Колчакъ и Дума.
Колчакъ и Дума.
Блестящая служба на войн.
Блестящая служба на войн.
Затрудненія въ Сибири.
Затрудненія въ Сибири.
Колчакъ — символъ.
Колчакъ — символъ.
‘Новая русская жизнь’, No 55, 1920
Адмирал Колчак, Милюков Павел Николаевич, Год: 1920
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Въ англійскомъ журнал ‘Новая Россія’ помщена слдующая статья П. Н. Милюкова объ адмирал Колчак:
Я смотрю на печальное и меланхоличное лицо адмирала Колчака, изображенное на лежащей передо мною фотографіи.
Его тонкія, сжатыя губы указываютъ на твердость и ршительность. Его пронизывающіе, испытывающіе глаза не обнаруживаютъ человка, главная черта характера котораго — повелвать другими. Они скоре напоминаютъ взглядъ ревностнаго, внимательнаго наблюдателя или человка, изучающаго природу или психологію людей и пріобрвшаго свои знанія не только изъ книгъ, но и благодаря глубокимъ изслдованіямъ и продолжительному личному опыту. Этотъ взглядъ произвелъ на полковника Вуорда впечатлніе ‘великой и честно смущенной души, одиноко и безъ зова вступающей на праздникъ’.
Я помню это лицо еще совсмъ молодымъ. Мн кажется, что еще и теперь, въ моменты одухотворенія внутреннимъ огнемъ, оно опять могло бы выглядть моложавымъ. Но такимъ, какъ сейчасъ, оно кажется смертельно усталымъ. Морщины, появившіяся за послднее время и мн незнакомыя,— отпечатокъ непрерывнаго сверхчеловческаго усилія, усилія несравненно большаго, чмъ сколько можетъ вынести человческая оболочка. Посмотрите на это лицо, и вы сразу скажете, что для этого человка ‘власть’ — бремя, а смерть освобожденіе.
Въ теченіе своей жизни ему часто приходилось смотрть въ лицо смерти, онъ никогда не зналъ, что такое страхъ.
У него никогда не было ни одной мы ли о самомъ себ. Чувство долга и самопожертвованія отличаютъ каждую его черту и придаютъ ему тотъ видъ ‘одиночества’, чего то, что возвышается надъ повседневными заботами и развлеченіями, и носить отпечатокъ извстной отчужденности. Трудъ — та связь, которая соединяетъ об кажущіяся несовмстимыми черты — безстрашную ршимость и изслдующій анализъ.
Я съ нимъ познакомился когда онъ былъ еще совсмъ молодымъ офицеромъ. Имъ восхищались вс его товарищи моряки. Его быстрая карьера была предметомъ зависти для многихъ б’ле старшихъ его возрастомъ. Дв полярныя экспедиціи (1900 и 1902 г.г.), блестящіе подвиги во время русско-японской войны (1904), энергичная дятельность иниціатора во всемъ, только что преобразованномъ моржомъ генеральномъ штаб, вс усилія котораго были направлены на возсозданіе русскаго флота вмсто погибшаго при Цусимскомъ бою — этого достаточно для человка въ 27 лтъ.
Я встртится съ нимъ въ первый разъ въ 1908 г., когда я былъ членомъ третьей Думы. Колчакъ и его товарищи хотли заинтересовать насъ схемой постройки новаго флота и, что ихъ достаточно характеризуетъ, обратились къ членамъ демократической оппозиціи, которыхъ они хотли отвратить отъ близорукаго и узкаго пацифизма и внушить имъ величайшее значеніе національной обороны. Они предъявили намъ цлый рядъ подробныхъ докладовъ, съ которыми мы должны были ознакомиться подъ величайшимъ секретомъ, такъ какъ обсуждать государственныя дла офицеру съ членами оппозиціи было по тогдашнему времени равносильно политическому преступленію, близко подходящему къ государственной измн. Мы были очень довольны этими полутайными совщаніями и многому тамъ научились. Основательное знаніе обсуждаемаго вопроса, соединенное съ яснымъ взглядомъ на будущее, и съ краткимъ и точнымъ изложеніемъ, отличающими Колчака, какъ наиболе одареннаго и ученаго офицера въ этой маленькой групп реформаторовъ, произвело на насъ глубокое впечатлніе. Мы воспользовались этими докладами первымъ долгомъ для того, чтобы оказать давленіе на старыхъ адмираловъ въ вопрос о программ постройки флота. Это было первымъ доказательствомъ силы молодой Русской Думы.
Съ тхъ поръ связь, установленная между Колчакомъ и его друзьями съ руководящими политиками, никогда не прерывалась. Вмст съ остальной Россіей мы привтствовали неожиданное назначеніе молодого Колчака на отвтственный постъ главнокомандующаго Черноморскимъ флотомъ (1916 г.). Результаты вполн оправдали выборъ, черезъ нсколько недль Черное море было очищено отъ германскихъ подводныхъ лодокъ, а ‘Гезенъ’ и ‘Бреслау’ не смли выходить изъ проливовъ, пока знали, что ихъ стережетъ Колчакъ въ Севастопол. Скончавшійся нын генералъ Алексевъ, въ то время уже серьезно больной, былъ посланъ лчиться въ тотъ же городъ и они оба, будущіе вожди освобожденія Россіи, часто имли возможность обсуждать общее положеніе, которое уже тогда заволакивалось туча приближающейся революціонной грозы.
Оба они одновременно признали завоеванія первой революціи и добровольно поклялись въ врности первому Временному правительству. Оба измнили свои взгляды, какъ только реформы Керенскаго санкціонировали разложеніе вооруженныхъ силъ Россіи, мра которая привела къ пораженію извн и къ внутреннему распаду власти. Съ то времени умренные круги смотрли на Колчака, какъ на спасителя. Благодаря авторитету, и обаянію его личности, Колчаку удалось сохранить дисциплину въ Черноморскомъ флот гораздо доле, чемъ это оказалось возможнымъ на Балтійскомъ. Однако въ конц концовъ германскимъ агентамъ и меньшевистскимъ агитаторамъ удалось разрушить дисциплину и въ Черноморскомъ флот.
Колчакъ сдлалъ докладъ коалиціонному правительству Керенскаго, не встртилъ поддержки въ вопрос объ осуществленіи трудной задачи сохраненія еще единственно остающихся силъ.
Колчакъ вышелъ въ отставку, когда побда Ленина была уже близка. Онъ готовъ былъ служить Россіи на любомъ поприщ, но друзья убдили его поберечь себя для будущаго и согласиться на приглашеніе постить Америку со спеціальной морской комиссіей.
Соединенные Штаты уже стояли въ то время за большевиковъ и Колчакъ предложилъ свои услуги англійскому правительству противъ Германіи. Предложеніе было принято и Колчака послали въ Месопотамію. По дорог туда его просили возвратиться въ Сибирь для принятія участія въ реконструкціи Восточнаго фронта. Полковникъ Уордъ недавно разсказалъ о томъ большомъ участіи, которое Великобританія принимала въ этомъ дл. Но пока еще не все извстно, но мы знаемъ достаточно, чтобы сказать, что появленіе Колчака въ Омск и избраніе его на постъ Верховнаго правителя въ большой степени мшало планамъ нашихъ союзниковъ.
Положеніе, которое Колчакъ, по принятіи имъ должности, засталъ въ Сибири, было чрезвычайно сложно и трудно. Колчакъ сразу оказался среди партій съ самыми разнообразными политическими тенденціями, которыхъ онъ не въ состояніи былъ примирить. Съ одной стороны тамъ нашлись абсолютисты, а съ другой крайніе соціалъ-революціонеры. Колчакъ не захотлъ примкнуть ни къ одной изъ обихъ группъ и, въ результат, об относились къ нему враждебно. Въ то же время онъ не нашелъ достаточной поддержки со стороны соціалистическихъ вооруженныхъ силъ, численность которыхъ была недостаточна или которыя, посколько он представляли собою силу (Чехословаки), требовали допущенія вмшаться во внутреннія дла на сторон крайнихъ лвыхъ элементовъ.
