Хижина дяди Тома, Бичер-Стоу Гарриет, Год: 1852 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Гарріэтъ БИЧЕРЪ СТОУ.

Хижина дяди Тома.

РОМАНЪ.

Переводъ съ англійскаго
И ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
О происхожденіи рабства и освобожденіи Негровъ въ Америк.
А. Н. Анненской.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

ИЗДАНІЕ ВЯТСКАГО ТОВАРИЩЕСТВА.
1908.

Содержаніе.

ВВЕДЕНІЕ

ГЛАВА I. Въ которой читатель знакомится съ гуманнымъ человкомъ

‘ II. Мать

‘ III. Мужъ и отецъ

‘ IV. Вечеръ въ хижин дяди Тома

‘ V. Что чувствуетъ живая собственность при переход къ другому владльцу

‘ VI. Открытіе

‘ VII. Борьба матери

‘ VIII. Послдствія бгства Элизы

‘ ІХ. Изъ которой видно, что и сенаторъ все же человкъ

‘ Х. Собственность увозятъ

‘ XI. Въ которой собственность приходитъ въ ненадлежащее настроеніе

‘ ХІІ. Отдльные случаи изъ области законной торговли

‘ XIII. Поселокъ квакеровъ

‘ XIV. Евангелина

‘ XV. О новомъ хозяин Тома и о разныхъ другихъ предметахъ

‘ XVI. Госпожа Тома и ея воззрнія

‘ XVII. Свободный человкъ защищается

‘ XVIII. Опыты и мннія миссъ Офеліи

‘ XIX. Опыты и мннія миссъ Офеліи, продолженіе

‘ XX. Топси

‘ XXI. Кентукки

‘ XXII. ‘Трава сохнетъ, цвтъ вянетъ’

ГЛАВА XXIII. Генрикъ

‘ XXIV. Предзнаменованія

‘ XXV. Маленькая христіанка

‘ XXVI. Смерть

‘ XXVII. ‘Это послдняя дань земл’. (Джонъ Адамсъ).

‘ XXVIII. Соединеніе

‘ XXIX. Беззащитные

‘ XXX. Складъ невольниковъ

‘ XXXI. Перездъ

‘ XXXII. Мрачныя мста

‘ XXXIII. Касси

‘ XXXIV. Разсказъ квартеронки

‘ XXXV. Предвстія

‘ XXXVI Эммелина и Касси

‘ XXXVII. Свобода

‘ XXXVIII. Побда

‘ XXXIX. Военная хитрость

‘ XL. Мученикъ

‘ XLI. Молодой хозяинъ

‘ XLII. Достоврный разсказъ о привидніяхъ

‘ XLIII. Послдствія!

‘ XLIV. Освободитель!

ГЛАВА I.
Въ которой читатель знакомится съ гуманнымъ человкомъ.

Въ одинъ холодный февральскій день, два джентльмена сидли за виномъ въ хорошо меблированной столовой въ город Б… въ Кентукки. Прислуги въ комнат не было, и джентльмены, близко сдвинувъ свои кресла, повидимому, обсуждали какой-то важный вопросъ.

Мы для краткости сказали: два джентльмена. Но одинъ изъ собесдниковъ при ближайшемъ разсмотрніи не подходилъ подъ это опредленіе. Это былъ плотный человкъ небольшого роста, съ грубыми пошлыми чертами лица и съ самонадяннымъ видомъ простолюдина, который старается подняться выше своего положенія. Онъ былъ одтъ франтомъ: яркій пестрый жилетъ и голубой галстухъ съ желтыми крапинками, завязанный пышнымъ бантомъ, были вполн подъ стать его общей физіономіи. Пальцы его толстые и грубые были унизаны кольцами, на груди его красовалась тяжелая золотая цпочка часовъ съ массою огромныхъ разноцвтныхъ брелоковъ, которыми онъ въ пылу разговора имлъ обыкновеніе побрякивать съ видимымъ удовольствіемъ. Рчь его шла въ совершенный разрзъ съ грамматикой и уснащалась такими крпкими словцами, что мы, не смотря на все наше желаніе быть точными, отказываемся передавать ее буквально.

Его собесдникъ, мистеръ Шельби, имлъ видъ джентльмена. Убранство комнатъ и вся обстановка говорили о достатк и даже о богатств. Какъ мы сказали выше, они вели между собой серьезный разговоръ.

— Вотъ я такъ бы и хотлъ покончить дло,— сказалъ мистеръ Шельби.

— Этакъ мн невозможно торговать, положительно невозможно, мистеръ Шельби,— отвтилъ другой, разсматривая на свтъ рюмку съ виномъ.

— Но, видите ли, Гэлей, Томъ не простой работникъ, онъ везд стоилъ бы этихъ денегъ, онъ трудолюбивый, честный, способный, онъ превосходно справляется со всей моей фермой.

— Вы хотите сказать: честенъ, насколько можетъ быть честенъ негръ,— сказалъ Гэлей, наливая себ рюмку водки.

