Виноградник Навуфея, Сомервилль Эдит, Росс Мартин, Год: 1891 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 106 минут(ы)

ВИНОГРАДНИКЪ НАВУЕЯ

РОМАНЪ.

Naboth’s Vineyard, by Sommerville and Martin Ross.

I.
Гостинница на морскомъ берегу.

Всякій, это хотя мелькомъ взглянетъ на карту Ирландіи, замтитъ, насколько юго-западный уголъ ея пострадалъ отъ своего положенія крайняго аванпоста европейскаго материка въ его борьб съ Атлантическимъ океаномъ. Эта борьба между моремъ и скалистыми берегами шла непрерывно, и въ настоящее время, посл долгаго ряда столтій, протекшихъ въ такомъ единоборств, при взгляд на излучистый рядъ острыхъ мысовъ и косъ, съ длинными, извилистыми проливами, можно подумать, что острые зубы какого-нибудь голоднаго чудовища изгрызли мягкую зеленую землю и выхватили ее кусками изъ ряда скалистыхъ твердынь, которыя стоять твердо и непоколебимо. Но при всей насильственности и жестокости такого образа дйствій, результатъ — какъ это часто бываетъ — оправдываетъ узурпатора. Море пробило себ путь глубоко въ горахъ и во многихъ тихихъ ‘фіордахъ’ устроилось на покой сельской жизни, окруженное всми мирными звуками и картинами твердой земли, точно оно никогда и не бушевало и не потопило Фастнетскаго маяка.

На границ графства Коркъ и графства Берри находится одинъ изъ такихъ заливовъ, гд все содйствуетъ морю прикинуться кроткой прсной водой: продолговатый островъ лежитъ поперекъ его устья, загромождая обширный юго-западный горизонтъ и почти соединяя об косы земли, протянувшіяся на встрчу другъ другу по обимъ его сторонамъ. Внутри ихъ зеленовато-голубая вода раскидывается совсмъ какъ озеро, но на разстояніи мили отъ входа, тамъ, гд берега внезапно съуживаются и образуемый такимъ образомъ каналъ круто поворачиваетъ на сверъ,— она, начиная съ этого пункта, течетъ уже какъ рка между крутыми холмами, поросшими густымъ лсомъ, они спускаются къ самой вод и раскидываютъ свои втви надъ срыми утесами и желтыми водорослями…

Маленькій рыбачій городокъ Росбринъ выстроенъ былъ въ такомъ именно мст, совсмъ не ради украшенія Трегартской гавани, благодаря лишь счастливой случайности, онъ очутился на полъ-пути между открытымъ моремъ и вышеупомянутымъ лсистымъ берегомъ рки.

Онъ, по всей вроятности, началъ свое существованіе съ ряда рыбацкихъ коттеджей, они выстроились надъ водой и въ настоящее время совсмъ придавлены большимъ безобразнымъ строеніемъ, возвышающимся на набережной съ слдующей надписью, черными буквами на срыхъ стнахъ: ‘Провіантскіе магазины О’Греди’.

Слдуя ихъ примру, другіе коттеджи взгромоздились одинъ надъ другимъ, на холм, и теперь человкъ, стоящій въ начал чуть не перпендикулярной тропинки, которую настойчивые домостроители заставили играть роль улицы, видитъ подъ ногами блестящій рядъ черепичныхъ кровель, похожихъ на неправильную лстницу съ сверкающими ступенями.

Два высокихъ сикомора, аванпосты Трегартскихъ лсовъ, стоятъ по средин улицы у подошвы холма, и улица такъ круто вздымается надъ ними, что обитатели домовъ, расположенныхъ повыше, могутъ почти заглядывать въ гнзда птицъ, ютящихся въ верхнихъ вткахъ. Эти деревья, ‘Два дерева’, какъ ихъ любовно окрестили обитатели Росбрина, служатъ всми признаннымъ центромъ, откуда расходятся вс мстныя сплетни. На видъ кажется, будто эти два дерева ростутъ изъ груды огромныхъ камней, на верху которыхъ, согласно преданію, нкогда пасся скотъ, и весьма возможно, что наслдственность играетъ роль въ неизбжной, почти фатальной привычк мужского населенія собираться въ ихъ тни съ цлью поболтать и покурить трубочку.

Лишь на вершин холма Росбринъ расширяется и принимаетъ размры одного изъ значительнйшихъ рыбацкихъ поселеній на юго-запад.

Здсь въ трехъ улицахъ, расходящихся изъ одной центральной, находятся почтовая контора, аптека, небольшое, но элегантное заведеніе: ‘Модистки по всмъ отраслямъ дамскаго костюма’, которое содержитъ миссъ Кэтти Викери, законодательница модъ и хорошихъ манеръ въ Росбрин, наконецъ, бакалейная лавка, гд сапоги, подбитые гвоздями, серпы и кипы веревокъ спускаются съ потолка, оставляя мало мста для боле законнаго присутствія куековъ свиного сала и свертковъ съ сальными свчами.

И здсь, подавляя все окружающее своимъ величіемъ, стоить гостинница Донована, родъ важнаго трактира съ зеленой по золоту вывской, эффектно выдляющейся на розовыхъ оштукатуренныхъ стнахъ. Несмотря на претензію быть содержателемъ гостинницы, ея хозяинъ, какъ всмъ было извстно, получалъ большую часть дохода отъ ‘рестораціи’, а не отъ нарядныхъ комнатъ, расположенныхъ въ верхнемъ этаж для удобства прізжающихъ. Но сомнительно, чтобы онъ сознался когда-нибудь въ этомъ кому-либо изъ многочисленныхъ соперниковъ-кабатчиковъ въ Росбрин, а жена его, молодая дама съ большими претензіями на образованность, вполн игнорировала, существованіе кабака и только въ крайнихъ случаяхъ вскользь упоминала о ‘ресторан’.

Въ одинъ прекрасный октябрьскій день 1883 г. можно было узрть самого м-ра Джона Донована за ршетчатой конторкой, расположенной въ конц ресторана. Онъ пользовался раннимъ часомъ дня, чтобы свести счеты по книгамъ. Его жирный палецъ быстро бгалъ по столбцамъ вверхъ и внизъ и жирныя губы бормотали по временамъ таблицу умноженія и сложенія. Большой желзный сундукъ стоялъ раскрытый на высокомъ стул, около него, и онъ часто поворачивался къ нему, держа перо въ зубахъ, вынимая изъ сундука свертки бумагъ и сравнивая ихъ содержаніе съ цифрами въ книгахъ. Повидимому, то была сложная система бухгалтеріи для гостинницы хотя бы и съ кабакомъ, такъ какъ итоги требовали постоянной проврки самыхъ неожиданныхъ документовъ, какъ, напримръ, контракты и арендные договоры и другія засаленныя бумаги, оказывавшіяся инвентарный имущества различныхъ фермъ съ замтками карандашомъ и многочисленными помарками.

Наружность богатаго м-ра Джона Донована была не изъ привлекательныхъ, мрачные темные глаза сидли глубоко во впадинахъ, носъ былъ съ горбомъ, какъ у попугая, а отвислыя толстыя щеки обросли рдкой черной щетиной. Когда же онъ вставалъ съ мста по временамъ, то его плотная и сутуловатая фигура оказывалась такою же неблагообразной, какъ и его лицо.

Стукъ колесъ по дорог заставилъ его взглянуть въ открытую дверь, и, переведя глаза на часы, онъ заперъ и отставилъ въ сторону желзный сундукъ, снявъ шляпу съ вшалки, прибитой къ стн надъ его головой. Посл того, растворивъ дверь, которая вела въ задніе покои, громкимъ и сердитымъ голосомъ кликнулъ какую-то Джоанну, приказывая ей придти и ‘заняться лавкой’, а самъ вышелъ на улицу.

Тамъ его дожидалась двухколесная телжка, ирландское подобіе фермерскаго ‘gig’а’, запряженная бурой кобылой, которая оглянулась на своего владльца съ выраженіемъ злобной меланхоліи въ глазахъ въ то время, какъ онъ бралъ вожжи у мальчика, державшаго ее, и грузно усаживался въ телжку.

— Послушай, Михаэль,— сказалъ онъ мальчику:— что, м-ръ О’Греди еще не показывался?

— Наврное нтъ, потому что пароходъ съ рыбой еще не приходилъ.

— Хорошо. Какъ только пароходъ уйдетъ, м-ръ О’Греди придетъ ко мн, ты дождись его и попроси не узжать изъ города, пока я не вернусь назадъ. Скажи ему, что я похалъ по длу въ Скарифъ.

Ударъ бича, который предвкушала кобыла, послдовалъ за этими словами, и м-ръ Донованъ похалъ по улиц, поглядывая на звакъ на порог лавокъ съ неодобрительной надменностью, какъ и подобало человку, у котораго полъ-населенія было въ долгу. Быть можетъ, еслибы онъ удостоилъ оглянуться, то замтилъ, что интересъ, съ какимъ они въ свою очередь взирали на его широкую, самодовольную спину, далеко не такъ почтителенъ, какъ тотъ, какой они выражали ему, когда онъ сидлъ за конторкою и сводилъ съ ними большіе и малые счеты.

Но м-ръ Донованъ рдко оглядывался въ какомъ бы то ни было смысл, его вниманіе было безусловно сосредоточено на будущемъ, боле или мене отдаленномъ, и ограничивалось при этомъ однимъ пунктомъ, требовавшимъ неустанной бдительности, а именно упроченія финансоваго могущества.

Мелкая рысца, какой самоуваженіе кобылы заставляло ее придерживаться, пока они хали по городу, перешла въ покорный шагъ, когда властная рука хозяина повернула ее изъ улицы на горную дорогу, эта дорога вела внутрь страны, вдоль высокой каменной стны, защищавшей опушку Трегартскихъ лсовъ на востокъ отъ открытаго моря.

Въ продолженіе четверти мили срая суровая стна тянулась безъ перерыва, и хотя бы вточка плюща смягчила ея строгое однообразіе. Эта стна производила тмъ боле удручающее впечатлніе на прохожаго человка, что ему невдомо было, что скрывалось за ней, но еслибы привычка не устраняла въ м-р Донован всякое размышленіе на этотъ счетъ, то единственное чувство, какое стна могла въ немъ возбудить,— это почтительное восхищеніе кучею денегъ, какихъ она стоила.

На вершин длинной горы, которая шла отъ Росбрина, неумолимое однообразіе стны было нарушено, и между столбами высокихъ желзныхъ воротъ прорвался ослпительно яркій свтъ.

Обширный, залитый солнцемъ зеленый лугъ разстилался за ними съ группами вязовъ, сверкавшихъ золотомъ на полуденномъ солнц. Дальше виднлась линія моря съ маякомъ, высившимся точно большая блая чайка между двумя голубыми пятнами моря и неба.

Плотные бока кобылы тяжело раздувались, когда она добралась до ровнаго мста напротивъ воротъ. Но не состраданіе къ ней и не удовольствіе отъ открывшагося внезапно вида заставили м-ра Донована придержать ее. Онъ увидлъ женщину между деревьями парка, направлявшуюся торопливыми шагами по лугу къ воротамъ. Она была еще далеко, и онъ терпливо ждалъ, чтобы она подошла ближе. Взглядъ его изъ-подъ толстыхъ, нависшихъ вкъ былъ сосредоточенъ на ней съ выраженіемъ, почти оживившимъ его тупое лицо и обнаруживавшимъ фактъ, врядъ ли извстный самымъ короткимъ изъ его знакомыхъ, хотя для самой женщины, подошедшей къ воротамъ, онъ былъ не тайной,— фактъ, что Джонъ Донованъ влюбленъ въ свою жену.

— Какъ, Гарріэта, это ты?— крикнулъ онъ ей.— Я думалъ, ты внизу, въ город.

Она не отвчала, пока не подошла такъ близко, что могла говорить, не возвышая голоса.

— Что мн сидть въ город?— проговорила она ворчливо.— Я пришла сюда, чтобы спастись отъ запаха проклятой рыбы!

То была высокая, сильнаго сложенія, молодая женщина, лтъ около тридцати, блднолицая, съ густыми черными бровями, придававшими энергическое выраженіе ея безпокойнымъ чернимъ глазамъ. Она была хороша собой, несмотря на то, что нижняя часть лица была непропорціонально развита, а нижняя губа недовольно оттопыривалась, при чемъ послднее шло въ разрзъ съ чувственнымъ выраженіемъ большого, пухлаго рта.

— Да, здсь, конечно, воздухъ для тебя здорове,— презрительно сказалъ Донованъ.— Во всякомъ случа мы скоро окончимъ съ этой партіей рыбы, говорятъ, пароходъ О’Греди отходитъ сегодня.

— Онъ уже готовъ къ отплытію,— отвчала Гарріета.— Я видла, какъ разводили пары нсколько времени тому назадъ. Вонъ онъ, въ усть гавани.

Она повернулась и показала на густую колонну дыма, которая поднималась надъ вершинами деревъ. Глаза ея мужа подозрительно съжились.

— А теперь ты направляешься домой?— спросилъ онъ и, не дожидаясь отвта, прибавилъ:— не лучше ли теб отправиться вмст со мной къ вдов Леонардъ?

Она размахивала дешевымъ зонтикомъ съ черной ручкой, уставясь глазами въ землю, какъ бы въ нершительности. Но вдругъ взглянула въ лицо мужа, наклонившагося къ ней.

— Нтъ, я не хочу видть этихъ Леонардовъ!— отвтила она съ неудовольствіемъ, еще сильне выразившимся въ ея голос.— Я вернусь лучше домой.

Она затворила за собой ворота и пошла въ направленіи къ Росбрину.

Донованъ, зная, что означаетъ надутая нижняя губа у жены, благоразумно уклонился отъ безполезнаго спора. Онъ не былъ человкомъ экспансивнымъ, и только кобыла могла бы вывести заключеніе изъ необыкновенно сильнаго удара бичомъ, доставшагося на ея долю, что ея хозяинъ недоволенъ тмъ, что жена его встртится t&egrave,te—t&egrave,te съ м-ромъ Ричардомъ О’Греди.

II.
Неписанный законъ.

Нсколько выше было замчено, что Трегартская бухта круто заворачивала внутрь страны, но географическія описанія съ трудомъ укладываются въ голов читателя сразу, а ходъ нашей исторіи заставляетъ, къ несчастію, настаивать на этихъ ннеитересныхъ подробностяхъ.

Вслдъ за этимъ внезапнымъ и очень красивымъ загибомъ бухта разливалась на подобіе озера, а затмъ вытягивалась длиннымъ узкимъ рукавомъ къ западу, на встрчу маленькой рчонк Роури, которая бурно несется изъ родного озера, гд въ суровыя зимы можно видть дикихъ гусей.

Дорога, на которую теперь свернулъ м-ръ Донованъ, огибала Трегартскіе лса и шла по довольно почтенному каменному мосту, перекинутому въ полумил разстоянія отъ устья рки, и вела въ пустынную горную мстность на сверъ отъ бухты.

Ферма вдовы Леонардъ лежала между этимъ мостомъ и бухтой, и тропинка, которая вела къ ней отъ большой дороги, была настолько неудобна, что м-ръ Донованъ окончательно осерчалъ къ тому времени, какъ въхалъ во дворъ фермы. Погнувшіяся и ржавыя желзныя ворота стояли гостепріимно раскрытыми, и отборное стадо гусей, торжественно маршировавшихъ по направленію въ грязному прудку, находившемуся по другую сторону тропинки, приведено было въ внезапное смущеніе телжкой и кобылой и поспшило съ истерическимъ крикомъ назадъ къ куч навоза, украшавшей центръ двора.

Дворъ, какъ и вообще на юг Ирландіи, представлялъ собой небольшой квадратъ, съ двухъ сторонъ окруженный строенія ни съ грязными соломенными кровлями, а съ третьей и съ четвертой стороны шелъ заборъ съ воротами и помщался домъ.

У послдняго стояла хозяйка, женщина лтъ около пятидесяти, съ курчавыми сдыми волосами и необыкновенно краснымъ лицомъ. Общій видъ ея говорилъ о ршительности характера и даже сварливости, и какъ разъ въ этотъ моментъ эффектъ этихъ качествъ особенно подчеркивался той энергіей, съ какой она вынимала кипы мокраго блья изъ лохани и трясла его, прежде чмъ повсить на заборъ.

— Здравствуйте, м-ръ Донованъ, — сказала она голосомъ, звукъ котораго еще усиливалъ рзкость громкаго, сварливаго южнаго говора.

Она вынула изо рта большую мдную булавку, которая мшала ей говорить, и, воткнувъ ее въ толстую фланелевую юбку, немедленно заговорила сама съ собой, по обыкновенію вслухъ высказывая самыя задушевныя мысли:— Эта негодная телка выла цлый кусокъ изъ моей новой юбки! Право, я видла, какъ она слдила за мной, когда я развшивала юбку на куст, но такая хитрая тварь,— не подошла вдь, пока я не ушла изъ дому, а тогда-то она и выла. Право! угоню ее сегодняшней же ночью въ Дримнахунъ. Какъ она ни хитра, а стны тамъ, наврное, не прогрызетъ!

Во время этой рчи Донованъ слзъ съ телжки и терпливо ждалъ конца.

— Мн кажется, вамъ лучше было бы, м-съ Леонардъ медленно произнесъ онъ:— не гонять больше скота въ Дримнахунх.

М-съ Леонардъ точно вдругъ поперхнулась.

— А почему бы это?— спросила она такимъ громкимъ голосомъ, что его можно было бы разслышать за версту.

Донованъ оглядлся прежде нежели отвтить. Кругомъ никого не было ни видно, ни слышно, кром свиней, громко и жадно пившихъ свое пойло изъ корыта, гусей, задумчиво стоявшихъ на куч навоза, да нсколькихъ телятъ, дожидавшихся своего ужина. Но медлительный, зоркій взглядъ Донована проникъ сквозь мракъ хлва и открылъ тамъ фигуру человка, стоявшаго съ вилами въ рукахъ, которыми онъ выгребалъ навозъ, всякій разъ когда разговоръ на двор привлекалъ его вниманіе.

— Вечеръ довольно прохладный, — замтилъ содержатель гостинницы, точно не разслышавъ словъ м-съ Леонардъ.— Если позволите, я войду въ домъ погрться у камелька. Эй, Данъ, — позвалъ онъ:— поди сюда и подержи пока кобылу!

Человкъ въ хлв положилъ вилы и тяжелой, неуклюжей походкой направился по двору, не глядя на Донована, и взялъ кобылу подъ уздцы. На нкоторомъ разстояніи его широкія сутуловатыя плечи и плотная фигура заставляли думать, что онъ человкъ средняго возраста, а потому, когда онъ подходилъ ближе, то нельзя было не удивиться, видя, что онъ — мрачнаго вида, некрасивый молодой парень лтъ двадцати двухъ или трехъ: цвтъ лица у него былъ кирпичный, а по форм оно напоминало пуддингъ, расползшійся во вс стороны, несмотря на сдерживающую его салфетку. Въ общемъ впечатлніе оказывалось замчательнымъ подтвержденіемъ теоріи, что кто питается картофелемъ, тотъ въ конц концовъ становится самъ похожъ на это растеніе. Быть можетъ, всего странне въ наружности Дана Гурли была грива блобрысыхъ волосъ, падавшихъ ему на глаза спереди и спускавшихся сзади на воротникъ фланелевой куртки. Волоса были почти блые и, представляя странный контрастъ съ его смуглымъ лицомъ, сообщали его свтлымъ глазамъ необыкновенную пристальность.

Донованъ неодобрительно слдилъ за его взглядомъ и, входя въ домъ за м-съ Леонардъ, сказалъ достаточно громко, чтобы его услышалъ Данъ:

— Еслибы это былъ мой слуга, то я бы обучилъ его хорошимъ манерамъ и между прочимъ снимать шляпу передъ высшими.

— Его манеры достаточно хороши для меня,— отвчала м-съ Леонардъ, и звукъ ея голоса предвщалъ бурю.

О на придвинула кресло гостю и затмъ занялась большимъ котловъ, висвшимъ надъ огнемъ и гд варилась морковь. М-съ Леонардъ сняла котелъ съ огня и поставила его на глиняный полъ. Исполнивъ такимъ образомъ долгъ вжливости относительно гостя, она обратилась къ нему съ вопросомъ:

— А теперь вы, можетъ быть, объясните мн, что вы сказали насчетъ Дримнахуна?

М-ръ Донованъ плотне услся въ кресл и внушительно прокашлялся.

— А вотъ что, м-съ Леонардъ,— началъ онъ съ мягкостью, въ сознаніи своего превосходства.— Я не сомнваюсь, что вы помните объ обстоятельствахъ, случившихся нсколько мсяцевъ тому назадъ на Дримнахунской ферм. Вы хорошо знаете, какимъ образомъ бдный Джемсъ Магони долженъ былъ оставить ее, потому что не могъ уплатить ренты, и какія резолюціи постановила на этотъ счетъ лига…

М-съ Леонардъ сидла, наклонясь надъ котломъ, и мшала морковь чумичкой, пока Донованъ говорилъ, но при послднихъ его словахъ выпрямилась.

— Совершенно лишнее приходить сюда и толковать мн про аграрную лигу,— загремла она.— Я такой же добрый членъ ея, какъ и всякій другой. Я плачу мои повинности аккуратно а благодарю Господа Бога за то, что могу ихъ выплатить, а потому не должна никому другому кланяться!

Въ то время, какъ м-съ Леонардъ благодарила Бога такимъ агрессивнымъ образомъ, можно было съ увренностью сказать, что досада ея и самоуваженіе дошли до точки кипнія. Osa стояла, держа въ правой рук дымившуюся чумичку, и глядла на Донована скозь паръ, поднимавшійся отъ моркови.

— Никто не споритъ, что вы хорошій лигръ, м-съ Леонардъ,— произнесъ онъ съ тою же нестерпимой мягкостью:— а потому насъ и удивило, что вы взяли ферму, которая была бойкотирована по приказанію главнаго комитета.

— А разв земля эта не была въ аренд у родного брата моей матери, прежде чмъ Джемсъ Магони взялъ ее?— отвчала м-съ Леонардъ все съ тмъ же воплемъ негодованія:— и я не думала брать ее, пока не услышала, что Томъ Кэри хочетъ ее взять, а вдь онъ креатура лэндлорда и никогда не платить ни одного пенни лиг, я уврена, сказала я тогда, что гораздо лучше, чтобы добрый лигръ взялъ ферму, нежели онъ.

Донованъ всталъ съ кресла и устремилъ холодные, рыбьи глаза въ ея взволнованное лицо.

— Покорно прошу васъ принять къ свденію,— произнесъ онъ:— что, какъ президентъ ‘Розбринской Отрасли’, я увдомляю васъ, что лига приказываетъ вамъ отказаться отъ Дримнахунгской фермы. А какъ вашъ добрый знакомый, предупреждаю васъ, что мы не отвчаемъ за насилія, если таковыя произойдутъ. У насъ, конечно, не мало въ стран людей, которымъ наплевать на законъ а на лигу, если имъ покажется удобнымъ поживиться на счетъ ближняго. Не такъ вдь еще давно капитанъ Мунлайтъ далъ о себ знать въ округ.

— Чортъ бы побралъ капитана Мунлайта!— отвчала м-съ Леонардъ, безстрашно и грозно размахивая руками:— а отвтъ мой лиг тотъ, что когда я перестану платить свою повинность, тогда они успютъ сообщить мн свои приказанія касательно земли, принадлежавшей моему родному дяд, но пока я аккуратно плачу, никому нтъ резона вмшиваться въ мои дла!

Отвта не воспослдовало. Донованъ направился къ двери, не выражая на своемъ лиц ни досады, ни желанія поставить на своемъ. Такое безмолвное удаленіе было самымъ эффектнымъ, какое онъ только могъ придумать,— а потому ему особенно досадно было, что какъ разъ въ эту минуту дверь внезапно растворилась передъ самымъ его носомъ, и у его ногъ очутилось тяжелое ведро съ молокомъ. Оно обрызгало его платье и принудило отступить назадъ отъ удивленія и испуга, что было совсмъ уже не эффектно.

— Что это такое? Куда лзете безъ толку?— рзко сказалъ онъ, и вдругъ увидлъ позади Дана въ темныхъ сняхъ.

— За какимъ чортомъ оставилъ ты кобылу безъ призора?

— Онъ помогъ мн внести ведро съ молокомъ, м-ръ Донованъ,— отвчалъ кротко двическій голосъ.

— Лучше бы ему длать то, что ему приказываютъ,— сказалъ Донованъ, проходя мимо Дана на дворъ.

— А съ какой стати онъ будетъ слушаться скоре вашихъ приказаній, чмъ моей дочери?— завопила ему вслдъ вдова, торопясь выйти изъ дому, чтобы завязать баталію:— онъ вамъ обязанъ тмъ, что пошелъ въ услуженіе, и это знаетъ! Прилично, нечего сказать, вамъ прикидываться великимъ лигромъ и толковать мн про Дрюшахунъ, тогда какъ вы откармливаете свой скотъ на земл, принадлежавшей его матери, которую вы упрятали въ рабочій домъ!

— Тише, мама!— сказала двушка, которая, очевидно, гораздо больше боялась Донована, нежели ея храбрая родительница.— Мн очень жаль, м-ръ Донованъ. Я думала, что кобыла ваша стоить смирно и такъ.

И это было несомннно, такъ какъ кобыла опустила голову къ ногамъ и мирно дремала.

Но Донованъ не удостоилъ вниманія это извиненіе.

Онъ влзъ въ телжку и, медленно поворачивая кобылу головой къ воротамъ, оглянулся на миссъ Леонардъ.

— Можетъ быть, вы разсудительне матери, а потому скажу вамъ: всего лучше для васъ убдить ее поступить такъ, какъ я ей сказалъ насчетъ Дримнахунской фермы.

III.
М-съ Донованъ у себя дома.

Пароходъ съ рыбой медленно и осторожно пробирался сквозь маленькій флотъ своихъ сателлитовъ, рыбачьихъ лодокъ съ бурыми парусами, и исчезъ изъ виду, обогнувъ восточную косу бухта вмст съ грузомъ туго связанныхъ боченковъ съ рыбой. Черное дыханіе его трубы омрачило слабую розовую зарю небесъ, а пна отъ колесъ прыгала вокругъ хорошенькаго желтаго челнока, въ которомъ сидлъ Рикъ О’Греди, направляясь въ берегу. Онъ работалъ веслами изо всхъ силъ, октябрьскій воздухъ былъ прохладенъ и рзокъ, а онъ нсколько часовъ сряду наблюдалъ за медленной нагрузкой своихъ бочекъ съ рыбой, и это занятіе было ему пріятно. Все ему казалось пріятно сегодня въ то время, какъ онъ мощно направлялся въ берегу. Восхитительное сознаніе благосостоянія и благополучія охватило его. Грузъ, который онъ только-что отослалъ, былъ необыкновенно значителенъ, и онъ ощущалъ уже не въ первый разъ живую радость человка, пустившаго въ ходъ новое предпріятіе, несмотря на всю оппозицію, и доведшаго его до конца, благодаря собственной настойчивости и энергіи.

Закупка рыбы въ обширныхъ размрахъ была новымъ дломъ въ Росбрин, и когда Рикъ, вернувшись изъ Америки, вмсто того, чтобы свои сбереженія помстить въ сельское хозяйство или, что еще боле освящалось обычаемъ, открыть кабакъ, сталъ скупать рыбу,— общественное мнніе ршило, что глупость Рика О’Греди жалка, если не дерзка. То было шесть мсяцевъ тому назадъ, и уже мстные мудрецы перемнили тонъ и указывали на длинные магазины на набережной, какъ на достойное олицетвореніе ихъ взглядовъ на помщеніе капитала.

Рикъ рано остался безо всякой поддержки въ жизни и до сихъ поръ умлъ отлично справляться со всякими затрудненіями. Если онъ и былъ самонадянъ, то успхъ оправдывалъ его и хотя надо правду сказать,— въ немъ не было ничего замчательнаго, за исключеніемъ красивой наружности, но у него былъ практическій, здравый смыслъ, постоянно подсказывавшій ему то, что слдуетъ сдлать, и подталкивавшій его на дятельность. И даже въ такомъ бойкомъ обществ, какъ ‘Свиной Клубъ’ въ Чикаго, гд звать было не въ мод, ясность его взгляда, энергія и толковое пониманіе своихъ интересовъ заслужили ему репутацію человка обстоятельнаго. На дл онъ былъ одинъ изъ тхъ счастливыхъ людей, у которыхъ умъ совершенно равносиленъ честолюбію, а потому слово неудача почти изъято изъ ихъ словаря.

Мы сказали, что у него была замчательно красивая наружность, но должны сознаться, что красота его была вовсе не классическаго типа, а также не особенно интеллектуальна.

Его рыжевато-темные волосы были черезъ-чуръ густы и падали на низкій, широкій лобъ. Носъ, хотя прямой и красиво очерченный, вовсе не подходилъ къ греческому образцу. Несмотря на густыя темныя брови, голубые глаза шли въ разрзъ съ яркими рыжими усами и румянымъ лицомъ, а голова, хотя небольшая и хорошо посаженная на широкихъ плечахъ, отличалось той плотностью повыше ушей, какая хотя и сообщаетъ несомннную силу, но портитъ контуръ.

Челнокъ скоро достигъ берега, и Рикъ, выйдя изъ него и привязавъ, пошелъ вверхъ по гор съ видомъ человка, которому время дорого. Обогнувъ два большихъ сикомора, онъ остановился поглядть на часы, прежде чмъ пуститься на самую крутизну.

‘Уже половина пятаго,— подумалъ онъ:— а я сказалъ ей, что буду въ четыре. Ну, да въ сущности…’

Онъ не докончилъ, но съ полуулыбкой пожалъ плечами и прибавилъ шагу, уставясь глазами въ землю, какъ человкъ, задумавшійся о прошломъ.

Въ трактир гостинницы Донована былъ только одинъ поститель — старуха, покупавшая табакъ и почтительно посторонившаяся, чтобы пропустить молодого человка, когда его стройная, высокая фигура показалась въ дверяхъ. Мальчикъ, подававшій телжку къ двери Донована, соскочилъ съ боченка, стоявшаго въ углу, торопливо спряталъ цимбалы, которыми онъ утшался въ свободные часы, и передалъ Рику данное ему порученіе въ нсколько измненной форм.

— Мистеръ Донованъ отправился въ Скарифъ, а вамъ веллъ подождать его въ пріемной!

Онъ отворилъ дверь въ конц лавки, и Рикъ прошелъ по темному корридорчику, въ которомъ пахло, какъ пахнетъ въ буфетъ меблированныхъ комнатъ,— буфет, гд хранится сыръ, хлбъ, и который потому посщаютъ мыши. Слабый свтъ проходилъ сквозь стеклянную дверь на конц корридорчика, Рикъ постучался, и голосъ изнутри пригласилъ его войти.

Гарріэта Донованъ парадно возсдала въ своей пріемной. Она вязала крючкомъ блую салфетку, такъ-называемый ‘антимакасаръ’, подобную тмъ, которыя угрюмо висли на спинкахъ краснаго дерева ‘полудюжины столовыхъ стульевъ’, купленныхъ ея мужемъ по случаю свадьбы на принудительномъ аукціон имущества одного изъ ихъ безчисленныхъ должниковъ. Огонь ярко горлъ на маленькой ршетк, но пепла почти не было видно въ камин изъ полированнаго камня, и сырость въ комнат достаточно свидтельствовала о томъ факт, что огонь зажженъ всего лишь какой-нибудь часъ назадъ. На кругломъ стол, покрытомъ клеенкой, отсутствовали всякія украшенія, за исключеніемъ высокой вазы съ искусственными цвтами, двухъ или трехъ книгъ въ позолоченныхъ переплетахъ и подноса со стаканами и черной бутылкой съ виномъ.

М-съ Донованъ не встала на встрчу постителю, напротивъ того, она откинулась назадъ, насколько прямая спинка стула допускала это подражаніе фешенебельной непринужденности, и протянула гостю большую, довольно блую руку.

— Я очень сожалю, что заставилъ васъ ждать, м-съ Донованъ, я не могъ придти раньше,— сказалъ Рикъ, беря руку и тряся ее съ особенной дружеской неуклюжестью, свойственной его классу людей.— Пароходъ запоздалъ.

Онъ зналъ, говоря это, что, извиняясь, такъ сказать, ставитъ себя въ невыгодное положеніе, но онъ былъ однимъ изъ тхъ счастливыхъ молодыхъ людей, которые не боятся ставить себя въ невыгодное положеніе относительно женщинъ, такъ какъ по опыту знаютъ, что такое положеніе часто оказывается наивыгоднйшимъ.

Гарріэта немедленно воспользовалась удобнымъ случаемъ.

— О! не безпокойтесь объ этомъ, м-ръ О’Греди! Боже! я почти не ожидала васъ видть — вы такъ неопредленно высказались вчера,— и я думала, что вы желаете видть только м-ра Донована.

Говоря это, она спохватилась объ очевидной улик, красовавшейся на стол.

— М-ръ Донованъ оставилъ бутылку портвейна на тотъ случай, если вы придете,— прибавила она: — не угодно ли выпить рюмочку въ ожиданіи его прихода?

Pикъ налилъ себ вина и пододвинулъ стулъ поближе къ ней.

— Вы бы должны были знать, что я приду, если общался,— сказалъ онъ съ легкимъ паосомъ, въ голос.

М-съ Донованъ не отвчала, и только съ усиленной энергіей задвигала крючкомъ, въ то время какъ густая краска медленно заливала ея блдное лицо.

Рикъ допилъ вино и вытеръ свои побдоносные усы ладонью. Онъ игралъ въ любовь съ Гарріэтой Белли довольно усердно нсколько лтъ тому назадъ, но теперь, когда онъ видлъ, что отъ него ждутъ возобновленія этой игры при боле пикантныхъ, хотя и опасныхъ обстоятельствахъ, онъ убдился, что игра потеряла для него всю прелесть.

— Скажите мн теперь, о чемъ хотлъ говорить со мной Джонъ,— перевелъ онъ разговоръ на боле практическую почву: — о длахъ лиги или о чемъ иномъ?

— Право, я мало знаю его дла, — отвчала Гарріэта холодно.— Кажется, что это касается бойкотированной фермы, которую взяла за себя м-съ Леонардъ. Онъ получилъ повстку объ этомъ отъ секретаря лиги вчера.

— Это хорошая ферма,— задумчиво произнесъ Рикъ.— Магони дуракъ, что бросилъ ее.

— Можетъ быть, онъ теперь и сожалетъ объ этомъ,— отвчала Гарріэта съ короткимъ смхомъ.— Да какъ бы и м-съ Леонардъ тоже не пришлось пожалть.

Рикъ промолчалъ, какъ всегда длалъ, когда выслушивалъ новость, которая требовала проврки и сравненія съ тмъ, что онъ раньше слышалъ. Характерной чертой въ немъ было то, что онъ, какъ въ малыхъ, такъ и въ крупныхъ длахъ, проврялъ такимъ образомъ свои мннія, прибгая совсмъ инстинктивно къ наилучшему и врнйшему способу, не подозрвая его значенія.

Онъ недавно примкнулъ въ росбринскому отдлу земельной лиги, и отлично зналъ вс обстоятельства, связанныя съ Дримнахунской фермой.

Чего онъ не зналъ, такъ это — насколько президентъ отдла, Джонъ Донованъ, довряетъ жен. Съ своей стороны Рикъ, на основаніи прежняго знакомства съ нею, склоненъ былъ относиться въ ней съ величайшей осмотрительностью.

— Конечно,— сказалъ онъ: — нельзя знать, что будетъ, но и я тоже думаю, что вдова наживетъ съ фермой больше хлопотъ, чмъ разсчитывала.

И вдругъ прибавилъ, повидимому, совсмъ некстати:

— У нея дочка довольно миленькая.

Гарріэта разглядывала лепестокъ розы, связанной изъ блой бумаги, и съ улыбкой, искривившей ея губы, замтила:

— Говорятъ, что Данъ Гурли, батракъ ея матери, такого же мннія.

— Неужели это тотъ блобрысый пентюхъ, который былъ съ ними въ церкви въ прошлое воскресенье?— спросилъ Рикъ недоврчиво.— Да вдь онъ дуренъ, какъ смертный грхъ.

— Совершенно врно, — отвчала Гарріэта со смхомъ:— и мы вс думаемъ, что должно быть вдов плохо приходится, если она не думаетъ найти лучше мужа для своей дочери. Можетъ, она думаетъ, что лучше хоть какого-нибудь, чмъ никакого.

Рикъ всталъ съ мста и принялся разглядывать олеографическій портретъ м-ра Парнелля, занимавшій почетное мсто аадъ узенькимъ каминомъ, точно предметъ разговора пересталъ интересовать его.

Гарріэта почувствовала, что пересолила, и раздраженное сознаніе подсказало ей то, что думалъ въ эту минуту Рикъ, а именно: что въ присутствіи м-съ Донованъ не слдуетъ хвалить другую женщину. Она взглянула на него съ выраженіемъ въ глазахъ, смягчавшимъ ихъ обычную дерзость, но ничего лучше не придумала сказать себ въ оправданіе, какъ замтивъ:

— Я вдь въ сущности ничего не знаю про Элленъ Леонардъ. Можетъ быть, все это одн глупыя сплетни.

Помолчавъ съ минуту, какъ будто она боролась съ желаніемъ не наговорить много лишняго, она прибавила:

— Мн очень жаль, что вамъ приходится такъ долго ждать Джона. Не понимаю, почему онъ такъ запоздать. Сядьте и выпейте еще стаканъ вина.

Въ душ Рикъ былъ бы очень радъ заслышать тяжелые шаги трактирщика въ корридорчик, отвернувшись отъ изображенія меланхолическихъ чертъ не-коронованнаго короля, онъ проговорилъ съ улыбкой, обнаружившей его блые зубы:

— Вамъ не зачмъ жалть меня, м-съ Донованъ, пока я не жалуюсь, но на бду мн никакъ нельзя ждать.

Она подумала, что онъ красивйшій изъ мужчинъ, какихъ она когда-либо видла, въ то время какъ онъ стоялъ передъ не крутя рыжіе усы и нершительно улыбаясь.

Рикъ очень перемнился съ тхъ давнихъ дней, когда весь Росбринъ зналъ, что онъ ‘гоняется за Гарріэтой Келли’, и внезапная жгучая ненависть наполнила ее къ самой себ за то, что она прогнала его въ Америку съ досады на нее и на весь міръ, когда она отвергла его, чтобы выйти за мужъ за самаго богатаго человка въ Росбрин.

— Мн припоминаются старыя времена, когда я васъ вижу здсь,— проговорила она почти застнчиво:— т времена, когда вы еще не узжали въ Америку. Вы звали меня тогда просто ‘Гарріэта’.

Несмотря на самообладаніе, онъ нсколько смутился.

— О! это было такъ давно! съ тхъ поръ многое перемнилось.

— Я это знаю,— почти неслышно прошептала Гарріэта.

И вдругъ, уставившись на него темными, загорвшимися глазами, пролепетала:

— Рикъ! вы все еще сердитесь на меня за то, какъ я съ вами поступила?

Единственной непрактической чертой въ характер Рика было то, что онъ рдко отваживался сказать что-нибудь обидное женщин,

— Сержусь на васъ! Богъ мой, нтъ! вы знаете, что я и тогда… конечно…— бормоталъ онъ.

Дверь ихъ лавки въ корридорчикъ заскрипла на петляхъ, и громкій, сердитый голосъ, который становился Гарріэт все ненавистне, отдалъ какое-то приказаніе кому-то.

Рикъ схватилъ свою красивую оленью шапку и, пройдя въ коррядорчикъ, поздоровался съ м-ромъ Донованомъ, съ радушіемъ далеко не притворнымъ.

IV.
Лунная пастораль.

Разбойница рыжая телка находилась гд-то въ отсутствіи. Врная своему общанію, м-съ Леонардъ сослала ее на Дримнахунскую ферму, гд такой роскоши, какъ фланелевыя юбки, не водилось около пустого дома Джемса Магони. Быть можетъ, въ поискахъ за этимъ дессертомъ, посл однообразной грубой травы, телка удалилась отъ стада и навлекла на себя проклятія Дана Гурли, который дождливымъ октябрьскимъ утромъ обходилъ по обыкновенію ферму и считалъ скотъ.

Телки не было въ пол, гд остальной скотъ провелъ ночь. Данъ сосчиталъ всхъ коровъ: девять изъ нихъ стояли и тупо глядли въ окружавшій ихъ густой туманъ, или же недовольно фыркали носомъ на мокрую траву. Но десятой, самой дорогой и самой красивой изъ всхъ, рыжей телки, нигд не было видно.

Данъ перешелъ ручеекъ, журча катившій свои воды по камнямъ, и пошелъ по грязной тропинк въ сосднее поле къ плантаціи изъ еловыхъ и лавровыхъ кустовъ. Красная телка составила себ славу бродяги, и Данъ зналъ, что ей ничего не стоило пролзть сквозь изгородь. Онъ ожидалъ найти ее въ плантаціи грызущею листья лавровъ.

Но слабое мсто въ изгороди, сквозь которое она легко могла пролзть, было нетронуто, и обыскъ плантаціи остался безъ результата.

— Если только она не забралась въ огородъ съ грядами моркови,— сказалъ самому себ Данъ:— она наврное убжала назадъ въ Скарифъ, чортъ ее побери!

Онъ неуклюже перелзъ черезъ заборъ и торопливо пошелъ къ коттеджу, за которымъ скрывался огородъ, но, проходя въ ворота, Данъ увидлъ на заднемъ двор зрлище, положившее конецъ его недоумніямъ.

Тамъ у амбара лежала рыжая телка, купаясь въ собственной крови, бжавшей изъ безчисленныхъ ранъ, которыми исколота была ея гладкая шкура. Къ дверямъ амбара прибита была грязвая бумажка съ нацарапанными на ней какими-то словами.

Данъ направился къ этому мсту съ странной дрожью, охватившей его съ головы до пятокъ. Дождь уже на половину смылъ записку, такъ что онъ съ трудомъ прочиталъ ее:

‘Берегитесь, такъ поступаю я со всми ослушниками земельной лиги.

‘Капитанъ Луннаго Свта’.

Обычный гробъ, грубо нарисованный, заканчивалъ это посланіе Данъ боязливо оглядлся кругомъ. Онъ хорошо зналъ, что ‘капитанъ Луннаго Свта’ шутить не любитъ: можетъ быть, въ настоящую минуту дуло его ружья направлено изъ-за какого-нибудь укромнаго уголка въ него, Дана. Мысль эта приковала его къ мсту, въ вискахъ у него стучало, а некрасивое лицо побурло отъ страха.

По истеченіи нсколькихъ минутъ онъ рискнулъ оглядться. Въ грязи были видны слды человческихъ ногъ, но никакихъ другихъ признаковъ присутствія человческаго существа не оказывалось. Онъ собрался съ духомъ, снялъ бумажку со стны и пошелъ прочь, украдкой озираясь по сторонамъ.

Какъ только онъ выбрался на дорожку, такъ пустила бжать со всхъ ногъ, пока не добжалъ до большого оголеннаго ноля, гд оставилъ остальной скотъ. Онъ постоялъ тамъ тяжело переводя духъ, и, вынувъ бумажку изъ кармана, пытался было вторично прочитать ее, но голова у него кружилась, строчки прыгали передъ глазами и какой-то кровавый туманъ застилалъ глаза. Холодный потъ выступилъ у него на всемъ тл, въ глазахъ потемнло, его охватилъ ужасъ, подобный смерти, и онъ лишился чувствъ.

——

Когда онъ пришелъ въ себя, то увидлъ, что лежитъ на мокрой трав съ окоченлыми ногами и какъ ледъ холодными пальцами, судорожно ухватившимися за грубую траву. Онъ съ трудомъ приподнялся, слъ и медленно сталъ припоминать, что съ нимъ было. Въ послдній разъ, когда у него былъ такой припадокъ,— это случилось нсколько лтъ тому назадъ, когда онъ глядлъ вслдъ фургону, увозившему его мать въ рабочій домъ, и кто-то — кто же это былъ?— ударилъ его палкой, говоря, что теперь онъ долженъ трудиться, если не хочетъ самъ отправиться туда же. Онъ забылъ про этотъ ударъ, послдующія событія какъ-то вытснили его у него изъ памяти, но вотъ теперь онъ вдругъ про него вспомнилъ. Онъ съ трудомъ поднялся на ноги, стараясь привести въ порядокъ разстроенныя мысли, какъ вдругъ увидлъ на земл бумажку, снятую имъ съ двери. Онъ поднялъ ее, и пока читалъ, имя человка, нанесшаго ему тотъ давно забытый ударъ, вдругъ вспомнилось ему, точно таинственный намекъ, съ помощью котораго онъ могъ разршить эту темную загадку.

Для ума, какъ его, мышленіе не является связнымъ процессомъ, но вы раздается рядомъ боле или мене рзкихъ ощущеній. Данъ перешелъ отъ страха къ тихой ярости, которая постепенно, разумно или нтъ, сосредоточилась на одномъ предмет — на человк, который съ дтства казался ему источникомъ всего зла, которое онъ видлъ вокругъ себя.

Еслибы Джонъ Донованъ зналъ, какія проклятія и угрозы ненависти и мщенія раздавались противъ него на холодномъ пастбищ бойкотированной Дримнахунской фермы, ему бы не такъ хорошо спалось на мягкомъ пуховик, хотя бы онъ и считалъ, что въ данномъ случа совсть его механически чиста. Дану же это нападеніе на собственность, которую онъ считалъ почти своею, казалось естественнымъ кульминаціоннымъ пунктомъ дятельности злого человка, отравлявшаго ему жизнь, и ненависть, дремавшая въ его сердц, проснулась и разгорлась жгучимъ пламенемъ.

Вдова Леонардъ вставала рано поутру, и ея домочадцы естественно слдовали ея примру. Въ половин шестого, Бриджета, колоссальнаго роста и толщины служанка, кормила свиней горячей картофельной похлебкой, отъ которой шелъ паръ, когда Данъ появился на двор.

— Что ты такъ скоро вернулся домой, Данни?— замтила она, отряхивая картофельную муку съ своихъ толстыхъ рукъ:— завтрака теб не дождаться раньше добрыхъ получаса.

Но вдругъ, взглянувъ ему въ лицо, вскричала:

— Но что съ тобой? ты… ты боленъ?

Данъ вмсто всякаго отвта прошелъ мимо нея въ коровникъ, изъ открытыхъ дверей котораго доносилось непрерывное, глухое доеніе молока.

Элленъ была тамъ и олицетворяла собой — еслибы только Данъ способенъ былъ это видть — пасторальный романсъ: сидя на низенькомъ стул, она уперлась блокурой головкой въ черный бокъ коровы, которую доила, ее освщалъ блдный утренній свтъ.

Лицо ея было того типа, который встрчается гораздо чаще на юг Ирландіи, нежели это думаютъ: продолговатое, почти меланхолически овальное, съ прямыми бровями и серьезными срыми глазами, красивое лицо и честное, съ гладкимъ лбомъ въ форм полумсяца, вообще обозначающимъ скоре добрую нравственность, нежели большой умъ.

Она услышала шаги Дана по двору и оглянулась, когда онъ вошелъ и остановился около нея. Нчто невыразимое въ немъ поразило Элленъ. Она перестала доить и, пристально взглянувъ на него, спросила, какъ Бриджета:

— Что съ тобой, Данъ? отчего ты такъ рано домой вернулся?

Данъ провелъ ладонью по губамъ, прежде чмъ отвтить.

Затмъ хрипло проговорилъ:

— Большая рыжая телка убита въ Дримнахун.

— Великій Боже!— вскричала Элленъ, вскакивая съ мста:— какъ могли ее убить?

— Они почти на части растерзали ее у самой двери Джона Могани,— продолжалъ Данъ все тмъ же хриплымъ шопотомъ:— и прибили къ двери вотъ эту записку.

И онъ вынулъ изъ кармана бумажку.

— Пусть онъ зоветъ себя капитаномъ Луннаго Свта, проклятый разбойникъ! но я знаю, какъ Богъ святъ, кто онъ!

— А кто же онъ, Данъ?— спросила Элленъ.

Свтлые глава Дана украдкой оглядли коровникъ и затя остановились на блдномъ, взволнованномъ лиц Элленъ.

— Пользы мало будетъ, если я скажу вамъ, — проговорилъ онъ, наконецъ, глядя на нее съ выраженіемъ, въ которомъ хитрость страннымъ образомъ сочеталась съ нжностью.— Но я скажу вамъ вотъ что: лучше было бы для насъ отказаться отъ Дримнахуна.

— Мама ни за что не согласится!— закричала Элленъ, и слезы полились у нея изъ глазъ.— О! Данъ! мы пропали! Что намъ длать?

Она схватила его за руку, забывшись, а другой рукой закрыла глаза и стала раскачиваться взадъ и впередъ.

Данъ былъ не особенно мужественный и храбрый человкъ, но въ такую минуту мужество явилось и у него:

— Ахъ, не плачьте!— сказалъ онъ, неловко охватывая ее рукой за талію.— Будьте уврены, что они сперва убьютъ меня, прежде чмъ доберутся до васъ!

Голосъ его задрожалъ отъ непривычнаго чувства, и смыслъ его сталъ понятенъ Элленъ, несмотря на ея страхъ. Она живо отодвинулась отъ него и выпустила его руку.

— Но какъ же, Данъ… ты еще не говорилъ объ этомъ мама? Пусти меня въ домъ,— я сообщу ей.

Она выбжала изъ коровника, прежде нежели онъ усплъ ее остановить, и поспшила черезъ дворъ въ коттеджъ, на порог котораго стояла ея мать и сзывала цыплятъ къ обычной утренней трапез.

V.
Исключительное положеніе.

Нсколько дней спустя посл того, какъ м-съ Леонардъ узнала объ умерщвленіи своей телки, м-ръ Джонъ Донованъ провелъ все утро у себя дома — и довольно пріятнымъ для себя образомъ. Онъ великодушно разршилъ обоимъ слугамъ идти на похороны по сосдству, хорошо зная, что такое ‘зрлище’, какъ похороны, привлечетъ большую часть обитателей Росбрина, и въ лавку къ нему почти никто не заглянетъ.

Въ теченіе часа онъ мирно занимался сведеніемъ счетовъ и, окончивъ это занятіе, покойно услся въ кресл почитать ‘Freeman’s Journal’, спиной къ шкафамъ изъ краснаго дерева и надвинувъ шляпу на глаза. Онъ внимательно читалъ, выговаривая про себя слова съ усердіемъ, которое могло бы очень польстить издателю, но ничьи шаги на улиц не ускользали отъ его привычнаго уха, и рдкіе прохожіе провожались зоркимъ взглядомъ изъ-подъ полей мягкой шляпы, обыкновенно украшавшей его голову въ лавк.

Быть можетъ, кстати будетъ замтить мимоходомъ о привычк, господствующей среди торговцевъ того класса, къ какому принадлежалъ м-ръ Донованъ, — носить шляпу въ лавк во время продажи. Кажется, эта привычка иметъ троякое значеніе: она отмчаетъ хозяина дома и его авторитетъ передъ бднйшими покупателями, она придаетъ ему больше почтительности, когда онъ снимаетъ ее передъ ‘хорошими’ постителями, и наконецъ, — что всего, пожалуй, важне, — намекаетъ на другія, боле важныя дла за стнами дома, при которыхъ пребываніе за прилавкомъ является лишь интермедіей.

Несмотря на видъ лниваго довольства, характеризовавшій м-ра Донована въ это тихое посл-полудня, боле внимательный наблюдатель могъ бы замтить въ немъ легкіе признаки нетерпнія, указывавшіе на то, что онъ какъ будто чего-то или кого-то поджидаетъ. Разъ онъ даже протянулъ руку и немного отодвинулъ графинъ съ хересомъ, стоявшій на окн и мшавшій ему видть то, что происходитъ на улиц.

Онъ прочиталъ ‘Freeman’ отъ яростной передовой статьи до объявленій включительно, когда чья-то тнь легла на газету, которую онъ положилъ себ на колни, и онъ едва усплъ взять ее въ руки и притвориться читающимъ, какъ въ лавку вошла Элленъ Леонардъ.

Она колебалась съ минутку, поглядывая то на прилавокъ, то на стны, пока шелестъ газеты не обнаружилъ передъ нею присутствія Донована. Плэдъ, наброшенный на голову и на плечи, почти скрывалъ ея лицо, а срые глаза глядли такъ устало и такъ уныло, что м-ръ Донованъ съ трудомъ удержался отъ довольной улыбки, увидя это, а замтивъ также блдность ея щекъ и дрожаніе маленькой смуглой ручки, которую она положила на прилавокъ, не могъ не подумать, какъ быстро чудная дисциплина бойкотта урезонила эту дщерь непокорной бунтовщицы.

— Мн нужно полъ-фунта чаю, м-ръ Донованъ, прошу васъ.— начала Элленъ, ставя около себя на полъ большую корзину и роясь въ складкахъ платья, въ поискахъ за кошелькомъ:— и…

— Я весь чай распродалъ,— отвчалъ м-ръ Донованъ коротко.

— Какъ же это! мн то же самое сказали у Мурфи и у Эгона!— сказала Элленъ съ удивленіемъ, переходившимъ въ разочарованіе.— Я была уврена, что у васъ я непремнно найду чай.

Донованъ поднялъ газету, уставился въ нее глазами, но ни слова не сказалъ.

— Если такъ, то пожалуйста отпустите мн фунтъ сахара.

— У меня нтъ его больше въ запас.

Лицо Эллевъ вдругъ вспыхнуло.

— Однако, не странное ли это дло, я сегодня ничего не могу достать, что мн нужно!— сказала она, стараясь говорить какъ можно развязне.— Но вотъ а вижу у васъ кукурузу, отпустите мн немного.

И она указала на боченокъ съ кукурузой, стоявшій на прилавк.

Донованъ медленно перевернулъ страницу газеты.

— Все это уже заказано другими покупателями, — отвчалъ онъ.

Онъ отодвинулъ шляпу на затылокъ, звнулъ и опять уставился въ газету.

Элленъ ничего больше не сказала. Она положила кошелекъ обратно въ карманъ и, взявъ пустую корзинку въ руку, вышла на улицу. Въ глазахъ ея стояли слезы досады и страха въ то время, какъ она шла по неровной мостовой, такая несчастная и убитая, какъ только могъ пожелать самый ярый приверженецъ Джемса Магони. Она понимала теперь причину апатіи столь энергическаго въ обычное время торговца, какъ м-ръ Джонъ Донованъ, и удивительной бдности жизненныхъ припасовъ въ такомъ цвтущемъ мстечк, какъ Росбринъ.

Мы боимся, что качества исторической героини вполн отсутствовали у Элленъ. Политическихъ убжденій у нея не было никакихъ, но ея личныя мннія, какъ и у большинства женщинъ ея класса, основывались на личныхъ выгодахъ, и, поспшно огибая высокую каменную стну, она ршила, что Дримнахунская мыза не должна доле грозить голодной смертью ея матери.

Она свернула съ дороги у воротъ, гд Гарріэта встртилась съ мужемъ, и пошла по широкому лугу къ рощ, черезъ которую вела тропинка въ Скарифъ. Легкій туманъ поднялся съ закатомъ и ограничивалъ ея горизонтъ. Она оглянулась назадъ, затворяя за собой ворота, и сердце въ ней упало въ то время, какъ она вступила въ лсъ, отдлявшій ее отъ дома, нервность ея была частью физическая, частью суеврная. Деревья стояли неподвижныя и таинственныя, окутанныя покровомъ красныхъ листьевъ, обвваемыя блднымъ дыханіемъ тумана, стлавшагося по ихъ стволамъ и заполнявшаго промежутки между ними. Элленъ хотлось бы, чтобы подулъ втеръ, разогналъ листья передъ нею, раскачалъ бы таинственныя втки и заглушилъ бы громкій стукъ ея собственныхъ шаговъ.

На полъ-пути отъ Скарифа въ лсу открылась прогалина, длинная, узкая ложбина, поросшая темнымъ папоротникомъ въ перемежку съ большими кустами терновника.

Элленъ быстро шла вдоль линіи папоротниковъ. Ей теперь было мене страшно, но ея нервы все еще не успокоились, и малйшій шелестъ заставлялъ ее вздрагивать. Вдругъ она замерла на мст и стала прислушиваться.

Въ кустахъ послышался шорохъ, втки раздались — и лань выскочила изъ нихъ, въ одну секунду перебжавъ тропинку, она скрылась въ лсу по другую сторону. Элленъ отскочила назадъ съ крикомъ испуга, и какъ бы въ отвтъ ей послышался возбужденный дай въ томъ направленіи, откуда появилась лань, и маленькая, страннаго вида, желтая собачка выбжала на тропинку, обнюхивая свжій слдъ лани съ тревожнымъ волненіемъ и страстной увренностью въ собственной сил и способности нагнать о вря и загрызть.

Собака, охотящаяся на оленя въ Трегартскихъ лсахъ, гд браконьерство процвтало, была не рдкостью, это обстоятельство даже развеселило Элленъ, и она съ боле легкимъ сердцемъ продолжила путь. Но не прошла она и нсколькихъ шаговъ, какъ страхъ ея проснулся съ удесятеренной силой. Она услышала шаги, бгущіе вслдъ за ней по травянистой тропинк. Затмъ мужской голосъ крикнулъ ей сердито, какъ ей показалось, что-то такое, чего она не могла разобрать. Неудержимый порывъ къ бгству овладлъ ею и, бросивъ пустую рыночную корзинку, она побжала со всхъ ногъ, мучительно сознавая, какъ великъ лсъ и какъ ей еще далеко отъ дому.

Она быстро бжала, но преслдователь настигалъ ее съ страшнымъ, какъ ей казалось, хохотомъ. И она раньше попалась въ плнъ, чмъ ожидала. Что-то вмст и твердое, и легкое наброшено было ей на голову и остановило ея бгъ. Съ крикомъ, какъ пойманный заяцъ, она споткнулась и упала на колни.

Но какова бы ни была страшная машина, посредствомъ которой Элленъ попалась въ ловушку, она немедленно была снята ея головы и дружескій голосъ прокричалъ:

— Слава Богу! насилу-то я васъ поймалъ! Ну, и шибко же вы бгаете!

Элленъ приподняла испуганное лицо на своего побдителя и увидла Рика О’Греди, который стоялъ и смялся надъ ней, держа въ рукахъ то, чмъ онъ задержалъ ее,— собственную ея пустую корзинку.

— О! мистеръ О’Греди!— съ трудомъ произнесла она:— яне думала, что это вы!

— Вотъ что! Э! Да это Элленъ Леонардъ!— съ удивленіемъ отвчалъ Рикъ, глядя на нее съ нескрываемымъ интересомъ и любопытствомъ.— Ради самого неба, чего вы такъ бжали? Вдь я не за вами гнался, а за своей собакой, пока не увидлъ, что вы пустились со всхъ ногъ, тогда я захотлъ увидать, кто вы, и сказать вамъ, что вы потеряли свою корзинку.

Онъ засмялся.

— Я ловко подцпилъ васъ, не правда ли?

— Я думала… я думала, что за мной гонятся т, которые убили нашу рыжую телку.

— А почему вы такъ думали?— разспрашивалъ Рикъ, и въ голубыхъ глазахъ его выразилось все восхищеніе и жалость, какія она ему внушала.— Я не полагаю, чтобы нашелся на свт человкъ, который бы пожелалъ вамъ зла!

Элленъ осторожно заглянула ему въ лицо. Оно выражало несомннное расположеніе, хотя это и трудно было примирить съ тмъ фактомъ, что м-ръ О’Греди былъ выдающимся членомъ ассоціаціи, у которой ея мать была на такомъ худомъ счету. Но при взгляд на его лицо она ршила довриться ему съ поспшностью, удивившей ее само. Она откинула назадъ пряди желтыхъ волосъ, упавшихъ ей на лобъ, и, искоса поглядывая на него изъ-подъ густыхъ рсницъ, сказала:

— Еслибы я знала, что это вы, я бы не испугалась, но съ тхъ поръ, какъ я увидла ту бумажку, которую они прибили посл того, какъ убили телку въ Дримнахун, я всякаго боюсь, съ кмъ ни встрчусь.

Она пошла по направленію къ Скарифу, а Рикъ, все еще неся ея корзинку, шелъ рядомъ съ нею.

— Я бы не обращалъ вниманія на угрозы этихъ негодяевъ, ихъ только и хватаетъ на то, чтобы убить корову,— отвчалъ Рокъ съ тмъ презрніемъ къ соотечественникамъ, какое ирландцы обыкновенно вывозятъ изъ Америки.

— Всякій, кто способенъ убить изъ злобы невинное животное, нисколько не затруднится убить такую, какъ я или моя мать..

Она замялась и затмъ, бросивъ тревожный взглядъ на его красивое лицо, застнчиво проговорила:

— Насъ кажется ршили совсмъ бойкотировать.

Рикъ прокашлялся неловко.

— Лига не при чемъ въ убійств телки, это не входитъ въ планъ бойкотированія.

Элленъ увидла всю выгоду своего положенія.

— Я взяла съ собой эту корзинку,— проговорила она:— какъ это длаю каждую недлю, для припасовъ, необходимыхъ по дому, но никто въ Росбрин, ни самъ м-ръ Донованъ не захотлъ продать мн ни чаю, ни сахару и ничего другого. Не все ли равно, что уморить съ голоду, что убить?

Глаза Рика машинально остановились на корзинк, висвшей у него на рук. Аргументъ былъ неотразимый, и онъ ничего не сказалъ. Маленькая желтая собачка, недавно вернувшаяся изъ экспедиціи съ сознаніемъ своей вины и робко слдовавшая въ арьергард, теперь осмлилась подойти къ своему хозяину съ опущеннымъ хвостомъ, но зорко глядя ему въ лицо. Къ своему удивленію, она не получила никакой непріятности. Рикъ глядлъ прямо передъ собой въ туманный мракъ лса, и въ ум его возникалъ новый взглядъ на соціальную проблему, которую онъ полагалъ, что ршилъ со всхъ сторонъ. Онъ совсмъ позабылъ о затрудненіяхъ, какія ожидаютъ въ практическомъ примненіи всякую отвлеченную теорію.

— Ну, что-жъ,— сказалъ онъ, наконецъ:— я думаю, что вашей матери лучше поскоре отказаться отъ этой фермы. Хорошаго не выйдетъ изъ того, что она будетъ противиться лиг.

— Я очень хорошо это знаю,— отвчала Элленъ съ патетической убжденностью: — не съ такимъ же успхомъ можно убждать мертвецовъ, какъ и мою мать. Я думаю, что она дождется, что всхъ коровъ убьютъ и меня вмст съ ними, и все-таки не откажется отъ Дримнахуна.

Голосъ ея задрожалъ и руки опустились вдоль тла съ шестомъ крайняго отчаянія. Они шли очень скоро и теперь уже почти добрались до опушки лса, такъ что могли слышать, какъ впереди рка Роури пробивала себ путь къ морю между высокими, скалистыми берегами. Какъ разъ на томъ мст, гд тропинка выбгала изъ лсу, стояла низенькая съ обрушившейся кровлей развалина мельницы, печальное мсто, съ его сдыми камнями, густо переплетенными дикимъ виноградомъ. Столбы давно уже сгнили, а жернова валялись на земляномъ полу внутри мельницы, полускрытые сухими листьями, пшеходный же мостикъ, соединявшій берегъ, на которомъ стояла мельница, съ другимъ, гд находился Скарифъ, представлялъ собой въ настоящее время не боле, какъ пару длинныхъ еловыхъ деревъ, перекинутыхъ черезъ узкое ущелье, съ скользкими, полусгнившими поперечными брусками, прибитыми рядышкомъ, и жиденькими деревянными перилами по одну строну, предназначенными для безопасности пшеходовъ, которые, однако, не должны были безпечно довряться имъ.

У мостика Элленъ остановилась.

— Благодарю васъ за то, что несли мою корзинку,— сказала она, протягивая за ней руку.

Рику ясно было видно ея лицо при сравнительномъ свт, царившемъ на открытомъ мст, и онъ могъ замтить горестный изгибъ губъ, совершенство линій которыхъ онъ смутно чувствовалъ, и слды слезъ въ кроткихъ срыхъ глазахъ. Онъ взялъ ея руку въ свою.

— Ну, прощайте!— сказалъ онъ смущенно:— вотъ ваша корзинка. Я сожалю, что такъ напугалъ васъ въ лсу.

И ушелъ.

Элленъ перешла черезъ мостъ и направилась къ дому матери, чувствуя, что искра надежды, загорвшаяся-было въ ней, была безжалостно растоптана.

VI.
Примненіе принциповъ.

Минуту или около того спустя, какъ Элленъ разсталась съ Рикомъ О’Греди, трагедія ничтожнаго и обыкновеннаго рода разыгралась въ пятидесяти ярдахъ отъ моста. Между двумя ясенями, переплетенные корни которыхъ служили отверстіями въ цлый лабиринтъ кроликовыхъ норъ, пробгала узенькая тропинка, пробитая кроликами, бгавшими взадъ и впередъ, и здсь, полуприкрытая сухими листьями, поставлена была уже съ полудня — невиннаго вида, но злокозненная западня. Въ сумерки миссія ея была выполнена, и воздухъ огласился воплями жалкой маленькой жертвы.

Страданія кролика были непродолжительны. Человкъ, который за минуту передъ тмъ вздрогнулъ какъ бы отъ удивленія и поднялся изъ своего укромнаго мстечка въ густой заросли около моста и поглядлъ вслдъ удаляющейся фигур Эллевъ Леонардъ, повернулся и пошелъ на стоны, размахивая мертвымъ кроликомъ, котораго онъ держалъ въ рук. Грубый актъ состраданія къ животному былъ живо исполненъ, и связавъ обоихъ кроликовъ за ноги, Данъ Гурли пошелъ вдоль берега рки съ своей добычей. Онъ осмотрлъ еще дв или три западни съ неодинаковымъ успхомъ и, наконецъ, достигнувъ границъ мызы вдовы Леонардъ, направился черезъ поля къ дому.

Мелкая душонка, обитавшая въ его непривлекательномъ тл, была терзаема ревнивымъ страхомъ и недоумніемъ при мысли о прощаніи на мосту, котораго онъ только-что былъ свидтелемъ. Какое право имла Элленъ гулять одна по лсу съ этимъ… тутъ очень нехорошія прилагательныя возникли въ ум Дана при мысли о Рик О’Греди и его франтовскомъ костюм. И какое право имлъ онъ, важный членъ лиги, шпіонить за тми, кого онъ же бойкотировалъ? Онъ хочетъ одурачить Элленъ,— и онъ, Данъ, такъ ей это и скажетъ, а если она не послушается его, то тмъ хуже для тхъ, кто вздумаетъ встать между нею и имъ.

Уже совсмъ стемнло, когда онъ пришелъ въ коттеджъ и въ полуотворенную дверь увидл м-съ Леонардъ и Элленъ, которыя пили чай.

Онъ вошелъ, ни слова не говоря, бросилъ кроликовъ на буфетъ и, придвинувъ стулъ къ столу, слъ. М-съ Леонардъ налила ему чашку чая изъ чайника съ разбитымъ носикомъ и придвинула къ нему, говоря:

— Вотъ теб чай.

Посл чего снова впала въ молчаніе, что было зловщимъ признакомъ крайней ярости.

Трапеза была не изъ обильныхъ. На голомъ стол стоялъ чайный приборъ, состоявшій изъ чайника, когда-то коричневаго, а теперь ставшаго чернымъ отъ долгаго пребыванія на горячей зол, треснувшая блая съ голубымъ сахарница съ сахарнымъ пескомъ, кувшинъ съ молокомъ и большой кэкъ домашняго печенья. Элленъ отрзала отъ него большой трехугольникъ и молча положила его передъ Даномъ. Онъ искалъ глазами привычнаго ломтя грубаго хлба изъ пекарни, который ирландскій мужикъ очень часто предпочитаетъ — не къ чести своему вкусу — превосходному домашнему печенью.

— Гд же хлбъ?— спросилъ онъ Элленъ вполголоса.

Этого было достаточно, чтобы грозно нависшая лавина обрушилась.

— Скажите на милость! Хлбъ, вотъ еще прихоти!— начала м-съ Леонардъ съ непередаваемымъ фырканьемъ.— А вотъ придется теперь сидть на картофел, Данъ Гурли, хоть вы и очень важный человкъ!

Данъ, вытаскивавшій пальцами мякишъ изъ своего ломтя хлба, пріостановился.

— Почему же?— лаконически спросилъ онъ.

— Почему же?— передразнила вдова голосомъ, которой раздраженіе придавало эффектъ декламаціи.— Почему же? спросите у Элленъ, она исходила весь Росбринъ сегодня, прося чая и сахару, и никто не захотлъ отпустить ей ни крошки. И этакъ поступаютъ со мной, со мной, когда я такой же исправный членъ лиги, какъ и самъ Джонъ Донованъ! Ага! Я знаю, почему меня бойкотируютъ… потому что онъ самъ зарится на Дримнахунскую ферму!

— А хотя бы и такъ,— проговорила Элленъ голосомъ человка, уставшаго отъ безполезнаго спора:— вамъ нужно уступить. Ужъ, конечно, всему свту извстно, разъ онъ забьетъ себ что въ голову, то не успокоится, пока этого не добьется.

М-съ Леонардъ вылила остатки чаю изъ чашки на блюдечко съ задорнымъ румянцемъ на лиц.

— Пусть это будетъ послдняя капля чаю, какую я беру въ ротъ, если я когда-нибудь уступлю Дримнахунъ ему или ему подобному!

Она звонко хлебнула глотокъ чая съ блюдечка и драматически вылила остальное на горячую золу въ очаг — и такъ внезапно, что дремавшій у очага котъ поспшно удалился за буфетъ, поднявъ хвостъ въ знакъ тревоги и недовольства такой неделикатностью.

Элленъ прислонилась головой къ полинялой отштукатуренной стн и не промолвила больше ни слова. Данъ стоически продолжалъ ужинать. Въ душ онъ считалъ м-съ Леонардъ дурой за то, что она думаетъ противиться лиг, но боялся сказать ей это, боялся сказать или сдлать что-нибудь такое, что навлечетъ на него ея немилость. Онъ украдкой поглядывалъ на Элленъ: тупая, ревнивая ярость и недовріе, проснувшіяся часъ назадъ, все еще кипли въ немъ, и ему страстно хотлось сдлать какой-нибудь вопросъ, который бы принудилъ ее объяснить прогулку по лсу съ Рикомъ О’Греди. Быть можетъ, среди безмолвія напряженность его физіономіи отразилась на душ остальныхъ присутствующихъ.

— Что такое ты говорила мн про Рика О’Греди?— начала вдова, взявшая въ руки вязанье и работавшая съ невыразимой быстротой.— У меня такъ болитъ голова, что я половины не разслышала того, что ты мн говорила.

— Онъ говорилъ то, что я вамъ все время твержу,— отвчала Элленъ, не отнимая хорошенькой головки отъ стны, какъ будто была слишкомъ утомлена и нравственно, и физически, чтобы двигаться

— Онъ говорилъ, что намъ лучше отказаться отъ фермы: онъ говорилъ со мной довольно дружелюбно, но только это и сказалъ!

— Хороша дружба!— фыркнула м-съ Леонардъ:— чортъ бы его побралъ съ его дружбой! Должно быть, онъ и вс ему подобные изъ дружбы продлываютъ все это съ нами! Поврь мн, еслибы ты встртилась съ нимъ въ Росбрин, а не въ глухомъ лсу, онъ бы не былъ такъ дружелюбенъ!

На этомъ пункт ихъ бесда была прервана протяжнымъ и жалобнымъ мычаніемъ теленка въ одномъ изъ хлвовъ.

— Что такое съ теленкомъ?— спросила вдова у Дана.— Разв Джерри не напоилъ его?

— Я не видлъ Джерри съ самаго обда,— отвчалъ Данъ обычнымъ громкимъ, ворчливымъ голосомъ.

— Я научу его, какъ бросать работу!— злобно проговорила м-съ Леонардъ.— Вдь онъ знаетъ, что толстая дылда Бриджета ушла отъ меня вчера, чортъ бы ее побралъ! и вся ея работа теперь у меня на рукахъ.

— Онъ говорилъ мн сегодня поутру, что отецъ его приказалъ ему больше здсь не работать,— отвчалъ Данъ:— но я не зналъ,— сейчасъ онъ уйдетъ отсюда или нтъ.

Вдова взглянула на Дана безъ словъ, какъ, можетъ быть, глядлъ овъ на послдняго изъ гонцовъ, возвщавшихъ ему бды.

— Хорошо,— сказала она, наконецъ, съ трудомъ выговаривая слова:— хорошо. Если сынъ сестры моей родной матери запретить своему ребенку работать для меня, я ничего не скажу.

И вдругъ съ внезапной вспышкой прибавила:

— Разв не можешь ты самъ, тетеря этакая, пойти взглянуть, чего эта тварь деретъ горло? Я полагаю, что теперь твой чередъ уйти отъ меня. Ну, и уходи! удерживать не стану, не безпокойся! Хоть бы никто кром меня не остался въ этомъ дом, я останусь одна въ немъ, хотя бы весь Росбринъ пришелъ меня изъ него выселять!

Вмсто отвта Данъ взялъ помятое жестяное ведро, стоявшее въ углу, и вышелъ вонъ.

Пламя парафиновой лампы, висвшей въ углу, метнулось вверхъ и закоптило въ то время, какъ дверь отворилась и захлопнулась. Это вывело Элленъ изъ неподвижности. Она встала, приперла дверь и принялась прибирать въ горниц. Она механически выполняла различныя обязанности по хозяйству, но съ аккуратностью, присущей ея натур. Принеся въ конц концевъ охапку торфа изъ большого сарая во двор, она затопила очагъ, зажигая продолговатые куски на подобіе кирпичей съ конца, съ искусствомъ, скрывавшимъ гораздо больше научныхъ принциповъ въ разведенія огня, чмъ она сама подозрвала.

Яркое пламя пробралось сквозь темную груду торфа и мягкій синій дымъ, и, придвинувъ стулъ въ уголъ камина, Элленъ сла, опершись локтями въ колни и положивъ усталую голову на руки. Пальцами она прожимала сомкнутыя рсницы, какъ будто хотла помочь себ этимъ — хорошенько подумать и изобрсти какой-нибудь планъ борьбы съ лигой, а можетъ быть, и затмъ, чтобы стерегъ воспоминаніе объ ея президент съ жирнымъ лицомъ, полуприкрытымъ газетою, и грубымъ голосомъ, въ трехъ пошлыхъ фразахъ выяснившимъ ей ея положеніе.

Материнскія спицы стучали какъ машина, только он одн и двигались въ цломъ дом, да раздавалось по временамъ сонное кудахтанье куръ, сидвшихъ на насст на другомъ конц горницы. Среди этого безмолвія Элленъ съ ужасомъ представляла себ, какія бды могутъ еще обрушиться на ихъ голову, и при этомъ некому помочь имъ, кром Дана… Она съ дрожью приподняла голову при этой мысли, готова ли она заплатить той цной, какую — она инстинктивно это понимала — Данъ потребуетъ за свою преданность?

Вдова быстро отвернулась, когда Элленъ приподняла голову, точно хотла поближе придвинуть къ огню свое вязанье, но какъ ни торопливо было это движеніе, а Элленъ увидла, что она на минуту поднесла фартукъ къ глазамъ.

Сердце Элленъ почти перестало биться при этомъ зрлищ. Она никогда еще не видла, чтобы мать ея плакала, и вотъ вдругъ она видитъ плачущей сильную женщину, на которую до сихъ поръ привыкла опираться. Она встала и хотла подойти и на колняхъ умолять мать уступить, но ее остановили шаги за дверью. То не была тяжелая походка Дана, кровь бросилась ей въ лицо при мысли о томъ, кто бы это могъ быть.

Вдова тоже услышала шаги и съ ршимостью направилась къ двери.

— Кто тамъ?— закричала она голосомъ, свирпость котораго разоблачала внутреннюю тревогу.

— Другх,— отвчалъ голосъ съ легкимъ американскимъ акцентомъ, который показался знакомымъ напряженному уху Элленъ.

— А какъ васъ зовутъ?— спросила м-съ Леонардъ все еще грозно.

— Я думаю, что если вы отворите дверь, то вопросъ этотъ окажется лишнимъ,— отвчалъ голосъ съ добродушнымъ смхомъ.

— Не бойтесь, мама!— шепнула Элленъ, тоже чуть не смясь отъ удовольствія:— это мистеръ О’Греди.

Она отворила дверь, и он увидли Рика, стоявшаго за дверью и окутаннаго туманомъ, сквозь который съ трудомъ пробивались лунные лучи. Воротникъ его пальто былъ поднятъ и закрывалъ его лицо, а въ рукахъ онъ держалъ какой-то большой ящикъ или свертокъ.

— Я съ сожалніемъ услышалъ, что лавки въ Росбрин не могли ссудить васъ сегодня тмъ, что вамъ нужно,— сказалъ онъ, пристально глядя на Элленъ:— а потому, такъ какъ у меня на пароход имются вс бакалейные товары, я и подумалъ, что, можетъ быть, нкоторые изъ нихъ будутъ для васъ кстати.

Говоря это, онъ про себя дивился, какъ онъ ловко лжетъ: но Элленъ онъ показался ни больше, ни меньше, какъ райскимъ посломъ.

VII.
Пути нечестивыхъ.

Росбринская римско-католическая церковь стояла въ полумил отъ города у подошвы высокаго, скалистаго холма. То было длинное, простое, оштукатуренное зданіе, отличавшееся отъ обыкновеннаго сарая только своими необыкновенными размрами и небольшой каменной аркой на восточной сторон крыши съ крестомъ на верху. Арка предназначалась для колокола, но опытъ показалъ, что половина прихода, лежавшая по сверную сторону холма, не могла разслышать ни малйшаго звона, призывавшаго къ молитв, а потому придумано было хитроумное средство выйти изъ затрудненія, и колоколъ вислъ въ деревянной клтк на вершин самаго холма, къ духовному благополучію тхъ ультрамонтанскихъ прихожанъ, у которыхъ не было часовъ, и къ великому негодованію старика-звонаря, которому приходилось карабкаться въ гору, чтобы звонить въ колоколъ.

Первое ноября, день ‘Всхъ Святыхъ’, какъ всякому извстно, важный праздникъ по ученію римской церкви, и дважды въ это утро звучный колоколъ призывалъ въ церковь обитателей Росбрина. Ранняя обдня привлекла довольно многолюдную толпу богомольцевъ, но въ одиннадцать часовъ прихожане собрались въ особенно большомъ числ въ церкви, а по окончаніи поздней обдни зеленый церковный дворъ едва могъ вмстить толпу, ринувшуюся изъ церкви.

День былъ прекрасный, и прихожане не особенно спшили уходить, но собирались группами въ силу естественнаго подбора и предавались прелестямъ непринужденной бесды.

Почти послдними вышли изъ церкви дв женщины, которыя съ минуту замшкались на порог, прежде чмъ смшаться съ толпою сосдей.

Немедленно въ толп произошло слабое, но замтное движеніе, разговоры не прекратились, но группы около центральнаго прохода сдвинулись, такъ что онъ сталъ шире, и об женщины прошли къ воротамъ, видя только спины своихъ знакомыхъ, которыхъ могли бы узнать разв только по цвту ихъ длинныхъ салоповъ съ капюшонами. Мужчины толпились главнымъ образомъ около воротъ, но и они отошли отъ нихъ и пропустили двухъ изверженныхъ изъ общества женщинъ, въ противность особамъ ихъ пола, они однако не прикидывались, что не замчаютъ ихъ, а напротивъ того, выпуча глаза, глядли на раскраснвшееся, сердитое лицо вдовы Леонардъ, обрамленное гофрированной оборкой блоснжнаго чепца, и провожали ее и Элленъ громкимъ, насмшливымъ шопотомъ, изъ котораго т могли уразумть, что сосди очень рады ихъ бд.

Фешенебельная группа шествовала впереди ихъ по дорог и громче всхъ доносился изъ нея звонкій голосъ и раскатистый смхъ м-съ Донованъ, въ то время какъ она поворачивалась съ какими-нибудь замчаніями къ Рику О’Греди, который шелъ немного позади остальныхъ.

Элленъ дернула мать за салопъ.

— Подождемъ, пока они пройдутъ.

Визитъ Рика на ферму, два вечера тому назадъ, она считала за случайное выраженіе доброжелательства, не дававшее повода разсчитывать на дальнйшую его любезность, и желала избавить его и себя отъ публичнаго испытанія. Но м-съ Леонардъ чужды были вс подобныя тонкости чувствъ. Она выдернула свой салопъ изъ рукъ Элленъ и, напротивъ того, ускорила шагъ, такъ что он очутились какъ разъ около Рика въ тотъ моментъ, какъ Гарріэта, со взглядомъ, предназначавшимся только ему, оборотилась къ Рику и спросила его, думаетъ ли онъ зайти къ нимъ.

Онъ даже не слышалъ ее, онъ повернулся съ вжливой улыбкой и поздоровался съ Леонардами, онъ даже — Гарріэта едва поврила своимъ глазамъ — снялъ шляпу съ трансатлантическомъ проворствомъ передъ тми, кого Росбринъ и лига ршили игнорировать, и вообще говоря, он были не что иное какъ ‘простыя мужички’.

Элленъ и ея мать быстро прошли мимо. Первая прелестно вспыхнула при знак уваженія, какого ей никогда до сихъ поръ не оказывали и какого она всего мене ожидала теперь. У поворота дороги он свернули на тропинку, которая должна была увести ихъ въ противоположную сторону отъ Росбрина, и скоро скрылись изъ виду.

— Право!— замтила миссъ Викери, росбринская модистка, которая, идя впереди съ м-ромъ Донованомъ, не замтила поступка Рика:— бываютъ удивительные мдные лбы! Мн кажется, м-ръ Донованъ, когда люди не хотятъ слушаться совтовъ добрыхъ знакомыхъ, то лучше бы имъ сидть у себя дома и не выставлять на показъ своего невжества и своей дерзости.

Миссъ Бэтти Викери откинула назадъ свою маленькую персону, облеченную въ черный доломанъ, и искривила ротъ съ праведнымъ негодованіемъ.

— Сдается мн, — отвчалъ м-ръ Донованъ, выступавшій посреди дороги въ гордомъ сознаніи, что на немъ туго накрахмаленная рубашка и скрипучіе сапоги:— эти люди и не сунулись бы въ другой разъ въ церковь, еслибы не надумались послушаться дружескихъ совтовъ, но ихъ поощряютъ въ непокорств т, кому слдовало бы знать, что это не годится.

М-ръ Донованъ говорилъ очень громко и сурово глядлъ на миссъ Викери, повернувшись строгимъ профилемъ къ шедшемъ позади него. Ясно, что трансатлантическая выходка Рака не ускользнула отъ его вниманія.

— Ну, ужъ поврьте, что отъ меня они поощренія не дождутся!— отрзала миссъ Викери съ энергической злопамятностью.— М-съ Леонардъ для меня не находка, какъ заказчица. Всего-то въ жизни купила одинъ передникъ и при этомъ торговалась чуть не цлыя сутки.

Гарріэта Донованъ вмшалась въ разговоръ съ рзкимъ смхомъ.

— Ну, ужъ если м-съ Леонардъ не безпокоитъ васъ своими заказами, миссъ Викери, то дочка ея, полагаю, и подавно не у васъ заказываетъ себ платья и шляпки. Удивительно, какъ наши крестьянскія двчонки бгаютъ по улиц съ простымъ платкомъ на голов!

М-ръ Рейанъ, почтмейстеръ, который шелъ между нею и Рикомъ, и къ которому она повернулась за подтвержденіемъ, получилъ при этомъ полную возможность полюбоваться громаднымъ бантомъ изъ ярко-зеленыхъ лентъ, украшавшимъ ея черную шляпу.

М-ръ Рейанъ, вдовецъ, которому тотъ вопросъ никогда еще не приходилъ въ голову, глядлъ въ пространство съ выраженіемъ почтительной и сочувственной глупости и пробормоталъ:

— Вы совершенно правы, миссисъ, совершенно правы.

Гарріэта перевела глаза на Рика, и улыбка, плохо маскировавшая ея гнвъ, исчезла съ ея лица. Рикъ шелъ по трав, у края дороги, заложивъ руки въ карманы и опустивъ глаза. Онъ не замтилъ, что Гарріэта глядитъ на него, сквозь туманъ прошедшихъ семи лтъ ему мерещилась черноволосая двушка, перевсившаяся за бортъ шлюпки, чтобы поглядть на отраженіе красиваго платка, который онъ ей купилъ и повязалъ на голову. Онъ поднялъ глаза и увидлъ то же лицо, но уже утратившее свжесть первой молодости и мягкое выраженіе, напротивъ того, взглядъ этого лица предостерегалъ его, что онъ вступаетъ въ новую эру своей жизни и долженъ дйствовать крайне осмотрительно.

VIII.
Желтая шлюпка.

Дло было въ слдующее воскресенье за днемъ Всхъ Святыхъ. Воскресный обдъ у Доновановъ прошелъ первую и вторую стадію вареной свинины съ горошкомъ и пуддинга, и вступилъ въ періодъ горячаго виски и облаковъ крпкаго табака. М-ръ Донованъ откинулся на спинку стула, разстегнувъ три нижнихъ пуговицы жилета съ выраженіемъ человка, исполнившаго нчто похвальное, появляющееся на лиц большинства людей, сытно и вкусно пообдавшихъ. Онъ важно курилъ трубку и попивалъ пуншъ, съ видомъ человка, довольнаго всмъ свтомъ и самимъ собой, но по временамъ поглядывалъ изъ-подъ тяжелыхъ вкъ на красивое недовольное лицо жены, сидвшей по другую сторону камина, прикидываясь, будто читаетъ мстную еженедльную газету.

Посл появленія Джоанны съ чайникомъ горячей воды не было произнесено ни слова. Донованъ былъ не изъ говорливыхъ, къ тому же онъ такъ былъ занятъ своими неповоротливыми и медленно формулировавшимися мыслями, что не замчалъ молчанія. Его взгляды на жену были, очевидно, въ связи съ тмъ, что происходило у него на ум, они были осторожны и смтливы, точно онъ искалъ въ ея наружности подтвержденія теоріи, составленной имъ въ послднее время.

Наконецъ, погладивъ волосатый подбородокъ и горло, онъ какъ будто ршилъ, что ему длать. Быть можетъ, не существуетъ боле хитроумнаго Мяккіавелли со стороны разговорныхъ подходовъ, чмъ ирландецъ типа Джона Донована, но парамъ ли виски, или тому неожиданному обстоятельству, что онъ любилъ жену, слдуетъ приписать этотъ фактъ, а только Донованъ пряме подошелъ къ интересовавшему его предмету, чмъ бы сдлалъ это во всякомъ другомъ случа.

— Вчера ночью уловъ рыбы былъ богатйшій,— началъ онъ, задумчиво глядя въ огонь:— говорятъ, что ее всю ночь солили на набережной.

— Въ самомъ дл?

Гарріэта проронила эти слова такъ, какъ будто бы ей было очень трудно раскрыть ротъ.

— Выгодное дло,— продолжалъ Донованъ: — О’Греди наживетъ кучу денегъ за этотъ сезонъ.

Отвта не послдовало.

— Но все же это дло не врное, и никто лучше его самого этого не знаетъ.

Донованъ прокашлялся и глотнулъ виски съ водой.

— Онъ говорилъ мн два или три дня тому назадъ, что когда накопитъ деньжонокъ, то вернется въ Америку. ‘Мн до смерти надола наша старая сторонка, а что касается Росбрина, то я бы умеръ съ тоски, еслибы мн пришлось въ немъ жить!’ говорилъ онъ.

Глаза Донована медленно уставились на жену, чтобы видть, какое дйствіе произведетъ на нее эта ловкая ложь.

— Вотъ странно!— отвчала Гарріэта ледянымъ тономъ, хотя, не взирая на самообладаніе, щеки ея слегка покраснли:— какъ разъ вчера вечеромъ онъ говорилъ мн, что думаетъ выстроить новые магазины на набережной.

— Гд ты видла его вчера вечеромъ?— быстро спросилъ Донованъ.

Подозрительность возбудилась въ немъ еще сильне.

— Ужъ не тебя ли я видлъ вчера въ шлюпк вмст съ нимъ?

— Я ждала перевозчика, чтобы перехать на ту сторону залива, повидаться съ тетушкой,— отвчала Гарріэта: — а такъ какъ м-ръ О’Греди отправлялся на пароходъ, то онъ и предложилъ сначала перевезти меня.

Она чувствовала свое положеніе неприступнымъ, и Донованъ понялъ, что прямая аттака будетъ безполезна. Онъ приготовнь себ вторую порцію пунша, покрпче первой, и принялся вслухъ размышлять какъ бы съ самимъ собою.

— О’Греди ловкій молодой человкъ въ своемъ дл, и если онъ хочетъ заслужить уваженіе здшнихъ жителей, то ему слдуетъ иначе вести себя. Я не считаю его принципы правильными. Его поведеніе съ Леонардами на прошлой недл по выход изъ церкви въ день Всхъ Святыхъ было всми замчено, и мн многіе отзывались о немъ неодобрительно.

Гарріэта презрительно засмялась,

— Это потому, что никто здсь не настолько воспитанъ, чтобы снять шляпу передъ знакомыми, вотъ почему они и придаютъ этому такую важность.

Благовоспитанность не была въ числ слабостей м-ра Дововапа, а потому онъ отвчалъ на щелчокъ съ поспшностью, показывавшей, что онъ задтъ имъ.

— Я не спорю, что онъ чертовски франтоватый джентльменъ,— сказалъ онъ съ злой усмшкой:— но какъ онъ ни щеголеватъ, а ему бы не понравилось, еслибы онъ услышалъ то, что о немъ говорили мн вчера вечеромъ.

— Очень ему интересно то, что про него здсь говорятъ!— вспылила Гарріэта, забывая всякую осторожность въ порыв внезапнаго отвращенія къ толстой, злобной физіономіи, осклаблявшейся передъ нею.

— Ну, судя потому, что я слышалъ,— продолжалъ Донованъ, а спокойствіе къ нему возвращалось по мр того, какъ жена его теряла:— говорятъ, онъ очень ухаживаетъ за Элленъ Леопардъ. Не знаю, конечно, правда это или нтъ,— добавилъ онъ, съ знакомой Гарріэт зловщей нотой въ голос: — но онъ во всякомъ случа не такой малый, чтобы долго ухаживать за одной и той же женщиной, съ Божьей помощью однако я скоро положу этому длу конецъ, и тогда увидимъ, что скажетъ ему лига.

Гарріэта встала со стула съ такой жгучей ненавистью въ сердц, какой до сихъ поръ еще не испытывала. Тайная заноза, въ которой она сама себ до сихъ поръ не признавалась, была задта грубой рукой мужа, и боль оказывалась почти нестерпимой. Она чувствовала, что способна убить его, между тмъ какъ онъ комфортабельно растянулся передъ огнемъ, съ эгоистической улыбкой на толстомъ лиц, и поглаживалъ жирной рукой стаканъ съ виски и водой. Она испытывала желаніе накинуться на него и сказать ему, что она ненавидитъ и презираетъ его, и что наступитъ, можетъ быть, день, когда она докажетъ ему, что онъ солгалъ насчетъ Элленъ Леонардъ, и докажетъ такимъ способомъ, который ему не понравится. Она стиснула сильныя блыя руки, которыя у нея какъ будто чесались, и, повернувшись къ мужу спиной, пошла вонъ изъ комнаты, такъ рзко оттолкнувъ стулъ, что тотъ полетлъ на полъ.

Донованъ засмялся и налилъ себ еще пуншу.

— Знаешь ли, это признакъ, что ты въ ныншнемъ году не выйдешь замужъ!— шутливо проговорилъ онъ:— во всякомъ случа я постараюсь не доставить теб этой возможности. Куда ты идешь?— продолжалъ онъ вслдъ Гарріэтъ, торопливо направлявшейся къ двери.— Поди сюда, милая, и поцлуй меня!

Онъ закинулъ голову на спинку стула въ ея сторону, но увидлъ только, какъ она проскользнула въ дверь.

Онъ прислушался къ ея шагамъ по лстниц и наверху въ комнат верхняго этажа и снова осклабился.

— Чертовски сердита она сегодня,— мягко проговорилъ онъ:— но зато очень красивая бабенка, нечего сказать.

Онъ звнулъ, толкнулъ уголья въ камин носкомъ сапога, а когда минуту или дв спустя Гарріэта спустилась съ лстницу, въ шляп и темномъ пальто, она услышала его храпъ, доносившійся сквозь деревянную перегородку, отдлявшую горницу отъ корридора.

Она вышла черезъ боковую дверь и посл минутнаго колебанія пошла въ гору. Обычные воскресные зваки собрались за перекрестк подъ двумя сикоморами, и одинъ или двое изъ бднйшихъ обывателей поклонились жен м-ра Донована. Сама Гарріэта была не настолько популярна, чтобы побудить ихъ къ такой вжливости, и большинство обывателей отворачивалось къ другую сторону при ея проход, чтобы избавить себя отъ труда съ ней поздоровиться, и, выждавъ, чтобы она отошла подальше, съ цинической насмшливостью прохаживалось на ея счетъ.

Крутой подъемъ въ гору оканчивался воротами, которыя вели въ Трегартскій лсъ, и Гарріэта прошла въ нихъ вмсто того, чтобы свернуть на набережную. Втеръ гналъ холодный ливень по направленію отъ гавани, и она торопливо пошла по тропинк вдоль края воды, чтобы поскоре укрыться подъ деревьями. Она могла видть сквозь частый, бившій въ лицо, дождь — лодки, пребывавшія въ воскресномъ поко, и сразу замтила отсутствіе на обычномъ мст желтой шлюпки Рика О’Греди. При ея настоящемъ настроеніи понятно, что она сразу ршила, что желтая шлюпка пристала къ небольшой пристани Скарифской бухты, а ея владлецъ… Волна недоврчиваго презрнія смыла эту мысль.

Подобно многимъ другимъ женщинамъ, которыя слишкомъ поздно хватаются за любовь, когда-то ими отвергнутую, она никакъ не могла поврить, что случай упущенъ ею навсегда, и она гонится за призракомъ. Она охотно вышла замужъ за богатаго трактирщика и съ самымъ сантиментальнымъ удовольствіемъ думала о Рик, изнывающемъ съ тоски по ней въ Америк. Она уже привыкла къ этой мысли, а когда Рикъ О’Греди вернулся посл семилтняго отсутствія, она встртила его возвращеніе съ надеждой на нкоторую романическую приправу къ жизни, ставшей довольно монотонной, она разсчитывала на бесды о старыхъ временахъ и на замаскированные, но достаточно ясные намеки на неизмнную привязанность. Рикъ вернулся домой дружелюбный, самодовольный, со средствами, и такъ очевидно поглощенный настоящимъ и его заботами, что единственнымъ признакомъ, что онъ не забылъ прошлаго, было тщательное уклоненіе отъ всякаго намека на него.

Прошло уже четыре мсяца съ тхъ поръ, какъ первое сомнніе въ ‘неизмнной привязанности Рика’ мелькнуло у нея въ ум, но хотя она знала, что все это время онъ почти не разговаривалъ съ другой женщиной, сомнніе однако перешло въ тревогу, тревога въ досаду и такъ дале, по обычной логик страстей,— такъ что скрытая борьба ея сильной натуры стала ей нестерпима, и въ этотъ бурный день съ проблесками солнца и внезапными сердитыми ливнями ядовитое слово выгнало ее вонъ изъ дому и заставило бродить по лсу съ безразсудной жаждой узнать, наконецъ, наврное, убдиться — правда ли то, что говорилъ ея мужъ: что Рикъ забылъ ее и ухаживаетъ за Элленъ Леонардъ.

Втеръ подгонялъ ее въ спину и подкатывалъ мокрые листья въ ея ногамъ. Деревья, росшія у края воды, раскачивались отъ втра и обдавали ее водой. Гарріэта бжала по скользкой тропинк, не обращая вниманія на погоду. Дойдя до того пункта, откуда оврагъ разростался въ Скарифскую бухту, она увидла, что тутъ такъ мало воды, что шлюпка не пройдетъ въ устье Роури-риверъ.

Она пошла тише, надежда, что Рикъ не отправился въ Скарифъ, боролась въ ней съ разочарованіемъ, что она его не встртила, какъ вдругъ сквозь деревья съ приморской стороны тропинки ей блеснуло въ глаза желтое пятно.

Она осторожно вскарабкалась по крутому берегу и заглянула черезъ низкій утесъ, тамъ на песчанистомъ откос лежала шлюпка.

Итакъ, онъ не отправился въ Скарифъ! Гарріэта спустилась съ крутизны на тропинку и почти бгомъ пустилась дальше, ршивъ во что бы то ни стало увидться съ нимъ. Не успла она пробжать нсколько саженъ, какъ услышала шаги впереди, въ лсу, отъ которыхъ сердце въ ней замерло, и по неожиданному, какъ можно было подумать, совпаденію обстоятельствъ Рикъ вышелъ изъ-подъ деревьевъ ей на встрчу.

Онъ увидлъ ее гораздо раньше, чмъ она его, и это неболъшое преимущество дало ему время обдумать въ подробности то, что онъ ей скажетъ, такъ что манеры, когда онъ поровнялся съ нею, выражали какъ разъ приличную дозу пріятнаго удивленія.

— Эге! м-съ Донованъ, вы выбрали плохую погоду для прогулки! Куда вы идете?

Ни даже ради спасенія жизни Гарріэта не могла бы удержаться отъ вопроса, которымъ она отвтила на его вопросъ:

— А вы сами гд были, м-ръ О’Греди?

Голосъ ея былъ игривъ и насмшливъ, но при послднемъ слов задрожалъ, и это дрожаніе обнаруживало, какое важное значеніе она придаетъ его отвту.

— О! я-то?— сказалъ Рикъ.— Если вы общаете мн не говоритъ Тому Берни и не поднимать меня на смхъ за старую привычку къ браконьерству, я скажу вамъ. Я ходилъ смотрть на западню для выдръ, которую я поставилъ у водопада, но могъ бы уволить себя отъ этого труда, потому что никакой выдры тамъ не нашелъ.

Онъ глядлъ на нее съ непроницаемой свтлой улыбкой, которая очаровала ее помимо воли и заставила тоже улыбнуться. Рикъ понялъ, что его полу-правда, полу-ложь успшно замаскировала другой капитальный эпизодъ этого дня.

— Я вовсе не намрена поднимать васъ на смхъ,— отвчала она, опуская глаза и безпокойно копая мохъ кончикомъ своего зонтика.

И вдругъ, какъ бы вновь уступая подозрительности, прибавила:

— Врне, что вы поднимаете меня на смхъ. Должно быть, охота за выдрами помшала вамъ придти въ церковь сегодня утромъ.

Рикъ безпечно разсмялся.

— Еслибы я зналъ, что вы замтите мое отсутствіе, бы непремнно пришелъ, но я былъ какъ разъ въ это время по ту сторону залива. Знаете что, позвольте мн отвезти васъ на моей шлюпк домой? не первый разъ вдь я катаю васъ по вод.

Со стороны Рика это былъ не особенно добросовстна пріемъ, но слдуетъ припомнить, что полученное имъ воспитаніе не могло особенно развить въ немъ нравственное чувство, а опасность открытія была очень велика. Къ тому же, съ его точки зрнія, для него было очень выгодно, что росбринскій свтъ увидитъ, что онъ отвозитъ въ своей шлюпк жену предсдателя аграрной лиги. Что же касается самой Гарріэты, то случай особенно благопріятствовалъ ему, доставляя возможность помираться съ нею, въ послднія нсколько минутъ онъ убдился, что нтъ проницательне существа, какъ ревнивая женщина.

Гарріэта помолчала съ минуту, она искала словъ, которыя бы не выдали счастія, охватившаго ее всю.

— Что-жъ, мн все равно, какимъ путемъ ни возвратиться домой. Я поду съ вами, если хотите, Рикъ.

Она не удержалась, чтобы не взглянуть на него при этомъ, блестящіе глаза ея утратили жесткое выраженіе, а желтое лицо преобразилось какъ бы по волшебству отъ румянца, внезапно разлившагося по немъ,

— Очень пріятно, — отвчалъ Рикъ, сходя по ступенькамъ, которыя вели къ вод, и протянулъ ей руку для помощи. Она вошла бъ шлюпку, не говоря ни слова, и онъ отчалилъ отъ берега.

IX.
Отверженный.

Ярмарка въ Кланмор была оживленне обыкновеннаго. Цлой день стоялъ гулъ голосовъ на базарной площади, служа какъ бы аккомпаниментомъ визгливымъ воплямъ поросятъ, блеянію и мычанію овецъ и коровъ.

Съ ранняго утра накрапывалъ мелкій и теплый дождикъ и паръ шелъ отъ мокрой шерсти животныхъ въ то время, какъ продавцы и покупатели весело топтались въ грязи, которая была такъ черна и такъ глубока, какъ это бываетъ только на ирландскихъ ярмаркахъ, и спорили и врали съ безпечнымъ равнодушіемъ въ окружающимъ обстоятельствамъ.

Торгъ шелъ живо, а цны стояли хорошія, и въ половин четвертаго часа улицы стали быстро пустть, покупатели увозили свои покупки по желзной дорог, а счастливые продавцы толпились по большей части въ безчисленныхъ трактирахъ города. Скотъ, приведенный на продажу, былъ особенно жиренъ и хорошъ, и къ концу дня немного его оставалось непроданнымъ, а потому не могло не казаться удивительнымъ, что въ два часа пополудни Данъ Гурли обратно погналъ изъ города коровъ, которылъ онъ привелъ на базаръ на разсвт.

Вдова Леонардъ приняла въ свденію умерщвленіе рыжей телки, и посл этого происшествія остальныя девять благополучно пригонялись въ Скарифъ съ наступленіемъ ночи. Въ округ не было равныхъ имъ по росту и откормленности, и вдова, отпуская Дана на рынокъ, рекомендовала ему ‘не продешевить’ и вернулась въ домъ съ пріятной увренностью, что ренты Скарифа и Дримнахуна — все равно что у нея въ карман.

Данъ не обратилъ вниманія на тотъ фактъ, что м-ръ Джонъ Донованъ обогналъ его по утру по дорог въ Кланморъ, но по вр того какъ утро проходило, а ни одна изъ телокъ не только не была продана, но покупатели даже замтно избгали ихъ, Данъ понялъ, какого рода переговоры велъ м-ръ Донованъ съ своими многочисленными друзьями и знакомыми.

Данъ образовалъ со своимъ скотомъ унылую группу, люди проходили мимо него такъ, какъ еслибы его вовсе тутъ и не было, и съ каждымъ моментомъ ненависть къ врагу росла въ его сердц. Онъ жаждалъ поскоре выбраться изъ этого унизительнаго положенія, но не хотлъ подать поводъ въ насмшкамъ, открыто заявивъ, что признаетъ себя побжденнымъ.

Не прежде, чмъ вс стали расходиться, чтобы поспть на послполуденный поздъ, пустился онъ въ обратный путь и въ четыре часа пополудни находился еще очень далеко отъ мста своего назначенія.

Ноябрьскій вечеръ спускался мрачный и угрюмый, и мокрыя срыя стны тянулись передъ нимъ по краямъ дороги, образуя томительную перспективу. Скотъ терпливо шлепалъ по грязи, а Данъ слдовалъ въ аріергард, насилуя свой убогій мозгъ непрерывными планами отмщенія врагу, съ настойчивостью, удивлявшей его самого.

Онъ догадывался инстинктивно, что лига тутъ не при чемъ, онъ видлъ во всемъ этомъ личное недоброжелательство одного человка, и въ ушахъ его раздавались проклятія умирающей матери, когда госпитальная фура пріхала, чтобы перевезти ее изъ избушки, которая ей больше не принадлежала, въ больницу рабочаго дома.

— Гей!— закричалъ громкій голосъ надъ его ухомъ:— отгони скотъ къ сторонк!

Данъ поднялъ камень и ловко швырнулъ имъ въ передовую телку, та своротила въ канаву, въ то время какъ старая кобыла м-ра Донована и его телжка прохали мимо него.

— Это ты, Данъ?— крикнулъ Донованъ:— должно быть, не сошелся въ цн на телокъ?

Данъ ничего не отвтилъ.

— Должно быть, кормы въ Дримнахун не идутъ имъ въ прокъ,— продолжалъ м-ръ Донованъ съ грубымъ смхомъ, оглядываясь черезъ плечо, и, стегнувъ кобылу, скрылся изъ вида Дана съ его кортежемъ.

Путь въ Скарифъ былъ не близкій, но Данъ почти не замтилъ его, ненависть, бшенство какъ будто придавали ему крылья, и какъ ни дологъ былъ путь, а онъ все-таки не усплъ составить окончательнаго плана мести, въ которомъ страннымъ образомъ переплетались фигуры м-ра Джона Донована и Рика О’Греди.

Ночь уже совсмъ наступила, когда Данъ со скотомъ добрался до фермы Скарифъ и водворилъ телокъ въ тотъ самый хлвъ, откуда вывелъ ихъ сегодня поутру. Заперевъ за ними дверь, онъ стоялъ въ нершительности, поглядывая на освщенное окно коттеджа и раздумывая: что-то скажетъ м-съ Леонардъ, когда услышитъ отъ него принесенное имъ извстіе, и какъ-то оно понравится Элленъ… Элленъ, которая говорила въ тотъ вечеръ, какъ Рикъ принесъ имъ въ подарокъ чаю, что ничего худого съ ними теперь не будетъ, когда он нашли себ такого друга. Пожалуй, что теперь она запоетъ иное.

Онъ шагнулъ-было въ дому, какъ вдругъ остановился при звук голосовъ, доносившихся до него изъ огорода, и онъ увидлъ блуждающій свтъ фонаря надъ верхушками кустовъ, росшихъ у ограды около воротъ. Посл того послышался стукъ лопаты, упавшей на дорогу, и смхъ Элленъ.

— Ну, что, надюсь, что вы позволите мн нести ведро самой? Вамъ только бы справиться съ лопатой и фонаремъ.

Данъ замеръ на мст, прислушиваясь въ отвту.

— Мн даже одна лопата не подъ силу,— отвчалъ голосъ Рика О’Греди:— пожалуй, уже лтъ семь прошло съ тхъ поръ, какъ я не бралъ заступа въ руки, право, я такъ усталъ, точно закопалъ въ могилу родного отца.

— О! въ самомъ дл!

И Элленъ снова засмялась.

— Какой же вы ретивый работникъ!

— А разв я плохъ? разв вы не были бы довольны, еслибы я за васъ работалъ?

Голосъ смягчился и понизился, но Данъ разслышалъ каждое слово… Онъ услышалъ также и отвтъ Элленъ:

— Я бы не стала жаловаться, пока самъ работникъ не пожаловался.

Рикъ отвтилъ многозначительно:

— Если такъ, то сдается мн, что у васъ есть работникъ, который будетъ на васъ работать всю жизнь.

Свтъ фонаря показался во двор.

— Ворота отперты, — сказала Элленъ.— Должно быть, Данъ вернулся съ ярмарки!

И точно въ отвтъ на эти слова, фонарь озарилъ самого Дана, стоящаго у воротъ, въ блой фланелевой блуз, съ головой, вытянутой впередъ, какъ у человка, напрягающаго свой слухъ.

Элленъ и Рикъ остановились какъ вкопанные съ восклицаніями удивленія, и въ то же самое время желтый терріеръ Рика бросился на Дана, котораго очевидно принялъ за привидніе, и съ остервенніемъ залаялъ на него, желая убдить себя и хозяина, что онъ нисколько его не боится.

— Да, я вернулся, — отвчалъ Данъ, и такъ какъ собака продолжала кружиться около него съ лаемъ, онъ далъ волю чувствамъ, душившимъ его весь день, и сапогомъ, подбитымъ гвоздями, прогналъ собаку на другой конецъ двора.

— По какому праву вы бьете мою собаку?— спросилъ Рикъ, опуская на землю фонарь и лопату и подходя къ буяну.

— А по какому праву вы здсь съ вашей собакой?— отвчать Данъ, впервые въ жизни подвигнутый на смлый отвтъ страннымъ волненіемъ и вихремъ въ голов.

— О, Данъ!— закричала въ ужас Элленъ.— Что ты говоришь? Вдь м-ръ О’Греди весь вечеръ помогалъ намъ работать!

— Ну, такъ я скажу ему, что могу обойтись отлично безъ него и безъ его работы!— заревлъ Данъ, теряя всякое самообладаніе при вмшательств Элленъ.— Онъ проклятый шпіонъ, и я ему это въ глаза скажу!

Онъ поднялъ палку, какъ будто собирался ударить Рика, но прежде, нежели его рука опустилась, онъ почувствовалъ, какъ его схватили за шиворотъ и повалили въ грязь.

Онъ пролежалъ неподвижно въ продолженіе минуты: Элленъ подумала, что онъ убился, и съ громкимъ крикомъ подбжала къ нему. Въ тотъ же моментъ дверь коттеджа съ шумомъ растворилась, и м-съ Леонардъ показалась съ руками, покрытыми мукой, и съ лицомъ, выражавшимъ крайнюю степень растерянности.

— Кто здсь раненъ?— закричала она.— Слава Богу, ты жива, Элленъ! Это ты кричала? Я думала, тебя убили!

И увидя при свт фонаря, какъ Данъ медленно приподнимается съ земли, подобравъ свою шляпу, спросила:

— Это что? Кто это свалилъ тебя прямо въ грязь, разиня? что ты онмлъ? пьянъ ты что-ли?

— Онъ взвелъ на меня анаемскую ложь,— съ жаромъ проговорилъ Рикъ,— и замахнулся на меня палкой, а потому я свалилъ его съ ногъ, чтобы научить вжливости!

— Это правда?— спросила вдова отчаяннымъ голосомъ, подходя въ Дану и беря его за руку.

Но онъ повернулъ къ ней такое лицо, что даже ея деревянные нервы не выдержали: до того оно было измученное и невыразимо блдное, а когда онъ заговорилъ, то губы его судорожно искривились, обнаруживая стиснутые зубы, какъ у разозленнаго звря въ клтк.

— Я опять повторю ему это, — сказалъ онъ, съ усиліемъ пропуская слова сквозь стиснутые зубы.— Онъ шпіонитъ за вами, и я знаю… я знаю, кто подослалъ его!

— А я опять говорю теб,— возразилъ Рикъ, подходя и становясь передъ нимъ:— что ты оваяннйшій лжецъ во всей Ирландіи, и еслибы стоило только марать объ тебя руки, то я бы заставилъ тебя всю жизнь оплакивать твою ложь!

— Оставьте его въ поко!— закричала м-съ Леонардъ, подозрительность которой легко возбуждалась, и протянула руку, густо осыпанную мукой, чтобы удержать Рика.— Что теб извстно, Данъ Гурли? Говори прямо, онъ тебя не тронетъ!

— Я не боюсь его!— похвастался Данъ, ободряясь при такой могущественной поддержк.

И вдругъ, вдохновленный ненавистью, кипвшей въ немъ и чуть его не задушившей, произнесъ:

— Пусть-ка онъ скажетъ, кто дожидался его въ лсу въ прошлое воскресенье, посл того, какъ онъ ушелъ отсюда, и съ кмъ онъ катался въ своей шлюпк?

Онъ кончилъ смхомъ, достойнымъ Калибана, и въ свтлыхъ главахъ его зажегся злой огонекъ, въ то время, какъ онъ, не двигая головой, переводилъ ихъ съ лица вдовы на лицо Элленъ.

Бездна раскрылась подъ ногами Рика такъ внезапно, что онъ чуть-было въ нее не свалился. Чтобы не запнуться въ словахъ и не выказать смущенія, которое бы его погубило во мнніи слушательницъ, онъ вынужденъ былъ помолчать, прежде чмъ отвтить, и каждый изъ троихъ членовъ судилища по своему отнесся къ этому молчанію: Данъ — съ торжествующей радостью, м-съ Леонардъ — съ сердитымъ убжденіемъ въ виновности Рика, а Элленъ — съ мучительнымъ страхомъ.

— Я случайно встртился съ м-съ Донованъ, гуляя по лсу въ тотъ день,— сказалъ Рикъ такъ спокойно, какъ только могъ:— и предложилъ отвезти ее домой. Полагаю, что въ этомъ нтъ ничего необыкновеннаго.

— Конечно, нтъ!— отвчала Элленъ со смхомъ, звучавшимъ нсколько фальшиво:— что худого въ томъ, чтобы оказать хорошему знакомому любезность, Данъ?

— О, ровно ничего худого!— замтила м-съ Леонардъ съ мягкой вжливостью, придававшей тропическое спокойствіе ея рчи:— конечно, м-ръ О’Греди вправ оказывать услуги своимъ друзьямъ… тмъ боле такому давнишнему другу, какъ м-съ Донованъ!

Вдова ухватилась за этотъ выводъ съ характеристической необдуманностью, подстрекаемой гордостью, недовріемъ и, надо сознаться, непріятнымъ разочарованіемъ въ нкоторыхъ туманныхъ матримоніальныхъ идеяхъ, лопнувшихъ какъ мыльный пузырь. Рику не легко было бы побдить это недоброжелательное отношеніе, но Данъ не далъ ему опомниться.

— Пойдите и загляните въ вашъ хлвъ,— обратился онъ въ вдов, вытянувъ руку по направленію въ хлву:— и вы узнаете, какія услуги оказываютъ вамъ м-ръ О’Греди и его друзья! Вс ваши девять телокъ водворены на прежнее мсто и он напрасно только прогулялись въ городъ. Ни одна живая душа не заговорила со мной на ярмарк въ Кланмор и даже не прицнялась къ скоту, они такъ же мало вниманія обращали на меня, какъ еслибы я былъ та самая грязь, которую они топтали ногами.

М-съ Леонардъ всплеснула руками.

— Пусть Богъ покараетъ ихъ! чтобъ имъ самимъ издохнуть отъ голода!

— Я видлъ окаяннаго мерзавца, который подговаривалъ народъ бойкотировать меня,— продолжалъ Данъ, говоря все громче и яростне.— То былъ Джонъ Донованъ, самъ своей персоной… онъ только затмъ и пріхалъ на ярмарку. Клянусь Богомъ, онъ ничего не продавалъ и ничего не покупалъ. А кто сказалъ ему, что вы посылаете скотъ на ярмарку? Подумайте, кому вы говорили въ прошлое воскресенье, что отправите телокъ въ Кланморъ?— разв не Рику О’Греди, когда онъ пришелъ сюда такой нарядный и пригожій въ воскресномъ плать, говоря вамъ, что пришелъ вамъ помогать и ухаживать за Элленъ, а м-съ Донованъ ждала его въ лсу, пока онъ не сообщилъ ей про то, какъ онъ васъ одурачилъ.

Данъ бросилъ шляпу на землю и выставилъ лвую руку надъ головой, какъ бы ожидая аттаки и приготовляясь защищаться.

Рикъ стоялъ неподвижно, опустивъ руки со сжатыми кулаками.

— Не бойся,— сказалъ онъ:— я тебя на этотъ разъ не трону. Но скажу вамъ, м-съ Леонардъ, что если вы поврите лжи, какую онъ на меня взводитъ, то прогоните единственнаго друга, который у васъ остался.

Съ большимъ усиліемъ м-съ Леонардъ приняла прежнюю спокойную манеру.

— Мн очень жаль разстаться съ такимъ другомъ, какъ вы, но я была бы боле рада деньгамъ за своихъ телокъ, нежели такому другу, какъ вы. Я очень обязана вамъ за оказанныя мн услуги и молю Бога, да спасетъ онъ всякую бдную женщину, которой приходится такъ же тяжко, какъ мн, отъ такихъ услугъ! Покойной ночи, м-ръ О’Греди!

Она сдлала ему родъ книксена и направилась къ дому.

Рикъ тоже повернулся и пошелъ въ воротамъ, онъ слишкомъ былъ сердитъ, чтобы отвчать. Проходя мимо Элленъ, онъ сказалъ: — Прощайте!— рзкимъ, сдавленнымъ голосомъ, и почувствовалъ себя окончательно обиженнымъ, когда она ничего не отвтила.

Когда онъ сворачивалъ на тропинку, непреодолимое побужденіе заставило его оглянуться назадъ. Онъ увидлъ всхъ троихъ стоявшихъ еще на двор, и свтъ отъ фонаря озарялъ ихъ, при чемъ лицо Дана выражало дьявольское торжество.

Въ этотъ мигъ у Элленъ нашлось настолько смлости, чтобы побдить свою нершительность и оторваться отъ окружающихъ. Она побжала въ догонку Рика на тропинку и, подавая ему руку, сказала мягкимъ, дрожащимъ голосомъ:

— Не слушайте, что они говорятъ. Я знаю, что вы были намъ добрымъ другомъ и ничему не поврю, что бы про васъ ни говорили. Прощайте!

И прежде нежели онъ усплъ ей отвтить, она убжала назадъ на встрчу ожидавшему ее возмездію.

X.
На верху горы.

А возмездіе оказалось не шуточное. Каждый сказалъ бы это, кто увидлъ на слдующее утро Элленъ, какъ она медленно взбиралась на верхъ горы, находившейся позади материнскаго дома, съ корзиной только-что вымытаго блья на голов. Даже легкій южный втерокъ, дувшій сквозь деревья, не могъ оживить ея блдныхъ щекъ, а прозрачные срые глаза глядли такъ жалобно, какъ могутъ глядть молодые глаза только посл горькихъ и долгихъ пролитыхъ слезъ.

Элленъ недавно минуло восемнадцать лтъ, и гнвъ матери былъ все еще для нея страшнымъ дломъ, такъ что посл яростнаго взрыва, произошедшаго вчера вечеромъ, она пролежала всю вонь безъ сна, молча проливая слезы, въ то время какъ мать безпощадно храпла около нея. Когда же при первыхъ лучахъ зари об, и мать, и дочь, поднялись, чтобы приняться за обычную работу, и Элленъ увидла, съ какой холодностью и угрюмой отчужденностью обращается съ нею мать, она почувствовала съ трогательнымъ, порывистымъ отчаяніемъ молодости, что готова лучше умереть, нежели переносить такое несчастіе.

Нельзя, конечно, предположить, чтобы она очень ясно объясняла самой себ свои ощущенія, эта роскошь или эта пытка, какъ хотите, составляетъ достояніе образованныхъ людей, но несомннно, когда она лежала въ потемкахъ прошлой ночью, обливаясь слезами, и теперь, когда она сняла корзину съ головы и поставила ее на мокрую траву, судорога, сдавившая ей горло, била вызвана мыслью о несправедливости, оказанной Рику О’Греди.

Она развсила блье на кустахъ и на терновой оград, находившейся по близости, двигаясь взадъ и впередъ по холму, солнце сіяло на ея блокурыхъ волосахъ, а кругомъ чистое блье блистало какъ снгъ. Каравайки и ржанки поднимались съ земли и высоко ряли въ воздух надъ ея головой, а пара воронъ сидла на ободранномъ куст терновника нсколько поодаль на скат холма и рзко спорила о томъ, годится ли въ ду вся эта блая штука, которую такъ тщательно раскладывали вокругъ.

Элленъ не торопилась возвращаться обратно въ коттеджъ, солнце грло, безмолвіе наввало спокойствіе, и она не спша занималась бльемъ. Даже посл того, какъ она развсила его окончательно и у нея не было больше никакого предлога, чтобы мшкать, она подняла корзину, чтобы нести ее домой, но остановилась, прижавъ ее одной рукой къ бедру, а другою, прикрывъ глаза, глядла вдаль, поверхъ материнской фермы, на рукавъ залива, разстилавшагося внизу, и на опасные, зыбучіе островки грязи въ Скарифской бухт, обнажавшіеся при отлив и сверкавшіе на солнц.

Тамъ была маленькая пристань, у которой Рикъ привязывалъ свою шлюпку, глаза ея слдили за линіей рки вплоть до старой, увитой плющомъ, мельницы у моста. Тамъ она простилась съ нимъ въ тотъ первый разъ, какъ встртилась съ нимъ въ лсу, а вонъ тамъ на темномъ пол у рки она видла мсто, гд они вмст рыли свеклу вчера вечеромъ.

Судорога снова сдавила ея горло и глаза отуманились, какъ вдругъ она услышала точно изъ голубого неба, разстилавшагося надъ ея головой, голосъ, назвавшій ее по имени.

Она повернулась и, продолжая прикрывать рукой глаза, озирала скалистый холмъ, сердце у нея стучало въ груди. Темныя очертанія вершины холма, вырзывавшіяся за голубомъ неб, пересвались нсколькими большими валунами, и между ними она увидла хорошо знакомую фигуру Рива О’Греди. Онъ махнулъ ей шляпой, и восторженная радость смнила въ ея душ уныніе. Она махнула ему рукой въ отвтъ. Онъ тотчасъ же сталъ спускаться съ горы, и съ смшанными чувствами тревоги и восхищенія она слдила за его приближеніемъ.

Она замерла на мст, и радость окончательно смнилась страхомъ, когда она увидла, что его свжее лицо блдно и серьезно. Онъ взялъ ея руку и крпко сжалъ, прежде чмъ заговорить.

— Элленъ,— сказалъ онъ:— я не могъ спать прошлой ночью отъ того, какъ ваша мать обошлась со мной, и все думалъ, неужели она и васъ заставила поврить той лжи, въ какую увровала сама?

Американскій акцентъ совсмъ почти исчезъ изъ его рчи, а голосъ былъ тихъ и смущенъ.

— Еслибы я зналъ, что будетъ съ вашимъ скотомъ за ярмарк, то самъ бы отправился туда и купилъ его. Честное слово, я бы такъ сдлалъ, а вы можете мн поврить.

Его серьезность и явное огорченіе, выражавшееся въ его голубыхъ глазахъ, еще больне дали почувствовать Элленъ неблагодарность матери.

— Мама очень впечатлительна,— отвчала она съ смущеніемъ:— она вритъ всему, что ей ни скажутъ, и она такъ разстроилась извстіемъ о скот…

Элленъ умолкла, отчаянно придумывая новыя оправданія для материнскаго поведенія.

— Я думаю, что она могла бы скоре поврить мн, чмъ этому… этому…— онъ сдержалъ себя:— чмъ Дану. Но я думаю не о матери вашей. Скажите мн теперь, Элленъ, врите ли вы тому, что они про меня говорили?

Та же самая страстная вра въ него, какая охватила ее вчера ночью, проснулась въ ней и теперь.

— О, нтъ, нтъ, я не врю… Право же, не врю!— отвчала она съ такимъ жаромъ, что блдныя щеки ея вспыхнули.— Я вамъ врю и не обращаю никакого вниманія на то, что говоритъ Данъ.

Глаза ея блестли, когда она говорила это, устремивъ взглядъ на Рика, а втеръ разввалъ ея блокурые волосы, и Рику показалось, что онъ еще не видывалъ существа миле. Одинъ мигъ онъ думалъ, что единственнымъ отвтомъ можетъ быть только прижать ее къ груди и сказать ей, что если она въ него вритъ, то ему нтъ дла до того, что говорятъ другіе. Но непривычная застнчивость и недовріе къ себ удержали его отъ этого поспшнаго заявленія: ея довріе къ нему казалось такимъ безсознательнымъ и невиннымъ, что онъ побоялся испугать ее.

— Пока вы врите мн, я доволенъ,— сказалъ онъ, не отрывая глазъ отъ ея лица.

Облако набжало на солнце и бросило неожиданную тнь на скатъ холма. Чайка съ крикомъ пронеслась низко надъ ихъ головами и въ одинъ мигъ втеръ перемнился и стало холодно. Въ сердц Элленъ тоже похолодло, и вс затруднительныя обстоятельства, въ которыхъ она находилась, какъ будто сильне сдавили ее, всего же больне и мучительне — мысль о бшеномъ негодованіи матери, если это свиданіе съ Рикомъ дойдетъ до ея свденія.

— Мн пора домой,— сказала она тревожно: — если Данъ или моя мать увидитъ васъ, я не знаю что со мною будетъ.

Рикъ поглядлъ черезъ плетень на ферму, расположенную внизу.

— О! все въ порядк!— сказалъ онъ, понижая, однако, невольно голосъ:— мать ваша роетъ картофель на пол около дома, и ей васъ оттуда не видно. Мн нужно вамъ кое-что сказать,— продолжалъ онъ, упираясь локтями въ плетень и глядя на нее.— Бойкотированіе васъ — не что иное, какъ штука, устроенная Донованомъ. Я получилъ сегодня письмо отъ пріятеля,— онъ назвалъ главный городъ округи,— и оно ясно показало мн, что никто изъ тамошнихъ властей въ этомъ дл не участвуетъ. Они знаютъ такъ же хорошо, какъ и я, что не вопросъ о рент заставилъ Джемса Магони сдать эту ферму, хотя онъ и задолжалъ лэндлорду полугодичную арендную плату, но ему стало стыдно оставаться здсь, посл… посл того… словомъ, рента — только предлогъ, выставленный имъ. Скажите мн теперь: была когда-нибудь ссора между вашей матерью и Донованомъ?

Интересный вопросъ пробудилъ практическую сторону въ характер Рика, и Элленъ внезапно почувствовала себя неизмримо ниже этого ловкаго, дловитаго молодого человка. Она чуть-было не назвала его ‘сэръ’, отвчая на его вопросъ:

— Я не помню, чтобы они когда-либо были въ хорошихъ отношеніяхъ, и я часто слышала, какъ мама говорила, что съ того дня, какъ она взяла Дана въ батраки, мистеръ Донованъ не упускаетъ случая повредить ей.

Рикъ задумчиво покрутилъ усы.

— А что, разв Доновану самому очень хотлось нанять этого красавца?

Элленъ отвернула голову и приложила уголокъ передника ко рту, чтобы скрыть неудержимую улыбку, вызванную такой мыслью.

— О, мистеръ О’Греди!— начала она, искоса поглядывая на Рика, чтобы видть, такъ же ли его забавляетъ эта мысль, какъ и ее:— конечно, вы знаете, что самое имя Гурли ненавистно Джону Доновану съ тхъ поръ, какъ онъ завладлъ ихъ фермой. Конечно, вы знаете, что мама изъ состраданія взяла бднаго Дана, когда его мать отправили въ рабочій домъ, а м-ръ Донованъ чуть съ ума не сошелъ отъ злости на то, что Данъ не отправился туда вмст съ матерью.

— Отъ злости, говорите вы, гмъ! вотъ странно!— началъ было Рикъ и снова замолчалъ.

Элленъ глядла въ его задумчивое лицо и вдругъ вспомнила про мать, которая роетъ картофель.

— Я думаю, что я теперь должна сойти внизъ, можетъ быть, я тамъ нужна. Дану приходится теперь каждый день ходить въ Дримнахунъ присматривать, знаете, за скотомъ, и дома некому работать, кром меня и матушки. О!— вскричала она, горько сообразивъ о безвыходности своего положенія: — Боже, помилуй насъ, если это м-ръ Донованъ бойкотируетъ насъ! Онъ слишкомъ силенъ для такихъ бдняковъ, какъ мы!

Она повернулась, чтобы поднять корзину, но на этотъ разъ Рикъ не противился соблазну и, охвативъ ея тонкую талію одной рукой, другою повернулъ ея испуганное, удивленное личико къ себ.

— Ну, что, страшно вамъ теперь?— прошепталъ онъ.

Элленъ отвтила только звукомъ, похожимъ на рыданіе.

— Я знаю, что не страшно. Вамъ нечего бояться, когда вы узнаете, что я полюбилъ васъ такъ, что готовъ умереть, прежде чмъ допустить кого-либо обидть васъ.

Тнь отъ набжавшей было тучки разсялась и солнечный свтъ снова обратилъ въ золото ея волосы и отразился въ глубин влажныхъ срыхъ глазъ, когда она подняла ихъ наконецъ на Рика, подставляя губы своему первому возлюбленному.

XI.
Изгой.

Каждый, кого обввалъ свжій втерокъ въ Дримнахун и кто созерцалъ съ его вершины яркое море, удивится, если ему скажутъ, что человкъ, знакомый нкогда съ этой прелестью, уживается въ душномъ помщеніи дрянныхъ меблированныхъ комнатъ, въ грязномъ и бднйшемъ квартал городишка, расположеннаго далеко отъ морского берега.

Напротивъ того, нтъ ровно ничего удивительнаго въ томъ, что Джемсъ Магони, проживая два мсяца квартирантомъ задней комнаты дома въ глухомъ переулк Кланмора, утратилъ послдніе остатки энергіи и самоуваженія.

Онъ почувствовалъ, что низко упалъ, когда нанялъ эту комнату и сталъ поденно работать, если находилась такая работа, но теперь, когда онъ, сидя на кровати, жевалъ кусокъ хлба, запивая его бурдой, носившей названіе чая,— его обычная теперь пища,— то онъ уже утратилъ всякое сознаніе неприглядности или унизительности своей обстановки.

Его сынъ — существо, напоминавшее собой японскую каррикатуру лягушки — взобрался на раскрашенный деревянный сундукъ, съ наклеенными, полуободранными ярлыками, свидтельствовавшими, что онъ побывалъ въ Америк. Признаки трансатлантическаго путешествія и пребыванія въ Америк замчались въ наружности мальчика, также какъ и сундука, въ преждевременныхъ морщинахъ его желтаго лица и въ звукахъ его визгливаго голоса, когда онъ попросилъ отца о второй чашк чая.

— Нтъ теб больше чаю!— отвчалъ коротко Магони, отставляя свою кружку на полку, подъ которой висли на гвозд пара панталонъ и старый сюртукъ, и подошелъ къ окну.

Ребенокъ не протестовалъ и, опрокинувъ свою собственную кружку, вылизалъ языкомъ остатки сахара, въ то время какъ отецъ, нагнувшись къ окну, вытеръ рукавомъ сюртука сравнительно не особенно закопченныя стекла и сталъ глядть въ переулокъ.

Въ немъ ничего не было видно, кром двухъ старыхъ нищенокъ, оборванныхъ, съ глазами, налитыми кровью, передававшими другъ другу громкимъ пьянымъ лепетомъ о результатахъ дневного попрошайничества, но Джемсъ Магони не отходилъ отъ окна, опершись большими, мускулистыми руками въ подоконникъ и глядя въ наступающія сумерки.

Онъ думалъ о томъ, какъ въ вечеръ, подобный сегодняшнему, въ ноябр мсяц прошлаго года, онъ халъ изъ Кланмора на собственной лошади въ небольшомъ кабріолет, который только-что пріобрлъ, чтобы доставить удовольствіе жен, хотя заплатилъ за него такъ дорого, что ему непріятно было бы сообщить ей о цн. Онъ уже былъ въ ту пору женатъ на ней цлыхъ восемь мучительныхъ лтъ, въ теченіе которыхъ пытался поочередно то строгостью, то баловствомъ покорить двушку, которая вышла замужъ за человка на тридцать лтъ старше себя,— бракъ, заключенный на финансовыхъ принципахъ, руководящихъ союзами высокопоставленныхъ лицъ и ирландскихъ крестьянъ.

Онъ былъ трудолюбивый человкъ, но нетерпливый сангвиникъ, склонный въ теоріямъ и упрямо врившій въ свои теоріи, его нелпое управленіе фермой шло рука объ руку съ такимъ же обращеніемъ съ женой. Она была урожденная Гогарти и изъ того же сварливаго клана, какъ и вдова Леонардъ, которая приходилась ей близкой родней, и хотя манеры ея были нсколько мягче, чмъ у этой послдней сердитой лэди, но она была такъ же упряма, какъ и та.

Двойная бда медленно надвигалась на Магони, хотя онъ не врилъ въ ея возможность до тхъ поръ, пока въ одинъ апрльскій вечеръ не вернулся домой съ работы, а его сынъ закричалъ ему, что мама ухала въ новомъ кабріолет въ Кланморъ вмст съ Томомъ Барретъ, который правилъ лошадью.

Джемсъ Магони вошелъ въ домъ съ предчувствіемъ бды, домъ былъ пустъ, огонь въ очаг догорлъ, а на стол валялся, разверзая пасть изъ мдной оправы, старый кожаный кошелекъ, въ которомъ хранились его деньги.

Ему казалось впослдствіи, что всего хуже былъ этотъ моментъ, хотя, быть можетъ, ожиданія, полу-надежды, глухо бродящія въ немъ, когда весна обступала его, были еще горше. Мальчишка, который привезъ изъ Кланмора, въ девять часовъ вечера кабріолетъ обратно, едва осмлился передать данное ему порученіе молчаливому старику, вышедшему ему навстрчу, при лунномъ свт, когда онъ възжалъ во дворъ. Только наслажденіе сообщить худыя новости придало ему духу пересказать, какъ Тонъ Барретъ и м-съ Магони велли ему хать домой со станціи, и что онъ видлъ своими глазами, какъ они сли на поздъ, который долженъ былъ отвезти ихъ къ американскому пароходу, отходившему въ Квинстоунъ, и въ заключеніе спросилъ, не дастъ ли ему м-ръ Магони шиллингъ за то, что онъ привезъ обратно кабріолетъ.

Единственнымъ отвтомъ Магони былъ взглядъ до того свирпый, что мальчишка не дождался словеснаго приказанія и почелъ за лучшее убраться во-свояси въ Кланморъ и распустить по городу пикантную новость, какъ жена старика Джемса Магони ухала въ Америку съ его батракомъ, и какъ Джемсъ Магони чуть не убилъ его, когда онъ сообщилъ ему объ этомъ.

Посл этого на арендатора Дримнахуна посыпались всякія бды. Какимъ-то образомъ фактъ о покраж у него денегъ огласился и возбудилъ тревогу въ его многочисленныхъ кредиторахъ среди лавочниковъ Росбрина и Кланмора, а извстіе, что арендная плата не уплачена имъ уже за три года, только усилило ихъ страстное желаніе получить что можно, пока еще есть что взять.

Джемсъ Магони молча терплъ мсяцъ или два: онъ все еще оставался прежнимъ гордымъ, сосредоточеннымъ человкомъ, но ожиданіе исподволь подтачивало его сердце, какъ червякъ точитъ дерево. Онъ не обращалъ вниманія на письма своихъ разнообразныхъ кредиторовъ, не нанималъ батраковъ, ничего въ сущности не длалъ, только ходилъ за своимъ ребенкомъ и за скотомъ. Наступило время платить ренту, но когда агентъ явился лично и пригрозилъ неисправному арендатору всми строгостями закона,— тотъ ни мало этого не устрашился. Дремавшая въ немъ ярость нашла исходъ,— и агентъ ухалъ, осыпаемый градомъ ругательствъ и угрозъ со стороны Магони, и поршилъ немедленно послать отказъ отъ аренды неисправному арендатору Дримнахуна.

Онъ могъ бы и не безпокоиться, потому что Джемсъ Maгони продалъ на другой день весь свой скотъ на большой майской ярмарк въ Кланмор, а два дня спустя онъ и его сынъ оставили Дримнахунъ на разсвт и отправились въ Америку, гд ирландецъ обыкновенно ищетъ или богатства, или самозабвенія.

Онъ никому не сказалъ о своемъ намреніи и предоставилъ своимъ кредиторамъ и лэндлорду разбираться между собой какъ знаютъ. Быть можетъ, единственной его цлью было укрыться отъ стыда, который тяготлъ надъ нимъ, быть можетъ, въ его придавленномъ мозгу смутно копошилась мысль, что въ стран чудесъ ему можетъ представиться какой-нибудь случай отомстить за себя.

Но каковы бы ни были его мотивы, несомннно, что онъ не нашелъ то, чего искалъ. Онъ былъ слишкомъ старъ, чтобы наполнить проблъ въ своей жизни новымъ интересомъ или предпріятіемъ, и въ гвалт и давк громаднаго города, гд онъ очутился, онъ больше думалъ о зеленыхъ поляхъ и мирной жизни, которую оставилъ, чмъ объ удовольствіяхъ будущей мести. Ребенокъ изнывалъ отъ зноя нью-іоркскаго лта, и самъ отецъ сталъ сознавать, что слишкомъ старъ и ему не подъ силу бороться съ судьбой.

У него еще оставалось денегъ достаточно, чтобы вернуться домой, и посл одного или двухъ жгучихъ воскресныхъ дней, проведенныхъ въ прогулкахъ по набережной съ маленькимъ Томомъ и въ наблюденіяхъ за отплытіемъ большого трансатлантическаго парохода, онъ не могъ совладать съ тоской по родин и слъ на корабль, который отвезъ его обратно въ Ирландію.

Онъ исчезъ изъ Кланмора какъ привидніе, и какъ привидніе же вернулся въ него.

Его кредиторы подлили между собой деньги, вырученныя за продажу его аренднаго права, и скотина ближайшаго сосда паслась на его прежнемъ лугу. Страстная любовь къ своему углу превратилась въ гордое, мрачное отчужденіе отъ прежнихъ знакомыхъ и въ ревнивую ненависть къ тмъ, кто благоденствовалъ въ томъ мст, гд онъ потерплъ неудачу. Онъ потратилъ все, что имлъ, на обратный путь въ Кланморъ и вынужденъ былъ въ немъ оставаться… падая все ниже и ниже и превращаясь въ окончательную развалину.

Ноябрьскій вечеръ становился все мрачне и угрюме, и люди въ дом, напротивъ, зажгли уже огонь у себя. Магони отвернулся отъ окна съ глухимъ проклятіемъ и сталъ искать спичекъ на полк. Когда онъ зажегъ одну и поднесъ ее къ фитилю лампы, послышался громкій стукъ въ дверь, и прежде чмъ послдовало позволеніе войти, дверь широко распахнулась, чтобы пропустить внушительную фигуру м-ра Джона Донована.

XII.
Мефистофель.

— Ну, что, Джемсъ, какъ поживаешь?— началъ м-ръ Донованъ своимъ напыщеннымъ, ровнымъ голосомъ: — довольно-таки поздненько, но у меня было дльце на томъ конц города.

— Здравствуйте, — отвчалъ Магони съ угрюмой апатіей, которая не вязалась, однако, съ оживленіемъ его впалыхъ глазъ и дерганіемъ мускуловъ на лиц. Онъ повсилъ лампу на гвоздь и обратился къ ребенку, который, сидя на сундук, таращилъ глаза на постителя съ нескрываемымъ любопытствомъ.

— Ступай играть на улицу!— сказалъ отецъ громкимъ, бранчивымъ голосомъ, которымъ люди его класса говорятъ съ дтьми и животными.— Ну, убирайся!— прикрикнулъ онъ, когда ребенокъ замшкался въ двери.

Магони заперъ за нимъ дверь и услся на прежнее мсто за кровати, Донованъ же, обозрвъ горницу, предпочелъ уссться на сундук, между окнами.

— Да, дла у меня по горло,— началъ онъ:— кажется, еще никогда не былъ такъ заваленъ дломъ, какъ теперь, даже вздохнуть некогда.

— И вы это пришли мн сказать?— замтилъ угрюмо Магони.— Ну, а вотъ я по вашей милости полъ-дня потерялъ даромъ, дожидаясь васъ.

Донованъ изумленно выпучилъ глаза на Магони не столько отъ гнва, сколько отъ удивленія.

— ‘Старикъ-то, кажется, выпилъ’, — сказалъ онъ самому себ.— ‘Ну, не бда, не бда!’ — Что-жъ, Джемсъ,— началъ онъ громко,— я сожалю, что позамшкался, но сперва дло, а затмъ удовольствіе. Ха! ха!

Онъ привтливо улыбнулся и вытащилъ толстый портфель, а изъ него, посл нкотораго раздумья, вынулъ однофунтовую ассигнацію.

— Я хотлъ доставить теб это, — сказалъ онъ, медленно разглаживая смятую бумажку на колнк.— Ты говорилъ въ прошлый разъ, какъ я былъ здсь, что желаешь получить нкоторый авансъ, вотъ возьми, а съ уплатой не торопись, уплатишь, когда я достану теб мсто, о которомъ мы говорили.

Магони протянулъ руку за бумажкой и, ни слова не говоря, положилъ ее въ карманъ.

— Я не видалъ тебя съ ярмарки,— продолжалъ Донованъ.— Славная была ярмарка, помнишь, и телки стояли въ большой цн, кром нкоторыхъ: он не нашли покупателей.

Старикъ внезапно раскрылъ громадныя челюсти и засмялся.

— Ты славно распорядился тогда, ты ловкій малый, Джонъ Донованъ.

— Цлыхъ девять прекраснйшихъ телокъ вдовы Леонардъ угнаны были обратно домой,— продолжалъ Донованъ, какъ бы игнорируя замчаніе Магони.— Нтъ лучшихъ кормовъ во всей округ, какъ въ Дримнахун, и по телкамъ это было видно.

Его темные хитрые глазки покоились на лиц Магони.

— Но кто же можетъ это знать лучше тебя, Джемсъ, и вотъ причина, почему я говорилъ въ прошлый разъ, какъ тебя видлъ, что какъ только эта ферма попадетъ въ мои руки, я обращу ее въ скотный дворъ и тебя поставлю управляющимъ.

— А какъ выжить оттуда Маргариту Леонардъ?— спросилъ Магони презрительно.— Еслибы самъ адъ раскрылся подъ ея ногами, она бы не ушла оттуда!

— Можетъ быть,— отвчалъ Донованъ съ непередаваемымъ выраженіемъ терпливаго превосходства.— Но если адъ не поможетъ, то поможетъ агентъ, когда онъ явится за рентой, а ей нечмъ будетъ уплатить ее. Я знаю, что она разсчитывала на продажу телокъ, чтобы выручить деньги для уплаты ренты, и поврь мн, что Коркъ не станетъ съ нею церемониться. Ему уже и такъ много убытковъ съ Дримнахуномъ въ ныншнемъ году.

Старикъ всталъ, прошелся раза два по горниц, точно затмъ, чтобы расправить ноги. Посл того отворилъ дверь и заглянулъ въ корридоръ, и снова растворивъ дверь, подошелъ и остановился передъ Донованомъ съ горящими впалыми глазами и сжимающимися кулаками.

— Убытковъ!— повторилъ онъ:— кто потерплъ столько убытковъ, какъ я? Какой чортъ несъ его подъзжать къ моимъ дверямъ и отдавать мн свои приказанія! Анаема! будь у меня въ тотъ день ружье въ рукахъ, онъ бы гнилъ теперь въ могил!

— И никто, конечно, не осудитъ тебя за такія чувства,— съ симпатіей отвчалъ Донованъ.— Тяжело видть, какъ бднаго человка выгоняютъ изъ его дома изъ-за какихъ-нибудь нсколькихъ фунтовъ, и будь увренъ, Джемсъ, что я не буду приставать въ теб съ уплатой той бездлицы, которую ты остался мн долженъ, когда оставилъ Дримнахунъ.

— Ты, однако, взыскалъ половину долга,— проворчалъ Магони.

— Конечно, конечно. Не спорю. Но предположимъ, Джемсъ, что я возьму эту ферму и поставлю тебя въ ней управителемъ, а называться ты будешь арендаторомъ, — разв это не лучше будетъ для тебя, чмъ то, какъ ты теперь есть? Ты бы имлъ долю въ барышахъ, а что касается той бездлицы, которую ты остался долженъ кое-кому въ Росбрин, то вдь еслибы ты вновь водворился на ферм, то они зажгли бы костры на радостяхъ и уступили бы теб половину денегъ! Ей-Богу, такъ!

М-ръ Донованъ остановился и перевелъ духъ, утомленный необычнымъ для себя краснорчіемъ.

Мрачный, блуждающій взглядъ Магони подозрительно устремился на него, брови его сдвинулись, а нижняя губа отвисла отъ усилія сообразить, какой цной долженъ онъ будетъ заплатить за такія выгодныя для себя условія, а что онъ долженъ будетъ заплатить, и не дешево,— въ этомъ онъ ни минуты не сомнвался.

— Легко вамъ говорить, — сказалъ онъ, наконецъ, посл тщетныхъ усилій разгадать, въ чемъ загвоздка:— вы, кажется, воображаете, что вамъ стоитъ только попросить вдову Леонардъ уступить вамъ ферму, и она такъ сейчасъ и согласится.

Донованъ тотчасъ же увидалъ, что рыбка клюетъ, и ршилъ не терять больше времени.

— Если теб по сердцу мое предложеніе и если ты будешь стоять за меня такъ крпко, какъ я за тебя, то надюсь, что мы доживемъ до дня, когда вдова Леонардъ оставитъ ферму безъ всякихъ просьбъ, а по собственной охот.

Магони глядлъ на него во вс глаза.

— Я буду стоять за тебя!— сказалъ онъ взволнованно: — ты это знаешь! Я буду стоять за чорта, еслибы только онъ взялся выжить Маргариту Гогарти съ моей земли!

Одного упоминовенія имени, которое нкогда носила его жена, было достаточно, чтобы довести его до крайнихъ предловъ ярости.

— Чортъ бы ее побралъ! Говори, мой милый, чего теб отъ меня нужно? хочешь, чтобы еще другія телки были зарзаны?

— Держи языкъ за зубами!— сердито проговорилъ Донованъ.— Что ты хочешь, чтобы сосди тебя услышали? Я никогда не приказывалъ теб рзать телокъ вдовы, прошу это помнить.

— А я на Библіи присягну, что не сдлалъ бы этого, еслибы не ты!— отвчалъ Магони, понижая голосъ до свирпаго шопота:— И много толку вышло изъ этого, нечего сказать.

— А, толкъ тотъ вышелъ,— сказалъ Донованъ,— что теперь нтъ ни одного человка въ дом Маргариты Леонардъ, который бы не боялся за свою жизнь. Я знаю это. Я знаю, что он постели свои переставили на другое мсто, изъ боязни, чтобы ихъ не подстрлили ночью!

Онъ хлопнулъ ладонью по колнк.

— Но я хотлъ сказать, что вдова, пожалуй, попытается откормить телокъ и послать ихъ въ Коркъ или въ Ливерпуль. Она — упрямая женщина, а въ Англіи цны на скотъ хорошія. Да и кормы у нея хороши… лучшіе въ околотк. Лучше нтъ сна, какъ въ Дримнахун.

Донованъ глянулъ въ злобное, выжидающее лицо старика.

— Чудное сно, Джемсъ, и хватитъ ей на всю зиму, если только…— Онъ помолчалъ съ секунду, уставившись какъ будто разсянно въ потолокъ:— .. если только не случится чего-нибудь особеннаго.

Магони нагнулся къ нему, безобразно ухмыляясь. Потомъ выпрямился, захохоталъ и хлопнулъ въ ладоши.

— Хорошо! хорошо!— проговорилъ онъ, переступая съ ноги на ногу и потирая руки.— Довольно объ этомъ!

Донованъ всталъ и застегнулъ пальто.

— Прощай, Джемсъ!— сказалъ онъ своимъ безстрастнымъ голосомъ.— Мн пора, а уже темно и холодно. А теб кстати сходить къ Муллинсу и пропустить рюмочку.

Тмъ временемъ совсмъ уже стемнло, и Магони выставилъ лампу за дверь, чтобы освтить для постителя грязную, полуразрушенную лстницу.

Онъ простоялъ такъ, пока Донованъ осторожно спускался внизъ, а затмъ снова поставилъ лампу на полку и, положивъ въ карманъ коробочку со спичками, послдовалъ за Донованомъ въ переулокъ.

XIII.
Сердечное горе.

Домикъ, который Рикъ нанялъ для себя въ Росбрин, имлъ три качества, которыя сразу поставили его на вершину респектабельности. У него было два этажа, входная дверь была всегда на запор, а нижнее окно снабжено проволочной ставней. Послднее вначал сочтено было обществомъ почти за обидную предосторожность въ молодомъ человк, котораго оно помнило безпутнымъ юношей.

Но вмст съ удачей явилось и почтеніе къ тому, что считаюсь эксцентричностью генія, и проволочная ставня превратилась въ ихъ главахъ въ эмблему дловитости и скрытыхъ богатствъ, такъ какъ будто бы на ней стояли четыре золотыхъ буквы: ‘Bank’.

За ней скрывалась мрачная, но комфортабельная комната, вмщавшая въ себ, кром большого стола, большую конторку и большое кресло, а въ немъ въ то утро, которое м-ръ Донованъ избралъ для поздки въ Кланморъ, сидлъ Рикъ О’Греди. Остатки одинокаго обда все еще стояли на стол въ неприглядномъ безпорядк, а тарелка, съ которой желтый песъ лизалъ остатки хозяйскаго кушанья, стояла на полу вмст со шкуркой картофеля, которую собака презрительно отвергла, какъ недостойную ея деликатнаго аппетита.

Рикъ держалъ во рту трубку, а въ рук записную книжку, съ раскрытой страницей, покрытой цифрами, выведенными крупнымъ почеркомъ. Цифры эти касались рыбы, боченковъ съ рыбой и заказовъ, и можно было бы подумать, что это объясняетъ тревожно наморщенный лобъ, съ какимъ владлецъ вперялъ въ нихъ свой взоръ.

Онъ просидлъ такъ нкоторое время, грызя мундштукъ трубки, давно уже потухшей отъ недостатка вниманія. Но затруднительный вопросъ, который Рикъ пытался ршить, все еще оставался неразршеннымъ. Рыба и сдлки съ нею не имли въ немъ мста. Короче говоря, задача, занимавшая умъ Рика, состояла въ томъ, чтобы ршить, какимъ наилучшимъ способомъ убдить околотокъ, что Джонъ Донованъ — лгунъ и предатель.

Самъ онъ былъ въ этомъ увренъ, онъ зналъ, что личное вліяніе этого лукаваго человка вызвало бойкотированіе вдовы Леонардъ, но въ настоящемъ случа, когда большинство членовъ лиги были должниками ея предсдателя и личный интересъ заставлялъ ихъ думать, что онъ дйствуетъ изъ убжденія, простой доносъ безъ доказательствъ былъ бы хуже чмъ безполезенъ. Онъ не могъ привести доказательствъ, не могъ указать на мотивы, кто повритъ ему, что вся эта обширная и хлопотливая затя пущена въ ходъ Донованомъ изъ личной антипатіи къ Дану Гурли? А между тмъ какой другой мотивъ могъ у него быть? Вотъ пунктъ, сбивавшій Рика съ толку и мшавшій ему привести въ исполненіе вс дальнйшіе планы.

Сами по себ они были очень просты. Онъ хотлъ жениться на Элленъ Леонардъ съ согласія ея матери или безъ него, то была единственная свтлая звзда, сіявшая ему изъ мрака общей неизвстности. Но, будучи осторожнымъ и практическимъ молодымъ человкомъ, онъ предпочиталъ прежде всего дйствовать такъ, чтобы не только люди, но и его страшнйшій противникъ, будущая теща, не могли обвинить его въ недобросовстности.

Среди этихъ размышленій онъ былъ прерванъ стукомъ въ наружную дверь — дерзость, вызвавшая немедленный и яростный лай Коллина, желтаго терріера.

Рикъ самъ отворилъ дверь, заставивъ ловкимъ тычкомъ въ бокъ замолчать собаку, и Микъ, мальчикъ изъ гостинницы на верху горы, подалъ ему письмо. Рикъ вернулся въ себ въ гостиную и вскрылъ синій, торговый конвертъ съ непріятнымъ чувствомъ. Онъ прочиталъ слдующія слова, написанныя лиловыми чернилами на тонкой, блестящей бумаг:

‘Любезный м-ръ О’Греди!

‘Еслибы вы пожаловали въ гостинницу въ эту минуту, я была бы рада поговорить съ вами.

Э. Донованъ’.

Онъ постоялъ съ минуту, нетерпливо теребя письмо въ пальцахъ.

‘Что ей еще отъ меня нужно?’ — говорилъ онъ самому себ.

Затмъ бросилъ письмо въ огонь и, взявъ шляпу и тросточку, вышелъ вонъ изъ дому.

День былъ сырой и мрачный, и юго-западный втеръ нагонялъ темныя тучи съ моря.

‘Втеръ долженъ пригнать барки,— подумалъ Рикъ:— я скажу ей, что мн нужно сходить на пристань, прежде чмъ стемнетъ’.

И съ этой утшительной мыслью, что у него есть въ запас предлогъ удрать, онъ постучался въ частную дверь гостинницы и былъ проведенъ сквозь извилистые корридоры въ пріемную Гарріэты.

Они не встрчались съ того воскресенья, какъ онъ отвезъ ее домой въ своей лодк, и Рикъ съ немалой тревогой помышлялъ теперь о томъ, что роль, принятая имъ въ ту пору на себя, поставитъ его теперь въ очень затруднительное положеніе. Но уже въ тотъ моментъ, какъ онъ пожалъ ей руку, онъ почувствовалъ, что атмосфера заражена электричествомъ и что въ три дня разлуки барометръ упалъ съ ‘ясно’ на ‘бурно’.

Онъ не могъ бы, однако, сказать, отчего это чувствуетъ. Въ манер Гарріэты, когда она попросила его садиться и извинилась за причиняемое ему безпокойство, была почти ангельская кротость. Рикъ, конечно, отвчалъ, что это для него не безпокойство, а удовольствіе, и внутренно пожаллъ, что былъ дона, когда пришла записка отъ м-съ Донованъ.

— Я бы не безпокоила васъ,— продолжала Гарріета, когда они услись у камина:— но такъ какъ м-ръ Донованъ ухалъ въ Кланморъ, то я воспользовалась случаемъ, чтобы приватно побесдовать съ вами.

— Ну что-жъ, и прекрасно!— отвтилъ Рикъ съ нервнымъ спхомъ.

— Мн говорили,— продолжала Гарріэта, не улыбаась,— что вы накликаете на себя большую опасность своимъ образомъ дйствій.

И она уставилась черными глазами прямо въ лицо Рика.

Онъ опять засмялся и сказалъ, безпечно вертя шляпой:

— Вотъ новости. Кто это говоритъ?

Гарріэта замтила, однако, что ея слова произвели впечатлніе, но впала въ ошибку, которой избжала бы женщина боле высокаго положенія въ обществ: она вообразила, что онъ испугался за свою личную безопасность.

— Не все ли равно, кто мн это говорилъ. Во всякомъ случа не одинъ, а нсколько человкъ.

— Что жъ, вы можете, я полагаю, сказать мн, что они говорили? Смшно объявлять человку, что ему грозитъ опасность, но не сказать, за что именно.

— Я думаю, что вы сами это знаете, да и земельная лига это знаетъ и, можетъ быть, лучше разскажетъ вамъ, въ чемъ дло, чмъ я.

Рикъ видлъ, какъ грудь ея высоко вздымалась и опускалась.

— Послушайте, Гарріэта,— сказалъ онъ, смясь:— я и не подозрвалъ, что вы такой горячій приверженецъ лиги. Я теперь думаю, что вы скоро бойкотируете и меня, и что я тогда буду длать!

— Я думаю, что вамъ будетъ отлично до тхъ поръ, пока вамъ можно будетъ ходить въ вдов Леонардъ и длать черную работу за нее,— прорвалось у Гарріэты сквозь ея притворное спокойствіе.

— И вы отъ мужа слышали эту исторію?— спросилъ Рикъ, все еще сдерживаясь, но чувствуя себя отчаяннымъ и на все готовымъ.

— Я больше знаю о васъ, чмъ мой мужъ,— отвчала она, засверкавъ глазами.— Онъ знаетъ довольно, но, можетъ быть, вамъ и непріятно было бы, еслибы я еще кое-что поразсказала ему яро васъ.

Рикъ вскочилъ съ мста.

— Послушайте, Гарріэта,— грубо проговорилъ онъ:— а больше не намренъ выносить этихъ глупостей, то, какъ а веду себя,— мое дло, а не ваше и не Донована, но, ради Бога, если у васъ есть что дльное сказать мн, то говорите!

Гарріэта сидла выпрямившись на стул, съ мертвенно блднымъ лицомъ и сложенными на колнахъ руками.

— Я очень вамъ благодарна за то, что вы назвали меня глупой, но, можетъ быть, придетъ день, когда вы и пожалете, что не послушались совта глупой женщины и продолжали водиться съ бойкотированными людьми.

— Прекрасно, если они и бойкотированы, то вдь только вашъ мужъ знаетъ, за что, а земельная лига этого не знаетъ.

Гарріэта смолкла отъ удивленія и испуга. Какъ ни любилъ Донованъ жену, однако не считалъ женщинъ пригодными повренными въ политическихъ длахъ, но природная смтливость Гарріеты заставила ее догадаться о планахъ мужа насчетъ Дримнахуна, и она трепетала, какъ бы и Рикъ не добрался до истины.

— Вдь всему Росбрину извстно, что Джемсъ Магони убжалъ съ фермы и бросилъ ее,— продолжалъ Риккъ:— я не вижу причины, почему бы никто другой не могъ ее взять.

— О, въ самомъ дл!— осклабилась Гарріэта, собираясь нанести окончательный ударъ:— вы сильно перемнили тонъ съ тхъ поръ, какъ проводили у насъ вечера, говора Джону, что ‘земельные недоброхоты — проклятіе Ирландіи’. Но это было прежде чмъ вы нанялись въ батраки въ Скарифъ, чтобы копать тамъ свеклу! Ха, ха, ха! Я знаю все, какъ видите.

И она разразилась истерическимъ хохотомъ.

Итакъ, она шпіонила за нимъ! Рикъ въ свою очередь былъ озадаченъ. Онъ глядлъ на блдное, злое лицо и дивился съ нкоторымъ ужасомъ: неужели эта вроломная, злобная женщина — та самая двушка, которую онъ нкогда любилъ?

— Ну, Гарріэта,— горько произнесъ онъ:— вы когда-то дурно поступили со мной, но я никогда не ожидалъ, что вы будете меня такъ преслдовать.

Въ комнат не было огня, кром трепетнаго мерцанія горящихъ угольевъ въ камин, и онъ сначала не разглядлъ, что она закрыла лицо руками, когда онъ это говорилъ.

— Я съ вами теперь прощусь,— продолжалъ онъ, отворачиваясь отъ нея, какъ вдругъ неожиданный звукъ, похожій на рыданіе, остановилъ его въ нмомъ удивленіи.

Черезъ секунду рыданія стали такъ часты, что слова, которыя она пыталась произнести, перехватывало у нея въ горл.

— О! Рикъ!— пролепетала она, наконецъ:— не… не уходите!

Онъ противъ воли подошелъ къ ней.

— Что вамъ нужно отъ меня?— невольно мягче проговорилъ онъ:— что съ вами такое длается, Гарріэта?

— Я вовсе не хотла преслдовать васъ,— произнесла она севозь слезы:— я только хотла предупредить васъ, что есть люди, которые васъ хотятъ убить.

Голова ея опустилась на руки, которыми она оперлась въ колни, и онъ слышалъ, какъ она бормотала:

— О! что мн длать? Что мн длать?

Рикъ былъ не каменный человкъ, онъ нагнулся въ ней, чувствуя себя тронутымъ и польщеннымъ, и, положивъ ей руку на плечо, очень мягко проговорилъ:

— Послушайте, не плачьте, Гарріэта! со мной ничего дурного не случится.

Ручка двери повернулась, и Рикъ сильно вздрогнулъ, когда въ дверь просунулась голова м-ра Донована.

— Ты здсь, Гарріэта?— спросилъ онъ взволнованнымъ шопотомъ.

Гарріэта выпрямилась.

— Да, я здсь,— отвчала она съ удивительнымъ самообладаніемъ.

— Ну, такъ вотъ что,— продолжалъ Донованъ, очевидно, не замчая Рика, который стоялъ въ тни за стуломъ Гарріэты:— я хочу, чтобы ты поскоре собрала поужинать старику Джемсу Магони. Да не говори никому, что онъ здсь, будь умница. Я подвезъ его къ городу и спустилъ съ телжки. Онъ сейчасъ придетъ сюда.

— Хорошо,— отвчала Гарріэта.

И на этотъ разъ все ея самообладаніе не могло сдержать легкой, подозрительной дрожи въ голос.

Но Донованъ ничего не замтилъ.

— Поторопись же!— повторилъ онъ.— Мн надо идти въ кладовую.

Онъ затворилъ дверь, и они услышали, какъ онъ прошелъ въ лавку.

Рикъ выступилъ впередъ съ неизбжнымъ виноватымъ видомъ человка, чувствующаго себя въ фальшивомъ положеніи.

Гарріэта схватила его за руку и толкнула къ двери.

— Онъ убилъ бы меня, еслибы подозрвалъ, что вы здсь,— шепнула она:— не говорите ни слова, и я выпущу васъ прежде, нежели онъ вернется изъ лавки.

Она тихонько раскрыла дверь и проскользнула въ корридоръ.

Онъ послдовалъ за нею по тмъ же извилистымъ переходамъ, черезъ которые пришелъ, но только теперь въ нихъ было темно, какъ въ погреб. И въ то время, какъ онъ шелъ за Гарріэтой, онъ слышалъ ея прерывистое дыханіе, выдававшее ея волненіе. Слабый свтъ проникалъ сквозь щель въ двери, мимо которой имъ пришлось пройти, и онъ увидлъ на мгновеніе ея лицо, блдное какъ полотно.

— Ради Бога, будьте осторожны,— проговорила она, прежде чмъ выпустить его на улицу,— и не сердитесь на меня. Я сама не помнила, что говорила, простите меня.

Рикъ не простилъ ее, но неожиданное чувство жалости и воспоминаніе о прошломъ вдругъ проснулись въ немъ. Онъ сознавалъ свою силу и почти стыдился ея, и съ мужской врой въ могущество ласки, боле властной, чмъ вс добрыя слова, нагнулся и торопливо поцловалъ ее въ щеку.

Онъ поспшно спустился съ горы къ своему дому, ощущая неловкость отъ развязки свиданія и стараясь какъ можно глубже вникнуть въ то, что было раньше.

Онъ бы меньше дивился, еслибы зналъ, что часъ тому навалъ Данъ Гурли, идя изъ почтовой конторы, куда носилъ письмо своей хозяйки, былъ перехваченъ на пути Микомъ съ приглашеніемъ отъ м-съ Донованъ пожаловать къ ней, посл чего имлъ съ ней тихую и продолжительную бесду за прилавкомъ трактира, запивая щедрой порціей портера, которымъ его угостила хозяйка.

XIV.
Прыжокъ въ воду.

Когда росбринскія барки вернулись въ этотъ вечеръ домой, спша выгрузить рыбу прежде, нежели втеръ покрпчаетъ, он привезли съ собой боле значительный грузъ макрели, чмъ за весь мсяцъ. Уже давно стемнло, когда послдняя корзина съ сверкающей чешуей рыбы была выгружена на берегъ и небольшая кучка мужчинъ и женщинъ, дожидавшихся на пристани, прежде чмъ приступить къ важной операціи чистки и соленія, ршили, что лягутъ спать не раньше четырехъ часовъ утра, когда рыба, очищенная и высоленная, будетъ отправлена на ранній поздъ въ Кланморъ.

Въ десять часовъ вечера работа была въ полномъ ходу. По средин пристани стоялъ рядъ столовъ и на каждомъ горла керосиновая лампа, при этомъ рембрандтовскомъ освщеніи женщины распластывали безчисленную макрель и наполняли ее грубой срой солью, прежде чмъ передать мужчинамъ, укладывавшимъ ее въ бочки. Лампы фантастически озаряли двойной радъ оживленныхъ лицъ, проворно двигающіяся руки женщинъ, окровавленныя по самый локоть, и столы, на которыхъ лежали холодныя серебристыя груды рыбы. Мракъ ночи казался непроницаемымъ вн этого оазиса свта и движенія, нжный молодой мсяцъ, только что показавшійся изъ-за деревьевъ Трегартскаго лса, когда Рикъ вышелъ изъ гостинницы, давно уже скрылся, и только нкоторыя звзды, не закрытыя облаками, сверкали между мачтами рыболовныхъ судовъ, стоявшихъ посреди гавани.

Работа была слишкомъ напряженная и спшная, чтобы занятые ею люди пускались въ болтовню, но обычные зваки собрались уже на пристани, приготовляясь калякать и курить до утра, если потребуется. Всхъ веселе и рчисте оказывался между ними м-ръ Джонъ Донованъ, который, въ противность своимъ привычкамъ, снизошелъ оставить свою гостинницу и придти взглянуть, какого рода дломъ занятъ его пріятель Рикъ О’Греди. Такъ, по крайней мр, объяснилъ онъ свое присутствіе Рику, ласково толкуя съ нимъ о выгодахъ, которыя сулилъ хорошій уловъ рыбы. Рикъ находилъ такое вниманіе немного несноснымъ. Оно смущало его въ особенности посл того, что Гарріэта сообщила ему объ отношеніи къ нему мстной аграрной лиги, и вмсто того, чтобы откликаться на любезности ея президента, онъ ломалъ голову надъ тмъ, что бы он означали. Онъ сердился и стыдился, что нсколько часовъ тому назадъ какъ воръ прокрался изъ дома этого человка. До сихъ поръ онъ ничего еще не сдлалъ такого, чего бы въ сущности слдовало стыдиться, и даже эта послдняя глупость была лишь послдствіемъ простой неосторожности. Онъ мысленно ворчалъ на Гарріэту и на ‘ея нелпое поведеніе’, какъ онъ его называлъ про себя, въ то время какъ стоялъ, надвинувъ фуражку на глаза, и крутилъ усы, между тмъ какъ Донованъ помщался за его спиной, повидимому, не замчая его озабоченности или приписывая ее непрееіанному вниманію, какого требовали работники и ихъ работа.

— Они молодецки работаютъ, м-ръ О’Греди,— замтилъ одинъ рыбакъ, подходя къ нему:— но какъ бы дождь не помшалъ!

— Боже упаси, Динни! плохая штука будетъ для меня, если дождикъ не повременитъ еще часика два.

И Рикъ повернулся спиной къ ряду блестящихъ лампъ и уставился въ мрачное небо.

— Гляньте-ка, какой странный свтъ вонъ тамъ, за лсомъ!— вдругъ вскричалъ онъ:— можно было бы подумать, что мсяцъ только-что всходитъ, еслибы не знать, что онъ слъ съ часъ тому назадъ.

Мужчины, стоявшіе около него, также повернулись и уставились на слабый свтъ, виднвшійся на неб надъ Трегартскимъ лсомъ.

— Мсяцъ!— сказалъ Динни Маккарти:— Нтъ, это не мсяцъ. Это скоре зарево.

И въ то время, какъ онъ это говорилъ, красный языкъ высунулся изъ-за лса.

— Святые угодники!— воскликнулъ онъ:— да это и впрямь лсъ горитъ!

Въ одинъ мигъ вс присутствующіе на пристани подняли глаза къ небу, и хоръ взволнованныхъ голосовъ подтвердилъ его слова.

— Лсъ горитъ, спору нтъ!— вставилъ свое слово и Донованъ:— и пусть себ!

— Давайте лодку!— закричалъ другой:— мы увидимъ, въ чемъ дло, если обогнемъ мысъ.

Пока онъ говорилъ это, другой, богатырскаго роста, бросился изъ толпы къ тому мсту, гд стояли лодки.

— Торопитесь!— закричалъ онъ:— втеръ дуетъ съ запада, и, можетъ быть, мы поспемъ во-время, чтобы не дать пожару распространиться.

— На кой чортъ хлопотать объ этомъ, дуракъ ты этакій!— завопилъ Донованъ.— Что ты думаешь залить пожаръ изъ своей шляпы? Да и какое теб дло, если весь лсъ сгоритъ до послдней хворостинки, да хоть бы и его владлецъ въ придачу? Если онъ не хочетъ жить въ деревн и смотрть за своимъ добромъ,— ну, и чортъ съ нимъ, пусть идетъ по міру!

Два или три сикофанта одобрительно засмялись при этихъ словахъ Донована, но великанъ дровоскъ, Томъ Керни, вскочилъ въ лодку и оттолкнулся отъ берега.

— Вотъ еще! Что мн за дло, гд онъ живетъ, пока онъ мн платитъ жалованье! Торопитесь, ребята!

Человкъ шесть пустились вслдъ за нимъ. Заразительное волненіе сообщилось остальнымъ, и, самъ не зная какъ, Рикъ очутился у руля большой лодки, приспособленной въ ловл омаровъ, и провелъ ее сквозь массу лодочекъ, скученныхъ у пристани.

Большая лодка грузно сидла въ вод отъ набившагося въ нее народа, но шестеро сильныхъ гребцовъ вывели ее на просторъ и такъ налегли на весла, что она скоро нагнала лодку Керни. Рикъ былъ слишкомъ занятъ въ первую минуту, чтобы разглядть, кто съ нимъ сидитъ въ лодк, и былъ удивленъ, посл громкихъ протестовъ Донована на пристани, заслышавъ его голосъ.

— Торопитесь, ребята, если не хотите, чтобы Томъ Керни обогналъ васъ!— говорилъ онъ, и хотя Рикъ не могъ видть въ потьмахъ его лица, но ему показалось, что въ голос у него звучитъ иронія.— Жаль будетъ, если Томъ Керни обгонитъ насъ и успетъ одинъ потушить огонь, такъ что пожара-то мы и не увидимъ.

Что пожаръ былъ не шуточный — это было уже очевидно. Зарево съ каждой минутой все разросталось, и когда они обогнули второй мысъ, то увидли красный отблескъ пламени на черныхъ водахъ залива.

— Горитъ, должно быть, на задней сторон лса, около Скарифа, — проговорилъ Рикъ, стараясь подавить тревогу въ голос.

— Ну, съ этимъ втромъ огонь не перебросится за рку,— замтилъ Маккарти.

Они обогнули третій мысъ, гд деревья на высокомъ горбыл холма вырзывались темными силуэтами на красномъ фон неба. Въ передней лодк послышались восклицанія, и гребцы въ обихъ лодкахъ остановились.

— Да это совсмъ не лсъ горитъ!— кричалъ Томъ Керни, — а домъ вдовы Леонардъ!

Отъ этихъ словъ Рикъ въ первую минуту остолбенлъ, но вслдъ за тмъ точно обезумлъ.

— Гребите же!— завопилъ онъ, вскакивая на ноги.— Чего же вы стали, дураки вы этакіе!

Лодка обогнула мысъ, и хотя пожара нельзя было отчетливо разглядть сквозь деревья, которыми поросли берега рчки Коури, но Рику казалось, что онъ усматриваетъ черный столбъ дыма, изъ котораго сыплются искры и вырываются языки пламени.

Донованъ разразился фальшивымъ смхомъ.

— Вотъ новости! мы будемъ убиваться изъ-за того, что у вдовы Леонардъ изъ трубы выкинуло! Ха, ха, ха! Гораздо будетъ лучше, ребята, если мы вернемся назадъ да пропустимъ по рюмочк. Я угощаю!

Нельзя было ошибиться въ значеніи этого грубаго равнодушія. Рикъ накинулся на Донована, уже не взвшивая своихъ словъ.

— Ты лжешь!— бшено проговорилъ онъ.— Ты самъ знаешь, что трубы никакой нтъ! Мало того, что ты ихъ разорилъ, собака,— теб хочется еще, чтобы он сгорли! Гребите, ребята, ради Бога, гребите!

Динни Маккарти опустилъ свое весло въ воду, но никто другой не шевельнулся. Донованъ вновь захохоталъ.

— Благодарю васъ за ваши любезныя слова, м-ръ О’Греди!— сказалъ онъ, возвышая голосъ, такъ чтобы люди въ другой лодк могли его слышать:— они доказываютъ ваше прекрасное воспитаніе. Ну, ребята, онъ, конечно, великій командиръ и думаетъ, что можетъ повелвать вами, какъ неграми, но я совтую вамъ не путаться не въ свое дло и наплевать на его приказанія.

Пламя взвилось къ небу, при его свт Рикъ увидлъ широкую харю своего врага, осклабившуюся насмшливо и злобно, и голосъ его задрожалъ отъ бшенства и отчаянія, когда онъ обратился съ послднимъ призывомъ къ людямъ, слушавшимъ съ разинутымъ ртомъ.

— Это вы его боитесь! Что же вы посл того за люди? Вы, значитъ, трусы, которыхъ онъ можетъ водить за носъ, какъ ему вздумается? Говорю вамъ, что онъ по своимъ разсчетамъ бойкотировалъ эту женщину, а не по приказанію лиги! Говорю вамъ, что ничего худого вамъ не будетъ, если вы теперь сойдете на берегъ вмст со мной и пособите выручить двухъ несчастныхъ женщинъ! Неужели же, ребята, вы покинете сосдей въ бд?!

Страстность и жаръ его чувствъ совсмъ преобразили его лицо въ то время, какъ онъ наклонился къ нимъ, но никто не откликнулся на его горячій призывъ. Только глухое эхо отвтило ему изъ мрака противоположнаго лсистаго холма.

Донованъ схватился за руль и повернулъ лодку.

— Гребите, ребята!— закричалъ онъ:— довольно мы наслушались вздора.

Весла дружно взмахнули въ воздух и шлепнулись въ воду, по приказу лихого человка.

— Быть можетъ, Ричардъ О’Греди…

Не дожидаясь конца этой фразы, Рикъ поставилъ ногу на бортъ лодки и бросился въ воду. Они видли, какъ онъ вынырнулъ въ десяти ярдахъ отъ лодки, и неудержимое ‘браво!’ раздалось въ его ушахъ, вмст съ бульбульканьемъ воды, въ то время какъ онъ изо всей мочи плылъ въ мысу.

XV.
Выручка.

Элленъ Леонардъ очень устала въ этотъ четвергъ вечеромъ, когда покончила съ своими многочисленными занятіями и улеглась рядомъ съ матерью на колоссальномъ пуховик, который могъ служить монументомъ, воздвигнутымъ великому множеству многострадальныхъ гусей, пожертвовавшихъ для него пухомъ своей живой груди. Она такъ устала, что сонъ моментально почти смежилъ ей очи и далъ забыться жгучей радости и тревог, боровшимся въ послднее время въ ея душ, въ продолженіе одного часа или боле она спала безъ сновъ, какъ мертвая.

Затмъ вдругъ искра сознательной жизни проникла сквозь темный покровъ безсознательности. Ей показалось, что какой-то знакомый звукъ непрестанно доносится до ея уха. Мысль объ утр вдругъ пробила себ дорогу въ ея мозгу, и внезапно она привстала на постели, сонъ вполн оставилъ ее, и она слышала отчаянное клохтанье куръ и громкій, пронзительный крикъ птуха въ сара на двор. Она повернулась въ окошку, въ которомъ виднлся какой-то свтъ, котораго она никакъ не могла понять.

— Не можетъ быть, чтобы это была заря, — сказала она самой себ.

Что-то въ род падающей звзды мелькнуло мимо окна… еще и еще… Тутъ она задрожала всмъ тломъ и, громко зовя мать, выскочила изъ постели и бросилась къ окну.

Снной сарай въ Скариф былъ выстроенъ въ нкоторомъ разстояніи на востокъ отъ дома и съ скалистаго возвышенія, на которомъ стоялъ, господствовалъ надъ обширнымъ полемъ, на которомъ главнымъ образомъ и произростало то сно, которое было въ него сложено.

Онъ уже съ полчаса горлъ, прежде нежели Элленъ увидла это, и къ тому времени, какъ она, Данъ и мать ея торопливо одлись и побжали въ сараю, пламя высоко вздымалось надъ нимъ и его языки, колыхаемые западнымъ втромъ, качались какъ зловщія огненныя знамена. Искры густо падали вокругъ, нихъ, въ то время какъ они пробирались сквозь облака удушливаго дыма, и когда они подошли къ большому очагу пламени, ю жара и глухой шумъ отъ огня были такъ страшны, что даже проклятія и жалобы вдовы вдругъ умолкли.

Задыхаясь отъ дыма, они обошли на завтренную сторону пожара, и такъ какъ втеръ отгонялъ отъ нихъ дынь, то они могли судить о размр своего бдствія. Почти половина зимняго запаса корма для скота обратилась въ пепелъ, а другая половина быстро пожиралась пламенемъ, которое втеръ гналъ прямо на сновалъ.

— Воды!— завопила м-съ Леонардъ, махая ведромъ, которое она, подобно Дану и Элленъ, схватила, когда выбгала изъ дома.— Давайте воды! О, Господи, помилуй насъ! Господи, помилуй!

— Воды!— хрипло повторилъ Данъ: — вы съ такимъ же успхомъ можете плевкомъ затушить этотъ пожаръ! Если бы вы вылили на него весь колодецъ, то и тогда никакого толку не вышло бы!

— О! но посмотрите на стога соломы!— закричала Элленъ: — искры уже сыплются туда! Бги, Данъ, за водой! можетъ быть, намъ удастся отстоять ихъ!

И она побжала черезъ поле въ колодцу, а вдова съ Даномъ послдовали за ней. Много разъ бгали они такимъ образомъ къ колодцу и обратно, и хотя искры дружно сыпались на стога, но мокрая солома не загоралась, и это поощряло ихъ упорство. Но наконецъ вдова не выдержала и свалилась на полпути отъ колодца въ солом.

— О, Боже!— вскричала она: — я стара и слаба! Но вы молоды и сильны, продолжайте, пока силъ хватитъ!.. О, негодяи, кровожадные негодяи!

Они оставили ее лежать на трав, вопя и стеная, и ломая руки, а сами побжали къ колодцу. Дыханіе у Элленъ прерывалось, а колни дрожали подъ ней, когда она спускалась по темнымъ ступенькамъ въ колодцу. Данъ добрался до него раньше ея, и она слышала, какъ его ведро стукалось о стнки колодца.

— Идите назадъ, Элленъ!— сказалъ онъ:— воды не осталось и на полведра, мы весь колодецъ вычерпали.

Небольшой сводъ колодца додалъ глухой и зловщій звукъ и Элленъ опустилась на ступеньки.

— Колодецъ вычерпанъ!— прошептала она:— Это ужасно! Этого нтъ силъ перенести! я бы желала умереть!

Данъ опустилъ свое ведро въ мелкую воду и, подойдя въ ней, остановился около нея.

— Вы желаете умереть,— сказалъ онъ:— но вы не одн несчастны, есть другіе, еще несчастне васъ, а у васъ нтъ ни словечка жалости для нихъ!

Онъ положилъ руки на ея склоненныя плечи.

— Взгляните на меня! Разв вы не знаете, что съ тхъ поръ, какъ я былъ еще мальчишкой, я всегда хотлъ на васъ жениться, и вы хорошо это знали и никогда не противорчили, я былъ увренъ, что рано или поздно мы станемъ мужемъ и женой…

Волненіе развязало ему языкъ, но тутъ сухое рыданіе перехватило ему дыханіе въ горл. Элленъ взглянула на него и увидла, какъ его широкое лицо все подергивалось, а въ свтлыхъ главахъ загоралось пламя.

— Данъ,— сказала она съ смертельнымъ страхомъ, смнившись въ ней чувство отчаянія:— не говори такъ, ради Бога! Пойдемъ отсюда, намъ тутъ нечего больше длать. Пойдемъ!

Она хотла встать, но его сильныя руки пригнули ее къ земл. Онъ продолжалъ такъ, какъ еслибы она ничего не говорила:

— Честью объявляю, что былъ радъ, когда они насъ бойкотировали. Я думалъ, вы поймете, что только ради васъ я здсь остаюсь. Я не ожидалъ, что вы станете топтать меня ногами и смшивать съ грязью.

— Вы знаете, что я никогда этого не длала,— пролепетала Элленъ:— вы знаете, что я всегда дружески относилась къ вамъ.

— Вы лжете!— проговорилъ онъ съ такой яростью, что она откинулась отъ него съ устрашеннымъ крикомъ.— Если бы вы дружески относились ко мн, то не сошлись бы съ худшимъ врагомъ, какой когда-либо былъ у васъ съ матерью, и который одурачить васъ, а мать вашу пуститъ по міру въ угоду жен Донована!

Элленъ вскочила на ноги и въ ней проснулась какъ бы частица энергіи ея матери.

— Онъ столько же думаетъ о Гарріэт Донованъ, какъ и я!— сказала она твердымъ голосомъ, бегъ всякой дрожи или неувренности.— И я бы не поврила этому, еслибы кто-нибудь на колняхъ уврялъ меня въ томъ. Я не поврю, чтобы Рикъ О’Греди вредилъ намъ съ матерью.

— Есть особа, которой вы можете поврить, хотя она и не станетъ передъ вари на колни, и она скажетъ вамъ, что онъ приходилъ сюда только для услугъ ея мужу, а эти услуги — вотъ он!

И Данъ протянулъ руку къ горящему снному сараю.

— Я, Элленъ, никогда такъ вамъ не услуживалъ!

Она стояла на ступеньк повыше его, и онъ вдругъ охватилъ руками ея талію съ дикимъ крикомъ бшенства и отчаянія.

— Мн легче видть васъ мертвой, чмъ его женой!

Элленъ удалось взглянуть въ лицо, приходившееся такъ близко около нея. Въ глазахъ мелькало безуміе, и она громко закричала, стараясь высвободиться изъ его рукъ.

Въ этотъ моментъ такое яркое пламя озарило ихъ, что каждый камешекъ и каждая травинка около нихъ были отчетливо видны. И прежде чмъ она успла сообразить, въ чемъ дло, она почувствовала себя свободной.

Она повернулась лицомъ, какъ и Данъ, къ снному сараю. Восточный столбъ его, охваченный пламенемъ, навалился всей своей горящей массой на стогъ соломы, и пламя брызнуло точно вода въ фонтан.

Элленъ увидла между собой и горящей массой фигуру матери, съ заломленными надъ головой руками, и побжала въ ней, не замчая того, что Данъ ее больше не удерживаетъ. Еслибы она взглянула на него, то увидла бы, что его глаза устремлены на человка, который быстро бжалъ по полю къ сновалу, но она видла только отчаянную фигуру матери. Она не оглядывалась назадъ и такимъ образомъ была спасена отъ зрлища, которое было бы для нея кульминаціоннымъ пунктомъ ужасовъ этой ночи.

Данъ упалъ лицомъ внизъ на скользкія ступени колодца, прерывисто дыша и съ пной на губахъ.

Вдова увидла бгущую къ ней Элленъ и отчаянно устремилась ей на встрчу.

— Пойдемъ домой! Пойдемъ домой!— вопила она.— Все погибло, и лучше намъ сгорть вмст съ домомъ… Матерь Божія, кто это?— закричала она, внезапно падая на колни.— Они идутъ убить насъ! Бги, Элленъ, бги!

Но Элленъ одновременно съ матерью увидла предполагаемаго убійцу и, увидя его, ощутила такой приливъ радости въ сердц, что не могла кликнуть его по имени. Она бросилась къ нему съ распростертыми руками и на глазахъ у м-съ Леонардъ, пораженной, не врящей тому, что видитъ, упала въ его объятія.

Рикъ былъ безъ шапки, задыхался отъ бга, а съ платья его струилась морская вода.

— Я не могъ спасти вашего сна,— пролепеталъ онъ:— но, слава Богу, спасъ домъ и скотъ. И что значить сно, разъ вы сами цлы! Что значитъ…

Голосъ измнилъ ему, но надо думать, что Элленъ разслышала конецъ его рчи.

Удивленіе настолько ослабило напряженіе нервовъ м-съ Леонардъ, что она перемнила колнопреклоненное положеніе на сидячее, но самыя сильныя чувства никогда не могли лишить ея дара слова.

— Пустите мою дочь, кровожадный злодй! Мало вамъ, что вы разорили васъ и пустили по міру,— вы еще издваетесь надъ нами, говоря ложь, такую же черную и гнусную, какъ и ваше сердце!

Она грозила обоими кулаками освободителю.

— Я чуть жизни не лишился, добираясь сюда къ вамъ на виручву, — сказалъ Рикъ голосомъ, внушавшимъ убжденіе въ истин его словъ:— еслибы я не пришелъ, то вы остались бы и безъ крова, Я засталъ Джемса Магони на стн свиного хлва, онъ старался спичкой поджечь кровлю на коровник, и онъ лежитъ теперь вонъ тамъ, въ канав, подъ коровникомъ, со сломанной ногой.

XVI.
Мужъ и жена.

Утромъ въ пятницу было пасмурно и сыро. Юго-западный втеръ не прошелъ даромъ, и Динни Маккарти сказалъ правду Рику, что дождя не миновать.

Но несмотря на темныя облака, омрачавшія небо надъ Росбриномъ и проливавшія по временамъ потоки дождя на его крутыя улицы, необыкновенное оживленіе замчалось во всхъ центрахъ его общественной жизни,— т.-е. въ трактирахъ.

Каждый человкъ по-своему разсказывалъ о событіяхъ прошлой ночи, и у каждаго были свои собственныя предположенія насчетъ того, что выйдетъ изъ ссоры двухъ мстныхъ воротилъ.

Рикъ О’Греди рано поутру ухалъ въ Кланморъ, и вскор посл его возвращенія м-ръ Донованъ отправился туда же.

Эти важные факты обсуждались на вс лады, и иные думали, что ‘толстякъ’ похалъ жаловаться на Рика за диффамацію и обидную брань, что касается Рика, то какое бы дло ни призывало его въ Кланморъ, а такъ или иначе одно было несомннно: ссора приведетъ къ интересному разбирательству въ судебной палат Кланмора.

На дл, однако, Донованъ здилъ скоре самъ за справками, нежели за донесеніями, и вышло, что поздка оказалась неуспшной: онъ вернулся домой около двухъ часовъ пополудни съ тмъ, съ чмъ ухалъ, т.-е. ни съ чмъ. Онъ справлялся на квартир Джемса Магони, и заморенная, но добродушная хозяйка квартиры сообщила, что Магони пропадалъ всю ночь и до сихъ поръ не вернулся, что съ его стороны довольно странно бросить такимъ образомъ своего ребенка, и еслибы она не накормила его завтракомъ, то онъ умеръ бы съ голода.

Донованъ далъ ей шиллингъ и ухалъ съ непріятной догадкой, что его союзникъ такъ или иначе попалъ въ бду. Онъ хорошо зналъ, что росбринскій полицейскій сержантъ уже наводилъ слдствіе о пожар на сновал, но, какъ президентъ аграрной лиги, былъ нсколько въ натянутыхъ отношеніяхъ съ этапъ оффиціальнымъ лицомъ, а нечистая совсть мшала ему посовтоваться съ нимъ.

Настроеніе его было не изъ пріятныхъ, когда, озябшій, промокшій и голодный, онъ вернулся въ себ домой, условія же, про которыхъ совершилось это возвращеніе, тоже не были разсчитаны на то, чтобы успокоить его раздраженіе. На стол въ пріемной стоялъ неаппетитнаго вида кусокъ остывшей свинины, окруженный морковью. Огонь въ очаг совсмъ погасъ и тарелка съ объдками доказывала, что его жена не нашла нужнымъ дожидаться его съ обдомъ.

Досада усилилась въ немъ, когда онъ окончилъ свою неприглядную трапезу и всталъ, чтобы достать виски.

‘Неужто ужъ она такъ проголодалась, что не могла полчаса подождать меня!— подумалъ онъ съ сердцемъ.— И могла бы она посидть со мной, пока я обдаю, а не оставлять не не одного’.

Онъ тяжело опустился на одно колно, чтобы отпереть дверцу шкафа, ухватившись одной рукой, для сохраненія равновсія, за узкую деревянную обшивку камина, но въ этотъ моментъ какъ разъ тросточка, стоявшая въ углу камина, упала съ шумомъ на полъ передъ нимъ. Донованъ поднялъ ее. То была хорошенькая тросточка изъ темнаго камыша съ серебряной ленточкой, и ему незачмъ было глядть на серебряныя буквы Р. О. Г., чтобъ узнать, чья это тросточка.

— За какимъ чортомъ тутъ его тросточка?— спросилъ онъ себя, поднимаясь на ноги.— Не можетъ быть, чтобы онъ приходилъ сюда вчера посл того, какъ я ее спрашивалъ про него, и она сказала, что его не было.

Лицо его побагровло, а пальцы впились въ камышъ такъ, что рука, наконецъ, задрожала. Онъ пошелъ къ двери и, позвавъ служанку изъ кухни, спросилъ, гд хозяйка, услыхавъ, что она наверху, въ пріемной гостинницы, онъ направился прямо туда, не выпуская тросточки изъ рукъ.

Гарріэта пошла въ пріемную гостинницы, куда ходили очень рдко, подъ предлогомъ вычистить мебель и стереть пыль съ различныхъ украшеній, но щетка праздно лежала на стол, а пыльное полотенце, аккуратно сложенное, покоилось на пожелтлыхъ клавишахъ маленькаго старенькаго фортепіано. Сама же Гарріэта стояла у окошка и разсянно глядла на дождь, который перешелъ теперь въ мелкую изморозь. Руки ея безсознательно перебирали пальцами, а мысли кружились вокругъ одного центра — бурнаго свиданія съ Рикомъ, и то же беззвучное рыданіе повторялось каждый разъ при воспоминаніи о прощальномъ поцлуй: онъ означалъ для нея все — и признаніе, и общаніе, залогъ обновленной страсти съ его стороны, и вмст съ тмъ оправданіе ея собственной страсти.

Въ безсонную ночь и одинокое утро она питала свое сердце этими мыслями, и теперь волненіе и неувренность безнадежной, но неотразимой любви довели ее до слезъ, — не такихъ обильныхъ, какія она проливала ночью, а скудныхъ, но зато боле жгучихъ.

Голосъ мужа, говорившаго со служанкой, привелъ ее въ себя. Глаза ея въ одинъ мигъ обсохли, и когда онъ вошелъ въ комнату, она вяло обтирала пыль съ стеклянныхъ подвсокъ канделябровъ, стоявшихъ на камин.

Она не обратила вниманія на его приходъ, и толстякъ съ минуту стоялъ молча, ршивъ завязать перепалку, но не зная, какъ къ ней приступить.

Наконецъ, онъ произнесъ:

— Гарріэта, разв ты не слышала, что я вернулся?

— Нтъ, слышала,— отвчала она, не поворачивая головы.

— Могла бы ты, кажется, озаботиться, чтобы мой обдъ не — юстыдъ,— замтилъ онъ, все еще не будучи въ силахъ побдить скрытый страхъ передъ нею.

На это не послдовало никакого отвта, и, прокашлявшись, онъ продолжалъ:

— Не получала ли ты какихъ-нибудь извстій въ мое отсутсвіе о томъ, что произошло въ Скариф прошлой ночью?

— Ты, врно, говоришь про пожаръ на сновал Леонардовъ?— равнодушно отвчала Гарріэта.— Я не имю привычки бгать за новостями, и такъ какъ ты ничего мн объ этомъ не говорилъ, то и я никого о томъ не разспрашивала. Джоанна, врно, что-нибудь слышала. Опять, конечно, капитанъ ‘Луннаго Свта’ проказитъ?

Въ тон ея голоса была легкая примсь насмшки, и она чуть-чуть повернула голову, чтобы видть, какъ приметъ ея мужъ эту инсинуацію.

Онъ замтно перемнился въ лиц.

— Нельзя врить тому, что болтаютъ эти люди — сказалъ онъ:— я самъ пойду и разузнаю, въ чемъ дло!

Донованъ не счелъ нужнымъ передавать жен какія бы то ни было подробности о событіяхъ прошлой ночи, чувствуя, что она и безъ того больше знаетъ объ его длахъ, чмъ бы слдовало. Онъ много и тревожно думалъ объ обвиненіи, высказанномъ Рикомъ въ лодк, и теперь искусственное равнодушіе Гарріэты какъ будто подтверждало его подозрнія. Она измнница, и онъ держитъ въ рукахъ доказательство ея измны.

— Приходилъ вчера сюда Рикъ О’Греди?— спросилъ онъ безпечно, но въ зеркал, висвшемъ надъ каминомъ, Гарріэта увидла зловщее выраженіе на его лиц.

— Нтъ, не знаю.

Донованъ вынулъ изъ-за спины руку, въ которой держалъ тросточку.

— Смю, однако, спросить, кто же оставилъ эту тросточку въ моемъ дом?

Гарріэта сильно поблднла.

— Должно быть, онъ забылъ ее въ тотъ разъ, какъ былъ здсь.

— Я могу побожиться, что тросточки не было здсь вчера утромъ,— сказалъ Донованъ, ближе подступая къ жен.

Въ его маленькихъ глазкахъ сверкала ярость, которой нельзя было уловить въ голос.

— Я бы увидлъ ее за обдомъ, когда доставалъ виски изъ шкафа.

— Какое мн дло, откуда она взялась?— отвчала Гарріэта дерзко.— Много твоихъ пріятелей приходитъ и у ходитъ, а я ихъ и не вижу.

Онъ близко подошелъ къ ней и, грубо схвативъ ее за руку, повернулъ ее лицомъ къ себ.

— Не смй лгать! Говори, былъ онъ здсь вчера вечеромъ, или нтъ?

— Пусти мою руку!— закричала она.— Мн больно.

Онъ не такъ крпко сжалъ руку, но все же не выпустилъ ее.

— Отвчай мн: былъ онъ здсь?

— Незачмъ вопить такъ, чтобы прислуга слышала!— сказала она озлобляясь и ршительно.— Если ужъ теб такъ хочется это знать,— да, былъ, и слышалъ, какъ ты любезно заказывалъ ужинъ для Джемса Магони, прежде чмъ я отослала его…

Донованъ перебилъ ее съ ругательствомъ.

— Если ты скажешь еще одно слово,— тихо произнесъ онъ:— я выгоню тебя изъ дома и всмъ сообщу, по какой причин.

Онъ протащилъ ее за собой за руку, затмъ съ силой отбросилъ отъ себя.

— Еслибы я былъ уменъ, то избилъ бы тебя этой тростью, какъ собаку, — сказалъ онъ ршительно:— но боюсь, что если начну тебя бить, то не перестану, пока совсмъ не убью.

Она впервые почувствовала страхъ передъ физической силой и молча стояла, блдная какъ смерть, и, прерывисто дыша, не спускала глазъ съ его лица.

— Что ты говорила ему вчера вечеромъ про Джемса Магони?

— Ничего.

— Ты опять, конечно, лжешь!

Онъ съ трудомъ выговаривалъ слова, что указывало на нравственную муку, также какъ и на бшенство.

— Ты уже столько лгала, что одной ложью больше для тебя ничего не значить.

— Я ничего ему не говорила,— повторила она: — онъ ничего не знаетъ про Джемса Магони, кром того, что онъ былъ здсь.

— Не трудись сообщать мн о томъ, что онъ знаетъ,— отрзалъ Донованъ,— Онъ знаетъ довольно, чтобы придти украдкой въ мой домъ, когда меня нтъ, и убжать и спрятаться, какъ воръ, когда я вернулся!

Огонь загорлся въ ея глазахъ.

— Онъ не прятался. Онъ стоялъ и глядлъ на тебя, и если то пошло, то я просила его придти сюда!

Невроятно проворно для такого неповоротливаго человка онъ ударилъ ее тростью Рика.

Она ухватилась, чтобы не упасть, за фортепіано, и его пожелтвшія клавиши издали жидкій, дребезжащій звукъ, который, сливаясь съ ея воплемъ боли и ужаса, сообщилъ ему нчто карикатурное.

Мужъ глядлъ на нее, точно соображалъ, что онъ такое сдлалъ, затмъ сломалъ на-двое тросточку, нажавъ колномъ, я бросилъ куски къ ея ногамъ.

— Вотъ,— сказалъ онъ:— можешь передать ему его тросточку въ слдующій разъ, какъ онъ сюда придетъ, и разсказать ему, какъ я съ нею поступилъ. Но только сдается мн, что я увижусь съ нимъ раньше тебя и приведу его въ такой видъ, что ему не очень-то удобно будетъ показываться на глаза людямъ!

— Увидимъ, увидимъ, трусливая тварь!— сказала она, прижимая рукой мсто, по которому онъ ее ударилъ:— легко побить меня, но посмй-ка тронуть его!

Она дошла до послднихъ предловъ отчаянія, и это придало ей храбрости.

Онъ глядлъ на нее — а она на него — въ продолженіе нсколькихъ напряженныхъ, опасныхъ секундъ, посл чего онъ ринулся въ двери.

— Боже всемогущій!— сказалъ онъ хрипло:— унеси меня отсюда, прежде чмъ я ее убилъ…

Дверь съ шумомъ захлопнулась за нимъ, и минуту или дв спустя она услышала его шаги внизу подъ окнами на улиц.

XVII.
Волкъ въ западн.

Мучительная боль, ознобъ и онмніе, отчасти даже потеря сознанія, затмъ возобновившаяся въ сто разъ сильне мучительная боль въ то время, какъ неловкія руки поволокли и приподняли его, затмъ опять полуобморочное состояніе, по выход изъ котораго онъ почувствовалъ, что лежитъ на сн и подушкахъ, а затмъ долгіе часы мучительныхъ потемокъ,— пока, наконецъ, Джемсъ Магони увидлъ блдный лучъ свта, проникавшій въ щели сарая, гд онъ лежалъ.

Когда совсмъ разсвло, онъ оглядлъ голыя каменныя стны вокругъ себя и вполн сообразилъ позорное положеніе, въ какое попалъ.

Пойманный преступникъ и калка — впереди его ждала тюремная больница, а пока онъ зависитъ отъ милосердія свои, враговъ,— онъ, человкъ, зарзавшій телку своей сосдки и поджегшій ея сновалъ, былъ такъ жестоко наказанъ, какъ только могъ пожелать строжайшій моралистъ.

Онъ закрылъ глаза и лежалъ, терпя мученія тлесныя и душевныя, какъ только могъ, и съ лихорадочнымъ ожиданіемъ прислушиваясь ко всякому звуку за стнами сарая, межъ тмъ какъ сумрачное утро надвигалось. Элленъ приходила къ нему разъ или два и приносила пить и сть. Она была почти такъ же блдна и измучена, какъ и онъ самъ, но онъ не глядлъ на нее и не благодарилъ.

Но затмъ наступилъ худшій моментъ въ его жизни, когда дверь сарая широко распахнулась — и на порог показалась вдова, а съ нею дв высокія фигуры въ срыхъ шинеляхъ и темныхъ каскахъ — фигуры двухъ констеблей изъ Росбрина.

Ихъ визитъ былъ непродолжителенъ и они немного добыли свдній помимо тхъ, которыя м-съ Леонардъ съ горячей готовностью сообщила имъ.

Джемсъ Магони сказалъ имъ свое имя и гд онъ живетъ, но кром этого не захотлъ отвчать ни на какіе вопросы, а сломанная нога служила ему пока временной охраной отъ дальнйшихъ строгостей закона.

Посл того вс опять ушли, и его одинокія страданія ничмъ не прерывались въ теченіе часа или двухъ.

Онъ догадывался, что, должно быть, время близится въ полудню, когда услышалъ торопливые шаги около сарая и взволнованный голосъ вдовы, разспрашивавшій изъ дверей коттеджа.

— Что они скоро явятся за нимъ? Я не ожидала васъ раньше часа. Вы были въ Кланмор?

Старикъ приподнялся на сн, чтобы получше разслышать отвть.

— О, да, я былъ въ Кланмор!— отвчалъ голосъ Рика О’Греди.— Я взялъ телжку Геннеси въ Росбрин и недолго копался.

— Право, недолго! Но скажите мн, какъ теперь быть?

Къ счастію для Магони, Рику по обыкновенію пришлось довольно долго возиться, чтобы запереть ворота, и благодаря этому обстоятельству Магони могъ разслышать его отвтъ.

— Они не могутъ прислать за нимъ сегодня. Госпитальная фура ухала за десять миль по ту сторону Кланмора, и я сказалъ, что вы продержите его до завтра. Посл того я побывалъ у доктора, и тотъ сказалъ, что прідетъ сюда до наступленія вечера. Я надюсь, что онъ не опоздаетъ, потому что мн надо вернуться домой къ восьми часамъ, прежде отхода почтовой кареты.

— А что же насчетъ судебнаго слдствія?

Голосъ вдовы понизился до шопота при послднихъ словахъ, и только благодаря напряженному вниманію удалось Магони уловить отвть Рика.

— Я совсмъ не ходилъ въ полицію въ Кланмор: подумать, попытаю лучше самого старика. Мн думается, онъ не одинъ…

Конецъ фразы былъ заглушенъ хлопаньемъ двери въ коттеджъ, посл того наступила на долгое время тишина, и только монотонный шумъ дохдя да безнадежное кудахтанье куръ подъ телжкой на двор нарушали его.

Докторъ сдержалъ слово, потому что было еще свтло, когда стукъ его шарабана заслышался на дорог, и вскор затмъ онъ вошелъ вмст съ Рикомъ О’Греди въ сарай.

Пытка была кратковременная, но пока она длилась, Магони не издалъ ни единой жалобы. Точно такъ, когда его сломанная нога была вправлена и забинтована, онъ ни единымъ звукомъ не выразилъ благодарности. Больничному доктору рдко доводилось видть такого паціента, и онъ съ любопытствомъ оглядывалъ длинную, костлявую фигуру Магони въ то время, какъ давалъ Рику инструкціи насчетъ леченья.

— Вы можете теперь перенести его въ домъ, если хотите, — сказалъ онъ.

Паціентъ устремилъ разгоряченный, подозрительный взглядъ на доктора.

— Я не хочу, чтобы меня трогали!— сказалъ онъ.— Я хочу остаться здсь.

— О, какъ вамъ угодно!— отвчалъ докторъ, застегивая мэкинтошъ и слишкомъ торопясь, чтобы спорить о такихъ пустякахъ:— если вамъ больше нравится лежать на сн, чмъ на матрац, то мн все равно, только лежите смирно.

Когда онъ ушелъ, Рикъ вернулся назадъ въ сарай.

— Каково вамъ теперь, Магони?— спросилъ онъ довольно ласково.

— Почемъ я знаю!— угрюмо отвтилъ Магони.

Рикъ неувренно оглядлъ его, засунулъ руки въ карманы: и наконецъ прислъ на соломорзку, стоявшую возл.

— Мн жаль, что вы изъ-за меня такъ пострадали, но я такъ былъ удивленъ, когда увидлъ, что это я именно васъ свалилъ въ канаву.

Онъ помолчалъ, дожидаясь, не заговоритъ ли Магони, затмъ продолжалъ,

— Но еще удивительне для меня, что такой порядочный человкъ, какъ вы, согласился нанести такой вредъ старымъ сосдямъ. Я готовъ побиться объ закладъ, что вы не одинъ въ дл.

Магони повернулъ къ нему голову.

— Вы очень хитры,— медленно проговорилъ онъ, съ болью въ голос.— И вы думаете, что теперь вы унизили и покорили меня, но я не стану отвчать на ваши вопросы въ угоду вамъ.

— Для васъ самихъ было бы лучше, еслибы вы отвтили,— сказалъ Рикъ, вставая:— но это не мое дло. Другіе, кром меня, станутъ разспрашивать васъ,— хотите вы этого или нтъ.

Онъ пошелъ къ двери, но снова остановился.

— Послушайте, Магони,— началъ онъ убдительно:— кто подбилъ васъ на это?

Магони приподнялся на локт.

— Убирайтесь къ чорту! оставьте меня одного.

Желаніе его исполнилось, дверь захлопнулась, и Рикъ больше же приходилъ къ нему.

Изнеможеніе взяло, наконецъ, свое. Между тмъ какъ блдный свтъ въ сара тихо угасалъ вмст съ потухающимъ днемъ, Магони впалъ въ дремоту, перешедшую въ глубокій сонъ.

Было уже совсмъ темно, когда его разбудили громкіе голоса на двор, и съ минуту или дв онъ не могъ придти въ себя настолько, чтобы разобрать, чьи то были голоса, пока говорившіе не подошли ближе къ сараю.

— Я такъ же хорошо посвященъ въ дла ‘Лиги’, какъ и вы, — говорилъ голосъ О’Греди:— и знаю какъ дважды два четыре, что это ‘бойкотированіе’ не ихъ дло.

— Еслибы вы были посвящены въ дла ‘Лиги’, то знали бы, что она должна положить конецъ вреднымъ злоупотребленіямъ, — отвчалъ голосъ, который Магони услышалъ не безъ удивленія.— А если изъ этого вытекаютъ насилія, то это неизбжно…

— О! чортъ побери!— вскричалъ Рикъ:— стоить терять слова съ такимъ человкомъ, какъ вы! Что я говорю, на томъ я буду настаивать: не кто другой, какъ вы, затяли это лто. Я убдился въ этомъ прошлой ночью въ лодк и скажу больше: Джемсъ Магони дйствовалъ по вашему наущенію.

— Ха! ха! двуличный негодяй, что ты скажешь на это, мерзавецъ?

Такое воззваніе послдовало со стороны вдовы.

— Безполезно говорить съ тми, кто не хочетъ слушать.

Голосъ Донована былъ такъ же ршителенъ и хладнокровенъ, какъ и всегда.

— Но объявляю вамъ, м-ръ О’Греди, что вы напрасно стараетесь запугать меня, съ этой минуты вы сами подлежите уголовному преслдованію за то, что обвиняете меня въ соучастіи съ этимъ старымъ нищимъ-воромъ. Я сказалъ бы ему въ лицо, еслибы его увидлъ, что чмъ скоре онъ попадетъ въ коркскую тюрьму, тмъ мн будетъ пріятне,— и если бы я могъ этому содйствовать, то завтра же отправился бы въ Коркъ и далъ показаніе противъ него.

Подслушавъ эти слова, Магони сжалъ костлявые кулаки и прохриплъ проклятіе сквозь зубы.

— Быть можетъ, вы вмст съ тмъ объяснили бы суду, зачмъ онъ тайно прокрался въ вашъ домъ прошлой ночью?

Голосъ обвинителя зазвучалъ при этихъ стонахъ мене энергически и убдительно. Наступила небольшая пауза, затмъ Донованъ отвчалъ голосомъ, охрипшимъ отъ ярости.

— Прокрался тайкомъ!— повторилъ онъ:— еслибы вы сами не были подлйшимъ человкомъ во всей Ирландіи,— вы отлично понимаете, что я разумю,— то ничего бы не могли знать о томъ, что происходитъ въ моемъ дом! Вы можете сочинять какія угодно исторіи изъ того, что я далъ пость голодному человку, который не сметъ показываться на глаза своимъ кредиторамъ въ Росбрин, но вамъ придется сначала объясниться со мной насчетъ такого предмета, который вамъ, пожалуй, и не со всмъ-то понутру, но я за тмъ сюда и пришелъ, и не уйду, пока не раздлаюсь съ вами. Ступайте за мной — подальше отъ этихъ чертовокъ-бабъ, и я показу вамъ, кто изъ насъ — лжецъ и воръ!

Визгливый потокъ брани изъ устъ вдовы потопилъ отвтъ Рика, но движеніе Рика, долетвшее до ушей Магони, заставало его догадаться, что Рикъ согласился идти вслдъ за Донованомъ.

Затмъ снова раздался голосъ Донована,— на этотъ разъ ближе къ коровнику,— и Магони собралъ вс силы, въ то время какъ шаги направились къ воротамъ.

— Отворите дверь!— закричалъ онъ:— отворите дверь, я съ нимъ самъ поговорю!

Дверь немедленно распахнулась, и при свт, вырвавшійся изъ раскрытыхъ настежь дверей коттеджа, онъ ясно увидлъ фигуру своего бывшаго пріятеля и патрона.

— Этотъ человкъ во всемъ виноватъ!— закричалъ онъ, голосомъ, дрожавшимъ отъ слабости и гнва: — Джонъ Донованъ подбилъ меня на это, а теперь сметъ называть меня воромъ! Я получилъ отъ него деньги и приказанія, и теперь я погибшій человкъ черезъ него и его лганье. Онъ самъ подбирался въ Дримнахунской ферм, а мн общалъ, что я буду у него управителемъ… Посмй отрицать, что это правда!

Онъ упалъ обратно на сно и голова его закатилась назадъ отъ истощенія силъ.

Благодаря этому обстоятельству и потемкамъ, онъ не могъ видть того, что произошло дальше. Рикъ ли схватилъ Донована за руку, или же Донованъ толкнулъ, того съ дороги, но только между обоими внезапно завязалась борьба. Схватившись другъ съ другомъ, они удалились изъ полосы свта.

Магони услышалъ топотъ ихъ ногъ сквозь вопли женскихъ голосовъ, стукъ захлопнувшихся воротъ и затмъ голосъ Рика, громкій и запыхавшійся.

— Ступай теперь домой и вызови меня когда хочешь! Я не боюсь тебя и постараюсь, чтобы въ завтрашнему утру весь приходъ узналъ о теб всю правду.

Отвта съ дороги не воспослдовало. Очевидно, м-ръ Донованъ находилъ, что сдержанность — украшеніе храбрости.

Джемсъ Магони упалъ обратно на свою постель изъ сна и почувствовалъ, что есть удовольствіе, котораго злая фортуна не въ силахъ его лишить: онъ могъ отомстить своему врагу.

XVIII.
Униженная женщина.

Плечо, по которому ударилъ мужъ Гарріэту, все еще болло, когда она вышла изъ гостинницы и поспшно направилась по мокрой улиц, въ сумеркахъ, въ дому Рика О’Греди.

Она колебалась съ минуту, прежде нежели приподняла молотокъ у двери, но затмъ принялась выбивать имъ такую барабанную дробь, что старуха-служанка Рика прибжала со всхъ ногъ я вся запыхавшись,

— Заходилъ сюда м-ръ Донованъ?

— Заходилъ, ма’амъ, онъ былъ здсь съ полчаса тому назадъ и спрашивалъ м-ра О’Греди, а я сказала ему, что его нтъ, сказала, что онъ ушелъ въ Скарифъ, посл того какъ вернулся изъ Кланмора, и не вернется домой раньше семи часовъ вечера.

— А что сказалъ на это м-ръ Донованъ?— спросила Гарріэта.

— Онъ сказалъ, ма’амъ: ‘нужды нтъ’, сказалъ онъ, ‘я пойду за нимъ въ Скарифъ’, сказалъ онъ, и пошелъ черезъ лсъ.

Гарріета повернула назадъ, не давая себ труда разспрашивать дале старуху, а та осталась на порог, полна невысказанныхъ новостей и негодованія на Гарріэту за то, что та не дождалась, пока она ихъ перескажетъ.

Было уже около пяти часовъ, и хотя дождь на время превратился, но тяжелыя тучи омрачали небо. Гарріэта со страхомъ поглядывала на лсъ, высившійся передъ нею точно непреодолимая преграда.

Все казалось внушительнымъ для ея разстроенныхъ нервовъ, и за деревьями, толпившимися точно черные великаны, какъ будто притаились сказочныя чудовища, лихія виднія, которыя погонятся за нею, когда она пойдетъ по дорог.

Въ другое время она вернулась бы назадъ, но опять-таки возбужденные нервы взяли верхъ даже надъ страхомъ, и она пошла прямо въ лсъ.

Кругомъ нея царила тишина, и только капли дождя скатывались съ мокрыхъ втокъ, а въ сыромъ воздух пахло гнилыми листьями. Она напряженно прислушивалась, не услышитъ ли звука людскихъ шаговъ, но только крикъ журавлей въ высокихъ еляхъ надъ морскимъ берегомъ да стукъ колесъ по отдаленной росбринской дорог нарушалъ тишину.

Судя по тому, что ей сказала старуха, Рикъ долженъ былъ уже теперь встртиться съ ея мужемъ. Мысль эта переплеталась въ ея разгоряченной голов съ другой безумной мыслью: когда Рикъ узнаетъ о томъ, что съ ней было, онъ отомститъ за ударъ, нанесенный ей его собственной палкой.

Въ ея ум все перепуталось, при воспоминаніи о прощальномъ поцлу, горвшемъ на ея лбу, ничто не казалось невозможнымъ или невроятнымъ, все измнилось, и она жила въ мучительномъ, но восторженномъ вихр слпой надежды и безразумія.

Мракъ сгущался вокругъ нея, и когда она, наконецъ, добралась до вершины холма, съ котораго нужно было спускаться къ старому мосту, свтъ въ окнахъ коттеджа вдовы Леонардъ на холм, по ту сторону рки, мелькнулъ вдали передъ ея взорами.

Она точно приросла къ земл при вид его, онъ какъ потушилъ рапсодію, пвшую въ ея душ, и впервые съ тхъ поръ, какъ она вышла изъ дому, она подумала о практической сторон своего проекта.

Главнымъ образомъ свтъ этотъ имлъ для нея одно значеніе, бравшее верхъ надо всми остальными, онъ горлъ въ мст, гд теперь находился Рикъ. Она не тревожила себя вопросомъ: что привело его туда?

Она давно уже ршила, что онъ принялъ сторону Леонардовъ изъ соперничества съ ея мужемъ и высшаго презрнія въ его авторитету, и вс чувства ея сосредоточивались на одномъ: увидть его и разсказать ему, что она вынесла изъ-за него.

Дождь пошелъ опять, падая печально и тяжело, точно слезы человка, горе котораго неутшно.

Она быстро приняла ршеніе, по своему обыкновенію, и спустилась внизъ тропинки по мокрымъ комьямъ дерна и скользкимъ обломкамъ скалы, пока не добралась до открытой настежъ двери мельницы.

Груда камней лежала на порог, поросшая травой и крапивой, она перешагнула черезъ нее, и при этомъ ударилась о кустъ дикаго винограда, спускавшагося съ двери и облившаго ее дождевыми каплями въ то время, какъ она шагала въ дверь.

Она добралась до отверстія въ стн, гд помщалась желзная ось мельничнаго колеса. Дикая виноградная лоза, густо разросшаяся на вершин навса, защищала ее немного отъ дождя, она стала на колни на старый мельничный жерновъ, лежавшій у входа, и, напрягала зрніе, вглядывалась въ окрестный мракъ.

Но она видла только черныя воды рки подъ ногами, вздутыя высоко и бурливыя отъ дождя, и темную линію моста, выдлявшуюся на не мене темной линіи небесъ.

Рка была такъ полна, что выходила изъ береговъ и затопляла скалы, и только тамъ и сямъ боле значительные обломки утесовъ высовывались изъ-подъ быстро бгущаго потока.

Она долго и напряженно прислушивалась, и разъ или два ей показалось, что она слышитъ сердитые голоса въ коттедж, но за шумомъ листьевъ и скрипомъ стволовъ деревьевъ, подъ напоромъ втра и ревомъ воды, трудно было что-нибудь разобрать.

Она глядла на коттеджъ до тхъ поръ, пока глаза ея не устали, и, перемнивъ положеніе, уперлась локтями на сломанный выступъ и прислонилась лбомъ къ рукамъ, прислушиваясь изо всхъ силъ.

Она пробыла такъ нсколько минутъ, какъ вдругъ трескъ сломавшагося дерева, за которымъ послдовалъ плескъ воды, поразилъ ее. Она поглядла на мостъ: на немъ показалась фигура человка. Было слишкомъ темно, чтобы различить — кто онъ, можно было только опредлить, что то былъ мужчина.

Съ инстинктомъ человка, который прячется, она не шевелясь, затаивъ дыханіе.

Она опять услышала трескъ дерева, второй плескъ воды и третій, чуть-чуть доносившійся до нея сквозь ревъ воды, а затмъ фигура пошла по мосту и сошла на противоположный берегъ.

Гарріэта поднялась на ноги и выбралась на дорожку. Ничего, кругомъ не было ни видно, ни слышно, и посл минутнаго колебанія она ступила на мостъ и, держась рукой за перила, очень осторожно прошла нсколько шаговъ впередъ. Но не дойдя и до половины моста, она отступила назадъ съ крикомъ ужаса.

Прямо подъ ея ногами зіяла бурная водяная пучина: она могла видть воду сквозь большую дыру въ настилк моста.

Полусгнившія доски были вырваны изъ настилки, и образовалось отверстіе въ род большой открытой подъемной двери — пространство, достаточное, чтобы черезъ него провалился человкъ, прежде чмъ успетъ пальцемъ пошевелить для своего спасенія.

Она глядла внизъ на бурлившую воду какъ бы въ оцпенніи: она очень ясно понимала намреніе,— но для кого устроена эта западня? и кмъ?

Для нея въ мір существовало только двое людей: одинъ, котораго она любила, и другой, котораго ненавидла — и оба эти человка терпть не могли другъ друга.

Вотъ первая посылка, а за угрозами мужа, все еще звучавшими въ ея ушахъ, выводъ напрашивался самъ собой — и выводъ ужасный.

Она сошла съ моста и прислонилась къ стн мельницы, колни подгибались подъ нею отъ неожиданнаго испуга. Какъ это все ужасно! Но что же ей теперь длать, какъ не спасать его жизнь отъ предательства мужа?

Она окликнетъ его и задержитъ, она разскажетъ ему о злодйств, замышляемомъ противъ него, и онъ узнаетъ, какъ она ему предана и врна.

Послышались шаги на тропинк, по ту сторону рки. Шаги приближались, но походка не похожа на походку Рика О’Греди эта — тяжелая и неувренная.

Затмъ она услышала слишкомъ привычный для ея уха кашель. То былъ ея мужъ.

Въ жизни Гарріэты наступилъ кризисъ, и надо отдать ей справедливость, что первымъ ея движеніемъ было позвать мужа и предупредить объ ожидающей его опасности, но прежде нежели губы ея успли разомкнуться, мысль, посланная діаволомъ, быстре молніи пронизала ея мозгъ.

То было дло рукъ Рика О’Греди: онъ встртился съ ея мужемъ, узналъ объ обид и позор, нанесенномъ ей, и ради нея избралъ такой путь, чтобы отомстить за нее и открыть путь къ новой жизни для себя и для нея.

Шаги мужа раздавались уже по мосту, она какъ бы окостенла и онмла, все кругомъ представлялось ей недйствительнымъ, какъ сонъ.

Затмъ она услышала, какъ мужъ споткнулся, какъ затрещало дерево сломавшихся перилъ, и — страшное хриплое проклятіе, заглушенное плескомъ воды.

Безсознательный крикъ вырвался у нея, и она кинулась на мостъ. Тамъ ничего не было видно сквозь отверстіе въ настилк, кром черной воды, ничего не было слышно, кром ея бурнаго плеска.,

Она повернулась и, сама не зная, что длаетъ, бросилась бжать до лсу.

XIX.
Рукопожатіе.

Дождь падалъ съ перерывомъ до самой полуночи, но затмъ вмст съ отливомъ погода перемнилась. Втеръ пересталъ гнать черныя тучи передъ собою и, по мр того какъ ночь протекала, улегся совсмъ, наступила полная тишина.

За часъ до поздняго зимняго разсвта летаргія, въ какую погруженъ былъ лсъ, была нарушена первымъ таинственнымъ дуновеніемъ наступающаго дня, и птухи сонно пропли на ферм вдовы Леонардъ.

Вскор затмъ изъ неопредленныхъ сумерекъ, царившихъ въ вышин, донесся рзкій крикъ стаи дикихъ утокъ, летвшихъ съ Коранскаго озера къ морю, и сумерки стали проясняться.

Отливъ совершился. Извилистое русло, которое проложила для себя рка Роури въ ил, стало все ясне и ясне выступать при свт загорающагося дня. Птицы просыпались и наполняли воздухъ щебетаньемъ и криками.

Высокіе столбы, обозначавшіе русло рки во время прилива, теперь стояли обнаженные, съ прилипшими къ нимъ водорослями, и около одного изъ нихъ торчалъ изъ ила остовъ лодки, разбившейся на этомъ мст много лтъ тому назадъ, а въ настоящее время покрытой сплошь водорослями и служившей любимымъ убжищемъ для краббовъ и жирныхъ червей.

По обыкновенію, во время отлива она была центромъ сборища цлой стаи крикливыхъ, задорныхъ птицъ, но въ это холодное ноябрьское утро каждая птица, по мр того какъ небо свтлло, поднималась съ привычнаго мста и, расправивъ крылья, летла отыскивать себ завтракъ въ другое мсто.

Узкая полоса земли, извстная подъ названіемъ Скарифскаго мыса, тянулась къ югу саженъ на пятьдесятъ отъ лодки. Тамъ росли кусты и малорослыя ели, и сюда-то прибжалъ Данъ Гурли, какъ только первые лучи солнца озарили восточную вершину Скарифскаго холма.

Данъ бжалъ со всхъ ногъ, запыхавшись, раза два споткнулся о древесные пни, но не останавливался до тхъ поръ, пока не добрался до края воды.

Тамъ онъ услся на утес и, стащивъ сапоги, подбитые гвоздями, засучилъ штаны выше колнъ. Онъ такъ истомился, что почти не въ силахъ былъ снова встать съ мста: онъ не спать съ тхъ поръ, какъ крикъ Элленъ: ‘пожаръ!’ разбудилъ его въ предъидущую ночь, и уже сутки слишкомъ какъ ничего не лъ, пролежавъ всю ночь въ пол, посл припадка падучей у колодца, онъ притащился въ домъ, чтобы позавтракать, и затмъ снова ушелъ, никому невдомо куда.

Самъ онъ уже сталъ забывать, какъ онъ провелъ день: предметы какъ-то странно съуживались въ его голов, оставляя мсто только для ближайшаго.

Онъ провелъ долгую и безумную ночь, блуждая по Трегартскому лсу, и съ первымъ лучомъ зари сошелъ въ берегу рки, чтобы видть, не лишилъ ли его отливъ наслажденія зрлищемъ своей жертвы.

На рк ничего не было видно, онъ пошелъ вдоль нея до самаго устья, но и тамъ ничего не было.

Но когда онъ взглянулъ въ сторону Скарифскаго мыса, то даже при слабомъ свт начинающагося дня увидлъ нчто, заставившее его вновь пуститься бжать со всхъ ногъ, онъ перебрался съ опасностью жизни по сломанному мосту, между пнями и деревьями, пока не добрался до самаго мыса.

Данъ Гурли очень перемнился въ послдніе два дня. Лицо его осунулось и посинло, налитые кровью глаза глядли дико, почти безсмысленно и вмст съ тмъ какъ бы съ затаеннымъ и непреклоннымъ ршеніемъ.

Онъ съ трудомъ спустился съ скользкихъ утесовъ и, ступивъ голыми ногами въ холодный какъ ледъ илъ, направился къ сломанной лодк.

Онъ прежде часто бродилъ около нея въ ил Скарифсвой бухъ отыскивая червей для приманки, и теперь, хотя ушелъ въ илъ по колни, твердо ступалъ въ немъ. Предметъ, къ которому онъ направлялся, лежалъ безформенной массой на остов лодки, какъ разъ на томъ мст, гд его оставилъ отливъ.

Приближаясь къ нему, Данъ Гурли подивился: Рикъ былъ одтъ въ свтлый сьютъ изъ трико, когда онъ его видлъ въ послдній разъ, а этотъ запачканный въ ил предаетъ былъ весь темный, кром того, онъ казался массивне и грузне.

Пробираться по илу, который длался все мягче и глубже, по мр того какъ Данъ углублялся въ русло рки, было дломъ не легкимъ.

Наконецъ, онъ добрался до цли своихъ стремленій и редлъ, что потерплъ неудачу.

Лицо Джона Донована высунулось лишь отчасти изъ воды, въ то время, какъ голова его запуталась въ водоросляхъ, а большая, безжизненная рука торчала изъ ила.

Данъ стоялъ, уставивъ на него глаза: ненависть цлой жизни почти разсялась въ немъ въ эту минуту отъ невыразимаго удивленія и разочарованія, зубы и руки его были стиснуты, а кровь приливала къ голов и стучала въ вискахъ.

Что привело Донована на ферму прошлой ночью?

Данъ проклиналъ безпечность, съ какой онъ ушелъ изъ укромнаго убжища въ коровник, гд онъ притаился, когда увидлъ, что Рикъ идетъ по тропинк, и гд онъ, какъ ему казалось, такъ успшно подслушалъ вс его планы.

Еслибы онъ смирно дожидался тамъ, то могъ бы узнать все про Донована и про то, что происходило на ферм.

Ну, не бда во всякомъ случа, онъ все же не промахнулся. Ему вдругъ представилось положеніе довольно забавнымъ, и онъ сталъ громко хохотать, чмъ напугалъ морскихъ птицъ, он вылетли изъ своихъ убжищ и принялись кружиться въ воздух, между тмъ какъ эхо подхватило хохотъ Дана и разносило его въ горахъ.

Эхо его тоже забавляло, онъ прислушивался къ нему и хохоталъ въ отвть до тхъ поръ, пока не усталъ.

Въ сущности, счастливый случай избавилъ его отъ одного изъ враговъ, теперь онъ пойдетъ и починитъ мостъ: не крпко, конечно, чтобы до ночи можно было снова устроить западню и поймать въ нее другую большую крысу.

Отъ этой мысли онъ снова залился хохотомъ, но сообразилъ, что времени терять нельзя.

Данъ подошелъ и взялъ застывшую руку Джона Донована и свою.

— Ну, прощай!— сказалъ онъ:— можетъ быть, къ ночи ты уже уплывешь въ гавань, и я тебя больше не увяжу.

Онъ пытался потрясти руку, но она показалась ему тяжелой какъ свинецъ. Ему представилось вмст съ тмъ, что она притягиваетъ его въ себ, въ глазахъ его потемнло, и онъ закричалъ или ему почудилось, что онъ закричалъ.

Но рука продолжала притягивать его, и онъ упалъ лицомъ въ илъ.

Посл того воцарилась глубокая тишина, и вскор морскія птицы вернулись и безбоязненно принялись тыкать длинными клювами въ илъ, шагахъ въ двадцати, не боле, отъ двухъ поверженныхъ ницъ фигуръ.

XX.
Для тебя сдлалъ я это.

Дневной свтъ проникъ въ темную комнату Гарріэтты поздне, чмъ въ Скарифскую бухту. Въ то время какъ разсвтало, закрытыя ставни и керосиновая лампа продлили для нея ночь, казавшуюся и безъ того нескончаемой.

Наконецъ, когда блдный лучъ дня проникъ въ комнату, онъ упалъ на ея согбенныя плечи и темные растрепавшіеся волосы, она тихо сидла у стола, озаренная желтымъ свтомъ лампы, прикрывъ рукой глаза и не замчая разсвта.

Шаги на улиц заставили ее, наконецъ, поднять голову, и вздрогнувъ, она подошла къ окну, раскрыла ставни и тихонько подняла шторы. Она выглянула въ окно и глазами, ослпленными на минуту яркимъ свтомъ, увидла двухъ или трехъ рыбаковъ, поднимавшихся въ гору. Они говорили другъ съ другомъ, понизивъ, какъ ей показалось, голосъ, и когда они проходили мимо окна, она высунулась слегка, чтобы слышать, что они говорятъ.

Но бесда ихъ вертлась около ихъ промысла, они спорили вяло и сонно о какой-то сосдской лодк, и Гарріэта откинулась обратно въ комнату и стала глядть на диванъ.

Она все еще была одта въ темное пальто, въ которомъ ходила наканун въ лсъ, а шляпа ея лежала на одял постел которая осталась не тронутой всю ночь.

Грязь, приставшая къ башмакамъ и подолу платья, показывала, по какой слякоти она ходила, прежде чмъ вернуться домой.

Она сказала служанк, что не знаетъ, гд хозяинъ и когда, вернется, и ушла въ свою комнату, гд провела безсонную ночь, сидя въ кресл, между тмъ какъ мокрое платье медленно обсыхало на ней. Порой она вздрагивала и ее всю поводило отъ нервнаго возбужденія, порою точно камень наваливался ей на грудь и ее тснили злыя предчувствія.

Бывали моменты, когда сверленіе мозга одною идеей производило родъ умственнаго онмнія, подобно тому, какъ грохотъ позда ночью на одну секунду какъ будто оглушаетъ усталое ухо путешественника.

Но за каждымъ промежуткомъ нечувствительности наступали моменты жгучаго сознанія, и мучительныя картины воскресали въ мозгу: мокрая виноградная лоза била ее по щекамъ, бревна скользили подъ ея ногами и кривъ мужа раздавался въ темнот.

Холодный воздухъ, проникая въ окно, леденилъ ее, и отойдя отъ него, она потушила лампу, чувствуя, что ночь съ ея кошмаромъ прошла, и что солнечный свтъ ставитъ ее лицомъ въ лицу съ практическими послдствіями смерти мужа.

Она прошла по комнат и поглядла на себя въ зеркало. Она увидла то, чего слдовало ожидать: помертвлое, блдное лицо, съ жалкими прядями волосъ, прилипшихъ къ нему, разгоряченные, опухшіе глаза,— и машинально взявъ щетку, она стала приглаживать волосы.

Затмъ ее вдругъ озарила новая мысль. Она перемнила ботинки и платье и обмяла постель такъ, какъ будто спала въ ней, во избжаніе сплетенъ. Затмъ легла на постель, чтобы обдумать, что ей теперь длать.

Служанка уже ходила по лстниц взадъ и впередъ, и Гарріэта, прислушиваясь, какъ она напвала за работой, и слыша веселые звуки на улиц, сама изнывала отъ страха передъ тмъ, что ждало ее впереди.

— О, Рикъ!— простонала она, уткнувъ лицо въ подушку: я знаю, что ты сдлалъ это ради меня… ради меня… Но что если они узнаютъ… о, Боже мой! что если они узнаютъ…

Но вотъ снова припадокъ ужаса миновалъ, и она лежала тихо и спокойно, пока не услышала, какъ пробило девять.

Она встала и, надвъ пальто и шляпу, сошла внизъ.

Михаэль подметалъ и прибиралъ лавку, когда она вошла въ нее, онъ повсилъ пачку счетовъ надъ конторкой и положилъ на конторку перо и кляксъ-папиръ для того, чтобы они были подъ рукой, когда понадобятся.

Полъ заходилъ подъ нею и впервые слабое угрызеніе совсти поснулось въ ней, но она твердо прошла по лавк и вышла улицу.

Холодный втеръ, пропитанный еще влагой отъ ночного дождя, охватилъ ее, когда она шла по улиц, и грубый, привычный реализмъ раскрытыхъ оконъ у лавокъ какъ будто охладилъ пылъ и жаръ ея намреній и сдлалъ ее нершительной и слабой.

Ей никто не повстрчался на пути, во у подошвы холма, возл двухъ деревьевъ, она увидла кучку рыбаковъ, а когда она переходила черезъ улицу, направляясь къ дому Рика ОТредя, изъ дверей его дома вышелъ хорошо знакомый ей человкъ, по имени Доналинъ,— доставлявшій въ селеніе краббовъ и омаровъ,

Онъ странно поглядлъ на нее, какъ ей показалось, но пошелъ внизъ съ горы, не заговоривъ съ нею, а когда она постучалась въ дверь, она увидла, что онъ присоединился къ кучк людей подъ деревьями, которые, какъ она теперь замтила, вс глядли на нее съ непривычнымъ интересомъ.

Должно быть, что-нибудь случилось… они, должно быть, нашли его. Она не ожидала этого такъ скоро или такимъ путемъ, она думала, что встникъ смерти придетъ къ ней въ домъ, а не въ Рику, почему онъ пошелъ къ Рику?

‘О! Боже мой!— подумала она:— неужели они открыли, что это онъ сдлалъ!’

Она увидла, что дверь отперта и Рикъ стоить передъ нею.

— Войдите, Гарріэта!— сказалъ онъ тихимъ, взволновавшись голосомъ, беря ея холодную руку и притягивая въ маленькую пріемную комнату.

Онъ затворилъ за нею дверь и затмъ, повернувшись къ ней блднымъ лицомъ, тревожно произнесъ:

— Когда вы объ этомъ услышали?

Она стояла неподвижно, въ то время какъ собака Рика, пробужденная отъ сна, вскочила съ ковра передъ каминомъ и, бросившись къ ней, принялась тереться головой объ ея руку.

— Не говорите мн ни слова… я все знаю!— лепетала она: — я знаю, что это вы сдлали для меня! Я дожидалась васъ на мосту, чтобы поговорить, и видла, какъ вы его пробили, и затмъ… я затмъ я услышала шагя Джона. О! Рикъ…

Она умолкла, истерически зарыдавъ.

— О! Рикъ!— продолжала она:— онъ прибилъ меня вчера вашей тростью… Я пошла, чтобы сказать вамъ объ этомъ… и услышала, какъ онъ… я услышала, какъ онъ…

Рикъ схватилъ ее за руки и старался отстранить ихъ отъ себя.

— О чемъ вы говорите, Гарріэта? вы съ ума сошли?

— Не бойтесь меня, Рикъ!— продолжала она, въ безумномъ самообольщеніи еще крпче прижимаясь къ нему.— Никто никогда не узнаетъ, что вы сдлали, кром меня, а я прощаю васъ, Рикъ… а могла бы остановить его, прежде чмъ онъ взошелъ на мостъ, но я знала, что они никогда не откроютъ васъ…

— Что такое вы мн говорите?— спросилъ Рикъ съ ужасомъ, какой онъ испытывалъ и какой выражался въ его голос и лиц:— то ли, что вашего мужа столкнули съ моста, а вы думаете, что это сдлалъ я?

— О! я знала это! я знала это!— закричала Гарріэта, теряя всякое самообладаніе.— Кто другой сдлалъ бы это, кром васъ! Вы ненавидли его такъ, какъ и онъ ненавидлъ васъ. Но они никогда этого не узнаютъ,— повторяла она:— они никогда этого не узнаютъ… Мы съ вами любимъ другъ друга и будемъ счастливы до конца нашихъ дней!

Рикъ оторвалъ ея руки отъ своей шеи и оттолкнулъ ее отъ себя.

— Пустите меня!— грубо сказалъ онъ, глядя въ ея блдное, страстное лицо, чтобы видть, не сошла ли она въ самомъ дл съ ума.— Знаете ли вы, что мертвое тло вашего мужа найдено въ ил въ Скарифской бухт и рядомъ съ нимъ тло Дана Гурли? Это Доналинъ сказалъ мн сейчасъ, а я не знаю, что такое вы мн толкуете про мостъ… я близко не подходилъ къ нему прошлой ночью.

Она оперлась одной рукой на столъ и въ свою очередь вперила въ него пронзительный, недоумвающій взглядъ.

Что это? онъ играетъ комедію? или неужели…

— Рикъ!— начала она, не будучи въ силахъ перенести ужасную мысль:— не говорите мн такихъ вещей, или вы убьете меня! Я ни слова больше не скажу вамъ про прошлую ночь, если вы этого не хотите. Но!— прибавила она отчаяннымъ голосомъ, при чемъ удивительные глаза ея загорлись и стали нжными:— къ чему секреты между нами? Когда вы поцловали меня, дв ночи тому назадъ, когда я узнала, что вы все тотъ же относительно меня, какъ были въ былые дни… я обрадовалась, что онъ прибилъ меня… я знала, что вы отомстите за меня…

Рикъ отвернулся отъ нея.

— Теперь все пойдетъ хорошо,— продолжала она:— мы…

— Замолчите!— закричалъ онъ, переходя отъ ужаса къ отмщенію: — неужели у васъ нтъ стыда? Я не видлъ вашего мужа, посл того какъ онъ ушелъ отъ Леонардовъ: мы съ нимъ тамъ поругались, и я жалю объ этомъ, но м-съ Леонардъ и ея дочь скажутъ вамъ, что я оставилъ ихъ домъ не раньше, какъ спустя цлый часъ, какъ онъ ушелъ, и я вовсе не подходилъ къ мосту, я уплылъ на лодк, какъ всегда. Поэтому если кто-нибудь причинилъ ему смерть, то никакъ не я!

— Но кто же тогда это сдлалъ, если не вы? Я видла, какъ отрывались доски отъ моста и бросались въ рку… Я присягну… я присягну!..

Она сказала все это въ вид угрозы, но даже въ то время, какъ она произносила эти слова, уныніе овладвало ея душой.

Рикъ не отвчалъ въ теченіе нсколькихъ секундъ, а когда заговорилъ, то волненія и протеста не слышно было больше и его голос.

— Богъ проститъ вамъ,— сказалъ онъ:— и Богъ проститъ мн, если мои слова навели васъ на этотъ путь.

Перемна въ его голос и манерахъ произвела боле сильное впечатлніе на Гарріэту, нежели вс его предыдущія отрицанія. Она закрыла глаза рукой и, вытянувъ другую впередъ, шатаясь, пошла-было къ двери, но съ перваго же шага такъ покачнулась, что онъ долженъ былъ поддержать ее, чтобы она не упала.

— Не бойтесь меня, Гарріэта!— сказалъ онъ, безсознательно повторяя ея собственныя слова:— я васъ не выдамъ, бдное, несчастное созданіе!

Она поглядла на него сухими, растерянными глазами и увидла, что слезы стоятъ въ его глазахъ.

— Богу извстно, что я очень васъ любилъ когда-то, но вы не захотли меня тогда,— продолжалъ онъ:— а еслибы вы не измнили мн, я бы никогда вамъ не измнилъ. Но это было давно, а теперь…

— Вы женитесь на ней?— перебила Гарріэта шопотомъ.

Онъ зналъ, что она хотла сказать, и кивнулъ головой.

Она упала на колни и обняла руками его колни.

— Я для васъ это сдлала,— пролепетала она почти неслышно:— для васъ… а вамъ все равно, еслибы я умерла вмст съ нимъ!

На улиц послышался стукъ шаговъ многихъ людей и гулъ сдержанныхъ голосовъ, толпа народа медленно прошла, поднимаясь вверхъ по гор и неся что-то блое, положенное на доску, которую поддерживали на веслахъ.

Онъ пытался было стать между нею и окномъ, но прежд чмъ усплъ это сдлать, она увидла то, что онъ хотлъ отъ нея закрыть, и схватившись за свои длинные распущенные черные волосы съ такимъ жестомъ, точно она хотла ихъ вырвать, грохнулась на полъ, лицомъ внизъ.

XXI.
Гласъ народа.

Съ мсяцъ, по крайней мр, населеніе Росбрина и его окрестностей имло богатую тему для разговоровъ самаго животрепещущаго свойства.

Смерть Джона Донована сама по себ, случись она при самыхъ обыкновенныхъ условіяхъ, была бы общественной катастрофой высшаго значенія, но при тхъ обстоятельствахъ, какія ее сопровождали и подъ покровомъ таинственности, она выросла въ цлую легенду и затмила все когда-либо происходившее въ Росбрин.

Что тло Дана Гурли найдено было въ непонятномъ сосдств съ тломъ человка,— котораго онъ ненавидлъ, какъ всмъ было извстно,— служило новой приправой таинственности, и отъ такого стеченія чудеснаго, усложненнаго непонятнымъ фактомъ о сломанномъ мост, у населенія голова шла кругомъ.

Слдствіе было отложено на нсколько дней затмъ, чтобы можно было снять показаніе съ Джемса Магони и Гарріэты Донованъ, которая съ того самого утра, какъ тло ея мужа было принесено въ его домъ, слегла отъ нервной горячки — болзни, которая въ глазахъ ея знакомыхъ представлялась высшимъ проявленіемъ удивительнаго такта и чувства.

Узнали, что м-съ Донованъ ходила на поиски мужа въ ночь его смерти, но вернулась, вся промокнувъ и не найдя его. А затмъ утромъ первымъ дломъ отправилась снова на развдки.

— И подумать только,— говорила миссъ Викери:— что первая вещь, которую увидла бдное созданіе:— это трупъ утопленника! Я не удивлюсь, если она сама посл этого не останется въ живыхъ!

Но истина о томъ, какъ было приблизительно дло, выяснилась не изъ показаній Гарріэты.

Было доказано, что Джонъ Донованъ пошелъ въ Скарифъ въ половин пятаго, а изъ показаній, данныхъ Леонардами и Рикомъ О’Греди, оказалось, что онъ прибылъ туда часомъ поздне время приблизительно потребное на то, чтобы пройти черезъ лтъ.

Онъ пробылъ въ Скариф минутъ около двадцати, и тутъ — свидтели сознавались въ этомъ — поссорился съ Рикомъ О’Греди, который, въ конц концовъ, прогналъ его съ фермы.

Затмъ прочитано было показаніе Магони, подтверждавшее показанія остальныхъ свидтелей, что Рикъ оставилъ ферму не мене какъ часъ спустя посл того, какъ ушелъ Донованъ.

Ясно было, что сломанный мостъ былъ причиной смерти послдняго, и предполагали, что кто-то сломалъ его, кто слдилъ за приходомъ и уходомъ Донована въ Скарифъ.

Доналинъ, рыбакъ, нашедшій мертвыя тла, видлъ слды, которые вели отъ Скарифскаго мыса къ старой лодк, и пара сапогъ, признанная вдовою Леонардъ за сапоги Дана, была найдена на берегу рки.

Самая важная часть показанія слдовала затмъ, такъ какъ м-съ Леонардъ подъ присягой показала, что Данъ Гурли всю свою жизнь питалъ злобу противъ Джона Донована — ‘и не мудрено: бдный малый! да проститъ мн Господь, что я это говорю, но покойникъ крпко изобидлъ его и его бдную мать!’

Сказавъ это, м-съ Леонардъ завернулась въ свой синій плащъ съ такимъ видомъ, который говорилъ, что она могла бы еще многое прибавить про поведеніе м-ра Донована относительно семьи Гурли, еслибы этого хотла. На дальнйшіе вопросы она отвчала сначала, что, слава Богу, не сплетница, но слдователь заставилъ ее разсказать, какимъ образомъ была пріобртена Донованомъ ферма Гурли.

Дале она показала, что Данъ былъ въ странномъ и угрюмомъ настроеніи духа въ послдніе два-три дня до своей смерти, и тотъ фактъ, что онъ не показывался больше никому изъ домашнихъ, посл завтрака въ утро, послдовавшее за пожаровъ, произвелъ довольно сильное впечатлніе на умы присяжныхъ.

Но въ конц концовъ они вынесли все-таки такой осторожный приговоръ по длу Донована: ‘умеръ по несчастной случайности’, такъ какъ прямыхъ уликъ противъ Дана Гурли въ то къ, что онъ сломалъ мостъ, не оказывалось, медицинское же свидтельство, говорившее, что смерть послдняго воспослдовала отъ удушенія въ ил во время эпилептическаго припадка, облегчило приговоръ по этому боле простому длу.

Все это и многіе другіе вопросы, связанные съ ними, все это волновали общественное мнніе, когда Джемсъ Магони оправился настолько, что могъ предстать передъ судомъ по обвиненію въ поджог.

Мы избавимъ читателя отъ подробностей этого процесса, любопытныхъ только для лицъ непосредственно въ немъ заинтересованныхъ.

Коммиссія Парнелла познакомила большинство публики съ пріемами ирландскихъ свидтелей всякаго типа, а факты, которые пришлось Джемсу Магони пересказать въ суд, имютъ прецеденты въ исторіи ирландскихъ преступленій.

Джемсъ Магони откровенно изложилъ все дло, не щадя ни покойнаго президента росбринской отрасли земельной лиги, ни самого себя, и когда онъ кончилъ и стоялъ, дожидаясь приговора, всякій въ суд зналъ, какъ хитроумно думалъ м-ръ Донованъ совмстить свои личные интересы съ политическими.

Джемсъ Магони отдлался легкой карой и внушительнымъ нравоученіемъ отъ предсдателя суда, но вышелъ изъ суда съ стоицизмомъ, понятнымъ въ человк, который дважды принимался за житейскую борьбу и вторично былъ побжденъ въ ней.

Подробный отчетъ о судебныхъ преніяхъ появился въ мстной газет и былъ прочитанъ во всякаго рода мстахъ и всякаго рода читателями.

Секретарю лиги этотъ отчетъ былъ наимене пріятенъ. Несмотря на свое письмо къ Рику, онъ не вмшивался въ дримнахунское дло и не пытался вступиться за своего покойнаго союзника.

Бойкотированіе — такое дло, которое начать гораздо легче, нежели прекратить, а дисциплинарная острастка будетъ полезна и-съ Леонардъ, которая все-же выказала инсубординацію.

Но поздне ему пришлось, однако, пожалть, что онъ далъ слишкомъ большую волю м-ру Доновану, когда онъ увидлъ, что извстная сумма денегъ была, выражаясь мягко, отвлечена отъ ея первоначальнаго назначенія покойнымъ росбринскимъ дльцомъ. И этотъ грустный фактъ, въ связи съ недостаткомъ энтузіазма среди членовъ, теперь, когда личное вліяніе толстяка Донована прекратилось, можетъ объяснить уклоненіе Росбрина отъ политической дятельности.

Другой экземпляръ газеты прочитанъ былъ Гарріэтой вдали отъ того поприща, на которомъ умеръ и опозорился ея мужъ. Она почти не перемнилась въ лиц, читая его, и когда окончила, то положила на столъ, задумчиво глядя на грязную дублинскую улицу.

Бакалейщикъ, напротивъ ея квартиры, украсилъ свое окно плющомъ и остролистомъ въ честь наступающаго Рождества, и прежде чмъ она спохватилась, эта рамка, окружавшая груды окороковъ и свиного сала, отвлекла ея мысли назадъ, въ зеленые Трегартскіе лса.

Болзнь, отъ которой она только-что оправилась, выдвинула какое-то темное облако между нею и прошлымъ, и нравственная мука, казавшаяся сначала непереносимой, стала глухой,— неизбжной спутницей ея повседневной жизни.

Но вульгарный реализмъ газеты и мягкое внушеніе, исходившее отъ зеленыхъ растеній, совмстно нанесли ударъ, который можно назвать адскимъ. То былъ ея послдній день на вол, существомъ свободнымъ, не чуждымъ надежды и плановъ въ жизни. На завтра она потонула въ той анонимной пучин, которую римская церковь предлагаетъ тмъ, кто находитъ свою роль въ жизни себ не подъ силу.

Можно усомниться въ томъ, сочли ли бы ее сестры милосердія того ордена, въ который она поступила, находкой для своей религіозной и мирной общины, еслибы видли, съ какимъ пыломъ и горючими, дкими слезами прижимала она къ губамъ фотографію Рика О’Греди въ послднюю ночь, которую провела на свобод, стоя на колняхъ передъ своей кроватью.

Въ это самое время Рикъ стоялъ около Элленъ Леонардъ на двор Скарифской фермы, между тмъ какъ звзды сверкали на темномъ неб морозной ночи, а кругомъ стояла полная тишина.

— Я не такой хорошій человкъ, какъ вы думаете,— говорилъ онъ:— то, что я для васъ сдлалъ, мн не стоило никакого труда. Бетъ вещи, которыхъ я не могу вамъ сказать, но поврьте мн, я былъ неправъ…

Онъ умолкъ и выпустилъ руку Элленъ, прибавивъ:

— Я недостоинъ васъ, Элленъ…

Отвтъ Элленъ безполезно передавать. Она была еще очень молода, и удовольствіе простить любимаго человка было такъ ново и пріятно, что нельзя удивляться, если ея отвтъ оказался слишкомъ безсвязнымъ.

Но что бы она ему ни говорила, и что бы онъ ей ни отвчалъ,— несомннно одно, что вдова, вязавшая чулокъ у очага въ коттедж, почувствовала, что ея терпніе истощилось, и положила конецъ ихъ бесд.

— Ступай домой, Элленъ!— закричала она изъ двери.— Разв ты не знаешь, что у меня хлопотъ полонъ ротъ, и ты должна мн помочь! Ступай домой, Рикъ!… Теб, кажется, мало, что завтра утромъ васъ повнчаютъ! О, Боже мой, Боже мой, какъ глупы эти влюбленные!

А. Э.

‘Встникъ Европы’, NoNo 4—6, 1892

ВИНОГРАДНИКЪ НАВУЕЯ

I.Гостинница на морскомъ берегу.

II.Неписанный законъ.

III.М-съ Донованъ у себя дома.

IV.Лунная пастораль.

V.Исключительное положеніе.

VI.Примненіе принциповъ.

VII.Пути нечестивыхъ.

VIII.Желтая шлюпка.

IX.Отверженный.

X.На верху горы.

XI.Изгой.

XII.Мефистофель.

XIII.Сердечное горе.

XIV.Прыжокъ въ воду.

XV.Выручка.

XVI.Мужъ и жена.

XVII.Волкъ въ западн.

XVIII.Униженная женщина.

XIX.Рукопожатіе.

XX.Для тебя сдлалъ я это.

XXI.Гласъ народа.

Читайте также: