Жизнь Кнея Юлия Агриколы, Тацит, Год: 1843 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 42 минут(ы)

ЖИЗНЬ КНЕЯ ЮЛІЯ АГРИКОЛЫ

СОЧИНЕНІЕ ТАЦИТА.

ПРЕДИСЛОВІЕ ПЕРЕВОДЧИКА.

Изъ древнихъ писателей Тацитъ заслуживаетъ особенное вниманіе. Кто уметъ сколько-нибудь чувствовать, у того одно имя его воспламеняетъ воображеніе и возвышаетъ душу. Десять страницъ Тацита даютъ большее понятіе о людяхъ, нежели три четверти ныншнихъ исторій вмст взятыхъ. Краснорчіе его заключается не столько въ словахъ и ихъ согласіи, сколько въ мысляхъ. Кажется, каждая изъ нихъ нарочито сжата, чтобы занимала мене пространства. Вы едва успваете за нею слдовать. Языкъ Тацита быстръ и соотвтствуетъ всмъ движеніямъ души, но вмст и кратокъ, слогъ стремителенъ, часто суровъ, и всегда силенъ. Тацитъ живописуетъ однимъ почеркомъ, но съ большею связью въ мысляхъ, нежели прелестью. Это Микель-Анжело изъ писателей, онъ иметъ свою глубокомысленность, силу и, можетъ-быть, нкоторую жестокость.

До нашихъ временъ дошло превосходное и образцовое его историческое слово — ‘Жизнь Агриколы,’ гд Тацитъ соединилъ философію съ исторіею, а исторію съ краснорчіемъ.

Что касается до темноты, въ которой упрекаютъ Тацита, то новйшій французскій переводчикъ его, господинъ Бюрну, допускаетъ ее въ словахъ, но отнюдь не въ мысляхъ. ‘Мысли, говоритъ онъ, у Тацита ясны, судя по ихъ тонкости и глубинъ, но какъ языкъ ограниченъ, а мысль безконечна, то она и является иногда у Тацита въ нкоторомъ полусвт. Вотъ почему нкоторые ученые прилагаютъ къ слогу Тацита собственныя его слова о Поипе, женъ Перова: она всегда показывалась полузакрытою, или для-того, чтобы не совсмъ насытить взоры, или для-того, что въ этомъ положеніи имла больше прелестей.’

Сообщаемъ это твореніе въ близкомъ перевод съ подлинника, для того, чтобы т изъ читателей нашихъ, которые еще не знакомы съ знаменитымъ римскимъ историкомъ, могли сами оцнить Тацита. Въ конц перевода помщсны примчанія, объясняющія нкоторыя мста подлинника.

ЖИЗНЬ КНЕЯ ЮЛІЯ АГРИКОЛЫ.

Передавать потомству подвиги и нравы знаменитыхъ мужей, издревле было въ обыкновеніи, да и въ наши времена, сколько нашъ вкъ, ни равнодушенъ къ современникамъ, этотъ обычай не былъ оставляемъ, когда великія и высокія доблести торжествовали надъ общимъ, въ малыхъ и большихъ городахъ, порокомъ — невдніемъ справедливости и завистію. Но какъ предки наши боле имли склонности, и имъ боле открыто было путей къ достопамятнымъ дяніямъ, то славнйшіе по дарованіямъ передавали потомству эти доблести безъ всякихъ видовъ корысти или честолюбія, по одной добросовстности. Многіе также описаніе своей жизни почитали боле сознаніемъ достоинствъ, нежели самонадянностію.

Рутилій и Скавръ¹, не потеряли чрезъ это довренности къ себ и уваженія. Такимъ образомъ добродтели наилучше оцниваются въ т времена, когда всего легче рождаются. Но я, приступая къ жизнеописанію усопшаго мужа, имлъ нужду въ снисхожденіи, котораго и не просилъ бы, если бы не былъ намренъ пробжать времена столь лютыя и непріязненныя для добродтелей². Читаемъ, что Рустикъ Арулень³, за похвалы Пету Фраз, а Геренній Сенеціонъ, за похвалы Гельвидію Приску⁴, заплатили жизнію. Эта жестокая кара постигла не только сочинителей, но и самыя ихъ творенія. Тріумвирамъ поручено было, на площади, при собраніи народа, сжечь памятники этихъ знаменитыхъ умовъ. Видно, думали задушить этимъ огнемъ и голосъ римскаго народа, и свободу сената, и сознаніе человчества. Уже изгнаны были наставники мудрости и вс свтлые умы сосланы въ заточеніе, чтобы порокъ нигд не встрчалъ добродтели. Подлинно, мы явили великій примръ терпнія, и ежели наши предки были свидтелями крайней вольности, то мы испытали крайнюю неволю. Происки доносчиковъ лишили насъ свободы даже говорить и слушать, и мы съ голосомъ потеряли бы самую память, если бы намъ также легко было забывать, какъ и молчать.

Теперь только мы оживаемъ, и хотя съ первою зарею этого счастливйшаго вка, кесарь Нерва сочеталъ дв нкогда несовмстимыя вещи, верховную власть и свободу, хотя Нерва Траянъ, съ каждымъ днемъ длаетъ правленіе боле кроткимъ: хотя общественная безопасность не основывается уже на однхъ надеждахъ и желаніяхъ, но и самыя желанія соединены съ полной увренностію въ ихъ исполненіи, однако по слабости человческой, средства противъ болзней дйствуютъ не такъ скоро, какъ самыя болзни, и какъ тла наши растутъ медленно, а разрушаются скоро, такъ дарованія и соревнованіе легче убить, нежели воскресить. И въ самомъ бездйствіи нкоторые находятъ удовольствіе, и лнь, сперва ненавистную, наконецъ возлюбляютъ. Что если въ теченіе пятнадцати лтъ, столь значительнаго участка смертной жизни, многіе погибли отъ случайнаго столкновенія обстоятельствъ, а боле отважные — отъ жестокости властителя? Не многіе изъ насъ пережили не только другихъ, но можно сказать, и себя самихъ, если отсчь отъ половины жизни нашей столь многіе годы, въ теченіе которыхъ мы, молодые люди, безмолвно достигли старости, а состарвшись ~ самыхъ предловъ проведеннаго бытія. Впрочемъ, я не стану сожалть, что хотя неискуснымъ и не обработаннымъ языкомъ, передалъ потомству и минувшее рабство, и настоящее благоденствіе. Между-тмъ эта книга, посвящаемая памяти Агриколы, моего тестя, въ изъявляемой мною къ нему нжности найдетъ себ оправданіе или похвалу.

Кней Юлій Агрикола родился въ древней и знаменитой колоніи Форумъ — Юліи. Оба дды его, какъ прокураторы императоровъ, были дворянами — кавалерами⁶. Отецъ Агриколы, Юлій Грецинъ ⁷, изъ сословія сенаторовъ, прославился успхами въ краснорчіи и философіи, и тмъ навлекъ на себя гнвъ императора Каія, ибо ему велно было уличить Марка Силана⁸ а онъ отъ того отказался, за что и былъ убить. Мать Агриколы, Юлія Процилла, была женщина рдкаго цломудрія. Воспитываясь на ея лон и подъ ея попеченіемъ, онъ провелъ дтство и юность въ изученіи всхъ изящныхъ наукъ. Будучи отъ природы добраго и непорочнаго нрава, онъ не обольщался дурными примрами, потому-что съ Дтства жилъ и учился въ Марсел, город, гд греческая вжливость соединялась съ провинціальною умренностью. Помню, какъ онъ самъ о себ обыкновенно разсказывалъ, что въ молодыхъ лтахъ занимался философіею гораздо съ большимъ рвеніемъ, нежели сколько прилично Римлянину и сенатору, и что одно благоразуміе матери могло умрить жаръ и пылкость его духа. Значитъ, его высокій и пылкій умъ былъ слишкомъ привязанъ къ красот и къ всякой высокой и великой слав. Но разсудокъ и лта скоро охладили его и, что бываетъ весьма трудно, онъ отъ мудрости сохранилъ умренность въ самой мудрости.

Первые опыты военнаго искусства Агрикола показалъ въ Британніи, подъ начальствомъ Светонія Павлина, дятельнаго и благоразумнаго вождя, и одинъ изъ всхъ удостоился жить вмст съ военачальникомъ⁹. Въ званіи трибуна и своей неопытности Агрикола не искалъ предлога къ удовольствіямъ и отпускамъ¹⁰, подобно многимъ молодымъ людямъ, которые предаваясь своевольству или бездйствію, обращаютъ военное званіе въ средство къ распутству. Онъ изучалъ страну, знакомился съ войсками, учился у боле опытныхъ, подражалъ наиболе добрымъ, не домогался ничего изъ честолюбія, ни отъ чего не отказывался изъ трусости, былъ недоврчивъ къ себ и дятеленъ до напряженія. И подлинно, Британія никогда не была въ такомъ волненіи и опасности: заслуженные солдаты были побиты, колоніи сожжены, войска окружены, тогда бились за жизнь, а потомъ за побду. Хотя все это длалось по планамъ и подъ предводительствомъ другаго, хотя вс успхи и честь спасенія области относились къ полководцу, однако это доставило молодому Агрикол много свдній, опытности и соревнованія, и въ душу его запала любовь къ воинской слав, непріятная въ такія времена, когда объ отличныхъ дарованіяхъ толковали въ худую сторону, и когда громкая слава была опасна не мене безславія.

Изъ арміи Агрикола прибылъ въ Римъ, для полученія чиновъ, и сочетался бракомъ съ Домиціей Децидіаной, происходившей отъ знаменитаго рода. Этотъ бракъ доставилъ ему еще боле извстности и способствовалъ къ его возвышенію. Супруги жили въ удивительномъ согласіи, любили другъ друга и оказывали другъ другу взаимное уваженіе хотя добрая жена тмъ достойне хвалы, чмъ злая виновне¹¹. Онъ былъ избранъ въ квесторы Азіи, тогда какъ проконсуломъ сдланъ Сальвій Тиціанъ¹², но ни отъ того ни отъ другаго честность его не поколебалась, не смотря что область была весьма богата и представляла тысячу случаевъ къ злоупотребленіямъ, а проконсулъ, чрезвычайно корыстолюбивый, чмъ угодно былъ бы готовъ заплатить за обоюдное послабленіе безпорядковъ. Тамъ семейство его увеличилось: у него родилася дочь какъ будто для его опоры и утшенія, потому-что онъ вскор лишился сына. Время между саномъ квестора и народнаго трибуна и самый годъ своего трибунства Агрикола провелъ въ поко и удаленіи отъ длъ: онъ зналъ, что въ царствованіе Нерона бездйствіе было мудростію. Такъ же онъ велъ себя, такъ же безмолвствовалъ, будучи преторомъ, а потому и не встрчалось ему случаевъ къ судопроизводству ¹⁵. Играми и суетными обрядами почестей, распоряжалъ онъ съ благоразумною бережливостію и необходимою щедростію¹⁴, лично же отдалялся отъ роскоши и тмъ боле приближался къ слав. Избранный Тальбою для произведенія слдствія по приношеніямъ, похищеннымъ въ храмахъ, такъ дятельно это разслдовалъ, что республик не оставалось подозрвать въ святотатств никого, кром Нерона¹⁵.

Въ слдующемъ году сердце и семейство Агриколы были поражены жестокимъ ударомъ. Солдаты Флота Отоповъ, своевольно разъзжавшіе и грабившіе по берегамъ Интемелія, въ Лигуріи,— умертвили мать Агриколы въ ея помстьяхъ, разграбивъ и самыя помстья, и большую часть наслдства, которое и было причиною убійства. Агрикола отправился туда отдать долгъ сыновней любви, и на пути, узнавъ, что Веспасіанъ объявилъ свои права на верховную власть, тотчасъ перешелъ на его сторону. Въ начал новаго царствованія, длами Рима управлялъ Муціанъ. Домиціанъ былъ еще молодъ, и счастіе отца обращалъ только на своевольство. Муціанъ послалъ,¹⁶ Агриколу для набора рекрутовъ и, за его безкорыстіе и усердіе въ исполненіи этого порученія, вврилъ ему двадцатый легіонъ’ который медлилъ привитіемъ присяги, и котораго прежній начальникъ, какъ говорили, дйствовалъ возмутительно. Этотъ легіонъ былъ неукротимъ и страшенъ для самыхъ намстниковъ, и даже преторъ не могъ обуздать его, неизвстно, по слабости ли споего характера, или по неукротимости солдатъ. Такимъ образомъ Агрикола, сдлавшись вмст и преемникомъ и карателемъ, по весьма рдкой умренности, лучше захотлъ показать, что нашелъ, чмъ сдлалъ солдатъ послушными.

Въ то время управлялъ Британніею Векцій Боланъ съ большею кротостію, нежели заслуживала строптивая провинція. Агрикола ограничилъ свою силу и умрилъ пылкость, чтобы не умножить неудовольствія, онъ умлъ быть снисходительнымъ и согласовать полезное съ добрымъ. Вскор потомъ назначенъ въ Британнію консулъ Петилій Церіалъ. Для доблестей открылось обширное поле. Агрикола, участвовавшій сперва въ однихъ трудахъ и опасностяхъ Церіала, раздлялъ съ нимъ потомъ и славу: часто Церіалъ, для испытанія, поручалъ ему въ команду отрядъ войска, а иногда, за его успхи, и боле многочисленное войско, и Агрикола никогда не величался своими доблестями, но какъ подчиненный, вс свои успхи относилъ къ военачальнику, и такимъ образомъ, повинуясь съ преданностію, разсказывая съ скромностію, былъ безъ завистниковъ, но не безъ славы.

По возвращеніи Агриколы въ чин полковника, божественный Веспасіанъ сопричислилъ его къ патриціямъ¹⁷, и потомъ вврилъ ему Аквитанію, то есть, возвелъ въ достоинство самое блистательное и по важности управленія и потому, что облеченному имъ пролегалъ путь къ консульству. Многіе думаютъ, что у военныхъ нтъ тонкости ума, будто бы потому-что судопроизводство въ воинскомъ стан бываетъ открыте и проще, и что, ршая дла по большей части мечемъ, они не знакомятся съ судебными тонкостями. Агрикола, умный отъ природы, и въ гражданскихъ длахъ былъ скоръ и справедливъ. Время трудовъ и покоя было у него распредлено: въ общественныхъ собраніяхъ и въ судилищ¹⁸, онъ былъ важенъ, внимателенъ, строгъ, но чаще снисходителенъ, но исполненіи долга, нисколько уже не видно было въ немъ человка облеченнаго властію, онъ не былъ ни мраченъ, ни гордъ, ни скупъ и, что весьма рдко, кротость не уменьшала его важности, а строгость — любви къ нему. Говорить о безкорыстіи и воздержаніи столь великаго мужа, было бы оскорбительно для его добродтелей. Самой славы, которой часто и добрые люди бываютъ преданы, не искалъ онъ, выказываніемъ своихъ доблестей, или хитрыми средствами, былъ далекъ отъ соперничества съ своими сверстниками,¹⁹ и отъ преній съ прокураторами, думалъ, что въ такой борб не льзя побждать со славой, ни падать безъ позора. Пробывъ мене трехъ лтъ въ этой области, онъ былъ отозванъ для консульства, въ которомъ его обнадеживали, къ этому общее мнніе присоединяло и управленіе Британніею, не потому чтобы онъ самъ говорилъ о томъ, но потому-что находили его достойнымъ. Молва не всегда обманывается. Будучи консуломъ, когда я былъ еще молодъ, онъ помолвилъ за меня свою дочь, подававшую о себ прекрасныя надежды. По истеченіи времени его консульства, нашъ бракъ совершился, и Агрикола тотчасъ получилъ въ управленіе Британнію, съ самомъ первосвященника.

Скажу о положеніи и народахъ Британніи, о которой упоминали многіе писатели, не для того, чтобы сравняться съ ними въ изысканіяхъ и дарованіяхъ, а для-того, что она тогда впервые была завоевана, и то, что мои предшественники описывали краснорчиво, но безъ достоврныхъ свдній, изложу съ достоврностію. Британнія, величайшій изъ острововъ извстныхъ Римлянамъ, къ востоку граничитъ съ Германіею, къ западу съ Испанію²⁰, къ югу съ Галліею, откуда ее даже видно, съ свера омывается безбрежнымъ и открытымъ моремъ, гд вовсе не встрчается твердой земли. Краснорчивй шіе писатели, изъ древнихъ Титъ Ливій²¹, изъ новйшихъ Фабій Рустикъ, изображали ее въ вид продолговатаго блюда или бердыша, и въ самомъ дл она иметъ этотъ видъ по сю сторону Каледоніи, отъ чего сдлали заключеніе и о цлой Британніи, но необозримое и нестройное протяженіе земель, прилегающихъ вдоль оконечности береговъ, съуживается какъ бы клиномъ. Эти то берега новаго моря римскій флотъ, объхавъ тогда въ-оервые, удостоврился, что Британнія есть островъ²³, онъ вмст съ этимъ открылъ и покорилъ неизвстные дотол острова, называемые Оркадами²⁴, видлъ и Туле²⁵, таившійся дотол въ зимъ и снгахъ. Повствуютъ впрочемъ, что это море лниво и тяжело для плавающихъ на веслахъ, и не воздымается отъ втровъ, какъ другія²⁶. Это, думаю, отъ того, что тамъ весьма рдки земли и горы, причина и пища бурь, а отъ того глубокая масса безпрерывнаго моря приходитъ въ волненіе медленне. Не мсто здсь изслдывать свойства океана и причины прилива и отлива, да и многіе уже объ этомъ писали, прибавлю только, что нигд нтъ боле обширнаго владычества моря, оно несетъ туда и сюда множество ркъ, и не только приливаетъ къ берегамъ и снова само въ себ поглощается, но и совершенно вливается въ материки, обтекаетъ ихъ, и даже вмщается между холмами и горами, какъ-бы въ своемъ лож²⁷.

Но кто были первые жители Британніи, туземцы или пришлецы? Неизвстно, по ихъ варварству²⁸. Наружность тла у нихъ различна, по этому можно только догадываться объ ихъ происхожденіи. Рыжіе волосы и дюжій складъ жителей Каледоніи²⁸ обличаютъ германское происхожденіе. Смуглый цвтъ лица у Силуровъ, волосы большею частію курчавые, и мстное ихъ положеніе насупротивъ Испаніи, съ вроятностію заставляютъ думать, что здсь была колонія древнихъ Иберянъ, и что они занимали эти мста. Боле близкіе къ Галламъ, они похожи на нихъ, либо потому-что сохранили отпечатокъ происхожденія, либо по протяженію земель въ разныя стороны, вліяніе климата образовало наружность тла. Впрочемъ, если все это вмст взять въ соображеніе, то, вроятно, эту сосднюю землю занимали Галлы. О богослуженіи ихъ можно судить по суеврнымъ поврьямъ страны, въ языкахъ ихъ мало разности, они вызываются на опасность съ такою же отважностію, а при наступленіи ея съ такою же трусостію убгаютъ. Впрочемъ, Британцы обнаруживаютъ больше неустрашимости, потому-что продолжительный миръ ихъ еще не смягчилъ, и Галлы, какъ намъ извстно, славились въ битвахъ. Съ бездйствіемъ потомъ водворилась между ими робость и, потерявъ мужество, они потеряли и свободу. То же случилось и съ Британцами нкогда побжденными: прочіе остаются такими же, какъ были Галлы.

Британцы сильны пхотою, нкоторыя племена воюютъ и на колесницахъ, благородные правятъ, а подчиненные сражаются³⁰. Нкогда они управлялись царями, а теперь увлекаются крамолами и страстями черезъ разныхъ князей, и для насъ въ войнъ съ сильными народами всего выгодне то, что у нихъ нтъ единодушія. Рдко два или три города соединяются для отвращенія общей опасности, такимъ образомъ, когда воюетъ каждый порознь, вс вмст бываютъ побждены. Небо часто бываетъ дождливо и туманно, жестокихъ морозовъ нтъ. Дни длинне, чмъ въ нашихъ краяхъ, ночи свтлыя и на краю Британніи столь короткія, что едва можно отличить закатъ дня отъ разсвта³¹. Говорятъ даже, что когда не мшаютъ облака, во всю ночь видно сіяніе солнца, и что солнце ни заходитъ, ни восходитъ, а только касается горизонта. Это потому, что ровныя оконечности земли, отбрасывая свою тнь только до умренной высоты, препятствуютъ темнот подыматься, и ночь падаетъ ниже неба и звздъ³². Земля способна къ воздланію и плодоносна, кром оливъ, винограда и другихъ произведеній, свойственныхъ боле теплымъ странамъ, все созрваетъ медленно, а растетъ скоро: причина тогой другаго одна и та же, — большая влажность земли и воздуха. Британнія производитъ золото, серебро, и другіе металлы, воздаяніе за побду. Въ океан родится и жемчугъ, но тусклый и синеватый. Нкоторые думаютъ, что Британцы доставать его не умютъ, потому-что въ Чермномъ моръ отрываютъ отъ камней живыя и дышущія раковины, а въ Британніи сбираютъ ихъ тогда уже, когда выброшены. Но я скоре думаю, что въ качеств жемчуга есть недостатокъ, а не въ нашей жадности.

Британцы исправно даютъ рекрутовъ, платятъ подати и несутъ другія повинности., налагаемыя имперіею, когда ихъ не обижаютъ, но съ трудомъ сносятъ обиды, будучи довольно уже усмирены для новиновенія, но еще не для рабства. Божественный Юлій Кесарь, первый изъ всхъ Римлянъ вступилъ въ Британнію съ войскомъ, и хотя счастливою битвою устрашилъ жителей и овладлъ берегомъ, однако, кажется, только показалъ ее своимъ преемникамъ, а не передалъ, Вскор вспыхнули междоусобныя войны, оружіе вождей было обращено на республику, и Британнія долго, даже въ мирное время, оставалась забытою, У божественнаго Августа на то была воля, а у Тиверія законъ Довольно извстно, что Кай императоръ помышлялъ вступить въ Британнію, но онъ столь же скоро все отлагалъ, какъ и предпринималъ, и это такъ же не состоялось, какъ и его огромныя вооруженія противъ Германіи. Клавдій началъ это дло, отправивъ туда легіоны и вспомогательныя войска, и принявъ соучастникомъ Веспасіана. Это было началомъ вскор послдовавшихъ успховъ: покорены народы, плнены цари, и Веспасіанъ избранъ судьбами³⁴.

Первый изъ консуловъ, управлявшихъ Британніею, былъ Авлъ Плавтій, а за нимъ Осторій Скапула, оба знаменитые въ войн. Ближайшая часть Британніи мало-по-малу обращена въ провинцію, и сверхъ того основана тамъ колонія заслуженныхъ воиновъ³⁵. Царю Когидуну — который до нашихъ временъ остался памятенъ своей врностію,— подарено нсколько городовъ, по принятому издревле обыкновенію римскаго народа — обращать самихъ царей въ орудіе рабства. Посл этого, Дидій Галль поддерживалъ завоеванія своихъ предмстниковъ и, подвинувшись впередъ, построилъ нскольью крпостей, чтобы прошла молва, что онъ сдлалъ больше, нежели должно. Мсто Дидія заступилъ Вераній, умершій въ томъ же году. Посл него Светоній Павлинъ два года имлъ успхи, покорилъ народы и усилилъ крпости, но положась на нихъ, сдлалъ нападеніе на островъ Мону³⁶, который доставлялъ пособіе крамольникамъ³⁷, и вс мста, въ тылу находившіяся, оставилъ открытыми, на произволъ случая.

Въ самомъ дл, Британцы, ободренные отсутствіемъ намстника, размышляютъ о бдствіяхъ рабства, передаютъ другъ другу претерпнныя обиды, и разными толками взаимно себя подстрекаютъ. ‘Что, говорятъ, мы выиграемъ терпніемъ, кром ига боле тяжкаго за то, что легко его сносимъ? Нкогда у насъ было по одному царю, а теперь навязываютъ намъ по два, изъ которыхъ намстникъ жаждетъ нашей крови, а прокураторъ — нашего имущества. Для покоренныхъ и согласіе и несогласіе властителей равно гибельны: тлохранители одного, и сотники другаго³⁸, соединяютъ насиліе съ безчестіемъ, ничто не ускользаетъ отъ ихъ жадности и сластолюбія. На пол битвы храбрйшимъ почитается тотъ, кто грабитъ, а теперь люди, по большей части, изнженные и трусы расхищаютъ наши домы, уводятъ вашихъ дтей, берутъ рекрутовъ, какъ-будто бы мы не умемъ лишь умереть за отечество, ибо много ли воиновъ перешли море, если Британцы захотятъ себя сосчитать. Германцы свергли же съ себя иго, хотя ихъ защищаетъ рка, а не океанъ!³⁹ Насъ побуждаютъ къ войн отечество, жены, родители, а непріятелей — жадность и тщеславіе. Они убгутъ, какъ убжалъ славный Юлій, лишь-только мы соревновали бы доблестямъ нашихъ предковъ и не убоялись неудачи одной или двухъ битвъ. Несчастные стремительне въ нападеніи и тверже. Уже сами боги сжалились надъ Британцами, они задерживаютъ отсутствующаго римскаго вождя съ его войскомъ, удаленнымъ на другой островъ, уже и мы совщаемся о томъ, о чемъ было бы весьма трудно совщаться, но въ подобныхъ намреніяхъ гораздо опасне быть застигнутыми въ расплохъ, нежели быть отважне.’

