосами.

— Знаете ли,— говоритъ онъ торопливо,— какъ я мучился, когда вы подъзжали къ гостинниц, какъ я страшно боялся, чтобы вы не сочли меня за нахала, за то, что я присоединился къ вашей компаніи, чтобы вы не зарзали меня своими убійственными, ледяными взглядами.

— Моими убійственными ледяными взглядами?— повторяетъ она съ удивленнымъ видомъ. Право, какъ это странно! желала бы я знать, какъ это я ухитряюсь такъ глядть.

— Вы можете считать меня глупцомъ, если вамъ угодно,— торопливо продолжаетъ онъ,— но даю вамъ честное слово, что въ первую минуту я не посмлъ на васъ взглянуть. Я закрылъ глаза!

На это она хитро улыбается.

— Скажите ради самого неба, какъ это вы сдлали, что я такъ ужасно боюсь васъ,— продолжаетъ юноша съ возрастающимъ волненіемъ.— Вы никогда не бываете грубы, вы не насмхаетесь, никогда не сердитесь, говорите всегда ровно, и однако…

— И однако,— доканчиваетъ она за него съ горькой улыбкой,— и однако вы меня трепещете! Я знаю, что вс вы меня боитесь. Съ тхъ самыхъ поръ, какъ я выросла, нтъ, раньше того, право, кажется уже съ четырнадцати-лтняго возраста, я стала внушать страхъ… мн постоянно твердятъ, что меня боятся. Какъ это пріятно слышать! Признайтесь, что вамъ говорили, что я страшная, прежде, нежели вы познакомились со мной?

Въ волненіи, съ какимъ она задаетъ ему этотъ вопросъ, она останавливается и прямо взглядываетъ ему въ глаза, причемъ краска заливаетъ ей щеку, а глаза повелительно сверкаютъ.

Онъ не тотчасъ отвчаетъ. Онъ съ восторгомъ глядитъ на ея разгорвшееся лицо, спрашивая себя: есть ли въ свт другая женщина съ такимъ очаровательнымъ, нжнымъ румянцемъ на блыхъ, какъ лиліи, щекахъ. Она настойчиво повторяетъ свой вопросъ:

— Вдь говорили?

— Мн… мн говорили, что вы обрываете людей.

— И вы убдились, что это правда?— спрашиваетъ она тихимъ и какъ бы тревожнымъ голосомъ.— Разв я… разв я обрывала васъ?— прибавляетъ она съ колебаніемъ.

На этотъ вопросъ она по чести ждала отрицательнаго отвта, а потому особенно поражена немедленно послдовавшимъ энергическимъ подтвержденіемъ:

— О, да! сто разъ.

— Я… обрывала васъ?— повторяетъ она съ искреннимъ удивленіемъ.— Какимъ образомъ? когда? гд? Какъ же я это длаю?

Онъ не отвчаетъ.

— Ужъ не кажется ли вамъ,— спрашиваетъ она, вспоминая обвиненіе Сары въ презрительномъ обращеніи обидномъ для мужчинъ,— что я презираю васъ?

— Презираете? Да, да,— восклицаетъ онъ съ напыщенной торжественностью,— при васъ чувствуешь себя такимъ маленькимъ, такимъ ничтожнымъ. Но не въ этомъ сила. Я былъ приготовленъ къ этому, я слыхалъ, что такова ваша манера.

Она мрачно смется.— Какая пріятная манера!

— Бываютъ дни, когда я чувствую васъ далеко, далеко отъ себя, не знаю отъ чего это происходитъ, но мн кажется иногда, что вы стоите высоко надо мной, какъ…

— Какъ что?

— Какъ какое-нибудь небесное явленіе.

— Небесное явленіе?— повторяетъ она съ досадой,— короче сказать, ангелъ. Неужели мн всю жизнь суждено разыгрывать роль ангела или богини? Еслибы кто-нибудь зналъ, какъ мн надоло быть богиней! Право, я рада была бы еслибы меня назвали для разнообразія фуріей или вдьмой!

Говоря это, она поворачивается къ нему спиной и идетъ дале, и въ разсянности, забывая о десятигрошевомъ штраф, грозящемъ всякому неосторожному смертному, покинувшему проторенную дорожку, сходитъ съ нея на сосднюю лужайку и принимается рвать полевые цвты.

Послушно слдуя за ней, онъ тоже рветъ цвты, и вскор его букетъ превосходитъ ея по величин.

— Хотите взять ихъ?— застнчиво предлагаетъ онъ, потому что ея послднее обидчивое замчаніе лишило его послдней капли мужества, или… или хотите, я понесу ихъ за васъ.

— Благодарю васъ, я сама понесу ихъ,— отвчаетъ она, протягивая хорошенькую руку, безъ перчатки, за цвтами. Они вознаградятъ меня за гарденіи, которыхъ я лишилась по чистой случайности,— прибавляетъ она съ улыбкой. Знаете ли, что мн не позволили даже ихъ понюхать? разв я не перенесла свою потерю, какъ герой?

Затмъ съ легкимъ колебаніемъ подаетъ ему набранный ею маленькій букетикъ.

— Помняемтесь, хотите,— прибавляетъ она съ кроткимъ взглядомъ.— Хотите ихъ взять или…— передразнивая его испуганный тонъ…— или хотите я понесу ихъ за васъ.

Онъ не отвчаетъ, не въ силахъ отвчать. Слезы навертываются у него на глазахъ. Онъ очень молодъ, любитъ впервые, и ему кажется, при вид протянутой блой ручки съ букетомъ, что небо разверзлось для него.

Бываютъ дни, когда всмъ намъ кажется, что небо разверзлось для насъ, но по большей части уже на другой день оно снова закрывается.

— Гд вы? куда вы запропастились? Мы искали васъ все время,— кричитъ голосъ Сары.— А вы искали насъ?— очевидно,— иронически смется она, вы тоже искали насъ. Ну какъ бы то ни было, а вамъ удалось, наконецъ, насъ найти.

Этотъ возгласъ Сары переноситъ ихъ съ неба опять на землю.

— Извстно ли вамъ, что за то, что вы сошли съ дорожки, вамъ придется заплатить десять грошей штрафу,— кричитъ издали профессоръ, но никто его не слушаетъ.

— Вы рвете цвты?— спрашиваетъ Сара,— какіе хорошенькіе, нарвите мн.

Затмъ обращаясь къ Райверсу, шутовски замчаетъ:— я не жадна, я удовольствуюсь тмъ жалкимъ маленькимъ букетикомъ, который вы держите такъ крпко. Дайте мн его.

Но при этихъ словахъ къ нему возвращается даръ слова.

— Не отдамъ, хотя бы вы на колняхъ просили меня объ этомъ!— трагически кричитъ онъ, высоко поднимая правую руку съ дорогимъ ему призомъ надъ ея маленькой, капризной головкой.

— Хотя бы я просила васъ на колняхъ?— повторяетъ она тономъ глубочайшаго недоврія.— Послушайте однако, c’est trop fort! Стоитъ поймать васъ на слов.

И говоря это, медленно падаетъ на колни на примятую траву, и сложивъ руки какъ на молитв, глядитъ на него и дтскимъ, умильнымъ голосомъ, съ кокетливыми ужимками, силу которыхъ она не разъ уже испытывала, произноситъ: — прошу васъ, дайте!

Но она могла бы съ такимъ же успхомъ обращаться въ одной изъ сосднихъ высокихъ сосенъ. Онъ даже не отворачивается отъ нея, какъ бы боясь при взгляд на нее, смягчиться. Напротивъ того, онъ прямо смотритъ ей въ глаза и неумолимо выговариваетъ:

— Не дамъ, хотя бы вы простояли на колняхъ до скончанія міра!

— Что вы длаете, Сара?— снова доносятся голосъ профессора съ дорожки, на которой удерживаетъ его страхъ десятигрошевой пени.— Разв вы не знаете, что хотя трава и кажется сухой на поверхности, но почва все еще содержитъ большое количество влаги!

Но и тутъ голосъ его остается гласомъ вопіющаго въ пустын.

— Хотя бы я простояла на колняхъ до скончанія міра?— повторяетъ Сара, все еще не вря собственнымъ ушамъ.

Затмъ благоразумно избирая единственный остающійся ей исходъ, замчаетъ насколько возможно при такихъ обстоятельствахъ, спокойно:— если такъ, то, конечно, я встану съ колнъ тотчасъ же!

Говоря это, она встаетъ, повидимому, ни мало не смутясь, и отряхаетъ съ платья травинки, приставшія къ нему.

— Хотите вы посмотрть какъ будутъ кормить королевскихъ медвдей?— вдь вы, кажется, говорили, что желаете поглядть какъ будутъ кормить королевскихъ медвдей?— взываетъ профессоръ въ третій разъ съ явнымъ недовольствомъ въ голос, происходящимъ отъ невниманія въ его предъидущимъ замчаніямъ.

— Королевскихъ медвдей?— повторяетъ Сара ‘sotto voce’, съ выразительнымъ взглядомъ въ сторону Райвсрсу,— какъ вы думаете, есть у короля мсто въ его звринц еще для одного медвдя? если есть, то я ему приведу своего! Да (возвышая голосъ и направляясь къ своему жениху), конечно идемъ!

Но не пройдя двухъ шаговъ, одумалась, и вернувшись къ сестр, ршительно беретъ ее подъ руку.

— Белинда,— говоритъ она твердо,— ты не видла малаго замка!— ты не видла маяка!— не видла фазаньяго двора!— ты должна поглядть на медвдей.

И говоря это, торопливо тащитъ ее за собой, а Райверсъ, внутренно проклиная Сару, вынужденъ послдовать за ней вмст съ профессоромъ.

——

Въ этотъ вечеръ, когда об двушки возвращались домой въ коляск, Сара первая прервала молчаніе, длившееся въ продолженіе нсколькихъ миль.

— Белинда,— объявила она внезапно,— по всмъ человческимъ и божескимъ законамъ тотъ будетъ твой! Гарденіи уже завяли и стали цвта старой кожи, и пахнутъ скоре дурно, нежели хорошо, но каковы он ни есть, а я ихъ возвращу теб по принадлежности.

Но бдная Белинда рада получить свой букетъ даже и при такихъ условіяхъ.

Надъ прекраснымъ городомъ Дрезденомъ взошло новое утро, солнечное, веселое, радостное. Грушевое дерево еще пышне одлось цвтами.

Конечно, Белинда не могла вырости въ одну ночь, но и она сегодня утромъ какъ будто ожила и разцвла.

Об двушки сидятъ въ хорошенькой англизированной гостиной, окна которой выходитъ на улицу. Эта сторона дома въ тни, а потому комната кажется темной, но не смотря на то, вс сторы на окнахъ спущены до самаго низу.

— Итакъ, ты ничего ему вчера не сказала?— спрашиваетъ Белинда тономъ укоризненнаго удивленія.

Сара качаетъ головой.

— Нтъ, цпи любви все еще связываютъ насъ,— отвчаетъ она съ гримасой.

— Но ты скажешь сегодня.

— Нтъ.

— Значить, завтра?

— Не думаю.

— Посл завтра?

— Это мало вроятно.

— Если ты ждешь,— прерываетъ Белинда штопанье чулка, чтобы строго взглянуть на сестру и отчеканивая каждое слово,— что я сдлаю его за тебя, то, повторяю, ты этого не дождешься.

— Я это знаю,— спокойно отвчаетъ Сара.— Съ тхъ поръ какъ я увидла, что ты составила свой собственный планъ дйствія, я отказалась отъ этой мысли!

— Планъ дйствія!— кричитъ Белинда съ негодованіемъ и вся вспыхивая.— Ты первая особа, осмлившаяся сказать, что у меня есть планъ дйствія.

— Ты была бы гораздо миле, еслибы онъ у тебя былъ,— возражаетъ холодно Сара.— Ну не будемъ спорить о словахъ. Я вдь не говорю о томъ, какую роль ты играешь въ завязавшейся охот: роль охотника, или роль зайца!

Но Белинда сердито уткнула свою блокурую головку въ чулокъ и молча съ раздраженіемъ штопаетъ его.

— Въ сущности,— продолжаетъ Сара, невжливо сбрасывая дремлющаго шпица съ кушетки и сама растягиваясь на ней,— съ моей стороны это чистйшее самоотверженіе, никто не признаетъ за мной никакихъ добродтелей, а между тмъ, я дйствую въ твоихъ собственныхъ интересахъ!

Она останавливается на минуту и ждетъ, чтобы Белинда попросила ее объясниться. Но Белинда не удостоиваетъ ее ни звукомъ.— Предположимъ, что я прогоню моего нареченнаго жениха, что буду я длать въ продолженіе тхъ нескончаемыхъ сельскихъ прогулокъ, которыя я предвижу? Вдь нельзя же предоставятъ теб гулять съ Райверсомъ, en tte—tte! ршительно нельзя! Это превзошло бы долготерпніе бабушки, да и мое также. Я тщетно ищу на горизонт паруса… я подразумваю товарища для себя! Мн пришлось бы все время отворачиваться отъ васъ или же перехватывать нжные взгляды, предназначенные не мн.

— И такимъ образомъ,— говоритъ Белинда приподнимая лицо, которое продолжаетъ пылать,— ему придется еще нкоторое время провисть на крючк? Нельзя ли узнать, какъ долго это продлится?

— Какъ долго?— повторяетъ Сара съ лукавымъ взглядомъ,— теб на это легче отвтить чмъ мн! До тхъ поръ, пока Райверсь будетъ висть на твоемъ крючк!

Белинда вздрагиваетъ.

Да и кто изъ влюбленныхъ, переживающихъ первую восторженную фазу любви, не содрогнулся бы отъ такой фразы.

— Ну, послушай,— говоритъ Сара, сползая съ кушетки, переходя въ умильный тонъ и усаживаясь на полу у ногъ сестры,— разскажи мн про него! Я столько трогательныхъ чертъ сообщала теб о своихъ поклонникахъ, и если ты будешь добра, то разскажу еще больше, но довріе должно быть взаимное: что онъ здсь длаетъ?— Зачмъ онъ пріхалъ въ Дрезденъ?

— Онъ учится нмецкому языку,— неохотно отвчаетъ Белинда.

— Гмъ!— Желала бы знать много ли онъ усплъ научиться — съ сухимъ смхомъ вопрошаетъ Сара.

‘His only books were woman’s looks,

And folly what they tanght him’ *)

*) ‘Единственными книгами ему служатъ взгляды женщины, которые учатъ его глупостямъ’.

Въ отвтъ на эту шутку Белинда отъзжаетъ на стул отъ сестры и оставляетъ ее одну на полу.

— Чмъ онъ занимается у себя дома?— продолжаетъ Сара свой допросъ, не обращая вниманія на явное неудовольствіе сестры.

— Онъ только что вышелъ изъ Оксфорда,— слышится угрюмый отвтъ.

— Гд, безъ сомннія, подвизался съ честью!— иронически улыбается Сара.

— Онъ взялъ призъ въ прошлогодней университетской гонк,— поспшно и красня говоритъ Белинда.

— Есть у него отецъ или онъ уже самостоятельный человкъ?

— У него есть отецъ.

— А кто такой его отецъ?— то-есть я хочу сказать, чмъ онъ занимается?

— Кажется, что онъ ведетъ какія-то промышленныя дла.

— Промышленныя дла?— повторяетъ Сара, приподнявъ брови съ видомъ удивленія и неудовольствія. Ну чтожъ,— продолжаетъ она успокоительно,— дло длу ровнь!— Имешь ты понятія, какого это рода дла?

— Ни малйшаго.

— Чтожъ, мы живемъ въ либеральную эпоху,— философствуетъ Сара,— но все-таки любопытно было бы знать, какого рода это дло?— Предположимъ, что онъ приготовляетъ искусственное удобреніе!— Что ты скажешь на это?— Есть ли у тебя основанія думать, что онъ занятъ искусственнымъ удобреніемъ?

— Никакого,— я его объ этомъ не спрашивала.

— Помнишь того маленькаго французика, увшаннаго орденами, котораго мы встртили на бал въ Банн, и который сообщилъ намъ qu’il est dans le commerce, и когда я спросила, въ какой именно отрасли и предположила, что, быть можетъ, il est dans les vins, съ какимъ величіемъ онъ отвчалъ мн: — Non, mademoiselle, je suis dns les bougies.

Наступаетъ молчаніе.

Шпицъ поднимается съ холоднаго паркета и, потягиваясь съ просонковъ, направляется къ Сар и осторожно вскакиваетъ въ ней на колни, гд и укладывается съ глубокимъ медленнымъ вздохомъ.

— Судя по виду, нельзя думать чтобы твой пріятель былъ dans les bougies,— продолжаетъ Сара великодушно, еще мене dans le… я не знаю какъ по-французски искусственное удобреніе!— Какъ однако бабушка мало позаботилась о нашемъ образованіи?

Но Белинда не слушаетъ ее. Она приподняла голову и лицо ея просіяло. Ея тонкій слухъ уловилъ шаги въ передней, хотя даже самый шпицъ еще не услышалъ ихъ,— шаги, которые она сразу отличаетъ отъ тяжелаго топанья служанки Густель.

— Ахъ, это вы?— говоритъ Сара не особенно привтливо, поднимаясь съ полу въ то время, какъ маленькій англійскій пажъ, раздляющій вмст съ Густель хлопоты по хозяйству, вводитъ Райверса.

Она презрительно подаетъ ему два пальца.

Стоитъ ли подавать даже и два пальца человку, который беретъ ихъ такъ, какъ если бы это были какія-то палки. Она могла бы подать ему вс десять пальцевъ или ни одного, онъ бы этого не замтилъ. Глаза его устремлены на ту, которая всю ночь преслдовала его въ радужныхъ сновидніяхъ, и радостно вопрошаетъ: неужели это она сама на-яву и живая.

— Быть можетъ, вы поможете намъ,— говорятъ Сара съ невиннымъ взглядомъ.— Мы только-что соображали, какъ по-французски искусственное удобреніе?

Онъ не слышитъ. Рука Белинды въ его рук и зажигаетъ его кровь, а счастливые глаза утопаютъ въ ея немене счастливомъ взгляд. Но Белинда слышитъ.

— Сара говоритъ съ вами,— поспшно и тихо замчаетъ она.

Онъ вздрагиваетъ и неохотно поворачивается въ Сар.

— Извините, я не разслышалъ, что такое вы сказали?

— Я спрашивала васъ:— не знаете ли вы, какъ по-французски искусственное удобреніе?

— Искусственное удобреніе?— повторяетъ онъ съ удивленіемъ.— Конечно нтъ!— Почему я долженъ это знать?— Что это — загадка?

И даже для этого разъясненія онъ поворачивается въ Белинд, неотразимо, какъ подсолнечникъ въ солнцу.

— Мы говорили про… про земледліе, спросите у Белинды,— отвчаетъ Сара, лукаво забавляясь смущеніемъ сестры, совершенно непонятнымъ для Райверса.

Онъ видитъ только, что Белинда вспыхнула какъ огонь, и одну минуту у него мелькаетъ блаженная мысль, что можетъ быть онъ причина этого румянца и смущенія, но тутъ же смиренно (такъ какъ искренняя любовь всегда бываетъ смиренна) прогоняетъ эту мысль, которая кажется ему слишкомъ прекрасна, чтобы быть справедливой.

Быть можетъ, его пристальный вглядъ и молчаніе смущаютъ ее. Конечно, онъ долженъ что нибудь сказать. Нельзя же молчать,— когда пришелъ съ визитомъ.

— Отчего вы сидите въ потемкахъ?— спрашиваетъ онъ, глядя на старательно спущенныя сторы.— Солнца съ этой стороны не бываетъ.

— Неправда ли, какъ скучно въ этихъ потемкахъ, къ тому же мы такъ любимъ свжій воздухъ,— отвчаетъ Белинда, постепенно приходя въ себя,— но длать нечего, мы вынуждены спускать сторы изъ-за миссъ Уитсонъ.

— Изъ-за миссъ Уатсонъ? Я васъ не понимаю.

— Она живетъ на противуположной сторон улицы и устроила у себя на окн какую-то подзорную трубу или телескопъ, въ который шпіонитъ за нами. Она сама торжественно объявила намъ во вторникъ, что видитъ ршительно все, что мы длаемъ. Я думаю, что по движеніямъ нашихъ губъ, она догадывается о томъ, что мы говоримъ.

— Еслибы я нe думала,— замчаетъ злостно Сара,— какіе-бы ужасы я стала про нее говорить.

— Кончится тмъ, что мы должны будемъ перемнять квартиру,— продолжала Белинда, пожимая плечами.— Одна наша знакомая вынуждена была это сдлать. Она наняла такую, которая выходитъ на высокую глухую стну, и только теперь считаетъ себя въ безопасности.

— Миссъ Уатсонъ соединяетъ въ себ худшія качества носорога и комара,— сурово изрекаетъ Сара:— но худшимъ ея свойствомъ я считаю то, что она вчно пристаетъ къ намъ, чтобы мы здили съ ней за-городъ.

— Когда такъ, то я боюсь, что вы сочтете меня вторымъ изданіемъ миссъ Уатсонъ — говоритъ Райверсъ, красня,— потому что я какъ разъ съ такимъ же предложеніемъ явился къ вамъ сегодня.

— Опять хать за-городъ?— кричитъ Сара недовольнымъ тономъ.— Господи! да мн кажется, что мы всего пять минутъ какъ вернулись съ послдней прогулки.

— Было бы, слдовательно, пустой вжливостью спрашивать васъ: весело ли вамъ было?— отвчаетъ Райверсъ досадливо.— А вамъ? поворачиваясь снова, какъ подсолнечникъ, къ своему солнцу.

— Мн не было скучно,— отвчаетъ Белинда принужденнымъ голосомъ.— Я люблю загородныя прогулки, мн понравился Moрицбургъ.

Вотъ все, что она удостоиваетъ сказать про часы, проведенные имъ въ неописанномъ блаженств, и повторить которые ему безумно хочется.

Онъ глядитъ на нее умоляющимь взглядомъ, но она не отвчаетъ на мотъ взглядъ. Можетъ ли она ршиться взглянутъ на него, когда она знаетъ, изъ долгаго опыта, что у Сары есть глаза на затылк, хотя въ эту самую минуту она повернулась къ нимъ спиной, и, какъ онъ воображаетъ въ невинности души, совершенно поглощена своимъ занятіемъ, а именно, поднесеніемъ въ носу бднаго шпица,— которому будто бы дурно, какъ она увряетъ,— флакона съ солями.

— Я думалъ,— говоритъ онъ унылымъ голосомъ,— что хорошо было бы създить сегодня въ Везенштейнъ, или, если хотите, въ Тарандтъ.

— Вы, право, должны быть сродни миссъ Уатсонъ,— хохочетъ Сара,— Везенштейнъ! Тарандтъ! Это ея коньки! Если мы не хотимъ хать въ Везенштейнъ, то отправимся въ Тарандтъ, а нехотимъ въ Тарандтъ, то въ Везенштейнъ! Боже мой!— Вдругъ перестаетъ она хохотать:— накликали бду! я слышу ея голосъ на лстниц. Только у ней можетъ быть такой голосъ, который слышенъ изъ-за двойныхъ дверей.

— Она пришла звать насъ хать съ ней въ Везенштейнъ!— говоригь Белинда съ отчаяніемъ.

— Это перстъ провиднія!— кричитъ Сара, опять принимаясь хохотать.— М-ръ Райверсъ, вы желаете хать въ Везенштейнъ. Она тоже хочетъ хать въ Везенштейнъ. Почему бы вамъ не похать туда вмст? хотите я это для васъ устрою!

— Если вы это сдлаете,— говоритъ молодой человкъ, съ угрозой подходя въ ней и такимъ тономъ, въ которомъ слышится искренній испугъ, я…..

— Не пугайте, я не изъ трусливыхъ.

На минуту вс умолкаютъ и прислушиваются.

— Кажется, что это была фальшивая тревога,— говоритъ Белинда, съ облегченіемъ переводя духъ.

— Нтъ,— замчаетъ Сара, качая головой.— Разв можно не узнать этого зычнаго голоса. Она теперь остановилась на лстниц и распрашиваетъ Томми о томъ, сколько онъ получаетъ жалованья и не моритъ ли его бабушка голодомъ.

VI.

Увы! это слишкомъ врно. Еще Сара не успла договорить, какъ уже дверь отворяется и пропускаетъ красное лицо, съ сдоватой бахромой волосъ на лбу, клтчатое черное съ блымъ платье.

— Можно войти?— кричитъ оглушительно громкій голосъ, и особа, которая обладаетъ этимъ органомъ, входитъ, не дожидаясь отвта на свой вопросъ.

— Вс живы и благополучны.

— Мы вс живы,— мрачно отвчаетъ Сара,— еще небрежне подавая ей руку, чмъ передъ тмъ Райверсу:— что же касается благополучія….

— Почему вы сидите въ потемкахъ? Почему вс сторы у васъ спущены?— перебиваетъ та поспшно, не будучи въ состояніи скрывать доле любопытство, которое душило ее все время, какъ она поднималась по высокой, каменной лстниц.

Наступаетъ моментъ удручающаго безмолвія, такъ какъ присутствующіе съ горестью убждаются, что черезъ-чуръ перехитрили.

— Я взглянула на окна, проходя мимо,— продолжаетъ допытываться миссъ Уатсонъ,— и увидла, что вс сторы спущены. Я подумала, что лучше немедленно справиться о причин, но не могла добиться удовлетворительнаго отвта отъ вашего пажа, Томми, кажется, его зовутъ. Я поговорила съ нимъ на лстниц, идучи сюда, но кажется, что онъ не очень-то смышленъ, вашъ Томми, не такъ-ли?

— Мы нарочно взяли его изъ пріюта для идіотовъ, чтобы платить дешевле,— серьёзно отвчаетъ Сара — и Райверсъ, какъ онъ ни былъ подавленъ духомъ, разражается громкимъ хохотомъ.

— Бабушка здорова?

— Вы, можетъ быть, думаете, что она умерла, и что поэтому у насъ сторы спущены?— иронически замчаетъ Сара.— Благодарствуйте, она совсмъ здорова, но еще не вставала. Теперь вдь еще довольно ранній часъ.

При этомъ косвенномъ намек, Райверсъ вздрагиваетъ. Не направленъ ли этотъ укоръ въ его сторону? Но особа, которую онъ прямо иметъ въ виду, ршительно его не замчаетъ.

— Изъ Англіи нтъ худыхъ встей?

— Нтъ.

— Я боялась,— и глаза ея вопросительно обгаютъ всхъ присутствующихъ,— видя, что сторы спущены, не получили ли вы извстія о смерти кого нибудь изъ родственниковъ. Нтъ? Прекрасно, такъ почему же вс сторы спущены?

Минутное молчаніе. Какъ, повидимому, легко было бы отвтить на этотъ вопросъ, а между тмъ, нельзя. Наконецъ Сара сухо произноситъ:

— Во всякомъ случа нтъ причины теперь не поднять ихъ. М-ръ Райверсъ поднимите сторы.

М-ръ Рейверсъ повинуется. Дома на противуположной сторон улицы снова длаются видимы, и въ комнат становится свтло.

— Я очень рада случаю познакомиться съ вами, м-ръ Райверсъ!— говоритъ миссъ Уатсонъ, идя за нимъ къ окну и радушно протягивая свою большую руку.— Какъ только что я услышала ваше имя, такъ сейчасъ же хотла спросить, и въ какихъ вы Райверсовъ? Я знаю столькихъ Райверсовъ. Я уврена, что знакома со всей вашей родней?

Молодой человкъ повернулся къ ней, все еще держа въ рукахъ снурокъ отъ сторы, лицо у него стало почти такъ же красно, какъ и у нея, хотя краска эта гораздо красиве.

— Вотъ мудреный вопросъ,— проговорилъ онъ съ смущеннымъ смхомъ — причемъ англійская неохота говорить о самомъ себ усиливалась еще отъ сознанія, что Белинда жадно прислушивается,— какъ могу я описывать самого себя?

— Вс рки {Тутъ не передаваемая по-русски игра словъ. River по англійски рка. Rivers (Райверсъ — фамилія героя) — рки.} текутъ въ море, но море отъ этого не переполняется!— замчаетъ Сара небрежно, и Райверсъ видимо раздосадованъ.

Никто изъ насъ, какъ бы благоразуменъ, добръ и скроменъ онъ ни былъ, не любитъ, чтобы подшучивали надъ его фамиліей.

— Я знаю лорда Райверса,— продолжаетъ миссъ Уатсонъ, неумолимо сверля его взглядомъ.— По крайней мр я могу сказать, что знаю его по виду, мы стояли въ одномъ отел въ Каир въ продолженіе двухъ сутокъ, и хотя никогда не встрчались, такъ какъ онъ не обдалъ за table d’hte, но между людьми, стоящими въ одномъ отел, устанавливается родъ франмасонства! Какъ поживаетъ лордъ Райверсъ? онъ здоровъ? прідетъ онъ сюда?

— Не имю ни малйшаго понятія,— отвчаетъ Райверсъ рзко. Онъ мн вовсе не родня.

— Ахъ! значитъ (съ просвтленнымъ взглядомъ), вы значитъ то другихъ Райверсовъ, изъ фамиліи сера Эдуарда Райверса. Скажите мн поскорй, который вы изъ братьевъ? я ихъ всегда смшиваю! Вы Гумфри или Рандольфъ? или одинъ изъ самыхъ младшихъ?

— Я и не Гумфри и не Рандольфъ и не одинъ изъ младшихъ братьевъ,— отвчаетъ сердито Райверсъ, причемъ его юношеское, обычно доброе и всегда красивое лицо становится угрожающимъ въ виду такого несноснаго приставанья.— Я вовсе не родня сэру Эдуарду Райверсу и никогда не слыхивалъ про него.

— Ну, въ такомъ случа, я не знаю изъ какихъ вы Райверсовъ,— отвчаетъ его мучительница.

Но такъ какъ глаза ея продолжаютъ быть устремленными на него, и она очевидно не намрена отстать, пока не добьется какого-нибудь отвта, то онъ произноситъ застнчиво, но сердито, глядя въ окно:

— Я не знаю изъ какихъ мы Райверсовъ. Ихъ много, и мы живемъ Йоркшир, гд у моего отца дла.

Такъ какъ онъ повернулся спиной къ комнат, а у него нтъ въ затылк глазъ, какъ у Сары, то пожалуй она ничмъ не рискуетъ, приложивъ руку къ губамъ, въ вид трубы, и безшумно произнося въ сторону сестры:— Ис-кус-ствен-ное удобреніе! Какъ бы то ни было, а она позволила себ это.

— Она въ самомъ дл ушла!— говоритъ Сара полчаса поздне, отходя отъ окна, посл осторожной рекогносцировки и съ облегченіемъ переводя духъ.— Обыкновенно она врывается вторично въ комнату, подъ предлогомъ, будто забыла зонтикъ, чтобы подслушать то, что про нее говорятъ. Но теперь на наше счастіе проходили Грины, и она уцпилась за нихъ, такъ что имъ никакъ нельзя было ускользнуть отъ нея.

— Удивляюсь, какъ она не отучилась отъ этой привычки,— замчаетъ Белинда серьезно:— вдь ей не приходится слышать много хорошаго о себ.

— Надежда всегда торжествуетъ надъ опытностью!— отвчаетъ Сара.— Ну что-жъ,— продолжаетъ она, весело взглядывая на Райверса:— пріятно по крайней мр знать, что она, наконецъ, открыла изъ какихъ вы Райверсовъ…

— То-есть, врне сказать, она открыла одно: къ какимъ Райверсамъ я не принадлежу,— сухо отвчаетъ онъ,— а это не одно и то же.

— И не Гумфри, и не Рандольфъ — какое въ самомъ дл несчастіе!— замчаетъ Белинда съ счастливой, застнчивой и нсколько поддразнивающей улыбкой.

— Однако желала бы я, въ самомъ дл, узнать, какъ васъ величаютъ по имени?— вмшивается Сара.— Ну, иди, иди сюда, она ушла,— зоветъ она въ тоже время своего шпица.— Слютти всегда забивается подъ столъ, кдгда приходить миссъ Уатсонъ, она ее страшно ненавидитъ! Я сама старалась пріучить ее кусать миссъ Уатсонъ за ноги, но ненависть ея еще не доходитъ до этого… Ну-съ, такъ какъ же васъ крестили при рожденіи?

— А какъ вы думаете?— весело отвчаетъ онъ, сердце его сильно бьется отъ ласковаго взгляда, которымъ только-что подарила его богиня.— Какъ меня зовутъ, по вашему мннію?

— Вы можете быть Артуромъ,— говоритъ Сара, держа Слютти на колняхъ и мряя Райверса взглядомъ съ головы до ногъ: — не вижу также причины, почему бы вамъ не быть Реджинальдомъ, нтъ также основанія вамъ особенно жаловаться на судьбу, если васъ зовутъ Гай.

— Не такъ, не такъ, совсмъ не такъ,— отвчаетъ онъ, выдерживая ея взглядъ съ невозмутимымъ хладнокровіемъ и даже отвчая ей такимъ же жесткимъ, холоднымъ взглядомъ.— Вы за сто верстъ отъ истины. А вы, какъ вы думаете?— и тонъ его cpaзy мняется и длается почтительнымъ, а смлые глаза смягчаются и становятся застнчивымъ.

— Постараюсь угадать сразу,— весело отвчаетъ она.— Васъ зовутъ Давидъ!

— Давидъ!— повторяетъ Сара презрительно.— Какъ похоже! почему бы уже прямо не Голіаъ?

Во Райверсъ, въ восторг отъ радости, что его ‘предметъ’ такъ догадливъ, кричитъ:

— Какъ вы догадались? Почему вы узнали? я вамъ не говорилъ своего имени.

— Не правда ли, какъ я догадлива? Но нтъ, это не догадка, я прочитала ваше имя — помните вы сидли впереди насъ на скамейк въ прошлое воскресенье — на заглавномъ лист вашего молитвенника.

Она покраснла какъ китайская роза, длая это признаніе, доказывавшее, что она разсянно молилась въ церкви и была занята посторонними предметами.

— Давидъ!— повторяетъ Сара, съ сильнымъ сомнніемъ въ голос.— Гмъ!

— Это наше фамильное имя,— объясняетъ онъ,— т.-е. со стороны моей матери.

Наступаетъ минутное молчаніе. Въ первый и послдній разъ въ своей жизни Сара жалетъ, что миссъ Уатсонъ ушла, такъ какъ она наврное спросила бы какъ фамилія его матери. Но такъ какъ у самой у ней не хватаетъ на это духа, то этотъ фактъ остается покрытымъ такамъ же мракомъ неизвстности, какъ и характеръ торговыхъ предпріятій его отца.

— Ну, однако, мн пора, я думаю, уходить,— говоритъ молодой человкъ, тяжело вздыхая и неохотно спуская съ колнъ Слютти. (Слютти любитъ его, онъ открылъ на ея нжной спинк какъ-разъ то мстечко, которое слдуетъ почесать, и она, измнявъ Сар, вскочила на его колни, хотя была вообще очень дурного мннія о мужскихъ колняхъ, находя ихъ жесткими и неуютными).— Я боюсь, что и то уже надолъ вамъ.

Онъ умолкаетъ, глядя съ мольбой на Белинду, которая сидитъ съ опущенной головой. Но ни одна изъ двушекъ не опровергаетъ его словъ: одна потому, что вполн съ ними согласна, другая потому, что думаетъ совсмъ противное. Онъ неохотно идетъ къ двери, но вдругъ останавливается.

— А… а Везенштейнъ?— съ отчаяніемъ восклицаетъ онъ.

— Ну вотъ еще!— отвчаетъ Сара, капризно.— Разв вы не слышали, какъ мы призывали при миссъ Уатсонъ всхъ боговъ въ свидтели, что такъ утомлены поздкой въ Морицбургъ, что не въ состояніи пальцемъ пошевелить?

— Я слышалъ только, что вы говорили это,— дерзко говоритъ онъ, напирая на мстоименіе ‘вы’.

— Ну, такъ предупреждаю васъ,— грозитъ она ему пальцемъ,— что заткну уши, если вы еще разъ упомянете про Beзенштейнъ.

— Есть и другія мста, кром Везенштейна,— настаиваетъ онъ. Что-то такое въ фигур Белинды — не въ ея словахъ, конечно, потому что она молчитъ,— но быть можетъ въ томъ неестественномъ рвеніи, съ какимъ она шьетъ — придаетъ ему мужество настаивать.

— Разумется,— капризнымъ тономъ замчаетъ Сара:— Тарандтъ, напримръ?

— Нтъ, не Тарандтъ, есть другія мста, кром Тарандта. Лохъ-Мюле, напримръ, вы видали когда-нибудь Лохъ-Мюле?

— Нтъ,— раздраженнымъ тономъ, говоритъ Сара,— и смю надяться, что никогда не увижу. Къ чему намъ хать куда бы то ни было?— продолжаетъ она, пряча свое недовольное лицо въ подушки дивана,— оставьте меня въ поко, дайте мн отдохнуть, мн нисколько не хочется хать куда бы то ни было.

— А вы всегда длаете только то, что вамъ хочется?— саркастически спрашиваетъ Райверсъ, весьма немилостивымъ окомъ взирая на ея оживленную, хорошенькую фигурку. Ему она вовсе не кажется хорошенькой.

— Всегда, если только могу,— отвчаетъ она, поднимая голову, удивленная и слегка раздосадованная его тономъ.— А вы нтъ?

Онъ сухо смется.

— Конечно, когда могу, но въ большой семь это не всегда бываетъ возможно.

— Въ большой семь,— повторяетъ она,— у васъ большая семья?

— Это зависитъ отъ того, что вы называете большой. Насъ всхъ шестеро.

— Пятъ по моему лишнихъ,— быстро возражаетъ она.— А вы, позвольте, третій или четвертый братъ?

— Я — старшій.

— Ты, кажется, заимствовала манеру миссъ Уатсонъ?— строго замчаетъ Белинда, впервые вмшиваясь въ разговоръ.

— Да, кажется,— отвчаетъ та спокойно.— Если угодно, мы заключимъ такой договоръ: я не буду больше задавать вамъ вопросовъ, а вы дадите мн общаніе, не заговаривать больше ни о какихъ прогулкахъ, хотите?

Говоря это, она снова и уже на этотъ разъ окончательно прячетъ голову въ подушки, а такъ какъ Белинда не прибавляетъ больше ни слова, то онъ вынужденъ, наконецъ, уйти.

Съ минуту посл того, какъ онъ исчезъ, Белинда продолжала шить съ азартомъ, щеки ея рдли, а въ сердц шла жестокая борьба между любовью и гордостью. Въ первый разъ въ жизни гордость ея оказывается побжденной. Она бросаетъ свой чулокъ и бжитъ въ двери.

— М-ръ Райверсъ,— зоветъ, она дрожащимъ голосомъ,— м-ръ Райверсъ.

Должно быть онъ очень медленно сходилъ съ лстницы, потому что еще не дошелъ до входной двери.

— Что прикажете?— отвчаетъ онъ съ волненіемъ.

— Ничего ровно,— говоритъ она, снова охваченная страшной застнчивостью и опуская глаза подъ его выразительнымъ взглядомъ.— Я хотла только сказать вамъ, что… что я тутъ не причемъ, что я съ своей сюроны очень бы желала похать въ Лохъ-Мюле.

— Если такъ, то ради Создателя, почему ты не говорила этого раньше?— спрашиваетъ Сара, ‘длинные’ уши которой снова сослужили ей важную службу.— Я очень жалю,— прибавляетъ она задумчиво, въ то время какъ онъ уходилъ радостный, спша устроить задуманную прогулку,— что его зовутъ Давидъ. Я боюсь, что это худой знакъ, вс бдные люди очень любятъ заимствовать имена изъ священнаго писанія.

——

Солнце стоитъ уже высоко въ неб и обливаетъ землю теплыми, мягкими лучами, западный втеръ, прохлажденный ночнымъ дождемъ, обдуваетъ массы плодовыхъ деревьевъ, селенія точно потонули въ блыхъ цвтахъ, громадныя грушевыя деревья какъ будто гнутся подъ ихъ тяжестью. Белинда разршила Райверсу, садящему въ коляск напротивъ нея, держать надъ ней зонтикъ. Мудрено ли посл этого, что Райверсъ позабылъ, что уже скоро три часа пополудни и въ этотъ часъ большинство людей уже плотно позавтракало, а онъ и его компанія все еще находятся на тощакъ? Но он этого не забываютъ. За послдніе полторы мили онъ былъ засыпанъ сердитыми вопросами на счетъ того: знаетъ ли кучеръ дорогу, и далеко ли еще хать, да и есть ли тамъ, куда они дутъ, гостинница, и увренъ ли онъ, что такое мсто какъ Ломенъ (они должны завтракать въ Ломен) вообще существуетъ?

— Я полагаю,— говоритъ, наконецъ, профессоръ, надвая очки, чтобы взглянуть на него убійственно-пристальнымъ взглядомъ:— я полагаю, вы создаете, что вся отвтственность за эту экскурсію лежитъ на васъ?

— Да, сознаю,— отвчаетъ РаЙверсъ, невнимательно и мечтательно.

Белинда только что удостоила принять отъ него втку, всю покрытую блыми цвтами, и осторожно махаетъ ею, чтобы прогнать надодливыхъ лтнихъ мухъ.

У профессора есть пять причинъ быть не въ дух, а для большинства людей довольно бываетъ и одной. Во-первыхъ, онъ вовсе не желалъ хать, во-вторыхъ, онъ предвидитъ простуду, схваченную имъ еще въ Морицбург, въ-третьихъ, онъ терпть не можетъ сидть спиной къ лошадямъ — и его поклонники и поклонницы обыкновенно и недопускаютъ его до этого,— но въ настоящемъ случа никто не подумалъ предложить ему ссть на передней скамейк, въ-четвертыхъ, пищевареніе у него такое трудное, что не дозволяетъ никакой неправильности въ д, въ-пятыхъ и въ послднихъ, Сара три раза явно притворилась, что не слышитъ того, что онъ ей говоритъ, и дерзко попросила его подвинуться и не толкать ее, потому что Сара была еще зле его, если это только возможно.

Тихія, нжныя слова, которыя втеръ доноситъ до Сары, но которыя предназначены не ей, пылкій взоръ срыхъ, большихъ глазъ, которые она случайно встрчаетъ, и которые немедленно при взгляд за все теряютъ весь свой жаръ, пыль, потому что, несмотря на ночной дождь, есть пыль, ощущеніе физическаго голода, не скрашиваемое польщеннымъ самолюбіемъ и не согртое страстью,— все это привело ее, къ тому времени, когда коляска остановилась, наконецъ, у дверей простой, но не лишенной претензій гостинницы, въ такое гнвное состояніе духа, передъ которымъ блднло раздраженіе ея жениха.

— Какіе они оба сердитые!— говоритъ Райверсъ, сообразивъ, наконецъ, этотъ достаточно очевидный фактъ, и глядя съ блаженнымъ удивленіемъ имъ вслдъ, между тмъ какъ профессоръ спшилъ въ гостинницу заказать завтракъ, а Сара поспшно шла за нимъ.

— И какіе жадные!— прибавляетъ Белинда.

Охарактеризовавъ такимъ спокойнымъ манеромъ пороки своихъ спутниковъ, они прохаживались въ небольшомъ садик и совершенно о нихъ забыли. Но ихъ недолго оставляютъ въ поко, и недовольной голосъ профессора, достигшаго, очевидно, крайнихъ предловъ раздраженія, доносится къ нимъ изъ раскрытыхъ дверей гостинницы.

— Мн казалось, м-ръ Райверсъ, что вы говорили намъ, что здсь можно найти хорошую гостинницу?

— А разв нтъ?— вопрошаетъ разсянно молодой человкъ.

Онъ только что сорвалъ втку шиповника для своей богини и обрывалъ на ней вс шипы.

— Полагаю,— продолжаетъ голосъ,— что врядъ ли можно назвать хорошею гостинницу, въ которой нельзя достать никакихъ овощей, ни даже картофеля!

— Конечно нельзя,— безмятежно возражаетъ Райверсъ, весело указывающій своей спутниц на красивую бабочку, опустившуюся на цвтокъ.— Неправда ли какая хорошенькая? Это первая бабочка, которую я видлъ ныншней весной.

— И гд,— продолжаетъ голосъ, съ усиливающимся раздраженіемъ,— нельзя достать ршительно ничего изъ състного, кром телятины.

— Кром телятины?— повторяетъ Райверсъ, длая усилія надъ собой, чтобы казаться заинтересованнымъ этимъ вопросомъ,— неужели? но разв это такая бда?— продолжаетъ онъ, снова впадая въ прежнее блаженное состояніе.— Нмецкая телятина очень хороша. Надюсь,— улыбаясь озирается онъ кругомъ,— никто ничего не иметъ противъ телятины?

Хмурое молчаніе служитъ отвтомъ на этотъ вопросъ, прерываемое только шопотомъ Белинды, увряющей, что она любитъ телятину, и замчаніемъ профессора, что вс блыя мяса боле или мене неудобоваримы. Но любятъ они ее или нтъ, а длать нечего, дальнйшія развдки подтверждаютъ, что имъ слдуетъ помириться на телятин или совсмъ обойтись безъ завтрака.

За то теперь, когда было ршено обратиться къ телятин, послдняя что-то очень долго заставляетъ себя ждать. Мшковатая служанка исподволь накрываетъ столъ грубою скатертью и приносить ножи и вилки въ такъ называемый ею ‘бавильонъ’,— нчто въ род безхитростной бесдки, въ конц сада, куда профессоръ перебирается немедленно и, усаживаясь передъ пустымъ столомъ, кладетъ передъ собою часы, онъ находить, повидимому, грустное утшеніе въ томъ, что считаетъ протекающія минуты и возвщаетъ о нихъ Райверсу, который его не слышитъ.

— Уйдемте подальше отъ нихъ,— говоритъ онъ нжнымъ, умоляющимъ голосомъ Белинд,— въ томъ состоянія духа, въ какомъ они находятся, возл нихъ опасно оставаться.

— Знаете, вдь сегодня не первое апрля, а вы насъ одурачили,— отвчаетъ она, нсколько сухо.

— Вы голодны?— воскликнулъ онъ,— вдругъ теряя все свое хладнокровіе.

Голодъ профессора и Сары не возбуждалъ въ немъ ровно никакого участія.

— Умираю отъ голода!— отвчаетъ она, но съ такой очаровательной улыбкой, которая доказываетъ, что она вполн хорошо себя чувствуетъ и его — опасенія разсиваются.

Наконецъ, телятина подана.

— Ее невозможно есть!— объявляетъ профессоръ, кладя вилку и ножикъ на столъ, съ убійственнымъ спокойствіемъ глядя на подходящаго Райверса.

— Не можетъ быть!— кричитъ молодой человкъ, и смло беретъ въ ротъ кусокъ.— Фи!— это правда! какая гадость!

Такое выраженіе было вовсе не слишкомъ сильно для обозначенія блюда, стоявшаго передъ этими голодными людьми. Во-первыхъ, теленокъ очевидно умеръ естественной смертью, и хотя, съ цлью замаскировать эту маленькую непріятность, его подвергли всевозможнымъ операціямъ: варили, жарили, парили, душили, но все же не успли скрыть естественной его смерти.

Наступаетъ мрачное, зловщее молчаніе. Вс глядятъ на Райверса.

— Мн казалось,— говоритъ профессоръ злобнымъ шопотомъ,— что вы вамъ говорили…

— Что за дло, что онъ говорилъ,— кричитъ Сара въ ярости, грубо перебивая его.— Тмъ глупе, съ нашей стороны, было ему врить! Гораздо будетъ умне, если вы или онъ, или кто другой надоумитъ насъ, какимъ образомъ намъ живыми вернуться въ Дрезденъ!

Новое убійственное молчаніе, прерываемое на этотъ разъ Белиндой, съ трудомъ выговаривающей слово: ‘яйца въ смятку’.

— Разумется,— кричитъ Райверсъ, хватаясь за этотъ счастливый намекъ, и устремляя благодарно-влюбленный взглядъ на ту, которая его сдлала.— Какъ глупо, что мы сразу не догадались велть подать себ яицъ! ничто въ мір не можетъ быть лучше и питательне свжаго яйца!

Въ одну минуту онъ скрывается въ дом, и черезъ секунду возвращается оттуда сіяющій.

— Разумется, у нихъ есть яйца, сколько угодно яицъ, и черезъ три минуты они будутъ сварены.

Но три минуты проходятъ, и еще три минуты, и еще, а яицъ нтъ, какъ нтъ.

— Я бы желала,— говоритъ Сара сердитымъ до послдней крайности тономъ, обращаясь къ Райверсу,— чтобы вы сли такъ, чтобы мн васъ не было видно. Мн кажется, что и тогда легче перенесу все это. У васъ такой нелпо-счастливый видъ!

Въ то время какъ она говорятъ это, служанка появляется съ блюдомъ, на которомъ раскатывается десятокъ яицъ. Развязная походка ея и явное отсутствіе всякой симпатіи къ голодающимъ ясно доказываютъ, что сама она уже успла плотно пообдать.

При вид яицъ профессоръ слабо улыбается, и даже нахмуренный лобъ Сары нсколько разглаживается. Но, увы! они поторопились радоваться. Одного взгляда на яйца достаточно, чтобы видть, что это не свже-снесенныя, молочно-блыя теплыя яйца, только-что вынутыя изъ-подъ курицы, нтъ! это старые ветераны, какъ то ясно доказываетъ ихъ грязный, бурый цвтъ. Одному только можно подивиться: какимъ образомъ въ одномъ дом могло появиться сразу столько залежалыхъ яицъ.

— Осторожне разбивайте ихъ,— говоритъ Райверсъ, нервно смясь и некстати пытаясь пошутить въ то время, какъ профессоръ уже разбилъ одно изъ яицъ:— какъ бы его не взорвало.

Но никто не улыбается.

VII.

— Я погубилъ себя окончательно въ ихъ мнніи,— говоритъ Райверсъ, жалобно вынимая изъ кармана шесть испорченныхъ яицъ, которыя онъ нарочно унесъ съ собой, чтобы помшать хозяевамъ снова подать ихъ другимъ доврчивымъ путешественникамъ.

Дло происходитъ уже нсколько часовъ спустя посл неудачной попытки позавтракать въ Ломен. Вс они отрясли прахъ Ломена отъ ногъ своихъ и побрели молча и угрюмо вдоль очаровательной дорожки, не обращая вниманія на придорожные цвты, дорожка вела вдоль длинной деревни, остроконечныя крыши которой и общая живописность возбуждали въ нихъ одно только негодованіе,— въ Лохъ-Мюле, куда по непростительной доврчивости, они отослали свой экипажъ. Они спустились съ небольшого холма и нашли у его подошвы мельницу, стоявшую на быстрой рчк. Мельничиха подала имъ отличнаго молока, кофе, сухарей и яицъ безупречно, безукоризненно свжихъ, и они поли всего этого, сидя за столомъ, накрытымъ блой какъ снгъ скатертью, при шум воды, сбгавшей съ мельничныхъ колесъ, и щебетань птицъ. Подъ предлогомъ осмотра плотины, но въ сущности стремясь съ пристрастіемъ, свойственнымъ всмъ подобнымъ счастливымъ дуракамъ къ tte—tte, хотя бы только затмъ, чтобы сказать:— ахъ, какая пыль! или:— ахъ, какъ много мухъ!— Белинда и Райверсъ оставили своихъ спутниковъ и теперь стояли на берегу рчки.

— Они, быть можетъ, простили бы мн телятину,— говорить Райверсъ, задумчиво глядя на яйца, которыя онъ держитъ въ рук, собираясь перебросить ихъ съ мстительнымъ движеніемъ на другой берегъ рки.

— Никогда!— перебиваетъ Белинда съ паосомъ.

— Но вотъ что нанесло мн coup de grce!— прибавляетъ молодой человкъ, яростно прицливаясь послднимъ яйцомъ въ противуположную скалу, о которую оно разбивается съ глухимъ трескомъ.— Я думаю, что они больше никогда не согласятся хать за городъ съ нами.

— Никогда!— повторяетъ Белинда, съ еще большей энергіей.— Я знаю, что на ихъ мст я бы тоже не согласилась.

— Если такъ,— поспшно замчаетъ Райверсъ, глядя въ сторону,— мы отправимся гулять безъ нихъ.

Это самыя смлыя слова, какія онъ до сихъ поръ дерзалъ говорить ей, и голосъ его дрогнулъ отъ страха ли за свою смлость, или отъ радостной картины, вызываемой этими словами. Какая картина! Цлый длинный лтній день, проведенный съ нею вдвоемъ! Ему можно будетъ долго не спускать съ нея глазъ, а вечеромъ, если только онъ съуметъ угодить ей и она будетъ въ хорошемъ расположеніи духа, она, быть можетъ, дастъ ему поцловать свою руку, одинъ разъ, всего только одинъ разъ! Въ воображеніи ему уже чудится прикосновеніе его губъ къ этой блой атласной ручк, какъ вдругъ ея отвтъ разрушаетъ весь его карточный домикъ.

— О, какъ это правдоподобно!— коротко замчаетъ она, отворачиваясь отъ него.

— Вамъ, конечно, было бы скучно!— говоритъ онъ, хотя съ уныніемъ, но слегка вопросительнымъ тономъ.

Ей было бы скучно! Она чуть не смется въ душ. Неужели онъ не догадывается, что она отвернулась отъ него только потому, что боится, чтобы онъ не прочиталъ на ея лиц волненіе и радость отъ одного только предположенія провести съ нимъ цлый день!

Но ему слдовало бы быть гораздо проницательне или гораздо самонадянне, чтобы вывести это заключеніе изъ ея рзкихъ, насмшливыхъ словъ.

— Я никогда не теряю времени,— продолжаетъ она холодно,— надъ изслдованіемъ вопроса: понравилось бы мн, или нтъ, то, что я считаю совершенно невозможнымъ.

Наступаетъ молчаніе. Райверсъ чувствуетъ, что его облили холодной водой. Белинда сама прислушивается съ горькой досадой къ непріятному тону своего голоса. Почему она никакъ не можетъ уловить настоящее juste milieu между холодностью и дружеской любезностью? Отчего сердце ея бьется такъ горячо, въ то время, какъ слова ея холодны, какъ ледъ? Глаза ея, избгая его укоризненнаго взгляда, разсянно оглядываютъ окрестность.

— Какая вы ледяная!— говоритъ молодой человкъ тихимъ голосомъ, не будучи въ силахъ скрыть свою досаду.

— Ледяная!— повторяетъ она.— Да, мн это часто говорили. Я думаю даже,— прибавляетъ она посл минутнаго молчанія,— что мн надоло это слышать.

— Вамъ надоло быть собою?— спрашиваетъ Райверсъ еще тише.

Вмсто отвта она поспшно отходитъ отъ него и направляется въ другой пар влюбленныхъ, съ такой поспшностью, точно за ней гнался разъяренный быкъ. Райверсъ слдуетъ за ней съ отчаяніемъ въ сердц — тмъ легкимъ отчаяніемъ влюбленныхъ, которое возникаетъ отъ неласковаго взгляда и пропадаетъ отъ улыбки.

Но судьба милостиве къ нему, нежели онъ этого ожидалъ. Профессоръ и Сара оказывается задремали. О кофе вообще говорятъ, что онъ прогоняетъ сонъ, но въ этомъ частномъ случа, благодаря усталости, досад и скук, онъ произвелъ обратное дйствіе. Голова профессора склонилась на грудь,— положеніе невыгодное для всякаго, кто уже вышелъ изъ розоваго дтства, жилы на его лбу напряглись, длинный носъ побагровлъ, а нижняя губа оттопырилась. Ясно, что сонъ захватилъ его врасплохъ, вопреки его правиламъ и гигіеническимъ принципамъ. Съ другой стороны, Сара, очевидно, сознательно ршила, что сонъ лучшее средство пережить такія скучныя минуты жизни, какія выпали ей за долю. Ноги ея старательно закутаны шалью и протянуты на сосдній стулъ, затылокъ покоится на ватерпруф, свернутомъ въ вид подушки, а голова такъ закинута назадъ, что даетъ полную возможность перерзать ея хорошенькое блое горло.

Улыбка появляется на лиц Белинды.

— Жалко было бы помшать имъ,— шепчетъ она.

— Ужасно жалко,— ревностно подтверждаетъ онъ.— Не лучше ли,— робко замчаетъ онъ, помня о недавнемъ щелчк — намъ уйти подальше отъ нихъ.

Она глядитъ сначала на мельницу, потомъ на него.

— Какъ вы думаете, есть ли за мельницей удобная тропинка?

И вотъ они проходятъ мимо шумной, блой мельницы, дружески кивая осыпанному мукой мельнику. По мр того какъ они удаляются отъ мельницы, Райверсъ пріободряется.

— Я надюсь, въ интересахъ профессора Форта,— говорить онъ,— что онъ проснется первый. Если миссъ Чорчиль проснется раньше и увидитъ его такимъ, какъ мы его сейчасъ видли, я убжденъ, что ему несдобровать.

— А я уврена, что ему не сдобровать ни въ какомъ случа, даже если онъ проснется раньше ея,— отвчаетъ Белинда, зловщимъ тономъ.

Пройдя еще нсколько шаговъ, они находятъ нужнымъ приссть, хотя и не устали.

— Я хочу объясниться съ вами, если вы согласны меня выслушать,— начинаетъ Белинда.

Если онъ согласенъ ее выслушать! Еслибы онъ могъ когда-либо подумать, что его богиня говоритъ вздоръ, то подумалъ бы это теперь. Если онъ согласенъ ее выслушать! Онъ, который ловитъ каждое ея слово, точно небесную музыку, хотя бы она только просила его передать ей соль за столомъ.

— Я знаю,— продолжаетъ Белинда,— что я какъ будто несовсмъ любезно отвчала иногда на ваши комплименты, но это происходитъ только отъ того, что я къ нимъ не привыкла.

— Не привыкли въ комплиментамъ?— повторяетъ онъ тономъ глубочайшаго удивленія,— такъ трудно ему поврить этому, когда самъ онъ долженъ постоянно держать себя на узд, чтобы не превозносить ее до небесъ.

Она качаетъ головой.

— Нтъ, не привыкла,— задумчиво подтверждаетъ она, — вамъ это кажется страннымъ. Можетъ быть это происходитъ отъ моей рзкой манеры!

— Но зачмъ же у васъ такая манера?— спрашиваетъ онъ съ новымъ взрывомъ удивленія.

Даже онъ не можетъ опровергнуть этого факта, а между тмъ этотъ фактъ такъ не вяжется со всей ея особой. Рзкая манера при такой прелестной фигур, такихъ хорошенькихъ ушахъ, такой блой шейк, такихъ красивыхъ завиткахъ на затылк. Она носитъ высокую прическу и часто поворачивается къ нему спиной, такъ что онъ имлъ много случаевъ разглядть ея затылокъ.

— Зачмъ у меня такой вздернутый носъ?— спрашиваетъ она не безъ юмора, пожимая плечами.— Одно столько же отъ меня не зависитъ, какъ и другое,— это несчастіе, съ которымъ я родилась!

И такъ какъ онъ ничего не отвчаетъ, бдняга!— онъ такъ сильно влюбленъ, что поглуплъ отъ страсти и только уметъ пламенно глядть на нее,— она снова длается застнчива и серьезна.

— Это несчастіе bon fide,— говоритъ она, слегка качая головой:— Я вовсе не желаю быть рзкой. Мн кажется, что я желала бы нравиться такъ же, какъ и всякая другая, я признаюсь даже вамъ (съ нервнымъ, короткимъ смхомъ), что мн было бы пріятно слышать, входя въ гостиную, лестный гулъ похвалъ! Нтъ, нтъ!— внезапно перемняетъ она тонъ, съ угрожающимъ жестомъ вытягивая об руки въ его сторону,— пожалуйста не утшайте меня своими комплиментами, а то я сейчасъ вернусь на мельницу.

— Не стоитъ вамъ сердиться на мои неловкіе комплименты,— сухо замчаетъ онъ,— кстати я вовсе не хотлъ говорить вамъ ихъ — такъ какъ вы сами сказали, что мы въ послдній разъ гуляемъ вмст.

Она мучительно покраснла при мысли, что хотла отдлаться отъ комплиментовъ, которыхъ ей вовсе не собирались говорить, но старается мужественно перенести это.

— Быть можетъ и не въ послдній разъ,— весело отвчаетъ она,— у насъ есть одинъ рессурсъ: мы можемъ пригласить миссъ Уатсонъ сопровождать насъ. Я еще не слыхивала, чтобы она когда-нибудь отказалась хать съ кмъ угодно и куда угодно.

Онъ засмялся, но тотчасъ же замтилъ задумчиво и серьезно:

— Лучше съ ней, чмъ совсмъ не хать.

— И кром того она получитъ, такимъ образомъ, возможность пополнить нкоторые проблы въ томъ вопрос, которому она подвергла васъ въ тотъ день. Она можетъ подробне разспросить васъ о вашихъ предкахъ, общественномъ положеніи и проч.

— Я буду очень радъ отвтить на вс ея вопросы, но боюсь, что она уже выжала изъ меня весь сокъ. Я, нажегся, все разсказалъ ей. Вдь я сказалъ ей, что только что вышелъ изъ Оксфорда?

Белинда качаетъ головой.

— Нтъ, вы ей этого не сказали, потому что въ противномъ случа она не преминула бы спросить васъ: уврены ли вы въ томъ, что васъ оттуда не выгнали?

— Что мы живемъ въ Йоркшир,— продолжалъ онъ, потирая рукой лобъ для освженія памяти,— что насъ шестеро въ семь, и что отецъ мой желзный заводчикъ?

— Желзный заводчикъ?— повторила Белинда, съ внезапнымъ оживленіемъ.— Нтъ, конечно, вы ей этого не говорили. Такъ онъ желзный заводчикъ?

— Да,— отвчаетъ онъ,— желзный заводчикъ. А вы думали, кто онъ?

Но это такой вопросъ, на который она не считаетъ возможнымъ отвтить. Можетъ ли она сообщить ему унизительныя предположенія Сары и свою собственную радость по поводу ихъ неосновательности. Итакъ, онъ желзный заводчикъ! Да вдь въ этой самой отрасли промышленности и создаются торговые магнаты! Поэтому она замчаетъ только:

— О, конечно, нтъ… я ничего не думала! не имла понятія!

Еслибы она всегда говорила такимъ мягкимъ, ласковымъ тономъ! Видя ее такой кроткой, доступной, человчной, вс его надежды вдругъ снова воскресаютъ. Онъ будетъ трусомъ, если не воспользуется счастливымъ случаемъ для ихъ осуществленія.

— Я надюсь,— говоритъ онъ, не осмливаясь, впрочемъ, прямо взглянуть на нее и дотрогиваясь до разввающейся ленты ея платья, чтобы придать себ мужества,— я надюсь…— голосъ его дрожитъ,— что вы со временемъ познакомитесь съ моимъ отцомъ.

— Вы думаете?— коротко отвчаетъ она.

Внезапно она снова вся оцпенла. Сердце ея бьется такъ же сильно, какъ и у него, ей очень бы хотлось выслушать то, что ему такъ хочется ей высказать, но ея сухой тонъ и холодное лицо — въ сущности объясняемые приливомъ дикой застнчивости, которую она такъ же не въ силахъ контролировать какъ и обращеніе крови въ своихъ жилахъ — заставляютъ его думать, что этими словами онъ преступилъ отведенныя ему границы.

Онъ умолкаетъ съ чувствомъ горячей обиды и униженія. Затмъ, подумавъ, что будетъ ршительнымъ трусомъ, если откажется отъ своего намренія при первой же неудач, и черпая мужество въ тхъ словахъ, которыми она объясняла ему свою рзкую манеру, ршается сдлать еще одну попытку:

— Я бы желалъ, право, очень желалъ бы, чтобы вы познакомились со всей моей родней.

— Неужели?— сухо спрашиваетъ она. Усиліе, длаемое ею, чтобы придать твердость своему голосу, сильное волненіе, которое она испытываетъ,— все это придаетъ рзкость и даже нкоторую жесткость ея голосу. И въ довершеніе она заключаетъ невжливымъ, короткимъ смхомъ:— боюсь, что этого никогда не будетъ!

Наступаетъ мертвое молчаніе. На сегодняшній день уже нечего опасаться, чтобы онъ преступилъ отведенныя ему границы. Онъ сидитъ, мрачно уставя глаза въ пространство. О, еслибы въ критическіе моменты, происходящіе въ жизни безразсудныхъ женщинъ и мужчинъ, имлись подъ рукой какіе-нибудь посторонніе истолкователи! Но такихъ никогда не бываетъ!

Впродолженіе нсколькихъ минутъ рка шумно течетъ и птицы оглушительно щебечутъ, но человческій голосъ не примшивается къ этому концерту. Наконецъ Белинда, съ угрызеніемъ совсти поглядывавшая на меланхолическій профиль своего поклонника, застнчиво пытается умилостивить его:

— Сколько у васъ сестеръ?— мягко спрашиваетъ она.

— Дв,— отвчаетъ онъ коротко и не гляди на нее,— но,— прибавляетъ онъ съ принужденной улыбкой,— я уже достаточно, кажется, надодалъ вамъ сегодня своей родней.

Белинда слишкомъ задта, чтобы отвчать, и разговоръ, который до тхъ поръ лился съ такою же легкостью, какъ рка или рулады жаворонка, совсмъ превращается. Подъ ихъ ногами скалы бросаютъ длинныя тни. Лучи солнца, боле не вертикальные, ложатся косыми снопами на воду.

— Должно быть поздно,— говорить Белинда неохотно, взглядывая на него,— не лучше ли намъ вернуться назадъ.

Она надялась, что онъ будетъ протестовать, попросить продлить еще на нсколько минутъ ихъ блаженное одиночество. Нисколько! Онъ не только не возражаетъ, но, напротивъ того, немедленно встаетъ съ мста и изъявляетъ готовность за ней слдовать. И вотъ они молча возвращаются на мельницу.

VIII.

— Какъ пріятно для перемны побыть однимъ, безъ гостей,— говоритъ Сара,— неправда ли? Ты поддакиваешь мн, однако, не съ такимъ жаромъ, какъ я ожидала? А еще пріятне, что мы не тащимся по жар цлыхъ двадцать миль, чтобы получить въ вознагражденіе по прізд гнилыя яйца!

Теперь около полудня, и сестры гуляютъ въ ‘Grosse Garten’, въ этомъ обширномъ и тнистомъ убжищ дрезденскихъ бюргеровъ, съ его высокими деревьями и широкими аллеями, предназначенными для экипажей.

— Эти прямыя аллеи тмъ хороши,— продолжаетъ Сара, задумчиво глядя на длинную перспективу деревьевъ, уходящую въ даль,— что васъ никогда не могутъ захватить въ нихъ врасплохъ, никто не наскочитъ на васъ изъ-за угла, весь вопросъ тутъ въ дальнозоркости. Еслибы я увидла своего поклонника издали, я бы мигомъ спряталась за одно изъ этихъ спасительныхъ деревьевъ. А ты, какъ поступила бы при вид своего?

— Я не знаю кого именно ты подразумваешь,— отвчаетъ Белинда съ напускной веселостью, такъ какъ сегодня она совсмъ не весела.— У меня такъ много поклонниковъ.

— Нтъ, у тебя не много поклонниковъ,— спокойно возражаетъ Сара,— но одинъ есть. Какъ долго ты его сохранить — это другой вопросъ. Судя по убитому и разстроенному виду, въ какой ты привела его вчера вечеромъ, я полагаю, что недолго.

— Во всякомъ случа,— восклицаетъ Белинда, которую этотъ случайный намекъ задваетъ глубже, чмъ хотла Сара,— я не привела его въ то состояніе ярости, въ какое ты привела профессора Форта. Онъ сказалъ,— прибавляетъ она невольно смясь,— что еслибы онъ не зналъ, что ты искренно къ нему привязана, то съ трудомъ простилъ бы твое поведеніе.

— Неужели ты думаешь, что онъ откажется отъ меня,— говоритъ Сара восхищеннымъ голосомъ и съ сіяющей улыбкой.— Нтъ,— продолжаетъ она, качая головой,— этого счастья мн не дождаться. Мое поведеніе было дурно,— прибавляетъ она съ невиннымъ видомъ,— но для него есть оправданіе — онъ заснулъ!

— Но вдь и ты тоже.

— Но разв я была похожа на него,— сухо замчаетъ Сара.— Кажется,— продолжаетъ она,— что у него есть мать.

— Есть? была — хочешь ты сказать?

— Есть. Я боюсь, что дала ему замтить, что считаю его матушку удивительно долговчной. Она живетъ съ нимъ, иметъ собственная средства, поминутно задаетъ различные вопросы, и, кажется, главнйшей радостью въ жизни его жены должны быть отвты на эти вопросы.

— Должно быть, когда его признанія дошли какъ разъ до этого пункта, ты закричала: ‘Сесі est insupportable!’ ушла отъ него?— сухо спрашиваетъ Белинда.

— Должно быть, что такъ,— скромно отвчаетъ Сара.— Онъ не понялъ цитаты, но не одобрилъ чувства ее внушившаго. Какъ бы то ни было (пожимая плечами), я больше не буду этого длать ради тебя и въ твоихъ интересахъ, и еслибы даже онъ опять заснулъ и выпятилъ впередъ нижнюю губу, то я думаю, что выдержу искусъ до нашего отъзда. Вдь ты знаешь, что черезъ пять… нтъ меньше, черезъ четыре недли мы вернемся въ Лондонъ.

— Черезъ четыре недли!— повторяетъ Белинда, останавливаясь и блдня, между тмъ, какъ глаза ея съ расширенными зрачками выражаютъ настоящій ужасъ.

— Черезъ четыре недли!— подтверждаетъ Сара, кивая головой.— Я слышала, какъ бабушка говорила Густель, что ея услуги не понадобятся больше ей посл перваго іюня, и любезно прибавила, что она будетъ рада отъ нихъ избавиться. Ну! не приходи въ такое отчаяніе,— прибавляетъ она, кладя руку на плечо сестры и глядя на нее добродушнымъ, но хитрымъ взглядомъ, все дло только въ томъ, чтобы ускорить развязку.

Отвтомъ Белинды служитъ жестъ отвращенія. Она быстро идетъ впередъ.

— Я грубо выражаюсь,— говоритъ ея сестра, торопясь за нею,— но поврь мн, что совтъ мой разуменъ.

Она права, конечно, но совтъ дается такой особ, которая совершенно неспособна имъ воспользоваться, и потому остается втун, какъ большинство всякихъ совтовъ вообще.

Ускорить развязку! Дни за днями звучитъ эта низкая фраза въ ея ушахъ. Всякій разъ,— а это случается часто — какъ ужасъ, охватившій ее въ ‘Grosse Garten’, снова овладваетъ ею, ей припоминается грубое утшеніе сестры. И по мр того, какъ безцнные дни протекаютъ неумолимо, фраза эта пріобртаетъ для нея ироническій смыслъ. Неумолчно звучитъ она въ безсонныя ночи, которыя частенько навщаютъ ее теперь, когда она по цлыхъ часамъ лежитъ безъ сна, прислушиваясь въ свистку паровика. А дни бгутъ, бгутъ! О, какъ они бгутъ! Ускоритъ развязку? Какъ можетъ она ускорить ее? Она въ отчаяніи вопрошаетъ себя объ этомъ по ночамъ, невольно цпляясь за ненавистную фразу. Что можетъ она сдлать будучи такою, какой она есть? Какъ можетъ она, скованная своей натурой, своей двической гордостью, самой силой своей нмой, беззавтной страсти помочь сама себ? Разв она виновата, что вс сильныя душевная движенія проявляются у нея холоднымъ, рзкимъ голосомъ и застывшимъ ледянымъ выраженіемъ лица? У другихъ женщинъ они выражаются ямочками на щекахъ, нжной краской въ лиц и мило опущенными глазами. Ахъ! но разв он чувствуютъ такъ, какъ она? Сара, напримръ! Когда бывало, чтобы мужчина отходилъ отъ Сары такимъ уничтоженнымъ, обиженнымъ и мрачнымъ, какъ Райверсъ не разъ отходилъ отъ нея? Напротивъ того, они уходятъ всегда охарашиваясь и сіяя отъ польщеннаго тщеславія.

‘Я не изъ тхъ женщинъ, которыя могутъ нравиться мужчинамъ’! думаетъ она съ завистливымъ уничиженіемъ поглядывая на граціозныя ужимки сестры. Но какъ поправить бду? Послушно подражать манер сестры? ‘Но вдь такое обезьянство выйдетъ неловко и неуклюже!’ горько сознаетъ она.

А что же онъ? Онъ бросилъ вс свои занятія, онъ слдитъ за нею какъ тнь и не сводитъ съ нея глазъ, но до сихъ поръ не просилъ ее стать его женой.

А между тмъ на сколько ближе въ цли привелъ бы его этотъ практическій вопросъ, чмъ вс его искусные маневры, которыми онъ стремится доказать ей свою любовь, чмъ вс т громадные букеты, которыми завалена ея комната, такъ какъ она не ршается выкидывать ихъ даже и тогда, когда они завяли…

——

— Бабушка,— объявляетъ Сара,— бабушка, знаете ли вы, что мы отправляемся завтра на цлый день въ Везенштейнъ?

— Счастливаго пути, моя милая, лишь бы вы меня не тащили съ собой.

— Бабушка, мн кажется, что еслибы мы объявили вамъ, что отправляемся въ сверному полюсу, то вы бы сказали: — хорошо, мои милыя, только вы меня не тащите съ собою,— замчаетъ Сара, вглядываясь въ старушку съ хладнокровнымъ вниманіемъ.

Старушка весело смется, какъ будто бы внучка сказала ей нчто очень лестное.

— Вы берете съ собой своихъ поклонниковъ, своихъ двухъ попугаевъ, конечно?

— Своихъ попугаевъ!— кричитъ Сара въ восторг. Нтъ, бабушка, и не беру своего. Кстати, бабушка, такъ какъ онъ мн больше не нуженъ, то а задумала женить его на васъ. Вы подходите другъ въ другу по возрасту, и хотя вы красиве его, но онъ гораздо учене васъ.

— Нтъ, милочка, благодарю!— отвчаетъ старушка съ энергіей, я предпочитаю попугая Белинды.

— Мы вс его предпочитаемъ!— замчаетъ сухо Сара.

При этихъ словахъ, Белинда, которая вообще выказывала тревогу и безпокойство посл того, какъ было произнесено слово ‘Везенштейнъ’, внезапно встаетъ съ мста и переходитъ въ гостиную, гд немедленно подходитъ къ окну, пользуясь тмъ, что она одна въ комнат и некому наблюдать за ней, и зорко оглядываетъ скучную и пустынную улицу. Но это длится недолго, потому что чья-то рука опускается въ ней на плечо, и насмшливый голосъ раздается въ ея ушахъ:

— Полно!.. онъ еще не придетъ такъ скоро!.. Онъ, конечно, будетъ настолько добръ, что дасгь намъ спокойно напиться кофе.

Белинда вздрагиваетъ и сердито отталкиваетъ руку сестры.

— Не могу понять, какое теб до этого дло,— раздражительно говоритъ она, досадуя, что ее поймали на ея сторожевомъ посту,— вдь онъ кажется тебя не трогаетъ.

— Въ этомъ-то вся и бда,— возражаетъ Сара, спокойно, — въ противномъ случа мой носъ, вроятно, тоже прилипалъ бы къ оконному стеклу, но, серьёзно говоря, я бы не протестовала противъ его частыхъ посщеній,— по крайней мр примирилась бы съ ними,— хотя я и терпть не могу, когда при мн ухаживаютъ за другими, а не за мной,— еслибы видла, что это къ чему-нибудь приведетъ. Но я не вижу, что дло хоть сколько-нибудь подвинулось впередъ съ того дня, какъ мы, помнишь, говорили съ тобой въ ‘Grosse-Garten’ три недли тому назадъ. Ну скажи сама, разв это неправда?

Съ минуту Белинда молчала. Быть можетъ, она сама въ глубин сердца не разъ задавала себ этотъ вопросъ и не могла отвтить на него удовлетворительно.

Теперь въ отвтъ на слова сестры она крпко сжала руки и раздражительно сказала:

— Ахъ, еслибы ты занималась своими собственными длами и предоставила мн быть счастливой по-моему.

— Быть счастливой по-твоему?— повторяетъ Сара съ лукавымъ взглядомъ.— Хорошо, а когда онъ кончитъ свои занятія нмецкимъ языкомъ и удетъ домой, къ папаш, желзному заводчику,— вдь его папаша желзный заводчикъ, кажется?— Что, ты будешь очень счастлива по-твоему?

Руки Белинды разжимаются и безсильно падаютъ вдоль тла, и смертельная блдность внезапно смняетъ румянецъ, вызванный въ лиц предъидущими гнвными словами.

— Я согласна,— говоритъ она медленно,— что въ твоихъ словахъ есть доля грубаго и пошлаго здраваго смысла, но,— тутъ голосъ ея становится еще тише,— но меня удивляетъ, что ты не хочешь принять во вниманіе, что такъ какъ я — я, а не ты…

— Бабушка и я,— перебиваетъ ее Сара, мы об согласно, что никогда въ жизни не видывали боле скучнаго ухаживанія. У бабушки ide fixe, что дло должно быть улажено прежде нежели мы удемъ, и что онъ долженъ сопровождать насъ и сдавать нашъ багажъ, но съ своей стороны, я сомнваюсь, чтобы онъ съумлъ, даже посл многихъ уроковъ, взять намъ билеты и нанять квартиру, покрайней мр (съ хохотомъ) мой поклонникъ этому не научился, даромъ что находится въ переписк съ половиной ученыхъ въ Германіи.

Белинда опять отвернулась къ окну, но, чтобы мотивы ея оставались вн всякаго сомннія, глядитъ въ сторону противуположную той, откуда долженъ придти Райверсъ. Только легкая дрожь, пробгающая по временамъ по ея плечамъ, показываетъ, какъ ей больно врывательство сестры въ святая-святыхъ ея души.

— Мы не порицаемъ его,— продолжаетъ Сара съ невиннымъ видомъ,— по совсти скажу, что мы не порицаемъ его. Онъ постоянно силится высказаться, а ты, по причинамъ, теб одной извстнымъ, постоянно мшаешь ему. Поврь моему слову, ты когда-нибудь такъ напугаешь его, что онъ и совсмъ уйдетъ!

— Какимъ образомъ я его пугаю?— восклицаетъ бдная Белинда жалобнымъ тономъ, внезапно поворачиваясь въ сестр.— Что такое я длаю?.. Если бы ты хоть разъ объяснила мн это толкомъ!.. Я думаю, что ты хочешь мн добра, ну, хорошо: научи, что мн длать.

— Я всегда говорила теб, что твой надменный видъ погубитъ тебя,— отвчаетъ Сара, не особенно тронутая смиреніемъ сестры:— еслибы ты могла отбросить его прочь и вмст съ тмъ принизить свой вздернутый носъ, то была бы гораздо счастливе!

— Но я не могу,— съ сожалніемъ заявляетъ Белинда.

— Сознаюсь,— говоритъ Сара, посл минутнаго молчанія, разглядывая кончики своихъ башмаковъ, непомрно высокіе каблуки которыхъ свидтельствуютъ объ ихъ модности,— я немного разочарована тмъ, что извстіе о нашемъ близкомъ отъзд не произвело на него должнаго впечатлнія.

— Да онъ не знаетъ, что мы скоро узжаемъ,— шепчетъ Белинда,— я еще ему этого не говорила.

— Нтъ?— кричитъ Сара, радостно вскакивая съ мста и начиная вертться по комнат.— Ну, такъ мужайся! нашъ лучшій козырь еще не съигранъ!

Но вдругъ переставъ вертться, она подходить къ сестр и говоритъ ей съ величайшей серьёзностью:

— Ты должна сказать ему объ этомъ завтра въ Везенштейн.

— Я скажу,— покорно заявляетъ Белинда.

— Если въ Везенштейн дло не будетъ покончено,— продолжаетъ Сара рзко,— то предупреждаю тебя, что я сама спрошу его объ его намреніяхъ. Я старалась подвинуть на это бабушку, но ты знаешь, что она всегда уклоняется отъ всякихъ обязанностей. Конечно, еслибы она спросила его, было бы гораздо приличне, но такъ какъ она не хочетъ сдлать этого, то я сама это сдлаю. Я скажу ему, что ты сохнешь отъ любви къ нему! Желала бы я знать,— прибавляетъ она, оглядывая здоровую, цвтущую и красивую сестру:— неужели онъ будетъ такой идіотъ, что повритъ мн.

IX.

Миссъ Уатсонъ добилась наконецъ своего. Ей удалось устроить пикникъ въ Везенштейн. Конечно, это не значило, что она привала на себя вс издержки этого пикника, нтъ, въ этомъ отношеніи она не проявила никакой особенной, неприличной щедрости, но она взяла на себя разослать приглашенія, нанять экипажъ и пр. А такъ какъ такое полномочіе давало ей право проникать не только въ гостиную своихъ знакомыхъ (это право она давно присвоила себ невозбранно), но и въ самые интимные покои, то знакомые всегда съ нетерпніемъ ожидали конца всего этого предпріятія.

Справедливость требуетъ сказать, что многіе знакомые миссъ Уатсонъ совсмъ отказались отъ пикника. Давнишніе дрезденскіе ‘резиденты’ между англичанами, вс т, частными длами которыхъ она занималась въ продолженіе всей зимы, интересуясь какъ великъ ихъ счетъ у мясника, сколько жалованья платятъ они своей прислуг, нтъ ли въ семь умалишенныхъ и банкротовъ или вообще иныхъ мало почетныхъ членовъ,— вс отвчали на ея приглашеніе энергическимъ и единодушнымъ: ‘нтъ’. Не мене энергиченъ былъ отказъ профессора Форта. Никакіе самые прямые вопросы о характер и средоточіи его недуговъ, никакія убдительныя завренія, кто все это одни его фантазіи, и что для того, чтобы вылечиться ему стоитъ только хорошенько промяться,— не могли побдить его упорства. Но за всми этими исключеніями набралось еще довольно значительное число прізжихъ, которые были еще склонны считать миссъ Уатсонъ пріятной особой (эта склонность очень скоро у всхъ проходила), знающей свтъ и его обычаи (мнніе, которое въ самомъ непродолжительномъ времени возбуждало въ нихъ негодующее удивленіе),— двушекъ, жаждущихъ развлеченій, съ какой бы стороны таковыя ни представились, и красивыхъ здоровыхъ германскихъ воиновъ, всегда готовыхъ сражаться, пить пиво и ухаживать за барышнями. Къ этимъ послднимъ слдуетъ, конечно, присоединить и Райверса,— Райверса, который до сихъ поръ уходилъ черезъ заднія двери, выскакивалъ въ окна и убгалъ какъ заяцъ, едва лишь его зоркіе глаза завидятъ вдали клтчатое блое съ чернымъ платье!

Въ назначенный день онъ первый явился на мсто сборища, то-есть въ Lttichan-Strasse, задолго до назначеннаго часа. Во всю предшествовавшую ночь онъ не сомкнулъ глазъ. И вотъ теперь ему приходится дожидаться на улиц появленія своей богини. Но именно сколько минутъ или часовъ проходитъ (во время которыхъ разныя, нисколько для него неинтересныя личности разсаживаются по экипажамъ) — онъ былъ бы не въ состояніи сказать, пока, наконецъ, она не появляется на лстниц) въ одномъ изъ тхъ восхитительныхъ, воздушныхъ лтнихъ платьевъ, мнимой простотой которыхъ мужчины невинно восхищаются, между тмъ какъ отцы и мужья ахаютъ, когда имъ приходится платить за нихъ. По правд сказать, это ея лучшее платье, слишкомъ нарядное для предстоящей экскурсіи, и Сара благоразумно припрятала соотвтствующее ему въ своемъ гардероб для боле приличнаго случая. Но для Белинды настоящій случай кажется самымъ подходящимъ для того, чтобы бытъ нарядно одтой. Она садится въ коляску, и его первымъ движеніемъ броситься вслдъ за нею. Но онъ успваетъ во-время опомниться.

Дло въ томъ, что ея спутница, молодая двушка англичанка опередила ее, и выходить такъ, что если уланъ, четвертый партнеръ въ экипаж, не сядетъ раньше его, то въ результат окажется, что не онъ, Райверсъ, а уланъ будетъ сидть напротивъ Белинды во время предстоящаго длиннаго пути. Спохватившись тотчасъ же, онъ отдергиваетъ ногу, которую-было уже занесъ на подножку, и, поспшно отступивъ назадъ, проситъ улана садиться. Но этотъ невинный воинъ, приписывая движеніе Райверса простой вжливости, улыбаясь отказывается и проситъ его садиться прежде, на что Райверсъ отвчаетъ новымъ и еще боле энергичнымъ отказомъ. Но такъ какъ въ дл, вжливыхъ церемоній, поклоновъ и формальныхъ любезностей англичанину всегда суждено быть разбитымъ, то настоящее пререканіе оканчивается тмъ, что Райверсъ безнадежно лишенъ того поста, за которымъ такъ страстно гнался, и блдный, разстроенный и несчастный забивается въ уголъ напротивъ цвтущей миссъ, которая все видла, поняла и жестоко обижена его усиліями отдлаться отъ ея сосдства.