Первый призывъ подъ знамена оказался почти совершенно безрезультатнымъ, такъ какъ населеніе было чрезвычайно мирно настроено. Однако новообразованная армія, поспшно обученная и плохо экипированная была отправлена на фронтъ. Здсь кроется главная причина послдовавшихъ неудачъ. Что касается до внутренней политики, то поворотнымъ пунктомъ, симпатій мстнаго населенія оказался моментъ, когда Омское правительство, которое было мстной организаціей, стало ‘Всероссійскими’.
Я понимаю, что эта важная перемна произошла въ извстной степени подъ давленіемъ союзниковъ, которые, не признавая правительства Колчака, продолжали наперекоръ здравому смыслу и географическому положенію, считать его ядромъ будущаго Всероссійскаго правительства. Ненужное упорство, проявленное въ желаніи возстановить ‘Восточный’ фронтъ отъ Урала до Архангельска, также виновато въ неудач Колчака помочь югу. Какъ бы то ни было, союзники не поняли, что естественнымъ центромъ національнаго сопротивленія большевизму является не отдаленная Сибирь, а богатый югъ Россіи. Такая ошибка въ пониманіи обстоятельствъ поставила Колчака въ неудобное и безвыходное положеніе.
Изъ уваженія къ желанію союзниковъ Деникинъ призналъ Верховнаго Правителя, однако это признаніе, вмсто того, чтобы помочь Колчаку, послужило лишь къ тому, что отъ него отвернулись симпатіи сибирскаго населенія, которое не было подготовлено воевать за общее русское дло какъ оно, можетъ быть, воевало бы за свое собственное. Если союзники ршили бы признать Колчака, то тмъ самымъ, можетъ быть, вышеуказанныя тренія были бы устранены. Но это также не было сдлано. Вмсто оказанія Колчаку моральной поддержки и заявленія о полномъ его признаніи, союзныя правительства утомляли его повторными просьбами объявить имъ свои демократическія намренія, что послужило лишь къ укрпленію оппозиціи крайнихъ элементовъ.
Нтъ сомннія въ томъ, что Колчакъ былъ искренній демократъ.
Я ручаюсь за то, что Колчакъ думалъ именно такъ, какъ онъ говорилъ и что онъ никогда не нарушилъ бы своихъ ‘общаній’, которыя были свободнымъ выраженіемъ его вры въ ‘великія идеи мира’ и демократіи. Называть Колчака реакціонеромъ, контръ-революціонеромъ это значитъ ‘вступать на путь партійности’, путь, который его ужасалъ.
Я не знаю, могу ли я назвать Колчака ‘великимъ человкомъ’, какимъ его многіе считаютъ. Безъ сомннія, ему не хватало нкоторыхъ качествъ вождя, которыя создаютъ человка ‘великимъ’ въ глазахъ современниковъ. Онъ никоимъ образомъ не былъ той ‘желзной рукой’, какъ его себ представляли — скоре его противники, чмъ знавшіе его, его друзья.
Какъ бы то ни было, Колчакъ — великій символъ. И его недостатки, какъ военнаго вождя, какъ ‘Наполеона’ только еще опредленне выявляютъ этотъ символъ. Его имя попадетъ въ исторію чистымъ и незапятнаннымъ.
Это имя достойно дла, которое онъ запищалъ, возсозданіе русской государственности и единства Россіи свято для каждаго русскаго и по законамъ исторіи неизбжно. Оно не можетъ быть потеряно, и оно будетъ выиграно. Поэтому и имя Колчака, символъ этого дла, не можетъ быть забыто. Оно при надлежитъ безсмертію.