Такими и подобными разсужденіями подстрекая другъ друга, подъ предводительствомъ Боадицея, жены царскаго рода,— въ начальствованіи они не разбираютъ пола,— вс взялись за оружіе, и бросившись на разставленные по мстамъ караулы, захвативъ крпости, напали на самую колонію, какъ главное мсто своей неволи. Въ гнв и побд, варвары не упустили никакого рода жестокости, и если бы Павлинъ, узнавъ о такомъ возстаніи области, не подосплъ на помощь, Британнія была бы потеряна. Успхъ одной битвы обратилъ ее къ прежней покорности, хотя подъ ружьемъ стояло еще много волнуемыхъ сознаніемъ крамолы и наиболе страхомъ намстника. Какъ Павлинъ, мужъ впрочемъ отличный, гордо и жестоко поступалъ съ сдавшимися мятежниками, изъ мщенія за личную къ нему обиду, то на мсто его посланъ Петроній Турниліанъ, какъ боле кроткій. Какъ человкъ по новости посторонній для оскорбленія со стороны непріятелей, и слдовательно боле снисходительный къ ихъ раскаянію, Петроній возстановилъ между ими тишину, и ни на что дале не отваживаясь, сдалъ область Требеллію Максиму. Требеллій, не смотря на его бездйствіе и неопытность въ военныхъ длахъ, кроткимъ управленіемъ сохранилъ порядокъ въ области. Уже и варвары научились прощать обольстительнымъ порокамъ, и наступавшія междоусобія доставили ему законное оправданіе въ бездйствіи. Но страдали отъ раздоровъ, потому-что привыкшіе къ походамъ солдаты изнживались отъ праздности. Требеллій, бгствомъ и укрытіемъ спасшись отъ ярости войска, обезславленный, униженный, посл того едва продолжалъ ненадежное начальство, какъ-будто бы войско договаривалось о своевольств, а вождь о жизни, этотъ мятежъ обошелся безъ кровопролитія. Венцій Боланъ, при продолжавшихся междоусобныхъ войнахъ, не утвердилъ порядка въ Британніи: то же бездйствіе въ длахъ съ непріятелями, тоже своевольство въ лагер, но неукоризненный и чистый отъ всякаго преступленія, за которое могли бы его ненавидть, Боланъ снискалъ себ любовь вмсто уваженія.

Но когда Веспасіанъ съ прочими странами свта принялъ въ свою власть и Британнію, тогда явились въ ней великіе полководцы, прекрасное войско, и надежда непріятелей ослабла. Петилій Церіались тотчасъ навелъ на нихъ ужасъ, подступивъ къ городу Бриганціуму, который почитается многолюднйшимъ во всей области⁴⁰. Онъ давалъ много сраженій, иногда и кровопролитныхъ, и большую часть страны обнималъ или побдами, или войною. Подвиги и слава Церіалиса подавили бы собою всякаго другаго преемника, но эту тяготу подъялъ на себ Юлій Фронтипъ⁴¹, мужъ великій, сколько можно было быть великимъ въ то время. Онъ покорилъ оружіемъ Силуровъ, народъ сильный и воинственный, онъ долженъ былъ бороться, кром мужества враговъ, съ мстными трудностями.

Въ такомъ положеніи, при такихъ перемнныхъ успхахъ войны, засталъ Агрикола Британнію, прибывъ туда среди лта, когда наши солдаты, какъ-будто забывъ о поход, предавались. безпечности, а непріятели выжидали случая. Не задолго до его прибытія, Ордовики⁴² почти совершенно истребили крыло конницы⁴³, расположенной на ихъ границахъ. Это было сигналомъ для всхъ желавшихъ войны, и ободренная такимъ началомъ провинція, одобряла такой примръ, или вызнавала духъ новаго намстника. Лто уже кончалось, войска были разбросаны по всей области, солдаты предубждены мыслію, что весь этотъ годъ пройдетъ въ бездйствіи, что поздно уже начинать войну, и все неблагопріятствуетъ ея открытію, большая часть полагала, что лучше наблюдать за округами подозрительными, но Агрикола ршился идти на встрчу опасности. Онъ стянулъ эскадроны легіоновъ и нсколько вспомогательныхъ войскъ⁴⁴, и такъ какъ Ордовики не смли сойти въ равнину, то самъ идя впереди войска, чтобъ въ подобной опасности вдохнуть въ другихъ равное мужество, поставилъ его въ боевой порядокъ, побила почти весь народъ, и зная, что надобно торопиться за слабой, что отъ перваго успха зависятъ вс прочіе, вознамрился покорить островъ Мону, отнятый у Павлина по случаю возстанія всей Британніи, какъ я сказалъ выше. Но по внезапности предпріятія, не доставало кораблей, геній и ршительность вождя ихъ замнили. Сложивъ весь багажъ, отборнйшихъ изъ вспомогательнаго войска, знавшихъ броды и обучившихся въ отечеств плаванію, — при чемъ они въ одно и то же время управляютъ и собою, и оружіемъ, и конями, — онъ пустилъ съ такою быстротою, что непріятели, ожидавшіе флота, кораблей и прилива моря, пришли въ изумленіе и подумали, что нтъ ничего невозможнаго и непобдимаго для идущихъ такъ на войну⁴⁵. Они испросили миръ, сдали островъ, и Агриколу съ-тхъ-поръ стали почитать славнымъ и великимъ, потому-что онъ, вступивъ въ область, находилъ удовольствіе въ трудахъ и опасностяхъ, между-тмъ какъ другіе проводили время въ выказываніи себя, или въ проискахъ службы. Онъ не тщеславился своими успхами и не называлъ походомъ или побдою удержаніе побжденныхъ, даже не украшалъ лаврами своихъ донесеній, но самымъ сокровеніемъ славы увеличивалъ ее въ глазахъ тхъ, которые могли понять, съ какими надеждами на будущее умалчивалъ онъ о столь великихъ доблестяхъ.

Впрочемъ, зная духъ страны, и вмст наученный опытами другихъ, что не много можно успть оружіемъ, когда за нимъ слдуютъ насилія, онъ ршился уничтожить самыя причины войны и сперва водворилъ порядокъ въ своемъ дом, что для многихъ не мене трудно, какъ и управленіе областію. Не допускалъ къ общественнымъ дламъ ни отпущениковъ, ни рабовъ⁴⁶, не приближалъ къ себ солдатъ, ни по личному къ нимъ расположенію, ни по одобренію или просьбамъ сотниковъ, но оказывалъ свою довренность всякому по его достоинствамъ, зная все, не за все наказывалъ, къ маловажнымъ проступкамъ былъ снисходителенъ, а къ важнымъ строгъ, наказывалъ не всегда, а чаще довольствовался раскаяніемъ, должности и порученія любилъ лучше возлагать на людей исправныхъ, нежели обвинять нерадивыхъ. Надбавку провіанта и налоговъ облегчалъ уравненіемъ ихъ по званіямъ, уничтоживъ вс выдумки корыстолюбія, которыя были тягостне самыхъ налоговъ: до него, къ стыду, земледльцы сидли у запертыхъ своихъ житницъ, и добровольно покупали собственный свой хлбъ, а продавали его невольно за установленную цну⁴⁷, вмсто того, чтобы каждому городу снабжать провіантомъ Мста наиболе близкія къ зимнимъ квартирамъ, провіантъ отправляли въ округи отдаленныя, по проселочнымъ и непроходимымъ дорогамъ, пока изготовленное для всхъ, приносило выгоду немногимъ.

Исправленіемъ такихъ злоупотребленій съ перваго года, Агрикола доставилъ прекрасную славу миру, который при его предмстникахъ, отъ ихъ безпечности или послабленія, былъ опасенъ не мене войны. Съ возвращеніемъ лта, онъ сомкнулъ армію, во время походовъ хвалилъ скромныхъ солдатъ, удерживалъ разсянныхъ, самъ избиралъ мсто для лагеря, самъ предварительно осматривалъ болота и лса, а между-тмъ нисколько не давалъ покою непріятелямъ, истребляя ихъ внезапными нападеніями, и довольно устрашивъ, щадилъ, и чрезъ то опять пробуждалъ въ нихъ желаніе мира. Такимъ образомъ многіе города, дотол независимые, обезоружены, дали заложниковъ, оставили гнвъ и были окружены крпостями и гарнизонами съ такимъ искусствомъ и дятельностію, что новыя завоеванія въ Британніи прежде сего никогда не сопровождались столь малыми безпокойствами.

Слдующая зима проведена въ самыхъ полезныхъ предпріятіяхъ. Дабы эти разсянные, дикіе, и потому склонные къ войн, люди посредствомъ удовольствій привыкли къ спокойствію и миру, Агрикола и частнымъ образомъ ихъ убждалъ, и открыто помогалъ имъ строить храмы, торжища и домы, хвалилъ расторопныхъ, выговаривалъ лнивцамъ, такимъ образомъ понужденіе замнялось соревнованіемъ къ чести. Между-тмъ княжескихъ дтей веллъ обучать свободнымъ наукамъ, природный умъ Британцевъ предпочиталъ знаніямъ Галловъ, такъ что т, которые прежде гнушались языкомъ Римлянъ, сдлались страстны къ ихъ краснорчію, затмъ и одежда наша вошла въ честь, и тога въ употребленіе. Мало-по-малу они познакомились и съ обольщеніями нашихъ пороковъ, съ портиками, банями и изяществомъ пировъ, и неопытные называли это образованіемъ, тогда какъ оно составляло часть ихъ порабощенія.

Въ третій походъ открыты новые народы, и все опустошено до устья Тея⁴⁸. Непріятель, объятый страхомъ, не смлъ тревожить нашей арміи, хотя она и была изнурена жестокими непогодами, достало времени и на постройку крпостей. Опытные замчали, что ни одинъ полководецъ не умлъ избирать удобнйшихъ мстоположеній, и ни одна изъ крпостей, построенныхъ Агриколою, не была взята силою непріятеля, ни оставлена въ слдствіе сдачи или бгства. Изъ нихъ длали частыя вылазки и, имя продовольствіе на круглый годъ, он могли выдерживать продолжительныя осады. Такимъ образомъ, зимовали тамъ безопасно, всякъ для себя былъ защитою, непріятели были ничтожны и въ такомъ отчаяніи, что вмсто того, чтобы по обыкновенію, лтнія неудачи вознаграждать успхами зимы, и лтомъ и зимой были преслдуемы. Агрикола никогда не присвоилъ себ доблести другихъ изъ честолюбія, сотники и префекты находили въ немъ безпристрастнаго свидтеля своихъ дяній. Нкоторые говорили, что онъ былъ нсколько суровъ въ выговорахъ, и сколько ласковъ къ добрымъ, столько строгъ къ дурнымъ, впрочемъ гнвъ не оставлялъ въ немъ посл себя никакихъ слдовъ, его уединеніе и безмолвіе не были ни кому страшны, оскорбленіе казалось для него благородне ненависти.

Четвертое лто употреблено на обезпеченіе пройденныхъ ихъ земель, и если бы мужество войскъ и слава римскаго имени имли предлы, то нашли бы ихъ въ самой Британніи, ибо рки Глота и Бодотрія⁴⁹, приливомъ двухъ разныхъ морей подвинутыя къ суш на большое пространство, отдляются узкимъ перешейкомъ, гд и были построены крпости⁵⁰. Вся ближайшая страна была занята, и непріятели какъ-будто были передвинуты на другой островъ.

Въ пятый годъ походовъ, переправясь на первомъ корабл⁵¹, онъ усмирилъ неизвстные до того времени народы многократными и удачными битвами и снабдилъ войсками часть Британніи, лежащую противъ Гиберніи⁵², не столько изъ боязни, сколько въ надежд ея завоеванія: ибо Гибернія, находящаяся въ средин между Британніей и Испаніей и на выгодномъ разстояніи отъ Гэльскаго Моря, эту столь могущественную часть имперіи могла бы соединить посредствомъ важныхъ сообщеній. Гибернія, пространствомъ, мене Британніи, по больше острововъ нашего моря. Почва, климатъ, характеръ и обычаи ея жителей не много разнятся отъ британскихъ, берега и пристани ея боле сдлались извстны чрезъ торговлю купцовъ. Агрикола принялъ къ себ одного изъ млкопомстныхъ царей этой страны, который былъ изгнанъ, по случаю внутренняго возмущенія, и, подъ видомъ дружбы, держалъ его у себя на случай. Я часто слышалъ отъ него, что Гибернію можно завоевать и удержать съ однимъ легіономъ и небольшою частію вспомогательныхъ войскъ, что и видамъ на Британнію было бы полезно, когда везд видли бы римское оружіе, и когда свобода, такъ сказать, изчезла бы у него изъ виду.

Лтомъ, въ начал шестаго года своего управленія, онъ обступилъ города по ту сторону Бодотріи и, опасаясь общаго возстанія народовъ и непріятельскихъ войскъ занимавшихъ дороги, осмотрлъ пристани при помощи флота. Прекрасное представляли зрлище, — этотъ флотъ, впервые присоединенный Агриколою, къ арміи⁵³, своимъ шествіемъ, эта брань, кипвшая на суш и на мор въ одно время, этотъ лагерь, гд пхота, конница и моряки, часто между собою перемшиваясь и сливая радостные крики, превозносили свои подвиги и приключенія, и тщеславному говору воиновъ вторили то пропасти лсовъ и горъ, то ярость бурь и волнъ, тамъ суша и непріятель, а здсь обширный океанъ. Британцы, какъ было слышно отъ плнныхъ, увидя флотъ, ужаснулись: съ открытіемъ тайнаго ихъ пріюта за моремъ, заграждалось и послднее прибжище для побужденныхъ. Обитавшіе въ Каледоніи⁵⁴ народы взялись за оружіе, и съ великими силами, еще большими отъ молвы, какъ обыкновенно увеличиваютъ все неизвстное, первые напали на наши крпости, и какъ зачинщики, умножили ужасъ. Робкіе, подъ видомъ благоразумія, совтовали отступить за Бодотрію и удалиться, чтобы не быть прогнанными, но Агрикола зналъ, что непріятели ворвутся многими отрядами. Опасаясь, чтобъ они по многочисленности и знанію мстъ, его не окружили, онъ также раздлилъ свою армію на три части, и выступилъ.

Непріятели, узнавъ объ этомъ, тотчасъ перемнили планъ, и ночью сдлавъ нападеніе всею массою на девятый легіонъ, какъ самый слабый, среди сна и испуга, перерзали часовыхъ и ворвались. Уже они бились въ самомъ стан, какъ Агрикола, освдомившись отъ лазутчиковъ о ихъ движеніи и слдя за ними по пятамъ, приказалъ самой быстрой конниц и пхот ударить на нихъ съ тыла. Тотчасъ вс испустили крикъ — и съ разсвтомъ заблистали знамена. Британцы, тснимые съ обихъ сторонъ, робютъ, Римляне ободряются, и не безпокоясь о жизни, сражаются за славу, они уже сами нападаютъ, и произошла кровопролитная сча въ тснот самыхъ воротъ, пока непріятели были прогнаны усиліями обихъ нашихъ армій, изъ которыхъ одна хотла показать, что подавала помощь, а другая, что не нуждалась въ помощи. Если бы болота и лса не укрыли бгущихъ, война кончилась бы этою побдой.

Наши воины, надменные своею неустрашимостію и славою этой побды, шумли, что нтъ ничего недоступнаго ихъ мужеству, что должно проникнуть въ Каледонію и непрерывнымъ рядомъ битвъ найти наконецъ грань Британніи. Самые предъ тмъ осторожные и благоразумные изъ нихъ, посл этого событія, были ршительны и велерчивы. Такъ-то превратны мннія во время браней! вс приписываютъ успхи себ, а неудачи другимъ. Британцы думая, что ихъ пораженіе произошло не отъ мужества Римлянъ, но отъ случая и искусства вождя, нисколько не умрили своей гордости, вооружили юношество, перевезли женъ и дтей въ безопасныя мста, союзъ всхъ городовъ скрпили соединеніемъ и пожертвованіями, и такимъ образомъ съ обихъ сторонъ разошлись съ непріязненными чувствами.

Въ то же лто когорта Узипійцевъ⁵⁵, набранная въ Германіи, дерзнула на великое и достопамятное злодяніе. Убивъ сотника и солдатъ, которые, для обученія военному искусству, размщены были по-ротно, почитались и образцемъ и начальниками, — Узипійцы сли на три легкія судна, захвативъ кормчихъ силою. Одинъ кормчій скрылся, а двое, какъ подозрительные, убиты, и прежде нежели разнесся объ этомъ слухъ, Узипійцы какъ-будто какимъ чудомъ уплыли⁵⁶. Вскор, носимые туда и сюда, сражаясь съ защищавшимися Британцами, они часто побждали, а иногда были отражаемы, и дошли до такой крайности, что ли своихъ товарищей сперва слабйшихъ, а потомъ назначенныхъ по жеребью. Такимъ образомъ объхавъ Британнію, потерявъ суда отъ неумнья управлять ими, они были сочтены за морскихъ разбойниковъ и попались въ руки сперва Свевамъ, а потомъ Фризамъ⁵⁷. Были между ими и такіе, которые проданы какъ невольники, и переходя отъ одного покупщика къ другому, приведены даже на нашъ берегъ⁵⁸, и огласка столь удивительнаго приключенія сдлала ихъ извстными. Въ начал слдующаго лта, Агрикола пораженъ былъ семейнымъ ударомъ, потерявъ сына, родившагося предъ тмъ за годъ. Онъ перенесъ это несчастіе, не выказывая твердости, подобно большей части твердыхъ мужей, и не предаваясь безутшному плачу, подобно женщинамъ. Война была для него лекарствомъ отъ печали.

Онъ отправилъ флотъ для грабежа въ разныхъ мстахъ, дабы неизвстностію опасности навести большій ужасъ, а самъ съ арміею, присоедини къ ней корпусъ Британцевъ, испытанныхъ въ храбрости и постоянной врности, подошелъ къ гор Грамши)⁵⁹, которая была уже занята непріятелями. Британцы нисколько небыли приведены въ уныніе послдствіями предъидущей битвы. Въ ожиданіи мщенія или рабства, и наконецъ убдившись, что для отвращенія общей опасности должно дйствовать единодушно, они, черезъ посольства и переговоры, подвигли силы всхъ городовъ. Уже на лицо было боле тридцати-тысячъ вооруженныхъ, и кром того стекалось къ нимъ все юношество, вс свжіе и бодрые старцы, знаменитые воинскими доблестями и украшенные знаками мужества. Эта собравшаяся толпа требовала битвы, и полководецъ, именемъ Галгакъ⁶⁰, превосходившій многихъ вождей мужествомъ и происхожденіемъ, сказываютъ, произнесъ къ ней слдующую рчь:

‘Размышляя о причинахъ войны и крайности нашей, я имю высшую надежду, что этотъ день и единодушіе ваше будутъ началомъ свободы для всей Британніи. Хотя вс мы свободны отъ рабства, однако за нами нтъ боле земли, на самомъ океан, гд угрожаетъ намъ римскій флотъ, нтъ прибжища. И такъ битва и оружіе, славныя для храбрыхъ, суть самыя надежныя и для робкихъ. Въ прежнія битвы, сражаясь противъ Римлянъ съ перемннымъ счастіемъ, мы полагали надежду и защиту въ нашемъ мужеств: мы, благороднйшіе въ цлой Британіи⁶¹, и потому обитающіе въ самымъ сокровенныхъ ея мстахъ⁶², не видавшіе береговъ порабощенныхъ, самое зрніе сохранили чистымъ отъ прикосновенія притснителей. Насъ, живущихъ на предлахъ земли, и послдній изъ свободныхъ народовъ, защищала досел самая отдаленность и неизвстность: теперь грань Британніи открыта, и все неизвстное представляется величественнымъ. Но за нами нтъ уже народовъ, одн волны и скалы, а внутри Римляне. Напрасно старались бы вы избавиться отъ ихъ гордости повиновеніемъ и покорностью. Эти всесвтные грабители съ-тхъ-поръ, какъ не достаетъ имъ земель для расхищенія, обыскиваютъ самое море. Когда непріятель богатъ, они жадны, когда бденъ, властолюбивы, востокъ и западъ не могутъ насытить ихъ, одни изъ всхъ съ одинаковою жадностью устремляются на богатыхъ и бдныхъ. Хищничество, убійство, грабежъ, ложно называютъ они владычествомъ, а опустошеніе — миромъ.

‘Природа хотла, чтобы дти и сродники для всякаго были миле всего, и они-то уводятся въ чужеземное рабство. Если жены и сестры наши и избавляются отъ насилія враговъ-побдителей, то, бываютъ поруганы подъ именемъ дружбы и гостепріимства. Имніе и доходы наши обращаютъ къ подати, хлбъ въ провіантъ, а насъ самихъ употребляютъ на расчистку лсовъ и засыпку болотъ, съ ругательствомъ и побоями. Рожденные для рабства невольники однажды бываютъ проданы, и господа охотно ихъ пропитываютъ, а Британнія каждый день покупаетъ и питаетъ свое рабство. И какъ между рабами поступившіе посл всхъ служатъ посмшищемъ для всхъ товарищей, такъ и намъ, новымъ презрннымъ рабамъ, среди того общаго порабощенія вселенной, остается ждать только погибели. Нтъ у насъ ни полей, ни рудъ, ни пристаней, для обработанія которыхъ можно было бы насъ поберечь. Сверхъ того, мужество и отважность въ покоренныхъ всегда непріятны повелителямъ, да и самая отдаленность и сокровенность нашихъ жилищъ чмъ безопасне, тмъ подозрительне. И такъ, но имя надежды на помилованіе, вооружитесь наконецъ мужествомъ вс, кому мила жизнь и слава! Тринобанты подъ предводительствомъ женщины выжгли колонію, овладли станомъ, и если бы отъ успховъ не сдлались безпечны, могли бы сбросить въ себя иго. Мы ли невредимые, неукрощенные, не теперь только, но искони, свободные,— мы ли не докажемъ, въ первомъ бою, какихъ мужей сберегла Каледовія?

‘Думаете ли вы, что Римляне столь же храбры на войн, сколько изнженны во время мира? Ихъ прославили наши несогласія и распри, ошибки непріятелей обращаютъ они въ славу своей арміи, которая, будучи составлена изъ разныхъ народовъ, въ счастіи держится, а въ несчастіи распадется. Думаете ли вы, что Галлы, Германцы и,— стыжусь сказать,— Британцы, за чуждое владычество хотя проливающіе свою кровь, но бывшіе доле ихъ непріятелями, нежели рабами, удерживаются донын врностью и преданностью? Нтъ! ихъ удерживаютъ боязнь и страхъ — слабыя узы дружбы. Разорвите эти узы — и они, переставъ бояться, начнутъ ненавидть. Вс побужденія къ побд, на нашей сторон. У Римлянъ нтъ здсь ни женъ, чтобы воспламенять къ ней, ни родителей, чтобы упрекать за бгство. Многіе изъ нихъ или совсмъ не имютъ отечества, или имютъ другое. Они малочисленны, съ ужасомъ озираютъ невдомую окрестность, самое небо, море, лса, — все имъ незнакомо, и ихъ какъ плнниковъ и узниковъ предали намъ боги. Не бойтесь пустой наружности и блеска золота и серебра, которыя не защищаютъ, ни уязвляютъ. Въ самыхъ рядахъ непріятельскихъ мы найдемъ наши силы. Британцы узнаютъ свое дло, Галлы вспомнятъ прежнюю свою свободу, остальные Германцы такъ же ихъ оставятъ, какъ недавно оставили Узипійцы. Бояться больше нечего: крпости ихъ пусты, въ колоніяхъ одни старики, города истощены и раздлены между непокорными подданными и несправедливыми повелителями. Здсь вождь и армія, тамъ подати, рудокопни и другія кары для рабовъ. Это поле ршитъ — вчно ли терпть эти кары, или тотчасъ за нихъ отмстить. И такъ, идя на битву, помыслите о предкахъ и потомкахъ вашихъ!’

Варвары приняли эту рчь съ восторгомъ и, какъ обыкновенно, съ пснями, шумомъ, и нестройными криками. Уже двинулись батальоны, заблистало оружіе, и вс наиболе отважные бросились впередъ, а между-тмъ армія становилась въ строй. Тогда Агрикола не смотря на то, что его воины были веселы и едва удерживаемы въ укрпленіяхъ, убждалъ ихъ слдующимъ образомъ:

‘Соратники! уже осьмой годъ⁶³ тому, какъ вы мужествомъ и могуществомъ римской имперіи, вашею врностію и подвигами, побдили Британнію. Въ продолженіе столь многихъ походовъ, столь многихъ битвъ, требовавшихъ и мужества противъ непріятелей,— и терпнія, и даже борьбы съ самою природою, ни я не былъ не доволенъ вами, ни вы — вашимъ вождемъ. И такъ, я, пройдя дале прежнихъ намстниковъ, а вы — дале прежнихъ войскъ, занимаемъ грань Британніи не по одному слуху и молв, но станомъ и оружіемъ. Британнія открыта и покорена. Часто, во время утомительныхъ для васъ походовъ, среди болотъ, горъ и ркъ, я слышалъ, что храбрйшіе изъ васъ говорили: ‘Когда покажется непріятель? когда будетъ битва?’ Вотъ онъ исторгся изъ своихъ вертеповъ, желанія ваши исполнились, поле для вашего мужества открыто. Все благопріятствуетъ побдителямъ, и все противъ побжденныхъ. Сколько, сначала, прекрасно, сколько славно для насъ было, что мы совершили такой дальній путь, прошли лса, переплыли проливы, столько теперешніе наши успхи будутъ опасны, въ случа нашего бгства. Намъ не столько извстна мстность, и у насъ не въ такомъ изобиліи състные припасы, но у насъ есть руки и оружіе, а съ ними и все. Что до меня, я давно уже принялъ за правило, что тылъ не спасаетъ ни арміи, ни вождя. А потому и славная смерть, которая лучше позорной жизни, и наша жизнь и честь, зависятъ отъ того же поля, да и не безславно пасть на самомъ рубеж земли и природы.

‘Если бы предъ вами были новые народы и неизвстныя войска, я сталъ бы убждать васъ примрами другихъ армій, но вспомните свою славу, спросите свои глаза. Предъ вами т же самые, которыхъ, въ прошедшемъ году, сразили вы однимъ крикомъ, когда они, подъ прикрытіемъ ночи, напали на одинъ изъ вашихъ легіоновъ. Изъ всхъ Британцевъ они наиболе любятъ бгство, и отъ того такъ долго существуютъ. Какъ во время ловли въ лсахъ и дебряхъ, сильнйшіе зври изгоняются силою, а слабые и робкіе бгутъ отъ одного топота ловчихъ, такъ отважнйшіе изъ Британцевъ давно уже пали, остались только безсильные и трусы, и вы нашли ихъ не потому-что они сопротивлялись, но потому-что они застигнуты уже послдніе, потогу-то въ крайнемъ ужавъ стоятъ они прикованные къ мсту, предоставляя вамъ прекрасную и славную побду. Кончите ваши походы^ увичайте пятидесятилтніе⁶⁴ подвиги великимъ днемъ, докажите республик, что медленность войны или причины возстаній нельзя было приписывать арміи!’

Агрикола еще говорилъ, а воины уже видимо пылали. За окончаніемъ рчи послдовалъ всеобщій восторгъ, и тотчасъ бросились къ оружію. Среди такого одушевленія и стремленія, Агрикола поставилъ въ центр строя вспомогательную пхоту, состоявшую изъ осьми-тысячъ, а по Флангамъ три-тысячи конницы) легіоны стояли за валомъ. Битва, безъ пролитія крови Римлянъ, могла доставить великую славу побд и выгоду, въ случа неудачи. Британцы, для вида и вмст для устрашеція, стояли въ боевомъ порядк на возвышеніяхъ. Первая линія была на ровномъ мст, а прочія вс по склону горы возвышались какъ бы амфитеатромъ, колесничники и конница наполняли шумомъ и ристаніемъ, средину поля. Тогда Агрикола, опасаясь, чтобы превосходившіе его числомъ непріятели въ одно и то же время не напали съ фронта и съ фланговъ, веллъ расширить ряды и хотя боевая линія могла больше отъ того растянуться, и многіе совтовали придвинуть легіоны, но онъ, любившій предаваться надежд и твердый въ опасностяхъ, отослалъ своего коня и сталъ передъ знаменами.

Первый бой завязался издали. Британцы мужественно и искусно избгали или отбивали длинными мечами и короткими щитами наши дротики, осыпая насъ градомъ стрлъ, пока Агрикола скомандовалъ тремъ когортамъ Батавовъ и двумъ когортамъ Тунгровъ вступить въ рукопашную схватку. Это было дло привычное старымъ солдатамъ, и неудобное непріятелю, вооруженному малыми щитами и огромными мечами: мечи Британцевъ.безъ заостренныхъ концовъ не могли дйствовать въ свалк оружія и выдерживать битву на открытомъ мст. Такимъ, образомъ когда Батавы, нанося частые удары, поражая щитами, обезображивая лица, опрокинули все на равнин и начинали битву на высотахъ, прочія когорты въ соревнованіи и стремленіи убивали всхъ встрчавшихся, и отъ быстроты побды оставалось весьма много полу-убитыхъ и вредимыхъ непріятелей. Между тмъ ихъ конные эскадроны обратились въ бгство, колесничники смшались съ пхотою, и тмъ самымъ хотя навели — было новый ужасъ, однако отъ густоты непріятельскихъ отрядовъ и неровнаго мстоположенія остановились. Эта битва нисколько не походила на кавалерійскую, люди, едва стоявшіе на покатой земл, въ то же время сбиваемы были конями, а разъжавшія колесницы, испуганные кони, безъ возницъ, бгавшіе въ испугъ куда ни попало, набгали на всякаго встрчнаго и поперечнаго.

Т изъ Британцевъ, которые, не участвуя еще въ битв, занимали вершины холмовъ и спокойно презирали малочисленность нашихъ воиновъ, начинали мало-по-малу сходить и обходить тылъ побдителей, но Агрикола опасаясь того, послалъ имъ на встрчу четыре крыла конницы, бывшія въ запас для непредвидимыхъ случаевъ войны, и чмъ отважне непріятели наступали, тмъ сильне ихъ тснилъ и обращалъ въ бгство. Такимъ образомъ хитрость Британцевъ обратилась на нихъ самихъ, и конница, по приказанію вождя, передвинутая съ фронта, напала на обращенные ряды непріятелей. Тогда-то на всей равнин открылось величественное и ужасное зрлище: Римляне преслдуютъ, ранятъ, берутъ въ плнъ и убиваютъ плнныхъ, захвативъ другихъ.

Уже толпы вооруженныхъ непріятелей, кто какъ умлъ, спасались бгствомъ отъ по многихъ воиновъ, а нкоторые безъ оружія добровольно бросались и предавали себя на смерть. Везд оружіе, трупы, растерзанные члены и окровавленная земля. Но иногда и въ побжденныхъ возрождается мщеніе и мужество: подходя къ лсамъ, они собирались и окружали ближайшихъ своихъ преслдователей, неосторожныхъ и незнавшихъ мстоположенія, и если бы везд — присутствовавшій Агрикола изъ сильныхъ и расторопныхъ когортъ не сдлалъ родъ ограды, и по лсамъ наиболе густымъ не разослалъ части спшившихся конныхъ, а по лсамъ боле рдкимъ конницу, то мы, за излишнюю самонадянность, заплатили бы нкоторымъ урономъ. Но Британцы, видя, что ихъ преслдуютъ въ порядк и сомкнутыми рядами, обратились въ бгство уже не отрядами, какъ прежде, и не озирая другъ друга, а порознь и въ разсыпную устремились въ отдаленныя и непроходимыя мста. Ночь и утомленіе положили конецъ преслдованію. Непріятелей убито до десяти-тысячъ, нашихъ погибло триста шестьдесятъ человкъ, въ числ которыхъ Авлъ Антикъ, начальникъ когорты, пылкостію молодости и запальчивостію коня увлеченный въ средину непріятелей.

Побдители, обрадованные побдой и добычей, весело провели ночь. Скитающіеся Британцы, соединяя вопли мужей съ воплями женъ, носили раненыхъ, звали уцелвшихъ, оставляли и въ гнв зажигали свои домы, избирали и тотчасъ покидали убжища, сходились на совты и потомъ расходились, иногда сокрушались при взгляд на милые для нихъ предметы, но чаще приходили въ изступленіе, и сказывали за достоврное, что нкоторые изъ нихъ убивали женъ и дтей, какъ-будто изъ жалости. Слдующій день полне раскрылъ картину побды: везд глубокое безмолвіе, уединенные холмы, дымящіеся вдали кровы, никто не встрчался съ нашими развдчиками, ихъ разослали во вс стороны, но нигд не нашли слдовъ бгущаго непріятеля, и не видно было, чтобы онъ гд-нибудь собирался. Между-тмъ лто уже кончилось и нельзя было распространять войну. Агрикола повелъ армію въ предлы Горсетовъ⁶⁵. Тамъ взявъ заложниковъ, приказалъ начальнику Флота объхать Британнію кругомъ, далъ ему для этого силы, которымъ предшествовалъ ужасъ, а самъ повелъ медленно пхоту и конницу, дабы самою медленностію перехода устрашить новые народы, и расположилъ на зимнихъ квартирахъ⁶⁶. Между-тмъ флотъ, пользуясь благопріятною погодою и славою достигъ Трутуленскаго порта, и оттуда, прохавъ близъ всего сосдняго берега Британніи, возвратился.

Всть объ этомъ ход длъ, Домиціанъ принялъ по обычаю съ веселіемъ на чел, но смукою всердц, хотя въ письмахъ Агриколы нисколько не были он преувеличены тщеславнымъ описаніемъ. Совсть еще напоминала Домиціану о его недавнемъ, смшномъ и ложномъ тріумф, по возвращеніи изъ Германіи⁶⁷, когда купленные невольники одты и причесаны были на подобіе плнныхъ, но теперь громкая молва возглашала о истинной и великой побд, объ истребленіи столь многихъ тысячъ непріятелей. Его особенно страшило то, что имя честнаго человка превозносили похвалами больше, чмъ имя Домиціана. Напрасно онъ заставлялъ молчать дарованія Форума и славу мирныхъ искусствъ, когда другой пріобрталъ славу оружіемъ. Все прочее легче было бы ему перевести, но доблести великаго полководца были императорскія. Тревожимый такими думами и насыщенный своимъ затворничествомъ, — что было знакомъ лютыхъ помысловъ, — онъ за лучшее почелъ отложить теперь ненависть пока охладютъ восторги молвы и привязанность арміи. Агрикола тогда еще управлялъ Британніей.

И такъ Домиціанъ повеллъ опредлить, въ Сенат, тріумфальныя украшенія, почесть великолпной статуи⁶⁸, и все, что лается для тріумфа, наговоривъ много въ похвалу Агриколы, сверхъ того подалъ поводъ думать, что назначаетъ ему въ управленіе Сирію, которая тогда оставалась безъ правителя, за смертію консула Атилія Руфа, и которую берегли для людей боле знаменитыхъ. Многіе думали, что самый довренный отпущенникъ отправленъ былъ къ Агрикол съ патентомъ на управленіе Сиріей, который велно было вручить ему, если онъ въ Британніи, но что посланный, встртившись съ нимъ въ самомъ залив океана, не сказавъ ему ни слова, возвратился къ Домиціану: правда ли это, или выдумка и сочиненіе, по характеру государя. Между тмъ Агрикола сдалъ своему преемнику провинцію спокойную и безопасную. Чтобы свой въздъ не сдлать слишкомъ пышнымъ отъ многолюдной встрчи, и избгая услужливости друзей, онъ прибылъ въ Римъ и явился во дворецъ ночью, какъ было приказано, принятъ былъ коротко, не слыхавъ ни слова.. Впрочемъ, чтобы воинскую славу, тягостную для праздныхъ, умрить другими добродтелями, онъ совершенно предался покою и уединенію, одвался просто, разговаривалъ привтливо и былъ сопровождаемъ однимъ или двумя друзьями, такъ что многіе, привыкшіе судить о великихъ людяхъ по ихъ пышности, увидвъ и посмотрвъ на Агриколу, искали его славы, и немногіе ее угадывали⁶⁹.

Въ продолженіе этихъ дней, онъ много разъ передъ государемъ за глаза былъ обвиненъ и за глаза прощенъ. Причиною опасности были не преступленія его или жалобы обиженныхъ, но ненависть Домиціана къ добродтели, слава героя, и самый опасный изъ враговъ — хвала⁷⁰. Настали времена республики, которыя не позволяли молчать объ Агрикол: столько войскъ было потеряно въ Мизіи и Дакіи, Германіи и Панноніи⁷¹ отъ безразсудности или безпечности вождей, столько храбрыхъ мужей побито и плнено съ ихъ когортами, уже боялись не за границы имперіи или за берегъ рки, но за зимнія квартиры легіоновъ и за обладаніе провинціями. Такимъ образомъ, когда уронъ смнялся урономъ и всякой годъ ознаменованъ былъ похоронами и пораженіями, голось народа требовалъ Агриколы въ полководцы, вс сравнивали его крпость, твердость и испытанное въ браняхъ мужество, съ бездйствіемъ и трусостью прежнихъ вождей. Извстно, что эти рчи поражали слухъ и самаго Домиціана: вс отпущенники, добрые — изъ любви и врности, а злые — по злоби и зависти, наперерывъ подстрекали Домиціана, склоннаго къ злу еще большому. Такимъ образомъ Агрикола и своими добродтелями, и низостью другихъ быстро увлекаемъ былъ къ слав.