— Нтъ, онъ на самомъ дл трудолюбивый, разумный и благочестивый работникъ. Онъ научился христіанской религіи на одномъ митинг подъ открытымъ небомъ и, кажется, сдлался настоящимъ христіаниномъ. Съ тхъ поръ я оставлялъ на его рукахъ все свое имущество: деньги, домъ, лошадей, я позволялъ ему свободно разъзжать повсюду, и онъ всегда и во всемъ оказывался врнымъ и честнымъ.

— Нкоторые не врятъ, что негры могутъ быть набожны, Шельби,— сказалъ Гэлей, размахивая рукой,— но я врю. У меня самого былъ одинъ такой субъектъ въ прошломъ году, въ послдней партіи, которую я свезъ въ Орлеанъ, послушать, бывало, какъ онъ молится, такъ все равно, что на митинг побывать, и кроткій, тихій такой, что чудо. Я на немъ славно заработалъ, купилъ я его дешево у одного человка, который по нужд продавалъ, а получилъ за него шестьсотъ долларовъ. Да, набожность въ негр статья цнная, если только она настоящая, неподдльная.

— Ну, у Тома она несомннно самая настоящая,— возразилъ Шельби.— Вотъ недавно я послалъ его одного въ Цинциннати по своему длу и поручилъ ему привезти мн пятьсотъ долларовъ. Я ему сказалъ:— Смотри Томъ, я теб довряю, потому что считаю тебя христіаниномъ. Я знаю, что ты меня не обманешь.— И Томъ, конечно, вернулся, какъ я и ожидалъ. Я слышалъ, что нкоторые негодяи говорили ему:— Томъ, отчего ты не сбжишь въ Канаду?— Нтъ, говоритъ онъ, я не могу, мой хозяинъ довряетъ мн.— Мн это уже посл разсказывали. Долженъ признаться, мн очень тяжело разстаться съ Томомъ. По настоящему вамъ бы слдовало взять его для покрытія всего долга, и вы бы это сдлали, Гэлей, если бы у васъ была совсть.

— Ну, у меня ровно столько совсти, сколько можетъ позволить себ дловой человкъ, такъ, знаете, малая толика, чтобы было чмъ поклясться при случа,— шутливо отвтилъ торговецъ при томъ же я всегда готовъ сдлать все возможное, чтобы услужить пріятелю, но въ ныншнемъ году намъ пришлось туго, очень ужъ туго.— Онъ задумчиво вздохнулъ и налилъ себ еще водки.

— Такъ какъ же, Гэлей, на чемъ мы поладимъ?— спросилъ мистеръ Шельби посл минутнаго неловкаго молчанія.

— Нтъ ли у васъ мальчика или двчонки, которыхъ вы могли бы дать въ придачу?

— Гмъ! лишняго, кажется, нтъ никого. По правд говоря, одна только крайность заставляетъ меня продавать. Я терпть не могу отдавать своихъ людей.

Въ эту минуту дверь отворилась, и въ комнату вошелъ маленькій мальчикъ-квартеронъ, лтъ четырехъ-пяти, замчательно красивый и привлекательный. Черные волосы, мягкіе и блестящіе, какъ шелкъ, обрамляли густыми локонами его пухлое, круглое личико, большіе черные глаза его, полные огня и нжности, выглядывали изъ подъ густыхъ длинныхъ рсницъ, съ любопытствомъ озираясь въ комнат. Яркое платьице изъ клтчатой матеріи красной съ желтымъ, красиво и ловко сшитое, выгодно оттняло смуглый цвтъ его кожи. Забавная самоувренность его, смягчаемая застнчивостью, показывала, что онъ привыкъ къ вниманію и баловству хозяина.

— Эй, Джимъ Кроу!— вскричалъ мистеръ Шельби, присвистнувъ, и бросилъ ребенку кисть винограда,— лови, хватай!

Мальчикъ подскакнулъ за лакомствомъ, а хозяинъ его смялся.

— Подойди ко мн, Джимъ Кроу!— сказалъ онъ.

Мальчикъ подошелъ, хозяинъ погладилъ его по кудрявой головк и пощекоталъ подъ подбородкомъ.

— Ну-ка, Джимъ, покажи этому джентльмену, какъ ты умешь плясать и пть.

Мальчикъ затянулъ своимъ звонкимъ чистымъ голоскомъ одну изъ тхъ странныхъ дикихъ псенъ, которыя обыкновенно поютъ негры, и сопровождалъ свое пніе типичными движеніями рукъ, ногъ и всего тла въ тактъ музык.

— Браво!— вскричалъ Гэлей и бросилъ ему четвертинку апельсина.

— А теперь, Джимъ, покажи, какъ ходитъ старый дядя Куджо, когда у него ревматизмъ!— приказалъ хозяинъ

Въ одинъ мигъ гибкіе члены ребенка искривились и скорчились, онъ сгорбился и, опираясь на палку своего господина, сталъ ковылять по комнат, скорчивъ свое дтское личико въ грустную гримасу и отплевываясь направо и налво, какъ старикъ.

Оба мужчины громко хохотали.

— А теперь, Джимъ,— сказалъ его господинъ,— покажи намъ, какъ старый Эльдеръ Робинсъ поетъ псалмы!

Мальчуганъ вдругъ вытянулъ свое пухленькое личико и съ невозмутимою серьезностью затянулъ въ носъ мелодію одного псалма.

— Ура! Браво! Ай да молодецъ!— вскричалъ Гэлей.— Да этотъ мальчишка прямо сокровище, честное слово. Знаете, что я вамъ скажу?— онъ хлопнулъ по плечу мистера Шельби:— прикиньте мн этого мальчишку и мы будемъ квиты. Право слово! Скажите посл этого, что я не по чести длаю дло!

Въ эту минуту дверь пріотворилась и молодая женщина-квартеронка, лтъ двадцати пяти, вошла въ комнату.

Довольно было взглянуть на ребенка и на нее, чтобы убдиться, что она его мать.

Т же чудные, черные глаза съ длинными рсницами, т же кудри шелковистыхъ, черныхъ волосъ. На ея смуглыхъ щекахъ игралъ румянецъ, который сгустился, когда она замтила устремленный на нее взглядъ незнакомца, выражавшій дерзкое, нескрываемое восхищеніе. Платье ея было очень хорошо сшито и вполн обрисовывало ея стройную фигурку. Изящная ручка и стройная ножка не ускользнули отъ зоркихъ глазъ торговца, привыкшаго съ перваго взгляда подмчать вс статьи красиваго женскаго товара.

— Что теб Элиза?— спросилъ ея господинъ, когда она остановилась и нершительно посмотрла на него.

— Извините, сэръ, я искала Гарри.— Мальчикъ подбжалъ къ ней и показалъ ей полученныя лакомства, которыя онъ собралъ въ юбочку своего платьица.

— Возьми его,— сказалъ мистеръ Шельби, и она быстро вышла, унося ребенка на рукахъ.

— Чортъ возьми!— вскричалъ торговецъ съ восхищеніемъ.— Вотъ такъ штучка! Вы можете составить себ состояніе на этой двчонк въ Орлеан. На моихъ глазахъ тамъ платили тысячи за бабъ, которыя были нисколько не красиве этой.

— Я не хочу наживаться на ней,— сухо замтилъ мистеръ Шельби. Чтобы перемнить разговоръ, онъ откупорилъ новую бутылку вина и спросилъ своего собесдника, какъ онъ его находитъ?

— Превосходно, сэръ! первый сортъ!— отвчалъ торговецъ, затмъ повернулся и фамильярно потрепавъ по плечу мистера Шельби, онъ прибавилъ:— Ну, такъ какъ же насчетъ двчонки-то? сколько мн вамъ за нее дать? сколько вы хотите?

— Мистеръ Гэлей, я ее не продаю,— сказалъ Шельби,— жена не разстанется съ ней, даже если бы вы оцнили ее на всъ золота.

— Да, да, женщины всегда такъ говорятъ, потому что он совсмъ не понимаютъ счета. А покажите имъ сколько часовъ, перьевъ и всякихъ бездлушекъ можно купить, продавъ кого-нибудь на всъ золота,— он другое запоютъ, ручаюсь вамъ.

— Повторяю вамъ, Рэлей, объ этомъ не стоитъ и говорить. Я сказалъ: нтъ, и не перемню своего слова,— ршительнымъ тономъ проговорилъ Шельби.

— Ну, такъ отдайте мн хоть мальчика,— сказалъ торговецъ,— вы должны сознаться, что я плачу вамъ за него кругленькую сумму.

— Да скажите пожалуйста, для чего вамъ такой малышъ? спросилъ Шельби.

— У меня есть пріятель, который промышляетъ по этой части: онъ скупаетъ хорошенькихъ мальчиковъ и воспитываетъ ихъ на продажу. Они ныньче въ большой мод, ихъ берутъ въ лакеи и т. под., богатые господа платятъ за нихъ хорошія деньги. Это считается настоящимъ шикомъ и украшеніемъ дома, когда мальчикъ отворяетъ дверь, прислуживаетъ за столомъ, подаетъ. За нихъ можно получить большія деньги, а этотъ чертенокъ еще такой забавный, и пть уметъ, онъ самая подходящая статья.

— Мн бы не хотлось продавать его, задумчиво проговорилъ мистеръ Шельби.— Дло въ томъ, сэръ, что я человкъ гуманный, мн противно отнимать ребенка у матери, сэръ.

— О, въ самомъ дл? Да, конечно, это до нкоторой степени естественно. Я отлично понимаю. Съ женщинами иногда ужасно непріятно имть дло. Я самъ терпть не могу, когда он начинаютъ выть да визжать. Это ужасно непріятно, но я такъ стараюсь вести дло, чтобы избжать этого, сэръ. Къ примру сказать, нельзя ли вамъ услать двчонку куда нибудь на день, или на недлю. Мы безъ нея спокойно обдлаемъ дльце, а когда она вернется, все будетъ уже готово. Ваша жена подаритъ ей сережки, или новое платье, или какую нибудь бездлушку, и она утшится.

— Боюсь, что нтъ.

— Господь съ вами, да, конечно, утшится! Знаете вдь черные совсмъ не то, что блые, они могутъ гораздо больше перенести, надобно только умненько взяться за дло. Говорятъ, продолжалъ Гэлей, принимая простодушный и доврчивый видъ, что торговля неграми ожесточаетъ, но я этого никогда не чувствовалъ. Я положительно не могу длать такъ, какъ длаютъ нкоторые. Вырветъ ребенка прямо изъ рукъ матери, да тутъ же и выставитъ его на продажу, а она-то воетъ все время, какъ сумасшедшая, это плохой расчетъ,— порча товара,— другая женщина посл этого становится совсмъ ни къ чему не способной. Я зналъ одну очень красивую женщину въ Орлеан, которую прямо загубили такимъ обращеніемъ. Человкъ, который покупалъ ее не хотлъ взять ребенка, она была страшно горячая, какъ вспылитъ, просто себя не помнитъ. Она какъ стиснетъ ребенка въ рукахъ, какъ закричитъ, завопитъ, прямо страшно было глядть. У меня до сихъ поръ кровь стынетъ въ жилахъ, какъ я только вспомню, а когда ребенка унесли, и ее заперли, она до того бсновалась, что черезъ недлю умерла. Чистый убытокъ въ тысячу долларовъ, сэръ, и только отъ неумлаго обращенія. Самое лучшее вести дло гуманно, сэръ, я это по опыту говорю.

Торговецъ откинулся въ кресло и сложилъ руки съ видомъ добродтельной ршительности, онъ, очевидно, считалъ себя вторымъ Вильберфорсомъ.

Предметъ разговора очевидно глубоко интересовалъ его. Мистеръ Шельби задумчиво чистилъ апельсинъ, а Гэлей посл минутнаго молчанія снова началъ съ подобающею скромностью, и съ такимъ видомъ, какъ будто говоритъ нехотя, только въ защиту истины.

— Конечно, никому не годится хвалить самого себя, а только поневол скажешь, разъ это правда. По-моему я поставляю самыхъ лучшихъ негровъ изъ всхъ имющихся въ продаж, по крайней мр мн это говорили, говорили не разъ, а сотни разъ, вс они хорошаго вида, толстые, веселые и умираетъ у меня меньше, чмъ у другихъ. Я приписываю это, сэръ, своему умнью обращаться съ ними, сэръ, а мое главное правило, сэръ,— это гуманность.

— Въ самомъ дл! проговорилъ мистеръ Шельби, не зная, что сказать.

— Многіе смялись надъ мною, сэръ, за мои убжденія, сэръ, и осуждали меня. Они не популярны и не всякій понимаетъ ихъ, но я держусь за нихъ, сэръ, я всегда держался ихъ, сэръ, и они принесли мн порядочный барышъ, да, сэръ, могу сказать, они окупились,— и торговецъ засмялся собственной острот.

Это пониманіе гуманности было такъ своеобразно, что мистеръ Шельби въ свою очередь не могъ не разсмяться. Быть можетъ и вы сметесь, милые читатели, но вы не можете не знать, что въ наше время гуманность проявляется въ тысячи самыхъ разнообразныхъ формъ, и нельзя предвидть всхъ тхъ странныхъ вещей, какія гуманные люди могутъ наговорить и надлать.

Смхъ мистера Шельби ободрилъ торговца, и онъ продолжалъ:

— Странное дло, но мн никогда не удавалось вбить это въ головы другимъ. Въ прежніе годы, когда я жилъ въ Натчез у меня былъ компаньонъ, Томъ Локеръ, умный малый, но съ неграми сущій чортъ и, понимаете, изъ принципа, потому что сердце у него было предоброе. Это была его система, сэръ. Я часто говорилъ Тому: Слушай, Томъ, говорю я, когда твои двчонки плачутъ для чего колотишь ты ихъ и бьешь по голов? Это смшно и совершенно безполезно, говорю я. Пусть ихъ себ поплачутъ, отъ этого имъ никакого вреда не будетъ. Это ужъ ихъ такая природа, а природа всегда найдетъ себ выходъ не въ ту, такъ въ другую сторону. И потомъ, говорю я, это портитъ двчонокъ, Томъ. Он худютъ, лица длаются унылыми, иногда он дурнютъ, особенно желтыя, и тогда самому чорту съ ними ничего не подлать. Отчего ты не можешь, говорю я, приласкать ихъ, поговорить съ ними помягче? Поврь мн, Томъ, говорю я, гуманностью ты больше сдлаешь, чмъ крикомъ да колотушками, и барыша она больше приноситъ, ужь поврь мн. Но Томъ никакъ не могъ отстать отъ своихъ привычекъ и попортилъ мн столько товару, что я долженъ былъ разойтись съ нимъ, хотя онъ былъ славный парень и дло зналъ отлично.

— А вы находите, что ваша система выгодне, чмъ система Тома? спросилъ мистеръ Шельби.

— Конечно, нахожу, сэръ. Видите ли, я всегда когда можно стараюсь смягчить непріятныя стороны дла,— въ род продажи дтей и тому подобное.— Въ такихъ случаяхъ я удаляю матерей, знаете: съ глазъ долой, изъ сердца вонъ, когда все дло кончено, перемнить ничего нельзя, он, понятно, привыкаютъ. Вдь негры не то что блые, которымъ съ дтства внушаютъ, что они не должны разлучаться съ женами и дтьми и все такое. Негръ, если онъ воспитанъ, какъ надо быть, не думаетъ ни о чемъ подобномъ. Оттого ему и легче перенести разлуку.

— Боюсь, что мои негры не воспитаны, какъ надо быть, замтилъ мистеръ Шельби.

— Пожалуй, что это такъ. Вы тутъ, въ Кентукки, балуете своихъ негровъ. Вы думаете, что длаете имъ добро, а выходитъ это вовсе не добро. Какое же это добро внушать негру разныя понятія да надежды, когда ему придется мыкаться по блу свту? Сегодня его купилъ Томъ, завтра Дикъ или Богъ знаетъ кто! Чмъ его лучше воспитали, тмъ тяжеле ему будетъ жить. Смю думать, что ваши негры совсмъ падутъ духомъ тамъ, гд негры съ другихъ плантацій будутъ пть и плясать, какъ сумасшедшіе. Вы сами знаете, мистеръ Шельби, каждый человкъ понятно, считаетъ, что онъ поступаетъ, какъ слдуетъ, и я думаю, что я обращаюсь съ неграми именно такъ, какъ они того стоютъ.

— Счастливъ тотъ, кто доволенъ собой, сказалъ мистеръ Шельби, слегка пожимая плечами, съ едва замтнымъ чувствомъ отвращенія.

Они нсколько минутъ молча чистили орхи.

— Ну-съ, спросилъ Галей, какъ же вы поршили?

— Я еще подумаю и поговорю съ женой, отвчалъ мистеръ Шельби. А пока, Гэлей, если вы хотите обдлать дло, какъ говорили раньше, тихо, безъ шума, вамъ лучше не разсказывать здсь, какимъ ремесломъ вы промышляете. Если мои люди узнаютъ это вамъ не легко будетъ увезти кого нибудь изъ нихъ, я увренъ, что дло не обойдется безъ шуму.

— Ну, конечно! Я очень хорошо понимаю! Гмъ! Разумется! Но я долженъ предупредить васъ, что я страшно спшу, мн надобно какъ можно скорй узнать, на что мн разсчитывать, сказалъ онъ, вставая и натягивая пальто.

— Хорошо, приходите сегодня вечеромъ между шестью и семью, и я дамъ вамъ отвтъ, сказалъ мистеръ Шельби, и торговецъ съ поклономъ вышелъ изъ комнаты.

— Съ какимъ удовольствіемъ столкнулъ бы я его съ лстницы, сказалъ самъ себ мистеръ Шельби, когда дверь за негроторговцемъ захлопнулась.— Этакій самоувренный нахалъ! Онъ знаетъ, что держитъ меня въ рукахъ. Если бы кто нибудь сказалъ мн, что я продамъ Тома на югъ, одному изъ этихъ негодныхъ торгашей, я бы отвтилъ: — Разв я собака, что могу сдлать подобную вещь?— А теперь дошло до этого, другого нтъ исхода! И Элизинъ ребенокъ тоже! Чувствую, что придется выдержать изъ-за этого ссору съ женой, изъ-за ребенка и изъ-за Тома тоже. Ой, ой, ой! И все оттого, что я надлалъ долговъ! Негодяй понимаетъ, что на его улиц праздникъ и пользуется этимъ!

Въ штат Кентукки рабовладніе носило, пожалуй, наиболе мягкій характеръ. Преобладающимъ занятіемъ населенія было земледліе со своимъ спокойнымъ размреннымъ трудомъ безъ тхъ періодовъ спшной, усиленной работы, какіе характеризуютъ культуру боле южныхъ штатовъ. Здсь трудъ негра былъ боле здоровъ и боле разуменъ, а хозяинъ довольствовался постепеннымъ пріобртеніемъ и не испытывалъ искушенія быть жестокосерднымъ, искушенія, которому часто поддается слабая человческая натура, когда на одной чашк всовъ лежитъ быстрая, скорая нажива, а на другой всего только интересы безпомощныхъ и беззащитныхъ существъ.

Чужеземецъ, постившій нкоторыя имнія штата и наблюдавшій добродушную снисходительность иныхъ хозяевъ и хозяекъ, и врную преданность иныхъ рабовъ, можетъ размечтаться и, пожалуй, поврить старой поэтичной легенд о патріархальности рабства: но надъ всми этими пріятными картинами нависла мрачная тнь, тнь закона. Пока законъ разсматриваетъ вс эти человческія существа съ бьющимися сердцами и живыми чувствами только какъ вещи, принадлежащія господину, пока вслдствіе раззоренія, несчастія, неосторожности или смерти собственника жизнь подъ покровительствомъ и защитою снисходительнаго хозяина можетъ всякую минуту смниться днями мученій и безнадежнаго страданія,— до тхъ поръ невозможно, при самой лучшей систем управленія, сдлать рабство учрежденіемъ хорошимъ и желательнымъ.

Мистеръ Шельби былъ образцомъ хорошаго зауряднаго человка: добродушный, мягкій по природ, онъ склоненъ былъ всегда снисходительно относиться къ окружающимъ. Его негры въ матерьяльномъ отношеніи не терпли никакихъ недостатковъ. Но онъ велъ разныя рискованныя предпріятія, потерплъ значительные убытки, запутался въ долгахъ, и многія изъ его долговыхъ обязательствъ попали въ руки Гэлея. Это маленькое объясненіе даетъ ключъ къ предыдущему разговору.

Подходя къ двери столовой, Элиза случайно услышала нсколько словъ этого разговора и поняла, что какой-то торговецъ предлагаетъ хозяину купить у него негра.

Элиз очень хотлось, выходя изъ комнаты, постоять подольше у дверей и послушать, но въ эту минуту ее позвала ея госпожа, и ей пришлось поспшить.

И все-таки ей показалось, что торговецъ предлагаетъ купить ея мальчика,— можетъ быть, она ошиблась? Сердце ея сильно билось, она невольно такъ крпко прижала къ себ ребенка, что онъ съ удивленіемъ посмотрлъ на нее.

— Элиза, что съ тобой сегодня? спросила ея госпожа, замтивъ, что Элиза пролила воду изъ умывальника, опрокинула рабочій столикъ и, вмсто шелковаго платья, которое должна была достать изъ шкафа, подаетъ ей ночную блузу.

Элиза вздрогнула.

— О, миссисъ! вскричала она, поднявъ на нее глаза. Потомъ вдругъ залилась слезами и рыдая опустилась на стулъ.

— Элиза, дитя мое! Что случилось? спросила ее миссисъ Шельби.

— О миссисъ, миссисъ!— вскричала Элиза,— въ столовой сидлъ и разговаривалъ съ бариномъ одинъ торговецъ неграми! Я сама слышала!

— Ну, такъ что же изъ этого, глупенькая?

— О, миссисъ, какъ вы думаете, продастъ хозяинъ моего Гарри? и несчастная мать судорожно зарыдала.

— Продастъ Гарри? Конечно нтъ, дурочка! Ты же вдь знаешь, что твой господинъ не ведетъ никакихъ длъ съ этими южными торговцами, и что онъ никогда не продаетъ своихъ рабовъ, пока они ведутъ себя хорошо. Да и кому нужно покупать твоего Гарри? Ты думаешь, вс отъ него также безъ ума, какъ ты, глупенькая? Полно, успокойся, застегни мн платье. Ну, вотъ такъ. А теперь сдлай мн ту новую прическу, которой тебя недавно выучили, и въ другой разъ не подслушивай у дверей.

— А вы, миссисъ, вы никогда не согласитесь чтобы… чтобы…

— Глупости, дитя мое! Конечно, не соглашусь. Объ этомъ и говорить не стоитъ. Для меня это все равно, что продать одного изъ моихъ собственныхъ дтей. Но, право, Элиза, ты ужъ слишкомъ гордишься своимъ мальчуганомъ. Стоило какому-то незнакомому человку показать носъ въ дверь, и ты уже вообразила, что онъ пріхалъ покупать его.

Успокоенная увреннымъ тономъ своей госпожи, Элиза ловко и проворно помогла ей одться, и скоро сама стала смяться надъ своимъ страхомъ.

Миссисъ Шельби была женщина выдающаяся, какъ въ умственномъ, такъ и въ нравственномъ отношеніи. Съ природнымъ великодушіемъ и душевною добротой, которыми часто отличаются женщины Кентукки, въ ней соединялась высоко развитое нравственное и религіозное чувство, и въ то же время умнье энергично проводить на практик свои принципы. Ея мужъ не отличавшійся большою набожностью, цнилъ и уважалъ ея религіозныя убжденія и немного боялся ея мнній. Онъ предоставлялъ ей неограниченную свободу во всемъ, что касалось устройства быта, обученія и воспитанія рабовъ, но самъ не вмшивался въ это дло. Нельзя сказать, чтобы онъ признавалъ спасительность для врующихъ особыхъ подвиговъ святыхъ, но ему какъ-то смутно представлялось, что его жена обладаетъ благочестіемъ и милосердіемъ, которыхъ вполн хватитъ на двоихъ и что онъ можетъ попасть въ царствіе небесное, благодаря качествамъ, которыми она надлена въ избытк, и которыми самъ онъ не особенно стремился обладать.

Посл разговора съ торговцемъ его больше всего удручала необходимость сообщить жен о заключаемой сдлк, онъ предвидлъ ея возраженія, ея упреки и сознавалъ, что заслужилъ ихъ.

Миссисъ Шельби не имла никакого понятія о денежныхъ затрудненіяхъ мужа, но она знала, что онъ вообще человкъ добрый, и потому совершенно искренне не поврила подозрніямъ Элизы. Она сразу, не долго думая, отвергла возможность такого факта и, занятая приготовленіями къ вызду на вечеръ, скоро совершенно забыла о своемъ разговор съ Элизой.

ГЛАВА II.
Мать.

Элиза съ дтства росла на глазахъ у своей госпожи и всегда считалась ея балованной любимицей.

Путешественникъ, прозжая по южнымъ штатамъ не можетъ не обратить вниманія на особое изящество, на мягкость голоса и манеръ очень многихъ мулатокъ и квартеронокъ. У квартеронокъ эти врожденныя свойства часто соединяются съ ослпительною красотою и всегда съ очень пріятною, симпатичною наружностью. Портретъ Элизы, набросанный нами, не плодъ нашего воображенія: онъ сдланъ съ натуры, по памяти, такою видли мы ее нсколько лтъ тому назадъ въ Кентукки. Благодаря покровительству и присмотру своей госпожи, Элиза выросла, не подвергаясь тмъ искушеніямъ, которыя длаютъ красоту пагубнымъ даромъ для рабыни. Она вышла замужъ за красиваго и талантливаго молодого мулата, Джоржа Гарриса, который принадлежалъ сосднему помщику.

Хозяинъ этого молодого человка отдалъ его въ рабочіе на мшечную фабрику, гд онъ, благодаря своей ловкости и способностямъ, скоро занялъ первое мсто среди рабочихъ. Онъ изобрлъ машину для очистки пеньки, и, принимая во вниманіе отсутствіе образованія и общественное положеніе изобртателя, можно сказать, что этимъ онъ обнаружилъ не меньше геніальности, чмъ Уитней, изобртатель трепальной машины {Машина такого рода была, дйствительно, изобртена однимъ молодымъ чернокожимъ въ Кентукки.}.

Онъ былъ красивъ собой, обладалъ привлекательными манерами и пользовался общею любовью на фабрик. Тмъ не мене, такъ какъ молодой человкъ былъ въ глазахъ закона не человкъ, а вещь, то вс эти выдающіяся способности были подчинены власти грубаго, властолюбиваго хозяина. Этотъ господинъ, прослышавъ объ изобртеніи Джоржа, пріхалъ на фабрику посмотрть, что такое сдлала его талантливая собственность. Хозяинъ фабрики принялъ его очень любезно и поздравилъ его съ такимъ дорогимъ невольникомъ.

Его водили по всей фабрик, показывали ему машину Джоржа, молодой мулатъ, возбужденный общимъ вниманіемъ, говорилъ такъ хорошо, держался такъ свободно, имлъ такой красивый мужественный видъ, что его хозяинъ невольно испытывалъ непріятное чувство его превосходства надъ собой. Съ какой стати этотъ невольникъ, его собственность, разъзжаетъ повсюду, изобртаетъ машины и держитъ себя наравн съ джентльменами? Этому слдуетъ какъ можно скорй положить конецъ. Онъ возьметъ его домой, заставитъ работать киркой и лопатой, посмотримъ тогда, куда днется его франтовство. Фабрикантъ и вс рабочіе были страшно удивлены, когда онъ вдругъ потребовалъ жалованье Джоржа и объявилъ о своемъ намреніи взять его домой.

— Но, мистеръ Гаррисъ,— возражалъ фабрикантъ,— не слишкомъ ли это поспшное ршеніе?

— Ну, такъ что же? Вдь это же мой собственный человкъ.

— Мы бы охотно прибавили ему жалованье, сэръ.

— Это мн все равно, сэръ. Я не намренъ отдавать въ наемъ моихъ людей, когда мн этого не хочется.

— Но, сэръ, онъ, повидимому, особенно способенъ именно къ фабричной работ.

— Очень можетъ быть, до сихъ поръ онъ не былъ способенъ ни къ какому длу, которое я ему поручалъ.

— Но, подумайте только, вдь онъ изобрлъ эту машину,— некстати напомнилъ ему одинъ изъ рабочихъ.

— Да, да, машину для сокращенія работы? Это онъ всегда можетъ придумать, самое настоящее дло для негра. Они сами вс, сколько ихъ ни есть, машины для сокращенія работы. Нтъ, нтъ, я его беру.

Джоржъ былъ ошеломленъ, услышавъ свой приговоръ, такъ неожиданно произнесенный властью, которой, какъ онъ зналъ, нельзя было противиться. Онъ сложилъ руки, плотно сжалъ губы, но цлый вулканъ горькихъ чувствъ бушевалъ въ груди его и разливался огнемъ по его жиламъ. Онъ прерывисто дышалъ, и черные глаза его горли, какъ угли, это могло бы кончиться опаснымъ взрывомъ, если бы добродушный фабрикантъ не дотронулся до его руки и не шепнулъ ему:

— Покорись, Джоржъ, июи съ нимъ теперь. Мы постараемся выручить тебя.

Тиранъ замтилъ этотъ шопотъ и догадался, что было сказано, хотя не могъ разслышать словъ, это укрпило его ршеніе показать свою власть надъ несчастной жертвой.

Джоржа привезли домой и заставили исполнять самую черную работу на ферм. У него хватило силы воли, чтобы воздержаться отъ всякаго непочтительнаго слова, но его сверкающіе глаза и мрачно сжатыя брови ясно говорили, что человкъ не можетъ превратиться въ вещь.

Во время своей счастливой жизни на фабрик, Джоржъ познакомился съ Элизой и женился на ней. Пользуясь довріемъ своего хозяина, онъ могъ свободно уходить и приходить, когда хотлъ. Миссисъ Шельби вполн одобряла этотъ бракъ, во-первыхъ, она какъ вс женщины, питала маленькое пристрастіе къ сватовству, во вторыхъ, она была очень рада выдать свою хорошенькую любимицу за человка ея сословія и, повидимому, во всхъ отношеніяхъ подходящаго къ ней. Свадьба праздновалась въ большой гостиной помщичьяго дома, сама госпожа украсила чудные волосы невсты цвтами флеръ-д’оранжа и накинула фату на ея прелестную головку, не было недостатка въ блыхъ перчаткахъ, въ угощеніи, въ вин и въ гостяхъ, восхвалявшихъ красоту невсты, щедрость и доброту ея госпожи. Первые года два Элиза часто видалась съ мужемъ, и ничто не нарушало ихъ счастья кром смерти двухъ малютокъ, которыхъ Элиза страстно любила, и вторыхъ она оплакивала съ такимъ отчаяніемъ, что ея госпожа кротко выговаривала ей, стараясь съ материнскою заботливостью обуздать эту страстную натуру доводами разума и религіи.

Но посл рожденія маленькаго Гарри, Элиза постепенно успокоилась и утшилась. Кровавыя раны затянулись, изболвшіе нервы окрпли, и она наслаждалась счастливой жизнью до того времени, когда мужъ ея, грубо удаленный отъ добраго фабриканта, попалъ подъ желзное ярмо своего законнаго господина.

Фабрикантъ, врный своему слову, пріхалъ къ мистеру Гаррису недли черезъ дв посл того, какъ Джоржъ былъ увезенъ. Онъ надялся, что за это время гнвъ мистера Гарриса остылъ и всячески старался убдить его вернуть мулата на фабрику.

— Вы напрасно теряете слова,— сердито отвтилъ Гаррисъ,— я самъ знаю свои дла, сэръ.

— Я и не позволю себ мшаться въ ваши дла, сэръ. Я только думалъ, что вамъ будетъ выгодно отпустить къ намъ вашего человка на предлагаемыя мною условія.

— О, я все отлично понимаю. Я видлъ, какъ вы ему подмигивали и шушукались съ нимъ въ тотъ день, когда я увезъ его съ фабрики, но меня не такъ легко провести. У насъ свободная страна сэръ, этотъ человкъ мой собственный, и я длаю съ нимъ, что хочу, вотъ вамъ и весь сказъ.

Послдняя надежда Джоржа исчезла, впереди ему предстояла жизнь труда и неволи, жизнь, еще боле горькая вслдствіе разныхъ мелкихъ придирокъ и обидъ, на которыя такъ изобртательны вс тираны.

Одинъ весьма гуманный юристъ сказалъ однажды: ‘Самое дурное употребленіе, какое можно сдлать изъ человка — это повсить его’. Нтъ! можно сдлать еще другое употребленіе и гораздо худшее.

ГЛАВА III.
Мужъ и отецъ.

Миссисъ Шельби ухала въ гости, и Элиза стояла на веранд, уныло слдя за удалявшимся экипажемъ, вдругъ чья-то рука опустилась на ея плечо. Она обернулась и веселая улыбка засвтилась въ глазахъ ея.

— Джоржъ, это ты! Какъ ты меня испугалъ! Ну, я рада, что ты пришелъ! Миссисъ ухала на весь вечеръ, пойдемъ въ мою комнатку, тамъ намъ никто не помшаетъ.

Съ этими словами она повела его въ маленькую комнатку, выходившую на веранду, тамъ она обыкновенно сидла за работой и могла слышать зовъ своей госпожи.

— Какъ я рада! Что же ты не улыбнешься? посмотри на Гарри, какъ онъ выросъ!— Мальчикъ застнчиво глядлъ на отца изъ-подъ нависшихъ кудрей и крпко держался за юбку матери.

— Видишь, какой красавчикъ!— сказала Элиза, раздвигая его длинные локоны и цлуя его.

— Лучше бы ему не родиться на свтъ!— съ горечью проговорилъ Джоржъ,— лучше бы и мн самому не родиться.

Удивленная и испуганная этими словами, Элиза опустилась на стулъ, положила голову на плечо мужа и залилась слезами.

— Перестань, Элиза, этр, конечно, не хорошо, что я такъ огорчилъ тебя, бдняжка,— сказ

Хижина дяди Тома.

ИЗДАНІЕ ВЯТСКАГО ТОВАРИЩЕСТВА.1908.

Содержаніе.

Читайте также:

ИЗДАНІЕ ВЯТСКАГО ТОВАРИЩЕСТВА.
1908.