Экипажъ трогается съ мста, вотъ они вызжаютъ изъ города, и вступаютъ въ сельскій міръ, который въ настоящее время представляетъ собою одинъ сплошной букетъ. Глазъ всюду натыкается на цвты, воздухъ напоенъ ихъ ароматомъ. Природа ликуетъ и какъ бы приглашаетъ раздлить ея ликованіе. Но Райверсъ не въ силахъ этого сдлать. Промолчавъ какъ пень первыя дв мили, онъ теперь вдругъ принялся болтать tort et travers. Онъ говоритъ глупости, которыя удивляютъ его самого. Настаиваетъ на томъ, чтобы миссъ, сидящая напротивъ его, позволила ему застегнуть ей перчатки, но онъ долго возится съ пуговицами — и ужъ, разумется, не вслдствіе того, чтобы ему это было пріятно — и все-таки не успваетъ застегнуть ихъ. Перчатки слишкомъ малы, а руки слишкомъ толсты, и вся исторія кончается тмъ, что онъ, наконецъ, такъ больно щиплетъ руку своей vis—vis, что та съ сердцемъ ее отдергиваетъ.

Затмъ болтливость у него опять смняется лихорадочной молчаливостью, такой же на видъ безпричинной, какъ и прежняя словоохотливость. Какъ можетъ его богиня такъ спокойно и весело относиться къ злополучному недоразумнію, раздлившему ихъ? Какъ сметъ она слушать съ такой безмятежной улыбкой тевтонскіе комплименты своего vis—vis? А онъ-то съ какой стати такъ ухаживаетъ за ней? Что онъ хочетъ этимъ сказать? разв она глуха, скажите на милость, что онъ наклоняется такъ близко къ ея лицу? Не слдуетъ ли ему намекнуть, что англійскія леди не привыкли къ такимъ манерамъ? къ счастію онъ воздерживается отъ исполненія этого дикаго намренія. А тмъ временемъ ничего не подозрвающій уланъ, веселый, развязный, довольный самимъ собой, своимъ положеніемъ и своимъ штатскимъ платьемъ — роскошь, которую такъ рдко могутъ позволить себ накрахмаленные нмецкіе офицеры — болтаетъ ломанымъ англійскимъ языкомъ, безпрестанно прибгая къ родному нмецкому, который Райверсъ, не смотря на свои двнадцать уроковъ, очень плохо понимаетъ и не можетъ поэтому быть увренъ, это онъ не объясняется въ любви его богин. Онъ почти радуется, замчая какъ дурно сшито штатское платье улана и какъ онъ проигрываетъ въ немъ, сравнительно съ тмъ, какимъ щеголемъ казался вчера въ своемъ блестящемъ мундир.

А Белинда? Въ начал ея разочарованіе било почти такъ же сильно какъ и его, но мало по малу, при мысли, что разъ пріхавши въ Везенштейнъ, находящійся въ двухъ часахъ пути, ничто, кром его собственнаго желанія, не помшаетъ ему не отходить отъ нея, она кротко и мирно подчиняется неизбжному. Женщины лучше умютъ мириться съ своимъ положеніемъ, нежели мужчины. Да и что бы было съ ними, еслибы он этого не умли!

Однако она радуется, когда они дозжаютъ, наконецъ, до Везенштейна. Быть можетъ, она не была бы такъ спокойна, еслибы знала разумный и гуманный планъ Райверса, благодаря которому онъ сравнительно спокойно просидлъ послднія три мили пути, а именно: броситься на улана при первой же его попытк высадить Белинду изъ коляски.

Но къ счастію дли всего общества, безсознательный виновникъ всей этой кутерьмы приписываетъ британской грубости вообще безцеремонность, съ какой Райверсъ оттираетъ его плечомъ отъ дверцы экипажа, и охотно уступаетъ привилегію, не особенно дли него интересную, безпрепятственно завладть тремя пальцами Белинды. Они пріхали послдними, а потому пользуются тмъ преимуществомъ, что вс приготовленія въ завтраку уже окончены, и столъ накрытъ подъ липовыми деревьями.

Надъ коттеджами, потонувшими въ сирени, и веселенькой гостинницей возвышается старый, блый замокъ на массивной скал.

Между гостинницей и садомъ, гд накрытъ столъ, протекаетъ небольшая рчевка, воды которой бурны и мутны отъ дождя, шедшаго ночью. На миніатюрномъ, но хорошенькомъ деревянномъ мостик, перекинутомъ черезъ рчку, стоитъ Сара и занимается тмъ, что бросаетъ въ воду кусочки дерева, обломки сиреневыхъ втокъ, словомъ, все, что только можетъ плыть въ краснобурыхъ волнахъ, и затмъ бжитъ безъ оглядки на другой берегъ, чтобы видть какъ ихъ, крутя, уноситъ вода. Это пріятное времяпрепровожденіе раздляютъ съ ней два плотныхъ гусара и одинъ конногвардеецъ. Сара въ отличнйшемъ расположеніи духа и уже разсказала ихъ про профессора и про то, какъ она рада, что избавилась отъ него.

Остальная компанія разсялась въ разныхъ направленіяхъ, вс, кром миссъ Уатсонь, которая, повинуясь инстинкту, вложенному въ нее Богомъ, въ силу чего и кротъ роется въ эехл, пчела собираетъ медъ, а ласточка летаетъ,— суетится, бгаетъ взадъ и впередъ съ вспотвшимъ, краснымъ лицомъ, всюду суется, ко всмъ пристаетъ. Она на дняхъ весело прокатилась съ какими-то прізжими и успла къ ихъ досад и собственному удовольствію вытянуть изъ нихъ признаніе, что у нихъ есть сестра въ дом умалишенныхъ. Вслдствіе этого она въ высшей степени довольна и рада, тхъ боле, что вс гости теперь въ сбор и сидятъ за импровизированною трапезой.

Правда, что не успли они разссться согласно своимъ вкусамъ и наклонностямъ, какъ уже хозяйка торопится пересадить кхъ по своему.

— Что это? трое мужчинъ рядомъ, а тамъ дв дамы! Нтъ, нтъ, такъ не годится! мы должны поправить это дло! М-ръ Райверсъ прошу васъ помогите мн, идите сюда и сядьте между этими двумя дамами.

Какимъ успхомъ увнчивается это требованіе можно догадаться, когда мы скажемъ, что Райверсу удалось, наконецъ, достичь цли всхъ своихъ усилій и примоститься къ Белинд такъ близко, какъ только позволяютъ ножки ихъ стульевъ, а по другую ея руку онъ усплъ посадить некрасиваго и прожорливаго юношу, который даже въ немъ не можетъ возбудить ревности.

Хотя голосъ у миссъ Уатсонъ таковъ, что только барабанный бой можетъ покрыть его, но онъ прикидывается, что не слышитъ, даже тогда, когда она повторяетъ еще громче свое приглашеніе.

— Не лучше ли вамъ обратиться къ кому-нибудь другому,— является на выручку Сара,— какъ странно, что онъ васъ не слышитъ.

— Я должно быть недостаточно громко позвала его,— отвчаетъ та съ безсознательной ироніей.— М-ръ Райверсъ!

— Обратитесь лучше въ г. фонъ-Брейденбаху,— убждаетъ Сара, когда и это третье воззваніе остается втун,— указывая на своего поклонника гусара, который прозвалъ мсто около нея и теперь вертится за ея стуломъ. Но и ему не хочется исполнять требованіе миссъ Уаконъ, такъ какъ онъ только что отпустилъ остроту, надъ которой первый хохочетъ. Но Сара взглядомъ убждаетъ его послушаться, этотъ взглядъ сулитъ ему вознагражденіе впослдствіи, и буря предотвращена.

— Неправда ли какъ печально для молодого человка быть такимъ глухимъ,— говоритъ Сара съ невиннымъ видомъ.

— Это врно у него фамильное,— поспшно отвчаетъ миссъ Уатсонъ.— Вы знаете, въ нкоторыхъ фамиліяхъ это бываетъ. Въ нкоторыхъ фамиліяхъ вс члены бываютъ глухи отъ рожденія. Вс Чемпни изъ Нидеръ-Стона глухи. Я должна спросить фамильное ли это у него?

Мало по малу поднимается общій говоръ и смхъ. Почти вс гости молоды, вс они веселы, они были голодны, а теперь сыты, удивительно ли, что пустякъ заставляетъ ихъ покатываться отъ смха.

Воцаряется вавилонское смшеніе языковъ. Конецъ исторіи миссъ Уатсонъ о томъ, какъ она ворвалась жъ тибетскому великому лам — исторія, которую незнакомые съ ней люди считаютъ отважной и глупой ложью, а знакомые находятъ не только правдоподобной, но и истинной — теряется въ общемъ гвалт.

Сара на верху благополучія. Она учитъ разнымъ фокусамъ окружающихъ ея воиновъ, и наибольшій эффектъ производитъ штука не хитрая, хотя и мало распространенная, принимая во вниманіе ея крайнюю простоту, а именно: скрестивъ указательный и средній палецъ медленно проводить ими по переносиц, причемъ начинаетъ казаться, что носъ раздленъ на дв части глубокой впадиной. Вскор нтъ ни одного человка за столомъ, который бы не водилъ себя по носу, радуясь, кто новому для него открытію, а кто и старому, но позабытому. Гусары, уланы, конногвардейцы наперерывъ восклицаютъ: ‘Famose!’ ‘Kolossal!’ и когда, наконецъ, вс встаютъ изъ-за стола, то оказывается, что Сара отбила у всхъ другихъ двушекъ поклонниковъ, такъ какъ они не могли устоять передъ особой, которая къ своимъ Veilchentragen и хорошенькому личику присоединяетъ такіе разнообразные и интересные таланты.

Они вс толпятся вокругъ нея, и она такъ любезна, что общаетъ всмъ и каждому показать еще и еще много фокусовъ. Все это производятъ такой гвалтъ, что команда миссъ Уатсонъ, двинуться въ путь дли осмотра замка, оставлена нвогорое время безъ вниманія.

Наконецъ ей удается собратъ все свое стадо и сдать его на попеченіе угрюмаго и алчнаго Verwalter, который ведетъ ихъ по безконечной анфилад пустыхъ покоевъ, холодныхъ и сырыхъ даже въ этотъ теплый майскій день.

Но одной пар удалось-таки убжать отъ тираніи миссъ Уатсонъ. Ловкимъ и осторожнымъ маневромъ они отстали отъ другихъ и, когда клтчатое платье скрылось за угломъ, очутились на свобод въ саду, окружающемъ замокъ, гд остаются предоставленные самимъ себ во все время, пока остальные осматриваютъ замокъ. Когда осмотръ конченъ и компанія нагрянула въ садъ, онъ наполнился шумомъ и гвалтомъ голосовъ и смхомъ. Всхъ веселе и шумне оказывается Сара и ея маленькій дворъ. Но въ ея безумномъ весель есть своего рода метода, какъ вскор убждается Белинда, такъ какъ подъ покровомъ шума голосовъ она успваетъ шепнутъ ей ршимъ, спокойнымъ, строгимъ тономъ:

— Ну, что? онъ объяснился?

Белинда, низведенная такимъ образомъ съ эмпирей на землю, старается увернуться отъ нея, не отвчая, но тщетно.— Объяснился онъ?— повторяетъ та ршительно, удерживая ее за руку, и такъ какъ слабое, неохотное движеніе головой подтверждаетъ ея подозрнія, она быстро проговариваетъ:— Тмъ хуже для него! попробуй уйти съ нимъ въ лсъ.

Больше она ничего не успваетъ сказать. Въ слдующую минуту ее уже увлекаетъ цлая толпа гусаръ.

Ну, а какъ Райверсъ слышалъ то, что она сказала!— вотъ страшная мысль, мелькнувшая въ ум Белинды, и слдующія его слова какъ будто подтвердили то.

— Какой Бедламъ воцарился здсь съ ихъ приходомъ!— сказалъ онъ, бросая раздражительный взглядъ на вакхическую компанію.— Попробуемте уйти въ лсъ!

Пять минутъ тому назадъ, она съ радостью согласилась бы, такъ какъ и ей несносенъ весь этотъ шумъ, но теперь, сознавая какому грубо-дловому намеку подчинится она, послдовавъ за его приглашеніемъ, она почти съ прежней холодностью отвчаетъ:

— Мн кажется, намъ лучше остаться здсь!

Онъ не настаиваетъ, и только хорошо извстное ей выраженіе горькаго разочарованія точно холодное облако окутываетъ его красивое, оживленное лицо. Онъ тоже низверженъ съ высоты на землю. Они глупо прохаживаются рядомъ взадъ и впередъ. Поздне, каждый изъ нихъ съ горькимъ сожалніемъ припоминаетъ, что слишкомъ четверть часа дорогого времени потеряно было ими. Въ продолженіе этого времени они два раза встртили миссъ Уатсонъ и подвергались строгому допросу, о чемъ они разговариваютъ. Разъ она даже примкнула къ нимъ, и, по всей вроятности, такъ бы и не отстала отъ нихъ, еслибы не усмотрла другой пары, еще сильне поглощенной своимъ tte—tte, и не устремилась въ ту сторону.

Какъ только-что ея широкая спина повернулась къ нимъ, Белинда сказала, обращаясь съ юмористической, хотя и дрожащей усмшкой къ молодому человку:

— Вы правы, лучше уйти въ лсъ.

— Когда такъ, то ради Бога пойдемте сейчасъ, а не то она снова привяжется къ намъ!— сказалъ онъ съ жарокъ и съ той трагической поспшностью, которая совсмъ несоотвтствовала вызвавшему ее обстоятельству.

Она не заставляетъ повторить это себ два раза, и они спшатъ въ лсъ, тревожно озираясь назадъ и подозрительно усматривая клтчатое платье во всякомъ невинномъ куст, пока наконецъ, не успваютъ скрыться въ лсу.

Это не очень далеко. Всего въ какихъ-нибудь нсколькихъ шагахъ отъ сада. Но несмотря на близость и доступность этого уголка, никто изъ гуляющихъ еще не открылъ его. Судя по проторенной тропинк онъ часто посщается, но въ настоящую минуту въ немъ нтъ никого.

Она услась на траву, запыхавшись отъ скораго бга (она дошла до того въ своемъ страх погони, что даже пустилась бжать), а онъ протянулся у ея ногъ.

— Итакъ мы снова одни,— говоритъ онъ съ глубокимъ вздохомъ.— Вся моя жизнь теперь проходитъ въ попыткахъ побыть съ вами наедин, и какъ рдко это мн удается!

Она нервно смется. Разв не отъ него зависитъ сдлать такъ, чтобы имъ вкъ не разлучаться? Она опять утратила счастливую увренность въ его любви, ее смнило тревожное и мучительное сомнніе. Она не сметъ взглянуть ему въ глаза и, вмст съ тмъ, по странному противорчію, ее нестерпимо тянетъ поглядть въ эти безумно вопросительные глаза.

Но зачмъ же одни только глаза его вопрошаютъ ее?

— Быть можетъ, такъ для васъ лучше?— говоритъ она рзкимъ, но дрожащимъ голосомъ.

— Что вы хотите сказать?— спрашиваетъ онъ почти шоптомъ. Страхъ, что онъ снова зашелъ слишкомъ далеко и что она въ сотый разъ собирается обрзать его, опять сжимаетъ ему сердце.

— Я хочу сказать,— говоритъ она, съ трудомъ выговаривая слова тономъ, который ей самой кажется сухимъ и непріятнымъ, что, быть можетъ, вы бы не находили мое общество такимъ пріятнымъ, еслибы могли чаще имъ пользоваться.

— Испытайте меня!

Онъ говорилъ шопотомъ, потому что сердце у него билось такъ, точно хотло выпрыгнуть изъ груди? Онъ съ отчаянной ршимостью хватается за представившійся случай высказаться.

Но для нея въ его краткихъ словахъ нтъ достаточной опредленности. Они могутъ значить все, или ничего. Что же она отвтитъ на нихъ.

Наступаетъ молчаніе. И въ природ все тихо до такой степени, что даже не слышно шелеста молодыхъ листьевъ надъ ихъ головами. Еслибы эти листья, или цвты, растущіе у ихъ ногъ, или птицы, пролетающія въ воздух, взялись быть истолкователями ихъ чувствъ! Она сняла перчатки, чтобы удобне срывать цвты, и ея правая рука лежитъ теперь у нея на колняхъ ладонью вверхъ. Глаза его, глядвшіе, въ ея лицо, вдругъ какъ бы приростаютъ къ этой рук. Въ этихъ тонкихъ пальчикахъ заключается его судьба.

— Что вы такъ смотрите на мою руку?— спрашиваетъ она, неувренно смясь.— Можете вы предсказать мн мою судьбу по ея линіямъ? долго ли я проживу? буду ли я счастлива? буду ли я…— она хотла сказать ‘замужемъ’, но остановилась и прибавила:— не ожидаетъ ли меня какое-нибудь крупное несчастіе или опасная болзнь?

Она говоритъ быстро и btons rompus, чувствуя, что должна что-нибудь сказать, чтобы прервать это удручающее безмолвіе, чувствуя, что она задыхается въ этомъ прохладномъ лсу, и что еще минута и она расплачется и навки осрамитъ себя.

Вмсто отвта, бдный юноша, будучи не въ силахъ доле противиться искушенію, беретъ ея руку. Въ ушахъ у него звенитъ, а глаза застилаетъ туманъ. Въ его рук лежитъ ея рука, которой до сихъ поръ ему удавалось касаться только мимоходомъ и оффиціально. Теперь онъ крпко держитъ ее и не уступитъ ни людямъ, ни демонамъ. Итакъ, ршительная минута-таки наступила, и она это чувствуетъ.

— Видите ли вы на моей рук, что я отправляюсь въ далекій путь?— спрашиваетъ она, наклонивъ свое взволнованное лицо надъ ихъ крпко сжатыми руками.

Могла ли бы даже сама Сара выбрать боле удобную минуту, для того, чтобы сообщить о своемъ отъзд? Но она не думаетъ о Сар.

Одну минуту онъ какъ будто не понимаетъ значенія ея словъ. Вс его пять чувствъ и разумъ подавлены однимъ изумительнымъ, невроятнымъ фактомъ, что его богиня удостоила, наконецъ, положить свою руку въ его руку, и что ея чудные глаза, кроткіе, нжные, страстные, подернутые слезами, глядятъ въ его глаза.

Черезъ минуту онъ говоритъ разсянно:— Вы узжаете?

Но даже и тутъ его собственныя слова дико звучатъ въ его ушахъ, а голова кружится.

— Да,— отвчаетъ она, почти не сознавая того, что говоритъ,— вишни отцвли, и сирень скоро отойдетъ, и мы должны ухать!

Часто, впослдствіи она припоминала всю эту сцену, какъ она сообщила ему о своемъ отъзд. Воображеніе рисовало ее въ разнообразныхъ формахъ и краскахъ, но дйствительность не походила на все это.

Онъ не выражаетъ ни сожалнія, ни удивленія, онъ ничего не выражаетъ. Онъ только приподнимаетъ блую ручку, лежащую въ его рук, подноситъ ее къ своимъ губамъ и долго и нжно цлуетъ тонкія, красивыя линіи, въ которыхъ написана его судьба.

Куда двалась его робость? Вдь только боязнь разсердить ее длала его застнчивымъ, а даже и онъ не можетъ не видть, что она не сердится. Правда, она блдна, но отъ сдержанной страсти, она тиха, но это молчаніе человка, который съ безумной радостью видитъ, какъ передъ нимъ открывается новый, чудный міръ.

— А грустно ли вамъ?— спрашиваетъ она чуть не съ рыданіемъ.— Вы не сказали мн, грустно ли вамъ, что мы узжаемъ?

Онъ уже не лежитъ больше на трав. Онъ стоитъ теперь передъ нею на колняхъ.

— Грустно ли?— повторяетъ онъ съ какимъ-то восторженнымъ пренебреженіемъ.— Отчего же мн можетъ быть грустно? Теперь только вы одн можете когда-либо заставить меня груститъ!

Итакъ, совершилось, наконецъ. Она на минуту закрываетъ глаза, какъ человкъ, которому почти больно отъ безмрнаго счастія, и чувствуетъ, что онъ обнимаетъ ее.

Нсколько секундъ они стоятъ обнявшись, дыханіе ея касается его волосъ. Лица ихъ медленно приближаются другъ къ другу, губы готовы слиться въ поцлуй, какъ вдругъ…

— М-ръ Райверсъ! м-ръ Райверсъ!

Что это за ужасные звуки нарушаютъ тишину лса? они разрушаютъ и ихъ недоконченное объятіе! Звуки замолкаютъ и безмолвіе возвращается лсу, но кто возвратитъ имъ утраченную минуту? когда доконченъ будетъ ихъ прерванный поцлуй?

Нсколько секундъ они стоятъ парализованные, все еще обнявшись, но затмъ, такъ какъ голосъ все приближается, этотъ оглушительный голосъ, котораго нельзя не узнать, и отъ котораго они такъ часто убгали въ паническомъ страх, они отскакиваютъ другъ отъ друга съ выраженіемъ досады въ глазахъ и горькаго разочарованія того, что жестокая будничная жизнь уже снова захватываетъ ихъ среди неоконченнаго праздника.

Белинда первая приходитъ въ себя.

— Это она!— говоритъ двушка, коротко и скоро дыша и дрожащими руками поправляя шляпку и волосы, чтобы убдиться, что все въ порядк и ничего въ ея наружности не можетъ выдать ее.— Мы могли бы догадаться, что она погонится сюда за нами.

Онъ не отвчаетъ. Быть можетъ, потому, что его волненіе было сильне, чмъ ея, и ему трудне съ нимъ справиться.

— М-ръ Райверсъ! миссъ Чорчиль, м-ръ Райверсъ!

Какъ оглушительно гремлъ теперь ея голосъ! она, должно быть, совсмъ близко отъ нихъ, такъ какъ уже слышны тяжелые шаги.

— Пойдемте лучше ей навстрчу,— съ отчаяніемъ говоритъ Белинда, и они идутъ.

— Вотъ вы гд!— кричитъ весело миссъ Уатсонъ, показываясь изъ-за кустовъ и вся мокрая отъ своей поспшной погони за ними.— Какъ я долго васъ искала. Разв вы не слыхали, какъ я васъ звала? я кричала довольно громко. Гд вы скрывались?

— Мы вамъ нужны?— спрашиваетъ Белинда, стараясь говорить какъ можно спокойне и дивясь про себя: такимъ ли взволнованнымъ кажется ея голосъ ея собесдниц, какъ и ей самой.

— Я всхъ собрала,— кричитъ та, обмахиваясь веромъ.— Я думаю (улыбается), что я всхъ теперь собрала. Я хочу, чтобы вс мы были въ сбор.

— Зачмъ мы должны быть въ сбор, точно стадо? разв мы обязаны быть пришитыми другъ къ другу,— произноситъ, наконецъ, Райверсъ, тономъ нескрываемой досады, и гнвно глядя на нее. Въ его лиц ясно выражаются чувства Валаама: ‘Я желалъ бы, чтобъ въ моей рук былъ мечъ, потому что тогда я бы тебя закололъ!’

— Я всегда держу всхъ въ сбор на пикникахъ!— возражаетъ миссъ Уатсонъ, продолжая улыбаться.— Такъ гораздо веселй. Пикникъ бываетъ испорченъ, если вс разбредутся врознь. Когда я была въ Святой-земл, мы здили пикникомъ въ Вилеемъ, насъ было двадцать-пять человкъ на ослахъ, и мы все время были въ сбор. Если мы не разбредемся врознь, то не будетъ хлопотъ въ минуту отъзда.

— Разв мы уже узжаемъ?— кричитъ молодой человкъ, на минуту выходя изъ себя и выдавая себя своимъ отчаяннымъ голосомъ.

— Нтъ, разумется, не сейчасъ. Мы успемъ погулять по лсу, если вамъ хочется. Чей это лсъ? Королевскій? Въ немъ не много высокихъ деревьевъ, но въ нмецкихъ лсахъ никогда не бываетъ много высокихъ деревьевъ. Куда ведетъ эта тропинка, вы не знаете? Хотите пройтись по ней немного, чтобы узнать, куда она ведетъ?

Они упорно молчатъ. Та унылая апатія, которая охватываетъ всхъ, кого миссъ Уатсонъ удостаиваетъ своимъ обществомъ, овладла ими въ усиленной степени, пропорціонально ихъ внутреннему яростному возмущенію противъ нея. Такимъ образомъ, она заставляетъ ихъ безпрекословно слдовать за собою въ лсъ.

——

— Ну?— говоритъ Сара тономъ неотступнаго и настойчиваго вопроса. Ночь уже наступила, и он вернулись домой. Сумерки еще не вполн сгустились надъ городомъ, но часъ уже поздній. Обихъ двушекъ высадили изъ экипажа у ихъ дома въ ‘Lttichau Strasse’, и он поднимаются по холодной каменной лстниц въ свою квартиру.— Ну?

Белинда вмсто отвта ускориваетъ шагъ и бгомъ бжитъ вверхъ по лстниц.

— Я тоже вдь умю бгать по лстницамъ,— говоритъ Сара, бросаясь за ней слдомъ съ проворствомъ кошки.— Ну?

Но прежде нежели она успваетъ добиться отвта, Томми уже отворяетъ дверь и впускаетъ ихъ въ квартиру.

— Ну, бабушка,— кричитъ Сара, торопливо входя въ гостиную и мигая отъ внезапнаго яркаго свта, беретъ обими руками старушку за лицо и звонко цлуетъ ее.— Вотъ и мы! Мы отлично провели время, и я боле или мене общала троимъ господамъ выйти за нихъ замужъ. Кстати вс они завтра прідутъ къ намъ съ визитомъ.

— Рада это слышать, душа моя, если только это тебя забавляетъ,— отвчаетъ миссисъ Чорчиль, спокойно поправляя тюль и кружева, смятыя объятіями ея внучки,— но вдь я уже столько разъ слышала это.

— А вотъ Белинда, такъ до сихъ поръ еще не помолвлена!— продолжаетъ Сара съ негодованіемъ, быстро взглядывая на сестру, чтобы видть, не вызоветъ ли опроверженія своимъ категорическимъ заявленіемъ. Но опроверженія не воспослдовало.

— Неужели?— замчаетъ миссисъ Чорчиль, тономъ вжливаго, но слабаго участія, подавляя легкую звоту. Она не особенно интересуется Белиндой, которая ее не забавляетъ, тогда какъ романъ Додэ, отъ котораго ее оторвалъ приходъ внучекъ, очень ее занималъ.

— Возможно ли,— говорить Сара, идя къ сестр съ угрожающимъ жестомъ,— ты смешь глядть мн въ лицо и говорить, что вы такъ-таки и не объяснились другъ съ другомъ?

Новое молчаніе и выразительный взглядъ на дверь, говорящій о желаніи убжать. Но Сара быстрымъ движеніемъ загораживаетъ дверь и отрзываетъ Белинд вс пути въ отступленію.

— Ты гуляла съ нимъ въ лсу?

— Да.

— И сказала ему, что мы узжаемъ?

— Да.

— И изъ этого ничего не вышло?— кричитъ Сара тономъ такого глубокаго и непритворнаго удивленія, что Белинда, хотя и не особенно расположена въ веселью въ настоящую минуту, но хохочетъ.

— Боже мой! изъ какой глины вы созданы оба? Бабушка, изъ какой они глины слплены?

Но бабушка уже погрузилась въ свой романъ, такъ же неотразимо, какъ магнитная стрлка обращается къ сверу, и отказывается принимать участіе въ длахъ внучекъ, иначе какъ легкимъ пожатіемъ плечъ.

— Хорошо, но вдь ты помнишь наше условіе,— продолжаетъ Сара, прохаживаясь по комнат съ лихорадочнымъ волненіемъ, представляющимъ странный контрастъ съ флегматичностью ея сестры,— ты помнишь наше условіе: завтра — и ты можешь быть уврена, что я не шучу, я еще никогда въ жизни не была такъ серьезна — завтра, я спрошу его, какія у него намренія.

Прелестная, неуловимая улыбка скользитъ по лицу Белинды, точно лунный свтъ на вод.

— Я разршаю теб это!— говорить она голосокъ, хотя тихимъ и дрожащимъ, но вполн явственнымъ.

Посл этого, побждая вс усилія сестры удержать ее, она проносится мимо какъ вихрь, бжитъ въ свою комнату, и запирается на ключъ. И ни жалобные возгласы Сары, ни ея подглядыванья въ замочную скважину, ни сердитый стукъ въ дверь не въ силахъ заставить ее отпереться.

XI.

Еслибы миссъ Уатсонь находилась на своемъ обсерваціонномъ посту, на которомъ она просиживаетъ по шести или восьми часовъ въ сутки, и на которомъ по какой-то непостижимой случайности отсутствуетъ сегодня въ четыре часа пополудни, она могла бы видть, какъ Белинда Чорчиль отправляется на прогулку одна одинехонька. И въ такомъ случа она бы не преминула ринуться за ней съ распросами: почему она одна? куда она идетъ? почему съ нею нтъ сестры? почему она не взяла съ собой собакъ?

— Я ухожу гулять въ Grosse-Garten, Сара,— объявила Белинда сестр не особенно увреннымъ голосомъ и очевидно довольная, что необходимость застегнуть безчисленныя пуговицы перчатокъ дозволяютъ ей не глядть на сестру и стоять съ опущенной головой.

— Въ самомъ дл?— отвчаетъ та безпечно, но что-то въ манерахъ сестры говорятъ ей о важности предстоящей прогулки и она прибавляетъ совсмъ другимъ тономъ:

— Да будетъ мое благословеніе надъ тобою! Какъ бы я желала спрятаться за дерево и послушать, какъ онъ теб объясняется въ любви! Впрочемъ,— прибавляетъ она, пожимая плечами, въ этихъ случаяхъ не бываетъ большого разнообразія, вс они говорятъ приблизительно одно и то же, у нихъ мало воображенія.

Въ то время какъ Белинда идетъ въ двери, ее отворяетъ Томми, явившійся на звонокъ Сары.

— Слушай, Томми,— говорятъ эта послдняя, обращаясь въ мальчику съ внушительнымъ видомъ,— если трое нмецкихъ джентльменовъ придутъ съ визитомъ, смотри не впускай ихъ всхъ вмст, а только по одному за-разъ. Если второй придетъ, прежде нежели первый ушелъ, скажи ему, что я занята и попроси прійти позже. Понимаешь? одного за-разъ.

Она все еще внушаетъ безтолковому пажу, какъ ему слдуетъ поступить съ ея поклонниками, а Белинда уже давно скрылась изъ виду.

Она проходить вдоль улицы. Одна сторона ея залита солнцемъ, другіая въ тни.

Белинд кажется, что это эмблема той разницы, какая существуетъ между ея жизнью до вчерашняго дня и посл вчерашняго.

Grosse-Garten не особенно усердно посщается, но ей все-таки попадаются немногіе гуляющіе одинокіе мужчины, женщины, няньки съ дтьми. Всхъ ихъ она жалетъ до глубины души, никто изъ нихъ не идетъ на свиданіе съ Райверсомъ. Вотъ она дошла до условнаго мста: скамейки у пруда съ неподвижной, стоячей водой, на которой плаваютъ царственные лебеди, подъ горячими лучами солнца. Его тамъ нтъ — онъ еще не приходилъ. Она первая пришла на свиданіе. Легкое разочарованіе сжимаетъ ей душу, но это ощущеніе тотчасъ же проходитъ. Вроятно въ своей поспшности она шла быстре обыкновеннаго. Вроятно она пришла раньше назначеннаго часа. Она глядитъ на часы. Остается еще пять минутъ до условнаго времени. Она садится на скамейку и ждетъ. Воспоминаніе о томъ, какъ она гуляла въ послдній разъ съ Сарой въ этомъ самомъ мст, приходитъ ей въ голову, и она вспоминаетъ также совтъ Сары ускорить развязку. Это воспоминаніе вызываетъ улыбку счастія и гордости на ея лиц. Она не прибгала ни въ какимъ маневрамъ, не унижалась до уловокъ кокетства, а между тмъ сама Сара не могла бы увлечь его сильне, чмъ она.

Теперь уже вроятно пятый часъ. Она опять глядитъ на часы. Да, теперь пять минутъ пятаго, но, вроятно, ея часы впереди. Они постоянно бгутъ. Снова успокоившись, она терпливо продолжаетъ ждать. Скамейка, на которой она сидитъ, приходится почти напротивъ того мста, съ котораго онъ бросилъ ей букетъ перваго мая. При этомъ воспоминаніи она снова улыбается и на этотъ разъ такъ откровенно и весело, что какой-то прохожій вопросительно и пристально взглядываетъ на нее, очевидно принимая ея улыбку на свой счетъ.

Лицо ея снова длается серьезнымъ. Это мсто слишкомъ на виду. Когда онъ придетъ, они поищутъ боле укромнаго уголка. Когда онъ придетъ? Но онъ всё еще не пришелъ? Почему онъ не приходитъ?

Она тревожно поворачиваетъ голову въ томъ направленіи, откуда онъ долженъ появиться, и невольный страхъ закрадывается въ ея душу. Неужели она не поняла его указаній? Неужели она тщетно ждетъ его здсь, между тмъ какъ онъ дожидается ее на другомъ какомъ-нибудь пункт этого обширнаго сада? Но нтъ, это невозможно! она слишкомъ отчетливо слышала т немногія, но ясныя слова, какими онъ просилъ ее прійти сюда, и они съ тхъ поръ не переставали звучать въ ея душ. Ей остается только вооружиться терпніемъ.

Снова устремляетъ она свои глаза, теперь уже не такіе ясные, на прудъ и лебедей, которымъ какой-то ребенокъ бросаетъ въ эту минуту хлбъ, какая-то бюргерская чета остановилась и любуется этимъ зрлищемъ.— Почему онъ не идетъ? Чувство оскорбленной женской гордости, жгучаго, мучительнаго стыда за то, что она оказывается самой аккуратной изъ нихъ, что ее заставляютъ такъ долго и нестерпимо ждать на ея первомъ любовномъ свиданіи, примшивается въ ея тревог и длаетъ ее еще больнй. Во всхъ мысленныхъ представленіяхъ объ этомъ свиданіи, которыя всю ночь осаждали ея разгоряченную голову, только это одно ни разу не возникало въ ней, что онъ можетъ быть неаккуратенъ, онъ, который съ такимъ безумнымъ жаромъ хватался за всякій предлогъ, чтобы побыть съ нею, по цлымъ часамъ дежурилъ на Luttichau-Strasse, несмотря ни на дождь, ни на втеръ, дожидаясь часа, когда могъ бы прилично явиться съ вищитомъ. А сегодня онъ на цлыхъ полчаса опоздалъ. Это невозможно, невроятно. И однако, если какое-нибудь непредвиднное обстоятельство помшало ему, разв онъ не могъ бы написать. Быть можетъ, даже ее дожидается дома записка. Подъ вліяніемъ этой мысли, она длаетъ два лихорадочныхъ шага по направленію къ дому. Но вдругъ ее останавливаетъ мысль, что онъ можетъ прійти въ ея отсутствіе, и она остается въ мучительной нершительности. Но сидть на скамейк и глядть на лебедей она больше ршительно не въ состояніи.

Она начинаетъ прохаживаться… О! какъ измнилось все вокругъ и внутри ея сравнительно съ тмъ, когда она подходила къ этому мсту! она идетъ нсколько дале, не на столько далеко, чтобы потерять изъ виду скамейку, съ которою все еще связаны ея надежды, но на столько, чтобы видть главную аллею на далекомъ протяженіи. Дрожащею рукой она защищаетъ глаза отъ солнца и вперяетъ вдаль жадный взоръ. О! еслибы она могла хоть издали увидть его! Подъ деревьями раскидывается яркій весенній зеленый коверъ, на который ложатся длинныя тни отъ деревьевъ. Все кругомъ тихо и спокойно, и… безлюдно.

Съ чмъ-то въ род подавленнаго рыданія въ горл, которое возмущаетъ ее самое, она собирается уходить, какъ вдругъ на другомъ конц аллеи замчаетъ фигуру человка, направляющуюся къ ней. Лицо разглядть нельзя, но, конечно, это его походка и общій видъ.

Цпляясь за эту надежду, она спшитъ на-встрчу идущему человку. Да, это онъ. Что-жъ! она ни за что не станетъ упрекать его. Она не допуститъ оскорбленному самолюбію нарушить дивную гармонію ихъ сердецъ, влекомыхъ другъ къ другу. Она даже не спроситъ его, почему онъ такъ запоздалъ. Безъ сомннія, на это есть основательная причина, которую онъ самъ въ свое время объяснитъ ей. Но увы! она можетъ приберечь свои благородныя намренія до другого раза. Сегодня они ей не понадобятся. Уже издали она видитъ, что тотъ, кто идетъ ей навстрчу — не Райверсъ, что даже при ближайшемъ осмотр оказывается, что онъ вовсе на него не похожъ.

Это такое горькое разочарованіе, что она сворачиваетъ въ боковую аллею, чтобы скрыть свои слезы, но поспшно отеревъ ихъ, торопливо возвращается на мсто свиданія въ паническомъ страх, что быть можетъ онъ появится тамъ съ какой-нибудь неожиданной стороны. Но его тамъ нтъ, и она съ замираніемъ сердца прислушивается въ бою часовъ: половина пятаго! Цлый часъ уже ждетъ она здсь по его прихоти, одураченная, осмянная.

Съ чувствомъ сильнаго негодованія направляется она домой, но не сдлавъ и пяти шаговъ, перемняетъ намреніе. Она еще не можетъ примириться съ мыслью, что этотъ чудный и такъ много общавшій день долженъ окончиться такимъ убійственнымъ, унизительнымъ образомъ! Она подождетъ его еще пять минутъ. Быть можетъ и даже довольно вроятно, что онъ ошибся въ час и хотлъ сказать въ половин шестого, а не въ половин пятаго. Въ такомъ случа онъ даже и совсмъ не опоздалъ.

Немного успокоенная этой возродившейся надеждой, она снова садится на скамью. Да, она подаритъ ему еще пять минутъ, и въ продолженіе этихъ пяти минутъ не будетъ даже глядть кругомъ себя, не будетъ искать его глазами. Быть можетъ, это принесетъ ей счастіе. Но нтъ, пять минутъ проходятъ, а его все нтъ. Она ждетъ еще десять минутъ, потомъ еще пять. Два раза совершаетъ она свою лихорадочную прогулку по главной алле, но на этотъ разъ даже не испытываетъ никакой фальшивой тревоги, отъ случайнаго сходства съ нимъ какого нибудь прохожаго.

Только когда часы бьютъ шесть, она, наконецъ, отчаянно и ршительно идетъ домой. Каждый ея шагъ отзывается въ ея сердц такъ, какъ еслибы по немъ били молотомъ.

Но не говоря уже о безсмысленности дальнйшаго ожиданія, чувство собственнаго достоинства, проснувшееся въ ней наконецъ, запрещаетъ ей прибавить хотя бы только нсколько лишнихъ секундъ къ тмъ унизительнымъ и мучительнымъ полутора-часамъ, которые она провела на этомъ мст.

— Если бы у меня была настоящая гордость, и бы часъ тому назадъ ушла,— говоритъ она себ, въ горькомъ отчаяніи возвращаясь домой. Голова, которая обыкновенно у нея гордо закинута назадъ, теперь опущена. Ей кажется, что всякій, кто ее ни встртитъ, прочитаетъ на ея лиц глубокое униженіе и досаду. Она спшитъ пройти мимо всхъ, спшитъ поскорй миновать вс эти улицы, залитые свтомъ, въ которыхъ она можетъ встртить кого-нибудь изъ знакомыхъ, хуже того: кого-нибудь изъ вчерашнихъ участниковъ на пикник, и хуже всхъ — миссъ Уатсонъ.

По мр приближенія къ Lttichau-Strasse, безпокойство ея нсколько затихаетъ. Надежда найти дома записку, что-нибудь, что разршитъ эту безчеловчную загадку, ускоряетъ ея шаги и проясняетъ ея взгляды. Не можетъ быть, чтобы неранъяснилось это злополучное contretemps. Но надо, чтобы это было весьма пріятное разъясненіе, говоритъ она самой себ, чтобы вознаградить ее за т страданія, какія она перенесла сегодня.

— Ну,— кричитъ Сара, стоя у открытыхъ дверей гостиной и глядя черезъ плечо сестры, какъ бы ища еще кого-то другого,— гд онъ? что вы съ нимъ длали? я желаю броситься ему на шею и поцловать его. Я давно уже,— прибавляетъ она смясь,— ищу предлога для этого, и вотъ теперь у меня есть — отличный.

Белинда совсмъ не намревалась идти въ гостиную, она разсчитывала незамтно проскользнуть въ свою комнату, такъ какъ Томми въ отвтъ на ея лихорадочные разспросы философски заврилъ, что нтъ ни письма, ни записки.

— Не смйся,— говоритъ она, задыхаясь.— Я не могу этого вынести. Я его не видла, огіъ совсмъ не приходилъ!

— Совсмъ не приходилъ!— повторяетъ Сара тономъ глубокаго удивленія, широко раскрывъ свои хорошенькіе глазки и ротикъ.

— Но если такъ,— спрашиваетъ она, постепенно приходя въ себя,— то гд же ты была все это время, что ты длала?

— Я ждала его,— отвчаетъ Белинда, стараясь говорить твердо, хотя при этомъ унизительномъ сознаніи такая яркая краска заливаетъ ея гордое лицо, что можно подумать, что вся кровь прихлынула къ ея голов.

— Но это чудовищно!— кричитъ ея сестра съ неописаннымъ волненіемъ,— a na pas de nom! Это какое-нибудь недоразумніе. Вдь онъ порядочный человкъ, джентльменъ, конечно, онъ написалъ, онъ объяснилъ въ чемъ дло?

Белинда качаетъ головой.

— Нтъ, я спрашивала Томми.

— Томми!— повторяетъ Сара тономъ самаго презрительнаго негодованія,— Томми! скажите пожалуйста?!.. Этотъ мальчишка несомнненный кандидатъ въ каторгу или на вислицу, а можетъ быть и туда, и сюда. Представь только себ,— посл того, что я ему приказывала, при теб, онъ впустилъ всхъ ихъ заразъ!

И, позвонивъ изо всхъ силъ, она повелительно обращается въ Томми, явившемуся на зовъ:— Томми, какъ смешь ты утверждать, что не приходило записки на имя миссъ Чорчиль? Конечно, записка получена. Ступай за ней и не смй возвращаться безъ записки.

Не обращая никакого вниманія на его удостовренія, она выталкиваетъ его изъ комнаты и затмъ наступаетъ нсколько минутъ мучительнаго ожиданія. По истеченіи ихъ Томми возвращается съ конвертомъ на поднос.

— Я говорила теб, что должна быть записка!— кричитъ Сара съ торжествомъ и немедленно накидывается на злополучнаго мальчика.— Какъ смешь ты такъ врать, дрянной мальчишка?— разв ты не знаешь, что лгуновъ сажаютъ въ тюрьму?

И хотя Томми старается свалить вину на Густель, которая отворяетъ двери, когда его куда-нибудь посылаютъ, она не слушаетъ его оправданій. Съ нетерпливой тревогой заглядываетъ она черезъ плечо Белинды, дрожащіе пальцы которой не въ состояніи скоро раскрыть конвертъ.

Изъ него выпадаетъ тоненькая синяя бумага. Это счетъ изъ магазина фарфоровыхъ издлій за дв статуи, купленныхъ недлю тому назадъ. Не въ силахъ доле сдерживать своего гори, Белинда роняетъ счетъ на полъ и заливается слезами.

XII.

— Еще не отобдали?— я ихъ не задержу, я уврена, что они примутъ меня, они всегда меня принимаютъ. Нтъ, я не стану дожидаться въ гостиной, я пройду прямо въ столовую.

Такими словами, сказанными зычнымъ голосомъ, и не ясно долетающими до столовой, протестуетъ миссъ Уатсонъ противъ стараній Томми, напрягающаго вою свою дтскую силу, чтобы помшать миссъ Уатсонъ ворваться въ столовую, гд его госпожи сидятъ за дессертомъ. Но можно впередъ угадать тщету его усилій.

— Слышали вы про молодого Райверса?— кричитъ она, отталкивая мальчика и врываясь къ нимъ.

Он сидли сегодня, какъ и всегда, втроемъ: старушка и дв молодыхъ двушки въ изысканныхъ, нарядныхъ вечернихъ платьяхъ. Белинда уже три четверти часа пытается разршить трудную задачу: какъ это люди вообще дятъ! и проглотить хотъ что-нибудь. Нестерпимо сть, но еще нестерпиме видть, что присутствующіе замчаютъ отсутствіе у васъ аппетита. Быть можетъ, съ виноградомъ легче справиться, нежели съ чмъ-нибудь другимъ, и она, взявъ вточку мускатнаго винограда, разсянно теребитъ ее въ своихъ горячихъ пальцахъ въ ту минуту, какъ миссъ Уатсонъ врывается въ комнату. При ея словахъ она роняетъ виноградъ на тарелку.

— Что съ нимъ такое?— спрашиваетъ Сара, вскакивая съ мста, и бжитъ къ незванной гость, между тмъ какъ миссисъ Чорчиль выпускаетъ изъ рукъ красную ягодку альпійской земляники, которую уже готовилась поднести ко рту, и говоритъ изумленнымъ, голосомъ:

— Боже мой, миссъ Уатсонъ, какъ вы умете пугать людей!

— Вы, значитъ, ничего не слыхали?— спрашиваетъ та, громко, съ облегченіемъ.— Я, значитъ, первая вамъ сообщаю это?

— Да, да, конечно! Что такое вы намъ можете сообщить?

И, говоря это, Сара ловко становится между гостьей и Белиндой и мысленно благодаритъ небо за наступающіе сумерки и незажженный газъ.

— Я была сегодня на станціи желзной дороги,— отвчаетъ та, довольная, что можетъ начать свое повствованіе, я вдь сейчасъ только-что оттуда! Я ходила провожать Реевъ. Вы знаете какъ мы часто видлись, они бы мн никогда не простили, если бы я ихъ не проводила.

Не смотря на тревожное ожиданіе, Сара не можетъ удержаться отъ сардонической улыбки. Вся англійская колонія думаетъ, что не навязчивость ли миссъ Уатсонъ вынудила Реевъ покинуть саксонскую столицу раньше срока, къ великому ихъ сожалнію и неудобству.

— Я брала для нихъ билеты,— продолжаетъ наивная разсказчица,— вы вдь знаете, что я всегда готова услужить добрымъ людямъ, и по-правд сказать я была рада узнать, куда они узжаютъ, такъ какъ они ни за что не хотли мн этого сказать. И вотъ когда я получала сдачу, вдругъ я увидла, что къ касс идетъ, кто бы вы думали?— молодой Райверсъ!

— Ну!

Даже Сара слушаетъ съ волненіемъ.

— Какимъ образомъ вы здсь?— спросила я его,— вы тоже пріхали проводить Реевъ. Онъ не разслышалъ меня, это меня, знаете, не удивило, такъ какъ вы говорили мн, что онъ немного глухъ. Кстати, ему слдуетъ обратить вниманіе на эту глухоту, и я скажу ему это, если когда-нибудь опять встрчусь съ нимъ.

Если она когда-нибудь опять встртится съ нимъ! Белинда наклоняется впередъ съ видомъ человка, напряженно слушающаго. Сердце ея сильно и громко бьется объ уголъ стола.

— Онъ очевидно не слышалъ и не видлъ меня,— продолжаетъ миссъ Уатсонъ, такъ какъ повернулся кругомъ и пошелъ въ другую сторону. Но конечно какъ только я увидла, что не нужна больше Реямъ, я побжала за нимъ.

— Ну, еще бы!— бормочетъ Сара сквозь зубы.

— Я схватила его за руку. Стойте,— сказала я,— куда вы дете. Онъ вырвалъ руку — вы знаете, что онъ всегда былъ грубъ, вотъ почему я думаю, что онъ сродни Стёкли-Райверсамъ, они вс вошли въ пословицу по своей грубости.— Что вамъ нужно?— спросилъ онъ, точно не слышалъ моего вопроса.— Я хочу знать, куда вы дете. Онъ колебался съ минуту и затмъ видя, что отъ меня не такъ-то легко отдлаться и что я не отстану, если онъ не отвтитъ, онъ, отвернувъ голову, проговорилъ такъ тихо, что я едва разслышала:— Я ду въ Англію сегодня вечеромъ. И посл этого пустился бжать со всхъ ногъ, и такъ я его больше не видала.

Она остановилась, чтобы перевести духъ, ея повствованіе было кончено, но никто изъ ея трехъ слушательницъ ни слова не промолвилъ въ отвтъ на его.

Белинда откинулась на спинку стула, вокругъ нея все закружилось. Сара, миссъ Уитсонъ, бабушка, собаченка — все было въ вихр. Миссисъ Чорчиль первая заговорила:

— Должно быть,— сказала она, беря осторожно своими нжными старушечьими пальчиками сахарные щипчики,— ему надолъ Дрезденъ. Въ этомъ нтъ ничего удивительнаго. Пончъ, долой лапы со стола, сейчасъ, слышишь!

— Но это такъ внезапно случилось!— закричала миссъ Уитсонъ громкимъ и раздосадованнымъ голосомъ, точно отъздъ Райверса былъ личнымъ для нея оскорбленіемъ. Почему онъ насъ не предупредилъ, что узжаетъ. Онъ мн не говорилъ, что собирается узжать, а вамъ говорилъ?

На это не соблаговолили отвтить.

— Я уврена, что вчера въ Везенштейн никому бы въ голову не пришло, что онъ собирается узжать,— продолжала она, обращаясь прямо къ Белинд.

Страшнымъ усиліемъ воли Белинда заставила комнату и вс находящіеся въ ней предметы принять вертикальное положеніе и не вертться. Такимъ же усиліемъ она достигаетъ того, что выговариваетъ фразу, хотя и отрывистымъ, но не особенно дрожащимъ голосомъ.

— Нтъ, не думаю.

— Вроятно, ему телеграфировали изъ дому,— говоритъ Сара, поспшая на выручку сестры и стараясь отвлечь отъ нея вниманіе миссъ Уатсонъ.

— По всей вроятности онъ получилъ какое-нибудь извстіе.

— Похоже на то,— отвчаетъ миссъ Уатсонъ, задумчиво глядя въ полъ. Онъ смотрлъ человкомъ, который только-что получилъ худыя всти. Право, онъ былъ похожъ на больного человка. Я никогда не видывала, чтобы человкъ такъ сильно измнился въ такое короткое время. Мн такъ досадно,— прибавляетъ миссъ Уатсонъ, тономъ искренняго сожалнія,— что я не спросила у, него напрямки, что случилось.

— Мн кажется, что въ этомъ нтъ вашей вины,— замчаетъ Сара, и говоря это, украдкой взглядываетъ на Белинду, чтобы видть какъ на нее все это подйствовало, — по всей вроятности кто-нибудь изъ его родственниковъ умеръ.

— Я надюсь, что не случилось ничего другого,— прибавляетъ миссъ Уатсонъ таинственнымъ голосомъ. Я надюсь, что никто изъ его сестеръ не попалъ въ бду. Вы знаете, что женщины фамиліи Райверсовъ пользуются такой славой, что он un peu lestes.

Не прежде какъ исчерпавъ, вс возможныя предположенія и вывернувъ наизнанку многіе извстные факты, ршилась миссъ Уатсонъ, наконецъ, уйти. Она бы и тогда пожалуй не ушла, еслибы ей вдругъ не пришло въ голову, что до нота она успетъ еще забжать за новостями въ два, три дома.

Только кто дверь затворилась за ней, какъ миссисъ Чорчиль съ раздраженіемъ проговорила:

— Томми неисправимъ! сколько разъ я приказывала ему не пускать эту женщину ни родъ какимъ предлогомъ, когда мы обдаемъ.

— Ахъ! бабушка! какіе вы говорите пустяки!— непочтительно возражаетъ Сара.— Точно такой бдной козявк, какъ Томми, подъ силу справиться съ этакой коровой. Разумется, она будетъ приходить и во время завтрака, и во время обда, мы должны благодарить судьбу, если она не врывается къ намъ тогда, когда мы беремъ ванну.

Говоря это, она беретъ подъ руку сестру, сидящую въ унылой поз, и увлекаетъ ее въ гостиную.

— Если вы будете такъ копаться, бабушка,— говоритъ она, со смхомъ,— то должны обойтись безъ нашего общества. Я думаю, что вамъ пріятне будетъ предаваться аппетиту наедин.

Но придя въ гостиную, она перестаетъ смяться. Белинда безсильно опускается на стулъ. Сторы на окнахъ не спущены, и глаза ея вперяются въ улицу, на которой начинаютъ въ темнот зажигаться газовые фонари,— улицу, на которой онъ такъ часто и подолгу расхаживалъ взадъ и впередъ, а она слушала его шаги, которыми онъ мрилъ пространство, дожидаясь того часа, когда онъ могъ придти къ нимъ съ визитомъ. Въ продолженіи всего обда она съ трепетомъ ожидала наступленія вечера, она боялась того напряженнаго ожиданія, съ какимъ будетъ ждать его звонка и быть можетъ напрасно. Ну вотъ теперь она уже ничего не ждетъ, но ей отъ этого не легче, потому что вмст съ ожиданіемъ, ушла и надежда.

— Ну?— говоритъ она посл минутнаго молчанія, устало глядя на сестру, которая стоитъ возл нея, сложивъ блыя руки и нахмуривъ лобъ съ видомъ размышленія, совсмъ ей несвойственнаго,— ну что ты теперь скажешь? кто былъ правъ, ты или я?

— Я,— отвчаетъ Сара,— я сильне чмъ когда-либо убждена, что онъ послалъ теб записку или телеграмму, но она, затерялась.

Белинда слегка пожимаетъ плечами.

— Записки не теряются.

— Онъ веллъ прислуг отослать ее,— ршительно продолжаетъ Сара,— а она — ты вдь знаешь какова нмецкая прислуга — бросила записку въ огонь, во избжаніе хлопотъ.

Белинда не опровергаетъ, но ни малйшій лучъ надежды не озарилъ ея пасмурное лицо при этомъ предположеніи.

— Уврена ли ты,— спрашиваетъ Сара, проницательно глядя въ лицо старшей сестры, и точно собираясь прочитать на немъ отвтъ на свою мысль,— вполн ли ты уврена, что не обидла его вчера въ Везеншейн? я знаю, что ты часто длаешь это нечаянно, что ты не въ силахъ удержаться, какъ не можешь не дышать.

— Обидла его! Боже мой, нтъ!

Она приподнялась на стул и уткнула свое бдное лицо въ его мягкую спинку, какъ бы желая схорониться въ то время, какъ румянецъ стыда вспыхивалъ у ней при воспоминаніи о сцен въ лсу, въ которой если и была обида, то уже никакъ не съ ея стороны.

— Тогда очевидно,— возражаетъ Сара спокойно и съ холоднымъ здравымъ смысломъ,— какъ я сейчасъ говорила этой ос, которая только что ушла,— онъ получилъ худыя всти изъ дому. Я надюсь, что ничего худого не приключилось съ ихъ желзнымъ заводомъ,— прибавляетъ она съ тревожной нотой въ голос.

— Какъ бы только не случилось чего худого съ его отцомъ,— замчаетъ Белинда, выведенная этимъ предположеніемъ изъ своего унылаго, подавленнаго состоянія,— онъ никогда не утшится.

— Ба!— возражаетъ Сара,— сыновья никогда не умираютъ отъ того, что лишаются отцовъ, и въ сущности въ томъ, что насъ касается, это значительно упростить все дло, онъ станетъ тогда самъ себ господинъ.

Въ продолженіе нсколькихъ секундъ царствуетъ молчаніе, нарушаемое только храпніемъ Понча, долетающимъ сквозь двери. На этотъ разъ Белинда, въ противность всякимъ ожиданіямъ, прерываетъ молчаніе.

— Ты все толковала,— говоритъ она съ горькой улыбкой, готовой немедленно перейти въ слезы,— ты все толковала, что я слишкомъ холодна съ нимъ, ты все убждала и уговаривала меня быть мене холодной, и вотъ,— доканчиваетъ она почти задыхаясь,— я послушалась тебя, и онъ можетъ быть возмущенъ этимъ.

— Неужели ты хочешь сказать,— кричитъ Сара съ насмшливымъ смхомъ, эффектъ котораго смягчается тмъ, что она въ туже минуту ласково обнимаетъ рукою шею старшей сестры, неужели ты хочешь сказать, что подозрваешь, что онъ повернулся въ теб спиной за то, что ты сказала ему два три ласковыхъ слова и подарила нжномъ взглядомъ. Еслибы это было такъ, то такого поклонника и жалть нечего, пусть его проваливаетъ съ Богомъ.

Но Белинда слишкомъ разстроена, чтобы отвчать.

— Извини меня,— продолжаетъ Сара тономъ притворнаго сожалнія, которому противорчитъ лукавый блескъ глазъ,— но онъ былъ бы далеко не такъ скученъ, еслибы не былъ такъ искренне влюбленъ. Когда мужчина только играетъ въ любовь, онъ можетъ быть любезенъ и милъ съ посторонними, но,— прибавляетъ она со взрывомъ смха,— неужели бдный Давидъ былъ занимателенъ? онъ былъ совершенно подавленъ своей ide fixe. Милая моя,— заканчиваетъ она, кладя руку на плечо Белинды,— какъ онъ надодалъ мн и бабушк, и какъ,— развеселись, душа моя,— онъ еще будетъ и впредь надодать намъ.

И вотъ утшеніе,— если только это можно назвать утшеніемъ — съ какимъ Белинд приходится идти спать.

XIII.

И этимъ утшеніемъ ей приходятся удовольствоваться на другое утро, когда мучительныя сновиднія смняются для нея не мене мучительной дйствительностью. Она спала — къ величайшему своему удивленію — первую половину ночи, но въ ма мсяц ночи коротки, и хотя уже совсмъ свтло на двор, но часъ еще очень ранній, когда она проснулась. Сонъ бжитъ ея глазъ съ той безнадежной ршительностью, которая говорить несчастной жертв, что безполезно пытаться снова заснуть и уйти отъ докучнаго сознанія. Она лежитъ въ постел, пока это ей не надодаетъ, затмъ встаетъ, и такъ какъ еще слишкомъ рано позвонить, чтобы пришла служанка и принесла горячей воды,— она открываетъ окно и, накинувъ пеньюаръ, усаживается около окна и смотритъ, какъ день восходить, свтлый и ясный, надъ старой и гршной землей.

Съ самаго сотворенія міра спорятъ о томъ: успокоиваетъ ли красота природы, или еще сильне раздражаетъ людское горе. Белинда согласна съ послднимъ мнніемъ. Ей кажется, что ей было бы легче, еслибы шелъ дождь или снгъ и день не дразнилъ бы ее своей чудной прелестью.

Она никогда не питала особенно радужныхъ надеждъ относительно своего будущаго. Она не принадлежитъ къ тмъ счастливымъ созданіямъ, для которыхъ жизнь представляется въ золотомъ туман. Глубокая увренность въ томъ, что она не можетъ нравиться, увренность, запавшая въ нее съ самаго дтства и поколебавшаяся было послднее время, съ новой силой вндряется въ ея сердце.

— Никакой телеграммы онъ не получалъ,— говоритъ она сама себ съ невыразимой горечью,— никакихъ дурныхъ встей не приходило, но онъ правъ, что ухалъ. Я не изъ тхъ женщинъ, которыя внушаютъ любовь. Постараюсь никогда больше этого не забывать.

Часы идутъ за часами и, наконецъ, бьетъ восемь. Утомясь отъ долгаго сиднья, она встаетъ и начинаетъ ходить взадъ и впередъ по комнат, вдругъ раздается стукъ въ дверь, короткій, энергическій, вполн выражающій характеръ стучащаго и сопровождаемый настойчивымъ зовомъ:

— Белинда! Белинда! ты не спишь?

— Да, я проснулась,— отвчаетъ она неохотно голосомъ, которому тщетно старается придать сонливость.

— Такъ почему ты не отпираешь двери?— кричитъ голосъ нетерпливо, и слышится громкій стукъ ручкой двери.

Но Белинда не хочетъ отпереть, ей не желательно ни чье общество, и всего мене, пожалуй, общество Сары, такъ какъ это единственное лицо, передъ которымъ она не съумла скрыть своего униженія.

— Что теб нужно?— угрюмо спрашиваетъ она.

— Если ты не отопрешь сейчасъ двери,— отвчаетъ Сара, на минуту переставая стучать ручкой,— то предупреждаю теб, что сама распечатаю и прочитаю твою записку.

Ея записку! Въ одно мгновеніе Белинда оказывается у двери и, отперевъ ее, съ блднымъ лицомъ глядитъ на сестру.

— Кто изъ насъ правъ?— кричитъ Сара, влетая въ комнату въ пеньюар и съ распущенными волосами, но съ торжствующинъ лицомъ, и протягивая сестр письмо, которое и молча беретъ въ руки.— Я была уврена, что онъ долженъ былъ написать, и сегодня утромъ первымъ дломъ послала Томми на его квартиру, и тамъ онъ добылъ вотъ это письмо, про которое тамъ совсмъ забыли, и которое велно было доставить намъ еще вчера. Будь спокойна, на этотъ разъ это не счетъ изъ магазина.

Белинда раскрываетъ конвертъ и напряженно глядитъ на бумагу.

— Какъ глупо!— говоритъ она, проведя рукою по глазамъ,— я не могу читать.

— Неужели это его почеркъ?— кричитъ Сара, поспшая къ ней на помощь и съ удивленіемъ глядя на письмо.— Какъ онъ гадко пишетъ!

— Да, это его почеркъ,— говоритъ Белинда, опять проводя рукою по глазамъ,— но онъ очень неровенъ. Вроятно, онъ измнился отъ волненія. Пожалуйста прочти письмо.

— Письмо безъ начала,— объявляетъ Сара, съ охотой исполняя требуемое. ‘Я не могу придти сегодня, какъ было условлено. О! простите меня! (тутъ страшная клякса, должно быть слезы пополамъ съ чернилами). Меня вызываютъ телеграммой домой. (Я говорила теб, тутъ опять какое-то слово ужасно замазано, ничего не разберешь). Ужасная кат… (катастрофа! должно-быть! онъ вс буквы свои пишетъ съ необыкновенными росчерками, но тмъ не мене ихъ трудно разобрать)… страшная катастрофа! Самъ не помню что говорю. Будьте здоровы! (Опять кляксы!) Д. Р.’ Вотъ и все.

— Все!— кричитъ Белинда, протягивая впередъ дрожащую руку за запиской,— погляди нтъ ли чего на другой страниц?

— Ни единаго слова!

Наступаетъ молчаніе. Глаза Белинды прикованы къ тмъ немногимъ словамъ — ахъ! какъ ихъ мало!— а на нихъ ей приходится строить все свое будущее. Есть ли между ними хотя одно, которое бы оправдывало ея надежды.

— Было бы гораздо цлесообразне,— говоритъ Сара, тономъ оскорбленнаго здраваго смысла,— еслибы онъ намекнулъ о томъ, какого рода эта катастрофа, вмсто того, чтобы тратить время на вс эти безполезные завитки и росчерки вокругъ своихъ а и с и s.

— Ты думаешь, что катастрофа дйствительно произошла? что дйствительно что-то случилось? что дйствительно ему телеграфировали изъ дому?— опрашиваетъ Белинда съ лихорадочной жадностью свою хладнокровную, хитрую, младшую сестру.

— Разумется, да, разумется, его вызвали по телеграфу!— отвчаетъ Сара.— А, знаешь,— прибавляетъ она съ сатирическимъ взглядомъ,— слдуетъ сознаться, что ты очень высокаго мннія о своемъ поклонник, онъ долженъ быть польщенъ твоимъ довріемъ. Нтъ! успокойся (указывая пальцемъ на закапанную чернилами бумагу), всякій, даже привычный лгунъ постыдился бы такой уловки.

— Катастрофа!— повторяетъ Белинда, разсуждая, какъ бы сама съ собой, и все еще глядя на записку,— какого рода катастрофа? Я думаю… я боюсь, что случилось что-нибудь съ его отцемъ.

— Какъ бы то ни было, а личность бднаго юноши очищена отъ всякихъ подозрній въ недостойномъ поведеніи,— говорить Сара весело, направляясь въ своемъ длинномъ пеньюар къ окну и весело выглядывая изъ него.— Ты теперь можешь успокоиться, что не оттолкнула его и не обратила въ бгство своей неприличной любезностью, какъ ты почти вообразила себ это вчера вечеромъ. А что касается его отца, то если случилось въ самомъ дл что-нибудь съ нимъ, то наше горе можетъ быть смягчено мыслью, что вдь мы никогда его не видали. Однако, полагаю, что нельзя же мн оставаться весь день въ пеньюар,— заключаетъ она, направляясь къ двери.

Белинд тоже слдуетъ одться, и совсмъ тмъ она долго еще по уход сестры сидитъ неподвижно, глядя на скудную записку, изображающую ея первое любовное письмо. Она насмшливо усмхается. Неужели оно будетъ и послднимъ? При этой мысли она принимается за разсчеты. Отъ Дрездена до Лондона, если нигд не останавливаться по дорог,— а онъ, конечно, не будетъ нигд останавливаться — тридцать-шесть часовъ зды. Пять или шесть часовъ понадобится на перездъ въ Йоркширъ. Письмо изъ Англіи въ Дрезденъ доходитъ въ четыре дня. Еслибы даже онъ написалъ ей немедленно по прибытіи,— что совсмъ невроятно — такъ и то она получитъ письмо не раньше какъ черезъ недлю. Ей неизбжно предстоитъ прожить пять или шесть безусловно пустыхъ дней, въ которыхъ, однако, будетъ столько же часовъ, сколько и въ тхъ дняхъ, которые она провела въ Морицбург или въ Везенштейн. Она прислоняется горячимъ лбомъ въ холодной спинк деревюнаго стула. О! еслибы она могла проспать эти дни!

Но приходъ горничной съ обычными принадлежностями туалета напоминаетъ ей, что это невозможно. Она не можетъ проспать ихъ. Она должна вс эти дни одваться, разговаривать, сть, гулять, шутить, хуже того — она должна будетъ выслушивать непрерывные толки объ его отъзд, о причин, которая заставила его ухать, о томъ, можно ли разсчитывать на его возвращеніе или нтъ.

Но отъ этого послдняго мученія она избавляется уже по прошествіи двухъ дней. Никто изъ ихъ маленькаго кружка не интересуется особенно живо его личностью, и о немъ скоро перестаютъ думалъ и говорить.

Она очень рада, когда перестаютъ болтать о немъ, и вмст съ тмъ сердится за то, что они могли такъ скоро позабыть его. А тмъ временемъ дни идутъ себ, да идутъ. Отъздъ Чорчилей назначенъ теперь на пятое іюня, и по мр того, какъ приближается этотъ день, безумный страхъ овладваетъ Белиндой: что если письмо придетъ уже посл ихъ отъзда. Масса разсказовъ, слышанныхъ ею о томъ, какъ цлыя жизни бывали испорчены отъ подобнаго рода недоразумній, осаждаютъ ея голову.

Домъ полонъ признаковъ приближающагося отъзда: суета, возня, хлопоты съ укладкой вещей. Онъ полонъ также и нмецкихъ офицеровъ, которые, сознавая, что имъ скоро придется разстаться съ ихъ прелестной, остроумной Сарой, ршили пользоваться, пока можно, ея обществомъ. Нкоторые изъ нихъ не прочь были распространить свои любезности и на старшую сестру, видя, что ее не монополизируетъ больше ея угрюмый соотечественникъ, но она приняла ихъ комплименты такъ нелюбезно, что, устыдясь своей мимолетной измны, они вернулись къ младшей, взирающей на ихъ особы и дйствія съ равномрнымъ, веселымъ равнодушіемъ.

Белинда совсмъ не желала отталкивать ихъ, но какъ можетъ быть внимателенъ къ комплиментамъ человкъ, который мысленно занятъ исчисленіемъ — 36 и 5, 41, вычесть 1 день изъ 4-хъ, 1 — изъ 3-хъ и т. д.

Но укладка вещей не исключаетъ развлеченій боле пріятнаго рода. Она не помшала даже прощальной экскурсіи въ Тарандтъ,— экскурсіи, задуманной Сарой и ея свитой изъ улановъ съ присоединеніемъ нсколькихъ сговорчивыхъ молодыхъ двушекъ.

Белинда думала, что будетъ въ состояніи участвовать въ прогулк. Съ Тарандтомъ не связано никакихъ мучительныхъ воспоминаній, но въ послднюю минуту бездлица лишила ее мужества — видъ платья, въ которомъ она здила въ Везенштейнъ и которое горничная съ безсознательной жестокостью разложила на постели. Белинда бросилась на постель рядомъ съ платьемъ и принялась рыдать. Оно показалось ей призракомъ ея утраченнаго счастья. Мало-по-малу вс ухали, и она осталась въ дом одна. Даже собакъ, и тхъ увезла гулять миссисъ Чорчиль. Слютти, равнодушная въ свжему воздуху и природ, свернулась клубкомъ на дн коляски, между тмъ какъ Пончъ, стоя на заднихъ лапахъ, передними оперся въ сиднье, подобно нкоему геральдическому льву.

Белинда улыбается, вспоминая про его позу, когда, проводивъ бабушку, возвратилась въ гостиную, получившую уже видъ разоренія, оттого, что лишилась украшеній, которыми снабдили ее Чорчили, индійскихъ ковровъ и турецкихъ подушекъ и проч. Ея безобразіе, бросающееся, въ глаза Белинд, какъ будто усиливаетъ ея дурное расположеніе духа. Солнечный свтъ тоже досаждаетъ ей, и она безсильно опускается на стулъ. Для посторонняго наблюдателя можетъ показаться, что она ничмъ не занята. Но это не такъ. Она продолжаетъ въ ум свои разсчеты. Она только что окончила ихъ или, врне сказать, снова начала ихъ, когда наступаетъ неожиданный перерывъ, который хотя и не даетъ ей ихъ позабыть — увы! ничто не можетъ этого сдлать,— но на время отвлекаетъ ее отъ нихъ.

Лтній день вяло тянется, даже мухи лниво ползаютъ до оконному стеклу, когда дверь въ гостиную отворяется и пропускаетъ профессора Форта.

— Извините,— начинаетъ онъ съ обычной формальной церемонностью,— на я полагаю, что вашъ пажъ ошибся, объявивъ мн, что Сары нтъ дома.

При звукахъ его голоса, отъ котораго мысленно ее отдляли цлые моря и земли, Белинда вздрагиваетъ и встаетъ съ мста, затмъ призвавъ на помощь вжливую улыбку, кротко отвчаетъ:

— Я боюсь, что онъ не ошибся, ее, кажется, дйствительно нтъ дома. Вы разв ожидали ее застать?

Онъ теперь вошелъ совсмъ въ комнату въ своей поношенной и неизящной академической черной пар, которая была въ полной дисгармоніи съ свтлой комнатой и ослпительнымъ солнечнымъ днемъ.

— Разумется, я разсчитывалъ застать ее,— рзко возражаетъ онъ,— такъ какъ пришелъ сюда по ея собственному приглашенію. Она подъ разными пустыми предлогами отказывалась всю прошлую недлю отъ предлагаемыхъ мною прогулокъ, пока, наконецъ, сама не назначила мн для свиданія этотъ день и часъ. Я аккуратно явился,— сердито взглядываетъ онъ на дрезденскіе часы.

— Я боюсь, что она совсмъ забыла объ этомъ обстоятельств,— объявляетъ Белинда, съ откровеннымъ хохотомъ, отъ котораго была не въ силамъ удержаться, такъ какъ по странному противорчію въ человческой природ, человкъ бываетъ способенъ смяться отъ души, громко и истерически, даже въ тотъ самый моментъ, какъ сердце его разрывается,— она, ухала на прогулку.

— Она вчно разъзжаетъ,— замчаетъ онъ сердито.

Белинда вздыхаетъ, ея смшливость пропадаетъ такъ же бистро, какъ и нашла. Она не въ силахъ даже вступиться за Сару, поведеніе которой не одобряетъ и отлично видитъ преднамренное коварство этой послдней ея выходки.

— Она молода,— уныло говоритъ она.

— Не вижу, чтобы это могло служить достойнымъ оправданіемъ систематическаго пренебреженія ко всякимъ серьезнымъ обязанностямъ въ жизни,— раздражительно говорить онъ.

Онъ подошелъ къ окну и сталъ тамъ, залитый солнечнымъ свтомъ. Никогда еще не казался онъ мене привлекательнымъ, чмъ въ настоящую минуту, досада длаетъ еще морщинисте его сморщенное, педантическое лицо. Но никогда еще Белинда не чувствовала къ нему такого состраданія, какъ въ настоящую минуту. ‘Онъ не любезенъ, и небу извстно, что онъ непривлекателенъ’, говоритъ она самой себ,— тмъ хуже для него. Но онъ несчастливъ, и этого достаточно, чтобы я ему сочувствовала.

— У васъ есть можетъ быть какое-нибудь особенное дло?— спрашиваетъ она, подходя къ нему и останавливаясь въ той же солнечной полос, которая ярко озаряетъ ея молодую красоту,— не могу ли я помочь вамъ?

Очевидно, что ему никогда и въ голову не приходило, чтобы она могла быть на что-нибудь полезна или пригодна для него.

— Вы очень добры,— отвчаетъ онъ все еще сердито, взглядывая на кипу бумагъ въ своихъ рукахъ,— я дйствительно желалъ набросать нсколько замтокъ объ иде красокъ у аинянъ и разсчитывалъ, что Сара будетъ моимъ секретаремъ. Она отлично знаетъ,— съ усиленнымъ раздраженіемъ прибавляетъ онъ,— что болзнь глазъ не позволяетъ мн писать сверхъ извстнаго числа часовъ въ день и удерживаетъ меня здсь среди учебнаго семестра вдали отъ Оксфорда и моей каедры.

— Она очень втрена!— успокоительно подтверждаетъ Белинда,— но что касается письма, то у меня гораздо лучше почеркъ, нежели у Сары. Она всегда лнилась учиться, когда мы были дтьми. Она постоянно устраивала разныя штуки надъ учителемъ во все время урока. Не могу ли я быть вашимъ секретаремъ?

И говоря это, она поднимаетъ на него свои большіе, серьезные глаза, исполненные состраданія, вполн искренняго, не смотря на легкій оттнокъ пренебреженія.

— Вы очень добры!— повторяетъ онъ церемонно.— Я не считаю себя въ прав отнимать у васъ дорогое время.

— Мое время ничмъ не занято,— отвчаетъ она, подавляя вздохъ.— Напротивъ того, я буду благодарна всякому, кто поможетъ мн убить его.

И говоря это, она идетъ въ письменному столу и быстро, методически раскладываетъ на немъ письменныя принадлежности, садится и черезъ нсколько секундъ уже записываетъ подъ его диктовку первую фразу.

Она взялась за это дло чисто по доброт и сначала выполняетъ его вполн механически. Но постепенно, по мр того, какъ смыслъ словъ, которые она записываетъ, длается ей понятнымъ, она начинаетъ интересоваться самимъ предметомъ. Она задаетъ ему два или три вопроса. Между прочимъ, попадается греческое слово.

— Можно написать его англійскими буквами?— спрашиваетъ она, взглядывая на него.— Нтъ? ну такъ я оставлю проблъ, и вы сами впишете его.

— Вы не знаете греческой азбуки?— спрашиваетъ онъ съ легкимъ сожалніемъ въ голос.

Она качаетъ головой.

— Должна попросить васъ не слишкомъ строго экзаменовать меня въ томъ, что я знаю,— улыбается она.

— Я предлагалъ научить Сару,— замчаетъ онъ досадливо.

— И она, конечно, отказалась.

— Но незнаніе,— говоритъ онъ, мрачно расхаживая по комнат,— составляетъ капитальное зло, но неохота учиться — вотъ что я оплакиваю въ Сар.

Белинда пріостановилась писать и, не снимая локтя со стола, лниво водила бородкой пера по краснымъ губамъ.

— Никогда еще не видывалъ,— продолжаетъ онъ, сердито расхаживая по комнат,— чтобы характеръ у молодой особы такъ радикально измнился въ такой сравнительно короткій промежутокъ времени.

— Неужели?— кричитъ Белинда, удивленная.— Она всегда была такою съ тхъ поръ, какъ я ее помню.

— Когда я впервые познакомился съ ней,— продолжаетъ онъ, не обращая вниманія на перерывъ,— я, конечно, тотчасъ же увидлъ ея невжество,— оно бросается въ глаза, но мн показалось, что она не лишена ума и сильнаго притомъ желанія образовать себя. Въ первый же вечеръ, какъ мы встртились, она такъ настойчиво просила меня заняться ея образованіемъ.

Белинда роняетъ перо. Она не можетъ скрыть конвульсивной улыбки, появляющейся на ея губахъ при такомъ разоблаченія ужаснаго лицемрія ея сестры.

— Я питаю надежду,— продолжаетъ онъ, къ счастью не замтивъ впечатлнія, произведеннаго его словами,— что эта перемна только временная, что возвратясь домой, къ своимъ обычнымъ занятіямъ, вдали отъ всхъ этихъ безсмысленныхъ развлеченій (послднія слова онъ говоритъ съ преувеличеннымъ паосомъ), она вернется къ боле здравому отношенію къ жизни, которое я въ ней замтилъ въ первое знакомство съ нею, и не могу не считать ея естественнымъ настроеніемъ.

Белинда, будучи не въ силахъ говорить, только покачиваетъ тихонько головой, какъ вдругъ въ эту самую минуту на лстниц раздается шумъ шаговъ и громко распвающій голосъ, пробуждающій къ жизни заснувшій было мертвымъ сномъ домъ. Въ ту же минуту дверь растворяется, и особа, отъ которой ждутъ боле здраваго отношенія къ жизни, появляется передъ ними въ шляп, нсколько съхавшей набокъ отъ тяжелаго букета цвтовъ, приколотаго съ боку, и вноситъ съ собой въ комнату ихъ ароматъ.

— Неправда ли ты рада тому, что я вернулась такъ неожиданно рано?— весело кричитъ она.— Но на двор такъ жарко, а воины мои такъ унылы и разстроены отъ мысли, что скоро потеряютъ меня,— у фонъ-Брейденбаха даже зубы разболлись, и вотъ… М-ръ Фортъ!— внезапно спохватилась она, замтивъ его присутствіе.— Ахъ! (съ рзкой перемной въ голос, который становится вдругъ очень холоднымъ) вы, конечно, пришли на счетъ этой вашей статьи, а я, конечно, совсмъ и забыла про нее. Ну чтожъ, я полагаю, что дло не въ спху! къ счастью греки могутъ подождать, они отъ насъ никуда не убгутъ!

Наступаетъ зловщее молчаніе.

— Большое несчастіе, при признанныхъ взаимныхъ отношеніяхъ,— начинаетъ профессоръ голосомъ, дрожащимъ отъ негодованія,— что наши взгляды на жизнь и ея смыслъ такъ радикально расходятся…

Белинда выходитъ изъ комнаты.

XIV.

— Какъ мн отблагодарить тебя за то, что ты расчистила мн путь?— говоритъ Сара на другое утро, когда об сестры сидли за завтракомъ.— Я проснулась сегодня въ такомъ смиренномъ, благодарномъ настроеніи. Я говорила себ: благодареніе Богу и моей доброй сестр, я выпуталась изъ бды.

— А говорила ли ты себ, что это повторяется съ тобою уже въ семнадцатый разъ?— иронически спрашиваетъ Белинда.

— Я говорила себ,— продолжаетъ Сара, прикидываясь глухой,— что надну сегодня новое лтнее платье и попрошу бабушку велть подать шампанскаго за обдомъ, чтобы отпраздновать мое невинное торжество. Право, шутки въ сторону, стоило общать ему выдти за него замужъ, чтобы имть удовольствіе нарушить свое общаніе. Неужели ты этого не понимаешь?

— Я уже сто разъ объясняла теб, что согласилась бы скоре быть сожженной зa-живо, нежели стать его невстой,— замчаетъ Белинда.

Но этотъ щелчокъ, подобно многимъ другимъ предшествовавшимъ, проносится мимо надъ легкомысленной головой Сары и не нарушаетъ ея яснаго самодовольства.

— Пончъ,— говоритъ она, беря переднія лапки обоихъ собачекъ въ своя руки и серьезно глядя въ ихъ черныя мордочки.— Пончъ, я свободна! Слютти, я свободна! ступайте и сообщите объ этомъ котамъ и попугаю!

Белинда опрокинулась на спинку стула. Она мучительно дивится про себя, почему письма такъ запаздываютъ.

— Я даже не нажила себ въ немъ врага,— продолжаетъ Сара, выпуская изъ рукъ собачьи лапки, и со вздохомъ облегченія опускаясь обратно на стулъ.

— Я думаю, что въ душ онъ былъ такъ же радъ отдлаться отъ меня, какъ я отъ него. Онъ первый изъ всхъ ихъ былъ радъ, что я отказала ему!— прибавляетъ она съ легкимъ оттнкомъ досады въ голос.

— Еще бы! онъ былъ очень радъ!— говоритъ насмшливо Белинда.

— Скажи еще слово и я сейчасъ верну его назадъ,— кричитъ Сара, подзадоренная этими словами.

Но Белинда не отвчаетъ. Для нея Сара и ея легкая любовь представляются чмъ-то далекимъ и незначительнымъ. Ея напряженное ухо уловило звукъ шаговъ. Конечно, это Томми несетъ завтракъ, но быть можетъ онъ несетъ ей также всть смерти или воскресенія. Сегодня первый день, когда по ея разсчетамъ она можетъ получить письмо отъ Райверса.

— Еслибы ты слышала,— продолжаетъ Сара, розово улыбаясь самой себ, какъ мастерски я объясняла ему, что только моя неувренность въ томъ, что я достойна стать его женой, заставляетъ меня отказаться отъ этой чести къ величайшему моему сожалнію, то думаю,— даже ты похвалила бы меня.

— Неужели?— слышится разсянный отвтъ.

— Онъ все проглотилъ,— продолжаетъ Сара, снова съ серьезнымъ лицомъ.— Великій Боже! чего только они не въ состояніи проглотить.

Звукъ шаговъ затихъ. То былъ даже и не Томми.

— Я немного поплакала,— повствуетъ дале Сара съ скромнымъ ретроспективнымъ восхищеніемъ самой собой, которое разлито во, всей ея особ, до самаго розоваго батистоваго пеньюара включительно.— Не спрашивай меня, какъ я это сдлала, я сама не знаю и не берусь повторить это, еслибы представился новый скучай. Такія геніальныя находки не повторяются.

Она умолкаетъ, такъ какъ вниманіе ея отвлекается приходомъ Густель, которая раскрываетъ дверь и въ ней показывается фигура Томми, широко раскинувшаго свои дтскія руки, съ трудомъ обхватывающія подносъ, на которомъ уставлены вс принадлежности для завтрака и вмст съ тмъ, лежитъ кипа писемъ и газетъ. Белинда теперь, когда наступилъ давно желанный моментъ, не шевелится, ей очень хочется, отдалить его.

Жестокій страхъ оковалъ ея члены. Она готова сердиться на Сару за то, что та длаетъ все, къ чему она сама неспособна. Быстрымъ движеніемъ Сара захватываетъ, въ руки всю фамильную корреспонденцію. Еще одна пауза, въ продолженіе которой надежда все еще живетъ. Затмъ она опять умираетъ. Голосъ Сары, говоритъ ей это, прежде нежели смыслъ словъ проникаетъ въ ея сознаніе.

— Боюсь, что нтъ ничего интереснаго для тебя,— неохотно произноситъ она, перебирая письма. Сердце у Белинды, замираетъ, но вдругъ снова оживаетъ. Можетъ быть, Сара не узнала его почерка. Вроятно, горе и волненіе такъ исказили его, что онъ неузнаваемъ. Вдь это было съ первой запиской. Она въ свою очередь пересматриваетъ вс адреса на письмахъ. Увы! они вс писаны рукой, обычныхъ и знакомыхъ имъ лицъ. Она всю ночь увряла себя, что не особенно разсчитываетъ на сегодняшній день, что сегодня только возможно ожидать письмо, но простая возможность еще не составляетъ вроятности, врне, что письмо придетъ завтра или посл завтра. И все-таки наступившее разочарованіе кажется ей убійственнымъ и окончательнымъ. Первымъ движеніемъ у ней является отбросить письма, но съ тмъ самоуваженіемъ, которое отличаетъ насъ отъ дикарей и отъ животнымъ, помня, что круглые глаза Томми устремлены на нее, она раскрываетъ одно изъ пасемъ и заслоняетъ имъ свое несчастное лицо, длая видъ, что читаетъ письмо. Но черезъ секунду новое соображеніе заставляетъ ее отложить письмо и приняться за газеты.

Она раскрываетъ одинъ изъ англійскихъ журналовъ ‘Standard’, и съ жадностью пробгаетъ столбцы объявленій о смертяхъ, рожденіяхъ и свадьбахъ. Она читаетъ имена, мужественно борясь съ мучительнымъ головокруженіемъ, она не даетъ ему осилить себя, она сама прочтетъ то, что ей нужно.

‘Аббатъ, Ахкерсъ, Ансонъ, Бекеръ, Калькотъ, Фрисъ, Форлей, Гарперъ, Бей…’ Господи! да когда же это она доберется до Р.? какой длинный списокъ! Ахъ! вогъ наконецъ: Реби! Рашли, Решфордъ… Господи! сколько умерло людей съ фамиліей на Р. Ахъ! вотъ и оно! Да! Райверсъ! Головокруженіе проходитъ, она ясно видитъ буквы, ошибки быть не можетъ. ’24 числа сего мсяца въ Денверъ-Голл, въ Іоркшир, Джонъ Анльби Райверсъ T. Р., 54-хъ лтъ отъ роду’

Въ эту самую минуту, Томми, окончивъ свое дло, запираетъ за собою дверь. Съ секунду или дв Белинда тупо глядитъ на это объявленіе, затмъ молча подаетъ его сестр. Но Сара не глядитъ на него.

Лицо ея схоронено въ листахъ другой газеты, которую она не имла даже терпнія разрзать.

— Я знала это,— говоритъ она, наконецъ, слегка дрожащимъ и взволнованнымъ голосомъ, но тмъ не мене съ торжествомъ.— Я знала, что бда случилась съ его отцомъ, онъ умеръ, онъ лишилъ себя жизни, бдный Давидъ! не мудрено, что у него былъ такой странный видъ. Вотъ здсь есть статья объ этомъ.

— Лишилъ себя жизни!— повторяетъ Белинда съ трудомъ переводя духъ, поблвъ какъ скатерть и глядя расширенными зрачками своихъ большихъ срыхъ глазъ въ пространство, между тмъ, какъ образъ ея бднаго, юнаго поклонника съ его глубокой преданностью, восторженнымъ поклоненіемъ отцу, надъ которымъ она иногда подтрунивала, хотя и не безъ зависти, встаетъ въ ея памяти.

Сара схватила столовый ножъ и поспшно разрзываетъ газету: ‘Съ сожалніемъ возвщаемъ о смерти, при особенно печальныхъ обстоятельствахъ, м-ра Джона Анльби Райверса изъ Денверъ-Голла, въ Іоркшир, который за послднія десять лтъ былъ представителемъ консервативныхъ интересовъ мстечка Денверъ въ парламент. Въ ночь на 25-е число, покойный удалился въ полномъ здравіи въ свою спальную, но на слдующее утро его слуга, придя будить его въ обычный часъ, нашелъ дверь комнаты запертой и не получилъ никакого отвта на свой неоднократный стукъ. Семья встревожилась, и въ комнату покойнаго ршено было проникнуть черезъ окно, причемъ несчастный джентльменъ найденъ на полу мертвымъ съ перерзаннымъ горломъ. Медицинская помощь, призванная немедленно, оказалась безсильной, такъ какъ, по всей вроятности, смерть наступила уже за нсколько часовъ передъ тмъ’.

Сара умолкаетъ съ трепетомъ ужаса, отъ котораго блднютъ ея розовыя щеки.

— Къ чему это люди перерзываютъ себ горло,— жалостливо говоритъ она,— когда есть столько способовъ приличне покончить съ жизнью?

— Быть можетъ онъ не самъ убилъ себя,— кричитъ Белинда, цпляясь за эту послднюю надежду.— Кто знаетъ? Быть можетъ его зарзали?

— Подожди минутку,— возражаетъ Сара, останавливая ее жестомъ руки.

— Гд, бишь, я остановилась? Ахъ! вотъ:— ‘смерть наступила уже за нсколько часовъ передъ тмъ. Бритва лежала возл на полу. Предполагаютъ, что умственное равстройство, бывшее слдствіемъ денежныхъ затрудненій, послужило ближайшей причиной этого безумнаго поступка’.

Она умолкаетъ, и нсколько минутъ царствуетъ безмолвіе. Белинда закрыла руками глаза, передъ которыми носится кровавый призракъ.

Итакъ, вотъ что разлучило ее съ нимъ. Вотъ зрлище, на которое онъ промнялъ весеннюю, теплую прогулку въ Grosse-Garten. Вотъ причина, которую она въ жестокости своей считала измышленной, оторвавшая его отъ нея. Она содрогается отъ ужаса, и вмст съ тмъ сердце ея переполняется чувствомъ горячаго состраданія.

Что онъ будетъ длать? какъ онъ перенесетъ это? Оправится ли онъ отъ этого удара? Вс мы задаемъ себ и другимъ эти безсмысленные вопросы всякій разъ, какъ горе, боле тяжкое чмъ обычныя горести, постигаетъ кого-нибудь изъ знакомыхъ намъ людей, хотя тысячекратный опытъ долженъ былъ бы показать намъ ихъ безполезность. Но не смотря на искренность ужаса и состраданія, завладвшихъ душою Белинды, она вмст съ тмъ чувствуетъ невыразимое облегченіе и радость. Итакъ, все разъяснено теперь! Сомннія вс разсялись. По крайней мр въ настоящую минуту ей такъ кажется. Она можетъ теперь безъ содроганія вспоминать про сцену въ Вемзентейнскомъ лсу. Прошлое возвращено ей. Она можетъ утшаться имъ до тхъ поръ, пока онъ не вернется къ ней и не дастъ ей настоящаго и будущаго.

— Денежныя затрудненія!— произносить Сара, задумчиво.— Мн это не нравится. Но все же,— прибавляетъ она боле веселымъ тономъ,— это лучше нежели наслдственное безуміе и семь. Бдный человкъ! онъ выбралъ довольно малодушный способъ выпутаться изъ затрудненій!

— Двадцать-пятое число,— говоритъ Белинда, опуская руки на колна и глядя широко-раскрытыми глазами въ пространство, — въ этотъ самый день мы здили въ Везенштейнъ!

— Вотъ еще нсколько подробностей о немъ,— продолжаетъ читать Сара.— Ого! мы сейчасъ узнаемъ, на комъ онъ былъ женатъ. ‘М-ръ Райверсъ родился перваго мая, 18… (ахъ! десять, да десять — двадцать и еще десять тридцать, сорокъ… ему было значить ровно пятьдесятъ-четыре года) — и былъ старшій сынъ м-ра Райверса изъ Денверъ-Голла, по смерти котораго помстье было продано, вслдствіе денежныхъ затрудненій (Гм! денежныя затрудненія, повидимому, хроническія въ этой семь!) Оно было выкуплено пять лтъ спустя м-ромъ Райверсомъ, который нажилъ большое состояніе въ желзной промышленности. Онъ женился третьяго іюня, 18… на лэди Маріонъ Ловель, третьей дочери покойнаго и сестр настоящаго графа Иствудъ (браво, Давидъ! я такъ и знала, что въ жилахъ его течетъ не одно желзо!), отъ которой у него родилось… (боюсь, что сдлишкомъ много дтей!) Онъ былъ просвщеннымъ патрономъ земледлія и принадлежалъ къ нсколькимъ земледльческимъ обществамъ.Смерть его будетъ глубоко оплакиваться многими’.

Сара кладетъ газету на столъ.

— Вотъ и все.

— Все?— повторяетъ Белинда, трепетнымъ голосомъ,— и этого довольно!.!

— Какое счастіе для Давида, что все это случилось въ его отсутствіе!

— Онъ наврное другого мннія,— возражаетъ печально Белинда.

— Онъ избжитъ величайшей изъ непріятностей — слдствія полицейскаго и тому подобнаго!— говоритъ Сара, ёжась отъ отвращенія. Желала бы я знать, въ какой день были похороны? Ты не можешь ждать, что онъ напишетъ раньше того. Я думаю, что теперь теб уже нельзя разсчитывать за письмо до нашего отъзда.

— Разумется, нтъ, разумется, нтъ!— торопливо замчаетъ Белинда.— Бдный мальчикъ! Я вовсе не претендую на то, чтобы онъ думалъ обо мн въ настоящую минуту!

— Я думаю, что единственной пріятной для него теперь думой можетъ быть только дума о теб,— сухо возражаетъ Сара. Я надюсь, что денежныя затрудненія… и вдругъ умолкаетъ.

— Можешь себ представить? Вотъ и она! я слышу ея голосъ. Она пришла сообщить намъ объ этомъ. Томми, Томми,— бжитъ она опрометью въ переднюю,— насъ нтъ дома, слышишь, кто бы ни пришелъ.

Но, по обыкновенію, приказаніе опаздываетъ. Пончъ бросается на выручку съ гнвнымъ лаемъ, Слютти мгновенно залзаетъ подъ диванъ, слдуетъ отдать справедливость Томми, что онъ только чуть-чуть пріотворилъ дверь, но миссъ Уатсонъ немедленно расширила отверстіе и пролзла въ него и теперь громко вопитъ и размахиваетъ газетой, изводя Сару.

— Слышали? Читали? О смерти отца молодого Райверса? объ его самоубійств? Я подумала, что быть можетъ вы еще не знаете…

— Само собой разумется, что знаемъ,— рзко обрываетъ ее Сара,— мы тоже читаемъ газеты. Я съ сожалніемъ должна предупредить васъ, что мы не можемъ принять васъ сегодня, мы такъ…

— Какъ вы думаете, онъ былъ въ своемъ ум?— перебиваетъ та.— Какъ вы думаете, нтъ-ли наслдственнаго умопомшательства въ ихъ семь? Если есть, то оно, безъ сомннія, внесено въ нее Ловелями, во всхъ этихъ старинныхъ фамиліяхъ развита золотуха въ той или иной форм.

— Какое утшеніе для новыхъ фамилій!— иронически отвчаетъ Сара. Прошу извинить, мы такъ заняты укладкой…

— Васъ не удивило, когда вы узнали, что онъ былъ женатъ на одной изъ Ловель? Я не имла понятія, что онъ былъ женатъ на одной изъ Ловель. Ручаюсь головой, что онъ не получилъ за ней въ приданое ни одного пенни. Они бдны, какъ Іовъ. Иствудъ заложенъ и перезаложенъ.

— Въ самомъ дл? Ну вотъ теперь мы уже слышали вс ваши новости,— говоритъ Сара съ ршительнымъ видомъ берясь за ручку двери. Пончъ сюда, иначе ты останешься за дверью.

— Какія газеты читали вы?— не унимается гостьи.— Я бы желала знать одинаково ли въ нихъ разсказывается про этотъ случай. Нельзя ли мн прочитать ваши газеты?

Сара качаетъ головой.

— Никакъ нельзя! Бабушка ихъ еще не читала.

— Я бы съ удовольствіемъ дала бы вамъ свои, но только мн надо ихъ снести къ Фрерамъ и Гайгерстамъ. Они получаютъ только ‘Times’, а въ ‘Times’ всегда такъ мало бываетъ подробностей.

Угрюмое молчаніе служить отвтомъ.

— Бдный человкъ! неправда ли, какъ это тяжело?— продолжаетъ миссъ Уатсонъ, на широкомъ лиц которой сіяетъ самое пріятное возбужденіе.— Я не помню, чтобы какое-нибудь извстіе такъ тяжело на меня подйствовало, я поставлю себ въ обязанность написать ему, а вы?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Она поставитъ себ въ обязанность написать ему,— говорила Сара съ гримасой, возвращаясь минуту спустя въ сестр, когда ловкій намекъ на то, что кто-нибудь другой можетъ предупредить Гайгерстовъ и Фреровъ, освобождаетъ ее отъ докучной постительницы.— Ужасная вещь потерять отца! но еще ужасне выслушивать утшенія отъ миссъ Уатсонъ. Кстати,— замчаетъ она, перемняя тонъ,— у Давида есть твой адресъ — я хочу сказать твой лондонскій адресъ, ты ему сообщила его?

— Да.

— Ну, значитъ, все въ порядк,— прибавляетъ Сара ее вздохомъ облегченія!— Чмъ скоре мы удемъ въ Англію, тмъ лучше!

Белинда вполн раздляетъ это мнніе. Къ чему ей оставаться здсь доле? Вн всякаго вроятія, чтобы она получила отъ него теперь письмо. Это было бы нарушеніемъ сыновнихъ обязанностей. Можетъ ли она мечтать о томъ, чтобы ея ничтожное я встало между нимъ и его громадной потерей? Сметъ ли она думать, что мысль о ней можетъ занимать его умъ, пока не положили его отца въ его окровавленную могилу? Но къ тому времени какъ они достигнуть Англіи, пройдетъ еще четыре дня.

Миссисъ Чорчиль поставила условіемъ, чтобы путешествіе совершено было съ разстановкой. Разъ она будетъ въ Англіи, то разстояніе между нимъ и ею сократится во всякомъ случа до одного дня почтоваго сообщенія. Въ Лондон почта приходитъ нсколько разъ въ день. Тамъ черезъ каждые два часа почтальонъ стучится въ двери, и по всей вроятности одинъ изъ этихъ стуковъ принесетъ ей спасеніе. Мечты ея разыгрываются до такой степени, что она начинаетъ наконецъ думать такъ: ‘зачмъ ему писать? почему бы ему не прійти самому?’ Въ ушахъ ея какъ будто раздаются его шаги. Звукъ ихъ будетъ мягче звучать на лондонской лстниц, устланной ковромъ, нежели здсь на голыхъ каменныхъ ступеняхъ. Быть можетъ, они будутъ мене легки, печаль сдлаетъ ихъ тяжеле и медленне. Онъ войдетъ въ траурной одежд. Она никогда не видала его въ черномъ и старается представить себ, какой у него будетъ видъ. Онъ не будетъ улыбаться, конечно, но онъ протянетъ ей руки… такъ какъ Томми уйдетъ, доложивъ о немъ’.

На этомъ пункт она постоянно закрываетъ лицо руками, и яркая краска разливается по немъ. Но хотя она мужественно старается быть благоразумной и не особенно предаваться мечтамъ и надеждамъ, тмъ не мене легкой походкой и съ веселымъ лицомъ прохаживается по платформ дрезденской желзно-дорожной станціи въ день и часъ, назначенный для ихъ отъзда. Билеты уже взяты для нихъ, для багажа и для Понча. Слютти такъ мала, что можетъ не платить за себя и путешествовать въ нарочно устроенномъ для нея домик, имющемъ форму ручного саквояжа. Но вотъ миссисъ Чорчиль и Белинда уже услись на свои мста и размстили свой багажъ. Сара замшкалась на ступеньк, такъ какъ вокругъ нея тснится пол-нмецкой арміи. Она всхъ ихъ просила пріхать проводить ее, и вс отвчали на ея зовъ. Руки ея полны большихъ букетовъ. Она сообщаетъ свой адресъ направо и налво. Очевидно, они вс собираются переписываться съ нею.

У Белинды нтъ букетовъ, и никто не справляется о томъ, куда она детъ. Даже послдній видъ на прекрасный городъ заслоняется отъ ея глазъ Сарой, которая монополизировала въ свою пользу окно и разсыпаетъ воздушные поцлуи, крича: ‘Auf Wiedersehen!’ до тхъ поръ пока ея темносиніе, свтлоголубые и зеленые поклонники не скрываются изъ виду. И при всемъ томъ старшая миссъ Чорчиль возвращается на родину съ легкимъ сердцемъ, которое по временамъ даже радостно бьется въ ея груди.

ПЕРІОДЪ ВТОРОЙ.

Ноябрь на двор, второй разъ уже наступалъ этотъ мсяцъ съ тхъ поръ, какъ Чорчили вернулись изъ Дрездена. Вторично лто смнило весну, и вторично осень послдовала за лтомъ. Прошло цлыхъ полтора года. Время неутомимо несется на своихъ мощныхъ крыльяхъ, и столтія безсильны связать ихъ,— а приноситъ оно съ собою различные дары: кому — удовлетворенное честолюбіе, кому — суровую бдность, кому — цлый рядъ удовольствій, кому — домъ умалишенныхъ, а кому и могилу. Въ большинств же, время одаряетъ одними мелкими радостями и горестями, слишкомъ ничтожными для того, чтобы оставить по себ какой-нибудь слдъ.

Что принесло оно Чорчилямъ? Миссисъ Чорчиль получила прекрасную, новую челюсть съ зубами. Сар время поднесло шестерыхъ новыхъ поклонниковъ и новую собачку, Белинд — такое умнье различать шаги почтальона, и вдали, и вблизи, что она могла бы поспорить въ этомъ отношеніи съ кмъ угодно изъ обитателей своей или всякой другой улицы. До возвращенія въ Англію, она радовалась при мысли о частомъ разнос почты въ Лондон. Но не прошло и полгода, какъ ей стала ненавистна эта самая почта.

Цлыхъ полтора года ждала Белинда, и ни разу слухъ ея не былъ обрадованъ тми шагами, къ которымъ она прислушивалась съ такимъ томительнымъ нетерпніемъ. Райверсъ ни разу не написалъ. Ни разу не явился онъ лично объяснить свое молчаніе. Онъ просто на просто исчезъ изъ ея жизни. Вотъ и все!

Онъ, конечно, былъ воленъ приходить и не приходить, она повторяла себ это неустанно, убждая себя, что не въ прав сердиться на него за то. Но онъ омрачилъ ей свтъ солнца и отнялъ всю радость у жизни. По его милости ей стала постылою и жизнь, и природа. Лто съ его пышной красой, осень съ ея тихой прелестью — для нея сдлались безусловно скучны и неинтересны.

— Еслибы даже онъ вернулся ко мн,— говорила она сама себ,— еслибы я даже дожила до девяносто-лтняго возраста и видла его каждый день и каждую минуту, пока не умерла, то и это не вознаградило бы пустоту этихъ дней: они на вки останутся мертвыми, потерянными днями въ моей жизни!

По временамъ и даже очень часто она возмущалась противъ мысли, которая гложетъ ея сердце и портитъ ея жизнь. Она вычеркнетъ его изъ своей жизни, она вычеркнетъ ту часть своей жизни, въ которой онъ игралъ роль.

— Я была счастлива и довольна своей судьбой, пока его не знала,— говорила она себ просто съ негодованіемъ, — онъ существовалъ самъ по себ, а я сама по себ, онъ улыбался, какъ и теперь — желала бы я знать, улыбается ли онъ теперь?— и это меня вовсе не касалось. Онъ не застилъ мн солнца, онъ не мшалъ мн сть, говорить, дышать. Пусть все станетъ по старому! Неужели же это невозможно? Я хочу, чтобы все было по старому!

На минуту она чувствуетъ себя сильной и доброй, принимается весело напвать, снова ощущаетъ, что она молода. Но затмъ тоска опять охватываетъ ее. Онъ ушелъ, ушелъ, совсмъ ушелъ! И весь міръ, жизнь, вселенная пусты, скучны, отвратительны!

Ноябрь мсяцъ наступилъ, день склоняется въ закату, чай уже отпитъ, и гости вс разошлись. Пора одваться въ обду. Но ни миссисъ Чорчиль, ни Сар, не хочется двинуться съ мста, миссисъ Чорчиль потому, что прогулка утомила ее, а сумерки и тепло, разливаемое каминомъ, нагоняютъ на нее сладкую дремоту, Сар — потому что она погружена въ хитроумное, хотя и мало полезное занятіе, а именно: раскрашиваетъ большого благо терріера,— свою новую собаку — пестрыми полосами, долженствующими изображать одяніе клоуна. Еъ счастью, Дженъ — такъ зовутъ новую собаку — не изъ породы чувствительныхъ псовъ и съ хладнокровнымъ добродушіемъ выдерживаетъ операцію, которая повергла бы сердце нервной Слютти въ безъ исходное отчаяніе.

— Белинда запоздала,— говоритъ миссисъ Чорчиль, переходя изъ лежачаго въ сидячее положеніе и длая такимъ образомъ первый шагъ къ неизбжному непріятному восхожденію вверхъ по лстниц.

— Я надюсь, что она не вернется прежде, чмъ я успю раскрасить Джена,— отвчаетъ Сара съ жаромъ, съ минуту колеблясь въ выбор краски, между тмъ какъ Дженъ зваетъ во весь ротъ съ терпливымъ, скучающимъ видомъ.

— Быть можетъ, общество оказалось не такимъ скучнымъ, какъ она ожидала,— продолжаетъ миссисъ Чорчиль, неохотно предпринимая второй шагъ въ передвиженію и вставая съ креселъ.

— Можетъ быть,— разсянно отвчаетъ Сара, закинувъ голову назадъ, чтобы лучше судить объ эффект гуммигутта, которымъ она только что вымазала правую щеку Джена.

— Какое чучело ты сдлала изъ этой бдной собаки!— лниво смется бабушка.

— Ей это нравится,— серьезно отвчаетъ Сара.— Она находитъ, что ей это идетъ. Не разувряйте ее въ этомъ. Если она выйдетъ эффектной, то я раскрашу тхъ двухъ арлекиномъ и коломбиной.

— Я бы желала, чтобы Белинда поскоре вернулась,— замчаетъ миссисъ Чорчиль тономъ легкаго любопытства, не имющаго ничего общаго съ той неразумной тревогой, которая овладваетъ любящимъ сердцемъ, когда предметъ этой любви или заботливости запоздаетъ минутъ на пять, и взволнованному ожиданіемъ человку уже мерещатся всякіе ужасы, которые могли съ нимъ приключиться.

— Надюсь, что она не придетъ раньше, чмъ я докончу туалетъ Дженъ!— повторяетъ Сара серьезно и съ удвоеннымъ жаромъ принимается за работу.

— Надюсь, что она весело провела время.

— Гмъ!— сомнительно возражаетъ Сара.— Если такъ, то она будетъ первою, кому весело на такого рода собраніяхъ. При томъ же Белинду не такъ-то легко развеселить. Но надюсь,— добавляетъ она съ спокойной, гордостью,— что Дженъ позабавитъ ее!… Ахъ! какая досада, вотъ и она сама!

Въ самомъ дл въ то время, какъ она произноситъ эти слова, дверь отворяется и ея сестра входитъ. Если вы закроете глаза, или еслибы вы были слпы, то ни за что бы не догадались, что въ комнату вошла молодая особа, до такой степени поступь у ней размренная и вялая.

— Не подходи во мн! не гляди на Джена!— кричитъ Сара отчаяннымъ голосомъ, набрасывая сукно, о которое она вытираетъ свои кисти, на многострадальную спину собаки.— Стой тамъ, гд стоишь, и не двигайся! Такъ! теперь можешь идти!

— Что же мн теперь длать?— спрашиваетъ Белинда и голосъ ея такъ же вялъ, какъ и ея походка.

— Ну?— кричитъ миссисъ Чорчиль тономъ радостнаго ожиданія, довольная, что можетъ отложить свой туалетъ, снова ссть въ кресло и ждать, чтобы ее занимали.

— Ну?— повторяетъ безучастно Белинда.

Она подошла къ огню и стоитъ теперь у камина.

— Тебя не стоитъ посылать въ гости,— говоритъ миссисъ Чорчиль разочарованная и раздосадованная,— ты никогда не сообщишь ничего новаго и интереснаго, а потому право могла бы сидть дома.

Года два тому назадъ Белинда шутливо согласилась бы, что она не наблюдательна, и что постарается на будущее время исправиться. Теперь же она отвчаетъ съ угрюмымъ лицомъ:

— Что же такое я могу сообщить вамъ? что можно сообщить о такого рода собраніи? Была толпа женщинъ, и было жарко и душно, вотъ и все.

— Мужчинъ не было, конечно?— спрашиваетъ Сара изъ отдаленнаго угла, куда она забралась съ злополучнымъ Дженомъ, чтобы докончить его туалетъ безъ помхи.— Какъ я рада, что не похала!

Белинда улыбается. Когда она улыбается, то невыразимая безжизненность ея лица выступаетъ еще рельефне.

— Было двое или трое мужчинъ.

— Обычный сбродъ, должно быть, который встрчаешь въ литературныхъ салонахъ второй руки,— презрительно возражаетъ Сара,— неопрятные поэтики и растрепанные позитивисты?

Белинда продолжаетъ улыбаться безъ веселости, но не безъ ироніи.

— Тамъ былъ одинъ мужчина, котораго ты когда-то не считала недостойнымъ своего особеннаго вниманія.

— Кто такой?— спрашиваетъ Сара, навостривъ уши съ внезапнымъ интересомъ.— Вотъ никакъ бы не думала, что ты встртишь тамъ кого-нибудь изъ моихъ знакомыхъ.

— Угадай кого!

— Je vous le donne en trois, je vous le donne en dix, je vons le donne en mille!— говоритъ миссисъ Чорчиль, досада которой проходитъ какъ только развязался языкъ у ея внучки.— Ужъ не встртила ли ты синьора Валетту, учителя пнія, который въ половин урока становился обыкновенно на колни.

— Нтъ.!

— Знаю! это тотъ нмецъ, который писалъ: ‘ich liebe dich!’ на заглавномъ лист грамматики!!

— Нтъ, не онъ!

Сара остановилась и наморщила брови, вызывая въ памяти фалангу своихъ поклонниковъ.

— Вс были наиболе причастными къ литератур людьми, какихъ я только знавала,— съ сомнніемъ замчаетъ она,— кром…— и вдругъ лицо ея оживаетъ и вспыхиваетъ — кром… неужели ты встртила… профессора Форта.

— Да, я встртила профессора Форта.

— Воображаю, какъ теб было неловко,— вскрикиваетъ миссисъ Чорчиль, заинтересованная въ свою очередь, — и онъ, конечно, не настолько свтскій человкъ, чтобы выручить изъ такого затруднительнаго положенія.

Въ волненіи Сара нечаянно выпустила Джена, который немедленно направляется въ огню съ недоконченнымъ туалетомъ, причемъ одна половина его мордочки блая, между тмъ, какъ другая раскрашена очень пестро — обстоятельство, которое, однако, безсильно нарушить его стоическое спокойствіе, не смотря даже на гнвное и негодующее удивленіе остальныхъ двухъ собакъ.

— Говорилъ онъ съ тобой?— говорила ты съ нимъ?— кричитъ Сара, въ сильномъ возбужденіи подбгая въ камину.

— Я разговаривала съ нимъ добрыхъ полчаса.

— Словомъ, онъ держалъ себя какъ ни въ чемъ не бывало,— замчаетъ миссисъ Чорчиль.— Ну, что-жъ, я, признаюсь, не ожидала отъ него столько такта.

— Говорилъ онъ обо мн? спрашивалъ про меня?— освдомляется Сара съ любопытствомъ.

— Онъ освдомился о бабушк, а потомъ спросилъ и про тебя.

— Надюсь, что онъ спросилъ обо мн не сразу только, потому, что не могъ справиться съ своимъ голосомъ?— кричитъ она, смясь.— Неужели его голосъ не дрожалъ при этомъ. Надюсь, что онъ дрожалъ.

— Нисколько.

— Ты разговаривала съ нимъ съ полчаса? о чемъ же вы говорили?

— Мы говорили о стихотвореніяхъ Броунинга.

— О стихотвореніяхъ Броунинга?— повторяетъ Сара пренебрежительно.— Воображаю, какъ теб было скучно! я думала что ты будешь съ нимъ говорить обо мн.

— Скучно?— повторяетъ Белинда съ горькимъ оживленіемъ.— Напротивъ того, я была этому очень рада. Мн нисколько не хотлось говорить про тебя, бабушку или про себя. Мы только и длаемъ, что разговариваемъ про тебя и меня и про бабушку. Очень было пріятно перейти отъ людей къ отвлеченнымъ предметамъ.

— Сознаюсь, что Броунингъ превышаетъ мое разумніе,— презрительно вставляетъ свое слово миссисъ Чорчиль.— Я тоже очень люблю стихи, но только такіе, которые понятны.

— Но неужели вы все время говорили только о Броунинг?— спрашиваетъ Сара, недоврчиво поднимая брови.— Не можетъ же быть, чтобы только о Броунинг?

— Все время,— отвчаетъ Белинда, непріятно подсмиваясь.— А затмъ онъ читалъ вслухъ, его попросили читать.

— А вы вс сидли вокругъ него и восхищались!— восклицаетъ Сара, снова заливаясь смхомъ.— То же самое было и въ томъ дом, гд я съ нимъ встртилась въ первый разъ. Хочешь врь, хочешь нтъ, но я тоже сидла и восхищалась!

— Они очень ахали и восторгались!— отвчаетъ Белинда, и ея губы кривятся при этомъ воспоминаніи.

— А что онъ читалъ? Читалъ онъ что-нибудь интересное? Но разумется этого не могло быть.

— Онъ читалъ ‘Похороны Грамматика’.

— ‘Похороны Грамматика!’ — повторяетъ миссисъ Чорчиль, пожимая плечами.— Какое удивительное названіе для поэмы!

— Похороны Грамматика!— откликается Сара точно эхо, но съ инымъ выраженіемъ въ голос, чмъ ея бабушка.— Да эту самую поэму онъ читалъ, когда я въ первый разъ съ нимъ встртилась. Я ничего не поняла, но притворилась, что нахожу ее прекрасной. Белинда, берегись! а не то нашей семь придется вторично пожалть о томъ, что этого Грамматика вообще схоронили!

— Какая курьезная встрча!— замчаетъ миссисъ Чорчиль съ веселымъ смхомъ.— Я думаю, какъ это напомнило теб Дрезденъ.

Белинда вздрагиваетъ. Очень нужно ей напоминать Дрезденъ. А между тмъ, она сама удивилась той живости, съ какой видъ и присутствіе живого второстепеннаго лица въ ея маленькой драм обновили прошлое въ ея памяти. Неужели же она начинаетъ забывать? о! еслибы это было такъ!

— Что его мать все еще жива?— спрашиваетъ Сара, поспшно стараясь отвести разговоръ отъ того направленія, какое ему расположена, повидимому, придать бабушка.— Надюсь, что ты не отстала отъ него въ вжливости и догадалась, посл того какъ онъ спросилъ про бабушку, спросить про его мать?

— Нтъ, я думала, что она умерла. Но кажется, что она жива. Онъ упоминалъ о ней, онъ, между прочимъ, сказалъ: ‘моя матушка’.

— Ну такъ, конечно, она жива,— ршаетъ Сара,— въ противномъ случа онъ сказалъ бы: ‘моя бдная матушка!’ Бабушка, когда вы умрете, я всегда буду говорить про васъ: ‘моя бдная бабушка’.

— Неужели!— рзко возражаетъ миссисъ Чорчиль.— Ну такъ позволь мн теб сказать, что я намрена еще нескоро доставить теб случай говорить это.

— Не говорилъ онъ, что собирается къ намъ?— спрашиваетъ Сара съ интересомъ.

— Ни слова.

— Но можно было вывести изъ его словъ, что онъ придетъ.

— Нтъ.

— А какъ ты думаешь, придетъ онъ?

— Разумется, нтъ, онъ завтра узжаетъ обратно въ Оксфордъ. Я бы желала сама ухать завтра въ Оксфордъ. Я бы желала, чтобы мы жили въ Оксфорд.

— Чтобы быть поближе къ нему,— смется Сара.

Сестра ее тоже смется, но не весело.

— Не совсмъ такъ, но судя потому, что онъ говорить, что вс говорятъ, тамъ должно быть такое сильное умственное оживленіе.

— Праведное небо!— кричитъ Сара скандализированная,— что съ тобой сдлалось? ты начинаешь говорить въ его тон. Вотъ такія вещи онъ мн всегда говорилъ и ожидалъ, что я буду ему сочувствовать.

— Я, можетъ быть, не такъ выразилась,— отвчаетъ Белинда, слегка конфузясь,— но я бы все кажется дала, чтобы перемнить наше скучное, однообразное существованіе на что-нибудь другое.

— Мн нравится наше однообразное существованіе,— отвчаетъ Сара довольнымъ тономъ,— кстати, ты напомнила мн… Дженъ, гд ты? Дженъ, какъ ты смешь? какъ можешь ты быть такимъ неделикатнымъ и показываться на глаза Пончу и Слютти полуодтымъ. Иди сюда сію минуту.

Но Дженъ, хотя и махаетъ лниво своимъ обезображеннымъ хвостомъ, однако не двигается съ мста и продолжаетъ грться у камина.

— Быть можетъ, однообразіе и хорошо для того, кому оно нравится,— замчаетъ Белинда, недовольно,— но пріятно было бы время отъ времени мнять свои впечатлнія. Мн кажется, еще никогда въ жизни не было такъ скучно, какъ сегодня.

II.

Она повторила себ то же самое въ уединеніи своей спальни, въ томъ уединеніи, въ которомъ наимене правдивый говоритъ правду. Она повторила это себ и на слдующее утро. Возможно ли, чтобы для нея открылся новый интересъ къ жизни? Вдь другіе, профессоръ Фортъ, напримръ, жили и живутъ умомъ и повидимому очень довольны и счастливы. Почему не жить и ей также? Сердце у ней окаменло, и что же теперь можетъ помшать ей жить умомъ?

— Миссисъ,— докладываетъ Томми, появляясь въ дверяхъ маленькой пріемной, интимной комнаты, окнами во дворъ, куда вс три лэди забрались по особому случаю,— пришелъ джентльменъ отъ Гиггинса и Роусона и дожидается въ передней.

Это уже другой Томми, прежній усплъ за это время вырости и окончательно развратиться, а потому и былъ удаленъ. Новый Томми, крошечный мальчикъ съ лицомъ херувима, оставляетъ желать многаго по части знанія имъ своего дла.

— Джентльменъ отъ Гиггинса и Роусона!— съ негодованіемъ повторяетъ миссисъ Чорчиль,— у Гиггинса и Роусона нтъ джентльменовъ, это холщевой магазинъ! Спроси, что ему нужно.

Херувимъ удаляется съ трепетомъ, и вниманіе его госпожи, отвлеченное его появленіемъ, обращается снова къ тому предмету, который вызвалъ ее сюда вмст съ своими внучками. Это — мытье собакъ, занятіе, періодически выполняемое Сарой.

Дженъ уже вымытъ, онъ большая выскочка и всюду лзетъ впередъ. Бле снгу, очищенный отъ индиго и охры, онъ больше не смшенъ, и очень красиво и величественно возлежитъ на ковр. Теперь очередь злополучной Слютти, погруженной въ ванну съ намыленной жирной спиной, которую изо всей мочи скребетъ сильная, блая ручка Сары.

Пончъ сидитъ поодаль въ подавленномъ состояніи духа, такъ какъ знаетъ, что та же участь предстоитъ и ему, но пытается уврить себя, что можетъ избжать ее, если будетъ держаться въ сторон и не отвчать на обращаемые къ нему вопросы.

Белинда сидитъ тутъ же, по временамъ помогая Сар справляться съ Слютти, когда послдняя начинаетъ особенно барахтаться, время отъ времени она переворачиваетъ страницы стихотвореній Броунинга, которыя лежатъ открытыя у нея на колняхъ, и за которыя она принялась, выполняя свою программу: жить отнын исключительно умомъ.

Томми снова появляется.

— Миссисъ, извините, пришла леди съ тамбуриномъ.

— Лэди съ тамбуриномъ?— повторяетъ миссисъ Чорчиль съ ужасомъ въ голос.— Что ты хочешь этимъ сказать, Томми? Лэди не ходятъ съ тамбуриномъ по улиц! Ты хочешь сказать должно быть женщина съ тамбуриномъ? Прогони ее.

Вторично Томми удаляется сконфуженный, но не надолго. Посл краткаго отсутствія онъ возвращается.

— Извините, какой-то человкъ желаетъ васъ видть и дожидается въ передней.

— Человкъ!— соображаетъ миссисъ Чорчиль.— Ну вотъ такъ-то лучше, какой-нибудь прикащикъ должно быть! Сказалъ онъ изъ какого магазина?

— Извините, миссисъ, я не думаю, чтобы это былъ джентльменъ изъ… я не думаю, чтобы онъ пришелъ изъ магазина. Онъ сказалъ, что его фамилія Фортъ и веллъ мн передать вамъ эту карточку,— поясняетъ Томми, подавая карточку миссисъ Чорчиль.

Посмотрвъ на карточку, миссисъ Чорчиль вскакиваетъ съ мста, съ легкимъ возгласомъ.

— Праведное небо!— восклицаетъ она въ смущеніи,— это профессоръ Фортъ. Съ какой стати Томми ты его называешь человкомъ и держишь въ передней? Проси его немедленно въ гостиную.

— Извините,— оправдывается стыдливымъ голосомъ Томми,— вы не приказывали мн называть ихъ джентльменами.

— Пришелъ-таки!— кричитъ Сара торжествующимъ тономъ, выглядывая съ сіяющимъ лицомъ изъ-за мыльной пны.— Какъ вы думаете пріятно ему будетъ видть, какъ я мою собакъ?

— Не могу представить себ, съ какой стати онъ явился,— говоритъ миссисъ Чорчиль, раздосадованнымъ тономъ.— У этого народа нтъ никакого такта. Я никогда не знала, о чемъ съ нимъ говорить. Прошу тебя, Сара, не вздумай опять водить его за носъ! Теб, быть можетъ, это и весело, но намъ съ Белиндой онъ положительно помшаетъ.

— Мн онъ не помшаетъ!— возражаетъ Белинда, холодно,— я довольна, что онъ пришелъ. Мн надо съ нимъ поговорить! Я не думаю, чтобы онъ пришелъ для Сары. Онъ пришелъ для меня.

Она говоритъ это холоднымъ, положительнымъ, равнодушнымъ тономъ. Такъ же холодно, равнодушно и спокойно поднимается она по лстниц и входитъ въ гостиную, напутствуемая порученіемъ сестры:

— Скажи ему, что я сейчасъ приду, но что для меня долгъ важне даже любви, а потому я должна сначала докончить мытье Слютти.

М-ръ Фортъ глядитъ на дверь въ тотъ моментъ, какъ входитъ Белинда, и невыразимое чувство облегченія выражается на его лиц, когда онъ видитъ, что она одна.

— Я взялъ смлость явиться къ вамъ,— начинаетъ онъ, но она перебиваетъ его:

— Я рада васъ видть,— сказала она, глядя ему прямо въ глаза съ холодной искренностью. Я желала переговорить съ вами. Садитесь пожалуйста.

И однако, теперь, когда она можетъ удовлетворить своему желанію, она, повидимому, не знаетъ что сказать.

Согласно своимъ зябкимъ привычкамъ, Фортъ услся у камина, напротивъ окна, а она садится по другую сторону. Въ то время, какъ она глядитъ ему въ лицо, цлый вихрь мучительныхъ воспоминаній налетаетъ на ея бдную душу. Среди шума и суматохи прошлаго вечера память въ ней работала далеко не такъ живо. Она подумала, что можетъ безъ боли увидться съ нимъ, лишь съ тмъ застывшимъ равнодушіемъ, съ какимъ она теперь взираетъ на все и всхъ. И вотъ теперь оказывается, что въ каждой морщин, проведенной размышленіемъ надъ его глазами, въ каждой недовольной складк, сложившейся вокругъ его рта, гнздится демонъ воспоминанія.

Маленькая, зимняя, омраченная густымъ туманомъ лондонская гостиная уступила мсто солнечному дрезденскому салону.

Въ ушахъ снова раздаются дкія насмшки Сары надъ ея поклонникомъ и смхъ Райверса, сопровождающій ихъ. Сотня незначительныхъ замчаній Райверса касательно слабостей послдняго, его манеры вчно кутаться, его скупости, его пищеваренія, замчанія, казавшіяся пустыми и веселыми тогда, когда они произносились, и представляющіяся теперь торжественными и зловщими, снова хлынули въ ея голову. О! неужели же сердце ея не можетъ обратиться въ камень! Нтъ, оно должно стать камнемъ, должно! и станетъ!

Молчаніе ея длится доле, чмъ она это сознаетъ, и нкоторая обида звучитъ въ тон ея постителя, когда онъ произноситъ:

— Надюсь, что я не помшалъ вамъ своимъ визитомъ?

— Нисколько! нисколько!— поспшно отвчаетъ она, но спокойствіе, съ какимъ она вошла въ комнату и поздоровалась съ нимъ, покинуло ее. Лихорадочный румянецъ горитъ на ея щекахъ и торопливость слышна въ ея рчахъ.

— Какъ уже я говорила вамъ, я рада васъ видть. Я желаю поговорить съ вами. Отчего вы не ухали обратно въ Оксфордъ?

— Я уду съ пятичасовымъ поздомъ,— отвчаетъ онъ,— и думаю, что не могу лучше воспользоваться остающимся временемъ, какъ…

— Да, да, понимаю,— кричитъ она, рзко перебивая его любезности.— Я хотла спросить у васъ, я хочу, чтобы вы мн сказали, я думаю, что вы самый компетентный въ этомъ судья, вполн ли возможно для человка жить исключительно однимъ умомъ?

Онъ съ сомнніемъ глядитъ на нее. Такой вопросъ въ устахъ особы, принадлежащей къ фамиліи Чорчиль! Урокъ, данный ему Сарой, сдлалъ его очень недоврчивымъ.

— Я хочу сказать,— говоритъ она, нервно вертя японскимъ веромъ, который она взяла въ руки, чтобы защитить лицо отъ огня,— лицо, которое горитъ, но не отъ каминнаго жара,— я хочу сказать,— продолжаетъ она нсколько задыхаясь,— дйствительно ли вы думаете, что самая пріятная жизнь, самая удовлетворительная во всякомъ случа… жизнь, всего мене подверженная разочарованіямъ… это та, которая построена на… на книгахъ знаете… на умственныхъ интересахъ?

— Вамъ извстно,— отвчаетъ онъ сухо,— что направленіе всего моего преподаванія клонится къ тому, чтобы доказать, что стремленіе къ знанію _/есть единственное, которое дйствительно, безусловно вознаграждаетъ затраченныя усилія.

— Вы такъ думаете?— возражаетъ она, задыхаясь и торопливо наклоняясь впередъ, устремляя свои большіе, тоскующіе глаза на него.— Вы думаете, что этого, что это можетъ удовлетворить человка, что кром этого ничего не умно!

Въ тон, какимъ она произноситъ эту послднюю фразу, звучить невыразимая и страстная печаль. О, еслибы онъ могъ дать въ ей замну счастія, съ какимъ восторгомъ она упала бы къ его ногамъ и благословила его.

— Такъ какъ знанію нтъ предловъ,— начинаетъ онъ, но она снова перебиваетъ его.

— Нтъ, нтъ, конечно нтъ! Я понимаю! но какъ пріобрсти знанія, вотъ вопросъ! я думала… я полагала… я надялась…. что можетъ быть вы поможете мн въ этомъ… согласитесь руководить мною!

Снова онъ подозрительно взглядываетъ на нее. Вдь съ этимъ самымъ требованіемъ лживая Сара начала свой походъ на него? Не такого же ли разбора эта жажда знанія и не потухнетъ ли такъ же быстро и легко?

— Разумется,— торопится она, перетолковывая смыслъ его колебанія,— я не могу ожидать, чтобы вы тратили на меня много времени, но я думала, что… что, быть можетъ, вы согласитесь только направить меня… одолжите мн время отъ времени какую-нибудь книгу.

— Я не имю привычки ссужать книгами,— отвчаетъ онъ все еще подозрительно,— но былъ бы счастливъ сдлать исключеніе въ вашу пользу, еслибы могъ поврить, что ваше желаніе образовать себя искреннее.

— Искреннее,— кричитъ она съ негодованіемъ и удивленіемъ.— Но почему же оно будетъ неискреннее, какой мотивъ можетъ у меня быть для притворства.

Нкоторое смущеніе пополамъ съ досадой выражается на его лиц.

— Вы не забыли, конечно,— говоритъ онъ,— что когда-то и ваша сестра притворялась, что интересуется литературой…

Онъ внезапно умолкаетъ, такъ какъ особа, которой его слова касаются, входитъ въ комнату подъ прикрытіемъ бабушки и цлой своры чистенькихъ собакъ.

— Какъ поживаете?— кричитъ она, подавая ему руку съ такой веселой добродушной улыбкой, точно они разстались только наканун и величайшими друзьями. Воспоминаніе о непріятномъ объясненіи, сопровождавшее ихъ послднее свиданіе, повидимому, не смущаетъ ее ни мало. Нтъ сомннія также и въ томъ, что она приписываетъ себ всю честь настоящаго визита.

Но такому заключенію отнюдь не соотвтствуетъ поспшность, съ какой ея эксъ-поклонникъ берется за шляпу, бормоча что-то про поздъ, на которой боится опоздать.

— А что же книги?— говоритъ Белинда съ смущеніемъ и колебаніемъ, когда доходитъ очередь до нея проститься съ никъ.— Вы не забудете, что общали мн книгъ.

Ей кажется, что онъ какъ будто уноситъ съ собой ея новую, слабую лихорадочную надежду, и она не въ силахъ упустить ее безъ всякой борьбы.

— Я подумаю объ этомъ,— поспшно отвчаетъ онъ, бросая подозрительный взглядъ на Сару,— я… я увдомлю васъ.

— Что эта за исторія съ книгами?— спрашиваетъ Сара любопытно, какъ скоро дверь за нимъ затворилась. Разв онъ собирается ссужать тебя книгами? Старый дуракъ. Вдь и мое юное сердце онъ соблазнилъ когда-то посредствомъ книгъ! Я думаю, что онъ собирается послдовать примру Іакова: не получивъ Рахили, онъ пытается заполучить Лію? Ну, Лія, что ты на это скажешь

— Что у него за манера ёрзать на стул!— говоритъ миссисъ Чорчиль съ досадой, направляясь въ стулу, на которою передъ тмъ сидлъ гость, чтобы поправить на немъ чехолъ.— Эти свободные чехлы никуда не годятся. Ну я надюсь покрайней мр, что онъ не скоро повторитъ свой визитъ… Одно несомннно: что никто изъ насъ не выражалъ желанія поскоре увидть его снова.

— Если я и не выражала этого, то думала,— отвчаетъ Белинда раздражительно.— Я желаю снова увидть его.

Въ отвтъ на это миссисъ Чорчиль только пожимаетъ плечами. Она и Сара усвоили себ въ послднее время эту манеру въ отвтъ на взрывы досады у Белинды,— взрывы, часто повторяющіеся и по поводу всякихъ пустяковъ, такъ какъ нкогда мягкій и кроткій характеръ Белинды сталъ совершенно неузнаваемъ.

— Какъ онъ курьезно дуренъ собой — кричитъ Сара, я не могу безъ смха глядть на него. Онъ напоминаетъ мн то, какъ Чарльзъ Ламбъ описываетъ миссисъ Конради: — ‘всякій, кто хоть разъ видлъ миссисъ Конради, объявлялъ, что это самая некрасивая женщина, какую только ему случалось встрчать въ жизни. Минута, когда вы увидите ее, становится эпохой въ вашей жизни’.

Миссисъ Чорчиль лниво смется.

— Какая у тебя память дитя мое.

— Я помню и дальше,— заявляетъ Сара, поощренная похвалой: ‘Никто не скажетъ, чтобы ее можно было забыть, разъ увидвши. Никто и никогда не извинялся передъ ней въ томъ, что встртивъ ее на улиц, не узналъ. Никто бы не поврилъ такому заявленію’.

— Ты всегда была къ нему несправедлива,— строго замчаетъ Белинда,— въ немъ есть одна сторона, умственная его сторона, которую ты совершенно неспособна оцнить!

— Совершенно!— соглашается миролюбиво ея сестра,— да и ты также надюсь!

— Я по крайней мр знаю, что она у него есть!— сердито кричитъ Белинда, безпокойно забгавъ по комнат,— манера, которую она усвоила въ послдній годъ и которая довольно непріятна для ея сожительницъ.— Я признаю ее, я допускаю ее, я бы желала подражать ей, если бы могла.

— Съ какихъ это поръ?— сухо вопрошаетъ Сара.

Въ ея повидимому невинномъ вопрос есть что-то такое, что больно задваетъ разстроенные нервы Белинды.

— Тяжело видть,— что надъ человкомъ смются и стараются нарядить его въ шутовскій колпакъ, когда онъ употребляетъ вс усилія для самоусовершенствованія! Стоитъ ли стараться при такихъ условіяхъ. Стоитъ ли бороться…

Она заливается слезами и убгаетъ изъ комнаты.

— Ея характеръ становится невозможнымъ!— восклицаетъ миссисъ Чорчиль, поднимая къ небу свои хорошенькія, старушечьи, блыя ручки.

Но Сара замчаетъ на это: — Бдняжка!— и цлуетъ собачекъ.

III.

Годъ прошелъ. Каждый день сумерки отвоевываютъ лишнюю частицу у свта. Но Лондонъ веселъ и оживленъ, въ немъ замтно даже боле оживленія, больше общественнаго возбужденія, чмъ даже въ обычный іюльскій сезонъ. Дв или три хорошихъ піэсы даются въ театр, и окна магазиновъ завалены мховыми вещами. Чорчили осаждены приглашеніями на обды и на танцовальные вечера.

Вотъ и первая половина декабря мсяца. Желаніе миссисъ Чорчиль, чтобы визитъ профессора Форта боле не повторялся, подверглось общей участи всхъ желаній: оно не исполнилось. Фортъ сталъ бывать у нихъ и бывалъ такъ часто, что даже собаки перестали на него лаять, хотя не дошли еще до такого лицемрія, чтобы махать хвостомъ при его появленіи. Да по-правд сказать онъ ничего не длалъ для того, чтобы заслужить ихъ расположеніе. Однако даже тупоумный Томми понялъ, что долженъ приглашать его не въ гостиную, но въ маленькую пріемную, изъ которой насильственно удалены вс банки съ красками Сары и вообще весь тотъ мусоръ, который она обожаетъ. Вмсто того въ пріемной появились перья, чернильница и лексиконы и она перекрещена въ кабинетъ. Страсть Белинды къ ученью проявляется съ такимъ неудержимымъ жаромъ, что наблюдательный человкъ былъ бы склоненъ сомнваться въ ея прочности и постоянств.

Она изучаетъ латинскій синтаксисъ, она учится греческому языку, она проходитъ университетскій курсъ исторіи и немногія свободныя минуты свои посвящаетъ алгебр. Рдко-рдко проводитъ вечеръ съ своей семьей. По большей части она остается наверху, пишетъ латинскія упражненія, учитъ неправильные греческіе глаголы и трудится, трудится до поздней ночи. Ей хотлось бы заниматься безъ перерыва и забить вс уголки и щелки въ мозгу, гд еще можетъ гнздиться воспоминаніе.

Но достигла ли она своей цли? помогаетъ ли лекарство? Вотъ вопросъ, который она не сметъ задавать себ. Порою онъ самъ напрашивается на языкъ въ безсонныя ночи. Порою перо падаетъ изъ ея окоченлыхъ пальцевъ, а утомленный мозгъ измняетъ надъ трудной страницей, и она стонетъ про себя:

— О! напрасно все это! напрасно! Разв жизнь стала слаще съ тхъ поръ, какъ она учится? Разв ученье помогаетъ ей сдерживать страшную раздражительность, отъ которой страдаютъ вс окружающіе? Разв оно разсяло ея угрюмое настроеніе, которымъ она отравляетъ жизнь своему небольшому кружку? На вс эти вопросы она по совсти не можетъ отвтить утвердительно.

Но быть можетъ не наступило еще время для того, чтобы лекарство подйствовало. Вроятно, дйствіе его медленное, но за то прочное. Ей слдуетъ упорствовать, было бы безуміемъ не упорствовать. Она сжимаетъ руками свои утомленные, сильно бьющіеся виски и снова берется за перо.

Часы бьютъ два, а она все еще пишетъ. Теперь не ночь, а день. Миссисъ Чорчиль и Сара, закутанныя въ мха, въ хорошенькихъ, теплыхъ шляпкахъ и съ веселыми лицами сли въ наемную карету, чтобы хать въ машины за покупками и съ визитами.

Белинда осталась въ маленькой, пасмурной пріемной съ своими учебниками. Она сегодня еще не выходила на свжій воздухъ,— свжій, хотя наполненный дымомъ и копотью. Она просидла одна весь день, за исключеніемъ тхъ десяти минутъ, юторыя не охотно пожертвовала на кофе и завтракъ.

Она была все утро одна, но теперь больше не одна. Профессоръ Фортъ пришелъ раздлить съ ней ея уединеніе. Она встртила его жалобой.

— Я ждала васъ вчера.

— Меня задержалъ митингъ въ коллегіи и еще другія обяательства,— отвчалъ онъ.— Надюсь,— прибавилъ онъ церемонно,— что моя невольная неаккуратность не помшала вамъ.

— Нтъ, помшала,— рзко отвчаетъ она.— Мн васъ было очень нужно. Я совсмъ была сбита съ толку вотъ этимъ мстомъ,— заявляетъ она, кладя руку на школьное изданіе ‘Комментарій Цезаря’. Я ломала надъ нимъ голову до тхъ поръ, нова она у меня не пошла кругомъ.

И говоря это, раскрываетъ книгу и оба склоняются надъ ея страницами, его старое, безцвтное, морщинистое лицо съ облысвшимъ лбомъ, и ея свжее, молодое, обрамленное густыми каштановыми волосами.

Затрудненіе устранено, и она снова опрокидывается на спинку стула.

— Нтъ никакой надежды на успхъ,— мрачно говоритъ она, когда наши уроки идутъ такъ неправильно. Какъ было бы хорошо, если бы мы жили въ Оксфорд! какъ бы я желала, чтобы мы жили въ Оксфорд.

Она сидитъ рядомъ съ нимъ, но не глядитъ на него, выскакивая это желаніе. Она, повидимому, говоритъ его въ пустое пространство.

Онъ подозрительно глядитъ на Белинду, на ея прелестный, молодой профиль, недовольный ротъ, тонкій, дерзкій, вздернутый носикъ и тоскливые, мрачные глаза. Онъ почти пересталъ подозрвать ее въ послднее время, но ея послдняя фраза снова будить въ немъ сомннія. Вдь и Сара такъ ревностно заявляла о своемъ желаніи жить въ университетскомъ город!

— Тогда было бы гораздо легче заниматься,— жалобно продолжаетъ она, не подозрвая объ его сомнніяхъ.—Если бы что-нибудь меня затрудняло, я бы могла прямо обратиться къ вамъ. Я бы желала лучше жить въ Оксфорд, чмъ здсь.

Онъ все еще изподтишка наблюдаетъ за ней и не отвчаетъ.

— Должно быть тамъ хорошая жизнь!— продолжаетъ она съ тмъ же безпокойнымъ желаніемъ, какое овладваетъ больнымъ, мечтающимъ о какой-нибудь странной и необыкновенной яств. Эта жизнь полна умственныхъ интересовъ, она должна поглощать, отвлекать человка отъ него самого!

Говоря это, она закидываетъ об руки за голову и мечтательно глядитъ въ потолокъ. Онъ отводить отъ нея глаза. Быть можетъ, онъ доволенъ результатомъ своихъ наблюденій. Онъ теперь смотритъ въ открытую передъ нимъ латинскую книгу, а въ рукахъ вертитъ разрзательный ножъ, и необычное выраженіе появляется на его тонкихъ губахъ.

— Если вы искренни въ своемъ желаніи учиться…— начинаетъ онъ медленно, но она съ жаромъ перебиваетъ его:

— Искренно!— повторяетъ она съ сердцемъ,— не могу понять, почему вы предпосылаете всмъ своимъ замчаніямъ сомнніе въ моей искренности! Какая мн корысть быть не искренней.

Она прямо и гнвно глядитъ на него, и взгляды ихъ скрещиваются, его старые, тусклые, осторожные глаза и ея молодые несчастные, сверкающіе, встрчаются.

— Если моя фраза оскорбила васъ, я измню ее,— отвчаетъ онъ сухо.— Такъ какъ вы искренни въ своемъ желаніи уч….

Но ему не даютъ договорить слова. Раздается звонокъ у входной двери.

— Къ вамъ гости,— говоритъ онъ недовольнымъ тономъ:— Намъ помшаютъ.

— Нтъ, не помшаютъ,— отвчаетъ она, качая головой.— Томми знаетъ, что когда вы здсь, то меня нтъ дома ни для кого.

Эти слова могли бы быть истолкованы въ лестномъ для него смысл, если бы не были произнесены такимъ равнодушнымъ и дловымъ тономъ, и онъ былъ бы величайшимъ фатомъ, если бы нашелъ ихъ для себя лестными.

— Пожалуйста продолжайте,— слабо улыбается она.— Такъ какъ я искренна въ своемъ желаніи… въ какомъ именно?

Но онъ очевидно потерялъ нить своихъ мыслей.

— Должно быть вашъ слуга не понялъ вашихъ приказаній,— говоритъ онъ съ раздосадованнымъ взглядомъ.— Онъ кого-то впустилъ.

Оба прислушиваются, и Белинда мняется въ лиц.

— Если бы мы были въ Дрезден,— говоритъ она вполголоса и съ волненіемъ,— и если бы я не знала, что это невозможно, то я бы сказала, что это голосъ…

Дверь раскрывается настежъ.

— Вотъ и я!— кричитъ миссъ Уатсонъ, врываясь въ комнату все въ томъ же повидимому клтчатомъ, бломъ съ чернымъ плать и съ сдоватой гривой волосъ на лбу и съ тмъ же багрово-краснымъ лицомъ, которое, впрочемъ, какъ будто еще постарло и подурнло.,

Ее не то, что вводитъ, но безпомощно сопровождаетъ злополучный Томми, тщетно протестуя своимъ дтскимъ голоскомъ противъ поведенія своего врага, подобно тому, какъ это такъ часто приходилось длать его предшественнику.

— Я угадала по виду Томми, что вы дома!— весело кричатъ она:— кстати, это уже другой Томми! куда вы двали прежняго? Я не хотла дать ему своей карточки. Я сказала ему:— нтъ я сдлаю имъ сюрпризъ!

И ей это удалось. И м-ръ Фортъ, и его ученица, вскочили съ мста и стоятъ передъ постительницей, впродолженіе нсколькихъ секундъ, ни слова не говоря отъ недовольнаго удивленія.

— И м-ръ Фортъ здсь!— кричитъ миссъ Уатсонъ, хватая его за руку, которую тотъ неохотно предоставляетъ ей для пожатія,— Да мы точно опять въ Дрезден! Если бы съ вами были Сара и Райверсъ, то можно было бы подумать, что мы снова въ Дрезден.

Никто изъ присутствующихъ этого не замчаетъ, но Белинда вздрагиваетъ. Съ той самой минуты, какъ голосъ миссъ Уатсонъ впервые коснулся ея испуганнаго слуха, она знала, что ей придется переносить звукъ имени Райверса. Въ сущности съ тхъ поръ прошло всего какихъ-нибудь дв минуты, но ей они показались долгими, мучительными часами.

— Какъ у васъ тутъ тсно!— покровительственно заявляетъ постительница, оглядываясь кругомъ. Но почему вы тутъ сидите? почему вы не сидите въ гостиной? Разв тамъ каминъ не топятся? О! вроятно Сара и бабушка въ гостиной! я пойду, навдаюсь къ нимъ.

— Ихъ нтъ дома.

— Нтъ дома!— повторяетъ та, смясь:— Сары никогда нтъ дома. Я бы желала, чтобы он вернулись домой. Какъ скоро вы ждете ихъ назадъ? мы бы тогда были вс въ сбор, какъ въ Дрезден, кром Райверса!

Белинда опять вздрагиваетъ,— но стискиваетъ губы. Она должна вынести это. Она должна спокойно выслушивать это имя и даже сама произносить его.

— Какая ужасная исторія случилась съ его отцомъ, неправда ли?— продолжаетъ миссъ Уатсонъ, беззаботно высказывая мысли, навянныя именемъ Райверса. Обанкрутился на цлый милліонъ и перерзалъ себ горло. Говорятъ, что онъ оставилъ очень большое семейство… что-то двнадцать, или десять, или девять человкъ дтей? не знаете, сколько ихъ всхъ именно? Говорятъ, что они вс очутились на иждивеніи прихода. Но я не врю этому, каждый день слышишь про банкротства разныхъ людей и затмъ видишь, какъ они разъзжаютъ въ собственныхъ каретахъ.

Сердце Белинды мучительно бьется, а руки ея дрожатъ такъ сильно, что она спшитъ поскоре сжать ихъ, чтобы скрыть эту дрожь. Но она справляется съ собой. Ей представляется случай освдомиться о немъ, и если она упуститъ его, то не дождется вторично долгія недли, мсяцы, можетъ быть годы. Она пользуется этимъ случаемъ и старается равнодушно проивнести его имя.

— А что? разв м-ръ Райверсъ разъзжаетъ въ собственной карет?— спрашиваетъ она съ принужденной улыбкой.

Усиліе выговорить это имя такъ велико, что ей кажется, будто она говоритъ необыкновенно громко, но такъ какъ слушатели не выказываютъ удивленія, она приходитъ въ заключенію, что это не такъ.

— Не знаю, здитъ ли онъ въ карет,— отвчаетъ миссъ Уатсонъ съ своимъ оглушительнымъ, самодовольнымъ смхомъ:— но знаю, что бываетъ въ креслахъ въ театр, чего я не могу себ позволить, я бываю только въ балкон, хотя тамъ ногамъи тсновато, но за то такъ же хорошо видно, какъ и на самыхъ, лучшихъ мстахъ.

Белинда наклонилась надъ столомъ и перекладываетъ съ мста на мсто грамматики, учебники и письменныя принадлежности.

— Вы видли его въ театр?— торопливо спрашиваетъ она.

— Да, я видла его недавно вечеромъ въ Сенъ-Джемскомъ театр,— отвчаетъ миссъ Уатсонъ, любопытно слдя за непостижимой дятельностью Белинды. Что вы ищете? вы что-нибудь, потеряли? Нтъ? Да, въ Сенъ-Джемскомъ театр. Шла піэса ‘Сквайръ’ — вы видли ее? она очень хорошо идетъ. Миссисъ Кендаль въ ней лучше всего.

— Нтъ, кажется,— отвчаетъ безсвязно Белинда.— Я не думаю, я… я не видла ее. Вы говорите…

— Что я говорю? (глаза ея продолжаютъ съ слдитъ за безцльными движеніями Белинды) вы, право, должно быть потеряли, что-то! ахъ, да!.. Я видла молодого Райверса въ театр. Онъ былъ въ креслахъ съ какой-то дамой, вроятно съ сестрой… Хотя она нисколько на него не похожа (съ многозначительнымъ взглядомъ). Если она находится на иждивеніи прихода, то послдній одваетъ ее необыкновенно хорошо.

Даже губы у Белинды поблли. Она сознаетъ это и крпко третъ ихъ рукой. Онъ въ Лондон! онъ можетъ ходить въ театръ! онъ способенъ веселиться съ другими женщинами! Она думала про себя, что онъ долженъ былъ не разъ прізжать въ Лондонъ впродолженіе этихъ полутора лтъ, но никогда до сихъ поръ этотъ фактъ не представлялся ея уму съ такой жестокой, очевидной несомннностью. Какъ молнія поразилъ ее контрастъ между ихъ вечерами. Ея одинокія бднія, посвящаемыя скучному ученью въ тщетной надежд вытснить его изъ своей головы, и его времяпрепровожденіе въ покойномъ кресл ярко освщеннаго театра въ обществ красивой, чужой, но дорогой ему женщины. Красоту и любовь мгновенно присочинило ея больное воображеніе. А что то могла быть его сестра — этого ни на минуту не допускаетъ ея ожесточенная душа.

— Я пыталась поймать его, когда они выходили изъ театра,— продолжаетъ въ повствовательномъ тон миссъ Уатсонъ.— Я видла, какъ онъ былъ занятъ своей дамой, онъ очень внимательный братъ!— со смхомъ длаетъ она ударенія на этомъ послджемъ слов,— онъ закуталъ ее какъ ребенка! но хотя я изо всхъ силъ пробиралась сквозь толпу, но не могла продраться. Такой толпы кажется еще никогда не бывало. Я звала его, и мн показалось сначала, что онъ меня слышалъ, такъ какъ онъ оглянулся и встртился со мной глазами, но должно быть я ошиблась, потому что посл этого онъ пошелъ еще скоре!

Въ прежнее счастливое время Белинда улыбнулась бы при этихъ словахъ.

Но теперь она не улыбается.

— Видали вы его съ тхъ поръ?— спрашиваетъ миссъ Уатсонъ, съ упорнымъ любопытствомъ глядя ей въ лицо,— неужели это у васъ ни разу не былъ? Я непремнно скажу ему, что это очень невжливо съ его стороны. Въ первый же разъ, какъ я его увижу, я пришлю его къ вамъ.

— Пожалуйста не надо,— говоритъ Белинда рзко, вытягивая руку впередъ и блдня, какъ смерть.— То-есть я хочу сказать,— поправляется она, стараясь овладть собой въ виду удвоеннаго и злораднаго любопытства, изображеннаго на дин массъ Уатсонъ,— что этого вовсе не нужно. Если онъ хочетъ придти къ намъ, то можетъ сдлать это безъ зова. У него есть нашъ адресъ.

IV.

Наступаетъ слдующій день. На двор идетъ снгъ, но рыхлыми нершительными хлопьями, которыя таятъ, падая на мостовую и длаютъ ее еще грязне. Миссисъ Чорчиль стоитъ у окна, съ отвращеніемъ наблюдая погоду, а Сара съ собаченками помстилась на ковр передъ каминомъ.

— И вотъ, что насъ ждетъ въ продолженіе цлыхъ пяти мсяцевъ!— восклицаетъ миссисъ Чорчиль, обращаясь съ этимъ сердитымъ замчаніемъ частью къ уличной грязи и непогод, частью къ своей внучк.

Но отвта не слышно. Все вниманіе Сары поглощено усиліями заставить Понча выполнить, для полученія сахарнаго бисквита, припрятаннаго отъ завтрака, самую лучшую изъ своихъ штукъ, а именно: прикинуться мертвымъ.

Какъ бы то ни было, а Пончъ всего неохотне выполняетъ эту пьэсу своего репертуара. Приказаніе умереть приходятся повторить нсколько разъ, прежде нежели онъ повалится, наконецъ, неохотно на одинъ бокъ, но даже и тогда, онъ безпрестанно поднимаетъ голову и вскакиваетъ, такъ что зритель долженъ дополнить воображеніемъ картину смерти.

— Что за климатъ!— продолжаетъ сердито восклицать миссисъ Чорчиль.— Господи, Сара, зачмъ ты позволяешь Джену такъ отчаянно шумть.

И вопросъ этотъ дйствительно кстати. Дженъ, сидя на заднихъ лапкахъ, добровольно производитъ цлый рядъ упражненій, и дуетъ, прыгаетъ, служитъ, умираетъ — все это самымъ неумлымъ образомъ и только затмъ, чтобы отвлечь вниманіе, монополизированное Пончемъ.

— Какъ можно проводить зиму въ Англіи, это свыше моего разумнія!— продолжаетъ старая лэди, съ дрожью отходя въ камину.— Еслибы Белинда намъ не мшала, то мы похали бы за границу.

— Почему же Белинд не хать съ нами… Не смтъ,— грозитъ она пальцемъ Пончу, который стремится преждевременно воскреснуть,— смирно! умри! умри!

— Денегъ не кидать, и кром того,— пожимаетъ плечами бабушка,— она испортить все удовольствіе, она стала такая угрюмая.

— Не вс могутъ вчно паясничать, какъ мы съ вами,— отвчаетъ непочтительно Сара.

— Мы бы похали на югъ,— продолжаетъ миссисъ Чорчиль, не обращая ровно никакого вниманія на непочтительный тонъ внучки, къ которому она, впрочемъ, привыкла, и глаза ея сіяютъ при одной мысли о такомъ праздник,— мы провели бы недлю въ Париж и каждый бы вечеръ ходили въ театръ. Мн хочется посмотрть Жюдикъ въ новой пьес. Мы бы побывали въ Монако, чтобы попытать свое счастье. Еслибы только…— и ея веселый тонъ переходитъ въ тонъ нетерпливой досады,— еслибы только Белинда намъ не мшала.

Миссисъ Чорчиль слишкомъ благовоспитанная женщина, чтобы говорить громко, но произношеніе у ней чистое и ясное, она не глотаетъ окончаніе словъ, какъ вс мы, англичане, привыкли это длать. Человку, вошедшему въ комнату, нельзя было бы ее не разслышать, тмъ боле, что Дженъ, наконецъ, угомонился и пересталъ лаять и визжать.

Сара приподвимаетъ голову. Ей показалось, что дверь тихо затворяется. Мысль, быстрая, какъ молнія, заставляетъ ее оттолкнуть собачекъ и броситься за дверь. Да! она не ошиблась! Белинда медленно сходитъ съ лстницы, повернувшись спиной къ сестр. Но прежде чмъ даже она оборачиваетъ въ ней лицо на ея зовъ, Сара угадываетъ, что она слышала слова бабушки. Она въ пальто и очевидно уходитъ изъ дому.

— Ты уходишь?— спрашиваетъ Сара съ такимъ виноватымъ лицомъ и голосомъ, какъ будто бы она сама, а не ея бабушка, изрекла злополучныя слова, услышанныя Белиндой.

— Да.

— Въ такую погоду?

— Да.

— Одна?

— Да.

— Гулять?

— Нтъ.

— На извощик?

— Да.

— Куда та отправляешься?— кричитъ Сара, съ тревожнымъ любопытствомъ идя за сестрой, которая направляется въ выходной двери.

— Я ду въ Національную галерею, гд должна встртиться съ м-ромъ Фортомъ.

— Въ Національную галерею? но почему же онъ не можетъ пріхать сюда?

— Потому что къ несчастью здсь нтъ такой прекрасной картинной галереи какъ тамъ,— отвчаетъ непріятнымъ тономъ Белинда, — онъ желаетъ показать мн одну картину старой итальянской школы.

Горькое предчувствіе охватываетъ Сару.

— Не зди!— кричитъ она, хватая сестру за руки,— я уврена, что его картина такъ же неинтересна, какъ и онъ самъ. Пусть его дожидается. Пойдемъ въ гостиную и сядемъ у камина.

Но Белинда ршительно высвобождаетъ свои руки и открываетъ дверь на улицу.

— Я рада, что хотя въ продолженіе нсколькихъ часовъ не буду мшать вамъ, говоритъ она ледянымъ тономъ.

——

Смеркается. Короткій зимній день близится въ вечеру. Въ Національной галере, въ ея красивыхъ, но пустыхъ залахъ попадаются обычные постители, представляющіе собой весь дневной контингентъ любителей искусства, доставляемый четырехмилліоннымъ населеніемъ Лондона: трое или четверо растрепанныхъ ремесленника и двое или трое дтей. Нельзя лучше выбрать мста людямъ, желающимъ безъ помхи переговорить другъ съ другомъ, но не имющихъ причины прятаться отъ постороннихъ глазъ. Передъ какой-то картиной, изображающей извивающуюся между длиннымъ рядомъ тополей тропинку, ведущую къ отдаленной деревеньк, къ которой направляется одинокій путникъ, стоятъ Белинда и профессоръ. Предлогъ свиданія, картина Джіотто уже осмотрна ими. Профессоръ медленно говоритъ что-то Белинд, которой кажется, что путникъ въ картин успетъ дойти до деревни прежде, нежели профессоръ окончитъ свою рчь. Но путникъ все еще на пути, а профессоръ уже кончилъ. Онъ высказался и не по-гречески. И теперь говоритъ Белинда. Глаза ея устремлены съ какимъ-то стекляннымъ взглядомъ на холодную и спокойную картину давно умершаго мастера, и тополи на ней какъ будто мрно раскачиваютъ верхушками въ тактъ ея словамъ. Голосъ ея тихъ и спокоенъ, хотя и жестокъ.

— Я очень рада слышать, что личная привязанность не играетъ роли въ тхъ мотивахъ, которые побуждаютъ васъ предложить мн вашу руку, вы не требуете любви…— она чуть замтно останавливается посл этого слова…— и я не могу вамъ ее дать, поэтому мы во всякомъ случа не обманываемъ другъ друга.

Онъ длаетъ жестъ согласія.

— Я не довряю, и не безъ основательной причины, завреніямъ въ нжной привязанности,— сухо отвчаетъ онъ.

Оттнокъ злопамятности въ его тон говоритъ его слушательниц, что онъ разуметъ ея сестру, и въ ум ея мелькаетъ удивленная догадка, до какой мры Сара довела притворство, когда увряла его въ невозможной страсти. Невозможность ея особенно ясно выступаетъ въ настоящую минуту.

— Все, чего я требую, все чего я желаю — это имть умнаго, симпатичнаго товарища.

— Симпатичнаго?— повторяетъ она задумчиво, — я не чувствую къ вамъ ни малйшей симпатіи и не хочу обманывать васъ. Нтъ! поймемъ другъ друга вполн. Я такъ же мало могу отдать вамъ свои симпатіи, какъ и свою любовь.

Новая чуть замтная пауза.

— Хорошо,— отвчаетъ онъ съ нетерпніемъ и какъ будто раздосадованный ея противорчіемъ:— съ своей стороны считаю нужнымъ предупредить васъ о томъ, что впрочемъ вамъ уже извстно, а именно: что ни многочисленныя занятія, ни состояніе моего здоровья не позволяютъ мн предаваться тмъ развлеченіямъ, которыя считаются многими необходимыми, но отъ которыхъ вы должны будете отказаться.

— Я не нуждаюсь въ развлеченіяхъ!— возражаетъ Белинда мрачно,— развлеченія не развлекаютъ меня. Мн нужно дло, и вы общаете мн дать это?

На лиц его мелькаетъ слабая усмшка.

— Думаю, что могу общать вамъ,— живя со мной, вы не ощутите недостатка въ дл. Моя матушка…

— Ваша матушка!— рзко перебиваетъ Белинда,— разв она все еще жива?

— Богъ еще сохранилъ ее для меня!— отвчаетъ онъ набожно, но ея тонкое ухо улавливаетъ въ его тон такой звукъ, который говоритъ ей, что онъ не сталъ бы упрекать Всевышняго, еслибы онъ взялъ къ себ въ ‘горнія селенія’ его престарлую родительницу.

— Она должно быть очень стара!— говоритъ опрометчиво Белинда, не сообразивъ, что изъ ея словъ можно вывести не совсмъ лестное для него заключеніе.

Онъ соглашается, что лта его матушки довольно преклонныя.

Белинда съ минуту молчитъ. Глаза ея все еще разсянно устремлены на ту же картину, а въ ум блуждаетъ смутное желаніе пойти вмст съ изображеннымъ на ней человкомъ по той же тихой дорог къ селенію съ красными крышами.

— Что она…— начинаетъ-было Белинда и умолкаетъ.

Въ ея памяти воскресаютъ различные факты, сообщенные Сарой объ ея будущей свекрови, факты не совсмъ пріятнаго свойства.

— Что она… (очень трудно высказать вжливымъ манеромъ: ‘сумасшедшая’, ‘полоумная’,— она ищетъ подходящаго слова, во вс кажутся ей слишкомъ грубыми).— Что она пользуется еще хорошимъ здоровьемъ?

Онъ колеблется съ минуту.

— Она немного глуха.

— А зрніе у ней хорошо?

— Нтъ, къ сожалнію она почти ничего не видитъ.

— Но она пользуется умственнымъ способностями?— продолжаетъ настойчиво Белинда.

— Ея умъ уже не такой, какъ прежде!— коротко отвчаетъ онъ, и Белинда чувствуетъ, что продолжать дале разспросы невозможно.

Да и къ чему? Разв тонъ его словъ не достаточно убдилъ ее, что на сей единственный разъ Сара сказала правду.

— Физическое здоровье моей матушки превосходно,— продолжаетъ онъ,— я бы желалъ быть хоть на половину такъ же бодръ тломъ, какъ она, но ея недуги такого свойства, что требуютъ очень нжной заботы, больше,— доканчиваетъ онъ со вздохомъ,— чмъ мои занятія дозволяютъ мн оказывать ей!

Белинда молчитъ, выводя очевидное, хотя я не особенно пріятное заключеніе, что эти нжныя заботы должны выпасть на ея долю.

— Я по натур не особенно люблю старыхъ людей,— медленно произноситъ она.— Я слишкомъ мало водилась съ ними, единственная старая женщина, которую я близко знаю,— это бабушка, а она пожалуй крпче меня. Я буду, насколько отъ меня это зависитъ, добра къ вашей матушк, но это не тотъ родъ занятій, какой мн нуженъ, мн нужно,— отворачивается она отъ картины и устремляетъ ему въ лицо свой безпокойный взглядъ,— мн нужно такое занятіе, которое наполняло бы весь умъ, мн нуженъ непрестанный умственный трудъ!

— Я полагаю, что ничто не помшаетъ вамъ занимала какой угодно наукой,— отвчаетъ онъ какъ бы съ досадой.

— А вы полагаете, что вкусъ къ этимъ занятіямъ непремнно разовьется во мн?— съ жаромъ допытывается она.— Разв не бываетъ случаевъ противнаго? Я не хочу обманывать васъ, до сихъ поръ у меня нтъ вкуса къ этимъ занятіямъ, ученье не доставляетъ мн удовольствія, мн кажется, что у меня такъ же мало способностей къ ученью, какъ и у… (Сары, хотла она сказать, но во-время останавливается) какъ у самыхъ тупыхъ людей. Но вы думаете, что мн удастся побдить себя, если я буду упорствовать? (въ ея лихорадочныхъ вопросахъ и въ жалобномъ выраженіи глазъ чувствуется мольба). Вы думаете, что настойчивость можетъ привести къ цли даже не особенно способныхъ людей. Я знаю, конечно,— прибавляетъ она смиренно,— что я не изъ очень способныхъ.

— У васъ довольно хорошія среднія способности,— сухо отвчаетъ онъ,— но было бы лестью съ моей стороны утверждать, что у васъ блестящія способности!

— Конечно, конечно!— поспшно соглашается она.

И затмъ снова наступаетъ молчаніе.

Профессоръ Фортъ нарушаетъ его наконецъ. Белинда очевидно не намрена говорить. Она снова въ воображеніи своемъ шествуетъ вмст съ путникомъ на картин. Будетъ ли это селеніе похоже на Везенштейнъ, когда она дойдетъ до него?

— Я полагаю,— церемонно произноситъ профессоръ Фортъ,— что вы позволите мн пріхать завтра утромъ и сообщить вашей бабушк о нашемъ намреніи, я не имю ни малйшаго понятія о томъ, какъ она къ нему отнесется, не будетъ ли она ему противиться?

— Ни въ какомъ случа!— отвчаетъ Белинда, возвращаясь изъ страны мечтаній и жестко смясь.— Напротивъ того, она будетъ очень рада избавиться отъ меня.

— А… а ваша сестра?— говоритъ онъ съ тмъ легкимъ злопамятнымъ усиліемъ, какого ему всегда стоитъ произнести это имя,— она тоже будетъ рада отъ васъ избавиться?

— Н-нтъ! не думаю!— медленно произноситъ Белинда.— Хотя она имла бы полное на это право, такъ какъ въ послднее время я все сдлала, чтобы отравить ей жизнь, но нтъ, все-таки не думаю. Кстати,— взглядываетъ она на него съ оживленіемъ, представляющимъ странный контрастъ съ ея предварительнымъ саркастическимъ равнодушіемъ,— я должна поставить условіемъ, что вы позволите ей навщать меня. Вы не будете на нее сердиться,— наивно прибавляетъ она,— за… за то, что было?

— Я вовсе не расположенъ сердиться,— отвтилъ онъ съ сухой усмшкой,— за такой образъ дйствій, которому я по крайней мр имю основаніе въ настоящее время быть благодарнымъ.

— Хорошо,— безпечно замчаетъ она, пропуская мимо ушей его накрахмаленную любезность:— теперь, кажется, мы все обсудили. Кажется, нтъ ничего невыясненнаго, неправда ли?

Она говорить это съ такимъ спокойнымъ дловымъ видомъ, какъ будто бы дло шло о покупк земли или новаго платья. Въ настоящую минуту зала, гд они находятся, совсмъ пуста.

Наступаетъ часъ, когда галерея запирается, и рдкіе постители спшатъ убраться. Ничто не помшало бы поцловаться на прощанье двумъ людямъ, готовящимся соединить свои жизни. Но возможность чего-нибудь подобнаго даже мимолетно не возникаетъ въ ум Белинды, ни даже тогда, когда ея нареченный женихъ подходитъ къ ней ближе и говоритъ голосомъ, въ которомъ звучитъ больше чувства, чмъ она когда-либо слышала отъ него:

— Позвольте мн еще разъ поблагодарить васъ.

— За что?— спрашиваетъ она, пронизывая его своимъ ледянымъ взглядомъ.— Мы съ вами вошли въ дловую сдлку и больше ничего. Вамъ нуженъ секретарь, экономка и сидлка для вашей матери, мн нуженъ свой собственный домъ и ‘руководитель, философъ и другъ’,— прибавляетъ она съ жесткимъ смхомъ.— Намъ не за что благодарить другъ друга.

Что отвчать на такія рчи. И онъ ничего и не отвчаетъ.

— Теперь мн можно вернуться домой,— говоритъ она тмъ же холоднымъ, дловымъ тономъ,— обо всемъ остальномъ мы переговоримъ, когда вы завтра прідете. Вы спрашиваете въ которомъ часу? когда вамъ это будетъ удобно, раньше или позже, какъ хотите. Мн ршительно все-равно. Я должна попросить васъ кликнуть мн иввощика.

Когда они выходятъ на улицу, то оказывается, что идетъ дождь, тотъ противный дождь, который каждую минуту грозитъ превратиться въ снгъ. Онъ хлещетъ ее въ лице, когда она сходятъ съ лстницы, но она не ускоряетъ шаговъ, чтобы поскорй избавиться отъ него. Ей все равно, остаться сухой или промокнуть до костей. Дождь хлещетъ и тогда, когда она садится въ извощичью карету, но не позволяетъ поднять стекла. Не все ли ей равно. Всю дорогу до самаго дома ее терзаетъ воспоминаніе о лс въ Везенштейн. Ей не только онъ видится, но чувствуется даже его ароматъ, чувствуется тотъ воздухъ, которымъ она въ немъ дышала.

— Бабушка,— говоритъ Белинда, входя въ гостиную и направляясь прямо къ миссисъ Чорчиль, передъ которой останавливается, не обращая вниманія на привтственные взмахи хвостомъ всхъ трехъ собаченокъ,— вы съ Сарой можете укладывать свои сундуки и хать въ Монако, какъ скоро вамъ вздумается. Я вамъ не помшаю.

Миссисъ Чорчиль поднимаетъ глаза, въ которыхъ отсутствуетъ обычное веселое оживленіе, и холодно устремляетъ ихъ на свою молодую внучку, блдная и строгая фигура которой стоитъ передъ ней. Она всегда находила, что Белинда слишкомъ высока ростомъ, и въ настоящую минуту это ощущеніе еще сильне овладваетъ ею. Въ Белинд вообще всего имется сверхъ мры, кром пріятности.

— Ужъ не намекъ ли это на Ватерлоскій мостъ, съ цлью разсять наше дурное расположеніе духа?— саркастически вопрошаетъ она.

Миссисъ Чорчиль совсмъ не въ томъ пріятномъ и добродушномъ настроеніи, какимъ обычно славится. Въ этомъ виноваты: погода, нсколько скучнйшихъ постителей и ни одного веселаго, а также сознаніе своей вины передъ Белиндой,— сознаніе, переходящее въ досаду, благодаря упрекамъ Сары, съ которой она однако не ршается ссориться, такъ какъ радость и спокойствіе ея жизни слишкомъ зависитъ отъ Сары. Но ничто не можетъ мшать ей поссориться съ Белиндой, и она чувствуетъ, что это было бы пріятнымъ развлеченіемъ.

— Ватерлоскій мостъ!— повторяетъ Белинда, не понявъ сразу въ чемъ дло,— ахъ! понимаю! нтъ, есть еще и другіе способы, кром смерти, устраняться съ дороги.

— Быть можетъ ты намрена сообщить намъ о своемъ предстоящемъ замужеств?— иронически спрашиваетъ старушка.

— Вы освободили меня отъ этого труда,— отвчаетъ сухо двушка, усаживаясь и принимаясь разстегивать пальто, въ которомъ ей начинаетъ быть душно въ жарко натопленной комнат.

— Ты выходишь замужъ?— кричитъ старая леди, вскакивая съ мста и подбгая въ внучк.

Скука, досада, дурное расположеніе духа разсеваются какъ бы по мановенію волшебнаго жезла и уступаютъ мсто радостному оживленію.

— Неужели? милое дите мое, ты меня просто поразила. Я давно уже такъ не радовалась.

— Не спшите радоваться, — холодно перебиваетъ ее Белинда.— Прежде выслушайте за кого я общала выйти замужъ.

— Я только что хотла спросить объ этомъ. Кто онъ такой? Милое дитя мое, ты не можешь представить себ, какъ ты меня интригуешь,— быстро перебираетъ бабушка въ ум немногосложный списокъ поклонниковъ Белинды и ршительно недоумвая кто изъ этихъ смльчаковъ, къ которымъ Белинда относилась постоянно съ неумолимой суровостью, ршился предложить ей руку и сердце.