Уже наступало время принять Агрикол по жребію проконсульство Азіи и Африки, и недавнее убіеніе Цивина было для него урокомъ, а для Домиціана примромъ. Нкоторые изъ приближенныхъ, знавшихъ мысли государя, пришли спросить Агриколу, согласенъ ли онъ отправиться въ провинцію, и сперва издалека выхваляли уединеніе и покой, потомъ предлагали свои услуги оправдать его отказъ, наконецъ, уже открыто, убждая и грозя, повлекли его къ Домиціану. Домиціанъ, готовый на притворства и тонкій въ высокомріи, слушалъ просьбу объ отказ и, принявъ ее съ благоволеніемъ, допустилъ благодарить себя и не устыдился ненавистнаго благодянія, впрочемъ не далъ ему окладовъ по званію проконсула, которые самъ нкоторымъ назначалъ, или огорчась, что Агрикола о томъ не просилъ, или изъ опасенія, чтобы не доказать, будто-бы купилъ отказъ Агриколы⁷². Людямъ свойственно ненавидть тхъ, кого оскорбили, Домиціанъ же по природ былъ вспыльчивъ, и чмъ бол-не таилъ свой гнвъ, тмъ былъ неукротиме, но кротость и благоразуміе Агриколы его смягчали: Агрикола, упорствомъ и суетнымъ тщеславіемъ свободы не вызывалъ славу и судьбу. Пусть вдаютъ привыкшіе удивляться сопротивленію власти, что и при злыхъ государяхъ могутъ быть великіе люди, и что покорность и скромность, при твердости и оборотливости, достигаютъ той высоты славы, къ которой многіе устремляясь чрезъ пропасти, прославились смертію хотя блистательною, однако вовсе безполезною для отечества.

О кончин его мы плакали, друзья печалились, даже посторонніе и незнакомые были къ ней неравнодушны. Самый народъ, занятый другими длами, столпился у его дома и говорилъ объ немъ на площадяхъ и въ собраніяхъ, услыша о смерти Агриколы, никто не радовался, никто не могъ тотчасъ забыть объ ней. Сожаленіе увеличивалось общеею молвою, что онъ отравленъ. Я не могу сказать ничего утвердительно: впрочемъ, вовсе время его болзни, Домиціанъ чаще обыкновеннаго присылалъ освдомляться о больномъ наиболе приближенныхъ отпущенниковъ и наиболе надежныхъ врачей: заботливость ли это была или шпіонство. Извстно, что, въ день кончины, разставленные гонцы поминутно извщали его о умирающемъ, и никто не думалъ, чтобы для него такъ торопились печальною встью. Впрочемъ, Домиціанъ въ лиц и въ своихъ чувствахъ показывалъ видъ горести, не тревожась уже ненавистію, легче скрывалъ радость, чмъ страхъ. Извстно, что, прочитавъ завщаніе, которымъ Агрикола длалъ его сонаслдникомъ наилучшей изъ супругъ и нжнйшей изъ дочерей, Домиціанъ былъ тмъ обрадованъ, какъ знакомъ уваженія и преданности къ себ. Умъ его былъ ослпленъ и испорченъ безпрестаннымъ ласкательствомъ⁷⁵.

Агрикола родился въ третіе консульство Кая Кесаря 13 Іюня, скончался на пятьдесятъ-шестомъ году, 23 Августа, при консулахъ Коллег и Ириск ⁷⁴. Если потомство хочетъ знать и о его наружности, то станъ его былъ больше строенъ, чмъ высокъ, во взор его не было ничего грознаго, черты лица весьма пріятныя: по нимъ легко узнавали добраго, и съ удовольствіемъ — великаго человка. Хотя онъ похищенъ смертію почти на половин жизни, но весьма долго жилъ для славы. Онъ вполн обладалъ истинными благами состоящими въ добродтели, и посл почестей консульства и тріумфа, которыми былъ украшенъ, могло ли счастіе еще что нибудь сберечь для него? Богатство его было не огромное, но достаточное но его сану. Оставя дочь и супругу, сохранивъ свое достоинство, свою цвтущую славу, связи родства и дружбы, онъ можетъ почесться даже весьма счастливымъ, что избавился будущности. Если не было ему суждено дожить до свтлыхъ дней этого счастливйшаго вка и видть царствованіе Траяна, о которомъ онъ предрекалъ намъ и котораго желалъ въ дружескихъ съ нами бесдахъ, то умирая преждевременно, имлъ то великое утшеніе что избавился послдняго времени, когда Домиціанъ уже не съ перемежкою, но безпрестанно проливалъ кровь и какъ бы однимъ ударомъ губилъ многія тысячи.

Агрикола не видлъ ни осажденія совта, ни сената занятаго вооруженными воинами, ни убіенія, въ одной рзн, такого множества консуловъ, ни заточенія и бгства многихъ знатнйшихъ женъ. Карусъ Меціусъ извстенъ былъ еще одною только побдою, и въ албанской крпости раздавался приговоръ Мессалина и Масса Ребій уже былъ тогда обвиненъ. Вскор мы своими руками отвели въ тюрьму Гельвидія, ужаснулись при вид Маврикія и Рустика, и Сенеціонъ облилъ насъ невинною своею кровью⁷⁵. Неронъ по-крайней-мр отвращалъ свои взоры, и повелвая совершать злодйства, самъ не былъ зрителемъ, но въ царствованіе Домиціана, мы особенно были несчастны тмъ, что видли ихъ и сами были видимы, онъ наблюдалъ за нашими вздохами, и зврскимъ, багровымъ лицомъ ограждая себя отъ стыдливости, спокойно смотрлъ на блдныя лица столь многихъ несчастныхъ. Но ты счастливъ, Агрикола, не только славною жизнію, но и благовременною кончиною, какъ говорятът, которые были свидтелями послднихъ словъ твоихъ! Ты встртилъ смерть спокойный и довольный и какъ-будто завщалъ столько невинности, сколько отъ тебя зависло. Но кром горести о потер отца, мою и дочери твоей печаль усугубляетъ то, что, во время твоей болзни, не удалось намъ посидть близъ тебя, позаботиться о твоемъ здоровь, насытиться твоимъ лицезрніемъ и объятіями: по крайней-мр мы приняли бы твои приказанія и слова и глубоко врзали бы ихъ въ сердцахъ нашихъ. Вотъ ваша скорбь, вотъ наша рана, отъ продолжительнаго нашего отсутствія мы лишились тебя четырьмя годами прежде. Наилучшій изъ отцовъ! подл тебя, безъ сомннія, находилась нжнйшая супруга, и она конечно отдала теб вс почести погребенія, но недовольно слезъ пролито надъ тобою, и глаза твои, при послднемъ воззрніи на свтъ, чего-то искали.

Если есть мсто для тней людей добродтельныхъ, если, какъ думаютъ мудрые, — великія души не умираютъ вмст съ тломъ, то покойся, Агрикола, съ миромъ, и насъ, домъ твой, отъ малодушнаго стованія и женоподобныхъ рыданій вознеси къ созерцанію твоихъ добродтелей, которыхъ плачъ и стованія недостойны? Мы гораздо лучше почтимъ тебя удивленіемъ, чмъ непрочными похвалами, и, если природа позволитъ, соревнованіемъ теб. Вотъ истинная почесть, вотъ долгъ кровной любви. Я совтовалъ бы и дочери и супруг твоей чтить память отца и супруга размышленіемъ о его дяніяхъ и словахъ, и больше занимаясь его славою и изображеніемъ его души, нежели тла. Я совсмъ не думаю этимъ запрещать изображенія на мраморъ или на мди, но какъ лица человческія, такъ и изображенія этихъ лицъ подвержены разрушенію и смертности, только образъ души вченъ, сохранить же и выразить его нельзя ни помощію посторонняго вещества, ни помощію искусства, но своими собственными правами. Все, что мы въ Агрикол любили, чему въ немъ удивлялись, остается и останется на вчныя времена въ умахъ людей, вмст съ славою длъ его. Многіе изъ древнихъ, наряду съ неславными и незнатными, будутъ забыты, но Агрикола, переданный исторіею потомству, переживетъ вка.

Съ латинского К. Втринскій.

ПРИМЧАНІЯ къ статье: ЖИЗНЬ К. АГРИКОЛЫ.

1. Рутилій Руфъ быль консуломъ въ 649 году отъ построенія Рима. Веллей называетъ его честнйшимъ человкомъ не только своего, во и всхъ вковъ. Но, при всей своей честности, онъ осужденъ былъ на изгнаніе, или лучше, эта самая честность была причиною его ссылки. Слава Эмилія Скавра далеко не такъ чиста. Цицеронъ осыпаетъ его похвалами. ‘Языкъ Скавра, говоритъ онъ, обнаруживаетъ ‘человка мудраго и прямаго, въ немъ господствуетъ совершенное а достоинство, тонъ располагающій къ довренности, слушая его, слышишь, кажется, не адвоката, защищающаго дло, но свидтеля.’ Скавръ былъ въ такомъ уваженіи у народа, что будучи обвиненъ трибуномъ, получилъ прощеніе, сказавъ только слдующія слова: ‘Варій Сюкронъ обвиняетъ Эмилія Скавра, будто онъ взялъ деньги съ царя, чтобы обмануть римскій народъ, но Емилій Скавръ этого не длалъ: кому же вы должны врить?’ Но Саллюстій представляетъ Скавра честолюбцемъ, сребролюбцемъ и лицемромъ, Плиній судитъ объ немъ такъ же какъ и Саллюстій. Можетъ-быть, Цицеронъ слишкомъ хвалитъ, а Саллюстій слишкомъ порицаетъ Скавра по одной и той же причин. Скавръ въ продолженіи многихъ лтъ былъ княземъ сената и самою крпкою опорой дворянства. Когда пала республика, и Цезарь, поддерживаемый народомъ, опрокинулъ партіи вельможъ, Тацитъ, сожалвшій о прежнемъ образ правленія, долженъ былъ сочувствовать послднему ея защитнику. И такъ онъ не боится поставить Скавра на ряду съ Рутиліемъ. Притомъ же Рутилій и Скавръ были открытые враги между собою, и Тацитъ, упоминая отъ обоихъ, показываетъ тмъ безпристрастіе ихъ вка.

2. Тацитъ испрашиваетъ снисхожденія къ этому своему творенію не потому, будто было бы опасно хвалитъ великаго человка, въ царствованіе добраго государя, но онъ, какъ историкъ, находитъ, на своемъ пути страсти, личныя выгоды и щекотливое самолюбіе. Сама добродтель, какъ онъ говоритъ въ другомъ мст, иногда оскорбляетъ, и слишкомъ свжая слава какъ будто порицаетъ все то, что на нее не похоже.

3. Legimus, quum Aruleno Rustico, etc. Тацитъ могъ бы сказать vidimus, какъ думаетъ Юстъ Липсій, потому что онъ видлъ судебные приговоры налъ преступниками, о которыхъ говоритъ, онъ сожалетъ, что самый сеyатъ былъ плачевнымъ орудіемъ ихъ. Слово legimai, безъ сомннія, означаетъ здсь общественные архивы, или лучше, римскіе журналы, acta diurna, въ которыхъ записывались эти кровавыя дла.

Кром того мнимаго преступленія, что онъ хвалилъ Пета разея, какъ Сенеціонъ Гельвидія, Рустинъ былъ еще виновенъ какъ философъ, а Сенеціонъ тмъ, что не просилъ никакой должности посл своего квесторства.

4. Іеренній Сенеціонъ написалъ жизнь Гельвидія Приска по просьб Фанпіи, дочери разея и вдовы Гельвидія. Обвиненный Меціемъ Карусомъ, Сенеціонъ осужденъ на смерть, а Фанія сослана въ ссылку и лишена своего имнія.

Гельвидій Ирискъ погибъ въ царствованіе Веспасіана, боле какъ жертва возмутительной независимости, нежели ненависти этого государя. Веснасіанъ, по свидтельству Светонія, самъ сожаллъ, что веллъ умертвить его, и желая спасти, приказалъ отмнить приговоръ, но ему ложно донесли, что уже поздо.

5. Светоній повствуетъ, что, по длу Рустика, Домиціанъ далъ сенату указъ объ изгнаніи изъ Рима и Италіи всхъ философовъ, въ числ которыхъ былъ и Эпиктетъ.

6. Quae equestris nobiliias est. Эти слова не означаютъ должности, доставляющей или предполагающей званіе всадника. Даже отпущенники могли быть прокураторами. Тацитъ хотлъ сказать, что, между всадниками, прокураторы цезарей занимали почетное мсто и составляли часть коннаго дворянства. Извстно, что всадники не составляли части собственно такъ называемаго дворянства, потому-что Римлянинъ длался дворяниномъ только черезъ возвышеніе къ судебнымъ должностямъ. Съ другой стороны, многіе изъ всадниковъ, служа по части финансовъ, были всадниками прокураторами, то есть, почти то же что дворяне въ отношеніи къ прочимъ гражданамъ.

7. Julius Groccinus. Сенека отзывается объ немъ весьма почтительно. ‘Калигула, говоритъ Сенека, умертвилъ его за то только, что онъ былъ честне всхъ тхъ людей, какіе нужны для тирана.’ Колумелъ повтствуетъ, что Гроцинъ написалъ книгу ‘о разведеніи винограда’. Можетъ-быть, проименованіе Агриколы, носимое сыномъ, происходитъ отъ этой склонности отца къ земледлію.

