Финансовый рыцарь, Дженкинс Эдвард, Год: 1882 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 188 минут(ы)

ФИНАНСОВЫЙ РЫЦАРЬ.

КАРТИНА СОВРЕМЕННЫХЪ НРАВОВЪ.

РОМАНЪ
Эдварда Дженкинса.

I.
Синьоръ Козмо.

Внутренній дворъ ‘Grand Htel»я кишлъ блестящей и разнообразной толпой. Среди общаго шума и гама, по временамъ раздавались боле громкіе и рзкіе голоса, которьге покрывали сдержанный гулъ частныхъ разговоровъ.

Былъ второй часъ дня, и послдніе изъ завтракавшихъ въ великолпной столовой отеля, по пяти франковъ съ виномъ, выходили на терасу перваго этажа. Въ отдльныхъ группахъ, изъ трехъ и четырехъ лицъ, шелъ оживленный разговоръ. Мужчины, ловко дйствуя зубочистками или закуривая папироски, съ выраженіемъ сытаго довольства или пресыщенной скуки, лниво отдыхали въ четыреугольныхъ креслахъ. Женщины, въ числ которыхъ были молодыя и привлекательныя, медленно спускались по широкимъ ступенямъ лстницы, постукивая своими высокими каблучками, и обращая вниманіе мужчинъ на хорошеньшія ножки, и щегольскую обувь, ловко выставляемыя на показъ приподнятыми на вершокъ или на два, вышитыми юбками или кружевной оборкой balayeuse.

Нкоторыя, выходя изъ дверей, длали знакъ старому, по очень расторопному коммиссіонеру, который, съ бумагой и карандашемъ въ рук, вызывалъ экипажи условными криками со второго двора или съ бульвара, стукъ лошадиныхъ копытъ весело раздавался по каменной мостовой: коляски, кареты, ландо, подъзжали къ подъзду и быстро уносили кокетливо одтыхъ дамъ и ихъ изящныхъ кавалеровъ.

Тутъ собрались представители всхъ національностей. Были и парижане, съ неизбжной красной ленточкой въ петлиц, съ отвернутыми воротничками рубашки, навощенными усами, и сіяющими шляпами, въ перетянутыхъ въ таль сертукахъ и ботинкахъ, съ высокими каблуками. Немного подале венгерецъ, старался, не безъ успха, придать себ видъ англичанина, своимъ утреннимъ съютомъ, но національность его вполн выдавалъ оливковый цвтъ лица и длинные, завитые усы, нсколько похожіе на рога его любимыхъ животныхъ. Потомъ кидалась въ глаза любопытная коллекція американцевъ, начиная съ высокаго худощаваго уроженца Новой-Англіи и грубаго длинноволосаго колониста восточныхъ штатовъ, фигуры которыхъ, представляя странную смсь простоты и хитрости, возбуждали невольно мысль, что это искатели приключеній, сдлавшіеся методистскими пасторами, и кончая многочисленными и разнообразными, широкоплечими подражателями модныхъ англичанъ въ одежд и манер, которыхъ въ настоящее время можно встртить во всхъ городахъ атлантическаго берега Сверной Америки. Между ними виднлись тамъ и сямъ дамы, блдныя, граціозныя, часто очень хорошенькія и всегда изящно одтыя, которыя съ гнусливымъ акцентомъ, тотчасъ выдающимъ ихъ національность, обсуждали программу удовольствій на этотъ день.

Въ противоположномъ углу терасы дв красивыя молодыя двушки, большого роста, съ аристократической осанкой, правильными чертами, напоминающими римлянокъ, черными глазами, длинными, шелковистыми рсницами и, прелестнымъ, хотя, быть можетъ, нсколько искуственнымъ цвтомъ лица, говорили очень мелодичнымъ голосомъ, на невдомомъ язык, съ маленькимъ щедушнымъ и уродливымъ человчкомъ, загорлое лице котораго сохранило ясные слды развратной жизни и удручающей скуки. Это былъ румынецъ, пріхавшій съ двумя дочерьми, провести нсколько мсяцевъ въ Париж и прожить въ этомъ ра всхъ румынцевъ половину ежегоднаго дохода съ своихъ заложенныхъ и перезаложенныхъ помстій.

Толстая дама, въ атласномъ плать, каштановаго цвта, выставляющемъ на видъ, съ цинической откровенностью, ея слишкомъ развитыя формы, разговаривала съ сдымъ господиномъ, большого роста, съ пергаментнымъ цвтомъ лица, и аристократической, но поношенной физіономіей, въ легкомъ, свтломъ сьют и узенькихъ лакированнымъ сапогахъ. Это была испанка, судя по быстрымъ движеніямъ ея рукъ, безъ перчатокъ, усыпанныхъ кольцами, которыя составляли поразительный контрастъ съ ногтями, носящими трауръ, по ея чернымъ глазамъ и бровямъ, по роскошнымъ волосамъ, оснявшимъ ея голову тяжелой діадемой, по краснымъ губамъ, обнаруживавшимъ время отъ времени блестящій рядъ маленькихъ, правильныхъ зубовъ, по шляпк, съ дорогими кружевами, настолько пожелтвшими, что любой знатокъ могъ бы прійти въ восторгъ и, наконецъ, по бронзовымъ ботинкамъ.

Совершенно иными зубами отличались дв цвтущія здоровьемъ молодыя двушки, смявшіяся съ старымъ джентльменомъ, въ сромъ сьют и запыленныхъ сапогахъ, зубы у нихъ были большіе, слишкомъ выдающіеся, но не лишенные своей прелести, особенно при прозрачномъ цвт лица и голубыхъ глазахъ. Это были англичанки до мозга костей, въ этомъ легко было убдиться по ихъ корсетамъ, очевидно, вышедшимъ изъ рукъ военнаго портного, или поставщика смирительныхъ куртокъ для сумасшедшаго дома, по короткимъ платьямъ, обнаруживавшимъ толстые башмаки съ низенькими каблуками, по ршительной походк и мужскому размахиванію руками, что очень не граціозно, но выказываетъ привычку къ физическимъ упражненіямъ и модной игр въ lawntennis.

Между разнообразными группами прохаживался тяжелыми шагами высокій, дородный креолъ, въ полиняломъ сромъ пальто, съ темнымъ цвтомъ лица и сдыми курчавыми волосами. У него были толстыя, сладострастныя губы, и онъ смотрлъ нахально черезъ свой золотой лорнетъ на всхъ сколько-нибудь привлекательныхъ женщинъ, что не нравилось даже самимъ нарумяненнымъ и напудреннымъ созданіямъ.

Публика постоянно смнялась. Въ правыя и лвыя двери входили и выходили безъ счета. Одни отправлялись въ читальную комнату или въ контору отеля, другіе возвращались отъ мнялы или съ телеграфа. По временамъ являлись съ бульвара прикащикъ изъ магазина съ свертками, парикмахеръ, комиссіонеръ съ письмомъ, хорошенькая нянька съ ребенкомъ, посыльный съ биржи, или швея съ громадной кардонкой, въ которой скрывались, Богъ знаетъ, какія тайны дамскаго туалета.

Отель этотъ, съ его шестью этажами, сотнями французскихъ, англійскихъ, нмецкихъ, итальянскихъ, венгерскихъ, шведскихъ, швейцарскихъ и арабскихъ слугъ, съ его телеграфами, газовымъ освщеніемъ, паровыми машинами, погребомъ, сигарной торговлей, билліярдами, ресторанами, кофейнями, балами, свадебными банкетами, заказными обдами и чудовищными счетами, казался цлымъ міромъ. Вмст съ тмъ, это былъ финансовый центръ, сборный пунктъ всевозможныхъ агентовъ и аферистовъ. Ловкіе американцы предлагали тутъ привилегіи на тысячи новыхъ изобртеній, отъ новаго фасона спичечницы до машины, длающей двадцать тысячъ папиросъ въ часъ. Бразвлецъ продавалъ за нсколько милліоновъ шесть золотыхъ пріисковъ, одинъ богаче другого, и громадное помстье, на берегу рки Уругвай, настоящій рай на земл. Группа англичанъ хлопотала о концессіи конной желзной дорог по бульварамъ, другая стремилась прорыть каналъ гд-то на юг, третья предлагала углубить портъ въ Калэ, употребляя для этой цли морскія волны. Какой-то испанецъ желалъ открыть въ Марокко казино и игорный домъ, т. е. мавританскій Монако. Каждый день въ этомъ удивительномъ караванъ-сара появлялись дюжины аферистовъ, съ таковымъ же числомъ проэктовъ въ своихъ карманахъ или чемоданахъ, а вокругъ ихъ, какъ мухи вокругъ меда, лпились туземные или натурализованные аферисты, которыхъ въ Париж массы.

Въ описываемый нами день, въ начал октября, когда изъ дверей столовой выходили послдніе изъ завтракавшихъ, и стрлки на часахъ, намренно отстававшихъ, показывали пять минутъ третьяго, одинъ господинъ сидлъ за отдльнымъ столикомъ на терас. Онъ уже боле получаса смотрлъ съ видимымъ нетерпніемъ на постоянно двигавшуюся толпу. Вокругъ него раздавались въ шумномъ, но смутномъ говор слова: ‘концессія’, ‘банкъ’, ‘желзная дорога’, ‘привилегія’, ‘руда’ и имена крупныхъ государственныхъ людей или финансовыхъ тузовъ.

Слуга, которому очень не нравилось, что столъ и стулъ занималъ господинъ, ничего не требовавшій, два раза подходилъ къ нему и спрашивалъ, не угодно ли кофе, ликера или сигаръ. Но господинъ отказывался отъ всего безмолвнымъ жестомъ, который во второй разъ принялъ столь рзкій и повелительный характеръ, что слуга, оскорбленный въ своихъ самыхъ сердечныхъ чувствахъ, удалился, бормоча сквозь зубы:

— Проклятый еврей!

Это замчаніе не длало чести его прозорливости по части этнологіи, и единственнымъ его изви неніемъ можетъ служить то обстоятельство, что для слуги отеля или ресторана поститель, ничего не требующій, всегда еврей.

Но этотъ господинъ, конечно, не былъ евреемъ. Сидя за отдльнымъ столомъ и посматривая съ нетерпніемъ то на большіе стнные часы, то на свои карманные, то на лстницу, онъ, очевидно, былъ иной расы, боле смлой и ршительной, но въ то же время мене хитрой и вкрадчивой, чмъ еврейская.

Впрочемъ, трудно было опредлить въ точности, къ какой національности онъ принадлежалъ. Одтъ онъ былъ парижаниномъ, хотя слишкомъ изысканно относительно шляпы, сапогъ и сюртука, который туго охватывалъ широкую талію пятидесятилтняго кутилы. Роста онъ былъ средняго, коренастый, а рука его, маленькая, блая, покоилась на желзномъ столик съ небрежной граціей, которая положительно была недоступна нмцу, англичанину или американцу. Онъ комкалъ длинными пальцами лайковую срую перчатку, выставляя напоказъ кольцо съ большимъ изумрудомъ. Въ другой рук, обтянутой перчаткой, онъ держалъ трость съ великолпнымъ набалдашникомъ, въ вид шара изъ ляписъ-лазури, вокругъ которой извивалась золотая змя. Отъ времени до времени онъ разсянно подносилъ набалдашникъ къ своимъ губамъ, потомъ вынималъ часы и сврялъ ихъ съ большими стнными часами отеля.

При первой встрч съ нимъ, всякій сказалъ бы, что онъ уродъ, но наблюдательный глазъ артиста былъ бы пораженъ необыкновенной силой, которой дышали вс черты его лица. Вотъ онъ снялъ шляпу, и мы можемъ свободно изучить его лицо, очень большое и еще боле расширявшееся вслдствіи однообразно округленныхъ чертъ, изъ которыхъ ни одна не выдавалась. Невозможно было подсмотрть опредленнаго контура этого оплывшаго лица ни съ профиля, ни en face. Большому, высокому лбу соотвтствовалъ подбородокъ, почти столь же обширный, какъ и лобъ. Густые, черные волосы съ легкой сдиной, покрывали большую голову съ замчательной впадиной, между лбомъ и затылкомъ, а также съ очень маленькими ушами. Подъ загорлыми щеками, съ короткими англійскими баками, играла южная кровь. Нижняя часть лица и верхняя губа были чисто выбриты, причемъ вполн обнаруживался маленькій ротъ съ толстой нижней губой. Изъ-подъ черныхъ бровей смотрли темно-каріе глаза, имвшіе необыкновенную магическую силу. Невозможно было ничего прочесть въ этихъ глазахъ, цвтъ и выраженіе которыхъ никогда не мнялись. Какое бы ощущеніе ни выражалось на этомъ лиц, какъ бы ни насупливались брови или ни съуживались ноздри, глаза вчно оставались мрачными, непроницаемыми.

Стрлки на стнныхъ часахъ показывали четверть третьяго, потомъ половину. Человческій водоворотъ продолжался. Незнакомецъ надлъ шляпу, пососалъ свою трость и посмотрлъ еще разъ на карманные часы. Слуга, выведенный изъ терпнія этимъ продолжительнымъ нарушеніемъ естественныхъ правъ ресторана, уже обдумывалъ третій натискъ на упорнаго постителя, какъ вдругъ послдній увидалъ кого-то на лстниц. Онъ поспшно всталъ и, снявъ шляпу, протянулъ об руки, но такъ какъ въ одной изъ нихъ была шляпа, а въ другой трость, то въ сущности онъ протягивалъ только два пальца.

— Наконецъ-то, г. Дюмарескъ, сказалъ онъ отличнымъ французскимъ языкомъ, хотя съ иностраннымъ акцентомъ:— я васъ жду цлый часъ и уже думалъ, что не увижусь съ вами сегодня.

— Тысячу разъ виноватъ, сеньръ Козмо, отвчалъ вновь пришедшій господинъ на чисто парижскомъ нарчіи:— но меня задержало наше дло. Я такъ много говорилъ, что у меня въ горл пересохло. Сядемте на минуту и выпьемъ что-нибудь. Чего вы хотите?

— Благодарю, ничего, я никогда не мъ и не пью между завтракомъ и обдомъ.

— Чортъ возьми. Вы пуританинъ или монахъ? Впрочемъ, какъ хотите. Человкъ, рюмку вермута. Я, напротивъ, пью и мъ, когда мн хочется, а иногда, когда и не хочется.

Слуга не двигался съ мста, смотря пристально на ‘еврея’.

— А вамъ что угодно? спросилъ онъ наивно.

— Мн угодно, чтобы вы убирались къ чорту и оставили бы меня въ поко! воскликнулъ сеньръ Козмо, бросивъ на слугу такой убійственный взглядъ, что тотъ испугался.

— Этотъ еврей самого послдняго сорта, бормоталъ онъ сквозь зубы, удаляясь:— внскій еврей.

— Какихъ держатъ въ этомъ отел отъявленныхъ негодяевъ, произнесъ сеньръ Козмо: — онъ въ третій разъ подходитъ ко мн, я живу здсь, завтракаю здсь, и они хотятъ меня еще ограбить. Мн приносятъ въ нумеръ ящикъ невозможныхъ сигаръ и пристаютъ, чтобы я ихъ покупалъ въ тридорога. Здсь думаютъ только о томъ, какъ бы эксплуатировать ближняго.

— А вы, промолвилъ со смхомъ Дюмарескъ:— вы объ этомъ не думаете?

И онъ посмотрлъ ему прямо въ глаза. Сеньръ Козмо пожалъ плечами, но легкій румянецъ показался на его щекахъ.

— Нтъ, отвчалъ онъ серьзно:— я не эксплуатирую ближнихъ. Я честно предлагаю имъ свой умъ и опытность въ замнъ извстной суммы денегъ. Я назначаю цну и покупатель получаетъ эквивалентъ своихъ денегъ.

— Прекрасно. Скромность — большой недостатокъ и, благодаря ему, много великихъ умовъ не имло успха. У васъ этого недостатка нтъ. Вы именно человкъ по душ современному Парижу и являетесь къ намъ въ самую благопріятную минуту. Скромность въ мужчинахъ и женщинахъ теперь не въ мод.

Ироническій тонъ Дюмареска придавалъ особую пикантность его словамъ. Они оба смялись, Дюмарескъ громко, отъ души, а его собесдникъ безмолвно, съ оттнкомъ ехидства. Между ними, повидимому, существовало самое рзкое различіе. Дюмарескъ былъ высокаго роста, статный, съ благородной осанкой и изящными манерами. Блокурый, съ длиннымъ лицемъ и пріятными, хотя некрасивыхи чертами, онъ отличался свтло-каштановыми, естественно вьющимися волосами, выдающимися бровями, большимъ, слегка убгающимъ лбомъ, сро-голубыми глазами, длиннымъ римскимъ носомъ, съ вчно торчащимъ на немъ pince-nez, выразительнымъ и хорошо очерченнымъ ртомъ, большими, блыми зубами, граціозно завитыми усами, прекрасной, шелковистой бородой, a l’espagnole, и нжнымъ, розовымъ цвтомъ лица. Вообще, это былъ человкъ, созданный для того, чтобъ нравиться женщинамъ, хотя онъ не былъ красавцемъ, а его руки и ноги поражали своей необыкновенной величипой. Онъ былъ молодъ, не боле тридцати лтъ и чрезвычайно привлекателенъ. Голосъ и манеры обнаруживали въ немъ чистосердечіе и порядочность, а одежда высшее образованіе и изящный вкусъ.

— Сеньръ Козмо, сказалъ онъ посл минутнаго молчанія:— я видлъ маркиза…

— И архіепископа?

— И архіепископа, и маркизу. О! маркиза! произнесъ Дюмарескъ, посылая по воздуху поцлуй:— я часто ее видаю и, однако, каждый разъ ощущаю все большее и большее волненіе. Какая грація! Какой умъ! Какой талантъ въ длахъ!..

— И какая скупость! перебилъ его Козмо, бросая на своего собесдника проницательный взглядъ.

— Полноте, вы слишкомъ практическій человкъ. Вы клевещете на нее. Въ васъ нтъ и капли поэзіи, вы длецъ. Есть мннія, которыя не надо формулировать, пусть они носятся въ воздух, какъ облака, готовыя разсяться въ случа надобности. Въ отношеніи маркизы, я поддерживаю, что она граціозна, умна и иметъ талантъ въ длахъ. Можетъ быть, она любитъ деньги, это слабость всхъ женщинъ. Но я не древній богъ, и не могу опуститься съ неба въ вид золотого дождя.

— Конечно. Самъ Юпитеръ не могъ бы этого сдлать въ наше время. Не откуда ему взять столько денегъ, которыя герметически заперты въ сундукахъ различныхъ банковъ. Впрочемъ, золото — вещь совершенно безполезная, Джонъ Ло — величайшій человкъ, когда либо жившій на свт, онъ былъ поэтъ, философъ и пророкъ современныхъ финансовъ. Создавъ могущество кредита, онъ открылъ философскій камень. Дураки искали его въ металлахъ, а он ъ нашелъ въ бумаг. Въ наши дни Юпитеръ явился бы въ дожд банковыхъ билетовъ.

— Или оплаченныхъ акцій, прибавилъ съ улыбкой Дюмарескъ.

— Но, продолжалъ Козмо серьзнымъ тономъ: — какое мн дло до красоты маркизы и вашихъ безнравственныхъ, миологическихъ басней? У насъ на рукахъ поважне дло. Что вамъ сказалъ архіепископъ?

Въ ту самую минуту, какъ Дюмарескъ хотлъ ему отвчать, Козмо схватилъ его за руку и приложилъ палецъ къ губамъ.

— Тише, прибавилъ онъ въ полголоса:— вы видите только что вошедшаго англичанина? Вонъ по ту сторону фонтана. Онъ насъ замтилъ и слдитъ за нами.

— Это Дарвель.

— Да, братъ католическаго епископа Беверлея.

— Онъ агентъ іезуитовъ?

— Да, онъ ловкій финансистъ. Почти вс деньги, переведенныя вашими духовными въ Англію со времени коммуны, прошли чрезъ его руки. Онъ пытался осуществить нчто въ род моей идеи, именно создать большую католическую финансовую ассоціацію. Онъ идетъ къ намъ на встрчу, поздороваемся съ нимъ.

Они оба встали и, снявъ шляпы, поклонились англичанину, который удовольствовался тмъ, что слегка приподнялъ свою шляпу, бросилъ на нихъ проницательный взглядъ, и не подходя къ нимъ, прошелъ въ читальную комнату.

— Каналья! воскликнулъ Козмо: — онъ думаетъ, что, Богъ знаетъ, какая важная птица! Но жаль, что онъ насъ видлъ вмст. Онъ знаетъ, что я другъ кардинала Беретты и видя, что я разговариваю съ остроумнымъ редакторомъ ‘Bon ami’, заподозритъ, что мы затваемъ что-нибудь, а крайне важно, чтобъ онъ не имлъ ни малйшаго понятія о нашемъ план. Онъ можетъ испортить все дло.

— Онъ не въ состояніи намъ помшать, сеньръ Козмо! Увряю васъ, письма его святйшества и кардинала Беретты произвели на архіепископа самое глубокое впечатлніе. Мы можемъ вполн разсчитывать на него и на маркизу, а слдовательно на маркиза и почти на всю легитимистскую аристократію. Все зависитъ отъ того, какое впечатлніе вы произведете на маркизу. Я видлъ ее два часа тому назадъ и общалъ привезти васъ въ половин четвертаго. Намъ уже пора хать.

Они встали и направилась къ бульвару, гд наняли самую лучшую изъ стоявшихъ передъ отелемъ наемныхъ каретъ.

Между тмъ, англичанинъ слдилъ за ними изъ окна читальной комнаты, скрываясь настолько за занавской, чтобъ они его не видли.

— Они что-то затваютъ, бормоталъ онъ про себя:— Козмо — другъ Беретты, который, въ свою очередь, другъ и ближайшій совтникъ его святйшества, Дюмарескъ, хотя легитимистъ и ультрамонтанецъ, полу-фанатикъ и полу-философъ, энтузіастъ и свтскій человкъ, пуританинъ, когда въ немъ заговариваетъ совсть, и сластолюбецъ подъ одуряющимъ вліяніемъ всепрощающей исповди — не дурной длецъ, какъ доказываетъ успхъ его газеты въ этой безумной республик. Мн надо разузнать ихъ планы. Парижъ въ настоящее время похожъ на только-что вспаханное поле, а вороны всегда слетаются туда, гд много червей.

Судя по этимъ размышленіямъ, мистеръ Дарвель былъ философъ, быстро выводившій заключенія, и очень строгій критикъ своихъ союзниковъ по религіознымъ конгрегаціямъ, къ которымъ онъ принадлежалъ въ качеств свтскаго члена. Кром того, мы видимъ, что въ лон святой католической церкви страсть къ деньгамъ, которая, по словамъ одного изъ ея святыхъ, основа всего зла, можетъ возбуждать антагонизмъ чувствъ и интересовъ, далеко не душеспасительный.

II.
Маркиза Рошерэ.

Сидя въ карет, Дюмарескъ нагнулся почти на ухо къ Козмо и началъ вполголоса, хотя возница ни въ какомъ случа не могъ разслышать его словъ среди шума и гама, всегда царящихъ на Итальянскомъ бульвар:

— Сеньоръ Козмо, вы не новичекъ въ Париж, но вы очутитесь сейчасъ въ совершенно невдомомъ для васъ уголк міра, по крайней мр, я такъ полагаю. Вамъ необходимо будетъ призвать себ на помощь весь вашъ умъ и дипломатическій тактъ, поэтому смю думать, что вамъ пригодятся кое-какія свднія объ этомъ уголк, которыя вамъ можетъ сообщить человкъ, близко знакомый съ его нравами и обычаями.

Говоря это, Дюмарескъ, быть можетъ, безсознательно принялъ на себя нсколько покровительственный тонъ, и Козмо, обернувшись къ нему, далъ понять едва замтнымъ движеніемъ носа, что онъ это чувствуетъ. Однако, онъ молча поклонился, но такова была сила его выразительнаго взгляда, что Дюмарескъ, человкъ чрезвычайно впечатлительный и чуткій, какъ большинство людей его темперамента, понялъ, что нельзя было говорить такимъ тономъ съ могущественной особой, сидвшей подл него.

— Благодаря моему положенію, какъ редактора и собственника газеты ‘Bon Ami’, поспшилъ онъ прибавить, какъ бы извиняясь: — я по необходимости вошелъ въ близкія сношенія съ избраннымъ кружкомъ религіозной аристократіи и на опыт убдился, что въ этомъ мір пробивать дорогу слдуетъ съ большимъ тактомъ и деликатностью. Маркиза Рошерэ — одно изъ свтилъ этого общества, которое, оставаясь врнымъ блому знамени и католической вр, составляетъ въ Париж маленькій религіозный и легитимистскій оазисъ. Она въ тоже время набожная и свтская женщина, къ первой роли ее подготовило воспитаніе въ Анжерскомъ монастыр, гд настоятельницей ея родная тетка, а для второй она какъ бы рождена, благодаря своей замчательной красот и рдкому уму. Эта смсь набожности и свтскости длаютъ ее самой привлекательной и самой опасной изъ женщинъ.

— Вы, однако, философъ, г. Дюмарескъ, замтилъ Козмо съ улыбкой.

— Нтъ, я просто парижанинъ и литераторъ. Впрочемъ, въ настоящую минуту я отказываюсь отъ всякаго притязанія быть художникомъ, а просто излагаю факты, какъ историкъ или нотаріусъ. Эта женщина, благодаря соединенію въ ней двухъ только-что указанныхъ мною элементовъ — большая сила. Она иметъ столько же вліянія въ высшихъ духовныхъ сферахъ, сколько и аристократическихъ салонахъ. По утрамъ, въ ея будуар толпятся епископы и патеры, а передъ обдомъ ея гостинныя полны самыми блестящими и веселыми представителями моднаго свта. Увидвъ ее, вы тотчасъ поймете причину ея вліянія, но, несмотря на всю вашу опытность и проницательность, вы не сразу оцните всю громадность этого вліянія. Она иметъ сношенія съ Римомъ, Мадридомъ, Брюсселемъ, даже съ Берлиномъ и Петербургомъ, хотя тамъ наше вліяніе не сильно. Она уметъ оставлять свою набожность, вполн искреннюю, въ своей молельн, и въ то время, какъ иностранные дипломаты и высокопоставленныя особы считаютъ ее самой свободной и капризной свтской красавицей, пламенные католики видятъ въ ней столбъ святой вры. Ея дятельность изумительна, она сама ведетъ почти всю свою обширную переписку, часто шифрованную. Кром того, у нея два секретаря, одинъ Тольмешъ, ея аббатъ и капелланъ, а другой, вы не поврите, свободный мыслитель, литераторъ, поэтъ и художникъ. Его зовутъ Антуанъ Де-ла-Гуппъ. Онъ преданъ душой и тломъ маркиз. Еслибъ онъ врилъ въ адъ, то согласился бы пойти туда ради маркизы, во всякомъ случа, его замчательный умъ къ ея услугамъ. Онъ дловой человкъ, какихъ мало, и исполняетъ обязанность управляющаго у маркиза, который иметъ большія помстья и еще большіе капиталы. Зная, какъ шатка поземельная собственность аристократовъ, онъ реализировалъ большую часть состоянія маркиза и перевелъ капиталы въ Англію.

— Прекрасно, замтилъ Козмо:— онъ умный человкъ. Клерикальные или роялистскіе капиталы не должны оставаться подъ покровительствомъ этого адскаго республиканскаго правительства. А какъ велико, по вашему мннію, состояніе маркизы?

— Не могу сказать, отвчалъ Дюмарескъ, котораго Козмо слушалъ теперь съ восторженнымъ вниманіемъ:— но, вроятно, около сорока милліоновъ. Ему за шестьдесятъ лтъ, онъ экономный и строго нравственный старикъ, но я сомнваюсь въ его финансовыхъ способностяхъ, впрочемъ, дла ведутъ маркиза и Де-ла-Гуппъ, хотя маркизъ ничего не позволяетъ длать безъ своего согласія.

— Онъ служитъ въ высшей администраціи?

— Нтъ. Посл войны, Тьеръ, зная его громадное богатство и думалъ, что его имя будетъ полезно, предложилъ ему мсто директора французскаго банка, но маркизъ отказался. Онъ ненавидитъ и презираетъ республику. Но вотъ мы уже и на площади Согласія. Позвольте мн вамъ посовтовать, если можно что-нибудь совтовать такому опытному человку, какъ вы, удовольствоваться сегодня только зондированіемъ почвы. Маркиза, наврное, будетъ одна. Я знаю, что ее очень поразила ваша великая идея, но она не выкажетъ сразу своей игры чужому человку, она слишкомъ для этого умна и ловка. Вамъ надо пріобрсть ея довріе, т. е. прежде всего сдлать на нее хорошее впечатлніе и возбудить въ ней восторженное удивленіе къ вашимъ талантамъ. Потомъ вамъ необходимо понравиться Де-ла-Гуппу, я васъ сведу съ нимъ. Тогда, мой другъ, успхъ будетъ врный. Маркиза уже сама устроитъ все остальное. Но, вотъ и ея домъ.

По знаку Дюмареска кучеръ въхалъ въ ворота роскошнаго дома, окруженнаго чугунной ршеткой, выходившей на улицу св. Доминика. Карета остановилась у подъзда, и передъ друзьями распахнулась дверь. Они очутились на мраморной лстниц, на верху которой ихъ встртили съ низкимъ поклономъ два ливрейныхъ лакея, въ пудр, шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ. Они приподняли тяжелыя портьеры, скрывавшія дверь въ переднюю, и Козмо невольно снялъ шляпу, Дюмарескъ слегка покраснлъ, но, не снимая шляпы, спокойно спросилъ:

— Маркиза дома?

— Ждетъ васъ, господа, отвчалъ одинъ изъ лакеевъ.

Козмо тотчасъ понялъ свою ошибку, но лицо его не обнаружило ни малйшаго смущенія. Дюмарескъ прошелъ черезъ переднюю съ старинной дубовой мебелью и отдалъ палку лакею въ черномъ фрак у двери во внутреннія комнаты.

— Доложите маркиз, что со мною г. Козмо, сказалъ онъ.

Взявъ у Козмо его трость съ набалдашникомъ изъ лаписъ-лазури, лакей бросилъ на него едва замтный взглядъ, который, однако, не ускользнулъ отъ него. Онъ гордо поднялъ голову и уставился на лакея своими блестящими, огненными глазами, тотъ вздрогнулъ и опустилъ взоры.

— Хорошо, подумалъ Козмо: — этотъ человкъ не посметъ боле оцнивать моей одежды, по крайней мр, пока она на мн.

Онъ послдовалъ за своимъ пріятелемъ по мягкому ковру черезъ три гостиныхъ, во вкус Людовика XIV, Людовика XV и Людовика XVI. Наконецъ, лакей отворилъ разомъ об половинки двери, блой съ золотомъ и громко доложилъ:

— Г. Дюмарескъ, г. Козмо.

Въ ту же минуту они увидли передъ собою маркизу Рошерэ.

Пока они отвшивали почтительный поклонъ, двери за ними затворились, и маркиза, сидвшая передъ большой конторкой, на которой лежало множество книгъ и бумагъ, встала, чтобы принять гостей.

Съ перваго взгляда Козмо былъ пораженъ ея красотой, достоинствомъ и простотой ея манеръ. Она протянула руку Дюмареску, который пожалъ ее по англійскому обычаю и потомъ вопросительно взглянула на него, дожидаясь, чтобы онъ представилъ своего пріятеля.

— Маркиза, сказалъ онъ:— это мой другъ, сеньоръ, или лучше, господинъ Козмо, такъ какъ онъ хочетъ быть впредь настоящимъ парижаниномъ.

Маркиза была осторожне своего слуги, и хотя разомъ оцнила физіономію, наружность и манеры представленнаго ей господина, но Козмо этого не замтилъ, несмотря на то, что не спускалъ съ нея своихъ странныхъ взоровъ.

Длинныя черныя рсницы маркизы были сначала сгущены и до того скрывали ея глаза, что Козмо могъ только замтить ихъ блескъ. Но потомъ она пристально устремила на него свои большіе, каріе, блестящіе, какъ кристалъ, зрачки, и въ ея взгляд просвчивало полузастнчивое, полусмлое любопытство, очень лестное для Козмо.

— Это дикарь, подумала она:— но необыкновенной силы, надо его приручить.

Она опустилась въ мягкое кресло и знакомъ пригласила ссть гостей. Парижанинъ и его пріятель заняли мста, при чемъ итальянецъ обнаружилъ всю грацію своей расы. Онъ теперь вполн владлъ собою. Онъ не спускалъ съ маркизы своихъ взоровъ и, однако, она не могла разобрать, смотрлъ ли онъ на нее съ восторгомъ или только съ любопытствомъ. Во всякомъ случа его взглядъ имлъ странную магическую силу и, въ продолженіи нсколькихъ минутъ маркиз казалось, что она не могла ничего видть, кром его глазъ. Она даже разсердилась на себя и устремила свои взоры на Дюмареска, но какъ бы инстинктивно они снова возвратились къ итальянцу. Очевидно, что приручить этого дикаря было дло не легкое.

— Вы не знаете Парижа? сказала она съ улыбкой.

— Извините, отвчалъ онъ: — я провелъ здсь годъ въ царствованіе вашего короля, Луи-Филиппа.

Дюмарескъ насупилъ брови и взглянулъ на своего пріятеля, который, однако, не обратилъ на него вниманія. Маркиза спокойно отвтила:

— Это было несчастное время для Франціи. Но вы должно быть тогда были очень молоды?

— Я находился тогда ученикомъ іезуитской коллегіи, въ улиц Севръ. Потомъ, во время имперіи, я прізжалъ въ Парижъ нсколько разъ по дламъ, частью финансовымъ и частью политическимъ. Я былъ тогда тайнымъ агентомъ кардинала Везелини. Мои политическія порученія касались неаполитанскаго двора.

— О мои бдные друзья! Такъ вы знаете Ихъ Величества?

— Нтъ, я никогда ихъ не видалъ. Я по рожденію флорентинецъ, но нашли удобнымъ выбрать для порученной мн миссіи человка, который не могъ возбудить подозрнія, что онъ находится въ сношеніяхъ съ Римомъ или Неаполемъ. Я въ то время служилъ въ одномъ миланскомъ банк и былъ рьянымъ приверженцемъ Кавура.

Маркиза не дрогнула. Козмо говорилъ медленно и не спускалъ съ нея глазъ, поджидая, что она выйдетъ изъ себя. Еслибы она выразила хоть тнь разочарованія или отвращенія, онъ впослдствіи заставилъ бы ее тяжело за это поплатиться. Но она была слишкомъ тонкой и опытной дипломаткой, чтобы обнаружить свои чувства въ такомъ дл. Она не разъ уже имла свиданія и разговори съ очень странными личностями. Поэтому трудно было сказать, забавлялъ ее или надодалъ ей человкъ, такъ откровенно сознававшійся въ своемъ сомнительномъ прошломъ.

— А теперь, сказала она спокойно: — вы другъ моего друга кардинала Беретты, какъ онъ мн самъ пишетъ.

— Кардиналъ такъ добръ, что позволяетъ мн называть его другомъ.

— Вы не могли бы имть лучшей рекомендаціи, какъ кардинала Беретты и г. Дюмареска, прибавила маркиза, бросивъ любезный взглядъ на журналиста, который покраснлъ отъ удовольствія.

— Я вамъ уже объяснилъ, маркиза, цль прізда сеньора Козмо, въ Парижъ, и какую великую финансовую идею онъ хочетъ здсь пропагандировать, сказалъ Дюмарескъ, спша отвести пріятеля отъ несвоевременныхъ воспоминаній. Вы были такъ добры, что позволили мн представить его вамъ сегодня. Но вы вроятно не расположены сразу войти во вс подробности его плана и, быть можетъ, предпочтете, чтобъ при этомъ разговор присутствовалъ г. Де-ла-Гуппъ. Мы всегда будемъ готовы къ вашимъ услугамъ и явимся въ назначенное вами время.

— Нтъ лучше времени какъ теперь, произнесъ Козмо ршительно прежде, чмъ маркиза успла отвтить:— это вопросъ животрепещущій, и не можетъ терпть отлагательства. Не можете ли вы тотчасъ посвятить ему нсколько минутъ?

Его черные глаза метали искры.

Дюмарескъ едва врилъ своимъ ушамъ. Его пугала неосторожность Козмо. Однако маркиза, повидимому, ни мало не оскорбилось его смлостью. Она инстинктивно поняла съ перваго взгляда, что въ этомъ человк таилась могучая сила, и ршилась перенести вс его странности, чтобъ воспользоваться его замчательными способностями, о которыхъ отзывался кардиналъ Беретта въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ.

— Вы правы, сеньоръ Козмо, отвчала она съ обворожительной улыбкой: — я горю нетерпніемъ услышать изъ вашихъ устъ великій проектъ. Будьте такъ добры г. Дюмарескъ, позвоните въ колокольчикъ, стоящій подл васъ на стол.

Неусплъ раздаться серебристый звукъ колокольчика, какъ лакей показался въ дверяхъ.

— Никого не принимать, сказала маркиза: да сходите къ г. Де-ла-Гуппу и попросите его пригласить мистера Дарвеля завтраикъ завтраку. Вы пьете чай, господа, передъ обдомъ? Жакъ принесетъ вамъ чай ровно въ пять часовъ.

Съ этими словами маркиза помстилась попокойне въ кресл и приняла видъ человка, принимающагося за дла, но ршившагося сосредоточить на нихъ все свое вниманіе.

— Вы видите, синьоръ Козмо, прибавила она съ улыбкой: я приняла вс мры, чтобъ намъ никто не помшалъ, я теперь вполн въ вашемъ распоряженіи.

Парижанинъ подумалъ, что это отличный случай сеньору Козмо ловкимъ комплиментомъ загладить непріятное впечатлніе, произведенное его неловкимъ разговоромъ и неприличнымъ настаиваніемъ на немедленномъ объясненіи своего плана. Но Козмо, повидимому, не сознавалъ своихъ ошибокъ. Онъ задумался, недоумвая, какое дло могла имть маркиза съ мистеромъ Дарвелемъ. Но черезъ минуту произнесъ наивно:— я очень радъ, что имю хоть разъ въ жизни дло съ ршительной и понимающей дло дамой. Я убжденъ, что найду въ васъ, маркиза, одного изъ самыхъ пламенныхъ и могучихъ помощниковъ.

Дюмарескъ снова не поврилъ своимъ ушамъ и съ испугомъ посмотрлъ на маркизу, но она оставалась спокойной.

— Намъ не надо терять время на комплименты, сказала она:— я желаю вполн усвоить вашъ планъ и потому прошу васъ объяснить мн его во всхъ мельчайшихъ подробностяхъ.

Козмо мысленно восхищался хладнокровіемъ и энергіей этой женщины. Нельзя было поймать ее въ расплохъ и вырвать у нея выраженіе того или другого чувства. Она, очевидно, внимательно изучала его, критикуя его манеры и свтское обращеніе. Онъ сохранялъ свою самоувренность въ присутствіи государей, министровъ, высшихъ духовныхъ особъ, и никогда еще никто не обошелъ его такъ ловко въ теченіи десяти минутъ, указавъ ему принадлежавшее ему мсто и давъ понять, что ему лучше не сходить съ него. И все это было сдлано безъ одного рзкаго слова, безъ одного непріятнаго движенія.

— Да, она сильна, подумалъ онъ и собрался съ силами, чтобъ побдить такого могучаго противника.

Постарайтесь, читатель, вообразить себ женщину, съ которой имлъ дло этотъ умный, ловкій авантюристъ, сознававшій, что вся его судьба зависла отъ того впечатлнія, которое произведутъ на нее его аргументы.

Маркиза Рошерэ была не только самая блестящая, свтская барыня, но и одна изъ первыхъ красавицъ Парижа. Ея красота была въ своемъ зенит и поражала своимъ лучезарнымъ блескомъ, лишеннымъ всякой надменности. Она прельщала, приводила въ восторгъ, заставляла становиться на колни и поклоняться ей, какъ божеству. Типъ ея красоты былъ во всхъ отношеніяхъ совершенный. Художники съ ума сходили отъ безукоризненной пропорціональности овала ея лица, начиная отъ той точки на лбу, гд ея каштановые волосы длились на дв роскошныя волны до оконечности подбородка, съ прелестной ямочкой. Прекрасно очерченные темнокаріе глаза смотрли мягко, нжно изъ подъ изящно проведенныхъ бровей. Лобъ ея отличался, самъ по себ, выразительной красотой, что бываетъ очень рдко, и еслибы остальное лице было закрыто, то художникъ все-таки догадался бы, что лобъ принадлежитъ красавиц и умной женщин. Умственная работа не покрыла его морщинами, но тонкія очертанія его обнаруживали умственную жизнь, которая только возвышала прелесть чисто физической красоты. Ея талія, была самаго правильнаго, строгаго рисунка, какъ у Діаны. Складки ея платья располагались вокругъ нея съ такой двственной граціей, что придавали ей видъ Мадонны, и Козмо, имвшій глазъ артиста, какъ вс его соотечественники, былъ вн себя отъ восторга.

Внимательно смотря на нее своимъ чернымъ, проницательнымъ взглядомъ, онъ сталъ краснорчиво развивать свою ‘великую идею’. При этомъ лице его сіяло, глаза блестли, и южная натура обнаруживалась пламеннымъ тономъ и оживленными жестами. Говорилъ ли онъ серьзно? Врилъ ли онъ въ свою идею? Читатель самъ ршитъ это впослдствіи.

Онъ началъ съ того, что общими штрихами нарисовалъ картину современнаго положенія католической церкви въ Европ, въ виду многочисленныхъ силъ антихриста: — англійскихъ протестантовъ, французскихъ, бельгійскихъ и швейцарскихъ атеистовъ, республиканцевъ и соціалистовъ германскаго Culturcampf, возстанія Италіи противъ священнаго престола, наконецъ въ виду славянъ греческой церкви, и евреевъ. Онъ ловко указалъ, что съ этими могучими силами надо бороться различнымъ оружіемъ: — полиціей, дипломаціей, революціей, пропагандой, интригой, подведеніемъ соціальныхъ и научныхъ контраминъ, все это онъ излагалъ съ такой силой, съ такимъ умомъ, что Дюмарескъ, считавшій себя авторитетомъ по этимъ вопросамъ, о которыхъ онъ писалъ тономъ власть имющаго въ своей газет, почувствовалъ, что въ сравненіи съ этимъ страннымъ авантюристомъ, онъ былъ только школьникомъ или много много репетиторомъ въ великой школ католической полемики.

Искусно покончивъ со всми врагами католической церкви, онъ дошелъ до послдняго, именно евреевъ, которые, по его словамъ, представляли самую страшную силу, съ которой приходилась бороться религіи въ современомъ мір.

— Эта сила, продолжалъ онъ: — потому страшна, что евреи и деньги одно. Посмотрите, что длается на свт въ настоящее время. Протестанство пуританское, кальвинистское и методисткое сохнетъ и чахнетъ подъ жгучими лучами науки и человческаго разума, достигающихъ своего зенита. Протестантскіе реформаторы хотли создать раціональную вру, но раціональная вра — абсурдъ. Нельзя разсуждать и врить. Если вы хотите разсуждать, то вамъ необходимо критиковать авторитетъ, а критикуя авторитетъ, вы перестаете врить. Пуританскія врованія въ Англіи, Шотландіи и Америк находятся въ упадк, потому что ихъ нельзя примирить съ исторіей и наукой, а съ другой стороны, он не основаны на абсолютномъ авторитет. Поэтому имъ суждено исчезнуть. Атеизмъ распространяется на континент, потому что онъ боле логиченъ, чмъ протестанство. Правда, въ обществ замчается общее стремленіе отвернуться отъ религіи. Но не забывайте, что атеизмъ естественный и всегдашній врагъ католической церкви. Онъ былъ побжденъ въ прошедшемъ и будетъ побжденъ въ будущемъ. Соціализмъ, это отрицаніе всякаго авторитета, въ различныхъ его формахъ: ограниченной монархіи, конституціоннаго правленія, республики и комуны, ничто иное, какъ протестанство, доведенное до его крайнихъ логическихъ послдствій. Но, другая сила, евреи, гораздо могущественне. Она проникаетъ всюду, дйствуетъ ршительне и врне всхъ другихъ силъ. А почему? Потому что она предлагаетъ не платоническую надежду на великія блага въ невдомой вчности, но наслажденія данной минуты, могущество, доставляемое деньгами, контроль надъ полиціей, арміей и прессой, вліяніе политическое, общественное и даже религіозное. Что по вашему мннію, маркиза, всего боле содйствовало развитію протестантства? Сами протестанты вамъ укажутъ на разсужденія, на вру и пр. и пр. А я вамъ укажу на громадныя богатства и на коммерческую дятельность протестантскихъ странъ. Посмотрите на богатства Великобританіи! Англичане расходуютъ ежегодно милліоны на религіозную пропаганду, они имютъ хорошо оплаченныхъ миссіонеровъ во всхъ уголкахъ земнаго шара. Сколько сотенъ милліоновъ эта нація израсходовала на распространеніе протестантскихъ принциповъ У этого протестантскаго народа есть характеристическая пословица: деньги погоняютъ кобылу. Они бросаютъ милліоны на своего конька. Но въ финансовомъ дл они мальчишки въ сравненіи съ евреями. Точно также, что дало возможность католической церкви поддержать свое существованіе во Франціи со времени революціи, несмотря на могущественныя нападки со всхъ сторонъ? Проповдники? Писатели? Журналы? Полемика?

И говоря это, Козмо бросилъ презрительный взглядъ на Дюмареска, который казался совершенно уничтоженнымъ.

— Нтъ, продолжалъ онъ:— это сдлали неисчислимыя богатства конгрегацій. Благодаря имъ, католицизмъ получилъ стойкость и долговчность, забралъ въ свои руки общественное воспитаніе и обезпечилъ себ значительное вліяніе на политику и общественное мнніе. Самые способные вожаки республиканской партіи это хорошо поняли и вотъ почему они стараются убдить народъ, что необходимо наложить святотатственную руку на церковное имущество и, ограбивъ духовенство, довести его до несчастной, безпомощной роли проповдниковъ. Съ другой стороны посмотрите, какъ евреи все загребаютъ въ свои руки. Второй исходъ еврейскаго народа важне перваго. Его обтованная земля теперь весь свтъ и хананеяне все человчество. Если мы не дадимъ дружнаго отпора, то вскор еврейское наводненіе насъ поглотитъ. Евреи все покупаютъ: жатвы у поселянъ и землю у владльцевъ. Въ Австріи, Венгріи и Румыніи они одни эксплуатируютъ винокурни, ухитряясь платить акцизъ только съ третьей части производства. Они имютъ монополію добыванія керосина въ Галиціи. Кому принадлежатъ лучшіе дома въ Вн и Берлин? Евреямъ. Дв трети аллеи Подъ Липами куплена евреями, несмотря на нелюбовь къ нимъ императора Вильгельма. Они везд покупаютъ главныя газеты и даютъ читателямъ только т свднія, которыя полезны для распространенія ихъ политическихъ взглядовъ и финансовыхъ спекуляцій. Ихъ сила правильно организована, какъ ни одна общественная сила, не исключая католической церкви. Несмотря на всю ихъ склонность обманывать другъ друга, они составляютъ тсный союзъ для борьбы съ язычниками, которыхъ дружно грабятъ. Ихъ сила все растетъ и вліяніе все усиливается съ развитіемъ роскоши и цивилизаціи. Стеклянныя бусы дороже золота въ глазахъ дикаря, но съ усложненіемъ матеріальной жизни и распространеніемъ въ домашней жизни вліянія моды и искуства, золото становится необходимостью. Безъ него человкъ не можетъ пользоваться уваженіемъ, какъ бы ни были велики его личныя качества. Благодаря своему врожденному таланту къ финансовымъ операціямъ, евреи пользуются въ своихъ интересахъ этой силой золота. Они никогда не работаютъ своими длинными, загребистыми пальцами, чистыми щупальцами спрута, выжимающими кровь изъ своихъ жертвъ. Друrie работаютъ, а евреи занимаются спекуляціями. Повторяю, маркиза, эта сила составляетъ самую грозную опасность для католицизма. Она подтачиваетъ набожность, разжигаетъ самыя распространенныя теперь страсти: скупость, честолюбіе, любовь къ удовольствіямъ и къ власти, стремленіе къ блеску, она возвышаетъ добродтели одного человка, обезпечивая ему популярность и извиняетъ пороки другого, освобождая его отъ законнаго наказанія и общаго презрнія.

Маркиза слушала все съ большимъ и большимъ интересомъ эту блестящую рчь, которую мы передали въ сокращенномъ вид, пропустивъ множество примровъ, саркастическихъ замчаній и софизмовъ, которыми онъ подкрплялъ свои доводы.

— Какъ уменъ! говорила про себя маркиза:— какъ уменъ!

Ея быстрое воображеніе и проницательный умъ опережали слова Козмо, и она съ удовольствіемъ видла, что предугадывала его гипотезы и понимала его аргументы, прежде чмъ онъ ихъ произносилъ. Сначала голова ея была наклонена и рсницы опущены, такъ что, судя по ея поз, можно было подумать, что она слушаетъ боле съ терпніемъ, чмъ съ любопытствомъ, но мало по-малу она подняла голову, устремила на него свои чудные глаза и внимательно слдила за каждымъ его словомъ жестомъ. Она была побждена. Онъ заставилъ ее сбросить съ себя маску равнодушія и обнаружить свои чувства и мннія.

— Церковь богата, очень богата, продолжалъ онъ, переходя къ изложенію своей ‘великой идеи’.— Цифра капиталовъ, находящихся въ рукахъ представителей церкви, громадна, неисчислима. Но эти капиталы, оставаясь безъ употребленія, потеряли всякую жизненную силу и, переставъ быть добромъ, стали положительнымъ зломъ. Евреи никогда не оставляютъ своихъ денегъ въ карман, они постоянно пускаютъ ихъ въ оборотъ и выручаютъ не четыре или пять процентовъ, а сто на сто. Если католицизмъ желаетъ поддержать свою роль на свт и владть всмъ міромъ, то ему необходимо забрать въ свои руки финансовыя операціи всего міра и уничтожить евреевъ.

— Но какъ? спросила маркиза, которая оставалась дловой женщиной, даже подъ чарующимъ вліяніемъ его краснорчія.

— О, это вопросъ техническій, который трудно объяснить въ нсколькихъ словахъ, тмъ боле, что вы, маркиза, приказали подать чай въ пять часовъ. Надо оставить эту часть моего плана до слдующаго раза, но будьте уврены, что все обдумано и предусмотрно. Теперь я только укажу въ общихъ чертахъ на главные элементы предлагаемаго предпріятія. Вс католическіе капиталы будутъ сосредоточены, учредится громадный католическій банкъ, будутъ взяты концессіи на проведеніе желзныхъ дорогъ, напримръ, на восток Европы, въ Венгріи и на Балканскомъ полуостров. Желзныя дороги всегда служатъ источникомъ большого вліянія. Кром того, слдуетъ забрать въ свои руки монополіи угля, желза и ртути въ Европ. Ротшильды до сихъ поръ почти исключительно владютъ всей ртутью въ Европ, и такъ какъ ртуть употребляется во многихъ промышленныхъ производствахъ, то они могутъ судить по числу проданныхъ каждый день бутылокъ о хорошемъ или дурномъ настроеніи торговаго рынка. И этотъ врнйшій финансовый барометръ находится въ рукахъ евреевъ. Наконецъ, надо подчинить себ прессу, съ этой цлью учредится компанія для покупки вліятельныхъ газетъ и заведется особая телеграфическая проволока, благодаря чему будутъ обнародываться свднія только благопріятныя интересамъ святой религіи. Католическое духовенство сдлается во всемъ свт агентами телеграфной компаніи, и міръ будетъ принужденъ смотрть на совершающіяся событія сквозь очки религіи.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ слуга съ севрскимъ сервизомъ на серебряномъ поднос и поставилъ его на маленькій столикъ подл маркизы, которая сама разлила чай и подала чашки своимъ гостямъ. Козмо замтилъ, что рука ея слегка дрожала. Ею, очевидно, овладло волненіе, котораго она не могла скрыть.

— Но, какимъ образомъ, вы, сеньоръ Козмо, думаете осуществить свой планъ? спросила она.

Онъ ожидалъ этого вопроса отъ такой умной и проницательной женщины, какъ маркиза. Но прежде всего, онъ забылъ упомянуть объ очень важномъ обстоятельств. Его святйшество черезъ посредство кардинала Беретты удостоилъ его чести познакомиться съ выработаннымъ имъ проэктомъ, высказалъ, что очень интересуется этимъ дломъ и даже снабдилъ его письменнымъ своимъ благословеніемъ, копія котораго написанная кардиналомъ Береттою, находилась у Козмо.

Онъ вынулъ изъ кармана этотъ драгоцнный документъ, благоговйно развернулъ его и прочелъ громкимъ, звонкимъ, дрожащимъ отъ волненія голосомъ. Потомъ онъ передалъ бумагу маркиз, которая взяла ее съ тмъ же набожнымъ чувствомъ, съ которымъ она приложилась бы къ волосу святой Маргариты, или къ зубу Пресвятой Богородицы.

Пока она еще находилась подъ вліяніемъ подлинныхъ словъ его святйшества, Козмо воскликнулъ:

— И я привезъ нетолько эту бумагу. У меня въ портфел многое, что послужитъ основаніемъ великихъ финансовыхъ предпріятій: предложенія, проэкты и концессіи двухъ желзныхъ дорогъ, банка, новой пароходной компаніи по Дунаю и эксплуатаціи нефти въ церковныхъ владніяхъ въ Галиціи. Въ предлагаемомъ мною гигантскомъ дл будетъ сосредоточены сотни милліоновъ, и сотни милліоновъ посыпятся на святую церковь и врующихъ католиковъ. Черезъ пять лтъ мы будетъ повелвать всми европейскими биржами.

Онъ подвинулся къ самому борту кресла, гордо закинулъ голову, выставилъ впередъ грудь и съ торжествующимъ величіемъ смотрлъ на маркизу.

Она была побждена. Этотъ человкъ, не привыкшій къ учтивой сдержанности и свтскому приличію, вполн подчинилъ ее дикимъ краснорчіемъ, пламеннымъ энтузіазмомъ и увренностью въ себ, въ своей ‘великой иде’. Въ сущности, маркиза отличалась смлымъ, увлекающимся умомъ, хотя и сдержаннымъ, рдкой способностью владть собою. Она почувствовала неудержимую симпатію къ человку, который могъ задумать и подготовить подобный проэктъ, а потому не потребовала времени на разсужденіе или на совщаніе съ Де-ла-Гуппомъ. Она сразу ршилась и, вставъ, протянула руку итальянцу.

— Дйствительно, это великая идея, которая могла прійти въ голову только геніальному человку, сказала она.— Располагайте мною, я вполн къ вашимъ услугамъ. Благодарю васъ отъ души, г. Дюмарескъ, что вы доставили мн счастіе и удовольствіе познакомиться съ сеньоромъ Козмо. А вы, сеньоръ Козмо, можете всегда разсчитывать на мое содйствіе, скажите только, чмъ я могу быть вамъ полезна, и я всегда готова дйствовать съ вами и для васъ.

Дюмарескъ и Козмо молча спустились по мраморной лстниц, Козмо сіялъ, хотя и старался скрыть свою радость, Дюмарескъ былъ задумчивъ. Онъ привезъ этого человка къ маркиз съ цлью оказать ему покровительство и разыграть роль свтской дамы, вывозящей на балъ молодую двушку, но ученикъ оказался двумя головами выше учителя. Въ сущности, Дюмарескъ почти не зналъ Козмо. Нсколько дней передъ тмъ итальянецъ явился въ Парижъ съ своимъ проэктомъ въ карман, постилъ редакцію ‘Bon ami’, представилъ Дюмареску рекомендательныя письма изъ Рима и возбудилъ въ душ парижанина пламенный энтузіазмъ къ своей ‘великой иде’, которая общала столько благъ и на семъ свт, и въ будущемъ.

Легкомысленный, впечатлительный журналистъ былъ очарованъ грубымъ итальянскимъ искателемъ приключеній, который теперь былъ финансовымъ агентомъ, а прежде банковымъ конторщикомъ, школьнымъ учителемъ, желзнодорожнымъ дятелемъ, торговымъ комиссіонеромъ и секретаремъ кардинала. Кром того, Дюмарескъ зналъ, что онъ былъ свтскимъ членомъ религіознаго ордена, съ которымъ и парижанинъ имлъ сношенія. Но говоря о немъ маркизу и архіепископу, а также представляя его маркиз, Дюмарескъ думалъ быть опекуномъ своего новаго и интереснаго пріятеля. Онъ, образецъ парижскаго приличія и великосвтскихъ манеръ, хотлъ взять его подъ свое покровительство и намревался выдвигать его впередъ только въ тхъ случаяхъ, когда потребовалось бы поддержать фактическими аргументами ‘великую идею’. Онъ никогда не воображалъ, что Козмо такъ быстро освободится изъ подъ его опеки и начнетъ дйствовать самостоятельно, по собственному своему усмотрнію. Однако, хотя Дюмарескъ признавалъ себя побжденнымъ и униженнымъ, но онъ былъ добрый малый и искренно восторгался ловкостью Козмо, который такъ успшно обошелъ маркизу. Ему, Дюмареску, никогда не удалось бы этого сдлать. Несмотря на вс его физическія и свтскія преимущества, онъ не посмлъ бы сказать маркиз, что нельзя выбрать лучше минуты, чмъ настоящей для длового разговора и заставить ее выслушать себя, желала ли она этого или нтъ. Еслибы даже онъ ршился на такую смлость, то она превратила бы его въ прахъ однимъ своимъ молніеноснымъ взгзядомъ. А сеньоръ Козмо, ничего не опасаясь, навлекъ на себя грозу и нетолько остался въ живыхъ, но и побдилъ богиню.

Дюмарескъ былъ уничтоженъ, но, отличаясь добрымъ характеромъ, онъ, посл минутнаго молчанія, сердечно поздравилъ своего друга съ успхомъ и разсыпался въ похвалахъ удивительной ловкости, съ которой Козмо провелъ объясненіе съ маркизою.

Съ торжествующимъ блескомъ своихъ темныхъ глазъ, Козмо слушалъ вс сыпавшіеся на него комплименты, ни мало не оспаривая ихъ справедливости. Онъ чувствовалъ, что убилъ однимъ камнемъ двухъ зайцевъ и что журналистъ, съ своимъ глубокимъ знаніемъ Парижа и вліятельными связями, будетъ съ этой минуты послушнымъ орудіемъ въ его рукахъ, какъ рзецъ гравера, послушное орудіе его ума и мускуловъ.

III.
Способъ осуществленія великой идеи.

Обсудивъ хорошенько ‘великую идею’ сеньора Козмо, нельзя не признать ея новой и ловкой. Христіанская религія проложила себ дорогу въ свт различными и чрезвычайно противоположными способами. Распространеніе ея началось путемъ убжденія, ее проповдывали люди грубые, но очень даровитые, искренно врившіе въ свое ученіе, и предаваемые смерти, во всевозможныхъ ея видахъ, за дерзкую смлость идти противъ убжденій громаднаго большинства. Мало-по-малу по различнымъ причинамъ, въ обсужденіе которыхъ здсь не мсто входить, эта религія была усвоена императорами и поставлена подъ защиту закона, тогда религія міра и равенства обратила на своихъ враговъ ихъ собственное оружіе и начала крестить язычниковъ огнемъ и желзомъ. Ее стали защищать арміи, которыя подъ знаменемъ креста, опустошали цлыя страны и подчиняли своему игу или подвергали смерти милліоны неврующихъ. Ее хитро вводили въ нкоторыхъ языческихъ націяхъ ловкіе миссіонеры, примиряя съ нею существующія суеврія, инквизиція распространяла ее пытками и кострами, Кортесъ и Пизаро проповдывали ее ацтекамъ и перуанцамъ, приложивъ мечъ и ружье къ горлу, янсенисты пропагандировали ее софизмами и реторическимъ краснорчіемъ, а іезуиты интригой и обманомъ, кальвинисты и пуритане отстаивали ее полемикой, поддерживаемой могучими руками. Кальвинъ сжегъ Серве во славу Божію, а отцы пилигримы, переселившіеся изъ преданности своимъ убжденіямъ въ пустыни Новой Англіи, топили колдуній и растрливали индйцевъ для доказательства всей живучести ихъ вры. Несмотря на столь громадное различіе методовъ, распространеніе христіанства было неимоврное и, однако, въ настоящую эпоху его исторіи, когда оно исповдуется четвертью всего человчества, трудно было бы его различнымъ предствителямъ точно опредлить, что такое христіанство. Дйствительно, эта удивительная религія позволяетъ въ одномъ мст человку врить, во что онъ желаетъ, а тамъ отрицаетъ самое право мыслить, въ одномъ мст является защитникомъ свободы, въ другомъ — насильно сдерживаетъ самыя есгественныя стремленія, то увряетъ, что человческому уму свойственно углубляться въ научныя изслдованія, то выставляетъ невжество источникомъ блаженства для истинно врующаго. И, однако, среди всего этого различія средствъ и результатовъ, она идетъ отъ одной побды къ другой, расширяя постоянно свое поле дятельности.

Но нашему вку и нашей наицивилизованной эр суждено было изобрсть новый методъ распространенія вры, и Козмо предложилъ впервые глав католичества этотъ, дотол невдомый способъ возстановить и укрпить преемство католической церкви.

Идея его была въ одно и то же время очень смлой и очень наивной. Въ эпоху Константина слово императора было закономъ, и это императорское слово было орудіемъ церкви. Въ т мрачныя времена, когда царилъ одинъ мечъ, онъ сдлался подспорьемъ церкви. Потомъ дипломатія стала одной изъ живыхъ силъ цивилизаціи, и патеры пошли въ ученики къ Макіавелю, находя лучшую поддержку для церкви въ придворныхъ интригантахъ и интриганткахъ.

Въ наши дни самая могучая сила, рычагъ, приводящій въ дйствіе все цивилизованное общество — деньги. Искуство наживать деньги является вмст съ тмъ искуствомъ подчинять себ и сковывать людей. Это искуство издавно составляетъ привилегію евреевъ. Со времени акова, лишившаго Исава права первородства цною блюда чечевицы, эта раса отличается умніемъ присвоивать себ то, что принадлежитъ другимъ, за самую ничтожную плату. Это въ настоящее время называютъ спекуляціей, и совершенно естественно евреи держатъ въ своихъ рукахъ нити всхъ европейскихъ спекуляцій.

— Вотъ новая сила, подчиняющая себ человческія души, говорилъ Козмо:— вотъ новое евангеліе, вотъ новый рычагъ человческаго ума.

Что же предлагалъ онъ католической церкви, побжденной, униженной? Вырвать изъ рукъ евреевъ первенство въ финансовомъ мір. Тотъ, кто повелваетъ на бирж, будетъ повелвать и въ политик, въ военномъ дл, въ искуств, въ религіи, въ суевріяхъ, ему принадлежитъ душей и тломъ все современное общество. Католическая церковь очень богата, и ей стоитъ только ловко пустить въ оборотъ свои неисчислимыя богатства, подъ руководствомъ геніальнаго финансиста, вдохновеннаго свыше (напримръ, сеньора Козмо), и она вскор сдлается самой могущественной силой въ свт. Сами евреи прижмутъ къ груди Мадонну, когда она будетъ изъ массивнаго золота и усыпана брилліантами.

Вотъ та великая идея, которую Козмо привезъ въ Парижъ, этотъ финансовый центръ Европы, эту теплицу цивилизаціи, положивъ въ одинъ карманъ чистый выигрышъ отъ многолтнихъ, различныхъ спекуляцій, а въ другой — благословеніе папы.

Онъ не былъ новичкомъ въ финансовомъ мір и пользовался нкоторой репутаціей среди биржевыхъ дльцовъ. Впродолженіи нсколькихъ лтъ онъ управлялъ однимъ банкирскимъ домомъ въ Гену, имющемъ контору въ Неапол. Онъ учредилъ компанію франко-итальянскаго пароходства и завдывалъ его длами. Онъ былъ членомъ правленія парижскаго акціонернаго общества для эксплуатаціи асфальта въ Пьемонт, которое дало значительные барыши.

Но онъ не хотлъ сразу сообщить ‘великую идею’ своимъ прежнимъ товарищамъ. Они ея не поняли бы, не выказали бы къ ней доврія и не согласились бы дать денегъ на ея осуществленіе, по крайней мр, прежде, чмъ онъ добьется образованія компаніи съ блестящимъ составомъ правленія и такимъ громаднымъ капиталомъ, что можно было бы предписывать условія бирж. Поэтому онъ началъ агитацію среди журналистовъ, духовенства и аристократіи, хорошо зная, что остальные послдуютъ, какъ Панургово стадо.

Онъ пріобрлъ въ прелестной маркиз содйствіе одной изъ самыхъ могущественныхъ общественныхъ силъ Парижа. Но не все еще шло, какъ по маслу. Ему очень не понравилось, что маркиза назначила свиданіе мистеру Дарвелю, въ которомъ онъ инстинктивно отгадывалъ врага и соперника. Возвратясь въ отель и освободившись по дорог отъ г. Дюмареска, Козмо сдлалъ два смлыхъ шага.

Онъ написалъ маркиз нсколько строчекъ, въ которыхъ просилъ ее не говорить ни слова объ его проэкт мистеру Дарвелю, такъ какъ онъ, хотя и старый его другъ, ничего не зналъ о великой иде, и вообще было крайне необходимо для успха дла, чтобъ о немъ ничего не знали англійскіе католики.

Бросивъ эту записку въ почтовый ящикъ, онъ занялъ свое прежнее мсто на террас отеля. Часъ обда приближался и онъ предугадывалъ, что мистеръ Дарвель снова явится и заговоритъ съ нимъ, съ цлью разузнать, зачмъ онъ пріхалъ въ Парижъ.

Дйствительно, какъ только раздался звонокъ къ обду, мистеръ Дарвель, подкарауливавшій Козмо въ билліардной, неожиданно подошелъ къ нему и, нагнувшись, спросилъ:

— Зачмъ вы пріхали сюда, сеньоръ Козмо?

Этотъ чисто англійскій приступъ къ бесд съ человкомъ, котораго онъ не видалъ нсколько лтъ, поразилъ итальянца. Онъ вскочилъ и церемонно поклонился. Англичанинъ, какъ вс его соотечественники, былъ грубый господинъ, но Козмо хотлъ сохранить за собою привилегію на учтивость, эту отличительную черту итальянцевъ. Однако, мистеръ Дарвель, засунувъ руки въ карманы, хладнокровно смотрлъ на него своими большими, срыми, саркастическими глазами.

— По одному длу, мистеръ Дарвель, отвчалъ Козмо, пожимая плечами.

— А вы, кажется, давно здсь не бывали, сказалъ Дарвель, бросая на Козмо знаменательный взглядъ.

— У васъ отличная память, отвчалъ итальянецъ, также ироническимъ тономъ:— я не былъ въ Париж съ 1872 года.

— Со времени эксплуатаціи золотыхъ рудниковъ Тарента, произнесъ англичанинъ съ усмшкой.

— Вы точны, какъ историкъ.

— Гораздо точне всхъ извстныхъ мн историковъ, воскликнулъ Дарвель.

— Во всякомъ случа, замтилъ итальянецъ: — исторія прошедшаго безплодный предметъ для изученія. Мы живемъ въ настоящемъ.

— Вы правы, сеньоръ Козмо. А чмъ мы заняты въ настоящее время? Я васъ видлъ сегодня съ г. Дюмарескомъ. Я не зналъ, что вы съ нимъ въ близкихъ сношеніяхъ. Съ которыхъ поръ вы друзья?

— Съ дтства, отвчалъ Козмо.

— Гд вы его видали?

— Въ Милан.

— Въ Милан? Я не зналъ, что онъ бывалъ въ Милан ребенкомъ.

— Это только доказываетъ, что даже мистеру Дарвелю невозможно знать всего.

— Вы правы. Я не зналъ, напримръ, что золотые рудники въ Тарент никогда не существовали, иначе я не помстилъ бы своихъ денегъ въ это предпріятіе.

— И я также. Но вы выражаетесь не точно. Рудники существовали, только золота въ нихъ не оказалось… Но пора обдать. Вы долго пробудете въ Париж?

— Не знаю. А вы?

— До окончанія дла, по которому я пріхалъ. До свиданія, мистеръ Дарвель.

Итальянецъ поклонился, пристально смотря на англичанина, который холодно кивнулъ головой и поспшно удалился. Онъ чувствовалъ, что въ этой бесд онъ не остался побдителемъ. Его противникъ сталъ ловче и опытне, чмъ въ эпоху тарентской исторіи, а благодаря своей собственной ошибк и недостатку дипломатическаго такта, Дарвель ничего не узналъ о причин прізда Козмо въ Парижъ и его, повидимому, дружескихъ отношеній съ Дюмарескомъ, однимъ изъ главныхъ интригантовъ въ лигитимистской и католической партіи.

Нсколько лтъ передъ тмъ, Дарвель и Козмо встртились въ Париж и между ними установились интимныя отношенія, т. е. насколько он могутъ существовать между двумя соколами, слдящими за одной добычей. Итальянецъ убдилъ англичанина вступить въ компанію для эксплуатаціи золотыхъ рудниковъ въ Тарент. Отзывы извстныхъ экспертовъ были самые удовлетворительные, но когда весь собранный капиталъ былъ употребленъ безъ всякаго результата, то послали для осмотра рудниковъ французскаго и англійскаго инженеровъ, которые оба объявили, что тамъ золота не было и не могло быть. Поэтому, скептическое отношеніе Дарвеля къ рудникамъ, вполн оправдывалось обстоятельствами, хотя Козмо всегда утверждалъ, что золото тамъ находилось и сдлаетъ счастье какого-нибудь смлаго предпринимателя. Впрочемъ, надо быть справедливымъ, Дарвель, по всей вроятности, не жаловался бы на отсутствіе золота въ рудникахъ, еслибы ему предложили извстное вознагражденіе изъ акціонерныхъ денегъ. Онъ главнымъ образомъ сердился на Козмо за то, что послдній взялъ нсколько сотенъ тысячъ франковъ за комиссію по этому, длу и не сдержалъ своего словеснаго общанія подлиться съ англичаниномъ. Въ глазахъ мистера Дарвеля, человкъ, не платящій такого долга чести, былъ отъявленнымъ мошенникомъ.

Съ своей стороны, Козмо хотлъ мысленно отозваться о мистер Дарвел далеко не въ лестныхъ выраженіяхъ, какъ неожиданно увидалъ передъ собою маленькаго человчка, молча кланявшагося ему, почтительно держа шляпу въ рукахъ.

Этотъ господинъ былъ ростомъ не выше Тьера, но тутъ всякое сходство между ними оканчивалось. Его волосы съ просдью были коротко обстрижены, лобъ отличался глубокими горизонтальными линіями, брови были густыя, подбородокъ и щеки чисто выбриты. Плоское лице, большой носъ и желтый цвтъ лица заставляли подозрвать, что онъ японскаго происхожденія, хотя его отецъ и мать были чехами. Онъ былъ одтъ прилично и вполн соотвтственно шестидесятилтнему возрасту, при чемъ обращалъ на себя вниманіе отсутствіемъ ленточки въ петлиц. Маленькія руки были обтянуты безукоризненными перчатками, а изъ подъ модныхъ панталонъ виднлись лакированные башмаки.

— Боже мой, это вы г. Тшекъ! воскликнулъ Козмо: — наконецъ-то. Пойдемте.

И фамиліарно взявъ его за руку, онъ вышелъ изъ отеля.

— Я знаю здсь по сосдству маленькій ресторанъ, гд мы можемъ пообдать наедин, прибавилъ онъ:— вы мн тамъ отдадите отчетъ въ своихъ дйствіяхъ.

Они перешли черезъ бульваръ и, пройдя нсколько шаговъ по улиц Neuve-Saint-Augustin, остановилась передъ скромнымъ рестораномъ, на вывск котораго и было написано только одно имя:— Віанъ.

Этотъ ресторанъ знаютъ немногіе, что и составляетъ его главную прелесть. Въ немъ не можетъ обдать за разъ боле тридцати человкъ, и хозяинъ всегда оставляетъ дв отдльныя комнаты перваго этажа для привелигированныхъ кліентовъ. Козмо, повидимому, принадлежалъ къ ихъ числу, и, увидавъ его, старшій слуга, красавецъ Леонъ прямо провелъ его въ одну изъ этихъ комнатъ.

Усвшись и заказавъ обдъ, оба пріятеля упорно молчали, пока Леонъ подалъ супъ, не оставилъ ихъ наедин. Тогда г. Тшекъ произнесъ.

— Я видлъ Павловскаго.

— Что же онъ говоритъ?

— Онъ въ восторг отъ вашей идеи и говоритъ, что это яйцо Христофора Коломба.

— Фразы и сентименты! что онъ сдлаетъ?

— Онъ подпишется самъ на тысячу акцій и на пять тысячъ отъ имени своихъ друзей. Онъ беретъ на себя переманить двухъ директоровъ общества ‘Наличныя деньги’, одного изъ величайшихъ финансовыхъ учрежденій Парижа, находящагося почти исключительно въ рукахъ католиковъ. Одинъ изъ нихъ Тибюль, а другой Маркизъ Доденъ, набожный и пламенный роялистъ, не очень богатый, но ужасно скупой.

— Отлично.

— Но, сказалъ Тшекъ, устремляя свои сро-зеленоватые глаза на Козмо:— я нахожу условія Павловскаго слишкомъ тяжелыми.

— Что же онъ проситъ?

— Онъ требуетъ пятьсотъ учредительскихъ акцій за помщеніе пяти тысячъ акцій, и по десяти тысячъ франковъ наличными деньгами за каждаго изъ директоровъ.

Козмо сдлалъ гримасу, но, хлебнувъ краснаго вина, отвчалъ:

— Ничего, мы дадимъ ему, что онъ желаетъ. Я могу позволить себ такую щедрость. Я сегодня устроилъ дльце, которое доставитъ намъ половину требуемаго капитала и столько директоровъ, сколько мы захотимъ безъ всякаго комиссіоннаго процента. Но, г. Тшекъ, мы припомнимъ это Павловскому.

Тшекъ поклонился и продолжалъ докладъ о своихъ дйствіяхъ:

— Я былъ у Перигора, адвоката Францисканцевъ и многихъ высокопоставленныхъ духовныхъ особъ, онъ также повренный женской обители св. Емильона, у которой большіе капиталы. Сначала онъ былъ очень сдержанъ и холоденъ, но когда я ему показалъ письмо кардинала Беретты, то онъ мгновенно измнился и объявилъ, что готовъ вамъ всячески содйствовать. Онъ надняхъ долженъ получить около милліона франковъ за счетъ конгрегацій, и употребитъ все свое вліяніе, чтобы хоть часть этихъ денегъ помстили въ наше предпріятіе. Онъ повидается завтра съ Галюша, знаменитымъ іезуитскимъ нотаріусомъ.

— Браво! Г. Тшекъ! За ваше здоровье и за успхъ нашего дла!

— Но, произнесъ снова Тшекъ нершительнымъ голосомъ:— условія Перигора…

— Какъ, чортъ возьми! И онъ туда же. Сколько онъ хочетъ?

— Пять процентовъ банковыми билетами.

— Онъ не возьметъ акціями?

— Ни на одинъ сантимъ.

— Однако, г. Тшекъ, воскликнулъ съ гнвомъ Козмо:— это уже не спекуляція, а грабежъ. Чмъ мы кончимъ, если вс будутъ насъ такъ безжалостно грабить? Если Перигоръ требуетъ столько, то чего еще пожелаетъ его другъ Галюша.

— Увряю васъ, отвчалъ Тшекъ, полузакрывая глаза, чтобы скрыть проницательный взглядъ, который онъ не сводилъ съ Козмо: — что эти условія ни мало не чрезмрны для Парижа, особенно въ виду необыкновенно характера вашего предпріятія.

— Хорошо, мы докажемъ воочію, что искренніе христіане. У насъ требуютъ сюртукъ, а мы отдадимъ не только сюртукъ, но и рубашку, за то когда придетъ наша очередь требовать, мы сдеремъ съ нихъ шкуру. Можно заставить и піявку, отдать всю кровь, которую она высосала.

— Я завтракалъ съ г. Стукаторомъ.

— Маклеромъ?

— Да, членомъ биржеваго комитета. Если будетъ подписанъ весь капиталъ, составится блестящее правленіе, и вы заручитесь содйствіемъ Абирама и К^о, то онъ ручается за то, что ваши акціи допустятъ къ котировк на бирж. Онъ иметъ большое вліяніе на своихъ товарищей, и нтъ сомннія, что сдержитъ свое слово.

— Хорошо! Прекрасно! Дло подвигается.

Тшекъ закашлялъ и омочилъ губы въ бокалъ съ шампанскимъ.

Разговоръ ихъ прерывался входомъ и выходомъ Леона, который подавалъ кушанья и вино. Обдъ уже приближался къ концу.

— Но, произнесъ Тшекъ въ третій разъ.

— Опять но! воскликнулъ Козмо:— вы ему сказали, что онъ получитъ сто тысячъ франковъ чистыми деньгами и пятьсотъ сплоченныхъ акцій, какъ учредительскій пай.

— Да, сказалъ. Но онъ разсмялся. Онъ говоритъ, что согласился бы на такія условія, еслибы дло шло объ учрежденіи маленькаго общества поземельнаго кредита въ Египт съ капиталомъ въ пятьсотъ милліоновъ, но что по вашему длу надо будетъ заплатить многимъ членамъ синдиката и не акціями, а наличными деньгами, именно г. М** и г. Н** по двадцати тысячъ, а остальнымъ четыремъ по десяти тысячъ. Потомъ старшій конторщикъ М** будетъ необходимъ для успха дла, а онъ не пошевелитъ пальцемъ безъ десяти тысячъ. Наконецъ, г. Стукаторъ требуетъ для самого себя кром акціи еще четверть милліона чистоганомъ.

— Чертъ возьми! Да это шайка жидовъ!

— Да, вы правы.

Казмо устремилъ свои блествшіе гнвомъ глаза на Тшека, словно тотъ былъ представитель этой шайки мошенниковъ, и маленькій человкъ сталъ ежиться на своемъ стул, чувствуя себя въ самъ непріятномъ положеніи.

Но итальянецъ смотрлъ на него и не видалъ его. Онъ думалъ о своихъ заклятыхъ врагахъ — евреяхъ. Онъ мысленно уже видлъ ихъ въ своей власти. Придетъ день, когда въ его рукахъ будетъ золотой скипетръ католическихъ капиталовъ. Тогда, имя биржу въ своемъ распоряженіи, онъ только прикажетъ, и евреи, попавшись въ сти, разставленныя хитрымъ католикомъ, будутъ задушены въ финансовомъ отношеніи и раздты до гола.

Онъ всталъ, сверкая глазами, и гордо, вызывающе закинулъ голову. Бдный чехъ дрожалъ отъ испуга. Онъ боялся, чтобы проницательные глаза итальянца не прочитали сквозь его сюртукъ и кожанный портфель хранившіяся тамъ три письма. Въ первомъ, Павловскій обязывался уплатить Тшеку десятую часть всхъ суммъ, которыя онъ получилъ за комиссію отъ Козмо или общества католическаго кредита, во второмъ, Перигоръ соглашался предоставить Тшеку два съ половиной процента съ полученныхъ имъ отъ Козмо комиссіонныхъ денегъ, и наконецъ, въ третьемъ, г. Стукаторъ бралъ на себя допустить акціи новаго общества до котировки на бирж за двсти тысячъ франковъ, оставляя такимъ образомъ въ пользу Тшека пятьдесятъ тысячъ франковъ и пятьсотъ сплоченныхъ акцій.

Кром этихъ трехъ писемъ въ портфел Тшека было еще четвертое, въ которомъ Козмо обязывался уплатить хитрому чеху по пяти тысячъ франковъ за каждаго представленнаго имъ члена правленія, пятьдесятъ тысячъ за устройство дла о котировк акцій на бирж и 2 ¹/₂% акціями со всей суммы, на которую возьмутъ акцій чрезъ его посредство конгрегаціи или частныя лица. Очевидно, Тшекъ не даромъ потерялъ день, еслибы ему удалось собрать все, что онъ посялъ. Впрочемъ, почему финансовому агенту или комиссіонеру не брать барыши одной рукой, когда Богъ ему создалъ для этого дв?

Если кому-нибудь покажется, что г. Тшекъ вымышленная личность, плодъ фантазіи, то я, врный историкъ нашей эпохи, могу указать ему въ одномъ Париж на цлый полкъ финансовыхъ агентовъ столь же ловкихъ, столь же способныхъ пролзть, какъ крыса, въ каждое отверстіе, столь же жадныхъ на наживу. Конечно, у нихъ не всегда бываетъ подъ рукою такое дльце, какъ то, о которомъ я веду разсказъ. По счастью для публики рдкіе изъ ихъ проэктовъ осуществляются, не боле одного изо ста. Съ серьзнымъ видомъ настоящихъ дловыхъ людей, они носятъ при себ письма, имющія номинальную цнность въ нсколько милліоновъ, но очень довольны, если случайный успхъ одной изъ мошенническихъ продлокъ принесетъ имъ достаточную сумму, чтобъ заплатить за меблированную комнату или цлый домикъ въ отдаленномъ предмсть и купить приличную одежду, дозволяющую имъ являться къ Шампо или въ Grand Htel. Многіе изъ нихъ люди образованные, а нкоторые отличаются не дюжиннымъ умомъ. Большинство ихъ очень приличны на взглядъ, это необходимое условіе ихъ ремесла. Они находятся въ пріятельскихъ отношеніяхъ съ министрами, аристократами, финансистами и публицистами. Одни изъ нихъ отставные дипломаты, другіе служили нкогда въ арміи, или были секретарями у видныхъ политическихъ дятелей, третьи были неудавшіеся журналисты и т. д. Если имъ приходится жить плодомъ своей фантазіи, то надо отдать имъ справедливость, что большая ихъ часть имютъ достаточно развитую фантазію, чтобы жить ея плодами.

Посл обда наши друзья закурили сигары и, несмотря на холодную погоду, расположились пить кофе на тротуар передъ кофейной Splendide. Итальянецъ, находясь въ возбужденномъ состояніи, смотрлъ на своего товарища съ видомъ милостиваго покровительства, а чехъ былъ очень спокоенъ. Его лице было почти также выразительно, какъ лице сфинкса, но еще уродливе. Хотя онъ выпилъ много вина, но его щеки были обычнаго пергаментнаго цвта и только докторъ замтилъ бы, что глаза немного припухли. Онъ представлялъ образецъ человческаго паразита и отличался очень рдкимъ качествомъ: умлъ слушать. Онъ могъ сидть цлый часъ, не открывъ рта, молча кивая головой, когда это было необходимо и съ полнымъ вниманіемъ, всасывая въ себя краснорчіе собесдника. Его большія уши имли такую привлекательную форму, что невольно побуждали всякаго излить въ нихъ свою душу.

Козмо уже нсколько лтъ велъ съ нимъ дла. Они встртились впервые въ Россіи. Это было въ Одесс, гд предполагалось въ то время увеличить портъ и выстроить доки. Козмо былъ представителемъ крупныхъ брюссельскихъ подрядчиковъ, которые согласились взять эту работу и подписали условіе съ инженеромъ, уполномоченнымъ компаніи одесскихъ доковъ, который, конечно, получилъ значительную сумму за комиссію. Но для проформы надо было добиться утвержденія этой сдлки правленіемъ компаніи, для чего Козмо и былъ посланъ въ Одессу. Однимъ изъ первыхъ лицъ, постившихъ его въ этомъ город былъ г. Тшекъ, исполнявшій тогда обязанности частнаго секретаря князя Солтыносова, предсдателя компаніи доковъ. Онъ объяснилъ, что князь вполн сочувствовалъ бельгійскимъ подрядчикамъ и готовъ былъ содйствовать ихъ усиліямъ, получить подрядъ.

— Но мы уже заключили условіе! воскликнулъ Козмо.

— И мамзель Нина говоритъ, что вы должны получить этотъ подрядъ, продолжалъ Тшекъ, не обращая вниманія на слова Козмо.

— Diavolo! Кто это мамзель Нина?

— Сердечный другъ князя Солтыносова, и князь ничего не длаетъ безъ ея совта, отвчалъ преспокойно Тшекъ.

Козмо тотчасъ понялъ, въ чемъ дло, но въ т времена онъ еще не врилъ, чтобъ правленіе акціонернаго общества могло отказаться отъ утвержденія условія, заключеннаго его уполномоченнымъ. Поэтому, не внимая предостереженіямъ г. Тшека, онъ явился на слдующій день въ правленіе компаніи. Его представилъ директорамъ очень любезный и предупредительный секретарь, г. Давидовичъ. Но директора вмсто того, чтобъ просто скрпить заключенное уже условіе, начали обсуждать его статьи, жалуясь то на одно, то на другое.

— Господа, сказалъ, наконецъ, Козмо, выходя изъ себя: — я не могу допустить никакого обсужденія статей договора. Онъ уже заключенъ вашимъ уполномоченнымъ. Я пріхалъ сюда, чтобъ получить вашу скрпу.

Они упорствовали. Онъ всталъ и удалился.

Въ корридор его остановилъ Давидовичъ.

— Вы слишкомъ торопитесь, сказалъ онъ.

— Какъ слишкомъ тороплюсь? отвчалъ Козмо: — неужели вы думаете, что я начну съизнова обсуждать вс статьи условія съ такими…

— Шш! У васъ все пойдетъ, какъ по маслу, и они не измнятъ ни одного пункта, если вы предварительно…

— Что?

— Ну какъ вамъ сказать… Въ этомъ дл замшана женщина. Правленіе сдлаетъ то, что захочетъ князь Солтыносовъ, а ему необходимо объявить, что вы заплатите пять тысячъ рублей мамзель Нин.

— Пять тысячъ рублей?

— Да, это сущая бездлица, и вы можете отнести эту сумму на непредвиднные расходы. А, вотъ и г. Тшекъ.

Хитрый чехъ всегда зналъ, гд и кто въ немъ нуждается. У него было уже подготовлено письмо, которое требовалось только подписать. Козмо поддался необходимости, и на другой день правленіе утвердило условіе, не обсуждая ни одной изъ его статей.

Спокойствіе и ловкость, съ которыми Тшекъ повелъ это дло, поразили Козмо, и съ тхъ поръ онъ пользовался его услугами во многихъ длахъ, тмч боле, что Тшекъ оказался пламеннымъ католикомъ и довреннымъ лицемъ высокопоставленныхъ духовныхъ лицъ Богеміи. Онъ былъ очень образованный человкъ, говорилъ на шести языкахъ, зналъ столько же славянскихъ нарчій и въ случа надобности владлъ перомъ съ большимъ талантомъ. Въ длахъ же онъ былъ драгоцнной ищейкой.

Въ настоящую минуту, распивая кофе на бульвар, Козмо сталъ вспоминать ихъ прошедшую общую дятельность:

— А вы помните г. Тшекъ какъ вы по моему порученію хлопотали о канализаціи Wien Fluss? Вы еще тогда не были опытны въ длахъ и дозволили барону Бловицу себя перехитрить. Онъ подкупилъ у васъ подъ носомъ бургомистра и всхъ членовъ муниципальнаго совта. Правда, Бловицъ ловкій человкъ. Это истый жидъ и если кто-нибудь съуметъ завести торговлю геенной огненной, то конечно онъ. Вы знаете, что его настоящее имя Моисей Гензельманъ. Онъ содержалъ ресторанъ въ Вн подъ вывской Heiliger Geist. Евреи, хотя и не врятъ Святому Духу, но не прочь заработать денегъ подъ его эгидой, какъ англійскіе протестанты въ Бирмингам не прочь снабжать идолами язычниковъ. Однако, ‘Святой Духъ’ не принесъ счастья еврею, онъ обанкрутился и взялъ въ аренду винокурню въ Венгріи. Акцизъ съ водки тамъ громадный, но Гензельманъ считаетъ несправедливымъ всякій законъ, мшающій ему наживаться. Это основный принципъ всхъ воровъ и мошенниковъ. Онъ вошелъ въ сдлку съ акцизными чиновниками и, производя ежегодно двсти пятьдесятъ тысячъ анкеровъ, платилъ акцизъ только за сто тысячъ. Венгерскій графъ, построившій винокурню, разорился, а Бловицъ разбогатлъ. Онъ сдлался милліонеромъ, получилъ большіе концессіи и сталъ имперскимъ барономъ.

— За что заплатилъ 100,000 флориновъ, прибавилъ Тшекъ.

— Это было дешево, сдлавшись барономъ, онъ освободился отъ своего имени и прошлаго. Но извините меня, г. Тшекъ, онъ обошелъ васъ, какъ малаго ребенка. Онъ подкупилъ телеграфныхъ чиновниковъ и получалъ копіи съ нашихъ депешъ, подкупилъ нашего инженера, и наши планы проходили черезъ его руки, заплатилъ газетамъ 100,000 флориновъ, чтобъ насъ топить, а его превозносить до небесъ. Онъ общалъ жен неподкупнаго министра торговли домъ на Ring-Strasse и подарилъ брилліантовое ожерелье красавиц Фіол, сердечному другу министра внутреннихъ длъ.

— Однако, онъ не получилъ концессіи, замтилъ сухо Тшекъ, которому не нравились эти воспоминанія о прошедшей ихъ дятельности.

— И вы также не получили, любезный г. Тшекъ, хотя вы издержали 200,000 флориновъ.

— Я очень сожалю, что принужденъ съ вами разстаться, неожиданно сказалъ Тшекъ: — но мой поздъ отходитъ черезъ десять минутъ отъ Сен-Лазаревой станціи.

— Ничего. Мы въ другой разъ займемся каналами, и передъ нами пройдутъ не только Wien-Fluss, но Тисса, нижній Дунай и весь Балканскій полуостровъ. А теперь прощайте.

— До пріятнаго свиданія.

IV.
Оппозиція неврующаго.

Антуань Де-Ла-Гуппъ, обыкновенно называемый въ дом маркиза Рошерэ г. Антуань, только что вошелъ въ будуаръ маркизы. Хорошенькіе севрскіе часы на камин били восемь часовъ. Въ эту раннюю пору маркиза ежедневно читала письма, отвчала на нихъ и бесдовала о длахъ со своимъ свтскимъ секретаремъ. Спустя полчаса, аббатъ Тайльмешъ являлся съ письмами, касавшимися религіи и добрыхъ длъ. Еще до этого маркиза посвящала цлый часъ молитв, въ праздники въ церкви св. Клотильды, а въ будни въ своей молельн передъ серебрянной Мадонной, изящной работы, подъ которой виднлось маленькое распятіе изъ слоновой кости. Это предпоченіе, оказываемое Богородиц передъ Спасителемъ, достаточно ясно доказывало строго-католическую набожность маркизы.

Она сидла за своей конторкой въ прелестномъ палевомъ пенюар, перетянутомъ на таліи свтло-голубымъ снуркомъ, и съ такимъ же бантомъ на груди. Свжая, какъ утро, съ нжнымъ румянцемъ на щекахъ и блестящими глазами, сіяя красотой и здоровьемъ, она никогда не была такъ хороша, какъ въ эти первые часы своей дневной дятельности, и счастливый секретарь часто хвалился своей привилегіей восхищаться ею въ т минуты, когда ея красота представлялась въ самомъ обворожительномъ вид.

Антуань могъ вполн оцнить красоту маркизы, потому что былъ художникъ и любитель женщинъ. Онъ, по словамъ Дюмареска, ни во что не врилъ, но это была неправда, онъ врилъ въ себя. Въ этомъ отношеніи его вра доходила до фетишизма. Отчасти философъ и еще боле циникъ, онъ часто замчалъ, что какъ только начиналъ сомнваться въ себ, такъ тотчасъ длалъ глупость. Повторивъ нсколько разъ этотъ опытъ съ одинаковымъ результатомъ, онъ принужденъ былъ подчиниться очевидности и сталъ обожать себя. Этому обожанію не было границъ. Негръ не вритъ такъ слпо въ своего деревяннаго идола, какъ Антуань Де-ла-Гуппъ врилъ въ себя. Прямымъ слдствіемъ этого культа была твердая увренность, что онъ былъ необходимъ для маркизы. Безъ него она не могла существовать и должна была неминуемо погибнуть. Одна мысль о томъ, что сталось бы съ маркизой, еслибъ она очутилась одна, среди треволненій жизни, общественныхъ обязанностей и финансовыхъ затрудненій заставляла его болзненно вздрагивать, но онъ тотчасъ успокоивалъ себя сознаніемъ, что подобное событіе было невозможно въ мір, гд все совершается къ лучшему.

Однако, въ этомъ обожаніи самого себя не было ничего подлаго, и не вря ни во что, Антуань де-ла-Гуппъ не былъ казуистомъ, его свтлый умъ всегда сознавалъ, что добро и что зло съ той ясной опредленностью, какою рдко отличается умъ, смущенный сложными противорчіями догматической нравственности.

Маркиза отлично понимала этого любопытнаго парижанина, поверхностнаго, циничнаго, неврующаго, самолюбиваго, учтиваго, образованнаго, но не ученаго, ловкаго, но не глубокаго, имвшаго много вкуса, но не бывшаго артистомъ въ душ. Она знала, что можетъ положиться на его честность. Онъ питалъ къ ней влюбленную преданность, доходившую до смшнаго, что нисколько не ускользало отъ маркизы, но онъ былъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы позволить себ хотя бы малйшее нарушеніе самаго строгаго этикета. И въ этомъ отношеніи она могла вполн положиться, несмотря на его всмъ извстный цинизмъ.

Антуань де-ла-Гуппъ былъ адептомъ той свтской нравственности, по которой безчестно обмануть ближняго въ денежныхъ разсчетахъ, но не безчестно обольстить женщину, которая презираетъ всякую измну, кром измны въ любви. Онъ былъ честенъ до педантства въ веденіи длъ своихъ патроновъ. И въ этомъ отношеніи маркиза не могла не замчать страшнаго контраста, существовавшаго между свободно мыслящимъ развратникомъ и набожнымъ аббатомъ Тайльмешемъ. Первый представлялъ всегда самые точные счета, врные до сантима, а послдній отличался замчательной смутностью ариметическихъ выкладокъ. Значительныя суммы, повряемыя ему, исчезали съ удивительной быстротой, конечно, длавшей честь ревности патера во всемъ, что касалось благотворительности, но не дававшей возможности настоящимъ благотворителямъ удостовриться, на что именно израсходованы деньги.

Вотъ почему маркиза, глубоко набожная и высоко нравственная женщина, держала частнымъ секретаремъ Антуана де-ла-Гуппа, къ величайшему удивленію ея друзей и къ живйшему негодованію аббата Тайльмеша. При всемъ ея фанатизм и суевріи, она сохраняла свтлый умъ и потому вполн сознавала, какъ трудно найти для управленія длами маркиза практическаго и достойнаго доврія человка, подобно Антуаню Де-ла-Гуппъ. Атеизмъ и легкомысленное поведеніе его до нея не касались и въ сущности имли вліяніе только на его судьбу въ будущей жизни, а замчательныя способности могли приносить пользу въ настоящей жизни.

Маркизъ Рошерэ такъ же выказывалъ особое сочувствіе къ Антуаню. Старый аристократъ былъ веселымъ кутилой въ юности и сохранившій кое какъ циническія наклонности, хотя и сдлался подъ старость ханжей и во всхъ отношеніяхъ примрнымъ католикомъ, однако, былъ не прочь выслушать скандальный анекдотъ и поднять на смхъ слабыя стороны своихъ набожныхъ друзей. Антуань его отлично понималъ и, будучи гораздо умне маркиза, имлъ на него большое вліяніе. Хотя далеко не дловой человкъ, маркизъ имлъ практическіе инстинкты капиталиста и высоко цнилъ финансовые таланты своего управляющаго. Когда аббатъ Тайльмешъ позволилъ себ однажды указать маркизу, какъ неприлично присутствіе развратнаго атеиста въ дом примрныхъ католиковъ, маркизъ саркастически отвчалъ.

— Я знаю, что Антуань непримрный католикъ и боюсь, что онъ иметъ довольно оригинальныя, нравственныя понятія, но это отличный управляющій, вполн достойный доврія. Онъ мн очень полезенъ и даже пріятенъ въ сей бренной жизни, а такъ какъ вы, любезный аббатъ, можете такъ устроить, чтобы онъ не огорчалъ меня своимъ присутствіемъ въ будущей жизни, когда въ его услугахъ уже не будутъ мн надобности, то я и не намренъ съ нимъ разставаться до гробовой доски. Поэтому прошу васъ никогда боле не говорить мн о немъ.

Аббатъ молча понюхалъ табаку, но никогда не простилъ бы своему сопернику того непріятнаго щелчка по носу, который получилъ по его милости.

Въ это утро, на слдующій день, посл разговора маркизы съ Козмо, Антуань Де-ла-Гуппъ засталъ ее за конторкой. Она сидла, облокотясь правой рукой на конторку и устремивъ глаза черезъ зеркальное стекло окна на небо, виднвшееся надъ высокой крышей аристократическаго дома. Она была чрезвычайно хороша въ этой поз и ея чудный профиль рельефно выдавался на слегка блествшемъ окн. Она рдко бывала задумчива, такъ дятеленъ и практиченъ ея умъ, а потому Антуань де-ла-Гуппъ тотчасъ понялъ, что она обдумывала какой нибудь серьзный планъ.

Дйствительно, маркиза находилась въ немаломъ смущеніи. Увлеченная пламеннымъ краснорчіемъ Козмо, она зашла слишкомъ далеко, чтобъ отказаться отъ даннаго при Дюмареск общанія всячески содйствовать предпріятію итальянца. Она много разъ мысленно повторяла себ аргументы Козмо, ея пылкое воображеніе изобрло новые, и она уже ясно рисовала себ картину удивительныхъ результатовъ этого великаго финансоваго движенія. Она была всей душой предана ‘иде’ Козмо, но какъ ей было поступить въ отношеніи Антуаня? Онъ былъ атеистъ, циникъ, развратникъ, но осторожный, практическій финансистъ, который не возгоритъ энтузіазмомъ къ католическимъ спекуляціямъ.

И, однако, было необходимо съ нимъ посовтоваться, по крайней мр, сказать ему о дл, и она хорошо знала, что если онъ его не одобритъ, то ей будетъ очень трудно убдить маркиза принять участіе въ дл. Поэтому она и не сказала до сихъ поръ ни слова мужу, но еще наканун совщалась объ этомъ предмет съ аббатомъ Тайльмешемъ, который считалъ вдохновеннымъ свыше проэктъ, имвшій цлью увеличить богатство и могущество католической церкви. Узнавъ въ чемъ дло, онъ торжественно умолялъ маркизу употребить вс усилія для увнчанія блестящимъ успхомъ столь святаго дла, а въ глубин своей души уже разсчиталъ, какая часть барыша могла выпасть на его долю.

При вход въ комнату Антуаня, маркиза обернулась и молча поклонилась. Онъ положилъ на конторку портфель съ дловыми письмами, которыя были адресованы на его имя и съ проэктами отвтовъ. Маркиза пробжала т и другіе, но съ необыкновеннымъ для нея равнодушіемъ. Она была разсяна и онъ замтилъ, что необычайный румянецъ игралъ на ея щекахъ.

‘Что-то случилось очень озабочивающее маркизу’, подумалъ онъ, пристально смотря на нее.

Покончивъ съ этими письмами и отдавъ Антуаню нсколько другихъ писемъ, полученныхъ ею и помченныхъ собственноручно, она обернулась къ нему. Онъ всегда во время этихъ утреннихъ посщеній, стоялъ передъ маркизой, почтительно нагнувшись надъ ея лвымъ плечомъ.

— Присядьте г. Антуань, сказала она серьзнымъ тономъ:— мн надо съ вами посовтываться объ очень важномъ дл.

Удивленный этимъ неожиданнымъ приступомъ, Антуань слегка поблднлъ, но молча слъ.

— Не прижимайте такъ портфель къ своей груди, словно потеряннаго ребенка, котораго вы нашли посл долгихъ поисковъ, прибавила маркиза съ улыбкой:— положите его на столъ и выслушайте меня со вниманіемъ. Вчера у меня былъ г. Дюмарескъ.

— А!

— Но его посщеніе не касалось не новой провинціальной газеты ‘Южный Крестъ’, поддерживающей его убжденія. Онъ привезъ ко мн одного итальянца, г. Козмо.

— Г. Козмо! произнесъ Антуань, посл минутнаго размышленія:— я его не знаю.

— И онъ васъ не знаетъ. Такъ и великія свтила, вращаясь въ своихъ орбитахъ, не видятъ блеска другъ друга. Я васъ представлю этому господину.

— Вы меня представите этому господину, пробормоталъ Антуань, оскорбленный словами маркизы: — я всегда очень радъ, когда вы удостоиваете меня чести представить мн человка, которымъ вы интересуетесь. Этотъ господинъ ищетъ мста?

Онъ говорилъ очень почтительно, но съ замтной ироніей, что разсердило маркизу. Она прикусила себ губу и сказала торжественно:

— Я намрена васъ представить ему, потому что это человкъ съ громаднымъ талантомъ, и пользующійся глубокимъ уваженіемъ моихъ друзей въ Рим, мннію которыхъ, я вполн довряю. Онъ пріхалъ сюда съ цлью осуществленія колосальнаго проэкта, которымъ я очень интересуюсь.

— Колосальный проэктъ, которымъ вы очень интересуетесь или намрены очень интересоваться… промолвилъ Антуань, вн себя отъ удивленія:— но увряю васъ, я не знаю этого господина и въ первый разъ слышу его имя.

— Это только доказываетъ, что даже г. де-ла-Гуппъ не всезнающъ. Но оставимъ въ поко г. Козмо, вы вскор съ нимъ познакомитесь и поговоримте объ его великомъ финансовомъ проэкт.

— Это финансовый проэктъ! воскликнулъ Антуань съ ужасомъ.

Онъ не врилъ своимъ ушамъ. Маркиза, не посовтовавшись съ нимъ, приняла какого-то Козмо, привезеннаго къ ней болтливымъ интригантомъ Дюмарескомъ, бесдовала съ нимъ, заинтересовалась его исторіей и теперь предлагала ему, Антуаню, принять проэктъ этого неизвстнаго авантюриста! Да, это конецъ міра! Ужь не сошла ли съ ума маркиза? Неужели наступила та немыслимая досел минута, когда онъ, Антуань, сдлается послдней спицей въ колесниц маркизовъ Рошерэ?

Маркиза не спшила продолжать этотъ странный разговоръ. Вся трудность для нея заключалась въ томъ, что она не могла развить передъ Антуанемъ поэтической, политической и увлекательной сторонъ плана Козмо, все это не имло бы никакого вліянія на неврующаго, скептическаго секретаря, для котораго были убдительны совсмъ иные аргументы.

Первой ея мыслью было обратиться къ помощи Дарвеля, которому онъ очень доврялъ. Англичанинъ былъ человкъ серьзный, способный и велъ дла съ той спокойной аккуратностью, которой отличаются вс его соотечественники. По совту Антуаня, часть капиталовъ маркиза и маркизы были помщены при содйствіи Дарвеля въ солидныхъ лондонскихъ банкирскихъ конторахъ, въ англійскихъ компаніяхъ, ведущихъ торговлю съ колоніями, въ Америк или въ желзныхъ дорогахъ, гарантированныхъ англійскимъ правительствомъ въ Индіи. Дарвель былъ рьяный католикъ, что не служило ему рекомендаціей въ глазахъ Антуаня, но онъ пользовался репутаціей солиднаго дловаго человка и потому имлъ значительное вліяніе на важнйшія банкирскія конторы Парижа. Только съ этой дловой стороны и уважалъ Дарвеля Антуань Де-ла-Гуппъ.

Маркиза была уврена, что Дарвель сдлается пламеннымъ сторонникомъ ‘великой идеи’. Но Козмо запретилъ ей говорить объ этомъ дл съ англичаниномъ. Какъ практическая женщина, она должна была бы недоврчиво взглянуть на этотъ странный шагъ Козмо. Но итальянецъ хитро затронулъ ея слабую струну: пламенную преданность католической церкви и жажду дятельно служить великому, святому длу. Онъ предложилъ ей принять участіе въ новомъ крестовомъ поход противъ неврныхъ. Когда въ человк пробуждается религіозный энтузіазмъ, то практическій смыслъ и благоразуміе обыкновенно дремлютъ. Рдко эти противоположныя качества бодрствуютъ вмст. Когда Этна выбрасываетъ лаву, Везувій отдыхаетъ. Наканун маркиза не вполн ясно сознавала, насколько ея разумъ былъ увлеченъ поэтической стороной ‘великой идеи’ Козмо. Но теперь, стараясь формулировать практическія преимущества проэкта, она поняла, что въ план Козмо было мало сторонъ, могущихъ привлечь вниманіе дловаго человка.

— Кто онъ такой, этотъ господинъ Козмо? спросилъ Антуань.

— Генуэзскій банкиръ, рекомендованный высокопоставленными лицами.

— Ротшильдами?

— О, нтъ. Его проэктъ идетъ въ разрзъ съ интересами крупныхъ финансисовъ, особливо евреевъ.

— А, онъ намренъ вступить въ борьбу съ крупными финансистами! Это, должно быть, великій человкъ, произнесъ громко Антуань и прибавилъ мысленно:— или мошенникъ.

Маркиз не понравился ироническій тонъ секретаря и она едва не разсердилась, но ей надо было убдить его, и потому она сдержала свой гнвъ.

— Это человкъ, замчательно умный и талантливый, отвчала она, смотря прямо въ глаза своему собесднику:— вы сами вскор убдитесь въ этомъ, любезный г. Антуань. То, что я вамъ говорю, мн писалъ кардиналъ Беретта.

— Кардиналъ Беретта! Простите меня, маркиза, но я не зналъ, что кардиналъ Беретта авторитетъ въ финансовыхъ вопросахъ.

— Кардиналъ Беретта авторитетъ во всхъ вопросахъ. Онъ главный совтникъ его святйшества и первый министръ Ватикана

Антуань слегка пожалъ плечами, что было не прилично ему, секретарю, и во всякомъ случа, неучтиво. Маркиза это заммтила, но что ей было сказать? Козмо не представилъ ей рекомендательныхъ писемъ отъ финансовыхъ или коммерческихъ тузовъ.

— Какъ бы то ни было, продолжала она:— въ моихъ глазахъ достаточно этой рекомендаціи кардинала. Впрочемъ, мы должны судить о человк по его характеру, очевиднымъ способностямъ, фактамъ и представляемымъ имъ проэктамъ.

— Выражаемая вами мысль нетолько вполн справедлива, но и выражена съ вашей обычной разумной точностью.

Онъ просто забывался, до того онъ чувствовалъ себя оскорбленнымъ. Маркиза встала и, бросивъ на дерзкаго секретаря убійственный взглядъ, произнесла гордымъ тономъ оскорбленнаго достоинства.

— Я позволяю, милостивый государь, критиковать мои мннія и способъ ихъ выраженія только немногимъ привелигированымъ личностямъ. Но, прибавила она посл минутнаго молчанія, въ продолженіи котораго пораженный секретарь не посмлъ даже извиниться:— я слишкомъ васъ цню, г. де-ла-Гуппъ, чтобъ разсердиться на васъ, хотя вы иногда выводите меня изъ терпнія своей чрезмрной искренностью вашихъ сужденій Я вполн сознаю, что неспособна достойно объяснить такую великую идею, продолжала она съ улыбкой:— и потому предоставлю это ея творцу. Вы тогда лучше оцните этого человка и его проэктъ. Я васъ увижу посл завтра, и мы ршимъ, когда я васъ представлю г. Козмо. Г. Дарвель тотчасъ явится и прошу васъ, не говорите при немъ ни слова объ этомъ дл.

Антуань взялъ свой портфль и, низко поклонившись, вышелъ изъ комнаты. Онъ не скоро пришелъ въ себя. Маркиза никогда не обращалась съ нимъ такъ, рзко, и обыкновенно выражала свое неудовольствіе или упрекъ въ очень мягкой форм. Въ настоящемъ случа она нисколько не поколебала его убжнія, но его увренность въ себ значительно пошатнулась. Письма, которыя онъ написалъ въ это утро, вроятно, очень удивили лицъ, привыкшихъ къ его безукоризненному почерку. Для человка, въ подобномъ настроеніи, необходима жертва и жертва, которой жаждала душа Антуаня, былъ Козмо.

Нахмуря брови, онъ обдумывалъ лучшій способъ отомстить итальянцу, когда мистеръ Дарвель вошелъ въ роскошно убранную комнату, которую въ аристократическомъ дом занималъ частный секретарь маркизы Рошерэ.

Англичанинъ навелъ утромъ кое-какія справки насчетъ дла, по которому пріхалъ въ Парижъ сеньоръ Козмо. и узналъ, что ему было разршено дйствовать именемъ папы для образованія всесвтной котолической финансовой ассоціаціи. Такъ какъ Дюмарескъ видимо интересовался предпріятіемъ Козмо и былъ другомъ дома маркизы Рошерэ, то Дарвель тотчасъ подумалъ, что, вроятно, первымъ шагомъ хитраго итальянца будетъ пріобрсть содйствіе маркизы. Поэтому онъ явился въ домъ маркизы за полчаса до завтрака, на который получилъ приглашеніе съ цлью предупредить ея секретаря.

При вход Дарвеля Антуань всталъ и протянулъ ему руку, но съ такимъ нервнымъ движеніемъ, что англичанинъ, привыкшій къ его обычному хладнокровію, былъ сильно пораженъ.

— Вы, кажется, не въ дух, г. де-ла-Гуппъ, сказалъ онъ:— уже не измнила ли вамъ Фигурина, или не ужинали ли вы вчера съ веселыми сотрудниками ‘Радикальной Мельницы’ и не ощущаете ли послдствій вчерашняго кутежа?

— Нтъ, надъ моей головой не разразилось ни одно изъ этихъ несчастій, мистеръ Дарвель, отвчалъ Антуань, подавая гостю коробку съ папиросами: — присядьте, пожалуйста. Но я обдумывалъ лучшій способъ убить ближняго.

— Чортъ возьми, да это трагедія. А можно спросить, кто предметъ вашихъ кровавыхъ намреній?

— Его зовутъ Козмо.

— Козмо! Вы знаете Козмо?

— Нтъ, я его никогда не видалъ и не желаю видть. Я его ненавижу, не зная.

— Какъ? У васъ также были акціи въ Тарентскихъ рудникахъ?

— Въ Тарентскихъ рудникахъ? Я не имю никакого понятія о вашихъ Тарентскихъ рудникахъ, мистеръ Дарвель, Козмо, о которомъ я говорю, уполномоченный и другъ кардинала Беретты. Онъ такъ обошелъ и околдовалъ мою маркизу, что она нанесла мн сегодня такое тяжкое оскорбленіе, какого я никогда въ жизни не испытывалъ. Можете себ представить, она сдлала мн самую ужасную сцену за то, что я, самый пламенный ея поклонникъ и самый искренній другъ ея дома, осмлился въ очень почтительныхъ выраженіяхъ намекнуть, что этотъ Козмо, о которомъ никто никогда не слыхалъ, не можетъ быть соперникомъ Альфонса Ротшильда и врядъ ли одержитъ побду надъ соединенными силами всхъ парижскихъ финансистовъ. Можно ли хладнокровно вынести подобное оскорбленіе?

— Значитъ, есть что-то въ воздух, замтилъ Антуань.

— Да, какое-то великое католическое, финансовое предпріятіе, папа его благословилъ, кардиналъ Беретта покровительствуетъ, а Козмо его эксплуатируетъ. Ну, теперь скажите мн, что это за господинъ? Какія у него средства? Кто его друзья? Я знаю только, что онъ изъ Генуи.

— Это очень интересно, произнесъ хладнокровный англичанинъ:— я знаю Козмо, имлъ кое-какія подозрнія и, если явился сегодня такъ рано, то, признаюсь, съ намреніемъ васъ предупредить. Но я вижу, большая часть зла уже сдлана.

— Вы знаете Козмо? Кто онъ такой?

— Авантюристъ.

— Это слово ничего не опредляетъ. Въ наше время всякій авантюристъ, кто не составилъ себ имени и большого состоянія. Вы и я авантюристы. Будьте опредленне. Этотъ авантюристъ прикрывается авторитетомъ папы, который во мн не возбуждаетъ большого уваженія, но для васъ обязателенъ.

Мистеръ Дарвель сдлалъ гримасу. Хитрый Антуань поразилъ англичанина въ его ахилесову пяту. Кто бы ни былъ Козмо, но благословеніе папы длало его достойнымъ доврія въ глазахъ всякаго примрнаго католика, а мистеръ Дарвель былъ примрный католикъ. Онъ задумался на минуту, не зная, что отвтить.

— Признаюсь, я не знаю, въ какихъ отношеніяхъ находится сеньоръ Козмо съ Ватиканомъ въ настоящую минуту, сказалъ онъ, наконецъ:— но я имлъ съ нимъ въ прежнее время дловыя отношенія далеко не удовлетворительнаго характера. Онъ продалъ за громадную сумму компаніи французскихъ и англійскихъ капиталистовъ золотые рудники въ Тарент, которые, по его увренію, еще разработывались римлянами. Въ конц-концовъ же оказалось, что въ этихъ рудникахъ никогда не было ни былинки золота, а находился какой-то желтый песокъ, не имвшій никакой цны. Не удивительно, поэтому, что мы, потерявъ по милости Козмо около двухъ милліоновъ, сочли его за мошенника.

— Онъ съумлъ вырвать у васъ и у вашихъ друзей два милліона! воскликнулъ Антуань съ иронической улыбкой:— да, этотъ Козмо величайшій геній, онъ доказалъ всю нелпость древней аксіомы — Ex nihilo nihil.

— Поговоримъ серьзно, произнесъ англичанинъ, которому не нравилась шутка Антуаня:— я предвижу большую опасность для всхъ вообще и для насъ съ вами въ особенности отъ козней этого человка. Если я врно его раскусилъ, онъ хочетъ эксплуатировать вру или, съ вашей точки зрнія, суевріе богатыхъ католиковъ и конгрегацій съ цлью создать громадное финансовое предпріятіе, которое будетъ имть временный успхъ, обогатитъ его и дастъ ему неимоврную силу, но въ конц-концовъ приведетъ къ такой же катастроф, какъ система Ло.

— Я вполн съ вами согласенъ, отвчалъ Антуань:— религія и финансовыя предпріятія могутъ идти рука объ руку только въ минуты народныхъ религіозно-политическихъ движеній. Но въ настоящую минуту врно только то, что вашъ тарентскій Козмо свернулъ голову моей маркиз и что я въ опал, благодаря моему сомннію въ могучей сил этого чародя.

— Вы должны предупредить маркиза.

— Маркизъ человкъ осторожный и здравомыслящій, но онъ не устоитъ, если маркиза поведетъ на него осаду по всмъ правиламъ искусства. Конечно, я беру на себя его предупредить, но не ручаюсь за результатъ. Нтъ ли другого способа сдлать шахъ и матъ этому Козмо? Онъ итальянецъ, не убилъ ли онъ кого-нибудь? Не можетъ быть, чтобъ итальянскій банкиръ достигъ зрлыхъ лтъ, ни разу не обанкрутившись, или не попавъ на скамью подсудимыхъ за мошенничество?

— Полноте шутить, это дло серьзное. Намъ надо дйствовать энергично. Я наведу о немъ справки у Ротшильдовъ, въ Гену, Рим, Милан и Флоренціи, гд онъ родился. Намъ надо разузнать всю его подноготную. Я убжденъ, что это тайное слдствіе раскроетъ такіе факты въ его прежней жизни или въ теперешнемъ его положеніи, что маркиза откажется отъ всякаго содйствія подобному авантюристу.

— Хорошо. Я вашъ врный союзникъ. Онъ вонзилъ мн въ сердце кинжалъ и можетъ помшать осуществленію вашего собственнаго проэкта общей католической ассоціаціи. Между нами и Козмо борьба будетъ на смерть. Мы его задушимъ. Но вотъ и время завтрака. Пойдемте къ маркиз. Но, конечно, при ней ни слова объ этомъ предмет.

— Еще бы!

V.
Козмо установляетъ нравственное равновсіе.

Небесныя свтила, если врить пророчиц Девор, вышли изъ своихъ орбитъ, чтобъ нанести пораженіе врагамъ еврейскаго народа. Эти же небесныя свтила, вроятно, покровительствовали сеньору Козмо, потому что въ ту самую минуту, какъ мистеръ Дарвель и Антуань Де-ла-Гуппъ обсуждали наилучшій способъ помшать осуществленію его проэкта, слпой случай бросилъ въ руки ловкаго итальянца могучее орудіе, чтобъ взорвать мину, которую они хотли повести противъ него.

Козмо былъ очень дятельный человкъ. Въ шесть часовъ утра онъ уже былъ на ногахъ и за работой, такъ какъ онъ самъ лично велъ свою громадную корреспонденцію. Въ половин двнадцатаго онъ сошелъ внизъ къ завтраку, заплатилъ свои пять франковъ и разсянно слъ къ одному изъ столовъ. Онъ былъ занятъ. Его могучій умъ работалъ надъ изобртеніемъ всхъ сложныхъ колесъ той гигантской машины, которая должна была осуществить его великую идею. Онъ не обращалъ никакого вниманія на окружающихъ. Пробжавъ глазами menu и заказавъ наудачу два блюда, онъ принялся машинально за закуску, какъ неожиданно услышалъ мелодичный женскій голосъ, говорившій ему по-итальянски:

— Вы меня не узнаете, сеньоръ Франческо?

Онъ поднялъ глаза на говорившую, но прежде оглянулся по сторонамъ. Убдившись, что никто не можетъ ихъ подслушать, онъ отвчалъ:

— Фигурина! Eccoli! Вы здсь?

— Какъ видите.

— Вы бросили Ла-Скалу? Что же вы сдлали съ..

— Шш! произнесла дама, поднявъ свою маленькую ручку:— не говорите такъ громко, да еще собственныя имена.

— Davero! Вы молодецъ, Віолетта. Я никогда не видалъ васъ такой прелестной, и одты вы съ шикомъ. На кого же вы промняли бднаго итальянскаго дворянина… виноватъ, но кто же счастливый amico?

Легкій румянецъ покрылъ щеки молодой женщины. Это была прелестная, сладострастная блондинка. Ея головка и бюстъ могли служить образцомъ для художника, ея большіе глаза блестли мягкимъ, чарующимъ свтомъ, ротъ и зубы были безупречны, только по временамъ ея губы принимали непріятное кошачье, выраженіе, но вс остальныя ея черты, напротивъ, дышали нжностью и почти дтской невинностью.

— У меня прекрасная квартира въ улиц Пентьевръ, отвчала она на вопросъ Козмо:— я ангажирована на театръ Комической Оперы.

— А, вы счастливы, промолвилъ разсянно Козмо.

— Не всегда, отвчала молодая женщина, устремляя на него свои большіе глаза:— я не была счастливой, сеньоръ Козмо, въ тотъ день, когда встртила бднаго студента, по имени Ліонелло.

Смертная блдность покрыла на минуту лицо Козмо, онъ поспшно выпилъ стаканъ воды и, поборовъ свое смиреніе, промолвилъ очень нжнымъ и грустнымъ голосомъ:

— Qual contratempo! Онъ умеръ! Да проститъ ему Господь его грхи! Мой бдный братъ! Будьте милосердны къ его памяти, Віолетта.

И онъ перекрестился. Она незамтно послдовала его примру. Слезы показались на глазахъ итальянца, но онъ тотчасъ отеръ ихъ батистовымъ платкомъ и продолжалъ съ своимъ обычнымъ самообладаніемъ.

— Ева соблазнила Адама, а сыновья Адама не сильне ихъ праотца. Только вы и онъ, кром Бога, знаете, кто виноватъ. По крайней мр, я старался загладить его вину.

— Я никогда не забуду, что вы сдлали для меня, отвчала молодая женщина, смотря съ восторженной благодарностью на Козмо:— но моя жизнь была разбита, и кмъ же — патеромъ. Однако, продолжала она, неожиданно мняя тонъ:— это странный разговоръ для завтрака въ Grand-Htel’. Вонъ посмотрите, какъ за нами слдитъ уродливый старикъ съ ленточкой въ петлиц. Могу я спросить, зачмъ вы въ Париж?

— Я переселился сюда.

— Вы покинули Римъ?

— Давно. Я пріхалъ изъ Генуи. Я теперь богатъ, банкиръ, и намренъ остаться въ Париж.

— Come somo contenta! сказала Фигурина:— можно будетъ по временамъ съ вами видаться.

— Я сталъ серьзнымъ человкомъ, отвчалъ Козмо.

— Вы всегда были серьзнымъ человкомъ, промолвила она со смхомъ:— гораздо серьзне вашего брата патера. Однако, вы не стыдитесь со мной говорить.

— Я не могъ иначе сдлать, сказалъ откровенно итальянецъ, бросая вокругъ себя взглядъ, который не ускользнулъ отъ зоркихъ глазъ Фигурины.

— Вамъ все равно, что васъ увидятъ въ моемъ обществ, произнесла она и ея губы приняли непріятное, кошачье выраженіе.

— Все равно, отвчалъ онъ холодно:— здсь всякій разговариваетъ съ своимъ сосдомъ или сосдкой. Но, серьзно, Фигурина, если я могу вамъ быть въ чемъ-нибудь полезнымъ, то располагайте мною. Есть у васъ друзья въ Париж?

— Есть, и на этотъ разъ не патеръ, переодтый студентомъ, отвчала она съ горечью:— мой сердечный другъ ни во что не вритъ.

— Что же, онъ русскій нигилистъ?

— Я не понимаю этого слова. Мой другъ артистъ и писатель.

— Quai maraviglial какъ его зовутъ?

— Антуань Де-ла-Гуппъ.

Козмо невольно припрыгнулъ на своемъ стул и глаза его заблестли.

— Вы его знаете?

— Я его никогда не видалъ, но случайно слышалъ вчера его имя. Онъ секретарь…

— Маркизы Рошерэ, первой красавицы Парижа. Онъ ее обожаетъ.

— Daco&egrave,ro! А васъ?

— О, онъ довольствуется мною за недостаткомъ лучшаго. Что вы знаете о немъ?

— Ничего. Но желалъ бы кое-что узнать. Послушайте, Фигурина, я хочу вамъ доказать, что не стыжусь вашего общества. Подемте со мной покататься въ Булонскій лсъ. Мы выйдемъ изъ экипажа и обойдемъ озеро пшкомъ, а къ тремъ часамъ вы будете дома.

— Къ вашимъ услугамъ, сеньоръ Козмо.

Никто на свт не могъ имть такого вліянія, какъ Козмо на молодую итальянку, бывшую вмст и пвицей, и танцовщицей. Переданный нами разговоръ достаточно познакомилъ читателей съ ея прошедшей грустной исторіей. Она принадлежала къ почтенному буржуазному семейству въ Флоренціи, и ее обольстилъ молодой патеръ, переодвшійся студентомъ. Когда открытіе этой гнусной продлки довело патера до самоубійства, а Віолетту оставило на улиц безъ куска хлба и еще наканун родовъ, то братъ патера Франческо Козмо, не боясь скандала взялъ подъ свое попеченіе несчастную двушку. Онъ не допустилъ ея ни до голодной смерти, ни до самоубійства, а далъ ей средства кормить ребенка, пока тотъ былъ живъ и окончить свое сценическое образованіе. Потомъ онъ досталъ ей ангажементъ на театръ La Scala и, благодаря легкомысленной, страстной натур она вскор забыла свое горе. Козмо не былъ развратникомъ, но обширный жизненный опытъ и проницательный умъ его побуждали выказывать циничное равнодушіе къ слабостямъ мужчинъ и женщинъ. Многіе принимали его снисходительность за распущенность, но это была грубая ошибка. При вид какого-нибудь преступленія, проступка или безнравственности онъ обыкновенно пожималъ плечами, какъ бы говоря — нельзя было ожидать ничего другого? Онъ никогда не выказывалъ къ гршникамъ того благороднаго негодованія, которое составляетъ характеристическую черту оффиціальной набожности. Исполнивъ свой долгъ въ отношеніи Фигурины и загладивъ, насколько могъ, гнусный поступокъ брата, Козмо предоставилъ ее самой себ, хорошо понимая, что передъ нею была открыта только одна дорога. Она уже почти совершенно стушевалась въ его памяти, когда неожиданно предстала передъ нимъ въ ту единственную въ ея жизни минуту, когда могла оказать ему услугу. Онъ понялъ мгновенно, какую пользу могъ извлечь изъ ея вліянія на секретаря маркизы и безъ зазрнія совсти схватился за орудіе, которое случайно падало въ его руки.

Молодая женщина не забыла Козмо, который былъ нкогда такъ добръ до нея. Она питала къ нему какое-то странное, новполн искренное чувство пламенной привязанности и преданнаго уваженія. Она никогда не молилась за себя и не исповдовалась, отчасти отъ равнодушія, отчасти отъ, боязни совершить святотатство, но ежедневно со времени смерти своего ребенка набожно возносила къ небу молитву о слабомъ существ, блуждавшемъ въ чистилищ и объ его благодтел, Франческо Козмо.

Сидя въ карет рядомъ съ нимъ, она не помнила себя отъ счастья, съ дтскимъ восторгомъ смотрла ему прямо въ глаза и нжно опиралась на его руку. Онъ не обращалъ никакого вниманія на ея ласки и, занятый всецло своей ‘великой идеей’, познакомилъ съ нею Фигурину, насколько это было необходимо. Потомъ онъ объяснилъ, что ему необходимо было содйствіе Антуаня Де-ла-Гуппа, и что если она питала къ нему какую-нибудь благодарность, то теперь наступила минута нетолько отплатить ему за все съ лихвой, но еще сдлать его вчнымъ ея должникомъ. Совершенно новымъ и отраднымъ чувствомъ для Фигурины было сознаніе, что судьба ея благодтеля въ нкоторой степени зависла отъ него. Захлебываясь отъ радости, она общала все. Она могла сдлать съ Антуанемъ все, что хотла, она ручалась за это. Разставаясь съ Козмо въ улиц Пентьевръ, она пожала ему руку съ такой сіяющей, торжествующей и вмст нжной, любящей улыбкой, что онъ сказалъ себ:

— Я не даромъ потерялъ два часа и двадцать франковъ.

Ршительно этотъ день былъ счастливый для Козмо. Возвратясь домой, онъ нашелъ карточку Галюшэ, знаменитаго нотаріуса духовныхъ конгрегацій, который отличался нюхомъ самой лучшей охотничьей собаки во всемъ, что касалось денегъ. Если онъ самъ первый пріхалъ къ Козмо, то, вроятно, какая-нибудь сверхъестественная сила побудила его сдлаться адептомъ ‘великой идеи’. На его карточк было написано карандашемъ: ‘необходимо видть г. Козмо въ 8 часовъ вечера, А, 18, улица Neuve-des-Petits — champs.

Не усплъ Козмо войти въ свою комнату, какъ кто-то постучался въ его дверь, которую онъ всегда запиралъ на ключъ. Онъ поспшилъ ее отпереть и увидалъ передъ собою патера, одтаго очень строго, но изящно. На немъ были безупречная ряса, безукоризненное блье, тонкіе шелковые чулки и лакированные башмаки съ серебряными пряжками. Цвтущее, чисто выбритое лицо его было пріятно, весело, хотя и не безъ должной доли серьзности.

— Извините, сказалъ онъ: — я имю честь говорить съ сеньоромъ Козмо?

Онъ говорилъ басомъ, но звучнымъ, пріятнымъ.

— Да, святой отецъ, отвчалъ Козмо, почтительно кланяясь.

— Вотъ моя карточка. Я аббатъ Тальмешъ, частный секретарь и капеланъ маркизы Рошерэ.

Козмо вторично поклонился еще ниже прежняго и попросилъ своего неожиданнаго гостя занять мсто на диван.

— Вы, сеньоръ Козмо, сказалъ патеръ:— объяснили маркиз Рошерэ вашъ проэктъ сліянія католическихъ капиталовъ.

— Да, вчера.

— Она мн передала вашъ разговоръ со всми мельчайшими подробностями. Надо вамъ сказать, что она женщина удивительно умная и проницательная.

— Чтобъ убдиться въ этомъ, не надо долго знать маркизу.

— Конечно, но никому не извстны ея необыкновенные таланты, такъ какъ мн, самому близкому ея другу и совтчику, а также другу и совтчику ея мужа.

Козмо еще разъ молча поклонился, не зная что сказать. Очевидно, аббатъ пришелъ съ какой-нибудь опредленной цлью, но надо было дать ему время самому высказаться.

— Маркиза, продолжалъ онъ, пристально смотря на Козмо:— естественно, прежде всего обратилась ко мн за совтомъ насчетъ вашей великой идеи, которая, какъ я понялъ изъ ея словъ, пользуется сочувствіемъ кардинала Беретты и даже его святйшества.

— Я вамъ покажу драгоцнные документы, доказывающіе это сочувствіе, произнесъ Козмо.

Бумаги были представлены и благоговйно прочитаны патеромъ.

— Эти доказательства вполн убдительны, по крайней мр въ отношеніи высшей санкціи церкви, сказалъ аббатъ Тальмешъ:— но касательно практической, финансовой стороны дла, необходимы были бы кое-какія поясненія. Даже маркиза, я вамъ говорю это совершенно конфиденціально, въ этомъ отношеніи немного колеблется, да и на эти стороны дла обратятъ самое строгое вниманіе маркизъ и еще одна личность, увы, играющая въ дом Рошерэ, въ подобныхъ вопросахъ, слишкомъ большую роль. Вы, сеньоръ Козмо, искренній, набожный католикъ, и потому, конечно, съ грустью узнаете, что въ этой семь, отличающейся своей преданностью церкви и легитимизму, пользуется довріемъ и вліяніемъ республиканецъ, свободный мыслитель, комунаръ.

Козмо начиналъ подозрвать, что его неожиданный поститель откроетъ ему нчто важное, но что именно, онъ не могъ еще отгадать.

— Маркиза васъ прислала ко мн, г. аббатъ? спросилъ онъ.

— Нтъ, сеньоръ Козмо, отвчалъ патеръ, слегка покраснвъ:— я пришелъ къ вамъ по своему собственному почину. Чувствуя всю отвтственность моего положенія, и понимая, что вы нуждаетесь въ честной, энергичной поддержк, я пришелъ вамъ предложить мое содйствіе для достиженія высшей цли, которую благословилъ его святйшество. Я вполн отдаю себя въ ваше распоряженіе, и надюсь, что вы оцните, какое я вамъ оказываю высокое довріе.

Козмо теперь понялъ въ чемъ дло, хотя лице патера выражало только самое искреннее и добродушное сочувствіе.

— На вашу откровенность, я отвчу тмъ же, произнесъ Козмо, вставая и взявъ об руки аббата: — благодарю васъ отъ всего сердца. Бросимте вс церемоніи и поговоримъ чистосердечно, по дружески. Дайте мн совтъ, какъ лучше поступить.

Аббатъ горячо пожалъ руки Козмо и продолжалъ съ сіяющимъ лицемъ:

— Сеньоръ Козмо, вы спрашиваете у меня совта, какъ лучше поступить въ настоящемъ дл и я вамъ отвчу, какъ искренній другъ. Чтобъ пріобрсть содйствіе маркиза и маркизы, необходимо прежде всего уничтожить вліяніе моего товарища по секретарству — г. Антуаня Де-Ла-Гуппа, который всемогущъ въ финансовыхъ вопросахъ.

— А!

— Да. Если вамъ не удастся его удалить или переманить на свою сторону, то вы не можете разсчитывать на дятельное содйствіе маркиза и маркизы.

— А какъ вы полагаете можно было бы достичь этого желаемаго результата?

— Г. Антуань, какъ мы его называемъ въ дом, дьявольски способный человкъ.

— Неужели?

— Да, но онъ циникъ и развратникъ. Онъ ведетъ жизнь самую безнравственную.

— Маркиз это извстно?

— Я счелъ своимъ долгомъ довести до свднія маркизы и маркиза о всемъ, что я узналъ насчетъ его развратнаго поведенія.

— Ну что же они сказали?

— Что Антуань ведетъ себя въ ихъ дом безукоризненно, имя его не замшано ни въ какомъ публичномъ скандал, что онъ способный и врный дловой человкъ, и что имъ не нравится мое вмшательство.

— Но вы, конечно, сочли своимъ долгомъ доложить объ этомъ по духовному начальству, которое можетъ имть вліяніе на вашихъ патроновъ?

— Да, я обо всемъ довелъ до свднія аббата Дюпрэ, духовника маркизы, и архіепископа, который самый близкій ея другъ.

— И безъ всякаго результата?

— Безъ малйшаго. По различнымъ причинамъ эти высокопоставленныя лица сочли не политичнымъ вмшиваться въ это дло, тмъ боле, что Антуань уврилъ всхъ, что маркизъ Рошерэ обязанъ ему экономнымъ управленіемъ его длами.

— А вы этого не признаете?

— Ни мало, и еслибъ маркизъ доврилъ мн веденіе своихъ длъ, съ помощью моего друга, одного изъ первыхъ дловыхъ людей Парижа, я берусь управлять еще экономне.

— Можно спросить, какъ зовутъ вашего друга?

— Галюшэ.

— Нотаріусъ?

— Да. Я очень высоко цню его дловыя способности. Къ тому же онъ чрезвычайно вліятельный человкъ, и въ его рукахъ находится много крупныхъ капиталовъ.

— Такъ какъ вы не успли въ своихъ попыткахъ спустить Антуаня, то, что же, по вашему мннію, надо теперь длать?

— Я предвижу, что вашъ проэктъ дастъ намъ возможность нейтрализировать, если не совершенно уничтожить вредное вліяніе этого нечестиваго человка.

— А!

— Маркиза очень поражена вашими объясненіями, вы затронули самую слабую ея струну. Она очень умна, честолюбива и искренне набожна, это католичка изъ католичекъ. Ваша великая идея произвела на нее сильное впечатлніе, и если вамъ удастся представить новыя убдительныя доказательства въ возможности матеріальнаго успха, то вы окончательно побдите маркизу. Антуань будетъ вамъ сопротивляться, но вы побдите, и онъ будетъ вынужденъ отказаться отъ борьбы.

— Ваши слова меня очень радуютъ. Хотя успхъ моего предпріятія и не зависитъ исключительно отъ содйствія маркиза и маркизы Рошерэ, но мн очень хотлось бы воспользоваться ихъ вліяніемъ на католическій и легитимистскій міръ. Смю надяться, господинъ аббатъ, что я могу разсчитывать на васъ, какъ на дятельнаго союзника.

— Я вполн къ вашимъ услугамъ.

— Благодарю васъ. Значитъ, я могу вполн положиться на васъ. Пользуясь всякимъ удобнымъ случаемъ, вы будете доказывать своимъ патронамъ, что, содйствуя успху моего проэкта, они окажутъ поддержку новому крестовому походу противъ дьявола, съ цлью возстановить поколебленное могущество церкви.

— Будьте уврены, что я сдлаю все, зависящее отъ меня для вашего успха.

Черные глаза Козмо засверкали.

— Но, произнесъ онъ, положивъ руку на плечо патера: — въ священномъ писаніи сказано, что работникъ достоинъ своей мзды. Въ моемъ распоряженіи будутъ значительныя суммы для покрытія предварительныхъ расходовъ по устройству этого громаднаго дла. Он будутъ розданы различнымъ агентамъ и, конечно, на часть ихъ будутъ имть право вс, содйствующіе осуществленію великой идеи.

— О, сеньоръ Козмо! промолвилъ аббатъ, качая головой.

— Позвольте: прійдя ко мн по собственному почину и протянувъ руку помощи, вы доказали свою готовность безкорыстно служить интересамъ католической церкви. Но я, какъ представитель этихъ святыхъ интересовъ, считаю вполн справедливымъ, чтобъ вы получили извстную сумму, которую вы можете употребить по своему усмотрнію на какое-нибудь доброе дло, боле другихъ привлекающее къ себ ваше доброе, сострадательное сердце.

— Вы очень великодушны и щедры, сеньоръ Козмо…

— Я только справедливъ.

— Хотя я вовсе не ожидалъ подобнаго предложенія съ вашей стороны, но признаюсь, я всегда найду достойное употребленіе этому — honorarium eclesiasticum. Но позвольте васъ спросить… такъ какъ вы завели объ этомъ рчь… до какой суммы вы полагаете дойдетъ этотъ благородный даръ?

— Не мене пятидесяти тысячъ франковъ.

Легкая тнь пробжала по сіяющему лицу аббата.

— Это… круглая сумма, промолвилъ онъ.

— Но это не все, любезный аббатъ, сказалъ Козмо, пристально смотря на своего собесдника:— вы не дали мн досказать, что пятьдесятъ тысячъ франковъ будутъ выданы наличными деньгами, и что кром того вы получите учредительный пай на такую же сумму, который вы черезъ нсколько недль легко продадите за тройную цну.

Минутная тнь исчезла съ лица аббата, и онъ съ радостной улыбкой пожалъ руку щедрому финансисту.

— Все, что можетъ сдлать человкъ и патеръ, будетъ мною сдлано для поддержки вашего предпріятія, произнесъ онъ,— конечно, вы сохраните въ тайн мое посщеніе. До свиданія, сеньоръ Козмо, да благословитъ васъ Господь… Но, кстати… Vita brevis… не найдете ли вы боле удобнымъ… и для себя самого боле спокойнымъ… записать на бумаг ваше благородное предложеніе.

Козмо ни мало не измнился въ лиц, прислъ къ столу, взялъ листъ бумаги, написалъ на немъ нсколько словъ и свернувъ его, подалъ патеру.

— Господинъ аббатъ, сказалъ онъ съ иронической улыбкой:— если вы такъ же аккуратны въ длахъ, которыя вамъ поручаютъ ваши патроны, то я могу ихъ поздравить съ такимъ обр азцовымъ секретаремъ.

Они разстались очень довольные другъ другомъ и еще боле довольные каждый самимъ собою.

— Всегда надо имть дв тетивы для самострла, бормоталъ Козмо, возвращаясь въ свою комнату съ лстницы, до которой проводилъ своего гостя:— да проститъ меня Богородица. Но, на крайней мр, этотъ аббатъ будетъ противовсомъ Фигурины. Надо всегда установлять нравственное равновсіе.

VI.
Изумрудъ ржетъ брильянтъ.

Причиной, побудившей Ипполита Галюшэ сдлать первый шагъ къ знакомству съ итальянскимъ финансистомъ, было письмо, полученное имъ отъ важной особы, которая занимаетъ всмъ извстное помщеніе въ Ватикан, но имя которой мы скроемъ по рдко встрчающейся въ романистахъ деликатности.

‘Надняхъ выхалъ изъ Рима, говорилось въ этомъ письм: человкъ, который, какъ я уже вамъ писалъ, часто бывалъ въ послднее время въ Ватикан и находился въ постоянныхъ, сношеніяхъ съ кардиналомъ Береттой. Это очень замчательная личность. Онъ повезъ съ собою въ Парижъ папское благословеніе и, что еще важне для настоящаго дла, рекомендательныя письма кардинала, содержаніе которыхъ мн извстно.

‘Его зовутъ Францискъ Козмо и онъ, кажется, родомъ изъ Флоренціи, онъ воспитанъ нашимъ орденомъ, но никогда не вступалъ въ ряды духовенства или монашества. Это человкъ громадной, непреодолимой энергіи и большаго ума. Онъ предпочелъ дловую жизнь монастырю или церкви и, покинувъ Флоренцію, поступилъ конторщикомъ къ одному миланскому банкиру и, прикидываясь сторонникомъ Кавура, оказалъ неоцненныя услуги святому длу религіи и божественнаго права королей. Потомъ онъ принялъ участіе въ значительныхъ финансовыхъ предпріятіяхъ въ Гену съ вліятельными французами изъ Марсели и Ліона. Онъ, говорятъ, нажилъ порядочное состояніе, около двухъ милліоновъ франковъ, хотя его враги это отрицаютъ, увряя, что онъ иметъ много долговъ. Италія, повидимому, не представляетъ достаточно обширнаго поля для его честолюбія, и онъ намренъ осуществить въ Париж великую идею, столь благопріятно принятую здсь въ Рим.

‘Великая идея сеньора Козмо заключается въ томъ, чтобъ примнить громадныя финансовыя средства католической церкви и партіи къ пріобртенію первенствующаго вліянія на европейскихъ биржахъ. Его аргументы очень искусны и были бы неопровержимы, еслибъ деньги не походили на ртуть, которая амальгамируется и разсвается съ удивительной быстротой. Во всякомъ случа, они одержали здсь полную побду. Мы вс такъ поражены неблагопріятными условіями современнаго общества, что естественно хватаемся съ жаромъ за всякое предложеніе, общающее измнить эти тяжелыя условія.

‘Сеньоръ Козмо предлагаетъ осуществить свою великую идею устройствомъ Системы Католическихъ Извстій, нчто въ род комбинаціи Рейтера и газетной издательской компаніи. Это учрежденіе будетъ черпать свои свднія только изъ католическихъ источниковъ и такимъ образомъ, исторія нашего времени, столь преступно и ложно теперь излагаемая атеистическими и протестантскими репортерами, сдлается потокомъ чистой католической правды и умы врующихъ будутъ въ состояніи сохранить равновсіе среди самыхъ сложныхъ обстоятельствъ. Съ помощью этого агентства будутъ получаться также тайныя свднія политическаго и финансоваго характера, которыя принесутъ большую пользу церкви и финансовому учрежденію,: задуманному сеньоромъ Козмо.

‘Это учрежденіе — громадное кредитное общество съ колоссальнымъ капиталомъ. Оно откроетъ агентство въ Рим, Мадрит, Вн и Лондон и, кром главной своей банкирской дятельности, займется созданіемъ банковъ, желзныхъ дорогъ, страховыхъ компаній и т. д., посвященныхъ исключительно католическимъ интересамъ. Козмо намренъ выстроить значительныя желзно-дорожныя линіи въ Европ, которыя досел существуютъ только на бумаг. По его мннію, большая желзная дорога дастъ ея собственникамъ громадное финансовое вліяніе. Онъ уже добился концессіи ‘Хребетной Итальянской Линіи’, которая пройдетъ вдоль всего полуострова въ равномъ разстояніи отъ Средиземнаго и Адріатическаго морей. Она сократитъ путь въ Индію на 350 миль и по точному исчисленію приманитъ въ страну до десяти тысячъ богатыхъ англичанъ ежегодно, такимъ образомъ протестантскія богатства содйствовать увеличенію католическихъ финансовыхъ средствъ. Онъ также обратилъ вниманіе и на Балканскій полуостровъ, который безспорно представляетъ богатйшее поле для католической дятельности. Я не знаю, извстно ли вамъ, что большая часть минеральныхъ богатствъ Босніи и Герцеговины уже находятся въ рукахъ конгрегацій. Козмо намренъ эксплуатировать вс эти рудники и копи, соединивъ ихъ конными желзными дорогами съ Адріатическимъ моремъ. Его любимый планъ проложить рельсы поперегъ Балканскаго полуострова по прямой линіи изъ Рагузы въ Варну. Эта обширная линія будетъ выстроена католическимъ трудомъ и по об стороны возникнутъ католическія селенія. Главной его цлью отдлить магометанъ отъ нашихъ заклятыхъ враговъ славянъ и доставить католичеству первенствующее вліяніе на восток.

PS. ‘Я долженъ прибавить, что я лично заинтересованъ въ успх предпріятія сеньора Козмо, и въ виду этого обстоятельства просилъ бы васъ познакомиться съ нимъ какъ можно скоре и близко слдить за всми его операціями. Мы желали бы имть время отъ времени стороннія свднія, напримръ, отъ васъ о развитіи его предпріятія’.

Это письмо возбудило любопытство Галюшэ и побудило его постить итальянскаго банкира, который, несмотря на вс его ожиданія, не являлся къ нему. Козмо слишкомъ хорошо зналъ о вліяніи нотаріуса на католическія конгрегаціи, чтобъ опоздать къ назначенному rendez vous. Въ восемь часовъ безъ десяти минутъ, онъ уже выходилъ изъ экипажа передъ домомъ No 12, въ улиц Neuve des Petits champs. Подъ большой аркой красовались громадныя деревянныя ворота, окрашенныя зеленой краской и запертыя. Онъ вошелъ въ маленькую калитку и очутился въ обширной, высокой подворотн, выходившей на большой дворъ. При свт газоваго фонаря, онъ замтилъ лстницу, поднимавшуюся по стн, на подобіе скелета гигантской зми, позвонки которой служили ступенями. Онъ направился къ этой лстниц, такъ какъ на карточк Галюшэ обозначено было, что онъ живетъ во второмъ этаж, но вдругъ его остановилъ рзкій голосъ:

— М’sieu!

Онъ обернулся и впервые замтилъ, что за калиткой, въ которую онъ вошелъ, находилось маленькое помщеніе для привратника, бывшее ступенями двумя ниже земли. Черезъ окно, занавсь котораго была отдернута, виднлся, человкъ въ блуз, занятый довольно странной работой — починкой скрипки. Онъ былъ высокаго роста и хорошо сложенъ, судя по широкимъ плечамъ и массивной голов, но благодаря надтому на немъ зеленому зонтику, скрывавшему его глаза, нельзя бы разсмотрть выраженія его лица, хотя свтъ маленькой керосиновой лампы прямо падалъ на него. Въ дверяхъ стояла личность, голосъ которой остановилъ Козмо. Это была женщина, очень большаго роста, сильная, здоровенная. Лице ея было загорло и некрасиво, но отличалось ршительностью, которой дышали приподнятыя кверху ноздри и массивная нижняя челюсть.

Козмо прикоснулся рукой къ шляп и продолжалъ свой путь.

— М’sieu!

Теперь голосъ женщины звучалъ повелительнымъ тономъ часоваго, окликающаго прохожаго, и въ немъ не слышно было ни малйшей почтительной ноты, хотя Козмо и былъ на взглядъ приличнымъ джентльмэномъ.

— Pardon, отвчалъ итальянецъ:— я иду къ одному изъ вашихъ жильцевъ. Что вамъ надо?

— Куда вы идете?

— Къ господину Галюшэ.

— Ваше имя?

— Сеньоръ Франциско Козмо.

— Діонисъ, проводи этого господина.

Во время этого разговора, женщина спокойно вязала, обращая такъ же мало вниманія на ироническій тонъ Козмо, какъ на смутно долетавшій до нея уличный шумъ. Мужчина, чинившій скрипку, всталъ и, взявъ со стола лампу, вышелъ въ сни. Глаза его были по прежнему скрыты зеленымъ зонтикомъ, по Козмо замтилъ, что онъ окинулъ его быстрымъ взглядомъ, хотя не могъ опредлить, какого цвта глаза у его чичероне, который шелъ впереди, постукивая своими деревянными башмаками. Наконецъ, онъ остановился передъ высокими, массивными дверями во второмъ этаж. Площадки и ступени лстницы были дубовыя, по до того старыя, что ногами были продавлены въ нихъ ложбины, и самая глубокая изъ этихъ ложбинъ вела къ двери конторы нотаріуса. Это была грязная, невзрачная дверь, выкрашенная въ коричневую краску и снабженная колокольчикомъ съ изъденной временемъ ручкой. Привратникъ дернулъ за колокольчикъ, посл чего ударилъ два раза въ дверь своимъ деревяннымъ башмакомъ. Не усплъ еще Козмо удивиться подобной осмотрительности Галюшэ при пріем постителей, какъ наружная дверь пріотворилась, и изъ-за второй двери, обитой зеленой шерстяной матеріей, выглянулъ человкъ высокаго роста.

— Вотъ господинъ, сказалъ привратникъ.

— Я имю удовольствіе говорить съ сеньоромъ Козмо?

— Къ вашимъ услугамъ.

— Сдлайте одолженіе, войдите.

Нотаріусъ подался немного, чтобы пропустить Козмо, который очутился въ широкомъ, высокомъ корридор съ окнами на улицу. Въ противоположной стн было три или четыре двери, одна изъ нихъ была отворена, и лучь свта падалъ изъ нея на полъ темнаго корридора.

— Пожалуйте, сеньоръ, сказалъ Галюшэ и ввелъ Козмо черезъ эту дверь въ большую комнату, полуосвщенную маленькой лампой съ абажуромъ.

Итальянца поразилъ таинственный видъ этой комнаты. По средин стояло нсколько конторскихъ столовъ, съ аккуратно разложенными на нихъ длами въ обложкахъ, портфелями, папками и справочными книгами. Все было въ порядк. Чернильницы старательно закрыты и перья, за нсколько часовъ передъ тмъ дятельно строчившія ежедневную лтопись человческихъ правъ и правонарушеній, лежали праздныя, чисто вытертыя. Ряды кардонокъ на полкахъ краснаго дерева покрывали стны даже надъ дверью, которая вела въ ярко-освщенную внутреннюю комнату. На полу лежалъ толстый мягкій коверъ, скрывавшій шумъ шаговъ, что еще боле усиливало таинственность этой комнаты. Козмо съ любопытствомъ смотрлъ на бумажныя кардонки по стнамъ, которыя составляли какъ бы громадный склепъ, гд хранились дла исторіи, документы тысячи семействъ. Еслибъ эти кардонки могли открыться и заговорить, то сколько они разсказали бы интересныхъ, патетическихъ и роковыхъ повстей.

— Пожалуйте, сеньоръ, повторилъ Галюшэ, останавливаясь у отворенной во внутреннюю комнату двери.

Козмо прошелъ впередъ и пользуясь тмъ, что свтъ прямо упалъ на его лицо, нотаріусъ однимъ взглядомъ окинулъ его съ ногъ до головы.

— Мощный человкъ, подумалъ онъ и тотчасъ приготовился къ бою, какъ закаленный атлетъ.

Козмо понялъ его тактику и, пройдя въ дверь, тотчасъ обернулся и устремилъ проницательный взглядъ на лицо Галюшэ, ярко освщенное въ свою очередь. Онъ едва не вздрогнулъ, глаза итальянца блестли какъ у рыси. Но Галюшэ промолвилъ совершенно спокойно:

— Пожалуйста, садитесь. Я въ полномъ вашемъ распоряженіи. Положите шляпу и палку. Вы, надюсь, меня извините, что, не заставъ васъ дома, я назначилъ вамъ поэтому важному длу свиданіе здсь и въ такой странный часъ. Мы можемъ говорить тутъ на свобод, не боясь никакой помхи.

— Еслибъ вы, г. Галюшэ, не сдлали мн чести постить меня, то я самъ попросилъ бы у васъ позволенія явиться въ вашу контору.

— Значитъ, наши желанія сходятся, и мы будемъ въ состояніи говорить совершенно откровенно.

Нотаріусъ слъ на свое кресло, которое вращалось на оси, благодаря чему, онъ повременамъ какимъ-то нервнымъ движеніемъ поворачивался то въ одну, то въ другую сторону. Онъ облокотился на ручки кресла и сложилъ руки, но он были неподвижны и единственнымъ его жестомъ было наклоненіе головы, принимавшей различныя позы. Онъ былъ высокаго роста и совершенно царилъ надъ итальянцемъ, котораго усадилъ на низенькое, мягкое кресло. Комната, въ которой они находились, была ярко освщена большой висячей лампой, съ зеленымъ абажуромъ и была очень изящно меблирована въ противоположность всмъ дловымъ кабинетамъ англичанъ, даже милліонеровъ, представляющихъ обыкновенно грязную, казарменную нору. По средин стоялъ массивный круглый столъ изъ чернаго дерева, поддержаиваемый рзными херувимами, а на немъ красовалась прелестная бронзовая жардиньерка съ цвтами. На голубомъ мраморномъ камин стояли дорогіе бронзовые канделябры и великолпные старинные часы эпохи Людовика XIV. Стны были оклеены дорогими коричневыми обоями съ выпуклыми золотыми узорами, высокая панель была изъ рзнаго стараго дуба, а потолокъ росписанъ фресками. На высокихъ окнахъ, выходившихъ во внутренній дворъ висли тяжелыя темно-зеленыя занавси, но он не были опущены, и Козмо могъ замтить, что стекла были цвтныя и изящнаго рисунка. Мебель заключалась въ обитыхъ бархатомъ креслахъ, съ высокими спинками изъ рзнаго дуба, и въ таковыхъ же рзныхъ дубовыхъ книжныхъ шкапахъ. Послднихъ было два и надъ ними виднлись бюсты Пія IX и кардинала Ришелье. Конечно, эта комбинація не была удачна, но не всегда легко сохранять гармонію въ изящныхъ произведеніяхъ, купленныхъ въ разныя эпохи своей жизни.

Господину Галюшэ было, повидимому, шестьдесятъ лтъ, но онъ сохранилъ замчательную силу и энергію. Его большая, нсколько остроконечная голова, была покрыта коротко остриженными, сдыми волосами. Высокій лобъ придавалъ его лицу особенно умное выраженіе. Глаза его были маленькіе, срые, живые, глубоко сидвшіе подъ нависшими густыми сдыми бровями. Большой, съ горбомъ, носъ, тонкія губы, выдающіяся скулы и круглый подбородокъ выражали необыкновенную силу. Лицо его было чисто выбрито. Онъ носилъ pince-nez, а одежда его отличалась тмъ изяществомъ, которое не обращаетъ на себя никакого вниманія.

Козмо все это замтилъ и принялъ къ свднію. Онъ зналъ, что это была для него критическая минута, такъ какъ Галюшэ могъ помочь или помшать осуществленію его великой идеи, а котому напрягъ вс свои силы, чтобъ одержать побду, не выказывая въ тоже время своихъ усилій. Онъ смотрлъ прямо въ глаза нотаріусу, и на губахъ его играла пріятная, чистосердечная улыбка.

— Вы, можетъ быть, получили уже частныя свднія о цли моего прізда въ Парижъ? спросилъ онъ.

— Я случайно слышалъ, отвчалъ Галюшэ, покашливая и посматривая однимъ глазомъ на Козмо: — отъ моего почтеннаго друга, г. Перигора, котораго я видлъ вчера по дламъ, что ему передалъ какой-то г. Тшекъ о вашемъ прізд въ Парижъ и о вашихъ намреніяхъ. По совту г. Перигора я и постилъ васъ, зная что ваши предложенія касаются интересовъ, которые близки человку, имющему такое извстное положеніе, какъ я.

— А! Мн очень пріятно это слышать. Я вполн понимаю, какъ важно расположить васъ въ пользу моего предпріятія.

Нотаріусъ поклонился, но довольно сухо. Слова Козмо и еще боле его тонъ, ясно показывали на важность, но не на необходимость содйствія г. Галюшэ.

— Конечно, вы можете быть мн очень полезны, продолжалъ итальянецъ:— хотя у меня есть самая могущественная и вліятельная поддержка, за меня стоятъ нетолько лица, желанія которыхъ для насъ съ вами законъ, но и первые финансисты. Но мн говорили, и я въ этомъ увренъ, что ваше содйствіе можетъ облегчить осуществленіе моего плана. Кардиналъ Беретта прямо указалъ мн на васъ, какъ на человка, съ которымъ надо посовтоваться.

— Посовтоваться! Хорошо, отвчалъ нотаріусъ съ легкой ироніей.— Быть можетъ, при васъ рекомендательное письмо кардинала Беретты?

— Да, вотъ оно, мн слдовало бы начать съ предъявленія его, сказалъ Козмо, спокойно вынимая изъ кармана кожанный портфль и подавая Галюшэ одно изъ находившихся тамъ писемъ.

Нотаріусъ прочиталъ письмо. Лицо его просіяло. Онъ бросилъ на Козмо проницательный взглядъ.

— Очень благодаренъ вамъ за то, что вы показали мн это письмо, кардиналъ ясно опредляетъ, какую роль я долженъ, по его мннію, играть въ этомъ дл. Онъ говоритъ… но вы, вроятно, прочитали письмо?

— Нтъ, отвчалъ Козмо, смотря прямо въ глаза своему собесднику:— у меня столько подобныхъ писемъ, и я такъ страшно занятъ, что не имлъ времени ихъ прочесть. Но, прибавилъ онъ, съ очаровательной улыбкой: — мн извстно мнніе объ этомъ дл моего друга кардинала.

— Его мнніе выражено слдующимъ образомъ, произнесъ Галюшэ: — ‘Намъ будетъ въ высшей степени пріятно, если планы сеньора Козмо окажутся практически выполнимыми. Мы вполн полагаемся на ваше благоразуміе насчетъ поддержки этого предпріятія вліяніемъ и средствами французскихъ конгрегацій, и безъ сомннія сеньоръ Козмо, человкъ очень умный, найдетъ необходимымъ для своего успха пригласить васъ въ участники дла’.

Сдлавъ особое удареніе на послднія слова, Галюшэ сложилъ письмо, положилъ его на столъ и пристально посмотрлъ на Козмо.

— Я не читалъ письма, но зналъ его содержаніе, произнесъ итальянецъ: — хотя я прямо заявилъ кардиналу, что предоставляю себ право дйствовать по собственному усмотрнію и не возьмусь за дло иначе, какъ подъ условіемъ, что я самъ буду выбирать своихъ союзниковъ. На корабл не можетъ быть двухъ капитановъ, и аковъ нашелъ неудобнымъ имть двухъ женъ. Вы знаете, конечно, что кардиналъ Беретта великій богословъ и дипломатъ, но онъ не экспертъ по финансовымъ дламъ.

— Однако, сеньоръ Козмо, замтилъ съ улыбкой Галюшэ: — вы пропагандируете свой планъ во Франціи его рекомендаціями.

— Да, я тоже сдлалъ бы въ отношеніи апостола Петра, еслибъ онъ былъ еще въ живыхъ. Кардиналъ — мой другъ и я ему объяснилъ политическую и религіозную сторону моего предпріятія, но въ финансовомъ отношеніи онъ вполн полагается на меня. Лучшимъ же доказательствомъ этого служитъ тотъ фактъ, что вс доходы, находящіеся въ его распоряженіи, уже помщены въ это дло.

— А позвольте васъ спросить, какъ вы намрены привести въ исполненіе свой колоссальный проектъ, не заручившись содйствіемъ тхъ, которые имютъ въ своихъ рукахъ вс финансовыя средства католической партіи во Франціи?

— Позвольте мн покуда вамъ не отвчать. Достаточно сказать, что ихъ содйствіе не составляетъ для меня необходимости.

— Не составляетъ необходимости! Но вы не можете создать своего общества католическаго кредита безъ денегъ?

— Извините, г. Галюшэ, дло идетъ о кредит, а не о деньгахъ. Впрочемъ, я уже пріобрлъ столько значительныхъ вкладчиковъ, что могу собрать вс деньги, необходимыя для полнаго осуществленія моего плана.

Галюшэ впился своими зоркими глазами въ итальянца, желая прочитать его сокровенныя мысли, но вс его усилія были тщетны.

— Я вижу, что вы не шутите, произнесъ нотаріусъ:— но, извините меня, ваши слова невроятны.

— Можетъ быть, отвчалъ итальянецъ, гордо закинувъ голову и выпрямляясь во весь ростъ.— Но смю вамъ замтить, что финансы мое ремесло, а не ваше. То, что для меня врно, для васъ невроятно, и тутъ нтъ ничего удивительнаго, ваши юридическія тонкости мн непонятны. Поэтому, предоставьте мн практическое осуществленіе моего плана, а сами окажите мн содйствіе, насколько вамъ это возможно въ виду занимаемаго вами положенія.

Слова эти и особенно повелительный тонъ, которымъ они были произнесены, поразили нотаріуса, несмотря на всю его долговременную опытность и увренность въ себ. Онъ нервно заерзалъ на кресл, которое повернулось прежде въ одну сторону, а потомъ въ другую. Но черезъ минуту онъ поборолъ свое смущеніе и отвчалъ съ иронической любезностью:

— Вы оказываете мн большую честь, сеньоръ Козмо, назначивъ мн роль въ этой комедіи или трагедіи, какъ прикажете? Но позвольте мн вамъ замтить, что несмотря на все ваше искуство, какъ impressario, я не привыкъ принимать на себя роль по приказанію другихъ лицъ, какъ бы значительны он не были.

— Поэтому именно, сказалъ съ улыбкой Козмо:— я и прошу васъ выбрать себ, какую угодно, роль, оставивъ мн только мои прерогативы impressario.

— Мы напрасно теряемъ время, сказалъ нотаріусъ, неожиданно измняя свой тонъ и строго смотря на Козмо:— я вижу, что вы дловой человкъ — и потому спрошу васъ прямо: что вамъ нужно отъ меня?

— Ничего, спокойно отвчалъ итальянецъ.

— Зачмъ же вы явились ко мн?

— Извините, вы меня сами пригласили.

— У васъ было письмо…

— Да, но я его не представилъ, хотя уже десять дней въ Париж.

— Во всякомъ случа, началъ Галюшэ нершительнымъ тономъ, но Козмо его перебилъ:

— Вы хотите сказать, что во всякомъ случа мн будетъ трудно привести въ исполненіе мой планъ безъ вашего содйствія. Позвольте мн вамъ отвтить на это очень серьзно, что я могу обойтись и безъ васъ, но мн легче будетъ достичь своей цли, еслибъ мы сошлись съ вами, чего я очень желаю. Я сознаюсь, что ваше содйствіе хотя и не составляетъ необходимости, но будетъ очень для меня полезно. Я, готовъ, поэтому сдлать всякую, конечно, благоразумную уступку, чтобъ пріобрсть ваше содйствіе. Будемъ же работать вмст.

Съ откровенной, торжествующей улыбкой, итальянецъ протянулъ руку Галюшэ, который мгновенно взвсилъ вс выгоды и невыгоды союза съ человкомъ, который чувствовалъ себя настолько сильнымъ, что ища его помощи, гордо заявлялъ, что можетъ обойтись безъ него. Дйствительно, Козмо долженъ былъ разсчитывать на громадную поддержку, если онъ рисковалъ поссориться съ нимъ, Галюшэ, нотаріусомъ іезуитовъ, многихъ легитимистовъ и католическихъ конгрегацій. Но съ другой стороны было невыносимо поддаваться такому насилію, и гд же, въ своей контор, въ своемъ царств. Однако, Галюшэ былъ самъ достаточно силенъ, чтобъ иногда выказать слабость. Онъ зналъ, когда слдовало уступить и когда надо было выказать стойкость. Поэтому, онъ поспшно и искренно пожалъ протянутую ему руку.

— Мое пламенное желаніе содйствовать интересамъ религіи и легитимизму, сеньоръ Козмо, сказалъ онъ: — посмотримъ, какимъ образомъ я могу помочь вашему предпріятію, согласно привезеннымъ вами вліятельнымъ рекомендаціямъ.

Считая, что онъ достаточно далъ почувствовать свою силу, Козмо началъ излагать свою великую идею. Удивленный, очарованный нотаріусъ, слушалъ его съ лихорадочнымъ вниманіемъ. Онъ думалъ про себя, что этотъ человкъ, говорившій столь краснорчиво, съ такой ясной, убдительной логикой и такимъ мелодичнымъ голосомъ, былъ бы великимъ адвокатомъ. Главное же видлъ ясно, что имлъ дло съ человкомъ, знавшимъ, къ чему стремится и умвшемъ объяснить, какъ намренъ достичь своей цли, а это — рдкое явленіе въ практик дловыхъ людей.

— Ну, сказалъ, наконецъ, Козмо, самымъ вкрадчивымъ тономъ: — все, что я излагалъ до сихъ поръ — наша внутренняя политика. Наша же вншняя политика будетъ нсколько иная. Хотя нашъ финансовый крестовый походъ предпринятъ противъ евреевъ и неврующихъ, но мы должны употребить въ дло и евреевъ, и неврующихъ для скорйшаго достиженія успха. Мы соблазнимъ ихъ громадностью наживы. Участіе ихъ въ этомъ дл можетъ принести громадныя выгоды, и я не намренъ отказываться отъ денегъ, кто бы ихъ ни принесъ. Одна изъ первыхъ еврейскихъ банкирскихъ конторъ, Абирамъ и К^о, войдетъ въ составъ перваго синдиката и подпишется вмст со мною на восьмую долю всего капитала. Они мои старинные друзья.

— Конечно, ихъ поддержка иметъ громадное значеніе. Но имъ извстно, что это будетъ католическое учрежденіе?

— Да, и они полагаютъ, что именно по этой причин оно и будетъ имть успхъ. Вы видите, г. Галюшэ, прибавилъ итальянецъ съ улыбкой:— деньги примиряютъ вс интересы, оканчиваютъ вс ссоры, длаютъ всхъ братьями, однимъ словомъ, это новая религія и въ ней также есть рай, гд самые разнородные зври пользуются одинаковымъ блаженствомъ.

— Смотрите, сеньоръ Козмо, чтобъ въ вашемъ ра не оказался одинъ зврь — Мефистофель, который състъ всхъ остальныхъ.

— Absit amen! Мы это и намрены сдлать. Но, извините меня, ваша метафора неудачная — вы смшиваете Гте съ Моисеемъ. Я надюсь, что не жезлъ Аарона пожретъ вс остальные. Мы должны поддержать первенство египтянъ надъ евреями.

Странно было видть, что на лицахъ этихъ набожныхъ, серьзныхъ дльцевъ играла теперь самая циническая улыбка. Это былъ цинизмъ долговременной опытности.

— Какъ вы практически осуществите свой планъ, сеньоръ Козмо? спросилъ Галюшэ.

— Очень просто. У меня въ рукахъ четыре концессіи, о которыхъ я только что говорилъ. Он будутъ базисомъ нашихъ операцій. Я убжденъ, что он принесутъ обществу католическаго кредита чистой прибыли отъ двадцати до шестидесяти милліоновъ. У насъ будетъ номинальный капиталъ 100 милліоновъ, а первый выпускъ акцій на 50 милліоновъ, въ пятьсотъ франковъ каждая. Первый взносъ не превыситъ 125 франковъ на акцію. Синдикатъ возьметъ эти акціи альпари. Я полагаю, что намъ придется заплатить въ казну для узаконенія нашего общества десять процентовъ, т. е. 50 франковъ съ акціи, а всего пять милліоновъ. Это ничего. Когда общество состоится, синдикатъ объявитъ объ этомъ факт, мы уже имемъ въ рукахъ тысячу провинціальныхъ газетъ, а въ Париж за насъ стоятъ ‘Le Barbier de Seville’, католическій ‘Le Bon Ami’ и еврейскій ‘Le pak de Finance’. Мы заявляемъ о нашихъ концессіяхъ и, когда все готово, выпускаемъ акціи съ преміей въ 150 франковъ.

— Съ преміей въ 150 фр.! Это невозможно.

— Въ финансовомъ дл нтъ ничего не возможнаго, а есть вещи невроятныя. Невозможно только одно — это измрить доврчивость публики.

— Но чмъ оправдывается такая премія?

— Значеніемъ концессій, положеніемъ директоровъ, энтузіазмомъ католическаго міра, жадностью спекулаторовъ.

— Это все фразы, мечты.

— Нтъ, это факты. Одна желзная дорога въ Италіи можетъ обезпечить подобную премію.

— Хорошо, но вы еще не объяснили, какую пользу учредители, напримръ, вы и я, могутъ извлечь изъ этого дла.

Козмо улыбнулся. Онъ былъ теперь дома. Онъ снялъ перчатку, взялъ со стола листъ бумаги и сдлалъ карандашемъ слдующій разсчетъ, который и подалъ нотаріусу:

Капиталъ 100,000,000 франковъ:

Первый выпускъ — 50,000,000 фр. 100,000 акцій со взносомъ 125 фр. 12,500,000

Паи учредителей — 20,000 ‘ вполн сплоченныхъ 10,000,000

Второй выпускъ 50,000,000 фр. — 100,000 ‘ съ преміей 150 фр. 75,000,000

Изъ премій въ 150 фр. на акціи втораго выпуска: 50 фр. отсчитываются на акціи перваго выпуска, взятыя синдикатомъ и учредителями, а 100 фр. идутъ въ кассу банка на покрытіе учредительскихъ паевъ.

Такимъ образомъ учредители и синдикатъ получатъ:

При первомъ выпуск по 150 фр. съ акціи — 5,000,000

При второмъ ‘ ‘ 50 ‘ ‘ ‘ — 15,000,000

Итого — 20,000,000

Учредители кром того получаютъ цнность акціи альпари 10,000,000.

Всего учредители выручатъ 10,000,000 ф-1,000,000 + 3,000,000 = 14,000,000.

— Вы думаете это возможно? спросилъ нотаріусъ, пробжавъ разсчетъ и сверкая глазами.

— Я обязуюсь это сдлать.

— А кто получитъ учредительскіе паи?

— Кто внесетъ необходимый капиталъ.

— Напримръ?

— Если ваши друзья возьмутъ 10,000 акцій, то вы получите 1,500 учредительскихъ акцій, цнностью въ 750.000 фр., прибавьте къ этому премію но 150—225,000 и по 50 фр. на акцію изъ преміи второго выпуска.

— 75,000 — итого 1,050,000 фр. au moins.

— Милліонъ пятьдесятъ тысячъ франковъ!

— Да, это очевидно.

— Очевидность основана на фактахъ, сеньоръ Козмо, сказалъ съ улыбкой нотаріусъ: — и вашъ разсчетъ можно признать очевиднымъ только, когда деньги будутъ въ сундукахъ учредителей. Но во всякомъ случа, вашъ планъ геніальный, и если только вы добьетесь поддержки людей достаточно сильныхъ, чтобы привести его въ исполненіе, то признаюсь, я не вижу въ немъ ни сучка, ни задоринки. У васъ въ рукахъ будетъ громадный капиталъ.

— Любезный другъ, произнесъ Козмо, принимая на себя фамильярный тонъ:— не пройдетъ и года, какъ наши акціи будутъ продаваться съ преміей въ 1000 фр.

Тонъ твердаго убжденія, которымъ говорилъ италіянецъ, поражалъ осторожнаго нотаріуса. Столько же набожный, сколько дловой человкъ, онъ былъ обойденъ съ обоихъ фланговъ. Любой биржевой заяцъ, изнашивающій сапоги на тротуар передъ биржей, нашелъ бы многое достойное критики въ разсчет Козмо, но г. Галюшэ не былъ финансистомъ. Италіанецъ ясно видлъ, что онъ не даромъ закинулъ удочку, рыба клюнула. Но у нотаріуса было правило ни на что не ршаться разомъ, а потому, удержавшись отъ соблазна, онъ сказалъ:

— Сеньоръ Козмо, вашъ планъ меня чрезвычайно заинтересовалъ. Если зрло обдумавъ дло, я приду къ убжденію, что оно практически осуществимо, то конечно, я буду въ состояніи вамъ принести и матеріальную помощь. Но дайте мн время. Вы не обидитесь, если я наведу необходимыя справки.

— Напротивъ, г. Галюшэ, я прошу васъ объ этомъ. Вотъ моя карточка, вы найдете на ней два имени, которые я надюсь, будутъ достаточной для васъ гарантіей. Абраамъ Абирамъ и К^о и Перо-сынъ уже обязались взять вмст со мною 20,000 акцій. Вы можете свободно переговорить съ ними о нашемъ дл. Они вамъ ясно докажутъ, что наши средства пропорціальны нашей цли. Я долженъ еще прибавить, что котировка акцій на бирж гарантирована.

— Это первокласные банкиры, отвтилъ нотаріусъ и прибавилъ съ улыбкой: — но одинъ изъ нихъ еврей, а другой извстенъ своей преданностью республики.

