Значеніе философскихъ наукъ въ систем семинарскаго образованія.
Значеніе философскихъ наукъ въ систем семинарскаго образованія.
П. Тихомировъ.
Значение философских наук в системе семинарского образования, Тихомиров Павел Васильевич, Год: 1898
Время на прочтение: 27 минут(ы)
Тихомиров П. В. Значение философских наук в системе семинарского образования // Богословский вестник 1898. Т. 1. No 3. С. 416-443 (2-я пагин.).
Много перемнъ въ своихъ уставахъ пережила наша духовная школа. Представителями высшей церковной власти, производившей эти перемны, всегда, конечно, руководило искреннее желаніе возможно большей пользы дла русскаго духовнаго просвщенія. И уже эта довольно частая ломка уставовъ показываетъ, съ какою бдительностью руководители церковной жизни присматривались къ плодамъ и результатомъ той или иной системы, введенной въ духовныхъ школахъ. Но она же, эта ломка, показываетъ и то, что по сознанію самой власти церковной, производившіяся перемны и передлки не всегда давали желательные благіе результаты,— сознаніе сдланныхъ ошибокъ служило основаніемъ для новыхъ реформъ. Существующій строй духовнаго образованія, по уставамъ 1884 года, тоже, повидимому, признается въ высшихъ сферахъ не вполн удовлетворительнымъ. Въ газеты уже года два тому назадъ проникло извстіе о коммисіи изъ высшихъ іерарховъ, занятой пересмотромъ дйствующаго семинарскаго устава. A въ сравнительно недавнее время стало извстно, что и къ епархіальнымъ архіереямъ разосланы запросы о недостаткахъ и желательныхъ улучшеніяхъ въ систем семинарскаго образованія и воспитанія. Надо желать и надяться, что перемны, если таковыя будутъ произведены, дйствительно окажутся къ лучшему. Но погршительность и несовершенство всякихъ вообще человческихъ начинаній и предпріятій, сколь-бы ни были обогащены опытомъ и дальновидностью ихъ виновники, даетъ достаточный поводъ всякому дорожащему судьбой нашего духовнаго образованія не оставаться апатично-равнодушнымъ къ возможнымъ перемнамъ въ послднемъ, a по мр своего разумнія содйствовать выясненію тхъ или иныхъ его нуждъ и задачъ,— въ надежд, что всякое добросовстное и сколько нибудь цнное указаніе въ этомъ смысл не пройдетъ незамченнымъ кмъ слдуетъ. Настоящая замтка, не ставя себ широкихъ задачъ общаго обсужденія нуждъ нашей духовной школы, ограничивается лишь обсужденіемъ того значенія, какое въ ней имютъ науки философскія, которыя наиболе дороги и близки автору и о значеніи которыхъ онъ можетъ высказаться съ полнымъ убжденіемъ и съ наибольшей увренностью. Авторъ иметъ въ виду главнымъ образомъ нужды образованія семинарскаго, въ стро котораго есть поводъ ожидать какихъ либо перемнъ, но при тсной связи средней и высшей школы и при весьма значительной общности ихъ задачъ, само собою понятно, что предлагаемыя ниже разсужденія не могутъ не относиться до нкоторой степени и къ нуждамъ академическаго образованія.
Въ Россіи философія составляла исконную принадлежность духовной школы. Насажденная въ Кіевской академіи еще въ конц XVI столтія, она за 300 лтъ, протекшихъ съ тхъ поръ, настолько срослась съ нашей духовной школой, что послдняя безъ нея какъ то даже и немыслима. Всмъ еще памятно дленіе семинарскаго курса на реторику, философію и богословіе. Поговорите вы съ любымъ священникомъ,— онъ не безъ гордости отмтитъ, какъ отличіе пройденной имъ школы отъ свтской, изученіе философіи въ семинаріи: и только зачастую пожалетъ при этомъ, что учили то плохо… Когда въ 1850 году философія въ университетахъ была уничтожена, посягнуть на нее въ семинаріяхъ и духовныхъ академіяхъ никто даже и не подумалъ. Не мало дала духовная среда солидныхъ философскихъ писателей. Здсь достаточно будетъ напомнить имена Сидонскаго, Голубинскаго, Гогоцкаго, Юркевича, Кудрявцева, архіеп. Никанора, Карпова, Милославскаго, Троицкаго, Каринскаго, Линицкаго, Снегирева, преосв. Хрисана и мн. др. Долгое время духовныя школы были единственными разсадниками философскаго образованія въ Россіи, и университетская философія весьма слабо конкуррировала съ академической, да и преподавателей то по философіи университеты часто брали изъ лицъ съ академическимъ образованіемъ. Только въ послднее время разработка университетской философіи сдлала большіе успхи. Теперь уже для академій возникаетъ трудная задача не отстать отъ университетовъ. Это благородное соревнованіе, чуждое всякой зависти и вражды, и напротивъ — проникнутое чувствомъ взаимнаго благожеланія, было бы наилучшимъ залогомъ здороваго роста русскаго просвщенія. Академическая философія, въ значительной мр окрашенная колоритомъ христіанскаго міровоззрнія, и университетская, по необходимости развивающаяся подъ сильнымъ вліяніемъ естественныхъ и культурно-историческихъ наукъ, своимъ взаимодйствіемъ и естественнымъ пополненіемъ другъ друга обусловливали бы мирный и чуждый всякой партійной борьбы прогрессъ русской мысли. Печальный примръ католичества, враждующаго съ такъ называемой свтской наукой и создавшаго нелпый призракъ естественнаго антагонизма между наукой и религіей (мысль эта сдлалась уже какъ бы врожденнымъ убжденіемъ большинства образованныхъ людей на запад), — въ высшей степени поучителенъ. Въ Россіи религіозное и свтское образованіе никогда серьезно не враждовали другъ съ другомъ, {Причины того, обусловленныя самой природой православія, отчасти указаны нами въ стать: ‘Православная догматика и религіозно-философское направленіе’, напечатанная въ ‘Вр и разум’ за 1897 г. въ кн. 16-17.} и надо желать, чтобы въ такомъ положеніи дло оставалось и впредь. A почти единственной общей почвой, на которой могутъ сойтись дятели духовной и свтской науки, является философія, въ которой общіе принципы разныхъ спеціальныхъ наукъ подвергаются критической оцнк, сопоставляются другъ съ другомъ,— и такимъ образомъ подготовляется матеріалъ для стройнаго и свободнаго отъ крайностей міровоззрнія. И мы дйствительно пока видимъ не мало примровъ, что философскія сочиненіи свтскихъ авторовъ початаются въ духовныхъ журналахъ и наоборотъ, многіе дятели духовнаго образованія состоятъ, напримръ, членами Московскаго психологическаго общества и т. п. Можно, дале, съ увренностью утверждать, что пока въ академіяхъ философія будетъ стоять на надлежащей высот, ростъ русской философской мысли не будетъ совершаться безъ сильнаго и благотворнаго вліянія духовной школы. Условія преподаванія философіи въ академіяхъ въ одномъ отношеніи гораздо лучше, чмъ въ университетахъ: студенты академіи приносять съ собой изъ семинарій запасъ элементарныхъ свдній по логик, основаніямъ философіи, психологіи и исторіи философіи, между тмъ какъ гимназисты, поступающіе въ университетъ, этихъ свдній не имютъ, — если не считать скудныхъ начатковъ логики, сообщаемыхъ на урокахъ русскаго языка. И мы, конечно, должны очень дорожить этимъ преимуществомъ нашей духовной школы. Философскія науки въ семинаріяхъ и академіяхъ составляютъ главный залогъ возможнаго вліянія церкви на духовную жизнь и міровоззрніе образованнаго русскаго общества, въ которомъ, какъ это многократно уже указывалось и въ духовной и свтской печати, въ настоящее время замчается очень сильный интересъ къ общимъ вопросамъ,— философскимъ, религіознымъ и нравственнымъ.
