Статьи из газеты ‘День’ (1864)
Статьи из газеты ‘День’ (1864)
Возможно ли возвратиться къ систем Велепольскаго?
Возможно ли возвратиться къ систем Велепольскаго?
Москва, 21 ноября 1864 г.
Возможно ли возвратиться к системе Велепольского?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1864
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Съ нкотораго времени иностранные журналы стали видимо измнять свою тактику по Польскому вопросу. Отложивъ въ сторону прежніе свирпые возгласы и грубые враждебные пріемы, они проповдуютъ теперь Россіи — миръ и согласіе съ Польшей, пощаду виновнымъ, снисхожденіе къ падшимъ, милость къ кающимся и т. д, взываютъ къ Русскому либерализму и великодушію, стараются даже уловить насъ на словахъ нашихъ собственныхъ дипломатическихъ депешъ, восхваляя то, что еще въ прошломъ году возбуждало въ нихъ гнвъ и негодованіе. Уповая, вроятно, на нашу простоту, они рекомендуютъ намъ возвратиться снова къ систем маркиза Велепольскаго и къ тмъ пріемамъ управленія, которые такъ облегчили развитіе мятежа, превознося эту систему и эти пріемы, иностранные журналы и не замчаютъ, что подобною похвалой они какъ бы произносятъ осужденіе Польской ‘справ’, которой были еще такъ недавно усерднйшими рыцарями и адвокатами. Но ‘умыселъ другой тутъ былъ’. Главная цль всхъ усилій иностранной журналистики, преданной длу Польской шляхты — задержать ходъ совершающихся теперь въ Польш соціальныхъ и административныхъ реформъ. (Мы разумемъ здсь не монастырскую реформу, только на дняхъ возвщенную высочайшимъ указомъ и о которой отзывы иностранной журналистики намъ еще неизвстны,— а надленіе крестьянъ землей и правами, измненіе системы податей, указъ объ училищахъ и пр.). Остановить осуществленіе этихъ реформъ во что бы ни стало, возвратиться къ старому порядку, хотя бы къ такому, какой былъ лтъ за 10, а еще лучше къ такому, какой былъ при Велепольскомъ, вотъ — какъ надобно заключить по встревоженному тону газетъ — чего теперь ршились он, прежде всего, домогаться для Польши. Нечего ужъ теперь много толковать о политическихъ правахъ и территоріальныхъ границахъ! теперь надо выставлять Польшу, т. е. Польскую шляхту виновною, смирившеюся, кающеюся, чмъ-то въ род залога спокойствія въ кра, проникнутою консервативнымъ элементомъ, самаго надежнаго качества. Наоборотъ: надо пугать Русское правительство страшилищемъ демократизма и соціализма,— надо стыдить Русскихъ эпитетами коммунистовъ, демократовъ, демагоговъ, радикаловъ и т. п.! ‘Journal des Dbats’ клеймить вс распоряженія по крестьянскому длу въ Польш названіемъ ‘безпримрнаго радикализма’, а газета ‘France’ преподаетъ намъ уроки въ дл устройства и улучшенія быта крестьянъ, поучая докторальнымъ тономъ не идти дале очиншеванія, предположеннаго маркизомъ Велепольскимъ. Даже самыя ультрасоціалистскія и демократическія газеты, какъ скоро дло идетъ о Русской Польш, и собственно о крестьянской реформ, претворяются въ защитниковъ аристократическаго принципа и крупной собственности (а теперь обратятся вроятно и въ ревностныхъ католиковъ),— и весьма презрительно поговариваютъ о слпот и бездушіи народныхъ массъ,— не хуже Петербургской газеты ‘Всть’… Ловушка, какъ видятъ читатели, поставлена слишкомъ грубо, слишкомъ явно: казалось бы, мудрено и предположить, что кто-либо можетъ въ нее попасться, однако же эти увщанія и реприманды иностранныхъ, преимущественно Французскихъ журналовъ, тронули сердце нкоторыхъ Санктпетербургскихъ газетъ. Такъ ‘Голосъ’ привтствовалъ статьи Французскихъ публицистовъ какъ какую-то зарю чего-то хорошаго, новаго и отблагодарилъ ихъ за вжливый и доброжелательный тонъ, а ‘Всть’ зазвучала имъ сочувственно въ отвтъ всми своими псевдодворянскими струнами. Мы говоримъ псевдо- или мнимо-дворянскими, потому что, кром незначительной партіи, выражающей себя въ ‘Всти’, остальное Русское дворянство, безъ сомннія, не признаетъ никакой солидарности между собой и шляхетствомъ, и очень бы обидлось, еслибъ узнало, что газета, выдающая себя за дворянскій органъ, навязываетъ Русскимъ дворянамъ тождественность интересовъ съ Польскою шляхтой! Такъ какъ для этой партіи принципъ дворянства (понимаемый ею не въ Русскомъ, а въ Западноевропейскомъ смысл) стоитъ выше принципа народности, такъ какъ она открыто говоритъ, что готова была бы отдать преимущество Польскому образованному шляхтичу предъ Блорусскимъ народомъ на Блорусской земл, то мы въ настоящемъ случа ршаемся смло, не боясь опроверженія, принять сторону Русскихъ дворянъ и протестовать отъ ихъ имени противъ такихъ навтовъ дворянской газеты ‘Всть’ и издающей ее партіи. Нтъ сомннія, что Поляки очень усердно и очень ловко пользуются подобными аристократическими инстинктами, или врне — претензіями на аристократизмъ, за служеніе иде аристократизма, въ нашемъ обществ, и стараются представить опасность) угрожающую отъ крестьянскаго дла въ Западной Россіи и въ Польш — общею, вседворянскою, одинаковою какъ для шляхты, такъ я для Тульскихъ, Самарскихъ, Тамбовскихъ помщиковъ! Польскіе помщики желали бы возстановить Русскихъ помщиковъ противъ общаго врага — крестьянскаго ‘благосостоянія, гражданской полноправности крестьянъ, народности, поставляемой выше начала аристократическаго и т. д.!.. Разумется вс эти усилія совершенно напрасны, и большинство Русскихъ дворянъ отвергнетъ эти непрошенныя услуги, несмотря на усердіе той Русской партіи, которая выражаетъ себя въ газет ‘Всть’. Мы охотно допускаемъ предположеніе и даже уврены, что эта партія и не подозрваетъ, въ простот своей, кому и чему собственно она служитъ, но во всякомъ случа служитъ она ложному началу и ложному длу. Любопытны эти фразы, эти пошло-либеральныя, пошло-разумныя, пошло-мудрыя общія мста, которыя, къ сожалнію, имютъ не малую власть надъ умами въ нкоторыхъ нашихъ общественныхъ сферахъ, которыя господствуютъ въ салонахъ, описываемыхъ ‘Встью’, и которымъ сборнымъ мстомъ является эта газета. Карайте мятежниковъ, преслдуйте бунтовщиковъ,— восклицаетъ она вмст съ своею партіей,— но блюдите шляхетство. ‘Польское дворянство можетъ быть обставлено такими условіями, при которыхъ его члены сдлаются врными въ служб престолу Русскому,— при которыхъ они устремятся къ сліянію съ дворянствомъ Русскимъ въ тхъ же чувствахъ врноподданства!’ Мы нисколько не ставимъ въ вину Полякамъ, когда они стараются насъ уврить въ этомъ, они дйствуютъ въ своихъ видахъ, стремятся къ достиженію своей цли и не пренебрегаютъ никакими средствами. Но намъ врить имъ въ этомъ, да еще съ паосомъ возглашать подобныя увренія — это едвали простительно, это значитъ не понимать ни Польши, ни Россіи, ни краснорчиваго языка недавнихъ событій. Какъ будто дворянство Польское уже не было обставлено такими условіями! какъ будто, при воспрещеніи Русскому дворянству занимать какія-либо служебныя мста въ Польш, Польскимъ шляхтичамъ не была въ то же самое время открыта возможность служить по всей Россіи и достигать высшихъ должностей въ государств! Какъ будто только этихъ условій добивалась и добивается Польская шляхта! Какъ будто не домогается она, прежде всего, присоединенія къ царству Украйны и Блоруссіи,— ополяченія этого края,— власти надъ Русскимъ народомъ! какъ будто не старалась она постоянно мутить наши Западнорусскія губерніи, а если не мутитъ теперь, то потому только, что сдержана силой! Какъ будто Польская шляхта хоть чмъ-нибудь не только доказала, но заявила, что отрекается отъ своихъ притязаній на нашъ Русскій край, и не воспользуется первымъ удобнымъ случаемъ, первымъ ослабленіемъ строгости и бдительности, чтобы начать мутить снова! Какъ ни изолгалась Польская шляхта, но надобно отдать ей справедливость — языкъ до сихъ поръ не поворачивается у ея публицистовъ произнести отреченіе отъ нашей Малой, Червонной и Блой Руси! Впрочемъ, газет ‘Всть’, отдающей въ самой Блоруссіи предпочтеніе ополячившемуся Русскому туземцу (если только онъ дворянинъ, помщикъ и иметъ нкоторое образованіе) предъ необразованнымъ Русскимъ простымъ народомъ того края, хранящимъ свою народность и вру,— газет ‘Всть’ и ея партіи такія рчи совершенно приличны. А что вы скажете, читатель, про слдующій наборъ словъ: ‘если вс испытанныя досел въ Польш системы управленія оказались неудачными,— то необходимо слдовать той систем, которой слдуютъ обыкновенно въ благоустроенныхъ государствахъ, т. е. преслдовать мятежниковъ, покровительствуя мирнымъ гражданамъ, охраняя ихъ имущество и удовлетворяя законнымъ желаніямъ населенія. Но вмст съ тмъ должно держать твердо и высоко знамя государственнаго единства Россіи. Такова единственно здравая политика’! Чего нтъ въ этихъ словахъ: и здравая политика, и знамя единства, и благоустройство, и законность и правосудіе,— а въ результат (да не гнвается почтенная газета) сумбуръ и предложеніе возвратиться къ тому времени, когда Русская власть, на 100 открытыхъ явныхъ мятежниковъ, которыхъ имла юридическое право преслдовать, была окружена милліономъ ‘мирныхъ гражданъ’ — тайныхъ мятежниковъ, которымъ, по принципу легальности, обязана была поручать судъ и преслдованіе явныхъ и вврять свое огражденіе!
Мы не желаемъ такого фальшиваго, положенія для Русской власти и думаемъ, что оно не вернется. Лучше быть въ открытомъ бою, чмъ быть обманутымъ, чмъ согрвать врага у себя на груди, во имя ложнаго либерализма (притомъ нисколько Поляковъ и не удовлетворяющаго!). Лучше прямо сказать врагу: ‘я знаю, что ты мн врагъ и разумю тебя таковымъ, я знаю, что мн нечего ждать отъ тебя на любви, ни дружбы, ни благодарности, я не дамъ себя обмануть снова, и такъ какъ ты не упустишь никакого случая повредить мн вновь, то я постараюсь сдлать тебя безвреднымъ. Система Велепольскаго и ей подобныя, уже осуждены исторіей, возвратъ къ нимъ былъ бы, конечно, временно желателенъ Полякамъ для того, чтобъ они могли поотдохнуть и собраться съ новыми силами, но онъ не только бы не разршилъ, а еще боле бы запуталъ Польскій вопросъ и безъ того мудреный для разршенія.
Но осуждая систему Велепольскаго и ей подобныя, мы въ то же время нисколько не раздляемъ мннія тхъ, которые желали бы ‘абсорбировать’ Польшу, т. е. поглотить Польшу Россіей, обрусить ее, слить ее съ Россіей въ безразличномъ единств. Можетъ быть, это было бы и желательно, но невозможно, а главное — въ высшей степени невыгодно для Россіи. Это значило бы — вогнать себ Польшу внутрь,— Польшу, не переродившуюся, а такую, какая она есть, Польшу шляхетскую, католическую, раздраженную, мстящую, враждебную, для которой правила знаменитаго катихизиса служатъ единственнымъ руководствомъ. Едвали какой желудокъ въ состояніи былъ бы переварить такую массу непріязненныхъ элементовъ! Это значило бы привить къ себ гангрену,— это значило бы наводнить Россію новыми милліонами ‘политическихъ пролетаріевъ’, по выраженію, кажется, Мицкевича, тогда какъ намъ трудно справиться и съ тми 900,000, или около того, Поляковъ, которыми больны наши девять Западныхъ губерній! А что такое ‘политическіе пролетаріи’, едвали нужно и объяснять. Это люди, лишенные политической родины, пришельцы среди народа, котораго народность, вра, стремленія не только не имютъ съ ними ничего общаго, но положительно имъ ненавистны, въ силу тысячелтнихъ историческихъ преданій. Это люди, для которыхъ не можетъ быть ничего завтнаго и святаго въ государств, чуждомъ ихъ національности, и которые всегда готовы или стать цементомъ, связью, организующею силою для всхъ бродячихъ въ стран элементовъ безпорядка, для всхъ дурныхъ, демагогическихъ инстинктовъ, или же — создать бездушную опору силы… Какъ только не будетъ ни Царства Польскаго, ни Поляковъ, а будутъ только Русскія губерніи и Русскіе, т. е. оффиціально признаваемые Русскими, то этимъ самымъ уже отнимется право принимать мры противъ Польскаго элемента (такъ какъ его оффиціально существовать не будетъ), вы обязаны будете допустить Поляка, въ его качеств ‘Русскаго’, съ его полноправностью ‘Русскаго гражданина’ въ такія должности и на такія мста, куда бы никогда не допустили Поляка, какъ Поляка, зная его отношеніе къ Русской народности. Это все равно, что переодть, напримръ, непріятельскую армію въ костюмы той страны, противъ которой она идетъ! все равно, что нарядить солдатъ наступающихъ на насъ войскъ — въ мундиры и оружіе Русскихъ солдатъ… Въ настоящее время для насъ очень важно то, что существуетъ возможность признать Поляка и какъ таковаго — удалять изъ Русскаго края, гд онъ можетъ быть вреденъ, гд необходимо утвердить насажденіе Русской народности, эта возможность дается тмъ, что есть Польша, есть оффиціально признанная Польская народность. Если же таковое оффиціальное признаніе упразднится, и Польша оффиціально будетъ считаться тмъ же, чмъ Тульская губернія, а Полякъ тмъ же, чмъ всякій Тулякъ, то не будетъ никакого юридическаго основанія длать различіе между Полякомъ и Тулякомъ, и оба они будутъ имть равное право служить и дйствовать внутри Россіи. Между тмъ, кто же не согласится въ томъ, что такое оффиціальное признаніе Поляка Русскимъ и оффиціальное непризнаніе Польской національности еще не сдлаетъ Поляка ни Русскимъ, ни благорасположеннымъ къ Русской народности, не заставитъ его перестать быть Полякомъ, не измнитъ его стремленій, а только поставить его въ такія условія, при которыхъ онъ можетъ свободне вредить Россіи, а мы сами себя лишимъ возможности и права отстранять этотъ вредъ! Не знаемъ какъ другіе, но мы не видимъ никакого особеннаго блага дли Россіи въ томъ, что Польское зло, сосредоточенное теперь въ Западномъ кра, разселяется по внутреннимъ нашимъ губерніямъ. Если мы желаемъ очистить отъ Польскаго элемента нашъ Западный край, то мы точно также не желали бы быть поставленными со временемъ въ необходимость — домогаться такого же очищенія отъ Польскаго элемента и для остальной Россіи.
Намъ возразятъ, можетъ быть, что такое разселеніе ничтожно при масс 60 милліоновъ Русскаго народа,— что нашими словами мы свидтельствуемъ о нашемъ безсиліи ‘ассимилировать’ или уподоблять себ инородцевъ, и т. д. На это мы отвтимъ прежде всего, что мы видимъ опасность не отъ Польскаго простаго народа, который, еслибъ и весь переселился къ намъ, былъ бы намъ нисколько не страшенъ, а со временемъ, можетъ быть, и совсмъ бы слился съ Русскимъ народомъ, нтъ, Польша сильна и опасна намъ не своимъ простымъ народомъ, а своимъ обществомъ, своей шляхтой. Польская шляхта — это резервуаръ чиновниковъ для Россіи: по своему происхожденію, воспитанію, общественному положенію, она почти не иметъ другой дятельности, другаго ремесла, кром службы,— къ которой, къ тому же, Польскіе чиновники очень способны. Польская шляхта, переселяемая въ Россію или оффиціально признаваемая за Русское дворянство, призывалась бы такимъ образомъ къ дйствію въ общественныхъ сферахъ, а не въ народныхъ, гд бы ей могъ противостать самъ Русскій народъ, мало того, она призывалась бы такимъ образомъ къ власти надъ Русскимъ народомъ (во сколько удляется власти мелкимъ и второстепеннымъ чиновникамъ). Поглотить провинцію цлому государству не трудно, трудне одному политическому организму поглотить другой политическій организмъ, еще трудне поглотить общество, съ развитой, искушенной, опытной въ борьб общественной силой,— обществу, такой силы не имющему. Мы должны въ этомъ сознаться, какъ ни горько намъ это признаніе. Мы не должны себя обманывать и обнадеживаться такими силами, которыхъ, къ несчастію, у насъ еще нтъ, еще мене должны мы себя льстить надеждою, что недостатокъ общественныхъ силъ можетъ быть восполненъ вншнею силою и дятельностью государства. Легко сказать: намъ слдуетъ обрусить Польшу, слдуетъ ввести всюду въ употребленіе Русскій языкъ,— когда мы, Русскіе, сами нуждаемся постоянно въ такой же проповди, когда намъ слдуетъ ввести въ употребленіе Русскій языкъ въ нашемъ собственномъ обществ!… Когда Пруссакъ налагаетъ свой языкъ на ‘Датчанина (примръ, на который указывали наши публицисты), онъ знаетъ, что знаніе его языка подвигаетъ человка въ цивилизаціи и есть необходимое условіе образованности, онъ гордится своимъ языкомъ, и такое требованіе, такое сознаніе живетъ не въ одномъ правительств, но во всхъ Пруссакахъ порознь и вмст взятыхъ. Таково ли отношеніе общества 4къ нашему богатому, лучшему изъ языковъ міра, Русскому языку?! не стыдится ли оно въ тысячу разъ боле ошибокъ во Французскомъ язык, чмъ ошибокъ въ Русскомъ? какую рчь до сихъ поръ слышимъ мы преимущественно въ пашемъ обществ, особенно же въ салонахъ, такъ благоговйно описываемыхъ газетою ‘Всть’? Не въ этомъ ля самомъ No ея, откуда взяты вами вышеприведенныя ея слова, разсказывается ею съ сочувствіемъ, что бывшій владлецъ села Ильинскаго подъ самою Москвою (нын купленнаго Государыней Императрицей), еще весьма недавно, до самой кончины своей, пользуясь крпостнымъ правомъ, одвалъ крестьянокъ въ пастушескія шляпы и швейцарскіе костюмы, принуждалъ ихъ учиться Французскимъ танцамъ, а по воскреснымъ днямъ, подъ оркестръ бальной музыки, отплясывать въ саду кадрили, вальсы и польки!— Общество, которое само не можетъ назваться народнымъ, которое доступно преимущественно чувствамъ политическаго патріотизма, но слабо проникнуто духовнымъ народнымъ самосознаніемъ, которое начинаетъ уже и теперь тяготиться бременемъ сочувствія въ Западнорусскому краю,— общество, которое еще не выработало въ себ самостоятельности, еще не пережило внутренній процессъ Петровскаго переворота, не сомкнулось съ народомъ въ цлый нравственный (не политическій только) организмъ,— такое общество, особенно при своей исторической обстановк, лишено, къ несчастію, условій для успшной борьбы общественнымъ путемъ, общественными силами!.. Ему трудно надяться покорить себ нравственно-чуждое, непріязненное ему общество, которое уже почти сто лтъ упражняется въ борьб,— ему лучше всего, какъ намъ кажется — не смшиваться съ нимъ… Мы уже не говоримъ о непримиримости духовныхъ просвтительныхъ началъ — православія и латинства, составлявшихъ и составляющихъ постоянный элементъ вражды между Россіей и Польшей…
Но что же длать, если невыгодно возвратиться къ систем Велепольскаго, или къ подобнымъ ей,— если нельзя поглотить Польшу Россіею и слить Польшу съ нею въ безразличномъ единств?.. Мы не предршаемъ вопроса. Пусть покуда послдовательно и неуклонно производятся въ Польш т соціальныя реформы, какія совершаются въ ней въ настоящее время. Мы не говоримъ ни о частныхъ мрахъ, ни о способ исполненія, ни даже о новйшей мр безопасности и самоогражденія, принятой Русскимъ правительствомъ упраздненіе монастырей — мр, впрочемъ, совершенно согласной съ духомъ и требованіями Европейской, родной Полякамъ и столь хваленой ими цивилизаціи и преподанной примромъ самихъ же католическихъ государствъ. (О ней мы скажемъ особо). Мы разумемъ здсь на первомъ план крестьянскую реформу — поземельную и гражданскую. Еще два года тому назадъ, мы полагали необходимымъ, чтобы прежде всякаго окончательнаго ршенія Польскаго вопроса внесены были въ политическую жизнь Польши новыя историческія идеи, и чтобы Россія призвала къ жизни самый Польскій народъ. Никогда и ни при какихъ условіяхъ (автономіи или даже совершенной свободы) не можетъ быть у Россіи мира ни съ Польскимъ шляхетствомъ (какимъ оно создано исторіей), ни съ Польскимъ латинствомъ: мы можемъ надяться мира только отъ возрожденія новыхъ и отъ перерожденія старыхъ общественныхъ элементовъ. Мы думаемъ, что начала, которыя посяны теперь на Польской почв крестьянскою и нкоторыми другими реформами, уже ни въ какомъ случа не могутъ быть исторгнуты изъ нея, что какія бы судьбы ни ожидали Польшу, она удержитъ у себя т преобразованія (по крайней мр большую часть ихъ), которыя теперь проводятся въ ея жизнь… Мы думаемъ также, что необходимо намъ покрпче и потверже укрпиться самимъ въ Западномъ и Югозападномъ кра и устранять все, что могло бы тамъ противорчить съ системою дйствій въ Царств Польскомъ… Дальнйшее разршеніе Польскаго вопроса — въ будущемъ, а какую форму разршенія готовитъ ему исторія — это предсказать трудно. Во всякомъ случа время это теперь, очевидно, еще не настало,— во всякомъ случа, вопросъ еще не разршенъ и разршеніе его должно принадлежать только самой Россіи…