8. Маркъ Силанъ былъ праправнукъ Августа.

9. Молодые дворяне обыкновенно поступали въ военную службу къ какому нибудь генералу, жили съ нимъ вмст и исправляли должность ныншнихъ адъютантовъ. Сыновья сенаторовъ, по постановленію А вгуста, со времени вступленія въ службу, получали степень трибуна или команду надъ отрядомъ, кавалеріи. Посл этого, они возвращались въ Римъ и могли уже прямо входить въ сенатъ, домогаться почестей. Такимъ образомъ Агрикола, въ качеств трибуна, служилъ подъ начальствомъ Светонія Павлина, былъ избранъ въ собесдники этимъ генераломъ, который поэтому могъ судить о его достоинствахъ.

10. Агрикола, какъ трибунъ, могъ домогаться милостей, а по своей молодости и-неопытности, отказываться отъ извстныхъ порученій, но онъ этого не длалъ.

11. Nisi quod in bona uxorc, etc. Вотъ какъ господинъ Бюрну объясняетъ это выраженіе, предметъ многихъ Филологическихъ споровъ: ‘Супруги взаимно себ другъ друга предпочитали, но еще не было бы ршено, кому изъ двухъ отдать это предпочтеніе, еслибы не было сказано, что добрая жена тмъ достойне хвалы предъ добрымъ мужемъ, чмъ злая, виновне въ сравненіи съ злымъ’: in bona uxore tanto maior (quam in viro) laus, quanto in mala plus culpae (quam in viro) est.’ Этотъ смыслъ выраженія раскрытъ господиномъ Ноде въ его примчаніяхъ на изданіе Лемера, (Т. V. р. 147) и кажется естественно вытекаетъ изъ самаго текста. Подразумваемое сравненіе quam in viro. кажется, необходимо для связи этого члена выраженія съ предыдущимъ — invicem te anteponendo. Это-то преимущество Тацитъ замчаетъ къ чести Домиціи Децидіаны, чтобы за ея полъ отмстить тому общему мннію, которое съ большею строгостью порицаетъ порокъ въ женщин, чмъ въ мужчин.

12. Салвій Таціанъ былъ братъ Салвія Оттона, бывшаго посл императоромъ.

13. Агрикола конечно не былъ ни praetor urbanu’, ни praetor peregrinus. Что касается до судопроизводства по частнымъ уголовнымъ преступленіямъ, каковы, напримръ, лихоимстзо, отравленіе ядомъ, оскорбленіе величества и прочая, то въ этихъ случаяхъ преторъ носилъ бы одинъ пустой титулъ, потому-что объ уголовныхъ длахъ судили въ сенат и въ глазахъ самого государя.

14. Ludos… duxit. Это выраженіе не должно смшивать съ выраженіями lu dos edore, pompam, choros ducere: duxit ludos значитъ, что Агрикола распоряжалъ играми, которыя давалъ народу, и распоряжалъ съ благоразумною бережливостью (modo rationis) и соображаясь съ достоинствомъ правительства, которое требуетъ нкоторой щедрости въ издержкахъ (abundantiae).

15 Кром того, что храмы въ Рим и въ провинціяхъ разграблены были Нерономъ, спасены многія священныя драгоцнности изъ тхъ, которыя пропали во время пожара въ Рим, или отысканы подъ щебнемъ и могли перейти въ частныя руки. Эти-то сокровища Агрикол поручено было отыскать.

16. Legatua вообще означаетъ посланника или того, кто облеченъ этою властію, но также и правителя области, генерала арміи и командующаго легіономъ. Правитель области и генералъ арміи были намстники сената или императора, а начальникъ легіона — намстникъ генерала. Августъ первый установилъ легіонныхъ начальниковъ, предоставя имъ власть высшую власти трибуновъ, а чтобы эта власть поддерживалась личнымъ достоинствомъ, обыкновенно избиралъ ихъ изъ тхъ, которые были прежде преторами. Отсюда произошли legati consularce и legaii praetorii. Первые командовали цлою арміею, а послдніе только легіономъ.

17. Не видно, чтобъ императоры, по крайней мр въ начал имперіи, производили въ патриціи произвольно. Цезарь и Августъ длали это по закону, Клавдій позванію ценсора. Тацитъ не говоритъ, было ли это опредлено сенатомъ, также не упоминаетъ объ указ Веспасіана. При восшествіи этого государя на престолъ, число патриціевъ едвали простиралось до двухъ-сотъ семействъ, но Веспасіанъ увеличилъ его до тысячи.

18. Conovontus назывались засданія римскихъ правителей въ разныхъ мстахъ.

Id. Adversus coliegas, сверстниками Агриколы Тацитъ называетъ правителей сосднихъ провинціи.

20. In orientent Germanise, in occidentaux Hispaniae obtenditur. Справедливо, что Британнія частію своей долготы граничитъ къ востоку съ Германіей), но не совсмъ врно и точно, что она къ западу граничитъ съ Испаніей). Эта неврность происходитъ отъ того, что древніе островъ Британнію предполагали слишкомъ наклоннымъ къ сверо-западу, а сверный берегъ Испаніи слишкомъ протягали къ сверу. Поэтому они полагали Гибернію или Ирландію между Британніей и полу-островомъ Испанскимъ.

21. Ливій въ 102 книг описываетъ Британію, повствуя одвухъ походахъ Цезаря на этотъ островъ.

22. Fabiuu Rusiicug, современникъ Клавдія и Нерона и другъ Сенеки.

23. Страбонъ и Плиній говорятъ о Британніи какъ объ островъ. Во до эпохи Агриколы, ни одинъ Римлянинъ не могъ подтвердить это то опытомъ, и Діонъ положительно говоритъ, что ученые объ этомъ спорили.

24. Существованіе Оркадовь извстно было прежде похода Агриколы. Евгропій и другіе говорятъ, что Клавдій овладлъ ими, но это только отголосокъ современнаго ласкательства, безъ всякой критики. Помпоній Мела упоминаетъ только объ ихъ имени въ томъ мст, гд изъявляетъ надежду, что флотъ Клавдія доставятъ новыя свднія объ этихъ отдаленныхъ странахъ, и насчитываетъ ихъ тридцать. Плиній, поздне Мелы, насчитываетъ ихъ до сорока. Это доказываетъ, что и посл Клавдія не лучше объ нихъ знали чмъ прежде, потому что ихъ не больше двадцати восьми, по крайней мр обитаемыхъ. И такъ неудивительно, что Тацитъ не принимаетъ въ счетъ столь неопредлительныя понятія, называя неизвстными такіе острова, которыхъ одно имя было извстно.

25. Госселень думаетъ, что этотъ Туле есть самый большой изъ Шотландскихъ острововъ, который теперь называется Менландъ, то есть, главная земля, по преимуществу передъ другими меньшими островами, и который около двухъ вковъ сохранялъ названіе Tliyl—insel.

26. Ne voniis quidem perindo atlolli. Римляне, вроятно, плавали на этихъ водахъ въ тихую погоду: мореходцамъ извстно, что и на этомъ моръ, какъ и на другихъ, не рдко бываютъ бури.

27. Разумются протоки, которые океанъ гонитъ въ долины, и которые образуютъ какъ бы рукава моря между холмами и горами.

28. Значительную часть народонаселенія въ Британніи составляли Кимиры, а до Кимировъ народъ галльскаго племени. Въ то время, когда Римляне проникли въ Британнію, ея народонаселеніе состояло изъ тхъ же элементовъ, какъ и въ Галліи, подл которой обитали германскія племена, прибывшія гораздо позже.

29. Слово Caledonia, которымъ Римляне означали страну Гампіаскихъ лсовъ, заимствовано отъ кимирскаго calyddon, лсъ, которое соотвтствуетъ галльскому Geilte и Ceilteun.

30. Honeetior auriga, clientes propugnaut. Вопреки героямъ Гомера, которые сражались сами, а ихъ конюшіе держали бразды. Множественное clientes propugnunt — заставляетъ думать, что въ Британніи одна колесница вмщала въ себ много ратниковъ, и этимъ объясняется, почему начальникъ предоставлялъ себ управленіе ею.

31. Само собою разумется, что это говорится о ночахъ лтнихъ.

32. Захожденіе солнца подъ горизонтъ мы называемъ закатомъ occidere — а восхожденіе на оный восходомъ — exsurgere. Британцы напротивъ, видя, что солнце на точк запада весьма близкой къ сверу скрывается и вскор посл опять появляется на столь же маломъ разстояніи отъ свера къ востоку, думали, что оно только проходитъ почти прямою линіею отъ запада къ востоку. Тацитъ объясняетъ сверныя свтлыя ночи по понятіямъ своего времени, и объ его объясненіи не надобно судить по понятіямъ новйшей физики.

33. Когда Тиверій, при возшествіи на престолъ, читалъ предъ сенатомъ рчь объ облегченіи и тягостяхъ имперіи, Августъ совтовалъ не длать новыхъ завоеваній, и мы читаемъ у Тацита, что вс слова Августа были закономъ для Тиверія. Страбонъ пишетъ, что Августъ лучше хотлъ оставить Британцевъ свободными, подчинивъ ихъ торговлю съ Галліею правамъ ввоза и вывоза, нежели покорять и облагать ихъ данью, потому что, въ противномъ случа, надлежало бы на ихъ остров содержать армію, и отъ получаемой съ нихъ подати меньше было бы выгодъ, чмъ отъ таможенъ.

34 Веспасіанъ командовалъ тогда однимъ только легіономъ, но Своими доблестями заслужилъ тріумфъ и двойное жречество, онъ далъ тридцать сраженій, взялъ двадцать крпостей, покорилъ сильные народы, и овладлъ островомъ.

35. Колонія Камюдодюнумъ или Кималодюнумъ. Вальхъ думаетъ, что это городъ Колчестеръ, а не Мальдопъ.

36 Mvnam insiilam, Островъ d’Atiglesey, еще и нын жителями называемый монъ на ихъ старомъ язык. Этотъ островъ не должно смшивать съ Маномъ, о которомъ упоминаетъ Юлій Цезарь, и который лежитъ на 14 или 15 миль дале къ сверу.

37. Ut vires rebollibus minisiraniem. Дровнъ читаетъ viros, какъ въ старыхъ изданіяхъ, но этимъ чтеніемъ слишкомъ стсняется мысль Тацита. Островъ Мона безъ сомннія доставлялъ и другое пособіе кро‘м людей. Онъ особенно важенъ былъ потому, что служилъ прибжищемъ для побжденныхъ, и былъ глзъпымъ мстомъ богослуженія друидовъ.

38. Altorius manus, conluriones alterius, Слова nllerius manus означаютъ множество невольниковъ, отпущнпиковъ, агентовъ, чрезъ которыхъ прокураторъ вынуждалъ деньги у побжденныхъ, centnrionos анегіаз означаютъ сотниковъ, приводившихъ въ исполненіе приказанія.

39. Это намекъ на пораженіе Вара, посл котораго Римляне длали только кратковременные набги за Рейнъ, боле изъ мщенія, нежели для завоеванія.

40. Бригантійцы, къ сверу отъ Канговъ и Ордовиковъ, занимали пространство отъ одного моря до другаго, въ графствахъ Ланкастерскомъ, Кумберландскомъ, Деренскомъ и Іоркскомъ.

41. Julius Frontinus. Онъ написалъ книгу о водопроводахъ Рима и четыре книги о военномъ искусствъ, извстныя подъ названіемъ Strata gema ta Frontini.

42. Ордовики обитали въ графствахъ Флинтскомъ, Дербійскомъ, Каернарвонскомъ, Меріонетскомъ и Монгомерійскомъ, къ сверу въ княжеств Валлійскомъ.

43. Alam. До Юлія Цезаря кавалерія составляла часть легіоновъ, и слово ala служило къ различенію союзной кавалеріи отъ кавалеріи легіоновъ. Со времени Цезаря оно означало вообще конное войско. Крылья кавалеріи состояли изъ областныхъ и иностранныхъ воиновъ, ихъ иногда присоединяли къ когортамъ и легіонамъ. Число людей измнялось. Крылья состояли изъ 500 и 1000 всадниковъ, они раздлялись на роты, по 30 челоыкъ, и каждая рота на 3 декуріи или десятка, которыхъ начальникъ назывался декуріономъ или десятникомъ.

44. Это вспомогательное войско состояло, вроятно, изъ Батавовъ.

45. Жители Моны думали, что къ ихъ острову можно подойти только на корабляхъ, во время возвышенія морской воды, потому весьма испугались, когда увидли кавалерійскіе эскадроны.