— Профессоръ Фортъ!

Лицо у миссисъ Чорчиль вытягивается. Ямочки на щекахъ (у ней все еще появляются ямочки, когда она смется) пропадаютъ. Нсколько секундъ она не въ состояніи произнести ни звука, и даже по прошествіи нкотораго времени разражается одними безсвязными восклицаніями.

— Профессоръ Фортъ! Что ты говоришь! Чепуха! Не можетъ быть!

— Если вы не врите мн,— спокойно замчаетъ Белинда,— то спросите у него самого. Онъ прідетъ завтра освдомиться у васъ: ршитесь ли вы разстаться со мной? Я сказала ему, что думаю, вы ршитесь.

— Профессоръ Фортъ!— повторяетъ миссисъ Чорчиль, постепенно, хотя и медленно, приходитъ себя.— Не могу постичь, что съ вами, двочками, такое творится. Сначала Сара, теперь… Онъ должно быть колдунъ!

— Не думаю,— отвчаетъ, Белинда, съ тмъ же блднымъ спокойствіемъ.— Дло проще: ему нужна жена, а мн нуженъ…— мужъ, хотла она сказать, но не договариваетъ, такъ какъ губы ея отказываются произнести такое дикое и неподходящее слово.

— Ну чтожъ, tons les gots sont respectables,— замчаетъ миссисъ Чорчиль, цинически пожимая плечами.

— Къ чему вы примняете это свое любимое изреченіе, моя дорогая престарлая родственница?— шутливо спрашиваетъ Сара, неожиданно появляясь въ комнат, потирая свои маленькія холодныя ручки и съ примирительнымъ видомъ подходя къ бабушк.

Она чувствуетъ смутное облегченіе, видя, что Белинда вернулась. Никто не отвчаетъ: Белинда, потому что не хочетъ лишить свою бабушку удовольствія сообщить такую новость, миссисъ Чорчиль потому, что остатокъ чувства оскорбленнаго достоинства связываетъ языкъ, который ей не терпятся развязать.

— Къ кому или къ чему примняете вы эти слова?— повторяетъ Сара рзче, подозрительно переводя взоры съ бабушки на сестру.

— Къ Белинд,— отвчаетъ старуха, не будучи въ силахъ удерживаться доле.— Не знаю, пріятно ли теб будетъ узнать, что она отбила у тебя поклонника, но она сейчасъ сообщила мн, какъ когда-то ты это сдлала, что профессоръ Фортъ готовится стать моимъ внукомъ.

— Неправда!— громко и сердито кричитъ Сара, вспыхивая, какъ огонь.— Белинда,— беретъ она сестру за плечо и сердито трясетъ ее,— отчего ты молчишь? отчего ты ее не опровергаешь? зачмъ ты позволяешь ей говорить про тебя такія вещи? Вдь это неправда? скажи, что это неправда, что это утка. Ты сказала это только затмъ, чтобы подразнить ее: скажи, что это неправда.

— Почему же это не можетъ быть правда?— спрашиваетъ Белинда, обращая въ Сар свое красивое, холодное лицо и свои мрачные глаза.

Послдняя нервно отнимаетъ свои руки отъ плечъ сестры и отступаетъ назадъ.

— Такъ это правда?— говоритъ она въ ужас.

— По твоимъ манерамъ никакъ нельзя было бы вообразить, по когда-то ты сама собиралась выдти за него замужъ,— возражаетъ сухо Белинда,— а вдь это когда-то было.

— Тмъ хуже для меня,— кричитъ та яростно,— но я могу по крайней мр сказать въ свое оправданіе, что никогда серьезно не собиралась за него замужъ.

— Въ этомъ мы отличаемся другъ отъ друга,— говоритъ Белинда, медленно вставая и направляясь, съ пальто на рук, къ двери,— такъ какъ я имю серьезное намреніе выйти за него замужъ, и поэтому, бабушка,— она поворачивается къ нимъ и спокойно окидываетъ ихъ обихъ взглядомъ,— вы можете, какъ я уже вамъ сказала, укладывать свои сундуки и хать въ Монако, когда вамъ вздумается.

— Какъ она мн надола съ этимъ Монако!— кричитъ миссисъ Чорчиль съ досадой, разыгрывающейся тмъ сильне, что совсть ея, хотя и не особенно чуткая, все же нсколько укоряетъ ее.

— Это все вы надлали!— мрачно произноситъ Сара, сердито гремя каминными принадлежностями и дергая собаченокъ за уши,— вы довели ее до этого! Я знала, что рано или поздно вы этого добьетесь!

— Ба!— возражаетъ сердито та,— ее не такъ-то легко подвинуть въ ту или другую сторону. Еслибы дло шло объ ея счастіи,— напускаетъ она на себя родительскую заботливость,— то не могу сказать, чтобы очень сожалла объ ея замужеств, но если она дйствительно выйдетъ замужъ — конечно бракъ съ такимъ amant pour rire возмутителенъ, но она кажется настоятельно этого хочетъ,— и если это состоится, то я не вижу причины,— и лицо ея снова проясняется,— почему бы намъ не отправиться на югъ.

Наступаетъ утро. Миссисъ Чорчиль встаетъ свжая и здоровая посл пріятныхъ ночныхъ грезъ, въ которыхъ ей мерещились солнце и ландскнехтъ. Сара провела очень дурную ночь, ей снились гадкіе сны, смнявшіеся непривычной для нея безсонницей. А Белинда? Белинда не жалуется на то, что худо провела ночь. Она какъ будто постарла сравнительно со вчерашнимъ днемъ, но во первыхъ, нестерпимо холодно, а во-вторыхъ, за послдніе полтора года она вообще постарла. Наступило утро, и профессоръ пріхалъ. Сегодня онъ пришелъ не въ маленькую темную пріемную, но въ гостиную, куда былъ введенъ великолпнымъ, въ безукоризненной ливре Томми, и гд уже возсдала бабушка, поджидавшая его.

Быть можетъ имъ не о чемъ было очень много толковать другъ съ другомъ. По крайней мр свиданіе длилось не долго, и явившійся на звонъ колокольчика Томми получилъ приказаніе пригласить въ гостинную миссъ Чорчиль. Она сидла въ своей маленькой, холодной спальной, приложивъ щеку въ оконному стеклу и лниво слдя глазами за грязными воробьями на крыш.

Она тотчасъ же идетъ на зовъ. Когда она входитъ въ комнату, женихъ направляется въ ней на встрчу.

— Я счастливъ, что могу сообщить вамъ,— говоритъ онъ своимъ сухимъ, старческимъ голосомъ,— ваша бабушка такъ добра, что объявила,— она не видитъ препятствій къ нашему союзу.

— Я говорила вамъ,— отвчаетъ спокойно Белинда,— я знала, что она можетъ безъ меня обойтись.

Слова ея просты и просто сказаны,— безъ всякаго намека или подчеркиванья, но старая леди задта ими.

— Дло совсмъ не въ томъ могу или не могу я обойтись безъ тебя,— рзко замчаетъ она.— Само собой разумется, что это будетъ утратой для нашей маленькой семьи, но я не имю права поддаваться личнымъ чувствамъ. Ты настолько уже взрослая двушка, что сама можешь отвчать за себя. Ты совершеннолтняя. Въ подобныхъ длахъ третье лицо не должно путаться, само собой разумется, если вы искренно расположены другъ къ другу…

Белинда вздрогнула.

— Расположены! тутъ вопросъ вовсе не въ расположеніи!— говоритъ она сосредоточеннымъ и низкимъ голосомъ, тяжело дыша.— Я думала, что м-ръ Фортъ объяснилъ вамъ это, это un mariage de raison, мы вступаемъ въ бракъ потому, что можемъ быть полезны другъ другу. Неправда ли?— обращается она къ нему.

— Миссисъ Чорчиль такъ же хорошо знаетъ, какъ и вы,— досадливо отвчаетъ онъ,— что у меня нтъ основанія желать преувеличенныхъ выраженій привязанности.

— Хорошо, я предоставляю вамъ самимъ переговорить обо всемъ этомъ,— говоритъ миссисъ Чорчиль поспшно, захвативъ свою работу и направляясь въ двери, чтобы уклониться, какъ она это длала всю жизнь, отъ сцены, грозящей стать непріятной.

— Вы, конечно, останетесь къ завтраку, м-ръ Фортъ.

Кивая головой и улыбаясь, она исчезаетъ, и собаки, съ ихъ обычнымъ тонкимъ тактомъ слдуютъ за ней, вс, кром Джэна. Какъ только что дверь за ними затворилась, Белинда начала:

— Я надюсь,— сказала она, устремляя на него безрадостный, пристальный взоръ, настолько холодный, что могъ бы заморозить вулканъ,— что между нами нтъ никакихъ недоразумній, и что вы понимаете наши взаимныя отношенія такъ же хорошо, какъ и я.

— Я полагаю,— что нтъ никакой надобности снова возвращаться къ этому пункту,— замчаетъ онъ недовольно.

Его недовольство ее не трогаетъ.

— Лучше теперь заблаговременно условиться во всемъ, нежели тогда, когда уже будетъ поздно,— серьезно отвчаетъ она.

Онъ приблизился къ своему обычному магниту, огню, и гретъ безкровныя руки. Быть можетъ, это служитъ причиной, почему онъ не выражаетъ ни согласія, ни не согласія.

— Я желаю,— чтобы вы меня вполн поняли,— продолжаетъ она съ той же серьезностью въ голос: и чтобы не упрекали впослдствіи и не считали, что я поступила съ вами несправедливо, я не чувствую къ вамъ ни малйшей искры любви и никогда не буду чувствовать. Многіе мужчины… большинство мужчинъ отказались бы жениться на женщин при такихъ условіяхъ. И вы еще можете отказаться отъ меня.

Бдный женихъ, къ которому она обращалась, нетерпливо ёрзалъ на стул.

— Я думалъ,— замтилъ онъ сердито,— что мы вчера вполн обсудили этотъ вопросъ.

— Этотъ вопросъ — такой вопросъ, что заслуживаетъ всесторонняго обсужденія,— настаиваетъ она:— хотя я не могу любить васъ — къ счастью для васъ, вы и не требуете отъ меня любви… но я постараюсь исполнить свои обязанности къ вамъ, я буду такъ полезна, какъ только могу. Судя по тому, что мн извстно объ обстоятельствахъ вашей жизни, я думаю, что могу быть очень вамъ полезна. Вы немолоды, не пользуетесь хорошимъ здоровьемъ, вы одиноки.

Ерзанье на стул, близко придвинутомъ въ огню, показываетъ, что этотъ перечень недуговъ не совсмъ пріятенъ тому, въ кому онъ относится.

— Я тоже одинока въ извстномъ отношеніи,— продолжаетъ Белинда, съ безсознательной жалобной нотой въ голос,— мы можемъ быть полезны другъ другу, вы будете учить меня,— взываетъ она къ нему съ свойственной ей безнадежной, холодной мольбой.— Я буду плохой ученицей я никогда не принесу вамъ чести, но вы все-таки будете меня учить, и мы постараемся на сколько можно помогать другъ другу.

Проговоривъ это, она подходитъ къ нему и протягиваетъ свою молодую, нжную ручку какъ бы затмъ, чтобы скрпить этотъ договоръ. Онъ церемонно беретъ ея руку, но пожимаетъ ее не нжне, чмъ руку ея бабушки. Быть можетъ, у него нтъ желанія пожать ей нжно руку, а быть можетъ онъ не ршается этого сдлать.

Белинда садится напротивъ его, свтъ изъ окна падаетъ ей прямо на лицо, руки ея сложени на колняхъ, а глаза неподвижно устремлены въ пространство. Въ ея поз есть что-то такое натянутое и мучительное, что Джанъ, добрая, хотя и глупая собака, подходитъ къ ней и трется носомъ объ ея колни, чтобы развеселить ее.

— Еслибы ваша бабушка удостоила удлить мн еще нсколько минутъ, начинаетъ м-ръ Фортъ тономъ, въ которомъ слышится нкоторая обида, то я могъ бы объяснить ей нкоторыя подробности, которыхъ я не усплъ даже и коснуться вскользь. Напримръ, относительно срока свадьбы, я бы не хотлъ неприлично торопить васъ, но…

Она чувствуетъ, что говоря эти послднія слова, онъ зорко слдитъ за ней. Неужели это тотъ оселокъ, на которомъ онъ испытываетъ ея искренность? Ужъ не думаетъ ли онъ, что она способна такъ же зло насмяться надъ намъ какъ Сара? Эта идея мелькаетъ въ ея ум и кажется даже слегка забавной.

— Вамъ незачмъ совтоваться съ бабушкой,— холодно отвчаетъ она,— вамъ лучше устроить это такъ, какъ вамъ будетъ ‘его удобне.

Въ ея взгляд и въ голос выражается такая очевидная правдивость, такое безусловное отсутствіе всякаго желанія уклониться отъ исполненія своего общанія, что его недовріе разсивается.

— Мн все-равно,— продолжаетъ она,— откладывать свадьбу нтъ причины.

Въ тон ея голоса слышится такая покорная и безграничная безнадежность, что Джанъ снова третъ свой носъ объ ея колни и издаетъ короткій, симпатизирующій лай. Если и это не развеселитъ ея госпожу, то ужъ посл этого, значитъ, ничто не поможетъ.

— Я конечно охотно предоставлю вамъ все время для всякихъ приготовленій, какія для васъ необходимы,— заявляетъ м-ръ Форіъ.

— Какія приготовленія?— отрывисто спрашиваетъ она.— Вы, полагаю, уже не въ тхъ лтахъ, когда свадебныя увеселенія могли бы доставить вамъ удовольствіе, и они будутъ совсмъ неумстны въ настоящемъ случа.

— Однако, въ такихъ случаяхъ принято, какъ мн кажется,— возражаетъ онъ недовольнымъ голосомъ,— приносить нкоторыя жертвы приличіямъ, принято…

— Принято любить другъ друга!— перебиваетъ она его съ горькимъ смхомъ,— то, что принято другими, до насъ не относится, вамъ нечего стсняться моими приготовленіями.

Онъ молчитъ, но лицо его выражаетъ досаду.

— Лучше назначить свадьбу скоре,— продолжаетъ холодно Белинда.— Я стсняю свою семью своей особой. Он желаютъ отъ меня освободиться, он хотятъ хать на югъ Франціи, намъ лучше скоре обвнчаться.

Но даже и тутъ профессоръ Фортъ не тотчасъ отвчаетъ. Бить можетъ, такое отношеніе къ наступающему браку кажется ему еще досадне, нежели отношеніе Сары. Наконецъ онъ медленно изрекаетъ:

— Мн очень пріятно (причемъ въ голос его не выразятся ни капли удовольствія) встртить въ васъ такую готовность исполнить мое желаніе.

— Намъ незачмъ ждать,— коротко повторяетъ она.

Можно подумать, что эта фраза ей понравилась.

Снова наступаетъ пауза, въ продолженіе которой глаза Белинды устремлены въ лицо ея жениха съ холоднымъ ожиданіемъ.

— Еслибы равнодушіе, выражаемое вами относительно срока, не придавало мн смлости,— говоритъ онъ наконецъ,— то я не ршился бы просить назначить нашу свадьбу на десятое будущаго мсяца.

— А раньше нельзя?— спрашиваетъ Белинда коротко.

Онъ глядитъ на нее съ нескрываемымъ удивленіемъ. Неужели въ этой семь ему суждено встрчать или искреннія проволочки, или неженственную торопливость?

Белинда видитъ и понимаетъ смыслъ его взгляда, но не опускаетъ глазъ передъ нимъ, щеки ея не краснютъ.

— По моему разъ дло ршено, его не слдуетъ откладывать въ долгій ящикъ,— говоритъ она съ нкоторымъ нетерпніемъ, идущимъ въ разрзъ съ тмъ мертвымъ спокойствіемъ, которое она передъ тмъ высказывала.— Я ненавижу проволочки.

— Я боюсь,— отвчаетъ онъ смущеннымъ и не особенно довольнымъ тономъ,— что мои обязательства не позволятъ мн ускорить свадьбу. Я думаю, что если мы назначимъ ее на десятое января, то въ нашемъ распоряженіи будутъ цлыхъ дв недли для того, чтобы приготовиться къ предстоящему путешествію…

— Путешествію!— перебиваетъ она его почти грубо.— Какому путешествію? неужели вы разумете свадебную поздку (съ неописаннымъ отвращеніемъ въ голос). Къ чему намъ путешествовать? отчего намъ не отправиться прямо въ Оксфордъ?

— Мн очень непріятно идти противъ вашего желанія,— сухо возражаетъ онъ,— но не говоря уже о томъ, что у меня сдлали вс необходимыя распоряженія на этотъ счетъ, и мой врачъ, кром того, совтуетъ мн перемну воздуха, для того, чтобы успшне отдохнуть отъ напряженныхъ занятій въ Оксфорд.

Она съ минуту молчитъ. Затмъ произноситъ ворчливо:

— Конечно, если этого требуетъ здоровье, то я не стану возставать противъ путешествія,— хотя что до меня касается,— то я охотно похала бы въ Оксфордъ.

— Слава Богу!— онъ таки не остался къ завтраку!— кричитъ Сара съ восторгомъ,— его присутствіе лишило бы меня всякаго аппетита! я не могу сидть съ нимъ за однимъ столомъ.

— Я полагаю,— что теб предстоитъ примириться съ этимъ обстоятельствомъ современемъ!— сухо замчаетъ Белинда.

— Онъ ушелъ по-добру, по-здорову, неправда-ли? продолжаетъ радоваться Сара.— Ты одумалась?— ты вдь пошутила?— Если это только шутка, то, сознаюсь, что она довольно забавна. Могу сказать даже,— прибавляетъ Сара, бросая на сестру взглядъ негодующаго восхищенія, что въ этомъ отношеніи ты меня заткнула за поясъ. Да, да!— ты пошутила.

— Напротивъ того,— возражаетъ Белинда съ прежнимъ ледянымъ спокойствіемъ,— день свадьбы назначенъ!

Сара такъ поспшно вбжала въ комнату, что забыла затворить за собой дверь, въ которой теперь показывается бабушка. Она очевидно слышала послднія слова Белинды, потому по повторяетъ съ радостными глазами:

— Какъ уже и день назначенъ!— Милая Белинда, ты намъ не даешь опомниться — мы совсмъ захвачены въ расплохъ! Но когда же именно вы назначили свадьбу?

— На десятое будущаго мсяца,— отвчаетъ коротко Болида, отворачивая свое мрачное лицо отъ сіяющаго лица разспрашивающей ея бабушки и говоря еще холодне, если только это возможно.

— Десятое!— повторяетъ миссисъ Чорчиль тономъ, которому честно, хотя и не вполн успшно, пытается сообщить, оттнокъ сожалнія,— какъ скоро ты спшишь насъ покинуть!

— Не зачмъ откладывать,— возражаетъ Белинда, машинально повторяя свою скучную фразу.

— Не постигаю, какъ мы поспемъ приготовить приданое въ такой короткій срокъ!— говоритъ миссисъ Чорчиль, вспыхивая отъ удовольствія, причемъ ямочки появляются на ея лиц.— Намъ слдуетъ сегодня же хать заказать теб блье. Мэри Смитъ въ Сломъ-Стрит превосходная блошвейка, но наврное уже занята изготовленіемъ полудюжины приданыхъ.

— Не затрудняйте ее седьмымъ,— возражаетъ Белинда съ горькой усмшкой.— Мн не надо никакого приданаго.

— Это значить, разумется, что ты не серьезно собралась выходить замужъ,— замчаетъ миссисъ Чорчиль съ сильнымъ разочарованіемъ въ голос.— Ты бы такъ сразу и говорила! Все это одн басни.— Лучъ надежды мелькаетъ въ ясныхъ главахъ Сары, съ жаднымъ ожиданіемъ взглядывающей на сестру, но выраженіе лица послдней сразу убиваетъ эту надежду.

— Не бойтесь,— отвчаетъ спокойно Белинда.— Это не басни, но я не хочу новаго гардероба, тмъ больше денегъ останется вамъ на поздку въ Монако.

— Монако! Монако!— повторяетъ миссисъ Чорчиль, прикрывъ досадой сознаніе своей вины,— Монако сталъ кажется для тебя какой-то ide fixe, но что касается гардероба…

— Что касается гардероба,— то просто на-просто мн его не надо,— объявляетъ Белинда повелительнымъ и ршительнымъ тономъ.

— Я считала,— что это единственное утшеніе для меня въ этомъ безотрадномъ дл… приданое и подарки.

— Подарки!— нетерпливо повторяетъ Белинда, — мн не надо подарковъ!

— Короче сказать,— замчаетъ миссисъ Чорчиль саркаспчески,— вы съ профессоромъ намрены отправиться въ кэб въ контору брачныхъ записей въ восемь часовъ утра.

— Если вы замните контору церковью, то вы какъ разъ угадали мое намреніе.

Наступаетъ смущенное молчаніе. Сара и миссисъ Чорчиль переглядываются. Что-то въ ихъ взгляд раздражаетъ Белинду.

— Вы никакъ не хотите понятъ,— говоритъ она, переходя изъ своего ледяного спокойнаго тона въ крайне раздражительный, который такъ хорошо знакомъ ея семь въ послднее время,— и безполезно вамъ это объяснятъ, по крайней мр, я устала вамъ это объяснятъ, что это не обыкновенная свадьба. Радоваться, пировать и шить приданое въ этомъ случа совершенно неумстно. Я вамъ объясняла, что это простое дловое обязательство, я прожужжала вамъ этимъ вс уши, а вы все не понимаете! Это просто на-просто дловая сдлка!

Она еще и еще разъ повторяетъ это, какъ бы для того, чтобы убдить самое себя столько же, сколько и своихъ слушательницъ, которыя ей однако не противорчатъ.

— Достаточно ли ясно ты представила это профессору Форту?— сухо спрашиваетъ миссисъ Чорчиль,

— Вполн!— отвчаетъ Белинда съ возбужденіемъ,— вполн! Я представила ему это такъ ясно, какъ божій день, онъ вполн понимаетъ, вполн со мной согласенъ, вполн раздляетъ мои взгляды.

— Какой однако странный женихъ!— замчаетъ миссисъ Чорчиль саркастически.

— Это бракъ по разсудку!— возражаетъ Белинда, продолжая волноваться и подозрительно и сердито оглядываясь на присутствующихъ: не смются ли он надъ ея словами.— Я думаю, что нтъ ничего страннаго въ томъ, что два человка надятся достичь раціональнаго счастія на основаній разсудка.

Миссисъ Чорчиль отворачивается, чтобы скрыть улыбку, отъ которой не въ силахъ удержаться.

— Бракъ по разсудку!— повторяетъ Сара съ нескрываемымъ отвращеніемъ,— я слыхала про то, но въ первый разъ въ жизни имю счастіе во-очію созерцать одинъ изъ такихъ браковъ и смиренно надюсь, что это будетъ и въ послдній.

VI.

Зима протекаетъ, приходитъ Рождество, и какъ то теперь часто бываетъ въ Лондон, приходитъ почти въ потемкахъ неприглядныхъ, срыхъ потемкахъ. Газъ приходится зажигать съ десяти часовъ утра. Скучный свтъ его мелькаетъ съ непримтнаго разсвта до безспорной ночи. Подъ его губительнымъ дыханіемъ, за-одно съ убійственнымъ дйствіемъ зловоннаго тумана, проникающаго во вс щели, печально вянутъ и блекнутъ растенія и цвты въ жардиньеркахъ, не смотря ни на какой тщательный уходъ. Сквозь удушливую темноту колокола звонятъ какимъ-то подавленнымъ, скучнымъ звономъ: кэбы осторожно дутъ шагъ за шагомъ, а омнибусы и совсмъ не ходятъ. Никто изъ семьи Чорчилей не могъ отправиться въ церковь, и отъ этого или подъ вліяніемъ тумана расположеніе духа всхъ членовъ семьи стало еще хуже.

Миссисъ Чорчиль любитъ ходить въ церковь на Рождество, дли нея это своего рода условіе, неисполненіе котораго можетъ, по ея мннію, повредить ей и въ здшней, и въ будущей жизни.

— Не понимаю, что, кром самой неизбжной необходимости, можетъ заставить людей проводить зиму въ Англіи!— кричитъ она, капризно захлопывая молитвенникъ, въ которомъ читала дневныя молитвы.

Сара, ея единственная собесдница, ничего не отвчаетъ, не потому, чтобы она была поглощена какимъ-нибудь занятіемъ, но потому что замчаніе это надоло ей и кажется неинтереснымъ.

— И я совсмъ неуврена, что намъ можно будетъ въ конц концовъ ухать,— продолжаетъ старуха, не дождавшись сочувственнаго отвта.— Я не уврена въ Белинд,— объявляетъ она раздраженнымъ голосомъ,— она вполн способна прогнать его въ послднюю минуту. Какъ ты думаешь?— слышишь, что я теб говорю, или нтъ? Какъ ты думаешь: не прогонитъ она его въ послднюю минуту?

— Если она этого не сдлаетъ, то не по моей вин,— отвчаетъ Сара, угрюмо.

— Я право не считаю, чтобы ты имла право отговаривать ее,— возражаетъ миссисъ Чорчиль сердито.— Я нахожу, что это не твое дло. Что ты очень дурно поступила съ нимъ,— такъ это еще не резонъ, чтобы подбивать сестру поступить съ нимъ точно также. По чести и считаю себя обязанной относительно его настаивать на томъ, чтобы ты не отговаривала ее!

— Можете настаивать сколько вамъ угодно,— отвчаетъ непочтительно Сара, причемъ ея мягкое, круглое личико вдругъ становится жесткимъ и сердитымъ,— но пока я жива, я употреблю вс силы для того, чтобы помшать такому чудовищному самоубійству!

— Самоубійству!— повторяетъ раздражительно миссисъ Чорчиль,— полно! ты могла бы поблагодарить судьбу, еслибы кто-нибудь когда-нибудь такъ хорошо обезпечилъ тебя, какъ онъ ее! Какое же это самоубійство?

— Почему вы сами не выйдете за него замужъ, если онъ вамъ такъ нравится?— цинически вопрошаетъ Сара,— ему же кажется все равно на комъ изъ насъ ни жениться. Онъ, кажется, увлеченъ нашей фамиліей вообще, а не кмъ-либо изъ нея въ частности. Выходите за него и увозите его въ Каннъ, увряю васъ, что я палецъ о палецъ не ударю, чтобы помшать этому!

— Онъ человкъ не безъ достоинствъ въ своемъ род,— продолжаетъ миссисъ Чорчиль, притворяясь, что не слышитъ ироническаго предложенія своей внучки,— хотя его достоинства такого свойства, что не могутъ быть оцнены тобой. Онъ не красивъ, конечно, но…— ищетъ словъ миссисъ Чорчиль…— у него выразительное лицо. Онъ прекрасно обезпечилъ ее, я даже была удивлена. Ей уже двадцать-одинъ годъ, и это ея первый bonafide претендентъ, я нахожу, что ты окажешь ей плохую услугу, если заставишь отказаться отъ такого выгоднаго случая пристроить себя.

— Окажу я ей этимъ услугу или нтъ,— упрямо возражаетъ Сара, идя къ двери,— но клянусь вамъ, что до самаго внца буду отговаривать ее, и такъ поступили бы и вы, еслибы только сознавали свой долгъ. Знайте,— сердито оборачивается она, уже взявшись за ручку двери,— что я и теперь иду къ ней затмъ, чтобы отговаривать ее.

Сказано, и сдлано. Она находитъ Белинду, какъ и ожидала, въ маленькой темной пріемной, но не за тмъ занятіемъ, за какимъ ожидала ее найти. Она ожидала найти ее за ея вчными учебниками и упражненіями, но на этотъ разъ Белинда отложила ихъ въ сторону. Она сидитъ на ковр у камина, онъ ярко горитъ надъ ея головой и бросаетъ некрасивыя тни на ея щеки, которыя кажутся худыми и впалыми. Передъ ней раскрыты старые бювары, старые рабочіе ящики и тому подобныя дтскія утхи. На колняхъ у ней лежитъ раскрытая карманная записная книжка, переплетенная въ сафьянъ, которую она поспшно закрываетъ руками при вход Сары.

— Я привожу свои вещи въ порядокъ,— говоритъ она съ виноватой улыбкой.— Видишь, какой вокругъ меня хаосъ. Вотъ коробочка съ англійскимъ пластыремъ, которую ты мн подарила на мое рожденіе, когда мн исполнилось восемь лтъ. Помнишь, какъ мы любили дарить другъ другу англійскій пластырь? Вотъ рабочій ящикъ, который бабушка привезла мн изъ Бата, я помню, что я плакала, потому что теб она привезла гораздо лучше. Значитъ, вотъ уже когда это началось,— прибавляетъ она, задумчиво глядя на маленькія, старыя, заржаввшія ножницы.

— Что ты разсматривала, когда я вошла?— спрашиваетъ вдругъ Сара, опускаясь на колни передъ сестрой.

Белинда вздрагиваетъ. Ея первымъ движеніемъ крпче прижать руками свое сокровище. Но она раздумываетъ.

— Смотри, если желаешь, такъ какъ сейчасъ это отправится въ огонь,— говоритъ она спокойно, хотя щеки ея вспыхиваютъ.— Не вижу причины отъ тебя прятаться, это залоги привязанности, почти такой же жаркой и такой же надежной, какъ и бабушкины. Вотъ,— подноситъ она къ главамъ Сары одинъ за другимъ засохшіе цвты,— это было когда-то гарденіей, а вотъ капскій жасминъ, а вотъ тубероза! Какъ они красивы! какъ они хорошо теперь пахнутъ! ну, наглядлась? А теперь въ огонь.

И говоря это, не смотря на невольное движеніе, которое длаетъ Сара, чтобы остановить ее, она бросаетъ скелеты цвтовъ въ каминъ, гд они сгораютъ съ легкимъ трескомъ.

Белинда слдитъ за ними жесткими, сухими глазами.

— Довольна ты?— говоритъ она поворачиваясь въ сестр и перелистывая передъ ней книжку, въ страницахъ которой не осталось больше ни одного сухого цвтка.— Теперь цвты вс сожжены, остается только сжечь мое любовное письмо, обидно, не правда ли, получить всего только одно любовное письмо въ жизни? Желаешь перечитать это прежде нежели оно послдуетъ за цвтами, или прикажешь сейчасъ же бросить его въ огонь?

— Дай его мн!— кричитъ Сара, хватая небольшой листовъ бумаги, весь измятый и истрепанный отъ частаго перечитыванія и закапанный слезами.— Я перечитаю его. Быть можетъ прочитавши его хладнокровно, я лучше пойму его смыслъ!

— Если желаешь, я могу облегчить теб задачу,— говоритъ горько Белинда.— Я могу сказать теб это наизусть, если желаешь.

Огонь въ камин горитъ слабо и тускло. Сара встаетъ и подъ самымъ газовымъ рожкомъ разсматриваетъ документъ. Но еслибы даже она читала его и при яркомъ іюньскомъ солнц, результатъ былъ бы тотъ же.

— Изъ него ничего не выжмешь,— говоритъ она уныло, возвращая письмо Белинд,— но… но не сжигай его!

Съ минуту Белинда колеблется и съ дрожащими рсницами и подергивающимися губами глядитъ на маленькую и истрепанную бумажку. Затмъ швыряетъ ее въ огонь, вслдъ за цвтами.

Посл этого наступаетъ молчаніе. Сара угрюмо опускается въ кресло, а Белинда снова принимается перебирать свои дтскія сокровища и приводитъ ихъ въ порядокъ, но видно, что руки ея дйствуютъ машинально, а умъ занятъ совсмъ другимъ.

По прошествіи четверти часа, Белинда заговариваетъ тмъ вялымъ и безжизненнымъ тономъ, который вошелъ у нея въ привычку:

— Я хочу спросить у тебя совта, скажи мн свое мнніе, какъ ты думаешь, обязана я по совсти сказать обо всемъ профессору Форту?

Она вдругъ умолкаетъ съ рыданіемъ въ горл.

— Если ты думаешь, что такое признаніе съ твоей стороны заставить его порвать съ тобой, то разумется поскорй разскажи ему,— говоритъ Сара, раздражительно. Не только разскажи ему про то, что было, но и про то, чего никогда не бывало. Общаю теб, что и я призову на помощь все свое воображеніе.

— Неужели я въ самомъ дл должна разсказать ему?— говоритъ Белинда съ такой болью въ голос, что сердце Сары сжимается.

— Разсказать ему!— кричитъ она съ соболзновашемъ въ голос.— Голубушка моя, но что же ты ему скажешь?

— Дйствительно!— соглашается Белинда съ горькой покорностью.

Но она, повидимому, чувствуетъ себя все-таки облегченной.

— Если бы мн было что сказать,— прибавляетъ она спустя минуту,— но, кадь ты врно замтила, мн нечего сказать, вдь человкъ не отвчаетъ за свои мимолетныя фантазіи. Даже если бы и было что сказать, такъ вдь мое прошлое до него не касается, неправда ли? Я обязана ему отчетомъ въ своемъ поведеніи только съ десятаго числа будущаго мсяца!

— Съ десятаго будущаго мсяца!— повторяетъ Сара.— Значитъ въ этотъ день теб непремено будетъ воздвигнута вислица?

— Если ты думаешь, что выражаясь такъ, ты заставишь меня отказаться отъ замужества, то ты ошибаешься, отвчаетъ Белинда съ горькимъ юморомъ,— ты знаешь, что чмъ скоре я ‘перестану мшать’, тмъ скоре вамъ можно будетъ отправиться на югъ.

— Прибереги свои шпильки для бабушки, которая ихъ заслуживаетъ,— замчаетъ Сара, задтая за-живое,— я ихъ не заслуживаю.

— Я это знаю! но ты мн дороже всхъ на свт, а меня точно кто толкаетъ язвить тхъ, кто мн всего дороже на свт!

— Это какъ разъ приличное настроеніе для того, чтобы идти на вис… къ алтарю, неправда ли?— возражаетъ Сара саркастически.

И снова об погружаются въ молчаніе.

— Я теперь страстно жалю,— прерываетъ наконецъ Сара тягостное молчаніе,— что сама не вышла за него замужъ. Какъ бы мн ни противенъ былъ этотъ бракъ, но онъ не могъ бы сдлать меня такой несчастливой, какъ тебя. Тростинка клонится къ земл тамъ, гд дубъ ломается. Къ тому же благочестивая надежда на скорое вдовство, которой ты неспособна предаваться при твоей честности, поддерживала бы меня!

Белинда печально улыбается.

— Ты же бы жила съ бабушкой и съ ообаченками,— продолжаетъ серьезно повствовать Сара — она бы стала любезне обращаться съ тобой, когда бы знала, что ей больше не на кого разсчитывать, а право она можетъ быть очень мила, когда захочетъ. И наконецъ, кто знаетъ, со временемъ Райверсъ вернулся бы. Нтъ! нтъ!— ршительно захватываетъ она въ свои маленькія, но сильныя ручки руки сестры, которыми та хотла закрыть свое измученное лицо.— Мн все равно пріятно теб это слышать или нтъ, больно или нтъ, ты должна меня выслушать и выслушать. Современемъ Райверсъ можетъ вернуться назадъ! Онъ можетъ вернуться, и представь, что это случится посл десятаго января?

Она драматически умолкаетъ, не спуская глазъ съ несчастнаго, подергивающагося лица сестры, вынужденной выносить ея пронизывающій взглядъ.— Вмсто отвта раздается вздохъ, похожій на стонъ.

— Я не могу объяснить теб причины — продолжаетъ Сара: — я такъ же мало о немъ знаю, какъ и ты, но я твердо убждена… какое-то предчувствіе говоритъ мн, что тутъ произошла какая-то ошибка, какое-то недоумніе, отсрочка, независящія отъ его воли!

— Отсрочка, независящая отъ воли, въ впродолженіе цлыхъ полутора лтъ!— произноситъ Белинда съ болзненной ироніей.— Какъ это вроятно!

— Письмо могло пропасть.

— Письма никогда не пропадаютъ.

— Ну какъ хочешь,— нетерпливо кричитъ Сара,— но все-таки убжденіе мое непоколебимо,— что онъ со временемъ вернется.— Какъ теб пріятно будетъ его увидть!— Какъ пріятно будетъ представить его твоему мужу, м-ру Форту!

Невроятными усиліями Белинд удается вырвать одну руку, но другая остается въ цпкихъ ручкахъ Сары.

— Я точно вижу какъ онъ входитъ въ комнату съ своихя блестящими глазами,— продолжаетъ Сара въ припадк пророческаго вдохновенія,— и ты представляешь ихъ другъ другу: — мой мужъ, м-ръ Фортъ! м-ръ Райверсъ! Нечего сказать, завидное будетъ твое положеніе въ эту минуту!

— Я не могу больше всего этого выносить,— произноситъ Белинда задыхающимся голосомъ, порываясь къ двери.— Пусти меня, я больше не могу терпть!

Но Сара падаетъ на колни и удерживаетъ сестру за платье.

— Вдь въ дйствительности будетъ еще хуже!— убждаетъ она сестру.— И разв ты думаешь, что теб удастся убжать отъ дйствительности? Да вдь на всемъ земномъ шар не найдется уголка, куда бы ты могла укрыться отъ дйствительности.

Что-то такое въ тон голоса Сары скоре, чмъ ея жестъ, остановили Белинду. Она словно пригвождена въ мсту съ мертвенно-блднымъ лицомъ.

— Слишкомъ поздно!— съ отчаяніемъ шепчетъ она.

— Нтъ, еще не слишкомъ поздно!— кричитъ Сара въ волненіи, охватывая колни сестры, будетъ слишкомъ поздно посл десятаго, а теперь еще не слишкомъ поздно. Откажи ему! прогони его! что ему сдлается отъ этого? какая для него въ этомъ бда? Посмотри: разв онъ сталъ несчастне отъ того, что я отказала ему?

Белинда все еще стоитъ блдная и дрожащая, безсмысленно устремивъ глаза въ пустое пространство. Передъ нею носится картина, только что нарисованная сестрой.

— Это не можетъ быть!— слабо произноситъ она.

— Отчего не можетъ быть!— убждаетъ съ страстной торопливостью Сара.— Дай мн волю и ты увидишь, можетъ это быть или нтъ. Поручи мн спровадить его! Дай мн въ руки это дло вмсто рождественскаго подарка, это будетъ для меня пріятнйшій изъ подарковъ!— Я скажу ему,— прибавляетъ она съ истерическимъ смхомъ,— что это фамильная особенность нашей семьи!

Быть можетъ, смхъ Сары приводить ея сестру въ боле нормальное состояніе. Глубоко переводя духъ, она возвращается къ дйствительности.

— А кто скажетъ объ этомъ бабушк?— спрашиваетъ она съ саркастической улыбкой. Кто осмлится объявить ей, что ея дорогая внучка останется при ней.

— Я скажу!— кричитъ Сара съ восхищеніемъ.— Это будетъ для меня такимъ невыразимо пріятвымъ дломъ! Хочешь я сейчасъ пойду и скажу ей объ этомъ. Надо ковать желзо, пока горячо.

И въ свою очередь бросается къ двери, но Белинда удерживаетъ ее.

— Да!— холодно произноситъ она,— это былъ чистый бредъ съ моей стороны. Весело было бы попугать ее. Но ей серьезно нечего опасаться. Что же случилось такого, что могло бы заставить меня перемнить мое намреніе? Ты такъ краснорчива, что одну минуту мн представилось, что онъ можетъ вернуться. Но нтъ! этого не можетъ быть. Я думаю,— доканчиваетъ она съ горькой улыбкой,— если бы я вздумала ждать этого, то прождала бы всю свою жизнь.

— Я не прошу тебя ждать всю жизнь,— кричитъ Сара съ удвоенной энергіей и убдительностью, которыя къ сожалнію расточались ею до сихъ поръ совсмъ попустому.— Я прошу тебя подождать только одинъ мсяцъ! Неужели радости, которыхъ ты ждешь отъ своей замужней жизни такъ велики, что ты не въ силахъ отложить ихъ на четыре недли,— насмхается она.

— Къ чему я буду откладывать?— спрашиваетъ Белинда съ безпокойной раздражительностью во взгляд и въ движеніяхъ.— Если бы все длалось по моему, то я была бы уже теперь замужемъ. Настоящее неопредленное положеніе всего хуже, оно можетъ съ ума свести.

Сара снова падаетъ на колни передъ сестрой и снова охватываетъ руками ея колни.

— Одинъ мсяцъ! одинъ только мсяцъ!— умоляетъ она.— И можетъ быть и мсяца не пройдетъ какъ ты на колняхъ будешь благодарить меня за то, что я спасла тебя отъ погибели. Одинъ мсяцъ! одинъ только мсяцъ.

Она прижалась головой въ платью сестры, и слезы ея, на которыя она вообще такъ скупа струятся по его шерстяной ткани…

Въ голос ея слышится такое глубокое чувство, что остылое, больное сердце Белинды тронуто. Снова проносится передъ ней чудное видніе: Райверсъ входитъ въ комнату, и между нимъ и ею не встаетъ никакая антипатичная педантическая фигура.

Но въ то время какъ она стоитъ въ нершительности, грезя на-яву, дверь комнаты въ самомъ дл отворяется, и кто-то входитъ въ нее. Не Райверсъ ли? увы! нтъ, не онъ!

— Съ праздникомъ васъ!— гремитъ миссъ Уатсонъ, шумно вваливаясь въ комнату и кидяя имъ свое поздравленіе въ голову точно булыжникомъ.

— Я только что поздравила бабушку съ рождественскимъ праздникомъ, но она что-то не весела, старушка! Вы не находите, что она постарла какъ будто? Она не въ своей тарелк!

Сара вскочила на ноги, нсколько растерявшись противъ своего обыкновенія, и первымъ ея движеніемъ было скрыть свое заплаканное лицо отъ пронзительныхъ глазъ навязчивой госты.

— Эге! да и вы тоже невеселы!— кричитъ послдняя, вопросительно поглядывая на разстроенныя лица обихъ двушекъ.— Что случилось? Рождественскіе расходы одолли! Или простудились? У васъ точно будто бы насморкъ?— сосредоточиваетъ она все свое вниманіе на Сар, личико которой такъ непривычно къ слезамъ, что слды ихъ обозначаются на немъ боле рзче, чмъ на всякомъ другомъ, для котораго слезы — обычное явленіе.

— У меня страшный насморкъ!— отвчаетъ та, съ жадностью хватаясь за эту отговорку, причемъ обычное самообладаніе понемногу возвращается въ ней.— И кром того застарлый насморкъ. На вашемъ мст я бы не подходила во мн, изъ боязни заразиться отъ одного взгляда на меня!

— Вотъ еще!— пренебрежительно отвчаетъ миссъ Уатсонъ.— Вамъ бы слдовало брать холодныя ванны и зиму,— и лто, и носить фланель прямо на тл. Я такъ и длаю.

— И вы полагаете,— что у васъ такая пріятная вншность, благодаря холоднымъ ваннамъ и фланели?— спрашиваетъ съ невиннымъ видомъ Сара, поглядывая изподтишка на свое собственное изображеніе въ маленькомъ зеркал надъ каминомъ, чтобы видть: остыло ли у нея лицо.

Но миссъ Уатсонъ не слышитъ этого вопроса.

— Я до сихъ поръ не понимаю, какъ я добралась до васъ!— продолжаетъ она, пододвигая кресло къ огню и ставя свои огромныя ноги на каминную ршетку. На улиц нтъ ни одного кэба. Я растянулась на рельсахъ около Беркели-Сквера, меня чуть было не раздавили.

— Боже мой, какъ жаль, что этого не случилось!— бормочетъ Сара сквозь зубы.

— Я не запомню такого Рождества? а вы? я только что спрашивала у вашей бабушки, не припомнитъ ли она на своемъ долгомъ вку, чтобы бывала когда такая погода въ Рождество?

— Если вы взывали къ долгому вку бабушки,— саркастически замчаетъ Сара,— то мудренаго нтъ, что вы нашли ее не въ дух, это самая непріятная вещь, какую ей можно только сказать.

— Я сказала ей, что нахожу,— у ней не совсмъ хорошій видъ,— продолжаетъ гостья, комфортабельно грясь у огня и потирая свои колни,— она говоритъ, что это отъ климата. Ей, кажется, очень хочется хать на югъ, почему она до сихъ поръ не ухала?— устремляетъ она снова свои пытливые глазки на обихъ сестеръ.— Она говорила, что есть какая-то помха въ этомъ дл? что бы это было такое?

— Мы не въ силахъ съ вами разстаться,— насмшливо, возражаетъ Сара, тревожно взглядывая на сестру.— Вотъ въ чемъ главная помха.

Но любопытство миссъ Уатсонъ не обуздаешь насмшкой.

— Можетъ, денегъ не хватитъ? Нтъ? Ну что-нибудь у васъ затвается? Да? Можетъ быть… сватовство какое-нибудь? Да?

— Вы угадали!— насмшливо восклицаетъ Сара,— отъ васъ не скроешься, у васъ идутъ переговоры о моемъ брак съ архіепископомъ Кентерберійскимъ, а такъ какъ онъ не можетъ оставить свою эпархію, то и я не могу ухать изъ Англіи.

Очевидно, что изъ Сары ничего не вытянешь, а потому гостья устремляетъ все свое вниманіе на ея сестру.

— Вы все за латинскимъ языкомъ, Белинда?— спрашиваетъ она шутливымъ тономъ.— Профессоръ Фортъ помогаетъ вамъ заниматься латынью? онъ часто у васъ бываетъ? вы часто его видите? онъ не приглашалъ васъ въ себ въ Оксфордъ?

На эти вопросы Белинда отвчаетъ такъ неохотно, что младшая сестра снова подоспваетъ на выручку.

— Еще бы,— иронически отвчаетъ она,— но только онъ говоритъ, что желаетъ, чтобы мы пріхали лишь въ такомъ случа, если привеземъ васъ съ собою.

— Что до этого касается,— возражаетъ миссъ Уатсонъ, нечувствительная къ уколамъ сердитой насмшницы Сары,— то я и сама думаю побывать тамъ. Что вы скажете на счетъ того, чтобы отправиться туда цлой компаніей? Мы заставимъ его угостить насъ завтракомъ и показать все коллегіи. Они это обожаютъ. И если можно, то прихватимъ съ собой и Райверса.

Она съ тріумфомъ поглядываетъ на своихъ слушательницъ, воображая, что т съ радостью уцпятся за ея предложеніе. Но т и не глядятъ, и не слушаютъ.

— А propos Райверса,— продолжаетъ миссъ Уатсонъ,— ей слишкомъ весело слушать самое себя, чтобы ее могло смутить то, что ей не отвчаютъ,— и при этомъ она обращается преимущественно въ Белинд:— какая странная вещь со мной случилась. Въ прошлый разъ какъ я была у васъ, я не прошла и пяти шаговъ, какъ встртила Райверса почти у вашего дома. Я спросила его: не къ вамъ ли онъ идетъ?

— И что же онъ вамъ отвчалъ?— спрашиваетъ Сара, стараясь говорить равнодушно, но съ невольной торопливостью въ голос.

— Онъ сказалъ: нтъ.

— По крайней мр, коротко и ясно,— возражаетъ Сара, принужденно смясь и стараясь своей тоненькой двичьей фигуркой загородить сестру отъ гостьи.

— Я спросила его: почему же нтъ? И сказала: подите къ нимъ, он васъ ждутъ.

— Однако, нельзя сказать, чтобы вы всегда говорили правду,— рзко замчаетъ Сара, — мы совсмъ его не ждемъ. Но что же, однако, онъ вамъ сказалъ на это? Былъ ли его отвтъ и на этотъ разъ такъ же кратокъ и вжливъ?

— Онъ ничего не отвтилъ, онъ пошелъ скоро, скоро и слъ на извощика, но я думаю, что онъ все-таки придетъ къ вамъ,— утшаетъ миссъ Уатсонъ.— Я закричала ему вслдъ, чтобы онъ не забылъ побывать у васъ. Неужели это звонокъ къ завтраку? Боже мой, какъ скоро прошло утро! Я надюсь,— заключаетъ она съ громкимъ и увреннымъ смхомъ,— что вы дадите мн ломтикъ говядины и пломпудинга, не правда ли?

VII.

Посл этого Рождественскаго утра Сара только даромъ тратила свое краснорчіе, уговаривая сестру. Какія бы картины она ни рисовала, и какія бы горькія слезы ни проливала, толку изъ этого ровно никакого. Стоитъ ли взывать къ камню или плакать надъ нимъ? По уступчивости характера и впечатлительности, Белинду отнын можно сравнить только съ камнемъ. Она отвчаетъ угрюмымъ молчаніемъ на вс мольбы и убжденія сестры.

Неизвстно даже, слышитъ ли она ихъ. Она ни однимъ знакомъ не выражаетъ этого и они не производитъ на нее ни малйшаго впечатлнія. Она слушаетъ или не слушаетъ съ невозмутимой флегмой и равнодушіемъ сарказмы, упреки, угрозы и насмшки надъ своимъ будущимъ мужемъ. Послднихъ Сара, разумется, не щадитъ. Но все это не вызываетъ въ Белинд и гнва, ни огорченіи. Она не длаетъ попытокъ остановить сестру. Повидимому, ей все равно, говоритъ она или нтъ, но въ конц концовъ Сара всегда убждается, что говорила на втеръ и потратила свое краснорчіе.

Разбитая и обезкураженная, она, наконецъ, сдается, и облегчаетъ свою душу только тмъ, что облекаетъ всхъ собачекъ въ трауръ и привязываетъ имъ вокругъ хвоста черный крепъ: обстоятельство, отъ котораго Пончъ гнвается, Слютти конфузится, а Джанъ — гордится. Джанъ любитъ наряды со страстью, какъ большинство некрасивыхъ женщинъ.

Съ лицомъ, жесткимъ какъ кремень, идетъ Белинда на-встрчу своей судьб. И ни люди, ни стихіи не въ силахъ удержать этой судьбы. Никакія приготовленія не могутъ помшать ей. Она твердо стоитъ на томъ, что не желаетъ, чтобы ей шили приданое.

— Съ упрямой женщиной ничего не подлаешь!— говоритъ миссисъ Чорчиль, но глаза ея становятся веселе, а щеки румяне по мр того, какъ приближается десятое января и предполагаемая поздка на югъ.

— Теб лучше знать, что теб требуется, и, конечно, въ Оксфорд теб не понадобятся наряды, единственный разъ, когда я была тамъ, я нашла, что вс женщины тамъ ужасно egott!

Она умолкаетъ и пожимаетъ плечами при этомъ воспоминаніи, но въ то же самое время улыбка невольно появляется у ней на губахъ. Она размышляетъ, что денегъ въ самомъ дл останется больше на путешествіе, благодаря тому, что Белинда называется отъ приданаго.

— Белинда меня очень огорчаетъ,— говоритъ она спустя нкоторое время своей младшей внучк,— но ты вдь знаешь, что ее не переубдишь. Она упряма какъ оселъ! И такъ какъ она стоитъ на томъ, что не хочетъ, чтобы я на нее расходывалась, то, знаешь, я думаю, что могу позволить себ нсколько лишнихъ расходовъ: я куплю теб то плюшевое пальто, которое такъ теб понравилось на дняхъ въ магазин, гд мы были. Хочешь?— прибавляетъ она, ласково трепля внучку по щек.

— Нтъ, не хочу,— отвчаетъ Сара сердито.— Это цна крови!

Контрактъ подписанъ, Белинда обезпечена на случай своего вдовства, а также обезпечены и могущіе у ней быть дти. Оглашеніе церковное сдлано и кольца куплены. Профессоръ Фортъ привезъ ихъ примрить въ одно прекрасное утро, и Белинда, спокойная, хотя и блдная, надла свое кольцо на палецъ. Въ дом по-прежнему тихо. Ни суетни, ни картонокъ, ни узловъ отъ портнихъ, ни свадебныхъ подарковъ. Миссъ Чорчиль упрямо настаиваетъ на томъ, чтобы замужество ея держалось въ тайн. Она готова вынести замужество, но не можетъ вынести подарковъ и поздравленій. Гости и постители ихъ дома ни о чемъ не подозрваютъ.

Миссисъ Чорчиль съ своей стороны предпочла бы, чтобы о замужеств ея внучекъ прокричали со всхъ крышъ. Это придало бы ему ту прочность, которой оно пока не иметъ. Помолвку, о которой всмъ извстно, трудне разстроить, нежели такую, о которой знаютъ всего два-три человка.

— Какая странная эта Белинда,— говоритъ она, возвращаясь какъ-то изъ парка съ младшей внучкой,— почему, если она твердо ршила выдти за него замужъ, не хочетъ она, чтобы объ этомъ было всмъ объявлено. Какъ ты думаешь: могу я шепнуть объ этомъ Брауфордамъ и Догелямъ, и леди Готъ… то есть самымъ короткимъ изъ нашихъ знакомыхъ? Я уврена, что они будутъ обижены тмъ, что мы скрывали это отъ нихъ, и кром того, они наврное подарятъ ей что-нибудь хорошенькое. Если даже она и не хочетъ нарядовъ, то они могутъ подарить ей серебра. Какъ ты думаешь, вдь въ дом Фортовъ не должно быть много серебра?

— И кром того, вы считаете, что чмъ больше народу будетъ объ этомъ знать, тмъ безповоротне будетъ связана Белинда?— возражаетъ Сара съ негодующимъ взглядомъ и дрожащими губами.— Неужели вы думаете, что проживя съ вами столько лтъ, я не понимаю васъ?

Старушка смущена и не повторяетъ больше своего предложенія.

Но вотъ наконецъ даже и она успокоивается на счетъ неизмнности участи, ожидающей ея внучку. Даже для нея становится очевидно, что нтъ никакой надобности связывать Белинду узами общественныхъ приличій и общественнаго мннія. Десятое января наступило, а она по прежнему непоколебима. Для большей скромности и незамтности бракосочетанія, оно назначено въ девять часовъ утра. Ни одной души приглашенныхъ въ церкви, ни подружекъ невсты, ни шаферовъ.

Даже миссисъ Чорчиль, услышавъ про ранній часъ, назначенный для свадьбы, попросила, подобно тмъ приглашеннымъ, о которыхъ говоритъ Писаніе, извинить ее. Быть можетъ, не одно только холодное зимнее утро пугаетъ ее. Быть можетъ, ей не особенно весело присутствовать на свадьб, которую она конечно ускорила своими молитвами.

— Я надюсь, что ты не разсердишься на меня за то, что я не ду въ церковь,— говоритъ она внучк, которая идетъ садиться въ извощичью карету.— Но ты вдь знаешь каковы лондонскія церкви и знаешь, какъ я страдаю отъ невральгіи. Какая ты хорошенькая!— съ улыбкой прибавляетъ она, оглядывая простенькое, темное, домашнее платье внучки, и простенькую, темную шляпку, въ которой она детъ къ внцу.

Белинда улыбается, объ этой улыбк бабушка ея не могла впослдствіи вспомнить безъ непріятнаго чувства.

— Въ самомъ дл?— говоритъ она,— и такъ похожа на невсту, неправда ли?

— Въ сущности,— продолжаетъ старушка, поспшно заминая свой неудачный комплиментъ,— я буду гораздо полезне дома, я распоряжусь, чтобы весь домъ былъ отопленъ къ твоему возвращенію изъ церкви. Ты найдешь во всхъ комнатахъ ярко пылающій каминъ.

— Я не вернусь назадъ,— отвчаетъ Белинда спокойно.

— Не вернешься?— спрашиваетъ бабушка крайне удивленнымъ тономъ.— Разв вы тотчасъ же посл внца узжаете заграницу?

— Нтъ, но намъ не зачмъ возвращаться.

— А по чьей вин,— спрашиваю тебя?— возражаетъ бабушка съ неловкимъ смхомъ.— Если бы ты позволила мн дйствовать такъ, какъ я хочу, то вамъ стоило бы возвратиться изъ церкви, потому что я приготовила бы хорошій завтракъ, полный домъ гостей, спичи!

— Да!— но это было бы противъ моего желанія,— отвчаетъ Белинда, слабо улыбаясь,— а вдь вы сами говорите, что tons les gots sont respectables. Я боюсь, бабушка, что опоздаю, если еще промедлю. Прощайте, бабушка.

Она мягко и дружески произноситъ послднія слова и подставляетъ миссисъ Чорчиль свою холодную щечку для поцлуя. Миссисъ Чорчиль неохотно вспоминала впослдствіи объ этомъ поцлу и о взгляд и улыбк Белинды. И то, и другое было, какъ у мертвеца.

И вотъ Белинда детъ въ церковь по мрачнымъ, грязнымъ улицамъ съ сестрой, которая сидитъ съ ней рядомъ.

Слезы текутъ по щекамъ Сары, и она не думаетъ вытирать ихъ. Въ своихъ горячихъ маленькихъ ручкахъ она крпко снимаетъ холодныя руки Белинды. Прикащики отворяютъ ставни магазиновъ, служанки скребутъ ступеньки подъздовъ, на улиц появляются телжки, въ которыхъ развозятъ молоко.

— Я бы желала, чтобы ты хоть поплакала,— говоритъ наконецъ Сара, сквозь рыданія.

— Зачмъ я буду плакать?— спокойно отвчаетъ Белинда.— Я сама выбрала свою долю.

— Это-то всего хуже!— кричитъ Сара страстно,— если бы ты дйствовала ради какой-нибудь великой цли,— чтобы спасти бабушку отъ богадльни или меня отъ вислицы, то въ этомъ еще былъ бы смыслъ! А теперь выходитъ безсмыслица!

Выходитъ безсмыслица!— эти слова звучатъ въ ушахъ Белинды во весь остальной путь. Наконецъ он у дверей церкви. Экипажъ останавливается.

— Вотъ мы и подъхали къ вислиц,— говоритъ Сара и новымъ взрывомъ рыданій, отчаянно сжимая руки сестры:— Белинда! еще не поздно! еще есть время! еще ты можешь отступить!

— Я вовсе не желаю отступать,— возражаетъ Белинда съ твердостью, хотя голосъ ея слабъ и тихъ, а губы блыя.— Зачмъ я буду отступать, когда я сама выбрала свою долю.

И вотъ они входятъ въ церковь. У дверей ихъ встрчаетъ двоюродный братъ, который въ качеств ближайшаго родственника долженъ напутствовать Белинду, и который дожидался ихъ не въ дух и пожимаясь отъ холода.

— Онъ уже пріхалъ? онъ здсь? я его не вижу!— говоритъ Сара съ послднимъ проблескомъ надежды. Увы!— прибавляетъ она съ внезапнымъ разочарованіемъ въ голос,— его такъ-таки не хватилъ параличъ въ послднюю минуту, какъ я ожидала.

Он входятъ въ церковь, Белинду ведетъ подъ руку двоюродный братъ, Сара слдуетъ за ними. Они подходятъ къ алтарю, на которомъ зажжены свчи, и ихъ мигающее пламя озаряетъ нетерпливаго пастора и двухъ пожилыхъ людей: женихъ привезъ съ собой изъ Оксфорда пріятеля однихъ съ нимъ лтъ и одной профессіи. Кузенъ Чорчиль до сихъ поръ не видалъ жениха, а пріятель послдняго еще не видалъ невсты. Об стороны съ непритворнымъ удивленіемъ взираютъ другъ на друга. Впродолженіе всей церемоніи молодой Чорчиль, который самъ ухаживалъ за Белиндой, но былъ твердо, хотя и вжливо устраненъ, сердито дивится про себя:— какой чортъ заставилъ Белинду предпочесть ему этого стараго, безобразнаго сморчка.

Впродолженіе всей церемоніи свидтель жениха съ неописаннымъ удивленіемъ глядитъ на печальную красавицу-двушку, которая, неизвстно по какимъ причинамъ, согласилась соединить свою судьбу съ судьбой его престарлаго друга. Онъ съ досадой размышляетъ о томъ, что она, по всей вроятности, положитъ конецъ ихъ сходкамъ, и безконечнымъ спорамъ, за трубкой, которые велись ими чуть ли не сорокъ лтъ къ ряду. Впродолженіе всей церемоніи женихъ раздражительно поглядываетъ черезъ плечо, чтобы видть, откуда дуетъ сквозной втеръ, который онъ чувствуетъ, несмотря на черную бархатную шапочку, прикрывающую его голову. Одна Белинда не глядитъ ни на-право, ни на-лво. Еслибы она была настоящая статуя, которую напоминаетъ своей стройной фигурой, то не могла бы быть боле неподвижной. Она слушаетъ или не слушаетъ — не разберешь,— съ каменнымъ равнодушіемъ. Только разъ оживаетъ она на минуту, съ такимъ ощущеніемъ, какъ будто бы ей вонзили ножъ въ сердце! Ударъ ножа, возвращающій Белинду къ жизни, наносится словами: ‘Отринувъ всхъ другихъ, будь до гроба врна ему одному!’

‘Отринувъ всхъ другихъ!’ Но вдь ей не приходится отринуть Райверса. Онъ предупредилъ ее! Не самъ ли онъ отринулъ ее!

Сара, внимательно наблюдающая за ней, видятъ, какъ ея блдное лицо искажается мучительной судорогой, и невольно подается впередъ. Что если она упадетъ въ обморокъ! Ее вынесутъ изъ церкви, и она еще можетъ быть спасена! Она, вдь, еще не обвнчана! Церемонія еще не окончена! новый взглядъ на сестру разсеваетъ эту минутную надежду. Белинда не упадетъ въ обморокъ. Къ ней снова вернулась ея неподвижность. Она снова замерла.

И вотъ все кончено, все… даже имена подписаны въ ризниц. Пасторъ поздравляетъ молодыхъ, но разсянно и торопливо. Онъ думаетъ о томъ, успетъ ли онъ обогрться и позавтракать, прежде нежели отправится на похороны, предстоящія ему.

Пріятель жениха и кузенъ Чорчиль тоже поздравляютъ, но въ поздравленіи перваго слышится недовріе, а поздравленіе второго звучитъ ироніей.

Одна Сара молчитъ. Извощичья карета дожидается у подъзда, и лошадь нетерпливо переступаетъ ногами и бьетъ копытами отъ холода. Какой-то прохожій и двое уличныхъ мальчишекъ смотрятъ на странный брачный поздъ. Молодой, закутанный до самаго носа въ просторное, теплое пальто, прощается съ своимъ пріятелемъ. Молодая поворачивается къ сестр:

— Кончено!— говоритъ она прерывистымъ голосомъ,— возврата больше нтъ!

— Нтъ!— отвчаетъ Сара мрачно.

— Скажи мн что-нибудь, Сара, пожелай мн хорошаго!

Она охватила руками шею сестры въ припадк непривычной нжности и прижалась ледяной щекой къ горячей, заплаканной щечк Сары.

— Я желаю теб… я желаю теб,— кричитъ Сара сквозь рыданія и не доканчиваетъ чего она желаетъ сестр.

— Ты… ты не находишь, что пожелать мн!— говоритъ Белинда дрожащимъ голосомъ,— и ты права, желать дйствительно нечего.

— Я… я желаю теб,— говоритъ Сара, доведенная до послдней степени отчаянія этимъ тономъ и судорожно цпляясь за сестру, какъ бы желая отнять ее у десяти мужей…— я желаю теб многихъ счастливыхъ дней впереди,— разражается она истерическимъ смхомъ.— Это двусмысленное желаніе, и я могу вложить въ него какой угодно смыслъ.

Вотъ послднія слова, которыя слышала Белинда Фортъ, прежде чмъ экипажъ увезъ ее. Кузенъ Чорчиль проводилъ Сару домой и чувствовалъ себя очень непріятно всю дорогу, такъ какъ Сара всю дорогу заливалась горючими слезами, упрекая себя за то, что не съумла придумать добраго напутствія сестр.

VIII.

Уже трое сутокъ какъ Белинда замужемъ. Вс люди рабы привычки, и удивительно даже — съ какой легкостью мы прилаживаемся ко всякой новой обстановк, которую судьба посылаетъ намъ. Но какъ ни скоро, однако, привыкаешь ко всякой новизн,— все же трое сутокъ — срокъ слишкомъ короткій для того, чтобы успть привыкнуть въ какому бы то ни было новому положенію. Во всякомъ случа, Белинда еще не привыкла къ тому, что она замужемъ. Ей все еще представляется чмъ-то невроятнымъ, мало того, чудовищнымъ, что она сидитъ за завтракомъ напротивъ профессора Форта, въ ихъ фолькстонской квартир и завариваетъ для него чай въ чайник изъ британскаго металла, старательно припоминая, сколько кусковъ сахару онъ любитъ, чтобы ему клали въ чашку,— а она успла уже замтить, что мужъ не охотникъ повторять два раза сряду одно и то же. Не мене чудовищнымъ ей кажется и то, что она согрваетъ ему пальто, разрзываетъ газеты и заказываетъ обдъ съ соблюденіемъ тхъ правилъ гигіены и экономіи, какихъ онъ отъ нея требуетъ. Эти трое сутокъ показались ей невроятно долгими. Ей кажется, что она уже цлые мсяцы какъ глядитъ на безобразную отдлку камина въ гостиной и тщетно старается запахнуть занавсы изъ легкой лтней матеріи на окнахъ, лишенныхъ ставней и потрясаемыхъ втромъ, цлые мсяцы слушаетъ вчные стоны, вздохи и завыванія этого втра и шумъ морскихъ волнъ, разбивающихся о берега, цлые мсяцы прогуливается съ профессоромъ Фортомъ въ одинъ и тотъ же часъ, и по одной и той же дорог, цлые мсяцы пишетъ подъ его диктовку письма до тхъ поръ, пока рука у нея не онметъ, и читаетъ ему вслухъ до тхъ поръ, пока не охрипнетъ. Что касается чтенія и письма — то она не ропщетъ: чмъ больше, тмъ лучше! Ничто кром труда, непрерывнаго труда не можетъ заглушить словъ Сары, мучительно раздающихся въ ея ушахъ: ‘въ твоемъ поведеніи нтъ смысла!’

Но она не хочетъ ихъ слышать. Еслибы даже они и были справедливы, то какой толкъ прислушиваться къ нимъ теперь? И кром того, чтеніе и письмо спасаетъ отъ разговоровъ. Изъ убжденія, что какъ бы ни былъ человкъ преданъ умственнымъ занятіямъ, а стоитъ только пожить съ нимъ подъ одной крышей, чтобы увидть, что онъ живетъ не однимъ умомъ,— Белинда уже вывела, что ея профессоръ интересуется многимъ другимъ. Удивительно даже, что онъ теперь гораздо меньше толкуетъ объ отвлеченныхъ вопросахъ, чмъ о цн на уголь и негодности служанокъ въ отеляхъ и пансіонахъ. Первый изъ этихъ сюжетовъ привелъ къ тому, что онъ уже предложилъ своей молодой жен топить каминъ только одинъ разъ въ день и употреблять для этого не боле двухъ корзинокъ угля, а второй — занимаетъ и теперь его мысли и языкъ. Итакъ, они сидятъ за завтракомъ, Белинда передъ чайникомъ изъ британскаго металла, а супругъ ея, напротивъ нея, передъ блюдомъ съ поджареннымъ свинымъ саломъ, поглощающимъ все его вниманіе.

— Совершенно невозможно,— медленно произноситъ онъ наконецъ,— чтобы мы вдвоемъ съли полтора фунта свиного сала въ три дня, тмъ боле, что я замтилъ, что вы его вчера совсмъ не ли.

— Въ самомъ дл?— возражаетъ Белинда равнодушно,— я не помню.

— И если справедливо,— продолжаетъ м-ръ Фортъ, а глаза его со строгимъ порицаніемъ перебгаютъ съ блюда съ саломъ на сахарницу:— какъ только-что намъ объявила Марія, что отъ фунта сахару, купленнаго мною вчера, остаются всего только эти нсколько кусковъ, то очевидно, что здсь происходитъ организованное воровство.

— Это очень дурно съ ихъ стороны,— беззаботно замчаетъ Белинда, поправляя рукою волосы, которые никакъ не хотятъ гладко и спокойно держаться на голов съ тхъ поръ, какъ ихъ больше не причесываетъ горничная:— еслибы вы позволили мн привести съ собой Дженнингъ, она бы за всмъ присмотрла.

— Я былъ противъ того, чтобы брать съ собой горничную,— отвчаетъ онъ, задтый ея словами,— потому что находилъ, и все еще нахожу, что это былъ бы только лишній расходъ. Что касается провизіи,— прибавляетъ онъ, внимательно оглядывая комнату,— то здсь есть, какъ я вижу, комодъ, а потому почему бы вамъ не прятать…

— Какъ! сохранять свиное сало въ комод, который стоитъ въ гостиной!— восклицаетъ Белинда съ негодующимъ смхомъ,— вы шутите!

— Если вы можете присовтовать лучшій способъ положить конецъ ихъ расхищеніямъ,— то я вамъ буду очень благодаренъ,— сердито отвчаетъ онъ.

— Если бы они съдали по фунту свиного сала въ день,— возражаетъ съ горячностью Белинда, вздергивая свой надменный носикъ,— то я бы нашла, что это небольшая бда въ сравненіи съ тмъ, чтобъ вчно жить въ атмосфер мелочной лавочки.

Говоря это, она поспшно встала и направилась къ окну, воздухъ Фолькстона, повидимому, не придаетъ ей аппетита, и все остальное время завтрака она простаиваетъ спиной къ экономисту, засдающему за столомъ. Уже не въ первый разъ въ теченіе послднихъ трехъ дней убждается она, что его взглядъ на разныя житейскія дла вполн расходится съ ея взглядомъ. Она знала, что не любитъ его, но не знала, что онъ будетъ появляться въ ковровыхъ туфляхъ въ гостиной. Хуже всего то, что она вообще убдилась, что вкусы ихъ діаметрально противуположны. Это сознаніе гложетъ ее и теперь, когда она стоитъ у окна и мрачно глядитъ сквозь стекло.

За ночь выпалъ снгъ, и природа кажется такой же печальной, какъ и ея мысли. То же самое сознаніе слдуетъ за ней и въ церковь — сегодня воскресенье,— хотя она и старается убдить себя, что вовсе не обрадовалась, узнавъ, что мужъ не намренъ сопровождать ее.

Профессоръ, всегда отличавшійся зябкостью, просидлъ весь день у камина, поставивъ ноги на его ршетку и закутавшись не только во все теплое платье, имвшееся въ его собственномъ гардероб, но еще и во все то, что нашлось въ гардероб Белинды. Позабывъ про экономію, онъ зажегъ и газъ, и растопилъ каминъ, изъ котораго, при каждомъ порыв втра въ трубу, врывалось въ комнату облако удушливаго, вонючаго дыма.

Белинда, хотя тоже продрогла до костей, но не подошла къ камину. Она стоитъ у окна съ бутылкой клею и полосками бумаги въ окоченвшихъ рукахъ, и заклеиваетъ вс отверстія въ плохо пригнанныхъ оконныхъ рамахъ, сквозь которыя ледяной втеръ свиститъ и завываетъ. Время отъ времени она обращается за инструкціями въ живой груд платья, возсдающей у камина, стараясь сдержать дрожь, отъ которой у ней стучатъ зубы, главное же — стараясь противиться безнадежному унынію, овладвшему всмъ ея существомъ и не слушать ироническаго и демоническаго голоса, нашептывающаго ей въ уши:

— ‘Хорошъ твой медовый мсяцъ!— хорошъ твой медовый мсяцъ’!

Весь день длился снжный ураганъ. Весь день море, котораго по временамъ совсмъ не видно сквозь блый вихрь, реветъ и бьется о берега. Снгъ прилипаетъ въ окнамъ, замерзаетъ на нихъ, и мрачная комната становится еще мрачнй. Ни души не видно на улиц съ самыхъ сумерекъ и до глубокой ночи. Окончивъ оклейку оконныхъ рамъ, Белинда спрашиваетъ голосомъ, которому тщетно старается придать веселую бодрость: уменьшился ли сквозной втеръ?— но получаетъ меланхолическій отрицательный отвтъ. Изъ-подъ дверей дуетъ такъ, что сколько ни замазывай оконъ, отъ сквозного втра не спасешься. А вдь нельзя же замазать дверей.

— Но подъ нихъ можно положить мшки съ пескомъ,— предлагаетъ Белинда съ той же отчаянной попыткой поддержать въ себ бодрость духа. Быть можетъ, у нихъ въ дом имются мшки съ пескомъ, она позвонитъ и спроситъ.

Но таковыхъ мшковъ въ дом не имется,— а хозяйка, ожесточенная какъ и вс вообще, погодою,— сердито отвчаетъ, что никто никогда отъ нея не требовалъ ничего подобнаго. Однако Белинда придумываетъ новый рессурсъ.

— Я думаю,— говоритъ она,— если свернуть вс эти газеты толстымъ жгутомъ и заложить ихъ подъ дверь, то это поможетъ отъ сквозного втра, нужны он вамъ или нтъ?— могу я взять ‘Pall-Mall’, ‘Spectator’, ‘Academy’, ‘Times?’

Получивъ разршеніе, она перебираетъ ихъ, чтобы выбрать наиболе пригодныя для своей цли, и взглядъ ея нечаянно натыкается на собственное имя — ‘Фортъ-Чорчиль’.— Это объявленіе объ ея брак, крупно напечатанное въ ‘Daily News’. Белинда роняетъ газету, точно она ее укусила.

Свертокъ изъ газетъ оказывается такимъ же безсильнымъ оплотомъ отъ втра, какъ игрушечная плотина, возведенная дтскими руками, отъ моря. Но такъ какъ она сдлала все, что могла, то и считаетъ себя въ прав приссть къ огню, натянувъ до самыхъ ушей свое мховое пальто. Она предлагаетъ мужу почитать вслухъ.

— Очень благодаренъ,— отвчаетъ профессоръ угрюмо:— но я такъ озябъ, что не могу сосредоточить своего вниманія.

Онъ какъ будто обиженъ тмъ, что она беретъ въ руки книгу. Но и она точно также не въ силахъ сосредоточиться. Въ ея ум шевелится вопросъ: наступитъ ли когда конецъ этому томительному дню? и тутъ же возникаетъ другой, не мене мучительный: стоитъ ли желать, чтобы этотъ день поскорй прошелъ, когда за нимъ должны послдовать другіе, точь въ точь такіе же? Никто не заглянулъ къ нимъ во весь день, даже почтальонъ не приходилъ. Безъ сомннія, сообщеніе по желзной дорог пріостановилось вслдствіе мятели. Темнота давно наступила, если только можно такъ выразиться, принимая во вниманіе, что сегодня весь день было боле или мене темно. Газъ горитъ ярче, въ каминъ подложены новыя уголья, и въ комнат становится какъ будто тепле. Пульсъ у Белинды бьется сильне, и кровь живе обращается въ жилахъ. И вдругъ… о, счастіе!— входитъ служанка съ пачкой писемъ въ рукахъ. Слава Богу! сообщеніе по желзной дорог не прекратилось. Вотъ лондонская почта, которая должна была придти въ восемь часовъ утра. Она хватается за письма съ оживленіемъ. Письма не могутъ принести ей добрыхъ встей, но она рада, что они нарушаютъ убійственное однообразіе и скуку этого дня. Кром того, они разсеваюіъ ужасное чувство полнаго обособленія отъ всего остального человчества, которое давило ее весь день. Профессоръ получилъ цлую массу писемъ. А для Белинды имется большой конвертъ, надписанный рукою Сары. Белинда ближе подвигается къ огню и плотне запахиваетъ свое мховое пальто. Она намрена съ полнымъ комфортомъ наслаждаться своими письмами. Она разрываетъ конвертъ, и изъ него падаетъ цлыхъ шесть писемъ: одно отъ Сары, четверо другихъ, надписанные знакомыми женскими почерками, и одно съ незнакомой, мужской надписью. Но дйствительно ли этотъ почеркъ незнакомъ ей?

IX.

Ей самой показалось это такъ на первый взглядъ, но вотъ, при боле внимательномъ осмотр, ей припоминается другое письмо, о которомъ, по-правд сказать, она никогда не забывала, и почеркъ котораго, хотя и твердый, имлъ странное сходство съ настоящимъ.

Она все глядитъ на письмо: неизъяснимый страхъ сжимаетъ ей сердце и не даетъ распечатать письма. Уголь въ камин трещитъ. Профессоръ перевертываетъ страницу своего письма. Онъ читаетъ уже третье письмо, а она еще не принималась и за первое.

— Я надюсь, что всти изъ дому хорошія?— вжливо спрашиваетъ онъ.

— Я… я надюсь,— отвчаетъ она, колеблясь.— Я еще не знаю.

Она должна однако справиться съ этимъ нелпымъ смущеніемъ. По всей вроятности, наврное даже, она игрушка галлюцинаціи, случайнаго сходства. Нтъ сомннія, что сходство это ограничивается однимъ адресомъ. Стоитъ только распечатать письмо, и вс эти глупыя бредни разсятся. Она разрываетъ конвертъ и съ трепетомъ глядитъ на подпись.

Нтъ, это не галлюцинація, это не случайное сходство! Она не ошиблась, письмо подписано: Давидъ Райверсъ! Въ первую минуту ею овладваетъ сумасшедшая радость, которая однако немедленно смняется такою жгучею болью, что у нея темнетъ въ глазахъ.

Итакъ, онъ ей написалъ наконецъ! Что можетъ онъ ей сказать теперь? Поздравить съ замужествомъ? Онъ могъ бы избавить ее отъ этого! Она не станетъ читать его письма, она сожжетъ его, не читая.

Но, нтъ! она прочтетъ его, только не на глазахъ мужа.

Она бросаетъ на мужа отчаянный взглядъ, затмъ вскакиваетъ съ мста и бжитъ въ спальную. Пусть онъ зоветъ ее! онъ, кажется, и позвалъ ее, но она не отвчаетъ. Она взбгаетъ по сырой лстниц въ спальную и запирается въ ней на ключъ. Профессоръ, смиловавшись, разршилъ затопить и въ ней каминъ. Но онъ такъ дымилъ, что огонь пришлось погасить. Въ комнат ужасно, убійственно, нестерпимо холодно, но она этого не чувствуетъ. Можетъ ли быть холодно человку, у котораго въ сердц точно раскаленное желзо.

Въ одну минуту она зажгла газъ и свчи. Для того, чтобы прочитать свой смертный приговоръ, необходимо, ярко освтить комнату. Теперь она безумно торопится прочитать письмо, которое пять минутъ тому назадъ собиралась сжечь непрочитаннымъ.

Она читаетъ это стоя, и вотъ что оно гласитъ:

‘5, Парадизъ-Роу, Мильнъ-Торпъ, Іоркширъ.
‘Января 10-го.’

Десятое января! да это какъ разъ тотъ день, когда была ея свадьба! Значитъ, онъ пишетъ ей не затмъ, чтобы поздравить съ замужествомъ, онъ не могъ еще знать о немъ, когда писалъ!

‘Слава Богу! я могу наконецъ написать вамъ, хотя думаю, что письмо мое будетъ безтолково, такъ какъ я обезумлъ отъ радости. Вы поняли конечно — вы всегда всё понимали — что удерживало меня вдали отъ васъ. Конечно, вы слышали, какъ и вс, о банкротств, предшествовавшемъ смерти моего бднаго отца и вызвавшемъ его кончину. Что бы вы ни слышали, не считайте его виновнымъ. Я такъ плохъ на счетъ писемъ, что лучше разскажу вамъ все при личномъ свиданіи. Но не хочу, чтобы вы заблуждались даже одну лишнюю минуту, если я могу этому помшать. Онъ разорился вслдствіе внезапнаго и совершенно неожиданнаго повышенія цнъ на желзо, какъ разъ посл того, какъ онъ взялся по контракту доставить огромное число тоннъ желзныхъ рельсовъ въ Америку по дешевой цн. Такая бда могла случиться съ каждымъ проницательнымъ и осторожнымъ человкомъ. Вы знаете, чмъ онъ былъ для меня, я часто вспоминалъ, какъ я вамъ надодалъ своими разсказами объ отц. Вы можете себ представить, каково мн было вернуться домой! Если бы было время задумываться надъ своимъ положеніемъ, то я бы, вроятно, съума сошелъ. Съ счастію мн некогда было. Если бы я потерялъ присутствіе духа, что было бы съ матушкой и моими братьями и сестрами? Тогда же посл похоронъ мы узнали, что разорены въ конецъ, и что намъ нечмъ жить. А между тмъ у матушки было на рукахъ трое маленькихъ мальчиковъ, которыхъ необходимо воспитывать. Мн ничего не оставалось, какъ отказаться отъ личнаго счастія. Мы наняли маленькій домикъ въ грязномъ переулк въ МильнъТорп — я въ немъ пишу вамъ это письмо, но въ настоящую минуту онъ кажется мн дворцемъ. Мн посчастливилось получить мсто приказчика въ торговомъ дом одного изъ бывшихъ товарищей моего отца, но я вскор перемнилъ его на другое на желзномъ завод. Мы съ трудомъ справлялись, матушка выбивалась изъ силъ, и сестры тоже работали сколько могли. Много разъ я собирался писать вамъ. Если бы вы отвтили мн на записку, которую я нацарапалъ вамъ, узжая изъ Дрездена, то я думаю, что написалъ бы вамъ: но вы не отвтили, конечно, вы были правы. Цлыхъ полтора года я работалъ, какъ волъ, не давая себ отдыха. Такъ какъ я не готовился къ этому длу, то мн было трудне, чмъ моимъ товарищамъ. Я жилъ изо дня въ день, не ршаясь заглядывать въ будущее, какъ вдругъ на дняхъ мы получили письмо отъ стряпчаго одного дальняго родственника, котораго мы очень мало знали, и тмъ мене разсчитывали на его помощь. Въ этомъ письм, насъ извщали, что родственникъ нашъ умеръ и оставилъ намъ по завщанію 30.000 ф. стерлинговъ. Этой суммы конечно, достаточно чтобы обезпечить матушку и младшихъ братьевъ и сестеръ, и я могу теперь работать на себя. Ршите сами: буду ли я также работать и на васъ. Изумительно я посл этого, что я не въ силахъ писать толково? Могу ли я пріхать къ вамъ? И когда именно? Не заставляйте меня долго ждать отвта, потому что я, пожалуй, пріду безъ позволенія. Милая! милая! милая! Можетъ быть, я не имю право называть васъ такъ, но не сердитесь, я нечаянно написалъ это и не могу ршиться вычеркнуть такое хорошее слово! Посл полутора лтъ, другой подумалъ бы, что его забыли, но вы не изъ тхъ, которыя забываютъ. Милая! неужели вы забыли Везенштейнъ!

‘Давидъ Райверсъ’.

Белинда однимъ духомъ прочитала письмо, не останавливаясь до самой подписи. Письмо дочитано, а она все еще не можетъ отвести отъ него глазъ. На одну секунду настоящее умерло дл нея, она живетъ только прошлымъ. Забыла ли она Везентейнъ? Она весело улыбается. Такая улыбка ни разу не появлялась на ея лиц посл того дня, который она провела въ Везенштейн. ‘Милая! милая! милая!’. Она считаетъ по пальцамъ. Онъ три раза назвалъ ее милой. Онъ говоритъ, что это хорошее слово. Онъ правъ, его весело читать.

Легкій шумъ выводитъ ее изъ забывчивости. То профессоръ мшаетъ уголья въ камин внизу въ гостиной. Сквозь тонкій полъ можно явственно разслышать это. Но если бы то была труба архангела, возвщающая о кончин міра, она не могла бы сильне поразить ее. Въ глазахъ у нея темнетъ, и голова идетъ кругомъ. Да! вотъ хорошее письмо, и ни одна женщина не могла бы пожелать боле искренняго и нжнаго письма отъ любимаго человка. Одна бда только: оно опоздало на три дня. Оно пришло совсмъ не кстати теперь, когда, чтобы прочитать его, ей приходится хорониться отъ избраннаго ею самой супруга!

— Да!— я сама избрала его!— говоритъ она, и это-то всего и забавне! Она громко смется.

Смхъ пугаетъ ее самое.

— Ужъ не схожу ли я съ ума?— спрашиваетъ Белинда себя.

Она бросается къ окну и открываетъ его. Она задыхается даже въ этой ледяной атмосфер. Ураганъ стихъ въ настоящую минуту. Все кругомъ покрыто снгомъ и озарено блдной луной. Она съ дрожью отстраняется отъ рзкаго уличнаго воздуха, остраго какъ бритва, и закрываетъ окно, садится къ столу, беретъ письмо и снова медленно читаетъ отъ перваго слова до послдняго. Глаза ея сухи, и слезъ не видно на щекахъ. Говорятъ, что гроза мене опасна, когда начинается дождь, и худшее въ человческомъ гор изжито, когда появляются слезы. Но горе Белинды далеко еще отъ этого спасительнаго періода. Чего бы она не дала за нсколько слезинокъ или за обморокъ, который бы хоть на время избавилъ ее отъ острой, внутренней боли! И въ томъ и въ другомъ утшеніи ей отказано! Если бы онъ написалъ свое письмо только однимъ днемъ раньше! если бы она послушалась страстной мольбы Сары отложить свадьбу только на одинъ мсяцъ! Если бы, если бы! Мало ли сколько такихъ если бы, которые могли бы открыть для нея рай.

— Я сама выбрала свою долю!— горько повторяетъ она, снова чувствуя страшное желаніе громко расхохотаться надъ мрачной ироніей этихъ словъ. Доля, выбранная ею, заставляетъ ее сидть теперь одинокой въ этомъ сыромъ и холодномъ погреб, съ раскаленной стрлой въ сердц, и не смть даже громко застонать, чтобы не быть услышанной внизу,— тогда какъ могло бы быть…

Но она не сметъ вызывать въ воображеніи противуположной картины. Она чувствуетъ, что это прямой путь къ умопомшательству. Глаза ея диво блуждаютъ по открытому письму, и какъ на зло, останавливаются на самыхъ нжныхъ фразахъ.

— ‘Я обезумлъ отъ радости!’ ‘Удивительно ли посл этого, что я не въ состояніи писать толково?’

Пока она глядитъ на эти слова, написанныя съ такой чистой, радостной врой, но которыя теперь кажутся ей горькой и жестокой насмшкой,— судорожное, сухое рыданіе потрясаетъ ее всю съ головы до ногъ. Жалость, которую она до сихъ поръ чувствовала только къ самой себ, обращается теперь и на него. ‘Обезумлъ отъ радости’, а до какихъ поръ? До тхъ, пока не возьметъ въ руки газеты и не прочтетъ въ ней, что десятаго января Джемсъ Фортъ профессоръ этрусскихъ древностей въ оксфордскомъ университет обвнчался въ такой-то церкви, въ такой-то улиц, съ Белиндой, старшей дочерью покойнаго Джона Чорчиля, сквайра, изъ Чорчиль-Парка въ Ломшир.— ‘Онъ не повритъ этому! Онъ подумаетъ, что кто-нибудь въ шутку напечаталъ это. Онъ никому не повритъ, кром ея самой. А въ какихъ словахъ сообщитъ она ему это?’ Снова рыданіе потрясаетъ ее, но она подавляетъ его, и нсколько секундъ сидитъ неподвижно, задумавшись. Затмъ, очевидно, ей приходитъ въ голову какая-то мысль, потому что она встаетъ и, взявъ въ руки свчу, смотрится въ зеркало. Съ минуту она разглядываетъ свое лицо. Слава Богу! лицо ея не обезображено слезами, а единственный человкъ, имющій право наблюдать за ней, не настолько прозорливъ, чтобы услдить за измненіемъ выраженія на ея лиц.

Она, повидимому, довольна результатомъ своего осмотра, потому что идетъ къ двери, отпираетъ ее и, забывъ притворить, спускается внизъ по лстниц и входитъ въ гостиную.

М-ръ Фортъ сидитъ все въ той же поз, въ какой она его оставила, съ тою только разницей, что дочитавъ свои письма, онъ получилъ возможность завернуться вмст съ руками въ свои одежды. Только лицо его, сморщенное и еще сильне постарвшее отъ холода и раздраженія, остается наружи.

— Гд вы были?— что вы длали все это время?— сердито спрашиваетъ онъ.

— Я была въ своей комнат.— Она боялась, чтобы голосъ не выдалъ ее и не заставилъ его оглянуться на нее. Но нтъ!— онъ не отводитъ глазъ отъ камина.

— Я надюсь, что на верху каминъ хорошо топится. Если въ немъ такая же ршетка, какъ и въ этомъ, то за нимъ надо постоянно смотрть.

— Я… я… Кажется, что онъ совсмъ не топится,— отвчаетъ Белинда неувренно.

До этой минуты ей не приходило въ голову, въ какой мр физическое страданіе отъ холода усиливаетъ ея нравственную муку.

— Не топится?— каминъ не топится?

Въ одну секунду онъ хватается за колокольчикъ и изо всей мочи звонитъ. Но такъ какъ служанка, по обыкновенію, не спшитъ явиться на зовъ, то между мужемъ и женой происходитъ слдующій разговоръ.

— Вы врно заклеивали окна? Если же нтъ,— то я, право, не постигаю, что могло побудить васъ просидть добрый часъ времени въ такой температур?

— Я… я не заклеила ихъ. Если хотите, то я ихъ заклею.

— Вы оставили дверь открытой?

— Да,— извините. Я сейчасъ затворю ее.

— Что вы тамъ длаете?— почему вы не сидите здсь?

— Я… я ищу ‘Daily-News’.

— ‘Daily-News’! Зачмъ вамъ ‘Daily-News’? Неужели вы уже забыли, что подсунули ее подъ дверь, вмст съ остальными газетами, хотя и безъ всякаго толку,— неблагодарно доканчиваетъ онъ.

— Я не брала ‘Daily-News’, я отложила ее.

Белинда не объясняетъ почему именно.

Она открываетъ комодъ, въ которомъ супругъ ея намревался прятать свиное сало, и изъ котораго она не въ силахъ была изгнать банки съ вареньями и пикулями. Она совсмъ забыла про эти банки, и теперь он являются послдней каплей, переполняющей ея чашу, хотя можетъ показаться страннымъ, чтобы такой пустякъ могъ повліять на такое крупное горе. Впослдствіи ей даже представлялось, что вся бда произошла отъ этихъ несчастныхъ банокъ. Зачмъ ей нужна ‘Daily-News’?! Отчаянная ршимость овладваетъ ею. Она скажетъ ему — зачмъ.

— Я хочу вырзать изъ этой газеты объявленіе о нашей свадьб, чтобы послать его…

Она умолкаетъ. Имя остановилось у нея въ горл. Она не можетъ произнести его.

— Моей матушк?— доканчиваетъ профессоръ за нее.— Я уже послалъ его.

Белинда разражается такимъ же безумнымъ смхомъ, какъ и на верху, когда ей показалось, что она сходитъ съ ума.

— Нтъ,— не вашей матушк, но… одному знакомому.

Она нашла газету. Рабочій ящикъ, въ которомъ лежатъ ея ножницы, стоитъ на стол возл ея супруга.

Белинда спокойно беретъ ихъ и осторожно вырзываетъ объявленіе изъ газеты. Рука должна быть тверда, а объявленіе — вырзано аккуратно, ничто не должно выдавать ея волненія, пусть тотъ, кто получитъ объявленіе, не догадывается, что эти острыя ножницы рзали вмст съ бумагой и ея собственное сердце.

— Не понимаю, къ чему вамъ понадобилось непремнно сегодня вечеромъ заниматься этимъ!— сердито замчаетъ ея супругъ, какъ-то длаютъ и многіе другіе, лучшіе, чмъ онъ, люди, когда срываютъ досаду, вызываемую мшкотностью служанки, на первомъ, кто подвернется имъ подъ руку.— Сегодняшняя почта давно ушла. По всей вроятности вс линіи повалены снгомъ.

— Я знаю, знаю,— рзко перебиваетъ она,— но мн хочется сдлать это сегодня, потому что завтра я… я могла бы позабыть..

Белинда ускользаетъ въ свою комнату незамтно, воспользовавшись появленіемъ служанки, которая съ большой неохотой оказываетъ имъ требуемыя отъ нея услуги, такъ какъ не разсчитываетъ на вознагражденіе: профессоръ тотчасъ же по прізд отнялъ у нея всякую надежду на этотъ счетъ. Итакъ, Белинда опять очутилась наедин въ своей комнат, но она знаетъ, что не долго пробудетъ въ ней одна, такъ какъ въ ней вскор появится служанка, чтобы затопить погасшій каминъ. Она должна поэтому торопиться съ своимъ дломъ. Открывъ пюпитръ, она вынимаетъ изъ него листъ почтовой бумаги и конвертъ, надписываетъ адресъ на конверт, а на лист — крупнымъ, четкимъ почеркомъ пишетъ: ‘Отъ Белинды Фортъ’. Все это заняло не боле минуты времени: тяжелыхъ шаговъ служанки еще не слыхать, къ счастію, она по своему обыкновенію не торопится. Белинда старательно складываетъ бумагу, вкладываетъ въ нее объявленіе, кладетъ то и другое въ конвертъ и запечатываетъ. Слава Богу, кончено! и теперь ей смертельно хочется ныньче же отправить конвертъ на почту. Онъ, конечно, не пойдетъ сегодня изъ Фолькстона, но по крайней мр съ ея стороны дло будетъ сдлано. Ей нестерпима мысль, что онъ пролежитъ тутъ всю ночь, и что завтра по утру она увидать его снова — каково это думать, что ‘завтра’ непремнно наступитъ!— Но кому можетъ она доврить его?— служанк? эта строптивая особа ни до что не согласится выдти на улицу въ такую погоду и, право, ни у кого не хватитъ духу упрекать ее до это. Разсыльному мальчишк, который чиститъ сапоги и служитъ на посылкахъ? Онъ наврное сунетъ его въ карманъ, да тамъ и позабудетъ. Почему ей не снести его самой? Почтовый ящикъ находится всего лишь въ какихъ-нибудь двадцати саженяхъ разстоянія отъ ихъ двери. Сказано — сдлано!

Въ одну минуту накинула она еще какую-то мховую вещь на плечи, поспшно застегнула ее дрожащими пальцами, тихонько спустилась съ лстницы, на ципочкахъ прокралась мимо дверей гостиной, напрасная осторожность, профессоръ, хотя и не совсмъ еще глухъ, но далеко не обладаетъ острымъ слухомъ, рдко выпадающимъ вамъ на долю, когда мы перевалимъ за сорокъ лтъ. Служанка тоже не попалась ей, какъ она того боялась, навстрчу. Выходная дверь не заперта и легко отворяется, слишкомъ легко, такъ какъ едва она затворила ее за собой, какъ она снова раскрылась, точно десять тысячъ титановъ толкали ее сзади. Посл долгихъ стараній, употребивъ въ дло всю силу, какая у нея есть, удается ей наконецъ затворить дверь, при чемъ она захлопывается съ такимъ шумомъ, что отъ него содрогается весь домъ.

И снова Белинда громко смется. Луны опять какъ не бывало, тучи снова заволокли небо и море.

Ураганъ возобновился съ прежней силой. Можно подумать, что во всей вселенной онъ одинъ хозяинъ и его страшный братъ — снгъ. Воздухъ до того наполненъ блой снжной пылью, тонкой и плотной, какъ луна,— что дышать тяжело. Белинда съ трудомъ переводитъ духъ. Она пріостанавливается, чтобы не потерять равновсія и не быть унесенной втромъ. Затмъ смло двигается впередъ, одинокимъ борцомъ съ расходившимися стихіями. Время отъ времени она поворачивается спиной къ снжному вихрю, чтобы перевести духъ. Но она ни на минуту не сожалетъ о томъ, что вышла за улицу. Она не чувствуетъ ни страха, ни вражды къ разнузданнымъ стихіямъ. Въ душ у нея свирпствуетъ такая же буря. Ей даже пріятно бороться съ нею. Это какъ будто облегчаетъ бремя, которое давитъ ей грудь, отгоняетъ безуміе, которое казалось такъ близко. Тмъ не мене однако эти двадцать саженей стоятъ двадцати миль.

Наконецъ она добралась до почтоваго ящика, нашла въ немъ отверстіе и опустила въ него конвертъ, старательно припрятанный подъ пальто, чтобы сохранить его въ цлости и сохранности. Да! теперь онъ пойдетъ своей дорогой!— пойдетъ и такъ же не вернется назадъ какъ и день, прожитой въ Везенштейнскомъ лсу,— какъ и другъ, закопанный въ могилу, и на гробъ котораго мы бросили послднюю горсть земли. Но ей некогда объ этомъ раздумывать. Новый и сильнйшій порывъ втра заставляетъ ее ухватиться до столбъ, на которомъ прибитъ почтовый ящикъ, и въ ту минуту, какъ она выпускаетъ его изъ рукъ, вихрь подхватываетъ ее и несетъ къ морю.

Одну страшную минуту ей кажется, что втеръ низвергнетъ ее съ утесовъ въ мрачную бездну, изъ которой, сквозь завыванія бури, доносится до нея ропотъ разъяренныхъ волнъ. Въ эту краткую, но страшную минуту, она убждается, что жизнь, которая представлялась ей постылой, все еще для нея дорога.

Со страшнымъ усиліемъ она поднимается на ноги. Ослпленная снгомъ, оглушенная втромъ, сквозь мятель и вьюгу, съ трудомъ добирается она до дому, и наконецъ, все-таки попадаетъ подъ его сохранный кровъ.

Служанка сначала не узнаетъ ее, до того она занесена снгомъ, но Белинда не обращаетъ вниманія на ея удивленныя восклицанія. Быть можетъ, она настолько оглушена бурей, что даже и не слышитъ ихъ.

Въ полу-безсознательномъ состояніи поднимается она по лстниц въ спальную. Газъ все такъ же ярко горитъ въ ней, какъ и въ тотъ моментъ, какъ она уходила изъ нея, служанка, наконецъ, растопила каминъ.

Ее приводитъ въ чувство голосъ, кричащій съ низу:

— Белинда! Белинда!

Это мужъ зоветъ ее. Пусть зоветъ!

Голосъ кричитъ громче и настоятельне:

— Белинда! Белинда!

Но вдь это голосъ человка, который всю жизнь будетъ звать ее Белиндой, и разв не сама она дала ему право звать ее Белиндой, приказывать Белинд, бранитъ Белинду и… хуже всего… ласкать Белинду? къ чему же безсмысленно, безцльно возмущаться? Она поспшно отряхаетъ снгъ съ платья, перемняетъ мокрые башмаки, приглаживаетъ сырые волосы, и приличная и степенная, сходятъ внизъ,— приличная и степенная по вншности, для тхъ, кто не видитъ ея внутренняго волненія и безумнаго блеска въ глазахъ.

Она находятъ своего супруга въ той же поз. Ей кажется, что онъ былъ бы для нея мене непріятенъ, еслибы онъ перемнилъ хоть сколько-нибудь свое положеніе. Но нтъ! онъ такъ же закутанъ и согбенъ надъ каминомъ.

— Я много разъ звалъ,— говоритъ онъ съ довольно понятнымъ раздраженіемъ,— неужели вы не слышали меня?

Она не отвчаетъ, потому что все еще не можетъ справиться съ собой.

— Гд вы были? что вы длали?

— Я уходила изъ дому.

— Изъ дому? вы должно быть съ ума сошли?

— Я сама иногда такъ думаю,— спокойно отвчаетъ она, глядя прямо ему въ лицо.

— А можно спросить,— продолжаетъ онъ саркастически,— что именно побудило васъ выбрать такую прекрасную погоду для прогулки?

— Я ходила опустить письмо въ ящикъ.

— Гмъ!

Она сла на прежнее мсто, напротивъ него. Сверо-восточный втеръ разрумянилъ ея обыкновенно блдныя щеки.

— О вкусахъ не спорятъ,— медленно произноситъ она: — мои вкусы часто порицались, но вы по крайней мр не имете право жаловаться на нихъ. Желаете, чтобы я вамъ читала?

И говоря это, она беретъ книгу, и не дожидаясь позволенія, начинаетъ читать.

Переходъ отъ ледяного уличнаго воздуха въ теплой комнатной температур производитъ странное ощущеніе въ ея голов. Голова кружится, но Белинда не обращаетъ на это вниманія и читаетъ. Буквы прыгаютъ у нея передъ глазами, но она все читаетъ и читаетъ. Смыслъ прочитаннаго, совершенно ускользаетъ отъ нея, но она читаетъ дальше:

‘Еслибы можно было доказать, что какой-нибудь изъ сложныхъ организмовъ не прошелъ черезъ рядъ многочисленныхъ и постепенныхъ измненій (черезъ сколько лтъ могу я надяться умереть?), то моя теорія оказалась бы вполн несостоятельной. Но я не знаю такого случая. Нтъ сомннія, что существуютъ организмы (можетъ ли человкъ страдать больше, чмъ я страдаю?), промежуточныя ступени которыхъ намъ неизвстны…’

Ахъ! какъ несносно прыгаютъ буквы и кружится голова,— но это пройдетъ. Она читаетъ дальше.

— Пожалуйста повторите послднюю фразу, я ее не понялъ, вы такъ спутанно ее прочитали.

Но вмсто того, чтобы исполнить требованіе профессора, Белинда роняетъ книгу изъ рукъ и сама вслдъ за ней валится на полъ. Ея желаніе исполнилось: она упала въ обморокъ.

ПЕРІОДЪ III.

Зима съ ея вьюгами и метелями прошла. Сидя у раскрытыхъ оконъ или въ садахъ, гд уже распустились весенніе цвты, люди спокойно толкуютъ про минувшія мятели и пересказываютъ личныя невзгоды и неудобства, которыя он имъ причинилъ. Анекдоты про страшныя ночи, проведенныя въ вагонахъ позда, занесеннаго въ пол снгомъ, служатъ предметомъ оживленной бесды на обдахъ: каждый изъ собесдниковъ старается доказать, что онъ натерплся больше, чмъ его сосдъ, и въ результат оба успваютъ подружиться къ концу обда.

Между тмъ, отъ жестокихъ и тяжкихъ опустошеній, произведенныхъ непогодой, остается мало слдовъ въ настоящее время, за исключеніемъ побитыхъ морозомъ лавровыхъ и другихъ кустовъ. Да еще можно было бы спросить: сколько нжныхъ, музыкальныхъ голосовъ загублено навки? Надъ обломками разбитыхъ судовъ море катитъ свои волны, а въ глубин материнскихъ сердецъ схоронены имена потопленныхъ имъ моряковъ! Не существуетъ ли аналогіи между физическимъ и нравственнымъ міромъ? Не смылъ ли океанъ забвенія тяжелое горе и съ души нашей героини, которая въ страшную бурную ночь не побоялась выдти на улицу?

Такъ могли бы подумать посторонніе наблюдатели, которые заглянули бы въ одну изъ загородныхъ виллъ университетскаго города Оксфорда. Май мсяцъ на двор, и время — посл полудня, то-есть тотъ именно часъ, когда завтракъ давно уже снятъ со стола, а передобденный чай еще не появлялся. Вдоль сверкающей рки, на протяженіи цлой мили гоняются восьми-весельныя, четырехъ-весельныя и иныя лодки. Толпы счастливыхъ юношей слдятъ съ береговъ за интересующими ихъ гребцами, поощряя ихъ криками, пока не осипнутъ. Но шумъ, производимый ими, какъ онъ ни великъ, не достигаетъ даже въ слабыхъ отголоскахъ до спокойной гостиной, гд засдаетъ такая же спокойная леди у открытаго окна, подперевъ голову блой рукой и глядя на клумбы и осыпанныя цвтомъ деревья своего небольшого садика.

Хотя на двор очень тепло, но въ камин горитъ огонь, и отъ его досадливаго тепла Белинда старается защититься веромъ, которымъ вяло обмахивается.

Въ послдній разъ, когда мы простились съ Белиндой, она лежала на полу въ обморок. Теперь она спокойно и безмятежно засдаетъ у окна. Выражаетъ ли собой это наружное спокойствіе также и внутреннее успокоеніе души? Кто скажетъ это? Она пережила уже тотъ возрастъ, когда искаженное лицо, дрожащія губы и громкія рыданіи выражаютъ горе, а розовыя щеки и громкій смхъ — радость. На видъ она не особенно весела,— но кто изъ насъ способенъ быть веселымъ наедин съ самимъ собой, когда присутствіе постороннихъ лицъ не вызываетъ изъ ндръ души дремлющее въ ней веселье!— а между тмъ въ настоящую минуту она очевидно думаетъ о чемъ-то пріятномъ. Одну минуту даже легкая улыбка появляется на ея молодыхъ, но меланхолическихъ устахъ. При шум отворяющейся двери эта улыбка мигомъ пропадаетъ.

— Вы, я вижу, сидите безъ дла,— говоритъ мужъ, входя въ комнату и шлепая туфлями, что ясно указывало на то, что онъ въ туфляхъ (Белинда не смогла отучить его сразу отъ ковровыхъ туфель).

— Если я сижу безъ дла, то всего лишь одну минуту,— холодно отвчаетъ она.

— Но такъ какъ вы не заняты,— продолжаетъ онъ, не обращая вниманія на ея ледяной тонъ, ибо очевидно привыкъ жъ нему,— то я безъ церемоніи обращусь къ вамъ за содйствіемъ.

— Что вамъ нужно?— спрашиваетъ она, взглядывая на него.

Очень пріятно, когда на васъ глядитъ хорошенькая женщина, но когда взглядъ ея красивыхъ голубыхъ глазъ холоденъ и враждебенъ, это должно испортить все удовольствіе.

— Что вамъ нужно? Неужели вы хотите опять приняться за работу? вдь вы уже окончили свой дневной урокъ? и письма ваши я вс написала. Они лежатъ на вашемъ письменномъ стол, и я строго сообразовалась въ нихъ съ вашими инструкціями.

— Вотъ объ этомъ-то именно я и пришелъ съ вами поговорить,— возражаетъ онъ, глядя въ бумагу, которую держалъ въ рук.— Вы не совсмъ точно передали то, что я хотлъ сказать геттингенскому профессору о новомъ ‘Отрывк изъ Эмпедокла’, и я долженъ попросить васъ переписать его.

— А и должна попросить васъ уволить меня на этотъ разъ,— отвчаетъ она спокойно, но рзко: — я уже отбыла сегодня свою барщину.

Нащупаетъ минутное молчаніе, въ продолженіе котораго Белинда намренно отворачиваетъ голову отъ профессора и глядитъ въ садъ. Но профессоръ не сдается.

— Еслибы я отрывалъ васъ отъ другого занятія, то быть можетъ поцеремонился,— настаиваетъ онъ съ досадной неделикатностью,— но такъ какъ вы ровно ничего не длаете…

— Я ничего не длаю только въ настоящую минуту,— отвчаетъ она, съ трудомъ сдерживая свое нетерпніе,— но черезъ пять минутъ я буду занята, черезъ пять минутъ я отправляюсь на станцію желзной дороги, чтобы встртить Сару, она должна пріхать въ 4 ч. 35 м. Вы вдь, конечно, не наймете мн извощика,— замчаетъ она съ саркастической улыбкой,— а сегодня слишкомъ жарко, чтобы бжать сломя голову.

При упоминовеніи о Сар, явная досада выражается на морщинистомъ лиц м-ра Форта и прибавляетъ ему еще нсколько лишнихъ морщинъ.

— Я не понимаю, зачмъ вамъ встрчать свою сестру, она, слава Богу, взрослая и можетъ сама позаботиться о себ.

Белинда пожимаетъ плечами.

— Это дло привычки,— говоритъ она сердитымъ тономъ:— если вы родились въ такой сред, которая пріучила васъ толкаться и пробивать себ дорогу въ толп, то, конечно, это не можетъ затруднить васъ, но Сара къ этому не привыкла, а такъ какъ вы ршительно отказали въ своемъ гостепріимств ея горничной, то она прідетъ одна.

Сказавъ эти любезныя слова, она умолкла, и посл краткаго молчанія профессоръ ворчливо произнесъ:

— Если вы считаете это нужнымъ, то я готовъ послать служанку встртить вашу сестру, но покорнйше прошу васъ отказаться отъ мысли идти самой на станцію. Такимъ образомъ вамъ ничто не помшаетъ оказать мн ту услугу, которой я отъ васъ требую.

— Вы не хотите отказаться отъ выговореннаго вами фута живого мяса!— кричитъ она, внезапно вставая съ мста, она вся дрожитъ, а большіе глаза ея сверкаютъ отъ гнва и досады.

— Поздравляю васъ! вы счастливе своего прототипа! Вы получите фунтъ моего живого мяса!

До самой своей смерти нмецкій ученый не будетъ знать, какими яростными, бшеными пальцами начертаны были т вжливыя, ясныя и ученыя строки о новомъ ‘Отрывк изъ Эмпедокла’, которыя онъ получилъ вскор затмъ.

Много времени проходитъ, прежде чмъ прихотливое ухо и педантическій умъ профессора подобрали приличныя для настоящаго случая выраженія. Много листовъ бумаги съ сердцемъ изорвано Белиндой, много разъ приходится ей начинать сьизнова, прежде нежели ея ‘руководитель, философъ и другъ’ облекается съ ея помощью въ свой парадный костюмъ, чтобы идти на профессорское собраніе. Только тогда, когда стукъ выходной двери возвщаетъ ей объ его уход, только тогда вздыхаетъ она съ облегченіемъ.

Она снова усаживается въ большое кожаное кресло, въ которомъ сидла за письменнымъ столомъ и, закинувъ за голову утомленныя руки, мрачно глядитъ за мухъ, расхаживающихъ по потолку.

— Богъ любитъ добровольныя жертвы!— громко произноситъ она.— Онъ непохожъ на Бога (для женщины человкъ, котораго она любить, и тотъ, котораго она ненавидитъ всегда — онъ).— Лишь бы ему получить выговоренный фунтъ живого мяса, до остального ему дла нтъ!

И съ этими словами дкія слезы навертываются у нея на глазахъ, но она ршительно отираетъ ихъ. Она не хочетъ, чтобы зоркіе глаза Сары видли, что она плакала.

— Не хочу, чтобы меня жалли!— говоритъ, она, вставая и оправляясь.— Она не должна жалть меня! пусть никто меня не жалетъ!

Белинда идетъ въ свою комнату, перемняетъ платье и надваетъ боле нарядное, причесывается къ лицу и старается передъ зеркаломъ придать счастливое выраженіе своей физіономіи. Но прежде нежели она успваетъ добиться этого, на улиц показалась ручная телжка, медленно направлявшаяся къ ея воротамъ, подъ бременемъ громаднаго дамскаго дорожнаго сундука, Сара пріхала, а она не встрчаетъ ее! Эта мысль придаетъ ей крылья, и румянецъ, и улыбка, которыхъ она тщетно добивалась передъ зеркаломъ, оживляютъ ея лицо. За пять минутъ передъ тмъ, она не думала, чтобы что-нибудь могло возбудить въ ней то радостное волненіе, какое она испытываетъ теперь, заслышавъ знакомый веселый смхъ, взвидвъ хорошенькое личико, напоминающее дрезденскую фарфоровую куколку, и эти ножки, обутые въ чудовищно-нелпые башмаки. Когда он жили вмст, он почти никогда не цловались или очень рдко. Теперь же не могутъ оторваться другъ отъ друга. Но одну ли только Сару цлуетъ Белинда? Не цлуетъ ли она также въ ней свою погибшую молодость, свою дорогую любовь, свой милый Везенштейнъ?

Въ душ обихъ сестеръ встаетъ воспоминаніе ихъ тяжелаго разставанія въ то ужасное январское утро! Въ продолженіе минуты он об не въ силахъ произнести ни одного слова, хотя бы имъ посулили за то тысячу фунтовъ. Ихъ выводятъ изъ забытья звуки маленькаго колокольчика и ощущенье чего-то круглаго, плотнаго, крпко прижимающагося къ ихъ ногамъ. Это Пончъ!— онъ позабылъ уже про непріятную цпь, на которой просидлъ всю дорогу отъ самаго Лондона, и теперь въ восторг отъ того, что его снова выпустили на свободу и онъ встртился съ старыми знакомыми.

— Какъ? это Пончъ!— говоритъ Белинда, съ смущеннымъ смхомъ становясь на колни, беретъ на руки взволнованную собачку и ласково глядитъ въ ея эіопскую мордочку.— Ты здсь, Пончъ? скажи, пожалуйста, кто пригласилъ тебя пріхать?

— Никто,— отвчаетъ Сара смиренно, но ему такъ хотлось повидаться съ тобой и твоей собаченкой, что я не ршилась отказать ему въ этомъ, разв ты недовольна?— вопрошаетъ она съ прежнимъ лукавымъ блескомъ въ глазахъ.

— Я недовольна?— повторяетъ Белинда съ упрекомъ напирая на слово я, и слегка прикладываясь губами въ курчавой головк.— Пончъ, неужели ты думаешь, что я могу быть недовольна твоимъ пріздомъ?

— Значатъ, онъ будетъ недоволенъ?— спрашиваетъ Сара тихо.

— Онъ не любитъ собакъ,— отвчаетъ Белинда, и лицо ея снова омрачается, словно кто потушилъ свтъ въ ея главахъ.— Онъ съ трудомъ терпитъ и мою собачку.

— Фю-ю!— тихо свиститъ Сара съ вытянутымъ личикомъ. Можетъ быть, и мое присутствіе будетъ съ трудомъ терпимо?

Белинда освободила себя отъ необходимости отвчать на этотъ вопросъ, что ей было бы довольно непріятно, такъ какъ ой пришлось бы или быть невжливой или солгать. Въ эту самую минуту он вошли уже въ домъ, и прыткіе глаза Сары и ея вниманіе отвлеклись другими предметами. Собачки бгутъ впереди, причемъ собачка Белинды, хозяйка дома, ворчитъ довольно не гостепріимно въ отвтъ на любезныя заигрыванія Понча. Вся компанія входитъ въ гостиную.

— Не дурная комната! — говоритъ Сара покровительственно, оглядываясь кругомъ,— гораздо лучше, нежели я ожидала, только пуста немного.

— М-ръ Фортъ не любитъ тсно заставленныхъ комнатъ.

Сестра хохочетъ.

— М-ръ Формъ! Неужели посл шестимсячнаго замужества ты все еще зовешь его… м-ръ Фертъ!

— Какъ же еще звать его?— замчаетъ Белинда съ натянутымъ и смущеннымъ видомъ.— Его еще не произвели въ пэры, объ еще не ‘лордъ Фортъ!’

— Я буду звать его ‘Джемсъ’,— твердо заявляетъ Сара,— я уврена, что ему будетъ пріятно, если я буду звать его ‘Джемсъ’.

Жена м-ра Форта угрюмо смется.

— Во всякомъ случа это будетъ имть для него прелесть новизны.

Такая горечь была слышна въ ея притворно-шутливомъ тон, что Сара вдругъ прекратила осмотръ комнаты, и устремивъ на старшую сестру пронизывающій на сквозь взглядъ, крпко схватила ее за руки и спросила:

— Мы теперь одн, скажи, мн какъ устроилась твоя жизнь? ты довольна своимъ положеніемъ?

— Я должна показать теб весь домъ,— отвтила Белинда, какъ бы не разслышавъ вопроса сестры,— погляди мою спальную и твою комнату, она выходитъ окнами на tennis-gronnd, ты вдь привезла, конечно, вс принадлежности въ игр? мы будемъ играть въ tennis?

Сара не настаиваетъ на своемъ прежнемъ вопрос, но идя за сестрой по лстниц, нсколько разъ качаетъ головой.

— Вотъ моя комната,— говоритъ Белинда, растворяя дверь.— А вотъ эта его (въ ея голос при этомъ слышится легкое колебаніе, показывающее, что только боязнь насмшекъ сестры мшаетъ ей называть своего мужа тмъ оффиціальнымъ титуломъ, въ какому она привыкла): а это (не открывая третьей двери, а только указывая на нее) комната старой миссисъ Фортъ.

— О! пожалуйста представь меня ей!— кричитъ Сара.— Мечта моей жизни познакомиться съ его матерью. Ты не разсердишься, но мн какъ-то смшно думать, что у него есть мать.

— Это было бы безполезно,— отвчаетъ Белинда, не выказывая желанія исполнить требуемое, она, по всей вроятности, приметъ тебя за своего сына.

— Ну что-жъ такое! мы поглядимъ другъ на друга,— кричитъ Сара съ восхищеніемъ.— Но неужели она такъ плоха?— спрашиваетъ она, приподнимая брови почти до самыхъ волосъ.

Белинда киваетъ въ отвть.

— И постоянно задаетъ разные вопросы?

— Постоянно.

— И ты постоянно на нихъ отвчаешь?

— Бдная старуха!— конечно, отвчаю. Не все ли равно разговарявать съ ней или съ кмъ другимъ.

Въ голос ея слышится такая усталость и отвращеніе, что глаза сестры снова вопросительно устремляются на нее. Но на этотъ разъ Белинда не даетъ ей опомниться и вталкиваетъ ее въ четвертую комнату.

— А вотъ это твоя комната,— говоритъ она съ улыбкой, снова озарившей ея лицо, какъ и тогда, когда она встртила сестру, и совершенно преобразившей ея обычно-мрачную физіономію.

— Неправда ли, хорошо пахнетъ?

— Да ты пожертвовала мн всми своими цвтами,— кричитъ Сара, хороня свое личико въ ваз съ только-что нарзанными нарцисами.— Я не видла совсмъ цвтовъ въ гостиной.

— М-ръ Фортъ не любитъ запаха цвтовъ,— возражаетъ Белинда.

Она произнесла это покорнымъ, спокойнымъ тономъ, не какъ жалобу, а какъ простое заявленіе.

— Онъ, кажется, много чего не любитъ,— замчаетъ Сара сухо.

Белинда оставляетъ это замчаніе безъ отвта.

II.

Сегодня пообдали у Фортовъ рано и на-скоро. Об сестры стояли у запертого окна гостиной, припавъ носомъ въ стеклу.

— Неужели онъ никогда не открываетъ оконъ?— спрашиваетъ Сара, съ жадностью вперяя взоры въ зеленую сть вьющихся растеній, обвивающихъ стну дома.

— Никогда!

— Если такъ, то я буду падать въ обморокъ ежедневно за обдомъ, пока онъ не начнетъ отворять окна.

— Теб придется въ такомъ случа падать въ обморокъ до скончанія вка,— возражаетъ Белинда съ каменнымъ спокойствіемъ.

— Еслибы только не эта тепличная атмосфера,— продолжаетъ Сара,— то я нашла бы, что дло обошлось не такъ худо какъ я ожидала, сначала намъ всмъ было какъ будто неловко, я уже думала, что Пончу въ самомъ дл лучше было бы остаться дома,— но затмъ все обошлось благополучно, благодаря моей ловкости и такту.

— Однако ты ни разу не назвала его ‘Джемсомъ’,— замчаетъ Белинда съ саркастическимъ смхомъ.

— Нтъ,— коротко согласилась Сара, впервые въжизни не пытаясь отдлаться ни шуткой, ни другой какой уверткой.— Но скоро мы отправимся?— весело прибавляетъ она.— Вдь коллегія св. Урсулы самая большая въ Оксфорд, неправда ли? Весь Оксфордъ соберется на-встрчу герцогу? Только вс вы здсь придаете мало цны вншнимъ отличіямъ! Вы цните, конечно, только умственное превосходство,— напыщенно произносить она.

— Не знаю,— съ сомнніемъ отвчаетъ Белинда.

— Что до меня касается,— конфиденціально заявляетъ Сара,— то я обожаю земное величіе, меня интересуютъ всякіе даже пустяки, если они касаются великихъ міра сего. Мн было бы крайне интересно узнать, сколько парь чулокъ у королевы, и кладетъ ли она въ чай сахаръ?

Белинда смется.

— Тамъ будетъ вдь весь ученый свтъ, и ты представишь меня всмъ ршительно, неправда ли? Что они обо мн подумаютъ? Потребуютъ они отъ меня умныхъ рчей или нтъ? Понравлюсь я имъ, какъ ты думаешь?

— Гмъ!— сомнительно произноситъ Белинда, окидывая ласковымъ взглядомъ привлекательную, но отнюдь не академическую фигуру сестры,— сомнваюсь!

— Вдь въ сущности они такіе же люди, какъ и вс,— философствуетъ Сара,— и если пробить толстую кору ихъ учености…

— Быть можетъ, его кора и не такъ толста,— иронически замчаетъ Белинда.

— …То подъ ней окажется сердце… чувствительное въ моимъ стрламъ?

— Можетъ быть!— слышится не вполн увренный отвть.

— Я займусь исключительно студентами перваго курса,— задумчиво произноситъ Сара.— Ты знакома со многими изъ нихъ? Они бываютъ у тебя?

Белинда равнодушно пожимаетъ плечами и говоритъ:

— Бдные мальчики! они приходили съ визитомъ, но они слишкомъ боятся меня, чтобы разговаривать. Я не потеряла способности внушать ужасъ,— горько улыбается она.— Этотъ даръ природы я сохранила во всей цлости.

— Мы все это перемнимъ,— хвалится Сара, — царство страха пройдетъ и наступить царство любви.

Белинда вышла на середину комнаты и поправила одинъ изъ газовыхъ рожковъ въ люстр. Поза ея съ закинутой назадъ головой и поднятой красивой обнаженной рукой рельефно выдаетъ стройныя очертанія ея красивой фигуры.

— И неужели никто не восхищается тобой?— спрашиваетъ Сара съ дружескимъ недовріемъ въ голос.

Белинда качаетъ головой.

— Если кто и восхищается, то отлично это скрываетъ. Постой!— прибавляетъ она съ жестомъ, призывающимъ вниманіе:— я вспомнила, что какой-то молодой человкъ, большой поклонникъ эстетики, сказалъ какъ-то про меня, что я ‘величественна и спокойна’. Но вотъ единственный комплиментъ, какой я снискала въ полгода, да и тотъ нсколько двусмысленнаго характера.

— Величественна и спокойна!— повторяетъ Сара, весело хихикая,— ну этого про меня они ни въ какомъ случа не скажутъ!

Она все еще хихикаетъ, какъ вдругъ дверь растворяется и пропускаетъ ея зятя. Смхъ готовъ замереть на ея губахъ, но она бодрится и, смло направляясь къ Форту, говоритъ ему:

— Представьте, какъ Белинда позоритъ вашъ городъ: она утверждаетъ, что никто здсь ею не восхищается, и что я тоже никому не понравлюсь. Неужели это правда? неужели это возможно?

Конечно, пріятно быть на дружеской ног съ своимъ зятемъ, но въ такомъ исключительномъ случа, какъ настоящій, со стороны миссъ Чорчиль было бы пожалуй благоразумне не обращаться съ нимъ съ такой развязной игривостью, которая напомнила ему былую неудачу. Какъ бы то ни было, попытка оказалась безуспшной.

— Я долженъ попросить васъ извинить меня,— кисло отвчаетъ онъ, поворачиваясь къ ней спиной: — обратитесь въ боле компетентному лицу за разршеніемъ этого вопроса. Белинда, помоги мн, пожалуйста, надть пальто.

Его тонъ до того ршительно угрюмъ, что даже Сара не ршается продолжать шутку и на минуту совсмъ сбита съ своей позиціи. Белинда встаетъ съ мста съ неудовольствіемъ въ глазахъ, чтобы оказать требуемую отъ нея услугу. Въ то время, какъ она неохотно подаетъ пальто мужу, об фигуры ихъ отражаются въ большомъ зеркал.

Белинда въ бальномъ плать. Въ честь герцога, Оксфордъ впервые со времени ея замужества узритъ еи плечи и шею. При яркомъ свт газа близна ихъ отливаетъ атласомъ, небольшой внокъ изъ фіалокъ надтъ на ея красивой и хорошо посаженной голов. Она кажется олицетвореніемъ молодости и силы и окончательно уничтожаетъ сморщенную фигурку мужа.

Миссисъ Фортъ глядитъ на себя и на мужа въ зеркало и, слыша или притворяясь, что слышитъ подавленный смхъ за спиной, произноситъ отчетливымъ яснымъ голосомъ:

— Чему ты смешься, Сара? ты врно любуешься нами? Неправда ли, какая мы пара?

Она слегка, но тмъ не мене очень зло напираетъ на мстоименіе мы. Дйствительно, рдко въ жизни когда судьба сводитъ вмст такихъ неподходящихъ людей. Профессоръ торопливо отходитъ отъ зеркала, но жена съ удовольствіемъ успла замтить, что шпилька ея попала въ цль. Сара упорно молчитъ. Извощичья карета все еще не пріхала за ними. По всей вроятности, она должна отвезти многихъ и многихъ на празднество, прежде чмъ наступитъ очередь Фортовъ. Наконецъ, и какъ разъ въ ту минуту, какъ Сара стала уже вопросительно поглядывать на свои башмаки на высокихъ, французскихъ каблукахъ и размышлять: донесутъ ли они ее до св. Уреуды пшкомъ,— экипажъ подъзжаетъ, и они вс усаживаются въ него. Быть можетъ, Белинда раскаивается въ своей выходк, и потому не противится тому, чтобы окно въ карет съ ея стороны было поднято и даже не прибгаетъ въ веру, чтобы протестовать противъ оскорбленія лтней ночи.

Благодаря тому, что извощикъ запоздалъ, они прізжаютъ не только не первые, какъ это въ обыча у профессора, но, подъзжая къ св. Урсул, находятъ большой квадратный дворъ весь заставленнымъ экипажами всхъ родовъ и размровъ и толпу мужчинъ и женщинъ, спшащихъ въ цли назначенія. Они всходятъ по отлогой, каменной лстниц, бока которой на этотъ разъ выстланы зеленымъ дерномъ со свжими полевыми цвтами, напоминающими своей свжестью прохладную, лсную чащу. Они прошли мимо стройныхъ столбовъ, поддерживающихъ своды сней, и вступили въ обширную валу, гд нкогда Елисавета Тюдоръ глядла на аллегорическій маскарадъ, и гд теперь сынъ позднйшей ея преемницы съ вжливымъ терпніемъ, по всей вроятности превосходящимъ то, которымъ располагала Елисавета, присутствуетъ при боле усовершенствованномъ зрлищ, чмъ тотъ варварскій маскарадъ и устарлая аллегорія. Въ настоящую минуту, замной прежнихъ увеселеній служитъ разсказъ, передаваемый не то, чтобы глупымъ, но необыкновенно взволнованнымъ молодымъ человкомъ, который время отъ времени беретъ нсколько чувствительныхъ аккордовъ на фортепіано, стоящемъ подъ балдахиномъ, тамъ, гд обыкновенно возвышается каедра ‘Fellows’. Чудовищно длинный разсказъ повствуетъ о стрлочник, который въ то время какъ былъ занятъ своимъ дломъ, видитъ своего сына малютку прогуливающимся по рельсамъ какъ разъ въ ту минуту, какъ долженъ подойти курьерскій поздъ. Борьба между его отеческими и служебными чувствами длится такъ безбожно долго, что публика не въ силахъ боле выносить напряженнаго вниманія, котораго отъ нея требуютъ, и начинаетъ бесдовать сначала ‘sotto voce’, а затмъ и громче.

Но принцъ неизмнно вжливъ и внимателенъ, и даже не позволяетъ себ любезничать съ привлекательной хозяйкой праздника, возсдающей на кресл рядомъ съ нимъ въ первомъ ряду и расплывающейся въ врноподаннической улыбк.

Какъ ни многочисленно собраніе, а зала такъ велика, что не тсно. Вс женщины надли свои лучшія платья и съ удовольствіемъ убждаются, что туалеты ихъ не пропадутъ для зрителей и для соперницъ. Благодаря высокому потолку, въ зал не жарко и не душно.

— Ты должна познакомить меня со всми ршительно я объяснить, кто и чмъ изъ нихъ знаменитъ, такъ, чтобы я могла каждому сказать пріятное,— объявляетъ Сара, весело оглядывая эксцентрическіе ряды профессоровъ съ плоскими шляпами подъ мышкой и въ профессіональныхъ черныхъ костюмахъ.

— Ахъ! ради Бога, не задавайся такой мыслью, ты непремнно напутаешь!— урезониваетъ ее Белинда.

Сара только пожимаетъ блыми плечиками. Она такъ жаждетъ знакомыхъ, что Белинда, терпливо указавъ, а при первой возможности и представивъ ей съ полдюжины мстныхъ, и одну иди дв европейскихъ знаменитости, украшающихъ собою собраніе, наконецъ, проситъ пощады.

— Ты ненасытна!— говоритъ она.— Ты такъ же несносна, какъ и миссъ Уатсонъ!

— Не накликай бды!— кричитъ Сара съ дрожью, на половину искренней.— Не упоминай этого проклятаго имени, я готова побожиться, что мн уже слышался ея голосъ!

Въ зал публика прибываетъ. Около двери, правда, можно двигаться все еще довольно свободно, но кто же захочетъ оставаться у двери и не пожелаетъ протолкаться впередъ, чтобы поглядть поближе на настоящаго живого англійскаго королевскаго принца, а не на какую-нибудь сомнительную германскую свтлость.

— И еще говорятъ, что мы не хорошіе врноподданные!— замчаетъ Белинда съ ироніей, пробираясь вмст съ сестрой впередъ. Имъ приходится самимъ пролагать себ путь. Немедленно по прибытіи, ихъ естественный покровитель, профессоръ, покинулъ ихъ и присоединился къ компаніи, боле подходящей ему по возрасту и вкусамъ, чмъ эти дв красивыхъ женщины, отданныхъ насмшливой судьбой подъ его юрисдикцію. Въ то время, какъ он медленно, шагъ за шагомъ подвигаются впередъ, въ ушахъ ихъ съ мучительной отчетливостью раздается знакомый голосъ, который не даромъ уже слышался Сар:

— Извините, пожалуйста! но въ такой тснот никакъ не избжишь толкотни. Пожалуйста посторонитесь! Мн необходимо добраться до средины валы, такъ какъ я лично знакома съ герцогомъ, то-есть, почти-что знакома.

Зычный голосъ все ближе и ближе. Теперь онъ уже гремитъ за ихъ спиной.

Белинда поблднла и пришла въ ужасъ. Этотъ ненавистный голосъ! Даже здсь, въ эту душную майскую ночь, среди этой нарядной, праздничной толпы, съ какой силой воскрешаетъ онъ въ ея памяти то несчастное, туманное рождественское утро, когда въ своемъ безуміи она допустила нсколькимъ безсмысленнымъ словамъ, произнесеннымъ этимъ противнымъ голосомъ, вовлечь себя въ рабское иго.

— Ты говори съ ней!— шепчетъ она сдавленнымъ голосомъ сестр.— Я не могу.

— Наклони голову скорй!— возражаетъ та, поспшно слдуя собственному предписанію и хороня свой носикъ въ букет ландышей, приколотый въ ея груди, — быть можетъ она насъ проглядитъ!

Но когда же это бывало, чтобы миссъ Уатсонъ кого-нибудь проглядла!

Она пробирается къ нимъ.

— Белинда! Сара!— громко кричитъ она, видя, что одного ея присутствія, хотя она особа замтная, недостаточно, чтобы привлечь ихъ вниманіе,— разв вы меня не узнаете? Эмилія Уатсонъ! Помните Дрезденъ… Что? уже давно началось? Я много пропустила. Я никакъ не могла пріхать раньше. Я вдь совсмъ неожиданно собралась сюда. Я услышала, что Сампсоны дутъ сюда, чтобы повидаться съ сыномъ, онъ въ королевской коллегіи, мн и пришло въ голову тоже пріхать сюда. Я сдлала имъ сюрпризъ и встртила ихъ на станціи. Почему, сказала я, не поглядть Оксфорда: въ компаніи расходы половинные, а удовольствіе двойное.

Она умолкаетъ, совсмъ запыхавшись, и поспшно глядитъ въ томъ направленіи, гд сидитъ принцъ, спокойный и вжливый, съ своей свитой, размстившейся вокругъ него на креслахъ.

— Я такъ боялась, чтобы принцъ не ухалъ,— продолжаетъ она скороговоркой,— высочайшія особы, знаете, часто очень рано узжаютъ… Вы были ему представлены? вы знакомы съ нимъ? вы можете, конечно, представить ему меня? Нтъ? Ну такъ я сама должна напомнить ему о себ, я не сомнваюсь, что онъ по первому слову узнаетъ меня. У высочайшихъ особъ всегда такая хорошая память. Гд бы мн только подцпить его конюшаго, я съ нимъ очень коротко знакома, мы съ нимъ нимъ однажды изъ Ньюгевена въ Діеппъ на одномъ пароход.

Послднія слова она бросаетъ на ходу, такъ какъ опять пошла протискиваться въ толп съ непреодолимой энергіей.

Сестры, словно заколдованныя, слдятъ за ея атлетический усиліями пробраться въ фронту. Людскія волны разступаются передъ ней. Толпа остается позади. Она добралась до середины залы и до принца.

Къ этому времени тревоги ‘Стрлочника’ подошли къ концу. Его невинный младенецъ найденъ цлымъ и невредимымъ на рельсахъ, съ улыбкой на розовыхъ устахъ: курьерскій поздъ, въ противность своему обычаю, пролетлъ надъ малюткой, не раздавивъ его. Многіе вздыхаютъ съ облегченіемъ, но потому ли, что рады избавленію малютки, или своему собственному?— неизвстно.

— Она заставила его пожать ей руку!— говоритъ Сара возмущеннымъ тономъ, стоя на ципочкахъ и вытянувъ шею.

И это врно. Наперекоръ этикету и вопреки испуганному взгляду хозяйки, миссъ Уатсонъ съ жаромъ пожимаетъ руку герцога. Фигура ея отчетливо выдляется на фон стны и ряди креселъ. До ушей обихъ сестеръ долетаютъ отрывки ея громогласныхъ рчей:— Вашъ конюшій, сэръ… Ньюгевенъ… Морская болзнь!

— Мн бы хотлось ссть!— говоритъ Белинда слабымъ голосомъ.

Но это легче сказать, нежели сдлать. Мало-по-малу, однако, имъ удается выбраться изъ толпы и даже найти незанятый диванъ, на который Белинда садится. Къ ней подходятъ ея знакомые, раскланиваются и обмниваются замчаніями объ удачномъ праздник, превосходномъ ужин, любезности принца и пр.

Въ одномъ изъ промежутковъ между этими случайными переговорами, она замчаетъ, что сестры нтъ около нея. Но вскор она усматриваетъ ее неподалеку у накрытаго стола съ мороженымъ въ рукахъ. Она уже успла, при посредств только-что представленнаго ей знакомаго Белинды, познакомиться съ красивымъ студентомъ перваго курса, а тотъ представилъ ей товарища, который въ свою очередь представилъ ей третьяго, четвертаго и такъ дале.

Вокругъ нея образовался цлый кортежъ молодыхъ людей. Червъ минуту, довъ мороженое, Сара возвращается въ сестр.

— Белинда,— говоритъ она,— я хочу представитъ теб м-ра Беллерса, который сообщилъ мн, что очень хорошо играетъ въ tennis (Беллерсъ, красня, отнкивается), также м-ра Стенли, онъ тоже хорошо играетъ, а вотъ м-ръ Делиль полагаетъ, что будетъ играть очень хорошо, если только ему дадутъ случай упражняться.

Белинда смется надъ тмъ, какъ скоро запомнила Сара имена своихъ новыхъ поклонниковъ.

Жена м-ра Форта, которую студенты часто видали издали и любовались ею, выпрямляется во весь ростъ.

— Я буду очень рада,— говоритъ она съ любезной, но холодной улыбкой,— если вы испытаете нашъ небольшой tennis-ground…

Белинда высокаго роста, и глаза ея приходились на одномъ уровн съ плечомъ Беллерса. Она поэтому легко могла заглянуть ему черезъ плечо. Но что заставило ее внезапно умолкнуть, не договоривъ своего приглашенія, и даже не просто умолкнуть, а запнуться на полу-слов?

Пауза длилась недолго. Прежде чмъ ея слушатели успли ее замтить, она уже продолжала:

— Приходите когда вамъ угодно, завтра,— когда только вздумаете!

Она говорила спокойно, но лицо ея поблднло, а въ глазахъ появилось какое-то странное выраженіе.

— Право, мн кажется, что это женщина не въ своемъ ум!— конфиденціально сообщалъ Стенли Беллерсу, когда они возвращались домой при свт луны,— замтилъ ты выраженіе ея глазъ, когда она съ нами говорила? у меня просто мурашки забгали отъ ея взгляда!

— Не въ своемъ ум!— ворчитъ Беллерсъ, находившій возможнымъ соединить живйшій интересъ къ Сар съ подобострастнымъ восхищеніемъ боле строгой красотой ея старшей сестры:— будешь тутъ не въ своемъ ум, когда выдадутъ тебя за старую мумію!

III.

Но что же такое увидла миссисъ Фортъ изъ-за плеча Беллерса? какое зрлище такъ неотразимо притянуло къ себ ея вообще столь равнодушный взоръ, теперь, когда она не обязана больше заниматься новыми знакомыми Сары? Къ счастью для нея новая толпа студентовъ устремилась быть представленной Сар. Никогда еще съ самыхъ дрезденскихъ временъ и періода германскихъ воиновъ у миссъ Чорчиль не было такъ много дла. Белинда можетъ свободно и непримтно обводить всю залу съ молчаливымъ, страстнымъ ожиданіемъ. Ожиданіемъ — чего? Она не спрашиваетъ себя, что она выиграетъ, если найдетъ предметъ своихъ поисковъ. Только бы найти его! только бы найти его! А тамъ будь, что будетъ! Многіе подумали бы, что она была введена въ заблужденіе случайнымъ сходствомъ съ Райверсомъ: мужчины его роста и наружности, хотя такіе къ несчастью въ меньшинств, но все же попадаются среди двухъ тысячъ англійскихъ юношей высшихъ классовъ. Но Белинда презрительно разсмялась бы надъ предположеніемъ, что она можетъ принять за него кого-нибудь другого, хотя бы видла его недалека и мимолетно.

Въ ея ум нтъ и тни сомннія въ томъ, что лицо, мимолетно мелькнувшее передъ ея глазами снова скрывшееся и толп другихъ, было его лицо, или его призракъ! Быть можетъ, онъ умеръ и его призракъ явился ей. Беззвучное рыданіе поднимается въ ея горл. Но живого или мертваго, а она найдетъ его! Черезъ каждыя пять минутъ ее задерживаютъ поклоны и разговоры встрчающихся знакомыхъ. Она отвчаетъ вжливо и толково, но такъ коротко, что отнимаетъ охоту продолжать бесду: вскор вс оставляютъ ее въ поко.

Въ зал стало просторне или, врне сказать, толпа разбилась на нсколько кучекъ по всему пространству. Съ тхъ поръ какъ выросли столы съ ужиномъ, врноподданническія чувства уступили мсто голоду, неврная надежда дождаться поклона отъ герцога смнилась увренностью получить саладъ изъ омара. Вся публика размстилась за столами. Сару едва можно примтить, такъ тсно сплотилась вокругъ нея толпа студентовъ.

Всякое ея слово возбуждаетъ смхъ: т, которые не слыхали, смются такъ же весело, какъ и т, которые слышали, репутація остроумія уже установилась за ней.

Біографъ ‘Стрлочника’ сошелъ съ эстрады и такъ же спокойно разговариваетъ съ хозяйкой, какъ будто бы никогда и не знавалъ отеческихъ и служебныхъ тревогъ и какъ будто бы невиннаго ребенка уже уложили спать, задавъ уже предварительно порку, какую онъ заслужилъ. Благодаря тому, что толкотни стало меньше, теперь легче отыскать кого нужно въ толп. Но долго поиски Белинды остаются безуспшными. Какъ много головъ собрано здсь! головы лысыя, какъ голова Цезаря, головы волосатая, какъ голова Авессалома, голова сдая, темноволосая, блая, съ желтыми, съ золотистыми кудрями, голова продолговатая, круглая, остроконечныя! И какъ он колышатся и волнуются! Неужели ни на минуту он не постоять смирно? Но среди всхъ ихъ — его нтъ! Онъ должно быть ушелъ… Ушелъ, даже не подозрвая объ ея присутствіи!

Снова беззвучное рыданіе сжимаетъ ей горло.

Почему ему было не уйти? Зачмъ она желаетъ, чтобы онъ былъ тутъ? Зачмъ ей нужно его видть? Что она скажетъ ему, когда они встртятся? Но она не слушаетъ холодныхъ доводовъ разсудка. Зачмъ она желаетъ его видть? Зачмъ, зачмъ? Въ этихъ случаяхъ резономъ служитъ не зачмъ, а хочу, хочу, хочу — съ такой непреодолимой силой, что она должна, какъ кажется, превозмочь вс препятствія. И она превозмогаетъ! Она опять увидла его! Онъ близко теперь! такъ близко, что нельзя не узнать его. Если онъ еще подвинется въ томъ же направленіи, черезъ минуту, много дв, они встртятся. Онъ увидитъ ее, какъ она его видитъ.

— Пора хать домой,— произноситъ голосъ за ея плечомъ.

Она оборачивается назадъ и видитъ мужа. Ее такъ передергиваетъ, что языкъ отказывается ей служить.

— Я буду очень благодаренъ, если мн укажутъ, гд найти миссъ Чорчиль,— продолжаетъ онъ, принимая ея молчаніе за согласіе, такъ какъ она вообще съ нимъ неразговорчива:— мн нужно сообщить ей, что мы узжаемъ.

Но тутъ къ ней возращается даръ слова.

— Узжаемъ!— повторяетъ она, бросая на него взглядъ страстнаго возмущенія,— зачмъ намъ узжать? Невозможно!

— Я не вижу никакой невозможности!— отвчаетъ онъ внушительно: — мы уже отдали долгъ вжливости. Невозможность, какъ вамъ хорошо извстно, заключается въ томъ, что нельзя рано встать поутру, когда ляжешь спать поздно вечеромъ.

— Но какая же надобность рано вставать?— отвчаетъ она съ непокорнымъ тономъ:— Безполезно объ этомъ и толковать, я не могу ухать. Ва забываете про Сару, это будетъ нехорошо относительно Сара, я не желаю и не считаю себя въ прав лишать ее удовольствія.

— Мн кажется, что нтъ ничего легче, какъ найти кого нибудь, кому бы поручить ее,— настаиваетъ онъ,— если только (бросая ядовитый взглядъ въ сторону своей невстки) она нуждается въ охран.

Но Белинда отвчаетъ молчаніемъ, въ которомъ онъ усматриваетъ бунтъ. Онъ привыкъ къ мрачной услужливости, неохотной уступчивости, вялой покорности, но онъ не привыкъ къ открытому неповиновенію, да еще въ публик.

— Если у васъ такая страсть къ удовольствіямъ,— говоритъ онъ сердито,— я разршаю вамъ остаться здсь еще на полчаса, по истеченіи которыхъ покорнйше прошу приготовиться съ сестрой сопутствовать мн безъ дальнйшихъ возраженій.

Не дожидаясь отвта, быть можетъ потому, что знаетъ, что не получитъ его, онъ поворачивается къ ней спиной и уходя, она можетъ снова продолжать своя поиски, которые были такъ непріятно прерваны.

Нсколько секундъ проходитъ, прежде нежели она снова усматриваетъ предметъ своихъ поисковъ, эти секунды длятся настолько долго, что она въ душ съ горечью сознается, что тщетно боролась съ судьбой. Но вотъ, однако, она опять нашла его. Теперь онъ дальше отъ нея чмъ былъ прежде, должно быть что-нибудь увлекло его въ другомъ направленіи, и безсознательно онъ продолжаетъ увеличивать разстояніе, существующее между ними.

Неужели онъ направляется въ двери, и ей нельзя ни словомъ, ни знакомъ остановить его? О! жизнь тяжкое бремя! Знать, что одного слабаго звука съ ея стороны достаточно, чтобы удержать его, и не быть въ состояніи произнести этого звука! Но неужели крикъ ея души достигъ его души? вотъ онъ поворачивается и улыбается. Неужели онъ увидлъ ее, если улыбается! Ахъ! нтъ! разв бы онъ улыбнулся при вид ея! Нтъ! on благоразуменъ! онъ опять отворачивается, и полчаса проходятъ, неумолимые полчаса! Сколько уже прошло? Десять минутъ не крайней мр.

Еще двадцать минутъ для надежды. Только двадцать минут, а затмъ… извощичья карета, возвращеніе домой, профессоръ Фортъ и отрывки изъ Менандера! До скончанія вка — профессоръ Фортъ и отрывки изъ Менандера!

Снова теченіе мыслей ея прервано знакомымъ голосомъ. Ни этотъ разъ это голосъ Сары. Сара отдлилась отъ толпы своихъ поклонниковъ. Сара глядитъ тревожно и озабоченно.

— Я подумала, что лучше предупредить тебя,— говоритъ она торопливо, пристально слдя ея дйствіемъ своихъ словъ ни сестру:— я побоялась, что кто-нибудь другой неожиданно сообщитъ теб объ этомъ. Ты, вроятно, еще не видала его, но онъ здсь!

— Я знаю это,— отвчаетъ Белинда коротко я очень тихо

— Ты… ты не упадешь въ обморокъ?

— Въ обморокъ! Съ какой стати? разв со мной бываютъ обмороки?— произноситъ она съ крайнимъ нетерпніемъ, не отрывая глазъ отъ приближающейся фигуры.

— Хочешь хать домой?

— хать домой!— повторяетъ Белинда тономъ яростнаго отчаянія:— да что это вы вс поете одну и ту же псню? почему за ршили, что я должна хать домой?

— Я подумала, что ты сама этого хочешь,— тревожно говоритъ Сара.— Я бы на твоемъ мст ухала. Разв не лучше ухать?

Но она говоритъ глухому. Глаза ея, устремленные въ лицо сестры, видятъ, какъ это блдное лицо вдругъ заливается румянцемъ. Солнце взошло! Оно озарило своими лучами снжную вершину Юнгфрау, и весь міръ залитъ-розовымъ сіяніемъ. Итакъ, онъ увидлъ ее! Теперь уже нечего бояться, что онъ уйдетъ, не подозрвая объ ея присутствіи.

На минуту въ ней просыпается тревожное сомнніе: а вдругъ онъ догадается, что въ душ она сознаетъ, что было бы благоразумне ему уйти — да и какъ знать, можетъ, онъ и самъ сталъ благоразуменъ въ т два года, что они не видались?— Если такъ, то онъ уйдетъ уже съ намреніемъ, избгая ее!… Но, повидимому, онъ не сталъ благоразумне.

Въ одинъ моментъ онъ раздвинулъ небольшую толпу, все еще раздлявшую ихъ,— раздвинулъ съ энергіей, которая сдлала бы честь самой миссъ Уатсонъ. На минуту Белиндой овладло то же самое сладостное ожиданіе,— только въ тысячу разъ сильне — какое она испытывала въ Lttichau Strasse, когда раздавались дтскіе шаги Томми по каменной лстниц, а за ними слдовали твердые и торопливые шаги ея поклонника.

Въ слдующую минуту они сошлись, руки ихъ соединились, но уста безмолвствуютъ… Стоило ли призывать его всми силами души и безумными, безмолвными молитвами, чтобы, встрчаясь, не находить, что сказать? Но къ счастью, когда оба они лишились употребленія языка, Сара не утратила дара слова.

— Ахъ! и вы здсь?— сухо произнесла она:— Какой втеръ занесъ васъ сюда?

Онъ не сразу отвчаетъ. Очевидно, онъ по старому не замчаетъ ея присутствія.

— Вижу, что вы намрены по прежнему не отвчать мн,— продолжаетъ она съ шутливостью, прикрывающею непритворное безпокойство:— Но меня это не обижаетъ: есть ‘мста, гд и мной тоже восхищаются’, какъ говоритъ Голдсмитъ. Белинда, знаешь ли, что двадцать-шесть джентльменовъ изъ различныхъ коллегій были очень любовны и объявили, что придутъ къ теб завтра съ визитомъ между тремя и семью часами пополудни?

Белинда силится справиться съ своимъ опьянніемъ. Она уже трезва настолько, чтобы знать, что это опьянніе.

— Неужели?— отвчаетъ она съ слабой усмшкой:— я очень буду рада ихъ видть.

— Кстати, что привело васъ сюда?— настаиваетъ Сара, обращаясь къ Райверсу, чтобы замаскировать волненіе сестры.

Ея слова заставляютъ Райверса тоже опомниться и возвращаютъ его въ трезвой проз жизни.

— Я пріхалъ держать экзаменъ,— отвчаетъ онъ,— такъ-какъ до сихъ поръ мн мшали… разныя обстоятельства.

Итакъ, она слышала его голосъ! Дотронуться до его руки, поглядть въ его глаза, услышать его голосъ — вдь это было ея страстное желаніе. Ну, вотъ теперь оно удовлетворено. Но кто же и когда удовлетворяется исполненіемъ своего желанія? Чье желаніе исчезаетъ безслдно, не порождая тысячи новыхъ?

— Полчаса прошло!— произноситъ вдругъ чей-то голосъ.

Дрезденскій квартетъ въ полномъ состав! Быть можетъ, эта мысль, одновременно возникшая въ умахъ троихъ изъ присутствующихъ, на минуту лишаетъ ихъ языка. Сара первая, разумется, приходитъ въ себя.

— Какое таинственное заявленіе?— смется она нсколько принужденно:— что это за полчаса? особенные какіе-нибудь? Вы помните, неправда-ли, м-ра Райверса? М-ръ Райверсъ, вы знакомы съ м-ромъ Фортомъ моемъ… моимъ зятемъ?

Прежде чмъ произнести это слово, она ненамренно запнулась, но произнося его, уже намренно подчеркнула. Райверсь отступилъ-было назадъ шага на два и сталъ поодаль отъ остальной группы. Но при этомъ обращеніи снова пододвинулся, и ничто кром поблвшаго какъ полотно лица и стиснутыхъ губъ не отличало его отъ всякаго другого приличнаго молодого человка, отвшивающаго церемонный поклонъ. Впрочемъ, профессоръ счелъ бы ниже своего достоинства замчать, блдны или красны студенты или экс-студенты, раскланивающіеся съ нимъ.

— Карета ждетъ,— обратился онъ къ жен, отвтивъ коротко и равнодушно на поклонъ Райверса.— Белинда, я прошу тебя слдовать немедленно за мной и не заставлять меня ждать.

Говоря это, онъ поглядлъ на жену, какъ бы ожидая новаго проявленія непокорности и готовясь сломить его. Но не тутъ-то было.

— Идемъ скоре!— закричала Сара торопливо:— мы совсмъ готовы, неправда ли, Белинда?… Въ гостяхъ хорошо, а дома лучше, мы достаточно нагулялись. Прощайте!— холодно кивнула она черезъ плечо Райверсу, беря подъ руку сестру.

Белинда не противится, она молча идетъ, не взглянувъ на Райверса и кивнувъ только головой въ его сторону. Вс трое уходятъ. Райверсъ безсмысленно глядитъ имъ вслдъ. Рзкій-ли и повелительный тонъ мужа, то-ли что онъ называетъ ее Белиндой, и ея собственная тупая покорность,— которая изъ этихъ трехъ вещей произвела на него такое впечатлніе, какъ будто бы его ударяли обухомъ по голов? Механически и безцльно слдуетъ онъ за ними.

Толпа сгустилась у входа и на лстниц,— толпа разъзжающихся людей. Дворъ полонъ экипажей. Выздныхъ лакеевъ немного въ Оксфорд, но т, которые имются, громко выкликаютъ кареты своихъ господъ, боле скромное большинство проталкивается сквозь толпу и разыскиваетъ извощичьи кареты. Счастливые находятъ ихъ и узжаютъ, несчастные тщетно разыскиваютъ ихъ. Въ числ послднихъ находятся и Форты. Въ поискахъ за каретой они разошлись другъ съ другомъ, то-есть, врне сказать, сестры потеряли одна другую, младшая осталась гд-то, кокетничая съ однимъ изъ своихъ новыхъ поклонниковъ, старшая, безучастная ко всему, крох желзной необходимости, слдовала за своимъ повелителемъ.

Только тогда, когда карета была найдена, и нога ея уже занесена на подножку, а профессоръ Фортъ подсаживалъ ее сзади подъ локоть, она замтила, что сестры нтъ съ ними.

— Садись, садись!— сердито кричитъ онъ:— чего ты дожидаешься?

— Я не вижу Сары!— говоритъ она, выходя изъ забывчивости и торопливо оглядываясь кругомъ:— куда двалась Сара? мы не можемъ ухать безъ Сары.

Онъ длаетъ сердитый жестъ.

— Безъ сомннія, она присоединилась къ какой-нибудь другой компаніи и безъ сомннія, она не пропадетъ, во всякомъ случа въ этой толкотн невозможно разыскать ее.

— Я считаю немыслимымъ ухать безъ нея,— твердо возражаетъ она, отнимая ногу отъ подножки.— Я удивляюсь, что вы ршаетесь предлагать подобное!

— Она съуметъ сама о себ позаботиться!— это любимая и презрительная формула профессора:— она найдетъ дорогу домой.

— Если такъ, то и я найду дорогу домой,— отвчаетъ Белинда съ негодованіемъ и ршительно поворачивается спиной къ нему и къ карет съ открытой дверцой.

Толпа все еще валитъ изъ дверей. Белинда возвращается въ лстниц. Вовсе нетрудно бороться противъ людского теченія, и она убждается въ этомъ. Утомительно только заглядывать во вс лица, подъ вс шляпки. Но Сары нигд не видать. Очевидно, что профессоръ правъ. Она нашла дорогу домой.

Публика таетъ такъ быстро, что Белинда должна послдовать за нею, если только не хочетъ, чтобы ее заперли одну за ночь въ коллегіи. Что-жъ за бда, впрочемъ. Она находится и томъ состояніи духа, когда все ненормальное, необычное, кажется легче и пріятне, нежели все обыденное. Пробыть цлыхъ полчаса наедин съ самой собой! Цлыхъ полчаса быть только Белиндой, а не Белиндой Фортъ! Она сошла съ лстницы и уже прошла нсколько шаговъ, какъ вдругъ сзади раздались чьи-то шаги. Неужели она была такъ уврена, что онъ пойдетъ за нею, что нисколько теперь не удивляется и даже не останавливается?

— Вы одн?— спрашиваетъ Райверсъ съ волненіемъ.

— Какъ видите,— отвчаетъ она тмъ самымъ сухимъ тономъ, который такъ часто смущалъ и сбивалъ его съ толку и Дрезден.

— Вы потеряли вашего… вашу компанію?

— Я потеряла Сару.

— А вашъ… а профессоръ Фортъ?

— Онъ не могъ ждать, а я не ршилась ухать безъ Сары.

— И онъ оставилъ васъ… одну?

Она молчитъ, торопливо шагая въ полос луннаго свта.

— Какъ же вы думаете добраться до дому?— спрашиваетъ онъ, ршительно слдуя за ней.

— Я иду домой.

— Пшкомъ?

— Какъ видите.

Тонъ ея рзокъ и непріятенъ, но если она тмъ надется отдлаться отъ своего спутника, то ошибается.

— Въ бальномъ плать?

— Да!— говоритъ она съ жесткимъ смхомъ,— мы здсь вовсе не такъ щепетильны, я постоянно хожу пшкомъ на званые обды!

— Но не одн?

Лицо ея омрачается.

— Нтъ, не одна.

Они дошли до университетскихъ воротъ. Белинда остановилась и коротко проговорила,

— Здсь мы должны разстаться, прощайте.

— Позвольте мн проводить васъ домой,— тревожно возражаетъ онъ.

— Я уже сказала вамъ, что это совершенно лишнее,— рзко замчаетъ она.

Райверсъ не сразу отвчаетъ. На университетскомъ двор гасятъ газъ, огромное зданіе остается озареннымъ одной только луной. Лунный свтъ захватываетъ и фонтанъ посредин двора. Фонтанъ не великъ, но какъ сладко журчитъ его слабый голосъ сквозь шумъ катящихся колесъ и окликающихъ людскихъ голосовъ! Сколько столтій съ радостью простояла бы она тутъ, прислушиваясь къ нему.

— Вы должны позволить мн проводить васъ!— говоритъ онъ, наконецъ, почтительно, но упрямо.

— Нтъ, не должна!

— Какъ вамъ угодно,— отвчаетъ онъ, почтительно кланяясь.

Ничто больше не задерживаетъ ее, а она все еще медлитъ, точно ждетъ, что онъ скажетъ еще что-нибудь. Но онъ молчитъ. Она выходитъ въ ворота на улицу и скорымъ и твердымъ шагомъ идетъ своей дорогой. Немного есть городовъ на свт, по которымъ молодая и одинокая женщина могла бы безопасно идти по улиц въ бальномъ плать и съ открытой головой. Но въ Оксфорд можно гулять такимъ образомъ всю ночь отъ солнечнаго захода до восхода и не подвергнуться нападенію. Она невольно замедляетъ свой шагъ и идетъ тише. Къ чему ей спшить? Какая причина для поспшности! Богу извстно, что спшить некуда и незачмъ.

Она хорошо сдлала, что отказалась отъ его услугъ, но вдь, по-правд говоря, онъ не особенно настаивалъ. Конечно, лучше, что онъ не настаивалъ, но фактъ остается фактомъ. Белинда глядитъ на небо, оно высыпало вс свои сокровища, которыя днемъ держитъ скрытыми отъ всхъ глазъ, вс свои блестящія созвздія, всхъ своихъ боговъ и богинь. Потомъ она озирается кругомъ. На улиц все еще довольно людно, но студентовъ больше не видно. Университетская alma mater укрыла на ночь своихъ питомцевъ въ своихъ ндрахъ.

Значитъ, человкъ, который идетъ за ней, на разстояніи двадцати шаговъ — не студентъ. Она снова ускоряетъ шагъ… Но, что-жъ въ томъ однако! Его присутствіе до нея не касается. Онъ просто идетъ въ свою гостинницу. Но она больше не оглядывается до тхъ поръ, пока не миновала самыя людныя улицы, пока не дошла до широкой, спокойной дороги, вдоль которой рядъ срыхъ коллегій и сторожевыхъ вязовъ ведетъ тихую бесду со звздами.

Тутъ словно кто толкнулъ ее, она почти противъ воли поворачиваетъ назадъ голову. Каково! въ двадцати шагахъ позади, онъ тоже остановился въ лунномъ свт!

Она тихо, весело смется. Ну чтожъ! они оба поставили въ своемъ, онъ не провожалъ ее домой,— и она не одна дошла до дому. Оба пошли на компромиссъ. Опять она оглядывается за небо. Какой прелестный сводъ! Какой дождь созвздій! Какой драгоцнный уборъ ихъ планетъ.

Часы бьютъ двнадцать,— безчисленные городскіе, соборные, коллегіальные, церковные часы. Какой у нихъ мелодичный бой сегодня ночью!

Теперь она дошла уже до загородныхъ виллъ съ ихъ садами, какимъ чуднымъ ароматомъ напоенъ воздухъ!

Она идетъ бодрой, молодой поступью. А вдь хорошо быть молодой, имть тонкій слухъ, чувствительное обоняніе и… сознавать, что сзади идетъ кто-то, желающій охранять и оберегать васъ хотя бы даже отъ мнимыхъ опасностей.

Она дошла до собственныхъ воротъ и уже занесла руку, чтобы отворить ихъ. Конечно, здсь, подъ эгидой своего собственнаго дома, она можетъ позволить себ быть любезне.

Видя, что она дошла до дому, онъ тоже остановился, и ршился подойти къ ней только, когда она сдлала ему знакъ рукою.

— Благодарю васъ,— говоритъ она ему съ улыбкой,— но это было лишнее.

Онъ не отрицаетъ и не подтверждаетъ ея словъ. Онъ съ серьезнымъ лицомъ отворяетъ передъ ней желзныя ворота. Неужели онъ такъ-таки ничего не скажетъ ей?

— Я… я еще не уду завтра изъ Оксфорда. Я пробуду завтра въ Оксфорд.

— Да?— говоритъ она тихо.

— Вдь я ничего такого не сдлалъ, чтобы лишиться вашей дружбы,— не правда ли?— спрашиваетъ онъ.

Она молчитъ.

— Неправда ли?— повторяетъ онъ хотя и мягкимъ, но настойчивымъ тономъ.

Говорятъ, надо всегда говорить правду,— мелькнуло въ ум Белинды, если такъ, то будемъ говорить правду, и она отвтила:

— Ничего.

— Значитъ, нтъ никакой причины, но которой я не могъ бы пріхать къ вамъ завтра съ визитомъ?

Новое молчаніе. Глаза ея нершительно блуждаютъ по клумб съ цвтами.

— Есть, или нтъ?

Глаза ея остановились теперь на ночной ламп профессора, свтъ которой виднется въ окно. Вотъ тотъ злополучный блудящій огонекъ, которому суждено вчно свтить въ болот ея жизни.

— Нтъ!— твердо отвчаетъ она, и на этомъ они разстаются.

IV.

— Онъ не ошибся,— говоритъ Сара спокойно,— хотя боюсь, что слова твоего мужа не были внушены добрымъ, братскимъ чувствомъ во мн.

Сегодня об сестры спозаранку забрались въ садъ и гуляютъ по узкимъ дорожкамъ и по свжескошенному tennis-ground. Садикъ невеликъ, но въ немъ довольно мста для росы, которую еще не осушило солнце, для чернаго дрозда, обладающаго голосомъ, во сто разъ превосходящимъ по объему его маленькое тло, для кустовъ шиповника, акацій и сиреней. Чего же еще больше? Залитыя лучами восходящаго солнца, сестры прогуливаются въ сердечномъ удовольствіи.

— У меня нтъ фальшивой гордости,— продолжаетъ Сара самодовольно:— когда я убдилась, что отстала отъ васъ, то нашла, что мн остается одно только: забраться въ чью-нибудь карету и попросить подвезти меня. Сначала моя просьба была встрчена не особенно радушно, но потомъ хозяева кареты были очень довольны, что ‘пріютили нежданно-негаданно ангела!’

— А какимъ образомъ они узнали это?— спрашиваетъ Белинда сухо.

— Я ихъ привела въ восторгъ своимъ разговоромъ,— заявляетъ Сара съ достоинствомъ.— При теб я не могла бы этого сдлать,— добавляетъ она съ хохотомъ,— я разговаривала съ ними о высшемъ женскомъ образованіи.

Белинда тоже смется и не мене весело, чмъ сестра. Впереди прыгаютъ и рзвятся собачки, по крайней мр Пончъ рзвится, что касается жирной хозяйской собаченки, то ея досада за появленіе Понча все еще не прошла. Корда вы уже сами не первой молодости и пріобрли приличную вашимъ лтамъ полноту, то васъ не можетъ особенно забавлять, если васъ безпрестанно дергаютъ за хвостъ, кусаютъ за ноги и вообще всячески безпокоятъ и надодаютъ вамъ.

— А ты какъ добралась домой?— спрашиваетъ Сара, приподнимаясь на цыпочкахъ, чтобы сорвать втку сирени.

Въ лучахъ утренней зари лицо всегда кажется розовымъ.

— О! я дошла пшкомъ,— отвчаетъ Белинда съ притворной разсянностью.

— Одна?

Белинда колеблется съ секунду, прежде чмъ отвтить. Она по природ очень правдива. Но, вдь строго говоря, она иметъ право, не нарушая буквальной правды, отвтить:

— Да, одна.

— Теб не было страшно?— спрашиваетъ Сара.

Тонъ ея беззаботенъ, но она выпустила изъ рукъ сиреневый кустъ, и ея хитрые глаза, можетъ быть случайно, устремлены на сестру.

— Страшно!— повторяетъ Белинда съ нетерпніемъ, которое кажется не совсмъ понятнымъ въ данномъ случа, и слдуя примру сестры, прячетъ горячія щеки въ холодныхъ и душистыхъ вткахъ сирени:— какой глупый вопросъ! Отчего мн могло быть страшно? Что могло пугать меня?

Но на эти горячіе возгласы Сара ничего не отвчаетъ. Ея молчаніе вызываетъ тревогу въ ум Белинды! Но нтъ! не можетъ быть! Комната Сары обращена окнами въ другую сторону. У Сары глаза, какъ у борзой собаки, ухо, какъ у меня, носъ какъ у ищейки,— но вдь и она не можетъ видть и слышать сквозь стны.

— Я принуждена оставить тебя,— говоритъ Белинда, поспшно перемняя разговоръ.— Постарайся не скучать до завтрака.

Сара поднимаетъ брови.

— Неужели ты хочешь этимъ сказать, что будешь цлыхъ три часа сряду заказывать обдъ.

— Заказывать обдъ!— повторяетъ та иронически:— какъ бы да не такъ! слыхала ты когда-нибудь про Менандера?

— Никогда.

— Ни про его ‘отрывки’?

— Нтъ.

— Ни про его замтки филологическія, критическія и археологическія?

— Нтъ.

— Счастливая!— сухо замчаетъ Белинда, направляясь къ дому.

— На твоемъ мст,— рзво кричитъ Сара ей вслдъ: — а бы разорвала его ‘отрывки’ на такіе мельчавшіе кусочки, что ихъ нельзя было бы даже называть и ‘отрывками’.

Белинда смется.

— Но!— восклицаетъ она:— не это дло, такъ другое, не все ли равно. Можетъ быть, даже лучше быть заваленной работой какъ я, нежели праздной, какъ ты.

Въ ея тон слышится такая непритворная бодрость, этотъ тонъ такъ разнится отъ мрачной покорности, выражавшейся ею не дале какъ вчера, что Сара подозрительно взглядываетъ на сестру.

— У тебя розовый взглядъ на вещи сегодня утромъ,— говоритъ она не безъ сарказма.

Белинда мняется въ лиц.

— Это отъ погоды,— быстро заявляетъ она.— На меня погода сильно дйствуетъ. Помнишь, ты всегда называла меня барометромъ.

Но неужели это только отъ погоды? Неужели погода заставляетъ ее, весело напвая, бжать по лстниц къ своему письменному столу и Менандеру? Весна, правда, возбуждаетъ, утро тоже возбуждаетъ, молодость — тоже. Отчего же, слдовательно, ей не быть возбужденной? Но эти ли только невинныя возбуждающія средства повліяли на нее? Должно быть, самая походка ея сегодня отличается отъ всегдашней, потому что мужъ поднимаетъ голову, когда она входитъ въ его кабинетъ.

— Вы опоздали,— коротко замчаетъ онъ.

— Всего только три минуты,— шутливо отвчаетъ Белинда:— я наверстаю ихъ.

Она садится за письменный столъ, съ трудомъ удерживаясь, чтобы не допть конца псенки, которую распвала про себя все время на лстниц. Даже самая комната,— ненавистная рабочая комната — сегодня, кажется, смотритъ совсмъ другой. Обыкновенно въ ней не бываетъ солнца, но сегодня золотистый лучъ его ворвался въ нее и въ немъ прыгаютъ пылинки! Все сегодня расположено кажется прыгать.

Профессоръ во всякомъ случа составляетъ исключеніе. Онъ не выказываетъ ни малйшаго желанія прыгать. Когда онъ диктуетъ, то обыкновенно прохаживается взадъ и впередъ. Она наизусть знаетъ тотъ квадратъ на ковр, съ котораго онъ повернетъ назадъ. Вотъ онъ принялся за свою ежедневную прогулку, но проходитъ нсколько секундъ, прежде нежели онъ произноситъ первую фразу.

Она ждетъ съ перомъ въ рукахъ и въ это же самое время слдитъ за нимъ глазами, причемъ чувство искренняго сожалнія просыпается у нея въ душ.

‘Какъ ужасно быть старымъ! какъ ужасно быть безобразнымъ, непривлекательнымъ, нелюбимымъ!’

— Я считаю нужнымъ извиниться передъ вами,— говорить она мягко и нершительно,— за вчерашнія рзкія слова, сказанныя мною на вашъ счетъ при Сар, вы, вроятно, уже позабыли про нихъ,— прибавляетъ она нервно смясь,— но во всякомъ случа я буду спокойне, высказавъ вамъ, что сожалю о нихъ.

Намреніе, съ какимъ это сказано, прекрасно, но было бы, пожалуй, благоразумне и тактичне не напоминать о нанесенной обид, хотя бы даже и съ цлью извиниться за нее.

Выраженіе лица профессора показывало, что онъ ее не забылъ.

— Мн кажется,— сухо отвтилъ онъ,— что такъ какъ мы уже опоздали, то лучше будетъ, если мы примемся прямо за дло.

Съ минуту или дв Белинда сидитъ, наклонивъ голову надъ столомъ, вся вспыхнувъ и досадуя на то, что сама накликала на себя такое униженіе. Но вскор спокойствіе снова возвращается въ ней. Только т раны болятъ, которыя нанесены людьми, которыхъ мы любимъ.

Въ сущности она сдлала свое дло. Она извинилась. Не все ли равно, какъ это было принято? А состраданіе къ нему давно умерло въ ней. Пусть его старъ, хилъ и малокровенъ,— ни малйшей жалости не шевелится у нея въ груди. Она не произнесла больше ни слова, которое бы не касалось прямо ихъ занятій.

Все утро часъ за часомъ прохаживается профессоръ отъ одной клтки на ковр до другой, подыскивая изысканныя, классическія фразы. А она послушно записываетъ ихъ за нимъ.

Солнце высоко поднимается въ неб, сонныя мухи ползаютъ по оконнымъ стекламъ. Ласточки проносятся мимо оконъ, поминутно раздается звонокъ у двери, прізжаютъ и узжаютъ булочники и мясники, но она ни на минуту не отвлекается отъ своего дла. Она добросовстно работаетъ, чтобы не навлечь на себя ни его упрековъ, ни своихъ собственныхъ. А когда работа будетъ окончена — она весело станетъ отдыхать. Что-жъ! солнце еще высоко будетъ стоять въ неб, ласточки все еще будугъ летать, длинный майскій день, общающій столько радостей, что о нихъ и подумать страшно, будетъ принадлежать ей.

А тмъ временемъ перо скрипитъ. Какъ легки сегодня ея мысли! Она даже посовтовала дв или три перестановки въ словахъ, которыя онъ милостиво принялъ. Неужели уже четверть перваго пробило на коллегіальныхъ часахъ!… Въ сущности не дурное дло служить секретаремъ ученому съ слабымъ зрніемъ… Вообще хорошо быть кому-нибудь полезной!

Она взглядываетъ на него, розово улыбаясь, и если не позабыла, то простила ему его давешній рзкій отпоръ.

— Мы славно сегодня поработали!— говоритъ она съ похвалой.— Вы сегодня были особенно въ удар.

— Тмъ лучше,— отвчаетъ онъ кисло: — намъ надо нагнать запущенное.

— Какъ такъ?— спрашиваетъ она, слегка растерявшись и потирая онмвшіе пальцы правой руки:— но… но не сегодня же?

— А почему бы я не сегодня?— ршительно отвчаетъ онъ. Я общалъ, что моя статья ‘О порядк наслдованія у аинянъ’, будетъ отослана въ типографію завтра, а потому намъ необходимо успть сегодня до отхода почты просмотрть корректуру.

— Не сегодня!— ревностно проситъ она,— не сегодня!

Улыбка и скоротечный румянецъ исчезли съ ея лица. Она смотритъ устало, но задорно.

— Почему же не сегодня?— повторяетъ онъ съ неудовольствіемъ, глядя на нее.

— Вы, кажется, забываете,— что у насъ есть гостья.

— Она, безъ сомннія, съуметъ занять себя,— дко отвчаетъ онъ,— она конечно съуметъ повеселиться и безъ вашей немощи.

— А я?— говоритъ она тихимъ голосомъ, поблвъ какъ полотно и уже съ ненавистью глядя на него:— а я когда буду веселиться?— вамъ приходило ли когда въ голову, что и я также могу желать повеселиться?

— Я не мшаю вамъ,— холодно отвчаетъ онъ,— вы вполн свободны — кром тхъ часовъ, когда я вынужденъ обращаться за вашей помощью — выбирать и свои занятія, и своихъ знакомыхъ.

— Да?— говорятъ она,— поспшно ловя его на слов, причемъ краска снова заливаетъ ея щеки.— Вы отпускаете меня.

Онъ глядитъ на нее съ такимъ искреннимъ и неодобрительнымъ удивленіемъ въ своихъ холодныхъ глазахъ, что она въ смущеніи отворачивается отъ него.

— Какъ долго я вамъ буду нужна?— спрашиваетъ она, запинаясь.— Сколько часовъ пойдетъ на корректуру?

— Этого, невозможно опредлить заране,— отвчаетъ онъ, спокойно выходя изъ комнаты. Онъ доволенъ, и тмъ, что она согласилась, и ему все равно, охотно или неохотно дано это согласіе.

Уже три часа пополудни, а Белинда все еще сидитъ на письменнымъ столомъ. Роса давно обсохла, и продолговатый солнечный лучъ исчезъ, хотя этотъ лучъ и не веселитъ ее больше своимъ присутствіемъ, но она замчаетъ но той духот, какая стоить въ комнат, что солнце палитъ и раскалило крышу и стны. Около нея лежитъ груда исправленныхъ корректуръ, а передъ ней возвышается другая, не мене объемистая. Она уже полтора часа сидитъ за ними и все не видитъ конца своему труду. Голова у ней разболлась отъ долгаго сиднья, пальцы въ чернилахъ, а глаза смотрятъ мрачно и устало. Время отъ времени звонокъ у дверей заставляетъ ее вздрагивать. Опять наступило время напряженнаго, непрерывнаго ожиданія! снова ожили т далекіе, долгіе мсяцы, въ продолженіе которыхъ она жила однимъ слухомъ.

Наступилъ и тотъ часъ, когда всего вроятне ждать гостей. Но вдь можетъ случиться и такъ, что ему откажутъ. Иногда, когда она бывала завалена работой или не въ дух, она приказывала служанк отказывать гостямъ. Весьма возможно, что, видя ее сильно занятой сегодня, служанка придетъ къ заключенію, что гостей не слдуетъ принимать.

Эта мысль бросаетъ ее въ жаръ и въ холодъ. Она не слушаетъ мужа и длаетъ непростительныя ошибки. Опять звонокъ. Фантазія его, или дйствительно онъ отличается отъ прежнихъ? Въ немъ слышна какая-то смсь робости и нетерпнія, точно человкъ призвалъ все свое мужество на помощь, чтобы позвонить, но затмъ нетерпніе попасть въ домъ превозмогло страхъ.

Она машинально пишетъ и смутно слышитъ, какъ мужъ бранитъ ее за неразборчивость почерка.

Дверь отворяется и входитъ служанка съ визитной карточкой на поднос. Она по первому же взгляду узнаетъ, что это его карточка. Блдныя губы съ трудомъ выговариваютъ:

— Онъ ушелъ?— и беря карточку, она невольнымъ движеніемъ сжимаетъ ее въ ладони.

— Я говорила ему, что вы заняты, миссисъ,— извиняется служанка,— но онъ просилъ меня подать вамъ его карточку. Прикажете отказать?

Профессоръ поднимаетъ голову, гордясь на перерывъ, и коротко произноситъ:

— Да.— Но жена перебиваетъ его.

— Просите,— говорить она поспшно, но ршительно:— скажите, что я сейчасъ приду и доложите миссъ Чорчиль.

Она снова принимается за перо по уход служанки, но рука не слушается ее и такъ дрожитъ, что на страниц оказывается большая чернильная клякса.

— Пожалуйста, осторожне!— кричитъ сердито мужъ.— Ваше перо можетъ…

Она бросаетъ перо и беретъ новое. Комната, въ которой они сидятъ, приходится надъ гостиной. Очевидно, онъ теперь находится тамъ, и Сара вышла къ нему, потому что слышны голоса. Что они говорятъ другъ другу? О чемъ они могутъ разговаривать?

— Вы написали аллегорическій съ однимъ — говоритъ профессоръ съ неудовольствіемъ.

— Неужели?— отвчаетъ она удивленно и невнимательно.— А какъ же надо написать?

Голоса долетаютъ все явственне и явственне. Они удаляются изъ гостиной. Очевидно, Сара ведетъ его гулять въ садъ, въ хорошенькій, маленькій прохладный садикъ, гд поетъ черный дроздъ и жужжатъ пчелы. Она горько и завистливо вздыхаетъ.

— Пятилтній ребенокъ постыдился бы такой ошибки!— продолжаетъ мужъ, беря отъ нея листъ и съ негодованіемъ исправляя ошибку.

Изъ сада доносится смхъ, Сара вчно смется. Хорошо быть веселой, но вчно хохотать…

— Это очень грубая ошибка,— продолжаетъ мужъ, разсерженный молчаніемъ Белинды.

Новый изрывъ смха, и на этотъ разъ смется не Сара, это мужской здоровый, искренній смхъ. Какъ онъ можетъ смяться?

— Я совтую вамъ пригласить учителя правописанія,— иронизируетъ м-ръ Фортъ, все еще вперивъ вы глядь въ испачканную страницу.

Вмсто отвта Белинда встаетъ и швыряетъ перо на полъ.

— Ваша копировальная машина сломалась,— объявляетъ она съ непокорной усмшкой.— Разборчиво или неразборчиво, съ ошибками или безъ ошибокъ, а я больше ни слова не напишу сегодня!

Миссъ Capa Чорчиль придерживалась правила, что слдуетъ всегда и везд заботиться о личныхъ удобствахъ, насколько только возможно. И въ настоящемъ случа она осталась врна своему правилу. Въ тни, у садовой ограды, гд всего прохладне, былъ растянутъ на земл мховой коверъ, снятый съ пола въ гостиной, подушки беззаконно утащены съ дивана въ гостиной и положены на жесткій садовый стулъ. Не понадясь, видно,— и совершенно напрасно,— на свою неистощимую способность къ болтовн, она натащила всякихъ книгъ, какія только нашла. У ногъ ея собачка поочередно то спитъ, то пытается ловить мухъ, большею частью безуспшно, и только щелкаетъ зубами. На солнц неподалеку стоитъ золоченая клтка съ попугаемъ, такъ что если вс другіе рессурсы измнятъ ей, то она можетъ разговаривать съ попугаемъ. Но кром собакъ, у ногъ ея распростерся и Райверсъ, и щекоталъ за ухомъ собачонки цвткомъ. Вотъ какая аркадская картина открылась главамъ миссисъ Фортъ, когда она ушла изъ кабинета мужа въ садъ. Райверсъ сидитъ спиной къ ней! Онъ настолько мало интересуется ея приходомъ, что даже не слъ такъ, чтобы видть ее, когда она выйдетъ изъ дому! Она, конечно, не можетъ знать, что только за минуту передъ тмъ по приказанію Сары и чтобы избжать ея проницательныхъ глазъ, онъ переслъ. Какъ имъ, повидимому, прохладно и весело, право жаль разстроивать ихъ бесду! Въ сущности, она лучше сдлала бы, если бы докончила корректуру мужа. Въ то время какъ она подходитъ къ нимъ неслышными шагами по мягкому дерну, такъ что они не сразу догадались объ ея присутствіи, новый взрывъ смха непріятно поражаетъ ея слухъ.

— Вамъ кажется очень весело?— сухо произноситъ она.

Сара не выражаетъ удивленія — да и странно было бы выражать его — потому что пришла сестра. Съ комфортомъ заинувъ голову на спинку стула, она продолжаетъ смяться, но Белинда не можетъ доле негодовать на веселость Райверса. Выраженіе его лица, въ то время какъ онъ вскакиваетъ на ноги и поворачивается къ ней, никакъ нельзя назвать веселымъ, какимъ однако пугаломъ должна она быть, чтобы произвести такую въ немъ перемну.

— Вамъ кажется очень весело?— повторяетъ она.

Она сознаетъ, что тонъ ея сухъ, что щеки покраснли отъ досады, а въ глазахъ свтится неудовольствіе, котораго она не въ силахъ побдить. Чмъ заслужилъ онъ такое обращеніе? Оно окончательно лишаетъ его слова.

— Можно мн узнать, чему вы смялись?— настаиваетъ она, стараясь, хотя все еще неуспшно, быть ласкове и привтливе. Можетъ быть, и меня это позабавитъ?

— О! совершенные пустяки! я самъ не знаю чему смялся,— объясняетъ онъ съ сконфуженнымъ и несчастнымъ видомъ.— Миссъ Чорчиль говорила мн, что Пончъ былъ однажды обрученъ съ попугаемъ, но такъ какъ тотъ прокусилъ ему хвостъ, то свадьба не состоялась!

Пошлость анекдота и чувство глубокаго униженія, которое слышится въ тон, съ какимъ онъ это разсказываетъ, такъ мало вяжутся другъ съ другомъ, что Сара снова разражается смхомъ. Но ни одинъ мускулъ на лиц Белинды не двигается.

— Какая глупая шутка!— замчаетъ она, пожимая плечами.

— Онъ не нашелъ ее глупой!— возражаетъ Сара, вставая съ мста и инстинктивно приготовляясь въ оборон, хотя она и не переставала смяться:— м-ръ Райверсъ можетъ, пожалуй, уврять теперь, что она вовсе не смшна, но она все-таки разсмшила его!

Белинда садится, но лицо ея все еще мрачно. Въ душ она говоритъ себ, что въ прав быть недовольной. Разв не удивительно, что онъ можетъ смяться отъ такой пошлой шутки?— да и вообще какъ можетъ онъ смяться — когда трагедія ихъ взаимной жизни впервые всецло представилась его глазамъ! Въ настоящую минуту онъ, конечно, не веселъ, но отъ этого ей не легче. Итакъ, она для него пугало, которое мшаетъ ему веселиться. Ахъ! какъ времена перемнились! Если бы она ушла теперь отъ нихъ, нтъ сомннія, что они снова принялись бы хохотать. Въ настоящую минуту они присмирли оба — его несомннно. Съ неловкимъ усиліемъ пытается она вернуть себ хорошее расположеніе духа.

— Я боюсь, что утратила всякую способность къ юмору,— говорить она принужденно,— это должно быть воздухъ Оксфорда такъ дйствуетъ. Пончъ, неужели и ты утратишь здсь весь свой юморъ?

Она взяла маленькую собачку къ себ на колни и прижалась горячимъ лицомъ къ ея мордочк.

— Онъ что-то потерялъ, поглядите,— говоритъ Райверсъ, ободренный ея мягкимъ тономъ и пытаясь поближе придвинуться къ ней съ нмымъ вопросомъ въ глазахъ.

Говоря это, онъ дотрогивается рукой до медальона, который виситъ обыкновенно на ше у Понча, причемъ послдній постоянно старается сорвать его. Изъ медальона валится прядь волосъ.

— Какъ, Пончъ? ты носишь въ медальон волосы?— спрашиваетъ молодой человкъ, нервно смясь,— чьи это волосы? Надюсь, твоей подруги?

— Они вчно вываливаются изъ медальона,— перебиваетъ Сара съ притворной досадой въ голос,— дло въ томъ,— объясняетъ она, лниво усаживаясь и оглядываясь вокругъ,— что у многихъ есть страсть дарить мн свои волосы — право не знаю, зачмъ,— а такъ какъ я не могу носить вс эти волосы сама, то Пончъ такъ добръ, что носитъ ихъ за меня! Ты вдь много уже волосъ переносилъ, Пончъ, не правда ли?

Говоря это, она подзываетъ къ себ собачку и углубляется въ осмотръ медальона.

— Это нмецкіе или англійскіе волосы, какъ вы думаете?— спрашиваетъ Райверсъ Белинду почти шопотомъ.

Лицо его улыбается, когда онъ задаетъ ей этотъ вопросъ, во эта улыбка уже не сердитъ ее. Въ одну минуту въ воображеніи ея встаетъ толпа саксонскихъ гусаръ и уланъ, теплый втеръ доноситъ ароматъ цвтовъ. Старинный замокъ высится на фон нмецкаго неба! Она не въ состояніи отвчать ему, но все же эти нсколько словъ вернули имъ прежнюю близость.

— Да! чьи бы это были волосы?— размышляетъ Сара, вертя прядь къ рукахъ,— какая у меня скверная память! Белинда, не знаешь ли ты? чьи это волосы? О! это изъ тхъ временъ, когда вы бывали у васъ,— обращается она къ Раіверсу, они похоже на ваши, (и она спокойно прикладываетъ прядь къ его волосамъ).— Вы не дарили мн пряди своихъ волосъ?

Райверсь вздрогнулъ. Онъ по старой памяти снова углубился въ размышленія: было ли когда на свт другое такое хорошенькое ушко, какъ у жены профессора Форта?

— Прядь моихъ волосъ!— восклицаетъ онъ, и, падая на колни передъ Сарой съ преувеличенной игривостью, продолжаетъ:— если и не дарилъ раньше, то готовъ подарить теперь. Сдлайте одолженіе, ржьте гд и сколько вамъ угодно,— и онъ теребитъ рукой свои густыя кудри. Миссисъ Фортъ, могу я взять ваши ножницы?

Миссисъ Фортъ низко наклонила голову надъ рабочимъ ящикомъ и какъ будто не слышала его. Прикрытыя спасительнымъ хранилищемъ иголокъ и нитокъ, руки ея трясутся. Разв сталъ бы онъ въ Дрезден предлагать Сар отрзать прядь своихъ волосъ даже въ шутку? Да, въ т времена онъ обыкновенно и не слушалъ того, что она ему говорила!

Къ счастью для Белинды въ этотъ моментъ ее зачмъ-то зовутъ въ домъ, и она остается тамъ въ продолженіе десяти минутъ — и въ эти десять минутъ успваетъ справиться съ собой. И кстати! потому что зрлище, которое открылось ея глазамъ было не таково, чтобы способствовать ея успокоенію. Сара оставила свою лнивую позу и, выпрямившись на стул, держала въ своихъ рукахъ руку Райверса. Правда, еслибы кто поближе вглядлся въ нихъ, то увидлъ бы, что лицо ея выражаетъ вовсе не нжность влюбленной женщины, а только любопытство и крайнее удивленіе.

— Я бы стыдилась такой руки,— объявляетъ она съ обычной откровенностью,— ваша рука похожа на руку чернорабочаго.

— Но вдь я чернорабочій,— смло отвчаетъ онъ.

И вдругъ видитъ Белинду и отнимаетъ руку.

— Право, это въ своемъ род курьезная вещь,— продолжаетъ Сара довольнымъ юномъ:— ваша рука такъ же жестка и мозолиста какъ у землепашца, покажите ее Белинд.

Онъ глядитъ на нее смущенно и нершительно. Белинда сла на прежнее мсто и опять взяла въ руки рабочій ящикъ.

— Покажите,— говоритъ она съ напускнымъ спокойствіемъ, и онъ протягиваетъ ей руку, ладонью вверхъ.

У него по прежнему красивая, сильная рука, но она носитъ несомннные слды грубой, тяжкой работы. Что можетъ быть особенно трогательнаго въ рук рабочаго человка? черный трудъ составляетъ достояніе девяти десятыхъ человческаго рода, а между тмъ, глядя на эту руку, она съ большимъ трудомъ удерживаетъ слезы.

— Вдь вы знаете,— говоритъ онъ,— я сообщалъ вамъ, что не могъ вынести сидячей и замкнутой конторской жизни!

— Мы знаемъ?— кричитъ Сара, навостривъ уши.— Вы сообщали намъ? Что вы хотите этимъ сказать? Вдь мы васъ ни разу не видли.

Райверсь молчитъ, поблднвъ. Онъ совсмъ позабылъ о присутствіи третьяго лица. Белинда тоже не можетъ выручить его изъ затруднительнаго положенія.

— Я хочу сказать,— бормочетъ Райверсь,— я думалъ, что я намревался сообщить вамъ это, я вдь работалъ какъ простой работникъ на желзномъ завод у пудлинговой печи.

— Пудлинговой печи!— кричитъ Сара, которой нравится это слово,— что это за штука такая — пудлинговая печь?

— Это такая печь, въ которой желзо выдлывается изъ чугуна, и я имлъ честь и удовольствіе,— прибавляетъ онъ съ застнчивымъ смхомъ,— бить его кузнечнымъ молотомъ, пока оно не становилось мягкимъ.

Белинда выронила изъ рукъ работу, которую взяла-было для виду.

— Гмъ!— продолжаетъ распрашивать Сара съ тмъ же интересомъ,— не мудрено, что ваши руки пострадали. А что, это очень тяжелая работа?

— Да! нельзя сказать, чтобы она была дтской забавой,— сухо отвчаетъ онъ,— но за нее хорошо платятъ и меня цнили за мою силу. Для этой работы надо быть очень сильнымъ.

— И вы работали цлый день?

— Насъ смняли черезъ каждые шесть или восемь часовъ. Доле невозможно выдержать, вслдствіе жары. Жара всего тяжеле въ этой работ.

Онъ умолкаетъ на минуту и разсянно гладитъ своей обезображенной рукой по курчавой спин одной изъ собачекъ.

— Да! жаръ всего губительне дйствуетъ. Обыкновенно на этой работ люди не долго выживаютъ. Жаръ убиваетъ ихъ.

Онъ говоритъ это совершенно просто, не ожидая и даже не желая вызвать состраданія. Онъ какъ будто находитъ вполн естественнымъ, чтобы джентльменъ, окончившій Итонъ и Оксфордъ, работалъ у пудлинговой печи.

Итакъ, вотъ какъ онъ провелъ т двадцать мсяцевъ, въ продолженіе которыхъ она все прислушивалась къ стуку почтальона въ дверь! Чтожъ? все-таки его доля была легче!

Наступаетъ молчаніе, прерываемое наконецъ Сарой, тонкое ухо которой уловило звукъ шаговъ.

— Ого!— кричитъ она съ оживленіемъ,— вотъ идетъ мой небольшой отрядъ, и какъ на бду я позабыла ихъ имена. Белинда! поскоре! выручай меня!— скажи, какъ ихъ зовутъ?

Белинда поднимаетъ опущенные глаза и видитъ трехъ юныхъ джентльменовъ, которыхъ служанка предоставила ихъ собственной участи, и, съ тмъ презрніемъ къ студентамъ-первокурсникамъ, какое присуще оксфордскимъ жителямъ, не удостоивъ доложить о нихъ.

Они очевидно трусятъ и подталкиваютъ другъ друга.

Ясно, что домъ профессора Фортъ не особенно гостепріимное убжище для студентовъ первокурсниковъ. Чувство безразсудной радости шевелится въ душ Райверса при этой мысли.

— Должно быть, ты имъ въ самомъ дл очень понравилась, что они ршились придти въ мой домъ!— говоритъ Сар миссисъ Фортъ съ сухой усмшкой.

— Какъ они трусятъ, бдняжки! точь въ точь какъ и вы, бывало, обращается она къ Райверсу.

И не дожидаясь, какое дйствіе произведутъ на него а слова, она встаетъ съ мста и медленно идетъ на-встрчу гостимъ.

— Я не удивляюсь, что они трусятъ,— говоритъ Сара Райверсу вполголоса. Разв не похоже, что она готовится спросить ихъ, что имъ угодно? Если я не поспшу на выручку, то и теперь легко можетъ случиться, что они обратятся въ бгство.

Но на этотъ разъ Сара ошиблась. Они вовсе не имютъ желаніи обратиться въ бгство. Нельзя даже сказать, кого они восторженне хвалятъ на обратномъ пути домой съ вечерней сигарою въ зубахъ: миссъ Чорчиль, или ея боле строгую сестру. Но, правду сказать, Белинда сегодня не кажется строгой.

‘Къ чему буду я съ ними рзка?— грустно говоритъ она самой себ,— я уже достаточно людей оттолкнула отъ себя своей рзкостью’.

И вотъ она очень любезно обращается съ ними, слишкомъ любезно, какъ начинаетъ казаться Райверсу, у котораго сердце сжимается ревностью, когда онъ видитъ, что она наливаетъ изъ чай своими прекрасными ручками и даритъ ихъ своей небесной улыбкой, отъ которой все лицо ея освщается, а глаза сіяютъ. Но онъ не настолько догадливъ или не настолько тщеславенъ, чтобы сообразить, что его присутствіе — хотя онъ сидитъ, повидимому, забытый и обойденный — зажгло эту улыбку на ея лиц и въ глазахъ.

Сара тоже очень любезна, но гости нсколько обижены тмъ, что она перепутала ихъ имена.

Посл чаю вс отправляются играть въ ‘tennis’ и веселый звукъ молодыхъ голосовъ, и смхъ нарушаютъ аркадскую тишину и священную неприкосновенность, досел отличавшія ‘tennis-ground’ профессора Форта. На немъ можетъ помститься всего только одна партія играющихъ, и Белинда, какъ любезная хозяйка, уступаетъ мсто своимъ прирученнымъ и счастливымъ юношамъ, несмотря на ихъ убжденія и просьбы. Врядъ ли стоитъ ломать голову надъ тмъ: охотно или неохотно принесла она эту маленькую жертву.

— А вы играете?— небрежно спрашиваетъ Сара Райверса, махая у него подъ самымъ носомъ лопаточкой.— Нтъ? Ахъ! вы предпочитаете молотъ лопатк,— прибавляетъ она съ дерзкой улыбкой.

Хотя ни Беллерсь, ни Стенли никакъ не могли понять смысла этой шутки, однако оба смются, и, по всей вроятности, Райверсъ разсердился бы на нихъ, еслибы слышалъ ихъ смхъ. Но какъ самая шутка, такъ и ея успхъ, не замчены имъ. И слухъ, и зрніе его парализованы тревожнымъ опасеніемъ: — Разсердилась она на него за то, что онъ отказался отъ участія въ игр или нтъ? Слдовало ему согласиться играть или нтъ? Можетъ, быть ему слдуетъ теперь уйти? И неужели, прощаясь съ нимъ, она не пригласитъ его бывать у нея въ дом?

Въ горл у него пересохло. Не ршаясь снова ссть на старое мсто на трав у ея ногъ — хотя въ сущности этой привилегіи не отнимаютъ даже у собакъ — онъ стоитъ передъ ней, смущенный и несчастливый. Если она хочетъ этого, то они больше не увидятся.

Что до нея касается, то давнишнее счастливое настроеніе снова возвращается въ ней. Какой мягкій, ласкающій воздухъ! Какъ чудесно распваетъ эта простенькая на видь птичка! и какимъ очаровательнымъ убжищемъ сталъ этотъ небольшой, простенькій дачный садикъ!

Онъ стоитъ передъ нею, ожидая знака, который позволитъ ему пасть къ ея ногамъ. Но она не была бы женщина, еслибы не продержала его по крайней мр три минуты въ этой нершительности.

Наконецъ Белинда спрашиваетъ его безъ всякихъ предисловій:

— И вы все еще за этимъ дломъ?

Съ полчаса уже прошло съ тхъ поръ какъ объ этомъ говорили и много другихъ предметовъ служило темой для разговора, но онъ сразу понимаетъ о чемъ она его спрашиваетъ.

— Нтъ,— отвчаетъ онъ со вздохомъ облегченія (такъ какъ очевидно, что она не желаетъ отдлаться отъ него, иначе не стала бы возобновлять прерванной бесды) и садится на оставленный Сарою стулъ.— Меня повысили въ должности.

Онъ умолкаетъ и ждетъ, не скажетъ ли она чего въ отвтъ и не поздравитъ ли его съ повышеніемъ. Но она продолжаетъ шить съ лихорадочной поспшностью.

— Мн пришло въ голову, что человческія руки въ этомъ случа можно замнить машиной,— продолжаетъ онъ — торопясь какъ человкъ, который не увренъ, что не надодаетъ своему слушателю, и вслдствіе этого… этого моего изобртенія, принятаго нашей фирмой, я былъ сдланъ помощникомъ мастера.

Онъ такъ ршительно умолкъ, что она вынуждена сдлать какое-нибудь замчаніе.

— И въ свое время вы сдлаетесь товарищемъ и женитесь на дочери своего хозяина,— говоритъ она съ преувеличенной развязностью.

Кровь бросается ему въ лицо. Онъ ожидалъ отъ нея больше доброты. Такая шутка совсмъ ей не пристала, хотя онъ и не склоненъ вообще критиковать ее. Наступаетъ молчаніе. Солнечные лучи уже не такъ вертикальны, и собаки просыпаются. Пончъ ошибочно воображаетъ при этомъ, что онъ обязанъ гоняться за мячами на ‘tennis-ground’ и за свою любезность получаетъ самые нелюбезные толчки отъ разгорячившихся игроковъ.

— Чтожъ дальше?— говорить Белинда, съ нервной сухостью въ голос:— продолжайте.

— Другіе изобртали машины этого рода,— вяло повствуетъ онъ, такъ какъ ея шутка лишила его всякой бодрости:— но он или совсмъ негодились, или были невполн удачны, если моя окажется удачнй, наша фирма возьметъ патентъ и дастъ мн небольшую долю въ дл.

— Что я говорила!— кричитъ она, смясь, почти визгливо,— ведите, что мое предсказаніе уже на половину исполнилось.

Онъ опять вспыхнулъ, но не удостоиваетъ отвчать. Если она способна продолжать такую недостойную шутку, то пускай наслаждается ею одна.

— Очевидно, что нтъ худа безъ добра,— говоритъ онъ, стараясь поддлаться подъ ея насмшливый тонъ.— Оказывается, повидимому, что у меня есть способность къ механик. Для меня совершенная новость, что я способенъ къ чему-нибудь такому, что можетъ принести деньги, еслибы… еслибы жизнь моя шла гладко, то я могъ бы умереть, не подозрвая, въ чемъ заключается мой талантъ, а вдь это было бы очень жалко, неправда ли?

И онъ смется. Шутливость, оскорбившая его, давно уже покинула Белинду, и она не находитъ даже, что сказать ему на этотъ разъ. Несчастныя руки ея (даже руки могутъ имть печальный видъ) безсильно сложены на колняхъ, а большіе, и отуманенные глаза видятъ призраки! Исчезли и маленькій садикъ, и игроки на ‘tennis-ground’. Она видитъ передъ собою его будущую жиинь какъ на ладони, жизнь эта станетъ все полне и полне, дятельная работа и въ результат ея благосостояніе мало-по-малу валечать нанесенную ею рану. И чмъ скоре это будетъ, тмъ лучше для него.

Но для нея? Ею овладваетъ безумное желаніе разбередить эту рану, не давать ей закрыться, никогда, никогда. Но разв это возможно? Она закроется и отъ нея останется, самое большее, непримтный рубецъ. Онъ уже любитъ свое дло. Какъ иначе относится онъ къ своему труду, чмъ она къ своей постылой работ. Чувство обиды и оскорбленія снова закипаетъ въ ея сердц. Онъ никогда такъ не страдалъ, какъ она, пища не была для него горька, какъ полынь, и слезы не служили ему отравленнымъ питьемъ.

— Ясно, что вы любимецъ фортуны,— говоритъ она жесткимъ голосомъ, — поздравляю васъ.

— Благодарю васъ,— отвчаетъ онъ, задтый за живое,— вы подобрали какъ разъ подходящее слово.

Въ его голос слышится такая боль, что хотя до сихъ поръ она тщательно избгала его взгляда, но теперь невольно съ раскаяніемъ взглядываетъ на него.

— Простите меня,— говорить она, улыбаясь сквозь слезы,— вы знаете, я всегда была рзка, а жизнь,— добавляетъ она дрожащими губами,— не исправила меня.

При вид печально подергивающихся губъ милаго лица, онъ на минуту теряетъ голову.

— Если бы кто нибудь другой сказалъ это, мн было бы все равно, но отъ васъ больно выслушивать такія вещи.

Она не возражаетъ и только опускаетъ глаза. Себялюбивая радость охватываетъ все ея существо. Итакъ, пока рана еще не зажила!

VI.

— Белинда!— кричитъ звонко и весело Сара, и подходить къ ней раскраснвшаяся отъ игры.— Развеселись! я могу сообщить теб пріятную новость.

Белинда вздрагиваетъ.

— Въ самомъ дл?— торопливо замчаетъ она, тмъ лучше для меня.

— М-ръ Стенли, м-ръ Беллерсь, и м-ръ… (она забыла имя третьяго молодого человка, но смло бормочетъ себ подъ носъ первое попавшееся имя) и я,— мы затяли небольшую увеселительную прогулку на завтра. Мы вообразимъ, что завтра день твоего рожденія! Тебя прокатятъ въ лодк по рк, угостятъ кэкомъ и элемъ въ ресторан и препроводятъ домой при лунномъ свт. Что ты на это скажешь? Неужели ты намъ не благодарна за это?

Белинда нервно смется.

— Благодарна? разумется, да!

Она встаетъ со стула и прохаживается по дорожк. Быть можетъ, перемнивъ положеніе, она скоре отдлается отъ опьяняющаго дйствія предъидущей бесды.

— Ты, кажется, ни слова ни слышала изъ того, что я теб сказала,— говоритъ Сара, подозрительно взглядывая на обоихъ виновныхъ.

— Не слышала?— повторяетъ Белинда съ лихорадочной веселостью,— будто бы? Суди сама, слышала я или нтъ! Меня собираются катать по рк, угощать кэкомъ и элемъ и препроводятъ домой при лунномъ свт. Ну, что ты скажешь?

— Разв это не восхитительная мысль? и разв ты намъ не благодарна?— кричитъ Сара, успокоиваясь и развеселяясь.

— Восхитительная, въ самомъ дл!— отвчаетъ миссисъ Фортъ, все съ той же напускной веселостью.— Я была бы очень рада, я такъ люблю быть на вод, только…

Она внезапно умолкаетъ и непокорный взглядъ невольно обращается въ ту сторону, гд находится Райверсъ. Онъ тоже всталъ и стоитъ поодаль, явно позабытый, исключенный изъ этой веселой программы.

— Только Менандеръ, должно быть, мшаетъ,— говоритъ Сара, длая гримасу,— право, въ его годы онъ могъ бы обойтись безъ постороннихъ услугъ въ продолженіе одного какого-нибудь дня.

— Нтъ, не Менандеръ,— возражаетъ Белинда съ смущеніемъ,— завтра, какъ нарочно, у меня праздникъ. М-ръ Фортъ узжаетъ въ Лондонъ на цлый день, чтобы предсдательствовать въ археологическомъ собраніи.

— Ну, такъ въ чемъ же дло?— допытывается Сара, глядя на сестру такъ пристально, что та конфузится.

— Только…— начинаетъ она и снова умолкаетъ въ нершительности.

Разсудокъ убждаетъ ее: ‘Зачмъ его приглашать? какой смыслъ былъ бы въ этомъ приглашеніи? оно было бы и не кстати и безумно. Разв уже недостаточно она отравлена сегодняшнимъ днемъ? сколькими тяжкими днями и недлями тупого отчаянія и несноснаго труда ей придется искупать этотъ единственный сладкій день! Надо положить этому конецъ! надо положить этому конецъ!’

— Только… ничего,— говоритъ она съ притворной веселостью.

— Я удивляюсь, отчего ты колебалась?— спрашиваетъ Сара пытливо.— Не могу представить себ, чтобы можно было колебаться, когда предстоитъ удовольствіе. Ты разв часто катаешься въ лодк?

— Никогда, меня никогда не приглашаютъ, вы ни разу не приглашали меня,— обращается она съ напускнымъ кокетствомъ къ восхищеннымъ молодымъ людямъ.

— Мы были бы счастливы,— кричитъ Беллерсъ, который, опираясь на то, что былъ представленъ одной минутой раньше, чмъ другіе, разыгрываетъ роль стараго знакомаго и берется отвчать за всхъ, но только мы… мы боялись… мы… не смли.

— Будьте смле на будущее время,— возражаетъ она съ безпечнымъ смхомъ.— Вы должны почаще приглашать меня! Я хочу кататься на лодк, хочу веселиться!

Глаза ея сверкаютъ, а щеки пылаютъ, когда она говоритъ это. Неужели предстоящее удовольствіе такъ волнуетъ ее? Она съ такимъ интересомъ распрашиваетъ обо всхъ подробностяхъ завтрашней экскурсіи, что едва обращаетъ вниманіе на поклонъ Райверса, подошедшаго къ ней проститься.

— Вы уходите?— равнодушно говоритъ она.— Прощайте.

И, говоря это, кладетъ на секунду свою горячую руку въ его холодную, какъ ледъ. Даже съ Беллерсомъ она простилась бы конечно, любезне. Никто, кром ея самой не знаетъ, съ какой силой она должна бороться противъ соблазна схватить при всхъ эту бдную, обезображенную руку, прижать ее къ сердцу, облить слезами, покрыть поцлуями и вообще оказать всякіе другіе знаки безумной, страстной любви.

Всего мене подозрваетъ объ этомъ онъ самъ, уходя и прилично сдерживая свое мучительное отчаяніе, пока находится у всхъ на виду. Но только что онъ скрылся изъ глазъ и обороняться больше не нужно, какъ она бросаетъ свое оружіе. Вниманіе ея быстро ослабваетъ, манеры немедленно утрачиваютъ несвойственную имъ живость, и она принимаетъ обычный ледяной видъ, юноши догадываются, что имъ пора идти по домамъ, чтобы не лишиться благоволенія миссисъ Фортъ, которое они пріобрли, такъ, по крайней мр, имъ кажется. Они уходятъ, какъ только что болтовня, шутки и шалости Сары дозволяютъ имъ это. Она провожаетъ ихъ до двери, и Белинда, находя, что сносне двигаться, нежели оставаться неподвижной, идетъ за ней.

Сестры облокачиваются на низенькія желзныя ворота, и мягкій весенній вечеръ заключаетъ ихъ въ свои объятія.

Белинда уставила мрачные глаза на раскидывающійся во всей своей слав надъ ея головой альпійскій ракитникъ. Какъ онъ былъ красивъ вчера при лунномъ свт, когда своими втками касался его волосъ.

— Онъ все еще не ушелъ!— говоритъ Сара сухимъ и разсудительнымъ тономъ, который очень удивилъ бы ея поклонниковъ, считающихъ ее бабочкой, если бы они его услышали.— Что ему тутъ нужно?

Она вдругъ перестаетъ посылать воздушные поцлуи своимъ тремъ поклонникамъ, которые безпрестанно оглядываются назадъ, не желая потерять ни одного ея взгляда. Сердце Белинды мучительно вздрагиваетъ. Значитъ, не все еще кончено, но она сдлала все, что могла. Ея совсть покойна, все же не все еще кончено! виновата ли она въ томъ, что онъ все еще не ушелъ?

— Ты не приглашала его хать завтра съ нами?— спрашиваетъ Сара поспшно, хотя сухо.

— Нтъ.

— Ахъ!— съ облегченіемъ переводитъ она духъ,— ты хорошо сдлала.

— Простая вжливость требовала, чтобы его пригласить,— угрюмо замчаетъ миссисъ Фортъ.

Гладкій лобъ миссъ Чорчиль морщится не столько отъ тревоги, сколько отъ досады.

— Между тобой и имъ вжливость не у мста,— возражаетъ она.

Лицо Белинды краснетъ сильне прежняго.

— Не понимаю, что ты хочешь этимъ сказать,— сердито произноситъ она.

— Я хочу сказать,— хитро и отчетливо заявляетъ Сара,— что скромность лучшее оружіе мужества, вотъ, что я хочу сказать!

— Благодарю!— воскликнула Белинда, дрожа какъ листъ, съ головы до ногъ.— Благодарю отъ насъ обоихъ за твое доброе о насъ мнніе! М-ръ Райверсъ!

Эта послднія два слова она произноситъ нсколько громче, но такъ нетвердо и глухо, а онъ сравнительно отошелъ такъ далеко, что трудно даже ожидать, чтобы онъ ихъ услышалъ, но, очевидно, онъ услышалъ ихъ, потому что останавливается и нершительно оглядывается на нее, не вря собственнымъ ушамъ.

Возможно ли, чтобы она позвала его посл такого невнимательнаго, жестокаго прощанія!

— М-ръ Райверсъ!— повторяетъ она такимъ же нетвердымъ голосомъ, но громче прежняго.— На этотъ разъ не можетъ быть никакого сомннія. Онъ долженъ поврить своему счастію и немедленно спшитъ къ ней.

Сара ршительно снимаетъ руки съ воротъ.

— Блаженны не путающіеся въ чужія дла!— произноситъ она, пожимая плечами и направляясь въ дому.

Говоря это, она исчезаетъ. Белинд хотлось бы попросить ее остаться, но гордость мшала. Еще Райверсъ не усплъ дойти до нея, какъ она уже раскаялась въ своемъ безумномъ и опрометчивомъ движеніи. Зачмъ она позвала его? Что она ему скажетъ, когда онъ придете? Въ первую минуту она ничего не говоритъ.

— Вы… вы звали меня?— спрашиваете онъ, запинаясь, удивленный ея молчаніемъ и взглядомъ.

— Я звала?— бормочетъ она,— да… то-есть конечно,— я позвала васъ! Я… я… вы завтра узжаете изъ Оксфорда?

— Какъ прикажете,— отвчаетъ онъ.

Такъ вотъ зачмъ она позвала его? Чтобы сказать ему, что онъ не долженъ больше безпокоить ее своимъ присутствіемъ.

— Вамъ лучше знать, что вамъ длать,— возражаетъ она съ принужденнымъ смхомъ, — вы, значите, еще не узжаете завтра изъ Оксфорда?

— Я могу остаться здсь еще недлю,— отвчаетъ онъ недоврчиво.— Я отпущенъ изъ завода на цлую недлю.

Пульсъ ея сильно бьется.— ‘Недля! цлая недля’! Она поднимаетъ лицо, озаренное заходящимъ солнцемъ, и глядитъ на западъ. На какое багряное ложе опускается солнце! Какой сладкой псней убаюкиваетъ себя дроздъ, обходя на покой!

— Недлю!— громко повторяетъ она.

— Неужели вы находите, что недльнаго отдыха слишкомъ много для человка, который работалъ безъ перерыва цлыхъ два года?— спрашиваетъ онъ, почти оскорбленный тономъ холоднаго, какъ ему кажется, удивленія, который слышится въ ея голос.— Я уду отсюда, если…

Онъ не договариваетъ. Если вы этого хотите — вотъ, что онъ собирался сказать, но остановился потому, что сказать это, значило бы предположить, что жена профессора Форта вообще интересуется имъ или его длами, а онъ не считаетъ себя въ прав предположить это.

Она не спрашиваетъ, что онъ хотлъ сказать. Она стоитъ и молчитъ, устремивъ глаза въ пространство я облитая лучами заходящаго солнца.

— Вы за тмъ позвали меня,— говорить онъ вдругъ,— чтобъ сказать, чтобы я узжалъ завтра?

Съ минуту она стоитъ въ нершимости, снаружи она кажется спокойной, граціозной, сдержанной женщиной, въ душ же у ней царствуетъ буря, хаосъ и отчаянная борьба. Сказать ли ей ‘Да?’ Этимъ она исправитъ свою послднюю ошибку. Смутно она сознаетъ, это если у ней осталась хоть частица здраваго смысла, она скажетъ ‘да’. Она вздыхаетъ и опускаетъ руки. Губы ея готовятся произнести роковое слово, какъ вдругъ — доносится изъ дому старческій, разбитый и раздраженный голосъ:— ‘Белинда, Белинда!’

‘Одна недля!— одна ничтожная недля! всего на все одна только недля! Что значитъ одна недля’? Видъ ея вдругъ мняется.

— Меня зоветъ м-ръ Фортъ!— торопливо говоритъ она:— я позвала васъ,— она краснетъ, какъ зарево, и съ виноватымъ видомъ оглядывается,— назадъ, чтобы спросить васъ: не пожелаете ли, если еще не узжаете завтра изъ Оксфорда, присоединиться къ нашей компаніи?

VII.

Въ другихъ широтахъ ясный солнечный закатъ обыкновенно означаетъ, что за нимъ послдуетъ такой же восходъ солнца. А на нашемъ свободномъ остров это не такъ. Даже погода не желаетъ подчиняться тираніи, но поступаетъ, какъ ей заблагоразсудится. Вы можете закрыть глаза при безоблачномъ, голубомъ неб и открыть ихъ подъ срой дымкой только-что не окутывающей вашей собственной головы.

Въ безсонные промежутки, которыми разнообразится ночь, Белинда успваетъ сто разъ и на вс лады раскаяться въ своихъ вечернихъ дяніяхъ, но одна только мысль ни разу не приходятъ ей голову, что погода можетъ измниться и помшать предположенной экскурсіи.

Среди всхъ ея, на половину искреннихъ, плановъ уклоняться отъ экскурсіи, ей ни разу не приходитъ въ голову, что можетъ пойти дождь, а потому, когда наступило утро, пасмурное и туманное, ея разочарованіе было такъ велико, что сразу видно какъ мало было правды во всхъ ея мечтахъ о воздержаніи. Теперь ей приходится испытать всю горечь отреченія, не имя даже возможности утшать себя сознаніемъ побды надъ собой. А между тмъ дождь теплый, мелкій, онъ не изливается губительными потоками надъ бдною землей, а мягко и кротко поитъ кусты и деревья и освжаетъ безъ разбора каждую былинку.

Тмъ не мене одна пара молодыхъ глазъ ненавистно взираетъ на его благодянія, да и другая пара старыхъ глазъ тоже недовольна въ высшей степени дождемъ. Профессоръ даже высказываетъ мысль: не лучше ли телеграфировать археологическому обществу о томъ, что онъ поставленъ въ невозможность предсдательствовать въ его собраніи.

— Но вдь вы не сахарный и не растаете!— кричитъ нетерпливо Белинда, стоя съ пледомъ на плеч и растопыривъ макинтошъ, готовый облечь таящую фигуру ея супруга: — притомъ весь день вы проведете или въ вагон или въ кэб.

— Не всегда легко найти кэбъ въ такой дождливый день!— возражаетъ онъ раздумчиво:— какъ я часто объяснялъ вамъ, здоровье зависитъ главнымъ образомъ отъ пустяковъ, я могу не найти кэба, выйдя изъ вагона, и промочить ноги, а этого достаточно для того, чтобы схватить сильную простуду человку, уже предрасположенному къ простуд.

— Но общество будетъ поставлено въ большое затрудненіе, и его члены будутъ огорчены,— говоритъ она, красня.

Что такое она говоритъ? Какое ей дло до того, будутъ они огорчены или нтъ? До какой лжи снизошла она, она! всю жизнь бывшая воплощенной правдивостью! Но погода можетъ разгуляться, вотъ въ чемъ дло!

— Я могу помочь бд, захвативъ лишнюю пару носковъ въ карманъ,— соображаетъ онъ, и она вдругъ успокаивается, потому что мужъ протягиваетъ руки — не для того, чтобы въ послдній разъ прижать ее въ сердцу, а для того, чтобы просунуть ихъ въ рувава ватерпруфа, которые она съ готовностью подставляетъ ему.

Онъ ухалъ. Главная препона къ ея удовольствію, слава Богу, устранена. Еслибы только разгулялась погода! Теперь она уже больше не лицемритъ передъ собой. Она больше не притворяется, что желала бы выпутаться изъ затруднительнаго положенія, въ какое себя поставила, или что она была бы благодарна судьб, если-бы та ее выручила. Не спрашивая, зачмъ ей это нужно, она всми силами души желаетъ одного: чтобы облака разсялись и уступили мсто солнцу, такому же яркому, какъ и вчерашнее.

— Кажется, нечего надяться на то, чтобы разгулялось!— говоритъ она тономъ, которому тщетно старается придать безпечность, Сар, когда он входятъ посл завтрака въ гостиную.

— Ни малйшей!— спокойно отвчаетъ Сара.

Съ тмъ умньемъ приспособляться въ обстоятельствамъ, благодаря воторому жизнь представляется для нея однимъ сплошнымъ праздникомъ, миссъ Чорчиль приготовилась, какъ можно пріятне, провести дождливый день. Въ камин уже горитъ огонь, вещь далеко не лишняя въ сырую погоду, она придвинула кресло профессора, такъ какъ для нея нтъ ничего священнаго, и засла въ немъ съ романомъ изъ библіотеки. Крупный шрифтъ романа, широкія поля и пропасть титулованныхъ фамилій не грозятъ слишкомъ большимъ напряженіемъ ея уму.

— Кто бы могъ думать это вчера?— говорить миссисъ Фортъ, тономъ печальной досады, не будучи въ состояніи послдовать философскому примру сестры и безпокойно бгая по комнат.

— Дйствительно, никто,— безмятежно отвчаетъ Сара.

Равнодушное довольство, которое слышится въ ея голос, непріятно дйствуетъ на Белинду. Собаки берутъ примръ съ миссъ Чорчиль: Пончъ улегся передъ каминомъ, точно зимой, кошка лниво растянулась подл клтки попугая, а Полли, такъ зовутъ попугая, сердясь на ея безмятежное спокойствіе, безпокойно расхаживаетъ по клтк и время отъ времени протягиваетъ сквозь ршетку кривой носъ и длинную срую когтистую лапу, стараясь поймать кошку за усы.

Сара смется.

— Теб вчера такъ хотлось этой прогулки,— говорить Белинда съ досадой.

— Неужели?— звая, отвчаетъ Сара.— Сегодня мн вовсе не хочется гулять. Мн, слава Богу, и такъ хорошо. Почему ты не присядешь къ огню? Мн нужно о многомъ тебя распросить, мы теперь одни въ цломъ дом, извини (въ скобкахъ), что я считаю это въ числ нашихъ удобствъ, мн нужно разсказать теб пропасть любопытнаго про Каннъ и про бабушку. Ты прежде любила слушать ея похожденія.

— Мн не холодно,— отвчаетъ Белинда и усаживается такъ, чтобы ей можно было глядть въ окно и вмст съ тмъ укрыться отъ пронзительныхъ взоровъ сестры.— Разсказывай.

— Ну, такъ слушай,— начинаетъ свой разсказъ Сара,— благоразумно презирая ея хитрость:— подъ нашими комнатами въ отел помстились какіе-то поляки, и гостиная ихъ приходилась какъ разъ надъ спальной бабушки — и каждый вечеръ, начиная съ десяти часовъ, они принимались танцовать сарабанды и мазурку, и шотландскій танецъ, и Богъ-всть что еще. Ты знаешь, какъ пріятно бываетъ бабушк, когда надъ ея головой пляшутъ въ то время, какъ она отправляется въ объятія Морфея.

Сара умолкаетъ, чтобы видть, слушаетъ ли сестра, очевидно, что она не слушаетъ, потому что сначала ничего не говоритъ, а потомъ замтивъ, что сестра умолкла, начинаетъ притворно смяться.

— Чему ты смешься?— рзко спрашиваетъ Сара.— Я еще не дошла до смшного.

Та умолкаетъ смущенная.

— Да и то, что ты разсказала, смшно,— извиняется она.

— А конецъ еще смшне,— возражаетъ миссъ Чорчиль, снова берясь за книгу,— но ты его никогда не узнаешь!

— Какъ это глупо съ твоей стороны!— говоритъ миссисъ Фортъ, поспшно подходя въ камину и досадуя на то, что выдала себя,— я… я очень бы хотла знать, что дальше, начни пожалуйста сначала..

Но Сара неумолима. Белинда отступается отъ нея, и не ршаясь вернуться къ окну, тоже беретъ книгу, по временамъ бросая изъ-за нея отчаянные взгляды въ окно.

День безнадежно дождливый. Разъ или два, правда, казалось, что погода разгуляется, и начиналось нкоторое движеніе въ этомъ смысл среди облаковъ, но все оканчивалось еще боле ршительнымъ, неумолимымъ ливнемъ. Вотъ уже и одиннадцать часовъ — часъ, когда обыкновенно погода прояснивается — а солнца нтъ, какъ нтъ. Если такъ, то она могла бы исполнить свой долгъ и сказать ему, чтобы онъ ухалъ. Въ такомъ случа по крайней мр, совсть ея была бы спокойна. А, теперь, при чемъ она?

Двнадцать часовъ било, завтракъ миновалъ, и сестры снова перешли въ гостиную. Романъ давно уже выскользнулъ изъ рукъ Сары, и она погрузилась въ отрадный, невинный сонъ. Сильный звонокъ у двери заставляетъ ее вздрогнуть.

— Это противные мальчишки!— кричитъ она съ сердцемъ, вскакивая съ мста.— Неужели мн никогда не будетъ отъ нихъ покоя? а я такъ отлично заснула.

Взглянувъ на сестру, которая, очевидно, не спала, и бдительность которой, наконецъ, вознаграждена, хотя небо и не прояснилось,— она немедленно угадываетъ, кто находится въ числ ‘противныхъ мальчишекъ’. Быть можетъ, это обстоятельство усиливаетъ досаду въ ея голос, она идетъ на-встрчу своимъ поклонникамъ, по-дтски протирая кулаками глаза и говоря, надувъ губы:

— Вы разбудили меня. Я такъ отлично спала.

Такія слова никакъ не способны успокоить трехъ застнчивыхъ, юныхъ джентльменовъ, которые и безъ того сомнвались въ своевременности своего посщенія и въ томъ пріем, какой они встртятъ у хозяйки дома. Во всякомъ случа, на Сару-то они разсчитывали, какъ на каменную стну. Но вотъ подкрпленіе приходитъ къ нимъ съ неожиданной совсмъ стороны.

— Не слушайте ее!— говоритъ Белинда съ сіяющей улыбкой.— Вотъ еще выдумала спать! Дождливый день? Да, конечно, дождь идетъ, но за то какъ тепло! какой славный, теплый дождикъ! какъ онъ полезенъ для полей! фермеры молили небо о дожд!

Вотъ въ какомъ свт представляется ей теперь тотъ самый дождь, который она только-что проклинала. Но вдь онъ тутъ! и не все ли ей равно, въ такомъ случа, гд быть: въ лодк ли, на сверкающей поверхности рки, или въ небольшой, простой англійской гостиной, омраченной дурной погодой?

‘Vivre ensembbe d’abord,

C’est le bien necessaire et rel,

Apres on peut choisir au hazard

On la terre on le ciel’ ¹).

¹) Быть вмст — вотъ необходимое и истинное благо, а затмъ можно избрать, какъ случится,— землю, или небо.

— Я надюсь, что вы простите нашъ ранній визитъ,— говоритъ Беллерсъ, немного ободренный, но все еще не вполн спокойный духомъ,— мы… мы хотли узнать, какъ вы думаете на счетъ рки.

— На счетъ рки!— кричитъ Сара все еще заспанная и сердитая, бросай саркастическій взглядъ сначала въ окно, потомъ за молодого человка,— что мы по вашему лягушки или утята?

Беллерсъ такъ теряется при этихъ словахъ, что миссъ Чорчилль хохочетъ, и ея хорошее расположеніе духа возвращается къ ней.

— Такъ какъ вы ужъ пришли, то оставайтесь,— говоритъ она, просыпаясь окончательно:— не правда ли, Белинда, ты имъ позволяешь остаться. Но если мы ограничимся одними разговорами, то я опять засну, не затять ли намъ какую-нибудь игру.

— Отлично,— немедленно соглашается Белинда.

Щеки ея горятъ, глаза сіяютъ. Нтъ такого нелпаго или дтски смшного времяпрепровожденія, которое бы не показалось ей теперь самымъ занимательнымъ.

— Будемъ играть въ пословицы!— предлагаетъ Сара весело.— Вы не знаете этой игры?— укоризненно взглядываетъ она на Стенли, который пробормоталъ что-то о своемъ незнаніи.— Это очень просто: вс кричатъ, а одинъ угадываетъ,— поясняетъ она.— Шумъ бываетъ всегда страшный, другого достоинства я въ этой игр не нахожу.

— Сосди будутъ недовольны,— весело говоритъ Белинда, качая головой,— лучше будемъ играть въ ‘русскій скандалъ’.

— Это слишкомъ тихая игра,— возражаетъ Сара:— въ ней, временемъ приходится шептаться, нтъ, не надо шептаться,— доканчиваетъ она ршительно, украдкой взглядывая на Райверса, какъ бы въ предостереженіе.

— Хорошая комнатная игра — это въ зайца съ собаками,— предлагаетъ де-Лиль тихимъ, застнчивымъ голосомъ.— Мы играли въ зайца и собакъ въ дом, гд я былъ на дняхъ въ гостяхъ, мы бгали по всему дому отъ чердака до погреба, было очень весело!

— Въ томъ дом, гд вы были, наврное нтъ свекрови, которая можетъ разсыпаться отъ ветхости,— отвчаетъ Сара,— отвергая, хотя и не безъ сожалнія, предложенную ей игру:— а у насъ есть. Что скажетъ компанія на счетъ ‘почты’?

Компанія, которая вся, какъ одинъ человкъ, желаетъ пошумть какой бы то ни было форм, съ восторгомъ принимаетъ предложеніе, какъ вдругъ миссъ Чорчиль передумываетъ.

— Отчего бы намъ не потанцовать? танцы лучше всякихъ игръ! Ужъ врно кто-нибудь можетъ съиграть вальсъ, а не то можно завести органъ. Мста мало? мста достаточно, надо только вытащить всю мебель.

Сказано-сдлано. Старинная, почтенная, англійская мебель вытаскивается изъ комнаты. Та же участь постигаетъ священное кресло профессора, рабочій столъ Белинды, все, кром фортепіано и табурета, на который немедленно садится де-Лиль, застнчиво заявившій, что онъ уметъ играть танцы.

На двор идетъ дождь. Раздаются звуки вальса. Наступаетъ минута колебанія. Беллерсъ и Стенли великодушно уступаютъ другъ другу первенство, но Сара ршаетъ дло, выбравъ того, кто стоитъ ближе. Для нея все равно съ кмъ бы ни танцовагъ, лишь бы танцовать. Не говоря ни слова, Белинда очутилась и въ объятіяхъ Райверса. Въ открытое окно слышно, какъ стучитъ дождь. Какъ давно она не танцовала! Какъ волнуетъ ее и этотъ танецъ, и эта музыка! На земл или на неб звучитъ этотъ хромой вальсъ? Посл одного или двухъ туровъ она проситъ остановиться.

— У меня голова закружилась,— объявляетъ она.

Онъ немедленно повинуется, и боясь, какъ бы она не упала, съ минуту удерживаетъ руку вокругъ ея таліи.

— Я такъ давно не танцовала,— говоритъ она, закривъ глаза рукой:— О такъ давно! такъ давно! Съ тхъ самыхъ поръ какъ…

Она умолкаетъ.

— Съ тхъ поръ какъ вы…

Онъ тоже умолкаетъ. Но вдь она все-равно безповоротно замужемъ, хотя онъ и не въ силахъ произнести этого слова.

— Съ тхъ поръ,— перебиваетъ она поспшно,— съ тхъ поръ какъ мы были… въ Дрезден.

— Но мы никогда не танцовали въ Дрезден,— говорить онъ, тоже слегка запинаясь, прежде чмъ назвать священный для нихъ обоихъ городъ.

— Вы, можетъ быть, и не танцовали,— отвчаетъ она съ очаровательной, лукавой улыбкой — отъ непривычнаго радостнаго возбужденія ей стало безумно-весело — но я танцовала. Разъ вечеромъ у насъ собралось нсколько гвардейцевъ, и я танцевала съ однимъ или двумя изъ нихъ, это было еще до васъ.

Какъ ни отдаленна эпоха, о которой она упоминаетъ, и хотя онъ имлъ полную возможность лично убдиться во взаимномъ равнодушіи Белинды и саксонскихъ офицеровъ, но онъ чувствуетъ дкую обиду и ревность къ этимъ далекимъ и во времени, изъ пространств нмецкимъ вальсёрамъ.

— Ну а теперь наступилъ мой чередъ,— говоритъ онъ съ паосомъ, и такъ какъ Белинда не противорчитъ, то они снова вальсирують.

Вальсъ конченъ, терпливый де-Лиль начинаетъ колотить галопъ. Они должны разстаться, такъ какъ Беллерсъ, ободренный жаркими похвалами Сары, приглашаетъ Белинду, и она не сметъ отказаться. Райверсъ танцуетъ съ миссъ Чорчиль. Къ чему онъ пригласилъ ее? Какая надобность ему танцовать? А главное, затмъ онъ такъ веселъ и оживленъ? Онъ какъ будто такъ же радъ танцовать съ Сарой, какъ и она съ нимъ. Стенли, попытавшись научить галопировать Понча, галопируетъ одинъ. Галопъ кончается. Музыкантъ любезно выкладываетъ вс свои сокровища и угощаетъ ихъ допотопной полькой.

Опять они вмст, и какъ иначе танцуетъ она теперь. Беллерсъ нашелъ ее далеко неудовлетворительнымъ партнеромъ, она лниво танцовала и часто просилась отдыхать. Но съ Райверсомъ она неутомима. Теперь чередъ Стенли танцовать съ Сарой, и Беллерсъ, подражая его примру, полькируеть одинъ. Но далеко не такъ успшно, какъ его другъ. Пончъ, подъ вліяніемъ научной любознательности, желающій наслдовать странный феноменъ, появившійся передъ его глазами, стремглавъ бросается ему въ ноги и сваливаетъ его на полъ. Музыкантъ перестаетъ играть и танцующіе тоже останавливаются,

— Будетъ!— объявляетъ Сара, отводя сестру къ окну, и рзко замчаетъ ей:— мы невжливы относительно этого бднаго мальчика, (указывая на де-Лиля) ему скучно, хотя онъ этого и не показываетъ. Притомъ такъ какъ у меня только дв ноги и дв руки, то я не могу танцовать со всми заразъ, а ты мн плохая помощница. Попробуемъ что-нибудь другое!

— Охотно,— отвчаетъ Белинда, торопливо зarлушая упрекъ, который совсть подсказываетъ ей, она заслужила:— что хочешь, я на все согласна.

— Балъ конченъ!— говоритъ Сара, повелительно возвращаясь къ молодымъ людямъ и хлопая въ ладоши, чтобы водворить тишину.— Но если общество желаетъ, то мы немедленно начнемъ какую-нибудь игру. Я предлагаю жмурки.

Новое предложеніе Сары встрчаетъ еще больше одобренія, нежели первое, такъ какъ гости уже осмотрлись и не такъ застнчивы, какъ были въ начал.

Сара немедленно предлагаетъ, чтобы ей завязали глаза и черезъ минуту стоитъ уже посреди маленькой комнаты съ шелковымъ платкомъ на глазахъ и вытянувъ впередъ руки въ тщетныхъ усиліяхъ поймать кого-нибудь.

Остальная компанія, въ строгомъ согласіи съ обычаемъ, дергаетъ ее за платье, за волосы, за рукавъ. Но не долго, ловкимъ движеніемъ, которое немедленно вызываетъ всеобщій крикъ негодованія и обвиненія въ томъ, что она подглядла, она ловятъ Беллерса, и онъ въ свою очередь стоитъ съ завязанными глазами и, вытянувъ руки, старается схватить тхъ, кто его дергаетъ. Въ конц концевъ онъ ловитъ Райверса, а Райверсъ — Белинду.

Игра идетъ все оживленне и оживленне, въ воздух пыль стоитъ столбомъ, Пончъ выражаетъ свое удовольствіе веселымъ лаемъ, а собачка Белинды забилась въ уголъ съ несчастнымъ видомъ и прижалась носомъ въ стн.

Всхъ веселе, всхъ оживленне, всхъ рзве миссисъ Фортъ, съ разгорвшимися щеками, съ растрепавшимися волосами, она заткнула за поясъ даже Сару. Она такъ долго, долго была старухой. Теперь она хочетъ наверстать потерянное время.

Шумъ и гамъ въ полномъ разгар. Белинда попалась вторично и стоитъ съ завязанными глазами посреди комнаты, а вс остальные покатываются со смху при вид ея тщетныхъ усилій поймать кого-либо изъ нападающихъ. Но вдругъ наступаетъ тишина. Шумъ, бготня, хохотъ — все сразу умолкло. И вмст съ тмъ она ловитъ кого-то, кто не оказываетъ ни малйшаго сопротивленія.

— Поймала!— кричитъ она съ тріумфомъ:— кого я поймала? и срываетъ съ глазъ платокъ.

Она дйствительно держитъ за рукавъ Райверса, но вмст съ тмъ причина, почему онъ такъ легко дался ей въ руки и почему вся небольшая, шумная компанія присмирла, мгновенно предстала, во всемъ своемъ ужас, передъ ея растеряннымъ взоромъ.

Дверь полу-открыта и въ ней профессоръ Фортъ, съ выраженіемъ на лиц, которое трудно характеризовать, смотритъ на веселую забаву, затянную въ его отсутствіе. Это длится, впрочемъ, не долго. Черезъ секунду онъ затворяетъ дверь и уходитъ. Въ продолженіе нсколькихъ секундъ вс стоятъ, глядя другъ на друга безъ словъ и безъ голоса.

Белинда растерянно переводитъ глаза съ одного изъ окружающихъ ея лицъ на другое: растрепанные волосы, красныя щеки, прерывистое дыханіе, сверкающіе глаза! Обитатели Бедлама могутъ, пожалуй показаться боле степенными и разсудительными!

Мужчины не совсмъ-то красивы на видъ, но Сара… но она сама! Сара похожа на вакханку, и встревоженная совсть подсказываетъ ей, что сама она будетъ еще почище, хотя и не ршается проврить это въ зеркал. Но вдь она сознаетъ, что во время игры Сара была скромна и смирна въ сравненіи съ ней.

— Не лучше ли намъ уйти?— спрашиваетъ, наконецъ, Беллерсъ, голосомъ ягненка, въ которомъ никто бы не узналъ веселаго шалуна, какимъ онъ былъ всего какихъ-нибудь пять минутъ тому назадъ.

— Полагаю, что въ этомъ не можетъ быть никакого сомннія,— сухо возражаетъ Сара.

И говоря это, она поворачивается къ своей оторопвшей сестр и говоритъ вполголоса:

— Не лучше ли теб пойти спросить его, не желаетъ ли онъ къ намъ присоединиться?

Белинда покорно идетъ къ двери, ей приходится кое-какъ пробираться черезъ узкій корридорь, весь только-что загроможденный мебелью, и смущеніе ея растетъ. Ему, очевидно, пришлось перепрыгнуть, какъ кошк, черезъ собственное кресло, чтобы добраться до собственной гостиной! Было бы новымъ оскорбленіемъ явиться къ нему въ настоящемъ растрепанномъ вид. Она пойдетъ въ свою комнату и приведетъ себя въ порядокъ. Не слдуетъ терять ни минуты времени. Щетка торопливо проводится по растрепаннымъ волосамъ, горячія руки прикладываются къ горячимъ щекамъ, въ тщетной надежд охладитъ ихъ. Посл этого она идетъ къ нему.

У двери она пріостанавливается и прислушивается съ сильно бьющимся сердцемъ. Но ничего не слыхать, и она, пріободряясь, подлъ въ комнату. Онъ сидятъ у письменнаго стола въ томъ самомъ кожаномъ кресл, въ которомъ она провела столько скучныхъ и утомительныхъ часовъ за обязательной работой, эта мысль предаетъ ей мужество, и она подходитъ къ нему.

— Позвольте мн занять ваше мсто,— говорить она робкимъ голосомъ.— Я готова.

Проходитъ цлая минута, прежде, нежели онъ удостоиваетъ отвтить. Нельзя ясне показать неудовольствія, какъ оставляя чужой вопросъ безъ отвта въ продолженіе цлыхъ шестидесяти секундъ. Затмъ:

— Очень вамъ благодаренъ,— произноситъ онъ ледянымъ тономъ, не переставая писать,— но я думаю, что въ теперешнемъ вашемъ настроеніи вы врядъ ли способны на серьезное занятіе.

— Что же я по вашему пьяна, что ли?— спрашиваетъ она съ сердцемъ, затмъ вспоминая какъ сильны у него причины къ неудовольствію, сдерживаетъ себя и говоритъ какъ бы въ извиненіе:

— Мн очень жаль, мы поступили немного опрометчиво, но… но… я не ждала васъ съ такимъ раннимъ поздомъ.

Онъ дко смется.

— Это очевидно.

— Мн очень жаль,— повторяетъ она, переступая съ ноги на ногу, въ то время какъ стоитъ передъ нимъ, будучи виноватой,— но… но… погода такая дождливая, намъ нельзя было пойти гулять, и я такъ давно уже не танцевала и не играла ни и какія игры!

Въ ея голос слышна жалобная нота, и она глядитъ на него съ смутной надеждой, что онъ тронется этимъ. Но если онъ и тронутъ, то этого не замтно.

— Въ самомъ дл!— язвительно отвчаетъ онъ.— Во всякомъ случа въ слдующій разъ, когда вамъ придетъ такая охота, я попрошу васъ выбрать для этого другое мсто, а не мой домъ,— и не превращать его въ звринецъ!

Она думала, что уже такъ красна, что красне и быть нельзя, но жаркая струя крови, приливающей въ ея щекамъ при этихъ словахъ, убждаетъ ее, что она ошибалась.

До сихъ поръ стыдъ и сожалніе о своемъ неразуміи, вмст съ искреннимъ желаніемъ искупить его, были преобладающими въ ней чувствами, но теперь они смнятся жгучимъ сознаніемъ несправедливости и ненависти къ мужу.

— Въ сущности, преступленіе не Богъ всть какое,— говоритъ она жесткимъ тономъ, въ которомъ нтъ больше и слда прежняго смиренія.— Оно, быть можетъ, и глупое, но такое невинное развлеченіе въ дождливый день!

— Я долженъ буду, однако, принять мры, чтобы обезпечить себя отъ повторенія подобныхъ невинныхъ развлеченій въ дождливые дни,— сердито произноситъ онъ.

Въ его голос слышится, или можетъ быть только кажется ей, угроза и это немедленно приводитъ ее въ раздраженіе.

— Вы забываете,— говоритъ она тихо, но чрезвычайно явственно,— что я молода. Еслибы вы женились на женщин однихъ съ вами лтъ, тогда было бы другое дло, но помните, что я только что начинаю жить, тогда какъ вы уже кончаете!

Высказавъ эти любезныя слова, она идетъ къ двери, не оглядываясь, чтобы не видть, насколько они задли его. Добжавъ до своей комнаты, она разражается истерическими рыданіями.

— Еслибы онъ иначе къ этому отнесся, онъ могъ бы на всю жизнь привязать меня въ себ!— кричитъ она.

Но это, повидимому, уже слишкомъ сильно сказано.

Можно было бы подумать, что такой душъ холодной воды исправитъ самыхъ завзятыхъ гулякъ, что никогда больше небольшая компанія, такъ жестоко застигнутая врасплохъ профессоромъ этрусскихъ древностей, не оправится отъ униженія, въ какое повергъ ее презрительный взглядъ его узкихъ глазъ. Но такова сила молодости и весны, что не проходитъ и двухъ дней, какъ они уже затваютъ новую экскурсію.

Цлый долгій день, проведенный Сарой въ одиночеств, такъ какъ Белинд пришлось искупать усиленной работой свое кратковременное бездлье, убдили Сару въ необходимости самой позаботиться о развлеченіи своей персоны. Какими-то путями, посредствомъ переписки или же встрчъ за нейтральной почв, она завела постоянныя сношенія съ Беллерсомъ и его пріятелемъ, а они сообща составили планъ новой экскурсіи на слдующій день. Эта экскурсія не можетъ уже быть такъ грандіозна, потому что миссисъ Фортъ не скоро можетъ разсчитывать на дневной отпускъ, но часть дня принадлежитъ ей, и теперь когда вечера такъ длинны, ими можно воспользоваться для прогулки.

Белинда не участвуетъ въ составленіи этого плана. Но она о немъ знаетъ. Еслибы она не знала, то могла ли бы она вынести такъ покорно и терпливо безконечный и томительный рабочій день, отдляющій ее отъ ожидаемаго удовольствія. Своего рода суевріе мшаетъ ей распрашивать о подробностяхъ. Принять за несомннное, что оно будетъ, значило бы рисковать, но по аналогіи съ предыдущимъ, что оно не осуществится. Тмъ мене ршается освдомиться она: приглашенъ ли Райверсъ?

— Я даже не знаю, изъ кого состоитъ ваша компанія,— говоритъ она, наконецъ, наканун вечеромъ сестр, ободренная сумерками, въ которыхъ он расхаживали по садику, и надясь, что хитрая сестра не уловитъ тайнаго смысла ея вопроса.

— Изъ кого она состоятъ?— повторяетъ Сара безпечно:— а изъс изъ кого,— пересчитываетъ она по пальцамъ:— ты, я, м-ръ Веллерсъ, м-ръ Стенли и м-ръ де-Лиль.

— Дв дамы и три кавалера?— возражаетъ Белинда тономъ нетерпливаго вопроса.

Сара не опровергаетъ.

— Насъ должно было быть шестеро въ прошлой разговоритъ миссисъ Фортъ, посл краткаго молчанія.

— Да, шестеро,— соглашается Сара. Сердце Белинды сильно бьется. Она отнимаетъ руку отъ руки сестры, на которую опиралась, какъ бы затмъ, чтобы поднять платье, но черезъ минуту платье снова волочится по земл. Къ чему же она съ такой радостью глядла на ясный закатъ солнца. Если Сара говоритъ правду, то какое ей дло: будетъ завтра хорошая или дурная погода.

— Ты не пригласила м-ра Райверса?— спрашиваетъ она наконецъ съ отчаянной ршимостью, видя, что сестра сама ничего объ этомъ не говоритъ.

— Разумется, я не пригласила,— Отвчаетъ Сара, внушительно, напирая на мстоимніе я. Миссисъ Фортъ не замчаетъ внушительнаго тона, ей не до того, когда она видитъ, что опасенія ея осуществились. Нсколько секундъ она совсмъ не можетъ говорить.

— Какъ это вжливо!— произноситъ она тихо, но сердито: — вроятно онъ потому не удостоился приглашенія, что работалъ на завод, какъ чернорабочій.

— Стой!— перебиваетъ Сара спокойно,— выслушай, прежде чмъ скажешь что-нибудь такое, о чемъ посл пожалешь. Изволь, я сообщу теб: онъ приглашенъ. Но, ей-Богу, я тутъ не при чемъ! М-ръ Беллерсъ пригласилъ его, а я только подумала, что это совсмъ некстати.

——

Наступаетъ утро. Закатъ не обманулъ. Погода дивная, и ужъ конечно не она помшаетъ сегодня прогулк сестеръ. Проходить утро въ жаркомъ труд для одной — и въ прохладномъ бездль — для другой. Проходитъ завтракъ.

Нащупаетъ часъ прогулки. Сара уже одта, и ей остается только застегнуть перчатки. Но Белинда, обычно такая аккуратная, а сегодня могла бы быть такою тмъ боле,— еще не появлялась. Но въ ту самую минуту какъ Сара готовится уже кликнуть ее, она входитъ. При вид ее, сестра вскрикиваетъ съ удивленіемъ и упрекомъ:

— Какъ! ты еще не одта?

— Я не ду,— угрюмо отвчаетъ Белинда, бросаясь въ кресло,— я должна отказаться отъ проіулки!

— Отказаться?— переспрашиваетъ недоврчиво Сара, вспоминая, съ какой страстной тревогой слдила Белинда наканун за солнечнымъ закатомъ,— почему?

— Онъ не хочетъ отпустить меня,— отвчаетъ Белинда мрачнымъ, покорнымъ голосомъ:— онъ говоритъ, что боленъ.

— Боленъ? что съ нимъ такое?

— Право, забыла спросить, что именно у него болитъ сегодня: сердце или печень,— отвчаетъ Белинда съ апатической ироніей: — у него всегда болитъ или сердце, или печень, кром тхъ случаевъ, когда разыгрывается сплинъ.

— Во всякомъ случа не понимаю, зачмъ ты ему нужна — тмъ боле (если я какъ слдуетъ понимаю тебя) — когда все это одн фантазіи.

— Я буду давать ему капли,— отвчаетъ Белинда, съ отчаяніемъ пряча лицо въ подушку кресла.— Пока вы будете кататься по рк, я буду давать капли. А рка-то какъ сегодня должна быть хороша.

Она чуть не плачетъ при этихъ словахъ и, выпрямляясь на кресл, подозрительно взглядываетъ на сестру:

— Ты кажется совсмъ не огорчена, можно даже подумать, кто ты рада, что я осталась дома.

— По обыкновенію ты хватаешь черезъ край,— возражаетъ спокойно Сара.— Я размышляла о томъ, что прогулка рискуетъ совсмъ не состояться, такъ какъ даже и я не ршусь бравировать предъ оксфордскимъ общественнымъ мнніемъ и хать кататься въ обществ четверыхъ молодыхъ людей безъ дуэньи.

— Разумется,— поспшно хватается Белинда за эту мысль, съ чувствомъ невыразимаго облегченія:— это немыслимо.

Ей сравнительно легко будетъ подносить капли профессору Форту, если ее не будетъ терзать мучительное представленіе о рк, о зеленыхъ ивахъ, подъ которыми прозжаетъ лодка, а въ ней — увы!— Райверсъ, смющійся остротамъ Сары, которая уметъ смшить его, какъ никто.

Разочарованіе, явственно выражающееся на розовомъ личик Сары, заставляетъ Белинду устыдиться своего эгоизма.

— Я могла бы предложить миссисъ Бекеръ хать съ тобой,— медленно и неохотно заявляетъ она:— миссисъ Бекеръ любитъ кататься по рк, и она живетъ всего лишь черезъ два дома отъ насъ. Какъ ты думаешь,— прибавляетъ она, съ страстной надеждой, что Сара откажется отъ ея предложенія:— стоитъ приглашать миссисъ Бекеръ?

— Еще бы не стоитъ!— оживляется Сара, и глаза ея опять весело сверкаютъ.

Белинда уже раскаялась въ своемъ предложеніи, но ей стыдно отступить назадъ. Она садится къ письменному столу, а Сара подходитъ къ окну.

— Я всхъ ихъ вижу на перекрестк,— объявляетъ она:— они не ршаются идти дальше, да и тамъ-то кажется трусятъ.

Белинда пишетъ записку: самое живучее изъ всхъ чувствъ — надежда — снова просыпается въ ея душ. Вдь судьба можетъ сжалиться надъ нею. Миссисъ Бекеръ можетъ отказаться, мало ли что можетъ ей помшать. Но, нтъ, судьба не сжалилась. Если она когда и бываетъ милостива къ намъ, то по собственной охот, а не по нашей просьб.

— Она очень рада,— объявляетъ Сара, возвращаясь съ непостижимой быстротой.

Для большей врности она захотла сама снести записку.

— Она очень благодаритъ тебя за то, что ты о ней вспомнила, она теперь одвается и поспетъ на перекрестокъ въ одно время со мной.

Миссъ Чорчиль спшитъ уйти, не желая, быть можетъ, вглядываться въ лицо*= сестры, но сестра удерживаетъ ее.

— Я дойду съ тобой до перекрестка, говоритъ она, поспшно надвая старую соломенную шляпу.

Но она не прошла и пяти шаговъ, какъ раскаялась въ своемъ поступк. Въ послдніе дни она шагу не можетъ ступить, чтобы не раскаяться. къ чему она по собственной охот дастъ ему поводъ сравнивать себя, жалкую будничную труженицу, съ красивой, нарядной бабочкой-сестрой, которая такъ обаятельно хороша и такъ заразительно весела? Она готова уйти, но уже поздно. Молодые люди увидли ее и идутъ на-встрчу.

Райверсъ вздыхаетъ съ облегченіемъ. Ему снились дурные сны, и предчувствуется нехорошее. Но и сны, и предчувствіе оказываются лживыми, какъ и вс сны и предчувствія вообще. Вдь они предсказывали ему, что она не придетъ, а вотъ и она. Она явилась ему во всей своей живой прелести! И станетъ онъ обращать вниманіе на то, что на ней старая шляпка и простенькое платье! Да онъ вовсе и не принадлежитъ къ тмъ мужчинамъ, которые посвящены во вс тайны женскаго туалета. Для него женщина, которую онъ любитъ, всегда прекрасно одта.,

— Я надюсь, что вамъ будетъ весело,— говоритъ она, подавая ему руку и поднимая на него печальные глаза.

— Намъ?— переспрашиваетъ онъ, мягко смясь, хотя сердце у него и ёкнуло,— отчего же не вамъ?

— Я не ду!— спокойно отвчаетъ она, не спуская ревнивыхъ главъ съ его лица, чтобы видть: огорченъ ли онъ этимъ извстіемъ.

Онъ отступаетъ шага на два, выпускай ея руку.

— Не дете?— глухо повторяетъ онъ.

Его сны, его предчувствія значитъ оправдались!

— Скорй идемъ, скорй!— кричитъ Сара, увлекая всхъ за собой, безъ оглядки, мы уже опоздали. М-ръ Райверсъ, подержите пожалуйста надо мной зонтикъ, пока я поищу своего кармана. Я надла новое платье и ужасно боюсь, что въ немъ нтъ кармана.

Она такъ ршительно обращается къ нему, что ему нечего не остается, какъ повиноваться.

И прежде, нежели Белинда успла опомниться, они уже далеко, далеко, на пути въ рк и зеленымъ ивамъ. Ни однимъ словомъ не выразивъ сожалнія о томъ, что ее не будетъ съ ними, не освдомившись даже о причинахъ ея отсутствія, онъ ушелъ, ушелъ, чтобы веселиться безъ нея!

Конечно, лицо его какъ будто выразило нкоторое разочарованіе? Но на долго ли? Вроятно, теперь онъ уже утшился и развеселился! Еслибы ея отсутствіе значило для него то же, что его отсутствіе для нея, разв бы онъ вообще отправился на прогулку? Разв бы онъ не придумалъ какого-нибудь предлога, чтобы уклониться отъ нея? Въ своей горькой и несправедливой тоск она не думаетъ о томъ, что поступить такъ, значило бы скомпрометировать любимую женщину! Къ счастію для нея, ей некогда предаваться подобнаго рода размышленіямъ. Она должна немедленно идти на барщину. Правда, что утренняя работа надъ Менандромъ окончена — профессоръ и больной не разстается съ Менандромъ — но дневной трудъ ея еще не конченъ. Она еще не отбыла свое двухчасовое дежурство у полоумной свекрови, когда ея сидлка отпускается погулять и запастись на свжемъ воздух тмъ количествомъ озона и терпнія, какое ей понадобится въ остальные двадцать-два часа. Мысль о своей подруг-невольниц заставляетъ Белинду съ раскаяніемъ ускорить шагъ. Какое право иметъ она укорачивать отдыхъ у другой невольницы.

— Не спшите возвращаться,— говоритъ она снисходительно сидлк, смняя ее на ея посту.— Сегодня прекрасная погода, отдохните и погуляйте хорошенько, мн некуда торопиться.

Хотя въ комнат старухи миссисъ Фортъ жарко, какъ въ печк, но кресло ея придвинуто къ самому огню. Такихъ старыхъ людей, какъ она, кровь уже больше не гретъ. Умственныя способности настолько въ ней омрачены, что она неспособна узнавать даже тхъ людей, которые постоянно находятся при ней. Каждый день неизмнно привтствуетъ она свою невстку слдующей фразой:

— Кто вы, моя милая? Я васъ совсмъ не знаю.

Болтовня ея, которая никогда не прекращается, состоитъ изъ вопросовъ, повторяющихся ad infinitum, она распрашиваетъ про разныхъ членовъ своей фамиліи, давно уже умершихъ, но которыхъ она считаетъ живыми и даже находящимися въ комнат. Она увряетъ, что ея папаша только что навстилъ ее (еслибы онъ былъ живъ, ему было бы сто-шестьдесятъ лтъ), и что онъ удивительно какъ сохранилъ свою память.

Белинда садится около нея.

Не требуется особеннаго напряженія ума, чтобы повторять черезъ извстные промежутки, медленнымъ, но громкимъ голосомъ (такъ какъ слухъ ослабъ вмст съ остальными способностями):

— Я — Белинда! Белинда Фортъ, жена Джемса, жена вашего сына Джемса! въ перемежку съ такими отвтами, на подобающіе вопросы:— онъ умеръ! онъ умеръ двадцать-пять лтъ тому назадъ!

Но эта бесда не мшаетъ къ сожалнію думать.

Они должно быть уже дошли теперь до рки. Неужели они всю дорогу шли въ такомъ порядк, какъ выступили? Онъ съ Сарой впереди всхъ, а остальные сзади? Разумется, такъ. Если имъ обоимъ это нравится, то къ чему мнять? Какъ мучительно жарко отъ этого огня. Онъ палитъ ей внутренность.

Теперь они садятся въ лодку. Какую они выберутъ: одновесельную или нтъ? Можетъ быть, и ту, и другую. Въ такомъ случа имъ придется раздлиться, такъ какъ ихъ шестеро. И по тому какъ Белинда ломаетъ свои руки, не трудно угадать, какимъ образомъ она распредляетъ компанію. Въ сущности они будутъ en tte—tte?

Белинда совсмъ забила о своей свекрови, и вкривь, и вкось отвчаетъ на ея вопросы.

Но вотъ входитъ профессоръ Фортъ, ежедневно являющійся на пять минутъ въ комнату матери, засвидтельствовать ей свое почтеніе. Этимъ ограничивается его роль въ ухаживаніи за ней. Къ удивленію она узнаетъ его, хотя ей и не сказали, кто онъ.

— Гд твой отецъ, Джемсъ?— вотъ ея первый вопросъ.

— Онъ оставилъ насъ, матушка.

— Оставилъ насъ! (съ величайшимъ удивленіемъ и оживленіемъ) но гд же онъ?

— На томъ свт, матушка (очень громко).

— Вотъ какъ!— надюсь, что тамъ за нимъ хорошій уходъ. Если я знаю, что за нимъ хорошій уходъ, то мн больше ничего не нужно.

Белинда вздыхаетъ. Она слышала все это сто разъ: сначала съ состраданіемъ и удивленіемъ, затмъ съ болзненнымъ юморомъ, наконецъ съ равнодушной апатіей, создаваемой привычкой. Сегодня это производитъ на нее новое и очень тяжелое впечатлніе. Такъ вотъ что такое жизнь вообще? Сначала молодость, страстно рвущаяся къ чему-то, чего никогда не достигаетъ, непрерывно манящій и не дающійся въ руки миражъ, сердце, расплачивающееся годами страданій за минутное наслажденіе, ревность, отравляющая пищу и убивающая сонъ, и все затмъ, чтобы въ старости превратиться въ идіота!

Наконецъ, ее отпускаютъ на свободу, и она можетъ заниматься чмъ ей угодно. Но какое занятіе пойдетъ на умъ въ ея теперешнемъ настроеніи? Она беретъ шляпу въ руки и идетъ гулять. Ноги безъ ея вдома приводятъ ея на берегъ рки. Она не надется ихъ встртить. Вроятно ли, чтобы они такъ рано вернулись съ прогулки? Но воздухъ и движеніе успокоиваютъ ее. Передъ нею рка тихо и безмолвно катитъ свои спокойныя волны. У самой воды растутъ кусты, и цвты ихъ наклоняются къ самой вод. Дв кукушки кукуютъ, одна громко и близко, другая нжно и въ отдаленіи, и какъ бы перекликаются другъ съ другомъ. У самаго берега, подъ ея ногами, студентъ лежитъ въ лодк и читаетъ книгу. Трое другихъ перегоняются другъ съ другомъ. Она садится на скамейку и лниво слдитъ за ними, пока, со взрывами молодого хохота, они не скрываются изъ вида. Показывается еще лодка, еще и еще, вотъ новая лодка и въ ней сидятъ дамы. Сердце ея забилось. Увы! это не ея знакомые!

