Владимир Каллаш
Владимир Каллаш
Заметки о Гоголе
Заметки о Гоголе
I. Гоголь о петрашевцах
I. Гоголь о петрашевцах
II. ІПушкин и Гоголь
II. ІПушкин и Гоголь
——
Публикация подготовлена
Маргаритой Райциной
Заметки о Гоголе, Каллаш Владимир Владимирович, Год: 1913
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Несмотря на исследования Н. С. Тихонравова и В. И. Шенрока, история второго тома ‘Мертвых душ’ до сих пор очень мало выяснена. Сохранившиеся и разобранные Шевыревым черновые наброски Тихонравов, например, склонен приурочить к 1840-1842 годам. Между тем многое в их содержании заставляет относить их к более позднему времени, к концу 40-х годов.
Ряд намеков, видимо, направлен против Белинского и Грановского. Выходки против первого, конечно, стоят в связи с его письмом по поводу ‘Выбранных мест’, недружелюбные отзывы о втором вызваны, несомненно, его борьбой со славянофилами и, в частности, столкновениями с Шевыревым, другом Гоголя.
Вот эти намеки обеих сохранившихся редакций.
‘Выписаны были новые преподаватели, с новыми взглядами и новыми углами и точками воззрений. Забросали слушателей множеством новых терминов и слов, показали они в своем наложении и логическую связь, и следование за новыми открытиями, и горячку собственного увлечения, но — увы! — не было только жизни в самой науке’ (соч. Гоголя. Просвещение. V. C. 31, 188). Тентетников слушал ‘всеобщую историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов (ib. С. 32, 188). С ним был знаком ‘резкого направленья недоучившийся студент, набравшийся мудрости из современных брошюр и книг’ (с. 42).
В ряде других намеков я вижу отголоски дела петрашевцев, как оно преломилось в голове Гоголя, судившего о нем только по слухам и отзывам своих консервативно настроенных московских, главным образом, друзей, из их переписки можно было бы подобрать любопытные параллели к словам Гоголя).
‘В числе друзей Андрея Ивановича (Тентетникова), которых у него было довольно, попалось два человека, которые были то, что называется огорченные люди[1]. Это были те беспокойно странные характеры, которые не могут переносить равнодушно не -только несправедливостей, но даже и всего того, что кажется в их глазах несправедливостью. Добрые поначалу, но беспорядочные сами в своих действиях, требуя к себе -снисхождения и в то же время исполненные нетерпимости к другим, они подействовали на него сильно и пылкой речью, и образом благородного негодованья против общества’ (ib. C. 34-35, 190). Тентетников ‘в молодости своей было замешался в одно неразумное дело. Два философа из гусар, начитавшиеся всяких брошюр, да не окончивший учебного курса эстетик (Белинский?[2]), да промотавшийся игрок затеяли какое-то -филантропическое общество под верховным распоряженьем старого плута и масона, и тоже карточного игрока, но красноречивейшего человека. Общество было устроено с обширною целью: доставить прочное счастие всему человечеству, от берегов -Темзы до Камчатки. Касса денег потребовалась огромная, пожертвования собирались с великодушных членов неимоверные. Куда это все пошло, знал об этом только -один -верховный распорядитель. В общество это затянули его два приятеля[3], принадлежавшие к классу огорченных людей, добрые люди, но которые от частых тостов во имя науки, про-свещенья и будущих одолжений человечеству сделались потом формаль-ными -пьяницами… Общество успело уже запутаться в каких-то других действиях, -даже не совсем приличных дворянину, так что потом завязались дела и с полицией’ (с. 48, 201).