Намъ, конечно, могутъ сказать: пусть высокій уровень философскаго образованія въ академіяхъ дйствительно является въ значительной степени залогомъ здороваго и нормальнаго роста русской мысли, пусть предварительная семинарская подготовка даетъ возможность въ академіяхъ начинать дло философскаго преподаванія не съ самыхъ элементовъ, но вдь изъ окончившихъ курсъ семинаристовъ въ академіи поступаютъ не боле 5 %, нужна ли остальнымъ то 95 %, въ интересахъ собственно получаемаго ими образованія, та философская подготовка, какую даетъ семинарія? На это мы прежде всего можемъ отвтить, что никогда нельзя такъ раздлять задачи высшей и средней школы. Если послдняя не будетъ подготовлять къ первой, то и первая не въ состояніи будетъ надлежащимъ образомъ выполнить свои задачи {Печальныя примры этого мы видимъ въ греческомъ и еврейскомъ языкахъ и на связанномъ съ ними изученіи священнаго писанія ветхаго и новаго завтовъ. Студенты семинарій являются въ академію съ очень плохими знаніями по греческому языку и, въ большинств случаевъ, съ полнымъ отсутствіемъ какихъ-бы то ни было знаній по еврейскому языку. Результатомъ этого является невозможность поставить на надлежащую высоту филологическое изслдованіе свящ. текста какъ въ преподаваніи, такъ и въ назначаемыхъ студентамъ практическихъ работахъ.}. Разсуждая подобнымъ образомъ, пришлось бы многіе науки признать излишними въ семинарскомъ курс. Характеръ семинарскаго образованія долженъ въ значительной мр опредляться нуждами академическаго преподаванія. И мы ниже, говоря о желательныхъ улучшеніяхъ въ семинарской постановк философскихъ наукъ, будемъ между прочимъ имть въ виду и названныя нужды академическаго преподаванія. Но и помимо того, принимая во вниманіе собственныя задачи семинаріи, надо признать философскія науки въ семинарскомъ курс существенно необходимыми и имющими первостепенную важность. Духовная семинарія, по своимъ задачамъ, есть учебное заведеніе смшаннаго типа,— отчасти общеобразовательное и отчасти профессіональное. Первостепенную важность философскія науки въ семинаріяхъ имютъ какъ съ точки зрнія даваемаго тамъ общаго образованія, такъ и профессіональнаго.
Общеобразовательныя задачи семинаріи въ устав, дйствовавшемъ до 1884 года, были выражены ясне, чмъ въ устав 1884 года. По старому уставу программа духовныхъ училищъ и четырехъ первыхъ классовъ семинарій вполн соотвтствовала гимназической программ и разнилась отъ нея только двумя лишними въ семинарской программ предметами,— священнымъ писаніемъ ветхаго завта и философіей. Уставъ 1884 года значительно сократилъ преподаваніе древнихъ языковъ и математики, сдлалъ необязательными новые языки, расширилъ нсколько преподаваніе русской литературы, ввелъ вновь въ семинаріи библейскую исторію и перенесъ изъ V—VI классовъ въ III и IV нкоторые отдлы церковной исторіи, гомилетики, литургики и основного богословія. Положеніе философскихъ паукъ существенно не измнилось: только вмсто обзора философскихъ ученій введено два отдльныхъ предмета,— начальныя основанія философіи и краткая исторія философіи, логика и психологія остались на прежнемъ положеніи. Такъ было въ отношеніи къ I—IV классамъ семинаріи. Курсъ V и VI классовъ сдлался значительно легче. Не вдаваясь здсь въ обсужденіе того, насколько полезно такое сокращеніе общеобразовательныхъ программъ и боле сильное подчеркиваніе профессіональнаго характера семинарскаго образованія {*}, мы должны сказать, что и теперь семинаріи даютъ всетаки еще очень хорошее общее образованіе. Безспорно, что это общее образованіе страдаетъ нкоторыми недочетами сравнительно съ даваемымъ гимназіями, особенно по части древнихъ языковъ и математики. Но за то въ философскихъ наукахъ оно иметъ весьма завидное преимущество предъ всми свтскими школами.
{* Для ршенія этого вопроса предварительно надо-бы было ршить принципіальный вопросъ,— должна-ли духовная школа вообще исключительно служить дламъ и нуждамъ собственно духовнаго вдомства, поставляя необходимымъ контингентъ благо и ученаго чернаго духовенства, преподавателей духовно-учебныхъ заведеній и приходскихъ школъ, миссіонеровъ и т. п., или-же къ этимъ задачамъ совершенно законно можетъ и должна присоединиться другая — дать приличное образованіе дтямъ русскаго духовенства, не предопредляя заране той дороги, какую изберутъ себ впослдствіи ученики. Другими словами, вопросъ здсь въ томъ, должны-ли учащіеся въ духовно-учебныхъ заведеніяхъ непремнно служить впослдствіи по духовному вдомству, или-же задачами духовной школы не исключается подготовка воспитанниковъ и къ другимъ, не духовнымъ поприщамъ, напр., къ поступленію изъ семинаріи въ университетъ, техническій, горный, ветеринарный институты и т. п. Если принять первую часть этой дилеммы, то очевидно, что число учащихся въ семинаріяхъ должно быть приведено въ соотвтствіе съ нуждами каждой епархіи, т. е. весьма значительно сокращено, a избытокъ желающихъ учиться дтей духовенства долженъ размщаться по другимъ, недуховнымъ школамъ. Общеобразовательныя науки должны тогда преподаваться въ объем, необходимомъ для будущихъ профессій семинаристовъ. Точно также тогда приниматься въ семинарію должны одинаково лица всхъ сословій, и вообще семинарія перестаетъ быть школой для дтей духовенства. Если все семинарію разсматривать, какъ школу для дтей духовенства,— a для этого есть не мало основаній,— то очевидно, что семинарія кром профессіонально-образовательныхъ цлей должна преслдовать и общеобразовательныя, открывая своимъ воспитанникамъ, число которыхъ обыкновенно довольно значительно превышаетъ нужды епархіи, особенно въ центральной Россіи, доступъ и къ другимъ, (свтскимъ) профессіямъ. Изъ упомянутыхъ-же основаній смотрть на семинарію, не только какъ на школу узко-профессіональную, духовную, a — какъ вообще на учебное заведеніе для дтей духовенства, идущихъ главнымъ образомъ на службу по духовному вдомству, но могущихъ избирать и другіе пути, мы укажемъ только одно. Духовенство, несущее на своихъ плечахъ бремя религіозно-нравственнаго воспитанія русскаго народа, самоотверженно жертвующее свои силы, a зачастую и скудныя достатки длу народной школы, выполняющей массу канцелярской работы, нужно для другихъ вдомствъ, напр., для министерства внутреннихъ длъ, духовенство, являющееся почти единственнымъ піонеромъ здоровой культуры и образованности среди темныхъ народныхъ массъ, — неужели оно не иметъ права разсчитывать на такую вполн законную благодарность, чтобы его собственнымъ дтямъ дано было приличное образованіе?! Вдь бдный сельскій (а часто и городской) священникъ, не говоря уже о дьяконахъ и псаломщикахъ, нигд, кром дешевой духовной школы не можетъ обучить своихъ дтей. Ни одно вдомство не отказывается притти на помощь своимъ служащимъ въ дл образованія ихъ дтей. Средства, какія духовное вдомство отпускаетъ на образованіе духовнаго юношества, должны прежде всего разсматриваться, какъ помощь ихъ отцамъ. А за тмъ уже, такъ-какъ большинство дтей идетъ по дорог отцовъ, надо заботиться и о сообщеніи духовной школ извстнаго профессіональнаго оттнка. Но въ общемъ семинарія должна оставаться школой смшаннаго типа, не съуживая своихъ общеобразовательныхъ задачъ. Существованіе взгляда на семинарію, какъ на школу для дтей духовенства, можно видть на практик многихъ епархіальныхъ архіереевъ, затрудняющимъ доступъ въ семинарію иносословнымъ.}
Чмъ измряется достоинство общаго образованія?— Мрило это, вообще говоря, довольно неопредленно и трудно уловимо. ‘Образованность’, ‘развитіе’ — вотъ два словечка, наиболе часто употребляемыя и, пожалуй, весьма понятныя для всякаго ‘образованнаго’ и ‘развитого’ человка, но трудно опредлимые со стороны своего конкретнаго значенія. Ими-то обыкновенно и опредляется достоинство общаго образованія: та система лучше, которая длаетъ человка боле ‘развитымъ’, боле ‘образованнымъ’. Попытаемся же однако разобраться въ значеніи этихъ названій. Что образованность и развитіе не пропорціональны количеству спеціальныхъ знаній, которыми владетъ данный человкъ,— это общеизвстно. Многіе солидные спеціалисты совершенно заслуженно называются людьми мало развитыми и мало образованными. Нердко даже цлыя профессіи, представители которыхъ владютъ массой солидныхъ и точныхъ знаній, пользуются такой незавидной репутаціей. Какъ на примры, здсь обыкновенно указываютъ, — справедливо или нтъ, судить не беремся, — на врачей и техниковъ. Съ другой стороны, также общеизвстно, что отсутствіе нкоторыхъ общеобязательныхъ знаній, при всхъ богатыхъ природныхъ дарованіяхъ, которыми можетъ обладать данный человкъ, тоже кладетъ пятно малообразованности. Въ чемъ-же секретъ образованности и развитія?
Существуетъ кругъ интересовъ общечеловческихъ. Это — вчные вопросы бытія и жизни, вчныя загадки человчества. Существуетъ кругъ интересовъ, выдвинутый на арену современнаго пониманія исторической жизнью человчества. Это — вопросы современной культуры, съ ея острыми и жгучими нуждами, радужными надеждами и неосуществимыми утопіями. Съ другой стороны, существуетъ множество интересовъ чисто дловыхъ и узко спеціальныхъ, интересовъ обыденно-житейскихъ и т. п. Послднимъ въ большей или меньшей мр платитъ дань всякій человкъ. Осуществленіе личныхъ жизненныхъ задачъ, достиженіе личнаго счастья и житейскаго благополучія только въ чрезвычайно рдкихъ случаяхъ ставитъ человка лицомъ къ лицу съ міровыми или крупными культурно-историческими вопросами. Большинству обыкновенныхъ смертныхъ, какое-бы общественное положеніе они ни занимали, приходится длать свое, въ сущности, скромное дло такъ, какъ если-бы никакихъ міровыхъ вопросовъ и культурныхъ задачъ даже совсмъ не существовало. Конечно, въ общемъ и моя скромная дятельность, — адвоката, профессора, врача, священника, инженера, администратора, даже сельскаго хозяина и т. и.,— вноситъ извстный элементъ въ жизнь цлаго человчества, стало-быть, иметъ такое или иное принципіальное значеніе, но я, безъ всякаго ущерба и для себя и для человчества, могу нисколько не сознавать этой принципіальности. Тмъ не мене, далеко не вс люди проникнуты такимъ дловымъ и трезвымъ настроеніемъ, далеко не вс довольствуются тмъ узкимъ горизонтомъ, какой очертила для нихъ жизнь. Рдкій человкъ не создаетъ для себя никакихъ идеаловъ, не старается знакомиться съ жизнью и стремленіями другихъ людей, съ матеріальными и духовными нуждами своей страны и даже цлаго человчества, рдкій человкъ ни разу въ жизни не задавался общими вопросами о сущности и смысл бытія, не чувствовалъ Weltschmerz’a и т. п. Правда, многіе сознательно и намренно сократили и ограничили полеты своего духа за предлы своего скромнаго жизненнаго горизонта,— одни вслдствіе разочарованія, другіе подъ напоромъ житейской прозы и пошлости, но въ общемъ всетаки есть люди, духъ которыхъ не уединенъ въ пустыню эгоизма, воля и чувство не заплутались въ темныхъ лазейкахъ своего муравейника,— есть люди, которые сознаютъ себя членами великаго человчества, для которыхъ солнце науки и знанія свтитъ не только сквозь узкое окошко ихъ спеціальности. Вотъ такихъ-то людей мы и называемъ людьми развитыми. Эти люди имютъ то, что называется міровоззрніемъ или міросозерцаніемъ. Міровоззрніе это можетъ быть неполно, незакончено, заключать въ себ много противорчій, — пусть такъ, — въ этихъ недостаткахъ міровоззрнія будетъ заключаться только гарантія противъ спячки духовной, но за то такой человкъ живетъ истинно человческой жизнью, не является каторжникомъ труда и хлба насущнаго, мастеровымъ науки или искусства. Итакъ, развитыми мы называемъ такихъ людей, y которыхъ существуютъ духовные запросы, выступающіе изъ рамокъ ихъ обыденно-житейскихъ и профессіональныхъ интересовъ, — людей, живущихъ интересами общечеловческими и интересами современной культуры. У кого такіе интересы не пробудились или выражены очень слабо, тхъ мы называемъ людьми неразвитыми или мало развитыми {Къ этому разряду мало развитыхъ людей, само собою понятно, не принадлежатъ т, которые сознательно отреклись отъ высшихъ интересовъ, хотя и способны ихъ понимать.}.
Теперь, что такое образованность? — Подъ образованностью мы разумемъ извстную сумму разнородныхъ знаній, обусловливающую собою высоту и разносторонность развитія. Безъ всякихъ знаній развитіе невозможно. Слишкомъ однородныя знанія длаютъ развитіе одностороннимъ. Малый запасъ, хотя-бы и разнородныхъ знаній, длаетъ уровень развитія не высокимъ. Односторонне развитого человка мы называемъ мало образованнымъ и иногда даже совсмъ необразованнымъ. На вопросъ,— какія знанія обязательны для образованнаго и развитого человка,— трудно дать опредленный отвтъ. Строго говоря, идеальная образованность предполагаетъ самую широкую энциклопедичность знаній. И въ старое время, когда науки не спеціализировались до такой степени, какъ теперь, такая энциклопедическая образованность была возможна. Образцомъ ея является извстный Лейбницъ. Теперь-же объ энциклопедичности образованія можно мечтать только въ очень относительномъ смысл. Теперь для образованнаго человка считаются обязательными только элементарныя свднія по всмъ наукамъ, не преслдующимъ слишкомъ спеціальныхъ или узко-профессіональныхъ задачъ, и сверхъ того — боле близкое и точное знакомство со всмъ, что характеризуетъ или обусловливаетъ умственныя, нравственныя, религіозныя и общественно-экономическія теченія современности. Кругъ этихъ послднихъ знаній весьма неопредлененъ и измнчивъ, какъ измнчивы и самые преобладающіе интересы каждаго даннаго времени. Но всякій образованный человкъ, который обязательно слдитъ за новостями отечественной и иностранной литературы, — какъ изящной, такъ и другихъ отраслей, — быстро самъ пойметъ, съ чмъ ему въ данное время слдуетъ ближе познакомиться.
Обращаясь къ задачамъ общаго школьнаго образованія, мы теперь безъ труда поймемъ, чего надо отъ него требовать. Очевидно, оно должно пробудить духовные запросы воспитанника и, если не сообщить ему готовое міровоззрніе, то вызвать стремленіе къ нему, сознаніе его необходимости для истинно человческой жизни. Оно должно, затмъ, сообщить ученику формальныя средства оріентироваться какъ въ научныхъ вопросахъ, такъ и вообще въ сложныхъ явленіяхъ умственной, религіозно-нравственной и спеціально-экономической жизни, должно дисциплинировать его умъ и выработать навыкъ къ умственной работ. Оно должно, наконецъ, сообщить ученику возможно разнородный запасъ элементарныхъ свдній по важнйшимъ наукамъ и тмъ дать ему возможность какъ заняться соціальнымъ изученіемъ той или иной избранной научной области (въ высшемъ учебномъ заведеніи), такъ равно и самостоятельно пополнять свои свднія, сообразно съ своими умственными запросами и съ преобладающими теченіями въ духовной жизни человчества. Изъ существующихъ y насъ въ Россіи среднихъ школъ ни одна, въ сущности, не удовлетворяетъ указанному идеалу общеобразовательной школы, a только боле или мене къ нему приближается. Что касается духовныхъ семинарій, то только уже при хорошей и разумной постановк преподаванія въ нихъ общеобразовательныхъ предметовъ, одинаковыхъ съ гимназіями,— исторіи, словесности съ литературой, математики съ физикой и языковъ, древнихъ и новыхъ, — он стояли-бы нисколько не ниже гимназій.
Но сколь ни важны для развитія учащихся общеобразовательные предметы, вс они, въ сущности, только подготовляютъ почву для попытокъ осмысленнаго ршенія разныхъ вопросовъ бытія и жизни, да и эта-то цль достигается лишь въ лучшемъ случа, при ясномъ сознаніи каждымъ преподавателемъ той общей задачи, какой долженъ служить его предметъ. Безъ нарочитаго руководства, на этой почв можетъ ничего не произрасти, и пробужденная пытливость духа можетъ или совсмъ остаться неудовлетворенной, или повести ученика на разные ложные пути, подчинить его случайнымъ авторитетамъ. И мы на примрахъ гимназистовъ нердко видимъ, какую замчательную невинность духа проявляютъ эти юнцы, удостоенные аттестата зрлости, какимъ несъюченнымъ оказывается въ ихъ головахъ усвоенный ими разнообразный и обширный учебный матеріалъ, высказываемыя ими самостоятельныя мысли нердко поражаютъ своей наивностью, a нердко встрчаемся мы и съ положительной неспособностью къ самостоятельному мышленію. Поступитъ такой юноша въ университетъ,— и, пренебрегая иногда тамъ прямымъ своимъ дломъ, начнетъ философствовать, ршать разные вопросы, увлекаться модными теоріями,— a въ результат молодой, незрлый и неподготовленный къ этому умъ оказывается заполоненнымъ самыми фантастическими построеніями. Нельзя, конечно, въ этихъ случаяхъ строго осуждать увлекающуюся молодежь, отсутствіе искреннихъ увлеченій и даже заблужденій часто есть признакъ умственной ограниченности. Но необходимо пожалть, что это юношество еще въ средней школ не получило нкоторой выправки умственной, которая бы гарантировала его отъ некритичнаго отношенія къ философскимъ теоріямъ и отъ легковрнаго увлеченія авторитетами. Такую умственную выправку молодому человку можетъ дать только изученіе философскихъ наукъ. Вдь всякая модная теорія, — будь то чисто философская или соціально-экономическая, — которая увлекаетъ молодые умы, всегда иметъ свою исторію, своихъ, такъ сказать, идейныхъ предковъ въ тхъ или иныхъ доктринахъ прошлаго, всегда, затмъ, она тснйшимъ образомъ примыкаетъ къ одному порядку явленій въ современной умственной жизни и становится въ отрицательное отношеніе къ другому. Незнаніе этихъ отношеній теоріи къ прошлому и настоящему порождаетъ нкотораго рода умственную близорукость, неспособность понять и оцнить истинное значеніе теоріи. Часто простая справка съ исторіей открываетъ такое невысокое и даже компрометтирующее происхожденіе доктрины, что исключается всякая необходимость серьезно считаться съ этимъ отпрыскомъ пережитыхъ иллюзій, переряженныхъ только въ одежду современной науки {Припоминается вамъ здсь изъ личнаго опыта одинъ примръ. Однажды намъ въ руки попала подпольнаго изданія брошюрка Энгельса по рабочему вопросу, вызывавшая большой энтузіазмъ читателей изъ университетской молодежи. Читаемъ — и что-же? — авторъ съ апломбомъ аргументируетъ тезисами Гегелевской философіи, а христіанство побиваетъ Штраусомъ и Бауромъ!… Такъ можетъ и старый хламъ сойти за серьезное оружіе.}. Недостаточное знакомство съ исторіей идей всегда порождало неосновательныя увлеченія {
‘Недостатокъ историческаго пониманія, говоритъ извстный Адьбертъ Лянге, прерываетъ нить прогресса вообще: мелкія точки зрнія овладваютъ ходомъ изслдованій, къ низкой оцнк прошедшаго присоединяется филистерское преувеличеніе настоящаго состоянія наукъ, при которомъ ходячія гипотезы принимаются за аксіомы и слпыя преданія считаются за результаты изслдованія. Исторія и критика часто одно и то-же. Многочисленные медики, которые принимаютъ еще семимсячный плодъ за боле способный къ жизни, чмъ восьмимсячный, считаютъ это по большей части за фактъ опыта. Если источникъ этого взгляда открытъ въ астрологіи, и мы достаточно просвщены, чтобы сомнваться въ смертоносной сил Сатурна, то будемъ сомнваться также и въ мнимомъ факт. (По правиламъ астрологіи седьмымъ мсяцемъ управляетъ двусмысленная луна, восьмымъ губительный Сатурнъ, девятымъ Юпитеръ, звзда счастія и совершенства. Вслдствіе этого считали, что родившемуся подъ вліяніемъ Сатурна грозятъ гораздо большія опасности, нежели родившемуся подъ вліяніемъ луны). — Кто не знаетъ исторіи, будетъ принимать изъ принятыхъ медикаментовъ за полезныя вс т, относительно которыхъ противоположное прямо не доказано новыми изслдованіями. Но кто хоть разъ видлъ рецептъ 16-го или 17-го столтія и при этомъ обдумалъ, что люди и посл этихъ ужасныхъ и безсмысленныхъ композицій также поправлялись, тотъ перестанетъ доврять вульгарному ‘опыту’ и на оборотъ будетъ доврять только тмъ строго органичнымъ дйствіямъ какого либо лекарства или яда, которыя доказаны самыми старательными новыми изслдованіями точной науки. — Незнаніе исторіи науки способствовало тому, что нсколько десятковъ лтъ тому назадъ начали ‘элсменты’ новйшей химіи принимать уже за окончательно установленные въ главныхъ чертахъ, тогда какъ въ настоящее время все ясне и ясне, что не только предстоитъ открыть нкоторые новые элементы, a другіе можетъ быть, разложить, но что вообще все понятіе элемента есть только провизорное и вспомогательное’. А. Лянге, Исторія матеріализма въ русск. пер. H. H. Страхова. т. II.}. Точно также умніе классифицировать явленіе въ разрядъ однородныхъ или подобныхъ ему чрезвычайно много помогаетъ его оцнк. Нердко человкъ съ паосомъ развиваетъ извстный взглядъ, какъ послднее слово науки, вычитанное имъ въ какой-нибудь новой книжк или стать, но стоитъ только ему сказать, что этотъ взглядъ не единственный изъ существующихъ въ наук, что другія борющіяся съ нимъ воззрнія не мене заслуживаютъ вниманія, какъ уже энтузіазмъ нашего пропагандиста значительно остываетъ. Вообще, хорошее знакомство съ исторіей философіи и съ типами господствующихъ современныхъ философскихъ и научныхъ воззрній по разнымъ вопросамъ міросозерцанія является самымъ лучшимъ и необходимымъ пополненіемъ или даже внцомъ общаго образованія. Оно только можетъ серьезно помочь молодому образованному человку оріентироваться въ умственныхъ теченіяхъ современности, критически разобраться въ нихъ и не поддаться слпому увлеченію авторитетомъ. Вотъ въ этомъ-то отношеніи и стоятъ несравненно выше гимназій наши духовныя семинаріи, гд вмст съ прочими общеобразовательными предметами преподаются и философскія науки.
Кругъ философскихъ наукъ, преподаваемыхъ въ семинаріи, — логика, начальныя основанія философіи, краткая исторія философіи и психологія, — не касаясь пока теперешней ихъ постановки, о чемъ y насъ рчь еще впереди, можно признать почти достаточнымъ. Изученіе логики въ качеств особаго предмета, да еще сопровождаемое практическими упражненіями въ составленіи примровъ и схемъ, въ ршеніи логическихъ задачъ, въ разбор доказательствъ и опредленій, въ анализ софизмовъ и т. п., должно пріучить учащагося вникать въ процессъ раскрытіи той или иной предлагаемой ему мысли, въ ея высказываемыя посылки, скрытыя предположенія и отдаленныя слдствія. Человкъ, нарочито изучавшій логику, скоре замтитъ методологическіе недочеты любой теоріи, равно какъ и самъ скоре и врне съуметъ взяться за сложную умственную работу, не растеряется и не станетъ втупикъ предъ даннымъ ему вопросомъ, не зная, съ какой стороны приступиться къ этому вопросу. Такая подготовка много поможетъ человку при выработк собственнаго міровоззрнія. И хотя-бы послднее было даже не самостоятельнымъ, a заимствованнымъ или эклектическимъ, все-таки оно будетъ боле продумано и разносторонне взвшено, чмъ y человка, не штудировавшаго логики. Намъ нердко приходилось, бесдуя съ людьми такъ называемаго здраваго смысла, просто удивляться тмъ энтимемамъ, по какимъ они умозаключаютъ, той нечувствительности къ противорчіямъ и тому непониманію отдаленныхъ слдствій изъ принимаемыхъ ими положеній, какія допускаютъ эти въ общемъ довольно образованные и даже развитые люди. Начальныя основанія философіи, раскрывая предъ учащимся систему вопросовъ, образующихъ цльное міровоззрніе, давая критическій разборъ различныхъ ршеній этихъ вопросовъ различными мыслителями и предлагая положительные отвты на нихъ, полезны для учащихся въ весьма многихъ отношеніяхъ: прежде всего, для пытливости всхъ безъ различія молодыхъ умовъ здсь намчаются перспективы изслдованій во всей возможной широт, идея всеобъемлющаго философскаго міро- и жизнеистолкованія невольно манитъ испробовать свои силы, и кто хоть разъ почувствовалъ заманчивую прелесть такой задачи и ея истинный объемъ, тотъ уже навсегда застрахованъ отъ одностороннихъ увлеченій и преувеличенной оцнки извстнаго небольшого круга вопросовъ, затмъ, для умовъ не очень сильныхъ дается готовое міровоззрніе, которое, бывъ сознательно усвоено, замнитъ имъ непосильную для нихъ самостоятельную работу мысли и дастъ начала для разумной оцнки дйствительности и разныхъ жизненныхъ и философскихъ теорій, сдлаетъ ихъ не-безотвтными при столкновеніи съ псевдонаучнымъ самомнніемъ, наконецъ, для боле сильныхъ умовъ, неспособныхъ удовлетвориться чужимъ міровоззрніемъ, предлагаемое ршеніе всхъ важнйшихъ философскихъ вопросовъ важно, какъ временный базисъ, — впослдствіи они могутъ шагъ за шагомъ видоизмнять и передлывать усвоенное, сообразно съ особенностями своего духовнаго склада, — вдь досел ни одинъ еще крупный философъ не начиналъ прямо съ построенія собственной системы, a непремнно оставался нкоторое, — иногда довольно долгое, — время чьимъ-либо ученикомъ и послдователемъ. Исторія философіи, знакомя учащихся съ великими системами прошлаго времени, съ условіями ихъ разцвта и паденія, пріучаетъ умъ къ трезвой объективности, гарантируетъ его отъ ослпленія блестящими успхами современныхъ доктринъ и отъ наклонности считать непогршимыми какія-бы то ни было человческія мннія, вообще, ничто такъ не воспитываетъ здраваго критицизма, какъ изученіе исторіи философіи. Но, съ другой стороны, исторія-же философіи воспитываетъ и уваженіе къ философскимъ задачамъ, показывая, что для каждой эпохи ея выдающіеся философы были людьми боле близкими къ истин, чмъ ученые спеціалисты и люди обыденнаго или здраваго смысла, въ самой борьб и смн философскихъ ученій наблюдательный умственный взоръ увидитъ не безпорядочное круговращеніе, a постепенное и довольно закономрное приближеніе къ истин, выясненіе разныхъ ея сторонъ, при всемъ разнообразіи и противоборств системъ, въ ихъ исторической преемственности и взаимоотношеніяхъ можно подмтить осуществленіе нкоторыхъ тенденцій, имющихъ весьма большое положительное значеніе для выработки нашего міровоззрнія. Дале, исторія философіи, выяснивъ учащемуся образованіе современныхъ философскихъ направленій и партій, ставитъ его au couraut новйшихъ работъ по философіи и даетъ возможность, съ одной стороны, надлежащимъ образомъ понять ихъ значеніе, a съ другой, — лучше намтить направленіе собственныхъ изысканій. Правда, оканчивающимъ курсъ въ средней школ рдко приходится самостоятельно философствовать, но за то весьма нердко придется имъ встрчаться съ пропагандой тхъ или иныхъ философскихъ идей, — вотъ въ этихъ-то случаяхъ знаніе исторіи философіи и исторіи образованія современныхъ философскихъ направленій и окажетъ имъ ту громадную услугу, о какой говорили мы выше. Вообще, безъ изученія исторіи философіи въ настоящее время всякое серьезное образованіе должно считаться неполнымъ. Послдняя изъ названныхъ вышефилософскихъ наукъ, преподаваемыхъ въ семинаріи, — психологія, — едва-ли даже и нуждается въ разъясненіи своего значенія. Важность ея настолько безспорна, что даже въ гимназіяхъ, гд нтъ философскихъ наукъ въ качеств особыхъ предметовъ, учителю русскаго языка вмняется въ обязанность при изложеніи нкоторыхъ самыхъ элементарныхъ началъ логики сообщать также и общія психологическія понятія. Дйствительно, со времени Сократовскаго никто не ршался отрицать, что самопознаніе, познаніе законовъ человческаго духа, видовъ и условій его дятельности, составляетъ не только самую существенную часть цльнаго и разумнаго міровоззрнія, но и первйшее условіе для правильной постановки и ршенія большинства философскихъ проблемъ. Ни правильное пониманіе литературныхъ типовъ, ни оцнка нравственныхъ, религіозныхъ и другихъ идеаловъ невозможны безъ психологіи.
Кругъ философскихъ наукъ, преподаваемыхъ въ семинаріи, какъ видимъ, не только даетъ формальную подготовку мысли для встрчи и оцнки разныхъ міровоззрній и частныхъ доктринъ, съ какими неизбжно приходится сталкиваться въ жизни всякому образованному человку нашего времени, a равно и для опытовъ самостоятельнаго изслдованія и ршенія разныхъ боле или мене сложныхъ вопросовъ знанія и жизни (въ логик), не только знакомитъ съ исторически извстными философскими системами, съ современными философскими направленіями ихъ сравнительнымъ значеніемъ, знакомитъ съ фактическимъ положеніемъ дла по выработк міровоззрнія (въ исторіи философіи), но и облегчаетъ самую критику разнообразныхъ ученій, систематически разбирая мннія философовъ по всмъ важнйшимъ вопросамъ, предлагаетъ наиболе доступное и наиболе распространенное ршеніе этихъ вопросовъ (въ начальныхъ основаніяхъ философіи) и даетъ запасъ положительныхъ научно разработанныхъ свдній о законахъ духовной жизни, управляющихъ и познавательными процессами, и дятельностью чувства, и выработкой идеаловъ (въ психологіи). Воспитанникъ, вооруженный такими знаніями, — вступитъ-ли онъ прямо въ жизнь, или будетъ продолжать образованіе въ высшемъ учебномъ заведеніи, — во всякомъ случа оказывается человкомъ боле развитымъ и образованнымъ, чмъ гимназистъ или реалистъ, способнымъ боле сознательно и критически отнестись къ умственнымъ, нравственнымъ и религіознымъ теченіямъ современной жизни, боле подготовленнымъ къ самостоятельному умственному труду. Такой человкъ, — если только не погрязнетъ въ житейскихъ заботахъ и не опошлится, — способенъ стоять въ ряду передовыхъ членовъ образованнаго общества, a при благопріятныхъ условіяхъ и стать его духовно-нравственнымъ руководителемъ. Здсь мы прямо подходимъ къ значенію философскихъ наукъ для профессіонально-образовательныхъ задачахъ духовной семинаріи.
Задача семинаріи, какъ спеціальной школы, состоитъ, прежде всего, къ подготовк просвщенныхъ служителей церкви на поприщ пастырской дятельности. Сюда-же присоединяется и задача служить длу религіозно-нравственнаго просвщенія русскаго народа въ дух православной церкви. A поскольку задачи семинаріи оказываются общими съ задачами духовныхъ академій, и поскольку комплектъ академическихъ студентовъ набирается главнымъ образомъ изъ окончившихъ курсъ воспитанниковъ семинаріи, постольку семинарія, очевидно, должна преслдовать и цль подготовки къ академіи. Успшное достиженіе всхъ этихъ задачъ безъ основательнаго изученія философіи было-бы невозможно.
Священникъ, — духовно-нравственный руководитель своей паствы, — конечно, долженъ быть прежде всего человкомъ богословски образованнымъ и способнымъ удовлетворять религіознымъ потребностямъ пасомыхъ. Цлямъ богословскаго образованія будущихъ пастырей церкви и служатъ преподаваемыя въ семинаріи многочисленныя богословскія науки. Но кром удовлетворенія собственно религіозныхъ нуждъ отъ пастыря требуется многое, для чего одного богословскаго образованія недостаточно, да и самое богословское образованіе было-бы недостаточно глубоко и основательно, a равно служеніе чисто религіознымъ интересамъ было-бы сильно затруднено безъ хорошаго общаго образованія и развитія. Духовный центръ прихода, который, по слову Спасителя, есть ‘свтъ міра’ и ‘соль земли’ (М. 5, 13—14) — священникъ, строго говоря, долженъ-бы быть самымъ образованнымъ и ученымъ человкомъ въ приход, авторитетнымъ источникомъ просвщенія для всей паствы. Въ древней Руси такъ и было, — тамъ духовенство было самымъ ученымъ сословіемъ и единственнымъ хранителемъ просвщенія. Но если широкое распространеніе образованія въ современномъ обществ и длаетъ этотъ идеалъ неосуществимымъ во всей полнот, то всетаки стремленіе и возможное приближеніе къ нему остаются обязательными для духовенства. Въ сред деревенскаго населенія, впрочемъ, этотъ идеалъ и въ настоящее время осуществимъ и осуществляется. A вообще-то говоря, для пастыря церкви вполн возможно и обязательно быть человкомъ разносторонне образованнымъ и высоко развитымъ, способнымъ слдить за всми духовными интересами своего времени и отзываться на самые разнообразные духовные запросы и нужды, ‘всмъ быть вся’ по апостолу Павлу (1 Кор. 9, 22). Въ этомъ — условіе его благотворнаго вліянія на жизнь. Можно, конечно, и не выходя изъ рамокъ богослужебной и требоисправительной дятельности, приносить большую пользу духовную, но это — уже особый даръ благодати Божіей. Условія-же обыкновеннаго пастырскаго воздйствія, помимо силы и теплоты вры, состоятъ въ способности понять и симпатически пережить со всякой больной душой терзающія ее муки и найти подходящее врачеваніе отъ нихъ, въ умньи каждому вопрошающему дать основательный отвтъ о своемъ упованіи, — защитить вру и церковь отъ нападеній неврія, утвердить колеблющагося, наставить сомнвающагося, — и вообще въ томъ, чтобы дйствительно стать отцомъ для своихъ духовныхъ дтей, самымъ близкимъ, довреннымъ и авторитетнымъ для нихъ человкомъ. Требованія эти общеизвстны. Но если вдуматься въ ихъ содержаніе и истинный смыслъ, то они и будутъ значить, какъ мы сказали, то, что священникъ долженъ быть разносторонне и основательно образованной и высоко развитой личностью. Сколько разныхъ вліяній, — научныхъ, соціальныхъ, нравственныхъ, религіозныхъ, — сколько разнообразныхъ до противоположности міровоззрній, — матеріализмъ и идеализмъ, оптимизмъ и пессимизмъ, раціонализмъ и наивное легковріе и т. д., — сколько уродствъ духовныхъ предстанетъ предъ пастыремъ, съ требованіемъ немедленнаго воздйствія, и предстанетъ не въ вид отвлеченнаго представленія, какъ большинству обыкновенныхъ людей, знакомящихся съ этими явленіями по книгамъ, a въ вид живыхъ, чувствующихъ личностей, — страдающихъ или самодовольныхъ, но въ обоихъ случаяхъ требующихъ врачеванія! Вотъ когда обязанность пастыря ‘всмъ быть вся’ проявляется для насъ во всемъ своемъ реальномъ значеніи. Очевидно, что отъ пастыря требуется такая тонкая чуткость и до виртуозности доведенная подвижность духа, — способность войти въ рамки любого міровоззрнія и настроенія, понять ихъ корни и затмъ все направить къ торжеству христіанской вры, — какая никогда не можетъ быть пріобртена однимъ опытомъ духовнымъ. Необходимость для пастыря солиднаго и разносторонняго образованія вообще и философскаго въ частности не подлежитъ никакому сомннію. Иначе онъ никогда не сможетъ быть ни солью земли, ни свтомъ міра, онъ, вопреки притч евангельской (Іоан. 10, 4), можетъ оказаться позади своихъ овецъ. И это въ особенности надо сказать о пастыряхъ, которымъ приходится дйствовать среди интеллигенціи. Втры всевозможныхъ ученій такъ широко разносятъ антихристіанскую заразу, что теперь уже и средне-образованные классы нуждаются въ охраненіи ихъ вры. A при замчаемомъ въ послднее время въ русскомъ обществ усиленіи интереса къ философіи и при широкомъ распространеніи философскихъ знаній въ самыхъ разнообразныхъ общественныхъ кругахъ, необходимо, чтобы пастырь церкви въ этой области знанія чувствовалъ себя какъ дома. Духовенство не должно терять своей старинной репутаціи философскаго сословія.
Обращаясь къ частнйшимъ сторонамъ пастырской дятельности, мы должны сказать, что всякій ревностный пастырь, вроятно, не разъ иметъ поводы съ благодарностью вспоминать полученное имъ въ духовной школ философское образованіе. Здсь прежде всего слдуетъ отмтить важность изученія психологіи. Если самая пастырская дятельность обыкновенно опредляется, какъ ‘душепопеченіе’, и длится на діагностику и терапевтику немощей духовныхъ, то что-же для священника можетъ быть важне познанія законовъ душевной дятельности? Конечно, школьное изученіе психологіи не дастъ пастырю средствъ вполн понять все разнообразіе и сложность движеній живой души, — такое знаніе пріобртается только опытомъ, но школьное изученіе облегчаетъ самый опытъ пастырскій, давая полезныя методологическія указанія для анализа душевныхъ явленій, рубрики — для классификаціи изученнаго матеріала, подсказывая нкоторыя трудныя обобщенія, наводя на мысль о разниц явленій, на первый взглядъ кажущихся сходными, и наоборотъ, знакомя съ литературой нкоторыхъ спеціальныхъ вопросовъ психологическихъ, могущихъ встртиться въ пастырской практик и т. п. Вообще, священникъ по самому роду своей дятельности, есть психологъ-практикъ , и только надо жалть, что богатый духовный опытъ многихъ замчательныхъ пастырей уносится съ ними въ могилу, не обнародованный въ назиданіе потомству и на пользу науки. Не мене важна психологія для пастыря, и какъ дятеля по народному образованію. Что педагогика и дидактика должны всецло основываться на данныхъ психологіи, это общеизвстно. Любое педагогическое руководство для правильной своей оцнки потребуетъ отъ читателя большого запаса психологическихъ знаній. Извстная школьная система никогда не опредляется однимъ педагогическимъ опытомъ, a непремнно — и психологическими данными. На учительскихъ създахъ, въ училищныхъ совтахъ, гд представители духовенства имютъ свой голосъ, раскрытіе многихъ вопросовъ неизбжно приходится обставлять психологической аргументаціей. Не забудемъ, затмъ, обильную психологическую литературу по вопросамъ весьма близкимъ къ педагогик, — священникъ непремнно обязанъ за нею слдить, чтобы оставаться, въ качеств педагога, на высот положенія и не вызывать упрековъ въ отсталости и невжеств. A безъ школьной подготовки слдить за научной литературой весьма не легко. Литературно-публицистическая дятельность духовенства развита y насъ довольно слабо, но есть основанія ожидать и желать ея большаго развитія, — могучее оружіе печатнаго слова должно быть доступно и знакомо пастырю. Но быть хорошимъ публицистомъ безъ солиднаго общаго и философскаго образованія, — особенно отстаивать религіозно-нравственные и церковные интересы, — невозможно. Свтская популяризація всевозможныхъ знаній и доктринъ все растетъ, и ведется она въ направленіи, не всегда согласномъ съ интересами церкви. Если наше духовенство не противопоставитъ ей популяризаціи богословскихъ знаній, защиты церковныхъ интересовъ и опроверженія антирелигіозныхъ и антихристіанскихъ доктринъ, то оно весьма легко можетъ упустить изъ своихъ рукъ духовное водительство русскаго общества. Мы уже говорили выше, насколько важно, даже съ точки зрнія общаго образованія, для правильнаго пониманія и оцнки разныхъ умственныхъ теченій современности хорошее знакомство съ исторіей философіи и съ типами современныхъ философскихъ направленій. Для того-же, чтобы руководить общественнымъ мнніемъ, эта философская подготовка еще важне.