— Цль освщаетъ средства, произнесъ Козмо.

Съ этими словами онъ всталъ и распрощался. Сходя съ лстницы, онъ улыбался съ гордымъ торжествомъ, но все-таки выраженіе его лица было озабоченное.

— Еще одного обработалъ, думалъ онъ:— но какая эта тяжелая работа!

Поравнявшись съ каморкой привратника, онъ остановился. Жены привратника не было видно, а Діонисъ стоялъ на порог наружной двери, покуривая трубку. Привратникъ снялъ свой зеленый зонтикъ, и теперь Козмо могъ замтить, что у него были проницательные глаза, низкій лобъ и косматые волоса.

Діонисъ снялъ свою шапочку и любезно спросилъ:

— Вы желаете пройти?

— Конечно, я не желаю здсь ночевать.

Неожиданная мысль оснила Козмо.

— Васъ зовутъ Діонисъ?

— Г. Галюшэ вамъ говорилъ обо мн?

— Вы находитесь въ числ служащихъ при его контор?

— Да.

— Я вижу, вы его старательно оберегаете.

— Г. Галюшэ богатый, вліятельный человкъ. У него много враговъ. Необходимо охранять его отъ негодяевъ и воровъ.

— Конечно. Значитъ, вы его тлохранитель?

— Діонисъ, о чемъ вы говорите съ этимъ господиномъ? раздался голосъ жены привратника, повидимому, изъ глубины пуховика.

— Ничего. Господинъ предложилъ мн нсколько вопросовъ.

— Пусть его уходитъ скоре, а ты возвращайся въ коморку.

— Погодите, произнесъ съ улыбкой Козмо: — я буду часто приходить въ вашъ домъ. У меня важныя дла съ г. Галюшэ. Вамъ придется меня часто встрчать и провожать. Вроятно, вы отложили на черный день немного денегъ и желаете получать хорошіе проценты. Я банкиръ, и вы всегда можете обратиться ко мн. Я люблю оказывать услуги честнымъ людямъ.

Діонисъ Гюлотъ, привратникъ дома, принадлежавшаго Галюшэ, былъ очень удивленъ этими словами, не походившими на обычныя рчи кліентовъ нотаріуса. Онъ отворилъ настежъ калитку и пропустилъ Козмо, низко кланяясь.

Онъ вернулся задумчивый въ свою канурку, а Козмо пошелъ домой.

Предложить свои услуги для выгоднаго помщенія капитала, вмсто того, чтобы дать на водку тлохранителю Галюшэ, было ловкой хитростью со стороны итальянца.

— Всякій можетъ быть полезенъ, говорилъ онъ себ, поднимаясь по лстниц Grand-Htel.

Только очень мелкіе и очень крупные люди думаютъ о мелочахъ.

Войдя въ свой нумеръ, Козмо старательно заперъ дверь. Судя по выраженію его лица, онъ очень былъ утомленъ отъ разнородныхъ треволненій этого знаменательнаго дня. Но прежде чмъ лечь въ постель, онъ вынулъ изъ кармана маленькій футляръ съ распятіемъ изъ слоновой кости, поставилъ его на столъ и, опустившись на колни, сталъ набожно молиться.

Онъ пламенно благодарилъ Бога за счастливый день, принесшій ему трехъ полезныхъ союзниковъ: танцовщицу Віолетту, аббата Тальмеша и нотаріуса католическихъ конгрегацій Галюшэ.

VII.
Антуань попадаетъ въ западню.

Маркиза Гошерэ никогда не давала застояться своимъ мыслямъ, разъ, он были направлены къ извстной цли, напротивъ, какъ кровныя лошади, он несли ее впередъ, закусивъ удила. Сказавъ нсколько словъ своему мужу насчетъ великой идеи Козмо, она тотчасъ поняла, что онъ если и не былъ прямо враждебенъ, то мало былъ расположенъ въ пользу итальянскаго финансиста. Первымъ вопросомъ его было:

— Что говоритъ Антуань?

Она всегда была откровенна съ мужемъ и потому отвтила.

— Онъ противъ. Это очень естественно, Антуань анти-католикъ. Это, строго говоря, не финансовое предпріятіе… тутъ примшиваются много другихъ соображеній.

— А неужели, ты думаешь, Маргарита, что религія и политика могутъ быть безопасно примшаны къ финансовому предпріятію?

— Вообще нтъ, но это исключеніе. Это комбинація могучихъ условій для достиженія громаднаго, колосальнаго результата.

— Не слишкомъ ли это колосальный планъ, чтобы быть практическимъ? сказалъ маркизъ, смотря нжно на свою жену и боясь, что его слова обидли ее: — по крайней мр, мн такъ кажется съ перваго взгляда, но надо обсудить это дло основательно.

— Нельзя обсудить его основательно безъ глубокаго изученія всхъ подробностей, замтила маркиза:— а я боюсь, что Антуань составилъ себ мнніе объ этомъ план, не зная его. Во всякомъ случа, предпріятіе, рекомендованное намъ святымъ отцемъ и столькими друзьями — между прочимъ, я получила сегодня письмо изъ Фросдорфа — заслуживаетъ нашего полнаго вниманія.

— Конечно. Ты видла этого господина?

— Сеньора Козмо? Да, онъ подробно объяснилъ мн свой планъ.

— Антуань его видлъ?

— Нтъ еще.

— Такъ ему надо поскоре повидаться съ сеньоромъ Козмо. Онъ раскуситъ это дло, и его сужденіе будетъ вполн безпристрасное, безъ малйшаго оттнка сантиментальности.

Маркиза считала, что именно безпристрастное хладнокровіе длало Де-ла-Гунна невозможнымъ судьей въ этомъ дл и она ршила достигнутъ своей цли другими средствами. Циническая рзкость Антуаня задла ее за живое, и хотя она была справедливая женщина, но все-таки женщина. Она знала, что Антуань очень упоренъ и не сдастся прежде, чмъ вс его силы — пхота, кавалерія и артиллерія — не будутъ побиты на голову.

Она повидалась съ архіепископомъ. Этотъ архіепископъ большой католической провинціи на юг Франціи былъ кардиналъ и сенаторъ. Онъ былъ въ одно время ультрамантанъ и ученый, человкъ набожный и свтскій. Рдкое искуство, съ которымъ онъ соединялъ въ одномъ лиц эти четыре разнородныя роли, возбуждали удивленіе въ тхъ немногихъ людяхъ, которые интересуются архіепископской психологіей. Онъ былъ другомъ такихъ противоположныхъ личностей, какъ Манталамберъ, Гизо, Морни и Тьеръ, а теперь пользовался расположеніемъ президента республики. Онъ отправился въ Римъ съ репутаціей противника догмата папской непогршимости, а тамъ поддерживалъ его и вернулся во Францію съ кардинальской шляпой въ карман. Вс его рчи и посланія дышали самымъ крайнимъ ультрамонтанствомъ, а практическая дятельность отличалась примирительнымъ характеромъ. Онъ иногда въ сенат высказывался повидимому въ пользу либеральныхъ учрежденій, но истинные республиканцы замчали, что въ этихъ случаяхъ либерализмъ приносилъ пользу его партіи или производилъ расколъ среди республиканцевъ на радость клерикаловъ и легитимистовъ. Еслибы его умъ можно было вскрыть, какъ устрицу, то оказалось бы, что, по его мннію, лучшей системой управленія міромъ было возстановленіе свтской власти папъ, которые, какъ верховные владыки, освящали бы и поддерживали власть остальныхъ монарховъ, въ силу божественнаго нрава, имющаго своимъ источникомъ Ватиканъ. Но этотъ славный идеалъ хранился, конечно, хитрымъ архіепископомъ въ глубин сердца. Науку, философію и литературу онъ считалъ полезными для своихъ ближнихъ лишь въ профильтрованномъ клерикальными доктринерами вид. Подобные люди, какъ архіепископъ, представляютъ собою ходячіе парадоксы, по они существуютъ.

Онъ получилъ отъ кардинала Беретты письмо, въ которомъ финансовое предпріятіе Козмо поддерживалось съ жаромъ. Смлость этого плана его ни мало не отпугивала, напротивъ, въ его глазахъ для католичества оставалось одно изъ двухъ — безумныя скачки или погибель.

Архіепископъ увидлъ съ удовольствіемъ, что прелестная маркиза вполн раздляла его мннія. Она была его любимицей, онъ усматривалъ въ ней одно изъ могущественнйшихъ орудій клерикализма и легитимизма во Франціи. Онъ одобрилъ ея рвеніе и общалъ повліять, насколько возможно, на маркиза, а равно поддержать ея попытку, привлечь на сторону предпріятія Козмо военныхъ вліятельныхъ столповъ католической партіи. Онъ получилъ письмо также изъ Фросдорфа.

Посл посщенія архіепископа, маркиза подъ предлогомъ какого-то дла отправилась къ г. Галюшэ и возсдала на томъ самомъ кресл, которое наканун занималъ Козмо. Галюшэ спокойно выслушалъ ея краснорчивое изложеніе великой идеи Козмо, внутренно сравнивая граціозную прелесть ея аргументаціи съ силой его доводовъ. Они вдвоемъ могли бы убдить кого угодно. Галюшэ нарочно не обнаружилъ сначала своего сочувствія этому длу, а доставилъ ей удовольствіе побды, онъ шагъ за шагомъ сдавался передъ неопровержимостью аргументовъ, и наконецъ, признавъ себя побжденнымъ, выразилъ готовность быть ея слпымъ орудіемъ. На самомъ же дл, уже въ это самое утро Абирамъ и К^о, крупная еврейская банкирская фирма, имвшая большія связи въ Италіи и Австріи, дала ему самыя вскія ручательства въ порядочности Козмо и въ осуществимости его предпріятія, если только ему удастся пріобрсть ревностную поддержку католической партіи. Евреи выразили полную готовность дисконтировать шансы этого католическаго движенія.

— А маркизъ Рошерэ? спросилъ нотаріусъ.

— Маркизу надо ловко представить это дло съ его финансовой стороны, не возьметесь ли вы за это? отвчала маркиза съ такой обворожительной улыбкой, что отъ нея не устоялъ бы самъ св. Антоній: — онъ недоврчиво относится къ соединенію религіи съ финансовыми длами.

— Я съ нимъ вполн согласенъ, произнесъ очень серьзно Галюшэ.

— Но это исключительный случай.

— Мы должны сдлать исключеніе въ этомъ случа. Это не простое обыкновенное дло, а наитіе свыше.

— Вы такъ думаете, Галюшэ? воскликнула маркиза и на ея глазахъ едва не показались слезы умиленія: — вы знаете, что эта самая мысль вошла мн въ голову вчера вечеромъ за молитвами.

— Неужели?

— Да, иначе трудно объяснить возникновеніе столь великаго плана. Такъ вы повидаетесь съ маркизомъ?

— Сегодня же.

— Говоря съ маркизомъ, вы не забывайте, что… по крайней мр, въ первую минуту, на него не подйствуютъ политическія и религіозныя соображенія…

— Я понимаю, перебилъ ее Галюшэ, который уже давно зналъ вс сильныя и слабыя стороны стараго аристократа.

— Архіепископъ также поговоритъ съ нимъ.

— Это хорошо, а г. Антуань?

— Онъ относится критически, цинично и даже дерзко.

— Il est tr&egrave,s fin ce gaillard. Но не смотря на свое безкорыстіе, онъ не способенъ выйти изъ мелкой практической колеи. Еслибы онъ воспитывался не въ протестантской школ въ Ним, а въ іезуитской коллегіи, то сдлался бы однимъ изъ столповъ церкви. Ему не достаетъ только энтузіазма, чтобы сдлаться силой.

И онъ махнулъ рукой, желая выразить этимъ жестомъ nec plus ultra силы.

Дйствительно, въ этотъ самый день архіепископъ постилъ маркиза Рошерэ подъ предлогомъ посовтоваться съ нимъ насчетъ дловой, финансовой стороны предпріятія и ловко намекнуть, что въ высшихъ сферахъ на него смотрятъ очень сочувственно.

Аббатъ Тальмешъ въ свою очередь имлъ совщаніе съ Галюшэ насчетъ лучшаго способа обойти маркиза. Такого крупнаго кита было трудно словить и требовалась большая осторожность, такъ какъ разъ онъ нырнетъ въ воду, все дло пропало.

— Я полагаю, что на него подйствуетъ только одно, замтилъ аббатъ.

— Что? спросилъ Галюшэ.

— Письмо его высочества.

— Вы правы, маркизъ легитимистъ до мозга костей. Баронъ Портфейль можетъ это устроить.

— Я знаю, что плану Козмо сочувствуютъ въ Фросдорф. Мн говорилъ объ этомъ вчера архіепископъ.

— Такъ будемъ дйствовать, не теряя времени. Я тотчасъ пошлю барону шифрованную депешу, прося его отправить письмо сегодня же. Оно придетъ тогда завтра.

Передъ обдомъ Галюшэ зашелъ къ маркизу, который страдалъ подагрой и находился не въ очень ангельскомъ настроеніи. Обыкновенно въ такія критическія минуты онъ искалъ утшенія въ умственной борьб, этомъ остатк его неврующей молодости. По объясненію духовника эта невольная, машинальная привычка, предусмотренная клерикальными казуистами, не составляетъ грха, и потому маркизъ предавался ей въ волю, сопровождая умственную борьбу нервнымъ движеніемъ руки или ноги.

Антуань де-ла-Гуппъ присутствовалъ при разговор Галюшэ съ маркизомъ. Посл обстоятельнаго обсужденія вопроса о покупк большого помстья въ Анжу, самъ маркизъ первый заговорилъ о предпріятіи Козмо. Онъ упомянулъ о визит архіепископа и о сочувствіи маркизы къ этому длу.

— А вы слыхали объ этомъ дл? спросилъ хитрый нотаріусъ, обращаясь къ Антуаню.

— Маркиза мн говорила о немъ, отвчалъ секретарь: — съ заране составленнымъ мнніемъ о польз предпріятія и необходимости его поддержать. Но я долженъ сказать, что наведенныя мною справки далеко неудовлетворительны.

— Вы наводили справки? спросилъ маркизъ съ нетерпніемъ. Его начинало сердить, что вс такъ занимаются этимъ дломъ.

— Г. Дарвель, бывши здсь вчера, далъ мн свднія о сеньор Козмо, которыя не возбуждаютъ во мн доврія къ честности и благоразумію этого господина.

— Неужели? произнесъ нотаріусъ:— мн надо непремнно поговорить съ Дарвелемъ. Напротивъ, наведенныя мною справки о сеньор Козмо и его предпріятіи оказались самыми благопріятными.

— У кого вы справлялись?

— Въ банкирской контор Абирамъ и К^о. Не подлежитъ сомннію, что сеньоръ Козмо иметъ могучую поддержку.

— А я убжденъ, произнесъ Антуань, который въ этомъ вопрос, повидимому, измнилъ своей обычной осторожности и рдкому такту:— что это искатель приключеній. Дарвель имлъ съ нимъ дла и считаетъ его спекуляторомъ самаго безнравственнаго пошиба.

— Дарвель — англичанинъ и недоволенъ тмъ, что его католическій банкъ въ Англіи не удался, замтилъ нотаріусъ:— ему просто досадно, что другой можетъ успть въ дл, въ которомъ онъ понесъ пораженіе.

— Нтъ, отвчалъ Антуань, забывъ всякія приличія и думая только о томъ, чтобы помшать нотаріусу заговорить маркиза, этотъ господинъ просто уличенъ былъ въ мошенничеств.

У маркиза нервно повело ногу.

— Въ мошенничеств! произнесъ Галюшэ: — вы очень рзко выражаетесь о человк, за котораго ручаются извстные банкиры, и котораго рекомендуютъ маркизу и маркиз Фросдорфъ и Ватиканъ.

Старый маркизъ внимательно слушалъ ихъ разговоръ, онъ отличался естественной въ истинномъ джентльмен ненавистью къ клевет и ничмъ не доказаннымъ обвиненіямъ. Еще молодымъ человкомъ онъ дрался на дуэли съ своимъ другомъ, позволившимъ себ отпустить шутку на счетъ горничной его матери.

— Я прошу васъ не забывать г. Антуань, сказалъ онъ строгимъ тономъ:— что сеньоръ Козмо находится подъ покровительствомъ маркизы и потому не долженъ служить мишенью вашихъ сарказмовъ. Если у васъ есть доказательстка, представьте ихъ, но одн сплетни, слышанныя вами отъ мистера Дарвеля, хотя и очень милаго джентльмена, не могутъ пересилить вс рекомендаціи, полученныя нами изъ такихъ источниковъ, къ которымъ мы относимся съ уваженіемъ и преданностью.

Антуань былъ глубоко оскорбленъ этими словами маркиза, который обыкновенно относился къ нему очень уважительно. Его положеніе въ этомъ дом было столь твердое и его мннія по дловымъ вопросамъ принимались съ такимъ слпымъ довріемъ, что онъ не могъ перенести этого выговора, послдовавшаго тотчасъ за подобной же головомойкой со стороны маркизы. Играть вторую роль, предоставивъ первую какому-то итальянскому проходимцу, казалось ему недостойнымъ и невозможнымъ.

— Къ великому моему сожалнію, маркизъ, сказалъ онъ, вставъ и взволнованнымъ голосомъ:— я расхожусь въ мнніяхъ съ тми лицами, довріе и уваженіе которыхъ я цню боле всего на свт. Дло, которое обсуждалось здсь помимо меня, на что я, конечно, не имю права жаловаться, помня свое положеніе въ этомъ дом, идетъ въ разрзъ со всми моими убжденіями и потому мн остается только удалиться. Я имю честь, маркизъ, отказаться отъ занимаемаго мною въ вашемъ дом пріятнаго и почетнаго мста, какъ это мн ни больно. Прощайте, маркизъ.

И, поклонившись, Антуань хотлъ выйти изъ комнаты, но маркизъ его остановилъ гнвнымъ восклицаніемъ:

— Вы подаете въ отставку?

Антуань молча поклонился.

— Хорошо, сказалъ холодно маркизъ съ нервной дрожью въ рукахъ и ногахъ:— быть можетъ, это лучшій исходъ. Когда человкъ въ вашемъ положеніи ставитъ свои мннія выше мнній лицъ, которымъ онъ служитъ, то ясно имъ остается разойтись. Прощайте, Антуань.

И маркизъ мысленно утшился здоровенной дозой божбы и проклятій.

Антуань удалился вн себя отъ гнва. Намекъ маркиза, что онъ служилъ въ дом, глубоко оскорбилъ молодого человка.

Маркизъ былъ также сердитъ, но не обнаружилъ этого при постороннемъ лиц. Что же касается до Галюшэ, то онъ высказалъ свое сожалніе по поводу происшедшаго, но въ глубин души былъ очень доволенъ, что наступилъ неожиданный конецъ вліянію Антуаня въ дом Рошерэ. Этотъ разрывъ произошелъ какъ нельзя боле кстати. Хитрый нотаріусъ понималъ, что своимъ вмшательствомъ онъ только можетъ испортить дло, вызвавъ реакцію въ пользу секретаря, и удалился. Но прежде чмъ онъ ушелъ, маркизъ просилъ его навести дальнйшія справки и представить обстоятельную записку о предпріятіи сеньора Козмо. Ссора съ Антуанемъ уже принесла плоды.

По уход Галюшэ, маркизъ, не имвшій возможности двинуться съ мста, послалъ за маркизой и разсказалъ ей обо всемъ случившемся. Она была очень разстроена этимъ извстіемъ. Антуань ее разсердилъ, но она не желала разрыва съ нимъ. Его оппозиція въ этомъ дл ни мало не поколебала ея доврія къ его честности и дловымъ способностямъ. Она надялась, что ей удастся его убдить и воспользоваться его драгоцнной помощью для осуществленія великой идеи. Но подагра маркиза и самолюбіе Антуаня привели дло къ нежелательной развязк.

— Онъ просто сталъ невозможнымъ! воскликнулъ маркизъ.

— Онъ честный и добронамренный человкъ, замтила маркиза.

— Можетъ быть, отвчалъ маркизъ, пожимая плечами:— онъ не можетъ извлечь никакой пользы изъ своей выходки. Онъ слишкомъ сталъ самолюбивъ. Мы его избаловали.

— Вроятно, его настроилъ г. Дарвель, враждебно относящійся къ сеньору Козмо.

— У нихъ какіе-нибудь старые счеты. Но это не даетъ право секретарю вести себя такъ дерзко. Мн надо, Маргарита, самому повидать этого господина. Онъ околдовалъ тебя, ma ch&egrave,re, и погубилъ бднаго Антуаня.

— Это не трудно. Я попрошу аббата, написать ему, чтобы онъ пріхалъ завтра. Но неужели разрывъ съ Антуанемъ серьзенъ?

— Я боюсь. Посл всего, что онъ мн сказалъ, я не могу сдлать перваго шага къ примиренію. Я никому не уступлю моей власти въ этомъ дом, конечно, кром тебя.

И онъ нжно взялъ двумя пальцами за прелестное ушко маркизы.

— Жаль, промолвила она.

— Да, Антуань неоцнимый управляющій — честный, благородный, дятельный. Онъ даже въ этомъ случа поступилъ благородно, какъ настоящій джентьменъ. Я его еще боле за это уважаю. Но неловко мн идти на мировую.

— Зачмъ намъ лишаться такого сокровища? Гд мы найдемъ второго Антуаня?

— Да, ты права, гд мы найдемъ второго Антуаня? произнесъ маркизъ:— какъ бы я желалъ, чтобы этотъ Козмо и его великая идея провалились… въ кратеръ Везувія.

Маркиза поспшно удалилась, боясь, чтобы при дальнйшемъ разговор это мгновенное негодованіе на Козмо не превратилось въ ненависть. Возвратясь въ свою комнату, она послала за Антуанемъ. Онъ явился мрачный, несчастный. Его обращеніе было почтительно, но холодно. Маркиза протянула ему руку.

— Я не хочу врить, чтобы вы серьзно ршились насъ покинуть, г. Антуань, промолвила она съ самой нжной, обворожительной улыбкой: — мы не можемъ потерять нашего друга и совтника. Мы съ вами такъ не разстанемся.

Голосъ ея слегка дрожалъ, глаза были влажны, и ея рука сочувственно сжимала руку Антуаня. Онъ не могъ противиться сладостному чувству, овладвшему всмъ его существомъ при прикосновеніи ея руки. Его гнвъ мгновенно остылъ. Онъ готовъ былъ броситься передъ нею на колни и осыпать поцлуями ея ноги. За невозможностью это сдлать, онъ нагнулся и поцловалъ ея руку.

Она не разсердилась.

Самолюбіе Антуаня было боле чмъ удовлетворено. Но оставался еще маркизъ.

— Что же мн длать, маркиза? сказалъ онъ, наконецъ, собравшись съ силами:— я здсь не нуженъ, моими совтами пренебрегаютъ. Мн остается одно — уйти.

— Нтъ, мой милый, Антуань. Вы, вдь по правд сказать, еще не дали своего совта, а онъ намъ очень нуженъ. Мы съ маркизомъ, полагаемъ, что вы получили неврныя свднія, что вашъ обыкновенно столь свтлый умъ отуманился, благодаря наговору какого-нибудь врага сеньора Козмо. Общайте мн, что вы изучите это дло основательно, соберете вс необходимыя справки и выскажете честно свое мнніе, которымъ мы такъ дорожимъ.

— Маркиза, промолвилъ Антуань, опуская глаза:— мое единственное желаніе служить вамъ вью жизнь.

Онъ дрожалъ отъ волненія, такъ жгли его чудные глаза маркизы. Она отвела свой взглядъ и нжнымъ, но не столь взволнованнымъ, голосомъ отвтила:

— Каковъ бы ни былъ результатъ, я вамъ буду сердечно благодарна. Мы оба, и я, и маркизъ, достойно оцнимъ вашу честность и преданность нашимъ интересамъ.

Вполн утшенный и боле чмъ вознагражденный за претерпепныя непріятности, Антуань съ жаромъ общалъ исполнить желаніе маркизы. Онъ, какъ всегда, былъ готовъ служить ей и маркизу. Очень можетъ быть, что онъ ошибся. (Умъ подсказывалъ ему ‘нтъ’, а сердце ‘надюсь, да’). Что же касается до маркиза…

— Подождите, промолвила маркиза, протягивая свою хорошенькую ручку и едва не касаясь его губъ:— заключимте условіе. Не вступайте ни въ какія объясненія съ маркизомъ и никогда не упоминайте о вашей ссор. Забудемъ все, случившееся сегодня. И вамъ, и маркизу будетъ непріятно извиняться. Мы просто будемъ считать, какъ говорятъ въ палат, ‘этотъ вопросъ закрытымъ’.

Маркиза выказала всю свою необыкновенную силу въ этомъ щекотливомъ объясненіи съ Антуанемъ. Имя дло съ гордымъ, щепетильнымъ человкомъ, она съумла успокоить его оскорбленное достоинство, и придать своимъ словамъ лестную для него нжность, не переступая границъ самаго строгаго приличія.

Съ этой минуты Антуань сталъ смотрть совершенно иначе на планъ Козмо. Онъ уже относился къ нему безъ предвзятой враждебности, а какъ сочувственно настроенный человкъ, желающій основательно изучить дло.

Выйдя изъ дома маркизы, Антуань чувствовалъ, что на сердц у него легко, и шаги его какъ-то машинально направились въ улицу Пентьевръ.

VIII.
Ботріонъ.

Дюмарескъ, редакторъ и главный собственникъ ‘Le Bon Ami’, былъ, какъ мы уже видли, нетолько литераторъ и дловой человкъ, но и свтскій франтъ, принятый въ лучшемъ обществ. Слова мистера Дарвеля, какъ нельзя лучше, характеризовали его. Онъ по преимуществу увлекался впечатлніемъ данной минуты, а подобные люди не всегда отличаютъ добро отъ зла. Искренно желая быть религіознымъ, онъ не всегда успшно боролся съ соблазнами парижской жизни, онъ любилъ удовольствія, былъ тонкимъ гастрономомъ, легко поддавался женской прелести и гордился дружбой юныхъ представителей спорта. Но въ этомъ именно и заключалась вся его сила. Онъ изучилъ въ корн т стороны современнаго общества, съ которыми боролся, увренный, что для пропаганды истинной вры трудне, борьба съ пороками, чмъ съ невріемъ или превратными идеями. Такимъ образомъ, газета Дюмареска отличалась свтскимъ, остроумнымъ и часто очень легкимъ характеромъ, что привлекало главнымъ образомъ молодежь и старичковъ.

Дюмарескъ былъ въ дружескихъ отношеніяхъ съ многими юными плутократами и, предавшись душой и тломъ осуществленію великой идеи Козмо, относительно которой въ его газет уже появилось нсколько таинственныхъ замтокъ, онъ ршилъ необходимымъ пріобрсть содйствіе молодого человка, который своимъ умомъ и богатствомъ могъ имть большее вліяніе на золотую молодежь.

Однажды утромъ, дня два посл визита къ маркиз съ Козмо, онъ въ ранніе, не свтскіе часы вошелъ въ изящную квартиру барона Плюмма въ улиц Вернель. Баронъ, происходившій отъ богатаго нмецкаго банкира, натурализованнаго во Франціи, занималъ роскошное помщеніе, достойное жилище холостяка-милліонера.

Камердинеръ барона, Нарциссъ, отлично зналъ всхъ постителей своего господина. Дюмарескъ былъ въ числ привилегированныхъ друзей и его прямо провели черезъ рядъ изящно меблированныхъ комнатъ въ обширную спальню барона. Въ противоположномъ конц стояла громадная низенькая кровать съ балдахиномъ изъ драгоцнныхъ тканей, съ обихъ ея сторонъ виднлись двери, изъ которыхъ правая вела въ ванную комнату, а лвая на маленькую лстницу, соединявшуюся желзной дверью съ улицей. Даже врный Нарциссъ не имлъ ключа отъ этой двери, и замокъ въ ней былъ съ сложнымъ секретомъ. Меблировка спальни обнаруживала въ артист, устраивавшемъ ее, замчательную оригинальность. Кушетка и кресла различныхъ стилей были разставлены въ живописномъ безпорядк, стны были обтянуты шелковой матеріей съ золочеными рамками, единственная въ комнат картина, портретъ прелестной красавицы, матери барона, висла надъ мраморнымъ каминомъ противъ высокихъ большихъ оконъ, выходившихъ во дворъ и закрытыхъ кружевными занавсями. На узорчатомъ паркетномъ полу были разбросаны старинные, богатые молитвенные коврики изъ Джедды, мягкіе, какъ бархатъ, и блестящіе, какъ шелкъ.

Войдя въ комнату, Дюмарескъ остановился въ изумленіи: передъ зрлищемъ, представившемся его глазамъ: у большого средняго окна сидли два господина безъ сюртуковъ и жилетокъ, съ засученными рукавами и повязанными на ше полотенцами. У каждаго въ лвой рук была ботинка, а въ правой маленькая акварельная кисть, подл на двухъ стульяхъ, сиднья которыхъ были покрыты газетами, стояли два фарфоровыхъ блюдечка съ черной жидкостью. Этой жидкостью они старательно обмазывали ботинки, находившіяся у нихъ въ рукахъ. Передъ ними ходилъ по комнат высокаго роста красивый молодой человкъ лтъ тридцати, въ великолпномъ синемъ бархатномъ халат и такой же шапочк, надтой на бекрень. Въ зубахъ у него торчала сигара, а въ правой рук онъ держалъ кисть, подобную тмъ, какими дйствовали его товарищи. У стны было выстроено въ рядъ около тридцати паръ сапогъ.

— Peste! Артусъ! воскликнулъ господинъ въ халат съ отчаяніемъ, размахивая своей кистью:— если ты будешь такъ продолжать, то я брошу тебя учить. Ты мажешь кистью, какъ деревенскій маляръ! Grand ciel! Грустно видть, какими кучами ты валишь на ботинку мою божественную ваксу. Надо покрывать кожу легкимъ, деликатнымъ слоемъ, милліонной частью миниметра. Посмотри на Гаспара. Онъ настоящій артистъ. Какъ нжно онъ касается кистью до ботинки, она скользитъ воздушно, точно первый поцлуй по алымъ губкамъ невинной двушки. Учись у него! Его ботинка не походитъ на заново осмоленную барку, а сіяетъ ровнымъ, прелестнымъ, не бросающимся въ глаза лоскомъ. Браво, Гаспаръ! Я тебя буду всегда снабжать ваксою моего издлія. А теб, Артусъ, я ршительно не дамъ ни капли этого божественнаго состава, разв ты выкажешь со временемъ большія способности. А, Дюмарескъ, вы здсь! Вы видите, я даю урокъ моимъ друзьямъ чистить ботинки знаменитой, несравненной ваксой Плюмма, которая продается только у ея изобртателя. Вы знакомы съ графомъ Тореномъ, но, кажется, вы еще не встрчались съ княземъ Артусомъ Бальтазаръ.

Оба господина серьзно встали, поклонились Дюмареску и снова принялись за свое занятіе.

— Возьми другую пару, Бальтазаръ! воскликнулъ баронъ:— ты эту испортилъ. Брось ее. Бери по немногу… слышишь, это мой chef-d’euvre, приготовленія 1867 года. Mon Dieu! Зачмъ такъ расточать драгоцнное сокровище! А ты, Гаспаръ, можешь и перестать, я тебя принимаю въ число членовъ избраннаго кружка чистильщиковъ сапогъ, но помни, подъ однимъ условіемъ, всегда самому покрывать этой ваксой свои сапоги. Если ты хоть разъ поручишь эту деликатную операцію своему камердинеру, то я навсегда вычеркну твое имя изъ моей торговой книги. Пойди сюда, я теб дамъ составъ, подходящій къ твоей кож. Ты носишь толстые сапоги.

Говоря это, баронъ Плюммъ перешелъ черезъ комнату и, отворивъ дверцу красиваго шкафа, обнаружилъ ряды большихъ бутылокъ, стоявшихъ на полкахъ, каждая съ соотвтственнымъ этикетомъ.

— Семьдесятъ первый годъ былъ сухой, продолжалъ онъ:— и слишкомъ клейкій. Я примшаю теб шестьдесятъ третьяго года, лучшаго и самаго жидкаго изъ моихъ заготовокъ. Въ томъ году шампанское было особенно хорошо. Семьдесятъ второй годъ сдланъ былъ на старомъ токайскомъ вин.

Дюмарескъ никогда еще не видалъ этой коллекціи, хотя зналъ, что баронъ гордился приготовляемой имъ блестящей ваксой.

— Позвольте презрнному паріи бросить недостойный взглядъ на эти священные сосуды, сказалъ онъ съ улыбкой:— я не смю проситься въ ряды вашего таинственнаго братства.

— Отчего же нтъ? Вы можете вступить въ мой кружекъ, но подъ тмъ же условіемъ, какъ Таренъ и Бальтазаръ. Вы должны обязаться честнымъ словомъ, что будете сами покрывать свои сапоги этой священной жидкостью, и никому, даже своей любовниц не дадите ни одной капли. Если вы нарушите слово, то будете имть дло со мной.

— Хорошо. Я вступаю въ клубъ чистильщиковъ сапогъ, и если моя рчь не будетъ блестть остроуміемъ, за то сапоги будутъ блестть ваксой.

— Отлично. Поднимите ногу. Кожа у васъ хорошая, но мн не нравится ея ткань. Mon Dieu, у васъ англійская обувь, грубая, громадная.

— Но удобная и ноги у меня не болятъ.

— Ба! И вы еще хотите быть свтскимъ, lgant. Какъ бы то ни было, вы получите смсь семьдесятъ девятаго и восьмидесятаго годовъ. Это самый для васъ подходящій составъ.

И баронъ сталъ наполнять чистую стклянку жидкостью изъ двухъ бутылокъ.

— Вы могли бы нажить себ состояніе этой ваксой, сказалъ Дюмарескъ.— Подумайте только, какой успхъ имла бы вакса Плюммъ, приготовляемая на токайскомъ вин и шампанскомъ въ двадцать франковъ за бутылку.

— Неужели? воскликнулъ баронъ, бросивъ жадный взлядъ на Дюмареска:— еслибы я былъ только въ этомъ увренъ… но нтъ вы шутите… эта вакса не для толпы, оцнить ее можетъ только глубоко развитый умъ. Покрытый ею сапогъ художественне всякой картины.

— Однако, сказалъ Дюмарескъ:— я пришелъ къ вамъ, чтобъ поговорить съ вами о колоссальномъ дл, которое дастъ вамъ милліоны. Она принимаетъ въ немъ самое горячее участіе.

— Маркиза! Неужели! Разскажи намъ вс подробности этого дла. Это кстати теб, Бальтазаръ, ты нуждаешься въ деньгахъ. Брось свои сапоги и кисть. Ну, молчаніе, порядокъ. Слово за г. Дюмарескомъ. Нтъ, погодите, намъ сейчасъ подадутъ завтракъ. Позвони, Таренъ. Вамъ надо вымыть руки. Pardon, messieurs, я сейчасъ однусь.

Гости закурили папиросы, а баронъ Плюммъ сталъ одваться съ помощью Нарциса, который открылъ громадный шкафъ, занимавшій цлую стну. Выборъ утренняго костюма оказался не легкой задачей и занялъ много времени.

— Посмотрите, Дюмарескъ, сказалъ, наконецъ, баронъ:— какъ вамъ нравятся эти панталоны мышинаго цвта? Не правда ли, они великолпны. Но трудно ршить, какая подойдетъ къ нимъ визитка. Темно-синяя или каштановая? Нтъ, я надну черную бархатную и посмотрю во время завтрака, идетъ ли она. Если будетъ не хорошо, то я надну другую. Ну, теперь дайте галстухи, Нарцисъ. Который подойдетъ къ костюму?

Галстуховъ было нсколько сотенъ, и каждый изъ присутствовавшихъ высказывалъ свое мнніе. Баронъ колебался около пяти минутъ и, наконецъ, выбралъ галстухъ, который не пришелся по вкусу ни одному изъ его друзей.

— Я изобрлъ новый галстухъ, сказалъ онъ:— его приготовляютъ для меня у Бертена, онъ будетъ имть громадный успхъ, никогда не видано было ничего подобнаго. Средина его свтлая, а концы широкіе, синіе. Просто прелесть. Нарцисъ, платокъ. Къ черной бархатной визитк надо вышитый шелковый. Попрыскайте духами Peau d’Espagne, да прибавьте три капли Bouquet Indien. Фи! воскликнулъ онъ, бросая платокъ:— слишкомъ крпко пахнетъ. Дайте другой и флаконы съ духами. Вотъ такъ, хорошо. Ну, allons.

И онъ провелъ своихъ гостей въ кокетливый, маленькій будуаръ холостяка, гд черезъ нсколько минутъ былъ поданъ роскошный завтракъ.

— А… а… а! промолвилъ хозяинъ, выпивъ стаканъ шабли и принимаясь за устрицы: — это обученіе новичковъ въ высшемъ искуств чистить сапоги меня очень утомило.

Сначала разговоръ не вязался, но когда червячекъ былъ заморенъ, баронъ, не забывшій словъ Дюмареска, сказалъ:

— Ну, разсказывайте вашъ проэктъ. Какую вы открыли Голконду? Маркиза первая дловая женщина на свт, я не видалъ ничего подобнаго. Говорятъ, что она съ этимъ чортомъ Антуанемъ наживаетъ милліоны. И, однако, она идеалъ всего, что въ женщин есть нжнаго и привлекательнаго.

— Это колоссальное предпріятіе, началъ Дюмарескъ, но баронъ его перебилъ:

— Вы повторяете, мой другъ. Мы уже слышали, что ваше дло колоссальное.

— Да, оно колоссальное, повторилъ Дюмарескъ, ни мало не смущенный замчаніемъ барона.— Это не боле, не мене, какъ сліяніе всхъ капиталовъ на свт въ одно громадное кредитное учрежденіе.

— Гмъ! медленно промолвилъ баронъ, и лицо его приняло серьзное, сосредоточенное выраженіе.

Этотъ странный молодой человкъ умлъ быть серьзнымъ и сосредоточеннымъ, когда того требовали обстоятельства. Въ настоящую минуту лицо его выражало глубокомысленную и спеціально банкирскую думу. Онъ наслдовалъ эти финансовыя способности отъ отца и съ удивительнымъ искуствомъ велъ свои дла. Онъ былъ однимъ изъ самыхъ успшныхъ спекуляторовъ на бирж, но никто не зналъ ни объема, ни результата его финансовыхъ операцій. Онъ былъ самъ и бухгалтеромъ, и маклеромъ, къ тому же, его капиталы были помщены во многихъ учрежденіяхъ. Обращаясь къ нему за содйствіемъ, Дюмарескъ имлъ двойную цль, что длало большую честь его сообразительности.

— Это не очень надежное дло, прибавилъ посл минутнаго молчанія баронъ:— оно слишкомъ крупное.

— Да, оно крупное, но за то и человкъ, задумавшій его, крупный геній. Еслибы вы только видли, какъ онъ аттаковалъ маркизу и однимъ натискомъ одержалъ побду.

— А!

— Да, онъ явился къ ней, заставилъ себя слушать и ушелъ побдителемъ.

— Кто этотъ удивительный человкъ? спросилъ Бальтазаръ: — я желалъ бы поучиться у него.

— А! mon prince! воскликнулъ баронъ: — вамъ бы лучше прежде научиться чистятъ сапоги, а потомъ уже думать о такой школ. Если Дюмарескъ говоритъ правду, то врядъ ли на всемъ свт найдется два человка, достойные пойти въ ученики къ тому человку.

— Это было при мн, отвчалъ журналистъ: — выслушавъ его, она объявила, что готова всми средствами поддерживать его проэктъ.

— Какъ его зовутъ?

— Сеньоръ Козмо. Онъ итальянецъ.

— Хорошо, произнесъ баронъ и, откинувшись на спинку своего стула, приготовился слушать: — разскажите намъ его проэктъ.

Дюмарескъ объяснилъ очень подробно и обстоятельно планъ Козмо, причемъ баронъ часто перебивалъ его, предлагая вопросы, которые ясно обнаруживали въ немъ его замчательныя финансовыя способности.

— Мн надо самому повидать этого человка, сказалъ, наконецъ, баронъ, не высказывая своего мннія ни за, ни противъ: — это очень смлый планъ, и нельзя отрицать, что при теперешнихъ обстоятельствахъ, благодаря ему, можно нажить порядочный кушъ. Съ политической и религіозной точки зрнія это просто ахинея, но онъ можетъ имть временный успхъ и ты, Артусъ, будешь въ состояніи выйти изъ затруднительныхъ обстоятельствъ, а ты, Гаспаръ, получишь возможность отбить Віолетту у г. Де-ла-Гуппа. А что Антуань говоритъ объ этомъ дл, Дюмарескъ?

— Не слыхалъ, отвтилъ ловкій журналистъ: — но меня не удивитъ, если онъ и отнесется враждебно къ этому плану. Ему естественно не можетъ нравится религіозно-финансовое предпріятіе.

— Признаюсь, и мн оно не нравится, хотя я искренній католикъ, замтилъ баронъ.— Но въ воздух носится жажда спекуляцій, и вы увидите, что вскор наступитъ новая спекулятивная эпоха, народится цлый рядъ акціонерныхъ компаній, банковъ, кредитныхъ обществъ и т. д. Соединеніе большихъ капиталовъ въ рукахъ нсколькихъ избранныхъ людей можетъ теперь дать громадные барыши. Публика все проглотитъ, только надо снискать ея довріе.

Они довольно выпили и были очень веселы. Князь Бальтазаръ, не отличавшійся большимъ умомъ и представлявшій какую-то смсь француза съ венгерцемъ, жадно схватился за надежду поправить свои расшатанные финансы.

— А чмъ будетъ заниматься это колоссальное учрежденіе? спросилъ онъ:— у него будетъ большой домъ… кладовыя… много денегъ. Будутъ ли акціонеры имть право получать ссуды на какую угодно сумму? Всесвтный католическій кредитъ — это славная мысль. Я также искренній католикъ.

— Да, и останешься имъ, Артусъ, пока теб не понадобится венгерскій разводъ, и тогда ты сдлаешься унитаріанцемъ. Но твое представленіе объ этомъ предпріятіи, какъ о громадной машин для ссуды денегъ искреннимъ католикамъ, по истин великолпно.

— Что же оно будетъ длать, если не раздавать ссуды? спросилъ князь.

— Покупать концессіи, желзныя дороги, привилегіи, рудники, копи и т. д., учреждать различныя компаніи, поднимать акціи до преміи и потомъ распродавать ихъ. Этимъ путемъ можно выручить милліоны.

— Неужели? А кому они достанутся?

— Вамъ, мн, всмъ акціонерамъ. Это нчто въ род громадной игры въ банкъ.

— Я не понимаю. Я всегда проигрываю въ банкъ. Лучше бы взять привилегію на какое-нибудь изобртеніе. У моего отца былъ кучеръ, который потомъ управлялъ нашимъ конскимъ заводомъ въ Трансильваніи, онъ изобрлъ какое-то лекарство для лошадей. Выстроилъ фабрику для приготовленія этихъ пилюль и сдлался богатымъ человкомъ. Лучше бы и намъ пуститься въ такую аферу. Продай мн секретъ твоей ваксы.

— Нтъ, мой достолюбезный Артусъ, я ни за что не поврю столь важнаго секрета такому плохому чистильщику! Къ тому же, я не хочу продавать черни этотъ единственный плодъ моего геніальнаго ума, я не хочу, чтобъ какой-нибудь глупый лакей, подобно одному моему знакомому князю, сталъ валить кучами это сокровище на грубую обувь лавочниковъ. Нтъ, никогда. Если вамъ необходима привилегія на ваксу, то обратитесь къ другому изобртателю.

— Позвольте мн дать вамъ совтъ, сказалъ Дюмарескъ съ иронической улыбкой: — въ древности былъ господинъ, упоминаемый Плиніемъ, по имени Эсхинъ, онъ изобрлъ чудодйственныя пилюли подъ названіемъ Ботріонъ.

— Ботріонъ?

— Да, какъ вы думаете, изъ чего он были сдланы?

— Изъ травъ, вроятно?

— О, нтъ. Господинъ Эсхинъ былъ ученый, и его изобртеніе отличалось глубокомысліемъ. Ботріонъ приготовлялся изъ праха умершихъ.

— Какое отвращеніе, произнесъ князь съ кислой гримасой.

— Эврика! воскликнулъ баронъ.— Напротивъ, любезный Артусъ, это геніальная идея и мы наживемъ милліоны. Составимте тотчасъ: Акціонерное общество Ботріонъ. Новый принципъ жизни. Гарантія безконечнаго существованія. Ребенокъ выздоравливаетъ отъ болзни, благодаря двумъ грамамъ праху своей бабушки. Теща становится, посл смерти, благодяніемъ для семьи, которою она тиранила при жизни. Это удивительная идея развитію. Напримръ, вашъ паціентъ расточитель, положимъ, какой-нибудь князь, ну, цыганскаго происхожденія, дайте иму пилюлю изъ стараго жида и онъ становится скрягой. Или возьмите парижскаго бульварнаго франта, женственнаго…

— Барона, прибавилъ Таренъ.

— Именно. Дайте ему пилюлю изъ англійскаго боксера, и онъ становится мужественнымъ англичаниномъ, любящимъ боксъ и говорящимъ на каждомъ слов God-dam. Вы находите, что ваша жена слишкомъ наивна, дайте ей пилюлю изъ покойной итальянской маркизы — и она превращается въ прелестную mondaine.

— Blagueur!

— Нисколько. Я говорю искренно. Князь Артусъ Бальтазаръ будетъ предсдателемъ правленія въ нашемъ обществ, а а управляющимъ. Главное мое вниманіе будетъ обращено на объявленія. Я заткну за поясъ шоколадъ Мелье и магазинъ Лувра или Bon March. Я ихъ вытсню съ послдней страницы ‘Figaro’ и на ней только и будетъ красоваться: ‘Ботріонъ! источникъ жизни! Ботріонъ — первобытное лекарство! Свидтельство старой двы, вылечившейся отъ мизантропіи и дурного характера, благодаря нсколькимъ пріемамъ Ботріона, сдланнаго изъ праха…’

— Довольно, перебилъ его Дюмарескъ.— Уважайте женщинъ. Он украшеніе человческаго рода.

— И наши сердечные друзья, замтилъ со смхомъ графъ Таренъ.

— Хорошо, оставимъ ихъ въ поко изъ уваженія къ нашимъ безумнымъ слабостямъ. Вотъ одно изъ ста тысячъ свидтельствъ, находящихся въ портфл общества: ‘Англійскій лордъ вылечился отъ своего нестерпимаго высокомрія и сдлался полированнымъ парижаниномъ, благодаря пилюлямъ Ботріона изъ праха знаменитаго gomeux’.

— Браво! Vive la Botrion! воскликнулъ Дюмарескъ:— оно длаетъ чудеса. Еслибы вы только видли, какъ на дняхъ мой другъ Козмо былъ взбшенъ англійскимъ высокомріемъ и наглостью какого-то мистера Дарвеля.

— Дарвель! произнесъ баронъ:— я его знаю. Онъ умный человкъ. Но это лавочникъ, и для лавочника у него порядочныя манеры.

— Но онъ отличался высокомріемъ князя, замтилъ необдуманно Дюмарескъ.

— Pardon! произнесъ князь Бальтазаръ, вставая и кланяясь всмъ присутствующимъ: — князь самый скромный и снисходительный изъ людей.

— Браво, Артусъ! воскликнулъ баронъ, также вставая и кланяясь:— это единственное остроумное слово, какое ты сказалъ въ своей жизни. Дюмарескъ, краснйте, вы побиты. Эти господа сейчасъ отправятся въ свои конюшни, а вы останьтесь на минуту, мн надо съ вами поговорить.

Какъ только друзья удалились, баронъ перемнилъ тонъ, пересталъ шутить и сталъ обсуждать проэктъ Козмо самымъ серьзнымъ тономъ длового человка.

Тогда Дюмарескъ объяснилъ причину, которая побудила его обратиться къ содйствію барона.

— Я желалъ бы, сказалъ онъ: — чтобы вы лично и основательно изучили это дло. Если оно пойдетъ въ ходъ — а я въ этомъ увренъ — то необходимо будетъ имть противовсъ этому удивительному итальянцу. Представьте себ человка съ громаднымъ умомъ, съ сердцемъ, какъ огнедышащая гора, и одареннаго силой и быстротой митральезы.

— Вы путаетесь въ своихъ сравненіяхъ.

— Это не моя вина, ужь такой диковинный человкъ. Онъ совершенно овладетъ маркизой.

— Diable! онъ хорошъ собою?

— Онъ уродливе вашего буфетчика Теофиля. Именно такой человкъ, въ котораго можетъ влюбиться очень хорошенькая женщина. Къ тому же, мой другъ, какая у него сила! Я знаю ваши чувства къ маркиз. Она прелестна, и тмъ прелестне, что недоступна. Она одна изъ немногихъ женщинъ, которыхъ я уважаю. Если она приметъ участіе въ этомъ дл — а она наврно это сдлаетъ — то предастся сердцемъ и умомъ, душой и тломъ предпріятію или, лучше сказать, сеньору Козмо, который его поведетъ. Мы должны дйствовать вмст съ вами, чтобы удержать итальянца въ извстныхъ границахъ. Если что-нибудь случится, вы будете въ состояніи оказать маркиз такую услугу, которая сдлаетъ вашей вчной должницей.

— Дюмарескъ! воскликнулъ баронъ, схвативъ его за руку:— не обманывайте меня. Это единственная на свт женщина, которую я люблю и могу любить! Безнадежность моей страсти только усиливаетъ ее. Чтобы оказать ей подобную услугу, я готовъ потерять все мое состояніе, а вы знаете, какъ осторожно я веду свои дла, потому что я имъ дорожу.

— Я высказалъ мое искреннее мнніе и обратился къ вамъ, какъ единственному человку, который способенъ быть дйствительнымъ противовсомъ этому итальянцу. Значитъ, мы союзники. Я васъ сведу съ Козмо. Вы прикинитесь, что побждены его аргументами, вступаете въ дло вмст съ маркизой и зорко слдите за всми дйствіями Козмо, ради нея и ради церкви, интересы которой не чужды намъ обоимъ.

Дюмарескъ произнесъ торжественно эти слова, и голосъ его дрожалъ отъ волненія.

— Я принимаю на себя эту трудную обязанность, отвчалъ серьзно баронъ: — я заду къ ней сегодня. Она, конечно, заговоритъ со мною объ этомъ дл. Вы идете въ какую сторону?

Онъ позвонилъ.

— Да, кстати! воскликнулъ онъ неожиданно: — я совсмъ и забылъ. Я чувствовалъ во время завтрака, что черная бархатная визитка не идетъ къ панталонамъ мышинаго цвта. Контрастъ слишкомъ великъ. Притомъ слишкомъ много видно панталонъ при короткой визитк, прибавилъ онъ, смотрясь въ зеркало:— этотъ мышиный цвтъ такой нжный, а когда его слишкомъ много видно, онъ мозолитъ глаза. Нтъ, къ этимъ панталонамъ необходимъ длинный сюртукъ. У меня есть англійскій темнокоричневый. Онъ подойдетъ отлично. Принесите его, Нарцисъ. А пальто дайте мн среднее, не самое свтлое.

Дюмарескъ смотрлъ съ удивленіемъ на барона. Несмотря на весь свой умъ, онъ не могъ понять этого человка. Онъ невольно сравнивалъ его съ итальянскимъ финансистомъ и спрашивалъ себя: неужели этотъ франтъ, который могъ терять часы на выборъ костюма, былъ въ состояніи служить дйствительнымъ противовсомъ геніальному Козмо.

IX.
Неловкая компликація.

Разговоръ съ маркизой произвелъ безсознательную, но сильную перемну въ Антуан Де-ла Гупп. Онъ вдругъ сталъ совершенно иначе относиться къ длу католическаго кредита. Однако, его недовріе къ великой иде Козмо, какъ къ финансовому предпріятію, ни мало не уменьшалось. Его зоркій умъ попрежнему громко говорилъ, что принимать участіе въ такомъ дл, значило бросаться головой впередъ въ невдомую пучину. Онъ очень сомнвался, быть можетъ, благодаря своему атеизму въ способности католицизма къ единенію. Конгрегація, аристократія, плутократія, духовенство и ханжи обоего пола никогда не станутъ дйствовать заодно, а еслибы и удалось нчто подобное, то они никогда не съумли бы обойти евреевъ, этихъ великихъ мастеровъ финансоваго дла. Но его ссора съ маркизомъ и примиреніе съ маркизой сдлали въ немъ такой переворотъ, что онъ теперь былъ склоненъ добросовстно изучить планъ Козмо, и даже начиналъ прибирать аргументы въ его пользу.

Въ красивой квартир Віолетты, куда онъ вошелъ спокойный, веселый, его ожидалъ необыкновенный сюрпризъ. У Фигурины былъ гость, лице и фигура котораго возбудила съ перваго взгляда его вниманіе, но присутствіе посторонняго въ комнат Фигурины въ такое время, когда онъ пользовался монополіей ея пріятнаго общества, возбудило въ немъ гнвное удивленіе.

Віолетта, на которой былъ кокетливый костюмъ и маленькая нарядная шляпка, граціозно подбжала къ Антуаню, потрепала его по щек и, поднявшись на цыпочки, поцловала его. Потомъ, облокотившись на его руку, она сказала:

— Позвольте мн, Антуань, представить вамъ моего стараго и добраго друга, сеньора Козмо.

Господинъ съ большой, некрасивой головой и блестящими черными глазами поклонился Антуаню. Послдній машинально отдалъ поклонъ. Віолетта огласила воздухъ звонкимъ серебристымъ смхомъ.

— Отчего вы такъ поражены? воскликнула она: — неужели мн удалось разъ въ жизни васъ удивить? Но въ чемъ дло? Вы не можете же знать этого господина?

— Хотя я его никогда не видалъ, но кое-что знаю о немъ, отвчалъ Антуань, едва пересиливъ свое волненіе. Признаюсь, однако, я не ожидалъ его встртить здсь.

Козмо, не спускавшій глазъ съ Антуаня, повидимому, ждалъ, чтобы Віолетта представила необходимыя объясненія.

— Вы слыхали о сеньор Козмо? произнесла Віолетта, хлопая въ ладоши и смотря на Антуаня съ наивной улыбкой: — какъ удивительно! Гд? Когда? Отъ кого?

— Если я не ошибаюсь, сказалъ секретарь очень холодно:— вы пріятель Дюмареска и на дняхъ были съ нимъ вмст у маркизы Рошерэ.

— У маркизы Рошерэ! воскликнула Фигурина, прикидываясь удивленной:— разв сеньоръ Козмо знакомъ съ вашей маркизой.

— Да, я пріятель Дюмареска и былъ съ нимъ у маркизы Рошерэ, отвчалъ Козмо, кланяясь.

— А теперь я имю честь встртиться съ вами здсь, произнесъ Антуань ироническимъ тономъ.

— Да, мы встртились съ вами здсь совершенно случайно, отвчалъ Козмо съ улыбкой.

— Признаюсь, началъ гнвно Антуань, но Віолетта заткнула ему ротъ своей маленькой ручкой.

— Погодите, сказала она:— я вамъ все разскажу. Я обязана сеньору Козмо — жизнью, состояніемъ и успхомъ. Еслибы не его благородство и щедрость, то я не была бы здсь. Онъ мой лучшій другъ. Возвращаясь домой, я случайно столкнулась съ нимъ у церкви св. Магдалины, и такъ какъ мы уже много лтъ невидались, то онъ проводилъ меня до дома и остался поговорить о старин. Я нарочно его удержала, чтобы представить вамъ, мой милый Антуань.

— Фигурина, произнесъ Козмо съ улыбкой, обращаясь къ Антуаню и очень довольный, что хитро подготовленное свиданіе вполн удалось:— преувеличиваетъ значеніе той услуги, которую я ей оказалъ въ юности, когда мой родной братъ поступилъ съ нею самымъ позорнымъ образомъ. Это — грустная исторія, и лучше о ней забыть, прибавилъ онъ серьзнымъ тономъ и дрожащимъ голосомъ: — я не знаю, въ какихъ отношеніяхъ вы находитесь къ моей маленькой protge, которую я нашелъ въ блестящемъ положеніи, но надюсь, что вы извините меня за появленіе въ ея квартир. Встртившись съ нею случайно, я проводилъ ее домой и зашелъ на нсколько минутъ, чтобы узнать объ ея здоровь, теперешнемъ существованіи и будущихъ планахъ. Вы видите, что я имю право, хотя и очень грустное, интересоваться Фигуриной.

Спокойствіе и достоинство, съ которыми были произнесены эти слова, сильно повліяли на чуткаго парижанина. Въ немъ произошла мгновенно реакція въ пользу человка, съ которымъ за минуту передъ тмъ онъ готовъ былъ поссориться.

— Увряю васъ, отвчалъ Антуань:— что мн непріятны подробности этой исторіи, но я могу оцнить ваше доброе намреніе, постить Віолетту. Во всякомъ случа, я хотлъ сегодня же съ вами познакомиться. Это совпаденіе очень замчательно. Позвольте мн попросить васъ ссть, такъ какъ Віолетта страшно балуетъ меня и позволяетъ быть у нея, какъ дома.

Віолетта схватила Антуаня за ухо, а потомъ, усвшись подл него, спросила:

— А о чемъ вы хотите, Тони, говорить съ сеньоромъ Козмо?

— О длахъ, отвчалъ съ улыбкой Антуань.

— О чемъ онъ хочетъ говорить съ вами, сеньоръ Козмо?

— Вы слышите, о длахъ, отвчалъ итальянецъ.

— Вы оба надо мною сметесь, промолвила Фигурина, надувъ губки и очень ловко прикидываясь разсерженной:— я хочу знать, въ чемъ дло. Между вами не можетъ быть такихъ длъ, о которыхъ мн не слдовало бы слышать.

— Я боюсь, г. Де-ла Гуппъ, сказалъ Козмо:— что намъ придется удовлетворить любопытству этой капризной молодой особы. Дло идетъ, Віолетта, о крупномъ финансовомъ предпріятіи, въ которомъ я принимаю большое участіе и которымъ очень интересуется другъ г. Де-ла Гуппа, маркиза Рошерэ.

— Однако, отвчалъ Антуань:— насколько мн извстно — а я видлъ ее часъ тому назадъ — она еще не общала своего содйствія.

— Но окажетъ его, произнесъ Козмо торжествующимъ тономъ.

Антуань хотлъ было срзать итальянца, но осторожность взяла вверхъ, и онъ обратился къ Фигурин,

— Вашъ другъ, кажется, очень увренъ въ моемъ вліяніи на женщинъ. Разв въ Италіи вс женщины такъ добры? Но онъ увидитъ, что маркиза — женщина необыкновенная.

— Я уже это замтилъ, отвчалъ Козмо:— маркиза поразила меня своимъ удивительнымъ умомъ. Если я сказалъ, что она окажетъ содйствіе моему предпріятію, то разумется, что не я заставлю ее сдлать это своимъ вліяніемъ, а она сама убдится въ польз и благотворности проэкта.

— Вы, однако, отпускаете себ комплименты, сеньоръ Козмо, сказалъ со смхомъ Антуань:— но, быть можетъ, вы и правы. Я очень радъ, что васъ встртилъ. Маркиза, удостоивающая меня чести обращаться иногда ко мн за совтомъ по финансовымъ дламъ, поручила мн переговорить съ вами по этому вопросу и подробно изучить его. Поэтому, сеньоръ Козмо, я и считаю, что маркиза еще не ршилась окончательно принять участіе въ вашемъ предпріятіи.

Онъ произнесъ послдніе слова съ особымъ удареніемъ, давая понять, что его мнніе не мало повліяетъ на окончательное ршеніе маркизы по этому длу.

— Я тмъ боле радъ васъ видть, г. Де-ла Гуннъ, что знаю, какъ высоко цнитъ маркиза ваше мнніе, отвчалъ итальянецъ. Это вполн убждаетъ меня, что я имю дло съ человкомъ рдкихъ способностей, и не оставляетъ во мн ни малйшаго сомннія въ результат нашей бесды. Мой проэктъ не обманъ, не западня, и конечно, возбудитъ сочувствіе способнйшаго изъ дловыхъ людей, безъ содйствія котораго онъ не иметъ шансовъ успха.

Этотъ комплементъ польстилъ самолюбію Антуаня, несмотря на все его недовріе къ католическимъ финансовымъ предпріятіямъ вообще, и къ кудеснику Козмо въ особенности. Видя, что ледяная холодность секретаря маркизы начинаетъ таять, хитрый итальянецъ сталъ развивать передъ нимъ свой планъ, изощряя весь блескъ своего краснорчія и всю убдительную логику своихъ аргументовъ. Прошелъ часъ, и Антуань совершенно забылъ, что онъ пришелъ къ Віолетт съ цлью повести ее обдать въ Палэ-Рояль передъ ея представленіемъ. Она старательно воздержалась отъ всякаго вмшательства въ ихъ разговоръ, который, очевидно, принималъ удовлетворительное направленіе. Только бой часовъ заставилъ Антуаня вспомнить объ обд, и онъ пригласилъ Козмо отправиться съ ними. Спустя двадцать минутъ, они сидли у Вефура въ отдльной комнат, а когда Фигурина посл обда ушла въ театръ, то оставила ихъ въ серьзной дружеской бесд. Они основательно и ко всхъ подробностяхъ обсуждали ‘великую идею’.

Это обсужденіе продолжалось до двнадцати часовъ, и ловкій итальянецъ подвелъ подкопы подъ Антуаня со всхъ сторонъ. Онъ вполн убдился въ его неподкупной честности, его нельзя было купить ни билетами франнузскаго банка, ни итальянскими графскими титулами, ни австрійскими орденами. Но онъ нашелъ таки его слабую сторону — чрезмрную увренность въ себ и убжденіе, что онъ Улиссъ семьи Рошерэ. На этой струн Козмо съ удивительнымъ искуствомъ разыгралъ цлый концертъ, и самая честность Антуаня способствовала тому, что онъ безсознательно сдлался орудіемъ того кудесника, къ которому онъ еще такъ недавно питалъ презрительное недовріе.

О результат ихъ продолжительнаго совщанія можно всего лучше судить по тому заключенію, къ которому каждый изъ нихъ пришелъ, разставшись другъ съ другомъ на Итальянскомъ бульвар.

— Я многимъ обязанъ Віолетт, произнесъ мысленно Козмо: — она доставила мн случай поговорить по душ съ этимъ человкомъ, и онъ теперь мой. Она стоитъ дюжины аббатовъ, и я ей поднесу лучшее бриліантовое ожерелье въ Париж, когда это все кончится.

— Да, маркиза права, разсуждалъ самъ съ собою Антуань, возвращаясь домой:— это человкъ громадныхъ способностей. Я не удивляюсь, что онъ произвелъ на нее такое впечатлніе, хотя… о, Юпитеръ! какой онъ уродъ! Онъ необыкновенно проницателенъ, и я никогда не видалъ человка, который, самъ, обладая столь могучей силой, отдавалъ бы справедливость аргументамъ своего противника и признавалъ бы, что и другіе могутъ имть не мене ума и способностей, чмъ онъ. Я, кажется, измнилъ его планъ въ двухъ или трехъ пунктахъ, хотя не легко бороться съ его аргументаціей. Его проэктъ очень смлый и удивительно умный, современныя условія денежнаго рынка вполн благопріятны подобному предпріятію, маркиза, какъ онъ говоритъ, окажетъ ему содйствіе, это уже дло ршенное — зачмъ мн одному идти противъ всхъ?

Онъ пожалъ плечами и продолжалъ свой путь, но задумчивый, блдный, онъ далеко не казался довольнымъ собою или счастливымъ.

Возвратясь въ свою квартиру въ улиц Абера, Антуань съ удивленіемъ увидалъ на стол записку, написанную неразборчивымъ почеркомъ маркиза Рошерэ. На конверт было написано ‘очень нужное’, а самая записка содержала въ себ слдующее:

‘Любезный Антуань, зайдите ко мн завтра утромъ посл вашихъ занятій съ маркизой. Дружески преданный вамъ Р.’.

Эта записка очень заинтересовала Антуаня и онъ ршилъ, что, вроятно, маркизъ хочетъ съ нимъ помириться.

На слдующее утро онъ нашелъ маркизу въ очень хорошемъ расположеніи духа. Она сіяла здоровьемъ и красотой.

— Я только-что получила удовлетворительные отвты отъ нкоторыхъ друзей, которымъ писала о великомъ план сеньора Козмо, сказала она:— я передаю вамъ, господинъ Антуань, эти письма и надюсь вскор познакомиться съ результатомъ вашего изслдованія этого дла. Ваше мнніе будетъ для меня окончательной гарантіей.

Антуань былъ вн себя отъ счастія.

— Когда вы повидаетесь съ сеньоромъ Козмо? Г. Дюмарескъ съ удовольствіемъ представитъ васъ.

— Я… я уже видлся съ сеньоромъ Козмо, пробормоталъ Антуань, пойманный врасплохъ.

— Уже? И отлично. Вы всегда дйствуете ршительно и быстро. Гд вы его видли?

— У общаго нашего пріятеля и, зная ваше нетерпніе, я воспользовался случаемъ, пригласилъ его обдать и мы посвятили весь вчерашній вечеръ на обстоятельное обсужденіе его пляня.

— Вы нашли его аргументы… сильными… оригинальными… убдительными?

— Онъ необыкновенно умный человкъ и поразительно ловкій.

— Убдилъ онъ васъ? спросила маркиза, пристально смотря на него и съ безпокойствомъ ожидая его отвта.

— Совершенно, произнесъ Антуань и съ усиліемъ перевелъ дыханіе.

Дйствительно, онъ перешелъ черезъ Рубиконъ. Посл этого слова отступленіе было уже немыслимо. Онъ отдался душей и тломъ предпріятію Козмо, къ чему бы оно не привело, къ добру или злу. Онъ какъ-то безсознательно сдлалъ этотъ ршительный шагъ. Отправляясь къ маркиз, онъ вовсе не думалъ, что зайдетъ такъ далеко. Онъ хотлъ сказать, что Козмо произвелъ на него очень пріятное впечатлніе и что онъ будетъ продожать изслдованіе дла, такъ какъ необходимо было еще выяснить два или три пункта. Но неожиданно онъ высказалъ свое окончательное и притомъ вполн сочувственное мнніе о всемъ дл. Онъ уже не могъ взять своего слова назадъ.

Однако, сердце его кнуло, и онъ какъ-то почувствовалъ укоръ совсти, когда маркиза схватила его руку и крпко ее сжала.

— Какъ я рада, промолвила она.

Но онъ черезъ мгновеніе оправился. Счастливая улыбка появилась на его лиц. Прикосновеніе ея руки наполнило блаженствомъ все его существо. Она была соблазнительно хороша въ эту минуту и ради нея стоило рискнуть спасеніемъ своей души, еслибы онъ былъ человкъ врующій или безупречностью честнаго имени Антуаня де ла-Гуппа, что онъ ставилъ гораздо выше спасенія души. Къ величайшему его удивленію маркиза встала, дрожа всмъ тломъ, закрыла лицо платкомъ и опустилась на колни передъ своимъ prie-Dieu.

Тронутый до глубины души, Антуань тихо вышелъ изъ комнаты. Онъ былъ такъ взволнованъ происходившей въ немъ борьбою разнородныхъ чувствъ, что ушелъ къ себ въ комнату на нсколько минутъ, прежде чмъ явиться въ спальню маркиза. Даже оправившись, онъ былъ очень блденъ. Что же касается до маркиза, то Антуаль нашелъ его въ отличномъ расположеніи духа.

— А, Антуань! произнесъ онъ: — vous voila. Я очень радъ васъ видть. Садитесь, мой другъ. Мы съ вами слишкомъ старые друзья, чтобы ссориться. Это не должно повторяться. Гмъ!

И онъ судорожно повелъ ногой въ постел.

— Все это произошло изъ-за этого животнаго Козмо съ его… (маркиза снова повело) гмъ!.. проэктомъ. Я обдумалъ серьзно ваши слова, Антуань, и нахожу, что вы правы. Я не хочу имть никакого дла съ этимъ итальянцемъ. Онъ совершенно обворожилъ маркизу. Вы должны все устроить, Антуань, и убдить маркизу, чтобъ она отказалась отъ этого предпріятія. Освободите насъ отъ этого финансоваго бса и возвратите спокойствіе нашему дому. Не наше дло учреждать католическій кредитъ. Peste! я едва не лишился своего лучшаго друга, благодаря этой продлк. Ну, Антуань, дайте мн руку. Дло ршено, не правда ли?

Бдный Антуань подалъ руку, но мысленно сказалъ себ:

— Чортъ возьми! Положеніе усложняется.

Однако, смшная сторона этого непредвидннаго оборота дла брала верхъ надъ серьзной, и онъ промолвилъ, едва сдерживаясь отъ улыбки:

— Вы всегда очень добры, маркизъ. Тысячу разъ вамъ благодаренъ.

— Хорошо, хорошо. Я терпть не могу благодарностей.

— Но, началъ Антуань.

— Никакихъ ‘но’. Я вамъ говорю, что это кончено. Мы боле съ вами не поссоримся изъ-за такого пустяка. Я вполн убжденъ, Антуань, что вы правы, хотя аббатъ Тальмешъ провелъ вчера здсь цлый часъ, убждая меня въ противномъ. Но, прибавилъ маркизъ иронически: — lia des m&egrave,ches qu’on ne taille pas. А знаете, Антуань, на чемъ настаивали аббатъ и архіепископъ — на вашей отставк. Вы нехристь и развратникъ, Антуань, вы позорите своимъ присутствіемъ благородную семью.

И старика свело.

— Маркизъ, отвчалъ съ улыбкой Антуань:— вы можете сами засвидтельствовать, что въ вашемъ дом я никогда не высказывалъ своихъ религіозныхъ убжденій.

— Это совершено справедливо, отвчалъ, смясь, маркизъ:— но вамъ и высказывать то нечего, такъ какъ у васъ нтъ никакихъ религіозныхъ убжденій. Однако, рвеніе этихъ особъ возбудило недовріе къ громадному плану Козмо. Вы одинъ ршились высказаться противъ него, и я согласенъ съ вами. Это предпріятіе очень опасное и слишкомъ спекулятивное, слишкомъ колоссальное. Оно хочетъ соединить множество разнородныхъ элементовъ. Повторяю, я ршился не имть никакого дла съ этимъ крестовымъ походомъ. Пойдите къ маркиз и уговорите ее отказаться отъ этой глупости.

Антуань съ ужасомъ слушалъ старика. Онъ говорилъ теперь именно то, что Антуань желалъ бы слышать отъ него двадцать четыре часа тому назадъ. А теперь Антуань далъ честное слово маркиз и прямо высказалъ, что предпріятіе Козмо хорошее, полезное, что надо его поддержать.

— Но, маркизъ, началъ бдный секретарь.

— Опять но! воскликнулъ маркизъ и началъ болзненно метаться въ постели.

— Я только-что говорилъ съ маркизой…

— Ну!

— Она мн вчера поручила повидаться съ сеньоромъ Козмо.

— Ну!

— Я его видлъ!

— Ой! Ой! Какъ у меня разыгралась подагра. Продолжайте!

— Я подробно и основательно обсуждалъ съ нимъ его планъ.

— Хорошо, и нашли, что онъ не практичный?

— Извините, маркизъ. Напротивъ, его аргументы очень сильно повліяли на меня.

— Tonner…re! воскликнулъ маркизъ, едва не прыгая на постели отъ судорожныхъ движеній: — весь домъ сошелъ съума! Чер… т. е. Боже мой, какъ я страдаю! Вы вс сговорились съ съ этимъ Козмо, чтобъ убить меня! И вы, Антуань, перешли на сторону врага.

— Увряю васъ, маркизъ…

— Я не хочу ничего слышать, произнесъ маркизъ, отворачиваясь отъ Антуаня:— вчера вы были противъ этого предпріятія, сегодня вы берете свои слова назадъ. Что это, чортъ возьми, значитъ?

Вопросъ маркиза пронзилъ словно кинжаломъ сердце Антуаня. Дйствительно, что это значило? Онъ еще не далъ себ труда анализировать чувства, побудившія его совершенно измнить свое мнніе по этому вопросу. Однако, онъ былъ умный человкъ. Поэтому онъ тотчасъ отвчалъ и его слова доказали, какъ онъ хорошо зналъ характеръ старика.

— Извините, маркизъ. Это значитъ, что я немного поторопился вчера и позволилъ моимъ анти-религіознымъ предразсудкамъ повліять на мое мнніе въ дл, гд замшаны интересы лицъ, которымъ я по чести обязанъ служить, не взирая ни на какіе предразсудки. Я легкомысленно выразилъ сочувствіе къ человку, котораго не зналъ, а потомъ убдился, что это совершенно несправедливо. Увидавъ свою ошибку, я долженъ былъ изъ чувства преданности къ маркиз и къ вамъ чистосердечно въ этомъ сознаться. Вотъ, маркизъ, отвтъ на вашъ вопросъ.

Трудно было придумать отвта боле по сердцу маркизу. Несмотря на то, что во время припадковъ подагры онъ былъ очень раздражителенъ и измнчивъ къ своимъ мнніямъ, но онъ не отличался подозрительностью и былъ вообще не очень уменъ. За то онъ былъ въ высшей степени благороденъ и цнилъ благородство въ другихъ. Объясненіе Антуаня показалось ему столь откровеннымъ и честнымъ, что онъ посмотрлъ на него съ уваженіемъ и нжностью.

— Это странное обращеніе, Антуань, произнесъ онъ съ улыбкой:— я скажу архіепископу, чтобъ онъ не отчаивался, можетъ быть, и вы вернетесь въ лоно церкви. Но вы не перемните своего мннія безъ основательной причины. Хорошо. Я передаю это дло въ ваши руки. Поступайте, какъ знаете, если вы будете довольны, и я буду доволенъ. Только помните, что вы отвчаете за послдствія.

На этихъ знаменательныхъ словахъ окончилась ихъ бесда. Лакей вошелъ въ комнату съ шеколадомъ для маркиза, Антуань удалился, недовольный собой и испуганный той тяжелой отвтственностью, которую старикъ взвалилъ на его шею. И, однако, онъ не сознавалъ за собою никакой вины. Онъ честно пришелъ къ своему новому убжденію, а послдствія зависли отъ судьбы. Чувство же, взявшее верхъ въ немъ надъ всми остальными, было гордое сознаніе, что онъ, Антуань де-ла-Гуппъ, держитъ въ своихъ рукахъ богатство и вліяніе семьи Рошерэ. Маркиза и маркизъ добровольно передали ему эту власть и теперь Козмо увидитъ, какъ онъ, секретарь изъ секретарей, уметъ сохранить и защитить ввренные ему крупные интересы.

Въ этотъ самый день передъ обдомъ немногіе представители великосвтскаго общества, еще не ухавшіе въ свои замки или на берега Средиземнаго моря, катались при блестящемъ осеннемъ солнц по Булонскому лсу и Елисейскимъ полямъ. Антуань шелъ по направленію къ Тріумфальной арк, раздумывая о странныхъ обстоятельствахъ, побудившихъ его, извстнаго вольтеріянца, вступить въ дло возстановленія католическаго могущества, какъ вдругъ онъ услышалъ позади себя громкій голосъ барона Плюмма. Этотъ свтскій франтъ сидлъ въ высокомъ англійскомъ кабріолет, запряженномъ двумя красивыми караковыми лошадьми. Онъ одтъ былъ по послдней мод. Панталоны на немъ были темно-сиреневыя, пальто блдно-срое, а шляпа его собственнаго изобртенія, очень высокая, съ широкими, немного приподнятыми полями.

— Не! Voltairien! воскликнулъ онъ: — пойдите сюда. Я васъ прокачу по лсу. Она уже прохала.

— Я отказываюсь отъ вашего предложенія, хотя очень доволенъ своими лошадьми, он хорошо мн служатъ и очень дешевы.

— А, промолвилъ баронъ, взглянувъ на панталоны Антуаня, который быстро взлзъ въ кабріолетъ:— сейчасъ видно, что ваши лошади вамъ стоятъ не дорого. Такіе панталоны пригодны только англичанамъ и сторожамъ публичныхъ зданій. Это не панталоны, а мшки. Въ нихъ можно таскать овесъ. Ну, что вы готовы? Подемъ. Любезный Антуань, я очень радъ, что васъ встртилъ.

— Вы хотите, чтобы я васъ представилъ какой-нибудь актрис въ Opera Bouffe? спросилъ Антуань съ улыбкой.

— Нтъ, меня мучатъ два серьзныхъ вопроса. Можете себ представить, что цлыхъ десять дней я ищу лошади и не могу найти.

— Sapristi! Что это значитъ? Если барону Плюмму нужна лошадь, то она должна быть найдена въ двадцать четыре часа. Вы не жалете денегъ?

— Нисколько. Но посмотрите на мои панталоны.

— Вижу… отъ нихъ точно пахнетъ сиренью.

— Ну, вотъ вы ихъ и погубили. Мои лучшіе панталоны. Теперь я уже никогда ихъ не надну. Фи! вы правы, отъ нихъ несетъ цвтами! Ужь не похать ли домой и не снять ли ихъ.

— О, нтъ, ни за что! демъ въ Булонскій лсъ. Но что вы говорили о лошади?

— Теперь это вопросъ поконченный.

— Отчего?

— Благодаря вашей злобной шутк насчетъ моихъ панталонъ.

— Я ничего не понимаю.

— А это очень просто. Вся трудность состояла въ томъ, чтобъ пріискать лошадь подъ цвтъ панталонъ. Это просто было невозможно. Я обращался всюду и пересмотрлъ сто прекрасныхъ лошадей. Ни одна не подходила къ панталонамъ. Но вы, слава Богу, разршили вопросъ. Бросивъ эти панталоны, я избавлю себя отъ расхода на покупку новой лошади.

— Значитъ, дло въ шляп. Право я очень сожалю, что вмшался. Но смю спросить, въ чемъ состоитъ второй важный вопросъ?

— Ахъ, да, кстати, знаете вы что-нибудь о сеньор Козмо?

— Конечно, и очень много.

— Онъ ея другъ?

— Другъ… нтъ. Она видла его только одинъ разъ. Это очень способный человкъ и пламенный энтузіастъ. Она интересуется его громаднымъ католическимъ проектомъ, какой-то финансовой космогоніей.

— Она приметъ участіе въ дл?

— Вроятно, отвчалъ очень осторожно секретарь.

— А ваше мнніе? неожиданно спросилъ баронъ, пристально смотря въ глаза Антуаня и стараясь прочесть его затаенныя мысли.

— Мое мнніе? повторилъ Антуань, смущенный его взглядомъ.

— Да, серьзно, какое ваше мнніе объ этомъ дл, Антуань?

— Я еще не составилъ себ окончательнаго мннія. Маркиза и маркизъ поручили мн изучить проэктъ Козмо.

— И они поступятъ согласно вашему мннію?

— Вроятно, отвчалъ Антуань, стараясь выказать полное равнодушіе.

— Антуань, сказалъ серьзнымъ тономъ баронъ:— я не взялъ бы десяти милліоновъ чистыми деньгами за такую отвтственность.

— Отчего, любезный баронъ?

— Потому что честь и счастіе семьи Рошерэ, ея честь, ея счастіе, будутъ вполн зависть отъ васъ. Если вы сдлаете ошибку въ этомъ дл, вы — умный, честный человкъ, вы — идеалъ благородства, неимющій даже искры религіознаго энтузіазма, который могъ бы отуманить вашъ умъ, вы — не врящій въ адъ — узнаете, что такое адъ и не перенесете этого страданія.

Баронъ говорилъ съ жаромъ, даже со страстью.

— Извините, баронъ, отвчалъ Антуань съ улыбкой: — но ваши слова походятъ на проповдь іезуита въ церкви св. Августина. Я не привыкъ обсуждать съ вами дла моихъ патроновъ.

— Вы въ прав обидться, Антуань, сказалъ съ достоинствомъ баронъ.— Я, дйствительно, вмшиваюсь въ ваши частныя дла. Но, вы меня простите, ради искренней дружбы къ вамъ и глубокаго, хотя вполн безнадежнаго, чувства къ маркиз, къ которой, кажется, и вы питаете безнадежное чувство.

Откровенный тонъ барона не давалъ возможности обидться его странными, смлыми словами. Онъ говорилъ по дружески, почти нжно. Онъ какъ бы соединялъ себя съ Антуанемъ узами одной безнадежной страсти. Секретарь маркизы былъ глубоко тронутъ. Онъ даже покраснлъ.

— Это странный разговоръ, сказалъ онъ, посл минутнаго молчанія:— и вы требуете отъ меня странной откровенности. Я не понимаю, какая у васъ цль?

— Какая цль? Очень простая. Мы должны понять другъ друга и дйствовать заодно. Я говорилъ съ Дюмарескомъ и знаю, въ какомъ положеніи находятся дла. Этотъ Козмо чрезвычайно способный, честолюбивый и энергичный человкъ. Онъ произвелъ сильное впечатлніе на маркизу, взялъ ее приступомъ. Если ему дать волю, то онъ можетъ, я не говорю наврно, но, очевидно, онъ можетъ привести ее и всхъ окружающихъ ея къ страшной катастроф. Вроятно, дло уже зашло такъ далеко, что ни мы, ни кто другой не въ состояніи его остановить, хотя вы одинъ на свт могли бы помшать. Но если вы одобрите это дло, то оно пойдетъ.

— Я уже одобрилъ, воскликнулъ Антуань, стараясь скрыть свое смущеніе, что не избгло зоркаго взгляда барона.

— Jacta alea est! Ну, значитъ, осталось одно средство спасенія. Вы, Дюмарескъ и я, вс трое искренно преданные маркиз, должны составить нчто въ род тайнаго комитета общественной безопасности, съ цлію удержать маркизу отъ слишкомъ большого участія въ дл. Признаюсь, о старомъ маркиз съ его подагрой я ни мало не думаю. Но нашу маркизу мы должны спасти. Мы вс люди честные и не можемъ руководиться иначе, какъ самыми благородными мотивами. Вы меня понимаете, г. Антуань? Я обращаюсь къ вамъ, какъ къ человку, котораго я уважаю и которому безгранично довряю. Если вы одобрили это предпріятіе, то я убжденъ, что вы его считаете вполн достойнымъ съ финансовой и нравственной стороны. Хорошо, вы меня убдите въ томъ же, и я посвящу на это дло свое состояніе и малую толику моего ума для того, чтобъ оно увнчалось успхомъ ради нея. Я никогда въ жизни не былъ такъ искрененъ, какъ въ эту минуту.

Онъ ударилъ бичемъ по одной изъ лошадей и замолчалъ.

Слова барона сильно взволновали Антуаня. Если они льстили самолюбію г. Де-ла-Гуппа, то въ то же время указывали ему на всю громадность лежавшей на немъ отвтственности. Комплименты барона задвали его за живое. Да, онъ былъ честенъ и хотлъ честно сдлать то, что было въ интерес его патроновъ. Но его пугали угрозы барона, такъ здраво и логично предусматривавшаго возможность катастрофы. Однако, теперь нечего было колебаться и разсуждать. Онъ долженъ былъ отвтить на искреннее и столь лестное для него предложеніе барона. Онъ долженъ былъ поддержать свою репутацію благороднаго, дальнозоркаго и практичнаго длового человка. Онъ сжегъ свои корабли и отступленіе для него было немыслимо.

— Вы правы, баронъ, сказалъ онъ медленно: — я готовъ пожертвовать всмъ, чтобъ предохранить маркизу отъ какой бы то ни было опасности. Но если вы позволите, то мы не будемъ говорить о побуждающихъ насъ мотивахъ.

— Извините меня. Но я долженъ былъ коснуться этого вопроса. Впредь мы будемъ безмолвны въ этомъ отношеніи.

— Хорошо. Предлагаемый вами союзъ довольно странный, и еслибъ она узнала о немъ, то пришла бы въ ярость. Но цль его добрая, рыцарская и вполн безкорыстная. Я перемнилъ свое мнніе объ этомъ дл, только посл основательнаго обсужденія всхъ подробностей плана сеньора Козмо. Кром того я навелъ справки, и только часъ тому назадъ былъ въ улиц Мелиньеръ.

— А, у Абирамъ и К^о.

— Да, они вполн подтвердили все, что онъ самъ мн сказалъ. Эти евреи считаютъ его какимъ-то чудомъ.

— Хорошо, произнесъ баронъ:— вы должны мн все подробно объяснить, и мы тогда ршимъ, какъ намъ дйствовать. Но, вотъ и маркиза на ея хорошенькихъ пони. Она никогда не вызжаетъ въ ландо по окончаніи сезона. Мы ее догонимъ и поклонимся. Mon Dieu! Что она за красавица! Но какъ вы думаете лучше: застегнуть пальто на первую пуговицу, или на вторую? На вторую. Я съ вами согласенъ. Я очень радъ, что объ этомъ подумалъ прежде, чмъ мы съ ней поровнялись.

X.
Толстый Динандье.

Стараясь всми силами пріобрсть могущественную поддержку маркизы и маркиза Рошерэ, сеньоръ Козмо не упускалъ случая устроивать и другія комбинаціи, полезныя для его дла. Grand Hotel сдлался слишкомъ публичнымъ мстомъ для него и онъ перехалъ въ Hotel Westminster. Газеты пронюхали о его крупномъ предпріятіи. Въ ‘Barbier de Seville’ появилось нсколько летучихъ замтокъ о великомъ католическомъ кредит. Одна изъ нихъ подъ названіемъ ‘Католицизмъ на акціяхъ’, повидимому, смялась надъ этимъ планомъ, называя его католической космогоніей, но въ сущности статейка была составлена такъ ловко, что вполн убждала читателей въ серьзности, важности и надежности новаго предпріятія. Тшекъ заплатилъ билетами французскаго банка за каждую строчку этой замтки.

Тшекъ поспвалъ всюду. Онъ то серьзно совщался на бирж съ извстными маклерами, то завтракалъ въ ‘Grand Hotel», съ двумя или тремя господами его пошиба, съ цлью пріобрсть ихъ важную помощь, то блестящій, безупречный по костюму и манерамъ, онъ поднимался по мраморной лстниц Argent Comptant, для свиданія съ маркизомъ Доденомъ и графомъ Рококо, двумя очень шаткими столпами этого могущественнаго финансоваго храма, которые никогда не могли свести концы съ концами въ своихъ частныхъ длахъ, не запуская руки въ чужія карманы. Эти два господина и Тибуль, другъ Перигора, тоже членъ администраціи Argent Comptant, одобрили планъ Козмо и согласились быть директорами. Тшекъ съ замчательнымъ чутьемъ на частные скандалы, открылъ важный фактъ, что маркизъ Доденъ, старый кутила, толстый, грубый, надменный, съ вншнимъ свтскимъ лоскомъ, находился въ очень натянутыхъ отношеніяхъ съ Дженни изъ театра Varits, благодаря тому, что онъ довелъ мсячное содержаніе ея до нелпо-мелкой цифры, десяти тысячъ франковъ. Маркизъ былъ твердо убжденъ, что не можетъ жить безъ Дженни, хорошенькой, живой брюнеточки, которая забавляла его своими наивными enfantillages и представляла рзкую противоположность маркиз, холодной, долговязой, некрасивой, но очень образованной и умной аристократк изъ Нормандіи. Такъ какъ маркизъ не удовлетворялъ всмъ ея требованіямъ, а какой-то русскій князь общалъ ей золотыя горы, маленькая Дженни объявила маркизу ультиматумъ, который едва не свелъ его съ ума.

Жалованье его въ качеств директора Argent Comptant, не превышало 12,000 франковъ въ годъ, но процентами и комиссіями, онъ получалъ до 400,000 франковъ ежегодно. И все-таки неблагоразумная Дженни, на которую онъ израсходовалъ въ теченіи трехъ лтъ по 100,000 ежегодно, теперь угрожала порвать съ нимъ вс отношенія, если онъ не удвоитъ ея содержанія.

— Какъ, она его разлюбила?

— Нисколько, она его любила боле, чмъ когда. Онъ такой славный старикашка. Но… il faut vivre, и надо думать о будущемъ. Нельзя жить сантиментальностями, это свойственно только набожнымъ людямъ и поэтамъ, за то они и дураки. Князь Бабукоровъ предложилъ ей вчера прекрасный фаэтонъ съ парой кровныхъ рысаковъ. Благоразумно ли требовать отъ нея, чтобъ она отказалась отъ такихъ подарковъ изъ одной сантиментальности?

Маркизъ былъ въ отчаяніи. Въ послднее время спекуляціи, которыя онъ поддерживалъ въ правленіи Argent Comptant, были слишкомъ рискованными даже и для учрежденія, которое не разъ рисковало очень многимъ ради увеличенія дивиденда акціонеровъ.

Въ эту критическую минуту, на сцену явился Тшекъ, хорошо извстный маркизу. Чрезъ посредство Тшека маркизъ получалъ не разъ комиссіонныя деньги за обработку длъ, общавшихъ громадныя выгоды на бумаг. По наущенію Тшека онъ провелъ чрезъ правленіе Argent Comptant, знаменитый проэктъ малоазіятскаго поземельнаго кредита, за что онъ и Тшекъ получили по нсколько сотъ тысячъ франковъ, а бдные акціонеры досел оплакивали свои десять милліоновъ, похороненныхъ въ болотахъ Анатоліи.

Новое предложеніе Тшека казалось маркизу небесной благодатью. Мы говоримъ — небесной благодатью, а не азартной удачей, потому что маркизъ былъ ревностный католикъ и относился къ своимъ духовнымъ долгамъ аккуратне, чмъ къ свтскимъ. Онъ сразу заявилъ свое согласіе, подъ вліяніемъ чувства долга къ Богу и страсти къ Дженни, онъ принялъ все, что говорилъ ему Тшекъ, за евангельскую истину. Его не могли удерживать соображенія, имвшія такой громадный всъ въ глазахъ его друга маркиза Рошерэ. Доденъ не рисковалъ ни состояніемъ, ни добрымъ именемъ, то и другое онъ уже давно спустилъ. Поэтому онъ могъ смло взяться за финансовое дло, которое показалось бы слишкомъ подозрительнымъ для честнаго и осторожнаго Рошерэ. Покончивъ съ Тшекомъ, онъ убдилъ графа Рококо также принять участіе къ дл. Заручившись ими двумя и Тибулемъ, Козмо могъ разсчитывать на содйствіе Argent Comptant.

Графъ Рококо былъ худощавый, жалкій на взглядъ аристократъ, жившій въ маленькомъ переулк Сен-Жерменскаго квартала, но предлагавшій адресовать вс письма къ нему въ Argent Comptant. Онъ былъ посланникомъ при Луи-Филипп, и вс говорили ему ваше превосходительство. Онъ не сорилъ деньгами и былъ членомъ Cercle des Chemins de Fers, гд обдалъ ежедневно за пять франковъ съ виномъ, а потому его считали дловымъ человкомъ, хотя въ сущности у него было только два качества дловаго человка: онъ всегда аккуратно являлся въ правленіе и регулярно получалъ свое жалованье. Это былъ молчаливый, осторожный человкъ, не любившій общества, игравшій въ винтъ съ противнымъ благоразуміемъ и выкуривавшій въ день дв папироски, не боле и не мене. Его добродтели были также незамтны, какъ его пороки, что и поддерживало между ними очень рдко встрчаемое равновсіе.

Но это было не все: Козмо пробилъ себ дорогу и въ финансовомъ мір. Извстные еврейскіе банкиры Абирамъ и К^о энергично взялись за его дло. Они были корреспондентами братьевъ Корамъ въ Гену и сыновей Датанъ въ Франкфурт. Обстоятельства, побудившія эти еврейскія фирмы принять участіе въ въ католическомъ предпріятіи, походили на чудо. Вотъ какъ сложились эти обстоятельства.

Акціи франко-итальянскаго пароходнаго общества, которымъ завдывалъ Козмо, сначала находились почти исключительно въ рукахъ Марсельцевъ, въ числ ихъ былъ извстный финансовый дятель, Лоріо, который велъ большую торговлю съ Египтомъ и восточной Африкой. Банкирами его въ Париж были Абирамъ и К^о. Дла Лоріо были очень обширны и заключались въ торговл хлбомъ, кофе, табакомъ, пряностями и пр., въ золотыхъ, серебряныхъ и мдныхъ рудникахъ, а также всевозможныхъ акціонерныхъ компаніяхъ. Его считали милліонеромъ, но въ конц концевъ у него оказался дефицитъ въ четыре милліона. Вс цнности, остававшіяся еще у него въ рукахъ, находились у Абирамъ и К^о въ Париж и у Датанъ во Франкфурт, которые и подлили ихъ между собою. Между прочимъ, имъ достались и акціи франко-итальянскаго общества на два милліона. Он очень упали въ цн, потому что общество потеряло два парохода и не платило вовсе дивиденда. Владя четвертой частью всхъ акцій, эти почтенныя фирмы сначала старались спустить ихъ своимъ друзьямъ по нарицательной цн. Но евреи отказались отъ такой выгодной спекуляціи, и пришлось обратиться къ Козмо. Для этого былъ избранъ глава парижской фирмы Авраамъ Абирамъ. Козмо одинъ зналъ дйствительное положеніе компаніи. Акціи были на предъявителя, и ему интересно было знать, въ чьи руки попали он. Какъ только Абирамъ вошелъ въ контору общества въ Гену, Козмо понялъ, въ чемъ дло. Онъ нарисовалъ самую печальную картину: дла общества въ отчаянномъ положеніи, суда ихъ требуютъ починки, фрахта низкая, требуется устройство новыхъ доковъ, одинъ пароходъ захваченъ съ динамитомъ въ Константинопол и т. д. Лице Абирама вытянулось и, выслушавъ до конца Козмо, онъ произнесъ:

— Надо перемнить правленіе. Вамъ слдовало бы подать въ отставку, г. Козмо.

— Съ удовольствіемъ, отвчалъ итальянецъ съ веселой улыбкой: у меня есть дло повыгодне.

— Но вы учредили эту компанію?

— Да, но вы видите, она не имла успха. Судьба намъ не благопріятствовала.

— Гмъ! А какъ вы думаете, сеньоръ Козмо, нельзя ли побудить судьбу быть къ намъ боле благопріятной?

— Вы сильно заинтересованы въ нашемъ дл? Я знаю, конечно, вашу почтенную фирму, но мн неизвстно, на сколько у васъ акпій.

— На два милліона.

Казмо поклонился двумъ милліонамъ.

— Это акціи Лоріо? спросилъ онъ.

— Да. Ну, сеньоръ Козмо, какъ бы намъ реализировать эти акціи? Я пріхалъ спросить вашего совта. Конечно, такіе важные совты не даются даромъ. Нтъ ли возможности поднять акціи до номинальной цны или даже до преміи? Я вамъ заплачу сто тысячъ за совтъ и десять процентовъ съ барыша, вырученнаго нами свыше теперешней биржевой цпы.

— Это походитъ на дло, отвчалъ съ улыбкой Козмо:— вы захватили съ собою чекъ?

— Вотъ сто тысячъ франковъ банковыми билетами.

— Хорошо. Получите квитанцію… Теперь я вамъ скажу по секрету, любезный, г. Абирамъ, что наши акціи понижены въ цн съ цлью.

— Чортъ возьми!

— Компанія вполн состоятельна, только въ послднее время не извлекала всего барыша, какой можно было бы извлечь.

— А!

— Группа банкировъ скупила большинство акцій.

— Какая группа?

— Во глав ея стоятъ ваши друзья, братья Корамъ.

— Мои корреспонденты? Я только что былъ у нихъ.

— Они, конечно, сказали вамъ объ этомъ.

— Ни мало, чортъ возьми.

— Они, вроятно, забыли. Но все равно, наша сдлка уже заключена. Вы знаете, что французское правительство посылаетъ войска въ Неаполь. Мы заключили съ нимъ очень выгодный контрактъ. Наши акціи, наврное, поднимутся до преміи въ пятьдесятъ или шестьдесятъ франковъ. Сегодня на Ліонской бирж, посмотрите телеграмму, акція въ 500 франк. стоитъ 252 франк. 50 сантимовъ.

Эти слова очень успокоили Абирама, но вмст съ тмъ возбудили въ немъ восторженное удивленіе къ Козмо. Что же касается до братьевъ Корамъ, поступокъ этой фирмы нимало не разсердилъ и не удивилъ его.

Съ этой минуты три названныя еврейскія фирмы вступили въ тсный союзъ съ необыкновеннымъ итальянцемъ. Потому, прежде чмъ явиться въ Парижъ, онъ уже заручился ихъ поддержкой, обязавшись съ своей стороны доказать предварительно, что онъ пріобрлъ содйствіе Папы, французскихъ и австрійскихъ католиковъ, а также французскихъ легитимистовъ. И вотъ теперь Абирамъ и К^о дятельно принялись распространять новую католическую пропаганду.

По ихъ иниціатив составилась группа финансистовъ. Кинола, учредитель франко-итальянскаго банка, маленькій, серьезный человкъ, отличавшійся замчательнымъ чутьемъ въ выбор спекуляцій, убдилъ правленіе банка взять акціи на десять милліоновъ изъ числа пятидесяти милліоновъ, долженствовавшихъ составить капиталъ сеньора Козмо.

Но былъ еще одинъ господинъ, котораго необходимо было склонить въ пользу великой идеи: — это былъ знаменитый Динандье, одинъ изъ самыхъ богатыхъ, умныхъ, смлыхъ и популярныхъ спекулаторовъ на парижской бирж.

Онъ началъ жизнь мясникомъ, а кончилъ въ великолпномъ дом, и теперь покоится подъ мраморнымъ памятникомъ на кладбище P&egrave,re la Chaise. Если Динандье имлъ какія-нибудь религіозныя убжденія, то конечно католическія. Но съ того времени, какъ онъ вышелъ въ свтъ изъ лавки торговца свининой въ центральномъ парижскомъ рынк и занялся финансами, онъ обнаруживалъ много качествъ, присущихъ животнымъ, съ анатоміей, которыхъ былъ такъ близко знакомъ: онъ былъ не только gourmand, но goulu, не только gourmet, но gobeur т. е., попросту сказать, не лъ, а жралъ, что же касается до нравственности, то если вс добродтели, приписываемыя ему золотой подписью на мраморномъ памятник вы замните противоположными пороками, то едва ли все-таки получите врный портретъ нравственной личности Динандье.

Но онъ занималъ видное мсто въ парижскомъ финансовомъ мір. Когда этотъ громадный, толстый, заплывшій жиромъ и съ трудомъ переводившій дыханіе господинъ медленно двигался по улиц Вивьенъ или Лафитъ, обтирая на каждомъ шагу потъ, выступавшій у него на лбу, вс ловили случай снять шляпу и поздороваться съ нимъ, вліятельные финансисты спшили на перерывъ пожать громадный кусокъ мяса, служившій ему вмсто руки, а мелкія актрисы театровъ Пале-Рояль и Водевиль избгали съ нимъ встрчи изъ боязни, чтобы онъ не назвалъ ихъ по имени и публично не потрепалъ ихъ по щек. ‘Вс знаютъ Динандье’, говорилъ онъ съ гордостью и считалъ себя въ прав длать, что хочетъ.

Такимъ образомъ Динандье, благодаря своимъ милліонамъ, велъ грубую, дикую, свинскую жизнь, и этой золотой свинь, однако, поклонялись евреи, католики, протестанты и атеисты. И правда, чего онъ только не длалъ? Въ его рукахъ была половина акцій парижскихъ конныхъ желзныхъ дорогъ, четверть акцій водопроводныхъ компаній, осьмая часть акцій желзной дороги изъ Ліона на Средиземное море и громадное число конныхъ желзныхъ дорогъ по всей Франціи. Его называли ‘царемъ конокъ’. Онъ строилъ ихъ по двадцати и тридцати тысячъ франковъ за километръ, а продавалъ за пятьдесятъ, сто и полтораста тысячъ. Онъ былъ до того богатъ, что могъ сколько угодно дожидаться, пока конка принесетъ барышъ, и тогда пускалъ ее по такой цн, что акціонеры получали четыре или пять процентовъ. Публика съ удовольствіемъ подбирала эти крохи, падавшія со стола милліонера.

Авраамъ Абирамъ сказалъ прямо сеньору Козмо, что ему необходимо поймать въ свои сти эту крупную рыбу.

— За спиною этого человка стоятъ бордоское кредитное общество, сверно-южный банкъ, компанія поземельнаго кредита въ Средиземномъ мор и т. д. У него три газеты въ Париж, одна въ Бордо и одна въ Марсели. Его слово законъ для тысячъ достойныхъ людей. Онъ представляетъ одинъ цлое крупное учрежденіе. Вы должны переманить его на свою сторону.

— Но какъ? спросилъ итальянецъ.

— Не знаю, отвчалъ еврей, пожимая плечами:— онъ не набожный человкъ, и гроша не дастъ за папское благословеніе или за рекомендацію кардинала Беретты. Я полагаю, что всего боле вліянія на него имютъ Китти изъ Folie Bergeres и маленькая американка Эльви изъ Пале-Рояля.

— Гм! А у него нтъ другихъ слабостей?

— Только одна. Онъ хочетъ попасть въ члены Джокей-Клуба. Его уже забаллотировали три или четыре раза, но онъ все упорствуетъ. Этотъ діаволъ никогда не признаетъ себя побжденнымъ. Онъ броситъ милліоны, а поставитъ на своемъ. Онъ убжденъ, что деньги могутъ сдлать все, что доступно рожденію, образованію, генію, искуствамъ, наук.

И еврей презрительно улыбнулся. Онъ самъ былъ ученымъ лингвистомъ, высокообразованномъ человкомъ, любителемъ картинъ и всхъ художественныхъ предметовъ, которые можно купить за деньги. Но онъ уважалъ и то, чего деньгами не купишь. Онъ написалъ небольшую монографію о Спиноз, ясно доказывавшую, что авторъ ея очень умный и способный человкъ. Что же касается до внутреннихъ врованій, то онъ врилъ лишь въ существованіе свта, въ которомъ жилъ.

— Значитъ, Джокей-Клубъ — ключъ позиціи, промолвилъ Козмо:— кажется Тшекъ говорилъ мн, что маркизъ Доденъ иметъ большое вліяніе въ Джокей-Клуб.

Абирамъ засмялся. Онъ по своему ремеслу зналъ всхъ и все.

— Маркизъ Доденъ иметъ три или четыре второклассныя лошади и много претензій на авторитетъ, но, въ сущности, спортсмэны его вовсе не уважаютъ, а финансовое и общественное положеніе его — нуль. Его рекомендація привела бы только къ врной неудач на выборахъ. Врьте мн, Динандье уже покупалъ всхъ, кого можно купить, но безуспшно. Надо заручиться такими невозможными, неподкупными людьми, какъ Артуа, Ромаренъ, баронъ Плюмъ, Таренъ и князь Бальтазаръ. Вотъ еслибы вы, напримръ, достали Плюма, дло было бы въ шляп.

— Плюма?

— Да… это дловой аристократъ… Финансистъ-спортсмэнъ — блестящій свтскій франтъ и основательный длецъ.

И Абирамъ развелъ руками, не считая себя въ силахъ высчитать вс таланты барона Плюма.

Козмо мысленно записалъ имя этого удивительнаго человка.

— Но, прибавилъ хитрый еврей:— къ Плюму не стоитъ идти съ вашимъ проектомъ. Онъ принадлежитъ къ самой здравой школ финансистовъ, спекулируетъ на большую ногу, но благоразумно, и не приметъ участія ни въ одной сомнительной спекуляціи.

Козмо посмотрлъ прямо въ глаза Абираму, они блестли спокойно, невозмутимо. Очевидно, его замчаніе о проэкт Козмо было искреннее, но оно не понравилось итальянцу.

— Нашъ кредитъ будетъ надежне французскаго банка, отвчалъ онъ самоувренно.

Абирамъ иронически улыбнулся и сухо произнесъ:

— Если вы убдите въ этомъ барона Плюма, онъ вашъ.

Въ тотъ же самый день передъ обдомъ Козмо имлъ первое свиданіе съ маркизомъ Рошерэ. Оправившись отъ припадка подагры и сплина, старый аристократъ сидлъ въ будуар своей жены, гд находились также баронъ Плюмъ и Антуань. Маркиза сіяла. Она надялась переманить и барона въ свой лагерь. Утромъ маркизъ получилъ письмо изъ Фроссдорфа. Баронъ Портфель отвчалъ на телеграмму и письмо г. Галюшэ. Это посланіе было очень короткое, но маркизъ прочелъ его съ уваженіемъ и удовольствіемъ. Оно рекомендовало проэктъ Козмо и обращало на него милостивое вниманіе маркиза.

Съ чувствомъ торжества, не лишеннаго, однако, нкоторой доли смущенія, услышалъ Козмо, какъ лакей доложилъ въ дверяхъ будуара маркизы:

— Г. Дюмарескъ и сеньоръ Козмо.

Журналистъ хотлъ непремнно присутствовать при этомъ важномъ свиданіи.

Финансистъ былъ принятъ маркизомъ съ добродушнымъ снисхожденіемъ, барономъ очень холодно, а маркизой съ самымъ любезнымъ радушіемъ.

— Я очень рада васъ видть, сказала она, бросая на Козмо такой очаровательный взглядъ, что баронъ вздрогнулъ отъ ревности: — надюсь, что ваше дло подвигается, и вы пріобрли много новыхъ участниковъ.

— Все идетъ отлично, отвчалъ Козмо, садясь по знаку маркизы подл нея на кушетк. Нашъ успхъ обезпеченъ.

— Вы достали уже вс деньги? спросилъ наивно, но совершенно серьзно баронъ Плюмъ.

Козмо бросилъ зоркій взглядъ на свтскаго франта, который отвтилъ ему невозмутимо холоднымъ взоромъ, дйствовавшимъ на итальянца сильне огненныхъ искръ. Эти два человка измрили глазами силы другъ друга, одинаково мощныя, но совершенно противуположныя.

— Деньги еще не въ банк, баронъ, отвчалъ Козмо съ улыбкой:— но готовы и будутъ внесены, когда он намъ понадобятся.

— Вамъ везетъ, сеньоръ, замтилъ сухо баронъ.

Эта маленькая перестрлка не избгла вниманія маркизы, и она тотчасъ вмшалась въ разговоръ:

— Я была бы очень рада, еслибы сеньоръ Козмо объяснилъ маркизу свой планъ, онъ можетъ быть увренъ, что его вс выслушаютъ съ живйшимъ сочувствіемъ.

И она знаменательно посмотрла на барона Плюма.

Козмо былъ теперь гораздо увренне въ себ и спокойне на счетъ будущности своего плана, чмъ нсколько дней тому назадъ. Его поддерживало сознаніе своего успха и могущественной помощи маркизы. Онъ сталъ объяснять свой проэктъ маркизу Рошерэ, но по временамъ обращался и къ барону, какъ бы придавая большую важность его мннію.

Да, онъ сегодня былъ гораздо сильне. Онъ могъ сослаться на содйствіе Абирама, Перигора, архіепископа, Галюшэ и пр., онъ даже намекнулъ, что великій Динандье не прочь оказать ему свою помощь.

Баронъ два или три раза перебилъ его, предлагая вопросы, но очень учтивымъ и далеко не критическимъ тономъ. Имя Тибюлэ произвело на него пріятное впечатлніе. Это былъ надежнйшій человкъ въ Argent Comptant. Маркизъ внимательно слушалъ подробное объясненіе итальянца, рчь котораго теперь отличалась чисто дловымъ характеромъ, а не пламеннымъ краснорчіемъ, какъ въ первый разъ, когда онъ имлъ дло съ одной маркизой. Онъ говорилъ просто, ясно, толково, какъ умный банкиръ, и произвелъ большое, хотя различное впечатлніе на своихъ слушателей. Старый аристократъ былъ вполн убжденъ въ основательности и надежности проэкта Козмо. Баронъ нашелъ, что Козмо чрезвычайно искусный актеръ, но, вмст съ тмъ, длецъ, способный привести въ исполненіе свой планъ, собрать необходимый капиталъ, создать банкъ и довести его акціи до преміи. Что же касается великой католической идеи, то баронъ сразу призналъ ее нелпостью, хотя она и могла служить орудіемъ къ достиженію успха. Во всякомъ случа предпріятіе итальянца можетъ удасться, надо лишь удалиться во время до наступленія черныхъ дней, такъ какъ смтливый баронъ не сомнвался, что, въ конц-концовъ, паровозъ долженъ лопнуть подъ управленіемъ этого черезчуръ смлаго машиниста.

— Онъ, наврное, пуститъ слишкомъ много пара, произнесъ мысленно баронъ:— да мы сойдемъ съ позда до катастрофы.

Конечно, это путешествіе не общало быть спокойнымъ, но баронъ, хорошо зная маркизу, ясно видлъ, что ее уже нельзя было удержать отъ этого рискованнаго дла. Комитету безопасности оставалось только смотрть во вс глаза и во время ее спасти.

Итальянецъ не зналъ, что думать объ этомъ молодомъ человк, одежда и манеры котораго обнаруживали свтскаго франта, а умные глаза и ловкіе вопросы основательнаго дльца. Какъ только онъ окончилъ свое объясненіе, баронъ къ величайшему удовольствію маркизы произнесъ:

— Конечно, маркизъ, планъ сеньора Козмо произвелъ на васъ такое же сильное впечатлніе, какъ и на меня. Единственный путь къ его осуществленію заключается въ соединеніи въ одно всхъ главныхъ элементовъ католицизма. Вы не можете не принять руководящаго участія въ дл, столь важномъ и столь вско рекомендованномъ, а г. Козмо, я убжденъ, желалъ бы видть васъ во глав правленія.

— Разумется, поспшилъ произнести Козмо: — эта моя завтная мысль, и вс, съ которыми я совтовался по этому вопросу, находятъ, что принятіе маркизомъ мста предсдателя обезпечитъ успхъ предпріятія.

Маркиза была очень довольна, а маркизъ только для вида пожалъ плечами.

— Въ такомъ случа, маркизъ, прибавилъ баронъ:— общество, во глав котораго вы будете стоять, можетъ всегда разсчитывать на то малое вліяніе и скромныя способности, которыми я обладаю.

— Tr&egrave,s bien, отвчалъ маркизъ, бросая проницательный взглядъ на молодого человка:— но, любезный Плюмъ, ваша скромность идетъ уже слишкомъ далеко. Имя такого помощника, какъ вы, я буду въ положеніи дюжиннаго генерала, подъ командой котораго служитъ величайшій полководецъ. Говорятъ, что вы не ограничиваете своей дятельности однимъ Джокей-Клубомъ.

— Я была уврена, сказала маркиза, нжно взявъ за руку мужа:— что однажды познакомившись съ планомъ сеньора Козмо, вы тотчасъ примете его подъ свое покровительство.

— А Антуань? спросилъ съ улыбкой маркизъ, обращаясь къ секретарю.

— Я могу только сказать, отвчалъ серьзно де-ла-Гуппъ:— что если до сихъ поръ я все еще сомнвался въ успх этого предпріятія, то въ послднія пять минутъ вс сомннія исчезли.

— Хорошо. Теперь надо обсудить мры, къ практическому осуществленію вашего плана, сеньоръ Козмо. Чмъ мы можемъ вамъ помочь?

— Ваше участіе въ дл, маркизъ, равно и участіе барона даютъ намъ возможность образовать блестящее правленіе. Быть можетъ, вліяніе маркизы доставитъ намъ и другихъ членовъ правленія.

— Вы должны бы завербовать Динандье, толстаго Динандье, замтилъ баронъ:— онъ иметъ большую силу на бирж.

— Онъ ненадежный католикъ, замтила маркиза:— я объ немъ только читала въ газетахъ. Это, кажется, выскочка.

— Онъ не очень нравственный человкъ, произнесъ маркизъ.

— Да, онъ не можетъ быть нравственной поддержкой для насъ, сказалъ баронъ съ улыбкой: — но это громадная финансовая сила. Я только не знаю, какъ намъ поймать на удочку такую крупную рыбу. Это человкъ невозможный — толстый, грубый, неприличный, корыстолюбивый… но архи-милліонеръ.

— Вы истощили, баронъ, весь вашъ запасъ эпитетовъ? спросила маркиза съ улыбкой.

— Всего словаря Литрэ не хватило бы, чтобы пересчитать вс его качества.

— Вы забыли одно его качество, которое не найти у Литрэ, замтилъ Козмо:— онъ иметъ все, что можно купить за деньги, но онъ не можетъ добиться, проложить себ дорогу въ хорошее общество. Говорятъ, что онъ и днемъ, и ночью мечтаетъ попасть въ члены Джокей-Клуба.

— Ха-ха! воскликнулъ маркизъ.— Это ваше дло, Плюмъ. Проведите его въ Джокей-Клубъ.

— Это невозможно, отвтилъ ршительно баронъ.— Онъ уже раза два баллотировался, но безуспшно, хотя подкупилъ Додена и другихъ нуждающихся членовъ. Я не чувствую себя въ силахъ совершить такое чудо.

— Но вы все-таки постараетесь, сказала маркиза, бросая выразительный взглядъ на молодого человка.

— Малйшее желаніе маркизы для меня законъ, отвчалъ баронъ, низко кланяясь и замаскировывая улыбкой свое смущеніе.

— Онъ женатъ? спросила маркиза.

Мужчины молча переглянулись.

— Я знаю, что у него есть дочь, отвчалъ г. де-ла-Гуппъ:— это единственное существо на свт, которое онъ любитъ. Она его наслдница, и онъ объявилъ, что выдастъ ее замужъ только за князя.

— Бальтазаръ! воскликнулъ баронъ со смхомъ, на который весело отозвалась маркиза.— Любезный Антуань, я вамъ рекомендую князя Артуса Бальтазара и прошу за комиссію только милліонъ.

— Хорошо, но она слпая, отвчалъ Антуань.

— Mon Dieu! воскликнула маркиза съ искреннимъ сожалніемъ:— какое несчастіе! Молодая, богатая и не иметъ возможности наслаждаться жизнью! Бдная молодая двушка! Бдный отецъ! Это ужасно. И толстый Динандье любитъ свою слпую дочь?