Цлая вереница юныхъ, джентльменовъ во фланелевыхъ костюмахъ проплываетъ мимо, съ веселыми возгласами. Белинда мрачно задумалась, сравнивая ихъ веселость съ своей меланхоліей, какъ вдругъ вниманіе ея привлечено оглушительнымъ голосомъ, невидимо несущимся изъ-за-угла. При звукахъ этого голоса Белинда поспшно вскакиваетъ со скамейки и идетъ дальше. На рк показывается плотъ, которымъ управляетъ молодой человкъ, но такъ неискусно, что можно право подумать, что онъ длаетъ это намренно. Плотъ безпрестанно натыкается на другія лодка, врзывается въ берегъ, но ничто не можетъ обезкуражить особу, тріумфально возсдающую на немъ.

— Стой! стой!— кричатъ эта особа, такъ размахивая зонтикомъ, что уже по одному этому ее можно было бы узнать.— Белинда! Белинда!

Вс молодые люди на берегу обернулись на зовъ. Одинъ изъ блыхъ терріеровъ, сидвшій рядомъ со своимъ господиномъ въ лодк, поднимаетъ вверхъ морду и принимается лаять.

— Джоржъ Сампсонъ катаетъ меня на плоту!— кричитъ миссъ Уатсонъ, такъ зычно, что никто изъ членовъ университета не могъ остаться въ невденіи на счетъ этого факта.— Его родные вернулись въ Лондонъ. Не понимаю, что заставило ихъ такъ сократить свое здсь пребываніе. Они собирались пробыть здсь недлю. Почему бы вамъ не присоединиться къ намъ? Я уврена, что вы будете рады,— обращается она къ своему кормчему,— если миссисъ Фортъ покатается съ нами. Намъ такъ весело.

Несчастный молодой человкъ бормочетъ что-то, что можно принять за согласіе. Отъ досады потъ выступаетъ у него на лбу, на которомъ написано такое смущеніе, что слова безсильны передать ихъ.

— Нтъ?— продолжаетъ та въ отвтъ на отказъ Белинды воспользоваться ея приглашеніемъ.— Вы не такъ любите воду, какъ Сара. Сара чувствуетъ себя на вод,— какъ утенокъ. Я видла, какъ они отчаливали, ихъ была очень веселая компанія, я предложила присоединиться къ нимъ, но они очевидно не слыхали. Отчего вы не похали съ ними? врно, не пустили?

Не оборачиваясь, Белинда чувствуетъ, что весьма естественная улыбка появилась на лицахъ многихъ молодыхъ людей, слушавшихъ этотъ разговоръ, при такомъ разоблаченіи ея домашнихъ секретовъ. Нтъ ни одного, который бы не отложилъ въ сторону книги.

— Я не хочу васъ доле задерживать,— проговорила Белинда, поспшно прощаясь.

Но миссъ Уатсонъ вовсе не намрена отстать отъ нея.

— Вы бы сказали профессору, что по совсти считаете необходимымъ присматривать за Сарой, и судя по тому, что я сегодня видла, вы бы сказали сущую правду.

— Что вы хотите сказать?— возражаетъ Белинда.— Разв Сара,— понижаетъ она голосъ, чтобы другіе не слыхали:— разв она… ха! ха! ха! такъ ужасно кокетничала со всми ними?

— Со всми ними!— повторяетъ та съ громогласной ироніей.— Еслибы со всми, то бда была бы невелика. Въ этихъ случаяхъ множественное число служитъ ручательствомъ безвредности кокетства. Но, нтъ!— она кокетничала преимущественно съ Райверсомъ.

Вотъ чего Белинда какъ будто добивалась и наконецъ услышала. Итакъ, это не созданіе ея безпорядочной фантазіи, должно быть, это вполн очевидно, если такой грубый и поверхностный наблюдатель, какъ миссъ Уатсонъ, замтила это.

VIII.

‘Le monde n’est jamais divis pour moi,
qu’en denx regions: celle o elle est,
et celle o elle n’est pas’.

Недля — цлая недля!— всего только недля! Вотъ два противоположныхъ способа судить о томъ или иномъ період времени: одинъ показываетъ нетерпливое удивленіе его продолжительности, другой — унылое сожалніе объ его краткости. Стоитъ ли объяснять, какое изъ этихъ двухъ сужденій прикладываетъ миссисъ Фортъ къ каникуламъ Райверса. Всего только недля! Сколько разъ въ продолженіе этихъ семи дней она успокоиваетъ свою совсть этими всемогущими тремя словечками? Стоитъ ли бороться съ собой изъ-за одной недли? Стоитъ ли анализировать свои чувства, вникать въ смыслъ своихъ поступковъ? Всего только недля! Это такой краткій срокъ, что остается только какъ можно лучше имъ воспользоваться! Надо пользоваться имъ и закрыть глаза на то, какой тяжкой цной придется заплатить за свое кратковременное счастіе!

Въ этомъ счастіи не одн только розы. Уже въ первые два дня пришлось поплатиться тяжелой, удручающей работой, обманутыми ожиданіями, неразумной ревностью — неразуміе которой она сама сознаетъ въ спокойныя минуты. Въ присутствіи Райверса ревность эта пропадаетъ безслдно, такъ какъ онъ не подаетъ въ ней никакихъ поводовъ. Но стоитъ ему уйти и она опять оживаетъ и кипитъ.

Рдко случается, чтобы одна успшная прогулка не породила другой и третьей. Погода стоитъ прекрасная. Сердце или печень профессора — до сихъ поръ хорошенько неизвстно, который изъ этихъ органовъ у него не въ порядк — оправились отъ удара, нанесеннаго имъ Вальпургіевымъ днемъ, устроеннымъ его женой.

Белинда могла свободно располагать тремя вечерами, во время которыхъ каталась на лодк, пила чай въ прибрежныхъ ресторанахъ, рвала цвты на лугахъ и возвращалась домой съ наступленіемъ ночи съ руками полными цвтовъ, поднесенныхъ на прощанье при разставаньи у воротъ дома.

Это прощанье съ каждымъ днемъ становится нжне. Не въ словахъ разумется. Между ними не сказано ни одного слова, котораго бы профессору не слдовало слышать, еслибы онъ высунулъ въ окошко свою голову, украшенную бархатной ермолкой.

Белинда проживаетъ свой капиталъ. Черезъ недлю она станетъ банкротомъ, дайте ей пожить, пока можно! Вроятно, Сара раздляетъ воззрніе сестры на то, что не стоитъ ломать голову надъ своимъ поведеніемъ, когда впереди имется всего одна недля. А можетъ быть она, какъ особа разсудительная, признаетъ безполезность вмшательства. Можетъ быть, она слишкомъ поглощена собственными длами, чтобы удлять много вниманія дламъ сестры. Рдко когда амурныя дла доставляли столько хлопотъ миссъ Чорчиль.

Кокетливые пріемы, которые навяли на тяжеловсныхъ нмецкихъ офицеровъ только пріятную и одержанную нжность, довели впечатлительныхъ англійскихъ юношей до блокалильнаго жара.

Съ каждымъ днемъ, по мр того, какъ страсть ихъ къ Сар растетъ, взаимная ихъ дружба охладваетъ и грозитъ, наконецъ, превратиться въ настоящую вражду. Во время послдней экспедиціи она не могла принять букета полевыхъ цвтовъ изъ рукъ одного изъ нихъ, чтобы не быть немедленно заваленной другими букетами. Теперь она не можетъ выпить меньше трехъ чашекъ чаю, чтобы каждый имлъ возможность поднести ей чашку. Даже Беллерсъ, убдившись въ полной безнадежности своего поклоненія миссисъ Фортъ, теперь безусловно ухаживаетъ за Сарой, и усердне, чмъ она этого бы желала.

— Мн скоро противно будетъ на нихъ глядть!— кричитъ чуть не со слезами въ голос эта вчно веселая особа, гуляя съ сестрой по саду утромъ рокового седьмого дня.— Никто изъ нихъ — этой выразительной фразой она всегда обозначаетъ благородную армію своихъ поклонниковъ — никто изъ нихъ не надодалъ мн такъ, какъ эти мальчишки, какъ это они не могутъ понять, что я интересуюсь не лисицей, а охотой?

— Скоро все это кончится,— медленно произноситъ Белинда.

Она говорить это въ утшеніе сестр, но разуметъ при этомъ самое себя.

— Да, хорошо,— отвчаетъ Сара мрачно,— но вдь остается еще сегодняшній день. Ты знаешь, что мы ршили покататься по рк, и я въ минуту слабости общала этому противному Беллерсу. Должна сознаться,— поясняетъ она съ новымъ взрывомъ досады,— что они такъ мн надодаютъ, что у меня часто голова идетъ кругомъ,— похать съ нимъ въ какой-то душегубк, понимаешь, съ нимъ вдвоемъ. И можешь себ представить, я ршительно не смю объявить объ этомъ остальнымъ. Что мн длать? Не можешь ли ты,— прибгаетъ она къ старинной, вкрадчивой манер,— объявить имъ это за меня.

Белинда улыбается горькой улыбкой воспоминанія.

— Какъ нкогда я должна была объявить м-ру Форту, что ты его одурачила? Нтъ! благодарю покорно!

Да! увы! наступилъ послдній день и послдняя прогулка. Всю предыдущую ночь и все утро Белинда испытывала ледяной ужасъ — слово это не слишкомъ сильно,— ну вдругъ что-нибудь случится и помшаетъ прогулк. Она освдомляется о здоровь профессора съ такой заботливостью, что краснетъ за свое вроломство. Самая нестерпимость этой мысли придаетъ ей нкоторое вроятіе. Разв не бываетъ въ жизни, что всего чаще случается именно то, о чемъ думать нестерпимо?

Наступаетъ назначенный часъ, встрча на перекрестк (никогда больше влюбленные юноши не дерзаютъ переступать порогъ дома, чинность котораго они нарушили) и прогулка по рк. Сара тщательно старалась не отставать отъ сестры, Беллерсъ перехитрилъ своихъ товарищей и вынудилъ ихъ довольствоваться обществомъ дамы, служившей дуэньей Сары въ первую прогулку и приглашенной изъ вжливости и на послднюю. Сар ничего не остается, какъ покорно слдовать за своимъ поклонникомъ, а на ея лиц можно прочесть, что она приготовилась къ худшему.

Дошли до рки. Маленькая диверсія произошла во время выбора лодокъ и снабженія ихъ подушками. Это даетъ возможность Сар ухватить сестру за рукавъ и отвести въ сторону.

— Все кончено,— угрюмо говоритъ она:— онъ сказалъ мн, пока мы шли сюда, что если онъ хорошо читаетъ въ моихъ глазахъ, то я къ нему не равнодушна!

— А ты? что ты ему сказала?

— Что я сказала (тономъ крайняго раздраженія, сквозь которое сквозитъ невольный смхъ)?— я сказала ему, что онъ прочиталъ вздоръ, но ты понимаешь, что посл этого намъ невозможно хать вдвоемъ въ душегубк? что длать? третьему нтъ мста, скорй придумай, какъ быть!

Съ минуту миссисъ Фортъ глядитъ въ пространство съ смущеніемъ, но вдругъ новая мысль возникаетъ у ней въ голов. Да, конечно! почему бы и не такъ? вдь сегодня послдній день! Но она не сразу ршается высказаться.

— Не можешь ли ты попросить миссисъ Беккеръ занять твое мсто,— спрашиваетъ она.

Сара нетерпливо пожимаетъ плечами.

— Она ни за что на это не согласится, она всегда визжитъ, когда ее катаютъ въ душегубк!

Значитъ, такъ тому и быть. Что иное можетъ она предложить? Она не виновата, случай, судьба за, или, врне сказать, противъ нея! Она сдлала все, что могла.

— Вижу, что я должна принести себя въ жертву,— торопливо говоритъ она, не глядя на сестру.

Тутъ имъ приходится присоединиться къ остальной компаніи, которая ихъ зоветъ въ нсколько голосовъ.

Въ одно мгновеніе, точно за ней гонится чортъ или влюбленный студентъ, который, въ ея теперешнемъ настроеніи, кажется ей противне и опасне чорта, Сара впрыгнула въ большую лодку.

— Сестра вдругъ струсила,— говоритъ Белинда, покраснвъ и опустивъ глаза:— кто-нибудь изъ васъ, господа, долженъ взять меня съ собой въ душегубку.

Никто не отвчаетъ, и она садится въ душегубку, опираясь на чью-то протянутую руку. Кто-то вслдъ за ней садится въ душегубку и берется за весла. Пока они не отплыли на самую середину рки, и даже тогда, она не сразу ршается поднять глаза. Ей какъ-то совстно.

Маневръ этотъ изобртенъ не ею, а между тмъ, посредствомъ этого маневра, она обезпечила себ послдній tte—tte съ нимъ. Она даже не знаетъ: хотлъ ли онъ этого? Онъ не выразилъ никакого удовольствія, что все такъ устроилось. Быть можетъ — и ревность мгновенно просыпается въ ней — ему досадно, что онъ лишенъ общества Сары. Быть можетъ, онъ теперь молча старается подавить свою досаду.

Она взглядываетъ на него украдкой и тотчасъ же убждается, что это не такъ. Одного мимолетнаго взгляда достаточно, чтобы она поняла въ чемъ дло. Онъ молчитъ, потому что онмлъ отъ радости.

Она вздыхаетъ съ облегченіемъ и улыбается.

— Что за день!— говоритъ наконецъ Райверсъ, переставая грести и взглядывая на небо.— Я люблю рку, какъ мн по ней скучно было въ первое время!

Белинда молчитъ.

— Дйствительно,— продолжаетъ онъ, переводя глаза съ неба на ея лицо:— дйствительно, стоило хоть разъ воспользоваться каникулами въ цлыхъ два года, когда удалось такъ хорошо ихъ провести.

Въ то время, какъ онъ это говоритъ, Белинда морщить лобъ не потому, чтобы была недовольна его словами, но потому, что они вызываютъ въ ней сомнніе.

— Уврены ли вы,— медленно произноситъ она:— что это ваши первые каникулы въ эти два года?

Онъ съ удивленіемъ глядитъ на нее.

— Конечно, да! Почему вы это спрашиваете?

— Такъ!— отвчаетъ она, сконфузясь.— Мн говорили какъ-то, что вы были въ Лондон прошлой зимой.

— Да,— спокойно говоритъ онъ, хотя все еще не безъ удивленія.— Наша фирма послала меня по длу, это не были каникулы.

— Но вы съумли соединить дло съ удовольствіемъ?— неловко смется она.— Вы… вы были въ театр.

Какъ ни трудно ей глядть ему въ лицо, сознавая все неприличіе такого допроса, она не спускаетъ съ него глазъ, стараясь уловить на немъ тнь смущенія. Но онъ не смущенъ, онъ опять принялся-было грести, но при этомъ вопрос опять остановился.

— Вы тоже были въ театр?— восклицаетъ онъ.— Неужели я проглядлъ васъ? Я глядлъ во вс глаза… я думалъ… я надялся.

Она качаетъ головой.

— Меня тамъ не было! я была не въ такомъ настроеніи, чтобы ходить въ театръ, но я слышала объ этомъ отъ лица, котрое васъ видло въ театр.

Безъ сомннія, онъ теперь упомянетъ про даму, которую онъ сопровождалъ. Она нарочно умолкаетъ, чтобы онъ самъ усплъ сообщить объ этомъ. Но онъ оперся на весла и глядитъ передъ собой съ какимъ-то раздумьемъ.

— Вы были съ дамой,— заканчиваетъ Белинда.

— Съ дамой?— повторяетъ онъ, выходя изъ задумчивости.— Неужели? ахъ, да, я былъ съ сестрой. Бдная двочка! ей такъ хотлось побывать въ театр, она такъ давно не была въ немъ. Она гостила у тетки, и та подарила намъ два билета въ кресла. Въ противномъ случа,— добавляетъ онъ со смхомъ,— положеніе нашихъ финансовъ позволило бы намъ пойти только въ галерею.

Итакъ, все объяснилось! И какъ просто! Есть ли во всемъ этомъ хоть какой-нибудь поводъ къ недоврію или ревности? Кто кром безумной женщины могъ бы къ этому придраться? А между тмъ, на этомъ мыльномъ пузыр она построила погибель всей своей жизни…

Догораетъ послдній часъ послдняго дня. Когда солнце зайдетъ за эти кусты, все будетъ кончено. Послдній часъ! Сколько вещей необходимо всегда сказать на послдокъ! А между тмъ, только одна фраза вертится и на губахъ, и въ ум: — мы видимся въ послдній разъ! Но даже и это не выговаривается. Но вотъ при вид приближающагося берега, родъ паники овладваетъ Белиндой:

— Какъ мы скоро демъ!— говорить она, задыхаясь.— Черезъ десять минутъ мы будемъ дома!

— Черезъ десять минутъ!— повторяетъ онъ, точно просыпаясь и только что теперь сознавая этотъ фактъ.

— И это наша послдняя прогулка!— глухо произноситъ она.

Киль лодки продолжаетъ такъ же быстро разскать воду.

Къ чему такъ быстро? ради самаго неба, къ чему такъ быстро? Само солнце — послднее ихъ солнце — какъ будто торопится сегодня на покой.

— Почему же послдняя?

Она выслушиваетъ этотъ намекъ въ мертвомъ молчаніи. Сердце у ней бьется такъ сильно, что она не сразу можетъ пролепетать:

— Но какже? вдь завтра ваши каникулы оканчиваются?

— А разв они никогда больше не повторятся?

Онъ пересталъ грести, но лодка плыветъ къ берегу, неудержимо плыветъ. Она качаетъ головой съ безнадежной улыбкой.

— Опять черезъ два года!

Онъ совсмъ вытащилъ весла изъ воды. По крайней мр, самъ онъ не станетъ ускорять моментъ разлуки. Капли медленно стекаютъ съ веселъ. Сумерки надвигаются на всю окрестность и падаетъ теплая роса. Дв или три минуты проходитъ, прежде, нежели Райверсъ заговариваетъ,

— Учебный семестръ скоро кончится, и вы, вроятно, удете изъ Оксфорда.

— Не думаю… нтъ, вроятно,— отвчаетъ она равнодушно.

Безсознательное разочарованіе сжимаетъ ея сердце: ей кажется, что онъ очень невнимательно пропустилъ мимо ушей ея послднее замчаніе.

— Вы все лто пробудете здсь?

Почему онъ задаетъ этотъ вопросъ? Что ему до того: удетъ она или останется?

— По всей вроятности. М-ръ Фортъ отправится въ Швейцарію, но меня не возьметъ съ собой.

— Онъ оставитъ васъ здсь?

— Да.

— Одну?

— Да. Если не считать общество моей свекрови.

Пауза. Стая птицъ, отправляющихся на ночлегъ, пролетаетъ надъ ихъ головами.

— И вс ваши знакомые разъдутся?

Она смется въ отвтъ и все тмъ же невеселымъ смхомъ.

— Я даже пожелаю имъ добраго пути отъ всего сердца. Я не охотница до знакомствъ.

Новая пауза. Птицы превратились въ чуть примтныя на горизонт точки. Другая лодка тоже исчезла изъ виду, далеко опередивъ ихъ.

— Въ сущности сюда не такъ далеко изъ Іоркшира.

Опять она смется, хотя уже безо всякой ироніи, но все же не весело.

— Я не сильна въ географіи, но сколько мн помнится, мы съ вами не сосди.

— Изъ Мильнтропа сюда не боле пяти часовъ зды по желзной дорог.

— Неужели?

И снова наступаетъ молчаніе.

— Я могъ бы…— начинаетъ онъ.

Какъ у него въ горл пересохло.

— Я могъ бы прізжать сюда по воскресеньямъ, время отъ времени.

Она молчитъ такъ же упорно, какъ и на его первый намекъ о возможности новыхъ свиданій. Но быть можетъ, онъ лучше научился понимать ея молчаніе.

— Мы кончаемъ работу въ субботу довольно рано, а отсюда есть ранній поздъ, который можетъ доставить меня во-время въ понедльникъ.

Глава его съ такой мольбой смотрятъ на нее, что она не осмливается взглянуть на него. Что можетъ она ему отвтить? Въ сердц ея идетъ жестокая борьба, а берегъ все ближе к ближе.

— Вотъ безумный планъ!— истерически смется она.

Берегъ въ десяти шагахъ.

— Оксфордъ не моя частная собственность,— говоритъ она едва слышно:— у васъ, вроятно, есть тутъ и другіе знакомые, кром меня.

— О, конечно, конечно!— хватается онъ за этотъ намекъ съ облегченіемъ:— я буду навщать и ихъ.

И никто изъ нихъ не признался ни себ, ни другъ другу, въ томъ, что оба отлично знали, а именно: никто изъ ихъ знакомыхъ не останется въ Оксфорд во время каникулъ. На этомъ они разстались.

IX.

Кончилась недля, и Райверсъ ухалъ. Жизнь Белинды потекла по старому. Погода перестала интересовать ее. Идетъ дождь или свтятъ солнце — ей все равно. Съ барометромъ она больше не совщается, за облаками не наблюдаетъ. Колокольчикъ у двора можетъ звонить сколько угодно, а она и ухомъ не ведетъ, когда сидитъ за Менандромъ или ведетъ душеспасительную бесду съ свекровью о томъ: когда и какъ схороненъ супругъ послдней. Никакихъ пикниковъ и прогулокъ нтъ и въ помин. Сама Сара, слишкомъ поздно убдившаяся въ опасности надобныхъ экскурсій, ограничивается съ толпой своихъ поклонниковъ безопасной игрой въ ‘lawn-tennis’ на глазахъ у многочисленной публики, причемъ имъ нтъ возможности читать мысля въ ея глазахъ, или по крайней мр сообщатъ ей о результатахъ такого чтенія. Жизнь миссисъ Фортъ вошла въ ту волею, въ которой протекала до прізда Сары, но какъ перемнилось ея настроеніе! Куда двалось мрачное недовольство, глухая борьба, рдкіе взрывы злобнаго смха и непрерывная и дкая иронія? Теперь, если профессоръ бываетъ сердитъ, она добродушно пожимаетъ плечами. Онъ старъ! Онъ никого не хочетъ обидть! Онъ просто боленъ! Какое ей въ сущности до этого дло? Разв это можетъ задть ее? Если онъ держитъ ее за работой гораздо доле положеннаго срока, она только сильне наслаждается вечерней прогулкой въ саду и видомъ, и запахомъ распускающихся цвтовъ. Если онъ жалуется на боль въ сердц или на печень, или на сплинъ, она готова всему врить и симпатизировать, рекомендовать лекарства и сама подавать ихъ.

Никогда еще Сара не была такъ озадачена и сбита съ толку поведеніемъ сестры. Дло въ томъ, что хорошее настроеніе ея длится изо-дня въ день. Сознаніе, что за ней зорко слдятъ, и нежеланіе выдать себя могли бы сообщить ей обманчивую и кратковременную веселость, но не такое ясное, бодрое расположеніе духа, которое не измняется во все время, пока Сара гоститъ у сестры. И не почта, какъ сначала предполагала миссъ Чорчилъ, помогаетъ ей въ этомъ.

Приходъ почтальона, очевидно, нисколько ее не волнуетъ, она не выказываетъ также ни малйшаго стремленія перехватывать свои собственныя письма — худшій изъ признаковъ на небосклон супружеской жизни. Слдовательно, не тайная переписка придаетъ ей такой довольный и цвтущій видъ. Чтобы этотъ заводскій чернорабочій или, какъ тамъ его, мастеръ, что ли, получилъ вторичный отпускъ — представляется Сар совсмъ невроятнымъ. Чтобы Белинда питала надежду създить въ Мильнтропъ — кажется еще невроятне. А чтобы она, удовольстовавшись тмъ, что увидла свою утраченную любовь, примирилась съ своей будничной жизнью и отказалась отъ прежняго — это кажется всего невроятне.

Сара зорко слдитъ за сострой: она видитъ, какъ ея строгіе губы раздвигаются порою безпричинной, казалось бы, улыбкой, слышитъ, какъ она напваетъ про себя, поливая цвты, ловитъ ее иногда бгающей въ саду съ собаками. Но не можетъ уловить ея тайны. А время идетъ себ, да идетъ. Весеннія празднества, которыми обыкновенно заключается учебный семестръ въ Оксфорд,— окончены. Миссисъ Фортъ, провожая сестру, участвовала въ нихъ: она здила и на балы, и въ театръ, но везд и всегда проявляла спокойную, умренную веселость, равно не похожую и на неестественное оживленіе во время игры въ жмурки, и на апатичную угрюмость прежняго времени.

Вмст съ семестромъ кончается срокъ пребыванія Сары у сестры, и на другой день посл ея отъзда, профессоръ направятъ свой путъ въ Бернскій Оберландъ.

Наступило утро, когда миссисъ Фортъ предстоитъ разстаться съ сестрой. Въ послдній разъ Сара прохаживается по садику, гд она такъ часто гуляла съ Белиндой. Миссисъ Фортъ пришла въ ней изъ дому съ улыбкой, не успвшей отлетть съ ея лица.

— Ты какъ будто довольна? — могу я спросить, чмъ именно?

— О! пустяки!— отвчаетъ Белинда, снова готовая расхохотаться.— Собственно говоря, не хорошо смяться надъ ней, но такъ трудно удержаться. М-ръ Фортъ только-что прочиталъ ежедневныя молитвы своей матери, а она замтила ему посл того: — ты очень хорошо читаешь, мой другъ, но когда ты станешь постарше, то будешь читать еще лучше!

Сара тоже смется, во не особенно весело.

— И это единственная собесдница, съ которой теб предстоятъ ‘tte—tte’ въ продолженіе четырехъ мсяцевъ!

Белинда наклоняетъ свою хорошенькую головку въ знакъ отвта.

— Это чудовищно!— продолжаетъ миссъ Чорчиль съ усиленной энергіей гнва.— Это невроятно! мн хочется пойти и высказать ему, что и о немъ думаю! Гд онъ?— Съ угрожающимъ видомъ взглядываетъ она на окна дома.— Пусти меня, я хорошенько отчитаю его, пока онъ укладываетъ чемоданъ.

Въ ея голос и на ея фарфоровомъ розовомъ личик выражается такая ршимость, что Белинда со страхомъ удерживаетъ ее за руку.

— Не длай этого!— это было бы безполезно. Разв та позабыла пословицу о томъ, что не слдуетъ совать пальца ‘entre l’arbre et l’cerce?’ Къ тому же я… я не хочу вовсе съ нимъ хать. При этихъ словахъ она слегка отворачиваетъ голову.

— Неужели та думаешь, что онъ былъ бы пріятнымъ спутникомъ?— продолжаетъ она поспшно, видя, что сестра не отвчаетъ, а только пытливо глядитъ на нее.— Разв ты не помнишь, какъ намъ бывало стыдно, когда онъ считалъ гроши въ Дрезден? хать съ нимъ путешествовать — значило бы обрекать себя непрерывно краснть за него.

— Конечно, тутъ предстоитъ выбирать изъ двухъ золъ,— спокойно замчаетъ Сара.— Не знаю, можетъ быть, меня ослпляетъ моя прежняя страсть, но лично я бы выбрала его.

— Неужели?

— Четыре мсяца!— повторяетъ миссъ Чорчиль, почти съ ужасомъ.— Сколько разъ въ продолженіе этого долгаго времени ты повторишь ей, кто ты такая и кто когда умеръ и похороненъ?

— Быть можетъ, въ конц-концовъ я тоже уврую, что мой свекоръ живъ,— говорить Белинда, но съ такой неподдльной ясностью, что Сара снова съ удивленіемъ взглядываетъ на нее.

— Четыре мсяца,— въ третій разъ повторяетъ она.— Неужели ты хочешь уврить меня, что безъ ужаса смотришь на такую перспективу?

— Конечно, это меня ужасаетъ.

Но въ голос ея не только не слышно ужаса, но даже и простого недовольства.

— Какъ ты предполагаешь прожить это время?

— Какъ живутъ вс люди вообще.

Она опустилась на колни на зеленый дернъ и срзаетъ цвты для дорожнаго букета сестры.

— Буду сть, пить, спать, звать.

— И ты уврена, что никакого другого развлеченія у тебя не будетъ?— внезапно спрашиваетъ Сара.

На минуту садовые ножницы въ рукахъ миссисъ Фортъ перестаютъ рзать цвты, и краска заливаетъ не только ея лицо, но даже и блую шею.

— Я… я не понимаю, что ты хочешь этимъ сказать,— холодно произносить она,— о какомъ такомъ развлеченіи ты толкуешь?

— Белинда,— говорить Сара, опускаясь передъ ней на колни и хватая ее за руки,— нельзя ли мн снова пріхать и раздлить твое одиночество? Я, можетъ быть, и не особенно интересная собесдница, но все же тверже помню немногіе, извстные мн факты, нежели твоя бдная свекровь. Позволь мн пріхать, пожалуйста, позволь.

Но руки, которыя она сжимаетъ съ такой мольбой, не отвчаютъ на ея пожатіе. Лицо сестры, отворачивающееся отъ нея, не выражаетъ и тни удовольствія при этомъ предложеніи. Безумное подозрніе мелькаетъ въ ум миссисъ Фортъ: что настоящее предложеніе Сары находится въ связи съ стремленіемъ Райверса навдываться въ Оксфордъ, что, быть можетъ, это условлено между ними и что въ этомъ-то и заключается секретъ ея желанія повторять свой визитъ въ Оксфордъ. Словомъ, чего только не придумаетъ безумная ревность, нашептывающая всякій вздоръ уму, готовому врить ея внушеніямъ.

Подъ предлогомъ составленія букета, Белинда отняла свои руки, но спокойствіе покинуло ее: нераскрывшіеся бутоны такъ же безжалостно срзываются ея ножницами, какъ и распустившіеся цвты.

— И ты откажешься отъ поздки въ Шотландію,— говорить они сухо:— но что же скажетъ на это бабушка?

— Мн ршительно все равно, что она скажетъ,— отвчаетъ Сара, скрывая глубокое разочарованіе въ томъ, какъ было принято ея предложеніе сестрой:— ты знаешь, что я никогда не обращала вниманія на слова бабушки и что въ этомъ, полагаю, и заключается тайна ея предпочтенія. Если бабушка, единственное препятствіе…

— Я не могу быть такой эгоисткой,— поспшно перебиваетъ Белинда сестру.

— Ты не будешь эгоисткой, такъ какъ я сдлаю только то, чіб мн нравится,— настаиваетъ Сара.— Думай, какъ хочешь, но мн будетъ это пріятно.

Белинда поднялась съ колнъ и принялась рзать розы съ куста для своего букета.

— Это совсмъ лишнее,— говоритъ она, съ лихорадочной поспшностью срзая цвты:— ты борешься съ втряными мельницами. Я не жалуюсь, я не боюсь одиночества. Я не считаю себя, какъ ты, несчастной, если пробуду пять минутъ наедин сама съ собой.

Въ ея словахъ слышится такое нетерпніе, что Сара неохотно уступаетъ и больше не возвращается къ этому вопросу.

Кэбъ стоитъ у подъзда. Багажъ уже помщенъ на имперіал, причемъ дло не обошлось безъ брани со стороны извощика. Пончъ, по просьб миссисъ Фортъ, остается гостить у ней, чему ея собственная собачка нисколько не сочувствуетъ.

Наступила минута разставанья. Сара очевидно желаетъ проститься съ сестрой безъ свидтелей. Она отводитъ сестру обратно въ гостиную и запираетъ дверь.

— Белинда,— говоритъ она, холодно поцловавъ сестру и гляди ей въ лицо съ той серьезностью, которую раза два или три въ жизни, не боле, видла миссисъ Фортъ на веселомъ кукольномъ личик сестры,— Белинда, я умываю руки въ твоей судьб. Я хотла помочь теб, какъ могла. У меня нтъ причины говорить это, я ничего не знаю и ты мн ничего не скажешь, но я не хочу не думать, что ты губишь себя, а съ собой и Давида Райверса!

И съ этими словами узжаетъ. Узжаетъ, не выглянувъ ни разу въ окно кэба, не махнувъ рукой на прощанье, позабывъ даже проститься съ собаками.

Въ продолженіе нсколькихъ минутъ Белинда не двигается съ мста. Затмъ бросается въ кресло профессора и закрываетъ лицо руками. Ей хочется провалиться сквозь землю. Дневной свтъ ржетъ ей глаза. Ей хотлось бы закрыть ставни и забиться въ темный уголокъ. Она губитъ себя, а съ собой и Давида Райверса! Въ ушахъ у нея звенитъ. Много ли, мало ли остается она въ этомъ положеніи, она не знаегь. Но наконецъ негодованіе, просыпающееся въ ней, прогоняетъ стыдъ и она встаетъ съ мста.

Какъ не стыдно ея сестр говорить ей такія вещи!— какое право, какой, хотя бы малйшій, предлогъ есть у ней такъ оскорблять ее? Губитъ себя! Скажите, пожалуйста! неужели исполнять съ строгой добросовстностью вс скучнйшія и даже противныя обязанности самой безотрадной жизни значитъ губить себя? Неужели быть безвозмезднымъ секретаремъ, сидлкой безъ жалованья, ‘souffre-douleur’ безъ всякой надежды на избавленіе, узницей, оковы которой можетъ разрушить одна только смерть — значить губить себя? Если да, то она давнымъ давно погубила себя.

Она саркастически смется, лихорадочно прохаживаясь по комнат! Если бы только Сара дала ей время это сдлать, то она нашла бы, что ей отвтить. Но и это настроеніе проходить. Мало-по-малу гнвъ ея укладывается и другой голосъ просыпается въ душ. Губить себя! не значитъ ли это быть женой человка, котораго терпть не можешь, надъ слабостями котораго въ тайн смешься, а отъ случайнаго прикосновенія содрогаешься? не значитъ ли это ждать не дождаться отъзда нелюбимаго мужа, считать часы, остающіеся до отъзда сестры, жить и дышать только одной надеждой, въ которой не смешь сознаться самой себ? Не значитъ ли это губить себя?!

Она опять закрываетъ лицо руками, и снова нестерпимымъ кажется ей дневной свтъ. А внутренній голосъ съ неумолимой ясностью и отчетливостью твердитъ:— да! да! да!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Часа два спустя, профессоръ, поднявъ лицо, раскраснвшееся и разсерженное отъ продолжительной укладки чемодана, видитъ входящую къ нему блдную жену.

— Я пришла помочь вамъ,— кротко говоритъ она, но апатичнымъ и безучастнымъ голосомъ.

— Вы немножко поздно спохватились объ этомъ,— нелюбезно отвчаетъ онъ.— Еслибы я дожидался вашей помощи, то не далеко бы ухалъ.

— Я прощалась съ Сарой,— отвчаетъ она въ свое извиненіе и безъ всякаго раздраженія въ голос.

— Она ухала ровно три съ половиною часа тому назадъ,— сухо возражаетъ онъ, взглядывая на часы.

Она больше не оправдывается, но опустясь на колни на полъ, начинаетъ безцльно перебирать дрожащими руками книги, разсянныя по ковру.

— Пожалуйста, осторожне!— рзко кричитъ онъ,— вы не помогаете мн, а только производите безпорядокъ.

— Ихъ слдуетъ уложить, неправда ли?— спрашиваетъ она, поднимая тяжелый ‘in-folio’ и смиренно взглядывая на мужа.

— Я вынужденъ оставить Августина, Иринея и многія другія справочныя книги, такъ какъ везти ихъ съ собой было бы слишкомъ дорого,— отвчаетъ онъ, глядя сквозь очки на свои разбросанныя сокровища.— Я впрочемъ не особенно жалю объ этомъ, такъ какъ не беру съ собой секретаря…

Какъ она поблднла!— не больна ли она?

— А почему же вы не берете секретаря?— спрашиваетъ она тихимъ голосомъ.— Почему вы не берете меня?

Онъ переводить очки съ Иринея на ея лицо, но очевидно ему пріятне было глядть на перваго, чмъ на второе.

— Вы ни разу не выразили желанія хать со мной,— холодно отвчаетъ онъ.

Она опускаетъ голову, и сознаніе виновности вызываетъ краску еа блдныхъ щекахъ.

— Въ самомъ дл?— но вдь я думала, что я вамъ не и нужна.

Прежде чмъ отвтить, онъ молчитъ довольно долго, а сердце у ней бьется, бьется. Вдругъ онъ приметъ ея предложеніе. Но первыя же слова, которыя онъ произносить, успокоиваютъ ее.

— Я не вижу причины измнять свой планъ,— отвчаетъ онъ тономъ, ясно показывающимъ, какъ ему непріятно ея предложеніе.— Я ду ради здоровья, а вамъ, на ваше счастье, нтъ въ этомъ надобности.

Она вздыхаетъ съ облегченіемъ. Но теперь, когда опасность быть услышанной кажется не такой близкой, угрызенія совсти сильне заявляютъ о себ. Обидная фраза Сары снова звучитъ въ ея ушахъ.

— Вы… вы забываете, что я остаюсь здсь совсмъ одна,— говоритъ она, нервно роясь въ только что уложенномъ чемодан.

— Съ вами остается моя матушка.

Она пожимаетъ плечами.

— Неужели ее можно считать обществомъ?

При такой капризной и несвоевременной оппозиціи, лобъ его сбирается въ сердитыя складки.

— Если вы такъ боитесь остаться наедин съ самой собой, то можете пригласить сестру пріхать раздлить съ вами одиночество.

Опять она виновато опускаетъ голову.

— Она… она не можетъ во мн пріхать.

— Я такъ и зналъ,— отвчаетъ онъ съ непріятной улыбкой, но врядъ ли вы можете упрекать меня за это.

Новая пауза. Она безцльно обертываетъ бумагой томы, которые не нужны ему и не отправятся въ Альпы. Она сдлаетъ послднее усиліе. Если оно останется втун, никто, даже Сара, не будетъ имть право ее порицать.

— Вы не думаете о томъ, что я буду здсь очень скучать одна?— спрашиваетъ она, робко взглядывая на него.

— Вы всегда говорили мн,— что не любите, мало того, терпть не можте всякія развлеченія,— раздражительно отвчаетъ онъ.

— Не теперь,— не теперь!— лихорадочно заявляетъ она.— Прежде я не любила, а теперь люблю. И даже еслибы не любила, то подумайте… четыре мсяца пробыть совсмъ одной!

— Вы очень преувеличиваете,— рзко возражаетъ онъ. Многіе изъ жителей Оксфорда узжаютъ не раньше конца іюля, и многіе другіе возвращаются въ начал сентября.

— Какое мн до нихъ дло,— волнуется она.— Они мн не помогутъ.

Онъ молча пожимаетъ плечами, какъ человкъ, не удостоивающій терять словъ съ такимъ безразсуднымъ собесдникомъ.

— Вспомните, вдь я молода,— говоритъ она жесткимъ, хотя и тихимъ голосомъ, вставая съ колнъ и подходи къ нему.

— Мн трудно забыть объ этомъ,— вы такъ часто твердо мн о своей молодости,— отрзываетъ онъ.

— Только потому, что вы какъ будто постоянно забываете объ этомъ,— возвышаетъ она голосъ.

— Признаюсь, что не понимаю, какую роль во всемъ этомъ играетъ ваша молодость,— подсмивается онъ.

— Въ самомъ дл?— вспыхиваетъ она, какъ огонь.— Многіе мужчины сочли бы, что я слишкомъ молода, чтобы быть предоставленной самой себ… что я могу… попасть въ затруднительное положеніе.

Онъ снимаетъ очки, протираетъ изъ и, снова надвъ за во’, глядитъ на нее.

— Я полагаю, что послднее связано въ шутку, хотя признаюсь, не понимаю, въ чемъ ея соль.

— Я такъ люблю шутки,— горько возражаетъ она,— и мы такъ часто шутимъ другъ съ другомъ,— неправда ли?

— Мн трудно признать такое замчаніе серьезнымъ,— огризается онъ.— Какія затрудненія могутъ предстоять вамъ подъ кровомъ вашего собственнаго дома и при спокойномъ выполненіи вашихъ обязанностей? Я считаю ваши опасенія совершенно неосновательными.

Вмсто отвта, она вдругъ отходитъ отъ него. Тягостное признаніе, готовое сорваться съ ея устъ, замираетъ.

— Вы, очевидно, питаете ко мн самое лестное довріе,— вторитъ она его тону.— Не знаю только, чмъ я его заслужила.

Профессоръ не отвчаетъ и сосредоточиваетъ все свое вниманіе на книгахъ съ видомъ человка, считающаго вопросъ поконченнымъ.

Жена нершительно наблюдаетъ за нимъ.

— Не понимаю, къ чему намъ ссориться,— говоритъ она, наконецъ, смущеннымъ голосомъ.— Я вовсе не затмъ пришла сюда. Я пришла просить васъ… совсмъ серьезно… (онъ не замчаетъ легкаго колебанія, съ какимъ она произносить эти слова) взять меня съ собой.

На такую категорическую просьбу ему нельзя не отвтить также категорически.

— Окончательно ничего не понимаю,— съ неудовольствіемъ произносить онъ.— Подъ конецъ, когда вс мои планы обдуманы и вполн составлены, и не могутъ быть измнены безъ большихъ для меня хлопотъ, вы вдругъ желаете поставить ихъ вверхъ дномъ. Еслибы у васъ были основательные доводы… (Богу извстно, что у нея есть основательные доводы, но, взглянувъ на суровое, отталкивающее лицо мужа, она чувствуетъ, что скоре умретъ, чмъ скажетъ ихъ ему)… но такъ какъ,— продолжаетъ онъ съ видомъ холоднаго судьи и не считая нужнымъ докончить первой фразы,— все это очевидно пустой капризъ…

— Это не капризъ,— перебиваетъ она.

— Если такъ, то докажите,— и онъ поворачивается къ ней спиной.

Она длаетъ жестъ, что уступаетъ сил обстоятельствъ. Къ чему бороться дале? Но что-то толкаетъ ее употребить послднее усиліе.

— Вы знаете, что у женщинъ не бываетъ доводовъ,— смется она смхомъ, похожимъ больше на рыданіе,— но иногда инстинктъ лучше руководитъ ими. Я думаю… я полагаю, что будетъ лучше, если вы возьмете меня съ собой.

Онъ сердито поворачивается къ ней, взбшенный ея настойчивостью.

— Быть можетъ, вы будете такъ добры и выскажете мн причины, побуждающія васъ толковать объ этомъ, конечно, если въ нихъ есть хоть капля здраваго смысла.

— Я не буду мшать вамъ,— смиренно продолжаетъ она, и доходитъ до того, что кладетъ свою красивую руку на рукавъ его сюртука:— конечно, мое общество не можетъ бытъ для васъ интересно, но я могла бы быть вамъ полезна, я могу укладывать и раскладывалъ ваши вещи, я знаю вс ваши привычки. Странно было бы (съ печальной усмшкой), еслибы я ихъ не знала,— и еслибы у васъ повторились ваши припадки, и могла бы ухаживать за вами!

Она все сказала и теперь, замирая, ждетъ ршенія своей участи. Съ минуту онъ молча и подозрительно глядитъ на нее.

— Это будетъ совершенно безполезной тратой денегъ,— говоритъ онъ, наконецъ.

— Я не разсчитываю ни на какія удобства,— продолжаетъ упрашивать она тмъ ревностне, чмъ страстне жаждетъ отказа:— я не пью вина и не много мъ.

— Вотъ еще выдумали!— сердито подсмивается это.— Не ужели вы такъ наивны, что воображаете, что въ гостинницахъ справляются объ аппетитахъ, когда пишутъ счета?

— Я готова хать въ третьемъ класс, мн не нужно отдльной комнаты, я готова на всякія лишенія,— умоляетъ она.

— Врно, врно!— сердится это,— но все-таки это увеличитъ путевыя издержки вдвое.

— А хотя бы?— твердо произноситъ она, такъ какъ не притворно ршила до конца отстаивать свою просьбу,— что-жь за бда? вы богаты и… понижая голосъ, у васъ нтъ наслдниковъ.

Быть можетъ, послдній доводъ не особенно удаченъ. Никто не любитъ, чтобы ему напоминали, что онъ будетъ послдній въ род.

Во всякомъ случа лицо профессора при этихъ словахъ стало сердите прежняго.

— Довольно объ этомъ,— произноситъ онъ съ твердостью, не допускающей возраженій.— Я ршилъ по причинамъ, которыя считаю вполн уважительными, хать одинъ и не перемню этого ршенія.

— Какъ вамъ угодно,— отвчаетъ она, кивая въ знакъ согласія, причемъ щеки ея покрываются радостнымъ румянцемъ, а глаза весело сверкаютъ:— конечно, вамъ лучше знать, какъ вамъ поступалъ, но я слыхала отъ добрыхъ людей, что ‘погонишься за мелкимъ и потеряешь крупное’.

Профессоръ съ недлю, какъ ухалъ. За его время миссисъ Фортъ имла случай испытать искренность своего стремленія въ одиночеству. Быть можетъ, чистая совсть поддерживаетъ въ ней бодрость духа. Вс мы знаемъ, положительнымъ или отрицательнымъ образомъ, что нтъ лучше вещи въ мір, какъ спокойная совсть, что ничто не придаетъ такого аппетита и не производитъ такого радостнаго возбужденія. А что можетъ въ этомъ отношенія поспорить съ Белиндой? Разв она не старалась изо всхъ силъ, чтобы мужъ взялъ ее съ собой? и когда онъ на отрзъ отказалъ ей въ этомъ, разв она не позаботилась, какъ самая врная жена, уложить съ нимъ ршительно все, что могло ему понадобиться во время санитарной экскурсіи, за одиночество которой она, по крайней мр, не отвтственна.

Разв она забыла его спиртовую лампу? или его пуховое одяло? или его подушку, надуваемую воздухамъ? Разв она позабыла, какъ могла бы сдлать другая, хотя бы и добродтельная жена, уложить жестянку съ удобоваримыми бисквитами? Или капли отъ припадковъ сердца, или пилюли отъ печени, или катышки отъ сплина?

Что, кром сознанія тщательно и великодушно исполненнаго долга, могло заставить ее тишь дружески махнуть рукой на прощанье и съ такой ясной улыбкой прокричать вслдъ:— bon voyage! Прикинуться печальной отъ того, что онъ узжаетъ, было бы нелпо, и онъ поврилъ бы этому такъ же мало, какъ и она сама! Но она безъ всякаго лицемрія пожелала ему добраго пути.

Возвращаясь домой, она останавливается, чтобы поднять маленькій камешекъ. Онъ такъ ярко сверкаетъ.

Что это? не агатъ ли или бериллъ?

Ба!— она бросаетъ его снова на землю, это простой голышъ, но недавній дождь я теперешнее яркое солнце временно превратили его въ брилліантъ.

Но такая же точно блестящая метаморфоза произошла со всмъ, что она видитъ. Никогда еще кусты не казались такими цвтущими, никогда еще ея маленькая, мщанская гостиная не представлялась такой парадной. Даже собаки, давно знакомыя собаки, сегодня кажутся какими-то веселыми гостьями, а пошлости, изрекаемыя попугаемъ съ оксфордскимъ, кислымъ акцентомъ, звучатъ сегодня совсмъ иначе.

Она расхаживаетъ по комнатамъ, точно обозрваетъ свои владнія. Теперь они принадлежатъ ей безраздльно, ей одной. Собаки тоже какимъ-то чутьемъ догадываются, что теперь на ихъ улиц праздникъ, что он могутъ безпрепятственно валяться на креслахъ и дразнить кошку, сколько душ угодно. Что въ дом нтъ больше разстроенныхъ нервовъ, худого пищеваренія и учености. Проходятъ часы и дни, а собаки и ихъ хозяйка все такъ же веселы и не унываютъ.

Ежедневно видитъ послдняя, какъ прозжаютъ мимо ея оконъ экипажи, тяжело нагруженные и увозящіе ея земляковъ на вс четыре стороны свта. Она напутствуетъ ихъ добрыми пожеланіями, но ни капельки не завидуетъ имъ.

Ей хорошо и дома, ей и въ Оксфорд весело и пріятно. Даже прощальныя слова Сары, показавшіяся сначала такими язвительными, постепенно утрачиваютъ свое жало. Сначала онъ вспоминаетъ о нихъ съ негодованіемъ, затмъ равнодушно, а наконецъ съ нкотораго рода философскимъ пренебреженіемъ.

— Такія клеветы оскорбительны для тхъ, кто ихъ говоритъ, а не для тхъ, противъ кого он направлены,— утшить она себя.

Она не безъ удовольствія перебираетъ въ ум крутъ хорошо исполненныхъ ею обязанностей. Никто не могъ бы быть добросовстне ея въ этомъ отношеніи, принимая во вниманія характеръ этихъ обязанностей. Въ довершеніе всего она добровольно наложила на себя новое занятіе, которое намревается выполнить во время отсутствія мужа: она ршила составить новый каталогъ его библіотеки и поднести ему этотъ сюрпризъ, когда онъ вернется. Что касается ежедневнаго дежурства у свекрови, то она не только не пренебрегаетъ имъ, но еще удлинила на цлый часъ свое пребываніе въ ея комнат. Сидлка готова цловать у ней ноги за такое облегченіе ея труда.

Іюнь на исход. Сегодня второе воскресенье, которое предстоитъ миссисъ Фортъ провести въ одиночеств. Первое не было отмчено ничмъ особеннымъ. Белинда и не ждала ничего особеннаго. Правда, что она даже самой себ не признается, но ждетъ вообще чего-нибудь особеннаго отъ всхъ воскресныхъ дней. Тмъ не мене, сегодня она проснулась въ такомъ возбужденномъ состояніи, что должна найти предлогъ, чтобы объяснить его самой себ. Воздухъ такой чудный. Запахъ скошеннаго сна доносила до самаго города, онъ ощутителенъ на улицахъ и на рынк, тмъ боле на ея загородной вилл. Она всегда любила воскресные дни, это ея любимый день, въ особенности въ город съ такимъ сильнымъ колокольнымъ звономъ, какъ Оксфордъ.

Она одвается съ твердымъ ршеніемъ нечего не измнять въ своемъ обычномъ воскресномъ наряд и ничего не прибавлять къ нему. Поступать иначе — значило бы сознаться самой себ, что чего-то ждешь отъ этого воскресенья. Быть можетъ, ею руководитъ также безсознательное суевріе, по которому ждать чего-нибудь заране, значитъ наврное не дождаться.

Она читаетъ молитвы для своей свекрови съ такой же набожной отчетливостью, какъ еслибы эта бдная старая леди могла понятъ, или хотя бы только замтить, что ей читаютъ. Сама она находить это дло вполн безполезнымъ. Но мужъ поручилъ ей его и она не желаетъ оставить его невыполненнымъ. Окончивъ молитвы и сообщивъ свекрови извстіе о смерти ея мужа, которое она принимаетъ съ обычнымъ, радостнымъ удивленіемъ, Белинда весело надваетъ шляпу, чтобы идти въ церковь.

По дорог ей припоминается другая одинокая прогулка въ церковь въ Фолькстон, ей припоминается тогдашняя жестокая стужа, окованная льдомъ земля и ея собственное, еще боле оледенлое сердце. Какъ сильно все перемнилось съ тхъ поръ, и земля, и она сама. Отчего перемнилась земля, понятно:— наступило лто. Но отчего въ ней произошла такая перемна? Этотъ вопросъ она предпочитаетъ оставить безъ отвта.

Церковная служба коротка и приспособлена къ современному нетерпнію, заставляющему насъ дивиться терпливости нашихъ предковъ. Но Белинд и эта служба кажется продолжительной. Поетъ ли она, стоитъ ли она на колняхъ или внимательно слушаетъ, одна, одна неотступная мысль преслдуетъ ее — когда это будетъ? Гд это будетъ? Какъ долго это продлится? Эта мысль не покидаетъ ее у дверей церкви, но слдуетъ за нею по пятамъ, по дорог, залитой солнцемъ. Ахъ! вотъ и цвты! вотъ и отвтъ.

На перекрестк, неподалеку отъ ея дома, въ сторон отъ расходящихся изъ церкви людей и на глазахъ одного только торговца молокомъ, который безпечно посвистываетъ, склоняясь надъ своимъ грузомъ — стоитъ онъ. Хотя каждое мгновеніе, со времени ихъ разлуки, было только преддверіемъ и предуготовленіемъ къ настоящему моменту, она вздрагиваетъ отъ удавленія, какъ будто то, что она видитъ, было для нея сюрпризомъ.

— Вы здсь?— произноситъ она голосомъ, выражающимъ крайнее удивленіе, которое казалось бы натуральнымъ, еслибы только голосъ не дрожалъ и не ломался.— Вы, кажется, свалились съ облаковъ?

Онъ не тотчасъ отвчаетъ. Онъ еще не сладилъ съ тмъ сильнымъ впечатлніемъ, какое всегда производить на него ея появленіе, когда онъ нкоторое время не видлъ ее. Это впечатлніе можно сравнить съ тмъ, какое испытываетъ человкъ при вид Ніагары, океана или вообще чего-нибудь великаго и грандіознаго. Она гораздо красиве, чмъ онъ ее себ представлялъ! какой у нея набожный, цломудренный видъ. Вроятно, и другія женщины до нея держали въ рукахъ большіе молитвенники по выход изъ церкви, но для него это представляется зрлищемъ такой красоты, граціи и святости, какого еще некогда не бывало въ мір. Наконецъ:

— Разв это васъ удивляетъ?— спрашиваетъ онъ, все еще не вполн опомнившись,— помните…

— Я боюсь, что вс ваши знакомые разъхались,— торопливо перебиваетъ она его.

— Вы думаете?— отвчаетъ онъ, съ равнодушіемъ, которое не пытается даже скрытъ,— вроятно, даже можно сказать наврное.

Ужъ не молитвенникъ ли длаетъ ее такой неприступной?

— Вы пріхали изъ Іоркшира?— поспшно спрашиваетъ она, не давай ему опомниться и желая, повидимому, вести разговоръ въ томъ вжливомъ и церемонномъ тон, какой онъ принялъ съ самаго начала.

— Да.

— Вамъ врно было жарко въ вагон?

— Я халъ ночью.

— Вы любите ночные позда? Я ихъ не люблю, но потому, конечно, что не могу спать. Вы, можетъ быть, спите?

— Я не спалъ.

Послднія слова звучатъ какъ бы упрекомъ. Что съ ней сдлалось? Неужели для того, чтобы выслушивать эти холодныя банальности, онъ мчался къ ней цлую ночь на всхъ парахъ, не смыкая глазъ, забывая о поко? Спалъ ли онъ, когда надялся ее увидть? Какъ это правдоподобно!

Они подходятъ къ воротамъ дома и останавливаются. Она не проситъ его войти и вообще не проявляетъ никакого стремленія къ гостепріимству. Но этого онъ не ждетъ и не желаетъ. Онъ даже отказался бы войти, еслибы она его и пригласила. Онъ не желаетъ вкушать хлба-соли подъ кровлей профессора Форта. Что-то подсказываетъ ему, что она не долго простоитъ у воротъ и что если онъ не воспользуется настоящимъ моментомъ, то она уйдетъ и онъ можетъ вернуться въ Мильнтропъ, съ чмъ пріхалъ.

— Вамъ понравится здшній воздухъ посл вашего мильнтропскаго дыма,— съ улыбкой говоритъ она, берясь за щеколду.

— Что вы дваете обыкновенно въ воскресенье посл полудня?— поспшно окрашиваетъ онъ.— Какъ вы проводите время?

— Что я длаю?— это вы хотите этимъ сказать?

— Ходите ли вы въ церковь?— торопится онъ, засовывая рука въ карманы, чтобы не поддаться желанію схватить ее за руки и удержать.

Она взглядываетъ на домъ, точно собирается бжать отъ него.

— Н-нтъ,— медленно произноситъ она:— очень рдко:.

— Что же вы длаете? гуляете?

— Иногда, какъ случится, если нтъ дождя, если я расположена.

— И… и у васъ есть какое-нибудь любимое мсто для гулянья?

Она опять взглядываетъ на домъ, изъ котораго несется нетерпливый лай собакъ, докладывающій ей, что он знаютъ, что она пришла и спрашиваютъ ее, почему она медлитъ.

— Н… нтъ!— говорить она, отворяя калитку.— Разумется, стыдливо торопится она,— я люблю коллегіальные сады, кто же ихъ не любитъ, но,— съ внезапнымъ раскаяніемъ въ этой уступк,— я не часто туда хожу, потому что туда не пускаютъ собакъ.

Она отворяла калитку и вошла. Ему остается одно только

— Который вашъ любимый садъ? Куда вы чаще ходите?— съ отчаяніемъ кричитъ онъ ей вслдъ.

— Не знаю у меня нтъ любимаго, я вс люблю одинаково.

— Это значитъ, что вы не хотите мн сказать,— говоритъ онъ съ страстнымъ разочарованіемъ въ голос и снявъ шляпу, поворачивается, чтобы уходить.

Но въ то время, какъ онъ тихо бредетъ по дорог, говоря себ, что разъигралъ дурака, до него доносится какъ бы шопотъ:

— Многимъ нравится всего боле садъ коллегіи св. Бригитты.

——

Белинда по обыкновенію окончила полдникъ въ одиночеств. Главное и, быть можетъ, единственное преимущество одиночнаго вкушенія пищи состоитъ въ томъ, что вы не обязаны сть, когда вамъ не хочется.

Дли Понча и его подруги осталось навсегда загадкой, почему въ это воскресенье ихъ такъ щедро накормили ростбифомъ.

Посл полдника Белинда отправляется по обыкновенію дежурить въ комнату свекрови. Сегодня ей приходится просидть съ ней доле обыкновеннаго, такъ какъ сидлка, привыкнувъ къ снисходительности своей молодой госпожи, опаздиваетъ на цлыхъ двадцать минутъ. Но вернувшись, впервые находятъ молодую миссисъ Фортъ недовольной и въ нетерпніи. И однако, оставивъ комнату свекрови, она какъ будто сама не знаетъ, что ей съ собой длать.

Собаки глядятъ на нее: одна — лежа, другая — сидя, стараясь прочитать свою судьбу въ ея глазахъ. Право было бы стыдно обмануть ожиданія этихъ бдныхъ животныхъ. Она не пойдетъ въ садъ, а возьметъ ихъ съ собой въ поле. И однако не зоветъ ихъ. Въ сущности не слдуетъ баловать ихъ и стснять свою свободу, взявъ ихъ съ собой.

Она пойдетъ куда глаза глядятъ, безъ всякаго опредленнаго, заране составленнаго плана. Но странное дло: посл нкоторыхъ колебаній глаза приводятъ ее въ садъ св. Бригитты.

Переплетающіяся верхушки вязовъ надъ головой, подъ ногами густой коверъ полевыхъ цвтовъ, слва небольшая классическая рчка и паркъ съ срымъ оленемъ, справа священный коллегіальный лугъ, который никогда не попирается ничьей посторонней ногой, кром косцовъ, только-что сложившихъ въ копны душистую траву.

Вверху, внизу, кругомъ — тишина и спокойствіе. Хотя этотъ садъ и лучше другихъ, но его неохотно посщаетъ публика. Воскресные гуляки, клерки и модистки не ходятъ въ него. Онъ почти пустыненъ и какъ будто принадлежитъ ей одной. Съ каждымъ воскресеньемъ, по мр того какъ городъ длается безлюднымъ, садъ будетъ все боле и боле принадлежать ей.

Она медленно идетъ по алле, никто не можетъ сказать, чтобы она сегодня спшила боле чмъ обыкновенно. Она направляеття къ скамейк, которую обыкновенно никто у ней не оспариваетъ. Но сегодня она издали видитъ, что кто то сидитъ на ней. И должно быть, знакомый, потому что, завидя ее, торопливо идетъ ей на встрчу, веселый и довольный. Ага! сегодня не такъ, какъ тогда въ Grosse-Garden. Сегодня не она пришла первая. Сегодня ее не заставляютъ ждать. Хотя, конечно, нельзя и сравнивать того и этого раза. Никто не скажетъ, что сегодня она идемъ на rendes-vons.

Онъ не считаетъ нужнымъ извиниться или объяснять свое появленіе и не обращаетъ никакого вниманія на ея тщетныя и неловкія усилія представиться удивленной.

— Итакъ мы опять встртились!

— Сядемъ здсь,— указываетъ онъ на скамейку, съ которой только-что всталъ.

Съ минуту она колеблется, затмъ нершительно отвчаетъ:

— Пожалуй, я каждое воскресенье сижу здсь.

Право же она ни въ чемъ не отступаетъ отъ обычныхъ привычекъ. Онъ садится рядомъ, но не очень близко, потому что видитъ, какъ она со страхомъ мряетъ разстояніе между ними, но безпокоиться право не о чемъ: они сидятъ достаточно далеко другъ отъ друга. Какъ тихо вокругъ! Не слышно голоса человческаго и даже колокольный звонъ не долетаетъ изъ города. Вс, должно быть, въ церкви. Неужели она въ самомъ дл тутъ съ нимъ? Можетъ быть, если онъ заговоритъ, она этому повритъ.

— Итакъ вы здсь совсмъ одн?

— Со мной собаки.

— Но кром собакъ никого? ваша сестра не съ вами?

— Разв вы думали, что она здсь? разв вы ожидали найти ее здсь?— поспшно спрашиваетъ миссисъ Фортъ, при чемъ яркая краска заливаетъ ея лицо.

Онъ не иметъ ни малйшаго понятія о причин этого румянца, но знаетъ только, что онъ очень ей присталъ. Господи! существовала ли когда другая такая прелесть на свт?

— Я… я вы знаю,— разсянно отвчаетъ онъ,— я… я совсмъ не думалъ объ этомъ.

Ошибочно перетолковывая его чувства, какъ мы часто это длаемъ относительно тхъ людей, которое черезъ-чуръ или недостаточно интересуютъ насъ,— она приписываетъ нершительнось его отвта совсмъ не той причин, какая есть въ дйствительности.

— Сара предлагала мн остаться со мной,— сухо говоритъ она, выпрямляясь и глядя передъ собой,— но я не могла бытъ такой эгоисткой и принять отъ нея эту жертву. Я не ршусь никого осуждать на такую скучную жизнь, какъ моя.

Въ ея тон слышится раздраженіе, котораго она не уметъ объяснять себ, но не перебиваетъ ее. Онъ готовъ вчно слушагъ музыку ея словъ.

— Я не по своей вин осталась здсь одна,— продолжала она, не безъ рзкости:— я хотла хать въ Швейцарію вмст съ м-ромъ Фортомъ. Я просила его взять меня съ собой.

— И онъ отказалъ?— спрашиваетъ онъ съ глубокимъ недовріемъ въ голос.

Она хотла осчастливить своимъ присутствіемъ человка, и онъ могъ отказать ей. Хотлось бы знать, какъ она просила его? Обнявъ его шею? Со слезами и поцлуями? Онъ содрогается.

— Ему было неудобно взять меня,— равнодушно отвчаетъ она:— это не входило въ его разсчеты.

Въ сердц молодого человка загорается такой огонь негодованія, что слова безсильны передать его. Но часть этого жара прорывается въ его отвт:

— Онъ нашелъ неудобнымъ взять васъ съ собой и не нашелъ удобнымъ оставаться съ вами, и такимъ образомъ вы теперь одн и скучаете.

Что-то въ его тон, какая-то иронія пополамъ съ бшенствомъ снова будитъ уснувшую-было въ ней тревогу.

— Я одна,— поспшно отвчаетъ она,—но мн не скучно, никогда еще въ жизни мн не было мене скучно, чмъ теперь, и не вижу, какъ проходятъ дни.

— Но вы только-что сказали…— возражаетъ онъ, сбитый съ толку противорчіемъ въ ея показаніяхъ.

— Что за дло до того, что я сказала?— перебиваетъ они съ короткимъ, нервнымъ смхомъ.— Кому же мн и противорчить, какъ не самой себ.

Проходитъ престарлая чета, рдкіе изъ гуляющихъ въ этомъ саду.

Белинда рада ихъ появленію. Она желала бы, чтобы публики было больше. Пусть не думаютъ, что она скрывается отъ глазъ публики.

Когда они проходятъ, она невольно возвышаетъ голосъ. Они ничего не говорятъ такого, чего бы другіе не могли слышать! Какое счастіе, когда нечего скрывать отъ глазъ цлаго свта.

По мр того, какъ часы бгутъ, ея счастливое настроеніе все растетъ и растетъ. Но какъ они бгутъ! Она не можетъ не знать этого, такъ какъ съ вершины кардинальской башня, возвышающейся надъ деревьями, звучные колокола возвщаютъ о каждой протекшей четверти часа. Какъ скоро они слдуютъ другъ за другомъ! Сколько уже ихъ пронеслось? Она не ршается освдомиться объ этомъ. Хотя и неизвстно почему. Вдь то же самое повторяется каждое воскресенье. Она всегда поздно возвращается съ прогулки въ этотъ день. Наконецъ, она вздрагиваетъ, когда семь часовъ торжественно бьютъ въ воздух, и встаетъ съ мста.

— Уже семь часовъ!— торопливо говоритъ она.— Мы должны идти или насъ запрутъ.

Быть запертымъ съ ней въ этомъ зеленомъ гнзд съ звздами надъ головой, вмсто ночниковъ! Какъ можетъ она длать такія предположенія! Нсколько минутъ проходятъ прежде чмъ, онъ успваетъ настолько справиться съ безумнымъ волненіемъ, вызваннымъ ея словами, чтобы отвтить съ достаточнымъ спокойствіемъ:

— Если вы каждое воскресенье гуляете здсь, то полагаю, что придете сюда и въ будущее воскресенье?

— Но вы не прідете!— кричитъ она, останавливаясь,— они уже медленно уходитъ изъ сада,— и взглядывая на него.

— Вы мн это запрещаете?— тихо спрашиваетъ онъ.

— Да, запрещаю!— волнуется она:— да, да, да! то-есть,— поправляется она,— конечно, вы вольны поступать, какъ вамъ вздумается, я не имю права вамъ приказывать, но если вы позволите мн дать вамъ совтъ,— нервно смется она,— то я скажу, что это будутъ лишнія издержки… какъ и на мое путешествіе въ Швейцарію. Не совсмъ прилично напоминать вамъ объ этомъ, но вдь вы знаете, что вы бдны до тхъ поръ, пока патентъ еще не взятъ,— лихорадочно улыбается она.— Я не могу дозволять, чтобы вы бросали деньги за окно.

— А въ воскресенье черезъ дв недли?

Отвтъ ея заставляетъ себя долго ждать. Ему предшествуетъ внутренняя борьба, которая не скоро оканчивается.

Если она запретитъ ему прізжать, онъ послушается, такъ какъ слушается каждаго ея слова, и тогда ей придется одной просидть на скамейк, присутствуя при томъ, какъ часы бьютъ четверти, а высокая башня высится въ неб. Когда, наконецъ, она ршается отвтить,— отвтъ оказывается простой уловкой.

Но зачмъ же отвчать прямо. Такіе вопросы всего лучше оставлять безъ отвта.

— Въ воскресенье черезъ дв недли?— переспрашиваетъ она съ игривымъ смхомъ.— Къ тому времени мы вс можемъ умереть. Я такъ долго впередъ не загадываю.

XI.

Какъ? уже августъ на двор? И даже не первая половина, которая можетъ потягаться, относительно зноя, съ іюлемъ, а конецъ, боле похожій на сентябрь мсяцъ. По утрамъ чувствуется уже нчто осеннее въ воздух, хотя въ полдень все еще царитъ жаркое лто. Когда Белинда гуляетъ по саду, то подолъ ея платья становится сыръ отъ росы, а по носу ее задваютъ воздушныя паутинки.

Оксфордъ безлюдне чмъ когда-либо. Черезъ недлю, или около того, обитатели его начнутъ возвращаться во-свояси, но въ настоящую минуту онъ — чистая пустыня. И въ этой пустын разгуливаетъ миссисъ Фортъ. Она совершаетъ прогулки въ сосднія деревни, работаетъ въ садик, составляетъ каталогъ и читаетъ вслухъ молитвы для своей свекрови. А по воскресеньямъ засдаетъ на обычномъ мст на скамейк въ саду св. Бригитты: по очередно то одна, то не одна.

Хотя Райверсъ не просилъ вторично позволенія прізжать въ Оксфордъ черезъ воскресенье и хотя она не разршила ему этого, но признала за фактъ, что черезъ каждое воскресенье будетъ встрчать его въ саду такъ же неизбжно, какъ и вязы, и кардинальскую башню. Безъ сомннія, отдыхъ и чистый воздухъ необходимы ему посл его двухъ-недльныхъ трудовъ. И если онъ находить возможнымъ тратить деньги на проздъ по желзной дорог въ погон за ними, то, конечно, это его дло и ей неприлично въ него вмшиваться. Свиданія ихъ происходятъ безо всякой таинственности. Она ни отъ кого ихъ не скрываетъ. И даже въ письмахъ своихъ къ профессору, въ числ прочихъ извстій, упоминаетъ о томъ, что встртила м-ра Райверса. Зачмъ ей лишать себя такого невиннаго удовольствія? Мы вс рабы привычки и ей трудно было бы теперь обойтись безъ этихъ воскресныхъ встрчъ.

Отъ одной мысли о такомъ лишеніи у нея пробгаетъ морозъ по спин. Она поставила свои отношенія къ Райверсу на такую ногу, что никто не могъ бы къ нимъ придраться, и строго придерживается установившихся правилъ. Одинъ человкъ только могъ бы протестовать — это ея мужъ, но онъ не только не протестуетъ, но не считаетъ даже нужнымъ упомянуть хотя бы однимъ словомъ объ ея сообщеніи. Онъ посвятилъ дв мелко исписанныя страницы инструкціямъ, гд она найдетъ одинъ томъ Ормгена, но не удостоилъ или не усплъ ни слова сказать о Райверс.

Еслибы что-нибудь могло увеличить спокойствіе, кмкимъ она наслаждается, то какъ разъ это обстоятельство. Ясная и цвтущая, съ бевмятежно уснувшей совстью проводитъ она дни въ мечтательномъ ожиданіи. Они считаетъ воскресенья, когда онъ не прізжаетъ, преддверіемъ къ тмъ, когда онъ является.

Сегодня онъ долженъ быть и она сидитъ за своимъ одинокимъ полдникомъ и отъ счастія ничего не стъ, какъ вдругъ у двери раздается звонокъ. Кто бы это былъ? Неужели Райверсъ? Это совсмъ невроятно, такъ какъ онъ всегда выказывалъ такую неохоту переступать за порогъ ея дома. Неужели это мужъ возвратился такъ неожиданно? Она вся похолодла. Неужели…

Безполезно ломать дале голову, такъ какъ отвтъ на лицо.

— Кажется, я какъ разъ во время!— кричитъ миссъ Уатсонъ, отталкивая служанку и вваливаясь въ комнату, которую всю наводняетъ своей персоной, своимъ клтчатымъ платьемъ и своей сдой гривкой.— Какъ вкусно пахнетъ ростбифомъ! я голодна какъ волкъ!

Белинда встала съ мста, но досада, всегда и всми неизбжно ощущаемая при вид миссъ Уатсонъ, на этотъ разъ смягчается мыслью, что все же это не профессоръ.

— Я могу провести съ вами цлыхъ четыре или пять часовъ!— кричитъ гостья съ громогласной веселостью, снимая шляпу, перчатки и мантилью.— Я ду въ Ренбэри въ Сампсонамъ. Они меня не ждутъ, я готовлю имъ сюрпризъ. Они такъ всегда носятся съ своимъ имніемъ въ Бланкшир, что я ршила сама удостовриться, стоитъ ли оно такихъ похвалъ. Но воскресные позда такъ странно распредлены, что мн приходится пробыть здсь все утро. Но нтъ худа безъ добра. Я могу провести съ вами добрыхъ четыре часа.

Въ голов Белинды немедленно начинаются разсчеты. Теперь часъ пополудни. Черезъ четыре часа будетъ пять часовъ: слдовательно она на цлый часъ опоздаетъ на свою обычную прогулку въ садъ св. Бригитты. Ему придется цлый часъ ждать ее. При этой мысли такое сильное волненіе, да того несоразмрное съ неважносьью обстоятельства, вызвавшаго его, что даже пугаетъ ее, овладваетъ ею.

— Уврены ли вы, что застанете Сампсоновъ дома?— что если они ухали куда-нибудь?— спрашиваетъ она, насильно принуждая себя говорить.

— Ба!— безпечно отвчаетъ миссъ Уатсонъ,— если они ухали, то экономка пріютитъ меня. Когда господъ нтъ дома, то отъ прислуги узнаешь всю ихъ подноготную.

Белинда неодобрительно пожимаетъ плечами въ отвть.

— Никогда не имла такой хорошей говядины!— продолжаетъ миссъ Уатсонъ съ жаромъ.— Прислуга, вроятно, състъ добрую половину. Вдь вамъ одной не одолть такого большого куска. Почему вы одн? Вы, надюсь, не поссорились съ мужемъ?— какъ-то странно васъ видть совсмъ одной, когда городъ представляетъ изъ себя пустыню. Кстати, что здсь длаетъ Райверсь?

Еслибы спасеніе ея жизни и души зависло отъ неподвижности, то и тогда Белинда не могла бы не вздрогнуть. Ей остается только надяться, что миссъ Уатсонъ этого не замтила.

— М-ръ Райверсь?— лепечетъ она.

— Да!, м-ръ Райверсь, если это вамъ лучше нравится!— громко хохочетъ миссъ Уатсонъ.— Давидъ Райверсь, нашъ старинный пріятель,— Давидъ Райверсь! Вы не знали, что онъ здсь? Онъ не былъ у васъ?

Белинда переводитъ духъ и отчетливо произноситъ:

— Нтъ!

Въ сущности вдь она не лжетъ,— вдь она говоритъ правду! Онъ не былъ въ ея дом.

— Гмъ!— говорить миссъ Уатсонъ, кусая ногти,— это странно!

Такъ какъ это не вопросъ и такъ какъ и миссисъ Фортъ не уврена, что голосъ ей не измнитъ, она предпочитаетъ благоразумно промолчать.

— Что онъ тутъ длаетъ,— продолжаетъ ея гостья кусать ногти и вопрошать.— Теперь самое глухое время каникулъ, въ город нтъ ни души! Я до тхъ поръ не успокоюсь, пока не доберусь до истины.

Глаза ея такъ и впились въ миссисъ Фортъ, и та принуждена была сказать что-нибудь.

— Въ самомъ дл,— слабо улыбается она:— спросите лучше у него.

— Только бы мн его поймать,— да онъ въ руки не дается. Я столкнулась съ нимъ носъ къ носу въ церковной улиц, но прежде нежели успла ротъ разинутъ, онъ ускользнулъ отъ меня какъ угорь. Если припомните, мы считали его одно время въ Дрезден глуховатымъ, но я не знала, что онъ также и подслповатъ! Какъ хотите, а всегда есть что-то ‘louche’ въ человк, намренно избгающемъ знакомыхъ ему порядочныхъ женщинъ, неправда ли?

Она такъ настаиваетъ, что Белинда вынуждена пробормотать:

— Да,— правда.

Когда ростбифъ вынесенъ изъ столовой, посл того какъ миссъ. Уатсонъ оказала ему подобающую честь, он переходятъ въ гостиную.

— Вы должны извинить меня,— церемонно объявляетъ Белинда.— Я всегда провожу слдующіе два часа съ моей свекровью.

— Ну!— не церемоньтесь со мной, не трудитесь меня занимать, я сама займу себя. Вотъ книги, журналы,— перебираетъ она вещи на стол:— я не соскучусь.

И дйствительно, въ продолженіе слдующихъ двухъ часовъ, Белинда видитъ во окно, какъ она бгаетъ по саду, обрывая немногія сливы на садовой стн и стараясь заглянуть въ окна сосднихъ домовъ, слышитъ, какъ она хлопаетъ дверями, выдвигаетъ ящики у столовъ и пр.

На минуту тревога просыпается въ ум миссисъ Фортъ. Какъ бы она не выкопала какой бумаги, записки? Но, нтъ, улыбка гордости и самодовольства появляется на лиц Белинды. Ей нечего прятать, миссъ Уатсонъ не найдетъ въ ея бдныхъ архивахъ ничего такого, чего бы не могъ прочитать весь свтъ.

Два часа прошли. Теперь четверть четвертаго — время, когда она обычно надваетъ шляпку, перчатки и идетъ, счастливая, въ садъ гулять. Ясно, что сегодня ей нельзя туда идти. Ршительно не похоже, чтобы миссъ Уатсонъ намревалась скоро двинуться съ мста съ профессорскаго кресла, куда она залзла.

— Я все осмотрла,— объявляетъ она весело:— я люблю ознакомиться со всми закоулками въ дом. Одна дверь заперта у васъ на ключъ, это дверь въ святилище профессора, неправда ли?

— Онъ требуетъ, чтобы я запирала кабинетъ въ его отсутствіи,— отвчаетъ ледянымъ тономъ жена профессора, такъ какъ не любитъ, чтобы рылись въ его книгахъ и бумагахъ.

— Вы потомъ мн его покажите,— безмятежно отвчаетъ миссъ Уатсонъ:— я вдь не тороплюсь. Я даже подумываю пробыть до послдняго позда и отобдать съ вами, никакихъ особыхъ приготовленій не требуется, вы дайте мн то, что сами кушаете: котлетку или что-другое.

— Этотъ поздъ идетъ очень тихо,— поспшно заявляетъ Белинда.

— Желала бы знать, съ какимъ поздомъ пріхалъ Райверсъ. Онъ, конечно, пріхалъ всего на одинъ день, и чмъ больше а объ этомъ думаю, тмъ боле ‘louche’ мн это представляется.

Белинда не садится. Въ тщетной надежд, что гостья скоре уйдетъ, если она не будетъ сидть, она подходитъ къ окну и поправляетъ штору, которая вовсе въ этомъ не нуждается.

— Странное мсто онъ выбралъ для интриги, неправда ли?— продолжаетъ размышлять миссъ Уатсонъ.— Я всегда слышала, что здсь такъ зорко слдятъ другъ за другомъ, но, быть можетъ, онъ этимъ самымъ думаетъ отвести всмъ глаза?

Быть можетъ, Белинда и отвтила что-нибудь, но этого не слышно, потому что штора шумитъ. Вся кровь кинулась ей въ лицо. Интрига! неужели онъ для интриги прізжаетъ въ Оксфордъ?— интрига съ кмъ? Интрига!— неужели и другіе люди, кром миссъ Уатсонъ, назовутъ это такъ?

— Я скажу объ этомъ его матери, лэди Маріонъ, въ первый же разъ какъ встрчу ее,— говоритъ миссъ Уатсонъ ршительно.— Поступить иначе, было бы не по дружески. Я съ ней незнакома, но мы съ ней близки въ нкоторомъ смысл. Я пробыла шесть мсяцевъ въ пансіон въ Брюссел вмст съ ея кузиной. А поведеніе ея сына очень и очень ‘louche’.

Судя потому, какъ она повторяетъ это слово, оно, должно быть, ей очень нравится. Бьетъ пять часовъ, и Белинда доведена до послдней степени отчаянія. Ей кажется (хотя это только на вор шапка горитъ), что миссъ Уатсонъ намекаетъ на нее и ее иметъ въ виду, напирая на это слово. Пять часовъ! Онъ уже цлый часъ ждетъ ее въ саду. Наконецъ:

— Я думаю,— говоритъ она, открыто взглядывая на часа, на которые до сихъ поръ бросала взгляды только украдкой,— что если вы хотите попасть на поздъ — послдній вамъ покажется очень утомительнымъ — то вамъ пора идти!

— Пора?— равнодушно переспрашиваетъ гостья.— Не бда, если и опоздаю, я скоро хожу.

Она завязываетъ шляпку и поправляетъ гривку съ убійственной медленностью, останавливается среди этого занятія, чтобы разсмотрть какую-то вещицу и разспросить, откуда она, кмъ и когда куплена?— на прощань (не даромъ говорятъ, что ни одна англичанка не уметъ прощаться) изливается въ цломъ поток рчей, въ которыхъ главную роль играетъ слово ‘louche’. Но наконецъ уходитъ. Не прежде чмъ она завернула за уголъ и Белинда убдилась, что она не намрена возвращаться, по своей привычк, назадъ, чтобы съизнова накинуться на свою жертву,— Белинда бжитъ въ свою комнату, поспшно одвается и, какъ стрла, пущенная изъ луна, несется въ садъ. Сегодня въ ней нтъ напускного равнодушія и спокойствія, она не прикидывается, что идетъ безъ всякой опредленной цли, куда глаза глядятъ. Сегодня она не въ состояніи разыгрывать свою маленькую комедію.

Вдь она уже опоздала на цлый часъ съ четвертью! Застанетъ ли она еще его въ саду? Хватитъ ли у него терпнія такъ долго ждать ее? Во всей природ и въ жизни вообще нтъ другого вопроса, на который бы стоило отвчать.

Прохожіе странно поглядываютъ на нее, какъ ей кажется. До сихъ поръ она никогда не обращала вниманія на прохожихъ и не заботилась о томъ, что они про нее подумаютъ. Но сегодня ей кажется, что вс они читаютъ у ней на лиц ея преступную тайну. Интрига! Вотъ, значитъ, какъ это зовется на ихъ язык! Она находится въ интриг и они какими-то судьбами узнали про это!

Когда она входитъ въ садъ, на-встрчу ей попадается смиренная влюбленная парочка. Проходя мимо нея, они смются, конечно, своему собственному веселью, но она принимаетъ ихъ смхъ на свой счетъ. Они знаютъ, что она, замужняя женщина, спшитъ на свиданіе. Самыя птицы какъ будто насмшливо чирикаютъ, а кусты укоризненно шелестятъ листьями. Ну пусть ихъ!

Страшно будетъ вспомнить обо всемъ этомъ, но теперь, но въ настоящую минуту только одно важно:— тамъ ли онъ?

Но прежде, чмъ она дошла до скамейки, вопросъ этотъ разршенъ. Она такъ внезапно наткнулась на него, что не успла умрить шагъ и принять боле спокойный видъ.

Онъ видлъ, какъ она бжала на-встрчу ему, какъ она запыхалась, какъ она блдна, и какая отчаянная тревога въ въ ея главахъ.

Сегодня безполезно всякое притворство. Но, по правд сказать, онъ самъ не въ лучшемъ вид, и врядъ ли иметъ право критиковать ее. Пожалуй даже, она мене взволнована, чмъ онъ, потому что можетъ говорить, а онъ не можетъ.

— Вы не ушли!— говоритъ она, едва переводя духъ.— Я боялась, что вы уйдете.

Вмсто отвта онъ взялъ об ея руки въ свою (никогда до сихъ поръ не держалъ онъ обихъ ея рукъ въ своей рук, а только одну, да и то всего лишь одну секунду) и глядитъ на нее съ блдной и нмой страстью. Даже тогда, когда они усаживаются на свою скамейку,— а ужъ какъ они добрались до нея, они и сами не помнитъ,— опять-таки она первая заговариваетъ, но не затмъ, чтобы попросить его выпустить ея руки. Быть можетъ, въ своемъ волненіи она не замчаетъ, что онъ держитъ ихъ.

— Меня задержала миссъ Уатсонъ,— говоритъ она прерывисто:— она пріхала… и пробыла четыре часа… Она видла васъ!

Онъ киваетъ головой въ знакъ согласія.

— Да.

Очевидно, онъ не въ силахъ произнести что-либо, кром односложныхъ словъ.

— Она спрашивала, зачмъ вы пріхали сюда,— продолжаетъ Белинда также поспшно, но боле связно.

— Да?

Можно подумать, что онъ не слушаетъ, такъ разсянъ и задумчивъ его голосъ. Онъ еще не въ состояніи понять что-либо, кром того, что ея ручки въ его рукахъ. Еслибы онъ могъ думать о миссъ Уатсонъ, то вроятно почувствовалъ бы къ ней благодарность, такъ какъ въ сущности ей обязанъ этимъ.

— Она говорила,— продолжаетъ Белинда, дрожа и виновато глядя на ихъ сжатыя руки,— что вы, должно быть, прізжаете сюда ради интриги.

Она умолкаетъ и затмъ прибавляетъ почти шопотомъ:

— Она не должна больше этого говорить.

Теперь онъ слушаетъ. Въ ея взгляд и тихомъ голос есть нчто такое, что приковываетъ его вниманіе.

— Что вы хотите сказать?— спрашиваетъ онъ, задыхаясь.

— Я хочу сказать, что вы не должны больше прізжать сюда.

Она не глядитъ на него, говоря его, не желая, можетъ быть, видть того страшнаго впечатлнія, какое должны произвести ея слова. Но онъ молчитъ такъ долго и упорно, что ей наконецъ становится страшно. Ужъ не убила ли она его своими словами? или, быть можетъ, онъ согласенъ съ нею (послдняя мысль не мене горька, чмъ первая).

Она ршается, наконецъ, украдкой взглянуть на него, какъ вдругъ онъ заговариваетъ и звукъ его голоса говоритъ ей, что первое ея предположеніе ближе къ истин.

— Я не долженъ больше прізжать сюда?

— Нтъ, я думаю, что не должны!

— Я не долженъ больше прізжать въ Оксфордъ?

— Нтъ.

— Я не долженъ больше видться съ вами?

