А. Е. Заринъ. Лто. Петербургская повсть. Спб. 1901.
Одинъ книжный торговецъ повдалъ намъ какъ-то въ разговор, что ‘читателя нынче много стало’. Это правда, но не только много читателя стало, а и разный читатель сталъ. Вспомнимъ, какъ жадно расхватывались не такъ давно вечерня прибавленя къ нкоторымъ газетамъ, содержавшя телеграммы съ дальняго Востока и съ южно африканскаго театра войны. Вдь расхватывалъ эти прибавленя именно тотъ срый потребитель литературы, который еще десятка полтора-два лтъ назадъ былъ совершенно безграмотенъ. И не ограничивается онъ газетными прибавленями въ пероды острыхъ событй въ мровой политик, а интересуется, несомннно, газетами и въ обычное время. Въ области художественнаго вымысла у такого читателя есть также свои запросы, и онъ глотаетъ все, что случайно попадается въ тхъ дешевыхъ газеткахъ, изъ которыхъ онъ удовлетворяетъ и свою любознательность ^въ области политики. Между этимъ новымъ потребителемъ, народившимся благодаря простому распространеню грамотности, и читателемъ ‘серьезнымъ’, знающимъ литературу и сознательно выбирающимъ себ пищу по желудку, есть еще родъ читателя, прибгающаго въ газет или книжк не столько изъ любознательности, сколько въ поискахъ за пикантными фактами и пикантнымъ вымысломъ. Это — читатель съ дурнымъ вкусомъ, вербуемый въ такомъ сло публики, гд потребности ограничиваются личными похотями и удовлетворяются дешевыми средствами. Существоване такого читателя совершенно неизбжно при современной городской культур — онъ является такимъ-же неизбжнымъ признакомъ большого города, какъ присутстве сроводорода въ атмосфер обитаемаго жилища. Даже оцнивать это явлене съ моральной стороны не приходится: на разныхъ ступеняхъ просвщеня всегда появляется нкоторый отстой, и чмъ больше препятствй встрчаетъ на своемъ пути распространене просвщеня, тмъ такого отстоя больше. Для такого именно читателя безъ вкуса и предназначается ‘петербургская повсть’ г. Зарина.
Не потому эта книжка предназначается для писателя безъ вкуса, что. она скабрезна, или безнравственна, или написана безъ всякаго таланта. Хотя она и наполнена описанемъ любовныхъ похожденй, но скабрезностей въ собственномъ смысл слова въ ней нтъ. Хотя она и очень снисходительно относится къ безалабернымъ половымъ отношенямъ, но все, заслуживающее состраданя и участя, находитъ его со стороны автора. Хотя она и не отличается какими нибудь положительными художественными достоинствами, но написана бойкимъ и способнымъ перомъ. Не въ скабрезности, не въ безнравственности и не въ бездарности дло. Эта книга безвкусна потому, что авторъ выбралъ своимъ сюжетомъ очень пошлые инстинкты, очень пошлыя отношеня, не придавая имъ въ то-же время той цны, которой они стоятъ. Конечно, и пошлость можетъ быть благодарнымъ сюжетомъ для художника, но лишь при томъ услови, чтобы онъ самъ былъ выше и сильне этой пошлости…
Повсть называется ‘Лто’, это символизуетъ зрлый возрастъ человка. Такъ какъ женятся въ наше время довольно поздно, то съ женитьбою уже наступаетъ осень. Задача автора показать, какимъ бываетъ, въ нашей городской обстановк, лто мужчины. Область широкая и благодарная: писатель со вкусомъ могъ бы размстить на этомъ фон очень много интереснаго. Это тотъ перодъ, когда человкъ идетъ ‘excelsior’,— будь ли это въ сфер личнаго мщанскаго преуспяня, въ сфер ли идейнаго труда. Но г. Заринъ избираетъ другую сферу, или врне не избираетъ, а безсознательно направляется къ ней: сферу половыхъ похотей. И ограничивъ такимъ образомъ свою задачу, юнъ описываетъ цлый рядъ любовныхъ похожденй своихъ героевъ, втискивая вс ихъ на пространство нсколькихъ лтнихъ мсяцевъ. Г. Заринъ ничего иного, кром блуда, описывать не склоненъ, и отсюда получается, что по количеству совершеннаго въ очень короткое время, блуда его герой является не только ‘героемъ’, но прямо таки монстромъ. Когда герой собирается ‘кончить свои любовныя похожденя и готовится жениться,— г. Заринъ ставитъ ‘точку и бросаетъ перо.