— Онъ не надышется ею, отвчалъ Антуань: — окружаетъ ее всевозможной роскошью, израсходовалъ баснословныя суммы на окулистовъ, далъ ей прекрасное воспитаніе. Она играетъ на фортепіано и арф, знаетъ нсколько языковъ и вообще очень образованная молодая двушка. Она, говорятъ, чрезвычайно набожна и желаетъ поступить въ монастырь, но Динандье не хочетъ объ этомъ и слышать. Онъ грозитъ наложить на себя руки, если она сдлается монахиней, и клянется, что выдастъ ее замужъ за князя.

— Бдный Бальтазаръ! замтилъ баронъ:— что онъ сдлаетъ съ образованной женой? Счастіе еще, что она не увидитъ его недостатковъ.

— А вы думаете, что онъ устроилъ бы это дльце съ старикомъ Динандье? спросилъ съ улыбкой маркизъ.

— Нтъ, никогда. Онъ не уметъ чистить сапоги, тмъ мене, вести дипломатическіе переговоры. Но я возьму это на себя. Маркиза приказала мн провести это чудовище въ члены Джокей-Клуба. Я съ большимъ удовольствіемъ взялся бы перелетть на шар черезъ Средиземное море. Въ качеств же будущаго тестя князя Бальтазара онъ будетъ, безъ сомннія, выбранъ громаднымъ большинствомъ. Съ этой минуты дло въ шляп, Бальтазаръ женится и уплачиваетъ вс свои долги. Я прямо объявлю въ Джокей-Клуб о его свадьб. Нечего сказать, ловкая комбинація.

— Отличная, вмшался впервые въ разговоръ Дюмарескъ:— но если молодая двушка откажется отъ чести быть княгиней? Она, говорятъ, слышать не хочетъ о замужеств и ненавидитъ всхъ мужчинъ.

— Но вдь отецъ располагаетъ ея судьбой! воскликнулъ баронъ.— Жаль только, что Бальтазаръ, очень красивый малый, не отличается умомъ и, значитъ, его невста не будетъ въ состояніи оцнить его единственнаго достоинства.

Онъ хотлъ продолжать, но вдругъ остановился, замтивъ, что лицо маркизы неожиданно приняло грустное выраженіе.

— Я очень хорошаго мннія о княз Артус Бальтазар, сказала она: — но нахожу, что вы, господа, позволяете себ слишкомъ свободно выражаться о молодой двушк. Я очень заинтересована ею и сдлаю все, что могу для нея. Пусть сеньоръ Козмо пріобртаетъ содйствіе Динандье, какъ знаетъ, оставивъ въ поко его дочь. Я не допущу, чтобы ея имя было замшано въ дловыя комбинаціи.

Баронъ Плюмъ принялъ этотъ упрекъ, какъ истинный джентльмэнъ.

— Mille excuses, madame, сказалъ онъ: — я былъ слишкомъ легкомысленъ. Вы намъ позволяете считать себя дома въ вашей гостинной, и потому иногда невольно забываешься. Вы совершенно правы, низко шутить надъ несчастіемъ. Но позвольте мн серьзно рекомендовать вамъ князя, какъ прекраснаго жениха для молодой двушки, которую вы хотите взять подъ свое покровительство. Я могу поручиться за его благородство также, какъ и за то, что у него теперь нтъ ни гроша за душой.

— Я вамъ прощаю, промолвила маркиза, протягивая ему руру: — и поручаю вамъ вмст съ Антуанемъ и Дюмарескомъ обсудить лучшій способъ оказать содйствіе сеньору Козмо. Я уврена, что въ вашихъ рукахъ наши интересы вполн безопасны.

Этими словами маркиза безсознательно утвердила существованіе комитета безопасности, уже утвержденнаго для наблюденія за ея интересами.

Козмо молчалъ, слушалъ и зорко наблюдалъ за этой сценой. Утонченныя чувства, выказанныя этими представителями высшаго общества, были для него совершенною новостью, но онъ тотчасъ ихъ оцнилъ. Хотя планъ купить толстаго Динандье, выдавъ его дочь за князя, казался ему геніальнымъ, но онъ могъ понять, что маркиза высказалась противъ этого плана, обладая боле чуткой совстью, чмъ онъ. Какъ бы то ни было, онъ сожаллъ, что надо было выбросить изъ игры карту, бьющую наврняка. Положимъ, было очень благородно пощадить молодую двушку, хотя бы и въ ущербъ успха великой католической идеи, но воспитаніе и личныя стремленія Козмо научили его, что цль оправдываетъ средства. Онъ видлъ, что баронъ Плюмъ слишкомъ утонченный человкъ, чтобы поймать на удочку Динандье, и вмст съ тмъ понялъ, какія чувства онъ питалъ къ маркиз. Въ этомъ отношеніи итальянецъ никогда не ошибется. Зарубивъ все это на внутренной стнк своей смышленной головы, Козмо далъ себ слово воспользоваться собранными свдніями. Въ старину рыцари могли руководить свои дйствія опредленными, хотя и романичными правилами чести, но финансовый рыцарь нашего времени, человкъ практическій, дйствуетъ не по правиламъ, а примняясь къ обстоятельствамъ.

XI.
Слпая Сесиль.

Каждое утро, прежде чмъ покинуть свой великолпный домъ и окунуться въ шумный водоворотъ ежедневныхъ трудовъ и удовольствій, толстый Динандье тихонько стучался въ дверь будуара своей слпой дочери Сесиль. Она издали слышала тяжелые шаги отца, несмотря на турецкіе ковры, покрывавшіе лстницу, и нжнымъ, мелодичнымъ голосомъ, заставлявшимъ трепетать сердце милліонера, отвчала: ‘войдите, папа!’

— Здравствуй, Сесиль, хорошо ли ты спала, моя голубушка, произносилъ онъ голосомъ, напоминавшимъ шумъ кузнечныхъ мховъ, и входилъ въ комнату.

Тогда Сесиль вставала съ кресла, протягивала руки и прижималась къ его громадной груди. Онъ цловалъ ее въ об щеки настолько нжно, насколько это было возможно подобному зврю, и, усадивъ ее снова на кресло, помщался подл нея. Ихъ разговоръ длился около получаса.

Она не могла его видть и никогда не видала, что нсколько вознаграждало ее за великое несчастіе быть слпой. Какъ она себ его представляла, трудно было сказать. Ей ясно было одно: что онъ большихъ размровъ и что голосъ его не музыкальный, какъ у нкоторыхъ лицъ, а глухой, порывистый, словно онъ съ трудомъ переводилъ дыханіе. Но онъ всегда былъ добръ и нженъ къ ней, никогда не сказалъ ей ни одного непріятнаго слова и окружалъ ее самыми трогательными попеченіями. Потому эта хорошенькая, утонченная, высоко-образованная молодая двушка двадцати двухъ лтъ, съ чувствами и вкусами рзко противоположными чувствамъ и вкусамъ Динандье, питала къ нему пламенную любовь. Чувство ея къ матери ограничивалось требованіями набожности и приличія. У г-жи Динандье отъ природы былъ не очень пріятный характеръ, а развратная жизнь мужа и рожденіе слпой дочери еще боле ожесточила ее. Она обходилась грубо съ бднымъ ребенкомъ, упрекала свою дочь за то, что она слпая, и старалась длать непріятности мужу дурнымъ обращеніемъ съ дочерью. Динандье, наконецъ, вышелъ изъ терпнія и за нсколько лтъ передъ тмъ выгналъ ее изъ дома, назначивъ ей громадное содержаніе подъ условіемъ, чтобы она не безпокоила его и не мучила дочери своимъ присутствіемъ. Она вознаграждала себя за это изгнаніе обширной благотворительной дятельностью и постоянными жалобами на безнравственность мужа.

Съ другой стороны Динандье выказалъ въ своихъ попеченіяхъ о дочери тотъ удивительный тактъ и замчательную ловкость, которыя отличали его въ финансовыхъ длахъ. Онъ отыскалъ даму среднихъ лтъ, хорошаго семейства, набожную, и высокообразованную, которой и поручилъ воспитаніе двочки. Ей было доврено нанимать лучшихъ профессоровъ но всмъ отраслямъ знаній и искуствъ, къ которымъ Сесиль обнаруживала склонность. Помощницами у нея были дв молодыя двушки, исполнявшія должности секретарей и компаньонокъ. Он читали Сесилъ, разговаривали съ нею, записывали ея мысли и забавляли ее разсказами обо всемъ, что видли и слышали. Огецъ требовалъ только одного, чтобъ вс ея желанія немедленно исполнялись. Она однажды выразила желаніе слышать Альбани, пвшую въ то время въ Лондон, и ее выписали за двадцать пять тысячъ франковъ. Въ тоже время свинообразный зврь имлъ настольно деликатности, что запрещалъ говорить дочери, какъ дорого стоили ея капризы.

Спустя нсколько дней, посл совщанія въ дом маркиза Рошерэ, Динандье, входя утромъ въ комнату дочери съ особенной теплотой произнесъ свои обычныя слова:

— Здравствуй, Сесиль, какъ ты спала моя голубушка?

Его громовой голосъ дрожалъ отъ радостнаго волненія, и слпая тотчасъ это замтила. Она провела рукой по его лицу и нжно спросила?

— Что съ вами, папа? Вы въ очень хорошемъ настроеніи духа. Случилось что-нибудь пріятное? Вамъ удалось какое нибудь крупное дло?

— Можетъ быть, отвчалъ онъ: если ты исполнишь мое желанье.

— Какое папа? Вы знаете, что ваше счастье для меня все на свт.

Она повернула къ нему свое сіявшее радостью лицо. Увы! ея прекрасные голубые глаза, не имли никакого выраженія, но вс черты ея лица говорили до того краснорчиво, что заставляли забывать о недостатк зрнія.

Онъ потрепалъ ее по блдной щек своей громадной пухлой рукой и погладилъ ея великолпные русые волосы, ниспадавшіе роскошной волной на ея плечи. На ней былъ изящный блый кашемировый халатъ на шелковой подкладк, рельефно обрисовывавшій ея граціозную фигуру. Не было ничего удивительнаго, что въ присутствіи такой цломудренной чистоты и невинности, вся грубая сторона натуры Динандье немедленно стушевывалась.

— Голубушка, моя Сесиль, началъ онъ нершительнымъ тономъ, сознавая всю отвратительность взятой на себя задачи: ты уже женщина. Теб почти двадцать два года.

— Не почти, а уже минуло двадцать два года, три мсяца тому назадъ папа.

— Я знаю… я знаю… Сесиль… а твой отецъ все старетъ… толстетъ… и уже не такъ твердъ на ногахъ, какъ бывало. Онъ не можетъ жить вчно.

Странно, но трогательно звучалъ глухой голосъ миліонера.

Сесиль схватила его руку, чтобъ убдиться, не боленъ ли онъ.

— Вы не больны, папа? Ничего не случилось?

— Я никогда въ жизни не чувствовалъ себя лучше, произнесъ со смхомъ Динандье: но это не можетъ продлиться долго. Ты знаешь, дитя мое, я долженъ думать о твоей будущности. Ты втрое моложе меня. Что будетъ съ тобою, когда меня не станетъ?

Она задумалась, зная очень хорошо, на что намекалъ ея отецъ.

— Но я совершенно счастлива, папа, сказала она посл минутнаго молчанья: мн ничего не надо. А еслибъ Богу угодно было призвать васъ къ себ, мн осталась бы религія. Я все таки буду счастлива, служа Богу и молясь о васъ.

И она крпко сжала его руки.

Слезы показались на глазахъ Динандье, и онъ не могъ произнести ни слова отъ волненія. Сесиль это тотчасъ замтила.

— Что съ вами, папа, вы плачете? спросила она.

— Нтъ, отвчалъ онъ, сдлавъ надъ собою усиліе: ты ангелъ, Сесиль, твой голосъ и твоя доброта трогаютъ мое сердце. Я не могу слышать, чтобы ты такъ говорила. Ты моя единственная надежда въ жизни, а ты всегда говоришь, словно ты недовольна, и желала бы другого существованія. Кажется, я старался всячески сдлать твою жизнь счастливой.

— О, да, папа. Я ни въ чемъ не нуждаюсь. Только я желала бы видть васъ и вс прелести, о которыхъ мн говоритъ г-жа Ортансъ, моя подруга Моника, и вс добрые люди, которыми ты окружаешь меня. Но право, даже неблагодарно желать этого. Вы не можете сдлать для меня ничего большаго, разв только оставаться подоле со мною.

— Нтъ, Сесиль, я могу и долженъ сдлать для тебя нчто, безъ чего наше счастье не полно. Ты знаешь, Сесиль, что если ты умрешь, не выйдя замужъ, то я останусь безъ наслдника. Все мое громадное богатство пойдетъ чортъ знаетъ куда. Оно будетъ расхищено нотаріусами, судьями и другими разбойниками, которыхъ общество создало въ своей сред. О, проклятыя отродья древней тираніи, напустившей ихъ, какъ ужасныя трихины на политическое тло націи.

Онъ говорилъ съ дикимъ жаромъ, заимствуя сравненія изъ своего прежняго ремесла. По временамъ толстый Динандье смотрлъ ясно на предметы и, выражая радикальныя мннія, гнвно протестовалъ противъ презрнія, съ какимъ относились къ нему аристократическіе и образованные классы.

— Но, папа, отвчала молодая двушка:— къ чему мн ваше богатство? У меня такъ мало потребностей. Посл же васъ можно все отдать церкви.

— Церкви? воскликнулъ Динандье, забывшись и топая ногой такъ сильно, что вся комната затряслась. Никогда! Отдать мои милліоны церкви? Чтобъ она расточала ихъ развратнымъ патерамъ, блестящимъ кардиналамъ и монастырямъ…

Тутъ онъ внезапно остановился.

Сесиль, закрывъ лицо руками и горько рыдая, произносила сквозь слезы:

— Боже мой! Боже мой! Прости ему это прегршенье!

Динандье былъ вн себя отъ отчаянія.

— О, Сесиль, Сесиль, успокойся, воскликнулъ онъ: не принимай моихъ словъ за серьзное. Я только пошутилъ. Я сдлаю все, что ты пожелаешь, только перестань плакать и прости своего стараго отца.

Онъ всталъ и хотлъ позвать на помощь г-жу Ортансъ, но Сесиль схватила его за руку.

— Нтъ, промолвила она: — уже прошло. Я виновата, что такъ беру все къ сердцу, но вы знаете, папа, что на счетъ религіи мы съ вами не сходимся.

— Это проклятый аббатъ Дюпрэ напичкалъ ее такими нелпостями, подумалъ старикъ: я его спущу подъ какимъ-нибудь предлогомъ.

— Сесиль, будь благоразумна, произнесъ онъ громко:— я беру назадъ свои слова, повторяю, что не хочу оставить своего богатства церкви. Я лучше брошу его въ море. Но, голубушка, хорошо бы было передать его наслднику, красивому мальчику или хорошенькой двочк — моему внуку или внучк. Что ты на это скажешь? Разв не было бы высшимъ счастьемъ имть маленькаго ребенка, съ твоими голубыми, но зрячими глазками, который бгалъ бы вокругъ тебя, топая крошечными ноженками, обнималъ бы тебя пухлыми рученками и кричалъ бы: мама! мама!

Толстый Динандье дошелъ до настоящаго краснорчія, благодаря искренности, своего желанія имть наслдника, и его слова сильно подйствовали на Сесиль, пылкое воображеніе которой дополнило набросанную отцомъ картину.

— Правда, это было бы большее счастье, отвчала она съ тяжелымъ вздохомъ и качая головой, но для меня оно невозможно.

— Отчего же моя радость? воскликнулъ старикъ Динандье:— это совершенно возможно. Подумай, еслибъ еще этотъ ангелъ назывался княземъ гм! княземъ Бальтазаромъ?

— Княземъ Бальтазаромъ? Какъ странно!

— Разв ты слыхала объ этомъ молодомъ человк?

— Неужели, папа, въ настоящее время существуетъ человкъ, по имени князь Бальтазаръ?

— Да, живетъ и процвтаетъ. Это самый изящный свтскій франтъ, членъ Джокей-Клуба, рослый, красивый. Онъ принадлежитъ къ одному изъ древнйшихъ родовъ Венгріи, и владетъ цлымъ княжествомъ въ двсти тысячъ гектаровъ, очень мало приносящихъ, но незаложенныхъ евреямъ. Но отчего ты спросила, существуетъ ли князь Бальтазаръ?

— Такъ ничего, глупость. Нсколько времени тому назадъ, Моника читала мн одну англійскую поэму, въ которой говорилось о ‘гордомъ княз Бальтазар’.

— Такъ что же?

— Однажды, Моника, Флорибелла и я, для шутки, вздумали придумывать, какимъ именемъ желали бы мы, чтобъ назывались наши женихи.

— А, вы иногда думаете о женихахъ? воскликнулъ, съ сіяющимъ лицомъ, Динандье.

— Такъ, для смха! Надо же иногда подурачиться.

— Конечно.

— Ну, я и выбрала себ Бальтазара, думая что такого имени теперь уже боле нтъ.

— Ah! la! la! воскликнулъ Динандье торжественнымъ голосомъ, заставившимъ вздрогнуть молодую двушку:— какое счастливое предзнаменованіе! Такъ знай, Сесиль, что князь Артусъ Бальтазаръ не только существуетъ…

— Артусъ?

— Да, такъ что же?

Сесиль закрыла лицо руками, чтобы скрыть румянецъ, покрывшій ея щеки.

— Это одно изъ любимйшихъ моихъ именъ. Оно встрчается у Тенисопа.

— Какого Тенисона?

— А это англійскій поэтъ.

— Я тебя не понимаю. Ты все живешь среди англичанъ, нмцевъ, итальянцевъ. Точно не довольно Виктора Гюго? Ну, кто же былъ твой Артусъ?

— Король. Онъ учредилъ знаменитый орденъ Круглаго Стола.

— Что же, играли въ винтъ или въ преферансъ на кругломъ стол? Артусъ тоже силенъ въ картахъ.

— О нтъ, они были благородные рыцари, и считалось величайшей честью принадлежать къ этому ордену.

— Гм! промолвилъ Динандье, пожавъ плечами.

Онъ не могъ сказать, чтобъ новйшій Артусъ былъ благороднйшимъ рыцаремъ, но, во всякомъ случа, годился ему въ зятья. Князь Бальтазаръ имлъ блестящее положеніе въ Париж. Мать его была француженка изъ древняго аристократическаго рода въ Анжу, и въ герб венгерскаго князя были геральдическіе знаки французскихъ королей. Но какъ узналъ объ этомъ толстый Динандье? Ему сообщилъ эти подробности Галюшэ, по словамъ котораго князь Бальтазаръ, имвшій самыя блестящія связи въ Париж, Будапест, Вн и Лондон, былъ какъ бы созданъ для того, чтобъ сдлаться его зятемъ.

Но Сесиль инстинктивно поняла, что эта романическая идиллія заходитъ слишкомъ далеко.

— Вотъ видите, папа, какъ опасно читать слишкомъ много романтичныхъ поэтовъ, сказала она: — это стеченіе обстоятельствъ очень странное, но серьзнаго тутъ нтъ ничего. Этотъ князь Артусъ или Бальтазаръ никогда не можетъ жениться на мн.

— Напротивъ, это дло очень серьзное. Князь Артусъ Бальтазаръ проситъ твоей руки.

Это была неправда, но Динандье такъ желалъ выдать замужъ свою дочь за князя, что не много опередилъ событія.

— Папа! промолвила слпая, вспыхнувъ.

— Да. Нотаріусъ Галюшэ, очень серьзный человкъ, предложилъ мн это дльце.

— Какъ ужасно! Онъ меня не знаетъ и никогда меня не видалъ. Отъ него скрыли, конечно, что я слпа.

— Онъ все знаетъ! Онъ видалъ тебя въ Булонскомъ лсу и знаетъ, что ты ангелъ.

— Погодите, произнесла она повелительнымъ тономъ: — онъ знаетъ также, что я богата. Я все теперь понимаю. Если вы меня любите, папа, то избавите отъ этого униженія. Пожалйте хоть мою слпоту: я не акція, нельзя меня продавать и покупать. Не будемъ боле говорить объ этой глупости. Господь прямо отмтилъ, что я не невста. Я это всегда понимала. Хотя… еслибъ…

Она задумалась и передъ ея слпыми глазами, казалось, носилось какое-то счастливое виднье.

— Хотя что?

— Нтъ, произнесла она, словно очнувшись, и голосъ ея звучалъ твердо и ршительно:— это невозможно. Вы, дйствительно, любите меня, папа?

— Люблю ли я тебя, Сесиль?

И въ его голос было столько чувства, что она, не дожидаясь прямого отвта, продолжала.

— Такъ никогда не говорите мн боле объ этомъ. Это меня оскорбляетъ.

— Хорошо, Сесиль. Я не хочу тебя огорчать, но не огорчай и ты меня. Однако, я заболтался съ тобою. Меня ждутъ въ одинадцать часовъ.

Онъ видлъ, что въ настоящую минуту не слдовало боле настаивать, но ни мало не отказался отъ осуществленія своей завтной мысли, тмъ боле, что слова Сесиль ‘хотя… еслибъ’ подавали ему большую надежду. Старый милліонеръ былъ хитрый человкъ и онъ мысленно окончилъ эту начатую фразу: ‘хотя… еслибъ онъ дйствительно меня видлъ и искренно полюбилъ меня, то можно было бы подумать объ его предложеніи’.

Онъ не очень ошибался. Бдная слпая жаждала любви, и религіозный мистицизмъ ея не удовлетворялъ.

— Да, разсуждалъ самъ съ собою Динандье, спускаясь по великолпной лстниц своего роскошнаго дома: — ихъ надо случайно свести и пусть блестящій членъ Джокей-Клуба самъ постарается взять призъ.

И среди всхъ трудовъ и удовольствій, наполнявшихъ обычный день милліонера, онъ не разставался съ этой мыслью.

XII.
Отложенная свадьба.

Въ то самое утро, когда Динандье говорилъ съ дочерью о княз Бальтазар, послдній вошелъ въ спальню барона Плюма и засталъ его въ обществ маленькаго старичка. Баронъ сидлъ въ кресл, держа правую руку на бархатной подушк, а старичекъ съ восторгомъ разсматривалъ пальцы его руки.

— Parfait, сказалъ старичекъ пискливымъ голосомъ:— пальцы блы, какъ слоновая кость, ногти великолпно округлены и имютъ форму правильной миндалинки. Немного разв погнуть ноготь перста, вотъ такъ. Еще рельефне блеститъ полулунка.

— Не велико-ли кольцо, форміо?

Грекъ приложилъ руку къ глазамъ и устремилъ свой взглядъ на перстень съ великолпной древней рзной яшмой, красовавшійся на перст барона.

— Да, вы, можетъ быть, правы. Позвольте, я попробую кольцо съ изумрудомъ. Прекрасно. Но, погодите, надо спилить тысячную долю миниметра съ ногтя на среднемъ пальц. Мн кажется, онъ не пропорціоналенъ.

Баронъ предоставилъ свою руку артистическимъ попеченіямъ оператора и обернулся къ Бальтазару.

— Ну, coquin, сказалъ онъ: — долго ли вы сидли сегодня утромъ? Повезло вамъ, наконецъ?

— Нтъ, діавольскій англичанинъ всхъ обобралъ. Я проигралъ двадцать пять тысячъ франковъ.

— Ого! И…

— И я не знаю, чмъ мн заплатить за сегодняшній обдъ. Хорошо еще, что Ареци далъ мн въ займы, и я могъ заплатить лорду Мельвилю, а то я былъ бы опозоренъ на вки.

— Такъ нельзя, отвчалъ баронъ, качая головой:— ты погубишь себя, Артусъ. Теб надо продать часть твоего конскаго завода.

— Fichtre! Погоди минутку. Я имю теб разсказать кое-что интересное. Я разбогатю.

— Чортъ возьми! Скоро свтопредставленіе! Разскажи мн, въ чемъ дло?

— Я разскажу, когда мы останемся одни. Этотъ почтенный артистъ долго еще будетъ работать надъ твоими пальцами?

— Довольно форміо, сказалъ баронъ, смотря на отраженіе своей руки въ большомъ трюмо, стоявшемъ прямо противъ его кресла:— до завтра.

Грекъ удалился, бросивъ гнвный взглядъ на Бальтазара.

Какъ только дверь затворилась за нимъ, князь началъ плясать по ковру, весело насвистывая.

— Поздравь меня, любезный другъ, воскликнулъ онъ, кружась на ципочкахъ: ты не подозрваешь, что случилось?

— Ты сошелъ съ ума? Я всегда этого ждалъ.

— Нтъ, отгадай.

— Твой отецъ умеръ?

— Нтъ, мн не дождаться такого благополучія. Онъ крпокъ какъ дубъ. Что ему длается? Онъ живетъ на Токайскомъ вин.

— Прозерпина взяла призъ на скачк съ препятствіями въ Берлин?

— Напротивъ, я только что получилъ письмо отъ жокея: она сломала себ ногу передъ скачкой, и пришлось ее застрлить.

— Чортъ! Право я не могу отгадать.

— Я женюсь.

— Дуракъ! И ты не плачешь? Очевидно, ты сошелъ съ ума.

— На милліонерш.

— Sapristi! Я теперь начинаю понимать твою радость. Но прекрати пожалуйста твой дервишскій танецъ, сдь и поговоримъ серьзно. Если это правда, то ты знаешь, Артусъ, что я первый тебя поздравлю.

— Я разскажу теб все по порядку, произнесъ Бальтазаръ, бросаясь на кушетку: третьяго дня я получилъ письмо отъ незнакомаго мн господина по фамиліи Галюшэ.

— Это воплощенный дьяволъ.

— Да, онъ нотаріусъ. Онъ пишетъ, что ему нужно поговорить со мною по важному длу, и проситъ захать къ нему въ улицу Neuve-des-petits-cliamps.

— Я знаю.

— Ты съ нимъ знакомъ?

— Да, продолжай.

— Я отправляюсь по адресу. Домъ грязный и переполненъ ремесленниками. Въ нижнемъ этаж сапожникъ и парикмахеръ, во второмъ нотаріусъ, въ третьемъ швея и зубной врачъ, въ четвертомъ повивальная бабка и гризетки. При вход на лстницу, меня останавливаетъ какая-то старая вдьма.

— Да, ты настоящій Золя.

— Это что значитъ?

— Да ничего, шутка. Твое описаніе этого дома напомнило мн великаго романиста.

— Ну, привратница подвергла меня правильному допросу, словно слдственный судья. Наконецъ, она дозволила мн подняться по лстниц. Я вхожу въ большую комнату, наполненную картонками съ длами и писцами, строчащими на длинныхъ столахъ. Оттуда меня проводятъ въ великолпный кабинетъ, гд меня встрчаетъ старикъ высокаго роста, очень приличный, настоящій p&egrave,re de famille. Онъ принимаетъ меня очень добродушно и объявляетъ, что знаетъ меня и положеніе моихъ длъ, такъ какъ онъ былъ нотаріусомъ семьи моей матери. Вообще онъ, кажется, знаетъ всхъ и вся. Потомъ онъ заявилъ, что совершенно сочувствуетъ моему желанію жениться. Я гордо отвчалъ, что полученныя имъ свднія неврны и что я вовсе не намренъ жиниться. Онъ тогда добродушно замтилъ: ‘Часто случается то, что всего невозможне. Я васъ пригласилъ сюда, по порученію человка, принимающаго въ васъ большое участіе.

— Скажите мн фамилію этого нахала, и я ему пошлю секундантовъ, отвчалъ я.

— Я взялъ на себя всю отвтственность за этотъ разговоръ, отвчалъ онъ:— позвольте мн хоть объяснить, въ чемъ дло. Прошу извиненія заране, если мои слова вамъ не понравятся. Я смотрю на это съ исключительно дловой точки зрнія’.

— ‘А я не вижу здсь, отвчалъ я: ни дла, ни забавы’.

— Браво, Артусъ! воскликнулъ баронъ: — ты подъ старость становишься остроумнымъ.

— Помолчи пожалуйста и слушай.— ‘Ваша правда, замчаетъ Галюшэ: это ни то, ни другое, а романъ. Молодая прелестная особа — единственная наслдница милліонера, дающаго ей въ приданое десять милліоновъ.— Я перебиваю его восклицаніемъ:— ‘Это не возможно! Приданое въ десять милліоновъ достойно королевской дочери’.— ‘А посл смерти отца, прибавляетъ онъ совершенно спокойно, она получитъ тридцать милліоновъ’.— ‘Чортъ возьми, замчаю я: это гановерскій король’.— Онъ отвчаетъ съ нетерпніемъ — ‘нтъ’.— ‘Такъ кто же этотъ Крезъ? спрашиваю я.— ‘Мн дозволено вамъ сообщить его имя по секрету: это Г. де Динандье, банкиръ, одинъ изъ богатйшихъ людей во Франціи.

— Tonnerre! воскликнулъ баронъ, вскакивая съ мста.

— Что съ тобой? спросилъ князь:— въ кресл лопнула пружина?

— Де Динандье? Онъ такъ и сказалъ де Динандье? спросилъ баронъ со смхомъ.

— Да. Тутъ нтъ ничего смшнаго. Я продолжаю. Конечно, я спросилъ, что за особа дочь милліонера. И получилъ въ отвтъ: она молода, прелестна, богата, умна, образованна, настоящій ангелъ, но одинъ у нея недостатокъ: она слпа’. Это обстоятельство еще боле заинтересовало меня. При красот и десяти милліонахъ слпота пройдетъ незамченной. Я поэтому согласился войти въ сношенія съ отцомъ. Онъ оказался громаднымъ животнымъ, горой сала со свиными глазками. Но человкъ добродушный и чрезвычайно дловой.— ‘Князь, сказалъ онъ: я люблю дочь, и отдамъ ее только за человка, который вполн ея достоинъ. Она сокровище, она ангелъ. Я увренъ, что могу безопасно отдать вамъ ее. Я буду вашимъ банкиромъ, и если нсколько милліоновъ могутъ освободить ваши родовыя помстья отъ всхъ лежащихъ на нихъ долговъ, какъ иногда бываетъ въ Венгріи съ помстьями лучшихъ семей, то распоряжайтесь ими’. Я отвчалъ старику, что прошу быть представленнымъ его дочери. Ну вотъ, теперь ты все знаешь, поздравь меня отъ всей души.

— Очень сожалю, но не могу тебя поздравить, отвчалъ баронъ.

— Отчего?

— Эта свадьба невозможна. Ты не долженъ даже видть ее.

— Чертъ возьми! воскликнулъ князь, выходя изъ себя отъ гнва: какое право вы имете мшать мн жениться на этой молодой двушк?

— Какъ бы тамъ ни было, а этой свадьб не бывать.

— Почему, нахалъ?

— Она не хочетъ выходить за тебя замужъ.

— Ха, ха, ха! произнесъ со смхомъ князь: это мы еще увидимъ. Я думалъ, что ты скажешь что-нибудь посерьзне.

— Это серьзный поводъ, но я приведу еще два. Маркиза Рошерэ не желаетъ этой свадьбы, и я ршилъ, что она не будетъ.

— Сто тысячъ чертей! воскликнулъ князь, вскакивая съ мста:— Это уже слишкомъ. Возьми, Александръ, назадъ свои слова. Ты — мой лучшій другъ, и я готовъ снести многое отъ тебя, но ни одинъ благородный человкъ не можетъ дозволить другому такъ обходиться съ нимъ. Ты пошутилъ только, не правда-ли?

— Я никогда въ жизни не говорилъ серьзне, мой другъ. Сядь на минуту, и даю теб слово, я докажу теб, что я правъ. Если же мн удастся убдить тебя въ этомъ, то готовъ дать теб, какое хочешь удовлетвореніе.

Князь неохотно слъ на прежнее мсто. Онъ уже выстроилъ себ цлый рядъ воздушныхъ замковъ и жестоко было со стороны барона Плюма разсять ихъ, какъ мыльные пузыри.

Тогда баронъ откровенно разсказалъ князю всю исторію Козмо, объ его планахъ, о могущественномъ вліяніи на маркизу, о свиданіи съ нимъ и разговор о Динандье и его дочери. Онъ сознался, что позволилъ себ глупую неприличную шутку на счетъ бдной слпой и князя. Потомъ ясно объяснилъ, что князь сдлается только орудіемъ въ рукахъ хитраго итальянца для привлеченія къ длу Динандье съ его милліонами.

— Ну, Артусъ, прибавилъ онъ очень любезно: — вы видите, что эта молодая двушка врядъ ли захочетъ выйти замужъ. Во всякомъ случа, она находится подъ покровительствомъ маркизы Рошерэ, а слдовательно, и подъ моимъ покровительствомъ, потому что я въ этомъ дл слпо исполню волю маркизы. Ты видишь, что если ты все-таки вздумаешь сдлаться орудіемъ хитрыхъ происковъ Козмо и Галюшэ, то теб придется идти наперекоръ желаніямъ людей, которыхъ ты уважаешь. Не думаю, чтобы десять милліоновъ такъ соблазнили тебя. Маркиза взяла съ меня слово, что я проведу эту толстую свинью въ Джокей-Клубъ, и я обращусь къ теб первому за помощью. Мн одному не совершить такого геркулесовскаго кодвига. Но брось свой планъ, если же судьб угодно, чтобы ты снискалъ любовь этой молодой двушки, не компрометируя своей чести, то я помогу теб всмъ силами.

Князь не могъ разсердиться на такую искреннюю и дружескую рчь, но его очень разсердилъ неожиданный оборотъ, который приняло дло объ его женитьб. Онъ былъ такъ убжденъ въ своемъ успх, что разочарованіе было ему тмъ чувствительне. Онъ не былъ дурной человкъ, но легкомысленный, поверхностный и циничный, какъ современное общество, а потому въ его глазахъ было очень выгодно жениться на богатой слпой двушк, съ ней можно было бы обходиться мягко, прилично, а она не помшала бы ему вести веселую, развратную жизнь.

Когда прошла первая вспышка гнва, барону было не трудно уговорить князя положиться во всемъ на него.

— Увряю тебя, Артусъ, сказалъ онъ:— что я искренно желаю, чтобы ты сдлался зятемъ этой морской свиньи…

— Кита, подсказалъ князь.

— Кита, повторилъ баронъ.— По словамъ Антуаня де-ла-Гуппа, эта молодая двушка прелестное созданіе. Она была бы вполн достойна твоего имени и любви, несмотря на ея слпоту. Но пойми, что тутъ вышелъ романъ, маркиза приняла сентиментальное участіе въ молодой двушк, вроятно, благодаря ея набожности, и ни за что не хочетъ, чтобы отецъ продалъ ее, какъ акцію на бирж. Конечно, это очень нелпо и противорчитъ всмъ современнымъ обычаямъ, но что же длать, маркиза чрезвычайно оригинальная особа. Она хочетъ, чтобы плясали по ея дудк. Не будемъ ей противорчитъ. Заслуживъ ея милость, ты гораздо скоре достигнешь своей цли, чмъ при помощи итальянскаго искателя приключеній и корыстнаго нотаріуса.

— Хорошо, отвчалъ князь: — я передаю это дло въ твои руки. Но я долженъ былъ встртиться съ Динандье сегодня въ одиннадцать часовъ въ контор нотаріуса и, по правд сказать… онъ… и князь умолкъ, покраснвъ.

— Ни слова боле, Артусъ. Я понимаю. Избавь себя отъ униженія признаваться въ этомъ. Старый паукъ уже хотлъ опутать тебя своей паутиной. Вотъ, до чего можетъ дойти хорошій, честный человкъ, благодаря легкомыслію, не разсчестливости и любви къ удовольствіямъ. Я также былъ на краю пропасти и далъ себ слово не расходовать боле половины моего ежегоднаго дохода. Прости меня за это невольное замчаніе.

Князь крпко пожалъ ему руку.

— Если ты предоставишь мн устроить твои дла, то я приведу ихъ въ порядокъ. А теперь прощай, я пойду на свиданіе съ старымъ китомъ.

— Да, пойди, отвчалъ князь: — и я буду теб очень бладаренъ. Длай, что знаешь, Я совершенно полагаюсь на тебя.

— Хорошо… А какъ теб нравится свтлое пальто?

— Прекрасно.

— Au revoir. Мы завтракаемъ съ тобою вдвоемъ у Бильона въ половин перваго.

Толстый Динандье уже сидлъ въ кабинет Галюшэ, когда послднему подали карточку барона Плюма съ надписью: ‘отъ князя Аргуса Бальтазара’.

Нотаріусъ съ сердцемъ передалъ ее Динандье.

— Что это значитъ? спросилъ милліонеръ, покраснвъ.

— Это значитъ, отвчалъ спокойно нотаріусъ:— что дло перешло въ руки одного изъ самыхъ смтливыхъ и способныхъ людей въ Париж. Намъ теперь надо вести игру очень осторожно. Вы лучше молчите. Предоставьте мн его обдлать. Попросите барона, прибавилъ онъ, обращаясь къ конторщику, который принесъ карточку.

Въ блестящемъ костюм, но съ очень серьзнымъ выраженіемъ лица, баронъ вошелъ въ комнату и, подавъ нотаріусу два пальца, обтянутые въ лайковую перчатку, поклонился Динандье. Потомъ онъ безъ приглашенія слъ въ самое покойное кресло, какое только было въ комнат.

— Пожалуйста, садитесь, господа, произнесъ поспшно хитрый нотаріусъ: — я вижу, баронъ, по вашей карточк, что вы являетесь въ качеств друга князя Бальтазара, который назначилъ здсь дловое свиданіе Динандье?

— Точно такъ, г. Галюшэ, отвчалъ баронъ съ улыбкой:— мой другъ, князь Артусъ, обратился ко мн за совтомъ въ предложенномъ ему очень щекотливомъ дл.

— Нельзя не позавидовать человку, который можетъ пользоваться вашими совтами, баронъ, но, кажется, не принято, можетъ быть, я и ошибаюсь, чтобы постороннія лица, кром ближайшихъ родственниковъ, принимали участіе въ подобныхъ длахъ.

— Не знаю, отвчалъ небрежно баронъ:— я холостякъ и не имю ни малйшаго понятія о томъ, какъ люди женятся. Но я всегда готовъ услужить другу, а князь Бальтазаръ одинъ изъ самыхъ близкихъ моихъ друзей. Поэтому я не нахожу страннымъ, что онъ обратился ко мн за совтомъ, тмъ боле, что у него нтъ родственниковъ во Франціи.

— Я нисколько не жалуюсь, баронъ, сказалъ нотаріусъ:— что дло попало въ руки столь способнаго человка и…

— Поэтому, г. нотаріусъ, перебилъ его баронъ: — нечего обсуждать мои полномочія. Приступимъ прямо къ длу. Мой другъ былъ сначала пораженъ и обрадованъ лестнымъ предложеніемъ, сдланнымъ ему почтеннымъ Динандье, съ которымъ я имю честь впервые встрчаться, но потомъ онъ серьзно обдумалъ дло, и полагаетъ, что ему слдуетъ дйствовать очень осторожно, чтобы не оскорбить m-lle Динандье.

— Гм! промолвилъ Динандье:— значитъ, нельзя предоставить родственникамъ, напримръ, отцу, заботы объ ея интересахъ?

Нотаріусъ бросилъ молніеносный взглядъ на милліонера, ясно говорившій: ‘вы обязались молчать’ и поспшно сказалъ:

— Чувства, выражаемыя вами, баронъ, длаютъ большую честь князю, но я не думаю, чтобъ кто-нибудь хотлъ оскорбить m-lle Динандье.

— Я вовсе и не хотлъ этого сказать, произнесъ баронъ Плюмъ, обращаясь къ Динандье:— мой другъ полагаетъ, и я съ нимъ вполн согласенъ, что это прелестная, образованная и талантливая молодая двушка, пораженная такимъ несчастіемъ, не владетъ тми средствами самозащиты, которыми пользуются зрячія особы. Слпота только усилила бы ея страданія въ случа несчастливаго брака, и потому, очевидно, долгъ всякаго честнаго человка, прежде чмъ дать слово — лично убдиться въ ея добровольномъ желаніи связать свою судьбу съ его судьбой. Я знаю, что не такъ смотрятъ на бракъ родители и вообще все французское общество, но въ настоящемъ случа это единственная точка зрнія, достойная честнаго человка.

Нотаріусъ хотлъ отвчать очень рзко, но Динандье воскликнулъ прежде него:

— Баронъ, извините меня, я простой человкъ. Я началъ жизнь въ лавк на центральномъ рынк, а теперь у меня пятьдесятъ милліоновъ, но деньги не могутъ сдлать человка краснорчивымъ и изящнымъ. Вотъ видите, баронъ, ваши слова прекрасны и возвышенны, но я ихъ понялъ, и они запали глубоко въ мое сердце. По правд сказать, баронъ, еслибы вашъ другъ, князь Бальтазаръ, явился сюда лично, то я не зналъ бы, что ему сказать. Подумайте только, господа, продолжалъ толстый Динандье, обтирая платкомъ мокрый лобъ:— я предложилъ сегодня моей дочери выйти замужъ за князя. Она на отрзъ отказала. Она отказываетъ всмъ женихамъ. Она не хочетъ выходить замужъ. Но подумайте, господа: если она не выйдетъ замужъ, то у меня не будетъ наслдника. Она хочетъ идти въ монастырь. Это ужасно! Извините меня, баронъ. Вы не можете понять чувствъ отца въ подобномъ положеніи.

Слезы текли по его жирнымъ щекамъ, и онъ тщетно старался скрыть улыбкой овладвшее имъ волненіе.

Никто не произнесъ ни слова и онъ продолжалъ:

— Страшно подумать о подобномъ несчастій! Но что мн длать, баронъ? Приказать ей выйти замужъ за князя было бы все равно, что приказать Мадонн выйти за Динандье. Но нельзя ей дозволить остаться двой. Impossible! Я, право, не знаю, что длать, баронъ? Это просто безвыходное положеніе.

Нотаріусъ злобно смотрлъ на финансиста, а баронъ Плюмъ — сочувственно. Отрадно было найти подъ грубой оболочкой нчто человческое, въ куч навоза — брилліантъ. Зоркій взглядъ Динандье тотчасъ замтилъ неожиданное расположеніе, пробужденное имъ въ барон, и онъ исключительно къ нему обращалъ свою рчь.

— Это очень интересно, но тутъ ничего длового, произнесъ сухо нотаріусъ:— если вы, господа, заявляете одно и то же, то, значитъ, надо считать этотъ вопросъ оконченнымъ.

— Не совсмъ, отвчалъ баронъ:— чувства, выраженныя Динандье, вполн достойны любящаго отца. Онъ не хочетъ насильственно выдать замужъ свою дочь, и я въ этомъ совершенно съ нимъ согласенъ. Но это еще не значитъ, что надо отказаться навсегда отъ предположеннаго брака. Она можетъ, напримръ, познакомиться съ княземъ и искренно полюбить. Онъ молодъ и иметъ свои недостатки, но онъ прекрасный человкъ, и я ручаюсь за его доброе сердце.

— Это рискованное поручительство, баронъ, замтилъ съ саркастической улыбкой нотаріусъ.

— Конечно, оно не засвидтельствовано нотаріальнымъ порядкомъ, но оно все-таки вполн дйствительно.

Маленькіе глаза Динандье засверкали. Онъ запрыгалъ по комнат, выдлывая чудовищныя на слоновой пляски.

— Отлично! Я самъ это думалъ, баронъ. Князь долженъ встртиться съ нею гд нибудь совершенно случайно, въ Канн, въ Ниц, во Флоренціи, гд онъ желаетъ. Она будетъ путешествовать съ г-жею Ортансъ и Миссъ Моникой. Вдругъ на швейцарской границ на ихъ карету четверкой нападаютъ разбойники… я ихъ приготовлю заране. Въ самую критическую минуту является князь… онъ вдь рыцарь зеленаго стола, не такъ ли. Онъ спасаетъ дочь и убиваетъ, конечно въ шутку, полдюжины разбойниковъ. Моя дочь бросается въ его объятія. Она кричитъ: ‘Mon sauveur! Mon prince!’ Онъ отвчаетъ: ‘Mon ange, ma Cecile’. Картина. Дло въ шляп. Они возвращаются въ Парижъ и просятъ благословенія отца. Не правда, все это отлично придумано, господа?

Толстый Динандье изложилъ свой планъ самымъ серьзнымъ тономъ, но баронъ и натаріусъ едва могли скрыть улыбку.

— Это хорошая идея, произнесъ баронъ, длая необыкновенныя усилія, чтобъ не засмяться: и мы основательно обсудимъ ее въ послдствіи. Во всякомъ случа будьте уврены, Динандье, что я всегда къ услугамъ вашей прелестной дочери. Но теперь это дло откладывается, не правда ли?

Онъ взялъ шляпу и хотлъ откланяться, но толстый Динапдье его остановилъ.

— Погодите, воскликнулъ онъ, надо покончить еще дльце. Князь Бальтазаръ поступилъ, какъ истинно благородный человкъ, и я не хочу, чтобы онъ потерплъ отъ этого какой нибудь ущербъ. Вамъ вроятно извстно, баронъ, что я принялъ на себя обязательство въ отношеніи князя, и ничто не можетъ мн помшать исполнить свое слово.

Онъ вынулъ изъ бокового кармана громадный бумажникъ.

— Будьте такъ добры, баронъ, передайте вашему другу двсти пятьдесятъ тысячъ франковъ. Онъ дастъ мн росписку, и уплотитъ, когда ему будетъ удобно, считая по 5%.

И онъ подалъ барону пачку банковыхъ билетовъ.

— Извините, отвчалъ баронъ отшатнувшись: мой другъ просилъ вамъ сказать, что онъ очень благодаренъ за ваше любезное предложеніе вывести его изъ временнаго финансоваго затрудненія, но ему удалось устроить свои дла съ помощью одного пріятеля.

— Вы не хотите взять эти деньги? воскликнулъ Динандье съ удивленіемъ: — О, я понимаю! Вы — пріятель, оказавшій помощь князю. Возьмите деньги, баронъ, или я ихъ брошу въ Сену.

И онъ кинулъ на полъ пачку банковыхъ билетовъ.

— Погодите, отвчалъ спокойно баронъ Плюмъ, нагибаясь и поднимая билеты: лучше пожертвуйте ихъ на доброе дло. Я считаю долгомъ вамъ сказать, что ваша дочь возбудила къ себ глубокое сочувствіе благороднйшей, достойнйшей и набожнйшей изъ женщинъ. Я говорю о Маркиз Рошерэ.

— Маркиза Рошерэ интересуется моей Сесиль? воскликнулъ съ восторженнымъ удивленіемъ финансистъ:— Mon Dieu! что это значитъ?

— Это значитъ, что, услыхавъ о несчастьи и прекрасныхъ качествахъ вашей дочери, она захотла взять ее подъ свое покровительство, и я долженъ сознаться, что если дйствія мои и моего друга, князя Бальтазара снискали ваше одобреніе, то мы обязаны этимъ благотворному вліянію маркизы.

Динандье не зналъ, что отвтить, а нотаріусъ саркастически замтилъ:

— Это просто идиллія, баронъ. Я увренъ, что маркиза будетъ въ восторг, узнавъ, какія чудеса произвело ея благотворное вліяніе.

— Врядъ ли она станетъ собирать справки у г. Галюшэ, отвчалъ рзко баронъ, и, конечно, не будетъ выражать передъ нимъ своего восторга.

Нотаріусъ покраснлъ отъ гнва, но смолчалъ.

Баронъ обратился къ Динандье:

— Вы не возьмете обратно этихъ билетовъ?

— Нтъ.

— Могу я ихъ передать отъ васъ маркиз для ея благотворительныхъ учрежденій?

— Конечно.

— Г. Динандье, сказалъ баронъ, пожимая руку милліонера, вы никогда еще такъ выгодно не помщали своихъ денегъ.

— Такъ вы серьзно говорите, что маркиза желаетъ постить мою Сесиль?

— Да.

Динандье какъ бы еще выросъ и потолстлъ.

— Прощайте, господа, мн надо поспшить домой. Необходимо подготовить Сесиль къ такой чести. Mon Dieu! Мой домъ недостоинъ…

— Если вы желаете сдлать удовольствіе маркиз, произнесъ баронъ:— то не длайте никакихъ приготовленій и обращайтесь съ ней какъ можно проще.

Каждый волосъ на голов и подбородк барона, каждый предметъ его костюма отъ воротничка до сапогъ могъ бы громко протестовать, что его теорія не примняется имъ на практик.

— Еще одно слово, прибавилъ онъ: маркизъ Рошерэ принимаетъ участіе въ новомъ обществ католическаго кредита и, кажется, онъ очень желалъ бы привлечь и васъ къ длу. Г. Галюшэ можетъ вамъ все объяснить. Еслибъ вы могли оказать содйствіе этому предпріятію, то маркиза сочла бы это за личное одолженіе.

Эти послднія слова пришлись по сердцу г. Галюшэ, и вс трое разстались очень довольные другъ другомъ.

XIII.
Сюрпризы за сюрпризами.

Баронъ Плюмъ похалъ къ маркиз и разсказалъ ей о результат свиданія съ Бальтазаромъ и толстымъ Динандье, конечно, скрывъ свое дятельное участіе въ переговорахъ. На основаніи его словъ, маркиза составила себ лучшее понятіе о Динандье, чмъ онъ заслуживалъ.

Вообще у нея была увлекающаяся натура, вс ея мысли теперь сосредоточивались на проэкт Козмо. Она была очень рада, что ея друзья оказывали могущественную поддержку предпріятію, которое общало придать новую силу религіи и легитимизму, а потому находилась въ восторженномъ настроеніи.

— Я вамъ очень благодарна, мой другъ, сказала она, протягивая руку, которую баронъ покрылъ поцлуями: — вы убдили маркиза встать во глав нашего дла и пріобрли помощь великаго Динандье съ его милліонами. Я вполн уврена, что и впредь вы будете добрымъ ангеломъ, и благороднымъ защитникомъ дла, которое такъ близко моему сердцу.

Эти слова были неосторожны, и молодой человкъ вздрогнулъ, словно пораженный ударомъ электрической машины.

— Вы знаете, что я вашъ рабъ, отвчалъ онъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ:— ваше малйшее желаніе для меня — законъ.

Утонченный инстинктъ маркизы предупредилъ ее, что она встала на опасную почву.

— Во Франціи нтъ рабовъ, отвчала она: — они свободны но закону. Что же касается до того, что мои желанія для васъ — законъ, то, еслибъ я, напримръ, пожелала, чтобъ вы одвались въ Bon March, то вы, конечно, не исполнили бы моего желанія.

Она при этомъ такъ обворожительно улыбнулась, что онъ едва не сошелъ съ ума. Однако, сдлавъ надъ собою сверхъестественное усиліе, онъ отвчалъ въ томъ же шуточномъ тон:

— Еслибъ вы только пожелали, то я купилъ бы въ Бельвил блузу и щеголялъ бы въ ней на бульварахъ.

— Я пожалю васъ, отвчала маркиза съ кокетливымъ блескомъ глазъ: — вы слишкомъ драгоцнное украшеніе гостинной, чтобъ видть васъ въ тряпк.

— По крайней мр, промолвилъ онъ съ глубокимъ чувствомъ: — вы мн позволите надяться, что всегда будете смотрть на меня, какъ на друга, и еслибъ обстоятельства такъ сложились, что…

— Что мн нужно было бы купить кровную лошадь, перебила его поспшно маркиза:— или найти образцоваго мужа какой-нибудь protge, то я непремнно обращусь къ барону Плюму. Но, скажите, отчего вы сами не женитесь на молодой особ, о которой такъ сочувственно отзываетесь?

— Я никогда не шучу насчетъ своей женитьбы, маркиза. Разв вы не догадываетесь, что мое сердце отдано навсегда хотя и безнадежно?

— Признаюсь, я никогда не думала объ этомъ, отвчала маркиза, покраснвъ: — но я убждена въ одномъ: что если вы полюбите, то любовь ваша будетъ чистйшая, благороднйшая.

Это ловкое замчаніе заставило барона замолчать, и онъ удалился боле влюбленный, чмъ когда либо. Его могучій умъ упорно боролся съ пламенной страстью, но сердце безумно рвалось къ этой удивительной женщин, которая сдерживала его порывы своей добротой и силой воли. Что касается маркизы, то, простившись съ барономъ, она ушла къ себ въ комнату и, скрывъ руками раскраснвшееся отъ удовольстія и волненія лицо, опустилась на колни въ горячей молитв.

На слдующій день горничная Сесили, войдя въ ея будуаръ, доложила, что госпожу ея желаетъ видть маркиза Рошерэ, ожидающая въ карет отвта. По совту барона Плюма, хитрый финансистъ не сказалъ ни слова дочери о намреніи маркизы постить ее. Сесиль была очень удивлена. Она знала по имени свтскую, блестящую маркизу Рошерэ и часто слышала отъ аббата Дюпрэ самые восторженные отзывы объ ея доброт и красот.

— Просите, сказала двушка съ нкоторымъ смущеніемъ:— я не имю чести быть съ нею знакомой, но, вроятно, она хочетъ просить моего участія въ какомъ-нибудь благотворительномъ дл.

Черезъ нсколько минутъ, шелестъ дамскаго платья и голосъ Мартена, торжественно докладывавшаго: ‘Маркиза Рошерэ’, убдили слпую, что ея неожиданная постительница въ комнат. Она сдлала нсколько шаговъ на встрчу гость, держась за мебель.

— Простите, что я пріхала къ вамъ безо всякой рекомендаціи, начала маркиза, взявъ ее за руку: — но насъ связываютъ съ вами наши обоюдныя отношенія къ доброму аббату Дюпрэ.

— Я очень сожалю, маркиза, отвчала молодая двушка своимъ мелодичнымъ голосомъ:— что, благодаря своему несчастью, не могу достойно принять васъ. Но вы такъ добры, что простите меня, если я не съумю выразить, какъ рада познакомиться съ вами, и какъ благодарна за ваше посщеніе. Но во всякомъ случа позвольте мн позвать г-жу Ортансъ. Она поможетъ мн принять такую дорогую гостью.

— Г-жу Ортансъ? воскликнула съ удивленіемъ маркиза.

— Да, это — мой другъ и наставница, могу сказать, моя вторая мать.

— Нтъ, отвчала маркиза, очарованная простотой и граціозностью прелестной молодой двушки:— я желала бы остаться съ вами наедин. Сядемте на эту кушетку. Дайте мн вашу руку, вы будете тогда чувствовать, что говорите съ другомъ.

— Вашъ голосъ очень нженъ, маркиза. Рука у васъ прекрасная. Простите мн мою смлость, но, пожалуйста, снимите перчатку и позвольте мн провести пальцами по вашему лицу. Я хотла бы до начала нашего разговора имть понятіе о вашей наружности.

Маркиза молча взяла ея руку и приложила къ своему лбу. Бдная слпая нжно провела пальцами но лицу доброй женщины.

— Да, вы должны быть красавица въ полномъ смысл этого слова. Какого цвта ваши волосы и глаза? Я не знаю, что такое цвта, но представлю себ. Я очень люблю русые волосы. Вдь и я блокурая, не правда ли?

Маркиза нжно погладила роскошные волосы молодой двушки, ниспадавшіе на стнку кушетки золотистой волной.

— Да, у васъ волосы блокурые, но гораздо свтле моихъ, отвчала маркиза:— а мои, какъ вы сами можете ощупать, не такъ тонки и шелковисты.

— О, маркиза, вы говорите мн комплименты изъ сожалнія къ моему несчастію.

— Вы не сказали бы этого, еслибы знали меня, отвчала маркиза, цлуя ее въ об щеки:— я говорю правду, и знаю, что ваше доброе сердце вполн затмваетъ физическій недостатокъ. Ну, будемте друзьями.

Сесиль крпко сжала руки маркизы. Слезы покатились по ея щекамъ, но лицо ея сіяло свтлой улыбкой.

— Вы очень добры, маркиза, промолвила она: — само небо послало васъ мн.

— Надюсь, m-lle Динандье.

— Называйте меня Сесиль. Вы согласны?

— Да, Сесиль. Я слышала много о васъ отъ моего друга и духовника аббата Дюпрэ, и въ такихъ восторженныхъ выраженіяхъ, что боюсь оскорбить вашу скромность, повторяя отзывы аббата.

— Онъ слишкомъ добръ.

— Но, продолжала маркиза:— я не отъ одного Дюпрэ слышала о васъ и именно потому, что при мн говорили кое о чемъ, касавшемся васъ, я ршилась пріхатъ къ вамъ.

— Я уврена, что у васъ добрая цль.

— Да, но очень щекотливая. При мн посторонніе люди располагали вашей будущностью, и я не могла этого стерпть, боясь, чтобы не воспользовались вашей наивной неопытностью и не погубили васъ навки.

— Вы меня пугаете! воскликнула Сесиль:— но кто же захочетъ принести вредъ бдной слпой? Къ тому же мой добрый отецъ съуметъ защитить меня.

— Конечно, отецъ вашъ законный заступникъ, и у васъ есть другіе надежные друзья. Но, Сесиль, признайтесь, вы не можете сказать отцу всего, что у васъ на сердц. Вашъ отецъ не въ силахъ понять всхъ стремленій и фантазій вашего маленькаго сердца, не правда ли?

Молодая двушка покраснла и опустила голову.

— Я, конечно, веду очень сосредоточенную жизнь, но…

— Но вы удивляетесь, почему мн пришло въ голову, что вы подружитесь со мною и будете длить вс ваши мысли?

— Много времени надо, чтобы такъ подружиться, замтила Сесиль.

— Я очень рада, что вы это прямо высказываете. Я, увы! опытная свтская женщина и слишкомъ хорошо знаю человческое сердце. Если моя совсть остается чистой, незапятнанной, то это только благодаря небесному милосердію, а то все зло, которое я видла, непремнно развратило бы мою пламенную натуру. Ваше несчастіе предохранило васъ отъ пагубнаго столкновенія со свтомъ, но вмст съ тмъ оно подвергаетъ васъ опасностямъ, которыхъ очень трудно избгнуть вамъ съ вашей простотой и неопытностью безъ помощи преданнаго друга.

— Въ такомъ случа, отвчала Сесиль… у меня остается врное средство спастись отъ всхъ опасностей: поступить въ монастырь.

— Конечно, произнесла маркиза, глубоко тронутая ршительнымъ тономъ молодой двушки:— для насъ, бдныхъ женщинъ, монастырь — крайнее орудіе противъ опасностей и соблазновъ свта, но часто мы произносимъ обтъ изъ недостатка храбрости и нежеланія исполнить тяжелаго долга. Ваше положеніе, напримръ, совершенно особое и очень печальное. Конечно, вашъ отецъ не согласится, чтобы вы поступили въ монастырь.

— Вы знаете? вы слышали? воскликнула Сесиль: — вамъ извстно, что онъ и слышать не хочетъ о моемъ постриженіи, все мечтаетъ о невозможномъ для меня брак и желаетъ непремнно имть наслдника для своихъ милліоновъ.

Она покраснла и закрыла лицо руками.

— Я на него не жалуюсь, прибавила она посл минутнаго молчанія: — онъ такой добрый. Вы не должны быть дурного мннія о немъ.

— Напротивъ, я слышала о немъ кое-что, убдившее меня, что онъ пламенно васъ любитъ. Я знаю многое, и довольно вамъ сказать, что хорошо знакома съ княземъ Артусомъ Бальтазаромъ.

— Съ Артусомъ! воскликнула молодая двушка, поднимая голову:— вы знаете этого господина?

— Да.

— Что, онъ красивый, умный, джентльмэнъ?

— Онъ очень красивъ, не очень уменъ, но у него много здраваго смысла, онъ вполн образованный и благоразумный человкъ, и въ полномъ смысл этого слова джентльмэнъ.

— Подумайте только, какая нелпость, сказала Сесиль со смхомъ:— мой отецъ прочитъ его мн въ женихи. Такому человку, да еще князю, жениться на мн! Да это безуміе!

— Не знаю, отвчала маркиза, гладя волосы молодой двушки: — познакомившись съ вами, я не вижу въ этомъ ничего безумнаго или нелпаго. Я могу поврить, что онъ искренно влюбился въ васъ.

— Если вы станете льстить мн, то я усумнюсь въ искренности вашей дружбы.

— Это не лесть, но вы правы. Теперь я вамъ сознаюсь, что, не зная васъ, я взяла на себя тяжелую отвтственность. Я случайно узнала черезъ друга князя Бальтазара, что онъ хочетъ сдлать вамъ предложеніе, и что вы, неопытная, невинная двушка, не имете родственницы, которая могла бы дать вамъ хорошій совтъ. Я употребила свое вліяніе, чтобы отложить это дло, и теперь предлагаю вамъ воспользоваться моей опытностью и самымъ искреннимъ къ вамъ сочувствіемъ. Вотъ тайна моего посщенія. Я знаю, что это очень смлый шагъ съ моей стороны, и отъ васъ зависитъ принять мою дружбу или прогнать меня, какъ непрошеннаго гостя.

Сесиль опустилась на колни и, обнявъ маркизу за талію, припала головой къ ея груди.

— Отчего вы не моя мать? промолвила она.

Слезы выступили на глазахъ у маркизы. Лишенная счастія быть матерью, она вдругъ почувствовала теплую материнскую привязанность къ бдному дтищу толстаго милліонера.

Въ эту минуту дверь отворилась, и въ комнату вошла дама, остановившаяся на порог вн себя отъ изумленія. Маркиза взглянула на нее.

— Ортансъ!

— Маргарита!

Маркиза приподняла Сесиль, и черезъ мгновеніе об женщины горячо обнимали другъ друга.

— Mon Dieu! Что ты тутъ длаешь?

— Mon Dieu! Откуда ты? Гд ты скрывалась?

Молодая двушка слушала ихъ, ничего не понимая.

— Сесиль, сказала Ортансъ, первая приходя въ себя: — это моя старая подруга. Мы вмст воспитывались въ Sacr Coeur въ Америк и не видались уже много лтъ.

— Не по моей вин: я тебя всюду искала, промолвила маркиза.

— Сознаюсь, я не хотла тебя видть и избгала всякой встрчи. Здсь, по крайней мр, я считала себя вполн безопасной.

Маркиза указала пальцемъ на Сесиль, и Ортансъ, понявъ ея знакъ, поспшно промолвила:

— Въ дом республиканца трудно было ожидать встрчи съ столпомъ легитимизма.

— Но теперь, разъ я нашла тебя, я тебя не выпущу изъ рукъ, сказала маркиза.

— Извини, Маргарита, отвчала Ортансъ:— я здсь совершенно счастлива и ни въ чемъ не нуждаюсь. Моя жизнь спокойна и для меня нтъ въ жизни отрадне занятія, какъ ухаживаніе за моей милой Сесиль.

Говоря это, она обняла за талію молодую двушку.

— Я теперь все понимаю, сказала маркиза, обращаясь къ Сесиль:— если вы пользовались попеченіями и совтами…

Ортансъ сдлала ей знакъ рукой.

— Если вы пользовались попеченіями и совтами Ортансъ, повторила маркиза: — то неудивительно, что вышли такимъ ангеломъ. Вы очень счастливы, что имете такого друга.

— Вы, вроятно, об желаете поговорить наедин? спросила молодая двушка.— Благодарю васъ, маркиза. Я уврена, что мы будемъ друзьями.

И, поцловавъ маркизу, она вышла изъ комнаты.

Оставшись наедин, старыя подруги снова обнялись и долго разговаривали между собою. Мы позволимъ себ привести только нсколько словъ, сказанныхъ между прочимъ маркизою:

— Бдный Эдуаръ Реми! Онъ былъ такой добрый, такой благородный! Я никогда не раздляла гнва твоей семьи на тебя за то, что ты вышла за него замужъ. Онъ былъ прекрасный учитель, глубокомысленный ученый и одинъ изъ самыхъ образованныхъ людей на свт. Я также любила его. Но мы, бдныя женщины, всегда несчастны, если поддаемся влеченіямъ своего сердца. Ты, конечно, вынесла страшныя муки. Но отчего ты не позволила мн помочь теб хоть чмъ-нибудь во время его долгой болзни? Отчего ты не прилетла въ мои объятія тотчасъ посл его смерти?

XIV.
Общество католическаго кредита.

Все ликовало. Католико-финансовый ковчегъ былъ торжественно спущенъ, и, по искреннему убжденію лицъ, которыя считались въ здравомъ ум, онъ долженъ былъ, остановившись со всми находившимися въ немъ животными, на новомъ Арарат, основать новую посл-потопную эру человческаго возрожденія. Козмо былъ Ноемъ, и не было недостатка въ достойныхъ представителяхъ Сима, Хама и афета. Козмо сіялъ. Онъ былъ героемъ сезона. Посл безконечныхъ интригъ, духовныхъ и женскихъ, переговоровъ, сдлокъ, ухищреній, подкоповъ, лжи и обмановъ, католическій кредитъ народился на свтъ.

Козмо былъ новымъ финансовымъ архимандритомъ. Имя его было у всхъ на устахъ. Дятельность новаго кредитнаго общества интересовала весь свтъ. Обычныя политическія свтила померкли передъ лучезарнымъ блескомъ этой неожиданно явившейся кометы.

Новйшій типъ финансоваго развитія оставлялъ далеко за собою вс предъидущіе. Величайшій экземпляръ высшаго развитія способности наживать деньги былъ Козмо. Да здравствуетъ Козмо!

Еслибъ свтъ могъ когда-нибудь сознать свой позоръ, то онъ покраснлъ бы отъ стыда, что въ настоящую, величайшую эпоху умственнаго развитія, онъ упалъ до такой глубины человческаго униженія. Акціи и деньги, однимъ словомъ золотой телецъ — вотъ было его божество. Викторъ Гюго никогда не видалъ такого апооза, какъ Козмо. Если у перваго была тысяча поклонниковъ, то у послдняго — десятки тысячъ.

Улыбка надежды появилась въ Ватикан на такихъ лицахъ, которыя давно отвыкли улыбаться. Многочисленный классъ людей, находящихъ удовольствіе или средства къ жизни въ азартной финансовой игр, были въ восторг. На бирж появились, новыя цнности. Можно было покупать и продавать въ изобиліи новыя акціи, самаго ртутно-спекулятивнаго характера: акціи общества католическаго кредита, акціи Андалузо-Индйскаго банка, основаннаго въ Мадрит, акціи Хребетно-Итальянской желзной дороги. Вс эти акціи, проданныя синдикату по 70% и выпущенныя въ публику по 92%, сразу достигли преміи. Акціонеры общества католическаго кредита держали въ своихъ рукахъ большинство этихъ акцій. Публика жадно требовала новыхъ выпусковъ, видя, какъ поднялись первоначальныя акціи. Оплаченныя по 125 фр., он уже продавались по 700 фр. Новый выпускъ въ пять тысячъ милліоновъ, былъ проглоченъ въ одну минуту. Нетолько католики и легитимисты, но евреи, протестанты, атеисты, республиканцы и бонапартисты боролись, интриговали, молили Бога и призывали на помощь чорта, чтобъ только достать акціи финансовыхъ предпріятій Козмо, потому что въ короткое время произошли баснословные факты. Жакъ, почтенный слуга маркиза Рошерэ, подписался на вс выпуски и, спустя четырнадцать мсяцевъ, поселился въ отел, въ собственномъ дом, имя ежегоднаго дохода двадцать тысячъ франковъ съ купленныхъ имъ государственныхъ фондовъ. Онъ былъ одинъ изъ первыхъ лицъ, благоразумно помстившихъ свой азартный выигрышъ въ безопасный сундукъ французскаго банка. Привратники Галюшэ, супруги Полатъ, нажили восемьдесятъ тысячъ франковъ по акціямъ компаній, основанныхъ великимъ Козмо. Въ продолженіи многихъ лтъ труда и лишеній, они накопили пять тысячъ четыреста франковъ и теперь цликомъ пустили ихъ въ игру. Супруги Полатъ пользовались большимъ уваженіемъ сосднихъ привратниковъ и мелкихъ торговцевъ, потому что могли доставать всегда какое угодно число акцій, благодаря протекціи Козмо, который часто бывалъ у нотаріуса. Г-жа Полатъ начала даже торговать расположеніемъ, которое Галюшэ питалъ къ ея мужу. Она доставала всмъ сосдямъ акціи и брала только 10% за комиссію. Что же касается до Тшека, то онъ купилъ замокъ, завелъ лошадей и жилъ въ Париж, какъ милліонеръ.

Маркизъ Гошерэ былъ предсдателемъ правленія, а членами, кром двухъ извстныхъ банкировъ и одного бывшаго министра, состояли наши друзья, баронъ Плюмъ, маркизъ Торенъ, маркизъ Доденъ, графъ Рококо, Тибуль, Кинолла, Сапенъ и, о чудо! князь Бальтазаръ. На этомъ угожденіи Австро-Венгріи настоялъ Динандье, который сдлалъ выгодную аферу: онъ взялъ на десять милліоновъ номинальныхъ акцій, внесъ наличными деньгами два съ половиной милліона и нажилъ одними преміями тринадцать съ половиною милліоновъ. Онъ не хотлъ самъ быть директоромъ, а назначилъ вмсто себя князя Бальтазара, что было совершенно безкорыстнымъ дйствіемъ съ его стороны, потому что до сихъ еще не была разыграна маленькая комедія на швейцарской границ. Толстый Динандье, однако, осуществилъ одно изъ своихъ пламенныхъ желаній: онъ былъ избранъ членомъ Джокей-Клуба и проигралъ изъ любезности два милліона самымъ вліятельнымъ членамъ клуба. Никогда барону Плюму не было такъ трудно исполнить приказаніе маркизы, какъ въ этомъ дл, но онъ сдержалъ свое слово.

Козмо былъ главнымъ распорядителемъ общества, и сосредоточивалъ въ своихъ рукахъ всю дйствительную власть. Секретаремъ у него былъ графъ Меліо, красивый, умный, молодой человкъ, очень цнимый претендентомъ, закадычный другъ архіепископа. Онъ зналъ нсколько иностранныхъ языковъ, много путешествовалъ и написалъ нсколько книгъ: одну о японскихъ идолахъ, другую о египетскихъ финансахъ, третью о филоксер и четвертую ‘о политической панаце для Франціи’, подъ которой онъ конечно разумлъ легитимистскую реставрацію. Козмо нуждался въ подобномъ приличномъ посредник для сношеній съ коронованными особами, герцогами, министрами и послами, и Меліо сдлался его правою рукою. Онъ былъ хитеръ, какъ лисица, безмолвенъ, какъ могила, пронырливъ, какъ хорекъ, силенъ въ борьб, какъ бульдогъ и падокъ на добычу, какъ шакалъ. Вс эти добродтели онъ скрывалъ подъ самой изящной оболочкой, мягкими свтсткими манерами и наивной искренностью.

На Avenue de l’Opra былъ купленъ красивый домъ и роскошно меблированъ. Общество католическаго кредита мозолило всмъ глаза. Система рекламъ, которую изобрлъ Козмо, оставила далеко за собою вс продлки великаго Барнума. Нетолько ‘Intelligence Catholique’ въ Рим писало, телеграфировало и печатало въ своихъ тысячи пятистахъ газетахъ безконечныя статьи, телеграммы, замтки и корреспонденціи о финансовыхъ операціяхъ Козмо, но онъ израсходовалъ четыре милліона католическихъ денегъ на пріобртеніе поддержки атеистической и еврейской прессы во всей Европ. Самая форма рекламъ была различная. Въ католическихъ органахъ прямо говорилось, что кто не возьметъ акціи, тотъ пойдетъ въ адъ, а въ остальныхъ подробно описывалось все, что длалъ Козмо, ловко объяснялись его планы и представлялись художественныя картины его свиданія съ великими банкирами Вны и Лондона. Спеціальные корреспонденты были посланы на Балканскій полуостровъ и описывали на мст рудники въ Босніи и проэктированную линію желзной дороги изъ Варны въ Рагузу. Онъ тайно подкупилъ еврейскія газеты въ Вн и усилилъ ихъ еврейскій духъ. Въ Будапест онъ основалъ газету, которую раздавали даромъ въ числ 20,000 экземпляровъ. Отъ времени до времени появлялся, Богъ знаетъ откуда, сенсаціонный слухъ, и телеграммы быстро разносили его во вс финансовые центры Европы. ‘Общество католическаго кредита’ взяло на себя погашеніе испанскаго государственнаго долга и согласилось, купивъ у англійскаго правительства Гибралтаръ за сто милліоновъ, продать его испанскому правительству за сто пятьдесятъ. ‘Общество католическаго кредита’ подкупило нсколько большихъ газетъ: Figaro, La Rpublique Franaise, Gil-Blas и пр.

Во всхъ газетахъ писалось, что австрійскій императоръ и Эрцгерцогъ Альбрехтъ взяли половину акцій новаго Адріатическаго банка, что общество католическаго кредита каждую недлю получаетъ одними вкладами десять милліоновъ франковъ и чистаго дохода два милліона съ половиною.

Вотъ нсколько примровъ, какой ложью потчивалъ Козмо доврчивую публику. Какъ ни была эта ложь нелпа и неправдоподобна, она обращала вниманіе всего свта на колоссальное предпріятіе Козмо, а этого онъ только и желалъ.

Но самую серьзную часть рекламъ производили Галюше, стряпчіе, патеры и дамы, усиліями которыхъ постоянно поддерживалась работа на финансовой мельниц. Легитимисты, конгрегаціи и вс врующіе католики неустанно наполняли своими деньгами сундукъ католическаго кредита. Маркиза Рошерэ, наэлектризованная успхомъ дла и тмъ знаменательнымъ фактомъ, поражавшимъ даже Антуаня, что маркизъ въ тринадцать мсяцевъ утроилъ первоначально внесенные имъ четыре милліона, увряла всхъ, что это необыкновенное финансовое учрежденіе поглотитъ вс банки, не исключая французскаго, и вела пропаганду въ такихъ размрахъ, что Антуань приходилъ въ ужасъ. Она допускала въ свою гостинную только акціонеровъ общества католическаго кредита и уговаривала своихъ друзей помщать вс принадлежавшіе имъ капиталы въ это святое дло.

Не одинъ Антуань пугался. Плюму также не нравился излишній энтузіазмъ маркизы, а Дюмарескъ, нажившій около двухъ милліоновъ, говорилъ не разъ:

— Успхъ дла дйствуетъ на маркизу опьяняющимъ образомъ. Это удивительно, непонятно. Козмо великій волшебникъ. Но въ конц-концовъ будетъ катастрофа. Маркиза готовитъ себ врную погибель.

Лицо барона Плюма было теперь постоянно безпокойнымъ. Онъ въ послднее время очень измнился. Щеки его поблднли. Манеры были сдержанне. Одежда не занимала исключительно всхъ его мыслей. Хотя онъ одвался очень изящно, но не съ прежней изысканностью. Форміо, артистъ по части рукъ и ногтей, разбогатлъ благодаря покупк и продаж акцій, бросилъ свое ремесло и, купивъ островъ на Егейскомъ мор, принялъ титулъ князя Гидроциралосъ. Плюмъ теперь не разъ находилъ чернильныя пятна на своихъ артистическихъ пальцахъ. Съ обычной своей проницательностью онъ старался основательно изучить финансовыя операціи Козмо и понять всю ихъ суть, скрываемую отъ публики.

— Меня все это пугаетъ, говорилъ онъ Антуаню и Дюмареску:— я позволилъ себ серьзно поговорить съ маркизою, и указалъ ей, что излишняя дятельность съ ея стороны совершенно ненужна. И безъ того безумно набрасываются на акціи. Он ежедневно поднимаются. Маркиза уже взяла на себя громадную отвтственность. Вс ея друзья въ Австріи, Испаніи, Италіи и Германіи приняли участіе въ этомъ діавольскомъ предпріятіи Козмо.

— Они вс нажили хорошій кушъ, замтилъ Антуань, стараясь успокоить себя.

— Да, на бумаг, отвчалъ баронъ:— но никто не спускаетъ своихъ акцій. Еслибъ стали продавать ихъ, то погубили бы общество, а сохраняя акціи, рискуютъ все потерять. Я не могу спать отъ безпокойства. Директора не имютъ никакого контроля надъ Козмо и этимъ чертикомъ Меліо. Послдніе длаютъ, что хотятъ, и если одна афера приноситъ прибыли пять милліоновъ, они тотчасъ же рискуютъ десятью милліонами на другое дло. Это двадцати-этажная пагода…

— Изъ папье-маше, прибавилъ Антуань.

Никто не засмялся. Вс трое сознавали, что трудно было благополучно вывести маркизу изъ финансовой трясины, въ которую она погрязла, сама того не чувствуя.

Дйствительно Козмо и Меліо одни вели все дло. Ихъ безконтрольному распоряженію были предоставлены интересы католичества, легитимистской партіи, Ватикана, видныхъ государственныхъ людей Европы, законодательныхъ собраній и славянскихъ княжествъ, купленныхъ хитрымъ Козмо по дорогой цн, несмотря на противодйствіе русскихъ агентовъ, которые пугали петербургскій кабинетъ необыкновеннымъ развитіемъ этого колоссальнаго учрежденія. Баронъ Плюмъ тщетно пытался слдить за бшеннымъ бгомъ финансоваго колеса, которое, къ изумленію всего свта, приводили въ движеніе эти два человка. Естественно, что они смотрли на Плюма, какъ на непріятную помху.

Выслушавъ однажды докладъ Козмо о томъ, что въ общество вносятся милліоны въ вид вклада по 6% на нсколько лтъ, тогда какъ на бирж можно было имть сколько угодно денегъ по 4%, баронъ Плюмъ пожалъ плечами и серьзно возразилъ:

— Какая польза въ деньгахъ, когда мы не знаемъ что съ ними длать и не имемъ права ими спекулировать? Плохой разсчетъ платить 6%, а получать два съ половиной или три съ государственныхъ бумагъ.

— О, отвчалъ Козмо, который всегда очень учтиво обращался съ барономъ:— чмъ боле денегъ, тмъ боле силы, а излишекъ процентовъ не будетъ чувствителенъ при полной реализаціи нашихъ громадныхъ плановъ. Но вы правы, баронъ, въ отношеніи недостаточности получаемыхъ нами процентовъ. Надо будетъ поискать желающихъ на бирж. Мы можемъ давать деньги спекуляторамъ подъ залогъ акцій.

Плюмъ протестовалъ, но другіе директора разршили Козмо давать деньги маклерамъ подъ залогъ акцій, которыя онъ найдетъ благонадежными. Плюмъ былъ очень умный человкъ, но не подозрвалъ, что своимъ заявленіемъ сыграетъ въ руку Козмо. Спустя недлю, было уже роздано десять милліоновъ подъ залогъ акцій, преимущественно своихъ собственныхъ, что естественно возвысило ихъ на 70 фр.

Такимъ образомъ должность директора была просто синекурой. Вся его обязанность заключалась въ томъ, чтобы соглашаться съ Козмо и Меліо. Но положеніе директора крупнаго финансоваго учрежденія иметъ и свои непріятныя стороны. Изо всхъ странъ являлись въ Парижъ и приставали къ директорамъ общества различные прожектеры съ планами, канцессіями, привилегіями и т. д. Всхъ, кто только могъ имть дорогу къ директорамъ, подкупали, не жаля денегъ. Привратникъ маркиза получалъ иногда по пятисотъ франковъ въ недлю. Но не одни слуги пользовались взятками: ихъ брали жены, любовницы, стряпчіе, доктора. Особенно маркиз не было прохода отъ дамъ.

Дарвель встртилъ однажды Антуаня на бульвар и саркастически поздравилъ его.

— Но придетъ день разсчета съ чортомъ, замтилъ онъ, пожимая плечами.

Антуань зналъ, что этотъ грозный князь финансистовъ выждетъ свое время, и потомъ отберетъ вс милліоны до послдняго сантима.

Въ Англіи, несмотря на вс усилія Козмо, католическая партія не оказала горячаго участія въ его дл. Англійскіе католики были искренно набожны, но это не мшало имъ быть здравомыслящими, осторожными дльцами. Они готовы были пожертвовать десятки тысячъ фунтовъ стерлинговъ на церковь или благотворительное дло, но не хотли дать тысячи на религіозную спекуляцію. Козмо не удалось открыть въ Лондон даже отдленія банка.

Для ознакомленія читателей съ ходомъ длъ въ обществ католическаго кредита, всего лучше разсказать эпизодъ Забдія. Онъ можетъ служить образцомъ многихъ подобныхъ эпизодовъ въ исторіи великаго предпріятія Козмо.

Съ востока явился въ Парижъ господинъ еврейскаго происхожденія, Забдій Израеловичъ. Это былъ русскій еврей изъ Кіева, но онъ уже давно порвалъ вс сношенія съ своей родиной. Низенькаго роста, полный, загорлый, ршительный, съ черными, какъ ночь, волосами, блыми зубами и блестящими, хитрыми глазами, онъ прибылъ въ Парижъ прямо изъ Бухареста. Онъ прочелъ въ газетахъ о груд золота, находившейся въ рукахъ Козмо, и ршился получить изъ нея свою долю.

Въ молодости Забдій жилъ въ Вн и вроятно, какъ вс внскіе евреи, прошелъ курсъ наукъ въ старинномъ, восточномъ, живописномъ рынк стараго платья на Juden-Gasse. Онъ продавалъ тамъ подержанныя юпки и корсеты, клялся и божился, стараясь выторговать два крейцера. Потомъ Забдій перешелъ въ мховую лавку, гд спускалъ мелкимъ лавочникамъ и приказчицамъ собачьи шкуры. Спустя нсколько лтъ, онъ очутился въ город Бразо, на границ Трансильваніи и Румыніи, и старался нажить копейку на тамошнихъ ярмаркахъ. Наконецъ, онъ проложилъ себ дорогу въ Бухарестъ и сталъ продавать лошадей, которыхъ предпріимчивые валахи угоняли изъ Венгріи. Забдій былъ ловкій человкъ, и везд, гд ни бывалъ, обогащалъ себя нетолько деньгами, но знаніями и опытностью. Одессу онъ постилъ съ цлью устройства конныхъ желзныхъ дорогъ, Крымъ — для осмотра нефтяныхъ источниковъ, Константинополь и Смирну — для покупки смирнскихъ доковъ отъ французскихъ банкировъ за десять милліоновъ и перепродажи ихъ за двадцать. Онъ же пытался вести переговоры съ барономъ Гиршемъ для передачи Вариской желзной дороги несуществующей въ Вн компаніи. Нельзя сказать, чтобы Забдій пользовался хорошей репутаціей. Его послднія дйствія въ Вн были очень сомнительнаго характера. Онъ занимался спекуляціями на большую ногу передъ крахомъ и остался долженъ шесть милліоновъ флориновъ маклерамъ, которые, въ силу мстныхъ законовъ, не могли ничего отыскать съ него судебнымъ порядкомъ. Съ тхъ поръ, Забдій сильно нажился, хотя старательно скрывалъ это. Онъ имлъ много акцій компаніи Дунайскаго пароходства, австрійской компаніи желзнодорожнаго подвижного состава, обществъ снабженія Бухареста водой и газомъ, а также общества Румынскихъ нефтяныхъ источниковъ.

Неожиданно въ голов Забдія блеснула свтлая мысль. Румынское правительство завдывало обширными государственными имуществами, состоявшими изъ рудниковъ, лсовъ и громаднаго количества земли. Забдій хорошо зналъ перваго министра и не разъ оказывалъ ему услуги. Онъ отправился къ министру и предложилъ взять въ аренду государственныя имущества Румыніи, съ платой ежегодно въ казну полтора милліона франковъ. Министръ отвчалъ, что нечего и обсуждать подобнаго проэкта, такъ какъ казна сама получаетъ съ государственныхъ имуществъ три милліона ежегоднаго дохода.

— Подумайте, замтилъ Забдій Израеловичъ: — вы намрены вскор выпустить заемъ въ сто милліоновъ, не правда ли?

Министръ призналъ, что дйствительно, заемъ былъ необходимъ для Сулинской желзной дороги и пр.

— Хорошо, продолжалъ хитрый еврей:— въ Париж основанъ громадный банкъ подъ управленіемъ моего друга г. Козмо. Я вамъ устрою этотъ заемъ на самыхъ выгодныхъ условіяхъ, если вы мн дадите просимую концессію.

Министръ покачалъ головой. Государственные интересы ясно не имли для него ни малйшаго значенія.

Забдій Израеловичъ поклонился и ушелъ. Спустя нсколько дней, одинъ изъ депутатовъ, дотол преданныхъ министерству, сдлалъ въ палат запросъ относительно общественныхъ работъ. Въ преніяхъ приняло участіе нсколько лицъ, очень рзко порицавшихъ министерство. Весь пожаръ загорлся изъ того, что министръ употребилъ вполн разумно пять тысячъ франковъ. Вслдъ за этимъ былъ сдланъ запросъ относительно управленія государственными имуществами, и система министерства подверглась самой строгой критик. Оппозиціонные ораторы прямо указывали, что гораздо лучше отдать государственныя имущества въ аренду частнымъ капиталистамъ, которые съумли бы лучше развить производительныя силы страны.

Министръ намоталъ это себ на усъ, но не высказалъ своего опредленнаго мннія.

Черезъ нсколько времени, къ Забдію Израеловичу подошелъ въ одной Бухарестской кофейн старый чиновникъ министерства, стоявшій во глав управленія государственными имуществами.

— Вы хотите передать въ частныя руки государственныя имущества, сказалъ онъ: — и оставить всхъ насъ за штатомъ? Неужели вы думаете, что мы вамъ поможемъ въ этомъ дл? Министръ объ этомъ и слышать не хочетъ, разв вы насъ заране всхъ вознаградите.

— А при этомъ условіи дло можно устроить? спросилъ поспшно Забдій Израеловичъ.

— Не знаю, отвчалъ чиновникъ, пожимая плечами:— я полагаю, что наше мнніе не имло бы въ его глазахъ большой силы. Еслибы трое или четверо старшихъ чиновниковъ получили полное удовлетвореніе, а остальные перешли бы въ новое управленіе, то я не вижу причины, почему министръ не сбросилъ бы съ себя тяжелой отвтственности.

— А! Какая же сумма удовлетворила бы васъ и вашихъ друзей?

— Я никогда объ этомъ не думалъ. Концессія, вы знаете, очень важная. Правительство получаетъ около двухъ третей дйствительнаго дохода.

Забдій Израеловичъ молча кивнулъ головой. Онъ очень хорошо зналъ, что ни одинъ доходъ цликомъ не поступалъ въ казну.

— Я полагаю поэтому, что концессія принесетъ громадныя выгоды, прибавилъ чиновникъ звая, словно этотъ предметъ его ни мало не интересовалъ.

— Врядъ ли, отвчалъ еврей, пожимая плечами: — большая часть земли дурная, а къ лсамъ нтъ никакихъ путей сообщенія. Красная цна — три или четыре милліона.

— Какъ, за вс государственныя имущества, приносящія теперь три милліона ежегоднаго дохода, который легко увеличить тотчасъ на одинъ милліонъ? Полноте, надо заплатить не мене двадцати пяти милліоновъ.

— А вамъ сколько вознагражденія?

— Еще три милліона. Не забывайте, что въ настоящее время казна получаетъ милліономъ меньше.

— Sapristi! Три милліона, комиссіонныхъ?

— Ни франка меньше!

— Погодите. Вы думаете, что министръ дастъ концессію подъ условіемъ уплаты трехъ милліоновъ чиновникамъ, остающимся за штатомъ?

— Не знаю, но возможно, если вы предложите благоразумную цну.

— Сколько? спросилъ еврей, скаля свои блыя зубы.

— Не знаю, пятнадцать или двадцать милліоновъ?

— А десять?

— Невозможно. Министръ не посметъ этого сдлать, особенно въ виду оппозиціи.

— Ну, четырнадцать. Прикинемъ еще два, такъ какъ на расходы уйдетъ, по крайней мр, милліонъ. Скажемъ шестнадцать милліоновъ: двнадцать правительству и три чиновникамъ, съ которыми вы устроите дло.

— Попробуйте. Дло можетъ удастся.

— Хорошо. Пойдемте ко мн. Я вамъ напишу обязательство.

Вотъ съ этой-то концессіей въ карман и явился Забдій Израеловичъ въ Парижъ. Онъ зналъ Козмо, какъ вс дльцы на восток знаютъ другъ друга.

Однажды карточка Забдія Израеловича проникла въ sancta sanctorum, кабинетъ управляющаго католическаго кредита, гд Козмо обсуждалъ съ графомъ Меліо новую аферу. Имъ необходимо было выкинуть блестящую, эффектную штуку. На стол секретаря лежало пятьдесятъ проэктовъ.

— Порторикскій заемъ невозможенъ, сказалъ Козмо: — намъ не надо бросаться на далекій западъ. Это плохая приманка. Вы правы, восточно-африканскія золотыя розсыпи могли бы привлечь вниманіе публики. Золото основа современныхъ финансовъ, и его значеніе будетъ увеличиваться съ каждымъ годомъ. Хорошія золотыя розсыпи, будутъ вскор прельщать акціонеровъ въ той же мр, какъ и хорошія желзныя дороги.

— Но рдко он бываютъ хорошими, отвчалъ сметливый секретарь:— обыкновенно, он очень скоро теряютъ свою цну. Но я врю въ богатство этихъ африканскихъ розсыпей. Я какъ-то былъ на Золотомъ берег и постилъ Акимъ. Золото тамъ разсыпано по всюду въ баснословномъ количеств, но добыча каждаго унца стоитъ человческой жизни.

— Человческая жизнь не дорога, отвчалъ Козмо:— при мн не разъ продавали людей за старое ружье или горсть пороха.

— И при мн также, но это были негры.

— Да и въ восточной Африк негры. Однако, какъ ни богаты ваши разсыпи, но он не будутъ популярными. Надо придумать что-нибудь серьзное. Отчего бы, напримръ, не скупить всхъ рудниковъ въ Венгріи?

— Отчего? замтилъ секретарь.— Вы знаете венгерцевъ. Это самая странная раса на свт. Очень рдко иностранцу удается обойти венгерцевъ. Правительство потребуетъ прежде всего въ залогъ двойной стоимости рудниковъ, и потомъ будетъ нсколько лтъ тянуть переговоры о концессіи. Однхъ комиссіонныхъ денегъ придется заплатить нсколько милліоновъ и, въ конц концовъ, барышъ выйдетъ самый пустой.

— Во всякомъ случа, сказалъ Козмо:— намъ нельзя тотчасъ приступить къ этому длу. Съ венгерцами можно имть дло только чрезъ посредство венгерцевъ. Я предлагаю основать въ Будапест банкъ, съ венгерскими директорами, среди которыхъ можно помстить для блеска двухъ или трехъ евреевъ.

Въ эту самую минуту, лакей подалъ карточку Забдія Израеловича.

— Вотъ человкъ, котораго я совсмъ забылъ, произнесъ Козмо, сверкая глазами:— я его зналъ въ Константинопол. Онъ способенъ на все. Поговоримъ съ нимъ. Судя по карточк, онъ живетъ теперь въ Бухарест.

Забдія Израеловича провели тотчасъ въ кабинетъ Козмо, и онъ изложилъ свой проэктъ, по которому католическій кредитъ выпускалъ новый румынскій заемъ, и пріобрталъ государственныя имущества Румыніи, приносившія два съ половиной милліона чистаго дохода, за двадцать милліоновъ. Козмо и графъ Меліо ухватились за этотъ лакомый кусокъ. Сдлку заключили въ двадцать два милліона. Разница между двадцатью двумя милліонами и пятнадцатью, цифрами концессіи, т. е. семь милліоновъ, не была ни выброшены въ окно, ни спрятана въ сундукъ общества католическаго кредита.

Забдій Израелавичъ и графъ Меліо, отправились въ Бухарестъ и тамъ устроили это выгодное дло. Затмъ они постили Софію, и предложили свои услуги болгарскому правительству. Оттуда они прохали чрезъ Блградъ, Рагузу, Тріестъ и Будапестъ въ Вну, гд Забдій Израеловичъ поселился въ качеств восточнаго агента общества католическаго кредита. Графъ Меліо возвратился въ Парижъ, съ цлой кучей концессій на пятьсотъ милліоновъ.

Выслушавъ отчетъ графа о всхъ его дйствіяхъ, Козмо замтилъ съ саркастической улыбкой:

— Забдій ловкій человкъ. Я вамъ говорилъ, что мы заставимъ и евреевъ содйствовать успху католическаго кредита.

Меліо ничего не отвчалъ, задумчиво грызя зубочистку.

XV.
Финансовая идилія.

Маркиза и Сесиль сдлались закадычными друзьями. Симпатичная простота и развитой умъ слпой двушки побдили сердце свтской, блестящей, но столь же непорочной аристократки. Среди водоворота интригъ, корреспонденцій, пріемовъ и совщаній, которыми была теперь наполнена жизнь маркизы, она всегда находила время посщать паркъ Монсо, гд въ обществ своего стараго друга Ортансъ и новаго — Сесили, она чувствовала себя въ боле спокойной и чистой атмосфер. Г-жа Ортансъ, или, врне, г-жа Реми, еще не ршилась ступить ногой въ домъ маркизы и потому миссъ Моника сопровождала Сесиль въ улицу Доминикъ въ назначенные маркизой часы, когда ея гостинныя не кишили постителями.

Имя князя Бальтазара никогда не упоминалось въ бесдахъ маркизы съ молодой двушкой. Онъ часто бывалъ теперь въ дом Рошерэ, и нетолько у маркизы, но и у маркиза, благодаря званію директора католическаго кредита. Маркиза съ любопытствомъ замчала, что это директорство произвело значительную перемну въ молодомъ человк. Онъ неожиданно пристрастился къ политической экономіи и сталъ серьзно изучать эту науку. Баронъ Плюмъ громко выражалъ свое мнніе, что его другъ сдлался ‘противнымъ’, такъ какъ онъ вчно носитъ въ карман политико-экономическія и финансовыя книги и выигрываетъ милліоны на бирж. Это было несправедливо, но шутка барона все-таки доказывала, что венгерецъ перемнилъ свой образъ жизни, сократилъ свою конюшню и сталъ вести себя, какъ многообщающій молодой банкиръ. Онъ стойко поддерживалъ Плюма въ правленіи католическаго кредита, хотя не всегда понималъ его политику и невольно становился въ оппозицію маркизу, который не сочувствовалъ строгой критик дятельности Козмо. Старый аристократъ, идеалъ честности и потому неспособный врно оцнивать сложныя операціи итальянца, слпо врилъ, что человкъ, снискавшій довріе его жены и Антуаня, не могъ сдлать ничего дурного. Что же касается до Антуаня, то его положеніе становилось все боле и боле фальшивымъ. Онъ сочувствовалъ Плюму, а долженъ былъ поддерживать Козмо, маркизъ требовалъ, чтобъ онъ объяснялъ ему вс планы итальянца, а маркиза настаивала на томъ, чтобъ онъ содйствовалъ всми силами успху великой идеи.

До сихъ поръ Козмо во всемъ обращался къ маркиз, искусно игралъ на ея слабой струн, ловко поддерживалъ ея энтузіазмъ на точк кипнія и вырывалъ ея согласіе на самыя рискованныя спекуляціи. Онъ пользовался все большимъ и большимъ вліяніемъ на нее, а успхъ и постоянныя сношенія съ свтскими людьми, преимущественно съ маркизой, значительно полировали грубаго искателя приключеній. Одежда, манеры, рчь его стали безупречны. Черты лица оставались по прежнему уродливы, но тяжелая умственная работа придала имъ оттнокъ утонченнаго развитія. Онъ видлъ маркизу ежедневно, и она обходилась съ нимъ, какъ съ близкимъ человкомъ. Онъ прямо проходилъ въ ея будуаръ, просилъ ее написать письмо тому или другому изъ высокопоставленныхъ лицъ, предлагалъ сдлать то или другое, и она тотчасъ исполняла вс его желанія, не совтуясь ни съ кмъ, не говоря ни слова даже Антуаню, на плечи котораго, она взвалила всю отвтственность рискованнаго дла. Все это было извстно барону Плюму, и онъ безпомощно кусалъ себ губы. Онъ сталъ гораздо сдержанне съ маркизой, чмъ прежде, и это ее очень сердило. Она знала черезъ маркиза, что Плюмъ совтовалъ не принимать денегъ, которыя сыпались дождемъ въ кассу католическаго кредита, благодаря стараніямъ маркизы, архіепископа, Галюшэ и другихъ рьяныхъ клерикаловъ. Но когда однажды Козмо замтилъ, что у нихъ въ лагер завелся измнникъ, прямо намекая на барона, то она такъ рзко заставила его замолчать, что онъ далъ себ слово не начинать боле этого разговора. Она не могла сомнваться въ барон Плюм, хотя онъ по временамъ и выводилъ ее изъ себя. Она ясно читала въ его глазахъ, что онъ готовъ ради нея пожертвовать всмъ, не исключая жизни. Она грубо остановила въ этомъ случа Козмо, которому вообще позволяла такія фамильярности, которыхъ не допустила бы изъ устъ барона Она извиняла во многомъ итальянца, говоря, что онъ не изъ благовоспитанныхъ.

Такимъ образомъ, баронъ, несмотря на всю свою любовь и преданность къ маркиз, избгалъ говорить съ нею о дятельности Козмо, а когда, наконецъ, онъ узналъ нчто, о чемъ было необходимо довести до ея свденія, онъ поручилъ это князю Бальтазару, не очень толковому, но во всякомъ случа честному дипломату.

Однажды Плюма пригласилъ къ себ другъ его баронъ ***, глава величайшаго и наиболе уважаемаго еврейскаго банкирскаго дома.

— Плюмъ, сказалъ почтенный банкиръ:— изъ всхъ директоровъ католическаго кредита вы одни не потеряли еще головы. Я считаю долгомъ предупредить васъ, что вы позволяете вести себя за носъ ловкому авантюристу. Горная итальянская желзная дорога будетъ приносить вамъ до пяти милліоновъ ежегоднаго убытка, это можно доказать цифрами, какъ дважды два — четыре. Мадридскій банкъ — мыльный пузырь. Румынскія предпріятія тоже самое. Немногія выгодныя предпріятія, начатыя вами, стали вамъ такъ дорого благодаря различнымъ комиссіоннымъ деньгамъ, что нельзя ожидать отъ нихъ никакого барыша. Но все идетъ, повидимому, отлично и публика ничего не замчаетъ. Акціи ваши поднимаются. Однако, знаете ли вы, почему и какъ он поднимаются?

— Нтъ, я тщетно старался это узнать.

— Загадка объясняется очень просто. Он покупаются на деньги вашей косморамы.

— Невозможно. Мы ссужаемъ деньгами маклеровъ подъ залогъ врныхъ бумагъ.

— Вы слпы, мой другъ. Маклера покупаютъ по приказу Козмо на ваши же деньги акціи вашихъ же предпріятій. И эти акціи лежатъ у васъ же въ касс въ вид залога на данныя вами деньги вашихъ кліентовъ. Послдуйте моему совту — вырвите стараго маркиза и прелестную маркизу изъ когтей этого мошенника. Еще время, но не откладывайте долго, а то наступитъ такой крахъ, въ сравненіи съ которымъ уничтоженіе Помпеи будетъ шуткой.

Въ этотъ самый день старикъ Динандье вошелъ въ будуаръ своей дочери, едва переводя дыханіе и въ совершенно непривычный часъ. Былъ полдень, и онъ еще не завтракалъ. Онъ чувствовалъ глубокую благодарность къ маркиз за ея доброту къ Сесиль и нарочно вернулся домой, чтобъ послать дочь въ улицу Доминикъ съ важной встью. Одинъ изъ маклеровъ, исполнявшихъ порученія Козмо, былъ преданнымъ агентомъ Динандье и только-что разсказалъ ему ту же исторію, которую баронъ *** передалъ Плюму.

Прибывъ въ домъ маркизы, Сесиль и миссъ Моника были проведены въ послднюю изъ трехъ гостинныхъ. Тутъ ихъ просили немного подождать, потому что маркиза была занята въ будуар съ архіепископомъ. Въ комнат находился красивый, изящно одтый молодой человкъ. Онъ всталъ и поклонился. Миссъ Моника, съ полнйшимъ отсутствіемъ такта сказала по-англійски, но довольно громко:

— Здсь чужой… молодой человкъ… очень красивый.

Князь Бальтазаръ отлично зналъ англійскій языкъ, но не обнаружилъ ни малйшимъ жестомъ, что понялъ этотъ комплиментъ.

— Удемъ, отвчала тихо и также по-англійски Сесиль.

И, быстро повернувшись, она хотла выйти изъ комнаты какъ можно скоре.

Князь Бальтазаръ не замтилъ, что она была слпая, хотя его поразило, что одна изъ дамъ отвчала на его поклонъ, а другая нтъ. Онъ подошелъ къ нимъ, но прежде чмъ усплъ сказать слово, Сесиль поскользнулась и съ жалобнымъ стономъ упала на полъ.

— Mon Dieu! Что случилось? воскликнулъ Бальтазаръ, смотря съ испугомъ на блдную молодую двушку, лежавшую на ковр.

Изъ-подъ ея платья высовывалась маленькая ножка, нечаянно наступившая на край скамейки, которую слпая не могла замтить. Миссъ Моника мгновенно поняла, въ чемъ дло. Она опустилась на колни и дотронулась рукой до маленькой ножки Сесиль. Послдняя вздрогнула и застонала.

— Она вывихнула себ ногу, сказала англичанка.

— Она не можетъ оставаться въ этомъ положеніи! воскликнулъ Бальтазаръ:— посмотрите, она теряетъ чувства. Могу я ее поднять, или вы ее поднимете, миссъ? Ее надъ положить на диванъ. Позвольте, я вамъ помогу.

Онъ совершенно потерялъ голову и говорилъ по-англійски.

— Приподнимите ей ноги, а я поддержу голову и спину, продолжалъ онъ:— вотъ эта кушетка годится. Mille excuses, mademoiselle.

Въ ту самую минуту, какъ молодой человкъ взялъ ее въ свои мощныя руки, Сесиль лишилась чувствъ. Они положили ее на кушетку и потомъ, отворивъ дверь въ будуаръ, Бальтазаръ позвалъ маркизу. Послдняя тотчасъ вышла съ архіепископомъ.

Миссъ Моника поспшно сняла ботинку съ больной, сильно уже опухшей ноги Сесиль.

Маркиза очень перепугалась, но тотчасъ приняла необходимыя мры.

— Князь, сказала она:— позвоните. Извините, монсиньоръ, я должна заняться этой молодой двушкой, au revoir. Благодарю васъ, князь, отъ имени m-lle Динандье за оказанныя вами услуги.

— Это m-lle Динандье? промолвилъ Бальтазаръ, глубоко тронутый этой неожиданной сценой.— О, маркиза, я всему виною. Я не замтилъ, что она слпа, и испугалъ ее.

На глазахъ у него показались слезы.

— Загладьте же вашу вину, отвчала маркиза:— вашъ экипажъ ждетъ у подъзда. Позжайте за Віаномъ. Сыщите его, гд знаете, и привезите, хотя бы силою.

Бальтазаръ пожалъ руку маркизы и, бросивъ поспшный взглядъ на блдное лицо молодой двушки, въ которомъ соединялись женская красота и ангельская нжность, исчезъ за дверью.

Вскор Сесиль очнулась. Она лежала въ объятіяхъ маркизы, и какъ только пришла въ себя, промолвила, пряча лицо на груди своего друга:

— Кто это былъ? Какъ страшно!

— Что страшно?

— Молодой человкъ взялъ меня на руки и понесъ. Кто это?

Маркиза бросила вопросительный взглядъ на миссъ Монику, которая покраснла.

— Зачмъ было поднимать Сесиль съ ковра? произнесла строгимъ тономъ маркиза:— отчего вы тотчасъ не позвали меня?

— Я такъ испугалась, что потеряла голову.

— Онъ такой добрый и такъ нжно приподнялъ меня, промолвила Сесиль:— кто онъ?

— Это князь Артусъ Бальтазаръ. Онъ теперь похалъ за докторомъ. Но что съ вами?

Сесиль вторично упала въ обморокъ.

Бальтазаръ поскакалъ, сломя голову, къ знаменитому хирургу, нашелъ его дома и привезъ въ улицу Доминикъ. Пока докторъ свидтельствовалъ больную, онъ ожидалъ его у подъзда, и потомъ отвезъ домой, разспросивъ по дорог самымъ подробнымъ образомъ о положеніи Сесиль. Распростившись съ докторомъ, онъ отправился къ Плюму, который ждалъ его съ нетерпніемъ.

— Diable! воскликнулъ онъ, увидавъ своего друга, который вбжалъ къ нему, едва переводя духъ:— ты такъ долго бесдовалъ съ маркизой, что вы могли обсудить вс биржевыя сдлки.

— Плюмъ! воскликнулъ князь, не обращая вниманія на его слова:— я ее видлъ! Она прелестна! Я держалъ ее въ своихъ объятіяхъ. Ея чудная головка прижималась къ моей груди!

— Что? воскликнулъ Плюмъ, вскакивая съ мста и подбгая, къ Бальтазару съ сжатыми кулаками.— Что вы говорите? Вы съ ума сошли!

— Нисколько, отвчалъ князь съ добродушной улыбкой: — повторяю, я ее видлъ, и она прелестна.

Баронъ схватилъ его за горло.

— Откажитесь отъ своихъ словъ, или я васъ задушу!

Венгерецъ былъ очень силенъ и мгновенно свалилъ барона на полъ.

— Полно! Александръ! воскликнулъ онъ, стараясь сдержать барона, который все лзъ въ драку:— это какая-нибудь ошибка.

— Вы лжецъ, милостивый государь, отвчалъ баронъ, вскакивая и снова наступая на князя: — вы увряете, что видли маркизу Рошерэ и держали ее въ своихъ объятіяхъ?

Бальтазаръ громко разсмялся.

— Ха-ха-ха! это чудесно! промолвилъ онъ:— ты думалъ, что я говорю о маркиз?

— Конечно.

— Ха-ха-ха! Я говорю о m-lle Динандье, о прелестной m-lle Динандье. Она при мн вошла въ гостинную маркизы, поскользнулась и вывихнула ногу. Я поднялъ ее при помощи англійской миссъ, которая назвала меня красавцемъ, и положилъ на кушетку. Потомъ я здилъ за Віаномъ и отвезъ его къ больной, а ты какую сочинилъ исторію! Ха-ха-ха!.. Ты, мой другъ, просто съума сошелъ.

Онъ бросился въ кресло, помирая со смха. Баронъ также расхохотался.

— Артусъ, сказалъ онъ, протягивая руку:— прости меня! Какой я оселъ! Mon Dieu!

— Спорить не могу, отвчалъ Бальтазаръ, крпко пожимая протянутую руку.— Но какой ты сильный. Моя шея будетъ синяя цлую недлю.

Говоря это, онъ подошелъ къ зеркалу.

— Еще разъ прости меня, произнесъ баронъ: — мои нервы ужасно разстроены. Ты не можешь себ представить, какъ я страдаю. Но я никогда не прощу себ, что оскорбилъ своего лучшаго друга.

— Полно, это было недоразумніе, mon ami, отвчалъ добродушно князь:— слава Богу, наше единоборство кончилось благополучно, и мы только пообдаемъ съ большимъ аппетитомъ — вотъ и все. Ну, теперь я разскажу теб подробно мою исторію.

И онъ передалъ ему все, что случилось.

— Дло ршенное, прибавилъ онъ, окончивъ свой разсказъ:— я долженъ жениться на этой молодой двушк.

— А маркиза? Ты не исполнилъ моего порученія?

— Нтъ. Позжай самъ. Я не рискую боле своей жизнью, по крайней мр, прежде чмъ я ее не застрахую.

Докторъ совершенно успокоилъ маркизу. Вывихъ былъ легкій. Нуженъ былъ только отдыхъ въ продолженіи нсколькихъ недлъ. Сесиль отвезли домой. Но для нея это маленькое происшествіе было великимъ событіемъ. Оно неожиданно открыло ей существованіе невдомаго, но желаннаго міра. Грубый, житейскій взглядъ толстаго Динандье на замужество возбудилъ въ ней отвращеніе, и она рзко отказалась отъ брака съ человкомъ, который, очевидно, искалъ ея руки изъ-за милліоновъ отца, но теперь ея сердце дрогнуло. Она впервые услышала сочувственно относившійся къ ней, мелодичный мужской голосъ, почувствовала впервые нжное прикосновеніе мужчины, поступившаго въ критическую минуту съ большимъ тактомъ и мужествомъ. Ея сердце, такъ долго дремавшее, проснулось, и чувство любви громко заговорило въ немъ.

Каждый день ей подавали утромъ прекрасный букетъ цвтовъ, и она не спрашивала, отъ кого онъ. Маркиза, часто посщавшая ее, начала подозрвать, въ чемъ дло, и, чтобы вполн убдиться въ справедливости своихъ подозрній, сдлала маленькій опытъ. Она привезла однажды три букета и распорядилась, чтобы ихъ подали Сесили одинъ за другимъ прежде, чмъ подать букетъ Бальтазара.

Сесиль взяла каждый изъ этихъ букетовъ съ нетерпніемъ, и понюхала ихъ, но тотчасъ положила на столъ и спросила разочарованнымъ тономъ:

— Кто прислалъ?

Когда же принесли букетъ Бальтазара, она вся вспыхнула, схватила его съ счастливой улыбкой и погрузила свое лицо въ нжные лепестки.

— Сесиль, спросила маркиза: — вы знаете кто прислалъ эти цвты.

— Артусъ, отвчала она наивно и съ нжной улыбкой.

— О, моя голубушка, промолвила маркиза, цлуя молодую двушку:— вы его любите.

XVI.
Опасности энтузіазма.

На слдующій день, посл несчастья съ Сесиль, баронъ Плюмъ отправился въ улицу Доминикъ. Онъ ршился, во что бы то ни стало, спасти маркизу отъ собиравшейся надъ ея головою грозы.

Она встртила его веселой улыбкой. Положеніе католическаго кредита, повидимому, было самое блестящее, въ это самое утро Козмо сообщилъ ей о новомъ выпуск акцій и о постоянномъ повышеніи старыхъ. Блдное лицо и мрачный взглядъ барона представляли разительный контрастъ съ ея сіяющей физіономіей.

— Oh! coquin! сказала она:— неврующій скептикъ! Діогенъ, гд ваша бочка?

— Я оставилъ ее дома вмст съ фонаремъ, отвчалъ Плюмъ съ грустной улыбкой. Я отказался отъ тщетныхъ поисковъ честнаго человка. Если я вышелъ сегодня изъ моей бочки, то только ради васъ маркиза. Я долженъ исполнить тяжелый долгъ и явиться передъ вами въ качеств пророка ереміи. Вы знаете, что его пророчества исполнились, хотя непріятно ихъ было слушать.

— Нтъ, не хочу слушать ничего непріятнаго, воскликнула маркиза, затыкая себ уши: — вамъ ничмъ не угодишь. Козмо только что былъ у меня. Онъ торжествуетъ. Никогда дла не были въ такомъ блестящемъ положеніи, какъ въ настоящую минуту.

— Да, такъ было и въ Помпе наканун изверженія Везувія. Это старая исторія. Но я прошу васъ, маркиза, выслушайте меня во имя вашей дружбы ко мн. Мною руководитъ въ эту минуту одна только преданность вамъ, а не чувство злобы или какая-нибудь задняя мысль. Я долженъ васъ предупредить о грозящей опасности, а что грозитъ опасность доказывается свденіями, полученными мною вчера, и въ достоврности которыхъ я не могу сомнваться.

— Къ чему ведетъ это торжественное вступленіе, баронъ? произнесла маркиза, гордо поднимая голову: — Козмо ограбилъ кассу? Графа Меліо обвиняютъ въ мошенничеств? Или моего мужа предаютъ суду за подлоги?

Плюмъ пожалъ плечами.

— Вы очень дко ироничны, маркиза, отвчалъ онъ спокойно:— вашъ мужъ выше всякихъ подозрній, что же касается другихъ то можно доказать, что они ведутъ насъ къ погибели, не обвиняя ихъ прямо въ уголовныхъ преступленіяхъ. Неужели я такъ унизился въ вашихъ глазахъ, что вы считаете меня способнымъ пугать васъ недостойными сплетнями и клеветами?

Маркиза не могла не оцнить всей благородной смлости барона, и, хотя была сердита на него, но любезно ему улыбнулась.

— Хорошо, я васъ слушаю.

— Я получилъ вчера новыя и достоврныя свденія. Я долженъ вамъ сознаться, что нсколько разъ пытался узнать въ правленіи о настоящемъ положеніи нашихъ длъ, о томъ, сколько мы получали денегъ, сколько мы должны, какіе у насъ залоги, какія мы сдлали ссуды. Вы должны согласиться, что директора имютъ право это знать, но мн давали самые уклончивые отвты. Самъ маркизъ на этой недл настаивалъ, чтобы намъ представили отчетъ о положеніи всхъ длъ въ виду предстоящаго общаго собранія.

— И вамъ представятъ этотъ отчетъ, баронъ.

— Бда именно въ томъ и заключается, произнесъ съ горькой ироніей Плюмъ:— что мы, директора, не пользуемся такимъ откровеннымъ довріемъ, какъ дамы.

Эти обоюдоострыя слова поразили въ самое сердце маркизу. Она поблднла и не сказала ни слова.

— Маркиза, продолжалъ онъ съ жаромъ:— вотъ наше дйствительное положеніе, и не забывайте, что я говорю, какъ дловой человкъ, смыслящій многое въ длахъ. Наши акціи поднялись до невозможной преміи. Он вдвое и втрое выше своей настоящей стоимости. А подъ эти акціи съ фантастической преміей мы дали въ ссуду отъ тридцати до пятидесяти милліоновъ, внесенныхъ намъ вашими друзьями, легитимистами и католиками Вы понимаете, въ какомъ мы находимся ужасномъ положеніи?

— Это не правда.

Баронъ покачалъ головой.

— Если это не правда, то, значитъ, нельзя врить первому финансовому авторитету въ Париж.

— Баронъ, отвчала она съ улыбкой:— меня удивляетъ, что вы при своемъ ум и прозорливости не понимаете, что все это ложь, измышленная нашими врагами, евреями.

— О, маркиза, когда вы бросите свои предразсудки относительно евреевъ? Предразсудки эти недостойны вашей благородной натуры и поддерживаются въ васъ, я боюсь, не съ доброй цлью. Эти чудовищные предразсудки исчадье среднихъ вковъ и Торквемады. Вы слишкомъ благородны, чтобы дйствовать заодно съ негодяями, которые преслдуютъ евреевъ. Разв вы не знаете, маркиза, что эта раса, о которой вы говорите съ такимъ презрніемъ, первая на свт? Я уже не буду говорить, что колыбель нашей католической религіи находится въ отечеств евреевъ, что предметы нашего поклоненія, Христосъ и Богородица происходятъ отъ Авраама. Но взгляните на евреевъ съ точки зрнія безпристрастнаго наблюдателя, и вы будете вынуждены признать, что ихъ раса отличается высшимъ умственнымъ развитіемъ, непреодолимой энергіей и могучей силой воли. Народный духъ, покорившій Палестину, защищавшій удею въ продолженіи многихъ вковъ рабства, и сопротивлявшійся до послдней крайности римскимъ легіонамъ, не умеръ досел въ груди разсянныхъ повсюда евреевъ, которые перестали быть національностью, но все-таки остались расой живой, характерной, не уничтожимой. Вы питаете самые грубые предразсудки относительно народа, который далъ каждой изъ европейскихъ странъ великихъ государственныхъ людей, полководцевъ, философовъ, ученыхъ, финансовыя свтила…

— Да, грабителей, перебила его маркиза съ презрительной улыбкой.

— Во всякой рас есть грабители, и самаго низкаго разряда, отвчалъ спокойно баронъ.— Есть евреи и евреи, какъ есть католики и католики. Конечно, дурные евреи хуже всхъ дурныхъ людей на свт, но и этимъ они обязаны своему необыкновенному уму.

— Вы очень краснорчивый адвокатъ, баронъ, замтила саркастически маркиза:— но съ которыхъ поръ вы стали іерусалимскимъ рыцаремъ?

— Съ тхъ поръ, какъ я научился понимать исторію и цнить геній Неандера, философію Спинозы, музыку Мендельсона и Мейербера, остроуміе Гейне, фантазію Ауэрбаха и игру Рашели. Я лично зналъ Кремье и Фульда, и при мн Англіей управлялъ Дизраэли. Еслибы мн пришлось пересчитать всхъ знаменитыхъ евреевъ, то на это потребовалось бы нсколько часовъ, достаточно сказать, что почти всмъ, чмъ гордятся наши враги, нмцы, они обязаны евреямъ, и еще недавно вс лучшіе ихъ профессора и публицисты принадлежали къ рас, которую въ мод теперь презирать. Козмо играетъ на безчеловчныхъ предразсудкахъ и старается пробить лбомъ каменную скалу. Онъ нетолько самъ погибнетъ, но погубитъ и всхъ насъ.

Маркизу поразилъ его пламенный и возвышенный тонъ. Онъ нисколько не убдилъ ея, но она не могла не оцнить его краснорчія и широты взглядовъ.

— Этотъ вопросъ очень серьзный, отвчала она съ улыбкой:— и я не въ состояніи спорить съ вами. Но въ настоящемъ случа вы поддались обману. Что бы вы ни говорили о евреяхъ, они теперь завидуютъ нашему успху и стараются всми силами погубить насъ. Но мы не можемъ отступить. Мы должны или побдить, или погибнуть. Отчего бы намъ съ вами дружно не содйствовать дальнйшему успху этой великой идеи?

— Маркиза, сказалъ онъ съ глубокимъ чувствомъ: — мое сердце съ вами, но умъ противъ васъ, и я изъ чувства долга долженъ повторить — берегитесь, вамъ грозитъ опасность. Простите мн за мою грубую смлость. Вы, по крайней мр, не можете сомнваться въ моемъ безкорыстіи.

Онъ простился и ушелъ, оставивъ маркизу въ большомъ смущеніи. Конечно, она не сомнвалась въ безкорыстіи барона, и вполн оцняла всю его пламенную преданность къ ней, которая сіяла въ его глазахъ и дрожала въ его голос. Но она слишкомъ предалась религіозному энтузіазму и чарующему вліянію Козмо, чтобы поврить іереміядамъ Плюма.

— Это невозможно, сказала она вслухъ, по уход барона:— Козмо побдоносно опровергнетъ эту нелпую сплетню.

Козмо же, всецло погрузившись въ водоворотъ своихъ колоссальныхъ предпріятій, не имлъ времени хорошо обдумать и здраво взглянуть на окружавшія его обстоятельства. Онъ вертлся въ созданномъ имъ кругу, который былъ самъ по себ громаденъ, но очень малъ въ сравненіи съ общимъ финансовымъ міромъ. Неся на своихъ плечахъ и сосредоточивъ въ своемъ ум вс сложныя операціи католическаго кредита, съ его многочисленными втвями, Козмо не могъ зорко слдить за всмъ, что длалось въ политическихъ и финансовыхъ сферахъ. Мене способные люди, наблюдавшіе издали за ходомъ длъ, ясно видли признаки грозы, въ то время какъ въ его глазахъ все общало ведро. Онъ работалъ какъ энтузіастъ, какъ безумецъ, не зная и не видя передъ собой ничего, кром своего гигантскаго предпріятія. Онъ каждый день посщалъ маркизу Рошерэ. Она первая встртила сочувственно великую идею, и ея вра въ Козмо ни мало не ослабла, ея энтузіазмъ нисколько не уменьшился. Для нея дло Козмо было священнымъ, и его успхъ, по мткому замчанію Дюмареска, эирно опьянялъ ее. Она не могла не доврять Козмо. Геній его создалъ это чудное зданіе, повидимому, столь твердое и долговчное. Онъ ежедневно покорялъ новыя страны и ежедневно являлся къ ней съ новыми побдами, съ новыми надеждами. Какъ могла она не восторгаться такимъ человкомъ?

При первомъ свиданіи съ Козмо, она передала ему о ходившихъ въ Париж слухахъ. Онъ пришелъ въ ярость.

— Маркиза, сказалъ онъ, тотчасъ отгадавъ источникъ этихъ слуховъ:— вы мн довряете?

— Вполн.

— Это козни нашихъ враговъ. Наша дятельность обратила на себя вниманіе республиканскаго правительства. Я знаю, что за всми нашими дйствіями слдятъ шпіоны — такъ перепуганы атеисты и соціалисты постоянно возростающей силой нашей ассоціаціи. Какъ только наши акціи поднялись до 2500, евреи обратились съ протестомъ къ министру финансовъ. У меня также есть шпіоны. Во всякомъ казенномъ вдомств находятся наши акціонеры и агенты. Я каждое утро знаю обо всемъ, что длалось наканун въ различныхъ министерствахъ и канцеляріяхъ. Враги наши видятъ, что они не могутъ побдить меня ни биржевой игрой, ни хитрой политикой, и теперь стали прибгать ко лжи. Мой отвтъ на вс эти клеветы очень простъ. На слдующей недл у насъ будетъ общее собраніе, и я представлю акціонерамъ подробный отчетъ о положеніи нашихъ длъ, а также предъявлю для ревизіи находящіеся въ нашей касс залоги, подъ которые выданы ссуды. Въ числ этихъ залоговъ однихъ государственныхъ фондовъ на пятьдесятъ милліоновъ. Кто вамъ передалъ эти гнусныя сплетни?

Онъ, казалось, былъ оскорбленъ и выведенъ изъ себя подобными подозрніями.

— Все равно, мой другъ, отвчала маркиза, протягивая ему руку:— вдь я имъ не поврила.

Она бросила на него нжный, сочувственный взглядъ. Онъ взялъ ея руку и поднесъ ее къ своимъ губамъ.

— Вы, маркиза, сказалъ онъ патетическимъ тономъ:— съ самаго начала были моей вдохновительницей, моей Минервой въ этомъ дл. Вашъ замчательный умъ сразу оцнилъ мою идею, и вы вдохнули въ нее жизнь. Ваше сочувствіе и энтузіазмъ до сего дня составляютъ для меня самую могущественную и надежную поддержку. Ваше довріе очень дорого мн и, еслибы я вдругъ лишился его, то почувствовалъ бы себя совершенно безпомощнымъ.

Онъ смотрлъ на нее пристально своими блестящими черными глазами, и она была очарована, какъ бы наэлектризирована, этимъ страннымъ взглядомъ. Она опустила голову. Щеки ея покрылись румянцемъ.

— Вы преувеличиваете значеніе моей помощи, отвчала она, тщетно стараясь улыбнуться: — какое счастье слдовать за такимъ геніальнымъ вожакомъ! Блестящіе успхи и колоссальная будущность этого дла сторицею вознаграждаютъ за вс усилія.

Она подняла глаза. Онъ попрежнему смотрлъ на нее, и на губахъ его играла улыбка торжества.

— Да, продолжала она, смло встрчаясь съ нимъ глазами:— можно гордиться тмъ, что оказываешь вамъ помощь, потому что въ васъ мы нашли новаго крестоносца — истиннаго финансоваго рыцаря.

Итальянецъ схватилъ ея руку и покрылъ поцлуями. Она не сопротивлялась.

— О! произнесъ онъ, продолжая держать ея руку: — еслибы можно было всегда имть при себ такую помощницу, такую вдохновительницу?

Она тихо отдернула свою руку и вспыхнула. Онъ понялъ, что въ голов ея мелькнула какая-то мысль, но какая? Черезъ минуту она спокойно сказала:

— Кстати, маркизъ не будетъ въ состояніи присутствовать на общемъ собраніи. У него припадокъ подагры, и въ этихъ случаяхъ онъ никогда не поправляется ране десяти дней.

— Неужели? Очень жаль. Правда, онъ въ послднее время былъ нехорошъ на взглядъ.

— Это громадное предпріятіе слишкомъ тяготитъ и озабочиваетъ его. Я, право, боюсь за него, и вамъ вскор придется освободить его отъ званія предсдателя правленія.

— Съ удовольствіемъ, если вы займете его мсто.

— Увы! Я могу помогать вамъ только, какъ женщина.

— О, еслибы вы могли быть такой помощницей въ полномъ и лучшемъ смысл этого слова! произнесъ Козмо.

Въ эту минуту дверь въ будуаръ отворилась и слуга, замнившій Жака, доложилъ:

— Г. Дюмарескъ.

Вслдъ затмъ въ комнату вошелъ журналистъ, и отъ его зоркаго, опытнаго глаза не скрылось, что онъ явился не во время, что тутъ происходила какая-то патетическая сцена.

— Вы слышали новость? произнесъ онъ: — сегодня утромъ акціи поднялись на 250.

— Завтра он достигнутъ 2,000, отвчалъ Козмо спокойно:— но мн пора въ правленіе.

Маркиза протянула ему руку. Онъ пожалъ ее и поспшно удалился.

Дюмарескъ, дйствительно, явился въ очень неудобную минуту для исполненія возложеннаго на него долга. Комитетъ безопасности не забывалъ добровольно принятой имъ на себя обязанности. Онъ собрался въ это утро. Безпокойство Антуаня и барона возрастало не по днямъ, а по часамъ. Маркизъ Рошерэ взялъ по четыре тысячи акцій перваго и второго выпуска, а также большое количество акцій послдующихъ выпусковъ. Онъ стойко держалъ ихъ въ своихъ рукахъ. Антуань намекалъ ему не разъ, что было бы благоразумно продать хоть часть ихъ но настоящей высокой цн. Баронъ тайно спустилъ свои акціи, оставивъ себ только пятьсотъ, и у него теперь лежало три милліона во французскомъ банк.

— Я боюсь, что они намъ вскор понадобятся, сказалъ онъ своимъ друзьямъ:— если намъ не удастся уговорить маркиза продать часть акцій, то крахъ католическаго кредита совершенно раззоритъ его.

Но старый аристократъ не хотлъ и слышать благоразумныхъ совтовъ Антуаня.

— Я не могу этого сдлать, пока я предсдатель, отвчалъ онъ:— вы знаете, что я совтовалъ всмъ моимъ друзьямъ держать акціи. Было бы безчестно, еслибы я самъ сталъ ихъ спускать.

Понимая, что на это нтъ отвта, Антуань не зналъ, что ему длать. Самъ онъ зашибъ копейку, и вполн честно, продавъ свои акціи. Но онъ съ ужасомъ вспоминалъ, что было время, когда онъ могъ удержать маркиза отъ участія въ такомъ рискованномъ дл. Онъ и баронъ Плюмъ дали себ слово спасти маркиза и маркизу въ критическую минуту. Но теперь они видли, какъ это было трудно сдлать. Они находились въ безъисходномъ положеніи. Маркизъ былъ слишкомъ честенъ, чтобы бросить это дло, а маркиза находилась вполн подъ вліяніемъ Козмо и не слушала никакихъ предостереженій. Дюмарескъ, чувствовавшій, что доля отвтственности лежала и на немъ, начиналъ опасаться тяжелаго удара, который нанесетъ крахъ католическаго кредита длу легитимизма и католицизма. Онъ даже помстилъ нсколько замтокъ въ Le Bon Ami, въ которыхъ слегка предостерегалъ о возможныхъ опасностяхъ, за что получилъ рзкіе выговоры со стороны Козмо, архіепископа и кардинала Беретты.

— Намъ остается одно средство, сказалъ сметливый Плюмъ на торжественномъ совщаніи комитета безопасности:— маркизъ, очевидно, слабетъ и старетъ. Надо напугать маркизу его нездоровьемъ и посовтовать, чтобы онъ отказался отъ предсдательства. Тогда онъ будетъ въ состояніи продать большую часть своихъ акцій. Я не смю пойти къ маркиз. Она уже смотритъ на меня подозрительно. Дюмареекъ долженъ взять на себя эту задачу, а де-ля-Гуппъ напугаетъ самого маркиза.

— Но кто его замнитъ? спросилъ Антуань:— она не согласится на его отставку, если мы ему не пріищемъ достойнаго преемника.

Плюмъ ударилъ себя по лбу.

— Предложите Козмо въ предсдатели, сказалъ онъ:— единственный человкъ, на котораго она согласится.

Вслдствіе этого совщанія, Дюмарескъ и появился въ будуар маркизы. Они естественно стали говорить объ успх католическаго кредита и маркиза выразила журналисту свое неудовольствіе за его замтки въ Le Bon Ami. Она упрекала его въ недостатк вры въ великую идею. Всякій, кто не врилъ въ это святое дло такъ же слпо, какъ она, былъ ея врагомъ.

— Мы наканун величайшей побды, какую только одерживали въ наше время вра и порядокъ, сказала она: — мы создаемъ настоящую реформацію. Черезъ нсколько мсяцевъ, въ Венеціи, Праг, Лондон и Венгріи будутъ такія же великія учрежденія, какъ парижскій кредитъ. Все уже готово. Козмо назначилъ тридцать пять главныхъ европейскихъ газетъ, которыя будутъ куплены нашими агентами. Вскор у насъ будутъ въ рукахъ такіе громадные капиталы, что мы будемъ въ состояніи создать на поддержку великаго политическаго движенія сто, пятьсотъ милліоновъ, и тогда…

Она замолчала и знаменательно махнула рукой.

Дюмарескъ понялъ ея жестъ. Онъ желалъ врить ея надеждамъ, но онъ былъ парижаниномъ, а въ парижанахъ скептицизмъ — врожденное чувство. Поэтому онъ мысленно спросилъ себя, неужели Козмо очаровывалъ ее подобными фантастичными иллюзіями?

Онъ тотчасъ перемнилъ разговоръ.

— Я пришелъ узнать о здоровьи маркиза, сказалъ онъ:— въ послднее время онъ былъ очень нехорошъ на взглядъ. Вс это съ безпокойствомъ замчали. А теперь я узнаю, что онъ не выходитъ изъ своей комнаты. Что съ нимъ?

— Разв вс замтили его болзненный видъ? поспшно спросила она.

— Да, онъ, къ сожалнію, въ послдній годъ постарлъ на десять лтъ. Тяжелая, отвтственная должность предсдателя просто убиваетъ его.

— Боже мой! Вы въ этомъ уврены?

— Не я только, а вс. Люди въ его года не могутъ занимать такихъ мстъ. Сеньору Козмо слдовало бы самому сдлаться предсдателемъ.

Маркиза встала, словно желая тотчасъ пойти къ мужу. Дюмарескъ также всталъ. Онъ исполнилъ возложенное на него порученіе и удалился. Маркиза осталась въ будуар. Она смотрла прямо передъ собою, но ничего не видла. Въ сердц ея происходила борьба разнородныхъ чувствъ. Наступила реакція посл того сильнаго волненія, въ которое привелъ ее разговоръ съ Козмо. Она обдумывала его слова и тонъ, которымъ они были сказаны. Она безсознательно всецло подпала подъ вліяніе Козмо. Ей казалось, что никогда не видывала она человка съ такимъ геніемъ и такой мощной силой. О, еслибы сила всегда соединялась съ силой! Отчего она, превосходившая красотой и умомъ большинство женщинъ, не была женою мужа, равнаго ей, даже превосходящаго ее силой и геніемъ? Добрый, рыцарски благородный старикъ, лежавшій въ подагр наверху, былъ неспособенъ оцнить ее и длить ея честолюбивыя стремленія и пламенный энтузіазмъ. А Козмо… онъ былъ геній, честолюбецъ, энтузіастъ и… Она не смла дать полной свободы своимъ мыслямъ и закрыла лицо руками. Голова у нея кружилась. Она нкогда любила безмолвно, безнадежно молодого профессора Эдуарда Реми. Ортансъ также его любила, и онъ полюбилъ Ортансъ. Она пожертвовала своей любовью ради своей подруги. Но Ортансъ не врила ея самопожертвованію и изъ ревности избгала ее. Впослдствіи Маргарита де-Мениль вышла замужъ за стараго маркиза, которому она была всегда врной, преданной женой. Оно была замужемъ двнадцать лтъ и ей недавно минуло тридцать лтъ. Несмотря на ея самоотверженіе и набожность, сердце ея сохранило юныя, пламенныя стремленія. До сихъ поръ она оставалась цломудренной. Но теперь въ ея мысляхъ носились два образа: одинъ — баронъ Плюмъ, столь долго бывшій ея преданнымъ другомъ, и котораго она могла бы полюбить, еслибы была свободна, другой — Козмо, возбудившій въ ней столько благородныхъ мыслей и наполнившій ея жизнь въ послдніе мсяцы своей великой идеей. А что значили его сегодняшнія слова и тонъ, которымъ они были сказаны? Еслибы онъ прибавилъ хоть одно лишнее слово, она его возненавидла бы, но теперь она думала о немъ.

Наконецъ, ей удалось кое-какъ усмирить водоворотъ мыслей и она отправилась къ мужу.

Онъ сидлъ въ покойномъ кресл, протянувъ ногу. Лицо его было блдное, страждущее. Да, онъ былъ боленъ, и очень постарлъ. Увидвъ ее, онъ съ трудомъ улыбнулся.

— Ты не очень боленъ, mon mari? спросила она, вставъ на колни подл его кресла и нжно смотря на него.

— Не знаю, Маргарита, отвчалъ онъ:— но я далеко не тотъ, что прежде. Я не могу переносить страданій, и голова моя очень слаба. Но это пройдетъ.

Въ его голов были такія дрожащія, болзненныя ноты, что маркиза вздрогнула. Чаша переполнилась. Она припала головой къ ручк кресла и горько зарыдала. Слезы смыли вс опасныя мысли, тснившіяся въ голов и она стала думать только о муж.

— Что съ тобой, Маргарита? произнесъ онъ съ безпокойстволъ, нжно гладя ея чудные волоса: — ты боишься за своего стараго мужа? Полно. Все пройдетъ. Только мн надо бросить предсдательство этого колоссальнаго предпріятія. Антуань вполн раздляетъ мое мнніе. Намъ надо сдлать предсдателемъ Козмо.

Маркиза отерла слезы и подняла голову.

— Козмо?

— Да. Онъ одинъ достоинъ занять это мсто.

— Правда, промолвила она:— онъ одинъ достоинъ занять это мсто.

XVII.
Антуань произноситъ приговоръ надъ собой.

Имя доступъ за кулисы, мы можемъ объяснить читателямъ таинственныя финансовыя продлки Козмо, которыхъ никакъ не могъ понять баронъ Плюмъ. Быть можетъ, эти технико-финансовыя подробности не будутъ интересны для всхъ, но безъ нихъ рисуемая нами картина была бы неполна.

Чрезвычайное повышеніе акцій католическаго кредита и его многочисленныхъ втвей было достигнуто, какъ благоразумно подозрвалъ Плюмъ, не естественнымъ путемъ. Для поощренія покупщиковъ и возвышенія котировки на акціи Козмо поручилъ маклерамъ, которымъ онъ вполн доврялъ, купить на срокъ 20,000 акцій, цна которыхъ достигла до 2,500 фр. Такимъ образомъ, онъ принялъ на себя обязательство уплатить пятьдесятъ милліоновъ. Онъ скупалъ также вс акціи, которыя появлялись на рынк, но число ихъ было сравнительно не велико, благодаря религіознымъ иллюзіямъ маркиза и всхъ ультрамонтановъ и роялистовъ. Эти акціи покупались маклерами и потомъ представлялись въ католическій кредитъ, который выдавалъ подъ нихъ авансы, кром того, Козмо одолжалъ маклерамъ, въ вид обезпеченія, лучшіе изъ залоговъ, находившихся въ касс общества. Число подобныхъ акцій достигло до десяти тысячъ, представлявшихъ сумму въ двадцать-пять милліоновъ, и касса католическаго кредита выдала подъ нихъ двадцать два съ половиною милліона. Дале, для поощренія лицъ, спекулировавшихъ акціями, Козмо выдалъ имъ подъ акціи еще двадцать милліоновъ. Громадныя суммы лежали непроизводительно на Восток, въ Венгріи, Румыніи, Италіи и Испаніи. Касса кредита быстро пустла. Правда, этой тактикой акціи были подняты до 3,200 фр., и цлая группа еврейскихъ и христіанскихъ спекулаторовъ была прижата къ стн. Разсчитывая, и совершенно справедливо, что операціи косморамы не могутъ долго длиться, они продали на срокъ акціи по 1,500 и 2,000 фр., а теперь рвали на себ волоса при вид, какую страшную разницу имъ придется приплатить. Они находились въ безвыходномъ положеніи, благодаря тому, что не подозрвали, какими громадными средствами располагалъ католическій кредитъ, поддерживаемый богатыми аристократами и еще боле богатыми конгрегаціями. Къ тому же имъ и въ голову не приходило, что Козмо могъ взять изъ кассы тридцать или сорокъ милліоновъ для игры своими собственными акціями.

Низкое любопытство барона Плюма и вопросы маркизы, которая хотла только очистить Козмо отъ нападокъ, побудилъ послдняго публично доказать неосновательность распускаемыхъ о немъ ложныхъ слуховъ. Приближалось общее собраніе. Козмо обратился за помощью къ Галюше, у котораго всегда хранились громадные капиталы его многочисленныхъ кліентовъ, и эти капиталы заключались преимущественно въ государственныхъ фондахъ. Крупные маклера, черезъ которыхъ обдлывалъ свои операціи Козмо, также были готовы сдлать ему одолженіе. Такимъ образомъ, за нсколько дней до общаго собранія, акціи кредита были замнены въ касс общества государственными фондами и другими врными денежными бумагами на пятьдесятъ милліоновъ. Списокъ этихъ цнностей былъ поданъ маркизу, а барона Плюма пригласили лично обревизовать кассу. Онъ преспокойно отправился въ несгораемую комнату и осмотрлъ нсколько пачекъ цнностей. Вс он оказались выше всякаго сомннія. Онъ попался на удочку, не подозрвая, что вс эти цнности были взяты на прокатъ, что за нихъ было уплачено изъ денегъ кредита 250,000 франк., и что черезъ два дня посл общаго собранія он снова были замнены сомнительными акціями общества.

По окончаніи общаго собранія, графъ Меліо весело расхохотался, а Козмо сказалъ, обращаясь къ своему блестящему помощнику:

— Конечно, это былъ рискованный шагъ, но когда имешь дло съ людьми, не понимающими ни черта въ финансовой наук, и интересы которыхъ надо оберегать вопреки имъ самимъ, приходится угождать ихъ щепетильности. Они никогда не поняли бы нашихъ операцій, еслибы мы открыли имъ всю правду. Что же касается барона Плюма, то онъ просто оселъ. Безъ этой продлки онъ вывелъ бы все на чистую воду и погубилъ бы дло. Теперь мы можемъ дйствовать съ развязанными руками. Маклера и банкиры должны намъ боле ста милліоновъ и черезъ нсколько недль должны ихъ уплатить. Абирамъ знатно попадется, прибавилъ Козмо, скаля свои блые зубы: — онъ перешелъ на сторону нашихъ враговъ, какъ только спустилъ наши акціи, а теперь попался на нсколько милліоновъ. Нмцы Стангеръ и Стрингеръ должны намъ восемь милліоновъ, а Рейнекеръ — семь милліоновъ! Это месть за Седанъ. Черезъ нсколько субботъ во всхъ синагогахъ поднимутся вопли и стоны. Мы поймали евреевъ въ западню. Намъ остается лишь выдержать нсколько дней, и мы станемъ царями парижской биржи.

Эти слова Козмо ясно обнаруживаютъ любопытный, умственный недостатокъ, часто замчаемый въ смлыхъ финансистахъ, возвышеніе и паденіе которыхъ напоминаютъ полетъ блестящей, трескучей ракеты. Какъ отчаянный игрокъ, этотъ ловкій авантюристъ закрылъ глаза и не замчалъ грозившихъ ему опасностей вслдствіе возвышенія стоимости денегъ на рынкахъ всего свта и безвыходнаго положенія сотни тысячъ спекуляторовъ, изъ которыхъ онъ собирался высосать кровь, но которые могли оказаться гніющими труппами, лишенными всякой крови.

На общемъ собраніи маркизъ, все еще больной и не выходившій изъ комнаты, письменно сложилъ съ себя званіе предсдателя и Козмо былъ избранъ единогласно на его мсто. Въ тоже время и баронъ Плюмъ отказался отъ директорства. Онъ ясно видлъ теперь, что могъ принести боле пользы маркиз, дйствуя вн волшебнаго круга, гд всхъ парализовала чарующая сила финансоваго кудесника. Князь Бальтазаръ также пересталъ быть директоромъ по настоятельному требованію его будущаго тестя Динандье. Любимая мечта толстаго милліонера должна была вскор осуществиться. Дочь его была невстой князя. Отчего ей было и не выйти замужъ за князя, когда содержатель игорнаго дома выдавалъ своихъ дочерей за князей и принцевъ крови? Жизнь Динандье, быть можетъ, не выдерживала строгой, нравственной критики, но во всякомъ случа онъ не раззорилъ тысячи семействъ и ему не являлись по ночамъ призраки несчастныхъ самоубійцъ. Какъ бы то ни было, приготовленія къ свадьб Сесиль производились съ невиданнымъ блескомъ.

Общее собраніе было полнымъ торжествомъ для Козмо, вмст съ тмъ и для маркизы. Она не могла отказать себ въ удовольствіи упрекнуть барона Плюма.

— Вы видите, сказала она:— какъ заблуждался вашъ хваленный умъ! Вы должны извиниться передъ Козмо. Вс ваши предположенія оказались ложными. Вы врили евреямъ, которые стараются погубить насъ. А теперь вы убдились своими глазами, что Козмо слишкомъ искусный финансистъ и честный человкъ, чтобы длать то, въ чемъ его обвиняютъ евреи.

— Мои глаза убдились, отвчалъ баронъ: — но умъ сомнвается до сего дня.

— О! воскликнула маркиза съ сердцемъ: — вы безнадежный скептикъ. Вы хорошо сдлали, что вышли изъ директоровъ. Подобныя дла нельзя вести безъ полнаго доврія другъ къ другу. Сознайтесь, васъ мучаетъ зависть, что нашелся человкъ умне васъ?

Баронъ бросилъ на нее такой грустный взглядъ, что ей стало жаль его.

— Неужели мы дошли до того, что вы, Маргарита де-Рошерэ, произнесъ онъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ: — не можете объяснить иначе моего поведенія? Вы не знаете, что въ эту самую минуту на бирж ходятъ самые странные слухи, что люди говорятъ громко то, что шептали на ухо недлю или дв тому назадъ. Козмо прижалъ къ стн всю биржу. Она не можетъ выйти изъ безвыходнаго положенія иначе, какъ перешагнувъ черезъ его трупъ. Ему должны сто пятьдесятъ милліоновъ. А что, если этихъ денегъ не заплатятъ? Сколько же мы должны, никто не знаетъ, кром Козмо, да онъ знаетъ ли?

Въ эту минуту вошелъ въ комнату Антуань. Онъ былъ очень разстроенъ и не походилъ на себя. Его лицо, обыкновенно спокойное, холодное, оффиціалное, было теперь блднымъ, взволнованнымъ.

— Я прямо съ биржи, маркиза, воскликнулъ онъ:— настроеніе биржи самое тревожное. Получены дурныя извстія. Андалузко-индйскій банкъ въ критическомъ положеніи. Вс требуютъ изъ него свои взносы. Акціи упали на восемь сотъ франковъ, и нтъ вовсе покупщиковъ. Нашъ кредитъ пошатнется. Наши акціи упадутъ, и многіе потребуютъ обратно своихъ взносовъ.

— Я знаю, отвчала маркиза спокойно:— Козмо былъ только-что здсь и объяснилъ мн все. Это временная паника. Онъ принялъ уже мры. Я ему дала чекъ на французскій банкъ.

— Чекъ на французскій банкъ! воскликнулъ съ ужасомъ Антуань:— на какую сумму?

— На два милліона! отвчала она съ улыбкой.

— Боже мой! Боже мой! Вы раззорены, маркиза! воскликнулъ Антуань, ломая руки отъ отчаянія: — эти два милліона единственный вашъ капиталъ, который находится вн католическаго кредита.

— Такъ что же?

— Какъ что? Я съ величайшимъ трудомъ собралъ деньги для уплаты взносовъ по акціямъ и расходовъ по вашимъ имніямъ и хозяйству. Прежде шести мсяцевъ вамъ не откуда получить денегъ. Вы знаете, что въ случа необходимости нельзя даже заложить имній, такъ какъ они вс заложены.

— У насъ есть акціи. Козмо сегодня пошлетъ въ Мадритъ десять милліоновъ, чтобы остановить наплывъ требованій. Все это уладится.

— Дуракъ! воскликнулъ баронъ Плюмъ вн себя отъ гнва:— ему нужны деньги въ Париж, чтобы выйти изъ затруднительнаго положенія, а онъ посылаетъ милліоны въ Мадритъ! Идіотъ! Подлецъ! Мошенникъ!

— Замолчите, баронъ, произнесла маркиза, вставая и гордо выпрямляясь во весь ростъ:— сеньоръ Козмо — мой другъ. Вы забываетесь, баронъ, въ моемъ присутствіи. Неблагородно пользоваться слабостью женщины. По несчастью, маркизъ не можетъ въ эту минуту заступиться за меня.

Плюмъ поблднлъ, губы его задрожали и онъ отвчалъ съ глубокимъ чувствомъ:

— Простите меня, маркиза. Я потерялъ голову. Но вы не можете подумать, чтобы я хотлъ оскорбить васъ.

Она взглянула на его лицо, ясно выражавшее сожалніе, раскаяніе и мужественную гордость.

— Вы, мужчины, меня смущаете, промолвила она, опускаясь въ кресло и закрывая лицо руками: — вы должны быть моими совтниками и опорой, а вы только меня критикуете.

— Нтъ, маркиза, произнесъ баронъ, взявъ ее за руку и нжно ее пожимая:— мы ваши врные слуги, ваши преданные рабы. Наше единственное желаніе служить вамъ, спасти васъ.

— Я вамъ врю, отвчала она немного успокоившись: — но вы, Антуань, убжали на биржу и оставили меня одну. Маркизъ слишкомъ боленъ, чтобы заниматься длами. Что мн было длать? Козмо и Галюшэ были у меня. Мн не съ кмъ было посовтоваться, кром аббата.

— Маркиза, сказалъ Антуань: — надо дйствовать, не теряя ни минуты. Мы должны тотчасъ реализировать хоть часть вашихъ акцій. Позвольте мн продать акцій на два милліона, чтобъ покрыть израсходованную вами сегодня сумму.

— Маркиза, умоляю васъ, согласитесь на предложеніе Антуаня, произнесъ Плюмъ.

— Но вдь это безчестно. Я только-что одолжила два милліона, чтобъ поддержать наше дло, а теперь вы хотите, чтобъ я сразу бросила на рынокъ наши акціи на ту же сумму.

— Подождите! воскликнулъ баронъ, словно блестящая идея озарила его голову:— одинъ пріятель вчера спрашивалъ у меня, гд ему достать на два съ половиной милліона акцій, которыя онъ запродалъ на срокъ. Вы можете ему передать или даже просто одолжить свои акціи, тутъ нтъ ничего безчестнаго.

Посл нкотораго колебанія, маркиза согласилась и черезъ нсколько минутъ Антуань и Плюмъ уже скакали во французскій банкъ, гд находились вс капиталы маркизы.

— Какъ зовутъ вашего пріятеля, которому понадобилось столько акцій въ настоящую критическую минуту? спросилъ Антуань, пристально смотря на барона.

Плюмъ покраснлъ. Глаза ихъ встртились. Антуань крпко пожалъ руку Плюма.

— Вы истинный аристократъ, сказалъ онъ:— аристократъ по сердцу и по душ.

— Все это пустяки, мой другъ, отвчалъ баронъ: — разв я не пожертвовалъ бы жизнью, чтобъ спасти ее отъ минутнаго страданія? Что значатъ два милліона? А вдь подумайте, она не пережила бы банкротства? Но поклянитесь мн всмъ, что для васъ есть святого, что вы никогда не скажите ей объ этомъ ни слова.

— Клянусь своей совстью!

— Погодите! воскликнулъ баронъ, ударяя себя по лбу:— намъ незачмъ хать прямо въ банкъ. У меня тамъ лежатъ три милліона, и если я ихъ переведу на счетъ маркиза, то вс объ этомъ узнаютъ. Подемъ лучше къ Шампо, теперь двнадцатый часъ, и мы тамъ застанемъ за завтракомъ толстаго Динандье. Онъ устроитъ мн это дльце.

Они дйствительно застали великаго финансиста за столомъ, съ повязанной на груди салфеткой. Онъ спокойно жевалъ хлбъ, дожидаясь завтрака. У Шампо и во всхъ кофейняхъ вокругъ биржи царствовало громадное волненіе. На тротуарахъ толпы мужчинъ и женщинъ разсуждали, кричали, махали руками, нкоторые даже плакали. У Шампо боле говорили, чмъ ли. По временамъ, къ извстнымъ маклерамъ подходили ихъ агенты и, шепнувъ что-то на ухо, быстро удалялись, а вслдъ за такими встовщиками спшили и сами маклера, бросая завтракъ, блдные, встревоженные. Одинъ Динандье, какъ скала, о которую разбилось много финансовыхъ смерчей, оставался совершенно спокойнымъ. Къ чему было ему изъ-за финансоваго кризиса портить свой завтракъ, вчно состоявшій изъ двойной порціи бифштекса съ картофелемъ?

— А, баронъ, вы здсь? сказалъ онъ, вставая, когда Плюмъ и Антуань подошли къ его столу.— Счастливы вы, что не состоите боле директоромъ католическаго кредита. Вы слышали? Акціи упали на 650 фр., а къ вечеру они упадутъ на 1,000. Биржа, господа, это море. Она клокочетъ, какъ смерчъ. Плонъ, Борксъ и Тембаль объявили себя несостоятельными. Словно насталъ послдній день — всеобщая ликвидація. Но садитесь, господа, и позавтракайте.

— Извините, Динандье, отвчалъ баронъ: — у насъ очень спшное дло. Позвольте мн объяснить вамъ его въ двухъ словахъ.

И Плюмъ вкратц разсказалъ ему въ чемъ дло.

— Еще бы! воскликнулъ толстый милліонеръ: — маркиза не должна пострадать отъ продлокъ мошенника Козмо. Врьте мн, господа, что сегодня утромъ я говорилъ Сесиль: ‘наступаетъ гроза, и Рошерэ могутъ совсмъ раззориться, они по уши погрузились въ спекуляціи этой итальянской канальи’. Сесиль отвтила мн: ‘Вы не должны этого допустить, папа’. Я тогда сказалъ, чтобъ подразнить ребенка: ‘Какое мн до нихъ дло? Я не аристократъ. Ты хочешь, чтобы я ограбилъ свою дочь и спасъ аристократовъ, раззорившихся по своей собственной глупости’. Но я былъ жестоко наказанъ за эти слова. Можете себ представить, господа: моя Сесиль, мой ангелъ Сесиль вышла изъ себя, начала кричать, плакать и назвала меня варваромъ. Какъ вы думаете, ха-ха-ха, толстый Динандье варваръ? Нтъ, маркиза святая! Она была добре къ моей Сесили, чмъ ея собственная мать, почтенная г-жа Динандье. Я къ вашимъ услугамъ, господа. Сколько вамъ надо? Три милліона? Пять? Десять? Если надо, я заложу свой домъ въ парк Монсо. Я поду съ вами. Позвольте мн, баронъ, устроить это дло. Эй, garon, счетъ! Я узжаю съ барономъ. Отправимтесь, господа. Уже безъ четверти двнадцать. Банкъ закроется.

Динандье взялъ фіакръ одинъ, такъ какъ онъ не могъ помститься съ кмъ-нибудь вдвоемъ, похалъ во французскій банкъ и, внеся чекомъ два съ половиною милліона франковъ, взялъ на эту сумму акцій католическаго кредита, принадлежавшихъ Рошерэ. Онъ сдлалъ разсчетъ по цн предыдущаго дня, т. е. по 3,350 фр. Антуань протестовалъ, но баронъ настоялъ на этомъ. За то между нимъ и Динандье произошло серьзное препирательство. Каждый изъ нихъ хотлъ одинъ оказать услугу маркиз. Баронъ вынулъ свои деньги изъ банка и требовалъ, чтобъ Динандье ихъ принялъ. Послдній отказался наотрзъ. Дло могло принять непріятный характеръ, но Антуань вмшался и помирилъ ихъ, уговоривъ раздлить поровну между собою честь спасенія маркизы отъ банкротства. Отрадно было видть эту борьбу стараго финансиста и молодого аристократа изъ-за того, кому дать два съ половиной милліона на благородное, великодушное дло.

— А теперь, господа, сказалъ Динандье: — мн надо отправиться на биржу. Въ нсколько часовъ я ворочу эти деньги. Я вчера продалъ акцій на десять милліоновъ и сегодня приказалъ спустить столько же. Завтра будетъ хуже. До свиданія. Но, слышите, Антуань: ни слова маркиз. Если вы только заикнетесь, то вамъ не сдобровать, прибавилъ онъ, сжимая геркулесовскіе кулаки.— Скажите, что акціи купилъ маклеръ Мартенъ. Эй, фіакръ, на биржу! Да, поживе! Я легокъ, какъ пухъ.

И Динандье весело расхохотался.

— Вотъ странное животное! промолвилъ Антуань, посл отъзда Динандье.

— Да, но сердце у него человческое, отвчалъ баронъ.

На слдующее утро, Козмо не явился, по обыкновенію, въ улицу Доминикъ. У него слишкомъ было много дла и заботъ. Весь Парижъ волновался. Площадь и улица Оперы кишли шумной, безпокойной, недовольной толпой. Андалузскій банкъ прекратилъ платежи. Акціи католическаго кредита упали на 1,200 фр., и никто ихъ не покупалъ. Акціи Горной желзной дороги и румынскихъ государственныхъ имуществъ продавались по номинальной цн, но не было покупщиковъ. Козмо старался войти въ сдлку съ евреями, которыхъ онъ такъ недавно еще готовъ былъ стереть съ лица земли. Это было единственное средство спасти отъ погибели католическій кредитъ и его многочисленныя втви. При этомъ онъ написалъ маркиз слдующую записку: ‘Маркиза, не унывайте. Это послдній натискъ враговъ. Мы теперь должны показать свою силу. Вс должны намъ помочь. Средства католическаго міра не истощены. Напишите всмъ вашимъ друзьямъ. Если мы соберемъ сто милліоновъ, то окончательно уничтожимъ враговъ и займемъ неприступную позицію’.

Но эти строки, прочитанныя въ комнат больного маркиза, не возбудили въ маркиз никакого энтузіазма.

Передъ семейнымъ горемъ вс другія безпокойства поблднли въ ея глазахъ. Наканун ночью ее потребовали въ спальню мужа. Онъ узналъ ее, его мутные глаза заблестли, онъ хотлъ протянуть руку, сказать что-то, но не могъ.

Лежа въ постели, онъ все спрашивалъ извстій о ход длъ католическаго кредита, читалъ газеты и, наконецъ, узналъ правду отъ Антуаня. Все громадное состояніе Рошерэ заключалось въ бумагахъ, которыя въ нсколько часовъ потеряли на десять милліоновъ цнности и продолжали падать. У маркиза и маркизы оставались только заложенныя помстья и два съ половиной милліона въ банк, изъ которыхъ надо было уплатить около двухъ милліоновъ. По счастію, маркизъ не спекулировалъ, а просто подписывался на акціи, покупалъ ихъ на чистыя деньги, и хранилъ во французскомъ банк. Онъ теперь становился если не нищимъ, то мелкимъ rentier. Истощенный болзнью и заботами, онъ не выдержалъ и осыпалъ Антуаня горькими упреками.

— Я передалъ все свое состояніе на ваше попеченіе. Я всегда слпо доврялъ вамъ и возложилъ на васъ отвтственность за это рискованное дло. Дуракъ! Подлецъ! Васъ просто купилъ этотъ діаволъ Козмо. Я теперь все понимаю. Я помню, какъ вы вдругъ въ двадцать четыре часа перемнили свое мнніе. Вы, вроятно, разбогатли, продавъ мое честное имя и вліяніе моей жены, Какъ я сожалю, что не могу встать съ постели и вытолкать васъ палкою изъ моего дома, какъ паршивую собаку.

Произнеся эту ужасную рчь, рзавшую, какъ ножемъ, сердце бднаго Антуаня, маркизъ упалъ на подушку, блдный, съ пной на губахъ. Слуга, бывшій въ комнат, бросился къ постели больного, а Антуань, убитый, уничтоженный, вышелъ изъ дома. Медленно, машинально онъ пошелъ по улиц, куда глаза глядятъ. Звзды ярко блестли на неб, улицы кишили народомъ, но онъ ничего не замчалъ, ничего не еознавалъ. Одна мысль засла въ его голов и точила его сердце. Онъ вспомнилъ слова барона Плюма въ Булонскомъ лсу передъ заключеніемъ союза, съ цлью предохранить маркизу отъ козней итальянскаго искателя приключеній. Эти слова теперь носились передъ его глазами огненными буквами: ‘Честь и счастіе семьи Рошерэ въ вашихъ рукахъ. Если вы ошибетесь въ этомъ дл, вы, умный, честный, идеально-благородный человкъ, безъ малйшей тни религіознаго энтузіазма, который могъ бы вселить въ васъ убжденіе, что вы поступили правильно, то вы, неврующій въ адъ, узнаете, что такое адъ и найдете эту пытку невыносимой’.

— Да, повторялъ про себя Антуань:— эта пытка невыносима.

Онъ безсознательно прошелъ черезъ мостъ и площадь Согласія и неожиданно остановился на углу улицы Пентьевръ.

— Да, промолвилъ онъ, оглядываясь по сторонамъ:— Віолетта меня довела до этого. Мы вдвоемъ искупимъ наше безуміе.

Онъ теперь совершенно пришелъ въ себя, и лицо его приняло, какъ всегда, спокойное, оффиціальное выраженіе.

— Віолетта не будетъ свободна ране двнадцати часовъ, продолжалъ онъ разсуждать самъ съ собою.— Я пойду за нею. Но вдь прежде надо пообдать. Глупо такъ волноваться отъ словъ стараго идіота. Это пустяки. Но Плюмъ правъ. Я позналъ, что такое адъ. Эта пытка невыносима. Необходимо искупленіе. Я произношу приговоръ надъ собою и Віолеттой, и самъ его исполню. Но прежде я пообдаю, какъ подобаетъ обдать человку въ послдній разъ.

Онъ повернулся, и направилъ свои шаги въ Caf Voisin. Въ наружномъ вид Антуаня не было ничего необыкновеннаго, только глаза блестли лихорадочно. Онъ серьзно обсудилъ menu обда, и выбралъ самыя лучшія блюда и самыя дорогія вина.

Слуги ресторана знали секретаря маркизы Рошерэ, и сказали другъ другу шопотомъ:

— Рошерэ потеряли тридцать милліоновъ, а секретарь обдаетъ, какъ князь.

— А ему какое дло до ихъ раззоренія? Онъ о себ позаботился. C’est un homme d’esprit.

Онъ медленно, съ видомъ знатока, пробовалъ кушанья, пилъ вино и курилъ большія, гаванскія сигары. Въ 10 часовъ онъ всталъ и удалился. Въ улиц Мира онъ вошелъ въ американскую аптеку, и спросилъ хлороформу. Аптекарь зналъ его.

— У меня болятъ зубы, сказалъ онъ, держа рукой правую щеку:— я хочу помазать хлороформомъ десны.

— Хорошо, г. Де-ла-Гуппъ, отвчалъ аптекарь:— но вы должны быть осторожны. Втирайте какъ можно мене.

— А разв есть опасность? Какъ по вашему: можно втирать около чайной ложки?

— Боже мой! Вы можете случайно проглотить ложку хлороформа и умереть на мст.

Антуань заплатилъ за хлороформъ, спряталъ стклянку въ карманъ и, закуривъ сигару, пошелъ къ Пале-Роялю по большимъ бульварамъ, гд толпы гуляющихъ шумли, хохотали, веселились.

— Эфемериды! думалъ онъ съ улыбкой:— одинъ уходитъ, другой остается. Мы уйдемъ сегодня. Насъ смнятъ завтра другіе дураки. Человческая жизнь ничто иное, какъ искра, одну минуту она блеститъ, потомъ меркнетъ. И прекрасно. При всякой другой теоріи жизнь остается таинственной загадкой.

XVIII.
Катастрофа.

Все было кончено. Пагода изъ папье-маше рухнула. Тысячи семействъ раззорились, и мрачное горе терзало сотни тысячъ сердецъ. Богатые дома попадали сотнями въ руки судебныхъ приставовъ. Въ лавкахъ и загородныхъ жилищахъ, въ коммерческихъ конторахъ и деревенскихъ хижинахъ, въ квартирахъ модныхъ франтовъ и въ конурахъ привратниковъ, много отуманенныхъ несчастныхъ глазъ тупо смотрли на бумажки, еще недавно служившія доказательствомъ богатства, а теперь представлявшія лоскутки лопнувшаго воздушнаго шара. Нкоторые сошли съума, и въ припадк бшенства, проклинали Козмо, обзывали дурными словами католическій кредитъ. А что чувствовали т честныя и высокопоставленныя особы, которыя поддерживали своимъ именемъ и вліяніемъ эту религіозную космораму? Ихъ страданія были тмъ нестерпиме, чмъ безкорыстне и возвышенне былъ энтузіазмъ, подъ вліяніемъ котораго они дйствовали.

Если домъ Рошерэ не былъ проданъ съ молотка, то лишь благодаря Плюму, Динандье и покойному Антуаню. Но онъ былъ теперь пустъ и безмолвенъ. Маркизъ умеръ, и его похоронили не съ обычнымъ у аристократовъ блескомъ, но скромно, тихо, за гробомъ шли очень немногіе друзья покойного, и только три женщины — маркиза, Сесиль и Ортансъ.

Посл похоронъ, маркиза удалилась въ монастырь, но не съ цлью постричься въ монахини.

Въ продолженіи тяжелыхъ, мрачныхъ дней, которые слдовали за двойнымъ ударомъ, уничтожившимъ семейное счастье и честолюбивыя стремленія маркизы, она не давала воли своимъ нервамъ и прекрасно исполняла свой долгъ, блдная, грустная, но гордая, непоколебимая. Кром ея старой подруги Ортансъ, при ней постоянно находился еще другой другъ, добрый, нжный, неутомимо старавшійся избавить ее отъ всхъ заботъ и непріятностей. Она во всемъ спрашивала у него совта. Онъ длалъ вс распоряженія. Ему дана была полная довренность на завдыванье остаткомъ ея состоянія, въ теченіи года, который она ршилась провести въ молитв и одиночеств. Но они почти не разговаривали между собою, а только мнялись дловыми замчаніями.

Въ то утро, когда маркиза должна была покинуть улицу Доминикъ и отправиться въ Анжеръ, баронъ Плюмъ, одинъ пріхалъ съ ней проститься, слуги были вс отпущены, за исключеніемъ горничной, хавшей съ маркизою, и привратника, грустно сновавшаго по пустымъ комнатамъ. Карета барона стояла у подъзда, и маркиза должна была въ ней дохать до желзной дороги. Не спрашивая ея приказаній, онъ устроилъ все, согласно ея желанію. Передъ отъздомъ, она сидла въ своемъ будуар, гд мебель была вся въ чехлахъ, ковры сняты, занавси и вс предметы роскоши убраны.

Въ черномъ плать и длинномъ траурномъ вуал, она была все еще восхитительна, несмотря на блдное, испитое лицо. Когда горничная и привратникъ понесли вещи въ карету, маркиза и баронъ остались одни.

— Другъ мой, сказала она, протягивая руку:— намъ осталось только нсколько минутъ, чтобъ проститься. Прежде чмъ мы разстанемся, быть можетъ навсегда, скажите, что вы меня простили. Я очень виновата передъ вами. Я не оказала вамъ должнаго доврія. Ахъ, еслибъ я ране послдовала вашимъ разумнымъ совтамъ…

— Маркиза, не мучьте меня, отвчалъ онъ, не выпуская ея руки:— въ чемъ вамъ извиняться? Все, что вы длали — благородно и возвышенно.

— Нтъ, я не хочу слышать пустыхъ комплиментовъ, промолвила маркиза, очень взволнованная и со слезами на глазахъ:— вы, Александръ, истинный другъ. Вы одни, въ это страшное время, удержали меня отъ отчаянія. Воспоминаніе объ этомъ будетъ единственнымъ моимъ утшеніемъ въ предстоящемъ мн одиночеств. Пока я не искуплю своихъ тяжелыхъ грховъ, вы не услышите обо мн, но врьте, что Маргарита Рошерэ будетъ всегда помнить о доброт и преданности своего лучшаго друга.

— Друга! произнесъ Плюмъ съ жаромъ.

Она поспшно выхватила свою руку.

— Александръ!

— Маргарита!

— Ради насъ обоихъ замолчите. Я теперь должна думать только о гор и раскаяніи. Черезъ годъ мы, можетъ быть, снова встртимся, и тогда я надюсь, вы найдете во мн лучшую и боле смиренную женщину. Довольно, силы мн измняютъ. Прощайте.

Она закрыла лицо платкомъ. Онъ слегка прикоснулся губами къ ея рук, и, вставъ, молча ушелъ. Онъ былъ очень взволнованъ, но глаза его блестли странной радостью.

Спустя нсколько минутъ, она появилась на крыльц. Онъ посадилъ ее въ карету. На мгновеніе она оперлась на его руку, а когда лошади тронули, она приподняла вуаль. Онъ не произнесъ ни слова, но она поняла по движенію его губъ, что онъ говорилъ:

— До свиданія, Маргарита.

——

Для Козмо эти дни были невыносимой каторгой. Онъ старался дать мужественный отпоръ злой судьб, но весь міръ обратился противъ него. Онъ мечталъ о возстановленіи низвергнутаго зданія католическаго кредита, и убждалъ всхъ, что дло еще можно поправить. Но никто не хотлъ его слушать, и всюду раздавались только проклятія противъ лжепророка, который привелъ къ погибели всхъ доврившихся ему лицъ.

Вечеромъ въ тотъ день, когда маркиза ухала изъ Парижа, Козмо пробирался пшкомъ по дождю къ нотаріусу Галюшэ. Поднявъ воротникъ, нахлобучивъ на глаза мягкую поярковую шляпу, и скрывъ свое лицо высокимъ cache-nez, онъ поспшно пробирался по мокрымъ, пустыннымъ улицамъ. Въ Париж его вс знали, а потому онъ боялся взять фіакръ, возница могъ его узнать и выдать случайно проходившимъ мимо жертвамъ финансоваго краха. Но до того энергична была его итальянская натура, что онъ все-таки не унывалъ, и несъ Галюшэ новые планы о соединеніи воедино всхъ католическихъ силъ.

Достигнувъ хорошо знакомаго ему дома въ улиц Neuve-des-Petits Champs, онъ вошелъ въ отворенную калитку. Было десять часовъ, и всюду царила мертвая тишина. Въ сняхъ было темно, лампа, обыкновенно горвшая на лстниц, была потушена. Занятый своими мыслями, онъ не замтилъ, что даже маленькое окно изъ комнаты привратника было завшено темной занавской. Не усплъ онъ сдлать въ окружавшемъ его мрак трехъ шаговъ, какъ раздался обычный, рзкій голосъ г-жи Гюлотъ:

— Кто идетъ?

— Это я, Козмо. Меня ждетъ Галюшэ. Посвтите, г-жа Гюлотъ.

Какая-то фигура неслышно шмыгнула къ калитк, и поспшно заперла ее. Потомъ снова раздался голосъ г-жи Гюлотъ:

— Діонисій!

Черезъ мгновеніе, и прежде, чмъ Козмо могъ опомниться, или вскрикнуть, мощныя руки г-жи Гюлотъ сжали его шею сзади, какъ въ тискахъ, а спереди на него набросился Гюлотъ. Козмо увидлъ блдное, зврское лицо, и блескъ ножа, дале онъ уже ничего боле не чувствовалъ, не сознавалъ.

Прошелъ часъ. На каменномъ полу сней лежалъ бездыханный трупъ, подл валялась раздавленная подъ ногами шляпа. Не вдалек стояла женщина, и холодно, злобно смотрла на мертвое тло, изъ комнаты привратника доносились громкіе звуки скрипки, на которой кто-то игралъ странную, болзненную, дикую фантазію, нчто въ род безумной псни торжествующей мести. Долго раздирали воздухъ эти бшенные звуки. Наконецъ, послышался стукъ въ ворота.

— Отворите! Отворите!

Женщина спокойно повернулась и посмотрла на скрипача, который ничего не слышалъ, ничего не замчалъ. Глаза его были налиты кровью, холодный потъ выступилъ у него на лбу, а смычекъ продолжалъ лихорадочно прыгать по скрипк. Она пожала плечами, подошла къ калитк и отперла ее. Фуражки жандармовъ показались при свт уличнаго фонаря.

— Что это за шумъ? Что вы тутъ длаете?

— Войдите, отвчала она спокойно, и сложивъ руки на груди.

Они поспшно вошли. Скрипка продолжала дико, ненетово завывать. На полу лежалъ трупъ съ обращеннымъ къ верху блднымъ лицомъ.

Одинъ изъ жандармовъ схватилъ за плеча женщину, она не оказала никакого сопротивленія и только самодовольно улыбнулась, другой жандармъ нагнулся къ трупу, и посл внимательнаго осмотра произнесъ:

— Онъ умеръ.

Потомъ жандармъ бросился въ комнату привратника и взялъ за руку скрипача. Только тогда замерли безумные, болзненные ззуки. Скрипка упала на полъ. Гюлотъ дико посмотрлъ на жандарма.

— Кто это? спросилъ жандармъ, указывая на трупъ.

— Козмо.

— Козмо! Финансистъ? Вы его убили?

Гюлотъ кивнулъ головой. Глаза его блестли дикой радостью.

— Зачмъ?

— Зачмъ! воскликнулъ Гюлотъ.— Онъ раззорилъ меня, онъ раззорилъ ее, онъ раззорилъ Галюшэ, который ждетъ его наверху. Онъ раззорилъ маркиза и маркизу Рошерэ, онъ раззорилъ тысячи бдныхъ людей. Онъ заслужилъ смерть.

— Да, произнесла твердымъ, спокойнымъ голосомъ г-жа Гюлотъ:— онъ заслужилъ смерть.

Конецъ.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 6—9, 1882

ФИНАНСОВЫЙ РЫЦАРЬ.

I.Синьоръ Козмо.

II.Маркиза Рошерэ.

III.Способъ осуществленія великой идеи.

IV.Оппозиція неврующаго.

V.Козмо установляетъ нравственное равновсіе.

VI.Изумрудъ ржетъ брильянтъ.

VII.Антуань попадаетъ въ западню.

VIII.Ботріонъ.

IX.Неловкая компликація.

X.Толстый Динандье.

XI.Слпая Сесиль.

XII.Отложенная свадьба.

XIII.Сюрпризы за сюрпризами.

XIV.Общество католическаго кредита.

XV.Финансовая идилія.

XVI.Опасности энтузіазма.

XVII.Антуань произноситъ приговоръ надъ собой.

XVIII.Катастрофа.

Читайте также:

I.
Синьоръ Козмо.

II.
Маркиза Рошерэ.

III.
Способъ осуществленія великой идеи.

IV.
Оппозиція неврующаго.

V.
Козмо установляетъ нравственное равновсіе.

VI.
Изумрудъ ржетъ брильянтъ.

VII.
Антуань попадаетъ въ западню.

VIII.
Ботріонъ.

IX.
Неловкая компликація.

X.
Толстый Динандье.

XI.
Слпая Сесиль.

XII.
Отложенная свадьба.

XIII.
Сюрпризы за сюрпризами.

XIV.
Общество католическаго кредита.

XV.
Финансовая идилія.

XVI.
Опасности энтузіазма.

XVII.
Антуань произноситъ приговоръ надъ собой.

XVIII.
Катастрофа.