— Нтъ.

— Ни здсь, ни въ другомъ мст?

Она только наклонила голову, не будучи въ силахъ говорить.

— Никогда?

Она снова киваетъ годовой.

Въ его голос слышится такая мучительная агонія, что языкъ откалывается служить!

— Мы должны жить всю нашу остальную жизнь другъ безъ друга?

Новое наклоненіе головы.

— И вы можете перенести это?— впрочемъ, разумется,— поправляется онъ съ горькимъ смиреніемъ,— почему же вамъ и не перенести этого? Вамъ это будетъ даже совсмъ не трудно. Ну, чтожъ, я тоже постараюсь перенести это!

Онъ выпустилъ ея руки и закрылъ лицо своими. Она можетъ уйти. Онъ всегда слушался ее, послушался и теперь. Но чего же она сидитъ? Отчего не уходитъ? Тоскливые взоры ея разсянно блуждаютъ вдоль длинной прямой аллеи. Милая, зеленая аллея! Милая, важная башня! Малыя, щебечущія птички! прощайте! прощайте навсегда, потому что она не въ силахъ будетъ снова взглянуть на васъ!

Отъ отчаянія она безпокойно сдвигалась на мст, и, въ одну секунду, онъ опустилъ руки и глядитъ на нее съ испуганной мукой въ глазахъ.

— Вы уже уходите?

— Нтъ еще… не сейчасъ,— слабо отвчаетъ она:— я не тороплюсь. Я могу пробыть какъ и всегда, если желаете.

Если онъ желаетъ! Несмотря на всю душевную муку, онъ смется.

Затмъ наступаетъ долгое, долгое молчаніе.

Садъ безлюдне обыкновеннаго. Ни одна душа не нарушаетъ ихъ безусловнаго уединенія. Только важная башня отмчаетъ бгущее время.

Она первая заговариваетъ.

— Я не хочу, чтобы вы были несчастны,— чуть не плачетъ она надъ его испорченной молодой жизнью.— Я бы хотла, чтобы вы были счастливы.

— И я бы хотлъ. Укажите, какъ это сдлать.

— О, если бы я могла! о, если бы все было такъ, какъ…

— Какъ передъ поздкой въ Везенштейнъ?

Эти слова какъ будто пробуждаютъ его изъ летаргіи отчаянія. Прежде нежели она успваетъ опомниться, руки ея опять въ его рукахъ, а глаза его глядятъ на нее такъ странно, что она не выдерживаетъ ихъ взгляда и опускаетъ свои.

— Мы можемъ вообразить, что мы въ Везенштейн, неправда ли?— говоритъ онъ съ трепещущей, лихорадочной улыбкой:— тамъ былъ такой же зеленый, спокойный, тнистый уголокъ, какъ и здсь. Вы помните? какъ странно, что мы никогда о немъ не говорили раньше, не правда ли? Отчего намъ не поговорить теперь? Вы сидли на трав, а я лежалъ у вашихъ ногъ! Помните? Да… я вижу, что помните. Вы дали мн свою руку. Впрочемъ, нтъ, моя ледяная красавица, вы мн ее не давали. Я самъ взялъ ее и поцловалъ! Хотите, я покажу, какъ я ее цловалъ? Вотъ такъ… и такъ… и такъ! (страстно прикладываясь губами и къ ладони, и къ пальцамъ), а затмъ… затмъ я обнялъ васъ! Можно ли этому поврять? и однако я говорю правду… когда-то я держалъ васъ въ своихъ объятіяхъ и выпустилъ васъ! О! Боже! лучше бы я умеръ!

Буря его страсти захватила и ее.

— Да! лучше бы вы умерли!— отчаянно вскрикиваетъ она и безъ всякаго сопротивленія, нтъ… съ страстной покорностью даетъ ему тотъ поцлуй, который оставался за ней два съ половиной года. Только одинъ поцлуй! Одно чудное, упоительное мгновеніе, и затмъ наступаетъ пробужденіе! Она вырывается изъ его рукъ.

— Что… что такое было съ нами?— лепечетъ она, отдаляясь отъ него.

Но онъ не такъ скоро приходитъ въ себя.

— За вами оставался этотъ поцлуй съ самаго Везенштейна!— кричитъ онъ дико и почти съ торжествомъ.

И снова воцаряется тишина. Если только такъ можно назвать звонъ въ ушахъ и стукъ въ вискахъ.

— Я полагаю,— произносить она наконецъ съ великимъ трудомъ, точно разучилась говорить:— что этого… этого слдовало ожидать… все это время… да! но только я… не предвидла этого… Я думаю, что мн никто не поврить… но… я не предвидла итого! а вы?

Онъ не отвчаетъ.

Онъ все еще находится подъ впечатлніемъ этого, давно общаннаго и, наконецъ, даннаго, блаженнаго поцлуя.

— Неужели,— говоритъ она, пронзительно и съ мрачнымъ упрекомъ въ голос взглядывая на него: — неужели вы предвидли… вы знали… вы думали…

— Я ничего не думалъ!— кричитъ онъ, приходя въ себя отъ ея горькаго упрека.— О, милая, неужели вы такого дурного обо мн мннія, и думаете, что я намренно привелъ васъ къ этому? Говорю вамъ, что я ни о чемъ не думалъ! Я только зналъ, что жъ продолженіе двухъ часовъ, черезъ каждыя дв недли вы позволяете мн жить! вы допускаете меня наслаждаться вашимъ обществомъ, этого съ меня было довольно! Я не заглядывалъ впередъ!

Она вернулась на скамью и забилась въ уголъ.

— Я думаю,— говоритъ она, безнадежно качая головой,— что въ сущности, мы оба жили нашими воскресеньями!

Потомъ добавляетъ со стономъ:

— О! я думала, что намъ обоимъ можно врить!

Онъ не садится, но стоитъ передъ ней, виноватый и несчастный, ожидая ршенія своей участи.

— Я не очень печалюсь за васъ,— продолжаетъ она, поднимая на него мрачные глаза.— Вы ошибаетесь, если думаете, что я васъ очень жалю. У васъ есть работа,— какъ часто я васъ ревновала къ ней и къ той власти, какую она иметъ надъ вами! Вамъ лучше будетъ теперь! ваша мать, напримръ, была бы рада, что все такъ обошлось. Вы не будете больше отвлекаться отъ дла! не будете бросать деньги на безумныя поздки по желзной дорог! это почти такъ же выгодно, какъ и сдлаться партнеромъ фирмы!

Она взглядываетъ на него по временамъ, чтобы видть, больно ли ему отъ наносимыхъ ударовъ. Но онъ стоить, опустивъ голову, поблднвъ какъ смерть, и терпливо слушаетъ.

— Но кто скажетъ мн,— продолжаетъ она, опустивъ безнадежно руки и разсянно взглядывая на небо, на которое вс мы глядимъ въ минуту горя, хотя никогда не получаемъ отъ него облегченія:— что теперь мн длать?

Жестокость къ нему онъ перенесъ, какъ мужчина, но ея жалобы свыше его силъ.

— Я скажу, что вамъ длать,— говоритъ онъ торопливымъ, прерывистымъ шопотомъ, садясь рядомъ съ ней.— Хотите меня выслушать? въ сущности до сихъ поръ намъ приходилось довольствоваться такимъ малымъ, что я даже не понимаю, какъ могли бы просуществовать съ этимъ такое долгое время. Что можетъ намъ помшать… почему бы намъ…

— Стойте!— кричитъ она, отталкивая его отъ себя.— Я знаю, что вы хотите сказать, я знаю такъ хорошо, какъ если бы вы уже сказали!

Ужасъ, выражающійся въ ея главахъ, ея отчаянный жестъ лишаютъ его послдняго самообладанія.

— Вы сказали, что не жалете меня,— произноситъ онъ чуть не съ рыданіемъ,— и вы, конечно, правы, но я все же прошу васъ… пощадить меня! я не въ своемъ ум. Я не имлъ права такъ… напугать… такъ оскорбить васъ.

— Я нисколько не оскорблена,— отвчаетъ она медленно я ясно:— это доказываетъ, полагаю, какъ я низко упала. Я остановила все, потому… потому, что я знала, что если дамъ вамъ договорить… то… не скажу… вамъ… нтъ, а скажу… да.

Она умолкаетъ, чтобы перевести духъ. Но несмотря за признаніе себя побжденной, высказанное ею, и его побду, что-то въ ея взгляд держитъ его на ночтятельномъ разстоянія.

— Но…— продолжаетъ она съ мольбой въ глазахъ и съ похудвшимъ и вытянутымъ лицомъ:— если вы… такой, какимъ я васъ всегда считала… если я не ошиблась въ васъ… то вы… никогда не договорите того, что хотли сказать.

Наступаетъ гробовое молчаніе. Она не спускаетъ съ него глазъ, пока не убждается, что одержала верхъ въ своей неравной борьб.

— А теперь,— говоритъ она съ сухими глазами и ршмостью въ голос:— идите! я говорила неправду, когда сказала, что не жалю васъ… О! нтъ, я очень васъ жалю! очень! ну, уходите! къ чему плакать! терпть не могу, когда мужчина плачетъ. Богъ съ вамк! Богъ васъ благослови! уходите!

И онъ, послушный какъ всегда, уходитъ!

ПЕРІОДЪ IV.

Еще годъ уплылъ въ жизни профессора, миссисъ Фортъ, Сары и всхъ другихъ нашихъ знакомыхъ. ‘Отрывки изъ Менандра’ вышли въ свтъ, и такъ какъ цлыхъ три человка прочитали ихъ, то можно сказать, что они имли успхъ. И этотъ успхъ подвинулъ профессора снова вариться въ твореніяхъ отцовъ церкви, онъ погнался теперь за другими отрывками. Но въ настоящее время ему приходится рыться въ нихъ одному: его секретарь свалился съ ногъ, ломовая его лошадь надорвалась отъ непосильнаго груза и ее пришлось отпустить на подножный кормъ. Прошли долгіе мсяцы безотрадной, неустанной работы, и оглядываясь назадъ впослдствіи, Белинда только дивилась, что раньше не заболла! Долгіе мсяцы непрерывнаго прилежанія и просиживанія, согнувшись въ три погибели, надъ манускриптами и корректурами, при полномъ отсутствіи моціона и отдыха, сдлали свое дло. Белинда сама не хотла ни гулять, ни отдыхать. Мысль работаетъ вяле, память слабе,— а вся цль ея жизни теперь — убитъ то и другое,— отъ утомленія непосильной работой. Да для чего и для кого стала бы она щадить себя? Она будетъ работать, пока не свалятся съ ногъ. Что касается профессора, то онъ съ удовольствіемъ относился къ такой метаморфоз, она пришлась ему какъ нельзя боле кстати: какъ и всегда, онъ былъ безучастенъ ко всему, что лично до него не касается, и вмст съ тмъ, какъ всякій болзненный человкъ, относился съ безусловнымъ недовріемъ къ чужимъ недугамъ и къ тому, чтобы кто-нибудь, кром него самого, могъ быть боленъ, пока наконецъ въ одинъ прекрасный день жена его не свалилась съ ногъ. Какъ она была этому рада! Она молила небо объ одномъ только, чтобы ей больше не вставать! Но небо судило иначе. Отъ чего бы ни суждено было миссисъ Фортъ умереть, она умретъ не отъ нервнаго разстройства, противъ котораго внимательные доктора единодушно предписали немедленную перемну обстановки, отдыхъ, развлеченіе. Профессоръ всегда сердится на всхъ, кто боленъ, но когда болзнь влечетъ за собой остановку въ работ, дорогое леченіе и еще боле дорогое путешествіе, то негодованіе его такъ сильно, что не находитъ словъ для своего выраженія. Онъ также сердитъ на Белинду за то, что она заболла, какъ та сердита на себя за то, что выздоровла. До послдней минуты она надялась умереть, и онъ, посл того, какъ она оказалась такого слабаго здоровья, тоже радъ былъ бы отдлаться отъ нея. И вдругъ она остается въ живыхъ, да еще вынуждаетъ его израсходоваться на поздку на Англійскія Озера. Онъ готовъ думать, что она сдлала это нарочно.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сегодня все утро шелъ дождь и принудилъ нетерпливыхъ постояльцевъ гостинницы Лоудъ въ Уиндермир сидть въ четырехъ стнахъ. Посл завтрака нсколько прояснло и въ гостиной второго этажа стало веселе, тмъ боле, что профессоръ Фортъ не находится въ ней, да и самая гостиная не его.

Такъ какъ сестра Белинды и ея бабушка изъявили желаніе съхаться здсь съ ней, то профессоръ Фортъ милостиво разршаетъ жен пользоваться ихъ гостиной, тмъ боле, что самъ ршительно заявилъ, что средства не позволяютъ ему нанять гостиную для жены.

Въ одномъ изъ большихъ креселъ, обтянутыхъ волосяной матеріей, засдаетъ миссисъ Чорчиль, безмятежно наблюдая за выгружающейся почтовой каретой. Въ извстные годы, при ровномъ характер и полномъ бездушіи, люди часто какъ бы застываютъ въ одномъ и томъ же состояніи. Съ тхъ поръ какъ мы разстались съ миссисъ Чорчиль, она не перемнилась. Время не прибавило новыхъ морщинъ къ старымъ и т же ямочки на щекахъ появляются, когда она улыбается. На кушетк, по праву больной, лежитъ Белинда, съ остриженными и курчавыми волосами, а изъ окна высунулась Сара и съ лихорадочнымъ интересомъ наблюдаетъ за дйствіями семейства, живущаго этажемъ ниже, въ квартир съ балкономъ, на которомъ поочередно выявляются члены семьи, о чемъ Сара немедленно докладываетъ своимъ собесдницамъ.

— Ихъ два брата и дв сестры, и одна жена,— оживленно возвщаетъ она.— Я еще не знаю, котораго изъ двухъ братьевъ она жена, ни тотъ, ни другой не особенно ею занимаются!

— Можетъ быть, на ней женились изъ-за денегъ,— отвчаетъ миссисъ Чорчиль.— Боже мой!— возвращается она къ созерцанію почтовой кареты,— какъ тяжело этимъ бднымъ лошадямъ, он вс въ мыл!

— Они вс теперь вышли на балконъ,— повствуетъ Сара съ восхищеніемъ:— Белинда, иди скорй и погляди!

— Я врю теб на слово,— лниво отвчаетъ Белинда.

— Тяжело видть такую жестокость,— замчаетъ миссисъ Чорчиль совершенно спокойнымъ голосомъ, продолжая свои наблюденія.

— Они играютъ въ воланъ,— заявляетъ Сара.— Какъ жаль, что у насъ нтъ волановъ.

— Съ нмъ бы ты играла въ воланъ? со мной или съ профессоромъ?— сухо вопрошаетъ бабушка.

— Они уронили воланъ на дорогу,— продолжаетъ разсказывать Сара съ крайнимъ увлеченіемъ.— Теперь къ нимъ присоединялся еще господинъ, это не можетъ быть третій братъ. Онъ держитъ съ ними пари на одинъ шиллингъ, кто перелзетъ черезъ балконъ, спустится по перекладин и достанетъ воланъ. Какой дуракъ, если онъ это сдлаетъ! Но я, право, его гд-то видла! Хоть бы онъ посмотрлъ вверхъ! Ахъ! бабушка! Белинда! бабушка! да это… молодой Беллерсъ.

На этотъ разъ об слушаются ея призыва, но потому ли, что ихъ шаги громче, нежели они думали, или почему другому, но стоящіе на балкон господа какъ разъ въ эту самую минуту поднимаютъ вверхъ голову и наши дамы поспшно отскакиваютъ отъ окна.

— Молодой Беллерсъ! бдный Беллерсъ!— кричитъ Сара, бросаясь въ кресло:— молодой Беллерсъ и душегубка!— Белинда, помнишь душегубку?

— Еще бы не помнить!

— Желала бы я знать, есть здсь душегубка, въ который бы я могла съ нимъ покататься?— озабоченно продолжаетъ миссъ Чорчиль.— Бабушка, вы знаете, конечно, что въ душегубк могутъ помститься только двое? Но если вы будете настаивать, въ интересахъ благопристойности, чтобы мы васъ взяли съ собой, то милости просимъ.

Миссисъ Чорчиль смется.

— Вдь ршеніе этого вопроса не такое спшное, неправда ли?— отвчаетъ она, подхватывая шутку,— и такъ какъ душегубки нтъ еще, а коляска у подъзда, то, полагаю, мы можемъ хать кататься.

— Онъ увидитъ меня, когда я буду садиться,— кричитъ Сара, торопливо подбгая къ зеркалу и надвая шляпку.— Вдь они такъ же подглядываютъ за нами, какъ и мы за ними. Ну, и пускай его! я надюсь, что умю садиться въ экипажъ не хуже всякой другой женщины въ Англіи!

Он ухали, а Белинда пересла къ окну. Какой гвалтъ поднимаетъ семья нижняго этажа! Не можетъ быть, чтобы они играли въ воланъ! они играютъ въ какую-нибудь боле шумную игру. Похоже на то, какъ еслибы они швыряли стульями другъ въ друга. Какъ отчетливо слышится ей голосъ Беллерса. Какъ странно волнуетъ онъ ее! Лучше бы онъ сюда не прізжалъ. Съ нимъ связано столько мучительныхъ и сладкихъ воспоминаній.

Въ эту минуту раздается стукъ колесъ. Неужели бабушка и Сара уже возвратились? Она высовываетъ свою красивую, кудрявую головку изъ окна. Нтъ! это въ почтовой карет перемняютъ лошадей, а затмъ ‘char—banc’ разгружаетъ своихъ пассажировъ съ одеревенлыми ногами. А теперь для разнообразія интереса подходитъ пароходъ къ небольшой пристани. Привезъ ли онъ новыхъ жильцовъ въ отель, которые бы внесли свжій элементъ за табльдотъ и матеріалъ для соображеній, свойственныхъ обитателямъ отелей, на счетъ взаимныхъ привычекъ и характеровъ? На пароход пропасть народа, яблоку некуда упасть. Но кажется, что никто не намренъ сходить съ него.

Нтъ, однако, одинъ пассажиръ сошелъ и переходитъ теперь черезъ набережную съ дорожнымъ ранцемъ за спиной, это по всей вроятности — туристъ. Весьма вроятно какой-нибудь оксфордскій туземецъ, съ Платономъ въ чемодан, являющійся, чтобы пофилософствовать на лон природы. Если такъ, то, быть можетъ, онъ ей знакомъ — по крайней мр по виду. Она протираетъ глаза. Что это ей померещилось? Она плохо видитъ или, быть можетъ, въ этомъ человк есть нкоторое сходство съ тмъ, кто… Нтъ! это врно появленіе Беллерса и пробудившіяся воспоминанія вводятъ ее въ заблужденіе. Или, быть можетъ, болзнь ослабила ея зрніе. Онъ подходитъ все ближе и ближе. Они высунулась изъ окна, чтобы лучше видть. Но вдругъ съ легкимъ крикомъ откидывается назадъ въ кресло. Она не ошиблась! Съ минуту она лежитъ неподвижно. Она рада! да! она рада, что не умерла! Но зачмъ онъ пріхалъ сюда? Неужели онъ узналъ, что она тутъ, и пріхалъ, чтобы увидть ее. Но нтъ, этого не можетъ быть. Она знаетъ его, она запретила ему показываться ей на глаза и онъ ни за что не нарушитъ даннаго слова. Значитъ, это простой случай. Какой счастливый, блаженный случай! за случай никто не отвчаетъ! Случай не можетъ тяготятъ ничьей совсти. И вс послдствія случая можно принять съ легкимъ сердцемъ.

Шумъ подъ окнами говоритъ ей, что подъхала новая почтовая карета и перемняетъ лошадей. Паническій страхъ овладваетъ ею. Кто ручается ей, что онъ не зашелъ сюда на минуту и не удетъ немедленно? Она снова бросается къ окну, но на этотъ разъ прикрывается занавской. Двое или трое пассажировъ вышли изъ отеля и садятся въ карету. Багажъ ихъ втаскивается на имперіалъ. Ей хорошо видны вс путешественники и, слава Богу, между ними его нтъ. Она переводитъ духъ. Во всякомъ случа онъ пробудетъ здсь до завтра и конечно будетъ обдать за табльдотомъ.

Радостная улыбка появляется на ея лиц. У ней есть передъ нимъ преимущество. Она знаетъ, что онъ здсь, а онъ не ожидаетъ увидть ее. Какъ это его поразитъ? Не выдастъ ли онъ себя? Но, нтъ, онъ теперь окрпъ и возмужалъ. Одного бглаго взгляда достаточно было, чтобы увидть, что это не прежній юноша. Въ сердц ея шевелится сожалніе объ отлетвшей юности, которая безусловно принадлежала ей. Нтъ! онъ не выкажетъ волненія! разв только немного поблднетъ. Что до нея касается, то она не поблднетъ и не покраснетъ.

Мысли ея внезапно прерваны стукомъ въ дверь. Прежде нежели она успваетъ крикнуть:— войдите! вбгаетъ запыхавшійся отельный слуга, обязанность котораго состоитъ въ томъ, чтобы круглую недлю хронически врываться въ комнаты жильцовъ, кладетъ передъ ней записку, и прежде нежели она успваетъ спросить, откуда и отъ кого — исчезаетъ. Но въ разспросахъ нтъ и надобности. Этотъ почеркъ слишкомъ хорошо знакомъ ей, хотя она всего только два раза въ жизни видла его. Воспоминаніе о первыхъ двухъ разахъ налетаетъ за нее, какъ буря: воспоминаніе о томъ мучительномъ утр въ Дрезден и объ адскомъ зимнемъ вечер въ Фолькстон. Она безпомощно глядитъ на печать — письмо запечатано — и на подпись. Да! и почеркъ его перемнился: онъ тверже, мужественне, безчувственне. Она долго вертитъ письмо въ рукахъ, не ршаясь его распечатать. Что можетъ онъ ей писать? Во всякомъ случа письмо не многосложно. Всего нсколько строкъ:

‘Сейчасъ прочиталъ ваше имя въ списк прізжихъ, поврьте, что только случай привелъ меня сюда. Долженъ ли я ухать? Если не увижу васъ за табльдотомъ, то приму это за знакъ, что я долженъ ухать’.

‘Д. Р.’.

Долго спустя посл того какъ она прочитала письмо — вовсе не хитрое и не многосложное — она глядитъ на него пристальнымъ взглядомъ, съ глубокимъ разочарованіемъ въ сердц. Но чего же, однако, она ожидала отъ него. Неужели въ письм, довренномъ безпечной, посторонней рук, онъ могъ написать что-нибудь боле интимное и компрометирующее ее. Ей оскорбительно даже предположеніе объ этомъ, но какъ жестоко съ его стороны сваливать на нее все бремя отвтственности, какъ жестоко выводить ихъ встрчу изъ сферы случайности, которой она было такъ обрадовалась.

Если онъ предоставляетъ ршеніе ей, то ршеніе это заране должно быть ему извстно. Онъ, вроятно, сдлалъ это намренно. Это очень добродтельно съ его стороны, но какъ холодно, холодно, какъ жестоко! Не даромъ она сразу же увидла по его лицу, что онъ перемнился. Онъ сталъ, наконецъ, благоразуменъ. Прекрасно: онъ никогда не узнаетъ, что она не такъ благоразумна, какъ онъ.

Она сердито мнетъ письмо и, заслышавъ за дверью смхъ Сары, прячетъ его въ карманъ. И какъ разъ во-время, потому что Сара влетаетъ въ комнату, какъ ураганъ.

— Ну, что?— кричитъ она,— ты наблюдала за нимъ, какъ я теб поручила? Что онъ знаегь, что я здсь? гд онъ? что онъ длалъ?

Въ первую минуту миссисъ Фортъ растерянно глядитъ ни сестру, не понимая, про кого она говоритъ.

— Кто?— съ трудомъ выговариваетъ она,— разв?.. О! (съ принужденнымъ смхомъ, догадываясь, наконецъ, о комъ идетъ рчь), конечно! но должна сообщить теб худыя всти: онъ отправился въ душегубк — я не думаю, впрочемъ, чтобы здсь эт лодки назывались душегубками — съ двушкой въ красномъ.

— Неужели?— восклицаетъ Сара, прикидываясь, что падаетъ въ обморокъ на диванъ:— когда такъ, бабушка поскорй перержьте снурки у моего корсета и сожгите вс гусиныя перья, какія здсь найдете, мн ничего больше не остается, какъ упасть въ обморокъ.

II.

Комната профессора, такъ же какъ и Белинды, находится подъ крышей. Экономнымъ людямъ, какъ извстно, не слдуетъ бояться лстницъ въ гостинницахъ, и профессоръ забрался поэтому на чердакъ.

Тотчасъ по прізд, безконечная лстница, по которой міссисъ Фортъ приходилось карабкаться, чтобы добраться до своей мансарды, утомляла ее, ослабвшую посл болзни, но теперь она поправилась настолько, что не боится лишній разъ прогуляться по лстниц, даже безъ крайней надобности. Какъ бы то ни было, а только крайняя нужда можетъ заставить ее, за полчаса до возвращенія Сары, постучаться въ дверь мужа, а затмъ нершительно заглянуть въ нее.

— Кто тамъ? Зачмъ отворяете дверь и производите сквозной втеръ? Пожалуйста заприте дверь!— кричитъ сердитый голосъ изнутри.

Она входитъ и запираетъ за собою дверь. Благодаря тснот помщенія, профессору приходится изощряться для того, чтобы найти мсто для своихъ вещей, и принадлежности его туалета должны лпиться вдоль стны. И постель, и полъ завалены фоліантами, и за исключеніемъ умывальника, нтъ такого мстечка, гд бы не громоздились книги.

На одномъ изъ стульевъ сидитъ обитатель этого чердака, мховое пальто окутываетъ его тощую фигуру, на голов красуется теплая ермолка, а подъ ногами помщена бутылка съ горячей водой, на худыхъ колняхъ стоитъ пюпитръ, а чернильницу онъ держитъ въ лвой рук.

— Пожалуйста, осторожне!— рзко замчаетъ онъ, увидвъ жену:— разв вы не видите, что наступили на Тертулліана?

Она не видала, но тотчасъ же исправляетъ свою оплошность.

— Кажется, я просилъ, чтобы меня не безпокоили сегодня,— продолжаетъ онъ, видя, что она молчитъ и не поясняетъ причины своего появленія:— такъ какъ мн приходится нести одному все бремя труда (съ укоризненнымъ взглядомъ на ея праздную и очевидно выздоравливающую красоту), то я долженъ очень спшить. Конечно, у васъ есть основательныя причины нарушить мои правила?

— Я думала, что вы удивитесь, если не увидите меня сегодня за табльдотомъ,— холодно отвчаетъ она,— а потому пришла сказать вамъ, что не намрена идти сегодня въ столовую, и хотла спросить: не имете ли вы чего противъ этого?

— Неужели вамъ опять нездоровится?— спрашиваетъ онъ съ внезапной тревогой во взгляд.

Она качаетъ головой, горько улыбаясь. Слишкомъ очевидно, что эта тревога вызывается не заботой объ ея здоровь, но боязнью, что ему придется снова тратиться на докторовъ.

— Нтъ, успокойтесь.

— Вы, однако, очень запыхались,— замчаетъ онъ съ досадой.

— Не боле, чмъ это неизбжно, когда приходится карабкаться на чердакъ,— угрюмо отвчаетъ она.

Должно быть, ея видъ успокоилъ его на счетъ ея здоровья, потому что онъ снова обмакнулъ перо въ чернильницу.

— Вы не отвтили на мой вопросъ,— говоритъ она рзко, убдившись, что онъ намренъ игнорировать ея присутствіе.

Онъ длаетъ жестъ нетерпнія и скуки.

— Мн кажется, что никакого отвта и не требуется. Вы, конечно, заявили сегодня утромъ содержателю гостинницы о своемъ намреніи не приходить за табльдотъ?

— Нтъ.

— Въ такомъ случа нечего и думать объ этомъ. По правиламъ гостинницы всякій обдъ, если заране не отказаться отъ него, становится на счетъ, а я, право, не въ состояніи нести такія безумныя издержки.

Тонъ его заставляетъ ее покраснть.

— Никакихъ издержекъ не будетъ, если я не велю подать себ обдъ въ комнату, а я именно желаю поститься.

— И подвергнуться риску снова заболть?— кричитъ онъ недовольнымъ голосомъ.— Покорнйше прошу васъ не длать этого.

— Я напьюсь чаю у бабушки въ гостиной. Бабушка, конечно, не пожалетъ чашки чаю для меня.

— Покорнйше прошу васъ не длать этого,— повторяетъ онъ, разсерженный ея тономъ, или тмъ, что ему помшали работать.— Ваша бабушка, конечно, вольна поступать, какъ ей угодно, но такъ какъ извстный фактъ, что счеты лицъ, дозволяющихъ себ такую безсмысленную роскошь, какъ отдльную гостиную и особо сервированный чай, увеличиваются немедленно и несоразмрно, то я прошу васъ подчиняться общимъ правиламъ.

Онъ такъ удивленъ молчаніемъ, съ какимъ она выслушиваетъ это требованіе, что сердито взглядываетъ на нее и видитъ, что она стоитъ неподвижно и глядитъ на него съ невыразимой улыбкой.

— Итакъ вы хотите, чтобы я обдала въ столовой?— говоритъ она съ нкоторой напыщенностью:— вы требуете этого?

— Я не вижу причины уклоняться отъ обычныхъ правилъ,— возражаетъ онъ съ досадой.—Вы, кажется, совсмъ оправились отъ болзни и трудно даже поврить, чтобы вы когда-нибудь были больны, а ничто такъ не вредно, какъ прихоти мнимыхъ больныхъ.

— Вы, вроятно, говорите это по опыту?— отвчаетъ она съ спокойной дерзостью.

Краска бросается въ его высохшее, какъ пергаменъ, яйцо,

— Вы намекаете, какъ уже часто длали раньше, что я malade imaginaire.

Она безпечно пожимаетъ плечами.

— Я не думаю и никогда не думала, чтобы вы были на половину такъ больны, какъ это воображаете.

— Въ самомъ дл? Можетъ быть, вы скоро убдитесь въ противномъ.

Слова его и взглядъ такъ многозначительны, что съ минуту она испуганно глядитъ на него, но онъ указываетъ ей на дверь рукой, не будучи въ состояніи отъ досады проговорить ни слова. Но впечатлніе изглаживается прежде, нежели она сходитъ съ лстницы.

— Ба!— говоритъ она самой себ,— онъ переживетъ всхъ насъ!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Колоколъ, призывающій въ табльдоту, уже прозвонилъ и жильцы направились въ большую, свтлую столовую, гд скоро разслись за двумя длинными столами, замтно пустющими по мр того, какъ сезонъ подвигается впередъ. Белинда сла на свое мсто. Супъ уже съденъ, а его все еще нтъ. Какъ эти господа, напротивъ нея, пялятъ на нее глаза.

Она отчаянно обмахивается веромъ, но профессоръ проситъ ее перестать, потому что боится простудиться.

— Куда запропастился Беллерсъ съ красной барышней, должно быть, онъ опрокинулъ ее въ воду и утопилъ. По дломъ ей!— шепчетъ Сара на ухо сестр.— Ахъ, Боже мой!

Послднее восклицаніе заставляетъ Белинду вздрогнуть, при чемъ она не можетъ ршить: видлъ или не видлъ это движеніе вошедшій въ это время въ валу новый прізжій, которому слуга почтительно пододвигаетъ стулъ за другимъ столомъ.

— Ты знала, что онъ здсь?— спрашиваетъ Сара очень тихо.

Но Белинда не отвчаетъ. Безумная радость сжимаетъ ей горло.

— Неужели ты знала?— настаиваетъ та:— неужели?…

— Чтожъ ты воображаешь разв, что я за нимъ послала?— спрашиваетъ Белинда, задыхаясь.— Виновата ли я, что онъ сюда пріхалъ?

Глава ея свтятся такимъ гнвомъ, что Сара считаетъ боле благоразумнымъ замолчать.

— Вы ничего не дите!— замчаетъ профессоръ, глядя на ея пустую тарелку:— платить за вашъ обдъ, значитъ по-просту бросать деньги за окно.

— Хуже было бы, еслибы я стала насильно сть, когда мн не хочется,— отвчаетъ она съ досадой и на этомъ превращается ихъ супружеская бесда.

Обдъ тоже конченъ и вс переходятъ изъ столовой въ сни и оттуда на лужокъ передъ гостинницей и на набережную. Белинда тоже идетъ на пристань, такъ спокойно, какъ только можетъ и, облокотившись на перила, смотритъ внизъ на мутную воду. Вечеръ сырой и холодный, и совсмъ не похожъ на лтній. Большинство публики, пожимаясь, уходитъ обратно въ гостинницу. Другіе возвращаются, закутанные въ теплые пальто и пледы.

Неужели имъ холодно? ей жарко, какъ въ самый знойный лтній день. Глаза ея устремлены въ сердитыя, мутныя волны, разбивающіяся о берегъ. За ея спиной раздаются шаги прохожихъ, гуляющихъ взадъ и впередъ, куря и болтая. Кто-то нершительно останавливается около нея.

— Вы получили мою ваписку?

— Да,— отвчаетъ она, шопотомъ, не глядя на него, не выражая удивленія отъ его прихода и пренебреженія обычными формулами вжливости,— но вы не должны ошибочно толковать мое присутствіе за столомъ. Мой… мой… м-ръ Фортъ настаивалъ на этомъ по весьма прозаической причин,— поясняетъ она, покраснвъ до ушей.— Онъ не желалъ, чтобы мой обдъ пропалъ даромъ.

— Вы были больны?

— Ничего особеннаго. Я заработалась.

— Заработались!— повторяетъ онъ съ ужасомъ въ голос.— Неужели вашъ… но кто же въ этомъ виноватъ?

— Никто, кром меня самой,— отвчаетъ она, словами Дездемоны, въ которыхъ столько же правды, какъ и въ словахъ жены Мавра.— Ну, а вы какъ поживаете? во всякомъ случа васъ работа не свалила съ ногъ,— прибавляетъ она съ меланхолической улыбкой.

— Нтъ,— отвчаетъ онъ, какъ бы извиняясь.

— Васъ трудно свалить съ ногъ,— замчаетъ она, чуть не съ упрекомъ.— А между тмъ мужчины легче умираютъ, нежели женщины, только вы умираете, когда не хотите этого, а мы не можемъ умереть, когда хотимъ: такъ всегда бываетъ въ лучшемъ изъ міровъ.

— Неужели вы желали умереть?— спрашиваетъ онъ тихимъ, взволнованнымъ голосомъ.

— Да,— мечтательно отвчаетъ она.— Нтъ… да, то-есть въ такомъ случа, еслибы а могла вернуться сюда опять, еслибы мн не понравилось на томъ свт, а вы? но, нтъ, конечно, вамъ было бы жаль разстаться съ вашимъ ‘молотомъ’ и патентомъ, кстати: что патентъ? взятъ уже?

— Неужели вы помните про патентъ?— кричитъ онъ съ восхищеннымъ смхомъ.

— Помню ли я?— съ нкотораго рода гнвомъ возражаетъ она:— неужели, еслибы я собиралась взять патентъ, вы бы забыли про это!

— Это уже теперь старая исторія,— отвчаетъ онъ, все еще нервно смясь:— патентъ взятъ нсколько мсяцевъ тому назадъ. Наша фирма съ успхомъ примнила его, другія послдовали нашему примру и…

— И вы на дорог стать богачемъ и лордомъ-мэромъ. Помните, я всегда говорила вамъ, что вы будете лордомъ-мэромъ, вы любимецъ счастія.

— Любимецъ счастія! да! вы говорили мн это въ Оксфорд и эта шутка такъ понравилась вамъ, что вы ее охотно повторяете,— упрекаетъ онъ ее съ горечію въ голос.

— На васъ не угодишь!— истерически смется она:— чего же вамъ еще надо?

— Белинда! ты съума сошла, ты врно хочешь простудиться и опять заболть. Ахъ! это вы,— свысока и небрежно удостоиваетъ миссъ Чорчиль угнать собесдника сестры.

Въ тон голоса Сары и въ манер, съ какой, она берегъ сестру за руку и уводитъ съ собой, чувствуется такая ршимость, что нужно было бы имть боле чистую совсть, чтобы сопротивляться ей.

— Я… я поджидала тебя,— лепечетъ она.

— А Давидъ помогалъ теб? къ сожалнію, меня задержали. Беллерсъ увидлъ меня и разсказалъ мн про красную барышню. Она играетъ на цитр, кажется, въ этомъ ея главное очарованіе. Я тоже буду играть на цитр.

III.

Хотя, по замчанію профессора Форта, трудно поврить, что жена его была когда-нибудь больна, однако до сихъ поръ, на правахъ выздоравливающей и не разсчитывая на ея силы, ее исключали изъ дальнихъ экскурсій, предпринимаемыхъ ея бабушкой и сестрой въ окрестности. Но сегодня утромъ ее, очевидно, признаютъ настолько здоровой, чтобы вернуться къ прежнему образу жизни.

— Мн приходится обратиться къ теб за содйствіемъ,— говоритъ миссъ Чорчиль, идя на встрчу сестр, которая входить въ гостиную бабушки, сіяя здоровьемъ и свжестью.— Бабушка окончательно отказывается сопровождать меня на прогулки. Она никогда не любила природы, неправда ли, бабушка? Что касается меня, то по причинамъ, мн одной извстнымъ, я намрена провести сегодняшній день въ Конистон и не вижу резона почему бы теб не хать со мной.

Необыкновенная положительность ея тона и ршительность взгляда можетъ заставить подумать, что она ждетъ сопротивленія. Но если таковое и проявляется, то молча.

— Пожалуйста, подемъ,— съ жаромъ настаиваетъ Сара,— если ты будешь все сидть дома и казаться такой здоровой, то тебя непремнно снова запрягутъ въ Менандра.

Белинда смется не совсмъ натурально.

— Вотъ и видно, какъ ты отстала въ своихъ понятіяхъ, Менандръ уже три мсяца тому назадъ вышелъ въ свтъ.

— Я уврена, что онъ оставилъ по себ кучу младшихъ братцевъ,— легкомысленно заявляетъ Сара:— ну, что ты скажешь?

— Ты думаешь, что можно рискнуть хать за-городъ? Посмотри на облака, не похоже ли, что будетъ дождь.

Белинда идетъ къ окну, говоря это, и показываетъ на небо.

— Ахъ! небо здсь всегда такое,— сухо возражаетъ Сара.— Скоре отвчай: да или нтъ.

— Я спрошу м-ра Форта, можетъ ли онъ обойтись безъ меня,— неохотно говоритъ Белинда, выходя изъ комнаты.

— Скажи ему, что ему это не будетъ стоить ни гроша, что никакихъ расходовъ его не заставятъ платить,— кричитъ ей вслдъ Сара.

Белинда скоро возвращается.

— Ну?

— Онъ ничего не иметъ противъ моей поздки,— отвчаетъ Белинда, повся носъ.

— Ты старалась, чтобы онъ не пустилъ тебя, и не успла въ этомъ,— смется Сара.

— Ты слишкомъ проницательна,— отвчаетъ Белинда, покраснвъ и съ досадой, показывающей, что сестра попала въ цль:— ты поставила на своемъ, какъ ты это всегда умешь сдлать. Я ду съ тобой и конченъ разговоръ.

Поданъ экипажъ. Сара уже услась въ него и обмнивается любезностями съ кмъ-то, кто стоитъ на балкон надъ ея головой. Белинда нарочно копалась за своимъ туалетомъ въ надежд, что налетитъ буря и помшаетъ прогулк.

Но тщетно. Небо окончательно прояснивается. Выходя изъ сней, она украдкой оглядывается кругомъ. Да, онъ здсь! Его голосъ, который, не будь Сары, цлый день раздавался бы въ ея счастливыхъ ушахъ, говоритъ ей:

— Вы узжаете?

— Да,— говоритъ она съ невольной жалобной нотой въ голос и взглядываетъ съ печалью въ его глаза:— на цлый день, гулять! пожелайте мн веселиться!

Она садится въ экипажъ и громкимъ, яснымъ голосомъ приказываетъ кучеру:— въ Конистонъ!

— Я вижу, что ты желаешь, что бы вс узнали, куда мы демъ,— иронизируетъ Сара.

— Я думала, что теб будетъ пріятно, если Беллерсъ узнаетъ, куда мы демъ,— огрызается Белинда.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Белинда!— говоритъ ея сестра, когда он пріхали на мсто своего назначенія и успли уже вдоволь нагуляться и наскучаться:— Белинда!— и въ голос ея слышится торжество — видишь, тамъ между деревьями кто-то двигается? да? такъ я и думала.

И вдругъ съ рзкой перемной въ голос, въ которомъ слышится теперь искренняя досада: — зачмъ только онъ привезъ съ собой этого неотвязнаго Давида!

— Я слышалъ, какъ вы приказывали кучеру хать въ Конистонъ,— шепчетъ послдній на ухо Белинд.

Она отворачиваетъ голову, покраснвъ какъ вишня.

И посл этого какъ-то само собой выходитъ, что они идутъ гулять вмст.

— Сколько времени вы здсь пробудете?— спрашиваетъ она у него внезапно.

Она вовсе не хотла задавать ему этого вопроса и горько раскаивается, произнеся его, но онъ сорвался нечаянно.

— Я уду, когда вы мн прикажете.

Она сморщиваетъ лобъ отъ боли и отъ гнва.

— Вы не имете права сваливать на меня всю отвтственность,— говоритъ она съ негодованіемъ:— это не великодушно. Вы сами можете ршить, какъ вамъ слдуетъ поступить.

— Вдь я уже разъ оказался несостоятельнымъ, а потому и не довряю больше самому себ.

Она, поблднвъ, какъ смерть, опускаетъ глаза.

— Это была моя вина,— тихо отвчаетъ она.

— Нтъ! не ваша. Можетъ быть, то обстоятельство, что вы опоздали въ тотъ день, только ускоряло развязку, но она была неизбжна.

— Поступайте, какъ считаете лучше,— лепечетъ она въ слезахъ.

— Если такъ, то я остаюсь, я считаю за лучшее остаться. Обстоятельства перемнились. Я тогда былъ захваченъ врасплохъ. Теперь я буду на-сторож. Теперь вы можете быть вполн спокойны.

— Уврены ли вы въ этомъ?— вздрагиваетъ она, испугавшись, хотя, быть можетъ, и слишкомъ поздно, его отчаяннаго взгляда и дикаго торжества въ глазахъ:— уврены ли вы?

И впродолженіе цлой недли иметъ случай сама убдиться въ этомъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Какъ это несносно!— говоритъ съ досадой миссисъ Чорчиль.

Время какъ разъ посл завтрака и она сидитъ за столомъ, передъ раскрытымъ пюпитромъ, на которомъ лежатъ разныя бумаги и въ числ ихъ счетъ изъ гостинницы. Обычная ясность духа измнила ей. Содержатель гостинницы только-что вышелъ изъ комнаты.

— Такъ какъ мы въ родств, то трудно объяснятъ всмъ и каждому, что мы не отвтственны за его эксцентричности,— продолжаетъ миссисъ Чорчиль съ усиливающейся досадой.

— Небо такъ, очевидно, создало васъ другъ для друга, что никакъ нельзя разубдить ихъ въ томъ, что вы не мужъ и жена,— говоритъ Сара веселымъ голосомъ, стоя у окна.— Я видла недовріе въ глазахъ содержателя гостинницы, когда вы такъ старательно объясняли ему, что онъ вашъ внукъ, онъ очевидно дивился, зачмъ вы говорите такую явную и вздорную неправду.

— Онъ споритъ изъ-за всякаго гроша, я уврена, что они охотно заплатили бы ему, только бы онъ ухалъ,— продолжаетъ миссисъ Чорчиль, съ негодованіемъ.— Кончится тмъ, что онъ насъ выживетъ отсюда! Ахъ! Белинда, душа моя, ты здсь? прости пожалуйста, но слово не воробей: вылетитъ — не поймаешь, и ты, право, входишь въ комнату точно тнь какая, такъ что и не услышишь.

— Не безпокойтесь,— успокоиваетъ ее Белинда, хотя лицо у ней горитъ.— Я постараюсь на будущее время входить съ большимъ шумомъ, а теперь думаю будетъ лучше, если я уйду.

Говоря это, она направляется къ двери, тихо затворяетъ ее за собой и ршительными шагами взбирается вверхъ по лстниц на чердакъ своего супруга.

Она застаетъ его за такимъ до точно занятіемъ, какъ и бабушку. По крайней мр передъ нимъ тоже лежатъ бумаги и счетъ.

— Я готовился призвать васъ на помощь,— говоритъ онъ, взглядывая на нее въіу минуту, какъ она входитъ.— Я желалъ спросить васъ о нкоторыхъ статьяхъ въ этомъ счет, такъ какъ лично не имю о нихъ ни малйшаго понятія. Вотъ здсь, 15 числа показаны дв почтовыхъ марки, бутылка воды аполлинарисъ — 18 и конверты — 19. Дйствительно вы брали все это или оно попало въ счетъ, только благодаря невниманію содержателя гостинницы и въ такомъ случа я взыщу съ него за такую преступную небрежность.

— Я нисколько не сомнваюсь, что счетъ вренъ, да и не все ли равно.

— По моему мннію, вовсе не все равно, вы, надюсь, не позабыли того, что было вчера, и можете по крайней мр сообщить мн: приказывали ли вы подать себ бутылку зельтерской воды?

— Да, приказывала подать себ дв, три, полдюжины бутылокъ!

Онъ взглядываетъ на нее съ довольно понятнымъ раздраженіемъ.

— Вы, кажется, намрены по какой-то, для меня непонятной, причин, помшать моему намренію, но это не такъ важно, такъ какъ я ршилъ немедленно оставить это мсто, гд меня обсчитываютъ, благодаря, конечно, родству съ вашей бабушкой.

До сихъ поръ она безпечно глядла передъ собой, но при упоминовеніи о предполагаемомъ отъзд, безпечность ея пропадаетъ, а щеки блднютъ.

— Вы собираетесь отсюда ухать?— спрашиваетъ она тихимъ голосомъ и прибавляетъ съ ироніей: — но вдь гд бы вы ни поселились, вамъ придется платить за почтовыя марки, которыя я покупаю, и за зельтерскую воду, которую я пью.

— Дло не въ однихъ только издержкахъ,— возражаетъ онъ, слегка покраснвъ отъ ея тона:— но я съ каждымъ днемъ убждаюсь, что здшній воздухъ для меня нездоровъ, я хуже сплю съ тхъ поръ, какъ сюда пріхалъ, и біенія сердца значительно усилились. Я знаю, что вы всегда смотрите недоврчиво, когда я говорю о своихъ болзняхъ.

— Неужели?— отвчаетъ она съ разсяннымъ видомъ, точно не думаетъ о томъ, что говоритъ.— Извините, я это длаю не нарочно.

— Я написалъ въ гостинницу Лодоръ, на берегу Дервентскаго озера, чтобы намъ приготовили комнаты. Отсюда почтовая карета уходитъ въ одиннадцать часовъ утра и…

— Неужели вы хотите сказать, что мы завтра узжаемъ отсюда?— перебиваетъ она, задыхаясь.

Глава ея расширены, а голосъ грубъ, какъ она сама это сознаетъ.

— Это невозможно!—говоритъ она, тихо и торопливо:— вы не спросили меня, не посовтовались со мной. Какимъ образомъ можетъ воздухъ одного озера быть здорове другого? все это фантазіи, чистыя фантазіи! Вы сами говорили мн на дняхъ, что не слдуетъ поддаваться болзненнымъ фантазіямъ.

Онъ медленно отводитъ глаза отъ счета, въ которомъ до сихъ поръ старательно доискивался неточностей, и пронзительно вглядывается въ нее.

— Вамъ, кажется, очень не хочется узжать отсюда? отчего это?

Въ его тон есть или, по крайней мр, слышится ей что-то такое, что сразу заставляетъ умолкнуть ея возраженія. Но внезапная ярость овладваетъ ею, безумное желаніе сказать ему, почему она не хочетъ узжать, сказать ему все, все.

Онъ давно уже опять углубился въ счетъ, когда она, наконецъ, произносить покорнымъ тономъ:

— Дилижансъ уходитъ въ одиннадцать часовъ, говорите вы? хорошо, я буду готова къ этому времени.

Говоря это, она встаетъ и направляется въ двери.

— Если увидите слугу, то скажите, чтобы онъ прислалъ ко мн содержателя гостинницы,— говоритъ ей вслдъ супругъ: — онъ никогда не приходитъ на мой звонокъ, а въ этомъ счет иного статей, которыя я ршительно не могу допустить.

Покорно исполнивъ его порученіе, миссисъ Фортъ ждетъ снова въ гостиную бабушки и заглядываетъ въ нее.

— Бабушка здсь?

— Нтъ,— отвчаетъ Сара съ своего обычнаго сторожевого поста у окна.— Сказать теб по правд, я порядкомъ задала ей за ея невжливость съ тобой, она такъ же хорошо, какъ и я, видла, что ты входишь въ комнату. Я страхъ какъ разсердила ее,— добавляетъ она, смясь,— сказавъ ей, что она несомннно становится глуха.

— Ей не придется больше сердиться на пребываніе здсь м-ра Форта.

— Удъ не умираетъ ли онъ?— спрашиваетъ Сара съ оживленіемъ и бжитъ къ сестр.

— Онъ гровить, что умретъ, если еще здсь пробудетъ, и завтра утромъ мы узжаемъ въ Дервентъ.

— И ты согласилась?— тономъ крайняго удивленія спрашиваетъ Сара.

Отвтъ ея сестры кажется не совсмъ у мста.

— Сара,— произноситъ она медленно и поблднвъ сильне прежняго:— помнишь, ты разъ сказала мн, что я гублю себя и… вмст съ собой Давида Райверса.

— Да, помню!— отвчаетъ та сухо.

— Почему же,— почти шопотомъ продолжаетъ разспрашивать миссисъ Фортъ,— ты больше не повторяла мн этого?

Миссъ Чорчиль поднимаетъ брови.

— Душа моя,— откровенно заявляетъ она:— ты приняла мое первое предостереженіе не въ такомъ дух, чтобы поощрить меня къ дальнйшимъ совтамъ.

Белинда опустила голову на грудь.

— Ты была не далека отъ правды въ то время,— слабо произноситъ она,— а теперь ближе въ ней чмъ когда-либо.

Наступаетъ молчаніе. Сара расхаживаетъ по комнат, заложивъ руки за спину. Быть можетъ, признаніе сестры не было для нея неожиданностью. По крайней мр лицо ея не выражаетъ ни малйшаго удивленія.

— Ты узжаешь?— внезапно останавливается она передъ сестрой:— но кто помшаетъ ему послдовать за тобой?

Губы Белинды дрожатъ.

— Онъ этого не сдлаетъ, если я не велю ему.

Глаза ея печально глядятъ въ окно на горы и на озеро. Вершины первыхъ все еще таинственно окутаны утреннимъ туманомъ, но озеро все залито солнечными лучами. Завтра, завтра онъ собирался покатать ее по озеру.

Вдругъ унылая покорность въ ней смняется боле сильнымъ взрывомъ отчаянія.

— О чемъ я думаю?— кричитъ она,— я совсмъ позабыла! Я его больше не увижу, онъ долженъ былъ ухать по длу въ Мильнъ-Торпъ и не вернется до завтра. А когда вернется, то насъ уже здсь не будетъ!

— Онъ подетъ за вами съ слдующей же почтовой каретой!— замчаетъ Сара съ циническимъ здравомысліемъ.

Белинда издаетъ слабый стонъ.

— Я должна написать ему!

— Ради Бога не длай этого!— разубждаетъ Сара.— Никогда не пиши писемъ! хотя бы ты нарушала вс остальныя правила, но этого одного держись неукоснительно. Во всемъ подлунномъ царств,— добавляетъ миссъ Чорчиль съ скромной гордостью,— не найдется двухъ строкъ, написанныхъ мною.

— Если я не напишу, онъ конечно разыщетъ насъ, если только я не объявлю въ гостинниц, что не желаю, чтобы ему сообщили нашъ адресъ.

— Этого никакъ не слдуетъ длать,— сухо замчаетъ Сара:— врядъ ли будетъ благоразумно брать въ повренные слугъ отеля.

Наступаетъ молчаніе. Миссъ Чорчиль продолжаетъ безпокойно прохаживаться взадъ и впередъ.

— Я полагаю,— вздыхаетъ она наконецъ съ нетерпніемъ,— что въ конц-концовъ это придется сдлать мн. Наши роли перемнились. Всю мою жизнь я просила тебя исполнять за меня непріятныя порученія — а теперь мн приходится оказать ту же услугу теб. Полагаю, что я должна сообщить ему.

— Ты?— внезапно поворачивается Белинда съ страстнымъ неодобреніемъ такого проекта и въ голос, и во взор, причемъ дремлющая въ ея груди безсмысленная ревность снова пробуждается.— Почему именно ты?

— Можетъ быть, ты предпочитаешь, чтобы ему сказала бабушка?— спокойно спрашиваетъ Сара.— Кто-нибудь да долженъ же сообщить ему, и неужели ты думаешь, что я особенно гоняюсь за этой честью!

— Скажи ему какъ можно деликатне,— проситъ Белинда.

— Неужели ты воображаешь, что мое сообщеніе убьетъ его?— иронизируетъ Сара:— помнится, ты опасалась когда -то, что смерть отца убьетъ его, и однако онъ остался живъ! Нтъ! мужчину не такъ-то легко убить!

IV.

Свершилось. Почтовая карета выхала въ одиннадцать часокъ Въ числ пассажировъ внутреннихъ мстъ, она увезла старательно укутанную фигуру профессора Форта, а въ числ пассажировъ наружныхъ мстъ, ищущихъ спасенія отъ дождя подъ зонтиками, находится его жена.

— Никогда еще въ жизни такъ не радовалась,— объявляетъ миссисъ Чорчиль, отходя отъ окна къ камину посл окончательныхъ нжныхъ кивковъ отъзжающимъ родственникамъ.

— Ни даже тогда, когда впервые назвали его внукомъ?— спрашиваетъ язвительно Сара.

Миссисъ Чорчиль краснетъ.

— Бдняжка!— продолжаетъ Сара съ искреннимъ состраданіемъ въ голос, глядя вслдъ отъзжающему экипажу.

— Никогда не могла понять, почему ты сожалешь о ней,— замчаетъ старуха съ раздраженіемъ:— большая ошибка судитъ о чужихъ чувствахъ по своимъ собственнымъ.

— Полагаю, что никому нтъ обиды въ томъ, что я пожалю ее за то, что ей предстоитъ насквозь промокнуть.

И нтъ сомннія, что въ этомъ отношеніи миссисъ Фортъ заслуживаетъ сожалнія по прізд въ гостинницу Лодоръ, когда она слзаетъ съ имперіала, промокшая до костей.

— Вы сами виноваты,— объявляетъ профессоръ Фортъ, вылзая, сухъ и невредимъ, извнутри кареты:— еслибы вы послушали моего совта…

— Я никого не виню,— апатически перебиваетъ она:— не большая бда промокнуть, скоро опять буду суха.

— Только бы вы не простудились,— тревожится профессоръ хотя не отъ избытка нжности къ своей рабочей машин:— непремнно выпейте стаканъ горячей воды съ водкой, для предохраненія себя отъ простуды.

— Я не простужусь,— отвчаетъ она, но покорно исполняетъ его желаніе.

Она просыпается рано поутру и въ назначенное время выходитъ въ сни, ожидая звонка, призывающаго къ завтраку.

— Надюсь, что вы оправились отъ послдствій вчерашней неосторожности,— говоритъ голосъ за ея спиной.

Она вздрагиваетъ.

— Никакихъ послдствій и не было,— пожимаетъ она плечами.

— Въ такомъ случа,— объявляетъ сухо ея супругъ,— и такъ какъ по всмъ другимъ признакамъ вы вполн выздоровли, то полагаю, что имю право предложить, чтобы вы вернулись къ нормальному образу жизни, который былъ прерванъ такъ долго и съ такимъ неудобствомъ для меня.

Белинда улыбается. Она отлично знаетъ, что только присутствіе бабушки и Сары мшало до сихъ поръ ему снова запречь ее въ ярмо. Ясно, что при первой же возможности онъ долженъ снова запречь ее. Но, что за бда?

— Я вполн съ вами согласна,— торопливо соглашается юна.— Я не имю никакого права на дальнйшую праздность. Посл такого продолжительнаго отдыха, полезно немного поработать.

Но взгляды людей на количество работы, не превышающей человческія силы, очевидно бываютъ разные.

Посл завтрака, когда они взбираются въ спальню профессора, которая служитъ также и кабинетомъ, онъ кладетъ передъ Белиндой почтенную груду писемъ, на которыя ей слдуетъ отвтить, сообразуясь съ данными ей инструкціями. Но если количество ихъ и испугало ее, то она этого не высказываетъ. Солнце невыносимо печетъ, и въ маленькой конурк, которая въ десять разъ меньше оксфордскаго кабинета профессора, но гд окно также тщательно заперто, нестерпимо душно. Голова у нея, отвыкшая отъ духоты, начинаетъ болть и кружиться, но она не жалуется.

Бьетъ часъ. Она слышитъ веселые голоса людей, идущихъ полдничать. Профессоръ — не особенный приверженецъ полдника, даже и тогда, когда онъ можетъ състь его на чужой счетъ. Въ гостинниц же онъ безусловно возстаетъ противъ полдника. Но ей нельзя жаловаться. Онъ готовъ раздлить съ ней свою трапезу: бисквиты, купленные въ лавк, такъ что имъ не придется фигурировать въ счет гостинницы, и воду съ примсью водки — послдняя тоже пріобртена на сторон. Она отказывается отъ водки, отказалась бы также и отъ бисквитовъ, потому что въ такой духот и при головной боли ей совсмъ не до ды, но боится его воркотни.

Бьетъ два часа! три! половина четвертаго! четыре! А груда писемъ все не уменьшается. Наконецъ, перо падаетъ изъ ея онмвшихъ пальцевъ.

— Прошу извинить меня, я больше не могу, мн дурно.

— Вамъ дурно?— значитъ вы опять простудились, благодаря вашей вчерашней неосторожности.

— Простудилась?— нтъ, я просто устала отъ работы. Могу я идти?

— Къ чему вы спрашиваете?— возражаетъ онъ съ досадой, глядя на неоконченную работу.— Разв я когда стсняю вашу свободу? я считаю себя въ прав требовать только одного, чтобъ вы не подвергали себя простуд и опасности заболть.

Она не заставляетъ повторять себ два раза этихъ словъ и уходитъ, счастливая и довольная, что можетъ вырваться на свжій воздухъ.

Она идетъ куда глаза глядятъ, сознавая одно только, что съ каждымъ шагомъ уходитъ дальше отъ него. Но на долго ли? вдь все равно: рано или поздно придется вернуться къ нему — только смерть можетъ освободить ее отъ него.

Погруженная въ свои печальныя размышленія, она не слышала приближающихся шаговъ, и вскрикиваетъ, когда чья-то рука тихонько дотрогивается до ея плеча.

— Какъ? это вы?

— Да.

— Разв Сара не передала вамъ?

— Да, передала.

— И вы такъ-то слушаетесь меня?

Онъ молчитъ.

— Это-то ваше хваленое великодушіе и послушаніе?

— Я уду, если вы сами мн это прикажете, но только вы сами, а не кто-либо другой.

Она молчитъ.

— Я уду, если вы скажете, что я долженъ ухать, и останусь, если вы этого пожелаете.

Она съ тоской глядитъ кругомъ и ничего не отвчаетъ.

— Что же вы ршаете? хать мн или оставаться?

Голосъ его становится все настойчиве и повелительне.

— Я жду! ршайте, какъ бытъ!

Ужасное будущее! ужасное прошлое! ужасное настоящее! Она боролась изъ всхъ силъ. Никто не можетъ сказать, что она не боролась.

— Что же? Что вы скажете: узжать мн или оставаться?

— Оста…вать…ся!— произноситъ она наконецъ едва слышно.

Мало-по-малу она поднимаетъ на него свое измученное лицо и говоритъ:

— Пора идти домой.

Онъ молча повинуется и они идутъ обратно въ гостинницу, но не успли пройти нсколькихъ шаговъ, какъ наступаетъ быстрая перемна погоды, столь обычная въ горахъ. Налетаетъ буря и крупныя капли дождя хлещутъ имъ прямо въ лицо. У ней нтъ ни зонтика, ни макинтоша, и легкое платье ея скоро пробито насквозь.

Съ тревожной заботливостью онъ обнимаетъ ее одной рукой. Первымъ ея движеніемъ отскочить отъ него, но опомнившись, она покорно подчиняется.

Вечеръ. Зябкость профессора Форта побдила его скупость, и на его чердачк огонь горитъ въ камельк. Но онъ одинъ сидитъ у огня и гретъ свои застывшія руки. Жены его нтъ дома. Она стоитъ на деревенскомъ мостик, который ведетъ въ лсъ и къ водопаду… и не одна.

Отнын она всегда будетъ опираться на эту руку, и что за дло, какою цной она купила это счастіе.

— Неужели ты долженъ ухать?— спрашиваетъ она, вздыхая:— неужели это неизбжно и ты непремнно долженъ хать?

— Непремнно!— отвчаетъ онъ также уныло:— иначе поступить невозможно, надо многое устроить и я долженъ сдлать это лично, мн нужно также създить въ Мильнъ-торпъ, заглянуть на заводъ.

Она поднимаетъ голову.

— А… это… не повредитъ теб?— быстро и тревожно спрашиваетъ она.— Это не отразится на твоемъ будущемъ?

— Конечно нтъ! конечно нтъ!— поспшно успокоиваеіъ онъ ее:— съ какой стати? Какое можетъ быть отношеніе между частной жизнью человка и его общественными занятіями? Какое кому дло, что я…

— Увезъ чужую жену,— доканчиваетъ она тихимъ, жестикъ тономъ.— Почему ты не договариваешь? Разъ мы не боимся поступка, нечего бояться словъ.

И хотя на двор уже темно, но онъ угадываетъ мучительный румянецъ, сопровождающій эти слова. И снова острая боль, отравившая первые моменты его побдоноснаго счастія, сжимаетъ его сердце.

— Ты не долго пробудешь въ отсутствіи? ты не на долго оставишь меня одну? ты вернешься такъ скоро, какъ только можно.

— Неужели въ этомъ можетъ быть сомнніе?— Въ его тонслышится почти иронія. Онъ крпче прижалъ ее къ себ полу-успокоительно, полу-робко гладить ея волосы.

— Постарайся не очень презирать меня!— шепчетъ она съ рыданіемъ, и несмотря на темноту прячетъ голову на его груди.— Конечно, ты не можешь не презирать меня, но постарайся хорошенько скрыть это, чтобы я не замтила.

Не бредитъ ли онъ? неужели это его богиня высказываетъ такую жалкую мольбу? неужели это онъ святотатственно внимаетъ ей?

— Какъ проживу я эти дни безъ тебя,— стонетъ она:— о, возвращайся скоре, скоре, скоре! Какими глазами я буду смотрть на него, зная то, что я замышляю противъ него? Если онъ скажетъ мн хоть одно доброе слово, я пропала! къ счастью, онъ никогда не говоритъ мн такихъ словъ.

Вмсто отвта, онъ крпче прижимаетъ ее въ себ. Какими словами можно утшить ее? Безъ сомннія, эта молчаливая ласка, говорящая о его любви и состраданіи, лучше всякихъ словъ.

— Мн постоянно будетъ казаться, что я надола теб,— шепчетъ она и шопотъ ея прерывается рыданіями:— общай, что ты не разлюбишь меня, общай! Помни, что кром тебя у меня въ цломъ свт не будетъ никого и ничего, и что если ты измнишь мн, я потеряю все, все! Но какая польза въ общаніяхъ,— съ отчаяніемъ доканчиваетъ она:— вдь это не зависитъ отъ человка. Если я надомъ теб, ты разлюбишь меня и длу конецъ!

Она вырвалась отъ него и отстранила его отъ себя, какъ бы впередъ отрекаясь отъ него. Онъ охватываетъ голову руками, точно боится за свой разсудокъ.

— Когда ты говоришь такія вещи,— кричитъ онъ прерывающимся голосомъ,— мн кажется, что я съума схожу. Я разлюблю тебя! Я! Я! О! моя любовь, моя богиня, моя королева!— и падаетъ на колни, цлуетъ подолъ ея платья,— еслибы ты знала, какъ я мучусь мыслью, что ты разлюбишь меня, что ты найдешь, что я не стою той жертвы, какую ты мн приносишь! что моя личность и моя любовь покажутся теб недостаточной замной всего того, чего ты лишишься!

Онъ умолкаетъ, прислоняя голову въ ея дрожащим колнамъ и его слезы смачиваютъ ея платье.

Сила его волненія немного успокоиваетъ ее. Какъ бы то ни было, а теперь пока она ему еще не надола. Она почти покровительственно кладетъ руку на его голову.

— Да!— говоритъ она,— ты одинъ замнишь мн все и кром тебя мн ничего не нужно.

На слдующее утро онъ узжаетъ, она остается коротать дни безъ него, какъ только уметъ.

‘Какъ я проживу безъ него?’ спрашиваетъ она себя, стоя у окна въ комнат мужа и разсянно глядя въ окно, сквозь запыленное стекло, черезъ которое трудно что-нибудь видть, и дожидаясь, пока мужъ приступитъ къ обычной работ.

Онъ входитъ неслышно и она не знаетъ, слышалъ онъ ея восклицанія или нтъ.

— На что вы смотрите?— спрашиваетъ онъ.

Она вздрагиваетъ.

— Я… я гляжу на дождь.

— Я надюсь,— возражаетъ онъ сухо,— что вы удовольствуетесь этимъ, я положительно требую, чтобы вы не выходили во время дождя на улицу, такъ какъ можете снова заболть, какъ это уже чуть было вчера не случилось.

— Хорошо,— покорно отвчаетъ она.

Она одна сходитъ сегодня за табльдотъ. Профессоръ, страдающій мнимымъ или дйствительнымъ нездоровьемъ, остался въ своей комнат (онъ, конечно, заране предупредилъ содержанія гостинницы, что не будетъ обдать) и довольствуется чашкой бульона, сидя у камина.

Белинда сидитъ за столомъ рядомъ съ одной дамой и ея мужемъ, съ которыми довольно коротко сошлась за это время. Но сегодня она вжливо отклоняетъ вс ихъ попытки къ дружеской бесд. Пусть впослдствіи не говорятъ, что она навязывала имъ свое общество, злоупотребляя ихъ невдніемъ.

И вотъ наконецъ конченъ одинъ день и наступаетъ ночь. О! эти ужасныя ночи, когда безсонница смняется кошмаромъ и обратно, и не знаешь, что хуже! Порою ей хочется признаться во всемъ кому-нибудь, посовтоваться. Быть можетъ, это не такъ худо, какъ кажется! Вдь эти вещи случаются каждый день!

Отъздъ ея не будетъ горестью для мужа, а скоре желанной экономіей!

Она горько смется. Онъ будетъ радъ, что отдлался отъ нея. До сихъ поръ вс, съ кмъ она ни жила, бывали ради отдлаться отъ нея! Вдь бабушка едва могла скрыть свою радость, что она ее оставляетъ. Профессоръ Фортъ тоже будетъ радъ. А придетъ время, когда и онъ, быть можетъ, будетъ тяготиться ею! О! какая страшная мука скрыта въ этой мысли! Она будетъ видть, какъ мало-по-малу она надостъ ему! Какъ честный человкъ, онъ будетъ стараться скрывать это, но разв это можетъ отъ нея укрыться? Она будетъ ревновать къ воздуху, который будетъ касаться его лица, каждый день она будетъ вопрошать себя: — Тотъ ли онъ, какъ былъ? Не перемнился ли? Такъ же ли любитъ меня? И каково это будетъ видть, какъ его любовь будетъ постепенно угасать. Что можетъ привязать его къ ней? Не честь, потому что она порвала съ честью, не истинная любовь, потому что истинная любовь опирается на уваженіи, а она должна проститься съ уваженіемъ, отнын она обречена на вчный стыдъ. Холодный потъ выступаетъ у ней на лбу. Ждетъ или нтъ насъ адъ въ будущей жизни,— а она уже въ здшней попала въ адъ.

Наконецъ наступаетъ послдній день:— послдній изъ тхъ, которые отдляютъ ее отъ утра, когда она встртитъ его на Кесвикской станціи, отрекшись ради него и на вки отъ мужа, друзей и добраго имени.

Безсонныя, мучительныя ночи, дни, исполненные безысходной тоски, до того разстроили ея нервы, что она наканун того, чтобы заболть нервной горячкой. При малйшемъ шум, она готова кричать. Она по обыкновенію за работой въ комнат мужа и сла такъ, чтобы не видть его лица, въ то время какъ пишетъ. Слишкомъ горькое чувство раскаянія внушаетъ ей видъ его сморщеннаго лица и сгорбленной фигуры. Бдный старикъ! чмъ онъ виноватъ передъ нею, что она собирается нанести ему смертельный ударъ,— смертельный, если не для его сердца, то для его чести. По какому праву она готовится сразить его изъ-за угла? Потому что онъ старъ, боленъ и раздражителенъ? Но разв онъ не былъ такимъ, когда она выходила за него замужъ? Какъ далекъ онъ отъ мысли подозрвать ее? Онъ, можетъ быть, требователенъ и не ласковъ, но какъ сильно его довріе въ ней!

— У васъ какъ будто лихорадка!— говоритъ онъ.

Въ его голос ей почудилась нкоторая доброта или участіе, и въ одну минуту она падаетъ на колни. Еще не поздно! Она все скажетъ ему.

— Чортъ бы васъ побралъ — сердито кричитъ онъ.

Какъ онъ ни раздражителенъ, а такое выраженіе и ему въ рдкость и доказываетъ, что мра терпнія его переполнилась.

— Вы закапали чернилами Григорія Назіанзина!

Съ минуту она стоитъ на колняхъ, оглушенная. Затмъ медленно приходя въ себя и вполн исцленная отъ желанія принести повинную, она лепечетъ:

— Извините,— я.. я уронила перо и хотла поискать его на полу.

Часы протекаютъ. Ей кажется, что они бгутъ и вмст съ тмъ, что время не двигается. Ни съ кмъ, кром мужа, Белинда больше не разговариваетъ. Она сухо и холодно относится ко всякой попытк заговорить съ нею добрыхъ людей, привлеченныхъ ея красотой и видимымъ одиночествомъ (профессоръ продолжаетъ сидть въ своей комнатк и питаться однимъ бульономъ). Она довольно грубо отогнала отъ себя маленькаго ребенка, съ которымъ прежде часто играла. Никто изъ нихъ не долженъ впослдствіи жаловаться на то, что она навязывала имъ свое общество, которое они будутъ считать для себя позорнымъ.

Наступаетъ часъ обда и Белинда стоитъ у дверей отеля и дышетъ свжимъ воздухомъ. На улиц ей немного легче, чмъ въ четырехъ стнахъ. Сегодня опять выпалъ дождливый денегъ, солнца не было видно цлый день, но теперь передъ самымъ закатомъ оно появилось на неб и вся природа кругомъ засіяла въ обновленной крас. Белинда глядитъ на окружающее ее великолпіе сухими, тоскливыми глазами и съ пересохшимся отъ внутреннихъ слезъ горломъ. О! какой жестокій, страшный, красивый міръ! Ей было бы легче жить, еслибы ее окружала мерзость запустнія, слишкомъ великъ контрастъ между вншней красотой, окружающей ее, и безобразнымъ хаосомъ, царствующимъ внутри ея. Краса солнечнаго заката такова, что привлекла къ окнамъ многихъ зрителей. Небольшая группа людей послдовала примру миссисъ Фортъ и вышла на дорогу. Леди, съ которой она познакомилась въ начал своего пребыванія въ Лоуд, стоитъ возл нея.

— Отчего вы не хотите больше съ нами разговаривать?— обращается она къ ней съ удивленіемъ въ голос:— я боюсь,— добавляетъ она, смясь,— что вы думаете, что мы не совсмъ порядочные люди, что, быть можетъ, даже не обвнчаны! Мама встртила такихъ господъ въ Спа въ прошломъ году, и его было ужасно, такъ какъ она чуть было не подружилась съ ними!

Она вдругъ умолкаетъ, потому что слушательница ея поблднла, какъ смерть, и съ трудомъ глотаетъ слезы. О! жестокій, насмшливый свтъ! когда перестанетъ онъ смяться надъ ея тоской!

Ночь наступила. Она идетъ проститься съ мужемъ. Часто прежде она пренебрегала этой церемоніей, но сегодня, по странному чувству противорчія, она находитъ нужнымъ соблюдать вс формы вжливости.

Она находитъ его у камина, пустая чашка отъ бульона стоитъ возл него и онъ гретъ свои безкровныя руки надъ погасающимъ огнемъ.

— Я пришла проститься съ вами.

— Прощайте.

Церемонія окончена и онъ ждетъ, чтобы она удалилась, но она не уходитъ, удерживаемая желаніемъ броситься къ его ногамъ и разсказать ему все. Бдный старикъ! Какъ онъ старъ и слабъ, и одинокъ!

— Вы не больны?— спрашиваетъ она нершительно

— По вашему мннію, я никогда не бываю боленъ,— сухо отвчаетъ онъ.— Я пользуюсь самымъ крпкимъ здоровьемъ. Еслибы я сказалъ вамъ, что боленъ, вы бы мн не поврили!

— О, нтъ,— съ раскаяніемъ заявляетъ она.— Я врю, что вы часто, часто бываете нездоровы. Не могу ли я быть вамъ полезна?

— Вы можете затворить дверь,— отвчаетъ онъ съ ироніей,— вещь, которой съ самого начала моего знакомства съ вами я не могъ добиться отъ васъ, а такъ какъ мн пора ложиться спалъ, то я попрошу васъ затворить ее снаружи!..

VI.

И вотъ теперь приходится переживать ночь. Съ какимъ страхомъ слдила она за наступающими сумерками и ждала ночи, во никакое ожиданіе не сравнится съ тмъ, что приходится переживать въ дйствительности во время этихъ тяжкихъ, нескончаемыхъ часовъ, сражаясь съ страшными батальонами мыслей и угрызеній совсти, преслдующими даже и во сн. Но сегодня она и не пытается ложиться спать. Не раздваясь, просиживаетъ она цлую ночь и пишетъ, пишетъ одно за другимъ прощальныя письма къ тому, кто, отдленный отъ нея тонкой перегородкой, кашляетъ и ворочается въ безпокойномъ и некрпкомъ стариковскомъ сн. Сколько такихъ писемъ написала она. По крайней мр дюжину. Но не успетъ она написать одно, какъ тутъ же разрываетъ. Какъ просить прощенія въ томъ, чего нельзя простить? Какъ заявлять о своемъ раскаяніи въ грх, когда дйствія доказываютъ, что она въ немъ не раскаялась? къ чему оскорблять его такимъ образомъ? Наступаетъ разсвтъ и она пишетъ наконецъ всего три строчки, которыя, не перечитывая, чтобы и ихъ не разорвать, кладетъ въ конвертъ и запечатываетъ. Въ нихъ нтъ ни мольбы о прощеніи, ни раскаянія.

‘Я узжаю отъ васъ навсегда. Я считаю, что была для васъ самой дурной женой, хуже которой вы и сами не можете считать меня.

Белинда’.

Проработать всю ночь ради такого результата! Она идетъ къ окну вся окоченлая и одеревенлая. Жребій брошенъ, теперь уже нтъ возврата! Теперь надо примириться съ своей судьбой, какова бы она ни была! Она отходить отъ окна и случайно взглядываетъ въ зеркало. Что за лицо! Какіе темные круги подъ глазами! Какія блыя, пересохшія губы! Но хуже всего выраженіе! Да! въ этомъ выраженіи есть что-то новое и невыразимое! У ней уже явился тотъ жалобный и вмст съ тмъ вызывающій взглядъ, какой бываетъ у всхъ такихъ женщинъ. Ну, чтожъ длать! и съ этимъ надо примириться.

Терять время больше не приходится. Она неслышно ходитъ по комнат и собирается въ путь. Она снимаетъ свое обручальное кольцо и. завернувъ его вмст съ немногими, жалкими драгоцнностями, подаренными ей мужемъ, кладетъ возл письма. Потомъ взбудораживаетъ постель, чтобы было похоже, что она спала на ней, чего достигнуть не такъ легко, какъ кажется. Трудно придать постели, на которую никто не ложился, какъ разъ тотъ самый видъ, какой ей придаетъ спящій человкъ. Посл того она раздвается. Когда ей приносятъ теплую воду, она одвается заново и, положивъ письмо и пакетъ съ вещами на видномъ мст, на комод, который служить ей вмст съ тмъ и туалетомъ, спускается внизъ.

Она приказала привести ей извощика. Эта издержка не падетъ на счетъ профессора. Она вернетъ ему деньги съ первой же почтой. Да! но чьи это будутъ деньги? Жаркая краска заливаетъ ея лицо и она закрываетъ руками свое жалкое лицо.

Три минуты истекло сверхъ назначеннаго срока, а извощика еще нтъ. Быть можетъ, ея приказанія не поняли и извощикъ совсмъ не прідетъ! Но не успла эта жалкая надежда — которую врядъ ли даже можно назвать надеждой — зародиться въ ея сердц, какъ она тотчасъ же пропадаетъ. Открытый кабріолетъ быстро катитъ къ подъзду. Но, можетъ быть, это не ея кабріолетъ! Вдь и другіе могли также заказать извощика. Быть можетъ, этотъ экипажъ предназначается для кого-нибудь другого. Но и это самообольщеніе разсевается.

— Экипажъ готовъ, сударыня,— говоритъ слуга, подходя къ ней.

— Вы уврены, что это мой экипажъ?— спрашиваетъ она, цпляясь за послднюю надежду.— Вы уврены, что никто другой не заказывалъ экипажа? что никакого недоразумнія быть не можетъ.

— Никакого, сударыня.

Ей ничего не остается, какъ ссть въ экипажъ, и она въ него садится. Въ это время слуга совсмъ невинно спрашиваетъ.

— Вы вернетесь въ обду, сударыня?

Въ одну секунду предательская краска заливаетъ ей лицо. Ужъ не подозрваетъ ли онъ ее? Ужъ не съ намреніемъ ли задалъ онъ этотъ вопросъ?

— Нтъ,— отвчаетъ она едва слышно.

И вотъ экипажъ отъзжаегъ. Жребій брошенъ! Ничто не остановило ее. До самой послдней минуты она надялась, что ее задержатъ. Но, нтъ, увы! никакой помхи не произошло. Никому нтъ до нея дла, ни Богу, ни людямъ!

Какъ скоро онъ детъ! Она приказываетъ ему хать тише, и затмъ, повинуясь новому и противорчивому желанію поскорй покончить со всмъ этимъ, приказываетъ хать скоре. И снова мысли безчисленныя, какъ песчинки, быстрыя, какъ молнія, проносятся у нея въ мозгу. Въ ушахъ внезапно звенитъ фраза изъ ‘Sartor Resartus’, Карлейля, позабытаго въ гостинниц кмъ-то изъ путешественниковъ и случайно попавшагося вчера подъ руку. ‘Любите не удовольствіе, любите Бога — вотъ любовь, не знающая конца’. Зачмъ эта фраза преслдуетъ ее именно теперь. Какъ онъ скоро детъ! Ужъ видна станція вдали. Такъ же скоро везли ее и въ церковь въ то утро, когда была ея свадьба. Съ какой страшной отчетливостью припоминаются ей вс подробности того часа. Она сидла въ тупомъ и нмомъ отчаяніи, а Сара рыдала, убждая ее, что еще не поздно! Сара была права, и теперь еще не поздно. О! зачмъ нтъ съ ней теперь Сары?

По мр того, какъ экипажъ приближался въ цли ея назначенія, агонія ея возрастаетъ. Холодный потъ выступаетъ на лбу. Еще не поздно! Это написано огненными буквами на холмахъ, мимо которыхъ она прозжаетъ, на голубой поверхности озера и на синемъ свод неба. Еще не поздно! Какъ ясно читаетъ она эти слова! Въ нихъ есть что-то повелительное! Еще не поздно! Неужели она осмлится не повиноваться имъ.

— Стой!— кричитъ она вн себя.

Но волненіе ея такъ сильно, а въ горл такъ пересохло, что слова не вылетаютъ изъ него. Лошадь продолжаетъ быстро бжать.

— Стой!— повторяетъ она и снова голосъ ей не повинуется и лошадь бжитъ дальше.

— Стой!— пересиливаетъ она, наконецъ, свое волненіе и на этотъ разъ кучеръ услышалъ ее и останавливается.

— Ступайте назадъ!— продолжаетъ она, и вида его изумленіе, объявляетъ:— Я забыла нужную вещь въ гостинниц!

— Мы пропустимъ поздъ, сударыня,— отвчаетъ онъ, вжливо и, наставительно:— у насъ очень мало времени.

— Ступайте назадъ!— повторяетъ она, и кучеръ, хотя и дивится, но повинуется.

Она откидывается назадъ и закрываетъ лицо руками. Что она сдлала? Но она запрещаетъ себ думать или размышлять объ этомъ. И, однако, ея старанія, быть можетъ, тщетны. Если во время ея отсутствія письмо было найдено, то она напрасно вернулась.

— Какъ вы тихо дете!— кричитъ она,— скорй, скорй!

Какъ могла она находить это разстояніе короткимъ? Оно непостижимо, нескончаемо длинно! Вотъ показывается гостинница! Нсколько человкъ стоитъ въ дверяхъ. Слышали они что-нибудь? Объ этомъ ли они говорятъ? Кабріолетъ у подъзда. Поспла ли она во время? Ей кажется, что между зваками воцарилось какое-то зловщее молчаніе. Она не сметъ взглянуть въ лицо слуги, который помогаетъ ей выдти изъ экипажа. Она какъ молнія несется по лстниц. Поспла ли она во время? Она добжала до своей комнаты и какъ вихрь врывается въ нее. Поспла ли она во время? Одинъ взглядъ и отвтъ готовъ. Да? она не опоздала! О! какъ легко стало отъ этой мысли! Письмо и пакетъ лежатъ на прежнемъ мст, нетронутые. Да! она не опоздала! И при всемъ томъ — до того мы, люди, вообще не логичны въ своихъ чувствахъ,— она какъ будто и разочарована тмъ, что ея желаніе исполнилось. Еслибы письмо было найдено, судьба ея была бы ршена. А теперь ей снова приходится бороться. А можетъ ли она надяться, что выдержитъ борьбу? Она беретъ письмо въ руки и нсколько секундъ стоитъ въ нершительности. Отчаянное ршеніе зарождается въ ея душ и выражается на ея растерянномъ лиц.

Такъ какъ онъ еще не получалъ письма, то она сама передастъ ему его. Она сообщитъ ему, при какихъ обстоятельствахъ оно было написано. Въ этомъ будетъ ея искупленіе.

Не давая себ времени на раздумье, она поспшно идетъ въ комнату мужа и стучится въ дверь. Отвта нтъ и она снова стучится. И опять не получаетъ отвта. Быть можетъ, онъ вышелъ. Она отворяетъ дверь и входитъ. Нтъ, онъ сидитъ на обычномъ мст за импровизированнымъ письменнымъ столомъ. Онъ врно не слышалъ. Поза его несовсмъ обычная, такъ какъ онъ очевидно сидитъ праздно и голова у него склонилась на грудь. Онъ, вроятно, думаетъ и, конечно, выбранитъ ее за то, что она ему помшала. Но что-жъ длать? Небу извстно, что онъ иметъ полное право бранить ее!

— Могу я переговорить съ вами?

Голосъ ея какъ-то особенно гулко раздается среди безмолвія комнаты. Отвта нтъ, и мужъ не двигается и ничмъ не даетъ знать, что замтилъ ея присутствіе. Какъ это странно! Она говорила громко и отчетливо, и онъ не глухъ. Онъ, вроятно, заснулъ, хотя странно! никогда не спитъ въ это время! Холодный ужасъ охватываетъ ее, но она старается преодолть его. Нервы ея потрясены. Почему ему было и не заснуть? Старикамъ часто дремлется.

Побждая безыменный, безсмысленный страхъ, овладвшій ею, она твердо подходить къ нему, кладетъ руку ему на плечо и заглядываетъ въ лицо. Черезъ секунду отчаянный звонокъ раздается на всю гостинницу, и когда испуганные жильцы и слуги сбгаются со всхъ сторонъ, они находятъ миссисъ Фортъ распростертой на полу рядомъ съ своимъ мужемъ и такою же безчувственной, какъ и онъ. Но только ее они приводятъ въ чувство черезъ нкоторое время, что же касается его, то онъ навки оправданъ въ обвиненіи, что онъ — malade imaginaire, и каедра профессора этрусскихъ древностей въ Оксфорд свободна!

А. Э.

‘Встникъ Европы’, NoNo 3—8, 1884

БЕЛИНДАРоманъ, соч. Роды Броутонъ.

Читайте также:

БЕЛИНДА
Романъ, соч. Роды Броутонъ.