Мы сказали раньше, что безъ философскихъ наукъ и самое богословское образованіе, получаемое будущими пастырями въ семинаріи, было-бы недостаточно глубоко и основательно. Дйствительно, многія богословскія науки не могли-бы быть хорошо усвоены безъ знанія философіи. Такъ называемое введеніе въ кругъ богословскихъ наукъ или основное богословіе положительно немыслимо безъ знанія исторіи философіи. Различныя натуралистическія и раціоналистическія объясненія происхожденія религіи, деизмъ, пантеизмъ и теизмъ, какъ типы ученій объ отношеніи Бога къ міру, отрицательная и раціоналистическая критика священнаго текста ветхаго и новаго завта и многое другое — въ какомъ уродливомъ свт представлялись-бы они ученику и какъ мало были-бы понятны безъ знакомства съ историческими условіями ихъ возникновенія и распространенія! Самая критика отрицательныхъ мнній и положительное обоснованіе истины были-бы значительно затруднены безъ предварительнаго изученія основаній философіи и отчасти психологіи. И опытъ многихъ семинарскихъ преподавателей основнаго богословія показываетъ, что ученики IV класса, гд начинается преподаваніе этой науки,— одновременно съ философіей, — съ большимъ трудомъ усвоиваютъ содержаніе уроковъ, чмъ въ прежнее время, до 1884 года, когда основное богословіе преподавалось въ V класс, стало быть, уже посл изученія философіи. Методологія разныхъ богословскихъ наукъ была-бы невозможна безъ основательнаго знакомства съ логикой. Изученіе церковной исторіи, въ особенности древней, прямо невозможно безъ знанія греческой философіи. И теперь преподаватели церковной исторіи въ семинаріяхъ нердко жалуются на то, что ученики III класса, не изучавшіе еще философіи, не понимаютъ изъ церковной исторіи многихъ отдловъ, напр., о ересяхъ и расколахъ первыхъ вковъ, о церковномъ просвщеніи и литератур, о борьб съ языческой наукой и т. п. Да и въ новой церковной исторіи средневковая борьба номинализма и реализма, возникновеніе многихъ протестантскихъ ученій и секстъ и т. п. безъ знанія исторіи философіи будутъ непонятны. Само догматическое богословіе свои такъ называемыя соображенія здраваго разума должно-бы было въ значительной мр уродовать, упрощая и приспособляя ихъ къ уровню развитія учениковъ, не изучавшихъ философіи, a историческія ссылки и справки пришлось-бы сильно ограничивать. Можно не обинуясь утверждать, что семинаристъ, не изучавшій философіи, былъ-бы въ состояніи читать далеко не всякую богословскую книгу и, напр., догматику Сильвестра онъ уже немогъ-бы какъ слдуетъ понять. A такіе отдлы догматическаго богословія, какъ ученіе о церкви, о благодати, о таинствахъ, о спасеніи и под., требующіе тонкаго и глубокаго анализа, не могли-бы быть надлежащимъ образомъ раскрыты предъ учениками, не изучившими основательно логики, психологіи и исторіи философіи.
Средніе вка выработали формулу: ‘philosophia est ancilla theologiae’. Формула эта, въ общемъ ложная, сгубившая средневковую философію и въ своихъ практическихъ послдствіяхъ много повредившая католическому богословію, справедлива однако въ томъ отношеніи, что указываетъ на тснйшую сопринадлежность богословскихъ и философскихъ наукъ. Основательное изученіе первыхъ невозможно безъ послднихъ. Философія — не служанка, но необходимая союзница богословія. Только въ союз съ философіей богословіе можетъ занимать подобающее ему мсто въ ареопаг наукъ и пользоваться правомъ голоса. Иначе оно само осудитъ себя на ту почетную ссылку, какую выдумалъ для него извстной Бэконъ, утверждавшій высокую важность и непогршимость богооткровенной истины, но отрицавшій за богословіемъ всякое право вмшиваться въ научное ршеніе какихъ-бы то пи было вопросовъ міровоззрнія. Задача философіи и богословія въ сущности одна и та-же, — сообщить человку истинное міровоззрніе, помочь ему установить свои отношенія къ Богу, міру и человчеству и дать твердыя и истинныя правила поведенія. Только философія стремится разршить эту задачу средствами естественнаго разума, a богословіе черпаетъ свое содержаніе изъ сверхъестественнаго божественнаго откровенія. Но откровенная истина только тогда можетъ быть хорошо усвоена и оказать благотворное вліяніе на духъ, когда она будетъ въ полной гармоніи съ лучшими естественными убжденіями. человка. Иначе непремнно начнется въ душ разладъ, весьма вредный для дла самой религіи. Если бы философія въ одинъ прекрасный день совершенно исчезла съ лица земли, то и тогда отсутствіе ея во многомъ-бы затруднило плодотворную разработку богословія, но тогда всетаки еще можно бы было, съ нкоторыми ограниченіями, говорить о самодостаточности богословія, теперь-же, когда стремленіе къ философскому міровоззрнію или, по крайней мр, къ философскому освщенію главнйшихъ вопросовъ знаній и жизни сдлалось непремнной принадлежностью всякаго серьезно образованнаго человка, разрывъ нашего богословія съ философіей быль бы крайне для него вреденъ. Языкъ богослововъ сдлался-бы малопонятенъ уму образованныхъ людей, кредитъ богословской науки сталъ бы падать больше и больше, вліяніе религіи на образованные классы ослабло-бы, и наша церковь тогда силою обстоятельствъ невольно была-бы поставлена на путь отрицанія всякаго значенія за свтской культурой и образованностью, т. е. на путь обскурагтизма. A насколько опасенъ такой путь, краснорчиво свидтельствуетъ исторія римской церкви XVI столтія…
Русская церковь, равно какъ и вообще православный востокъ, никогда не знала и вообще не испытывала вражды съ такъ называемой свтской наукой. Съ одной стороны, это объясняется свойствами православія, способнаго цнитъ истину ради ея самой, откуда бы она ни приходила, и чуждаго тхъ деспотическихъ замашекъ и той исключительности, какими зарекомендовала себя церковь католическая, съ другой же стороны, это зависло отъ того, что философское образованіе, представители котораго, какъ мы уже имли случай замтить, всегда образуютъ духовную аристократію общества, y насъ обыкновенно шло объ руку съ богословскимъ и даже долгое время было исключительной принадлежностью духовныхъ школъ. И надо признать, что до тхъ поръ, пока наши духовныя школы будутъ съ честью держать знамя философскаго просвщенія, намъ не суждено испытать этого антагонизма между богословіемъ и наукой. Правда, главная роль въ этомъ случа принадлежитъ духовнымъ академіямъ, питомцы которыхъ призваны научно разработывать философскіе и связанные съ ними богословскіе вопросы, но и семинаріи въ этомъ дл принимаютъ весьма почтенное участіе, подготовляя философски образованныхъ, способныхъ стоять на страж церковныхъ интеросовъ, пастырей, которые не уронятъ достоинства религіи предъ образованнымъ обществомъ. A затмъ и то надо имть въ виду, что боле или мене плодотворная постановка академическаго преподаванія философіи въ значительной степени обусловлена предварительной семинарской подготовкой. Если бы студенты только въ академіи впервые знакомились съ философскими науками, то результаты такого обученія едва ли много превышали бы уровень философскихъ знаній, сообщаемыхъ теперь семинаріей, — и ужъ само собой понятно, что при такихъ условіяхъ кандидаты академіи едва ли могли бы свои сочиненія на первую ученую степень писать по вопросамъ богословско-философскимъ, боле или мене спеціальныя занятія философіей естественно далеко отодвинулись бы за предлы школьнаго времени, между тмъ какъ многіе только на студенческой скамь и имютъ возможность и достаточныя пособія, что-бы отдаться научнымъ занятіямъ. Предварительная семинарская подготовка даетъ возможность академическимъ преподавателямъ философскихъ наукъ предъявлять къ студентамъ боле серьезныя требованія и, не тратя времени на первоначальное ознакомленіе слушателей съ новой для нихъ наукой, ставитъ преподаваніе на вполн научную почву. Кандидатъ академіи, избравшій своею спеціальностью философію, обыкновенно бываетъ хорошо знакомъ уже съ классическими произведеніями философской литературы, обладаетъ навыкомъ къ самостоятельной работ какъ по части критики, такъ и положительнаго ршенія разныхъ философскихъ вопросовъ. Такими благопріятными результатами академія много обязана семинаріи.
Досел, говоря о значеніи философскихъ наукъ въ систем семинарскаго образованія, мы не касались фактической ихъ постановки въ теперешнихъ семинаріяхъ. Между тмъ отъ этой постановки зависитъ весьма многое. Своихъ идеальныхъ цлей обыкновенно не достигаетъ преподаваніе ни одной науки въ средней школ вообще и, конечно, въ духовной семинаріи въ частности. Неудивительно поэтому, если и въ семинарской постановк преподаванія философіи найдутся нкоторые недостатки, исправить которые, разумется, не только вполн желательно, но и необходимо въ виду первостепенной важности этого предмета для развитія учащихся. Недостатки эти — двоякаго рода: одни зависятъ отъ вншнихъ условій, въ какія поставлено преподаваніе, другіе могли бы быть устранены и при этихъ условіяхъ.
Вншнія условія, въ какія поставлено преподаваніе философіи въ семинаріяхъ, нельзя назвать благопріятными: составъ программъ, число учебныхъ часовъ и качество учебниковъ оставляютъ желать не мало лучшаго. Что касается программъ, то боле удовлетворительны программы по логик и начальнымъ основаніямъ философіи, наимене удовлетворительна программа по исторіи философіи. То же надо сказать и объ учебникахъ. Логика проходится обыкновенно по учебнику Свтилина, къ которому, повидимому, приноровлена и программа {Впрочемъ, въ нкоторыхъ семинаріяхъ употребляютъ вмсто него учебникъ Струве, непозволительно краткій. Объ этомъ нельзя искренно не пожалть.}. Учебникъ этотъ принадлежитъ къ разряду очень хорошихъ учебниковъ, и имъ слдуетъ дорожить. Въ упрекъ ему могутъ быть поставлены только три вещи: не совсмъ толковое и вразумительное изложеніе законовъ мышленія, недостаточное вниманіе къ индуктивной логик и малое количество хорошихъ и интересныхъ примровъ. Недостатки эти, конечно, могутъ быть исправляемы и восполняемы въ самомъ преподаваніи, тмъ боле, что хорошихъ пособій по логик какъ для учащихъ, такъ и для учащихся на русскомъ язык теперь достаточно, но желательно, чтобы и самый учебникъ былъ исправленъ и дополненъ въ указанномъ смысл. Число уроковъ, назначенныхъ для изученія логики (2 часа въ недлю), можно признать достаточнымъ только разв для усвоенія учебника да и то не безъ обремененія для учащихся. A такъ какъ изъ этого же числа часовъ надо выгадать время и для изученія введенія въ философію, то можно уже не обинуясь утверждать, что по числу учебныхъ часовъ преподаваніе логики поставлено прямо въ неблагопріятныя условія. Вдь ограничиваться однимъ изученіемъ учебника, безъ многочисленныхъ практическихъ работъ, — этого первйшаго условія плодотворности изученія {Характеръ этихъ работъ указанъ нами выше.}, — значитъ длать, въ сущности, даже мене полдла. Поэтому, принимая во вниманіе необходимость въ томъ же класс (III) пройти и введеніе въ философію, a также имть время и для практическихъ занятій по логик, было бы вполн справедливо увеличить число уроковъ на 2 или ужъ во всякомъ случа на 1. Если въ III класс этихъ двухъ уроковъ нельзя будетъ найти, то мы не видимъ никакихъ препятствій начинать изученіе логики, напр., со II класса, гд уроками этого предмета съ гораздо большей пользой для дла могли бы быть замнены уроки библейской исторіи, которая совершенно не нужна въ семинаріи, при изученіи тамъ священнаго писанія и посл довольно пространнаго изученія священной исторіи въ духовномъ училищ. Плодотворные результаты такой замны не замедлятъ сказаться повышеніемъ уровня развитія семинаристовъ вообще и качества ихъ письменныхъ работъ въ частности. — Основанія философіи проходятся по учебнику Кудрявцева, которому соотвтствуетъ и программа. Это — тоже одинъ изъ лучшихъ семинарскихъ учебниковъ. Нкоторая устарлость и отсталость его сужденій и немного сбивчивое изложеніе нкоторыхъ отдловъ (то и другое, впрочемъ, въ очень малой степени) легко могли-бы быть исправлены при новыхъ изданіяхъ. Но число уроковъ въ IV класс, отведенное для изученія этого предмета вмст съ исторіей философіи (3 часа въ недлю), чрезвычайно мало. Собственно для начальныхъ основаній философіи этого числа еще могло-бы хватить, подъ условіемъ пропуска въ учебник нкоторыхъ мене важныхъ отдловъ, что, впрочемъ, не особенно всетаки желательно, но изучить въ т-же три недльныхъ часа и исторію философіи прямо невозможно. Приходится чмъ-нибудь, — или исторій или основаніями философіи, — въ большей или меньшей мр пожертвовать. Чаще успваютъ пройти исторію философіи и кое-что изъ основаній, a иногда и наоборотъ. Первое все-таки лучше, потому что для учениковъ знать исторію философіи гораздо важне. Но нтъ нужды говорить, насколько прискорбны такія сокращенія курса по столь необходимымъ предметамъ. Прибавить по этимъ предметамъ никакъ не мене 2 уроковъ въ недлю — дло самой настоятельной надобности, съ чмъ, мы уврены, согласится всякій преподаватель философскихъ наукъ въ семинаріи {Вопросъ,— гд взять эти 2 урока,— легко можетъ быть ршенъ перенесеніемъ изъ IV класса какихъ-либо богословскихъ уроковъ въ другіе классы, главнымъ образомъ въ V и VI, курсъ которыхъ черезчуръ и безъ надобности облегченъ сравнительно съ младшими классами. Такъ совершенно необходимо перенести въ V классъ основное богословіе (1 урокъ) преподаваніе котораго, безъ предварительнаго изученія философіи, представляетъ весьма большія затрудненія. Другой часъ могъ-бы быть полученъ перенесеніемъ въ V классъ одного урока лигургики или гомилетики.}. Если по старому уставу для преподававшагося вмсто этихъ двухъ предметовъ обзора философскихъ ученій назначено было 4 недльныхъ часа, — и этого времени едва хватало, то теперь для двухъ предметовъ мене 5 часовъ назначить никакъ невозможно {Правда, обзоръ философскихъ ученій во многихъ отношеніяхъ замнялъ эти дв науки,— основанія и исторію философіи: но во всякомъ случа объемъ послднихъ гораздо больше.}. Относительно программы и учебника по исторіи философіи (Страхова) необходимо сказать, что они весьма не удовлетворяютъ истиннымъ нуждамъ семинарскаго образованія. Ихъ чрезмрная краткость и неполнота по всмъ отдламъ, a въ особенности по отдлу новйшей философіи, въ высшей степени прискорбны. Исторія философіи непремнно должна быть доведена до нашихъ дней и показать образованіе господствующихъ въ настоящее время философскихъ направленій въ главныхъ образованныхъ странахъ — Германіи, Франціи и Англіи, съ присоединеніемъ характеристики и русской философіи. Безъ этого условія ея значеніе для умственнаго развитія учениковъ значительно ослабляется. Не мшало-бы знакомить учениковъ и съ отрывками изъ классическихъ произведеній выдающихся философовъ, хотя-бы по существующимъ на русскомъ язык переводамъ. По крайней мр, желательно, чтобы ученики прочитали нкоторые діалоги Платона, кое-что изъ Аристотеля, Декарта, Локка, Лейбница и Юма, боле или мене значительные отрывки изъ ‘Критики чистаго разума’ и ‘Пролегоменъ’ Канта. Для домашняго чтенія можно-бы было давать ученикамъ Лотце, Лянге и Милля. Недавно переведенныя на русскій языкъ прекрасныя пособія — Виндельбанда по древней и Фалькенберга но новой философіи непремнно должны быть рекомендуемы лучшимъ воспитанникамъ. Какъ изученіе исторіи литературы невозможно безъ знакомства съ образцами, такъ точно и изученіе исторіи философіи. Правда, отъ семинаристовъ въ этомъ отношеніи многаго требовать нельзя, но кое-что можетъ и должно быть сдлано.— Число учебныхъ часовъ по психологіи (3 урока въ недлю) намъ кажется достаточнымъ, программа — требующей нкоторыхъ улучшеній, a учебникъ (свящ. Гиляревскаго) — неудовлетворительнымъ. Употреблявшійся прежде учебникъ Чистовича, хотя и сильно устарлъ, но всетаки несравненно лучше.
Изъ недостатковъ въ семинарской постановк философіи, не зависящихъ отъ устава и учебниковъ, мы укажемъ только одинъ, весьма, на нашъ взглядъ, существенный. Это — то, что ученики семинаріи, за нкоторыми, впрочемъ, исключеніями, почти совсмъ не занимаются чтеніемъ философскихъ статей и книгъ и обсужденіемъ прочитаннаго какъ самостоятельно, такъ и подъ руководствомъ преподавателя. Пріохочивать къ этому учениковъ — прямая обязанность преподавателей. Усвоеніе одного учебника, безъ самостоятельнаго чтенія, никогда не воспитаетъ серьезнаго и глубокаго интереса къ предмету, a безъ этого и достигнутое развитіе не будетъ прочнымъ. Наше духовенство очень часто обвиняютъ въ томъ, что оно крайне мало читаетъ и вообще иметъ мало умственныхъ интересовъ. Вина въ этомъ главною своею тяжестью ложится, по нашему мннію, на семинарію. Русская философская литература въ настоящее время такъ сравнительно богата, разнообразна и интересна,— по крайней мр, для средне-образованнаго человка,— что жаловаться на недостатокъ подходящаго чтенія никакъ нельзя.