В этих фразах есть намеренное смешение Гоголем Dichtung und Wahrheit[4], но исходить он мог только из дела петрашевцев. Н. В. вращался в московских кругах, точку зрения которых на это дело достаточно характеризует письмо Хомякова гр. Блудовой (см. мою книгу ‘Петрашевцы’. С. 154):
‘В Питере нашлись люди, которые хотели всех нас перебить. Что за строгое боевое время!.. Что вам сказать про здешние толки о вашем северном коммунизме? Слухи о намерениях клубов внушают негодование, а молодость клубистов — сострадание… Вообще рассказы очень темны, и иные забавны. Я уже не говорю об уничтожении всех церквей и пр., и пр. (очевидно, имеется в виду иносказательная речь Ахшарумова и разрушении старых столиц и городов), но мне довелось слышать от одной барыни, к несчастью, не тетки моей, что клубисты хотели перерезать всех русских до единого и для заселения России выписать французов, из которых один какой-то[5], которого имени она не знает, считается у них Магометом…’
Характеристика ‘огорченных’ друзей Тентетникова, сделанная Гоголем, по своему духу очень близка к этим московским ‘толкам о северном коммунизме’…
Вопрос о взаимных отношениях Пушкина и Гоголя давно уже нуждается в коренном пересмотре. Обычное представление чуть ли не о тесной дружбе, связывавшей их, главным образом основывается на данных позднейших писем Гоголя, который по склонности своей к преувеличению вообще и по естественной человеческой слабости переоценивать свои отношения к великим людям, в частности, дал не совсем верную характеристику своего знакомства с Пушкиным.
Пушкин, несомненно, высоко ценил талант Гоголя: о этом свидетельствуют его многочисленные отзывы печатные, записанные современниками и встречающиеся в переписке[6]. Тон его писем к Гоголю, во всяком случае, не дружеский, а, в общем, довольно холодный, деловой: стоит только сравнить их с письмами А. С. К его друзьям, чтобы убедиться, что особенной близости между ним и Н. В. не было, да и не могло быть вследствие слишком большой разницы характеров, воспитания и пр.
Больше всего их связал ‘Современник’, в котором Гоголь принял было живое участие, но и это привело к трениям, до сих пор совершенно не выясненным.
24 февраля 1836 года Гоголь писал Погодину <...>: ‘О журнале Пушкина, без сомнения, уже знаешь. Мне известно только то, что будет много хороших статей, потому что Жуковский, князь Вяземский и Одоевский приняли живое участие. Впрочем, узнаешь подробнее о нем от него же самого, потому что он, кажется, на днях едет в вам -в Москву’.
Итак, к центральному кружку ‘Современника’ при его зарождении он не примкнул[7]. Позднее он дает для журнала ряд статей и заметок. Известно, что многие из них не были приняты Пушкиным и остались в бумагах Гоголя: напечатанное подверглось большим сокращениям и переделкам по указаниям Пушкина. Почти вся первая и вторая книжка ‘Современника’ печаталась во время отсутствия А. С. из Петербурга. -Наблюдение за печатанием перешло к друзьям Пушкина, главную роль в библиографическом отделе играл, по-видимому, Гоголь. Если так, на его ответственность падает недоразумение, которое Пушкину пришлось выяснять в III книге ‘Современника’ <...>: ‘Обстоятельства не позволили издателю лично заняться печатанием первых двух нумеров своего журнала, вкрались некоторые ошибки, и одна довольно важная, происшедшая от недоразумения: публике дано общение, которое издатель ни в каком случае не может и не намерен исполнить, — сказано было в примечании к статье ‘Новые книги’, что книги, означенные звездочкою, будут со временем разобраны. В списке вновь вышедшим книгам звездочкою означены были у издателя те, которые показались ему замечательными или которые намерен он был прочитать, но он не предполагал отдавать о всех их отчет публике: многие не входят в область литературы, о других потребны сведения, которые он не приобрел’.
14 апреля 1846 года Пушкин писал Погодину об анонимной заметке Гоголя <...>: ‘Журнал мой вышел без меня, и, вероятно, Вы его уже получили. Статья о Ваших -афоризмах писана не мною, и я не имел ни времени, ни духа ее порядочно рассмотреть. Не сердитесь на меня, если Вы ею недовольны‘. Когда статью ‘О журнальной литературе’ стали приписывать А. С., он нашел себя вынужденным заявить <...>: ‘Статья ‘О движении журнальной литературы’ напечатана в моем журнале, но из сего еще не следует, чтобы все мнения, в ней выраженные с такою юношескою живостию и прямодушием, были совершенно сходны с моими собственными. Во всяком случае она не есть и не могла быть программою ‘Современника’‘. В таких фразах Гоголь не мог -не почувствовать некоторого осуждения, очень сдержанного, отдельных мыслей -своей статьи.
После первой книжки Гоголь очень мало участвует в ‘Современнике’: в письмах его конца 1836-го и начала 1837 годов почти нет упоминаний о Пушкине, не упоминает почти совсем за это время о нем и Пушкин — как будто признак взаимного охлаждения. Из Гамбурга 16 июня 1836 года Н. В. писал Жуковскому <...>: ‘Даже с Пушкиным я не успел и не мог проститься, впрочем, он в этом виноват. Для его журнала я приготовлю кое-что, которое, как кажется мне, будет смешно: из немецкой жизни’ (это обещание не было выполнено).
Для характеристики взаимных отношений писателей, с легкой руки Тихонравова, часто пользовались и пользуются одним местом в ‘Мыслях на дороге’ Пушкина: ‘Я отыскал в моих бумагах любопытное сравнение между обеими столицами: оно написано одним из моих приятелей, великим меланхоликом, имеющим иногда свои светлые минуты веселости <...>. Выражением ‘великий меланхолик’ часто злоупотребляли в характеристиках Гоголя. Н. С. Тихонравов <...> ‘не сомневался’, что эти слова относятся к началу ‘Петербургских записок 1836 года’ Гоголя, не попавшему по неизвестным нам причинам, скорее всего цензурным, в печать (они были напечатаны в ‘Современнике’ после смерти Пушкина). Против этого предположения можно выдвинуть ряд фактов: 1) всем своим содержанием ‘Петербургские записки’ относят в 1836 году, между тем как ‘Мысли на дороге’ пишутся в 1833-1834-е или 1835 годы, 2) нет никаких указаний на отдельное существование их начала под названием ‘Петербург и Москва’, 3) вообще очень щепетильный в своих литературных отношениях Пушкин не мог дать в приложении к своей статье большого и очень существенного отрывка из статьи Гоголя, предназначенной для ‘Современника’ (тем более что этот отрывок, по-видимому, мог встретить серьезные по тому времени цензурные затруднения, а Пушкин очень хотел провести в печать свои ‘Мысли'[8].
К сожалению, это приложение в бумагах Пушкина не сохранилось. Подготовив статью к печати, он этого отрывка совсем не дал — может быть, вследствие колебаний. Они, кажется мне, всего скорее могли быть по поводу стихотворного отрывка ‘Петербург и Москва’, принадлежащего кн. П. А. Вяземскому: забавный сам по себе, он отличался не совсем цензурным характером. В Полном собрании сочинения -кн. П. А. Вяземского (т. III. С. 289) он должен был попасть в число стихотворений 1822 года под названием ‘Сравнение Петербурга с Москвой’. Редакция не решилась его напечатать и сделала такое примечание: ‘Шуточное стихотворение под этим -заглавием никогда не предназначалось для печати и в оставленных покойным князем П. А. Вяземским сборниках и прочих бумагах не сохранилось’. Оно указано в конце тома, в примечаниях (с. VI) так: ‘Рук. сборн. кн. Долгорукова, стр. 509, помеч. 1821 г.’. Ссылка эта объясняется словами предисловия: ‘Материалом для издания служили… рукописные сборники, составленные покойным князем Н. А. Долгоруковым и -В. И. Межовым’.
По всей вероятности, сборники кн. Долгорукова сохраняются у гр. С. Д. Шереметева. До их опубликования, которое может дать более точный текст, мы можем сообщить это стихотворение[9] по копии, любезно сообщенной нам проф. Н. Ф. Сумцовым. <...> В нем есть посвящение А. Г. Родзянко и подпись: Д. Давыдов. Такие произвольные -приурочения шуточных стихотворений и эпиграмм — обычное явление в истории нашей литературы начала XIX века. Оставляя пока в стороне вопрос об авторстве Вязем-ского или Давыдова <...>, мы предположительно ставим это стихотворение с ‘Мыслями на дороге’ Пушкина. В 30-х годах Вяземский то сильно хандрил, то прорывался шутками, слова Пушкина ‘один из моих приятелей’ и ‘веселый меланхолик’ всего скорее могут относиться к нему. ‘Веселый меланхолик’ мало приложим к Давыдову, но на него больше, чем на Вяземского, указывают посвящение Родзянко и самая фактура -стихов.
Текст стихотворения, доставленный нам проф. Сумцовым, таков:
У вас Нева,
У нас Москва,
У вас Княжнин[10],
У нас Ильин[11].
Согласен в том,
Но желтый дом,
Зато здесь есть.
В чахотке честь.
У вас Хвостов[12].
У нас Шатров[13].
У вас плутам,
У вас глупцам,
Больным ………
Дурным стихам
И счету нет.
Божусь, и здесь
Не лучше смесь:
Здесь вор в звезде,
Монах ………
Осел в суде,
Дурак везде.
У вас совет[14],
Его здесь нет.
А с брюхом лесть,
Как на Неве,
Так и в Москве.
Мужей в рогах,
Девиц в родах,
Мужчин в чепцах,
А баб в портках
Найдешь у вас,
Как и у нас.
Не пяля глаз,
У вас ‘авось’
России ось,
Крутит, вертит,
А кучер спит…
По содержанию и начало ‘Петербургских записок’ Гоголя, и это стихотворение одинаково могли примкнуть к ‘Мыслям на дороге’ Пушкина как заключительный аккорд его сравнения Петербурга с Москвой. Из последнего Пушкин мог дать, конечно, только отрыки.
Публикуется по: Голос минувшего. 1913. No 9. С. 234-239. Подп. Вл. Каллаш. Курсивные выделения и постраничные примечания, кроме специально оговоренных, авторские.
Владимир Владимирович Каллаш (1866-1918) — историк русской литературы, этнограф. Изданы: ‘Положение неспособных к труду стариков в первобытном -обществе’ (М., 1889), ‘Палий и Мазепа в народной поэзии’ (М., 1889), ‘Что сделано Екатериной II для русского народного просвещения’ (М., 1896), ‘К истории народного театра’ (М., 1899), ‘Опыт пересмотра некоторых спорных вопросов о Белинском’ (М., 1900), ‘Из -истории малорусской литературы’ (Киев, 1900), ‘Жуковско-гоголевская юбилейная литература’ (М., 1902), ‘Очерки по истории школы и просвещения’ (М., 1902), ‘Гоголь в русской поэзии’ (М., 1902), -‘Гоголь и его письма’ (М.., 1902), ‘Puschkiniana’ (Киев, 1902-1903), ‘Очерки по истории русской журналистики’ (М., 1903), ‘Гоголь в воспоминаниях современников и переписке’ (М., 1909), ‘Процесс 193-х’ (М., 1906), ‘Процесс 50-ти’ (М., 1906), сочинения Радищева (М., 1907), сочинения Гоголя (СПб., 1908-1909), ‘История русской словесности’ (М., 1909), сочинения Крылова (СПб., 1903-1905), Три века. Россия от смуты до наших дней. В 6 т. М., 1912-1913. Совр. изд.: В. В. Каллаш. Три века. Россия от смуты до нашего времени. В 6 т. (3 кн.) / Сост. А. М. Мартышкин, А. Г. Свиридов. Изд-во ‘Мой мир’, 2008.
Н. С. Тихонравов — под его редакцией вышло первое наиболее полное издание ‘Сочинений Гоголя’ (5 т. М., 1889-1890), В. И. Шенрок — историк литературы, исследователь творчества Н. В. Гоголя (см.: Указатель к письмам Гоголя. М., 1888, Ученические годы Гоголя. М., 1898, Материалы для биографии Гоголя. В 4 т. М., 1892-1898.
Степан Петрович Шевырёв (1806-1864) — русский литературный критик, историк литературы, поэт. Стихотворения ‘Я есмь’ (1825), ‘Мысль’ (1826) обратили на себя внимание -А. С. Пушкина (последнее в письме к Погодину названо ‘одним из замечательнейших стихотворений текущей словесности’). В обзоре ‘Русская литература за 1827 г.’ Шевырёва дана содержательная характеристика творчества Пушкина. Один из руководителей ‘Московского наблюдателя’, в котором поместил нашумевшую полемическую статью ‘Словесность и торговля’, направленную против ‘торгового направления’ в литературе (Булгарин, Греч, Сенковский). Шевырёв был особенно близок с Гоголем, которому оказывал много услуг: читал корректуру его сочинений, налаживал связи с книгопродавцами, ведал его финансовыми делами. После смерти Гоголя Шевырёв принимал деятельное участие в разборе его бумаг и хлопотал о посмертном издании его сочинений.
Владимир Измайлович Межов — известный библиограф (1831-1894). Сотрудничал в ‘Библиографических записках’, ‘Книжном вестнике’, ‘Русской беседе’, ‘Журнале Министерства народного просвещения’, ‘Голосе’, ‘Библиографе’ и др. Выпустил ряд библиографических изданий по педагогике, археологии, повременным изданиям и др., не утративших своего значения и по настоящее время. По огромному количеству трудов и их разнообразию Межов не имел себе соперников и приобрел известность не только в России, но и за границей.
Николай Федорович Сумцов (1854-1922) — историк литературы и этнограф. Написал около восьмиста работ, напечатанных в различных периодических изданиях (‘Киевская старина’, ‘Украинская жизнь’, ‘Этнографическое обозрение’, ‘Вестник харьковского филологического общества’ и др.) и посвященных изучению устной поэзии и народного быта (обрядов, поверий и т. п.). С. принадлежит также ряд статей о русских писателях — Пушкине, Грибоедове, Майкове, Жуковском, Одоевском.
Николай Михайлович Шатров (1765-1841) — стихотворец конца XVIII и начала XIX века, один из приверженцев школы Шишкова и противник Карамзина. Сотрудничал в ‘Амфионе’, ‘Северном вестнике’, ‘Русском вестнике’, ‘Сыне отечества’, ‘Трудах Общества любителей российской словесности при Московском университете’. Многие из его стихотворений появились отдельными брошюрами.
[1] Сравни характеристику петрашевцев в ‘Былом и думах’ Герцена.
[2] Вариант: ‘Недоучившийся студент’.
[3] Ниже в тексте: ‘Благодетели человечества’.
[4] Имеется в виду: И. В. фон Гёте. ‘Поэзия и правда’. — М. Р.
[5] Вероятно, Сен-Симон и его ‘церковь’.
[6] Интересно, что Гоголя как человека они совершенно не касались.
[7]Позднее Н. В. несколько иначе освещал этот вопрос. В большом письме в ‘Современник’ Н. А. Плетневу Гоголь писал <...>: »Современник’ даже и при Пушкине не был тем, чем должен быть журнал, несмотря на то, что Пушкин задал себе цель более положительную и близкую к исполненью. Он хотел сделать четвертное обозрение вроде английских, в котором могли бы помещаться статьи более обдуманные и полные, чем какие могут быть в еженедельниках и ежемесячниках, где сотрудники, обязанные торопиться, не имеют даже времени пересмотреть то, что написали сами. Впрочем, сильного желания издавать этот журнал в нем не было, и он сам не ожидал от него большой пользы. Получивши разрешенье на издание его, он уже хотел было отказаться. Грех лежит на моей душе: я умолил его. Я обещался быть верным сотрудником. В статьях моих он находил много того, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не признавал’.
Ср. письмо Гоголя А. О. Смирновой 1841 года (‘Русская старина’. 1899. Март.). ‘Ему (Плетневу) вообразилось, что он, по смерти Пушкина, должен заниматься <...> издаванием ‘Современника’, к которому сам Пушкин и при жизни своей не питал большой привязанности хотя издавал его собственными руками, и хотя я тоже, со своей стороны, подзадоривал его на это дело. Журнал определенной цели не имел никакой даже и при нем, а теперь и подавно’.
[8] Слово ‘отыскал’, кроме того, совершенно нейдет к только что написанной и переданной Гоголем статье, если стать на точку зрения Тихонравова, немного произвольно отодвигающего оба произведения к 1835 году.
[9] Оно встречалось нам в старинных сборниках с подписью кн. П. А. Вяземского под заглавием ‘Петербург и Москва’.
[10] Алекс. Як., драматург (1771-1829).
[11] Вероятно, Ник. Ив., также драматург начала XIX века.
[12] Гр. Дм. Ив., известный метроман, о котором Пушкин писал Плетневу: ‘Посреди стольких гробов, стольких ранних или бесценных жертв, Хвостов торчит каким-то кукишем похабным’.
[13] Автор слабых духовных стихотворений.
[14] Вероятно, Государственный совет.