46. Цицеронъ въ письм своемъ nd Quintum fratrem губернатору Азіи, совтуя удалять рабовъ отъ всхъ общественныхъ должностей, говоритъ: ‘Если кто изъ твоихъ рабовъ отличается примрною врностью, употребляй его въ домашнихъ и частныхъ длахъ, что же касается до обязанностей твоего управленія и общественныхъ выгодъ, то рука его при нихъ никогда быть не должна’ При губернаторахъ находились такъ-называемые accenai, viatores, praeconea, inerpretes, lictoree, cribae, socretarii, для исправленія разныхъ должностей и составляли какъ бы свою преторіанскую когорту, объ нихъ Цицеронъ въ приведенномъ письм говоритъ такъ: ‘Quos vero… ex neccssariis apparitionibua teoum esse voluisti, qui quasi ex cohorte praetbris appellari soient, horum non modo faota, sed etiam dicta omnia praestanda nobis sunt.’ Къ этимъ-то должностямъ не допускалъ Агрикола ни рабовъ, ни отпущенниковъ.

47. Състные припасы въ хлб раздлялись на G-umentum decumaum, frumentum emptum и frumentum acstimatum. Послдній хлбъ жители должны были доставлять губернатору для его дома, и губернаторъ принималъ его не натурою, а бралъ за него деньгами. Тутъ происходили споры о цн и мр хлба, являлись коммиссары, которые объявляли, что такой-то долженъ столько-то мръ хлба, а вмсто его Заплатить такую-то сумму денегъ. Это значило покупать собственный свой хлбъ — emere ultro frumenta. Потомъ наступала очередь доставлять frumentum imperatum, frumentum emptum, и обыватель, купившій свой хлбъ по высокой цн, принужденъ былъ отдавать его за установленную Цну vender pretio.

Цицеронъ, говоря о Цнахъ на хлбный провіантъ (frumentum aestimatum) присовокупляетъ, что губернаторы приказывали доставлять себ хлбъ въ самыя отдаленныя мста, куда доставка была весьма затруднительна, чтобы чрезъ то возвысить цну на него столько, сколько они хотли. Изъ словъ Тацита, а proximis hibemit, видно, что хлбъ отпускали и для войска. Жители, принужденные доставлять его въ мста отдаленныя и непроходимыя, откупались отъ такой доставки дорогою цной. Злоупотребленіе по этой части было столь велико, что Валеріанъ, по словамъ ІОста Липсія, запретилъ обязывать жителей къ доставк хлба туда, гд они его не имли, или кормить коней тамъ, гд не было подножнаго корма.

48. Этотъ Тей (Тау), вроятно, есть Твидъ (Tweed), протекающая рка между Нортумберлендомъ и Шотландіею и впадающая въ Сверное море въ Бервик, но не Тей, рка въ Шотландіи, по-ту сторону залива Бодотріи или Форта, куда Агрикола прибылъ только въ слдующемъ году.

49. Птоломей называетъ dota и Boderia. Он образуютъ устья двухъ ркъ, что нын Клейдъ и Фортъ.

50. Перешеекъ, который Агрикола веллъ тогда укрпить, весь былъ обнесенъ стною на 37,000 римскихъ шаговъ, построенною Септіемъ Северомъ, въ 209 году по P. X., чтобы удержать набги Каледонянъ на Британнію. Развалины этой стны, извстной подъ названіемъ Vallum Severi, еще существуютъ.

51. Nave prima transgressat. Означаютъ ли эти слова первый римскій корабль, проникшій въ эти моря? или Тацитъ хочетъ сказать, что Агрикола въ первый разъ сдлалъ высадку въ этой части Британніи, бывшей какъ бы другимъ островомъ? или самъ онъ переплылъ на первомъ корабл въ голов своей арміи?— Ршить это трудно.

52. Большой островъ, который мы называемъ Ирландіей, въ самой глубокой древности извстенъ былъ подъ именемъ священнаго острова Гиберна, а потомъ подъ названіями Iernis, lerne, Inverna, hernia, Bebernia, Iris, Erin. Эти названія суть измненія одного и того же слова. Изъ этого видно, что Hibernia не иметъ ничего общаго съ прилагательнымъ hibernus зимній.

53. Quae… primum aseumta in partem virium. По этому выраженію можно предполагать, что досел Агрикола употреблялъ флотъ только на перевозку, а теперь и моряки вмст съ сухопутною арміею дйствовали на флот противъ непріятеля.

54. Caledoniam, Шотландія.

55. Cohors Usipiorum. Узипійцы и ихъ сосди Тенктеры обитали на нижнемъ Рейн, напротивъ Кельна и ниже. Эти народы, будучи въ безпрестанной войн, такъ часто перемняли границы, что невозможно съ точностію опредлить ихъ мстопребываніе, довольно сказать, что оно почти соотвтствовало странамъ Клеве-Берга и Мюнстера, герцогству Бергъ и графству Маркъ.

66. Діонъ пишетъ, что эти германцы похали съ берега противоположнаго Гиберніи, проплыли сверную границу Британніи, и держась всегда земли, очутились на восточномъ берегу, гд и наткнулись на римскіе посты. Въ намреніи ускользнуть отъ Римлянъ, они, посл многихъ опасностей, пристали къ берегамъ Германіи. Эта когорта составляла часть войска, расположеннаго противъ Ирландіи. Римскій флотъ не могъ ее преслдовать во время ея бгства, потому что онъ находился тогда въ Сверномъ Мор.

57. Свевы населяли сверные берега Балтики. Бротье изъ этого заключилъ, что Узипійцы вошли въ это море. Можно этому врить и не врить, это неважно. Вроятно, и самъ Тацитъ не больше зналъ объ этомъ.

58. In noslram usque ripam. Тацитъ означаетъ этими словами лвый берегъ Рима, границу имперіи со стороны Германіи.

59. Горы Грампіанскія перескаютъ Шотландію, и мсто, гд разбита каледонская армія, по мннію Госселена, должно быть у подошвы южной части этихъ горъ, между Фортомъ и Теемъ. Впрочемъ, для объясненія этого факта и для обозначенія мста сраженія, нтъ ни историческихъ, ни географическихъ данныхъ, и потому мнніе Госселена можно почитать только догадкою.

60. Nomine Galgacns. Начинаютъ писать больше Calgacut. Какъ бы ни писали, во это народное имя всегда будетъ искажено. Этотъ великій полководецъ назывался Galtuwg. (См. Ang. Thiery, Hist. de la conqute de l’Angleterre, t. I, p. q, ed 2-e.)

61. Nobilissimi lotins B rit an ni ae. Каледонцы называютъ себя благороднйшими сынами Британніи безъ сомннія потому, что они обитали въ самой глубин острова и въ таинственныхъ мстахъ, какъ бы въ святилищ силы и свободы. Это объясняется преданіями той стороны, по которымъ внутренняя часть острова была обитаема природными жителями, а берега иностранцами, пришедшими изъ Бельгіей.

62. По причин отдаленности, Римляне долго не знали ни объ имени, ни о существованіи Каледонцевъ.

63. Это случилось въ 837 году, а Агрикола вступилъ въ Британнію лтомъ 831 года, слдовательно седьмой только шелъ годъ, а не осьмой. Разв переписчикъ поставилъ цифру VIII вмсто VII, либо Агрикола время опредленія своего правителемъ Британніи означалъ 830 годомъ, посл своего консульства.

64. Завоеваніе Британніи началось въ царствованіе Клавдія, въ 796 году. Съ этого времени до 837 года прошелъ только 41 годъ, и 43 года считая два послдніе, по обычаю Римлянъ. Но Агрикола употребляетъ круглое число, не заботясь о точности счисленія.

65. Съ которой стороны обитали Горесты — ршить трудно. Они жили близъ моря, потому-что у нихъ Агрикола веллъ своему флоту объхать границу Британніи. Маннеръ полагаетъ ихъ между заливомъ Фортомъ и Теемъ, Бротье напротивъ думаетъ, что они жили въ Анжуйскомъ графств. Что касается до мста битвы, то оно совершенно неизвстно.

68. Можно догадываться, что эти зимнія квартиры были на перешейк, отдляющемъ Фортъ отъ Клейда, гд Агрикола поставилъ линію укрпленныхъ мстъ. Оттуда онъ могъ бы, въ слдующемъ году, подвинуть свои завоеванія во внутренность Каледоніи, еслибы Домиціанъ далъ ему время.

67. Діонъ разсказываетъ въ немногихъ словахъ, что Домиціанъ, консулъ въ десятый разъ, совершилъ походъ въ Германію, откуда возвратился, не видавъ даже непріятеля. Плиній намекаетъ на смшной тріумфъ, который опредлилъ себ Домиціанъ за эту мнимую побду. Уже и Кай давалъ подобную комедію.

68. Статуя, которую воздвигли на площади герою-побдителю въ замнъ тріумфа, была увнчана лавровымъ внкомъ и названа лаврою тріумфальною.

69. Plerique… qnaererent famam, paaci interprelarentur. Это выраженіе, очевидно, относится къ тмъ, которые знали Агриколу только по его слав. Глядя на него, многіе думали, какъ подъ такой простой наружностью могъ скрываться столь веіикій человкъ, и весьма немногіе умли, сквозь эту простоту, проникать черты его высокой души.

70. Похваляя предъ Домиціаномъ доблести Агриколы, непріятели er Находили родъ обвиненія самый трудный для оправданія и самый лучшій для раздраженія Домиціана.

71. Непріятели, отъ которыхъ Римляне потерпли столь многія потери, были Даки и Маркоманны. Эти войны, по сказанію Евсевія, продолжались съ 839 по 844 годъ.

72. Древняя республика не давала ничего проконсуламъ, которые умли вознаграждать себя на счетъ провинцій. Августъ назначилъ имъ жалованье. Когда они не могли хать въ свою провинцію, или когда ихъ не отпускали, то обыкновенно назначали имъ почести за одно пустое титло. Діонъ повствуетъ, что императоръ Макринъ предложилъ Авфидію Фронту милліонъ сестерцій вмсто управленія Африкою или Азіею, куда не позволилъ ему отправиться. По Авфпдій отказался.

75. A bono paire non teribi heredem, nisi malam principem. Плиній говорите, что единственное средство удержать государей подобныхъ Домиціану отъ наслдованія цлымъ имніемъ, состоитъ въ томъ, чтобы длать ихъ наслдниками нкоторой части.

74. Здсь, очевидно, есть ошибка либо въ счисленіи Тацита, что впрочемъ невроятно, либо въ спискахъ его творенія’. Третіе консульство Кая падаетъ на 793 годъ, а консульство Коллеги и Ириска на 846 годъ. И такъ, если Агрикола родился 13 іюня 793, а умеръ 23 августа 846 года, то ему было 53 года 69 дней и онъ умеръ на 54 году. Бротье предполагаетъ, что переписчикъ вмсто римской цифры LIV поставилъ LVI.

75. Катуллъ Мессалинъ, этотъ бичъ добрыхъ людей, былъ слпъ, а потому и не стыдился тхъ, кого длалъ несчастными. Ювеналъ называетъ его ужаснымъ чудовищемъ, замчательнымъ даже въ этомъ вк, произведшемъ столько чудовищъ. Масса Ребій былъ прокураторомъ въ Африк при возшествіи Веспасіана на престолъ, и съ тхъ поръ ознаменовалъ себя самымъ опаснымъ человкомъ своего времени. Посл того онъ подпалъ гоненію за лихоимство въ провинціи Бетик и осужденъ на удовлетвореніе. Адвокаты провинціи, Сенеціонъ и Плиній младшій показали въ этомъ дл величіе своего Характера, и это было причиною смерти Сенеціона. Гельвидій, сынъ того, который убитъ по приказанію Веспасіана. Въ минуту своего осужденія онъ въ полномъ собраніи сената былъ схваченъ сенаторомъ Публиціемъ Цертомъ, отведенъ въ тюрьму, и тамъ, со многими другими осужденными, удавленъ. Юній Маврикіи былъ сославъ въ ссылку, при Домиціан и возвращенъ въ царствованіе Нервы. По свидтельству Плинія младшаго, это былъ человкъ рдкой твердости духа и самый откровенный. Что, касается до Рустика, это тотъ самый Рустикъ Аруленъ, о которомъ упомянуто выше, онъ былъ братъ Маврикія и подобно ему имлъ фамильвое имя Юнія. Легко повять, какое долженъ былъ произвести впечатлніе на сенаторовъ видъ этихъ двухъ братьевъ, изъ которыхъ одного отсылали они на смерть, а другаго въ ссылку. Довольно прочитать въ лтописи Тацита, что чувствовали судьи, когда Маркедлъ обвинялъ разея, этого великаго человка, котораго достопоченный ликъ созерцали они только мысленно.

‘Сынъ Отечества’, No 5, 1843

ЖИЗНЬ КНЕЯ ЮЛІЯ АГРИКОЛЫ

СОЧИНЕНІЕ ТАЦИТА.

ПРЕДИСЛОВІЕ ПЕРЕВОДЧИКА.

ЖИЗНЬ КНЕЯ ЮЛІЯ АГРИКОЛЫ.

Читайте также: